Судьбы ленинградских генетиков зависели не только от ЦК ВКП(б)/КПСС, но и от
областной... more Судьбы ленинградских генетиков зависели не только от ЦК ВКП(б)/КПСС, но и от областной партийной организации, порой бравшей их под защиту или стремившейся как-то помочь. Так было в 1931 г., когда Ленинградский обком во главе с С.М. Кировым защитил Н.И. Вавилова от нападок диалектизаторов биологии [1]. В 1939 г. другой лидер ленинградских коммунистов А.А. Жданов поддержал предложение об организации дискуссии генетиков с мичуринцами. После Августовской сессии ВАСХНИЛ из ленинградских вузов были уволены многие сторонники генетики, но репрессии имели не столь трагические последствия, как в других городах. Молчаливая поддержка действий ректората ЛГУ местными партийными властями очевидна в изгнании И.И. Презента из ЛГУ в 1951 г. и в блокировании попыток его вернуть, в ознакомлении студентов ЛГУ с основами классической генетики под видом критики «морганизма-менделизма» [2]. Декан биолого- почвенного факультета ЛГУ Н.П. Турбин напечатал в «Ботаническом журнале» (1952) первую статью с критикой взглядов Т.Д. Лысенко, а вскоре сменившие его на этой должности А.Л. Тахтаджян, а затем К.М. Завадский начали последовательную борьбу с мичуринцами, добиваясь восстановления генетики и современной эволюционной теории в университетских программах. Их усилия поддержал БИН АН СССР. В 1955 г. В.Я. Александров, Д.В. Лебедев и Ю.М. Оленов подготовили знаменитое «письмо трехсот». В том же году заведующим кафедрой генетики и селекции в ЛГУ стал М.С. Навашин. В 1957 г. его сменил М.Е. Лобашёв, читавший впервые в стране полноценный курс генетики и опубликовавший в 1963 г. учебник «Генетика», события вокруг которого еще раз показали амбивалентность Ленинградского обкома относительно генетики. Записка в ЦК КПСС, подписанная В.С. Толстиковым 19 февраля 1964 г., свидетельствует, что хотя ее авторы и каялись в политической близорукости, но воздерживались от оценок содержания учебника, приводя как положительные, так и отрицательные рецензии. Они избегали обвинений в адрес ЛГУ и «козлов отпущения» искали за пределами Ленинграда. В итоге никаких кадровых решений и партийных наказаний биологам ЛГУ не было.
THE METAMORPHOSES OF ERNST HAECKEL’S IMAGE
IN THE RUSSOPHONE SPACE: 1869–2019
Abstract: This arti... more THE METAMORPHOSES OF ERNST HAECKEL’S IMAGE IN THE RUSSOPHONE SPACE: 1869–2019 Abstract: This article aims to trace the evolution of the perception of E. Haeckel by the Russian authorities, various social groups and scientists, depending on the sociocultural context and the stage of evolutionary synthesis. In Russia, many scientists initially perceived Haeckel as a German Darwin. However, Haeckel’s philosophical and ideological works prevailed among numerous translations of his works into Russian and were prohibited by the imperial authorities and criticized by conservative circles while the radicals tried to use them in their ideological and political struggle and antireligious propaganda. The main source of diffusion of his ideas and concepts into the Russophone space was the scientific literature concerned with the problems of correlation of ontogeny and phylogeny, trends and pathways of macroevolution, progress criteria, abiogenesis, anthropogenesis etc. Many of his notions and concepts were recognized to be of universal cultural importance. To an extent, they predetermined the distinguishing features of evolutionary synthesis in the Russian-speaking world. After the 1917 Revolution, numerous attempts were made in Russia to use Haeckel’s monism to dialecticize natural science, defend the principle of the inheritance of acquired characters, and substantiate the Lysenkoism. However, for almost 80 years his books have not been published in Russian, and his works have never been subjected to a serious history-of-science study. The metamorphoses of E. Haeckel’s image in the Russian-speaking world reflect a complicated path of perception of his works, determined by the established national scientific traditions, development of knowledge about evolution, and changing ideological and political contexts.
the book is a valuable compendium of the history and evolutionary biology in the 20th century. It... more the book is a valuable compendium of the history and evolutionary biology in the 20th century. Its evident strength is the attempt to equally embrace English, Russian and German- speaking biology. All national traditions are described thoroughly with many novel details and knowledge of the newest secondary literature. In this respect, the book is unprecedented. Critically is to remark that the reader remains alone in making conclusions about the consequences of this analysis for the general philosophy of science. Yet it is understandable that the author tried to avoid making this more than 800 page long tome even more voluminous by including philosophical issues. We only hope that such an “additional” book will appear in the future.
