Papers by Alexander Pisarev
Вопросы философии, 2024
Статья очерчивает гипотезу о влиянии интерпретации Фуко «Антропологии с прагматической точки зрен... more Статья очерчивает гипотезу о влиянии интерпретации Фуко «Антропологии с прагматической точки зрения» Канта на современные исследования моделей субъекта, опирающихся на научное знание. К таким моделям относятся церебральный, генетический, иммунный субъекты и др., изучаемые семейством подходов в истории и социологии науки, а также в философии. Во введении дается краткий обзор концепции церебрального субъекта, выводятся основные свойства такого типа моделей субъекта, отличающегося от традиционных философских субъектов, замкнутых в имманентности философского мышления. Субъекты, тематизируемые в этом семействе подходов, множественны, частичны и ситуативны (в зависимости от ситуации индивид может брать на вооружение разные модели), изменчивы (циркулируя, они могут мутировать от практики к практике), историчны и перформативны (они воплощаются в практиках). Сами подходы носят антиэссенциалистский характер, поскольку предполагает критическое отношение к натурализации субъектов, осуществляемой науками и вненаучными инстанциями. Их предшественником была тематизация Фуко человека в «Словах и вещах» и в комментарии к прагматической антропологии Канта. Показывается, что выписываемые им идеи прослеживаются и в обсуждаемых подходах к исследованию субъективации на основе научного опыта.
Логос, 2024
Статья посвящена анализу допущений, стратегий и возможностей Art&Science сквозь призму трех типов... more Статья посвящена анализу допущений, стратегий и возможностей Art&Science сквозь призму трех типов метафизического мышления. Эти типы задаются ответом на вопрос: почему есть нечто, а не ничто. Так, разбор классической метафизики позволяет выявить базовые допущения многих проектов Art&Science. Эти допущения заимствуются искусством у публичной саморепрезентации наук и западного здравого смысла: существует автономная и упорядоченная природа, она успешно познается и осваивается науками. Природа есть природа, и ничего больше. Эти допущения оспаривает посткантовская трансцендентальная онтология. Она открывает для Art&Science возможность рефлексировать данность природы в опосредованном наукой опыте, а именно конституирование наукой собственной предметности, вовлеченные в это социальные и политические факторы, а также процессы натурализации, превращающие научные объекты в вещи природы путем забвения их происхождения. Природа — в глазах смотрящего. Эмпирическая метафизика (ряд проектов из STS) вводит в рассмотрение лабораторные практики осуществления природы и роль нечеловеческих акторов в этих процессах. Природа — не только в глазах смотрящего, но и в руках делающего. Она собирается в том числе из тканей общества, политики, культуры, а не противостоит им извне. Помимо прочего этот ход позволяет определить Art&Science как осуществление или исполнение технонауки, поскольку свойственная этому искусству лабораторно-техническая эстетика является воспроизводством части технонаучной сети практик и акторов.
В заключение средствами критической социологии Пьера Бурдьё формулируется гипотеза, объясняющая, почему для художников Art&Science может быть проблематичен союз с STS, а постгуманизм и новый материализм усваиваются в этом искусстве в клишированном виде. Технонаучно формируемому миру требуется технонаучное просвещение на основе STS и философии, и Art&Science в союзе с ними может быть его искусством.
Наука телевидения, 2023
Статья посвящена концептуальным и эстетическим связям между Art&Science и постгуманизмом. В тракт... more Статья посвящена концептуальным и эстетическим связям между Art&Science и постгуманизмом. В трактовке постгуманизма авторы отталкиваются от тезиса Мишеля Фуко, что «человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке». Они показывают, каким образом из него вырастает постгуманистическая проблематика. В ее центре — осознание того, что человек и природа — историчные материально-дискурсивные продукты технонаучной сети, состоящей из человеческих и нечеловеческих акторов. Эта сеть изучается в исследованиях науки и техники (STS), которые служат мостиком между постгуманизмом и Art&Science. Поэтому авторы обращаются к STS, чтобы представить Art&Science в их оптике. Кратко вводится тезис онтологического конструктивизма о технонауке как осуществлении природных реалий. Art&Science с ее лабораторно-технической эстетикой интерпретируется как исполнение технонауки в качестве производящей природные реалии сети. Поясняется, каким именно образом это сближает научное искусство с постгуманизмом. Далее авторы концентрируются на том, как Art&Science работает с постгуманистической проблематикой тела, разбирают стратегии и примеры ее разработки в художественных проектах и показывают принадлежность проектов этого искусства эстетике постчеловеческого. В заключение обсуждаются некоторые ограничения работы Art&Science с
постгуманистической проблематикой.
Логос, 2023
В статье обсуждаются ключевые проблемы критических исследований картографии, которым посвящен ном... more В статье обсуждаются ключевые проблемы критических исследований картографии, которым посвящен номер «Логоса». В начале основные контуры этой проблематики намечаются путем интерпретации художественного проекта Бушры Халили «Проект „Картографирование путешествий“» (2008–2011). Затем вводится идея критических исследований картографии. Деконструкции в них подвергается, во-первых, современный западный здравый смысл и официальная научная идеология (прежде всего самих профессиональных картографов) о карте как нейтральной и объективной репрезентации. Во-вторых, способы, контексты и последствия производства и использования карты в социально-политических практиках, от колонизации, войн и перекраивания социальных общностей до управления территориями, нациестроительства и прокладки маршрута.
По мнению критических исследователей, карты фиксируют не ландшафт как конкретную материальную данность, а строго определенную совокупность отношений к этой данности, обусловленных социальными, политическими, культурными и экономическими реалиями. Несмотря на относительную концептуальную автономию математических и технических построений и действий, карта не может рассматриваться как нечто самостоятельное. Она инструментальна, ситуативна и обладает значимостью лишь в той мере, в какой в своем использовании функционально встроена в более широкие системы. В этом смысле она может быть представлена как объект, находящийся в процессе постоянного становления. Карта — результат работы многих институтов, большой цепочки коллективных действий, от сбора и систематизации данных до математической обработки, макетирования и тиража. В заключение обсуждается семиологический аспект карт: он задается синтагмой маршрута и синтагмой границы. Поэтому если карта высказывается, то это высказывание имеет два модуса — «путешествие» и «разграничение».
