КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕССКИЙ ОРДЕНА «ЗНАК ПОЧЕТА» ИНСТИТУТ ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ КЧР КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. У. Д. АЛИЕВА РЕГИОНАЛЬНАЯ НОГАЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ АВТОНОМИЯ «НОГАЙ ЭЛ» КЧР НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. НОГАЙЛАР: XXI ОЬМИР ТАРИХ. ТИЛ. МАДАНИЯТ. АЬВЕЛГИДЕН – КЕЛЕЕККЕ Уьшинши Халкаралык илми-практикалык конференциядынъ йыйынтыгы Черкесск, 2–3 казан айы, 2019 й. N������������ О����������� GHAIS������ : XXI� ���� CENTURY ������� HISTORY. LANGUAGE. CULTURE. FROM SOURCE TO THE FUTURE Proceedings of the 3-d International Scientific and Practical conference Cherkessk������������������� , October���������� ����������������� 2–3, 2019 ЧЕРКЕССК 2019 УДК 902.7 ББК 63.3(2р37) Н 76 Печатается по решению: Ученого Совета Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, Редакционно-издательского совета Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков — к грядущему. —Черкесск: КЧИГИ; Карачаевск: КЧГУ. — 2019. — 444 с. ISBN 978-5-85183-052-5 ISBN 978-5-85183-052-5 Научные редакторы: Суюнова Н.Х., доктор филологических наук, кидирниязов Д.С., доктор исторических наук, Булгарова М.А., кандидат филологических наук, кукаева С.А., кандидат филологических наук В сборник включены материалы Третьей Международной научно-практической конференции «Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему», ставшие результатом научных изысканий ученых-гуманитариев Северного Кавказа, других регионов России, академических институтов Москвы, Санкт-Петербурга, стран центрально-азиатского и восточно-европейского регионов, посвященные проблемам изучения историко-культурного, социально-экономического и политического развития ногайского общества в историческом и современном аспектах, во взаимосвязи с историей и культурой множества народов, в тесных контактах с которыми вершилась полная триумфов и потерь многовековая историческая судьба этноса. Книга рассчитана на специалистов – ученых гуманитарного профиля, а также широкий круг читателей. Ответственность за сведения, содержащиеся в материалах сборника, несут авторы статей Сборник издан при финансовой поддержке Региональной ногайской национально-культурной автономии «Ногай Эл» КЧР и спонсорской поддержке ISBN 978-5-85183-052-5 © Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, 2019 ISBN 978-5-8307-0593-6 © Карачаево-Черкесский государственный университет им. У. Д. Алиева, 2019 © Коллектив авторов, 2019 ИСТОРИЯ ТРЕПАВЛОВ В.В. Институт российской истории РАН г. Москва, Россия НОГАЙСКИЙ ВАРИАНТ ДЕРЖАВЫ ТАМЕРЛАНА Анотация: Во второй половине ���� XIV������������������������� ������������������������ века в улусных ханствах ������������������������������������������� бывшей Монгольской империи происходило уга� сание харизмы правящих чингисидских династий. Реальная власть оказывалась в руках представителей тюрк� ской родоплеменной аристократии. Самым ярким примером деградации царственных прерогатив Чингисидов было полновластие Тимура в Чагатайском улусе. В статье показано, как мангытский бек Эдиге вдохновился этим примером и воплотил основные принципы его правления в Золотой Орде. На протяжении двух десятилетий Эдиге вручал ханский трон своим избранникам, при которых состоял главным беком. Кроме того, тесные контакты с богословами из окружения Тимура сформировали духовные ориентиры Эдиге, что позднее проявилось в разверну� той им кампании по исламизации кочевников Золотой Орды. Ключевые слова: Эдиге, Тимур, Золотая Орда, Чингисиды, беклербек В конце ���� XIV������������� ������������ – начале XV��������������������������������������������������������� ��� в. �������������������������������������������������������� бек из тюркского племени мангытов Эдиге был одним из самых влиятельных политиков Восточной Европы. Многолетнее распоряжение всеми делами Золотой Орды в высшей государственной должности беклербека, смена покорных ханов на сарайском троне по своему усмотрению, сокрушительный разгром литовского войска на Ворскле в 1399 г., осада Москвы в 1408 г. – эти и прочие события и обстоятельства его правления хорошо известны. Однако вне внимания историков остается вопрос об источниках, стимулах, примерах и прецедентах его такого могущества и всевластия. Этого «степного Макиавелли» обычно ставят в один ряд с беклербеком Мамаем, который полустолетием раньше так же распоряжался ордынским престолом, хотя и распространял свою власть на менее обширную территорию. Появление этих «делателей королей» чаще всего выводится из особенностей развития Золотой Орды (Улуса Джучи) во второй половине XIV�������������������������������� ���� в. ������������������������������� Распространенное объяснение заключается в разорении государства в ходе войн, смут и междоусобиц, ослаблении ханской власти, усилении удельных правителей-Чингисидов, а также «родоплеменной» аристократии. Одна часть этой династической и нединастической элиты сумела пробиться к верховной государственной власти, другая предпочла начать независимое существование в управляемых ими провинциях (улусах и вилайетах) с автономной самодостаточной экономикой (см. [6, с. 729–742; 8, с. 691–694]). Несомненно, всё это были важнейшие предпосылки для успешной карьеры Эдиге, потенциальные возможности для нее. Однако посягательство на неоспоримые монархические прерогативы «золотого рода» Чингис-хана не вытекало непосредственно из военных катаклизмов и разрухи. Феномен полновластных беклербеков был подготовлен как особенностями развития государств, на которые некогда распалась Монгольская империя, так и деяниями самих удачливых политиков. В отношении Эдиге пример для подражания такому политику можно видеть в правителе Чагатайского улуса Тимуре/Тамерлане. Но прежде, чем перейти к рассмотрению этого примера, отметим, что со второй половины ���� XIV����������������������������������������������������������������������������� ���������������������������������������������������������������������������� в. в улусных ханствах бывшей Монгольской империи стало заметным постепенное угасание харизмы правящего клана Чингисидов. Это появлялось, в частности, в том, что управление государством осуществлялось от лица подставных ханов. Предназначение их заключалось в том, чтобы своими сакральными персонами и молчаливым присутствием ос НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ вящать, оправдывать всевластие действительных правителей. Институт таких ханов-марионеток практиковался в 1360–70-х гг. в западной части правого крыла Улуса Джучи («Мамаевой Орде»). В середине XIV������������� ���� – ������������ начале ��� XV������������������������������������������� ������������������������������������������ в. это явление получило распространение в Чагатайском улусе и затем в государстве Тимуридов, где покорных Чингисидов возводили на трон местные эмиры. Для формирования политических и религиозных воззрений Эдиге представляется принципиальным его пребывание при чагатайском дворе. В течение долгого времени мангытский бек мог наблюдать действие своеобразного сосуществования номинального хана-Чингисида и реального правителя Мавераннахра – эмира/бека Тимура. Тот достиг верховной власти во многом благодаря таким же дезинтеграционным социальным и экономическим процессам у чагатаев, что разворачивались на севере, в Улусе Джучи. В 1370 г. Тимур посадил на чагатайский трон чингисида Суюргатмыша, от имени которого стал управлять своим растущим государством, а после смерти Суюргатмыша в 1388 г. организовал воцарение его сына Султан-Махмуда (1388–1398) – столь же безвластной креатуры. Впоследствии потомки Тимура превратили угасающие царственные прерогативы «золотого рода» в еще большую фикцию (см. [1, т. 2, ч. 2, с. 98, 99; т. 5, с. 48, 158]). Позднейший бухарский хронист довольно индифферентно описал этот идеологический «тектонический сдвиг», явно примирившись с ним: «…Чагатайский улус, согласившись с потомками Тимура… совершенно вышел из повиновения потомкам Чингиз-хана и имеет намерения быть независимым и полновластным в управлении государством и завоевании мира» [9, с. 95]. Эдиге впервые появился при дворе Тамерлана в 1375 или 1376 г., в свите будущего хана Тохтамыша, когда тот, терпя неудачи в борьбе за власть, прибыл в Мавераннахр. Впоследствии мангытский бек находился некоторое время при воцарившемся в Джучиевом улусе Тохтамыше в качестве «одного из главных эмиров левой стороны» [18, с. 458], т.е. левого крыла – восточной половины Золотой Орды. Но в 1389 г. он упоминается уже как противник хана (мы не будем рассматривать здесь причины такой перемены). Эмир Тимур, обладая званием гурагана (ханского зятя) управлял Чагатайским улусом и завоеванными впоследствии странами от имени вышеупомянутых подставных ханов. Их имена чеканились на монетах, произносились в хутбе, от их лица Тимур издавал указы и ярлыки. Но при этом вся полнота власти принадлежала ему. Наблюдавший эту парадоксальную ситуацию Эдиге убеждался в преодолимости своего несмываемого статуса кара киши (простолюдина), в возможности достичь высшей власти, опираясь на послушных и безропотных номинальных правителей. Современники и хронисты не акцентируют внимание на пребывании Эдиге при чагатайском дворе. Судя по пересказу кастильским послом Р. Клавихо письма Тамерлана к Эдиге, последний «прожил с ним (Тимуром. – В.Т.) двадцать лет и был тем, кому он более всех доверял» [11, с. 144]. Это доверие косвенно иллюстрируется запечатленной в сибирскотатарской и казахской фольклорной традиции легендарной женитьбой Эдиге на «прекрасной тамерлановой дочери Бердазис (или Фердаус), плененной было калмыцким ханом», которого Эдиге якобы убил [24, с. 166]. В многочисленных вариантах дастана «Эдиге» рассказывается, что его герой, уехав от хана Тохтамыша, много лет служил в войске Тамерлана (Шахтемира, Сатемира), женился на его дочери и отправился воевать с Тохтамышем, сопровождаемый войском, которое вверил ему «Шахтемир» [22, с. 44, 68, 142, 165, 185, 200, 251, 300, 323]. Бек сопровождал Тимура в походе на Золотую Орду в 1391 г. По одним сведениям, он был лишь проводником армии, по другим – активным участником военных действий против ордынцев. Когда Тимур возвращался из похода, Эдиге тайком послал гонца к своим родичам и соседям, а также ко всем племенам левого крыла, с приказанием откочевать в степную глушь, недоступную для внешних нападений. Затем он под благовидным предлогом уехал из ставки гурагана в Дешт-и Кипчак [7, с. 55–59, 110, с. 436]. Вдали от грозного Тимура эти племена под началом Эдиге смогли оправиться от последствий внутренних усобиц и вражеских нашествий и вскоре стали мощной опорой своему предводителю. С тех пор на протяжении двух десятилетий, до своей гибели в 1419 г., Эдиге вручал ханский трон своим избранникам – как сидевшим в стольных поволжских городах (Тимур-Кутлуг, 1391–1399; Шадибек, 1399–1407; Пулад, 1407–1411; Тимур, 1411–1412), так  Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. и получавшим «корону» из его рук во время его последующих скитаний по Дешт-и Кипчаку (Чекре, 1414–1416; Дервиш, 1417–1419). При всех них он состоял главным беком. Эта схема отношений была неизменной и выражалась формулой, которая у разных хронистов отличается лишь словесными деталями: «один был ханом, другой был беком» [12, с. 98; 17, с. 159; 21, с. 63]. То есть он воспроизвел структуру правления, которую долго, давно и успешно практиковал Тамерлан, и которую Эдиге наблюдал и впитывал, находясь при его самаркандском дворе. Эта структура была наглядно проиллюстрирована в послании Эдиге московскому князю Василию Дмитриевичу в 1408 г., в преддверии татарского похода на Москву. Этот документ, подлинность которого сейчас представляется надежно установленной (см. [4, с. 127–132]), начинается со знаменательной фразы: «От Едегiа поклон к Василью да много поклонов, како ти поклоны приидутъ и царевъ ярлыкъ» [4, с. 196]. Приказ хана Пулада стоит после «многих поклонов» (k��� i�� p� salam) ����� от бека. При этом Эдиге не обозначает свой ранг, представляясь просто по имени, что, кажется, указывает на покровительственные, семейно-патриархальные отношения, которые он желал бы иметь с московским данником [5, с. 66; 20, с. 81]. Примечательно, что в послании Эдиге и хана Тимур-Кутлуга к Тамерлану, привезенном в Самарканд в августе 1398 г., нет ни малейшего следа подобного покровительственного оттенка: «И мы – те же самые рабы и слуги [его, как и все], слуги и подчиненные, какими мы были» [2, с. 70]. Время от приезда Эдиге к Тимуру в 1375/1376 гг. до отъезда бека в Дешт-и Кипчак в 1391 г. короче двадцатилетия, названного Клавихо. Или испанский автор округлил срок, или неточно передал содержание тамерланова письма. Совсем не укладывается в данный период и лояльная служба Эдиге Тохтамышу в золотоордынской столице. Очевидно, наезды мангытского бека к хану в Сарай не означали полного расставания с Мавераннахром. Таким образом, практика посажения покорных ханов и управления от их имени, почерпнутая в государстве Тимура, была задействована беклербеком Эдиге в разоренной и ослабленной Золотой Орде. Поэтому в цитированном выше его послании к Тимуру 1398 г. с полным основанием говорилось: «Мы все выкормлены милостью его величества, счастливого государя…» [2, с. 69]. Впрочем, активного дипломатического диалога между двумя государствами не складывалось, контакты были эпизодическими (см. [20, с. 74, 75, 81]). Подобно Тимуру, Едигей породнился с «золотым родом» через свою женитьбу на дочери Тохтамыша и сам выдал дочь за одного из джучидских царевичей и будущих ханов – «чтобы этим родством уменьшить недоброжелательные сплетни» [12, с. 99; 16, с. 180; 17, с. 158]. Однако при этом он не обзавелся титулом гурагана, хотя имел для этого полное основание. В источниках Едигей всегда бек, эмир, темник, великий князь. Полагаю, что он не решался принятием ранга ханского зятя поставить себя вровень с предметом своего обожания и подражания – гураганом Тимуром. Очевидно, Эдиге увидел шанс превратить Золотую Орду в подобие державы Тимура. В то время, когда разгромленный Тохтамыш метался по степям между Литвой и Сибирью, Эдиге установил режим своего полновластия при покорных, фактически назначаемых им ханов, с опорой на родной эль мангытов (аналогично опоре Тимура на его соплеменниковбарласов). Ордынские монеты эпохи Эдиге дублировали схему, принятую у чагатаев: чеканилось имя номинального хана и рядом имя эмира (в Орде – соответственно беклербека – см.: [3; 14]). Идейные истоки в Мавераннахре могла, по нашему мнению, иметь также кампания по активной исламизации ордынских кочевников, предпринятая Эдиге в период его полновластия. Потомки беклербека характеризовали его так: «Сего света держава на великих местех, счастливой осподарь, умной как Бюрека, ум ся о него родил, вере надежа, людем подпора, Богом возлюблен, а от людей почтен, над судьями судья, а великие люди слову его были ради, иных осподарей вернее был и салтанов – Эдигей князь» [13, с. 39 (грамота ногайского бия Мусы великому князю Ивану III)]. Полагаю, что названный здесь «Бюрека» – это сподвижник и духовный наставник Тимура шейх Береке. Он был родом с Арабского Востока, принадлежал к привилегированной категории сеидов (потомков Пророка) и пользовался огромным почетом в державе Тимура.  НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Тесные контакты с богословами из окружения Тамерлана, в том числе с Береке, сформировали духовные ориентиры Эдиге, что проявилось позднее в его мерах по распространению ислама в степях. Не случайно поздняя ногайская традиция приписывает Эдиге мусульманские имя и почетное звание «Шеабуддин-шейх» [19, с. 427] (т.е. шейх Шихаб ад-Дин – араб. «светоч веры»). Известно, что в народе он почитался как образец мудрости и благочестия, его изречения цитировались наравне с классическими стихами (см. [21, с. 37]). Эдиге не имел в своем арсенале важного средства легитимации, которым обладал Тимур, – харизмы удачливого завоевателя [25, с. 14, 15]. Поэтому ему пришлось прибегнуть к искусственной сакрализации своей родословной. Укреплению власти Эдиге и последующему освящению его образа помогла легенда о происхождении его рода от халифа Абу Бекра и потомка последнего, Ходжа-Ахмеда Баба-Туклеса (см. [20, с. 64, 86, 87; 23, гл. 4–6]. Ряд исследователей видит в прообразе Баба-Туклеса суфийского подвижника ������������� XII���������� в. ХоджаАхмеда Ясави. Причем в некоторых версиях ногайских родословий в эту генеалогию вставлялся великий персидский поэт-суфий XIII��������������������������������������������� ������������������������������������������������� в. Джалал ад-Дин Руми [15, л. 22] (что лишь подчеркивает искусственность данной генеалогической конструкции). При подобных идеологических установках родство с Чингисидами уже не имело решающего значения. Гораздо больший отзвук среди подданных Эдиге имело происхождение от первого халифа, а потомки Эдиге еще больше укрепили свой повышенный статус через породнение с бухарскими ходжами из фамилии Джуйбари, возглавлявшими суфийский тарикат («орден») Накшбандия [23, с. 388, 392–396]. Таким образом, можно видеть, как кризис чингисидской государственности проявлялся в разных частях бывшей Монгольской империи. В улусных ханствах происходило угасание харизмы правящих династий и, соответственно, реальная власть ими утрачивалась. Самым ярким примером деградации царственных прерогатив монархов-Чингисидов было полновластие Тимура в Чагатайском улусе. Вдохновленный этим примером джучидский беклербек Эдиге воплотил основные принципы его правления в Золотой Орде. Но если Тамерлан скончался на вершине славы и могущества, то Эдиге не смог удержать в руках власть над слабевшим и распадавшимся государством и погиб в войне с отпрысками Тохтамыша, оттесненными им от престола. В этом он повторил судьбу Мамая – своего предшественника по всевластному беклербекству. Как известно, Золотая Орда клонилась к распаду, и «второго издания» империи Тамерлана не получилось. Однако система власти с всемогущим беклербеком и марионеточным государем-Чингисидом, заложенная Эдиге, сохранилась впоследствии в Ногайской Орде, которой управляли его потомки в ранге биев (= беклербеков). Наверное, можно догадываться, что именно алгоритм такого соправительства, в сочетании с политическим мастерством Эдиге, позволил ногаям основать собственное государство, отличавшееся от всех прочих постордынских ханств. Конечно, Мангытский юрт принципиально отличался от своего южного прообраза. Он принадлежал к иной цивилизационной системе – кочевому миру Дешт-и Кипчака. Поэтому некоторые компоненты государственного строя, практиковавшиеся в Мавераннахре, не могли там прижиться. Земледельческие области на нижнем Яике и нижней Волге были слишком малы и слабы, чтобы породить развитой городской уклад, симбиоз кочевой военной аристократии и чиновничества. Но если держава Тимуридов распалась сразу после смерти ее основателя, то Ногайская Орда пережила ее на два столетия, продолжив исторический эксперимент по оттеснению от власти чингисидской династической знати окрепшей тюркской элитой. 1. 2. 3. 4. 5. Бартольд В.В. Сочинения. Т. 2. Ч. 2. – М.: Наука, 1964. – 658 с.; т. 5. М.: Наука, 1968. – 758 с. Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию / пер. с перс., предисл. и примеч. А.А. Семенова. – М.: Издательство восточной литературы, 1958. – 208 с. Гончаров Е.Ю. Тамги эмиров на пулах Улуса Джучидов XIV���� ������� –��� XV������������������������������������ вв. ����������������������������������� // Нумизматические чтения Государственного исторического музея 2015 года. Памяти Нины Андреевны Фроловой. – М.: Государственный исторический музей, 2015. – С. 93–97. Горский А.А. Москва и Орда. – М.: Наука, 2000. – 214 с. Григорьев А.П. «Ярлык Едигея»: анализ текста и реконструкция содержания // Историография и источ Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. никоведение истории стран Азии и Африки. Вып. 11. – Л.: Издательство Ленинградского государственного университета, 1988. – С. 55–93. 6. Золотая Орда в мировой истории. Отв. ред. И.М. Миргалеев, Р.В. Хаутала. – Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2016. – 968 с. 7. Ибн Арабшах, Шихаб ад-Дин Ахмад ибн Мухаммад. Аджаиб ал-макдур фи ахбар Таймур. – Каир: Б. изд., 1305/1887–1888. – 252 с. 8. История татар с древнейших времен. Т. III������������������������������������������������ ��������������������������������������������������� . Улус Джучи (Золотая Орда). XIII��������������� ������������������� – середина ��� XV������������������ ����������������� в. Гл. ред. М.А. Усманов, Р.С. Хакимов. – Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. – 1056 с. 9. Исфахани Фазлаллах ибн Рузбихан. Михман-наме-йи Бухара (Записки бухарского гостя) / пер. с перс., предисл., примеч. Р.П. Джалиловой. – М.: Наука, 1976. – 536 с. 10. Йазди Шараф ад-Дин Али. Зафар-наме / подгот. к печати, предисл., примеч., указ. А. Урунбаева. – Тошкент: Фан, 1972. – 1240 с. 11. Клавихо Р.Г. Дневник путешествия ко двору Тимура (1403–1406 гг.) / пер. со староисп., предисл., комм. И.С. Мироковой. – М.: Наука, 1990. – 211 с. 12. Натанзи Муин ад-Дин. Мунтахаб ат-таварих-и Муини (��������� Extraits� ��� du� ���������� Muntakhab� �������������� al������������ -����������� tavarikh��� -��i� ������������ Mu‘ini������ (���� Anonyme� d’Iscandar���� �������������� ) / publi ����� s par� ���� J�� ���. Aubin�������������������������������������������������� ������������������������������������������������������� . – Техран: Чапхане «Хейдари», 1336/1957. – 505 с. 13. Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой. 1489–1508 гг. / подгот. текста, вступ. ст. М.П. Лукичева и Н.М. Рогожина. – М.: Институт истории СССР АН СССР, 1984. – 99 с. 14. Рева Р.Ю., Леонов Б.И. Бикбазарская монета с именем Идигея и вопрос о локализации монетного двора «Бик-базар» // Нумизматические чтения Государственного исторического музея 2018 года. К 100-летию отдела нумизматики Государственного исторического музея. Отв. ред. Е.В. Захаров. – М.: Государственный исторический музей, 2018. – С. 78–83. 15. Российский государственный архив древних актов. Ф. 127 «Сношения России с Ногайской Ордой». Оп. 2. Д. 32. 16. Самаркандий Абдурраззок. Матлаи саъдайн ва мажмаи бахрайн / пер. на узбекск., предисл., примеч., глоссарий А. Урунбаева. – Тошкент: Фан, 1969. – 464 с. 17. Сборник летописей (Библиотека восточных историков, издаваемая И.Н. Березиным. Т. 2. Ч. 1). –Казань: Типография губернского правления, 1854. – 90 с. 18. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды / пер. В.Г. Тизенгаузена. Т. 1. Извлечения из сочинений арабских. – СПб.: Б. изд., 1884. – 588 с. 19. Семенов Н. Туземцы Северо-Восточного Кавказа (рассказы, очерки, исследования, заметки о чеченцах, кумыках и ногайцах и образцы поэзии этих народов). – СПб.: Типография А. Хомского и К°, 1895. – 506 с. 20. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. – М.: Восточная литература, 2001. – 752 с. 21. Утемиш-Хаджи. Кара таварих / транскрипция И.М. Миргалеева, Э.Г. Сайфетдиновой, З.Т. Хафизова; пер. на рус. яз. И.М. Миргалеева, Э.Г. Сайфетдиновой. – Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2017. – 312 с. 22. Эдиге. Ногайская эпическая поэма. Под ред. Н.Х. Суюновой. – М.: Наука, 2016. –512 с. 23. DeWeese D. Islamization and Native Religion in the Golden Horde. Baba T kles and Conversion to Islam in Historical and Epic Tradition. – University Park (Penn.): The Pennsylvania State University Press, 1994. – 656 �� р�. 24. �������������� Ischboldin B. Essays ������� on ������������������������ Tatar History.������� – New ���� Delhi������ ����������� : New Book ������������� Society of ��� India���������������� ��������������������� , 1973.��������� – 184 р� ��. 25. Manz B.F. The Rise and Rule of Tamerlane. – N.Y.; Port Chester; Melbourne; Sydney, 1989. – 238 р� ��. ГРИБОВСКИЙ В.В. Институт украинской археографии и источниковедения им. М.С. Грушевского Национальной академии наук Украины г. Киев, Украина КОНЦЕПЦИЯ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ В.Я. ПРОППА И ПРОБЛЕМА ИСТОРИЗМА НОГАЙСКОГО ЭПОСА Аннотация: В статье представлен анализ концепции волшебной сказки Владимира Проппа, прослежена связь его подхода и методов с идеями немецкого историка и этнолога Генриха Шурца, выделившего комплекс муж� ских союзов, возрастных классов и инициаций. Показано, что признаки этого комплекса В. Пропп положил в осно� ву своего исследования волшебной сказки как древнейшего пласта фольклора. Аналитический инструментарий Г. Шурца, переработанный В. Проппом, применен к ногайскому эпосу об Эдиге. На этой основе выработана аргумен� тация о том, что на материале ногайского эпоса возможно проследить поздние дериваты мужских союзов, свя� зать с данным институтом начальный этап истории Ногайской Орды и по-новому подойти к решению проблемы происхождения этнонима «ногайцы». Ногайский эпос рассмотрен как исторический источник. Ключевые слова: Владимир Пропп, Генрих Шурц, мужские союзы, Эдиге, историзм эпоса.  НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Владимир Яковлевич Пропп (1895–1970) принадлежит к числу выдающихся ученых, чьи труды оказали заметное влияние на развитие мировой науки, прежде всего, литературоведения и фольклористики. Однако, многое из его научного наследия еще не получило должной оценки [42, с. 448]. Отдельные попытки анализа концепции волшебной сказки В.Я. Проппа [21; 22; 43] далеко не в полной мере вскрыли ее содержание и значение для комплексного изучения бесписьменных культур. Кроме того, еще не выработан убедительный вывод об идейно-теоретическом контексте творчества ученого, выходящем далеко за пределы советской науки. Две основные монографии Проппа – «Морфология сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» – представляют собой, по словам их автора, «как бы две части […] одного большого труда. Второй прямо вытекает из первого, первый есть предпосылка второго» [20, с. 138]. Однако эти книги не имели равноценного признания в силу многих причин, определивших дискретно-избирательное отношение к отдельным фрагментам концепции Проппа и скрывших из виду целостность системы выстроенных им доказательств. Эта избирательная дискретность заметна и в попытках применения отдельных его выводов к материалу тюркских эпосов [27, с. 115, 142–143; 38, с. 147, 191, 288, 403]. Оставляя несколько в стороне литературоведческие аспекты проблематики, с которой работал В.Я. Пропп, данная статья имеет целью выяснение действенности его подхода к историческому изучению бесписьменных культур, выявление идейных истоков, ставших опорой для его концепции. Особый интерес для нас представляет трактовка Проппом фольклора как многослойного исторического источника, его метод обнаружения архаических пластов в фольклоре, вывод об их связи с древнейшим социальным институтом – мужским союзом и одной из функций этого института – инициациями. Отдельные тексты, фиксирующие ногайский эпос, послужили для нас материалом для анализа отмеченных Проппом взаимосвязей фольклора и действительности. В.Я. Проппа относят к плеяде ярчайших представителей русской формальной школы, наряду с Р.О. Якобсоном, П.Г. Богатыревым, В.Б. Шкловским и В.М. Жирмунским. В атмосфере относительной академической свободы 1920-х годов происходил активный поиск решений вопросов, полученных в наследство от прежней эпохи: об отношении фольклора и литературы, различении сюжета и мотива, случайности или закономерности сложения сюжета из мотивов (простейших элементов повествования, согласно А.Н. Веселовскому), связи бесписьменного и литературного нарратива с исторической и современной действительностью. Одной из важнейших считалась проблема происхождения так называемых «бродячих» сюжетов и мотивов в фольклоре – их заимствования или независимого развития по общим законам. Заметное влияние на концепцию В.Я. Проппа оказал В.Б. Шкловский, который полагал, что сюжет складывается из мотивов не произвольно, как утверждал А.Н. Веселовский, а «на основании особых, еще неизвестных, законов сюжетосложения», в соответствии с которыми «сказки постоянно рассыпаются и снова складываются» [35, с. 38–39]. «Морфология сказки» была издана в 1928 г. и получила известность как одно из важнейших достижений русских формалистов. Однако сам автор относился к ней иначе, считая эту свою работу предварительной, «черновой» и «неинтересной», только намечающей «путь к обобщающим интересным построениям» [22, с. 10]. Редактор издания В.М. Жирмунский рекомендовал В.Я. Проппу исключить содержащуюся в его рукописи главу о происхождении сказки, чтобы развить ее в отдельную монографию [21, с. 147]. Замысел же Проппа состоял в том, чтобы сначала выявить структуру сказки, а затем выяснить ее генезис и дать историческое объяснение единообразию сказочных сюжетов у разных народов мира. Таким образом, речь шла о последовательном применении литературоведческого структурного анализа и историко-генетических исследований [43, с. 59, 61]. Ю.М. Лотман, в студенческие годы посещавший семинары В.Я. Проппа, коротко охарактеризовал его подход: «от модели к тексту»; «с точки зрения Проппа, реальностью является кодовая структура. Она как генотип скрыта в глубинах и реализуется во множестве взаимно равноценных текстов. Исследователь, поступая с текстом по способу, когда-то предложенному для несколько другой задачи: вскрыв его как «с трюфелями пирог», – извлекает структуру» [13, с. 63]. Сам же Пропп на позднем этапе творчества не определял свой метод как формальный или структуралистский: «установив единство композиции волшебных сказок, я должен был задуматься о причине такого  Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. единства. Что причина кроется не в имманентных законах формы, а что она лежит в области ранней истории или, как некоторые предпочитают говорить, доистории, т.е. той ступени развития человеческого общества, которая изучается этнографией и этнологией, для меня это было ясно с самого начала» [20, с. 137–138]. Последнее замечание выглядит как поздняя ретроспектива, привносящая в более раннюю ситуацию черты завершенной осмысленности. В конце 20-х – начале 30-х годов ХХ в. вряд ли можно было говорить о завершенности такого замысла. Так называемая «формальная школа» объединяла очень разных людей, многие из которых позднее претерпели сложную творческую эволюцию. Но в те годы формалисты имели общие с марксистами методологические установки, направленные на превращение лингвистики, литературоведения и фольклористики в точные науки. Однако в условиях нарастающей догматизации марксизма и усиления идеологического давления вопросы, оригинально решаемые формалистами (причем без вхождения в противоречие с марксизмом), были надолго заморожены. Р.О. Якобсон оказался в эмиграции и заметно повлиял на К. Леви-Стросса, основателя структуралистского направления в этнологии. В.М. Жирмунский в 1933, 1935 и 1941 годах подвергался аресту по подозрению в шпионаже в пользу Германии, и только благодаря влиятельному заступничеству этого крупного ученого миновала печальная участь многих его коллег [35, с. 41]. В.Я. Пропп счастливо избежал репрессий, хотя неоднократно терпел идеологическую травлю. В 1938 г., в условиях сворачивания «большого террора», В.Я. Пропп завершил рукопись о генезисе сказки и в 1939 г. защитил ее как докторскую диссертацию [43, с. 59]. В те годы происходило сближение СССР и Германии, а потому использование идей немецких этнологов и фольклористов, из-за чего ранее пострадал В.М. Жирмунский, для В.Я. Проппа не имело негативных последствий. Его монография «Исторические корни волшебной сказки», подготовленная на основе докторской диссертации, была издана в относительно благоприятное время – в 1946 г., когда СССР еще поддерживал дружеские отношения с союзниками по антигитлеровской коалиции, что снижало градус принуждения советских ученых к «изобличению пороков буржуазной науки». Наш интерес к обстоятельствам появления «Исторических корней волшебной сказки» не следует воспринимать как излишний, поскольку эта книга по масштабу своей включенности в контекст мировой науки разительно отличается от многого из того, что появлялось в советской гуманитаристике десятилетием ранее и в течение трех последующих десятилетий. Этой книге не повезло ни в Советском Союзе, ни за его пределами. «Морфологию сказки» почти до самой смерти ученого в СССР продолжали ругать как формалистскую, но ее дважды (1958 и 1968 гг.) издавали в переводе на английский язык, в 1966 г. – на итальянский [35, с. 39]; она получила широкую известность и стала классикой структуралистской литературы. «Исторические корни волшебной сказки» подвергли разгромному обсуждению в Институте этнографии в 1948 г. [29]; эту книгу один раз опубликовали за рубежом в 1949 г. в переводе на итальянский язык, однако она не вызвала большого интереса и осталась в тени первой. Холодное к ней отношение ученых из дальнего зарубежья Б.Н. Путилов наблюдал в 1990-е годы [21, с. 147–148]. По иронии, то, что В.Я. Пропп считал в своем творчестве второстепенным, против его воли выдвинулось на первый план, а что основным – вытеснилось на второй план. Итак, какова концепция волшебной сказки В.Я. Проппа и какое место занимают в ней немарксистские идеи? Казалось бы, для ответа на эти вопросы достаточно прочитать «Исторические корни…». Однако ее автор, приученный к осторожности, приложил усилия к тому, чтобы вывести идеологически настроенного читателя на ложный след. «Явно» изложенная им концепция выглядит вполне марксистской, о чем можно заключить из помещения «корней» сказки в так называемом «родовом обществе» и далее развернутой панорамы изменения фольклора в эпоху «классового общества». Что же присутствует «неявно», может быть замечено только специалистом, хорошо знающим историю изучения затронутых в книге вопросов. В.М. Жирмунский, написавший в 1947 г. наиболее щадящую рецензию на «Исторические корни…», отлично знал эту историю и, вероятно, лучше других понимал «неявное» содержание книги. Как бы подыгрывая автору в камуфляже «неявного» и выведении цен НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ зуры на ложный след, он отметил западноевропейских предшественников В.Я. Проппа – Э. Ланга, Э. Гартленда, Дж. Фрэзера, Л. Леви-Брюля и особо выделил ранее представленное утверждение П. Сэнтива (псевдоним французского фольклориста Э. Нурри) о связи сказки с обрядом инициации [42, с. 449, 450]. Имена этих ученых не могли вызвать настороженности цензоров. Однако, в данном перечне нет упоминания одного исследователя, труд которого В.Я. Пропп цитировал и обсуждал намного чаще тех, о которых упомянул В.М. Жирмунский, – немецкого историка и этнолога Г. Шурца. Подчеркнем: В.Я. Пропп начал свой историографический обзор с П. Сэнтива, указав его малое значение для изучения данного вопроса [18, с. 37–38]. Г. Шурц, имевший для исследований этой проблематики гораздо большее значение, в книге В.Я. Проппа как бы спрятан в толще обсуждения конкретных вопросов. А между прочим, именно Генрих Шурц (1863–1903) выделил институт мужского союза (� M nnerb nde�������������������������������������������������������������������� ), проследил его фундаментальную связь с возрастными классами и инициациями, увязал генезис религии и мифологии с данным институтом и его функциями [48]. Этот ученый представил аргументацию о том, что мужские союзы являются самым древним установлением, из которого развилось все многообразие исторических форм социальной и политической жизни на всех континентах. Общественное развитие, по мысли Г. Шурца, не происходило в виде чередования завершенных, последовательно сменявших друг друга актов в рамках единой линии эволюции, а может быть представлено как сложное переплетение эволюционных линий, со множеством регрессий, возвращений после распада развитых обществ к их исходной точке – мужским союзам. Г. Шурц трактовал развитие как изменение внешней формы при сохранении первоначального социального импульса – группирования по полу и возрасту. Некоторые черты социального развития, писал он, «как будто отступают, потом вдруг снова появляются, и даже территориально отдаленные друг от друга общества являют такое сходство, что кажется, будто они тесно связаны между собой эволюционно» [48, с. 6–7, 9]. Развернутая Г. Шурцом панорама древнейшей истории человечества в корне противоречила концепции первобытного общества Л.Г. Моргана, переработанной Ф. Энгельсом и в таком виде легшей в основу марксистского видения первобытной общественно-экономической формации [6]. Идеи Г. Шурца не были запятнаны расизмом, не был характерен для них и чрезмерный диффузионизм; однако их рецепцию в СССР осложняло то обстоятельство, что идеологи нацизма вообразили мужские союзы как сугубо германское явление, из которого будто бы возник «тысячелетний рейх» [3, с. 242–273]. Это резко противоречило взглядам самого Шурца на мужские союзы как универсальный институт, принадлежащий прошлому всех народов мира. За увлечение идеями Г. Шурца, их популяризацию и попытку приспособить к марксизму видный советский этнограф П.И. Кушнер в 1932–1933 гг. был подвергнут уничтожающей критике [1, с. 82–84]. В 1932 г. вышла статья С.Я. Лурье «Дом в лесу», где, с опорой на идеи Г. Шурца, отслеживалась связь сказки с древнейшими формами религии и инициациями [14]. Претерпев гонения, этот ученый больше не возвращался к данной проблематике. В советской науке понятия «мужской союз» и «мужской дом» с большими оговорками стали применять во второй половине 1940-х годов, в частности, такие видные ученые как М.О. Косвен [11, с. 267–269] и С.П. Толстов [34, с. 276, 317, 338], занимавшиеся проблемами истории и этнографии тюркских народов. В частности, М.О. Косвен писал: «Вопрос о «мужских союзах», «тайных обществах» и пр[очее] привлекает к себе со времен Шурца внимание этнографов и этнологов, однако остается недоисследованным» [11, с. 269]. Было найдено и место этому явлению в соответствии с «теорией пяти общественно-экономических формаций»: первобытный институт на стадии перехода от матриархата к патриархату [23, с. 93]. В.Я. Пропп был вынужден придерживаться этой формулировки. Однако то, что у него находилось под этикеткой с этим названием, наполнено идеями Г. Шурца, творчески развитыми при построении собственной концепции. Вполне узнаваемые отголоски этих идей находим в статье Проппа, изданной в 1944 г. (здесь и далее курсив наш): «когда историческое развитие создает новые формы жизни, новые хозяйственные завоевания, новые формы социальных отношений, и это новое проникает в фольклор, старое не всегда отмирает и не всегда вытесняется новым. Старое продолжает сосуществовать с новым или параллельно, 10 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. или вступая с ним в различные соединения гибридного характера, которые невозможны ни в природе, ни в истории. Производя впечатление чистой фантастики, они, тем не менее, совершенно независимо друг от друга возникают везде там, где произошли вызвавшие их к жизни исторические сдвиги» [19, с. 138]. Таким образом, то, что Шурц адресовал всему социальному развитию, Пропп ограничил только сферой фольклора. Теперь остановимся на концепции волшебной сказки В.Я. Проппа. Направленность его аргументации определена самой постановкой вопроса: что же это была за реальность, которая требовала «впечатления чистой фантастики»? Это была социальная реальность, точнее, самый ее исток – инициация, в ходе которой производилась социализация мужской молодежи. Пропп писал: «если установлена связь между обрядом и сказкой, то обряд служит объяснением соответствующего мотива в сказке»; но сказка также может быть источником объяснения обряда, т.е. инициации. Принципиальное значение здесь имеет отношение сказки и мифа, используемого в обряде. «Миф не может быть отличаем от сказки формально. Сказка и миф (в особенности мифы доклассовых народов) иногда настолько полно могут совпадать между собой, что в этнографии и фольклористике такие мифы часто называются сказками», – утверждал Пропп [18, с. 13–14]. Но, все же, между мифом и сказкой существует важное различие: миф есть священный рассказ, сокровенная тайна. Миф открывается инициируемому во время инициации. Без содержания мифа в тайне инициация теряла смысл: «пока обряд существовал как живой, сказок о нем быть не могло» [18, с. 64]; пока действовала практика использования фантастических мотивов как «ритуального материала», они не были, собственно, сказочными мотивами [18, с. 314]. Иначе говоря, миф превращается в сказку тогда, когда утрачивает свою сакральную таинственность и становится общедоступным рассказом. Но в отношении обряда миф вторичен: «…Миф нельзя рассматривать как совершенно точную иллюстрацию к обряду. Вряд ли возможно полное совпадение между мифом и обрядом. Миф, рассказ, живет дольше, чем обряд. […] Мифы записаны иногда там, где обряд уже не производился. Поэтому миф содержит черты более поздние, черты непонимания или некоторого искажения или видоизменения» [18, с. 193]. В основе последнего утверждения В.Я. Проппа лежит вывод американского антрополога Ф. Боаса о том, что у различных индейских сообществ Северной Америки ритуальные действия были однообразны, а мифы, связанные с ритуалами, разнообразны и имели ярко выраженные черты заимствования, перекомбинации, сложного соединения заимствованных элементов. Сама практика принятия чужих мифов мужскими союзами (по терминологии Боаса, тайными обществами – ��������������������������������� Secret Societies����������������� ) составляла важное средство поддержания таинственности такого рода организаций [45, с. 662–663]. У В.Я. Проппа мы не находим развития этого важного тезиса, который мог бы привести к диффузионистским выводам, предосудительным для «исторического материализма». Пропп пребывал в жестких рамках необходимости утверждать о независимом развитии фольклора в разных культурах, а обнаруженное тождество структур – объяснять едиными закономерностями. Однако открытость к восприятию чужого, т.е. диффузии, составляла важнейшую черту мужских союзов, описанную Шурцом. На этом мы более подробно остановимся ниже, здесь же отметим, что у Проппа не совсем последовательно изображена связь мифа и религии. В частности, он утверждал, что «сказка может происходить и от религии непосредственно, минуя миф» [18, с. 223]. Возможно, здесь кроется алогизм, который имел в виду К. Леви-Стросс, упрекая Проппа в неверном понимании мифа и религии [20, с. 135]. С другой стороны, нет твердых оснований предполагать, что прежде мужских союзов могли существовать хоть какие-то организации, способные культивировать и поддерживать религиозные представления [49, с. 60, 140]. Древние формы религии невозможно отделить от мифа и практик выработки социальных норм. Хотя допустимо и другое предположение: пока были «живы» мужские союзы и их неизменные ритуалы, мифы постоянно менялись и получали «остановившуюся» форму лишь с исчезновением этого института. Собственно, тогда и началась систематизация и литературная обработка мифа, переставшего быть «ритуальным материалом». Но внимание Проппа направлено, прежде всего, на поиск реалистической основы воображения – социальной практики, а не выведение одного воображения из другого. Отсюда его заключение: «инициации – древнейшая основа сказки» [18, с. 308]. Согласно Г. Шурцу, мужские союзы, производившие инициации юношей, т.е. обряд 11 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ перехода в возрастной класс мужчин, использовали мифы, которые сообщались инициируемым соответственно степени их посвящения. Отмечая тесную связь между инициацией и культом предков, Шурц принял предания о деяниях предков-героев за основу мифа. Мифы хранились в большой тайне от женщин, детей и неинициированных мужчин, не имевших доступа к местам, где собирались члены мужских союзов («мужские дома» и пр.). Женщины, посещавшие такие места в строго регламентированных случаях (например, принесение пищи «для голодного духа», т.е. потребления мужчинами во время священной трапезы), по сигналу (звук флейты, трубы и др.), обозначавшему начало священнодействия, должны были спешно удалиться в семейные хижины, «иначе они заболели бы» [48, с. 220]. При определенных обстоятельствах фрагмент некоего «священного предания» о деяниях какогото героя посвященные сообщали непосвященным в виде театрализованного представления, исполнения ритуала с одеванием масок и др. Для поддержания уважения к преданию посвященные совершали ритуальные действия, направленные на устрашение непосвященных, вторгались в свои или чужие поселения, пугая женщин и детей, грабили сады и огороды, собирая еду для своих трапез [44, с. 160–162]. Эти акты, известные Г. Шурцу по материалу, сообщенному из Меланезии, на других континентах, по его предположению, могли производиться в каких угодно вариациях, но всегда с целью разграничения сакрального и профанного, вызывания «страха и трепета» при приближении к священному. Сакральное размывается профанным с исчезновением этой границы, постоянно поддерживаемой мужскими союзами. Когда женщины без ограничений стали появляться в «мужском доме», это свидетельствовало о его деградации до состояния клуба для развлечений, разрушении мужского союза [44, с. 151, 160; 48, с. 37–40]. Таким образом, превращение мифа в сказку связано с разложением мужского союза и отмиранием инициаций. Этот тезис не представлен у В.Я. Проппа в развернутом виде, но присутствует как отсылка к аргументации Г. Шурца. Вопрос о реальности фантастических происшествий, изображенных в волшебной сказке, Пропп решает через анализ данных об инициации. «Мы должны сравнить материал сказки с материалом обряда инициации, и для этого мы должны, прежде всего, охарактеризовать этот обряд», – такую задачу ставит перед собой ученый [18, с. 38]. Смысл инициации он находит в символическом умирании и воскрешении посвящаемого, переходе из сферы семьи (детства) в сферу общества (в большинстве архаических обществах это сфера мужчин). Такое понимание В.Я. Пропп черпает из трудов Г. Шурца, Х. Вебстера, А. ван Геннепа и Л. Фробениуса [18, с. 39, 55]. Но для выявления генезиса волшебной сказки важно показать не только ее связь с конкретным обрядом, но и функцию, которую она в нем выполняла. Для Проппа фантастические мотивы в фольклоре не являются произвольным порождением чьей-то расстроенной психики. В своем первоначальном виде они не были и литературной метафорой, поскольку, прежде чем стать литературой, миф должен был, во-первых, потерять сакральность и превратиться в профанную сказку, а во-вторых, на смену мужским союзам, культивировавшим мифологию, должны прийти новые общественные отношения, развивающие письменность в утилитарном и эстетическом направлениях. В.Я. Пропп представил тезисы о том, что сказочную фантастику следует воспринимать именно как реальную, но только для сознания участников инициации – инициируемых и инициирующих. Причем эта реальность есть таинство, закрытое для непосвященных; инициации проводились вдалеке от селений, в дикой глуши. Таковую в русских сказках, с которыми преимущественно работал Пропп, представляет лес [18, с. 39, 55]. Речь идет о действительных переживаниях смерти и воскрешения в некоем страшном месте, или своего рода образцах того, что должны определенным образом пережить все участники инициации. Хотя, конечно же, для не включенного в обряд наблюдателя в самом ритуальном акте не было ничего, кроме физического пространства, странных предметов и действий людей, наделенных непонятным символическим содержанием. Появление случайного зрителя составляло для таинства угрозу профанации, а потому его жизни грозила опасность. За разглашение тайны мужского союза зачастую предавали смерти [47, с. 305–306]. Мифы, а затем и сказки, отражают ту воображаемую реальность, которая возникала в сознании участников инициации. Разнообразие сюжетных вариаций волшебной сказки ограничено небольшим количеством мотивов, обязательно содержащих бинарную оппо12 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. зицию: смерть–воскрешение. Таковыми были заглатывание и изрыгивание героя неким чудовищем, разрубание персонажа на части и новое их соединение, воздействие огнем как омолаживание, путешествие в загробный мир и возвращение из него. «Воскресшему» давали новое имя; на его тело наносили знаки, свидетельствовавшие о прохождении обряда (обрезание, легкие увечья, клеймение, операции с волосами и др.) [18, с. 39, 45, 76–77, 112– 113, 201–202]. Применение опьяняющих, отравляющих и дурманящих средств, дополняло экстатическое воздействие ритуала на сознание посвященного, усиливало его уверенность в реальности своего перерождения [18, с. 104]. Отстранившийся от ранее ему известного, и в этом смысле «умерший», он получал новое, сокровенное знание. «Мальчик проходил более или менее длительную и строгую школу. Его обучали приемам охоты, ему сообщались тайны религиозного характера, исторические сведения, правила и требования быта и т.д. Он проходил школу охотника и члена общества, школу плясок, песен, и всего, что казалось необходимым в жизни», – писал Пропп [18, с. 39]. Это ученичество отражено в сказочных сюжетах: выполнение трудных задач, разгадывание загадок, путешествие в опасный мир, нахождение на грани смерти и изворотливое ее избегание. Инициация означала вступление в мужской союз или продвижение по его ступеням, а вместе с тем – разрыв с миром людей, воображаемое превращение в зверя (как правило, хищного), получение новой души, очищение от «слишком человеческого». Мужской союз, как правило, именовался по названию некоего зверя. Этим объяснено происхождение сказочных мотивов оборотничества, обретения сверхъестественной силы, фантастического рождения персонажа [18, с. 59, 72–73, 78–79, 106, 171]. Генезис представлений об оборотничестве В.Я. Пропп связал с такими ритуальными действиями, как зашивание в шкуру или тело убитого животного [18, с. 172], нахождение в бочке («бочка – действительно чрево, но не материнское, а чрево животного, дающего магическую силу») [18, с. 207–208] и т.п. Оборотничество представлено в рассказах о похищении мальчиков сказочным животным [18, с. 216], договоре (отца, дяди, деда) с неким чудищем об отдаче ему мальчика по достижении определенного возраста [18, с. 66], животной природе дома, где происходила инициация (та самая избушка на курьих ножках) [18, с. 45–47]. Недопуск женщин в места мужских союзов также согласуется с представлением об оборотничестве, временном или относительно длительном пребывании мужчин вне категории «люди». Поэтому «в обряде посвящения неофиты подвергались омовению, чтобы освободиться от “женского запаха”» [18, с. 48]. Следуя за аргументацией Шурца, Пропп констатирует специализацию труда по полу и возрасту: мужчины заняты охотой, женщины – мирным делом. Но охота часто сопряжена с разбоем, что отражено в сказочных сюжетах о «братьях-разбойниках» [18, с. 96]. Логика инициации как бы говорит: охота – дело хищника; неинициированный человек – не хищник, следовательно – не охотник; инициация превращает мужчину в хищника, зверя. Таким образом, мотивы оборотничества, представленные в волшебной сказке, получают совершенно реалистическое, социально-маркирующее прочтение. Ссылаясь на Г. Шурца, В.Я. Пропп пишет: «Иногда вырабатывается своеобразная монополия на охоту. Только посвященные в союз имеют право охотиться» [18, с. 96]. Т.е. охота – изначально привилегированное занятие, а не абстрактный экономический базис первобытнообщинного строя, как следовало из учения К. Маркса и Ф. Энгельса. Инициированные мужчины, обладатели рангов, полученных в многоуровневых инициациях, – составляли элиту локальной группы, не имевшей иного привода для социальной стратификации, кроме мужского союза [44, с. 158–159]. Во многом следуя за Г. Шурцом, В.Я. Пропп подошел к опасной черте «антимарксизма» и остановился, ограничившись подачей эклектического набора утверждений. От Шурца Пропп взял положение о том, что мужские союзы «играли огромную и очень разнообразную роль в жизни племени. Им часто принадлежала политическая власть» [18, с. 66]. От Моргана и Энгельса – трактовку племени как первоначальной социальной организации, составленной из родов и фратрий. Следует подчеркнуть, что мужские союзы не были известны ни Моргану, ни Энгельсу [6, с. 167]. Пропп был вынужден сухо констатировать, что это – «особого рода институт, свойственный родовому строю. Он прекращает свое существование с возникновением рабовладельческого государства. Его возникновение связано с охотой как основной формой производства материальной жизни, и с тотемизмом как идеологическим 13 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ отражением ее» [18, с. 90]. Однако у Проппа нет моргановских концептов «военной демократии», «совета старейшин», «вождя племени», которые через Энгельса вошли в основы советских научных представлений о «первобытнообщинной формации». Это место у него, как и у Шурца, занимают мужские союзы, а понятие «род» лишено содержания. В «Исторических корнях волшебной сказки» не нашлось значительного места и для института семьи, развитие которого Морган и Энгельс полагали в основу начальных этапов истории. В отличие от Л.Г. Моргана, Г. Шурц считал, что семейно-родовые отношения никогда не были основой общественных и политических систем. Семья и род – это «маленький мир, существующий для самого себя и стремящийся к гармоническому равновесию, но не содержащий в себе ничего, что могло бы подчинить его высокой цели» [48, с. 40]. Российский экономист А.В. Чаянов (1923), исследуя современное ему крестьянство, пришел к аналогичному выводу: «как бы ни были разнообразны бытовые особенности семьи, основой ее все-таки остается чисто биологическое понятие супружеской пары, сожительствующей со своими нисходящими потомками и престарелыми представителями старшего поколения. Эта биологическая природа семьи в значительной степени определяет пределы ее размера, а главное – законы ее сложения» [40, с. 215]. Американский неоэволюционист М.Д. Салинз (1974), следуя этому «правилу Чаянова», утверждал, что дисперсия, «сводя к минимуму конфликты из-за ресурсов, добра и женщин, […] является лучшим защитником личности и имущества. […] Если внутри домашнего круга основные движения центростремительны, то между домохозяйствами они центробежны. И всю совокупность домохозяйств они превращают в возможно более жидкую смесь, которая способна растекаться до бесконечности, если более мощные институты порядка и равновесия не поставят ей предел» [28, с. 99]. Г. Шурц же настаивал: «гармонию и равновесие» в семейно-родовом кругу первоначально создавали именно мужские союзы, осуществлявшие функции социализации мужской молодежи, участия в церемониях заключения брака своих членов и поддерживая прочность их семей [48, с. 47–48]. Таким образом, именно мужские союзы следует считать первоначальными институтами, укрощавшими центробежную силу семейно-родовой фрагментации. Возникновение государства Г. Шурц напрямую связал с мужскими союзами, а возрастные классы, членство и ранги в мужском союзе представил как самую первую социальную стратификацию. Сверстники, сгруппированные одновременным прохождением инициации, не были эгалитарным коллективом, поскольку имели четкие степени старшинства и правила восхождения по них. Если среди инициируемых был сын вождя, то он, как правило, становился вождем, остальные составляли его свиту [48, с. 79]. В.Я. Пропп в материале русской сказки увидел те же группы неженатой мужской молодежи, возглавляемые неким королем и занимавшиеся исключительно охотой: «В некотором государстве жил-был король холост – неженат, и была у него целая рота стрельцов: на охоту стрельцы ходили, перелетных птиц стреляли, государев стол дичью снабжали» [18, с. 96]. Важную особенность этих групп составляло то, что они не были коллективами кровных родственников, в отличие от общин, состоявших из семей. Группирование в мужских союзах зиждилось исключительно на принадлежности к одному полу и возрасту [48, с. 14–16]. Если семейное пространство принимало чужаков лишь в отдельных случаях (брак, усыновление, патриархальное рабство), то мужские сообщества, действующие вне общины или на ее периферии, были основаны не на отторжении, а привлечении чужого, увеличении своей численности и влияния за счет пришельцев. В догосударственную эпоху не было никаких средств принуждения, кроме престижа и порицания, изгнания из сообщества или расправы по коллективному одобрению; отсюда – добровольность выбора мужских союзов. Член мужского союза, конечно, оставался членом семьи и рода, так или иначе связанных с другими семьями и родами; он же был и членом общины, в составе которой находились так или иначе взаимодействующие семьи, участвовал в ее жизни. Но его роли в общине и вне ее не были тождественными. Он мог быть еще и гостем или членом другого дружественного или неизвестного его товарищам мужского союза. Но он не мог действовать во вред каждому из этих социальных сегментов. Так возникали, расширялись и менялись социальные сети, выходящие далеко за пределы общинных поселений, семьи и рода, обретая со временем устойчивые формы. Чем шире сеть, тем больше возможностей получать информацию и манипулировать ею, завязывать личные связи и отношения, увеличивая число сторон14 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ников. Российский этнолог О.Ю. Артемова (2009) на материале Австралии подтвердила, что инициации существенно влияли на дифференциацию статусов. Эзотерические и экзотерические знания, табуирование по степени посвящения, санкционированная дезинформация непосвященных составляли «механизм структурирования социального неравенства. […] Обман служил средством поддержания и усиления социального преобладания тех, кто к нему прибегал, а иногда и средством психологического принуждения «непосвященных» к повиновению «посвященным» […]. Для развития социального неравенства такого типа не нужно никаких материальных накоплений» [2, с. 477–478]. Механизм возвышения вождя мужской группы и превращения его положения в наследственный ранг, закрепленный за его семьей и родом, Г. Шурц видел в том, что позднее в субстантивистской литературе назовут реципрокацией. Для поддержания лидерской позиции, вождь должен постоянно делать услуги и подарки своим сторонникам; не было смысла аккумулировать богатство ради богатства. Поддержанию престижа вождя служили пиры, устраиваемые либо на его собственные средства, либо за счет ресурсов, добытых в организованных им предприятиях [44, с. 196–197]. Эти кабинетные размышления позднее были подтверждены в полевых условиях. Р. Турнвальд наблюдал на Новых Гебридских островах: всякое социальное возвышение связано с членством в мужском союзе, а восхождение по лестнице рангов требовало значительных взносов, устройства пиров и раздачи подарков. Отличившийся щедростью в глазах сообщества выглядел носителем особых качеств. Он становился распорядителем средств, получаемых в виде дани от зависимых групп и распределяемых между своими приверженцами. Его разросшийся дом превращался в крупный двор, где находились его приказчики, производился обмен товаров и исполнение управленческих функций в поселении [50, с. 11–12]. Р. Турнвальд допускал вероятность перерастания дружественного дарообмена в рыночные операции, по мере вовлечения в них чужаков, случайно появлявшихся и исчезавших. Но реципрокация не тождественна рыночному акту, поскольку ни одна из сторон, обменивающихся угощениями, подарками, услугами, не получает от этого новых материальных благ, а подарок или услуга, которые подразумевают плату, воспринимаются как обман. Описанный Б.К. Малиновским океанийский обычай кула представил механизм формирования/поддержания престижа и социальных связей, но никак не аккумуляцию материальных благ; щедрый в конечном итоге получает больше, чем скряга [15, с. 113, 184–185, 196]. В.Я. Пропп отследил случаи реципрокного поведения в сказках, но без применения этого понятия. Например, когда герой приходил к избе с ягой, той полагалось сначала его накормить, напоить, искупать в бане, а потом спрашивать [18, с. 48]. Тот же принцип равновесия явлен и в «запродаже» детей чудовищу [18, с. 66]. Перерастание реципрокации в систему централизованной редистрибуции (распределение благ в обмен на службу, обязательство) [28, с. 129] вело к возникновению патронклиентских связей. Вождь и его соратники по мужскому союзу формируют сплоченную группу типа «князь–дружина». Этот вывод независимо от Г. Шурца аргументировал американский антрополог Х. Вебстер (1908): «в обществах, где политическая власть вождя еще находится в стадии становления, тайные общества обеспечивают эффективное социальное нормирование и дополняют управление ранних правителей». По мере укрепления их власти, членство в тайных обществах ограничивается, ранговые ступени разветвляются, переходы между ними затрудняются, представители низших ступеней отдаляются от посвящения в сокровенную «истину», «тайные общества превращаются в братства (fraternities) жрецов и шаманов, которым доверяют исполнение религиозных ритуалов в общине». Со временем отпадает и потребность в охвате инициациями всех мужчин племени; «неинициированным отказано во владении […] многими правами и привилегиями, инициированные в больших племенных обществах составляют примитивную, но мощную аристократию» [51, с. 75–78]. Как и Шурц, этот исследователь отметил, что ровесники, прошедшие инициацию вместе с сыном вождя, составляют сплоченную группу, которая становится его дружиной. Таким представлял Вебстер процесс формирования варварских королевств в раннесредневековой Европе [51, с. 81]. Истоки многих средневековых институтов (рыцарские ордена, посвящения) другие исследователи также находили в мужских союзах [39, с. 90; 10, с. 253]. Отмеченные роли и функции мужских союзов оказались неприемлемыми для марксистских трактовок «классообразования». По этой причине В.Я. Пропп не мог в полной 15 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ мере развернуть аргументацию о связи древнейших пластов фольклора с этим архаическим институтом. Если в СССР произошла консервация идей Л.Г. Моргана, то в США, на его родине, интерес к ним заметно снизился уже в начале ХХ в. Р. Лоуи, последователь Ф. Боаса, отметил (1920), что Морган «в современной антропологии имеет такой вид, как в биологии натуралисты до Дарвина», а «взгляд Шурца на первобытное общество вполне оправдан», хотя и требует уточнений [47, с. V, 296, 298]. Если представленная Шурцом проекция в доисторическую эпоху, при всей гипотетичности, находит свои основания в социальной организации и мифах архаических обществ, сохранившихся к началу ХХ в., то умозрение Моргана, как и его последователей, лишено всяких оснований. Морганово понимание племени как архаической формы социальной интеграции было деконструировано М.Г. Фридом (1975), представившим аргументы о его вторичности, появлении в ответ на экспансию государства. Т.е. у ирокезов-сенека Морган наблюдал не первоисток социальной жизни, а вторичное явление, вызванное реакцией на вторжение европейцев. По утверждению Фрида, «догосударственные социальные образования были представлены огромным множеством генеалогических, церемониальных, мифологических и невыразимых типов» [46, с. 74]. Их нельзя свести к одному знаменателю, каким Морган представлял эндогамное племя, состоящее из экзогамных родов. Но черты мужских союзов, возрастных классов и инициаций слишком заметны в устных традициях разнородных культур, чтобы говорить об их случайном характере. Эту регулярно повторяемую неслучайность, обнаруживаемую в волшебных сказках многих народов мира, В.Я. Пропп вполне оправданно назвал закономерностью. К середине ХХ в. интерес к идеям и проблематике Г. Шурца заметно снизился. Во многом, это связано с возросшим влиянием функционализма и структурализма в этнологии. Представители этих направлений скептически относились к любым историческим проекциям в дописьменную эпоху и отказывались воспринимать фольклор как исторический источник. Вероятно, по этой причине «Исторические корни волшебной сказки» прохладно приняли на Западе, в отличие от «Морфологии сказки», идентифицированной как ранний структурализм. В СССР же, в условиях консервации теории Моргана–Энгельса и изоляции гуманитарного знания от мировой науки, предложенное В.Я. Проппом направление исследований фольклора не могло получить развитие. В.М. Жирмунский в упомянутой выше рецензии критиковал Проппа за невнимание к семейно-родственным отношениям, настаивал на том, что обряд инициации лишь частично объясняет некоторые сюжеты, прежде всего, выстроенные по фабуле «герой отправляется на поиски» и изображающие испытание героя. Е.М. Мелетинский, высказав подобные замечания, настаивал на том, что фольклор отражает преимущественно семью и род [43, с. 63]. С.П. Толстов точно уловил основное содержание концепции В.Я. Проппа: «сказка, по его мнению, отражает не реаль� ную действительность, а действительность, данную в обряде». Однако, Толстов, негативно отозвавшись об «Исторических корнях...», определил сказку как «произведение искусства, и отдельные элементы обряда в ее сложную, вечно развивающуюся ткань могли войти лишь как строительный материал» [29, с. 141]. Впрочем, Пропп анализировал не сказку вообще, а волшебную сказку, т.е. самый архаический пласт в фольклоре, и не только вычленял этот «строительный материал», но и отследил его происхождение. Итак, выводы В.Я. Проппа об отражении обряда инициации и института мужских союзов в волшебных сказках не были поддержаны ни фольклористами, ни литературоведами, ни историками. Обратим внимание: во второй половине 1940-х годов, т.е. почти одновременно с «Историческими корнями...», были изданы монографии о тюркских эпосах, подготовленные исследователями из Москвы и Ленинграда, эвакуированными во время войны в Казахстан и Среднюю Азию. А.С. Орлов, специалист по истории русской литературы и фольклору, написал книгу «Казахский героический эпос», опубликованную в 1945 г. Германист В.М. Жирмунский подготовил «Узбекский народный героический эпос» (1947), «Введение в изучение “Манаса”» (1948), а позднее обратился к изучению огузского и ногайского эпосов. Общей чертой этих исследований было строгое соответствие «теории пяти общественно-экономических формаций», трактовка эпоса как литературного явления, отражающего реальный быт и историческую действительность, а также модернизаторское наделение архаических культур чертами современных идеологий. А.С. Орлов выделил в казахском эпосе большой ногайский пласт и отметил прямые со16 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ответствия русскому былевому эпосу, тождество казахских (ногайских) батыров и русских богатырей. Вместе с тем, он обратил внимание на особенность батыров, отличающую их от богатырей: казакование как занятие молодых людей [16, с. 6–8]. Фантастическое рождение Эдиге от «святого чудотворца и водяной женщины» Орлов констатировал без социальноисторического объяснения [16, с. 128]. В.М. Жирмунский соотнес разновременные пласты в эпосах тюркоязычных народов с марксистской трактовкой стадий общественного развития. Богатырскую сказку он считал «типологически наиболее древним эпическим жанром фольклора тюркоязычных и исторически с ними связанных монгольских народов» [7, с. 222], а героический эпос увязал с «высшей ступенью варварства» [7, с. 137]. Таким образом, ученый не выходил за рамки схемы Моргана–Энгельса, делая своеобразную рассортировку содержания фольклора по единой шкале переходов от матриархальной к патриархальной стадиям и далее – «классовому обществу» и государству. При таком подходе фольклор рассматривался как прямое отражение социально-экономических и политических процессов. «В некоторых случаях, – писал Жирмунский, – может быть прослежен и процесс трансформации богатырской сказки в героический эпос вместе с развитием самих народов от патриархально-родового к феодальному строю». «В древней богатырской сказке отсутствует широкая народная государственная перспектива классического героического эпоса и связанная с нею более конкретная историческая локализация. Герой является здесь представителем семьи и рода, а не народа и государства» [7, с. 137]. Труды В.М. Жирмунского стали классикой советского эпосоведения, не утратившей своего значения и сейчас. Однако многие вопросы, убедительно решенные В.Я. Проппом с опорой на Г. Шурца, остались на маргинесе советского научного нарратива. Отдавая должное реалистическому описанию в тюркских (в т. ч. и ногайском) эпосах, Жирмунский трактовал содержащиеся в них фантастические мотивы как остаточные явления первобытных религий и ограничивался сравнительно-историческим анализом древнейших элементов сюжета. Что же дают подход и методы В.Я. Проппа, если их в полной мере применить к изучению тюркских и, в частности, ногайского эпосов? На наш взгляд, прежде всего – социально-историческое прочтение фантастических мотивов и основание для отнесения их к самым истокам этнических и общественных явлений. Даже беглого взгляда на эпос «Эдиге» достаточно для формулировки вывода о том, что его «фантастическая» часть относится исключительно к началу повествования, рождению и первым деяниям главного героя, а действия второстепенных персонажей вполне реалистичны и погружены в обычную бытовую ситуацию. Т.е. главный герой близок к сакральному и является его порождением, тогда как персонажи второго плана пребывают в профанном, обычном мире. Начнем с вопроса об этнониме «ногайцы» и нахождении эпонима с таким именем. Под именем Ногай известны разной величины правители евразийской степи ХIII–ХIV вв., в большинстве случаев – не связанные между собой генеалогически: Иса-Ногай, родич Берке-хана [31, с. 76, 101]; Сасы-Буга или Сасы-Ногай, племянник еще одного Ногая [32, с. 105–106]; отцом этого Сасы-Буги также назван Ногай, происходивший из султанов АкОрды [32, с. 129]; еще один Ногай, хаким Северного Китая после монгольского завоевания [25, с. 181]; Ногай, сын Татара, (пра)внук Джучи [25, с. 68, 75, 105] – правитель западного улуса Золотой Орды, от которого, следуя за Н.М. Карамзиным, необоснованно выводят название ногайцев. Также: сын Джарука из рода Джучи [25,с.69, 82–87]; Ногай, начальник передового отряда Берке-хана, отличившийся в войне с Хулагу-ханом [26, с. 59]; Ногай, правитель «племени» баарин, кочевавшего в Центральной Азии [24, с. 188]. В.В. Трепавлов отмечает Кара-Ногая – хана левого (восточного) крыла Золотой орды, полагая его «наиболее вероятным претендентом» на роль эпонима ногайцев [37, с. 7]. Для сужения диапазона эпонимии обратимся к обстоятельствам, при которых каждый из указанных «претендентов» мог получать это имя, содержащее зооморфную отсылку: старомонгольское слово «нохой» означает пес. Собранный Г.Н. Потаниным на Алтае фольклорный материал (1879) хорошо показывает отделение инициированных в волков/псов мужчин от остальных людей: «нохой-эрте (или нохой-эртен, нохой эрдени), люди с собачьими головами; такой вид имеют только мужчины, женщины же имеют настоящий вид и красивы» [17, с. 322]. Аналогично «псам» были представлены и «волки» (шоно), от которых «происходят» имена Ашина и Сена, а также представления о вскармливании мифических 17 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ героев волчицей [17, с. 866]. Потанин записал разнообразные легенды о героях, находивших себе товарищей в лесу, учившихся колдовству и умеющих превращаться в зверей, женитьбе лесных «сирот» на ханской дочери, занятия лесных мальчиков охотой и разбоем [17, с. 195– 203]. Весь этот «фантастический» материал получает вполне реалистическое прочтение, если следовать методу В.Я. Проппа. Отнесение к «людям» всех, кто не был инициирован в «зверя» (не только женщин, но и мальчиков и отдельных мужчин) является универсальным свидетельством о мужских союзах. Древнетюркские надписи упоминают «мужское» (er atї) или «героическое» имя, обретение которого современные тюркологи связывают с инициацией [33, с. 143]. Имя Ногай, вероятно, следует увязать с этим распространенным «героическим» прозвищем, которое давали в мужском союзе «волков» или «псов». Что примечательно, это имя имел и Эдиге [12, с. 17]. Кроме того, алтайские легенды Потанина упоминают мифического Ногая, родившегося, когда гремел гром и что-то большое упало с неба [17, с. 8]. Маловероятно, чтобы этот Ногай имел хоть какое-то отношение к перечисленным выше реальным людям, поскольку само это имя не имело генеалогического значения. Можно согласиться с предложенной В.В. Трепавловым схемой трансформации имени Ногай и появления этнического названия «ногайцы» – от персонального наименования бия до названия всего населения Орды, не взирая на его «племенную принадлежность», превращение сперва (XV – первая четверть XVI ст.) в политоним, затем этноним [36]. Но с той поправкой, что у Эдиге не было необходимости принимать одно из имен того самого Ногай Гайса Иса Кутар Татар’а как первого беклярыбека в Улусе Джучи, и что «ногай» в данном случае был не столько титулом, сколько прозвищем предводителя военной группировки, возникшей на основе мужского союза. В отдельных публикациях [4; 5] мною была изложена аргументация о том, что казакование Эдиге, упоминаемое в ногайском эпосе, типологически сходно с тем же занятием многих правителей евразийских степей в ����������������������������������������������� XIV�������������������������������������������� –������������������������������������������� XVI���������������������������������������� вв. на заре их политической карьеры, а само понятие «казак» может быть определено как обозначение возрастного класса неженатой молодежи, группирующейся по модели, описанной Г. Шурцом и Х. Вебстером, с учетом уточнений М.Д. Салинза, Л. Тайгера и других современных исследований. В этой связи необходимо еще раз подчеркнуть, что в случае с Эдиге, положившим начало Ногайской Орды, речь идет не об архаическом мужском союзе, а о позднем деривате этого института (хан-батыры), который в последний раз мощно заявил о себе в эпоху распада Монгольской кочевой империи и образования новых государств и этносов. В эпосе об Эдиге прослеживаются четкие указания на то, что та первоначальная «мангытская» группировка (эль), на которую он опирался, вовсе не была родоплеменным образованием, а объединением мужчин самого разного происхождения: «семьдесят человек на семидесяти лошадях разных мастей» [30, с. 200]. Как существенную черту эпос фиксирует прием правителем всякого странника, который либо соглашался ему служить, либо по свойственной воле пускался в дальнейшее странствие. В частности, упомянута кунацкая – место, где хан Тохтамыш пировал со своими батырами и одаривал их [30, с. 140]; здесь налицо черты «мужского дома», описанные Г. Шурцом. Даже если учесть то, что эта «кунацкая» могла быть поздним, кавказским наслоением, отношения хана и его батыров в эпосе представлены в виде, близком к специфике мужских союзов. Четко видна и реципрокация как основа морали эпоса: «А в юности своей я бежал от Тохтамыша с семью товарищами и во время бегства я целыми горстями разбрасывал на пути своем белое серебро и красное золото» – возгласил Эдиге в одном из вариантов эпоса. «Если я делаю подарок, то […] данного подарка я назад не отнимаю – я такого достойного отца сын», – заявил Нурадин [30, с. 149–150]. Здесь явная демонстрация отношений, из которой вырастала патрон-клиентская группа и которая, при определенных обстоятельствах могла стать основой новой социальной или этнической общности. В ногайском эпосе Эдиге изображен как демиург, создавший весь ногайский мир и свойственные ему социальные и культурные ценности. Основной пафос эпоса направлен на доказательство правоты мангыта (т.е. нечингизида) Эдиге, поссорившегося с ханом-чингизидом Тохтамышем и создавшего в его владениях собственное правление. Поселение отца Эдиге, Кутлы-Кая «в одном из дальних аулов» Тохтамышевого владения, где он нашел принесенного «лесной женщиной» сына (другой вариант: Эдиге родился от связи отца с этой 18 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. фантастической женщиной), вполне может быть сопоставлено с сюжетами, которые разобрал и идентифицировал В.Я. Пропп. Таким образом, если простому смертному, как это было на Алтае, полагалось знать девять поколений по отцовской и материнской линиям [17, с. 39], то эпический герой является без родословной, в фантастическом рождении. В случае с Эдиге, хан Тохтамыш не знает о его происхождении и для выяснения такового созывает большой совет. И лишь фантастически древний старик, которому шатающиеся зубы перевязывают шелковыми нитями, сообщает фантастическую родословную Эдиге, выведенную от первых мусульманских халифов и легендарного Баба-Туклеса [30, с. 61]. Вслед за Х. Вебстером, В. Пропп считал, что обряды инициации, как и другие функции мужских союзов, угасают с принятием христианства тем или иным народом [18, с. 66]. То же можно сказать и в отношении другой монотеистической религии – ислама; его распространение также содействовало созданию централизованных государств и вытеснению центробежных культов вместе со связанными с ними социальными практиками. В любом случае, черты мужских союзов и фантастические похождения/превращения главного героя менее четко прослеживаются в тех вариантах эпоса об Эдиге, где он «свидетельствует, что нет Бога, кроме Аллаха» [30, с. 63]. Таким предстает вариант, изданный А. Ходзько по записи «песен астраханских татар» [30, с. 55–64]. Элементы, тождественные мотивам волшебной сказки, здесь заметно снижены и приспособлены к толкованиям Корана. Поступки всех персонажей изображены более реалистично, ярко выражена реципрокация. В данной версии эпоса Эдиге, «заметив перемену в обращении хана, взял с собой девять человек и ушел в степь, сделавшись казаком». Хан Тохтамыш, жалея об утрате ценного батыра, посылает к нему своих слуг для увещевания к возвращению, обещает дать ему многочисленные табуны кобылиц, чтобы не имел он недостатка в кумысе, а также разрешить ему пускать своих «соколов на лебедей по семи озерам Караяла», «пасти охотничьих коней на пастбищах Карадая» [30, с. 56, 60]. Созыв ханом на совет «всех почетных и опытных старцев, всех доблестных и юных воинов» для того, чтобы решить, что делать с Эдиге, удостоверяет четкое деление на возрастные классы, причем воинственность здесь представлена юностью, а не возмужалостью, как следовало ожидать от профессиональных воинов. Еще одна характерная деталь этого совета: хмельная трапеза, для приготовления которой Тохтамыш «приказал зарезать многих кобылиц и велел наварить большое количество меда» [17, с. 61]. Также обратим внимание и на то важное обстоятельство, что традиционное исполнение эпоса «Эдиге» было исключительно мужской прерогативой и практиковалось там, где оставалась в силе власть ногайских мурз, ведших свое происхождение от Эдиге и его сына Нурадина. Как отметила А.А. Черкесова, современные ногайские женщины «нередко знают и помнят тексты и могут воспроизводить их по просьбе фольклористов, однако в соответствие с традицией публично эпос они не исполняли» [41, с. 465]. Таким образом, эпос «Эдиге» в его «живом» виде, т.е. устной традиции, имел важное стратифицирующее и упорядочивающее значение для ногайского общества. Подходы и методы, примененные В.Я. Проппом в анализе волшебной сказки, преимущественно к материалу русского фольклора, позволяют увидеть в ногайском эпосе важнейший исторический источник. Было бы неверным подходить к этому источнику как к описанию исторических событий; также не стоит буквально воспринимать количественные данные, представленные в эпосе (7, 9, 40, 70, 100), поскольку каждое из этих чисел имело символическое, а не цифровое содержание [9, с. 92]. Отметим и то важное обстоятельство, на которое обратил внимание В.Я. Пропп: эпическое время не соответствует бытовому и историческому времени; действия не могли происходить одновременно в разных местах, а только в одном месте и без перерыва [20, с. 92, 95, 101]. «Так же, как есть только эмпирическое пространство, есть только эмпирическое время, измеряемое не числами, днями и годами, а действиями героев. Только относительно этих действий время существует как реальный фактор повествования, но никакой роли само по себе оно не играет», – утверждал Пропп [20, с. 95]. «Между сказкой и эпосом, – читаем далее у Проппа, – со стороны художественных приемов есть много общего. Но есть и глубокие отличия. Эпос частично также отражает архаические формы мышления, как и сказка. Отсюда условность в изображении пространства и времени, отсутствие мотивировок, деление всех действующих лиц на положительных и отрицательных, преобладание типов над индивидуальными характерами и т.д. Но между сказкой и эпосом есть глубокие отличия. От19 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ношение к действительности в нем иное, чем в сказке. […] Сказочник не верит в действительность своего рассказа. С эпосом дело обстоит иначе. […] Певец [эпического произведения] никак не может допустить, что те героические, или великие, или даже просто драматические события, о которых поется […], есть ложь, как он это допускает для сказки» [20, с. 101]. Итак, в свете концепции В.Я. Проппа ногайский эпос предстает как исторический источник, отражающий существенную сторону социальной истории и некоторые акцидентные моменты политической истории. Событийная канва в нем условна и полна анахронических сдвигов. Реалистически представлена повседневность, быт, но, вероятно, в формах, близких к моменту фиксации определенного варианта эпоса. Древнейшая часть эпоса отражает вполне вероятную деятельность мужского союза во главе с эпонимом – Эдиге-Ногаем. Зооморфизм эпонимии в данном случае не следует связывать с абстрактным тотемизмом и его трактовками в свете однолинейного эволюционизма. В.Я. Пропп, развив идеи Г. Шурца, представил достаточно доказательств того, что зоонимы имеют прямое отношение к мужским союзам и производимым ими обрядам инициации. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. Алымов С.С. П.И. Кушнер и развитие советской этнографии в 1920–1950-е годы. – М. ИЭА, 2006. – 278 с. Артемова О.Ю. Колено Исава: охотники, собиратели, рыболовы (опыт изучения альтернативных социальных систем). – М.: Смысл, 2009. – 560 с. Гинзбург К. Мифы–эмблемы–приметы: Морфология и история. Сб. ст. / пер. с ит. и послесл. С.Л. Козлова. – М.: Новое Издательство, 2004. – 348 с. Грибовский В.В. Дружина в ногайском эпосе «Эдиге» и вне его // Ногаеведческий сборник: сборник научный статей. – Вып. 3. Памяти основателя современного этнокультурного движения астраханских ногайцев Равиля Утемухамедовича Джуманова / ред. Э.Ш. Идрисов. – Астрахань: Изд-во «Сolor», 2015. – С. 87–99. Грибовский В.В. Социальная типология казачьих сообществ // Казачество в тюркском и славянском мирах: колл. монография / отв. ред. В.В. Грибовский, В. В. Трепавлов; Институт археологии им. А. Х. Халикова АН РТ. – Казань, 2018. – С. 94–172. Грибовський В.В. Г. Шурц vs Л.Г. Морган, або знову про багатолiнiйнiсть iсторiї // Ейдос: альманах теорiї та iсторiї iсторичної науки / гол. редактор В. Смолiй; вiдповiдальний редактор i. Колесник. – Київ: iнститут iсторiї України, 2017. – Вип. 9. – C. 145–176. Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. – Л.: Наука, 1974. – 727 с. Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. Сравнительно-исторические очерки / сост. Б.С. Долгин, С.Ю. Неклюдов. – М.: ОГИ, 2004. – 464 с. Зуев Ю.А. О формах социальной организации кочевых народов Центральной Азии в древности и средневековье: пестрая орда, сотня (Сравнительно-типологическое исследование) // Военное искусство кочевников Центральной Азии и Казахстана (эпоха древности и средневековья): сб. ст. / под ред. Н. Ж. Шахановой. – Алматы [б. м.], 1998. – С. 49–100. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. – М.: Прогресс, 1987. – 384 с. Косвен М.О. Матриархат. История проблемы. – М.; Л.: Издательство академии наук СССР, 1948. – 329 с. Кочекаев Б.-А. Б. Ногайско-русские отношения в XV–XVIII вв. – Алма-Ата: «Наука», 1988. – 272 с. Лотман Ю.М. Воспитание души. Воспоминания. Беседы. Интервью. – СПб. «Искусство – СПб», 2005. – 621 с. Лурье С.Я. Дом в лесу // Язык и литература. – Т. 8. – Л.: НИИ речевой культуры, 1932. – С. 159–194. Малиновский Б. Избранное: Аргонавты западной части Тихого океана / пер. с англ. – М.: РОССПЭН, 2004. – 552 с. Орлов А.С. Казахский героический эпос. – М.; Л.: Изд.-во АН СССР, 1945. – 146 с. Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Результаты путешествия, исполненного в 1879 г. по поручению Императорского Русского географического общества. – Вып. 4. – СПб., 1883. – 378 с. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки / Научн. ред., текстологич. комм. И.В. Пешкова – М.: Лабиринт, 2000. – 336 с. Пропп В.Я. Эдип в свете фольклора // Ученые записки ЛГУ. – № 72. Серия филологических наук. Вып. 9. – 1944. – С. 138–175. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи. – М.: Наука, 1976. – 326 с. Путилов Б.Н. Владимиру Яковлевичу Проппу – 100 лет // Этнографическое обозрение. – 1995. – № 6. – С. 145–156. Путилов Б.Н. Проблемы фольклора в трудах В.Я. Проппа // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти В.Я. Проппа (1895–1970) / сост.: Е.М. Мелетинский, С.Ю. Неклюдов. – М.: «Наука», 1975. – С. 7–15. Равдоникас В.И. История первобытного общества. – Ч. 2. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1947. – 392 с. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. – Т. 1.– М.; Л.: Изд.во АН СССР, 1952. – 315 с. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. – Т. 2. – М.; Л.: Изд.во АН СССР, 1960. – 253 с. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. – Т. 3. – М.; Л.: Изд.во АН СССР, 1946. – 340 с. Райхл К. Тюркский эпос: традиции, формы, поэтическая структура / пер. с англ. В. Трейстер под ред. Д.А. Функа. – М.: Вост. лит., 2008. – 383 с. 20 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 28. Салинз Маршалл Д. Экономика каменного века. – М.: ОГИ, 1999. – 296 с. 29. Соколова В.К. Дискуссии по вопросам фольклористики на заседаниях Сектора фольклора Института этнографии // Советская этнография. – 1948. – № 3. – С. 139–146. 30. Эдиге: Ногайская эпическая поэма / ред. Н.Х. Суюнова. – М.: Наука, 2016. – 512 с. 31. Тизенгаузен В. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – Т. 1. – СПб., 1884. – 588 с. 32. Тизенгаузен В. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. – Т. 2. – М.; Л.: Изд.-во АН СССР, 1941. – 308 с. 33. Тишин В.В., Серегин Н.Н. Возрастная дифференциация у древних тюрков VI–Х вв.: опыт комплексного анализа // Этнографическое обозрение. – 2016. – № 1. – С. 136–152. 34. Толстов С.П. Древний Хорезм. Опыт историко-археологического исследования. – М.: Изд-во МГУ, 1948. – 440 с. 35. Топорков А.Л. Русские формалисты и изучение фольклора // Неизвестные страницы русской фольклористики. – М.: «Индрик», 2014. – С. 38–55. 36. Трепавлов В.В. Мангут-мангыт-ногай: трансформация этноса и его имени // Языки, духовная культура и история тюрков: традиции и современность. Труды международной конференции в 3-х т. 9–13 июня 1992 г., г. Казань. – Т. 3. М.: ИНСАН, 1997. – С. 25–26. 37. Трепавлов В.В. «Орда самовольная»: кочевая империя ногаев ХV–ХVII вв. – М.: «Квадрига», 2014. – 224 с. 38. Урманче Ф.И. Тюркский героический эпос. – Казань: ИЯЛИ, 2015. – 448 с. 39. Хёйзинга Й. Осень Средневековья: Соч. в 3 тт. Т. 1 / пер. с нидерланд., вступ. ст. и общ. ред. В.И. Уколовой. М.: Издательская группа «Прогресс» – «Культура», 1995. – 416 с. 40. Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство: Избранные труды. – М.: Экономика, 1989. – 492 с. 41. Черкесова А.А. Современные записи эпоса об Эдиге // Эдиге: Ногайская эпическая поэма / ред. Н.Х. Суюнова. – М.: Наука, 2016. – С. 464–466. 42. Чистов К.В. В.М. Жирмунский об «Исторических корнях волшебной сказки» В.Я. Проппа // Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. Сравнительно-исторические очерки / сост. Б.С. Долгин, С.Ю. Неклюдов. – М.: ОГИ, 2004. – С. 447–452. 43. Чистов К.В. В.Я. Пропп: легенды и факты // Советская этнография. – 1981. – № 6. – С. 52–64. 44. Шурц Г. История первобытной культуры. – Т. 1. Основы культуры. Общество. Хозяйство / пер. с нем. Э.К. Пименовой и М.П. Негрескул. Изд. 2-е. – М.: КРАСАНД, 2010. – 424 с. 45. Boas F. The Social Organization and the Secret Societies of the Kwakiutl Indians. Based on Personal Observations and on the Notes made by Mr. Georg Hunt // Report of the U.S. National Museum for 1895. – Washington: Government Printing Office, 1897. – P. 311–737. 46. Fried Morton H. The Notion of Tribe. – Menlo Park, Calif.: Cummings Pub. Co., 1975. – 136 p. 47. Lowie Robert H. Primitive Society. – N.Y.: Boni and Liveright, 1920. – 464 р. 48. Schurtz H. Altersklassen und M nnerb nde. Eine Darstellung der Grundformen der Gesellschaft. – Berlin: Druck und Verlag von Georg Reimer, 1902. – 458 s. 49. Tiger L. Men in groups. Third edition with new introduction by the author. – New Brunswick, NJ; London, England: Transaction Publishers, 2009. – 256 p. 50. Thurnwald R. Economics in primitive communities. – Oxford: The University Press, 1932. – 314 р. 51. Webster Hutton. Primitive secret societies. A Study in Early Politics and Religion. – N.Y.: The Macmillan company, 1908. – 227 р. БУКАНОВА Р.Г. Башкирский государственный университет г. Уфа, Россия НОГАЙСКИЙ ФАКТОР В ОБОРОНИТЕЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА В XVI–XVII ВВ. Аннотация: В XVI–XVII вв. главной внешнеполитической задачей московского правительства на юго-восто� ке страны оставалось стремление к максимальному ограничению набегов ногайцев и крымских татар на русские окраины. Политическая обстановка на южных и юго-восточных рубежах Российского государства во многом оп� ределялась характером взаимоотношений Московского государства с Ногайской Ордой. С середины XVI в. Россия вступает с ней в полосу непрерывной борьбы. В ходе этой борьбы, главным образом, и были выработаны основные принципы оборонительной стратегии Российского государства XVI–XVII вв. Ключевые слова: Оборонительная стратегия, набеги ногайцев, строительство городов-крепостей, укреп� лений В год 750-летия образования Золотой Орды особую актуальность приобретают вопросы, связанные с ее историческим наследием и влиянием на последующие процессы со21 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ циально-политического и культурного развития всего евразийского пространства. Один из них – вопрос о роли Ногайского государства в политической истории Восточной Европы постордынского периода. Ногайская Орда, являвшаяся наиболее крупной державой после распада Золотой Орды и занимавшая огромную территорию между Европой и Азией, была вынуждена вести активную политику как на востоке, так и в западном направлении. В начале XVI������������������������������������������������������������������������ ��������������������������������������������������������������������������� века, после исчезновения с политической карты Восточной Европы Большой Орды, ногайцы вступили в тесное взаимодействие с Крымским ханством и Московским (Российским) государством. Если в борьбе за освоение степного пространства так называемого «Дикого поля» основным противником Москвы являлось Крымское ханство, то Ногайская Орда рассматривалась московским правительством как основной соперник в борьбе за политическое превосходство в Волжско-Каспийском регионе. Это соперничество продолжалось почти полтора столетия: по мере усиления и укрепления Российского государства шел процесс ослабления Ногайской Орды. Но даже после потери ногайцами своей государственности Москва вплоть до второй половины XVII в. продолжала вести с ними борьбу как с внешними противниками. В ходе этой борьбы постепенно вырабатывалась оборонительная стратегия России. Следует отметить, что Ногайская Орда, как многие другие тюркоязычные ханства, не являлась централизованным государством: она делилась на многочисленные улусы, объединенные между собой. После завоевания Казанского и Астраханского ханств и в связи с утверждением российского владычества на всей Волге, в Ногайской Орде наступил политический кризис. Постоянные междоусобные войны, слабые экономические связи, политическая разобщенность различных частей орды обусловили распад ногайского общества. Орда распалась на Больших и Малых ногаев, Алтыульскую и ряд других орд. В результате, в конце XVI – начале XVII в. существовало несколько самостоятельных ногайских политических образований, разобщенных как территориально, так и политически. Наибольшую опасность для России представляла собой орда Малых ногаев, кочевавшая в Приазовье от Кубани до р. Дона. Малые ногаи, поддерживая устойчивые отношения с Крымским ханством, участвовали в войнах крымских татар с Россией. Алтыульская орда (иначе энбулуки или Енбулуцкая орда) кочевала на р. Эмбе и, ввиду отдаленности от российских границ, непосредственных контактов с Российским государством не имела. Более или менее ясными были отношения московского правительства с небольшими ордами юртовских и едисанских татар, кочевавшими под Астраханью, которые были подчинены астраханским воеводам. Наиболее сложными и противоречивыми были отношения России с Большими ногаями, находившимися на обширном пространстве между Волгой и Яиком [1��� 2�� ]�. У ногайцев, как и у крымских татар, существовали традиционные сакмы или шляхи, по которым они вторгались в пределы Русского государства. О «ногайской дороге» или «старом ногайском шляхе» на южнорусской окраине, который был известен как Малым, так и Большим ногаям, говорится в исследованиях В.П. Загоровского и А.А. Новосельского. Этот путь шел восточнее Дона, через верховья Битюга между Польным Воронежем и Цной, к густонаселенным районам Российского государства. А ответвления ногайского шляха вели, кроме того, через р. Воронеж и верховья Дона – к приокским уездам России���������������� [�������������� 5������������� ]������������ . Со времен Батыя существовали ногайские сакмы, ведущие на запад из-за Волги через так называемые «Царицынский» и «Самарский» перевозы������������������������������������������������� [����������������������������������������������� 4���������������������������������������������� ]��������������������������������������������� . Ногайские сакмы существовали и в Заволжье. Одна из них шла вдоль левого берега р. Волги к Казани, другая шла к верховьям рек Яика и Белой вглубь Уфимского уезда. Очевидно, эти пути в период единства Золотой Орды служили связующим звеном ее разных частей, использовалась в торговых и служебных целях, однако в рассматриваемое время крымские татары и ногаи продолжали использовать старинные сакмы для организации военных походов на российские земли. Москва в борьбе со степными соседями использовала разнообразный арсенал. Кроме дипломатических и прямых военных воздействий на противников московское правительство активно использовало в борьбе со степью организацию сторожевой и станичной службы, строительство укрепленных городов-крепостей, а также строительство непрерывных военно-оборонительных сооружений – «черт». Состояние российской сторожевой службы во второй половине XVI в. было обстоятель22 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. но исследовано В.П. Загоровским������������������������������������������������������� [����������������������������������������������������� 6���������������������������������������������������� ]��������������������������������������������������� . По его определению, сторожевая служба представляла собой «систему военных мероприятий, проводившихся в России в �������������������� XVI����������������� –���������������� XVII������������ веках с целью недопущения неожиданных набегов на русские окраины крымских и ногайских татар»� [����������������������������������������������������������������������������������� 7���������������������������������������������������������������������������������� ]��������������������������������������������������������������������������������� . Сторожи – это наблюдательные посты из нескольких конных воинов, выставлявшиеся на наиболее важных направлениях вокруг городов-крепостей. Для разведки и оповещения воевод о передвижениях неприятеля использовались проезжие станицы – подвижные конные отряды, посылавшиеся в степь по заранее разработанным маршрутам. Стратегическая линия обороны в 70-х годах XVI в. проходила по р. Оке, куда выставлялись дворянские полки для отражения набегов крымских татар������������������������ [���������������������� 8��������������������� ]�������������������� . Наиболее уязвимой частью территории России были южнорусские окраины. Поэтому, как пишет В.П. Загоровский, с начала 1550-х гг. организуются постоянные выезды в летнее время станиц и сторож из г. Путивля, в это же время активно стала действовать сторожевая служба на поле со стороны Рязани����� [��� 9�� ]�. Именно здесь закладываются основные принципы общероссийской сторожевой службы. В общероссийском масштабе начало организации сторожевой и станичной службы относятся к 70–80-м годам XVI в. В самом начале января 1571 г. князю М.И. Воротынскому от имени Ивана Грозного было поручено «ведати станицы и сторожи и всякие свои государевы польские службы». Помимо установления общего, централизованного руководства всей российской сторожевой службой, М.И. Воротынским в нее были внесены принципиальные структурные изменения. Сторожевая служба складывалась теперь из трех элементов: «1) уже известные прежде путивльские и рыльские станицы, которые должны были ездить теперь по строгому расписанию и по утвержденным в Москве маршрутам; 2) уже известные прежде сторожи из крайних русских городов, которые должны были, периодически сменяясь, находиться на утвержденных в Москве местах, наблюдая за путями возможных татарских набегов: 3) вновь создаваемые крупные общегосударственные сторожи (сторожевые посты) во главе со «стоялыми головами», комплектуемые из служилых людей нескольких городов и посылавшие в стороны по территории Поля свои собственные станицы». Общероссийские сторожи располагались теперь следующим образом: первая ����������������� –���������������� у Волги под Караманским лесом при устье речки Балыклеи, вторая �������������������������������������� –������������������������������������� на левом берегу р. Дона «в Вешках», выше устья Хопра, третья –���������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������� на р. Осколе при устье речки Убли, четвертая –����������������� ������������������ на р. Сейме при устье речки Хона. Кроме того, были определены маршруты путивльских и рыльских станиц и утвержден список сторож, устанавливаемых на самом краю Поля воеводами окраинных городов. Вскоре под натиском крымских татар и ногайцев крайняя восточная сторожа была отодвинута с берега Волги под «Тилеорманский лес», находившийся между Волгой и Доном, у впадения реки Вороны в Хопер в пределах современной Воронежской области. К сторожевой службе Тилеорманским лесом привлекались дети боярские из Мещеры, мещерские поместные атаманы, «цненская и мокшанская мордва», казаки из Шацка����������������� [��������������� 10������������� ]������������ . В 1571 г. на юге Российского государства находились 73 сторожи и несколько отрядов станичников. Мы попытались выяснить, как была организована сторожевая и станичная служба на восточной и юго-восточной окраине России, в непосредственной близости от Больших ногаев������������������������������������������������������������������������������������� [����������������������������������������������������������������������������������� 1���������������������������������������������������������������������������������� ]��������������������������������������������������������������������������������� . Первые сторожи и станицы на р. Волге появились в начале 70-х годов XVI в. районе новопостроенной Тетюшской крепости. Тетюшинские сторожевые и станичные отряды должны были вести наблюдение за ногайскими сакмами. Их описание мы находим в «Выписке в Разряде о построении новых городов и черты», составленной в 1681 г.: «И в те времена Ординские цари и Ногайские мурзы с татары приходили в Российския места войною сакмами: По 1-й, из-за Волги на Царицынской и Самарской перевозы, и через реку Дон на Казанской брод [Казарской] и на урочище Казар, где ныне Воронеж, на Рязанские и Коломенские места; По 2-й, перешодь реку Волгу, а Дону реки не дошодь, промеж рек Хопра и Суры, через реки Лесной и Польной Воронежи, на Ряжские и на Рязанские и на Шацкие места, которою сакмою и Батый в войну на Русь шол»��������������������������������������������������� [1������������������������������������������������ 1����������������������������������������������� ]���������������������������������������������� . Кроме того существовал еще один шлях «вверх по Волге реке нагорною стороною к Казани, а от Казани на Нижегородские и Муромские и Касимовские и иные тамошние места»���������������������������������������������� [1������������������������������������������� 3������������������������������������������ ]����������������������������������������� . Этими путями ногайцы продолжали пользоваться и в первой половине XVII���� �������� в. 23 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Имеются отрывочные сведения о посылке станичников в низовья р. Волги, к ногаям. Так, в 1586 г. были посланы «к Урмамет мирзе и к братию его служилые татарове станичная голова Байсу Байдевлеткозин да Янгельде Дашков, да с ними товарищи…»��������������� [1������������ 4����������� ]���������� . Судя по тому, что им было выделено солидное по тем временам жалованье (Байсу – 12 руб., Янгельде – 10 руб., остальным – по 8 руб.), они были отправлены не от Разрядного, а от Посольского приказа, вероятно, на них возлагались особые поручения. Можно предположить, что уже в это время изучалась местность для размещения будущих сторожей и станичников в низовьях Волги. И только в 1610-х гг. станичные разъезды в низовьях Волги становятся обычным явлением. Ногайские мурзы возмущались: «…И нынча по Волге везде сторожи и они тебя за Волгу не пустят!»���������������������������������������������������������� [1������������������������������������������������������� 5������������������������������������������������������ ]����������������������������������������������������� В тексте шертной грамоты 1610 г., составленной в Посольском приказе для приведения к присяге ногайского князя Иштеряка, специально оговаривалось положение русских станичников. Иштеряк должен был поклясться, чтобы «…и на станичников, и на гонцов, и на ратных, и на торговых людей государя…, которые поедут по обе стороны реки Волги, по крымской и по нагайской стороне с Москвы и к Москве из украинных городов, по тому ж на них не приходить, и не побивать, и в полон не имать…»������ [1��� 6�� ]�. В Разрядных книгах начала XVII в. имеются первые упоминания о посылке сторож из Казани. Так, в 1624 г. в Дворцовых разрядах было записано, что посланы из Казани «головы»: «в Темников – голову с татары Якову Зюзина, с дворяны ездити и с детьми боярскими – Ивана Нарманского голову, с иноземцы – Сергея Онучина голову, Матвея Змеева посылали на заставу; ... да на заставе ж были головы посыланы: Константин Шушерин, Андрей Онучин. Того ж году объезжие были головы в Казани Дмитрей Голохвастов, Степан Левашов»��������������������������������������������������������������������������������� [������������������������������������������������������������������������������� 3������������������������������������������������������������������������������ ]����������������������������������������������������������������������������� . В середине XVII в. Казань контролировала более обширную территорию. Так, в 1652 г. в указе, посланном казанскому воеводе, боярину Н. И. Одоевскому, говорилось: «В нынешнем, во 160 году с весны во все лето быть на Казанском устье: на заставе на коневье, пешу на пропуске для береженья проезжих всяки людей»������������������������������� [1���������������������������� 7��������������������������� ]�������������������������� . Кроме служилых людей, в казанских «пригородах» Тетюшах, Лаишеве, Осе, Малмыже, Арске, Алатыри, Мензелинске, Шешминске и других новопостроенных крепостях, «на устьях Яик реки» находился казанец Алексей Макаров с командой, «на Мешкоре устье, что впала в Каму реку», — казанец Гаврила Тютчев. Были заставы также на Отемарской засеке, на правобережье р. Волги�������� [������ 2����� ]���� .В середине XVII����������������������������������������������������������������������� ��������������������������������������������������������������������������� в. сторожи размещались в крепостях Тетюши, Лаишев, Оса, Малмыж, Арск, Алатор, Мензелинск, Шешминск, на р. Каме и правобережье р. Волги, а также в устье р. Яик. Учреждение перечисленных сторожевых постов было обусловлено чрезвычайными обстоятельствами – в 30-х годах ����������������������������������������������������������� XVII������������������������������������������������������� века территория Большой Ногайской Орды была захвачена калмыками. Другой метод борьбы со степными соседями заключался в строительстве городов-крепостей. В ходе этой борьбы были сооружены города-крепости на реках Волге, Каме и Белой. Уже в 1557 г. был построен г. Лаишев – в том месте, где существовал старинный переход ногайцев через р. Каму. На традиционном пути, на переправе через р. Волгу, возник г. Тетюши������������������������������������������������������������������������������ [18]������������������������������������������������������������������������� . В конце ��������������������������������������������������������������� XVI������������������������������������������������������������ века были построены города-крепости Уфа, Самара, Царицын и Саратов. По официальной версии строительство городов-крепостей на юго-востоке страны было вызвано, прежде всего, необходимостью борьбы с набегами ногайских мурз. На самом деле с конца XVI�������������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������������� в. Российское государство ведет активную наступательную политику в юго-восточном регионе. Не случайно, узнав о сооружении Самары и Уфы, ногайский князь Урус потребовал, чтобы «городом на Уфе и на Самаре вперед не быти»������ [19]�. Наиболее эффективным средством борьбы с беспокойными соседями степных окраин явилось сооружение непрерывной системы укреплений. «Черта», «укрепленная линия» – так назывались искусственно созданные оборонительные линии ���������������������� XVII������������������ –����������������� XVIII������������ вв. Они состояли из крепостей и острогов, окруженных рвами и валами и соединенных непрерывной линией заграждений. В конце ������������������������������������������������������ XVI��������������������������������������������������� в. южнее р. Ока была сооружена – Большая засечная черта, предназначенная для борьбы с крымскими татарами. Построенная в конце XVI���� ������� в. Тетюшская засечная черта, а также возведенные в ������������������������������������ XVII�������������������������������� в. – Белгородская, Тамбовская, Симбирская, Пензенская и Сызранская линии были предназначены для борьбы с угрозой нападений кочевников с юга и юго-востока, в том числе ногайцев Большой и Малой орд. В середине �������������������������������������������������������������������� XVII���������������������������������������������������������������� в. на территории Закамья как продолжение Белгородской, Тамбовской и Симбирской линий была сооружена Закамская черта. Особенностью этой линии яв24 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. лялось то, что, хотя она и перекрывала традиционные пути продвижения ногайцев, была предназначена для борьбы с калмыками, которые с 30-х годов ������������������������� XVII��������������������� в. господствовали в Волжско-Эмбинском междуречье, окончательно вытеснив оттуда ногайцев. Закамская черта строилась с лета 1652 до осени 1655 под руководством казанских воевод Н. И. Одоевского (в 1652–1653) и М. М. Салтыкова (в 1653–1655). Общая протяженность ее составляла 450 км от р. Волги до р. Ик, левого притока р. Камы. Состояла из крепостей: Белый Яр, Ерыклинск, Тиинск, Новошешминск, Кичуевск (стоялый острог), Заинск и Мензелинск. Гарнизоны крепостей формировались из служилых людей, присланных из Лаишева, Тетюшей, Ахтачинска, Шешминска, Чалнинского городка, дворцовых пашенных крестьян, переведённых в служилое сословие. Оборонительные сооружения XVI�������������������� ����������������������� –������������������� XVII��������������� вв. на восточных и юго-восточных окраинах Российского государства выполняли важную функцию. Их строительство было вызвано не только необходимостью обороны и укрепления границ, но и задачей усиления административного и военного присутствия России в присоединенных землях, хозяйственного освоения приграничных территорий. Таким образом, в XVI–XVII вв. главной внешнеполитической задачей московского правительства на юго-востоке страны оставалось стремление к максимальному ограничению набегов ногайцев и крымских татар на русские окраины. Политическая обстановка на южных и юго-восточных рубежах Российского государства во многом определялась характером взаимоотношений Московского государства с Ногайской Ордой. С середины XVI в. Россия вступает с ней в полосу непрерывной борьбы. В ходе этой борьбы, главным образом, и были выработаны основные принципы оборонительной стратегии Российского государства XVI–XVII вв. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. Буканова Р.Г. Общероссийская сторожевая служба и основание крепостей на окраинах России XVI веке // Ядкяр. – 1999. – № 2 (8). – С. 146–149. Дворцовые разряды. Т. III. 1645–1676 г. СПб., 1852. С. 278–279. Дворцовые разряды. Т. I. 1612–1628 г. СПб., 1850. С. 627. Документ, в котором говорится о старинных путях татарских набегов на Русь, был составлен в Разрядном приказе летом 1681 года и впервые опубликован в «Известиях Тамбовской Ученой архивной комиссии». Вып. 32. –Тамбов,1892. – С. 49. См. также: Воронежский край с древнейших времен до конца XVII века. – Воронеж, 1976. №15. – С. 24–25. Загоровский В. П. Белгородская черта. – Воронеж,1969. – С. 52; Новосельский А.А. Указ. соч. – С. 294. Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. – Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991 – 272 с. Загоровский В.П. История Воронежского края от А до Я. Воронеж: Центр-Черноземное кн. изд-во, 1982. С. 266. (311 с.) Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке… С. 110.Там же. – С. 179–180, 182. Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке… С. 110. Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. – Воронеж, 1991. – С. 152–154, 156–157. Известия тамбовской Ученой архивной комиссии. Вып. 33. – Тамбов, 1892. – С. 49 (Копия снята и опубликована А.А. Гломбиевским с документа, хранившегося в Московском архиве Министерства юстиции). Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. – М.; Л., 1948. С. 40. Черменский П. Очерки по истории колонизации Тамбовского края // Известия Тамбовской Ученой архивной комиссии. Вып. 54. – Тамбов, 1911. – С. 193. РГАДА. Ф. 127. 1586. Д. 11. Л. 1. РГАДА. Ф. 127. Кн. 9. Л. 153 об. – 154. РГАДА. Ф. 127. 1610. Д. 1. Л. 31. РГАДА. Ф. 233. Оп. 1. Кн. 62. Л. 350 об. Тихомиров М.Н. С. 504–505. См.: Карамзин Н.И. История государства Российского. Т. 10. – СПб., 1892. – С. 15; Там же. Примечания к 10-му тому. – С. 9; Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках. (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. – С. 313–314. 25 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ХАБУТДИНОВ А.Ю. Казанский филиал Российского государственного университета правосудия; Казанский федеральный университет. г. Казань, Россия МЕСТО АБДУРРАХМАНА УМЕРОВА В КОНЦЕПЦИЯХ АВТОНОМИИ РОССИЙСКИХ МУСУЛЬМАН-ТЮРОК ВОЛГО-УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА И СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В 1910–1920-Х ГГ. Аннотация: Статья посвящена религиозной и общественной деятельности деятельности Абдуррахмана Умерова (1867–1933). Он проявил себя как мударрис, редактор, лидер благотворительного общества, историк, политик. А. Умеров занимался вопросами всех трех видов автономии: религиозной, национально-культурной и территориальной. Он выстраивал различные уровни идентичности мусульманской уммы, начиная от аула, через отдельные этносы российских мусульман к российской и мировой умме. А. Умеров на протяжении свой деятель� ности взаимодействовал с поколениями получивших образование в Бухаре (Ш. Марджани); поколением джади� дов-сторонников единства российских мусульман (И. Гаспринский, Г. Баруди, Р. Фахретдин); поколением, разви� вавшим культуру отдельных этносов российских мусульман (А.-Х. Джанибеков). Ключевые слова: Абдуррахман Умеров, Центральное духовное управление мусульман, ногайцы, джадидизм, российская умма. Уникальность Абдуррахмана Умерова (Габдуррахман б. Измаил Гумари, 1867–1933) заключается в соединении в его деятельности различных эпох и сфер деятельности. Он был одним из последних учеников выдающегося улема и историка Шихабеддина Марджани, у которого молодой Абдуррахман в течение 8 лет (1881–1889) изучал арабскую филологию, философию, фикх (право), логику, историю. В 1890–1920-е гг. он стал автором ряда работ, как религиозного, так и светского характера. К сожалению, из-за конфискации не дошли до нас две его ключевые работы: по праву («Законы шариата о браке и семье») и по истории («История астраханских ногайцев»). В 1890–1900-е гг. А. Умеров выстраивает мусульманскую инфраструктуру Нового времени в Астрахани: джадидское медресе «Низамия» (1893 г.); типография, объединенная с книжным магазином в «Торговый дом А. Умеров и К» (1907); благотворительное общество «Джамияти-Исламийа» (1907); пресса: газета «Идель» (1907–1914), журнал «Магариф» (1909–1910) [14, с. 335]. «Низамия» стало одним из первых джадидских медресе. Даже год его создания – 1893 г. является годом 10-летия газеты Исмаила Гаспринского «Тарджеман», когда Исмаил бей впервые подводил итоги своей деятельности и ставил своей целью создание именно сети новометодных медресе с преподаванием на литературном тюрки в ключевых центрах мусульман-тюрок России. Особенностью медресе был многонациональный характер его учащихся (не только тюрок): «в начале ХХ в. здесь обучалось свыше 100 шакирдов: астраханские татары, казахи, туркмены, ногайцы, кумыки, аварцы, чеченцы, ингуши, лезгины и др. К 1917 г. во главе почти всех мечетей Астраханской губернии стояли выпускники Низамии. Ключевую роль среди преподавателей играли туркмены братья (Г)Абдуррахман (1880–1932) и Гани Ниязи» [13, c���������������������� ����������������������� . 233–234] (см. ниже). С 1906 г. Абдуррахман Умеров участвует во Всероссийском мусульманском общественном движении, начиная с III Всероссийского мусульманского съезда (Нижний Новгород), где основной целью было провозглашено создание религиозной автономии (дини мухтарият). После Февральской революции первоначальным толчком для организации мусульманских комитетов и бюро на местах стала телеграмма, направленная Оренбургским мусульманским бюро 10 марта 1917 г. Ее адресатом в Астрахани был А. Умеров, несмотря на то, что с 1914 г. он находился в ссылке в Казани [14, c. 335]. Ключевым моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание в мае 1917 г. независимого Духовного Собрания во главе с муфтием Г. Баруди, который выдвигался на пост Раис уль-Улама на вышеуказанном III Всероссийском мусульманском съезде 1906г. В мае 1917 г. А. Умеров был избран председателем Временного бюро Союза мусульманского духовенства в Казани (Бютенрусия руханилэр иттифакы) На Всероссийском съезде духовенства в июле 1917 г. 26 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Общество Духовенства вошло в состав Всероссийского Союза Духовенства. Его Центральное Бюро под председательством Х-Г. Габяши включало А. Умерова, З. Камали, М.-С. Хасани и К. Айдарова, Г. Апаная, М.-С. Иманколый. За исключением расстрелянного в 1919 г. Г. Апаная и М.