докторская колбаса

Юрий Шубик

(врачебные байки)

3

ДОКТОРСКАЯ КОЛБАСА
(врачебные байки)

А почему бы, собственно, и не «докторская колбаса»? Что вы имеете
против? По-моему, очень подходящее название. Докторская – потому что
это врачебные байки, истории доктора. Колбаса – потому что, как и в кол-
басе, в этих байках много чего намешано: и «скорая», и клиника, и инс-
титут, и конференции… Даже горы. Тем более что настоящая докторская
колбаса – это, безусловно, качественная штука. Конечно, если делать ее в
соответствии с технологией, без отклонений, по ГОСТу. Между прочим,
ее производство было начато еще в недоброй памяти 1936 году по лич-
ному распоряжению наркома пищевой промышленности товарища Ми-
Это записки врача. Вообще русские врачи умеют писать. Наверное, кояна «для поправки здоровья лиц, пострадавших от произвола царского
потому, что им всегда есть, что рассказать о нашей жизни и о своей ра- режима». А состав? Это же музыка: 25% говядины высшего сорта, 70%
боте. Текст Юрия Викторовича Шубика не исключение: здесь все инте- полужирной свинины, 3% яиц и 2% коровьего молока! Но, правда, это
ресно, ново, свежо, поучительно и познавательно, местами – страшнова- тогда, больше 70 лет назад. Никакой тебе сои, стабилизаторов и прочей
то, местами – замечательно смешно. Записки сильного профессионала, гадости. Хочу, чтоб и мой продукт был таким же качественным.
сделанные профессионально и талантливо. Русские врачи всегда писали Должен сказать, что качество продукта зависит не только от автора. Я
хорошо и не потеряли этого обыкновения, несмотря на все катаклизмы и глубоко признателен за помощь и участие в появлении этой книжки, а
перипетии последнего века. Завидное обыкновение. также ее краткого варианта в журнале «Звезда» в сентябре 2009 г., Якову
Приятного чтения, дорогой читатель! Аркадьевичу Гордину, Латифу Кожахметовичу Казбекову, Марату Лати-
фовичу Казбекову, Евгению Юрьевичу Каминскому и Елене Ивановне
Б.Стругацкий Петровой.

4 Юрий Шубик

«Скорая помощь».
Простому доктору «скорой»
Сан-Санычу Бурдынскому,
который научил меня ничего не бояться.

«Скорая», «скорая», курс молодого бойца… Давно хотелось что-ни-
будь написать про работу на «скорой помощи», хотя это и неоригинально:
немало уже написано. Еще молодым доктором думал, как опишу один из
первых своих вызовов к двоим гражданам-любителям спиртного, кото-
рые отравились метиловым спиртом. Знаете, при этом есть характерный
такой симптом, когда зрение становится сумеречным, темнеет в глазах.
Рассказ так и должен был начинаться: «Смеркалось…». Дальше первого
слова, однако, дело не пошло.
После окончания института честно по распределению отработал на
«скорой» почти 4 года, все четыре – врачом бригады интенсивной тера-
пии. БИТ – серая кость: не белая (кардиологи, неврологи, реанимацион-
но-хирургическая бригада, токсикологи и другие «узкие специалисты»)
и не черная (обычные линейные «неспециализированные» бригады). Где
каких спецов не хватает – туда и едем. Ну, ясное дело, всякая разная кар-
диология – инфаркт, отек легких, кардиогенный шок, нарушения ритма.
Но кроме этого – все что угодно. Любая тяжелая травма, автомобильные
аварии, «из под поезда», «из под трамвая», отравления, ножевые ранения,
«огнестрелы» (тогда, правда, это редко было), разнообразные суициды

«Докторская колбаса» 7

(от повешения до таблеток), утопления… Особый напряг для «взрослого» которая после инъекции атропина с но-шпой торжественно достала из
доктора – конечно, педиатрия, особенно новорожденные. В общем, рабо- холодильника и вручила мне эскимо за 11 копеек. Я его съел с чувством
тай, молодой специалист, набирайся опыта. глубокого удовлетворения и гордости за хорошо сделанную работу.
Сейчас ощущение такое, что эта моя работа на «скорой» была практи- Случались и более экзотические подношения. Ну, скажем, вот такая ис-
чески непрерывной, краткие промежутки между сутками «пахоты» вспо- тория. Пожилая женщина. Гипертонический криз, ничего особенного.
минаются с трудом. Самое большое счастье, помню, это вызов на пожар. Инъекции делаются, артериальное давление снижается, рекомендации
Стоишь себе, дежуришь. Вот сколько горит, столько и отдыхаешь. Редко даются – все как всегда. Прощаемся. Вдруг из соседней комнаты выходит
когда какой служивый дыма наглотается, спросит таблеточку. Но обыч- здоровый парень, не совсем трезвый. Как выяснилось – сын, он же – при-
ное дежурство – 15-20 вызовов, полчаса на обед. На Купчино – питерский чина гипертонического криза. В руках – авоська с консервными банками.
район почти в полмиллиона жителей – один БИТ (почему-то мужского Нетвердым голосом говорит: «Реб-бята-а, я в Мурманске на консервном
рода). Работа по обычному графику: сутки через сутки – сутки через двое, заводе работаю. Возьмите от чистого сердца, это мы для себя делаем»!
12-13 суток в месяц. Кушать-то хочется, семья! Домой пришел – коляску Долго отказываемся, но потом понимаем, что дешевле взять у него, пья-
с ребенком в зубы, работай папой. Вывалишься с коляской на улицу, доб- ного, эти несчастные банки. Садимся в машину, рассматриваем взятку.
редешь до ближайшей скамейки – провал – кто-то трясет за плечо: «Па- На банках написано: шпротный паштет. Да-а-а, это даже в 80-е годы – не
паша, просыпайтесь, у вас ребеночек плачет»! супер. Однако, попав, наконец, ближе к ночи на станцию и как следует
Любой доктор или фельдшер «скорой помощи» – кладезь всяких ис- проголодавшись, садимся пить чай. К этому времени уже неважно: паш-
торий: оно и понятно, такая работа. Но с чужих слов истории рассказы- тет так паштет. Открываем баночку – тресковая печень! Точно: для себя
вать не хочется. Про ужасы всякие – тоже не буду: по-моему, это неинте- делали.
ресно. Не вспоминать же, как благодарный больной пытался меня заре- А какие замечательные человеческие типы мелькают перед доктором
зать, чтобы наркотики отобрать, или как другой, с бредом преследования, «скорой»? Без преувеличения, от министра до бомжа. Неизвестно, кста-
гаечным ключом по голове бил, или в какие мы аварии попадали? ти, с кем общаться приятнее. Отдельная головная боль – если тебя, не
Лучше расскажу про мою первую взятку. Очень хорошо помню (еще дай Бог, вызывают к доктору. Еще хуже – родственники-врачи. Это как в
студентом был, на «скорой» подрабатывал) бабушку с почечной коликой, старом анекдоте: армянское радио спрашивают, можно ли изнасиловать


