Kunstlerroman, Portraits of the Artist

The aim of the article is to examine the figure of an artist in the novel Charlotte by David Foenkinos. With his text, he desires to pay homage to Charlotte Salomon, a Jewish painter murdered at age twenty-six in Auschwitz. The Salomon’s biography and works became famous thanks to the novel by Foenkinos. The great merit of his book is to make the painter recognizable to a wide public. The interpretation of the text in which central figure is a painter should include a question about the generic status of the novel, thus the reflection about the Künstlerroman, and about the status of the image in the text, the narrative processes used to make the text more plastic, the ekphrasis, etc. The problem seems interesting because Charlotte does not correspond with the traditional definition of the Künstlerroman. The narrator refers the reader to the extradégétique reality in order to make a connection between the reader and Charlotte’s painting; therefore, he focuses his story on the conception of the image and not on the image itself.

Cet article constitue une analyse de la « nouvelle artistique » « Le Peintre » écrite par l’écrivain romantique Vladimir Odoevskij en 1839 et traditionnellement interprétée, à l’instar l’ensemble du corps des « nouvelles artistiques » romantiques et post-romantiques, comme une démonstration qu’il est impossible de réaliser des valeurs artistiques supérieures dans le monde ordinaire. Or, l’article propose de relire à nouveaux frais ce texte typique, en utilisant la grille de lecture élaborée au croisement des sciences sociales et de la critique littéraire dans l’étude d’autres littératures européennes : cette méthode suggère que l’interprétation de tels textes a été longtemps conditionnée par le support sur lequel ces œuvres parvenaient au lecteur, mais qu’un retour au contexte originel de publication permet de les considérer d’une manière nouvelle. Dans cette perspective, il devient ainsi possible de lire la « nouvelle artistique » composée par Odoevskij, non comme une forme de désillusion envers les idéaux romantiques, mais comme la seule manière de les maintenir et de les diffuser.

This paper offers an analysis of the « artist story » « The Painter », written by the Romantic writer Vladimir Odoevskij in 1839: this short story is usually interpreted as are all the genre of the Romantic and post-Romantic “artist stories” and considered a demonstration that it is impossible to realize superior artistic values in the ordinary world. This paper applies to Odoevskij’s short story a new way of reading of such well-known texts, using the frame constructed in collaboration between social sciences and literary criticism in the studies of other European literatures: such a method suggests that, during long years, the interpretation of theses texts has proceeded from the material support on which these works were read by the modern public, but that returning to the original conditions of publication helps reading them anew. In this perspective, it becomes possible to consider the “artist story” composed by Odoevskij, not as a form of disillusion towards Romantic ideals, but as the only way to perpetuate them and make them public.

В статье предлагается анализ «художественной повести» «Живописца», написанной романтическим писателем Владимиром Одоевским в 1839 году. Такой рассказ обычно интерпретируется точно так, как интерпретируется весь жанр романтической и пост-романтической "художественной повести" : она считается демонстрация того, что невозможно реализовать превосходные художественные ценности в обычном мире. Статья предлагает изпользовать о рассказе Одоевского новую методику чтения таких хорошо известных текстов, построенную на распутье между общественными науками и литературной критики в исследованиях других европейских литературах : в этом кадре полагается, что в течение долгих лет, интерпретация таких текстов была тесно связанной с материальними обстановками современной публикации таких рассказов в книге и, что возвращаться к исходным условиям публикации поможет читать их заново. С этой точки зрения делается возможно рассмотреть художестенную повесть написанную Одоевским, не как форму разочарования к романтическим идеалам, но как единственный способ их увековечить и рассеить.