The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
This article focuses on the emerging styles of visual digital aesthetics that have become relevan... more This article focuses on the emerging styles of visual digital aesthetics that have become relevant in light of technological advancements and the introduction of innovative tools for creating and processing digital images. The analysis is based on a cultural approach and aims to identify the influence of contemporary digital technologies on the shaping of cultural benchmarks and aesthetic preferences in art and design. The primary focus is on scrutinizing the defining attributes of modern styles that have taken shape within the digital sphere at the onset of the 21st century (such as vaporwave, seapunk, webpunk, psychedelia, pixel art, voxel art, and others) and delving into their artistic autonomy and cultural nuances. Style is defined here as both a guiding principle of artistic thought and a distinctive mode of communication among cultural agents. An integral component of this study involves comprehending how digital technologies impact the interpretation of contemporary culture and society at large. The study aims to uncover the peculiarities of modern transnational culture, as a mode of consciousness and worldview, through the lens of the artistic culture of the early 21st century. The research identifies overarching tendencies characteristic of contemporary network art, outlining the interrelations and differentiations among new digital styles. It meticulously examines distinct style clusters based on various criteria. The classification of contemporary visual styles is predicated on methods and techniques of creation and imitation, usage contexts, presentation specifics, and design elements. The results of the study can enrich the exploration of contemporary culture and visual phenomena, aiding in forecasting future trajectories within the realm of innovative visual expressions. Статья посвящена новым стилям визуальной цифровой эстетики, ставшим актуальными в свете развития технологий и возникновения новых средств для создания и обработки цифровых изображений. Анализ основан на культурологическом подходе и направлен на выявление влияния современных цифровых технологий на формирование культурных ориентиров и эстетических предпочтений в искусстве и дизайне. Основное внимание уделяется исследованию характеристик современных стилей, сформировавшихся в цифровой среде на рубеже XXI века (среди них Vaporwave, Sea punk, Web punk, Psychedelica, пиксель-арт, воксель-арт др.), их художественной самости и культурным особенностям. Стиль в данном случае определяется как принцип художественного мышления и особая форма коммуникации субъектов культуры. Важной частью исследования является понимание того, как цифровые технологии воздействуют на интерпретацию современной культуры и общества в целом. Выявляются особенности современной транснациональной культуры (как типа сознания и картины мира) через призму художественной культуры первой четверти XXI века. В работе обозначены общие тенденции, характерные для современного сетевого искусства, представлены взаимосвязи и отличия новых цифровых стилей, а также детально рассмотрены отдельные объединения стилей по различным критериям. Классификация современных визуальных стилей базируется на методах и техниках создания и имитации, контексте использования, особенностях презентации, дизайнерских элементах. Полученные результаты могут быть применены для углубленного анализа современной культуры и визуальных явлений, а также для прогнозирования будущих направлений развития в области нового визуального.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
This article delves into the persona of the German reformer Martin Luther (1483–1546) as portraye... more This article delves into the persona of the German reformer Martin Luther (1483–1546) as portrayed in the eponymous German-US production of 2003. The creators, including director Eric Till and screenwriters Camille Thomasson and Bart Gavigan, alongside the stellar cast, aimed to present Luther in his most humanistic light. However, in pursuit of attempting to craft a “man-centric film,” they compromised historical accuracy. Nonetheless, even in this watered-down version, two issues surface: a political struggle (both against Papal Rome and among his peers) and a psychological one, centered on Luther’s autonomous manifestation of auratic evil within his psyche. While a degree of historical authenticity resonates concerning the political power play (between German religious-political Protestantism led by Luther and the Roman Catholic Church under the Pope), the psychological dimension extends to the religious-state realm. Luther, though, is depicted one-dimensionally: as an entirely positive and progressive figure concerned solely with the moral and ideological renewal of the church institution (despite actually acting in the interests of Elector Frederick the Wise); also, there is a complete absence of critical scrutiny regarding certain chauvinistic aspects of Luther’s beliefs in the film. The article authors endeavor to elucidate the validity of the cinematic concept, prompting a critical appraisal of critiques on the film Luther and scholarly works on Luther the reformer’s historical import. This scrutiny exposes the incongruity between the cinematic personalities and their historical counterparts, necessitating an in-depth analysis of the film’s dramaturgy. In conclusion, the authors articulate the presence of evil as a concept in the actions of Luther and his milieu. Статья посвящена личности немецкого реформатора Мартина Лютера (1483–1546), воссозданного в одноименном фильме производства Германии–США (2003). Его авторы (режиссер Э. Тилль и сценаристы К. Томассон и Б. Гэвиган), как и «звездный» актерский коллектив, стремились показать Лютера с наилучшей — гуманистической стороны. Но под предлогом сделать «фильм о человеке» снизили планку исторической достоверности, в облегченном варианте все же наметив две проблемы: политическую борьбу (как с Папским Римом, так и со своими соратниками) и психологическую, связанную с самостоятельным образом ауратического зла, существовавшего в сознании Лютера. Определенная историческая достоверность, связанная с политической борьбой (между немецким религиозно-политическим протестантизмом под руководством Лютера и Римской католической церковью во главе с Папой Римским), здесь имеется, а психологическая составляющая экстраполируется на религиозно-государственный уровень. Лютер, однако, показан однобоко: как исключительно положительный герой и прогрессивный исторический деятель, озабоченный лишь проблемой морально-идеологического обновления института церкви (в реальности же действовал в интересах курфюрста Фридриха Мудрого); критическая рецепция шовинистического потенциала ряда идей Лютера отсутствует. Авторы статьи предприняли попытку прояснить степень верифицированности созданного в фильме концепта, в связи с чем провели критический обзор отзывов о фильме «Мартин Лютер» и научной литературы об историческом значении Лютера-реформатора. В результате откристаллизовалась проблема несоответствия киноперсонажей историческим прототипам. Доказательство ее потребовало развернутого анализа кинодраматургии. В итоге авторы статьи артикулировали явление концепта зла в действиях Лютера и его окружения.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article delves into Yakov Protazanov’s film Aelita (1924), marking its 100th anniversary. It ... more The article delves into Yakov Protazanov’s film Aelita (1924), marking its 100th anniversary. It aims to bring to light the nuances of the film, which were overlooked within Soviet film studies, while also highlighting the key differences between Alexei Tolstoy’s original novel and its cinematic adaptation. The Martian storyline, reimagined as the fantastical realm of engineer Mstislav Los by the screenwriters, can be interpreted as the subconscious of the intellectual hero of the 1920s in order to explore its symbolic meaning. The Martian landscape not only embodies governmental conservatism, but, through its constructivist style, symbolizes modernity, a technologically advanced civilization, as well as reflects concerns that come not from the past, but are projected towards the future. The paper analyzes the interplay between the fears and dreams of the intellectual protagonist, whose values were shaped before the 1917 revolution. Unlike his literary counterpart, the screen image of Los has changed: in the film, the engineer is an active man, an adventurer, a person of passion. The ethereal Aelita, the sovereign of Mars, is juxtaposed to Los’ wife, Natasha, a Soviet bureaucrat. While Natasha embodies the democratic ethos of an energetic Soviet woman, Aelita personifies aristocratic ideals. The emotional openness, energetic movements and tactile interactions, and active work and social contacts—the Soviet anthropological ideal—stand in contrast to the personal convictions of Los, who aestheticizes emotional restraint, interpersonal detachment, and social elitism. The article explores the motifs common to the Moscow and Martian storylines: the yearning for interplanetary connections, the need to transcend the usual mode of life in pursuit of something new, different, unattainable, and the willingness to make sacrifices for loftier objectives. In summary, the screenwriters have radically transformed the world of Tolstoy’s novel, which manifests the impotence of an individual in the face of revolutionary turmoil and emotional depression over the loss of a beloved one. Protazanov’s film underscores the importance of active participation of not only the Red Army soldier (Gusev), but also the intellectual (Los). While aligning with certain tenets of Soviet ideology, the film also contains subtexts that challenge it. Such is the (imaginary) revolution on Mars, which turns out to be driven not by a collective awakening among the working people of Mars, but rather by the individualistic ambitions of two Earthly men: the inertia of soldier Gusev’s ardor and the jealousy of intellectual Los, his detachment from with his Soviet wife and his yearning for emotional and erotic solace with a woman of royal lineage. The article surveys critical and theoretical analyses (both domestic and international) on Aelita, revealing motifs resonant with the Western European cinematic trends of the 1920s and of subsequent decades, from auteur (Robert Wiene, Fritz Lang, Andrei Tarkovsky) to popular science fiction films and series of the early 21st century (Cloud Atlas, Dune, Foundation, etc.). This reconfirms the scale of Protazanov’s Aelita, its predictive potential and artistic merit within the tapestry of global cinema. Статья посвящена фильму Якова Протазанова «Аэлита» (1924), отмечающему 100-летие создания. Ставится цель актуализировать и конкретизировать содержательные аспекты фильма, которые оставались в тени в советском киноведении. Поскольку марсианская линия превращена сценаристами в сон инженера Лося, она интерпретируется как бессознательное героя. Исследуется соотношение фобий и мечтаний интеллигента, чьи духовные ценности сформировались еще до революции 1917 года. Проводится сопоставление образов жены Лося, советской служащей Наташи, и воображаемой Аэлиты, правительницы Марса. Если Наташа воплощает демократические идеалы активной советской женщины, Аэлита является носительницей аристократических идеалов. Эмоциональная открытость и живая динамика, активность физических контактов, интенсивность общения и работы показаны в фильме как составляющие антропологического идеала советского человека. Этот идеал не совпадает с индивидуальными представлениями Лося, который в своем воображении эстетизирует эмоциональную сдержанность, межличностную дистанцию в повседневном пространстве, социальную элитарность технической интеллигенции. Рассматриваются смысловые оттенки мотивов, общих для московской и марсианской линий фильма: стремление к коммуникации с другими мирами, порыв к новому, другому, недосягаемому; необходимость в жертвовании своими достижениями или потребностями ради главных идеалов, целей жизнедеятельности. Наряду с содержательными аспектами, отвечающими советской идеологии, в фильме содержатся подтексты, этой идеологии противоречащие. Так, главным импульсом к (воображаемой) революции на Марсе фактически оказывается не рост самосознания марсианских трудящихся, а индивидуалистические устремления двух землян. Статья выявляет ряд мотивов, созвучных как западноевропейскому кинематографу 20-х годов, так и фильмам последующих десятилетий, как высокому авторскому кино (Фриц Ланг, Андрей Тарковский), так и популярным научно-фантастическим фильмам и сериалам начала XXI века («Облачный атлас», «Дюна», «Основание»). Это дополнительно подтверждает масштабность «Аэлиты» Протазанова, прогностический потенциал и художественную актуальность фильма в контексте мирового кинематографа.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The paper explores the representation of television and the television screen in the later poetry... more The paper explores the representation of television and the television screen in the later poetry of Viktor Krivulin (1944–2001), a prominent figure in independent Russian literature. The analysis is framed within the concept of the underground culture, which highlights a creative individual’s media engagement, as well as media selection based on credibility, message relevance, and replicability. It is hypothesized that this experience significantly influenced Krivulin’s depiction of television. The study evaluates the utility of Lacan’s methodology, as interpreted in Kittler’s media theory,for analyzing Krivulin’s poems. The world he portrays is consistently one of historical devastation, where television often serves to obscure reality. However, the nature of news changes in the post-Soviet era: it is no longer cultural updates, but news from the world of media, with a peculiar self-destructive language. Not only television shapes news presentation; it also influences modes of existence in front of and behind the screen, which could be compared to pre-mortem and post-mortem states following the collapse of the culture’s symbolic body. In Krivulin’s work from the 1990s, the portrayal of television as a broadcasting medium undergoes several transformations, influenced by shifts in artistic objectives and changes in television stylistics during this period. The paper delineates a timeline of these shifts and identifies a common trajectory in this evolution. Initially perceived as an innovative force building new social and political connections between generations, television later transitioned into a part of everyday life during a period of significant change and the disruption of previous social connections between people and their former media provisions. Eventually, television began to be viewed as a distinct form of information delivery, akin to theater and dreaming, heralding a positive narrative of historical memory. At all stages, television is contrasted with radio broadcasting as the notification of a catastrophic disaster. В статье рассматривается образ телевизора и телевизионного экрана в поздней поэзии Виктора Кривулина (1944–2001), одного из самых ярких поэтов независимой русской литературы. Рамкой рассмотрения стало понятие второй (катакомбной, андеграундной) культуры, подразумевающее прежде всего медийную активность творческого человека, выбор медиа в зависимости от достоверности, актуальности сообщения и возможности тиражирования. Выдвигается гипотеза, что этот опыт решительно повлиял на возникновение в творчестве Кривулина образа телевидения. Показана продуктивность методологии Жака Лакана, воспринятой в теории медиа Фридриха Киттлера, для анализа стихотворений Кривулина. Мир, который изображает Кривулин — это всегда мир исторической разрухи, где телевидение скорее маскирует ситуацию. Но в постсоветское время меняется понимание того, что такое новости: это уже не новости культуры, а новости из мира медиа, со своеобразным саморазрушающимся языком. Телевидение при этом регламентирует как способ подачи новостей, так и режимы существования перед экраном и за экраном, которые могут быть сопоставлены с режимами предсмертного и посмертного существования после разрушения символического тела культуры. В творчестве Кривулина 1990-х образ телевизора как вещания неоднократно трансформировался, в зависимости и от изменения художественной задачи, и от перемен стилистики самого телевидения в эти годы. В статье выстраивается хронология таких перемен и их общий вектор, проходящий через все творчество Кривулина. Сначала телевидение воспринималось как новация, иначе строящая отношения между политической культурой поколений. Потом телевидение превратилось в часть быта, в период больших перемен и разрушения и прежних связей между людьми, и прежнего их медийного обеспечения. Наконец, телевидение начинает восприниматься как особый стиль информирования, сопоставимый с театром и сновидением, и утверждается программа исторической памяти как положительного действия. При этом на всех этапах телевидение противопоставляется радиовещанию как извещению катастрофического бедствия.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
A study was conducted on the distribution data of a range of Russian national films from 2004 to ... more A study was conducted on the distribution data of a range of Russian national films from 2004 to September 2023 using machine learning methods, with successful and unsuccessful films and patriotic projects considered separately. The study utilized the ensemble machine learning model HistGradientBoostingClassifier and a sequential fully connected three-layer neural network based on the TensorFlow library, along with basic methods of natural language processing. It was found that patriotic films exhibit distribution characteristics lower than the market average and significantly lag behind successful Russian cinema projects at the box office. The study demonstrated the possibility of accurately predicting film box office receipts, distribution characteristics, as well as selecting project parameters and the composition of its creative team to enhance distribution results and increase the reach of target audiences. The study also illustrated the use of language models, specifically through film annotations, to create effective film content. A conclusion was drawn regarding the need for a set of measures to implement state policy in the field of education, information technology, culture, and art, focusing on the creation of unified media franchises and umbrella brands encompassing films, TV series, computer and online games, music, and other products. The implementation of the research results will enhance the effectiveness of public policy and the return on public and private- public investments in the creative industries sector, positioning cinema and the creative industry as self-sustaining and income-generating sectors of the economy. Leveraging rental data from other markets will facilitate the creation of content with higher demand globally, serving as a soft power and cultural influence tool. The results of the study can aid in project selection and film project development by the Russian Cinema Fund, the Ministry of Culture of the Russian Federation, private Russian investors and film studios, as well as authorities and organizations responsible for distributing Russian film content abroad. Проведено исследование массива прокатных данных российских национальных кинофильмов с февраля 2004 по сентябрь 2023 года с применением методов машинного обучения: отдельно рассмотрены успешные и неуспешные в прокате фильмы, проекты патриотической направленности. В исследовании использована ансамблевая модель машинного обучения HistGradientBoostingClassifier и последовательная полносвязная трехслойная нейросеть на основе библиотеки TensorFlow, базовые методы обработки естественного языка. Установлено, что патриотические фильмы имеют прокатные характеристики ниже, чем в среднем по рынку, и существенно отстают от успешных в прокате проектов российского кинематографа. Доказана возможность точного прогнозирования киносборов, прокатных характеристик, а также подбора параметров проекта и состава его творческой группы для улучшения результатов проката и увеличения охвата целевых аудиторий. Показано направление использования языковых моделей (на примере аннотаций кинофильмов) для создания эффективного киноконтента. Сделан вывод о необходимости комплекса мер по реализации государственной политики в сфере образования, информационных технологий, культуры и искусства, которая должна быть основана на создании единых медиафраншиз и «зонтичных брендов», включающих кинофильмы, сериалы, компьютерные, онлайн и настольные игры, музыкальную и иную продукцию. Внедрение результатов исследования повысит эффективность государственной политики, отдачу от государственных и частно-государственных инвестиций в сфере креативных индустрий. Кинематограф и креативная индустрия станут самоокупаемыми и приносящими доход секторами экономики. Использование данных проката других рынков позволит создавать более востребованный за рубежом контент как элемент «мягкой силы» и культурного влияния. Результаты исследования могут использоваться во время отбора и разработки кинопроектов «Фондом кино», Министерством культуры Российской Федерации, частными российскими инвесторами и киностудиями, органами власти и организациями, ответственными за распространение российского киноконтента за рубежом.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The proposed research paper serves two purposes. Firstly, it introduces the ethno-geographical do... more The proposed research paper serves two purposes. Firstly, it introduces the ethno-geographical documentary titled Far Away in Asia (1931) into scientific discourse. Secondly, it sheds light on the lesser-known theoretical works of the classic of Soviet cinema Vladimir Erofeev, who explored the Soviet/Marxist cinema language. This film is examined in the context of a comprehensive interdepartmental program of the late 1920s to early 1930s, known as the Cinema-Atlas of the USSR. The program aimed to create a 150-episode visual almanac about the diverse nationalities and regions of the Union. Its objective was to construct images in the public consciousness of a multinational, friendly, and progressively developing socialist nation, both for domestic and international film distribution. Methodologically, this article develops the application of the author’s approach to analyze films as cinematic texts: using the chosen example, it demonstrates how the film document can be read as a historical source. The findings highlight the significance of historical cinema documents as multi-layered evidence of visual history, offering informative potential for research across a wide range of humanitarian disciplines. Additionally, the retrospective study of the complex theoretical and practical developments of the early Soviet period is deemed relevant for contemporary screen projects, including scientific, cinematic, and television endeavors. Предлагаемое исследование, с одной стороны, вводит в научный оборот этно-географический кинодокумент «Далеко в Азии» 1931 года, с другой, — малоизвестные теоретические работы классика советского кинематографа В.А. Ерофеева, связанные с поисками в области советского/марксистского киноязыка. Рассмотрение фильма проводится в контексте параллельной масштабной межведомственной программы рубежа 1920–1930-х по реализации большого государственного проекта «Киноатлас СССР», направленного на создание 150-серийного визуального альманаха о народностях и регионах страны и призванного конструировать в общественном сознании образы многонациональной, дружной, прогрессивно развивавшейся при социализме страны — для внутреннего и зарубежного кинопроката. В методологическом плане статья развивает на выбранном примере применение авторского подхода к анализу фильма как кинотекста — в порядке демонстрации опции прочтения кинодокумента как исторического источника. Делаются выводы об исторических кинодокументах как многослойных свидетельствах визуальной истории, обладающих информативным потенциалом для исследования в широком спектре гуманитарных дисциплин, а также о востребованности ретроспективного изучения комплекса теоретико-практических разработок раннесоветского периода для применения при реализации современных экранных проектов, включая научные, кинематографические и телевизионные.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
Today, preschoolers actively use digital devices. Therefore, we investigated how digital devices ... more Today, preschoolers actively use digital devices. Therefore, we investigated how digital devices potentially affect significant predictors of preschoolers’ social-emotional and cognitive development, executive functions, and speech. The results obtained revealed that 5-6-year-old children who used digital devices for less than 1.5 hours per day demonstrated an improvement in cognitive flexibility level within a year, while 2.5 hours of screen time caused a decrease in cognitive flexibility. Passive screen time negatively affects children’s phonemic hearing. Opposite to that, active screen time does not affect it. The study revealed that 5-6-year-old children who usually played digital games and watched video content together with their siblings demonstrated more noticeable positive dynamics in inhibitory control than those who did it alone. Moreover, if it was the parents who determined what digital content would be available to their children, the latter demonstrated an increment in inhibitory control compared to the children who made the choice themselves. Junior school children who used digital devices in a cultural way at preschool age had higher level of executive functions development than the children who used the devices only in a natural way. Thus, digital devices are multidimensional tools and, depending on how they are used, the impact on a child’s development may be different. Современные дошкольники активно используют цифровые устройства. В связи с этим нами были проведены исследования того, как цифровые устройства потенциально влияют на значимые предикторы социально-эмоционального и когнитивного развития дошкольников — регуляторные функции и речь. Показано, что у детей 5–6 лет, использующих цифровые устройства менее 1,5 часов в день, в течение года наблюдалось повышение уровня когнитивной гибкости, в то время как у детей с экранным временем более 2,5 часов в день за год произошло снижение когнитивной гибкости. Пассивное экранное время отрицательно влияет на фонематический слух дошкольников, но активное экранное время на него не влияет. У детей 5–6 лет, которые обычно пользовались цифровыми устройствами вместе с сиблингами, за год произошло более значимое развитие сдерживающего контроля по сравнению с теми детьми, которые делали это обычно в одиночку. Развитие сдерживающего контроля за год было более значимым у тех детей, за которых родители принимали решения о том, в какие видеоигры играть и какой контент смотреть, по сравнению с теми детьми, которые самостоятельно принимали эти решения. Младшие школьники, которые в дошкольном возрасте использовали цифровые устройства как культурные средства, имели более высокий уровень развития регуляторных функций, чем дети, которые использовали цифровые устройства только натуральным способом. Таким образом, цифровые устройства — это многомерные средства, в зависимости от способа использования которых влияние на развитие ребенка может быть разным.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article examines the formal characteristics of the Russian gesture of embrace (Russian: ob”ya... more The article examines the formal characteristics of the Russian gesture of embrace (Russian: ob”yatie, объятие) as depicted in feature films. The study material consists of video episodes from Soviet and post-Soviet films of the 20th century, represented in the Multimodal Russian Corpus (MURCO) of the Russian National Corpus. The focus is on the duration of the gesture with the emphasis on its beginning and ending phases. The determination of gesture duration necessitates a scientific justification of its elementary structure, delineating crucial phases (preparation—stroke—retraction), and exploring its potential as a social tactile gesture. The research also aims to analyze the cinema aesthetics of three epochs exemplified by films from the 1930s, 1960s, and 1990s. Different approaches to film montage, sociocultural and political contexts, meaning genesis in the film, as well as the perspectives of the director, actor, and viewer significantly influence what we see in feature films. Consequently, the question arises of whether a valid study of gestures can be conducted using film material, and it is resolved affirmatively. The results indicate that the realization of the gesture ob”yatie varies. The preparation phase is often a manual movement, while the retraction phase is characterized by the departure of one participant from the situation, ending physical contact at a certain point of the stroke. The proposed method of defining the beginning and ending of the gesture helped to reveal the shortest embrace in the 1936 film Circus (Russian: Цирк) and the longest gesture in the 1961 film My Friend, Kolka! (Russian: Друг мой, Колька!). On average, the duration of the embrace ranges from 6 to 13 seconds. Работа посвящена описанию формальных характеристик русского жеста «объятие» на материале художественных фильмов. Материалом послужили видеофрагменты из советско-российских фильмов ХХ века, представленные в мультимедийном корпусе Национального корпуса русского языка МУРКО. Исследуется длительность жеста «объятие» с определением начала и конца реализации жеста. Определение длительности жеста предполагает научное обоснование элементарного строения жеста, выявление дифференциальных признаков основных фаз жеста (подготовка — мах — ретракция) и исследовательского потенциала такого подхода в отношении жеста взаимного касания. Другим фокусом работы является обсуждение киноэстетики трех временных срезов, к которым принадлежат фильмы 1930-х, 1960-х и 1990-х годов. Разные подходы к использованию монтажа, особенности социокультурного и политического контекста, смыслоконструирование в кинокартине, режиссерская и актерская позиции, а также роль зрителя значительно влияют на то, что мы видим в художественном фильме. Поднимается вопрос о валидности изучения тактильных жестов на подобном материале, который в данном случае решается положительно. Результаты показали вариативность реализации жеста «объятие»; фаза подготовки часто осуществляется руками, ретракция жеста характеризуется физическим «уходом» одного из участников или «разъединением» касания в определенной точке маха. В этой методологии определения начала и конца жеста длительность варьируется от самой короткой репрезентации в фильме «Цирк» (1936) до самой долгой — в фильме «Друг мой, Колька!» (1961). В среднем по фильмам жест длится 6–13 секунд.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article explores the mythological model of reality construction that underlies television new... more The article explores the mythological model of reality construction that underlies television news programs on domestic and Western TV channels. Analyzing the main trends and contradictions in visual image functioning within the media over the past decade reveals the creation of symbolic reality as a means for people’s spiritual and practical orientation in everyday life. In today’s media culture, which is saturated with visual images, the interpretation of what is seen in the context of simulacra, recognizable visual codes, and strict construction models, becomes crucial. Deciphering the hidden meanings embedded in media materials forms the basis for understanding the cultural context of society. The Covid-19 pandemic, apart from being an informational event that affected numerous countries, also emerged as a factor influencing various economic and demographic processes. Within the media, this topic has developed into a self-contained narrative with its own plotline, characters, and actions, characteristic of a mythological cliché. It delves into matters of human life and death, thus tapping into the primordial fears and unexplored depths of the viewer’s consciousness. The analysis highlights that the media employ a mythological structure when constructing reality and providing information about the pandemic.