-С. Иманколыя все остальные в 1923–1926 гг. составили костяк Голямалар Шурасы при ЦДУМ [5, c. 20] (см. ниже). На Всероссийском съезде мусульманского духовенства Астрахань представлял близкий к Умерову имам Казанской (Центральная, Казаковская мечеть) Минхаж Хансуваров [7]. Показателем влияния А. Умерова является то, что делегатами II Всероссийского мусульманского съезда июле 1917 г. от Астрахани были Г(А)бдуррахман Ниязи, Камербану Ниязова и Абдул-Хамид Джанибеков, [9] первый из них был заместителем А. Умерова как мухтасиба Астраханской губернии, вторая была родственницей первого, третий – учеником Умерова и известным ногайским просветителем [8, c. 83–84]. На II Всероссийском мусульманском съезде было создано Милли Идарэ, как правительство национально-культурной автономии, начали создаваться его губернские отделения. Абдуррахман Умеров как мухтасиб стал одним из лидеров Милли Идарэ Астраханской губернии. Он сумел сохранить этот пост до 1926 г. Для сравнения уже в 1919 г. был расстрелян мухтасиб Казанской губернии Габдулла Апанай, в августе 1918 г. после антисоветского мятежа был расстрелян ряд астраханских имамов. В 1920-е гг. Абдуррахман Умерова активно участвует во всех трёх съездах улемов и мутаваллиев при ЦДУМ, на II������������������������������������������������������ �������������������������������������������������������� съезде 1923 г. был избран членом Совета улемов ЦДУМ. Необходимо отметить, что записки Умерова о его поездках, I��������������������������� ���������������������������� и II���������������������� ������������������������ съезда улемов и мутаваллиев при ЦДУМ 1920 и 1923 гг. (включая ряд ключевых выступлений) были собраны его сыном Габдельхамидом и хранятся в Научной библиотеке им. Лобачевского Казанского федерального университета (НБЛ КФУ). [3]. По большей части они были опубликованы в научно-биографическом сборнике, посвященном А. Умерову. Анализ деятельности Умерова в 1920-е гг. дан и в диссертации И.Р. Рахимова «Общественная и просветительская деятельность Абдурахмана Умерова (1867–1933)» [12]. I съезд улемов и мутаваллиев при ЦДУМ прошел 16–25 сентября 1920 г. в Уфе. Он был первым съездом улемов после Казанского съезда 1917 г. и окончания гражданской войны в Европейской России и Сибири. Съезд восстановил единую вертикаль власти в округе ЦДУМ, рассмотрел вопросы организации приходов и их обеспечения, выборов мухтасибов, подготовки кадров духовенства и религиозного образования, переизбрал руководство ЦДУМ во главе с муфтием Г. Баруди [10, с. 72–73]. «Сам Абдуррахман Умеров выступал с докладом системе религиозного образования. Здесь он вступил в полемику с Мусой Бигиевым и Зией Камали… Муса Бигиев был не согласен с тем, что руководителями женских медресе могут быть и женщины. Умеров… говорил, что если женщинам дали равноправие, надо дать им право и руководства женскими учебными заведениями» [12, с. 125]. В целом, съезд подтвердил позицию А. Умерова [1, с. 139], было также принято постановление I Всероссийского съезда улемов и мутаваллиев, подтвержденное на II съезде в 1923 г., об устройстве отдельных помещений для женщин в мечетях [15, с. 291–293]. Фактически А. Умеров сделал далеко идущее предложение. Особенностью ситуации 1920-х гг. было широкое участие женщин в деятельности махаллей, даже создание своих попечительских советов-мутаваллиатов. Такой попечительский совет был создан в 1926 г. в Казани при 12-м приходе. Он провозгласил лозунг повсеместного создания мутаваллиатов для женщин, религиозного просвещения женщин, уравнения женщин в правах с мужчинами в посещении мечетей [6, с. 47]. Лидером этого движения стала казыя ЦДУМ Мухлиса Буби. В 1926 г. она обратилась в Наркомат просвещения Татарстана с просьбой допустить женщин к преподаванию вероучения в религиозных школах. В округе ЦДУМ повсеместно наблюдался рост посещения мечетей женщинами, участие делегаток в окружных мусульманских съездах [10, с. 96]. Заметки А. Умерова о съездах 1920 г. и 1923 г. при ЦДУМ носят уникальный характер. По съезду 1923 г. сохранилась уникальная документация, раскрывающая деятельность ЦДУМ и мухтасибатов в 1920-х гг., в архиве Хасан-Гаты Габяши, хранящемся в ОРРК НБЛ КФУ [4, Б.п.]. Сравнение этих двух источников показывает насколько активно, прежде всего, между ��������������������������������������������������������������������������������� II������������������������������������������������������������������������������� и ���������������������������������������������������������������������������� III������������������������������������������������������������������������� съездами при ЦДУМ 1923 г. и 1926 г., велась петиционная кампания, когда действия «были хорошо скоординированы и ориентировались на максимально возможное 27 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ эффективное функционирование религиозных учреждений. В целом, эти требования направлены, прежде всего, на сохранение устоев локальной мусульманской общины в лице мечети и мектеба… требовалась передача ЦДУМ функций в сфере семейного права (как в эпоху раннего ОМДС), а также признание за ЦДУМ и местным духовенством функций юридического лица, религиозная автономия и полная свобода проповеди и религиозного образования» [10, с. 75]. А. Умеров приводит подписанные в 1925 г. А. Ниязи как замом (муджавиром) мухтасиба Астраханской губернии предложения по организации мусульманского образования, включая образование в светской школе, мектебе и медресе [3, с. 151–155]. Поскольку советский режим трансформировал медресе в светские национальные учебные заведения, а собственность мусульманской элиты, обеспечивавшей деятельность медресе, была конфискована, то ключевым звеном, обеспечивающим подготовку духовенства, были намечены курсы. В 1923 г. на II Всероссийском съезде при ЦДУМ был избран Голямалар Шурасы (Совет Улемов) как аналитический и теоретический центр ЦДУМ. В него вошли ахун Уфы Дж. Абзгильдин (секретарь), мухтасиб Астрахани А. Умеров, мухтасиб Казани Ш. Шараф, мухтасиб Уральской области Г. Расули (муфтий в 1936-1950гг.); бывшие казыи Х.Г. Габяши, Х. Махмудов, С. Урманов; видные улемы Т. Ильяси, М.-С. Хасани, К. Айдаров. Основной целью Голямалар Шурасы было объявлено объяснение способов поддержания религии Ислама в чистоте членами уммы [10, с. 73]. А. Умеров участвовал в его общих заседаниях 15–18 июня 1924 г. и 10–20 сентября 1925 г. Последнее собрание возглавил казый Кашшафетдин Тарджемани, а А. Умеров был избран его заместителем [5, с. 26, 31]. Оба они во многом определяли содержание журнала «Ислам маджалласе» (Исламский сборник; с 1926 г. «Ислам»), который выполнял функции печатного органа ЦДУМ [14, с. 336]. В июне 1926 г. А. Умеров был секретарем делегации советских мусульман во главе с муфтием ЦДУМ Р. Фахретдином на Всемирном исламском конгрессе в Мекке. Тема халифата заняла ключевое место в повестке II Всероссийского съезда улемов и мутаваллиев 1923 г., что подтверждается как А. Умеровым, так и Х.-Г. Габяши. В докладной записке «О всемусульманских конгрессах в Каире и Мекке…» замначальника ВООГПУ Волленберг и врио. начальника. 11-го Отделения Петросьян утверждали: «Кроме того, что делегация эта должна была состоять из лиц, высоко-авторитетных не только внутри Советского Союза, но и вне его, нужна была полная уверенность в том, что делегация наша сумеет последовательно провести в жизнь наши предначертания… Мы остановились на следующем составе делегации Советских мусульман, отвечающем обоим, указанным выше требованиям: 1) председатель делегации – председатель ЦДУ – муфтий ФАХРЕТДИНОВ, 2) Заместитель его – ТАРДЖИМАНОВ Кашаф, члены: 3) муфтий Крыма – МУСЛЯХЕДДИНОВ, 4) Пред. Ташкентского ДУ – АБДУЛ ВАХИД КАРИЕВ, 5) От духовенства Татарии – ИЛЬЯСОВ ТАГИР, 6) От духовенства г. Астрахани – АБДУРАХМАН УМЕРОВ, 7) от м/д. г. Петропавловска – МАГДИ МАГКУЛОВ и 8) От мусульман Москвы – МУСА БИГИЕВ». [6, с. 70]. Если учесть тот факт, что Магди Магкули представлял казахское духовенство в составе ЦДУМ, а Казахстан трижды менял столицу в 1920-е гг., то А. Умеров был единственным мусульманским лидером, представлявшим не столицу СССР, союзной (Узбекская ССР) или автономной (Башкирской, Крымской и Татарской) республики. Именно А. Умеров был секретарем делегации. Как имам и мухтасиб вначале ОМДС, затем ЦДУМ, А. Умеров в своей официальной переписке, как и в преподавании в медресе, придерживался тюрко-татарского языка, прежде всего в варианте среднего (литературного) языка И. Гаспринского. Это видно по его трудам и переписке. Вместе с тем, он не забывал о своей этнической ногайской принадлежности. Поскольку в 1920-е гг. он регулярно посещал Уфу и Казань, то он наглядно видел, насколько плодотворен статус республики и территориальной автономии (туфраклы мухтарият) для решения проблем башкир и татар соответственно. Это касалось решения вопроса образования на родном языке, сохранения элементов религиозного образования, и главное, возможности развивать национальную жизнь на своей этнической территории. В 1925 г. он совершает поездку на Северный Кавказ, где указывает на то, что ногайцы покинули родные земли и ушли в Османскую империю (мухаджирлек), в последние годы сократилась численность ногайцев [3, с. 262]. В 1929 г. он называет ногайцев «факыйр миллет» – «несчастной, бедной нацией» [3, с. 282]. В качестве решения проблемы он видит 28 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. организацию ногайцев в единую территориальную единицу. Причем он указывает в качестве основы на три группы ногайцев: таркинские (то есть район Махачкалы), костекшилер (костековские) и яксайшылар (яксаевцы), то есть сосредоточенные преимущественно на территориях современных Дагестана и Чечни. А. Умеров утверждает, что правительство Дагестана ведет переговоры об объединении этих трех групп. А. Умеров также говорит о ногайцах Едисана, Едичбуйлука и Джамбуйлука, как примерах потери исторической родины. Нам, как специалисту по истории мусульман Волго-Уральского региона трудно говорить о планах автономии ногайцев в конце 1920-х гг., но, по утверждению специалиста по истории ногайцев А. Ярлыкапова, такие планы существовали. Речь идет о периоде, когда лидером Дагестана был кумык Джелал-Эд-Дин Коркмасов (1920–1931), а кумыкский вариант тюрки (близкий к тюрко-татарскому языку Гаспринского) выполнял роль официального языка Дагестана[3, с. 282]. Возможно в этом контексте нужно понимать два фрагмента из путевых заметок А. Умерова. Во-первых, беседу с дагестанским тюркским алимом. Здесь А. Умеров называет себя учеником Ш. Марджани и говорит о своем уважении как ханафитского, так и шафиитского мазхаба, второй из них распространен у кумыков. Во-вторых, А. Умеров указывает численность негорских народов Дагестанаа по Всесоюзной переписи 1926 г. Вместе с тем, А. Умеров во время поездки 1925 г. интересуется шариатским судопроизводством, инкорпорированным в советскую судебную систему Дагестана, в частности деятельностью судьи Судакара Баркуева [3, с. 228–229]. Своеобразным завершением свободной жизни А. Умерова до ареста в 1930 г. предстает его поездка на Селитренное городище [3, с. 295], которое обычно соотносят со столицей Золотой Орды – «Сарай аль-Махруса», как на место расцвета мусульманской цивилизации и государственности в Поволжье [11, с. 284–285]. В связи с началом сталинской «революции сверху» А. Умеров, вероятно, понимал, что ожидает его в ближайшее время. Таким образом, А. Умеров обладал 40-летним опытом религиозной и общественной деятельности (1889–1929). Он принадлежал к поколению, которое сменило выдающихся улемов и мударрисов 1850–1890-х гг. Шигабетдина Марджани, Мухаммедзакира Камалова, Абдулвагапа Алиева. Среди виднейших соратников и ровесников А. Умерова нужно прежде всего назвать муфтиев ЦДУМ Г. Баруди и Р. Фахретдина, казыя Х.-Г. Габяши. А. Умеров поддержал идею Ш. Марджани о необходимости единства российских мусульман на былых территориях Золотой Орды и постордынских государств. В 1890–1900-е гг. как ректор медресе «Низамия» он поддержал реформы Гаспринского, направленные на превращение российских мусульман в этноконфессиональную общность Нового времени путем создания медресе на едином тюркском языке, благотворительных обществ, органов прессы, издательской деятельности. В 1906 г. А. Умеров участвует в III Всероссийском мусульманском съезде, где основной целью было провозглашено создание религиозной автономии (дини мухтарият). В 1917 г. А. Умеров был избран председателем Временного бюро мусульманского духовенства в Казани (Бютенрусия руханилэр иттифакы) и вошел в Центральное Бюро Всероссийского Союза Духовенства. После II Всероссийского мусульманского съезда А. Умеров, как мухтасиб, стал одним из лидеров Милли Идарэ (органа национально-культурной автономии) Астраханской губернии. Он сумел сохранить этот пост до 1926 г. В 1920–1926 гг. А. Умеров участвует в съездах улемов и мутаваллиев при ЦДУМ, на II съезде 1923 г. был избран членом Совета улемов при ЦДУМ, то есть сохраняет роль и среди общероссийского руководства уммы. В 1925 г. и в 1929 г., в ходе поездок на Северный Кавказ, он задается вопросами объединения ногайцев, сохранения ими родной земли. Уникальность А. Умерова заключалась в его способности видеть любую проблему на разных уровнях – от ногайского аула и астраханской городской мусульманской общины до всемирной исламской уммы через использование как религиозной, так и национально-культурной и территориальной автономии. Такая многогранность и понимание необходимости эволюции мусульман в соответствии с потребностями времени превращают А. Умерова в одного из выдающихся деятелей российской уммы в 1890–1920-х гг. 1. 2. Баруди Г. Памятная книжка. – Казань Иман, 2000. – С. 139. Габдрахман Гомiри. Фiнни-биографик iыентык / Тюзуче С. Рахимов. – Казан, 2002. 29 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. Габдуррахман Гомери тюрле вакытындагы сеяхатляр. Т 3260. ОРРК. НБЛ КФУ. Габяши Х.-Г. ОРРК НБЛ КГУ. Т. 1197. Б. п. Идрисов У.Ю., Мухетдинов Д.В., Хабутдинов А.Ю. Совет улемов. – Нижний Новгород, 2005. – 60 с. Ислам и советское государство (По материалам Восточного отдела ОГПУ, 1926). – Вып. 1. – М.: ИД Марджани, 2010. – 152 с. Кояш. – 1917. – 25 июля. Курмансеитова А. Джанибеков Абдул-Хамид // Ислам в Поволжье. Энциклопедический словарь. М. – Н. Новгород: ИД Медина, 2013. – С. 83–84. Курултай. – 1917. – 8 августа. Мухетдинов Д.В., Хабутдинов А.Ю. История Духовных управлений мусульман России в XVIII – XXI веках Н. Новгород, ННГУ, 2012. – 260 с. Пигарев Е. Селитренное городище // Ислам в Поволжье. Энциклопедический словарь. М.-Н. Новгород: ИД Медина, 2013. – С. 284–285. Рахимов И.С. Общественная и просветительская деятельность Абдурахмана Умерова (1867–1933). Дис… канд. ист. н. – Казань, 2013. – 164 с. Сафаров М., Хабутдинов А. Низамия // Ислам в Поволжье. Энциклопедический словарь. М.-Н. Новгород: ИД Медина, 2013. – С. 233–234. Сафаров М., Хабутдинов А. Умеров Абдурахман // Ислам в Поволжье. Энциклопедический словарь. М.-Н. Новгород: ИД Медина, 2013. С. 335–336. Тарджемани К. Диния Назараты хэм Голямалар Шурасы турында // Ислам маджалласы. – 1925.-№7–8. – С. 291–293. Хабутдинов А. Общество духовенства // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 266–267. Хабутдинова М. Голямалар Шурасы // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 73. Абдулвахабова Б.Б.-А. Чеченский государственный университет г. Грозный, Россия ТЮРКСКИЕ НАРОДЫ В ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЕ ЧЕЧНИ Аннотация: В статье рассматриваются этнокультурные связи чеченского народа с представителями тюркских народов и чеченцев, истоки которых зародились много веков назад. Особенности этого многогранного процесса еще в полной мере не исследованы. Состояние межэтнических отношений сегодня на Северном Кавказе, диктует актуальность изучения данной темы. События последних десятилетий, коллективные травмы прошло� го, в условиях современного политического кризиса и военных конфликтов могут активизироваться, что на руку разного рода экстремистским силам. Формированию своеобразной, уникальной, полиэтничности на территории Чечни содействовали факторы исторического характера, а также дружественные контакты и многовековые этнокультурные связи с коренны� ми народами. На примере этих взаимоотношений необходимо изучать и учитывать историю сближения, показы� вать прогрессивный опыт этих взаимоотношений. Ключевые слова: Чеченская Республика, этническая структура, чеченцы, ногайцы, кумыки, татары, эт� нокультурные контакты. Чеченская Республика – один из крупных многонациональных регионов Юга России. Чечня, как в прошлом, так и в современный период, отличается полиэтничностью. Среди представителей разных национальностей Чеченской Республики представлены и тюркские народы: ногайцы, кумыки, турки- месхетинцы, татары. Оказавшись на территории Чечни в разные исторические периоды, они компактно вписались в этническую структуру данной территории. Чечня в прошлом, как и сегодня, являлась этноконтактной зоной с активным взаимодействием и взаимовлиянием различных культур, языков и конфессий [8, с. 49–18]. Чечня и чеченцы всегда, во все исторические периоды были толерантны, дружественны к тем народам, которые по разным социально-экономическим, политическим факторам оказывались среди них на их исторической территории. В современном мире, этнический фактор оказывает во многом решающее значение на все процессы политического, общественного, экономического и культурного развития. Проблемы этнокультурных, межнациональных взаимоотношений, как в прошлом, так и сегодня не теряют своей актуальности. 30 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Особенно важно в современный период, изучать многовековую историю сближения, показывать примеры взаимодействия и взаимовлияния культур народов, населяющих этот край. Так как события последних десятилетий, коллективные травмы прошлого, в условиях современного политического кризиса и военных конфликтов могут активизироваться, что будет на руку разного рода экстремистским силам. Одним из крупных тюркских общин в Чечне являются кумыки - близкий чеченцам по культуре, традициям и верованию народ. Кумыки (самоназвание: къумукълар), – третий по численности народ современного соседнего Дагестана [5, с. 15–16], на протяжении нескольких столетий длилась их миграция на территорию Чечни. Они расселены сегодня, в основном, в двух районах республики – Гудермесском (села Дарбанхи, Брагуны) и Грозненском (село Виноградное (Баммат-Юрт). Также кумыки представлены в этнической структуре Грозного и других районов Чечни. Численность кумыков сегодня в Чечне представляет, по официальной статистике, 14 тыс. человек. В притеречных территориях Чечни кумыкская община расселилась в XVIII веке, основном в селах Старый – Юрт, Брагуны, Баммат-Юрт. Необходимо отметить, что, в 1651 году кабардинский князь Муцал переселил из Эндерийского владения часть тюркоязычных брагунцев к берегам Терека, заложив селение Брагуны. В XVIII веке это селение имело смешанный состав населения вследствие переселения сюда чеченцев и находилось в политических границах Чечни [9, с. 17]. Указанные села, расположенные вблизи двух крупнейших рек Чечни: Терека и Сунжи, с плодородными землями, богатыми лесами и целебными источниками, определили основные хозяйственные занятия местных народов, в том числе и кумыков: земледелие и скотоводство [1, с. 61–71]. В XVIII столетии эти поселения являлись частью феодальных владений. В Брагунском кумыкском княжестве был крупнейший центр меновой торговли на Северном Кавказе. Именно торговля во многом способствовало укреплению межэтнических, межкультурных и иных связей между чеченцами и кумыками и другими народами, которые приезжали в центр меновой торговли. Сюда со своими товарами для обмена приезжали чеченцы, терские казаки, армяне, грузины, евреи и представители других народов северокавказского региона. Тесные этнокультурные контакты способствовали тому, что основным языком межэтнического общения на Северо-Восточном Кавказе в досоветский период становятся кумыкский и ногайский языки. Живя веками по соседству эти народы оказали друг на друга мощное влияние во всех сферах жизнедеятельности: в основных хозяйственных занятиях, в экономике, материальной и духовной культуре. Этот симбиоз способствовал появлению, установлению новых явлений в духовной жизни чеченцев и кумыков. Ногайцы, как один из крупных тюркских этносов Северного Кавказа, представлены на территории современной Чеченской Республики Они, по большей части, расселены в Шелковском районе (в селах Воскресенское, Сарысу, Каршыга аул, Ораза, Коькуьй, Коби, Красный Восток, Курганаул,и в станицах Шелковская, Червленная, Старогладовская, Каргалинская, Курдюковская), а также в городе Грозном. Численность ногайцев в Чечне составляет около четырех тысяч человек. Под самоназванием – «ногъайлар», ногайцы известны здесь с XIV–XV веков [6, с. 495]. Территория, расположенная к северу от Терека чеченцы называли «Гарман аре» что в переводе на русский язык означает «необозримая степь», а во второй половине XIXвека получила название «Ногайская степь». «Гарман аре» являлось во все времена зоной, входившей в жизненные интересы чеченского народа, здесь они веками выпасали многочисленные отары овец. Отметим, что ногайские кочевья в Предкавказье известны с XVI века. Если ногайские кочевья оказывались вблизи торговых путей, действующих ярмарок, административных центров – это вело к хозяйственной индивидуализации отдельных семей. Большой процент крупнорогатого и мелкорогатого скота у ногайских фамилий, свидетельствовал о процессе оседания ногайских хозяйств, хотя скотоводство оставалось ведущим занятием населения. Кроме того, скот пользовался большим спросом на северокавказских торговых рынках. Земледелие у «чеченских» ногайцев было развито слабо. Хотя единичные хозяйства стали заниматься хлебопашеством еще в XIX веке, основную массу составляли скотоводы. Но, даже в хозяйствах, практиковавших земледелие, оно не играло главной роли. Возмож31 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ но, крайне слабое развитие земледелия у ногайцев в этот период объяснялось тем, что они могли свободно покупать необходимый им хлеб в казачьих станицах, и чеченских аулах и селах. Ногайцы постепенно стали сочетать скотоводство с отхожими промыслами, ремеслами и торговлей. Наиболее распространенными видами такого рода деятельности была работа по обработке дерева, сукна, войлока, изготовление орудий труда, юрт, посуды, телег и т.д. Торговали скотом, кожей, мясом, кумысом, войлоком [4, с. 61–71]. XIX – начало XX века для всех народов Северного Кавказа, как в целом Российской империи, оказалось переломным. Основная для ногайцев деятельность – скотоводство – уже не могла полностью обеспечить потребности ногайской семьи, в силу ряда социально-экономических причин, и в первую очередь, сокращения поголовья скота. В подобном случае ногайские семьи вынуждены были обратиться к дополнительным занятиям. И выбор новых видов хозяйственной деятельности зависел от природных условий региона, социально-экономических возможностей населения и исторических традиций. В силу всех этих причин у ногайцев в Чечне сложился специфический скотоводческо-торгово-отходнический комплекс хозяйства, достигший наибольшего развития в первые два десятилетия XX века, и процесс оседания группы ногайцев на территории Чечни шел своеобразным путем: не непосредственно к оседлому скотоводческо-земледельческому образу жизни, а через кочевой скотоводческо-торгово-отходнический. Лишь после организации колхозов в этом регионе их хозяйство принимает скотоводческо-земледельческую направленность. Такой своеобразный процесс оседания ногайцев на территории исторической Чечни во многом способствовал (наряду с интенсивными контактами с чеченским, отчасти казачьим и другим населением региона) возникновению той специфики культурно-бытового уклада «чеченских» ногайцев, на основе которой можно определить их этническую идентичность. Чеченцы, живя столетиями бок о бок с тюркскими народами, представленными, в основном, кумыками, ногайцами, татарами, оказывали влияния друг на друга не только в хозяйственной, материальной, духовной культуре. В этих взаимоотношениях проявляется военное содружество в борьбе против колониальной политики царизма, а также и против иноземных притязаний на Северный Кавказ. К примеру, в Крымской войне 1853–1856 годов, в составе Российской армии (Отдельный Кавказский корпус), состоявшей из разных полков, в том числе и 6-сотенный конно-иррегулярный полк, куда входили отряды из чеченцев, ногайцев, осетин и т.д., активно защищали свои земли от иностранных вторжений и царской политики на Кавказе. О многовековых дружеских взаимоотношениях свидетельствуют совместные поселения со смешанным населением. Часты были и смешанные браки, которые и сегодня встречаются. Такие тесные контакты чеченцев с тюркскими народами привели к тому, что в чеченской этноструктуре появились «ногIинекъе» и «гIумкинекъе», то есть ногайская и кумыкская ветви в ряде чеченских тайпах. В традиционной духовной культуре чеченцев, ногайцев и кумыков также много общего [3, с. 11]. В фольклоре, религиозных воззрениях отражена многовековая история взаимоотношений этих народов. Схожие сюжеты свидетельствуют о взаимопроникновении и взаимообогащении культур чеченцев и тюркоязычных народов. Общие черты наблюдаются в фольклоре и религиозных верованиях чеченцев, ногайцев, кумыков. Веками живя в одном этнокультурном мире чеченцы, ногайцы и кумыки заимствовали многое в традициях и обычаях друг друга. Семейные традиции во многом совпадают у этих народов: в девочках стараются формировать с детства – мягкость, скромность, во главу угла в воспитании мальчиков ставят такие нравственные нормы как мужество, сила, ловкость. К примеру, краеугольным в нравственных нормах ногайцев является «намыс» («совесть» с ног.). Суть его – человечность, совестливость, умение всегда и везде помогать ближнему. «Намыс» выражается в уважении к старшим, в гостеприимстве, в почтительном отношении к женщине. [2, c. 183–204]. Но, надо отметить, эти народы сумели сохранить свои национальные культурные традиции и то, что составляет основу их традиций и обычаев: «адамалла» – с чеч., «аьдемшилик» – с ногайс., что в переводе на русский язык означает «человечность». Еще одна тюркская группа проживает на территории современной Чечни. О расселении татарской общины здесь существует много версий, гипотез. Сами местные татары счи32 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. тают, что их предки здесь поселились более трехсот лет назад. [10]. Большая часть татар проживает в станице Гребенской («Ян-Кала») (Щелковской район Чеченской Республики) и «Карчыге» – так называли татары станицу Старощедринскую. Несмотря на многовековую изоляцию от основного этноса, татары на территории Чечни сохранили свою этническую идентичность, традиции, веру, своеобразный татарский язык с заимствованными словами из чеченского и кумыкского языков. По просьбе татарской общины в станице Гребенской построили мечеть на средства из благотворительного фонда им. А.-Х. Кадырова. В материальной культуре татарской общины заметны сильное влияние местных традиций. Особенно это заметно по архитектуре жилых домов. Добротные дома из красного кирпича с большими окнами, чистым ухоженным двором и приусадебным участком, хозяйственными постройками трудно отличить от чеченских. Хочется отметить тот факт, когда чеченцы, депортированные в Казахстан и Среднюю Азию возвращались на родину, после Указа 9 января 1957 года, ряд горных районов Чечено-Ингушской АССР закрыли для возвращавшихся репатриантов (Чеберлоевский, Галанчожский, Итум-Калинский и Шаройский). Чеченцев родом из этих горных районов расселили в казачьих станицах по Тереку и Сунже, в том числе и в станице Гребенской. Так легче было контролировать возвращавшихся на родину чеченцев (ведь они были помилованы, а не реабилитированы). «Неблагонадежных» чеченцев, таким образом, легче было ассимилировать среди других народностей Чечни. В эти тяжелые для возвращавшихся чеченцев времена, многие татарские семьи приняли у себя чеченцев, помогали им возводить свое жилье, обустраиваться на новом для них месте. Дружественные отношения чеченцев и татар переросли в родственные. Нередки межэтнические браки между чеченцами и местными татарами. Свадьбы, похороны, ураза-байрам и другие традиционные обряды, праздники проводят совместно. О тесных чечено-татарских взаимоотношениях говорит и тот факт, что в структуре чеченских тайпов есть тайп «Гезалой» («ГIезалой»)» – «чеченский тайп выходцев из татар. Этноним произведен от чеченского названия татар – «гIезалой» [7, с. 218]. Многие татары хорошо знают чеченский язык. В годы двух «чеченских» войн чеченские татары также пострадали, как и сами чеченцы: были жертвы, особенно во время «зачисток» федеральных сил. Был убит ваххабитами глава администрации станицы Гребенской татарин Дагир Шамшудинов и т.д. С 2002 года в Чеченской Республике, в районе компактного проживания татарской общины, функционирует татарский национально-культурный центр. Здесь татары имеют возможность открыть национальные классы для изучения родного языка, проводить мероприятия, создать национальный музей и т.д. Татарский национальный центр посещают не только сами татары, но и местные чеченцы: поют татарские песни, а некоторые даже изучают татарский язык. Во всех значимых национально-культурных мероприятиях в республике обязательно принимает участие национально-культурный центр чеченских татар. В Чеченской Республике часто проводят различные мероприятия для сохранения и развития культур народов Чечни: «День района»; конкурс «Кухня народов Чечни»; «День чеченской культуры»; «День ногайской культуры» и т.д. Во всех этих мероприятиях достойно представлена традиционная национальная татарская культура. Нередко, особенно в конкурсе «Кухня народов Чечни» национальные блюда татар («чак-чак», «кияупилмэне», «эчпочмак», «губадию» и др.), приготовленные местными татарскими женщинами, занимают первые места. Глубоко укоренившая у чеченцев с древности традиция гостеприимства практически совпадает у ногайцев и кумыков. В доме всегда должен быть угол, или отдельная комната «кунацкая» для гостя (вне зависимости от национальности, вероисповедания). Ногайская пословица гласит: «Дом без комнаты для приема гостей – плохой дом». По традициям гостеприимства у чеченцев, также и у ногайцев не принято было у гостя спрашивать о цели приезда. В честь его приезда резали барана, ему готовили самые вкусные национальные блюда, в зависимости от достатка в доме. Хозяин дома обязан был оберегать своего гостя, даже кровник в его доме был неприкасаем. Войдя в дом своего заклятого врага, человек автоматически становился его гостем. Таким образом, в духовной культуре много общего у представителей тюркских народов на территории Чечни и коренных чеченцев- духовные и нравственные ценности в воспитании подрастающего поколения, традиции гостеприимства. 33 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Формы традиционной одежды ногайцев чеченцев, кумыков, татар во многом идентичны. Национальная одежда тюркских народов сочетает в себе элементы традиций кочевого мира и национального костюма чеченцев, что свидетельствует о многовековых этнокультурных взаимосвязях, этнических особенностях, эстетическом представлении о мире. Самобытная традиционная одежда народов Чечни (чеченцев, ногайцев, татар, кумыков), также дает яркое представление о национальных традициях, этнокультурных влияниях, географии расселения. Таким образом, данный небольшой экскурс в прошлое и настоящее взаимоотношений, традиций и культур тюркских народов и чеченцев, показывает интенсивность этих контактов, взаимовлияние в культурно-бытовом укладе и что эволюция этих взаимоотношений с общими процессами экономического, общественно-политического и культурного развития края, что не мешало сохранить тюркским этническим группам свою этническую идентичность. 1. Атаев Б. Этническая территория и земельный быт кумыков. Исторические очерки. – Махачкала: «Издательский дом «Новый день», 2005. – 120 с. 2. Гимбатова М.Б.Мужчина и женщина в традиционной культурен тюркоязычных народов дагестана (XIX – начале XX в.). – Махачкала: «Издательский дом «Эпоха», 2014. – 392 с. 3. Керейтов Р.Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009. – 464 с. 4. Магомаев В.Х., Кидирниязов Д.С. Ногайцы в Северокавказском историческом процессе в XVI - начале XX в. Изд-во АН ЧР. Грозный, 2017. – 399 с. 5. Мусаева М.К. Этнография детства народов дагестана. (Традиции народов Равнинного и Южного Дагестана). – Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2007. – 252 с. 6. Народы Дагестана / Отв. ред. С.А.Арутюнов, А.И.Османов, Г.А.Сергеева. – М.: Наука, 2002. – 588 с. 7. Натаев С.А. Чеченские тайпы. – Махачкала: АЛЕФ, 2013. – 414 с. 8. Чеченцы / отв. ред. Л.Т. Соловьева, В.А. Тишков, З.И. Хасбулатова: Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН; КНИИ РАН. – М.: Наука, 2012. – 662 с. 9. Чеченская Республика (население, экономика, история). Грозный, 1995. – 46 с. 10. www.islam-portal.ru. АЗНАБАЕВ Б.А. Башкирский государственный университет г. Уфа, Россия НОГАЙСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ УФИМСКИХ КНЯЗЕЙ УРАКОВЫХ Аннотация: В уфимских дворянских десятнях второй половины XVII���� �������� в. был �������������������������������� представлен только один кня� жеский род. Он восходит к легендарным ногайским аристократам Алчагиру и Ураку. Однако, несмотря на пред� ставленные доказательства происхождения, служилым новокрещенам Ураковым далеко не сразу удалось про� биться в провинциальную дворянскую корпорацию. На протяжении почти 50 лет уфимские Ураковы пребывали в толмачах и служилых новокрещенах, занимая далеко не престижные должности в системе приказного управ� ления Уфимского уезда. Получению более высокого сословного статуса Ураковым препятствовали корпоратив� ные интересы служилых новокрещен Уфы. Утвердить за собой княжеский титул Ураковы смогли благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, подтвержденному родству с владельцами Казыева улуса в Крыму, а во-вторых, обнаружившимся родственным связям с другой линией рода Ураковых, представители которого служили столь� никами в Ярославле. Ключевые слова: князья Ураковы, уфимские служилые новокрещены, интеграция ногайской знати в россий� ское дворянство. История этого рода уникальна. Во-первых, это единственный дворянский род, пожалованный княжеским достоинством именно в Уфе. Во-вторых, князьям Ураковым удалось раньше других уфимцев достичь генеральских чинов. Уже к ����������������������������� XVIII������������������������ в. двое из представителей семейства за свои воинские подвиги были удостоены высшей военной награды империи – ордена Святого Георгия. Однако наибольший интерес для краеведов представляет тот факт, что род Ураковых имел непосредственное отношение к истории края ногайского периода. 34 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Следует отметить, что ногайцы сыграли важную роль в формировании воинского контингента Уфы в XVII��������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������� в. Многим служилым татарам и мещерякам Уфимского узда в 60–70е гг. XVII�������������������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������������������ в. земельные дачи отводились по примерным окладам «ногайцев Тонабердейко Митенева с 7 товарищами», которым в 1640 г. было указано служить с пашни с 20 четвертей человеку [7, д. 1119, л. 24]. В 1686 г. уфимские дети боярские Иван Семёнович и Семён Богданович Ураковы подали челобитную, в которой просили утвердить за уфимской ветвью их рода княжеский титул. Основанием для такой просьбы стала представленная Ураковыми родословная запись, в которой начало рода возводилось к некому мурзе «Олчагиру» и его сыну Ураку. В результате уфимские Ураковы добились утверждения в Приказе Казанского дворца жалованной грамоты: «Пожаловали мы Михаила Богданова сына Уракова, который был по Уфе, велели ему быть в дворовых службу служить с московскими и кормовщиками, которые ведаются в разряде и писать его против братии против стольника князя Якова Уракова княжьими именами, и в 7194 (1686) году бил челом Василий Иваном Иван Семенов сын Богданов с братьями и племянниками породой де они иноземцы Урака мурзы Алчагирова в родственники их Ураковы и доныне в Крыму владеют Казыевым Улусом» [7, д. 782, л. 3]. Олчагир или Алчагир хорошо известен историкам как по документам Посольского приказа ��������������������������������������������������������������������������� XVI������������������������������������������������������������������������ в., так и по башкирским родовым преданиям. Историк Ногайской орды В.В. Трепавлов установил, что ногаи утвердились в Башкирии в конце ��� XV��������������������� �������������������� в., когда ногайские мурзы, братья Муса и Ямгурчи, заняли летнее кочевье на реке Белой. Алчагир был сыном Мусы [12, с. 17]. В башкирских шежере Алчагир назван Алтакаром. Он стал героем башкирского предания, записанного П.И. Рычковым от башкирского старшины Кидряса Муллакаева: «Алтакар от хана обвинен был, за что он, озлобясь, в нескольких стах кибиток отложился от хана и откочевав за Яик, жилище имел около реки Ембы, где чрез несколько лет так усилился, что Басману-хану набегами от толь многия причинил разорения. Наконец Алтакар убил того хана при одном сражении, которой со многими убитыми с ним нагайцами погребен был на горе, где ныне в городе Оренбурге верхняя улица, и над могилою того хана построено было каменное кладбище, кое еще доныне при нагорном бастионе знатно, и при застроении Оренбурга немалая часть того кладбища в целости была, и разные камни с арабскими надписьми найдены. Оной же старшина Кадрясь Мулакаев объявил и сие, что брат помянутаго хана, называемой Тюря-хан, тогда другое владение занял и жил на самом том месте, где ныне город Уфа, а подвластные ему люди кочевали от устья Демы реки по Казанской дороге вниз по Белой, по Карсласану, по Черемшину, по Куюше, по Базе, по Сюну и вверх по Аю рекам. Оный Тюря-хан убит между теми ж замешаниями и Алтакар-мурза над всеми нагайцами владетелем учинился. По прошествии нескольких лет убит и Алтакар от Акназар-салтана, которой был от поколения тутошних старинных ханов» [9, с. 133]. Впрочем, судя по официальной переписке с московским князем Василием III������ ��������� , Алачагир-Алтакар претендовал на более высокое место в Ногайской орде. Он считал, что господство в Башкирии дает ему все основания для того, чтобы стать бием, то есть главой всей орды. Однако в столице Ногайской орды – Сарайчуке утвердился другой сын Мусы – Саид-Ахмет. К 1519 г. имя Алчагира исчезает из дипломатической переписки. Башкирские шежере говорят о том, что он был убит Акназаром – будущим правителем Казахского ханства. Первенцу Алчагира – Мамаю всё же удалось занять престол в Ногайской орде в 1522 г. [12, с. 18]. У Мамая были не менее известные младшие братья – Кель-Мухаммед, который в башкирских шежере получил имя Кара-Килимбета и Урак. Русские посольские дьяки впоследствии считали Алчагира бием, то есть князем. Копии писем его детей Урака и Кель-Мухаммеда, относящихся к 1535г., в Посольском приказе предварялись припиской «Алчагырова княжово сына»; хотя сами авторы-мирзы в текстах посланий ничего не сообщали о своем отце или его ранге [6, с.136]. Ни об одном из ногайских аристократов XVI��������������������������������������� ������������������������������������������ в. не сложено столько фольклорных произведений, как об Ураке. Будучи ещё ребенком, он, якобы вызывал восхищение у своего дяди Мамая. Тот выпросил его у Алчагира на воспитание и вырастил богатырём [1, с. 14]. Татарское шежере, как и ногайский эпос, утверждает, что «Айданле Урак» стал ханом после Мамая [4, с. 178]. Тем не менее, на основании архивных документов В.В.Трепавлов установил, что ни бием, ни тем более «ханом» Урак, конечно, не был. В самом начале 1520-х гг. он 35 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ сражался с отступающими казахами вместе с Саид-Ахмедом б. Мусой и в сражении убил одного из казахских правителей, затем под командованием Мамая громил Мухаммед-Гирея [13, с. 178]. В середине 1550-х гг. старший сын Урака – Гази (Казы) переселился на Северный Кавказ и основал собственный улус, будущую Малую Ногайскую Орду. Выйдя из Ногайской Орды, Гази фактически поставил себя вне её улусной системы. По понятиям той эпохи, он стал типичным скитальцем – «казаком». Так он рекомендовал себя сам в обращениях к Ивану IV, так же расценивались его соратники [8, д. 5, л. 214]. Вот этим Казыевым улусом и владели родственники уфимских дворян Ураковых ещё в конце ������������������������������������������������������������������������������ XVII�������������������������������������������������������������������������� в. В народной памяти почитание Урака было настолько велико, что именно с его именем связывали основание на Кавказе нового государства ногаев. Ногайский дастан характеризует его следующим образом: «Выйдя из Урупа, с черкесами танцевавший, перевалив через Урал, с башкирами кочевавший, Не ты ли это – Орак-богатырь?» [10, с. 85]. Время и обстоятельства смерти Урака неизвестны. Дастан гласит, что он был убит по наущению мурзы Исмаила в борьбе за власть в Ногайской орде [2, с. 24]. Впрочем, документы свидетельствуют, что ещё в 1535 г. Урак кочевал в Западной Башкирии в направлении реки Камы [6, с. 186]. Поскольку первому сыну Урака – Гази было суждено стать основателем нового государства, которое впоследствии сыграло важную роль в истории Крымского ханства, то историки не обратили внимания на других сыновей Урака. К примеру, в своём исследовании, посвящённом русским княжеским родам ногайского происхождения, В.В.Трепавлов даже не отметил существование ветви уфимских Ураковых [12]. Основоположником уфимского рода стал служилый новокрещён Рудак Фёдоров. Рудак – это не имя, данное при крещении, а прозвище, которое, впрочем, закрепилось и в официальных документах. Оно образовано от прилагательного «рудой», то есть рыжий, красный, бурый и означало прежде всего рыжеволосого человека [14, с. 513]. Настоящим, каноническим именем потомка мурзы Урака было Андрей [7, д. 357, л. 3]. Среди уфимских дворян подобные прозвища употреблялись даже в официальных документах. Сложнее обстоит дело с выяснением отчества Андрея-Рудака. В 1590-е гг. Рудак указан как служилый новокрещён, но, как показывает уфимская практика ������������������������������������� XVII��������������������������������� в., нередко новокрещёнами считались внуки и даже правнуки лица, принявшего святое крещение. Тем не менее, есть основание считать, что Рудак-Андрей был первым христианином в роду уфимских Ураковых. Основанием для этого предположения является прямое указание из дворянских родословных книг, извлечения из которых сохранились в фонде Д.С. Волкова. Запись о происхождении рода Уракова гласит: «Рудак сын Ураков мурза был взят в полон из Ногаи мал и крещен и назван Андреем, крестным, дети Рудака Уракова немало терпели прежде от таких нападателей волокиты и убытки и бесчестье и от того предерзостей по грамоте царских 1640 года 1646 и 1664 годов производился розыск и велено его оберегать и в никакой порочный чин не выбирать по разбору велено именовать по прежнему княжьими именами а на челобитчиков доправить за их бесчестие» [5, д. 3, л. 47]. Рудак умел писать на тюрки. Подобными навыками обладали только те, кто проходил обучение у мусульманских духовных лиц. По этой причине следует полагать, что отчество «Фёдоров» – это имя не настоящего отца Андрея, а священника, производившего обряд крещения. Кстати, в Уфе в начале XVII���� �������� в. действительно отмечен некий «троецкий поп Федор Савостьянов» [11, с. 339]. Кто же был отцом Андрея Уракова? Судя по времени жизни, а служилый новокрещен Рудак Фёдоров умер своей смертью в 1629 г., он не мог быть сыном мурзе Ураку, погибшему в конце 1530-х гг. Уфимский толмач вполне годился Ураку во внуки. Некоторые косвенные данные из архивных источников позволяют сделать предположение об имени отца Рудака. В 1641 г. при верстании во дворянство сыновья Рудака назвались Белекбулатовыми [7, д. 357, л. 4]. Откуда взялась фамилия Белекбулатов? В XVI������������������������������� ���������������������������������� –������������������������������ XVII�������������������������� вв. фамилии (родовые имена) только появляются в России. Первые фамилии возникали от имени отца (отчество) или деда (дедичества). Следовательно, одного из сыновей мурзы Урака звали Белек-Булат. Имя это, кстати, встречалось среди потомков ногайского бия Мусы [13, с. 237]. Однако фамилия Белекбулатовых не закрепилась, а дети Рудака-Андрея предпочли в качестве родового имени использовать не имя деда, а имя прадеда – прославленного батыра Урака. 36 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Итак, в 1594 г., то есть через восемь лет после официального основания русской крепости Уфы, Андрей (Рудак) Ураков получил поместную дачу по Сибирской дороге в 10 верстах от города: «По 8 четей. Новокрещен Ондрюшка, прозвище Рудак Федоров. И во 105 году по дачи сына боярского Офонасья Карцева да с ним подьячево пушкаря Осипа Губина дано государева жалованья Рудаку на Великом поле по Сибирской дороге на праве меж дороги Асанчюка да Ивана Каловских пашни на 8 чети в поле, а в дву потому ж, да сенных покосов против города за рекою за Белою Волошкою и около ево пашни на тритцать копен. Да Рудаку ж дано на семена 2 чети овса, 2 чети ячменю, 2 чети ржи» [7, д. 1058, л. 4]. Таким образом, потомок ногайского мурзы в русскую службу был записан в список служилых новокрещён. В этом статусе представители уфимского рода Ураковых находились почти полвека, до 1629 г. До 1638 г. численность новокрещен в Уфе не превышала 20 человек. При этом, более половины (12 человек) были исключены из станичной и полковой службы, поскольку были назначены в приказную избу толмачами у башкир, марийцев, калмыков и татар, то есть более относились к ведомству приказного аппарата, нежели к служилому населению. Непрестижность и социальная уязвимость статуса служилого новокрещёна подвигла уфимских Ураковых выискивать любую возможность для перехода в дворянский список. В 1641 г. уфимские служилые новокрещёны и толмачи Фёдор Дербышелев, Назар Уржумцев, Василий Киржацкий и Иван Тогонаев подали челобитную на Андрея Уракова и его сыновей, обвинив их в «ложном верстании» в дети боярские [7, д. 357, л. 3–6]. В случае с Ураковыми уфимские власти пошли на явное нарушение правил, требующих выявлять дворянское происхождение претендентов на дворянский статус. Однако, как указано в челобитной 1641 г., оба этих окладчика о прежнем новокрещёнском статусе Ураковых ничего не сказали: «он Федор, будучи в окладчики у верстания, про уфинцев про Василия да Богдана Антоновых детей для чего не сказал, что отец его их Васильев да Богданов Антон Белекбулатов, а не Ураков». Несмотря на судебное разбирательство в разрядном столе Приказа Казанского дворца, открывшего явные нарушения установленных правил, уфимских Ураковых не вернули в прежнее состояние служилых новокрещён. Однако амбиции Ураковых простирались дальше положения городовых дворян. В 1686 г. внуки Рудака Уракова – Антон, Семён и Богдан с братьями и племенниками подали челобитную, которая была удовлетворена в Приказе Казанского дворца в 1689 г. Они доказали, что «породой де они иноземцы Урака мурзы Алчагирова, и родственники их Ураковы и доныне в Крыму владеют Казыевым Улусом, да в родственниках их же стольник и князь Яков Алей Мурзин Ураков да князь Федор Богданов Ураков, и по породе пожаловали бы их княжьими именами и великий государь пожаловал и против ближних родственников князя Якова да князь Федора Уракова велеть писать княжьими именами, чтобы им против родственников своих обиды не было, и в 7197 году пожаловали их Ураковых с братьями велели им писаться княжьими именами» [7, д. 782, л. 7]. Тогда же у внуков Рудака-Андрея обнаружился двоюродный брат Иван в Ярославле. Его сын – Яков Ураков к концу ������������������������������������������������������� XVII��������������������������������������������������� в. достиг придворного чина стольника. В среде провинциального дворянства было принято поддерживать хорошие отношения с перспективными родственниками. Но главное заключалось в том, что дети Урака в Крыму вошли в узкий круг правящей элиты ханства. Несмотря на враждебные отношения между Москвой и Крымом, такое родство могло положительно сказаться на карьере уфимских дворян. Правнуки и даже более отдалённые потомки Рудака Фёдорова не обрусели полностью. Несмотря на то, что Ураковы традиционно женились на русских дворянках, многие поколения княжеского рода сохраняли не только знание языка, но и культуры тюркских народов. Уфимский дворянин В.А. Гладышев, сыгравший важную роль в принятии в российское подданство каракалпаков, в 1740-е гг. рекомендовал в качестве дипломата для ведения переговоров с ханом Младшего жуза Абулхаиром поручика Ивана Васильевича Уракова, который «родом уфимец и по-татарски говорить действительно умеет, и их все обычаи и права довольно знает и положенного дела без упущения справить может» [3, с. 165]. Андрей Фёдорович Ураков сумел не только поверстать своих детей в дворянский список. Именно он создал основу будущего поместного хозяйства Ураковых. После получения первой скудной дачи (8 четей пашни), ему удалось значительно расширить свои владения 37 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ за счёт «заложных», то есть распаханных земель к северу от Уфы в районе реки Шугуровки. В 1612 г. эта речка называлась Урнияз, а деревня, основанная служилыми башкирами во главе Шугуром Коккузовым, уже стала называться в его честь. Около этой деревни Андрею Уракову было отведено 20 четей пашни (30 десятин) [7, д. 1088, л. 3–5]. К 1629 г. у Андрея Уракова значилась ещё одна дача на Белой реке около Соснового озера в 20 четей пашни [7, д. 1244, л. 2–7]. Несмотря на очевидную незначительность материального положения Ураковых, по отношению к другим уфимским помещикам они могли считаться вполне состоятельными дворянами. Ураковы входили в число восьми уфимских дворянских родов, где на каждого помещика приходилось не менее 7 душ мужского пола. У большинства же уфимских дворян (77%) это соотношение было значительно ниже (от 1 до 5 душ). История уфимского княжеского рода Ураковых представляет собой уникальное явление. Его основоположники принадлежали к ветви правящего дома Ногайской орды, а подвиги непосредственных родоначальников Алчагира и Урака вошли в башкирский, казахский и ногайский эпос. При этом инкорпорация их потомков в российское служилое сословие не привела к переводу Ураковых в центральные российские уезды, как это часто бывало с представителями правящих татарских династий. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. Ананьев Г. Караногайцы и их предания // Сборник сведений о Северном Кавказе. Т. 2. – Ставрополь: Тип. Ставроп. губ. Правления, 1909. – С. 5–39. Ананьев Г. Караногайские исторические предания // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 27. – Тифлис: Типография канцелярии главнокомандующего гражданской части по Кавказу, 1900. – С. 1–38. Аполлова Н.Г. Присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII века. – Алма-Ата, Издательство Академии наук Казахской ССР, 1948. – 254 с. Ахметзянов М.И. Между Волгой и Уралом // Идель – (Казань), 1991. № 10–11. – С. 75–89. Научный архив Уфимского федерального исследовательского центра РАН (НА УФИЦ РАН). Ф. 23. (Собрание Д.С. Волкова) Оп. 1. Посольские книги по связям России с Ногайской ордой. 1489–1549.– Махачкала: Дагестанское книжное изд-во, 1995. – 356 с. Российский государственный архив древних актов (РГАДА.) Ф. 1173 (Уфимская Приказная изба). Оп. 1. РГАДА. Ф. 123.(Сношения России с Крымом). Оп. 1. Рычков П.И. История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии. – Уфа, Издательство УНЦ РАН, 2002. – 210 с. Сикалиев А.И. Ногайский героический эпос.– Черкесск: Карачаево-Черкес. ин-т гуманит. исслед., 1994. – 326 c. Текст «Отводной книги по Уфе (1591/92–1629)»// Из истории феодализма и капитализма в Башкирии.­ – Уфа: БФАН РАН, 1971. – С. 245–298. Трепавлов В.В. Ногаи в Башкирии XV–XVII вв. Княжеские роды ногайского происхождения.– Уфа: Урал. науч. центр РАН, 1997. – 72 с Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М.: Восточная литература, 2001.–752 с. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Второе русскоязычное издание. Т. III. – М.: Прогресс, 1987. – 827 с. Амирханова А.К. Институт истории, археологии и этнографии ДФНЦ РАН г. Махачкала, Россия О ЗАНЯТИЯХ НОГАЙЦЕВ В ИЗВЕСТИЯХ РУССКИХ И ИНОСТРАННЫХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ XV – ПЕРВОЙ ПОЛОВ. XIX вв. Аннотация: На протяжении многих веков русские и иностранные путешественники оставляли немало ценной информации о разных народах, населявших многонациональное Российское государство. Также существу� ют сообщения, оставленные путешественниками в рассматриваемое время о ногайцах, что представляет зна� чительный интерес для исследователей. Так, о жизни ногайцев в разные исторические периоды нам сообщают такие путешественники как И. Барбаро, А. Павлов, А. Олеарий, А.П. Архипов, А. Рудановский, Н.Ф. Дубровин, 38 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Г. Малявкин Г.Б. Ананьев, Н. Семенов, С.В. Фарфоровский, С.Г. Гмелин и др. Эти сообщения, часто зафиксирован� ные методом собственного наблюдения, являются ценными источниками по изучению истории ногайцев, их быта, культуры, хозяйства и т.д. Ключевые слова: ногайцы, этнография, хозяйственная деятельность, источники, сообщения путешест� венников. Ногайцы являются одним из многочисленных тюркоязычных народов Северного Кавказа. По последним данным Всероссийской переписи 2010 года в России проживает 103660 ногайцев. Большинство их проживает на Северном Кавказе, в том числе в Дагестане – 40407 человек, в Ставропольском крае – 22006, в Карачаево-Черкесии – 15654, в Астраханской области – 7589, Ханты-Мансийском автономном округе Югра – 5323, Ямало-Ненецком автономном округе – 3479; Чеченской Республике – 3444 [34]. Основная область расселения ногайцев – территория Ногайской степи на Северо-Восточном Кавказе; ныне она разделена административно-территориальными границами между Дагестаном, Чечней и Ставрополем. В Дагестане ногайцы занимают преимущественно северо-восточную часть: Ногайский, частично Бабаюртовский, Тарумовский, Кизлярский районы и поселок Главсулак Кировского района г. Махачкалы. Значительное число ногайцев проживает в городах Республики. Говорят ногайцы на языке, относящемся к кипчакской группе тюркских языков, внутри которой вместе с каракалпакским и казахским он образует кипчакско-ногайскую подгруппу. Как известно, с XV – вплоть до начала XX в. ногайцы вели кочевой образ жизни. Так, например, авторы X�������������������������������������������������������������������� ��������������������������������������������������������������������� VI в. И. Таубе и Э. Крузе писали: «Они кочуют взад и вперед по стране со всем своим скотом и добром, и ни один не остается на месте свыше трех дней…» [15, с. 45]. Английский путешественник XVI в. А. Дженкинсон писал: «Каждый мурза или король имел около себя свою орду или своих подданных с их женами, детьми и скотом. Когда съедались все травы, орда переходила на другое место. Они передвигаются с домами, подобными палаткам, устроенными на повозках и перевозимых с места на место верблюдами. В них они перевозят жен, детей и все свое добро, очень незначительное…» [8, с. 113–120]. Польский путешественник XVI в. М Меховский также отмечал: «Все свое возят с собой, кочуя с места на место… Перед началом зимы, спасаясь от холода, они уходят к Каспийскому морю, где влияние моря умеряет температуру, а к лету возвращаются в свою область [19, с. 103–109]. Занятия ногайцев были связаны с природно-географическими условиями территории проживания. Ведь, любая проблема, связанная с историей хозяйства, будь это скотоводство, земледелие, в целом хозяйственно-культурный тип требует увязки с вопросом о природно-географических условиях [22, с. 35]. Так, основным занятием ногайцев в XV–XVIII вв. было кочевое скотоводство. Письменные источники сохранили ценные сведения об особенностях их хозяйства. Определенный интерес представляют сведения венецианского автора И. Барбаро собранные им во время путешествий по местам кочевания ногайцев в ��� XV����� ���� в.: «Сначала шли табуны лошадей по шестьдесят, сто, двести и более голов в табуне; потом появились верблюды и волы, а позади них стада мелкого скота. Это длилось в течение шести дней, когда в продолжение целого дня – насколько мог видеть глаз – со всех сторон степь была полна людьми и животными: одни проходили мимо, другие прибывали [3, с. 147]. Так же он отмечал: «Они владеют стадами быков и коров, причем это, я полагаю, наилучшие по своему качеству животные во всем мире; таковы же бараны и овцы. Мясо их превосходного вкуса, так как их пастбища очень хороши» [3, с. 151]. Описание хозяйства ногайцев Северного Причерноморья в начале XVII в. сохранилось у Жана де Люка: «Скота у них очень много. Когда я был в Балюткое... меня позвал в дом мурза – Демир. У него спросил я, сколько голов скота в его стаде, пасущемся вокруг его кибитки? Из ответа оказалось, что более 400000 голов скота. Вот почему они никогда не остаются на одном месте, а беспрестанно переходят, обыскивая новые пастбища» [16, с. 490]. Занимались ногайцы и коневодством. Эта отрасль хозяйства была неотрывно связана со всем укладом жизни ногайцев, о чем свидетельствует выведенная ими в эпоху средневековья порода лошади, получившая в ����������������������������������������������������� XVII������������������������������������������������� в. название «ногайская лошадь» [15, с. 45]. Как отмечал автор первой половины ������������������������������������������������������ XIX��������������������������������������������������� в. Д. Шлаттер, «ногайская порода лошадей среднего роста, шея у нее крутая, ноги тонкие и мягкие, копыта прочные, грудь широкая» [33, с. 277]. 39 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Особый восторг ногайские лошади вызывают у Маржерета, который описывает их так: «В Россию лошади приводятся наиболее из Татарии Ногайской… оне роста средняго, весьма удобны для работы и бегут без отдыха 7 или 8 часов; но если слишком утомятся и выбьются из сил, то потребно 4 или 5 месяцев для их поправления; весьма дики и пугаются ружейнаго выстрела… У Ногайцев бывают иногда небольшия, весьма красивыя лошадки белыя с черными пятнами, как тигры или леопарды, будто бы разрисованныя» [18, с. 237]. Сообщения о важности коневодства в хозяйстве ногайцев мы находим у И. Барбаро: «Среди этого народа есть торговцы лошадьми; они выводят лошадей из орды и гонят их в различные места. В одном караване, пришедшем в Персию еще до того, как я оттуда уехал, их было четыре тысячи голов. Не удивляйтесь этому: действительно, если бы вы пожелали за один день купить в орде сразу тысячу или даже две тысячи лошадей, вы нашли бы их там, потому что лошади ходят табунами, как скот. Обычно отправляются в табун и говорят продавцу, что желательно достать сотню таких-то коней… Мне случалось встречать в пути купцов, гнавших лошадей в таком количестве, что они покрывали пространство целых степей [3, с. 154]. Разводили лошадей и для употребления в пищу. Путешественник И. Барбаро писали: «Они гонят с караваном великое множество лошадей и ежедневно убивают их в пищу себе» [3, с. 153]. Э. Челеби так же писал: «Лошади у них очень жирные. Так как их мясо – мякоть и сало очень хороши, то оно прекрасно переваривается и очень питательно» [31, с. 213]. Среди занятий ногайцев было также и разведение верблюдов. В рассказе персидского путешественника XVII������������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������������� в. Дона Хуана говорится: «На берегу этой реки, по пути в Московию с правой стороны, обитает татарское племя, которое разводит верблюдов, лошадей и мелкий скот и живет, подобно бедуинам, переменяя свое местожительство по временам года. Это племя называется Ногаи» [11, с. 1–19]. О существовании у ногайцев верблюдов писали и другие путешественники. Так, А. Дженкинсон писал: «Мы увидели большое скопление ногайцев… тут было, примерно, свыше 1000 верблюдов, впряженных в повозки с жилищами на них в виде палаток странного вида, казавшихся издали городом» [8, с. 116]. В конце XIX в. только у караногайцев было зарегистрировано 2557 верблюдов [13, с. 51]. Турецкий путешественник XVII��������������������������������������������������� ������������������������������������������������������� в. Э. Челеби также сообщал о разведении верблюдов ногайцами: «Во время кочевок шатры из войлока нагружают, подобно башням, на верблюдов и верблюжьи повозки и кочуют. Все ногайские татары обрабатывают землю с помощью верблюдов» [31, с. 234]. Осетины и черкесы, живя по соседству с ногайцами «восприняли от них навыки содержания этих животных, широко используя их в хозяйстве для выполнения различных работ» [14, с. 25]. От верблюдов получали еще и молоко, шерсть, мясо. «Особенно ценилась зимняя верблюжья шерсть из-за ее мягкости и эластичности. Из нее изготовляли войлоки для пеленания грудных детей в холодное время года» [12, с. 83]. И. Барбаро оставил сведения о существовании баранов в хозяйстве ногайцев: «Четвертый вид животных, которых разводит этот народ – огромнейшие бараны на высоких ногах, с длинной шерстью и с такими хвостами, что некоторые весят до двенадцати фунтов каждый. Я видел подобных баранов, которые тащили за собой колесо, а к нему был привязан их хвост. Салом из этих хвостов заправляют свою пищу; оно служит им вместо масла и не застывает во рту» – писали путешественники [3, с. 153]. Разведение овец имело меньшее значение там, где преобладали дальние кочевки. Ногайцы использовали их, в основном, как меновой товар. Занятиями ногайцев было также рыболовство, охота, земледелие и др. В сообщениях известного автора ���������������������������������������������������������������������� XVII������������������������������������������������������������������ в. А. Олеария говорится: «На Волге от этого места до Каспийскаго моря, лежащаго в 12-ти милях от Астрахани, совершается чрезвычайно богатыя ловля рыбы всевозможных сортов; рыба эта весьма дешева, так как за 1 грош можно купить 12 больших карпов, а 200 стерлядей или малых осетров (это очень вкусная рыба) за 15 грошей» [20, с. 216]. Английский мореплаватель А. Дженкинсон сообщал: «16 июня мы прошли мимо нескольких рыбачьих хижин, называемых Тетюши, в 20 лигах от устья Камы. Здесь происходит большой лов осетров» [8, с. 121]. Персидский посол и путешественник начала XVII в. Д.Х. Персидский писал: «Мы собирались плыть по реке… которая, очевидно, есть Волга… На этой реке есть множество рыболовов, которые ловят больших рыб, вроде испанских ло40 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. сосей, но гораздо крупнее и красивее: самая малая весит 30–40 фунтов. Удивительно, однако, что никто не решается есть мясо этих рыб, а ловят их только для добывания из них яиц, коих в них бывает 6-7 фунтов; яйца черны как спелые фиги, очень приятны на вкус и сохраняются в сушеном виде год и два, не портясь» [11, с. 1–19]. Как мы уже отмечали, охота также являлась традиционным занятием ногайцев. Об этом также нам сообщают источники: «Ногайские татары промышляют ловлей рыб и птиц, разведением скота и охотой…» [27, с. 148]. Адам Олеарий писал, что: «в виду близости моря и многих лежащих под Астраханью тростников и лесистых островов, имеется очень много пернатой дичи, особенно много диких гусей и больших красных уток, которых татары умеют быстро ловить с помощью обученных соколов и ястребов. Здесь имеется и много диких свиней, которых татары преследуют и продают задешево русским, так как сами они, в силу закона своего, не могут их есть [20, с. 213]. Охоте и стрельбе ногайцы обучали и своих детей. Причем занимались они этим с самого детства. Англичанин Джилс Флетчер в XVI в. писал: «Главное занятие их состоит в стрельбе, к которой они приучают детей с малолетства, не давая им есть до тех пор, пока не попадут в цель, намеченную на каком-нибудь обрубке…» [30, с. 193]. Французский автор XVII��������������������������������������������������������������������������������� в. Г. Боплан отмечал, что с семилетнего возраста ногайские дети «спят под открытым небом, и с этого возраста им не дают пищу, если они не собьют ее стрелою. А когда они достигнут 12 летнего возраста, их посылают на войну. Когда дети находятся в малом возрасте, их матери стараются ежедневно купать их в соленой воде, чтобы сделать их кожу грубее и менее чувствительною к холоду на случай, когда им зимой придется переходить реки вплавь» [17, с. 216]. Занимались ногайцы и земледелием. Отдельные этнические группы их довольно рано начали заниматься земледелием, хотя и продолжали вести кочевой образ жизни. О существовании земледелия у ногайцев ещё в ��� XV�������������������������������������������� ������������������������������������������� – ����������������������������������������� XVI�������������������������������������� вв. свидетельствуют сообщения средневековых путешественников. Например, путешественник XV в. И. Барбаро писал: «Не знаю, кто, кроме очевидца, мог бы рассказать о том, о чем я сейчас сообщу. Ведь вы могли бы спросить: «Чем же питается такое количество народа, если он находится в пути целыми днями? Откуда берется хлеб, который они едят? Где они находят его?» Я, сам видевший все это, так отвечу вам. Около февральского новолуния устраивается клич по всей орде, чтобы каждый, желающий сеять, приготовил себе все необходимое, потому что в мартовское новолуние будет происходить сев в таком-то месте, и что в такой-то день… все отправятся в путь. После этого те, кто намерен сеять… приготовляются и уговариваются между собой, нагружают телеги семенами, приводят нужных им животных и вместе с женами и детьми направляются к назначенному месту, обычно расположенному на расстоянии двух дней пути от того места, где в момент клича о севе стояла орда. Там они пашут, сеют и живут до тех пор, пока не выполнят всего, что хотели сделать. Затем они возвращаются в орду. Хан… объезжает эти посевы – сегодня здесь, завтра там, не удаляясь больше чем на четыре дня пути. Так продолжается, пока хлеба не созреют. Когда же они созреют, то он не передвигается туда со всей ордой, но уходят туда лишь те, кто сеял, и те, кто хочет закупить пшеницу. Едут с телегами, волами и верблюдами и со всем необходимым, как при переезде в свои поместья. Земли там плодородны и приносят урожай пшеницы сам – пятьдесят, а урожай проса сам – сто. Иногда получают урожай настолько обильный, что оставляют его в степи» [23, с. 36–37]. Польский путешественник ���������������������������������������������������������������� XVI������������������������������������������������������������� в. М. Броневский писал: «Однако после уборки хлеба и других произведений, когда Борисфен замерзает, они обыкновенно остаются на зимнее кочевье, с семейством и собственными стадами скота… теперь очень многие из них обрабатывают поле и часто собирают сено» [21, с. 216]. Сведения о существовании земледелия у ногайцев оставили и другие авторы разных периодов: французский врач, путешественник XVIII в. Ферран писал: «В ногайских странах нет гор, но есть большие равнины, орошаемые несколькими речками, берега коих отчасти обрабатываются ногайцами и засеваются пшеном. Ногайцы не долго живут на одном месте. Несколько долее остаются они только там, где засеяли поля, но по окончании жатвы всегда перекочевывают в другие места [29, с. 314]; венгерский путешественник Барон Тотт также сообщал: «Ногайцы, как мне передавали, никогда не сеют вблизи часто посещаемых мест, а потому и вблизи дорог; но они не пренебрегают земледелием. Посевы проса у них 41 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ довольно значительны. Большим только препятствием к земледелию служит здесь, часто налетающая, громадными массами, саранча. Она по преимуществу садится на возделанные поля, после же их прохода ничего не остается» [24, с. 183]. Процесс полного перехода ногайцев к оседлости происходил постепенно и роль земледелия значительно повышалась. Кубанские ногайцы, начиная с XVIII в. вели оседлый образ жизни и занимались земледелием, а во второй половине XIX в. и ногайцы Ачикулакского приставства [10, с. 495]. «Костековские и аксаевские ногайцы остро ощущали недостаток в пастбищах. Это вынудило их широко заняться земледелием, а также и отхожими промыслами. В конце XIX века хлебопашеством у них занималось 850 семейств, ежегодно засевавших 250 чувалов пшеницы и 150 чувалов проса…» [25, с. 369]. Основными зерновыми культурами у ногайцев были просо, ячмень, овес. Однако просо являлось главной земледельческой культурой. Со временем они стали сеять рожь, пшеницу и кукурузу. Система питания ногайцев, как отмечают исследователи, была построена на строгом балансе молочных и мясных продуктов, которые, в незначительной мере дополнялись и продуктами растительного происхождения. Источники разных периодов сохранили ценные сведения о пище ногайцев. Например, у Австрийского путешественника XVI в. Сигизмунда Герберштейна о ногайцах написано: «Питаются с приятностью лошадями и другими животными… за исключением свиней… Особенное наслаждение получают они от кобыльего молока, веря, что люди делаются от него и храбрыми, и тучными. Питаются они и очень многими травами» [26, с. 216]. В источниках, оставленных другими путешественниками сообщается, что: «Они пекут также пироги из риса и ячменя на масле или на меду. Они едят различное мясо, но отдают предпочтение конине. Они пьют воду и молоко, считая конское самым лучшим» [27, с. 218]. В этой стране сеют только просо и хлеба вовсе не едят. Все это я видел своими глазами…[32, с. 118]. Многие путешественники отмечали, что ногайцы часто в пищу употребляли рыбу. «Обычная пища у татар вместо хлеба сушеная рыба» [27, с. 216]. Итальянский монах Джиовани Лукка писал: «они сушат также на солнце кислое молоко, едят его вместо хлеба с мясом и употребляют главным образом на пирушках. Есть у них также немного проса, получаемого ими от Черкесов и вымениваемого на скот. Из этого проса они приготовляют с маслом и кислым молоком род супа, называемого щерба. Лошадиное мясо едят полуиспеченным» [16, с. 416]. Итальянский путешественник Д’Асколи писал, что среди простонародных ногайцев немало тех, кто никогда не ел хлеба, хотя многие из них живут привольно [7, с. 89–120]. «Знатнейшие и богатые употребляют хлеб, говядину, переваренное вино и сладкие напитки; а простой народ не имеет хлеба, употребляют вместо него толченое пшено, разведенное водою и молоком… вместо питья употребляют кобылье молоко и сыворотку... [21, с. 184]. Как видно из источников, до развития земледелия в хозяйстве ногайцев многие из них не ели хлеба вообще. Венецианский путешественник XV в. Амброджо Контарини писал: «…ведь их питание неизменно состоит из мяса и молока, и у них не бывает никакой другой еды; они даже не знают, что такое хлеб, за исключением, быть может, каких-нибудь купцов, которые бывали в России» [3, с. 116]. А мореплаватель X������������������������������� VI����������������������������� в. Антоний Дженкинсон писал о ногайцах, что они: «не едят хлеба, насмехаясь за это над христианами, и преуменьшают нашу силу, говоря, что мы живем тем, что едим верхушки трав и пьем напиток, сделанный из того же, и указывая при этом, что огромное количество пожираемого ими мяса и молока составляет источник их силы» [8, с. 114]. С развитием земледелия у ногайцев роль хлеба и мучных изделий в их питании значительно повышается. Немецкий путешественник XVIII���������������������������������� ��������������������������������������� в. С. Гмелин писал, что: «однако переняли они от Россиян печь хлебы… мучное кушанье по просту Лапша именуемое, тонкий пшеничный хлеб, Чурек называемый, а особливо любят они Калмыцкой чай [6, с. 118]. Весьма интересные сведения о хлебе и хлебных изделиях ногайцев содержатся у Д. Шлаттера, в частности, он очень обстоятельно описал способы изготовления «локумов» из сдобного теста, каш «туьй баста» и «боткъа» из проса, без молока и на молоке и других блюд [12, с. 146]. Роль проса в питании ногайцев была необыкновенно велика. С.Г. Гмелин, например, писал, что эти ногайцы «сеют одно только просо, коим они, или, жаря его сырое или варя из него с молоком кашу, пользуются» [6, с. 121]. Путешественник Э. Челеби писал: «Они 42 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. питаются …крупой, вареным супом, кониной, лошадиными потрохами, конской колбасой, то есть бастырмой с конских боков, просяным хлебом. Одним словом, едят они просо… Они совершенно не едят пшеничного хлеба и не пьют воды, а пьют бузу и разбавленную бузу… Джигиты же пьют крепкую бузу» [31, с. 213]. И. Шильтбергер: «Был я также в Золотой Татарии, где жители из хлебных растений сеют только одно просо» [32, с. 283]. У ногайцев даже существовала поговорка: «Ногайдын сыйлы асы тары» («почетная еда ногайца – просо») [2, с. 28]. Торговля также являлась традиционным занятием ногайцев. Путешественник И. Барбаро писал: «Лишь только правитель остановился, они сразу же раскидывают базары, оставляя широкие дороги. Тут же, немедленно после того, как поставлены базары, они устраивают свои очаги, жарят и варят мясо и приготовляют свои кушанья из молока, масла, сыра. У них всегда бывает дичина, особенно же олени» [3, с. 186]. Продукты своей страны они сбывают в крымские города и покупают там то, что им надо. Главные предметы сбыта составляют ячмень, просо, масло, мед, воск, шерсть, шкуры ягнят и т. д. Товары эти грузятся в Гiзлеве и отправляются в Константинополь. Их быки и лошади покупаются больше всего русскими и поляками [28, с. 286]. Странствующие купцы привозят в кочевья ногайцев необходимые им товары и увозят продукты местного производства. Кроме того ногайцы сами доставляют на рынки в ближайшие города свои произведения и запасаются теми, в которых нуждаются. Торговля с ними очень выгодна; но невозможно установить какие-либо определенные цены на привозные и вывозные товары, так как торговля очень редко ведется на наличныя деньги, но большею частью на обмен. Таким образом выгода обмена собственно и определяет цену товаров [9, с. 213]. С развитием товарно-денежных отношений ногайцы стали выменивать зерно и муку на скот, масло, шерсть у своих соседей кумыков, русских, чеченцев, кабардинцев. Обмен происходил у самих ногайцев в степи и на городских рынках. А. Олеарий отмечал: «Так как и бухарские, крымские и нагайские татары, а также армяне со всякими товарами ведут тут большую торговлю и промыслы, то, как говорят, город этот и приносит ежегодно его царскому величеству большую сумму…» [20, с. 213]. «Богатство их и доходы состоят в торгах с Россиянами, Персами, Кавказскими прочими Татарами… Женщины прядут хлопчатую бумагу, в чем столько многия из них искусны, что один фунт их пряжи покупается рубли по четыре» – писал этнограф и путешественник И. Георги [5, с. 237]. Ногайские женщины также не сидели без дела. Одни занимались шитьем одежды и других подобных вещей, которые они носят продавать в город. Другие женщины прядут веретеном и расчесывают шерсть на свои палатки и прочее также старательно, как и для пряжи на ткань [4, с. 116]. Занимались ногайцы и разнообразными ремеслами. «В их войске есть ремесленники – ткачи, кузнецы, оружейники и другие, и вообще есть все необходимые ремесла» [3, с. 181]. Все приведенные сообщения, часто зафиксированные методом собственного наблюдения, представляют значительный интерес для исследователей и являются ценными источниками по изучению истории ногайцев, их быта, хозяйства и т.д. 1. Алимова Б.М. Приоритеты ногайской пищи [Электронный текст] URL https://etnokonf.astrobl.ru/section/ nogayskaya-kuhnya. (Дата обращения: 15.06.2019).]. 2. Амирханова А.К. Хлеб в народной культуре тюркоязычных народов Дагестана. Махачкала, 2018. 3. Барбаро И. Путешествие в Тану / Барбаро и Контарини о России / Вступительная статья, подготовка текста, перевод и комментарии Е.Г. Скрижинской. Л., 1971. 4. Бруин К. Путешествие через Московию Корнилия де Бруина (при Петре Великом) / Перевод с франц. П.П. Барсова, проверенный по голландскому подлиннику О.М. Бодянским. ЧОИДР. М., 1872. Кн. 1–4; 1873. Кн. 1. 5. Георги И. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. 2. О народах татарского племени. СПб., 1799. 6. Гмелин С.Г. Путешествие по России для исследования трех царств природы / Перевод с немецкого. СПб., 1777. Ч. 2. 7. Д’Асколи Д. Описание Черного моря и Татарии. 1634. ЗООИД. Одесса, 1902. Т. 24. 8. Дженкинсон Антоний // Ногайцы в известиях, западноевропейский и восточных авторов XV-XVIII в. / Сост., введ., вступит. статьи и примеч. Кидирниязов Д.С. Махачкала, 1999. 9. Западно-кавказские горцы и ногайцы в XVIII столетии, по Пейсонелю // Материалы для истории западнокавказских горцев Е.Д. Фелицина. // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1891. Т. 2. 10. Ибрагимов М.-Р.А., Аджиев А.М., Кельдасов Р.Б. Ногайцы // Народы Дагестана. М., 2002. 43 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 11. Из рассказов Дон Хуана Персидского / Путешествие персидского посольства через Россию от Астрахани до Архангельска в 1599-1600 гг./ ЧОИДР. М., 1899. Кн. 1. Отд. 3. 12. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. Черкесск, 1988. 13. Капельгородский Ф.И. Караногай / «Записки Терского общества любителей казачьей старины». Владикавказ, 1914. №10. 14. Кидирниязов Д.С. Взаимодействие ногайцев с народами Северного Кавказа в хозяйственной и культурной сфере в XVI–XIX вв. // Вестник института ИАЭ. №4. Махачкала, 2005. 15. И. Таубе и Э. Крузе // Ногайцы в известиях, западноевропейский и восточных авторов XV–XVIII в. / Сост., введ., вступит. статьи и примеч. Кидирниязов Д.С. 16. Лукка Д. (Жан де Люк). Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, менгрелов и грузин. 1625 / «Записки Одесского общества истории и древностей». Одесса, 1879. Т. XI. 17. Ляскоронский В.Г. Гильом Левассер-де-Боплан и его историко-географические труды относительно Южной России. Киев, 1901. 18. Маржерет Ж. Состояние Российской державы и великого княжества московского, с присовокуплением известий о достопамятных событиях, случившихся в правление четырех Государей с 1590 года по сентябрь 1606 / Сочинение капитана Маржерета / Пер. с франц. СПб., 1830. 19. Матвей Меховский // Ногайцы в известиях, западноевропейский и восточных авторов XV–XVIII в. / Сост., введ., вступит. статьи и примеч. Кидирниязов Д.С. 20. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно / Введение, перевод, примечания и указатель А.М. Ловягина. СПб., 1906. 21. Описание Крыма, Мартина Броневского / Каким образом татары кочуют в степях / Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1867. Т. 6. 22. Османов М.О. Хозяйственно-культурные типы (ареалы) Дагестана. Махачкала, 1996. 23. Путешествие в Тану Иосафата Барбаро, венецианского дворянина» // Библиотека иностранных писателей о России. Т. 1. СПб., 1836. 24. Путешествие и деятельность барона Тотта в качестве консула в Крыму в 1767 году. Университетские известия. Киев, 1873. № 10. 25. Семенов Н. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб., 1895. 26. Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. СПБ., 1908. 27. Стрейс Я.Я. Три путешествия / Перевод Э. Бородиной. М.: Соцгиз, 1935. 28. Тунманн. Крымское ханство II. Восточный Ногай / Пер. с нем. изд. 1784 г. Н.Л. Эрнста и С. Л. Белявской. Симферополь, 1936. 29. Ферран. Путешествие из Крыма в Черкесию через земли ногайских татар в 1709 г. / Пер. с франц. П. Хицунова / Русский вестник. 1842. № 4. 30. Флетчер Д.О государстве Русском / О татарских и других пограничных народах, с коими русские имеют наиболее сношений, военных и мирных. СПб, 1905 г. 31. Челеби Э. Книга путешествия. Вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. М.: Наука, 1979. 32. Шильтбергер И. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 года по 1427 год», осуществленного З. М. Буниятовым. Баку, 1984. 33. Schlatter D. 1836. 34. www.gks.ru ВПН – 2010 (23.01.2015). Аяган Б.Г. Институт истории государства РК г. Нур-Султан, Республика Казахстан О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ХАНА АБУЛХАИРА И НОГАЙСКИХ ВЛАСТИТЕЛЕЙ (XV ВЕК) Аннотация: В статье даны сюжеты, касающиеся взаимоотношений последнего хана Дешт-и-Кыпчака хана Абулхаира с ногайскими властителями. Именно при хане Абулхаире произошел окончательный раскол на узбеков, казахов и ногайцев. Автор статьи пишет об участии ногайских мурз в событиях середины XV века, когда погиб старший сын хана Абулхаира Шах-Будаг, приводит названия племен, составивших ядро этих трех близкородственных на� родов. Даются сведения о дислокации ногайцев в XV веке в юго-западных степях Казахстана, прослеживается перемещение кочевых племен с Сибири в Туркестан. Ключевые слова: Абулхаир, Джумадук, Ваккас, конфедерация, кочевой мир, Керей, Жаныбек, Асан Кайгы, Кобыланды.Топонимы-Сибирь, Чинга-Тура, Тобол, Атбасар, Есиль (Ишим), Сыгнак, Сарайшык, Сауран. Ногайцы, узбеки, казахские султаны, союз племен, перекочевки. 44 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Отец Абулхаира, Даулет-шах, правил землями по левому берегу Иртыша и до устья реки Тобол. Однако, профессор Г.А. Хидоятов пишет: «Выбор пал на сына Даулат-Шейх султана, потомка по прямой линии Шейбана, семнадцатилетнего Абулхаира, представителя племени алшын» [1]. Алшыны, как известно, не относятся к чингизидам. В 1426 году в одной из междоусобиц Даулет-шах был казнен Азизханом. Абулхаир, как известно, был единственным сыном Даулет-шаха. В момент гибели отца Абулхаиру было 13–14 лет, и, естественно, казнь отца на будущего хана оказало огромное эмоциональное воздействие, и, возможно, жестокость, амбициозность Абулхаира были взращены этим несчастьем. Уже в 16–17 лет он считался признанным лидером. Как известно, несмотря на отстранение от власти после гибели отца, Абулхаир оказался рядом с Джумадуком, как его политический сподвижник и умелый воин [2]. Далее, по сообщению Кухистани, Гази (Кази) бий мангытов, один из сыновей Идикубия, по примеру своего отца, стал предводителем ногайцев. В данном случае речь идет о возвышении Кази - сына Едиге, который позже стал правителем Ногайской Орды. Эмиры и вожди ногаев вскоре выступили против Гази бия и перешли к Джумадуку. «Однако, – пишет Кухистани, – надежда на благоволение и милость Джумадук-хана, на ко� торую они уповали, не оправдались» [3]. Перекочевав от Джумадука, эти эмиры прибыли в местность «Джайтар-Джалкин» и объединились с другими эмирами. Раздосадованный Джумадук-хан, узнав об уходе эмиров, издал приказ о сборе своих войск для наказания. И левое крыло армии возглавил 16-летний Абулхаир. Во время битвы на местности Джайтар-Джалкин войска Джумадук-хана потерпели поражение, а молодой Абулхаир попал в плен [4]. Но один из видных эмиров Сарыг-Шиман мангыт, видимо, знавший Абулхаира с детских лет, защитил его, а позже дав хороших лошадей и подобающее снаряжение, помог ему удалиться. Всю зиму Абулхаир провел у Алашабаадура и его сторонников [5]. Окрестные жители быстро признали Абулхаира и поддержали его. В данном месте Кухистани подробно перечисляет видных эмиров, биев, хаджей, военачальников из разных родов, в числе которых указаны мангыты, кияты, найманы, дормены, кушчи, уйгуры, карлуки, уйсуни, конграты, минг и другие. Перечисляя эти роды, автор видимо хотел показать, что Абулхаира поддержали многие влиятельные роды и их предводители. Именно эти роды составили впоследствии ядро казахов, ногайцев и кочевых узбеков. Все эти события происходили в северных и центральных областях современного Казахстана, недалеко от Тюмени. В «Т|арих-и-Кипчаки» имеется информация, проливающая дополнительный свет на деятельность Абулхаира. Автор Ходжамкули-бек Балхи написал свой труд в 1722 году и позднее (1724–1725 гг.) несколько раз просматривал его. Это сочинение написано на персидском языке и поэтому вполне возможны искажения тюркских имен и топонимов. В отличие от прежних источников, в «Т|арих-и-Кипчаки» много различных дат. Мы опускаем фрагменты с уже известной информацией и приводим те, которые могут дать дополнительные сведения. Так, например, Ходжамкули-бек Балхи сообщает, что «Упомянутый хан (Абулхаир), проведал о той тайне, отделился с частью войска хана и бежал в Джитар, который был местом его рождения». (6) Возможно, речь идет о Джайтар –�������������� ��������������� неоднократно упоминаемом Масудом Кухистани. От Абулхаира на поединок вышел Сагын-ходжа-оглан, который был убит. Но победителем битвы стало войско Абулхаира, а Джумадук был убит сам. После этой победы Абулхаир прибыл в свой юрт, где был устроен великий той. Затем Абулхаир выступил в поход, чтобы сразиться с Махмуд-ходжой ханом, выдающимся государем чагатаидов. В битве у реки Тобол (Тобыл) Абулхаир одержал победу, и возможно после этих событий Абулхаира стали называть «Хан-и- Бузург» [7]. Удача сопутствовала Абулхаиру, и он в 16–17(!) лет, то есть через год после плена, становится владетелем огромного улуса. После восшествия Абулхаир, так отличил царскими милостями и дарами Сарыг-Шиман мангыта и Алаша-баадура, проявивших услужение и усердное моление, что «они стали предметом зависти других эмиров и султанов», – пишет Масуд Кухистани [8]. Существует и иная версия пленения и возвышения Абулхаира. Исследователь истории Ногайской Орды В.В. Трепавлов, опираясь на данные казахских историков, считает, что 45 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ «Гази погиб в результате сговора кочевой знати с царевичем Абу-л-Хаиром. Разгневанный убийством своего беклербека, Джумадук выступил в поход против Абу-л-Хаира, который тоже считался его подданным, но в сражении с ним погиб. Ханом стал Абу-л-Хайр» [9]. Татарский ученый М.Г. Сафаргалиев в своем исследовании, опираясь на труды С.К. Ибрагимова, указывает, что Абулхаир был взят в плен другим Шейбанидом-Хаджи-Мухаммед ханом. Учитывая молодость Абулхаира, его простили. Отпущенный в свой улус, Абулхаир стал собирать вокруг себя сторонников Джумадук-хана. В 1429 году, в 17- летнем возрасте, Абулхаир был объявлен ханом и утвердился на троне государства [10]. Российский ученый Д. Маслюженко, считает, что коронация Абулхаира произошла в 1430-м году [11]. Исключительно важную роль в возвышении Абулхаира сыграл внук Едиге-Ваккас (Уакас), «рубивший мечом за Абулхаира». Источники подчеркивают, что они пили из одной чаши, хаживали один – ханом, другой – его эмиром. Примерно в этот период произошла битва между войсками Абулхаира и Хаджи-Мухаммеда (У Кухистани – Махмуд-Ходжа-хан). Но не до конца понятно – до битвы с ХаджиМухаммедом или после Абулхаир был избран (признан) ханом. Между тем, источники сообщают различные трактовки этой битвы, победителем из которой вышел Абулхаир. Также они указывают, что у реки Тобол (Тобыл) Абулхаир был объявлен ханом в столь раннем возрасте. В юности он «казаковал», на что указывают средневековые источники. Б. Ахмедов пишет, что после происшедших событий «Абу-л-Хайр-хан поставил перед собой задачу не только объединить улус Шайбана, но и непременно распространить свою власть на все области, некогда подчиненные Золотой Орде, т.е. расположенные к востоку от реки Урал» [12]. Примерно в этот период Абулхаира также стали называть владетелем Дешти-Кыпчака. В целях более полного документирования своего повествования мы решили включить фрагмент, из произведений средневековых авторов, чтобы читатель мог ближе узнать окружение Абулхаира. Махмуд Кухистани перечисляет имена наиболее известных лиц вошедших в ближайшее окружение Абулхаира. Мы приводим их полные имена, чтобы показать их происхождение: «Общество (джама’ат) эмиров, которые во время казачества [Абу-л-Хайра] жер� твовали собой, стали причиной могущества хана. Их имена таковы: Йахши-бек-бахадур, Кутлук-Бука-бахадур, Й’акуб и Кара-Кирай [и] Шайх-Суфи-бек; из эля кушчи – ‘Али-Хад� жи и Даулат-ходжа; из людей [племени] найман – Кара-’Усман, Суфи-бек и Акча-Урус; из людей [племени] уйгур – Ходжа-Лак-бахадур; из людей [племени] курлаут – Йумадук-ба� хадур, Сабур-Шайх-бахадур и Йадгар-бахадур. Это общество [эмиров Абу-л-Хайр-хан] за благожелательство [их] удостоил назначением на должность даруга вилайета Чинги-Тура. Другие [были] из людей ички – Имин-ходжа и Сафар-ходжа, и из людей дурман – КирайлиТирчак-бахадур. Эти сподвижники, о которых упоминалось, во времена казачества [Абу-лХайр-хана] проявили верность и завоевали страны. О другом обществе эмиров Хан-и Бузурга, которые пришли со [всех] сторон после завоевания стран. Из людей [племени]кыйат – Бузунджар-бек, ‘Али-бек конграт и Мухам� мад-бек; из людей [племени] туман – Тангри-Берды- бек; из людей [племени] мангыт Иди� ку-бек и Кази-бек – эти эмиры также проявили соблюдение верности и дважды завоевали трон Саин [-хана]. В их времена жители областей жили весьма благоустроенной, спокойной и свободной от забот жизнью. Другое общество из казаков, [которые] во времена казачества также самоотверженно сражались: из людей ички Йа’куб-ходжа, Йусуф-ходжа, Кырк-Беш-Бахрам-ходжа, Тункачук-и-Тулун-ходжа; из людей [племени] туман Кылыч-бахадур, Йоджи-Кара и Даулат-ходжа; из людей [племени] уйгур – Йапагу и Бахти-ходжа; из людей [племени] дурман – Инка-ходжа, Йумадук, Дарвиш-бахадур, ШайхМухаммад, Караугай и ‘Усман-бахадур; из людей [племени] конграт – Инак-Йаглы-ходжа [и] его брат Урус-бахадур. Некоторые другие эмиры Великого Хана (хан-и бузургвар): Мурад-Суфи-бек, Хаджибек, Суфи-бек и Йапагу-бек; из людей [племени] хитай – Шадман-бек и Кирай-ходжа-бек; 46 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. из людей [племени] найман – Абу Бакр-бек, ‘Умар, ‘Усман-бек и ‘Али-бек; из людей [племени] танкут – Мурад-Суфи-оглан и Шайх-Суфи-оглан; из людей [племени] чинбай – Хусайн-ог� лан; из людей [племени] шункарлы – Иди-Суфи-оглан; из людей [племени] шадбаклы – [Балх]оглан; из людей [племени] иджанлик – Бишкант-оглан и его брат Хизр-Шайх-оглан. Это об� щество эмиров и бахадуров стало причиной могущества хана» [13]. Мы обратили внимание на то, что среди сподвижников было заметное число ходжей, потомков как они себя называют, арабских миссионеров, обучавшихся в религиозных центрах Бухары и Самарканда. Мангыты и новые казахи больше придерживались степных традиций. Племена курлаут (күрлеуіт) в настоящее время, как подразделение кыпчаков проживают в северных областях Казахстана, примыкающих к Тюмени. Эти курлеуты могли остаться в Сибири или же вернулись в степь после смерти Абулхаира, когда началось расстройство Узбекского улуса. Здесь же много представителей племени найман, керей и ногайцев. Молодой хан был амбициозен и решителен. В 1428/29 годах состоялся поход на ЧингаТуру (Тара или Тура), о котором сообщают источники. Этот город находился на месте или вблизи нынешней Тюмени (РФ) и был в тот период столицей Сибирского юрта. До сих пор названия рек, озер, городков в Сибири сохранились в кыпчакском наречии – Тура (Тура), Курган, Тюмень (Түмен), Чинга-Тура и т.д. На курултае 1428 года, в марте, в Чинга-Туре Абулхаир был избран ханом этой кочевой конфедерации, куда входили 25 племен [14]. Также здесь было объявлено о женитьбе молодого хана на дочери правителя племени буркут – Аккозы бегим, матери будущего Шах-Будага. Существует и иная информация о смерти Хаджи-Мухаммеда. М. Сафаргалиев приводит свидетельство Хазиз-эль-Ташкенди, который сообщает о предательском убийстве Хаджи-Мухаммеда. «Абулхаир оглан – один из потомков узбека (?) из рода Чингисханова изменил ему, на охоте пустил в него стрелу, убил его (сам) воцарился после него в Дешт-иКипчаке и женился на жене Махмуд-Хаджа». На наш взгляд, вполне вероятная вещь для нравов тех жестоких времен. В 1428 года (Т. Султанов) погибает один из владетелей Узбекского улуса хан Барак – дед Керея и Жаныбека. Неизвестны обстоятельства его гибели, но возможно в гибели Барака были повинны Шибаниды. Тогда становится понятным долгая вражда Керея и Жаныбека с Абулхаиром. Кроме всего прочего, Абулхаир хан обладал огромным полководческим даром. Он умело использовал древние традиции своих предков: умелая разведка, окружения, неожиданные нападения (түлғама), использование конницы; дипломатические переговоры с третьими лицами и другие методы часто использовались им. Основная мысль, которую нам хотелось утвердить – в представлении хронистов оседлых народов (М. Кухистани и др.) войско Абулхаира лишь периодически перекочевывали с места на место. На самом деле, они как кочевники, двигались постоянно. К осени они уходили в теплые края по меридиану, а весной двигались обратно на север. Так как они были постоянно в пути, их нападения были внезапными и неожиданными. Сопротивляться им могли такие же предводители кочевников – Мустафа, Махмуд и Ахмед… Но городские субкультуры - Самарканд, Бухара, Ургенч, Сыгнак становились их легкой добычей. Сила кочевников была в их мобильности и военной доблести. Кухистани пишет, что поход Мухаммеда Джуки против султана Абу-Саида случился после битвы с калмаками. Мы полагаем, что этот поход на Самарканд был до битвы с калмаками. Этого Мухаммеда Джуки, Буреке султана и Пушкадэ-оглана мы не видим в списке участвовавших в битве с калмаками. Кроме того, в составе войск и предводителей Абулхаир хана мы не заметили многочисленные и крупные роды, составившие позже ядро Казахского ханства: алшын, аргынов, кыпчаков (за небольшим исключением), кереев и кереитов, жалаиров и жагалбайлы. Возможно, эти роды, как уже говорилось, придерживались ориентации на урусидов или же находились в составе Ногайской Орды и Сибирского ханства. Эта раздробленность имела для Абулхаира трагические последствия. Как во времена Золотой Орды, так и в последующем, кочевые государства не имели деспотической власти. 47 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Подчинение единому хану было, как правило, кратковременным, например, для захвата города или иной добычи. Как показывает наш анализ, государство Абулхаира состояло как бы из различных кочевых ассоциаций. Наиболее заметным из них был Мангытский юрт, возглавляемый Ваккасом (Уакасом), сыном Едиге. При этом мангытские бии должны были иметь особый статусбеклербека, т.е. военного министра при хане. «Беклербек, – указывает В.В. Трепавлов, – по должности возглавлял вооруженные силы ханства и участвовал во всех крупнейших кампаниях 1430-х начала 1440-х годов. В награду за преданность в удел Ваккасу был пожалован город Узгенд на левом берегу Сырдарьи». В одно время, Ваккас даже уходил к Мустафе (1446 г.), но в походе на Сыр-Дарью он был на стороне Абулхаира. Мангытский юрт имел свою автономию, что позволило им вскоре после гибели Ваккаса откочевать от Абулхаира. В целом, мангытский юрт сам был расколот, так как другая часть поддерживала хана Ахмеда, владетеля Большой Орды. В. Трепавлов считает, что именно Муса, сын Ваккас бия, был инициатором ухода от Абулхаира. «Судя по его темпераменту и изобретательности, именно ему обязаны мангыты отделением от Абу-л-Хайра, очередной и окончательный концентрацией в районе Сарайчука», – пишет он [15]. Абулхаир, как видно, предпринимал неоднократные попытки установления своей власти над всем Дешт-и-Кыпчаком, т.е. над всеми улусами и султанами, правившими в степи. Но его попытки не встречали поддержку со стороны владетелей улусов. Возможно, ему не хватало дипломатических способностей, или каких-либо продуманных религиозно-интеллектуальных систем, которые объединили бы государство. Возможно, Абулхаир действительно был жестоким и агрессивным. Но вполне возможно, что степные лидеры (султаны, бии, батыры) не могли ему простить вероломного убийства Ходжи-Мухаммеда или нарушения каких-то других степных уложений. Возможно, месть за гибель Шах-Будаха была такой, что многие султаны Дешт-и-Кыпчака не могли забыть этой бойни. Но, так или иначе, даже после блистательных побед над тимуридами, взятия Самарканда и Хорезма, оппозиция к Абулхаиру становилась все сильнее. На эту особенность обратили внимание авторы книги: «Казахстан. Летопись трех тысячелетий» (С.Г. Кляшторный, Т.И. Султанов), которые заметили: «Характерно, что ко времени Абу-л-Хайра основным направлением внешней политики предводителей кочевых племен Восточного Дешт-и- Кипчака была не борьба за сарайский трон, а борьба с Тимуридами за присырдарьинские города и Хорезм» [16]. Маршрут движения сторонников Абулхаира был направлен с севера на юг. По казахским преданиям, непосредственным поводом для откочевки султанов Керея и Жаныбека, послужило убийство Каракипчаком Кобыланды, представителя могущественного рода аргынов влиятельного Акжол бия. Этот случай, видимо действительно имел место, так как до наших дней дошли слова, безутешного отца, который, оплакивая сына, говорил: Қарақыпшақ Қобыландыда, Нең бар еді, Құлыным, Сексен асып, таянғанда тоқсанға, Тұра алмастай, үзілді ме жұлыным, Әділдікпен атандың да Ақжол би, Адасқанын жолға салдың, Бұл ноғайлы ұлының Аққан бұлақ, жаққан шырақ, Жалғыз күнде құрыдың. С каракыпчаком Кобыланды Зачем ты связался, мой жеребеночек? Преодолев восемьдесят лет, Скоро мне будет девяносто, И оборвались все мои надежды, Своей справедливостью. Ты был прозван Акжол бием, Ты наставил на путь истинный Всех детей ногайлы. Светлый ручей и яркий свет, Все разрушено в один миг. Предание повествует, что вожди аргынов потребовали наказания Кобыланды за его коварство. Хан Абулхаир не хотел терять опоры среди многочисленных кыпчакских беков и уклонился от справедливого решения тяжбы, чем вызвал возмущение другой стороны. Поддерживая версию гибели Акжола (Даир кожа) от рук Кобыланды, Шакарим Кудайбердыулы сообщает, что Абулхаир предложил возмещение құн (плату) за смерть Акжол бия в размере платы за 3-х воинов, то есть, жизнь бия, была приравнена жизни трех человек. 48 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. События, описываемыев данной статье, напрямую касаются судеб ногайских племен. В сообщениях, как среднекочевых авторов (М. Кухистани, Балхи, Мухаммед Хайдар и др) так и современных исследователей (Ахмедов Б., Султанов Т.И., Трепавлов В.В. и др.) нашли отражение проживание и прямые контакты как ногайских, а также узбекских племен. Для тех, кто изучает историю ногайцев и Ногайской Орды, особенно ее восточной части, в трудах летописцев имеется огромный материал, все еще недостаточно введенный в научный оборот. 1. �������������������������������������������������������������� Хидоятов Г.А. Шейбаниды. Узбеки. Узбекистан, Ташкент, 2012–17. 2. �������������� Там же, с. 18. 3. �������������������������������������������������������������������������������������������������� См. «Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII веков (извлечения из персидских и тюркских сочинений)». Составители: С.К. Ибрагимов, Н.Н. Мингулов, К.А. Пищулина, В.П. Юдин», Алма-Ата, 1969; «Наука». –С. 141–142. 4. ��������������� Там же, с. 142. 5. ��������������� Там же, с. 142. 6. ������������������� Там же, с. 390–391. 7. ��������������� Там же, с. 392. 8. ��������������� Там же, с. 145. 9. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� В.В. Трепавлов «Орда самовольная: кочевая империя ногаев XV–XVII вв. М.: Квадрига – 2014. С. 26–27. 10. �������������������������������������������������������������������������������������������������� См.: М.Г. Сафаргалиев. На стыке континентов и цивилизации (из опыта образования и распада империй Х–ХVI вв.». М.: ИНСАН, 1996. С. 457–458. 11. �������������������������� См. «Материалы…» – С. 144. 12. ���������������������������������������������������������������������� Ахмедов Б. Государство кочевых узбеков. М.: Наука, 1965 г. – С. 47–48. 13. ����������������������������������������� См. «Материалы…». – С. 144, 152–153, 157. 14. �������������������������������������������������������������������������� См. Хидоятов Г.А. Шейбаниды. Узбеки. Узбекистан, Ташкент, – 2012. – С. 19. 15. ����������������������������������������������� См. Трепавлов. Ногайская Орда. / В кн.: Сарайшық хандары. – Алматы, 2004. – С. 234–235. 16. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. «Казахстан. Летопись трех тысячелетий». – Алматы, Рауан, – 1992. С. 89. БАТЧАЕВ Ш.М. Государственный архив Карачаево-Черкесской Республики г. Черкесск, Россия МАГОМЕТ-ГИРЕЙ МАНСУРОВ – ПЕРВЫЙ ЮРИСТ НАРОДОВ ВЕРХНЕЙ КУБАНИ Аннотация: Статья посвящена судьбе Магомет-Гирея Мансурова – первого уроженца Верхней Кубани, получившего высшее юридическое образование. Прослеживаются основные этапы его жизненного пути, подчерки� ваются его многогранность и разносторонность, отмечается его большой вклад в становление и развитие совет� ской системы юстиции Карачаево-Черкесии. Анализируется эволюция его политических взглядов, повлекшая за собой превращение одного из ярких представителей ногайской аристократии в активного сторонника Советской власти. Особое место уделено общественно-политической деятельности М.-Г. Мансурова, его участию в созда� нии в 1922 г. КЧАО – общей для всех народов региона форме национальной государственности. Выдвигается тезис о том, что деятельность М.-Г. Мансурова оказала большое влияние на развитие институтов государственности народов Верхней Кубани и должна быть отмечена на должном уровне. Ключевые слова: князь, юрист, Императорский Московский институт, судья, следователь, советская сис� тема юстиции, горский суд, национальная государственность, областной исполком, классовый подход. В истории народов Верхней Кубани было немало ярких и талантливых личностей, посвятивших свою жизнь служению народу. Но, к сожалению, если о некоторых из них написаны книги, статьи, их именами названы улицы и им установлены памятники, то имена других практически забыты. Такая печальная участь постигла и первого юриста из среды мусульманского населения нашего региона, одного из «отцов-основателей» национальной государственности Карачаево-Черкесии – Магомет-Гирея Мансурова. Ведь, за исключением отдельных упоминаний, о нем практически нет никаких сведений в литературе, посвященной истории региона. Но, как мы полагаем, этот, без преувеличения, выдающийся общественно-политиче49 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ский деятель заслуживает того, чтобы о его делах и свершениях знали и помнили потомки. С этой целью была начата работа над его биографией, краткий вариант которой и представлен в данной статье. Магомет-Гирей Бахты-Гиреевич Мансуров, согласно справке, выданной местным эфенди Исмаилом Карасовым, родился 23 июня 1877 г. в родовом ауле Мансуровский Баталпашинского уезда Кубанской области [1, л. 8]. Род ногайских князей Мансуровых, ведущий свое происхождение от мурз Золотой Орды, относился к числу наиболее влиятельных фамилий Северо-Западного Кавказа. Через брачные связи семья Магомет-Гирея находилась в родственных отношениях с большинством аристократических фамилий адыгов, абазин, карачаевцев, кабардинцев, и, естественно ногайцев – Ураковыми, Тугановыми, Ахловыми. Отец Бахты-Гирей и мать Шах-Мелек воспитывали сына в лучших традициях горской этической культуры, прививали ему уважение и любовь к своему народу, наставляли на правильный путь. Сам имевший неплохое по тем временам образование, Бахты-Гирей сразу же определил сына в местную школу, где Магомет-Гирей получил начальное образование. Некоторое время он учился и в Майкопской горской школе. В 1885 г. мальчика посылают на учебу в самое престижное среднее учебное заведение, центр просвещения горцев Северного Кавказа – Ставропольскую мужскую гимназию. Проведя в ней девять лет (на год, по болезни, он был вынужден прервать учебу), окончив 7 классов основной программы, а также пройдя обучение в дополнительном – восьмом классе, М.-Г. Мансуров в июне 1894 г. успешно закончил гимназию. В его аттестате зрелости отмечалось: «На основании наблюдений за все время его обучения в гимназии, поведение его вообще было отличное, исправность к посещению занятий и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ вполне достаточной, прилежание и любознательность вполне достаточными» [1, л. 4]. Окончание гимназии давало возможность Магомет-Гирею занять вполне достойную должность в аппарате управления или же работать педагогом. Он мог себя обеспечить и написанием для односельчан различного рода прошений, ведь грамотность среди местного населения составляла несколько процентов. Однако подобные перспективы не прельщали юношу. Он решает продолжить учебу в ВУЗе и избирает для этой цели главный вуз страны – Императорский Московский университет (нынешний МГУ). С этой целью, в июле 1894 г. он обратился с заявлением к ректору университета, в котором просил его «сделать зависящее от Вас распоряжение о принятии меня на физикоматематический факультет, на математическое отделение». Как и полагалось, к заявлению абитуриент Мансуров прилагал и требуемые документы: аттестат зрелости, свидетельство о рождении, удостоверение о принадлежности к высшему сословию мурз, справки о том, что он не принадлежит к податному сословию и не должен отбывать (как горец-мусульманин) воинскую повинность. Изучив документы Магомет-Гирея, ректор ИМУ наложил резолюцию «Зачислить» и уже в сентябре 1894 г. уроженец ногайского аула стал студентом университета. [1, л. 3] В течение трех лет Магомет-Гирей усиленно пытался постичь математические законы и правила, но чем дольше он учился, тем сильнее понимал, что формулы и теоремы это совсем не то, к чему лежит его душа. Естественно, что при такой ситуации говорить о положительных результатах учебы не приходилось. К тому же в те годы юноша серьезно заболел, в связи с чем, был вынужден взять академический отпуск на год. В своем заявлении от 6 сентября 1897 г. ректору университета М.-Г. Мансуров писал: «Теперь только я убедился в весьма неудачном выборе факультета, который совершенно не соответствует моим природным способностям, вследствие чего не имею положительно никакой возможности с должным успехом продолжать свое образование на этом факультете и успешно удовлетворять требованиям математических наук». В заявлении Магомет-Гирей просил перевести его на юридический факультет, как более отвечающий его способностям. При этом он указывал на тот факт, что отказ в его просьбе будет «тяжелым ударом и большим лишением не только для меня и моих родных, но и для нашего народа, так как из всех народов, живущих на Кавказе, в Кубанской области и принадлежащих к ногайскому племе50 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ни, один я воспитываюсь в высшем учебном заведении Российской империи за все время утверждения у нас русского владычества» [1, л. 9]. Просьба первого студента – ногайца была встречена с пониманием и вскоре он был зачислен на юридический факультет. В течение последующих четырех лет он успешно обучался и в апреле-мае 1901 г. «подвергся испытанию» (аналогичному современным государственным экзаменам) в Юридической испытательной комиссии при Московском университете. Причем по семи из восьми предметов (римское право, гражданское право, гражданский процесс, уголовное право, торговое право и процесс, международное право, письменный ответ из уголовного права) он получил оценку «весьма удовлетворительно» и лишь по предмету «уголовный процесс» его знания были оценены на «удовлетворительно». Свидетельством успешного окончания М.-Г. Мансуровым университета стал диплом первой степени, которого он, в числе лучших выпускников, был удостоен 30 мая 1901 г. [2, л. 1 об.]. В течение последующих полутора десятилетий Магомет-Гирей успешно работал в различных судебных учреждениях Российской империи, занимая должности от стажера на судебные должности до старшего следователя окружного суда. К 1917 г. он дослужился до чина коллежского советника, соответствующего чину полковника, имел награды и занимал должность судебного следователя Ростовского-на-Дону окружного суда [2, л. 1–11]. В период революции и гражданской войны М.-Г. Мансуров, еще в юности (по собственным словам) сочувствовавший идеям левого толка, стал на сторону революционеров, что повлекло за собой репрессии со стороны белогвардейской администрации. Как вспоминал сам он, в 1919 г. он находился в заключении как сторонник большевиков [2, л. 20]. И хотя документально этот факт не подтвержден, наверняка, какие-то проблемы с белыми властями у Мансурова были. Об этом свидетельствует тот факт, что в его формулярном (послужном) списке имеется запись: «Приказом Кубанского краевого правительства по Ведомству юстиции от …1918 г. № … устранен от должности судебного следователя» [2, л. 11 об.]. Однако, судя по всему, опала Мансурова продолжалась недолго. По настоянию горцев Большого и Малого Зеленчуков он был вскоре освобожден, и Приказом Кубанского краевого правительства № 109 от 31.08.1919 г. был назначен на должность горского мирового судьи Зеленчукского участка, входившего в состав Армавирского судебно-мирового округа [4, л. 135]. На своем посту он пользовался всеми привилегиями, положенными для чиновников подобного ранга. Так, в сентябре 1919 г. он обратился в Ведомство народного просвещения с просьбой о зачислении дочери в Кубанскую войсковую женскую гимназию за счет краевой казны. Несмотря на вполне очевидные финансовые проблемы, Совет Кубанского краевого правительства 27 сентября 1919 г. постановил: «Не иметь препятствий к зачислению дочери коллежского советника Магомет-Гирея Бахты-Гиреевича князя Мансурова – Нины на одну из имеющихся свободных вакансий в пансион Кубанской войсковой женской гимназии на войсковой счет» [5, л. 208]. Более того, прибывший в Баталпашинский отдел в сентябре с мобилизационными целями войсковой атаман генерал А.Д. Филимонов произвел Магомет-Гирея Мансурова в чин статского советника, равноценный армейскому чину генерал-майора [6, л. 54]. Подобная лояльность краевых властей, естественно, вряд ли была возможна при «революционных заслугах» горца-юриста. Несмотря на такие преференции со стороны белого командования, с установлением Советской власти М.-Г. Мансуров стал активно сотрудничать с ней. Он продолжил свою деятельность в судебной системе родного края, уже в качестве народного судьи Эльбурганского округа (с мая 1920 г.). В автобиографии, написанной в начале 1930-х гг. для комиссии по назначению персональных пенсий, он настаивал на своей решающей роли в переходе к мировому судопроизводству: «Подготовляя Эльбурганские, Эльбрусские, Адыгейско-Шапсугские аулы к будущим автономным советским аппаратам, … я составил … положение о Едином Горском народном суде на Кубани и в Черноморье с окончательным упразднением старых царских судов среди горских народов с их военно-казачьим управлением. Эти проекты понравились нашим горцам, которые пожелали ввести их в жизнь с приходом Советской власти на Кубань, а временно создать мировой суд, совершенно ликвидировав административные Горс51 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ кие суды с их офицерскими председателями. В 1919 г. я сменил председателя Горского суда из полковников по воле Съезда горских народов, заменил этот суд судом народным с двумя депутатами заседателями, а этот суд в 1920 г. превратили в Эльбурганский народный суд» [3, л. 21]. Несмотря на вполне понятную субъективность, вряд ли стоит отрицать вклад Мансурова в подготовку данных проектов. На тот момент он являлся единственным представителем горского населения Верхней Кубани, имевшим высшее юридическое образование и стаж работы и при этом находящимся на территории региона. Уроженец Карачая – Бек-Мырза Крым-Шамхалов (1879 г.р.), также выпускник юридического факультета Московского университета, с 1905 г. служивший на различных должностях в системе юстиции, в период гражданской войны находился в Москве [7, л. 3–6]. Находясь в должности судьи, Магомет-Гирей Мансуров проявил себя и как активный общественно-политический деятель. Прекрасно ориентирующийся в политической обстановке, человек с большим опытом работы в юридической сфере, он понимал, что горские народы должны получить автономию, которую обещала новая власть. Вот почему, узнав о выделении Карачая в отдельный округ Горской АССР, он стал предпринимать шаги по созданию национальной государственности зеленчукских горцев (адыгов, абазин, ногайцев) также в рамках Горской республики. Но когда данное предложение не было поддержано федеральным центром, Магомет-Гирей стал активным сторонником создания субъекта с более высоким статусом – автономной области Карачая и Черкесии, поддержав идею, которую выдвинул лидер Карачая Умар Алиев. Именно их усилиями, во многом, и состоялась автономия. Уполномоченный жителями округа, М.-Г. Мансуров выезжал в Москву и Краснодар, добиваясь положительного решения вопроса о горской автономии, проводил съезды в аулах округа, на которых идея объединенной области нашла полную поддержку населения [3, л. 21]. Так, собравшиеся 3 ноября 1921 г. на общее собрание жители ногайского Ураковского аула в постановлении, принятом по итогам доклада М.-Г. Мансурова, отмечали: «Мы единодушно пришли к твердому заключению, что единственной приемлемой для нас формой административного управления является, безусловно, создание автономной области, с центром в Баталпашинске. Причем в состав этой новой Карачаевско-Эльбурганской горской автономной области должны войти карачаевцы, ногайцы и черкесы Большого и Малого Зеленчуков, равно и русские, населяющие чересполосные станицы…» [8, л. 191–193]. К концу 1921 г. идея объединенной области в целом получила одобрение со стороны всех народов, населяющих регионов. На общем съезде жителей Баталпашинского отдела 26 ноября 1921 г. были приняты основные документы для предоставления во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) РСФСР по вопросу организации области [9, с. 126]. Магомет-Гирей Мансуров, единственный из деятелей того времени обладавший высшим юридическим образованием, несомненно, сыграл важную роль в подготовке данных документов. Учитывая это обстоятельство, участники съезда избрали его в состав делегации, направляемой в столицу для практического воплощения в жизнь идеи автономии. Возглавил делегацию У. Алиев, который вместе с Айтеком Батчаевым и Шахымом Алиевым представил Карачай, Асланбек Калмыков и Даут Гутякулов, М.-Г. Мансуров – «зеленчукских» горцев, а Яков Чайкин – русское население [10, с. 183]. Прибыв в Москву, делегация провела встречу с руководством страны, которому была передана просьба о создании КЧАО. Правительством эта идея была поддержана и соответствующее поручение было дано Комиссариату по делам национальностей. В течение нескольких недель была проведены необходимые юридические процедуры, в которых Магомет-Гирей как юрист, скорее всего, принимал участие. 12 января 1922 г. за подписью председателя ВЦИК М.И. Калинина был издан декрет об образовании Карачаево-Черкесской автономной области, ставший точкой отсчета нового этапа истории народов Верхней Кубани [11, л. 5]. Вступивший в свои полномочия 1 марта 1922 г. Карачаево-Черкесский областной ревком во главе с К.-А. Курджиевым в тот же день произвел назначение руководителей областного «правительства». Выбирая кандидата на должность заведующего отделом юстиции, областное руководство вряд ли долго размышляло. Ведь из всех жителей региона лишь 52 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Магомет-Гирей Мансуров обладал необходимыми знаниями и опытом работы. К тому же для всех был очевиден его большой вклад в становление самой автономии, ее юридическое оформление. Именно поэтому 1 марта 1922 г. М.-Г. Мансуров был утвержден руководителем отдела юстиции [12, л. 1–2]. В течение нескольких месяцев существования отдела Магомет-Гирею удалось наладить успешную работу всех подразделений юридической отрасли. Начал функционировать областной советский народный суд, который с 20 марта 1922 г. возглавил родственник Мансурова – Бек-Мырза Крым-Шамхалов. Работали службы нотариата, развивалась система адвокатской помощи. Именно при непосредственном участии Магомет-Гирея была проведена подготовка к основанию органов прокуратуры в Карачаево-Черкесии, которые начали действовать уже с осени 1922 г. В результате государственной реформы отделы юстиции во всех регионах были упразднены и Магомет-Гирей Мансуров был переведен на работу в областную прокуратуру, где с 10 октября 1922 г. занял должность помощника прокурора. На прошедшем в ноябре 1922 г. первом съезде Советов КЧАО Магомет-Гирей Мансуров был избран членом облисполкома, а также выдвинут в состав делегации на Всероссийский съезд Советов [13, л. 297, 324]. В течение следующих двух лет Мансуров принимает активное участие не только в развитии сферы юстиции, но и в других мероприятиях, проводимых облисполкомом, принимает участие в обсуждение и решении социально-экономических и хозяйственных проблем молодой автономии. Однако уже летом 1924 г. Магомет-Гирей оставляет свой пост в Карачаево-Черкесии и переходит на работу в Адыгею. Что стало причиной такого решения доподлинно неизвестно, ведь специалистов такого уровня в КЧАО было чрезвычайно мало, и каждый из них должен был цениться на вес золота. Но дело было, наверняка, в том, что в родных местах слишком многим мозолил глаза прокурор, имевший смелость в анкетной графе о происхождении с гордостью писать: «из мурз Золотой Орды» [13, л. 335]. И это в то время, когда по всей стране господствовал классовый подход! В соседней автономии с радостью приняли Магомет-Гирея, который с 22 августа 1924 г. работал в должности заместителя областного прокурора и заведующего областным нотариальным отделом Адыгеи. Правда, со свертыванием НЭПа, М.