женщину в людном месте. Нельзя – отвечает армянское радио: советами
замучают. Один из первых моих таких визитов – к коллеге-хирургу, у
которого после длительного запоя и последующего краткого воздержа-
ния, как и положено, развился алкогольный делирий. Ну, в смысле, белая
горячка. Диагностических проблем – никаких. Видит человек маленьких
чертиков, этак брезгливо их с себя стряхивает. И при этом подробно объ-
ясняет, что мы должны делать. А всего-то и просит, бедный, чтобы мы
помогли чертиков собрать в заранее приготовленный им мешок и увезли
бы их куда-нибудь. А уж дальше он как-нибудь сам. Но при этом – вот
что значит высшее медицинское образование – постоянно приговаривает:
«Коллеги, я знаю, что их нет, но я же их вижу»!
Еще одна любопытная тема для баек – диагностические ошибки. Мне,
правду сказать, везло: ошибался я очень редко, а если случалось – без
печальных последствий. Но, поднимая такую деликатную тему, конечно
же, начать надо с себя-любимого. Очень запомнился случай, когда мне
самому пришлось вызвать в помощь специализированную неврологичес-
кую бригаду. Мы приехали к 20-летней девушке, инвалиду I-ой группы
с детства из-за последствий черепно-мозговой травмы. Она была без со-
знания. Мама сказала, что дочка, доставая с полки банку с вареньем, вне-
запно почувствовала себя плохо, еле дошла до дивана, легла и «отключи-
лась». Нужно сказать, что есть много неврологических симптомов, позво-
ляющих в такой ситуации поставить правильный диагноз. Конечно, они
мне были знакомы. Но эти симптомы – они или есть, или нет. А тут? Ни-

10 Юрий Шубик «Докторская колбаса» 11

чего не могу понять. Проверяю все по очереди, причем не один раз. Вроде яснений тому, как доктор умудрился так «промазать» с диагнозом, мне
нет симптома. Смотрю еще раз – появился: ну, чудеса просто! В общем, получить не удалось.
едва ли не в первый раз вызвал в помощь неврологическую бригаду. И А вот еще одно анекдотическое расхождение диагнозов. В то время,
вот заходят доктор-невропатолог и фельдшер, здороваются (мы знакомы, когда я работал на «скорой», городской токсикологический центр нахо-
естественно). Я рассказываю о своих диагностических муках. А доктор, дился в 10-й больнице на Пионерской улице. В «токсикологию», как из-
вместо того, чтобы принять деятельное участие в спасении больной, на- вестно, привозят больных с разными отравлениями. Вот и я однажды в
чинает смеяться, а если откровенно – просто ржать. Я, естественно, соби- очередной раз оказался там со своей бригадой именно по этому поводу:
раюсь обидеться, но не успеваю. «Леночка – говорит невропатолог, даже мы сделали коллегам подарок в виде отравленного карбофосом. Поче-
не подойдя к пациентке – перестань дурака валять: ну, что ты доктора пу- му-то домохозяйки предпочитают держать это замечательное средство
гаешь». И Леночка, зараза, открывает глаза и говорит капризно: «А меня от насекомых в бутылках из-под коньяка. По цвету – один в один. Пока
мама не будет ругать за то, что я банку с вареньем разбила»? Выяснилось, несчастный алкаш поймет, что это жена от него не коньяк спрятала,
что такое представление она устраивает не в первый раз: чтобы мама не хотя бы один глоток сделает. Тут же поймет, конечно, по запаху, что
ругала. А поскольку больна она всю жизнь, то неврологические симпто- это не алкоголь, да поздно: смертельная доза, если я правильно помню,
мы знает лучше любого доктора и изобразить их ей – раз плюнуть. граммов пять.
Одно время (буквально на несколько месяцев) меня уговорили пора- Ну, сижу в приемном покое, заполняю историю болезни, одновремен-
ботать на моей родной подстанции «скорой помощи» начмедом: работа но болтаю с токсикологами. Вдруг слышим – еще одна «скорая» подъез-
сугубо бумажная и, на мой вкус, необыкновенно скучная. В обязаннос- жает. В окно видим, как выходят молодые совсем ребята, доктор и фель-
ти начмеда входит, в том числе, и разбор диагностических расхождений дшер. Выкатывают они из машины носилки с больным, перекладывают
между «скорой» и стационаром. Одно из таких расхождений запомни- его на больничную каталку, завозят в больницу и, соответственно, исче-
лось навсегда. Доктор нашей подстанции доставил больного в инфек- зают из нашего поля зрения. Зато в этот самый момент появляется и стре-
ционную больницу имени Боткина с диагнозом «острая дизентерия», мительно нарастает сильный резкий запах, который «перебивает» даже
а через два часа этот больной был переведен в другую больницу с диа- запах карбофоса от нашего больного. Перепутать этот аромат ни с чем
гнозом «закрытая черепно-мозговая травма». Никаких разумных объ- невозможно. Поэт сказал бы, что это запах полей, запах цветущей степи,


запах полыни. Мы с токсикологами, люди приземленные и сугубо праг- На «скорой» это называется «автослучай». Неприятная подробность за-
матические, сразу поняли, что – да, полыни. А точнее – настойки полыни ключалась в том, что к моменту нашего (и еще двух бригад «скорой»)
горькой: она настаивается на 70% спирте. Причем, судя по «силе духа», приезда один из автомобилей загорелся, а трое пострадавших сами вы-
клиент принял пузырьков десять, никак не меньше. Отравиться этим, ес- браться не могли, так как двери заклинило. Мы их вызволили, конечно,
тественно, нельзя. Поэтому, как только ребята вкатили каталку, последо- коллективными усилиями. И даже доставили вполне успешно ту боль-
вал вопрос: «Что везем, доктор»? Молодой коллега сумел-таки удивить ную, которая досталась моей бригаде, в Военно-медицинскую академию.
видавших виды токсикологов: «Отравление неизвестным ядом»! – гордо Вот только внешний вид наш после этих приключений никак не соот-
ответил он. ветствовал облику строителей коммунизма. У меня, например, обгорела
Вот что на «скорой» всегда радовало, так это разнообразие. За одни пола халата, одна бровь и немного волосы. Все то, что не обгорело, тоже,
сутки можно было побывать, скажем, на режимном предприятии типа сами понимаете, особенно чистым не было. Коллега моя (в эти сутки мы
НПО «Ленинец» и Ленмясокомбинате, в театре и паровозном депо, ресто- работали вдвоем, а не втроем) была мне под стать. Поэтому мы с полным
ране и музее, в школе и на крыше жилого дома, в НИИ и магазине… даже правом рассчитывали на то, что после этих приключений нас отпустят
на подводной лодке. Мясокомбинат, конечно, был предпочтительнее: пос- «на базу» привести себя в порядок. Но диспетчер Центральной станции
ле такого вызова вкусной еды хватало всей станции «скорой помощи» до объяснил, что не имеет возможности ждать, пока у меня отрастут волосы,
конца суток. На «Ленинце» и в некоторых других серьезных «ящиках» так как у него лежит вызов к внезапно ослепшей иностранной гражданке
нас встречали как родных, то есть повсюду сопровождала вооруженная 19 лет в гостиницу «Астория». Проблема для диспетчера заключалась в
охрана, чтоб мы у них какой-нибудь секрет не увезли в нашей большой том, что к иностранцам линейные бригады не посылали, а кроме нас ни
медицинской сумке. А на выезде обязательно обыскивали больного, кото- одной свободной специализированной не было. Оставалось только ска-
рого увозила бригада «скорой», даже если он был без сознания. Спасибо, зать: «Ну, тебе же хуже, пеняй на себя».
что нас не трогали. Ну, дальше, думаю, вы себе представляете: Ленинград – город конт-
Это самое разнообразие приводило порой к забавным казусам. Пред- растов, или двое оборванцев во дворце, на фоне швейцаров, мраморных
ставьте себе вполне банальный для БИТ вызов на автомобильную ава- стен, хрустальной люстры, диванов с шелковой обивкой и так далее. В
рию. На Московском проспекте столкнулись два легковых автомобиля. номер к несчастной ослепшей нас провожали аж пятеро швейцаров, и,