В статье рассматривается мифологическая модель конструирования реальности, лежащая в основе телевизионных новостных программ отечественных и западных телеканалов. Анализ основных тенденций и противоречий функционирования визуальных образов в СМИ последнего десятилетия выявляет создание символической реальности как способа духовно-практической ориентации людей в повседневной действительности. В современной медиакультуре, насыщенной визуальными образами, актуализируется вопрос интерпретации увиденного в контексте симулякров, узнаваемых визуальных кодов и строгих моделей построения произведения. Расшифровка скрытых смыслов, заложенных в материалах СМИ, является основой для понимания культурного контекста общества. Пандемия новой коронавирусной инфекции Covid-19 явилась не только информационным событием, охватившим многие страны, а фактором, влияющим на многие процессы экономики, демографии. Данная тема в материалах СМИ приобрела самодостаточный сюжет со своей линией повествования, героями и действиями, свойственными мифологическому клише. Она затрагивает вопросы жизни и смерти человека, тем самым обращаясь к архаическому страху и скрытым глубинам сознания зрителя. В результате данного анализа подчеркивается: при конструировании реальности и информировании о пандемии СМИ используют модель мифологической структуры.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article examines the phenomenon of domestic television series and its role in shaping the cur... more The article examines the phenomenon of domestic television series and its role in shaping the current broadcasting content of the main Russian channels. A new term, “imperial” TV series, is introduced to characterize a significant segment of such screen products, exhibiting a specific set of creative and organizational features, as well as chronological and plot characteristics. Typically, these series are set in the late nineteenth and early twentieth centuries and have an adventurous detective orientation. An important stylistic feature of this format is the setting: in most of these series, the plot is “anchored” to Saint Petersburg, the capital of the Russian Empire during the indicated time period. This circumstance is not only creative in nature but also allows for shooting most episodes in the plein-air of Saint Petersburg with the “participation” of preserved architectural monuments or in authentic-era interiors required by the plot. Additionally, a distinctive feature of this format is the reliance on both classical literary works (A. Conan Doyle) and works by contemporary authors (A. Chizh and others) who successfully develop this genre and thematic direction. В статье рассматривается феномен отечественного телесериала и его роль в формировании текущего эфирного контента основных российских каналов. Автор предлагает ввести новый термин, характеризующий значительный сегмент подобной экранной продукции — «имперский» телесериал. Под ним подразумевается контент, обладающий определенным набором творческих и организационных признаков, а также хронологическими и сюжетными характеристиками. По времени действия подобные сериалы относятся, как правило, к рубежу конца ХIХ – начала ХХ веков, имеют авантюрно-детективную направленность. Важной стилистической чертой такого формата является место действия: в большинстве таких сериалов фабула «привязана» к Санкт-Петербургу, столице российской империи в обозначенный нами временной период. Подобное обстоятельство носит не только креативный характер, но и напрямую связано с историческими локациями, то есть с возможностями снимать большинство эпизодов либо на петербургском пленэре с «участием» сохранившихся архитектурных памятников, либо в соответствующих аутентичных интерьерах, требуемых по сюжету эпохи. Кроме того, отличительной чертой подобного формата является сюжетная опора как на классические литературные произведения (А. Конан-Дойль), так и на произведения современных авторов (А. Чиж, Л. Юзефович и другие), успешно разрабатывающих данное жанровое и тематическое направление.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The global success, both in viewership and expert community, of auteur feature films Belfast, dir... more The global success, both in viewership and expert community, of auteur feature films Belfast, directed by Kenneth Branagh, and The Banshees of Inisherin, directed by Martin McDonagh, and produced by independent Northern Irish companies in 2022–2023, prompts a closer examination of the challenges faced by the national minority cinemas of Great Britain. Specifically, we focus on the culturally and linguistically related regions of Northern Ireland, Wales, and Scotland, collectively referred to in this article as the Celtic Triad, which represent a significant presence in the world cinema landscape. A number of British film historians and sociologists argue that national film industries are on the verge of survival, highlighting two main trends in the context of national cinema: inclusivity and sovereignty. From the perspective of the dominant ethnic group and its major production companies, inclusivity entails assimilation into the mainstream, while sovereignty involves preserving distinct national cultural characteristics. The representatives of national minorities are striving to safeguard these characteristics in the face of what American sociologist Michael Hechter termed internal colonialism—a policy implemented by the dominant Anglo-Saxon ethnic group towards cultures of national minorities and expressed in their marginalization and Anglification. A negative consequence of these dynamics, according to Hechter, is ethnocentrism, that is, the prevalence of one’s own culture in shaping perceptions of the world. Nevertheless, as this article demonstrates, the strategies employed by the Celtic Triad in pursuit of economic independence and artistic self-determination not only ensure the survival of national cinema but also establish its distinct sovereignty and success beyond the borders of Great Britain. Television broadcasting in national languages, which has gained popularity with the advent of digital broadcasting, plays a significant role in this process. An important contributing factor here is the economic and socio-cultural collaborations of these cinemas with both domestic and international partners, relying primarily on the influence of soft power and implying adaptation not only by adjusting to them, but also by active interchange and cross-fertilization of cultures.
Мировой успех в 2022–2023 годах в зрительской аудитории и экспертном сообществе авторских игровых фильмов «Белфаст» Кеннета Браны и «Банши Инишерина» Мартина Макдоны, продюсированных североирландскими независимыми компаниями, заставляет пристальнее вглядеться в проблематику кинематографа национальных меньшинств Великобритании, прежде всего близких друг другу по культуре и языку североирландского, уэльского и шотландского регионов, обозначаемых в данной статье как кельтская триада и выделяемых в качестве наиболее значимых в мировом кинопроцессе. Целый ряд британских киноведов и социологов говорят о том, что национальные кинематографии находятся на грани выживания. При этом отмечаются два основных тренда существования национального кино — инклюзивность и суверенность, причем с позиции доминирующего этноса и его крупных производственных компаний инклюзивность в данном случае предполагает вхождение в мейнстрим, а суверенность — сохранение национальных культурных особенностей, что и пытаются отстаивать представители национальных меньшинств в условиях «внутреннего колониализма», которым американский социолог Майкл Хектер обозначил
политику доминирующего англо-саксонского этноса, выражающуюся, по его мнению, в их «маргинализации» и «англизировании». В качестве оборотной негативной стороны этих процессов М. Хектер называет этноцентризм, то есть превалирование в системе представлений о мире взгляда с точки зрения собственной культуры. Тем не менее, как демонстрируется в данной статье, выработанные кельтской триадой стратегии поисков экономической самостоятельности и художественного самоопределения позволяют говорить не просто о «выживании» национального кино, но и его отчетливой суверенности и успешности, выходящей за границы Великобритании. Существенную роль в этом процессе играет телевидение на национальных языках, популярность которого значительно выросла благодаря введению цифрового вещания. Важным фактором, способствующим реализации этих задач, является экономическая и социокультурная коллаборация данных кинематографий как с внутренними, так и зарубежными партнерами, опирающаяся прежде всего на «мягкую силу» и предполагающая адаптацию не только как приспособительный, но и как активно развивающий взаимообмен и взаимообогащение культур.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article aims to explore the role of national cinema in the early 20th century and its contrib... more The article aims to explore the role of national cinema in the early 20th century and its contribution to the development of the Soviet anthropological project. Any significant transformation of society involves the human factor. This factor can be observed in two ways: as a consequence of changes, which shape the new social experiences acquired through individual socialization, and as the unique qualities of those organizing the transformations. The beginning of the 20th century marked a period of active formation of mass society, urban lifestyles, and entertainment industries. Within this landscape, cinema held a special, perhaps even crucial, position—probably due to its accessibility and the condensed intensity of content presentation. The adventure genre, in particular, played a dominant role and greatly contributed to the success of film distribution. The interplay between commercial and creative aspects has been influential in shaping the development of cinema from its inception. However, during the Soviet era, the balance between entertainment and creativity began to shift, influenced by socio-political circumstances. Firstly, there was an increasing emphasis on social themes in films. Secondly, by the 1930s, these circumstances had evolved into direct political pressure, significantly impacting the content requirements for films and even the fate of their creators. This resulted in a clear contradiction: while cinema content portrayed the ideal of an initiative, responsible, and creative individual, in reality, individuals, including film authors, were expected to conform to ideological requirements. This contradiction between the broadcast content and the real lives of people led to the squandering of the resources of the anthropology project and the creative potential of cinema. Nonetheless, it did not impede the development of models and technologies that shaped the personalized power of mass society, which have retained their significance to this day. Hence, cinema, which initially emerged as a form of entertainment with adventure genre for a dominant, not only played a role in shaping the concept of the “mass man,” but also laid the groundwork for the models and technologies that defined a “person in power.” Статья содержит попытку выявить роль отечественного кинематографа первой четверти ХХ столетия в реализации советского антропологического проекта. Любое существенное преобразования общества предполагает человеческий фактор. Он проявляется двояким образом: как последствие изменений, которое влияет на осваиваемый новый социальный опыт в процессе социализации личностей, и как особые человеческие качества организаторов преобразований. Начало ХХ века — время активного формирования массового общества, городского образа жизни, развлекательных индустрий. Кинематограф в этом процессе занимает особое, возможно, ключевое место. Это было обусловлено его доступностью, компактной интенсивностью презентации контента. При этом авантюрно-приключенческий жанр играл доминирующую роль, что обеспечивало принципиально важную успешность кинопроката. Соотношение коммерческого и творческого аспектов детерминировало развитие кинематографа с самого его начала. Однако в советский период баланс развлечения и творчества стал проявлять зависимость от социально-политических обстоятельств. Во-первых, социальная тематика приобретала нарастающую акцентуацию. Это обстоятельство к 1930-м года превратилось в прямое политическое давление, которое начало серьезно сказываться на требованиях к содержанию фильмов и даже на судьбах их авторов. Итогом стало явное противоречие. Содержание кино участвовало в трансляции идеала инициативной, ответственной, творческой личности, в то время как в реальной жизни от человека (включая авторов кино) требовалось соответствие идеологическим требованиям. Это противоречие между транслируемым контентом и реальной жизнью социума привело к растрате материала антропологического проекта и творческого потенциала кинематографа. Оно не помешало выработать образцы и технологии формирования персонифицированной власти массового общества, сохранившие свое значение и в наше время. Таким образом, возникший как развлечение с доминирующим авантюрно-приключенческим жанром кинематограф сыграл свою роль в формировании проекта нового массового человека, одновременно заложив образцы и технологии формирования человека власти.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
Due to the sanctions imposed on Russia in 2022, the broadcasting of state-owned Russian TV channe... more Due to the sanctions imposed on Russia in 2022, the broadcasting of state-owned Russian TV channels was banned in many countries. In response to the changing media environment, Russian TV companies are compelled to explore new markets worldwide to provide information about the Russian Federation. The authors identify China as a key alternative to the lost markets, given the booming Chinese media industry that offers a variety of news consumption options to the audience. Among these options, short online videos have gained significant popularity, with Douyin emerging as one of the most successful short-video platforms. This article analyzes the evolution of this phenomenon in the People’s Republic of China (PRC) and aims to observe the reasons behind the format’s popularity among the Chinese audience. The relevance of this paper lies in the necessity to study effective and legitimate methods of news production on Chinese internet platforms for Russian TV companies. Analyzing a total of 5765 posts, the authors focus on the topics, length, and content creation methods used by three television companies (CCTV, Henan TV, Shanghai Dragon TV) when posting news on the social media platform Douyin. Additionally, a review of the regulations governing the work of Chinese and foreign media in China has been carried out. The study describes the distinctive features and development strategies of the accounts of these TV channels and concludes with recommendations that Russian media can utilize in adapting news content for well-known Chinese online platforms. Статья посвящена анализу феномена коротких онлайн-видео в Китае. Исследуются основные характеристики и причины популярности такого способа потребления актуальной информации у китайской аудитории. Особое внимание уделяется опыту размещения телекомпаниями КНР новостного аудиовизуального контента в формате short video на платформе Douyin. В основу положен тезис о том, что китайский рынок сетевых СМИ является важной альтернативой для российских медиа в связи с введением запрета на распространение новостей государственными средствами массовой информации РФ после начала СВО на Украине в целом ряде стран. Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения эффективных и легитимных методов работы с новостной продукцией в цифровой среде КНР, которая существует в условиях контроля со стороны властей. Выполнен обзор нормативных актов, регулирующих работу китайских и иностранных СМИ в Китае. Представлены результаты контент-анализа новостных роликов, публикуемых телекомпаниями CCTV, Dragon TV и Henan Television на платформе Douyin. Описаны отличительные особенности и стратегии развития аккаунтов указанных телеканалов. Выявлены рекомендации, которые могут быть использованы российскими СМИ в процессе адаптации новостного контента на известных китайских онлайн-платформах.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
The article examines the cinematic interpretations of Ludwig Beethoven’s Ninth Symphony, specific... more The article examines the cinematic interpretations of Ludwig Beethoven’s Ninth Symphony, specifically focusing on the theme written by the composer to Friedrich Schiller’s text, An die Freude (Ode to Joy). The motif known as the “Freudenmelodie” (“the melody of joy”) holds a prominent place among the most popular classical musical topoi in cinema. Its multilayered semantics has contributed to an extensive history of extramusical associations with Beethoven’s opus. Cinematic approaches to this musical motif vary, ranging from simple diegetic connotations in mainstream films to “catastrophic non-banality” and profound treatments in the context of auteur self-expression. This article is the first to explore the interaction between the composition’s complex synthetic spectrum of meanings and the visual structures employed in films. One aspect involves the visual representation of musical affects, expressive features, and emblematic figures. Such are, for example, graphic elements within the frame in Abel Gance’s Beethoven’s Great Love, mirroring effects in Tengiz Abuladze’s Repentance and Andrei Tarkovsky’s Nostalghia, visual “intonations” in Rainer Werner Fassbinder’s The Marriage of Maria Braun, and kitsch and visual clichés in Kira Muratova’s Passions. However, it is filmmakers’ treatment of musical time that indicates a truly comprehensive assimilation of the multidimensional semantic depth of the opus. Temporal structures in films correspond to the essence of Beethoven’s music through existential compression of montage rhythm (Ingmar Bergman), multilayered intraframe movement (Bernard Rose), mystical transformation of the onscreen space (Tarkovsky), super-speed object movement (Muratova), and the musicality of silent forms of motion (Tarkovsky, Muratova). Статья посвящена кинематографическим прочтениям темы Финала Девятой симфонии Л. Бетховена, написанной композитором на текст оды “An die Freude” («К радости») Ф. Шиллера. Музыка Freudenmelodie («мелодии радости») принадлежит спектру самых востребованных кинематографом классических музыкальных топосов. Одна из причин тому — семантическая многослойность, породившая необычайно богатую экстрамузыкальную историю бетховенского опуса. Основные векторы работы кинорежиссеров с музыкальным топосом располагаются в диапазоне от простых диегетических коннотаций в рамках массового кинематографа до «катастрофической небанальности» и глубинной коммуникации в контексте авторских высказываний. В тексте впервые уделяется внимание взаимодействию сложного синтетического спектра смыслов музыкальной темы с визуальным рядом исследуемых кинокартин. Один из полюсов здесь образует комментирование визуальными средствами музыкальных аффектов, выразительных приемов и эмблематических фигур. В подобном ключе действуют графические элементы кадра в картине «Великая любовь Бетховена» А. Ганса, эффект зеркальности в «Покаянии» Т. Абуладзе и «Ностальгии» А. Тарковского, визуальные «интонации» в «Замужестве Марии Браун» Р. В. Фасбиндера, китч и изобразительные клише в «Увлеченьях» К. Муратовой. Индикатором же наиболее полного освоения фильмом многомерного смыслового объема бетховенского опуса становится работа авторов с категорией музыкального времени. Временные структуры фильма отвечают бетховенской музыке экзистенциальной спрессованностью монтажного ритма (И. Бергман), многослойностью внутрикадрового движения (Б. Роуз), эффектами мистической трансформации предкамерного пространства (А. Тарковский), сверхскоростью движения объектов (К. Муратова), музыкальностью «немых» форм движения (А. Тарковский, К. Муратова).