Логос, 2022
Обсуждаются некоторые особенности концептуального устройства и контекста пострепрезентационной ка... more Обсуждаются некоторые особенности концептуального устройства и контекста пострепрезентационной картографии, связанные с критическими исследованиями науки и техники (STS). Предварительно очерчивается место STS в публичной репрезентации науки. Несмотря на бурное развитие и актуальность проблематизаций, подходов и результатов этого поля, они почти не влияют на публичную репрезентацию науки и естественнонаучной картины мира. Более того, эти исследования вызывают сопротивление, что ярко проявилось в «научных войнах» между учеными и исследователями науки и продолжает проявляться в подобных конфликтах и дискуссиях. Наглядным воплощением этого вытеснения STS служит практически полное отсутствие его нарративов в музеях и центрах науки и техники. Между тем проблематизации, предлагаемые этим исследовательским полем, ведут к существенному изменению не только содержания распространенных представлений об устройстве современного мира, но и концептуальной формы такого представления, например, «картины мира» или «карты». В открываемом исследователями науки и техники разнородном пространстве они оказываются эффектами социотехнических практик, как и их предпосылки, а именно оппозиции природы и культуры, материи и значения, репрезентации и репрезентируемого и т. д.
Кратко излагается идея обобщенного критического подхода, ярким примером которого выступает акторно-сетевая теория. Этот подход позволяет прослеживать траектории онтологического конструирования этих оппозиций, а также научных фактов и техники. Показывается его сходство с деконструкцией Жака Деррида и современными постгуманистическими проектами нового материализма. Далее работа этой идеи прослеживается на материале проектов пострепрезентационной картографии, смещающей внимание с проблематики карты как репрезентации на исследование практик создания и использования карт. Исследователи показывают вторичность репрезентационной функции карты по отношению к ее навигационной функции, тематизируя способы существования и становления карты в гетерогенных сетях социотехнических практик. В заключение высказывается предположение, что практика и идея навигации могут указать путь к формированию навигационных установок в качестве альтернативы тотализирующим картинам мира.
Логос, 2022
Статья посвящена прочтению раннего антиутопического романа Александра Зиновьева «Зияющие высоты» ... more Статья посвящена прочтению раннего антиутопического романа Александра Зиновьева «Зияющие высоты» (1976) в оптике постфукианских исследований правительности (Governmentality Studies). Предварительно реконструируется социальная онтология романа: противостояние эгоистических социальных законов (социальности) и антисоциальности, основанной на моральном усилии индивидов сдерживать социальность. Это противостояние особенно остро в «массовом обществе», поэтому подход Зиновьева критически настроен к любому современному обществу. Место полной победы социальности — циническое общество Ибанска, места действия романа, а ибанский режим — его продолжение. Очерчиваются особенности подхода к власти в романе, обусловившие обращение к оптике исследований правительности. Раскрываются основные черты этой оптики и управления как руководства поведением. Приводятся аргументы в пользу того, что ибанская правительность может иметь отношение не только к советскому обществу, но и к иным обществам в прошлом и настоящем. Поэтому ее изучение может стать вкладом в исследование исторической онтологии нас самих.
Далее дается предварительный набросок устройства ибанской правительности с опорой на эссе Юна Эльстера о роли логических ловушек в устройстве ибанского режима. Обсуждаются основные диспозиции власти и их следствия, например, патологическая неэффективность, имитация работы, порочный круг недоверия. Разбираются конкретные техники управления, такие как донос, собрание, делегированное замалчивание, воспроизводимая властью модель субъекта как «посредственности». Все они основаны на признании автономии и использовании внутренних процессов общества, обусловленных действием социальности. С антисоциальностью связана возможность контрповедения, но для этого необходимо коллективное самопознание, инструментом которого и мыслил свой роман Зиновьев. В заключение намечается линия возможного исследования ибанской правительности как иронической критики позднесоветского внедрения кибернетики в управление.
ΠΡΑΞΗΜΑ. Проблемы визуальной семиотики, 2021
В статье обсуждается репрезентация науки в музеях и центрах науки и техники и очерчивается возмож... more В статье обсуждается репрезентация науки в музеях и центрах науки и техники и очерчивается возможная концепция музея технонауки, который бы восполнял ее ограничения и умолчания. В отличие от этих институций музей технонауки посвящен не тому, что ученые знают о природе, а тому, как они получают это знание, как оно существует и применяется, то есть, метанаучным вопросам. Для решения этой задачи новый музей должен опираться на идеи и результаты исследований науки и техники (STS), а также истории и философии науки. Вполне возможно, что сегодня путь разума к совершеннолетию должен проходить не только через научное просвещение, но и через критическое метанаучное просвещение.
В первой части статьи описывается общая логика и контекст репрезентации науки и техники в современных музеях и центрах науки и техники. Их основные задачи — способствовать повышению понимания науки обществом и привлекательности профессий научно-технической области. Обычно это достигается за счет акцента на чистой науке в ущерб прикладной: ядром музеев и центров являются экспозиции, представляющие результаты научного познания, систематизированные в научную картину мира. О технике говорится скорее как о непроблематичном «применении» знания или комплексе утилитарных функций: мало внимания уделяется сложному устройству инженерии и создаваемому техникой социальному порядку. Об устройстве самой науки говорится мало, в основном о научном методе.
Этот подход подвергается критическому анализу. Помимо прочего критикуется акцент на чистой науке в ущерб прикладной, натурализация и идеализация знания за счет устранения контекстов его производства, существования и применения. В силу двойной невидимости авторства (науки — по отношению к знанию, музея — по отношению к экспозиции) и трансляции знания в режиме безальтернативности и полноты («парадигма Псафона», П. Бурдье) музеи науки функционируют как музеи-храмы (Д. Кэмерон). Приводятся доводы в пользу обращения к обсуждению устройства науки и техники с опорой на результаты исследований науки и техники. Оно предполагает создание музея или экспозиции, которые дополняли бы существующие музеи и центры. Его рабочее название — музей технонауки.
Во второй части описывается его возможная концепция. Приводятся примеры тематики, раскрываются некоторые принципы организации: двойное видение, пересборка предмета, собственной позиции и аудитории, музей-бриколер, музей-форум. Эти принципы сближают музей технонауки с кунсткамерой в противовес модерным музеям науки. В качестве одного из возможных подходов построения экспозиции обсуждается историзация существующих форм науки и техники. Ориентирами из истории выставок могут служить Les Immatériaux (1985) под кураторством Ж.-Ф. Лиотара и Iconoclash: Beyond the Image Wars in Science, Religion and Art (2002) под кураторством Б. Латура. В заключение концепция музея технонауки резюмируются в своде ценностей: продуктивное незнание, критика, разнообразие, дискуссионность.
https://praxema.tspu.edu.ru/archive.html?year=2021&issue=4&article_id=8277
State, Religion and Church, 2020
This article explores a possible conflict between the practical and ethical implications of scie... more This article explores a possible conflict between the practical and ethical implications of scientific and religious discourses about human nature proposed in the sci-fi series "Altered Carbon". It discusses the clash between biopolitically implemented technology and religious life. The scientific discourse is represented by the "ideology of the cer-ebral subject" (F. Vidal, F. Ortega), which establishes the connection between the brain and the self. A brief examination of examples of the representation of this ideology in science fiction and its general logic follows. The final development of neuroscience in this series is the technology of uploading the self onto a digital medium, which makes it possible to achieve a quasi-immortal state by changing bodies. This technology, biopolitically appropriated and introduced into individual lives by the state, conflicts with the religious life of Neo-Catholics who refuse to transfer their selves into another body after their bodily deaths. Thus, the field of collision between the interference of science inspired biopower into the life of the individual and his or her religious life is marked by the coordinates of life and death. The article discusses this fundamental collision, its biopolitical background, and its implications.
