Российская академия наук

Институт восточных рукописей

В.А. Иванов.
Воспоминания о Востоке. 1918—1968
(подготовка к публикации, предисловие и комментарии Б.В. Норика)

Санкт-Петербург
2013
 Предисловие
В 2011 г. исполнилось 125 лет со дня рождения Владимира Алексеевича
Иванова (1886—1970). Его имя навсегда вписано в анналы Азиатского Музея,
преемником которого является Институт восточных рукописей РАН. Несмотря на то,
что проработал он здесь всего три года, но за это время успел сделать многое. Речь, в
первую очередь, идет о мусульманских рукописях, собиранием и описанием которых
он занимался. По сути, около одной восьмой всего нынешнего фонда мусульманских
рукописей института была собрана им и составляет так называемую «Бухарскую»
коллекцию, приобретенную во время его двух командировок в Бухару. Кроме того,
около 300 рукописей, приобретенных им во время своих ранних поездок, были
пожертвованы Азиатскому Музею. Заметную лепту В.А. Иванов внес и в пополнение
собрания литографий и книг Азиатского Музея (см.: Щеглова 1975, с. 10—11).
Еще больший вес имя В.А. Иванова имеет в области изучения исмаилизма,
основы для научного осмысления которого были заложены именно им.
Поэтому очевидно, что любой труд этого крупного ученого заслуживает
пристального внимания. Между тем, среди его архивных документов остается целый
ряд материалов, представляющих значительный интерес, но до сих пор так и не
увидевших свет. К их числу относятся «Воспоминания о Востоке», хранящиеся в
Институте восточных рукописей РАН.
В Архиве востоковедов ИВР РАН имеется небольшой фонд В.А. Иванова под
номером 19. Материалы этого фонда передавались в несколько этапов: часть их
поступила в 1959 г., часть — 14 января 1970 г. от К.С. Айни1. Так написано в
сопроводительной записке, прилагаемой к описи фонда. При этом в «Краткой памятке»
Азиатского Музея мы читаем, что «в 1916 г. В.А. Иванов уступил Музею свои записи
по современным наречиям собственной Персии…» (Азиатский Музей 1920, с. 30;
Известия 1918, с. 411)2. Таким образом, можно полагать, что ед. хр. 36—42 появились в
Азиатском Архиве уже в указанном году3. Кроме того, указатели В.А. Иванова к списку
известной биографической антологии «Атешкаде» Лутф-‘Али-бека Азара (шифр D 411)
были обнаружены в данной рукописи в 1940 г. Некоторые письма были переданы от
О.Ф. Акимушкина.
«Воспоминания» составляют единицу хранения 80 в Описи 1 фонда 19. Текст
напечатан на пишущей машинке и содержит пометки и исправления В.А. Иванова,
сделанные карандашом и ручкой на полях и в самом тексте. Листы крупного формата
(92 лл., 35,5×22,5 см), сшиты плотной тесьмой.
В.А. Иванов пытался опубликовать свои «Воспоминания» в СССР, но
безуспешно4. Так, в письме О.К. Дрейеру5 от 19 марта 1969 г. он пишет, что ввиду
отсутствия писем от Дрейера в течение уже восьми месяцев он делает вывод о том, что
публикация его «Воспоминаний» не представляется возможной, поскольку в письме от
24 июля 1968 г. О.К. Дрейер сообщил ему, что «Академические издания статей
мемуарного содержания не печатают». В этой связи В.А. Иванов предлагает издать

1
Камол Садриддинович Айни (1928—2010) — сын известного таджикского писателя и ученого
Садриддина Айни, специалист по истории персидской литературы (Милибанд 2, с. 748).
2
Видимо, поэтому во введении к своей статье, посвященной персидскому наречию Бирджанда, В.А.
Иванов пишет, что собранные им в 1912—1913 гг. записи «долгие годы оставались ему недоступными»
(Ivanow. Persian, р. 235).
3
Некоторые материалы по персидской литературе, тетради с записями о поездке в Персию и пр. хранятся
также в библиотеке Восточного факультета СПбГУ (Азиатский музей, с. 353, примеч. 54).
4
Агахан IV просил В.А. Иванова подготовить английский вариант «Воспоминаний», но, скорее всего,
последний сделать этого не успел (Автобиографическая справка, с. 447, примеч. 1).
5
Олег Константинович Дрейер (1919—1997) в период с 1964 по 1992 гг. был главным редактором
Главной редакции восточной литературы издательства «Наука» (Милибанд 1, с. 442).

2
научную книгу по истории исмаилизма6, над которой он «работал последние 60 лет»
(АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 71, л. 1). К сожалению, и этот проект осуществлен
не был.
Несмотря ни на что связь В.А. Иванова с Россией не прерывалась: он продолжал
работать на благо отечественной науки как мог. Так, например, в деле с условным
номером 617, он пишет заместителю директора ГПБ Козловскому письмо, в котором
выражает готовность помочь с литературой, выпускаемой в Индии. Попутно он дает
пояснения об особенностях и качестве образования в этой стране. Здесь же В.А. Иванов
сообщает, что в 19278—1928 гг. в ходе двух поездок общей продолжительностью менее
6 недель9 купил свыше 1000 томов рукописей для библиотеки Бенгальского Азиатского
Общества, Панджабского университета в Лахоре и Мак-Гиллского университета в
Монреале: «Со всеми накладными расходами цена на круг вышла 6 рупий за книгу (9
шиллингов)» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 61, л. 4). Здесь же он пишет:
«Исмаилитские рукописи. Исмаилиты, мусульманская секта, к<оторая> зверски
преследовалась более тысячи лет, имеет «узловое» значение для изучения
мус<ульманской> культуры. Свою литературу, религиозно-философскую по форме,
они держали в глубокой тайне. После долгих стараний и многих неудачных попыток, я
все же вошел в контакт с ними и получил возможность добыть многое из их писаний. В
Зап<адной> Европе существуют только немногие из этих книг. Как хорошо было бы,
воспользовавшись моими налаженными связями, достать для Вашей, или другой какой
библиотеки в Союзе, по возможности полный комплект этой литературы, около 400
номеров. Как ни странно, хотя доставать эти книги и очень трудно, но цены на них
удивительно низкие — традиционные. Я думаю, за тысячу фунтов можно было бы
достать или заказать копии со всего. Такая коллекция была бы уникумом» (АВ ИВР
РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 61, л. 4).
В.А. Иванов внимательно следил за научной жизнью в СССР. Так, после выхода
в свет «Каталога персидских рукописей» он написал на него свой отзыв
(Автобиографическая справка, с. 451, примеч. 3). Кроме того, в архивном деле В.А.

6
Речь идет о расширенном варианте «карманной» книги Иванова, пользовавшейся большим успехом и
разошедшейся в шесть месяцев. Ее он, помимо Дрейера, предлагал издать Б.Г. Гафурову. Последний же
считал, что необходимо составить сборник статей (письмо от 24 апреля 1969 г. — АВ ИВР РАН Ф. 19.
Оп. 2. Ед. хр. 72, л. 1). Имеется в виду книга Ivanow W.A. Brief Survey of the Evolution of Ismailism. Leiden,
1952, которую автор подготовил по настоятельному требованию друзей, просивших, чтобы он написал
популярную книжку по исмаилизму. В письме А. Корбэну В.А. Иванов признавался: «… это то, чего я
сделать не могу. Поэтому, пытаясь найти компромисс, я произвел вот это. Однако все же, надеюсь, что
от нее будет какая-то польза. Мои друзья, напротив, встретили ее с энтузиазмом и даже решили
опубликовать ее французский перевод» (Correspondanse, p. 80). Исправленное и расширенное издание
упомянутой книги было подготовлено уже после смерти В.А. Иванова под названием Ismailism and its
Development (Correspondance, p. 104, note 137). Книжка была переведена на французский язык
дипломатом Ф. Максом и на арабский Камилем Хусейном (Correspondance, p. 99, 134).
7
К сожалению, не все материалы В.А. Иванова, хранящиеся в ИВР РАН, подверглись должной научно-
технической обработке, кроме того, в составе его архива оказалось некоторое количество рукописей,
которое недавно было переведено в рукописный фонд. Все это требует переработки фонда, после
которой целый ряд единиц хранения получит новый номер. Ввиду объективной длительности процесса
переработки, нет смысла дожидаться его окончания, поскольку в дальнейшем любой желающий
ознакомиться с оригиналами приводимых в настоящем издании документов, сумеет без труда найти их
по контексту и заголовку.
8
Согласно Отчету Бенгальского Азиатского Общества за 1926 г., В.А. Иванов был направлен в Лакхнау
для приобретения рукописей в ноябре 1926 г., а каталогизированы собранные им материалы были в 1927
г. Однако в Отчете за 1927 г. упоминается только «ноябрь», без года, что вне контекста Отчета за 1926 г.
может навести на мысль о том, что эта командировка состоялась в ноябре 1927 г. (Proceedings 1926, p. L;
Proceedings 1927, p. XLVIII—XLIX).
9
Согласно Отчету Бенгальского Азиатского Общества за 1928 г., в августе этого года В.А. Иванову был
предоставлен длительный отпуск, который он провел в Персии и вернулся в Калькутту только в декабре
(Proceedings 1928, р. LXXII; см. также: Часть 1. Гл. 8. Индия. Калькутта).

3
Иванова имеется письмо директора Института этнографии АН СССР С.П. Толстова10
от 21 января 1949 г., в котором тот благодарит его за «две посылки с этнографическими
экспонатами по Индии». Посылки эти были переданы Толстовым в Ленинградский
музей антропологии и этнографии, находившийся тогда в составе Института
этнографии (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 202, л. 1).
Надо сказать, что «Воспоминания» были созданы довольно быстро, поскольку в
письме А. Корбэну от 22 февраля 1966 г. В.А. Иванов констатирует, что после
Рождественских каникул на него свалилось столько книг, писем и гостей, что ему было
некогда подумать о написании «обещанной биографии» (Correspondance, p. 190). При
этом «Предисловие» к «Воспоминаниям» датировано мартом 1968 г.
Текст «Воспоминаний» написан в характерном для В.А. Иванова стиле: здесь
немало как довольно прямых и, порой, резких суждений, так и иронических пассажей.
Чувствуется легкое влияние английского языка («коммандировка», «рекоммендовать»,
«патролирование», «меня интересовало узнать»).
«Воспоминания» разделены на две части — автобиографическую и собственно
наблюдения. Эти две составляющие и определяют значение «Воспоминаний»: во-
первых, это источник для воссоздания биографии В.А. Иванова, а во-вторых, это
ценный материал, помогающий лучше понять психологию восточного человека.
Биографическая часть «Воспоминаний» имеет более ранний конспективный
вариант — «Краткую справочную биографическую записку» (объемом в 4
машинописные страницы), составленную В.А. Ивановым в 1966 г. и присланную О.Ф.
Акимушкину (см.: Автобиографическая справка). В настоящее время она приложена к
описи фонда 19. Однако, несмотря на то что биографическая часть «Воспоминаний»
заметно полнее и даёт гораздо больше данных, «Краткая записка» содержит некоторые
детали, отсутствующие в «Воспоминаниях». Экземпляр «Воспоминаний» имеется в
распоряжении Ф. Дафтари, использовавшего его для подготовки биографической
статьи в Encyclopaedia Iranica (см.: Daftari).
Биографическая часть делится на десять глав и занимает одну треть от всего
текста, имеющегося в нашем распоряжении (т.е. 30 машинописных листов).
Самой поздней датой этого раздела, да и всех «Воспоминаний» вообще, является
1958 г.
Надо сказать, что часть глав перекликаются, так сказать, географически — в
первом разделе мы находим и Персию, и Индию, и Ирак… Однако здесь пребывание
нашего автора в этих странах рассматривается с точки зрения его личных жизненных
обстоятельств, если угодно, карьеры.
Вторая часть, озаглавленная «Впечатления и переживания», занимает
соответственно две трети всего текста (т.е. 62 машинописных листа) и делится на 6
глав. Здесь читатель снова возвращается назад, в 1910 год, ко времени стажировки в
Персии, повествование о которой и открывает этот раздел. Далее следует рассказ о
пребывании в Бухаре и покупке рукописей по заданию К.Г. Залемана. Потом автор
рассказывает о своих путешествиях по Ираку, Египту, Палестине и Сирии. Достойное
место во второй части занимает последняя, шестая, глава, посвящённая Индии,
которую Иванов любил больше всего, считая эту страну самой прекрасной (см.
например: АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 39об). Глава разделена на 5
подразделов: «Индия», «Восточная Индия», «Северная Индия», «Северо-западная
Индия» и «Приключение в джунгле».
«Воспоминания» завершаются рассказом, имеющим название «Приключение в
джунгле» и представляющем собой весьма колоритную, не лишенную детективного
элемента, зарисовку из жизни европейцев в Индии. Надо сказать, что в тексте
присутствует элемент незаконченности — едва ли столь педантичный человек,
10
Сергей Павлович Толстов (1907—1976), известный ученый в области истории и археологии Средней
Азии, был директором Института этнографии АН СССР с 1942 по 1965 гг. (Милибанд 2, с. 483).

4
каковым был В.А. Иванов, оборвал бы текст, не присовокупив к нему хоть небольшой
авторский «колофон», который свидетельствовал бы о том, что подобное, кажущееся не
вполне логичным, окончание является авторизованным. Всё это заставило
предполагать частичную утрату. В этой связи я обратился к проф. Ф. Дафтари с
вопросом о количестве листов в его экземпляре «Воспоминаний». Проф. Дафтари
любезно сообщил мне, что в его экземпляре 91 страница — это в количественном
отношении практически совпадает с экземпляром нашего института (92 лл.). Кроме
того, необходимо иметь в виду слова самого автора: «Переходя ко Второй части,
предназначенной для моих “впечатлений и переживаний”, я должен предупредить
читателя, что я постарался выбрать только наиболее типичные и характерные случаи.
Материала у меня слишком много, хватило бы на толстейший том. Но надо иметь
чувство умеренности» (АВ ИВР РАН. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 80, л. 31). В связи с этим,
можно осторожно предположить, что такой состав «Воспоминаний» является
окончательным.
В заключение мы можем констатировать, что «Воспоминания» В.А. Иванова
представляют собой ценный источник для изучения истории отечественного
востоковедения и психологии восточного человека. Наконец, это просто весьма
занимательное повествование, способное увлечь не только специалиста-востоковеда, но
и любого интересующегося Востоком читателя.
В публикации имена и топонимы приводятся в авторском варианте. Орфография
в основном — тоже (за исключением слишком непривычных для современного глаза
форм). Названия месяцев даются со строчной буквы. Явные опечатки исправляются.
Текст, вычеркнутый автором (за исключением случаев, когда за ним следует
переработанный вариант), приводится в квадратных скобках. Даты даются по старому
стилю (за исключением случаев перевода их в новый стиль самим автором, когда
приводятся обе даты).

5
 В.А. Иванов. Воспоминания о Востоке. 1918—1968.

Предисловие

Так сложились обстоятельства моей жизни, что мне пришлось почти безвыездно
прожить более пятидесяти лет (1918—1968) на Востоке, в исследовательской работе по
иранологии (диалекты персидского языка) и исламологии (шиитское сектантство). Это
совпало с одним из самых трагических периодов в истории человечества, периодом
коренной ломки и колоссальных сдвигов в укладе жизни, мировоззрения, социальных и
политических перемен в жизни народов, включая и народов Востока. За такой долгий
промежуток времени у меня накопился большой запас добытых сведений, личных
наблюдений, впечатлений, переживаний и опыта. Кое-что из собранного таким образом
материала могло бы, может быть, представить и некоторый научный интерес, как
показания очевидца.
Мои друзья и знакомые, разных национальностей и специальностей, часто
советовали мне опубликовать хотя бы часть этого материала, что, пожалуй, стоило бы
сделать. Но при этом неизменно рекомендовалась форма автобиографии, не простого
отчета о предпринятых путешествиях, что было бы легче систематизировать, вне
зависимости от хронологии биографии. Но меня старались убедить, что присутствие
автобиографического элемента очень пригодится для правильного понимания моего
подхода к своему материалу и его интерпретации. Я сам с этим не совсем согласен, но
так как все мои советники на этом настаивают, я предлагаю компромисс, предпослав
краткую биографию выборкам из моих наблюдений, впечатлений и переживаний
наиболее существенного, типического и показательного. Я всячески старался избежать
длиннот и излишних подробностей, как и чрезмерной краткости. Как известно, одна из
особенностей человеческой памяти — ее относительная живость при восстановлении
отдаленных событий, и часто беспомощность при воспоминании о сравнительно
недавних переживаниях.
[Хотя я и пишу это в возрасте 82 лет11, но я являюсь новичком в этом жанре —
никогда не писал мемуаров и вообще «для легкого чтения». В качестве образца я беру
500-летнее «Хожение» тверского купца Афанасия Никитина «за три моря» (1466—
1472)12, который, как и я, проехал в Индию через Персию.]

Март 1968 В.А. Иванов (л. 1)

11
Строго говоря, в возрасте 81 года, поскольку 82 года В.А. Иванову должно было исполниться только 3
ноября 1968 г.
12
Данные хронологические рамки были предложены первым исследователем «Хожения» И.И.
Срезневским в 1857 г. В то же время более обстоятельный хронологический анализ сочинения позволяет
говорить об иных датах — 1468—1474 гг. (подробнее см.: Семенов).

6
 I. Часть первая. Автобиографическая.

1. Семья и ранние годы

Мои родители были чисто русского происхождения, без каких либо примесей, и
с Востоком ничего общего не имели. Отец, дед13 и прадед были коренными
петербуржцами. Отец, Алексей Андреевич Иванов, окончил курс в Петербургском
Университете по Физ<ико>-Математическому факультету14, но потом поступил на
Медицинский факультет Московского Университета15 и остальную часть жизни
прослужил военным врачом16.
Моя Мать, Мария Филипповна Марченко, была родом из Харькова. В начале
восьмидесятых годов она приехала в Петербург поступить на Высшие Женские
(Бестужевские) курсы17 — тогда еще женщин в университеты не принимали18. Курса
она не окончила, выйдя замуж и всецело посвятив себя семье и детям19. Она была
женщиной исключительной интеллигентности и культурности, огромной начитанности
в русской и французской литературе и истории. До глубокой старости сохранила
привычку к «толстым» журналам, следя за новинками в литературе. Была на редкость
талантливой учительницей, с поразительным терпением могшей вкладывать познания в
головы даже самых тупоумных и ленивых учениц и учеников, не сердясь и не волнуясь,
была всегда готовой помочь бестолковым и отсталым.
Я родился 3 ноября (по новому стилю) 1886 года, на десятой роте
Измайловского полка20 в Петербурге и был ее первенцем. Для меня она долго
оставалась не только Матерью, но и единственным товарищем и другом. Ей был я
бесконечно обязан и в последующие периоды жизни. Она обладала даром помочь
советом без всякого оказательства «родительского авторитета».
В 1894 году мы перебрались в Москву, потом в Ярославль, вернулись в Москву,
потом поехали в Тульскую губернию Венёвского или Каширского уезда, станцию
Лаптево21 — по Московско-Курской железной дороге 120 верст до Москвы и сорок до

13
В своей «Краткой справочной биографической записке» В.А. Иванов уточняет, что деда его звали
Андрей Александрович Иванов, а по профессии последний был учителем (Автобиографическая справка,
с. 448).
14
Основан в 1819 г. (Ленинградский университет // БСЭ).
15
Медицинский факультет Московского университета был основан 13 августа 1758 г. (ср.: Кузин М.И.
Московский 1-й медицинский институт // БСЭ). В 1930 г. преобразован в 1-й Московский медицинский
институт, в 1990 — в Московскую медицинскую академию (История медицинского факультета
Московского университета // http://www.mma.ru/article/id45931).
16
Не случайно именно в письме отцу В.А. Иванов упоминает о состоянии медицины в Персии:
«Медицинская часть здесь отчаянна: существуют в городе 4 доктора — 2 англичанки, один англичанин и
один армянин, учившийся в Англии. И вот ужасно поражает их халатность, а иногда прямо возмущают,
напр<имер,> такие факты: порошки завертывают чуть ли не в газету, которая побывала в ватер-клозете…
В России, в самой захолустной земской больнице — недосягаемая царская обстановка» (АВ ИВР РАН
АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 26об—27).
17
Высшие женские курсы были основаны в Санкт-Петербурге в 1878 г. Получили наименование
«Бестужевские», поскольку их официальным учредителем, а с 1878 по 1882 гг. — и главой, был
известный русский историк К.Н. Бестужев-Рюмин (1829—1897) (Высшие женские курсы // БСЭ).
18
Однако занятия на Бестужевских курсах шли по университетской программе.
19
Возможно, матери В.А. Иванова не удалось окончить «Курсов» ввиду их закрытия. Решение о
закрытии были принято в 1881 г., а прием на курсы прекратился в 1886 г. (Высшие женские курсы //
БСЭ).
20
То есть на улице 10-й роты Измайловского полка, возникшей в середине XVIII в. для размещения
указанной роты. Название было присвоено в 1826 г. Ныне — 10-я Красноармейская улица (Горбачевич,
с. 120). Судя по всему, отец В.А. Иванова на тот момент служил в Измайловском полку.
21
В настоящее время — г. Ясногорск Тульской области.

7
Тулы. В 1899 году вернулись в Москву и потом в Петербург, где я поступил во второй
класс гимназии22.
Гимназия мне вспоминается одним бесконечным серым холодным днем. Я очень
уставал от сидения на уроках [и слушания ответов малоуспевающих учеников.
Приходил домой совершенно изможденным и] ложился спать, просыпаясь к вечеру и
садясь за приготовление уроков на следующий день. В пятом классе я сделал попытку
«перескочить» через класс, но мне не позволило начальство. В 1907 г. окончил
гимназию23 с золотой медалью (л. 2).
Гимназическая учеба была своего рода отбыванием какой-то повинности,
установленной нелепой традицией. Большинство ее терпеливо отбывали. Моя
подготовка, с которой я поступил, была гораздо большей, чем уровень класса. Я с
самого начала пошел первым учеником24, но учился, главным образом, вне гимназии,
часто пользуясь советами Матери. Я много читал, рисовал, чертил, исходил все
петербургские музеи, большей частью посетив их по много раз. Ходил на разные
заводы, фабрики, два лета ездил в качестве ученика-любителя на паровозе на постройку
линии Петербург — Витебск25.
Мы жили в Царском Селе (теперь Пушкин)26, и я учился с четвертого класса27 в
Царскосельской гимназии28, которая считалась одной из самых лучших в России. Я
изъездил на велосипеде все окрестности на порядочное расстояние, ездил через Нарву29
в Эстляндию30, в Ревель (теперь Таллин)31. Сделал интересную поездку по Неве до
Шлиссельбурга32, по Ладожскому озеру до Валаама33 и Сердоболя34, и оттуда по

22
Гимназию Императорского Человеколюбивого Общества (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 1, л. 1; ср.:
Автобиографическая справка, с. 448, примеч. 2 — при этом стоит заметить, что далее наш автор пишет о
своем обучении в «Царскосельской гимназии» — заведении, отличном от «Лицея»). Гимназия была
основана в 1872 г. и располагалась по адресу: наб. Крюкова канала, д. 15. В настоящее время здесь
находится школа № 232 Адмиралтейского района Санкт-Петербурга.
23
Обучение в гимназии было восьмилетним, поэтому датой поступления В.А. Иванова во второй класс
должен быть 1900 г. — видимо, именно в этом году его семья перебралась в Петербург.
24
Так, например, в табели об успеваемости за 3 класс (1901/1902 гг.) в Гимназии Императорского
Человеколюбивого Общества всего две «четверки» — по математике и немецкому языку (АВ ИВР РАН
Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 1, л. 1).
25
На 1901 г. линия Санкт-Петербург — Витебск состояла из двух несоединенных друг с другом
участков: Санкт-Петербург — Царское Село и Дно — Новосокольники. С 1901 по 1904 гг. эти два
участка соединились в одну линию строительством участков Царское Село — Дно и Новосокольники —
Витебск. Несомненно, В.А. Иванов ездил на строительство участка Царское Село — Дно. Именно туда
он мог добраться на паровозе по существующему с 1837 г. участку Санкт-Петербург — Царское Село. С
1902 по 1904 гг. он мог ездить туда прямо из Царского Села (http://pskovrail.narod.ru/main130.html).
26
По адресу — Царское Село, Магазейная ул., д. 68 (позже — № 93 (Кренковой)), кв. 1. Во время же
обучения в Университете В.А. Иванов жил в Санкт-Петербурге на Петербургской (Петроградской)
стороне по адресу Грязная ул. д. № 1 кв. 13. Жил он и в студенческом общежитии, называвшемся
Коллегией Александра III (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 1, 48; Долинина, с. 424, примеч. 15). В
1911 г. В.А. Иванов некоторое время жил на углу Среднего пр. и 1-ой линии, д. 9, кв. 75 (АВ ИВР РАН
Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 33, л. 1).
27
На основании этого сообщения, можно заключить, что семья Ивановых переехала в Царское Село в
1902 г.
28
Имеется в виду Императорская Николаевская Царскосельская гимназия, существовавшая с 1870 по
1918 гг.
29
С 1704 по 1918 гг. г. Нарва относился к Петербургской губернии (Нарва // БСЭ).
30
Территория Северной Эстонии. С 1783 г. — Эстляндская губерния (Эстляндия // БСЭ).
31
Поездка эта состоялась в июне 1905 г. (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 1—3).
32
Это название г. Орешек, расположенный у истоков р. Невы из Ладожского озера, носил с 1702 по 1944
гг. С 1944 г. — г. Петрокрепость (Петрокрепость, Шлиссельбург // БСЭ).
33
В административном отношении Валаам с прилегающими к нему островами относился к
Сердобольскому уезду Выборгской губернии, а расположенный на островах монастырь с 1892 г.
находился в юрисдикции архиепископа Финляндского и Выборгского (см.: Валаамский монастырь, с. 6).
34
Город на северном берегу Ладожского озера в 40 км от Валаама. С 1918 г. носит название Сортавала
(Валаамский монастырь, с. 7; Сортавала // БСЭ).

8
железной дороге через Антреа35 до Иоенсу36 в с<еверо->в<осточной> Финляндии, где
начинается арктическая природа37. Вернулся по озерам Пюха-Веси38, Сайма-Веси39, по
Сайменскому каналу40 до Выборга и Финским заливом до Петербурга. Изучал финский
язык41. Провел три месяца летом в Витебской губернии. Потом все лето в Харькове42 и
Чугуеве, три месяца в Крыму43 — Балаклава и Севастополь. Я всегда старался ездить
один, не любил разных экскурсий и ездить с компанией — это мешало «рассматривать
как следует», сосредоточиться. Вообще, был не компанейским человеком, не пил, не
курил, не играл в карты, не выносил попоек, пьяных празднований [, хотя и отнюдь не
был «пай мальчиком» у маминой юбки — это было совсем наоборот]. Моя Мать мне
доверяла и отпускала меня на мои поездки, хотя отец и ее родственницы этого не
одобряли.

2. Университет.

Наконец опостылевшая гимназия осталась позади и я, к удивлению всех

знавших меня, поступил в Университет на Факультет восточных языков. Это был
крутой поворот в моей жизни. В гимназии мое прозвище было «Иванов-паровоз» (в
классе было два Ивановых), все знали мое пристрастие к машинам и всяким родам
инженерного знания. В то время уже вошло в широкие круги стремление к получению
высшего технического образования — это обещало больший заработок в будущем, на
это «был спрос на рынке труда». Но у меня как-то незаметно, постепенно выдохся
интерес. Я видел службу инженеров близко и очень рано понял, что всякая служба
всегда связана с чиновническим «стажем» (л. 3).
Теперь, со всем моим опытом жизни, я почти уверен, что в умственной или
«духовной» жизни существует то, что в медицине называется аллергией, как
существует «усталость металлов» в металлургии и тому подобное. Восток, о котором я
много читал [, но сейчас не могу сказать, чтобы много знал], притягивал к себе, как
некий выход из «серых буден» оседлой жизни с ее надоевшим режимом.
Вернувшись из Крыма в середине ноября 1907 года, я начал ходить на лекции.
Первое впечатление было то же, что и от гимназии. Та же зубрежка, но более трудных
арабских глаголов вместо более легких латинских44. Конечно, известная доза зубрежки
неизбежна во всяком учении. Много зависело от профессоров. Академики или те,
которые были потом избраны в Академию, люди творческой мысли, как В.В.
Бартольд45, К.Г. Залеман46 и немногие другие, были способны передать свой интерес

35
Местечко в 169 км от Санкт-Петербурга в Выборгском районе на р. Вуокса. До советско-финляндской
войны 1939—1940 гг. принадлежало Финляндии. С 1948 г. — г. Каменногорск (Каменногорск // БСЭ).
36
Йоэнсуу — город в Финляндии, основанный в 1848 г. Николаем I в устье р. Пиелисйоки. К моменту
путешествия нашего героя город был уже довольно крупным портом.
37
Около четверти территории Финляндии находится за Полярным кругом.
38
Озеро в Восточной Финляндии. Относится к озерной системе Саймаа.
39
Саймаа — название самого большого озера Финляндии, образующего наиболее обширную озерную
систему страны общей площадью 4400 км2 (Сайма // БСЭ).
40
Строительство Сайменского канала началось в 1844 г., а открыт он был 7 сентября 1856 г., в день
коронации императора Александра II и императрицы Марии Федоровны. Основной целью строительства
канала была переориентация экономики территории Саймаа — Лаппеенранта на Выборг и Санкт-
Петербург (Клинге, с. 135, 215).
41
Знание его было, видимо, довольно прочным, поскольку даже через 50 лет в письмах В.А. Иванова
можно найти финские выражения (см., например: Correspondance, p. 152).
42
Судя по всему, у родных по линии матери.
43
В 1907 г. (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 17, л. 2).
44
Николаевская Царскосельская гимназия имела статус «классической с латинским языком», в связи с
чем наш автор был избавлен от зубрежки еще и греческих глаголов — подобная участь ожидала бы его в
классической гимназии, в которой изучались и латинский, и греческий языки.
45
Василий (Вильгельм) Владимирович Бартольд (1869—1930) — выдающийся российский востоковед-
источниковед, зачинатель подлинно научного изучения истории Средней Азии, заслуживший эпитет

9
ученикам, но большинство, особенно старики, «статские советники»47 и «отцветшие, не
успев расцвести» таланты, были просто чиновниками на разных окладах жалования.
Барона В.Р. Розена48, большого специалиста в арабском языке, я не застал, он болел и
умер через несколько месяцев после моего поступления49. А среди молодых, доцентов,
по моей специальности никого не было. Из старших самым неприятным был, к моему
сожалению, профессор персидского языка В.А. Жуковский50, тип провинциального
учителя гимназии, выслужившегося в директора51. Лучше был В.Д. Смирнов52,

«Гиббон для Туркестана» (выражение Дениссона-Росса). Окончил факультет восточных языков в 1891 г.,
стажировался в Германии. Представленный им в 1900 г. капитальный труд «Туркестан в эпоху
монгольского нашествия» вместо искомой магистерской был удостоен степени доктора истории. 12
октября 1913 г. В.В. Бартольд избран академиком по литературе и истории азиатских народов. После
Октябрьской революции В.В. Бартольд активно участвовал в научной жизни, преподавал в
Университете, был в числе организаторов Институтов живых восточных языков в Москве и Петрограде.
По воспоминаниям современников, к ученикам Бартольд был строг, но доброжелателен
(Биобиблиографический словарь, с. 37—38; Благова, с. 33—38; Длужневская, с. 159—161; Ливотова, с.
493—494; Лунин 1981; Милибанд 1, с. 107—110; Немцы России 1, с. 123—124; Bregel).
46
Карл Германович Залеман (1849—1916) родился в Ревеле. В 1871 г. окончил петербургский факультет
восточных языков по арабо-персидско-турецко-татарскому и санскритско-персидскому разрядам
(санскрит он изучал еще в школе). В 1875 г. после защиты магистерской диссертации поступил в
Университет помощником библиотекаря, а с 1876 г. начал читать лекции по Авесте и пехлевийскому
языку. В 37 лет избран академиком. Был директором Азиатского Музея с 9 января 1890 по 30 ноября
1916 г. (до дня кончины). Пользуясь всемирной известностью как иранист, Залеман в то же время
является автором более десятка трудов по тюркологии, некоторые из которых остались неизданными
(Азиатский музей, с. 308—316, 409—410; Азиатский Музей 1920, с. 113; Бартольд 1917;
Биобиблиографический словарь, с. 96—97; Ливотова, с. 498—499; Ольденбург 1917; Ольденбург 1918;
Периханян; Российские экспедиции, с. 82—85).
47
Согласно Общеуниверситетскому Уставу 1863 г., этот чин 5 класса могли носить только ординарные
профессора (Щетинина, с. 36).
48
Барон Виктор Романович Розен (1849—1908) родился в Ревеле. В 1866 г. поступил на арабо-
персидско-турецко-татарское отделение, одновременно проходя курс по еврейско-арабско-сирийскому
отделению (к слову сказать, еврейский язык он изучал ещё в Ревельской дворянской гимназии). Окончив
университет и пройдя двухгодичную стажировку в Лейпциге, Розен защитил магистерскую диссертацию
по древнеарабской поэзии в 1872 г., с этого же года начав свою преподавательскую деятельность на
факультете. В 1883 г. Розену присуждена докторская степень за диссертацию, посвященную императору
Василию Болгаробойце. С 1885 г. он ординарный профессор и управляющий Русским Археологическим
Обществом. Именно он явился основоположником издания «Известий Восточного Отделения РАО»
(чуть позднее — «Известия…»). С 1893 по 1902 гг. Розен являлся деканом факультета восточных языков.
В 1901 г. избран ординарным академиком. Воспитал целый ряд крупных востоковедов, таких как В.В.
Бартольд, П.М. Мелиоранский и др. Для Азиатского Музея барон Розен памятен как специалист,
занимавшийся каталогизацией и описанием мусульманских рукописей и оставивший после себя ряд
каталогов (Азиатский музей, с. 276—278; Благова, с. 38—41; Васильев, с. 1—3; Веселовский;
Крачковский 1929; Ливотова, с. 503—504; Немцы России 3, с. 319—320).
49
Ср.: Daftary. Ivanow.
50
Валентин Алексеевич Жуковский (1858—1918) — выдающийся иранист, оставивший труды в области
языка, литературы, истории, археологии, этнографии и истории религий Персии. При этом иранистика не
сразу стала предметом его специализации — первая курсовая работа Жуковского была посвящена
османскому автору ‘Али-эфенди. В 1883 г. В.А. Жуковский защищает магистерскую диссертацию,
посвященную биографии персидского поэта Анвари. С 1883 по 1886 г. В.А. Жуковский жил в Персии,
где собрал огромнейший материал, в первую очередь по персидским наречиям. С 1892 г. начинается
административная деятельность В.А. Жуковского (ученый секретарь, а затем декан факультета
восточных языков, начальник Учебного отделения МИД), не позволившая ему опубликовать
значительную часть результатов своих научных исследований (Азиатский музей, с. 347—351; Бартольд.
Памяти; Бушев 1959; Бушев 1960; Длужневская, с. 182—183; Ливотова, с. 498).
51
В.А. Иванов, в частности, вспоминает, что Жуковский был «вечно занят» и у него не хватало времени
на учеников (Pro C. Saleman, p. 271). Мнение нашего автора совершенно расходится с рассказами других
(Жуковский, с. 126—127; Шапшал, с. 131).
52
Василий Дмитриевич Смирнов (1846—1922) — крупный турколог-османист. Происходил из села
Бирючья Коса под Астраханью. Он был сыном диакона и поначалу пошел по стопам отца, закончив
Пермскую духовную семинарию. В 1865 г. перебрался в Петербург, где год проучился в Санкт-
Петербургской Духовной академии, а затем поступил на факультет восточных языков, который окончил

10
хороший специалист в турецком языке и литературе. Но он отбивал охоту к своему
предмету, постоянно отвлекаясь от темы лекции, чтобы поносить Л. Толстого или
вообще «красных». [Это было определенно скучно].
Меня очень радовало, что ко мне хорошо относился В.В. Бартольд,
действительно выдающийся ученый, которого я глубоко и искренне уважал. С ним
установились хорошие отношения, «выходящие за стены университета». Он как-то на
одном из последних курсов даже пригласил меня к себе «на пирог с вязигой». Он был
женат на одной из сестер53 пр<офессора> Жуковского, выдающейся хозяйке. И ей
особенно удавался «пирог с вязигой», своего рода петербургское «национальное
блюдо». Строгий, сухой и часто даже раздражительный Бартольд совершенно менялся
дома.
Я учился хорошо, и при переводе с третьего на четвертый курс я получил
командировку в Персию на три месяца в 1910 году. Мне повезло и удалось провести не
три, а пять месяцев с великой для себя пользой. Я по дороге54 побывал в Бухаре и
Самарканде [, что впоследствии мне пригодилось при моей командировке в Бухару в
1915 году] (л. 4).

3. Азиатский Музей

Азиатский Музей Императорской Академии наук, как он официально

титуловался55, был основан в 1818 году, когда в него были включены кое-какие отделы
Петровской Кунсткамеры [и «Азиатского Музеума»]. Он был организован академиком
Х.Д. Френом56 (Fräehn57). В настоящее время он продолжает существовать под
названием «Института народов Азии»58, главной задачей которого является
популяризация знаний о Востоке. В сущности, он был и остался Востоковедной
Библиотекой59 — «музейного» в нем была только большая нумизматическая
коллекция60 и несколько каменных антиков. Главным были коллекции рукописей на
разных восточных языках и ксилографы61. Широкой публике он был неизвестен, даже

с золотой медалью в 1871 г. по арабо-персидско-турецко-татарскому разряду. С 1873 г. в течение 49 лет

преподавал турецкий язык и историю турецкой литературы на кафедре турецко-татарской словесности
(Биобиблиографический словарь, с. 217—218; Благова, с. 44—51).
53
В.В. Бартольд был женат на младшей сестре В.А. Жуковского Марии Алексеевне Жуковской (ум.
1928).
54
Имеется в виду на обратном пути (Автобиографическая справка, с. 448).
55
Строго говоря, поначалу Азиатский Музей назывался Восточным Кабинетом — до декабря 1818 г.
(Азиатский музей, с. 15, примеч. 60; Азиатский Музей 1920, с. 107).
56
Кристиан Мартин Иоахим (Христиан Данилович) Френ (1782—1851), выходец из семьи портного
Даниэля Кристиана Френа, профессор Ростокского университета, перебрался в Россию в 1807 г. и первые
десять лет состоял профессором в Казанском университете. 24 сентября 1817 г. Френ был избран
ординарным академиком и с тех пор жил в Санкт-Петербурге, став первым директором Азиатского
Музея. На этом посту он оставался до 1842 г. Будучи зачинателем арабистических исследований в
Азиатском Музее, Х.Д. Френ специализировался в области нумизматики. Именно его перу принадлежит
первая публикация по коллекциям Азиатского Музея — описание восточных монет (Азиатский музей, с.
13—20, 271—274; Куликова, с. 17—31; Ливотова, с. 506—507; Тихонов, с. 458; Ziethen).
57
В тексте именно так. Точнее было бы либо «Fraehn», либо «Frähn».
58
Ныне — Институт восточных рукописей РАН. Надо сказать, что В.А. Иванов относился к названию
«Институт народов Азии» весьма критично: «разве это институт для изучения этнографии, антропологии
или политики?» (Correspondance, p. 190). Исходя из дальнейшего повествования «Воспоминаний», можно
надеяться, что нынешнее название института заслужило бы полное одобрение мэтра.
59
Ср. слова С.Ф. Ольденбурга о том, что Азиатский Музей «является главною русскою библиотекою по
востоковедению» (Ольденбург 1918, с. 64). Надо сказать, что в 1864 г. предлагалось переименовать
Азиатский Музей в «Восточное отделение библиотеки» — проект этот осуществлен не был (см.:
Азиатский музей, с. 23—24).
60
В 1931 г. нумизматическая коллекция Азиатского Музея была передана в Государственный Эрмитаж.
61
Следует иметь в виду, что собирание письменных памятников на восточных языках началось задолго
до образования Азиатского Музея — в этот период все рукописи и ксилографы, а также книги по

11
студенты-восточники его редко знали62. Я его «открыл» только на втором курсе [, когда
мне понадобилась какая-то справка, и меня туда направили63]. Директором тогда был
академик Карл Германович Залеман, ревельский немец, специализировавшийся на
древнеперсидском и сродных языках, и на группе палео-азиатских языков64. Кроме
директорства в Азиатском Музее, он был также директором Второго Отделения65
Библиотеки Академии (иностранной литературы)66. Он также преподавал в
Университете — я у него слушал авестский язык. Он знал, как говорили, до
шестидесяти разных языков, но, хотя он родился и прожил всю жизнь в России, он не
удосужился хорошенько научиться по-русски67, да и его родной немецкий у него был с
какими-то изъянами, над которыми посмеивались немцы в Германии68. Он был,
безусловно, порядочный и доброжелательный человек и «стопроцентный» ученый69.
Я сразу почувствовал разницу между Азиатским Музеем и Университетом, где
была учеба с ее экзаменами, политикой и всякими формальностями и неприятностями.
А в Музее была «наука», атмосфера другого мира, именно того, к которому меня

Востоку передавались в Библиотеку Академии наук. Первым же крупным поступлением были 82 тетради
китайских ксилографов, переданных Л. Лангом в 1730 г. (Тихонов, с. 450—451).
62
Так, И.Ю. Крачковский вспоминает: «В студенческие годы я редко и случайно бывал в Азиатском
музее; университетская библиотека тогда вполне удовлетворяла мои запросы по книжной части, а
рукописи были еще чем-то мне чуждым, и про значение их мы и не слыхали» (Крачковский 1965, с. 86).
63
Ср. также рассказ о своем «знакомстве» с Азиатским Музеем И.Ю. Крачковского (Крачковский 1965,
с. 85—86).
64
Судя по всему, значительной роли в деле изучения палеоазиатских языков К.Г. Залеман не сыграл (см.:
Вдовин, Терещенко, с. 11—36).
65
Два отделения в Библиотеке Академии наук появилось в 1841 г. после учреждения в Академии
Отделения русского языка и словесности. В Первом отделении хранились книги и рукописи на
славянских языках, во Втором — на иностранных (Басаргина, с. 402).
66
Директором 2-го Отделения БАН К.Г. Залеман был с 1890 г. до дня своей кончины в 1916 г. До 1893 г.
занимавшие подобную должность именовались «библиотекарями» (Басаргина, с. 402; История
Библиотеки, с. 231).
67
Ср. характеристику Б.В. Варнеке, данную им профессору Историко-филологического института Л.А.
Мюллеру (Басаргина, с. 32, примеч. 67).
68
Характеристика В.А. Иванова отражает реальное положение, когда выходцев из прибалтийских
губерний (нередко именовавшихся «Остзейским краем») считали русскими в Германии и немцами в
России, относились к ним с подозрением и старались не допускать их активного участия в общественной
жизни. И действительно, лишь немногие (в их числе барон Розен) сумели полноценно влиться в русское
общество. Залеман же «до конца жизни оставался балтом и русским немцем, чужим в Германии (это
известно тем, кто видел его за границей или слышал его разговоры с приезжавшими в Россию немецкими
учеными) и не вполне своим в России» (Бартольд 1917, с. 2).
69
Подлинное уважение к К. Залеману В.А. Иванов продемонстрировал в своем письме в редакцию
журнала Islamica по поводу издания книги О. Манна (O. Mann. Kurdisch-Persische Forschungen. Abt. III.
Bd. I. Berlin, 1926), в предисловии к которой (рр. XXVI—XXVII) К. Хаданк изображает Залемана «злым
гением Российской Академии, всегда готовым подавить или затянуть всякое предприятие, связанное с
иранистическими исследованиями». В качестве примера, Хаданк приводит В. Жуковского и его II и Ш
части «Материалов для изучения персидских диалектов». Как ученик К. Залемана, В.А. Иванов счел
своим долгом ответить на это обвинение. Так, он пишет, что Залеман, напротив, был вдохновителем
работы Жуковского, как, впрочем, и целого ряда иных работ, посвященных иранскому языкознанию. I-й
том труда Жуковского был напечатан Академией именно по инициативе Залемана, нередко помогавшего
автору своими советами. Жуковский же, по словам Иванова, любил все откладывать изо дня в день: «в
течение тридцати лет со времени публикации первой части его «Материалов» и до 1918 г., когда он
внезапно скончался, он был “слишком занят”, чтобы выделить несколько недель и набросать
грамматические очерки, призванные сопровождать части II и Ш, в конце концов отпечатанные и готовые
к выходу уже много лет назад». Именно благодаря давлению из «академических кругов» Жуковский
согласился не ждать этих грамматических очерков и выпустить эти две части в том виде, в котором они
были на тот момент. Иванов отмечает, что Залеман был редким примером ученого альтруиста. Он не
отказывал в полноценной помощи даже начинающему студенту. Если он также работал с этим
материалом, то обычно предоставлял свои наработки другим. Что же касается обвинений в
«придерживании» последней части труда Лерха, то Иванов отмечает, что уже довольно давно в
Российской Академии действует принцип не издавать незаконченные труды, даже если их печатание уже
началось (см.: Pro C. Salemann).

12
тянуло70. Я стал все чаще заходить туда, и потом «акклиматизировался». Привлекал и
Ф.А. Розенберг71, тоже балтийский немец, тоже иранолог, старший ученый хранитель
Музея. Его несчастьем были какие-то семейные неприятности, но он по существу был
бы талантливейшим профессором, много выше по качеству, чем многие «статские
советники». Он умел объяснить и посоветовать — это великий и редкий дар. Он имел
личные средства, нужды не знал и потому мог работать, как находил нужным в своей
специальности. И еще имел талант — собирать вокруг себя подходящую «публику»72.
В Азиатском Музее к часу дня собирались под его председательством многие и
старшие, и младшие востоковеды, профессора и доценты университета выпить стакан
горячего чая, съесть булку, принесенную в портфеле и узнать новости или поделиться
своими. Было дружно и интересно73 (л. 5).
Вернувшись из своей командировки в Персию в октябре 1910 года, я сдал
зачетную работу и усиленно работал — надвигались государственные экзамены74. Надо
было также продумать планы «на будущее». Обыкновенная, «стандартная» дорога для
восточников была поступление в «Учебное Отделение Министерства Иностранных
Дел», которая открывала дорогу по консульской службе, которая меня мало
привлекала. Мне хотелось устроиться как-нибудь по чисто научной части в Азиатском
Музее, хотя такая служба обещала скудную плату — Правительство скупо отпускало
средства на Академию наук75. Для студентов, серьезно интересующихся наукой, была

70
Так, в письме к А. Корбэну от 9 июня 1956 г. В.А. Иванов пишет: «Я так часто вспоминаю дни моей
юности и нашу Академию наук, когда я должен был иметь дело с такими людьми как Бартольд, Залеман,
Радлов, Ольденбург и многими другими подлинными учеными. Это был другой мир, иная атмосфера,
совершенно невероятная в условиях нынешнего времени, когда ты вынужден иметь дело с “крысами”,
кующими железо, пока горячо» (Correspondance, p. 132).
71
Фридрих (Фёдор) Александрович Розенберг (1.03.1867—5.06.1934) — родился в г. Феллин (Эстония).
В 1890 г. окончил Восточный факультет Петербургского Университета по арабско-персидско-турецко-
татарскому разряду. Ученик К.Г. Залемана. По окончании университета в связи с тяжелой болезнью Ф.А.
Розенберг был вынужден уехать во Францию, где провел, по меньшей мере, десять лет. В феврале 1902 г.
он поступает в Азиатский Музей в качестве «работающего по найму». С 1904 г. числится по
Министерству народного просвещения с «откомандированием для занятий в Азиатском Музее». С осени
1912 г. Ф.А. Розенберг становится штатным сотрудником Азиатского Музея, получив должность
«старшего ученого хранителя» (ср.: Азиатский Музей 1920, с. 114). В 1924 г. Ф.А. Розенберг был избран
членом-корреспондентом Академии Наук. В 1931 г. уволился со службы, проведя последние годы жизни
в борьбе с туберкулезом. При этом он не прекращал научной работы практически до самого смертного
часа. Как ученый Ф.А. Розенберг особенно проявил себя в нескольких направлениях — научное
описание мусульманских рукописей, работа над созданием критического текста «Шах-наме» Фирдауси,
исследование памятников согдийского языка и история персидского искусства. К сожалению, большая
часть научного наследия ученого не была опубликована: сюда, в первую очередь, относятся 10 200
бейтов критического текста «Шах-наме» (Крачковский 1935; Крачковский 1965, с. 93—97; Ливотова, с.
505; Милибанд; Российские экспедиции, с. 85—86).
72
Это качество Ф.А. Розенберга отмечает и И.Ю. Крачковский: «Розенберг, оставшийся старшим
хранителем, по-прежнему соблюдал свой ворчливый тон, но незаметно сумел приблизить к себе всех
сотрудников, подчинив их и выдающимся научным авторитетом и, в особенности, ореолом
исключительно высокой и благородной культурности; он был первоклассный ученый и вместе с тем
крупный и тонкий знаток мировой литературы и искусства» (Крачковский 1965, с. 94).
73
В связи с этими «учеными чаями» И.Ю. Крачковский в своей популярной книге «Над арабскими
рукописями», под 1916 г., дает В.А. Иванову такую характеристику: «Резкий человек и парадоксалист,
он постоянно изводил, особенно за полуденным чаем, тихого, тоже работавшего в музее армянина А.А.
Калантаряна, который придумывал язвительные ответы обыкновенно только тогда, когда все уже
расходились» (Крачковский 1965, с. 90—91). Надо сказать, что В.А. Иванов неоднократно читал эту
книгу и отзывался о ней весьма высоко, правда, недооценивая масштабы ее читательской аудитории
(Долинина, с. 364, 424).
74
Университет В.А. Иванов окончил в 1911 г. по первому разряду (Автобиографическая справка, с. 448;
Daftary. Ivanow).
75
Надо сказать, что с 1893 по 1912 гг. был проведен ряд мероприятий, улучшающих материальное
положение академиков и служащих Академии наук. Так, в 1912 г. жалование старшим служащим было
установлено в 3200 руб. в год, младшим — 2500 руб. в год (подробнее см.: Басаргина, с. 41—48).