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
This article is based on a presentation delivered at the 51st Ludmila Verbitskaya International P... more This article is based on a presentation delivered at the 51st Ludmila Verbitskaya International Philological Conference. The study explores the phenomenon of audiovisualization of cabaret culture in silent films of the 1900s to 1920s, examining how it conveyed the concept of the tape to viewers. Notably, there have been no Russian studies dedicated to examining the influence of cabaret on early cinema. In contrast, Western film critics have predominantly focused on the role of cabaret performers, perceiving early cinema as an art form characterized by hysteria, a logical extension of cabaret and its various forms of entertainment. This paper aims to demonstrate, however, that the inclusion of cabaret poses and gestures in films was intentional, serving to enhance the viewing experience and reflect upon the socio-cultural phenomena of the turn of the century, as well as to provide a means of exposing mores through a distinct gestural neurotic system. The research findings indicate that early cinema, particularly films featuring cabaret dances, functioned as polycode texts, accumulating blocked or previously experienced memories through actions and images. It can be argued that the tendency and attraction to the primitive, which was popular in the 1910s and 1920s, first manifested itself in the grassroots dances and was audiovisually expressed through dance movements. The cancan initially incorporated a pathological gestural language, which later became associated with regression in the context of its convergence with African dances, mesmeric practices, and quack discourse. Статья написана по материалам выступления на конференции «LI Международная научная филологическая конференция имени Л.А. Вербицкой». В статье рассматривается феномен аудиовизуализации культуры кабаре в немом кино 1900–1920-х как способ ретрансляции замысла ленты зрителю. Необходимо отметить, что в отечественной науке еще не было исследований, посвященных влиянию кабаре на ранний кинематограф, а западные киноведы рассматривали роль кабаре для кино 1900–1920-х только в связи с исполнителями, позиционируя ранний кинематограф как истерическую форму искусства, логическое продолжение кабаре и его развлекательных форм. В этой же статье автор стремится показать, что позы и жесты кабаре были включены в киноленты неслучайно: для усиления эффекта от просмотра фильма, как рефлексия по поводу социокультурных феноменов рубежа веков и обличение современных нравов через особую жестовую невротическую систему. В итоге проведенного исследования сделаны выводы о том, что раннее кино, а особенно кино с танцами кабаре, представляло собой поликодовый текст, который действиями и образами аккумулировал заблокированные или уже пережитые воспоминания. Можно утверждать, что именно в низовых танцах раньше всего проявилась тенденция и тяга к примитивному, столь популярная в 1910–1920-е, аудиовизуализированная танцевальными движениями: в самом канкане изначально был заложен патологический жестовый язык, который позже стал ассоциироваться с регрессом на фоне сближения с африканскими танцами, месмерическими практиками и шарлатанским дискурсом.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
This article studies the presence of infotainment style in the evening news programs of the Big T... more This article studies the presence of infotainment style in the evening news programs of the Big Three Russian TV channels: Channel One, Russia-1, and NTV. Infotainment is not only understood as a focus on specific topics such as scandals and show business, but also as an effort to make information programs more engaging and visually dynamic. First, we establish conceptual definitions for infotainment and infotainment topics. Subsequently, we analyze the evening news broadcasts of the three channels aired between March 2021 and September 2023, using selected parameters. The survey reveals that while infotainment style is present in the evening television news, it is not a typical characteristic. Only one of the studied TV channels covered news related to celebrities, and diversification in news format was observed on just two of the analyzed channels. The findings indicate that, at least within the Russian television system, there is no direct correlation between the form of media ownership and the adoption of an infotainment style in the evening news. It can be hypothesized that the personal and professional characteristics of editorial staff members play a significant role in the utilization of infotainment. However, this aspect requires further investigation. Additionally, the survey demonstrates that there is no correlation between program ratings and the presence of infotainment within them. Исследование посвящено изучению инфотейнмента в вечерних информационных программах главных телевизионных каналов («Первого канала», «России 1» и «НТВ»). В статье понятие «инфотейнмент» понимается не только как обращение к определенным видам тематик (новости о скандалах, звездах шоу-бизнеса и др.), но и как стремление сделать передачу драматургически интересной и динамичной с точки зрения визуального ряда за счет обращения при ее подготовке к различным информационным форматам. Сперва концептуализируются понятия «инфотейнмент», «инфотейнмент-тематика», затем проводится анализ вечерних новостей трех телеканалов в марте 2021 г. и сентябре 2023 г. по выделенным параметрам (используемые информационные форматы, тематика). Исследование показало, что стиль инфотейнмент присутствовал в ин- формационных выпусках, но он не являлся типичным. Новости о знаменитостях демонстрировал в эфире только один телеканал (именно этот вид инфотейнмент-тематики традиционно подвергается критике). Диверсификация информационных форматов была обнаружена только в двух проанализированных телепрограммах. Результаты исследования свидетельствуют об отсутствии, по крайней мере, для российской телевизионной системы прямой корреляции между формой собственности СМИ и инфотейнментом в вечерних новостях. Можно предположить, что значительное влияние на использование данного стиля играют личностные и профессиональные характеристики сотрудников конкретных редакций. Анализ также не выявил зависимости между рейтингом программы и наличием в ней признаков инфотейнмента.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
In a turbulent society, the identification of perceptions of the future is a crucial component fo... more In a turbulent society, the identification of perceptions of the future is a crucial component for decision-making. As digital transformation deepens, the image of the digital future, encompassing expectations, assumptions, and perceptions about individual, societal, and state development in the era of digitalization across various aspects of life and production, assumes a paramount role in this process. Its dissemination in media space plays a pivotal role in shaping citizens’ future outlook and can significantly influence their perception of the world and subsequent actions. This study aims to explore the relationship between the formation of the digital future image in media space and its representation within the public consciousness. The authors conducted a comparative analysis of the saturation of digital society markers in media space and the public’s level of knowledge about digital technologies. Additionally, they assessed the tone of media texts containing digital future markers and examined their reception among the population. Furthermore, the key stakeholders of digital transformation and agents of influence in the presentation of the digital future were identified, along with the primary recipients and mediators of the prosocial image of the digital future. The study also investigated the media tools employed to disseminate the digital future image. Based on their findings, the authors present an overarching conclusion emphasizing the necessity of developing a vision of the digital future as an integral part of state policy to support the digital development of Russian society. При турбулентности общества выявление представлений о будущем является важным компонентом для принятия решений. С углублением цифровой трансформации ведущую роль в этом процессе начинает играть образ цифрового будущего, который представляет собой комплекс ожиданий, предположений и представлений о развитии человека, общества и государства в условиях цифровизации различных сфер жизнедеятельности и производства. Его трансляция в медиапространстве начинает играть ключевую роль в формировании представлений граждан о будущем и может оказывать значительное влияние на их восприятие мира и их действия. Цель данной работы заключается в раскрытии взаимосвязи между формированием образа цифрового будущего в медиапространстве и его репрезентацией в общественном сознании. В рамках исследования авторы сопоставили насыщенность медиапространства маркерами цифрового общества с уровнем знания населения о цифровых технологиях; оценили тональность медиатекстов, содержащих маркеры цифрового будущего, и их восприятие населением; выявили основные заинтересованные стороны цифровой трансформации и агентов влияния на процесс презентации цифрового будущего, а также ключевых реципиентов и медиаторов репрезентации просоциального образа цифрового будущего; определили медийные инструменты трансляции образа цифрового будущего. Авторы приходят к обобщающему выводу о необходимости разработки ви́дения цифрового будущего в рамках проводимой государственной политики по поддержки цифрового развития российского общества.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
Why is contemporary culture, with its feminist agenda, not satisfied with the severed head of Hol... more Why is contemporary culture, with its feminist agenda, not satisfied with the severed head of Holofernes or John the Baptist, but finds Perseus’ severed head in the hands of Medusa the Gorgon highly relevant? This paper presents a hermeneutical analysis of neo-mythological simulacra as manifestations of posthumanistic trends in contemporary visual culture, using Luciano Garbati’s Medusa with the Head of Perseus, publicly installed in New York in 2020, as an example. The hermeneutic analysis of the archaic myth and its visual representation explores the transformation of Medusa’s image, from its chthonic and unattractive form to a more personal and aesthetically pleasing depiction that originated in antiquity and has influenced the contemporary portrayal of Medusa in the media as well. The analysis then uncovers the basis for the feminist interpretation of Medusa as a figure that challenges the symbolic patriarchal order embodied by Perseus, while remaining a representation of the uncanny. The contemporary media’s preoccupation with the archaic heritage may be attributed to an unconscious longing for the lost harmony with the world. This thesis is supported by examining the cultural dialogue between Garbati’s contemporary art object and the Renaissance sculpture by Benvenuto Cellini, which reveals the paradox of anthropocentrism. In the context of Renaissance tendencies, the symbolic killing of Medusa demonstrates the destruction of a holistic human and nature consciousness, as reflected in both archaic and religious myths. This destruction has led Western culture towards positivism, nihilism, and self-negation, while simultaneously affirming the concept of the superman and the nomadic subject. Contemporary Perseus literally transforms into a body-without-organs, losing organization and integrity; Medusa, in turn, resembles the Red Queen from Alice in Wonderland, personifying the chaotic power of reactive forces that render a person in a state of being a body-without-organs—or a head without a body. Consequently, Perseus himself becomes a monster or a failed hero, representing the posthuman and postgender, and serving as a neo-mythological symbol of posthumanism. However, these tendencies do not contribute to the restoration of harmony and integrity; instead, they exacerbate internal conflict and selfdestruction in the technogenic era, leading humans to exclude themselves from the universe and perceive themselves as system errors. Почему современной культуре с ее феминистской повесткой недостаточно отрубленной головы Олоферна или Иоанна Крестителя, но актуальна отрубленная голова Персея в руках Горгоны Медузы? В статье проводится герменевтический анализ феномена создания неомифологических симулякров как проявления постгуманистических тенденций в современной визуальной культуре на примере бронзовой статуи Лучано Гарбати «Медуза с головой Персея», публично установленной в Нью-Йорке в 2020 году. В ходе герменевтического анализа архаического мифа и его визуализации исследуется трансформация образа Медузы от хтонически-безобразного до личностно-прекрасного в период античности, что, в частности, повлияло на формирование современного медийного образа. Далее выявляется основание феминистской интерпретации символа Медузы, побеждающей символический патриархатный порядок в лице Персея, при этом оставаясь воплощением жуткого. Интерес к архаическому наследию в современной медиакультуре объясняется бессознательным желанием обрести прежнюю гармонию человека с миром, что подтверждает анализ культурного диалога современного арт-объекта Гарбати и ренессансной скульптуры Челлини, выявляющий парадокс антропоцентризма. Символическое убийство Медузы в контексте ренессансных тенденций демонстрировало разрушение связи человека и природы, воплощенной как в архаическом, так и религиозном мифе, приведшее западную культуру к самоутверждению сверхчеловека и номадического субъекта. Современный Персей буквально превращается в тело-без-органов, лишаясь организации и целостности, а Медуза напоминает красную королеву из «Алисы в стране чудес», олицетворяющую хаотическую власть реактивных сил, вынуждающих человека находиться в состоянии тела-без-органов, в том числе без головы. Так Персей сам становится монстром или героем неудачником, а по сути постчеловеком-постгендером, неомифологическим символом постгуманизма, тенденции которого не способствуют восстановлению гармонии и целостности, а ведут к усугублению внутреннего конфликта и саморазрушения человека техногенной эпохи, который сам себя начинает исключать из мироздания, считая ошибкой системы.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
The art of visionaries and outsiders is a space of fantastic narratives, authorial mythologies, a... more The art of visionaries and outsiders is a space of fantastic narratives, authorial mythologies, and hybrid identities. Their personal religious doctrines and pseudohistorical epics generate monstrous bodies and entities combined with characteristics of the divine, human, and machine. The article examines the representations of monstrosity in visionary and outsider art, art brut, and art of the insane of the 20th and early 21st centuries, investigating the representations of monsters in the artworks of Karl Brendel (Karl Genzel), Bernard Schatz (L-15), and Allen Christian. The general characteristics of monstrosity in visionary and outsider art of the 20th and early 21st centuries are the visionary nature of images, multiculturalism, hybridity, the combination of the scientific, pseudoscientific and religious narratives and popular culture. In the early 20th century, religion had a significant impact, manifested in the hybridization of religious images and pseudo-anthropomorphic distortion in art. In the second half of the 20th century, space narratives had a great influence and were embodied in images of aliens, the cosmos, etc. The turn of the 20th and 21st centuries was the time for rethinking technology, and the symbiosis of human and technology, the origin of species and alternative theories of evolution became popular themes.
Искусство визионеров и художников-аутсайдеров — пространство фантастических нарративов, авторской мифологии и гибридных идентичностей. Их личные религиозные доктрины и квазиисторические эпосы генерируют монструозные тела и сущности, в образности которых соединяются характеристики божественного, человеческого и машинного. В статье исследуются репрезентации монструозности в визионерском и аутсайдерском искусстве, ар-брюте и творчестве душевнобольных ХX и начала XXI века, и анализируются репрезентации монстров в творчестве Карла Бренделя (Карла Генцеля), Бернарда Шаца (L-15), Аллена Кристиана. Общими характеристиками монструозности в искусстве визионеров и аутсайдеров XX и начала XXI века выступают: визионерский характер образов, поликультурность, гибридность, соединение научных, псевдонаучных и религиозных нарративов и массовой культуры. В начале ХХ века сильны влияния религиозной картины мира, что проявляется в гибридизации религиозных образов и псевдоантропоморфном искажении в искусстве. Во второй половине ХХ века космические нарративы имели огромное влияние и воплощались в образах пришельцев, космоса и т.п. Рубеж XX и XXI века был временем переосмысления технологий и симбиоза человека и технологии, происхождение видов и альтернативные эволюционные теории также стали популярными темами.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
Posthumanism—or, as the philosopher Francesca Ferrando calls it, the philosophy of our time—is in... more Posthumanism—or, as the philosopher Francesca Ferrando calls it, the philosophy of our time—is in high demand both as a current of thought and as a theoretical tool for analyzing popular culture. The interdisciplinary field of zombie studies is also actively developing. The article proves that zombie studies are a legitimate field of humanities and social sciences. Scholars analyze zombies within the framework of sociology, ethics, neuroscience, international relations, literary studies, etc. As a theoretical tool, many of those studying zombies apply the philosophy of posthumanism. Until now, scholars have mostly been fascinated by the one zombie plot: the zombie apocalypse. However, there is another zombie-related narrative. Some call it a sentient zombie, humanizing the undead. In such a narrative, zombies are redefined, and to them the standard definition of a zombie no longer fits. A new image of the zombie can be revealed through the monster theory. The peculiar humanization of the zombie as a monster can be characterized as posthumanization. Since the classic image of the zombie in this case is redefined, we need to find a new term for the new monster. The author proposes to name the new sentient zombies post-zombies and suggests that their monstrosity should also be redefined, supporting these ideas through the analysis of Day of the Dead (1985), Warm Bodies (2013), and The Girl with All the Gifts (2016).
Постгуманизм — философия нашего времени, как называет его философ Франческа Феррандо — крайне востребован и как течение мысли, и как теоретический инструмент для анализа популярной культуры. Междисциплинарная область исследований zombie studies также активно развивается. В статье доказывается, что zombie studies — легитимная область науки. Ее представители анализируют зомби в рамках социологии, этики, нейронауки, международных отношений, литературоведения и т.д. При этом многие из тех, кто изучают зомби, используют философию постгуманизма в качестве теоретического инструмента. До сих пор ученые в основном были увлечены одним нарративом о зомби — зомби-апокалипсисом. Однако автор статьи отмечает, что существует другой нарратив о зомби. Некоторые называют его «разумным зомби» — происходит гуманизация зомби. В этом нарративе зомби переопределяется, и стандартная дефиниция зомби не подходит. Для того чтобы раскрыть новый образ зомби, автор обращается к теории монстра. Так что своеобразная гуманизация зомби как монстра может быть охарактеризована как постгуманизация. Поскольку в данном случае переопределяется классический образ зомби, для нового «монстра» нам необходимо найти новый термин. Автор статьи предлагает называть новых разумных зомби «постзомби», монструозность которого тоже должна быть переопределена. Для этого автор обращается к фильмам, в которых представлен этот нарратив — «День мертвецов» (1985), «Тепло наших тел» (2013), «Новая эра Z» (2016).
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
This article focuses on the emerging styles of visual digital aesthetics that have become relevan... more This article focuses on the emerging styles of visual digital aesthetics that have become relevant in light of technological advancements and the introduction of innovative tools for creating and processing digital images. The analysis is based on a cultural approach and aims to identify the influence of contemporary digital technologies on the shaping of cultural benchmarks and aesthetic preferences in art and design. The primary focus is on scrutinizing the defining attributes of modern styles that have taken shape within the digital sphere at the onset of the 21st century (such as vaporwave, seapunk, webpunk, psychedelia, pixel art, voxel art, and others) and delving into their artistic autonomy and cultural nuances. Style is defined here as both a guiding principle of artistic thought and a distinctive mode of communication among cultural agents. An integral component of this study involves comprehending how digital technologies impact the interpretation of contemporary culture and society at large. The study aims to uncover the peculiarities of modern transnational culture, as a mode of consciousness and worldview, through the lens of the artistic culture of the early 21st century. The research identifies overarching tendencies characteristic of contemporary network art, outlining the interrelations and differentiations among new digital styles. It meticulously examines distinct style clusters based on various criteria. The classification of contemporary visual styles is predicated on methods and techniques of creation and imitation, usage contexts, presentation specifics, and design elements. The results of the study can enrich the exploration of contemporary culture and visual phenomena, aiding in forecasting future trajectories within the realm of innovative visual expressions. Статья посвящена новым стилям визуальной цифровой эстетики, ставшим актуальными в свете развития технологий и возникновения новых средств для создания и обработки цифровых изображений. Анализ основан на культурологическом подходе и направлен на выявление влияния современных цифровых технологий на формирование культурных ориентиров и эстетических предпочтений в искусстве и дизайне. Основное внимание уделяется исследованию характеристик современных стилей, сформировавшихся в цифровой среде на рубеже XXI века (среди них Vaporwave, Sea punk, Web punk, Psychedelica, пиксель-арт, воксель-арт др.), их художественной самости и культурным особенностям. Стиль в данном случае определяется как принцип художественного мышления и особая форма коммуникации субъектов культуры. Важной частью исследования является понимание того, как цифровые технологии воздействуют на интерпретацию современной культуры и общества в целом. Выявляются особенности современной транснациональной культуры (как типа сознания и картины мира) через призму художественной культуры первой четверти XXI века. В работе обозначены общие тенденции, характерные для современного сетевого искусства, представлены взаимосвязи и отличия новых цифровых стилей, а также детально рассмотрены отдельные объединения стилей по различным критериям. Классификация современных визуальных стилей базируется на методах и техниках создания и имитации, контексте использования, особенностях презентации, дизайнерских элементах. Полученные результаты могут быть применены для углубленного анализа современной культуры и визуальных явлений, а также для прогнозирования будущих направлений развития в области нового визуального.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
This article delves into the persona of the German reformer Martin Luther (1483–1546) as portraye... more This article delves into the persona of the German reformer Martin Luther (1483–1546) as portrayed in the eponymous German-US production of 2003. The creators, including director Eric Till and screenwriters Camille Thomasson and Bart Gavigan, alongside the stellar cast, aimed to present Luther in his most humanistic light. However, in pursuit of attempting to craft a “man-centric film,” they compromised historical accuracy. Nonetheless, even in this watered-down version, two issues surface: a political struggle (both against Papal Rome and among his peers) and a psychological one, centered on Luther’s autonomous manifestation of auratic evil within his psyche. While a degree of historical authenticity resonates concerning the political power play (between German religious-political Protestantism led by Luther and the Roman Catholic Church under the Pope), the psychological dimension extends to the religious-state realm. Luther, though, is depicted one-dimensionally: as an entirely positive and progressive figure concerned solely with the moral and ideological renewal of the church institution (despite actually acting in the interests of Elector Frederick the Wise); also, there is a complete absence of critical scrutiny regarding certain chauvinistic aspects of Luther’s beliefs in the film. The article authors endeavor to elucidate the validity of the cinematic concept, prompting a critical appraisal of critiques on the film Luther and scholarly works on Luther the reformer’s historical import. This scrutiny exposes the incongruity between the cinematic personalities and their historical counterparts, necessitating an in-depth analysis of the film’s dramaturgy. In conclusion, the authors articulate the presence of evil as a concept in the actions of Luther and his milieu. Статья посвящена личности немецкого реформатора Мартина Лютера (1483–1546), воссозданного в одноименном фильме производства Германии–США (2003). Его авторы (режиссер Э. Тилль и сценаристы К. Томассон и Б. Гэвиган), как и «звездный» актерский коллектив, стремились показать Лютера с наилучшей — гуманистической стороны. Но под предлогом сделать «фильм о человеке» снизили планку исторической достоверности, в облегченном варианте все же наметив две проблемы: политическую борьбу (как с Папским Римом, так и со своими соратниками) и психологическую, связанную с самостоятельным образом ауратического зла, существовавшего в сознании Лютера. Определенная историческая достоверность, связанная с политической борьбой (между немецким религиозно-политическим протестантизмом под руководством Лютера и Римской католической церковью во главе с Папой Римским), здесь имеется, а психологическая составляющая экстраполируется на религиозно-государственный уровень. Лютер, однако, показан однобоко: как исключительно положительный герой и прогрессивный исторический деятель, озабоченный лишь проблемой морально-идеологического обновления института церкви (в реальности же действовал в интересах курфюрста Фридриха Мудрого); критическая рецепция шовинистического потенциала ряда идей Лютера отсутствует. Авторы статьи предприняли попытку прояснить степень верифицированности созданного в фильме концепта, в связи с чем провели критический обзор отзывов о фильме «Мартин Лютер» и научной литературы об историческом значении Лютера-реформатора. В результате откристаллизовалась проблема несоответствия киноперсонажей историческим прототипам. Доказательство ее потребовало развернутого анализа кинодраматургии. В итоге авторы статьи артикулировали явление концепта зла в действиях Лютера и его окружения.