ABSTRACT Progress in genetics and evolutionary biology in the young Union of Soviet Socialist Rep... more ABSTRACT Progress in genetics and evolutionary biology in the young Union of Soviet Socialist Republics (USSR) was hindered in the 1930s by the agronomist Trofim Lysenko, who believed that acquired traits are inherited, claimed that heredity can be changed by “educating” plants, and denied the existence of genes. Lysenko was supported by Communist Party elites. Lysenko termed his set of ideas and agricultural techniques “Michurinism,” after the name of the plant breeder Ivan Michurin, but they are currently known as Lysenkoism. Although Michurinism opposed biological science, Lysenko took up one academic position after another. In 1929, Nikolai Vavilov founded the Lenin All-Union Academy of Agricultural Sciences and became its head; it directed the development of sciences underpinning plant and animal breeding in the Soviet Union. Vavilov was dismissed in 1935 and later died in prison, while Lysenko occupied his position. The triumph of Lysenkoism became complete and genetics was fully defeated in August 1948 at a session of the academy headed by Lysenko. The session was personally directed by Joseph Stalin and marked the USSR’s commitment to developing a national science, separated from the global scientific community. As a result, substantial losses occurred in Soviet agriculture, genetics, evolutionary theory, and molecular biology, and the transmission of scientific values and traditions between generations was interrupted. This article reviews the ideological, political, economic, social, cultural, personal, moral, and ethical factors that influenced the August 1948 session, and its immediate and later consequences. We also outline current attempts to revise the role of the August session and whitewash Lysenko. KEYWORDS genetics in the Soviet Union; history of science
The article is devoted to the outstanding historian of botany K.V. Мanoylenko who published
more ... more The article is devoted to the outstanding historian of botany K.V. Мanoylenko who published more than 170 works including 10 monographs and dozens of articles in leading biological and historical journals. Her works were characterized by a thorough analysis of published sources and a huge array of manuscripts, first introduced into scientific circulation. She researched the key moments in the history of Russian botany and plant physiology, recreated images of outstanding Russian scientists (A.F. Batalin, I.P. Borodin, A.S. Famintsyn, V.N. Lyubimenko, N.A. Maksimov, N.I. Vavilov, N.I. Zheleznov et al.), revealed their fundamental contribution to the knowledge of plants and showed the relevance of the nominated concepts. She literally retrieved many of these scientists from oblivion for ideological and political reasons. Historical and theoretical studies of plant physiology and its interactions with evolutionary theory and ecology were conducted by K.V. Manoylenko in the socio-cultural context of Russia. Keywords: history of botany, plant physiology, ecology, evolutionary theory, social and cultural context
THE ARCHITECTS OF MODERN EVOLUTIONARY SYNTHESIS, 2012
Коллективная монография «Создатели современного эволюционного синтеза»
посвящена историко-сравнит... more Коллективная монография «Создатели современного эволюционного синтеза» посвящена историко-сравнительному анализу различных попыток осуществить теоретический синтез эволюционных знаний в первой половине XX в. в биоло- гических сообществах Англии, Германии, Франции, США и СССР. Исследована специфика вклада выдающихся биологов в эволюционный синтез, которая опреде- лялась сложным комплексом социально-политических, идеологических, институ- циональных, когнитивных и психологических факторов
МАТЕРІАЛИ VІІІ МІЖНАРОДНОЇ НАУКОВОЇ КОНФЕРЕНЦІЇ
«СЕЛЕКЦІЙНО-ГЕНЕТИЧНА НАУКА І ОСВІТА»
(Парієві чи... more МАТЕРІАЛИ VІІІ МІЖНАРОДНОЇ НАУКОВОЇ КОНФЕРЕНЦІЇ «СЕЛЕКЦІЙНО-ГЕНЕТИЧНА НАУКА І ОСВІТА» (Парієві читання) 18–20 березня 2019 року Умань –2019
Историко-биологические исследования Т. 1. № 1, 2009
Проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 1909, 1932, 1959, ... more Проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 1909, 1932, 1959, 1984 гг. Показано, как дарвиновские юбилеи использовались для пропаганды самого дарвинизма и продвижения разного рода политических и философских идеологий, а также эволюция отношений к дарвинизму со стороны ряда христианских конфессий. Особое внимание уделено взаимоотношению теории эволюции и креационизма, а также достижениям последних двух десятилетий в области молекулярной биологии, палеонтологии и антропологии, позиции Ватикана, англиканской церкви и некоторых других конфессий в юбилеях 2009 г. Дается краткая характеристика социально-культурному и когнитивному контексту проведения юбилейных мероприятий на Западе и в России.
Вопросы истории естествознания и техники № 4, 2009
В работе кратко проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 19... more В работе кратко проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 1909, 1959, 1984 гг. Особое внимание уделено взаимоотношению теории эволюции и креационизма, а также достижениям последних двух десятилетий в области молекулярной биологии, палеонтологии и антропологии, позиции Ватикана, англиканской церкви и некоторых др. конфессий в юбилеях 2009 г. Освещены основные юбилейные события в Англии (выпуск юбилейных марок, открытие памятников и мемориальных досок, богослужения, симпозиумы, дискуссии, фестивали, выставки в музеях Лондона, Шрусбери, Дауна, Кембриджа, Оксфорда и т. п.). Дан обзор десятков работ, вводящих в научный оборот огромный массив архивной информации о Дарвине (письма, записные книжки, дневники, рукописи), освещающих различные аспекты его жизнедеятельности и влияние его трудов на развитие науки, философии, религии, литературы, театра и изобразительного искусства. Показано, что грандиозные юбилейные мероприятия в честь Дарвина проводятся, прежде всего, по инициативе и на средства различных обществ и частных лиц.
Вихревая динамика развития науки и техники В 2-х т. Т. 2. Экстремальный режим развития науки и техники / Отв. ред. Ю.М. Батурин.. М.: ИИЕТ РАН, С176-¬232. , 2018
Судьбы ленинградских генетиков зависели не только от ЦК ВКП(б)/КПСС, но и от
областной... more Судьбы ленинградских генетиков зависели не только от ЦК ВКП(б)/КПСС, но и от областной партийной организации, порой бравшей их под защиту или стремившейся как-то помочь. Так было в 1931 г., когда Ленинградский обком во главе с С.М. Кировым защитил Н.И. Вавилова от нападок диалектизаторов биологии [1]. В 1939 г. другой лидер ленинградских коммунистов А.А. Жданов поддержал предложение об организации дискуссии генетиков с мичуринцами. После Августовской сессии ВАСХНИЛ из ленинградских вузов были уволены многие сторонники генетики, но репрессии имели не столь трагические последствия, как в других городах. Молчаливая поддержка действий ректората ЛГУ местными партийными властями очевидна в изгнании И.И. Презента из ЛГУ в 1951 г. и в блокировании попыток его вернуть, в ознакомлении студентов ЛГУ с основами классической генетики под видом критики «морганизма-менделизма» [2]. Декан биолого- почвенного факультета ЛГУ Н.П. Турбин напечатал в «Ботаническом журнале» (1952) первую статью с критикой взглядов Т.Д. Лысенко, а вскоре сменившие его на этой должности А.Л. Тахтаджян, а затем К.М. Завадский начали последовательную борьбу с мичуринцами, добиваясь восстановления генетики и современной эволюционной теории в университетских программах. Их усилия поддержал БИН АН СССР. В 1955 г. В.Я. Александров, Д.В. Лебедев и Ю.М. Оленов подготовили знаменитое «письмо трехсот». В том же году заведующим кафедрой генетики и селекции в ЛГУ стал М.С. Навашин. В 1957 г. его сменил М.Е. Лобашёв, читавший впервые в стране полноценный курс генетики и опубликовавший в 1963 г. учебник «Генетика», события вокруг которого еще раз показали амбивалентность Ленинградского обкома относительно генетики. Записка в ЦК КПСС, подписанная В.С. Толстиковым 19 февраля 1964 г., свидетельствует, что хотя ее авторы и каялись в политической близорукости, но воздерживались от оценок содержания учебника, приводя как положительные, так и отрицательные рецензии. Они избегали обвинений в адрес ЛГУ и «козлов отпущения» искали за пределами Ленинграда. В итоге никаких кадровых решений и партийных наказаний биологам ЛГУ не было.