13
дорога к профессуре76, «оставление при университете для приготовления к
профессорской должности», как она называлась. Для меня это не подходило, так как
незадолго Жуковский устроил «оставление» бездарному и мало интеллигентному
своему ученику — из таких, которые не обещают «затмить славу» своего учителя77.
Имевшееся ассигнование, таким образом, нашло себе применение, и рассчитывать на
его «дупликацию» было невозможно.
Хотя я не очень восхищался арабским языком и литературой, но все же им
серьезно занимался и даже аккуратно ходил на занятия с лектором, Антоном
Хащабом78, у которого я большей частью бывал единственным слушателем, потому что
он читал свою лекцию очень рано утром. У меня с ним установились хорошие
отношения, и он даже начал приглашать меня к себе, а когда я поехал в Персию, он
меня «поручил» своему брату Федору79 в Реште80, у которого я прожил 10 дней81.
Служил Хащаб (Федор. — Б.Н.) в «Учетно-Ссудном банке Персии»82. Это было одно из
отделений Государственного банка, учрежденное главным образом для политических
надобностей. Жена Хащаба, полька, была радушная хозяйка, и я у них бывал. В одно из
моих посещений разговор неизбежно зашел о предстоящих экзаменах и о том, «что
потом?» Хащаб, хорошо осведомленный в университетских делах, предложил мне
идею, которая мне очень понравилась. Он исходил из той мысли, что самое
существенное в «оставлении при университете» была двухлетняя командировка на
Восток. Та стипендия, которую получал студент, была довольно скудной, на нее много
путешествовать нельзя было. Поэтому он советовал заменить эту командировку
поступлением в его банк. Там меня с дипломом первой степени примут «с

76
При этом «статус старших служащих обсерваторий и музеев приближался к статусу ординарного
профессора; младшие служащие обсерваторий и музеев, лаборанты и работники Библиотеки занимали
более скромное положение» (Басаргина, с. 42).
77
Имеется в виду Александр Александрович Ромаскевич (1885—1942), ученик В.А. Жуковского, также
занимавшийся вопросами разговорного персидского языка, народного творчества и диалектологии. Надо
сказать, что во время пребывания А.А. Ромаскевича в Персии в 1912 г. они состояли в переписке (см.:
АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 39. Подробнее о А.А. Ромаскевиче см.: Азиатский музей, с. 317, 365—
368; Арендс; Милибанд 2, с. 265; Щеглова, с. 7—8).
78
Штатным лектором арабского языка А.Ф. Хащаб, выходец из Триполи, выпускник Факультета
восточных языков, был избран на заседании Ученого совета 24 мая 1904 г. С 1887 по 1903 г. эту
должность занимал Ф. Сарруф (1826—1903) (см.: Бартольд. Обзор, с. 187—188). А. Хащаб, в частности,
служил в Учетно-Ссудном банке в Санкт-Петербурге. В 1914 г. ему предложили место управляющего
Отделением Банка в Тегеране. Хащаб поначалу согласился, но вскоре получил еще более интересное
предложение — занять пост драгомана арабского языка, а также преподавателя арабского языка и
мусульманского права при МИД. Хащаб предпочел последнее предложение, но сумел сохранить пост в
Банке (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 44, л. 4). Хащаб, в частности, является составителем краткого
разговорника для отправляющихся в Персию — Карманный спутник по Персии. СПб., 1910, а также
Русско-Персидский словарь с краткой этимологией персидского языка. СПб., 1906; его перу также
принадлежит статья «Экономическое положение современной Персии и ее торговля с прочими
странами» (Мир ислама I:2 (1912), с. 153—184), также работы по истории арабского языка и
письменности: Образцы современной арабской письменности. СПб., 1908 и Грамматика арабского языка.
Ч. I. Этимология классического языка. СПб., 1910; Кроме того, А. Хащаб сыграл свою роль в
пополнении фонда мусульманских литографий Азиатского Музея (Щеглова 1975, с. 10).
79
Федор Феодулович Хащаб служил управляющим агентствами Учетно-Ссудного Банка Персии в Реште,
Сабзеваре, Кучане (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 45, л. 7).
80
Решт — город на севере Ирана, расположенный на Прикаспийской низменности. В греческих
источниках носил название Сирополис. Впервые приобрел значимость при шахе ‘Аббасе I (правил
1587—1629), но особенного расцвета достиг в каджарскую эпоху, в связи с расширением русско-
иранской торговли. В настоящее время является главным городом остана и шахрестана Гилян
(Бартольд 1971, с. 220—221; Решт // Парсика).
81
В Решт В.А. Иванов прибыл 22 мая 1910 г. (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 9).
82
Концессия на основание банка была предоставлена русскому предпринимателю Л. Полякову 21 апреля
(3 мая) 1890 г. сроком на 75 лет. Правление Банка находилось в Санкт-Петербурге. Поначалу учреждение
носило название «Ссудный банк». В 1901 г. Банк был приобретен российской казной (Новая история, с.
145—146).

14
удовольствием» да еще с большим удовольствием дадут назначение в какой-нибудь
отдаленный и глухой пункт, куда охотников находилось немного, но который был бы
мне очень желателен как «кусочек Персии», где старый быт сохранился лучше, чем в
более оживленных местах. В таких глухих углах обычно работы (л. 6) бывает немного,
жизнь дешева, так что можно больше отдавать времени научной работе.
Немного спустя я увиделся с Бартольдом, и он меня опять пригласил на пирог.
Разговор, конечно, зашел о предстоящих экзаменах и о том, что будет после них. Он
выразил сожаление, что назначение заместителя Жуковскому уже состоялось, и
предложил мне свой план, который он, очевидно, обдумал. Был ученый востоковед
барон В.Г. Тизенхаузен83, который специально занимался историей Золотой Орды84.
Его труд был найден ценным, и он был избран членом-корреспондентом Академии85.
Он умер в 1902 году, завещав солидную сумму на продолжение его работы86. Кроме
этого, можно было бы получить средства от «Комитета для изучения Средней и
Восточной Азии»87. Это была международная организация88, штаб-квартира которой
находилась в Российском географическом обществе89. Но в случае, если бы я
воспользовался этими возможностями, я должен был бы перейти на специализацию по

83
Барон Владимир Густавович (Эрнст-Вольдемар) фон-Тизенгаузен (1825—1902) родился в Нарве.
Окончил филологический факультет Санкт-Петербургского университета по разряду восточной
словесности в 1848 г. Ученик Х.Д. Френа. С 1849 по 1861 гг. занимал незначительные чиновничьи
должности. В 1861 г. перешел на работу в Императорскую Археологическую Комиссию, где прослужил
вплоть до отставки в 1900 г., пройдя путь от письмоводителя до товарища председателя. В Азиатском
Музее продолжал работу Френа в области нумизматики и изучения восточных письменных источников.
Является автором целого ряда значительных трудов по нумизматике и археологии (Азиатский музей, с.
435—436; Барон В.Г. Тизенгаузен (Некролог); Ливотова, с. 505; Немцы России 3, с. 541—542).
84
Имеется в виду работа В.Г. Тизенгаузена по изучению персидских и тюркских источников с целью
извлечения из них материалов по истории Золотой Орды. Для этого он, в частности, ездил в Европу в
1880 г. Результатом его работы явился первый том «Сборника материалов, относящихся к истории
Золотой Орды» (СМИЗО), изданный в Санкт-Петербурге в 1884 г. Всего предполагалось издать 4 тома,
однако остальные три Тизенгаузен опубликовать не успел. Труд по доработке и дополнению материалов
Тизенгаузена взяли на себя С.Л. Волин и А.А. Ромаскевич, выпустившие в 1941 г. второй том
«Сборника» (Азиатский музей, с. 436, 450). Недавно в Казахстане было предпринято переиздание
первого и второго томов, в котором издатели ещё больше расширили научный аппарат, а также внесли
фрагменты из источников, показавшихся предыдущим издателям вторичными (см.: Сборник материалов,
относящихся к истории Золотой Орды: Извлечения из арабских сочинений, собранные В.Г.
Тизенгаузеном / Подготовка к новому изданию, введ., доп. и комм. Б.Е. Кумекова, А.К. Муминова /
История Казахстана в арабских источниках. Том I. Алматы, 2005; Сборник).
85
В 1893 г. (Азиатский музей, с. 435).
86
В.Г. Тизенгаузен, будучи бароном, не имел состояния и всю жизнь находился в трудном материальном
положении. Все серьезные труды подготовлены им при финансовой поддержке научных обществ или
частных лиц. Так, работа В.Г. Тизенгаузена по подготовке «Сборника» велась на средства председателя
«Археологической комиссии» С.Г. Строганова (Азиатский музей, с. 436; Сборник, с. 23—24).
87
Здесь В.А. Иванов имеет в виду основанный в 1903 г. «Русский комитет для изучения Средней и
Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношении»
(см.: Востоковедение, с. 19; Люстерник 1975).
88
Организация была создана по инициативе В.В. Радлова и в соответствие с постановлениями XII и XIII
Конгресса ориенталистов (1899 и 1902 гг.) и получила название «Международный союз для изучения
Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом
отношении». В странах, присоединившихся к этому Союзу, были образованы местные комитеты.
Центральным комитетом был русский. В 1921 г. Комитет вошел в состав Коллегии востоковедов,
созданной при Азиатском Музее 15 мая упомянутого года (Востоковедение, с. 19; Люстерник 1975, с.
224—226, 232).
89
«Российским» Общество не называлось никогда. В периоды с 1845 по 1849, с 1917 по 1925 гг., а также
с 1992 г. и поныне оно называлось «Русским географическим обществом», с 1849 по 1917 гг. —
«Императорским русским географическим обществом», с 1925 по 1938 гг. — «Государственным
географическим обществом», а с 1938 по 1991 гг. — «Географическим обществом СССР»
(Географическое общество, с. 9; Устав Всероссийской общественной организации «Русское
географическое общество». Ст. 2, п. 2 // http://www.rgo.ru/rgo/o-nas/ustav-rgo).

15
тюркским языкам. Это меня не устраивало, к языкам этой группы я всегда чувствовал
«органическое нерасположение», да и история Золотой Орды меня мало интересовала.
Все это я высказал Бартольду и рассказал ему о плане Хащаба. Бартольд слушал
внимательно, пожевывая пирог и не прерывая меня вопросами. Не помню, что-то
прервало разговор, но Бартольд опять к нему не возвращался, а мне казалось
неудобным попытаться вернуть его к этой теме. Его молчание, по-видимому, могло
быть принято за знак одобрения плана, но я решил, что лучше поговорить с Залеманом.
Он разразился своими «любимыми» восклицаниями: «Они дуррракы все там!
тюркологов много, а Персией никто как следует не занимается. Менять свою
специальность все равно, что менять свою религию. Средства найти можно. Поезжайте
в Персию хотя бы и на банковской службе. Собирайте материалы для магистерской
диссертации90 и работайте!»

4. Служба в банке

Я так и сделал, поступил в Банк и, когда все формальности были окончены91, 29

ноября 1911 года92 выехал в Персию через Туркестан93, с заездом в Ташкент,
Самарканд и Бухару. Начальство меня назначило в Бирджанд94 — захолустный и
труднодоступный городишко в юго-восточной части Персии на пути в Систан95 и
Индию. Письма из России туда шли через Англию и Индию — два месяца в каждый
конец.
Я был очень рад. Действительно, мой первый год в Бирджанде, 1912-й, был
самым счастливым и радостным периодом в моей жизни96, какого уже больше
переживать не приходилось97 (л. 7).

90
Ее В.А. Иванов защитил в 1916 г. или, по его словам, «выдержал экзамен на степень магистра
(«кандидата») перс[идской] словесности» (Автобиографическая справка, с. 448).
91
В этот период наш автор жил, в частности, на квартире у А. Хащаба в Санкт-Петербурге (АВ ИВР РАН
Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 44, л. 1).
92
Ср.: Daftary. Ivanow.
93
Здесь В.А. Иванов употребляет термин «Туркестан» в несколько более широком смысле, близком к
термину «Средняя Азия». Между тем, последний, наряду с понятием «Западный Туркестан», обычно
обозначал независимые или полунезависимые Туркмению, Бухару, а также Хиву и употреблялся в
противовес понятию «Русский Туркестан», под которым подразумевалось Туркестанское генерал-
губернаторство, образованное в 1867 г. (подробнее о термине «Туркестан» см.: Джандосова, с. 5, 8—9).
94
Бирджанд — город в южном Хорасане, центр округа, в прежние времена имевшего название Кухестан.
В силу своего географического положения играл важную роль опорного пункта в 1-й и 2-й мировых
войнах. В настоящее время является центральным городом остана Южный Хорасан ИРИ. Родина
исмаилитского поэта Низари Кухестани (ум. 720/1320), увековечившего его в своих панегирических
стихах. На месте кладбища, где находилась могила поэта, в 1925 г. был разбит парк, однако недавно
власти возвели новый мавзолей Низари (Байбурди, с. 106—108; Бирджанд // Деххудо; Дафтари, с. 508—
509; Ganji M-H. Birjand // http://www.iranicaonline.org/articles/birjand-town-and-district; Ivanow. Persian, p.
239—246).
95
Систан — историческая провинция на юго-востоке Ирана и юго-западе Афганистана. В конце первого
десятилетия была завоевана персидским шахом Исма‘илом I (правил 907—930/1501—1524). Управлялась
местными царьками, подчинявшимися Сафавидам. В 1872 г. разделена на Иранскую (нынешний остан
Систан и Белуджестан) и Афганскую части (велайат Нимруз), что нашло окончательное закрепление
только в ходе работы Разграничительной комиссии 1903—1905 гг. (Bosworth C.E. Sistan in the Islamic
period // http://www.iranicaonline.org/articles/sistan-ii-islamic-period; Curzon I, p. 224—244).
96
Так, в письме от 26 января 1913 г. он пишет: «Через несколько дней будет год, как я в Бирджанде. И не
могу сказать, чтобы я провел это время без пользы» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 66б, л. 8).
97
В то же время, в письме от 9 октября 1912 г. наш автор пишет: «Живу я однообразно, изо дня в день:
иду утром исполнять свой долг перед государством, потом плачу долг Мамону — насыщаюсь
неприхотливыми и непривлекательными блюдами, кои готовит мой чалмоносный слуга; потом остальное
время я принадлежу “науке”, этой скучной процедуре переливания из пустого в порожнее, этой
изощренной глупости, называемой философией и т.д. Целыми часами у меня сидят прохвосты дервиши и
еще большие каналии — ученые муллы. Говорят о возвышенных материях, о Боге, добрых нравах, о
неприятии мира, о непротивлении злому, о всякой дребедени, одним словом. И при всем том это

16
 К новому, 1913-му году поползли слухи, что наш Бирджанский банк решено
закрыть. Говоря по правде, это следовало бы сделать давно, да и вообще, не открывать
его в Бирджанде. Открытие его там было решено на основании теоретических
рассуждений «сановников», не имевших никакого ясного представления о реальном
положении дел, местных условий. Он не только не приносил какой-либо прибыли, но и
в нем никаких операций не было, кроме ежемесячной выдачи жалования служащим.
Распоряжение о ликвидации отделения пришло весной. Меня для контраста из
самого юго-восточного пункта в Персии назначили на крайний западный, на
месопотамской границе с Турцией, в Керманшах98. Это был тогда дрянной и грязный
городишко. Но через него шла усиленная ввозная торговля Германии с Персией,
которой по каким-то удивительным договорам Россия помогала99. Туда шла германская
дешевка для переправки ее во внутренние провинции страны. Население было
сбродное — персы, курды, армяне, турки азербайджанские, «багдадские» евреи [и
всякая шваль]. Клиентами были отъявленные и опытные мошенники, с которыми надо
было быть все время начеку.
Было очень жаль покидать Бирджанд, но утешением представлялась
возможность путешествия через Центральную Пустыню100, которую не так уж часто
приходится пересекать иностранцам101. Я расскажу об этом путешествии дальше —
скажу только, что было трудно, жарко и неудобно.

поглощает уйму денег — просто не напасешься, ибо их аппетиты очень немалы, “мудрыя” книги
проходят через лапы книгопродавцев, нагревающих более 50%. Да, вот уже более полугода я здесь
занимаюсь регулярнейшим образом, трачу все время на штудирование и разъезды, истратив по крайней
мере около 400 рублей на гг. дервишей, на всякого рода “исследования”, на выписку книг, на рукописи и
т.д. и т.д. — посмотрим, что выйдет из этого? Конечно, мне все равно — будет, что будет. Ведь нельзя
же закрывать глаза на то, что ведь это никому не нужно, бесполезно. Но, Вы скажете, а товарищи по
специальности, а “благодарное потомство”?.. — Да, — гг. товарищи рады были бы чему угодно, только
не этому. Всякая напечатанная строчка вызывает их опасения, задевает шкурный вопрос. А “потомство”
скажет: “уже поспел, принесла его нелегкая и сюда, положительно некуда ступить, чтобы здесь уже не
побывал кто-нибудь”… Есть много более интересных вещей, чем персидские наречия и дервишизм. Да,
“если нет настоящей жизни, живут миражами”. Будем же разводить миражи — дело безобидное и
занимательное. Все-таки лучше, чем играть в бридж, пить soda-whiskey, или стать <…>, именуемым
приват-доцентом. Аллах да хранит!» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 66б, л. 97—98). Однако намного
позже, в письме А. Корбэну от 3 июля 1950 г., В.А. Иванов пишет о своем намерении снова посетить
Бирджанд и Ка’ин для того, чтобы «поставить эксперимент, который, насколько я знаю, никогда не
ставился прежде. Я хочу снова посетить те места, в которых 40 лет назад собирал образцы народной
поэзии, и получить образцы теперь, для того, чтобы посмотреть, насколько изменился язык. Я уверен,
результаты исследования могут заинтересовать специалистов» (Correspondance, p. 49). Наш автор
действительно оказался в Бирджанде в 1958 г., где провел несколько дней в поездках по соседним
исмаилитским деревушкам. Однако об этом «лингвистическом эксперименте» он не упоминает
(Correspondance, p. 162).
98
Керманшах — в сасанидскую эпоху город назывался Комбодон, нынешнее наменование получил в
честь сасанидского правителя Бахрама IV, имевшего прозвище Керманшах («благородный шах»). В
настоящее время является центральным городом остана и шахрестана Керманшах ИРИ (Бартольд 1971,
с. 190; Керманшах // Деххудо; Керманшах // Парсика).
99
Договор о дружбе, торговле и мореплавании между Персией и Германской империей был подписан в
Санкт-Петербурге 11 июня 1873 г. В те годы, о которых пишет В.А. Иванов, германско-персидский
товарооборот вырос примерно в 10 раз и Германия вышла на четвёртое место среди иностранных
торговых партнёров Персии. Российская империя предпринимала меры к ослаблению роли Германии, в
частности, закрыв транзит через Кавказ. Однако после заключения в 1905 г. русско-персидской
конвенции об обмене почтовыми посылками, Германия, согласно Вашингтонской почтовой конвенции
1903 г., получила возможность беспошлинно пересылать свои товары через Россию в небольших
бандеролях (Зонненштраль-Пискорский, с. 174, 196, 199—200).
100
Кевир-е маркази, Чале-йе маркази, Дашт-е маркази, Дашт-е Кевир — солончаковая пустыня в
Центральном Иране (800 км в длину и примерно 600 км в ширину) (www.irandeserts.com/content; Curzon
II, p. 246—248).
101
Одним из таких «иностранцев» был русский ученый-орнитолог Н. Зарудный, пересекший пустыню
Дашт-е Кевир во время своего четвертого путешествия по Ирану в 1903—1904 гг. (Русское

17
 Я проехал на верблюдах до Табаса102, где вышел на Хорасанскую дорогу на
Исфахан103, и потом через Анарак104, Наин105, Кухпа106 — до Исфахана. Там я
задержался на неделю для найма вьючных лошадей и направился через Арак107 на
Хамадан108, где я должен был остановиться на два месяца для ознакомления с
банковскими делами, так как Керманшах был тесно связан с Хамаданом. Место не
жаркое, но мало интересное, несмотря на свои исторические воспоминания.
Оттуда направился с караваном в 120 вьючных лошадей и мулов в Керманшах
через Сенендадж или Сенендудж109, столицу Персидского Курдистана110. Городок
живописный, но захолустный. Оттуда, наняв свежих лошадей, поехал в Керманшах.
Так как днем было жарко, шли по ночам. Луна всходила поздно, пыль, поднимаемая
ногами лошадей, постоянно начинающаяся нелепая стрельба — все это доставляло
мало удовольствия. Все курды были вооружены и часто палили «просто так».
Замечательно, что они редко чистили ружья, совершенно не заботясь о предохранении
стволов от разъедания. Под утро подошли к какой-то деревне и остановились напоить
лошадей. К нам подскакала небольшая кучка вооруженных курдов под начальством

географическое общество, с. 116). О европейских путешественниках см., например: Curzon II, p. 248—
251.
102
Табас — небольшой город в Хорасане, получивший от арабов прозвание «Врата Хорасана». Кроме
того, к названию города нередко прилагались эпитеты «хурмо» («финик») и «гиляки» («гилянец»,
«крестьянин»). Поскольку город находится у пустыни Дашт-е Кевир, то прежде все пути через эту
пустыню вели к Табасу. В 90-х гг. XI в. город был захвачен исмаилитами, а в 497/1104 г. разрушен
сельджукидскими войсками. В 1978 г. старый Табас был полностью разрушен землетрясением,
приведшим к гибели около 2500 человек. В настоящее время является главным городом шахрестана
Табас в остане Южный Хорасан. К северу от Сабзавара расположен ещё один небольшой городок с
названием Табас. Именно эти два города были сначала завоеваны арабами в Хорасане, в связи с чем в
арабской географической литературе название города употреблялось в двойственном числе (Дафтари
2011, с. 406, 416; Табас // Деххудо; Табас // Парсика).
103
Один из наиболее известных, красивых и значительных городов Ирана, сыгравший важную роль в его
политической и культурной жизни. Расположен в центральной части страны. В 1006/1598 г.
провозглашен столицей. В 1722 г. Исфахан был захвачен афганским племенным вождем Махмудом
Гильзаем и потерял свое прежнее влияние. В настоящее время является главным городом остана и
шахрестана Исфахан (городу посвящена обширная статья в «Encyclopaedia Iranica», разделенная на 22
главы, см.: http://www.iranicaonline.org/articles/isfahan. См. также: Бартольд 1971, с. 169—175; Curzon II,
p. 20—59).
104
Анарак — город на юге пустыни Дашт-е Кевир примерно в 50 км от Наина. Известен залежами меди,
никеля, серебра и пр. (Bosworth C.E. Anarak // http://www.iranicaonline.org/articles).
105
Наин — небольшой городок на юге пустыни Дашт-е Кевир, примерно в 320 км к юго-востоку от
Тегерана. В Средние века относился то к Исфахану, то к Йазду. В настоящее время является
центральным городом одноименного шахрестана в остане Исфахан (Наин // Парсика).
106
Кухпа, Кухпайе — название района и районного центра в шахрестане Исфахан. Городок расположен
на дороге Исфахан — Йазд и получил свое наименование от того, что находится у подножия горы Сараш
и на склоне горной гряды Фешарак. «Кухпа» — местная форма топонима (Кухпа, Кухпайе // Деххудо).
107
Арак — город в Иране, расположенный к юго-западу от Тегерана. Основан в 1808 г. по приказу Фатх-
‘Али-шаха Каджара Йусуф-ханом Гурджи. До 1937 г. носил название Султанабад. С 1977 г. — главный
город Центрального остана. Крупный центр нефтеперерабатывающей и нефтехимической
промышленности. Имеется машиностроительный завод. Развито ковроткачество (Арак // Парсика;
Bosworth C.A., de Planhol X. Arak // http://www.iranicaonline.org/articles/arak).
108
Хамадан — единственный город в Иране, имеющий в плане звезду, образованную шестью
бульварами, расходящимися от центральной площади (подробнее о городе см. обстоятельную статью из
9 глав в «Encyclopaedia Iranica» // http://www.iranicaonline.org/articles/hamadan, а также Бартольд 1971, с.
135—139; Curzon I, p. 566—568).
109
Санандадж был возведен арделанским наместником в Курдистане Сулайман-ханом в 1046/1636—1637
г. В настоящее время является центральным городом остана Курдистан ИРИ (Санандадж // Деххудо;
подробнее о городе см.: Али Акбар, с. 44—54).
110
Историческая территория проживания курдов, Курдистан, разделена между четырьмя государствами
— Ираном (запад, северо-запад), Ираком (север, северо-восток), Турцией (восток, юго-восток) и Сирией
(север). Курдские общины имеются также в центральной Турции, северо-восточном Иране, Афганистане,
Армении, Грузии, Казахстане, Киргизии, Туркмении и Узбекистане (Рашад, с. 7).

18
молодого безусого начальника (л. 8). Начались вопросы — кто, откуда, куда, зачем?
Все было в очень любезной форме и в самом дружелюбном тоне. Но в это время между
новоприбывшими и караванщиками поднялся какой-то спор и крик, и «начальник»
направился к ним. Пользуясь его отсутствием, я спросил: «Кто этот молодой человек?».
Ответ был любопытный: «Это не он, а она. Кокели-ханум, женщина, дочь хана».
«Амазонка» усмирила спор и подъехала опять ко мне, вынула из кармана горсть
жареных фисташек и угостила. Она сказала, чтобы представиться, что она хорошо
стреляет из винтовки, часто бывает в Керманшахе и знает русского консула. Позже
оказалось, что все это было так.
После тихого и патриархального Бирджанда Керманшах был очень неприятен.
Работы банковской было много111, так что приходилось иногда брать с собой на дом112.
Все время работа шла в нервном напряжении, так как приходилось иметь дело не
только с прожженными жуликами, но и интриганом маклером-армянином.
К новому году Правление мне сделало сюрприз — вызов в Петербург. Все было
сделано неряшливо и бестолково: не было сказано, вызов ли это временный, на
совещание, или же это перевод? Не понимаю, почему этого не было сказано в ответе и
на мой телеграфный запрос113. Только вернувшись в Россию, я узнал, что
предполагались кое-какие перемены, направленные к избавлению от армянина-
маклера114.

5. Отставка и поездка в Индию

Всего этого я не знал, и неизвестность злила. Мои планы, для которых я служил
в Банке, задерживались. Если меня переведут в Правление в Петербурге, то у меня дни
будут заняты Банком, и нельзя будет работать в Музее. Если меня вернут в Керманшах,
то ни о какой научной работе и говорить не придется. А тут был большой соблазн

111
В.А. Иванов состоял на должности управляющего этим Керманшахским отделением Банка и получал
жалование 3000 руб. в год (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 63н, л. 25).
112
В письме от 4 августа 1913 г. В.А. Иванов пишет: «Новостей у меня никаких. Живу отшельником,
сижу над книгами и немного гуляю. По-русски говорю раз или два в неделю, остальное время — по-
английски, персидски и арабски. Конечно, я рад практике и т.д.» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 66б,
л. 11).
113
Относительно ухода В.А. Иванова из Банка А. Хащаб пишет следующее: «Я всегда и неоднократно
говорил Вам, что необходимо быть несколько более приспособленным к жизни в смысле умения
находить выходы из создавшегося положения и, главное, умения считаться с окружающими. Вы же, к
сожалению, не хотели прислушаться к моим дружеским советам… Не стесняясь, Вы всем и каждому
говорили, что совершенно не интересуетесь банковским делом, ругали русских, будучи сами архи-
русским и т.д. Пока это делалось в среде близких знакомых, это было одни шутки, но когда Вы
продолжали это делать, занимая официальную службу, да еще в Персии, где всегда делают из мухи
слона, это не могло пройти для Вас без последствий… я вовсе не хочу оправдывать действий Правления,
которое не потребовало от Вас предварительных объяснений и не дало своевременно инструкций. Я
скажу лишь, что Аган категорически потребовал В<ашего> удаления, а т<ак> к<ак> его удалить нельзя
было, не рискуя всем делом, которое было у него в руках, пришлось отозвать Вас, причем ни Гулецкий,
ни тем более, Плеске не высказались в В<ашу> пользу. На мой взгляд, при этих обстоятельствах Вам
нужно было подчиниться требованию Правления и приехать в С<анкт->П<етер>б<ург>. Тут Вы
объяснили бы подробно все и просили бы о возвращении в Персию, и Вы имели все шансы на
достижение В<ашего> желания. Никакой пощечины здесь не было. Вас не гнали, а приглашали в
Пр<авлен>ие учреждения на ту же должность, которую Вы занимали в Персии, т<о> е<сть>
Пом<ощника> бухг<алтера> II разряда. Вот, Красовский после 6-ти лет службы в Персии вернулся в
Правление на 1500 р. Почему же Вы предпочли плюнуть на желание Пр<авлен>ия и поставить все на
карту, этого я не знаю и одобрять во всяком случае не могу» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 44, л.
4об—5).
114
Так, А. Хащаб в письме В.А. Иванову от 11 апреля 1914 г. пишет: «В Керманшахе так дело не
останется, будет маленькое Аг<ентст>во и царствование Агана окончится. Но Вы, тем временем,
пострадали и, по-моему, зря, бесцельно, исключительно из-за горячности» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2.
Ед. хр. 44, л. 5об).

19
бросить Банк и проехать в Индию, которая была сравнительно так близко. У меня были
кое-какие сбережения, к которым я мог прибавить «прогонные» до Петербурга. Это
хватило бы на поездку в Индию, хотя и самым бедняцким способом. Я подумал и
написал прошение об отставке. Ответ пришел в конце февраля, и я двинулся верхом до
Ханекина115, в Турции. Оттуда я поехал почтой, в экипаже.
Тогдашний (1914 г.) Багдад116 был несравненно более «Ориентален», но мало
интересен117. Я решил не задерживаться и только позволил себе съездить на раскопки
Вавилона миссией проф. Кольдевея118.
Мне очень хотелось проехать посмотреть знаменитые ши’итские святые
места119, но это было трудно устроить, поэтому я сел на пароход и поплыл в Басру120 (л.
9).
Река Тигр (Диджлэ)121 имеет очень сильное и быстрое течение122, поэтому
пароходы не могут брать баржи на буксир. Их пристегивают с обоих бортов парохода,
колесного, и такая троица образует как бы самодвижущийся плот. Плывут только днем,
на ночевку пристают к берегу.
В Басре уже стоял грузовой пароход, отходящий в Индию, и я взял билет и на
следующее утро отплыл. Мы плыли две недели до Бомбея123, приставая для погрузки в
разных портах. Однако пароход бросал якорь далеко от берега, и сойти на берег
погулять было невозможно. В Бушире124, например, от порта до парохода парусная

115
Ханекин — город округа Савад на пути из Хамадана в Багдад. Нефтяное месторождение. Был
известен своим мостом в 24 свода, через который проходила Хорасанская дорога на Багдад (Ханекин //
Деххудо).
116
Описание современного Багдада см.: Герасимов, с. 126—154.
117
Гораздо позднее О.Г. Герасимов писал о Багдаде: «Современный ритм жизни захлестывает жителей
столицы, и, находясь среди них, невольно забываешь о возрасте иракской столицы и удивительной
истории ее основания… надо иметь богатое воображение, чтобы среди многоэтажных домов, в потоках
автомашин, двухэтажных автобусов, горожан, одетых в европейские костюмы, увидеть Багдад, о
котором столько написано увлекательных сказок и зловещих рассказов» (Герасимов, с. 127, 129).
118
Роберт Кольдевей (1855—1925) — немецкий археолог и историк архитектуры. К раскопкам в
Вавилонии он приступил в 1898 г. (Керам, с. 223—236).
119
Имеются в виду города Наджаф (могила имама ‘Али) и Кербела (могила имама Хусайна).
120
Расположенная на западном берегу Шатт-эль-Араба, Басра стала первым мусульманским портом в
Персидском заливе (al-Qasimi, p. 12).
121
О.Г. Герасимов, проехав вдоль одного из участков реки, описывает ее так: «Река на протяжении почти
50 километров течет в своеобразном ложе с высокими, искусственно поднятыми берегами. 35 млн. тонн
наносов, которые несет ежегодно Тигр, частично осаждаются на дно реки, меняют ее ложе и вынуждают
постоянно поднимать дамбы, ограждающие ее берега. Уровень воды в некоторых местах находится
метра на два выше уровня земли, поэтому прорыв дамбы грозит затоплением огромной площади.
Недаром библейский миф о всемирном потопе родился в Месопотамии, которая является единственным
районом Передней Азии, страдавшим больше от избытка воды, чем от ее недостатка» (Герасимов, с.
197).
122
Данное обстоятельство служит причиной наводнений, для защиты от которых на Тигре построены две
плотины: одна из них защищает Багдад и находится близ Самарры, другая располагается в г. Кут
(Герасимов, с. 196).
123
В XVI в. Бомбей из рыбачьего поселка превратился в город и крупный порт. В 1534 г. гуджаратским
султаном город был передан португальцам, от которых перешел к англичанам в 1662 г. в составе
приданого Екатерины Браганской (1638—1705), дочери короля Жуана Восстановителя (1604—1656),
вышедшей замуж за Карла II. Через несколько лет Бомбей был сдан в аренду Ист-Индской Компании за
символическую плату 10 фунтов в год. В настоящее время — столица штата Махараштра и самый
густонаселенный город Индии (более 12 млн. чел.). Второе название — Мумбаи (от имени богини-
покровительницы рыбаков Мумбы) (Ульциферов, с. 79; Handbook of India, p. 17—18).
124
Бушир, Бушер, Бушахр — центральный город остана Бушахр ИРИ, в 295 км от Шираза.
Первоначально город носил название Рейшахр и располагался в местечке, отстоящем на 12 км от точки
его нынешнего расположения, откуда был перемещен при Надир-шахе. Постепенно утратил свое
ведущее положение (Бартольд 1971, с. 164; Бушахр // Деххудо; Curzon II, p. 230—236).

20
лодка брала три часа и столько же назад. Теперь всюду в ходу катера, и это очень
улучшает дело. То же было и в Бандар-и Аббаси125.
На пароходе я не тратил времени, используя индуса-доктора для уроков
хиндустани. Это пригодилось. Пристали к Карачи126 в десятом часу вечера, и я сейчас
же сошел на берег, чтобы увидеть сказочную Индию. Но я увидел только копию
захолустного английского порта с портовыми постройками, пыльными улицами и
кажущимися грязными от сырости стенами домов. Так все это и осталось до сих пор.
От Карачи до Бомбея пароход идет далеко от берега, который кажется
безнадежно однообразным. Мы причалили днем, Бомбей казался нарядным, но никакой
«сказочной Индии» там не было. Пошел в Бомбейское Азиатское Общество127, но у них
оказалось всего 30 персидских рукописей128 — меньше, чем у меня самого, и притом
неинтересных.
Нашего консульства, которое раньше находилось в Бомбее129, уже не было —
его перенесли в Калькутту130. Я пробыл здесь только четыре дня и поехал поездом в
Калькутту131. Там было наше генеральное консульство. Консул Набоков132 жил в
Симле133, и его секретарь П.А. Рогальский134, лазаревец135, серьезно интересовавшийся

125
Бандар-‘Аббас (Бендер-Аббас) — крупнейший порт ИРИ, расположенный на берегу Ормузского
пролива, главный город остана Хурмузган. Город возводит свою историю к эпохе Ахеменидов. В
Средние века им владели португальцы. Нынешнее свое название порт получил в 1622 г. в честь шаха
‘Аббаса I (правил 1587—1629), с помощью англичан освободившего его от португальцев (Бандар-‘Аббас
// Парсика; Туманович, с. 32, 46—51; Curzon II, p. 413—427).
126
Ныне Карачи — город в пакистанской провинции Синд. Располагаясь в дельте Инда на берегу
Аравийского моря, Карачи является важнейшим портом Пакистана, а в период с 1947 по 1959 гг. город
был столицей этого государства (Энциклопедия Пакистана, с. 140—141).
127
Бомбейское отделение Королевского Азиатского Общества было образовано в 1829 г. на базе
Бомбейского Литературного Общества, основанного в 1804 г. (см.: Bhattacherje, p. 102, 111; Sir William
Jones).
128
Согласно WSIM, в библиотеке Бомбейского Азиатского Общества хранится 27 мусульманских
рукописей — 5 арабских, 19 персидских и 3 урду (WSIM I, р. 416).
129
Бомбейское консульство, открытое в 1900 г., стало первым дипломатическим представительством
Российской Империи в Индии. Принципиальная договоренность между Россией и Англией о его
открытии была достигнута в 1875—1876 гг. Первым консулом стал В.О. фон Клемм (род. 1861) (Русско-
индийские отношения, с. 335—354; Русско-индийские отношения 1999, с. 24, примеч. 32, с. 25—62).
130
Российское консульство было перенесено в Калькутту, тогда столицу Индии, в 1910 г. (подробнее о
причинах подобного перемещения см.: Русско-индийские отношения 1999, с. 292—302).
131
Калькутта была основана в 1690 г. на левом берегу р. Хугли. Это один из наиболее густонаселенных
городов и крупнейших портов Индии (порт находится на реке в 148 км от моря, однако способен
принимать океанские суда). Первый в Индии метрополитен был построен именно здесь (Сингх, с. 424—
425; Ульциферов, с. 242).
132
Константин Дмитриевич Набоков (1872—1950) — русский дипломат, сын Д.Н. Набокова (министр
юстиции 1878—1885), дядя писателя В.В. Набокова, в 1894 г. окончил юридический факультет Санкт-
Петербургского университета. В 1896 г. оказался на службе в Министерстве иностранных дел. С 1906 по
1912 гг. состоял первым секретарем посольств в Бельгии и Вашингтоне. С 1912 по 1915 гг. —
генеральный консул в Калькутте. Далее служил в Лондоне, где после 1918 г. занимался вербовкой
русских эмигрантов для войны против Советской России. В 1920 г. перебрался в Норвегию (Русско-
индийские отношения 1999, с. 208, примеч. 13; http://rus.rusemb.org.uk/nabokov).
133
Что неудивительно, поскольку Симла, располагаясь на высоте 2500 м над уровнем моря, представляет
собой прекрасный горный курорт (Спейт, с. 208—212; Ульциферов, с. 460; Handbook of India, p. 63—65.
А.Д. Салтыков называет Симлу «гималайским Карлсбадом». См.: Салтыков, с. 118). Жизнь же в
Калькутте была крайне трудна: «… жара [стоит] невыносимая: местность низменная, влажная, воздух
удушливый… Просто не хочется ни за что приниматься» (Салтыков, с. 62).
134
Петр Авксентьевич Рогальский поначалу служил в Сингапуре и Бангкоке, а в 1912 г. был назначен
переводчиком Консульства в Калькутте. С 1914 по 1917 г. исполнял обязанности вице-консула. Состоял
членом Бенгальского Азиатского Общества (Русско-индийские отношения 1999, с. 361). В 1925 г. Петр
Авксентьевич Рогальский служил секретарем в Русско-Азиатском Банке в Шанхае (АВ ИВР РАН Ф. 19.
Оп. 2. Ед. хр. 37, л. 2).
135
То есть выпускник Лазаревского института восточных языков. Институт был основан в 1815 г.
Иоакимом Лазаревым и поначалу представлял собой училище, в котором обучались русские и армяне.

21
Индией136, предложил мне жить в помещении консульства, что дало мне возможность
удлинить мое пребывание в Индии, работая над некоторыми персидскими рукописями
в библиотеке Бенгальского Азиатского Общества, старейшего востоковедного
о<бщест>ва в мире, основанного в 1796 году137.
Время шло, надо было подумывать о возвращении домой. Чтобы использовать
вполне представившийся случай побывать в Индии, я собирался посетить хотя бы
самые знаменитые города, начав с Бенареса138, потом Лакхнау139, Агру140, Дехли141,
Лахор142 и Мультан143, и оттуда, повернув на юг, Аджмир144, Декканский
Хайдарабад145, Мадрас146 и Коломбо147, где собирался сесть на пароход Добровольного

Статус института училище получило в 1828 г. В 1919 г. институт преобразован в Армянский, затем в
Переднеазиатский. В 1920 на его базе был образован Центральный институт живых восточных языков. В
1921 г. Лазаревский институт был влит в Московский институт востоковедения, просуществовавший до
1954 г. (подробнее см.: Базиянц).
136
Так, он писал В.А. Иванову из Шанхая: «Тихой нежности Индии я, конечно, потерять не мог и сейчас
с искренним удовольствием вспоминаю наше совместное житие и поиски книг у добрых букинистов…
напишите мне, как поживаете, кто из наших общих знакомых остался еще в Калькутте и что есть
интересного в книжных кругах по религиозно-философским вопросам Индии. Политика меня мало
интересует» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 37, л. 2).
137
Бенгальское Азиатское Общество было основано 15 января 1784 г. Уильямом Джонсом (1746—1794),
став первым в ряду научных обществ, служивших одной из отличительных особенностей английского
присутствия в Азии. Первым покровителем стал Уоррен Хастингс. Позднее общество было
переименовано в Королевское Азиатское Общество, потом — в Азиатское Общество. В 1984 г.
преобразовано в институт (Ульциферов, с. 54; Bengal // http://www.iranicaonline.org/articles/bengal;
Bhattacherje, p. 96; Sir William Jones).
138
Подробнее см. ниже.
139
Лакхнау, Лакнау — город в Северной Индии, основанный в XVI в. в излучине реки Гомати и ставший
столицей княжества Ауд. Ныне — столица штата Уттар-Прадеш, находится в 488 км от Дели по
железной дороге. Город также имеет название Лакшман, по имени младшего брата Рамы (Сингх, с. 444;
Ульциферов, с. 279; Handbook of India, p. 74).
140
Агра находится примерно в 200 км от Дели на правом берегу реки Джамна. Город основан
могольским императором Акбаром, достраивался при Шах-Джахане (правил 1627—1658). Именно
последний возвел в Агре всемирно известную усыпальницу Тадж Махал для своей любимой жены
Мумтаз Махал (Сингх, с. 444—445; Ульциферов, с. 23; Handbook of India, p. 71—73).
141
В арабской графике название города пишется через «х», которое при произношении выпадает (‫)دھﻠﯽ‬.
Подробнее об истории города см.: Ашрафян; Сингх, с. 464—466.
142
В период расцвета династии Великих Моголов, а также панджабского сикхского государства (1799—
1849) Лахор был столицей. Ныне — административный центр провинции Панджаб в Пакистане
(Энциклопедия Пакистана, с. 141—142).
143
Город в пакистанской провинции Панджаб (Энциклопедия Пакистана, с. 142—143).
144
Город основан в 1100 г. раджей Аджайдевом (династия Чауханов). Является местом захоронения
Му‘ин ад-Дина Чишти (ум. 634/1235—1236), что обуславливает его значение для мусульман Индии
(Сингх, с. 379; Ульциферов, с. 26; Handbook of India, p. 45—46).
145
Имеется в виду индийский город Хайдарабад, расположенный в центре Деканского плато. Подобная
приставка призвана отличить его от Хайдарабада, находящегося на берегу р. Инд в пакистанской
провинции Синд («Синдский Хайдарабад»). Индийский город Хайдарабад был основан в 1589 или 1591
гг. пятым правителем династии Кутбшахов Мухаммад-Кули Кутбшахом (правил 1580—1612) и стал
столицей этого независимого государства. В 1687 г. государство Кутбшахов было присоединено к
Могольской империи. Позднее город стал столицей Хайдарабадского княжества, основанного Асаф-
джахом Низам ал-мульком (правил 1724—1748) и просуществовавшего вплоть до 1948 г., после чего оно
вошло в состав Индийского Союза (Ульциферов, с. 519; Энциклопедия Пакистана, с. 145; Handbook of
India, p. 117; Hyderabad, p. 3—7).
146
Город был основан в 1640 г. и поначалу назывался Шри Ранга-раджа Патнам. Позднее он получил
наименование Ченна Патнам, затем Мадрас Патнам и, наконец, Мадрас. Недалеко от города находится
холм св. апостола Фомы, по преданию, дошедшего с проповедью до Индии и принявшего здесь
мученическую кончину. На холме построена церковь св. апостола Фомы (Салтыков, с. 37—38; Сингх, с.
316; Тальберг, с. 19; Ульциферов, с. 290; Bhattacherje, p. 62—63; Handbook of India, p. 105—107).
147
Коломбо — с 1802 г. столица британской колонии Цейлон, с 1948 г. — столица доминиона Цейлон.
Позднее город стал столицей Шри-Ланки (до 1983 г.) (описание города см., например: Салтыков, с. 24—
29).

22
флота148, делающий рейсы между Владивостоком и Одессой. Но мой план оборвался на
середине по случаю начала войны. Пароход «Пермь»149 был потоплен150 в китайских
водах разбойничавшим там «Гебеном»151, и мне оставалось только ворочаться через
Персию (л. 10).
Начались хлопоты с полицией, не признававшей моего паспорта на русском и
международном тогда французском языке и требовавшею документа на английском. Я
написал генеральному консулу Набокову, и он был так любезен сейчас же выслать мне
его. Я поехал в Карачи и сел на пароход, отправлявшийся в Бушир. В Бушире я был
любезно принят управлявшим консульством Иваном Ивановичем Лойко (он был убит
разбойниками, пробираясь через Турецкий Курдистан к русской границе)152. В Бушире
была адская жара, я подался в Шираз153 и, пробыв там два месяца, выехал через Йазд154,
Табас, Сабзевар155 и Кучан156 в Ашкабад157, где и сел на поезд.

148
Добровольный флот был образован в 1878 г. на народные пожертвования. Поводом для его создания
явилась угроза, возникшая по окончании русско-турецкой войны 1877—1878 гг. после введения
англичанами своей военной эскадры в Мраморное море. С ослаблением угрозы после заключения
Берлинского трактата военный акцент в деятельности флота был смещен в сторону мирной эксплуатации
судов с готовностью быстрого переоборудования для военных целей. В 1924 г. Добровольный флот
влился в акционерное общество «Советский торговый флот»
(http://www.retroflot.com/dobrovoljnyj_flot.html).
149
Пароход был построен в Германии и первоначально назывался «Tiberius». В июле 1904 г. подорвался
на мине по пути во Владивосток и через несколько дней был куплен Морским ведомством. После
ремонта, весной 1905 г., использовался как тральщик с именем «Сунгари». В январе 1910 г. приобретен
Добровольным флотом. 29 апреля 1910 г. переименован в «Пермь»
(http://www.retroflot.com/dobrovoljnyj_flot/tovarnyj_parohod_permj.html).
150
Сведения В.А. Иванова неточны. 25 июля 1914 г. в гавани Коломбо на пароходе «Пермь» случился
пожар. Поскольку на борту находились снаряды и порох для Военного ведомства, английский офицер из
команды крейсера «Fox», помогавшей при тушении, подорвал пароход, и он затонул. Позднее был
поднят, отремонтирован и эксплуатировался до 1932 г., когда был продан на металлолом
(http://www.retroflot.com/dobrovoljnyj_flot/tovarnyj_parohod_permj.html).
151
Немецкий линкор «Гёбен» ввиду неожиданного прорыва через линию обороны английского флота и
выхода к Константинополю в августе 1914 г. был в 24 часа фиктивно продан Турции и переименован в
«Явуз Султан Селим» («Султан Селим Грозный»). В дальнейшем неоднократно совершал обстрелы
русского побережья и транспортов (например, 30 октября вместе с крейсером «Бреслау» — Севастополь,
Феодосию и Новороссийск). Следует заметить, что с приходом крейсеров «Гёбен» и «Бреслау» турецкий
флот оказался под командованием немцев. В 1918 г. «Гёбен» подорвался на мине, позднее был
модернизирован и до конца 40-х гг. числился в строю, а затем использовался в качестве учебного
корабля до 1960 г. («Гёбен» // БСЭ; Корсун, с. 4).
152
Ср. этот же эпизод в главе 6 раздела II, л. 76.
153
Шираз — центральный город остана Фарс ИРИ, один из древнейших городов Ирана, родина великих
персидских поэтов Са‘ади (ум. 1292) и Хафиза (ум. 1390) (подробнее о городе см.: Шираз // Парсика;
Бартольд 1971, с. 155—163; Curzon II, p. 95—114).
154
Центральный город остана Йазд ИРИ, расположенный в 672 км от Тегерана. Основание города
приписывалось Александру Македонскому или сасанидскому правителю Йаздигерду I. В
мусульманскую эпоху город носил почетный титул «Дар ал-‘ибадат» («дом поклонения»). В остане Йазд
проживает наибольшее число зороастрийцев Ирана, все их обряды совершаются в храме огня «Йаздан»,
расположенном в Йазде (Бартольд 1971, с. 167—168; Йазд // Парсика; Curzon II, p. 238—243).
155
Сабзавар (Байхак) — город в остане Северный Хорасан ИРИ в 664 км от Тегерана и 226 км от
Машхада. В XIV в. город был резиденцией династии сербедаров (Бартольд 1971, с. 120—121; Сабзавар //
Парсика; Curzon I, p. 268—272).
156
Кучан (Хабушан) — город в остане Северный Хорасан ИРИ, расположенный на границе с
Туркменистаном. Город находился на караванном пути в центральную часть Хорасана, что, начиная с
эпохи раннего средневековья, определило его значение. Будучи одним из наиболее плодородных мест
Северного Ирана, Кучан, тем не менее, обладает весьма трагической судьбой. Изрядно пострадав от
землетрясений 1851 и 1872 гг., город был совершенно разрушен землетрясением 1895 г. Новый город
был отстроен примерно в 12 км от старого. Но и этот новый город оказался в руинах после
землетрясения 1933 г. — современный Кучан располагается недалеко от старого. В 1976 г. сильное
наводнение (через город протекает река Атрек) уничтожило значительную часть городских построек
(Бартольд 1971, с. 105—106; Кучан // Парсика; Curzon I, p. 93—112).
157
Ашхабад. По-персидски название города пишется «‫ — »ﻋﺸﻖ آﺑﺎد‬Эшкабад.

23
 В Петербурге я был радушно встречен Залеманом, который сразу дал мне
158
работу над рукописью, которую он хотел издать. Но большую неприятность мне
причинила моя малярия, которую я, по-видимому, захватил в Мультане. Она меня
сильно мучила, не поддаваясь лечению.
В середине апреля 1915 года Залеман сказал мне, что при лечении малярии
лучше всего переменить климат. Бухара — малярийное место, но так как я уже имею
ее, то можно попробовать перемену климата. Поэтому он предложил мне поехать в
Бухару для покупки персидских и арабских рукописей159. Эта поездка вышла очень
удачной. Я и от малярии избавился, и собрал коллекцию в 1046 рукописей160. Главным,
«эмирским» госпиталем в Бухаре заведовал доктор Владимир Аркадиевич
Доброхотов161, очень опытный врач, который применил тогда еще малоизвестное
лечение витаминами в дополнение к микстурам и впрыскиваниям.
Работы было много, рукописи надо было найти, определить, зарегистрировать,
упаковать и отправлять посылками на Музей. Кроме того, я посылал местную старую
керамику Музею антропологии и этнографии162 по поручению академика В.В.
Радлова163, директора164.
В газетах начали писать о призыве «синебилетников», т<о> е<сть> ратников
ополчения второго разряда, каковым я был (из-за близорукости), и надо было ехать
домой.

158
С 1 января 1915 г. В.А. Иванов стал сверхштатным сотрудником Азиатского Музея
(Автобиографическая справка, с. 449).
159
Выбор этот был не случаен. Так, И.Ю. Крачковский пишет, что В.А. Иванов был «большой чудак,
основательный знаток суфизма и фанатичный любитель рукописей; он был очень удачливый “охотник”
за ними и дважды посылался Академией наук для сбора их в Среднюю Азию. Музей обогатился очень
большой, им составленной так называемой “бухарской” коллекцией» (Крачковский 1965, с. 90).
160
По «Краткой справочной биографической записке» — 1040 (Автобиографическая справка, с. 449). На
самом же деле Иванов собрал в Бухаре 1057 рукописей — из них 38 еврейско-персидских и еврейских
(подробнее см.: Автобиографическая справка, с. 449, примеч. 3, 4; Иванов. Списки).
161
Владимир Аркадьевич Доброхотов родился 1 января 1872 г. в семье чиновника во Владимирской
губернии. Окончил Военно-медицинскую академию с мая 1896 по январь 1898 г. служил младшим
врачом в Ашхабадском лазарете. Далее заведовал глазным отделением Ашхабадской городской
больницы. Заразился трахомой и потерял зрение на правый глаз. В сентябре 1903 г. переведен в МИД и
назначен врачом генерального консульства Российской империи в Машхаде. В июле 1913 г. стал врачом
Тегеранской Миссии. 28 мая 1914 г. по собственному желанию был утвержден сверхштатным врачом
Политического агентства в Бухаре и заведовал «Русской лечебницей Эмира Бухарского». Летом 1914 г.
был мобилизован и служил в Кушкинском лазарете младшим ординатором. Возвращен в Бухару по
ходатайству МИД. 24 сентября 1916 г. уволился со службы по болезни. Награжден орденами Св.
Станислава 2-й ст. и Св. Анны 2 и 3-й ст. (Генис, с. 234—235).
162
Это был уже не первый опыт сотрудничества В.А. Иванова с Музеем. Так, в 1912—1913 гг. он
собирал для Музея предметы народного быта персов. Старший этнограф Музея Л. Штернберг в письме
Иванову от 18 октября 1912 г. пишет, что их интересуют «одежды — будничные и праздничные
(мужчин, женщин, детей, новорожденных, невесты и т.п.); орудия и оружие; керамику (современную и
старую); металлическую посуду; изразцы, бронзу; модели земледельческих орудий, ткацкого и
гончарного станка; модели или, по крайней мере, фотографии жилищ; колыбель; упряжь и
принадлежности верховой езды; одежды и другие предметы дервиша; принадлежности празднеств,
например, Хуссейн-Гассана; детские игрушки; музыкальные инструменты; предметы колдовства и т.д.»
(АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 203, л. 1).
163
Василий Васильевич (Фридрих Вильгельм) Радлов (1837—1918) — крупный ученый-турколог,
этнограф, археолог. Окончил филологический факультет Берлинского университета и в 1858 г. приехал в
Россию, где около 12 лет жил на Алтае, состоя на должности учителя немецкого языка в Барнаульском
окружном училище, потом чуть дольше в Казани, где он был инспектором татарских, башкирских и
киргизских школ Казанского учебного округа. В Петербурге же — с 1884 до самой смерти. С 1885 по
1890 гг. Радлов был директором Азиатского Музея, а с 1894 по 1918 гг. — директором Кунсткамеры. С
1884 г. — академик (Бартольд 1918; Биобиблиографический словарь, с. 194—198; Благова, с. 29—30;
Длужневская, с. 66—72, 221—222; Кононов 1972; Ливотова, с. 502—503; Милибанд 2, с. 217—218;
Немцы России 3, с. 193—194; Ольденбург 1918; Российские экспедиции; Самойлович 1914).
164
О деятельности В.В. Радлова на этом посту см., например: Музей Антропологии.