ΠΡΑΞΗMΑ. Проблемы визуальной семиотики, 2020
Статья посвящена изменениям образности таксидермических объектов в музеях естественной истории. Н... more Статья посвящена изменениям образности таксидермических объектов в музеях естественной истории. На ряде случаев прослеживаются связи этих изменений с трансформациями сети разнородных элементов-на-учных теорий и парадигм, музея, национальной политики, моральных представлений. Таксидермический объект понимается как объект науки, обладающий собственной материальностью и историей, музей-как пространство репрезентации природы, научных категорий и морально-политических идей. Таксидермия входит в музей естественной истории в XVIII веке ценой стирания своей художественности и искусственности в пользу объектив-ной репрезентации «самой» природы. В контексте географических откры-тий и колониальных завоеваний чучела позволяли решить проблему уда-ленного во времени и пространстве наблюдения. Благодаря натурализа-ции удается превратить чучело, теперь анонимное и стандартизированное, в воплощение таксона линнеевской систематики, неотделимой от сооб-ражений государственного управления ресурсами. Эта сцепка проявлялась в организации пространства экспозиции. В XIX веке с изменением принципа систематики, разработкой идеи организма в таксидермическую экспозицию через диорамы и биологические группы вводится измерение жизни. На конкретном примере демонстрируется использование таксидермических диорам в качестве инструмента морально-политической субъективации индивидов. В середине XX века наступает упадок таксидермии. Актуальная наука меняется и уходит из музеев естественной истории, разрушается колони-альная система, критически переосмысливается отношение к колониаль-ному наследию и животным, развиваются кинотехника и телевидение. Чучела становятся нежеланными артефактами жестокой политики и эсте-тики прежней эпохи и в большей степени объектами критических иссле-дований и истории науки, чем науки. Музеи же, теряя финансирование и посетителей, оказываются в дважды противоречивом положении. Во-первых, между антиисторической натура-лизирующей научностью и историчностью денатурализованных экспона-тов. Во-вторых, между неоднозначными эстетикой и историей таксидермии и изменившимся моральным порядком. Помимо других способов они пытаются разрешить эти противоречия путем переинтерпретации таксидер-мической экспозиции в рамках экологической повестки и при помощи...
Логос, 2020
Предисловие к трехтомнику "Логоса" (2020. №№1-3) по истории науки.
Отталкиваясь от предположения... more Предисловие к трехтомнику "Логоса" (2020. №№1-3) по истории науки.
Отталкиваясь от предположения, что наука представляет собой эмпирическое многообразие, авторы рассматривают различные способы с этим многообразием справиться. Традиционный эссенциалистский подход предлагает конструировать единую «сущность», уникальный и нормативный набор отличительных качеств, который, как предполагается, с незначительными вариациями обнаруживается в любой части науки. Обычными элементами такого набора выступают, к примеру, идеи факта, метода, теории, эксперимента, верификации и фальсификации, а социальные, политические и культурные процессы и факторы вытесняются как внешние и побочные. Такой способ позволяет надежно отделить науку от всего, что ею не является, относительно легко объяснять, что такое наука, и поддерживать ее притязание на автономность, поскольку предлагает нормативный «сильный» образ науки. История науки в таком случае сводится к подбору иллюстраций процесса формирования и воплощения подобной «сущности». Наиболее известные версии названной «сущности» и «сильного» образа представляют философия науки логического позитивизма и самоописание многих ученых, которое в широких кругах считается предпочтительным объяснением науки и часто транслируется при ее популяризации. Авторы указывают на факторы, ставящие эту привилегированность самоописания под вопрос. Требование научности располагает к тому, чтобы ориентироваться на специализированные исследования науки. Однако изучение деятельности ученых и научных сообществ эмпирическими методами социологии, истории, антропологии обнаружило расхождение нормативного «сильного» образа с реально наблюдаемым многообразием наук, методологий, способов быть учеными и т. д. При этом данные дисциплины не предлагают альтернативного «сильного» образа, формируя взамен релятивизированный и плюралистический «слабый». Авторы формулируют дилемму выбора образа науки в точке столкновения стремления изучать науку и отстаивать ее автономию.
Вестник ТвГУ, 2020
Пропедевтический по характеру текст для первичного разведения АСТ, ООО и нового материализма как ... more Пропедевтический по характеру текст для первичного разведения АСТ, ООО и нового материализма как онтологий, иногда называемых "плоскими" и имеющих ряд схожих риторических приемов и теоретических решений. Очень кратко о задачах каждого из проектов, основных решениях, контексте и различиях в использовании и статусе.
Предисловие к Харман Г. Спекулятивный реализм: введение / пер. с англ. Писарев А. М.: РИПОЛ классик, 2019
Государство, религия, церковь в России и за рубежом, 2019
Статья посвящена исследованию предлагаемого научно-фантастическим сериалом «Видоизмененный углеро... more Статья посвящена исследованию предлагаемого научно-фантастическим сериалом «Видоизмененный углерод» кейса возможного конфликта между практическими и этическими импликациями научного и религиозного дискурсов о природе человека. В частности, речь идет о столкновении биополитически присвоенной и внедренной технологии и религиозной жизни. Научный дискурс представлен «идеологией церебрального субъекта» (Ф. Видаль, Ф. Ортега), устанавливающей связь между мозгом и личностью. Кратко разбираются примеры воплощения этой идеологии в научной фантастике и ее общая логика. «Логичным итогом» в данном случае является технология загрузки сознания на цифровой носитель, позволяющая отвязать смерть индивида от телесной смерти и добиться квазибессмертия путем смены тел. Эта технология, биополитически присвоенная и внедренная государством, вступает в конфликт с религиозной жизнью неокатоликов, отказывающихся переносить сознание после телесной смерти в другое тело. Таким образом, поле столкновения вмешательства сциентизированной биовласти в жизнь индивида и его религиозной жизни размечается координатами жизни и смерти. В статье рассмотрена механика столкновения, его биополитическая подоплека и импликации.