-Г. Мансуров с 1 февраля 1928 г. был переведен на должность нотариуса Адыгейской Государственной нотариальной конторы. Вместе с тем, с 1929 г. он принимал участие в заседании кассационной инстанции коллегии облсуда, на правах его члена [3, л. 26.]. Скончался М.-Г. Мансуров предположительно в 1934 г., будучи еще нестарым человеком, от тяжелой болезни (туберкулеза). Он оставил после себя супругу Юлию Михайловну Дьяконову и троих дочерей – Нину, Тамару и Юлию, [2, л. 2] потомки которых проживают в различных регионах России. Долгие годы о жизни и деятельности Магомет-Гирея Мансурова практически не упоминалось. Однако хочется надеяться, что в Карачаево-Черкесии на должном уровне будет отмечено его имя, имя человека, стоявшего у истоков создания государственности наших народов, внесшего неоценимый вклад в ее становление и развитие. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Личное дело М.-Г. Б.-Г. Мансурова // Центральный исторический архив г. Москвы (ЦИАМ). Ф. 418. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 482. Оп. 2. Д. 893. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 539. Оп. 4. Д. 987. ГАКК. Ф. Р-8. Оп. 2. Д. 25. Протоколы заседаний Кубанского краевого правительства: 1917–1920. Т. 3. – Краснодар: Знание, 2008. – 364 с. ГАКК. Ф. 396. Оп. 5. Д. 277. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1405. Оп. 544. Д. 6780. Центр документации новейшей истории Государственного архива Карачаево-Черкесской Республики (ЦДНИ ГА КЧР). Ф. 599. Оп. 1. Д. 2. Напсо Д.А. Под знаменем интернационализма. - Минеральные Воды, 1968. – 428 с. Алиев, У.Д. Карачай (Карачаевская автономная область). – Черкесск: Истоки, 1991. – 320 с. ГА КЧР. Ф. Р-16. Оп. 1. Д. 4. ГА КЧР. Ф. Р-326. Оп. 1. Д. 6. ГА КЧР. Ф. Р-246. Оп. 1. Д. 1. 53 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ БУКАНОВА Р.Г. Башкирский государственный университет г. Уфа, Россия КИДИРНИЯЗОВ Д.С. Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН г. Махачкала, Россия «ГОРОД НА УВЕКЕ»: ПЛАН ЕГО ВОЗРОЖДЕНИЯ В КОНЦЕ XVI ВЕКА В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКО-НОГАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ Аннотация: Укек (позднее – Увек) являлся одним из ранних городов Золотой Орды, который был основан в 50-е гг. XIII в. и просуществовал до середины 90-х гг. XIV в. После распада Золотой Орды правобережье ниж� него течения р. Волга, где находились остатки Увека, а также районы «Дикого поля» к югу от Московского го� сударства, оказались в сфере влияния Ногайской Орды. В конце XVI столетия Россия начинает предпринимать активные действия, направленные против Ногайской Орды. Одним из методов наступательной политики было сооружение городов-крепостей, как в пограничной зоне, так и непосредственно на ногайских землях. В 1586 г. был построен город Самара. Через несколько лет был реализован план строительства города «на Увеке» – вблизи Увекского городища в 1590 г. возник город Саратов. Ключевые слова: Укек, Увек, Ногайская Орда, Иван Грозный, Борис Годунов, Давлет Гирей, ногайский князь Урус, Самара, Саратов. Несмотря на длительную историографическую традицию, Укек (позднее – Увек) до последнего времени оставался одним из наиболее загадочных средневековых городов на правобережье р. Волги. Ученые отмечают чередование периодов повышенного внимания к Увекскому городищу и снижения интереса к ней [1, с. 242]. Если описание внешних признаков городища и обнаруженных на его территории разнообразных медных и серебряных монет, женских украшений, предметов быта было сделано еще И.И. Лепехиным в ходе академической экспедиции 1768 г., то первым специальным научным трудом, посвященным Укеку, явилось исследование востоковеда-арабиста и нумизмата, академика Санкт-Петербургской академии наук Христиана Даниловича Френа (подлинное имя – Christian Martin Joachim Frähn). Это небольшое произведение на немецком языке, напечатанное в 1835 г. в записках Санкт-Петербургской академии наук, в 1911 г. было переведено на русский язык и опубликовано саратовским историком А.А. Гераклитовым [2]. Именно Х.М. Френ впервые поднял вопрос о локализации г. Укек, установил совпадение остатков древнего города на берегу р. Волги у Саратова с городом Укек, упоминаемым в письменных источниках. В XX столетии известный советский археолог В.Л. Егоров, согласившись с выводом своего предшественника, тем не менее, отметил, что предпринятая Х.М. Френом попытка локализации одного конкретного города эпохи Золотой Орды обнажила всю противоречивость данного вопроса [3, с. 13–14]. Сам же он ограничился кратким описанием остатков города, некогда занимавшего значительную площадь на расстоянии более 2 км на правом берегу р. Волги. По письменным и археологическим источникам им было установлено, что Укек являлся одним из ранних городов Золотой Орды, основанным «самими монголами в 50-е годы XIII в.». Гибель города, по мнению В.Л. Егорова, была связана с походом Тимура 1395 г. [3, с. 107]. В постсоветской историографии наиболее полное исследование города Укек и его округи представлено в трудах казанского археолога Л.Ф. Недашковского [4]. Однако в настоящее время Увекское городище практически оказалось в черте современного города Саратова, а площадь городища плотно застроена жилыми домами и производственными постройками. Это обстоятельство, как пишет А.С. Майорова, дает повод некоторым историкам-регионоведам «считать Саратов прямым наследником средневекового Увека, несмотря на то, что между эпохой, когда жизнь на Увеке затухла, и временем, когда был основан Саратов, прошло два столетия» [1, с. 241]. Что же происходило на протяжении этих двух столетий? Известно лишь то, что постепенно название городища Укек заменяется топонимом Увек, однако о существовании здесь 54 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. города ничего не известно. В данной статье авторы ставят перед собой задачу восполнить этот пробел и рассмотреть события, имеющие отношение к Увеку и – косвенно – к основанию современного города Саратова. На протяжении почти 100 лет (с середины XV в. до середины XVI в.) главным предметом соперничества между Москвой и образовавшимися после распада Золотой Орды государственными образованиями была р. Волга. Если среднее течение р. Волги оказалось на территории Казанского ханства, то ниже по ее течению, где находился узел торговых связей Восточной Европы со странами Востока, расположились Ногайская Орда и Астраханское ханство. Ногайская Орда и Крымское ханство, являвшиеся союзниками и непосредственными соседями Московского государства, держали под контролем не только Казань, но и всю территорию так называемого «Дикого поля». В российской историографии вопрос о распространении сферы влияния Ногайской Орды на правобережье р. Волги, где находился г. Увек, является спорным, но, по признанию В.В. Трепавлова, в начале XVI в. ногайцами «активно заселялось пространство к западу от р. Волги, чему немало способствовало существование там Казыева улуса» [5, с. 479]. Со второй половины XV в. русские князья, как известно, вели активное наступление на Казань, завершившееся ее падением 2 октября 1552 г. Это привело к изменению всей политической обстановки в регионе. Вслед за Казанью было завоевано Астраханское ханство, присоединена территория Башкирии. Завоевание Казани и Астрахани резко обострило отношения Московского государства с Крымом и Ногайской Ордой. Кульминация этого противостояния пришлась на 1571 г., когда крымские татары и ногайцы во главе с крымским ханом Давлет-Гиреем напали на Москву и сожгли ее. Эти события показали необходимость перестройки всей системы организации сторожевой и станичной службы. На правобережье р. Волги в 1571 г. были построены Тетюшская крепость и Тетюшская засечная черта – стратегически важные оборонительные сооружения на южных границах государства [6, с. 20]. Тетюшинские сторожевые и станичные отряды должны были вести наблюдение за так называемыми Ногайскими сакмами (традиционными путями), которыми тюрки пользовались еще во времена Золотой Орды. Их описание мы находим в «Выписке в Разряде о построении новых городов и черты», составленной в 1681 г.: «И в те времена Ординские цари и Ногайские мурзы с татары приходили в Российския места войною сакмами: По 1-й, из-за Волги на Царицынской и Самарской перевозы, и через реку Дон на Казанской брод [Казарской] и на урочище Казар, где ныне Воронеж, на Рязанские и Коломенские места; По 2-й, перешодь реку Волгу, а Дону реки не дошодь, промеж рек Хопра и Суры, через реки Лесной и Польной Воронежи, на Ряжские и на Рязанские и на Шацкие места, которою сакмою и Батый в войну на Русь шол» [7, с. 49]. Этими сакмами ногайцы продолжали пользоваться и в первой половине XVII в. Кроме того, существовал еще один шлях «вверх по Волге реке нагорною стороною к Казани, а от Казани на Нижегородские и Муромские и Касимовские и иные тамошние места» [8, с. 24]. Наиболее опасными, с точки зрения российского правительства, были следующие пути возможного татарского нашествия: 1) западнее Оки, по которому крымские татары прошли в 1571 г.; 2) к р. Оке – прямо; 3) на Рязанскую землю с переправой через Оку, и затем по левому берегу Оки – к Коломне; 4) на Владимир через «мещерскую украину». Однако в 1572 г. Давлет-Гирей прошел напрямик Муравской дорогой и появился под Тулой. С ним были и «ногайские люди» [9, с. 173]. Таким образом, на приграничных территориях к югу и юго-востоку от Российского государства, включая и низовья р. Волги, безраздельно господствовали ногайцы и их союзники – крымские татары. Это подтверждается исследованиями В.П. Загоровского. На случай их нападения на р. Оке были сосредоточены крупные военные силы, включая ратных людей из южнорусских городов, а также в 1577 г. были определены те города, из которых должны были выезжать сторожевые отряды из детей боярских и казаков. Однако в последние годы царствования Ивана IV в политике России по отношению к ногайцам и Крымскому ханству продолжала сохраняться утвердившаяся после их нашествий на Москву 1571–1572 гг. оборонительная концепция [10, с. 177–189]. Активные действия России на южной окраине и за ее пределами, направленные в пер55 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ вую очередь против ногайцев, начинаются в период царствования Федора Иоановича. Одним из методов наступательной политики России было сооружение городов-крепостей, причем не только на Поле, но и непосредственно на ногайских, башкирских и сибирско-татарских землях. В.П. Загоровский писал: «Последние полтора десятилетия XVI в., хронологически относящиеся к царствованию Федора Ивановича и к началу царствования Бориса Годунова, ознаменовались большими политическими и экономическими успехами России на юге. С 1585 г. до конца XVI в. на Поле возникло восемь новых городов: Ливны, Воронеж, Елец, Белгород, Оскол, Курск, Царев-Борисов, Валуйки» [11, с. 197–198, 202, 208]. Н.И. Костомаров также отмечает активную роль в строительстве городов Бориса Годунова, который при Федоре Иоанновиче получил титул наместника царств Казанского и Астраханского. «В это время Годунов начал свое любимое дело – постройку городов, чем отличался во все продолжение жизни, справедливо сознавая пользу этой меры для государства», – писал Н.И. Костомаров [12, с. 335]. Смысл проводимой Б. Годуновым политики заключался как в обозначении государственной территории на ее основных направлениях, так и в создании постоянного оборонительного пояса из городов-крепостей. В 1586 г. был основан Воронеж, одновременно были построены новые города-крепости в Поволжье, Приуралье и Западной Сибири: Самара, Уфа, Тюмень и др. Наряду со строительством городов Уфы и Самары, существовал проект сооружения еще одного города на правобережье р. Волги – «на Увеке». Этот эпизод из истории руссконогайских отношений в исторической литературе почти не нашел своего отражения – Увек до сих пор остается в основном предметом археологических исследований. Восшествие на престол царя Федора Иоанновича привело к резким переменам в русско-ногайских отношениях. Летом 1585 г. к ногайскому князю Урусу и к другим мурзам для приведения их к присяге в верности Российскому государю Федору Иоанновичу было направлено посольство во главе с Иваном Хлоповым [13, л. 4]. Он должен был сообщить Урусу о кончине Ивана Грозного и привести ногайских мурз к шерти. Однако по неизвестным причинам Хлопов не сразу поехал в ногайские улусы и почти полгода провел в Астрахани. В январе князь Урус сам был вынужден прикочевать к Астрахани. 13 января он послал людей за Иваном Хлоповым, и в его улусе состоялась их первая встреча. Разговор шел в основном о казаках. Урус говорил Хлопову, что казаки нападают на ногайцев, отгоняют лошадей и уводят людей в плен, которых продают в Астрахани с ведома астраханских воевод: «Те казаки живут на Волге и на Яике и мои улусы воюют украдом, а все то стало при нынешнем государе вашем, а при старом великом князе того не бывало…» [13, л. 4–5]. Иван Хлопов уверял Уруса, что государь «увядав твою к себе правду, учнет тебя держати по тому ж как отца твоего Исмаила князя и брата твоего Тинехмата…». 16 января состоялась вторая встреча Уруса с послом, но посол вовсе не был намерен раскрывать дальнейшие планы России относительно юго-восточных соседей. Решение о строительстве городов «на Уфе, да на Увеке, да на Самаре, да на Белой Воложке» было принято втайне от князя Уруса, который об этом узнал слишком поздно. Не случайно, когда Урус узнал о постройке этих городов, то это стало предметом дипломатических разборок между Москвой и князем. Однако на этот раз, казалось, все идет по-прежнему: «и велел Урус князь принести к себе куран и у шерти говорил Ивану Урус князь: «Скажи де государю своему, чтобы казаков с Яика и Волги велел свесть и казну б к нему присылал по-прежнему, как и отец его присылывал к нему казну свою» [12, л. 5]. Усыпив бдительность ногайского князя, московское правительство приступило к реализации своих планов. Сразу после клятвы в верности князя Уруса на Коране приехал другой посол – толмач Бахтияр в сопровождении юртовских татар (астраханских ногайцев. – Авт.) Балыкчея и Казымайдана. Приезд послов совпал с активными действиями казаков против ногаев. Поставив три казачьих городка на Яике, казаки с атаманом Матюшей напали на ногайские улусы мурз Сатыя, Хана, Уразая и других [14, л. 18–19]. Было убито много людей, в том числе и мирзы с семьями, отогнано 3000 голов скота, около 300 человек были взяты в плен, в том числе княжна, родная сестра Уруса. Ногаи говорили: «Государь … прислал к нам послов, да и войну за ними прислал». Все были уверены в том, что казаки действовали с ведома астраханского воеводы. Возможно, так и было. Именно Бахтияр привез грамоту с «досадными словами» о строительстве русских кре56 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. постей вблизи ногайских владений: на Самаре и Увеке, а также на Уфе и Белой Воложке – между ногаями и бывшими владениями сибирского хана Кучума [13, л. 8]. Князь Урус, «государеву грамоту прочел, да и замолчал…» – скупые строки, дошедшие до нас из глубин веков, говорят о том состоянии, которое испытывал ногайский князь. Свое возмущение по этому поводу он изложил в письме к царю Федору Иоанновичу, отправленном через посла Ивана Хлопова: «А приказал еси с ним, что ты на четырех местах хочешь городы ставити: на Уфе, да на Увеке, да на Самаре, да на Белой Воложке. – А теми месты твои деды и отцы владели ли?.. Поставил те городы для лиха и недружбы. Да писал еси ко мне, что б де мне з башкурдов и с остяков дани никакия не имати, и только за дани пошлю своего человека данщика дани имать с башкурдов и с остяков, и ты тех моих данщиков велишь побить. – Отец твой тако ли делал? И с остяков не токмо отец мой, Исмаил князь, от Идигея князя и по се время с остяков дани мы имывали. Другу таких слов не прикажут. Да писал еси ко мне бутто я, сложась с Кучумом царем, твоих людей побил и на Сибирь их не пропустил. – И то слово ложно: друга напрасно не поклепают. Да писал еси ко мне: которые мурзы с Саадат Киреем царем кочюют, и мне бы тех мурз жаловать и чтить, и быти с ними в соединенье. – А Казыева улуса мурзы недруги и твои, и мои, и ты недругов своих другом ныне чинишь, а меня из друга своего себе недругом себе чинишь. То слово не доброе, и с теми своими досадными словесы хотел послать к тебе с послом твоим, с Ываном Хлоповым, посла своего, а в те поры пришедь на Яик казаков с шестьсот и семьсот, поставили город большой. И ыс того города нам много лиха починили. Иван Хлопов то видел. А которые русаки нам в руки попались, [сказали] нам, мы де делаем по Государеву указу, и город де поставили на Яике и воюем по государеву велению. – [Ты] так надо мною делаешь? Отец твой … так не делал, и мы, видев твою такую недружбу, чаели тебя недругом…» [13, л. 8–10]. Это письмо было получено в Москве уже после того, как были построены и Самара, и Уфа. Очевидно, московское правительство, опасаясь обострения отношений с Ногайской Ордой, в это время не решилось построить город на Увеке, еще ближе к ногайским владениям. К тому же Самара становилась главным перевалочным пунктом на пути к ногаям. Все послы, направляемые к ногайским мурзам, должны были теперь «идти в Казань, да в новой Самарской город», а далее: либо водным путем через Астрахань, либо сухим путем через степи в сопровождении стрельцов. Москва пыталась оправдать свои действия. В «памяти» послу Ф.В. Гурьеву от 20 сентября 1586 г. содержался примерный текст того, что надо было говорить им по прибытии в Ногайскую Орду: «…А на Волге и на Самаре вас и ваших улусов велели мы беречь накрепко от воров, от казаков, чтоб отнюдь никаков казак не своровал, и на ваши улусы не приходил – того для есмя и город поставили на Самаре, чтоб вам и вашим улусам было береженье» [14, л. 28]. Тем не менее проект строительства города «на Увеке» был реализован: в 1590 г. неподалеку от городища Увек был построен новый город Саратов [15, с. 78, 81]. Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 1809-00313 А «Русский фронтир: социально-экономическая динамика, повседневно-бытовые модели населения, образование государственной территории и мобильная граница. XVI – нач. XIX в. (по материалам южных и юго-восточных уездов Центрально-Европейского региона)». 1. 2. 3. 4. Майорова А.С. Памятники Золотой Орды в работах саратовских историков первой половины XIX века // Изв. Сарат. ун-та. Новая серия. Сер.: История. Международные отношения. 2017. Т. 17, вып. 2. С. 241–247. Френ Х.М. Монгольский город Укек на реке Волге / предисл. пер.: А.А. Гераклитов. Ставрополь: Тип. Губ. правл., 1911. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. М.: Наука, 1985. Недашковский Л.Ф. Золотоордынский город Укек и его округа. М.: Вост. лит., 2000. 57 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 2002. Пашина Е.В. Военно-административное и социально-экономическое развитие города-крепости Тетюши в последней трети XVI – первой четверти XVIII вв.: автореф. дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. Казань, 2018. Известия Тамбовской Ученой архивной комиссии. Вып. 33. Тамбов, 1892. Буканова Р.Г., Кидирниязов Д.С. «Город на Увеке»: проект его возрождения в конце XVI века в контексте русско-ногайских отношений // Вестник Дагестанского Научного Центра. № 71, 2018. – С. 22–27. Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. Магомаев В.Х., Кидирниязов Д.С. Ногайцы в северокавказском историческом процессе в XVI – начале XX в. Грозный: Изд-во АН ЧР, 2017. – 400 с. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Мысль, 1993. РГАДА. Ф. 127. Оп. 1. Д. 8. Там же. Д. 1. Там же. Д. 10. Кидирниязов Д.С. Ногайцы в XV–XVIII вв. (Проблемы политических, экономических и культурных взаимоотношений с сопредельными странами и народами). Махачкала, 2000. – 532 с. БУЛАТОВ А.А. Крымский научный центр этносоциальных исследований г. Симферополь, Россия КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ – КРЫМСКИЕ СТЕПНЫЕ ТАТАРЫ – НОГАИ. ИСТОРИЯ, ЭТНОЛОГИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ СОЦИАЛЬНОКУЛЬТУРНЫЕ ДИСКУРСЫ Аннотация: Одна из субэтнических групп крымскотатарского народа именуется крымскими степняками или крымскими ногаями. Происхождение этого этнонима объясняется колонизацией Крымским ханством запере� копских степей и заселением их с XVI века ногайцами Поволжья, Астрахани и Северного Кавказа, имеющими кип� чакские корни. Кипчаки и ногаи оставили на землях Крыма топонимические, ономастические, антропологические следы и богатое фольклорное наследие в виде эпосов, легенд, мифов и сказок. Несмотря на существенное смешение субэтносов, степняки-ногаи составляют значительную долю крымскотатарского народа. Тем не менее, тема но� гайского фактора в этногенезе крымских татар является предметом социально-культурного дискурса в социуме. В данной статье использованы исследования известных крымскотатарских учёных, краеведов, исследователей М. Хайрутдинова, Р. Куртиева, Р. Фазыла, А. Эшреф оглу Шемьи-Заде. В основу истории ногаев легли материалы известных учёных-ногаеведов Северного Кавказа, Москвы, точки зрения известных и авторитетных крымских исследователей, а также личные исследования автора. Ключевые слова: Кипчаки, ногаи, степняки Крыма, этногенез крымских татар, генофонд, ногаи Крыма. Исследование этногенеза и этнической истории крымскотатарского народа всегда представляло определённые трудности. Начавшиеся в 30-е г.г. XX��������������������������� ����������������������������� столетия процессы формирования источниковой базы наук вскоре были свёрнуты, в виду начала периода репрессий 1936–1938 гг., в результате которых была почти полностью уничтожена интеллектуальная элита крымских татар. После депортации в 1944 г. крымских татар со своей исторической родины, советская система наложила негласное табу на изучение послевоенной крымскотатарской молодёжью гуманитарных наук, особенно на изучение этнополитической истории своего народа. С этим была связана нехватка академических научных трудов, посвящённых исследованиям истории субэтносов, сформировавших крымскотатарский народ. Как известно, крымские татары делятся на три субэтнические группы: ялыбойлю или южнобережцев; татов, проживавших в предгорных и некоторых горных районах крымского полуострова и крымских ногаев, обитавших в степных районах Крыма. «Степные крымские татары» (чёль тарафлы къырым татарлар) или как их ещё принято называть «крымские ногаи» (Къырым ногъайлары) исторически составляют значительную часть крымскотатарского народа. Однако, несмотря на это, участие «ногаев» в этногенезе крымскотатарского народа пытаются всячески замалчивать, как нечто неприемлемое, а широкое обсуждение этого вопроса расценивается как попытка внести раскол в единство нации. Общепризнанное название «крымские ногаи», стараются подменивать эвфемизмами: «степные крымские татары», «степняки» и даже «кипчаки». Но, указанные темы, всё же, 58 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. нередко становятся темами социальных дискурсов в быту и социальных сетях. Крымские степняки, крымские ногаи или кипчаки? Кипчаки. Крымовед Р. Куртиев, опираясь на труды Н.А. Баскакова, С. А. Плетнева, В.В. Трепавлова, А.И. Маркевич, В.Х. Кондараки и др., пишет, что кипчаки – одно из многочисленных тюркских племен, которых на Руси называли половцами, а в западных странах – команами. Впервые этноним кыбчак (кыпчак) упоминается в Орхонских памятниках VIII в. Сформировались кыпчаки в предгорьях Алтая и степях Восточного Казахстана, были тесно связаны с племенами огузов и печенегов. Во второй половине ХI в. кыпчаки вошли на территорию крымского полуострова. До середины XIII в. города Крыма платили им дань. Язык кыпчаков исследователи относят к огузо-кыпчакской подгруппе. На основе разговорного языка кыпчаков Крыма генуэзцы в 1294–95 гг. для общения с ними составляют словарь «Кодекс Куманикус» (Сodex Cumanicus) который очень похож на современный крымскотатарский язык и не без основания считается письменным памятником крымскотатарского языка. Именно кыпчаки и завершили тюркизацию и создали преимущественную монолитность населения Крыма. На протяжении многих столетий, степная часть формирующегося крымтатарского этноса еще долго продолжала вспоминать своих предков и называть себя кипчаками. А население г. Евпатория и евпаторийского региона сохраняло самоназвание «кипчак» вплоть до 30-х годов ХХ в. [4, с. 15]. Профессор М. Хайрутдинов в своей статье «К вопросу об этногенезе крымских татар» также констатирует, что «…историческим ядром крымскотатарского этноса являются тюркские племена, осевшие в Крыму в период с IV пo XII вв. Особое место в этногенезе крымских татар отводится кипчакским племенам, которые смешавшись с местными потомками гуннов, хазар и печенегов, живших там, составили вместе с ними этническую основу крымских татар, караимов и крымчаков» [5]. Ногаи. Под этнонимом «ногай» в некоторых источниках объединялись степные тюрки Мангытского юрта, Крымского ханства и Большой Орды, и это слово имело гораздо более ши� рокое применение, обозначая не только население Ногайской Орды. После разгрома крымцами Большой Орды в начале XVI в. бòльшая часть живших там мангытов оказалась в крымских владениях, продолжая занимать кочевья между Перекопом и Днепром. Эти миграции увеличивали число ногаев в государстве Гиреев. К середине XVI в. клан Мангыт (Мансурулы) стал одним из четырех знатнейших и наиболее влиятельных в Крыму; в конце того же столетия конница ханства состояла уже в основном из ногаев… В ХVII–ХVIII вв. крымские ханы периодически переселяли ногайских кочевников в северную часть степного Крыма, практически насильно способствуя их переходу к оседлости и земледелию, тем самым увеличивая податное население ханства. Ногайцев ассимилировали степные крымские татары, поэтому северные крымские татары имеют более монголоидные черты, чем татары других регионов степной части Крыма». И вдруг, резко отмежёвываясь от ногайской составляющей, ученый неожиданно делает неоднозначный вывод: «В свете этих данных нет оснований выводить происхождение степных крымских татар от ногайцев и именовать их ногайцами». [3, с. 26]. Собственное мнение на своей странице Фейсбук выразил известный крымскотатарский учёный Айдын Эшреф-оглу Шемьи-заде. «По поводу ногаев. У нас и бахчисарайцы называют себя ногаями. А кезлевцы (евпаторийцы) – те вообще числят себя в ногаях однозначно! Немонголоидность кезлевцев, по-видимому, связана вот с чем. В районе Евпатория есть села с добавлением в названии «ас» – например, «Табулды-ас». Севернее есть села Биюк-ас, Терекли-ас. У причерноморских ногайцев хорошо известен этноним «ас», который связывают с народом «аланов или асов», еще в VIII веке включившихся в тюркские племена и полностью тюркизировавшихся. Ногайские асы, поселившиеся в Крыму, были носителями европейских генотипов. Однако позже, в XVII веке, из Поволжья в Крымское Ханство иммигрировали ногайцы монголоидного генотипа. Эта категория ханских подданных обозначалась как «Улус Ур-Мамбета», жили они в основном за Перекопом, однако поселялись и в Крыму. Как видно, они селились в Северном Крыму, в районе Керчи. Керченские крымские татары антропологически немного отличаются. Отличия есть и у балаклавских, и у алуштинских, и у судакских, и у бахчисарайских… Все мы, нынешние крымские татары, из одного котла…» [1]. 59 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Таким образом, в вопросе, кто мы: «степные крымские татары или «крымские ногаи?», мнения разделились. Если не «крымские ногаи», то общепринятого субэтноса под названием «степные крымские татары» не существует в природе! В то же время, необходимо отметить, что идентичные признаки, присущие каждому субэтносу, в настоящее время оказались в значительной мере размытыми. Главной причиной этого послужила депортации 1944 года и хаотичное расселение субэтнических групп крымских татар по территориям Урала, Средней Азии и Казахстана. Вопросы компактного объединения крымских субэтносов в местах депортации никогда поднимались и в условиях многолетней борьбы за право возвращения на родину, рассуждения о принадлежности к различным субэтносам считались нежелательными и способными внести раскол в единство и сплочённость крымскотатарского народа. На протяжении почти полувека проживания в местах ссылки произошло значительное смешение субэтносов, их диалектов, наречий, бытовых обычаев. Например, тарханкутско-кезлевский (западный), перекопско-джанкойский (северный) и керченский (восточный) говоры ногайского диалекта были практически утрачены. Ассимиляционные процессы продолжаются уже в современном Крыму, куда с начала 90-х годов прошлого столетия, возвратились крымские татары. Смешанные браки между представителями различных субэтнических групп стали обыденным явлением, но, несмотря на это, вопросы о происхождении предков молодожёнов, традиционно обсуждаются. Следовательно, вопросы этнического происхождения продолжают сохраняться и в исторической памяти народа. Возвращаясь к вопросу о том, что «нет оснований выводить происхождение степных крымских татар от ногайцев и именовать их ногайцами». Серьёзным аргументом в отрицании подобных выводов являются такие факторы, как крымская топонимика, сохранившееся фольклорное наследие в виде эпосов, легенд, мифов и сказок и, конечно, изучение генофонда. Топонимика. В связи с отсутствием полного списка, состава племен и родов Крыма историческая топонимия представляется уникальнейшим источником для изучения этногенеза степных крымских татар. Проведенный историко-лингвистический анализ показал, что более 80% топонимов Крыма имеют этническое происхождение, то есть они являются этнотопонимами. Большинство исследователей едины в том, что материалы топонимики Восточного Крыма, археологические данные и письменные источники позволяют отметить, что район между Тарханкутом и Джанкоем называли «мангыт ери» (земля мангытов), на которой проживали многочисленные племена ногаев: кыпчак, канглы, кенегес, конграт, киреит, кият, аргын, сырын (ширин) и др.). Проживание на территории северного Крыма родо-племенного подразделения ногайцев «Кырк тамгалы ногай» (сорокатамговые ногаи) подтверждает старая топонимика населённых пунктов Крымского полуострова, например: Ногайлы-Ахмат (Червоное), НогайлыКырк (Низинное (Джанк.), Ногай-Тама (Новокрымское (Джанк.), Уйсул (Останино (Ленинский р-он). Практически все указанные в топонимии Крыма ойконимы (названия населённых пунктов) имеют ногайское происхождение. К сожалению, после вхождения Крыма в состав Российской империи в 1783 году началось постепенное переименование его географических названий, а после выселения крымскотатарского народа в 1944 году, большая часть тюркоязычных названий населенных пунктов были переименованы на русский лад. Фольклорное наследие. В Крыму сохранилось богатое фольклорное наследие в виде эпосов, легенд, мифов и сказок, например, поэмы (дестаны) «Юсуф и Зулейха» и «Къысса и Юсуф», относящиеся к кипчакскому периоду и наиболее известные эпические сказания «Чора (Шора) батыр» и «Эдиге» являются общими фольклорными памятниками ногайских народов. В эпосе «Чора-батыр» герой защищает свою семью от бея-обидчика. В «Эдиге» отражены реальные исторические события, происходившие в Крыму в XIV–XV в., борьба хана Тохтамыша с полководцем Эдигеем, который мстил хану за смерть своего отца, выходца из ногайских татар [3]. Изучение генофонда. Благодаря памяти людей о своих корнях, еще осталась столь редкая возможность не просто изучить генофонд крымских татар в целом, но и реконструировать генетические особенности субэтносов крымских татар, ныне уже растворившихся. В 2010–2013 годы международный коллектив украинских и российских генетиков провел успешную экспедицию, которая позволила реконструировать все составные части генофонда крымских татар вопреки тому, что сейчас все три субэтноса живут вперемешку. Изучение генофонда крымских татар проводилось под эгидой крупнейшего международно60 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. го проекта «Genographic». В выборку включались лишь те участники, у которых, как минимум, обе бабушки и оба деда принадлежали не просто к крымским татарам, но и к одному и тому же субэтносу. Результаты геномных исследований указывают на сохранение в генофонде Крыма как первоначального «средиземноморского» компонента на протяжении более 2,5 тысяч лет, так и более позднего – «евразийского степного» компонента – в северных степных районах Крыма. То есть степной субэтнос крымских татар генетически приближен к народам Евразийской степи и Приуралья. Как отмечает один из исследователей: «Степной субэтнос крымских татар немного генетически приближен к астраханским, но при этом также и к разным группам ногайцев» [2]. Следовательно, приходим к выводу, что общность «степных» крымских татар с ногайским этносом можно считать доказанным, а название крымские ногаи исторически и генетически обоснованным. Кипчакские и ногайские племена, на протяжении многих веков мигрировавшие по огромным степям Дешт-и-Кипчака, имели исторические связи с Крымом и приняли активное участие в этногенезе крымскотатарского народа. В современном Крыму потомков крымских ногаев можно встретить на территории всего полуострова. И где бы они ни проживали, их можно отличить не столько по внешнему виду, сколько по неповторимой восточной идентичности. Потомки ногаев уже проводят границу между субэтносами, и хотя проявляют симпатии к «своим» (как принято у соплеменников), но безусловно осознают себя представителями единого крымскотатарского народа. Не случайно, в ногайских родословных преданиях – шеджере и в названиях ногайских эпосов, Крым указывается как прародина ногаев. По всей видимости, по этой причине в годы тяжёлых лихолетий историческая память притягивала племена ногаев и их правителей в пределы Крымского ханства, где они находили покровительство и защиту, а титул правителя «бесчисленных ногаев» был закреплен в официальной титулатуре Гиреев. Практически все крымские мурзы имели ногайское происхождение, а ногайские воины были основным щитом крымскотатарского государства. В течение нескольких столетий, пройдя процессы ассимиляции со степным населением Крыма, ногаи стали одним из субэтносов крымских татар. Это исторический факт. 1. 2. 3. 4. 5. Aydin� ������ Eshref������ ������������ -����� oglu����������������� Shemi����������� ���������������� -���������� zade� URL�� �����: https�������������������������������������������������� ������������������������������������������������������� ://����������������������������������������������� www�������������������������������������������� .������������������������������������������� facebook����������������������������������� .���������������������������������� com������������������������������� /������������������������������ aydin������������������������� .������������������������ shemizade��������������� ? (25.03.2019). Агджоян Анастасия. Генофонд.РФ Как мы изучали генофонд крымских татар. URL�� �����: ������������������������ http�������������������� ://����������������� xn��������������� --������������� c������������ 1����������� acc�������� 6������� aafa��� 1�� c�. xn������������������������������������������ --���������������������������������������� p��������������������������������������� 1�������������������������������������� ai������������������������������������ /?���������������������������������� page������������������������������ _����������������������������� id��������������������������� =1269&��������������������� fbclid��������������� (02.02.2019). Желтухина О.А. «Крымские татары в XIX – начале XX вв.» URL: ����� http://qrim.org/?p=34781#folklor) ���������������������������������� 13.10.2016. Куртиев Рефат. Историко-этнографический журнал «������������������������������� QASEVET������������������������ » – 2009 №35. С. 15, 26. Фазылов Риза. «Когда и как крымские татары сформировались как народ?» Доклад на круглом столе: О проблеме самоназвания крымских татар ����� URL��: ������������������������������������������������������ http�������������������������������������������������� ://����������������������������������������������� goloskrimanew���������������������������������� .��������������������������������� ru������������������������������� /������������������������������ kogda������������������������� -������������������������ i����������������������� -���������������������� kak������������������� -������������������ kryimskie��������� -�������� tataryi�sformirovalis������������ -����������� kak�������� -������� narod��(20.11.2015� ��/ №34). ��� ДАУТОВ И.Н. Российский университет Дружбы народов г. Москва, Россия ЧЕКУЛАЕВ Н.Д. Институт истории археологии и этнографии ДФИЦ РАН г. Махачкала, Россия ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НОГАЙЦЕВ С ТЕРСКИМИ КАЗАКАМИ В XVI–XIX ВВ. Аннотация: В статье на основе документального материала и научной литературы рассматриваются отношения и взаимодействие ногайцев и казаков низовий Терека друг с другом. Кроме того, немалое внимание 61 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ уделяется освещению взаимовлияния двух соседних народов в различных областях повседневной жизни: торговле, хозяйственной деятельности, языке, куначества, традициях, обычаях, быту и т.д. Ключевые слова: Северный Кавказ, казаки, ногайцы, взаимоотношения, экономика, куначество, язык, об� ряды, культура В рассматриваемое время ногайцы и восточнославянское население поддерживали между собой тесные торгово-экономические и культурные отношения. Известно, что тюркский, в частности ногайский, являлся языком международного диалога на Северном Кавказе, в том числе в левобережье Терека с XVI до середины ХIХ в. Современники отмечали, что хотя у местных казаков язык русский, но они издавна соседствуя с ногайцами, свободно общались на ногайском, с которыми имели тесные сношения. Развитие двуязычия создавало дополнительные возможности для взаимодействия народов, в том числе в хозяйственной сфере. Воздействие ногайцев на казаков выражалось и в том, что в языке восточнославянского населения возникли заимствованные из тюркского наименования степных трав, веревки, сумки, плащ-накидки, пастушьей палки, домашних животных, животноводческих продуктов питания. Некоторые элементы праздничной пищи ногайцев получили распространение и у казаков. Праздники имели такие обоюдные элементы как джигитовки, скачки и т.д. Так, схожие черты прослеживаются в мифологии ногайцев и казаков: представлениях о земле (лежит на большой рыбе, китах), небе (состоит из 7 небес), затмении (недоброе предзнаменование), вихре (танец, свадьба нечистого) [8, с. 171]. Русские и терские казаки заимствовали у ногайцев некоторые способы ведения скотоводческого хозяйства, методы содержания скота. Русские пастухи, которые находились в степи круглый год, перенимали одежду, удобную для подобного образа жизни. Ногайцы же, в свою очередь, перенимали у казаков их опыт по выведению наиболее продуктивных пород скота. Для приема гостей у ногайцев имелось специально отведенное помещение – кунацкая, или выделялась одна из лучших комнат жилища, предназначенная для гостей. Ногайцы, даже самые бедные, всегда были рады приезду гостя, считая, что вместе с ним в дом приходит благо. Зачастую ногайцы, ради изучения русского языка, отправляли своих детей к казакам, жили они у них как равноправные члены семьи. Результатом такого длительного тесного повседневного общения стало то, что ногайцы усваивали русский язык, а многие казаки свободно владели ногайским. Воздействие ногайцев проявлялось в том, что в языке казаков появились заимствованные из тюркского наименования домашних животных, животноводческих продуктов питания, степных трав, веревки, пастушьей палки, кибитки (их русские и казаки ставили во время полевых работ), плащ-накидки, сумки. Современники указывали на сходство в одежде ногайцев и казаков. Отдельные элементы праздничной пищи ногайцев (баурсак) получили распространение у русских и терских казаков. Праздники имели такие схожие элементы, как джигитовки, скачки, устройство качелей [1, с. 9]. Важную роль в налаживании межэтнических контактов, установления доверительных отношений, взаимопонимания и уважения имела торговля. Торгово-экономические взаимоотношения способствовали разрушению хозяйственной замкнутости народов региона, повышению их жизненного уровня. Торгово-экономические взаимоотношения ногайцев с народами региона, в частности с казаками и Россией, в рассматриваемый период развивались в русле напряженных и противоречивых внутренних и международных действий на Северном Кавказе. Их стабильность и неуклонное расширение обуславливалось общностью экономических интересов как местных народов, так и России. Ногайцы выступали своеобразными монополистами в производстве продукции животноводства (шерсть, шкуры, войлочные изделия, сыр, масло и др.). Большим спросом у народов региона, в частности казаков, пользовались ногайские деревянные седла, уздечки, хомуты, плетки, потники. Ногайские лошади поставлялись в казачьи войска. Одним из путей складывания генеалогических связей между казачеством и народами региона выступало принятие представителей местных народов в ряды казачьих войск. Среди народов края, представители которых влились в ряды казачества, были также и ногайцы. Следует подчеркнуть, что они были единичны. 62 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Немалую роль в переходе ногайцев от животноводства к земледелию сыграла близость русских поселенцев и соседних местных народов. Близкие отношения с русскими давали возможность ногайцам постепенно перенимать у них новейшие хозяйственные навыки. Именно благодаря общению с русскими поселенцами ногайцы узнали такие культуры, как капуста, картофель и т.д. Народы края оказывали влияние на материальную культуру русского населения низовий Терека. Односторонним это влияние не было. Русское население, в свою очередь, оказывало известное влияние на материальную культуру местных народов. Восприняв от них приемы культивирования винограда, казаки стали заниматься виноградарством. Казаки научились у местных жителей сбору марены, которая произрастала в Терском округе [4, с. 117]. Взаимоотношения терских казаков с ногайцами строились на основе совместной борьбы с иноземными захватчиками и взаимной экономической заинтересованности. Поселившиеся по берегам Сунжи и Терека казаки не затрагивали хозяйственных и политических интересов местных народов, создавались благоприятные условия для развития дружественных связей при наличии социально-классовой общности. Казаки, несмотря на свой относительно высокий уровень культурного развития, частично переняли у местных жителей методы обработки земли, научились выращивать ранее неизвестные им огородные культуры, изменили одежду и с легкостью расстались с тяжелой русской телегой, заменив ее поворотливой двухколесной арбой [3, с. 221]. Необходимо отметить, что отношения казаков с местными народами, в том числе с ногайцами в исследуемый период, зачастую не всегда носили характер военного противостояния – было множество форм мирного взаимодействия, менявших культурный облик обеих сторон. Во многих из этих процессов участвовали женщины – и казачки, и местные кавказские женщины. Влияние иной этнической культуры проникало в их хозяйственную деятельность, изменяло представления об окружающем мире, способствовало складыванию межнационального взаимопонимания. В русский и другие славянские языки внедрилась часть слов из тюркского языка. Заимствования из чеченского, кабардинского или осетинского языков в терских говорах практически единичны, в то время как тюркоязычных заимствований насчитываются десятки, если не сотни. Многообразны и лексические заимствования: это животный мир и поселения, явления природы и географические понятия, одежда и пища. Казачество рано познакомилось с местными языками, усваивая названия многих вещей, употребляемых местными народами в хозяйстве. Перенимая горские изделия, казаки перенимали вместе с ними и их названия, тем самым пополняя свой словарный запас. Весьма значительным было влияние местных горских языков (в особенности чеченского) на говор терско-гребенского казачества. Многие казаки знали язык соседних народов, иногда даже употребляли его в домашнем быту. Взаимные добрососедские отношения, которые сложились за долгие годы совместной жизни местных народов с терскими казаками, были настолько тесными и близкими, что русского казака-терца отличить от соседа-местного жителя было трудно. Результатом взаимодействия местных народов и казаков стало изменение внутреннего и внешнего вида их жилищ. У казаков в силу географических и климатических особенностей региона и под воздействием местных традиций получили распространение так называемые сакли – (хаты) длинные низкие турлучные или саманные строения, большей частью без фундамента и с плоской крышей из камыша, соломы или драни и печью, в которых зимой проживала вся семья. Северокавказское влияние ощущалось и в интерьерах жилищ. Убранство казачьих домов определялось современниками как «смесь русских основ с азиатскими». Казаки переняли целый ряд национальных блюд у местных народов: смесь творога с топленым маслом, пресный хлеб, лепешки с начинкой из сыра и овощей и т.д. Местные жители, в свою очередь, стали употреблять в пищу большее количество ранее неизвестных блюд, овощей, готовить заквашенное тесто. С появлением русских переселенцев и казаков края среди народов региона, в частности у ногайцев, все большее распространение получают капуста, картофель, свекла, гречи63 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ха. Стала шире использоваться пшеничная мука. Увеличилось потребление сахара, чая, кондитерских изделий. У казаков были переняты котлеты, борщ, голубцы и т.д. [7, с. 400, 402–405]. Так, за исследуемый период произошло изменение хозяйственных обязанностей казачек под влиянием животноводческих и сельскохозяйственных традиций ногайцев. Женщины научились готовить острые соусы, начали делать сыры, закваску для которых покупали или выменивали у ногайцев и др. местных народов. Как свидетельствуют исторические факты, в первый период поселения казаков на Тереке особых препятствий для смешанных браков не было, и подобная картина наблюдалась вплоть до последней четверти XVIII века, до начала массовой колонизации Северного Кавказа. В более поздний период такие браки встречаются все реже, что объясняется прежде всего тем, что казаки и северокавказцы исповедовали разные религии. Казаки и северокавказцы, в том числе ногайцы, ревностно следовали каждый своей религии. В целом межэтнические браки способствовали складыванию традиций куначества, которые в мирное время твердо поддерживались, а в момент обострения военной ситуации привлекались для освобождения из плена родственников [9, с. 461]. Важной предпосылкой для взаимопроникновения культур, кроме взаимных переселений, оживленных политических и экономических отношений, являлись и местные обычаи: гостеприимство, куначество, аталычество. Ногайцы строго соблюдали обычай гостеприимства, включавший в себя целый комплекс правил. Гостю не только давались пища и кров, но и оказывалось содействие в его делах, а также предоставлялась вооруженная защита в случае необходимости. Гостеприимством у ногайцев мог воспользоваться человек любой национальности и вероисповедания. Обычай куначества казаки переняли у местных народов. Кунак воспринимался как друг семьи, почти родственник. Между кунаками нередко существовали такие же отношения, какие были между близкими родственниками. Они принимали участие в семейных событиях друг друга, оказывали необходимую помощь и содействие. Местный житель, как известно, считал своим священным долгом оказать при первой же надобности моральную и материальную поддержку кунаку. Казаки и местные народы, поддерживавшие куначеские отношения, были взаимно связаны долгом гостеприимства, и в каждой станице можно было встретить казачьи семьи, которые заводили себе друзей в местных аулах и называли друг друга кунаками. Отношения между кунаками были самые дружественные. Они часто приезжали друг к другу в гости, дарили подарки, а в случае надобности оказывали взаимную помощь во время сельскохозяйственных работ. Кунаки гордились своей дружбой и передавали ее детям как священный завет от поколения в поколение. Кунаки были взаимно связаны долгом гостеприимства, и в каждой казачьей станице можно было встретить семьи, которые заводили друзей в аулах из числа местных жителей и называли друг друга кунаками. Хорошим обычаем, способствовавшим взаимообогащению культур, укреплению дружеских связей ногайцев и казаков, был обычай аталычества, суть которого состояла в отдаче детей для воспитания в другую семью. Между казаками и ногайцами было принято отдавать детей на воспитание из станиц в аулы и наоборот, что давало им знание чужого языка, грамоты (русской, арабской), обычаев и т. д. В ходе длительного исторического развития ногайцы выработали передовые по своему времени приемы ведения хозяйства и орудия труда. Они были идеально приспособлены к местным природным условиям. Не удивительно потому, что казаки, переселившиеся из России на Северный Кавказ, переняли у своих соседей орудия труда и приемы ведения хозяйства [5, с. 112–113]. Следует отметить, что налаживанию добрососедских отношений способствовал и распространенный среди северокавказцев и казаков обычай аталычества – отдача ребенка на воспитание в семьи горцев или казаков. У ногайцев, например, были распространены различные формы аталычества, в том числе и не имеющие аналогий у других народов. Это многообразие форм у тюрков, в частности с которыми издавна общались казаки, и привело не только к заимствованию термина, но и отдельных черт обычая [6, с. 65–66]. Более тесное знакомство с местной культурой раздвигало рамки представлений ка64 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. зачек о народах Кавказа, их традициях и мировоззрении. Отношение к местным жителям меняется и благодаря появлению в станицах детей из местных народов, которые попадали к казакам для обучения русскому языку. Эти дети не просто росли в казачьей среде и в процессе этого некоторые из них «оказачивались», вырастая, они обзаводились здесь же семьями, в станицах, внося тем самым горскую кровь в общий казачий генофонд. Исследователи издавна выделяют северокавказский пласт в казачьей культуре, однако не всегда (из-за сходства многих элементов) можно определить, у какого местного народа казаки заимствовали те или иные образцы духовной и материальной культуры. Однако анализ и обобщение известных данных позволяют считать, что кавказско-казачьи связи в низовьях Терека были весьма результативными. Тесное взаимодействие охватывало не только военно-политическую, этническую, но и экономическую стороны. От местных народов поступал хлеб, изделия ремесленников в обмен на рыбу и соль. В казачьи городки приезжали северокавказские владетели и простые жители. Это влияние отразилось на хозяйственных занятиях терских казаков, использовавших местный плуг в земледелии, долго выращивали просо, как основную зерновую культуру, разводили скот, в частности ногайской породы. Заимствование этих и других элементов культуры происходило в ходе достаточно тесных отношений. Ногайско-русские связи оказали глубокое влияние на политические процессы, которые протекали в регионе, на формирование кавказских черт в культуре гребенцов и терцев [2, с. 31–32]. Можно утверждать, что для взаимовлияния и взаимообогащения культур ногайского и русского (в данном случае в лице казачества) народов существовали определенные условия и предпосылки. К числу их относились оживленные политические и экономические связи, взаимные переселения, взаимозаинтересованность и взаимозависимость в хозяйственной жизни, гостеприимство, куначество и аталычество. Таким образом, тесные торгово-экономические взаимоотношения ногайцев с народами региона, в частности с казаками и Россией, в освещаемый период развивались в русле сложных и противоречивых внутри- и внешнеполитических событий в регионе. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. Абдулвахабова Б.Б. К истории русско-чеченских взаимоотношений в XVI-XVIII вв. (по материалам традиционной одежды) // Российская государственность в судьбах народов Северного Кавказа. Материалы региональной научной конференции. Пятигорск, 20-21 ноября 2009 г. Пятигорск: ПГЛУ, 2009. С. 7–15 . Великая Н.Н. О взаимоотношениях кабардинцев и казаков в Притеречье // Казачество России: история и современность. Краснодар, 2002. С. 31–34. Гарунова Н.Н. Российские города-крепости в контексте политики России на Северо-Восточном Кавказе в XVIII – первой половине XIX века: проблемы политической и культурной интеграции. Махачкала, 2007. – 275 с. Иноземцева Е.И. Дагестан и Россия в XVIII – первой половине XIX в.: проблемы торгово-экономических взаимоотношений. Махачкала, 2001. – 226 с. Кидирниязов Д.С. Роль северокавказских городов в развитии торгово-экономических связей местных народов с Россией // В сборнике: Провинциальный город в XVIII–XX вв. (история, экономика, культура). Материалы Международной научно-практической конференции. Кизляр, 2008. С. 99–115. Кидирниязов Д.С. Взаимоотношения ногайцев с казаками // В сборнике: Казачество и народы России: пути сотрудничества и служба России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Краснодар, 2008. С. 64–66. Кидирниязов Д.С. Взаимоотношения народов Дагестана и Северного Кавказа в XVIII – середина XIX в.: политические, торгово-экономические и этнокультурные аспекты. Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, АЛЕФ, 2016. – 456 с. Магомаев В.Х., Кидирниязов Д.С. Ногайцы в северокавказском историческом процессе в XVI – нач. XX в. Грозный, 2017. – 400 с. Чекулаев Н.Д. Терское казачество и северокавказские горцы: взаимовлияние и взаимодействие в хозяйственной жизни в XVIII в. // Роль и значение архивов и архивных документов в сохранении исторической памяти народов России и Кавказа. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 100-летию государственной архивной службы России и 25-летию Государственного архива Республики Ингушетии / Отв. Ред. М.М. Картоев Магас, 2018. – С. 459–462. 65 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ДЖУМАГУЛОВА А.Т. Ставропольский государственный педагогический институт филиал в г. Ессентуки, г. Ессентуки, Россия ТРАДИЦИОННЫЕ ИНСТИТУТЫ ОБЫЧНОГО ПРАВА НОГАЙЦЕВ В КОНЦЕ XVIII–XIX вв. Аннотация: В настоящей статье анализируется специфика процессов появления и развития судебной сис� темы в среде ногайских кочевий Северного Кавказа в конце XVIII–XIX вв. Показывается, какие меры предприняла российская администрация для унификации и стандартизации правовой системы и как эта деятельность отра� зилась на функционировании традиционных юридических обычаев ногайцев. Ключевые слова: ногайцы, обычное право, традиционные юридические традиции, судебная система. Становление и развитие российского многонационального государства и судебно-правовой системы в среде инородческого населения на Северном Кавказе в XVIII–XIX вв. отвечали в целом идее утверждения централизованной власти в Российской империи, однако, этот процесс отличался спецификой в каждом из регионов России, в том числе и среде ногайских обществ. Включение всей северокавказской окраины в социально-экономическое и политико-правовое пространство Российской империи требовало создания унифицированной системы местного управления, приведения его организационных форм в соответствие с теми, что действовали в центральных российских губерниях. Тематике «обычного права ногайцев» уделялось внимание в отечественной исторической литературе. Сведения Ф.И. Леонтович «Адаты кавказских горцев» [1], собранные им в 40–60-х годах XIX века, являются первой попыткой обобщения материала по обычному праву народов Кавказа. В советский период выходит в свет статья Е.А. Поноженко [2], которая представляет особенности маслагатного суда у ногайцев в XVIII–XIX вв. Работы историков постсоветского периода сумели обогатить представление об обычном праве ногайцев. В.М. Викторин [3] и М.Б. Гимбатовой [4], в которых освещают этапы становления традиционный судебной системы ногайцев в XV–XVI вв. Целью данной статьи является выявление особенностей правовых обычаев ногайцев и процессов становления и развития судебной системы в ногайской среде в конце XVIII–XIX вв., а также анализ мер, которые предприняла российская администрация для унификации и стандартизации правовой системы ногайцев. «Обычное право» ногайцев представляет собой совокупность духовных, социальных и экономических институтов традиционной культуры народа [3, с. 99]. Основные черты судебной организации ногайцев относится к Ордынскому периоду в истории ногайцев. Суд в Орде не был отделен от администрации. Высшая судебная власть принадлежала Бию. Он рассматривал наиболее важные уголовные дела, разрешал межродовые, междоусобные споры мурз и т.д. Судебная власть осуществлялась им единолично, либо с участием особого учреждения – карадувана, имевшего постоянное местонахождение. Карадуван не являлся постоянным судебным учреждением. Как представляется, им выносились предварительные решения по судебным делам, которые затем утверждались бием. Исполнение приговоров и судебных решений осуществляли специальные чиновники – дуванщики (как известно, должность дуванщика сохранялась в некоторых ногайских обществах до начала XX в. [5, с. 32]). В своих улусах правосудие осуществляли мурзы, при которых так же имелись свои дуваны, состоящие из представителей родовой знати. Суд во главе с мурзой рассматривал наиболее важные уголовные и гражданские дела в улусе, кроме тех, которые относились к компетенции бия [2, с. 70–71]. Суд был послушным орудием в руках господствующего класса, и все дела в нем решались в пользу знати [6, с. 148]. Интересно, что вследствие своего дворянского происхождения сами мурзы были неподсудны «мирскому и духовному разби� рательству» [4, с. 226–228; 7, с. 18]. Споры же, случавшиеся между ними, разрешались правом сильного, либо на специальных маслагатных разбирательствах мурз, решения которых зачастую также зависели от количества вооруженных воинов, которых мог выставить тот или иной мурза в случаях разрешения конфликта силой оружия [8, оп. 3, д. 707, л. 5]. 66 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Дела простых ногайцев рассматривались на аульном или родовом разбирательстве, в котором активная роль принадлежала мурзам «ведающим народом, подчиненным в разбирательствах» [6, с. 148] и аульным старшинам, из которых в основном рекрутировались почетные старики [2, с. 73]. При таком составе суда «воля мурз служила единственным законом, которого опровергнуть невозможно было» [9, с. 143]. В случае же несогласия призывалось в посредство духовенство, которое всегда поддерживало волю мурз, являясь представителем господствующего класса [9, с. 143]. Зачастую своеволие того или иного мурзы вызывало возмущение целого рода. В такой ситуации мурза не всегда мог подавить недовольство своими собственными силами, и феодалы объединяли свои силы перед лицом народных волнений [2, с. 73]. По сведениям С.М. Броневского «в случае возникновения каких-либо недоразумений между князьями и их подвластными, дело обычно разбирали третейские суды, которые состояли из посторонних князей, узденей и народных старшин» [10, с. 118]. Таким образом, правовая культура ногайцев на протяжении длительного периода последовательно защищало интересы имущих классов. По роду возникновения дел иски подразделялись на два рода расправы: суд гражданский «Торе» или «Адат» и суд духовный «Шариат», первый основан на изустных преданиях и существующих примерах, а последний – на священных книгах мусульман. «Торе» – тюркский неписанный закон, являясь носителем традиционности, обычаев и преданий, передававшихся изустно, по сути тот же «Адат». П.М. Мелиоранский данный термин связывает с процессом создания государственности у номадов, а «торе» есть решение, поставленное ханом в процессе разрешения тяжб [11, с. 7]. Он первым связывает его с обычноправовыми отношениями тюркских кочевых племен. Как представляется, феодальная знать в лице бия, либо мурзы должна была следить за установлением этих законов «на едином предании основанным» [12] и их надлежащим исполнением в обществе. Стоит отметить, что в Торе существовал еще один род краткого разбирательства «Мас� лагат», по сути, примирение двух тяжущихся сторон [13, с. 5]. Маслагат возник еще в недрах родовой организации общества и своим происхождением обязан урегулированию споров, возникавших между общинниками. Его основой являлось третейское разбирательство. Спорящие стороны выбирали каждая себе посредников из числа наиболее уважаемых членов общины, излагали им сущность спора, и выбранные посредники, предварительно посоветовавшись между собой, объявляли решение, которое было обязательным для сторон. Термин «маслагат» употреблялся в нескольких значениях, основным являлся совещание. Не всегда «совестный суд» мог найти норму обычного права, применимую для данного конкретного случая. В таком случае производилось решение небывалое, хотя и применяющееся к общему духу адатов. Для решения подобного рода дел приглашались не только посредники, которые были избраны сторонами, но и люди, сведущие в народных обычаях, старики, которые могли сохранить в своей памяти случаи, похожие на разбираемый. Решение этого маслагата, повторенное в других подобных же случаях, становилось нормой обычного права [2, с. 72]. Следует отметить, что маслагат был призван разбирать не только споры между отдельными лицами, но и враждебные отношения между родами и племенами. В таком случае он имел значение договора, регулирующего межплеменные отношения. Нарушение этого договора представителями одного из племен влекло за собой маслагатное разбирательство тех же посредников, которые установили маслагат между племенами [14, с. 121]. Сторона, недовольная решением маслагатного суда, могла передать его рассмотрение шариатскому суду. Разбирательству духовного суда обычно подлежали дела семейные (бракоразводные, о разделе наследства, о неустойке в платеже калыма и т.д.), а также касающихся религиозных воззрений ногайцев. В решении дел согласно шариату основными источниками магометанских духовных законов являлись Коран и Сунна. К руководству по разбирательству дел ногайские кадии имели извлечения из Корана, или главы из Мединского уложения, изложенные в книгах, называемых: Нагает (Векаиет), Майзаде, Хазанет, Серюри, Терхмухтар, Мультака, Абульмукарим (Абуль-карим), Дурер, Гурер, Устертед. Кадием отыскивалась, в одной из этих книг, статья прямым или косвенным образам решающую предмет спора, объявляя решение дела [15, т. 8, №679, с. 776]. Отличительной чертой всех 67 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ этих сборников является то, что они не составляли кодекса, а являлись своего рода наставлением, рекомендацией, разъяснением – по всем возможным вопросам, с которыми мусульманин мог столкнуться в жизни. Подобный характер книг открывал широкие возможности духовенству, толковать и интерпретировать положения шариата согласно с их классовыми, а иногда и личными интересами [16, с. 108; 15, т. 2, с. 21, 985–986]. Шариатский суд производился кадием единолично. В спорных делах каждая из сторон приглашала своего кадия, и по общему их решению дело уже не возобновлялось [15, т.8, №679, с.776]. Однако шариатские суды не были популярны среди ногайцев вследствие так называемого «мздоимства» духовных лиц. Так, например, кадий при разделе имения между наследниками получал «ресм», т.е. 2,5% со всего имущества, а также другие подарки золотом и серебром [12; 15, т. 8, №679, с. 777]. Итак, до присоединения ногайцев к России народной расправе ногайцев, в той либо иной форме, были подведомственны все уголовные и гражданские дела, за исключением семейных и наследственных дел, а также «преступлений преимущественно до веры касаемых» [17, с. 83], которые рассматривались шариатскими судами. В процессе интеграции ногайцев к Российской империи царская администрация не могла сразу же распространить на новых подданных действие общеимперского законодательства. Поэтому правительство вынуждено было пойти по пути использования ногайской судебной организации, с тенденцией постепенного распространения на них общих законов Российской империи. Институт приставства, созданный в ногайских кочевьях Кавказской губернии в 1793 г., не внес существенных изменений, как в социальную организацию общества, так и их судебную систему [6, с. 42–43]. Ногайцы управлялись своими мурзами и старшинами, но уже под надзором приставов, назначаемых из воинских чинов. В августе 1800 г. контроль над ногайцами был передан Коллегии иностранных дел, которая ввела должность главного пристава азиатских народов, Указом от 29 августа «Об определении коллежского советника Макарова к управлению делами калмык, кабардинцев, туркмен, ногайцев и других азиатских народов» [18; 15, т. XXVI, №19536, с. 280]. Не имея четкого перечня полномочий, главный пристав становился посредником между администрацией и вверенными ему народами, одновременно сочетая надзирательские и попечительские функции. Ему вверялся скорее прокурорский надзор за ходом дел, чем какая-либо исполнительная власть [15, т. 1, №1072, с. 730–731]. Примечательно, что в первой четверти XIX в. состав суда в ногайских обществах изменился. В источниках отмечается, что «с уничтожением власти мурз и отвержением их влияний от общественных дел существование адата кончилось» [15, т. 8, №679, с.777]. В рассматриваемый период вследствие определенных социально-экономических факторов (постепенным изъятием пастбищных кочевых земель, уменьшения водопоев, неурожаев трав, болезней скота) происходило обнищание значительной массы феодальной знати. В некоторых районах знатные ногайцы в экономическом отношении перестала отличаться от простых их соплеменников. Значительно снизился и их политический вес в обществе [19, с. 18]. В большинстве источников не указывается дата уничтожения Адата. Лишь у Ф.И. Леонтовича есть указание на пересмотр «древних обрядов», после прекращения свирепствовавшей чумы 1807 г. «описываемым обрядом (т.е. народным адатом), по настройству духовенства, с согласия князей и узденей, в отмену прежних обычаев на народное условие (маслагат)» [1, с. 17]. В новых условиях для судопроизводства стали приглашаться не мурзы и местная знать, а люди сведущие в народных обычаях – головы, старшины, почетные люди, а третейство проходило не только под председательством старшего из мурз, но и «торужи», избранного представителя от народа. Основные правила расправы остались те же, но традиционное право мурз на применение и оглашение адатов сменилось заседанием «общественных стариков» [15, т. 8, №679, с. 777], или так называемыми согласительными процедурами. А.И. Якобий, характеризуя маслагатный суд, называл его «народным, направленным к добру и справедливости» [5, с. 18]. Тем не менее, Е.А. Поноженко считает, что, несмотря на эти изменения, маслагатный суд не утратил своего классового характера [2, с. 73]. Так называемые почетные старики, представляли собой лиц, занимающих по выборам разные должности, либо лиц, имеющих чины и другие монаршие награды, и зачастую всегда из богатых семей [13, приложение Б, с. 3]. 68 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Маслагатный процесс ногайцев в начале XIX века носил состязательный характер. Инициатива судебного разбирательства исходила от спорящих сторон, каждая из которых выбирала себе посредников, но не менее двух почетных стариков [13, приложение Б, с. 5]. Однако в некоторых ногайских аулах судьи и торужа избирались ежегодно [15, т. 8, № 560, с. 651]. Все участники процесса садились в круг и излагали предмет спора. Выслушав обе стороны, старики удалялись на достаточное расстояние для совещания. Суд прилагал все усилия для примирения сторон, однако, когда стороны помирить не удавалось, начиналось более детальное обсуждение дела (сами стороны при этом удалялись), на котором обсуждались личности истца и ответчика, оценивались предоставленные сторонами доказательства, и, если суд признавал их достаточными, выносилось окончательное решение [13, приложение Б, с. 6]. При отсутствии доказательств истец мог представить суду двух свидетелей, знакомых с обстоятельством дела, которые могли подтвердить основательность его требований, важным критерием выступала личность свидетелей (возраст, авторитет). Ответчик же со своей стороны мог сослаться на соседей «двух с правой и одного с левой стороны живущих» [17, с. 83], которые присягали перед судом о неучастии обвиняемого в преступлении, так сказать «свидетелей доброй славы ответчика» [2, с. 75]. Подобный вид доказательства постепенно изживал себя, и маслагатный суд предлагал самому ответчику очистить себя присягою, ссылаясь на Аллаха, в проступках, которые он не совершал. Маслагатный суд заканчивался обильным угощением, в котором принимали участие все лица, участвующие в процессе. В статьи решения входило и то, чтобы один из тяжущихся, зарезав жеребенка, либо другую скотину, угостил в знак примирения своего противника, пригласив к тому и самих судей [2, с. 76]. Довольно-таки развитая форма общественной жизни ногайских обществ соседствовала с устной – фольклорной, передачей традиционных принципов и правил. Одним из примеров подобной передачи выступает произведение «Маслагат», в котором воспеваются основные принципы справедливости «Атайлардан калган, Ав ийгилер, Эски соьз» («Из про� шлых времен, дошедших до нас, В песнях отцов, дедовских сказках, Совет для сынов…») [20, с. 151–154; 335–338]. Подобные произведения выступали естественными и признанными формами воспроизведения правовых обычаев. В первой четверти XIX в. царская администрация не предпринимала серьезных мер, направленных на изменение сложившейся системы. Преобразования в административном управлении кавказских ногайцев связаны с деятельностью А.П. Ермолова. В 1822 г. им были разработаны особые правила, которые были утверждены во временном «Наказе для управления ногайцами» [8, оп. 3, д. 167, л. 8–12]. «Наказом…» вводилась должность главного пристава ногайского народа, управление же оставлялось «до времени в том положении, как оно есть» [15, т. 8, №680, с.782]. Неизменной оставалась позиция А.П. Ермолова о невмешательстве в разбор гражданских дел ногайцев [15, т. 8, № 680, с. 782]. «Устав об управлении инородцами», выработанный Сибирским комитетом в 1822 г., ставшим в этом времени центральным ведомством по разработке законопроектов на окраинных и полиэтничных территориях Российской империи, закрепил за кочевыми народами право жить по степным законам и обычаям своего племени [18, т. XXXVIII, № 29125, 29126, с. 394–417]. Основополагающим документам в административно-правовой практике, применимой к ногайским обществам стал «Устав для управления ногайцев и других магометан, кочующих в Кавказской области» (6 февраля 1827 г.), являющегося составной частью «Учреждения для управления Кавказской областью» [21, т. II, № 877,878, с. 107–155]. «Устав для управления ногайцев и других магометан, кочующих в Кавказской области» внес существенные изменения в традиционные юридические обычаи ногайцев. Судопроизводство согласно «Уставу…» разделялось на три рода дел. К первому принадлежали государственные преступления: измена, мятежи, побеги за границу и т.д. По этой категории дел велось обязательное предварительное следствие, осуществляемое приставом и военным чиновником, назначенным начальником области. После окончания следствия дело рассматривалось военно-полевыми судами на основании общих законов Российской империи (§67, 69). Вторая категория дел охватывала преступления частные: убийства, грабежи, насилия, кражи, поджоги, подделывание монет, угон лошадей и скота (на суммы свыше ста рублей) 69 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ и т. д. Предварительное следствие по этим судам велось приставом совместно с аульными головами и старшинами. Материалы предварительного следствия и виновный направлялись в окружной суд, либо Суд областной ревизии «для разрешения по законам гражданским» (§70). К третьей категории дел подлежали дела исковые, гражданские, на основании обычаев и обрядов ногайцев. Маслагатным судом стали рассматриваться только дела гражданские, а также уголовные, носящие характер мелких правонарушений (дурное поведение, кражи до ста рублей; §71). Решение маслагатного суда принимали законную силу, если обе стороны были довольны решением, если иск не превышает ста рублей и если в течение года не поступало жалобы в окружной суд (§60) [21, т. II, № 878, с. 121–122]. Окружной суд являлся судом первой инстанции для уголовных дел второй категории и апелляционной инстанцией для дел, рассмотренных маслагатными судами. Несмотря на то, что на заседаниях окружного суда присутствовали ногайские депутаты от каждого приставства, этот суд прославился формальным подходом к делам и волокитой [2, с. 77; 5, с. 27]. В «Уставе для управления ногайцев...» четко оговорены обязанности главного и частных приставов, в них входило наблюдение за беспристрастностью и сохранением справедливости в решениях суда. Как блюститель порядка и тишины, пристав мог участвовать на всех общественных собраниях и совещаниях, но в приговорах общества не участвовал [21, т. II, № 878, с. 149–151]. Но так как традиционные степные обычаи ногайцев оставались не приведенными в ясность и не были записаны, то вызывали многочисленные случаи непонимания приставами их применения к делу, что давало порой местным властям широкие возможности для произвола. В особенную обязанность приставов входило сбор сведений «о законах и обычаях сих степных народов» [21, т. II, № 878, с. 149–151]. Однако приставы долгие годы были индифферентны к этому делу. Лишь в конце 1839�������������������������������������������  ������������������������������������������ г., главный пристав магометанских народов коллежский советник Миронович представил комитету первый опыт кодификации степных юридических обычаев ногайцев «Сборник законов и обычаев магометанских народов» [12]. Но составитель не поручался ни за полноту, ни за верность собранных им сведений, поэтому предполагалось подвергнуть его труд предварительному рассмотрению в высших органах. Однако ни в составе комитета, ни в составе управления магометанскими народами, ни в составе лиц общего губернского правления не нашлось чиновников, знакомых с языком инородцев, их нравами и обычаями, отчего сборник Мироновича долгие годы оставался в безвестности. Лишь в 1851 г., когда на должность главного пристава был назначен майор Д.-М. Шехалиев (Шейх-Али), ему было поручено пересмотреть труд Мироновича и представить его комитету для дальнейших распоряжений. Майор Д.-М. Шехалиев дополнил сборник Мироновича, перевел его на ногайский язык и представил на народных собраниях во всех четырех ногайских приставствах, назвав «Уставом расправы инородцев Ставрополь� ской губернии по их древним обычаям и законам» [12]. «Устав расправы инородцев Ставропольской губернии…» явился первым систематизированным сборником адатов ногайцев, который классифицировал народные юридические обычаи ногайцев и дал богатейший материал по их социальным отношениям. Устав расправы включал следующие разделы: «Степени и права старейшин, Степени и права духовных, Доходы духовных, Права родителей и родственников, Власть судов и ее пределы, Обряды разбирательства и решения, О силе и действии улик, Сила и обряды свидетельств, О силе присяги и ее обрядах, Дела по нарушении правил веры; О супружеских отношениях; О прелюбодеяниях; Дела свадебные и иски по оным; Неповиновение и буйство и меры взыскания; Кража всех родов и мера взыскания; Дела долговыя; Дела врачебныя; Дела по скотоводству; О случаях нечаянных; Дела об имениях выморочных; О делах незаконнорожденных» [12]. Примечательно, что Д.-М. Шехалиев внес в свой сборник не только положения обычного права ногайцев, связанных с бытовой практикой, но и положения Шариата. 15 октября 1851 г. майор Д.-М. Шехалиев представил свой кодекс на распоряжение комитета. Комитет передал его на рассмотрение в Штаб бывшего отдельного Кавказского корпуса. Однако проект по неизвестным причинам остался в бездействии. В феврале 1857 г. уже полковник Д.-М. Шехалиев снова представил ставропольскому вице-губернатору П.А. Брянчанинову свой труд в точной копии, повторив при этом свое заявление, сделанное 70 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. им комитету в 1851 г., что сборник вполне согласен с обычаями мусульманских инородцев Ставропольской губернии и может быть полезен им. Подполковник П.А. Брянчанинов представил сборник Д.-М. Шехалиева с некоторыми замечаниями на усмотрение кавказского наместника князя А.И. Барятинского, и просил разрешения на его обнародование. Но и в этот раз та же судьба постигла кодекс, с представлением П.А. Брянчанинова по приказанию А.И. Барятинского, кодекс был передан в Штаб отдельного Кавказского корпуса «для соображений с производившимся там делом о передаче магометанских народов из гражданского в военное ведомство и об устройстве их управления». Дело вскоре было прекращено, вероятно, поэтому и вопрос об обнародовании сборника юридических обычаев ногайцев остался без разрешения. Труд Д.-М. Шихалиева был впервые обнародован как часть приложения в «Рассказе кумыка о кумыках» на страницах газеты «Кавказ» [22]. В 1879 г. кодекс был так же опубликован в издании «Ставропольских губернских ведомостей» под названием «Народные юридические обычаи у кочевых мусульман Ставропольской губернии» [12]. В дальнейшем в судебной системе ногайцев изменения не производились. Основные статьи «Устава для управления ногайцев…» послужили нормативной базой для свода уголовных и гражданских законов Российской империи, изданных в 1842 и 1857 гг., что говорит о взаимоприемлемости таких отношений, как для ногайцев, так и Российской империи. Таким образом, в ногайской среде российская администрация проводила продуманную правовую политику, направленную на укрепление общегосударственных интересов последних. Нормы традиционной правовой культуры ногайцев, за некоторыми исключениями, оказывались применимы в российском правовом пространстве. Некоторые его институты, в особенности те из них, которые шли вразрез с новыми условиями жизни, отменены русскими законами. Например, за умышленное убийство у ногайцев существовало дозволенное ранее шариатом мщение «кровь за кровь», т.е. убиение преступника, однако с введением российского законодательства по адату были определены пении (откуп) за мурзу 200 коров, за простолюдина 100. В случае принесения телесных ран, полагалось – во-первых, плата за излечение; во-вторых, по шариату – виновник наказывался телесно, по маслагату – по выздоровлении потерпевшего проводилось примирение сторон, во время которого виновник в искупление проступка дарил потерпевшему лошадь и оружие. За небольшие драки, без нанесения ран, по определению маслагата взыскивались денежные штрафы в пользу общества [15, т. 8, № 679, с. 777]. Судебная реформа 1864 г. не затронула сложившуюся правовую систему, а порядок судебной организации ногайцев должен был оставаться «дотоле, пока с переменою нравов и образа жизни этих инородцев самое управление ими не изменится» [12]. В действительности же он, с незначительными изменениями действовал до установления Советской власти. Итак, исходя из стратегических задач на Северном Кавказе, российская администрация уже первые свои шаги направила на сферу судопроизводства, которая являлась основным каналом, по которому проникновение государственно-административных методов управления в общественный быт местных народов шло наиболее интенсивно. В среде кочевых ногайцев данное веяние пришло с принятием «Устава для управления ногайцев и других магометан, кочующих в Кавказской области» (1827). Из ведения маслагатных судов была изъята значительная категория дел, а сам суд был поставлен под контроль чиновников русской администрации. Судебная деятельность стала подразделяться на три рода дел: государственные преступления, которые рассматривались военно-полевыми судами, частные (уголовные), которые направлялись в окружной суд, либо суд областной ревизии и дела исковые (гражданские), которые рассматривались на основании традиционных обычаев ногайцев, включавшие к этому периоду маслагатные разбирательства. Так разграничивались гражданско-правовая и уголовно-правовая ответственность, которую в соответствии с обычаями определялась идеей возмещения нанесенного ущерба. Названные процессы привели к формированию в ногайской среде смешанной правовой системы, которая включала в себя законы Российской империи, нормы обычного права ногайцев и мусульманское право. Санкционированные российской администрацией попытки унификации и стандартизации традиционных юридических обычаев привели к изменению некоторых норм, которые функционировали у них в XV–XVIII вв. 71 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 17. 18. 19. 20. Кавказ: Адаты горских народов. Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2010. Вып. IV. 384 с. Поноженко Е.А. Маслагатный суд и судебный процесс у ногайцев в 18–19 вв. // Вестник МГУ. Право. 1976. №3. С. 70–77. Викторин В.М. Обычное право в истории кочевой жизни ногайцев // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д., 1999. Гимбатова, М.Б. К вопросу о государственном устройстве Ногайской Орды // Труды молодых ученых. Гуманитарные науки. Махачкала, 1996. Вып.2. С. 226–228. Якобий А.И. Тюрки степей Северного Кавказа. На правах рукописи. Спб., 1901. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И.-М. Ногайцы: Историко-этнографический очерк. Черкесск: Ставропольское книжное издательство Карачаево-Черкесское отделение, 1988. 232 с. Ялбулганов А.А. Ногайцы Северного Кавказа в XVIII - первой половине XIX вв. (проблемы социально-экономического строя). Автореф. дисс. к.и.н. Москва. 1995. 24 с. ГАСК. Ф. 249 «Управление главного пристава кочующих народов Ставропольской губернии». Оп. 3. Д. 167, 707. Дебу И.Л. О Кавказской линии и присоединенном к ней Черноморском войске, или Общие замечания о поселенных полках, ограждающих Кавказскую линию, и о соседних горских народах: С 1816 по 1826. СПб.: Тип. Карла Крайя, 1829. 504 с. Броневский. С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе: В 2 ч. М.: Типография С. Селиванова, 1823. Мелиоранский П. Памятник в честь Кюль-тегина // ЗВОРАО. Т.ХІІ. СПб., 1899. 159 с. Народные юридические обычаи у кочевых мусульман Ставропольской губернии // Ставропольские губернские ведомости. 1879. № 10–14. Сведения об инородцах-магометанах Ставропольской губернии, собранные Главным приставом подполковником Самойловым. Ставрополь: Типография Ставропольского губернского правления, 1881. Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа. Тифлис. 1900. Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею. Т. 1–12. Тифлис, 1866–1904. Авксентьев А.А. Коран, шариат и адаты. Ставрополь: Книжное издательство. 1966. 144 с. Бентковский И.В. Историко-статистическое обозрение инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии. Ногайцы. Часть 1. Ставрополь: Типография Губернаторского Правления, 1888. 134 с. Полное собрании законов Российской империи (ПСЗРИ). Собрание Первое. 1649-1825 гг.: в 45 т. СПб.: Типография II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Кочекаев Б.Б. Классовая структура ногайского общества в XIX – начале XX вв. Алма-Ата: Каз. ун-т. им. С.М. Кирова. 1969. 60 с. Баймурза-Манап. Йыр иесы мен эдим»: Поэзия йыйынтыгы («Я князем песни был»: Сборник произведений дореволюционных ногайских поэтов) / Сост. Кулунчакова Б. – Махачкала: ГУ «Дагестанское книжное издательство», 2009. 360 c� ��. ПСЗРИ. Собрание Второе. 12 декабря 1825 – 28 февраля 1881 гг.: В 55 т. – СПб.: Типография II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Рассказ кумыка о кумыках // Кавказ. 1848. №44. ИДРИСОВ Э.Ш. Астраханский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ г. Астрахань, Россия НОГАЙЦЫ-КАРАГАШИ В АДМИНИСТРАТИВНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ УПРАВЛЕНИИ АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНИИ КОНЦА XVIII������������������� ������������������������ – НАЧАЛА XIX������ ��������� ВЕКОВ Аннотация: Астраханская губерния конца XVIII���������� ��������������� – начала ��������������������������������������������� XIX������������������������������������������ веков представляла собой крупное админис� тративно-территориальное образование на Юге России. В полиэтничном ее составе большой процент населения был представлен полукочевыми и кочевыми сообществами, среди которых по количественному составу и месту в социально-экономическом развитии региона выделялись ногайские номадные объединения. На основе исторических документов статья освещает вопрос о поселении ногайцев-карагашей в Астрахан� ской губернии, проблемах земельного обустройства и управлении обществом ногайцев-карагашей в конце XVIII� ������ – начале ���������������������������������������������������������������������������������������������� XIX������������������������������������������������������������������������������������������� веков. Раскрыты отдельные аспекты взаимоотношения с Внутренней Букеевской ордой казахов с момента ее образования. Ключевые слова: Астраханская губерния, Красноярский уезд, кочевники, полукочевники, ногайцы-карага� ши, кундровские татары, земельный вопрос, межэтнические отношения, калмыки, казахи, туркмены, юртовцы. 72 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Нижнее Поволжье, как северная оконечность Каспия, исторически входила в зону обитания кочевых народов. После присоединения его к Российскому государству в середине XVI���������������������������������������������������������������������������������� в. государственной власти в контексте управления пришлось столкнуться с кочевыми социумами, которые численно превосходили местное оседлое население в несколько раз. Крупные общности полукочевников и кочевников на тот момент были представлены большеордынскими ногайцами, калмыками, позже, во второй половине ���������������������� XVIII����������������� в., ногайцами-карагашами и туркменами, а с начала XIX����������������������������������������� �������������������������������������������� в. казахами Внутренней Букеевской орды. Проблемы управления полукочевыми и кочевыми народами были связаны с особенностями их образа жизни, со спецификой мировоззренческих установок и представлений о политических отношениях. Региональным властям Астраханского края в виде воеводства и губернского правления пришлось решать такие вопросы взаимоотношения с ними как наделение землей, разрешение конфликтов, возникающих за пастбищные угодья и водные ресурсы скотоводческих хозяйств, проявляются трудности взаимоотношений представителей власти с номадами в связи с их подвижным образом жизни. Ногайцы-карагаши являются потомками так называемой Малой Ногайской Орды (Казыев улус), обитавшей на Северном Кавказе. В начале XVIII������������������������������ ����������������������������������� в. ногайцы-карагаши попали в зависимость от Калмыцкого ханства и уже тогда стали кочевать в направлении Каспийского взморья. А после ликвидации ханства в 1771 г. они окончательно поселились на жительство на территории Красноярского уезда Астраханского края. Как пишет П.И. Небольсин: «Вслед засим они близко познакомились с Астраханью, были подчинены исключительно заведыванию русского начальства, обложены натуральной повинностью и с 1771 года, в течение не то 15-ти, не то 20-ти лет, отправляли почтовую гоньбу от Астрахани по кизлярской дороге на пространстве четырех перегонов, отчего и назывались они в актах «подводными татарами» [17, с. 8]. В актах государственной власти и дореволюционной литературе ногайцы-карагаши обозначаются как «кундровские татары» или «кундровцы». П.И. Небольсин трактует этот термин как «ногаец-припущеник», в связи с подчинением их калмыкам [17, с. 8]. В Астраханском крае управителем над обществом ногайцев-карагашей был поставлен капитан мулла Абдулла Жангуршин. Как он отмечал в своем рапорте в «Деле о побеге кундровских татар из России» за 1777 г: «В 1771 году по определению тогдашнего губернатора … Я за отменное с Российской стороны усердие табунным головой над большей частью после калмыцкого побега оставшихся от них татар прозываемых кундровских…» был поставлен [1]. Ситуация с расселением ногайцев-карагашей в Красноярском уезде Астраханской губернии приобрела форму затяжного конфликта . В апреле 1774 г. было принято административное решение в отношении ногайцев-карагашей «разделить их на две части и развести кочевание в разные места, одну половину оставить в том месте, где ныне находятся (на урочище Берекет), а другую перевести на двадцать бугров, состоящие между рек Рычи и Бузана, где до сего кочевья имели новокрещенные калмыки» [1, л. 17]. Но этот перевод не удался по причине затопляемости указанного места водой, поэтому после возвращения, обе части соединились вновь [1, л. 17–18]. В связи с общим неустройством возник конфликт между Абдуллой Жангуршиным и ногайцами-карагашами. В Астраханскую губернскую канцелярию на имя секунд-майора Е.Л. Медведева в июне 1774 г. поступило доношение от всего общества ногайцев-карагашей о том, что их «скот в самом тесном месте заперт, приказать выпустить на удобные корма, ибо из-за него несколько померло…, а которые наши старшины при комиссии содержатся под караулом приказать выпустить, а для наших нужд и надобностей дозволить нам поездить в город Красный Яр и в Астрахань, а показанных переводчика Танкачеева, муллу Абдуллу Жангуршина допрежнего их властительства над нами не допускать» [1, л. 25]. В октябре 1776 г. уже Абдулла Жангуршин жаловался на них, что они «кроме меня никого, не только из других табунных голов, но из мурз начальниками над собою иметь не желают» [1, л. 1]. Возникла даже угроза бегства ногайцев-карагашей в казахские степи, о чем рапортовал Абдулла Жангуршин, а подтверждали калмыцкий владелец Дондуков, и посланники от казахского хана, будучи в г. Астрахани в губернской канцелярии: «на вопрос торжественно о сем объясняли, что кундровцы действительно его хана о принятии их просили под его протекцию» [1, л. 1]. 73 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Таким образом, вопрос о поселении ногайцев-карагашей на территории Красноярского уезда Астраханской губернии оказался проблемным. По П.И.Небольсину, это произошло в 1785 г., когда ногайцев-карагашей «поставили в зависимость от уездного начальства Красного Яра, обязали платить земскую повинность, определили им места за Волгой для кочевок, как зимой, так и летом и, в видах устройства зимовок и приюта на зиму для людей и для скота, надоумили положить начало двум нынешним селениям (Сеитовка и Хожетаевка)» [17, с. 3–4]. Анализ архивных документов дает другие даты подчинения ногайцев-карагашей уездной администрации г. Красный Яр и основания селений Сеитовки и Ходжетаевки. Так, в Государственном архиве Астраханской области имеется именная ведомость кочующих кундровских татар в окрестностях города Красный Яр за 1781 г. с росписью старшин и подчиненных им в управление людей: всего 15 старшин, с подчиненными им людьми в количестве 1630 мужчин и 1431 женщин [2, л. 12]. Относительно уточнения даты основания селений Сеитовки и Ходжетаевки и вопроса наделения землей в Астраханской губернии ногайцев-карагашей имеется «Дело о изключении из оброка земли в Красноярском уезде для удовлетворения оною кундровских татар», которое велось с декабря 1787 г. по май 1793 г. [3]. Впервые его анализирует в своей статье В.М. Викторин, по данным которого установлена дата основания Сеитовки и Ходжетаевки 1788 г. [13, с. 158]. Эти события, насколько ясно на основании указанного документа, развивались следующим образом. В поселении ногайцев-карагашей в Красноярском уезде возникли спорные вопросы по поводу разметки границ. От общества ногайцев-карагашей было составлено несколько писем-прошений о скором окончании дела и решении их вопроса земельного пользования. Одно из них даже было на имя Екатерины II���������������������������������������������� ������������������������������������������������ . Рассмотрение этого вопроса тянулось, как мы видим шесть лет [15]. Но и поселившись в Астраханском крае, ногайцы-карагаши так и не получили достаточно земельной площади. Уже в 1799 г. Сеитовский и Ходжетаевский старшины Джамбет Алиев и Жамбет Токбердиев подавали в Красноярский нижний земской суд прошение о выделении дополнительных пастбищ для выпаса скота на подножном корму [4, л. 2–3]. Региональные власти, в целях повышения эффективности управления, всячески пытались проводить в это время политику обоседления на землю полукочевое общество карагашей. Это вступало в противоречие с их устоями жизни. Так, в 1795 году управителю Кавказского наместничества П.М.Скаржинскому поступил рапорт от Красноярского нижнего земского суда о том, что ногайцы-карагаши Ходжетаевского селения продают свои дома, построенные в 1788 году, «каковой поступок со всем противен прежде заведенному для них в заселении старанию господина бывшего правителя губернии, и кавалера Лариона Спиридоновича Алексеева» [5, л. 1]. Смысл ее заключался в том, что государство вело на свои средства строительство домов ногайцам-карагашам «дабы они сим возчувствуя спокойствие и земледелием занимались» [5, л. 1]. В ответ поступило повеление, в котором говорилось, что ногайцы-карагаши не только продавать дома не могут, но их старшины должны всех других «обселять» в дома. Далее следовало указание все проданные дома отобрать и вернуть их прежним владельцам и впредь продажу домов ногайцами-карагашами другим лицам воспретить, кроме как внутри общества ногайцев-карагашей [5, л. 2]. Но, как видно, из последующих документов численность стационарных жилищ ногайцев-карагашей возросла незначительно. По данным на 1865 год в селении Ходжетаевском было 169 домов и 930 кибиток, а Сеитовском селении – 83 дома и 507 кибиток [6]. В начале ����������������������������������������������������������������������� XIX�������������������������������������������������������������������� века управление над обществом ногайцев-карагашей находилось в ведение Астраханской палаты Государственных имуществ, оно основывалось на общих основаниях со всеми государственными крестьянами. Здесь надо рассмотреть вопрос о численности ногайцев-карагашей на тот период. Как пишет П. Любомиров: «В 1780 году им были предоставлены для летних кочевий места в Красноярском и частью в Енотаевском уездах по левую сторону Волги. Кундровских татар в ведомости казенной палаты на 1 января 1800 года показано почти 2000 душ мужского пола, в справке Красноярского нижнего земского суда 1803 г. 3500 человек обоего пола» [16, с. 64–65]. 74 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Согласно данным Н.М. Васькина, «по 4 ревизии 1782 года ногайцев-карагашей насчитывалось 2155 человек обоего пола. К концу 90-х годов XVIII��������������������������� �������������������������������� века, кроме Ходжетаевки и Сетовки ими были основаны аулы Берекет, Аралык, Найма, Ак Мечеть, Хариван и Канялы и общая численность достигла 11390 человек» [12, с. 33]. Эти возникшие укрепленные поселения не имели официального статуса, так как процесс формирования новых аульных административных центров начался только после середины XIX��� ������ в. По ревизии 1834 г. ногайцев-карагашей числилось 6281 мужчин и 4876 женщин [14, с. 107]. Свою цифру на середину XIX������������������������������������������������� ���������������������������������������������������� в. приводил П.И. Небольсин. Он опирается на подсчет волостных голов и сельских старшин, и приводит цифру 6950 душ мужского пола [17, с. 107]. С 1815 г. ногайцы-карагаши каждые два года, а иногда и через два года в третий, выставляли рекрутов, «в последнее время (т.е. к 1851 г. – примеч. Э.Ш. Идрисов) по 5-ти или по 7-ми человек с тысячи; вместо поставок рекрутов натурою, … собирают с мира по 1000 рублей асс., и сумма рекрутского сбора нередко, в годы рекрутчины, доходит до 35000 рублей асс.» [17, с. 4]. По предписанию Астраханской палаты Государственных имуществ, утвержденному 28 сентября 1839 г. за №4333, «для ближайшего надзора за ними и исполнения предписаний и распоряжений начальства, избираемые для всего общества на каждое трехлетие один Голова с назначением к нему двух помощников в виде Старшин по селениям Ходжетаевскому и Сеитовскому и писаря Русским и Татарским языками владеющего» [7, л. 1]. Судопроизводство у ногайцев-карагашей по воровству и взаимным жалобам в начале XIX������������������������������������������������������������������������������� века производилось становым приставом, «исключая некоторых, самых незначительных, которые, прежнему татар обычаю, предоставляются разбору Головы, при содействии почетных стариков» [7, л. 2]. Специфика преступлений в обществе ногайцев-карагашей определялась видом их хозяйственной деятельности. Как отмечается в Военно-статистическом обозрении Астраханской губернии за 1852 г.: «Главный их порок конокрадство, вероятно потому, что им удобней скорее скрыть следы своего воровства» [14, с. 107]. Среди других дел, связанных со скотоводством, можно отметить дела, касающиеся потравы чужих лугов. Так, интересна жалоба калмыцкого князя Тюменя на общество кундровских татар, т.е. ногайцев-карагашей, в связи с использованием последними земель в Енотаевском уезде под самовольные пастбища [8, л. 1]. В обществе ногайцев-карагашей по постановлению Астраханской палаты Государственных имуществ 17 марта 1843 г. для разбора судебных дел была учреждена, вместо двух (Ходжетаевской и Сеитовской), одна Расправа, на правах сельской и волостной «для сокращения дел и переписи и уменьшении должностных лиц с введением в действие Высочайшего утвержденного Сельского Полицейского и судебного уставов» [8, л. 5]. В предложении Астраханскому военному губернатору рассматривалось, чтобы «Расправу эту открыть в местопребывании Головы, под его председательством с определением по выбору общества из почтенных татар двух добросовестных, старшего и младшего без назначения им жалования» [7, л. 3]. В начале ������������������������������������������������������������������������� XIX���������������������������������������������������������������������� в. происходит обострение земельного вопроса, когда к Астраханской губернии была присоединена Внутренняя Букеевская орда казахов. В силу увеличившегося контингента кочевых подданных земельные вопросы, связанные с разделом территории кочевок, были заново отрегулированы Положением от 19 мая 1806 года «О землях кочевых народов Астраханской губернии». Но, как всегда, возникли конфликты из-за земельных споров, которые напрямую затронули и общество ногайцев-карагашей. В деле «О возвращении кундровских татар с земли хана Букея» от весны-лета 1812 г. казахский хан Букей просит местные власти убрать с земли в районе Рын-Песков, отведенной для кочевий его подданных, группу кочующих на ней ногайцев-карагашей из селения Ходжетаевки. В ответ старшины карагашей доказывают свою правоту тем, что они кочевали в этом направлении уже много лет [9, л. 6]. При этом они откладывают свою откочевку с чужих земель, ибо «к возвращению ныне принадлежащей нам земли никаких мер и способов принять невозможно, потому что в Кочетаевском селении у жителей состоит скота конного, рогатого, бараньего, козьего, верблюдов пятьсот сорок восемь тысяч… <…> Для оного безмерная жара и мучительность от насекомых да от Рын-Песков, дачи наши состоят 75 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ не в близком расстоянии … исполнение сего повеления к кочеванию обратно можно как чрез один месяц, посему просим» [9, л. 9]. Вопрос об окончательном размежевании земель между ногайцами-карагашами и казахами Букеевской орды решался еще в течение нескольких лет. По предложению генералгубернатором А.П. Ермолова в 1818 г., линия разграничения земель между ними стала проходить «от горы Чапчачей до Телепневой ватаги» [10, л. 36]. Довольно часто ногайцы-карагаши сами нарушали не только отмежеванные границы кочевий, но и административно-территориальные установления. В одном из таких дел фонда Государственного архива Астраханской области саратовский губернатор в июне 1823 г. жалуется астраханским властям: «дабы Ордынцы (т.е. казахи Внутренней Букеевской орды – прим. Э.Ш. Идрисов) не перекочевывали на земли Елтонского соленого промысла … он сам лично объявлял кундровским татарам о немедленной откочевке их на свои земли в Астраханскую губернию» [11, л. 1]. И просит, если «не будет принято самых строгих мер к отзыву их», то он, если «и за сим кундровские татары осмелятся выйти из границ своих, то виновных тотчас предать строгому суду по законам» [11, л. 11]. Но при неоднократных предупреждениях и взятых подписках ногайцы-карагаши все равно продолжали нарушать административные указания [11, л. 10]. Итак, общество ногайцы-карагаши, окончательно вошедшие в состав Астраханской губернии в конце ��������������������������������������������������������������������� XVIII���������������������������������������������������������������� в., находилось на полукочевой стадии, что предполагало наличие укрепленных зимних поселений, какими являлись первоначально Сеитовка и Ходжетаевка. Правда одна группа ногайцев-карагашей вблизи Каралата на Каспийском взморье продолжала вести круглогодичное кочевание. В пределах Красноярского уезда Астраханской губернии за ногайцами-карагашами были закреплены земли для весенне-летних пастбищ, на которых к середине ������������������������������������������������������������������ XIX��������������������������������������������������������������� в. возникают новые укрепленные зимние поселения, впоследствии получившие административный статус. Постепенно происходило сокращение ареала кочевания в рамках установленных границ. По этой причине происходила трансформация хозяйственно-культурного комплекса ногайцев-карагашей, распространением в их среде земледелия и рыболовства. Войдя окончательно в состав Астраханской губернии, ногайцы-карагаши, управлялись до середины XIX�������������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������������� в. путем сочетания внутреннего общественного самоуправления и административного контроля со стороны губернской администрации. Сохраняли свое значение родовые институты власти в виде совета старейшин – «маслагата». Региональным властям приходилось учитывать наличие самоуправления, а при принятии важных управленческих решений они даже старались опереться на решения сходов и согласования своих действий с общественными интересами ногайцев-карагашей. Но, в тоже время, степень интеграции ногайцев-карагашей в административно-политическое пространство региона Астраханской губернии, по причине наличия их устойчивых своеобразных ценностных установок, и поведенческих стереотипов, до середины ������� XIX���� в. оставалась низкой. Этому свидетельство – наличие конфликтов с местными властями по причине нарушения административных установлений со стороны общества ногайцев-карагашей, понимаемых ими как необязательных для строгого исполнения. 1. ���������������������������������������������������������������������������������� Государственный архив Астраханской области (далее – ГААО). Ф. 394. Оп. 1. Д. 4372. 2. ����������������������������� ГААО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 5293. 3. ���������������������������� ГААО. Ф. 476. Оп. 1. Д. 819. 4. �������������������������� ГААО. Ф.1. Оп. 1. Д. 1345. 5. ���������������������������� ГААО. Ф. 476. Оп. 3. Д. 792. 6. ��������������������������� ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 108. 7. ���� ГААО. Ф.1. Оп. 1. Д. 719. 8. ���� ГААО. Ф.1. Оп. 1. 1553. 9. �������������������������������� ГААО. Ф. 1. Оп. 3. Т. 2. Д. 450. 10. ���� ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 192. 11. ���� ГААО. Ф. 1. Оп. 7. Т. 1. Д. 291. 12. �������������������������������������������������������������� Васькин Н.М. Заселение Астраханского края – Волгоград. – 1973. 13. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Викторин В.М. Российское государство и кочевые народы. История России. Россия и Восток. – СПБ. – 2002. – С. 152–189. 76 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 14. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Военно-статистическое обозрение Российской империи. Астраханская губерния. – СПб. – 1852. – Том 5. – Часть 5. 15. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Идрисов Э.Ш. К вопросу о поселении ногайцев-карагашей на территории Красноярского уезда Астраханской губернии (по материалам Государственного архива Астраханской области) // Перекрестки истории. Актуальные проблемы исторической науки: материалы Всероссийской научной конференции к 450-летию г. Астрахани, 18 апреля 2008. – Астрахань. – 2008. – С. 151–155. 16. ����������� Любомиров П. О заселении Астраханской губернии в XVIII��������������������������������������������� �������������������������������������������������� веке // Наш край. – 1926. – №4. – С. 64–65. 17. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Небольсин П.И. Инородцы Астраханской губернии. Заметки о кундровских татарах // Вестник Императорского русского географического общества. – СПб. – 1851. – Часть 2. – Кн. 4. Имашева М.М. Казанский (Приволжский) Федеральный университет г. Казань, Россия РОЛЬ АБДРАХМАНА УМЕРОВА В СТАНОВЛЕНИИ И РАЗВИТИИ НОВОМЕТОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНИИ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА Аннотация: Астраханский ногаец Абдурахман Умеров, был одним из лучших учеников известного татарс� кого педагога и ученого Шигабутдина Марджани. А. Умеров, став преподавателем русско-татарского училища, а затем имамом прихода и мугаллимом приходского медресе Яшель-мечети, сумел создать лучшее мусульманское образовательное учреждение в предреволюционный период. При нем сложился кружок выпускников его медресе, которые в 1910-е гг. сами возглавили пригородные сельские приходы и примечетные мектебе. А. Умеров был из� дателем-редактором астраханской газеты «Идель» (1907–1913 гг.), в которой также пропагандировал новые взгляды на вопросы исламского образования, составил несколько учебников для новометодных школ. В статье рассматриваются основные этапы деятельности А.И. Умерова по развитию новометодного му� сульманского духовного образования в г. Астрахани и Астраханской губернии. Ключевые слова: мусульманская община, модернизационные процессы, астраханские мусульмане, приход� ское образование, новометодные школы. В начале ХХ века Астрахань представляла собой город со значительным мусульманским населением. Среди них большой процент были ногайцы и татары. Согласно данным астраханского статистического комитета к началу 1902 г., в городе Астрахани насчитывалось 12552 человека из татар и ногайцев обоего пола, т.е. 10% общего населения города. В Астраханском уезде проживали юртовцы – 15847 человек, в Красноярском уезде – ногайцы-карагаши – 12337 человек. Эти два уезда были территориально близки к губернскому центру и жители этих аулов активно пополняли мусульманскую общину г. Астрахани [1]. Процессы развития капиталистических отношений изменяли социокультурное пространство города и губернии. Выходцы их предпринимательских кругов из татар и ногайцев понимали, что для успешного развития дела, необходимо стать частью российского социо-экономического пространства. Это предполагало знание русского языка, арифметики, других светских наук, необходимых для ведения бизнеса. Старые кадимитские приходские учебные заведения уже не удовлетворяли потребностей местной общины ногайцев и татар. В 1882 г. в Астрахани было открыто русско-татарское училище МНП. Но оно не могло вместить всех желающих, в силу небольшого помещения. Кроме того, несмотря на желание усовершенствовать систему начального образования, не все татары были готовы отказаться от традиционного приходского конфессионального образования. Сама идея отдать детей в русскую министерскую школу пугала консервативное богобоязненное большинство. Компромиссным выходом в этой ситуации могло стать создание в регионе новометодного образовательного учреждения. Новометодное медресе «Низамия» в Астрахани было основано ногайским просветителем Абдрахманом Умеровым в 1894 г. Учебное заведение очень быстро снискало славу в Нижневолжском и Северокавказском регионах, и даже в далекой Средней Азии. Учиться сюда направляли своих детей татары, ногайцы, казахи, кумыки, ингуши и представители других мусульманских народов. Уже в советское время многие выпускники медресе стали выдающимися деятелями культуры, педагогами, священнослужителями. 77 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Отдельно стоит остановиться на периоде становления взглядов А. Умерова. Он родился в семье астраханского ногайца Исмаила Умерова, переехавшего из карагашского села Сеитовка Красноярского уезда в Астрахань. Своего старшего сына Абдурахмана, родившегося в 1868 г., Исмаил Умеров уже в пятилетнем возрасте отправляет постигать основы религиозных знаний к соседу – мулле Сулейману бин Габдулле [2, с. 15]. Через два года семилетний Абдурахман Умеров поступил в мектеб прихода села Ярлы Тубе. У местного муллы Габдурахмана учеба продолжилась в течении следующих двух лет [2, с. 103]. Но обучение в Ярлы Тубе продолжалось не долго. В 1877 по воле отца он был переведен в мектебе села Сеитовка к знаменитому имаму Душанбе Дагестанлы, который отбывал в Астрахани административную ссылку, из-за участия в движении горцев под руководством имама Шамиля. Обучаться у этого улема было очень престижно, к нему привозили детей состоятельные мусульмане со всех сел губернии. Имам Душанбе оставлял только самых талантливых, в их числе оказался девятилетний Абдурахман [2, с. 15]. Когда дагестанский учитель уехал на родину, А. Умеров продолжил свое обучение до пятнадцати лет в медресе в селе Килинчи Астраханского уезда у имама Усмана бин Юсуфа, где провел следующие пять лет. У этого мугаллима, также как и у Дагестанлы учились шакирды со всех уголков губернии. Хальфой (старшим учеником-наставником) А. Умерова стал выходец из села Карагали Хабибулла Ахмедов. Он в 1881 г. решил продолжить свое обучение в Казани в медресе ставшего тогда особенно знаменитым в мусульманском мире Российской империи имама Шигабутдина Марджани. В качестве товарища он решил взять с собой А. Умерова, не подозревая, что последнему суждено стать одним из самых любимых и выдающихся учеников Ш. Марджани [2, с. 105–106]. Шигабутдин Марджани является одним из предшественников джадидизма, в своем медресе «Марджания» он, прежде всего, стремился научить шакирдов мыслить самостоятельно, основу педагогики видел не в системе запретов, а в помощи со стороны педагога ученику в поиске и постижении новых знаний [13, с.158–160]. Через полтора десятка лет в своей педагогической деятельности в медресе «Низамия» воплотит А. Умеров. На самом деле, в 1880-е гг., принципы новометодной педагогики не стали основополагающими в медресе «Марджания», но сам Шигабутдин-хазрят упорно критиковал старый «бухарский» метод обучения и часто советовал шакирдам не тратить ценное время на различные толкования текстов. Имам сам лично отбирал учебные пособия для своих учеников [8, с. 51]. В медресе «Марджания» А. Умеров провел 12 лет. Он стал одним из самых любимых учеников Шигабутдина-хазрята. А влияние учителя, в свою очередь, определило весь последующий профессиональный и жизненный путь ученика. За годы учебы Абдурахман усовершенствовал арабский и турецкий языке, выучил персидский. Самостоятельно А. Умеров выучил русский язык, сдав в 1891 г. экзамен на его знание, что было одним из квалификационных требований для получения звания указного муллы. А звание указного муллы позволяло возглавить мусульманский приход, а также приходскую школу – мектеб или медресе при нем. Под влиянием Марджани А. Умеров увлекся арабской и персидской поэзией, большим любителем и знатоком которой был наставник. Он даже начал сам сочинять лирическую поэзию, по собственному позднему признанию [2, с. 41–42]. В 1880-е гг., как известно, Ш. Марджани занимался разработкой философских и исторических тем. Так, в 1885 г. вышел в свет первый том «Мустафад ал-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» («Кладезь сведений о делах Казани и Булгара») [5, с.132–134]. В своей книге Ш. Марджани предпринял попытку доказать преемственность между культурами Волжской Булгарии и Казанского ханства и на основании различных источников доказывал происхождение татар от волжских булгар [13, с. 158–160]. Научные интересы учителя оказались очень близки А. Умерову. В 1920-е гг. он занялся составлением истории астраханских ногайцев. В качестве эпиграфа к своему (к сожалению, ныне утраченному произведению), он привел диалог со своим учителем Шигабутдином-хазрятом: «Когда я сказал ему, что уже есть история Булгара и Казани, теперь хорошо бы написать и историю Астрахани. «А вот это уже ты напишешь!» – ответил Марджани [10, с. 211]. 78 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. В 1888 г. А. Умеров вместе со своим учителем совершил поездку на родину, в Астрахань. В тот период это считалось особо почетным для ученика и представляло собой нечто подобное индивидуальному обучению. Перед поездкой он выслушал наставления хазрята: не надоедать ученым мужам своими вопросами, не вступать в дискуссии, но при этом не теряться, когда тебя о чем-то спрашивают другие [2, с. 59]. Видимо во время совместной поездки у Умерова и возникло впервые желание создать учебное заведение в Астрахани, подобное медресе «Марджания». В 1889 г. Ш. Марджани скончался. А. Умерову и двум его товарищам – Хафизу Шагимуратову и Кашафетдину Шагимарданову он поручил перед смертью отредактировать и опубликовать, свой последний труд «Хашиятель таузих» («Толкование объяснений») [2, с. 26]. Уже в зрелом возрасте, в 1915 г., проживая в Казани в административной ссылке, он стал соредактором сборника «Марджани», в котором поместил и свои воспоминания о любимом учителе. В течении двух последовавших за смертью учителя лет, А. Умеров оставался в Казани, в «Марджании», которое переживало нелегкие времена, был хальфой и кадием в медресе. А в 1892 г. вернулся на родину, в Астрахань, где поспешил воплотить передовые взгляды своего учителя в медресе «Низамия». В 1894 г. А. Умерова в Астрахани назначили имамом сразу двух приходов №2 и №6 в селенье Зацаревском [7, с. 114]. 3 января 1894 г. по собственной инициативе, в доме купца Ады Ходжаева он открыл медресе «Низамия». Сразу в учебное заведение были приняты старшие ученики, уже окончившие курс приходских мектебе, они и помогли Абдурахманухазряту быстро организовать учебный процесс. Узнав об открывшемся учебном заведении, власти его приказали закрыть, но о новом медресе уже узнали многие влиятельные представители астраханских татар и ногайцев и они исходатайствовали, чтобы медресе было открыто на законных основаниях при 6 Соборной мечети в Царевской слободе [2, с. 110]. Это произошло в 1895 г. А. Умеров не только возглавил новометодное медресе, но и преподавал там арабский язык, литературу, восточную философию до 1909 г. 15 сентября 1898 года А. Умерова утвердили в должности имам-хатыба 8-й соборной мечети Царевской слободы, известной также как «Ясыл-мешить» (Зеленая мечеть) [4, л. 19–19об.]. Впоследствии и медресе «Низамия» было прикреплено к этой мечети [3, л. 3–4]. Кроме работы в медресе «Низамия» Абдурахман Умеров также преподавал вероучение во 2-м русско-татарском министерском училище в Астрахани, открытом в 1906 г. [3, л. 12]. В медресе «Низамия» обучались дети и подростки от 7 до 16 лет. Уже в первый год обучения поступило 70 учеников. Желающих было так много, что не все они помещались в классе. Согласно донесению инспектора народных училищ «дети сидят даже в передней на полу, у входной двери в здание» [9, л. 26 об.]