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article delves into Yakov Protazanov’s film Aelita (1924), marking its 100th anniversary. It ... more The article delves into Yakov Protazanov’s film Aelita (1924), marking its 100th anniversary. It aims to bring to light the nuances of the film, which were overlooked within Soviet film studies, while also highlighting the key differences between Alexei Tolstoy’s original novel and its cinematic adaptation. The Martian storyline, reimagined as the fantastical realm of engineer Mstislav Los by the screenwriters, can be interpreted as the subconscious of the intellectual hero of the 1920s in order to explore its symbolic meaning. The Martian landscape not only embodies governmental conservatism, but, through its constructivist style, symbolizes modernity, a technologically advanced civilization, as well as reflects concerns that come not from the past, but are projected towards the future. The paper analyzes the interplay between the fears and dreams of the intellectual protagonist, whose values were shaped before the 1917 revolution. Unlike his literary counterpart, the screen image of Los has changed: in the film, the engineer is an active man, an adventurer, a person of passion. The ethereal Aelita, the sovereign of Mars, is juxtaposed to Los’ wife, Natasha, a Soviet bureaucrat. While Natasha embodies the democratic ethos of an energetic Soviet woman, Aelita personifies aristocratic ideals. The emotional openness, energetic movements and tactile interactions, and active work and social contacts—the Soviet anthropological ideal—stand in contrast to the personal convictions of Los, who aestheticizes emotional restraint, interpersonal detachment, and social elitism. The article explores the motifs common to the Moscow and Martian storylines: the yearning for interplanetary connections, the need to transcend the usual mode of life in pursuit of something new, different, unattainable, and the willingness to make sacrifices for loftier objectives. In summary, the screenwriters have radically transformed the world of Tolstoy’s novel, which manifests the impotence of an individual in the face of revolutionary turmoil and emotional depression over the loss of a beloved one. Protazanov’s film underscores the importance of active participation of not only the Red Army soldier (Gusev), but also the intellectual (Los). While aligning with certain tenets of Soviet ideology, the film also contains subtexts that challenge it. Such is the (imaginary) revolution on Mars, which turns out to be driven not by a collective awakening among the working people of Mars, but rather by the individualistic ambitions of two Earthly men: the inertia of soldier Gusev’s ardor and the jealousy of intellectual Los, his detachment from with his Soviet wife and his yearning for emotional and erotic solace with a woman of royal lineage. The article surveys critical and theoretical analyses (both domestic and international) on Aelita, revealing motifs resonant with the Western European cinematic trends of the 1920s and of subsequent decades, from auteur (Robert Wiene, Fritz Lang, Andrei Tarkovsky) to popular science fiction films and series of the early 21st century (Cloud Atlas, Dune, Foundation, etc.). This reconfirms the scale of Protazanov’s Aelita, its predictive potential and artistic merit within the tapestry of global cinema. Статья посвящена фильму Якова Протазанова «Аэлита» (1924), отмечающему 100-летие создания. Ставится цель актуализировать и конкретизировать содержательные аспекты фильма, которые оставались в тени в советском киноведении. Поскольку марсианская линия превращена сценаристами в сон инженера Лося, она интерпретируется как бессознательное героя. Исследуется соотношение фобий и мечтаний интеллигента, чьи духовные ценности сформировались еще до революции 1917 года. Проводится сопоставление образов жены Лося, советской служащей Наташи, и воображаемой Аэлиты, правительницы Марса. Если Наташа воплощает демократические идеалы активной советской женщины, Аэлита является носительницей аристократических идеалов. Эмоциональная открытость и живая динамика, активность физических контактов, интенсивность общения и работы показаны в фильме как составляющие антропологического идеала советского человека. Этот идеал не совпадает с индивидуальными представлениями Лося, который в своем воображении эстетизирует эмоциональную сдержанность, межличностную дистанцию в повседневном пространстве, социальную элитарность технической интеллигенции. Рассматриваются смысловые оттенки мотивов, общих для московской и марсианской линий фильма: стремление к коммуникации с другими мирами, порыв к новому, другому, недосягаемому; необходимость в жертвовании своими достижениями или потребностями ради главных идеалов, целей жизнедеятельности. Наряду с содержательными аспектами, отвечающими советской идеологии, в фильме содержатся подтексты, этой идеологии противоречащие. Так, главным импульсом к (воображаемой) революции на Марсе фактически оказывается не рост самосознания марсианских трудящихся, а индивидуалистические устремления двух землян. Статья выявляет ряд мотивов, созвучных как западноевропейскому кинематографу 20-х годов, так и фильмам последующих десятилетий, как высокому авторскому кино (Фриц Ланг, Андрей Тарковский), так и популярным научно-фантастическим фильмам и сериалам начала XXI века («Облачный атлас», «Дюна», «Основание»). Это дополнительно подтверждает масштабность «Аэлиты» Протазанова, прогностический потенциал и художественную актуальность фильма в контексте мирового кинематографа.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The paper explores the representation of television and the television screen in the later poetry... more The paper explores the representation of television and the television screen in the later poetry of Viktor Krivulin (1944–2001), a prominent figure in independent Russian literature. The analysis is framed within the concept of the underground culture, which highlights a creative individual’s media engagement, as well as media selection based on credibility, message relevance, and replicability. It is hypothesized that this experience significantly influenced Krivulin’s depiction of television. The study evaluates the utility of Lacan’s methodology, as interpreted in Kittler’s media theory,for analyzing Krivulin’s poems. The world he portrays is consistently one of historical devastation, where television often serves to obscure reality. However, the nature of news changes in the post-Soviet era: it is no longer cultural updates, but news from the world of media, with a peculiar self-destructive language. Not only television shapes news presentation; it also influences modes of existence in front of and behind the screen, which could be compared to pre-mortem and post-mortem states following the collapse of the culture’s symbolic body. In Krivulin’s work from the 1990s, the portrayal of television as a broadcasting medium undergoes several transformations, influenced by shifts in artistic objectives and changes in television stylistics during this period. The paper delineates a timeline of these shifts and identifies a common trajectory in this evolution. Initially perceived as an innovative force building new social and political connections between generations, television later transitioned into a part of everyday life during a period of significant change and the disruption of previous social connections between people and their former media provisions. Eventually, television began to be viewed as a distinct form of information delivery, akin to theater and dreaming, heralding a positive narrative of historical memory. At all stages, television is contrasted with radio broadcasting as the notification of a catastrophic disaster. В статье рассматривается образ телевизора и телевизионного экрана в поздней поэзии Виктора Кривулина (1944–2001), одного из самых ярких поэтов независимой русской литературы. Рамкой рассмотрения стало понятие второй (катакомбной, андеграундной) культуры, подразумевающее прежде всего медийную активность творческого человека, выбор медиа в зависимости от достоверности, актуальности сообщения и возможности тиражирования. Выдвигается гипотеза, что этот опыт решительно повлиял на возникновение в творчестве Кривулина образа телевидения. Показана продуктивность методологии Жака Лакана, воспринятой в теории медиа Фридриха Киттлера, для анализа стихотворений Кривулина. Мир, который изображает Кривулин — это всегда мир исторической разрухи, где телевидение скорее маскирует ситуацию. Но в постсоветское время меняется понимание того, что такое новости: это уже не новости культуры, а новости из мира медиа, со своеобразным саморазрушающимся языком. Телевидение при этом регламентирует как способ подачи новостей, так и режимы существования перед экраном и за экраном, которые могут быть сопоставлены с режимами предсмертного и посмертного существования после разрушения символического тела культуры. В творчестве Кривулина 1990-х образ телевизора как вещания неоднократно трансформировался, в зависимости и от изменения художественной задачи, и от перемен стилистики самого телевидения в эти годы. В статье выстраивается хронология таких перемен и их общий вектор, проходящий через все творчество Кривулина. Сначала телевидение воспринималось как новация, иначе строящая отношения между политической культурой поколений. Потом телевидение превратилось в часть быта, в период больших перемен и разрушения и прежних связей между людьми, и прежнего их медийного обеспечения. Наконец, телевидение начинает восприниматься как особый стиль информирования, сопоставимый с театром и сновидением, и утверждается программа исторической памяти как положительного действия. При этом на всех этапах телевидение противопоставляется радиовещанию как извещению катастрофического бедствия.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
A study was conducted on the distribution data of a range of Russian national films from 2004 to ... more A study was conducted on the distribution data of a range of Russian national films from 2004 to September 2023 using machine learning methods, with successful and unsuccessful films and patriotic projects considered separately. The study utilized the ensemble machine learning model HistGradientBoostingClassifier and a sequential fully connected three-layer neural network based on the TensorFlow library, along with basic methods of natural language processing. It was found that patriotic films exhibit distribution characteristics lower than the market average and significantly lag behind successful Russian cinema projects at the box office. The study demonstrated the possibility of accurately predicting film box office receipts, distribution characteristics, as well as selecting project parameters and the composition of its creative team to enhance distribution results and increase the reach of target audiences. The study also illustrated the use of language models, specifically through film annotations, to create effective film content. A conclusion was drawn regarding the need for a set of measures to implement state policy in the field of education, information technology, culture, and art, focusing on the creation of unified media franchises and umbrella brands encompassing films, TV series, computer and online games, music, and other products. The implementation of the research results will enhance the effectiveness of public policy and the return on public and private- public investments in the creative industries sector, positioning cinema and the creative industry as self-sustaining and income-generating sectors of the economy. Leveraging rental data from other markets will facilitate the creation of content with higher demand globally, serving as a soft power and cultural influence tool. The results of the study can aid in project selection and film project development by the Russian Cinema Fund, the Ministry of Culture of the Russian Federation, private Russian investors and film studios, as well as authorities and organizations responsible for distributing Russian film content abroad. Проведено исследование массива прокатных данных российских национальных кинофильмов с февраля 2004 по сентябрь 2023 года с применением методов машинного обучения: отдельно рассмотрены успешные и неуспешные в прокате фильмы, проекты патриотической направленности. В исследовании использована ансамблевая модель машинного обучения HistGradientBoostingClassifier и последовательная полносвязная трехслойная нейросеть на основе библиотеки TensorFlow, базовые методы обработки естественного языка. Установлено, что патриотические фильмы имеют прокатные характеристики ниже, чем в среднем по рынку, и существенно отстают от успешных в прокате проектов российского кинематографа. Доказана возможность точного прогнозирования киносборов, прокатных характеристик, а также подбора параметров проекта и состава его творческой группы для улучшения результатов проката и увеличения охвата целевых аудиторий. Показано направление использования языковых моделей (на примере аннотаций кинофильмов) для создания эффективного киноконтента. Сделан вывод о необходимости комплекса мер по реализации государственной политики в сфере образования, информационных технологий, культуры и искусства, которая должна быть основана на создании единых медиафраншиз и «зонтичных брендов», включающих кинофильмы, сериалы, компьютерные, онлайн и настольные игры, музыкальную и иную продукцию. Внедрение результатов исследования повысит эффективность государственной политики, отдачу от государственных и частно-государственных инвестиций в сфере креативных индустрий. Кинематограф и креативная индустрия станут самоокупаемыми и приносящими доход секторами экономики. Использование данных проката других рынков позволит создавать более востребованный за рубежом контент как элемент «мягкой силы» и культурного влияния. Результаты исследования могут использоваться во время отбора и разработки кинопроектов «Фондом кино», Министерством культуры Российской Федерации, частными российскими инвесторами и киностудиями, органами власти и организациями, ответственными за распространение российского киноконтента за рубежом.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The proposed research paper serves two purposes. Firstly, it introduces the ethno-geographical do... more The proposed research paper serves two purposes. Firstly, it introduces the ethno-geographical documentary titled Far Away in Asia (1931) into scientific discourse. Secondly, it sheds light on the lesser-known theoretical works of the classic of Soviet cinema Vladimir Erofeev, who explored the Soviet/Marxist cinema language. This film is examined in the context of a comprehensive interdepartmental program of the late 1920s to early 1930s, known as the Cinema-Atlas of the USSR. The program aimed to create a 150-episode visual almanac about the diverse nationalities and regions of the Union. Its objective was to construct images in the public consciousness of a multinational, friendly, and progressively developing socialist nation, both for domestic and international film distribution. Methodologically, this article develops the application of the author’s approach to analyze films as cinematic texts: using the chosen example, it demonstrates how the film document can be read as a historical source. The findings highlight the significance of historical cinema documents as multi-layered evidence of visual history, offering informative potential for research across a wide range of humanitarian disciplines. Additionally, the retrospective study of the complex theoretical and practical developments of the early Soviet period is deemed relevant for contemporary screen projects, including scientific, cinematic, and television endeavors. Предлагаемое исследование, с одной стороны, вводит в научный оборот этно-географический кинодокумент «Далеко в Азии» 1931 года, с другой, — малоизвестные теоретические работы классика советского кинематографа В.А. Ерофеева, связанные с поисками в области советского/марксистского киноязыка. Рассмотрение фильма проводится в контексте параллельной масштабной межведомственной программы рубежа 1920–1930-х по реализации большого государственного проекта «Киноатлас СССР», направленного на создание 150-серийного визуального альманаха о народностях и регионах страны и призванного конструировать в общественном сознании образы многонациональной, дружной, прогрессивно развивавшейся при социализме страны — для внутреннего и зарубежного кинопроката. В методологическом плане статья развивает на выбранном примере применение авторского подхода к анализу фильма как кинотекста — в порядке демонстрации опции прочтения кинодокумента как исторического источника. Делаются выводы об исторических кинодокументах как многослойных свидетельствах визуальной истории, обладающих информативным потенциалом для исследования в широком спектре гуманитарных дисциплин, а также о востребованности ретроспективного изучения комплекса теоретико-практических разработок раннесоветского периода для применения при реализации современных экранных проектов, включая научные, кинематографические и телевизионные.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
Today, preschoolers actively use digital devices. Therefore, we investigated how digital devices ... more Today, preschoolers actively use digital devices. Therefore, we investigated how digital devices potentially affect significant predictors of preschoolers’ social-emotional and cognitive development, executive functions, and speech. The results obtained revealed that 5-6-year-old children who used digital devices for less than 1.5 hours per day demonstrated an improvement in cognitive flexibility level within a year, while 2.5 hours of screen time caused a decrease in cognitive flexibility. Passive screen time negatively affects children’s phonemic hearing. Opposite to that, active screen time does not affect it. The study revealed that 5-6-year-old children who usually played digital games and watched video content together with their siblings demonstrated more noticeable positive dynamics in inhibitory control than those who did it alone. Moreover, if it was the parents who determined what digital content would be available to their children, the latter demonstrated an increment in inhibitory control compared to the children who made the choice themselves. Junior school children who used digital devices in a cultural way at preschool age had higher level of executive functions development than the children who used the devices only in a natural way. Thus, digital devices are multidimensional tools and, depending on how they are used, the impact on a child’s development may be different. Современные дошкольники активно используют цифровые устройства. В связи с этим нами были проведены исследования того, как цифровые устройства потенциально влияют на значимые предикторы социально-эмоционального и когнитивного развития дошкольников — регуляторные функции и речь. Показано, что у детей 5–6 лет, использующих цифровые устройства менее 1,5 часов в день, в течение года наблюдалось повышение уровня когнитивной гибкости, в то время как у детей с экранным временем более 2,5 часов в день за год произошло снижение когнитивной гибкости. Пассивное экранное время отрицательно влияет на фонематический слух дошкольников, но активное экранное время на него не влияет. У детей 5–6 лет, которые обычно пользовались цифровыми устройствами вместе с сиблингами, за год произошло более значимое развитие сдерживающего контроля по сравнению с теми детьми, которые делали это обычно в одиночку. Развитие сдерживающего контроля за год было более значимым у тех детей, за которых родители принимали решения о том, в какие видеоигры играть и какой контент смотреть, по сравнению с теми детьми, которые самостоятельно принимали эти решения. Младшие школьники, которые в дошкольном возрасте использовали цифровые устройства как культурные средства, имели более высокий уровень развития регуляторных функций, чем дети, которые использовали цифровые устройства только натуральным способом. Таким образом, цифровые устройства — это многомерные средства, в зависимости от способа использования которых влияние на развитие ребенка может быть разным.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article examines the formal characteristics of the Russian gesture of embrace (Russian: ob”ya... more The article examines the formal characteristics of the Russian gesture of embrace (Russian: ob”yatie, объятие) as depicted in feature films. The study material consists of video episodes from Soviet and post-Soviet films of the 20th century, represented in the Multimodal Russian Corpus (MURCO) of the Russian National Corpus. The focus is on the duration of the gesture with the emphasis on its beginning and ending phases. The determination of gesture duration necessitates a scientific justification of its elementary structure, delineating crucial phases (preparation—stroke—retraction), and exploring its potential as a social tactile gesture. The research also aims to analyze the cinema aesthetics of three epochs exemplified by films from the 1930s, 1960s, and 1990s. Different approaches to film montage, sociocultural and political contexts, meaning genesis in the film, as well as the perspectives of the director, actor, and viewer significantly influence what we see in feature films. Consequently, the question arises of whether a valid study of gestures can be conducted using film material, and it is resolved affirmatively. The results indicate that the realization of the gesture ob”yatie varies. The preparation phase is often a manual movement, while the retraction phase is characterized by the departure of one participant from the situation, ending physical contact at a certain point of the stroke. The proposed method of defining the beginning and ending of the gesture helped to reveal the shortest embrace in the 1936 film Circus (Russian: Цирк) and the longest gesture in the 1961 film My Friend, Kolka! (Russian: Друг мой, Колька!). On average, the duration of the embrace ranges from 6 to 13 seconds. Работа посвящена описанию формальных характеристик русского жеста «объятие» на материале художественных фильмов. Материалом послужили видеофрагменты из советско-российских фильмов ХХ века, представленные в мультимедийном корпусе Национального корпуса русского языка МУРКО. Исследуется длительность жеста «объятие» с определением начала и конца реализации жеста. Определение длительности жеста предполагает научное обоснование элементарного строения жеста, выявление дифференциальных признаков основных фаз жеста (подготовка — мах — ретракция) и исследовательского потенциала такого подхода в отношении жеста взаимного касания. Другим фокусом работы является обсуждение киноэстетики трех временных срезов, к которым принадлежат фильмы 1930-х, 1960-х и 1990-х годов. Разные подходы к использованию монтажа, особенности социокультурного и политического контекста, смыслоконструирование в кинокартине, режиссерская и актерская позиции, а также роль зрителя значительно влияют на то, что мы видим в художественном фильме. Поднимается вопрос о валидности изучения тактильных жестов на подобном материале, который в данном случае решается положительно. Результаты показали вариативность реализации жеста «объятие»; фаза подготовки часто осуществляется руками, ретракция жеста характеризуется физическим «уходом» одного из участников или «разъединением» касания в определенной точке маха. В этой методологии определения начала и конца жеста длительность варьируется от самой короткой репрезентации в фильме «Цирк» (1936) до самой долгой — в фильме «Друг мой, Колька!» (1961). В среднем по фильмам жест длится 6–13 секунд.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article explores the mythological model of reality construction that underlies television new... more The article explores the mythological model of reality construction that underlies television news programs on domestic and Western TV channels. Analyzing the main trends and contradictions in visual image functioning within the media over the past decade reveals the creation of symbolic reality as a means for people’s spiritual and practical orientation in everyday life. In today’s media culture, which is saturated with visual images, the interpretation of what is seen in the context of simulacra, recognizable visual codes, and strict construction models, becomes crucial. Deciphering the hidden meanings embedded in media materials forms the basis for understanding the cultural context of society. The Covid-19 pandemic, apart from being an informational event that affected numerous countries, also emerged as a factor influencing various economic and demographic processes. Within the media, this topic has developed into a self-contained narrative with its own plotline, characters, and actions, characteristic of a mythological cliché. It delves into matters of human life and death, thus tapping into the primordial fears and unexplored depths of the viewer’s consciousness. The analysis highlights that the media employ a mythological structure when constructing reality and providing information about the pandemic.
В статье рассматривается мифологическая модель конструирования реальности, лежащая в основе телевизионных новостных программ отечественных и западных телеканалов. Анализ основных тенденций и противоречий функционирования визуальных образов в СМИ последнего десятилетия выявляет создание символической реальности как способа духовно-практической ориентации людей в повседневной действительности. В современной медиакультуре, насыщенной визуальными образами, актуализируется вопрос интерпретации увиденного в контексте симулякров, узнаваемых визуальных кодов и строгих моделей построения произведения. Расшифровка скрытых смыслов, заложенных в материалах СМИ, является основой для понимания культурного контекста общества. Пандемия новой коронавирусной инфекции Covid-19 явилась не только информационным событием, охватившим многие страны, а фактором, влияющим на многие процессы экономики, демографии. Данная тема в материалах СМИ приобрела самодостаточный сюжет со своей линией повествования, героями и действиями, свойственными мифологическому клише. Она затрагивает вопросы жизни и смерти человека, тем самым обращаясь к архаическому страху и скрытым глубинам сознания зрителя. В результате данного анализа подчеркивается: при конструировании реальности и информировании о пандемии СМИ используют модель мифологической структуры.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article examines the phenomenon of domestic television series and its role in shaping the cur... more The article examines the phenomenon of domestic television series and its role in shaping the current broadcasting content of the main Russian channels. A new term, “imperial” TV series, is introduced to characterize a significant segment of such screen products, exhibiting a specific set of creative and organizational features, as well as chronological and plot characteristics. Typically, these series are set in the late nineteenth and early twentieth centuries and have an adventurous detective orientation. An important stylistic feature of this format is the setting: in most of these series, the plot is “anchored” to Saint Petersburg, the capital of the Russian Empire during the indicated time period. This circumstance is not only creative in nature but also allows for shooting most episodes in the plein-air of Saint Petersburg with the “participation” of preserved architectural monuments or in authentic-era interiors required by the plot. Additionally, a distinctive feature of this format is the reliance on both classical literary works (A. Conan Doyle) and works by contemporary authors (A. Chizh and others) who successfully develop this genre and thematic direction. В статье рассматривается феномен отечественного телесериала и его роль в формировании текущего эфирного контента основных российских каналов. Автор предлагает ввести новый термин, характеризующий значительный сегмент подобной экранной продукции — «имперский» телесериал. Под ним подразумевается контент, обладающий определенным набором творческих и организационных признаков, а также хронологическими и сюжетными характеристиками. По времени действия подобные сериалы относятся, как правило, к рубежу конца ХIХ – начала ХХ веков, имеют авантюрно-детективную направленность. Важной стилистической чертой такого формата является место действия: в большинстве таких сериалов фабула «привязана» к Санкт-Петербургу, столице российской империи в обозначенный нами временной период. Подобное обстоятельство носит не только креативный характер, но и напрямую связано с историческими локациями, то есть с возможностями снимать большинство эпизодов либо на петербургском пленэре с «участием» сохранившихся архитектурных памятников, либо в соответствующих аутентичных интерьерах, требуемых по сюжету эпохи. Кроме того, отличительной чертой подобного формата является сюжетная опора как на классические литературные произведения (А. Конан-Дойль), так и на произведения современных авторов (А. Чиж, Л. Юзефович и другие), успешно разрабатывающих данное жанровое и тематическое направление.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The global success, both in viewership and expert community, of auteur feature films Belfast, dir... more The global success, both in viewership and expert community, of auteur feature films Belfast, directed by Kenneth Branagh, and The Banshees of Inisherin, directed by Martin McDonagh, and produced by independent Northern Irish companies in 2022–2023, prompts a closer examination of the challenges faced by the national minority cinemas of Great Britain. Specifically, we focus on the culturally and linguistically related regions of Northern Ireland, Wales, and Scotland, collectively referred to in this article as the Celtic Triad, which represent a significant presence in the world cinema landscape. A number of British film historians and sociologists argue that national film industries are on the verge of survival, highlighting two main trends in the context of national cinema: inclusivity and sovereignty. From the perspective of the dominant ethnic group and its major production companies, inclusivity entails assimilation into the mainstream, while sovereignty involves preserving distinct national cultural characteristics. The representatives of national minorities are striving to safeguard these characteristics in the face of what American sociologist Michael Hechter termed internal colonialism—a policy implemented by the dominant Anglo-Saxon ethnic group towards cultures of national minorities and expressed in their marginalization and Anglification. A negative consequence of these dynamics, according to Hechter, is ethnocentrism, that is, the prevalence of one’s own culture in shaping perceptions of the world. Nevertheless, as this article demonstrates, the strategies employed by the Celtic Triad in pursuit of economic independence and artistic self-determination not only ensure the survival of national cinema but also establish its distinct sovereignty and success beyond the borders of Great Britain. Television broadcasting in national languages, which has gained popularity with the advent of digital broadcasting, plays a significant role in this process. An important contributing factor here is the economic and socio-cultural collaborations of these cinemas with both domestic and international partners, relying primarily on the influence of soft power and implying adaptation not only by adjusting to them, but also by active interchange and cross-fertilization of cultures.