24
 Стараясь предложить мои востоковедные познания на общую пользу, я хотел
поступить в войска на Кавказском фронте и написал соответствующее заявление. Но
мне ответили, что на Кавказском фронте действуют только казачьи части, и мне
придется «приписаться к казачеству», что, конечно, возьмет немало времени.
И вот меня призвали165 и за знание нескольких иностранных языков прямо
отправили в «команду солдат, причисленных (л. 11) к Главному Управлению
Генерального Штаба166, в самом Петербурге, «Иностранное Отделение», но скоро
перевели в «Особое Делопроизводство»167, специально организованное для сношений с
представителями союзных армий при Главной Квартире168. Тут работа была вся
«секретная, спешная, срочная»169. Так как было много действительно секретного в
корреспонденции, старались держать возможно меньше работников, а потому работы
было очень много, часто нельзя было пойти позавтракать, а иногда стакан чая,
принесенный утром сторожем, отправлялся обратно холодным.
От непосильной нагрузки, недостаточного питания, недостатка солнечного света
развилась цинга и начала тревожить малярия. В январе я должен был слечь в госпиталь
на три недели. Когда вышел, уже шла «Февральская революция».
Тридцатого ноября 1916 года умер от сердечной болезни К.Г. Залеман, к
великому моему горю. Директором Музея был назначен академик Сергей Федорович
Ольденбург170, индианист по специальности, литературовед, вернее энциклопедист
огромного «размаха», человек невероятной энергии и работоспособности171. Он
одновременно был непременным секретарем Академии Наук172 и занимал несколько
разных почетных постов до Члена Государственного Совета173 включительно174. Он
начинал свой трудовой день в восемь утра и заканчивал его далеко за полночь. При
всем том, он никогда не заставлял посетителя ждать, или просто отказывать в
интервью, даже когда он одно время был министром народного просвещения175. Я
работал по ночам в Азиатском Музее, и он нередко забегал около полуночи в Музей и
находил время поболтать. Приходилось удивляться его осведомленности и надежности
его невероятной памяти. Это он оформил мое положение хранителя Азиатского Музея.
Так как по ночам нередко была шальная, «пьяная» стрельба на улицах, С<ергей>

165
В феврале 1916 г. (Автобиографическая справка, с. 450).
166
Главное управление Генерального штаба (ГУГШ) руководило военной разведкой (см.: Алексеев 2001,
с. 21).
167
В сентябре 1916 г. было создано Разведывательное делопроизводство, к которому и перешли
разведывательные функции Особого делопроизводства. 31 июля 1917 г. Разведывательное
делопроизводство стало подразделением вновь учрежденной Разведывательной части Главного
управления Генерального штаба (Алексеев 2001, с. 162).
168
Имеется в виду Отдел генерал-квартирмейстера (Огенквар), служивший главным органом агентурной
разведки (Алексеев 2001, с. 21).
169
Несмотря на это, информация доходила до адресата, как правило, с опозданием на 3—4 дня.
Причиной был порядок работы с разведданными: сначала информация поступала в Отдел генерал-
квартирмейстера, где она расшифровывалась и передавалась начальству, а затем она снова
зашифровывалась и отправлялась в Штаб Верховного главнокомандующего (Алексеев 2001, с. 55).
170
Сергей Фёдорович Ольденбург (1863—1934) был директором Азиатского Музея до 4 апреля 1930 г., а
с последней даты до 28 февраля 1934 г. — директором образованного на базе Музея Института
востоковедения (Азиатский Музей, с. 568; Благова, с. 38—41; Ливотова, с. 503—504; Милибанд 2, с. 65—
68). По словам И.Ю. Крачковского: «Деятельность Ольденбурга, главным образом 1917—1925 годов,
было порой особого расцвета музея, когда он незаметно стал центром в сущности всего научного
востоковедения в Ленинграде» (Крачковский 1965, с. 93; Люди и судьбы, с. 292—293; Российские
экспедиции).
171
См., например: Алексеев 1935; Басаргина, с. 29—30.
172
С.Ф. Ольденбург занимал эту должность с 1904 по 1929 г. (Басаргина, с. 29—30).
173
С 1912 по 1917 гг.
174
Подобная занятость не позволяла С.Ф. Ольденбургу уделять много времени самому Азиатскому
Музею, поэтому организационная работа находилась в руках Ф.А. Розенберга (Крачковский 1965, с. 93).
175
Эту должность С.Ф. Ольденбург занимал с июля по август 1917 г., находясь в составе Временного
правительства.

25
Ф<едорович> настоял, чтобы я не ходил ночью домой и ночевал бы в его канцелярии
непременного секретаря, и я провел там много ночей на кушетке. В январе 1918 г. я
получил удостоверение о демобилизации, и мое положение на службе Академии было
окончательно оформлено.
Еще до Октябрьской Революции я случайно увидел в окне какого-то магазина
елочные свечи. Тогда уже было трудно с керосином и свечей не было. Я купил запас
этих елочных свечек и работал в Музее с ними. Каждая свечка горела час и двадцать
минут. Было холодно, приходилось работать в солдатской шинели и фуражке. При
таких условиях я приготовлял издание Умму’ль-Китаб176 и других исмаилитских
текстов (л. 12).
Так шло дело до весны 1918 года. Все труднее и труднее становилось с едой,
приходилось пускать в пищу разные необычные продукты, вроде канареечного семени,
но и это кончалось. Старики начали умирать, а молодые, как я, так ослабели от
недоедания, что не были в состоянии поднять и десяти кило. Правление Академии для
сохранения квалифицированных работников решило предложить желающим взять
трехмесячный оклад жалования и поехать в отпуск во внутренние местности России,
где продовольственный вопрос не стоял так остро.

6. Снова Персия

Я подал заявление об отпуске в Бухару, который Сергей Федорович переделал

на командировку для поисков рукописей, а если деньги очень обесценились, поездку в
Ягноб, в горах к югу от Самарканда для изучения местного наречия177, являвшегося
остатком когдатошнего согдийского диалекта персидского языка178. Расскажу
подробнее об этой поездке, а пока только упомяну, что мы в Петербурге не знали
ничего о громадном восстании в разных местностях Туркестана в 1916 и 1917 годах179
— все было засекречено. Когда я приехал туда, по Волге и Каспийскому морю до
Красноводска180, настроение еще было очень враждебное. Басмачи181 всюду шныряли,
русские не могли останавливаться в гостинице или каравансарае, нельзя было пойти на
базар иначе как в сопровождении бухарского солдата. О поездке в Ягноб нельзя было и
думать. Меня приютил доктор В.А. Доброхотов, который вылечил меня от малярии,
предоставив мне свой кабинет в больнице. Конечно, оставаться там надолго было
невозможно. Положение было трудное. Ехать обратно в Петербург было и трудно, и

176
“Ummu’l-Kitab” // Der Islam XXIII (1936), pp. 1—132. Характеристику этого сочинения см.: Дафтари
2011, с. 136—138; Иванов 1917, с. 362—365; Семенов 1918, с. 2173—2177; Anthony.
177
Подробнее об изучении ягнобского языка см.: Боголюбов, с. 342—343.
178
Согдийский язык является самостоятельным языком восточноиранской группы. Один из диалектов
согдийского языка нашел свое продолжение в ягнобском, который иногда называют «новосогдийским»
(см.: Боголюбов, с. 342; Лившиц, с. 347).
179
Это восстание было наиболее масштабным из всех антирусских восстаний в Туркестане. Оно
вспыхнуло в начале июля 1916 г. и продолжалось примерно до марта 1917 г. Центром его было
Семиречье. Поводом для восстания послужил указ Николая II № 1526 от 25 июня 1916 г. «О
привлечении мужского инородческого населения Империи для работ по устройству оборонительных
сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых
для государственной обороны работ» (ранее население Туркестана было освобождено от воинской
повинности, а до 1 января 1915 — и от уплаты воинского налога). Положение усугубилось тем, что указ
вышел во время мусульманского поста. Кроме того, заметную роль сыграла активно проводимая
немецко-турецкая пропаганда панисламизма. Восстание было подавлено преимущественно силовыми
методами (см.: Котюкова; Россия — Средняя Азия 1, с. 220—222; Центральная Азия, с. 288—292).
180
Порт на берегу Каспийского моря, с 1869 г. служивший опорным пунктом для русского
проникновения в Туркмению (Харюков, с. 40). Красноводск отличается от прежнего порта, Узун-Ада,
более глубоким фарватером (см., например: Curzon I, p. 71). С 1993 г. носит название Туркменбаши.
181
Здесь автор «Воспоминаний» употребляет слово «басмач» в его исконно историческом значении —
«разбойник» (от тюркского глагола басмак — «неожиданно нападать»). В советской историографии этот
термин приобрел политический оттенок, означая борцов против установления Советской власти.

26
бессмысленно. Единственно возможный выход было податься в Персию. Надо было
получить пропуск.
Эмират Бухара считалась «протекторатом», и в нем Россию представлял
резидент, чиновник Министерства иностранных дел182. После Октябрьской Революции
его заменило представительство Совета Рабочих и Солдатских Депутатов183 в Кагане184.
Доктор был так любезен снестись с ними по телефону, и ответ пришел, что если у меня
имеется от Академии Наук официальная бумага о моей командировке, мне пропуск в
Персию выдадут. Выдали бумагу вроде дипломатического паспорта, и я поехал.
В 1917 году Персию постигла страшная засуха и голод185, но ранней весной 1918
года прошли обильные дожди и урожай был порядочный. Русские, как консульские и
банковские служащие и торговцы, отрезанные от России, с трудом держались, продавая
ковры и (л. 13) другие свои вещи186. Англичане относились подозрительно. Сами персы
были тогда еще слишком «средневековыми». Найти работу мне было почти
невозможно. Мне сказали, что в Нишапуре187 была небольшая колония армян-
торговцев, которые намеревались брать уроки английского языка. Я поехал туда, но
дело дальше разговоров не пошло. Выручило то, что в соседнем городе, Сабзеваре, был
мой старый знакомый и сослуживец по Банку в Мешхеде188, Ас’ад Кассис,
православный араб из Бейрута, управляющий отделением Банка. Он был вдовцом с
двумя детьми и предложил мне приехать учителем к его детям, «за стол и комнату». Я
поехал и провел там почти восемь месяцев189, с большой пользой для своих занятий. Но
обстоятельства не улучшались. Кассис сделал попытку поехать в Баку, чтобы оттуда,
если возможно, пробраться в Москву или Петербург. Он скоро вернулся — из Баку все
пути были отрезаны.

182
Российское политическое агентство было учреждено в Бухарском эмирате в 1885 г., согласно русско-
бухарскому соглашению 1873 г. В 1888 г. было перемещено в Новую Бухару (Каган). Надо сказать, что
российский политический агент подчинялся не только МИД — защищая интересы русских подданных,
он был подотчетен туркестанскому генерал-губернатору, то есть, по сути, Военному ведомству.
Последним политическим агентом Российской Империи и политическим резидентом Временного
Правительства в Бухаре был А.Я. Миллер (см.: Григорьев, с. 30—31; Россия — Средняя Азия 1, с. 424).
183
Уже после февральской революции 1917 г. в марте в Новой Бухаре (Кагане), а также в ряде других
городов, Временным правительством были основаны исполнительные комитеты, находившиеся в тесном
сотрудничестве с Российским резидентством в Бухаре (до 17 марта 1917 г. — Российское политическое
агентство) и Туркестанским комитетом Временного правительства. При этом здесь одновременно
возникли советы рабочих и солдатских депутатов. После октябрьской революции последние отстраняют
от должности всех представителей Временного правительства (Фомченко 1958, с. 43—45, 54).
184
Город примерно в 12 км от Бухары. Основан как русское поселение в 1888 г., носил название Новая
Бухара (Фомченко 1958, с. 15).
185
Помимо засухи голод явился следствием военных действий в Западном Иране, а также закупки
продовольствия британским командованием в рамках подготовки к весенним операциям в Северном
Иране. Особенно сильно он ощущался в Керманшахе и Хамадане. Голод позволил англичанам
мобилизовать достаточное количество рабочей силы из числа местного населения для строительства
дорог в Северо-Западном Иране (Мирошников, с. 75—76).
186
Так, в «Краткой справочной биографической записке» наш автор отмечает: «Русские деньги, которых
оставалось очень мало, окончательно обесценились (стакан чая с сахаром стоил 15 рублей)»
(Автобиографическая справка, с. 450).
187
Древнее название города — Абаршахр (Абрашахр). В IX в., при Тахиридах и Саффаридах, город имел
статус столицы (располагается в 137 км от Машхада). В 1750—1751 гг. был разрушен Ахмад-шахом
Дуррани. Позднее восстановлен ‘Аббас-Кули-ханом, но прежнего значения уже не имел. В Нишапуре
находятся гробницы Фарид ад-Дина ‘Аттара и Омара Хайама (Бартольд 1971, с. 108—114; Нишапур //
Парсика; Ханыков, с. 94—95; С.E. Bosworth. Nishapur // http://www.iranicaonline.org/articles/nishapur-i;
Curzon I, p. 261—267).
188
Машхад — центральный город исторической провинции Хорасан, возникший вокруг гробницы
восьмого шиитского имама ‘Али-Резы. Крупнейший религиозный и научный центр (Бартольд 1971, с.
114—120; Ханыков, с. 97—106; Curzon I, p. 148—176).
189
До марта 1919 г. (Автобиографическая справка, с. 450).

27
 В начале первой войны190 Российское Правительство вошло в соглашение с
Британским, по которому оно взяло на себя патрулирование персидско-афганской
границы, через которую проникали в Афганистан германские и турецкие
пропагандисты191, мутившие мусульманское население в тех провинциях, которые
теперь входят в состав Пакистана. Российское Правительство двинуло туда первый и
второй кавалерийские казачьи полки192 из Семиречья193. [Во время восстания в
Туркестане в 1916 и 1917 годах до казаков доходили известия из Семиречья о том, что
киргизы и другие местные племена нападают на казачьи станицы194]. Когда произошла
Октябрьская Революция, казаки решили, что война кончена и, несмотря на уговоры,
бросили своих офицеров и пошли домой [, где они расправились с нападавшими].
Правительство Британской Индии было очень обеспокоено и принуждено
выслать на персо-афганскую границу разные войсковые части из Кветтской дивизии в
Белучистане195. Обстоятельства были очень сложны — в стране был голод, дорог в
Персии не было, их приходилось прокладывать, что стоило дорого196. Обо всем этом
писалось немало, но, должен сказать, что то, что мне приходилось читать и в
английских, и русских газетах, была такая безнадежная неразбериха, что понять что-
нибудь толком было невозможно.
Осложняло положение и то, что англичане заигрывали и с Эмиром Бухарским197,
и с русскими антисоветскими кругами, и даже с главами некоторых туркменских
племен198.
Кассис после своей Бакинской поездки окончательно разуверился в
возможности возвращения порядка и нормальных условий жизни (л. 14), как в России,
так и Персии, и решил отправиться с семьей к себе на родину, в Сирию199. Тогда
«Лебанона»200 еще не было201. Мое положение становилось неприятным, почва уходила

190
Точнее — летом 1915 г. (Мирошников, с. 20).
191
Ввиду успехов союзных армий в ходе кампании 1915 г. немцы активизировали свою политику в
Персии. Пользуясь антианглийскими настроениями, усилившимися после вступления в войну Турции
(октябрь 1914 г.), провозгласившей джихад против Англии и России, они развернули пропаганду и
организовали побеги немецких и австрийских военнопленных из Туркестана, создавая с их помощью
отряды для борьбы с противником на территории Персии. В Афганистане также велась пропаганда,
кроме того немцы поставляли туда оружие, что создавало угрозу восстания. Для того чтобы остановить
проникновение немцев и турок в Афганистан Россия и Англия установили патрулирование по линии
Барфуруш — Турбат-и Хайдарийе — Бирджанд — Систан — Оманский залив. Дежурившие на севере
этой линии казачьи части, например, затруднили проникновение в Афганистан германо-австро-турецкой
миссии капитана Оскара Нидермайера (Корсун, с. 45—46; Массон, с. 351—356; Мирошников, с. 22—26).
192
Всего в Северо-Восточный Иран было направлено 8 казачьих сотен (Мирошников, с. 20).
193
То есть из Семиреченской области Туркестанского края (в составе Российской империи с 1867 г.,
центр — г. Верный / Алма-Ата). Исторически же Семиречьем называлась область к югу от озера Балхаш
до Тянь-Шаня (Джандосова, с. 11).
194
Казачьи поселения в Семиречье возникли после присоединения области к Российской империи. Так, в
1847 г. для колонизации Семиречья в принудительном порядке было направлено два казачьих полка. В
1867 г. Семиреченское казачье войско было отделено от Сибирского, его наказным атаманом считался
Туркестанский генерал-губернатор (Россия — Средняя Азия 1, с. 158; ср.: Центральная Азия, с. 216).
195
Так, летом 1918 г. в Восточный Иран были переброшены 98-й пехотный батальон, 107-й саперный
полк, 106-й инженерный полк и индийский рабочий корпус (Мирошников, с. 74, примеч. 17).
196
Тем не менее, за 1917—1918 гг. англо-индийские войска, широко привлекая местное население,
построили шоссейную дорогу Мешхед—Дуздаб протяженностью 968 км, а также улучшили
построенную русскими 300-километровую шоссейную дорогу Мешхед—Ашхабад (Мирошников, с. 134,
примеч. 108).
197
Имеется в виду последний Эмир Бухарский Саййид-‘Алим-хан (1910—1920).
198
Подробнее см., например: Фомченко 1958, с. 60—63.
199
В письме В.А. Иванову от 28 февраля 1933 г. Кассис пишет, что в 1929 г. его перевели в Палестину,
где он проработал 1,5 года. Затем он оказался в Марокко, где и находился на момент составления письма
(АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 20, л. 1).
200
То есть Ливана.

28
из под ног. Я писал всюду, где могла предполагаться возможность спроса на мои
востоковедные квалификации202, но ничего не выходило203. В числе других написал и
Британскому Генеральному консулу в Мешхеде, при котором был военный атташэ
полковник Реддль, могший говорить и писать по-русски, правда, не очень правильно.
Он и ответил на мое письмо, написав, что в Британской Армии поста переводчика не
имеется. Но он, на всякий случай, переслал командовавшему сообщениями «господину
генералу» Диксону мое письмо.
Генерал Диксон был определенным русофилом. Говорили, что он родился или
жил в детстве в Техране204, где его отец был дипломатом или что-то в этом роде, и у
него была русская нянька. Поэтому все были уверены, что он говорит по-русски. Мне
не пришлось проверить этих слухов. Меня ему представляли в Мешхеде, когда он туда
приезжал, но я должен был ограничиться только немногими официальными фразами
по-английски.
Во всяком случае он очень благожелательно относился к русским. Велел
принять меня. Я из Сабзевара был вызван в Мешхед и там после некоторого ожидания
и хождения по офисам, был прикомандирован к отделу «наемного транспорта» в
Мешхеде. Именно здесь была необходимость в знании местных языков, которых ни
офицеры, ни солдаты, приехавшие из Англии, не знали и должны были зависеть от
индусов-клерков, которые и сами персидский язык знали очень плохо. Наша контора
должна была нанимать около пяти тысяч верблюдов и тысячи вьючных лошадей и
мулов. Легко представить себе, каких денег это стоило и как много грязных лап к ним
протягивались, стараясь поживиться. И подрядчики, и клерки, подкупаемые ими,
старались выжать как можно больше из платы, которую получали действительные
владельцы верблюдов, крестьяне беднейших, расположенных в пустыне деревень. Эти
люди, почти всю свою жизнь проводившие в пустыне с верблюдами, были как дети в
этих делах, и их нужно было защищать от грабежа взяточниками и вымогателями. Было
много возмутительных случаев, разбирать которые начальство не любило — «не имело
времени». Но мне все-таки удалось до некоторой степени прекратить это безобразие, и
мое высшее начальство было очень довольно.

7. Переводчиком у англичан

201
После Первой мировой войны Ливан был оккупирован англо-французскими войсками, а с 1920 г. стал
подмандатной территорией Франции. В мае 1926 г., согласно конституции, Ливан был провозглашен
республикой, однако до октября 1943 г. оставался под контролем Франции.
202
В сентябре 1919 г. В.А. Иванову было предложено занять кафедру персидской словесности на
историко-филологическом факультете недавно открытого Бакинского университета. Попутно
сообщалось, что профессору полагалось ежемесячное жалование в 8000 руб., а доценту — 6600 руб. (АВ
ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 207а, л. 1).
203
Судя по письму В.А. Иванова Ф.А. Розенбергу от 8 апреля 1919 г. из Мешхеда, наш герой не
исключал возможности возвращения на родину. Однако он был вынужден проявлять осторожность,
поскольку его судьба по возвращении могла оказаться весьма печальной. Так, он пишет: «Я бы, пожалуй,
давно приехал, если бы, во-первых, были деньги, а во-вторых, я бы знал, что опять могу сесть на свое
место в Музее, который бы мне никоим образом не хотелось бы менять на что-либо… Отношение к
Музею и Музея ко мне все время не выходит у меня из головы, как и вопрос о том, что с матерью. К
сожалению, я, вероятно, не скоро узнаю об этом, т.к. раньше августа вряд ли поеду туда к Вам, даже в
случае возобновления сообщения» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 217, л. 1). Ответов на свои письма
он не получал (см. письмо от 30 января 1921 г. — АВ ИВР РАН Ф. 152. Оп. 3а. Ед. хр. 1, л. 12). В 1929 г.
А. Стейн вложил в свое письмо С.Ф. Ольденбургу обращение В.А. Иванова, в котором выражалось
желание вернуться на родину (Российские экспедиции, с. 218).
204
Тегеран — столица Ирана с 1785 г. до настоящего времени (описание см., например: Curzon I, p. 300—
353.

29
 Платили немного, но зато я имел все: помещение, рационы, одежду, слугу и
верховых лошадей205 (л. 15). Это позволяло начать копить «про черный день». Я был
временно нанятым служащим, и уход отряда прекращал мой заработок. За почти два
года службы смог поставить на текущий счет в банке более трех тысяч рупий, которые
очень даже пригодились в Калькутте. Бывали иногда ученики русского языка из
офицеров, но обыкновенно их порыв скоро остывал.
В журналистике нередки бывали рассуждения об английских агрессивных
замыслах относительно Туркестана. Я политикой никогда не занимался и меня эти
писания иногда пугали, ставя мою переводческую службу под знак вопроса. В таких
случаях я обращался за разъяснениями к бывшему начальнику Семиреченской
бригады206 Генерального Штаба полковнику Сергею Ефимовичу Гущину207, донскому
казаку, человеку уравновешенному, спокойному и уважаемому. И он меня успокаивал,
говоря, что с военной точки зрения, англичане ни о каких захватах и мечтать не могут
«по географическим условиям»208. Их базы слишком далеки от русской границы здесь.
От баз в Индии они отделены более чем тремя тысячами верст, из которых более
половины приходятся на пустыни и горы, бездорожье. Этим и объясняется их
нервность при разных алармистских известиях, которые иногда возникают. Они сами
хорошо знают свое положение.
Надо сказать, что командование всегда держало наготове 300 вьючных лошадей
и мулов, которые должны были быть поданы для навьючивания в два часа времени.
Это была одна из главных обязанностей транспортного офицера. От времени до
времени вдруг с какого-нибудь пограничного телеграфного поста присылали известие:
«Болшес»209 идут, — и начиналась горячка с отправкой «подвижной колонны». За мои
почти два года службы такие тревоги были не очень редки, и подвижная колонна
выступала, но никогда, ни одного раза никакого «нашествия» не обнаружила.
Могу рассказать такой случай: однажды к вечеру была тревога, и подвижная
колонна отправлена. У нас было приготовлено к отправке «на юг», по линии, в
пустынные местности, прессованная солома для корма верблюдов и лошадей.
Огромная куча вязок была нагромождена на «плацу». Пришел посмотреть на эти
заготовки комендант лагеря майор Вайт, молодой, «дьявольски энергичный», как про
него говорили его приятели, умный и дельный человек. Чтобы лучше видеть, мы
взобрались на эту «гору», с которой открывался вид на весь лагерь. «Сколько, Вы
думаете, у нас сейчас солдат с уходом вчера ‘”подвижной колонны”?» — спросил меня
Вайт. Я ответил, что персы твердо уверены, что в лагере всегда двадцать тысяч войска.
«Так я Вам скажу», — сказал он, — «у нас сейчас ровно пятнадцать человек
вооруженных людей. Вот если б Болшес это знали!» (л. 16). «Почему Вы думаете, сэр,

205
В.А. Иванов отмечает, что у него было достаточно свободного времени, чтобы заниматься сбором
материала для статей по истории исмаилизма и диалектологии (Автобиографическая справка, с. 451).
206
Полковник Гущин командовал 1-м Семиреченским казачьим полком, во время 1-й Мировой войны
осуществлявшим контроль за северной частью ирано-афганской границы
(http://www.centrasia.ru/person2.php?st=1147354830).
207
С.Е. Гущин (1872—1941) — выпускник Николаевской Академии Генерального Штаба (1902 г.),
полковник (1911 г.). Жил в Персии, Индии, Китае. Умер в Шанхае
(http://www.centrasia.ru/person2.php?st=1147354830; http://regiment.ru/bio/G/181.htm
http://regiment.ru/bio/G/181.htm).
208
Действительно, англичане и не мечтали о захвате Туркестана. Это должна была сделать
контрреволюционная Туркестанская военная организация с центром в Ташкенте. Во главе этой
организации стояли генералы Кондратович и Джунковский, начальником штаба был полковник Зайцев.
Англичане заключили соглашение с этой организацией, обещав ей всяческую помощь деньгами,
оружием и пр. В случае свержения Советской власти в Туркестанском крае предполагалось создать
Туркестанскую демократическую республику, положение которой было бы сходным с такими
африканскими доминионами, как Трансвааль. Республика должна была предоставить англичанам ряд
концессий на разработку природных ресурсов (Мирошников, с. 102—103).
209
Большевики.

30
что им было бы интересно это знать?» — «Как же», — ответил он, — «ведь они
собираются завладеть всем миром».
Такова была, в общем, психика. Конечно, много зависело от индивидуальности
говорящего, его общей «ментальности». Я постепенно акклиматизировался в этой
новой среде. Ее можно было разделить на три «отдела». Строевые офицеры, которых
было мало и все они были молодыми, невысокого чина. Они были не без «юнкерского
душка», которым так была заражена и наша дореволюционная армия. Потом шли
доктора, с которыми я имел больше всего контакта, тип обыкновенного военного
доктора, по-видимому, везде и всюду. И мобилизованные и одетые в офицерскую
форму всякие бывшие страховые агенты, приказчики солидных фирм. Это был
неинтересный, а иногда и просто неприятный тип. Они очень скучали, томились и
«топили скуку» в выпивке. Были и такие, что были пьяны с утра. Приблизительно
такими же были и рядовые английские солдаты, которых было мало.
В конце лета 1920 года заговорили о нашей эвакуации210. Сначала это было
«строго секретно», но скоро начали разговаривать все. Наконец была выработана
программа «ухода» четырьмя «конвоями», эшелонами. Были назначены точные даты
для каждой остановки, дневки и т.п. Всего от Мешхеда до Дуздапа211, нынешнего
Захидана212, было шесть недель пути. В Дуздапе все должно было быть погружено на
поезда213, и отряд должен был быть расформирован 13 ноября 1920 года в Кветте214. Я
должен был оставаться на службе до расформирования отряда. Наш последний эшелон
был самым большим — 1500 верблюдов, из которых 44 были гружены серебряной
монетой, потом были верблюды для амуниции (два пулемета и две легкие пушки
Второй горной кашмирской батареи). Много было занято имуществом госпиталей и
разными пожитками.
Дорога была примитивная, лошади и люди сбивали ноги, караван растягивался
на пятнадцать километров, несмотря на строгие приказы сделать его более компактным
— не исключена была угроза нападения афганских разбойников, знавших о серебре,
ввиду близости афганской границы. Но все обошлось спокойно, мы дошли до Дуздапа
и погрузились в вагоны, а потом более трех суток (как это делается еще и теперь)
тащились до Кветты (л. 17).

8. Индия. Калькутта

Высшее начальство разрешило мне остаться в Индии и ехать в Калькутту, где я

надеялся найти работу в Бенгальском Азиатском Обществе. Я выехал из Кветты 13
ноября 1920 года, с остановкой в Дехли, где мне хотелось повидать министра
народного просвещения. Это, как видно из предыдущего, был мой второй визит в
Калькутту. Из знакомых 1914-го года там уже никого не было, Консульство было
закрыто. Были с собой кое-какие рекомендательные письма «из Армии» и от новых
военных знакомых. Самой эффективной оказались рекомендация к отставному
военному врачу полковнику Г. Ранкингу. Он уже медициной не занимался и
преподавал персидский язык в Университете. Он был автором самой толстой
грамматики персидского языка, в которой можно было найти много интересного, но

210
Окончательная эвакуация английских войск из Ирана была завершена к середине 1921 г., что было
продиктовано заключением советско-иранского договора от 21 февраля 1921 г. (Мирошников, с. 206—
207).
211
Правильнее — Дуздаб.
212
Город недалеко от иранской границы с Афганистаном и Пакистаном. До эпохи правления Реза-шаха
Пехлеви носил название Дуздаб, а затем был переименован в Захидан (Захидан // Парсика).
213
Именно строительство англичанами железнодорожной ветки Дуздаб — Кветта в марте 1918 г.
способствовало развитию Дуздаба (Захидан // Парсика; Мирошников, с. 43—44, 134, примеч. 108).
214
В Средние века город назывался Расулабад, а затем Шал. В 1935 г. был практически полностью
разрушен землетрясением (Энциклопедия Пакистана, с. 141).

31
которой пользоваться было очень трудно благодаря ее громоздкости и многословию.
Он отнесся ко мне в высшей степени дружелюбно, познакомил меня с сэром Ашутош
Мукерджи215, председателем Азиатского Общества и Главным судьей Калькуттского
Окружного суда, человеком очень умным и влиятельным, который мог сделать все.
Бенгальское Аз<иатское> Об<щест>во часто просто называли «Обществом
поклонников сэра Ашутоша»216. Он принял меня очень любезно, сказав, что Азиатское
Общество владеет многими редкими и важными рукописями, но они остаются
неизвестными, потому что не имеется описательного каталога, и он будет рад принять
меня как специалиста на каталогизационную работу217. Его слова было достаточно,
чтобы Совет Об<щест>ва (который часто описывался как 22-х головая гидра, каждая из
голов которой готова была пожрать другую) принял меня, хотя и на довольно убогое
жалование, но на работу, которая была громадного интереса и полезности для моих
исследований. Я прослужил до 1930 года218, напечатав 4 тома каталога персидских
рукописей219 (922 страниц)220 и приготовил каталог арабских рукописей, из которого
184 страницы221 уже было отпечатано, перед тем как мне объявили, что по отсутствию
средств его приходится приостановить222.
Меня индусы и мусульмане приняли с нескрываемой враждебностью. Вокруг
меня образовался как бы «сомкнутый фронт». «Как он может претендовать на знание
персидского языка, когда он ДАЖЕ не может свободно говорить на урду?». Все были
твердо уверены, что меня приняли только потому, что я «белый», т<о> е<сть> европеец
(л. 18).

215
Ашутош Мукреджи (1864—1924) — по специальности математик. Член Бенгальского Азиатского
Общества с 1886 г., член Совета Общества — с 1903 г. В период с 1904 по 1924 гг. 15 раз избирался вице-
президентом Общества. Четырежды избирался президентом и каждый раз занимал этот пост в течение
максимально возможного срока в 2 года (Van Manen).
216
Характеристику А. Мукерджи, как человека, см.: Van Manen, p. CLXXXIII—CLXXXIV.
217
А. Харлей в письме В.А. Иванову от 4 марта 1921 г. сообщает, что на заседании Совета Бенгальского
Азиатского Общества, состоявшемся 22 февраля 1921 г., был поднят вопрос о необходимости подготовки
каталога арабских, персидских и турецких рукописей, принадлежащих Обществу. Было решено привлечь
для работы В.А. Иванова на определенных условиях: он должен упорядочить печатные издания на
арабском и персидском языках, а также составить их карточный каталог; подготовить краткий каталог-
описание арабских, персидских и турецких рукописей; работа должна быть выполнена в течение одного
года; за работу назначается сумма 2500 рупий, выплачиваемая поквартально по 500 рупий, последние
1000 рупий выплачиваются после представления рукописи каталога (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр.
97, л. 1).
218
Так, в «Краткой справочной биографической записке» наш автор пишет: «Весной 1930 г., в связи с
обострением Индусо-Мусульманской склоки, Индусская партия в Бенг[альском] Аз[иатском] о[бщест]ве
настояла на прекращении работы над мусульманскими рукописями, и моя работа оборвалась»
(Автобиографическая справка, с. 453).
219
См.: Автобиографическая справка, с. 457, № 50—53; Иванов. Очерки, с. 184, № 3—6; Catalogue of the
Arabic Manuscripts, p. IX, f. 2.
220
Необходимо заметить, что после выхода в свет этих каталогов коллекция мусульманских рукописей
Общества продолжала пополняться. Так, в 1930 г. было приобретено 64 персидских и арабских рукописи
на сумму около 215 рупий, а в 1931 г. — 99 рукописей на персидском, арабском и урду на сумму 800
рупий (Proceedings 1930, р. LX; Proceedings 1931, р. LXXXVI).
221
По словам Хидайат Хусейна, а также в соответствие с годовым Отчетом Общества — 256 страниц
(Catalogue of the Arabic Manuscripts, p. IX; Proceedings 1930, р. LX).
222
Работа была прервана в марте 1930 г. «вплоть до некоторого улучшения финансового положения как
<серии> Библиотека Индика, так и Фонда для арабских и персидских рукописей» (Proceedings 1930, р.
LX—LXI). В 1934 г. для ее продолжения был приглашен Хидайат Хусейн (ум. 1941), задача которого
заключалась в уточнении и дополнении материала, подготовленного В.А. Ивановым. В результате было
описано 1200 арабских рукописей. Этот труд был издан в качестве первого тома Каталога в 1939 г.
Работу над вторым томом начал Хидайат Хусейн, продолжил М. Махфуз ал-Хакк (ум. 1947), а завершил
М. Исхак. Второй том был издан в 1949 г. и включал в себя описание 341 рукописи (Catalogue of the
Arabic Manuscripts, p. IX; Catalogue of the Arabic Manuscripts II, p. V).

32
 В очередном заседании Совета в атаку перешел «добавочный филологический
секретарь» О<бщест>ва, некий Ма’мун Сухраварди223, племянник Шахида
Сухраварди224, который много лет спустя был одно время премьер-министром в
Пакистане225, правда, очень неудачно. В Индии можно было найти много примеров
таких по традиции именитых семейств, состоящих из безнадежных дегенератов, но
пользующихся известным влиянием. Этот Ма’мун [, «не краснея» (индусы не
краснеют)] в Совете заявил, что он хорошо меня знает, что я простой рядовой солдат
Русской армии, дезертировавший в Персию, где я, болтаясь по базарам, немного
набрался персидского языка. Моя цель — проникнуть в библиотеку Азиатского
О<бщест>ва, чтобы красть ценные рукописи. Просто и ясно.
Это встретило неодобрение ученого собрания, и А. Харлей (A. Harley), преемник
сэра Денисон Росса на посту директора Калькуттского медресэ, заявил, что, очевидно,
Сухраварди спутал м<исте>ра Иванова с кем-нибудь другим, потому что работа
м<исте>ра Иванова, которую Азиатское О<бщест>во напечатало в своих «Мемуарах»,
показывает его основательное востоковедное образование. Ма’мун в благородном
негодовании перестал ходить на собрания Совета, и на следующий год его не
переизбрали.
Он редко появлялся в Аз<иатском> О<бщест>ве [и приходил на заседания
Совета], но мне передавали, что он на меня в претензии, что я, начав работу, не повидал
его. Я пошел к нему, и в разговоре он объявил, что затеваемый каталог будет издан под
его, Сухраварди, именем, но он «выразит мне благодарность за помощь» в
предисловии. Я спросил: «Почему?». И он заявил, что «будет руководить мною». Меня
такая наглость возмутила, и я сказал, что я никаких руководителей не требую,
прошедши основательную школу в работе в Азиатском Музее Академии Наук. Он
сказал: «Посмотрим», и начал работать — когда на следующий день я пришел на
работу, я не нашел на моем столе книг, которые мне требовались, и оказалось, что, хотя
по правилам эти книги на дом не выдавались, их взял «секретарь». [Такой
паразитический плагиаризм был и остается в широком употреблении в Индии, где
всякое «начальство», хотя бы и ничтожное, бесстыдно присваивает труд подчиненного]
(л. 19).
Атмосфера враждебности, подвохов и разных подлых выходок неизменно
поддерживались [индусами]. Единственный индус, который был исключением, был
профессор Харапрасад Шастри226, который издавал каталог огромной коллекции
санскритских рукописей227 в Азиатском О<бщест>ве и понимал суть, необходимость и
трудности каталогизационной работы. Но он был беден, «не влиятелен», довольно

223
На 1917 г. Мамун Сухраварди был уполномоченным по делам изыскания персидских и арабских
рукописей — деятельности систематически осуществлявшейся с 1904 г. под эгидой правительства,
выделявшего на эти нужды 5000 рупий ежегодно (Proceedings 1917, p. LXXXVII, LXXIX).
224
Хусайн Шахид Сухраварди (1893—1963) — видный государственный и политический деятель
Британской Индии и Пакистана. Занимал министерские посты в правительстве Бенгалии, с 1936 по 1947
гг. был в числе руководителей «Мусульманской лиги» в Бенгалии (Энциклопедия Пакистана, с. 288).
225
С сентября 1956 по октябрь 1957 гг. (Энциклопедия Пакистана, с. 288).
226
Санскритолог и специалист в области бенгальской литературы Харапрасад Шастри (1853—1931)
более 46 лет был связан с Бенгальским Азиатским Обществом. С 1883 г. он преподавал в Санскритском
колледже, возглавив последний в 1900 г. В период с 1884 по 1894 гг. Шастри служил в качестве
помощника переводчика и библиотекаря в Библиотеке Правительства Бенгалии. Первым занял кафедру
санскритологии в Даккском университете в 1921 г. (здесь в 1927 г. ему была присуждена степень доктора
литературы honoris causa). Вскоре после вступления в Бенгальское Азиатское Общество (1885 г.)
Шастри был избран членом Филологического Совета Общества. С 1919 по 1921 гг. он был президентом
Общества, а затем оставался его секретарем по вопросам филологии вплоть до самой кончины,
последовавшей 17 ноября 1931 г. (Chatterji).
227
Общее количество санскритских рукописей Бенгальского Азиатского Общества равняется примерно
15 000 единиц. Работу по подготовке Каталога Х. Шастри начал в 1910 г., а его первый том вышел в 1917
г. До своей кончины в 1931 г. Х. Шастри успел выпустить 6 тт. Каталога (Proceedings 1931, p. LXXXV).

33
невысокой касты, и его единственно уважали за то, что он был безукоризненно честен,
он был редким исключением среди своих коллег. Полезность моей работы приходилось
отстаивать англичанам биологам, химикам, медикам и т.п. Они же иногда заказывали
мне переводы статей из русских научных изданий.
Работая, так сказать, одной рукой и отбиваясь другой [от нахрапа
ксенофобствующих индусов], я сумел все-таки поездить по Индии за рукописями —
Лакхнау228, Сандиля, Декканский Хайдарабад и даже в 1928 году получить
трехмесячную командировку в Персию229. Моей личной целью было посмотреть, не
возможно ли устроиться там. Но там пока ничего не налаживалось. Зато, проездом
через Бомбей, мне удалось заинтересовать прогрессивные круги исмаилитов
агахановского толка, что потом привело к моему переходу на работу по изучению
истории и литературы исмаилизма вообще.
В Индии жизнь была тяжелая, даже независимо от платимого мне нищенского
вознаграждения. Гнела неизвестность явно надвигавшегося антианглийского движения,
осложненного к тому же враждой не только между индусами и мусульманами230, но и
разных «трений», счетов между разными подразделениями и внутри этих больших
групп. Индусы в Азиатском О<бщест>ве приходили в бешенство от мысли, что деньги
О<бщест>ва тратятся на приготовление и печатание персидских и арабских каталогов,
а мусульмане от того, что уплачиваемые мне деньги не падают в их карманы. Было не
трудно примечать постепенно нараставшую остроту ненависти. Поэтому для меня не
было полной неожиданностью, когда по моем возвращении из Персии в конце 1928
года, мне сказали, что «мы не можем издавать один каталог за другим», и остановили
начатое печатание арабского каталога под предлогом неимения средств231.
Должен вернуться немного назад. В 1915 году я случайно встретился в Бухаре на
базаре с известным исследователем (л. 20) Центральной Азии сэром Аурел Стейном232,
который возвращался из своего среднеазиатского путешествия233, направляясь в
Систан234. Мне было, конечно, очень интересно с ним встретиться и поговорить, он
записал мой адрес, и завязалась переписка, которая окончилась только с его смертью в

228
В Лакхнау В.А. Иванов был в ноябре 1926 г. — там он приобрел для Общества 160 рукописей на
сумму 1200 рупий. Эти рукописи были каталогизированы в 1927 г. (Proceedings 1926, p. L; Proceedings
1927, p. XLVIII—XLIX).
229
Командировка длилась с августа по декабрь 1928 г. В Персии В.А. Иванов посетил города Бушер,
Шираз, Тегеран, Мешхед, Захидан. Всего же за поездку по Индии и Персии им было собрано 1500 томов
(Бенгальскому Азиатскому Обществу из них досталось только 161 рукопись). Кроме того, по поручению
Мак-Гиллского Университета (Монреаль, Канада), он собрал значительную коллекцию рукописей и книг
по медицине, а также коллекцию «общего характера, для которой подготовил каталог, который на 1966 г.
так и не был опубликован» (Автобиографическая справка, с. 453; Proceedings 1928, р. LXXII).
230
Особенно обострившихся после Первой мировой войны (1914—1918) и приведших, в конечном итоге,
к образованию мусульманского государства Пакистан в 1947 г.
231
Отсутствие финансирования на эту работу констатируется и в ежегодном отчете Общества за 1931 г.
К концу указанного года общая сумма, отведенная для издания персидского и арабского каталогов,
сократилась до 1250 рупий (на 1932 г. — 1330 рупий). Она была признана недостаточной. Следует
отметить, что материалы, подготовленные В.А. Ивановым, принесли и практическую пользу — так, в
течение 1931 г. 1781 единица хранения была расставлена в порядке, соответствующем номерам Каталога
Иванова, а в 1932 г. завершена аналогичная расстановка для персидских рукописей (Proceedings 1931, p.
LXXXVI—LXXXVII; Proceedings 1932, p. LXXX—LXXXI).
232
Марк Аурел Стейн (1862—1943) — один из крупнейших исследователей Центральной Азии. Родился
в Пеште, в 1904 г. принял британское подданство, занимал ряд постов в Британской Индии. Учился в
Вене, Лейпциге, Тюбингене. Преподавал санскрит в Лахоре. Совершил четыре экспедиции в
Центральную Азию, последняя из которых длилась с августа 1930 по июнь 1931 г. (Российские
экспедиции, с. 36—37, 206—218; Bosworth, p. 17—25).
233
Речь идет о третьей экспедиции Стейна в Центральную Азию, продолжавшейся с июля 1913 по
февраль 1916 г. (Bosworth, p. 23—24).
234
Отсюда Стейн направился в Индию (Bosworth, p. 24).

34
Кабуле235. Он всегда относился ко мне с искренней доброжелательностью и старался
помочь мне в моей трудной жизни. Когда я известил его о моем приезде в Индию, он
написал в Декканский Хайдарабад местному министру просвещения сэру Акбару
Хайдари (Сулеймани Бохра236 по религии), очень образованному и замечательно
умному человеку, с предложением нанять меня для каталогизации рукописей в
Асафиййа Ляйбрари237 в Хайдарабаде238. Сэр Акбар Хайдари исполнил его просьбу, и я
получил официальное предложение этой работы с запросом относительно жалования,
штата служащих и т.д. Я, конечно, был очень рад и ответил полным согласием. Не надо
много объяснять, что при нормальных обстоятельствах я мог бы начать там работу. Но
беда в том, что «обстоятельства» были совсем ненормальны. Я семнадцать лет ждал
решения, ездил в Хайдарабад, писал запросы, и мне неизменно отвечали, что вопрос
рассматривается и решение последует «на следующей неделе». Так это продолжалось,
пока сэр Акбар не умер, а я устроился в Бомбее у Ходжей239.
Причина такой ненормальности обстоятельств была очень «ненормальной».
«Его Возвышенное Высочество» (His Exalted Highness) хайдарабадский Низам240,
считавшийся самым богатым человеком в мире, был хорошим знатоком персидского
языка и писал вирши на нем. Он был большим любителем хороших и редких рукописей
и страдал манией их собирания. Он «взял почитать» все ценные и редкие рукописи из
всех библиотек своего государства и даже выманивал из частных коллекций и, конечно,
возвращать, «почитав», не собирался. Только от него зависело мое назначение, но он
был не так прост, чтобы не сообразить, что местные жители, мулки, о его проделках
знают и надоедать ему побоятся. Но если за дело возьмется «человек с ветру»,
иностранец, он может поднять шум, обнаружив пропажу ценной рукописи, и ее
придется отдавать. Поэтому он, вполне логично, систематически откладывал свое
решение «до следующей недели» (л. 21).
В Калькутте я познакомился с Петром Ивановичем Машмеер-Патриком,
инженером путей сообщения. Он был петербуржцем, окончил курс Университета по
Физ<ико>-Математическому факультету и потом перешел на третий курс Института
путей сообщения. В России он занимал важный пост главного инженера «Турксиба»,
т<о> е<сть> железной дороги, соединяющей Сибирь с Туркестаном241. После

235
Аурел Стейн скончался в октябре 1943 г. в Кабуле в возрасте 81 года. Похоронен на христианском
кладбище Кабула. Эпитафия на его надгробном камне гласит: «He enlarged the boundaries of knowledge»
(Bosworth, p. 18, 25).
236
То есть последователя подсекты сулеймани секты бохра. Последняя возникла в Индии в XII в.
благодаря деятельности миссионеров-таййибитов из Йемена. Раскол произошел в конце XVI в. и явился
результатом соперничества между йеменскими и индийскими таййибитами: последователи йеменского
да‘и Сулеймана б. Хасана ал-Хинди стали называться сулеймани, а последователи индийского да‘и
Да’уда б. Кутбшаха — дауди. Строго говоря, наименование «бохра» относится к торговому сословию,
неоднородному по своей религиозной принадлежности (подробнее см.: Дафтари, с. 361—364; см. также:
Энциклопедия Пакистана, с. 102—103; Fayzee A.A.A. Bohoras // EI).
237
Библиотека Асафиййа была основана в 1890 г., позднее стала называться Центральной
государственной библиотекой Андхра Прадеш. В 1975 г. ее преемником стал Научно-исследовательский
институт и библиотека восточных рукописей (Oriental Manuscripts Library and Research Institute), куда и
поступили все рукописи арабского письма. В 1997 г. новое учреждение было переведено в специально
построенное здание, находящееся на территории хайдарабадского университета Османийа. Общее
количество рукописей — 23 000 (Khalidi, p. 8—10; WSIM, p. 400—403).
238
См. также: Российские экспедиции, с. 218, примеч. 43.
239
Ходжа — название исмаилитской секты, возникшей в Индии благодаря деятельности миссионеров-
низаритов из Ирана в XII—XIII вв. Во главе стоит Ага-хан. В более узком смысле «ходжа» представляет
собой название индийской касты, состоящей по преимуществу из последователей исмаилитов-низаритов
(подробнее см.: Дафтари, с. 542—549; см. также: Энциклопедия Пакистана, с. 112—113; Madelung W.
Khodja // EI).
240
Правители Хайдарабадского княжества (1724—1948) носили титул низам (Ульциферов, с. 519).
241
Идея строительства этой железной дороги появилась в 1886 г. — ее развитие продолжалось до 2001 г.,
когда была сдана в эксплуатацию ветка Аксу — Конечная (http://www.turksib.com/history.php).

35
Революции он лишился своего поста и решил уехать в Индию через Персию. Там его
приняли на службу на постройке новой железной дороги Вишакхапатам242 — Райпур243,
но он должен был начинать с самого низшего оклада, «начальника дистанции»,
употребляя русский термин. В дополнение своих квалификаций как инженера, он был
страстным любителем греческого языка и литературы, говорил и писал по-
новогречески и великолепно знал польский язык, английский, французский и
немецкий. Вызывало какое-то чувство нереальности видеть в джунглях Восточной
Индии с ее обезьянами, москитами, змеями, черными пантерами и слонами у него на
этажерке стихи поэтессы Сафо244, или описание микенских древностей, или книгу о
церкви св. Ирины в Фессалониках шестого столетия245, и много другой такой
«экзотики» для далекой Раягады246. Он меня настойчиво приглашал приехать к нему
погостить и посмотреть «настоящую Индию». Это все откладывалось, но когда у меня
работа в Бенгальском Азиатском О<бщест>ве прекратилась, а новая еще не
настроилась, я написал ему, и он опять пригласил меня приехать. Я приехал в начале
июня и прожил до декабря 1930 года. Там было хорошо, тихо, и я успел много сделать,
приготовляя издания некоторых исмаилитских текстов.
Машмеер разболелся в Раягаде и должен был уехать лечиться и потом
переселился в Ирак, в Багдад, на постройку новой железной дороги247. Я с ним там
встретился в 1937 году. Но старость одолела его, и он вышел в отставку, уехал в
Южную Францию, купил дом в городке Puy l’Evèque248 и умер там. Он был очень
хорошим и интересным человеком, но таким же бездомным, как и я сам, вероятно,
поэтому мне было так легко с ним сжиться и сговориться (л. 22).