ΠΡΑΞΗMΑ. Проблемы визуальной семиотики, 2018
Статья посвящена проблематике визуальности экспонатов в музеях науки. Кратко очерчивается специфи... more Статья посвящена проблематике визуальности экспонатов в музеях науки. Кратко очерчивается специфика музеев науки как мест эпистемологического накопления и коллективного эмпиризма. Очерчивается круг проблем, сопряженных с репрезентацией экспонатами рабочих объектов науки. Проблемы разделяются на два блока. На примере экспозиции Африканского зала Американского музея естественной истории демонстрируется многоаспектность смысловых содержаний, транслируемых экспонатами. Во-первых, показывается, что ключевым принципом создания диорам экспозиции была научная точность воспроизводства природы. Однако этот принцип интерпретировался участниками производства по-разному. Были две несовместимые интерпретации. Согласно одной, принадлежащей основателю Зала, таксидермисту Карлу Эйкли, следование природе предполагало воссоздание ее гармонии и совершенства. Это означало, что репрезентировались не конкретные особи, а совершенный архетип, под который тщательно подбирались наиболее отвечающие представлениям о совершенстве животные. Эта установка близка тому, что Л. Дастон и П. Галисон назвали истиной-по-природе. Другая интерпретация принадлежит Джеймсу Перри Уилсону, ведущему художнику экспозиции на позднем этапе ее производства. Он неукоснительно следовал накопленным в ходе экспедиций материалам, скрупулезно воспроизводя каждый ландшафт. Это требовало отстранения субъективной интерпретации ради того, чтобы дать слово самой природе. Такая установка более близка к механической объективности. Противоречие между этими интерпретациями, однако, скорее, виртуально, поскольку в соответствии с ними выполнены разные элементы диорам. Более того, вся экспозиция в целом реализует задумку Эйкли. Двойственную природу его замысла обнаруживает в своем исследовании Донна Харауэй. Анализируя входную группу музея, устройство экспозиции Африканского зала, а также особенности диорам и их создания, она показывает, что хотя К. Эйкли стремился раскрыть девственный мир Африки, своим подходом он превратил экспозицию в экран для собственных морально-политических представлений. В центре этих представлений – противостояние упадку природы путем ее консервации в Зале и противостояние декадансу и распаду социальных связей в современном промышленном городе. Он мыслил воссоздаваемую в центре Нью-Йорка природу Африки как лоно и естественную среду самого человека, в которую тот должен вернуться. При этом выборка животных для диорам и их репрезентация по ту сторону всякой научной нейтральности выражали патриархальные и органицистские представления об устройстве социального мира. Проведенный анализ показывает, что экспозиции и экспонаты музеев науки требуют комплексного анализа, учитывающего не только репрезентацию ими научных содержаний, но и более широкий контекст, включающий в себя представления о роли и месте науки и научного знания и морально-политические условия производства и функционирования экспозиций.
Предисловие к Дастон Л., Галисон П. Объективность / пер. с англ. Т. Вархотова, С. Гавриленко, А. Писарева. М.: НЛО, 2018
Philosophical Literary Journal Logos, 2017
This article outlines the context of two Logos issues, “Anti-Latour,” “UAVs, Elevators, Scallops,... more This article outlines the context of two Logos issues, “Anti-Latour,” “UAVs, Elevators, Scallops, Zimbabwe Bush Pump,” and “New Ontologies.” These three issues issues are based on the idea of an atlas meant to map out the intellectual landscape of actor-network theory (ANT) and flat ontologies. Over the course of a few decades of its existence, ANT has evolved from a singular approach in science and technology studies into a transdisciplinary family of theories joined together by a set of basic properties, partial connections, and common references. This article maps out the trajectories of ANT development and reception. Bruno Latour is discussed as one of the main assemblage points of the approach. A one of the founders of the approach, he took part in many of its transformations, as well as in a collective closure and relaunch of the project. However, “Latour” is sometimes a name designating a particular intellectual, sometimes denotes the Paris school of ANT, and is sometimes a reference to a network of research projects, or even the whole actor-network approach. His name conceals differences between these four senses and provides permanent shifts from one to another. Latour’s changeability draws the attention of critics and readers, generating new interpretations of his work. One classic example is the polemic between Bruno Latour and David Bloor, a leader of the Edinburgh school of sociology of scientific knowledge. Their clash is an important event that largely defined which theoretical style would dominate in the field of science and technology studies. The expansion of ANT across various disciplinary boundaries is discussed in the article through Graham Harman’s proposal to rethink Latour theory in philosophy, connecting the actor-network approach with flat ontologies. This topic is discussed in the third issue (Vol. 27 # 3 2017). This article offers a short description of flat ontologies and highlights the specificity of ANT reception. It finishes with a discussion of the empirical application of the theory, accompanied by commentary on the transformations of vocabulary and of the approach itself.
Логос, 2017
Предисловие к трехтомнику Логоса об акторно-сетевой теории и новых онтологиях (2017. №№1,2,3)
Ст... more Предисловие к трехтомнику Логоса об акторно-сетевой теории и новых онтологиях (2017. №№1,2,3)
Статья очерчивает контекст трех первых номеров «Логоса» 2017 года, в основе которых лежит идея атласа, призванного разметить картографию интеллектуального ландшафта акторно-сетевой теории (АСТ) и плоских онтологий. За несколько десятилетий своего существования АСТ превратилась из отдельного подхода к исследованию науки и технологий в трансдисциплинарное семейство теорий, объединенных набором базовых свойств, частичных связей и общих отсылок. В статье обозначаются траектории развития и рецепции АСТ. Бруно Латур рассматривается как одна из главных точек сборки подхода. Один из основателей АСТ, Латур принял участие во многих трансформациях проекта, в его коллективном закрытии и перезапуске. При этом «Латур» оказывается именем, указывающим то на конкретного интеллектуала, то на Парижскую школу АСТ, то на сеть исследовательских проектов, то на весь акторно-сетевой подход. Его имя скрадывает различия четырех смыслов и обеспечивает постоянные смещения между ними. Изменчивость Латура привлекает внимание критиков и читателей, порождая все новые интерпретации его работы. Классический пример — его полемика с Дэвидом Блуром, лидером Эдинбургской школы в социологии научного знания. Их столкновение оказывается важным событием, во многом определившим, какой теоретический стиль будет доминировать в исследованиях науки и технологий. Статья завершается обсуждением эмпирических приложений теории, в котором поясняются соответствующие трансформации словаря и подхода.