. С течением времени количество шакирдов «Низамии» еще больше увеличилось. По словам Абдул-Хамида Абдурахмановича Умерова, в медресе все было устроено по строгому учебному порядку: проведение занятий, перемены, учебные программы, экзамены и каникулы в определенное время. Имелась необходимая школьная мебель, характерная для новометодных учебных заведений, черные классные доски, низкие парты (без стульев), для приезжих шакирдов было построено общежитие [2, с. 18]. Для того, чтобы шакирды были в курсе событий в стране и мире, сам А. Умеров выписывал для старших шакирдов газеты из Константинополя – «Таракки» («Прогресс»), «Иттихадуль-муслимин» («Единение ислама») [3, л. 4]. Кроме того, в свободном доступе была и газета «Идель», редактором-издателем которой был сам Умеров. Медресе было закрыто после установления советской власти в регионе. И к началу 1920-х гг. в Астраханской губернии получить религиозное мусульманское образование оказалось невозможно. Но А. Умеров, до своего ареста в 1930 г. продолжал обучать всех желающих постичь исламские науки, арабский язык у себя на дому, что стало одним из оснований его обвинения. Вместе с арестом Абдрахмана Умерова закончилась целая эпоха в истории Астрахани, которая являлась одним из главных центров образования российских мусульман. Вместе с тем, «Низамия» стала школой, в которой получили начальное образование многие известные деятели советской ногайской культуры – просветитель А.Ш. Джанибе79 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ков, первый ногайский романист Басыр Абдуллин, Булат Салиев – впоследствии основоположник узбекской исторической науки, татарский поэт Бадреддин Мустафаев-Килячи и другие. Ученик А. Умерова Габдрахман Ниязов, стал главой астраханских мусульман в трудные 1930–1950-е гг., сменив репрессированного учителя. Многие ученики «Низамии» стали учителями и врачами в советской Астрахани и близлежащих регионах. Таким образом, влияние идей Шигабудинна Марджани стало определяющим для развития новометодного образования в Нижнем Поволжье. Благодаря его идеям А. Умерову удалось не только внедрить новые, джадидские методы образования в Астраханской губернии, но и воспитать новое поколение мусульман, которые восприняли идеи просветительства и стали достойными гражданами своей страны в последующий период, несмотря на все его противоречия. 1. ������������������������������������������ Астраханский листок. 06 июля 1902 г. №143. 2. �������������� Габдрахман Гомәри. Фәнни-биографик җыентык. – Казан: Жыен, 2002. – 415 с. 3. ����������������������������������������������������������������� Государственный архив Астраханской области. Ф. 1. Оп. 2. Д. 1294. 4. ������������������������������������������������������������������� Государственный архив Астраханской области. Ф. 13. Оп. 1. Д. 54183. 5. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Ибрагим Т.К., Султанов Ф.М., Юзеев А.Н. Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте. – Казань: Идель-Пресс, 2002. – 238 с. 6. ��������������������������������������������������������������������������������� Исхаков Д.М. Татары. Краткая этническая история. – Казань: Магариф, 2002. – 76 с. 7. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ Курмансеитова А.Х. У истоков ногайской книги (XIX – начало XX века). – Черкесск: КЧИГИ, 2009. – 215 с. 8. Мәрҗани. – Казан: Заман, 2001. – 175 с. 9. ��������������������������������������������������������������� Национальный архив Республики Татарстан. Ф.92. Оп. 1. Д. 19936. 10. � Рәхимов С. Остазлар һәм шәкертләр // Гасырлар авазы – Эхо веков. 1997. №1/2. С. 110–114. 11. ����������������������������������������������������������������������������������������������� Тагиров И.Р. Революционная борьба и национально-освободительное движение в Поволжье и на Урале (февраль-июль 1917 года). – Казань: Издательство КГУ, 1975. – 216 с. 12. ��������������������������������������������������������������������������������������������� Шибаев В.П. Этнический состав населения Европейской части СССР // Труды Комиссии по изучению племенного состава СССР и сопредельных стран. Вып. 2. – Л.: Изд-во АН СССР, 1930. – 298 с. 13. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Юзеев А. Марджани – первый идеолог татарской нации (К 190-летию со дня рождения) // Гасырлар авазы – Эхо веков. 2008. № 1. С. 158–160. КИДИРНИЯЗОВ Д.С. Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН г. Махачкала, Россия НОГАЙСКО-КАЛМЫЦКИЕ ОТНОШЕНИЯ (ВТОРАЯ ТРЕТЬ XVII – КОНЕЦ 30-Х ГГ. XVIII В.) Аннотация: В статье, на основе скрупулезного анализа, использования широкого круга документальных материалов и научной литературы освещается значение ногайско-калмыцких отношений в российско-турецких и российско-иранских взаимоотношениях рассматриваемого периода. Раскрываются стратегические замыслы России, Турции и ее вассала Крыма в отношении Северного Кавказа, анализируются методы их реализации. Кроме того, немалое внимание уделено выявлению факторов, определявших ориентацию местных народов на Российское государство. Ключевые слова: Россия, Турция, Иран, Северный Кавказ, Поволжье, Крым, ногайцы, калмыки, казаки, вза� имоотношения. Как известно, в 1634–1635 гг. под натиском калмыков-ойратов Большие Ногаи перешли на правый берег Волги и объединились с Малыми Ногаями и вошли в вассалитет по отношению к Крымскому ханству. Известный отечественный исследователь середины XX в. Новосельский А.А. писал, что «присоединение двух ногайских Орд к Крыму меняло соотношение сил на юге России и сопровождалось тягостными последствиями как для России, так и для Кабарды (а точнее для всего Северного Кавказа)» [24, с. 241]. Однако, в 1636 г. и Малые Ногаи и Большие Ногаи были переведены крымским правителем в правобережье Дона с целью вывести их из-под влияния турецкой администрации в Азове. Таким образом, «степные пространства между Волгой и Доном опустели» [20, с. 192]. 80 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Весной 1642 г. турецкий посол Мустафа Чилибей предъявил России ультиматум Порты, с требованием освобождения крепости Азов. Необходимо указать, что у Москвы был запасной вариант, рассчитанный на сохранение политического преимущества России. Земский собор еще в начале 1641 г. постановил не вступаться за Азов. Это решение вошло в силу после ультиматума османского правительства. Летом 1642 г. турецкие войска без боя взяли крепость Азов, а к июлю 1643 г. захватили ряд донских городков: Маныч, Яр, Черкасский и др. На помощь туркам против донцов в 1643–1646 гг. пришли азовские и крымские татары, ногайцы и темрюкские адыги [7, с. 175]. Возможно, поход в 1644 г. калмыцкого правителя Хо-Орлюка на Малые Ногаи был связан с необходимостью оказания помощи донским казакам [21, с. 29]. В этот период крымцы организовали ряд крупных походов на южные рубежи России [34, с. 100]. Между тем, в 1647 г. Тери подвергся осаде со стороны калмыцких войск под руководством Даян-Ерке, однако гарнизон Терского города справился с неприятелем благодаря тому, что ногайские и кабардинские владетели объединенными силами разгромили шедшего на соединение с осаждавшимися город отрядами калмыцкого правителя ХоОрлюка [21, с. 28]. В сражении погибло немало калмыков, в том числе тайша (правитель) Хо-Орлюк и его 2 сына. Кроме того, в плен попала 1 тыс. человек [15, с. 291–292]. После крупного поражения и смерти калмыцкого правителя Хо-Орлюка, тайшой стал сын последнего – Дайчин. Летом 1647 г. началась активная подготовка калмыков в поход на Крым. В ходе военной экспедиции намечалось вернуть владение Урмаметова из Большого Ногая в российское подданство, затем совместно с донскими казаками организовать поход на Крымский полуостров. Необходимо указать, что донцы отказались участвовать в этом мероприятии, но заключили с калмыцким тайшой договор о беспрепятственном пропуске войск через Дон. Кроме того, была достигнута договоренность о совместных действиях при обороне и наступлении против крымских татар и ногайцев [21, с. 29–30]. Между тем, в середине 40-х гг. XVII в. несколько ногайских мурз Большого Ногая уходят из-под Астрахани к Тереку, в Кумыкскую плоскость и Тарковское шамхальство [24, с. 361]. Российская администрация настойчиво требовала от владетелей Большого Ногая возвращения к Астрахани. Однако ногайцы, поселившись по Тереку, вступали в дружественные отношения с кумыками, адыгами и др. северокавказскими народами [29, л. 241–242, 250–255, 266–267, 294–328]. Естественно, нежелание такого мощного объединения Больших Ногаев с Малыми Ногаями и другими местными народами вынуждало российское правительство настаивать на возвращении Большого Ногая к Астрахани. Следует отметить, что осенью 1649 г. на Волгу к калмыкам прибыли представители донских казаков с предложением выступить сообща против крымского хана. На предложение донцов о помощи калмыки прибыли на Дон и ждали выступления в совместное мероприятие на Азов и на Крымский полуостров. Однако, после примирения донцов с османами, когда к ним прибыли султанские послы, мероприятие было отменено [8, с. 4, 279]. Выше отмечалось, что в 30–40-х гг. ХVII в. в Нижнем Поволжье появились калмыкиойраты. В отражении набегов калмыцких войск участвовали многие народы края. Так, в начале 1644 г. воинские силы калмыков-ойратов переходят р.Волгу и продвигаются на югозапад. Часть калмыцкого войска подошла к Теркам, а основные их силы перешли р. Терек и вступили на территорию Кабарды. Здесь против них объединяются ногайцы, кабардинцы и российское войско в регионе, которое располагалось в Терском городе [29, л. 154]. Совместные силы местных народов и русских разбили калмыцкое войско. Об этом в Москву докладывал терский воевода М.Волынский: «Кабардинские и ногайские мурзы с ратными своими людьми калмыцких людей побили. А убили-де, государь, у калмыцких людей начальных их людей большово Урлюка-тайсу, да детей его Гирейсана-тайсу да Иргентень-тайсу..., да в полон в языцех взяли живых двух тайс..., а с ними в языцах калмыцких и етисанских людей взяли больше тысячи человек. А было-де с теми тайсами калмыцких людей и етисанских янбуйлутцких (джембойлукских – Д.К.) мурз и улусных их воинских людей 10500 человек, а ушли-де, государь, с того бою от Черкас и от Малово Ногаю тысячи с полтора или з две врозь пеши, а лошади и животину всю у них отбили кабардинские и Малово Ногаю улусные люди» [29, л. 154]. 81 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Появление калмыцких войск, представляющее большую опасность для охваченного междоусобицей регион, оставило немалый след в сознании местных народов. Так, в 1645 г. оказалось достаточным одного слуха об ожидаемом новом походе калмыцких войск из-за Волги, как многие владетели Большого Ногая, жившие под Астраханью, вынуждены были уйти частью к Азову, частью в Засулакскую Кумыкию за Аксай и Койсу, под Тарки. Здесь ногайские мурзы вступают в дружественные отношения с кумыкскими и кабардинскими князьями, чего так опасались российские власти, болезненно следившие за ростом политических амбиций северокавказских владетелей [24, с. 326]. Необходимо подчеркнуть, что на протяжении нескольких веков местные народы вели совместную борьбу против внешних врагов, что отвечало их общим интересам. Следует также указать, что взаимоотношения различных народов в изучаемый период развивались в обстановке противостояния Российского государства султанской Порты и ее вассалу – Крымскому ханству. В связи с этим Россия, вмешиваясь в междоусобицы местных владетельных группировок, использовала ее в своих интересах. Выше уже отмечалось, что в середине 1645 г. несколько владетелей Большого Ногая в связи с известиями о новом переселении калмыков уходят из-под Астрахани на Терек и поселяются в кумыкских владениях Терско-Сулакского междуречья. Часть ногайцев оседает во владениях эндиреевского князя Казаналпа, а другая поселилась в Тарках. Следует указать, что мощная миграция ногайцев из-под Астрахани сильно ослабила оборону города. Боевая мощь владетелей Северного Кавказа, граничивших с русскими станицами в низовьях Терека, резко возросла. Российская администрация не раз пыталась склонить ногайцев возвратиться обратно на Волгу, но безуспешно. На этой почве, даже в 1645–1646 гг. происходят ряд военных столкновений русских отрядов, сопровождавших русских послов к тарковскому шамхалу, с местным населением с. Тарки [24, с. 360–361]. Стремясь компенсировать отток части ногайцев из-под Астрахани в Дагестан, российские власти пытаются «уговорить» через посредников – кабардинских князей, мурз Малого Ногая, «чтоб они от крымского царя отстали» и переселились к союзной Москве Кабарде. В 1647 г. часть ногайцев откликнулись на эти предложения, перешли на постоянное жительство к кабардинцам и отправили свое посольство в Москву [19, с. 84–87]. Между тем, приблизительно в этот же период, в 1649-1650 гг. из-под Астрахани в Терско-Сулакское междуречье переселился еще один влиятельный ногайский владетель Чебанмурза со своими подданными, который, таким образом, также стал «царскому величеству непослушен». Чебан-мурза поселился в Кумыкской равнине между рр.Койсу и Аксай [19, с. 96], усилив тем самым и без того мощные силы кумыкских правителей. Следует указать, что во время Крестьянской войны во главе со Степаном Разиным часть ногайцев, численностью до 15 тыс. семей вынуждена была бежать из калмыцких улусов под Астрахань, но на них напали жители Малого Ногая и увели с собой на Кубань, во владения крымского хана. В ответ на это калмыцкий правитель Аюка, двинулся со своими отрядами через Большую Кабарду к верховьям Кубани, нанеся ряд поражений Малому Ногаю, а бежавших из-под Астрахани ногайцев увел обратно в Нижнее Поволжье. Калмыцкому правителю Аюке в этой военной экспедиции помогал со своим войском пророссийски настроенный кабардинский владетель К. Черкасский [28, с. 87–88]. Зимой 1671 г. около 15 тыс. семей едисанских ногайцев под давлением калмыков-ойратов вновь переселяются под Астрахань. Вероятно, это были те ногайцы, с которыми Степан Разин заключил в начале осени 1670 г. дружественный договор [18, с. 95, 100–101]. Однако сюда вмешивается крымский хан. По указу Бахчисарая ногайский владетель Ямгурчи, живший со своим владением в Правобережье Терека, весной 1671 г. с «горскими чеченами и крымцами пошел под Астрахань и напал на тех джетысанских татар». Едисанские ногайцы вновь были уведены на Кубань [14, с. 27–28; 15 с. 382]. Между тем, ногайский мурза Каракасай, при поддержке крымских войск, пользуясь отсутствием в Терском городе отрядов кабардинского князя К.Черкасского, действовавших в Нижнем Поволжье против повстанцев, летом 1672 г. напал на его владения и держал некоторое время Терский город в осадном положении, «за город вытти не мочно» [25, с. 47]. Вероятно, причиной нападения на владения адыгского владетеля было то, что Касболат Черкасский поддерживал калмыцкого правителя Аюку, который пройдя со своим отрядом через Боль82 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. шую Кабарду, поднялся к верховьям Кубани, по пути разгромив ряд владений Малого Ногая и увел бежавших из-под Астрахани ногайцев обратно под Астрахань [2, с. 152]. Следует отметить, что все эти успешные действия крымских татар и ногайцев в крае можно объяснить тем, что в это время юг России был отрезан Крестьянской войной во главе С. Разиным и российские власти не могли проявлять на Северном Кавказе свое активное присутствие. Только в 1672 г. крымский хан получил письмо от российского правительства с претензиями за походы на Кабарду и военные операции на Тереке. В ответ на упреки российских властей Бахчисарай прислал письменное послание, что «черкасы и ногайцы искони до нынешнего дня под нашим повелением, наши подданные» [13, с. 339–340]. Летом 1673 г. кабардинский владетель К.Черкасский вместе с калмыцким тайшой Аюкой и объединенным войском, состоявшим из терских служилых людей и калмыков, пошли «на горского владельца на Чеполава да на ногайского Каракасая мурзу... и в том походе у тех мурз многих людей побили и животинные стада отогнали» [22, с. 248]. Эти действия следует рассматривать как наказание Москвой северокавказских правителей, осмелившихся посягнуть на безопасность русской крепости на Тереке. Необходимо отметить, в 1673 г. в Большой Кабарде с новой силой вспыхивает междоусобная война. Сторонники турецко-крымской ориентации мстили за разорение своего ближайшего союзника ногайского мурзы Каракасая. В ответ отряды ногайского мурзы организованно напали на владения К. Черкасского в результате чего последние были разорены [16, с. 212]. Если в 1672–1673 гг. кабардинский владетель К. Черкасский и калмыцкий тайша Аюка действовали в степях Крымского полуострова, то в конце лета 1674 г. они договорились совместным терско-калмыцким войском выступить против османской крепости Азов. Совместное терско-калмыцкое войско, проведя успешные военные операции под Азовом, вплоть до разгрома его пригородов, отошло к Черкасску, главному городу донского казачества [13, с. 335–337, 344]. Между тем, в 1672 г. османы нанесли поражение Речи Посполитой, и с этого времени основной задачей внешнеполитического ведомства России становится борьба с османской Портой. А после перехода украинского гетмана Дорошенко в турецкое подданство османы заявили о своих претензиях на всю Украину [32, с. 1112-113]. Летом 1674 г. по указанию Москвы К. Черкасский занялся организацией похода в Приазовье. Калмыцкий правитель Аюка выделил под командование кабардинского князя 7 тыс. воинов-калмыков [13, с. 337]. Следует отметить, что в военном мероприятии участвовали, кроме адыгов и калмыков, также и донские казаки, численностью до 3 тыс. человек [29, л. 184]. Этот объединенный поход для них был успешным [29, л. 182]. Следует отметить, что русско-турецкая война 1676–1681 гг. являлась одним из важных этапов борьбы Российского государства против османской Порты, начавшей ее с целью завоевания Украины. В 1676 г. князю Касболату Черкасскому российское правительство вновь поручает двинуться совместно с калмыками к Киеву, на помощь запорожцам. Запорожские казаки в этот период вели ожесточенные бои против турецко-крымских войск. Объединенный отряд во главе с Касболатом Черкасским, куда входили русские, кабардинцы, ногайцы, калмыки, ингуши, кумыки и т.д. показал себя огромной силой, наводивший страх на турок и крымцев [29, л. 455–477; л. 75–77]. Между тем в период российско-турецкой войны 1676–1681 гг., летом 1677 г., стотысячное османское войско во главе с Ибрагим-пашой вторглось на территорию Правобережной Украины и осадило в августе г. Чигирин. В сражении под Чигирином вместе с донцами участвовали и калмыцкие отряды во главе с адыгским владетелем К. Черкасским [32, с. 194]. Русско-турецкая война закончилась заключением в начале 1681 г. Бахчисарайского трактата, согласно которому османский правитель признал воссоединение Левобережной Украины и Киева с Россией, а запорожских казаков – российскими подданными [11, с. 355]. Между тем, в 1707 г. близ Терека появились калмыцкие отряды. Чеченцы, совместно с ногайцами и кумыками выступили против калмыков-ойратов, но те успели перекочевать к Волге [12, с. 371]. 83 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Российское правительство не собиралось уступать никому этот важный в стратегическом отношении край, который обеспечивал безопасность южнороссийских границ. Кроме того, Северный Кавказ служил надежным плацдармом для связи с народами Южного Кавказа. А укрепление своих позиций в Дагестане открывало возможность для Москвы контролировать всю европейскую торговлю со странами Ближнего и Среднего Востока. Не случайно царь Петр I еще в 1700 г. дал поручение астраханскому воеводе Мусину-Пушкину «завести дружественные и торговые сношения» с Дагестаном [9, № 147]. Одновременно российские власти, учитывая осложнившуюся обстановку в связи с тем, что Порта «начинает помышление о войне», запросили азовского губернатора узнать, «похотят ли они (северокавказские народы – Д.К.) с нами заодно быть» [11, с. 408]. Следует отметить, что утверждение османской Порты на Северном Кавказе, в частности в Прикаспии, не только ослабило бы сильно позиции России, но и создало бы реальную угрозу ее юго-восточным границам. Поэтому совершенно очевидно, что основной целью Каспийского похода было предотвратить овладение османами Южного Кавказа и Западного Прикаспия. К тому же в планах России Прикаспию отводилась важная экономическая роль. Петербург присоединением Прикаспийских областей надеялся обеспечить необходимым сырьем развивающуюся мануфактурную промышленность страны. Российское правительство, в полной мере оценивавшее важность Северного Кавказа в борьбе с османской Турцией и разваливавшейся шахской Персией, несмотря на занятость подготовкой к Прусскому походу, нашло возможность направить 10-тысячный корпус в регион, тем самым продемонстрировав нараставшую военную мощь страны. Для усиления влияния России на Северном Кавказе в июле 1711 г. в Дагестан и Кабарду был направлен адыгский князь А. Бекович-Черкасский, находившийся на российской службе. Необходимо подчеркнуть, что основной целью миссии кабардинского князя была помешать враждебным действиям кубанских владетелей, подданных турецкого султана [27, с. 122–123]. По пути следования на Северный Кавказ князь А.Черкасский побывал у калмыцкого тайши Аюки и вел с ним переговоры об участии калмыков в военных мероприятиях против кубанцев [23, с. 66]. Кроме того, прибыв на Северный Кавказ, А. Бекович-Черкасский обратился к местному населению с призывом объединения в борьбе против турок и Крыма [29, л. 2–3]. В частности, в своем обращении, напомнив северокавказским владетелям об их многочисленных жалобах на Турцию и ее вассала – Крымского ханства, а также об обещании русского царя Петра I защитить их от недругов, посоветовал: «... вам надлежит к себе таковую его царского величества милость, в начале показати к нему, великому государю, свою службу и, собрав войска свои, итти на Крым или на Кубань и на иные татарские места и чинить над ними поиск» [13, с. 4–5]. О прорусской ориентации населения края красноречиво говорит тот факт, что летом 1711 г. представители северокавказских народов вместе с российскими войсками участвовали в военных операциях на Кубань против крымских войск [11, с. 408]. В августе 1711 г. совместный отряд северокавказцев под руководством князя А. Черкасского встретился в бою на Кубани с 15 тыс. войском крымского царевича Нурадина. Для местных народов это сражение закончилось успешно. После этой битвы отряд А. Черкасского углубился в Закубанье [10, с. 118]. Здесь адыгский князь ждал вестей от казанского губернатора П.М. Апраксина, под руководством которого совместно действовали отряды казаков и калмыков. Князь А. Черкасский хотел договориться с П. Апраксиным о совместных действиях. По замыслам адыгского князя, казанский губернатор должен был нанести удар по крымским войскам с северо-востока [29, л. 2–3]. Однако П. Апраксин не выполнил данного обещания и повернул обратно. Как известно, Каспийский поход проходил в рамках Персидской военной кампании. В начале XVIII шахский Иран пребывал в глубоком кризисе и был не в силах контролировать основную часть своих провинций, на которые претендовала Порта. Возможная османская экспансия в районе Прикаспия вызвала серьезную тревогу российского правительства, так как это, явно, обостряло обстановку на южных рубежах России. Вероятное наступление османов в Прикаспии и укрепление позиций на Северном Кавказе могли серьезно осложнить безопасность границ на юге Российской империи. 84 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Российский император Петр I при встрече с калмыцким тайшой Аюкой в июне 1722 г. в Саратове просил у последнего для участия в Каспийском походе до 10 тыс. конницы. Аюка обещал дать вдвое меньше, до 5 тысяч. Отказ калмыцкого правителя от предоставления большого количества конницы, возможно, был связан с падежом табунов в зимний период. Вскоре калмыцкий тайша дал указание 5-тысячной калмыцкой коннице двигаться на соединение с российскими войсками в районе Терского города [26, с. 95]. Однако по данным В.М. Бакунина, по указу Петра I было велено направить калмыцкую 7 тыс. конницу. Так же в указе царя подчеркивалось, чтобы в её составе не было ногайцев, поскольку военные действия предполагались против единоверцев – мусульман. Командовать калмыцким войском было поручено внуку Аюки Бату Чакдоржапову [3, с. 37]. Во время движения калмыцкой конницы в Дагестан войсковой переводчик В. Бакунин узнал, что среди калмыцкого войска находится кубанской ногаец Хасмагомет Тенгизбаев, переодетый для маскировки в национальную одежду калмыков. В. Бакунин лично участвовал в аресте Х. Тенгизбаева и позже конвоировал последнего в ст. Курдюковскую в низовьях Терека. Следует отметить, что при допросе арестованного выяснилось, что у Б. Чакдоржапова имелось поручение от калмыцкого хана отправить ногайца Х. Тенгизбаева к кубанскому султану Бахты-Гирею с сообщением о начале продвижения русской армии на Северный Кавказ. Разумеется, это известие очень встревожило калмыцкого тайшу. Кубанский султан дал приказ Х. Тенгизбаеву немедленно возвратиться в калмыцкие владения и быть при детях Чакдоржапа, один из сыновей последнего должен был со временем возглавить калмыцкое войско. Х. Тенгизбаев выступил в роли эмиссара между кубанским правителем Бахты-Гиреем и калмыцкими владетелями по Каспийскому походу. Но войсковому толмачу В. Бакунину удалось арестовать ногайца Хасмагомета и отправить последнего на допрос к начальству. Х. Тенгизбаев признался в содеянных действиях и вскоре под конвоем был этапирован в Астрахань, где после суда был посажен в тюрьму [26, с. 97]. Во время Каспийского похода аксаевский князь Султан-Махмуд обращался в Петербург с жалобой на калмыков: в период продвижения по территории Аксаевского владения калмыки захватили у него 5 тыс. овец, 100 быков. Кроме того, калмыки удерживали у себя ногайских мурз и 4500 семейств. Вскоре русская администрация распорядилась возвратить все имущество, захваченное у аксаевского владетеля [3, с. 43–44]. Необходимо указать, что кроме скота и недвижимости у аксаевского князя калмыки увели еще «аульных ево ногайцов 1000 дворов» [3, с. 48]. Согласно сообщениям переводчика при калмыцком войске В. Бакунина, калмыцкий владетель Б. Чакдоржапов дал приказ увести из Терско-Сулакского междуречья более 1 тыс. кундровских (астраханских) ногайцев, принявших подданство России. Когда калмыцкому тайше Аюке российская администрация в Астрахани направила письменное извещение о запрете подобных действий, то калмыцкий правитель прислал ответ, что Б. Чакдоржапов «учинил собою, да и в протчих таких делах, напредь того извинялся непослушанием ему» старшего сына Чакдоржапа [3, с. 37]. Позже кумыкский владетель Чепан Чепалов, брат аксаевского бия Султан-Махмуда, также присылал своего человека к калмыцкому тайше Аюке. Переговоры шли об освобождении ногайцев, уведенных в Нижнее Поволжье калмыками в период Каспийского похода [17, с. 20]. Однако калмыцкий правитель отказался вернуть их. Тайша ответил, что эти ногайцы «издревле ево хана Аюки, и жили при них, владельцах, из своей воли» [17, с. 20]. В 1736 г. крупный отряд «военных людей более 10000 человек» ногайской конницы с их мурзой Солтан-улы на Кубани перекрыл путь наступавшим 25 тыс. русским войскам [11, с. 430]. Однако ногайцы в кровопролитном сражении потерпели поражение объединенных войск русских, кабардинцев и калмыков [30, с. 13]. После поражения ногайцев русское военное командование начало вести с ними переговоры, чтобы они приняли подданство России. Пока велись переговоры, к ногайцам в помощь подошло крупное войско крымского хана. Получив подкрепление, ногайцы прервали все переговоры, заняв враждебную позицию к русским, кабардинским и калмыцким войскам. Таким образом, о дальнейшем продвижении русских войск к Азову нельзя было и думать. Старшина Д. Ефремов предложил кабардинскому владетелю М. Кургокину неожиданно напасть с тыла на ногайцев и начать штурм их укреплений. План был нереален и потому сам собой отпал. Адыгские князья М. Кургокин и К. Атажукин «вызвались уладить дело без 85 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ крови» [11, с. 430]. Предпринятые кабардинскими владетелями дипломатические усилия закончились с успехом: ногайцы «в подданство Ея Императорского Величества склонились и выдали в качестве заложников – 500 всадников из самых знатных мурз» [30, л. 15–16]. Кроме того, в 1736 г. кабардинский князь Эльмурза Черкасский во главе отряда адыгов и казаков несколько раз ходил походом в Закубанье, где «оставшихся на Кубани татар разорили и их конские табуны все взяты были» [6, с. 202]. Весной 1737 г. османы бросили на Кабарду отряды ногайского мурзы Мусы и наврузовцев. В это время в Кабарде вспыхнула чума (моровое поветрие). Охваченная чумой, не надеясь на помощь России, ко всему еще подтачиваемая междоусобицей, Кабарда оборонялась все лето и осень 1737 г. [11, с. 90–93, 95–96] В 1738 г. кабардинцы участвовали в закубанских походах русских войск. В ходе военной операции на Кубани кабардинские владетели М. Кургокин и Кара-Мурза Алеев «с весны 1738 г. сдерживали натиск крупной ногайской Орды» [30, с. 431]. После того, как к ним на помощь подошло калмыцкое войско под руководством Дондук-Омбо, все союзники «кучно следовали на Кубань [и] Мусу-Мурзу и абазинских черкас завоевали» [11, с. 1]. Российские войска увели часть подвластных ногайскому владетелю Мусе-Мурзе солтанаульских ногайцев к Кизляру, под свой контроль, а затем рассредоточили еще больше, переселяя к калмыкам и под Астрахань. Отечественный автор XIX в. П.Г. Бутков писал в данной связи: «Солтанаульцы отобраны от Кабарды, приведены к Кизляру и поселены за Тереком. Они и здесь не уживаются и переведены к Астрахани; часть их разделена по калмыцким улусам. От них взято 126 аманатов» [30, с. 7]. В 1739 адыгский князь А. Кайтукин совершает поход в Закубанье во главе объединенного кабардинского и калмыцкого войска. В этой военной экспедиции он наносит поражение крымским татарам и ногайцам. В ответ, летом 1739 г. крымские татары и ногайцы совершают ответное нападение на Кабарду. В ходе военной операции было захвачено в плен более 500 человек, угнано 200 тыс. овец и 7 тыс. крупнорогатого скота [6, л. 15]. Таким образом, в общем русле русско-северокавказских, русско-ногайских взаимоотношений, активным вовлечением региона в сферу геополитических интересов России имели место и ногайско-калмыцкие отношения в рассматриваемое время. 1. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� АВПРИ. Ф. Кабардинские дела. 1738 г. Оп. 1. Д. 2; АВПРИ. Ф. Кабардинские дела. 1739 г. Оп. 1. Д. 1. 2. ������������������������������������������������������������������������������������������������������� Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов Северного Кавказа XVI–XVII вв. грозный, 1988. – 176 с. 3. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев. 2-е изд. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1935. – 153 с. 4. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Бгажноков Б.Х. Моздок в истории Кавказской войны// Кавказская война: события, факты, уроки Материалы международной научной конференции (г. Нальчик 15–19 октября 2014 г.). Нальчик, 2014. С. 5–8. 5. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Броневский В.Б. История Войска Донского, описание Донской земли, Кавказских Минеральных Вод. Ч. 1. СПб., 1834. – 950 с. 6. �������������������������������������������������������������������������������������������� Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. Ч. 1. СПб., 1869. – 548 с. 7. �������������������������������������������������������������������������������������������� Венков А.В. Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637 – 1642 гг. М., 2009. – 261 с. 8. ���������������������������������������������� Донские дела. Кн. 3. СПб., 1909; Кн. 4. 1913. 9. ����������������������������������������������������������������������������������������������������� Исторические сведения о местах, на которых основан город Петровск // Кавказ. 1869. 14 декабря. № 147. 10. ���������������������������������������������������������� История многовекового содружества. Нальчик, 2007. – 720 с. 11. ������������������������������������������������������������������������������������������ История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца ХVIII в. М., 1988. – 544 с. 12. �������������������������������������������� История Чечни. Грозный, 2008. Т. 1. – 828 с. 13. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. (Далее - КРО): Док. и мат. – В 2-х т. Т. 1. М.: Изд-во АНСССР, М. 1957. – 478 с. 14. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. Черкесск, 1988. 232 с.; Кидирниязов Д.С. Ногайцы в XV–XVIII вв. 15. ������������������������������ Кидирниязов Д.С. Ногайцы в XV – ������������������������������������� XVIII вв. Махачкала, 2000. – 532 с. 16. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Кидирниязов Д.С., Мусаурова З.К. Очерки истории ногайцев XV–XVIII вв. Махачкала, 2003. – 248 с. 17. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� Кипкеева З.Б. Северный Кавказ в Российской империи: народы, миграции, территории. Ставрополь, 2008. – 432 с. 18. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Крестьянская война под предводительством С. Разина / Сб. документов. М., 1959. Т. 2. Ч. 2. – 342 с. 19. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Крикунова Е.О., Павлова И.М. К истории взаимоотношений между Кабардою и другими народами Кавказа в ХVII в. (документы) // Ученые записки КБГПИ. Нальчик, 1957. Вып. 13. С. 77–112. 20. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Магомаев В.Х., Кидирниязов Д.С. Ногайцы в северокавказском историческом процессе в XVI – начале XX в. Грозный, 2017. – 400 с. 86 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 21. ������������������������������������������������������������������������������������������������������� Максимов К.Н. Калмыки в составе донского казачества (XVII – середина XX в.). Ростов – на – Дону, 2016. – 584 с. 22. ���������������������������������������������������������������������������� Мальбахов Б.К., Эльмесов А.М. Средневековая Кабарда. Нальчик, 1994. – 352 с. 23. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Мальбахов Б.К., Дзамихов К.Р. Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством (середина ХVI – конец ХVIII в.). Нальчик, 1996. – 351 с. 24. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М; Л., 1948. – 442 с. 25. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Ногайцы Дагестана и Северного Кавказа / Документы XVII–XVIII вв. / Сост. Д.С. Кидирниязов. Махачкала, 1998. – 122 с. 26. ���������������������������������������������������������������������������������������������� Пальмов Н.Н. Этюды по истории волжских калмыков. Ч. III–IV: Ограничительные мероприятия правительства в отношении к калмыкам. Астрахань: Калм. Обл. испол. ком-т, 1932. – 391 с. 27. ��������������������������������������������������������������������������� Письма и бумага императора Петра Великого. М., 1962. Т. 2. Вып. 1. – 458 с. 28. ��������������������������������������������������������������������������� Потто В.А. Два века Терского казачества. Владикавказ, 1912. Т. 1. – 235 с. 29. ����������������������������������������������������������������������������������������������������������������� РГАДА. Ф. 115. Оп. 1. Кн. 1. 1646 г.; Оп. 1. Д. 1. 1711 г. ; Ф. 119. Оп. 1. Кн. 3. 1674 г.; Ф. Разрядный приказ. Белгородские столбцы. Стб. 1157; Стб. 1464. 30. ����������������������������� РГВИА. Ф. ВУА. Оп. 1. Д. 47. 31. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� Русско-дагестанские отношения в XVIII – начале XIX в. (Далее – РДО): Сборник документов / Отв. ред. В.Г. Гаджиев. М.: Наука, 1988. – 357 с. 32. �������������������������������������������������������������������� Смирнов Н.А. Россия и Турция в ХVI–XVII вв. М., 1946. Т. 2. – 172 с. 33. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ Тепкеев В.Т. Участие калмыков в Дербентском походе 1722 г. // Oriental Studies, 2018. Vol. 37, Is. 3. С. 15 – 22. 34. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Янчевский Н. Колониальная политика на Дону торгового капитала Московского государства в ХVI–ХVII вв. Ростов н/Д., 1930. – 196 с. КИПКЕЕВА З.Б. Северо-Кавказская государственная гуманитарно-технологическая академия, г. Черкесск, Россия МИГРАЦИИ СТАВРОПОЛЬСКИХ НОГАЙЦЕВ В ОСМАНСКУЮ ИМПЕРИЮ Аннотация: В статье освещается проблема массового переселения значительной части ногайцев Ставро� польской губернии в пределы Османской империи в середине ������������������������� XIX���������������������� в. Основной причиной массового ���������������������� исхода авто� хтонного степного населения стало отторжение обширных земель для колонизационных целей и принуждение ногайцев к оседлому образу жизни и хозяйствования. Ключевые слова: ставропольские ногайцы, миграция в Турцию, ногайские приставства, кочевья, колониза� ция. Миграция значительной части народов Северного Кавказа в пределы Османской империи, получившая название «мухаджирство», началась с массового исхода ногайцев из Ставропольской губернии. В конце 1850-х годов ставропольские власти активизировали политику насильственного перевода ногайцев на оседлый образ жизни, изымая кочевья для новых колонистов-земледельцев [10]. Из-за утраты жизненно необходимых хозяйственных земель ногайцы были вынуждены переселяться в Османскую империю. Так, по «сведениям о выселившихся в Турцию почти одновременно с горцами, мирных, трудолюбивых и полезных для государства Калаусо-Саблинских, Бештово-Кумских и Калаусо-Джембулуковских ногайцах», только в 1859 г. из Калаусо-Саблинского и Бештово-Кумского приставства ушли 8046 человек, остались 9428 человек, из Калаусо-Джембулуковского ушли 2067 человек, остались 18586 человек [2, с. 93]. Генерал-губернатор Ставропольской губернии Бранчанинов сразу же озаботился водворением на их места переселенцев из России и писал наместнику на Кавказе о необходимости «местность, занимаемую ныне Калаусо-Саблинцами, Бештау-Кумцами, Едисанцами и Калаусо-Джембойлукцами совершенно освободить от этих народов для поселения на ней коренных русских хлебопашцев» [2, с. 107]. Из двух приставств, Калаусо-Джембойлукского и Калаусо-Саблинского, за два года ушли 40 тысяч ногайцев, остались всего несколько десятков малочисленных аулов. В результате эти приставства в 1861 г. были упразднены, а земли переданы в распоряжение Ставропольской палаты государственных имуществ. Бент87 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ковский писал: «История не может обойти их молчанием и потому уже, что они более 70 лет пребывали под властью России и были не бесполезными её подданными» [2, с. 78]. Османская империя «никогда не изъявляла прямого согласия на переселение», но принимала мусульман, приходивших под предлогом хаджа в Мекку, поэтому в 1859 г. просила российское правительство, чтобы переселения эти «совершались не разом, а малыми партиями» [3, с. 293]. В 1860 г. для урегулирования этой проблемы в Стамбул отправился генерал-майор Лорис-Меликов и выхлопотал разрешение на выезд 3 000 семейств из Ставропольской губернии, поэтому численность выехавших ногайцев до 1861 г. официально считалась около 30 000 человек, из расчёта 10 человек в семействе. В 1862 г. император дал официальное разрешение кавказским народам на эмиграцию. Ставропольские, а вслед за ними и кубанские ногайцы переселялись более 10 лет [1, с. 7]. По общим сведениям, за 18581866 гг. переселилось около 70 000 ногайцев [7, с. 114]. Массовую миграцию вместе с крымскими татарами пережили и крымские ногайцы. Исследователь и очевидец М.И. Венюков пытался связать исход ногайцев с массовым переселением крымских татар в 1860-1861 гг.: «Как истые мусульмане, единоплеменные крымским татарам, ногайцы почти всей массой ушли одновременно с ними в Турцию» [4, с. 177]. Однако массовые переселения мусульманских народов совпали по времени из-за общей государственной политики Российской империи, отбиравшей у них земли для колонизационных целей. Эта была главная и основная причина, хотя в каждом случае имелись особенные обстоятельства, поводы и мотивы. В связи с образованием в 1860 г. Кубанской и Терской областей, Ставрополье потеряло своё значение как административный и политический центр военно-казачьей колонизации, а стало зоной крестьянско-земледельческого освоения. После реформы 1861 г. по освобождению от крепостной зависимости на Ставрополье хлынул поток крестьян из внутренних губерний. На степных просторах для них отводились обширные земли, а ногайцы, потеряв кочевья, селились, в основном, на частных землях Султанов Гиреев. Так, губернатор разрешил Султану Джанибек-Гирею заселить принадлежащие ему земли на левой стороне Кумы ногайцами, не ушедшими в Турцию, а также вернувшимися оттуда [5, с. 220]. Часть ногайцев, действительно, вернулась на родину из-за невыносимых условий, в которые попали на чужбине. Приведём только одно свидетельство: 2 марта 1861 г. команда российского фрегата «Илья Муромец», причалившего в бухте Айас на побережье Сирии, встретила несколько тысяч ногайцев из Ставропольской губернии. Их расселили в безлюдных районах, где они жестоко страдали от голода и болезней. Русские офицеры собрали деньги для наиболее нуждавшихся из них, а капитан принял у ногайцев прошения о возвращении в Россию и передал их в соответствующие инстанции [8, с. 112]. В это время также начали массово выселяться в Османскую империю закубанские народы, поэтому власти планировали расселить возвращающихся ставропольских ногайцев за Кубанью на освободившиеся места или отправить в Россию. Так, с 14 по 19 августа 1861 г. прибыли в Тифлис из Турции через Карс более 100 человек, ушедших из Ставропольской губернии в 1860 г. [11]. Чтобы не допустить их на свои места, власти рассматривали возможность отправлять их «во внутрь России», но, побоявшись «поставить тамошнее начальство в крайнее затруднение», командующий Кавказской армией генерал Орбелиани просил селить их в Черномории [12]. Однако формального повода не допускать ногайцев на свои места не было, так как они даже не просрочили паспорта, оформлявшиеся для хаджа в Мекку. В результате ставропольские власти вынуждены были их всё-таки допустить обратно, указав для поселения участок джембойлукской земли близ селения Кугульта, но кочевья не вернули. На случай народного сопротивления военное командование приказало казачьим полкам оказать «пособие земской полиции к настоятельному переводу магометан». Причины для недовольства у ногайцев были, так как им не только не вернули их земли, но и поспешно заставили перейти в сословие государственных крестьян и отказаться от кочевого образа хозяйствования. В августе 1861 г. из Турции, также через Карс, вернулись бештовские ногайцы из аула Уракова (16 семей), из аула Калмукай (11 семей), из аула Кырк (6 семей), из аула Билерзип (3 сем). Все они уходили в 1860 г. «под видом на богомолье в Мекку» и вернулись вовремя с непросроченными паспортами [13]. Правительство предписало дипломатическим агентам 88 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. и консулам в Турции выдавать разрешение на возвращение в Россию только «тем из кавказских выходцев, которые имеют непросроченные паспорта». Тем не менее, началась волна массового возвращения ногайцев, и решение их проблем еще более осложнилось, так как в империи начались реформы, и освобождение крестьян от крепостной зависимости неминуемо распространялось на все народы России. 26 августа 1861 г. Орбелиани указал в «правилах для причисления в податное сословие Ставропольской губернии возвращающихся из Турции магометан»: 1. Составить их списки и приготовиться к оседлому поселению. 2. Разрешить проживать в разных селениях, станицах и городах Ставропольской губернии в течение одного года, а затем выбрать место для окончательного водворения. 3. Приписку магометан к казённым селениям и станицам совершать без согласия обществ и наделять землёй наравне с крестьянами, дозволить устройство жилищ и хозяйства. И самое главное, приписанным к сельским или станичным обществам ногайцам давалась восьмилетняя льгота от податей, натуральных повинностей и рекрутских очередей. Лица, принявшие христианство, освобождались пожизненно от рекрутства [14]. Возвращение ногайцев разрушало планы правительства по обмену мусульманским и христианским населением между Российской и Османской империями. 9 ноября 1861 г. император учредил Кавказский комитет «О переселении в Россию выходцев из Турции», который обсудил «какие денежные и поземельные средства имеются ввиду для предполагаемого переселения и соответственно тому в какой соразмерности может быть допускаемо переселение из Турции в будущем и в последующих годах» [15]. Комитет предложил «полезным и возможным поселение на Кавказе некрасовцев, черногорцев, греков, болгар и других славянских племён». 20 января 1862 г. Орбелиани на запрос комитета ответил, что для этой цели в Ставропольской губернии в безопасных от горцев местах имеется 662 000 десятин свободных и удобных земель. Однако этот проект оказался чересчур обременителен с финансовой стороны из-за ожидаемого наплыва христиан из Османской империи. Опасаясь, что переселение на Кавказ «могло бы в короткое время принять размеры совершенно неисполнимые для государственного казначейства», комитет ограничил переселение христиан «не славянского происхождения». Однозначное одобрение встретил только проект по расселению славянских мигрантов в Ставропольской губернии. Между новыми поселенцами планировалось распределять земли мусульман, которых власти всячески склоняли к переселению в Турцию. Вот почему 19 февраля 1862 г. вернувшихся оттуда ногайцев лишили «права на водворение их на прежние места жительства с правами кочующих племён» [16]. Ногайцы обещали не кочевать и «заняться хлебопашеством», лишь бы их оставили на своих местах, но многие опять заговорили о переселении в Турцию, и власти не исключали восстания, поэтому 6 апреля главный пристав кочевых народов получил приказ поступать с ними «по законам как с возмутителями» [17]. В Ачикулак-Джембойлуковском приставстве шестеро ногайцев были арестованы именно за агитацию против оседлости. Изъятие кочевий власти пытались завуалировать заботой о народе, уверяя, что «в основании кочевой жизни скрываются начала народной нищеты, вызвавшей … на разбои, грабежи и все те преступления, которым способствует жизнь кочевая». В 1862 г. наместник на Кавказе, брат императора Михаил Романов, обеспокоенный волнениями ногайцев, обещал, что «с принятием оседлости они останутся при прежних правах и преимуществах своих и что правительство при этом никогда не имело и не имеет в виду обращать их в сословие государственных крестьян», а губернатору указал, что «находит невозможным принуждать их тому мерами насильственными» [18]. На добровольный переход к оседлости выделили 25 тысяч руб. серебром, по 10 руб. без возврата на семейства, приступившие к постройке домов. Кроме того, переходящим к оседлости ногайцам выделили по 30 десятин земли на пространстве от Кумы до Астрахани. Получив государственную помощь, ногайцы официально и добровольно стали отказываться от кочевания, хотя конфиденциально агенты докладывали, что ногайцев к оседлости принуждают. Видимо, при такой кардинальной и неизбежной ломке традиционных устоев и способов хозяйствования обойтись без эксцессов и нажима со стороны властей не представлялось возможным, тем не менее, многие ногайцы стали возвращаться на родину. 89 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ В Пятигорье из 25 363 ногайцев, ушедших в Турцию в 1859–1860, в 1864–1870 гг. вернулись 3 223 человека [2, с. 112–114]. Но их земли уже были пожалованы в частную собственность генералам и чиновникам или заселены колонистами. В 1866 г. Ставропольское губернское правление поспешно объявило, что в Пятигорье, «у Бештаугорской лесной дачи», никаких владельческих ногайских аулов уже нет [19]. Однако Пятигорский земский суд направил в Ставрополь рапорт с опровержением и назвал в Калаусо-Саблинской степи оседлые владельческие аулы Султанов Джанибек-Гирея, Тохтамыш-Гирея и Девлет-Гирея. Ногайцы поселились оседло на правах государственных крестьян в аулах Канглы и Крымско-Кевсалинский, а частью – на частных землях Султанов [6, с. 286]. В Пятигорье земли для кочевания не осталось совсем, и ногайцы жили в маленьких оседлых аулах, численность которых выглядела к этому времени так: После ухода и возвращения муж. жен. Аул Канглы вернувшихся из Турции 113 94 не уходивших 18 77 Аул Найманова (земля пожалована т. с. Харитонову) вернувшихся из Турции 76 54 не уходивших 21 23 Аул Песчаный (земля пожалована ген.-адъютанту князю Орбелиани) вернувшихся из Турции 19 13 не уходивших 84 71 Аул Саблинский (земля пожалована т. с. Фадееву) вернувшихся из Турции 377 284 не уходивших – – Аул Крымгиреев (поселены греки) вернувшихся из Турции 184 144 не уходивших – – Аул Султана Тохтамыш-Гирея вернувшихся из Турции 26 21 не уходивших 9978 Аул Султана Джанибек-Гирея вернувшихся из Турции 85 51 не уходивших 113 86 Аул Мангыт (земля пожалована графу Евдокимову) вернувшихся из Турции 143 108 не уходивших 32 16 Итого, всех ногайцев – 1 456 мужчин и 1 120 женщин [2, с. 128]. В 1866 г. по распоряжению правительства пятигорским ногайцам, как государственным крестьянам, был отрезан участок земли на общинном праве пользования, с приказанием жить всем в одном месте. Так ногайцы собрались в аул Канглы на Верхней Куме, иначе называемый соседними жителями «Суркулем», т. е. «Сорок аулом» [9, с. 46]. Очевидно, сами ногайцы Пятигорья называли своё общество Кырк (сорок), так как оно состояло из сорока родов. В 1869 г. новый ставропольский губернатор Властов предпринял попытку вытеснить канглинцев с этого места. Он подал рапорт наместнику на Кавказе, что ногайцы из бывшего Калаусо-Саблинского и Бештау-Кумского приставства незаслуженно получили правительственную льготу освобождения на восемь лет от податей и рекрутской службы. Приближался конец срока льготы, и среди ногайцев начались волнения, связанные со «страхом воинской повинности». Властов спешил воспользоваться естественным неприятием мусульманами рекрутской системы набора в российской армии как поводом к их удалению из своей губернии. Собрав всех жителей Канглы якобы для того, чтобы убедить их во вреде кочевого образа жизни, Властов, по его словам, убедился в их единодушном и твёрдом желании переселиться «навсегда» в Турцию. Однако он сам же подстрекал ногайцев к массовому выселению, так как убеждал их в неотвратимости рекрутчины, пугал ссылкой в Сибирь и 90 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ссылался на слова самого наместника, «что они будут или на правах крестьян, или будут отосланы в Оренбургский край». Затем губернатор обозначил истинное своё желание, видимо, убежденный, что оно совпадает с государственными интересами: «Положительно не вижу причин удерживать силой селение мусульман-фанатиков, которые не только никогда не принесут особой пользы, но по образу жизни своей и привычек скорее суть источник зла. Заставить их в случае отказа, силою или даже оружием по окончании льготного срока исполнить повинности, и в том числе рекрутскую, не представляется особенно желательным, - отступиться от раз для них принятого решения и даровать им особые права невозможно с точки зрения достоинства Правительства» [20]. При этом он не скрывал свою цель изъять у ногайцев земли по Куме и близ Кум-горы с горячими серно-щелочными ключами, что «даст богатство и довольство русскому поселению, которое займёт места ушедших татар». Однако 5 ноября 1869 г. наместник направил Властову из Тифлиса конфиденциальное письмо, в котором указал, что у правительства нет причин желать повторения массового переселения в Турцию, и оно не может остаться равнодушным, если среди мусульманского населения «опять возникло лихорадочное стремление к передвижениям». Признавая, что ногайцы просто хотят избавиться от рекрутства, подавая «дурной пример» остальным народам, наместник писал: «Немыслимо, чтобы на вечные времена тягость это лежала только на коренном Русском населении» [21]. Остановить ногайцев он предлагал усложнением условий для эмиграции, например, заставить платить подати за 10 лет вперёд. Таково было общее представление кавказского начальства, не по своей воле вынужденного иногда сдерживать миграционные процессы на Северном Кавказе, ставя перед мусульманами различные препоны. Однако Александр ����������������������������������������������� II��������������������������������������������� проводил в империи реформы, одна из которых касалась пресловутого рекрутства, и в 1874 г. его отменили во всей Российской империи. Всем мусульманским народам правительство заменило обязательную службу специальным налогом, а военную карьеру оставило на добровольных началах для высших сословий. Так был предотвращен окончательный исход ставропольских ногайцев с родных мест. Таким образом, к катастрофической потере численности автохтонного населения Ставропольской губернии привела вынужденная миграция в Турцию из-за изъятия ногайских земель для колонизационных целей в середине XIX���� ������� в. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. Башенев Н. Пятидесятилетие покорения Западного Кавказа. Тифлис, 1914. 48 с. Бентковский И.В. Историко-статистическое обозрение инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии. Ногайцы. Часть 1. Ставрополь, 1883. 134 с. Берже А.П. Выселение горцев с Кавказа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Том 1. Нальчик, 1999. С. 279–316. Венюков М.И. Очерк пространства между Кубанью и Белой // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX – начале XX века. Нальчик, 2004. С. 137–213. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XХ века. М: «Наука», 1974. 275 с. Кипкеева З.Б. Потомки Чингизхана в истории Северного Кавказа. Ставрополь, 2017. 330 с. Край наш Ставрополье. Очерки истории / Научные редакторы Д.В. Кочура и В.П. Невская. Ставрополь, 1999. 528 с. Рукавишников Е.Н. Участие Российского флота в урегулировании ближневосточного конфликта в 1860– 1861 гг. // Вопросы истории, 2006. № 10. Твалчрелидзе А. Ставропольская губерния (репринтное издание). Ставрополь, 1991. 744 с. ГАСК Ф. 68. Оп. 1. Д. 3758. Л. 53. ГАСК Ф. 249. Оп. 2. Д. 61. Л. 65. ГАСК Ф. 249. Оп. 2. Д. 61. Л. 9-19. ГАСК Ф. 249. Оп. 2. Д. 61. Л. 38–39. Л. 87. ГАСК Ф. 249. Оп. 2 Д. 61. Л. 63. ГАСК Ф. 249. Д. 2. Д. 88. Л. 2–6 об. ГАСК Ф. 249. Оп. 2. Д. 61. Л. 98. ГАСК Ф. 249. Оп. 2 Д. 94-а. Л. 6. Л. 14. Л. 27. Л. 33 ГАСК Ф. 249. Оп. 2. Д. 94-а. Л. 31-32 об ГАСК Ф. 68. Оп. 1. Д. 5789. Л. 7. Л. 9-9 об. ГАСК Ф. 101. Оп. 4. Д. 60. Л. 21–25. Л. 28-37. ГАСК Ф. 101. Оп. 4. Д. 60. Л. 232. 91 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ КУРМАНСЕИТОВА А.Х. Карачаево-Черкесский ордена «Знак Почёта» Институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия СУДЬБЫ НОГАЙСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В ГОДЫ РЕПРЕССИЙ (1920–1930-е гг.) Аннотация: В статье приводятся архивные документы, свидетельствующие о репрессиях в отношении но� гайской интеллигенции в 1920-1930-х годах. Абдурахман Умеров, известный ногайский издатель, редактор, автор книг, владелец собственной типографии (1907–1917 гг.), в конце 1930-х гг. был арестован и сослан в ссылку. Умер в ссылке, в 1933 г. в Архангельской области, в деревне Малые Карелы. Ногайские писатели Басыр Абдуллин и Хасан Бу� латуков, стоявшие у истоков становления советской ногайской литературы, были расстреляны. В годы сталинских репрессий также были репрессированы Фазиль Абдулжалилов, Хусин Карасов, Ибадулла Атуов и многие другие. Ключевые слова: ногайская интеллигенция, издатели, книжное дело, годы сталинских репрессий. В 1920–1930-х гг. в СССР проводилась активная пропаганда марксизма-ленинизма, директивных и регламентирующих документов советского правительства, большевики усиленно боролись за изменение общественного сознания народных масс. На Северном Кавказе в 1924 г. начали закрывать мечети, мектебе и медресе, ликвидировали институт кадията (суд по шариату). Среди российских мусульман лиц со светским образованием было мало, так как большинство из них получили образование в мусульманских учебных заведениях. Большевики вынуждены были идти на компромисс с мусульманским духовенством и выпускниками медресе, наиболее лояльные к советской власти мусульмане работали в государственных учреждениях, в том числе в книжных издательствах и редакциях национальных газет. В годы репрессий 1920–1930 гг. в первую очередь пострадали представители мусульманского духовенства – эфенди и муллы, представители высшего сословия (князья, дворяне) и состоятельные крестьяне. Когда мусульмане, поддержавшие культурную революцию большевиков, подготовили специалистов из среды низшего сословия, то их самих стали вытеснять из всех государственных учреждений. Репрессивные меры были направлены в первую очередь против интеллигенции, работавшей в области книжного дела, периодической печати и просвещения. ЦК ВКП(б) и советское руководство активно проводили политику «чистки кадров» от «вредной деятельности буржуазных националистов, пробравшихся» в аппараты издательств отдельных республик, что привело к значительному сокращению изданий на русском языке и переводов с русского на национальные языки [1, с. VII���������������������� ������������������������� ]. Во второй половине 1930-х годов отмечается значительный спад объема книжной продукции в национальных издательствах СССР. В конце 1920-х годов в г. Астрахани со стороны властных структур начались преследования известных мусульманских деятелей. В первую очередь пострадали те, кто занимался книжным делом и изданием периодической печати еще до Октябрьской революции. Абдурахман Исмаилович Умеров был одним из авторитетных восточных издателей России, он после казанской ссылки (1914–1917 гг.) в мусульманской общине Нижнего Поволжья занимался общественной деятельностью. В 1920-х гг. все личное имущество, в том числе и типографию А. Умерова, конфисковали, он с семьей вынужден был снимать частную квартиру. Сотрудники Астраханского губотдела ОГПУ (9 августа 1930 г.) провели обыск квартиры А. Умерова, изъяли карманный календарь (1 шт.), фотографии (39 шт.), переписку разного содержания (64 п.л.), автобиографию на арабском языке, письма в двух книгах с Мусой Бигеевым и несколько религиозных книг [2, № 3261 т.]. При обысках у А.И. Умерова (1920–1930 гг.) была изъята вся его личная переписка, вместе с другими рукописями исчезла рукопись «История ногайцев» в трех томах. Абдурахман Умеров был выслан в Архангельскую область, в деревню Малые Карелы, где и скончался в марте 1933 года [3]. 92 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. В Дагестане в годы сталинских репрессий незаконно объявили врагами народа известных деятелей культуры Шовкринского, Астемирова, Лелевич, Эффенди Капиева (1909– 1944) [4, л. 21]. Муса Курманалиев из-за клеветы в свой адрес и преследований со стороны членов Союза писателей Дагестана «прекратил писать» [5, л. 10]. Цензура в 1937 г. конфисковала пьесу М. Курманалиева и З. Кайбалиева «В бой за школу», книгу И. Мирзоева «Темир Булат», а также переводы на ногайский язык речей и докладов И.В. Сталина и другие книги [6, л. 27]. Басыра Абдуллина, известного ногайского писателя, переводчика, автора и составителя ногайских учебников, объявили «врагом советской власти» и в 1938 г. арестовали. Пьесы Б. Абдуллина «Батрак» и «Как улучшился колхоз» изъяли из библиотек и книжной торговли. В доме Б. Абдуллина произвели обыск, супругу Хадичу арестовали, она два года провела в тюрьме. В 1970-е годы на запрос о дальнейшей судьбе Б. Абдуллина Верховная коллегия Верховного Суда СССР ответила: «Сообщаю, что дело по обвинению АБДУЛЛИНА Басыра Мед� жедовича, он же Мирза-Рагим-Таги-Заде, он же Алмазов Суюнуч-Гирей, он же Ахмедов Абду� рахман, пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 6 октября 1976 года. Приговор военного трибунала войск НКВД Северо-Кавказского округа от 3–4 марта 1940 года и определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 19 июля 1940 года в отношении Абдуллина Б.М. отменены, и дело прекращено за отсутствием состава преступ� ления. Абдуллин Басыр Меджедович, он же Мирза-Рагим-Таги-Заде, он же Алмазов Суюнуч-Ги� рей, он же Ахмедов Абдурахман, по данному делу реабилитирован посмертно» [7, с. 199]. Вследствие арестов и увольнений деятелей книжного дела Дагестана количество книг и объем книжной продукции Даггосиздата резко сократились. Бюро Дагестанского обкома партии (15 мая 1938 г.) признало, что состояние и работа Даггосиздата «крайне не удовлетворительна» [8, л. 500]. Во второй половине 1930-х гг. в Даггосиздате количество книг на ногайском языке существенно сократилось. В Черкесской автономной области (1920–1930 гг.) активно боролись против «буржуазно-мулльских элементов» в государственных учреждениях, особенно тщательную «чистку провели» в областном издательстве. Вопрос «О проверке работников печати» рассматривался в Черкесском обкоме партии (9 ноября 1929 г.). Была утверждена комиссия для проверки работников печати в следующем составе: орготдел – Шигануков, агитпропотдел – Мхце, облКК – Левитин, с заменой тов. Самсоновым [9, л. 326]. Черкесский отдел ОГПУ должен был выделить в состав комиссии своего человека. Активные репрессивные меры, направленные против деятелей книжного дела и печати, привели к тому, что в Черкесском издательстве не хватало авторов, переводчиков и составителей для издания учебно-методической литературы для национальных школ. Значительно сократилось число изданий на родных языках народов области и количество переводов с русского языка [10, с. VII�� ����� ]. Представители ногайской интеллигенции стали жертвами эпохи большого террора 1930-х годов. В их числе был и второй секретарь Черкесского обкома ВКП(б) Хасан Шахимович Булатуков, внесший значительный вклад в становление ногайской советской литературы. Он выступил тогда и как переводчик произведений русской классики на ногайский язык. Им были изданы пьеса «Фатимат» (Баталпашинск, 1932) и повесть «Две жизни» (Баталпашинск, 1936). В начале 1937 г. вышла в свет его книга «Поэмы» («Азрет», «Алиме», «Мазан-лентяй и колхозники»), получившая отрицательную рецензию в газете «Красная Черкесия» (20 апреля 1937). Данная книга в «Книжной летописи» не зарегистрирована и не выявлена в библиотеках, очевидно, что изъята цензурой. На бюро Черкесского обкома партии рассматривался вопрос «О контрреволюционной, буржуазно-националистической и вредительской работе бывшего секретаря Черкесского обкома партии Булатукова» (4 июня 1937 года), члены бюро постановили: «Исключить из партии, привлечь к государственной ответственности» [11, л. 69]. Хасана Булатукова арестовали, незаконно объявили «врагом народа» и приговорили к расстрелу. В 1957 году Х.Ш. Булатукова посмертно реабилитировали. После ареста так называемых «врагов народа» преследованиям подвергались не только члены их семей, но и другие родственники. Представители руководства области в род93 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ном ауле Х.Ш. Булатукова Кизил-Юрт (Балта аул) для осуждения «врагов народа» провели собрание, на которое согнали 135 колхозников артели «Нацэскадрон» (а. Кизил-Юрт). Участники собрания осудили «врагов народа» Камбиева, Дыбагова, Булатукова и приняли решение снять с работы родственников и «пособников врага народа» Х.Ш. Булатукова, «прорвавшихся в животноводческую бригаду», – Д. Матакаева и З. Матакаеву [12]. Члена ВКП(б) М.А. Каракетова (1906 года рождения) объявили «врагом народа», за тесную связь с Булатуковым, за распространение и перевод на карачаевский язык «контрреволюционной» булатуковской книги. Решением Икон-Халкского РК ВКП(б) (27 сентября 1937 г.) М.А. Каракетов был исключен из членов ВКП(б), это решение утвердило бюро Черкесского обкома партии. М.А. Каракетова обвинили еще в том, что он якобы, «будучи курсантом ВКСХШ в г. Грозном, часто бывал на квартире Исмаила Баисова, где проводились «контрреволюционные» совещания. Магомет Каракетов содержался под стражей с 27.Х.37 г. по 4.���������������������������������������������������������������������������������� IV�������������������������������������������������������������������������������� .38 г.» [13, л. 97]. В связи с отсутствием состава преступления М.А. Каракетова освободили из заключения и восстановили в рядах ВКП(б). Известного ногайского писателя, переводчика, журналиста, комсомольского работника, кандидата в члены ВКП(б) Фазиля Апасовича Абдулжалилова арестовали 25 сентября 1937 г. и предъявили обвинение по статье 58-й, пп. 7, 2, 8 и 11, незаконно объявили «врагом народа» и членом «буржуазно-националистической контрреволюционной группы, действовавшей в Черкесии и ставившей своей целью свержение власти путем вооруженного восстания» [14, с. 188, 195]. 21 сентября 1937 г. его отстранили от занимаемой должности, все его коллеги по работе, друзья, знакомые и соседи оборвали контакты с ним. Пленум Черкесского обкома ВЛКСМ осудил и Локмана Мижева, жителя а. ИконХалк, за связь с «врагом народа» Ф. Абдулжалиловым. Через 23 месяца и пятнадцать дней, ввиду отсутствия фактов вины, Ф.А. Абдулжалилова освободили из заключения. Ему выплатили пособие за вынужденный прогул, выдали путевку на лечение в Кисловодск, но печаль в его глазах за незаконный арест и лишения, испытанные в заключении, сохранилась на всю жизнь. В годы культурной революции Хусин Мустафович Карасов был известен как редактор ногайских книг в Черкесском областном издательстве [15]. Действительно, он внес существенный вклад в становление книжного дела кубанских ногайцев, Х.М. Карасов – автор научно-популярных детских книг: «Дети борются против религии и обрядов», «Как дети помогают друг другу» и «Кто раньше учил детей?». Перевел с русского на ногайский язык двенадцать книг. Он успешно прошел «чистку партии» (13 августа 1934 г.), протокол №21, его кандидатская карточка №3231 комиссией по чистке погашена и 25.������������������� V������������������ .1935 уничтожена, Черкесский обком партии постановил выдать ему новую кандидатскую карточку в члены ВКП(б) (2 декабря 1935 г.) [16, л. 44]. Однако Х.М. Карасов, стоявший у истоков организации книжного дела кубанских ногайцев, был арестован, ему предъявили обвинение по 58-й статье и незаконно объявили «врагом народа». Ибадулла Атуов, этапированный в Хабаровский край на лесоповал, стал очевидцем внезапной смерти Хусина Карасова, погибшего под упавшим на него деревом [17]. «Ногаец, из бедняков аула Ураковского» [ныне а. Эркин-Юрт] Ибадулла Исмаилович Атуов (1905–1954 гг.) учился в педтехникуме, член ВЛКСМ, активный общественный деятель, был принят в ячейку №1 кандидатом в члены ВКП(б) (24 августа 1928 г.) [18, л. 318]. И.И. Атуов работал в Черкесском облоно, 26 января 1932 г. его утвердили председателем рецензионной комиссии ногайской литературы при Чероблнациздате. Он в 1932–1934 гг. перевел с русского на ногайский язык шесть книг. Как «врага народа», И.И. Атуова арестовали в 1937 г. и сослали в Хабаровский край на лесоповал. Ибадулла Атуов в 1954 г. вернулся из мест заключения, но, не прожив и года, после тяжелой и продолжительной болезни умер [19]. В годы сталинских репрессий многие представители ногайской интеллигенции: писатели, переводчики, журналисты, редакторы – были лишены всех конституционных прав и высланы из мест постоянного проживания, а многие – были расстреляны. Советская репрессивная машина 1920–1930-х годов жестоко расправилась с лучшими представителями ногайской творческой интеллигенции, нанеся колоссальный ущерб интеллектуальному потенциалу ногайского народа. 94 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. Печать в СССР в 1938 году: Стат. материалы / Составлены под руководством и со вступительной статьей К.И. Прониной. – М.: Изд-во Всесоюз. Кн. палаты, 1940. – С. VII� ����. Казанский гос. университет, Научная библиотека, Рукописный фонд, №3261 т. Рахимов С. Причина смерти неизвестна //Коммунист Приволжья. – 1989. – 8, 17 августа. Центральный государственный архив Республики Дагестан (далее: ЦГА РД). Ф. П-1, оп. 1, д. 4128, л. 21. ЦГА РД. Ф. П-1, оп. 1, д. 3895, л. 10. ЦГА РД. Ф. П- 1, оп. 1, д. 4128, л. 27. Цитирую статью: Курмангулова Ш.А. Басир Абдуллин и становление жанра романа в ногайской литературе //Материалы Международной научной конференции «Актуальные проблемы чеченской и общей филологии» («Дешериевские чтения – 2014»). – Грозный, 2014. – С. 199. ЦГА РД. Ф. П-1, оп. 1, д. 3916, л. 500. Филиал Государственного архива КЧР «Центр документации новейшей истории» (далее: Филиал ГА КЧР «ЦДНИ»). Ф. 1, оп. 1, д. 32, л. 326. Печать в СССР в 1938 году... С. VII� ����. Филиал ГА КЧР «ЦДНИ». Ф. 1, оп. 1, д. 87, л. 69. Пособники врага народа Булатукова выброшены из колхоза //Красная Черкесия. – 1937. – 18 июля. Филиал ГА КЧР «ЦДНИ». Ф. 1, оп. 1, д. 100, л. 97. Ногайлы Фазиль. Автобиографическая повесть // Курмангулова Ш.А. Ф.А. Абдулжалилов: жизнь и судьба. – Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых, 2014. – С. 188, 195. Информация автора из устной беседы с Б.А. Карасовым. Филиал ГА КЧР «ЦДНИ». Ф. 1, оп. 1, д. 64. 1935 г., л. 44. Информант Ш.А. Курмангулова, 77 лет, образование высшее. П.з. 19.11.2018 г., г. Черкесск. Филиал ГА КЧР «ЦДНИ»). Ф. 1, оп. 1, д. 29, л. 318. Информант Ш.А. Курмангулова… КУШКУМБАЕВ А.К. Евразийский национальный университет им.Л.Н. Гумилева, г. Нур-Султан, Республика Казахстан Нурманова А.Ш. Институт востоковедения им. Р.Б. Сулейменова г. Алматы, Республика Казахстан КАЗАХСКИЕ ЭПИГРАФИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ КАК ИСТОЧНИК ПО ГЕНЕАЛОГИИ ДЖУЧИДСКОЙ ЭЛИТЫ Аннотация: Статья посвящена новым эпиграфическим данным, которые были собраны полевой экспедици� ей Института востоковедения им. Р.Б. Сулейменова МОН РК в 2018 году. Сейчас, на территории Казахстана выявлено огромное количество надмогильных эпитафий, являющихся важнейшими историческими источниками. Данная работа подготовлена на основании материалов комплексной экспедиции по исследованию эпиграфических памятников «Некрополи Талдыбейит династии Бокейхановых», расположенных в Актогайском районе Караган� динской области. В результате исследовательских работ были выявлены, зафиксированы и прочитаны эпитафии 5-ти памятников, принадлежащих семейству Бокейхановых. Как показывает исследовательская практика эпи� тафии исторических деятелей и мемориальные комплексы ������ XVIII� – начала ��������������������������������� XX������������������������������� вв. дают возможность уточнить происхождение и генеалогии казахской элиты средневекового периода и Нового времени. Давний академический вопрос о тука-тимуридском происхождении династии казахских ханов и султанов доказательно подтверждает� ся новыми письменными эпиграфическими источниками. Надмогильные эпитафии над представителями джучид� ской элиты ������������� XIX���������� – начала ��������������������������������������������������������������������������������� XX������������������������������������������������������������������������������� в. сохранили старинную генеалогическую традицию записи имен предков, согласно которой казахские торе ведут свое происхождение от тринадцатого сына Джучи – Тука-Тимура. Ключевые слова: Эпиграфика, генеалогии, құлпытас, некрополь Талдыбейит, надмогильные эпитафии, эпиграфический источник, Бокейхановы, Джучиды, Тука-Тимур. На территории Казахстана в последние годы специалисты особое внимание уделяют надмогильным эпиграфическим памятникам – каменным стелам (құлпытас – каз.), ставившихся на могилах умерших людей. Как показали специальные исследования құлпытасов, наша страна является одним из самых больших регионов в Центральной Азии, где сосредоточены эти культурно-исторические памятники. 95 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Например, только в Западном Казахстане обнаружено уже порядка более 30 тысяч таких памятников, датируемых ������������������������������������������������������ XVII�������������������������������������������������� –������������������������������������������������� XX����������������������������������������������� веками. На этих надмогильных, как правило, каменных стелах или плитах выявлены арабографические тексты, написанные на чагатайском тюрки. Традиция возведения надмогильных эпитафий в память об усопших сохранялась длительное время у тюркоязычных народов Позднего средневековья и Нового времени: ногаев, казахов, татар, башкир и др. Исторические корни этого культурного явления, вероятно, восходят к эпохе Золотой Орды, когда ислам утвердился в качестве основной религии у кочевников Дашт-и Кыпчака. Казахи, вспоминая свое прошлое, далеко не случайно приписывают все древности Степи эпохе Ногайлы. Как отмечал Ч. Валиханов: «По [преданиям] ɩɨɬɨɦɤɚɦɢ] Ɂɨɥɨɬɨɣ ɨɪɞɵ, ɤɨɬɨɪɚɹ своим киргизы [казахи. – А.К.] почитают себяɬɚɬɚɪ [потомками] татар Золотой орды, которая ɧɚɡɵɜɚɟɬɫɹ, αϮϟϭ΍ ύϮϟϭ΍] («Ұлұғ (« в героических поэмах – джирах называется, [ΕέϮϳ έϭ΍ ϚϨϧ ϰϠϳΎϏϮϧ ұлыс ɝɟɪɨɟɦ ɜɫɟɯ ɢɯ ɩɨɷɦ – ɡɨɥɨɬɨɨɪɞɵɧɫɤɢɯ Ноғайлының Ау[ы]р йурт»), а героем всех их поэм – золотоордынских ногаев: Идигей, его бегство к Тамерлану и изгнание им» [1, с. 163].Так, на территории Западно-казахстанской области, в Жанакалинском районе, располагается старое мусульманское кладбище с характерным названием «Ескі ноғай зийраты». В исторических исследованиях сейчас все чаще стали привлекаться сведения выявленных эпиграфических памятников. Без этих ценных сведений весьма трудно восстановить имена, династийную принадлежность и хронологию правителей прошлого. Так, в рамках отмеченного в 2015 г. 550-летия Казахского ханства нельзя утверждать, что установлены все имена и получили достойную оценку деятельность исторических личностей (ханы и султаны, батыры, бии и ученые), внесшие большой вклад в становление и развитие казахской государственности. В разрешении данной сложной задачи, как установление имен, определение дат их жизни, генеалогической цепочки предков, их места и роли в социальной жизни общества, мест захоронений необходимо привлекать сведения эпиграфических памятников наравне со сведениями рукописных, архивных материалов, а также устной исторической традиции. Необходимо признать, что ранее были исследования, посвященные отдельным памятникам, но не было комплексных исследований по изучению групп многочисленных эпиграфических памятников сохранившихся в регионах Казахстана. В свое время на эпиграфические памятники обращали внимание и посвящали свои работы такие ученые как Ч. Валиханов, А. Диваев, И.А. Кастанье, К. Сатбаев, Г. Мусабаев, А. Махмудов, Г. Айдаров, А. Аманжолов и др. Можно без всякого преувеличения сказать, что в казахстанской эпиграфике превалирует арабографические памятники, вследствие приоритетного доминирования арабской графики с XIV века. Тюркоязычные письменные тексты, выполненные на арабской графике и известные с эпохи средневековья и вплоть до ХХ века получили в науке название чагайский тюрки. В казахской письменной традиции это письмо получило название «қадым жазуы», сохранявшейся вплоть до первой четверти ХХ века. Самый распространенный вид эпиграфических памятников в Казахстане, это эпиграфические памятники некрополей. Если большинству вышеупомянутых видов эпиграфических памятников были посвящены отдельные специальные исследования, то эпиграфика некрополей оставались до недавнего времени вне поля зрения научных исследований, не только в мировом, но и в казахстанском масштабе. Как известно данные памятники не только дают эпиграфический материал, в них сохранились образцы великолепного изобразительного искусства казахской культуры. Именно поэтому арабографичная эпиграфика некрополей являются оригинальными и достоверными источниками по истории и культуре казахского народа. Только после обретения независимости данные памятники стали обьектами научных исследований и начали появляться первые исследователькие работы. Были специальные работы посвященные исследованию архитектуры, изобразительного искусства, тамг данных памятников. В ходе проведения поисковых экспедиций в различные регионы Казахстана обнаруК слову, могу сказать, что я несколько лет назад, находясь в этнографической экспедиции, нашел шежире своего рода, написанную именно старым чагатайским письмом.  96 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. живаются новые, зачастую известные только на местном уровне, малоизученные в мировом масштабе памятники культуры. Одним из таких источников по духовной, религиозной, политической, социальной и экономической истории являются эпиграфические тексты. Общеизвестно, что эпиграфические памятники связаны с конкретным историческим регионом, духовным центром и являются составной частью историко-культурного комплекса. О важности исследования древних эпиграфических памятников на территории Казахстана говорит тот факт, что в мировой науке не было единой публикации по ним, не был издан ни один из текстов эпитафий. Особенно интересна и почти не изучена погребальная эпиграфика комплексов, в которых, обычно хоронились целые династии, игравшие некогда значительную роль в жизни региона. Такие комплексы для местного населения были и остаются местами почитания и паломничества. Можем отметить тот факт, что в последние годы участились случаи обращения жителей из разных регионов Казахстана, с просьбой расшифровать надпись надмогильной эпитафии, одни из них ищут захоронения своих предков, другие в поисках исторических личностей, как то батыры, султаны, ханы и т.п. При этом, стоит отметить, что места захоронений исторических личностей иногда обнаруживаются случайно, например, в ходе археографической экспедиции по фондам библиотек, музеев, архивов по центральному Казахстану в 2008 году, сотрудники областного музея попросили прочитать кулпытас, обнаруженный в местности «Хан-суйеги» в Зерендинском районе Акмолинской области. Как оказалось это надмогильный памятник Уалихана (1741–1819 гг.) – сына знаменитого Абылай-хана. Сейчас памятник восстановлен и памятная стела установленная потомками хана стоит на месте реконструированного мавзолея. Региональные полевые экспедиции проведенные за последнее десятилетие показали, что на всех регионах Казахстана во множестве сохранились некрополи с арабографичной эпиграфикой, обнаруживаются новые, зачастую известные только на местном уровне, малоизученные в мировом масштабе памятники культуры. Одним из таких источников по духовной, религиозной, политической, социальной и экономической истории являются эпиграфические тексты. Общеизвестно, что эпиграфические памятники связаны с конкретным историческим регионом, духовным центром и являются составной частью историко-культурного комплекса. В Западно-Казахстанской области сохранилось во множестве надмогильные эпиграфические памятники на древних захоронениях степной элиты – ханов, султанов, религиозных деятелей, родовых предводителей. Исследование и восстановление имен исторических личностей – казахских ханов, султанов, государственных деятелей, батыров, биев и религиозных деятелей посредством исследования арабографичной погребальной эпиграфики и восполнение генеалогических пробелов в истории династий казахских правящих династии становится актуальной задачей в изучении истории Казахского ханства. Более того, определение мест захоронений исторических личностей служит дополнительным материалом для уточнения границ исторической географии, обучении истории предков среди молодежи, популяризации национальной истории среди широких масс. Следует отметить, что надмогильные памятники казахских ханов, султанов, батыров, биев, предводителей-родоначальников являются памятниками, имеющими самостоятельную историко-культурную ценность. Они доносят до нас не только личную информацию об индивиде, как имя, и годы жизни и смерти, но в них встречаются данные о его социальной принадлежности, его предках, в каких обстоятельствах умер или погиб человек, и множество другой информации, восполняющий лакуны в национальной истории. В рамках программы «Мәңгілік Ел» сотрудники Института востоковедения им. Р.Б. Сулейменова в 2018–2020 гг. реализуют проект «История и культура Великой Степи». Одно из направлений данного проекта посвящено эпиграфике исторических личностей, согласно которому были запланированы полевые экспедиции по сбору эпиграфического материала и сопровождающих их сведений устной историографии. В этом контексте чрезвычайно важным является экспедиция Института востоковедения, проведенная в прошлом году в Центральном Казахстане. 97 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Летом 2018 г. работала комплексная экспедиция по исследованию эпиграфических памятников Карагандинской области, в том числе «Некрополи Талдыбейит династии Бокейхановых» в Актогайском районе. В результате исследовательских работ были зафиксированы, прочитаны эпитафии 5-ти памятников, принадлежащих семейству Бокейхановых и записаны устная историография по данным памятникам. Приведем эпитафий данных памятников: № 001 ϪϬΟϭ ϻ΍ ϚϟΎϫ ˯ϰη Ϟϛ έΩ ϩΪϨΒϫάϣ ϰϔϨΣ ϩΪϧΩΎϘΘϋ΍ ϰΘϋΎϤΟ ΔϨγ ϭ Ϟϫ΍ ϩΪϨԩϨԩΩ ϡϼγ΍ ϥϮϓΪϣ Ε΍Ϋ ϥ΍Ϊϳ΍ ϡΎϘϣ ϯΪΑ΍ ϩΪΗΪΣϭ Ϊϗήϣ ϮΑ ϰϏϭέϭ΍ ϥΎΧ ϯΎϛϮΑ ϯΩϻϭ΍ ΰԩό‫ע‬Ϩ̩ ϯΎΗ΍ίήϴϣ ΪϤΤϣέϮϧ ϥΎτϠγ ϡϮΣήϣ ϪθϤϠϛ ϪϳΎϴϧΩ ϰϠϳ ϰ̪ϧ˺́˼̂ ϰϠϋϭ΍ ϩΪϠϳή̡΍ ϰ̪ϧήΑ ϰϠϳ ϰ̪ϧ˺̂˹˺ ϚϳΪϳ΍ ϰ̪ϧ˻̋ Ϫϔϳήη ϪΠΤϟϭΫ ˺˼˺́ ϪϳήΠϫ ϭ ϥΩΎϨϓ έ΍Ω ϮΑ ϩΪϨηΎϳ ̌˻ ϰϧϮϛ ϪΒϨθϜϳ ϰϟΎόΗ ϯέΎΑ ϯΪϠϳ΍ ήϔγ ϪϨϴϜϠϣ ΎϘΑ ΖϣΎϴϗ ϭ ΐΘϳέΎϳ ϪϠϳ΍ ϰϏ΍ή̩ ϥΎϤϳ΍ ϰϨϳήΒϗ Ϣϴόϧ ϲϔϟ΍ έήΑϻ΍ ί΍ Ώϼϳ΍ έΎϣ ϥ΍Ϊϧήϟ ϑϮΧ ϥϮόΟ΍έ ϪϴϟΎϧ΍ ϭ ͿΎϧ΍ ϯΪϳ΍ ϯΎϐϠϴϗ ϞΧ΍ ϪϨϴΟ ΩϮϓ ϮΑ ϰϨϴΑ΍ϮΗ ΏϮϗϭ ϥ΍ήϗ Δϳ΍έ΍ήΑ ϥΩήϠηΩήϗ ϦϴϣϮϣ ϰ̩ϮϐϠϴϗ ΕέΎϳί ϥΎϣΰϜϴΑ ϰγϪϳΰϛ ϪϠϴϠΟ ϩΪϨϳΪϴϣ΍ ϯήϠϜΘϳ ϪϳΪϫ ϪϐϣϮΣέ ϯΪϠϳ΍ ΔϣΎϗ΍ ϰ̩ϮϟϮΑ ϥΎΧ ϰϠϋ ΰϳΰϋ ϯΪϧίήϓϭ .1 .2 .3 .4 .5 .6 .7 .8 .9 .10 .11 .12 .13 .14 .15 .16 (1(1-фото) -ɮɨɬɨ) Перевод: 1. «Всякая вещь погибнет, кроме Его Лика». (Коран. 28:88)����� [��� 2�� ]�. 2. Погребенный, [приверженец] религии Ислам, из числа «аһлу сунна», из ханафитского мазхаба. 3. Тот, кто сделал своим вечным местопребыванием этот редкостный мазар 4. из поколения Чингиз -хана, потомков Бокей-хана 5. покойный Султан Нурмухаммад Мырзатайулы, 6. пришедший в этот мир в 1839. 7. В 1901-м году первого апреля 8. и по хиджре в 1318 [г. в месяце] зу-л-хиджжа шарифа 25-го [дня], 9. в воскресный день, в 62 году, он из мира Бренного 10. в мир Вечный отправился. Бари (Щедрый) Всевышний, 11. да освятит его могилу светом Веры, и [от] Судного дня 12. опасностей спасет! «Воистину, благочестивые 13. окажутся в блаженстве» (Коран. 83:22), «Мы принадлежим Аллаху и, к Нему возвращаемся!» (Коран. 2:156) 14. От паломников – братьев-мусульман [жду] прочтения нескольких аятов Корана, и 15. в надежде, что моему духу подарят покояние по милости Всевышнего! 16. Сын [покойного] уважаемый Алихан поставил памятник. № 002 002 ήϴΒϜϟ΍ ϰϠόϟ΍ ௌ ϢϜΤϟ΍ .1 ˬήϴϤϴΘϳΎϗϮΗ ϥΎΧ ϰηϮΟ ϥΎΧ βϐϨ̩ .2 ˬϥΎΨϘϴ̩ήϳϮϗ ϥΎΨγέ΍ ΎΟϮϗ ήϤϴΗ ίϭ΍ .3 ϢγΎϗ ϥΎΧ ϚϴΑ ϰϧΎΟί΍ ϥΎΧ ϕ΍έΎΑ .4 έΎϨϳΎϗ ϥΎΨϧ΍Ϊ‫ס‬ϭ΍ ϥΎΟ ϯΎϐϴγ ϥΎΧ .5  ϦϴγέϮΗ ϩΪϨϴϣ ϯ΍ΪΧ ϯ ϪϛϮΑ ϚϴηϮϛ .6 Нурмухаммад Мырзатайулы – отец Алихана Бокейханова.  ήΗΎΑ ϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ϥΎΨϗ΍έΎΑдеятель, ϥΎδϗήϗ один .7 Алихан Нурмухаммедулы Бокейханов (1866–1937) – известный общественный и политический из основателей Алашской автономии [3, 4, 5, 6]. ϥΎτϠγ ϥΎΨΗΎΗ ΪϤΤϣέϮϧ ϯΎΗ΍ίήϣ .8 ϰ̪ϧ˻̋ ϰϠϳ ϰ̪ϧ˺̂˹̋ ϥΎΨΗΎΗ .9 98 ϯΪϟϭ ΕΎϓϭ ϩΪϨηΎϳ ˻̋ ϩΪϟ΍έϮϴϓ .10 ήϤϋ ϥΎϨϴϠδϧ ϥΎΧ ϰ̩ϮΟ ϥΎΧ βϐϨΟ .11 Ύϳϭ΍ ϰϟ΍έΎϗέΎϗ Ύϗέ΍ ϯέΎγ ϯήϴΟ ϥΎϛέϮγ .12 ΍έΎϗ ϦϴϏέ΍ ϰΗέϮΟ ϥΎΨϳΎϛϮΑ ϰγΎΑΎΑ ϯί .13 ϭΎΗ ϝϪΟ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϯήϴΟ ϥΎϏέϮΗ ϙϪδϴϛ .14 002 ήϴΒϜϟ΍ ϰϠόϟ΍ ௌ ϢϜΤϟ΍ .1 ˬήϴϤϴΘϳΎϗϮΗ ϥΎΧ ϰηϮΟ ϥΎΧ βϐϨ̩ .2 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ˬϥΎΨϘϴ̩ήϳϮϗ ϥΎΨγέ΍ ΎΟϮϗ ήϤϴΗ ίϭ΍ .3 ϢγΎϗ ϥΎΧ ϚϴΑ ϰϧΎΟί΍ ϥΎΧ ϕ΍έΎΑ .4 έΎϨϳΎϗ ϥΎΨϧ΍Ϊ‫ס‬ϭ΍ ϥΎΟ ϯΎϐϴγ ϥΎΧ .5 ϦϴγέϮΗ ϩΪϨϴϣ ϯ΍ΪΧ ϯ ϪϛϮΑ ϚϴηϮϛ .6 ήΗΎΑ ϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ϥΎΨϗ΍έΎΑ ϥΎδϗήϗ .7 ϥΎτϠγ ϥΎΨΗΎΗ ΪϤΤϣέϮϧ ϯΎΗ΍ίήϣ .8 ϰ̪ϧ˻̋ ϰϠϳ ϰ̪ϧ˺̂˹̋ ϥΎΨΗΎΗ .9 ϯΪϟϭ ΕΎϓϭ ϩΪϨηΎϳ ˻̋ ϩΪϟ΍έϮϴϓ .10 ήϤϋ ϥΎϨϴϠδϧ ϥΎΧ ϰ̩ϮΟ ϥΎΧ βϐϨΟ .11 Ύϳϭ΍ ϰϟ΍έΎϗέΎϗ Ύϗέ΍ ϯέΎγ ϯήϴΟ ϥΎϛέϮγ .12 ΍έΎϗ ϦϴϏέ΍ ϰΗέϮΟ ϥΎΨϳΎϛϮΑ ϰγΎΑΎΑ ϯί .13 ϭΎΗ ϝϪΟ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϯήϴΟ ϥΎϏέϮΗ ϙϪδϴϛ .14 ϰϧ̈ίϭ ϪϜθԩ‫ע‬Ο ϯήϴΟ ϥΎϐϳϮϗ αΎΗ ϝϮΑ .15 ϢϧΎΣ ϥΎΠϜϴΑ ϰγΎϧ΍ ϯϭ΍έΎΗ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ .16 ϥΎΨϠπϓ ϥΎΧί΍ ϥΎΨϴϠϋ ϯήϟ ϥΎϘγϮΗ .17 ϥΎΧΎϤγ΍ ϰ̩ϮϐϳϮϗ αΎΗ ϚϴΑέϮϧ .18 (2-фото) Перевод: 1. Власть принадлежит Аллаху Всевышнему! (Коран. 40:12) [2]. 2. Чингис-хан, Жошы-хан, Токай-Темир, 3. Оз-Темир, Кожа, Арсхан, Куйыршык-хан, 4. Барак-хан, Аз-Жанибек-хан, Касым5. хан, Сыгай-хан, Ондан-хан, Кайнар6. -Кушик, Бокей, Кудайменде, Турсын, 7. Кырыксан Барак-хан, Бокей-хан, Батыр, 8. Мырзатай, Нурмухаммад, Татхан-султан. 9. Татхан в 1905-м году 25-го 10. февраля в 25 лет скончался. 11. Из потомков Чингис-ханова Жоши-хана, прожи12. -вал в местности Сарыарка, Каркаралинского уе13. -зда. Предка Бокейхана подвластные из [рода] Аргын Кара14. -кесек, обитали в [местности] Токырауын Желтау. 15. Этот памятник установлен [возле] реки Жинишке 16. в русле Токырауын. Мать Бекжан-ханым, 17. родственники Алихан, Азхан, Фазылхан, 18. Нурбек . Памятник установил Исмахан. № 003 ʋ003 ήϴΒϜϟ΍ ϰϠόϟ΍ ௌ ϢϜΤϟ΍ .1 ήϴϤϴΗ ϯΎϗϮΗ ϥΎΧ ϰ̩ϮΟ ϥΎΧ βό‫ ̩ע‬.2 ϥΎΧ ϖϴΟήϳϮϗ ϥΎΨγέ΍ ΎΟϮΧ ήϴϤϴΗ ίϭ΍ .3 ϥΎΧ ϢγΎϗ ϥΎΧ ϚϴΒϧΎΟί΍ ϥΎΧ ϕ΍έΎΑ .4 Ϛϴ̩Ϯϛ έΎϨϳΎϗ ϥΎΨϧ΍Ϊ‫ס‬ϭ΍ ϥΎΧ ϯΎόϴγ .5 ϥΎδϗήϗ ˬϦϴγέϮΗ ϩΪϨϴϣ ϯ΍ΪΣ ϯϪϛϮΑ .6 ˬϯΎΗ΍ίήϴϣ ˬήΗΎΑ ϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ˬϥΎΧ ϕ΍έΎΑ .7 ϩΪρέΎϣ ϰ̪ϧ˺˻ ϰ̪ϧ˺̂˺˺ ϯΎΗ΍ίήϴϣ ϥΎτϠγ .8 ϥΎΧ ϰ̩ϮΟ ϥΎΤδόϜΟ ϯΪϟϮΑ ΕΎϓϭ ϩΪϨηΎϳ ̂˼ .9 ϯίΎϳϭ΍ Ύϗέ΍ ϯέΎγ ϯήϴΟ ϥϪϛέϮγ ήϤϋ ˬϥΎϨϴϠδϧ .10 Ϧϴϋέ΍ ϰΗέϮΟ ˬϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ϰγΎΑΎΑ ϰϟ΍έΎϗέΎϗ .11 αΎΗ ϝϮΑ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϯήϴΟ ϥΎϏέϮΗ ϙΎδϴϛ΍έΎϗ .12 Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϰϧ΍ίϭ ϪϜθ‫ע‬ϴΟ ήϴΟ ϥΎόϳϮϗ .13  ϥΎΧί΍ ϥΎΨϴϠϋ ήϴϤϴΗДулата ϰ̩ϭήϳΩίΎϳ ϯϭ΍έΎΗ .14 Мать Алихана Бокейханова – Бекжан, в народе звали Бежеке, она была дочерью˹˹˹ батыра из рода Тобыкты, правнучкой известного Мамай батыра. ϥΎΨϠϳΩ΍ ϥΎΧέϪϧΎϣ ϥΎΧ ϢγΎϗ ϥΎΨϠπϓ .15  Фазылхан – Базылхан Бокейханов. ϯήϟϻΎΑ ΪϤΤϣέϮϧ ϥΎΧΎϤγ ϥΎΨΗΎϣ .16  У Нурмухаммада и Бекжан-ханым было пятеро сыновей: Алихан, Азихан, Татыхан, Смахан, Базылхан и дочь Нурбек.  Исмахан – Смахан-торе Муканов, брат Алихана Бокейханова, в годы гонений вынужден был сменить фамилию, деда Мырзатай в народе звали Мукан-торе, поэтому взял фамилию Муканов. 99 Ϛϴ̩Ϯϛ έΎϨϳΎϗ ϥΎΨϧ΍Ϊ‫ס‬ϭ΍ ϥΎΧ ϯΎόϴγ .5 ϥΎδϗήϗ ˬϦϴγέϮΗ ϩΪϨϴϣ ϯ΍ΪΣ ϯϪϛϮΑ .6 ˬϯΎΗ΍ίήϴϣ ˬήΗΎΑ ϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ˬϥΎΧ ϕ΍έΎΑ .7 ϩΪρέΎϣ ϰ̪ϧ˺˻ ϰ̪ϧ˺̂˺˺ ϯΎΗ΍ίήϴϣ ϥΎτϠγ .8 ϥΎΧ ϰ̩ϮΟ ϥΎΤδόϜΟ ϯΪϟϮΑ ΕΎϓϭ ϩΪϨηΎϳ ̂˼ .9 ϯίΎϳϭ΍ Ύϗέ΍ ϯέΎγ ϯήϴΟ ϥϪϛέϮγ ήϤϋ ˬϥΎϨϴϠδϧ .10 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Ϧϴϋέ΍ ϰΗέϮΟ ˬϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ϰγΎΑΎΑ ϰϟ΍έΎϗέΎϗ .11 αΎΗ ϝϮΑ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϯήϴΟ ϥΎϏέϮΗ ϙΎδϴϛ΍έΎϗ .12 Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϰϧ΍ίϭ ϪϜθ‫ע‬ϴΟ ήϴΟ ϥΎόϳϮϗ .13 ϥΎΧί΍ ϥΎΨϴϠϋ ˹˹˹ ήϴϤϴΗ ϰ̩ϭήϳΩίΎϳ ϯϭ΍έΎΗ .14 ϥΎΨϠϳΩ΍ ϥΎΧέϪϧΎϣ ϥΎΧ ϢγΎϗ ϥΎΨϠπϓ .15 ϯήϟϻΎΑ ΪϤΤϣέϮϧ ϥΎΧΎϤγ ϥΎΨΗΎϣ .16 (3-фото) Перевод: 1. Власть принадлежит Аллаху Всевышнему! (Коран. 40:12) [2]. 2. Чингис-хан, Жошы-хан, Токай-Темир, 3. Оз-Темир, Кожа, Арсхан, Куйыршык-хан, 4. Барак-хан, Аз-Жанибек-хан, Касым-хан, 5. Сыгай-хан, Ондан-хан, Кайнар-Кушик, 6. Бокей, Кудайменде, Турсын, Кырыксан 7. Барак-хан, Бокей-хан, Батыр, 8. Мырзатай. Султан Мырзатай в 1911-м в марте 9. в 93 года скончался. Из Чингис-ханова Жошы-хана 10. потомков. Обитали в местности Сарыарка уезд, 11. Каркаралы. Предок Бокей-хан, подданные Аргын 12. Каракесек, проживал в Токырауын. Этот памятник 13. установлен по реке Жинишке Токырауынского 14. русла. [Заказали] написать Темир, ... Алихан, Азхан, 15. Фазылхан, Касымхан, Манерхан, Адилхан, 16. Матхан, Смахан, Нурмухаммеда сыновья. № 004 ʋ004 ϪϬΟϭ ϻ΍ ϚϟΎϫ ˯ϰη Ϟϛ .1 ϥΎΧ ϯϪϛϮΑ ϥ΍ΩήΗΎΑ ϯΎϣΎϣ ϰΘϘԩΑϮΗ .2 ϥΎΟϪ̳ϪΑ ϰϤԩϧΎϗ ΪϤΤϣέϮϧ ϰϤԩϗϮΗ .3 ϰϠϴΟ ϰ̪ϧ˺̂˺́ ϩΪϨγΎΟ ̀̀ .4 ϰΗϭ΍ ϥΩΎϴϧΩ ϩΩήΑΎΘϨγ ϰ̪ϧ˻̀ .5 ‫ן‬ΩήγϪΟ ϥϪϧϪϣ ϢΗϪΟ .6 ˬϰγΎϧΎ̡ ΍ΪϨϏΎΟ ϝϪΟ .7 .ϰγϻΎϗ ΍ΪϨԩϏΎΟ ϖԩ .8 ˬϥϮΗ ϥΎόϟϮΑ ΎόϧΎό‫ס‬ϮΗ .9 Ϯγ ϥΎόϟϮΑ Ϫ̴ϧϪ̳̈ΪϟϮη .10 ˬϰγΎϧ΍ ‫נ‬ϧ ϥΎϋϼԩΟ .11 ϰθԩϧϪϳϮγ ‫נ‬ϧ ϥΎόϠԩόΟ .12 ϰγϪϟϭΎγ ‫נ‬ϧ ϥϪϜδϳϮγ .13 ϩΩέϪΟ ϰγϭ ϰϧΎΗ ϡϪϛϪΟϪΑ .14 ϪϜθ‫ע‬ԩΟ ϥ̈ίϭ ‫ذ‬ΎΘϟϪΟ ‫ذ‬ΎΗ .15 ϰγϻΎΑ ϥΎϋήԩΩίΎΟ ϰΘγΎΗ .16 ϥΎΧΎϤγ .17 (4-фото) Перевод: 1. «Всякая вещь погибнет, кроме Его Лика». (Коран. 28:88) [2]. 2. Из [потомков] Тобыкты Мамай батыра, Бокей 3. хана потомка Нурмухаммеда ханым Бегежан 4. в 77 лет в 1918-м году 5. 27-го сентября покинула [Бренный] мир. 6. [Она была для] сирот и вдов 7. Защитой от ветра, 8. С ветряной стороны стеной. 9. Замерзших обогревала, 10. Жаждущим воды [��������������� ���������������� была����������� ] напитком, 11. Плачущим матерью. 12. Упавшим опорой, 100 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 13. Любящим лучиком, 14. Бежекема тело здесь. 15. Гора Желтау, река Жинишке. 16. Памятник заказал сын 17. Смахан № 005 ϪϬΟϭϻ΍ ϚϟΎϫ ˯ϰη Ϟϛ ˬήϤϴΗ ϯΎϗϮΗ ϦΑ΍ ϥΎΧ ϰηϮΟ ϥΎΨδϏ ‫נ‬η ˬϥΎΧ ϖϴηήϳϮϗ ϥΎΨγέ΍ ΎΟϮϗ ˬήϤϴΗ ϯίϭ ˬϥΎΧ ϯΎϐϴγ ϥΎΧ ϢγΎϗ ϥΎΧ ϚϴΑ ϰϧΎΟ ϥΎΧ ϕ΍έΎΑ ϯ΍ΪΧ ϯ ϪϛϮΑ ϙϪηϮϛ έΎϨϳΎϗ ϥΎΧ ϥ΍Ϊ‫ס‬ϭ ϥΎΧ ϕ΍έΎΑ ϥΎδϗήϗ ϥϮγέϮΗ ϩΪϧϪϣ ϡϮΣήϣ ϥΎΨԩΪΑ΍ ϯΎΗ΍ίήϣ ˬήԩΗΎΑ ˬϯϪϛϮΑ ϒϳήη ϥΎπϣέ ˻˻ ΕέΎϣ Ϟϳ ϰΠϧ ˺̂˻̌ ϰγ̈ήϴΒϧ Ϣϫ ˬϩΪϨγΎΟ ́˽ ϰϧϮϛ ϪΒϨηϭΩ ϰγ ́ Ϛϧ ΕέΎϣ Ϯγϭ ϰγϻΎΑ ϥΎΧ ϢγΎϗ ΪϤΤϣ αϭΩ ̀ ϰϧϮϛ ϪΒϨηέΎϬΟ ˼ ϒϳήη ϥΎπϣέ ϰγ ˺̀ ϯήϴΟ ϥϪϛέϮγ ήϤϋ ˬέϼϳΪϟϮΑ ΕΎϓϭ ϩΪϨγΎΟ ΍έΎϗ ϰΗέϮΟ ϯίϪϳϭ΍ ϰϟ΍έΎϗέΎϗ Ύϗέ΍ ϯέΎγ ϭΎΗ ϝϪΟ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ϯέϪΟ ϥΎϏέϮΗ ϙϪδϴϛ ϰϧ̈ίϭ ϪϜθԩ‫ע‬Ο ϯέ ϪΟ ϥΎϐϳϮϗ αΎΗ ϝϮΑ έϼϴ̩ϭήϳΩίΎΟ αΎΗ ϯϭ΍έΎΗ Ϧϳϭ΍ήϗϮΗ ΍ί΍ί ˬϼϴϣΎΟέϮϧ ˬεϪϧ ϯ̈ί ϥΎΧ ϢγΎϗ ˬϚԩέϪγ ˬ΍ΰΒϫΎη Перевод: 1. «Всякая вещь погибнет, кроме Его Лика». (Коран. 28:88) [2]. 2. Чингис-хан, Жошы-хан ибн Токай-Темір, 3. Оз-Темир, Қожа, Арсхан, Куйыршык-хан, 4. Барак-хан, Жанибек-хан, Касым-хан, Сыгай-хан, 5. Ондан-хан, Кайнар-Кушик, Бокей, Кудай6. – менде, Турсын, Кырыксан-Барак-хан, 7. Бокей, Батыр, Мырзатай, Абдихан покойный 8. в 1926 году марта 22-го рамазан-шариф 9. 8-го в понедельник в 84 году, и его внук 10. Досмухаммад Касымхана сын этого марта 11. 17-го рамазан-шариф 3 в среду в 7 12. лет скончались. Обитали в местности 13. Сарыарка Каркаралинский уезд, подданные Кара14. -кесек, проживали в местности Токырауын Желтау. 15. Этот памятник установлен возле реки Жинишке 16. русло Тоқырауын. Памятник [заказали] написать 17. Зейнеш, Нуржамила, Заза, 18. Шаһбаз, Серик, Қасымхан. .1 .2 .3 .4 .5 .6 .7 .8 .9 .10 .11 .12 .13 .14 .15 .16 .17 .18 (5-фото) Как видно, здесь зафиксированы пять арабографичных памятников: 1 – кулпытас Нурмухаммада Мырзатайулы, скончавшегося в 1901 году; 2 – кулпытас Татхана Нурмухамедулы, 1905 г.; 3- кулпытас Мырзатай Батырулы, 1911 г.; 4 – кулпытас Бегежан, жена Нурмухаммеда, 1918 г.; 5-кулпытас Абдихан Мырзатайулы и его внук Досмухаммад Касымханулы, 1926 г. Необходимо отметить особенности этих некрополей в сравнение с памятниками из других регионов. В некрополи Талдыбейит захоронены только представители султанской Бежекем – Бегежан, мать Алихана Бокейханова ­, в народе звали Бежеке, она была дочерью батыра Дулата из рода Тобыкты, правнучкой известного Мамай батыра.  101 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ династии. В ханских захоронениях Западно-казахстанского региона, например в некрополях Есим-хана, Жангир-хана, Айшуак-хана и Жанторе-хана, возле мазара хана были захоронены представители того рода, на землях которых ханы проживали [7, 224–236-б.]. Эпитафийный текст нанесен только в передней части кулпытаса. Указаны полностью генеалогия покойного, начиная с Чингис-хана, 20-23 предков [8, 300-б; 9, 7-б.]. Для исследования памятников исторических личностей, ханов и султанов имеет важное значение рассказы старожил, знатоков легенд и местности, во многом достоверность их рассказов не вызывают сомнения, так как в последующем подтверждаются надписями не только на эпиграфических памятниках, а также архивными документами, рукописными шежире, историческими источниками. Как известно, давно идет дискуссия о происхождении династии казахских ханов (торе). Все исследователи, безусловно, согласны, что они ведут своё родословие от старшего сына Чингис-хана – Джучи. Как в прошлой, так и в современной историографии можно встретить два подхода по этому вопросу. Первая точка зрения сводится к тому, что казахские ханы являются потомками тринадцатого сына Джучи – Тука-Тимура (Токай Темира), которая подтверждается большинством восточных (персидских и тюркских) письменных источников и генеалогий и поддерживается большинством исследователей. В тоже время, в научной и популярной литературе до сих пор выдвигается и отстаивается иная (можно сказать, альтернативная) точка зрения, согласно, которой казахские ханы происходят от первого сына Джучи – Орду (Орду Ичена или Эджена). Источник происхождения этой позиции известен давно – это персоязычное сочинение «Мунтахаб аттаварих-и Муини» или «Аноним Искандера» Муин ад-Дина Натанзи, написанный в 816 г.х. (1413/14 гг.). Этот источник много раз разбирался как в прошлой, так и в новейшей литературе. На современном этапе, большинство исследователей достаточно убедительно показали неверность сведений Натанзи, в том числе и генеалогических данных по династии Джучидов [10;11;12;13]. Эта ошибочная, «ордуидская» точка зрения о происхождении династии казахских Чингизидов вряд ли имеет перспективу быть доказанной, так как не подтверждается другими независимыми источниками. Вместе с тем, стоит заметить, что еще 50 лет назад, после выхода «Материалов по истории казахских ханств» (1969 г.), востоковед В.П. Юдин, на основе генеалогических историй Джучидов, в частности, «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», доказательно аргументировал тука-тимуридское происхождение известного золотоордынского хана Уруса, второй половины ���� XIV������� ������ века. В этом контексте, активное изучение в Казахстане письменных эпиграфических памятников – құлпытасов, поминальных («надмогильных») каменных арабографических надписей дает дополнительную и ценную информацию по генеалогии и происхождению казахских ханов и султанов. Выявление и изучение (прочтение и перевод) вышеуказанных эпиграфических памятников, расположенных на территории Центрального Казахстана существенно проливает свет на эту тему. Особый интерес вызывают три надмогильные каменные плиты (№ 002, № 003, № 005) с эпиграфическими надписями посвященные памяти потомков известного казахского хана Среднего жуза Букея – Татхан султана, а также Мырзатай Батырулы, Абдихана Мырзатайулы и его внука Досмухаммеда Касымханулы. Для примера, интересно, что в самом начале (см. № 002) здесь представлено шежире (генеалогическая линия) от Чингис-хана и до Татхан султана, который дожил до ХХ века. Поминальная надпись сделана по устоявшейся генеалогической традиции. Первая строка (обозначена цифрой (1) это 88 аят, 28 суры Священного Корана. А далее, все строки, начиная со второй (2) и заканчивая восьмой (8) строкой это родословие Татхан султана. Во второй строке, четко читается надпись: Чингис-хан, Джучи-хан, Токай Темир и далее все остальные «Оз-Темир, Кожа, Арсхан, Куйыршык-хан, Барак-хан, Аз-Жанибек-хан, Касым-хан», всего 20 поколений. Все имена хорошо читаются и уверенно идентифицируются. Тем не менее, в качестве дополнения можно отметить, что под «Арсханом» следует видеть Урус-хана. Конечно, необходимо отметить, что на изучаемых эпиграфических источниках некрополей Талдыбейит не полностью представлена вся генеалогическая линия (цепь) потомков Токай Тимура (Тука-Тимура), как до Урус-хана, так и после него. 102 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Сейчас родословия Джучидов раннего периода (������������������ XIII�������������� – начала XIV������������������� ���� ������������������ вв.) хорошо известны в востоковедной литературе. Пожалуй приоритетное место в чингизоведении занимает знаменитая «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина, где собраны все основные сведения по генеалогии Чингизидов. Есть еще малоизвестное и недоступное для широкого круга генеалогическое сочинение «Шуаб-и панджгана» этого же автора. Наиболее полные сведения по генеалогии Джучидов сосредоточены в двух средневековых письменных источниках: 1) «Му’изз ал-ансаб» неизвестного автора, написанный на персидском языке в 1425-26 гг. или 1427 г.; 2) Тюркоязычное сочинение «Таварих-и гузидайи нусрат-наме» (начало XVI�������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������� в.). Это произведение, по компетентному мнению исследователей, написано самим Мухаммадом Шейбани-ханом или, возможно, при его активном соучастии. Именно эти два источника можно взять для сравнения с материалами казахских эпиграфических памятников. По «Му’изз ал-ансаб» генеалогия дальних предков казахских ханов и султанов представлена следующим образом: Чингис-хан, Джучи, Тука-Тимур, Урунгбаш, Ачик, Тактак, Тимур-хаджи, Бадак, Урус-хан, далее его сын Куйурчук, Барак-хан, Абу Саид [он же – Джанибек-хан. – А.К., А.Н.] [14, с. 44]. Как видно в Му’изз достаточно подробно представлена генеалогическая линия этой ветви Тука-тимуридов. В «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме» показана несколько иная и сравнительно более краткая генеалогическая схема этой джучидской ветви: [Чингис-хан], Джучи-хан, Тука-Тимур, Уз-Тимур, Ходжа, Бадик, Урус-хан, Куйручак, Барак-хан, Бу-Сайд (Джанибек-хан), Касим и другие сыновья последнего [15, с. 39, 41, 42]. Как нетрудно заметить, оба генеалогических источника (совершенно независимые друг от друга, так как представляют разные историко-культурные традиции) уверенно называют Урус-хана потомком Тука-Тимура (Токай Темир казахских эпитафий), но, в тоже время, выводят их происхождение от разных сыновей этого Чингизида. В первом случае («Му’изз ал-ансаб») мы видим, что дальним предком Урус-хана указан сын Тука-Тимура – Урунгбаш, во втором варианте («Нусрат-наме»), отмечен Уз-Тимур (вероятно младший брат Урунгбаша). При этом, в «Нусрат-наме» отсутствует имена «Ачик» и «Тактак». Причина расхождения двух источников пока не совсем ясны и требуют отдельного рассмотрения. Практически идентичная генеалогия Тука-тимуридов, изложенная в «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», записана и у Абу-л-Гази (������������������������������������������� XVII��������������������������������������� в.) в его «Родословном древе тюрков»: «У Чингиз хана сын Джучи-хан, его сын Тукай-Тимур, его сын Уз-Тимур, его сын... [пропуск в тексте. – А.К, А.Ш.] Ходжа, его сын Бадакул-углан, его сын Урус-хан, его сын Коирчак хан, его сын Берак-хан, его сын Абу-саид, по прозванию Джанибек-хан. У этого было девять сыновей в таком порядке: Ирандчий, Махмуд, Касим...; за ним следовали: Итик, Джаниш, Канбар, Тениш, Усюк, Джаук» [16, с. 157]. Идентичность этих генеалогий показывает не только взаимосвязь между этими источниками (от более раннего, к более позднему), но и указывает на устойчивую традицию составления таких шежире, которые со временем становятся каноническими. Так, например, у более поздних составителей ханско-султанских генеалогий, в частности, Шакарима Кудайбердыулы, указанная генеалогическая схема полностью воспроизведена так: «четвертый сын Жошы (Джучи) – Тока-Темир», от него Оз-Темир, далее Хожа, Бадакул, Арыс-хан, Куйыршык-хан, Барак-хан, Абу-Сагид (Джанибек) и девять его сыновей - Еренши, Махмуд, Касым-хан, Айтек, Жаныс, Камбар, Татиш, Осек, Жадик [17, с. 95-96]. При сравнении с генеалогической схемой из эпиграфических памятников «Некрополя Талдыбейит» династии Бокейхановых можно уверенно констатировать устойчивое сохранение и воспроизведение этой старой генеалогической традиции. При этом, у нас до сих некоторые исследователи считают, что казахские ханы и султаны вообще не знают или плохо помнят свое генеалогическое древо. Мол, генеалогия их начинается только с потомков сыновей Касым-хана (1512–1521/22 гг.) – рубежа ������� XV–XVI� вв. Но как показывает изучение генеалогических сведений эпиграфических памятников фамильного некрополя Талдыбейит династии Бокейхановых, можно сказать, что потомки казахских ханов и султанов весьма точно знали свое шежире и никогда не забывали его. Более   Перевод сочинения «Шуаб-и панджгана» на русский язык готовится в Казани. В тексте сочинения встречается его искаженное имя в форме «Каруджак». 103 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ того, как для традиционной аристократической элиты, так и для номадов Дашт-и Кыпчака – незнание своей генеалогии это вообще нонсенс! Таким образом, изученные эпиграфические памятники посвященные потомкам Бокейхана еще раз дополнительно подтверждает тука-тимуридское происхождение Чингизидского правящего дома казахов. Можно считать установленным, исходя из сведений надмогильных эпитафий, что джучидская элита у казахов устойчиво воспроизводила, известную с периода Позднего средневековья, генеалогическую традицию составления шежире – потомков «Золотого рода». Источники этой генеалогической традиции – это известные тюркоязычные письменные сочинения – «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме» Мухаммада Шейбани и «Родословное древо тюрков» Абу-л-Гази, также возможно и другие источники. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. Валиханов Ч.Ч. Письмо профессору И.Н. Березину // Собрание сочинений в пяти томах. – Алма-Ата: Главная ред. Казахской советской энциклопедии, 1984. Т. 1. – С. 163–172. Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского. Редактор В.И.Беляев. [Предислов. В.И. Беляева и П.А. Грязневича] – М., 1963. – 710 с. Аққұлы С. Әлихан Бөкейхан. Қазақ жерінің жоқшысы. І том. – Астана: «Алашорда» Қоғамдық қоры, 2017. – 800 б. Қойшыбаев Б. Әлихан Бөкейханов. – Алматы: Жеті жарғы, 2001. – 160 б. Қойгелдиев М. Алаш қозғалысы. Бірінші том. Өңделіп, толықтырылған екінші басылымы. – Алматы: «Мектеп» баспасы, 2008. – 480 бет, суретті. Бөкейханов Ә. Шығармалар. – Алматы: Қазақстан, 1994. – 384 б. Муминов А.К., Нурманова А.Ш., Медерова Д.Е. Эпиграфические памятники Западно-Казахстанской области как источник по общественно-политической и духовной истории Казахстана. // Қазақстан және Орталық Азия халықтарының материалдық емес мәдени мұраларын зерттеу мәселелері: топонимика, эпиграфика, өнер. Халықаралық ғылыми конференция материалдарының жинағы. – Алматы: «EVO PRESS» баспасы, 2014. – 292 б. + 32 б. Босворт К.Э. Мұсылман әулеттері. – Алматы: Дайк-Пресс, 2008. – 424 б. Тұяқбаев М. Түркістанда жерленген тарихи тұлғалар. – Алматы, 2000 – 96 бет. Гаев А.Г. Генеалогия и хронология Джучидов // Древности Поволжья и других регионов. Вып. 4. Т. 3. – Нижний Новгород. – 2002. – С. 9-55. Костюков В.П. Улус Джучи и синдром федерализма // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. – Уральск. – 2007. – № 1. – С. 169–207. Сабитов Ж.М. Аноним Искендера как генеалогический источник // Золотоордынская цивилизация. Вып. 1. – Казань, 2008. – С. 117–122. Сабитов Ж.М. Натанзи как источник по истории Золотой Орды // Золотоордынская цивилизация. Вып. 3. – Казань, 2010. – С. 150–154. «Му‘изз ал-ансаб» (Прославляющие генеалогии) / История Казахстана в персидских источниках. – Алматы: Дайк-Пресс, 2006. Т. III��������� ������������ . –672 с. Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков (извлечения из персидских и тюркских сочинений). Составители С.К. Ибрагимов, Н.Н. Мингулов, К.А. Пищулина, В.П. Юдин. – Алма-Ата: Наука КазССР, 1969. – 651 с. Абу-л-Гази. Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, Хивинского хана // Известия Общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете. Том XXII, Вып. 6. – Казань: Типо-литография Императорского университета, 1906. – 111 (336) c. Шакарим Кудайбердыулы. Родословная тюрков, казахов, киргизов. Династии ханов. Пер. Б. Каирбекова. – Алма-Ата: СП Дастан, 1990. – 120 с. МУХАМАДЕЕВА Л.А. Институт истории им. Ш. Марджани АН Республики Татарстан г. Казань, Республика Татарстан К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАГАЙБАКОВ Аннотация: В статье, на основе архивных источников, средств массовой информации и литературы, ана� лизируется вопрос происхождения уральских нагайбаков. Национальность нагайбаков сформировалась из ногай� ского компонента. С 2000 г. они входят в реестр мелких народностей России. Автор рассматривает жизнеде� ятельность нагайбакского населения Челябинской области в 1917–1930-х гг. В этот период у них, также как и у их сородичей – кряшен в Татарской республике, происходит расцвет общественно-политической жизни и вве� 104 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. дение нового латинского шрифта яналифа, выпускаются газеты и журналы, выходят театральные постановки, печатаются собственные произведения. Ключевые слова: Нагайбаки, ногайцы, кряшены, мелкие народности России. По определению, нагайбаки – это народ, проживающий на территории Челябинской и Оренбургской областей Российской федерации. Они являются православными христианами, но говорят на особом диалекте татарского языка, числятся малым коренным народом, но отказываются пользоваться предоставленными российским правительством льготами. Нагайбаки считают себя кряшенами (крещеными татарами), переселенцами после указа Екатерины II���������������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������������ в Оренбургскую губернию (ныне Нагайбакский и Чебаркульский районы Челябинской области) из Уфимской губернии в 1842 г. Однако необходимо отметить, что среди ученых до сих пор нет единого мнения в том вопросе, потомками какого народа являются нагайбаки. Этноним «нагайбак» впервые зафиксирован в XIX в. Сами же нагайбаки (самоназвание – ногайбэклэр) известны как «уфимские новокрещены» с начала XVIII в. По переписи конца XVIII в. численность нагайбакского населения Российской империи составляла около 12 тыс. человек. По поводу их происхождения есть несколько версий: 1) нагайбаки – потомки крещеных ногайцев, отколовшихся от основной части Ногайской орды; 2) нагайбаки – потомки казанских (арских) татар (по мнению некоторых ученых, тех же ногайцев); 3) нагайбаки – потомки джигитов, сопровождавших дочь Ногайского мурзы Сеюмбике в Казань и ассимилировавшихся впоследствии с татарским населением Казанского ханства. В этнической истории нагайбаков можно выделить два этапа – это христианизация предков нагайбаков и территориальное обособление, которое привело к некоторым изменениям в хозяйстве и культуре [3, с. 28–31]. Изначально поселения нагайбаков, после переселения из Уфимской в Оренбургскую губернию сохраняли татарско-кряшенские названия (по мнению некоторых ученых – ногайские). Позже в знак великих побед казаков в войне с Наполеоном в 1812 г., их села были переименованы в Париж, Фершампенуаз, Кассель и др. [3, с. 28–31]. Первым из ученых, который обратил внимание на нагайбаков еще в XVIII������������ ����������������� в. был членкорреспондент Российской Академии наук П.И. Рычков, который считал нагайбаков по одним источникам охристианившимися башкирами из Уфимской губернии, по другим – крещенными татарами из Арска (пригорода Казани). В первом мнении его поддержал известный тюрколог Н.Ф. Катанов, также считавший нагайбаков башкирами. Однако по утверждению других исследователей, нагайбаки никогда не признавали и не признают свое родство с башкирами. Будучи людьми казачьего военного сословия, ревнителями христианской веры, нагайбаки не допускали родственных связей с иноверцами, т.е. мусульманами. Более того, по рассказам самих стариков-нагайбаков, башкиры допускались в казачьи дома лишь в качестве батраков и нанимались только на черновые работы [9, с. 74]. В 1877 г. на IV Археологическом съезде в Казани В.Н. Витевский также называет нагайбаков потомками арских татар-мурз, крестившихся вскоре после взятия Казани Иваном Грозным. Вместе с тем в его работах о нагайбаках много противоречий: в одних он называет нагайбаков выходцами из киргизского плена, селившихся в окрестностях Нагайбацкой крепости, в других пишет, что в их состав входили афганцы, арабы, аравитяне, армяне, бадашканцы, бухарцы, каракалпаки, кубанцы, персиане, талыжцы, турки, узбеки и хивинцы, которые приняли крещение и были поселены среди крещеных нагайбаков. Не исключал В.Н. Витевский и наличия среди нагайбаков башкир. [5, с. 441–442]. Историк Ф.М. Стариков в 1880-ых гг. также утверждал, что нагайбаки – это крещенные татары, выходцы из Арска. После крещения они переселились в Башкирию из Казанской губернии. В Башкирии они населяли Белебейский и Мензелинский уезды (ныне Бакалинский район Республики Башкортостан) [21, с. 176]. Содержание одного интересного документа в начале ХХ в. приводится в работе нагайбакского исследователя Е.А. Бектеевой, где она пишет, что документ, переданный ей одним из нагайбаков, повествует о факте зачисления нагайбаков в казаки так: «Казань взята царем Иоанном Васильевичем Грозным 1-го октября 1552 года, тогда и ногайцы окрестились, записались в подушный оклад и переселились на свободные башкирские земли в Уфимской 105 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ губернии... А как новокрещенные претерпевали от воров-башкирцев многое разорение, во время башкирского бунта 1735–1740 годов и при многих баталиях показали себя ревностными воинами, за что по именному Указу Государыни императрицы Анны Иоанновны из ясака исключены и служивыми быть определены... и именовались бы нагайбацкими казаками» [2, с. 165–166]. В сноске своего труда Е.А. Бектеева пишет, что в старину в Уфимской губернии проживали ногайцы, здесь же кочевал башкир Нагайбак, по имени которого и сама деревня (юрт) стала называться Нагайбакской. Ногайские дружины в то время перемещались своими крепко спаянными общинами [2, с. 166]. В середине 1960-х гг. кряшенский исследователь М.П. Глухов изучал жизнь и быт современных нагайбаков, в селах Париж, Кассель, Фершампенуаз и других Челябинской области. В тот период еще встречались семьи с фамилиями потомков тех «выходцев» и военнопленных, о которых упоминала Е.А. Бектеева в своих работах. М.П. Глухов, ссылаясь на некоторых ученых (А.Х. Халиков, А.М. Орлов, М.Г. Сафаргалиев и др.) утверждает, что основу нагайбаков составляли ногайцы, и что на сегодняшний день большинство кряшен, почти ничего не знают из своего ногайского прошлого. «А ведь в татарском Предкамье, куда ни шагни, «язык земли» говорит почти исключительно по-ногайски. Очень многие села и деревни носят имена ногайских предводителей: Смаиль, Бурнак, Бердибек. Япанча, Сердек и др. Да и говор кряшенский по общему признанию языковедов остается ногайским: «Кәнaгенне истa тотмый, барыгын да килеген кaбен коюларына» [9, с. 74]. И этот говор, про мнению М.П. Глухова, составляет основу среднего диалекта татарского языка, на котором базируется ныне и художественная литература» [9, с. 74]. Населенные пункты с ногайскими названиями и сегодня располагаются в Балтасинском районе Республики Татарстан, там же, где расположены Бурнак, Смаиль, Сердек и другие бывшие ногайские «юрты»; в Бакалинском районе Республики Башкортостан, где они оказались после переселения в Уфимскую провинцию. Так же, как на былой родине, нагайбаки назвали свои села Балыклы, Кили, Сарашлы и др. в Верхне-Уральском уезде Оренбургской губернии (ныне Нагайбакский и Чебаркульский районы Челябинской области), когда 23 февраля 1842 г. указом царствующей династии часть из них в количестве 1250 семей была переселена для защиты вновь созданной укрепленной линии Российской империи [9, с. 74; 1, с. 5–9]. Астраханский историк В.М. Викторин считает нагайбаков потомками тюркских всадников-казаков Арского края, служивших ещё правителям Казанского ханства, являвшихся в свою очередь потомками выходцев из первоначально единой, нераспавшейся (в 1391–1552 гг.) Ногайской орды, которые с начала XVI в. проживали среди казанских татар на северной, приграничной удмуртской стороне [4]. Другим путём, из степей Предкавказья и Нижневолжья, к Оренбургу были направлены в 1744 г. две группы кочевых ногайцев – «салтанаульцы», бывшие «прямые» крымско-кубанские подданные турецкого султана (из прежней Малой орды), и астраханские «кундровцы» («кондуровцы»), ответвление большеордынских «едисанцев» («джетисанцев»), до того свыше двадцати лет бывшие зависимыми в калмыцких улусах. Сами ногайцы, по утверждению исследователей В.В. Вострова и М.С. Муканова, обозначали проект этой миграции как возвращение в приуральские степи, к своей старине, а его организаторы в органах власти уточняли – «к их (т.е. ногайцев) исконной родине» [4]. После Февральской революции в 1917–1920-е гг. общее количество кряшен (в том числе нагайбаков) РСФСР по разным источникам составляло около 350000 человек [18]. Нагайбаки проживали в таких населенных пунктах, как Кассель, Фершампенуаз, Остроленко, Париж и Астафьевка Нагайбакского района Челябинской области. Значительные группы нагайбаков осели и в деревнях Варлам, Попово, Болотово, Краснокаменка и Ключевская Чебаркульского района этой же области. В течение XIX–ХХ вв. наблюдалась относительная устойчивость количества нагайбакского населения. Так, если в 1867 г. насчитывалось 12 тысяч нагайбаков, то в 1926 г. их, согласно переписи, было 11,5 тысяч человек, причем до 1939 г. они считались отдельной народностью [22, с. 104–105]. В ходе последующих переписей вплоть до 1989 г. они уже были включены в состав татар [10, с. 368]. Новый алфавит на основе латинской графики, принятый в 1927 г. как официальный алфавит татарского языка в школах 1-й ступени кряшен и нагайбаков, проживающих в На106 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. гайбакском районе Урала, до 1929 г. преподавался как иностранный язык, тогда как русская письменность и чтение преподносились как уроки родного языка. В 1929 г. яналиф все же был введен в качестве родного языка [17]. В начале 1920-х гг. педагог, советский писатель Сейфуллина Лидия Николаевна, уроженка с. Варламово Троицкого уезда Оренбургской губернии в г. Челябинске организовала детский театр, для которого в 1919-1921 гг. писала инсценировки и небольшие пьесы. Сама она выступала в театральной труппе в гг. Оренбурге, Ташкенте, Вильно и Владикавказе. В последующем вышли ее комедия «Губернатор» (1927), пьесы «Черный Яр» (в соавторстве с мужем В. Правдухиным, 1931), «Попутчики» (1933), «Наташа» (1937), «Сын» (1947), некоторые из которых шли во театрах СССР и Европы [11]. Ее повесть «Правонарушители» (1922) стала одним из самых читаемых произведений в послереволюционной России. Другая ее работа «Перегной» (1922) продолжила тему революции и Гражданской войны. Один из главнейших трудов – повесть «Виринея» (1924) (притча о «деревенской Кармен») была экранизирована в 1968 г. режиссером В.Фетиным [11]. В первой половине ХХ в. у кряшен и нагайбаков выходили собственные средства массовой информации, которых насчитывалось более 10-ти наименований. Среди них с 1932 по 1941 гг. в райцентре Нагайбакского района села Фершампенуаз Челябинской области издавалась газета «Кызыл нагайбак» – «Сталин юлы белән» («Красный нагайбак» – «Дорогой Сталина») [8, с. 191]. Газета не раз меняла свое название: «Нагайбак», «Голос колхозника», «По сталинскому пути» [6, с. 356]. Численность нагайбаков по переписи 2002 г. составляла 9,6 тыс. человек, из них в Челябинской области проживало 9,1 тыс. Согласно Постановлению Правительства Российской Федерации от 24 марта 2000 г. за № 255 «О едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации» они официально стали числиться малым народом. По данным последней Всероссийской переписи населения 2010 г., в Российской Федерации проживают 193 этнических общности. Нагайбаков из них – 8,148 тыс. человек, из которых в Красноярском крае – 31 человек. Всего в мире по данным переписи именуют себя «нагайбаками» 11,2 тыс. человек. Таким образом, на протяжении столетий потомки ногайцев – нагайбаки представляли собой особое общественно-политическое течение и являлись носителями собственной культуры. Однако при этом приходится констатировать, что их материальная культура изучена слабо, также не до конца ясна этническая принадлежность и происхождение данного народа. При этом нагайбаки так же, как и их сородичи кряшены, осознавали и осознают свою обособленность от татарского населения и отстаивали свои интересы до 1930-х гг., пока во время очередной переписи населения нагайбаки, как и все кряшены, не были переписаны татарами. Лишь в 2000 г. им вновь было возвращено их историческое имя – нагайбаки. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Айтуганов И. П. Круги ада. – Казань, 1998. – 124 с., илл. Бектеева Е.А. Нагайбаки (Крещеные татары Оренбургской губернии) // Живая старина. – 1902. – С. 165– 166. Васильченко Д.Д., Васильченко Н.В., Никуленков В.В. Нагайбаки, кто вы? // Юный ученый. – 2017. – № 4. – С. 28–31. Викторин В.М. Нагайбаки и ногайцы – с Волги до Оренбурга и Челябинска: древняя связь или же новая встреча миграций? / Тюркские служилые (в казачестве) группы на евразийских рубежах России [Электронный ресурс] // URL�� �����: https://www.gumilev-center.ru ������������������������������ (дата ����������������������������� обращения: 28.05.2019). Витевский В.