кажется, я понимаю, почему. Зато когда мы постучались и вошли в номер, мок, сердце колотится, муж сволочь. Ну, чего уж тут обижаться, жалко
я сразу понял, что девушка не совсем слепая: глаза у нее сделались совер- ребят. Отправляю своих девушек-фельдшеров в машину: пусть отдыха-
шенно квадратные. Видать, у себя на родине она с такими докторами не ют, им тут делать нечего. Набираю в шприц 2 кубика реланиума (успока-
встречалась. Думаю, более всего мы были похожи, с ее точки зрения, на ивающего лекарства) и прошу приготовить соответствующую часть тела
лису Алису и кота Базилио. для его введения. Но все, как выяснилось, не так просто: девочка смер-
Проблема у девушки, кстати, оказалась совсем пустяковой: эрозия тельно боится уколов.
роговицы от контактных линз. Отвезли мы ее в глазной травматологи- Если честно, можно обойтись и без реланиума, но жалко потраченной
ческий пункт на Литейном проспекте и с победой вернулись на родную ампулы. Вдвоем с мужем с трудом уговариваем нашу больную покорить-
станцию. ся судьбе. Пытаюсь сделать укол, но в самый последний момент моя по-
При такой нескучной работе обидно бывает, когда тебя вызывают - допечная сильно дергает тем самым местом, которое предназначено для
ну уж совсем «не по делу». Причем, заметьте, не так противно, когда из-за инъекции. В результате, не успев удивиться, «просаживаю» себе палец
пустяка «скорую» вызывают совершенно искренне испуганные люди. В насквозь! Поворачиваемся с молодым человеком друг к другу и после не-
качестве иллюстрации могу такую забавную историю вспомнить. большой паузы начинаем хохотать. Девушка с интересом оборачивается
Итак, лето, поздний вечер. Наша бригада возвращается с очередного – и, видя, как с пальца капает кровь, тихо теряет сознание. Далее, после
уж не помню какого – вызова. Едем неспешно на станцию, треплемся. нашатыря, смеемся уже втроем. Укол, кстати, я ей все-таки сделал.
Ну и, ясное дело, получаем следующий вызов. Это совсем рядом с нами, Вообще-то на «скорой» это называется «ложный вызов», их бывает
на Софийской улице. Больная 20-ти лет, повод к вызову – «умирает», то обычно пара штук за сутки. Особенно неприятно, когда тебя зазря «де-
есть как раз для нас, для БИТ. Ехать – ну, может, минуту. Подъезжаем, ргают» ночью. И так-то поспать удается, прямо скажем, нечасто. Поэто-
поднимаемся по лестнице, входим в квартиру. Встречает нас перепуган- му возникает непреодолимое желание «супостата» наказать. А как нака-
ный бледный молодой парень. Спрашиваем, где, собственно, умирающая. жешь? Рублем – нельзя. Наиболее распространенный способ, ясное дело,
Проходим в комнату. На диване лежит девушка, которая для смертельно нахамить: но это-ж неинтеллигентно. Никогда до этого не опускался.
больной выглядит совсем неплохо. Оказывается – молодожены, и это их Еще один неправедный способ – это какая-нибудь болезненная инъ-
первая семейная ссора. Жалобы – классические: руки немеют, в горле ко- екция: магнезия, например, внутримышечно. Но это тоже – фи-и, гадко.


Более изобретательные коллеги с вызывающими их, к примеру, нетрез- встречают в дверях, в квартиру не приглашают. Говорят, что смотреть
выми гражданами, поступали следующим образом. Госпитализировали больного не обязательно, а им и надо-то всего – вопрос задать. Дело в том,
их в какую-нибудь очень неблизкую больницу, этак через весь город. Да что дедушка очень плохо кушал в течение последнего года, а тут, минут
ночью… Да летом перед разводкой мостов… А в приемном покое больни- 15 назад, сам попросил куриного бульона. Так вот, что вы, доктор, по это-
цы пациента без существенных проблем, да еще пьяного, больше чем на му поводу думаете: можно ли ему дать супчика?
час ведь не задержат! И ехать ему обратно совершенно самостоятельно – Вот хамить в ответ не надо. Напротив, следует вежливо сказать, что
счастливый путь. это вопрос непростой и мне не совсем по специальности, так как я реа-
Думаю, что мои способы отвадить граждан от вызова «скорой» по ниматолог. Но я обязательно посоветуюсь с коллегами и Вас, уважаемые
пустякам были более изобретательны. Ну вот, скажем, вызывают нас но- граждане, непременно проинформирую. После этого можно спокойно
чью к молодому мужчине лет 25-ти. Повод к вызову может быть разный, уезжать и сделать еще пару-тройку вызовов. Но часика в четыре – нача-
но всегда, естественно, серьезный: «умирает», «посинел», «без сознания». ле пятого утра, по дороге на станцию, следует обязательно заехать еще
Приезжаем мы быстро-быстро, осматриваем болезного и ставим диагноз: раз. Нужно долго звонить в дверь, обязательно дождаться, пока откроет
ОРЗ (острое респираторное заболевание), температура 37,2. При таких кто-то из заспанных родственников пациента, после чего очень вежливо
печальных (для нас) обстоятельствах рекомендации могут быть следую- сказать: «Вы знаете, я проконсультировался со специалистами по поводу
щими: опустить ноги в таз с теплой водой, накапать туда 40 капель корва- Вашего родственника. Куриный бульон давать можно. Всего доброго».
лола (важно, чтобы не 39 и не 41) и в течение 4-х часов поддерживать пос- А хотите, расскажу про свой единственный в жизни выговор? Как раз
тоянную температуру, 37,0 ровно. Самое главное – внимательно следить, на «скорой» я его и получил, причем, совершенно заслуженно. Надо за-
чтобы температура не опускалась до 36,9 или, не дай Бог, не поднималась метить, что я был очень «правильным» доктором, по молодости - избы-
до 37,1. Проверять – самым обычным термометром - надо каждые 3-5 ми- точно «правильным». Есть на «скорой» такой неофициальный термин:
нут. При таких рекомендациях доктор гарантирован хотя бы от того, что «отстаиваться». Означает это вот что. Работа у нас тяжелая, как правило,
в ближайшие 4 часа его не ,вызовут повторно. Просто некогда будет. за сутки на станцию приезжали мы всего один раз, ровно через 12 часов:
Или вот еще. Приглашают вас часиков в 12 ночи к пожилому человеку, водителя поменять. В отличие от нас им, водителям, не разрешали рабо-
и повод к вызову тоже какой-нибудь очень неприятный. Родственники тать сутками. Может, оно и правильно. Так вот, многие после двух-трех