THE METAMORPHOSES OF ERNST HAECKEL’S IMAGE
IN THE RUSSOPHONE SPACE: 1869–2019
Abstract: This arti... more THE METAMORPHOSES OF ERNST HAECKEL’S IMAGE IN THE RUSSOPHONE SPACE: 1869–2019 Abstract: This article aims to trace the evolution of the perception of E. Haeckel by the Russian authorities, various social groups and scientists, depending on the sociocultural context and the stage of evolutionary synthesis. In Russia, many scientists initially perceived Haeckel as a German Darwin. However, Haeckel’s philosophical and ideological works prevailed among numerous translations of his works into Russian and were prohibited by the imperial authorities and criticized by conservative circles while the radicals tried to use them in their ideological and political struggle and antireligious propaganda. The main source of diffusion of his ideas and concepts into the Russophone space was the scientific literature concerned with the problems of correlation of ontogeny and phylogeny, trends and pathways of macroevolution, progress criteria, abiogenesis, anthropogenesis etc. Many of his notions and concepts were recognized to be of universal cultural importance. To an extent, they predetermined the distinguishing features of evolutionary synthesis in the Russian-speaking world. After the 1917 Revolution, numerous attempts were made in Russia to use Haeckel’s monism to dialecticize natural science, defend the principle of the inheritance of acquired characters, and substantiate the Lysenkoism. However, for almost 80 years his books have not been published in Russian, and his works have never been subjected to a serious history-of-science study. The metamorphoses of E. Haeckel’s image in the Russian-speaking world reflect a complicated path of perception of his works, determined by the established national scientific traditions, development of knowledge about evolution, and changing ideological and political contexts.
the book is a valuable compendium of the history and evolutionary biology in the 20th century. It... more the book is a valuable compendium of the history and evolutionary biology in the 20th century. Its evident strength is the attempt to equally embrace English, Russian and German- speaking biology. All national traditions are described thoroughly with many novel details and knowledge of the newest secondary literature. In this respect, the book is unprecedented. Critically is to remark that the reader remains alone in making conclusions about the consequences of this analysis for the general philosophy of science. Yet it is understandable that the author tried to avoid making this more than 800 page long tome even more voluminous by including philosophical issues. We only hope that such an “additional” book will appear in the future.
ABSTRACT Progress in genetics and evolutionary biology in the young Union of Soviet Socialist Rep... more ABSTRACT Progress in genetics and evolutionary biology in the young Union of Soviet Socialist Republics (USSR) was hindered in the 1930s by the agronomist Trofim Lysenko, who believed that acquired traits are inherited, claimed that heredity can be changed by “educating” plants, and denied the existence of genes. Lysenko was supported by Communist Party elites. Lysenko termed his set of ideas and agricultural techniques “Michurinism,” after the name of the plant breeder Ivan Michurin, but they are currently known as Lysenkoism. Although Michurinism opposed biological science, Lysenko took up one academic position after another. In 1929, Nikolai Vavilov founded the Lenin All-Union Academy of Agricultural Sciences and became its head; it directed the development of sciences underpinning plant and animal breeding in the Soviet Union. Vavilov was dismissed in 1935 and later died in prison, while Lysenko occupied his position. The triumph of Lysenkoism became complete and genetics was fully defeated in August 1948 at a session of the academy headed by Lysenko. The session was personally directed by Joseph Stalin and marked the USSR’s commitment to developing a national science, separated from the global scientific community. As a result, substantial losses occurred in Soviet agriculture, genetics, evolutionary theory, and molecular biology, and the transmission of scientific values and traditions between generations was interrupted. This article reviews the ideological, political, economic, social, cultural, personal, moral, and ethical factors that influenced the August 1948 session, and its immediate and later consequences. We also outline current attempts to revise the role of the August session and whitewash Lysenko. KEYWORDS genetics in the Soviet Union; history of science
The article is devoted to the outstanding historian of botany K.V. Мanoylenko who published
more ... more The article is devoted to the outstanding historian of botany K.V. Мanoylenko who published more than 170 works including 10 monographs and dozens of articles in leading biological and historical journals. Her works were characterized by a thorough analysis of published sources and a huge array of manuscripts, first introduced into scientific circulation. She researched the key moments in the history of Russian botany and plant physiology, recreated images of outstanding Russian scientists (A.F. Batalin, I.P. Borodin, A.S. Famintsyn, V.N. Lyubimenko, N.A. Maksimov, N.I. Vavilov, N.I. Zheleznov et al.), revealed their fundamental contribution to the knowledge of plants and showed the relevance of the nominated concepts. She literally retrieved many of these scientists from oblivion for ideological and political reasons. Historical and theoretical studies of plant physiology and its interactions with evolutionary theory and ecology were conducted by K.V. Manoylenko in the socio-cultural context of Russia. Keywords: history of botany, plant physiology, ecology, evolutionary theory, social and cultural context
THE ARCHITECTS OF MODERN EVOLUTIONARY SYNTHESIS, 2012
Коллективная монография «Создатели современного эволюционного синтеза»
посвящена историко-сравнит... more Коллективная монография «Создатели современного эволюционного синтеза» посвящена историко-сравнительному анализу различных попыток осуществить теоретический синтез эволюционных знаний в первой половине XX в. в биоло- гических сообществах Англии, Германии, Франции, США и СССР. Исследована специфика вклада выдающихся биологов в эволюционный синтез, которая опреде- лялась сложным комплексом социально-политических, идеологических, институ- циональных, когнитивных и психологических факторов
МАТЕРІАЛИ VІІІ МІЖНАРОДНОЇ НАУКОВОЇ КОНФЕРЕНЦІЇ
«СЕЛЕКЦІЙНО-ГЕНЕТИЧНА НАУКА І ОСВІТА»
(Парієві чи... more МАТЕРІАЛИ VІІІ МІЖНАРОДНОЇ НАУКОВОЇ КОНФЕРЕНЦІЇ «СЕЛЕКЦІЙНО-ГЕНЕТИЧНА НАУКА І ОСВІТА» (Парієві читання) 18–20 березня 2019 року Умань –2019
Историко-биологические исследования Т. 1. № 1, 2009
Проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 1909, 1932, 1959, ... more Проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 1909, 1932, 1959, 1984 гг. Показано, как дарвиновские юбилеи использовались для пропаганды самого дарвинизма и продвижения разного рода политических и философских идеологий, а также эволюция отношений к дарвинизму со стороны ряда христианских конфессий. Особое внимание уделено взаимоотношению теории эволюции и креационизма, а также достижениям последних двух десятилетий в области молекулярной биологии, палеонтологии и антропологии, позиции Ватикана, англиканской церкви и некоторых других конфессий в юбилеях 2009 г. Дается краткая характеристика социально-культурному и когнитивному контексту проведения юбилейных мероприятий на Западе и в России.