Н. Иван Иванович Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. – Казань, 1889–1893. – 560 с. Газеты СССР с 1917 по 1960 гг. Библиографический указатель. – М.: Изд-во «Книга», 1976. – Т. 2. – 356 с. Газеты СССР с 1917 по 1960 гг. Библиографический указатель. – М.: Изд-во «Книга», 1978. – Т. 3. – 615 с. Дунаева Т.Г. Кряшеноведение: библиографический указатель. – Казань, 2008. – 358 с. Глухов М.П. Судьба гвардейцев Сеюмбеки: Неформальный подход к еще неписаным страницам истории. – Казань: Ватан, 1993. – 285 с. Глухов М.С. Тата������������������������������������������������������������������ rica�������������������������������������������������������������� . Энциклопедия. – Казань: Издательство «Ватан», 1997. – 504 с. Казаков А.Л. Уральская Виринея // Челябинский рабочий. – 1989. – 2 апреля. Киняш. – 1928. – № 10 (165). – 15 марта. Киняш. – 1928. – № 26 (181). – 17 июля. 107 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. Киняш. – 1928. – № 24 (179). – 30 июня. Киняш. – 1929. – № 35 (238). – 25 сентября. Киняш. – 1929. – № 39 (242). – 22 октября. Киняш. – 1929. – № 41 (244). – 7 ноября. Красная Татария. – 1925. – № 274 (2351). – 4 декабря. Насыров Т. Беренче керэшен газетасы // Эхо веков. – 2009. – № 1. – С. 240–246. Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН). Ф. РФ. Оп. 2-Н. Д. 1321. 21. Стариков Ф.М. Откуда взялись уральские казаки. – Оренбург, 1884. – 176 с. 22. Тимергалин А.К. Миллият сузлеге // Безнен мирас. – 2015. – № 12 (47). – С. 104–105. ОЗОВА Ф.А. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия ИНСТИТУТ АМАНАТСТВА В НОГАЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ (1586–1740) В системе государств, сформировавшейся на постордынском пространстве вокруг Москвы, институт аманатства был важным элементом посольских отношений. Природа этого института была амбивалентна и в значительной мере зависела от контекста тех отношений, в которых он использовался: если они носили посольский характер, то он представлял собой дипломатический инструмент; если сюзеренно-вассальный – институт сюзеренновассальных отношений; в случае военного противостояния он мог трансформироваться в инструмент военной и военно-колонизационной политики и использоваться в самом широком понимании лексемы заложничество, сохраняя при этом некоторые дипломатические «рудименты». Зачастую он выполнял роль инструмента внеэкономического принуждения, что его сближает с практикой аманатства в отношениях с народами Сибири и аборигенами Русской Америки [6]. В русско-ногайских отношениях возникновение и функционирование института аманатства было тесно связано со статусами московских и ногайских правителей и с трансформациями управленческой структуры Ногайской Орды. Следует вспомнить, что в период установления русско-ногайских посольских отношений при бие ��������������������������������������������������������������������������� Мусе (1491������������������������������������������������������������� –������������������������������������������������������������ 1502) ������������������������������������������������������ великий князь московский Василий признавал иерархическое старшинство основателя династии ногайских мирз Эдиге [17, с. 589, 606]. В эту эпоху об аманатах в двусторонних отношениях речи не было. Вопрос об иерархии внешнеполитических связей разделил Ногайскую Орду в 1552– 1554 гг. на две половины – Большую и Малую, что в значительной степени предопределило дальнейшую судьбу этого этноса. С этих пор раскол, противостояние и вражда стали обычными явлениями между двумя ногайскими этнополитическими образованиями. Наиболее тесные отношения у Москвы завязались с союзными ей правителями Большого Ногая. Именно в их рамках во второй половине XVI�������������������������������������������� ����������������������������������������������� – начале XVII������������������������������ ���������������������������������� вв. идет дальнейшее снижение статуса ногайского правителя по отношению к статусу русских монархов: «от отца к брату и другу и далее к холопу» [17, с. 610]. При правителе Большого Ногая Урус-бие (1578–1590), ослабевшая от междоусобных войн и природных катаклизмов, Орда уже не могла претендовать на признание равноправия со стороны Москвы [17, с. 629–632]. Одним из признаков регресса статуса ногайских правителей в отношении статуса русских царей стала выдача в залог шерти 1587 г. аманатов правителем Большого Ногая Урус-бием. Он согласился на это с условием, что �������� аманаты будут находиться при������������������������������������������������������������������ царском после, крымском царевиче �������������������������������� Мурад-Гирее. Но они оказались в распоряжении астраханского воеводы [17, ������������ с. 604] . По мере ослабления ногаев в русско-ногайских отношениях принципы функционирования института аманатства значительно трансформировались. Поначалу аманатами 108 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. становились взрослые мирзы, выбиравшиеся по жребию. Они должны были находиться в Астрахани один год, а потом сменяться. Со временем сыновей наиболее влиятельных мирз стали задерживать на аманатных дворах. Также в аманаты стали отправлять вместо взрослых мирз двух малолетних детей или двух подростков [17, с. 605]. Малая Ногайская Орда, порвавшая с Большой в 1554 г. из-за узурпации власти бием Исмаилом, стала центром притяжения для всех оппозиционно настроенных мирз. В 1569 г. мирза Гази (Кази) Ураков был провозглашен бием. Малый Ногай поневоле оказался вовлеченным в сложные международные отношения. Его внешняя политика мало изучена, однако, очевидно, что она стратегически была направлена на сохранение независимости. Бию Гази Уракову и его окружению пришлось лавировать для этого между Крымом, Турцией, Россией и черкесскими княжествами. В.В. Трепавлов отмечает, что «Казыево пристанище» [18] оказалось ядром будущей Малой Ногайской Орды. Договор с князем/пщышхуэ Кабарды был закреплен выдачей ногайского аманата, а затем и династическим браком бия Гази с дочерью пщышхуэ Пшеапшоко Кайтукина (не позднее 1562 г.) [18]. Союз с кабардинским князем сделал Малый Ногай практически неуязвимым для врагов. Бий Большого Ногая Исмаил писал царю: «И он стоит в крепостных местах, а надежа ему на черкасы, в крепостях избывает, не дастся взяти» [18]. В то же время мирзы Малого Ногая пытались наладить отношения также с Крымом, Константинополем и Москвой. Альянс с Крымом был закреплен обменом аманатами: «В таврическую столицу прибыли два газиевых кузена, а к нему были направлены на жительство сыновья Девлет-Гирея Мурад-Гирей и Фатх-Гирей – для того, “чтоб царь был верен ему, а он бы был верен и крепок царю”»[18]. С 1600–1610-х гг. дальнейшая судьба Малого Ногая стала определяться наступившим в нем расколом на три части: Уракова, Мамаева и Касаева. Мирзы всех трех кланов стали осуществлять самостоятельную внешнюю политику, что также предполагает специальные изыскания в каждом из этих направлений. Примером могут служить русско-кабардинские документы, содержащие ценные сведения по истории внешней политики мирз Малого Ногая. Они позволяют заключить, что сближение в 1620–1630-е гг. Малого Ногая с Россией, главной задачей которой было предотвращение набегов Малых Ногаев на свои территории посредством шертных обязательств [18], произошло через союзнические связи ногайских мирз с кабардинскими князьями. Во многом это было обусловлено характером отношений, сложившихся между ногайскими мирзами и князьями Большой Кабарды: пщышхуэ Кабарды Алегуко Шегануко (1631– 1653/1654) был воспитан в Ураковой части Малого Ногая в семье ногайского узденя Безроко (Биязруко) Ахмаметева из рода […]. В соответствии с черкесским посольским обычаем среди доверенных лиц пщышхуэ его воспитатель – быфадэ (аталык) занимал особое место. В русско-кабардинских документах той поры Безроко (Биязруко) Ахмаметев фигурирует как переговорщик по сложным дипломатическим и политическим вопросам в системе русско-кабардинских отношений. После Малкинского сражения 1641 г., в котором князья Большой Кабарды и мирзы Малого Ногая одержали верх над промосковскими силами, северокавказского региона, они передвинули свои жилища на самый запад Кабарды, на левобережье Кубани. Однако вскоре благодаря усилиям кабардинского князя на русской службе Муцала Сунчалеевича Черкасского они возобновили отношения с Москвой. Имеется подробное описание церемонии совместного шертования 1643 г., когда во главе с великим князем Кабарды Алегуко Шегануко шерть приняли и его союзники – мирзы Малого Ногая и владетели абазин-тапанта. Так, 20 мая 1643 г. в Терский город приехал пщышхуэ Алегуко Шегануко. Его сопровождали «той же Казыевой Кабарды Бутак-мурза Такмышев да абазинский Сарлап-мурза Левов да Алегук-мурзы козлары Батыр Чеполовов, а с ними кабацких узденей 20 человек да 32 человека их лутших узденей, да Малого Ногая от Асланбек Урак мурз Каспулатовых з братьею аталыки Куат да Тотаул с товарищи 5 человек» [8, с. 227]�. Закончив обсуждение всех пунктов шертного договора, пщышхуэ Алегуко и вся его свиДружины князей Идаровых, Талоустановых, Джиляхстановых, эндереевского шамхала Айдемира, конница мирз Большого Ногая, стрелецы во главе стрелецким головой Артемием Шишмаревым.  109 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ та «на Куране шерть учинили» за всех князей [Большой] ������������������������������������������ �������������������������������� Кабарды и за мурз Малого Ногая, «которые с ним в единачестве» [8, с. 232]������������������������������������������������ .����������������������������������������������� Князья Большой Кабарды согласились переселиться из-за Кубани в Пятигорье, а ������������������������������������� мирзы Ураковой половины Малого Ногая ��―��������������� �������������� на территорию в нескольких днях езды от Терского города. Их выход из сферы влияния������������������ крымского ����������������� хана в сферу влияния царя был значительной дипломатической���������������������� победой ��������������������� князя Муцала. Согласно договора пщышхуэ обязался: прислать на смену своему сыну Тенгизбею (Тенгизбей, Телгиз-бей) «з братом своим Ходождукою-мурзою иного сына ж своего от прямые жены вскоре нынешнего лета, и нагайских мурз, которые с ним в единачестве, наговаривать, чтоб они к твоей государской милости на Терек для шерти приехали сами и для подлинного укрепленья и правды привезли б с собою аманаты дву человек мурз добрых» [8, с. 233]�. 31 июля 1644 г. в Терский город приехали в аманаты сын пщышхуэ Кабарды Алегуко Темир-Салтан и аманат Ураковой половины Малого Ногая, сын Исупа Азаматова Арсланмирза. Князя Темир-Салтана сопровождали первостепенный дворян Каншоко «да кабацких и выборных лутчих узденей 16 человек» [8, с. 249, 250]������������������������������ .����������������������������� С ногайским Арсланом-мирзой был прислан аталык Куат и 20 человек «товарыщи» [8, с. 250]�. Осенью 1645 г. новому царю Алексею Михайловичу принесли шерть жители Терского города и близлежащих к ним слобод «и всяких бусульманские веры людей и которые в оманатех» [8, с. 264], среди них были кабардинские князья и мирзы Малого Ногая. 5 ноября от них («ис Казыевы Кабарды» и из «Малого Ногаю» [8, с. 265, 266]) в Терский город вернулся с шертовальными книгами стрелецкий голова Борис Малыгин. Главной задачей терских воевод и князя над нерусским населением Терского города Муцала Сунчалеевича Черкасского был перенос политического центра Большой Кабарды на Баксан. С другой стороны он добивался перехода малоногайских мирз Салтана и Навруза Касаевых на кочевки под крепость Терки и возвращения из-под Азова под покровительство царя другой половины Малого Ногая – Али-мирзы/Алей-мирзы Хорошаева (Уракова) и выдачи им аманатов в Терки [3, л. 191]. Важным этапом в русско-ногайских отношениях можно назвать 1730–1740-е гг. В 1736 г., в начальный период Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., одним из поводов которой стал вопрос о гегемонии в Кабарде Российской или Османской империй. Две части Малого Ногая, эпонимы которых в рассматриваемую эпоху выглядели как «солтанаульцы» и «каспулатовцы», в итоге переговоров с российской стороной вышли из сферы влияния Османской империи в числе 10 тыс. кибиток. Сразу же значительная часть ногайских воинов присоединилась к войскам Дондук-Омбо [5, c������ ������� . 60]. По договору с кабардинскими князьями и терскими воеводами ногаи расселились в Кабарде: на Тереке, Малке и Куме. Их обязали платить подати скотом калмыцкому хану Дондук-Омбо (1735–1741) [15]. После шертования по приказу командующего ���������������������� войсками между Курою и Тереком ��������������������������������������������������������������� генерала-аншефа В. Я. Левашова от 16 июля и указу астраханской губернской канцелярии от 25 октября 1736 г. у них были взяты аманаты: 1) «Наврузова аула мурзы [Лурсан] Аджи сын Кази Саинов», 2) «знатного мурзы Азамата Касаева сын Расланбек Азаматов», 3) «мурзы Тагана Мусина сын Казбулат Таганов» [13, л. 158]. Однако через два года, весной 1738 г., 700 кибиток солтанаульцев и каспулатовцев ушли за Кубань. Этот факт очень сильно озадачил российское правительство. 1 марта хану Дондук-Омбо было предписано перевезти оставшихся ногаев за р. Волгу, или в Кизляр, к устью Терека, взяв предварительно у них в Астрахань 50 аманатов. Затем поступило секретное предписание: «раскасировать» их по калмыцким улусам» [5, с. 65]. Однако, это указание им не было выполнено, что, очевидно, было связано с заключением брака между сыном сотануальского Мусы-мурзы Мурзабекова с дочерью одного из самых влиятельных князей Кабарды – Бамата (Мухамеда) Кургоко Хатокшоко, приходившегося шурином хану Дондук-Омбо [5, с. 65]. Дондук-Омбо в такой ситуации не мог выполнить данное ему указание. П.Г. Бутков отмечал, что хан оставил солтанаульцев и каспулатовцев «на попечении» В этот период Малый Ногай разделялся на: каспулат-улу, навруз-улу, солтан-улу [4, с. 291]. Незадолго до этого хан Дондук-Омбо находившийся в 1731–1736 гг. в турецком подданстве возвратился в подданство Российской империи. Решающую роль в этом вопросе сыграли дипломатические усилия кабардинского князя Бамата/Мухамеда Кургоко. В документах отмечается, что эти мирзы перешли в российскую сферу влияния «по принуждению и страху от калмыцких войск» [2, л. 210, 211].   110 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. пщы Бамата Кургоко, а у «бывших на подозрении мурз Мансура и Арсламбека» [5, с. 65] взял в аманаты двух сыновей и препроводил их в Кизляр. Однако «кормовая» ведомость (24.04.1743) свидетельствует, что тогда по указу астраханской губернской канцелярии от 13 июля 1738 г. было взято четыре аманата: 1) «Нарадыева владения аула Наврюзова мурзы Нурадия [Уллу]-Мурзина сын Салатгирей Нурадиев», 2) «того ж аула Жеммамбетева владения мурзы Али мурзы [Неещчева] сын Токмамбет Алиев», 3) «того ж владения Бударова аула мурзы Жанмамбета Аджи Жантемирова сын [Сидакъ] Жанмамбетев», 4) «Нурадыева владения ж [Увантаюнова] аула мурзы Каспулата Карасаева сын Каплан Касбулатов» [13, л. 86]. Очевидно, в аманаты было взято по два сына от названных мирз. Несмотря на своих аманатов мурзы Мансур и Арсланбек в 1740 г. переместились на Кубань во главе 100 кибиток [15]. Для предотвращения дальнейших попыток к перемещениям в апреле 1742 г. к солтанаульцам была направлена команда из 100 солдат с пушкой во главе с секунд-майором Гневашевым [15]. Также по требованию астраханского губернатора В. Н. Татищева две тысячи донских казаков, драгун и калмыков были размещены в Кабарде, в урочище Бештамак и в Бештау [5, с. 77]. В июле 1742 г. солтанаульцы послали в Петербург своих нарочных с прошениями. Очевидно, одна из просьб состояла в удалении войск, другие носили экономический характер. Ногаи жаловались на податной гнет, невыплату средств за наемный труд, запрет на рыбный промысел, рост долговых обязательств [1, с. 95]. П. Г. Бутков отмечал, что им были дарованы «разные преимущества» (?– О.Ф.), к ним также был назначен «для наблюдения» подполковник Цейдер. Астраханскому же губернатору В. Н. Татищеву было тайно предписано предпринять все меры, чтобы солтанаульцев «не было на Кубани» [5, с. 73]. Тем не менее 29 сентября 1742 г. часть солтанаульских аулов во главе с Мусой-мурзой, несмотря на «увещевания Цейдлера» [5, с. 74] и на находившихся в Кизляре аманатов, ушли на Кубань, под покровительство князя Асланбека Кайтуко [15] – лидера Кашкатауской партии, объединявшей кабардинских князей оппозиционно настроенных к российской политике на Кавказе. В Кабарде осталось 30 солтанаульских аулов. Астраханский губернатор В. Н. Татищев тщетно пытался убедить Мусу-мирзу через его внука-аманата возвратиться в сферу российского влияния [15]. Вскоре оставшиеся ногайские аулы посетили кизлярский комендант князь В.Е. Оболенский, наместник Калмыцкого ханства Дондук-Даши (1741–1761) и генерал-майор князь Эльмурза Бекович-Черкасский «для переводу солтанаульских ногайцев за реку Терек» [9, с. 108]. «Солтануальцы отобраны от Кабарды, приведены к Кизляру и поселены за Тереком» [5, с. 78]. Весной 1743 г. они частью были переведены к Астрахани, частью разделены по калмыцким улусам [5, с. 78]. От них было взято 126 аманатов, в том числе содержавшиеся в Кизляре в аманатах 82 мирз [5, с. 78; 1, с. 95]. Рост числа аманатов в Астрахани привел в 1743 г. к нехватке предоставленных им помещений. Это «вынудило губернские власти отвести для их размещения территорию казенного Птичьего двора, где стали содержаться все заложники» [16, с. 74]. Согласно ведомости от 26 июля 1743 г. в Кизляре содержалось – 9 солтанаульских аманата [13, л. 108, 108 об., 109, 109 об.]. По данным ведомости от 20 октября 1743 г. из Кизлярской крепости в Астрахань было отправлено 15 солтанаульских аманатов [13, л. 117, 117об.]. Среди них был и будущий первый российский пристав Кабарды, внук Мусы-мирзы Мурзабекова, 13 летний Казбулат (в крещении князь Дмитрий Васильевич Тоганов). В ведомости его имя помечено: «оной своей Грамоте научен читать и писать» [13, л. 158]. В этой связи была поставлена резолюция: «В школу» [13, л. 158]. В 1744 г. он был отправлен из Астрахани в Санкт-Петербург, где стал служить толмачем в Коллегии иностранных дел. В 1745 г. он принял крещение под именем князя Дмитрия Васильевича Тоганова. Дальнейшее его воспитание и обучение происходило в кадетском корпусе. Начал военную карьеру поручиком, служил на Кавказе [16, с. 62]. Часть из солтанаульских аманатов была отправлена в солдаты, а сопровождавшие их «служители» – «в работу» [13, л. 158; 15, с. 74]. Таким образом, можно утверждать, что основой указа Александра I������������������������������������������������������������������� �������������������������������������������������������������������� от 13 июля 1820 г. № 28354 о кабардинских аманатах была практика, имевшая место в 1740-е гг. в отношении аманатов Малого Ногая. Таким образом, анализ проблемы аманатства во внешнеполитических связях ногаев вы111 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ являет, что она имеет свои особенности, связанные с номадическим характером жизни ногаев. Аманатство, к примеру, в русско-черкесских отношениях решало более широкий спектр задач. В русско-ногайских отношениях аманаты выступали, прежде всего для нейтрализации или для привлечения военного потенциала ногайских этнополитических образований. Немаловажным был вопрос об обеспечении выплаты ногаями податей. Отчасти такой узкой направленностью использования этого инструмента можно объяснить «пренебрежение» к своим аманатам, продемонстрированное мирзами солтанаульцев и каспулатовцев в 1738–1740-е гг. Исследования о ногайских аманатах имеют значительный потенциал для изучения не только генеалогических и внешнеполитических связей ногайских мирз, но и для понимания основ российской политики на Северном Кавказе в конце XVIII���������������� ��������������������� –60-е гг. XIX��� ������ в. 1. ��������������������������������������������������� Алиева С. И. Ногайские тюрки (��������������������� XV������������������� –������������������ XX���������������� вв.). – Баку: S �ərq�� -Qərb, 2009. – 326 с. 2. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Архив института гуманитарных исследований Кабардино-Балкарского научного центра Российской академии наук. Ф. 1. Оп. 1. Д. 7. 3. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Архив института гуманитарных исследований Кабардино-Балкарского научного центра Российской академии наук. Ф. 1. Оп. 1. Д. 12. 4. Бларамберг И. Ф. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. – Нальчик: Эль-Фа, 1999. – 403 с. 5. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год: В 3 ч. – СПб.: Тип. Императорской академии наук, 1869. Ч. III�������������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������������� . Хронологический и алфавитный указатели / Сост. Л. Броссе. – 621 с. 6. Гринёв А. В. Туземцы-аманаты в Русской Америке // Клио. Журнал для ученых. – СПб.: Полторак, 2003. № 4. – С. 128������ –����� 142. 7. Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение. История. Распад / Пер. с нем. С.М. Червонная. – М.: Прогресс-Традиция, 2000. – 344 с. 8. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв.: Документы и материалы В 2 т. – М.: Изд-во АН СССР, 1957. Т. 1. XVI–XVII вв. / Сост.: Н. Ф. Демидова, Е. Н. Кушева, А. М. Персов. – 479 с. 9. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Кабардино-русские отношения в ������������������������������������������������������������������ XVI��������������������������������������������������������������� –�������������������������������������������������������������� XVIII��������������������������������������������������������� вв.: Документы и материалы В 2 т. – М.: Изд-во АН СССР, 1957. Т. 2. – XVIII������������������������������������� ������������������������������������������ в. / Сост.: В. М. Букалова. – 427 с. 10. ������������������������������������������������������������������������������ Лицевой летописный свод Ивана Грозного. Русь. Книга 20: (1544–1559 гг.). ����� URL��: �������������������� https://runivers.ru/ bookreader/book481478/#page/1/mode/1up (дата обращения: 11.08.2019). 11. Мальбахов Б. К., Дзамихов К. Ф. Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством (середина XVI –���������������������������������������������������� ����������������������������������������������������� конец XVIII в.). – Нальчик: Эльбрус, 1996. – 351 с. 12. Полное собрание русских летописей. Т. 13. Половина первая. VIII. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью (окончание) / Под ред. С. Ф. Платонова при участии С. А. Адрианова. – ����������������������������������������������� СПб.: ��������������������������������������������� Тип. И. Н. Скороходова, 1904. – 302 с. 13. ���������������������������������������������������������������������������� Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 482. Оп. 1. Д. 183. 14. Торопицын И. В. Большие Ногаи на Северном Кавказе в середине XVII��������������������������������� ������������������������������������� в. // Журнал фронтирных исследований. 2018. № 2. –��������� С. �������� 7–28. 15. Торопицын И. В. Сотанаульцы: проблема геополитического выбора ногайцев в контексте международных отношений на Северном Кавказе. URL�� �����: https����� ���������� : // cossackdom���������������������������������� �������������������������������������������� .��������������������������������� com������������������������������ (дата обращения: 15.08.2019). 16. Торопицын И. В. Институт аманатства во внутренней и внешней политике России в ���������������������� XVII������������������ –����������������� XVIII������������ вв. // Кавказский сборник. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2007. Т. 4 (36). – С. 59–80. 17. Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. 2-е изд., доп. и испр. – Казань: Издательский дом «Казанская недвижимость», 2016. – 764 с. 18. Трепавлов В.В. Малая Ногайская Орда. Очерк истории. URL�� �����: ��������� http����� : // ����������������������������� libbabr���������������������� .��������������������� com������������������ (дата обращения: 15.08.2019). 19. Урманче Ф. Лироэпос татар Среднего Поволжья: основные проблемы изучения баитов. – Казань: Татар. кн. изд-во, 2002. – 255 с. ПАНЕШ А. Д. Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева г. Майкоп, Россия НОГАЙСКИЙ ФАКТОР В ИСТОРИИ АДЫГОВ Аннотация: В статье предпринята попытка проанализировать роль ногайского фактора в истории по� литических взаимоотношений адыгов (Черкесии) с народами Северного Кавказа. Показано, что на протяжении длительного исторического периода ногайский этнос занимал важнейшее место в системе международных отно� 112 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. шений, сложившейся после распада мощного тюркского государства – Золотой Орды. Составными частями этой системы являлись Астраханское, Крымское, Казанское, Сибирское ханства и Ногайская Орда (с конца XIV���� ���� ��� в.) Ногайская Орда наряду с Крымским ханством играла немаловажную роль в политической и социокультур� ной жизни народов Северного Кавказа. Ключевые слова: Золотая Орда, Ногайская Орда, Северный Кавказ, Черкесия, Крымское ханство, Русское государство. В истории политических взаимоотношений адыгов (Черкесии) с народами Северного Кавказа ногайцы занимают важное место. На протяжении длительного исторического периода (���������������������������������������������������������������������������� XV–XVIII�������������������������������������������������������������������� вв.) имело место политическое и социокультурное взаимодействие адыгов и ногайцев. При этом характер и уровень взаимодействия, длительность контактов во многом зависели от конкретно-исторической обстановки. Известно, что Северный Кавказ издревле занимал уникальное геополитическое и геостратегическое положение. Этот регион исторически оказывался в сфере влияния великих держав древности, средневековья и нового времени, которые стремились реализовать свои военно-стратегические и экономические интересы. История ногайцев тесным образом связана с процессом распада мощного тюркского государства – Золотой Орды. Сложилась новая система международных отношений, составными частями которой стали тюркские государства – Астраханское, Крымское, Казанское, Сибирское ханства и Ногайская Орда (с конца XIV���������������� ���� в.) ��������������� [1, с. 10]. Ногайская Орда – одно из крупных и сильных государств, наряду с Крымским ханством, считалось преемником Золотой Орды. Данное обстоятельство и обусловило длительную политическую борьбу, в которую были втянуты Русское государство и Османская империя. История Ногайской Орды неплохо изучена в исторической науке. В монографиях, статьях и докладах В.В. Трепавлова, Б.Б. Кочекаева, Р.Х. Керейтова, А.И.-М. Сикалиева, Д.С. Кидирниязова, А.А. Ялбулганова, А.Х. Курмансеитовой и других отразились разные стороны жизни Ногайской Орды [2]. Исторические судьбы ногайцев в рамках этнополитического образования – Ногайской Орды были тесно связаны с Крымским ханством, формирование которого берет начало с первой половины XV����������������������������������������������������������������� ��� в. ���������������������������������������������������������������� В связи с этим, следует отметить, что Северное Причерноморье являлось своеобразным перекрестком отношений, связывавшим населенные с древности народы Европы и Азии. Политическая ситуация здесь кардинально изменилась в связи с захватом турками-османами Константинополя в 1453 г. С этого времени и начинается постепенное продвижение османов в Причерноморье [3, с. 147]. Тема представленной статьи рассматривается в контексте истории формирования Российского многонационального государства, сохраняющая свою актуальность и относящаяся к числу перспективных задач исторической науки. В современной отечественной историографии пристальный интерес исследователей вызывает проблема присоединения народов и территорий к России. Исторические судьбы Черкесии (Кабарды и западных адыгов) и Ногайской Орды в разные периоды времени были тесно связаны с Крымским ханством, Большой Ордой, Русским государством и Турцией. Взаимодействие Кабарды с Ногайской Ордой, начавшееся с конца ��� XV����������������� ���������������� в., было во многом обусловлено совместной борьбой с ханами Большой Орды. Это окончательно подорвало ее позиции в Предкавказье. В середине XVI����������������������������������������������� �������������������������������������������������� в. в целях усиления своего влияния в Поволжье Россия идет на сближение с Ногайской Ордой, завершившееся установлением дипломатических отношений [4, с. 294]. Северный Кавказ в силу особенностей своего географического положения всегда занимал специфическое место в международной жизни. Контакты различной степени интенсивности со странами и народами Восточной Европы включали северокавказский регион в контекст восточноевропейской политики. Другим фактором, значительно влиявшим на геополитическую ситуацию и внутреннюю социально-экономическую обстановку, являлась османо-иранская борьба, которая велась с перерывами на протяжении XVI в. В интересах господства в Закавказье и османские султаны, и иранские шахи стремились утвердиться на Северном Кавказе. Данное обстоятельство способствовало включению северокавказских 113 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ народов, в том числе и Черкесию и Ногайскую Орду, в орбиту воздействия политической ситуации на Ближнем и Среднем Востоке. Это способствовало формированию двух взаимосвязанных комплексов политических взаимоотношений – ближневосточного и восточноевропейского. При этом их связующим звеном являлось Османское государство. В этих условиях северокавказский регион становился ареной столкновения геополитических интересов двух крупных держав. Важнейшим фактором как в российской, так и в ногайской и адыгской истории, на протяжении трех с половиной столетий являлось Крымское ханство, возникшее в первой половине XV����������������������������������������������������������������������������� ��� в. ���������������������������������������������������������������������������� на развалинах Золотой Орды. Немаловажную роль играла и зависимость ханов от османских султанов, во многом превращавшая Крымское государство в проводника турецкой политики в регионе. В международной жизни Восточной Европы 70-е годы XV в. составляют важный рубеж. Это связано, в первую очередь, с распространением внешнеполитической активности османов: турецким султанам подчиняется Крымское ханство, начинается их планомерное наступление на Молдавское княжество. С подчинением Крымского государства османам непосредственно связано проникновение турецкого влияния в Северное Причерноморье и Западный Кавказ – территорию расселения адыгов. Так, Черкесия оказалась в сфере завоевательных интересов османских султанов и крымских ханов [5; с. 29-36]. «Поставление Менгли-Гирея ханом «из рук султана» оформляло новую систему отношений между Османским государством и Крымским ханством – отношений господства и подчинения. Утверждение Менгли-Гирея знаменовало собой завершение первого этапа османского проникновения в Северное Причерноморье и в целом в Восточную Европу. Последствия этого не замедлили сказаться. В 1479 г. османы предприняли поход на земли адыгов» [6, с. 86]. Подчинение Крыма власти турецкого султана не было единовременным актом, а представляло собой сложный процесс, растянувшийся на годы. В 1475-1479 гг. османские правители постепенно утверждают свое владычество над Крымским ханством. В дальнейшем, как показывают изученные материалы, происходит постепенное наращивание экспансии крымских ханов и турецких султанов на земли адыгов. На этом основании был сформулирован тезис о крымско-османской агрессии, как одной из предпосылок обращения адыгов к России [7, с. 255–260]. Прочные позиции османов в Крыму, занятие ими нескольких прибрежных пунктов на Западном Кавказе и на нижнем Дону стало свершившимся фактом и сыграло роль одного из важнейших факторов адыгской истории позднего средневековья и нового времени. В тот период Османское государство являлось сильной военной державой и его поддержка Крымского ханства превращала правителей Крыма в опасных и агрессивных соседей адыгов. В 1480 г. русские войска нанесли Большой Орде решающий удар, значительно подорвавший ее силы. В дальнейшем события в Орде развивались следующим образом: в начавшихся усобицах погиб сам Ахмат, а его сыновья еще 20 лет боролись между собой за власть. Противостояние Менгли-Гирея и хана Большой Орды Муртазы продолжилось. В 1491 г. ордынцы потерпели крупное поражение от крымских татар. При этом на стороне крымского хана выступили русские и османы. Для Ивана III важно было сохранить союзника в борьбе с Великим княжеством Литовским, а султан не мог допустить поражения своего вассала. В борьбе с Большой Ордой активное участие приняли адыги, о чем свидетельствует сообщение в Москву в мае 1491 г. Василия Ромодановского [8, с. 111–112]. Это позволяет предположить, что взаимоотношения адыгов с Ордой были напряженными. В конце 90-х годов XV������������������������������������������������������������ ��� в. ����������������������������������������������������������� ситуация вокруг Большой Орды вновь обострилась. Из сообщения русского посла в Крыму Бориса Челищева в июле 1498 г. видно, что адыги нанесли Большой Орде мощный удар [9, с. 255]. В конце мая 1502 г. Менгли-Гирей нанес большеордынскому хану Шейх-Ахмеду сокрушительный удар, повлекший за собой ряд серьезных изменений в расстановке сил в Восточной Европе. Во-первых, был ликвидирован один из важнейших компонентов, определявших систему международных отношений в данном регионе. Во-вторых, уход с по114 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. литической арены Большой Орды повлек за собой важные сдвиги в политике Крымского ханства, Великого княжества Литовского и Руси. В первую очередь следует сказать здесь о том, что в политике Менгли-Гирея наметился отход от союза с Русским государством. Разгром Большой Орды – главного политического конкурента Менгли-Гирея, позволяло ему занять более самостоятельную позицию во взаимоотношениях с представителями султана в Кафе. Более того, в борьбе за османский престол между Селимом и Ахмедом Менгли-Гирей поддержал Селима, который после смерти отца в 1512 г. занял Стамбул и стал очередным султаном под именем Селима I (1512–1520 гг.). Удачное участие Менгли-Гирея в борьбе высших османских политических группировок заметно повысило статус ханства в системе Османской империи. После разгрома Большой Орды в политике Менгли-Гирея произошли серьезные изменения. В первую очередь, он стал основным соперником Русского государства в освоении геополитического пространства бывшей Золотой Орды. Важным фактором в международной жизни Европы и Ближнего Востока становится начавшаяся в первом десятилетии XVI в. длительная борьба османов с Сефевидским государством. Очевидно, с этим было связано временное прекращение турками активных действий в Европе, ослабление активности на Западном Кавказе и прекращение почти на 10 лет обмена послами между Русью и Османским государством. В первой трети XVI в. Крымское ханство активизирует свои действия на Западном Кавказе. По сведениям русского посла в Стамбуле В. Коробова (апрель 1515 г.) где-то в 1510–1515 гг. состоялся поход сыновей Менгли-Гирея на черкесов. В апреле 1515 г. ханский престол в Крыму занял Мухаммед-Гирей – сын Менгли-Гирея. Восьмилетний период его правления характеризуется резким ухудшением русскокрымских отношений, а также стремлением хана ослабить свою зависимость от турецкого султана. Мухаммед-Гирей полностью воспринял и продолжил политику своего отца по отношению к Русскому государств. Новый хан потребовал от Василия III возвращения Смоленска Великому княжеству Литовскому. Мухаммед-Гирей пытается также втянуть Москву в борьбу против Астрахани, где правили потомки ханов Большой Орды. Правитель Крыма усиливает давление на Василия �������������������������������������������������������� III����������������������������������������������������� особенно после начала борьбы за казанский престол в 1517-1518 гг. Стремление Крыма подчинить себе Казанское и Астраханское ханства встретило противодействие Москвы, которая посредством своих дипломатов способствовала восхождению Шаха-Али на казанский престол, а с Астраханью Василию III удалось установить дружественные отношения [9, с. 23–24]. В политике Мухаммеда-Гирея важную роль играли ногайцы. Они рассматриваются как родственный тюркскому Крымскому ханству этнос, который мог бы стать опорой на Северо-Западном Кавказе. За этим последовало усиление позиций ногайцев среди знатных татарских родов ханства, из которых назначались местные военачальники [10, с. 40]. В правление Мухаммед-Гирея не ослабевает экспансия Крымского ханства против западных адыгов. Летом 1518 г. крымское войско во главе Бахадыр-Гиреем по приказу отца и надеясь на поддержку астраханского царевича Бибея, отправился в поход на адыгские земли. Однако, не дождавшись помощи от астраханцев, крымские отряды вторглись в пределы Западной Черкесии. Сведения о полном разгроме татар адыгами содержатся в сообщении русского посла в Крыму Челищева Василию III. Сам Бахадыр-Гирей, характеризуя состояние крымско-адыгских отношений, писал в Москву: «Ежегодная у нас война Черкассы» [11, с. 516–517]. Включение султаната черкесских мамлюков в состав Османской империи существенно ограничило ресурс для внешнеполитического маневра черкесских владетельных домов. Кабардинцы, удаленные от Крыма и прибрежных османских крепостей, могли рассчитывать на союзную помощь от Астрахани и Ногайской орды, враждебных крымскому хану. Владения же западных адыгов оказались в более сложной ситуации. Непосредственное соседство с крымско-османскими владениями, отсутствие близких союзников обусловливали их уязвимость для татарской конницы, усиленной артиллерией и отрядами янычар. Весной 1519 г. Мухаммед-Гирей писал Василию III о том, западные адыги состоят в вассальных отношениях с Крымом. Следует отметить, что дипломатические документы 115 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ того времени далеко не всегда отражали истинное положение вещей. Очень часто в них содержатся явные преувеличения с целью придать больше блеска собственному политическому могуществу. Менее чем за год до этого послания царевич Бахадыр-Гирей потерял в Черкесии целую армию. Сообщение Мухаммед-Гирея о желании адыгов служить крымскому хану выглядит скорее как политическая декларация. Однако не вызывает сомнений, что часть западных адыгов, особенно хегаки и жанеевцы, непосредственно граничившие с Таманью и Крымом, были вынуждены искать выход из тяжелого внешнеполитического положения на пути признания номинальной зависимости от хана и уплаты ему дани. В 1521 г. произошел резкий перелом в русско-крымских отношениях. Основные усилия крымского хана были направлены на восстановление престижа татарских государств. С этой целью он поддержал мятеж в Казани против московского ставленника и утвердил там в качестве хана своего брата Сахиб-Гирея. Сам Мухаммед-Гирей с многочисленной конницей переправился через Оку, разбил русскую армию и подошел к Москве. Его поддержали казанцы с востока и отряд литовских казаков во главе с Е. Дашковичем [12, с. 42–43]. Мухаммед-Гирей добивался былой зависимости Руси от ордынских ханов. Однако активность крымского хана не получила поддержку османского султана Сулейман I (1520– 1566), запретившего правителю Крыма нападать на московские владения. Османы понимали, что чрезмерное усиление Мухаммеда-Гирея может превратить его из своевольного вассала в опасного соседа. Более того, политические претензии Гиреев вооружали против них астраханских ханов и большую часть ногайских мурз. Естественным союзником Астрахани и Ногайской Орды было сильное Кабардинское княжество. В остальных адыгских владениях антикрымские настроения, вернее, стремление сохранить свою независимость от Крыма также всегда было актуально. Весной 1523 г. крымское войско во главе с Мухаммедом-Гиреем, имея артиллерию и союзников среди ногайцев, легко овладел Астраханью и изгнал хана Хусейна. Обеспокоенный таким поворотом событий ногайский князь Мамай неожиданным нападением разгромил татар. Мухаммед-Гирей и большая часть крымцев погибли на месте. Важной причиной гибели Мухаммеда-Гирея было и то, что он окончательно лишился поддержки крымских феодалов. В начале 30-х годов XVI в. возобновилось крымско-османское наступление на Западный Кавказ, которое явилось основным содержанием политики Османского государства и Крыма в данном районе в 30-х – начале 50-х годов XVI в. На рубеже 20–30-х гг. XVI в. для Черкесии начался следующий этап истории, связанный с развитием более ранних тенденций социально-политического развития и реализации внешнеполитического статуса адыгских княжеств. Во-первых, это усиление политической дезинтеграции Черкесии. На базе уже существующих субэтнических групп адыгов стали возникать новые феодальные владения. Еще одним важным фактором адыгской и ногайской истории стало сопряжение процесса сегментации общего этносоциального пространства средневековой Черкесии с дальнейшим обострением международной ситуации в Северном Причерноморье и на Кавказе. Время правления султана Сулеймана I открывает эпоху наиболее блистательных успехов османского оружия на Балканах, в Центральной Европе, Восточном Средиземноморье и Ближнем Востоке. Османы утвердили свое владычество в Венгрии, Молдавии, Ираке. Вся акватория Черного моря, за исключением кавказского побережья, оказалась в руках султана и его вассала – крымского хана. На фоне грандиозных успехов мусульман в решающую стадию перешла борьба за ордынское политическое наследие между Русским государством и давно исламизированными татарскими ханствами Поволжья и Крыма. Великие московские князья планомерно усиливали свое влияние в Казани, Астрахани и Ногайской Орде, активно вмешиваясь во внутренние распри правящих домов и поддерживая своих ставленников. Стратегические интересы православной Руси, связанные с задачами объединения под властью Москвы всех русских земель, сталкивались со стратегическими целями крымской политики, направленной на поддержание престижа ханской власти в провинциях бывшей Золотой Орды. Таким образом, непримиримые противоречия между Москвой и Крымом встраивались в общую систему геополитических конфликтов между Османской империей, Христианским миром и Сефевидским Ираном. 116 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. В 1535 г. на казанский престол возвращается ставленник Крыма Сафа-Гирей. После этого возобновились набеги на Русь из Казани, причем крымский и казанский ханы координировали свои действия. В 1532 г. Сулейман I поставил крымским ханом бывшего казанского хана Сахиб-Гирея. В 1538 г. произошло событие, существенно повлиявшее на военно-политическую активность османов на Северном Кавказе. Сефевидами был захвачен Ширван – государство, занимавшее часть Восточного Закавказья и Южного Дагестана, включая Дербент и Баку. Это создавало реальную угрозу усиления иранского влияния на Северном Кавказе, который вслед за Закавказьем стал зоной непосредственного столкновения интересов Османского государства и Сефевидского Ирана. Захват сефевидами ключевых пунктов на северокавказском пути к Черному морю создавал дополнительные мотивы для усиления наступательной активности против независимых черкесских владений со стороны Крыма, Тамани и Азова. С приходом к власти Сахиб-Гирея усиливается военное давление на Черкесию османов и крымских татар. Именно с 1539 г. начинается длительный период конфронтации, формально спровоцированный нападением черкесов на османские крепости [13, с. 279]. СахибГирей четыре раза был в походе на адыгские земли: в 1539 г крымское войско вторглось в земли жанеевцев (субэтничская группа западных адыгов), весной 1545 г. жанеевцам пришлось снова отражать натиск крымцев, осенний поход крымцев 1545 г. был направлен против восточных адыгов, а поход Сахиб-Гирея в Западную Черкесию 1551 г. был совершен в земли хатукайцев. Широкомасштабные акции крымского хана против адыгов не привели к покорению Черкесии, но зато сыграли решающую роль в обращении адыгских правителей Москву и складывании русско-черкесского альянса на протяжении 1552–1562 гг. (для западных адыгов) и 1557–1570 гг. (для восточных адыгов). В исторической науке уже высказывалось мнение, что ногайцы Северо-Западного Кавказа признаются подданными Крымского ханства со времени правления Сахиб-Гирея. К четырем знатным родам Крыма он прибавил еще один – Седжеут [14, с. 41]. В ноябре 1552 г. в Москву прибыло первое посольство от жанеевцев и бесленеевцев во главе с бесленеевским князем Машуко Каноковым. Следующие посольства – 1555–1557 гг. от кабардинцев и западных адыгов вновь продемонстрировали решение значительной части адыгов ориентироваться на Русское государство. На русско-адыгских переговорах речь шла о защите от крымских набегов. Адыгские правители просили Ивана Грозного и о предоставлении им огнестрельного оружия. Известно, что оружие поставлялось из Москвы в середине XVI�������������������������������� ����������������������������������� в. в Ногайскую Орду. Вероятно, информация, полученная от ногайцев, сыграла определенную роль в решении адыгских правителей обратиться к Ивану IV��������������� ��� [15, �������������� с.84–85]. Именно крымский фактор способствовал объективному сближению основных целей внешней политики Руси и Черкесии. Русско-адыгские переговоры 50-х годов XVI в. завершились установлением альянса между правящими элитами Черкесии и Москвы. В данном случае, совпадение интересов адыгских правителей и русского правительства привело к оформлению политического союза, направленного против Крымского ханства и Турции [16, с. 155]. В установлении военно-политических отношений Черкесии и Русского государства в 50-х гг. XVI���������������������������������������� ������������������������������������������� в. определенную роль сыграли и ногайцы. Буквальное прочтение летописных текстов служило в отечественной историографии основанием для утверждения, что адыгские князья просили Ивана IV о принятии их в русское подданство, и, как минимум, часть Черкесии в результате этих посольств в середине XVI в. добровольно вошла в состав Русского государства. Однако как показали дальнейшие события, отношения сложившиеся между Русским государством и некоторыми черкесскими княжествами в результате посольств 50-х гг., не ограничивали суверенитета адыгских владетелей. Административная и фискальная система России не были распространены на Черкесию. В историческом сознании адыгов эти отношения отразились с соответствии с собственными этносоциальными стереотипами. Вместе с тем, обращение адыгов к Русскому государству изменило их положение перед лицом крымской и османской агрессии. С того времени история адыгов становится все более связанной с историей России. 117 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Одним из важных аспектов рассматриваемой нами проблемы является вопрос о характере взаимоотношений адыгов с Крымским ханством. Крымский фактор был весьма значительным в истории адыгов не только исследуемого периода, но и в последующие столетия. Адыго-крымские отношения при всей их неоднозначности нельзя изображать как сплошное военное противостояние. В политическом арсенале крымских ханов и черкесских князей имелись и другие средства, с помощью которых они пытались урегулировать свои отношения. Речь идет о вассально-сюзеренных связях между феодальными домами Черкесии и Крыма, которые устанавливались и поддерживались через аталычество. Аталыческие связи служили для адыгских князей своеобразным средством защиты от грабительских крымских набегов. Отношения вассалитета-сюзеренитета между адыгской знатью и крымскими ханами функционировали не только в военно-политической сфере. С ними тесно было связано возникновение сословия хануко у западных адыгов. Появлению знатных крымцев в Западной Черкесии способствовала и неустойчивая внутриполитическая обстановка в Крыму, возникавшая из-за борьбы между претендентами на ханский престол. Данное обстоятельство, в частности, вынудило покинуть Крым одного из членов семьи Ислам-Гирея, от которого пошло поколение адыгских Гиреев. Отношения вассалитета-сюзеренитета не ограничивали сферу политической самостоятельности адыгских князей, которые были далеки от мысли о подчиненности Крыму. Об этом свидетельствует высказывание французского консула в Крыму Главани Ксаверио. Он неплохо был осведомлен о положении дел в Черкесии и отмечал, что адыги фактически не зависели от крымского хана «и в случае предъявления им каких-либо чрезвычайных требований отвергают без стеснения» [17, с. 157]. Итак, анализ изученного фактического материала позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, важнейшей предпосылкой установления политических связей адыгов с Русским государством явилась крымско-османская агрессия на Западный Кавказ. Во-вторых, политический альянс адыгских правителей с Иваном IV������������������ ��� не ����������������� означал немедленного вхождения Черкесии в состав Русского государства. И, наконец, сближение адыгских и других правителей Северного Кавказа с Россией, начавшееся в 50-е годы XVI в., происходило на фоне противоборства Сефевидской державы и Оттоманской Порты. Борьба между этими государствами за овладение Кавказом создавала потенциальную угрозу независимости северокавказских народов. С этого времени появляется практика оформления шертных соглашений владетелей Северного Кавказа с Россией. Однако подобные альянсы являлись результатом совпадения интересов местных правителей и Русского государства. Исторические судьбы ногайцев в период активизации внешнеполитической деятельности России в кавказском направлении во второй половине XVIII������������������������ ����������������������������� в. складывались непросто. Строительство А. В. Суворовым укрепленной линии на Кубани вынудило часть ногайцев перейти на левый берег реки и расселиться в пределах Западной Черкесии. Остальную часть кубанских ногайцев Суворов решил переселить на Урал. Однако вожди народа воспротивились этому и в начавшемся восстании погибло много мирных жителей. В настоящее время во многих аулах Адыгеи живут этнические ногайцы, помнящие свою историю и культуру. Волею судьбы они оказались вовлеченными в социокультурные процессы, происходившие в адыгской среде. 1. 2. 3. 4. 5. Алиева С.И. Ногайские тюрки (���������������������������������� XV–XX����������������������������� вв.). – Баку, 2010. – 332 с. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. – М.: Восточная литература, 2002. – 752 с.; Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. – Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1960. – 279 с.; Кочекаев Б. Б. Ногайско-русские отношения в XV–XVIII����������������������������������������������� ������������������������������������������������������� вв. – Алма-Ата: Наука Каз. ССР, 1988. – 268с. Средневековое Северное Причерноморье как пограничный регион // Некрасов А. М. Избранные труды. – Нальчик: Издательский отдел КБИГИ, 2015. – 255 с. Дзамихов К.Ф. Адыги в политике России на Кавказе (1550-е – начало 1770-х гг.). – Нальчик: Эль-Фа, 2001 – 412 с. Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII в. – СПб., 1887. – 774 с.; Базилевич К.В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III // Вестник МГУ. – 1948. – №1.; Он же. Внешняя политика Русского централизованного государства: Вторая половина XV в. – М: Издательство МГУ, – 1952. – 554 с. 118 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 6. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 11. 12. 14. 15. 16. 17. Назаров В.Д. Конец золотоордынского ига // Вопросы истории. – 1980. – № 10. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV����������������������� ��� – ���������������������� первая половина ���� XVI� в. // Некрасов А.М. Избранные труды. – Нальчик: Издательский отдел КБИГИ, 2015. – 255 с. Там же. С. 87. Дзамихов К. Ф. Указ. соч. Сборник Русского исторического общества (Сборник РИО). – СПб: Тип. Ф. Елеонского и К, 1884. – Т. 41. – 558 с. Сборник РИО. Т. 41. Брун Ф.К. Черноморье. – Одесса: Тип. Г. Ульриха, 1879. – 277с. Алиева С.И. Указ. соч. Хотко С.Х. Черкесия: генезис, этнополитические связи со странами Восточной Европы и Ближнего Востока (��������������������������������������������������������������� XIII–XVI������������������������������������������������������� вв.). – Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2017. – 544 с. Хотко С.Х. Указ. соч. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV������������������� ��� – ������������������ первая половина XVI������������������������������������������������������ в. // Некрасов А. М. Избранные труды. Нальчик, 2015. Алиева С.И. Указ соч. Кочекаев Б.Б. Ногайско-русские отношения в XV–XVIII вв. … Трепавлов В. В. Добровольное вхождение в состав России: торжественные юбилеи и историческая действительность // Вопросы истории. 2007. – № 11. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. – Нальчик: Книжное издательство «Эльбрус», 1974. – 636 с. РАХНО К.Ю. Институт керамологии, отделение Института народоведения Национальной академии наук Украины Опошное, Украина КАМЕННЫЕ ИЗВАЯНИЯ КОЧЕВНИКОВ ПРИАЗОВЬЯ В НАРОДНЫХ ВЕРОВАНИЯХ УКРАИНЦЕВ Аннотация: Статья посвящена поклонению каменным изваяниям у ногайцев и сменившего их украинского населения Приазовья. Ценные свидетельства об этом содержатся в воспоминаниях известного украинского архе� олога и писателя, кандидата исторических наук Юрия Шилова – уроженца села Обиточное Ногайского района Запорожской области. Он сообщает, что «каменная баба», впоследствии установленная во дворе школы в городке Ногайск, ранее находилась в урочище на месте бывшего ногайского святилища. Туда её, согласно преданиям, пере� везли ногайцы, забрав с кургана. Представляют интерес и сведения, связанные с другой «каменной бабой», виден� ной Юрием Шиловым в детстве во дворе одного из домов в родном селе. Они проливают свет на мифологические воззрения украинцев, связанные с половецкой каменной скульптурой. Ключевые слова: ногайцы, украинцы, каменные изваяния, Приазовье, Ногайск, Обиточное, Украина. Одним из ярких проявлений культуры средневековых кочевников являлись каменные статуи – изображения людей, обожествлённых предков, ставившиеся в древности на возвышенностях и, прежде всего, на курганах от Северного Причерноморья до Нижнего Поволжья и дальше на восток. Такие изваяния водружались вплоть до ХIII–ХIV веков, когда этому не воспрепятствовало проникновение мировых религий. Тем не менее, и в последующее время тюрко-монгольские кочевники им поклонялись. У ногайского населения каменные идолы назывались баба-тас ‘камень предков’, ата-тас ‘отцовский камень’. Ногайцы вплоть до настоящего времени проводили на курганах важные собрания, праздники, традиционные обряды с жертвоприношениями. У кургана обычно проводился праздник первой борозды – Сабантой. На вершине его устанавливался шатёр или шалаш «хана» – распорядителя праздника. Во время весеннего праздника Тепреш с кургана или холма скатывались крашеные яйца. Традиции и пережитки шаманизма в Северном Причерноморье были очень стойкими и препятствовали уничтожению изваяний. Курганы, как и фигуры, установленные на них, почитались среди ногайцев. В соответствии с доисламскими представлениями, насыпи не раскапывались, а кумиров не трогали. Моления им упоминались в ногайской обрядовой лирике [6, с. 101–103; 1, с. 51–52; 7, с. 190; 2, с. 124]. 119 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ После нескольких столетий господства крымских татар и ногайцев, с ХVIII века началось массовое заселение степей славянским, прежде всего, украинским населением. Украинские поселенцы осваивали новую географическую среду и новые экологические реалии, приспосабливая к ним свою культуру, традиции и фольклор. Антропоморфные изображения, стоявшие на курганах («могилах»), неизбежно попали в сферу интересов новых обитателей. Столь своеобразные артефакты прошлых эпох обратили на себя их внимание и заставили о себе говорить. Вокруг этих изваяний у украинских казаков и крестьян сложился свой комплекс представлений, к ним выработалось определённое отношение, которое затем передавалось из поколения в поколение и во многом живо и в настоящее время. Каменные антропоморфные изваяния, оставленные в большом количестве на курганах средневековыми тюркскими народами, в условиях колонизации и плотного заселения Степи оседлым людом обрели новую, фактически вторую жизнь. Пришлое население первоначально воспринимало их настороженно, пытаясь определить свое отношение к необычным изображениям людей, преимущественно называемым «каменными бабами». Были сложены многочисленные легенды, объяснявшие, откуда появились «окаменевшие» люди в степи [10, с. 203–206; 3, с. 147]. Однако по мере роста населения степного края крепло и более прагматичное отношение к каменным изваяниям – в них, прежде всего, видели камень, являвшийся ценным сырьем для строительства и различных хозяйственных целей. В первой половине ХIХ века изваяния начали массово снимать с курганов и по-разному использовать. По всей видимости, их значительная часть в то время ушла на строительные нужды. Крестьяне перевозили стащенные с курганов статуи в строящиеся села, где использовали, прежде всего, как строительный камень – клали в фундамент домов и сараев, разбивали на куски для необходимого щебня или ставили в качестве столбов-опор на воротах и в оградах, употребляли вместо свай и опор мостов, строили из них плотины и гати на речках [9, с. 8–9; 10, с. 206–216; 4, с. 68]. С другой стороны, «каменные бабы» были восприняты новым населением относительно позитивно. Несмотря на массовое уничтожение «баб», их варварскую утилизацию во многих местах в Южной Украине наблюдалось преднамеренное сохранение изваяний, сопряжённое с их почитанием. Крестьяне считали, что если к статуе относиться уважительно, то она станет защитницей, источником добра и счастья. Фетишизация и табуизация «баб» привела к частой установке их «на счастье» в крестьянских усадьбах. Изваяния перевозили с собой на новое место жительства. «Каменных баб», стоящих у хат и ворот, мыли, белили и украшали перед каждым летним праздником. При этом владельцы «баб» просили их о помощи в делах и на поле. Изваяниям приносили небольшие жертвы. В ряде мест верили, что «бабы» могут наказать за непочтение к ним или вообще за преступление перед обществом, в частности, за конокрадство. С «бабами», в первую очередь, были связаны надежды степного украинского населения на дождь, столь необходимый в условиях засушливого климата. Каменные истуканы занимали важное место в метеорологической магии Южной Украины. Важным также стало «участие» изваяний в различных лечебных процедурах прокреативного характера, ниспослании замужества, беременности, выздоровления детей и всяческого благополучия. К ним подводили больных для исцеления. С изваяний соскабливали налёт, имевший, как считалось, целебные свойства. «Каменные бабы» стали частью различных обрядов, в частности, купальской обрядности, что, конечно же, вызывало негодование православных священнослужителей и местной администрации. С купальскими обрядами иногда было даже сопряжено принесение пожертвований. По мнению крестьян, повреждение «каменной бабы» могло повлечь за собой эпидемию, голод, засуху. Из-за этого местное население иногда десятилетиями боролось с властями, не допуская выкапывания, уничтожения, вывоза изваяний, даже если выдвигались обвинения в идолопоклонстве. Известны случаи укрывательства тех статуй, которые предполагалось перевезти в музеи, – «выдача» бабы будто бы могла закончиться мщением с её стороны. Оскорблённая каменная баба могла оживать и вызывать тяжелые болезни у обидчика. Распространению поклонения «бабам» благоприятствовало сохранение древних украинских верований в магическую силу камня [9, с. 6, 73; 12, с. 194; 3, с. 146–147; 10, с. 221–231, 234]. Между тем, большинство жителей с течением времени все больше воспринимало изваяния как важную составную часть степного мира, ставшего своим. «Бабы» вошли в круг «своего» мира, и с «чужих» могил-курганов их теперь свозили в сёла, украшая изваяниями улицы, заборы и ворота, дворы усадеб. В 120 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. этих действиях в конце ХIХ – начале ХХ века были единодушны представители различных социальных слоев – и крестьяне, и дворяне, и даже отдельные священнослужители [10, с. 234–245; 4, с. 67–70]. Важные дополнительные данные о верованиях ногайцев Приазовья, связанных с сакральными каменными изваяниями, и отношении к ним последующего украинского населения сообщает известный украинский археолог и писатель, кандидат исторических наук Юрий Шилов (родился в 1949 году) в своих записках «Врата бессмертия» (1994), вспоминая «каменную бабу», которая стояла во дворе школы в райцентре Ногайск (Приморск): «Нашу школьную бабу помню ещё и в другом месте. Не в извечном, правда, о котором знают от своих предков древние деды, а всё же в довольно давнем. Я застал ту статую в урочище, которое именуют Балка. Говорят, здесь было ногайское капище и бабу к нему привезли татары с самой большой в округе Крестовой Могилы. После Крымской войны татары перекочевали в Турцию, а идолище простояло в Балке еще почти столетие – пока им не украсили двор нашей школы. Так вот: баба под старой высоченной грушей-кислушкой. Ещё когда набожная бабушка водила меня, четырёх-шестилетнего, на храм в райцентр – где потом я заканчивал школу, Балка была у нас на середине пути. ... Местность эту, говорят, иногда затопляло, однако, к сожалению, я никогда не видел, как стоит каменная баба по грудь в воде, как погружает в поток свою прижатую к чреву чашу и смотрит на кружение пены и веток. Зато помню, как по дороге на храм собиралось здесь немало людей – и не одних стариков. Балка же пролегла поперёк пути из нескольких сёл в райцентр, а автобусного сообщения в наших местах в то время ещё не было... Жаль, не помню теперь ни прибауток, ни обращённых на идола взглядов; осталось в памяти только, как бабушка Настя советовали умываться из здешнего источника: «Это хорошая вода! Умывайся, внучок, умывайся...» [13, с. 12–14]. Итак, очевидно, ещё в 1950-х годах сохранялась уверенность в святости родника в бывшем святилище. Возле источника стояла «каменная баба» и в селе Староласпа Бойковского района Донецкой области [10, с. 230–231]. Судя по всему, с идолом у местных украинцев были связаны какие-то поверья. Важным для изучения пережитков доисламских верований у кочевников причерноморских степей является и предание о том, что ногайцы, вопреки представлениям тюркологов о том, что каменные статуи остались стареть на заброшенных культовых местах половцев [9, с. 76], перевезли половецкую бабу с кургана для устройства своего капища. Следующее воспоминание о каменном изваянии связано с родным селом Юрия Шилова – Обиточным Ногайского района Запорожской области, построенном на территории бывших кочевий: «В одной из домов, уже на Кучанке, увидел бабушку. Старушка сидела лицом к стене и тыкала палкой под свисающую с тростниковой крыши сосульку. Сосулька была вверху толстая и бурая, а внизу под конец утончалась, светлела, и с неё не то что капало, а прямо текло хрустальной струйкой. Бабушка смотрела на ту сосульку очень пристально, и взгляд её чрезвычайно ясных глаз меня поразил. Впоследствии я тоже встретил по-настоящему голубоглазых людей, однако самые светлые, самые молодые глаза были у той безымянной бабушки. – Добрый день, – по-школьному, с опозданием, сказал я. Бабушка то ли кивнула, то ли просто покачала закутанной в латаный платок головой и потрогала край дерюги, на которой сидела. Я хотел уже было уйти, как вдруг заметил, что старушка сидит на каменной бабе, положенной вдоль дома. У головы потрескавшейся статуи возвышалась кучка щебня из такого же серого с красным гранита. Я вернулся... зашёл во двор... и громко спросил: – Вы что это, на бабе сидите? – Сижу, – также громко, как глухому, сказала старуха. Слышала она, как и видела, наверное, замечательно. Головы не повернула, только скосила свои удивительные глаза. – А откуда она здесь? – Дева Мария? – переспросила старуха. – Пра-адед из степи привез. Вместе с Миколой-угодником. Волами с могилы стянул. Голос у бабушки тоже был странный: почти без старческой шепелявости. Но я так ничего и не понял, если бы бабушка не объяснила: 121 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ – Миколу пришлось разбить, потому что раскололся... Только после этих слов дошло до меня, что идолы – на одном из них бабушка сидела, а второй недавно превратили в щебень – это и есть святые Мария с Миколой!» [13, с. 15]. Это уникальное свидетельство позволяет пролить свет на то, кого украинские крестьяне видели в степных изваяниях, которые чтили. Святой Николай, один из наиболее почитаемых святых у восточных славян, занял место языческого славянского бога Велеса, связанного с культом камней, валунов [5, с. 3–6, 8]. Связывалось с Велесом и почитание курганов [8, с. 60, 62, 166, 187–188]. По мнению учёных, именно отождествление с Велесом объясняет распространение скульптурных (резных) изображений Николы, особенно заметное в условиях борьбы православной церкви с сакральной скульптурой. Есть также веские указания на связь скульптурных изображений Николы с языческими изваяниями. Например, вплоть до Первой мировой войны в одном из сёл Крестецкого уезда Новгородской губернии на жальнике стояло несколько каменных идолов. Крестьяне чтили этих идолов, и, как поговаривали, к ним будто бы был приставлен сельской общиной особый человек, собиравший с крестьян в положенные дни приношения зерном, как бы для жертвы. Новый священник, назначенный в тот приход, отказался служить на жальнике молебны о ниспослании плодов земных и о ниспослании дождя. Власти обвинили крестьян в возврате к язычеству. Характерно, что главный идол назывался Микола [11, с. 112–113]. Южные украинцы тоже отождествили древнего идола, стоявшего на кургане, со святым Николаем, а другую, соседнюю «каменную бабу» – с девой Марией. Это закономерно, поскольку в фольклоре восточных славян святой Николай часто соседствует с Богородицей, и в этом их объединении видят отголоски древней мифологической связи Велеса как хтонического божества с богиней Мокошью, поскольку они оба являлись противниками громовержца Перуна [11, с. 7–10, 14, 16, 22–25, 75–76]. Таким образом, есть основания полагать, опираясь на данные изустной истории, что ногайцы Приазовья, сохраняя приверженность доисламским верованиям, не только пережиточно почитали оставшиеся от прежнего кочевого населения степей половецкие изваяния, но и поклонялись им в особых святилищах. Это свидетельствует не столько об этнокультурной преемственности с кипчаками, сколько о сохранности у них древних культов. С уходом ногайского населения «каменные бабы» стали объектом внимания поселившихся в этих местах украинских крестьян. Украинцы перенесли на древних истуканов свои религиозные воззрения и тоже не просто окружили их суевериями, но полноценно включили в систему народного двоеверия, воспринимая как воплощения образов своей синкретической мифологии и почитая их именно в таком качестве. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Булгарова М.А. Ногайская топонимия. – Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 1999. – 320 с. Гимбатова М.Б. Духовная культура ногайцев в XIX – начале ХХ в. – Махачкала: Изд. дом «Эпоха», 2005. – 188 с. Дашкевич Ярослав. Україна і Схід. – Львів: Інститут української археографії та джерелознавства ім. М.С. Грушевського НАН України; Львівський національний університет імені Івана Франка, 2016. – 960 с. Дашкевич Ярослав Р., Трыярски Эдвард. Каменные бабы Причерноморских степей: коллекция из Аскании-Нова. – Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk-Lódź: zakład narodowy imienia Ossolińskich; wydawnictwo Polskiej akademii nauk, 1982. – 370 с. Зайкоўскі Э.М. Месца Вялеса ў дахрысціянскім светапоглядзе насельніцтва Беларусі. – Мінск: Інстытут гісторыі НАН Беларусі, 1998. – 15 с. Капаев Иса. Ногайские мифы, легенды и поверья: Опыт мифологического словаря. – М.: Голос-Пресс, 2012. – 424 с. Керейтов Р.Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009. – 464 с. Писаренко Ю.Г. Велес-Волос в язичницькому світогляді давньої Русі. – К.: Інститут археології НАН України, 1997. – 240 с. Плетнева С.А. Половецкие каменные изваяния. – М.: Наука,1974. – 200 с. Полидович Ю.Б., Усачук А.Н. Вторая жизнь средневековых каменных изваяний // Степи Европы в эпоху средневековья. – Донецк: ДонНУ, 2012. – Т. 10. Половецкое время. – С. 199–260. Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей: Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского. – М.: издательство МГУ, 1982. – 245 с. Федоров Георгий. Дневная поверхность. – М.: Детская литература, 1977. – 288 с. Шилов Юрій. Брама безсмертя. – К.: Український світ, 1994. – 384 с. 122 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. СЕЛЕЗНЁВ Ю.В. Воронежский государственный университет г. Воронеж, Россия Половецкий князь Котян и память о нем в Ногайской эпической традиции Аннотация: вниманию читателей предлагается реконструкция биографии половецкого князя Котяна. Па� мять о нём сохранилась в устной традиции ногайского народа, а сведения о нём отложились в эпосе «Эдиге». Ана� лиз свидетельств письменных источников и эпического произведения позволяет, во- первых, соотнести истори� ческого князя Котяна с эпическим Котеном. Во-вторых, такое отождествление позволяет выявить особенности сохранения памяти в устной традиции кочевых народов. В-третьих, иллюстрируется глубина памяти устной традиции, которая прослеживается в истории степи от половцев-кипчаков XI��������������������������� ����������������������������� -�������������������������� XIII���������������������� вв. через завоевание монголов ��������� и ордынское время (�������� XIII���� -��� XV����������������� вв.) ���������������� к ногайцам XV�������� ���������� -������� XVI���� вв. Ключевые слова: Котян, половцы, кипчаки, ногайцы, эпос «Эдиге», монголо-татарское нашествие, битва на реке Калка. Устная эпическая память различных народов доносит информацию о далеком прошлом, которая поддается идентификации с большим трудом. Особенности устного творчества и памяти людей приводят к путанице и искажениям. Тем не менее, как форма исторической памяти эпос отражает реальность и сохраняет свидетельства о прошлом. В рамках бытования эпоса «Эдиге» в ногайской среде представляет интерес упоминание среди правителей Орды имени Котен: Тёрном поросшую пустошь (коьгев) создал (на новом месте) или оставил (после себя) Котен-хан, Когда покинул эти места, Когда гяуром стал (веру сменил). Его видевший старец я. Это говорит Сыбра-йырау… [14, с. 210]. Данное имя помещено среди достаточно обширного перечня реально правивших монголо-татарских ханов после Бердибека. Однако среди ордынских правителей подобных имен мы не находим. Причем свидетельств о том, чтобы кто-то из правителей Орды этого времени поменял веру и стал гяуром/кафиром также не встречается. Зато один из половецких князей времени нашествия монголо-татар носит имя Котян (в русских летописях). И именно он, укрываясь от полчищ Батыя в Венгрии, принял католичество, то есть перешел в разряд немусульман и, как минимум, предал веру предков. Вероятно, устная традиция донесла сведения именно об этом знаменитом правителе и его судьбе. Что же нам известно о Котяне? Князь Котян – (? – 1241 г.) сын Сутоя, брат Сомогура. Впервые упомянут под 6710 (1202) в связи с событиями 1205 г. В тот год (после смерти князя Романа Мстиславича Галицкого 19 июня) князь Рюрик Ростиславич привел половецкие отряды Котяна и Сомогура к Галичу. Однако галицко-волынские бояре не желали передавать власть ему и оказали вооруженное сопротивление. В сражении у Микулина на реке Серет Рюрик понес тяжелые потери. Сражение было таким упорным, что под половецкими князьями Котяном и Сомогуром были убиты лошади и им пришлось сражаться пешими. Однако в плен их захватить не удалось – половцы отступили в степь [4, Стб. 717–718; 6, с. 51; 7, с. 43; 8, с. 81]. Рюрику же не удалось закрепиться в Галицко-Волынской земле. Связать князя Котяна с действиями половецко-болгарских войск в 1205 г. и с разгромом крестоносцев под Адрианополем, как это делают некоторые авторы [2, с. 32–43], не представляется возможным: для этого нет достаточной источниковой базы [подробности событий и свидетельства источников см.: 16, с. 9–10]. Выражаю искреннюю благодарность за помощь с переводом Н.Х. Суюновой. Ср. с вариантом И. Капаева: «Когда предавший землю Котен-хан // Гяуром стал и так бесславно сгинул, // Я, старец, видел миг его паденья» [14, с. 317].  Гяур, как известно, неверующий/ не мусульманин.  123 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Только при описании событий 1223 г., связанных с битвой на реке Калка, летописец отводит Котяну одну из главных ролей. Половецкие отряды прибывают ко двору русских князей, ища помощи против монголо-татар именно во главе с Котяном. При этом Котян являлся тестем князя Мстислава Мстиславича Удатного Галицкого. Убеждая старейших русских князей в необходимости оказать им помощь, половцы заявили: «аще не поможета намъ, мы нынѣ исѣчени быхомъ, а вы наутрѣе исѣчени боудете» (если не поможете нам, мы сегодня будем посечены, а вы завтра посечены будете). Из контекста летописного рассказа становится ясно, что, по всей вероятности, сам Котян, князья Даниил Кобякович и Юрий Кончакович уцелели в битве с полками Субедея и Джебе на Северном Кавказе. Однако Юрий Кончакович – представитель именитой половецкой княжеской династии [9, ����������� c���������� . 20; 11, с. 20] – «не може стати противу лицу имъ» (выставить боеспособные отряды против монголо-татар) и вынужден был бежать. Бежали и иные половецкие князья – в излучину Дона и к берегу Азовского моря «и тамо измороша оубиваемї гнѣвомъ Божьимь»; и далее – к Днепру («не могоша противитися имъ побѣгоша до рекы Днѣпра»). Дойдя до границ Руси половцы во главе с князем Котяном попросили у русских князей помощи в борьбе с новым противником. К этому времени летописец констатирует гибель в бою князей Даниила Кобяковича и Юрия Кончаковича [4, Стб. 503–509; 5, Стб. 740–745]. От имени Котяна русским князьям были преподнесены дары: «коні, вельблюды и буиволы, и дѣвкы». На совете в Киеве русские князья согласились помочь Котяну и половцам и коалиция русских князей, состоящая из войск Мстислава Романовича Старого, кн. Киевский, Мстислава Святославича, кн. Черниговскго и Козельского, Мстислава Мстиславича Удатного, кн. Галицкого и Торопецкого, Владимира Рюриковича, кн. Смоленского, Даниила Романовича, кн. Владимиро-Волынского, Мстислава Ярославича Немого, кн. Луцкого, Олега Игоревича, кн. Курского, кн. Михаила Всеволодовича, кн.Андрея, Александра, кн. Дубровского (Дубровицкого), Святослава, кн. Каневского, кн. Изяслава Ингваревича, Святослава, кн. Шумского, Юрия, кн. Несвижского, выдвинулась далеко в степь. На реке Калка русско-половецкие [3, с. 123–126] войска столкнулись с основными силами монголо-татар. Половцы Котяна наряду с воеводой Яруном и Даниилом Волынским форсировали Калку и вступили в сражение. Однако под натиском монгольских всадников половцы дрогнули и побежали, расстраивая и сминая ряды русских полков [4, Стб. 503–509]. Достигнув Днепра беглецы уничтожили плавсредства, отрезав путь как преследователям, так и другим русским полкам, ещё сохранявшим строй и сопротивлявшимся монголам. В результате князья Мстислав Мстиславич Галицкий и Даниил Романович Волынский, князь Котян уцелели, а другие князья коалиции погибли. [6, с. 51; 7, с. 43; 8, с. 81]. Поскольку монголо-татары отступили, кочевья Котяна расположились в южном Поднепровье. Отсюда, из южного Поднепровья, половцы Котяна в 1226 г. выступают в качестве союзников Мстислава Удатного в его борьбе за утверждение в Галицкой земле. Объявив, что его противником является князь Лешко Краковский, Мстислав привлёк в коалицию князя Владимира Рюриковича Киевского и Александра Всеволодовича Бельзского. Последний надеялся использовать решимость князя Мстислава и его военную мощь против волынских князей Даниила и Василько Романовичей. Однако князь Мстислав Мстиславич Галицкий не стал вести боевых действий против своего зятя – князя Даниила Романовича. Вероятно, не последнюю роль здесь сыграла и позиция князя Котяна. Ведь, сам князь Мстислав был женат на дочери половецкого правителя. Таким образом, Даниил Романович был женат на его внучке. Князь Александр Всеволодович Бельзский вынужден был примириться с Даниилом и Васильком Романовичами [5, Стб. 746]. Однако в 1228 г. половцы Котяна выступают на стороне противников князя Даниила Романовича. Князь Владимир Рюрикович Киевский и князь Михаил Всеволодович Черниговский попытались захватить Галицкую землю, которую после смерти Мстислава наследовал Даниил (правда, в Галиче в это время находился венгерский гарнизон). Последний отправил посла к Котяну и тот отступил в степь, разорив Галицкую землю, но не соединившись с противниками князя [5, Стб. 753]. Летом 1230 г. половцы князя Котяна выступают союзниками Даниила Галицкого в 124 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. обороне стольного города княжества – Галича, от венгерских войск. Причем на стороне венгерского короля названы Беговарсови половцы. Князю Даниилу Галицкому, на службе у которого состояли половцы Котяновы, удалось отстоять свой стольный город [5, Стб. 761]. В 1233 г. Котян с половцами вновь выступает союзником Даниила против войск венгерского королевича и воеводы боярина Судислава. Однако коалиция русских князей, сформированная против венгров распалась, князь Изяслав Владимирович Путивльский (внук кн. Кончака) разорил Галицкое княжество. Котян со своими половцами ушел в степь [5, Стб. 770–771]. Во время нашествия монголо-татар на Восточную Европу в 1237–1240 гг. Котян со своей сорокатысячной ордой откочевал в Венгрию [10, с. 1–2]. Король Бела IV дал им земли для поселения и принял его в подданство. Условием данных действий являлось принятие половцами Котяна католицизма. Официально Котян был крещён по латинскому обряду в 1239 г. Его дочь, известная как Елизавета Куманская, была помолвлена и впоследствии вступила в брак с сыном Белы IV (Стефаном (Иштваном) V Венгерским). Однако, венгерская аристократия смотрела на половцев и на их правителя с большим недоверием. Накануне монгольского вторжения в Венгрию, Котян с сыновьями был убит в результате заговора венгерской знати, которая обвинила половецкого князя в симпатиях к Батыю и намерениях перейти на его сторону (надо полагать, что эти обвинения были безосновательны). Большая часть половцев орды Котяна, потеряв своих лидеров, отреклась от католицизма и ушла в подданство к болгарскому царю Коломану I. Однако часть половцев (включая и Елизавету Куманскую) осталась в Венгрии [16]. Известен его сын Мангуш [12, с. 26–27; 13, с. 21], погибший в ходе усобиц накануне нашествия монголов, а также дочери: в крещении Елизавета, королева Венгрии (жена Стефана (Иштвана) V); в крещении Мария, жена Галицкого князя Мстислава Удатного (Удалого), дочь (не известная по имени) – жена регента Латинской империи, француза Наруа де Туси (Narjot de Toucy). Таким образом, в биографии Котяна есть эпизоды, которые могут быть связаны со свидетельством эпического произведения «Эдиге». В частности, прибыв в Венгрию Котян принял католичество и стал «неверным» – кафиром/гяуром. При этом Котян погибает в ходе заговора, что для воинской культуры у всех народов рассматривается как бесславный конец. Следовательно, есть определенные основания отождествить Котена эпоса с половецким князем Котяном русских письменных источников эпохи. 1. ��������������������������������������������������������������������� Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Астрель, 2012. 839 с. 2. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Капаев И. С. Исторические лица в ногайском фольклоре // Вестник Карачаево-Черкесского республиканского института повышения квалификации работников образования. Черкесск, 2017. № 8. С. 32–43. 3. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� Кумеков Б. Об этническом составе кыпчаков ХI – нач. XII вв. по арабским источникам // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. Вып. II – М . 1990. с. 123–126. 4. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. ���������������������������������������������� I��������������������������������������������� . ������������������������������������������� Вып. 1: Лаврентьевская летопись. Вып. 2–3: Лаврентьевская летопись по Суздальскому списку. Л., 1927–1928; М., 1962; М., 1997. 5. �������������������������������������������� ПСРЛ. Т. II: ����������������������������������� Ипатьевская летопись. М., ��������� 1962. 6. ПСРЛ. Т. X: Никоновская летопись. М., 1965; 2000. 7. ������������������������������������������������� ПСРЛ. Т. XVIII����������������������������������� ���������������������������������������� : Симеоновская летопись. М., 2007. 8. ���������������������������������������������������������������������������� ПСРЛ. Т. XXX: ������������������������������������������������������������������� Владимирская летопись. Новгородская вторая летопись. М., 1965. 9. ������������������������������������������������������������������������������������ Селезнев Ю. В. Половецкий «князь» Кончак // Вопросы истории. 2012. № 12. С. 156–165. 10. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Селезнёв Ю.В. Особенности смены элит в кочевом обществе в XIII в. // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2012. № 7 (15). С. 1–2. 11. ����������������������������������������������������������������������������������������������� Селезнёв Ю.В. Половецкая элита и её функции // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2015. № 1 (34). С. 20. 12. ������������������������������������������������������������������������������������������ Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. �������������� I������������� . СПб., 1884. 13. ��������������������������������������������������������������������������������������������� Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. ����������������� II��������������� . М.; Л., 1941. 14. ������������������������������������������������������������������������������������ Эдиге: Ногайская эпическая поэма / Под ред. Н.Х. Суюновой. - М.: Наука, 2016. 512 с. 15. Uzelac A. Cumans in the Latin Empire of Constantinople // Золотоордынское����������������������������� �������������������������������������������� ���������������������������� обозрение������������������� . ����������������� 2019. Т. 7, № ����� 1. С�������� . 8–21. 16. Vásáry István Az Arany Horda. Budapest����������� , Kossuth�� ��������� K �önyvkiadó, 1986. 318 p� ��. 125 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ СУРАГАНОВА З.К. Национальный музей Республики Казахстан г. Нур-Султан, Казахстан НОГАЙСКИЙ СЛЕД В САКРАЛЬНОЙ ГЕОГРАФИИ КАЗАХСТАНА Аннотация: В работе, на основе опубликованных списков сакральных объектов общенационального и ре� гионального значений, рассматриваются святые места – общие для казахов и ногайцев. Местные краеведы в качестве «уполномоченных знания» сохраняют коллективную память, в которой устойчивыми сюжетами ос� таются драматические события и исторические герои XVI–XVII����������������������������������������� ��� веков. Эти сюжеты гармонично вплетаются в историчекий нарратив, составляющий полотно, из которого соткан культурно-географический пояс святынь Казахстана. Ключевые слова: казахи, ногайцы, сакральная география, святое место, сакральный объект. Контуры сакральной географии Республики Казахстан, как показывают списки сакральных объектов общенационального и регионального значений, опубликованные в 2017 году, отражают политически взвешенный и продуманный взгляд на историю страны. В современном политическом дискурсе Казахстана народы, некогда населявшие или прошедшие по просторам Казахстана и оставившие следы своего пребывания, а также живущие ныне, рассматриваются, несмотря на драматические порой коллизии, как неотъемлемая часть исторического прошлого и воспринимаются безотносительно их враждебности или дружелюбия. Поэтому статус сакральных объектов общенационального значения обрели археологические памятники древности и средневековья, а также православный Вознесенский кафедральный собор (г. Алматы, 1907 г.), Храм Христа Спасителя (1863 г., г. КызылОрда), Жаркентская мечеть (Алматинская область), Литературно-мемориальный дом Ф.М. Достоевского (г. Семей), Музей памяти жертв политических репрессий (КарЛаг, п. Долинка), Мемориальный комплекс жертв политических репрессий «АЛЖИР» (Акмолинская область) и др. [9]. На региональном уровне статус святынь получили Дворец Кызылкеныш (Центральный Казахстан, ������������������������������������������������������������ XVI–�������������������������������������������������������� XVII вв.), Крепость Аблайкит (Восточный Казахстан, 1654 г.), Святой ключ (г. Семей, XVIII в.), Православная церковь (г. Жаркент, 1882 г.) и др. Крепость-монастырь Аблайкит и Дворец Кызылкеныш (или Кентский дворец) были построены джунгарами-калмыками с целью закрепиться в казахской степи [5]. Святость водного источника в Семее связывается с чудотворной Семипалатинско-Абалацкой иконой Пресвятой Девы. Настоящая работа, не претендуя на полноту и охват множества источников, представляет обзор объектов на карте сакральной географии Казахстана, отражающих общее историческое прошлое, связывающее казахский и ногайский народы. История Дешт-и Кыпчака отражает сложный процесс формирования тюркских этнических сообществ, вступавших во взаимодействие с другими народами в эпоху средневековья на огромных пространствах евразийского континента. Не исключением является ногайский народ, формирование которого «происходило в сложных этнических взаимосвязях местных племен и представителей племен, вошедших в орбиту миграций в результате захватнической войны золотордынских ханов» [6, с. 35]. Золотая Орда (Улус Джучи) и ее наследные государства неразрывно связаны с этнической и политической историей многих народов Евразии. История образования Ногайской Орды и Казахского ханства – наследия Улуса Джучи – вторая половина XV�������������������������������������������������������������� ��� века. ������������������������������������������������������������� Если историческое ядро Ногайской Орды – Мангытский юрт был расселен в междуречье Эмбы и Яика на современной территории Западного Казахстана, то ее левое крыло, состоявшее из Алтыулы, по данным осени 1549 года кочевало до самой Сырдарьи [14, с. 81]. В 1570–1580 гг. «западным рубежом владений Алтыулов стала Эмба… в ���������������������������������������������������������������������������� XVII в. ...Алтыулы иногда вновь продвигались к Яику, ����������������������������� к развалинам стольного Сарайчука – столицы Ногайской Орды… Другим крайним пределом их перемещений был «Юргенч» – Хорезм и северные области Мавераннахра» [14, с. 81–82]. Известно, что часть Алтыулы иногда кочевали вплоть до центральноказахстанских степей [14, c. 165]. 126 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Как отмечают исследователи, Ногайская Орда во второй половине XVI в. не представляла единого целого государства и была разделена «на три части: Большие Ногаи, Малые Ногаи и Алтыульская Орда» [8]. Часть ногайского этноса в ходе драматических событий XVI века вошла в состав казахов. К середине XVII в. после откочевки в Нижнее Поволжье одна часть Алтыульского объединения вошла в состав Младшего жуза казахов, «другая переселилась в причерноморские и северо-кавказские степи вслед за Большими и Малыми Ногаями» [14, 94]. «Полное поглощение потомков ее жителей казахами произошло, очевидно, в конце XVII – начале XVIII в., когда массы кочевников хлынули с востока в приуральские степи, спасаясь от джунгарского нашествия [14, 94]. В начале XX в. среди казахов Западного Казахстана сохраняются группы ногай и мангытай. В состав Алтыулы входили канглы [14, с. 82], а караногайцы были разделены на 4 родовых подразделения, в числе которых были представители племен найман и кипчак [8], алаш, алчины, коныраты, катаганы, уйгуры, ткаи, мангыты и др. [12, с. 718]. Контуры былого казахско-ногайского единства отчетливо заметны и в эпическом наследии [7], и на карте сакральной географии Казахстана. В IV главе «Памятка об обстоятельствах, вызвавших священную войну с казахами» трактата «Михман-наме-йи Бухара» («Записки бухарского гостя») Шейбанидского историографа, высокообразованного интеллектуала Фазлаллаха Ибн Рузбихана Исфахани, оказавшего на чужбине в первые годы XVI столетия в связи с религиозным преследованием на родине, в Иране, так характеризует современные ему племена Дешт-и Кыпчака и территорию из расселения: «Три племени относят к узбекам, кои суть славнейшие во владениях Чингиз-хана. Ныне одно [из них] – шибаниты... Второе племя – казахи, которые славны во всем мире силою и неустрашимостью, и третье племя – мангыты, а [из] них цари астраханские. Один край владений узбеков граничит с океаном; другой – с Туркестаном; третий – с Дербендом; четвертый – с Хорезмом и пятый – с Астрабадом. И все эти [земли] целиком являются местами летних и зимних кочевий узбеков» [16, 63]. Память о прошлом единстве казахов и ногайцев отчетливо прослеживается в казахском эпическом наследии. История Ногайской орды, как отмечают исследователи, устойчива в устной историографии казахов [15, с.138]. Свидетельств тому – знаменитый на всю степь и дошедший до нас плач Қазтұған жырау по Еділ жұрт, его прощание с землей предков – Еділ, Жайық арасымен – междуречьем Волги и Урала: «Мен – Қарғабойлы Қазтұған, Қайғыланып асып барамын Ноғайлы-қазақ елімнен!» – «Я – Қарғабойлы Қазтұған, с глубокой печалью оставляю свой Ногай-казахский народ» [3, с. 18–22]. С именем легендарного правителя Ногайской Орды – эмира Едыге связаны ряд сакральных объектов в Западном, Центральном и Южном Казахстане. В Список общенационального значения включены Едіге биігі (раздел «Особо почитаемые памятники природного наследия»), городище Сарайшык (в разделе «Археологические памятники и средневековые городские центры») и мавзолеи Баба Тукти Шашты Азиз, Есета Котибарулы [9, с.19, 102, 129, 269]. Согласно местной легенде в Улытау на одной из ее вершин, получившей название – Едіге биігі (букв.: высота, пик Едыге) нашли свое последнее пристанище прах Едыге и его извечный противник – Тохтамыш. У выдающегося казахского ученого-геолога, основателя академической науки Казахстана К.И. Сатпаева интерес к эпическому наследию степи начинается с небольшой книги «Ер Едиге», опубликованной им в 1927 году в Москве. Используя ранее записанные версии Ер-Едыге Ч.Ч. Валихановым (опубликовано П.М. Мелиоранским), А. Диваевым, а также на основе версии, изложенной народным сказителем Копабаем из Баян-Аульского района и после анализа источников молодой тогда исследователь резюмирует: «...В заключение отметим, что в рассматриваемом Сказании Едиге изображается как герой, в котором сочтены самые лучшие качества и батыра и бия. Едиге как батыра сказание характеризует так: Если оценивать спереди, то увидишь искры пламени. Если оценивать сзади, то увидишь знаки ярости. Но, как говорит народная поговорка, «батыр подобен полосатому псу, им сможет быть лишь один из многих». В рассматриваемом же Сказании не случайно Едиге наделен больше качествами «бия», чем «батыра». Поэтому в устном народном творчестве Едиге окружен таким глубоким признанием, что о нем создана поговорка: «Среди героев прошлого первым и последним является Едиге» [11, с. 56–57]. Горная страна Улытау для казахов имеет глубокое символическое значение. «Показа127 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ телем значения гор Улутау как древнего политического центра казахов является тот факт, что от Улутауских гор расходились некогда территории всех основных племен, составлявших народность “казах”» [10, с. 84–87]. По определению ученых, третий этап истории стольного града Сарайчик (Сарайджук), основанного Батыем, приходится на XV������������������������������������������������ �������������������������������������������������� -����������������������������������������������� XVI ������������������������������������������� вв. С 1420-х гг. Сарайджук «постепенно становится центром Мангытского Юрта, который сформировался в самостоятельное государство – Ногайскую Орду» [12, с. 70]. Считается, что в Сарайчике были похоронены семь правителей: золотоордынские – Сартак, Берке, Токтакия, Джанибек (по другим сведеним и Менгу Тимур), казахский – Касым, ногайские владетели Исмаил и Ураз. Расцвет города приходится на период правления сына Едыге – Нурадина [12, с. 70]. Возможно тогда были сложены следующие поэтические строки: Сарайчика напевы Гусиному клекоту подобны, Ногайлинские девушки так щедры, Что жаждущему воду – мед подают [12, с.73]. Из жизнеописания известного в казахской степи Есета Котибарулы (предводитель восстания в Младшем жузе против колонизации казахской степи русскими), чье место упокоения считается святым, следует, что одним из его предков был правитель Золотой Орды и Ногайского Улуса Едыге [9, с.269]. Наиболее распространенным в казахском фольклоре и батырском эпосе является мистический персонаж Баба түкті Шашты Әзиз әулие (букв. «Дед (Прадед, Предок) мохнатый, Волосатый Азиз, святой»), который выступает в качестве духа предка, святого и духа. Само имя святого, Баба түкті пір, қасиетті пір – букв. «Дед / Прадед / Предок мохнатый жрец / святой, достойный жрец / святой») говорит о внешнем виде мохнатого, волосатого старца, что, по всей видимости говорит о его связи с животным [2, c������������������������������������ ������������������������������������� . 46]. В соответствии с содержанием эпоса, святые все же некогда были людьми, несмотря на внешний вид и свои необыкновенные возможности, позволившие им стать богочеловеками. У А. Диваева имеется указание на месторасположение святого «Бабай-тукты-чача» напротив гор Каратау [17, ���������������������� c��������������������� . 19]. И действительно мавзолей Баба түкті Шашты Әзиз находится в местности Жылыбулак поблизости аула Кумкент Созакского района Южно-Казахстанской области [9, с.129]. Говорят, что в детской колыбели с золотым шумеком, и серебрянным тубеком кто-то нашел младенца и повез в Туркестан к Тохтамыш хану, затем Тохтамыш его вырастил [11, с. 146]. По версии известного казахского историографа М.-Ж. Копеева Ер-Едыге – сын Баба түкті Шашты Әзиз и пери: «Едіге деген ер екен, Елдің қамын жер екен. Ел шетіне жау келсе, «Мен шығайын» дер екен [11, с. 146]. По версии каратауских краеведов «В 8 веке жил прославленный батыр Едыгей. Его потомком и был Баба Түкті Шашты Әзіз, который продолжил дело своего деда и пришел в народ проповедовать ислам, но люди не верили ему. Тогда он сказал людям, чтобы они зажгли костер из саксаула, а он сам стоял на вершине костра и читал в это время Коран. Когда костер полностью сгорел, люди увидели, что он остался цел и невредим. Огонь не принес ему вреда. Тогда поверили они ему. Был он мудрым и справедливым, помогал людям решать спорные вопросы, наставлял на путь истинный. И благодарный народ сохранил о нем память и не забыл по сей день» [9, с. 129]. Интерес представляет также связь рассматриваемого персонажа в качестве мусульманского святого с другими святыми, среди которых Мариам ана (мавзолей в г.Шымкент), [5, с. 392], Алып ана [5, с. 146] и др. Мавзолей святой Алып ана (букв.: матушка-богатырша) находится между Атырауской и Актюбинской областями. Как гласят легенды: Алып ана была батыром, защищавшим народ. В другом варианте «Алып ана была супругой известного легендарного Тукты ата (букв. «шерстяной» / «волосатый» дед). Алып ана, пери (фантастическое существо в образе прекрасной девушки), перед тем, как стать женой Тукты ата, поставила три условия: он не должен был видеть, как она моет голову; не имеет права при ходьбе смотреть на ее ноги и, наконец, не смотреть на ее подмышки, когда она лежит или спит… Однако Тукты ата нарушил 128 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. эти условия, и Алып ана покинула его и отправилась на противоположный берег большой реки. Так они оказались на века разлученными» [5, с. 146]. О происхождении Баба түкті Шашты Әзиз әулие текст эпоса гласит, что он сын легендарного батыра Аншыбая («аңшы» (от «аң» – «зверь» + «бай» – богатый охотник/зверобой): Баба түкті шашты Әзиз Керемет тұған пір, деді Аңшыбай ханның баласы [2, c�������� ��������� . 294]. Необыкновенные качества святых выражаются в способности преображаться. В поединке с сыном вражеского хана Шамаканом раненный батыр Парпария призывает на помощь своих покровителей и тогда пиры (духовные лица) святого Баба түкті Шашты Әзиза, приняв облик дракона, оказывают батыру поддержку: Кәміл пірі жар болып, Баба түкті пірлері Айдаһар болып көрінді [2, c������ ������� . 57]. Данные строки говорят нам о том, что пиры находятся под началом святого Баба түкті Шашты Әзиза. В эпосе «Алпамыс батыр» Шашты Әзиз (Волосатый Азиз) сообщает родителям Алпамыса, что их страдания тронули его и других святых, которым они поклонялись во время паломничества, и святые всех видов – әркайсысының әр түрлі (букв. «с каждой разновидности»), вняв их мольбам, просили Создателя исполнить просьбу страждущих [13, c������� �������� . 21]. Святые принимают активное участие в судьбе людей и хлопочут за них перед Создателем, играя роль посредников [4, c�������� ��������� . 242]. На территории Темирского района Актюбинской области историю святого места Маулимберди также связывают с ногайцами, которые в начале XVII века до набега калмыковторгаутов населяли эти места. По местным легендам святой Маулимберди является сыном выдающегося провидца, жырау Асана-Кайгы. По информации краеведов в месте слияния рек Темир и Жем располагались его зимовье и летовка. Невдалеке от святого места Маулимберди находится другой некрополь – Келимберди. Как говорят местные старожилы, имена святых Маулимберди и Келимберди известны и ногайцам, что позволяет «предположить, что оба святых были известными людьми в долине реки Жем в эпоху казахско-ногайского единства в ХV–ХVI вв.» [5, с. 129]. Необходимо подчеркнуть, что оба списка сакральных объектов общенационального и регионального значений, содержащие описания святых мест, подготовлено местными краеведами. На сегодня они являются носителями, хранителями и трансляторами местной локальной истории. Они по определению Я. Ассмана «уполномоченные знания», поскольку «культурная память всегда имеет своих особых носителей» [1, с. 568]. «Всякая личность и всякий исторический факт, – подчеркивает ученый, – при своем поступлении в эту память немедленно транспонируются в поучение, понятие, символ; они получают смысл, они становятся элементом идейной системы данного общества». Из этой комбинации понятий и данностей опыта возникает то, что мы назовем «фигурами воспоминания». Их специфика точнее определяется тремя признаками: отнесенностью к конкретному времени и пространству, отнесенностью к конкретной группе и воссоздаем как специфическим для них способом действия» [1, с. 38]. Таким образом, на карте сакральной географии Казахстана, нашли отражение следы и сохранили устойчивость в коллективной памяти казахов сюжеты о ногайском присутствии, указывающие на общее историческое прошлое казахского и ногайского народов. 1. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М.М. Сокольской. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 368 с. 2. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Героические эпосы // Казахское народное творчество. Многотомное изд. АН КазССР / Сост. О. Нурмагамбетова, К. Сыдиков. Отв. А. Айдашев, Е. Кудайбергенов. Алма-Ата, 1986. – Т. 5. – 1989. – 384 с. На каз. яз. 3. ��� Жеті ғасыр жырлайды. – Алматы: Жазушы, 2008. 1-й том. – 400 б. 4. ���������������������������������������������������������������������� Казахи. Историко-этнографическое исследование. Алматы, 1995. – 352 с. 5. Қазақстанның өңірлік қасиетті нысандары / Региональные сакральные объекты Казахстана, 2017 – Астана: Фолиант, 2017. – 504 с. На каз. русс., англ. яз. 129 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 6. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Керейтов Р.Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры / Науч. ред. Ю.Ю. Клычников. – Ставрополь: Серсисшкола, 2009. – 464 с. 7. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Кидирниязов Д.С. Из истории ногайско-казахских отношений в XVI–XIX вв. // 07.09.2015. [Электронный ресурс]. – URL: http://www.history-state.kz/ru/?ELEMENT_ID=603 (22.05.2019) 8. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Кидирниязов Д.С. Ногайцы в XV–ХVIII вв.: Политические, экономические и культурные аспекты взаимоотношений с сопредельными странами и народами. Диссер... докт-ра ист. н. – Махачкала, 2001. – 594 с. 9. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Сакральные объекты Казахстана общенационального значения. Астана: Фолиант, 2017. – 496 с. На каз. русс., англ. яз. 10. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Сатпаев К.И. Доисторические памятники в Джезказганском районе. «Народное хозяйство Казахстана», 1941, № 1. – С. 80–87. 11. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Сатбаев К.И. Доисторические памятники в Джезказганском районе / Подготовка к изданию и науч. коммент. д.и.н., профессора ЕНУ им.Л.Н.Гумилева Ж.О.Артыкбаева. – Караганды, 2017. – 166 с. 12. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� Тасмагамбетов И., Самашев З. Сарайчик. – Алматы: ОФ «Берел», 2001. – 320 с. На каз. русс., англ. яз. 13. � Төрт батыр. – Алматы: Жалын, 1990. – 216 с. На каз. яз. 14. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Трепавлов В.В. Тюркские народы средневековой Евразии. Избранные труды / Отв. ред. И.М. Миргалеев. – Казань: ООО «Фолиант», 2011. – 252 с. 15. �������������������������������������������������������������������������������������������������� Тынышпаев М. История казахского народа / Сост. и авторы предисл. проф. Такенов А., Байгалиев Б. – Алма-Ата: «Қазақ университеті», 1993. – 224 с. 16. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани. Михман-наме-йи Бухара (Записки бухарского гостя). М. Восточная литература. 1976 [Электронный ресурс]. – URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus7/Isfachani/frametext1. htm (14.07.2019). 17. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Этнографические материалы, собранные и переведенные А.А. Диваевым // Сборник материалов для статистики Сыр-Дарьинской области / Под ред. И.И. Гейера. Ташкент, 1895. – Т. 4. – С. 1–235. ТЮРИН А.М. г. Оренбург, Россия НОГАИ БОЛЬШОЙ ОРДЫ: ПУТЬ ОТ ПРИУРАЛЬЯ ДО СТАМБУЛА (по данным популяционной генетики) Аннотация. Приведены наиболее важные переселения ногаев Большой орды, пришедших в первой половине XVII���������������������������������������������������������������������������������� в. в регионы западнее Волги в составе калмыцких улусов. Выявлены их генетические маркеры: ����������������������� «монгольские» гаплогруппы ������������ Y����������� -хромосомы C, ��� �� O��� �� и ��������������������������������� D, «сибирские» линии гаплогруппы �� N������������������������������ ����������������������������� и редкий субклад гаплогруппы ���� R��� 1�� b��� �� – ���� R1bZ2106. Генетические следы миграции ногаев уверенно выделяются у популяций Северного Кавказа, крымских та� тар, болгар и турок. Ключевые слова: популяционная генетика, этногенез, генетические маркеры, Большая ногайская орда, ногаи. В ������������������������������������������������������������������������������ XVI��������������������������������������������������������������������������� – начале XVII������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������� вв. рода Большой ногайской орды кочевали в районе рек Урала (его среднее и нижнее течение), Эмбы, Ори, Иргиза, Самары, Большого и Малого Узеней. Заходили и на правый берег Волги. Малая ногайская орда входила в Крымское ханство и занимала террарию Прикубанья. В публикациях [1, 4, 5, 6, 11, 12; 13] рассмотрены многочисленные переселения ногаев Большой орды в XVI–XIX���������������������������� ����������������������������������� вв. У этих событий имеются генетические следы. Частично они рассмотрены в публикации [13]. Представлялось целесообразным продолжить исследования в этом направлении. Отметим наиболее важные переселения ногаев Большой орды. 1. На рубеже 50-х и 60-х годов XVI������������������������������������������������� ���������������������������������������������������� в. было массовое переселение ногаев из регионов восточнее Волги на территорию Белгородской орды. Последняя входила в Крымское ханство и занимала территорию южной части Днепро-Днестровского междуречья. 2. В первой половине ��������������������������������������������������������� XVII����������������������������������������������������� в. калмыки разгромили Большую орду. Часть ногайских родов была включена в калмыцкие улусы и в их составе перешла Волгу. 3. В 1723 г. в калмыцких улусах началась смута. Ногаи Большой орды начали откочевывать от них на Кубань на территорию Крымского ханства. В 1728 г. калмыки организовали поход на Кубань для возвращения «своих» ногаев. Но Османская империя их опередила – перевела ногаев в Белгородскую орду (через Крым). 4. В 1771 г. восточная часть Белгородской орды вошла в состав Российской империи. Ногаи были переселены на правобережье Кубани. Западная честь Белгородской орды – Бурджак, осталась в составе Османской империи. Здесь сформировался субэтнос – буджацкие 130 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. татары. После присоединения Буджака к России (по результатам Русско-Турецкой войны 1806–1812 гг.) татары ушли в Добруджу. 5. После присоединения Крыма к России (1783 г.) произошла первая миграция крымских татар на территорию Османской империи. Часть ногаев Большой орды была переселена из Прикубанья в Крым. 6. В 1857–1861 гг. большая часть ногайцев Северного Кавказа и Крыма эмигрировала в Османскую империю. С Северного Кавказа ушло 30,6 тысяч [4]. Представление о масштабах переселения из Крыма дает архивный документ, приведенный автором публикации [2]. Крымские татары Добруджи обратились к императору Александру III с прошением о возвращении в Российскую империю. Указана их численность – 70 тысяч. Прошение удовлетворено не было, «многие татары Румынии и Болгарии стали эмигрировать в Турцию» (с. 31). Таким образом, по письменным источникам уверенно определяется путь ногаев Большой орды и их потомков на запад, начавшийся в первой половине ���������������������������� XVII������������������������ в. в регинах восточнее Волги. «Остановки» на этом пути – Северный Кавказ, Северное Причерноморье (Крым, Белгородская орда и Буджак), Добруджа. Конечный пункт – территория современной Турции. Одним из генетических маркеров ногаев Большой орды являются «монгольские» гаплогруппы Y���������������������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������������������� -хромосомы C���������������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������������� , O������������������������������������������������������������� �������������������������������������������������������������� и D��������������������������������������������������������� ���������������������������������������������������������� , которые они получили при контактах с калмыками [13]. У караногайцев, потомков ногаев Большой орды [14] их частота (����������������������������� N���������������������������� =76) – 21,1 %, в том числе: С – 10,5%, О – 5,3%, D – 5,3% [8]. В другом массиве данных (��������������������������� N�������������������������� =150), характеризующих караногайцев, выявлена только гаплогруппа С (8,0%) [10]. Результаты анализа данных популяционной генетики, характеризующих кубанских ногайцев, приведены в публикации [15]. Данные из публикации [8] относятся, главным образом, к мансуровцам Малой орды. Предполагается, что они получили «монгольские» маркеры (С – 8,1%, О – 3,4%, D – 1,1%) непосредственно при контактах с калмыками. Данные из публикации [10], характеризуют кубанских ногайцев, включающих и кипчаков Большой орды. Частоты «монгольских» гаплогрупп у них С – 4,4% и О – 1,1%. Но ногаи Прикубанья переселились на территорию Османской империи не через Крым и Добруджу. Этим путем прошли только ногаи Большой орды. Первая их остановка – Крым. Генетическим маркером ногаев Большой орды в регионах западнее Волги является гаплогруппа N������������������������������������������ ������������������������������������������� [14]. Частота ее линий у караногайцев N* – ������������ 9,2%, N1b – �������������������� 2,6%, N1c – 2,6% [8]. В другом массиве данных частота гаплогруппы N – 21,3% [10]. По результатам ДНК-тестирования пяти образцов из погребений могильников ямной культуры Саратовского Заволжья Екатериновка, Лопатино ���������������������������� I��������������������������� , Лужки I������������������ ������������������� , Кутулук I������� �������� и Курманаевка III получен субклад Y����������������������������������������������������� ������������������������������������������������������ -хромосомы R1b-Z2106 (������������������������������� R������������������������������ 1����������������������������� b���������������������������� 1��������������������������� a�������������������������� 2������������������������� a������������������������ 2) [20]. По отношению к нему субклады, полученные по двум другим образцам из могильников Лопатино ��������� I�������� и Лопатино ����������������������������������������������������������������������������������� II��������������������������������������������������������������������������������� , родительские. В районе Маныча [18] по трем образцам из разных погребений ямной культуры кургана 1 могильника Темрта IV получены гаплогруппы R1b1a2 (два образца) и R1b1a2a2. По образцу из погребения могильника Peshany� V�������������������������������� �� – ������������������������������� R���������������������������� ����������������������������� 1��������������������������� b�������������������������� 1������������������������� a������������������������ 2. Это те же субклады �� Y�хромосомы, что и в могильниках ямной культуры к востоку от Волги [7]. Бурзяне (башкирский род) имеют яркий отличительный генетический признак – высокие частоты субклада R1b-Z2106, того же, который выявлен у населения ямной культуры. Авторы монографии [17] отметили его чрезвычайную редкость у других популяций. По их данным он выявлен у крымских татар и у некоторых популяций Дагестана. С этим согласен А.А. Клёсов: «субклада Z2103 (в частности, из ямной культуры) в Европе практически нет» [7, с. 137]. R1bZ2106 и Z2103 – это разные обозначения одного и того же субклада гаплогруппы ����� R���� 1��� b��. По базам данных FTDNA «Самое большое количество Z2103 – в России (38 человек), Турции (18), Польше (18) и Болгарии (14)» [7, с. 138]. Но в Польше большое число тестированных. «Нормированное» число носителей этого субклада там 2-3. Автор публикации привел и страны, в которых выявлен хотя бы один его носитель. Редкий субклад гаплогруппы ���� R��� 1�� b������������������������������������������������ ����������������������������������������������� в ямное время доминировал в регионе проживания предков ногаев. Сегодня доминирует у бурзян. Можно предположить, что он имелся и у ногаев Большой орды. То есть, является их генетическим маркером. Высокое число субклада в России отражает то, что на ее территории находились северные регионы Большой орды и проживают бурзяне. Таким образом, выявлены генетические маркеры ногаев Большой орды. Это «монголь131 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ские» гаплогруппы C, O������������������������������������������������������������� �������������������������������������������������������������� и D, «сибирские» линии гаплогруппы N������������������������ ������������������������� и редкий субклад гаплогруппы ���� R��� 1�� b����������������������������������������������������������������������� ���������������������������������������������������������������������� – R1b-Z2106. Выше отмечены гаплогруппы ������������������������������� Y������������������������������ -хромосомы. Они передаются по отцовской линии. Генетическими маркерами ногаев Большой орды являются и восточноевразийские гаплогруппы мтДНК (передаются по материнской линии). У караногайцев (��������� N= ������� 130) их частота 46,9%. У популяций Северного Кавказа доля восточноевразийских гаплогрупп варьируется от 2,6% у адыгейцев до 15,5% у черкесов. МтДНК мы рассматривать не будем. У четырех популяций Северного Кавказа (чеченцев, адыгейцев, черкесов и кабардинцев) за исключением кубанских ногайцев выявлены единичные носители гаплогруппы ��� N��. Все относятся к линии N1c. Ее частота в регионе 0,5%. Это генетический след ногаев Большой орды на Северном Кавказе. У крымских татар выделяется три субэтноса: ногай (Степной Крым), жители гор и жители Южного берега [9]. Можно ожидать дифференцированное распределение монгольских гаплогрупп по субэтносам. По татарам имеется новый массив данных (������������������� N������������������ =306) с разбивкой по субэтносам. Но они пока не опубликованы [3]. По диаграмме, приведенной в последней публикации, у крымских татар около 5,0% носителей гаплогруппы С. Данные по общей выборке гаплогруппы крымских татар (������������������������������������������������� N������������������������������������������������ =229) привел автор публикации [9]. По диаграмме носителей гаплогруппы С у татар примерно 2,0%. Таким образом, у них 2,0–5,0% носителей гаплогруппы С. Это генетический след ногаев Большой орды, переселенных в Крым после его присоединения к Российской империи. Авторы монографии [17] указали на наличие субклада R1b-Z2106 у крымских татар. По линиям гаплогруппы N�������������������������� ��������������������������� данных у нас не имеется. Таким образом, генетические следы ногаев Большой орды достоверно выявляются у крымских татар. После публикации характеризующих их новых генетических данных этот вопрос можно будет рассмотреть более детально. По результатам анализа опубликованных данных по гаплогруппам Y-хромосомы украинцев авторы публикации [16] сделали категорическое заключение: «не сообщалось о наличии гаплогрупп L-М20, O-М175 и C-М130, которые характерны для монголоидных народов евразийских степей» (с. 95). Вместе с тем на территории Украины выявлено 4 носителя субклада R1b-Z2106. Объяснение здесь следующее. Этот субклад попал на Украину от ногаев Большой орды, пришедших в Причерноморье на рубеже 50-х – 60-х годов XVI�������������� ����������������� в. У них еще не имелось «монгольских» гаплогрупп. Потока генов от ногаев, получивших от калмыков «монгольские» гаплогруппы, на территорию Украины не зафиксировано. В Болгарию входит южная часть Добруджи, а туда переселились ногаи из Крыма и Буджака. Поэтому на территории Болгарии выявлено относительно большое число носителей субклада R1b-Z2106. У������������������������������������������������������� болгар������������������������������������������������ ������������������������������������������������������ 0,5% носителей��������������������������������� ������������������������������������������ гаплогрунппы�������������������� �������������������������������� С������������������ ������������������� (Genetic studies on ������� Bulgarians, Wikipedia). Таким ����������������������������������������������������������������� образом, на территории Болгарии имеются генетические следы ногаев Большой орды. Болгария входила в Османскую империю. В других ее регионах большое количество носителей субклада R1b-Z2106: Турции – 18, Греции – 6, Македонии – 2. В публикации [19] приведены результаты тестирования турок (����������������������������������������� N���������������������������������������� =523). Всего выявлено 7 носителей гаплогруппы С и 1 – О. Причем, 4 (4,9%) носителя гаплогруппы C из Стамбула (�������������� N������������� =81). Относительно высокие частоты носителей «монгольских» гаплогрупп у турок (1,5%) невозможно объяснить только миграцией туда ногаев Большой и Малой орд. Скорее всего, существовал и поток калмыков (ясырь) с Северного Кавказа и Крыма. Частоты гаплогруппы ���������� N��������� у турок 3,8%. Доминируют «сибирские» линии и линии, характерные для финно-угорских популяций. Наибольший процент потомков ногаев Большой и Малой орд, а также, возможно, калмыков сегодня проживает в Стамбуле. Таким образом, генетические следы миграции ногаев Большой орды уверенно выделяются у популяций Северного Кавказа, крымских татар, болгар и турок. 