Мировой успех в 2022–2023 годах в зрительской аудитории и экспертном сообществе авторских игровых фильмов «Белфаст» Кеннета Браны и «Банши Инишерина» Мартина Макдоны, продюсированных североирландскими независимыми компаниями, заставляет пристальнее вглядеться в проблематику кинематографа национальных меньшинств Великобритании, прежде всего близких друг другу по культуре и языку североирландского, уэльского и шотландского регионов, обозначаемых в данной статье как кельтская триада и выделяемых в качестве наиболее значимых в мировом кинопроцессе. Целый ряд британских киноведов и социологов говорят о том, что национальные кинематографии находятся на грани выживания. При этом отмечаются два основных тренда существования национального кино — инклюзивность и суверенность, причем с позиции доминирующего этноса и его крупных производственных компаний инклюзивность в данном случае предполагает вхождение в мейнстрим, а суверенность — сохранение национальных культурных особенностей, что и пытаются отстаивать представители национальных меньшинств в условиях «внутреннего колониализма», которым американский социолог Майкл Хектер обозначил
политику доминирующего англо-саксонского этноса, выражающуюся, по его мнению, в их «маргинализации» и «англизировании». В качестве оборотной негативной стороны этих процессов М. Хектер называет этноцентризм, то есть превалирование в системе представлений о мире взгляда с точки зрения собственной культуры. Тем не менее, как демонстрируется в данной статье, выработанные кельтской триадой стратегии поисков экономической самостоятельности и художественного самоопределения позволяют говорить не просто о «выживании» национального кино, но и его отчетливой суверенности и успешности, выходящей за границы Великобритании. Существенную роль в этом процессе играет телевидение на национальных языках, популярность которого значительно выросла благодаря введению цифрового вещания. Важным фактором, способствующим реализации этих задач, является экономическая и социокультурная коллаборация данных кинематографий как с внутренними, так и зарубежными партнерами, опирающаяся прежде всего на «мягкую силу» и предполагающая адаптацию не только как приспособительный, но и как активно развивающий взаимообмен и взаимообогащение культур.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2024
The article aims to explore the role of national cinema in the early 20th century and its contrib... more The article aims to explore the role of national cinema in the early 20th century and its contribution to the development of the Soviet anthropological project. Any significant transformation of society involves the human factor. This factor can be observed in two ways: as a consequence of changes, which shape the new social experiences acquired through individual socialization, and as the unique qualities of those organizing the transformations. The beginning of the 20th century marked a period of active formation of mass society, urban lifestyles, and entertainment industries. Within this landscape, cinema held a special, perhaps even crucial, position—probably due to its accessibility and the condensed intensity of content presentation. The adventure genre, in particular, played a dominant role and greatly contributed to the success of film distribution. The interplay between commercial and creative aspects has been influential in shaping the development of cinema from its inception. However, during the Soviet era, the balance between entertainment and creativity began to shift, influenced by socio-political circumstances. Firstly, there was an increasing emphasis on social themes in films. Secondly, by the 1930s, these circumstances had evolved into direct political pressure, significantly impacting the content requirements for films and even the fate of their creators. This resulted in a clear contradiction: while cinema content portrayed the ideal of an initiative, responsible, and creative individual, in reality, individuals, including film authors, were expected to conform to ideological requirements. This contradiction between the broadcast content and the real lives of people led to the squandering of the resources of the anthropology project and the creative potential of cinema. Nonetheless, it did not impede the development of models and technologies that shaped the personalized power of mass society, which have retained their significance to this day. Hence, cinema, which initially emerged as a form of entertainment with adventure genre for a dominant, not only played a role in shaping the concept of the “mass man,” but also laid the groundwork for the models and technologies that defined a “person in power.” Статья содержит попытку выявить роль отечественного кинематографа первой четверти ХХ столетия в реализации советского антропологического проекта. Любое существенное преобразования общества предполагает человеческий фактор. Он проявляется двояким образом: как последствие изменений, которое влияет на осваиваемый новый социальный опыт в процессе социализации личностей, и как особые человеческие качества организаторов преобразований. Начало ХХ века — время активного формирования массового общества, городского образа жизни, развлекательных индустрий. Кинематограф в этом процессе занимает особое, возможно, ключевое место. Это было обусловлено его доступностью, компактной интенсивностью презентации контента. При этом авантюрно-приключенческий жанр играл доминирующую роль, что обеспечивало принципиально важную успешность кинопроката. Соотношение коммерческого и творческого аспектов детерминировало развитие кинематографа с самого его начала. Однако в советский период баланс развлечения и творчества стал проявлять зависимость от социально-политических обстоятельств. Во-первых, социальная тематика приобретала нарастающую акцентуацию. Это обстоятельство к 1930-м года превратилось в прямое политическое давление, которое начало серьезно сказываться на требованиях к содержанию фильмов и даже на судьбах их авторов. Итогом стало явное противоречие. Содержание кино участвовало в трансляции идеала инициативной, ответственной, творческой личности, в то время как в реальной жизни от человека (включая авторов кино) требовалось соответствие идеологическим требованиям. Это противоречие между транслируемым контентом и реальной жизнью социума привело к растрате материала антропологического проекта и творческого потенциала кинематографа. Оно не помешало выработать образцы и технологии формирования персонифицированной власти массового общества, сохранившие свое значение и в наше время. Таким образом, возникший как развлечение с доминирующим авантюрно-приключенческим жанром кинематограф сыграл свою роль в формировании проекта нового массового человека, одновременно заложив образцы и технологии формирования человека власти.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
Due to the sanctions imposed on Russia in 2022, the broadcasting of state-owned Russian TV channe... more Due to the sanctions imposed on Russia in 2022, the broadcasting of state-owned Russian TV channels was banned in many countries. In response to the changing media environment, Russian TV companies are compelled to explore new markets worldwide to provide information about the Russian Federation. The authors identify China as a key alternative to the lost markets, given the booming Chinese media industry that offers a variety of news consumption options to the audience. Among these options, short online videos have gained significant popularity, with Douyin emerging as one of the most successful short-video platforms. This article analyzes the evolution of this phenomenon in the People’s Republic of China (PRC) and aims to observe the reasons behind the format’s popularity among the Chinese audience. The relevance of this paper lies in the necessity to study effective and legitimate methods of news production on Chinese internet platforms for Russian TV companies. Analyzing a total of 5765 posts, the authors focus on the topics, length, and content creation methods used by three television companies (CCTV, Henan TV, Shanghai Dragon TV) when posting news on the social media platform Douyin. Additionally, a review of the regulations governing the work of Chinese and foreign media in China has been carried out. The study describes the distinctive features and development strategies of the accounts of these TV channels and concludes with recommendations that Russian media can utilize in adapting news content for well-known Chinese online platforms. Статья посвящена анализу феномена коротких онлайн-видео в Китае. Исследуются основные характеристики и причины популярности такого способа потребления актуальной информации у китайской аудитории. Особое внимание уделяется опыту размещения телекомпаниями КНР новостного аудиовизуального контента в формате short video на платформе Douyin. В основу положен тезис о том, что китайский рынок сетевых СМИ является важной альтернативой для российских медиа в связи с введением запрета на распространение новостей государственными средствами массовой информации РФ после начала СВО на Украине в целом ряде стран. Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения эффективных и легитимных методов работы с новостной продукцией в цифровой среде КНР, которая существует в условиях контроля со стороны властей. Выполнен обзор нормативных актов, регулирующих работу китайских и иностранных СМИ в Китае. Представлены результаты контент-анализа новостных роликов, публикуемых телекомпаниями CCTV, Dragon TV и Henan Television на платформе Douyin. Описаны отличительные особенности и стратегии развития аккаунтов указанных телеканалов. Выявлены рекомендации, которые могут быть использованы российскими СМИ в процессе адаптации новостного контента на известных китайских онлайн-платформах.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
The article examines the cinematic interpretations of Ludwig Beethoven’s Ninth Symphony, specific... more The article examines the cinematic interpretations of Ludwig Beethoven’s Ninth Symphony, specifically focusing on the theme written by the composer to Friedrich Schiller’s text, An die Freude (Ode to Joy). The motif known as the “Freudenmelodie” (“the melody of joy”) holds a prominent place among the most popular classical musical topoi in cinema. Its multilayered semantics has contributed to an extensive history of extramusical associations with Beethoven’s opus. Cinematic approaches to this musical motif vary, ranging from simple diegetic connotations in mainstream films to “catastrophic non-banality” and profound treatments in the context of auteur self-expression. This article is the first to explore the interaction between the composition’s complex synthetic spectrum of meanings and the visual structures employed in films. One aspect involves the visual representation of musical affects, expressive features, and emblematic figures. Such are, for example, graphic elements within the frame in Abel Gance’s Beethoven’s Great Love, mirroring effects in Tengiz Abuladze’s Repentance and Andrei Tarkovsky’s Nostalghia, visual “intonations” in Rainer Werner Fassbinder’s The Marriage of Maria Braun, and kitsch and visual clichés in Kira Muratova’s Passions. However, it is filmmakers’ treatment of musical time that indicates a truly comprehensive assimilation of the multidimensional semantic depth of the opus. Temporal structures in films correspond to the essence of Beethoven’s music through existential compression of montage rhythm (Ingmar Bergman), multilayered intraframe movement (Bernard Rose), mystical transformation of the onscreen space (Tarkovsky), super-speed object movement (Muratova), and the musicality of silent forms of motion (Tarkovsky, Muratova). Статья посвящена кинематографическим прочтениям темы Финала Девятой симфонии Л. Бетховена, написанной композитором на текст оды “An die Freude” («К радости») Ф. Шиллера. Музыка Freudenmelodie («мелодии радости») принадлежит спектру самых востребованных кинематографом классических музыкальных топосов. Одна из причин тому — семантическая многослойность, породившая необычайно богатую экстрамузыкальную историю бетховенского опуса. Основные векторы работы кинорежиссеров с музыкальным топосом располагаются в диапазоне от простых диегетических коннотаций в рамках массового кинематографа до «катастрофической небанальности» и глубинной коммуникации в контексте авторских высказываний. В тексте впервые уделяется внимание взаимодействию сложного синтетического спектра смыслов музыкальной темы с визуальным рядом исследуемых кинокартин. Один из полюсов здесь образует комментирование визуальными средствами музыкальных аффектов, выразительных приемов и эмблематических фигур. В подобном ключе действуют графические элементы кадра в картине «Великая любовь Бетховена» А. Ганса, эффект зеркальности в «Покаянии» Т. Абуладзе и «Ностальгии» А. Тарковского, визуальные «интонации» в «Замужестве Марии Браун» Р. В. Фасбиндера, китч и изобразительные клише в «Увлеченьях» К. Муратовой. Индикатором же наиболее полного освоения фильмом многомерного смыслового объема бетховенского опуса становится работа авторов с категорией музыкального времени. Временные структуры фильма отвечают бетховенской музыке экзистенциальной спрессованностью монтажного ритма (И. Бергман), многослойностью внутрикадрового движения (Б. Роуз), эффектами мистической трансформации предкамерного пространства (А. Тарковский), сверхскоростью движения объектов (К. Муратова), музыкальностью «немых» форм движения (А. Тарковский, К. Муратова).
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
This article is based on a presentation delivered at the 51st Ludmila Verbitskaya International P... more This article is based on a presentation delivered at the 51st Ludmila Verbitskaya International Philological Conference. The study explores the phenomenon of audiovisualization of cabaret culture in silent films of the 1900s to 1920s, examining how it conveyed the concept of the tape to viewers. Notably, there have been no Russian studies dedicated to examining the influence of cabaret on early cinema. In contrast, Western film critics have predominantly focused on the role of cabaret performers, perceiving early cinema as an art form characterized by hysteria, a logical extension of cabaret and its various forms of entertainment. This paper aims to demonstrate, however, that the inclusion of cabaret poses and gestures in films was intentional, serving to enhance the viewing experience and reflect upon the socio-cultural phenomena of the turn of the century, as well as to provide a means of exposing mores through a distinct gestural neurotic system. The research findings indicate that early cinema, particularly films featuring cabaret dances, functioned as polycode texts, accumulating blocked or previously experienced memories through actions and images. It can be argued that the tendency and attraction to the primitive, which was popular in the 1910s and 1920s, first manifested itself in the grassroots dances and was audiovisually expressed through dance movements. The cancan initially incorporated a pathological gestural language, which later became associated with regression in the context of its convergence with African dances, mesmeric practices, and quack discourse. Статья написана по материалам выступления на конференции «LI Международная научная филологическая конференция имени Л.А. Вербицкой». В статье рассматривается феномен аудиовизуализации культуры кабаре в немом кино 1900–1920-х как способ ретрансляции замысла ленты зрителю. Необходимо отметить, что в отечественной науке еще не было исследований, посвященных влиянию кабаре на ранний кинематограф, а западные киноведы рассматривали роль кабаре для кино 1900–1920-х только в связи с исполнителями, позиционируя ранний кинематограф как истерическую форму искусства, логическое продолжение кабаре и его развлекательных форм. В этой же статье автор стремится показать, что позы и жесты кабаре были включены в киноленты неслучайно: для усиления эффекта от просмотра фильма, как рефлексия по поводу социокультурных феноменов рубежа веков и обличение современных нравов через особую жестовую невротическую систему. В итоге проведенного исследования сделаны выводы о том, что раннее кино, а особенно кино с танцами кабаре, представляло собой поликодовый текст, который действиями и образами аккумулировал заблокированные или уже пережитые воспоминания. Можно утверждать, что именно в низовых танцах раньше всего проявилась тенденция и тяга к примитивному, столь популярная в 1910–1920-е, аудиовизуализированная танцевальными движениями: в самом канкане изначально был заложен патологический жестовый язык, который позже стал ассоциироваться с регрессом на фоне сближения с африканскими танцами, месмерическими практиками и шарлатанским дискурсом.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
This article studies the presence of infotainment style in the evening news programs of the Big T... more This article studies the presence of infotainment style in the evening news programs of the Big Three Russian TV channels: Channel One, Russia-1, and NTV. Infotainment is not only understood as a focus on specific topics such as scandals and show business, but also as an effort to make information programs more engaging and visually dynamic. First, we establish conceptual definitions for infotainment and infotainment topics. Subsequently, we analyze the evening news broadcasts of the three channels aired between March 2021 and September 2023, using selected parameters. The survey reveals that while infotainment style is present in the evening television news, it is not a typical characteristic. Only one of the studied TV channels covered news related to celebrities, and diversification in news format was observed on just two of the analyzed channels. The findings indicate that, at least within the Russian television system, there is no direct correlation between the form of media ownership and the adoption of an infotainment style in the evening news. It can be hypothesized that the personal and professional characteristics of editorial staff members play a significant role in the utilization of infotainment. However, this aspect requires further investigation. Additionally, the survey demonstrates that there is no correlation between program ratings and the presence of infotainment within them. Исследование посвящено изучению инфотейнмента в вечерних информационных программах главных телевизионных каналов («Первого канала», «России 1» и «НТВ»). В статье понятие «инфотейнмент» понимается не только как обращение к определенным видам тематик (новости о скандалах, звездах шоу-бизнеса и др.), но и как стремление сделать передачу драматургически интересной и динамичной с точки зрения визуального ряда за счет обращения при ее подготовке к различным информационным форматам. Сперва концептуализируются понятия «инфотейнмент», «инфотейнмент-тематика», затем проводится анализ вечерних новостей трех телеканалов в марте 2021 г. и сентябре 2023 г. по выделенным параметрам (используемые информационные форматы, тематика). Исследование показало, что стиль инфотейнмент присутствовал в ин- формационных выпусках, но он не являлся типичным. Новости о знаменитостях демонстрировал в эфире только один телеканал (именно этот вид инфотейнмент-тематики традиционно подвергается критике). Диверсификация информационных форматов была обнаружена только в двух проанализированных телепрограммах. Результаты исследования свидетельствуют об отсутствии, по крайней мере, для российской телевизионной системы прямой корреляции между формой собственности СМИ и инфотейнментом в вечерних новостях. Можно предположить, что значительное влияние на использование данного стиля играют личностные и профессиональные характеристики сотрудников конкретных редакций. Анализ также не выявил зависимости между рейтингом программы и наличием в ней признаков инфотейнмента.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
In a turbulent society, the identification of perceptions of the future is a crucial component fo... more In a turbulent society, the identification of perceptions of the future is a crucial component for decision-making. As digital transformation deepens, the image of the digital future, encompassing expectations, assumptions, and perceptions about individual, societal, and state development in the era of digitalization across various aspects of life and production, assumes a paramount role in this process. Its dissemination in media space plays a pivotal role in shaping citizens’ future outlook and can significantly influence their perception of the world and subsequent actions. This study aims to explore the relationship between the formation of the digital future image in media space and its representation within the public consciousness. The authors conducted a comparative analysis of the saturation of digital society markers in media space and the public’s level of knowledge about digital technologies. Additionally, they assessed the tone of media texts containing digital future markers and examined their reception among the population. Furthermore, the key stakeholders of digital transformation and agents of influence in the presentation of the digital future were identified, along with the primary recipients and mediators of the prosocial image of the digital future. The study also investigated the media tools employed to disseminate the digital future image. Based on their findings, the authors present an overarching conclusion emphasizing the necessity of developing a vision of the digital future as an integral part of state policy to support the digital development of Russian society. При турбулентности общества выявление представлений о будущем является важным компонентом для принятия решений. С углублением цифровой трансформации ведущую роль в этом процессе начинает играть образ цифрового будущего, который представляет собой комплекс ожиданий, предположений и представлений о развитии человека, общества и государства в условиях цифровизации различных сфер жизнедеятельности и производства. Его трансляция в медиапространстве начинает играть ключевую роль в формировании представлений граждан о будущем и может оказывать значительное влияние на их восприятие мира и их действия. Цель данной работы заключается в раскрытии взаимосвязи между формированием образа цифрового будущего в медиапространстве и его репрезентацией в общественном сознании. В рамках исследования авторы сопоставили насыщенность медиапространства маркерами цифрового общества с уровнем знания населения о цифровых технологиях; оценили тональность медиатекстов, содержащих маркеры цифрового будущего, и их восприятие населением; выявили основные заинтересованные стороны цифровой трансформации и агентов влияния на процесс презентации цифрового будущего, а также ключевых реципиентов и медиаторов репрезентации просоциального образа цифрового будущего; определили медийные инструменты трансляции образа цифрового будущего. Авторы приходят к обобщающему выводу о необходимости разработки ви́дения цифрового будущего в рамках проводимой государственной политики по поддержки цифрового развития российского общества.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
Why is contemporary culture, with its feminist agenda, not satisfied with the severed head of Hol... more Why is contemporary culture, with its feminist agenda, not satisfied with the severed head of Holofernes or John the Baptist, but finds Perseus’ severed head in the hands of Medusa the Gorgon highly relevant? This paper presents a hermeneutical analysis of neo-mythological simulacra as manifestations of posthumanistic trends in contemporary visual culture, using Luciano Garbati’s Medusa with the Head of Perseus, publicly installed in New York in 2020, as an example. The hermeneutic analysis of the archaic myth and its visual representation explores the transformation of Medusa’s image, from its chthonic and unattractive form to a more personal and aesthetically pleasing depiction that originated in antiquity and has influenced the contemporary portrayal of Medusa in the media as well. The analysis then uncovers the basis for the feminist interpretation of Medusa as a figure that challenges the symbolic patriarchal order embodied by Perseus, while remaining a representation of the uncanny. The contemporary media’s preoccupation with the archaic heritage may be attributed to an unconscious longing for the lost harmony with the world. This thesis is supported by examining the cultural dialogue between Garbati’s contemporary art object and the Renaissance sculpture by Benvenuto Cellini, which reveals the paradox of anthropocentrism. In the context of Renaissance tendencies, the symbolic killing of Medusa demonstrates the destruction of a holistic human and nature consciousness, as reflected in both archaic and religious myths. This destruction has led Western culture towards positivism, nihilism, and self-negation, while simultaneously affirming the concept of the superman and the nomadic subject. Contemporary Perseus literally transforms into a body-without-organs, losing organization and integrity; Medusa, in turn, resembles the Red Queen from Alice in Wonderland, personifying the chaotic power of reactive forces that render a person in a state of being a body-without-organs—or a head without a body. Consequently, Perseus himself becomes a monster or a failed hero, representing the posthuman and postgender, and serving as a neo-mythological symbol of posthumanism. However, these tendencies do not contribute to the restoration of harmony and integrity; instead, they exacerbate internal conflict and selfdestruction in the technogenic era, leading humans to exclude themselves from the universe and perceive themselves as system errors. Почему современной культуре с ее феминистской повесткой недостаточно отрубленной головы Олоферна или Иоанна Крестителя, но актуальна отрубленная голова Персея в руках Горгоны Медузы? В статье проводится герменевтический анализ феномена создания неомифологических симулякров как проявления постгуманистических тенденций в современной визуальной культуре на примере бронзовой статуи Лучано Гарбати «Медуза с головой Персея», публично установленной в Нью-Йорке в 2020 году. В ходе герменевтического анализа архаического мифа и его визуализации исследуется трансформация образа Медузы от хтонически-безобразного до личностно-прекрасного в период античности, что, в частности, повлияло на формирование современного медийного образа. Далее выявляется основание феминистской интерпретации символа Медузы, побеждающей символический патриархатный порядок в лице Персея, при этом оставаясь воплощением жуткого. Интерес к архаическому наследию в современной медиакультуре объясняется бессознательным желанием обрести прежнюю гармонию человека с миром, что подтверждает анализ культурного диалога современного арт-объекта Гарбати и ренессансной скульптуры Челлини, выявляющий парадокс антропоцентризма. Символическое убийство Медузы в контексте ренессансных тенденций демонстрировало разрушение связи человека и природы, воплощенной как в архаическом, так и религиозном мифе, приведшее западную культуру к самоутверждению сверхчеловека и номадического субъекта. Современный Персей буквально превращается в тело-без-органов, лишаясь организации и целостности, а Медуза напоминает красную королеву из «Алисы в стране чудес», олицетворяющую хаотическую власть реактивных сил, вынуждающих человека находиться в состоянии тела-без-органов, в том числе без головы. Так Персей сам становится монстром или героем неудачником, а по сути постчеловеком-постгендером, неомифологическим символом постгуманизма, тенденции которого не способствуют восстановлению гармонии и целостности, а ведут к усугублению внутреннего конфликта и саморазрушения человека техногенной эпохи, который сам себя начинает исключать из мироздания, считая ошибкой системы.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
The art of visionaries and outsiders is a space of fantastic narratives, authorial mythologies, a... more The art of visionaries and outsiders is a space of fantastic narratives, authorial mythologies, and hybrid identities. Their personal religious doctrines and pseudohistorical epics generate monstrous bodies and entities combined with characteristics of the divine, human, and machine. The article examines the representations of monstrosity in visionary and outsider art, art brut, and art of the insane of the 20th and early 21st centuries, investigating the representations of monsters in the artworks of Karl Brendel (Karl Genzel), Bernard Schatz (L-15), and Allen Christian. The general characteristics of monstrosity in visionary and outsider art of the 20th and early 21st centuries are the visionary nature of images, multiculturalism, hybridity, the combination of the scientific, pseudoscientific and religious narratives and popular culture. In the early 20th century, religion had a significant impact, manifested in the hybridization of religious images and pseudo-anthropomorphic distortion in art. In the second half of the 20th century, space narratives had a great influence and were embodied in images of aliens, the cosmos, etc. The turn of the 20th and 21st centuries was the time for rethinking technology, and the symbiosis of human and technology, the origin of species and alternative theories of evolution became popular themes.
Искусство визионеров и художников-аутсайдеров — пространство фантастических нарративов, авторской мифологии и гибридных идентичностей. Их личные религиозные доктрины и квазиисторические эпосы генерируют монструозные тела и сущности, в образности которых соединяются характеристики божественного, человеческого и машинного. В статье исследуются репрезентации монструозности в визионерском и аутсайдерском искусстве, ар-брюте и творчестве душевнобольных ХX и начала XXI века, и анализируются репрезентации монстров в творчестве Карла Бренделя (Карла Генцеля), Бернарда Шаца (L-15), Аллена Кристиана. Общими характеристиками монструозности в искусстве визионеров и аутсайдеров XX и начала XXI века выступают: визионерский характер образов, поликультурность, гибридность, соединение научных, псевдонаучных и религиозных нарративов и массовой культуры. В начале ХХ века сильны влияния религиозной картины мира, что проявляется в гибридизации религиозных образов и псевдоантропоморфном искажении в искусстве. Во второй половине ХХ века космические нарративы имели огромное влияние и воплощались в образах пришельцев, космоса и т.п. Рубеж XX и XXI века был временем переосмысления технологий и симбиоза человека и технологии, происхождение видов и альтернативные эволюционные теории также стали популярными темами.