Вопросы истории естествознания и техники № 4, 2009
В работе кратко проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 19... more В работе кратко проанализированы социально-культурные и научные контексты юбилеев Ч. Дарвина в 1909, 1959, 1984 гг. Особое внимание уделено взаимоотношению теории эволюции и креационизма, а также достижениям последних двух десятилетий в области молекулярной биологии, палеонтологии и антропологии, позиции Ватикана, англиканской церкви и некоторых др. конфессий в юбилеях 2009 г. Освещены основные юбилейные события в Англии (выпуск юбилейных марок, открытие памятников и мемориальных досок, богослужения, симпозиумы, дискуссии, фестивали, выставки в музеях Лондона, Шрусбери, Дауна, Кембриджа, Оксфорда и т. п.). Дан обзор десятков работ, вводящих в научный оборот огромный массив архивной информации о Дарвине (письма, записные книжки, дневники, рукописи), освещающих различные аспекты его жизнедеятельности и влияние его трудов на развитие науки, философии, религии, литературы, театра и изобразительного искусства. Показано, что грандиозные юбилейные мероприятия в честь Дарвина проводятся, прежде всего, по инициативе и на средства различных обществ и частных лиц.
Вихревая динамика развития науки и техники В 2-х т. Т. 2. Экстремальный режим развития науки и техники / Отв. ред. Ю.М. Батурин.. М.: ИИЕТ РАН, С176-¬232. , 2018
The book attempts to analyze comprehensively the impact of the First World War on
the motivation,... more The book attempts to analyze comprehensively the impact of the First World War on the motivation, structuring and self-identification of the Russian scientific community and its institutions. The transformation of scientific and educational institutions in Russia under the influence of the First World War is analyzed as the process of creating a mobilization model for organizing science and the associated reconstruction of the system of relations between scientists, the government and society. Special attention was paid to the increasing role of the scientific community in the front and rear supply with raw materials and food, developing military technologies, creating new branches of the defense industry, protecting the science and culture heritage and the rational use of flora and fauna. The book gives a complete analysis of changes in research topics, transformation of applied and fundamental knowledge ratio, natural and human sciences, acceptance of the image of science as a knowledge factory, which became the basis for plans to form a network of research institutes. The essentially new organizational forms of interaction between the authorities, the defense officials, scientists and industrialists were Special meetings, military-industrial committees, the Chemical Committee, the Scientific Committee of the Ministry of Agriculture, and the scientific societies inside the IAN. They marked the beginning of applied research across the country and identified the need to move the main function of research funding to the state, to the centralized planning of research, and to the introduction of a system of government orders in science. The main text was written by E. I. Kolchinsky, edited by E. I. Kolchinsky and S. I. Zenkevich, illustrations prepared by S. I. Zenkevich and S. V. Retunskaya. A. V. Samokish wrote subsection 7.3, A. I. Ermolaev — 7.4 and 14.5, S. I. Zenkevich — 11.1, S. V. Retunskaya — 11.5. Index of names is made by A. I. Ermolaev and E. I. Kolchinsky. Translation of the title page and the table of contents is made by A. S. Volkova.
The book attempts to analyze comprehensively the impact of the First World War on
the motivation,... more The book attempts to analyze comprehensively the impact of the First World War on the motivation, structuring and self-identification of the Russian scientific community and its institutions. The transformation of scientific and educational institutions in Russia under the influence of the First World War is analyzed as the process of creating a mobilization model for organizing science and the associated reconstruction of the system of relations between scientists, the government and society. Special attention was paid to the increasing role of the scientific community in the front and rear supply with raw materials and food, developing military technologies, creating new branches of the defense industry, protecting the science and culture heritage and the rational use of flora and fauna. The book gives a complete analysis of changes in research topics, transformation of applied and fundamental knowledge ratio, natural and human sciences, acceptance of the image of science as a knowledge factory, which became the basis for plans to form a network of research institutes. The essentially new organizational forms of interaction between the authorities, the defense officials, scientists and industrialists were Special meetings, military-industrial committees, the Chemical Committee, the Scientific Committee of the Ministry of Agriculture, and the scientific societies inside the IAN. They marked the beginning of applied research across the country and identified the need to move the main function of research funding to the state, to the centralized planning of research, and to the introduction of a system of government orders in science. The main text was written by E. I. Kolchinsky, edited by E. I. Kolchinsky and S. I. Zenkevich, illustrations prepared by S. I. Zenkevich and S. V. Retunskaya. A. V. Samokish wrote subsection 7.3, A. I. Ermolaev — 7.4 and 14.5, S. I. Zenkevich — 11.1, S. V. Retunskaya — 11.5. Index of names is made by A. I. Ermolaev and E. I. Kolchinsky. Translation of the title page and the table of contents is made by A. S. Volkova.