9. Натурализация

Мои отношения с англичанами в Индии, в Калькутте, были вполне

нормальными. Полиция только немного беспокоила в самом начале, по приезде, но
потом они списались с Кветтой, и, вероятно, получили хорошие сведения обо мне и
оставили меня в покое. Но раньше было иначе. Я помню, что даже в 1921 году простой
факт держания у себя русских денежных знаков был наказуем тюремным заключением.
Письма в Россию не принимались, было трудно даже посылать через знакомых в
Англии. В начале 1922 года я вдруг прочел в местной газете «Стэтсмэн»249, что письма
в Россию разрешаются. Я сейчас же написал Матери250 и пошел отправить письмо
заказным (тогда еще, конечно, воздушной почты не было). На Главном почтамте, на
Дальхоузи сквэре, индус-клерк, прочитав адрес в Россию, позеленел (индусы от
242
Висакхапатнам — один из крупнейших индийских портов и судостроительных центров. Именно здесь
в 1948 г. было спущено на воду первое судно индийского производства (Сингх, с. 244, 323).
243
Райпур — крупный центр рисоводства в районе Чхаттисгарха (Сингх, с. 416).
244
Сапфо (Сафо) — древнегреческая поэтесса (род. ок. 600 г. до н.э.), чье имя связано с эпохой расцвета
лирической поэзии древней Эллады. Жила в г. Митилена (о-в Лесбос). Любовная лирика Сапфо
отличается сочетанием простоты языка, исключительной реалистичностью описания страсти, глубиной
чувства и искренней простотой (подробнее см.: Борухович, с. 85, 89—93).
245
Насколько известно автору комментариев, в Фессалониках не было и нет церкви св. Ирины. Скорее
всего, речь идет о церкви св. Ирины в Константинополе.
246
Древний город в штате Орисса.
247
Строительство Багдадской железной дороги продолжалось около 40 лет (германская концессия на ее
строительство и эксплуатацию была получена 15 марта 1903 г.). Особенно медленно продвигалось
возведение иракского ее участка (к 1939 г. дорога доходила только до Байджи, в 235 км к северу от
Багдада), который был соединен с сирийским участком 15 июля 1940 (Данциг, с. 118—122).
248
Пюй л’Эвек — живописная деревушка на реке Ло, расположенная в 33 км от центрального города
департамента Ло, Каора. В деревушке сохранилось немало памятников старины (начиная с XIII в.)
(http://www.puy-leveque.fr/; http://www.france-voyage.com/towns/puy-l-eveque-16285.htm).
249
Газета «Statesman» основана в 1875 г. и существует по сей день (Ульциферов, с. 471).
250
Так, в письме Ф.А. Розенбергу от 8 апреля 1919 г. из Мешхеда В.А. Иванов сообщает о том, что
судьба матери ему неизвестна (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 217, л. 1об).

36
сильной эмоции не бледнеют, а зеленеют) и, завизжав «Рэшшиа, Рэшшиа!», бросился
куда-то с моим письмом. Я довольно долго стоял у прилавка с газетой, в которой
разрешение было пропечатано, пока клерк вернулся и все еще дрожащими руками
выдал мне расписку. Постепенно, однако, все пришло в нормальный вид, и позже я мог
начать посылать Матери переводы на Торгсин251.
Мне с полицией не приходилось иметь дело, но надобность возникла, когда
Азиатское О<бщест>во решило послать меня за рукописями в Персию в 1928 году252. У
меня было на руках удостоверение, выданное «Российским императорским
консульством в Мешхеде», хотя ни императорского, ни какого другого российского
консульства там уже не было253. Написано было безграмотно по-английски. Я пошел в
полицию и показал это удостоверение, и мне сказали, что оно уже недействительно. С
ним я могу выехать, но назад меня вряд ли пустят. Персидский консул тоже не хотел
признавать его. Тогда еще разговора о прекращении моей работы в Аз<иатском>
О<бщест>ве не было, и бросать службу я не собирался. Мне удалось добиться личного
свидания с начальником отдела, ведающего иностранцами, который принял меня очень
доброжелательно. Я показал свои бумаги, объяснил дело. Он терпеливо выслушал меня
и сказал, что удостоверение потеряло силу ввиду перемены режима в России. Надо
написать заявление в Лондон, в советское посольство, но это, конечно, возьмет
порядочно времени. «Но почему Вам не подать прошение о натурализации? Вы
прожили больше пяти лет безвыездно в Индии, бумаги у Вас в порядке. Вы легко
можете получить британское подданство, и это избавит Вас от многих хлопот и (л. 23)
неприятностей». Я сказал, что я, конечно, собираюсь при первой возможности
вернуться на Родину, — что скажут там?». «Что сказать? — Force Majeure. Безвыходное
положение». Я поблагодарил за совет и сказал, что хорошенько подумаю. Думал
усиленно несколько дней, но ничего не мог придумать. Выходило, что приходится
подавать прошение. Я его подал, и меньше, чем через два месяца получил
удостоверение и паспорт. Это избавило меня на сорок лет (1928—1968) от хлопот и
беспокойств.
Натурализация в остальном никаких особых прав и привилегий не дала: для
англичан я как был, так и остался иностранцем, хотя и «подданным Ее Величества»,
«не ситизеном254». Тогда еще в Индии о «Нансеновских» паспортах255 не слыхали.

10. Бомбей

Как и многие начинающие востоковеды, я в студенческие годы очень

интересовался суфизмом. Но, признаться, меня очень смущала его аморфность,
отсутствие твердого «каркаса», определенных формулировок. Все сводилось к благим
намерениям и пустым разговоришкам. По своей преданности Бэконовскому принципу:

251
Сеть специализированных магазинов, торговавших с советскими гражданами за валюту.
Существовала с 1931 по 1936 гг.
252
Отпуск В.А. Иванову был предоставлен в августе 1928 г. В декабре 1928 г. он передал Обществу 161
рукопись на сумму 1197 рупий (Proceedings 1929, р. LXIII).
253
5 декабря 1917 г. во все заграничные представительства России НКИД направил телеграмму, в
которой предлагал проводить политику новой власти, либо передать дела тем, кто согласится с ней
сотрудничать. Единственным дипломатическим представителем в Иране, согласившимся сотрудничать с
Советской властью, стал вице-консул в г. Хой Н.З. Бравин, с января 1918 г. назначенный
дипломатическим агентом России в Иране (Мирошников, с. 55—56).
254
Citizen (англ.) — гражданин.
255
«Нансеновские» паспорта начали выдаваться по инициативе Лиги Наций в соответствии с
Женевскими соглашениями 1922 г. и являлись временными удостоверениями личности для лиц без
гражданства и беженцев. Владелец такого паспорта мог въезжать на территорию любого государства-
участника соглашений. Проект был предложен известным норвежским путешественником и
океанографом Фритьофом Нансеном (1861—1930), в 1914—1918 гг. бывший верховным комиссаром
Лиги Наций по делам военнопленных («Нансеновские паспорта», Нансен Фритьоф // БСЭ).

37
«если гора не идет к Магомету, то Магомет может пойти к горе», я при первой
возможности постарался «пойти» к суфиям, дервишам. Огромное значение для меня
имели два месяца пребывания в Исфахане в контакте с тамошними дервишами летом
1910 года256. Этот простонародный нищенский суфизм, который ничего общего не имел
с философствованием и теоретизированием, действительно имел этот твердый каркас в
форме особой версии мессианистических верований. И при дальнейших поисках его не
трудно было идентифицировать с вульгаризированным исмаилизмом по существу, если
и не полным и формальным слиянием. К сожалению, литература о суфизме и
исмаилизме, доступная в то время, была ничтожна, основана на домыслах и материале
из десятых рук. Подлинная исмаилитская литература была недоступна. Очень мало
сочинений в арабских рукописях, имевшихся с начала XIX века, была в Азиатском
Музее, я ее перечитал. Но это была полународная версия исмаилизма сирийского, мало
имевшая общего с персидским. Я впервые познакомился с персидским исмаилизмом
только из нескольких рукописей, привезенных из при-памирских исмаилитских
деревень покойным И.И. Зарубиным257 в 1916 году258 (л. 24).
Главной очередной задачей было ознакомление с подлинным исмаилизмом из
первых рук. Это было по тому времени нелегкой работой, но мне все-таки удалось
сделать кое-что, издать кое-какие тексты. Попав в Индию, я постарался войти в
корреспонденцию с Бомбейским Агахановским центром259, который издавал
еженедельный журнал на гуджаратском наречии260, в котором несколько страниц
всегда было отведено для статей по-английски. Это их заинтересовало, и присланы
были просьбы послать и еще. Когда я в 1928 году проезжал через Бомбей, я навестил
редакцию их журнала и был принят с огромным радушием и «помпой».
В своей переписке с сэром Аурел Стейном я упомянул об ухудшении моих дел с
Азиатским Бенгальским О<бщест>вом, и он был так любезен написать обо мне своему
знакомому сэру Артуру Коулей, директору Бодлеянской библиотеки в Оксфорде261.
Они собирались каталогизировать новые поступления персидских рукописей,
попавших туда после окончания каталога Этэ (H. Ethé, 1889 года262). С<эр> А. Коулей
написал мне очень милое письмо, на которое я ответил полным согласием взяться за

256
Надо сказать, что В.А. Иванов довольно критически относился к дервишеской философии, отмечая
отсутствие в ней научной критики. Ему даже предлагали принять ислам и жениться на одной-двух
персиянках: «Будь у меня рублей пятьсот в кармане, я бы испытал бы и это удовольствие, но, увы, мне
пока приходится пребывать в неверии. А было бы очень интересно» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр.
62, л. 59об—60).
257
Иван Иванович Зарубин (1887—1964) — крупный ученый-иранист, этнограф и лингвист,
основоположник отечественного таджиковедения. Выпускник Санкт-Петербургского университета (по
историко-филологическому и юридическому факультетам) и Практической восточной академии, где
специализировался по Дальнему Востоку. В 1914 г. участвовал в экспедиции на Памир, перед началом
которой изучал таджикский язык. Экспедиция изменила направление его научной деятельности: по
возвращении И.И. Зарубин всерьез занялся иранским языкознанием под руководством К.Г. Залемана.
Работал в МАЭ, читал лекции в ЛГУ по таджикскому литературному языку и диалектологии (подробнее
см.: Рахимов; Расторгуева; Гафферберг).
258
И.И. Зарубин привез 11 рукописей, и они были кратко описаны В.А. Ивановым (Иванов 1917).
259
Фактически Ага-хан I перебрался в Бомбей в 1848 г. Неоднократные его попытки вернуться в Персию
не увенчались успехом. В начале XX в. Ага-хан III перенес свою резиденцию в Европу (подробнее см.:
Дафтари, с. 566—578, 581—582).
260
Имеется в виду «Исмаили Ситаро», впервые увидевший свет 21 августа 1908 г. (Tajddin M.A. Ismaili
journalism // http://ismaili.net/heritage/node/10447).
261
Бодлеанская библиотека является одним из наиболее значительных собраний мусульманских
рукописей в Англии. Общее их количество составляет 5460 (WSIM III, p. 515—519; историю библиотеки
см.: http://www.bodleian.ox.ac.uk/bodley/about/history).
262
Catalogue of the Persian, Turkish, Hindustani and Pushtu manuscripts in the Bodleian Library / Begun by
Prof. Ed. Sachau; Continued, completed and edited by Hermann Ethe. Part I: The Persian manuscripts. Oxford,
1889.

38
эту работу263. К сожалению, А. Коулей, пожилой человек, серьезно заболел и умер
после операции в начале 1931 года. Я написал его преемнику (забыл его имя), но он
ответил, что приготовление проектируемого каталога отложено до лучших времен,
потому что нет денег. При расширении помещения Библиотеки пристройками их
стоимость превзошла смету264.
С прекращением работы в Калькутте пришлось, «была не была», попробовать
найти ее у Агахановских Ходжей, которые отнеслись ко мне так радушно в 1928 г. Я
написал, и ответ сразу пришел, что, так как это не может быть решено без согласия Его
Высочества Агахана265, который находился в отъезде, лучше всего будет, если бы я
подождал до его возвращения. Я жил тогда у П.И. Машмеера в Раягаде, работая над
изданием рукописи Тасаввурат, любезно присланной мне редакцией «Исмаили»266. В
декабре пришел ответ: Е<го> В<еличество> Агахан выразил согласие на приглашение
меня для постоянной работы по исследованию истории, литературы и философии
исмаилитского движения. Я был очень обрадован, выехал в Бомбей до конца декабря и
с 1-го января1931-го года официально начал служить.
Прежде всего я бросился отыскивать литературу исмаилизма. Не зная ни
гуджарати, ни каччхи, я не мог пользоваться их религиозными книгами на этих
диалектах, но на персидском их было (л. 25) только две: одна — редкая, Тасаввурат,
упомянутая выше, а вторая никчемушная. Но мне повезло, меня познакомили со
стариком, старым служащим Агахана, Муса Ханом Хорасани267, человеком не очень
большого образования, но энтузиаста не только собирания исмаилитских рукописей, но
и идеи сделать их доступными для интересующихся путем издания. Он с редким
доброжелательством предоставил их для копирования или фотографирования, и мне
удалось издать некоторые из них. Он и сам поработал автором — это он «дополнил»268
«историю исмаилизма» «Хидаяту’ Талибин»269, написанную Хаджи Ахундом
Дизбадским270, писавшим стихи под псевдонимом Фида’и271, и небрежно изданную
покойным А.А. Семеновым272 под именем Фида’и без всякого упоминания Муса Хана
Хорасани273.

263
В АВ ИВР РАН имеется три письма А. Коулея В.А. Иванову. В первом, датированном 6 мая 1930 г.
Коулей пишет, что собирается на пенсию и все, что может сделать, это передать это письмо своему
преемнику. Во втором письме, датированном 28 июня 1930 г., Коулей сообщает о невозможности
выделить денежное содержание для Иванова в связи с кризисным положением Библиотеки (АВ ИВР
РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 81, л. 1—2). В подобном же стиле Коулей отписал и А. Стейну, выступившему
ходатаем за В.А. Иванова (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 175, л. 1). См. также письмо Коулея
полковнику Ранкингу (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 174, л. 1).
264
Будучи крупнейшим и наиболее пополняемым книгохранилищем в мире, Бодлеанская библиотека
постоянно нуждалась в расширении. Так, в 1909—1912 гг. в ней было устроено подземное хранилище
(http://www.bodleian.ox.ac.uk/bodley/about/history).
265
Ага-Хан III (Ага Султан-Мухаммад-шах, правил 1885—1957 гг.).
266
«Исмаили Ситаро».
267
Муса-хан Хорасани (ум. 1937) был сыном Мухаммад-хана Хорасани, после выхода на пенсию жил в
Бомбее и Пуне до самой смерти (Ivanow 1963, p. 1953).
268
Муса-хан Хорасани был почитателем Хидайат ат-талибин и обладателем его авторского экземпляра.
Однако, обнаружив в нем огромный недостаток, на который жаловались многие последователи
исмаилизма, — в сочинении практически отсутствовала история низаритов, он решил исправить этот
недостаток и к 1910 г. подготовил свою версию, которая «может быть названа вторым и расширенным
изданием этой книги» (Ivanow 1963, p. 153—154).
269
Характеристику сочинения см.: Ivanow 1963, p. 153—154.
270
Автор «Воспоминаний» встречался с Мухаммадом б. Зайн ал-‘Абидином Дизбади, известным как
Хаджжи Ахунд, в июле 1918 г., за четыре года до смерти Ахунда, последовавшей в 1922 г. (Ivanow 1963,
p. 153).
271
В.А. Иванов характеризует стихи Фидаи так: «Все это весьма однообразно, в обычном шиитском духе,
с периодическими эвлогиями в честь покойного Его Высочества Ага-хана, сэра Султан Мухаммад Шаха»
(Ivanow 1963, p. 154).
272
Александр Александрович Семенов (1873—1958) — крупный востоковед, специалист по истории,
этнографии и культуре Средней Азии. С 1895 по 1900 г. обучался в Лазаревском институте восточных

39
 Мне на редкость повезло также и с литературой на арабском языке, имевшейся у
Бохров, исмаилитов не-агахановского толка. Было бы долго писать, как и от кого я
получил первые книги — эти люди давно уже умерли. Здесь действовали другие
мотивы, борьба против обскурантизма распоряжавшейся клики духовенства,
доходившего до запрещения самим верующим читать их религиозные книги274 без
специального на то разрешения275.
Мою удачу в получении доступа к подлинной исмаилитской литературе разных
толков приветствовали многие известные европейские ученые, как Л. Массиньон276, Р.
Штроттманн, П. Краус и другие. Но, как это ни странно, выскочили защищать чистоту
правоверного ислама против зловредного исмаилитского учения… евреи, объявившие в
своих «ученых» писаниях подлинную исмаилитскую литературу пропагандой
«сказочно богатого Агахана»277, апологию исмаилизма, за которую он платит мне
«сказочные» суммы. Это проводилось вполне по Хитлеровской аксиоме: «Чем
бесстыднее, подлее и абсурднее ложь, тем быстрее она распространяется и становится
общепризнанной истиной». Хотя, может быть, для читателей это и покажется
малоинтересным, но мой долг написать здесь подлинные факты. Сам покойный Агахан
меня не «нанимал», меня пригласили по инициативе прогрессивных кругов более

языков. Сыграл важную роль в создании в 1918 г. Туркестанского народного университета,

преобразованного со временем в Среднеазиатский государственный университет (ныне — Ташкентский
государственный университет). Участвовал он и в создании Восточного института в Ташкенте,
существовавшего с 1918 по 1924 г. С 1943 по 1948 г. А.А. Семенов был директором Института по
изучению восточных рукописей АН УзССР, возглавив масштабную работу по каталогизации и описанию
мусульманских рукописей. В 1951 г. избран академиком АН Таджикской ССР, а также назначен
директором Института истории, археологии и этнографии АН ТаджССР (Благова, с. 72—73; Ливотова, с.
505; Люди и судьбы, с. 345—346).
273
Муса Хорасани имел неосторожность отдать единственный экземпляр своего труда одному
паломнику-исмаилиту из Средней Азии. Паломник похитил рукопись. В 1926 г. эта рукопись была
приобретена А.А. Семеновым, который начал готовить ее к публикации. Издание вышло уже после
смерти ученого в 1959 г. В этом издании А.А. Семенов аттестует Муса-хана только «переписчиком», а не
соавтором (Ivanow 1963, p. 153—154; описание рукописи и характеристику сочинения см.: Фида’и, с.
13—24).
274
Ф. де Блуа констатирует, что до недавнего времени многие исмаилитские сочинения считались
тайными и потому недоступными за пределами общины бохров. Именно тайным характером этой
литературы де Блуа объясняет столь долгое сохранение рукописной традиции на фоне существования
печатной книги в индо-мусульманской общине (de Blois, p. XIII).
275
Действительно, В.А. Иванов получал эти списки, по сути, нелегально — ему в этом помогал
переписчик-исмаилит, о смерти которого он с горестью пишет в письме А. Корбэну от 22 февраля 1966
г., выражая сомнение в возможности найти замену, что приведет к полной остановке работы по
копированию (Correspondance, p. 189—190). Таких переписчиков было несколько, судя по словам В.А.
Иванова в письме А. Корбэну от 30 марта 1952 г. Так, посылая А. Корбэну список «Канз ал-валад», В.А.
Иванов просит его при ссылке на рукопись не упоминать имени переписчика, чтобы у последнего не
возникло проблем с религиозными руководителями и добавляет: «Было бы лучше просто замарать его
имя. Более опытные переписчики обычно опускают свое имя в исмаилитских книгах» (Correspondance, p.
69—70). В письме от 29 июля 1953 г. В.А. Иванов пишет, что «доставать книги Бохра в настоящее время
даже труднее, чем прежде — Его Высочество предпринял шаги, дабы прекратить утечку, и старые
предубеждения по-прежнему в силе» (Correspondance, p. 97). Подобной строгостью объясняется
нежелание владельцев рукописей их продавать — так было в случае с упомянутым выше «Канз ал-
валад», так было и с А.А. Семеновым во время его путешествия по Памиру. Для переписки рукописей
А.А. Семенов был вынужден нанять Саййида Шахзаде-Мухаммада, достаточно грамотного человека,
сына известного духовного наставника Саййида Фаррух-Шаха (см.: Семенов 1918, с. 2171—2172).
276
Луи Массиньон (1883—1962) — выдающийся французский арабист, исламовед, особенное внимание
уделявший истории мусульманского мистицизма. С 1924 г. состоял иностранным членом Российской
Академии Наук (АН СССР) (см.: Беляев).
277
Ср. характеристику генерального консула Российской империи в Бомбее В.О. Клемма: «В Индии, как
мне говорили, ходжи обложены в пользу своего имама определенной данью за всякие духовные требы,
как-то: свадьбы, похороны, обрезание и т.п. Сумма, которая таким образом скопляется в руках Ага-Хана,
по некоторым сведениям, достигает более миллиона рупий в год» (Русско-индийские отношения 1999, с.
148).

40
культурные «элементы» общины. Книг, которыми я больше всего занимался, самой
ранней исмаилитской литературы, в Агахановской общине не было, они были утеряны
в очень давние времена. Сам Агахан интересовался ими очень мало, как он сам мне
говорил в 1933 г. в частной беседе. Его больше всего интересовала ИСТОРИЯ его
предшественников и предков, которая вряд ли могла служить (л. 26) подходящей темой
для пропаганды278. Он напомнил про всем известный факт, что первый Агахан по
приезде в Индию подвергся в Синде ночному нападению балучей-разбойников, из
которого он сам с трудом спасся, ускакав, неодетый, на неоседланной лошади279. Все
его имущество, включая драгоценные фамильные книги, было унесено грабителями, и
все попытки выкупить украденные книги окончились ничем. Они наверно были
уничтожены.
Относительно «сказочных» сумм, которые мне выплачивались. В Индии обычно
первым жалованием иностранцами, поступающим на регулярную службу, было не
меньше 600 рупий в месяц. Мне предложили триста, причем я должен был прослужить
год «на пробу». Мне давали понять, что после успешного «искуса» зарплата будет
увеличена. Но ничего подобного не случилось, несмотря на мои просьбы. Я прослужил
полных четырнадцать лет, в течение которых индийская рупия неуклонно и
непрерывно падала в цене. Наконец, в 1944 году мне после многих напоминаний
сделали прибавку в сто обесценившихся рупий в месяц. Жить на это было очень
трудно, и я должен был приискивать работы на стороне. Все просьбы о формальном
контракте, соглашении, не получали ответа. Потом мой месячный заработок довели до
тысячи, и в 1957 году — до 1200. Но это был «мираж». Мое первое жалование в начале
1931 года было равно 22 с половиной полноценных фунтов стерлингов, и после
девалюации 6 июня 1966 года индийской рупии на 35 с половиной процента мое
жалование стало равно ДЕВЯТИ полновесных фунтов стерлингов 1931 года. 38 лет
прошли в непрерывном тяжелом финансовом положении. Это и были «сказочные»
суммы, которые, по словам «Хитлеровцев», мне выплачивались за мою
предполагаемую «пропаганду».
Возникает вопрос, кому и для чего нужна была эта ложь? Зачем нужно было
считать медяки в моем кармане? Это понемногу раскрылось в разоблачениях в газетах
деятельности почтенного Американского учреждения, C.I.A., «Центрального
Шпионского Агентства». Как это ни странно, шпионы этой организации не только
должны были собирать шпионскую «информацию», но они же были и уполномочены
«принимать меры» к «сдерживанию коммунизма». По каким-то гениальным
прозрениям этих «сверх-Шерлоков-Холмсов», исмаилизм, архиконсервативное
РЕЛИГИОЗНОЕ движение, оказалось «подрывным», «революционным», сродни
коммунизму. И вот (л. 27) наемные перья заработали: «Исмаилизм объявил войну
исламу», «Исмаилизм — культ убийства» и т.п. глупости.
Приехав в Бомбей и получив несколько книг подлинной исмаилитской
литературы, я приготовил некоторые из них к печати, и один из моих знакомых
Ходжей, молодой и богатый энтузиаст, пожертвовал сумму, необходимую для их
напечатания. Но дело осложнялось напряженными отношениями не только между
индусами и мусульманами, но еще и распрями в среде мусульманских толков. Поэтому
найдено было желательным, по возможности, напечатать наши книги в какой-нибудь
из существующих ученых серий, прежде всего в серии «Бомбейского Отделения

278
См. характеристику В.О. Клемма: «В религиозном отношении Султан Мухаммед-Шах, по
свидетельству одного близко стоящего к нему лица, весьма индифферентен, почти атеист. Всякие
религиозные церемонии и роль первосвященника, которую ему поневоле приходится выполнять, видимо,
тяготят его. Зато к политике он имеет, по-видимому, большое влечение» (Русско-индийские отношения
1999, с. 149).
279
Данное нападение, вероятно, было спровоцировано той помощью, которую Ага-хан I оказывал
англичанам в их попытках завоевать Белуджистан после захвата ими Синда в 1843 г. (Дафтари, с. 572).

41
Лондонского Королевского Общества», основанного в начале девятнадцатого столетия.
Это О<бщест>во до некоторой степени дублировало Калькуттское Бенгальское
Азиатское Общество, хотя и в более скромном масштабе. Поэтому мы предложили
О<бщест>ву напечатать наши издания в их серии, за наш счет, на деньги,
пожертвованные «анонимным жертвователем». Предложение было передано через
секретаря О<бщест>ва Асафа Али Асгара Фейзи280, молодого юриста, учившегося в
Кэмбридже, который представил его на очередном заседании Совета. Оно было
вотировано и отвергнуто.
Один из членов Совета, отставной чиновник индус, уверял, что если книги будут
напечатаны, Агахан пошлет своих ассассинов убить их. Эта глупость вызвала протесты,
и один из ученых Парси заявил, что, хотя такая мотивировка кажется ему нелепой, но
он все же вотирует за отказ, потому что напечатание исмаилитских книг может вызвать
уличные беспорядки.
Мои знакомые, присутствовавшие на заседании, пришли ко мне рассказать о
результате нашего предложения и обсудить создавшееся положение. Было ясно, что
пробовать то же с каким-либо другим ученым учреждением будет напрасной тратой
времени. Я поэтому предложил организовать новое учреждение под «нейтральным
флагом» без упоминания исмаилизма. Думали, рассуждали и порешили основать
«Ассоциацию для изучения ислама» (Islamic Research Association)281. В результате
обсуждений было учреждено научное О<бщест>во под председательством Ходжа Али
Махомед Мекклаи282, председателя Бомбейской общины Ходжа, одного из
«энтузиастов».
Постепенно, однако, начали развиваться недоразумения. Основная цель нового
учреждения была скоро забыта, и тенденции усиливались превратить его в
обыкновенное публичное О<бщест>во с благими намерениями «просветительского
характера под мусульманским флагом». Главными вопросами стали общие собрания (л.
28), произнесение речей, одним словом, все должно было быть «как у людей».
Протесты появились против публикации исмаилитских книг, «что превратило бы
задуманную серию в “Исмаилитскую серию Иванова”». Настоятельно необходимо
напечатать что-нибудь не-исмаилитское другими авторами, «а то, не дай Бог, что
подумают».
Все это меня мало устраивало, я отстранился от «разговорчиков» и приготовил к
печати работу283 по одному из важных, но очень трудных вопросов в истории
исмаилизма — вопросе об истинной роли ‘Абдулла ибн Маймуна аль-Каддаха284, имя
которого обросло паутиной легенд или просто сказок. По самодельной «конституции»,
книгу, предназначаемую к печати, нужно было дать прочесть двум членам группы
организаторов, что я и сделал и предложил послать ее в набор. Но тут начались
разговорчики об отсылке ее на прочтение каким-то «профессорам», которые сами
никогда историей исмаилизма не занимались. Это было просто обычное в Индии

280
Асаф ‘Али Асгар Файзи (1899—1981) был одним из группы ученых бохра, вместе с В.А. Ивановым
начавшим научное изучение рукописного наследия исмаилитов. С учреждением в 1933 г. «Ассоциации
для изучения ислама» он стал секретарем этой организации (см.: Дафтари, с. 60; Tajddin M.A. Islamic
research association, Bombay // http://ismaili.net/heritage/node/10423). Перу А.А. Файзи принадлежит один
из некрологов по поводу кончины В.А. Иванова (см.: Fyzee).
281
Ассоциация была создана 1 февраля 1933 г. и просуществовала до 1946 г., времени основания
Исмаилитского общества (Tajddin M.A. Islamic research association, Bombay //
http://ismaili.net/heritage/node/10423).
282
Али Мухаммад Маклаи (1894—1971) — предприниматель, член Комитета Индийской торговой
палаты, известный исмаилитский деятель, президент «Исмаилитского общества», основанного в 1946 г.
(подробнее см.: http://ismaili.net/heritage/node/20673).
283
Ivanow W. Isma‘ili Tradition Concerning the Rise of the Fatimids / IRA Series X. Bombay — London —
New-York, 1942.
284
Подробнее о нем см.: Дафтари, с. 54, 147—153; Ivanow. Ismaili Tradition, p. 127—156; Ivanow. Alleged
Founder.

42
стремление к канцелярской волоките, «показание, что и такой-то что-то делает,
предлагает». Я решил не церемониться и заявил, что если книга завтра же не будет
отослана в набор, я ухожу из «Ассоциации». Начались разговорчики и обсуждение, и я
просто решил покончить с «театральщиной» и «отряс прах ног».
Первоначальная «Ассоциация» влачит свое существование и по сей день, но в
состоянии анабиоза: за последние 14 лет ничего напечатано не было, хотя кое-какие
деньги у них все-таки имеются.
Стало совершенно ясно, что опасения каких-то неприятных событий, которые
могли быть вызваны напечатанием исмаилитских книг, были напрасны — «улица» их
просто не заметила. Поэтому я предложил председателю «Ассоциации» организовать
новое «Общество», без всякой маскировки предназначенное для работы, не
разговорчиков, для серьезного изучения исмаилизма, под названием «Исмаилитского
О<бщест>ва» (Ismaili Society)285. Оно было официально объявлено основанием 16
февраля 1946 года в Бомбее. Все авторы напечатанных работ по исмаилизму, даже
коротких заметок, могут быть избраны в члены О<бщест>ва286. Никаких намереваемых
или подготовляемых работ во внимание не принимается287. Приглашения были
разосланы, и около 25 членов были избраны. За истекшие 22 года 22 умерли или
выбыли по другим причинам, и только немногие, хотя и очень нерегулярно,
поддерживают связь288. В настоящее время интерес к О<бщест>ву в разных кругах,
видимо, сильно испарился, за исключением тех национальностей, для которых
исмаилизм является важным этапом в их истории, как Сирии, Египта, отчасти Ирака.
Они интересуются подлинными (л. 29) арабскими текстами, не теоретическими
домыслами и открытиями. Спрос настолько реален, что появляются базарные
переиздания, часто очень плохие. Интересно отметить факт, что обычно покупатели
мало разбираются в вопросе, к какому подразделению исмаилитского движения текст
принадлежит — «все интересно».
За 22 года существования Исмаилитское О<бщест>во выпустило 28 изданий289,
еще одна книга приготовлена к печатанию и ожидает своей очереди. В самом начале
существования Исмаилитского О<бщест>ва была сделана попытка издавать нечто
вроде непериодического журнала, но из этого ничего не вышло по отсутствию
квалифицированных сотрудников. Список изданий прибавлен в конце этой книжки.
Надо вернуться к автобиографии. Летом 1948 года290 в Париже состоялся XXI-й
Международный Съезд Ориенталистов, на который я был делегирован
Исм<аилитским> О<бщест>вом291. Впечатление было таково, что такие громоздкие
сборища отжили свой век292. Что насущно необходимо — это организация
международных съездов по сравнительно ограниченным областям специализации, где

285
Кратко сформулированные принципы Общества см., например: Ivanow. Alamut, p. IX.
286
Так, предлагая А. Корбэну членство в «Обществе» в сентябре 1955 г., В.А. Иванов пишет: «Членство в
“Исмаилитском обществе” не налагает никаких обязательств, не требуется никаких членских взносов. У
нас нет почетных членов, сотрудников и т.п. Никаких выборов, рекомендаций и т.д.» (Correspondance, p.
114).
287
В то же время, работы, находящиеся в печати, могли учитываться (Correspondance, p. 114).
288
Необходимость пополнить число членов «Общества» ощущается в письме В.А. Иванова А. Корбэну, в
котором первый предлагает последнему вступить в «Общество». Здесь автор, между прочим, упоминает
о том, что, если все приглашенные согласятся, то в списке членов окажется 25 имен (1 британец, 2
француза, 4 русских (включая самого Иванова), 1 немец, 7 арабов, 3 перса, 4 индуса и 3 еврея)
(Correspondance, p. 114).
289
Ср.: Daftari F. Anjoman-e Esmaili // http://www.iranicaonline.org/articles/anjoman-e-esmaili.
290
Точнее с 23 по 31 июля 1948 г.
291
В.А. Иванов пробыл в Париже три недели (Correspondance, p. 28).
292
Вместо ожидаемых 300 участников прибыло около 1200, в результате в зале, где читались доклады,
была невыносимая теснота (Correspondance, p. 28).

43
можно было бы детально обсуждать «технические» и организационные вопросы между
специалистами293.
Весной 1954 года я был приглашен на празднование 900-летия со дня рождения
Авиценны, организованные иранским правительством294. Было очень интересно, можно
было встретить ученых, работающих по своей или смежной специальности.
Летом 1957 и 1958 годов я предпринял две экскурсии для изучения развалин
Аламутской и Ламасарской крепостей, о которых так много писалось разных
нелепостей. Результаты я описал в своей книге295. Эти поездки были предприняты на
средства: 350 фунтов стерлингов, собранных Ходжами, живущими в Восточной
Африке, которым я свидетельствую свою большую благодарность. К сожалению,
некоторые из их лидеров выражали разочарование — «пишет только о камнях». Не
знаю, чего именно ожидалось от описания крепостей и пустынной и скалистой
местности. Во всяком случае, все возможности, предоставляемые моей
«командировкой», были тщательно использованы, многие ошибки моих
предшественников исправлены, и много нового материала найдено (л. 30).
Свою краткую заметку я кончаю, остановившись на событиях того времени.
Писать о событиях последних десяти лет трудно, ввиду неясности перспективы —
слишком близко ко времени написания. Времена настают тяжелые, с растущей
дороговизной жизни и постоянными манипуляциями с валютой. Хорошего становится
все меньше, и еще меньше предвидится296.
293
Надо сказать, что в своих письмах А. Корбэну, В.А. Иванов гораздо критичнее отзывается об этом
Конгрессе. Так, в письме от 1 августа 1948 г. он пишет, что «была огромная толпа людей, но крайне мало
подлинных востоковедов, я имею в виду тех, кто действительно работает. Разного рода пожилые и
молодые люди приехали просто ради тамаша (поглазеть; говоря современным молодежным языком,
«потусоваться». — Б.Н.), потому что дома им нечем заняться. Некоторые поговаривали о необходимости
предложить резолюцию, с тем, чтобы подобные Конгрессы прекратились, а устраивались бы
специализированные конгрессы по исламоведению, археологии, синологии, индологии, семитологии и
т.д. Чтобы не было чтения бесполезных докладов, но состоялось бы обсуждение общих вопросов, таких
как методология, методика, а также иных проблем наипервейшей важности» (Correspondance, p. 26). В
письме же от 12 сентября 1948 г. Иванов еще более резок: «Конгресс был просто ужас, совершенно
пустая трата времени и всего прочего. Вы немного потеряли, не приехав. Участники хотели обсудить
важные и насущные проблемы, но Организационный комитет устроил его ради пикника, в том же стиле,
как это было сделано 70 или более лет назад. Изголодавшиеся люди требовали хлеба, а они дали им
жевательную резинку… Было огромное множество разного рода людей — на самом деле все, кроме тех,
кто действительно должен был приехать и серьезно поговорить о важных проблемах и первостепенных
нуждах… В целом, он был настолько плохо организован, что, кажется, всем было противно. Следующее
шоу предполагается устроить в 1951 г. в Константинополе. Хотелось бы, чтобы он не был также
безнадежен» (Correspondance, p. 28).
294
Мероприятия проводились с 21 по 30 апреля 1954 г. В.А. Иванов выступил с докладом «Avicenna and
crypto-Ismailis» (Correspondance, p. 105, note 139).
295
Ivanow. Alamut. См. также: Ivanow W.A. Some Ismaili Strongholds in Persia // Islamic Culture XII (1938),
pp. 383—396 (перевод на русский яз.: Иванов. Очерки, с. 150—166).
296
Подобный пессимизм, несомненно, был связан с переездом из Бомбея в Тегеран, где В.А. Иванов
провел оставшиеся годы жизни. Подобная перемена была связана с тем, что Ага-хан IV принял решение
перенести штаб-квартиру «Исмаилитского общества» в Карачи, где «нет библиотек, сравнимых с
таковыми в Тегеране, а лето — ад» (Correspondance, p. 157—158). Кроме того, наш автор констатирует,
что в той области, которой он занимается, в этой стране ничего интересного уже нет — «можно с
уверенностью сказать, что исламская отрасль востоковедения в Индии прекратила свое существование»
(Correspondance, p. 165). Переезд состоялся в апреле 1959 г. В Тегеране В.А. Иванов обнаружил, что за
полгода цены выросли на 30—50%. Особенное беспокойство нашего автора вызвал рост цен на
публикацию книг (Correspondance, p. 165, 167—168). Годы жизни в Тегеране протекали трудно, о чем, в
частности, свидетельствует такая сентенция в письме А. Корбэну от 18 мая 1960 г.: «Увы, я веду
бесполезную битву со всемирной ленью и бесчестностью и вынужден оставлять одну запланированную
публикацию за другой, поскольку я один не могу выполнить всю программу, сосредоточение на которой
я считаю наиболее важным делом» (Correspondance, p. 175). В 1962 г. Иванов не менее полугода провел в
Карачи, где ему пришлось жить в гостинице и привыкать к шуму поездов, проходящих каждые полчаса
(Correspondance, p. 177—179). Видимо, до самой своей смерти не удалось ему найти столь желанного для
него покоя: «Я работаю как обычно: встаю в 5 утра, сплю с 12.30 до 2 пополудни и ложусь в 10. С

44
 Переходя ко Второй части, предназначенной для моих «впечатлений и
переживаний», я должен предупредить читателя, что я постарался выбрать только
наиболее типичные и характерные случаи. Материала у меня слишком много, хватило
бы на толстейший том. Но надо иметь чувство умеренности (л. 31).

нетерпением ожидаю <традиционного> путешествия в Шираз на Новруз, когда все, включая смеющихся
леди, уедут, и воцарится некоторая тишина» (Correspondance, p. 185). В то же время, В.А. страдал от
одиночества и даже, пожалуй, побаивался праздников: «Вообще, нет ничего интересного. Все время (со
времени написания последнего письма А. Корбэну. — Б.Н.) было заполнено бесконечными
празднованиями разного рода религиозных памятных дат. Только вчера завершились празднования ‘Ид-и
Фитр, но уже завтра другой, светский праздник с иллюминацией и пр. Очень утомительно, когда их так
много. Нет интересных писем, нет новых книг на рынке» (Correspondance, p. 189).

45
 Часть вторая

Впечатления и переживания

Глава первая. Персия

Мое первое путешествие в Персию в начале июня 1910 года297 было

командировкой от Университета. Я поехал стандартным в то время маршрутом — по
железной дороге от Петербурга до Баку298 и оттуда пароходом до Энзели299 (теперь
Пехлеви). Первое впечатление было экзотическим. За таможней расстилался хамун300,
лиман при устье реки Сефид-руд301, поросший тростником302. Плавали белые с желтым
носом пеликаны, кое-где стояли розовые фламинго303. По берегу цвели гранаты (анар),
своими ярко-красными цветами создававшие нарядность. Надо было сесть на
примитивную деревянную лодку (керджим)304, которая проплыв немного по хамуну,
заворачивала в какой-то канал, ведущий к селению Пир-базар305. Канал был узок и
керджим двигался бичевой. От Пир-базара надо было нанимать извозчика до Решта306,

297
Строго говоря, путешествие В.А. Иванова началось 15/27 мая 1910 г. с его отъезда из Санкт-
Петербурга (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 1).
298
В Баку В.А. Иванов прибыл 20 мая/1 июня 1910 г. О городе он пишет так: «Город ничего себе в
смысле ориент. Однако, мерзавцы совершенно не берегут великолепную старинную крепость, так что
скоро от нее ничего не останется… Прежде всего в Баку поражает вонь — смесь бараньего сала и
сушеной рыбы. Масса восточных физиономий, русские составляют исключение. Масса жидов. Здешнее
время на 1 ч. 18 м. вперед… Масса цветов — розы продаются очень дешево. Земляника, вишни,
персики» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 6—7).
299
Энзели — важнейший иранский порт на Каспийском море, расположенный на полуострове
протяженностью около 35 км, отделяющем Энзелийский залив от моря. Энзели находится в 35 км от
Решта и примерно в 355 км от Тегерана. В 1935 г. город был переименован в Пехлеви, а после исламской
революции 1979 г. его официальным названием стало «Бандар Энзели» (Бандар Энзели // Парсика;
Бартольд 1971, с. 220).
300
Слово хамун означает «низменность, предгорье», а также используется для обозначения пересохшего
грунта. Представляется, что более корректным было бы употребление термина мурдаб (см., например:
Емельянов, с. 19; Curzon I, p. 28). При этом, например, для индийских реалий термин хамун может иметь
значение «пересыхающее озеро» (см.: Спейт, с. 451).
301
Сефид-руд берет начало в 30 км к северо-западу от Сенендеджа, в районе которого, в своем верхнем
течении, она известна под названием Кызыл-узун. После слияния с речкой Шахруд принимает название
Сефид-руд. Несмотря на свою протяженность (около 650 км) река практически несудоходна (Бартольд
1971, с. 202; Сефид-руд // Парсика).
302
Имеется в виду Энзелийский залив. Подобные лиманы (мурдабы — по перс. «мертвая вода»)
образовываются в устье многочисленных стекающих с гор речек Гиляна и Мазандарана (см.: Бартольд
1971, с. 215, 220).
303
Ср.: Curzon I, p. 28—29.
304
Лодки эти были плоскодонными ввиду ничтожных глубин.
305
Пир-е Базар представлял собой небольшую рыболовецкую деревушку, в которой были каравансарай,
несколько домов и лачуг. После строительства шоссейной дороги Энзели — Решт утратил свое значение
перевалочного пункта (Пир-е Базар // Деххудо; Curzon I, p. 29). Здесь В.А. Иванов зашел в чайхане, где
среди прочих ему удалось пообщаться с дервишем. Последний спросил молодого путешественника,
читал ли он Коран и Евангелие, а получив утвердительный ответ, поинтересовался, что лучше. Иванов
ответил, что лучше Коран, вызвав восторг у своего собеседника (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л.
9об).
306
Так, Дж. Керзон писал об этом: «Здесь доступны разбитые коляски, которые шесть миль
транспортируют вновь прибывшего по ужасной, плохо вымощенной дороге через джунгли в Решт. По
левую руку стекает в море река Решт, или Шах Рудбар, по правую в ручейках и топях ползают змеи и
черепахи» (Curzon I, p. 29).

46
тогда еще очень невзрачного города с домами, крытыми черепицей, и убогими
лавчонками307.
Меня радушно принял308 брат петербургского лектора Антона Хащаба Федор309,
который гордился своим садиком, полным роскошных роз, а ночью освещаемым
множеством светляков310. Но в Реште ничего интересного не было, небо было почти все
время густо заоблачено, перепадали дожди, на улицах липкая грязь и неприятная
«банная» жара, как в Индии, как я убедился позже. Только единственный раз утром
небо прояснилось, и я увидал горы, густо поросшие лесом, и над всем снежные
вершины311.
Задерживаться здесь не имело смысла, и я нашел место на отходящем в Техран
«дилижансе»312, омнибусе, влекомом четырьмя клячами, которых меняли на каждой
станции «почтового гона»313. Это брало больше четырех дней — теперь на автобусе это
берет четыре с половиной часа. Дорога мало интересная. Только самое начало, когда
она идет по действительно тропическому джунглю, имеет кое-что живописное314, а
дальше, за Менджилем315, она тянется по равнине параллельно предгорьям,
монотонно316.

307
В числе архивных материалов В.А. Иванова в АВ ИВР РАН имеются 4 тетрадных листа в линейку,
исписанные карандашом с двух сторон беглым почерком. Это — краткие заметки Иванова, сделанные во
время его пребывания в Персии в 1910 г. Разумеется, едва ли наш фондообразователь ограничился
только этими 4-мя листами, однако где находятся остальные заметки нам пока не известно. Особенно
интересен 4-ый лист, в сатирической манере излагающий впечатление Иванова о городе Реште и
написанный в подражание старому стилю. Заметка, демонстрирующая остроумие и наблюдательность
молодого ираниста, имеет название «Повествование о высокопоучительном граде Реште (Решт)». Далее
мы читаем:
«Место сие зело есть грязно и зловонно. Жители же онаго вскую шаташася и во многоглаголании дни
свои проводиша. Речь имеют борзую и невразумительную со многими бранными словесами
сопряженную. И окрест града сего болота и пруды мнозии суть, в которых змии пребывают и всяческая
нечисть дьявольская. А по вечерам нетопыри и совы мнози летаху. А жители града сего басурмане —
Алия Богом чтут и Мехмета тожь кличут. А православных не взлюбиша и многия им нелюбы чиниша.
Народ мало доступен для европейца, крупных медресе нет. Сеиды и мулы (так!) смотрят так, как будто у
них хотят попросить взаймы» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 5, л. 4).
308
Русский консул в Реште предложил В.А. Иванову переехать жить в консульство, но тот отказался (АВ
ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 11).
309
Федора Хащаба В.А. Иванов застал в весьма «мизантропическом» настроении. В письме к матери из
Решта он пишет: «Бедняга Хащаб даже серьезно думает обзавестись семьей, надеясь, что хоть это ему
придаст разнообразия. Он в этом году приедет на 3 месяца в Петербург и думает все оборудовать.
Просит меня принять на себя обязанности сводника. Недурно для меня. Разговоры у нас почти все время
весьма скоромные. Видно, что человек за два года напостничался» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62,
л. 11об). В письме от 11 апреля 1914 г. А. Хащаб сообщает В.А. Иванову, что его брат женился «в июне
прошлого года на барышне Новиковой из Царского Села» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 44, л. 5об).
310
По словам В.А. Иванова, «дом Хащаба замечателен по своей стильности. Совершенно в стиле сказок
1001 н<очи>. Таинственный вход. Сад, полный цветов и плодовых деревьев, колодец, стильный на
редкость. И самый дом со всеми своими <…> террасой, изразцами, коврами и т.д. — все как-будто
нарочно сделано, чтобы быть зарисованным» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 10).
311
Покидал Решт Иванов с радостью: «Вообще Решт — весьма гнусное место в Персии. От приемов хны,
от сильного потения и т.д. получается ужасная слабость. Хочется все время удобно сидеть или даже
лежать, а когда сделаешь быстрое движение — кружится голова. Хотя мозг, отдохнув, работает хорошо,
но читать даже самую пустяковую беллетр<истическую> книжонку очень трудно, ибо человек впадает в
странное состояние полусна. В Тегеране климат сухой, а потому нет такого разваривания, и человек
чувствует себя бодрым и энергичным» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 13об—14).
312
Первый дилижанс Иванов пропустил и вынужден был ждать следующего, поскольку они ходили раз в
неделю, по средам (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 11).
313
Таких станций было 12 (Curzon I, p. 33, 37).
314
См., например: Curzon I, p. 33—34.
315
Эта небольшая деревушка находится недалеко от слияния Кызыл-узуна и Шахруда, образующих реку
Сефид-руд (Манджил // Деххудо). Особенности горного рельефа служили причиной возникновения здесь
сильных ветров: «В переводе с местного языка Менджил обозначает тысяча ветров. Ветер здесь дует из
многих ущелий, образуя грандиозный сквозняк. За время моей жизни в Персии приходилось бывать и

47
 Единственный интересный «пункт» до Техрана317 — это стариннейший город
Казвин318, со своим старинным базаром, узкими улицами и кое-какими остатками
Сафавидских времен.
Теперь там многое переменилось — сам хамун в Энзели благодаря большому
понижению уровня воды в Каспийском море обмелел, осталась только грязь. Птицы
улетели, проложены хорошие дороги, и автомобили подъезжают прямо к таможне.
Решт обстроился модерными домами, все омодернилось и продолжает
модернизироваться. Климат, конечно, не изменил (л. 32) нынешний Техран по
сравнению с Техраном 1910 года — страшно разросся и перемены огромны, не только
благодаря огромному числу автомобилей, которых тогда не существовало, но и по
общему характеру. Тогда было несравненно больше зелени, садов при больших,
богатых домах. Не было нелепых многоэтажных мозолящих глаза строений. Теперь все
обазарено, всюду бесчисленные лавчонки. Конечно, теперь больше благоустройства, но
тогда жизнь была несравненно дешевле и легче. Тогда еще не было ни Университета,
ни разных библиотек, музеев, газет на иностранных языках и т.п.319
Я и здесь не стал задерживаться и поехал в Исфахан320. Люди богатые могли
позволить себе роскошь нанять «коляскэ» (русское слово) с четырьмя лошадьми, но
мне это было не по карману, и я взял место на почтовой «гари» (заимствовано из
Индии), большой крепкой телеге, на которой возили почту и пассажиров. Это
удовольствие стоило пять туманов и брало больше четырех дней. Теснота была
ужасная, пассажиры должны были сидеть «на пятках», без практики вещь
невозможная. Я садился рядом с кучером и раза два чуть не попал под колеса, засыпая
от усталости. Тряска была ужасная, так как дороги были те же самые, какие были при
царе Дарии и Александре Македонском. Ехать днем было очень жарко и людям, и
лошадям, поэтому останавливались около какой-нибудь «кахва-хана», буквально
«кофейни», но там был только чай, и кофэ, по-видимому, никогда там не видали. Легко
вообразить себе настроение: ужасная жара, пыль, мухи, теснота, отвратительный дым
опиума — тогда курили все, всюду и всегда, даже лошади привыкали к куреву, когда
курили конюхи. Ехали почти исключительно по ночам. Днем поспать было
невозможно, а ночью сон одолевал. И вот вдруг вечером — радость: говорят, останемся
до утра. Почему? Здесь разбойничают. Почтарь, сопровождающий телегу просит меня
написать по-русски, что здесь остановились на ночь из-за опасности разбойников. Я
всегда был им очень благодарен, но это было нерегулярно и не так часто.
Из-за разбоев мы должны были вместо кратчайшей дороги через Дильджун
взять круговую, через Кашан321 и Натанз322, с запозданием на целый день. Там места

проезжать мимо Менджиля десятки раз, и я не помню, когда бы не дул этот ветер. Весной и летом он
дует слабее; его легче выносить, вероятно, потому, что погода лучше. Но осенью и зимой тяжело. Вы в
Менджиле всего несколько часов, но уже чувствуете необъяснимое беспокойство. Вы раздражаетесь по
пустякам, а потом начинается тоска… Не любил я Менджиля. Редко кто здесь засиживался, а если мимо
проходили войска, то не любили устраивать здесь дневки. По необходимости лишь ночевали»
(Емельянов, с. 19).
316
Так, А.Г. Емельянов замечает: «В Менджиле уже нет растительности. Из-за ветра. Только у городка, в
лощинах, судорожно цепляясь за голые скалы, торчат кусты и деревья. Их зелень немного оживляет
общий мрачный вид. За Менджилем, почти до самого Казвина, горы» (Емельянов, с. 20).
317
В Тегеран Иванов прибыл 5 июня 1910 г. и устроился в отеле L’Europe, что на Хийабан-е Ала ад-дауле
(АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 15—16).
318
По преданию, город основан сасанидским правителем Шапуром, сыном Ардашира Папакана.
Недалеко от города находилась местность Рудбар, где располагались исмаилитские крепости, в
частности Аламут. В эпоху правления сефевидского шаха Тахмаспа I (1524—1576) Казвин был столицей
Ирана (с 1555 по 1598 гг.). Находится в 150 км от Тегерана (Бартольд 1971, с. 199—200; Казвин //
Парсика; Curzon I, p. 35—37).
319
См. также: Correspondanse, p. 70.
320
Куда прибыл 13 июня 1910 г. (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 20).
321
Кашан, по преданию, был основан Зубайдой, женой аббасидского халифа Харуна ар-Рашида (763—
809), и скоро стал крупным ремесленным центром. В районе Кашана с давних пор отмечалось большое

48
интересные, особенно своими местными наречиями, но дорога считалась безопасной, и
мы должны были ехать ночью. И вот на пятый день начали подъезжать к Исфахану.
Нескончаемые глиняные стены и за ними густо покрытые пылью сады. Персы
обыкновенно обладают неприятной привычкой отвечать на вопрос «далеко ли
осталось?» не точными сведениями, а «утешением» — отсюда пустяки, скоро приедем.
И вы едете часами и часами, и все еще «вот тут близко» (л. 33).
Наконец к вечеру приехали на знаменитую площадь Майдан-е Шах323. В
Исфахане тогда были два консульства — русское и британское. Русский консул, Павел
Петрович Богоявленский, длинную фамилию которого иностранцы сокращали в
«Мистер Бого», любезно предложил мне остановиться в пустующей квартире
уехавшего в отпуск секретаря. Я с большой благодарностью принял предложение,
п<отому> ч<то> это давало мне солидную экономию. Он был загадочно убит в конце
года, и его труп был брошен в колодец.
Консульство занимало большой старинный «феодальный» дом с садом, где по
воскресениям устраивались чаи с теннисом, на которые собирались «сливки
исфаханского общества»: и персы, и иностранцы. Британский консул Дж. Грэхэм был
холостяк, поэтому он «чаев» не устраивал, но приглашал иногда к себе на «обед при
лунном свете»324 для прохладности325. Но астроном он был плохой, а потому часто
случалось, что луны не было, она или закатывалась слишком рано или восходила
слишком поздно, и иногда трудно было видеть, какое блюдо подается. Он сам вставал
очень рано, днем не спал и потому имел способность засыпать среди разговора, даже
стоя. Иногда он засыпал среди обеда, и слуга долго стоял перед ним с блюдом, ожидая
когда он проснется — я сам видел такие случаи.