ночных вызовов не сразу звонили на Центральную станцию о том, что полчаса к твоему другу, это же рядом совсем. Хоть словом перекинетесь,
свободны, а прихватывали минут 30-40 и «кемарили» в машине. Даже 30 оттуда и позвонишь на Центральную станцию». Так и сделал. Поболтали
минут поспать – это большое дело, между прочим. А многие за сутки ра- мы минут двадцать. «Отзваниваюсь», а мне говорят: «Обедайте, доктор».
боты и домой заскакивали, опять же на полчасика: пообедать, например, Ну, совсем хорошо. Выхожу к своим, говорю: давайте на Суворовский
или уроки у ребенка проверить. Да мало ли… Я, сильно принципиаль- проспект (там была одна из любимых наших столовых), а через полчаса
ный, не делал этого никогда. Единственное, что себе позволял – один- – за мной. Пообщались мы еще полчаса, заодно и поели. По времени моя
два раза в сутки потратить 5 минут и кофейку выпить. Есть на «скорой» бригада уже должна меня ждать, поэтому снова звоню на Центральную
такая специальная структура под названием ЛКС – линейно-контрольная станцию. Прикидываю, где мы должны в это время находиться, и говорю:
служба. Она предназначена для того, чтобы следить за выездными брига- «Пообедали на Московском проспекте». И тут меня спрашивают: «А вы
дами, поэтому ее, мягко говоря, не любят. Так вот, даже эти ребята меня где на Московском, доктор? В начале или в конце»? Ну, ни фига себе воп-
не трогали, если где-то у кафе видели мою машину. Но однажды я все же росы! «В середине» – говорю. – «Ну, тогда возьмите вызов: улица Ярос-
был застигнут на «месте преступления». лава Гашека, 4, ножевое ранение». О-па! Пулей выскакиваю из подъезда,
А дело было так. Есть у меня близкие друзья, муж и жена, которые а там сюрприз. Вместо одной – моей – машины стоят две. Вторая, как не-
после окончания медицинского института по распределению поехали ра- трудно догадаться, ЛКС. Оказывается, встретились они у столовой. «Где
ботать на Сахалин. Где-то с год, наверно, мы не виделись – вдруг звонок. доктор?» – спрашивает инспектор ЛКС. «Нэту» – отвечают мои коллеги.
Мой друг звонит из Южно-Сахалинска и сообщает, что завтра прилетает Ну, тут они все дружно за доктором и поехали: а что делать!?
в Питер: сопровождает какого-то тяжелого больного. Но вечером того же Так вот, выхожу я из подъезда, даже, скорее, выбегаю, а навстречу
дня – обратно, работа есть работа. А у меня, как назло, суточное дежурс- мне – инспектор ЛКС. «Покажите – говорит - доктор Вашу последнюю
тво. Ну, попытался я поменяться с кем-нибудь, но ничего не получилось, историю болезни». Это он потому спрашивает, что из этой истории долж-
все заняты. Очень обидно, но делать нечего. Позвонил с какого-то вызова но быть понятно, где я на самом деле должен находиться. «Виноват – от-
по телефону, поболтали – и все. Однако проходит несколько часов – при- вечаю – целиком и полностью, но разбираться будем потом: у меня вызов
возим мы очередной инфаркт в дежурную городскую больницу, в цент- в свой район на ножевое ранение». «Нет – настаивает инспектор: прямо
ре. Тут мне мои коллеги и говорят: «Ну не мучайся ты, давай заедем на сейчас будем разбираться». В общем, поскольку торопился я очень силь-


но, послал я его к …бениной маме (если вам знакома эта идиома) и пое- правила, и все сходит с рук, а кому-то нельзя. Мне – нельзя!
хали мы так быстро, как только могли. Честно говоря, была надежда на Надеюсь, у вас не сложилось впечатление о том, что мы на «скорой»
то, что ножевое ранение окажется, как это часто бывало, порезом пальца, только и делали, что дурака валяли. Вот вам еще байка о вполне серь-
например. Но нет, и здесь не повезло. езной работе: о трахеотомии. В 19-м веке это называли горлосечением.
Двое вполне симпатичных и интеллигентных людей, муж и жена, в Вообще-то, редкий доктор «скорой помощи» имел в своей практике это
свой законный выходной день сели обедать. Ну и выпили немножко, чего счастье, тут нужна большая удача. Необходимость в такой манипуляции
скрывать. И зашел у них разговор об их родном сыне, двенадцатилетнем возникает нечасто, разве что у педиатров. Ну, валяется у тебя в медицинс-
парне, который как раз записался в секцию борьбы «самбо». Рассуждали кой сумке такой стерильный пакет, специальный набор для трахеотомии,
они о том, стоит ли их сыну заниматься именно этим видом спорта. Мама который на «скорой» называют емким словом «трахнабор». Ну так там
считала, что мальчик принял правильное решение, а папа очень в этом много чего валяется. В общем, история такая.
сомневался. «Было бы чему учиться – говорил он. Эти ваши приемы я Раннее утро, конец дежурства. График у нас – с 9 до 9 утра. Только что
и так хорошо знаю: вот бей меня ножом». Мама и ударила мужа родно- отвезли больную бабушку с инфарктом в больницу имени Коняшина.
го кухонным ножом в живот. Оказалось, приемы папа знал плохо, так Едем на станцию, думая о том, успеют нас «дернуть» еще разок или все,
что приехали мы на проникающее ножевое ранение в брюшную полость закончили? До станции осталось метров 100, когда рация привычно за-
с внутренним кровотечением и геморрагическим шоком. Ну, мгновенно верещала: «30-03, 30-03, возьмем вызов». Да, блин, возьмем, куда мы де-
поставили две капельницы с кровезамещающим раствором, укололи до- немся. – «30-03: Типанова – 4, квартира 91, острая асфиксия, в помощь
полнительно, что положено, и со свистом отвезли незадачливого самбис- «неотлоге», поехали»! Объясняю. 30-03 – это номер нашей машины. Ули-
та в Институт скорой помощи. ца Типанова – это близко, минут семь. «Неотлога» - это «неотложная по-
Помогло мне то, что эти ребята, муж с женой, оценив скорость оказа- мощь». У нее своя работа: боли в сердце, боли в животе, высокая темпера-
ния медицинской помощи, написали большое благодарственное письмо тура… Доктор «неотложной помощи», бедный, работает один. Если зовет
на «скорую», хотя никто их об этом, естественно, не просил. Так что отде- в помощь – значит, что-то нештатное: может быть полная фигня, а может
лался выговором, причем, похоже, больше за то, что уж очень далеко ин- быть и правда проблемы. Острая асфиксия – остановка дыхания - вооб-
спектора послал. А еще сделал для себя вывод: кому-то можно нарушать ще-то, повод к вызову серьезный, но более вероятно – что-нибудь типа