В книге предпринята попытка комплексного анализа влияния Первой мировой
войны на мотивацию, струк... more В книге предпринята попытка комплексного анализа влияния Первой мировой войны на мотивацию, структуризацию и самоидентификацию российского научного сообщества и его институтов. Трансформация научных и образовательных учрежде- ний России под влиянием Первой мировой войны анализируется как процесс создания мобилизационной модели организации науки и связанной с ней перестройки системы взаимоотношений ученых с властью и обществом. Особое внимание уделено возраста- нию роли научного сообщества в обеспечении фронта и тыла сырьем и продовольстви- ем, в разработке оружия и военных технологий, в создании новых отраслей оборонной промышленности, в охране памятников науки и культуры, в рациональном исполь- зовании флоры и фауны. Дан целостный анализ изменения тематики исследований, трансформации соотношений прикладного и фундаментального знаний, естественных и гуманитарных наук, утверждения образа науки как фабрики знания, ставшего осно- вой для планов формирования сети научно-исследовательских институтов. Принципи- ально новыми организационными формами взаимодействия власти, военных, ученых и промышленников стали Особые совещания, военно-промышленные комитеты, Хи- мический комитет, Ученый комитет Министерства земледелия, а также научные обще- ства при ИАН. Они положили начало организации научно-прикладных исследований в масштабах всей страны и обозначили необходимость перехода к государству главной функции финансирования исследований, их централизованного планирования и вне- дрения системы правительственных заказов в науке. Основной текст написал Э. И. Кол- чинский, редактировала С. И. Зенкевич, иллюстрации подготовили С. И. Зенкевич и С. В. Ретунская. А. В. Самокиш написала подраздел 7.3, А. И. Ермолаев — 7.4 и 14.5, С. И. Зенкевич — 11.1, С. В. Ретунская — 11.5. Именной указатель составили А. И. Ермо- лаев и Э. И. Колчинский. Перевод титульного листа и оглавления сделала А. С. Волкова.
История увольнения из ЛГУ И.И. Презента – главного идеолога мичуринской биологии, правой руки «на... more История увольнения из ЛГУ И.И. Презента – главного идеолога мичуринской биологии, правой руки «народного академика» Т.Д. Лысенко, – до недавнего времени базировалась преимущественно на мифах, устной истории и мемуарах. Ее трактовали как самоотверженную борьбу ученых биолого-почвенного факультета ЛГУ с демагогом и обскурантом, причастным к Августовской сессии ВАСХНИЛ, разгрому генетики в СССР и изгнанию ведущих генетиков и биологов-эволюционистов из ЛГУ. В ней усматривали начало краха мичуринской биологии и даже выступлений ученых против партийного диктата. Архивные материалы, выявленные в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН и в Центральном государственном архиве историко-политических документов, рисуют иную картину. Профессорско-преподавательский корпус отнюдь не рвался в бой. Борьбу с Презентом инициировал ректорат ЛГУ, и она шла сначала с активным участием партийных структур, а доминировали в ней идеолого-политические мотивы в духе того времени. В 1951 г. И.И. Презента обвиняли в двурушничестве, в антимарксизме, в троцкизме, в связях с Н.И. Бухариным и другими «врагами народа», в высказываниях, порочащих В.И. Ленина и принижавших научное значение трудов И.В. Сталина, в попытках приписать себе главную роль в разработке мичуринской биологии, в космополитизме, в восхвалении достижений зарубежных ученых и игнорировании отечественных, а также в развале работы кафедры дарвинизма, в очковтирательстве, в насаждении подхалимажа, в зажиме критики, в семейственности. А вот циркулирующие в литературе обвинения в бытовом разложении, в принуждении к сожительству студенток и аспиранток были сняты. Стараясь смягчить негативную реакцию всемогущего тогда «корифея советской биологии» Т.Д. Лысенко, борцы с Презентом делали упор на вреде, который он якобы нанес мичуринскому учению. В ноябре 1951 г. Презент был уволен из университета, а затем исключен из партии. Но борьба с ним растянулась ещё почти на три года. После смерти И.В. Сталина Презент восстановился в партии и при поддержке министерского начальства он неоднократно пытался вернуть прежнюю должность в ЛГУ. В 1954 г. в его поддержку высказался Н.С. Хрущев. Вот здесь ректорат имитировал послушание: Презента восстановили на работе и в тот же день уволили за нарушение дисциплины. Времена были другие, да и мнение Первого секретаря ЦК КПСС, бывшего тогда фигурой № 2 в партийно-государственной иерархии, ещё не имело директивного характера. Именно события 1954 г., переплетенные с какими-то слухами о происходящем в 1951 г., запечатлелись в памяти научного сообщества.
Uploads
Papers by Eduard Kolchisky
областной партийной организации, порой бравшей их под защиту или стремившейся как-то помочь. Так
было в 1931 г., когда Ленинградский обком во главе с С.М. Кировым защитил Н.И. Вавилова от нападок
диалектизаторов биологии [1]. В 1939 г. другой лидер ленинградских коммунистов А.А. Жданов
поддержал предложение об организации дискуссии генетиков с мичуринцами. После Августовской сессии
ВАСХНИЛ из ленинградских вузов были уволены многие сторонники генетики, но репрессии имели не столь
трагические последствия, как в других городах. Молчаливая поддержка действий ректората ЛГУ местными
партийными властями очевидна в изгнании И.И. Презента из ЛГУ в 1951 г. и в блокировании попыток его
вернуть, в ознакомлении студентов ЛГУ с основами классической генетики под видом критики
«морганизма-менделизма» [2]. Декан биолого- почвенного факультета ЛГУ Н.П. Турбин напечатал в
«Ботаническом журнале» (1952) первую статью с критикой взглядов Т.Д. Лысенко, а вскоре сменившие
его на этой должности А.Л. Тахтаджян, а затем К.М. Завадский начали последовательную борьбу с
мичуринцами, добиваясь восстановления генетики и современной эволюционной теории в университетских
программах. Их усилия поддержал БИН АН СССР. В 1955 г. В.Я. Александров, Д.В. Лебедев и Ю.М. Оленов
подготовили знаменитое «письмо трехсот». В том же году заведующим кафедрой генетики и селекции в
ЛГУ стал М.С. Навашин.
В 1957 г. его сменил М.Е. Лобашёв, читавший впервые в стране полноценный курс генетики и
опубликовавший в 1963 г. учебник «Генетика», события вокруг которого еще раз показали
амбивалентность Ленинградского обкома относительно генетики. Записка в ЦК КПСС, подписанная В.С.