количество скорпионов. В настоящее время находится в составе остана Исфахан ИРИ, центр
одноименного шахрестана (Бартольд 1971, с. 176; Кашан // Парсика; Curzon II, p. 12—18).
322
Натанз — город в остане Исфахан ИРИ, центр одноименного шахрестана (вторым центром является
город Бадруд), на севере граничащего с шахрестаном Кашан. Жители Натанза издревле славились
умением изготовления предметов из черного дерева и слоновой кости. Целый ряд исторических
памятников как в самом Натанзе, так и в его окрестностях, свидетельствует о доисламском
происхождении города (Натанз // Парсика).
323
Потрясающая по своей красоте, центральная площадь Исфахана также имеет название Накш-е Джахан
(«Картина мира»; 160 м в ширину и 508 — в длину). Возведена шахом ‘Аббасом I (1587—1629). Здесь
располагаются дворец ‘Али-Капу, Соборная мечеть и мечеть Лутфаллаха, включенные в периметр
двухэтажных торговых рядов. Архитектурный ансамбль площади входит в число памятников мирового
наследия ЮНЕСКО (см.: Бартольд 1971, с. 172—174; http://whc.unesco.org/en/list/115; Curzon II, p. 26—
32).
324
Вся прелесть столь поздних «обедов» прекрасно чувствуется в ночной зарисовке, сделанной В.А.
Ивановым в Исфахане: «Сейчас, когда я это пишу — ночь. Самая лунная, какую я только видел. Если
подняться сейчас на крышу (плоскую, как везде на Востоке), ты можешь увидеть картины из 1001 ночи.
С одной стороны — спящий город, извилистые пустые улицы, мечети со своими минаретами. С другой
— сады — “сады дворцов Ар-Рашида в Багдаде”. И между ними белеют под лунным светом купола и
стены построек. А где-нибудь, между деревьями, в темноте еле пробивается красноватое пятно огня.
Чуть доносится песня какого-то благочестивого мусульманина — слов не разобрать, только изредка
выделяется — “О Али!”. Шелестят тополя, а иногда прилетает ветер из пустыни и обдает сухим теплом.
Полная тишина. Все ночи Малороссии ничто перед этой одной — до того ярко светит луна» (АВ ИВР
РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 36).
325
Один из таких визитов состоялся 18 июня 1910 г.: «… среди тьмы, по кривым улицам, между
высокими глухими стенами тянется следующая процессия — впереди два персидских солдата с палками.
Потом перс с громадным бумажным фонарем. Потом я и консул, а затем два казака. Это шествие столь
торжественно, что вся публика останавливается и глазеет с почтением. Потом к нашей процессии
присоединяются еще какие-то личности и все это двигается с сознанием собственного достоинства по
аллеям британской миссии и только сквозь чащу деревьев в темноте мелькают фонари и скрипит песок
под ногами. Вот, наконец, мы пришли. Лакеи достают свои носовые платки и вытирают ими наши
сапоги. (Потом они как ни в чем ни бывало трут свои носы). Входим. Сидим. Приходит консул. Обмен
приветствий. Разговор сначала по-английски — со мной и потом по-французски с моим консулом.
Прощание. Опять процессия — странная, как будто переселился за тысячу лет назад» (АВ ИВР РАН Ф.
19. Оп. 2. Ед. хр. 62, л. 23об—24).

49
 Исфахан красиво расположен среди незамкнутого кольца гор. Я в молодости
был неутомимым ходоком и исходил его вдоль и поперек, все улицы и переулки и
окрестности326. Тогда базары его были интересны возможностью найти интересные
старинные вещи, особенно у медников, где попадались стариннейшие бронзовые
вещицы, проданные на слом. Были и рукописи, и я, хотя и не располагая достаточными
деньгами, все же купил несколько, передав их потом в Азиатский Музей. Много было
произведений кустарного ремесла, старинной керамики, резного дерева, которое было
специальностью не так далеко расположенного от Исфахана городка Абадэ327. Конечно,
много было образцов знаменитой исфаханской хатем-кари, деревянной и костяной
мозаики, теперь, по-видимому, сильно машинизированной.
На базарах не было больших толп, шли люди и разговаривали. Я устроился у
портного, имевшего лавку во втором этаже, куда я мог приходить и сидеть у окна,
вслушиваясь в разговоры проходящих для практики понимания персидского
разговорного языка, и это помогло мне (л. 34).
Самое интересное для меня в Исфахане был контакт с дервишами. Мне указали
их «гнездо» на кладбище Тахт-и Фулад («Стальной Плиты»)328 на другой стороне реки
(Заендэ-Руд329), через мост Хаджу330. Это было не так далеко, и я довольно часто
приходил поболтать. Обыкновенно дервиши поливали водой дворик их жилища,
заваривали неизбежный чай, и мы мирно беседовали о благочестивых материях до
сумерек. В мое время «знатоком» суфизма (к которому относился и дервишизм, что не
совсем правильно) считался покойный В.А. Жуковский. Я у него учился три с
половиной года, но мне кажется, что эта репутация была основана на его благих
намерениях более, чем на реальных результатах исследования331. Вопрос, безусловно,
очень сложный и трудный, особенно потому, что под словом «суфизм» и «дервишизм»
подразумевается бесконечное разнообразие всяких индивидуальных и сектантских
течений, часто страшно разношерстных. Жуковский с «позиции знатока» говорил и
писал о дегенерации суфизма, но беда в том, что он не потрудился выявить ту
основную и стандартную форму, с которой суфизм дегенерировал — ведь о суфизме
писал и пишет всякий, кому не лень, и что ему вздумается. До настоящего времени
никакого научно проверенного определения не появлялось. Кроме того, забывается, что
все эти «суфизмы» и «дервишизмы» все время менялись, эволюционировали, причем
не в одну какую-нибудь определенную сторону. Я собирал десятилетиями материалы
по дервишизму, чтобы написать что-нибудь надежное о нем. Но это все время

326
Исфахан вызывал у нашего героя подлинное восхищение: «По правде говоря, здесь, в Isfahan’е,
иногда идешь по улице, и вдруг неизвестное сочетание фигур и перед тобой как будто картина какого-
нибудь старинного художника — яркое синее небо, легкие и прозрачные вдали горы и эти люди —
теплые, светлые — странно кажется даже ходить в такой обстановке. А как красивы мечети! Лучше
трудно себе представить — только, наверное, Индия. Благодать. Тепло (вовсе не жарко). Дыни —
копейка фунт. Арбузы — тоже. Вообще фрукты» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 62. л. 24).
327
Один из древних городов Ирана в провинции Фарс, расположенный на трассе Исфахан — Шираз (в
264 км от последнего и в 638 км от Тегерана). Период расцвета Абаде приходится на эпоху Карим-хана
Зенда, сделавшего Шираз своей столицей. В настоящее время центр одноименного шахрестана в остане
Фарс ИРИ (Абаде // Парсика; Curzon II, p. 69).
328
Кладбище располагается у деревушки Тахт-е Фулад, к юго-востоку от Исфахана (Тахт-е Фулад //
Деххудо).
329
Зайанде-руд берет свое начало в Бахтиарских горах (Curzon II, p. 44).
330
Мост Хаджу (по названию одного из кварталов Исфахана), один из 5 мостов через р. Зайанде-руд в
районе Исфахана, был построен в правление шаха ‘Аббаса II, то есть в период между 1052/1642 и
1077/1667 гг. Имел целый ряд иных названий — например, мост Рукн ад-Дина (известный дервиш),
Ширазский мост (поскольку находился в самом начале дороги на Шираз), Мост Гебров (зороастрийцев)
(Пол-е Рукн ад-Дин // Деххудо; Curzon II, p. 44, 49—50).
331
Ср. слова В.В. Бартольда: «Главным предметом занятий В.А., со времени его первого путешествия в
Персию до конца жизни, была религиозная жизнь персидского народа в прошлом и настоящем, но и в
этом отношении опубликованное им в печати составляет только часть задуманного, отчасти даже
обещанного» (Бартольд. Памяти, с. 9).

50
откладывалось, а теперь уже, кажется, поздно. В Персии дервишизм «выпал из жизни».
В прежнее время нищенствующий дервиш, поющий религиозные стихи на базаре, был
неотъемлемой деталью ландшафта. Он исчез. Растущая дороговизна жизни и
«девалюация» показной набожности, торговля «святыми словами» выбили почву из
под ног паразитической организации, она не могла прокормить себя. Остается только
дилетантское суфийствование более грамотных кругов, мало имеющих общего с
«настоящими» профессиональными дервишами, одним из признанных «цехов» (синф),
профессий, ремесел, занятий, в персидской традиции, и ее терминологии. После моего
первого контакта с дервишами в Исфахане, я встречал их в Мешхеде332, Бирджанде,
Сабзеваре, Ширазе, Хамадане и других местах, но это уже были остатки прошлого.
Трудно учесть их действительное влияние, почти всецело отрицательное, на
население. Были когда-то большие и сильные организации, но в мое время
единственным было Гунабадское братство333 в Бейдухте334. К нему главным образом
принадлежали низшее чиновничество и слуги (л. 35).
Выше я упоминал о разбоях по дорогам. Это было повсеместно. Иногда
разбойники открыто жили в своих деревнях и «работали» не по ночам, а среди бела
дня. Расскажу, что я видел. В июле 1918 года я жил на не работавшем
хлопкоочистительном заводе, принадлежавшем одной армянской компании в
Нишапуре. Он помещался у северных городских ворот, за стеной у губернаторского
сада. Однажды я подошел к «своему» заводу и увидел, что там расположилась целая
деревня со своими узлами и пожитками. Оказалось, что это жители деревни в трех
километрах от города, которых только что ограбили разбойники. Пришли жаловаться
губернатору. Губернатор, насколько помню его звали На’иру’д-довлэ, выслал им
сказать, что он ничего сделать не может, так как у него «только пять слуг». Крестьяне
посидели и вернулись домой.
[В том же году и раньше,] когда в Мешхеде стояли казачьи семиреченские
полки, разбои шли в горах по направлению дороги на Нишапур — особенно
«славилась» деревня Зушк335. По просьбе персидских властей русское командование
послало отряд кавалерии. Но разбойники оказали вооруженное сопротивление, и
несколько человек были убиты в перестрелке. Когда русские войска ушли, разбойники
вернулись домой, и дорога надолго считалась непроезжей.
Правительство в разных местах прибегало к старинной практике брать на
службу разбойников, которые получали право собирать определенную пошлину с
проезжающих за защиту от других разбойников. Такие «охраняющие» разбойники
назывались карасуранами336 — их можно было встретить не так редко.
Иногда принимались серьезные меры, даже удавалось захватить и казнить
преступников. Верстах в двух от Сабзевара по дороге к Нишапуру можно было видеть
в том же 1918–м году несколько глиняных столбов, в которые были замурованы трупы
казненных в назидание еще не казненным.
Могу еще рассказать из того, что видел. В 1913 году, весной, как я упоминал
выше, я ехал из Бирджанда через пустыню в Исфахан и дальше, в Хамадан и
Керманшах, с небольшим караваном верблюдов. Мы проехали Табас и Чехардэх и

332
Имеется в виду поездка в Мешхед в 1911 г. (Автобиографическая справка, с. 448).
333
Имеется в виду ответвление братства ни‘матулахийа, именовавшееся «мулла-султани» или
«гунабади». Основателем ветви был Хаджжи Мулла Султан-Али Гунабади, а центром — г. Гунабад
(Тримингем, с. 130).
334
Бейдухт находится примерно в 8 км к востоку от Гунабада. Здесь находится усыпальница Хаджжи
Муллы Султан-Али Гунабади (Бейдухт // Деххудо).
335
Зушк располагается примерно в 25 км к северо-западу от райцентра Туракаба, который, в свою
очередь, находится примерно в 20 км к северо-западу от Машхада (Зушк, Туракаба // Деххудо).
336
Точнее, словом карасуран (тюрк. «полководец») издавна назывался глава таких охранных отрядов
(Карасуран // Деххудо).

51
должны были проехать Михриджан337. Жара была сильная, верблюды ее плохо
переносят, особенно весной, когда они линяют, а потому мы должны были идти ночью.
Шли к деревне Михриджан. Был уже четвертый час ночи, когда в темноте
обозначились какие-то строения. Подошли к тому, что в деревнях называется «рабат»,
общественный бесплатный каравансарай, построенный, по традиции, Шахом Аббасом
(1587—1628)338, Сефевидом (л. 36), которому народная традиция приписывает все
такого рода постройки. При свете коптящей керосиновой лампочки я расположился на
ночлег. Проснулся утром, и первое мое впечатление было, что я сошел с ума. Я лежал
на полу у стены в каком-то «Готическом» зале с высоким потолком, с которого сходили
столбы ослепительного света. «Зал» был полон народа, по-видимому, крестьян,
которые стояли молча и неподвижно, упершись глазами в меня. Откуда-то вынырнул
мой слуга и сказал мне, что эти люди — отряд «ловителей разбойников»,
«дуздбегиров», присланных сюда изловить разбойничавшую на этой дороге шайку.
Увидя, что я проснулся, от толпы отделился человек, который подошел ко мне и сказал,
что начальник их отряда просит меня продать ему немного «арака» (самогонной
водки). Я сказал, что арака не пью и с собой не вожу. Но сейчас же раздались протесты,
что у меня в багаже имеются бутылки, которые на самом деле были для воды. Я велел
слуге показать эти бутылки, и толпа рассеялась.
Пришли мои караванщики сказать, что нечем кормить верблюдов, а местные
жители говорят, что у них соломы нет, «разбойниколовы» отнимают у них все, не платя
ни копейки, и за протесты бьют. Они советовали, чтобы я сходил к начальнику отряда и
попросил его продать потребное количество. Я пошел. Начальник, еще не старый
бородатый человек, с неприятной и совсем не военной физиономией, сразу разразился
бранью по адресу местных жителей, говоря, что они попрятали все и не хотят им
ничего продавать. «Попробуйте купить солому у них, я знаю, что у них имеется. Мы им
торговать не запрещаем».
Действительно, деревня была пуста — не видно было ни женщин, ни детей, даже
ни кур, ни коз, ни ослов — все куда-то было запрятано. Я вышел к своим
караванщикам. Они разговаривали с местным крестьянином, который определенно
делал мне какие-то знаки. Он отошел, и я пошел за ним. Мы пошли среди опустевших
домов. Наконец он остановился, огляделся кругом, и шепотом сказал, что солома
найдется, только они не могут продать ее открыто. «Эти “дуздигиры”, разбойниколовы,
хуже всяких разбойников. Те ограбят и уйдут. А эти сидят здесь, ничего не делают и
сторожат нас. Если увидят что, сейчас же отнимают и бьют». Он посоветовал мне со
своими людьми сделать вид, что мы остаемся для отдыха, и двинемся завтра или
послезавтра, а когда стемнеет — солому принесут. Мы так и сделали: я громко сказал
при людях из отряда, что чувствую усталость и хочу выспаться (л. 37).
Скоро, однако, пришло несколько человек сказать, что начальник отряда просит,
чтобы я сфотографировал его воинство с ним самим во главе. У меня аппарат был, но
не было пленки. Мой отъезд решился в спешном порядке, а пленку можно было достать
не ближе, чем в Карачи, что потребовало бы не меньше двух месяцев. А снять бы эту
компанию было бы интересно. Пришлось сказать, что у меня аппарат есть, но
потребное для фотографирования «масло» (рауган) все от жары высохло. Надеюсь их
снять на обратном пути. Они приняли это объяснение и ушли.
Мы, т<о> е<сть> я, мой слуга с женой и маленькой дочкой, и два
верблюжатника, сделали вид, что будем отдыхать. Разыграно все было хорошо. И вот в
сумерках мы приготовились к походу и когда люди из отряда, которые болтались
поблизости, ушли, вдруг, как из-под земли, два человека втащили два огромных мешка
соломы. Мы быстро повьючились и двинулись, без звонков, которые были положены

337
Деревня Михриджан (округ Хур), будучи в прошлом довольно значительным поселением, к 1913 г.
насчитывала не более 40—50 семей (Ivanow. Notes, p. 45; Ivanow. Two dialects, p. 408).
338
Точнее 1587—1629 гг.

52
во вьюки. Верблюд шагает неслышно. Это животное громоздкое, 350 верблюдов
«цепочкой» занимают английскую милю, т<о> е<сть> полторы версты. Каждый
привязан за повод к седлу переднего. Если веревка развязалась или порвалась и упала
на землю, верблюд останавливается, и с ним останавливаются те, что позади его, тогда
как передние продолжают шагать. Видеть весь караван, особенно, конечно, ночью
нельзя, и вот для этого-то и служат большие, похожие на ведра, звонки, вернее
колокола. Караванщики знают тембр своих звонков, и если его ухо не слышит
привычного звука, значит «цепочка» разорвалась, и надо поправить дело.
Мы пошли, без дальнейших приключений, люди из отряда, наверное, спали.
Как видно из этого рассказа, персидское правительство делало, что было в его
возможностях для подавления разбоя и анархии, но его возможности до «появления»
нефти были очень малы. С приходом нефти и организации регулярной армии многое
коренным образом изменилось. Но в те времена, о которых идет рассказ, нефти еще не
было, и иногда добрые намерения превращались в фарс. Расскажу то, что я сам видел.
Как известно, Бирджанд находится в сравнительно близком расстоянии от
персо-афганской границы. Я ездил туда, в деревню, называемую Табас339 (не
смешивать с Табасом на Хорасанской дороге). Там еще употребляются ветряные
мельницы с вертикальной, стоячей (л. 38) осью, к которой прикреплены «крылья» в
виде половинок ворот. Этот тип мельниц, по-видимому, возник в Систане и его
окрестностях, в Хорасане и более Северных местностях он не в ходу. Эти мельницы
располагаются в ряд, как бы стеной, «захватывая» таким образом ветер. Шум
производят отчаянный, слышный издалека.
Так, для защиты Бирджанда решили организовать подобающую воинскую часть
по приказу из Техрана. Деталей я не знаю, но только, как мне говорили, местные
крестьяне отказались давать в рекруты молодых и работоспособных людей, и решили
«пристроить» потерявших работоспособность стариков, «которые даром хлеб едят».
Организатором и начальником этого воинства назначили какого-то местного шах-задэ,
«принца», молодого человека из разновидности «прихлебателей», каких можно было
встретить тогда всюду в большом количестве. Какое отношение он имел к военному
делу — не знаю: вероятнее всего, что никакого не имел. Дом, в котором он жил, был
недалеко от того, где я квартировал, и я имел возможность наблюдать эту картину
почти каждое утро.
С некоторого времени по утрам начала собираться толпа седых и большей
частью немощных старцев, которые рассаживались вдоль стены дома шах-задэ.
Командир всегда был любезен высылать им кальян, который старцы потягивали при
мирной беседе. Потом выходил «сам» начальник, ему приводили лошадь, подсаживали
на нее, и он ехал под зонтиком на плац-парад, метров за сто, сопровождаемый своей
армией. Там ему помогали слезть с «коня», постилали коврик, и он, под зонтиком,
садился и, потягивая кальян, обучал старцев строю. Он их не угнетал учением и,
поучив с час, в том же порядке отправлялся домой, а старцы-воины разбредались по
домам. Чем кончилась эта комедия, не знаю, только в один прекрасный день она
прекратилась, а сам начальник куда-то уехал.
«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», как сказал поэт.
Теперь, к счастью, это вспоминается как анекдот. Но необходимость в организованной
защите действительно существовала, если и не от афганцев, то своих же белучей. При
своих сезонных перекочевываниях они иногда могли и пограбить.
Жизнь была патриархальная, простые люди смотрели просто на вещи. По
существу это было еще продолжение феодального уклада.
На том же месте мне пришлось видеть и иную сторону патриархальности —
цыганскую свадьбу. Цыгане (киришмаль, гарбаль-банд, Кавули и т.п.) в восточной
339
Деревня находилась примерно в 65 км от Бирджанда. В ту пору там проживало 30 семей-суннитов
(Ivanow. Persian, p. 238).

53
стороне Персии были признанным цехом (л. 39) мелких ремесленников, в некоторых
старых городах, как Сабзевар, Нишапур, Керман340 и другие: определенная часть базара
отводилась в их пользование341. На свадьбу собирались с целой округи и располагались
где-нибудь на окраине, на сжатом поле. На мою долю пришлось их иметь соседями три
дня. Было много примитивной музыки, главным образом свирели и бубна. Песен было
очень мало, хоровых не было совсем. Самое красивое и интересное были пляски
женщин (на свадьбах танцуют только женщины). В своих старинного покроя длинных,
цветистых и пестрых юбках, ритмически вертящиеся танцовщицы напоминали
знаменитых в то время Малявинских танцующих баб. Как жаль, что тогда еще не было
цветной фотографии. Не знаю, удержалось ли это еще, или ушло в прошлое. За эти
годы мне почти не приходилось встречать цыган. Я хотел в 1937 году попробовать
записать керманские образцы цыганского жаргона, но не мог найти хорошо говорящих
на нем цыган. Даже люди среднего возраста забыли его. В Бирджанде я пошел на их
обычное место остановки, но нашел только одного молодого цыгана, который своего
языка не знал. Как всегда и везде индустриализация убивает кустаря, выбрасывая на
рынок дешевку, сделанную машинами. Это неизбежно. Было бы интересно проследить,
как этот довольно примитивный народ переходил и переходит на новые условия
экономики. То, что я видел своими глазами, было распыление и растворение в массах
большинства населения, как это происходило и с дервишами, вымирание как отдельной
группы со своим особым бытом, мировоззрением и «секретным» языком. Если цыгане
и уцелеют, то только в самых отдаленных захолустных районах, где их главный
заработок состоит в кузнечной работе, ковке ослов и лошадей, ручной работе —
случайной и плохо оплачиваемой. А это жалко. На своих ультра-примитивных станках
цыганские мастера добивались удивительного искусства в токарной работе, вытачивая
мундштуки для курения или принадлежности для кальяна, шашки, шахматы и
кухонные предметы из онабового дерева342.
Из всех персидских городов, которые мне приходилось видеть за последние
годы, от модернизации больше всего выиграл Мешхед. Он «похорошел», стал
чистеньким и опрятным. Я хорошо помню Мешхед 1910 и 1912 годов343. Это был город
развалин, заброшенных грязных домов и переулков, кладбищ, огромных стай бродячих
собак, нищих, пыли и свалок. Много зелени в окрестностях, но мало было в самом
городе. Я не могу вспомнить, когда именно его начали приводить в «опрятный вид». Я
уехал из Мешхеда в 1920 году и опять навестил его только в 1928-ом (с. 40).
Мешхед, место погребения ши’итского имама Али Ризы, представляет <собой>
сравнительно небольшой город, в центре которого расположен мавзолей святого и
религиозные здания. Это окружено базаром, а в прежнее время непосредственно за
этим начинались кладбища. Благочестивые люди старались быть похоронены поближе
к могиле имама. Эти места, конечно, стоили дорого, и только богатые или важные
персоны могли добиться этой чести344. Все это было радикально и, можно сказать,
бесцеремонно уничтожено. Кладбища были уничтожены, с могил были содраны все
340
Город был построен основателем Сасанидской династии Ардаширом Папаканом и назывался Вех-
Ардашир. В 1208—1209/1793—1795 г. город подвергся разорению со стороны Ага-Мухаммад-хана. В
настоящее время центральный город остана Керман ИРИ (Бартольд 1971, с. 143; Керман // Деххудо;
Керман // Парсика; Ханыков, с. 163—171; Curzon II, p. 243—246).
341
При этом цыгане сохраняли кочевой образ жизни, имевший, однако, свои особенности: «Они идут
туда, где для них есть работа. Персидский крестьянин беспомощен без подмоги цыганина,
выполняющего работу кузнеца, плотника, мастера-решетника и пр. Обычные для цыган Запада занятия
— гадание, музыка, коневодство и воровство — здесь не в ходу» (Ivanow. Notes on the Ethnology, p. 157).
342
‘Уннабовое дерево, или зизифус обыкновенный («китайский финик»), представляет собой дерево
высотой от 4 до 6 м и внешне чем-то напоминает облепиховое дерево. Кора и ствол этого дерева
красного цвета. Плоды широко используются в медицине (‘Уннаб // Деххудо).
343
Согласно «Краткой справочной биографической записке» В.А. Иванов был в Мешхеде в 1910 и 1911
гг. (Автобиографическая справка, с. 448).
344
См. также: Curzon I, p. 153.

54
надгробия и употреблены на замощения панелей на новой круговой улице, которая по
циркулю обходила святыни (харамат). В 1928-м году, я помню, можно еще было
прочесть даты надгробий, иногда двухсотлетние. Конечно, при сдирании надгробий не
было сделано отбора тех, которые представляли бы историческую ценность. Потом все
это было залито цементом. Но одно замечательно: до «чистки» именно у самых
святынь помещались каравансараи для паломников вместе с их животными. Когда
почистили, именно туда же снесли всю грязь автомобильных гаражей, мастерских,
складов старых автомобильных шин. На мои вопросы отвечали, что все это делается
для удобства паломников.
Приблизительно то же имеется и в Неджефе345, в Месопотамии, но разница та,
что Неджеф расположен в пустыне, где места для могил сколько угодно. Но там все
поставлено на коммерческую ногу. Могильные места сдаются в аренду — пока
родственники усопшего платят аренду, могила поддерживается в порядке. Как только
плата перестает приходить, надгробные камни сбрасывают, и место передается новому
арендатору. Я всем этим интересовался потому, что, отправляясь туда, я ожидал найти
старые могилы с датами на надгробных плитах. Но ничего подобного не нашел — даты
все были не старше 20—30 лет. Тут-то мне и объяснили, как и что.
Интересуясь бытом персидской деревни, особенно в районах, удаленных от
крупных городов и «культурных центров», где могла еще сохраниться старина, старые
обычаи и понятия, я убедился, что тут многое уже ушло и быстро уходит, заменяясь
«урбанизацией» и «новыми взглядами». В деревнях мне по необходимости большей
частью приходилось решать вопросы о ночлеге. В Персии это не было «проблемой»,
как в Индии или даже Бухаре. В персидской деревне всегда можно было найти дом,
хозяева которого были бы согласны пойти переночевать к своим родственникам и дать
мне возможность спать (л. 41), без риска быть разбуженным чьим-нибудь храпом или
разговорами. В Туркестане мне всегда находили пустующую лавку или амбар.
Мне запомнился один случай. Я ехал из Исфахана в Хамадан через старый
городок Гульпаеган346 (который ученые духовные пере-Арабили в Джурбадакан347).
Переход был длинный, мы страшно устали, вошли в город в десятом часу. Город
казался вымершим, на улице не видно было никого. Мы подходили и взывали «эй,
Хасан», как это было принято, но никто не отзывался. Идем дальше, и вдруг
послышалась из какого-то на вид зажиточного дома музыка. Мои чарвадары, возницы,
сразу направились к двери, говоря, что здесь должна быть свадьба, значит, кто-нибудь
найдется. На наш стук выскочили три молодых человека, и им было сказано, что
«консул» ищет места переночевать. «Так пожалуйте к нам!» Я не хотел врываться в
такое интимное торжество их семьи, но они стали уговаривать, уверяя, что для них
никакого беспокойства не будет. Уговорили. Они со мной возились как с губернатором,
угощали, представили мне жениха (но не невесту, которую я больше бы хотел увидеть,
чтобы посмотреть ее наряд, но неудобно было просить этого). Накормили моих людей,
моих лошадей, я отлично выспался, и мы утром поехали дальше, сопровождаемые
наилучшими пожеланиями. Денег взять наотрез отказались. Мои чарвадары меня
уверили, что приезд на свадьбу почтенного и неожиданного гостя — самая радужная
примета для молодых.
И таких случаев искреннего гостеприимства деревни мне приходилось видеть
очень много. Это было не для того, чтобы заработать немного денег, но всегда
чувствовалось, что это было по более сильному мотиву — чувство гостеприимства.
Это, несомненно, были остатки старой «неписанной» культуры, которая ничего
не имела с жадностью к деньгам, говоря исторически, остатки тех давно-прошедших

345
Здесь находится усыпальница имама ‘Али.
346
Город находится примерно в 106 км к юго-востоку от Арака и в 213 км к юго-западу от Кума
(Гульпаеган // Деххудо).
347
Или Джурфадакан (см.: Гульпаеган // Деххудо).

55
времен, когда жизнь стоила очень мало, и даже бедняк мог позволить себе принять
гостя. Конечно, тот же крестьянин, попав в город, на базар, быстро «линяет»,
стряхивает с себя «деревенские предрассудки» и протягивает руку за «на-чаем» (л. 42).

Глава вторая. Бухара.

Я побывал в Бухаре и Самарканде несколько раз. Обыкновенно это были

короткие визиты, но в 1915 году я пробыл там восемь месяцев в командировке за
рукописями, в которую меня послал тогдашний директор Азиатского Музея академик
К.Г. Залеман. Было собрано 1046 томов348. Надо заметить, что название «Бухара»
употреблялось как для названия Бухарского княжества (эмирата)349, так и для его
главного города. Эта столица замечательна тем, что она за две тысячи лет не
перемещалась, как это доказано археологически. Ее план был древним и примитивным
— перекресток дорог, по-старинному — чар-су. Обыкновенно перекресток был круглой
или близкой к кругу площадкой, над которой возводился большой кирпичный купол,
как это есть и сейчас. Вдоль стен помещались лавки — в мое время это были книжные
лавки, вернее шкафы, так как настоящие склады были в домах книготорговцев. Было
очень уютно и «клубно», потому что сюда приходили грамотные люди не только
покупать или продавать книги, но и посидеть и потолковать. Это развито и всюду на
Востоке, как это можно наблюдать и сейчас в Техране и особенно в провинции. В
мелких городках провинции, где книжных лавок можно редко найти, их заменяет, как
клуб, почта.
Меня, потому что я мог читать по-арабски и свободно говорил по-персидски,
считали «ногаем», т<о> е<сть> казанским татарином — среди них попадается много
голубоглазых блондинов — и это помогло избегать иначе неизбежных и скучных
разговоров на религиозные темы.
Я нашел довольно просторную комнату, «русскую», с деревянным, а не
земляным полом и нормальным большим окном, из которого открывался вид на мечеть
Мир-Араба350, всегда с гнездом аиста на ее беловатом куполе, и на высокую башню, с
которой в «доброе старое время» сбрасывали преступников, Минар-е Келан351. Так как
я не был уверен относительно длительности моего пребывания в Бухаре, я не решился
тратить казенных денег на «мебелировку» и ограничился двумя предметами —
некрашеным деревянным столом и такой же скамьей, которую можно было звать и
кушеткой. В углу на полу были расстелены газеты, и на них я складывал свой «улов»
рукописей или «антиков». Было просторно и удобно, приходилось много наклоняться,
но в молодые годы это труда не представляет. У меня, конечно, посетители были редки,

348
См. также: Часть I, гл. 5 настоящих «Воспоминаний».
349
Бухарский эмират находился под протекторатом Российской империи с 1868 г.
350
Мадрасе Мир-е ‘Араб была построена в 942/1535—1536 г. муршидом ‘Убайдаллах-хана ‘Абдаллахом
ал-‘Арабом ал-Йамани ал-Хадрамаути на деньги, полученные от своего царствующего мурида. На
первом этаже имеется выложенная мозаикой дата — 937/1530—1531 г. (либо начало строительства, либо
завершение первого этажа). Мадрасе располагается напротив Большой пятничной мечети Бухары
(Масджед-е Калан) и на одной оси с ней, образуя единый архитектурный ансамбль (Бабаджанова, с. 252;
Е. Г. Некрасова. Пои Калан // ИТРИ 3, с. 80; Шишкин, с. 58—59).
351
Минарет Калан (Калян) (располагавшийся в советское время по адресу: Бухара, ул. Коммунаров, 16),
был построен во времена Караханидов в 521/1127 г. возле Большой Соборной Мечети Бухары по приказу
Арслан-Мухаммад-хана мастером Бака. Высота минарета 45, 6 м, в связи с чем он представляет собой
лучшую точку для обозрения центра Бухары. Этот минарет известен тем, что на нем, в частности,
совершали казни, почему среди русских его иногда называли «минаретом смерти». Последнее название
отражено в поэме таджикского поэта Пейрава Сулеймани (ум. 1936) «Минарет смерти». Этот вид
смертной казни среди прочих был отменен в правление бухарского эмира Абд ал-Ахада (1885—1910)
(Бабаджанова, с. 248—250; Некрасова Е. Г. Пои Калан // ИТРИ 3, с. 80; Россия — Средняя Азия 1, с. 214;
Хрестоматия, с. 100—104; Шишкин, с. 36—38).

56
но в этой обстановке я принимал сэра Аурел Стейна, предложив ему присесть на мою
кушетку (л. 43).
Через дорогу был фруктовый рынок вокруг пруда около мечети «Лаб-и Хоуз»,
где можно было каждое утро достать свежие фрукты, хлеб, масло, азербайджанские
пирожки с бараниной — чудесно.
Книготорговцы постепенно собирались часам к восьми и открывали свои
шкафы. Пустые дни были сравнительно редки: почти каждый день прибавлял к моей
коллекции, иногда десятками. Привозили в хурджинах352, в корзинках, а больше в
узелках. Все больше продавали книги при дележе наследства, иногда варварски
разделяя книгу по числу страниц между наследниками. Иногда приходили продавцы,
предлагавшие купить книги оптом, вернее числом, не осматривая каждую. Правда,
оставалось только покупать на вес как оберточную бумагу. Всякий, кто имел дело с
мусульманскими рукописями, знает, что в более новых рукописях заглавного листа,
названия книги не полагалось, оно упоминалось в тексте, иногда через несколько
страниц от начала. Это, однако, было результатом новой моды, своего рода щегольства.
В старых рукописях до 8—10 веков мусульманской эры заглавный лист существовал,
но потом, по какому-то нелепому поветрию исчез.
Очень часто в рукописях отрывались первые и последние страницы, и
определить сочинение, которое рукопись содержит, было трудно. В таких случаях я
всегда предпочитал, если цена была невелика, просто купить книгу и взять ее для
определения домой. Не было редкостью сделать интересную находку. Работы было
много — определить купленные книги, зарегистрировать, составить список, запаковать
и отнести на почту. В пределах Российской Империи со времен Петра Великого
существовал закон, по которому посылки весом до одного пуда (около 20
килограммов), адресованные на имя Академии наук или ее филиалов, пересылались по
почте бесплатно. Нужно было упаковать так, чтобы не было излишка веса, а весов у
меня не было.
Недалеко от Чар-су, базара на перекрестке дорог под куполом, был
каравансарай, имени которого я никогда не мог запомнить. Там была лавка антикчи,
продавца «древностей и редкостей», и им был старик патриархальный еврей Мулла
Давуд. Он считался «ученым», но это было только потому, что члены довольно
большой и старинной еврейской общины были редко грамотными. Он был человек
порядочный и пользовался всеобщим уважением. Я у него постепенно купил большую
коллекцию среднеазиатской керамики, раскрашенных блюд, какой нет ни в одном
европейском или американском музее. Я покупал такие и другие вещи для музея
Антропологии и Этнографии Академии наук (л. 44), директором которого был
академик В.В. Радлов353. Сам Мулла Давуд очень мало смыслил в своих товарах, и его
главная «драгоценность» была медная коробочка, в которой хранились написанные на
толстой белой бумаге тибетские буддийские молитвы — вещь, которую можно купить
в любом количестве на базарах Калимпонга354 или Дарджилинга355 по две-три рупии за
штуку. Я ему это объяснил, но он упорно уверял, что это не тибетские письмена, а
клинопись времен Ахеменидов. Он был страшно обижен, когда сэр Аурел Стейн при
своем проезде в Систан через Бухару, зайдя в лавку, просто отодвинул рукой
драгоценную коробочку и не захотел рассматривать ее.

352
Переметная вещевая сумка.
353
См. также: Ч. I, гл. 5.
354
Калимпонг находится в 52 км от Дарджиллинга на высоте 1219 м. Центр народных ремесел. Здесь
находится известный буддийский монастырь (Сингх, с. 431; Handbook of India, p. 91).
355
Горный курорт в Восточной Индии (более 2000 м над уровнем моря), штат Западная Бенгалия.
Дарджиллинг находится в 669 км по железной дороге от Калькутты. Чай, произрастающий в районе
Дарджилинга, считается одним из лучших (Сингх, с. 430—431; Ульциферов, с. 160; Handbook of India, p.
89—91).

57
 Но все-таки, видя, что я «работаю» с книгами, он иногда задавал мне «ученые»
вопросы, особенно один, который задавал несколько раз: «правда ли это, что в
Центральной Азии имеется громадная песчаная пустыня, в которой есть город,
населенный исключительно евреями. Песок вокруг города шесть дней в неделю
находится в непрерывном вращательном движении и останавливается на седьмой,
Саббат?». Я ему не раз повторял, что это, конечно, фантазия, но он с азартом уверял,
что «это сказано в наших (священных) книгах, а в них обмана не может быть».
Большое впечатление на меня произвели оба больших мусульманских праздника
— конец рамазана356 и курбан байрам (День жертвоприношения)357. Общая молитва,
которая полагается в эти дни, читается на особом, отведенном для этого плацу, Ид-
гах358. Он находится вне городских стен. Народ собирается около Чар-су и процессией
идет на Ид-гах, публика в своих праздничных одеждах. Какие красивые шелка,
парчовые одеяния! Особенно интересны были желтые тюрбаны из тонкого шелка,
которые можно видеть на мугальских миниатюрах — я никогда не видел их в
будничной обстановке ни в Бухаре, ни в Индии. Я смотрел с завистью — вот бы все эти
наряды достать для Этнографического музея! Конечно, много шелка и парчи было в
продаже в особом «ряду» базара, который тщательно охранялся, но это не были бы
«подлинники».
Было, в противоположность этому, и другое зрелище, незабываемое по своему
ужасу, которое оно вызывало.
Надо сказать, что если не по традиции, то по каким-то полицейским
соображениям, в Бухаре существовал обычай, что с закатом солнца запирались
городские ворота, и местным жителям было запрещено выходить на улицу. Ходить
свободно могли только русские, которые были изъяты из этих правил. Русские
торговцы и другие деловые люди обычно жили на узловой станции железной дороги,
Каган, и приезжали (л. 45) на день в Старую Бухару на работу359. Тех, кто был обязан
жить там, было мало. Я знал только д<окто>ра В.А. Доброхотова, который заведовал
главным (и общим) Эмировским госпиталем, его помощницу для женского отделения,
женщину-врача С.А. Гарновскую, пожилая дама, 2-го выпуска Петербургского
женского Медицинского Института, и другая женщина-врач, Мандельштам,
заведовавшая родовспомогательной больницей. Все они отчаянно скучали от
монотонности жизни и настойчиво приглашали меня на обеды и ужины — поболтать
со «свежим человеком из столицы».
Один раз, после одного такого приглашения, я возвращался домой. Было около
десяти ночи, ярко светила полная луна. Я один шагал по пустой улице. Вдруг откуда-то
сверху я услышал странный высокий звук, точно обрывок какой-то мелодии. Он
усилился, как будто приближаясь. Еще и еще, стало слышно, что это какая-то жалобная
мелодия. И вот я повернул на главную улицу, и меня как бы «обдало» нестройным
ревом мужских голосов, и я увидел действительно нечто не только неприятное, но и
вызывающее чувство ужаса. Это была «цепочка» слепых нищих, каждый державшийся
за пояс переднего перед ним. Их вел мальчишка. Самое неприятное, страшное были их
зияющие глазные впадины, то страшно черные, то белеющие при лунном свете360.

356
Рамазан (араб. рамадан) — девятый по счету месяц мусульманского лунного календаря, отведенный
для поста, по окончании которого в течение первых чисел шавваля совершается празднование по случаю
разговения («малый праздник», ал-ид ас-сагир; ид-е рамазан, рамазан байрам).
357
Праздник также именуется Ид-е курбан или «большой праздник» (ал-ид ал-кабир). Отмечается
десятого числа зу-л-хиджжа, двенадцатого месяца мусульманского лунного календаря, в последний день
хаджжа, в память о жертвоприношении Авраама.
358
Подробнее об истории Идгаха или Намазгаха см.: Мухаммад ан-Наршахи, с. 56, 311—313.
359
Железная дорога, согласно тайному соглашению с эмиром бухарским, не была доведена до Старой
Бухары (см.: Григорьев, с. 33).
360
Подобное зрелище вполне могло напомнить автору «Воспоминаний» сообщения о событиях 1014 г.,
случившихся у горы Беласица, когда одержавший победу византийский император Василий II, приказал

58
 Потом мне говорили местные жители, что эти слепцы были обязаны своей
слепотой не болезни, как оспа или трахома, а лишились глаз в наказание за
преступления. Их жуткие ночные серенады были домашним способом собирать
милостыню для их прокормления. Выкалывание или вырывание глаз были
«популярным» средством «обезвреживания» врагов и нежелательных лиц в
средневековье. В Персии их очень «любили» благочестивые Сефевиды, Надир Шах и
другие. Но рекорд оставался за «культурной» Византией. Рекордсменом остается
император Василий Болгаромахос361 (976—1025), который, одержав победу над
Болгарами, велел ослепить всех пленных, которых было 13.000362. История Византии
полна всяких ужасных и отвратительных подробностей по этой части.
Будучи в ежедневном контакте с грамотными и учеными людьми, причастными
к «книжному делу», я поддался искушению увеличить такой контакт и больше
«просветить себя светом с Востока». Я узнал, что в Бухаре разные знаменитые медресэ,
хотя и являются вакуфной, религиозной собственностью, но комнаты, предназначенные
для студентов, бывают частной собственностью и могут быть сдаваемыми кому угодно
как в любом частном доме. Мне объяснили это странное нововведение тем, что во
время Астраханской363 и потом Мангытской364 династиях ханов страшный
экономический кризис все растущего упадка достиг такой силы, что это даже
отразилось на каменных зданиях, и они все больше приходили в ветхость без ремонта.
Поэтому были изданы законы, по которым те (л. 46) студенты, которые имеют средства
произвести необходимый ремонт, становятся как бы собственниками этих «келий» и
могут сдавать их другим.
Услышав об этом, я начал наводить справки. Пожить хотя бы недолго рядовым
«мулла-бачэ», студентом, было бы очень экзотическим переживанием, хотя, конечно,
было совершенно явно, что «комфорта» там будет маловато. Но мои мечты оказались
напрасными, потому что почти все медресэ были пусты — было время каникул, когда
студенты нанимаются «в провинцию» на каникулы в качестве «пиш-намазов»,
руководителей общественной молитвой. За это они получали пищу, помещение и, в
конце сезона, 50 тогдашних Русских рублей. На эти деньги многие жили до начала
следующего сезона.
Но я не сразу бросил мысль о просвещении себя «светом с Востока». Среди
моих покупок мне случайно попалась очень старая рукопись знаменитой книги
знаменитого философа аль-Газзали (умер в 1111 н.э.), его «Тахафут аль-Филасифа»,
«Опровержение философов». Моя рукопись была закончена только всего 50 лет после
смерти автора и была «жемчужиной моей коллекции»365. И вот мне пришла идея
попробовать почитать ее, хотя бы частично, с каким-нибудь местным «философом». Я
навел справки, и мне посоветовали обратиться к такому-то, специалисту и знатоку.
Устроили свидание, и я представился знатоку как интересующийся Мусульманской
философией. Не знаю, принял ли он меня за Казанского Татарина, но он не спрашивал.
Я показал ему книгу-рукопись, на которую он посмотрел с явным пренебрежением и

ослепить 14 000 болгарских воинов, оставив на каждую сотню по одному одноглазому поводырю
(История средних веков, с. 87).
361
Точнее — Булгароктонос (см.: Попов И.Н. Василий Болгаробойца // Православная энциклопедия. Т. 7,
с. 102).
362
По другим данным — 14 000 (см.: История средних веков, с. 87; Попов И.Н. Василий Болгаробойца //
Православная энциклопедия. Т. 7, с. 103).
363
Астраханская династия Аштарханидов или Джанидов находилась у власти в период с 1601 по 1785 гг.
(подробнее об истории династии см.: Алексеев. Политическая история).
364
Мангытская династия находилась у власти в период с 1785 по 1910 гг. (Лэн-Пуль, с. 233).
365
В настоящее время рукопись имеет шифр В 2167 (Nov. 1002). Прежде она входила в состав
знаменитой библиотеки Мухаммада Парса, «из вакфа которого происходят вообще лучшие экземпляры
коллекции В. Иванова» (Крачковский. Рукопись, с. 467). По мнению И.Ю. Крачковского, переписчик
данной рукописи Абу-л-Хасан Али б. Насир ал-Хусайни — одно и то же лицо с одноименным автором
известной хроники по истории Сельджукидов (Крачковский. Переписчик).

59
спросил, читал ли я «Сугра» и «Кубра», краткие учебники по логике для начинающих.
Я ему сказал, что я не зазубривал их на память, но я проходил полный курс логики в
Петербургском Университете и сдал отлично экзамен. Он махнул рукой и сказал: «Это
ни к чему». «Почитай!» — то есть рецитируй наизусть. Я сказал, что у нас наизусть не
учат, но я могу рассказать суть своими словами. «Ну так куда ж браться за такую
толстую книгу?», сказал он в сознании своего недостижимого превосходства. Можно
было быть уверенным, что он не только не читал этой знаменитой книги, но даже
просто никогда о ней не слыхал. Да, выучить «Тахафут» наизусть было бы уникальным
«достижением».
Оказалось, что он был не Бухарцем, а Индусом, Пэнджабцем из Лахора, но
учившимся в Бухаре (л. 47).
Я все-таки сделал и еще попытку найти «философа» в Бухаре, и меня
представили еще другому «профессору». Это был седой старик интеллигентного типа,
но он хотя и мог говорить по-персидски, но упорно переходил на джагатайский366,
который теперь называют «узбецким», который я не мог понимать как следует. В
результате я бросил экспериментирование и перестал думать о просвещении себя
«Светом» из Бухары.
Много писалось о средневековых методах обучения в Бухарских и вообще
Туркестанских медресэ, об уродливости их программы и допотопных идеях, которые
обучающийся получает. Времени тратится масса и все это только для того, чтобы
зазубрить несколько учебников. То же практиковалось и всюду на Мусульманском
Востоке.
[Мои впечатления от Бухары, где я провел в общей сложности почти полный
год, были полны безнадежности. В мое время интеллигентности среди туземцев было
мало. По своей «ментальности» Бухарец был, несомненно, ниже уровня не только
Перса, но и Араба. Он гораздо ближе подходил к ментальности Индуса-Мусульманина.
Это, может быть, зависело от одинаковости основ воспитания. Индус, благодаря
отсутствию обще-индийского языка, должен был с детства учиться через иностранный
язык — английский. В Бухарских медресэ все учение проходило в зазубривании
учебников тоже на иностранном, и при этом очень трудном, языке — арабском.
Поэтому ученик не приучался к ясному мышлению на своем языке, а отучался от
такого мышления — с этим поделать нечего.] (л. 48)

Глава третья. Ирак

Я уже писал, что в начале 1914 года, будучи в Керманшахе, я решил поехать
посмотреть Индию367. Мне не хотелось терять, как мне думалось, редкий и в будущем
непредвидимый шанс быть так сравнительно близко от этой страны. В феврале я
поехал в Багдад, который тогда еще был под властью Турции. Он тогда был
захолустьем по сравнению с тем, чем он стал в новое время. Интересного было мало.
Мне нужно было подождать свой багаж, и я использовал время ожидания для поездки
на раскопки Вавилона, около Хилле. Вернувшись, я узнал, что идет пароход в Басру, и
отправился на нем вниз по реке Тигру. Тогда это был единственный способ
путешествия на юг, так как ни железной дороги, ни удобных шоссейных дорог еще не
было. Путешествие никаких достопримечательностей, за исключением развалин
Ктесифона недалеко от Багдада, не дает — все носило штамп захолустности.
Однообразные берега, деревушки за пальмовыми рощами — вот и все.
В Басре уже Арабский мир начинает оттесняться индийским влиянием и
«стилем», уже приходится остановиться в типичном индийском бординг-хоузе368, где

366
Чагатайский, староузбекский или средневековый среднеазиатский литературный тюрки.
367
См.: Ч. I, гл. 5.
368
Пансионат (boarding house).

60
говорят по-английски и подают «карри-райс». Местный наш консул, Н.П. Голенищев-
Кутузов, очень любезно выслал к пароходу консульского каваса369, говорившего по-
персидски, и он оказался очень полезным. Пароход Английской компании был уже в
порту, и я отправился намеренно «медленной почтой», который пристает к большему
числу портов против «быстрой почты», к<оторая> берет всего пять дней от Басры до
Бомбея.
За последние годы мне приходилось несколько раз плавать по Персидскому
заливу и быть свидетелем колоссальных перемен, которые здесь произошли. Абадана с
его портом и лесом фабричных труб еще не было, была песчаная пустая отмель,
которую пароход быстро проходил, «не замечая». Я позже не видел того, что меня в
первое путешествие так заинтересовало. Когда пароход выходит из соединенного устья
Тигра и Евфрата, того, что называется Шатт-эль-Арабом, мутная речная вода не так
скоро смешивается с зеленоватой морской водой и напоминает как бы бурые облака в
воде. В позднейшие поездки я уже этого не видел — там толкутся множество
пароходов и вода взбалтывается. Обыкновенно можно увидеть на рейде чуть ли не
дюжину танкеров и грузовиков, ждущих прилива. Там теперь можно встретить целую
коллекцию разных флагов, до самых экзотических стран (л. 49).
Из Басры «медленная почта» раз в две недели заходила в Кувейт, тогда, в 1914
году, еще небольшая рыбачья деревушка. Обычно пароход прямо шел на Бушир.
Теперь в Кувейте огромный порт и за ним большой и «размодерненный» город с
громадными домами, широкими улицами и большим населением. Бушир не развился,
ему мешает отсутствие хорошей гавани. Но сильно развился Бахрайн и другие пункты к
югу, по направлению к Дуба‘и, на берегу, который когда-то назывался «пиратским»370.
Следующий порт, который «скорая почта» не всегда посещала, был Бендер-и
Аббаси, где сейчас выстроен углубленный порт для больших пароходов. В 1937 г. я
побывал там на островах — Ларак371, Кишм372 и Хурмуз373, важный в Средние века
торговый пункт, где побывал Афанасий Никитин. Вышло так: я приехал из Кермана и
хотел сесть в Бендер-и Аббаси на пароход, идущий в Бомбей. В то время Персидское
Правительство налаживало организацию своего Национального (Милли) Банка с
помощью германских «специалистов»-Культур-трегеров, которых пришлось упрятать в
тюрьму за прямо-таки невероятные мошенничества и хищения. С помощью таких
«экспертов» были введены такие грабительские правила, которые сейчас кажутся чем-
то из сумасшедшего дома. Они требовали, чтобы турист, привозящий перевод на Иран,
сейчас же бы обменял его на наличные, и если ему не нужна была сразу вся сумма
перевода, он должен был «покупать» обратно свои же деньги чуть ли не по двойной
цене. При таких «правилах» иностранец бывал ограблен на 60 процентов своего
перевода. Я поэтому предложил агенту пароходной компании заплатить за мой билет в

369
Каввас (по-арабски букв. «лучник») — телохранитель.
370
Название «Пиратский берег» этот район получил в ходе борьбы живших на берегу Персидского
залива арабских племен против попыток европейцев установить контроль за торговлей с Индией, прежде
находившейся в руках арабских торговцев (см., например: Клецковский, с. 17—18).
371
Ларак — остров в Персидском заливе, примерно в 40 км к югу от Бендер-Аббаса. В настоящее время
находится в составе шахрестана Кишм остана Хурмузган ИРИ (Кишм // Парсика; Ларак // Деххудо).
372
Кишм — один из наиболее значительных и крупных островов Персидского залива (1577 км2),
расположенный в северной части Ормузского пролива и по форме напоминающий кита (арабы называли
его «Длиный остров», Джазират ат-тавила). В административном отношении относится к остану
Хурмузган ИРИ (центральный город Кишм находится в северо-восточной части острова, так сказать «на
голове у кита», примерно в 22 км от Бендер-Аббаса) (Кишм // Деххудо; Кишм // Парсика; al-Qasimi, p. 6).
373
Хурмуз — остров, расположенный у Ормузского пролива, примерно в 25 км к северо-востоку от
острова Кишм. Изначально остров назывался Джарун, а после его завоевания купцами, жившими в
городе Хурмуз на Мекранском побережье, на него было перенесено название города. В этом районе воды
Персидского залива отличаются самым высоким процентом содержания соли, в связи с чем на острове
отсутствуют какие-либо источники пресной воды (Кишм // Парсика; Хурмуз // Деххудо; al-Qasimi, p. 12).