Вестник Московского университета. Серия 7. Философия, 2013
В статье прослеживается путь и проблемы трансцендентальной концептуализации конечности существова... more В статье прослеживается путь и проблемы трансцендентальной концептуализации конечности существования в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Во-первых, конечность — это окруженность и аффицированность сущим, причем в двух смыслах: как бытие-в-мире, а также как проблематичное не-отношение с «вне мира», аналогичного по роли кантовской вещи в себе. Во-вторых, конечность выражается в бессилии мышления перед собственным существованием, своим Иным: неспособное избавиться от этой «темной стороны», оно обречено возобновлять вопрос и двигаться по кругу. В-третьих, место конечности par excellence — это временность, дополненная бытием-к-смерти и ориентированная на аспект будущего. Она интерпретируется как контингентная безосновность, или событие.
Book Reviews by Alexander Pisarev
Логос, 2020
рецензия на Kuhn’s “Structure of Scientific Revolutions” at Fifty: Reflections on a Science Class... more рецензия на Kuhn’s “Structure of Scientific Revolutions” at Fifty: Reflections on a Science Classic / L. Daston, R. Richards (eds). Chicago: University of Chicago Press, 2016.
Логос, 2018
рецензия на Vidal F., Ortega F. Being Brains: Making the Cerebral Subject. New York: Fordham Univ... more рецензия на Vidal F., Ortega F. Being Brains: Making the Cerebral Subject. New York: Fordham University Press, 2017.
Uploads
Papers by Alexander Pisarev
В заключение средствами критической социологии Пьера Бурдьё формулируется гипотеза, объясняющая, почему для художников Art&Science может быть проблематичен союз с STS, а постгуманизм и новый материализм усваиваются в этом искусстве в клишированном виде. Технонаучно формируемому миру требуется технонаучное просвещение на основе STS и философии, и Art&Science в союзе с ними может быть его искусством.
постгуманистической проблематикой.
По мнению критических исследователей, карты фиксируют не ландшафт как конкретную материальную данность, а строго определенную совокупность отношений к этой данности, обусловленных социальными, политическими, культурными и экономическими реалиями. Несмотря на относительную концептуальную автономию математических и технических построений и действий, карта не может рассматриваться как нечто самостоятельное. Она инструментальна, ситуативна и обладает значимостью лишь в той мере, в какой в своем использовании функционально встроена в более широкие системы. В этом смысле она может быть представлена как объект, находящийся в процессе постоянного становления. Карта — результат работы многих институтов, большой цепочки коллективных действий, от сбора и систематизации данных до математической обработки, макетирования и тиража. В заключение обсуждается семиологический аспект карт: он задается синтагмой маршрута и синтагмой границы. Поэтому если карта высказывается, то это высказывание имеет два модуса — «путешествие» и «разграничение».
Кратко излагается идея обобщенного критического подхода, ярким примером которого выступает акторно-сетевая теория. Этот подход позволяет прослеживать траектории онтологического конструирования этих оппозиций, а также научных фактов и техники. Показывается его сходство с деконструкцией Жака Деррида и современными постгуманистическими проектами нового материализма. Далее работа этой идеи прослеживается на материале проектов пострепрезентационной картографии, смещающей внимание с проблематики карты как репрезентации на исследование практик создания и использования карт. Исследователи показывают вторичность репрезентационной функции карты по отношению к ее навигационной функции, тематизируя способы существования и становления карты в гетерогенных сетях социотехнических практик. В заключение высказывается предположение, что практика и идея навигации могут указать путь к формированию навигационных установок в качестве альтернативы тотализирующим картинам мира.
Далее дается предварительный набросок устройства ибанской правительности с опорой на эссе Юна Эльстера о роли логических ловушек в устройстве ибанского режима. Обсуждаются основные диспозиции власти и их следствия, например, патологическая неэффективность, имитация работы, порочный круг недоверия. Разбираются конкретные техники управления, такие как донос, собрание, делегированное замалчивание, воспроизводимая властью модель субъекта как «посредственности». Все они основаны на признании автономии и использовании внутренних процессов общества, обусловленных действием социальности. С антисоциальностью связана возможность контрповедения, но для этого необходимо коллективное самопознание, инструментом которого и мыслил свой роман Зиновьев. В заключение намечается линия возможного исследования ибанской правительности как иронической критики позднесоветского внедрения кибернетики в управление.
В первой части статьи описывается общая логика и контекст репрезентации науки и техники в современных музеях и центрах науки и техники. Их основные задачи — способствовать повышению понимания науки обществом и привлекательности профессий научно-технической области. Обычно это достигается за счет акцента на чистой науке в ущерб прикладной: ядром музеев и центров являются экспозиции, представляющие результаты научного познания, систематизированные в научную картину мира. О технике говорится скорее как о непроблематичном «применении» знания или комплексе утилитарных функций: мало внимания уделяется сложному устройству инженерии и создаваемому техникой социальному порядку. Об устройстве самой науки говорится мало, в основном о научном методе.
Этот подход подвергается критическому анализу. Помимо прочего критикуется акцент на чистой науке в ущерб прикладной, натурализация и идеализация знания за счет устранения контекстов его производства, существования и применения. В силу двойной невидимости авторства (науки — по отношению к знанию, музея — по отношению к экспозиции) и трансляции знания в режиме безальтернативности и полноты («парадигма Псафона», П. Бурдье) музеи науки функционируют как музеи-храмы (Д. Кэмерон). Приводятся доводы в пользу обращения к обсуждению устройства науки и техники с опорой на результаты исследований науки и техники. Оно предполагает создание музея или экспозиции, которые дополняли бы существующие музеи и центры. Его рабочее название — музей технонауки.