Толстиковым 19 февраля 1964 г., свидетельствует, что хотя ее авторы и каялись в политической
близорукости, но воздерживались от оценок содержания учебника, приводя как положительные, так и
отрицательные рецензии. Они избегали обвинений в адрес ЛГУ и «козлов отпущения» искали за
пределами Ленинграда. В итоге никаких
кадровых решений и партийных наказаний биологам ЛГУ не было.
IN THE RUSSOPHONE SPACE: 1869–2019
Abstract: This article aims to trace the evolution of the perception of E. Haeckel by the Russian authorities, various social groups and scientists, depending on
the sociocultural context and the stage of evolutionary synthesis. In Russia, many scientists initially perceived Haeckel as a German Darwin. However, Haeckel’s philosophical and ideological works prevailed among numerous translations of his works into Russian and were prohibited by the imperial authorities and criticized by conservative circles while the radicals tried to use
them in their ideological and political struggle and antireligious propaganda.
The main source of diffusion of his ideas and concepts into the Russophone space was the scientific literature concerned with the problems of correlation
of ontogeny and phylogeny, trends and pathways of macroevolution, progress criteria, abiogenesis, anthropogenesis etc. Many of his notions and concepts
were recognized to be of universal cultural importance. To an extent, they predetermined the distinguishing features of evolutionary synthesis in the
Russian-speaking world. After the 1917 Revolution, numerous attempts were made in Russia to use Haeckel’s monism to dialecticize natural science,
defend the principle of the inheritance of acquired characters, and substantiate the Lysenkoism. However, for almost 80 years his books have not been
published in Russian, and his works have never been subjected to a serious history-of-science study. The metamorphoses of E. Haeckel’s image in the
Russian-speaking world reflect a complicated path of perception of his works,
determined by the established national scientific traditions, development of knowledge about evolution, and changing ideological and political contexts.
knowledge of the newest secondary literature. In this respect, the book is unprecedented. Critically is to remark that the reader remains alone in making conclusions about the consequences of this analysis for the general philosophy of science. Yet it is understandable that the author tried to avoid making this more than 800 page long tome even more voluminous by including philosophical issues. We only hope that such an “additional” book will appear in the future.
1930s by the agronomist Trofim Lysenko, who believed that acquired traits are inherited, claimed that heredity can be changed by
“educating” plants, and denied the existence of genes. Lysenko was supported by Communist Party elites. Lysenko termed his set of ideas
and agricultural techniques “Michurinism,” after the name of the plant breeder Ivan Michurin, but they are currently known as Lysenkoism. Although Michurinism opposed biological science, Lysenko took up one academic position after another. In 1929, Nikolai Vavilov
founded the Lenin All-Union Academy of Agricultural Sciences and became its head; it directed the development of sciences underpinning
plant and animal breeding in the Soviet Union. Vavilov was dismissed in 1935 and later died in prison, while Lysenko occupied his position.
The triumph of Lysenkoism became complete and genetics was fully defeated in August 1948 at a session of the academy headed by
Lysenko. The session was personally directed by Joseph Stalin and marked the USSR’s commitment to developing a national science,
separated from the global scientific community. As a result, substantial losses occurred in Soviet agriculture, genetics, evolutionary theory,
and molecular biology, and the transmission of scientific values and traditions between generations was interrupted. This article reviews
the ideological, political, economic, social, cultural, personal, moral, and ethical factors that influenced the August 1948 session, and its
immediate and later consequences. We also outline current attempts to revise the role of the August session and whitewash Lysenko.
KEYWORDS genetics in the Soviet Union; history of science
more than 170 works including 10 monographs and dozens of articles in leading biological
and historical journals. Her works were characterized by a thorough analysis of published
sources and a huge array of manuscripts, first introduced into scientific circulation.
She researched the key moments in the history of Russian botany and plant physiology, recreated
images of outstanding Russian scientists (A.F. Batalin, I.P. Borodin, A.S. Famintsyn,
V.N. Lyubimenko, N.A. Maksimov, N.I. Vavilov, N.I. Zheleznov et al.), revealed their fundamental
contribution to the knowledge of plants and showed the relevance of the nominated
concepts. She literally retrieved many of these scientists from oblivion for ideological and
political reasons. Historical and theoretical studies of plant physiology and its interactions
with evolutionary theory and ecology were conducted by K.V. Manoylenko in the socio-cultural
context of Russia.
Keywords: history of botany, plant physiology, ecology, evolutionary theory, social and cultural
context
посвящена историко-сравнительному анализу различных попыток осуществить
теоретический синтез эволюционных знаний в первой половине XX в. в биоло-
гических сообществах Англии, Германии, Франции, США и СССР. Исследована
специфика вклада выдающихся биологов в эволюционный синтез, которая опреде-
лялась сложным комплексом социально-политических, идеологических, институ-
циональных, когнитивных и психологических факторов
«СЕЛЕКЦІЙНО-ГЕНЕТИЧНА НАУКА І ОСВІТА»
(Парієві читання)
18–20 березня 2019 року
Умань –2019
областной партийной организации, порой бравшей их под защиту или стремившейся как-то помочь. Так
было в 1931 г., когда Ленинградский обком во главе с С.М. Кировым защитил Н.И. Вавилова от нападок
диалектизаторов биологии [1]. В 1939 г. другой лидер ленинградских коммунистов А.А. Жданов
поддержал предложение об организации дискуссии генетиков с мичуринцами. После Августовской сессии
ВАСХНИЛ из ленинградских вузов были уволены многие сторонники генетики, но репрессии имели не столь
трагические последствия, как в других городах. Молчаливая поддержка действий ректората ЛГУ местными
партийными властями очевидна в изгнании И.И. Презента из ЛГУ в 1951 г. и в блокировании попыток его
вернуть, в ознакомлении студентов ЛГУ с основами классической генетики под видом критики
«морганизма-менделизма» [2]. Декан биолого- почвенного факультета ЛГУ Н.П. Турбин напечатал в
«Ботаническом журнале» (1952) первую статью с критикой взглядов Т.Д. Лысенко, а вскоре сменившие
его на этой должности А.Л. Тахтаджян, а затем К.М. Завадский начали последовательную борьбу с
мичуринцами, добиваясь восстановления генетики и современной эволюционной теории в университетских
программах. Их усилия поддержал БИН АН СССР. В 1955 г. В.Я. Александров, Д.В. Лебедев и Ю.М. Оленов
подготовили знаменитое «письмо трехсот». В том же году заведующим кафедрой генетики и селекции в
ЛГУ стал М.С. Навашин.