61
Бомбее, что и было принято с благодарностью. Пока я ссылался телеграммами, у меня
было время поездить по островам.
Меня особенно интересовал островок вулканического происхождения Ларак,
который находится прямо против Б<ендер-и> Аббаси, всего часа два пути на моторной
лодке. Там была всего одна рыбачья деревушка около старой Португальской крепости,
небольшое количество финиковых пальм — и ничего больше. Пустыня имела очень
немного колючки, которой питались козы. Ни собак, ни кошек, крыс, ослов на острове
не было. Вода была солоноватая, чай на ней противный, и жители пользовались всяким
случаем купить у пристававших судов пресной воды. Жители, сунниты по религии,
говорят, во всяком случае, говорили, на особом диалекте южного персидского языка,
кумзари, образцы которого я записывал. Он был двух видов, — тот, на котором
говорили жители (л. 50) деревушки на острове, с большой примесью персидского, и
тот, на котором говорили бедуины племени Ши‘у, живущие на арабской стороне
пролива в скалистых бухточках у массива Рв‘с Мусандама374. Они периодически
переправлялись со своими козами на Ларак, чтобы пасти их на колючках, которые там
росли. Этот вид кумзари был насыщен арабскими словами и выражениями.
В таких условиях не мудрено, что жители Ларака и других островов занимались
контрабандой, и когда Правительство приняло строгие меры, им пришлось тяжело.
Кроме того, мне кажется, что вулканическая почва Ларака содержит какие-то
эманации. До приезда туда я чувствовал себя вполне нормально. Но на Лараке начал
испытывать головокружение и короткие, но ощутимые потери памяти. Остров состоит
из потоков застывшей лавы, и в его западной части имеется, по-видимому, остаток
вулкана конической формы. Жители жалуются, что у них рождается мало детей.
Женщины носят черные маски вместо покрывал.
На соседнем, гораздо большем острове, Кишме, когда-то был внушительный
базар. К моему приезду в 1937 г. на нем остались только две лавки из сотни, где
торговали рыболовными принадлежностями и разной мелочью. Судя по старым домам,
построенным на широкую ногу, там раньше шла жизнь богатая. Между прочим, там
показывают могилу мореплавателя В. Баффина (1584—1622), именем которого назван
залив в Северной Америке.
На Хормузе тоже имеется Португальская крепость, больше, чем на Лараке. Там
главный предмет вывоза — окись железа, имеется небольшой поселок постоянных
жителей и даже школа для детей.
Как бы продолжением этих островов является соседний район на материке —
375
Минаб . Его зовут «Индией Ирана», потому что там растут бананы, которые
продаются на улицах Техрана и, как говорят, манго, — я их не видал, но верю, что там
были сделаны эксперименты рощения этого фрукта.
[Это дает достаточно понятия о характере жизни на стыке двух миров —
иранского и арабского. Иранского, который прогрессирует и обновляется, и арабского,
отсталого, который давно потерял свою жизненную силу.] (л. 51)

Глава четвертая. Египет и Палестина

Как я уже упоминал выше, я начал в Бомбее с 1 января 1931 года работу по
изданию исмаилитских текстов. Важно было иметь возможность работать с хорошо
оборудованной типографией, имеющей необходимые шрифты. Хорошие типографии

374
Горный массив Ра’с Мусандама находится на левом берегу устья Персидского залива (al-Qasimi, p. 5).
375
Минаб — название шахрестана и его центрального города в составе остана Хурмузган ИРИ.
Шахрестан расположен к востоку от Бендер-Аббаса (город Минаб находится в 110 км от последнего).
Через город Минаб протекает одноименная речка, разделяющая его на две части и впадающая в
Оманский залив. Часть вод р. Минаб отводится для пищевых нужд г. Бендер-Аббас (Минаб // Парсика).

62
имелись в Индии: в Калькутте, Бомбее и Бангалоре376. Но их возможности были очень
ограничены, предложение далеко отставало от спроса377. Приходилось печатать в
литографиях, с камня. Был и неплохие, но здесь все зависело от случая и удачи.
Я был в переписке с покойным Пауль Краусом, очень талантливым
востоковедом, «Арабистом», преподавателем Каирского университета. Я запросил его
относительно возможностей печатания в Каире378. Его ответ был очень ободряющим.
Поэтому я предложил председателю Ассоциации для изучения ислама дать мне
возможность съездить в Каир и обследовать реальное положение печатания там. Это
было одобрено, и я в мае 1937 г. поехал туда через Суец. Моя поездка туда была
скомбинирована с посещением Палестины, Сирии, друзов379 и возвращением через
Персию.
Я «обследовал» все, что надо, и оказалось, что цены в Египте были гораздо ниже
цен в Индии и качество работы неизмеримо выше, и послал в Бомбей свои
рекомендации. Каир тогда был под британским управлением, и жизнь была
несравненно лучше налажена, чем в Индии.
Я выехал по железной дороге в Палестину. Как только я переплыл Суецкий
канал, я очутился в другом, отсталом и неопрятном мире. Карликовая Палестинская
железная дорога была мучением после египетских. Грязные вагоны, неимение
электрических вентиляторов, поезда тащатся черепашьим шагом. На станциях поезда
стоят бесконечно, поезд приходит в Иерусалим в палящий полдень. Отели убогие и
дорогие, делятся еще и на «приличные» и «неприличные». Одним словом,
удовольствия масса.
После каирской налаженности и культурности жизни с ее музеями,
библиотеками, хорошим университетом, Палестина была неприятна.
Я нашел там своего старинного знакомого, нашего петербургского востоковеда,
который был консулом в разных городах Персии и после Революции перебрался в
Палестину380, где был назначен на пост смотрителя имущества «Российского
Православного Палестинского Общества»381, созданного для помощи и регулирования
движения паломников в «Святую Землю»382. О<бщест>во имело гостиницы для
паломников, больницу и т.п. С его и его дочери помощью я осмотрел все

376
Город в восточной Индии, столица штата Карнатака. Основан в 1537 г. (Ульциферов, с. 66; Handbook
of India, p. 122—123).
377
См., например: Щеглова 2001, с. 101—104 и далее.
378
Об истории Каира см.: Jomier J. al-Kahira // EI.
379
Друзы или хакимиты — религиозное течение, возникшее в недрах исма‘илизма на основе
обожествления халифа ал-Хакама (ум. 1021). Наибольшая их часть проживает в горах Ливана (подробнее
см.: Дафтари, с. 249—255; Прозоров, с. 82, 315; Ivanow. Ismaili Tradition, p. 147—152; Sehabiddin Tekindag
M.C., Tayyib GKkbilgin M. Duruz // EI).
380
Имеется в виду Василий Константинович Антипов, состоявший председателем Управления
подворьями с 1925 по 1948 гг. (Платонов П.В. От «Русских раскопок» до Александровского подворья
Императорского Православного Палестинского (ИППО) в Иерусалиме. Ч. 3. Александровское подворье в
XX—XXI вв. // http://www.ippo.ru/russkaya-palestina/ot-russkih-raskopok-do-aleksandrovskogo-podvorjya-
imperatorskogo-pravoslavnogo-palestinskogo-obschestva-ippo-v-ierusalime.html; http://www.ippo-
jerusalem.info/sostav_ippo_2.htm).
381
Общество было создано 8 мая 1882 г., после революции 1917 г. продолжило свое существование в
рамках АН СССР с названием «Российское палестинское общество». Прежнее название, «Императорское
православное палестинское общество», было возвращено в 1992 г. (Юзбашян К.Н. Палестинское
общество. Страницы истории // http://www.ippo.ru/istoriya-ippo/palestinskoe-obschestvo.-stranitsy-
istorii.html; http://www.ippo.ru/istoriya-ippo/imperatorskoe-pravoslavnoe-palestinskoe-obschestvo-1882-
2007.html; http://www.ippo.ru/istoriya-ippo/izvlechenie-iz-istoricheskoy-zapiski-imperatorskogo-
pravoslavnogo-palestinskogo-obschestva-za-25-let-ego-suschestvovaniya-1882-1907-g.html).
382
В действительности, задачи и цели Общества были шире, включая, например, научное изучение и
распространение знаний о Святых местах Востока (см.: Устав Императорского Православного
Палестинского Общества. Раздел I // http://www.ippo.ru/istoriya-ippo/ustav-imperatorskogo-pravoslavnogo-
palestinskogo-obschestva-1882-g.html).

63
достопримечательности. Как раз в тот день как я приехал убили начальника полиции,
было объявлено курфью383 и разные ограничения для публики (л. 52).
Палестинские «святыни» очень «неубедительны», оставляют сильное чувство
недоверия. Мне все время вспоминался показанный мне в Деканском Хайдарабаде
«волос из бороды Пророка». По-видимому, это действительно был волос, но не
человеческий, а принадлежавший какому-то крупному животному. Пророк был арабом,
а у арабов, как и других семитов, волосы тонкие, мягкие и вьющиеся. Хайдарабадский
волос, показанный мне, был, пожалуй, около 15 сантиметров длиной и толщиной, по
крайней мере, полмиллиметра, совершенно прямой. Я высказал все это показывавшему
мне реликвию духовному лицу, и он обиделся. Завернул «волос» в тряпку и сказал: «А
если вы не верите, я вам ничего не покажу». Просто и убедительно. Еще не исчезла
память о недавних беспорядках в Кашмире по случаю «кражи» волоса из бороды
Пророка. Интересно было бы сравнить этот волос с Хайдарабадским. Самое
интересное, что я видел, это кусочек Мертвого моря, показанный мне с колокольни
какой-то церкви на горе Елеонской384. К сожалению, у меня не было времени съездить
туда.
Но вернемся к Каиру, который я посетил опять в 1948 году и прожил там около
трех месяцев385, печатая там издания «Исмаилитского общества». После войны было
трудно с транспортом, и я с трудом достал место на каком-то «военного времени
карго», голландского, со странной расценкой платы за проезд. Цена билета от Бомбея
до Роттердама была меньше, чем от Бомбея до Суэца, и до Порт-Саида меньше, чем от
Бомбея до Суэца.
Война почти не задела Каира, и там все шло по-обычному. Я познакомился с
проф. Таха Хусейном386, ректором Университета, и с несколькими другими
профессорами. Были интересны еженедельные «чаи» студенческого клуба —
посмотреть новый, подрастающий Египет. Были интересные доклады покойного
иранского Посла в Каире, д<окто>р<а> Бакир<а> Гани387, смерть которого явилась
большой потерей для персидской литературы.
Каирский университет, очень молодой (не помню точной даты основания, а
справиться негде)388 был очень хорошо организован, и в нем в те времена почти
половина профессоров были иностранцы. Его Медицинский факультет считался самым
лучшим на Востоке. Но потом возобладали старинные, традиционные «факторы
гниения» — непотизм, кумовство, «рука руку моет» и т.п. Интересно, что главным
проводником непотизма были женщины, «жены с протекцией», своим влиянием
«вытаскивавшие» бездарных и никчемушних супругов. Хотя и «с позиций случайного
визитера», мне были «видимы» несколько ярких примеров этого зла. Но при всем том
разница с индийскими университетами и их «нравами» была громадна (л. 53).

383
Комендантский час (англ. curfew).
384
Здесь могут подразумеваться два храма. 1. Немецкая лютеранская церковь Вознесения,
располагающаяся в больнице Августа Виктория и являющаяся частью комплекса, возведенного для
немецких паломников кайзером Вильгельмом II (правил 1888—1918) на средней вершине Елеонской
горы. Церковь имеет колокольню в виде башни высотой 65 м. 2. Собор Вознесения, располагающийся в
православном Спасо-Вознесенском женском монастыре на южной вершине Елеонской горы: высота
колокольни собора — 64 м.
385
Это было в первой половине 1948 г., поскольку упоминаемый далее К. Гани был переведен послом в
Турцию в августе 1948 г. (Milani A. Gani, Qasem // http://www.iranicaonline.org/articles/gani).
386
Таха Хусейн (1889—1973) — арабский писатель и историк. В 1943—1946 гг. — ректор
Александрийского университета, 1950—1952 — министр просвещения Египта, с 1965 г. — президент
Академии арабского языка в Каире (Долинина, с. 252; Фролова О.Б. Хусейн Таха // БСЭ).
387
Имеется в виду Касем Гани (1893—1952), известный иранский врач, дипломат и литературовед.
Вместе с М. Казвини он подготовил наиболее известное критическое издание Дивана Хафиза (1941 г.).
Гани был назначен послом в Египте в мае 1947 г. В 1949 г. эмигрировал в США. Умер в Сан-Франциско
(Milani A. Gani, Qasem // http://www.iranicaonline.org/articles/gani).
388
Каирский университет был основан в 1908 г. (Дрейер О.К. Каирский университет // БСЭ).

64
 Правда, гениев среди студентов мне не показывали, но общий тон «среднего
студента» казался очень хорош. Замечательно, что это еще более относилось к
студенткам, в сущности, дочерям вчерашних затворниц каирских гаремов. Племянница
проф. Камиль-Хусейна389, медичка, прямо-таки удивила меня своим развитием,
владением английским языком и несомненной широкой начитанностью. Познакомился
и с другой студенткой, талантливейшей певицей, которая выступала на чаепитиях
клуба. Она пела в стиле тогда очень популярной Умм-Кульсум390. Правда, иностранцу
это пение удовольствия дает очень мало, но для местных жителей это было серьезное
достижение.
Каир подавляет своим обилием старины, древности, которая не уничтожается
так безжалостно, как во многих других странах Востока. Дамаск391 тоже имеет много
ее, но самый город гораздо меньше, и в Каире модернизм как-то не так лезет в глаза.
Мне так хотелось поездить по Египту, вверх по Нилу, но на это у меня не было
денег, да и полиция изводила какими-то нелепыми отказами продления моего визита,
которые должны были быть возобновляемы еженедельно (л. 54).

Глава пятая: Сирия

Во время моих визитов в Сирию в 1937 и 1948 годах, еще не было разделения на
Сирию392, Лебанон393, Урдун394 — была просто «Сирия» под протекторатом Франции.
Гангренозная язва еврейской агрессии и проникновения под покровительством Англии
еще была в самом начале.
Как я уже упомянул выше, я направился из Иерусалима в Дамаск, на автобусе.
Приехали к вечеру на площадь Мэрджэ395, показавшейся миниатюрной после
исфаханской Майдан-е Шах. Модерные «аппендиксы» в Дамаске страшно портят
общее впечатление, но сам старый город, со своими узкими кривыми улицами,
выглядит настоящим Востоком во всем. Я любил бродить, особенно вечером, когда не
так жарко, по этим закоулкам, или обходить вокруг городских стен, — расстояние
такое же, как примерно, вокруг современного Сабзевара или Нишапура, без новых
приселков. Я обходил все старинные памятники, базары, библиотеку около базаров, и
довольно часто посещал профессора М. Курд-Али396, известного историка Сирии,
заходил на подворье Православного Патриарха, где нашел нескольких монахов, по-

389
Мухаммад Камиль Хусейн (1901—1961) — египетский ученый, издатель целого ряда исмаилитских
текстов. Работы его печатались с большими проволочками из-за значительных объемов, по
свидетельству Иванова, столь нелюбезных арабам той эпохи. Работа в Каирском университете была
крайне трудна из-за интриг, в связи с чем Хусейн периодически порывался уехать то в Пакистан, то в
Индию. В Индию он все же уехал в качестве культурного атташе при посольстве Египта в Нью-Дели.
Иванов по этому поводу пишет: «Я пытался уговорить его не покидать Университет, но, видимо,
финансовые соображения возобладали — у него подрастают семеро детей, а его жалованье в
Университете — все то же. Жаль. Он, конечно, не глубокий кладезь учености, но все же источник, в
котором есть хоть сколько-нибудь воды. Это теперь редкая вещь — обычно такие «кладези» либо сухи,
либо заполнены отбросами с резким запахом» (Correspondance, p. 31—32, 37, 41, 115, 117, 119, 199).
390
Умм Кульсум жила в Каире. Умерла в начале 1975 г. (Майбаум, с. 101, 103).
391
Об истории города см.: Elisseeff N. Dimashk // EI.
392
Сирия была провозглашена независимой республикой 27 сентября 1941 г., но фактически французские
войска покинули страну 17 апреля 1946 г.
393
Ливан был провозглашен независимой республикой 22 ноября 1943 г., однако до 1946 г. на его
территории оставались французские войска.
394
Иордания стала независимым государством 25 мая 1946 г.
395
Площадь разделяет старый и новый Дамаск. Здесь расположен памятник телеграфу в виде
телеграфного столба, обмотанного проводами.
396
Мухаммад Фарид Курд-Али (1876—1953) — сирийский (его отец был курд, а мать черкешенка)
ученый и журналист, автор целого ряда трудов по истории и литературе арабских стран. Основатель и
первый президент Арабской Академии наук в Дамаске (1919 г.) (Долинина, с. 105; Крачковский 1965, с.
32; Курд Али // БСЭ; Pellat Ch. Kurd ‘Ali, Muhammad Farid // EI).

65
видимому, арабов, которые хорошо говорили по-русски, как и сам Патриарх
Александрийский, питомец Киевской Дух[овной] Академии397.
Так как я очень интересовался друзами398, я съездил в Сувейду399, древний
городок с византийскими колоннами и мозаиками. Повидал «ученого» друза, какого-то
высшего духовного лица, который производил впечатление просто малограмотного. И
это не удивительно, как потом мне объяснил один образованный друз, старший
секретарь Сирийского Посольства в Пакистане, Карачи, которого мне пришлось
встретить позже. По его словам, «священство» у друзов представляет касту, где
старшинство получается по наследству, не по образованию или личным талантам.
Интересно, что меня приютило молодое друзское семейство — лавочник. Там
был какой-то маленький отель, но там не было свободной комнаты.
Из Сувейды я вернулся в Дамаск и поехал в Химс400 и Хама401, который мне
показался самым живописным городом Сирии. Оттуда съездил в Саламиййю402, 32
километра. В Хама, как я узнал, исмаилитов и других сектантов не было, не было и
базара. Город стоит на реке Оронте403, знаменитой своими наурами404, подливными
водочерпательными колесами.
Саламиййа — маленький, пыльный и жаркий городишко на равнине, в котором
имеются исмаилитские мавзолеи и агрикультурная школа. Меня приютил сам
градоначальник, исмаилит-агахановец, к которому у меня было письмо. Это был
толстый, крупный пожилой человек, который (л. 55) любил «покушать» и поспать и с
которым говорить об исмаилизме было бесполезно, так как он сам, видимо, ничего не
знал.
Саламиййа была типичным городком сирийской провинции, где жизнь шла по
традиции. Жители просыпались, служили, работали, ели, спали после еды, вставали
около четырех и шли на почту, где они читали адреса на полученных письмах, кому
писано, потом бесцеремонно раскрывали газеты, хотя и не им посланные, и читали
новости. Потом брели к дому Шейха, т<о> е<сть> моего хозяина. Там из дому
выносили стулья на площадку перед домом и садились поболтать. Все было по-
домашнему, уютно. Но был и один неприятный обычай. С приходом первого гостя из
дому выносили простой белый чайник с кофэ и такую же простую маленькую чашечку
«на один глоток». Слуга наполнял чашечку и подносил гостю, который выпивал ее.
Тогда чайник с чашечкой ставился под стул этого гостя. Потом приходил следующий

397
Судя по всему, автор «Воспоминаний» имеет в виду выпускника Халкинской богословской школы
(1897 г.) и Киевской духовной академии (1901 г.) Александра (Тахана), в 1931 г. избранного Патриархом
Антиохийским и всего Востока (Сухова Н.Ю. Уроки взаимности. Сирийские и палестинские студенты в
Российских духовных академиях // http://www.ippo.ru/istoriya-ippo/uroki-vzaimnosti.-siriyskie-i-palestinskie-
studenty-v-rossiyskih-duhovnyh-akademiyah.html).
398
Интерес этот сохранялся в течение долгого времени, о чем, в частности, свидетельствует письмо
Джабра ал-Атраша (от 22 декабря 1953 г.), у которого наш автор интересовался о допустимости браков
между друзами и представителями других мусульманских общин (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 73,
л. 1—2).
399
Сувейда, расположенная недалеко от границы с Иорданией, является главным городом друзов в
Сирии.
400
Разговорная форма названия этого города на западе Сирии — Хомс. Город был построен на месте
древнего Эмеса и расположен на восточном берегу Оронта (ал-‘Аси) (подробнее см.: Elisseeff N. Hims //
EI).
401
Город Хама (Хамат) находится в 54 км к северу от Химса и в 152 км к югу от Алеппо. История города
восходит к эпохе ранней античности (подробнее см.: Sourdel D. Hamat // EI).
402
Будучи значительным городом на заре мусульманской эпохи, в Османский период он утратил свое
значение. Возрождение его относится к середине XIX столетия и связано с поселившимися здесь
последователями исма‘илизма (подробнее см.: Ivanow. Ismaili Tradition, p. 34—40; Kramers J.H., [Daftari
F.]. Salamiyya // EI).
403
Современное название — ал-‘Аси (см.: Hartmann R. al-‘Asi // EI).
404
Слово, судя по всему, арамейского происхождения. Европейская форма — нория (см.: Hill D.R. Na‘ura
// EI).

66
гость, и церемония повторялась без обмывания чашки. Увидев это, я стал отказываться,
говоря, что кофэ мне запрещено, так как я страдаю сердцебиением. Но меня иногда
уговаривали, суя в руки эту чашечку, и когда я все-таки ее не пил, ее содержимое
выливали обратно в чайник.
Из Саламиййи я вернулся в Хама, чтобы ехать в Масьяф405. Там были исмаилиты
другого толка, чем агахановцы, более редкого. По переписи, произведенной
французским правительством, их было всего около 4000 на всю Сирию. Они главным
образом жили в Масьяфе и соседнем Кадмусе406.
Это требует объяснения. Исмаилиты в конце одиннадцатого века раскололись на
два толка, муста‘литы и низариты407. Последние позже, в начале четырнадцатого века
опять раскололись на две партии, как и называли «Мухаммад-шахи» и «Касим-шахи»
(которые с XIX века стали именоваться «Агахани»), тогда как Мухаммад-шахи стали
называться «джа‘фари». Раньше их было больше, но около ста лет тому назад
большинство джа‘фаритов объединились с Агахановцами.
Я имел рекомендательное письмо из Дамаска к градоправителю в Масьяфе. Это
был молодой, образованный на французский лад сириец, который принял меня очень
любезно и устроил гостем у одного богатого купца, который имел контору в городе.
Она же служила и своего рода клубом, в который заходили посидеть и поболтать.
Постоянным гостем там был полицейский, черкес по национальности, в третьем или
четвертом поколении выходец из Кавказа, из тех черкесов, которые эмигрировали (л.
56) в правоверную Турцию. Это был высокого роста худощавый человек, довольно
неуклюжего вида, мало похожий на «стандартного» бравого черкеса. На нем всегда
болталась русская шашка казачьего образца, и он держал себя диктатором, нахально
распоряжаясь как у себя дома. Он сразу подошел ко мне и спросил, видел ли я капитана
такого-то, очевидно, военного «резидента» в городке. И прибавил: «А я бы все-таки вас
арестовал». Упомянутый капитан был молодым, вежливым и интеллигентным
французом, который был удовлетворен предъявленными мной документами и больше
меня не беспокоил. По-видимому, он также и умерил пыл черкеса.
Я также старался поговорить с каким-то духовным нусайритов408, главной секты
в этих местах, но он был слишком примитивен для таких разговоров.
Надо заметить, что Масьяф во времена грабительских Крестовых походов играл
большую роль в тогдашней политике, будучи штаб-квартирой исмаилитских лидеров.
Замок «Старца гор»409, командовавшего «ассасинами», много раз осаждался разными
воителями. Сейчас на вид это просто громадный дом без всяких традиционных башен.
Она находится под охраной археологического ведомства, от которого надо получать
разрешение на осмотр, даваемый без всяких формальностей. Гораздо труднее бывает,

405
Низаритская крепость в Сирии, располагающаяся примерно в 40 км к западу от г. Хама. Была
захвачена низаритами в 535/1140—1141 г. и служила резиденцией да‘и последних (см.: Дафтари, с. 440—
441, 493—497).
406
Первая крепость низаритов, которую им удалось выкупить у владетеля Кахфа Сайф ал-Мулка б.
‘Амруна в 527/1132—1133 г. и которая стала оплотом распространения их влияния в Сирии (см.:
Дафтари, с. 439).
407
См. также: Дафтари, с. 25—27, 313—324, 332—348.
408
Секта была основана Мухаммадом б. Нусайром ан-Нумайри, сподвижником десятого шиитского
имама ‘Али ал-Хади (ум. 868). В некоторых источниках секта называется нумайриты. Согласно
нусайритской традиции, Мухаммад б. Нусайр был любимым учеником одиннадцатого шиитского имама
Хасана ал-‘Аскари (ум. 864). Судя по всему, в данном бейте Асафи намекает на многочисленные
попытки обратить нусайритов в суннизм, усилившиеся в мамлюкский период, а с момента выпуска
фатвы Ибн Таймиййи (ум. 1328), в которой последний осуждал нусайритов как еретиков, переросшие в
джихад [Нусайр // Деххудо; Прозоров, с. 223; Halm H. Nusayriyya // EI].
409
Имеется в виду, в первую очередь, Рашид ад-Дин Синан (557—589/1162—1193), в период правления
которого сирийские низариты находились в зените своего могущества. Позднее этот термин стали
применять ко всякому лидеру сирийских низаритов (подробнее см.: Дафтари, с. 37—41, 46—47).

67
получив это разрешение, отыскать человека, у которого находится ключ от двери. С
Аламутом и Ламасаром никакого сравнения — там игра более крупная.
В сравнительно небольшом расстоянии, километра два, находится Кадмус,
который можно назвать «укрепленный холм». Сейчас там никаких укреплений нет,
просто старая деревушка, в которой показывают «святые места», освященные
традицией по связи с житием Синана Рашиду‘д-дина410, легендарного «Старца гор». В
архитектурном отношении ничего выдающегося нет. Об этом «старце» и легендах,
которые окружают его имя, много чепухи написано, почти исключительно на базе
фантазий, людьми, которые никогда ни Масьяфа, ни Кадмуса не видали. Сюда даже
была перенесена сказка о каком-то искусственном рае с гуриями, о котором
рассказывали в связи с Аламутом.
Надо было ехать, и я поехал в Тартус, на берегу моря. Это — древнейший
городок, основание которого приписывается финикийцам, а, может быть, и более
раннему населению. Он замечателен тем, что против него, на расстоянии нескольких
метров, находится единственный по сирийскому побережью островок Ра‘д, на котором
находятся циклопические постройки из громадных плит411. Я с интересом смотрел на
маленьких детишек, плавающих, как рыбы. Было жарко, и они просто прыгали в воду в
одежде и проделывали всякие штуки в воде (л. 57).
Перед моим отъездом в Сирию, в Каире, др. П. Краус познакомил меня с одним
из его учеников, Мухаммадом Тартуси, талантливым молодым студентом из при-
тартусских бывших феодалов. Я списался с ним, и мы встретились в Тартусе в
назначенный день. Он оказал мне много ценных услуг, без его помощи я не мог бы
сделать ничего, я ему искренне благодарен. Он познакомил меня с местным
«нотаблем», членом Сирийского Парламента, владельцем имения ‘Укр Зейти, близко от
Тартуса в предгорьях, где я, по его приглашению, смог провести около двух недель.
Это была небольшая группа домиков, населенных близкими родственниками
шейха Мухаммада, на верхушке отрога невысоких гор. Это особенность сирийских
поселков в этой местности — селиться наверху, а не внизу, как в Персии. Название
‘Укр Зейти происходит от оливковых насаждений в этой местности — очень
неприятная вещь при езде верхом, потому что оливковые деревья имеют крепкие
шипы, о которые можно сильно порвать одежду. Шейх Мухаммад пользовался
большим уважением местных жителей, которые часто обращались к нему с просьбами
разобрать их тяжбы. Я заснял некоторые из таких заседаний. У него был сын, бравый
молодой человек, мечтавший о военной карьере. За ним следовала дочь, редкой
красоты девица, потом опять дочь лет восьми и опять сын, мальчик лет шести — все,
как и их мать, были светлыми блондинами. Это была чисто сирийская особенность,
которой я не видал в других местностях, что дети родятся блондинами, но с возрастом
превращаются в брюнетов. Интересно было также отметить обычай давать женщинам
имена форме масдара (инфинитива) «восьмого корня от глаголов» — Издехар —
«цветение», Интесар — «помогание», Ибтесам — «улыбка, улыбание». Маленькая
племянница шейха, лет пяти, была Ибтесам, действительно воплощенная улыбка.
И еще местная особенность — лютая вражда между родственниками. Брат
шейха Мухаммада, шейх Абдулла, имение которого, Хурбату‘ль-Фарас («спина
лошади», которую очертание горы напоминало) на соседнем отроге того же кряжа,
неистово ненавидел своего родственника, не знаю, конечно, за какие грехи.
Я был приглашен шейхом Мухаммадом и приехал вместе с его старым
знакомцем, студентом Мухаммадом Тартуси, прямо к нему. Но мне сказали, что будет
неудобно, если я не проеду также и к его нелюбимому брату шейху Абдулле. И мы
поехали (л. 58).

410
Подробнее о биографии Рашид ад-Дина Синана (род. Между 1126 и 1135) см.: Дафтари, с. 458—464).
411
Еще город интересен своими памятниками эпохи Крестовых походов, к числу которых относится,
например, собор Нотр-Дам де Тартус (Майбаум, с. 230—231).

68
 Судя по книгам, которые шейх Абдулла мне показывал, он мог бы быть
исмаилитом Джа‘фари, но это, видимо, скрывалось. Его сын был одноклассником
Мухаммада Тартуси в школе, и они были большими приятелями, оттуда и настояния на
необходимости моего визита к нему. Мне запомнилась такая сцена: я тогда уже жил
дня два у шейха Абдуллы. После жаркого дня мы все сидели на площадке у дома
шейха. Было полнолуние, и мы отдыхали при легком ветерке. С нами был какой-то
пожилой родственник шейха и два крестьянина Нусейрита. Вдруг оба они вскочили и
сказали, что с ‘Укр Зейти что-то спрашивают. Шейх Абдулла тоже вскочил и закричал,
чтобы не отвечали. Это вызвало протест собеседников. Один из Нусейритов расслышал
вопрос и сказал, что это «о госте», то есть обо мне. Шейх волновался и повторял: «не
отвечать», но все же остальные настояли, и один из крестьян зычным голосом крикнул,
что «гость» здесь. Расстояние между обоими «пунктами было по крайней мере
полтораста-двести метров по прямой линии, и я не знал, чему удивляться — мощности
ли легких Нусейрита или ребяческой сварливости шейха. На другой день утром он
серьезно уговаривал меня не ехать обратно через ‘Укр Зейти, а прямо на Мелки,
большую деревню на дороге к Тартусу. С трудом удалось его убедить, что мне это
было бы очень неловко сделать.
Я вернулся в Тартус и опять оказался в «отеле». О нем стоит сказать несколько
слов. Его особенностью было то, что в нем была только одна комната для
приезжающих, правда с видом на море. Вечером у заката можно было видеть мыс
Кипра, которого не видно было днем от испарений в воздухе. В отеле была также
биллиардная, которую иногда приходилось «мобилизовать». Кроме этого была
умывальная. В раковине не было трубы для стока мыльной воды, просто дыра, и когда
вы мылись, вода прямо лилась вам на брюки и сапоги. Рядом была «уборная» —
спрашивать, где она находится, не нужно было — направление далеко и ясно
указывалось ароматом.
Семейства, которые я посетил, были феодальными, зажиточными, хорошо
питались, но рядом в деревнях, в связи с каменистой почвой местности, дело с
питанием обстояло иначе. При поездке в ‘Укр Зейти мы должны были ехать на такси до
деревни Арнусэ, и там брали верховых лошадей. И было интересно разглядывать
арнусцев — это было сборище дегенератов, дефектных телесно, явно в связи с
недоеданием. И было достаточно взглянуть кругом, чтобы видеть причину — кругом
пахотного места было очень мало (л. 59).
Я поехал в Хама, чтобы поймать автобус, идущий на Алеппо. Дорога идет через
родину Абу’ль-‘Али аль-Ма‘арри412, Ма‘аррату’н-Ну‘ман413, где мне попались
несколько домов с глинобитной куполообразной кровлей, как в Персии, что здесь, в
Сирии, по-видимому, употребляется редко.
Алеппо (Халеб), большой и старый город414, с крытыми базарами, живописной
крепостью и многими старыми домами. Зелени в нем мало, и он имеет
малоприветливый вид415. На базарах множество «древностей» из при-Евфратских
древних развалин. Их масса, они дешевы и, конечно, продаются с гарантией
подлинности. Но когда я уронил светильник «из Кархемиша»416, сделанный из глины,
то ручка отлетела, и оказалось, что она была сделана из окурка папиросы, обмазанного

412
Выдающийся арабский поэт (973—1057). Подробнее см., например: Шидфар Б. Абу-ль-Аля —
великий слепец из Маарры // Абу-ль-Аля аль-Маарри. Избранное. Пер. с араб. М., 1990, с. 3—20.
413
Или просто — Ма‘арра.
414
Об истории города см.: Sauvaget J. Halab // EI.
415
Сами арабы называют город аш-Шахба («серый») (Майбаум, с. 164).
416
Город Каркемиш был столицей одного из сирийских царств, в котором в XIV—XIII вв. до н.э. правили
хеттские династии. Наряду с царством Митилены оно явилось одним из главных наследников Хеттской
державы. Некоторое время Каркемиш был политическим центром Североассирийского союза. В 605 г. до
н.э. под Каркемишем произошла битва между вавилонскими и египетскими войсками, окончившаяся
поражением египтян (см.: История древнего мира 1, с. 225—226, Кн. 2, с. 40, 49, 62—63).

69
глиной. Это местная индустрия, которая доставляет большой доход благодаря низким
ценам.
Во время моего визита в крепость публику не пускали. Может, и можно было
проникнуть, достав какие-нибудь пропуски от высшего начальства, но мне некогда
было возиться с этим, и я повернул назад и поехал в Латтакиййэ, древнюю Лаодикею,
древний порт и город, полный старины. Он очень запущен, вид имеет бедняцкий. Там я
наткнулся на «редкость». Я хотел справиться о некоторых правительственных
археологических публикациях относительно Сирии, и меня направили в какой-то офис.
Там меня направили к молодой даме, француженке, которая, узнав, что я русский,
сказала, что она замужем за русским, и даже сделала попытку говорить на этом языке.
Такие сюрпризы не часты.
Оттуда я поехал в Бейрут по береговой дороге, опять проехав через Тартус и
Баньяс. В общем, эта дорога мало интересна. Бейрут, как мне говорили люди, недавно в
нем побывавшие, сильно разросся и обстроился. В 1937 году он еще был довольно-таки
захолустным. Окрестности там, как говорят, живописны, но я не мог туда поехать.
Хотел зайти в Католический Университет, но он был закрыт по случаю какого-то
праздника. В Американский я не пошел. Влажная жара напоминает бомбейскую, что
неприятно, и я повернул в Дамаск, чтобы еще раз взглянуть на него и попрощаться со
знакомыми.
И вот пришел час уезжать. Отъезд был назначен в два часа ночи. Я нашел место
на легковом автомобиле, в доле с какими-то двумя сирийскими торговцами. Мы
выехали со сворой других автомобилей и в сопровождении военного джипа с
пулеметом — на дорогах «пошаливали»417. К рассвету приехали в Ра‘су’ш-Шам,
городок на краю (л. 60) пустыни, отделяющей Сирию от Ирана. Здесь была таможня и
полицейский пост. Было еще темновато, и я не мог видеть, каково селение.
Нас не задерживали, и мы покатили по пустыне. Почва была замечательно
твердой, и мы, без дороги, катили по ней со скоростью 100 километров в час — я сидел
рядом с драйвером и следил за указателем скорости. Быстро доехали до пол-пути
«станции» между Сирией и Ираком — Рутба-Веллс. Здесь был небольшой аэродром
для старинных аэропланов того времени, где они пополняли запас горючего. Там был
ресторан, довольно порядочный, — кругом толпились шатры бедуинов.
После этой остановки дорога стала хуже, попадались песчаные места и ухабы,
скорость была снижена, и мы только к вечеру подъехали к городку Раммади, уже в
Ираке. Еще оставалось порядочно до Багдада. Туда мы добрались только часам к
десяти. Я был радушно встречен своим старым знакомым, которого я много раз уже
упоминал, П.И. Машмеером, который теперь служил на Иракской железной дороге.
Хотел перед ужином взять ванну, но не тут-то было — из крана тек кипяток, а
холодной воды не было. Был месяц август, самый жаркий в тех краях, с дневной
температурой 122 Ф418. Когда термометр опускался до 108419, говорили «сегодня
прохладно». К счастью, в доме было много фанов, электрических вентиляторов, и жить
можно было. Но все-таки надо было ходить в консульство, персидское, чтобы получить
визу.
Волею судеб и канцелярской волокиты, я должен был просидеть в Багдаде
целый месяц, август, самый жаркий. В Бомбее в полиции в моем паспорте вместо
«турист» написали «журналист», а в те времена журналистов в Персии не одобряли. И
мне пришлось истратить на телеграммы больше десяти фунтов. Но, наконец, визу дали,
и я выехал.
Свою остановку в Багдаде я использовал на поездку в священные ши‘итские
города в Месопотамии, Кербелу и Неджеф. Это было не так грандиозно, как в

417
Своего рода современный караван.
418
50о С.
419
42о С.

70
персидских святых местах. Меня очень интересовали кладбища около святынь, куда
столетиями свозились для погребения трупы благочестивых. Но меня постигло
разочарование — оказалось, что там вопрос был поставлен строго на коммерческую
ногу. Места для погребения отдавались в наем. Пока родственники погребенного
платили арендную мзду, могила содержалась в порядке. Как только плата переставала
приходить, с нее сдирали надгробие и место отдавали другому. Я ходил по кладбищу,
ожидая найти старые могилы знаменитых людей, но всюду даты были не старше 20—
30 лет420 (л. 61).

Глава шестая: Индия

Живя в Бирджанде, который в те времена, ввиду отсутствия хороших дорог

тяготел больше к Индии, в смысле почты, чем к России, я подписывался на Журнал
Бенгальского Азиатского Общества, а также Журнал Королевского Азиатского
Общества в Лондоне. В то время он считался одним из первоклассных востоковедных
научных органов, теперь он безнадежно дегенерировался. Приехав в Калькутту весной
1914 года, я воспользовался любезным приглашением нашего Генерального Консула А.
Набокова и его секретаря Н.А. Рогальского остановиться в квартире консульства421, что
доставило мне возможность регулярно работать в Бенгальском Азиатском О<бщест>ве,
которое помещалось недалеко. Тогда это было старое двухэтажное строение с
прогнившим потолком и сохранившимися кое-где масонскими эмблемами,
воспоминаниями конца XVIII века, когда О<бщест>во было основано. Внутри оно
было насквозь пропитано запахом разлагающейся бумаги. Потолок меняли уже после
того, как я начал там работать. Теперь, как я слыхал, там выстроено высокое здание,
хотя от этого репутация О<бщест>ва отнюдь не повысилась.
Я сразу по приезде зашел туда. Там заседания происходили в зале в верхнем
этаже, где стоял большой овальный стол, и стены были увешаны портретами разных
«предков», почти исключительно плохой базарной работы. Вдоль стен также стояли
бюсты и статуи «великих людей» в каких-то банных костюмах, долженствовавших
изображать античные тоги. Мне нужно было заглянуть в одну персидскую рукопись,
номер которой я не знал, и я спросил служителя, к кому я должен был обратиться.
Меня подвели к молодому человеку, мусульманину, коричнево-шоколадной
комплекции, который сказал мне, что книгу сейчас принесут. Я подсел к овальному
столу и заметил время. Поиски рукописи отняли двадцать минут, и, наконец, из
боковой двери появилась процессия, которая двигалась особо медленным шагом, каким
в воинских частях двигаются по команде «на погребение». Впереди шел шоколадный
молодой человек, за ним мусульманин с бородой, за ним «чапраси», служитель, и за
ним подметальщик, который и нес книгу. Процессия медленно придвинулась [к моему]
месту, подметальщик передал книгу чапраси, тот передал мусульманину с бородой,
этот передал шоколадному, и тот потихоньку положил ее передо мной. Таков был этот
странный церемониал. Я сидел и наблюдал это «действо», с трудом удерживаясь, чтобы
не гаркнуть: «джальди каро» — живее! В следующие мои посещения я подавал записку
шоколадному клерку, и когда он поднимался идти сзывать слуг, я ему (л. 62) говорил,
что я тороплюсь и возьму книгу сам. К его явному неудовольствию я входил с ним в
кладовую и сразу получал вынутую с полки книгу — это брало не больше трех минут.
Шоколадный молодой человек считал себя поэтом и писал какие-то вирши по-
персидски под псевдонимом Люлю, «жемчужина». Со своего места за столом я мог все
время видеть его в задумчивой позе, ничего не делающим, вероятно, ожидающим
вдохновения. Как я узнал в мой следующий приезд, он скоро потом умер, не знаю от
чего.
420
См. и ср. Ч. II, гл. 1.
421
См. также: Ч. I, гл. 5.

71
 В отделении книг на европейских языках индусы клерки были умнее и
расторопнее и книги приносили без особой церемонии. Низшие слуги индусы были
люди как люди, без признаков вывихнутого мозга. Самым вежливым и толковым был
швейцар, отставной унтер-офицер, рослый и «представительный» индус. Потом уже,
когда я поступил на работу, он всегда меня восхищал своим дипломатическим
талантом. Когда ко мне приходила какая-нибудь дама, что случалось очень редко, он с
видом заговорщика тихо подходил ко мне, наклонялся ко мне и таинственным голосом
докладывал: «Эк то мэм сахеб», — «какая-то дама».
Самым неприятным и даже зловредным был евразит (слово, составленное из
«Европа» и «Азия», помесь из обеих) с титулом «платный секретарь», то есть старший
клерк, еллиот. Это был пожилой человек, который любил всем говорить, что он тут
знает больше всех, потому что он служит больше 35 лет. Поступил в какую-то
отдаленную эпоху на 17 рупий в месяц (тогда это было равно одному фунту
стерлингов). Он редко упускал случай сделать кому-нибудь неприятность, выкапывая
какие-нибудь давно погребенные правила и запрещения. Человек совершенно без
образования вдруг решил взяться за «ученый труд», составить указатель к журналу
Б<енгальского> Аз<иатского> О<бщест>ва с самого начала его публикации. Легко
вообразить, что из этого вышло. Когда он его представил Совету, ему вотировали 500
рупий вознаграждения («за столько лет работы», как он всем жаловался), и «труд»
выбросили.
Раз в два месяца или около того устраивались «общие собрания», на которых
читались доклады, которые потом печатались в журнале. Скука была невыносимая. Но
когда-то, видимо, было не так, все это более принималось всерьез, и даже генерал-
губернатор Бенгала приезжал послушать. За все время моего контакта с О<бществ>ом
этого не случалось, но сохранились правила, что когда Его Превосходительство
собиралось пожаловать, об этом заранее оповещалось и члены О<бщест>ва, желавшие
присутствовать, должны были являться во фраках и белых галстухах (л. 63).
[Одна из самых неприятных особенностей быта, с которой я должен был сразу
столкнуться, было возмутительное отсутствие самых элементарных понятий о
честности среди «исколларов» (так туземные «ученые» <называют> себя — английское
scholar, которое им трудно было произносить с двумя согласными в начале слова). В
самой начале работы, конечно, мне понадобились справки в книге К. Брокельманна422,
своде каталогов арабской литературы, и я затребовал эту книгу. Когда мне вручили оба
томика, и я открыл их, я ужаснулся: внутри почти все страницы были вырезаны и
украдены. Исколлары, вместо того чтобы делать выписки и заметки, просто вырезали
нужные им страницы. И это, конечно, сделал не один какой-нибудь негодяй, это был
установившийся обычай. Библиотекари, «ляйбрари бабу», очевидно, знали об этом, но
умалчивали, не замечали.]
Когда я начал работать над каталогом, я сразу обнаружил большое количество
украденных книг, часто ценных рукописей. Их выдал каталог Шпренгера, 1854423. Был
тогда в Индии немецкий врач, который интересовался персидскими рукописями и
составил каталог рукописей в Северной Индии, в число которых он включил и
Бенгальское Азиатское О<бщест>во. Многие из таких пропавших рукописей я
проследил в каталогах разных библиотек в Европе. Пришлось предложить ввести для
идентификации рукописей систему микрометрических измерений толщины бумаги и
элементов букв почерка. Но, конечно, с моим отъездом это все было оставлено, как
требующее труда и точности, [для которых бабу не созданы]. Крали и целыми книгами
и по частям, вырезали миниатюры, которые по каталогу Шпренгера были в некоторых

422
Карл Брокельман (1868—1956) — крупный немецкий востоковед, известный своими трудами в
области арабского и сирийского языков и литературы (Броккельман, Карл // БСЭ).
423
Sprenger A. A Catalogue of the Arabic, Persian and Hindustany manuscripts of the Libraries of the King of
Oudh. Vol. 1. Containing Persian and Hindustany poetry. Calcutta, 1854.

72
рукописях. Особенно жалко сборника в честь знаменитого Мир-Али-Шира Нава’и424,
составленного из произведений — рисалат — членов ученого его антуража, среди
которых была и рисала, автограф, написанная знаменитым Джами. О его автографах
печаталось много, но все известные случаи вызывают сомнения425. А здесь был бы
«решающий ключ». И вот какой-то исколлар его украл, и так как он до сих пор не был
обнаружен, можно думать, что он уничтожен.
[Сколько скандалов, мошенничества в учебных заведениях раскрывается
ежедневно в печати, с «протеканием» (leaking) вопросов на экзаменах, случаев наглого
непотизма, кумовства, взяток и «профессорской среде». Редко где такие «урожаи»
встречаются в других странах.] (л. 64)
Сама востоковедная библиотека Б<енгальского> Аз<иатского> О<бщест>ва,
особенно отдел книг справочного содержания, был удивительно жалким. Я писал
многим востоковедам, и некоторые были так добры прислать или для библиотеки, или
просто мне самому лично книги, которые были очень нужны. Брокельманн был
возмущен, читая то, что я ему писал о его книге в руках исколларов, и прислал мне оба
тома своего первого издания426, подчеркнув, что посылает их мне лично, [а не для
исколларов]. Покойные Е.Г. Броун427, [Р.] Никольсон и некоторые другие ученые тоже
присылали свои книги.
К сожалению, [нечестность была свойством не только исколларов]. Постоянно
обманывали и «цивилизаторы». Меня особенно возмутил своей бесцеремонностью
один случай. Я уже несколько лет проработал над своим каталогом, и все мои просьбы
о каком-либо контракте, соглашении, документе, под разными предлогами оставлялись
без внимания. И вот на годовых выборах оказался избранным не какой-нибудь
толстокарманный полуграмотный «благодетель», а настоящий ученый, геолог, сэр
такой-то. Я решил попробовать обратиться к нему как человеку, могущему яснее
понять мое положение. Он принял меня любезно, с изъявлениями своего сочувствия
(такие господа всегда нарочито вежливы и любезны) и сказал, что он только что
выбран и должен «осмотреться», и тогда он сделает для меня все, что в его
возможности. И через четыре дня я прочел в газете, что сэр такой-то отбыл на таком-то
пароходе в Англию в десятимесячный отпуск, из которого он не вернется, потому что
выходит в отставку. Для чего же он мне врал? Не мог ничего сделать, так это не его
вина — обстоятельства. Почему он не мог сказать этого честно? И это отнюдь не
единичный случай в моей многострадальной практике. Врали, давали ложные обязания
люди «высокой духовной культуры», ученые, уважаемые учителя молодого поколения.

424
Подробнее о Мире ‘Али-Шире Нава’и (1441—1501), крупном государственном и культурном деятеле
Тимуридской эпохи в истории Средней Азии, см.: Акимушкин; Бабаджанов Б. Б., Эрскинов А. С. Нава’и
// ИТРИ 3, с. 74—75.
425
См., например: Ivanow. Genuineness; Ivanow. Another.
426
В письме от 30 сентября 1926 г. Брокельман обращается к Иванову с просьбой высказать ему все
замечания относительно первого издания его масштабного труда «begun in the first impetus of youth
whithout which such a book perhaps can not be written» (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 76, л. 1).
427
Эдвард Гранвиль Браун (1862—1926) — выдающийся иранист и арабист, знаток истории и
литературы Ирана. Его отец, Бенджамин Браун, предполагал, что его сын тоже станет инженером,
однако события Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. изменили судьбу Эдварда Брауна, внимательно
следившего за действиями турок и сочувствовавшего им. По решению отца, он получил медицинское
образование в Кембридже, надеясь впоследствии поступить в турецкую армию в качестве врача. Однако
после своего годичного пребывания в Персии (1887—1888 гг.), Э. Браун был назначен лектором
персидского языка в Кембриджском университете, а с 1902 по 1926 г. состоял профессором арабского
языка в колледже Харпера Адамса. Член Британской Академии (1903 г.) и почетный член Бенгальского
Азиатского Общества (1911 г.). Известны его работы по бабизму, описанию персидских и арабских
рукописей, истории персидской литературы, а также публикации ряда важнейших источников в области
последней (Browne, p. 1—18; Denison Ross; Hidayat Hosain).