приступа бронхиальной астмы, с которым коллеге самому не справиться. его, смахнув скатерть, на обеденный стол, под люстру. Вроде светло, раз-
В общем, едем, сильно рассчитывая на то, что долго не задержимся и на деваем больного до пояса. В голове какая-то путаница, обрывки мыслей.
станции будем вовремя, а то и раньше. Район не наш, соседний. Но - дав- Трахеотомию-то живому человеку я никогда не делал, только на трупе
но работаю - когда называют адрес, перед глазами сразу нужный дом и тренировался. Что у нас там? Анастезия! Да какая анастезия? Это ж кли-
подъезд. И этаж тоже знаю. ническая смерть уже!
Приезжаем, поднимаемся на лифте. В дверь не звоним, она поче- В это время появляется, наконец, трахнабор. Ага, скальпель. Теперь
му-то открыта. Заходим в комнату: да, «приятная» неожиданность. На кадык: где у него кадык? Где-то здесь. Так, разрез. Крови немного. Угу,
«старорежимной» кровати, облезлой, с никелированными шарами, по- клетчатка, фасция, мышцы раздвигаем. Где там щитовидная железа, не
лулежит с головой на подушке и ногами на полу худенький человек, вижу. Кровит, не цапнуть бы. Помню, что перешеек – книзу, но где он
одетый в спортивный костюм. Лицо фиолетово-черное. Не дышит, без там? Ладно, все, что вижу – книзу. Вот трахея, ура! Нежно тыкаю скаль-
сознания. Рядом – доктор, девушка, на вид – ну, лет семнадцати, в рас- пелем прямо в середину, и тут же раздается хрип. Девочки мои пытаются,
стегнутом пальто поверх белого халата. В ушах – фонендоскоп, который не мешая мне, вытирать кровь, и тут же подают канюлю (это такая трубка
она с неизвестной мне целью через каждые пять секунд прикладывает специальная). Не столько ввожу, сколько вдавливаю ее в отверстие в тра-
к разным местам спортивного костюма. «Давно»? – спрашиваю. «Что хее: со страху разрез сделал слишком маленьким. Знаю, что это непра-
давно»? – дрожащим голосом переспрашивает коллега. «Не дышит, го- вильно, можно сломать хрящи трахеи, но «не до грибов»: время… время.
ворю, давно»? «Нет», отвечает доктор. Да, исчерпывающий ответ. «Чем Что там у нас дальше? Швы? Нафиг швы, не до них. Говорю своим дамам,
болеет»? Доктор всхлипывает и молчит. Пять секунд на осмотр - зрачки чтоб бинтовали плотнее вокруг канюли.
узкие, сердцебиение есть – значит и верно, только что перестал дышать. А дядька, смотри-ка, вздохнул с хрипом раз, другой… Дышит! Вот
На горле какие-то рубцы, но где там разберешь, да и когда? Родственни- оно, счастье. Так и вижу, как это читает кто-то из хирургов. Не смейтесь
ков нет, коллега ничего не знает. Самое время произнести уже знакомое ребята: представьте, что вам в руки дали кардиограмму и требуют заклю-
вам слово: «трахнабор»! чения! Тем временем черное лицо больного становится сначала багровым,
Одна из моих девушек будто испаряется из квартиры, мы со второй и потом розовым, потом бледным. Конечно, он пока без сознания, да и как
с доктором быстро подхватываем нашего общего пациента и переносим иначе?


Оборачиваюсь. Прошло всего-то минуты три, не больше. Рядом с до- пытается сползти со стола, размахивает руками. Девчонки мои уже прак-
ктором «неотложки» стоит какая-то женщина. Оказывается – жена наше- тически лежат на нем, чтобы удержать. Включаемся в работу. Берем го-
го подопечного. Плачет. Начинаю расспрашивать, чем муж болел. Всхли- ремыку за руки – за ноги, перекладываем на носилки, фиксируем специ-
пывая, достает потертую справку, заклеенную прозрачным скотчем. Ой- альными широкими ремнями. Хорошо, что лифт грузовой есть в доме.
е-ей! Справка из Института онкологии. Операция по поводу рака гортани Быстро ставим колеса носилок на направляющие и вкатываем больного
четвертой стадии с последующей лучевой терапией. Да, это еще вопрос, в автомобиль. Поехали! Мое место – в кабине. Девушки – рядом с носил-
нужно ли было нам самим мучиться и больного мучить. Ну да чего уж ками, но с нашим подопечным, вижу, совсем не справляются. О! У одной
теперь. уже кровь из носа!! Останавливаемся, пересаживаюсь назад. Втроем пы-
Тем временем больной, похоже, начал приходить в себя. Глаза от- таемся удержать мужика.
крыл, шевелиться начал и даже пытается что-то сказать. Ну, это вряд ли: Это ж надо, какая глубокая гипоксия! Похоже, совсем без коры голо-
только шипение раздается, голосовые связки-то удалены. «Отзванива- вного мозга, бедолага. Надо бы хоть седуксен уколоть, да где там: у всех
юсь» на Центральную станцию. Спрашиваю, куда везти, кто у нас сегод- нас троих руки заняты. Ору водиле: давай быстро! Он включает сирену,
ня по ЛОР-болезням дежурит. Дают больницу имени товарища Ленина, «мигалку» и рвет с места. Вообще-то мы «профи», и у нас есть неглас-
это на Васильевском. Да-а-а-а, не близко! А пациент наш становится все ное правило: без острой необходимости эту свето-шумовую дребедень не
активнее. Шипит, хочет что-то сказать, порывается встать со стола, тянет использовать. Под такую музыку приходится ездить раз в неделю, а то
руки к трахеотомической трубке. А вот это уже совсем нельзя. Девочки и в две, не чаще. Но тут просто выхода нет. Откуда сил столько в таком
мои сначала успокаивают его, уговаривают, но, похоже, безуспешно. Да и субтильном человечке? Вырывается он отчаянно. Давно освободился от
понятно, почему: ведь долго не дышал. Надо полагать, глубокая гипоксия ремней, размахивает руками и ногами, выгибается дугой, еще и плевать-
(кислородная недостаточность) головного мозга и, соответственно, вот ся начал. Вот вам разница между теорией и практикой. Меня учили, что
такая неосознанная двигательная активность. Удержать его все труднее и при глубокой гипоксии я должен соду капать в вену, кислород давать и
труднее. т.д. А вместо этого?
Прошу жену больного сбегать за нашим водителем и носилками. По- По-моему, мы еще никогда так быстро не ездили. Из Московского
явился водитель быстро, но больной-то наш стал совсем беспокойным: района на Васильевский – минут за пятнадцать. Въезжаем на пандус при-