В 1957 г. его сменил М.Е. Лобашёв, читавший впервые в стране полноценный курс генетики и
опубликовавший в 1963 г. учебник «Генетика», события вокруг которого еще раз показали
амбивалентность Ленинградского обкома относительно генетики. Записка в ЦК КПСС, подписанная В.С.
Толстиковым 19 февраля 1964 г., свидетельствует, что хотя ее авторы и каялись в политической
близорукости, но воздерживались от оценок содержания учебника, приводя как положительные, так и
отрицательные рецензии. Они избегали обвинений в адрес ЛГУ и «козлов отпущения» искали за
пределами Ленинграда. В итоге никаких
кадровых решений и партийных наказаний биологам ЛГУ не было.
IN THE RUSSOPHONE SPACE: 1869–2019
Abstract: This article aims to trace the evolution of the perception of E. Haeckel by the Russian authorities, various social groups and scientists, depending on
the sociocultural context and the stage of evolutionary synthesis. In Russia, many scientists initially perceived Haeckel as a German Darwin. However, Haeckel’s philosophical and ideological works prevailed among numerous translations of his works into Russian and were prohibited by the imperial authorities and criticized by conservative circles while the radicals tried to use
them in their ideological and political struggle and antireligious propaganda.
The main source of diffusion of his ideas and concepts into the Russophone space was the scientific literature concerned with the problems of correlation
of ontogeny and phylogeny, trends and pathways of macroevolution, progress criteria, abiogenesis, anthropogenesis etc. Many of his notions and concepts
were recognized to be of universal cultural importance. To an extent, they predetermined the distinguishing features of evolutionary synthesis in the
Russian-speaking world. After the 1917 Revolution, numerous attempts were made in Russia to use Haeckel’s monism to dialecticize natural science,
defend the principle of the inheritance of acquired characters, and substantiate the Lysenkoism. However, for almost 80 years his books have not been
published in Russian, and his works have never been subjected to a serious history-of-science study. The metamorphoses of E. Haeckel’s image in the
Russian-speaking world reflect a complicated path of perception of his works,
determined by the established national scientific traditions, development of knowledge about evolution, and changing ideological and political contexts.
knowledge of the newest secondary literature. In this respect, the book is unprecedented. Critically is to remark that the reader remains alone in making conclusions about the consequences of this analysis for the general philosophy of science. Yet it is understandable that the author tried to avoid making this more than 800 page long tome even more voluminous by including philosophical issues. We only hope that such an “additional” book will appear in the future.
1930s by the agronomist Trofim Lysenko, who believed that acquired traits are inherited, claimed that heredity can be changed by
“educating” plants, and denied the existence of genes. Lysenko was supported by Communist Party elites. Lysenko termed his set of ideas
and agricultural techniques “Michurinism,” after the name of the plant breeder Ivan Michurin, but they are currently known as Lysenkoism. Although Michurinism opposed biological science, Lysenko took up one academic position after another. In 1929, Nikolai Vavilov
founded the Lenin All-Union Academy of Agricultural Sciences and became its head; it directed the development of sciences underpinning
plant and animal breeding in the Soviet Union. Vavilov was dismissed in 1935 and later died in prison, while Lysenko occupied his position.
The triumph of Lysenkoism became complete and genetics was fully defeated in August 1948 at a session of the academy headed by
Lysenko. The session was personally directed by Joseph Stalin and marked the USSR’s commitment to developing a national science,
separated from the global scientific community. As a result, substantial losses occurred in Soviet agriculture, genetics, evolutionary theory,
and molecular biology, and the transmission of scientific values and traditions between generations was interrupted. This article reviews
the ideological, political, economic, social, cultural, personal, moral, and ethical factors that influenced the August 1948 session, and its
immediate and later consequences. We also outline current attempts to revise the role of the August session and whitewash Lysenko.
KEYWORDS genetics in the Soviet Union; history of science
more than 170 works including 10 monographs and dozens of articles in leading biological
and historical journals. Her works were characterized by a thorough analysis of published
sources and a huge array of manuscripts, first introduced into scientific circulation.
She researched the key moments in the history of Russian botany and plant physiology, recreated
images of outstanding Russian scientists (A.F. Batalin, I.P. Borodin, A.S. Famintsyn,
V.N. Lyubimenko, N.A. Maksimov, N.I. Vavilov, N.I. Zheleznov et al.), revealed their fundamental
contribution to the knowledge of plants and showed the relevance of the nominated
concepts. She literally retrieved many of these scientists from oblivion for ideological and
political reasons. Historical and theoretical studies of plant physiology and its interactions
with evolutionary theory and ecology were conducted by K.V. Manoylenko in the socio-cultural
context of Russia.
Keywords: history of botany, plant physiology, ecology, evolutionary theory, social and cultural
context
посвящена историко-сравнительному анализу различных попыток осуществить
теоретический синтез эволюционных знаний в первой половине XX в. в биоло-
гических сообществах Англии, Германии, Франции, США и СССР. Исследована
специфика вклада выдающихся биологов в эволюционный синтез, которая опреде-
лялась сложным комплексом социально-политических, идеологических, институ-
циональных, когнитивных и психологических факторов
«СЕЛЕКЦІЙНО-ГЕНЕТИЧНА НАУКА І ОСВІТА»
(Парієві читання)
18–20 березня 2019 року
Умань –2019
the motivation, structuring and self-identification of the Russian scientific community and
its institutions. The transformation of scientific and educational institutions in Russia under
the influence of the First World War is analyzed as the process of creating a mobilization
model for organizing science and the associated reconstruction of the system of relations
between scientists, the government and society. Special attention was paid to the increasing
role of the scientific community in the front and rear supply with raw materials and food,
developing military technologies, creating new branches of the defense industry, protecting
the science and culture heritage and the rational use of flora and fauna. The book gives
a complete analysis of changes in research topics, transformation of applied and fundamental
knowledge ratio, natural and human sciences, acceptance of the image of science as a knowledge
factory, which became the basis for plans to form a network of research institutes.