73
 [Не оставив воспоминания о Калькутте, в том же духе действовали и другие, в
других местностях и в других положениях. Всюду бесстыдная ложь, обман, воровство,
мошенничество.] (л. 65)

Восточная Индия

Как я уже писал, в Бенгальском Азиатском О<бщест>ве весной 1930 года

начались некрасивые махинации, поведшие к моему уходу. Я с облегчением сел в поезд
и поехал к моему знакомому инженеру П.И. Машмееру, который пригласил меня
погостить у него. Дорога от Калькутты на юг, на Мадрас, выходит из полосы
Бенгальских болот и дальше идет по взморью, то приближаясь, то удаляясь от моря.
Знаменитое поселение Пури428, местная пародия на Довилль, остается в стороне. Здесь
имеется хороший пляж, масса москитов и знаменитый на весь мир индусский храм с
огромной колесницей «Джагернавата», как это имя коверкается иностранцами, на
самом деле Джаганната429, «Владыки Мира». Я туда не ездил, но здесь, в провинции
Орисса, во всякой порядочной деревне имеется при храме такая «выездная» колесница
божества, варьирующая только в размерах — «по Сеньке и шапка». Такая же, только
значительно меньших размеров колесница была в Раягаде, где я жил у Машмеера, и
мне повезло быть там во время праздника ее выезда, который бывает в июле. Обычно
она стоит в сарае, и ее можно рассматривать в деталях. В рассказах об этой колеснице
обыкновенно упоминается, что некоторые усердные индусы бросаются под колеса,
чтобы по этому случаю попасть в рай. Все это чепуха, явное осмысление виденного
каким-нибудь развязным иностранцем, который был не знаком с индийскими
представлениями о рае, не похожими на представления у христиан и мусульман, а
также пониманием виденного430. Эту колесницу, страшно тяжелую, тянут за веревки, и
нет ничего невозможного, что под колеса попадают старатели, не рассчитавшие ее
инерции, а то и просто «по пьяному делу» — в этих местах пьянство развито. В
Раягаде, где я видел празднество, население составляют гонды431, с прослойкой
говорящих на телугу каст, более цивилизованных. Празднующие от природы довольно
темнокожие, намазывают лица месивом из толченого сандального дерева желтоватого
цвета. Они оставляют не намазанными только круги вокруг глаз, что придает им
странный «демонический» вид. Народа пошло масса, но никто под колеса повозки не
падал.
Проехав Пури, дорога бежит по равнине, на которой попадаются группы
кокосовых пальм и иногда поселки. Дальше находится интересное место, княжество
Визианаграм. Но туда без особого разрешения владельца не пускают. Очень недалеко
находится Вишакхапатам, сейчас большой порт с кораблестроительными доками.
Отсюда начинается ветвь на Райпур, на которой и находилась станция Раягада, где мне
пришлось пожить (л. 66).
Местность лесистая, иногда всхолмленная, с крановатой латеритовой почвой.
Население составляют гонды, отличающиеся от гондов, живущих к северу, в Бастаре.
Здешняя гондская деревня состоит из двойного ряда хижин, посреди которого проходит
дорога. Хижины сделаны из щитов, плетеных из пальмовых листьев. Из любой части
деревни можно слышать и видеть, что делается у соседей. От тропических дождей эти
хижины не укрывают.

428
Расположенное на берегу Бенгальского залива.
429
Еще точнее — Джагганнатха (Спейт, с. 700).
430
См. также: Спейт, с. 700.
431
Гонды — собирательное название некоторых народностей и племен Центральной Индии. Говорят на
различных диалектах языка гонда, но используют также и языки соседних народов (например, телугу)
(Берзина М.Я. Гонды // БСЭ).

74
 Машмеер жил тогда со своим штатом на следующей к северу станции Сатикона
или Чатикона. По дороге надо переезжать реку Нагвали, мост через которую тогда
только начинали строить. Моста на проселочной дороге тоже не было, через реку
перевозились на плоту.
На Сатиконе местность была холмистая и лесистая, очень живописная, но было
решено перевести контору Машмеера в Раягаду, вот почему. На Сатиконе была так
называемая «черная лихорадка» или малярия. Она распространялась теми же
москитами «анофелес», как и обыкновенная малярия, но разница была в том, что
черная лихорадка поражала мочевой пузырь, вызывая кровоизлияние. Как только моча
становилась черной от смешения с кровью, через четыре часа наступала смерть —
спасения не было. Железная дорога держала специального врача противомалярийной
охраны, по его указаниям поливали керосином и разными составами лужицы и всякую
стоячую воду.
На всякий случай на Сатиконе старались держать возможно меньше служащих,
и все жилые помещения были защищены мелкой сеткой. Машмеер должен был
перебраться на Раягаду, где дорога снимала стоявший пустым бангалов432,
построенный какой-то миссионерской организацией, приехавшей просвещать гондов
светом христианства. Из этого, по-видимому, ничего не вышло, кроме усиления
пьянства и усиления лени среди гондов. [Они были безнадежны как работники], для
заработков на дороге они гнали своих женщин, которые делали работу носильщиц.
Носили на головах какую-то сковородку, на которой помещалось, вероятно, не больше
одного кило земли. Платили им, соответственно, мало, кажется, треть рупии за целый
день работы на палящем солнцепеке, и эти деньги мужья, избивая женщин, отнимали,
чтобы пойти напиться тодди, перебродившего пальмового сока. Бедность кругом была
невероятная, но зато нередко можно было видеть пьяных, даже среди стариков,
которые выскакивали на дорогу, растопырив руки и стараясь остановить автомобиль,
чтобы попросить на выпивку. [Поезд, которые раньше ходил только до Парбатипурам,
в мое время стал ходить до Раягады, приходя в четыре и принося почту.] (л. 67)
О нравах деревни могу описать такую картину. Мы поехали на выемку на 114-й
миле. Была страшная жара. Я с подрядчиком пэнджабцем, который долго жил в этой
местности, спрятались в тень развесистого дерева, страдая от жары. В выемку и
обратно проходила цепочка женщин-носильщиц. Недалеко от нашего дерева стояло
другое, в тени которого сидело множество плачущих и страдающих от жары детей. Я и
говорю подрядчику: «Какие дуры эти бабы, зачем они таскают с собой на работу этих
несчастных ребятишек». Он и говорит: «Это не от глупости, а по необходимости.
Посмотрите хорошенько — все это только девчонки. Матери невозможно оставлять
девчонку одну, ее обязательно изнасилуют пьяные. Все так распились, до полного
оскотения». Всюду страшная безнадежность. Люди, особенно женщины, на которых
выпадает большая часть труда и заботы, страшно истощены, но несмотря на это они
начинают рожать чуть ли не с девятилетнего возраста. [Вот она, сказочная Индия,
какова она в действительности.]
Жизнь в Раягаде для меня лично шла удобно и продуктивно, в смысле моей
работы, много было сделано. Неприятно было только ожидание — это хуже всего. Я
работал весь день, так как было жарко, и надо было сидеть дома под фаном. Только к
вечеру можно было пойти пройтись. Природа оживала, куда-то летели огромные стаи
летающих лисиц, как их называли, больших летучих мышей, с крупную ворону. Около
деревьев начинали летать светящиеся насекомые, где-то начинали выть шакалы.
Рекомендовалось быть домой до темноты ввиду опасности змей, которых было
множество, особенно крейт. Это небольшая змея, меньше двух футов длины, которая
питается мошками, для ловли которых она выползает на тропинки. И она глухая, не

432
Бунгало, дом (bungalow).

75
слышит приближения человека и не прячется. И когда он подошел близко, можно
укусить. Этот укус смертелен, спасения нет.
В железнодорожной компании тех мест нередко можно было услышать часто
повторяемую историю. У одного инженера, женатого, были вечером гости. Жена вошла
в свою комнату за чем-то и увидела, что на ее туалетном столике положена какая-то
палочка. Она протянула руку, чтобы ее снять, как вдруг «палочка» зашевелилась — это,
конечно, был крейт. Женщина отскочила и закричала, гости бросились в ее комнату, но
змея куда-то скрылась.
Разных таких фаунистических впечатлений было множество. Вскоре после
нашего переселения в Раягаду однажды Машмеер приходит к завтраку в видимо сильно
возбужденном состоянии. «Что случилось?» — «Да опять эта проклятая черная пантера
объявилась, еще один сторож (л. 68) отказался от службы». Дело в том, что меньше чем
в версте от станции протекала речка Раягада, и по ее берегу проходила проезжая
дорога. Над всем этим был железнодорожный мост. Там полагалось держать сторожа;
построили домик с невысокой каменной оградой, и туда поселили сторожа с семьей. И
вот сторож начал жаловаться, что как только стемнеет невозможно выйти из дому «по
нужде», все время рыщет черная пантера. И сторож ушел, а после него ушли и еще
другие. И вот и этот еще.
Я видел черную пантеру, даже двух, в Бомбейском зоологическом саду. Это
зверь редкий, даже для Индии. Но с нею, конечно, шутки плохи. Там и еще было много
чего в этом роде. Были дикие слоны, много тигров, обезьян, и особенно термитов. За
одну ночь они могли залепить красноватой (латеритовой) грязью целое окно, или
дверь, так что ее сразу трудно отворить. Всякий кусок дерева, ветка, положенная на
землю к утру покрывалась розовым «футляром» и съедалась. Термиты строят
своеобразные, похожие на готические соборы, здания, в человеческий рост вышины,
внутри пустые. И там часто поселяются змеи. Это сооружение очень непрочно, палкой
его можно уничтожить легко — оно осыплется. Термитов поедают мелкие медведи, но
они сравнительно редки.
Но самые вредные животные — это отпущенные на волю коровы, переставшие
быть дойными, и обезьяны — ужасно священные животные, убийство которых может
вызвать много шума. Бродячие коровы всюду пасутся на посевах, съедают и
вытаптывают их. А обезьяны вырывают колосья и бросают их. И еще гадость — рощи
диких манговых деревьев. Дикие манго — кислые и малосъедобные, когда они
созревают и падают, они легко растаптываются и мешают ходить. А мух появляется
облака.
По собственному опыту могу сказать, что можно привыкнуть к такому
фаунистическому соседству или окружению. Оно не так страшно, как его малюют. И я,
когда пришло время уезжать, покидал эти места не без сожаления — правда, я очень
люблю природу и ненавижу городскую жизнь.
Опять ходить в лавки, ездить в набитом до отказа автобусе, толкотня, шум,
отравленный бензиновым перегаром воздух, все это гораздо «ужаснее», даже в таком
городе как Бомбей, где кругом море и всегда достаточно ветра «продуть» нечистоту.
Действительно, из всех городов Индии, которых мне довелось видеть, Бомбей может
назваться самым чистым и до некоторой степени живописным. Нет сравнения с
грязной, заплеванной Калькуттой (л. 69).
И Бомбей, и Калькутта, каждый для своей стороны Индии, представляет своего
рода живой этнографический музей, в котором экспонаты свалены в кучу и в котором
надо покопаться, чтобы найти нужное и интересное. В Бомбее можно было при удаче
отыскать много разных представителей Туркестана, Хиндукуша433, Афганистана,
Хунзы434, Тибета и т.п. Даже иногда жителей островов Персидского залива.
433
Наиболее распространенной формой названия этой горной системы является «Гиндукуш».
434
Одна из областей Восточного Гиндукуша (см.: Лужецкая).

76
 В Калькутте был целый китайский городок, около ста тысяч населения со
своими лавками, ресторанами. Это были сапожники. Там были буддисты монахи,
много женщин с изуродованными бинтованием ногами, и много чего другого. С
началом нападения Китая на Индию, все они были репатриированы. Главное в этом
«музее» были огромные трудности знать «где что лежит». Можно было в Бомбее
познакомиться с яркой фигурой шейха из Дуба’и, которого называли «главой пиратов и
контрабандистов Залива». Он издал лоцманскую карту Залива, с указанием промеров
глубин, конечно, основанную на английских мореходных картах, но переведенных на
персидский язык. Я его знал лично — [он] был человек почтенный и интересный.
Встретил Сафид-пуш Кафира из Кафиристана435 в Восточном Афганистане, и много
чего другого.
Население самого Бомбея бесконечно разношерстно, как во всех больших
городах — там живет четыре с половиной миллиона. В теперешней путанице и
скученности, трудностями с квартирным вопросом, жизнь там очень трудна. Интересно
наблюдать это население «на ходу». Самый Бомбей, основной, очень мал, и огромная
часть жителей живет в пригородах. На Чэрч-Гэт, станции в самом центре города, поезда
(электрические) приходят и уходят в предместья каждые три минуты. Утром
непрерывный поток течет со станции сплошной толпой как будто это какая-то
грандиозная демонстрация. При окончании рабочего дня все это валит обратно.
В самом городе ехать на автобусе или легковом автомобиле в некоторые часы
просто невозможно — скорее пройти пешком. И это все больше и больше ухудшается.
[Интересно стать и смотреть народ в таком потоке — хорошего там можно
увидеть мало. Большой процент явно дегенерированных особей, дефектных,
малорослых, а иногда уродливо высоких, все это движется, толкаясь и спеша. В
Калькутте еще хуже, там электрических поездов нет, и населения еще больше.] (л. 70)
Около Бомбея много живописных углов. Самое красивое, что, к сожалению,
редко можно наблюдать, почти только в октябре, это далекая анфилада голубых гор,
уходящих к Востоку, по направлению к Деканскому плато. Но самое уютное и
живописное, что я видел, была дача одного из моих знакомых на противоположном
Бомбею берегу залива, у рыбачьей деревушки Кихим. Я уже упомянул, что в 1933 году
была основана «Ассоциация для изучения ислама», главным образом с целью издавать
подлинные исмаилитские тексты. Одним из участников ее был Асаф Али Асгар Фэйзи
(или Файзи, Сулаймани Бохра исмаилит не Агахановец), юрист по специальности,
учившийся к Кэмбриджском университете, а впоследствии бывший два года индийским
послом в Египте и потом ректором Университета Кашмира и Джамму436. Он
принадлежал к большому интеллигентному семейству Фэйзи-Хайдари-Тайабджи,
которое в Западной Индии и мусульманской среде как бы соответствовало такому же
большому интеллигентскому семейству знаменитого бенгальского поэта Рабиндра-
Натх Тагора437 в Восточной Индии и индусской среде. Мать Фэйзи была одной из
восьми дочерей главного судьи Бомбейской провинции, Бадру’д-дина Таййабджи,
одного из основателей «Конгресса»438 и выдающегося политического деятеля. Так

435
Кафиристан — «высокогорная область на южных склонах Гиндукуша, разделенная на несколько
долин реками Башгул, Печдара и Рамгул, текущими с севера на юг… Эти территории, а также соседние с
ней районы Читрала и верховьев Пянджкоры населяли племена и родовые группы, отличающиеся друг
от друга по диалектам, но известные под собирательным наименованием «кафиры». Это название было
дано их соседями — афганцами и другими мусульманами — по религиозному признаку, так как вплоть
до… 1895—1896 гг. жители Кафиристана оставались язычниками» (Массон, с. 300).
436
Джамму и Кашмир — самый северный и гористый штат Индии (Сингх, с. 481—496; Ульциферов, с.
177—178).
437
Р. Тагор (1861—1941) был также и прозаиком (о его биографии см., например: Крипалани К.
Рабиндранат Тагор. М., 1989).
438
Имеется в виду крупнейшая индийская партия «Индийский национальный конгресс», основанная в
1885 г.

77
Кихим, упомянутый выше, принадлежал отцу Асафа Фэйзи, от которого он его
унаследовал.
Я много раз, по приглашению хозяина, гостил там, иногда даже один, работая
над своими книгами. Незабываемы были дружеские вечерние беседы на веранде под
удаляющийся звук уходящего отлива. Наши беседы иногда прерывались определенно
саркастическим возгласом «эгэ?» какой-то маленькой птички из породы сов,
гнездившейся в близких кустах сада. Но это было уже давно. Когда мне удавалось
поехать туда за последние годы, уже этой пичуги с ее сарказмом не было —
переселилась куда-нибудь или «улетела навсегда».
[Вся обстановка была как бы пронизана «тургеневским» духом «старых усадеб»,
уходящего быта. За свои более чем сорок лет жизни в Индии не могу припомнить чего-
либо столь же «идиллического» как «Кихим». Да и вообще, в непрерывно растущей
тесноте в Индии таких тихих уголков остается меньше и меньше. Конечно,
специфически индийского в этой идиллии ничего не было. Были пальмы, море, пляж,
отлив, ушедший за рифы, но это имеется и в других странах. Правда, верстах в двух от
нас возвышалась гора, на которой в лесу виден был индусский храм Махешвари439, к
которому часто приходит много паломников. Но ночью этого видеть нельзя было.] (л.
71)

Северная Индия.

В 1914 году. Мои деньги подходили к концу, надо было собираться домой в
Петербург, выполнив сначала мои планы посещения разных знаменитых местностей
Индии. У меня с детства были разные «мечтания» об Индии, о которой я много читал.
Но корни шли глубже. Когда я был трехлетним и уже мог сносно читать, мне давали
«детские» книжки, которые я терпеть не мог. Моя Мать, широко начитанная в русской
и общей истории, пробовала рассказывать кое-что из истории, и рассказ о «Хожении за
три моря» тверского купца Афанасия Никитина в Индию (1466—1472)440 мне всегда
казался очень интересным. Я опять и опять его слушал и «смаковал». И вот к концу
июля я начал свой «тур» из Калькутты на Бенарес. Как известно, Бенарес у индусов
является чем-то вроде Мекки у мусульман — Святая Земля, древний город Каши441.
Лил неизбежный по сезону дождь, надо было держать окна вагона запертыми. Жара и
духота не давали возможности заснуть. Приехали утром, дождь продолжается.
Прекратился к вечеру, и я поехал на базар, у Ганга442, смотреть. Это вышло хорошо —
на Востоке, и особенно в Индии, на базары надо идти к вечеру, когда лавки освещены
изнутри и можно видеть, что они содержат. Да и «достопримечательности»
выигрывают в «полутени». Вся старина и святые места в Бенаресе на берегу Ганга, на
левом, гористом берегу — на правом, затопляемом — там пустырь. Все здесь в форме
«гатов», ступенчатых сходней к воде, для религиозных омовений443. При ярком свете
впечатление такое, как будто здесь что-то строят или ремонтируют. Пожалуй, только
439
Храм находится в г. Махешвар, расположенном на берегу р. Нарбада (Ульциферов, с. 312).
440
См. примеч. 12.
441
Ср. слова А.Е. Снесарева: «Бенарес — это столица индуизма (религия Индии), для благочестивого
брахмана он то же, что Мекка для магометанина, Лхасса — для буддистов, Иерусалим — для христиан…
Но по сравнению с этими молодыми колыбелями религий Бенарес является глубоким стариком…»
(Снесарев, с. 245). См. также выражение есаула Д.И. Ливкина: «Бенарес… это Рим, Иерусалим и Мекка
индусов» (Отчет есаула Ливкина, с. 209).
442
Ганг берет начало у ледника Ганготри и впадает в Бенгальский залив. Протяженность реки — 2510 км.
На участке до г. Девпраяг имеет название Бхагиратхи. Священная река индуистов (Сингх, с. 101—102;
Ульциферов, с. 131).
443
Гаты эти прерываются широкими площадками, «на которых построены изящные индусские часовни,
купальни и кафедры для проповедников. Длинные мостики проложены в реку, на них лежат больные,
поддерживаемые родственниками и готовые погрузиться в целебные воды священной реки… Гаты,
площадки и мостики кишат пилигримами, пришедшими со всех углов Индии…» (Снесарев, с. 246).

78
два гата, Дасашвамедха и Маникарника, могут претендовать на «архитектуру»,
остальное — просто лестницы, довольно хаотично и неинтересно. Здесь надо ходить с
толковым гидом, который бы мог рассказывать легенды, соединенные с каждым гатом.
В мой приезд таких гидов еще не было444.
Единственным красивым и «индийским» впечатлением было вот что: уже
смеркалось, и по узкой базарной улице тихо двигалась процессия, впереди которой
несли балдахин, скорее палатку, из зеленого шелка, освещенную изнутри. Я спросил, и
мне сказали, что под балдахином возвращается из храма какая-то махарани445. Это и
было самое экзотическое и красивое из бенаресских впечатлений.
На другой день, с ярким солнцем, я нанял лодку и проехал вдоль «святого
фронта»446. Впечатление было серое, сумбурное447. Искал книг, но мне сказали, что это
надо искать в мусульманской части города. Там очень много мусульман, да и над
«святынями» нелепо торчит минарет мечети448, выстроенной садистом Аврангзибом449
(л. 72).
Поехал в Лакхнау. Его достопримечательности много раз описывались и
воспроизводились450. Мне было суждено много раз в будущем побывать в нем опять
при моих наездах для покупки рукописей, как и рассказано на этих страницах.
Оттуда направился в Агру, с ее прославленными постройками, включая
знаменитый Тадж-Махалль451, который не только был бесчисленное множество раз
фотографирован, но и в миллионах копий воспроизведен в виде моделей из «мыльного
камня» — их можно видеть всюду. Я приехал утром, лил отчаянный монсунный дождь,
с трудом добрался до какой-то гостиницы. Но после лэнча прояснилось, и я поехал
смотреть форт. Там на меня большое впечатление произвела «Моти Масджид»,
мраморная «Жемчужная Мечеть»452. Это сравнительно небольшое здание придворной
мечети выстроено из чистого белого мрамора с удивительной простой и
беспретенциозностью. Производит впечатление скорей скульптуры, чем здания.

444
Во время посещения Бенареса в 1899 г. проводник и переводчик А.Е. Снесарева выполнял функции
гида (см.: Снесарев, с. 247—248).
445
Махарани — жена махараджи, княгиня.
446
А.Е. Снесарев пишет: «Если смотреть на него (Бенарес. — Б.Н.) с реки, он представляет собою
панораму дворцов, храмов и мечетей, увенчанных крышами, башенками, минаретами. Эта сказочная
панорама тянется по хребту на протяжении 5 верст» (Снесарев, с. 246). См. также: Отчет есаула Ливкина,
с. 209.
447
А вот А.Е. Снесарев увидел эту картину совсем иначе. См.: Снесарев, с. 247. Заканчивая описание
панорамы города, увиденной с реки, А.Е. Снесарев замечает: «При взгляде на Бенарес невольно как-то
припоминался наш Киев и сама собою напрашивалась аналогия… Только южное солнце было много
ярче да краски резче и импозантнее…» (Снесарев, с. 247). Ср. впечатление от города А.Д. Салтыкова
(Салтыков, с. 72—76).
448
А.Е. Снесарев пишет: «Ислам вступил насильственно на территорию Северной Индии и произвел на
ней несказанные крушения… Ярким и гордым пережитком этого религиозного деспотизма является
мечеть Ауренгзеба, минареты которой и поныне господствуют над всеми храмами города… Высоко
заострились под самое синее небо два минарета мечети Ауренгзеба, господствуя над городом…»
(Снесарев, с. 246, 247).
449
Имеется в виду правитель династии Великих Моголов Аурангзеб (правил 1658—1707), при котором
империя достигла апогея своего развития. Однако невиданный доселе территориальный размах довольно
быстро обернулся упадком и разложением государства. Автор «Воспоминаний» называет Аурангзеба
«садистом» за его безжалостный и жесткий характер, проявившийся, в частности, в том, что свергнув
своего отца Шах-Джахана в 1658 г., он держал его в заточении до самой смерти в 1666 г. А.Е. Снесарев
прилагает к этому правителю эпитет «Иван Грозный Индии» (Снесарев, с. 246).
450
См., например: Салтыков, с. 76—82.
451
Усыпальница возведена Шах-Джаханом (правил 1627—1658) в Агре для своей любимой жены
Мумтаз Махал. Строительство продолжалось с 1630 по 1652 гг. Пятикупольное здание высотой около 74
м построено из белого мрамора, к нему примыкает сад, внутреннее убранство оформлено вставками из
полудрагоценных камней (Ульциферов, с. 481; Handbook of India, p. 71—72).
452
Возведена могольским императором Аурангзебом в 1662 г. (Ульциферов, с. 325).

79
Проливной дождь утром основательно ее вымыл, и она очаровывала своей
артистичностью и простотой.
Оттуда поехал в Муттру (Маттхуру)453, соединенную с культом Кришны,
который, по легенде, в Бриндабанском лесу «танцевал» одновременно с пятьюстами
«гопий», «пастушек коров». Конечно, слово «танцевал» здесь употреблено
«иносказательно». Ничего интересного, поехал в Дехли. Это еще не была столица
Индии, вице-король еще жил в Калькутте454, а летом [в] Дарджилинге.
Поехал в Дехли, где смотрел все достопримечательности. Мне потом еще много
раз довелось побывать в Дехли и по делам для покупки рукописей, и на ученых
съездах. Там, в «красном форте»455, имеется музейчик под названием «Туп-хана», но
там никакого «тупа», артиллерии, нет, а имеется интересное собрание книг и
автографов средневековых писателей, которыми следовало бы позаняться.
Против «красного форта» находится знаменитая «Джума-Месджид», Пятничная
Мечеть456. Меня всегда возмущало, что вид испорчен кучей ларьков старьевщиков,
торгующих всякой дрянью. Они совсем облепили ее своей грязью с двух сторон.
Случайно, в один из моих наездов, меня познакомили на каком-то приеме с городским
головой, «мэром» города, богатым «бюзинессманом», что в Индии обычно обозначает
толстосума почти без всякого образования. Я его, в простоте души, спросил, как он
может терпеть такое возмутительное положение дела с мечетью. Он мне с апломбом
сказал, что эти грязные ларьки приносят городу тысячу рупий в год. Я спросил, что,
неужели не найдется в Дехли несколько (л. 73) богатых и патриотически настроенных
людей, которые могли бы собирать ежегодно такую сравнительно небольшую сумму и
избавить город от такого скандального зрелища. Но разговор был явно зрящным. На
днях встретил приехавшего из Дехли — говорят, что «воз и ныне там» — «все как
всегда».
Гораздо интереснее находящиеся в окрестности города средневековые
местности и памятники. Я с самого первого визита побывал на станции «Низаму’д-
дин», гробнице знаменитого суфия Низаму’д-дин Аулийа457 (умер в 725 году хиджры,
1325 нашей эры). Там я познакомился с его потомком, хорошо образованным духовным
и известным писателем на урду. Он порядочно понимал по-персидски, мы много
ходили вместе, и я его навещал при моих повторных визитах в Дехли. Он не брезговал
и возиться с политикой. В последний раз я его видел в 1944 году — не знаю, жив ли он
еще.
Еще до первой войны Дехли считался важным пунктом индийской
литографической продукции, там много печаталось и на персидском языке. Очень

453
В этом городе северной Индии, расположенном на берегу реки Джамуна в 145 км по железной дороге
от Дели в сторону Бомбея, по преданию, родился Кришна. Основание города относят к 325 г. до н.э.
(Ульциферов, с. 306; Handbook of India, p. 67).
454
12 декабря 1911 г. на Делийском дурбаре по случаю прибытия английского короля Георга V и
королевы Марии было объявлено о перенесении столицы в Дели. Официально же резиденция вице-
короля была перенесена в Дели 1 апреля 1912 г. (Ашрафян, с. 237; Ульциферов, с. 167—168; Bhattacherje,
p. 162—163).
455
Красный форт (Лал-ка‘ле) представляет собой окруженный крепостной стеной дворец, возведенный
могольским императором Шах-Джаханом (правил 1627—1658) в период с 1639 по 1648 гг. Название
дано по цвету песчаника, из которого сооружена стена (периметром 2 км). Часть города Дели в пределах
этой стены получила название Шахджаханабад. Красный форт является местом проведения
официальных церемоний по случаю дня независимости Индии 15 августа (Ашрафян, с. 130; Ульциферов,
с. 280; Handbook of India, p. 66; более подробное описание форта см.: Ашрафян, с. 136—141).
456
Мечеть была построена при Шах-Джахане и относится к числу жемчужин могольской архитектуры
(подробнее см.: Ашрафян, с. 146).
457
С именем Низам ад-Дина Аулийа связан расцвет влияния в Индии братства чиштийа,
распространившегося по всему субконтиненту. Большую часть своей жизни шайх провел в Дели, здесь
же и похоронен (ум. 725/1325). Гробница шайха и поныне является местом паломничества [Кныш, с.
323–324; Тримингем, с. 92; Шиммель, с. 270; Nizami K. A. Chishtiyya // EI].

80
ароматная улица, идущая параллельно артерии Чандни — Чавк, была полна книжных
лавчонок, где можно было найти много «народных» литографий: песенники, жития
святых, сказки и т.п. Теперь это ушло.
[Поехал в Амритсар458, священный город сикхов, и Лахор459, который и теперь
еще — центр литографской промышленности, хотя по-персидски печатает мало. Там я
навестил «прогремевшего» в те времена адвоката Икбаля, писавшего филозофические
вирши. Меня уверяли, что он «большой знаток» суфизма, но я был очень разочарован
его малой осведомленностью, и он свернул на политику — почему Русское
Правительство преследует мусульман? Я спросил его, откуда он это выкопал? — «Мы
тоже газеты читаем». «Какие газеты?» — я ему объяснил, что мусульман как таковых
никто не преследует в России, но если они поступают не по закону, то они несут такую
же ответственность, как и другие, «скидки» на мусульманство нет. Он что-то мямлил, и
я прекратил разговор. Впечатление было убогое. Его писания быстро вышли из моды и,
по-видимому, им сейчас никто не интересуется.]
Впечатления от Лахора было как от какой-то толкучки — теснота и тогда была
громадная в городе. Я там бывал несколько раз и купил там хорошую коллекцию
рукописей. Это произошло после того, как мне сказали, что местный университет
«скупил все местные рукописи». Очевидно, это заявление было основано на отзывах
компетентных исколларов (л. 74).
Меня всегда очень интересовал Мультан как древний центр мусульманской
культуры, один из самых ранних центров пропаганды ислама и исмаилизма в Индии. И
вот я добрался до него в июле 1914 года. Была «знаменитая» мультанская жара,
электрического фана460 в бординге не было, еда была плохая. И вдобавок я там, по-
видимому, получил малярию. Но я сразу нашел дервишей, которые меня тогда очень
интересовали. Один из них, голый старик, подпоясанный толстой железной цепью и
какой-то тряпкой, понимал по-персидски и имел интересную рисале, род альбома или
записной книжки. Мне очень хотелось достать ее для Азиатского Музея461, но он, хотя
и не протестовал против моего просматривания ее, наотрез отказывался продать ее.
Показывал мне «чудеса», простой фокус с «прокалыванием» языка, где у него видимо
была старая дыра.
Я спрашивал книги, и мне сказали, что имеется такой богатый человек, который
имеет большую библиотеку и распродает ее. Я поехал по указанному адресу. Это был
пожилой человек типа отставного чиновника, свободно говоривший по-английски. Он
мне показал несколько (неинтересных) книг, но цены, которые он запрашивал, были
несуразны, и я почел за благо отделаться от него. Сказал, что я обещал быть по делу и
приду завтра. Он вскочил и, вынув кошелек из кармана, начал отсчитывать рупии —
тогда они были серебряными, а не бумажки. Отсчитав десять рупий, он сказал, что ему
очень неловко, что он не может меня угостить. «Вы сами знаете, что сейчас у нас пост,
рамазан, и что у меня дома ничего не готовили. Так возьмите эти деньги, поезжайте в
самый лучший ресторан и покушайте от меня». Надо заметить, что тогдашние рупии
были, по крайней мере, в десять раз больше нынешних. Сумма, которую он мне

458
Город в Северной Индии, в 26 км от пакистанской границы, основанный в 1579 г. четвертым сикхским
гуру Рам Дасом во время создания священного «Водоема бессмертия». Позднее у этого водоема гуру
Арджун Дэвом был возведен «Золотой храм», ставший главной святыней сикхов. Ранджит Сингх покрыл
купол медным листом, на который была нанесена золотая фольга (Сингх, с. 466; Ульциферов, с. 39;
Handbook of India, p. 57—59).
459
По свидетельству есаула Д.И. Ливкина, от Амритсара до Лахора был час езды по железной дороге
(Отчет есаула Ливкина, с. 214).
460
Вентилятор (fan).
461
Во время этой поездки в Индию В.А. Ивановым было «собрано несколько рукописей и целый ящик
литографированных изданий на перс[идском] яз[ыке], урду, хинди — народная литература, стихи,
переводы с санскрита и т.п. Книги были посланы через Коломбо и Владивосток на имя [Азиатского]
музея» (Автобиографическая справка, с. 449).

81
предлагал, составила бы на нынешние деньги сто рупий! Я уверил его, что в моем
бординге еда «прекрасная», я очень хорошо понимаю его положение и благие
намерения, но что денег принять не могу. Наконец я его уговорил, и мы расстались,
полные лучших чувств.
Такие виды гостеприимства в Индии не так редки, по крайней мере, были
нередки. В Деканском Хайдарабаде я пригласил к себе в отель несколько ученых
бохров выпить чаю с пирожками. Они пришли, и я их потчевал с усердием, они ели с
удовольствием. Потом они ушли, и я спустился вниз, в кассу, расплатиться. Кассир
денег не принял, сказав, что мои гости уже расплатились! Я пошел к одному из них, и
он наотрез отказался принять деньги: вы здесь гость, а мы здешние, поэтому мы
должны угостить вас, не вы нас». Так и не взял денег.
<…>462 (л. 75)
Из Мультана я поехал в Аджмир, выполняя свой план с маршрутом на Коломбо,
но при пересадке в Синдском Хайдарабаде мне полиция заявила, что началась война, и
меня хотят задержать как немца. Мой русско-французский паспорт не приняли, требуя
удостоверения от консула, который был в Симле. Я обещал написать ему из Аджмира,
и он был так любезен сейчас же выслать мне удостоверение, которое полиция приняла.
Надо было ехать через Персию, я поехал в Карачи463 и там сел на пароход, шедший в
Бушир.
В Бушире имелось наше генеральное консульство, которым управлял секретарь
(лазаревец) И.И. Лойко (он был позже убит разбойниками, пробираясь через Турецкий
Курдистан к русской границе). Мы втроем — третий был секретарь Британского
ген<ерального> консульства капитан Ноэль, который говорил по-русски и даже
напевал модные тогда песенки. Потом он, кажется, сделал хорошую карьеру.
В Бушире жара была адская, моя мультанская малярия меня мучила, и я поехал в
Шираз, где пробыл два месяца464, и потом, через Йазд, Табас и Сабзевар, через Кучан,
проехал в Ашкабад, где и сел на поезд, идущий в Петербург.
Так окончилось мое первое «Хожение за три моря» — море Дербеньское
(Каспийское), море Гурмызское (Персидский залив) и море Гиндустанское
(Аравийский залив Индийского океана), которые проехал Афанасий Никитин. Но мои
Хожения не остановились на этом — я опять попал и в Персию, и в Индию, и здесь
следует еще кое-что добавить о том, чего Афанасий Никитин не посетил, и где я не
побывал во время моей поездки в 1914 году.
Во время моей работы в Бенгальском Азиатском О<бщест>ве над каталогом я
очень уставал от непривычного климата, и один из членов Совета, очень порядочный
человек, добился, чтобы мне дали три месяца отпуска для поездки в горы, в Калимпонг.
Я поехал и снял комнату в семействе учителя в миссионерском приюте для
«случайных» детей под названием Saint Andrew’s Colonial Homes (Колониальные дома
имени Св. Андрея), построенные покойными миссионерами Др. Дж. Грэхэм и его
женой, которые трудились всю жизнь над этим. Надо заметить, что местности к северу
от Калькутты в предгорьях Гималаев являются важным районом чайных плантаций.

462
Опущенные 5 строк представляют собой перечеркнутый автором текст, который в несколько
перефразированном виде повторяется в начале л. 76.
463
Карачи, «благодаря искусственно устроенной гавани сделался значительным портом Индии по ввозу и
вывозу товаров и складочным местом для товаров, идущих в Афганистан и северо-западную Индию.
Чтобы попасть на пароход… пришлось проехать по выведенной в залив версты на две пристани,
соединенной с городом железно и конножелезной дорогами. Вход в искусственную гавань прекрасно
защищен фортом, расположенным в конце косы, выдвинувшейся в море с западной стороны, и отдельно
стоящим с восточной стороны входа утесом, легко могущим быть приспособленным для постановки
батарей» (Отчет есаула Ливкина, с. 217—218).
464
По «Краткой справочной биографической записке» — 2,5 месяца. Здесь он «приобрел порядочную
партию хороших рукописей. Все это поступило в [Азиатский] музей и было “поступлениями до
Бухарской коллекции”» (Автобиографическая справка, с. 449).

82
Дарджилингский чай — самый лучший по вкусу465. Там климат для европейцев самый
подходящий в Индии, и туда же направляются «спасатели душ», миссионеры, (л. 76)
всевозможнейших национальностей и сект, даже самых маленьких. И вся эта
«Духовная лига наций» пыхают злобой друг против друга. В «Домах» Др. Грэхэма
было 22 бангалова, каждый на 30 человек детей, от самых маленьких до 16-летних,
кончающих свое воспитание. Их экспортировали по особому соглашению в Австралию,
где они поступали на службу, причем им давалась фамилия «в честь» какого-нибудь
национального великого человека — были Нельсоны, Ньютоны и т.д. На каждый «дом»
полагалась заведующая «мать», ее помощница «тетя» и учительница. Была больница с
докторшей, школа по классам, ферма, ремесленное училище. Все это обслуживалось 82
женщинами, почти все шотландки, старые девы (хотя были и совсем молодые, как
исключение). Мужчин было всего пять, включая дряхлого священника. Сплетен и
пересудов было «полно». Но было чисто и тихо, что для меня было самое главное.
Калимпонг, маленький базарный городишко, последний индийский город по дороге в
Тибет, был на горе, пограничной с небольшим княжеством Сикким466, а рядом было
другое, Бхутан467, на которое из моего окна открывался вид. В Сикким было не так
трудно достать пропуск, но в Бхутан иностранцев не пускали без сложной
канцелярской волокиты.
Масса зелени, леса находились под опекой особого департамента, и без его
разрешения даже владелец сада не имел права срубить дерево в своем саду.
Бесконечное разнообразие насекомых, больше породы цикады «те, что кричат ри-ри-
ри», и «те, что кричат ре-ре-ре», как говорится в местном фольклоре. Но прямо
изумительное количество пьявок. Стоит остановиться на несколько минут на дорожке и
можно уже их видеть в траве, как они «шагают», растягиваясь. Редко, ворочаясь с
прогулки, не увидишь, что носки в крови. Пьявка присасывается на ходу и ее
присутствие нечувствительно. Когда она напилась, он отваливается, но ранка
продолжает кровоточить порядочно времени. Мне говорили, что имеются пьявки, укус
которых вызывает воспаление, но я их не видал.
Там масса зверья и насекомых, особенно бабочек — редко, где их так много.
Цветов почти нет, только орхидеи без запаха, всего несколько пород. Птиц мало, но
зато есть «брэн-фивер» (brain fever)468, как ее называют по ее иступленному, все
повышающемуся крику, напоминающему это английское выражение. Слышать ее крик
— плохая примета. Масса змей, они запросто переползают дорогу, по которой вы
идете. Нет грибов. Находил ягоды, похожие на землянику, но это совсем другое
растение, и есть их неприятно (л. 77).
Население Калимпонга — монголоидная раса, малорослы, но крепкого
сложения. Говорят на языке (лепчу), который происходит не от индийских и не
тибетских основ, но, как это ни странно, от индокитайских. У них есть своя
письменность, но насчет литературы слабо. Они буддисты, и около Калимпонга
имеется храм. На всем здесь можно видеть следы влияния буддизма.

465
И самый дорогой, идущий, в основном, на экспорт (Сингх, с. 164).
466
До 1861 г. Сикким был независимым княжеством, а после указанной даты находился под
протекторатом Англии. После провозглашения независимости Индии в 1947 г. Сикким отказался
входить в состав государства и оставался под его протекторатом до 1975 г., когда индийские войска
захватили эту монархическую автономию, вскоре преобразованную в один из индийских штатов. Сикким
исключительно богат флорой и фауной. Столицей штата является г. Гангток (Сингх, с. 428—429; Спейт,
с. 445—446; Ульциферов, с. 458; Handbook of India, p. 91—93).
467
Видимо, автор «Воспоминаний» имеет ввиду историческую территорию Бутан в Западной Бенгалии и
центром в Калимпонге.
468
Воспаление мозга (англ.).

83
 Калимпонг со своим базаром лежит на высоте 4000 футов, т<о> е<сть> на той
же высоте, как и Техран. Дарджилинг, приблизительно в 23 милях, лежит на высоте
7000 футов, т<о> е<сть> приблизительно 2 тысяч метров469.
На базаре много «дальневосточной» экзотики, чудесные фарфоровые чашечки и
другая фарфоровая посуда, китайский шелк и много чего другого.
Ясные теплые дни нередко сменяются «тропическими» грозами и ливнями, что
не так приятно. Небольшие канавки превращаются в бурлящие потоки. В таких
условиях растет хороший чай.
У подножия этих предгорий, на индийской стороне, тянутся знаменитые болота
Тера’и470, в которых имеются носороги, в дополнение к другой богатейшей фауне. Но
замечательно, что не видно ни обезьян, ни термитов (белых муравьев), которых такое
засилье можно видеть в Восточной Индии.
Поезд из Калькутты идет до станции Силлигури471, на болоте. Отсюда одна
узкоколейная линия идет на Дарджилинг, а другая — к Калимпонгу до станции Тиста-
бридж472, где надо брать пони или автомобиль, чтобы взобраться на гору. Тиста,
быстрая и полноводная река473, впадает в Брахмапутру474, и когда разливается после
дождей — зрелище внушительное. На этой игрушечной железной дороге часто бывают
обвалы, иногда прерывающие сообщение на несколько дней. На крыше паровозной
будки садят человека, который мог бы издалека заметить обвал и остановить поезд.
Всякий знает такое комнатное — у нас — растение фикус, с толстыми,
большими, неприятными листьями. Так там, в Калимпонге, перед моим окном был
фикус — большое дерево, полтора этажа вышиной. Меня интересовало узнать, цветет
ли оно и какими цветами, но я так и не добился толку (л. 78).

Северо-западная Индия

Мой переезд из Восточной в Северо-западную Индию дал мне возможность

познакомиться с той частью страны, которая, оставаясь по существу хиндуистской в
массе, подверглась, однако, сильному влиянию мусульманства. Это повело к большому
развитию гибридизации религиозных представлений и возникновению огромного
количества сект и подсект, которые, при индийском многолюдстве, превратились в
новые религии больших групп населения. Хиндуизм, при своей аморфности, сам
подразделяется на множество каст, и эти касты перемешивались между собой.
Мусульманство основало новую касту, которая сама начала делиться на подкасты в
зависимости от географических, этнографических, экономических и других местных
условий. Все это мешалось и перемешивалось в продолжении столетий. Результатом
явилась огромная пестрота народной психики.
Ислам, привходивший в процессе этой смеси, сам уже в своем первом
соприкосновении с Индией имел разные оттенки и течения — тут была и
ортодоксальная школа, и ее разные подразделения, и ши‘изм, и аскетическое в начале
течение суфизма и т.п. Эти перегруппировки развивались под влиянием местных

469
Точнее — 2176 м (Ульциферов, с. 160).
470
Тераи — узкая полоса болотистой и покрытой лесом местности, расположенная на севере Гангской
равнины. Ширина около 30 км. После получения Индией независимости в значительной степени были
расчищены и освоены (Сингх, с. 432—433).
471
Силигури — один из торговых и перевалочных пунктов района Бенгальские Дуары. Центр
деревообрабатывающей промышленности (Сингх, с. 427).
472
Здесь расположен мост через реку Тиста.
473
Большинство притоков Брахмапутры являются быстрыми и полноводными реками (Сингх, с. 104).
474
Самая полноводная река Индии протяженностью около 2900 км. Берет начало в Тибете (где имеет
название Цангпо), на леднике, находящемся примерно в 100 км от озера Манасаровар (Сингх, с. 103—
104, 512—513; Ульциферов, с. 84).

84
условий, получали подкрепление с Запада, уже омусульманенных стран, и все это
усложнялось, деморфировалось.
При громадности Индии разобраться во всем этом почти невозможно. Разные
попытки в этом направлении не приводили ни к каким надежным выводам и
возможности систематического анализа. Для изучения хиндуизма было сделано больше
в связи с введением народной переписи каждое десятилетие (начиная с семидесятых
годов прошлого столетия). Но почему-то, по каким-то политическим соображениям,
ровно ничего не было сделано для мусульманства — подход к нему остался чисто
канцелярский. Всякий, кто имел хоть какое-нибудь отношение к исламу, записывался
как «мусальман» без дальнейших подробностей. Никаких общих исследований
опубликовано не было. Тому, кто интересуется этим вопросом, приходится самому
пробовать покопаться в этом громадном материале. Поэтому я так ценил возможность
подойти достаточно близко к нему. Конечно, «один в поле не воин», это требует
организации на широкую ногу. Но и то, что мне удалось сделать с изучением разных
подсект исмаилизма, может пригодиться в качестве предварительной разведки. При
этом нужно помнить одно: это надо делать скорее. Под влиянием новых экономических
условий вся эта «старина» быстро отмирает, уничтожается (л. 79).
Собирая материалы для изучения такой малоизвестной секты как Сат-Пантхи475,
которая до некоторой степени считает себя разновидностью исмаилизма и вместе с тем
<пытаясь> определить роль суфизма в формировании таких сект, я постарался, в
пределах моих возможностей, объехать «святые места», идущие в наше время под
названием суфийских. Я опять начал с Мультана и его подразделения ходжей, которые
зовут себя сунарами, «золотых дел мастерами». Я очень интересовался их книгами, но,
по-видимому, у них уже старых книг не осталось, и их «духовная жажда»
удовлетворяется литературой из Бомбея, на гуджрати. Языковой вопрос, с
бесчисленными местными наречиями и поднаречиями, страшно усложняет и убивает
попытки работы. Поэтому я решил сначала взяться за продолжающие жить суфийские
организации, как более доступные для иностранца. Из Мультана я поехал в княжество
Бахавальпур476, где находятся гробницы святых основателей секты Сат-Пантх, которая
распространена до Навсари и Восточной Махараштры477 на юге. О Мультане я уже
писал. В Бахавальпурском княжестве имеются несколько святых мест, одно из которых
считается суфийской святыней. Это «Святой Уччх», Уччх-и Шариф, не так далеко от
которого находится гробница Пира Садруддина478, а также Хасана Кабиру’д-дина479,
оба чтимые и ходжами. Большим препятствием к их изучению является язык, здешнее
наречие северного пэнджаби, так как здесь мало кто говорит на урду.
Святой Уччх явно значительно примерил свое положение. Древние его
постройки очевидно лежали на берегу Сэтледжа480, мощной реки, размывающей свой
левый берег, от которого современный городок отстоит на пол-километра, пожалуй.
Трудно узнать подробности средневекового быта, но нужно думать, что в старину
суфийские обители славились далеко. Сейчас Уччх — явно новый городок, главная
часть которого представляет собой небольшой базар. Место вне базара разделяется на

475
См.: Ivanow. The Sect.
476
Княжество Бахавалпур располагается на протяжении примерно 300 миль между рекой Сатледж и
пустыней Тар. Относится к Пакистану (Спейт, с. 349, 350, 500).
477
Махараштра — историко-географическая область, населенная главным образом маратхами, и в целом
совпадающая с главным массивом деканских лав, лежащим за Гатами. В Восточной Махараштре
располагается штат Хайдарабад (Спейт, с. 660—670).
478
См.: Ivanow. The Sect, p. 34.
479
См.: Ivanow. The Sect, p. 34.
480
Сатледж — левый и наиболее крупный приток Инда. Река вытекает из озера Ракас (высота 4555 м) в
Тибете протекает по территории Китая, Индии и Пакистана, на протяжении 120 км выступая в качестве
естественной границы между двумя последними государствами (Сингх, с. 107—108; Энциклопедия
Пакистана, с. 30).

85
две половины — Уччх Кадиритский и Уччх Чиштийский. Орден кадири ведет свою
духовную родословную от ‘Абду’ль-Кадира Гилани, багдадского святого строго
правоверного толка481. Он жил в шестом веке хиджры (12-м н.э.)482. Другой орден,
чиштийский483, ведет начало от Му‘ину’д-дина Чишти484, суфия афганского
происхождения, гробница которого находится в Аджмире. Он жил в седьмом веке
хиджры (13-м н.э.). Уччх является одним из отделений этого распространенного ордена
и возглавляется (будто бы) прямым потомком основателя (саджджада-нишином).
Насколько эта генеалогия надежна — вопрос трудный. Верующие веруют в это, для
неверующих это безразлично. В Уччхе между «правящей кликой» кадиритов и таковой
же чиштийцев — пря и соперничество великое, доходящее до смешного (л. 80).
Здесь, конечно, не место пускаться в проверку этих генеалогий, и я ограничусь
описанием своего визита туда.
От станции железной дороги до святого города надо ехать по песчаной
местности через деревню, населенную сикхами. Ходит автобус, но нерегулярно.
Гораздо проще, как я и сделал, нанять «тонгу», двуколку. Вы приезжаете в какое-то
«ничье» место, площадку между чиштийским и кадиритским Уччхами. Отсюда
начинается базар, по-видимому, «нейтральный». Я был там осенью, и всюду было
полно огромных ос. Мясо у лавок было вложено в мешки, которые были покрыты
толстым слоем этих ос. Но они, по-видимому, на человека не нападают. На мои
вопросы о «пристанище» мне указали лавку, которая была офисом клерка
муниципалитета, человека толкового. Он мне сказал, что гостиницы в городе нет, но
что я могу устроиться в «гест-хоузе», «подворье», или у чиштийцев, или у кадиритов.
Кадиритский «глава» только что проследовал на охоту (с соколом), а чиштийский —
дома. Он мне дал провожатого, и я пришел к чиштийцам. Послали человека за
управляющим, который оказался потом чем-то вроде «регента» при
несовершеннолетнем «прямом потомке святого предка». Я сидел и ждал. В это время
подошел благообразный старичок, оказавшийся местным доктором. Он увидел издали
посетителя и «поинтересовался», и любезно и бескорыстно оказал мне массу услуг.
Пришел чиштийский управляющий, высокого роста старик, который на мой вопрос
сказал, что он знает по-персидски, что оказалось продуктом оптимизма — он совсем не
понимал и с трудом понимал урду. Вот тут-то доктор в качестве добровольного
переводчика был неоценим. Чиштийское «подворье» было одноэтажным домом, с
зальцем, в котором стоял овальный стол и дюжина разнокалиберных стульев.
Принесли неизбежный чай, стали спрашивать, что приготовить мне к ужину,
хотя разговора о моем ночлеге у них не было — они сами решили за меня. Старик
наставлял меня на путь истинный, уверяя, что глава кадиритов — тип злостный,
скандалист, с ним надо держаться осторожно. Он уехал на охоту с соколом — этот вид
охоты еще удержался в тех местах. Поэтому мне советуется после чая пойти к
кадиритскому подворью и посидеть там до возвращения «охотника». Мы с доктором

481
‘Абд ал-Кадир Гиляни был ханбалитом (Кныш, с. 206).
482
Но частично и в V/XI вв. (подробнее см.: Кныш, с. 205—210; Тримингем, с. 66—69; Шиммель, с.
195—197; Margoliouth D.S. Kadiriyya // EI).
483
Одно из первых появившихся и наиболее популярных региональных суфийских братств в Индии.
Генеалогия братства возводится к видному суфийскому шайху Абу Са‘иду Хасану б. Абу-л-Хасану Басри
(21 — 5 раджаба 110/641 — 14 октября 728). Основателем братства был Му‘ин ад-Дин Чишти (см. ниже).
Расцвет братства связан с именем шайха Низам ад-Дина Аулийа (ум. 725/1325). Учение и практика
братства испытали влияние идей Шихаб ад-Дина Сухраварди (ум. 632/1234), а также местных религий и
обычаев (подробнее см.: Кныш, с. 215, 323—324; Тримингем, с. 91—93, 126; Шиммель, с. 268—272;
Nizami K.A. Chishtiyya // EI).
484
Му‘ин ад-Дин Чишти происходил из Чишта (в районе Герата) или из Систана и родился ок. 537/1142
г. Учился в Самарканде и Бухаре. 20 лет служил известному факиху ходже ‘Усману Харвану. В 90-х гг.
XII в. уехал в Индию и в конечном итоге обосновался в Аджмере. Умер в 634/1235—1236 г. (Кныш, с.
323—324; Му‘ин ад-Дин Чишти // Деххудо; Тримингем, с. 91—92; Шиммель, с. 268—272; Nizami K.A.
Chishtiyya // EI).