1. 2. 3. Аджиниязова А.К. Территория расселения и численность ногайцев Северного Кавказа в конце XVIII – середине XIX в. // Историческая и социально-образовательная мысль. – 2017. – Т. 9. – № 6–2. С. 53–58. Алиев Р.Д. Документы Российского государственного исторического архива как источник по истории миграций крымских татар в XIX – начале XX в. // Вестник архивиста. – 2017. – № 3. – С. 22–34. Балановская Е.В., Агджоян А.Т., Жабагин М.К., Юсупов Ю.М., Схаляхо Р.А., Долинина Д.О., Падюкова А.Д., Кузнецова М.А., Маркина Н.В., Атраментова Л.А., Лавряшина М.Б., Балановский О.П. Татары Евра132 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. зии: своеобразие генофондов крымских, поволжских и сибирских татар // Вестник Московского университета, Серия 23: Антропология. – № 3. – С. 75–85. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII���������������������������������� ��������������������������������������� – начале X����������������������� ������������������������ Х века. М. :, «Наука», 1974. – 276 с. Кипкеева З.Б. Конец Ногайской орды: миграции и расселения на Северном Кавказе // Новый исторический вестник. – 2006. – № 15. – С. 5–14. Кипкеева З.Б. Северный Кавказ в Российской империи: народы, миграции, территории. – Ставрополь: Издво СГУ, 2008. – 432 с. Клёсов А.А. Миграция ариев по данным ДНК-генеалогии // Исторический формат. – 2016. – № 2. – С. 127–155. Кутуев, И.А., Хуснутдинова Э.К. Генетическая структура и молекулярная филогеография народов Евразии. – Уфа: Гилем, 2011. – 239 c. Муратов, Б.А. ДНК-генеалогия татарских фамилий – 2. Крымские татары. БЭИП «Суюн», 2016. – Т. 3. – № 1 [1, 2]. – С. 28–79. Схаляхо Р.А., Чухряева М.И., Агджоян А.Т., Запорожченко В.В., Маркина Н.В., Юсупов Ю.М., Шайхеев Р.Р., Почешхова Э.А., Балановская Е.В. Генофонды ногайцев в контексте населения степного пояса Евразии (по маркерам Y-хромосомы) // Золотоордынская цивилизация. – 2016. – № 9. – С. 326–333. Торопицын И.В. Кундровцы (ногаи) в Нижнем Поволжье // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы первой международной научно-практической конференции (14–16 мая 2014 г., г. Черкесск, п. Эркин-Шахар). – Черкесск, 2014. – С. 95–99. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. 2-е изд., испр. и доп. Казань: Издательский дом «Казанская недвижимость», 2016. – 764 с. Тюрин А.М. Калмыки, караногайцы, кубанские ногайцы и крымские татары – геногеографический и геногенеалогический аспекты // Журнал фронтирных исследований. – 2017. – № 2. – С. 7–29. Тюрин А.М. Элементы этногенеза караногайцев по данным популяционной генетики // Перекрёстки истории. Актуальные проблемы исторической науки. – 2019. В печати. Тюрин А.М. Элементы этногенеза кубанских ногайцев по данным популяционной генетики // Перекрёстки истории. Актуальные проблемы исторической науки. – 2019. В печати. Утевская О.М., Агджоян А.Т., Балановская Е.В., Атраментова Л.А., Балановский О.П. Истоки формирования украинского генофонда по данным об Y-хромосоме // Вісник Харківського університету. – 2013. – Вип. 18 (№ 1079). – С. 87–98. Хамидуллин С.И., Азнабаев Б.А., Саитбатталов И.Р., Султанмуратов И.З., Шайхеев Р.Р., Асылгужин Р.Р., Таймасов С.У., Волков В.Г., Каримов А.А., Зайнуллин А.М. История башкирских родов. Бурзян. Том 31. Часть 1. – Уфа: «Китап», 2018. – 944 с. Allentoft� ���������� ������������� M������������ .����������� E���������� ., Sikora� ������� ����� M���� ., S �jögren������������������������������� K����������������������������� ������������������������������ .���������������������������� G��������������������������� ., Rasmussen��������������� ������������������������ S������������� �������������� ., Rasmussen� ���������� �������������� M������������� ., Stenderup� ���������� ��������������������������������� J�������������������������������� ., Damgaard��������������������� ����������������������������� P������������������� �������������������� .������������������ B����������������� ., Schroeder����� �������������� H��� ����., Ahlström���������������� ��������������� T�������������� ., ����������� Vinner����� ���� L���., ����������� Malaspinas� ������ A����� .���� S���., ���������� Margaryan� �������������������������������������������������������� A������������������������������������������������������� ., ���������������������������������������������������� Higham���������������������������������������������� ��������������������������������������������� T�������������������������������������������� ., ����������������������������������������� Chivall���������������������������������� ��������������������������������� D�������������������������������� ., ����������������������������� Lynnerup��������������������� �������������������� N������������������� ., ���������������� Harvig���������� ��������� L�������� , ������ Baron� ���� J���., Della����������� Casa������ ���������� P���� ����� ., D �ąbrowski����������������� P��������������� ���������������� ., Duffy������� ������������ P����� ������ .���� R���., ����� Ebel� ������ A����� .���� V���., ���������� Epimakhov� A��������������������� ���������������������� ., Frei�������������� ������������������ K������������ ������������� ., Furmanek� ��������� ������������������� M������������������ ., Gralak��������� ��������������� T������� �������� ., et�� ����. ����������� al��������� . Popula������� tion genomics of Bronze Age Eurasia, in: Nature, 2015, 522 (7555), pp. 167-172, doi: 10.1038/nature14507 Cinnioglu C., King R., Kivisild T., Kalfoglu E., Atasoy S., Cavalleri G.L., Lillie A.S., Roseman C.C., Lin A.A., Prince K., Oefner P.J., Shen P., Semino O., Cavalli-Sforza L.L., Underhill P.A. Excavating Y-chromosome haplotype strata in Anatolia. Human Genetics, 2004, 114(2):127-48. DOI: 10.1007/s00439-003-1031-4 Haak W., Lazaridis I., Patterson N., Rohland N., Mallick S., Llamas B., Brandt G., Nordenfelt S., Harney E., Stewardson K., Fu Q., Mittnik A., Bánffy E., Economou C., Francken M., Friederich S., Pena R.G., Hallgren F., Khartanovich V., Khokhlov A., Kunst M., Kuznetsov P., Meller H., Mochalov O., Moiseyev V., Nicklisch N., Pichler S.L., Risch R., Rojo Guerra M.A., Roth C., Szécsényi-Nagy A., Wahl J., Meyer M., Krause J., Brown D., Anthony D., Cooper A., Alt K.W., Reich D. Massive migration from the steppe was a source for Indo-European languages in Europe, Nature, 2015, 522: 207–211. Чимпоеш Л.С. Институт культурного наследия АН Молдовы г. Кишинев, Республика Молдова НОГАЙСКАЯ БУДЖАКСКАЯ ОРДА: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ НОГАЙЦЕВ БЕССАРАБИИ Аннотация: Впервые монголо-татары появились на берегах среднего и нижнего течения Дуная в 1233 году. Татарский полководец Ногай, отколовшись от Золотой Орды, в 1279 году занял южную Бессарабию с городом Аккерман (Белгород), окончательно утвердившись на этих землях. С тех пор эту часть татар стали называть ногайскими татарами, а Южную часть Бессарабии – Ногайской степью. Ногайский период оставил глубокий след в топонимии Буджака и пограничной с ним территории. В ������������������������������������� XVIII�������������������������������� в. Буджакская Орда состояла из ������ шести родоплеменных ногайских объединений, кочевья которых совпадали с шестью округами, занимавшими всю степь 133 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ между Дунаем, Днестром и Прутом. Список ногайских родов, выселенных в 1807 г., состоял из 212 названий селе� ний ногайцев только Буджака. Почти все ногайские генонимы сохранились в географических названиях юга Бесса� рабии и по сей день. Ключевые слова: Ногайские татары, Буджакская Орда, Буджак, Южная Бессарабия, Ногайская степь, Топонимия Буджака, Хантемир Мурза. Территория Южной Бессарабии издавна заселялась племенами скифов, антов, а позже – уличами, тиверцами и другими народами. В IХ–Х в. Междуречье Прута и Днестра было в составе Киевской Руси, а позже – Галицко-Волынского княжества. С конца XIV в. Южная его часть вошла в состав Молдавского княжества. С 1538 года на территорию Буджака, вошедшей в состав Османской Турции, стали поселяться ногайские племена, известные как ногайские татары. А с 1812 года все Пруто-Днестровское междуречье по Бухарестскому мирному договору вошло в состав Российской империи и стало называться Бессарабией. Южная Бессарабия (Буджак) – представляет собой историческую область и географическую местность, границы которой обозначены водами рек Прута, Днестра, устья Дуная и Черного моря. Одна ее часть в наше время входит в состав Республики Молдова, а другая находится на Украине, юго-западные районы Одесской области [13, с. 12]. Причерноморье было заселено и освоено различными народами на протяжении многих столетий, в том числе тюрками-сельджуками в XII–XIV вв. и тюрками-османами в XIV–XX вв. Более трех веков Черное море по праву именовалось Тюркским морем [11, с. 28]. Издревле на территории Буджака в Южной Бессарабии пребывали тюркские племена (гуны, авары, древние булгары). В ходе истории здесь один тюркский элемент сменялся другим: в период раннего средневековия кочевали печенеги, на смену им пришли тюрки-огузы, а позже - половцы. Часть из них оседала на месте, часть продвигалась на запад, основная же масса переходила Дунай и оседала в северо-восточной части Балканского полуострова [5, с. 11]. В краткой исторической справке известного тюрколога и дипломата Ф. Ангели говорится: «В середине XIII века Днестровско-Карпатские земли подверглись нашествию мон� голо-татар. Они впервые появились здесь и на берегах среднего и нижнего течения Дуная в 1233 году. Татарский полководец Ногай откололся от Золотой Орды в 1279 году и занял южную Бессарабию с городом Аккерман (Белгород), окончательно утвердившись здесь. С тех пор эту часть татар стали называть ногайскими татарами, а Южную часть Бессарабии – Ногайской степью. До 1292 года дунайская долина была наводнена ордами Ногая. После его смерти (около 1300 г.) Орда разделилась на две части. Одна ее часть заняла Новороссийс� кие степи, другая - Крым. А Бессарабию опять заняли половцы (кыпчаки, куманы). Позже татары вернулись в эти края, а половцы окончательно были уничтожены или ассимилиро� ваны татарами. Часть из них перешла за Дунай на территории Болгарии и Венгрии. После окончательного установления османского владычества в Молдове турецкий султан уступил ногайским татарам земли в южной части Бессарабии (Буджак). Они основали здесь свои кочевья и построили город Каушаны, который стал резиденцией ногайских татар. В ходе русско-турецкой войны (1806–1812 гг.) и после нее ногайские татары были окончательно вытеснены из Бессарабии [2, с. 208]. Богатые сведения о Буджаке и тюркских названиях южной Молдавии мы находим в работах Дмитрия Кантемира, молдавского ученого- энциклопедиста XVII–XVIII��������� ������������������� вв. Особое внимание он уделил описанию ногайцев и татар, язык и культура которых ему были хорошо знакомы. Дмитрий Кантемир дал этимологическую интерпретацию названия Буджак: «Буджак» на татарском языке означает «угол», эта область простирается между Дунаем и Тирасом по направлению к Черному морю и оканчивается острым углом. Из тюркских названий Буджака у Кантемира встречается Картал на Дунае, Турлаи (турецкое название реки Днестр), Карул Кагыльник (реки). Он расскрывает этимологию ряда топонимических названий, в частности Измаила, Рени, Тигины, ханского кургана и другие [5, с. 7]. В Буджаке ногайцы проживали родовыми общинами, ревностно храня свои обычаи и традиции. Занимались они разведением овец, крупного рогатого скота, лошадей и двугорбых верблюдов. Земледелие у них было развито слабее, выращивали просо, ячмень кукурузу. Занимались пчеловодством излишки продукции сбывали в Килии, Измаиле, Аккермане 134 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. и даже в Стамбуле. Ногайцы пришли в Буджак кочевниками, но постепенно привыкали к оседлости. Среди ногайцев встречались следующие родоплеменные группы: абаклы, алакай, ба� зак, байдынулы бесалма, баймаклы, бодырак, жаунгыр, жапар, жагылтай, жамбайлык, ка� зайаклы, капаклы, кириет, конгаз, комрат, кызлар, кыпчак, мангыт мынжир, найман, орак, садаклы, тараклы тартуулы, токуз, чобалакчи, чумечли и др. Все приведенные генонимы сохранились в географических названиях юга Бессарабии и по сей день. Сравним, например, названия населенных пунктов: Абаклия, Баймаклия, Джолтай, Казаклия, Кириет, Конгаз, Комрат, Копчак, Мангыт, Минжир, Орак, Садаклия, Тараклия и др. [5, 13]. Первое появление гагаузов и болгар в Пруто-Днестровском междуречье стало следствием русско-турецких войн 1768–1774 гг. и 1787–1791 гг. Когда в результате русско-турецкой войны 1806–1812 гг. Буджак отошел к Российской империи несколько тысяч ногайских татар Буджакской орды, подвластных Крымскому хану на протяжении всего периода вассального подчинения Крыма Османской империи (1426–1783) было выселено с этой территории. Первое выселение ногайцев из Буджака царским правительством было осуществлено в 1768–1774 гг; второе, окончательное – в 1807 г. Часть ногайских татар ушла в румынскую Добруджу, а другая – была переселена в Таврическую губернию, где жили их соплеменники. Оставленные в Буджаке ногайцами селения впоследствии были заняты задунайскими переселенцами – гагаузами и болгарами. Переселение гагаузов и болгар из Балканского полуострова в Бессарабию можно условно разделить на три этапа – это XVI в. – первая половина XVIII в, вторая половина XVIII в. – начало XIX в. и 1819–1857 гг. Ранний этап переселения гагаузов в Бессарабию характеризуется тем, что гагаузы и болгары поселялись небольшими группами неофициально в Дунайских княжествах и в Буджаке. А.А. Скальковский писал, что « где и когда приютились впервые на Русской земле единоверные с нами болгарские странники с точностью неизвестно, но по всем версиям переселение их началось в Бессарабию, именно в Буджакские степи».[10, с.2] С 1769 по 1791 годы началось и продолжалось постоянное и довольно значительное переселение. Мы имеем достоверное сведение, что тогда перешло их до 2000 душ, которые и поселились в крепостях: Измаил, Килии, в Бендерах и Аккермане (где оставались некоторое время русские гарнизоны), в городах Кишинев и Рени, на землях молдавских бояр и, наконец, вместе с ногайцами, в кишлах и усадьбах татарских в Буджаке. Здесь они жили спокойно и дружно среди туземных обитателей – ногайцев [10, с. 2; c. 15]. При своем первоначальном расселении переселенцы гагаузы из Балканского полуострова поселялись и в татарских селениях и некоторое время жили вместе с ними, это подтверждает и тот факт, что названия большинства современных гагаузских сел – ногайского происхождения. Впервые к этому выводу пришел М.Г.Попруженко, в 1816 году он составил ведомость о численности населения и отметил ряд ногайских (татарских) сел с моноэтническим составом населения. Здесь же он отметил, какие села ранее принадлежали ногайцам («татарам») – это селения: Киосели Миниот, Чоболакчи, Татар, Баймаклы, Кукуриште, Алуат, Бурчак, Чомай, Хаджикиой, Татар-Баурчи, Казаяклы, Кошдамгалы, Карбаул, Шамайлы, Сындык [8, c. 12–14]. К этому списку можно добавить и такие села, как Авдарма, Буджак, Гайдар, Джолтай, Томай, Кириет, Комрат, Конгаз, Копчак, Чадыр, которые также относятся к этнонимам ногайского происхождения [5, c. 12]. В своей последней книге «Буджак» известный молдавский историк И.Ф. Грек естественно уделяет внимание и истории ногайцев. Ногайская Буджакская Орда представляла собой тюркское население различных родственных и неродственных племен кочевников евразийских степей, волею судеб занесенных на самую западную окраину тюркского мира. В их этническом формировании участвовали многие кочевнические племена: уйсуны, уйгуры, нойманы, керейты, канглы, мангыты и др. Но основным ядром были восточные кыпчаки. В отличие от своих соплеменников, известных под именем половцев (куман), перекочевавших на Балканы и в Восточную Европу в �������������������������������������������� XI–XII�������������������������������������� вв., они остались в Западной Сибири, Средней Азии, на Северном Кавказе [3, c. 85]. 135 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Первые немногочисленные ногайские переселенцы появились в Буджаке вскоре после завоевания побережья Дуная и Днестра османами. Но они не оставили заметного следа в его истории. Следующая волна ногайских переселенцев достигла Буджака во второй половине XVI в. ���������������������������������������������������������������������������������� В 1569 г. сюда, по словам Д. Кантемира, было депортировано из района Астрахани «более 30 родов ногайских татар». В 1606 г. последовала новая волна переселения кочевников: это были мангыты Хантемир – мурзы. Именно им удалось возглавить всех местных татар и образовать Белгородскую Орду, которая имела и второе название – Буджакская Орда. В 1622 г., объединив всех местных татар, Хантемир-Мурза перестал подчиняться крымскому хану. Султан не противился и переподчинил его непосредственно себе, дав ему титул «визиря, «правителя берегов Черного моря и устья Дуная с Силистрой и Аккерманом». Именно это объединение стало Буджакской Ордой. Ее имя осталось неизменным, но сама она, после смерти Хантемира в 1637 г., вновь оказалась в подчинении у крымского хана [3, c. 86]. Родословная боярского рода Кантемиров представляет большой интерес, написано большое количество книг, в том числе и самим господарем Молдавского княжества Дмитрием Кантемиром. В рамках данной статьи невозможно на этом вопросе остановится подробно, но приведем несколько выдержек из исторической справки Федора Ангели. Корни Кантемиров ведут к эмиру Едигею (1352–1419) и племени Мансур. Эмир Едигей вначале возглавлял войско Тамерлана, а затем более двадцати лет правил Золотой Ордой. Имел титул «erkli er», что значит «могущественный», «мужественный», герой, боец. Все пе� ременилось в Золотой Орде, когда пришел Едигей, славный умом и мужеством, пишет русский историк Н.М. Карамзин. К 1396 г. Едигей стал самостоятельным правителем междуречья Волги и Яика. В 1397 г. он возглавил золотоордынское войско численностью 10 тысяч чело� век, а в 1399 г. после смерти хана Тимура Кутлука фактически стал главой Золотой Орды. Темник (командующий 10-ти тысячным войском) Едигей является основателем Ногайской Орды, выделившейся окончательно из Золотой орды в конце ХIV – начале XV вв. В архивных материалах дед Д. Кантемира-Кантемир Арасланоглу (араслан-лев, оглусын) – проходит и как Кантемир Дивей. Он упоминается также как предводитель буджакс� ких ногайцев. Д. Кантемир пишет о своем родственнике по имени Бака мурза, которого Кон� стантин Кантемир называет «размножителем» династии Кантемиров. После похода (1621–1622) султана Османа 11 на Хотин Кантемир Арасланоглу за проявленный героизм в борьбе против поляков стал (1622) генерал – губернатором провин� ции Силистра – от этого болгарского города до устьев Днепра и Дуная, включая Добруджу, Аккерман, Измаил, Килию. Слава и авторитет Арасланоглу в Стамбуле серьезно укрепи� лись. Этого больше всего и боялись крымские ханы. Первое нападение Кантемира мурзы на Польшу летописцы зафиксировали в 1606 г. Г. Хаммер называет деда Д. Кантемира «ге� роическим деятелем и видным предводителем ногайцев, ярым антипольски настроенным военным» [14]. Последняя группа ногайцев – мангытов, не имеющая отношения к мангытам Хантемира, мигрировала в Буджак в 1659-1665 гг. во главе с племенными родами Орак-оглу и Орумбет-оглу. За почти 100 лет (1569–1665) численность буджакских татар возросла с 30 до 45 тыс., проживающих в 200 «сплошь татарских» селениях. В ������������������������ XVIII������������������� в. Буджакская Орда состояла из шести родоплеменных ногайских объединений, кочевья которых совпадали с шестью округами, занимавшими всю степь между Дунаем, Днестром и Прутом. Ногайских родов выселенных в 1807 г., состоял из 212 названий селений ногайцев только Буджака, в том числе сюда входили: 61 селение Едисанской Орды, 75 – из рода Орумбет-оглу, 30 – из рода Орак-оглу, а остальные из более мелких родов. Если иметь в виду племенной состав Буджакской Орды, то он насчитывал более 20 названий, в том числе такие, как джалаир, конграт, конырат, найман, кыпчак, калмак, кыргыз, кырлык, келеш, кыйять, мангыт, кераит. Переписи ногайского населения Буджака никогда не проводилось, но в 1758 г. оно могло выставить войско в 50 тыс. человек и составляло 200-250 тыс. чел. В 1807 практически все ногайцы покинули Буджак, хотя некоторые исследователи считают, что небольшое их число все же здесь осталось [3, с. 87; 12, с. 114–131]. Описание Буджака очевидцами, историками, путешественниками мало чем отличось 136 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. друг от друга: «безлюдная степь», «пустынная степь». Еще Геродот, описывая переход войск персидского царя Дария из-за Дуная в 515 г. до нашей эры отмечает, что в Дунайско-Днестровском междуречье, входящем в состав Великой Скифии, «не увидишь ни вспаханного поля, ни населенного города». Дмитрий Кантемир в начале XVIII�������������������������� ������������������������������� в. пишет, что Бессарабия представляет собой сплошную степь, здесь нет ни гор, ни лесов, совершенно отсутствуют источники и речки. Сегодняшний Буджак - это «цветущий край», благодаря чрезвычайному трудолюбию народа, проживающему в этом засушливом, климатически капризном, но плодородном уголке земли. Одно неизменно - гуляет тот же степной ветер с ароматом полевых цветов и полыни, бархатным запахом спелых яблок, персиков и пьянящим запахом винограда. Так же звучат, как и много веков назад, ногайские названия сел, местностей, речек, фамилий, прозвищ. 1. ������������������������������������������������������������������������������� Ангели Ф. Гагаузская автономия: Люди и факты. (1989–2005 гг.). – Кишинев, 2006. 2. ����������������������������������������������������������������������������������������������������� Ангели Ф. Очерки истории гагаузов – потомков огузов (середина VIII – начало XXI в.). – Кишинев, 2007. 3. Грек И.Ф.Буджак. История земли и населения (�������������������������������������������������� VII����������������������������������������������� в. до н. э. XXI������������������������������� ���������������������������������� в.). – ������������������������� Кишинев, 2016. – 278 с. 4. ���������������������������������������������������������������������������������������� Дрон И.В. Гагаузские этнонимы и этногидронимы ногайского происхождения // СТ. 1985. № 3. 5. ��������������������������������������������������������������������������������������� Дрон И.В.,Курогло С.С. Современная гагаузская топонимия и антропонимия.– Кишинев, 1989. 6. ������������������������������������������������������������������������������������������������� Кантемир Д. Книга систима или состояние мухаммеданския религии: Напечатается повелением его Величества Петра Великого императора и самодержца Всероссийского.– СПб., 1722. 7. ���������������������������������������������� Кантемир Д. Описание Молдовы. – Кишинев, 1973. 8. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Попруженко М.Г. Из материалов по истории славянских колоний в России // ЗООИД. 1910. Т. XXVIII, ч. II. 9. ����������������������������������������������������������������������������������������������� Скальковский А. О ногайских татарах, живущих в Таврическойгубернии // ЖМНП. –СПб.,1843. Ч. 1–2. 10. �������������������������������������������������������������������������������������� Скальковский А. Болгарские колонии в Бессарабии и Новороссийском крае. – Одесса, 1848. 11. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Тюркские народы. Фрагменты этнических историй. // Отв. ред. М.Н. Губогло. – М., ИЭА РАН, 2014. – 442 с. 12. ����������������������������������������������������������������������������������������������� Шабашов А.В. Центрально-азиатские древности Буджака (к вопросу о соотношении родоплеменного состава ногайцев Буджакской Орды и государства кочевых узбеков) // Лукоморье: археология, этнология, история Северо-Западного Причерноморья. – Одесса, 2007. – Вып. 1. 13. Чимпоеш Л, Банкова E. Гагаузы Украинской части Буджака. Книга 1. B: Гагаузы Украины. Изд. в 2-х кн. // Рук. проекта Тудора Арнаут, отв. ред. изд. Емилия Банкова, – Киев: Издательский дом Дмитрия Бураго, 2016. – 290 с. https://ava.md/2010/04/22/fedor-angeli-epoha-i-novaya-traktovka-rodosloviya/ ЮСУПОВ Ю.М. Институт стратегических исследований Республики Башкортостан г. Уфа, Россия О НЕКОТОРЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ ИССЛЕДОВАНИЙ НОГАЙСКОГО ГЕНОФОНДА Аннотация: В статье рассмотрены основные подходы по изучению генофонда ногайцев. Исследования Y� ��хромосомы и широкогеномных данных показали взаимодействие генофондов Средней Азии, Северного Кавказа и Крыма в рамках степной зоны юго-восточной Европы как результат активных миграций ногаев в эпоху Средне� вековья. Ключевые слова: ногайцы, популяция, генофонд, крымские татары, Сверный Кавказ, степи Восточной Ев� ропы. Генофонд ногайцев не раз становился объектом исследования. Рассмотрим некоторые направления исследований ногайского генофонда, что может дать представление о возможностях и перспективах междисциплинарного подхода с использованием данных генофонда. Относительно ногайского генофонда, широко известны науке исследования уфимских генетиков [4, 9]. Почти одновременно проводилась работа другой группой исследователей. 137 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Образцы венозной крови собраны в ходе многолетних экспедиций (2005–2011) лаборатории популяционной генетики человека ФГБУ МГНЦ РАМН, проведенных под руководством Е.В. Балановской и Э.А. Почешховой. Позже в 2013 г. была проведена еще одна экспедиция под руководством Е.В. Балановской, Ю.М. Юсупова, где были собраны образцы астраханских и ставропольских ногайцев. Популяции ногайцев были дифференциированы по 4 основным этнографическим группам: астраханские ногайцы, караногайцы, кубанские ногайцы, ставропольские ногайцы. Так же была выделена группа астраханских татар (юртовцев). Исследовался полиморфизм �� Y�хромосомы. Результаты исследования показывают высокую гетерогенность этнографических групп ногайцев, что выражается во включении в генофондах ногайцев «переднеазиатских», «паневразийских» и «североевразийских» гаплогрупп. Общий генофонд ногайцев отличается обширным и пестрым спектром гаплогрупп Y хромосомы, наиболее часты R1a, N3а, С3. Но каждая из четырех ногайских популяций отличается столь своеобразным «генетическим портретом», что ни одна из этих гаплогрупп не является доминирующей во всех популяциях: астраханские ногайцы отличаются сочетанием высоких частот гаплогрупп C3 и J2, кубанские ногайцы – необычайно высоким уровнем гаплогруппы R1a и её «европейской» субветви R1a-М458, караногайцы – мажорной гаплогруппой N3а, а ставропольские – редким для Европы сочетанием гаплогрупп R1a и С3. Наиболее близкими к общему генофонду ногайцев оказались ставропольские ногайцы, обнаруживая при этом большее сходство с астраханскими (юртовскими) татарами, чем с отдельными популяциями ногайцев. В целом обращает на себя внимание особенности генетического портрета астраханских ногайцев, где высокий процент составляют «переднеазиатские» гаплогруппы J2a, J1, E1b (более 20%). Это при том, что у астраханских ногайцев наибольший процент переднеазиатских гаплогрупп среди остальных ногайских групп, в том числе проживающих непосредственно в северокавказских степях. В частности, с высокой частотой в генофонде астраханских ногайцев и юртовцев выявлена гаплогруппа J2a – 15–18%. Этой же гаплогруппы меньше у караногайцев (13%) и ставропольских ногайцев (до 7%). У кубанских ногайцев она полностью отсутствует. Центром происхождения гаплогруппы J2a-M172 считают Переднюю Азию и Ближний Восток. Предполагается, что распространение гаплогруппы J2aM172 связано с миграцией ближневосточного населения в эпоху Неолита. В тоже время, в популяциях Центрального Кавказа она распространена довольно широко. Максимума она достигает у народов нахской группы – 79% у ингушей и 55% у чеченцев [10]. В связи с этим необходимо поставить вопрос: данные гаплогруппы в генофонде ногайцев являются ли результатом влияния генофонда северного Кавказа в Новое время – период массовой миграции ногаев в ������������������������������������������������������������������ XVI��������������������������������������������������������������� в. или наследовали генофонд кыпчакского населения степей Предкавказья, Прикаспия и Причерноморья в Средневековье? На основе анализа ����������������������������������������������������������� Y���������������������������������������������������������� -хромосомы также рассмотрены генетические взаимоотношения изученных ногайцев в контексте народов Евразии (на основе 21 выявленных гаплогрупп). Оказалось, что караногайцы и кубанские ногайцы вошли в отдельный кластер, оказавшись ближе к народам Урало-Поволжья (башкиры, татары), ставропольские и астраханские ногайцы, а также астраханские татары (юртовцы) вошли в один кластер со среднеазиатскими народами (узбеки, каракалпаки, киргизы). Отдельно обратим внимание на астраханских татар (юртовцев), относительно которых считается, что на них оказали значительное культурное и демографическое влияние поволжские татары и мишари [5, c. 5–33]. Вопреки этому мнению юртовцы оказались генетически очень далеки от поволжских татар d=0,67 и d=1.02 так же как и от мишарей Татарстана d=0.54 и d=0.75. Такую же отдаленность демонстрируют и астраханские ногайцы. В тоже время, астраханские ногайцы и астраханские татары обнаруживают явное сходство (d=0.12), которая может служить одним из аргументов в пользу гипотезы их ногайского происхождения [2, c. 23–28]. Интересен вопрос о взаимодействии ногайского генофонда с башкирским. Несмотря на совместную историю этих народов – Башкирия входила в состав Ногайской Орды в качестве отдельного улуса – больших генетических параллелей мы не обнаруживаем. Даже субварианты северо-евразийской гаплогруппы N������������������������������������� �������������������������������������� 3 с высоким процентом обнаруженной у 138 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. караногаев не связана с регионом Урало-Поволжья, а имеет параллели с генофондами якутов, бурят, монгол и казахов (���������������������������������������������������������� N��������������������������������������������������������� 3�������������������������������������������������������� a������������������������������������������������������� 2, N��������������������������������������������������� ���������������������������������������������������� 3�������������������������������������������������� a������������������������������������������������� 5). На данный момент, более менее, конкретная генетическая связь башкир с ногаями прослеживается по гаплогруппе R������������������� �������������������� 1������������������ b����������������� -���������������� M��������������� 73, которая согласно ряду исследователей считается маркером кыпчакского населения в период раннего и развитого средневековья [6, с. 311–314]. Рисунок 1 .Филогенетическое древо гаплогруппы R1b-M73 [3, с. 143] Схема показывает распространение гаплогруппы ���������������������������������� R��������������������������������� 1�������������������������������� b������������������������������� -������������������������������ M����������������������������� 73 среди народов Евразии, которая связывается с миграцией и распространением кыпчаков в эпоху средневековья [3, с. 137–149]. По маркеру ������������������������������������������������������������� DYS���������������������������������������������������������� 390=22 обнаруживается генетическая связь ногайцев с башкирами-меркитами, которые входят в клановое объединение мин, а также с отдельными образцами поволжских, сибирских, литовских татар. С башкирами кланов кыпчак и тамъян, ногайцы также имеют общность происхождения. Примечательно, что достаточно давно субветви с башкирами и ногайцами разошлись с веткой, где представлены казахи Западного Казахстана (1450±100 лет), очевидно, маркируя разные миграционные и демографические процессы. Интересно, что ногайские образцы оказались во многих ветках данной сети, преимущественно соседствуя с популяциями западной Евразии. Вполне уместно ставить вопрос о роли ногаев в распространении данной гаплогруппы среди западных популяций. В связи с этим весьма интересны исследования популяций ногайцев в контексте генофонда крымских татар, в составе которых выделяются степные, горные и южнобережные субэтносы [1, с. 70]. Центрально-азиатские генетические линии (рис. 2) выражены больше всего у степных крымских татар. Определенно ключевую роль в формировании их генофонда сыграли ногаи. Широкогеномные исследования показали совпадение генфонда степных крымских татар с генетическими данными палео-ДНК восточных скифов и современных ногаев. Более того, трансформация степного генетического компонента, показывает максимальное сходство с ногайцами практически во всех временных интервалах формирования генофонда степных крымских татар. То есть исторически степные крымские татары испытали практически те же процессы что и популяция ногаев, что говорит об общности их происхождения. С исторической точки зрения данные результаты объясняются процессом формирования Крымского ханства: в XV веке, когда татарское население полуострова было малочисленным, крымский хан Менгли-Гирей в 1475 г. переселил несколько тысяч семей ногайцев 139 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ в степную часть Крыма, и далее эту демографическую политику продолжали его преемники [8, с. 154–156]. Ногаи в тот период стали военно-политической опорой ханской власти в Крыму. Таким образом, переселенные из Причерноморья ногайские группы могут быть единственным источником «степного» компонента в генофонде степных крымских татар. Отсутствие ногайских генетических линий у караимов, пожалуй, лишь подтверждает это положение. Рисунок 2. Карта суммарной частоты восточноевразийских гаплогрупп Y-хромосомы (C-M217, N-P43, N-M2118, N-F4205, N-B202, N-B479, O-M122, Q-M242, R-M478) [1, с. 70]. Интерес представляет исследование по полногеномным данным генофондов народов Внутренней Евразии, куда также вошли образцы ногайцев Северного Кавказа (����������� Ng��������� 1 (западные популяции) и Ng����������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������� 2 (восточные популяции)) [11]. График показывает близость популяции ногайцев первой группы (������������������������������������������������������� Ng����������������������������������������������������� 1) к популяциям горных и равнинных таджиков, образуя один кластер, который в свою очередь находится при равном приближении к кластерам северокавказских народов, народов Средней Азии (туркмен и узбеков), а также – народов Среднего Поволжья (мишарей, башкир и казанских татар) (рис. 3). Примечательно, что сравнительно далеко данная популяция ногайцев расположилась от популяций южных башкир и казахов, несмотря на довольно тесное взаимодействие в течение XV����������� ������������� –���������� XVI������� вв. в рамках Ногайской Орды. Вторая группа популяции ногайцев Северного Кавказа (�������������������������� Ng������������������������ 2) вполне очевидно тяготеет к популяциям степной зоны, где вошли в один кластер с популяцией каракалпаков. Их «окружили» кластеры центральноазиатских популяций (казахи, кыргызы), популяций уйгуров и вышеупомянутых популяций Средней Азии (узбеки и туркмены). 140 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Рисунок 3. Генетическая структура популяций внутренней Евразии [11]. Первые два основных компонента 2077 евразийских особей разделяют западную и восточную евразию (���� PC�� 1) и северо-восточную и юго-восточную азию (������������������������������������������� PC����������������������������������������� 2). Большинство популяций расположены на ���� PC�� 1, указывая на основные миграции между западом и востоком. Древние люди (цветные фигуры) проецируются на основные генетические компоненты современных людей. Современные люди отмечены серыми точками. Люди окрашены их языковой семьей. Рисунок 4. Схема предполагаемых скоростей генного потока между популяциями и фактических изменений размера популяции [12]. 141 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Обращает на себя внимание статья, посвященная популяциям башкир, русских и татар Башкортостана, где также исследовался генофонд по широкогеномным данным [12]. Авторы отмечают, что генетическое разнообразие, как правило, демографический рост у русских начался значительно раньше – 50 поколений назад, в отличие от башкир и татар – 15 поколений назад. Фиксируется большой поток предковых линий от татар к башкирам, причем обратный поток несоизмеримо ниже. Единственное чем можно это объяснить – переход части башкир в татарский этнос уже в ������������������������������������������������� XX����������������������������������������������� в., которые и «перенесли» предковые генетические линии башкир. Однако касательно нашей темы наиболее интересно резкое сокращение численности башкир (Рис. 4). Хронологически демографический спад относится к XVI���� ������� в. – периоду голода разразившегося в середине столетия, междоусобицы в Ногайской Орде и периоду присоединения Башкирии к Российскому государству. Очевидно генофонд в данном случае отражает годы экологической катастрофы того периода. В этот же период происходит распад Ногайской Орды и в результате голода массовая миграция ногайцев из степей Закамья и Приуралья. Исход ногаев из Башкирии, как и сохранение башкирской ойкумены на Урале объясняется спецификой хозяйствования этих этносов. У башкир, в отличие от ногаев, существовало многоукладное хозяйство, что и позволяло, во-первых, создавать определенные запасы продовольствия за счет определеных форм земледелия, во-вторых, переходить различным формам собирательства (охота, рыбалка и т.д.), что оказалось достаточным для выживания определенной части башкирского населения в периоды кризиса. Также возможно причиной послужила система вотчинного землевладения у башкир, который бы вероятно исчез в случае ухода башкир с Урала. Институт, который в свою очередь, отсутствовал у ногаев. Таким образом, мы видим, что на сегодняшний день собран достаточно большой генетический материал, на основе которого можно выявить генофонд ногайцев, у которых довольно сложная этногеографическая характеристика. Тем не менее, исследования достаточно конкретно указывают на активное взаимодействие различных популяций ногайцев с генофондами Средней Азии, Северного Кавказа, Крыма и Поволжья. Это в свою очередь показывает миграционные процессы, определенно отражая интенсивное взаимодействие ногайского этноса на широком пространстве степной и лесостепной Евразии. 1. Агджоян А.Т. Генофонд коренных народов Крыма по маркерам ����������������������������������� Y���������������������������������� -хромосомы, мтДНК и полногеномных панелей аутосомных SNP. Дисс. на соиск. уч. ст. к.б.н. Специальность 03.02.07 – генетика. Москва, 2018. 129 c� ��. 2. Викторин В.М., Идрисов Э.Ш. Астраханские ногайцы //Республиканский научно-популярный журнал «Возрождение» №9. 2006. С. 23–28. 3. Волков В.Г Некоторые вопросы истории и археологии кыпчаков в контесте генетических данных // «Средневековая история Дешт-и-Кыпчака»: международная научная конференция. 13-14 сентября 2017 года. Павлодар: ТОО НПФ «ЭКО», 2018. С. 137–149. 4. Кутуев И.А. Генетическая структура и молекулярная филогеография народов Кавказа. Автореф. … докт. биолог. наук. – Уфа: УФН РАН, 2010. 5. Исхаков Д.М. Астраханские татары: этнический состав, расселение и динамика численности в XVIII – начале XIXвв // Астраханские татары. Казань: Институт языка, литературы и истории Г. Ибрагимова КНЦ РАН 1992. С. 5–33. 6. Сабитов Ж.М. К вопросу о гаплогруппах кыпчаков. // Этногенез казахов: историко-генетический аспект. Алматы: Shejire DNA, 2014. С. 311–321. 7. Схаляхо Р.А., Чухряева М.И., Агджоян А.Т. и др. Генофонды ногайцев в контексте населения степного пояса Евразии (по маркерам Y����������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������ -хромосомы) // Золотоордынская цивилизация. №9. 2016. С. 326-333. 8. Тюркские народы Крыма: Караимы. Крымские татары. Крымчаки / Отв. ред. С.Я. Козлов, Л.В. Чижова. М.: Наука, 2003. 459 с. 9. Юнусбаев Б.Б. Популяционно-генетическое исследование народов Дагестана по данным о полиморфизме Y хромосомы и Alu–инсерций. Автореф. … канд биолог. наук. – Уфа: УНЦ РАН, 2006. 10. ��������������������������������� Balanovsky����������������������� ���������������������� O��������������������� ., ������������������ Dibirova���������� ��������� K�������� ., ����� Dybo� ������ A����� . ��� et� �������������������������������������������������� al������������������������������������������������ . ���������������������������������������������� The Genographic Consortium Parallel evolution of ��� genes ������ and ���� languages ���������� in the Caucasus region // Mol. Biol. Evol. 2011. V. 28. № 10. P. 2905–2920. 11. Jeong Ch., Balanovsky O., Lukianova E et al The genetic history of admixture across inner Eurasia // Nature Ecology & Evolution. Vol. 3. June 2019. 966–976. https://doi.org/10.1038/s41559-019-0878-2 12. Yunusbaev U., Valeev A., Yunusbaeva M., Hyung Wool Kwon, Metsupalu M., Yunusbaev B. Reconstructing recent population history while mapping rare variants using haplotypes // Nature. Scientific Reports. Volume� 9, ��� Article� number:�������������� ��������������������� 5849��������� ������������� (2019).� �������� https://doi.org/10.1038/s41598-019-42385-6 ������������������������������������������ 142 ЭТНОГРАФИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ Р.Х. Керейтов Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, РФ КЫПЧАКСКИЙ КОМПОНЕНТ В ЭТНОГЕНЕЗЕ НОГАЙЦЕВ Аннотация: Статья посвящена проблеме этногенеза ногайцев. Этническую историю ногайцев, как и других современных тюркских народов, нельзя рассматривать в отрыве от истории соседних племен, в тесном контак� те с которыми на протяжении веков, на огромном общем пространстве под названием Дешт-и-Кыпчак верши� лась общая судьба. Ввиду чего этнический состав, в частности, и ногайцев непосредственно определяли этничес� кие процессы, происходившие на обширной территории современных: Южной Сибири, Средней Азии, Казахстана, Нижнего Поволжья, Северного Кавказа, Северного Причерноморья. Среди этнических компонентов выделена кып� чакская составляющая, рассматриваемая автором как базовая в этногенезе ногайцев. Ключевые слова: ногайцы, этногенез, этнические компоненты, кыпчаки, этнонимика племен и народов. Ногайцы до настоящего времени (в современных фамилиях) сохранили этнические компоненты, отражающие структуру племени, то есть, названия конкретных родов и племен, участвовавших в этногенезе народа. Это облегчает изучение целого ряда научных проблем этнографического, лингвистического, конечно же, исторического плана. Важнейшие этапы формирования ногайского народа отражает, в частности, и существующий обширный научный материал по этнонимике племен и родов. Процесс распада и рассредоточения входивших в Ногайскую Орду племен по разным регионам отражен в целом ряде исследований, однако, проблема далеко не исчерпана. [1]. Ввиду этого в научном обороте наличествуют неточности в сопоставительных анализах родоплеменной структуры тюркских народов. К примеру, составленная Т.А. Трофимовой в конце 1940-х годов таблица относительно общих родовых и племенных названий «в составе некоторых тюркских народностей» не отражает действительного племенного и родового состава отмеченных народов. [2, с. 236–237]. И все потому, что к тому времени мало было исследований по родоплеменному составу, в частности, тюркских народов. Современные исследования, новые архивные документы позволяют расширить представления по данному вопросу. Истории известен «ногайский период» в формировании народов Евразии XIII–XV вв., когда в золотоордынское время, особенно в ногайский период – XV–XVI вв., происходят активные передвижения кыпчакских и кыпчакизированных этнических и родоплеменных групп, которые в разной степени влились в состав тюркских этносов от Оки до Оби и оказали этнокультурное и этноязыковое влияние на их формирование. При этом существенное значение имело то, что в период апогея политического развития Ногайской Орды под ее протекторатом находился огромный регион от Волги и низовьев Камы на западе и до Иртыша на востоке, т. е. значительные части современных территорий, населенных казахами, татарами, башкирами и западносибирскими тюркскими группами. Именно к этому времени восходит довольно внушительный корпус родоплеменной этнонимии, являющейся общей (в разных сочетаниях) для казахов, башкир, поволжских и западносибирских татар и ногайцев (кыпчак, кара-кыпчак, карагай, киданьктай – катай, шитяк – истяк, ногай – нугай, чат – шад – шады – шиды, каратаулы, сыскан, токус – тогыз, торна – турналы – тырнаклы и др.). О том, что в ногайский период сложилась существенная часть общего этнического компонента тюркского населения от Волги до Иртыша, свидетельствует и то, что в средневековой литературе сибирских и казанских татар (нередко и башкир) называли нугаями, 143 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ восточных башкир и некоторые группы сибирских татар – иштяками (истяками), а для тобольской, тюменской и татарской группы этноним нугай был самоназванием, что в высшей степени примечательно [3: 53]. С.А. Плетнева отмечает, что Ногайская Орда, послужившая базисом для консолидации ногайского этноса, состояла в основном из потомков половецкого (кыпчакского) населения, включенного в середине XIII в. в состав Золотой Орды [4:140]. Кыпчаки (кыпшаклар) приняли самое активное и наиболее широкое участие в формировании этнического состава ногайского народа. Известный казахский ученый С.М. Ахинжанов писал, что «в начале II тыс. н. э. в средневековой письменной традиции мусульманской историографии Востока и летописцев Древней Руси появилось адекватное обозначение огромного пояса Евразийских степей от отрогов Алтайских гор на востоке до лесистых склонов Карпат на западе, получившее свое наименование по названию основного народа, передвигавшегося по его просторам, – «Дешти-Кыпчак» и «Половецкое поле». Кыпчаки – у мусульманских авторов, команы – в западноевропейских хрониках, половцы русских летописей – разноименные этнические обозначения одного и того же народа. Складывается впечатление, что этот разноименный этнос (можно привести ещё несколько его наименований – кинча, сэры, хар-диаш, палоч, плавцы, куны и т. д.) возникает на исторической арене только в начале II тыс. н. э., когда о нем стала появляться информация в трудах средневековых летописцев, путешественников, историков, географов и лингвистов, т. е. грамотных представителей тех народов, которые владели письменностью и вступали в непосредственные контакты с ними. Это были на востоке арабо- и персоязычные авторы, китайские хронисты, на западе – романоязычные авторы и русские летописцы. Такой незатухающий на протяжении большого отрезка времени интерес к этому кочевому народу является положительным свидетельством исторической значимости кыпчаков-половцев-команов начала II тыс. н. э. Из этого, конечно, не следует делать поспешные выводы о том, что мы ничего не знаем о кыпчаках в предшествующие периоды. Кыпчаки, и это подтверждается источниками, были зафиксированы и раньше» [5: 9–10]. До татаро-монгольской экспансии степное пространство от Иртыша до Дуная входило в Дешт-и-Кыпчак – Кыпчакскую степь, которая была территорией расселения «кыпчаков в аридной зоне, простиравшейся от Иртыша до Дуная. Название Дешт-и-Кыпчак появляется в начале XI века» [6: 68]. Здесь «население степной полосы до нашествия татар состояло из различных тюркских племен – огузских, тюркских, печенежских и половецких, известных по восточным источникам под именем кипчаков, по западным – куманов» [2: 50]. Кыпчаки в составе современных ногайцев занимают обширное место. В этом смысле интересен факт обитания части кыпчаков в XI–XVI вв. на Северном Кавказе, которые занимали его предгорную часть. У этой группы кыпчаков была значительная связь с Закавказьем, в частности, с грузинами. Грузинские цари приглашали кыпчаков в качестве воинов – защитников территориальных границ. В разное время, на протяжении всего XII века, в Грузию переселились 225 тысяч кыпчаков. Здесь на военной службе состояло 40 тысяч воинов-кыпчаков, а в личной гвардии царя Давида IV служило 5 тысяч воинов-кыпчаков, многие из которых участвовали в отражении сельджукидов [7: 115, 118]. К XIII в. кыпчаки уже располагались на огромной территории, включая и Северный Кавказ. Это была эффективная сила против иноземных захватчиков. В составе племенных объединений кыпчаков были различные племена и роды, которые, по всей вероятности, не забывали родные названия, а в целом в научной литературе о них отзываются как о кыпчаках. В. Б. Виноградов пишет: «Едва ли не бесспорно, что в улусе Ногая рядом с мангытами (также одно из племен Ногайской Орды. – Р. К.) и вперемежку с ними жили другие племена и роды тюркоязычных степняков – прямых потомков кипчаков конца раннего средневековья» [8: 53] – и относит к ним борганов, базировавшихся первоначально в районе нынешнего Кисловодска и известных на Кавказе с XIII в. Г.А. Федоров-Давыдов обоснованно определил, что «именно в золотоордынскую эпоху зарождается процесс, уничтоживший старые этнические границы между группами домонгольского населения. В результате этого процесса происходит трансформация домонгольских племен в «татар» на Западе и «узбеков», «казахов» и «ногайцев» – на Востоке» [9: 25]. В отношении культуры кыпчаки, по мнению многих исследователей, были более развиты. 144 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. К.Ш. Шаниязов подтверждает, что «кипчаки стояли на более высоком культурном уровне, чем их покорители монголы. За двести лет взаимных связей с более развитыми в культурном отношении народами – русскими, болгарами, венграми, хорезмийцами и другими, кипчаки восприняли многие стороны их культуры» [10: 75]. По-видимому, помимо включения в состав кыпчаков различных родов, среди самих кыпчаков также существовали разные их подразделы. Среди переселившихся в Турцию северопричерноморских ногайцев даже в середине XIX в. есть такие названия аулов: Кипчаки, Киллар-кипчак, Яни Кыпчак [11:420, 424], Кара Кыпчак [12]. Архивный документ XVII в. гласит, что «кыпчаки кочевали в 1782 году в Бессарабии, Бендерских степях» [13]. Среди ногайцев Северо-Западного Прикаспия в 1820-е годы в составе кыпчакского куба встречаем следующие родовые названия: тезгенчекли, курама, кыпчак, трухмен, казан-ку� лак, шир аювчи, ботум, кудур, орак, отекай [14]. В составе кыпчакского куба в Кизлярском округе среди ногайцев в 1826 г. были роды: гудум-кыпчак, буйрабас, кыпчак, орсуек, тогалы, шобайулу, отакайулу, курама-кыпчак, шира, аювчи-кыпчак, бошум-кыпчак [15]. Как видим, если о населении Дешт-и-Кыпчака ранее говорили в общем, как о кыпчаках, то после распада Золотой Орды, Ногайской Орды и других объединений, в составе кыпчаков уже начали чаще выделять племенные и родовые названия, которые, существовали и до Золотой Орды. Н.Аристов отмечал, что «...степи западной половины улуса от Урала до Дуная служили для кочевых остатков половцев и предшествовавших им тюркских племен, объединившихся с частью кыпчаков под общим названием ногаев» [16: 314]. Кыпчаки в составе ногайцев упоминаются и в XVI–XVII вв. [17]. Среди современных ногайцев присутствие кыпчаков наиболее явственно обозначено в среде кубанских ногайцев. Здесь племенные названия были приняты в качестве современных фамилий. Ныне представители этого племени носят фамилию Купчаков. Много кыпчаков-среди ногайцев Северо-Западного Прикаспия, в Ногайской степи. У кубанских ногайцев есть фамилия Каракай, представители которой относят себя к кыпчакам. А в XIX в. среди бештаукумских ногайцев был а. Каракай. В данном контексте напрашивается следующая параллель. Дело в том, что среди башкир также зафиксирован род карагай-кып� чак [18: 179]. У ногайских кыпчаков сохранилась тамга. Правда, она имеет разновидности, аналогичные существующим, у некоторых народов. А.-Х.Ш. Джанибеков приводит три тамги, зафиксированные им в 1920–1930-е годы, их графическое изображение и названия; дал, тизеншекли, явлан [19:12]. В ходе экспедиции нами зафиксированы следующие тамги: элип, две поперечные линии – кос элип, которые иногда называют костамга. Такие знаки встречаются и у других народов. Интересно, что фамилия Каракай своей родовой тамгой считает поперечную линию элип. Очевидно, что Каракай на самом деле относится к кыпчакам и вполне оправдывает название каракай-кыпчак. В составе кыпчаков есть роды буйрабас и тизеншекли. В настоящее время у ногайцев в Ногайской степи зафиксированы следующие роды кыпчаков и их тамги: костамгалы-кыпшак или кара костамгалы, оьтекайлы-кыпшак – буй� рабас-кыпшак, казан кулак-кыпчак туркмен-кыпшак, кыпыз-кыпшак; орманшы-кыпшак; тик муьйиз кыпшак; кытай-кыпшак; шабайлы-кыпшак, маматакайлы-кыпшак; тизгиншек� ли-кыпшак; аювшы-кыпшак; ягылбайлы-кыпшак. Среди ногайцев Добруджи (Румыния) Энвер Мамут зафиксировал в 1960–1962 гг. тамгу ыргак. Там принято говорить «табын», что идентично приведенному выше у А.-Х.Ш. Джанибекова, но встречается у кубанских ногайцев как ыргаклы. У народа не сохранилось преданий относительно происхождения этнонима кыпчак. Хотя некоторые информаторы утверждали, что из среды кыпчаков кубанских ногайцев отделились коьбеклер, в настоящее время носящие фамилию Кубековы. Здесь, вероятно, есть связь, ибо в истории ногайцев был род коьбекли. У кубанских ногайцев в середине XIX в. был аул Кубековский, вниз от слияния р. Малый Зеленчук в Кубань. В середине XIX в. из среды кубанских ногайцев в отчетах выделяют кыпчаковских [20: 227]. В исторической науке много различных версий об этнониме кыпчак, и они связаны скорее с легендами. Рашид-ад-Дин приводит следующую легенду: «У Огуза было шесть сыновей, каждый из них имел четырех сыновей... Братья Огуза и некоторые двоюродные его 145 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ братья из присоединившихся к нему: Уйгур, Канлы, Кипчак, Кармук, Калач и Агач-Эри», а далее говорит: «...когда Огуз потерпел поражение от племени ит-барак, с которым он воевал, он остался на острове, образуемом течением двух рек, и там обосновался. В это время некая беременная женщина, муж которой был убит на войне, влезла в дупло большого дерева и родила ребенка». Мальчика назвали Кипчак. «Это слово – производное от слова кабук, что по-тюркски обозначает дерево со сгнившей сердцевиной» [21: 76, 89]. Известный ученый В.В. Радлов, расшифровывая смысл слова кыпчак написал: 1) значение этого слова неясно, но употребляется всегда вместе с прилагательным кобы «пустой, пустынный»; 2) сердитый; 3) пустое дерево; 4) древнее западно-тюркское племя или государство. Рашид-адДин и Абул-Гази производят слово кыпчак от «пустое дерево». По Абул-Гази: «На древнем тюркском языке дуплистое дерево называется «кыпчак»» [22: 43, 86–87]. С.Г. Кляшторный считает, что нарицательное значение слова gyvcag / gybcag в языке древнетюркских памятников сомнений не вызывает: «неудачный», «злосчастный»; в устойчивом парном сочетании gyvcaggovy / gybcag goby – «пустой», «никчемный» (по значению второго компонента); сравните также однокоренное с govy слово gobug – gobug с тем же значением» [23: 160]. Таковы версии относительно происхождения этого этнонима. Они согласуются и с ногайским словообразованием: коьп- – «вздуваться»; кабук – «кора дерева». Но также есть сами слова куьпшек – «ступица», куьп – «племя». Эти слова, конечно, были известны В.В. Радлову, и он, если бы они объясняли смысл, вряд ли обошел их вниманием. Кыпчаки после распада Ногайской Орды уже как ногайцы растворились в среде и других народов, внося в их культуру собственную. В XIX в. Н.А. Аристов писал: «В настоящее время кипчаки имеются главным образом среди киргиз-кайсаков Тургайской области и отчасти Акмолинской. Численность их много меньше относительно, чем численность аргынов и найманов... Уменьшение многолюдного и могущественного племени, по имени которого некогда степь называлась Дешт-Кипчаком и улус Джучиев – ханством кипчакским, есть результат того, что оно, с одной стороны, выделило из себя значительные массы на запад, где вошло в состав башкир, ногайцев, крымских, волжских и казанских татар, с другой же, будучи главною опорою владычества джучидов, массами же ушло на юго-восток в ополчения шейбанидов и составило главную часть узбеков, особенно в Фергане и между Зеравшаном и Сырдарьею, а также в Хиве» [16: 366]. В отношении кыпчаков в составе киргизского народа есть мнение С.М. Абрамзона: «Киргизское же племя кыпчак явно обнаруживает свою связь с племенем алтайского происхождения. Оно не может быть сопоставлено с аналогичными племенами среди узбеков и каракалпаков» [24: 44]. Конечно, сопоставлять всех кыпчаков как выходцев из одних мест вряд ли правильно. Скорее, под именем кыпчак скрывались разные племена и роды, расселившиеся на огромной территории Дешт-и-Кыпчака. Тщательное исследование места кыпчаков в истории казахов показало, что «племя кыпчак делится на четыре основные родовые группы: каракыпчак, сары-кыпчак, ктай-кыпчак и кулан-кыпчак. Как ни одно племя среди казахов кыпчаки имеют единую тамгу в виде вертикальных черточек (кос-алип – по названию первой арабской буквы)» [25: 9, 11, 14, 17], [26: 75]. Такое же место кыпчаки занимают в этнонимике ногайцев. Архивные документы 1830 г. свидетельствуют о бытовании среди ногайцев следующих этнонимов: татар-кыпчак, куит-кыпчак, кара-кыпчак, бошум-кыпчак [27]. У ногайцев такая же тамга называется «кос-алип» и «кос-тамга», что подтверждает идентичность ногайско-казахского не только родового названия, но и знака, а также возможность их разветвления из единого родоплеменного устройства и географической среды. Кыпчаки приняли существенное участие в формировании узбекского народа. К.Ш. Шаниязов на основе огромного фактологического материала подтвердил наличие этнонима «кыпчак» и наименований многих родовых подразделений кыпчаков в составе узбеков, казахов, каракалпаков, киргизов, туркмен и народов Южного Алтая, равно как и тюркоязычных народностей Восточной Европы и Северного Кавказа [28: 83]. А относительно отдельных тюркских народов Северного Кавказа – балкарцев, карачаевцев, кумыков, по-видимому, надо говорить не об этнониме кыпчак, бытующем здесь только у ногайцев, а о кыпчакских элементах, о которых пишет ряд ученых [29: 39–45], [30:20]. Целый ряд этнонимических параллелей, восходящих к кыпчакской эпохе, есть среди ногайцев, татар и башкир. Р.Г. Ку146 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. зеев связывает это у башкир с «возвышением Ногайской Орды и ее политической ролью в Поволжье и в Башкирии в XV – первой половине XVI в.», у татар Западной Сибири это связывается с золотоордынской эпохой [31: 43]. Таким образом, у узбеков, казахов, киргизов, татар, туркмен, турков, башкир, каракалпаков, некоторых других тюркских народов, как и у ногайцев, этноним кыпчак зафиксирован в письменных источниках и народной памяти. Особо выделяется этноним кара-кыпчак, бытующий также, как и у ногайцев, среди узбеков, казахов, крымских татар, каракалпаков и т.д. В Крыму до недавнего времени были известны топонимы: Кыпчак, Ташлы-кыпчак, Кара-кыпчак, Каралар-кыпчак, Куллар-кыпчак, Кыпчак-ногайлы [32: 27]. Распространенность выходцев из племени кыпчак и среди родственных народов, повидимому, дала возможность родиться ногайской поговорке: «Кый авдарсанъ – кыпшак шыгар» («Перевернешь кизяк – оттуда кыпчак появится»). Пожалуй, главное родство народов, в составе которых есть кыпчаки, – это язык. «Тюркские языки составляют одну из основных и наиболее крупных по количеству современных языков часть алтайской семьи» [33:16]. Ногайский язык относится к кыпчакской группе тюркских языков, внутри которой ногайский язык вместе с казахским и каракалпакским языками образует кыпчакско-ногайскую подгруппу. Кыпчакский язык стал не только господствующим в Золотой Орде, но и «официальные грамоты, ярлыки золотоордынских ханов писались на тюркском литературном языке, а некоторые из них даже на местном кыпчакском языке» [34: 66]. Таким образом, кыпчаки приняли активное участие в формировании многих народов, способствовали распространению своего языка, естественно и культуры. Любопытно следующее заключение А.А. Шенникова, давно и плодотворно работающего и по ногайской тематике: «...домонгольские половцы и более восточные группы кыпчаков, золотоордынские татары и ногайцы – это в общем один и тот же народ, который за несколько столетий многократно перегруппировался, переживал изменения социально-экономического строя и политической организации, постепенно менял конечно и свой культурный облик, но долго сохранял самоназвание «кыпчак», никогда не называл себя ни половцами, ни татарами, и лишь в период с XV в. по XIX в. и то не везде, и то не сразу начал признавать название ногай за самоназвание» [35:87]. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений / Ч. Валиханов. – Алма-Ата. – 1961. Т. 1; Кочекаев Б.Б. Ногайскорусские отношения в XV–XVIII вв. – Алма-Ата. – 1988; Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Л.: Наука – 1971; Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. – М.: Наука. – 1973; Черенков Л.Н. Из этнической истории литовских татар // География и культура этнографических групп татар в СССР. – М. – 1983; Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И-М. Ногайцы. Историко-этнографический очерк. – Черкесск. – 1988; Гимбатова М.С. Роль половецко-кипчакского компонента в формировании ногайского этноса. – Автореф. … канд. диссертации. – Махачкала. – 1996; Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. – Л.: Наука. – 1974; Керейтов Р.Х. Этническая история ногайцев. – Ставрополь. – 1999; Керейтов Р.Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры. – Ставрополь. – 2009 и др. Трофимова Т.А. Этногенез татар Поволжья в свете данных антропологии. – М.-Л. – 1949. Кузеев Р.Г. Этническая история и традиционная культура народов Средней Азии и Казахстана. – Нукус. – 1989. Плетнева С.А. Кочевники Средневековья. – М.: Наука. – 1982. Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. – Алма-Ата. – Наука. – 1989. Валиханов Ч.Ч. Избранные произведения. – М. – 1986. Анчабадзе З.В. Кипчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей XI – XIV вв. Происхождение балкарцев и карачаевцев // Материалы научной сессии по проблемам происхождения балкарского и карачаевского народов. – Нальчик. – 1960. Виноградов В.Б. Время, горы, люди. – Грозный. – 1980. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. – Москва. – 1966. Шаниязов К. К этнической истории узбекского народа. – Ташкент. – 1974. Скальковский А. О ногайских колониях Таврической губернии // Памятная книга Таврической губернии. – Симферополь. – 1867. – Вып. 1. РГВИА. Ф. 414. Ед. хр. 434. Л. 278. РГВИА. Ф. 482. Ед. хр. 192. Л. 182. 147 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 14. ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Ед. хр. 332.155. 15. ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Ед. хр. 2737. Л. 12. 16. Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей // Живая старина. – СПб. – 1896. Вып. 3, 4. 17. Акты исторические, 1864. Т. IV 18. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. – М.: Наука. – 1974. 19. РГВИА. Ф. 14257 – III. Оп. 3. Л. 24–25. 20. Военно-статистическое обозрение Российской империи, Ставропольская губерния. – Спб. – 1851. Т. 16. Ч. 1. 21. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. – М.-Л. – 1952. – Т. 1. Кн. 1–2. 22. Кононов А.Н. Родословная туркмен: сочинение Абул-Гази, хана Хивинского. – М.Л. – 1958. 23. Кляшторный С.Г. Кипчаки в рунических памятниках. – Л.: Наука. – 1986. 24. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Л.: Наука – 1971. 25. Аманжолов С. Вопросы диалектологии и истории казахского народа. – Алма-Ата. – 1959. 26. Востров В.В., Муканов С.С. Родоплеменной состав и расселение казахов. – Алма-Ата. – 1968. 27. ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Ед. хр. 2737. Л. 13. 28. Шаниязов К. К этнической истории узбекского народа. Ташкент. – 1974. 29. Гаджиева С.Ш. Кумыки. – М.: Наука. – 1961. 30. Карачаевцы. / Отв. ред. Л.И. Лавров. – Черкесск. – 1978. 31. Тумашева Д.Г. Этнические связи западносибирских татар. – СТ. №2. – 1987. 32. Маркевич А.И. Географическая номенклатура Крыма как исторический материал// Известия Таврического общества истории, археологии и тнографии. – Симферополь, 1928. Т. 2. 33. Баскаков Н.А. Алтайская семья языков и ее изучение. – М.: Наука. – 1981. 34. ГрековВ.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда. – М.: Л.: – 1950. 35. Шенников А.А. Червленый яр. Исследование по истории и географии Среднего Подонья в XIV–XVI вв. – Л.: Наука. – 1987. АКБЕРДИЕВА А.У. Детская школа искусств им. С. Батырова, с. Терекли-Мектеб, Ногайский район, Дагестан, Россия АППЛИКАЦИОННАЯ ВЫШИВКА НОГАЙЦЕВ Аннотация: В статье рассматривается аппликационная вышивка ногайских мастериц на войлочных на� стенных сумках, на одежде, головных уборах, обуви и др. изделиях, где сохранились орнаменты космогонического, геометрического зооморфного, антропоморфного мотивов. Традиции древней аппликационной вышивки продолжают своё развитие в школе искусств им. С. Батырова и общеобразовательных школах Ногайского района Республики Дагестан. Ключевые слова: аппликационная вышивка, ногайские мастерицы, изделие, орнамент, мотив, украшение, войлок, юрта. Декоративно-прикладное искусство ногайцев своими корнями уходит в глубокую древность. Об этом свидетельствуют изделия из меди, бронзы, керамики, камня, найденные на территории Ногайского района Республики Дагестан, Шелковского района Чеченской республики, Нефтекумского района Ставропольского края. Коллекция наконечников, курительницы, керамических изделий различных эпох и времен, начиная с периода бронзового века и заканчивая работами современных гончаров, подтверждают древние истоки декоративно-прикладного искусства ногайцев. Изделия из керамики, украшенные орнаментами геометрического мотива, относятся к бронзовому, скифскому, сарматскому и средневековому периодам. Они хранятся в Ногайском краеведческом музее и найдены на территории Ногайского района. Территория Ногайской степи в древности была заселена многочисленными племенами, которые вели кочевой образ жизни, занимались скотоводством. Эти племена имели сходные бытовые черты и форму хозяйства – гунны, скифы, сарматы, позже хазары, затем печенеги, половцы. Цивилизация древних кочевых народов отразилась на культуре и декоративно-прикладном искусстве многих народов. За многовековую историю ногайское народное искус148 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ство выработало самобытный художественный стиль, выражавший эстетические идеалы народа, его отношение к окружающему миру – космосу, человеку, фауне, флоре. Этот стиль воплотился в изделиях войлочного ковроделия, вышивки, ткачества, ювелирного и камнерезного искусств, резьбы по дереву, в оформлении интерьера юрты и народного костюма. Ведущее место в народном прикладном искусстве ногайцев занимало войлочное ковроделие. Ковры из войлока, называемые в народе «кийиз», поражали своей красотой многих исследователей. «Кийизами» ногайцы укрывали снаружи и утепляли изнутри свои жилища «юрты». Юрта у ногайцев называется «терме». «Терме» – это одно из древнейших видов передвижного жилища, получившего широкое распространение в среде кочевых народов и сохранившего древнюю форму до наших дней. Юрта «…является наилучшим выражениСвадебная юрта (отав). ем передвижного жилища…» [4]. Юрты у ногайРисунок С. Батырова цев подразделялись на парадные («конак тер� ме»), свадебные («отав») и походные. «Терме» была разборной юртой, в диаметре доходила до восьми метров. «Отав» – это неразборная юрта диаметром от 3.5 до 4-х метров была легкой, которую легко можно было перекатывать по земле, не разбирая. Женщины легко поднимали ее и прикрепляли к свадебной повозке «коьк куьйме». Юрта «отав» была предназначена для молодожёнов и являлась частью приданого невесты. С особой любовью юрту «отав» украшали лучшие мастера-резчики по дереву «уста» и мастерицы «ислибийке». О красоте юрты «отав» и повозки «куьйме» для невесты и девушек не раз упоминали исследователи и путешественники разных времен. По своей красоте убранства свадебной юрты не могла сравниться ни одна юрта, даже юрта богатых мурз. Внутреннее и внешнее убранство юрты «отав» представляло живописное зрелище из-за аппликационной вышивки. Аппликационная вышивка является древнейшей вышивкой кочевников-скотоводов. В Пазырыкском кургане на Алтае были найдены войлочные изделия, вышитые аппликационной вышивкой, датируемые учеными V��������� ���������� –�������� VI������ веками до нашей эры. Аппликационная вышивка древних кочевников сохранилась у ногайцев, каракалпаков, казахов, туркмен, киргизов, балкарцев, карачаевцев, башкир, узбеков, татар, кумыков, аварцев, лакцев, даргинцев и других. Эта вышивка у ногайцев называется «ногай тигуьв» – ногайская вышивка. (Ин� форматоры: Магомедьяева М. (1900 г.), Нукова А. (1905 г.р.), Магомедьяева А. (1918 г.р.) из села Сары-Су Шелковского района Чеченской Республики, Мансурова Н. (1929 г.р.) из с. Карагас Ногайского района Республики Дагестан.) Настенная войлочная сумка (дорба). О следующем названии аппликационной выАвтор: Джамалова Малый шивки «безеклев» – декорирование, украшение 149 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ сообщает Майлыбаева С. (1941 г.р.) из с. Эдиге Ногайского района и Батыров С. (1951 г.р.) из с. Выше-Таловка Тарумовского района Республики Дагестан. В аппликационной вышивке ногайские мастерицы применяли тонкий крашеный войлок, сукно красного, голубого, зеленого, черного, белого, желтого цветов. Эти цвета имели символическое значение, служили выражением представлений об окружающем мире: голубой – символ неба, желтый – разума, белый – символ радости, истины, благородства, счастья, черный – символ земли, зеленый – весны, молодости, красный – огня, солнца. На изделиях с аппликацией мастерицы использовали орнаменты геометрического, космогонического, антропоморфного, зооморфного мотивов. Они располагались в определенном порядке, создавая сложную композицию. Наиболее часто встречаемые орнаменты «кошкар муьйиз» – бараньи рога, «доьрт кошкар муьйиз» – учетверенные бараньи рога занимали центральное месСумка для ниток и прочей мелочи (бокша) 22 см х 30 см. то на изделии. Ногайский краеведческий музей РД Орнамент «кошкар муьйиз» – древний орнамент тюркоязычных народов, очень похожий на этот орнамент был обнаружен на изделиях из войлока в Пазырыкском кургане. Ногайские мастерицы аппликационной вышивкой украшали настенные войлочные ковры «кийиз», сумки «дорба». Особенно красочно и нарядно выглядел ковер «келин кийиз» из белого войлока размером 140х260 см, он являлся частью приданого. «Келин кийиз» вышивала сама невеста и ее родственницы. Во время свадебного процесса невеста в знак уважения дарила этот ковер «кийиз» самому старшему мужчине со стороны жениха. «Келин кийиз» вешали на самом видном месте и он являлся лучшим украшением стен юрты. Невеста вкладывала в орнамент самые лучшие пожелания своему свекру. Стены юрт «отав» и «терме» с внутренней стороны украшали настенные сумки «дорба» разных размеров от 20х30 см до 90х120 см. Вышитые яркой аппликационной вышивкой, они были предназначены для хранения вещей, продуктов: «аяк дорба» – для пиал, «оьтпек дорба» – для хлеба, «шамыш» – для корана, «бокша» – для мелочей», «шырак сисе кап» – для стекла керосиновой лампы. Все эти изделия служили и декором интерьера юрты. Аппликацию использовали на детском войлочном коврике «бала кийиз» для пеленания ребенка в холодную погоду. Войлок для такого коврика валяли тонкий, он был хорошего качества. Качество ногайского войлока не раз отмечали исследователи. Во внутренней части «отав» и «терме» от изобилия аппликационной вышивки изделия выглядели живописно, радуя глаз. Мастерицы из века в век сохраняли древние орнаменты кочевников в аппликационной вышивке. Аппликацию из сукна использовали на кисетах (сумка 15х15 см) для хранения маКисет для табака. Ногайский краеведческий музей РД хорки, кошельках «калтай» для хранения денег. 150 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Чехлы для сундуков («сандык тыс»), тюфяк («миндер»), пододеяльники (ювыркан тыс), матрацы (тоьсек), наволочки (ястык тыс), подвязки (тарткы) для детской кроватки «бесик», прихватка для казана (туткыш), свадебный флаг «оьгиз байрак» для волов, ножники (терлик) для лошади вышивали аппликацией с геометрическими орнаментами в виде треугольника (уьшкил), квадрата, прямоугольника (доьрткил) и космогеническими – солнце «куьн», круглое солнце «тоьгерек куьн», глаз солнца «куьннинъ коьзи». К сожалению, время стерло лучшие изделия с древней вышивкой «ногай тигуьв». Благодаря эскизам художника Сраждина Батырова, основоположника ногайской живописи, удалось сохранить изображения изделий с аппликационной вышивкой – это различные ленты, коврики для лошадей, верблюдов, воСвадебная занавеска (шымылдык). лов, которых украшали для свадебного проРис. С. Батырова цесса. На этих изделиях сохранены орнаменты зооморфного мотива «бота мойын» (шея верблюжонка) в виде латинской буквы ��� S��, «кулын туяк» (копыто жеребенка), «кошкар муьйиз» (бараньи рога), космогонического мотива «куьн» (солнце), «тоьгерек куьн» (круглое солнце), антропоморфного – «аьдем» (человек). На великолепных эскизах настенных сумок «дорба» Сраждин Батыров сумел передать всю красоту изделий ногайских мастериц. Особенно привлекателен эскиз свадебной юрты «отав». В своей книге «Материальная культура ногайцев в XIX������������������������� ���������������������������� – начале ХХ веков» Сакинат Гаджиева пишет: «Своим убранством и нарядным видом отличался отав новобрачных Орнаменты, применяемые в аппликационной вышивке Полевой материал С. Батырова 151 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ – дар отца невесты. Он был покрыт белым войлоком, который опоясывался широкими шерстяными узорчатыми лентами с бахромой. …Отав имел роскошно украшенную аппликацией войлочную занавеску – эсик кийиз (142х88 см). Войлок сперва обтягивали светлой однотонной тканью, на которую нашивали аппликации с разными узорами (завитки, квадратики, треугольнички), а также стилизованными крестами, бараньими рогами и т. д.». «другой, более ярко выраженной особенностью юрты новобрачных является ее «туьнлик» – свадебный флаг из войлока (65х97 см), так же, как и другие принадлежности отава, обшитый с лицевой стороны белой хлопчатобумажной тканью, а с оборотной – клетчатым ситцем. Лицевую его сторону покрывали аппликациями из красной, голубой, черной и других цветов хлопчатобумажной ткани в виде завитков, кружков, треугольников, крестообразных фигур. …Туьнлик ставили на свадебной кибитке, где находилась невеста. Над дверью и по обе стороны ее в определенном порядке Войлочная сумка навешивали или прикрепляли к стене вышитые тем же способом, для стекла лампы что и дверной войлок, четыре полосы войлока прямоугольной (Шырак сисе кап). формы, иные: две побольше (95х33 см) и две поменьше, другоАвтор: Джамалова Малый го цвета и рисунка (95х28 см), четыре бияла, каждая из которых состояла из трех вышитых квадратных кусков плотной ткани (30х30 см), пришитых по отношению друг к другу под углом. Над дверью с охватом части крыши прикрепляли манълашай – войлок, вырезанный в форме треугольника, пожалуй, даже напоминающий человеческую фигуру, а если взять отдельно верхнюю часть, то баранью голову с рогами. Но самым нарядным элементом интерьера жилища новобрачных была большая свадебная занавеска «шымылдык» (207х60 см), которую вешали у стенки на самом видном месте. Занавеску шили из кусков разных тканей, на подкладке, вышивали золотыми нитками, украшали разноцветными аппликациями, галунами. За этой занавеской находилась постель новобрачных. Во время свадебного процесса невесту с головы до пояса закрывали «келин шымылдык» (занавеска невесты), чтобы не было видно ее лица. После, когда невесту показывали родственникам жениха, проводили обряд «беташар» (открывание лица невесты). Этот старинный обряд у ногайцев сохранился и в настоящее время, только «келин шымылдык» заменили большим шелковым платком. Занавеску «келин шымылдык» украшали орнаментами геометрического мотива «баур� сак» в виде ромбика, «уьшкил» – треугольник, «доьрткил» – прямоугольник, вышивая в технике аппликационной вышивки. Мастерицы «ислибийке» аппликационную вышивку применяли и в костюме невесты: «шылауш» – головной убор, «шашкап» – накосник, «шашбав» – повязка, закрывавшая лоб и волосы молодой невесты после свадьбы. Аппликацией из ярких тканей украшали белые войлочные чулки «уйык», которые носили в холодное время с кожаными сапогами. «Уйык» изготавливали из тонкого белого войлока, очень качественного и крепкого. Ногайские мастерицы аппликационную Настенная сумка (дорба). вышивку доводили до совершенства. В этой Рисунок С. Батырова традиционной вышивке тюркоязычных наро152 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. дов сохранились орнаменты древних кочевников – скотоводов. Зооморфные орнаменты «кошкар муьйиз» – бараньи рога, «доьрт кошкар муьйиз» – учетверенные бараньи рога встречаются в аппликационной вышивке у ногайцев, казахов, каракалпаков, туркмен, киргизов, балкарцев, карачаевцев. В народе мастера «уста» и мастерицы «ислибийке» пользовались почетом. О них слагали песни. До сих пор ногайский народ помнит имена известных мастериц по войлочному ковроделию и аппликационной вышивке. Со слов информантов С. Куруптурсуновой и Р. Межитовой, жительниц Ногайского Украшение лошади для свадебного процесса. Рисунок С. Батырова района Республики Дагестан, в ауле Кунбатар особенно были известны мастерицы по аппликационной и стеганой вышивке – Межитова Шапиет (1912 г.р.), Межитова Айшат (1912 г.р.), Межитова Мутли (1924 г.р.), Савкатова Арувбийке (1924 г.р.), Сабутова Асиет (1924 г.р.), Япакова Анипет (1926 г.р.), Апчикова Юмазиет (1927 г.р.), Межитова Алия (1932 г.р.), Кудайбердиева Увылхан, Кусегенова Айшат, Караева Мархаба, Аджиниязова Анипет, Айтманбетова Ашык, Саитова Коьшбийке, Айтманбетова Зулейха, Озганбаева Емисхан, Оразбаева Аминат, Янполова Марие, Айтманбетова Наьсипли, Ярлыкапова Софья и др. Информант Мурзаев У.Р., житель с. Терекли-Мектеб, сообщает имена мастериц по аппликационной вышивке из аула Кумли и Кара-Сув: Джамалова Малый 1922 г.р., Толубаева Зейнап 1930 г.р., Таушева Мурзаева Оьлмесхан, Бегалиева Марие, Абдулкеримова Куьмис, Емисхан Кокешова и др. Мастерицами по аппликационной вышивке в Кизлярском районе в с. Огузер были Аминат Менълакаева, в Тарумовском районе в с. НовоДмитриевка – Шауданова Амансулув. О них сообщает информант, мастерица Заргишиева Секерхан 1938 г.р. Об известной и талантливой мастерице по аппликационной и стеганой вышивке Улутовой Салисат 1905 г.р. из аула Огузер Кизлярского района Республики Дагестан сообщает информант Адиева Зухра из с. Нариман Ногайского района РД. Украшение верблюда для свадебного процесса. В с. Сары-Сув ШелковРисунок С. Батырова ского района Чеченской Рес153 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ публики известной мастерицей по вышивке была Магомедьяева Межу 1900 г.р., о которой сообщает Шаманова Мадав 1936 г.р. В этом же селении хорошо помнят и о мастерице Нукболгановой Зарган 1934 г.р. по аппликационной вышивке. В настоящее время традиции аппликационной вышивки древних кочевников продолжают сохранять педагоги Терекли-Мектебской школы искусств им. Сраждина Батырова – А.У. Акбердиева, М.Н. Отевалиева, Э.Т. Махмудова, М.А. Шалиева, А.С. Сагиндикова. В Кунбатарской общеобразовательной средней школе Ногайского района Республики Дагестан преподаватель К.А. Янполова руководит кружком по изучению орнаментов кунбатарских войлочных ковров, в Нариманской средней школе опытный педагог Н.Т. Зарманбетов знакомит учащихся с войлочным ковроделием, его техникой изготовления и аппликационной вышивкой. Благодаря мастерицам в аппликационной вышивке «ногай тигуьв» (ногайская вышивка) и «бе� Настенная сумка (дорба). зеклев» (декорирование, украшение) передавались Рисунок С. Батырова из поколения в поколение и сохранялись древнейшие орнаменты «куьн» (солнце), «тоьгерек куьн» (круглое солнце), «куьннинъ коьзи» (глаз солнца), «доьрт кошкар муьйиз» (учетверенные бараньи рога), «бота мойын» (шея верблюжонка), «…он известен со времен саков и сохраняется в орнаменте казахов и каракалпаков» [4]. В ногайской степи в каждом ауле были талантливые мастерицы по аппликационной вышивке. Имена этих мастериц народ помнит до сих пор. 1. 2. 3. 4. 5. Батыров С.С. Эскизы художника (бумага, акварель) 1980–1983 гг. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX����������������������������� �������������������������������� – начале ХХ в.в. – М., 1976. Кузнецова А.Я. Народное искусство карачаевцев и балкарцев. – Нальчик, 1982. Маргулан А.Х. Казахское народное прикладное искусство. Т. 1. – Алма-Ата, 1986. Полевой материал автора. БАСИРОВА К.К. Институт истории, археологии и этнографии ДФИЦ РАН г. Махачкала, Россия ОСОБЕННОСТИ ТРАДИЦИОННЫХ НОГАЙСКИХ ЖЕНСКИХ УКРАШЕНИЙ (КОНЕЦ XIX����������������� �������������������� – НАЧАЛО XX����� ������� ВВ.) Аннотация. В настоящей статье описаны традиционные украшения ногайских женщин в конце XIX – нача� ле XX в., проведена классификация изделий по форме, способу ношения, рассматривается формирование орнамен� тальных мотивов. Традиционные украшения были весьма разнообразны и отличались большой вариантностью типов. Ими, хотя и в разной степени, пользовались дети и женщины всех возрастов и всех слоев населения. Осо� бенно обильны и разнообразны были они у невест, которых одаривали родственники. Простые ногайки пользова� лись украшениями более дешевыми. Пояс с серебряной пряжкой, серебряный браслет и другие виды украшений имели далеко не все. Женщины из богатых семей носили дорогие браслеты, пояса, ожерелья, нагрудные застежки, причем имели их по несколько комплектов. Ключевые слова: женские украшения, традиции, способы ношения, виды и типы, серебряные и металличес� кие изделия, формы, орнамент. 154 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Большинство украшений имеют сложившиеся традиционные формы и расширяют образную палитру национального костюма. Они служили своего рода необходимой духовной составляющей костюмного комплекса. Особое значение ногайские женщины придавали металлическим украшениям, украшениям из всевозможных бус, кораллов, цветного стекла, сердолика, бирюзы и т. д. Эти украшения бережно хранились как семейные драгоценности и передавались от матери к дочери из поколения в поколение [4, с. 162]. Научный архив Института истории, археологии и этнографии ДФИЦ РАН содержит одно из самых больших в России собрание архивных документов, фотоматериалов, плановых научно-исследовательских работ, относящихся к истории и культуре народов Кавказа. Однако более интенсивное пополнение материалов фонда происходило за счет ежегод� ных этнографических экспедиций 1950–80-х гг. ХХ в. Сотрудники, помимо сбора полевого этнографического материала делали зарисовки и фотографии предметов быта, украшений, одежды, архитектурных достопримечательностей и т.д. Благодаря этой работе была создана прекрасная коллекция фотоиллюстраций в архиве института. Весьма значителен вклад известного специалиста в области этнографии Гаджиевой Сакинат Шихахмедовны в формирование коллекции фотографий архива Института. В 1965–67 гг. были проведены экспедиционные работы в ногайских сёлах. По результатам этой экспедиции были сданы фотодокументы в Научный архив ИИАЭ ДФИЦ РАН, характеризующие разнообразие женских украшений ногаек. Позволим кратко охарактеризовать её отдельные фотоматериалы. Ювелирные изделия из золота встречались у ногайцев весьма редко, даже у довольно состоятельных людей. Из драгоценных и полудрагоценных камней наибольшее распространение имели сердолик и несколько реже бирюза и цветное стекло. Данные украшения были очень разнообразны как но назначению, так и по форме. Изготовляли их в основном местные мастера-ногайцы [5, с. 226]. В качестве украшений ногайки использовали и привозные предметы: монеты, проникавшие в различные исторические периоды из разных стран, стеклянные бусы, кораллы, сердолики, а в ряде случаев и готовые ювелирные изделия, изготовленные далеко за пределами Ногайской степи. Все эти украшения по назначению и способу их ношения можно разбить на следующие группы: головные, шейные, нагрудные, поясные и носимые на руках. Различают украшения для повседневной носки и для семейных и общественных торжеств [2, с. 121]. Украшения для головы и головных уборов состояли из монет разной величины и разного происхождения, а также из различных ювелирных изделий, бисера, сердолика и т. д. [1, с. 114]. Монетами караногайские женщины украшали налобную часть свадебного тастара, иногда и платки детей. У костековских и таркинских ногайцев в конце XIX – начале XX в., очевидно после исчезновения шапочек с украшениями, было принято покрывать налобную и теменную часть покрывала невесты монетами и разными бляхами. Монетами, пластинками, подвесками в виде цепочек с мелкими бляхами на концах ногайки украшали и талию девушек. По нижнему краю тюбетейки также нашивали мелкие монеты или жетоны. Праздничным налобным украшением, носимым иногда и под подбородком, были «бет аяк» и «бастырман маржан». То и другое состояло из серебряных цепочек и колечек, прикрепленных концами к серьгам, или подвесок из цепочек в особом сочетании с кораллами, бляхами, бисером. Эти украшения чаще пришивались к ободку шапочки по ее нижнему краю так, чтобы подвески, спускаясь на лоб, чуть-чуть прикрывали брови и глаза [7, с. 38]. Длинные подвески из кораллов, бисера, стеклянных бус, нанизанных на нитки, делали и для шапки «силяуш». Свисая с двух сторон, они закрывали уши, щеки и спадали на грудь. Из ушных украшений были распространены только серьги – «кулакшын», которые носили все ногайки. Кроме того, бытовали и носовые серьги – «тога». Серьги начинали носить девочки с раннего детства, а «тога» носили только невесты (в 12–13 лет). Ногайские серьги взрослых женщин были массивны. Девушки до замужества носили серьги поменьше и попроще. Судя по сохранившимся образцам, ногайские серьги можно подразделить на четыре типа. Первый тип – серьги, имеющие форму кольца, изготовлен155 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ного из довольно толстой серебряной проволоки, с несходящимися концами. Верхняя его часть служила дужкой, а к нижней прикреплялись при помощи тонкой проволоки, которая одновременно служила и украшением, от одного до трех дутых полых шариков. Шарики в свою очередь имели маленькие петли, в которые продевались другие небольшие колечки. Серединный шарик чаще всего был несколько больше остальных. Серьги с одним шариком назывались «бир туьймели кулакшын», с двумя – «эки туьймели», с тремя – «уьш туьймели кулакшын». Разновидностью этого типа серег являлись серьги, имеющие вместо шариков три серебряных бусины в виде зерен, к которым прикреплялись подвески из монет на кольцах. Каждое кольцо внутри часто имело серебряную пластинку в форме бараньих рогов. Второй тип близок к дагестанским серьгам. Они имели длинные подвески из колечек или цепочек. Основу их составляло кольцо из довольно толстой серебряной проволоки; верхняя его часть служила дужкой; к нижней же части (на внутренней ее стороне) припаивалась литая фигурка, чаще в виде птички. Назывались все серьги с подвесками «аяклы кулакшын», а с пластинкой в виде птички – «кораз кулакшын». Третий тип представляют серьги, основой которых служила толстая проволока, согнутая в виде крючка с длинным прямым концом, на который надевали дутый полый шарик; нижний конец проволоки оформляли при помощи более тонкой проволоки в виде треугольника. Эта форма серег называлась «буькпе» (согнутый). Четвертый тип представлен серьгами, изготовленными из литой и штампованной широкой, но не толстой пластинки в форме полумесяца, иногда усложненного очертания, с небольшой дужкой. К пластине прикреплялись с помощью колечек 4 подвески из монет. Иногда к кольцу прикреплялись один-три полых шарика. Носили ее до пожилого возраста [8, с. 61]. Обычай носить носовые серьги давно исчез. Вышли из быта и большие, тяжелые ушные серьги из серебра. Их заменили фабричные серьги. В настоящее время ногайки чаще всего носят небольшие золотые серьги с рубинами и другими драгоценными камнями. Встречаются также серьги кустарного производства из тонкой литой серебряной пластинки в форме полумесяца, иногда усложненного очертания, с маленькой дужкой. Из шейных украшений – «мойынлык» – ногайки носили ожерелья из кораллов, сердоликовых, серебряных, стеклянных бус, а также из монет и жетонов. Из нагрудных украшений наиболее характерными для ногайских женщин были серебряные, оловянные или латунные (посеребренные) 6–10-парные застежки – «тоьстуьйме» (грудная застежка) или «такта туьйме» (пластинчатая застежка), являвшиеся обязательной принадлежностью их нарядного костюма. Застежки имели несколько видов, но из них наиболее часто встречались три: «так� та туьйме» – вытянутые четырехугольные или строго квадратные пластинки (5–9 пар), соединенные между собой кольцами. К этим пластинкам справа прикреплялись особыми кольцами полые шарики (по 1–2), которые выполняли роль пуговиц, а слева – цепочки в виде петель. «Тоьстуьйме» – застежки, состоящие из ряда (6–8 пар) четырехугольных щитообразных пластинок с шаровидными утолщениями на концах. Они застегивались при помощи головок в виде полушарий (с правой стороны), вдеваемых в петли (с левой стороны). Разновидностью тоьстуьйме являлись застежки в форме кинжальчиков с шарикоподобными утолщениями на концах. Этот вид застежек близок к нагрудным застежкам – украшениям женщин Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи, Северной Осетии, Северного Дагестана (кумычек). Третий вид – это цепочки, с которых свисали полые шарики – «кус куйрык» (птичий хвост). Этот вид самостоятельного значения не имел, а служил в качестве дополнения к первым двум формам украшения [9, с. 126]. На застежки наносился черневой орнамент, а также зернь и скань. Застежки-украшения сперва нашивали на две полоски ткани, обычно черной или красной, на одну – ряд пластинок с крючками для застежки, на другую – ряд с петлями. Затем эти полоски пришивали на бешмет (от ворота до пояса). Некоторые застежки-украшения нашивали на полоску кожи. Богатые ногайки часто носили на нарядных бешметах по два полных комплекта разных по 156 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. форме застежек-украшений: и «тоьстуьйме», и «такта-туьйме», а также «кус куйрык». При этом в таких случаях четырехугольные застежки с полыми шариками и петлями из цепочек нашивали по краю борта, а впритык к ним – кинжаловидные или щитообразные и, наконец, – «кус куйрык». Надо отметить, что в XIX – начале XX в. ногайская женщина чаще застегивала бешмет у воротника и у пояса только на маленькие потайные металлические крючки и петли, оставляя нагрудную часть приоткрытой. Только девушки и молодые женщины, еще не ставшие матерями, должны были, согласно этикету, закрывать грудь бешмета наглухо. Маленькие девочки застежек-украшений на костюме не носили. Их платья-рубахи, иногда и бешметы украшали монеты, чаще крупные (царские рубли), расположенные с двух сторон, несколько отступая от грудного выреза. Монеты сначала прикрепляли на полоску красной или черной ткани, которую затем пришивали к одежде [6, с. 136]. Из подвесных нагрудных украшений из серебра ногайки (преимущественно девушки и молодые женщины) очень ценили «ийинлик», пришиваемые на бешмет с двух сторон чуть ниже плечевого шва. Эти две довольно массивные фигурные пластинки напоминали стилизованную женскую фигуру. Пластинки по контуру украшали тончайшей зернью, в центре – гравированным геометрическим орнаментом, а также вставными камнями. Зернью покрывали и бляшки. «Ийинлик» носили чаще всего в сочетании с «тоьстуьйме» или «такта туьйме» [3, с. 177]. К подвесным нагрудным украшениям из серебра относилось также сложное девичье украшение «гамайлык». Это в основе своей медальон, соединенный посредством колечка с фигурной пластинкой с подвесками, к концу которых прикреплены шарики с монетами. С двух сторон медальона располагались треугольные пластинки, от каждой пластинки отходила цепочка, прикреплявшаяся к такому же треугольнику. Украшение делалось с простыми и полудрагоценными камнями. Среди разных видов нагрудных украшений особое место занимал своеобразный нагрудник караногаек – «тоьслик». Он состоял из двух широких прямоугольных полосок кожи или ткани, соединенных между собой узорной тесьмой. Нагрудник носили девушкиневесты поверх свадебного наряда. Некоторые из женских украшений имели значение амулетов. В футлярчиках ювелирной работы иногда женщины носили молитвенные листочки, якобы против болезней, «сглаза» и т.д. Значение амулета придавалось и некоторым камням, носимым в серебряной оправе (сердолик, янтарь и др.). Украшения-обереги были характерны для детской одежды, особенно девочек. Это всевозможные бусы, сердолик треугольной или четырехугольной формы в серебряной оправе, серебряные футлярчики с вложенными в них молитвами или с молитвами, выгравированными под чернь на самом футлярчике. Такими оберегами служили и футлярчики, обтянутые тканью и нередко украшенные серебряным галуном или тесьмой, стилизованные фигурки птичек либо кисти руки из литого серебра, считавшиеся магическими средствами против болезней, а также средствами, отгоняющими зло. Нередко к рубашкам, а также бешметам детей сзади ниже ворота пришивали треугольные или четырехугольные кусочки красной ткани. Это также рассматривалось как средство, якобы отгоняющее зло. С нарядным бешметом ногайки носили разнообразные серебряные пояса – «кусак», «кемар». Наиболее распространенным был широкий пояс (шириной в пять пальцев) из массивных серебряных пластин с еще более массивной пряжкой из двух половинок. Чаще всего эти пояса и пряжки были украшены геометрическим орнаментом, а звенья пояса по краям обрамлялись зернью и имели сердоликовые вкрапления. Женщины менее состоятельных семей носили широкий кожаный (чаще из красного сафьяна) пояс, но с такой же широкой и массивной пряжкой. Ногайские женщины носили также пояса кавказских типов, в частности дагестанских. Они отличались от первых как формой, так и более сложной отделкой. Такой пояс состоял из менее массивных звеньев – круглых или прямоугольных серебряных пластинок, соединенных между собой колечками или шариками, имел длинную сравнительно узкую, часто фигурную пряжку. Большинство этих поясов, судя по сохранившимся образцам, изготов157 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ лено в технике ажурной накладной филиграни и зерни с применением инкрустации из бирюзы и мелкого цветного стекла. Очень часто пояс изготавливали из широкого галуна или бархата на подкладке, а длинную массивную пряжку – из серебра. Поясные застежки – «капашык» – были парными и пришивались к обычным бешметам или (у ногайцев Терско-Сулакской низменности) к кабалаям спереди по линии талии. Чаще встречались застежки типа дагестанских – в виде листьев, маленьких кинжальчиков, рыбок и т. д. Украшения для рук были представлены всевозможными кольцами – юзик и браслетами – «билезик». Их делали в основном из серебра и частично из латуни. Ногайки носили кольца, нередко украшенные зернью, кольца без камней, с плоскими головками в виде печаток круглой, четырехугольной или овальной формы, покрытые разным орнаментом под чернь. Невесты и молодые женщины пользовались, особенно на торжествах, звонящими кольцами – «конъырав юзик». Такие кольца состояли из собственно кольца и прикрепленного к нему плоской стороной вверх полушария, в которое вкладывался маленький металлический предмет, производивший при движении звон. Диски и грани звенящих колец покрывались чаще геометрическим, реже растительным орнаментом [10, с. 83]. Сейчас молодые женщины и девушки все чаще приобретают фабричные кольца, в большей степени отвечающие их современным вкусам. Браслеты также занимали значительное место среди украшений для рук. Они имели преимущественно форму широкого кольца с несомкнутыми закругленными концами. Бытовали также, хотя и реже, браслеты, состоявшие из трех пластинок, соединенных посредством шарниров. Они закреплялись на запястье замкнутым кольцом на шарнирной застежке. На старинных браслетах часто поверхность по краям и посередине украшалась тремя-четырьмя рядами черни. Иногда в центре браслета на овальной пластинке гравировалось имя хозяйки. Позднее у ногайцев получили широкое распространение легкие неширокие браслеты с несомкнутыми концами, украшенные одним – тремя камнями. Браслеты имели только женщины из состоятельных семей и носили их одновременно на обеих руках. Начиная со второй четверти XX в. широкие пояса, браслеты старинного образца сохраняются преимущественно как памятные подарки родителей, семейные реликвии [11, с. 152]. Это основные, но далеко не все украшения, которым ногайские женщины придавали в прошлом большое значение. Богатые ногайки, например, нередко пришивали металлические украшения по всему подолу, краю и углам передних пол каптала (такта туьйме), по краю откидной части рукава и двух сторон боковых разрезов у подола (мелкие монеты и бляхи). Подводя итоги, мы можем отметить, что традиционные украшения, использовавшиеся ногайцами в XIX – начале XX в., были весьма разнообразны и отличались большой вариантностью типов. Ими, хотя и в разной степени, пользовались дети и женщины всех возрастов и всех слоев населения. Особенно обильны и разнообразны были они у невест, которых одаривали родственники. Простые ногайки пользовались украшениями более дешевыми. Пояс с серебряной пряжкой, серебряный браслет и т. д. имели далеко не все. Женщины из богатых семей носили дорогие браслеты, пояса, ожерелья, нагрудные застежки, причем имели их по несколько комплектов. Анализируя комплекс женских украшений ногайцев, можно прийти к выводу, что они по формам, орнаментации и способам ношения имеют много общих черт с женскими украшениями ряда тюркоязычных народов Поволжья, Средней Азии и Казахстана. Это сходство является не только следствием тесных экономических и культурных связей этих народов, но и результатом их этнической близости. 1. 2. 3. Булатова А.Г., Гаджиева С.Ш., Сергеева Г.А. Одежда народов Дагестана. Историко-этнографический атлас. Пущино: ОНТИ ПНЦ РАН, 2001. – 289 c. Гаджиева С.Ш. Одежда народов Дагестана. – М.: Наука, 1981. – 150 с.; ил. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX – XX в. М.: Наука, 1976. – 226 с. 158 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 4. 5. Гаджиханова Р.Г. Дагестанский костюм. Махачкала: ИД «Эпоха», 2010. – 232 с. Гимбатова М.Б. Из истории развития национального костюма ногайцев // Наука и молодёжь. Сб. статей молодых учёных и аспирантов по гуманитарным проблемам. Махачкала, 2000. С. 224–227. 6. Керейтов Р. Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры. Ставрополь: Сервисшкола , 2009. – 231 c. 7. Канокова Ф. Ю. Традиционные особенности художественной обработки металла у ногайцев. – М.: Интернаука, 2016. Т. 3. – 168 c. 8. Кильчевская Э.В., Иванов А.С. Художественные промыслы Дагестана. М., 1959. – 176 с. 9. Кужелева Л. Я. Ногайцы. «Народы Кавказа». Т. I. М., 1960. – 387 c. 10. Султанова М.К. Женский костюм Дагестана: традиции и современность. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2007. – 128 с. 11. Студенецкая Е.Н. Одежда народов Северного Кавказа XVIII – XX вв. М., 1989. – 297 с. БОБРОВНИКОВ В.О. Институт востоковедения РАН, г. Москва, Россия ЯРЛЫКАПОВ А.А. Московский государственный институт международных отношений МИД РФ, г. Москва, Россия ЭПИГРАФИКА НОГАЙСКОЙ СТЕПИ Аннотация: Ногайцы Северо-Западного Прикаспия называют сынтасами каменные намогильные стелы. До сих пор они почти не привлекали внимания исследователей. Доклад представляет результаты одного из первых специальных исследований арабоязычной ногайской эпиграфики Северного Дагестана. Он вводит в научный обо� рот материал с ногайских намогильных стел двух родовых кладбищ Шийх-Али-оьлик и Шепкен-тыккан-оьлик XVIII��������������������������������������������������������������������������������� –�������������������������������������������������������������������������������� XX������������������������������������������������������������������������������ вв. Время самых ранних сохранившихся ногайских сынтасов – последняя четверть ���������������� XVIII����������� в. Авторы рассматривают тексты, форму и орнаментику сынтасов, изображения на них различных предметов, связан� ных как с исламским вероисповеданием ногайцев, так и с одеждой, украшениями и занятиями мужчин и женщин. Особое внимание уделено эпиграфической характеристике отдельных памятников и родовых кладбищ ногайцев в целом. Ключевые слова: ногайская эпиграфика, сынтас, родовое кладбище (оьлик), женские и мужские стелы, тамги Сынтасы (мн. ч. сынтаслар, от ног. сынтас) – намогильные памятники в виде вертикально установленных стел. Из них состоят в основном ногайские кладбища. Большинство ногайских кладбищ первоначально были устроены на курганах, следы которых заметны и по сей день. Множество сынтасов, поднимающихся над заросшей степной травой земной поверхностью, и являются ногайским кладбищем, которое, в отличие от кладбищ христианских, как правило, не знает ни оград вокруг отдельных могил, ни цветов, кустов и деревьев на могилах, да и вообще не имеет ухоженности, следов постоянной заботы живых родственников об «отеческих гробах». Ногайское кладбище часто имеет общую ограду с воротами, устраиваемыми если не на все четыре стороны света, то на две или три, в крайнем случае, на одну. Кладбищенская ограда предотвращает проникновение на территорию кладбища домашнего скота – благодаря ей на кладбище, при его внешней запущенности, поддерживаются порядок и чистота. До 1930-х гг. жители Ногайской степи вели кочевой, точнее полукочевой, образ жизни, что накладывало характерный отпечаток на их общественную организацию, религию, культуру и быт, в том числе на погребальные обряды. Позднюю осень и зиму ногайцы проводили на зимних стоянках, а с началом весны в марте-апреле начинали перекочевку, разбирая и увозя с собой юрты. Кочевой аул состоял из нескольких семей, принадлежащих к одному роду или племенному подразделению, его называли по имени родоначальника или самого племени. В ходе коллективизации и сопровождавшей её земельно-водной реформы ногайцы были переведены на оседлый образ жизни, а их прежние кочевые аулы укрупнены 159 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ и, как правило, перенесены на новые места [Калмыков и др. 1988, 107, 151]. К настоящему времени расположение и даже названия большинства из них забыты. При этом, по крайней мере караногайцы сохранили свои прежние родовые кладбища, расположенные обычно за пределами современных поселений, в нескольких километрах от них. Ногайские сынтаслар, разумеется, известны. Однако до сих пор эти намогильные стелы не были предметом серьезного научного исследования. Востоковедам-эпиграфистам они остаются неинтересны из-за того, что принадлежат к довольно поздней эпохе. Сынтасы Ногайской степи обошли вниманием классики северокавказской эпиграфики Л.И. Лавров и А.Р. Шихсаидов [Лавров 1966; 1968; 1980; Шихсаидов 1984]. Не пишет о них и современный исследователь северокавказской эпиграфики З.Х. Закарияев [Закарияев 2012]. Этнографы и искусствоведы, как правило, не могут прочесть выбитых на них текстов. Посвященные им работы очень немногочисленны и малоинформативны. Большинство из них не содержит переводов и анализа текстов эпитафий и даже разбора орнаментальных особенностей памятников. Публикация этих памятников началась недавно. В научно-популярной статье 1996 г. В.А. Кореняко впервые опубликовал несколько фотографий сынтасов, не сопроводив их внятным комментарием [Кореняко 1996, 28–36]. Позже он же опубликовал список наиболее интересных кладбищ в Ногайском районе Дагестана, установил датировку наиболее ранних сынтасов, предложил общую морфологическую классификацию ногайских намогильных стел и классификацию их декоративного оформления, включая фигуративные (изобразительные) элементы и родовые знаки – тамги [Кореняко 2000, 220–222]. Были намечены основные направления программы изучения сынтасов, которая в какой-то мере воплощается в данной работе. Примерно в те же годы к сынтасам обратились специалисты по исторической этнографии и искусствоведению. В книге одного из ведущих ногаеведов Р.Х. Керейтова «Этническая история ногайцев» помещены четыре неаннотированные фотографии надмогильных камней, сделанные автором в разных регионах (Карачаево-Черкесия, Астраханская область, Турция) [Керейтов 1999, 166, 167, 170, 172]. Интересные материалы по антропонимике ногайцев на эпитафиях кладбищ Ногайского района Дагестана собрал известный фольклорист Т.А. Акманбетов. К сожалению, его работа осталась в рукописи. Р.Х. Керейтов и С.М. Червонная опубликовали большую статью «Эпиграфика Ногайской степи» [Керейтов, Червонная 2002–2003, 168–209]. Статья сопровождается большим количеством фотографий намогильных стел. Однако в ней полностью отсутствуют опыты чтения и перевода арабографических надписей. Эпиграфической составляющей в работе нет. Морфология и архитектоника сынтаслар, их орнаментика, имеющиеся на них изображения также не получили здесь должного отражения. Статья Р.Х. Керейтова и С.М. Червонной построена на изучении ногайских кладбищ в Карачаево-Черкесии и у села Канглы Минераловодского района Ставропольского края. Ногайские кладбища севера Дагестана и Нефтекумского района Ставропольского края в статье не фигурируют вообще. Определённое место в статье Р.Х. Керейтова и С.М. Червонной занимают сведения о родовых тамгах [Керейтов, Червонная 2002–2003, 184–190], об изобразительных (фигуративных) элементах – по словам авторов, «предметных натюрмортах» [там же, 190, 191], об орнаментике, о «технике нанесения на камень каллиграфических орнаментальных узоров и изображений», об архитектурных композициях намогильных сооружений, об очертаниях и пропорциях намогильных стел [там же, 193–195]. К сожалению, все эти сведения очень кратки, кроме очерка о тамгах. Те же особенности заметны и в их более поздних публикациях [Червонная 1997, 107–128; Червонная 2008, 256–336; Керейтов 2014]. Предметом нашего исследования являются сынтасы, зафиксированные в 2014– 2016 гг. в Кизлярском и Ногайском районах Республики Дагестан. Они были собраны в ходе экспедиций, проведенных в Северном Дагестане В.А. Кореняко, В.О. Бобровниковым и А.А. Ярлыкаповым. Фотофиксация ногайских намогильных стел велась нами в пределах Северного Дагестана. На территории Ставропольского края, Карачаево-Черкесии и Чечни такая работа не проводилась. Экспедиции полностью обследовали два ногайских кладбища – Шийх-Али оьлик под аулом Огузер Кизлярского района и ныне недействующее Шепкентыккан оьлик в 5 км к северо-востоку от с. Кумли Ногайского района. Оьлик на ногайском 160 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. языке означает «кладбище»; к нему присовокуплено имя или особо уважаемого погребённого здесь человека, или человека, захороненного на кладбище в самом начале его существования, то есть, согласно преданию, «основателя» данного кладбища или родоначальника племенного объединения. Шийх-Али оьлик, действующее, по крайней мере с ������������������������������� XVIII�������������������������� в., родовое кладбище. Находится примерно в 3–4 км к югу от с. Огузер Кизлярского района Дагестана. Названо по имени похороненного на нем шейха Али, который, по устным преданиям Огузера, жил лет 300 тому назад. Его могила затерялась. Вокруг неё выросло родовое кладбище выходцев из союза ногайских племен кыпчак (караног. кыпшак). Многие могилы сохранили племенные и родовые тамги. Из других почитаемых улемов здесь похоронены шейх Ахмат-афанди (ум. 1271–1854/55), а также правовед и мударрис советского времени Танбулат-афанди (ум. 1402–1981/82). Могила первого из них постепенно становится святым местом (ног. шийх). Ещё один местный ногайский шейх Ахмад (ум. 1924) похоронен на втором родовом кладбище Огузера. Кладбище большое по площади, огорожено, ограда из сетки-рабицы. Кладбище довольно четко делится на старую часть (северная сторона кладбища) и расположенные более недавние его части с группами надмогильных стел. Расположение могил группами объясняется тем, что ногайцы часто до сих пор сохраняют традицию хоронить сородичей рядом друг с другом. Есть ограждение, калитка и ворота с засовами. Вход на кладбище с южной стороны. Шепкен-тыккан оьлик, не действующее кладбище одноименного кочевого аула, чья зимовка располагалась рядом. Находится где-то в 5 км к северо-востоку от с. Кумли Ногайского района. В нескольких километрах от кладбища бьёт родник. Прежде вода его, по воспоминаниям старожилов, образовывала речку, доходившую до с. Арсланбек на крайнем востоке Ногайского района. Чтобы вода не пропадала, родник забросали старыми надмогильными плитами и для верности заткнули щели между ними чекменями (ног. шепкен). Отсюда название, означающее буквально «Спрятал под чекменями». Устное предание приписывает это грузинам, которые в советскую эпоху использовали под отгонное животноводство часть пастбищ Ногайского района. Говорят, они разбили и использовали под хозяйственные нужды много старых сынтасов. Кладбище сложилось вокруг могилы шейха (ног. шийх) Оразакай-аьпенди, почитаемой как святое место. На нем хоронили выходцев из ногайских родов племенного объединения найман-куьп: багала (багана), канълы, кели-увылы (келавыл), костамгалы, телев, тогыншы, эргенек. Многие могилы сохранили племенные и родовые тамги. Кладбище огорожено сеткой-рабицей, которая протянута между деревянными колами. Имеются ворота и калитка. Обследованные кладбища и сфотографированные намогильные стелы составляют, очевидно, лишь небольшую часть тех тысяч сынтасов, которые были установлены над могилами в Ногайской степи. Даже в Ногайском районе не исследована его северная половина – на север от широты селения Кунбатар до Южно-Сухокумска и далее до реки Кумы, то есть до границы с Республикой Калмыкия. Никак не обследовался еще один район Северного Дагестана с существенным ногайским населением – Тарумовский, а также территориально сократившийся ареал ачикулакских ногайцев – ногайские селения Курского и Степновского районов Ставропольского края, не говоря о ногайских населенных пунктах в Наурском районе Чечни. Мы не говорим здесь о кладбищах, затронутых изысканиями Р.Х. Керейтова и С.М. Червонной в Карачаево-Черкесии, Астраханской области и у села Канглы Минераловодского района Ставропольского края – они находятся за пределами этнически единого, хотя и разделенного административно-политическими границами ареала ногайцев на Северо-Восточном Кавказе. Представленный в работе тип намогильных стел сложился не ранее XVIII���������� ��������������� в. В статье по материалам экспедиции 1993 г. В.А. Кореняко уже отмечал, что наиболее ранние датированные стелы обнаружены на маленьком кладбище на кургане Сылув-Тюбе (1210 г.х. = 1795/96 г.) и на кладбище Молла Аьли-аьжи-оьлик у селения Ленин-аул (1231 г.х. = 1815/16 г.) [Кореняко 2000, 220]. В сентябре 2014 г. был найден еще более ранний памятник конца XII������������������������������������������������������������������ ��������������������������������������������������������������������� в.х. Это сынтас 1195 г.х. / 1780/81 г. с кладбища Шийх Али-оьлик под ногайским селом Огузер Кизлярского района Дагестана. Древнейшие сохранившиеся стелы родовых кладбищ Ногайского района на четверть, а то и на полвека позднее. 