The essentially new organizational forms of interaction between the authorities, the defense
officials, scientists and industrialists were Special meetings, military-industrial committees,
the Chemical Committee, the Scientific Committee of the Ministry of Agriculture, and the
scientific societies inside the IAN. They marked the beginning of applied research across
the country and identified the need to move the main function of research funding to the
state, to the centralized planning of research, and to the introduction of a system of government
orders in science.
The main text was written by E. I. Kolchinsky, edited by E. I. Kolchinsky and S. I. Zenkevich,
illustrations prepared by S. I. Zenkevich and S. V. Retunskaya. A. V. Samokish wrote
subsection 7.3, A. I. Ermolaev — 7.4 and 14.5, S. I. Zenkevich — 11.1, S. V. Retunskaya — 11.5.
Index of names is made by A. I. Ermolaev and E. I. Kolchinsky. Translation of the title page
and the table of contents is made by A. S. Volkova.
the motivation, structuring and self-identification of the Russian scientific community and
its institutions. The transformation of scientific and educational institutions in Russia under
the influence of the First World War is analyzed as the process of creating a mobilization
model for organizing science and the associated reconstruction of the system of relations
between scientists, the government and society. Special attention was paid to the increasing
role of the scientific community in the front and rear supply with raw materials and food,
developing military technologies, creating new branches of the defense industry, protecting
the science and culture heritage and the rational use of flora and fauna. The book gives
a complete analysis of changes in research topics, transformation of applied and fundamental
knowledge ratio, natural and human sciences, acceptance of the image of science as a knowledge
factory, which became the basis for plans to form a network of research institutes.
The essentially new organizational forms of interaction between the authorities, the defense
officials, scientists and industrialists were Special meetings, military-industrial committees,
the Chemical Committee, the Scientific Committee of the Ministry of Agriculture, and the
scientific societies inside the IAN. They marked the beginning of applied research across
the country and identified the need to move the main function of research funding to the
state, to the centralized planning of research, and to the introduction of a system of government
orders in science.
The main text was written by E. I. Kolchinsky, edited by E. I. Kolchinsky and S. I. Zenkevich,
illustrations prepared by S. I. Zenkevich and S. V. Retunskaya. A. V. Samokish wrote
subsection 7.3, A. I. Ermolaev — 7.4 and 14.5, S. I. Zenkevich — 11.1, S. V. Retunskaya — 11.5.
Index of names is made by A. I. Ermolaev and E. I. Kolchinsky. Translation of the title page
and the table of contents is made by A. S. Volkova.
войны на мотивацию, структуризацию и самоидентификацию российского научного
сообщества и его институтов. Трансформация научных и образовательных учрежде-
ний России под влиянием Первой мировой войны анализируется как процесс создания
мобилизационной модели организации науки и связанной с ней перестройки системы
взаимоотношений ученых с властью и обществом. Особое внимание уделено возраста-
нию роли научного сообщества в обеспечении фронта и тыла сырьем и продовольстви-
ем, в разработке оружия и военных технологий, в создании новых отраслей оборонной
промышленности, в охране памятников науки
и культуры, в рациональном исполь-
зовании флоры и фауны. Дан целостный анализ изменения тематики исследований,
трансформации соотношений прикладного и фундаментального знаний, естественных
и гуманитарных наук, утверждения образа науки как фабрики знания, ставшего осно-
вой для планов формирования сети научно-исследовательских институтов. Принципи-
ально новыми организационными формами взаимодействия власти, военных, ученых
и промышленников стали Особые совещания, военно-промышленные комитеты, Хи-
мический комитет, Ученый комитет Министерства земледелия, а также научные обще-
ства при ИАН. Они положили начало организации научно-прикладных исследований
в масштабах всей страны и обозначили необходимость перехода к государству главной
функции финансирования исследований, их централизованного планирования и вне-
дрения системы правительственных заказов в науке. Основной текст написал Э. И. Кол-
чинский, редактировала С. И. Зенкевич, иллюстрации подготовили С. И. Зенкевич
и С. В. Ретунская. А. В. Самокиш написала подраздел 7.3, А. И. Ермолаев — 7.4 и 14.5,
С. И. Зенкевич — 11.1, С. В. Ретунская — 11.5. Именной указатель составили А. И. Ермо-
лаев и Э. И. Колчинский. Перевод титульного листа и оглавления сделала А. С. Волкова.
В 1951 г. И.И. Презента обвиняли в двурушничестве, в антимарксизме, в троцкизме, в связях с Н.И. Бухариным и другими «врагами народа», в высказываниях, порочащих В.И. Ленина и принижавших научное значение трудов И.В. Сталина, в попытках приписать себе главную роль в разработке мичуринской биологии, в космополитизме, в восхвалении достижений зарубежных ученых и игнорировании отечественных, а также в развале работы кафедры дарвинизма, в очковтирательстве, в насаждении подхалимажа, в зажиме критики, в семейственности. А вот циркулирующие в литературе обвинения в бытовом разложении, в принуждении к сожительству студенток и аспиранток были сняты. Стараясь смягчить негативную реакцию всемогущего тогда «корифея советской биологии» Т.Д. Лысенко, борцы с Презентом делали упор на вреде, который он якобы нанес мичуринскому учению. В ноябре 1951 г. Презент был уволен из университета, а затем исключен из партии. Но борьба с ним растянулась ещё почти на три года.
После смерти И.В. Сталина Презент восстановился в партии и при поддержке министерского начальства он неоднократно пытался вернуть прежнюю должность в ЛГУ. В 1954 г. в его поддержку высказался Н.С. Хрущев. Вот здесь ректорат имитировал послушание: Презента восстановили на работе и в тот же день уволили за нарушение дисциплины. Времена были другие, да и мнение Первого секретаря ЦК КПСС, бывшего тогда фигурой № 2 в партийно-государственной иерархии, ещё не имело директивного характера. Именно события 1954 г., переплетенные с какими-то слухами о происходящем в 1951 г., запечатлелись в памяти научного сообщества.