емного покоя. Водила выскакивает из машины и помогает нам вытащить
носилки. Вчетвером перегружаем дядьку на каталку приемного покоя и,
практически лежа на нем, дружно заезжаем в смотровую комнату. Ищу
глазами дежурного доктора: вот он, несчастный! Сообщаю, какую ра-
дость мы ему привезли. Все! С этого момента больной уже не наш!! С
огромным облегчением убираем руки и отпускаем его. Теперь пусть хоть
вдребезги все здесь разнесет.
Шипя и отплевываясь, больной вскакивает с каталки, бежит в угол
смотровой комнаты и поворачивается к нам спиной. Слышится журча-
ние, по полу растекается лужа.
Журчание прекращается. Больной, продолжая сердито вращать гла-
зами, подходит к каталке и спокойно ложится на место.
Примерно через месяц после того, как перешел работать в городскую
больницу, ехидный доктор Гриша Залевский пришел в ординаторскую с
большой стеклянной банкой, поставил ее на стол и сказал: «Ну все, до-
рогой, за каждую историю из жизни «скорой помощи» кладешь в банку
20 копеек». А ведь и, правда, сколько было этих историй! «Скорая» - это
ведь передний край, романтика? Угу, она самая! Вот только перемешанная
с болью, кровью, грязью, оторванными конечностями, рвотными массами,
смертями, матом, горечью от того, что не смог или не успел кому-то по-
мочь. Но не об этом же писать, в самом деле. К счастью, теперь, спустя 25
лет с лишком, сквозь розовую дымку времени вспоминается больше вся-
кий «цирк». Может, оно и к лучшему: ведь мы договорились, что это байки.


Горы. жутко секретные. Попробуйте ксерокс сделать: это вообще подвиг и дело
Лене Павлицкой, подсудное.
которую я никогда не видел. Параллельно с этим пыльным книжным занятием – естественно,
физподготовка, тренировочные выезды на скалы в Выборг, Приозерск,
Лет десять после того, как перестал ходить в горы, они мне снились. Кузнечное, подготовка снаряжения. А потом – утверждение маршрута
Не мог смотреть фотографии и слайды, если по TV говорили о горах – МКК (маршрутно-квалификационной комиссией), проверка готовности
выключал телевизор сразу. В Петроградском клубе туристов – родном группы контрольно-спасательной службой - КСС. Ну и, наконец, в тво-
ПКТ – с тех пор, как бросил это дело, не был ни разу. Уж очень большое их руках – вот она, маршрутная книжка, официальный документ: можно
место в моей жизни они занимали. Да и сейчас, пожалуй, званием «Мас- отправляться в путь. В начале маршрута руководитель должен сообщить
тер Спорта СССР» по горному туризму горжусь больше, чем званием о старте в свою МКК и местную КСС лично или телеграммой. То же –
профессора. по завершении маршрута. Устанавливается контрольный срок, обычно с
Горный туризм – спорт серьезный. Сначала собирается группа. Воз- запасом в 3-4 дня. Это на случай непогоды или других непредвиденных
можен сугубо спортивный принцип отбора участников: сильные, вынос- обстоятельств. Если телеграмма об окончании маршрута вовремя не при-
ливые, технически грамотные мужики. Но я так почти никогда не ходил: шла – группу начинают искать. Ну, может, не мгновенно, но дня через три
скучно, порой психологически некомфортно. Всегда считал, что в горы реально начнут. В зависимости от доступности района вертолет могут
надо идти с приятными тебе людьми, которым ты веришь, с которыми послать на поиски или спасательный отряд навстречу.
не переругаешься вдребезги за месяц тяжелой работы. Ну, а подготовка к Каждый поход завершался написанием отчета и его защитой в
походу высокой категории сложности в любом случае серьезная. Месяцы МКК. И по внешнему виду, и по форме каждый такой отчет вполне
в библиотеке Ленинградского клуба туристов: смотришь отчеты пред- тянул на кандидатскую диссертацию, а многие и на докторскую, уж
шественников, читаешь описания перевалов, которые наметил пройти, я-то хорошо знаю.
рассматриваешь фотографии, достаешь топографические карты всякими Начиная со своего второго похода (в первый-то я попал совершен-
неправедными путями. Это сейчас любой картографической продукции но случайно), в горы ходил или доктором, или руководителем. Доктор в
навалом. А тогда, в семидесятые-восьмидесятые годы, эти карты были горном туризме специальность весьма уважаемая. Иметь врача в составе


участников хочет любая серьезная группа. Спорт такой. Как это принято Бадахшане, в Таджикистане. Его общая протяженность – 700 километров
говорить, связанный с повышенным риском для здоровья и жизни. Док- с хвостом. Да что писать, лучше послушайте:
тор – это дополнительное чувство уверенности в том, что, в случае чего,
шансов выжить больше. На самом деле это, естественно, не всегда так, но А зимою трасса белая,
в целом – правда. С 5-го курса медицинского института я подрабатывал А в июле трасса пыльная,
на «скорой помощи». Для врача, который ходит в горы на достаточно вы- На подъемы очень смелая,
соком спортивном уровне – это то, что надо. Аварийностью обильная.
Мне, конечно, приходилось лечить там, наверху, всевозможные пе-
реломы и другие травмы. Но сколько у людей, длительное время находя- Снегопадами известная
щихся в экстремальных условиях, вылезает прочих болячек – не счесть: И жарою знаменитая,
ожоги и обморожения, фурункулы и панариции, ангины и бронхиты, Для разъездов очень тесная,
пневмонии и отеки легких, аппендициты и прободные язвы, поносы и Над обрывами пробитая.
геморрой… А есть ведь еще такая неприятная вещь, как горная болезнь.
От некоторых из этих болячек вполне можно помереть и в городе, а уж Вдоль по этой трассе-трассушке,
наверху – даже бронхит может закончиться печально. Бывает и так, что Замерзая у обочины,
результат зависит от мозгов, умения и опыта доктора. Думаю, самая моя Все стоят большие камушки
большая удача заключалась в том, что, набираясь этого самого опыта, я Ледниками порасточены…
все-таки никого не похоронил. А ведь шансы были!
Одно из ярких воспоминаний в этой связи – поход на Восточный Па- Это Юрий Визбор, «Трасса Хорог-Ош». На его песнях выросли поко-
мир, в район с красивым названием Музкол. Это была «пятерка», то есть ления туристов и альпинистов, и я в том числе.
поход высшей категории трудности (потом еще «шестерки» появились, но Автобусы по Памирскому тракту, как вы понимаете, не ходят. Ос-
это уже без меня) Добраться туда можно было по знаменитому Памирс- новное средство передвижения – 130-й ЗИЛ. Вот в кузове этого замеча-
кому тракту. Он соединяет город Ош в Киргизии и город Хорог в Горном тельного автомобиля мы и начали путешествие. Первую запланирован-