Во второй части описывается его возможная концепция. Приводятся примеры тематики, раскрываются некоторые принципы организации: двойное видение, пересборка предмета, собственной позиции и аудитории, музей-бриколер, музей-форум. Эти принципы сближают музей технонауки с кунсткамерой в противовес модерным музеям науки. В качестве одного из возможных подходов построения экспозиции обсуждается историзация существующих форм науки и техники. Ориентирами из истории выставок могут служить Les Immatériaux (1985) под кураторством Ж.-Ф. Лиотара и Iconoclash: Beyond the Image Wars in Science, Religion and Art (2002) под кураторством Б. Латура. В заключение концепция музея технонауки резюмируются в своде ценностей: продуктивное незнание, критика, разнообразие, дискуссионность.
https://praxema.tspu.edu.ru/archive.html?year=2021&issue=4&article_id=8277
Отталкиваясь от предположения, что наука представляет собой эмпирическое многообразие, авторы рассматривают различные способы с этим многообразием справиться. Традиционный эссенциалистский подход предлагает конструировать единую «сущность», уникальный и нормативный набор отличительных качеств, который, как предполагается, с незначительными вариациями обнаруживается в любой части науки. Обычными элементами такого набора выступают, к примеру, идеи факта, метода, теории, эксперимента, верификации и фальсификации, а социальные, политические и культурные процессы и факторы вытесняются как внешние и побочные. Такой способ позволяет надежно отделить науку от всего, что ею не является, относительно легко объяснять, что такое наука, и поддерживать ее притязание на автономность, поскольку предлагает нормативный «сильный» образ науки. История науки в таком случае сводится к подбору иллюстраций процесса формирования и воплощения подобной «сущности». Наиболее известные версии названной «сущности» и «сильного» образа представляют философия науки логического позитивизма и самоописание многих ученых, которое в широких кругах считается предпочтительным объяснением науки и часто транслируется при ее популяризации. Авторы указывают на факторы, ставящие эту привилегированность самоописания под вопрос. Требование научности располагает к тому, чтобы ориентироваться на специализированные исследования науки. Однако изучение деятельности ученых и научных сообществ эмпирическими методами социологии, истории, антропологии обнаружило расхождение нормативного «сильного» образа с реально наблюдаемым многообразием наук, методологий, способов быть учеными и т. д. При этом данные дисциплины не предлагают альтернативного «сильного» образа, формируя взамен релятивизированный и плюралистический «слабый». Авторы формулируют дилемму выбора образа науки в точке столкновения стремления изучать науку и отстаивать ее автономию.
Статья очерчивает контекст трех первых номеров «Логоса» 2017 года, в основе которых лежит идея атласа, призванного разметить картографию интеллектуального ландшафта акторно-сетевой теории (АСТ) и плоских онтологий. За несколько десятилетий своего существования АСТ превратилась из отдельного подхода к исследованию науки и технологий в трансдисциплинарное семейство теорий, объединенных набором базовых свойств, частичных связей и общих отсылок. В статье обозначаются траектории развития и рецепции АСТ. Бруно Латур рассматривается как одна из главных точек сборки подхода. Один из основателей АСТ, Латур принял участие во многих трансформациях проекта, в его коллективном закрытии и перезапуске. При этом «Латур» оказывается именем, указывающим то на конкретного интеллектуала, то на Парижскую школу АСТ, то на сеть исследовательских проектов, то на весь акторно-сетевой подход. Его имя скрадывает различия четырех смыслов и обеспечивает постоянные смещения между ними. Изменчивость Латура привлекает внимание критиков и читателей, порождая все новые интерпретации его работы. Классический пример — его полемика с Дэвидом Блуром, лидером Эдинбургской школы в социологии научного знания. Их столкновение оказывается важным событием, во многом определившим, какой теоретический стиль будет доминировать в исследованиях науки и технологий. Статья завершается обсуждением эмпирических приложений теории, в котором поясняются соответствующие трансформации словаря и подхода.
Book Reviews by Alexander Pisarev
В заключение средствами критической социологии Пьера Бурдьё формулируется гипотеза, объясняющая, почему для художников Art&Science может быть проблематичен союз с STS, а постгуманизм и новый материализм усваиваются в этом искусстве в клишированном виде. Технонаучно формируемому миру требуется технонаучное просвещение на основе STS и философии, и Art&Science в союзе с ними может быть его искусством.
постгуманистической проблематикой.
По мнению критических исследователей, карты фиксируют не ландшафт как конкретную материальную данность, а строго определенную совокупность отношений к этой данности, обусловленных социальными, политическими, культурными и экономическими реалиями. Несмотря на относительную концептуальную автономию математических и технических построений и действий, карта не может рассматриваться как нечто самостоятельное. Она инструментальна, ситуативна и обладает значимостью лишь в той мере, в какой в своем использовании функционально встроена в более широкие системы. В этом смысле она может быть представлена как объект, находящийся в процессе постоянного становления. Карта — результат работы многих институтов, большой цепочки коллективных действий, от сбора и систематизации данных до математической обработки, макетирования и тиража. В заключение обсуждается семиологический аспект карт: он задается синтагмой маршрута и синтагмой границы. Поэтому если карта высказывается, то это высказывание имеет два модуса — «путешествие» и «разграничение».
Кратко излагается идея обобщенного критического подхода, ярким примером которого выступает акторно-сетевая теория. Этот подход позволяет прослеживать траектории онтологического конструирования этих оппозиций, а также научных фактов и техники. Показывается его сходство с деконструкцией Жака Деррида и современными постгуманистическими проектами нового материализма. Далее работа этой идеи прослеживается на материале проектов пострепрезентационной картографии, смещающей внимание с проблематики карты как репрезентации на исследование практик создания и использования карт. Исследователи показывают вторичность репрезентационной функции карты по отношению к ее навигационной функции, тематизируя способы существования и становления карты в гетерогенных сетях социотехнических практик. В заключение высказывается предположение, что практика и идея навигации могут указать путь к формированию навигационных установок в качестве альтернативы тотализирующим картинам мира.
Далее дается предварительный набросок устройства ибанской правительности с опорой на эссе Юна Эльстера о роли логических ловушек в устройстве ибанского режима. Обсуждаются основные диспозиции власти и их следствия, например, патологическая неэффективность, имитация работы, порочный круг недоверия. Разбираются конкретные техники управления, такие как донос, собрание, делегированное замалчивание, воспроизводимая властью модель субъекта как «посредственности». Все они основаны на признании автономии и использовании внутренних процессов общества, обусловленных действием социальности. С антисоциальностью связана возможность контрповедения, но для этого необходимо коллективное самопознание, инструментом которого и мыслил свой роман Зиновьев. В заключение намечается линия возможного исследования ибанской правительности как иронической критики позднесоветского внедрения кибернетики в управление.
В первой части статьи описывается общая логика и контекст репрезентации науки и техники в современных музеях и центрах науки и техники. Их основные задачи — способствовать повышению понимания науки обществом и привлекательности профессий научно-технической области. Обычно это достигается за счет акцента на чистой науке в ущерб прикладной: ядром музеев и центров являются экспозиции, представляющие результаты научного познания, систематизированные в научную картину мира. О технике говорится скорее как о непроблематичном «применении» знания или комплексе утилитарных функций: мало внимания уделяется сложному устройству инженерии и создаваемому техникой социальному порядку. Об устройстве самой науки говорится мало, в основном о научном методе.