The Art and Science of Television / Наука телевидения, 2023
Posthumanism—or, as the philosopher Francesca Ferrando calls it, the philosophy of our time—is in... more Posthumanism—or, as the philosopher Francesca Ferrando calls it, the philosophy of our time—is in high demand both as a current of thought and as a theoretical tool for analyzing popular culture. The interdisciplinary field of zombie studies is also actively developing. The article proves that zombie studies are a legitimate field of humanities and social sciences. Scholars analyze zombies within the framework of sociology, ethics, neuroscience, international relations, literary studies, etc. As a theoretical tool, many of those studying zombies apply the philosophy of posthumanism. Until now, scholars have mostly been fascinated by the one zombie plot: the zombie apocalypse. However, there is another zombie-related narrative. Some call it a sentient zombie, humanizing the undead. In such a narrative, zombies are redefined, and to them the standard definition of a zombie no longer fits. A new image of the zombie can be revealed through the monster theory. The peculiar humanization of the zombie as a monster can be characterized as posthumanization. Since the classic image of the zombie in this case is redefined, we need to find a new term for the new monster. The author proposes to name the new sentient zombies post-zombies and suggests that their monstrosity should also be redefined, supporting these ideas through the analysis of Day of the Dead (1985), Warm Bodies (2013), and The Girl with All the Gifts (2016).
Постгуманизм — философия нашего времени, как называет его философ Франческа Феррандо — крайне востребован и как течение мысли, и как теоретический инструмент для анализа популярной культуры. Междисциплинарная область исследований zombie studies также активно развивается. В статье доказывается, что zombie studies — легитимная область науки. Ее представители анализируют зомби в рамках социологии, этики, нейронауки, международных отношений, литературоведения и т.д. При этом многие из тех, кто изучают зомби, используют философию постгуманизма в качестве теоретического инструмента. До сих пор ученые в основном были увлечены одним нарративом о зомби — зомби-апокалипсисом. Однако автор статьи отмечает, что существует другой нарратив о зомби. Некоторые называют его «разумным зомби» — происходит гуманизация зомби. В этом нарративе зомби переопределяется, и стандартная дефиниция зомби не подходит. Для того чтобы раскрыть новый образ зомби, автор обращается к теории монстра. Так что своеобразная гуманизация зомби как монстра может быть охарактеризована как постгуманизация. Поскольку в данном случае переопределяется классический образ зомби, для нового «монстра» нам необходимо найти новый термин. Автор статьи предлагает называть новых разумных зомби «постзомби», монструозность которого тоже должна быть переопределена. Для этого автор обращается к фильмам, в которых представлен этот нарратив — «День мертвецов» (1985), «Тепло наших тел» (2013), «Новая эра Z» (2016).
Uploads
Papers by The Art and Science of Television
Статья посвящена новым стилям визуальной цифровой эстетики, ставшим актуальными в свете развития технологий и возникновения новых средств для создания и обработки цифровых изображений. Анализ основан на культурологическом подходе и направлен на выявление влияния современных цифровых технологий на формирование культурных ориентиров и эстетических предпочтений в искусстве и дизайне. Основное внимание уделяется исследованию характеристик современных стилей, сформировавшихся в цифровой среде на рубеже XXI века (среди них Vaporwave, Sea punk, Web punk, Psychedelica, пиксель-арт, воксель-арт др.), их художественной самости и культурным особенностям. Стиль в данном случае определяется как принцип художественного мышления и особая форма коммуникации субъектов культуры. Важной частью исследования является понимание того, как цифровые технологии воздействуют на интерпретацию современной культуры и общества в целом. Выявляются особенности современной транснациональной культуры (как типа сознания и картины мира) через призму художественной культуры первой четверти XXI века. В работе обозначены общие тенденции, характерные для современного сетевого искусства, представлены взаимосвязи и отличия новых цифровых стилей, а также детально рассмотрены отдельные объединения стилей по различным критериям. Классификация современных визуальных стилей базируется на методах и техниках создания и имитации, контексте использования, особенностях презентации, дизайнерских элементах. Полученные результаты могут быть применены для углубленного анализа современной культуры и визуальных явлений, а также для прогнозирования будущих направлений развития в области нового визуального.
Статья посвящена личности немецкого реформатора Мартина Лютера (1483–1546), воссозданного в одноименном фильме производства Германии–США (2003). Его авторы (режиссер Э. Тилль и сценаристы К. Томассон и Б. Гэвиган), как и «звездный» актерский коллектив, стремились показать Лютера с наилучшей — гуманистической стороны. Но под предлогом сделать «фильм о человеке» снизили планку исторической достоверности, в облегченном варианте все же наметив две проблемы: политическую борьбу (как с Папским Римом, так и со своими соратниками) и психологическую, связанную с самостоятельным образом ауратического зла, существовавшего в сознании Лютера. Определенная историческая достоверность, связанная с политической борьбой (между немецким религиозно-политическим протестантизмом под руководством Лютера и Римской католической церковью во главе с Папой Римским), здесь имеется, а психологическая составляющая экстраполируется на религиозно-государственный уровень. Лютер, однако, показан однобоко: как исключительно положительный герой и прогрессивный исторический деятель, озабоченный лишь проблемой морально-идеологического обновления института церкви (в реальности же действовал в интересах курфюрста Фридриха Мудрого); критическая рецепция шовинистического потенциала ряда идей Лютера отсутствует. Авторы статьи предприняли попытку прояснить степень верифицированности созданного в фильме концепта, в связи с чем провели критический обзор отзывов о фильме «Мартин Лютер» и научной литературы об историческом значении Лютера-реформатора. В результате откристаллизовалась проблема несоответствия киноперсонажей историческим прототипам. Доказательство ее потребовало развернутого анализа кинодраматургии. В итоге авторы статьи артикулировали явление концепта зла в действиях Лютера и его окружения.
connections, the need to transcend the usual mode of life in pursuit of something new, different, unattainable, and the willingness to make sacrifices for loftier objectives. In summary, the screenwriters have radically transformed the world of Tolstoy’s novel, which manifests the impotence of an individual in the face of revolutionary turmoil and emotional depression over the loss of a beloved one. Protazanov’s film underscores the importance of active participation of not only the Red Army soldier (Gusev), but also the intellectual (Los). While aligning with certain tenets of Soviet ideology, the film also contains subtexts that challenge it. Such is the (imaginary) revolution on Mars, which turns out to be driven not by a collective awakening among the working people of Mars, but rather by the individualistic ambitions of two Earthly men: the inertia of soldier Gusev’s ardor and the jealousy of intellectual Los, his detachment from with his Soviet wife and his yearning for emotional and erotic solace with a woman of royal lineage. The article surveys critical and theoretical analyses (both domestic and international) on Aelita, revealing motifs resonant with the Western European cinematic trends of the 1920s and of subsequent decades, from auteur (Robert Wiene, Fritz Lang, Andrei Tarkovsky) to popular science fiction films and series of the early 21st century (Cloud Atlas, Dune, Foundation, etc.). This reconfirms the scale of Protazanov’s Aelita, its predictive potential and artistic merit within the tapestry of global cinema.
Статья посвящена фильму Якова Протазанова «Аэлита» (1924), отмечающему 100-летие создания. Ставится цель актуализировать и конкретизировать содержательные аспекты фильма, которые оставались в тени в советском киноведении. Поскольку марсианская линия превращена сценаристами в сон инженера Лося, она интерпретируется как бессознательное героя. Исследуется соотношение фобий и мечтаний интеллигента, чьи духовные ценности сформировались еще до революции 1917 года. Проводится сопоставление образов жены Лося, советской служащей Наташи, и воображаемой Аэлиты, правительницы Марса. Если Наташа воплощает демократические идеалы активной советской женщины, Аэлита является носительницей аристократических идеалов. Эмоциональная открытость
и живая динамика, активность физических контактов, интенсивность общения и работы показаны в фильме как составляющие антропологического идеала советского человека. Этот идеал не совпадает с индивидуальными представлениями Лося, который в своем воображении эстетизирует эмоциональную сдержанность, межличностную дистанцию в повседневном пространстве, социальную элитарность технической интеллигенции. Рассматриваются смысловые оттенки мотивов, общих для московской и марсианской линий фильма: стремление к коммуникации с другими мирами, порыв к новому, другому, недосягаемому; необходимость в жертвовании своими достижениями или потребностями ради главных идеалов, целей жизнедеятельности. Наряду с содержательными аспектами, отвечающими советской идеологии, в фильме содержатся подтексты, этой идеологии противоречащие. Так, главным импульсом к (воображаемой) революции на Марсе фактически оказывается не рост самосознания марсианских трудящихся, а индивидуалистические устремления двух землян. Статья выявляет ряд мотивов, созвучных как западноевропейскому кинематографу 20-х годов, так и фильмам последующих десятилетий, как высокому авторскому кино (Фриц Ланг, Андрей Тарковский), так и популярным научно-фантастическим фильмам и сериалам начала XXI века («Облачный атлас», «Дюна», «Основание»). Это дополнительно подтверждает масштабность «Аэлиты» Протазанова, прогностический потенциал и художественную актуальность фильма в контексте мирового кинематографа.
В статье рассматривается образ телевизора и телевизионного экрана в поздней поэзии Виктора Кривулина (1944–2001), одного из самых ярких поэтов независимой русской литературы. Рамкой рассмотрения стало понятие второй (катакомбной, андеграундной) культуры, подразумевающее прежде всего медийную активность творческого человека, выбор медиа в зависимости от достоверности, актуальности сообщения и возможности тиражирования. Выдвигается гипотеза, что этот опыт решительно повлиял на возникновение в творчестве Кривулина образа телевидения. Показана продуктивность методологии Жака Лакана, воспринятой в теории медиа Фридриха Киттлера, для анализа стихотворений Кривулина. Мир, который изображает Кривулин — это всегда мир исторической разрухи, где телевидение скорее маскирует ситуацию. Но в постсоветское время меняется понимание того, что такое новости: это уже не новости культуры, а новости из мира медиа, со своеобразным саморазрушающимся языком. Телевидение при этом регламентирует как способ подачи новостей, так и режимы существования перед экраном и за экраном, которые могут быть сопоставлены с режимами предсмертного и посмертного существования после разрушения символического тела культуры. В творчестве Кривулина 1990-х образ телевизора как вещания неоднократно трансформировался, в зависимости и от изменения художественной задачи, и от перемен стилистики самого телевидения в эти годы. В статье выстраивается хронология таких перемен и их общий вектор, проходящий через все творчество Кривулина. Сначала телевидение воспринималось как новация, иначе строящая отношения между политической культурой поколений. Потом телевидение превратилось в часть быта, в период больших перемен и разрушения и прежних связей между людьми, и прежнего их медийного обеспечения. Наконец, телевидение начинает восприниматься как особый стиль информирования, сопоставимый с театром и сновидением, и утверждается программа исторической памяти как положительного действия. При этом на всех этапах телевидение противопоставляется радиовещанию как извещению катастрофического бедствия.
Проведено исследование массива прокатных данных российских национальных кинофильмов с февраля 2004 по сентябрь 2023 года с применением методов машинного обучения: отдельно рассмотрены успешные и неуспешные в прокате фильмы, проекты патриотической направленности. В исследовании использована ансамблевая модель машинного обучения HistGradientBoostingClassifier и последовательная полносвязная трехслойная нейросеть на основе библиотеки TensorFlow, базовые методы обработки естественного языка. Установлено, что патриотические фильмы имеют прокатные характеристики
ниже, чем в среднем по рынку, и существенно отстают от успешных в прокате проектов российского кинематографа. Доказана возможность точного прогнозирования киносборов, прокатных характеристик, а также подбора параметров проекта и состава его творческой группы для улучшения результатов проката и увеличения охвата целевых аудиторий. Показано направление использования языковых моделей (на примере аннотаций кинофильмов) для создания эффективного киноконтента. Сделан вывод о необходимости комплекса мер по реализации государственной политики в сфере образования, информационных технологий, культуры и искусства, которая должна быть основана на создании единых медиафраншиз и «зонтичных брендов», включающих кинофильмы, сериалы, компьютерные, онлайн и настольные игры, музыкальную и иную продукцию. Внедрение результатов исследования повысит эффективность государственной политики, отдачу от государственных и частно-государственных инвестиций в сфере креативных индустрий. Кинематограф и креативная индустрия станут самоокупаемыми и приносящими доход секторами экономики. Использование данных проката других рынков позволит создавать более востребованный за рубежом контент как элемент «мягкой силы» и культурного влияния. Результаты исследования могут использоваться во время отбора и разработки кинопроектов «Фондом кино», Министерством культуры Российской Федерации, частными российскими инвесторами и киностудиями, органами власти и организациями, ответственными за распространение российского киноконтента за рубежом.
Предлагаемое исследование, с одной стороны, вводит в научный оборот этно-географический кинодокумент «Далеко в Азии» 1931 года, с другой, — малоизвестные теоретические работы классика советского кинематографа В.А. Ерофеева, связанные с поисками в области советского/марксистского киноязыка. Рассмотрение фильма проводится в контексте параллельной масштабной межведомственной программы рубежа 1920–1930-х по реализации большого государственного проекта «Киноатлас СССР», направленного на создание 150-серийного визуального альманаха о народностях и регионах страны и призванного конструировать в общественном сознании образы многонациональной, дружной, прогрессивно развивавшейся при социализме страны — для внутреннего и зарубежного кинопроката. В методологическом плане статья развивает на выбранном примере применение авторского подхода к анализу фильма как кинотекста — в порядке демонстрации опции прочтения кинодокумента как исторического источника. Делаются выводы об исторических кинодокументах как многослойных свидетельствах визуальной истории, обладающих информативным потенциалом для исследования в широком спектре гуманитарных дисциплин, а также о востребованности ретроспективного изучения комплекса теоретико-практических разработок раннесоветского периода для применения при реализации современных экранных проектов, включая научные, кинематографические и телевизионные.
Современные дошкольники активно используют цифровые устройства. В связи с этим нами были проведены исследования того, как цифровые устройства потенциально влияют на значимые предикторы социально-эмоционального и когнитивного развития дошкольников — регуляторные функции и речь. Показано, что у детей 5–6 лет, использующих цифровые устройства менее 1,5 часов в день, в течение года наблюдалось повышение уровня когнитивной гибкости, в то время как у детей с экранным временем более 2,5 часов в день за год произошло снижение когнитивной гибкости. Пассивное экранное время отрицательно влияет на фонематический слух дошкольников, но активное экранное время на него не влияет. У детей 5–6 лет, которые обычно пользовались цифровыми устройствами вместе с сиблингами, за год произошло более значимое развитие сдерживающего контроля по сравнению с теми детьми, которые делали это обычно в одиночку. Развитие сдерживающего контроля за год было более значимым у тех детей, за которых родители принимали решения о том, в какие видеоигры играть и какой контент смотреть, по сравнению с теми детьми, которые самостоятельно принимали эти решения. Младшие школьники, которые в дошкольном возрасте использовали цифровые устройства как культурные средства, имели более высокий уровень развития регуляторных функций, чем дети, которые использовали цифровые устройства только натуральным способом. Таким образом, цифровые устройства — это многомерные средства, в зависимости от способа использования которых влияние на развитие ребенка может быть разным.
Работа посвящена описанию формальных характеристик русского жеста «объятие» на материале художественных фильмов. Материалом послужили видеофрагменты из советско-российских фильмов ХХ века, представленные в мультимедийном корпусе Национального корпуса русского языка МУРКО. Исследуется длительность жеста «объятие» с определением начала и конца реализации жеста. Определение длительности жеста предполагает научное обоснование элементарного строения жеста, выявление дифференциальных признаков основных фаз жеста (подготовка — мах — ретракция) и исследовательского потенциала такого подхода в отношении жеста взаимного касания. Другим фокусом работы является обсуждение киноэстетики трех временных срезов, к которым принадлежат фильмы 1930-х, 1960-х и 1990-х годов. Разные подходы к использованию монтажа, особенности социокультурного и политического контекста, смыслоконструирование в кинокартине, режиссерская и актерская позиции, а также роль зрителя значительно влияют на то, что мы видим в художественном фильме. Поднимается вопрос о валидности изучения тактильных жестов на подобном материале, который в данном случае решается положительно. Результаты показали вариативность реализации жеста «объятие»; фаза подготовки часто осуществляется руками, ретракция жеста характеризуется физическим «уходом» одного из участников или «разъединением» касания в определенной точке маха. В этой методологии определения начала и конца жеста длительность варьируется от самой короткой репрезентации в фильме «Цирк» (1936) до самой долгой — в фильме «Друг мой, Колька!» (1961). В среднем по фильмам жест длится 6–13 секунд.
В статье рассматривается мифологическая модель конструирования реальности, лежащая в основе телевизионных новостных программ отечественных и западных телеканалов. Анализ основных тенденций и противоречий функционирования визуальных образов в СМИ последнего десятилетия выявляет создание символической реальности как способа духовно-практической ориентации людей в повседневной действительности. В современной медиакультуре, насыщенной визуальными образами, актуализируется вопрос интерпретации увиденного в контексте симулякров, узнаваемых визуальных кодов и строгих моделей построения произведения. Расшифровка скрытых смыслов, заложенных в материалах СМИ, является основой для понимания культурного контекста общества. Пандемия новой коронавирусной инфекции Covid-19 явилась не только информационным событием, охватившим многие страны, а фактором, влияющим на многие процессы экономики, демографии. Данная тема в материалах СМИ приобрела самодостаточный сюжет со своей линией повествования, героями и действиями, свойственными мифологическому клише. Она затрагивает вопросы жизни и смерти человека, тем самым обращаясь к архаическому страху и скрытым глубинам сознания зрителя. В результате данного анализа подчеркивается: при конструировании реальности и информировании о пандемии СМИ используют модель мифологической структуры.
В статье рассматривается феномен отечественного телесериала и его роль в формировании текущего эфирного контента основных российских каналов. Автор предлагает ввести новый термин, характеризующий значительный сегмент подобной экранной продукции — «имперский» телесериал. Под ним подразумевается контент, обладающий определенным набором творческих и организационных признаков, а также хронологическими и сюжетными характеристиками. По времени действия подобные сериалы относятся, как правило, к рубежу конца ХIХ – начала ХХ веков, имеют авантюрно-детективную направленность. Важной стилистической чертой такого формата является место действия: в большинстве таких сериалов фабула «привязана» к Санкт-Петербургу, столице российской империи в обозначенный нами временной период. Подобное обстоятельство носит не только креативный характер, но и напрямую связано с историческими локациями, то есть с возможностями снимать большинство эпизодов либо на петербургском пленэре с «участием» сохранившихся архитектурных памятников, либо в соответствующих аутентичных интерьерах, требуемых по сюжету эпохи. Кроме того, отличительной чертой подобного формата является сюжетная опора как на классические литературные произведения (А. Конан-Дойль), так и на произведения современных авторов (А. Чиж, Л. Юзефович и другие), успешно разрабатывающих данное жанровое и тематическое направление.
Мировой успех в 2022–2023 годах в зрительской аудитории и экспертном сообществе авторских игровых фильмов «Белфаст» Кеннета Браны и «Банши Инишерина» Мартина Макдоны, продюсированных североирландскими независимыми компаниями, заставляет пристальнее вглядеться в проблематику кинематографа национальных меньшинств Великобритании, прежде всего близких друг другу по культуре и языку североирландского, уэльского и шотландского регионов, обозначаемых в данной статье как кельтская триада и выделяемых в качестве наиболее значимых в мировом кинопроцессе. Целый ряд британских киноведов и социологов говорят о том, что национальные кинематографии находятся на грани выживания. При этом отмечаются два основных тренда существования национального кино — инклюзивность и суверенность, причем с позиции доминирующего этноса и его крупных производственных компаний инклюзивность в данном случае предполагает вхождение в мейнстрим, а суверенность — сохранение национальных культурных особенностей, что и пытаются отстаивать представители национальных меньшинств в условиях «внутреннего колониализма», которым американский социолог Майкл Хектер обозначил
политику доминирующего англо-саксонского этноса, выражающуюся, по его мнению, в их «маргинализации» и «англизировании». В качестве оборотной негативной стороны этих процессов М. Хектер называет этноцентризм, то есть превалирование в системе представлений о мире взгляда с точки зрения собственной культуры. Тем не менее, как демонстрируется в данной статье, выработанные кельтской триадой стратегии поисков экономической самостоятельности и художественного самоопределения позволяют говорить не просто о «выживании» национального кино, но и его отчетливой суверенности и успешности, выходящей за границы Великобритании. Существенную роль в этом процессе играет телевидение на национальных языках, популярность которого значительно выросла благодаря введению цифрового вещания. Важным фактором, способствующим реализации этих задач, является экономическая и социокультурная коллаборация данных кинематографий как с внутренними, так и зарубежными партнерами, опирающаяся прежде всего на «мягкую силу» и предполагающая адаптацию не только как приспособительный, но и как активно развивающий взаимообмен и взаимообогащение культур.
of people led to the squandering of the resources of the anthropology project and the creative potential of cinema. Nonetheless, it did not impede the development of models and technologies that shaped the personalized power of mass society, which have retained their significance to this day. Hence, cinema, which initially emerged as a form of entertainment with adventure genre for a dominant, not only played a role in shaping the concept of the “mass man,” but also laid the groundwork for the models and technologies that defined a “person in power.”
Статья содержит попытку выявить роль отечественного кинематографа первой четверти ХХ столетия в реализации советского антропологического проекта. Любое существенное преобразования общества предполагает человеческий фактор. Он проявляется двояким образом: как последствие изменений, которое влияет на осваиваемый новый социальный опыт в процессе социализации личностей, и как особые человеческие качества организаторов преобразований. Начало ХХ века — время активного формирования массового общества, городского образа жизни, развлекательных индустрий. Кинематограф в этом процессе занимает особое, возможно, ключевое место. Это было обусловлено его доступностью, компактной интенсивностью презентации контента. При этом авантюрно-приключенческий жанр играл доминирующую роль, что обеспечивало принципиально важную успешность кинопроката. Соотношение коммерческого и творческого аспектов детерминировало развитие кинематографа с самого его начала. Однако в советский период баланс развлечения и творчества стал проявлять зависимость от социально-политических обстоятельств. Во-первых, социальная тематика приобретала нарастающую акцентуацию. Это обстоятельство к 1930-м года превратилось в прямое политическое давление, которое начало серьезно сказываться на требованиях к содержанию фильмов и даже на судьбах их авторов. Итогом стало явное противоречие. Содержание кино участвовало в трансляции идеала инициативной, ответственной, творческой личности, в то время как в реальной жизни от человека (включая авторов кино) требовалось соответствие идеологическим требованиям. Это противоречие между транслируемым контентом и реальной жизнью социума привело к растрате материала антропологического проекта и творческого потенциала кинематографа. Оно не помешало выработать образцы и технологии формирования персонифицированной власти массового общества, сохранившие свое значение и в наше время. Таким образом, возникший как развлечение с доминирующим авантюрно-приключенческим жанром кинематограф сыграл свою роль в формировании проекта нового массового человека, одновременно заложив образцы и технологии формирования человека власти.