ную остановку сделали недалеко от поселка Сары-Таш, километрах в ста можно было не готовить, потому что даже мысли о ней вызывали непро-
восьмидесяти от Оша. Здесь, в известном нам по фотографиям месте, мы извольные спазмы в желудке.
должны были выполнить важную работу. Осмотрелись: далеко внизу, в Так что мы просто ходили, ступая осторожно, плавно, стараясь не
ущелье, виднелись обломки автомобиля ГАЗ-66. Ровно год назад тут раз- потревожить этот студень в черепе, и обозревали окрестности. А посмот-
билась команда наших ленинградских армейских альпинистов, погибли реть было на что - совершенно фантастический пейзаж, больше похожий
почти все. Достали переданную нам друзьями и родными погибших ла- на лунный, чем на земной. Озеро Каракуль и кишлак с тем же названием
тунную табличку с фамилиями, нашли скалу, которую хорошо видно с лежат на дне огромной чаши-котловины, вокруг - горы. Если слова Сред-
дороги, и скальными молотками намертво приколотили доску к камню. няя Азия, Таджикистан, Киргизия вызывают у вас ассоциации с яркими
Сделали фотографии, чтобы передать близким, поклонились ребятам – и красками – забудьте, здесь другой мир. Практически никакой раститель-
дальше в путь. ности, почти ровное плато с небольшими холмами. Постоянный довольно
К концу дня, как следует взболтанные и утрамбованные, мы добра- сильный ветер, то тут, то там возникают пылевые такие смерчики высо-
лись до первой остановки на озере Каракуль (перевод несложен – Чер- той от нескольких метров до нескольких десятков метров. Это потрясает
ное озеро). Ну, что сказать? Плохо было всем. Какими бы мы ни были своей обыденностью: ты же об этом знаешь из книжек и кино как о сти-
здоровыми и прилично подготовленными, но Ош – это 800 метров над хийном бедствии. А тут – вот он, смерч, в пяти метрах, появляется прямо
уровнем моря, а Каракуль – около 4000 метров. При таком перепаде высот на твоих глазах, набирает силу…
за короткое время горная болезнь – штука совершенно неизбежная. Го- Но главное, конечно, озеро: огромное, черно-синее, в белом окай-
лова болела жутко, хотелось заползти куда-нибудь в темный угол и лечь, млении. Мы сначала подумали, что это лед, но оказалось – еще и соль.
спрятаться, чтобы тебя никто не видел. Каждый шаг отдавался пульси- Вода, несмотря на ветер, гладкая, без волн, отвратительного горько-со-
рующим толчком, распирающим черепную коробку, и чем тверже ты леного вкуса. Почему-то сразу стало понятно, что озеро мертвое, ника-
ставил ногу, тем сильнее и болезненнее колыхалась какая-то густая суб- кой живности в нем нет и быть не может. Наверно, потому, что повсюду
станция – расплавленные мозги!? – там, внутри головы. Но мы – ребята на берегу были разбросаны скелеты животных, в основном яков, лоша-
опытные – знали, что ложиться нельзя категорически, будет только хуже. дей и собак, обтянутые шкурами. На такой высоте, да при влажности
Нужно было перетерпеть и обязательно, «через не могу», двигаться. Еду 50%, при 20 миллиметрах осадков в год, трупы не разлагаются, а вы-


сыхают, мумифицируются. Впечатление такое (а может и в самом деле), высоте, правда, он не очень горячий: температура кипения воды – чуть
что они здесь с того времени, когда Памирский тракт был частью Вели- за 80 градусов. Смотрю – а руководитель-то плох совсем! Лицо белое,
кого Шелкового Пути. губы синие, пульс – за 130, одышка: частота дыхания ближе к 40 в ми-
Поспать мы толком не смогли: так, подремали немного. А утром – в нуту. Слушаю легкие – «сюрприз»: двухсторонняя пневмония. Вот тут
кузов ЗИЛ’а, нужно ехать дальше. Еще полдня пути, и вот она, отправная как раз у меня хватило мозгов понять, что, как бы замечательно я на-
точка: наш 180-километровый маршрут начинался прямо от Памирского чальника ни лечил, ночь на такой высоте он не переживет: еще чуть-
тракта. Никогда раньше не приходилось начинать поход с высоты 4300 чуть – и отек легких, собственно, он уже начинается. Нужно его срочно
метров. До конца дня мы успели подойти к первому нашему перевалу и вниз! Вот примерно так, конспективно, я изложил это все остальным
разбили лагерь. Вот на этом самом месте руководитель группы и пожа- ребятам. А дальше - быстренько, что положено, уколол, антибиотики
ловался впервые на сухость во рту и небольшой кашель. Ну, что такое не- дал, мгновенно собрались – и в полной темноте бегом вниз. Бегом –
большой кашель для курящего человека? Никто из нас к этому серьезно это, конечно, сильное преувеличение. Во-первых - не видно ни фига,
не отнесся. Я, конечно, посмотрел на всякий случай горло, послушал лег- во-вторых – килограммов по 45, не меньше, все-таки за плечами, в-тре-
кие – без проблем. Рано утром мы двинули наверх. Первый на маршруте тьих – шеф без груза передвигается сам, нести его не надо, но вот с двух
перевал – это всегда тяжело вдвойне. Технически он был совсем простой, сторон приходится поддерживать.
не требовалось ни крючьев, ни веревок. Но стартовый вес рюкзаков – за К утру только через пень-колоду спустились к подножию перевала.
40 кг, а высота перевала – за 5000 метров. В общем, мы довольно быстро Смотрю – на высоте 4300 начальник наш, несмотря на ночь пути, просто
поняли, что в лучшем случае заночуем под самой перевальной седлови- ожил: порозовел, одышка гораздо меньше, пульс – в районе сотни. В лег-
ной, где-то на высоте 5100 метров. Так и вышло: начальник наш шел все ких хрипы есть, но с тем, что было – не сравнить. Отлегло, для жизни это
хуже и хуже, кашлял все больше и больше. Не помогло даже то, что мы уже не опасно. Передохнули мы, поели, чаю попили и ближе к вечеру вер-
освободили его от груза, разделив его на восемь (по числу остальных чле- нулись потихонечку к отправной точке, к Памирскому тракту. Там прямо
нов группы) частей. у дороги мы поставили палатки, переночевали и провели весь следую-
Ну вот, остановились мы, выложили из каменных плит площадку, щий день. Я занимался здоровьем руководителя, а все вместе мы думали,
поставили палаточки. Быстро вскипятили воду, заварили чай. На такой как быть дальше. С одной стороны, шефа надо в больницу, это понятно.