Этот подход подвергается критическому анализу. Помимо прочего критикуется акцент на чистой науке в ущерб прикладной, натурализация и идеализация знания за счет устранения контекстов его производства, существования и применения. В силу двойной невидимости авторства (науки — по отношению к знанию, музея — по отношению к экспозиции) и трансляции знания в режиме безальтернативности и полноты («парадигма Псафона», П. Бурдье) музеи науки функционируют как музеи-храмы (Д. Кэмерон). Приводятся доводы в пользу обращения к обсуждению устройства науки и техники с опорой на результаты исследований науки и техники. Оно предполагает создание музея или экспозиции, которые дополняли бы существующие музеи и центры. Его рабочее название — музей технонауки.
Во второй части описывается его возможная концепция. Приводятся примеры тематики, раскрываются некоторые принципы организации: двойное видение, пересборка предмета, собственной позиции и аудитории, музей-бриколер, музей-форум. Эти принципы сближают музей технонауки с кунсткамерой в противовес модерным музеям науки. В качестве одного из возможных подходов построения экспозиции обсуждается историзация существующих форм науки и техники. Ориентирами из истории выставок могут служить Les Immatériaux (1985) под кураторством Ж.-Ф. Лиотара и Iconoclash: Beyond the Image Wars in Science, Religion and Art (2002) под кураторством Б. Латура. В заключение концепция музея технонауки резюмируются в своде ценностей: продуктивное незнание, критика, разнообразие, дискуссионность.
https://praxema.tspu.edu.ru/archive.html?year=2021&issue=4&article_id=8277
Отталкиваясь от предположения, что наука представляет собой эмпирическое многообразие, авторы рассматривают различные способы с этим многообразием справиться. Традиционный эссенциалистский подход предлагает конструировать единую «сущность», уникальный и нормативный набор отличительных качеств, который, как предполагается, с незначительными вариациями обнаруживается в любой части науки. Обычными элементами такого набора выступают, к примеру, идеи факта, метода, теории, эксперимента, верификации и фальсификации, а социальные, политические и культурные процессы и факторы вытесняются как внешние и побочные. Такой способ позволяет надежно отделить науку от всего, что ею не является, относительно легко объяснять, что такое наука, и поддерживать ее притязание на автономность, поскольку предлагает нормативный «сильный» образ науки. История науки в таком случае сводится к подбору иллюстраций процесса формирования и воплощения подобной «сущности». Наиболее известные версии названной «сущности» и «сильного» образа представляют философия науки логического позитивизма и самоописание многих ученых, которое в широких кругах считается предпочтительным объяснением науки и часто транслируется при ее популяризации. Авторы указывают на факторы, ставящие эту привилегированность самоописания под вопрос. Требование научности располагает к тому, чтобы ориентироваться на специализированные исследования науки. Однако изучение деятельности ученых и научных сообществ эмпирическими методами социологии, истории, антропологии обнаружило расхождение нормативного «сильного» образа с реально наблюдаемым многообразием наук, методологий, способов быть учеными и т. д. При этом данные дисциплины не предлагают альтернативного «сильного» образа, формируя взамен релятивизированный и плюралистический «слабый». Авторы формулируют дилемму выбора образа науки в точке столкновения стремления изучать науку и отстаивать ее автономию.
Статья очерчивает контекст трех первых номеров «Логоса» 2017 года, в основе которых лежит идея атласа, призванного разметить картографию интеллектуального ландшафта акторно-сетевой теории (АСТ) и плоских онтологий. За несколько десятилетий своего существования АСТ превратилась из отдельного подхода к исследованию науки и технологий в трансдисциплинарное семейство теорий, объединенных набором базовых свойств, частичных связей и общих отсылок. В статье обозначаются траектории развития и рецепции АСТ. Бруно Латур рассматривается как одна из главных точек сборки подхода. Один из основателей АСТ, Латур принял участие во многих трансформациях проекта, в его коллективном закрытии и перезапуске. При этом «Латур» оказывается именем, указывающим то на конкретного интеллектуала, то на Парижскую школу АСТ, то на сеть исследовательских проектов, то на весь акторно-сетевой подход. Его имя скрадывает различия четырех смыслов и обеспечивает постоянные смещения между ними. Изменчивость Латура привлекает внимание критиков и читателей, порождая все новые интерпретации его работы. Классический пример — его полемика с Дэвидом Блуром, лидером Эдинбургской школы в социологии научного знания. Их столкновение оказывается важным событием, во многом определившим, какой теоретический стиль будет доминировать в исследованиях науки и технологий. Статья завершается обсуждением эмпирических приложений теории, в котором поясняются соответствующие трансформации словаря и подхода.
Дастон затрагивает также вопрос об отношении истории науки и философии. Она кратко очерчивает статус нынешних связей между дисциплинами, а среди ключевых влияний, по крайней мере в европейской традиции, называет Гуссерля, Хайдеггера, Витгенштейна, Башляра, Кангилема, Фуко и Адо. Говоря о разнице между историями естественных и гуманитарных наук, она предполагает, что более интересной оптикой их изучения может быть не дисциплинарная, а практико-ориентированная. Примером исследования, построенного вокруг конкретных практик, служит ее совместный с Питером Галисоном проект изучения объективности как истории практик создания и чтения научных образов. Дастон кратко рассказывает об истории и особенностях их сотрудничества. В заключение она делится своими ближайшими исследовательскими планами.
(перевод интервью В. Гусейнова, беседовал и редактировал А. Писарев)
Текст: https://syg.ma/@alieksandr-14/niet-nikakikh-prichin-ochishchat-vsieliennuiu-ot-liudiei-grem-kharman-o-mirie-obiektov
Если эмпирические эксперименты имеют дело с сопротивляющейся объективной природой, то мысленные эксперименты, апеллируя к социальному воображению, проблематизируют разделяемое фоновое знание. Это эксперименты над тем, что функционирует для нас как природа, но оказывается лишь нашими произвольными представлениями, скрытым рядом натурализирующих механизмов в фоновом знании. Исход этого эксперимента не предзадан и даже иногда более непредсказуем, поскольку речь идет об экспериментировании над ассамбляжем социальных и психологических реалий.