Статья посвящена анализу феномена коротких онлайн-видео в Китае. Исследуются основные характеристики и причины популярности такого способа потребления актуальной информации у китайской аудитории. Особое внимание уделяется опыту размещения телекомпаниями КНР новостного аудиовизуального контента в формате short video на платформе Douyin. В основу положен тезис о том, что китайский рынок сетевых СМИ является важной альтернативой для российских медиа в связи с введением запрета на распространение новостей государственными средствами массовой информации РФ после начала СВО на Украине в целом ряде стран. Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения эффективных и легитимных методов работы с новостной продукцией в цифровой среде КНР, которая существует в условиях контроля со стороны властей. Выполнен обзор нормативных актов, регулирующих работу китайских и иностранных СМИ в Китае. Представлены результаты контент-анализа новостных роликов, публикуемых телекомпаниями CCTV, Dragon TV и Henan Television на платформе Douyin. Описаны отличительные особенности и стратегии развития аккаунтов указанных телеканалов. Выявлены рекомендации, которые могут быть использованы российскими СМИ в процессе адаптации новостного контента на известных китайских онлайн-платформах.
Статья посвящена кинематографическим прочтениям темы Финала Девятой симфонии Л. Бетховена, написанной композитором на текст оды “An die Freude” («К радости») Ф. Шиллера. Музыка Freudenmelodie («мелодии радости») принадлежит спектру самых востребованных кинематографом классических музыкальных топосов. Одна из причин тому — семантическая многослойность, породившая необычайно богатую экстрамузыкальную историю бетховенского опуса. Основные векторы работы кинорежиссеров с музыкальным топосом располагаются в диапазоне от простых диегетических коннотаций в рамках массового кинематографа до «катастрофической небанальности» и глубинной коммуникации в контексте авторских высказываний. В тексте впервые уделяется внимание взаимодействию сложного синтетического спектра смыслов музыкальной темы с визуальным рядом исследуемых кинокартин. Один из полюсов здесь образует комментирование визуальными средствами музыкальных аффектов, выразительных приемов и эмблематических фигур. В подобном ключе действуют графические элементы кадра в картине «Великая любовь Бетховена» А. Ганса, эффект зеркальности в «Покаянии» Т. Абуладзе и «Ностальгии» А. Тарковского, визуальные «интонации» в «Замужестве Марии Браун» Р. В. Фасбиндера, китч и изобразительные клише в «Увлеченьях» К. Муратовой. Индикатором же наиболее полного освоения фильмом многомерного смыслового объема бетховенского опуса становится работа авторов с категорией музыкального времени. Временные структуры фильма отвечают бетховенской музыке экзистенциальной спрессованностью монтажного ритма (И. Бергман), многослойностью внутрикадрового движения (Б. Роуз), эффектами мистической трансформации предкамерного пространства (А. Тарковский), сверхскоростью движения объектов (К. Муратова), музыкальностью «немых» форм движения (А. Тарковский, К. Муратова).
Статья написана по материалам выступления на конференции «LI Международная научная филологическая конференция имени Л.А. Вербицкой». В статье рассматривается феномен аудиовизуализации культуры кабаре в немом кино 1900–1920-х как способ ретрансляции замысла ленты зрителю. Необходимо отметить, что в отечественной науке еще не было исследований, посвященных влиянию кабаре на ранний кинематограф, а западные киноведы рассматривали роль кабаре для кино 1900–1920-х только в связи с исполнителями, позиционируя ранний кинематограф как истерическую форму искусства, логическое продолжение кабаре и его развлекательных форм. В этой же статье автор стремится показать, что позы и жесты кабаре были включены в киноленты неслучайно: для усиления эффекта от просмотра фильма, как рефлексия по поводу социокультурных феноменов рубежа веков и обличение современных нравов через особую жестовую невротическую систему. В итоге проведенного исследования сделаны выводы о том, что раннее кино, а особенно кино с танцами кабаре, представляло собой поликодовый текст, который действиями и образами аккумулировал заблокированные или уже пережитые воспоминания. Можно утверждать, что именно в низовых танцах раньше всего проявилась тенденция и тяга к примитивному, столь популярная в 1910–1920-е, аудиовизуализированная танцевальными движениями: в самом канкане изначально был заложен патологический жестовый язык, который позже стал ассоциироваться с регрессом на фоне сближения с африканскими танцами, месмерическими практиками и шарлатанским дискурсом.
Исследование посвящено изучению инфотейнмента в вечерних информационных программах главных телевизионных каналов («Первого канала», «России 1» и «НТВ»). В статье понятие «инфотейнмент» понимается не только как обращение к определенным видам тематик (новости о скандалах, звездах шоу-бизнеса и др.), но и как стремление сделать передачу драматургически интересной и динамичной с точки зрения визуального ряда за счет обращения при ее подготовке к различным информационным форматам. Сперва концептуализируются понятия «инфотейнмент», «инфотейнмент-тематика», затем проводится анализ вечерних новостей трех телеканалов в марте 2021 г. и сентябре 2023 г. по выделенным параметрам (используемые информационные форматы, тематика). Исследование показало, что стиль инфотейнмент присутствовал в ин- формационных выпусках, но он не являлся типичным. Новости о знаменитостях демонстрировал в эфире только один телеканал (именно этот вид инфотейнмент-тематики традиционно подвергается критике). Диверсификация информационных форматов была обнаружена только в двух проанализированных телепрограммах. Результаты исследования свидетельствуют об отсутствии, по крайней мере, для российской телевизионной системы прямой корреляции между формой собственности СМИ и инфотейнментом в вечерних новостях. Можно предположить, что значительное влияние на использование данного стиля играют личностные и профессиональные характеристики сотрудников конкретных редакций. Анализ также не выявил зависимости между рейтингом программы и наличием в ней признаков инфотейнмента.
При турбулентности общества выявление представлений о будущем является важным компонентом для принятия решений. С углублением цифровой трансформации ведущую роль в этом процессе начинает играть образ цифрового будущего, который представляет собой комплекс ожиданий, предположений и представлений о развитии человека, общества и государства в условиях цифровизации различных сфер жизнедеятельности и производства. Его трансляция в медиапространстве начинает играть ключевую роль в формировании представлений граждан о будущем и может оказывать значительное влияние на их восприятие мира и их действия. Цель данной работы заключается в раскрытии взаимосвязи между формированием образа цифрового будущего в медиапространстве и его репрезентацией в общественном сознании. В рамках исследования авторы сопоставили насыщенность медиапространства маркерами цифрового общества с уровнем знания населения о цифровых технологиях; оценили тональность медиатекстов, содержащих маркеры цифрового будущего, и их восприятие населением; выявили основные заинтересованные стороны цифровой трансформации и агентов влияния на процесс презентации цифрового будущего, а также ключевых реципиентов и медиаторов репрезентации просоциального образа цифрового будущего; определили медийные инструменты трансляции образа цифрового будущего. Авторы приходят к обобщающему выводу о необходимости разработки ви́дения цифрового будущего в рамках проводимой государственной политики по поддержки цифрового развития российского общества.
uncanny. The contemporary media’s preoccupation with the archaic heritage may be attributed to an unconscious longing for the lost harmony with the world. This thesis is supported by examining the cultural dialogue between Garbati’s contemporary art object and the Renaissance sculpture by Benvenuto Cellini, which reveals the paradox of anthropocentrism. In the context of Renaissance tendencies, the symbolic killing of Medusa demonstrates the destruction of a holistic human and nature consciousness, as reflected in both archaic and religious myths. This destruction has led Western culture towards positivism, nihilism, and self-negation, while simultaneously affirming the concept of the superman and the nomadic subject. Contemporary Perseus literally transforms into a body-without-organs, losing organization and integrity; Medusa, in turn, resembles the Red Queen from Alice in Wonderland, personifying the chaotic power of reactive forces that render a person in a state of being a body-without-organs—or a head without a body. Consequently, Perseus himself becomes a monster or a failed hero, representing the posthuman and postgender, and serving as a neo-mythological symbol of posthumanism. However, these tendencies do not contribute to the restoration of harmony and integrity; instead, they exacerbate internal conflict and selfdestruction in the technogenic era, leading humans to exclude themselves from the universe and perceive themselves as system errors.
Почему современной культуре с ее феминистской повесткой недостаточно отрубленной головы Олоферна или Иоанна Крестителя, но актуальна отрубленная голова Персея в руках Горгоны Медузы? В статье проводится герменевтический анализ феномена создания неомифологических симулякров как проявления постгуманистических тенденций в современной визуальной культуре на примере бронзовой статуи Лучано Гарбати «Медуза с головой Персея», публично установленной в Нью-Йорке в 2020 году.
В ходе герменевтического анализа архаического мифа и его визуализации исследуется трансформация образа Медузы от хтонически-безобразного до личностно-прекрасного в период античности, что, в частности, повлияло на формирование современного медийного образа. Далее выявляется основание феминистской интерпретации символа Медузы, побеждающей символический патриархатный порядок в лице Персея, при этом оставаясь воплощением жуткого. Интерес к архаическому наследию в современной медиакультуре объясняется бессознательным желанием обрести прежнюю гармонию человека с миром, что подтверждает анализ культурного диалога современного арт-объекта Гарбати и ренессансной скульптуры Челлини, выявляющий парадокс антропоцентризма. Символическое убийство Медузы в контексте ренессансных тенденций демонстрировало разрушение связи человека и природы, воплощенной как в архаическом, так и религиозном мифе, приведшее западную культуру к самоутверждению сверхчеловека и номадического субъекта. Современный Персей буквально превращается в тело-без-органов, лишаясь организации и целостности, а Медуза напоминает красную королеву из «Алисы в стране чудес», олицетворяющую хаотическую власть реактивных сил, вынуждающих человека находиться в состоянии тела-без-органов, в том числе без головы. Так Персей сам становится монстром или героем неудачником, а по сути постчеловеком-постгендером, неомифологическим символом постгуманизма, тенденции которого не способствуют восстановлению гармонии и целостности, а ведут к усугублению внутреннего конфликта и саморазрушения человека техногенной эпохи, который сам себя начинает исключать из мироздания, считая ошибкой системы.
Искусство визионеров и художников-аутсайдеров — пространство фантастических нарративов, авторской мифологии и гибридных идентичностей. Их личные религиозные доктрины и квазиисторические эпосы генерируют монструозные тела и сущности, в образности которых соединяются характеристики божественного, человеческого и машинного. В статье исследуются репрезентации монструозности в визионерском и аутсайдерском искусстве, ар-брюте и творчестве душевнобольных ХX и начала XXI века, и анализируются репрезентации монстров в творчестве Карла Бренделя (Карла Генцеля), Бернарда Шаца (L-15), Аллена Кристиана. Общими характеристиками монструозности в искусстве визионеров и аутсайдеров XX и начала XXI века выступают: визионерский характер образов, поликультурность, гибридность, соединение научных, псевдонаучных и религиозных нарративов и массовой культуры. В начале ХХ века сильны влияния религиозной картины мира, что проявляется в гибридизации религиозных образов и псевдоантропоморфном искажении в искусстве. Во второй половине ХХ века космические нарративы имели огромное влияние и воплощались в образах пришельцев, космоса и т.п. Рубеж XX и XXI века был временем переосмысления технологий и симбиоза человека и технологии, происхождение видов и альтернативные эволюционные теории также стали популярными темами.
Постгуманизм — философия нашего времени, как называет его философ Франческа Феррандо — крайне востребован и как течение мысли, и как теоретический инструмент для анализа популярной культуры. Междисциплинарная область исследований zombie studies также активно развивается. В статье доказывается, что zombie studies — легитимная область науки. Ее представители анализируют зомби в рамках социологии, этики, нейронауки, международных отношений, литературоведения и т.д. При этом многие из тех, кто изучают зомби, используют философию постгуманизма в качестве теоретического инструмента. До сих пор ученые в основном были увлечены одним нарративом о зомби — зомби-апокалипсисом. Однако автор статьи отмечает, что существует другой нарратив о зомби. Некоторые называют его «разумным зомби» — происходит гуманизация зомби. В этом нарративе зомби переопределяется, и стандартная дефиниция зомби не подходит. Для того чтобы раскрыть новый образ зомби, автор обращается к теории монстра. Так что своеобразная гуманизация зомби как монстра может быть охарактеризована как постгуманизация. Поскольку в данном случае переопределяется классический образ зомби, для нового «монстра» нам необходимо найти новый термин. Автор статьи предлагает называть новых разумных зомби «постзомби», монструозность которого тоже должна быть переопределена. Для этого автор обращается к фильмам, в которых представлен этот нарратив — «День мертвецов» (1985), «Тепло наших тел» (2013), «Новая эра Z» (2016).
Статья посвящена новым стилям визуальной цифровой эстетики, ставшим актуальными в свете развития технологий и возникновения новых средств для создания и обработки цифровых изображений. Анализ основан на культурологическом подходе и направлен на выявление влияния современных цифровых технологий на формирование культурных ориентиров и эстетических предпочтений в искусстве и дизайне. Основное внимание уделяется исследованию характеристик современных стилей, сформировавшихся в цифровой среде на рубеже XXI века (среди них Vaporwave, Sea punk, Web punk, Psychedelica, пиксель-арт, воксель-арт др.), их художественной самости и культурным особенностям. Стиль в данном случае определяется как принцип художественного мышления и особая форма коммуникации субъектов культуры. Важной частью исследования является понимание того, как цифровые технологии воздействуют на интерпретацию современной культуры и общества в целом. Выявляются особенности современной транснациональной культуры (как типа сознания и картины мира) через призму художественной культуры первой четверти XXI века. В работе обозначены общие тенденции, характерные для современного сетевого искусства, представлены взаимосвязи и отличия новых цифровых стилей, а также детально рассмотрены отдельные объединения стилей по различным критериям. Классификация современных визуальных стилей базируется на методах и техниках создания и имитации, контексте использования, особенностях презентации, дизайнерских элементах. Полученные результаты могут быть применены для углубленного анализа современной культуры и визуальных явлений, а также для прогнозирования будущих направлений развития в области нового визуального.
Статья посвящена личности немецкого реформатора Мартина Лютера (1483–1546), воссозданного в одноименном фильме производства Германии–США (2003). Его авторы (режиссер Э. Тилль и сценаристы К. Томассон и Б. Гэвиган), как и «звездный» актерский коллектив, стремились показать Лютера с наилучшей — гуманистической стороны. Но под предлогом сделать «фильм о человеке» снизили планку исторической достоверности, в облегченном варианте все же наметив две проблемы: политическую борьбу (как с Папским Римом, так и со своими соратниками) и психологическую, связанную с самостоятельным образом ауратического зла, существовавшего в сознании Лютера. Определенная историческая достоверность, связанная с политической борьбой (между немецким религиозно-политическим протестантизмом под руководством Лютера и Римской католической церковью во главе с Папой Римским), здесь имеется, а психологическая составляющая экстраполируется на религиозно-государственный уровень. Лютер, однако, показан однобоко: как исключительно положительный герой и прогрессивный исторический деятель, озабоченный лишь проблемой морально-идеологического обновления института церкви (в реальности же действовал в интересах курфюрста Фридриха Мудрого); критическая рецепция шовинистического потенциала ряда идей Лютера отсутствует. Авторы статьи предприняли попытку прояснить степень верифицированности созданного в фильме концепта, в связи с чем провели критический обзор отзывов о фильме «Мартин Лютер» и научной литературы об историческом значении Лютера-реформатора. В результате откристаллизовалась проблема несоответствия киноперсонажей историческим прототипам. Доказательство ее потребовало развернутого анализа кинодраматургии. В итоге авторы статьи артикулировали явление концепта зла в действиях Лютера и его окружения.
connections, the need to transcend the usual mode of life in pursuit of something new, different, unattainable, and the willingness to make sacrifices for loftier objectives. In summary, the screenwriters have radically transformed the world of Tolstoy’s novel, which manifests the impotence of an individual in the face of revolutionary turmoil and emotional depression over the loss of a beloved one. Protazanov’s film underscores the importance of active participation of not only the Red Army soldier (Gusev), but also the intellectual (Los). While aligning with certain tenets of Soviet ideology, the film also contains subtexts that challenge it. Such is the (imaginary) revolution on Mars, which turns out to be driven not by a collective awakening among the working people of Mars, but rather by the individualistic ambitions of two Earthly men: the inertia of soldier Gusev’s ardor and the jealousy of intellectual Los, his detachment from with his Soviet wife and his yearning for emotional and erotic solace with a woman of royal lineage. The article surveys critical and theoretical analyses (both domestic and international) on Aelita, revealing motifs resonant with the Western European cinematic trends of the 1920s and of subsequent decades, from auteur (Robert Wiene, Fritz Lang, Andrei Tarkovsky) to popular science fiction films and series of the early 21st century (Cloud Atlas, Dune, Foundation, etc.). This reconfirms the scale of Protazanov’s Aelita, its predictive potential and artistic merit within the tapestry of global cinema.
Статья посвящена фильму Якова Протазанова «Аэлита» (1924), отмечающему 100-летие создания. Ставится цель актуализировать и конкретизировать содержательные аспекты фильма, которые оставались в тени в советском киноведении. Поскольку марсианская линия превращена сценаристами в сон инженера Лося, она интерпретируется как бессознательное героя. Исследуется соотношение фобий и мечтаний интеллигента, чьи духовные ценности сформировались еще до революции 1917 года. Проводится сопоставление образов жены Лося, советской служащей Наташи, и воображаемой Аэлиты, правительницы Марса. Если Наташа воплощает демократические идеалы активной советской женщины, Аэлита является носительницей аристократических идеалов. Эмоциональная открытость
и живая динамика, активность физических контактов, интенсивность общения и работы показаны в фильме как составляющие антропологического идеала советского человека. Этот идеал не совпадает с индивидуальными представлениями Лося, который в своем воображении эстетизирует эмоциональную сдержанность, межличностную дистанцию в повседневном пространстве, социальную элитарность технической интеллигенции. Рассматриваются смысловые оттенки мотивов, общих для московской и марсианской линий фильма: стремление к коммуникации с другими мирами, порыв к новому, другому, недосягаемому; необходимость в жертвовании своими достижениями или потребностями ради главных идеалов, целей жизнедеятельности. Наряду с содержательными аспектами, отвечающими советской идеологии, в фильме содержатся подтексты, этой идеологии противоречащие. Так, главным импульсом к (воображаемой) революции на Марсе фактически оказывается не рост самосознания марсианских трудящихся, а индивидуалистические устремления двух землян. Статья выявляет ряд мотивов, созвучных как западноевропейскому кинематографу 20-х годов, так и фильмам последующих десятилетий, как высокому авторскому кино (Фриц Ланг, Андрей Тарковский), так и популярным научно-фантастическим фильмам и сериалам начала XXI века («Облачный атлас», «Дюна», «Основание»). Это дополнительно подтверждает масштабность «Аэлиты» Протазанова, прогностический потенциал и художественную актуальность фильма в контексте мирового кинематографа.
В статье рассматривается образ телевизора и телевизионного экрана в поздней поэзии Виктора Кривулина (1944–2001), одного из самых ярких поэтов независимой русской литературы. Рамкой рассмотрения стало понятие второй (катакомбной, андеграундной) культуры, подразумевающее прежде всего медийную активность творческого человека, выбор медиа в зависимости от достоверности, актуальности сообщения и возможности тиражирования. Выдвигается гипотеза, что этот опыт решительно повлиял на возникновение в творчестве Кривулина образа телевидения. Показана продуктивность методологии Жака Лакана, воспринятой в теории медиа Фридриха Киттлера, для анализа стихотворений Кривулина. Мир, который изображает Кривулин — это всегда мир исторической разрухи, где телевидение скорее маскирует ситуацию. Но в постсоветское время меняется понимание того, что такое новости: это уже не новости культуры, а новости из мира медиа, со своеобразным саморазрушающимся языком. Телевидение при этом регламентирует как способ подачи новостей, так и режимы существования перед экраном и за экраном, которые могут быть сопоставлены с режимами предсмертного и посмертного существования после разрушения символического тела культуры. В творчестве Кривулина 1990-х образ телевизора как вещания неоднократно трансформировался, в зависимости и от изменения художественной задачи, и от перемен стилистики самого телевидения в эти годы. В статье выстраивается хронология таких перемен и их общий вектор, проходящий через все творчество Кривулина. Сначала телевидение воспринималось как новация, иначе строящая отношения между политической культурой поколений. Потом телевидение превратилось в часть быта, в период больших перемен и разрушения и прежних связей между людьми, и прежнего их медийного обеспечения. Наконец, телевидение начинает восприниматься как особый стиль информирования, сопоставимый с театром и сновидением, и утверждается программа исторической памяти как положительного действия. При этом на всех этапах телевидение противопоставляется радиовещанию как извещению катастрофического бедствия.
Проведено исследование массива прокатных данных российских национальных кинофильмов с февраля 2004 по сентябрь 2023 года с применением методов машинного обучения: отдельно рассмотрены успешные и неуспешные в прокате фильмы, проекты патриотической направленности. В исследовании использована ансамблевая модель машинного обучения HistGradientBoostingClassifier и последовательная полносвязная трехслойная нейросеть на основе библиотеки TensorFlow, базовые методы обработки естественного языка. Установлено, что патриотические фильмы имеют прокатные характеристики
ниже, чем в среднем по рынку, и существенно отстают от успешных в прокате проектов российского кинематографа. Доказана возможность точного прогнозирования киносборов, прокатных характеристик, а также подбора параметров проекта и состава его творческой группы для улучшения результатов проката и увеличения охвата целевых аудиторий. Показано направление использования языковых моделей (на примере аннотаций кинофильмов) для создания эффективного киноконтента. Сделан вывод о необходимости комплекса мер по реализации государственной политики в сфере образования, информационных технологий, культуры и искусства, которая должна быть основана на создании единых медиафраншиз и «зонтичных брендов», включающих кинофильмы, сериалы, компьютерные, онлайн и настольные игры, музыкальную и иную продукцию. Внедрение результатов исследования повысит эффективность государственной политики, отдачу от государственных и частно-государственных инвестиций в сфере креативных индустрий. Кинематограф и креативная индустрия станут самоокупаемыми и приносящими доход секторами экономики. Использование данных проката других рынков позволит создавать более востребованный за рубежом контент как элемент «мягкой силы» и культурного влияния. Результаты исследования могут использоваться во время отбора и разработки кинопроектов «Фондом кино», Министерством культуры Российской Федерации, частными российскими инвесторами и киностудиями, органами власти и организациями, ответственными за распространение российского киноконтента за рубежом.