С другой – обидно. Год тренировались, готовились, маршрут заявили на тавалось 120 граммов продуктов (сухарей и крупы) на человека в день.
первенство Советского Союза. Решили так: дожидаемся попутной маши- Подножного корма – никакого. Музкол – пустыня, только поднятая вверх
ны и начальника с двумя сопровождающими отправляем в больницу, в на четыре с половиной километра. Камни и лед, лишь изредка - чахлая
город Мургаб. Это самый высокий город СССР (а теперь СНГ) на высо- травка. Облизываясь, смотрели мы на архаров - горных баранов - с их
те 3600 метров, население – аж 4 тысячи киргизов и таджиков. До него огромными, закрученными в спирали рогами. Но это была недостижимая
примерно полдня пути. Ну, а оставшиеся шестеро все-таки продолжат (а добыча, хотя подходили они совсем близко.
точнее, начнут заново) наше путешествие. Так и сделали. А вот кто раздражал ужасно – так это сурки. Их было много, они пос-
Короче, мы прошли этот маршрут: ох, с каким трудом, но прошли. тоянно, словно издеваясь, пересвистывались. Бегает вокруг мясо, а как
Времени потеряли много на старте, поэтому чуть сократили его. И с едой достанешь? Вылезаешь утром из палатки, а вокруг эти свистящие столби-
у нас были – ну очень большие проблемы. Вспомогательная группа дела- ки. Однажды не выдержал, швырнул в такой недалекий столбик камень
ла нам так называемую «заброску» - продукты на середину нашего пути. и… попал!!! Это был праздник. Мы устроили дневку, сварили добычу,
Дело в том, что утащить на себе продукты на 30 суток маршрута прак- поделили на шестерых и съели без соли (она у нас тоже кончилась). Во
тически невозможно. Ведь «не хлебом единым»! А крючья, скальные и время приема пищи я развлекал моих товарищей описанием симптомов
ледовые, а карабины, а веревки? А примусы (или, как говорят туристы, разных форм чумы, переносчиками которой, как известно, являются бло-
примуса)? А бензин? А, простите, личные вещи, не говоря уже о всяких хи, паразитирующие на этих замечательно вкусных животных. Но такие
мелочах типа аптечки, ремонтного набора, спальников? «Стартовый вес» мелочи никого не волновали. Думаю, даже если бы мы точно знали, что
наших рюкзаков и так обычно за 40 кг. Поэтому в сложных, длительных сурок заразный, все равно съели бы: а вдруг не заболеем? Потом мы еще
высокогорных маршрутах принято делать «заброски» в определенные много раз пытались камнем «завалить зверя», но, видать, такое случается
точки пути. Иногда это делает вертолет, иногда – сама группа заранее (во лишь однажды.
время акклиматизации), а иногда – вспомогательная группа. Долго ли, коротко ли, но прошел без малого месяц, и все там же, на
Так вот, пришлось нам без этих продуктов обойтись, поскольку мар- Памирском тракте, мы закончили наш маршрут. И тут нам снова повезло:
шрут мы из-за дефицита времени слегка изменили и к месту «заброски» всего через два часа – попутная машина. Да не просто машина – ГАЗ-66
не вышли. А кушать хотелось… На последние 10 дней похода у нас ос- геологической партии из Ленинграда! Двое молодых ребят вылезли из ка-


бины, посмотрели на нас, дистрофиков, и сразу сказали: мужики, лезьте ло, далеко не всегда в горах есть возможность быстро спуститься вниз.
в кузов, у нас там тушенка. Ешьте, сколько хотите. Думаю, посмотреть Сколько я и мои друзья знаем трагических историй. Да и статистика есть
землякам было на что. Впоследствии оказалось, что у меня за месяц было вполне официальная: ежегодно несчастные случаи происходят примерно
минус 25 килограммов, но я-то был толстый, стартовый вес – 95 кг. А вот с каждым двухсотым горным туристом, чуть меньше половины этих слу-
мои товарищи, изначально худые жилистые парни, они, конечно, произ- чаев – совсем печальные. Но это касается только спортивного туризма.
водили впечатление. Зря нам разрешили есть вволю. Я как доктор кол- А сколько еще «гробится» плохо подготовленных разгильдяев, которые
лектив сдержать не мог, да и себя, если честно, тоже. За несколько часов нигде не регистрируются? Их начинают искать только тогда, когда родс-
дороги до Мургаба мы съели ровно один ящик говяжьей тушенки. Они до твенники спохватываются.
сих пор у меня перед глазами, эти жестяные банки в солидоле, 24 штуки Много работы бывает у доктора в горах. Приходилось мне останав-
по 525 грамм. И отдельно, сбоку в ящике, стопка этикеток с коровьими ливать сильные кровотечения, шить рваные раны, накладывать лубки и
мордами. шины… А что после этого? После этого пострадавшего надо доставить
С медицинской точки зрения ничем хорошим этот пир закончиться вниз. Хорошо, если болезный может хоть как-то идти сам. Но часто его
не мог. Так и оказалось. Но неприятности с животами начались только на ведь нести надо. Иногда с этой задачей могут справиться его коллеги по
следующий день, да и аптечка моя была составлена с учетом такой ситу- группе, но порой приходится вызывать спасателей, на то и существует
ации. Зато в городке мы сразу разыскали наших друзей, которые почти КСС. А если нести вниз надо погибшего товарища – это тоже спасработы.
месяц ждали и волновались. Руководитель с попой, все еще синей от уко- Что ж, расскажу, пожалуй, о своих последних, необычных спасработах.
лов, чувствовал себя прекрасно. Отпраздновали встречу коллективным Это тоже была «пятерка» и тоже на Памире, но не Восточном, а Цент-
посещением кинотеатра (в Мургабе был кинотеатр, цивилизация!), где ральном, в районе пика Коммунизма.
посмотрели старый французский фильм «Три мушкетера» на таджикс- Поход давно уже перевалил за середину, больше двух недель мы
ком языке. Без титров. были на приличной высоте. В тот день, о котором рассказываю, мы под-
К чему я это все? В горах, на большой высоте, от легкого кашля до нялись на самый сложный наш в этом походе перевал. Нашли тур, сло-
пневмонии и отека легких – меньше суток. А, скажем, выше шести, еще женный из камней, достали «перевальную» записку предшественников
хуже – семи тысяч метров – это несколько часов! Нам здорово повез- (три года она лежала), написали свою и спустились вниз метров на 50

докторская колбаса

докторская колбаса

Related slideshows

More Related Content

докторская колбаса