Это средние образы – призрачные результаты корреляции усредненных значений, которые лишены референции. Они – инструменты разнообразных дискриминаций, которые делают устранение байасов неоднозначной процедурой и в которые замешаны все пользователи, чьи изображения были взяты для тренировки сетей. Изображения, производимые нейросетями, якобы магически возникают прямо из самих данных (украденных у пользователей для машинного обучения), но на уровне производства, доказывает Штейерль, опосредованы эксплуататорскими трудовыми отношениями в индустрии, наживающейся на геополитических конфликтах и уязвимости беженцев и мигрантов. В связи с этим художница показывает неоднозначность обещаний и реальности автоматизации. Штейерль обращает внимание, что в этой сфере прекарного и спекулятивного труда вложенные усилия не окупаются вознаграждением: причинно-следственные связи подменяются корреляциями, и поведневная реальность становится похожа на казино. В конечном счете тренируются не только нейросети – принудительно тренируются и пользователи, и работники, будучи встраиваемы в производственные конвейеры и иерархические структуры генерации прибыли цифровых корпораций. Выход, по Штейерль, – «растренировать» себя, освободившись от системы вымогательства и экстракции.
См. также текст здесь: https://hsedesign.ru/project/5c1e1113656a4e0b83706bdcc863cd9a
Карты никогда не бывают полностью сформированными, а их работа никогда не завершена. Они переходны и временны, будучи контингентными, реляционными и контекстуальными. Карты — это всегда процессы картографирования, это пространственные практики, используемые, чтобы решать реляционные проблемы (например, как лучше всего создать пространственную репрезентацию, как осмыслить пространственное распределение, как переместиться из А в Б и т. д.). Авторы утверждают, что такое переосмысление дает новый взгляд на картографическую эпистемологию и может послужить общей рамкой для тех, кто занимается картографией как прикладным знанием (задавая технические вопросы), и для тех, кто стремится подвергнуть такое картографирование критике как форму власти/знания (задавая вопросы об идеологии). Свои тезисы они поясняют анализом картографических практик.
https://id.hse.ru/books/626434617.html
https://hsedesign.ru/project/a360cc5c3fb64154b0d1717ef6eb5b9e
ИЛИ
https://syg.ma/@alieksandr-14/dzhozief-koshut-uchit-uchitsia-razghovor-o-kak-i-zachiem
Главное заключение статьи касается вариабельности метанаучных высказываний и их отношений с самой наукой. По мнению автора, метанаучные высказывания, зачастую противостоящие друг другу, описывают не единую сущность Науки и не универсальный научный Метод, а выделяют конкретные черты научных практик, локализованных в пространстве, времени и культурном контексте. Это делает отношение между метанаукой и наукой контингентным, а вопрос о том, как быть антинаучным, — проблематичным. Автор перечисляет неработающие способы быть антинаучным, а также показывает, как релятивистская позиция может быть не антинаучной. Можно испытывать доверие к наукам и скепсис в отношении метанаучных утверждений о единой сущности Науки. Выступать за или против некоей сущности науки вообще, по мнению автора, значит не выступать против чего-то конкретного. Значение имеет локальная критика внутри самой науки или отдельных ее частей, связанная с конкретными исследовательскими или институциональными вопросами.
Автор подвергает критическому анализу этот учредивший дисциплину нарратив и его следствия, показывая, как современная история науки вышла за его пределы. Противоречие между модернизмом и историзмом разрешилось в пользу последнего. Ключевую роль в этом сыграла книга сотрудника Конанта Томаса Куна «Структура научных революций». В ней уже была заложена возможность разрушения предполагавшегося монолитным единства науки за счет, например, отказа от телеологизма и введения несоизмеримости и разрывов в историческом процессе. Отказываясь объяснять знание других времен и регионов в терминах современной науки, дисциплина столкнулась с радикальным умножением самостоятельных типов знания. Этому способствовала и произошедшая в 1980-е годы переориентация на исследование практик познания. Вследствие этого произошло размывание предметности истории науки и начала обсуждаться возможность перехода к истории знания, опирающейся на изучение практик. Кардинальность смены оптики иллюстрируется примером классификации наук по предмету и по близости исследовательских практик. Обсуждаются преимущества и недостатки, перспективы и трудности новой дисциплины.
"Спекулятивный реализм: введение" - это возможность оказаться в центре самой амбициозной за последние десятилетия попытки отвоевать будущее философии.
Грэм Харман, ведущий теоретик объекто-ориентированной онтологии (одной из версий спекулятивного реализма), предлагает свой взгляд на спекулятивный реализм как спорное целое, раскрывает основные позиции, пункты расхождения и назначения четырех ветвей одного из важнейших течений в современной философии.
https://hsedesign.ru/project/93358cd98d9b4d54a6284426bd80638a
ИЛИ
https://syg.ma/@alieksandr-14/barniett-niuman-vozvyshiennoie-sieichas
https://hsedesign.ru/project/82f206e7d6c2482bb4d32e8ea2abd7bc
ИЛИ
https://syg.ma/@alieksandr-14/ursula-lie-guin-tieoriia-khudozhiestviennoi-litieratury-kak-sumki
Особенность его критики в том, что она опирается не столько на концептуальные, сколько на эмпирические аргументы. Его интересуют исследовательские ситуации, в которых не срабатывают традиционные установки и критику осуществляют сами вещи: атеросклероз, водяной насос, система здравоохранения, разбивающиеся поезда, научная лаборатория, молитвенное собрание квакеров...
Чтобы перестать навязывать миру свои порядки и наконец прислушаться к нему самому, необходимо переизобрести методы и политики социальных наук с учетом того, что они не только позволяют описывать социальную реальность, но и участвуют в ее создании.
отечественными журналами, либо обсуждались весьма давно. Так,
«Логос» сосредоточен на разоблачении институциональной слепоты психоаналитиков и теоретической немощи злоупотребляющих психоаналитическим аппаратом философов. «Versus» отправляется в оперу, чтобы затем обнаружить ее пересечение с психоанализом и погрузиться в размышления о барокко. «Ab Imperio» исследует
способы говорить о гражданстве вне национальной рамки и эссенциализирующего мышления. «Художественный журнал» посвящает номер искусству и художественной методологии ушедшего от нас художника Ильи Кабакова.
тематике обсуждаемых номеров за последнее время – почти никаких совпадений и пересечений. Есть темы фундаментальные и остроактуальные, теоретические и даже практические. Существенный вклад в это разнообразие внес дебютирующий здесь междисциплинарный журнал «Versus» из Санкт-Петербурга. Мы обсудим два его номера: о публичности и о приключениях природы в дискурсах и искусстве. В свою очередь «Логос» вернулся к чистой философии и посвятил номер Гегелю в прочтении аналитических философов. «Ab Imperio» продолжает поиски подходов к постнациональному обществу, «Stasis» обсуждает, как строить жизнь в актуальных условиях, а «Художественный журнал» посвятил номер феномену коллекционирования