86
пошли, разговаривали с сокольничьими, которые показывали нам соколов.
Справлялись о его приезде, но время шло, и его не было. Стало смеркаться. Пошли
«домой» ужинать. Еда была хорошая, без «энтузиазма» по части обжигающих рот
специй. Я уже начал предвкушать удовольствие растянуться после хлопотливого дня,
но не тут-то было. Вошел высокий старик, ведя какого-то юношу. Он сказал мне, что
это — «саджджада-нишин», т<о> е<сть> «наследник “престола”» святого предка, и что
он меня приглашает на зикр, религиозно-музыкальный вечер дервишей. Это, конечно,
было (л. 81) страшно некстати, но отвертеться было нельзя. Мы перешли в другой зал,
бо́льших размеров, где уже сидела толпа гостей. Меня посадили на почетное место,
рядом с «наследником», и пошла музыка. Певцы и музыканты были по-своему
хорошие, но слушать все это было тяжеловато. Меня клонило ко сну от усталости, и
помог доктор, которому я успел шепнуть «просьбу о помощи». Я выразил сожаление и
пошел спать.
Утром мы с доктором пошли погулять по городу и базару. Самым
достопримечательным был дом кадиритского главы, который я не мог видеть накануне.
Он, вдобавок к прилегавшим к нему другим постройкам, был также окружен стенкой, и
промежуток был покрыт укрепленными на высоте человеческого роста палками. Это
чтобы сделать невозможным для верхового проехать верхом около дома «святого
потомка святого», что было бы ужасно непочтительно к нему.
Доктор мне сказал, что у кадиритов имеется большая коллекция того, что
называется табаррукат, арабское слово, буквально значащее «благословение»,
священных реликвий. Он советовал мне быть с ними терпеливым и посмотреть их
сокровища. А чиштийцы сейчас вам покажут свои, но у них меньше.
Это было очень интересно, там был куфический Коран в хорошем состоянии.
Мне сказали, что это собственноручная копия имама Хасана, старшего сына имама
Али. Я специально куфическими рукописями не занимался, да и они страшно редки, но,
судя по выработанной и художественной технике, такая дата — первый век хиджры,
мне показалась сомнительной: третий, пожалуй, был бы более вероятен — девятый век
н.э. Во всяком случае, было так жалко, что я не имел с собой фотоаппарата заснять эту
редкость.
Показывали какие-то одеяния, уверяя, что они принадлежали самому Пророку,
потом одежды святых потомков основателя ордена. Насколько все это было достоверно
— судить не берусь. Было несколько старых и интересных рукописей Корана.
Послали человека узнать, вернулся ли кадиритский глава. Ответ пришел, что
вернулся вчера поздно и спит. Решили пойти после обеда. Пошли, нам сказали, что все
еще спит. Пошли в четыре — то же самое. Пошли в сумерки — уехал куда-то. Мне
сказали, что завтра утром на станцию идет автобус, и я решил ехать, хотя было жалко
не посмотреть кадиритских табаррукатов. Но возня с этим духовным бароном мне
показалась очень неприятной, мне показалось, что это уже «слишком» (л. 82).
Опять вечером была музыка, но я сказал, что завтра еду в 6 часов и хочу лечь
пораньше, так как автобус идет рано. Но за всю свою практику я никогда не видел,
чтобы шофер автобуса на Востоке соблюдал бы назначенный час — всегда отъезд
задерживается на часы. Вместо назначенных 6 часов мы отправились только в девять.
Мне было все равно, так как мой поезд приходил вечером. Когда мой багаж уже был
устроен на автобусе, и я прощался с чиштийским стариком и доктором, появился
какой-то субъект и в не очень вежливой форме заявил, что его послал кадиритский
глава, который пожелал, чтобы я переехал на его подворье на три дня. Наглости у этих
духовных паразитов всегда хоть отбавляй, и я с помощью доктора, хотя и в вежливой
форме, что называется, послал его к черту. Я уверен, что ему это не понравилось.
Особенно в присутствии чиштийца.
Подводя итоги, можно сказать, что визит был интересный и поучительный в
отношении изучения состояния нынешнего суфизма.

87
 То, что я рассказал, показывает, что те, кто когда-то жил на счет религиозного
чувства масс, поддерживая известный традиционный декорум, сами перестали
принимать это всерьез. Веселящийся молодой барон, вместо того чтобы отбивать
поклоны на молитве, увеселяется охотой и, конечно, пьянством, после чего спит до
полдня и позже.
Но традиция еще не окончательно умерла в массах, и они берегут ее. Это можно
видеть из маленького, ничтожного случая там же. Когда я прощался с чиштийским
стариком у автобуса, он мне упорно совал в руки длинную палку сахарного тростника,
очевидно единственный «фрукт», который там растет. Из него выжимают машинкой
сладковатый, противный сок или грызут, у кого крепкие зубы. Я не мог отказаться, но
решил выбросить его, когда поедем — и забыл. На станции носильщик, который
перетащил мой багаж, принес и тростник. Я сказал ему, чтобы он его бросил. Он
спросил меня: «Вам этого не нужно?» — «Нет». «Так я возьму» — «Пожалуйста». И он
бережно потащил палку, говоря: «Табарруки!» — «благословенное!».
Такие пережитки традиции держатся долго как привычные формы быта, с
которыми человеку трудно расстаться. Но те, кто живет на «проценты» от
когдатошнего религиозного капитала, очень часто переоценивают его «постоянность».
Он им достается даром, без всякого труда с их стороны, но может легко и исчезнуть
при всех их усилиях его сохранить (л. 83).
Оба суфийских ордена, представленные в «Святом Уччхе» — ордена
суннитские, которые в средние века играли большую роль в жизни разных народов. К
сожалению, они не имели привычки выставлять даты постройки. Находящиеся на
берегу Сэтледжа рядом старые постройки наполовину смыты, очевидно, вместе со
старым городом. Но интересно, что тут же разбросаны гробницы ши‘итские,
почитаемых святых секты Сат-Пантхи, которые я уже описывал в своей статье о секте
Имам-шаха в Гуджарате (В.В.Л. 1936)485. В версте от Уччха находится гробница Хасана
Кабиру’д-дина, а в 15 верстах — могила Пира Садру’д-дина. Их хронология страшно
запутана, но, конечно, несомненно, что эти ши‘итские секты появились здесь в то
время, когда старые суфийские ордена уже имели много последователей. В этом,
наверное, заключается интересная история «идеологической борьбы» суфизма,
ши‘изма, правоверного суннизма и местных полумусульманских народных сект.
Но тут и еще был добавочный элемент — бродячие суфийские или дервишеские
общины. Не так далеко отсюда до сих пор находится центр общины каландаров, в
Сехване. Хотя их еще можно видеть большие толпы в том центре, о подробностях их
учения и истории почти нет литературы. Я все время искал материал, но ничего
«основного», надежного и документального не нашел. Близость к Сехвану побудила
меня заехать туда, и я даже собирался издать небольшую книжку о Сехване и местном
пире каландаров с фотографиями, но до сих пор не смог это сделать. Этот орден
особенно интересен тем, что он является «синтезом» ши‘итских и суннитских-
суфийских идеологий.
Сехван, древнейший городок, стоит на берегу реки Инда, который здесь
разделяется на несколько протоков. Не так далеко отсюда находится знаменитое
Махенджо-даро486, где производились раскопки древней цивилизации, о которой много
писалось. Сейчас это небольшой городок, очевидно умирающий, обедневший и
потерявший торговлю. И именно тут находится помпезная гробница Ля’ль-Шахбаз
Каландара, пира каландаров. Я всю свою жизнь искал сведений о нем в разных
сборниках биографий средневековых суфиев, старых и новых, но мне упорно не везло.
Это происходило от того, что настоящие суфии, признанные, среди которых были люди
образованные и способные написать их историю, считали каландаров нищенской

485
См.: Ivanow. The Sect.
486
Мохенджо-Даро — город III—II тысячелетия до н.э. (ныне расположен в пакистанской провинции
Синд), один из центров хараппской культуры. Обнаружен в 1922 г. (Ульциферов, с. 325).

88
организацией, попрошайками, фокусниками, бродягами, включать имена которых в
книгу о подвижниках и праведниках было неудобно. Должен признаться, что не мог
достать информации и в самом центре его культа.
По местной традиции, Шахджахан, могульский султан (1626—1659)487 был
искренним почитателем Ля’ль-Шахбаза, и это он возвел мраморный входной зал перед
мавзолеем святого, и сам был похоронен тут же, а не в Агре, Тадж-Махалле, как это
обыкновенно считается. Доказательства довольно наивные, но в них твердо верят.
Первое — присутствие нескольких литавр, будто бы серебряных, что «приличествует
только месту царского погребения». Второе — что при могиле содержится «живой»
лев, на самом деле леопард, что тоже «приличествует». Ежедневно при закате солнца
находящиеся вблизи каландары собираются в «мраморный зал» и дуют в рога, которые
составляют часть религиозного одеяния каландара, под рокот литавр. Я не мог
добиться названия этой церемонии, но она определенно персидского происхождения —
именно накара, музыка, которая, однако, имеет свой мотив и производится на
нескольких инструментах и мелких барабанах, и длинной трубе. Но опять-таки этот
обычай «подтверждает» наличие «царского погребения», потому что в Персии накара-
ханэ имеется только в столичных городах, в которых бывает резиденция главы
государства.
У двери, ведущей к могильной камере, имеется кусок серой плиты, очевидно,
осколок какого-то надгробия, с датой 723488. Больше ничего на этом осколке нет, и это
производит странное впечатление. При той «культурности» всей постройки, какую
видно кругом, можно было бы ожидать, что, если бы этот осколок был, или считался
относящимся к могиле святого, то об этом что-нибудь было бы написано. Но ничего
нет — гладка стена. Если эта «немая» дата относилась бы к смерти святого за почти
триста лет до царствования Шахджахана, то возведение такой монументальной и
ценной постройки должно было иметь определенное историческое объяснение, но пока
что я его не нашел.
Я, конечно, обратился за объяснениями к саджджада-нишину, т<о> е<сть>
предполагаемому «потомку» и «заместителю» святого. Это был пожилой человек,
плохо говоривший на урду и производивший впечатление очень мало образованного. У
него болели глаза, и он меня принял в затемненной комнате. На мои вопросы о самом
святом он просто не мог ничего ответить. Такие бродячие дервишеские ордена часто
имеют своими эпонимами каких-то «беспаспортных» пиров, о которых никаких точных
данных нельзя найти, но тут даже не было никакой легенды. Во всяком случае, ее надо
поискать489 (л. 85).

487
Точнее 1627—1658 гг.
488
723 год хиджры соответствует периоду с 10 января по 29 декабря 1323 г. н.э.
489
В поисках легенды В.А. Иванов обратился к Tayabali Alibhoy Alavi (по определению получателя «a
prominent scholar of the Bohora Community now dead»), который в письме от 24 декабря 1935 г. ответил
ему, что обратился к Хакиму Фатех-Мухаммаду, у племянника которого Иванов останавливался в
Сехване. Хаким рассказал, что, по преданию, после смерти Пира Ля’ля-Шахбаза некий человек из числа
последователей Пира, по имени Шайх, стал его саджжаденешином. Все сыновья этого человека
назывались Шайхами. Таким образом, преемство закрепилось в семье Шайха, которые при этом не были
саййидами. Последнее обстоятельство привело к упрочению власти Саййидов, породнившихся с
Шайхами, однако ключ был сохранен за Шайхами. Позднее один влиятельный индус, по имени Мира,
стал последователем Ля’ля Шахбаза и при поддержке саджжаденешина стал ежегодно жертвовать
дорогое покрывало для гробницы Пира. Со временем, в семье потомков Мира, называвшихся Мирани,
это превратилось в обряд, сопряженный с торжественным шествием. Далее. В Сехване жил адвокат, по
имени Канунгхо. Последний поклялся на гробнице Пира, что в случае рождения ребенка, он посвятит его
служению гробнице. Родилась девочка, которая заняла первое место в торжественном шествии по
случаю поднесения покрывала. В дальнейшем исполнение этого обряда перешло к семье Канунгхо.
Последним потомком Шайхов и хранительницей ключа была дама, весьма почтенного возраста,
которую, по предположению Алави, Иванов мог видеть. С ее смертью контроль за гробницей полностью
перешел к Саййидам (АВ ИВР РАН Ф. 19. Оп. 2. Ед. хр. 71, л. 1).

89
 Интересны были определенно хиндуистские влияния. Над входом в «мраморный
зал» повешена большая связка колоколов небольшого размера, как бывает в индусских
храмах, хотя, насколько я заметил, входящие в них не звонили, как это делают
хиндуисты.
Дверь в комнату, где находится могила, обычно остается отпертой, но около
одиннадцати ночи, саджджада-нишин или лицо его заменяющее, запирают дверь под
чтение особых молитв. Дверь остается запертой с четверть часа времени и потом, под
молитвы же, отворяется. Я видел нечто в это роде в Навсари, у гробницы Сат-Гур-
Нура, какого-то фантастического хинду-мусульманского святого, окруженного кипой
легенд. Там двери храма закрываются на более долгое время, в день «урса»,
годовщины, когда гробницу обмывают молоком.
Очень интересны были «келлии» для каландаров, подобие монастыря. Мне
очень хотелось узнать подробности, но «глава» был болен глазами и не выходил из
темной комнаты, а кроме него никого не было, кто мог говорить на урду. Был какой-то
молодой человек, ученик местного топографа, который говорил по-английски, но
почему-то определенно не хотел идти в святое здание.
Относительно живого леопарда, которого держали в клетке. За ним ходила, как
это ни странно, женщина средних лет, с непокрытым лицом. Толпа разговаривала с ней
шутками, смешившими всех, явно не очень целомудренного содержания. Она стала
просить у меня «на мясо» зверю.
Интересуясь каландарами, я употребил все усилия достать каландара,
говорящего по-персидски или хотя бы на урду. Но местные обыватели славятся своей
ленью и заставить их что-нибудь делать нелегко. И вот однажды ко мне подошел
молодой каландар и на хорошем английском языке обратился ко мне. Он сказал, что он
В.А.490 университета и вот, стал каландаром. Я, конечно, ухватился за него и сейчас же
пригласил его к себе поговорить. Но он сказал, что он спешит по делу и придет «в два
часа». Я ждал, но он так и не появился. Я расспрашивал, кого мог, но все говорили, что
его не знают. Так я и не узнал, был ли это «разочарованный интеллигент» или
полицейский шпион.
Меня повели к суфийскому пиру, не-каландару. Впечатление от него самого и
его «учеников» было странное, они скорее напоминали шайку, боящуюся полиции, чем
религиозную общину. Я хотел их сфотографировать — дервиши обычно это очень
любят. Но эти все запротестовали (л. 86).
В городе страшная бедность, базар ничтожный и лавчонки жалкие. Впечатление
таково будто раньше было лучше, но потом, и не так давно, благополучие исчезло.
Может быть, жили паломниками, которые почему-то перестали приходить на
поклонение. Я ничего не мог добиться расспросами, а «литературы» не было. Книг я
почти не видел, ни на базаре, ни у знакомых. По-видимому, это судьбы многих
«центров культа», как индусских, так и мусульманских. В связи с вздорожанием жизни
паломничества сокращаются.
Я попал в Навсари (к северу от Бомбея) на праздник годовщины (урс)
фантастического святого Сат-Гур-Нура, упомянутого выше, и смотрел, как глава этого
места паломничества принимал почитателей, которые, как полагалось, должны были
приходить не с пустыми руками. Это были крестьяне ближних деревень. Они
приветствовали «хозяина» и вручали даяние. И это был нормальный дар — кокосовый
орех, стоимости минимальной. Их была целая куча в углу. Редко-редко вручал кто-
нибудь что-либо съедобное, завернутое в кусок листа банана (тогда еще бумага в
деревнях не была в ходу). Потом «хозяин» начал жаловаться на тяжкие времена.
Раньше, бывало, давались и кое-какие деньжонки или ткани. Все это ушло. Это было в

490
Бакалавр архитектуры (Bachelor of Architecture).

90
1935 году. Можно вообразить, как туго им приходится в наши дни, со всякими
девалюациями. То же, очевидно, произошло и в Сехване.
То же наблюдается и в Сат-Пантхитском «центре» Пирана, в десяти милях от
Ахмедабада по дороге в Камбей491 (средневековый Камбайат, упоминаемый Афанасием
Никитиным в его «Хожении», — сам он не был там492). Раньше туда ходили на
поклонение и бомбейские ходжи, приносили своих детей для своеобразной формы
«посвящения». Мальчику состригали волосы и взвешивали их, и давали вес золота или
серебра, или его стоимость деньгами. Это было оставлено не так давно, хотя и не на
моей памяти. Нечто в роде такого «пострижения» было и у персидских дервишей (л.
87).

Приключение в джунгле.

Заканчивая свое повествование об Индии, хочу добавить «в порядке

автобиографии», случай, в котором мне самому пришлось участвовать в качестве
действующего лица, случай во многом поучительный.
Дело было в том же 1930 году, когда я жил в гостях у П.И. Машмеера на
станции Раягада на строящейся железной дороге Вишакхапатам — Райпур. Ее участок,
длиной больше ста английских миль493, кончался за станцией Амбадола (или
Амбодала), 57 миль от Раягады. Эти местности, только с недавнего времени сделанные
доступными, конечно, представляли для меня большой интерес.
И вот однажды, придя к чаю из своего офиса, он (Машмеер. — Б.Н.) сказал:
«Вот Вы всё хотели проехаться на Амбадолу. Я завтра утром посылаю туда Тубби (его
помощник, молодой англичанин, инженер), там опять неладно с эркомпрессорами494.
Хотите — поезжайте, только придется выехать до света, чтобы обернуться в тот же
день». Я, конечно, был очень рад, и мы выехали до рассвета на местном «построечном»
Форде495, весьма преклонного возраста. Он еще возил довольно исправно, но в нем
многого не доставало. Не было крыши, салф-стартера496, впереди был только один
фонарь, сзади ни одного не было, двери запирались простым крючком, какие
употребляются на садовых калитках. Но самое интересное была рукоятка для пускания
в ход мотора. Она была редкой длины, со втулкой с гирю. Никто не мог объяснить,
откуда она взялась и какой машине принадлежала. Но ею при нужде можно было
отбиваться от людей и зверей.
Мы проехали всю — проселочную — дорогу без всяких задержек и
приключений, приехали к семи утра в Амбадолу, съели вкусный брекфаст,
491
Камбей — город на берегу Камбейского залива Аравийского моря в индийском штате Гуджарат
(древнее название города — Стамбхапрастха или Скамбатиртха). В Средние века Камбей был главным
торговым портом Гуджарата, имевшим немалое значение и для всей Индии. Именно из него большая
часть мусульман отправлялась в Мекку. Город был также центром ремесленного производства. В
настоящее время город является центром одноименного нефтегазоносного бассейна (см.: Люстерник;
Сингх, с. 196, 336).
492
Надо сказать, что из самого текста «Хожения» на первый взгляд не вполне ясно, останавливался ли
Афанасий Никитин в этом городе или нет. Однако структура предложений и дальнейший контекст
показывают, что Никитин в город заходил, однако ненадолго: во-первых, Камбей указан как конечный
пункт в одном из морских переходов, а во-вторых, далее, при перечислении городов этого маршрута
Никитин называет Камбей «пристанью всего Индийского моря», а ниже, говоря о городе Кожикоде,
которому также присваивает последний эпитет, отмечает, что «кто ее пропустит, тот дальше по морю
благополучно не пройдет». И хотя последнее обстоятельство может свидетельствовать лишь о том, что
некоторые крупные порты при желании можно было пройти мимо, все же краткая характеристика
Камбея, данная Никитиным, служит еще одним свидетельством в пользу того, что в город
путешественник заходил (см.: Хожение, с. 45, 50—51).
493
То есть более 160 км.
494
Воздушный компрессор (air compressor).
495
В Индии автомобильный завод «Форд» располагался в Бомбее (Спейт, с. 308).
496
Стартер (self-starter).

91
предложенный местным помощником Машмеера, мусульманином из Равальпинди,
потом инженеры пошли к эркомпрессорам, а я пошел походить-погулять. Местность
была открытая — широкая поляна, расчищенная от леса и приспособленная под
рисовые поля, вся изрезанная канавами, иногда широкими, где тропинка уходила в
воду. Интересного было маловато. Зато видел в первый раз молодого (15 лет) слона на
работе, не в зоологическом саду. Он принадлежал какому-то местному индусу
помещику.
К часу инженеры вернулись, и мы сели позавтракать. Выпили на дорогу чаю и
пустились в путь домой. Мы были в самом хорошем расположении духа, все шло
хорошо. И вдруг наш мотор начал «кашлять». В одном месте был сравнительно
некрутой подъем, мы взлезли, но Форд окутался паром и стал. Тубби осмотрел его и
нашел, что в радиатор не было налито воды. Он сказал фореману497 у эркомпрессоров,
но тот, очевидно, забыл (л. 88).
Поблизости воды не было, ближайшая деревня далеко. День клонился к вечеру.
Тубби вызвался сходить за водой, уверяя, что недалеко есть пруд. С нами были две
жестянки из под бензина с ручками. Он их забрал и пошел. Я тоже хотел идти с ним, но
потом решили, что один из нас должен остаться у мотора. Увы, до воды было не
полмили, как уверял Тубби, а гораздо дальше. Я сидел в автомобиле с монументальной
рукояткой под рукой. День шел к вечеру, дул легкий ветерок, кругом в лесу тишина —
хорошо! Наконец из-за поворота показался Тубби в промокшей рубашке. Я решил хоть
под конец помочь ему и стал вылезать из автомобиля. Но в эту минуту, где-то недалеко
раздался душераздирающий человеческий крик. Тубби поставил банки на дорогу и
бросился сквозь кусты, на ходу вынимая свой револьвер, который он всегда таскал с
собой. Я стал вылезать из автомобиля, захватив рукоятку, и бросился сквозь колючие
кусты. За ними была очищенная от леса поляна, поросшая кустарником и травой. Слева
от меня стоял Тубби, куда-то целясь своим револьвером. Я спросил: «Что случилось?»
— «Тигр гнался за женщиной с ребенком. Я попал в него — пойдем, посмотрим».
Я, конечно, запротестовал, говоря, что из его карманного револьвера убить тигра
издалека нельзя, а если даже он ранен, то к нему подходить страшно опасно. «А где же
женщина?» — «Она, наверное, упала, споткнувшись». Где-то не так далеко явственно
раздавался плачь маленького ребенка. (Этот его плачь спас и его самого, и мать, иначе
найти их в кустарнике под вечер было бы невозможно). Мы пошли на плачь, и,
действительно, в траве лежала гондка, очевидно, в обмороке, а недалеко лежал и
кричал ребенок. Мы потрогали женщину, она не шевелилась. Решили, что, конечно,
оставлять их тут одних невозможно, надо подтащить их к автомобилю. Тубби поднял
женщину, а я захватил ребенка и мое «оружие». Мы продрались сквозь колючие и
запыленные кусты и положили женщину на землю около автомобиля, вместе в
ребенком. Тубби пошел возиться с наливанием воды в радиатор, а я вытащил из Форда
бывший с нами термос со льдом, поставил его около женщины, вынул кусок льда и
положил его ей на лоб. Это подействовало, она пришла в себя и открыла глаза,
оглядываясь кругом. Вдруг она завизжала и рванулась к лесу, уставившись глазами на
термос. Очевидно, она увидела свое собственное искаженное отражение в блестящей
никелированной крышке и испугалась. Я едва успел ухватить ее за руку. Она как-то
сникал. Мы ее посадили на заднее сидение и дали в руки ребенка. Все было устроено, и
мы двинулись.
Проехали версты две, уже темнело. Вдруг Тубби кричит: «Год грашиус!498
Слоны!» Он начал работать гудком. Впереди, где виднелась какая-то серая масса —
никакого эффекта. Зажгли наш единственный фонарь, и оказалось, (л. 89) что это были
люди, тащившие на спинах большие связки хвороста. И вдруг наша пассажирка
заговорила, и эти люди стали ей отвечать. Я тогда крикнул на урду, спрашивая, нет ли
497
Бригадир (foreman).
498
Боже милостивый! (God gracious).

92
среди них, кто понимает урду? Выступил седой старик и сказал: «Понимаю». Я
спросил, знает ли он эту женщину, которая у нас на автомобиле? — «Это моя дочь» —
«Спроси ее, хочет ли она, чтобы мы довезли ее до деревни, или она хочет идти с вами?»
Он перевел, она что-то сказала, и старик заявил, что она хочет идти с ними. Мы ее
ссадили, вручили ей ребенка и поехали.
Добрались домой без других приключений поздно, около десяти, успокоив
Машмеера, и сели обедать с чувством удовлетворения, что спасли от неминуемой
гибели две человеческие жизни.
Очень часто, однако, случается, что люди, которым Вы бескорыстно, «от всей
души» сделали добро, большую услугу по разным причинам оборачиваются против
Вас, самым нелепым образом перетолковывая Ваш поступок. Так вышло и с нами.
Через неделю, или около того, Машмеер, вернувшись к чаю из своей конторы по
прибытии поезда, протягивая мне конверт, говорит: «Почитайте — это ваши
приключения».
В официальной бумаге, на которой была пометка «абсолютно секретно», было
сказано: «По донесению уездной полиции двое из Ваших европейских служащих
стреляли в туземную женщину и увезли ее труп на автомобиле. Спешно расследуйте
дело и сообщите». Подпись.
Это, конечно, было очень неприятно — возиться с полицией, да еще по такому
явно уголовному делу, никого не порадует. Сразу пришлось предложить Машмееру,
что мы с Тубби напишем на машинке свои показания, которые могут быть посланы
начальству. Он одобрил это, и мы оба приготовили эти показания к завтрашнему
поезду.
Приблизительно через неделю пришел ответ: «по проверке слухов чинами
полиции, показания Ваших служащих оказались совершенно ложными. Мистер такой-
то, судья (дистрикт маджистрэт499), командируется к Вам в качестве следователя.
Окажите необходимое содействие. О дне приезда будет телеграфировано».
Машмеер был возмущен: полиция явно решила воспользоваться случаем
содрать крупную взятку с железной дороги. Он написал подробное донесение своему
прямому начальству, и мы стали ждать развития событий. Сейчас не могу припомнить,
сколько прошло времени, но, наконец, пришла телеграмма: едет. Очевидно, чтобы
показать свою независимость от железной дороги и неподкупность, он приехал не на
поезде, а на полицейском грузовике, с полицейскими, клерками, переводчиком.
Машмеер встретил его и предложил воспользоваться нашей «комнатой для гостей», но
он отказался и расположился в грязном и проплеванном, да, кажется, и не без клопов,
кучари, (л. 90) то, что у нас в старину называлось «съезжей избой», помещением для
всяких официальных разбирательств, собраний и т.п. Это был еще не старый мадрасец,
хорошо говоривший по-английски и на урду, кроме своего тамильского, но не знавший
местного гондского наречия, для которого он привез переводчика, который, как потом
оказалось, не понимал или плохо понимал местных жителей. Немного погодя он вызвал
для допроса нас с Тубби и продержал почти до десяти часов. Было назначено, что
завтра мы все, включая Машмеера, должны утром поехать «на место преступления».
«Церемониал» был очевидно обычным. Судья воссел под тенистым деревом,
какие можно видеть у каждой деревни, своего рода «клуб». Мы приехали на нашем
Форде, впереди, указывая дорогу, а судья трясся на полицейском грузовике, ехавшем
сзади и получавшем полную дозу поднятой нами пыли.
Начался допрос. Судья спросил имя «убитой», которая была на первом плане —
героиня дня. Как сам судья потом говорил, он был ошарашен, когда он записал ее имя,
и старик, говоривший на урду, подтолкнул какую-то женщину и сказал: «Вот эта». Весь
его, очевидно, продуманный порядок допроса, пошел на смарку. Он тогда начал

499
Окружной судья (district magistrate).

93
спрашивать, сколько пуль в нее попало? — «Ух, много» — «Куда?». Показывает
верхнюю часть груди. «Покажи!» Женщина отворачивает ворот — ни малейшего следа
какого-либо ранения. Судья морщится и спрашивает, каким образом одна женщина с
маленьким ребенком оказалась в лесу к вечеру? «Нет, она не была одна, с нею были ее
родственники и ее муж — вот этот».
Судья ко мне и Тубби: «Видели Вы там этого человека?». Мы: «Нет, мы никого,
кроме женщины не видели». Судья к «мужу»: «А где ты был?». Указывает рукой вверх,
на дереве. «А почему ты туда полез?» — «Боялся, что “гора-лог” (белые) будут
стрелять» — «Разве “гора-лог” всегда стреляют в гондов?». Мямлит что-то. Судья:
«Так был там тигр или нет?» — «Нет, тигра не было». Судья спрашивает, видел ли я
тигра, в которого Тубби стрелял. Объясняю, что я пришел после того, как тигр скрылся
в кустарнике, и его не мог видеть. Судья к старику: «А ты был здесь?» — «Нет, я был
далеко (широкий жест рукой). «А выстрелы слыхал?» — «Да». Судья: «А сколько
выстрелов было?» — Ух! Много». Судья спрашивает нас, много ли было сделано
выстрелов? Тубби: «Стрелял только я и сделал всего два выстрела, потому что тигр
скрылся в кустах». Судья к старику: «А почему женщина кричала?» — «Она
испугалась» — «Чего?» — «Гора-лог». Судья: «Так “гора-лог” пришли после того, как
она кричала?» — «Да». «А тигр за ней бежал?» — «Нет, тигра не было». Судья
записывает показания.
Стоявший около нас один из полицейских, привезенных судьей, плюнул на
землю и говорит: «Какие глупые эти люди! Они боятся сказать, что (л. 91) тигр был,
бежал за женщиной. Они думают, что он узнает, что они на него донесли полиции,
придет и съест их! А этот переводчик бабу — он их не понимает, а они его не
понимают, только морочат голову судье». Я спросил, понимает ли он местный говор?
— «Да, я здесь долго жил».
Судья, продолжая дознание, к старику (на урду): «Правда ли, что “гора-лог” тебя
спрашивали, хочет ли женщина доехать до деревни или идти со всеми?» — «Правда,
спрашивали» — «Так как же, если она была убита, она могла говорить и ходить?» —
«“Гора-лог” имели мантар (заклинание, магический предмет) и оживили ее». Судья
записывает. «Можно мне показать мантар?» — «Покажите». Тащу термос, при виде его
женщина визжит и шарахается в сторону. Я — Судье: «Этот Ваш полицейский хорошо
понимает местный язык. Он говорит, что люди боятся сказать, что тигр был, а то он
придет и съест их». Судья подозвал полицейского и стал разговаривать по-тамильски.
Записав его показание, он встал и обратился к нам двоим (по-английски): «Господа,
мне очень неприятно, что Вам доставили много хлопот и неприятностей без всякого
серьезного повода. Я вижу, что здесь не было ни убийства, ни покушения на убийство.
Нам, судьям, нередко приходится разбирать дела такого же рода, в которых играет
важную роль суеверие и невежество простых людей. Я прекращаю Ваше дело, и Вы
скоро получите официальное уведомление о его прекращении. Вы можете идти».
Это было большое облегчение. Нам повезло, что судья оказался умным и
порядочным. А сколько в Индии сутяг и «аблахатов»500, живущих сутяжничеством.
Наше «дело», может быть, и разрешилось в нашу пользу, но при желании его легко
можно было растянуть и запутать, доставив нам обоим массу нервной тягости.
Вернулся полицейский грузовик, но судья его отпустил и сам «отбыл» в шесть
часов с поездом (л. 92).

500
Видимо, от аблах («глупец, дурак»).

94
 Использованная литература:

Автобиографическая справка Владимира Алексеевича Иванова. Предисл., публ.

Текста и примеч. О.Ф. Акимушкина // Петербургское востоковедение. Вып. 10 (2002),
с. 446—458.
Азиатский Музей Российской Академии Наук. 1818—1918. Краткая Памятка.
Петербург, 1920.
Азиатский Музей — Ленинградское отделение Института востоковедения АН
СССР. М., 1972.
Акимушкин О. Ф. Поэт, политик, меценат // А. Навои. Фархад и Ширин. 1484—
1984. М., 1984. С. 7—60.
Александр Николаевич Самойлович. Научная переписка. Биография / Сост.,
автор статей и биографии Г.Ф. Благова. М., 2008.
Алексеев А.К. Политическая история Тукай-Тимуридов. По материалам
персидского исторического сочинения Бахр ал-асрар. СПб., 2006.
Алексеев В.М. Сергей Федорович Ольденбург как организатор и руководитель
наших ориенталистов // Записки Института востоковедения Академии наук IV (1935), с.
31—57.
Алексеев М. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. III. Часть
первая. М., 2001.
Али Акбар Хронист Курдистани. Сад царства Насира / Пер. с персидского,
предисловие, примечания и указатели Е.И. Васильевой. СПб, 2012.
Арендс А.К. Ромаскевич Александр Александрович (1885—1942) // Письменные
памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIX годичная научная
сессия ЛО ИВ АН СССР. Часть II. М., 1986, с. 50—53.
Ашрафян К.З. Дели: история и культура. М., 1987.
Бабаджанова Г. И., Колбинцев А. П., Маньковская Л. Ю. По древним городам
Узбекистана. Ташкент, Самарканд, Шахрисабз, Бухара, Хива. М., 1988.
Базиянц А.П. Лазаревский институт в истории отечественного востоковедения.
М., 1973.
Байбурди Ч.Г. Жизнь и творчество Низари — персидского поэта XIII—XIV вв.
М., 1966.
Барон В.Г. Тизенгаузен (Некролог) // Известия Археологической комиссии 2
(1902), с. 120—126.
Бартольд В.В. Карл Германович Залеман. Петроград, 1917.
Бартольд В.В. Обзор деятельности факультета восточных языков // Бартольд
В.В. Сочинения. Том IX. Работы по истории востоковедения. М., 1977, с. 21—196.
Бартольд В.В. Памяти В.В. Радлова. 1837—1918 // Известия Русского
географического общества XIV:1 (1918), с. 164—189.
Бартольд В.В. Памяти В.А. Жуковского // ЗВОРАО. Т. XXV, с. 399—414.
Бартольд В.В. Сочинения. Том VII: Работы по исторической географии и
истории Ирана. М., 1971.
Басаргина Е.Ю. Императорская Академия наук на рубеже XIX—XX веков:
Очерки истории. М., 2008.
Беляев Е.А. Луи Массиньон (1883—1962) // Народы Азии и Африки 4 (1963), с.
252—255.
Биобиблиографический словарь отечественных тюркологов. Дооктябрьский
период: 2-е изд., перераб., подгот. А.Н. Кононов. М., 1989.
Боголюбов М.Н. Ягнобский язык // Языки народов СССР. Том 1.
Индоевропейские языки. М., 1966, с. 342—361.
Борухович В.Г. История древнегреческой литературы. Классический период. М.,
1962.

95
 Бушев П.П. Жизнь и деятельность В.А. Жуковского // Очерки по истории
русского востоковедения. Сборник IV. М., 1959, с. 116—136.
Бушев П.П. К вопросу о первой поездке В.А. Жуковского в Иран (1883—1886
гг.) // Очерки по истории русского востоковедения. Сборник V. Памяти В.А.
Жуковского. М., 1960, с. 115—124.
Валаамский монастырь и его святыни в период расцвета и благосостояния
обители. Л., 1990.
Васильев А. Барон Виктор Романович Розен (род. 21-го февраля 1849 г., ум. 10
января 1908 г.). Некролог / Отд. оттиск из XIV т. «Византийского Временника» 1907 г.
СПб., 1908.
Вдовин И.С., Терещенко Н.М. Очерки истории изучения палеоазиатских и
самодийских языков. Л., 1959.
Веселовский Н.И. Барон Виктор Романович Розен. Некролог. СПб., 1908.
Востоковедение в Петрограде. 1918—1922. Петроград, 1923.
Гаффенберг Э.Г., Кисляков Н.А. И.И. Зарубин — этнограф и музейный работник
// Иранский сборник. К семидесятипятилетию профессора И.И. Зарубина. М., 1963, с.
17—21.
Генис В.Л. Вице-консул Введенский: Служба в Персии и Бухарском ханстве
(1906—1920 гг.) / Российская дипломатия в судьбах. М., 2003.
Географическое общество за 125 лет. Л., 1970.
Герасимов О.Г. Восточные узоры. М., 1993.
Горбачевич К., Хабло Е. Почему так названы? О происхождении названий улиц,
площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. СПб., 2006.
Григорьев С.Е. Российская империя и Бухарский эмират в конце XIX — начале
XX века: социально-культурное взаимодействие метрополии и протектората // Россия,
Запад и мусульманский Восток в колониальную эпоху. СПб., 1996, с. 27—43.
Данциг Б.М. Ирак: Краткий географический очерк. М., 1955.
Дафтари Ф. Исмаилиты: Их история и доктрины. М., 2011.
Деххудо, ‘Али Акбар. Лугат-наме / Ревайат-е севвом. Энтешарат-е данешгах-е
Техран, 2006 (CD version).
Джандосова З.А. География Центральной Азии: Учебное пособие. СПб., 2005.
Долинина А.А. Невольник долга. СПб., 1994.
Длужневская Г.В. Археологические исследования в Центральной Азии и Сибири
в 1859—1959 годах. СПб., 2011.
Емельянов А.Г. Персидский фронт (1915—1918). Берлин, 1923.
Жуковский С.В. Мой отец // Очерки по истории русского востоковедения.
Сборник V. Памяти В.А. Жуковского. М., 1960, с. 125—130.
Зонненштраль-Пискорский А.А. Международные торговые договоры Персии.
М., 1931.
Иванов В.А. Исмаилитские рукописи Азиатского Музея (Собрание И. Зарубина,
1916 г.) // ИАН 1917, с. 359—386.
Иванов В.А. Списки рукописей Бухарской коллекции (Предисловие и
примечания Ю.Е. Борщевский) // Письменные памятники Востока: Ежегодник. 1970, с.
407—436.
Иванов В.А. Очерки по истории исмаилизма. К 125-летию со дня рождения
Владимира Алексеевича Иванова. Санкт-Петербург, 2011.
Известия Академии наук 1918. Петроград, 1919.
История Библиотеки Академии наук СССР. 1714—1964. М.—Л., 1964.
История древнего мира. Кн. 1. Ранняя древность. Кн. 2. Расцвет древних
обществ. М., 1983.
История средних веков. М., 1986.

96
 Карская Л.Н. Аннотированная библиография отечественных работ по
арабистике, иранистике и тюркологии. 1818—1917 гг. (Научная периодика). М., 2000.
Керам К. Боги, гробницы, ученые. М., 1994.
Клецковский Р.В., Луцкевич В.А. Объединенные Арабские Эмираты. М., 1979.
Клинге М. Имперская Финляндия. СПб., 2005.
Кныш А.Д. Мусульманский мистицизм: Краткая история. М.—СПб., 2004.
Кононов А.Н. В.В. Радлов и отечественная тюркология // Тюркологический
сборник 1971. М., 1972, с. 7—15.
Корсун Н.Г. Первая мировая война на Кавказском фронте: оперативно-
стратегический очерк. М., 1946.
Котюкова Т. Восстание 1916 г. в Туркестане: ошибка власти или историческая
закономерность? // Обозреватель 8 (2011), с. 98—126.
Крачковский И.Ю. Дополнения к библиографии работ бар. В.Р. Розена и
материало о нем. Л., 1929.
Крачковский И.Ю. Ф.А. Розенберг (1 III 1867—1934 5VI). Некролог // Известия
Академии наук СССР 10 (1935), с. 895—911.
Крачковский И.Ю. Переписчик рукописи «Тахафут ал-фаласифа» ал-Газали
Азиатского Музея // Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. Т. VI, с. 470—471.
Крачковский И.Ю. Рукопись «Destructio Philosophorum» ал-Газали в Азиатском
Музее // Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. Т. VI, с. 463—467.
Крачковский И.Ю. Над арабскими рукописями. Листки воспоминаний о книгах и
людях. Изд. 4-е. М., 1965.
Куликова А.М. Российское востоковедение XIX века в лицах. СПб., 2001.
Ливотова О.Э. Основная литература об Азиатском музее — Институте
востоковедения Академии наук СССР (1776—1954) // Очерки по истории русского
востоковедения. Сб. 2. М., 1956, с. 469—511.
Лившиц В.А., Хромов А.Л. Согдийский язык // Основы иранского языкознания.
Среднеиранские языки. М., 1981, с. 347—514.
Лужецкая Н.Л. «Родословная правителей Хунзы, Нагара и Гилгита» Мухаммада
Гани-хана // Страны и народы Востока XXX. Центральная Азия. Восточный Гиндукуш.
М., 1998, с. 300—340.
Лунин Б.В. Жизнь и деятельность академика В.В. Бартольда. Средняя Азия в
отечественном востоковедении. Ташкент, 1981.
Лэн-Пуль С. Мусульманские династии: Хронологические и генеалогические
таблицы с историческими введениями / Пер. с англ. с примеч. и доп. В. Бартольд. СПб.,
1899.
Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов-жертв
политического террора в советский период (1917—1991) / Изд. подг. Я.В. Васильков и
М.Ю. Сорокина. СПб., 2003.
Люстерник Е.Я. Индийский город Камбей в XV—XX вв. Л., 1962.
Люстерник Е.Я. Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии //
НАА 3 (1975), с. 224—232.
Майбаум Х. Сирия: перекресток путей и народов. М., 1982.
Милибанд С.Д. Востоковеды России: XX — начало XXI века:
биобиблиографический словарь: в двух книгах. М., 2008.
Мирошников Л.И. Английская экспансия в Иране (1914—1920). М., 1961.
Музей антропологии и этнографии императорской Академии наук в период 12-
летнего управления В.В. Радлова. 1894—1906 // Ко дню семидесятилетия Василия
Васильевича Радлова. 5 января 1907 года. СПб., 1907, с. 29—107.
Немцы России. Энциклопедия. Т. 1—3. М., 2006.
Новая история Ирана: Хрестоматия. М., 1988.
Ольденбург С.Ф. Карл Германович Залеман. Некролог. Петроград, 1917.

97
 Ольденбург С.Ф. Карл Германович Залеман, как библиотекарь //
Биобиблиографические материалы, собранные Э.Э. Вольтером. Т. II. Вып. 2.
Петроград, 1918, с. 63—66.
Ольденбург С.Ф. Василий Васильевич Радлов. Некролог. Петроград, 1918.
Отчет есаула Д.И. Ливкина о командировке в Индию // Российские
путешественники в Индии. XIX — начало XX в.: Документы и материалы. М., 1990, с.
173—234.
Парсика 80 / Да’ират ал-ма‘ариф. Новин, 1380/2001 (СD edition).
Периханян А.Г. Карл Германович Залеман // Очерки по истории русского
востоковедения. Сборник IV. М., 1959, с. 79—115.
Прозоров С.М. Ислам как идеологическая система. М., 2004.
Расторгуева В.С. И.И. Зарубин — лингвист // Иранский сборник. К
семидесятипятилетию профессора И.И. Зарубина. М., 1963, с. 3—16.
Рахимов Р.Р. Иван Иванович Зарубин (1887—1964) // Советская этнография 1
(1989), с. 111—121.
Рашад Сабри Рашид (Рашад Миран). Этноконфессиональная ситуация в
современном Курдистане. М.—СПб., 2004.
Российские экспедиции в Центральную Азию в конце XIX — начале XX века /
Под ред. И.Ф. Поповой. СПб., 2008.
Россия — Средняя Азия. Т. 1. Политика и ислам в конце XVIII — начале XX вв.
М., 2011.
Русско-индийские отношения в XIX в.: Сборник архивных документов и
материалов. М., 1997.
Русско-индийские отношения в 1900—1917 гг.: Сборник архивных документов и
материалов. М., 1999.
Салтыков А.Д. Письма об Индии. М., 1985.
Самойлович А.Н. В.В. Радлов как турколог (с портретом). СПб., 1914.
Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из
персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузеном и обработанные А.А.
Ромаскевичем и С.Л. Волиным. Дополненное и переработанное издание / История
Казахстана в персидских источниках. Т. IV. Алматы, 2006.
Семенов А.А. Описание исмаилитских рукописей, собранных А.А. Семеновым //
ИРАН 1918, с. 2171—2202.
Семенов Л.С. Хронология путешествия Афанасия Никитина // Хожение за три
моря Афанасия Никитина. Подг. Я.С. Лурье и Л.С. Семенова. Л., 1986, с. 88—107.
Сингх Г. География Индии / Пер. с англ. М.Е. Бугровой, Б.Е. Кирнасовского,
М.К. Федоренко ; Ред. и предисл. Г.В. Сдасюк. М., 1980.
Снесарев А.Е. Святой город Индии // Российские путешественники в Индии. XIX
— начало XX в.: Документы и материалы. М., 1990, с. 245—252.
Спейт О.Х.К. Индия и Пакистан: Общая и региональная география с главой о
Цейлоне, написанной Б.Х. Фармером / Пер. с англ. А.Б. Шмелева. Под общ. ред. А.М.
Рябчикова. М., 1957.
Тальберг Н. История христианской Церкви. М.—Нью-Йорк, 1991.
Тримингем Дж. С. Суфийские ордены в исламе. Пер. с англ. под ред. и с
предисл. О.Ф. Акимушкина. М., 2002.
Туманович Н.Н. Европейские державы в Персидском заливе в 16—19 вв. М.,
1982.
Ульциферов О.Г. Индия: Лингвострановедческий словарь. М., 2003.
Фида’и. Китаб би хидайат ал-му’минин ат-талибин («История исмаилизма») / По
таджикской рукописи издал, предисловием и примечаниями снабдил А.А. Семенов. М.,
1959 (ПЛНВ. Тексты. Малая серия. I).
Фомченко А.П. Русские поселения в Бухарском эмирате. Ташкент, 1958.

98
 Ханыков Н. Экспедиция в Хорасан. М., 1973.
Харюков Л.Н. Англо-русское соперничество в Центральной Азии и исмаилизм.
М., 1995.
Хожение за три моря Афанасия Никитина. Л., 1986.
Хрестоматия по литературе народов СССР. Составил, комментировал и снабдил
очерками Л. И. Климович. М., 1947.
Центральная Азия в составе Российской империи. М., 2008.
Шапшал С.М. Валентин Алексеевич Жуковский // Очерки по истории русского
востоковедения. Сборник V. Памяти В.А. Жуковского. М., 1960, с. 131—133.
Шиммель А. Мир исламского мистицизма. Пер. с англ. Н.И. Пригариной, А.С.
Раппопорт. М., 2000.
Шишкин В. А. Архитектурные памятники Бухары. Ташкент, 1936.
Щеглова О.П. Каталог литографированных книг на персидском языке в
собрании Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР. Ч. 1. М.,
1975.
Щеглова О.П. Каталог литографированных книг на персидском языке в
собрании Восточного отдела Научной библиотеки им. А.М. Горького Ленинградского
государственного университета. М., 1989.
Щеглова О.П. Персоязычная литографированная книга индийского производства
(XIX в.). СПб., 2001.
Щетинина Г.И. Университеты в России и Устав 1884 года. М., 1976.
Энциклопедия Пакистана / Отв. ред. Ю.В. Ганковский. М., 1998.
Anthony S.W. The Legend of ‘Abdallah ibn Saba’ and the Date of Umm al-Kitab //
JRAS 21:I (2011), pp. 1—30.
Bhattacherje S.B. Encyclopaedia of Indian events and dates. New-Dehli, 1987.
De Blois, Fr. Arabic, Persian and Gujarati Manuscripts. The Hamdani Collection in
the Library of The Institute of Ismaili Studies. London, 2011.
Bosworth C.E. Two Pioneers of the Silk Route: Aurel Stein and Sven Hedin // Irano-
Turkic Cultural Contacts in the 11th — 17 th Centuries / Ed. by Eva M. Jeremias. Piliscsaba,
2003, pp. 17—32.
Bregel Y. Barthold and modern Oriental Studies // International Journal of Middle East
Studies 12 (1980), pp. 385—403.
Browne E.G. A Year amongst the Persians: Impressions as to the Life, Character and
Thought of the People of Persia… L., 1959.
Catalogue of the Arabic Manuscripts in the collection of the Royal Asiatic Society of
Bengal. Vol. I. Prepared by Wladimir Ivanow and revised and edited by M. Hidayat Hosain.
Calcutta, 1939 (Bibliotheca Indica 250).
Chatterji S.K. Mahamahopadhyaya Dr. Haraprasad Shastri (1853—1931) //
Proceedings of the Asiatic Society of Bengal for 1931, pp. CCV—CCVIII.
Correspondance Corbin-Ivanow. Lettres échangées entre Henri Corbin et Vladimir
Ivanow de 1947 à 1966 publiées par Sabine Schmidtke. Préface de Christian Jambet. Paris,
1999.
Curzon G. Persia and the Persian Question. Vol. I. L., 1892.
Daftary F. Ivanow, Vladimir Alekseevich //
http://www.iranicaonline.org/articles/ivanow-vladimir-alekseevich.
Denison-Ross E. Edward Granville Browne. A Memoir // Browne E.G. A Year
amongst the Persians: Impressions as to the Life, Character and Thought of the People of
Persia… L., 1959, p. I—XXII.
Fyzee A.A. Wladimir Ivanow (1886—1970) // JASB 45—46:5 (1970—1971), pp.
92—97.
The Handbook of India. New-Dehli, 1978.

99
 Hidayat Hosain M. Edward Granville Browne (1862—1926) // Proceedings 1926, p.
CLXV—CLXXI.
Hyderabad: City guide. Hyderabad, 1933.
Ivanow W. Notes on the Ethnology of Khurasan // Geographical Journal LXVII
(1926), p. 143—158.
Ivanow W. Two Dialects Spoken in the Central Persian Desert // JRAS (1926), p.
405—431.
Ivanow W. Persian as spoken in Birjand // JASB New Series XXIV:4 (1928), р. 235—
351.
Ivanow W. Notes on the Dialect of Khur and Mihrijan // AO VIII (1929), p. 45—61.
Ivanow W. Genuineness of Jami’s Autographs // JBBRAS NS X (1934), p. 1—7.
Ivanow W. The Sect of Imam-Shah in Gujarat // JBBRAS NS XII (1936), p. 19—70.
Ivanow W. Another Autograph of Jami // JBBRAS NS XVI (1940), p. 104—105.
Ivanow W. Ismaili Tradition concerning the Rise of the Fatimids / Islamic Research
Association Series. No. 10. Calcutta, 1942.
Ivanow W. The Alleged Founder of Ismailism / The Ismaili Society Series. No. I.
Bombay, 1946.
Ivanow W. Alamut and Lamasar. Two mediaeval Ismaili strongholds in Iran: An
Archaeological Study / The Ismaili Society Series “C” No. 2. Teheran, 1960.
Ivanow W. Ismaili literature: A Bibliographical Survey / The Ismaili Society Series A
No. 15. Tehran, 1963.
Khalidi O. A Guide to Arabic, Persian, Turkish and Urdu Manuscript Libraries in
India / MELA Notes 75—76 (Fall 2002 — Spring 2003), pp. 1—59.
Pro C. Salemann. A letter to the Editors from W. Ivanow (Calcutta) // Islamica III:2
(1927), pp. 270—271.
Proceedings of the Asiatic Society of Bengal for 1926—1931 [Calcutta, 1932 etc].
al-Qasimi, Sultan bin Muhammad. Power Struggles and Trade in the Gulf. 1620—
1820. Forest Row, 1999.
Sir William Jones and the Asiatic Society of Bengal. L., 1984.
Van Manen, J. Sir Asutosh Mookerjee (1864—1924) // Proceedings 1924, p.
CLXXXII—CLXXXVI.
Ziethen G. Christian Martin Joachim V. Fraehn: his life as documented by the records
in german archives // Manuscripta Orientalia 10:2 (2004), pp. 57—70.

Список сокращений

БСЭ — Большая Советская энциклопедия. Электронная версия. «Новый диск»,

2003.
ИАН — Известия Академии наук
ИВР РАН — Институт восточных рукописей Российской Академии наук
ИРАН — Известия Российской Академии наук
ИРИ — Исламская Республика Иран
ИТРИ — Ислам на территории бывшей Российской империи.
Энциклопедический словарь. Вып. 1—4. М., 1998—2003.
НКИД — Народный комиссариат иностранных дел
ПЛНВ — Памятники литературы народов Востока
AO — Acta Orientalia
EI — Encyclopaedia of Islam. CD-ROM edition. Leiden, 1999.
JASB — Journal and Proceedings of the Asiatic Society of Bengal
JBBRAS NS — Journal of the Bombay Branch of the Royal Asiatic Society. New
Series
JRAS — Journal of the Royal Asiatic Society

100
WSIM — World Survey of Islamic Manuscripts. Vol. I. L., 1992.

101