161 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Следует отметить плохую сохранность намогильных стел в Ногайской степи в отличие от сопредельных с ней районов Чечни и особенно Дагестана, где мусульманская эпиграфика прекрасно представлена надписями VIII����������������������������������������������� ��������������������������������������������������� –���������������������������������������������� XXI������������������������������������������� вв. Это в особенности заметно по сынтасам из Нефтекумского района Ставрополья, где самые ранние выявленные памятники относятся к советскому времени, не ранее первой половины, даже второй трети ХХ в. Между тем, ногайцы проживали на его территории задолго до ��������������������������������������� XVIII���������������������������������� в. Не дошли до нас и стелы ранее последней четверти XIX������������������������������������������������������������ ��������������������������������������������������������������� в. с недействующего родового кладбища Шепкен тыккан-оьлик. Самые ранние из его сынтасов датируются 1304 = 1886/87 и 1305 = 1887/88 гг. В то же время, устные легенды говорят об уничтожении наиболее древней части кладбища в советское время. Характерно, что наиболее ранние образцы ногайской эпиграфики обнаружены на южных границах Ногайской степи, пограничных с ареалом распространения типологически близких им дагестанских намогильных стел северных кумыков ������������ XVII�������� –������� XIX���� вв. Морфология и архитектоника сынтасов просты. Их различия определяются двумя особенностями строения верхней части плиты. Во-первых, наличием или отсутствием чётко отделенного от основной части плиты навершия. В первом случае плита приобретает характерную антропоморфную форму. Их форма, действительно напоминает силуэт человеческой фигуры, хотя отнюдь не имитирует ее [Ср.: Гольдштейн 1976, 135–136]. Между навершием и ее нижней часть высекают «плечики» – поперечный горизонтальный уступ. Он как бы нависает над нижней частью стелы, отделяя от нее навершие. Во-вторых, сами плиты имеют простую прямоугольную форму либо более сложный треугольный, стрельчатый или полукруглый верх. Наиболее сложна форма тех наверший, которые плавно сужаются кверху и завершаются диском, шаром, кубом или цилиндром. Сынтасы над могилами мужчин разнообразнее. Чаще встречаются стелы антропоморфной формы. В свою очередь, их можно разделить на три группы: с навершием в форме круглого диска либо шара, куба или цилиндра, а также стилизованной чалмы. Все три типа стел устанавливали в основном над могилами тех, кто совершил хаджж в Мекку или даже потомственных хаджжи, о чем говорят их эпитафии. Информаторы обычно определяют такие навершия как схематические изображения чалмы (боковая поверхность разделена раппортным криволинейно-геометрическим узором, составленным из параллельных прямых, или плавно изогнутых, или имеющих форму синусоид линий-бороздок, – они действительно напоминают складки чалмы). Только один сынтас, принадлежавший потомкам хаджжи, не имеет такого навершия. Правда, сооружен он уже в позднее советское время, где-то во второй трети ХХ в. Реже, но всё же практически на всех обследованных кладбищах встречаются мужские стелы с треугольным верхом. Менее распространены сынтасы в форме прямоугольника. Обычно они относятся к позднему времени, самому концу ������������������������� XIX���������������������� –ХХ в. Морфологически сходной разновидностью представляется сынтас – параллелепипед с плавно скошенной, слегка сужающейся кверху верхней частью. Некоторые формы являются общими для мужских и женских стел. Это плиты с треугольным верхом, в том числе арочной формы, и простые прямоугольные сынтасы. Последний тип и на могилах женщин встречается редко. Двускатный верх на женских сынтасах более распространён. У мужских сынтасов верхняя арочная часть стелы отделена от основной нижней части сынтаса «плечиком» или пояском (этой детали на женских стелах нет). На женских могилах устанавливались сынтасы сравнительно простых очертаний. Кроме отмеченных выше двух типов это стелы с полукруглым и стрельчатым верхом. По своему типу последние образуют промежуточную разновидность намогильных плит с треугольным и полукруглым верхом. Для них характерен узкий невысокий выступ на вершине; к тому же верхняя часть стелы отделена и как бы «нависает» над ее нижней частью. Их разновидностями являются сынтасы арочной с заостренной вершиной и стрельчато-арочной формы. В последнем подтипе верхняя часть стелы отделена от нижней боковыми округлыми выемками. Сынтасы со стрельчатым верхом преобладают на женских могилах. Лицевая сторона намогильной стелы украшена резьбой. На сынтасах высечены надписи, родовые тамги, рисунки и орнаменты. Основное, что находится на намогильных камнях Ногайской степи, – это эпитафии. Их доминирование проявляется в простейшем наблюде162 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. нии: есть сынтасы без орнамента, рисунков и тамг, но немыслимы сынтасы без надписей. Что представляют собой их тексты? С ����������������������������������������������������������������������������� XVIII������������������������������������������������������������������������ в. намогильные памятники Северо-Восточного Кавказа, прежде всего Дагестана и Чечни, как правило, сплошь покрыты резьбой, которая в ���������������������������� XIX������������������������� в. становится все более измельчённой, а вязи арабографичных текстов – всё более сложными. Особенностью Ногайской степи остаётся простота стел, надписи которых крайне лаконичны и лапидарны. Лишь на отдельных стелах резьба покрывает всю лицевую, а порой и оборотную сторону плит, а также их торцы. Внешний вид эпитафий здесь, как правило, предельно прост. Большинство из них выполнено плоскорельефной резьбой. Реже встречаются врезные надписи. На отдельных богато украшенных стелах эпитафия нередко врезная, а обрамляющие её благочестивые цитаты и изречения выполнены низким или плоским рельефом. Приступая к сбору ногайской эпиграфики, мы полагали, что язык большинства, если не всех эпитафий, представляет караногайскую разновидность северокавказского тюрки. Но это предположение совершенно не подтвердилось. Оказалось, что в ногайских эпитафиях безраздельно господствует литературный арабский язык, игравший в изучаемую эпоху в Дагестане и Чечне роль ����������������������������������������������������������������� lingua����������������������������������������������������������� ���������������������������������������������������������� franca���������������������������������������������������� образованной части коренного мусульманского населения и официального языка культуры, власти и закона до конца первой четверти ХХ в. При этом составители надписей, не говоря про мастеров-камнерезов, не очень хорошо владели им. Этим объясняется немалое число характерных ошибок в управлении арабских глаголов, написании арабских имён и словосочетаниях. Ногайский тюрки использовался только в написании имён тюркского происхождения и порой в отчествах. В ряде случаев с известной долей условности можно говорить об арабо-ногайских надписях. Все эпитафии ногайских кладбищ выполнены одним и тем же почерком. Это довольно характерный для северокавказской мусульманской эпиграфики насх, который при этом может иметь орнаментальные особенности, заимствованные из куфи и та‘лика, быть размашистым, плотным или угловатым. Других почерков ногайская эпиграфика ��������� XVIII���� –ХХ вв., похоже, не знала. Наиболее ранние надписи последней четверти XVIII�������������� ������������������� в. выполнены мелким угловатым насхом. Во второй половине Х��������������������������������������� I�������������������������������������� Х – начале ХХ в. можно найти на ногайских сынтасах неплохие образцы арабской каллиграфии и, как правило, несложных вязей. В надписях советского периода почерк грубеет. Тексты эпитафий трафаретны по построению и содержанию, но не имеют единого строго определенного шаблона. Они состоят из подбора различных формул [Ср.: Закрияев 2012, 73]. Есть отдельные надписи, составители которых отошли от стандартов и создали тексты, не имеющие аналогий. В большинстве своем они дословно повторяют установившийся формуляр, который не знавшие арабского мастера-камнерезы могли легко выбить по образу более ранних надписей и, вероятно, рукописным черновикам, которые составляли для них местные имамы, ученые-арабисты (афанди) и выпускники медресе. Если краткие надписи состоят из одной эпитафии, содержащей лишь имя и отчество покойного (или покойной), а также год смерти и погребения, то в более развёрнутых эпитафиях на могилах представителей местной мусульманской духовной элиты её обычно предваряют благочестивые вступительные формулы и цитаты. Каждая структурная единица текста занимает на плите установленное для неё место. В навершии-диске нередко помещали благочестивое обращение к Аллаху по двум или четырём из Его прекрасных имен, алифы частицы йа в которых образовывали вязь-розетку, а нуны – её четыре лепестка: ϥΎϨϣ Ύϳ ϥΎϨΣ Ύϳ Ɉ О, Милосердный! О, Всемилостивый! или: О, Милосердный! О, Всемилостивый! ϥΎϫή˵Α ΎϳԻ ϥΎϳΩ ΎϳԻ ϥΎ˷Ϩϣ ΎϳԻ ϥΎ˷ϨΣ ΎϳԻ О, Судия! О, Доказательство! Навершие стелы могли также заполнять выписанным зеркально славословием Аллаху: «Велик величием!» (ϪϟϼΟ Ϟ˷ Ο).. Эта виньетка встречается и на обратной стороне неɜɟɥɢɱɢɟɦ!» которых сынтасов. Распространены были и другие славословия Аллаху: «О, Податель благ!»; «Это из милости Аллаха сильного», «Это из милости Господа моего». 163 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Повествовательную часть эпитафии, помещаемую в центре или в нижней части лицевой стороны плиты, нередко предваряют цитаты из Корана, изречений Пророка (хадисов), популярных стихов религиозного содержания. Случается, их пишут в начальных строках надписи. Они также могут составлять обрамление эпитафии и входить в декор памятника. Репертуар этих благочестивых и назидательных изречений разнообразен. Часто приводится формула басмалы. Из отрывков Корана популярностью пользовались айаты о бренности земного существования, зависящего от вечного попечения о нем Аллаха: «всякий, кто на ней (земле. – В. Б., А. Я.), исчезнет, [и] останется лик [твоего Господа со славой и достоинством]» из суры «Милосердный» [������������������������������������������������������������������������� �������������������������������������������������������������������������� 55: 26–27; нередко используется лишь начало этой фразы: 55: 26����������� ]���������� , «всякая душа вкушает смерть» [����������������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������������ 3: 185, ср. 21: 35, 29: 57��������������������������������������������� ]�������������������������������������������� . В обрамлении эпитафии и её начальных строках, а также на обороте стелы могли выбивать «тронный стих» (араб. айат ал-курси, 2: 256), исповедание веры в суре «Ихлас» (112), айат из суры «Рассказ» [����� ������ 28: 88]����������������� , покаянный 53-й айат из суры «Йусуф» [12: 53], формулу шахады. Характерен трафаретный стих Абу-л-Атахии (748–826): «Смерть – чаша, каждый пьёт из неё, могила – дверь, каждый входит в неё». Эта фраза встречается в разных вариантах. Рядом с ней могут помещать хадис кудси: «Могила – дверь, и каждый человек войдет в неё». В начале или по бокам эпитафии встречаются хади� сы: «Над тем, кто посетит мою могилу, будет мое благословение», «Земная жизнь – коротка, наполни её повиновением (Господу. – В. Б., А. Я.), «Земной мир – тление, загробная жизнь – вечность» и др. Другой популярной цитатой служили два байта из популярной касыды Ахмада б. Мухаммада Ибн Абд Раббихи (860–940): «Поистине, разве земной мир не подобен сонным грёзам? Не лучше ли жизнь (в раю. – В. Б., А. Я.), что пребудет вечно?». Сама эпитафия вводится словами: «Покойный, прощённый» ( ϡϮΣήϤϟ΍ έϮϔϐϤϟ΍),, «Покойɩɪɨɳɺɧɧɵɣ» « ный, да пребудет над ним милость Божия» (Ϫϟ ΔϤΣήϟ΍ ϡϮΣήϤϟ΍) ɢи аналогичные обращения к женщине, «Это могила» (ήΒϗ ΍άϫ),, «Обладатель этой могилы» (ήΒϘϟ΍ ΍άϫ ΐΣΎλ),, «Обладатель ɦɨɝɢɥɵ» « « ɦɚɜɡɨɥɟɣ» (΢ϳήο ϩάϫ) , « этого камня» (ήΠΤϟ΍ ΍άϫ ΐΣΎλ),, «Это мавзолей» , «Этот сад» ɫɚɞ» (Δοϭήϟ΍ ϩάϫ),, «Скон« « ɋɤɨɧɱɚɥɫɹ…» чался…» (ΕΎϣ)ɢɥɢ или (ϰϓϮΗ). Текст эпитафии может начинаться словом «переселился» (т.е. скончался): ϞϘΘϧ΍. Возможны сочетания этих трафаретных формул. Затем следуют имя и тиɫɤɨɧɱɚɥɫɹ): ȼɨɡɦɨɠɧɵ тулы покойного (покойной). Эпитафия завершается стандартными благопожеланиями по адресу покойного, его родных, реже всех мусульман. Среди них наиболее часто встречаются трафаретные фразы: «да простит (помилует) их (покойного и его или её отца) Аллах!» Ⱥɥɥɚɯ!» (ΎϤϬϟ ௌ ήϔϏ, ΎϤϬϨϋ ௌ ϰϔϋ).. Очень Ɉɱɟɧɶчасто благопожелательные формулы оканчиваются словом «Аминь!». Часть эпитафий выписана вертикально в узком поле в центральной части лицевой стороны плиты. Горизонтальные надписи заключены в медальоны, прямоугольные или узорные рамки-картуши. Такие рамки, одна над другой, в количестве шести–семи составляют подробную эпитафию, заполняющую лицевую сторону намогильной стелы. Роль картушей в оформлении ногайских сынтасов велика. Картуши дополняются сравнительно простыми растительными элементами, но могут дополняться или вовсе заполняться более сложным, преимущественно растительным декором. Каменная резьба ногайских сынтасов демонстрирует большое разнообразие схематических изображений предметов и архитектурных сооружений. При этом на известных нам ногайских стелах полностью отсутствуют изображения одушевлённых существ, в принципе нежелательные по шариату, но частые на могильных стелах мусульман Северного Кавказа, одновременных с ними. За редкими исключениями мы не видим на них не только человеческих фигур, но и изображений животных (прежде всего лошадей и птиц, широко распространённых на плитах Дагестана и Чечни как хтонических символов переселения в загробный мир и воскресения в вечной жизни, по крайней мере, с ��������������������������� XVIII���������������������� в.). Только на одном из обследованных нами кладбищ, Кады-оьлик – в 5 км к северо-западу от с. Кыстрлган в сентябре 2015 г. мы обнаружили характерный для дагестанских надгробий рисунок коня. Ряд изображений встречаются и на мужских и женских намогильных стелах – это рисунки, относящиеся к сферам мусульманской обрядности, мусульманских обычаев и мусульманской эмблематики. Они показывают, что в могиле под сынтасом покоится прах мусульманина или мусульманки. Как правило, их помещают в верхней части стелы или в самом низу, под эпитафией или в нижнем из картушей надписи. К числу этих предметов принадлежат: 1. Крупный кувшин для воды; 164 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 2. Утварь для ритуального омовения: узкогорлый кувшин типа кумган, афтоба (ног. аптава) и тазик типа чилабчин (ног. шилабшин, караног. элекен, ляген); 3. Одна-две пары обуви: сапоги, башмаки, туфли и калоши; 4. Четки (ног. деспи); 5. Пара горящих свечей; 6. Портал мечети с одним или двумя минаретами. Его изображение на навершии и в верхней части стелы может быть зеркальным; 7. Лабиринт, символизирующий крепость ислама. Кроме того, на стелы помещают более специализированные наборы изображений, символизирующие мужские и женские «труды» и характерную для каждого пола одежду. Любопытно, что размещение на поверхности плиты этих атрибутов пола погребенных подчеркивает антропоморфность намогильных плит. Под навершием на женских сынтасах высекают пару серег, реже – подвеску, а на «плечах» плит – стилизованный рисунок традиционного ногайского женского нагрудника с застежками и поясом под ним. У мужчин на «плечах» сынтасов высекают газыри, а под ними или между ними – часы на цепочке или компас-кыбламу. По бокам и на торцах стел можно встретить изображение четок и кумгана (для обоих полов), а на могилах мужчин – также посох, ружье или саблю. В нижней части плиты помещают целый набор рисунков, среди которых неизменно встречаются изображения двух пар обуви, таза и кумгана для ритуальных омовений. Характерной особенностью ногайских сынтасов, отличающей их от памятников горцев Северо-Восточного Кавказа, являются родовые тамги. Они имеются на стелах мужчин и женщин, но далеко не на всех сынтасах. Чаще всего они врезные, расположены на навершии, под ним или в нижней части лицевой стороны стелы. Реже попадаются изображения тамг на оборотной стороне сынтасов. Хронологически обнаруженные нами тамги все четко датируются, начиная с 1820-х по 1950-е гг. Чаще всего в Ногайской степи встречается знак племенного союза кипчаков (ног. кыпшак) в виде двух дуг или зеркально выбитых полумесяцев, близкий по виду к русской букве «Х». Его могут высекать как вертикально, так и горизонтально. Этот знак хорошо известен у ногайцев под названием оьтекайлы, капыз, эки ай тамга [Керейтов 1999, 31, 97, 103, 107, 111, 112, 119; Яхтанигов 1993, 185]. Выходцы из кипчакского союза до сих пор помнят об этом и с уверенностью определяют свою родовую тамгу. Не менее распространена тамга рода костамгалы, известная у ногайцев под названием костамга. Она изображается в виде двух коротких параллельных прямых, то вертикальных, то горизонтальных. Ногайцы также называют ее муьйиз или эки элип (ног. «два алифа»), эки элип тамга, эки (ног. «два»), имсеик. Она принадлежит племенному союзу, в состав которого входят роды мансур, кунгур, конъырат бадай, Джан Ахмет (Джанамет), доьмоьн манълыбай, уьйсин, кырк урув, байтеге урув, уьсин урув [Керейтов 1999, 31, 32, 98, 99, 101, 102, 105, 108, 111; Яхтанигов 1993, 182, 183, 185]. Существует ее вариант со сходящимися, но не смыкающимися прямыми. На недействующем ныне кладбище Шепкен Тыккан-оьлик нами обнаружены две стелы конца XIX���������������������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������������������� в. над могилами женщины и мужчины, на каждой из которой у навершия и под эпитафией вырезаны сразу две тамги. Оба покойных принадлежали к разным родовым группам крупного союза племен Найман. Объяснить этот феномен пока не удалось: у нас не хватает для этого репрезентативных источников. Сопоставление ногайской эпиграфики с имеющимся у нас опытом исследований надписей на Кавказе и за его пределами, а также наработками востоковедов-эпиграфистов и искусствоведов позволяет лучше понять художественное своеобразие сынтасов Ногайской степи. Оно выражается в некоторых особенностях, которые есть на кладбищах Ногайской степи, но отсутствуют у соседей степных ногайцев: 1. Временные деревянные стелы басказыки, которые могут содержать врезные эпитафии. 2. Родовые тамги и названия кочевых племен в составе надписей. 3. Ряд чисто ногайских орнаментов типа кошкар муьйиз, покрывающих навершие и лицевую сторону стел. 4. Некоторые рисунки, передающие характерные особенности традиционного быта и одежды ногайцев, например, женский нагрудник с нашитыми на него серебряными или металлическими пластинами (ног. туьйме) и широким поясом. 165 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ С другой стороны, в сынтасах Ногайской степи можно найти не меньше черт, роднящих их с одновременными или чуть более ранними намогильными стелами горцев-мусульман Северо-Восточного Кавказа. Что же общего между ними? Это: 1. Антропоморфная форма вертикальных намогильных плит и характерные навершия полукруглой, стрельчатой, прямоугольной и треугольной формы, подробно описанные нами выше. Близкие типы намогильных камней мы находим в Дагестане и Чечне. На основе изучения стел этого периода у северных кумыков дагестанский эпиграфист З.Х. Закарияев выделил карабудахкентский тип памятников ������������������������������������ XVII�������������������������������� –������������������������������� XIX���������������������������� вв. В его женском варианте камни имеют характерный закругленный или стрельчатый верх [Закарияев 2012, 60]. Такие же примерно женские стелы (а также мужские антропоморфной формы с цилиндрическим навершием) с XVIII������������������������������������������������� ������������������������������������������������������ в. были широко распространены в Ногайской степи. 2. Морфология мужских и женских стел с чётко выраженной антропоморфной структурой изображений. Навершия мужских стел кубической или цилиндрической формы, имитирующие чалму. Рисунки газырей на «плечиках» мужских стел с часами или компасом для определения направления на киблу между ними. Дата выписывается на «шее» под навершием или на уровне «плеч», либо внизу плиты. Верхняя часть женских стел стрельчатой или полукруглой формы нависает над нижней. Подобная организация пространства плит общая для ногайцев и горцев Дагестана и Чечни. 3. Наборы предметов, символизирующие мусульманское благочестие, а также мужские и женские труды были распространены по всему региону в ���������������������������� XVIII����������������������� –���������������������� XX�������������������� вв. На мужских стелах высекали одно и то же холодное и огнестрельное оружие от длинного горского кинжала до пистолетов и винтовки, а на более ранних плитах – луки со стрелами. Как уже говорилось, со временем рисунки модернизировались. На женских стелах ХХ в. в Дагестане были столь же популярны изображения машинок «Зингер». 4. Язык, почерк, стиль и трафарет текстов эпитафий также роднит Ногайскую степь с Северо-Восточным Кавказом, на котором роль ����������������������������������������� lingua����������������������������������� ���������������������������������� franca���������������������������� грамотных мусульман до раннего советского времени выполнял литературный арабский язык. Эпитафии сынтасов, так же, как и надписи на намогильных плитах Дагестана и Чечни XVII���������������������� �������������������������� –��������������������� XX������������������� вв., выполнены характерным северокавказским насхом. Однотипные благочестивые формулы и обращения к Аллаху в виде зеркально выписанной арабской вязи помещены на навершиях и в верхней части плит. 5. Орнаментика мусульманских намогильных плит в целом общая для региона. На сынтасах часто встречаются растительные орнаменты «плетенкой» и «вьюнком», характерные также для карабудахкентского типа надписей. Многие памятники чеченских и дагестанских кладбищ XIX����������������������������������������������������������������������� �������������������������������������������������������������������������� – начала XX����������������������������������������������������������� ������������������������������������������������������������� в., как и сынтасы этого времени были полностью раскрашены. Такое сложное переплетение заимствований из северокавказской горской эпиграфики и оригинальных чисто ногайских черт определяют характер, но вместе с тем сильно затрудняют характеристику сынтасов, представляющих оригинальный культурный тип нового и новейшего времени, по особенностям стоящий между памятниками мусульманской эпиграфики Северо-Восточного и Северо-Западного Кавказа. Хочется надеяться, что публикация настоящей работы продолжит систематическое изучение намогильных стел Ногайской степи. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Гольдштейн 1976 – Гольдштейн А.Ф. Намогильные стелы Дагестана // Дагестанское искусствознание (тематический сборник научных сообщений). Махачкала, 1976. Закарияев 2012 – Закарияев З.Х. Социально-политическое и культурное развитие Дагестана в XI–XIX вв. (по новым данным эпиграфических памятников на арабском языке). Диссертация на соискание уч. степени д.и.н. Владикавказ, 2012. Калмыков и др. 1988 – Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И.-М. Ногайцы. Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1988. Керейтов 1999 – Керейтов Р.Х. Этническая история ногайцев (к проблеме этногенетических связей ногайцев). Ставрополь, 1999. Керейтов 2014 – Керейтов Р.Х. Ногайская эпиграфика в историко-культурных связях ногайцев с народами Евразии // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы Первой Международной научно-практической конференции. Черкесск, 14–16 мая 2014 г. Черкесск, 2014. Керейтов, Червонная 2002-2003 – Керейтов Р.Х., Червонная С.М. Эпиграфика Ногайской степи // Татарская археология. 2002–2003. № 1–2 (10–11). 166 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Кореняко 1996 – Кореняко В.А. Ногайцы. Степь и народ // Евразия. Народы. Культуры. Религии. 1996. № 1 (4). Кореняко 2000 – Кореняко В.А. Полевые исследования традиционной культуры ногайцев // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2000. № 1. Лавров 1966; 1968; 1980 – Лавров Л.И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках. Ч. 1. Надписи X–XVII вв. М., 1966; Ч. 2. Надписи XVIII–XX вв. М., 1968; Ч. 3. Надписи X–XX вв. Новые находки. М., 1980. Червонная 1997 – Червонная С.М. Мусульманская эпиграфика (резные надгробные камни в Крыму) // Татарская археология. 1997. № 1. Червонная 2008 – Червонная С.М. Современное исламское искусство народов России. М., 2008. Шихсаидов 1984 – Шихсаидов А.Р. Эпиграфические памятники Дагестана X–XVII вв. как исторический источник. М., 1984. Яхтанигов 1993 – Яхтанигов Х.Х. Северокавказские тамги. Нальчик, 1993. ВИКТОРИН В.М. Астраханский государственный университет г. Астрахань, Россия ФАМИЛИИ СЛУЖИЛЫХ ТАТАР-МИШАРЕЙ С ИСТОКАМИ СРЕДИ НОГАЙЦЕВ, «ВЫЕЗЖИХ» С КУБАНИ И ОСЕВШИХ В ВОЙНАХ (от Мордовии до Тамбовщины и Нижневолжья, с середины XVI������������� ���������������� в. и поныне) Аннотация: Излагается материал о межтюркских (кыпчакских) связях на пограничной (по засėкам) служ� бе России, затем обширно от Западной Сибири и Приуралья до Тамбовщины и от окрестностей г. Пензы до окрýги г. Волгограда (преж. Царицына) и до г. Астрахани. Это мишарско – татарские фамилии знатных, с середины ���� XVI� в. ногайских истоков: Янгуразовы, затем (и прежде всего) Давыдовы, Богдановы и Багдашкины, Аллабердиевы, или Алабердеевы, Халековы, сроднившиеся с ними мýрзы Утяшевы – Утешевы и (меньше) – не столь именитые Крым� ские. Родовые ногайские группы («тукум «нугай»» в пензенском с. Ст. Вершаут) пополнялись новыми выходцами с р. Кубань в приграничных конфликтах начала XVIII���������������������������� ��������������������������������� в. Названы их потомки ныне. Ключевые слова: кубанские ногайцы, татары-мишари, род и его фамилии, походы и набеги, межтюркские связи, кочевая знатность, миграции Интересны весьма для изучения, как мы не раз убеждались, потомки ногайцев, вошедшие в другие этносы (тюркские и иные), с особым тогда, «ступенчатым» самосознанием [Ср.: 3, с. 160–169]. Этот процесс веками происходил на обширных территориях, включая Средневолжско-Окский, Нижневолжско-Ахтубинский и, отчасти, соседний обоим ВолгоДонской регион. Нами были посещены в экспедициях за минувшие 15–25 лет в шесть мишарских сёл и 1 сельский «конец» – махалля в Саратовской, Пензенской, Ульяновской, Тамбовской областях. Таковы сс. Нов. Вершаут Петровского р-на (Саратовская обл.), Ст. Вершаут Лопатинского р-на, Тат. Лаки Вадинского р-на (Пензенская обл.), Нагаево Карсунского р-на, Ахметлей Николаевского р-на (Ульяновская обл.), Энгуразово Уварского р-на (Тамбовская обл.), а также «верхняя», мишарская (изначально – «мусульманская», а не татаро-новокрещенская», в предшествии ей) часть с. Малые Чапурники Светлоярского р-на (Волгоградская обл.). Ногайское наследие у здешних, прежних «служилых» царских татар, отражено в разных степенях и проявлениях. Имеются с. Нагаево (Карсунский р����������������������� -���������������������� н), фамилия «Нагаевы» (сс. Нагаево, Янгуразовы), память о первопредке «Нугае, Нугаеве» и сельский «тукум «нугай»» (то и др. – в сс. Ст. и Нов. Вершаут), память о неких давних миграциях с Кавказа и из Причерноморья (сс. Тат. Лаки и Ахметлей). Простые воины, ногайцы – кубанцы и, реже, татары из Крыма – участники набегов и больших походов (по нач. ���������������������������������������������� XVIII����������������������������������������� в.) из Причерноморья на поволжские «зас|еки» – попадали в плен и служили здесь, среди пограничников, татар – мишарей. Но и часть ногайской знати переходила на службу к русскому «белому царю». И теперь, с 2016 г., благодаря коллегам – архивистам из г. Уфы, выяснилось: в фамилиях «Янгуразовых – Давыдовых» предобладали вторые, именно выходцы из степной аристократии. Обратимся к событиям с середины XVI в., образования в подданстве крымского хана 167 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Малой Ногайской орды во главе с Казы-мирзой Оразовым сыном, враждебной и России, и Большой Ногайской орде, но установившей первые же посольские контакты с Московским государем. Вырисовывается картина связей тюркских этносов на службе России за 360 с лишним лет. Притом лучше видны первые шаги образования (от ������������������������������ XVI��������������������������� в. и позже) «отымённых фамилий», от фактических отчеств. И личное имя «знатного первопредка» отражается и в топонимике поселений, и в антропонимике их жителей. Ключевая фамилия – «Янгуразовы, Янгоразовы (снова имя «Ораз» в корне её!)» – могла возникнуть к концу XVI������������� ���������������� в., а производные, через правнуков родоначальника, – к середине XVIII���� ��������� в. Интересны для предлагаемой статьи существующие в темниковской Мордовии, под Симбирском (ранее – «СиНбирск»), Пензой, Царицыным и Тамбовом (ранее – «ТаНбов»), и вплоть до Астрахани, фамилии, ныне татаро – мишарские: Янгуразовы (они от «людей» ногайского бия) и их ветви – Давыдовы (эта линия в первую очередь), Богдановы (Багдашкины), Халековы, а также сроднившиеся с ними через брак Утяшевы – Утешевы (более знатные, «мурзы»), и, в меньшей степени, – Крымские. Материал татарско-переселенческих сёл вблизи г. Астрахани добавляет сюда и ставшую известной фамилию Аллабердиевы, или Алабердеевы (знаменитый писатель и деятель культуры Татарстана, подвергшийся репрессиям, астраханец Габдрахман Мухамед. Аллабирдиев – Минский, 1903 – 83, а также экономист, педагог и краевед, заместитель Начальника кафедры в Академии управления МВД в г. Москве, доцент и полковник Раис Рашит. Алабердеев, 1959 г. рожд. [1, c. 83–84]). Предположительно связываем мы её с оставшейся в дальних сёлах, «переводной» фамилией Богдановых – Багдашкиных. Мы намечали картографировать размещение таких фамилий. Известны нам «Давыдовы» – в сс. Ниж. Елюзань, Ст. Вершаут, Бестянка – Бистан, Мал. Чапурники, Энгуразово, в г. Астрахани; «Янгуразовы» – в с. Ср. Елюзань, в г.Уфе и в Сибири восточнее г. Омска; «Нагаевы» – в сс. Нагаево, Энгуразово и в окрестностях г. Астрахани; «Халековы» – в с. Энгуразово; «Богдановы, Багдашкины» – в сс. Тат. Лаки, Мал. Чапурники. Локализацию фамилии «Крымских» мы с коллегами с полуострова Крым ещё сможем обсуждать. Подсчитали мы ещё, что фамилия «Янгуразовы» сейчас распространена с запада на восток на протяжении минимум 2 тыс. км (от Сибири до Пензенской области). А фамилия «Давыдовы» – горизонтально на 1 тыс. км (от г. Уфы до Тамбовской области), а с севера на юг (оттуда, через предместья г. Волгограда, и до г. Астрахани) – на 800 км. Между собою нынешние «Янгуразовы» могут оказываться родственниками в 11–12 поколениях, «Давыдовы» и «Нагаевы» – в 7, «Богдановы» – в 5. Но это при условии, что они не общались тесно и не вступали в браки между собой. Такому допущению астраханский пример «Аллабердиевых – «Алабердеевых», похоже, противоречит. Создалась большая, крайне разветвлённая родовая группа, со связями внутри на 2–4 поколения (до 100 лет, т.е. примерно по середину XIX в.), а затем распавшаяся по производным от него фамилиям. Но отмечены и более длительные связи (за 200 лет): так, «Давыдовы» знакомы между собою и до сих пор сохраняют связи (свыше 800 км) от пензенского с. Ст. Вершаут до г. Астрахани. Окончательно переместив много западнее, на чернозём, остатки потомков Янгураза из мест первопоселения, оторвались на рубеже XVIII–XIX вв. ото всех сородичей жители с. Энгуразово (ныне Уваровского района Тамбовской обл.). Заведомые родственники (или же давние сродственники), Давыдовы и Нагаевы, поселились, кстати, в разных концах нового селения [11]. Впрочем, и темниковское с. Енгуразово, и уваровское с. Энгуразово пребывали с 1796 по 1923 гг. в составе большой Тамбовской (сперва ТаНбовской) губернии, но в противоположных её частях. Только утраченные связи могут, похоже, и частично восстанавливаться. Так, женский ансамбль «Юлдуз» из тамбовского с. Энгуразово (худ. рук. – Алия Алимжан. Давыдова, соц. педагог) был тепло принят и успешно выступил на крупном Региональном, пензенском «Сабантуе» 22 июля 2017 г. в тамошнем, крупнейшем из татаро-мишарских в Европе, с. Средний Елюзань. Получается, что из селения «Энгуразово» самодеятельные артисты и прибыли туда, где … компактно живёт много «Янгуразовых»! В данном контексте характерно и недавнее, интереснейшее обсуждение (всего 17 коммент. к авторск. видеопрезентации 168 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. «Моё родное село – «Энгуразово» в Сети «Интернет» от 21-го марта 2019 г.) [8; 20, 2 с./26 Кб]. Не исключается и некое влияние даже и с нашей, научно-экспертной стороны. Узнав об интересном поселении от нашей землячки, астраханской выпускницы, врача в г. Мичуринске Тамбовской обл. Галины Владимировны Кондратьевой (Акользиной) и семь|и её друзей, Багдашкиных – Давыдовых (работают в с/х секторе), мы смогли побывать 23 августа 2018 г. в с. Энгуразово Уваровского р-на Тамбовской обл., провести встречи с сельчанами, рассказать о «другим Давыдовых» и подарить копии нашей статьи [4, с. 3]. Нам при этом сильно помогла почтенная и уважаемая Мунира Алимовна Белоусова (Давыдова), 1923 г. рожд. За что искренне благодарим её и всех, кто здесь помог в сборе, уточнении материала [11]. Автор доклада и статьи, работая вообще над темой с лета 1998 г., дополняет здесь отчасти то, что его предшественники (А.Б. Булатов, Л.Т. Махмутова, Р.Г. Мухамедова и др.) сообщали по этой и близким темам [См.: 3, с. 161, 165–166]. Существенно добавило полезнейших для нас данных очередное издание «Посольских книг по связям России с Ногайской Ордой», как раз за «период присоединений» 1551–61 гг., в г. Казани в 2006 г. (составили его доц. Д.А. Мустафина и проф. В.В. Трепавлов: 12, 390 с.). И, как бы в продолжение, за десятилетие 2006–16 гг., стали доступны, в публикациях коллег – энтузиастов, ценнейшие материалы из фондов НацАрхива Республики Башкортостан, где многие из перечисленных фамилий подробно фигурируют, проливая свет и на этнические события миграций в порубежье Среднего и Нижнего Поволжья. Вышли в свет таковые под эгидою Дворянского собрания – Меджлиса татарских мурз республики (организация эта – с 1992 г.). Большая работа проводилась в Национальном архиве Башкортостана и архивах иных, отложившись в богатом и добросовестном, оригинальном материале. Отметим полезные списки мишарской служилой аристократии за XVI–XIX вв. в книге от 2006 г. уфимского краеведа Ильдуса Рашит.? Габдуллина, вышедшей в г. Москве в 2006 г. [5; 19, 19 с.]. А инженер из г. Уфы Рашит Исмагил.? Янгуразов с родственником Ринатом Махмут. ? Янгуразовым, как раз в 2016 г. и раскрыли, по данным архивов, историю интересующих нас фамилий с конца XVIII в., переселения в Башкирию и далее в Сибирь [15; 16; 18, с. 4–8]. Несложно сличать эти данные с собранными нами. В уральские края, по окончании в 1756 г. башкирских восстаний, из – под мордовского Темникова добровольно подались [5; 15; 18; 19] мишари ногайского происхождения (в 6–7-м поколениях), но притом чётко помнившие о «ногайской знатности» своих малоордынских предков. А старшие родственники их (деды и дядья) ещё на рубеже XVII–XVIII вв. были переведены под крепость Пензу, на засечную службу, в статус государственных крестьян с наделами в «чертвертном» налоге (1680–1720-е гг.). Здесь к ним, мишарям малоордынских корней, присоединялись близкие им этнически новые (совсем незнатные) «кубанские и крымские татары», отставшие от набегов или взятые в плен. И тоже были они приняты на службу в качестве пограничников «засėки», поселённые по Сурской строжевой черте, между будущим «СиНбирском» и Пензой. Далее, к 1800 г., ужė отсюда, с замиренных земель по крупным путям сообщения, шло переселение вдоль р. Волги, до Астраханской губернии и её центра. Итак, основатель большого «гнезда фамилий» по имени Янгураз (иначе «Янгораз» или «Енгораз» : как полагаем мы, от «Янги – Ораз» – «новое счастье, сила, власть»), «человек» (если и аристократ, то только младший, «служилый»), упомянут в одной из Посольских книг по связям России с Ногайской Ордой под 1557 г. как посол правителя Малой Ногайской орды. Прибыл он в 1554 г. с грамотой к царю Ивану IV Грозному, где содержалась просьба о визите и возможном политическом убежище правителя на Москве. Но ситуация за три года в корне изменилась: сильное поколение «найман», во главе с мирзой Кулбаем (Кутлубаем) Исмаиловым сыном, и другие группы прибыли на р. Кубань [См.: 9, с. 16–17]. И мирза Казы посла своего обратно не принял, фактически вынудив его перейти, с полного согласия нового сюзерена, на царскую службу [Цит. по: 10, с. 243–244]. В бассейне р. Мокши, в в|едении князей (мурз) Тенишевых, вблизи ужė развивавшейся крепости Темниковской, где и возникло тогда селение Янгуразовский, Енгуразовский стан (ныне – с. Енгуразово Темниковского р-на Мордовии). И, как можно уверенно считать, именно здесь новый царский подданный и получил, скорее всего, зėмли во владение. 169 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ А затем уж отсюда разные ветви потомков посла (Янгуразовы и Давыдовы. Богдановы, Халековы), а также сроднившихся с ними (тоже ногайских мурз Утяшевых – Утешевых и, видимо от них, фамилии Нагаевых) начали своё добровольное расселение на рубеже 70–80-х гг. XVIII в. на восток в Башкирию, далее в Сибирь до Тихого океана, а также (ещё полувеком раньше) и «служилое» между 1680–1720 гг. – на запад под Пензу, затем, к 1800 г., – вдоль р. Волги и тоже в начале XIX в., по тогдашней Тамбовской губернии, включавшей (по 1925 г.) мордово – мокшанский и татаро – мишарский г. Темников с исходной для миграции округою. Важнее всего для нас, что архивных документах г. Уфы упомянут [18, c. 7] и Давыд Хантемирович Кулбаев (1687–1759), один из внуков посла Янгураза, через его сына Тепкея (Тэвкила?). Младшие его сыновья (а таковые миграционны чаще всего) Сулейман и Салих Давыдовы (1742 г. рожд. и 1757 г. рожд.) породнились с Ибрагимом Нагаевым, сыном мирзы Нагая Утяшева – Утешева, затем переехали к г. Уфе и к новому г. Оренбургу, где и вполне преуспели. Продвигались отсюда к г. Омску и далее на восток. Судьба же среднего сына, Богдана Давыдова (1712 г. рожд.), и др. возможных старших братьев последнего, как ещё и части детей самогó Богдана, нам неизвестна – вероятнее всего, они могли податься под г. Пензу, где ещё раньше (как можно уверенно посчитать) поселились их двоюродный дед и дядюшки, внук и правнуки Янгураза. Имена «русского» типа: Давыд и Богдан – это либо неточности канцеляристов, передавших на русский лад татаро-мусульманские имена («Даут» и «Аллабирде»), либо даже возможные следы попыток перевести некоторую часть служилых в православие. Образовались из Темниковского уезда ранее, но с 1700 г. известны южнее Пензы, при повороте большой дороги на Саратов, три татарских села Елюзáнь (татар. «Әләзән»), сейчас Городищенского р-на Пензенской области, с числом татар в сумме около 13,5 тыс. чел. И если в самой крупной, «Средней» Елюзани широко (мы видели выше) представлена совокупность фамилии «Янгуразовы» [См.: 16, c. 1, 5, 9], то в более старой (от 1680 г.) «Нижней» Елюзани столь же многочисленны «Давыдовы». В предполагаемых связях с Нижней Елюзанью, чуть позже, в 1705–10 гг., на 70 км её южнее возникло с. Старый (иначе – «Татарский») Вершаýт, ныне Лопатинского р-на Пензенской области, очень известный в этнокультурных и религиозных движениях татар в начале XX века Автор доклада и статьи посещал в его своих экспедициях от 5 июля 1998 г., 18–19 июля 1999 г., 9–10 июля 2002 г. и др., обнаружив интереснейший материал по данной и смежным проблемам. Здесь проживают не менее десятка семей Давыдовых, и они составляют одну из сельских родственных групп («тукýм») под названием ... «нугай» (!). Вспоминали и первопредка, Давыда (но не «Хантемирова», а именно «Нугаева» и не между XVII и XVIII вв., а, скорее, к моменту основания именно данного населенного пункта (но это, при обращении к архивам, целый «пропуск» 4 поколений). Выражаем благодарность со светлой памятью почтенному сельскому старейшине, выраженной, кстати, «ногайской» внешности Хафизу Максутовичу Давыдову (1906–2005), наша беседа от 18 июля 1999 г. [10]. Его дед Камали мог быть внуком упоминавшегося Давыда Хантемировича Кулбаева. Но особая признательность наша – незабываемоой Румии Сягитовне Мавлюдовой (1939–2016), доброму, замечательному человеку очень широкой эрудиции, прежнему многолетнему директору сельской средней школы (из «Давыдовых» тоже была её мать, Сафия Саф.). А также всем поколениям последователей уважаемой Румии-ханум – из «педагогических» семей Мавлюдовых – Сейдгазовых – Алеевых, Давыдовых так же [10]. Но в начале XVIII в. на засėке (в крепостях и острóгах) и на путях сообщения происходили сложные и нередко кровопролитные события. Оставленные единоплеменники Янгуразовых, кубанские, малоордынские ногайцы – иногда сами, иногда сообща с крымскими татарами – совершали и небольшие набеги, и крупные походы на южнороссийское пограничье. В 1714 и 1715 гг. их отряды достигали окрестностей крепости Царицын. А в авг. 1711 г. и (особенно) в начале августа 1714 г. кубанцами и крымцами во главе с мирзой Джан – Арасланом, а затем с сыном хана Крыма, главой (сераскиром) Кубани Бахти-Гиреем (прозв. «салтан Делū», т.е. «Бешеный») зашли глубоко севернее гг. Саратова и Пензы. Пострадали заставы и деревни, включая интересующие нас. А отступившие под защиту 170 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. крепостей стрельцы и служилые мишарские татары держали оборону, оставив некоторых пленных в своей среде, тоже на службе. При императоре Петре I набеги на зас|еку пресеклись, её оборонная роль отпала. Далее, южнее г. Царицына, у первой немецкой колонии, пос. Сарепта при Волго-Донской «переволоке», на Московском тракте к г. Астрахани и дальше к Кавказу в 1787–88 г. в с. Малые Чапурники (тат. «Киче Чапурин») для обслуживания путей сообщения были поселены «новокрещёные» казанские татары с вятской, удмуртской границы. Селение входило в Астраханскую губернию, и его развитие неплохо отражено в фондах ГосАрхива Астраханской области. Вскоре, в 1795 г., как «пришлые из Пензенского наместничества», к первопоселенцам добровольно присоединились татары – мишари с несколько иным родным диалектом. И в начале XIX в. эта группа уж|е преобладала на селе. Были там и представители интересующих нас фамилий (точно Давыдовы и Богдановы). Так, отметим, что (по удачно полным архивным данным из г. Астрахани) в Малых Чапурниках в 1811 г. проживало 17 мужчин, от 60-летних до младенцев, из рода «Давыдовых». Самым старшим был Юсуп Давыдов (1753–1805). Перечислены его дети – тоже пензенские уроженцы Абдрешит, Абузер, Абуш и 9 переехавших внуков. А ещё ужė местные уроженцы: внук Искандер и правнук Канувер. Упомянуты брат Юсупа Емангул Давыдов (видимо, до 1756 г. рожд.), умерший в дороге, и его сын Бекмурза, родившийся на новом месте в 1795 г. [13, л. 14, 14 об., 15]. В одном эпизоде известен, по публикациям уважаемых коллег из г. Казани, вероятный троюродный брат родившихся в Малых Чапурниках, мулла в Стар., Тат. Вершауте Мухаммед – Мебих Давыдов, уехавший в 1865 г. в Турцию и приглашавший приехать туда же свою жену [см.: 6, с. 87 и сн. 1]. Об их, за рубежом, потомках данных нет. Попали вскоре, через предместья г. Царицына – Сталинграда – Волгограда, выходцы из данной (ставшей и документально ясной) фамилии и в г. Астрахань, занимали здесь достаточно видное положение в региональном обществе. Назовём юриста, подполковника милиции Санию Закиевну Давыдову, имеющую родственников и в Малых Чапурниках, и в Ст. Вершауте. Отличная спортсменка, областная чемпионка отрасли по пулевой стрельбе, в 90-е гг. она стала популярна как телеведущая на АстраханскомТВ по молодёжной и правоохранительной тематике [Подробнее см. у нас: 4, c. 3]. В более молодом поколении астраханцев может быть названа Радмила Алимбиковна Давыдова, длительное время сотрудница в структурах Правительства и руководитель подразделения в управлении Администрации Губернатора области по вопросам СМИ, региональной аналитики и общественных связей. Итак, «гнездо» фамилий ногайских истоков среди татар-мишарей имеет достойную историю, каковая продолжается и сейчас. В начале XXI в. сделаны важные шаги по её изучению. Но работу эту можно и нужно продолжать, привлекая талантливую и гуманитарно образованную молодёжь. В т.ч., разумеется, и из состава данной «межтюркской», этноисторической группы. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Алабердеев Р.Р. (полк., г. Москва). Воспоминания и мысли. Приложение № 3 // Сто пятьдесят лет на Линейном тракте. Татарское село Туркменка – в подстéпных ильменях нижневолжского правобережья (традиции, люди, преданья и судьбы: прошлое и настоящее). – Астрахань: Типогр. изд-ва «���������������� Color����������� », 2014. – С. 77–89. Арсланов Л.Ш., Викторин В.М. Нижнее Поволжье // История татар с древнейших времён, в 7 тт. Колл. научн. серия. Т. VI – Формирование татарской нации, XIX – начало XX в. (Раздел I. Социально-демографическое развитие татар. Гл. 2. Татары в регионах. § 3). Ред. Р.С. Хакимов и И.К. Загидуллин / Ин-т истории им. Ш.Б. Марджани АН РТ. – Казань: Изд-во «ООО «ТАТМЕДИА»», 2013. – С. 103–108. Викторин В.М. Ногайский этнический элемент в составе современных тюркских народов Поволжья и Приуралья // Современное положение и перспективы развития ногайского народа в ������������������������� XXI���������������������� веке. Мат. м / н. научно-практич. конф. (г. Санкт-Петербург, 2–4 ноября 2006 г.) / Фак-т социологии гос. ун-та и Нац.-культ. центр «Ногаи»). – СПб.: Издат. дом «Петрополис», 2007. – С. 160–169. Викторин В.М. Этнические «круговороты» и «схождения» в судьбах людей и их потомков (пути из Среднего Поволжья, Поокья и Приуралья в низовья Волги и Предкавказья) // Идель. Астрахан. обл. татарск. газета. № 6 (713). 2008, 25 марта. – С. 3; № 7 (714). 2008, 9 апреля. – С. 3. Габдуллин И.Р. От служилых татар к татарскому дворянству / ВИНИТИ. – М. – Люберцы: Изд-ль Рин. Шагал. Кудашев, 2006. – 317 с. Загидуллин И.К. Движение вынужденнего переселения татар Среднего Поволжья в Османское государство 171 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ в 1860-е гг. // Из истории и культуры народов Среднего Поволжья. Вып. 2. – Казань: Изд-во «Ихлас», 2012. – С. 81–92. 7. Из истории и культуры народов Среднего Поволжья. Вып. 2 / Ин-т истории им. Ш.Б. Марджани АН РТ. Сост-ль и отв. ред. И.К. Загидуллин. – Казань: Изд-во «Ихлас», 2012. – 220 с. 8. «Ильзира». Моё родное село – «Энгуразово», с нашими традициями и традиционными, любимыми перемячами. Сетев. обсуждение (17 коммент.) к авторск. видеопрезентации // Сайт Интернет-продаж «Мой товарн. идентиф-р / my – SKU» /www.mysku.ru.net/v/28601. 2019, 21 марта, 15.51. – 2 с. / 26 Кб. 9. Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 452 с. – С. 16–17. 10. Полевые материалы автора – 1 (далее – ПМА). В с. Старый (Иске, Татар.) Вершаут Лопатинского р-на Пензенской обл., 5 июля 1998 г., 18–19 июля 1999 г., 9–10 июля 2002 г. и др. 11. ПМА-2. В с. Энгуразово Уваровского р-на Тамбовской обл., 23 августа 2018 г. 12. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551–1561 гг.). Сост-ли Д.А. Мустафина, В.В. Трепавлов. – Казань: Татарск. кн. изд-во, 2006. – 390 с. 13. Ревизские сказки казённых поселян, государственных крестьян, крещёных и некрещёных татар Астраханской губернии, на 2 сентября 1811 г. // ГосАрхив Астраханской обл. (далее – ГААО. Ф. 687 («Астраханская казён. палата»). Оп. 2, ед. хр. 522. – 29 л. 14. Сто пятьдесят лет на Линейном тракте. Татарское село Туркменка – в подстéпных ильменях нижневолжского правобережья (традиции, люди, преданья и судьбы: прошлое и настоящее). Сост-ли Р.Р. Алабердеев, В.М. Викторин, Э.Ш. Идрисов и др. – Астрахань: Типогр. изд-ва «Color», 2014. – 95 c. 15. Януразов Р.И., Янгуразов Р.М. Потомки посла (род Янгуразовых, Енгуразовых). – Уфа: Изд-во «Монография», 2016. – 463 с. 16. Янгуразов Г.(Р). Потомки посла Янгураза (Происхождение фамилий) // Родословъ. Историко-генеалогич. вестник. № 3, март. – Бобруйск: [Район. общ-во «Истоки»], 2016. – С. 49–63 / www.istoki.for.ru/67970/8123. html#MM8 17. Arslanov L.Sh., Victorin V.M. The Lower Volga Region // The History of the Tatars since Ancient Times. Collect. scientifc. serie in seven volumes. Vol. VI – Formation of the Tatar Nation, 19 – 20th cent s. Sect. I, Chapt. 2, § 3. Ed s. R.S. Khakimov and I.K. Zagidullin / Sh.B. Marjani Institute of History, TA of S s/ – Kazan: Ltd ”CONSTANTA – print”, 2017. – P. 99–105 18. www.gigabaza.ru/doc/103574.html («Потомки посла»), 2016. – 11 с. / 25 Кб 19. www.forum.vgd.ru/2289/72470/ («От служ. татар к дворянам»), 2017, 8 марта. – 19 с. / 410 Кб 20. www.mysku.ru.net/v/28601 («Моё родное село «Энгуразово» [в Уваровском р-не Тамбовщины] … с любимыми перемячами –:)) »). Сетевое обсужд.: 17 коммент. (Ильзира, Танзиля – Татьяна, Elmira Чанышева, АнвЯр и эксперт Рашит Р. Янгуразов) к личной видеопрезентации «Ильзира», 2019, 21 марта. – 2 с. / 26 Кб Канокова (Карасова) Ф.Ю. Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова г. Нальчик, Россия СИМВОЛ ПТИЦЫ В ИЗДЕЛИЯХ ДЕКОРАТИВНО-ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА НОГАЙЦЕВ Аннотация: в исследовании рассматривается символ птицы, встречающийся в различной интерпретации в изделиях декоративно-прикладного искусства ногайцев – в ювелирных украшениях (серьги, подвески, навершия шапочек), одежде (головные уборы, кафтанчики, обувь), художественном войлоке (ковры «кийизы»), вышитых изделиях. Определяются места локализации символов, раскрывается их семантическое значение, выявляется знаковая функция. Ключевые слова: ногайцы, искусство, символ птицы, одежда, кафтанчик, головной убор, вышивка, серьги, войлок. Изделия декоративно-прикладного искусства ногайцев отличаются от аналогичных изделий сопредельных народов удивительной цельностью и монументальностью, выраженной не только в формообразовании каждого предмета, но и в его орнаментальном оформлении. Традиционные ювелирные украшения, головные уборы, войлочные ковры, каменные резные намогильные памятники, деревянные чаши или кожаные сумки для хранения продуктов, на протяжении многих веков, являются носителями закодированной в их знаках и символах информации. Ярким примером может послужить символ птицы, довольно часто встречающийся в декоре различных изделий из мягких и твердых материалов. 172 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Вопросы изучения исследуемого символа в различных видах искусства отдельных этносов встречаются в публикациях А.М. Бускунова, М.М. Кульшарипова [1], В.Б. Кошаева [8], А.Я. Кузнецовой [9], Е.Ю. Личман [10], Б.Х. Мальбахова [11], Ф.И. Габидулиной, Л.И. Хабибуллиной [3], Е.Н. Студенецкой [12] и др. Аналогичных изысканий в ногайском искусствознании и этнографии – автором не обнаружено. Данный аспект привел к необходимости заполнения образовавшегося пробела. Отсутствие письменных источников во многом предопределило и методологию исследования – наравне с общими и частными методами искусствоведческого анализа использовался метод полевой этнографии. Поиски фактического материала проведены в местах компактного проживания отдельных этнографических групп ногайцев на территории Российской Федерации – Северный Кавказ (Республика Дагестан (Ногайский район), Карачаево-Черкесия (Ногайский район), Чечня (север Шелковского района), Ставропольский край (Нефтекумский район) и Поволжье (Астраханская область). В ходе полевых изысканий рассмотрены музейные и частные коллекции, обширный иллюстративный материал, проведены беседы с жителями аулов, народными мастерами, профессиональными художниками и сотрудниками музеев. В процессе работы был проведен анализ более 50-ти изделий. Ниже, приведен список наиболее информативных единиц, раскрывающих тему исследования: 1. Девичий кафтанчик без нагрудных застежек. Кубанские ногайцы. Конец XIX в. Карачаево-Черкесский природный музей-заповедник им. М.О. Байчоровой. В нижней части пол кафтанчика расположены два крупных равнобедренных треугольника, обращенных вершиной к углам смыкающихся пол. От угла, по диагонали, через основание треугольников отходят растительные побеги, симметрично ответвляющиеся от оси. Под нижними ветками, на основании треугольника (на равном расстоянии от оси) расположены фигурки птичек, обращенных друг к другу. Орнаментальный мотив вышит золотыми нитями по настилу, контуры обработаны плетеной плоской тесьмой (Рис. 1). Е.Н. Студенецкая, при раскрытии знаковой функции треугольника, вышитого на передних полах кафтанчиков, отмечала – «…на кафтанчике этот треугольник имел в свое время особое значение либо магического порядка, либо какого-то знака. Если мы вспомним, что кафтанчик начинали носить при наступлении половой зрелости, готовности к замужеству, то это, может быть, и послужит объяснением традиционности и обязательности на кафтанчике вышивки именно этого типа» [12, с. 138]. Рисунок 1. Девичий кафтанчик без нагрудных застежек (фрагмент вышивки). Кубанские ногайцы. Конец XIX в. Карачаево-Черкесский природный музей-заповедник им. М.О. Байчоровой. 173 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 2. Традиционный праздничный ногайский костюм. Конец XIX в. – начало ХХ в. Дагестанский музей изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой. Нагрудная часть бешмета украшена пятью парами серебряных пластин «кус куйрык» (птичий хвостик), инкрустированных полудрагоценными камнями в круглых кастах. Пластины имеют «каплевидную форму, напоминающую по семантике «восточный огурец». Эти пластинки пришивали, в основном, по краям нагрудника» [6, с. 43]. Аналогичные нагрудные пластины, приобретенные у кумских ногайцев, находятся в частной коллекции автора. Серебряные пластины «кус куйрык», декорированные зернью и инкрустированные полудрагоценными камнями в круглых и каплевидных кастах, являются частью нагрудника, входящего в комплекс женского свадебного костюма ногайцев-карагашей. Конец XIX в. – начало ХХ в. Астраханский государственный объединенный историко-архитектурный музей-заповедник. По мнению известного астраханского историка, краеведа, Р.У. Джуманова – «Птичий хвостик» прикрепляли к нагруднику с момента полового созревания девочки, он входил в свадебный наряд, и больше не надевался после замужества» (Полевая запись Ф.Ю. Каноковой. 05.03.2011 г. Астраханская область, с. Татарская Башмаковка). Рисунок 2. Нагрудные пластины «кус куйрык». Кумские ногайцы. Конец XIX в. Частная коллекция Ф.Ю. Каноковой (Карасовой). 3. Поясная пряжка. XIX в. Дагестанский музей изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой. Подобного типа пряжки носили молодые, незамужние девушки. Они состояли из двух половин, закрепленных на кожаном ремешке, бархатной или галунной ленте. Половинки фиксировались при помощи стерженька, продеваемого в петли пряжек. Верхняя часть стерженька выполнена в виде птички, изготовленной из серебра в технике литья. 4. Серьги «кораз кулакшын». Караногайцы. Конец XIX в. – начало ХХ в. Частная коллекция Ф.Ю. Каноковой (Карасовой) (Рис. 3). В полевых зарисовках первого ногайского профессионального художника Ю.Б. Карасова, на рисунке девочки 13–14 лет, зафиксированы аналогичные серьги. «По достижении девушкой совершеннолетия, к центральной 174 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. части лунниц припаивали зооморфные пластинки в виде фигурок птичек «кораз кулакшын», а к нижней – колечки с цепочками, концы которых завершались звенящими подвесками, монетками и каплевидными пластинками» – поясняет в подрисуночной подписи Ю.Б. Карасов (Блокнот художника Карасова Ю.Б. Зарисовки 1973–1974 гг. 38 лист. Караногайка, 1974 г. Частная коллекция Ф.Ю. Каноковой (Карасовой)). Рисунок 3. Серьги «кораз кулакшын». Караногайцы. Конец XIX в. – начало ХХ в. Частная коллекция Ф.Ю. Каноковой (Карасовой). 5. Футляр «тумар». Караногайцы. Конец XIX в. – начало ХХ в. Частная коллекция А. Койлакаевой. Серебряный футляр для хранения сур из Корана, состоит из двух полых трубочек, вставляемых друг в друга (Рис. 4). Центральная часть футляра декорирована черневым растительным орнаментом, к нижней части припаяны пять литых пластин «Хамса» (ладонь Фатимы), а к верхней части две литые фигурки птичек, схожих по семантике и композиционному расположению с вышитыми птичками на кафтанчике (см. п. 1). Рисунок 4. Футляр «тумар». Караногайцы. Конец XIX в. – начало ХХ в. Частная коллекция А. Койлакаевой. 175 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 8. Навершие на девичью шапочку. Кубанские ногайцы. Конец XIX в. Частная коллекция М.Ю. Керейтовой. После того, как девочке исполнялось 10 лет, она надевала на голову шапочку – тюбетейку «такыя» – это неглубокая полусферическая шапочка из сукна или бархата красного цвета, декорированная аппликативными нашивками, выполненными золотыми нитями в технике «вприкреп» или из вырезанных серебряных накладок. На макушку пришивали оплетенный шарик или серебряное навершие в виде полусферы с птичкой. С этого периода о девочке говорили: «Тахия ли къыз болган» [4, с. 138]. 9. Свадебный занавес и сумка для хранения вещей. Ногайцы-карагаши. Начало ХХ в. Астраханский государственный объединенный историко-архитектурный музей-заповедник. В вышитых мотивах изделий встречается одинаковое орнитоморфное изображение, с гипертрофированной головой и крыльями. Вышивка выполнена в технике «гладь», металлизироРисунок 5. Навершие ванными нитями. Мотив является частью орнаментальна девичью шапочку. ной композиции изделий, относящихся к свадебной обКубанские ногайцы. Конец XIX в. рядности, он имеет обереговое значение. Частная коллекция М.Ю. Керейтовой. 10. Войлочный ковер «кийиз». Караногайцы. ХХ в. Дагестанский музей изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой. Центральное поле ковра декорировано орнаментальной композицией, в мотивах которой присутствует орнитоморфное изображение. Войлочные ковры подобного вида, изготавливали незамужние девушки для покрытия свадебной арбы (Рис. 6). Отличительной особенностью оформления каймы войлочных ковров невесты «келин кийиз», обнаруженных в ходе полевых исследований, является орнаментальный мотив «ка� натлы булша» – крылатая пуговица. Рисунок 6. Войлочный ковер «кийиз». Караногайцы. ХХ в. Дагестанский музей изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой. При проведении анализа изученного материала выявлено следующее: – возрастная принадлежность – девочки и девушки от 10 до 16 лет; – социальный статус – незамужние девушки, достигшие полового созревания, невесты; – художественные особенности – стилизованные реалистичные и гипертрофиро176 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ванные изображения птиц, знаки-символы, отдельные части тела, выполненные в технике золотного шитья, узорной стежки и литья; – места локализации – голова (навершие на шапочку, серьги), видимые части одежды (нагрудная часть бешмета, нижняя часть пол кафтанчика), центральное поле и кайма в изделиях, используемых в свадебных обрядах (войлочный ковер, свадебный занавес, сумки для хранения вещей); – знаковая и охранная функция – указывает на возрастную принадлежность и социальный статус владелицы, оберегает «входы» злых духов в тело человека (макушка, уши, грудь и чрево). Таким образом, рассмотрение символа птицы в изделиях декоративно-прикладного искусства ногайцев (одежде, головных уборах, ювелирных украшениях, вышитых изделиях, используемых в свадебной обрядности, войлочных коврах «кийизах») привело к расшифровке значения символа, выявления его художественных особенностей, функций, мест локализации, определению принадлежности к отдельной половой и возрастной группе. 1. Бускунов А.М, Кульшарипов М.М. Культы животных и птиц в башкирской мифологии и истории общественной мысли // Вестник Башкирского университета. – Уфа, 2012. Т. 17. №1. – С. 369–371 2. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX – начале ХХ в. – М.: Наука, 1976. – 226 с. 3. Габидуллина Ф.И., Хабибуллина Л.И. Образ птицы в татарской литературе // Филологические науки. Вопросы теории и практики – Тамбов: Грамота, 2014. № 9 (39): в 2-х ч. Ч. I. – С. 32–34. 4. Калмыков И.Х., Керейтов Р. Х., Сикалиев А.И.-М. Ногайцы. – Черкесск, 1988. – 230 с. 5. Канокова, Ф.Ю. Декоративно-прикладное искусство ногайцев. Художественный войлок: монография – Ставрополь: Логос, 2017. – 134 с. 6. Канокова Ф.Ю. Декоративно-прикладное искусство ногайцев. Одежда. Ювелирные украшения: монография. – Нальчик: Принт Центр, 2018. – 136 с. 7. Керейтов Р.Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры: монография. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009. – 464 с. 8. Кошаев, В.Б. Декоративно-прикладное искусство. Основные понятия этапы развития – М.: ВЛАДОС, 2014. – 272 с. 9. Кузнецова, А.Я. Народное искусство карачаевцев и балкарцев. – Нальчик. Изд-во Эльбрус, 1982. – 176 с. 10. Личман Е.Ю. Знаки-символы традиционного казахского искусства // Национальное наследие и диалог культур как исток духовности современного общества. URL: http://econf.rae.ru/article/7500 (дата обращения: 22.05.2019). 11. Мальбахов, Б.Х. Черкесское (Адыгское) декоративно-прикладное искусство. – Нальчик: Тетраграф, 2012. – 331 с. 12. Студенецкая Е.Н. Одежда народов Северного Кавказа XIX – XX вв. – М.: Наука, 1989. – 288 с. КАНОКОВА (КАРАСОВА) Ф.Ю. Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова г. Нальчик, Россия ТРАНСФОРМАЦИЯ КАФТАНЧИКА И ЕГО РУДИМЕНТОВ В ТРАДИЦИОННОМ ЖЕНСКОМ КОСТЮМНОМ КОМПЛЕКСЕ КУБАНСКИХ НОГАЙЦЕВ Аннотация: объектом настоящего исследования является женский кафтанчик, входящий в комплекс тра� диционного костюма кубанских ногайцев. Изучается крой, цветовые предпочтения, декоративная отделка, мес� та локализации и знаковая функция орнаментальных мотивов, выявляется последовательность распадения кафтанчика на самостоятельно функционирующие рудименты, прослеживается динамика трансформации эле� ментов убранства кафтанчика в процессе исторической эволюции костюмного комплекса. Ключевые слова: кубанские ногайцы, костюм, кафтанчик, вышивка, ювелирные украшения. Традиционный женский костюм кубанских ногайцев – это бесценный источник информации, закодированной в форме, цветовых сочетаниях, декоративной отделке, орнаментальном оформлении и комплектации его составляющих. 177 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Сегодня, благодаря сохранившимся письменным источникам, иллюстративному материалу и изделиям, бережно хранящимся в музейных фондах и частных коллекциях, представляется возможным расшифровать кодовые значения отдельных элементов костюма. В качестве яркого примера выступает неотъемлемый компонент традиционного женского костюма кубанских ногайцев – кафтанчик «зыбын» [9, c�������� ��������� . 254]. Описание кафтанчика, встречается в письменных источниках с конца XIХ в. Член Русского географического общества А.П. Архипов отмечает: «Ногайки носят красную или желтую рубаху, туфли, полосатые шальвар, а на голове белое покрывало, всегда откинутое назад. Сверх рубахи надевают также цветной женский бешмет – зеленый или красный, другие – кафтан из красного сукна, принадлежащего к числу лучших нарядов. Богатые женщины носят такого же цвета и покроя одежду, но чаще из канауса и других шелковых материй» [1, c������� �������� . 354]. В историко-этнографическом очерке «Ногайцы» указано: «На платье рубаху надевали короткий шелковый кафтан (зыбын). Его шили в талию, и он плотно облегал фигуру. Чтобы было удобней работать, кафтан часто шили без рукавов. Такой кафтан назывался «къыспа» или «еленъ». Ниже бедер полы кафтана делали вразлет. Воротник был стоячий, простроченный (сырылып тигилген). Застегивался кафтан на петли (кавы� стырма эзуьв), у богатых с золотной вышивкой и галуном. На рукава (зыбына) нашивали нарукавники (енъгсе)» [5, c����������������������������������������������������� ������������������������������������������������������ . 127], аналогичные сведения встречаются в монографических изданиях С.Ш. Гаджиевой [3, ���������������������������� c��������������������������� . 89], Р. Х. Керейтова [8, ������������������������ c����������������������� . 214], Ф.Ю. Каноковой [6, c������������������� �������������������� . 13–15, с. 70–75]. В XIХ в. изображениями ногайцев значительно пополняется Российская фототека. В 1858 г. фотограф Ф. Орден зафиксировал семью ногайцев в традиционных костюмах. На двух женщинах, надеты кафтанчики, их фрагменты (нагрудные застежки, полы) видны под верхним распашным платьем. В 1896 г. в «Каталог фотографических видов и типов Кавказа, Персии, Европейской и Азиатской Турции» Д.И. Ермаков включил 8 фотографий ногайцев Кубанской области, снятых им в Мансуровском ауле. Среди фотографий – «Группа девочек. Ногайцы». На ней зафиксированы кубанские ногайки в традиционных костюмах, на девушке, расположенной у правого края снимка, также отчетливо видны фрагменты кафтанчика. По мнению авторов статьи «Ногайские фотоколлекции Д.И. Ермакова» М.А.-А. Джанкезовой и А.Б. Семеновой: «Ногайская коллекция фотографий Д.И. Ермакова с точки зрения научной значимости интересна не столько как самостоятельное произведение искусства, а скорее, как носитель соответствующей визуальной информации по ногайской традиционной культуре. Художественная ценность фотоколлекции Д.И. Ермакова в ее документальной значимости и достоверности» [4, c������� �������� . 200]. В фондовой коллекции Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-заповедника им. М.О. Байчоровой хранятся следующие кафтанчики и их рудименты: 1. Девичий кафтанчик без нагрудных застежек. Кубанские ногайцы. Конец XIX в. Инв. № 6346. Материал: бархат, галун ручного плетения. Техники декора: золотная вышивка в технике «вприкреп» по настилу. Передан в фонд музея жительницей а. Эркин-Юрт Ногайского муниципального района Карачаево-Черкесской республики А.К. Кумуковой (Рис. 1.). 2. Жилет. Кубанские ногайцы. Начало ХХ в. Инв. № 6347. Материал: бархат. Передан в фонд музея жительницей а. Икон-Халк Ногайского муниципального района КарачаевоЧеркесской республики Р.И. Агайгельдиевой. 3. Нагрудник с верхней застежкой и застежками «шеркеш туьйме». Кубанские ногайцы. Начало ХХ в. Инв. № 6282. Материал: сукно, серебро. Техники декора: литье, выпиловка, глубокая гравировка, наложение и обжиг черни, зернь. Передан в фонд музея жительницей а. Икон-Халк Ногайского муниципального района Карачаево-Черкесской республики Р.И. Агайгельдиевой (Рис. 2). 4. Нагрудник с застежками «шеркеш туьйме». Кубанские ногайцы. Середина ХХ в. Инв. № 6283. Материал: бархат, серебро. Техники декора: литье, зернь. Передан в фонд музея жительницей а. Икон-Халк Ногайского муниципального района Карачаево-Черкесской республики, А.А. Кумуковой. 178 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Рисунок 1. Девичий кафтанчик без нагрудных застежек. Кубанские ногайцы. Конец XIX в. Карачаево-Черкесский природный музей-заповедник им. М.О. Байчоровой. Рисунок 2. Нагрудник с верхней застежкой и застежками «шеркес туьйме». Кубанские ногайцы. Начало XX в. Карачаево-Черкесский природный музей-заповедник им. М.О. Байчоровой. Проведя анализ источниковедческой базы, можно отметить, что кафтанчик входил в традиционный женский костюмный комплекс кубанских ногайцев, выполняя функцию, близкую корсету. Система его застежек была предназначена для того, чтобы туго схватывать и стягивать фигуру от плеч до талии. Декоративное убранство состояло из нагрудных застежек, золотной вышивки и басонных плетений. Кафтанчик надевали под распашное платье. Таким образом, он был виден лишь частями: грудь с металлическими застежками, передние полы (в разрез платья) и нижняя часть рукавов, в тех случаях, когда платье имело короткие или разрезные рукава [6, с. 85]. Шили кафтанчики из разнообразных материалов – девушки из бархата, плотного шелка, атласа, тонкого сукна, сатина или ластика темно-красного, зеленого, синего, коричневого или черного цвета, женщины – из фабричного сукна более темных оттенков. Возрастные и социальные различия присутствовали и в декоративном оформлении. Композиционным центром кафтанчиков девушек и женщин из состоятельных семей являлись нашитые спереди на груди застежки «шеркеш туьйме», плотно посаженные друг к другу, они спускались от ворота к поясу. Застёгивались на своеобразную литую серебряную петлю и, зафиксировать их, возможно было только при сильном натягивании, что говорит о плотном прилегании кафтана к фигуре. Количество нагрудных застежек доходило до 18 пластин. Функцию застежек в кафтанчиках пожилых женщин играли плетеные из пятипалой тесьмы басонные пуговички, застегивающиеся на петли из этой же тесьмы. В отдельных 179 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ случаях, чтобы показать свой статус, ногайки, вместо басонных пуговичек пришивали серебряные, декорированные гравировкой и чернью. Застежки женского кафтанчика находились в прямой связи с золотной вышивкой. Орнаментальные мотивы, исполненные вышивкой в технике «вприкреп» или «гладь» имели места четкой локализации. Мотивы вышивки располагали на передних полочках, подоле и нижней части рукавов. Ворот, борта, подол, а иногда и швы на кафтанчике обшивали галуном ручного плетения. Знаковой функцией обладала вышивка, расположенная в углу пол кафтанчика – довольно крупный равнобедренный треугольник, обращенный вершиной к углу. От основания треугольника отходили рогообразные ответвления, растительные побеги и стилизованные изображения птичек. Аналогичный декор встречался и у других народов Северного Кавказа. Е.Н. Студенецкая, отмечая особенность декора женских кафтанчиков, пишет: «На кафтанчике этот треугольник имел в свое время особое значение либо магического порядка, либо какого-то знака. Если мы вспомним, что кафтанчик начинали носить при наступлении половой зрелости, готовности к замужеству, то это, может быть, и послужит объяснением традиционности и обязательности на кафтанчике вышивки именно этого типа» [11, с. 138]. Мотив треугольника представлен А.Д. Столяром, как женский знак, обозначающий «чрево», т.е. «место таинственного зарождения новых жизней единоутробного в историческом смысле коллектива» [10, �������������������������������������������������������������� c������������������������������������������������������������� . 244]. Л.А. Асланова-Ханфенова отмечает, что «женские знаки применялись не для конкретного обозначения чрева, а для обобщения образа женщины-матери, прародительницы коллектива» [2, c������� �������� . 102]. Начиная со второй половины XIX в. кафтанчик трансформируется. Если в начале столетия его шьют из одной ткани, то уже со второй половины – спинка, верхняя часть рукавов, а затем и нижняя часть спинки шьется из более тонкой ткани. В конце XIX в. рукав кафтанчика заменяет богато вышитый нарукавник. В начале XX в. передние полочки кафтанчика отделяются и, наподобие фартука, завязываются на талии. Нарукавники приобретают трапециевидную форму и также завязываются или застегиваются при помощи пуговичек у локтя и кисти. Традиционные застёжки в виде продеваемых «петель» начинают заменяться застёжками «на ножке» – своеобразный крючок, который находится под головкой, продеваемый в петлю противоположной застёжки. Так же появляются и дополнения в способах украшения (например, появляются нагрудники, украшенные филигранью, полудрагоценными камнями или цветным стеклом). Сложный певучий силуэт застежек на фоне темного бархата становится особенно торжественным, а их тонкая филигранная разделка в сочетании с позолотой и вставками из цветных камней придает женской одежде особую нарядность. К середине XX в. не только кафтанчик, но и весь комплекс традиционного женского костюма ногайцев, претерпевает значительные изменения – из обихода исчезают самобытные детали костюма, трансформируется крой, в традиционной одежде появляются черты, характерные для общеевропейской моды. Сегодня, кафтанчик, несмотря на утрату основных утилитарных функций и маркирующих признаков, продолжает бытовать в виде элемента сценического костюма современных танцевальных ансамблей, эстрадных исполнителей, его надевают на театрализованные представления, этнические праздники и народные подворья. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Архипов А.П. Этнографический очерк ногайцев и туркмен // Кавказский календарь на 1859 год. – Тифлис, 1858. – С. 347–355. Асланова-Ханфенова Л.А. Черкесский орнамент. Сакрально-культовые основы формирования. Черкесск: Издательство Карачаево-Черкесского ордена «Знак Почета» института гуманитарных Исследований при Правительстве Карачаево-Черкесской республики, 2013. – 159 с. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX – начале ХХ в. – М.: Наука, 1976. – 226 с. Джанкезова М.А.-А., Семёнова А.Б. Ногайские фотоколлекции Д. И. Ермакова // Материалы Второй 6. Международной научно-практической конференции «Ногайцы: ХХI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему». – Черкесск, 2016. – С. 199–203. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И.-М. Ногайцы. – Черкесск, 1988. – 230 с. Канокова Ф.Ю. Декоративно-прикладное искусство ногайцев. Одежда. Ювелирные украшения: монография. – Нальчик: Принт Центр, 2018. – 136 с. 180 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 7. Канокова Ф.Ю. Комплексы традиционного мужского и женского костюма ногайцев // Человек и культура. – 2017. № 1. – С. 80–87. 8. Керейтов Р.Х. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры: монография. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009. – 464 с. 9. Кукаева С.А. Названия одежды в ногайском языке. Этнолингвистический аспект // Материалы Второй Международной научно-практической конференции «Ногайцы: ХХI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему». – Черкесск, 2016. – С. 251–256. 10. Столяр А. Д. Происхождение изобразительного искусства. – М.: Искусство, 1985. – 300 с. 11 Студенецкая Е. Н. Одежда народов Северного Кавказа XIX–XX вв. – М.: Наука, 1989. – 288 с. КУЗЕЕВА З.З. Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского федерального исследовательского центра РАН г. Махачкала, Россия ФОТОГРАФИЯ КАК ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК В ИЗУЧЕНИИ ТРАДИЦИОННОГО КОСТЮМА НОГАЙЦЕВ Аннотация. В материалах о традиционном костюме ногайцев до сих пор имеются белые пятна, т.к. несмот� ря на активное изучение ногайской истории и культуры серьёзных исследований, поднимающих вопросы генезиса и семантики ногайского национального костюма, пока не имеется. Для решения данной проблемы необходимо комплексное изучение костюма с использованием различных источников. В настоящей статье автор предлагает рассмотреть фотографию в качестве одного из самостоятельных видов научных источников. В работе приведен краткий обзор этнографической фотографии как важной составляющей визуальной антропологии. На примере фотоматериалов Научного архива Института ИАЭ ДФИЦ РАН разработан алгоритм действий для наиболее эффективного применения фотоисточников в этнографических исследованиях. Ключевые слова: фотография, этнографический источник, традиционный костюм, визуальная антропо� логия, научный архив, генезис, семантика. Планомерное изучение традиционного костюма ногайцев началось нами еще в 2014 г. в процессе общего сбора материалов по ногайскому декоративно-прикладному искусству. Несмотря на имеющиеся подробные исследования по одежде, головным уборам, обуви, аксессуарам, которые в достаточно полной мере повествуют о способах ношения изделий, видах тканей, формах выкроек и т.д., до сих пор нерешенными остаются проблемы генезиса и семантики традиционного костюма ногайцев. Например, среди представителей ногайского народа сегодня очень много поднимается вопросов и споров, касающихся истории возникновения и развития женского платка «тастар» или мужского чекменя, бешмета. Или, к примеру, некоторые ногайские медийные персоны в целях создания колоритного образа в национальном духе в последнее время все чаще обращаются к традиционным костюмам других близкородственных народов, при этом, совершенно не углубляясь в этические, этнические и индивидуальные особенности как своей, так и чужой культуры. В этом смысле важно понимать, что представляет собой костюм, какую роль он играет в жизни человека. Изучение ногайского традиционного костюма, является основой для выявления целого ряда параметров своеобразия народного творчества и важно для сохранения и развития народной культуры и поддержания национальной системы ценностей в условиях современности. Детальный анализ различных этнографических материалов поможет изучить эволюцию костюма и динамику его существования в системе традиционной культуры, а также раскрыть исторически и психологически обусловленную картину мира ногайского народа. Полное представление и анализ всевозможных аспектов материальной и духовной культуры того или иного народа основывается на изучении различных источников. Наряду с письменными историческими и литературно-фольклорными сведениями, данными археологии и полевых этнографических наблюдений, содержащими исследования вещных материалов, немаловажная роль в источниковой базе отводится документам визуальной антропологии. Тематика данной области обследования охватывает довольно широкий спектр зрительных средств культурной передачи: от рисунка до медиа технологий как фотография, 181 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ кино, видео и др. Примерно до середины XIX в. способом визуальной репрезентации традиционной культуры были исключительно экспедиционные зарисовки путешественников, ученых-натуралистов, историков, этнографов и т.д. С изобретением фотографии [8] круг визуальных возможностей значительно расширился, фотофиксация в полевой деятельности стала неотъемлемой и важной частью общего исследования, как метод мгновенного документирования элементов культуры. Как считали многие исследователи, фотография стала уникальной возможностью воспроизведения окружающего мира без субъективного взгляда художника, иллюстратора на изображаемые предметы и явления. Известный кинокритик А. Базен по этому случаю пишет: «Как бы ни был искусен художник, его творчество всегда несет на себе печать неизбежной субъективности. А потому изображение ставится под сомнение самим фактом присутствия человека. … Впервые складывается такое положение, когда между предметом и его изображением не стоит ничего, кроме другого предмета. Впервые образ внешнего мира образуется автоматически, в соответствии со строгим детерминизмом и без творческого вмешательства человека» [2, с. 43–44]. Таким образом, фотография как открытие явилась своего рода безусловным документом, достоверность которого не подвергалась сомнению, что зачастую формировало в народных массах множество этнических стереотипов. Считалось, что сфотографированное событие происходило на самом деле и именно в таком виде, в каком оно было запечатлено на кадре [12, с. 4]. При этом редко учитывалось то обстоятельство, что многие этнографические фотоматериалы были художественного постановочного плана. Бывало, что фотографируемой модели придавалась несвойственная для ее культуры поведения поза или костюмный набор мог отличаться от традиционного (например, в угоду зрелищности и создания наиболее яркого образа, фотографируемого одевали в чужую одежду) и т. д. [10, с. 192]. В основном, это характеризовалось тем, что фотография второй половины XIX – начала XX в. была отражением колониального взгляда. Как отмечает С.Н. Абашин: «к концу имперского времени фотография безраздельно господствовала в создании образа отдаленной окраины Российской империи» [1]. К примеру, в фотографических образах «Туркестанского альбома» автор подмечает сознательный подход русских исследователей или европейских путешественников в представлении чуждости и непохожести завоеванного среднеазиатского общества имперскому: «Этот эффект достигался с помощью этнографической и археологической экзотизации – фотографической демонстрации памятников древней архитектуры, видов кишлаков и городов, ритуалов и развлечений местных жителей, их одежды, инвентаря, музыкальных инструментов, то есть всего, что могло поражать, удивлять, шокировать непривычного к другим культурам зрителя» [1]. Часто подобные снимки подразумевали отсталость и, в определенной степени, подчиненное положение местных народов и моральное превосходство тех, кому предназначалось эти фотографии изучать или получать в качестве открыток. Несмотря на бесспорную значимость фотографии, долгое время в российских научных исследованиях фотоизображения зачастую воспринимались лишь в качестве приложенийиллюстраций к основному тексту, позволяющие читателю понять, как выглядели представленные в нем люди, предметы или явления. В России интерес к изучению фотографии как к самостоятельному источнику возник в последние десятилетия, в связи с развитием в отечественной науке визуальной антропологии. Основная масса предлагающихся на сегодняшний день исследований посвящена темам изучения семейных фотоколлекций и их культурного значения в обществе, а также анализу внутренней структуры фотографии, прочтению содержания, пониманию ее влияния и функционирования в коллективах [12, с. 5]. Комплексное изучение этнографической фотографии в качестве научного источника, с разработкой классификации материала, с учетом его многообразия, возможностей прочтения и применения, а также истории возникновения и развития, впервые было представлено всего лишь несколько лет назад в диссертационном исследовании Е.Б. Толмачевой [12]. Забегая немного вперед и тем самым отходя от основной темы нашего доклада в сторону физической антропологии, хотелось бы отметить один из немаловажных моментов в изучении этнографической фотографии. В антропологии фотография, а именно портретная съемка (выполненная c поставленных ракурсов, дальности изображения и т. д.) или как 182 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. принято ее называть – антропологическая фотография, является одним из широко распространенных предметов антропометрических исследований. По изображению можно выполнять различные измерения, применяя специальные методики, или создавать обобщенный фотопортрет с помощью наложения нескольких фотографий друг на друга, тем самым раскрывая особенности, характерные для определенных групп. По мнению Е.Б. Толмачевой, в любой существующей этнографической фотоколлекции имеется возможность предоставления достаточного материала для антропологических исследований. Объясняется это тем, что почти до конца XIX в. в методиках съемок антропологического и этнографического портретов не было четких различий [12, с. 18]. В чем же состоит важность подобных исследований для этнографических изысканий? Осмелимся предположить, что антропологический анализ некоторых этнографических фотопортретов благодаря использованию антропометрических данных помог бы определить, насколько верна информация в подписи, приложенной к фотографии. Бывают случаи (речь о которых пойдет чуть ниже), что при обычном зрительном разборе снимка не всегда можно с точностью установить, является ли фотографируемый представителем конкретной культуры как указано в документах к фото или нет. Однако, как утверждает вышеуказанный автор, антропологи на сегодняшний день, «как правило, не проявляют интереса к историко-этнографическим коллекциям, так как мало знакомы с ними, и предпочитают пользоваться данными, созданными по отработанной методике фотосъемки» [11, с. 18]. И поэтому говорить о том, насколько реалистичен данный подход в этнографических исследованиях пока очень сложно. Фотография как этнографический источник в изучении традиционного костюма ногайцев для нас достаточно новый материал для анализа. Подход к изучению фотоисточников разбит нами на несколько этапов: 1. Сбор и систематизация материалов; 2. Камеральная обработка изобразительного источника (оцифровка, реставрация и пр.); 3. Анализ полученных данных; 4. Создание альбома фотоиллюстраций и электронного каталога. На сегодняшний день идет сбор и систематизация изобразительного материала. В качестве источников предлагается изучить фотоколлекции из Научного архива Института истории, археологии и этнографии ДФИЦ РАН, собрания Российского этнографического музея, фонда Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН и отдельные фотоснимки из семейных архивов, а также музеев и архивов, находящихся на территории Дагестана, Чечни, Астраханской области, Карачаево-Черкесии, Ставропольского края. Несмотря на то, что работа по сбору иллюстративных материалов еще не завершена, в нашем распоряжении уже имеется определенное количество фотографий, о которых можно дать некоторое общее представление как о важном этнографическом источнике. Речь пойдет о фотоматериалах Научного архива Института ИАЭ ДФИЦ РАН. Научный архив Института истории, археологии и этнографии Дагестанского федерального исследовательского центра РАН – один из самых больших в России собраний архивных документов, плановых научно-исследовательских работ, фотоматериалов, относящихся к истории и культуре народов Кавказа. В архиве насчитывается 16 фондов, один из которых (Фонд 6) предназначен специально для хранения фотокопийных фотоматериалов и микрокопийных архивных документов. Некоторая часть фотоматериалов хранится в соседнем Фонде 5. Следует отметить, что на сегодняшний день в Институте ИАЭ ДФИЦ РАН идет значительная работа по оцифровке и описи материалов из данных Фондов в рамках плановой научно-исследовательской работы «Фотоматериалы Научного архива ИИАЭ ДНЦ РАН, как источник по этнографии Дагестана (сбор, систематизация, описание)», выполняемой м. н. с. К.К. Басировой. Основной идеей работы является последующее размещение оцифрованных коллекций в Интернете на специальном сайте с удобной системой поиска по ключевым словам (тегам) [3, с. 262]. Из фондовых хранилищ 5 и 6 нами были отсканированы и описаны чуть более 100 фотоснимков по ногайцам. Из них 22 фотографии – это отпечатки материалов фондовых коллекций Музея этнографии народов СССР (Российский этнографический музей), отправленные в 1974 г. в Рукописный фонд Дагестанского филиала АН СССР Института истории, языка и литературы им. Г. Цадасы (Научный архив Института ИАЭ ДФИЦ РАН) по запросу С.Ш. Гаджиевой; 1 фотография – отпечаток репродукции из книги «Народы Кавка183 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ за»; остальные фотографии – полевые материалы, собранные С.Ш. Гаджиевой в Ногайском районе в 1965–1967 гг. во время этнографических экспедиций. Многие из представленных снимков уже опубликованы в трудах С.Ш. Гаджиевой, И.Х. Калмыкова, Р.Х. Керейтова и др. [4, 5], в качестве иллюстративного материала и известны широкому кругу исследователей и читателей. Отходя от логики повествования, отметим, что в диссертационном исследовании Е.Б. Толмачевой приводятся несколько видов классификаций этнографической фотографии. Согласно одной из них, в этнографической фотографии выделяются три группы данных: 1. Материалы, созданные специально для этнографической науки; 2. Материалы, создавшиеся для смежных с этнографией наук; 3. «Околонаучный» фотоматериал, который также может, в определенных случаях, стать этнографическим источником [10]. Так, исходя из предложенного деления фотоисточников, имеющийся в нашем распоряжении материал классифицируется как созданный специально для этнографических изысканий. И, несмотря на небольшое количество наличествующих у нас на сегодняшний день фотографий, среди них можно выделить характерные признаки, по которым можно исследовать традиционный ногайский костюм. Во-первых, все фотографии, где запечатлены мужчины и женщины в традиционных костюмах, выполнены строго по одному положению – портретные фотографии одного индивидуума во весь рост, отснятые в трех ракурсах (в фас, в профиль, со спины). Подобные снимки позволяют рассмотреть костюм со всех сторон, что благоприятно сказывается на детальном анализе костюмного убора. Например, на них достаточно подробно можно изучить способ завязывания платка. Во-вторых, отдельно сфотографированные украшения и другие элементы костюма, представлены на снимках с размерной линейкой и в разных вариациях исполнения, что облегчает работу исследователя, например, при изучении орнамента на изделии или размера самого предмета. В-третьих, благодаря таким снимкам, проводя сопоставительную оценку, можно наглядно проследить, как меняется форма костюма и богатство убора с возрастом или проследить трансформацию одежды (большая часть представленных фотографий конца XIX в. и 60-х гг. XX в.). Таким образом, этнографическая фотография, если она не постановочного плана, несет достаточно емкую информацию об изображаемых на ней людях, предметах или явлениях. Все фотографии исследуемого периода черно-белого формата, однако, этот факт нисколько не умаляет значимость фотоматериалов. В первую очередь, благодаря таким снимкам можно уловить некоторые закономерности в характере костюма – так называемую графическую и математическую упорядоченность в одежде и уборе, что, на наш взгляд, для определения семантики костюма является наиболее важным смыслообразующим элементом. Несмотря на указанные положительные моменты применения фотоисточников в визуальной информации, существуют фотографии, которые могут внести искажения в общий характер исследования. Например, в описании некоторых фотографий могут быть неточности, фиксирующиеся на документах. Стоит отметить один из снимков, хранящийся в Научном архиве Института ИАЭ ДФИЦ РАН. Это отпечаток фотоиллюстрации из книги «Народы Кавказа» [8]. На фотографии изображены две девушки, на одной из которых высокий головной убор с зооморфным орнаментом. Оригинал карточки хранится в коллекции фотографий из Кавказских собраний Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН [7]. В прилагаемом описании указано, что на карточке запечатлены две ногайские женщины в традиционных костюмах, фотография снята Д.А. Никитиным, географическая локализация места создания – Кавказ и Прикавказье. На самой фотографии от руки написано «Ногайки. Nogaierinnen». Похожий снимок, но уже одной девушки с высоким головным убором, напечатан в монографии С.Ш. Гаджиевой «Материальная культура ногайцев в XXI–XX вв.» [4, с. 146]. Ранее мы предполагали, что на снимках, представлены не ногайские женщины, а, возможно, казашки. На наш взгляд, об этом свидетельствует одежда девочки халатообразного покроя, изготовленная из бухарской ткани адрас, которая была широко распространена у народов Средней Азии и Казахстана и ее прическа, состоящая из мелких косичек, не характерная для ногаек. К тому же головной убор сидящей девушки практически тождествен с убором казахской невесты [6, с. 144]. Однако данное предположение больше не подкрепле184 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. но никакими другими данными. Ведь если учесть тот факт, что фотографируемых раньше могли одевать в чужие одежды, о чем писалось выше, то нет твердой уверенности в выдвигаемой нами гипотезе. Но мнение о том, что на фото могут быть изображены не ногайские девушки, исключать все же не стоит, т. к. зафиксированный на снимке высокий головной убор, якобы ногайской невесты, нигде в источнике больше не встречается. В завершение статьи хочется отметить, что работа по этнографической фотографии ногайцев пока в процессе. Еще не собран весь материал, не сформирована база данных и, соответственно, не до конца разработаны приемы и методики исследований для глубокого и всестороннего анализа традиционного костюма ногайцев, не создана классификация фотоматериала. Но уже сегодня можно отметить, что фотография в качестве этнографического источника сможет открыть новые возможности в исследовании элементов как материальной, так и, возможно, духовной культуры народа. 1. Абашин С.Н. Власть и фотография: визуальная репрезентация в имперской рамке // Неприкосновенный запас. №84 (4/2012) URL: http://iea-ras.ru/index.phpgo=Pages&in=view&id=133 (дата обращения: 14.08.2019) 2. Базен А. Что такое кино? Сборник статей. М.: Искусство, 1972. – 383 с. 3. Басирова К.К. Фотография как источник в ходе полевых исследований // XIII Конгресс антропологов и этнологов России: сб. материалов. Казань, 2–6 июля 2019 г. – М.; Казань: ИЭА РАН, КФУ, Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2019. – 516 с. 4. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX – начале XX в. – М.: Наука, 1976. – 228 с. 5. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. Историко-этнографический очерк. Черкесск: Ставропольское книжное издательство, – 1988. – 230 с. 6. Кузеева З.З. Традиционный костюм ногайских женщин Северного Кавказа XIX – начала XX в. // Вопросы истории. № 1. 2019. – С. 138–149. 7. Кунсткамера. Коллекции онлайн. Экспонаты. Собрание: Фотоколлекция. Музейный номер: МАЭ №121-51. URL: http://collection.kunstkamera.ru/entity/OBJECT/66170?query=ногайцы&person=3573889&index=1 (дата обращения: 14.08.2019). 8. Народы Кавказа. Т. I. – М.: Издательство АН СССР, 1960. – 612 с. 9. Несмотря на то, что официальное международное открытие новой технологии и ее возможностей начинается с доклада Президента французской академии наук Ф. Араго на заседании Академии в 1839 г., использование фотографии в этнографических исследованиях в качестве научного документа получило лишь к 70–80 гг. XIX в. 10. Соболева Е.С. Иллюстративные музейные коллекции как этнографический источник (на примере индонезийского фонда МАЭ) // Сборник МАЭ РАН. СПб, 2000. – С. 190–195. 11. Толмачева Е.Б. Портретно-антропологическая фотография: к истории развития методов съемки и формирования коллекций // Фотография. Изображение. Документ. Вып. 5 (5). 2014. – С. 12–18. 12. Толмачева Е.Б. Фотография как этнографический источник (по материалам фотоколлекции музея антропологии и этнографии им. Петра великого (Кунсткамера) РАН). Диссер. … канд. ист. н. – СПб, 2011. – 246 с. МАХСУТОВ А.К. Стамбульский университет, Проект «Nogayology – Ногаеведение» г. Стамбул, Турция ПОЛИГАМИЯ В ТРАДИЦИОННОМ ИНСТИТУТЕ СЕМЬИ У НОГАЙЦЕВ Аннотация: Вопрос полигамии, иначе говоря «многоженства» в ногайской семейной практике, практически не изучен. Нет практически ни одной научной статьи, посвященной этой теме. При этом, в источниках есть достаточно интересных фактов полигамии в ногайских семьях прошлого. В данной статье ставится цель дать сведения по заданной теме в имеющейся исторической, этнографической литературе, ввести в оборот авторские полевые записи. Ключевые слова: Ногайцы, семья, многоженство, полигамия. Вопрос полигамии в ногайской семье интересен автору в первую очередь не с религиозной стороны, с коей сразу же ассоциируется данное явление, а лишь социальной и исторической точки зрения. 185 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Однако не учитывать религию, говоря о вопросе многоженства в мусульманском народе, было бы огромной ошибкой. Так, необходимо отметить, что полигамия является разрешенным видом брачных отношений в мусульманском праве, о чём свидетельствует Коран, где упоминается дозволенность мужчине иметь до четырех жен одновременно [1, с. 59]. При этом, женщине не дозволено иметь несколько мужей [2]. Ни для кого не секрет, что с развалом Советского Союза, многие утерянные и забытые за предыдущие десятилетия традиционные практики, к коим относится полигамия, вновь стали находить свое место в традиционных обществах народов России и других стран бывшего СССР. Этот процесс не обошел стороной и ногайцев. На сегодняшний день полигамия встречается у всех групп ногайцев. При этом, в зависимости от региона, данная практика в каждом обществе воспринимается по-разному. Однако автор не ставит своей задачей изучение современного положения многоженства у ногайцев. Цель данной статьи показать положение полигамной ногайской семьи в прошлом на основе исторических источников. Так было ли многоженство у ногайцев? Как свидетельствуют архивные документы – да. Так, известный историк и этнограф начала XX века Сергей Васильевич Фарфоровский в своем известном очерке «Ногайцы Ставропольской губернии» писал: «Бездетность считается стыдом; всякий имеющий детей ими гордится. Поэтому бездетный ногаец берет вторую и третью жену, чтобы иметь детей. <…> Малолетние девочки уже считаются невестами и почти все время заняты шитьем и прочими работами» [3, с. 81]. Государственный и общественный деятель Иоган Корнис указывал схожие причины полигамных браков у ногаев Северного Причерноморья в первой половине XVIII века: «Самая большая часть хозяйственных работ возлагается у Ногайцев на женский пол, так что женщина, имевшая несколько детей, никак не успеет без помощи соседок или подруг справить все свои дела. Это обстоятельство бывает часто причиною, понуждающей Ногайца купить себе другую жену и придать ее в помощь первой. <…> По кончине мужа, братья его наследуют оставшихся после него жен, которых могут или при себе оставить, или продать другому» [4, с. 275]. Там же Корнис приводит интереснейшие сведения о взаимоотношениях внутри ногайской полигамной семьи: «При большом числе жен в семействе, самая первая имеет преимущество пред другими; но если она уже очень стара, то, которая помоложе, снискивает обыкновенно благосклонность мужа и умеет владеть своей старой соперницей. Муж пользуется правами супружества обыкновенно по очереди, но имеет полную свободу поступать в этом отношении как ему угодно» [4, с. 275]. Конечно, изучая вопрос полигамии, нельзя обойти стороной фундаментальное исследование Гаджиевой С.Ш. «Очерки истории семьи и брака у Ногайцев. 19 начало 20 века», изданное в 1979 году. В данном труде приводятся ценнейшие данные из архивных данных и полевых источников. Так, о праве иметь несколько жён Гаджиева пишет: «(Муж) мог в любой момент без всякого повода и причины оставить жену, привести вторую, третью, иметь одновременно несколько жен» [5, с. 53]. Приводит она похожие слова одного из дореволюционных авторов: «Каждый ногаец может иметь нескольких жен» [5, с. 40]. Примечательно наличие в ногайском языке слова, обозначающего жен одного мужчины по отношению друг к другу – «куьндес» [6, с. 396], а также слова, образованные от этого корня, как например «куьндесленуьв» и «куьндеслесуьв» (соперничать между собой, друг с другом), а также устаревшее «куьндеслик» (соперничество между женами одного мужа, женская ревность) [6, с. 397]. Известный ногайский этнограф, доктор исторических наук Рамазан Хусинович Керейтов постарался раскрыть этимологию этого термина: «Видимо в результате существовавшего в прошлом института избегания появился термин куьндес (этимологизируемый куьн – день + дос – друг, товарищ). Он применялся женами одного мужчины в отношении друг к другу» [7, с. 199]. Заметно влияние многоженства и на фольклор ногайцев. Так, в народе бытуют следующие поговорки: «Куьндес куьнин сорасар» (Соперница любопытством страдает) и «Куьндеслердинъ оты да, сувы да куьндес» (У соперниц и их огонь, и их вода – соперники) [6, с. 396]. Кроме поговорок, полигамия зафиксирована и в песенном народном творчестве. А.-Х. 186 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Джанибеков внес в свой сборник «Соьз казнасы» (Сокровищница слов) произведение, под названием «Куьндес йыры» (Песня второй жены), в которой поётся: Шепкен тыслап, тон кийип, Тонъарынъды билдинъме? Пише уьстине кыз алып, Онъарынъды билдинъме? [8, с. 207] Влез ты в шубу меховую, Значит, ждешь ты холодов? Взял к жене жену вторую, Значит, будь к беде готов!.. [8, с. 551] Интересен факт влияния многоженства на численность народа. Р.Х. Керейтов пишет: «Существовавшее многоженство способствовало увеличению численности семьи и поддержанию большесемейных устоев» [9, с. 275]. Там же ученый отмечает: «При господстве полигамии, благодаря многодетным семьям, ногайский княжеский род в сравнительно короткое время необычайно разросся. У бия Мусы (умер около 1509 г.) было пять жён и около 30 детей» [9, с. 293]. Елизавета Михайловна Марченко, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории и права Ставропольского государственного педагогического института, опираясь на данные Российского государственного архива социально-политической истории, приходит к выводу о том, что утеря многоженства ногайцами является причиной сокращения численности народа: «Примечателен отход от практики многоженства среди кочевников-мусульман. Итогом стала стремительная убыль калмыцкого, туркменского и ногайского народов…» [10, с. 49]. Интересны фактические упоминания ногайских семей, в которых практиковалось многоженство. Так, С.Ш. Гаджиева приводит данные о семьях караногайцев из посемейных списков переписи 1897 года. К примеру, упоминается, что у Шамака-Кади Отегенова было одновременно две жены, а в семье Кашура Шангарыева жила вдова его брата и ее четыре сына, у одного из которых было две жены. Две жены было также и у Оразгуна Канмурзаева из Кипчакова куба [5, с. 22]. Особенно ценным, на наш взгляд, является полевая запись, сделанная С.Ш. Гаджиевой в селе Ново-Дмитриевка Тарумовского района в конце 1960-х годов у 87-летней Курманалиевой Шопав, рассказавшей о своем опыте проживания в полигамной семье: «Мне пришлось испытать и то, что муж мой после смерти Терекбая, старшего брата, взял его вдову в жены (в качестве второй) с тремя детьми. Она жила в своей терме (юрте), я в своей. Муж посещал ее, имел от нее тоже ребенка. Перед женитьбой на ней он мне сказал: «У нее дети, я вынужден жениться, но ты будешь хозяйкой». Действительно, когда наша большая семья распалась, я была хозяйкой. Я старалась не ссориться, она тоже. Мы знали, что муж не согласится, не станет терпеть и будет бить нас» [5, с. 41]. Р.Х. Керейтов отмечает, что полигамные семьи были присущи как кочевым, так и оседлым группам ногайцев. Например, в а. Кара-Тоьбе у Зоира из племени мангыт в начале XX в. было две жены – Патимат, Оьтебийке. При этом они относились друг к другу вполне корректно, выполняя указания мужа. Различий между детьми от двух жен не было – половозрастная градация выполнялась безотказно. Почти аналогичное положение было у Ярашты из племени кыпшак в оседлом а. Нижне-Мансуровском: он имел две жены. Ни одна из них не имела особых привилегий, даже одежда для них шилась по единому образцу. Каждая знала свои обязанности: одна целыми днями готовила пищу, вторая доила коров и обрабатывала молоко, стирала, убирала и т. д [9, с. 280–281]. Полевые сведения, собранные автором, свидетельствуют о наличии полигамных браков у терских ногайцев, причем даже в середине XX века. Так, Алимхан Мустафаев 1991 г.р. из аула Сары-Су Чеченской республики сообщил, что у его деда было две жены [11]. Глава Ногайского общества культуры и взаимопомощи в Турции Джемиль Сютбаш, уроженец аула Акин кёй, провинция Анкара, рассказал, что многоженство было обычным явлением в обществе ногайских мухаджиров Турции, так, что семьи, в которых была лишь одна жена, встречались реже, чем те, в которых жен было несколько. У его деда с материнс187 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ кой стороны было две жены, от обеих были дети, которые поддерживали родственные связи, несмотря на то, что они от разных матерей [12]. Наличие полигамных семей среди небогатой части ногайцев отметила Фоузият Махсутова из аула Тукуй-Мектеб Нефтекумского района Ставрополья. Среди женщин бытовали рассказы о некоторых таких семьях, где муж с двумя женами жили в одной юрте из-за отсутствия материальных возможностей обеспечить каждой жене отдельное жилье [13]. Отдельный интерес представляют старые фотографии, на которых запечатлены полигамные семьи ногайцев, опубликованные на странице проекта «Ногайцы прошлого» [14], руководителем которого является автор данной статьи. В данном случае мы можем не только представить то, какими были эти семьи, но и своими глазами увидеть их! Семья Махмуда Аракчиева. На этой фотографии семья Аракчиевых в юрте (справа налево): Аракчиев Махмуд Мустафаевич, его жена Асрет, его сестра Муслимет со своей дочерью Базу, еще одна жена Махмуда – Саниет. Интересно, что у Махмуда Аракчиева была и третья жена, однако она отсутствует на фото. Аул Коьк-Тоьбе (ныне село Нариман), Караногай. Начало ХХ века. Семья Сатыровых. 188 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. На фото семья Сатыровых у юрты. С ружьем глава семейства Янмурза Сатыров, слева две его жены, остальные – их дети. В левом краю маленькая девочка – Тойдык Янмурза кызы. Аул Бес-Коьл (ныне не существует), Караногай. Приблизительно 1928–1929 год. Семья Мухамедьяевых. На фотографии семья Мухамедьяевых. Куб Ембойлык, тайпа Аслыкшы. В середине стоит глава семьи Клас Мухамедьяев. Верхний ряд (слева направо): Мальчик Ильяс, брат Класа, две жены Класа, сам Клас, дочь Загран, еще одна жена с ребенком на руках, сын Баймурза. Нижний ряд: Личность мальчика и женщины с ребенком слева установить не удалось, далее сидит еще одна жена Класа с девочкой на коленках, мать Класа, сидящий справа пожилой мужчина по фамилии Отемисов предположительно является братом матери Класа. Класа и Баймурзу Мухамедьяевых раскулачили в 30-х годах и сослали в Сибирь, откуда они уже не вернулись. Потомки Ильяса носят фамилию Ильясовы, по его имени. Данную фотографию сохранила дочь Класа – Загран. Аул Ямангой, Ачикулакский район Ставропольского края. Примерно 1925–1926 год. Исходя из всех приведенных нами данных, можно заключить, что полигамия была широко представлена в ногайском обществе, независимо от региона или страны, а также материального состояния, а причины этого явления были самыми разными. 1. 2. 3. 4. 5. Сура «Ан-Ниса» (Женщины), 3-й аят, Священный Коран. Перевод смыслов Э. Кулиева. Симферополь. – 2013. – 480 с. См. Шейх Атийя Сакр, Бывший глава Комитета по фатвам института Аль Азхар // «Почему женщине запрещено иметь четырех мужей?». Islam Plus – Ислам для всех – Информационно-познавательный Интернет-журнал. Деревенские дети России ХIХ – начала ХХ века: Северный Кавказ, Кубань и Ставрополье. Хрестоматия. Ответственный редактор Е.Г. Пономарев. Часть II. – Ставрополь: Изд-во СГПИ, 2009. – 100 с. Иоган Корнис. «Краткий обзор положения ногайских татар, водворённых в Мелитопольском уезде Таврической губернии». – Телескоп, 1836 г., № 11, с. 269–297. Гаджиева С.Ш. Очерки истории семьи и брака у ногайцев. 19 начало 20 века. – М.: Наука, 1979. – 172 c. 189 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. Ногайско-русский словарь / под ред. К.М. Мусаева; Ин-т языкознания РАН; Карачаево-Черкесский ин-т гуманитарных исследований. – М.: Наука – Вост. лит., 2018. – 895 с. Р.Х. Керейтов. «Термины родства у ногайцев» // Проблемы археологии и этнографии Карачаево-Черкесии (материальная и духовная культура), Черкесск, 1982, 199–212 с. Сокровищница слов. Соьз казнасы: на ног. и рус. Яз. / А.-Х.Ш. Джанибеков; Сост. Н.Х. Суюнова, Ф.А. Кусегенова, Т.Х. Джемакулов; отв. Ред. С.А. Кукаева; Ин-т языка, лит-ры и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН; Карачаево-Черкесский ин-т гум. исследований при Правительстве КЧР. – М.: Наука, 2019. – 709 с. +20 с. вкл. Керейтов, P.X. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры: монография / науч. ред. Ю.Ю. Клычников; Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований. – Ставрополь: Сервисшкола. 2009. Е.М. Марченко, Материнство, как исторический феномен в контексте Северного Кавказа: Методологический аспект // Гуманитарные и юридические исследования, Выпуск №4. СКФУ, 2014. ПМА информатор Мустафаев Алимхан 1991 г.р., а. Сары-Су, Шелковского р-на ЧР. ПМА информатор Джемиль Сютбаш, г. Анкара, Турция. ПМА информатор Махсутова Фоузият Михайловна 1963 г.р., а. Тукуй-Мектеб, Нефтекумского р-на, Ставропольского края. Страница проекта «Ногайцы прошлого» в сети «Фейсбук»: www.facebook.com/oldngy ПЧЕЛИНЦЕВА Н.Д., СОЛОВЬЕВА Л.Т. Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН г. Москва, Россия ДЕТСКАЯ ОБРЯДНОСТЬ НОГАЙЦЕВ В КОНТЕКСТЕ СЕМЕЙНО-БЫТОВОЙ КУЛЬТУРЫ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ КАВКАЗА Аннотация: В статье рассматривается важная часть семейно-бытовой культуры ногайцев и других тюрк� ских народов Северного Кавказа (карачаевцев, балкарцев, кумыков, азербайджанцев и терекеменцев Дагестана) – обрядность детского цикла. К ней относятся представления о бездетности, родильная обрядность, способы охраны здоровья матери и ребенка, возрастные обряды (укладывание в колыбель, имянаречение, первая стрижка волос, первый шаг и т.д.). Анализ представленных материалов позволяет выявить общее и специфическое в об� рядности этих народов. Ключевые слова: ногайцы, тюркские народы, Северный Кавказ, обрядность, детский цикл, этническая культура, тюркский мир. Семейная обрядность северокавказских народов – важнейшая часть их традиционнобытовой культуры. Ее функции многоплановы и разнообразны. Несмотря на существенные изменения, которые происходили в этой сфере на протяжении многих десятилетий, семей� ная обрядность народов Северного Кавказа продолжает сохранять значительную этничес� кую специфику. В полной мере это относится и к детской обрядности, которая представляет собой важную часть культуры любого этноса. В течение веков у каждого народа формировались представления о причинах бездетности, своеобразная практика родовспоможения, включавшая как рациональные, так и иррациональные приемы и ритуалы, определяемые спецификой мировоззрения народа, а также особые обряды и ритуалы, которые символически обозначали этапы развития ребенка, его постепенное вхождение в социум. Вместе с тем наличие особого обрядового комплекса, связанного с рождением ребенка, свидетельствует и о том значении, которое имело рождение каждого ребенка не только для конкретной семьи, но и для всего общества, в котором ему предстояло жить. В статье на основе данных научной литературы, а также наших полевых материалов, собранных в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, мы попытаемся дать краткую характеристику обрядности детского цикла у ногайцев и сопоставить ее с аналогичной обрядностью тюркских народов Северного Кавказа. Какие общие и специфические черты присущи детской обрядности этих народов, и что лежит в основе этих сходств и различий? Традиционно у ногайцев считалось, что семья должна быть многодетной. Особенно важным это было для женщины, поскольку после рождения детей ее положение в семье становилось более прочным. Ногайцы говорили: «Бес бала тапкан пише бельгели болар» (Жен190 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. щина, родившая пятерых детей, становится увереннее). Если же рождались только девочки, это вызывало недовольство мужа и его родственников [6, с. 103]. Ногайская пословица гласит: «У кого родился сын, над ним восходит солнце» («Ул тувганга, куьн тувады») 334 [10, с. 334]. Подобные представления были характерны для всех народов Северного Кавказа, в том числе и тюркских – кумыков, карачаевцев, балкарцев и др. Так, у балкарцев бесплодие женщины обычно приводило к разводу [11, с. 67], карачаевцы называли бездетных «несчастными» (насыбсызла) и даже «къаратонла» – «черношубые», т.е. «облаченные в траур». «Черношубый – враг Аллаха» – говорили в народе, считая, что бездетностью Бог наказывает людей за их грехи [13, с.74; 8, с. 476]. Если беременность долго не наступала, ногайские женщины обращались к знахаркам, которые использовали различные лекарственные травы, массаж и т.п. Представители духовенства в этом случае изготавливали специальные амулеты с молитвами, поскольку бесплодие в народе объясняли происками нечистых сил (шайтан, йин и др.). Прибегали также к такому способу: женщина должна была пройти под верблюдом [10, с. 335]. Карачаевцы и балкарцы, как и ногайцы, шли в этом случае к народным лекарям, знахарям, эфенди, которые использовали различные магические средства и амулеты для отпугивания злых духов. Кроме того, женщину водили к святым местам, мазарам: к «Камням матери Марии» (Байрым ташла), к деревьям «иман терекле», «суаб терекле», к источникам воды «шийих суула» [13, с. 75]. Азербайджанки Дагестана лечились лекарственными травами, пользовались местными серными источниками и грязями [5, с. 281]. При наступлении беременности у ногайцев женщине полагалось соблюдать различные запреты (не переступать через аркан, через коромысло, не дотрагиваться до собаки или кошки и т.д.). Беременной запрещалось есть мясо буйвола, конину и верблюжатину, а также пить молоко этих животных. В противном случае, как считалось, она будет вынашивать ребенка 12 месяцев. Нельзя было есть зайчатину или смотреть на зайца – ребенок родится с «заячьей губой» [6, с. 108, 109]. У балкарцев и карачаевцев беременной также не полагалось есть зайчатину, мясо дичи, «мужские доли» мяса (лопатка, берцовая кость, голова) [11, с. 69–70; 8, с. 480]. У карачаевцев женщине не разрешалось подстригать волосы, считалось, что это может повредить ребенку [12, с. 84]. У всех указанных народов беременной не следовало посещать похороны (за исключением тех случаев, когда умерший был близким родственником). У ногайцев в прошлом роды проходили в основном в доме мужа, в отдельной комнате, на полу, устланном войлоком или полотном. Мужчины на это время покидали дом. По данным С.Ш. Гаджиевой, у ногайцев некогда существовал обычай, согласно которому в одних местах женщина всех своих детей (у караногайцев) рожала в родительском доме, а в других (едисанцы, едишкульцы, ногайцы современного Нефтекумского района Ставропольского края) – только первенца [3, с. 110]. Роды принимала повитуха (эвия). Над роженицей подвешивали ремень, к которому прикрепляли подарки для повитухи – кисет, платки, украшения. При тяжелых родах муж должен был три раза перешагнуть через жену, чтобы избавить ее от власти злых сил. С этой же целью у порога дома устраивали шум, стреляли, били молотками в металлические котлы, в доме открывали все замки, развязывали узлы и т.п. [7, с. 170]. К таким же магическим приемам прибегали карачаевцы, балкарцы и другие тюркские народы. У кумыков и азербайджанцев Дагестана при трудных родах приводили гнедую лошадь и кормили ее ячменем из подола платья роженицы [5, с. 282: 2, с. 279]. Карачаевцы и балкарцы для облегчения родов обвивали живот роженицы шкурой змеи (выползком) или проносили над ней петуха [8, с. 480]. У карачаевцев и балкарцев первые роды, как правило, проходили в доме отца роженицы [1, с. 58; 8, с. 480]. Как отголосок этого обычая, и сейчас незадолго перед родами женщина иногда уходит в дом своих родителей и уже оттуда отправляется в роддом. Сопровождает женщину в роддом обычно жена деверя (сосношница); шоферу, который везет их в больницу, полагается сделать подарок (рубашка, спиртные напитки и т.п.) [12, с. 84]. По традиции ногайцы купали новорожденного в чистой теплой воде, а через два–три дня – в подсоленной. Воду после купания выливали в яму; ждали, когда вода впитается, и яму засыпали руками. Если в семье до этого умирали дети, то новорожденного еще до 191 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ купания выносили в окно и затем вносили через дверь, чтобы обмануть злые силы, сбить их со следа. Мать и ребенка старались не оставлять в доме одних. В течение нескольких месяцев роженица вечером не выходила на улицу одна, не выливала воду, не выносила мусор [7, с. 171]. Роженице давали куриный бульон и шейку курицы: считалось, после этого у ребенка быстрее окрепнет шея [7, с. 170]. В настоящее время свекровь с этой же целью посылает невестке в роддом определенную часть вареной курицы (голову, шейку, ребрышки). По ногайскому обычаю, ребенка первый раз должна была покормить соседка, имевшая хорошее потомство, причем обязательно правой грудью [7, с. 171]. У карачаевцев и балкарцев для первого кормления ребенка приглашали обычно родственницу из благополучной многодетной семьи с хорошим, спокойным нравом, веря, что ребенок унаследует эти качества [1, с. 82; 11, с. 78]. У всех народов Кавказа, в том числе и тюрков, сорокадневие считалось наиболее опасным периодом для жизни и здоровья матери и ребенка. По свидетельству информантов, до завершения 40 дней женщина считается ритуально «нечистой», она в течение этого времени не готовит пищу, особенно если в семье есть старики, так как «старики брезгуют приготовленной ею пищей». У ногайцев существует представление, что до 40 дней ребенок еще «принадлежит Аллаху; он еще не наш». По мнению пожилых женщин, до завершения 40 дней новорожденного лучше не показывать посторонним. В это время его не оставляют одного – иначе «шайтан придет и повредит ребенку», в сумерках и на рассвете нельзя проносить ребенка под деревьями. После 40 дней можно было выносить ребенка за пределы двора. Женщина могла вместе с ребенком навестить своих родителей. Важными событиями в семейной обрядности тюркских народов было имянаречение и первое укладывание ребенка в колыбель. У ногайцев выбору имени придавали большое значение. Происходило это в разное время (обычно через 10–15 дней), обязательно в доме отца. Имя новорожденному давали старики, собиравшиеся по этому случаю. Мулла благословлял выбранное имя, читая молитву, а затем старики поочередно брали ребенка на руки, произнося его имя вслух [10, с. 336]. Обряд укладывания в колыбель (бесик той, бесикке салув) проводили после того, как заживала пуповина. В этот день приезжала мать роженицы и другие родственницы с подарками сватам и колыбелью; она заранее готовила колыбель (бесик), одеяло (яюв), пеленки (яялык), матрас (его набивали шелухой от проса). Ребенка пеленала и укладывала пожилая женщина со стороны матери, стоя с правой стороны люльки, приговаривая: «Чтобы у ребенка в жизни все было удачно». Мать ребенка наблюдала за ее действиями. Под подушку в бесик клали в качестве оберега железные предметы, например, ножницы [9, с. 101; 7, с. 171]. В карачаевских и балкарских семьях имя ребенку давали в течение первых нескольких дней. Обычно имя давал уважаемый родственник по отцовской линии, но это мог сделать и сосед, и родственник по матери, и уважаемая в семье женщина. Между ребенком и выбравшим имя человеком устанавливались близкие отношения. Можно было давать имена умерших людей, если те прожили долгую жизнь. Предпочитали не нарекать именами людей, чем-то опозоривших себя [1, с. 83–85; 11, с. 85–86]. Обряд укладывания в колыбель (бешикге салгъан, бешикге салыу) проводился в доме мужа после возвращения матери с ребенком из родительского дома, но иногда – и в доме ее родителей. Приглашались только женщины, устраивалось угощение. Колыбель и все ее принадлежности должна была приготовить мать роженицы. Иногда первой в колыбель помещали кошку, считая, что после этого ребенку в ней будет комфортнее и спокойнее спать. Бабушка новорожденного или другая родственница, почтенная и многодетная, произнеся благопожелания и прошептав молитву, укладывала ребенка в колыбель [1, с. 89; 11, с. 81–83]. У терекеменцев и азербайджанцев Дагестана обряд укладывания в колыбель и наречения именем совершался примерно через неделю. В этот день приглашались только женщины, приносившие подарки (ткани, мука, зерно, детская одежда). На ребенка надевали новую одежду. Имя на ухо ребенку должна была прокричать женщина. Чаще всего это было имя умершего родственника, но могли дать и имя кунака, кого-то из друзей [4, с. 180]. У кумыков обряд имянаречения проводили только женщины. Имя, которое заранее выбирали старшие родственники, торжественно произносила бабка, заняв самое почетное место среди 192 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. гостей. Она же укладывала ребенка в празднично украшенную колыбель [2, с. 280]. Первая рубашка, которую надевали на ребенка, у всех тюркских народов Северного Кавказа называлась «собачьей». Ногайцы по истечении 40 дней эту рубашку (ийткоьйлек) снимали с ребенка и надевали на собаку, чтобы ребенок рос выносливым и сильным. Тогда же ребенка первый раз выносили из дома. Одна из соседок держала его на вытянутых руках и протягивала отцу. Молодой отец не брал его в силу существовавших обычаев избегания и предлагал сделать это своей матери. Если отец ребенка был уже в возрасте, он брал ребенка, клал на траву, переворачивал его и затем отдавал женщинам [7, с. 172]. По нашим полевым материалам, в день 40-дневия принято первый раз обрезать ногти младенцу: на эту роль выбирают мальчика или девочку (рукодельных, с хорошим поведением) из числа отцовских родственников. Похожие обряды, связанные с первой рубашкой, были известны также карачаевцам и балкарцам. Обычно «собачью рубашку» хранили до возмужания ребенка [13, с. 86]. Особое отношение было к первым волосам ребенка, поэтому первая стрижка (бритье) волос сопровождалась определенной обрядностью. У ногайцев первый раз брили голову (бас кетеруьв) ребенку после года. По традиции данную церемонию проводил дядя ребенка по материнской линии или другой старший ее родственник. В этот день устраивали угощение, конные состязания, соревнования силачей и др. [9, с. 101; 7, с. 172]. У балкарцев первый раз волосы стригли в 2-3 месяца, могли и позже, но обязательно до года. Первую стрижку волос (итлик чач) доверяли человеку с хорошей репутацией, владевшему каким-либо ремеслом. Волосы, завернув в первую рубашку (итлик келек), хранили в сундуке. Не полагалось выбрасывать и первые состриженные ногти ребенка [11, с. 88–89]. Карачаевцы первые сбритые волосы заворачивали в красную тряпочку и хранили в доме [1, с. 92]. Иногда ребенку в качестве оберега оставляли на голове прядь волос «кекил» (балкарцы, азербайджанцы) [1, с. 93; 5, с. 284]. Следует отметить, что вообще все волосы и ногти не следовало бросать где попало, во избежание порчи, поэтому обычно их сжигали. Особое торжество устраивали по случаю первого шага ребенка. У ногайцев бабушка (со стороны отца) пекла круглую слоеную лепешку калакай, ее прокатывали между ног ребенка с пожеланиями, чтобы тот крепко стоял на ногах. Ритуальной лепешкой угощали всех присутствующих. Обряд «развязывания ног» устраивали также карачаевцы и балкарцы. Балкарцы пекли калачик (калау) и прокатывали его между ног ребенка, потом отдавали собаке [11, с. 87]. Карачаевцы в этом случае пекли из кукурузной муки хлеб и либо ставили на него ребенка, а потом разрезали и раздавали гостям; либо, усадив ребенка на войлок, катали этот хлеб вокруг него, высказывая пожелание, чтобы он ходил так же легко, как катится этот хлеб [1, с. 94]. Нередко в этот же день пытались определить склонности ребенка. На традиционный низкий столик клали различные предметы: хлеб, нож, кинжал, ножницы, иглы, Коран, зеркало, книгу и др. Ребенка подводили к столику и наблюдали за тем, какой предмет он возьмет. Как можно судить по имеющимся у нас данным, у ногайцев и других тюркских народов Северного Кавказа до настоящего времени в определенной мере сохраняется детская обрядность, связанная с символическим включением ребенка в семейный коллектив и с возрастными этапами его развития. Она продолжает исполнять важные функции: способствует межпоколенной трансмиссии этнической культуры, социализации нового поколения, укреплению родственных и соседских связей. Представленные материалы позволяют говорить о том, что детская обрядность ногайцев имеет много общих черт с аналогичной обрядностью тюркских народов Северного Кавказа. Это обусловлено принадлежностью данных народов к единому тюркскому миру, а также к общему ареалу проживания – Кавказскому историко-культурному региону. Тем не менее, у каждого народа данные обрядовые структуры имеют и свою этническую специфику: это определяется объективной необходимостью приспособления к конкретной среде обитания, к существующим социальным условиям, а также контактами с соседними народами. 