Предлагаемое исследование, с одной стороны, вводит в научный оборот этно-географический кинодокумент «Далеко в Азии» 1931 года, с другой, — малоизвестные теоретические работы классика советского кинематографа В.А. Ерофеева, связанные с поисками в области советского/марксистского киноязыка. Рассмотрение фильма проводится в контексте параллельной масштабной межведомственной программы рубежа 1920–1930-х по реализации большого государственного проекта «Киноатлас СССР», направленного на создание 150-серийного визуального альманаха о народностях и регионах страны и призванного конструировать в общественном сознании образы многонациональной, дружной, прогрессивно развивавшейся при социализме страны — для внутреннего и зарубежного кинопроката. В методологическом плане статья развивает на выбранном примере применение авторского подхода к анализу фильма как кинотекста — в порядке демонстрации опции прочтения кинодокумента как исторического источника. Делаются выводы об исторических кинодокументах как многослойных свидетельствах визуальной истории, обладающих информативным потенциалом для исследования в широком спектре гуманитарных дисциплин, а также о востребованности ретроспективного изучения комплекса теоретико-практических разработок раннесоветского периода для применения при реализации современных экранных проектов, включая научные, кинематографические и телевизионные.
Современные дошкольники активно используют цифровые устройства. В связи с этим нами были проведены исследования того, как цифровые устройства потенциально влияют на значимые предикторы социально-эмоционального и когнитивного развития дошкольников — регуляторные функции и речь. Показано, что у детей 5–6 лет, использующих цифровые устройства менее 1,5 часов в день, в течение года наблюдалось повышение уровня когнитивной гибкости, в то время как у детей с экранным временем более 2,5 часов в день за год произошло снижение когнитивной гибкости. Пассивное экранное время отрицательно влияет на фонематический слух дошкольников, но активное экранное время на него не влияет. У детей 5–6 лет, которые обычно пользовались цифровыми устройствами вместе с сиблингами, за год произошло более значимое развитие сдерживающего контроля по сравнению с теми детьми, которые делали это обычно в одиночку. Развитие сдерживающего контроля за год было более значимым у тех детей, за которых родители принимали решения о том, в какие видеоигры играть и какой контент смотреть, по сравнению с теми детьми, которые самостоятельно принимали эти решения. Младшие школьники, которые в дошкольном возрасте использовали цифровые устройства как культурные средства, имели более высокий уровень развития регуляторных функций, чем дети, которые использовали цифровые устройства только натуральным способом. Таким образом, цифровые устройства — это многомерные средства, в зависимости от способа использования которых влияние на развитие ребенка может быть разным.
Работа посвящена описанию формальных характеристик русского жеста «объятие» на материале художественных фильмов. Материалом послужили видеофрагменты из советско-российских фильмов ХХ века, представленные в мультимедийном корпусе Национального корпуса русского языка МУРКО. Исследуется длительность жеста «объятие» с определением начала и конца реализации жеста. Определение длительности жеста предполагает научное обоснование элементарного строения жеста, выявление дифференциальных признаков основных фаз жеста (подготовка — мах — ретракция) и исследовательского потенциала такого подхода в отношении жеста взаимного касания. Другим фокусом работы является обсуждение киноэстетики трех временных срезов, к которым принадлежат фильмы 1930-х, 1960-х и 1990-х годов. Разные подходы к использованию монтажа, особенности социокультурного и политического контекста, смыслоконструирование в кинокартине, режиссерская и актерская позиции, а также роль зрителя значительно влияют на то, что мы видим в художественном фильме. Поднимается вопрос о валидности изучения тактильных жестов на подобном материале, который в данном случае решается положительно. Результаты показали вариативность реализации жеста «объятие»; фаза подготовки часто осуществляется руками, ретракция жеста характеризуется физическим «уходом» одного из участников или «разъединением» касания в определенной точке маха. В этой методологии определения начала и конца жеста длительность варьируется от самой короткой репрезентации в фильме «Цирк» (1936) до самой долгой — в фильме «Друг мой, Колька!» (1961). В среднем по фильмам жест длится 6–13 секунд.
В статье рассматривается мифологическая модель конструирования реальности, лежащая в основе телевизионных новостных программ отечественных и западных телеканалов. Анализ основных тенденций и противоречий функционирования визуальных образов в СМИ последнего десятилетия выявляет создание символической реальности как способа духовно-практической ориентации людей в повседневной действительности. В современной медиакультуре, насыщенной визуальными образами, актуализируется вопрос интерпретации увиденного в контексте симулякров, узнаваемых визуальных кодов и строгих моделей построения произведения. Расшифровка скрытых смыслов, заложенных в материалах СМИ, является основой для понимания культурного контекста общества. Пандемия новой коронавирусной инфекции Covid-19 явилась не только информационным событием, охватившим многие страны, а фактором, влияющим на многие процессы экономики, демографии. Данная тема в материалах СМИ приобрела самодостаточный сюжет со своей линией повествования, героями и действиями, свойственными мифологическому клише. Она затрагивает вопросы жизни и смерти человека, тем самым обращаясь к архаическому страху и скрытым глубинам сознания зрителя. В результате данного анализа подчеркивается: при конструировании реальности и информировании о пандемии СМИ используют модель мифологической структуры.
В статье рассматривается феномен отечественного телесериала и его роль в формировании текущего эфирного контента основных российских каналов. Автор предлагает ввести новый термин, характеризующий значительный сегмент подобной экранной продукции — «имперский» телесериал. Под ним подразумевается контент, обладающий определенным набором творческих и организационных признаков, а также хронологическими и сюжетными характеристиками. По времени действия подобные сериалы относятся, как правило, к рубежу конца ХIХ – начала ХХ веков, имеют авантюрно-детективную направленность. Важной стилистической чертой такого формата является место действия: в большинстве таких сериалов фабула «привязана» к Санкт-Петербургу, столице российской империи в обозначенный нами временной период. Подобное обстоятельство носит не только креативный характер, но и напрямую связано с историческими локациями, то есть с возможностями снимать большинство эпизодов либо на петербургском пленэре с «участием» сохранившихся архитектурных памятников, либо в соответствующих аутентичных интерьерах, требуемых по сюжету эпохи. Кроме того, отличительной чертой подобного формата является сюжетная опора как на классические литературные произведения (А. Конан-Дойль), так и на произведения современных авторов (А. Чиж, Л. Юзефович и другие), успешно разрабатывающих данное жанровое и тематическое направление.
Мировой успех в 2022–2023 годах в зрительской аудитории и экспертном сообществе авторских игровых фильмов «Белфаст» Кеннета Браны и «Банши Инишерина» Мартина Макдоны, продюсированных североирландскими независимыми компаниями, заставляет пристальнее вглядеться в проблематику кинематографа национальных меньшинств Великобритании, прежде всего близких друг другу по культуре и языку североирландского, уэльского и шотландского регионов, обозначаемых в данной статье как кельтская триада и выделяемых в качестве наиболее значимых в мировом кинопроцессе. Целый ряд британских киноведов и социологов говорят о том, что национальные кинематографии находятся на грани выживания. При этом отмечаются два основных тренда существования национального кино — инклюзивность и суверенность, причем с позиции доминирующего этноса и его крупных производственных компаний инклюзивность в данном случае предполагает вхождение в мейнстрим, а суверенность — сохранение национальных культурных особенностей, что и пытаются отстаивать представители национальных меньшинств в условиях «внутреннего колониализма», которым американский социолог Майкл Хектер обозначил
политику доминирующего англо-саксонского этноса, выражающуюся, по его мнению, в их «маргинализации» и «англизировании». В качестве оборотной негативной стороны этих процессов М. Хектер называет этноцентризм, то есть превалирование в системе представлений о мире взгляда с точки зрения собственной культуры. Тем не менее, как демонстрируется в данной статье, выработанные кельтской триадой стратегии поисков экономической самостоятельности и художественного самоопределения позволяют говорить не просто о «выживании» национального кино, но и его отчетливой суверенности и успешности, выходящей за границы Великобритании. Существенную роль в этом процессе играет телевидение на национальных языках, популярность которого значительно выросла благодаря введению цифрового вещания. Важным фактором, способствующим реализации этих задач, является экономическая и социокультурная коллаборация данных кинематографий как с внутренними, так и зарубежными партнерами, опирающаяся прежде всего на «мягкую силу» и предполагающая адаптацию не только как приспособительный, но и как активно развивающий взаимообмен и взаимообогащение культур.
of people led to the squandering of the resources of the anthropology project and the creative potential of cinema. Nonetheless, it did not impede the development of models and technologies that shaped the personalized power of mass society, which have retained their significance to this day. Hence, cinema, which initially emerged as a form of entertainment with adventure genre for a dominant, not only played a role in shaping the concept of the “mass man,” but also laid the groundwork for the models and technologies that defined a “person in power.”
Статья содержит попытку выявить роль отечественного кинематографа первой четверти ХХ столетия в реализации советского антропологического проекта. Любое существенное преобразования общества предполагает человеческий фактор. Он проявляется двояким образом: как последствие изменений, которое влияет на осваиваемый новый социальный опыт в процессе социализации личностей, и как особые человеческие качества организаторов преобразований. Начало ХХ века — время активного формирования массового общества, городского образа жизни, развлекательных индустрий. Кинематограф в этом процессе занимает особое, возможно, ключевое место. Это было обусловлено его доступностью, компактной интенсивностью презентации контента. При этом авантюрно-приключенческий жанр играл доминирующую роль, что обеспечивало принципиально важную успешность кинопроката. Соотношение коммерческого и творческого аспектов детерминировало развитие кинематографа с самого его начала. Однако в советский период баланс развлечения и творчества стал проявлять зависимость от социально-политических обстоятельств. Во-первых, социальная тематика приобретала нарастающую акцентуацию. Это обстоятельство к 1930-м года превратилось в прямое политическое давление, которое начало серьезно сказываться на требованиях к содержанию фильмов и даже на судьбах их авторов. Итогом стало явное противоречие. Содержание кино участвовало в трансляции идеала инициативной, ответственной, творческой личности, в то время как в реальной жизни от человека (включая авторов кино) требовалось соответствие идеологическим требованиям. Это противоречие между транслируемым контентом и реальной жизнью социума привело к растрате материала антропологического проекта и творческого потенциала кинематографа. Оно не помешало выработать образцы и технологии формирования персонифицированной власти массового общества, сохранившие свое значение и в наше время. Таким образом, возникший как развлечение с доминирующим авантюрно-приключенческим жанром кинематограф сыграл свою роль в формировании проекта нового массового человека, одновременно заложив образцы и технологии формирования человека власти.
Статья посвящена анализу феномена коротких онлайн-видео в Китае. Исследуются основные характеристики и причины популярности такого способа потребления актуальной информации у китайской аудитории. Особое внимание уделяется опыту размещения телекомпаниями КНР новостного аудиовизуального контента в формате short video на платформе Douyin. В основу положен тезис о том, что китайский рынок сетевых СМИ является важной альтернативой для российских медиа в связи с введением запрета на распространение новостей государственными средствами массовой информации РФ после начала СВО на Украине в целом ряде стран. Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения эффективных и легитимных методов работы с новостной продукцией в цифровой среде КНР, которая существует в условиях контроля со стороны властей. Выполнен обзор нормативных актов, регулирующих работу китайских и иностранных СМИ в Китае. Представлены результаты контент-анализа новостных роликов, публикуемых телекомпаниями CCTV, Dragon TV и Henan Television на платформе Douyin. Описаны отличительные особенности и стратегии развития аккаунтов указанных телеканалов. Выявлены рекомендации, которые могут быть использованы российскими СМИ в процессе адаптации новостного контента на известных китайских онлайн-платформах.
Статья посвящена кинематографическим прочтениям темы Финала Девятой симфонии Л. Бетховена, написанной композитором на текст оды “An die Freude” («К радости») Ф. Шиллера. Музыка Freudenmelodie («мелодии радости») принадлежит спектру самых востребованных кинематографом классических музыкальных топосов. Одна из причин тому — семантическая многослойность, породившая необычайно богатую экстрамузыкальную историю бетховенского опуса. Основные векторы работы кинорежиссеров с музыкальным топосом располагаются в диапазоне от простых диегетических коннотаций в рамках массового кинематографа до «катастрофической небанальности» и глубинной коммуникации в контексте авторских высказываний. В тексте впервые уделяется внимание взаимодействию сложного синтетического спектра смыслов музыкальной темы с визуальным рядом исследуемых кинокартин. Один из полюсов здесь образует комментирование визуальными средствами музыкальных аффектов, выразительных приемов и эмблематических фигур. В подобном ключе действуют графические элементы кадра в картине «Великая любовь Бетховена» А. Ганса, эффект зеркальности в «Покаянии» Т. Абуладзе и «Ностальгии» А. Тарковского, визуальные «интонации» в «Замужестве Марии Браун» Р. В. Фасбиндера, китч и изобразительные клише в «Увлеченьях» К. Муратовой. Индикатором же наиболее полного освоения фильмом многомерного смыслового объема бетховенского опуса становится работа авторов с категорией музыкального времени. Временные структуры фильма отвечают бетховенской музыке экзистенциальной спрессованностью монтажного ритма (И. Бергман), многослойностью внутрикадрового движения (Б. Роуз), эффектами мистической трансформации предкамерного пространства (А. Тарковский), сверхскоростью движения объектов (К. Муратова), музыкальностью «немых» форм движения (А. Тарковский, К. Муратова).
Статья написана по материалам выступления на конференции «LI Международная научная филологическая конференция имени Л.А. Вербицкой». В статье рассматривается феномен аудиовизуализации культуры кабаре в немом кино 1900–1920-х как способ ретрансляции замысла ленты зрителю. Необходимо отметить, что в отечественной науке еще не было исследований, посвященных влиянию кабаре на ранний кинематограф, а западные киноведы рассматривали роль кабаре для кино 1900–1920-х только в связи с исполнителями, позиционируя ранний кинематограф как истерическую форму искусства, логическое продолжение кабаре и его развлекательных форм. В этой же статье автор стремится показать, что позы и жесты кабаре были включены в киноленты неслучайно: для усиления эффекта от просмотра фильма, как рефлексия по поводу социокультурных феноменов рубежа веков и обличение современных нравов через особую жестовую невротическую систему. В итоге проведенного исследования сделаны выводы о том, что раннее кино, а особенно кино с танцами кабаре, представляло собой поликодовый текст, который действиями и образами аккумулировал заблокированные или уже пережитые воспоминания. Можно утверждать, что именно в низовых танцах раньше всего проявилась тенденция и тяга к примитивному, столь популярная в 1910–1920-е, аудиовизуализированная танцевальными движениями: в самом канкане изначально был заложен патологический жестовый язык, который позже стал ассоциироваться с регрессом на фоне сближения с африканскими танцами, месмерическими практиками и шарлатанским дискурсом.
Исследование посвящено изучению инфотейнмента в вечерних информационных программах главных телевизионных каналов («Первого канала», «России 1» и «НТВ»). В статье понятие «инфотейнмент» понимается не только как обращение к определенным видам тематик (новости о скандалах, звездах шоу-бизнеса и др.), но и как стремление сделать передачу драматургически интересной и динамичной с точки зрения визуального ряда за счет обращения при ее подготовке к различным информационным форматам. Сперва концептуализируются понятия «инфотейнмент», «инфотейнмент-тематика», затем проводится анализ вечерних новостей трех телеканалов в марте 2021 г. и сентябре 2023 г. по выделенным параметрам (используемые информационные форматы, тематика). Исследование показало, что стиль инфотейнмент присутствовал в ин- формационных выпусках, но он не являлся типичным. Новости о знаменитостях демонстрировал в эфире только один телеканал (именно этот вид инфотейнмент-тематики традиционно подвергается критике). Диверсификация информационных форматов была обнаружена только в двух проанализированных телепрограммах. Результаты исследования свидетельствуют об отсутствии, по крайней мере, для российской телевизионной системы прямой корреляции между формой собственности СМИ и инфотейнментом в вечерних новостях. Можно предположить, что значительное влияние на использование данного стиля играют личностные и профессиональные характеристики сотрудников конкретных редакций. Анализ также не выявил зависимости между рейтингом программы и наличием в ней признаков инфотейнмента.
При турбулентности общества выявление представлений о будущем является важным компонентом для принятия решений. С углублением цифровой трансформации ведущую роль в этом процессе начинает играть образ цифрового будущего, который представляет собой комплекс ожиданий, предположений и представлений о развитии человека, общества и государства в условиях цифровизации различных сфер жизнедеятельности и производства. Его трансляция в медиапространстве начинает играть ключевую роль в формировании представлений граждан о будущем и может оказывать значительное влияние на их восприятие мира и их действия. Цель данной работы заключается в раскрытии взаимосвязи между формированием образа цифрового будущего в медиапространстве и его репрезентацией в общественном сознании. В рамках исследования авторы сопоставили насыщенность медиапространства маркерами цифрового общества с уровнем знания населения о цифровых технологиях; оценили тональность медиатекстов, содержащих маркеры цифрового будущего, и их восприятие населением; выявили основные заинтересованные стороны цифровой трансформации и агентов влияния на процесс презентации цифрового будущего, а также ключевых реципиентов и медиаторов репрезентации просоциального образа цифрового будущего; определили медийные инструменты трансляции образа цифрового будущего. Авторы приходят к обобщающему выводу о необходимости разработки ви́дения цифрового будущего в рамках проводимой государственной политики по поддержки цифрового развития российского общества.
uncanny. The contemporary media’s preoccupation with the archaic heritage may be attributed to an unconscious longing for the lost harmony with the world. This thesis is supported by examining the cultural dialogue between Garbati’s contemporary art object and the Renaissance sculpture by Benvenuto Cellini, which reveals the paradox of anthropocentrism. In the context of Renaissance tendencies, the symbolic killing of Medusa demonstrates the destruction of a holistic human and nature consciousness, as reflected in both archaic and religious myths. This destruction has led Western culture towards positivism, nihilism, and self-negation, while simultaneously affirming the concept of the superman and the nomadic subject. Contemporary Perseus literally transforms into a body-without-organs, losing organization and integrity; Medusa, in turn, resembles the Red Queen from Alice in Wonderland, personifying the chaotic power of reactive forces that render a person in a state of being a body-without-organs—or a head without a body. Consequently, Perseus himself becomes a monster or a failed hero, representing the posthuman and postgender, and serving as a neo-mythological symbol of posthumanism. However, these tendencies do not contribute to the restoration of harmony and integrity; instead, they exacerbate internal conflict and selfdestruction in the technogenic era, leading humans to exclude themselves from the universe and perceive themselves as system errors.
Почему современной культуре с ее феминистской повесткой недостаточно отрубленной головы Олоферна или Иоанна Крестителя, но актуальна отрубленная голова Персея в руках Горгоны Медузы? В статье проводится герменевтический анализ феномена создания неомифологических симулякров как проявления постгуманистических тенденций в современной визуальной культуре на примере бронзовой статуи Лучано Гарбати «Медуза с головой Персея», публично установленной в Нью-Йорке в 2020 году.
В ходе герменевтического анализа архаического мифа и его визуализации исследуется трансформация образа Медузы от хтонически-безобразного до личностно-прекрасного в период античности, что, в частности, повлияло на формирование современного медийного образа. Далее выявляется основание феминистской интерпретации символа Медузы, побеждающей символический патриархатный порядок в лице Персея, при этом оставаясь воплощением жуткого. Интерес к архаическому наследию в современной медиакультуре объясняется бессознательным желанием обрести прежнюю гармонию человека с миром, что подтверждает анализ культурного диалога современного арт-объекта Гарбати и ренессансной скульптуры Челлини, выявляющий парадокс антропоцентризма. Символическое убийство Медузы в контексте ренессансных тенденций демонстрировало разрушение связи человека и природы, воплощенной как в архаическом, так и религиозном мифе, приведшее западную культуру к самоутверждению сверхчеловека и номадического субъекта. Современный Персей буквально превращается в тело-без-органов, лишаясь организации и целостности, а Медуза напоминает красную королеву из «Алисы в стране чудес», олицетворяющую хаотическую власть реактивных сил, вынуждающих человека находиться в состоянии тела-без-органов, в том числе без головы. Так Персей сам становится монстром или героем неудачником, а по сути постчеловеком-постгендером, неомифологическим символом постгуманизма, тенденции которого не способствуют восстановлению гармонии и целостности, а ведут к усугублению внутреннего конфликта и саморазрушения человека техногенной эпохи, который сам себя начинает исключать из мироздания, считая ошибкой системы.
Искусство визионеров и художников-аутсайдеров — пространство фантастических нарративов, авторской мифологии и гибридных идентичностей. Их личные религиозные доктрины и квазиисторические эпосы генерируют монструозные тела и сущности, в образности которых соединяются характеристики божественного, человеческого и машинного. В статье исследуются репрезентации монструозности в визионерском и аутсайдерском искусстве, ар-брюте и творчестве душевнобольных ХX и начала XXI века, и анализируются репрезентации монстров в творчестве Карла Бренделя (Карла Генцеля), Бернарда Шаца (L-15), Аллена Кристиана. Общими характеристиками монструозности в искусстве визионеров и аутсайдеров XX и начала XXI века выступают: визионерский характер образов, поликультурность, гибридность, соединение научных, псевдонаучных и религиозных нарративов и массовой культуры. В начале ХХ века сильны влияния религиозной картины мира, что проявляется в гибридизации религиозных образов и псевдоантропоморфном искажении в искусстве. Во второй половине ХХ века космические нарративы имели огромное влияние и воплощались в образах пришельцев, космоса и т.п. Рубеж XX и XXI века был временем переосмысления технологий и симбиоза человека и технологии, происхождение видов и альтернативные эволюционные теории также стали популярными темами.
Постгуманизм — философия нашего времени, как называет его философ Франческа Феррандо — крайне востребован и как течение мысли, и как теоретический инструмент для анализа популярной культуры. Междисциплинарная область исследований zombie studies также активно развивается. В статье доказывается, что zombie studies — легитимная область науки. Ее представители анализируют зомби в рамках социологии, этики, нейронауки, международных отношений, литературоведения и т.д. При этом многие из тех, кто изучают зомби, используют философию постгуманизма в качестве теоретического инструмента. До сих пор ученые в основном были увлечены одним нарративом о зомби — зомби-апокалипсисом. Однако автор статьи отмечает, что существует другой нарратив о зомби. Некоторые называют его «разумным зомби» — происходит гуманизация зомби. В этом нарративе зомби переопределяется, и стандартная дефиниция зомби не подходит. Для того чтобы раскрыть новый образ зомби, автор обращается к теории монстра. Так что своеобразная гуманизация зомби как монстра может быть охарактеризована как постгуманизация. Поскольку в данном случае переопределяется классический образ зомби, для нового «монстра» нам необходимо найти новый термин. Автор статьи предлагает называть новых разумных зомби «постзомби», монструозность которого тоже должна быть переопределена. Для этого автор обращается к фильмам, в которых представлен этот нарратив — «День мертвецов» (1985), «Тепло наших тел» (2013), «Новая эра Z» (2016).