1. 2. 3. 4. Боташева Л.Х. Мир детства в обычаях и обрядах карачаевцев. – Черкесск, 2002. – 234 с. Гаджиева С.Ш. Кумыки: Историко-этнографическое исследование. – М.: Изд-во АН СССР, 1961. – 387 с. Гаджиева С.Ш. Очерки истории семьи и брака у ногайцев в ������������������������������������� XIX���������������������������������� – начале ХХ в. – М.: Наука, 1979. Гаджиева С.Ш. Дагестанские терекеменцы. XIX�������������������������������������������������������� ����������������������������������������������������������� – начало ХХ в.: Историко-этнографическое исследование. – М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990. – 216 с. 193 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Гаджиева С.Ш. Дагестанские азербайджанцы. XIX���������������������������������������������������� ������������������������������������������������������� – начало ХХ в.: Историко-этнографическое исследование. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. – 359 с. Гимбатова М.Б. Мужчина и женщина в традиционной культуре тюркоязычных народов Дагестана (�������������������������������������������������������������������������� XIX����������������������������������������������������������������������� – начало ХХ в.). – Махачкала: Издательский дом «Эпоха», 2014. – 392 с. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. – Черкесск: Ставропольское книжное изд-во, 1988. – 232 с. Карачаевцы. Балкарцы / отв. ред. М.Д. Каракетов, Х.-М. Сабанчиев. – М.: Наука, 2014. – 815 с. Керейтов Р.Х. Некоторые современные традиции и обряды ногайцев // Проблемы этнической истории народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск, 1980. – С. 95–111. Керейтов Р.Х. Ногайцы: Особенности этнической истории и бытовой культуры. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009. – 463 с. Кучмезова М.Ч. Соционормативная культура балкарцев: традиции и современность. – Нальчик: Эль-Фа, 2003. – 211 с. Пчелинцева Н.Д., Соловьева Л.Т. Северный Кавказ: обрядность детского цикла в начале XXI�������������� ����������������� века // Полевые исследования Института этнологии и антропологии. 2006. – М.: Наука, 2009. – С. 83–96. Шаманов И.М. Обряды и поверья карачаевцев, связанные с рождением ребенка // Проблемы этнической истории народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск, 1980. – С. 72–94. ТЮРИН А.М. г. Оренбург, Россия ЭЛЕМЕНТЫ ЭТНОГЕНЕЗА КАРАНОГАЙЦЕВ И КУБАНСКИХ НОГАЙЦЕВ (ПО ДАННЫМ ПОПУЛЯЦИОННОЙ ГЕНЕТИКИ) Аннотация: Рассмотрены данные популяционной генетики, характеризующие караногайцев и кубанских ногайцев. Выделены элементы их этногенеза. Сделан вывод: ногаи Большой и Малой орд изначально являлись ти� пичными популяциями Северного Кавказа. Подтверждён важный элемент реконструкций В.В. Трепавлова (2016 г.) – уход мангытов с предками ногаев в конце XIV в. с Северного Кавказа в регионы восточнее Волги. С этим пе� реселением связан поток генов с Северного Кавказа в восточном направлении. Доля «кавказских» полногеномных маркеров (без учета «монгольских» маркеров»), принесенная предками ногаев, варьируется у тюркоязычных по� пуляций Азии от 14 (башкиры) до 38% (туркмены). Ключевые слова: популяционная генетика, караногайцы, кубанские ногайцы, этногенез. Этническая история ногаев Большой и Малой орд, предков ногайцев реконструирована по письменным свидетельствам. Некоторые ее элементы обоснованы с невысокой достоверностью или носят гипотетический характер. Вместе с тем имеются данные популяционной генетики, характеризующие ногайцев. На основе их этнической интерпретации выделены элементы этногенеза караногайцев [14] и кубанских ногайцев [15]. Представляется целесообразным рассмотреть данные популяционной генетики в более широком аспекте. В свидетельствах XIV в. мангыты фигурируют как часть элиты Крымского и Казанского ханств, а также кочевых сообществ Северного Кавказа. В самом его конце их группа ушла со своими улусами с Кубани и Терека в регионы восточнее Волги [12]. Позднее, там сформировалась Большая ногайская орда (Мангытский юрт). В начале XVII в. ее рода кочевали в районе рек Урала (его среднее и нижнее течение), Эмбы, Ори, Иргиза, Самары, Большого и Малого Узеней. Заходили и на правый берег Волги, в том числе, и в северо-западный Прикаспий. В первой половине XVII в. калмыки разгромили Большую орду. Часть ногайских родов была включена в калмыцкие улусы и в их составе перешла Волгу. В 20-х годах XVIII в. ногаи вышли из подчинения калмыкам и были переведены Крымским ханством в северо-западное Причерноморье. После его присоединения к России, ногаев переселили на Северный Кавказ. Ногаи, оставшиеся к востоку от Волги, были интегрированы в другие популяции. После ухода мангытов, кочевники Северного Кавказа вошли в Крымское ханство. Их объединение фигурирует в свидетельствах как Малая ногайская орда, Казыев улус, Кубанская орда, кубанские татары и касаевцы. В публикациях [1, 3, 5, 6, 11, 12, 13] рассмотрены многочисленные переселения ногаев Большой орды в регионах к западу от Волги. В первых четырех приведены и переселения ногаев Малой орды. По их результатам сформировались субэтнические группы ногайцев: 194 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. караногайцы Дагестана (40,4 тыс. чел.), ачикулакские (кумские) ногайцы Ставрополья (22,0 тыс. чел.), кубанские ногайцы Карачаево-Черкессии (15,7 тыс. чел.), астраханские ногайцы (7,6 тыс. чел.). Имеется и субэтнос крымских татар – ногай. Ногайский язык относится к кыпчакско-ногайской подгруппе кыпчакской группы тюркских языков. У караногайцев, ачикулакских и кубанских ногайцев свои диалекты. С точки зрения генетики все субэтносы ногайцев являются популяциями. Караногайцы, кубанские ногайцы и ногаи Крыма изучены ее инструментарием. Новые данные по последним пока не опубликованы. Ключевую информацию по караногайцам привела автор публикации [3, с. 91]. «Караногайцы [...] (2924 кибитки), разделялись на пять купов, или фамилий: найман (525 кибиток), кипчак (540 кибиток), ас-костамгалыев (536 кибиток), терков (550 кибиток) и едишкульцев (773 кибитки). Первые четыре фамилии до 20-х годов XVIII в. [...] жили около Терков, частично оседло, частично кочуя, а после разорения Терков перешли на р. Сулак к крепости Св. Креста, оттуда в 1735 г. генералом Левашовым были переведены к Кизляру. Едишкульцы были выведены в Кизлярскую степь из-за Кубани в 1785 г. и поселены между караногайцами». Выше отмечены предки современных караногайцев. Кипчаки, найманы и едишкульцы однозначно относятся к Большой орде [14]. К ней же предположительно относятся и аскостамгалыев. Неопределенный компонент (терки) составлял у караногайцев 18,8%. Караногайцы охарактеризованы двумя массивами данных популяционной генетики. Одна группа исследователей выполнила их тестирование в Дагестане и южных районах Чечни. Определены гаплогруппы Y-хромосомы (передаются по отцовской линии) и мтДНК (передаются по материнской линии), а также Alu инсерции (передаются по обеим линиям) [6]. Этот массив данных охватывает 19 популяций Кавказа, включая и кубанских ногайцев. Вторая группа тестировала караногайцев Ногайского и Кировского районов Дагестана [10]. Определены гаплогруппы Y-хромосомы. По результатам анализа установлено, что главный этнический компонент караногайцев – северокавказский [14]. Их предки изначально были популяцией Северного Кавказа. Этим подтверждён важный элемент реконструкций В.В. Трепавлова [12] – уход мангытов с предками ногаев в конце XIV в. с Северного Кавказа. Отметим, что он обоснован историком по «крупицам» информации. Значимые этнические компоненты у караногайцев – калмыцкий («монгольские» гаплогруппы С, О, D), «сибирский» (лини гаплогруппы N), «степной» («степная» линия гаплогруппа R1a), западноевропейский (гаплогруппы R1b и V) и балканский (гаплогруппа I2). «Монгольские» гаплогруппы Y-хромосомы С – 10,5%, О – 5,3%, D – 5,3% (N = 76) [6], С – 8,0% (N = 150) [10] караногайцы получили при контактах с калмыками. Частота гаплогруппы N у караногайцев – 14,5%. Частоты ее линий N* – 9,2%, N1b – 2,6%, N1c – 2,6% [6]. В другом массиве данных частота этой гаплогруппы 21,3% [10]. У четырех популяций Северного Кавказа за исключением кубанских ногайцев выявлены только единичные носители гаплогруппы N. Все относятся к линии N1c. Ее частота в регионе 0,5%. Гаплогруппа N условно отнесена к восточноевразийским. Она является индикатором «сибирского» этнического компонента у караногайцев. В более широком аспекте гаплогруппа N в регионах западнее Волги является генетическим маркером ногаев Большой орды. Суммарная частота восточноевразийских гаплогрупп Y-хромосомы у караногайцев 35,6%. Гаплогруппы мтДНК популяций Кавказа разделены на восточно- и западноевразийские. У караногайцев (N = 130) 46,9% восточноевразийских гаплогрупп. У популяций Северного Кавказа (без караногайцев и кубанских ногайцев) доля восточноевразийских гаплогрупп варьируется от 2,6% у адыгейцев до 15,5% у черкесов. Частота гаплогруппы R1a у караногайцев – 21,3%. Частота «славянской» линии – 2,0%, «степной» – 19,3%. Для последней авторы публикации [10] построили филогенетическую сеть из гаплотипов всех популяций Кавказа, тюркоязычного населения Сибири, Урала, Центральной Азии, а также ираноязычных таджиков. Она подтвердила общность по этой линии караногайцев с популяциями Евразийской степи. Это указывает на ногаев Большой орды. Они вернулись на Северный Кавказ из региона с высокими частотами «степной» линии гаплогруппы R1a. Частоты гаплогрупп Y-хромосомы R1b (18,4%) и I2 (13,2%) у караногайцев однозначно следует идентифицировать как аномально высокие для региона. Первая по частотам доминирует в Западной Европе, вторая – на Балканах. Аномальная частота гаплогруппы R1b до195 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ полняется наличием у караногайцев гаплогруппы мтДНК V. Ее частота 2,3%. С небольшими частотами (0,6–1,0%) она имеется у трех популяций Северного Кавказа. Высокие частоты этой гаплогруппы в Западной Европе. Западноевропейские и балканские компоненты у караногайцев нуждаются в целенаправленном изучении. Малая ногайская орда входила в Крымское ханство до его упразднения и подразделялась на три родовых объединения: казбулатовцы, наврузовцы и султанаульцы [2]. С XVIII в. вместе с родовыми объединениями Малой орды кочевали и отдельные рода Большой орды, вышедшие из подчинения калмыкам и российского подданства. После Русско-Турецкой войны 1828-1829 гг. левобережье Кубани вошло в состав России. Основные сведения по ногайцам по состоянию на 1849 г. привел К.Ф. Сталь [8]. Всего в регионе проживало 16,5 тыс. ногайцев. Географическую привязку их объединений актуализировала автор монографии [3]. Тохтамышевские (636 дворов, 4 тыс. человек) – между укреплениями Хумаринским и Усть-Джегутинским. Мансуровские (395 двора, 2,3 тыс. человек) – по обоим берегам Малого Зеленчука и левому берегу Кубани. Карамурзинские (321 двор, 2,0 тыс. человек) и кипчакские (393 двора, 2,7 тыс. человек) – между станицами Барсуковской и Николаевской. Новрузовские (765 дворов, 5,4 тыс. человек) – между станицами Убежинской и Тифлисской. Ногайцев, локализованных на правом берегу Кубани по рекам Тохтамыш (Абазинка), Джеганас и Джегута, возглавляли князья Карамурзины, Ахловы, Тугановы [7]. Они султанаульцы, но в свидетельствах конца XVIII–XIX вв. фигурируют как тохтамышевцы [5]. Кипчаки однозначно идентифицируются как подразделение Большой орды [12], пришедшее в первой половине XVII в. в составе калмыцких улусов на Северный Кавказ из-за Волги. В 1858-1860 гг. произошел массовый уход коренного населения Северного Кавказа на территорию Османской империи. Ушло 30,6 тыс. ногайцев. Территория левобережья Кубани опустела «за исключением небольшого числа туземцев, поселившихся в долине Малого Зеленчука» (цитата из рапорта 1961 г. по [3, с. 220]). Ногайцы, оставшиеся в Закубанье, были расселены на территории современной Карачаево-Черкесии [4]. Ногайцы в Карачаево-Черкесии компактно проживали в Адыге-Хабльском районе. В 2007 г. из него выделен Ногайский район. Специалисты Института биохимии и генетики УНЦ РАН выполнили тестирование ногайцев из поселков Эркен-Шахар, Адыге-Хабль, Эркен-Халк, Адиль-Хабль, Икон-Халк, Ураков (Эркин-Юрт), а также города Черкесска. [6]. Первые пять поселков находятся в низовьях Малого Зеленчука. Эркин-Юрт рядом с ними на левом берегу Кубани. В 1863 г. тохтамышевцы переселились на левый берег Малого Зеленчука (ныне село Икон-Халк) [5]. Остальные поселки в прошлом почти наверняка принадлежали мансуровцам. Скорее всего, ногайцы Черкесска представлены всеми их объединениями, отмеченными на левобережье Кубани по состоянию на 1838 г., а это, в основном, представители Малой орды. Таким образом, массив данных из публикации [6] характеризует ногайцев Малой орды, преимущественно мансуровцев. По результатам тестирования определены гаплогруппы Y-хромосомы [6, 10] и мтДНК, Alu инсерции [6], а также полногеномные маркеры [19] (передаются по отцовской и материнской линиям). Частота «монгольских» гаплогрупп у мансуровцев – 12,6%, в том числе: С – 8,1%, О – 3,4%, D – 1,1%. У них имеется условно восточноевразийская гаплогруппа N – 4,6%. Всего у мансуровцев частота восточноевразийских гаплогрупп Y-хромосомы 17,2%. У них 20,6% восточно-евразийских гаплогрупп мтДНК (N = 131). Первый этнический компонент мансуровцев идентифицируется однозначно. Он связан с калмыками. У популяций Северного Кавказа (за исключением караногайцев и кубанских ногайцев) 0,5% носителей «монгольских» гаплогрупп. При учете контактов его населения с калмыками с середины XVII в., это значение следует идентифицировать как экстремально низкое. Оно однозначно доказывает избирательный характер попадания «монгольских» гаплогрупп к караногайцам и мансуровцам от калмыков. Скорее всего, это были включения отдельных их групп в ногайские кланы. Общий вывод по мансуровцам Малой ногайской орды однозначный [15]. По данным популяционной генетики (четыре группы разных генетических маркеров) и антропологии [16] они являются типичной популяцией Северного Кавказа. Скорее всего, мансуровцы изначально жили там, где живут сегодня. Помимо северокавказского у них выявлен калмыцкий этнический компонент. Авторы публикации [9] тестировали кубанских ногайцев на гаплогруппы Y-хромосо196 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. мы в Ногайском, Абазинском, Малокарачаевском, Адыге-Хабльском, Карачаевском и Прикубанском районах Карачаево-Черкесии (N = 60). Их генетический портрет кардинально отличается от того, который получили уфимские специалисты. Позднее число тестированных доведено до 90 человек [10]. Новые данные подтвердили то, что было получено ранее. Причина расхождения результатов тестирования не установлена. По нашему мнению, она проста и понятна. Уфимские специалисты тестировали, главным образом, мансуровцев, а другая выборка охватывает всех ногайцев Карачаево-Черкесии. У кубанских ногайцев (включая мансуровцев) частота «монгольских» гаплогрупп 5,5%, в том числе С – 4,4% и О – 1,1% [10]. Частота гаплогруппы N – 6,7%. Гаплогруппа N в регионах западнее Волги является генетическим маркером ногаев Большой орды. Но соотношение у мансуровцев частот этой гаплогруппы и «монгольских» гаплогрупп примерно соответствует их соотношению у калмыков [18]. Гаплогруппа N попала к мансуровцам от них. У кубанских ногайцев частота гаплогруппы N выше, чем частота «монгольских» гаплогрупп. Это однозначно указывает на наличие ногаев Большой орды в их предках. В соответствии с письменными свидетельствами, это могут быть только кипчаки. Главная особенность результатов тестирования всех ногайцев Карачаево-Черкесии – высокая частота гаплогруппы R1a – 48,9%, в том числе, «славянской» линии – 13,3% [10]. Как мы понимаем, остальная часть гаплогруппы R1a представлена «степной» линией. Частоты гаплогрупп J1 и J2 у ногайцев минимальные. Имеется гаплогруппа I2. Ее частота 8,9%. Имеется и гаплогруппа E1 (3,3%). В Европе высокие частоты последних двух гаплогрупп на Балканах. Массив данных из публикации [10] характеризует «усредненный» генетический портрет всех кубанских ногайцев [15]. Значимые этнические компоненты у них – калмыцкий («монгольские» гаплогруппы), «степной» («степная» линия R1a), славянский («славянская» линия R1a) и балканский (гаплогруппы I2 и E1). Имеются прямые указания на существенный вклад ногаев Большой орды в формирование субэтноса. Можно осторожно предположить, что кубанские ногайцы за пределами Ногайского района, населенного мансуровцами и султановцами, являются, в основном, потомками кипчаков Большой орды. Возможно, последние по численности доминировали в регионе после ухода основной массы кубанских ногайцев в Османскую империю. Авторы публикации [17] рассмотрели полногеномные маркеры 60 популяций Северной Евразии (Центральная Азия, Сибирь, Дальний Восток, Восточная Европа и Кавказ). Выделили потоки генов («cline») в древности. Один из них – «южная степь», начинался на Кавказе и был направлен на восток. При опоре на наш вывод – ногаи изначально были популяцией Северного Кавказа, и при учете кластеризации полногеномных маркеров, приведенных в публикации [19], можно сделать практически однозначный вывод. Поток генов «южная степь» в восточном направлении связан с предками ногаев, ушедших с Северного Кавказа в XIV в. в регионы восточнее Волги. Кластер полногеномных маркеров К3 [19] резко доминирует у грузин и абхазов. Доминирует у популяций Северного Кавказа. У кубанских ногайцев его маркеров около 50%. Если исключить «монгольские» маркеры (кластеры К6 и К8), то доля маркеров кластера К3 у них будет примерно такой же, как у кумыков и лезгин. Немного будет уступать их доле у других популяций Северного Кавказа. Уйдя на восток, предки ногаев принесли кавказские генетические маркеры в регионы проживания тюркоязычных популяций. У этих популяций значимо представлены маркеры кластера К3. Их доля без учета «монгольских» маркеров варьируется от 14 (башкиры) до 38% (туркмены). Это ногайский вклад в этногенез популяций региона. Обратный клин «южная степь» сформировался в Центральной Азии. Связан с миграцией калмыков (западный ойратов) на запад, в первой половине XVII в. В нее были вовлечены и ногаи Большой орды. Последние принесли в Причерноморье (до территории современной Турции включительно) «монгольские» гаплогруппы, которые получили при контактах с калмыками, и «сибирские» линии гаплогруппы N. 1. 2. Аджиниязова А.К. Территория расселения и численность ногайцев Северного Кавказа в конце XVIII – середине XIX в. // Историческая и социально-образовательная мысль. – 2017. – Т. 9. – № 6–2. С. 53–58. Бентковский И.В. Историко-статистическое обозрение инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии. Ч. 1: Ногайцы. – Ставрополь: Тип. Губ. правл., 1883. – 134 с. 197 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XХ века. М.:, «Наука», 1974. – 276 с. Кипкеева З.Б. Конец Ногайской орды: миграции и расселения на Северном Кавказе // Новый исторический вестник. – 2006. – № 15. – С. 5–14. Кипкеева З.Б. Северный Кавказ в Российской империи: народы, миграции, территории. – Ставрополь: Издво СГУ, 2008. – 432 с. Кутуев, И.А., Хуснутдинова Э.К. Генетическая структура и молекулярная филогеография народов Евразии. – Уфа: Гилем, 2011. – 239 c. Народы Карачаево-Черкесии: история и культура. – Черкесск, 1998. Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа. В кн. «Русские авторы XIX в. о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа». Т. 1. – Нальчик, 2001. Схаляхо Р.А., Почешхова Э.А., Теучеж И.Э., Дибирова Х.Д., Агджоян А.Т., Утевская О.М., Юсупов Ю.М., Дамба Л.Д., Исакова Ж.Т., Момыналиев К.Т., Тагирли Ш.Г.К., Кузнецова М.А., Коньков А.С., Фролова С.А., Балановская Е.В., Балановский О.П. Тюрки Кавказа: Сравнительный анализ генофондов по данным о Yхромосоме // Вестник Московского университета. Серия 23: Антропология. – 2013. – № 2. – С. 34–48. Схаляхо Р.А., Чухряева М.И., Агджоян А.Т., Запорожченко В.В., Маркина Н.В., Юсупов Ю.М., Шайхеев Р.Р., Почешхова Э.А., Балановская Е.В. Генофонды ногайцев в контексте населения степного пояса Евразии (по маркерам Y-хромосомы) // Золотоордынская цивилизация. – 2016. – № 9. – С. 326–333. Торопицын И.В. Кундровцы (ногаи) в Нижнем Поволжье // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы первой международной научно-практической конференции (14–16 мая 2014 г., г. Черкесск, п. Эркин-Шахар). – Черкесск, 2014. – С. 95–99. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. 2-е изд., испр. и доп. Казань: Издательский дом «Казанская недвижимость», 2016. – 764 с. Тюрин А.М. Калмыки, караногайцы, кубанские ногайцы и крымские татары – геногеографический и геногенеалогический аспекты // Журнал фронтирных исследований. – 2017. – № 2. – С. 7–29. Тюрин А.М. Элементы этногенеза караногайцев по данным популяционной генетики // Перекрёстки истории. Актуальные проблемы исторической науки. – 2019. Тюрин А.М. Элементы этногенеза кубанских ногайцев по данным популяционной генетики // Перекрёстки истории. Актуальные проблемы исторической науки. – 2019. Федоров Я.А. Историческая этнография Северного Кавказа. – М.:, Изд-во МГУ, 1983. –128 c. Choongwon Jeong, Oleg Balanovsky, Elena Lukianova, Nurzhibek Kahbatkyzy, Pavel Flegontov, Valery Zaporozhchenko, Alexander Immel, Chuan-Chao Wang, Olzhas Ixan, Elmira Khussainova, Bakhytzhan Bekmanov, Victor Zaibert, Maria Lavryashina, Elvira Pocheshkhova, Yuldash Yusupov, Anastasiya Agdzhoyan, Koshel Sergey, Andrei Bukin, Pagbajabyn Nymadawa, Michail Churnosov, Roza Skhalyakho, Denis Daragan, Yuri Bogunov, Anna Bogunova, Alexandr Shtrunov, Nadezda Dubova, Maxat Zhabagin, Levon Yepiskoposyan, Vladimir Churakov, Nikolay Pislegin, Larissa Damba, Ludmila Saroyants, Khadizhat Dibirova, Lubov Artamentova, Olga Utevska, Eldar Idrisov, Evgeniya Kamenshchikova, Irina Evseeva, Mait Metspalu, Martine Robbeets, Leyla Djansugurova, Elena Balanovska, Stephan Schiffels, Wolfgang Haak, David Reich & Johannes Krause. ������������ The genetic �������� history ��� of admixture across inner Eurasia // Nature Ecology & Evolution, April 2019. DOI: 10.1038/s41559-019-0878-2 Nasidze I., Quinque D., Dupanloup I., Cordaux R., Kokshunova L., StonekingM. Genetic evidence for the Mongolian ancestry of Kalmyks. AmJPhysAnthropol, 2005, Dec;128(4):846-54. Yunusbayev B., Metspalu M., Metspalu E., Valeev A., Litvinov S., Valiev R., Akhmetova V., Balanovska E., Balanovsky O., Turdikulova S., Dalimova D., Nymadawa P., Bahmanimehr A., Sahakyan H., Tambets K., Fedorova S., Barashkov N., Khidiyatova I., Mihailov E., Khusainova R., Damba L., Derenko M., Malyarchuk B., Osipova L., Voevoda M., Yepiskoposyan L., Kivisild T., Khusnutdinova E., Villems R. The genetic legacy of the expansion of Turkic-speaking nomads across Eurasia. // PLoSGenet, 2015, V.11(4):e1005068. Impactfactor (ThomsonReuters) – 7,528. doi: 10.1371/journal.pgen.1005068�. ЧЕРКЕСОВА А.А. г. Москва, Россия СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ СВАДЕБНОГО МУЗЫКАЛЬНОГО ФОЛЬКЛОРА КУБАНСКИХ НОГАЙЦЕВ Аннотация: На материале полевых исследований 2008–2019 гг. изучается свадебный фольклор кубанских ногайцев в связи с его адаптацией к изменяющимся условиям. Задачи состояли в выявлении форм бытования сва� дебного фольклора в современности; сравнительном анализе его версий (реконструированной по сведениям инфор� мантов и бытующей в наши дни); определении устойчивых и подверженных изменениям компонентов. В результате исследования установлена наибольшая сохранность простых по мелодике и доступных для исполнения обрядовых песен, припевок, приговорок, а также гармошечных наигрышей; выявлено сценическое бы� тование утраченных в свадьбе песен; определен состав современного свадебного репертуара, представленного, 198 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. преимущественно, авторскими песнями и кавказской танцевальной музыкой, что говорит об одновременном сосу� ществовании этнокультурной и региональной идентичности. Ключевые слова: кубанские ногайцы, свадебный музыкальный фольклор, традиция, современность, адап� тация. Стремительная трансформация традиционной культуры, одним из факторов которой в настоящее время является модернизация всех сфер жизни, приобретает своеобразные черты в субкультурах разных этнических групп, тем самым привлекает внимание представителей науки, изучающих ее динамику. Объектом изучения избран свадебный фольклор кубанских ногайцев, а предметом стала его адаптация к изменяющимся условиям. Задачи состояли в выявлении форм бытования свадебного фольклора в современности; сравнительном анализе его версий (реконструированной по воспоминаниям информантов и бытующей в наши дни); определении устойчивых и подверженных изменениям компонентов. Материалом послужили полевые записи автора, выполненные в Карачаево-Черкесии в 2008–2019 гг. Экспедиционные материалы дополнены личными наблюдениями участника отправляемого обряда. Полевые исследования, направленные на фиксацию свадебного фольклора, часто уже угасающего в настоящее время, позволили реконструировать традиционный свадебный репертуар в комплексе всех его составляющих. Для сравнительного анализа и выявления динамических изменений в современных формах бытования свадебного фольклора использованы записи народных песен и наигрышей в исполнении информантов 1930–1940-х гг. рождения. Традиционный свадебный фольклор кубанских ногайцев представлен песнями, благопожеланиями, инструментальными наигрышами, припевками и приговорками, сопровождающими обрядовые действия и танцы. Вокальный фольклор в основном выполняет контактную, величальную, реже корильную функции. Музыка сопровождает знакомство старших представителей родов жениха и невесты («кудалык»); предсвадебные молодежные вечеринки «ойын»; выведение невесты из родительского дома («кыз шыгарган»); привод жениха («яс аькелген»); свадебный пир «той»; знакомство невесты с родом жениха («беташар»); знакомство зятя с родственницами жены («киев шакырган»). Обрядовые песни, исполнявшиеся поочередно представителями жениха и невесты, при выведении молодой из родительского дома («кыз шыгарув») были распространены в прошлом у всех групп ногайцев Северного Кавказа. Одной из отличительных черт песен кубанских ногайцев является рефрен «орайда». Содержание текста песни зависело от статуса и половозрастной регламентации исполнителя. Старший родственник жениха («бас куда») произносил: благопожелание родителям невесты («Счастливой пусть будет свадьба!» /«Кутлы болсын тойынъыз, кыз атасы!»); восхваление невесте («Появление [невесты] увидим, озерную лебедь!» / «Коьрингенин коьрейик, коьл панасы. Сноха невесты («енъге»), в свою очередь, приветствовала сватов и перечисляла лучшие качества девушки – красоту, стать, трудолюбие, отношение к дочери возлелеявших ее родителей: «С малых лет, хорошая моя, шелк кроила» / («Кишкенейден аьруьўим камка кести») и др. Друзья жениха, как правило, восхваляли его мощь и силу, сравнивая с ястребом: «Джигит – ястреб» («Йигит – туйгын»), его щедрость, описывая арбу с подарками («Нами запряженные арбы, все под стать» / «Бизим еккен арбадынъ баьри де уйгын!»). Тексты молодых родственниц невесты обрамлялись призывами сватов («Иди-иди, сват мой, иди, сват мой, на лоб мой») и носили шуточный характер, побуждая их к состязанию в красноречии. В песне отмечено несовпадение слоговых групп цезурированного семисложного стиха (4+3) и ритмической группировки напева, возможно связанное с приспособлением данного текста к известному певцам инструментальному наигрышу, что отражается в его ритмической организации не связанной со словом. Счастливой да будет свадьба ваша, девушки отец, девушки отец, Кутлы болсын тойынъыз, кыз атасы, кыз атасы, (4+3+4+4) Орайдарайда, ой! Орайдарайда, ой! (5+1) 199 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Рефрены «Орайда», и «Орайда-райда, ой» выполняют объединяющую функцию в вопросно-ответной композиции. В напеве преобладает ритмизация равными краткими единицами (восьмыми) с укрупнением последней. Ямбическими ритмоформулами отмечен рефрен «Орайда», исполняющийся хором участников обрядового действия. В настоящее время обрядовая песня «Появление [невесты] увидим, озерную лебедь!» («Коьрингенин коьрейик, коьл панасы!») звучит за рамками свадебного обряда и представлена на концертной эстраде в исполнении народной артистки РФ Асият Кумратовой. Вовлеченные в обряды припевки «Украшенная, украшенная, украшенная пиала» («Сырлы, сырлы сыр аяк») в современной свадьбе кубанских ногайцев приурочены к пиру «кудалык» и к знакомству зятя с родственницами невесты. Для песен характерен стабильный для нескольких аулов словесный зачин и «частушечный» напев; возможность исполнения в сопровождении гармоники и дублирование в тексте песни действий, выполняемых в обряде (например, подношения «щербетной воды» – «сербет сув»). Песня, адресованная зятю, отличается содержанием наставлений: «Жизнь удивительна! / Жизнь прожить сумейте!» («Яшаў деген аьлемет! / Яшаўды яшап билинъиз!»); «Друг друга не обижайте!» («Бир биринъиздинъ хаьтерин калдырманъыз!»). Песня сватов включает благопожелания: «Эти соединившиеся двое детей / Щербету подобно, сладки пусть будут!» («Бу каўышкан эки бала / Сербеттей таьтли болсынлар!); славления – «благородные сваты», «хорошие сваты» («ийги кудалар», «аьруьў кудалар»); описание праздничного стола: «Медовую бузу выпьем» («Бал бозасын ишеек»); «На столе выставлены ногайские блюда» («Стоьл уьстине тизилген ногайлардынъ аслары»). Преобладание лирического начала в этих песнях выражено как в напеве, так и в тексте, характеризующемся «ассоциативно-поэтической связью» построений текста: «Отсюда видны Ажикалы камни. Некях совершив, возвращаются тохтамысские парни» («Муннан карап коьринеди / Аьжикаладынъ таслары / Некях кыйып кетеятырлар / Тохтамыстынъ яслары»). Корильные приговорки и припевки, декламируемые или исполняемые на распространенный напев частушки (возможны и переходы от одного типа интонирования к другому) адресованы сватам и также звучат на пиру «кудалык». Тексты припевок нередко содержат мотивы запугивания, аналогичные детским потешкам, в данном контексте приобретающие шуточный характер: «Я волк, я волк, в поисках тебя брожу» («Мен боьри мен, боьри мен, сени излеп юримен»). Добро пожаловать, сваты! Впятером пожаловали! Я волк, я волк, В поисках тебя брожу. С щербетной водой пиалу я с песней тебе передам, И ты с песней ее прими. Борода твоя обветшала, Усы отрасли. К женитьбе готовым парнем был, Время твое прошло. Хош келдинъиз, кудалар! Бес келдинъиз! Мен боьри мен, боьри мен, Сени излеп юримен. Сербет сув аякты мен йырлап берейим, Сен де йырлап ал» – говорится Сакалынъ тозган, Мыйыгынъ озган. Кыз ал(а)як яс эдинъ, Заманынъ озган. Несмотря на утрату традиции причитания невесты, в современной свадьбе сохраняется обряд оплакивания «ухода» невесты из родительского дома ее старшими родственницами (и всеми присутствующими женщинами старшего возраста), который у кубанских ногайцев сопровождает инструментальный наигрыш на национальной гармонике. Для обрядового наигрыша характерна квадратность формы, образуемая посредством парных или сдвоенных повторов, «вариативность» обновляемых и создающих эффект неАулы Икон-Халк, Адиль-Халк Ногайского района и аул Кызыл-Юрт Хабезского района Карачаево-Черкесской Республики.  Народное наименование аула Икон-Халк.  200 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. прерывного вращения и возвращения к началу (АА1ВВ1А2А3СС1); преобладание в мелодике принципа секвенционного развития коротких узкообъемных мелодических ячеек. Инструментальные наигрыши, связанные с обрядами выведения невесты («кыз шыгарган тартув») и привода жениха («яс аькелген тартув») имеют ряд общих черт: схожее с бурдонным пением мужского хора («эжуьв»), кварто-квинтовое мелодическое движение баса укрупненными длительностями в заключительных построениях; преобладание в басу в начальных построениях чередования тонических и доминантовых мажорных аккордов; окончание построений на доминанте; секвенционное развитие мелодики. Наигрыш выведения невесты в свадьбах кубанских ногайцев стал маркером молодой и заменяет утраченные, сопровождавшие в прошлом обряды «открывания» и «согревания лица» невесты наигрыши. В прошлом свадебные обрядовые наигрыши, наряду с танцевальными, входили в число обязательных, поэтому их исполнению обучали каждую девочку. Играли преимущественно на саратовской гармони, называемой ногайской «ногай кобыз», реже на аккордеоне. В 80-е годы распространение получила национальная гармоника. В составе инструментального ансамбля помимо гармоники обязательна трещотка «такылдавык» (аналогичная по форме адыгскому «пхачичу). Вокальная партия, как правило, закреплена за женщинами. Современный свадебный репертуар кубанских ногайцев состоит преимущественно из внеобрядовых приуроченных песен, авторских песен и кавказской танцевальной музыки. Следует отметить адаптацию звукового кода современной свадьбы, что выражается в замещении естественного, живого звучания искусственным (звуки механического синтезатора и звуковоспроизводящих устройств). В современной исполнительской практике отмечено сценическое бытование некоторых утраченных в свадьбе обрядовых песен («Появление [невесты] увидим, озерную лебедь!»). При сольном исполнении на концертной эстраде приуроченных к обряду песен возникает сложность в отражении начальной обрядовой контактной функции песни, передающей ее состязательный характер. Сравнение современного и реконструированного на основе данных полевых исследований свадебного репертуара приводит к выводу о неравномерной трансформации музыкального фольклора в свадьбах кубанских ногайцев. Следует отметить, что существование музыкально-поэтических, вербальных и инструментальных форм фольклора поддерживается, в частности, сохранностью обрядового контекста. Это подтверждается наибольшей устойчивостью к изменениям обрядового фольклора: гармошечных наигрышей «Кыз шыгарган» и «Яс аькелген», приуроченных к выведению невесты и приводу жениха; припевок «Украшенная, украшенная, украшенная пиала» («Сырлы, сырлы сыр аяк») и корильных приговорок «Добро пожаловать, сваты!» («Хош келдинъиз, кудалар!»), сопровождающих знакомство родственников жениха и невесты на пиру «кудалык», а также знакомство зятя с родственницами жены на обряде «киев шакырган». Напротив обновление обрядов может стать причиной утраты традиции. Так не соблюдение половозрастной регламентации (присутствие на свадебном пиру мужчин младшего возраста и женщин, а также приглашенных музыкантов) препятствует, по мнению носителей традиции, созданию благоприятных условий для воспроизведения эпоса, что привело к утрате эпического репертуара в современных свадьбах. Ногайские национальные танцы, в прошлом органично входившие в обряд благодаря определенности функции, могут также быть отнесены к угасающим. В наши дни у кубанских ногайцев специфические в этническом отношении танцы («Кадав», «Коьшемеке», «Тоьгерек» («круг»), «Узын» («долгий»)), известны преимущественно представителям старшего возраста и являются их маркером. С этим связана утрата или переосмысление первоначального предназначения некоторых из них, в частности танца-знакомства молодых людей «Тоьгерек». В молодежной среде в настоящее время преобладает адыгская и чеченская танцевальная музыка, а также танцевальная лексика. В современных свадьбах звучат в основном танцы, характерные для всего Северокавказского региона. Интерес к традиционной танцевальной гармошечной музыке в наши дни поддерживается благодаря записи наигрышей в современной аранжировке, что дает возможность ее воспроизведения при отсутствии гармониста. Так пользуются популярностью записи но201 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ гайских танцевальных наигрышей кубанской гармонистки – Нанык Сикалиевой. Традиционная гармошечная музыка актуализируется также посредством цитирования наигрышей, в том числе обрядовых, в авторских песнях современных ногайских исполнителей, что отмечается в культуре и других народов Северного Кавказа. Нередко на современной свадьбе звучат авторские песни на ногайском, русском языке, а также на языке соседних народов. Популярны среди исполнителей и слушателей авторские песни, в которых в качестве припевов используются фрагменты известных песен отечественной эстрады в кавказской стилизации и в сопровождении национальной гармоники. Осмысление современного полевого материала позволяет говорить о тенденции к сохранению в свадьбах кубанских ногайцев более простых в плане музыкального языка и доступных для исполнения вокальных жанров: песен, припевок, приговорок, звучащих, преимущественно на «частушечные» напевы. Формы творчества, такие как эпическое сказительство, песенные состязания, требующие от исполнителя владения вокальными навыками, способностью запоминать большой корпус текстов, а от слушателей – рефлексии и участия (поддержки сказителя заключительным возгласом) в настоящее время угасают. Это может быть связано с сокращением времени проведения свадьбы и неуместностью в этом контексте неспешного музыкально-поэтического повествования. Трансформация норм традиционной этики и поведения, спровоцированная, в частности, нестрогой половозрастной регламентацией также неблагоприятно влияет на музыкально-фольклорную деятельность. Правомерно также говорить о действии разнонаправленных тенденций в развитии культуры кубанских ногайцев: стремлении к сохранению традиции и к адаптации в глобальном информационном мире; к сохранению этнокультурной идентичности и одновременно интеграции в культурную жизнь региона и региональной (кавказской) идентичности. Таблица № п/п 1. Обряды и обрядовые действия свадьбы Знакомство старших родственников жениха и невесты «кудалык» («сватовство»). Реконструированный состав свадебного музыкального фольклора прошлого столетия Обрядовые припевки «Украшенная пиала», адресованные гостям-сватам, поются с подношением пиалы с «щербетной водой». Исполняются a��� capp������������������������� ����������������������������� е������������������������ lla��������������������� или в сопровождении гармоники на напевы разных «коротких песен». Обрядовые корильные приговорки и припевки «Добро пожаловать сваты!», декламируемые или исполняемые ��a� ���������������� capp������������ е����������� lla�������� на распространенный напев частушки (возможны переходы от одного типа интонирования к другому) адресованы сватам Ногайские традиционные танцы «Кадав», «Тоьгерек», «Коьшемеке», «Узын» в исполнении гармонистки. Современные формы бытования свадебного музыкального фольклора Сохраняются со стабильным словесным зачином и напевом «короткой песни», одинаковым для нескольких аулов. Звучат редко, Преобладают припевки величального характера. Сохраняются в старшей возрастной страте. Исполняются приглашенной гармонисткой или воспроизводятся их записи. Гармонистку не приглашают. Воспроизводятся записи танцев и песен, преимущественно, соседних кавказских народов, а также отечественной и зарубежной эстрады. Утрачена в обряде, но звучит на эстраде. 2. Предсвадебные молодежные вечера «ойын» Традиционные танцы кубанских ногайцев («Тоьгерек», «Коьшемеке», «Узын») и соседних народов (черкесов, абазин и др.). Исполняется приглашенной гармонисткой. 3. Обряд выведения невесты «кыз шыгарув» Обрядовая песня «Появление [невесты] увидим, озерную лебедь!» исполнялась поочередно представителями невесты и жениха. Выполняет контактную функцию. Тексты содержат величальный, корильный характер. Обрядовый гармошечный наигрыш «Кыз Устойчив к изменениям. Исполняшыгарган». Исполняется приглашенной гар- ется приглашенной гармонисткой. монисткой. 202 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 4. Свадебный пир «той» 5. Обряд привода жениха «яс аькелген» 6. Обряд знакомства невесты с родственниками жениха «беташар» Приглашение зятя посетить дом родителей жены «киев шакырган». Обряд знакомства зятя с родственницами жены 7. Эпические (богатырские) и лироэпические сказания (дастаны, казацкие песни). Ногайские традиционные танцы «Кадав», «Тоьгерек», «Коьшемеке», «Узын» в исполнении гармонистки. Не исполняется и сохраняется в сфере памяти носителей традиции. Сохраняются в старшей возрастной страте. Исполняются приглашенной гармонисткой или воспроизводятся записи. Обрядовый гармошечный наигрыш «Яс аь- Устойчив к изменениям. Играется келген». Исполняется приглашенной гармо- приглашенной гармонисткой. нисткой. Обрядовый гармошечный наигрыш «Бета- Вместо обрядового гармошечного шар». Исполняется приглашенной гармо- наигрыша «Беташар» играют «Кыз нисткой. шыгарган», который стал маркером невесты в свадебном ритуале. Обрядовые припевки «Украшенная пиала», Сохраняется со стабильным словесадресованные зятю, поются с подношением ным зачином и напевом «короткой пиалы с «щербетной водой». Исполняются ��a� песни», одинаковым для нескольcapp�������������������������������������� е������������������������������������� lla���������������������������������� или в сопровождении гармоники на ких аулов. напевы разных «коротких песен». 203 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ НОГАЙЦЫ В ИСТОЧНИКАХ АНЧАБАДЗЕ Ю.Д. Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН г. Москва, РФ «НОГАЙСКИЙ» ПРОФЕССОР П.А. ФАЛЕВ И ЕГО РУКОПИСЬ «СКАЗАНИЕ ОБ ЕДИГЕЕ» Аннотация: Рано ушедший из жизни востоковед П.А. Фалев работал в Ленинграде и Ташкенте, внес значи� тельный вклад в отечественную тюркологию. Предметом особого внимания ученого был ногайский фольклор и ге� роический эпос. Подготовленная им работа «Сказание об Едигее» получила высокую оценку специалистов, однако до сих пор остается неизвестной широкому кругу исследователей. Назрела задача опубликовать находящуюся в архиве рукопись ученого и ввести в научный оборот выводы одного из самых значительных исследований, посвя� щенных выдающемуся памятнику художественного творчества ногайского народа. Ключевые слова: П.А. Фалев, ногайцы, эпос, «Сказание об Едигее», тюркология. востоковедение Имя Павла Александровича Фалева (1888–1922) – одно из самых трагических в истории отечественного востоковедения. Он рано ушел из жизни, оставив нереализованными многие возможности, которые были заложены в этом талантливом и глубоком исследователе. Однако, несмотря на недолгую творческую активность, ему удалось внести значительный вклад в ряд направлений востоковедения, в том числе в ногаеведение, в истории которого занимает весьма почетное и заслуженное место [7, с. 14, 15]. П.А. Фалев представитель петербуржской востоковедной школы. Став в 1808 г. студентом Санкт-Петербургского университета, он поступил на его Восточное отделение, которое окончил в 1912 г. П.А. Фалев специализировался по кафедре турецко-татарской словесности, и, будучи учеником В.Д. Смирнова и А.Н. Самойловича, прошел под их руководством всестороннюю академическую подготовку. Как и у всех выдающихся ученых, интерес к исследовательской деятельности у него проявился уже на студенческой скамье. Он часто выступал со студенческими докладами, причем они были настолько ярки и неординарны, что память о них сохранил В.В. Бартольд, с восхищением вспоминавший об этом уже после кончины П.А. Фалева [2, л. 5]. По окончании университета, в 1913 г., П.А. Фалев совершил научную командировку в Германию, где в богатейших библиотеках Дрездена и Готы работал со староосманскими рукописями. В 1914 г. аналогичная командировка была запланирована в Турцию, но начавшаяся мировая война сделала эту поездку невозможной. Однако время даром растрачено не было: П.А. Фалев выехал в Крым, где вел исследования среди крымских татар, а затем переехал в Ставропольскую губернию, где впервые соприкоснулся с ногайцами и их культурой. В 1915 г. П.А. Фалев вернулся в alma mater. Он стал читать лекции студентам сначала в качестве приват-доцента, а в 1918–1919 гг. уже будучи доцентом, а затем профессором османской словесности Восточного факультета Петроградского университета. В 1920 г. в Петрограде открылся Институт живых восточных языков (ИЖВЯ), куда П.А. Фалев был приглашен вести курс киргизского (казахского) языка. В 1921 г. П.А. Фалев во главе группы слушателей ИЖВЯ выехал в Туркестан для изучения местных языков и быта коренного населения. Прибыв в Ташкент, молодой ученый окунулся в атмосферу живой тюркской речи, соприкоснулся с яркой этнографической действительностью, получив при этом уникальную возможность заниматься и практической и исследовательской деятельностью. П.А. Фалев задерживается в Ташкенте и активно 204 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. включается в местную академическую жизнь. Он ведет большую преподавательскую работу в Среднеазиатском университете, а также в Туркестанском Восточном институте, где организует кафедру тюркологии, читает общий курс тюркской словесности и ведет специальные занятия по киргизскому (казахскому) языку, разрабатывает учебные и методические программы. Лекции П.А. Фалева пользуются огромной популярностью среди студентов. В Туркестанской государственной библиотеке он ведет большую научно-библиографическую работу. Одновременно П.А. Фалев становится сотрудником Государственного научного совета при Совнаркоме Туркестанской АССР, избирается членом Туркестанского отдела Русского географического общества. Его привлекают к работе по созданию новой узбекской орфографии, выработке новационной общественной и научной терминологии. Несмотря на загруженность, П.А. Фалев постоянно выступает в многочисленных аудиториях с популяризаторскими и просветительскими лекциями. В результате П.А. Фалев решает связать свою будущую жизнь и карьеру со Средней Азией, тем более, что от туркестанского Совнаркома ему поступило предложение остаться на работу в Ташкенте. П.А. Фалев принимает это предложение. Вряд ли можно исключать вероятность, что, принимая решение остаться в Ташкенте, молодой ученый не задумывался, в том числе и перспективах своего карьерного роста – в условиях кадрового дефицита научных работников, можно было быстро продвинуться на передовые социальные позиции в местном университетском и академическом сообществе. Однако для П.А. Фалева гораздо весомее были соображения иного свойства. Туркестан открывал ученому большие возможности для творческой самореализации. Древнейшая история края, его этническое, культурное и языковое многообразие, предстоящая модернизация, связанная с провозглашенными советской властью глобальными политическими и социально-культурными трансформациями и др., требовали активного приложения новых исследовательских сил. П.А. Фалев включился в эту работу, считая в известном смысле это своим долгом и обязанностью. Свое кредо он четко выразил в размышлениях, связанных с работой в Азербайджане летом 1916 г. Говоря о феномене азербайджанского языка, ученый отметил его крайне слабую изученность, выразив при этом убеждение в том, что «задача полного и всестороннего изучения азербайджанских наречий лежит на русских востоковедах. К этому их обязывает как многолетнее владычество России в Закавказье, так и тесное соседство с Азербейджаном (так в тексте. – Ю.А.)». [11, с. 2 (172)]. У меня нет сомнений, что эти же благородные интенции ученого и гражданина двигали им в желании приложить свои силы к исследовательской работе в Туркестане. Трагическая случайность не дала возможности осуществиться этим планам. Летом 1922 г. П.А. Фалев выехал в Петроград, чтобы перевезти семью на постоянное жительство в Ташкент. Однако по дороге он заразился сыпным тифом и 22 июля скончался. Его ранняя смерть потрясла русское востоковедное сообщество, но особенно трагично она была воспринята в Ташкенте, где с Павлом Александровичем связывали большие планы по становлению туркестанского академического востоковедения [13; см. также 5]. П.А. Фалев полностью был готов к этой миссии. Как было сказано, он получил блестящее университетское образование, основанное на глубокой общеисторической и языковой подготовке. Павел Александрович глубоко владел тюркской языковой основой, что вкупе с феноменальной способностью к усвоению языков и страстью к их изучению привело к тому, что его активный лингвистический запас постоянно пополнялся. Вынеся из университета знание турецкого и киргизского (казахского) языка П.А. Фалев во время экспедиции 1915 г. в Крым и на Ставрополье быстро освоил крымскотатарский и ногайский языки. Летом следующего, 1916 г., ученому довелось совершить поездку на самые южные кавказские рубежи России. Здесь он находился в составе специальной экспедиции Академии наук, имевшей целью зафиксировать исторические и культурные памятники на территории Ирана и Турции, занятых российской армией во время боев на Кавказском фронте шедшей еще в тот период мировой войны. Во время этой поездки П.А. Фалев активно занимался этнографическими и лингвистическими исследованиями, с радостью и энтузиазмом входя в новую для него тюркскую языковую стихию – на этот раз азербайджанского языка. Изучать язык он начал еще в среде тифлисских азербайджанцев; затем он выехал в Маку, располо205 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ женный в западной части Иранского Азербайджана, где также занимался среди выселенных сюда из Баязета турок [3, с. 3 (173]. Наконец, в Ташкенте он в кратчайшие сроки освоил узбекский. Лингвистические знания П.А. Фалева сочетались с широким востоковедным кругозором, который базировался на активном исследовательском интересе к литературе тюркского и арабского Востока, фольклору, этнографии, истории и культуре стран и народов региона. Все эти аспекты нашли отражение в его небольшом по объему, но чрезвычайно ценном научном наследии, в котором весьма заметное место занимали исследовательские штудии по ногаеведению. Интерес к ногайцам у П.А. Фалева зародился уже на студенческой скамье под влиянием учителя А.Н. Самойловича. Обратив внимание своего ученика на ногайские эпические сказания, А.Н. Самойлович предложил П.А. Фалеву заняться их исследованием В.В. Бартольд, вспоминая о работе руководимого им студенческого кружка ориенталистов, отметил, что в марте 1912 г. будущий ученый выступил с докладом «Ногайские сказания об Едигее и Тохтамыше», в котором изложил главные выводы своего исследования, за которое впоследствии был удостоен золотой университетской медали [2, л. 5]. Огромный толчок ногаеведческим изысканиям П.А. Фалева дали его чрезвычайно плодотворные поездки в Крым и на Ставрополье в 1915 г. Он вернулся из экспедиции с большим массивом зафиксированных разножанровых фольклорных текстов в частности о Мамае, Чора-батыре, Адил-Султане, Копланды-батыре, Дели-Домруле и др., но главное, им был записан большой объем сказаний об Едигее. П.А. Фалев активно вводит в научный оборот свои исследования, публикуя их результаты [8; 12], выступает с докладами и сообщениями на заседаниях восточного отделения Русского археологического общества [9; 10]. В то же время основное исследовательское внимание А.П. Фалева было обращено на изучение эпоса об Едигее. Плодом его работы стало создание монографической рукописи «Ногайское сказание об Едигее», в которой он изложил свои взгляды на многообразные проблемы, связанные с этим замечательным памятником ногайского фольклора. Свой труд П.А. Фалев завершил в Петрограде, в мае 1921 г., совсем незадолго до своего отъезда в Ташкент. Между тем, о существовании рукописи широко известно стало лишь шесть лет спустя. В 1927 г. вдова П.Ф. Фалева обратилась в Институт этнических и национальных культур народов Востока (ИЭНКНВ) с просьбой приобрести у нее эти материалы своего покойного мужа. Для директора института – Н.Я. Марра и его сотрудников не было никаких сомнений в ценности рукописи и в необходимости ее приобретения и последующего издания. Н.Я. Марр обращается в Главнауку с письмом, отмечая, что «труд этот является единственной для настоящего времени записью народной поэзии ногайцев и опубликование его одинаково необходимо как в интересах науки в целом (как ценного материала для туркологии и этнографии, так и в интересах более практических) как материал для изучения ногайского наречия в его более архаических формах» [1, л. 27]. С получением Главнаукой марровского письма бюрократические шестеренки зашевелились. Главнаука обратилась в президиум РАНИОН с просьбой дать оценку научного значения рукописи, обосновав при этом положительную, или отрицательную позицию по вопросу ее покупки. Президиум РАНИОН переслал письмо в тот же ИЭНКНВ с рекомендацией заручиться мнением каких-либо авторитетных специалистов. Институт знал, что делать дальше – его экспертами оказались В.В. Бартольд, Н.В. Поливанов, В.А. Гордлевский и В. Пятницкий. Все эксперты дали высокую оценку труду П.А. Фалева. В. Пятницкий обратил внимание на «солидный по объему материал, в собирании которого П.А. Фалев проявил большую настойчивость, использовав не только печатные версии сказания, но и рукописные, вплоть до принадлежащих к частным собраниям». В.А. Гордлевский высказал мнение, что «сочинение П.А. Фалева… подводит итоги всему тому, что известно о ногайском эпосе (здесь и образцы собственных записей); это своего рода – монография об Едигее, характеризующее сказание ногайское, как со стороны содержания, так и формы (строе)». По словам Е.Д. Поливанова, «проф. Фалев был единственным туркологом, посвятившим себя изучению 206 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. турецкого (тюркского. – Ю.А.) героического эпоса специально и достигших ценнейших результатов – в частности в вышеназванной работе» [2, л. 4, 5, 7]. Примечательно, что для Е.Д. Поливанова образ Павла Александровича настолько слился с изучаемым им народом, что свой отзыв он озаглавил «О работе ногайского профессора П.А. Фалева», что и позволило мне использовать этот оборот в названии своего сообщения. Судя по всему, экспертные мнения уважаемых ученых убедили чиновников Главнауки. Рукопись А.П. Фалева была приобретена, однако планы по ее изданию не были осуществлены. Рукопись осталась в архиве ИЭНКНВ, а после его реорганизации перешла в собственность наследников, осев в конце концов в ленинградской части Института востоковедения АН СССР (ныне Институт восточных рукописей РАН). Несмотря на то, что труд П.А. Фалева так и не увидел свет, его содержание научному сообществу в общих чертах известно. Этим мы обязаны сотруднику Института востоковедения Л.В Дмитриевой, которая предприняла очень подробный, детализированный обзор содержания этой работы [3]. Прежде всего, автор обзора указывает, что рукопись состоит из 15 тетрадей, частично переписанных набело (222 листа), частично оставшихся в хорошо подготовленных к переписке черновиках (85 листов). Содержание рукописи намного шире названия, потому что предметом исследования является не только собственно ногайские сказания об Едигее, но и другие этнические версии дастана – казахская, каракалпакская, сибирские, крымская и др., привлеченные А.П. Фалевым по всем известным к тому времени спискам, в частности из сборника Магомеда Османова, публикаций Ч.Ч. Валиханова, В.В. Радлова, Г.Н. Потанина, П.М. Мелиоранского, И.Н. Березина и др. Основной вывод П.А. Фалева заключался в том, что исходной версией эпоса являлась ногайская, и этот посыл определял остальные исследовательские подходы автора, будь то группировка версий дастана по содержанию, или выявление хронологических, территориальных и даже социальных истоках отдельных сюжетных линий, так как эпические циклы «создавалось не только разными певцами и в разное время, но и в различных местах, или, лучше сказать, в различных средах». Л.В. Дмитриева также указывает, что П. А. Фалев отстаивает песенную основу этого сказания, в которой прозаические части играют лишь служебную роль. Автор обзора также указывает, что приложение к рукописи содержит записи эпоса, по ее предположению, зафиксированные П.А. Фалевым во время его экспедиции в Ставрополье [3, с. 213, 216, 217]. Но почему же рукопись П.А. Фалева так и не была опубликована? Первоначальные трудности возникли, вероятно, из-за сложности подготовки текста к печати. ИЭНКНВ сообщал в Главнауку, что рукопись «требует тщательного редактирования» на что необходимо время, а главное – финансы, поскольку редакторская работа «не входит в обязанности научных работников института и должна быть оплачена из расчета 40 р. за лист, всего 400 руб.» [1, л. 30], хотя нельзя исключить, что Н.Я. Марр использовал этот предлог лишь для того, чтобы выбить для своих сотрудников дополнительное финансирование. В 1930-е гг., пережидая полосу реорганизаций востоковедных учреждений Ленинграда, папка с рукописью передавалась по разным инстанциям, и, понятное дело, руки до нее просто не доходили. Затем началась пора, когда обращаться к тюркскому эпосу вообще стало опасным. 9 августа 1944 г. вышло погромное постановление ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации». В развернувшейся далее политико-идеологической компании жесточайшей критике была подвергнута, в частности татарская историческая наука и ряд ее представителей за «идеализацию Золотой Орды», отождествление с ней истории татарского народа и т.п. Идеологические стрелы посыпались и на «Идегей», который был объявлен не народным, а феодально-байским эпосом, проповедующим националистические и пантюркистские идеи, изображающим Идегея положительным героем в то время, как он совершал набеги на русские земли и т.п. Понятно, что в этих условиях рукопись П.А. Фалева, хоть и посвященная не татарской, а ногайской версии эпоса, пришлась бы совсем не ко времени. Однако и в последующие, более «благоприятные» времена работа П.А Фалева оказалась невостребованной, и в этом случае приговор ей был вынесен Л.В Дмитриевой. Завер207 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ шая свой весьма ценный, как было сказано, обзор рукописи, она отметила, что в опубликованных к тому периоду работах А.Н. Самойловича [6] и В.М. Жирмунского [4] в научный оборот введены «самые новые данные о всех записях и вариантах эпоса, его сюжетах, истории создания и т. п.», а потому «отпадает необходимость в публикации являвшейся очень интересной и ценной… работы П. А. Фалева» [3, с. 216]. Однако этот вывод представляется поспешным и малообоснованным. Публикации А.Н. Самойловича и В.М. Жирмунского, равно как и блестящее исследование собственно ногайской версии эпоса [7] не делают работу П.А. Фалева однозначно устаревшей. Ногаеведам следует обратиться к данной рукописи ученого, тщательно ее проанализировать, подготовить к печати и опубликовать, во всяком случае, сделать достоянием научного знания наиболее значительные по важности и ценности разделы первого монографического исследования, посвященного ногайской версии эпоса «Едигей», тем более, что, по словам В.В. Бартольда, «Фалевым безусловно доказано первенство ногайского эпоса среди эпического творчества турецких народов» [2, л. 5об.]. Следует также помнить, что П.А. Фалев, по всей вероятности, оставил большой объем неопубликованных трудов, в которых представлены и его нагаеведческие исследования. Так, в своем отзыве В.В. Бартольд указывает, что ученый подготовил статью «Ногайский эпос как исторический источник», а также «Очерки истории киргизов» (т.е. казахов), «Классовая борьба кочевников Средней Азии и ее отражение в богатырском эпосе». В отношении последней работы В.В. Бартольд специально оговаривает, что она «не окончена», следовательно, можно предположить, что первые две были автором завершены. Кроме того, В.В. Бартольд отмечает, что «среди оставленных им работ есть посвященные современной жизни Востока» [2, л. 6], что свидетельствует о широте исследовательских интересов П.А. Фалева. Сказанное выдвигает еще одну задачу – попытаться найти неопубликованные работы П.А. Фалева, которые, без сомнения, могут представлять серьезный исследовательский интерес. Они уточнят и детализируют наши знания о конкретных объектах изучения П.А. Фалева, расширят наши представления о самом исследователе и внесут новый штрих в историю отечественного востоковедения, в том числе в то его этно-региональное направление, которое изучает историю и культуру ногайского народа. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 4655. Оп. 1. Д. 79. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 4655. Оп. 1. Д. 105. Дмитриева Л.В.. Рукопись работы П. А. Фалева об эпосе «Едигей» в архиве востоковедов института востоковедения АН СССР // Тюркологический сборник. 1972. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1973. Жирмунский В.М. П.М. Мелиоранский и изучение эпоса «Едигей» // Тюркологический сборник. 1972. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1973. Лунин Б.В. Павел Александрович Фалев // Советская тюркология. – Баку, 1978. № 5. Самойлович А.Н. Вариант сказания о Едигее и Тохтамыше, записанный Н. Хакимовым // Тюркологический сборник. 1972. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1973. Сикалиев А.И.-М. (Шейхалиев). Ногайский героический эпос. – Черкесск, 1994. Фалев П.А. Арабская новелла в ногайском эпосе // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1915. № 52. Фалев П.А. Записи произведений народной словесности у ногайцев Ставропольской губ. в связи с ранее опубликованным материалом // Записки Восточного отделения Русского археологического общества. Т.XXIII. Вып. 3-4. Пгр., 1916. – С. V. Фалев П.А. Копланды-батыр [Реферат] – Протоколы заседаний Восточного отделения Русского археологического общества. Заседание 28 января 1916 года // Записки Восточного отделения Русского археологического общества. Т.XXIV. 1916. Вып. 1–4. Пгр.,1917.- с. II. Фалев П.А. Отчет о поездке в Закавказье и в Азербейджан летом 1916 г. в связи с охраною памятников восточных древностей на Восточном фронте. Пг.: Типография Императорской Академии наук, 1917. Фалев П.А. Ногайская сказка об Ак-Кöбöк’е. Пг.: Типография Императорской Академии наук, 1917. Шмидт А.Э. Проф. П.А. Фалев // Наука и просвещение. Ташкент, 1922. № 2. 208 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Turan Ömer (ТУРАН Омер) Middle East Technical University г. Анкара, Турция ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ ТУРЕЦКИХ НОГАЙЦЕВ Аннотация: Ногайцы являются частью тюркского мира с численностью в Турции несколько сот тысяч. Наряду с иными элементами тюркского мира, после распада Советского Союза история ногайцев подверглась академическим исследованиям, которые можно разделить на две группы. Первая представляет собой ранние ра� боты об истории, языке, литературе и фольклоре ногайцев в общих чертах. За ними увидели свет исследования турецких ногайцев. В данной работе будут представлены и оценены исследования о турецких ногайцах в рамках миграции, расселения и культуры. Ключевые слова: ногайцы, переселение ногайцев в Турцию, культура ногайцев, ногайцы в Турции, поселения ногайцев в Турции. Ногайцы – новый объект для академических исследований тюркских народов. Например, нет статей на ногайскую тематику в «Энциклопедии ислама», которая публиковалась в пятнадцати томах с 1940 по 1988 года Министерством образования Турции и была основана на «Энциклопедии ислама», публиковавшейся в четырех томах в период 1908–1938 года в Лейдене. Институт исследований тюркской культуры впервые опубликовал «Справочник тюркского мира» в 1976 году. 1453-страничная работа была разделена на пять частей: география тюркских стран, основы тюркской культуры, тюркская история, современный тюркский мир и современные проблемы тюркского мира. В главе о современном тюркском мире Ахмед Джафероглу в своей четырехстраничной статье «Кавказские тюрки» посвятил ногайцам три абзаца. В работе он рассказал об истории, распределении населения и культуре. Он также заметил, что ногайцы обладают богатым фольклором, несмотря на то, что не имеют письменной литературы. [1] В 1980-е годы в турецких журналах появились последующие статьи о ногайцах. Это были общие эссе, обсуждающие на нескольких страницах ногайскую историю, культуру, язык и литературу. В дальнейшем были опубликованы исследовательские статьи о ногайской истории, языке и фольклоре. Однако, они чаще имели дело с ногайцами, которые проживали на Кавказе и были включены в коллективные исследования о тюркском мире. В целом, турецкие ногайцы упоминались редко и не были предметом для исследований на протяжении десятилетий. Важная часть работ, приближенных к тематике турецких ногайцев, рассматривает миграцию и поселение в Османской империи (Турции). Исследование «Миграция и поселение крымских и ногайских тюрков в Добрудже и Румелии в Османской империи» Мехмета Али Экрема, исследователя из Румынии, в 1976 году участвовавшего в VIII Историческом конгрессе тюрков в Анкаре, была первым исследованием, опубликованным по данной теме в Турции. Используя турецкие, румынские, российские и польские источники, он отыскал тюркские поселения в Добрудже и Балканах к северу от Черного моря и Анатолии до и после Османской империи. Он обнаружил, что турецкие ногайцы переселялись и после взятия этих территорий Османской империей. Более того, Мехмет Али Экрем обнаружил, что переселение тюркских племен на север от Черного моря в Румелию, включая Добруджу, продолжилось до конца XIX века. [2] Адана является регионом наиболее активного переселения в Анатолии. Так образовался Джейхан. Две последующие статьи о переселении ногайцев в Адану были написаны Хильми Байрактаром. В своей статье «Миграция и обоснование ногайцев в области Адана после Крымской войны (1859–1862)» он обнаружил в османских документах, что 20 511 ногайцев переселились в область Адана за упомянутый период. В то время как некоторые ногайцы в основном обитали на берегу реки Джейхан, остальные были распределены по деревням. Для народа, который имел свободу в кипчакских степях, было нелегко жить в постоянном месте. [3] Байрактар в своей статье «Миграция и поселение из Крыма и Кавказа в провинции Адана (1869–1907)» проследил дальнейший период в широкой перспективе. 209 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Он обнаружил, что более 19 тысяч крымских и кавказских переселенцев были размещены в области Аданы за данный период. Ногайцы заняли пустовавшие земли по большей части в районах Джебели Берекет и Козан. Они селились одним-двумя домохозяйствами в доступных деревнях, что было воспринято жителями недоброжелательно. Однако приведенное развитие ускорило процессы интеграции ногайцев, улучшило качество земель и увеличило уровень производства в названных районах. [4] В дополнение к области Адана специальные исследования ногайской миграции и поселения в Анатолии продолжались. Например, Ахмет Гюндуз изучил поселения в Кыршехир путем использования османских документов. В своей статье он упомянул вызовы, с которыми столкнулись ногайские переселенцы, по прибытии в Кыршехир, а также государственную поддержку и местных жителей, принявших ногайцев. Он также продемонстрировал места, в которых ногайцы живут и сейчас в Кыршехир. [5] Галип Джаг в контексте ногайского поселения сосредоточился на области Джанкири. Используя османские документы, он рассказал, как ногайские мигранты перебрались в османские земли после Крымской войны и были размещены в Амасии, Коруме, Джанкири и Самсуне. Более того, он описал подход османского правления по отношению к переселенцам и гостеприимство местных мусульман. Исследователь утверждает в статье, что некоторые ногайцы не смогли адаптироваться к региональным условиям, ввиду чего перешли в сторону Шанлыурфа и Узынлыайла. [6] Другое подобное исследование было проведено Шамсеттином Шейханом в отношении Бурсы. В своей книге «Миграция из Крыма в Бурсу и вызовы при поселении (1853–1914)» он подчеркивает проблемы, с которыми столкнулись татаро-ногайские переселенцы в Бурсе при исполнении политики миграции и поселения в Османской империи. Согласно исследованию, проведенному на базе османских документов, 1 591 домохозяйство переселенцев было перевезено в Бурсу с 1853 по 1914 года. В то время как первые прибывшие волны поселились в областях Кырмасты и Михалыччык, те, что прибыли после Османско-русской войны 1877–1878 были размещены в предгорьях Улудаг и в районах Энышехир и Пазаркой. Власти старались селить переселенцев рассредоточено, и новые поселения создавались при необходимости. В последующих частях работы обсуждается проблематика адаптации расселённых мигрантов. В последней главе рассматривается положение переселенцев в Бурсе на протяжении республиканского периода и собрание воспоминаний внуков переселенцев с применением исследования устной истории. [7] Диссертация доктора Дерйя Пашаоглу, написанная на основе архивных документов и турецкой литературы в 2009 году, рассматривает миграцию и поселение ногайцев в целом. Первые две главы исследования, основанные на османских документах, раскрывают историю ногайцев и османско-российского соперничества на севере от Черного моря и на Кавказе, приведшее к переселению ногайцев до Крымской войны. Третья глава сосредоточена на проблеме переселения и подхода османского правительства по отношению к переселенцам. Четвертая посвящена ногайской миграции в османские земли и поселение их в Турции. В пятую главу вошла информация о постоянных поселениях, распределении ногайских племен по Турции и сведения о численности. Согласно таблицам в приложении к исследованию, около 65 тысяч ногайцев были размещены в османских землях между 1859 и 1862 годами. 38% из них были поселены в обрасти Адана и 24% в области Караман. Остальные были поселены в областях Бозок, Добруджа-Варна, Хюдавендигар, Кастамону, Сивас, Эридне и Алеппо. Также в диссертации упоминаются названия ногайских племен, групп и общин. [8] Другая крупная работа о жизни ногайцев в Турции принадлежит Хакану Киримлы. В своей книге «Сельские поселения крымских татар и ногайцев в Турции» он рассмотрел совместно крымских татар и ногайцев. Вместе с командой, сформированной в рамках проекта «TUBITAK», он объединил данные, полученные путём интервьюирования глав и старейшин в селах, с информацией, собранной из архивов и литературы. [9] Книга состоит из двух глав. В первой следует краткое представление крымских татар и ногайцев их миграции в Османскую империю (Турцию), также описывается процесс расселения в Турции. Кроме того, автор обсуждает природу, ономастические качества и культурное наследие сельских поселений. Это является введением к главному предмету. Киримлы не рассматривает крымских татар и ногайцев отдельно, кроме как вместе. Он утверждает, что большая часть 210 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ногайцев, которые переселились в Турцию, были народом Крымского Каганата, то есть, их территории были землями Каганата. Те, по большей части кочевые, ногайцы под властью Крымского Каганата описываются османами, русскими и прочими как «татары» или «ногайские татары». Во второй главе, которая занимает более 600 страниц, поселения крымских татар и ногайцев в Турции описываются от города к городу в алфавитном порядке. Итого в книге было приведено 299 поселений. Они были в основном размещены в Эскишехир (39), Анкара (26), Балыкесир (23), Текирдаг (18), Эридне (17), Адана (14), и Конья (14). Следующие города также имеют ногайских и крымско-татарских поселенцев: Афьонкарахисар (2), Аксарай (2), Амасья (1), Анталия (1), Артвин (1), Бартын (1), Биледжик (1), Бурса (10), Чанаккале (4), Чорум (5), Денизли (1), Элязыг (1), Эрзурум (1), Газиантеп (2), Гиресун (11), Стамбул (6), Измир (2), Кахраманмараш (1), Караман (1), Кастамону (3), Кайсери (4), Кырыккале (4), Кыркларели (9), Кыршехир (7), Коджаэли (5), Мугла (1), Муш (1), Невшехир (4), Орду (8), Ризе (9), Сакарья (4), Самсун (3), Синоп (3), Сивас (2), Токат (2), Трабзон (10), Ялова (1), Йозгат (4), Зонгулдак (5). Кроме того, пять поселений были представлены как черкесские. Вслед за определением местонахождения, численности населения и рода занятий каждого поселения было также определена природа их формирования. При описании элементов народностей в поселениях и развития демографического развития исследователь отделил крымских татар, ногайцев и других. Также упоминаются знаменитые люди, росшие в поселениях. В окончание книги приводится вывод с оценкой собранной информации и библиография. Несмотря на то, что ранние турецкие работы о ногайцах посвящались ногайскому языку и литературе, ни один из них не изучал язык ногайцев в Турции. Озлем Атеш впервые проработала язык турецких ногайцев в своей магистерской дипломной работе. Она проанализировала информацию, которую добыла в полевых исследованиях в ногайских селениях региона Пашадагы Коштендил, Мандыра, Шекер, Акын и Доганкайя, расположенных в центральной Анатолии между районом Кулу в Конье и Шерефликочхисар в Анкаре. В работе Атеш нашла определенные фонетические характеристики языка турецких ногайцев, как они отличаются от турецкого и то, как ногайский язык изменился под влиянием турецкого. В заключение исследования представлены тексты интервью. [10] «Журнал исчезающих языков» посвятил ногайцам второй выпуск, опубликованный в 2013 году. В специальном выпуске, составленном под редакцией приглашенной Бирсель Каракоч, вышли в свет обзорные сочинения и эссе, одно из которых о ногайцах Турции. Статья Улькю Челие Шавк «Некоторые наблюдения и оценки о ногайцах Турции» основана на интервью, которые она взяла в Центрально-Анатольских ногайских поселениях, таких как Киркуйу, Акин, Шекеркой, Доганкайя, Богазорен, Агильбаши, Сейитахметли. Были представлены ответы на тематику происхождения селян, миграция, идентичность, язык, культура и традиции, показатели которых затем были измерены. [11] Книга Дилек Арслан «Жизнь ногайцев в Турции», написанная путем компиляции информации, которую исследовательница собрала в поселениях вблизи Анкары и Коньи через устные предания, с письменными источниками, являющимися результатом полевых исследований. В первой части статьи представлены политические, экономические и демографические структуры ногайцев и собрание историй о переселении. Во второй главе собраны примеры поговорок, сказаний, песен и колыбелен. В третьей части рассказано о свадебных и похоронных традициях и народной кухне в рамках ногайских культурных характеристик. [12] В 2015 году в журнале «Новая Турция», публикуемом в Стратегическом научно-исследовательском центре «Новая Турция», вышел специальный выпуск, посвященный Кавказу. В него вошли 742 статьи в 11 томах, составившие 8 500 крупноразмерных страниц. Глава о северокавказских тюрках, представленная в 10 томе включает 13 статей о ногайцах, некоторые из которых на русском языке. Только одна статья, написанная Хаканом Бенли, посвящена исключительно ногайцам Турции. Автор утверждает, что около 200 тысяч ногайцев мигрировали в Османскую империю в период с 1854 по 1861 год. Он дает информацию об их миграции и поселении в Анатолии как результат обработки османских документов. Затем он рассказывает о текущих местах проживания ногайцев в Турции, об общественной и 211 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ экономической жизни, традициях, фольклоре и музыке. Это лучшая информационная статья, опубликованная о ногайцах на турецком языке. [13] Ногайцы это не только новый объект для турецкой академической сферы, но и новая идентичность для ногайцев Турции. Шавк утверждает, что татары и ногайцы осведомлены друг о друге и о своей схожести в достаточной степени, однако, ни татары не стремятся именоваться ногайцами, ни ногайцы татарами. Каждая народность скрупулезна в определении собственной идентичности, отличной от остальных. С другой стороны, у Бенли есть иное мнение. Он утверждает, что ногайцы раньше называли себя татарами, и, что совсем недавно они стали приходить к собственной отличающейся идентичности и называться «ногайцами». Правда в том, что ногайские сообщества, продвигающие культуру и идентичность стали учреждаться только в 1998 году. «Ассоциация культуры и солидарности ногайских тюрков» [14] и «Просвещение, культура и содействие ногайских тюрков» – два сообщества, учрежденные в Анкаре. Есть и другие сообщества в регионах Эскишехир, Балыкесир, Конья, Кулу и Ылгын. В 2007 году «Просвещение, культура и содействие ногайских тюрков» начало публикацию ежеквартально го журнала «Ногай». На обложке рядом с названием размещалось выражение Исмаила Гаспринского «Единство в языке, воззрениях и труде». Было напечатано лишь два выпуска, которые включили сочинения об истории, культуре и языке ногайцев. Сборник Сами Ногай «Турецкие ногайцы», опубликованный в первом выпуске журнала, был затем выпущен в виде одноименной брошюры [15]. Другими недолго просуществовавшими периодическими изданиями стали «Ногайские новости» и «Бюллетень ногайских тюрков». Другим журналом о культуре является «Журнал ногайских тюрков», который публикует подобные приведенным и дополнительные материалы. В 2008 году «Просвещение, культура и содействие ногайских тюрков» организовало I Международный симпозиум ногайцев в Анкаре, посвященный 10-летнему юбилею создания. Представители ногайцев из Российской Федерации и Турции наряду с исследователями участвовали в симпозиуме и подчеркнули, что ногайские тюрки это неотъемлемая часть тюркского мира. На полях мероприятия были представлены научные работы о распространении ногайцев по Турции и Российской Федерации и иным странам, о ногайских племенах, фольклоре, традиционных верованиях, языке и литературе. [16] Ногайцы являются новым объектом для турецкой академической сферы. Исследования о турецких ногайцах получили начало в годы, последующие за развалом СССР и имели значительный прогресс. Первые работы касались ногайцев в общем, их языка и литературы в 1880–1990 года. В этих исследованиях часто подчеркивалось единство происхождения и взаимосвязь между языком и культурой ногайцев и турецкими эквивалентами. Исторические работы по миграции ногайцев из Крыма и Кавказа и их поселению в Турции стали новым объектом исследований за последние 15 лет. Лингвисты и социологи также начали исследование турецких ногайцев с собственных перспектив, дав начало новым полям для исследования. Ногайцы Турции в настоящие годы заново открывают собственную идентичность. 1. Ahmet Caferoðlu, “Kafkasya Türkleri”, Türk Dünyasý El Kitabý, Türk Kültürünü Araştýrma Enstitüsü, Ankara, 1976, pp. 1121–1124 2. Mehmet Ali Ekrem, “Kýrým ve Nogay Türklerinin Osmanlý Devrinde Dobruca’ya ve Tüm Rumeli’ye Geçmeleri ve Yerleşmeleri”, VIII. Türk Tarih Kongresi, Ankara, 11–15 Ekim 1976, Kongreye Sunulan Bildiriler, Vol.III, Türk Tarih Kurumu, Ankara, 1983, pp. 1599–1606. 3. Hilmi Bayraktar, “Kýrým Savaþý Sonrasý Adana Eyaleti’ne Yapýlan Nogay Göç ve Ýskânlarý (1859–1861)”, Bilig, No.45, Spring 2008, pp. 45-72. 4. Hilmi Bayraktar, “Kýrým ve Kafkasya’dan Adana Vilayeti’ne Yapýlan Göç ve Ýskanlar (1869–1907)”, Selçuk Üniversitesi Türkiyat Araştýrmalarý Dergisi, No 22, 2007, pp. 405–434. 5. Ahmet Gündüz, “XIX. Yüzyýlda Kýrþehir’e Yerleþtirilen Nogay Muhacirleri (1861–1863)”, Turkish Studies, No. 7, Winter 2012, pp. 1217–1229. 6. Galip Çað, “19. Yüzyýlda Çerkes ve Nogay Göçmenlerin Anadolu’da Ýskâný ve Çankýrý Örneði”, Çankýrý Karatekin Üniversitesi Ýktisadi ve Ýdari Bilimler Dergisi, Vol. 3, No 2, 2013, pp. 132–142. 7. Þemsettin Seyhan, Kýrým’dan Bursa’ya Göç Eden Muhacirler ve Yerleþme Problemleri (1853–1914), Nilüfer Belediyesi, Bursa, 2015. 212 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Derya D. Paþaoðlu, Nogaylar, Nogay Göçleri ve Türkiye’deki Ýskânlarý, Ankara University, Institute of Social Sciences, Unpublished Phd Dissertation, Ankara, 2009. 9. Hakan Kýrýmlý, Türkiye’de Kýrým Tatar ve Nogay Köy Yerleþimleri, Tarih Vakfý Yurt Yayýnlarý, Ýstanbul, 2012. 10. Özlem Ateþ, Paþadaðý Bölgesi Nogay Aðzý, Selçuk University, Institute of Social Sciences, Unpublished Master’s Thesis, Konya, 2004 11. https://dergipark.org.tr/download/article-file/305279, (Accessed on May 5, 2019). 12. Dilek Arslan, Türkiye Nogaylarý’nda Yaþam, TÝKA, Ankara, 2015. 13. Hakan Benli, “Türkiye’de Yaþayan Nogay Türkleri”, Yeni Türkiye, No.80, Kafkaslar Özel Sayýsý, Yeni Türkiye Yayýnlarý, Ankara, 2015, pp. 413–430. 14. Sami Nogay, Nogay Türkleri, Nogay Türkleri Kültür ve Yardýmlaþma Derneði Yayýnlarý, Ankara, 1998. 15. Sami Nogay, Nogay Türkleri, Nogay Türkleri Kültür ve Yardýmlaþma Derneði Yayýnlarý, Ankara, 1998. 16. Uluslararasý Nogay Türkleri Bilgi Þöleni, Yayýna Hazýrlayan: Sami Nogay, Nogay Türkleri Kültür ve Dayanýþma Derneði, Ankara, 2009. The second symposium was held in Ankara in 2011, but the proceedings were not published. 8. АЛИЕВ Б.Г., МУРТАЗАЕВ А.О. Институт истории археологии и этнографии ДФИЦ РАН г. Махачкала, Россия НОГАЙЦЫ ДАГЕСТАНА В ИСТОЧНИКАХ (ХVIII в.) Аннотация: В статье дается историографический анализ сочинений русских, европейских и восточных ав� торов по различным вопросам социально-экономического развития и политического положения ногайцев региона в XVIII в. Ключевые слова: Россия, Северный Кавказ, Дагестан, ногайцы, история, культура, быт, хозяйство, религия. Как известно, в прошлом Дагестан посещали многие представители Российского государства и иностранных стран. Среди них были люди, занимавшие различные должности и различных профессий. Но в основном это были члены посольств, едущие через Дагестан в другие страны, ученые, путешественники, военные деятели и т.д. Будучи в Дагестане, все они собирали различные сведения о народах Дагестана, владениях и обществах его. И этот материал после возвращения из поездки они издавали в виде отдельных статей или книг в зависимости от того, какой характер и объем имел публикуемый материал. Причем по многим народам Дагестана был собран и издан весьма значительный материал по различным вопросам их социально-экономичес­кого и политического положения. И, конечно, этот материал не мог не заинтересовать дагестанских ученых, занимающихся средневековой историей, и он стал предметом историографического анализа. Так, издано немало отдельных статей, посвященных историографическому анализу сведений ряда авторов, бывших в Дагестане по аварцам, даргинцам (кайтагам, верхнедаргинцам, лезгинам, табасаранцам), а также историографическому анализу сведений о феодальных владениях и обществах и их союзах как: Кайтагское уцмийство, Акуша-Дарго, Дербент и Дербентское владение, Аварское ханство, Салатавия, Койсубулинское общество, Самурские общества, Тарковское шамхальство и т.д. Конечно, осталось еще много сведений по народам, феодальным владениям и обществам Дагестана, которые требуют историографического анализа историков. Среди этих сведений имеются и, хотя шаткие, сведения и о ногайцах, проживающих в Северном Дагестане. Невозможно в одном небольшом докладе (сообщении) охватить сведения всех авторов, писавших о ногайцах, дать их историографический анализ. Поэтому, думается, было бы правильно отметить только наиболее интересные из них, где больше поднято вопросов по истории и социально-экономическому и политическому положению ногайцев в ХVIII в. И среди них можно отметить таких авторов, как: И.-Г. Гербер, И.Г. Георги, И.А. Гильденштедт, Д.И. Тихонов. У других авторов, а их немало, сведений о ногайцах еще больше, но они касаются не дагестанских ногайцев, а ногайцев, проживающих в других регионах (районах) Северного Кавказа, около Черного моря, на Кубани, в Крыму, Астрахани и т.д. Поэтому о них мы не говорим. 213 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Из перечисленных выше авторов, писавших о ногайцах Дагестана в ХVIII в. наиболее ранним был И.-Г. Гербер, который в 1728 г. написал работу, посвященную народам и странам, находящимся между Астраханью и рекой Курой. Впервые извлечения из труда И.-Г. Гербера появились в печати в 30-х и 50-х годах ХVIII в. как в России, так и за границей. В 1760 г. академик Миллер опубликовал подлинный (немецкий) текст работы И.-Г. Гербера со своими примечаниями и дополнениями. В том же году Миллер издал на русском языке труд И.-Г. Гербера в журнале «Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие» [2]. В 1958 г. сочинение И.-Г. Гербера было опубликовано известным советским ученым, профессором М.О. Косвеном в сборнике архивных материалов «История, география и этнография Дагестана ХVIII–ХIХ вв.», [3] которым мы воспользуемся. И.-Г. Гербер был офицером русской армии с 1710 г., участвовал в походе Петра I в 1722 г. в Прикаспие и оставался на Кавказе до 1729 г. В период семилетнего пребывания на Кавказе в качестве члена комиссии по установлению русско-турецкой границы в Прикаспийской области он объехал его «из конца в конец» и собрал разнообразный материал по истории, географии и этнографии края, о его народах, в том числе о ногайцах. Это наиболее полные сведения о ногайцах, которым И.-Г. Гербер, как и другим народам и политическим образованиям Дагестана описываемом в его сочинении, посвящен самостоятельный раздел глав названием «Ногайцы, народ» [3, с. 68], которое дается в параграфе «Имена уездные и народам». Но И.-Г. Гербер выделяет ногайцев как татар в параграфе «Имена провинциальные», но которыми, думается, он видел в ногайцах один из тюркоязычных народов, которые в основном именовались у различных авторов как татары. В целом в разделе сочинения И.-Г. Гербера, посвященном ногайцам, имеются такие же параграфы, или вопросы, которые даны и по другим народам Дагестана и Кавказа в целом. Названия параграфов в целом совпадают с названиями параграфов, данных в разделах, посвященных другим дагестанским народам и их владениям и обществам. В сочинении И.-Г. Гербера прежде всего говорится о территории, занимаемой в Дагестане ногайцами, которая дана в параграфе под названием «Ситуация». Это, писал он, «Плоское и чистое поле». И далее, останавливаясь на расположении или местонахождении этой территории, в параграфе, названной им «Узды», И.-Г. Гербер указывает, что она находится около реки Аксай и Сулак, также и под, горах, где добрые луга» [3, с. 64]. Это была прекрасная территория для занятия как земледелием, так как, располагаясь между реками, на этой территории можно было вести поливное земледелие для выращивания различных зерновых культур, и, конечно, для занятия скотоводством, о чем писал И.-Г. Гербер ниже и что будет показано нами при анализе сведений автора анализируемого сочинения. Очень кратко писал И.-Г. Гербер о языке и законах ногайцев, выделив им самостоятельные параграфы. Язык ногайцев определил он как «ногайский», не относя или не говоря о нем как о тюркском языке, а в параграфе «законы» – он писал, что вероисповедание ногайцев ислам, что они «магуметаны, сунниты» [3, с. 64]. В параграфе «Владельцы» И.-Г. Гербер пишет о политическом положении ногайцев. Как феодалы выше в параграфе «Уезды», ногайцы находились «около реки Аксай и Сулак». Эти земли в период описания ногайцев И.-Г. Гербером, находились у засулакских князей. Но ногайцы пришли на эти земли еще тогда, когда они принадлежали казикумухскому шамхалу, т.к. в то время, когда часть ногайцев откочевала к «Улусными людьми к Теркам и Кумыкам», а отсюда позже к Каспийскому морю. Поэтому, учитывая, что эти земли были шамхала, И.-Г. Гербер писал в параграфе «Владельцы», что ногайцы «стояли всегда под шамхалом, а несколько из них под султаном (князем. – Авт.). Аксаем, а ныне, когда взятия шамхала под комендантом крепости Святого креста» [3, с. 64]. Часть бывших шамхальских земель после определения Эндиреевского владения на три княжества, отошла к Аксаевскому княжеству. Поэтому, естественно, что часть ногайцев, говоря словами И.-Г. Гербера, находилась «под» аксаевским князем. Что касается ногайцев, находившихся «под» шамхалом, то они после того, как шамхал Адиль-Гирей неудачно выступил в 1729 г. против крепости Святого Креста, был арестован и сослан в Архангельск, подпали в подчинение коменданта указанной крепости. В параграфе «Состоят в подданстве и под властию», т.е. в политической зависимости 214 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. от кого ногайцы находились И.-Г. Гербер пишет, что под Российской империей с 1722 г., т.е. того года, когда шамхал Адиль-Гирей принял подданство России со всеми своими территориями и людьми. Он также отмечает, что до этого ногайцы находились «под шамхалом» и тако (также. – Авт.) под Персиею» [3, с. 64]. Следующий вопрос, поднятый в сочинении И.-Г. Гербера о ногайцах, касается их занятий. Этот параграф озаглавлен «Промысл». Он пишет здесь, что ногайцы «питаются скотиной и торгуют лошадьми и верблюдами, а народ не самой богатой» [3, с. 64]. Однако скотоводство в целом давало хороший доход и для его развития территория, занимаемая ногайцами, была весьма благоприятна, они в целом «не испытывали недостатка в пастбищах» [7, с. 40]. Поэтому они разводили крупный рогатый скот, овец, лошадей и верблюдов. Причем разведение крупного рогатого скота у ногайцев занимало особое место, он отличался хорошими мясомолочными показателями, и основной породой его была ногайская порода, которая отличалась выносливостью и неприхотливостью к пище [7, с. 41]. Эта ногайская порода была широко известна у дагестанских народов, например, у даргинцев ногайский бык был известен как «нугъай унц» (ногайский бык). Широко было развито и овцеводство у ногайцев, но особое место у них занимало, конечно, коневодство, на что обратил внимание и И.-Г.Гербер. Ногайская лошадь была широко известна повсюду. Как пишет проф. Д.С. Кидирниязов, многие годы посвятивший исследованию истории ногайцев: «Среди ногайцев Северного Кавказа коневодство достигло наивысшего рассвета у ногайцев Дагестана, в частности караногайцев» [7, с. 41]. Ссылаясь на А. Павлова, он пишет: «Лошади у них рослы и различной шерсти: серой, каштановой, красной и темнорыжей, редко бурой», статны и способны более для верховой езды» [8, с. 10–11]. Поэтому как писал И.-Г. Гербер, ногайцы торговали лошадьми. Причем «особым спросом на внешнем рынке пользовались ногайские лошади-аргалыки «иноходцы» [3, с. 42]. Но, как писал Г.-Г. Гербер, ногайцы Дагестана торговали и верблюдами. Они содержали в основном двугорбого верблюда, «обладающего особой мощностью и выносливостью и использовали его как вьючное животное» [9, с. 189–208]. Отмеченные качества ногайского двугорбого верблюда делали его хорошим товаром для внешней торговли, чем и занимались дагестанские ногайцы. В этом параграфе И.-Г. Гербер писал также о воинских способностях ногайцев и их вооружении. Он, в частности, отмечал, что ногайцы Дагестана «оружие употребляют токмо едиными луками, некоторые из них и саблями» [2, с. 64]. Из приведенных слов И.-Г. Гербера можно понять, что дагестанские ногайцы были миролюбивы, они вели мирный образ жизни, ни с кем не конфликтовали, ни на что не претендовали, довольствовались тем, что у них было, тем, что они добывали своим мирным трудом. Поэтому им и не нужно было особо вооружаться, приобретать оружие у тех, кто их производил и продавал. Параграф «Доходы» посвящен сведениям о податях, которые ногайцы платили раньше и в период составления сочинения И.-Г. Гербера. «Доходов, писал он, – которые в скотине состоят, прежде сего брал шамхал к себе, а ныне подати платят в крепость Святого креста» [2, с. 64]. И.-Г. Гербер не пишет о размерах податей ногайцев, что это был скот и это естественно, так как основным занятием дагестанских ногайцев, как было показано выше, было скотоводство. Почему-то И.-Г. Гербер не писал и о податях ногайцев, которые находились на землях Аксаевского княжества Засулакской Кумыкии. Наибольший интерес среди всех вопросов, поднятых И.-Г. Гербером в своем сочинении о дагестанских ногайцах, представляет описание их жизни, в связи с чем он опять поднимает вопрос об их занятиях. Все это дается в параграфе под названием «Состояние», в котором он, в частности писал: «Ногайцы не имеют ни деревень, ни домов, живут летом и зимою в кибитках, ибо зимою морозы тамо невелики бывают, и переваживаются (переходят. – Авт.) часто с места на место подле реки и гор, где скотине наилудчей корм найдется, которое больше состоит в верблюдах о двух горбах и скотины рогатой, также и в баранах не у многих [2, с. 64]. Действительно, в начале ХVIII в. дагестанские ногайцы еще не осели на земли, у них не было сел, жили в кибитках, как и другие кочевые народы. Проведя определенное время на одном месте, с истощением здесь корма для скота они перемещались на другое место, где 215 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ находился, как писал И.-Г. Гербер, «наилудчей корм». По наблюдению И.-Г. Гербера скот дагестанских ногайцев в основном состоял из двугорбых верблюдов и рогатого скота, на что указали и выше, но, по его словам, «баранов не у многих» было, т.е. меньше на много чем других видов скота. И.-Г. Гербер, как видно из приведенного, не говорит вообще о занятии дагестанских ногайцев земледелием. Однако, как показывают имеющиеся источники и об этом пишут исследователи, занимающиеся историей ногайцев: «Наряду со скотоводством, ногайцы занимались и земледелием. «О существовании у них земледелия еще в ХVI–ХVII вв., пишет Д.С. Кидирниязов, свидетельствует фольклор, сообщения средневековых путешественников» [7, с. 43]. Если эти слова относятся всех ногайцев, но безотносительно конкретно какой-то их части, то о ногайцах, о которых писал И.-Г. Гербер, Д.С. Кидирниязов пишет: «Во второй половине ХVII в. отдельные подразделения ногайцев, проживавшие по обоим берегам Терека и по побережью Аграханского залива (аксаевские и костековские ногайцы) «завели свои «пахотные сабаны» и покосы, захватили промыслы, а начиная со второй половины ХVIII в. отдельные их группы стали частично переходить на постоянную оседлость» [7, с. 43; 1, с. 18]. О занятии земледелием дагестанских ногайцев, о которых писал в своем сочинении И.Г.Гербер, можно судить и из слов французского автора начала ХVIII в. Феррана, который писал: «В ногайских странах нет гор, но есть большие равнины, орошаемые несколькими реками, берега коих отчасти обрабатываются ногайцами и засеваются пшеном» (подчеркн. нами. – Авт.). И далее, как и И.-Г. Гербер, он отмечал, что ногайцы вели кочевой образ жизни, «не долго живут на одном месте. Несколько долее остаются они только там, где засеяли поля, но по окончании жатвы всегда перекочевывают в другие места» [5, с. 45]. Безусловно, развитию земледелия у ногайцев, живших в присулакской зоне, способствовали хорошие, весьма благоприятные естественно-географи­ческие условия. Как пишет Д.С. Кидирниязов, – «этому способствовало также то обстоятельство, что кубанские и терско-сулакские ногайцы проживали на более плодородных землях, расположенных по берегам рек Кубани, Терека и Сулака» [7, с. 43]. В «Примечании», которое И.-Г. Гербер дает в конце текста о дагестанских ногайцах, говорится об их положении после участия в выступлении шамхала Адиль-Гирея в 1725 г. против России, организации им похода во главе «дагистанцов» и «таулинцов» на крепость Святого Креста «Понеже оные (ногайцы – Авт.), – писал И.-Г. Гербер – к шамхалу пристали в 1725 году, когда он взбунтовался, хотя оной (шамхал. – Авт.) их с неволею (насильно. – Авт.) к тому принуждал, то оные чрез войска российские разогнаты и разорены быть стали, кроме тех, которые под властию живут султана (князя. – Авт.) Аксаия; а после взятия шамхала ныне оные помалу опять собираются по-прежнему жить» [3, с. 65]. Как видно из приведенного материала, И.-Г. Гербер затронул много вопросов по истории дагестанских ногайцев. Но у него нет сведений о земельных и социальных отношениях ногайцев, их управлении, численности населения, не конкретны сведения по податям кумыкским феодалам. Эти и другие сведения, которых нет в работе И.-Г. Гербера в какой-то мере содержатся в трудах ряда других авторов ХVIII в., в частности, у И.-Г. Гербера, И.А. Гильденштедта, Д.И. Тихонова и др., которые писали о дагестанских ногайцах позже. Обратимся сначала к Иоганну Готлибу Георги – доктору медицины, этнографу и путешественнику, члену Российской Академии наук. Участвуя в Академических экспедициях 1768–1774 гг. по Сибири, Поволжью, Крыму и Кавказу – с академиком П.С. Палласом написал сочинение в 3 частях под названием «Описание всех обитающих в Российском государстве народов», опубликовываются в Петербурге в 1776 г. на немецком языке, а в 1799 г. на русском языке. Во 2 части работы И.Г. Георги говорится о народах татарского племени. Среди них даются и «Терекские Ногайские Татары». Здесь автор пишет, что они «составляют небольшую орду, состоящую из 6000 домов; кочуют по правой стороне Терека в урочищах покоренных России Кумекским (кумыкским. – Авт.) князькам, которым платят дань и подать. Многие состоят под собственными своими князьками. Но елику не редко переходят они через Терек для похищения скота и людей, то для сей причины берутся с них аманаты» [4, с. 373–374]. 216 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Что интересно, отмеченное И.Г. Георги – Российское правительство разделило «ногайские орды на платящих дань (Ясачники) и союзных. Последние живут по собственным своим законам; но чинят присягу не предпринимать против России ничего неприязненного, во уверение чего из знатнейших между ими людей или из княжеских сынов дают аманатов, которые живут в ближнем Российском городе» [4, с. 375]. Что примечательно, имеющиеся в работе И.Г.Георги – в отличие от И.-Г. Гербера, который вообще не писал о политическом устройстве дагестанских ногайцев, он пишет об этом так: «Собственное их политическое устройство почти во всех ордах одинаково. У всех их есть гордые и богатые дворяне (Мурзы) также и Князки, из коих один избирается владетельным (Беем) ... Народ состоит из подданных дворянству... Законы их состоят в Коране и старинных преданиях». [4, с. 372–373]. Писал он также, что ногайцы следуют магометанскому закону суннитского толка, описал мужскую и женскую одежду и остановился на занятии, отметив при этом, что «Главнейший их доход состоит в скотоводстве», что они содержали лошадей, верблюдов, рогатый скот». В то же время И.Г.Георги писал, что ногайцы «упражняются» также и в «небольшом земледелии, при котором главнейшим продуктом почитается просо». Писал И.Г. Георги, что ногайцы занимаются и ремеслом. У них были кожевенники, сидельники, сходники, ремельщики, кузнецы. Занимались они и охотой и торговлей – продавали боевой и табунный скот, кожи, овчины, сало, а сами покупали холст, сукир, шелковые и шерстяные материи, а иногда крупу, масло, просо и др. Интересные сведения по дагестанским носителям имеются в работе И.А. Гильденштедта – ученого, ориенталиста, доктора медицины, академика Российской Академии наук, в 1768–1775 гг. И.А. Гильденштедт по поручению Академии наук совершил путешествие по юго-востоку, европейской России и Кавказу. На Кавказе он пробыл с 1770 по 1773 год. Среди других регионов Кавказа он побывал и на севере Дагестана. Результатом его путешествия явилась 2-х томная разработка, изданная в 1787–1791 гг. в Петербурге на немецком языке под названием «Reisen durch Russland und Caucasischen Gebьrge» [6]. На русский язык извлечение из сочинения И.А. Гильденштедта, касающееся Кавказа, в переводе К.Германа, была опубликована в Петербурге в 1809 г. в книге «Географическое и статистическое описание Грузи и Кавказа из путешествия Г-на Академика И.А.Гильденштедта чрез Россию и по Кавказским горам в 1770, 71, 79 и 73 годах» [5]. Наряду со сведениями о других народах Дагестана в работе И.А. Гильденштадта имеются сведения о ногайцах, в которых имеется материал, отсутствующий у других авторов. Параграф о ногайцах Дагестана в работе И.А.Гильденштедта озаглавлен «Ногайские Татары при Каспийском море» [5, с. 108]. В нем говорится: «Ногайские Татары обитают между Кумыкскими округами и деревнями, кочуют в шатрах по деревням (Аулии) [5, с. 108]. Далее И.А. Гильденштедт писал о языке ногайцев, отметив, что они отличаются не токмо сим образом жизни, но еще более и преимущественно употребительным между ними наречием Татарского языка, который Главного ордою именуются Ногайским» [5, с. 108]. Весьма интересны сведения о подданстве ногайцев, количестве их сел и численности населения. В работе сказано: «Восемь селений (Аулии) сих Ногайцев суть потданные Яхсайского Князя, 12 деревень принадлежат Князю Эндиреевскому, а 24 Аулии или деревни Таркускому (Тарковскому. – Авт.) Шамхалу. В прежния времена сии Ногайцы были многолюднее, но в царствование Петра Великого перешла их около 1000 семейств в Россию, кои и теперь кочуют по левой или северной стороне Терека. находящихся в Кумыкском владении считается до 5000 шатров или семеств» [5, с. 108]. Как видно из приведенных цифр, больше всего в подданстве ногайцев было у Тарковского шамхала и он, естественно, с них получал и больше податей в виде скота и продуктов животноводства. Что касается численности всех дагестанских ногайцев, то их можно приблизительно определить в 25–30 тыс. человек, если иметь в виду, что семья состояла из 5–6 человек. Остановимся еще на сведениях о ногайцах, имеющихся работе Д.И. Тихонова – участника в качестве дивизионного квартирмейстера в войне с Турцией 1787–1791 гг. и в Персидском походе 1796 г. В статье «Описание Северного Дагестана» [5, с. 125–137], написанной им в 1796 г. и изданной профессором М.О.Косвеном в 1958 г. в указанном выше сборнике архивных материалов «История, география и этнография Дагестана ХVIII–ХIХ 217 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ вв.», вместе со сведениями о шамхальстве, уцмийстве и Акуша-Дарго, имеются сведения и о ногайцах, подчиненных или подвластных шамхалу. Им посвящен параграф под названием «О ногайцах кочующих» [11, с. 130], где имеются сведения по ряду вопросов истории и географии ногайцев конца ХVIII в. Они в основном касаются занимаемой шамхальскими ногайцами территории, количестве их кибиток, находящихся в подданстве шамхала, форм подчинения и повинностей. В работе сказано: «От устья реки Сулак и вверх к югу по берегу Каспийского моря до самой речки Торкали-Озень их считают до 300 кибиток. Оные ногайцы принадлежат шамхалу и работают ему (на него. – Авт.), когда только надобность его востребует, а большей частью в летнее время дают своих быков для орания (вспашки. – Авт.) ему, а иногда и косят сено, а больше никаких других сборов с них не собирает» [11, с. 130]. Таковы сведения ряда авторов ХVIII в. о дагестанских ногайцах. Как видно из приведенного материала, они касаются почти всех вопросов социально-экономической истории ногайцев. Хотя они даны кратко и фрагментарно, но из них возможно представить общую картину положения ногайцев Дагестана в ХVIII в. Поэтому эти сведения, безусловно, представляют интерес для исследователей, занимающихся историей ногайцев. 1. Гербер И.-Г. Известия о находящихся с западной стороны Каспийского моря между Астраханью и рекой Курой народах и землях по их состоянии в 1728 г. // Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие. СПб., 1760. Июль–сент. Т. 17. № 7. С. 3–48; № 8, С. 99–140. 2. Гербер И.-Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря. 1728 г. // История, география и этнография Дагестана. ХVIII–ХIХ вв. Архивные материалы (Под ред. М.О. Косвена и Х.М. Хашаева. М., 1958. С. 60–120. (Далее – ИГЭД). 3. Кидирниязов Д.С. Взаимоотношения ногайцев с народами Северного Кавказа и Россией в ХVI–ХIХ вв. Махачкала: Эпоха, 2003. – 218 с. 4. Павлов А.О. О ногайцах, кочующих по Кизлярской степи. СПб., 1842. 5. Продолжение Древней Российской Вифлиофики. СПб., 1796. Т. 1. Ч. 9. 6. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в ХIХ – начале ХХ в. М.: Наука, 1976. 7. Ферран. Путешествие из Крыма в Черкесию, через земли ногайских татар в 1709 г. // Ногайцы в известиях русских, западноевропейских и восточных авторов XV–XVIII вв. / Сост., введение, вступит. статьи к текстам и примеч. Кидирниязов Д.С. Махачкала, 1999. С. 293–295. 8. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. 2. О народах татарского племени // Ногайцы в известиях русских, западноевропейских и восточных авторов XV–XVIII вв. / Сост., введение, вступит. статьи к текстам и примеч. Кидирниязов Д.С. Махачкала, 1999. С. 366–377. 9. Gьldenstдdt J.A. Reiskn durch Russland und Caucasisehen Geburge St.Pbg., 1787. Bd. I. 5355; 1791. Bd. 2. 5525. 10. Гильденштедт И.А. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа из путешествия Г-на Академика И.А. Гильденштедта чрез Россию и по Кавказским горам в 1770, 1771, 72 и 73 годах. СПб., 1809. – 385 с. 11. Тихонов Д.И. Описание Северного Дагестана. 1796 г. // ИГЭД. М., 1958. С. 125–137. АЛИЕВА C.И. Национальная Академии наук Азербайджана г. Баку, Республика Азербайджан НОГАЙЦЫ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО КАВКАЗА В ИСТОЧНИКОВЕДЕНИИ Аннотация: в статье дан анализ источников по истории изучения ногайцев Северо-Западного Кавказа. Ту� рецкие, европейские, российские авторы оставили эпистолярное наследие в виде воспоминаний, описаний, имею� щих огромное значение для ногаеведов и тюркологов. Большую ценность представляют также опубликованные документы, письма и материалы. Дан анализ характера и содержания этих источников, которые находятся в прямой зависимости от авторства и подхода. Однако, так или иначе все они представляют огромный интерес и являются необходимой источниковедческой базой при изучении ногайцев Северо-Западного Кавказа наравне с архивными источниками. Ключевые слова: ногайцы, Северо-Западный Кавказ, Крымское ханство, источниковедение, ногаеведение, тюркология. В источниках содержится мощный пласт материала, неоценимый в плане насыщенности разнообразной информацией для изучения прошлого ногайцев Северо-Западного Кавказа. 218 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Первое по времени описание военно-политической жизни ногайцев, живших на Северо-Западном Кавказе, содержится в трудах выдающегося турецкого географа, историка и этнографа Эвлия Челеби (1611 – около 1680). Дважды побывав на Северном Кавказе, он собрал разнообразные ведения о местном населении. В первый раз он столкнулся с ногайцами в 1641 году, участвуя в сражениях против донских казаков за Азов, а во второй раз – в 1666 году, проходя через их земли в свите крымского хана Мехмед Гирея IV. В его сочинении «Сеяхат-наме» или «Книге путешествия» передаются сведения об этносоставе ногайцев. Весомое изложение фактов, касающиеся ногайско-турецких, ногайско-русских, ногайско-калмыцких и кабардино-ногайских отношений отражает положение ногайцев в Крымском ханстве, их участие в различных акциях против российской стороны [89]. Ценность представляет сочинение турецкого историка начала ХVIII века Ахмеда Ресми-эфенди, в котором затронуты аспекты военно-политического положения ногайцев на Северо-Западном Кавказе, состав, потенциал, и др. Турецкие авторы Эвлия Челеби и Ресми-эфенди придавали ногайцам значение как потенциально боеспособному контингенту в регионе [29]. Об отношениях ногайцев с османскими турками, взаимосвязях с другими народами сообщал дипломат, консул Франции в Крымском ханстве (1750–1762) Шарль Пейсоннель (1727–1790) [67]. Со второй половины ХVIII века появляется все больше работ, в которых встречаются упоминания о ногайцах. В частности, Иоганн Антон Гюльденштедт (1745–1781) по результатам своих экспедиций 1769 – 1774 годов опубликовал сведения о «четырех главных ногайских ордах», владевших «всей Кубанской равниной». Это были ногайцы, переселившиеся к тому времени на Кубань под российским контролем. Сведения о ногайцах, проживавших и до этого стабильно в регионе, ограничивались упоминанием двух фамилий. Это было связано с тем, что ученый не имел доступа в зону не подчиненную российским властям [22]. В этом плане недостаток материалов восполняют работы турецких авторов, чьи исследования публиковались в российских журналах. Например, перевод произведения Джевдет-паши представляет большой интерес с точки зрения показа роли ногайцев в событиях 1777–1785 годов на Северо-Западном Кавказе [20]. В год присоединения Крымского ханства к Российской империи на русском языке был опубликован перевод «Клееманова путешествия...». Автор затронул зависимое положение ногайцев от крымских ханов и турецких султанов. Это сочинение интересно в плане изучения переселения ногайцев с Крымского полуострова на Кубань в конце 60-х годов ХVIII века [43]. После ликвидации Крымского ханства и перехода большей части крымских владений в сферу российского влияния, – открылся широкий доступ в регион для многих исследователей, в том числе и для историков. В работах целого ряда авторов известия о ногайцах приводятся в том контексте, что они своими набегами на российские пределы вызывали недовольство царского правительства. Так, например, Людвик Филипп де Сегюр – представитель Франции в Российской империи (1785–1791) в своих записках отмечал, что первоначально российское правительство предупреждало Османскую империю, но в 1778 году из-за непрекращающихся похищений русских людей, силой оружия расправилось с ногайцами на Кубани [25]. Созданное в середине ХIХ века общество по изучению истории и древностей публиковало многообразные материалы документального характера, научные изыскания. Большой интерес представляют работы Ф. Бруна, М. Венюкова и многих других, содержащие сведения о ногайцах [6; 7; 8; 9]. В 1869 году вышел в свет знаменитый архив Петра Григорьевича Буткова, известный под названием «Материалы для Новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год П.Г. Буткова». П.Г. Бутков называл ногайцев «кубанцами». Обширная документальная база, собранная автором позволяет оценить исторические события и отношение к действиям российских войск, властей, общественности относительно ногайцев, а также со стороны российского правительства и командования в условиях военного времени, острого соперничества между Османской и Российской империями, ситуации внутри ногайских обществ [10]. В отличие от предшественников автор второй половины ХIХ века А. Берже предпринял попытки по-новому взвесить геополитические интересы Османской и Российской империй в отношении Кавказа. Он впервые высказал мысль, что «земля закубанцев нужна была, в 219 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ их самих не было никакой необходимости. Между тем, в вековых соперничествах мировых держав гибли целые народы...» [5]. В литературе части современников, участников военных событий, отношение к ногайцам на Кавказе было сложным. Борьба за включение региона в Российскую империю требовала «исторического оправдания». В этом русле оценивался уровень жизнедеятельности ногайцев, велся поиск этнических корней, времени появления их в регионе, исследовались исторические корни для обоснования удаления ногайцев с мест их обитания. В начале ХХ века ногайцы вновь изображаются в крайне негативном ракурсе. Так, начальник военно-исторического отдела полковник Семен Эсадзе в своем труде «Покорение Западного Кавказа и окончания Кавказской войны» выставляет ногайцев полудикой ордой, совершавшей набеги на станицы казаков. Расправа над ногайцами, их выселение с Кубани – акт, способствовавший, по мнению автора, «умиротворению края от Кубани до Дона» [90]. Особенно полезны для понимания изучаемой нами проблемы фундаментальные работы исследователей казачества, а именно И. Бентковского, В.А. Потто и Ф.А. Щербины, военных историков, свидетелей освещаемых событий. По В.А. Потто, автора известных изданий «Кавказская война» и «Два века Терского казачества», российская политика в отношении кубанских ногайцев оценивается как оберегательная, ответная. Автор показывает историю региона и, в частности, ногайцев в контексте русско-турецких отношений. Соответственно, ногайцы у Потто, прежде всего противники России и союзники Турции. Если ногайцы совершают набеги на русские поселения, то они называются «хищниками», «дикими». Если они живут «мирно», то отношение к ним иное: «К югу от Дона и его притока Маныча простиралась до самой Кубани обширная степь, по которой привольно кочевали ногайцы – настоящие хозяева края» [4; 73]. Ф.А. Щербина в своем труде «История Кубанского казачьего войска» назвал ногайцев «главной массой кубанских степей». Производимые ими набеги он считал следствием кочевого уклада, способом, характером существования, а не признаком состояния войны. Между тем, причинами противодействующего характера русско-ногайских отношений Ф.А. Щербина считал религиозную ненависть, а также стремление России «к удержанию Предкавказья за собою и к недопущению политического могущества здесь тюркских народностей». Расправу, учиненную над ногайцами, выселение их с Кубани Ф.А. Щербина оправдывает с точки зрения политической необходимости. Для заселения русским населением просторов Кубани, нужно было, полагал Ф.А. Щербина, продвинуть беспокойных местных жителей с мест своего обитания. Набеги ногайцев служили поводом для осуществления этих мер [87; 88]. Исследования Н. Веселовского, А.Л. Зиссермана, Л. Колли, С.В. Фарфаровского, И.Л. Щеглова, А.И. Якобия, и др. проливают свет на некоторые вехи развития ногайского общества [15; 31; 32; 44; 84; 86]. В истории изучения ногайцев, пожалуй, наиболее острой является проблема определения места этого народа во внутренней и внешней политике Османской и Российской империй. В связи с этим следует отметить, что авторы ХVI–ХIХ веков оставили ценные описания исторических событий. Так, Дж. Флетчер, Р. Ченслор, А. Дженкинсон, Т. Бэнистер, Дж. Дэкет, Х. Бэрроу (ХVI), Ж. Маржрет, Э. Челеби (ХVII), Л.Ф. де Сегюр, Клееман, П.С. Паллас, Тунманн, П.Г. Бутков (ХVIII), В.А. Потто, Ф.А. Щербина, и др. рассматривают ногайцев ХVI века – конца ХVIII века в качестве боевого оплота Крымского ханства и Османской империи. Ногайцы называются подданными крымского хана и турецкого султана [11; 12; 21; 53; 74; 85]. О том, как строились между ними отношения, отмечается в сочинениях Хаджи Халфа (ХVI–ХVII), Ахмеда Ресми-эфендия, Сайид-Гирея, Андрея Лызлова, Абулгази, Осман-бея (ХVIII век) и др. [1; 20; 29; 55]. Как правило, подавляющее большинство современников причиной боевых действий российских войск против ногайцев считали производимые ими набеги на территорию Российской империи и ее союзников. Лишь Джилс Флетчер видел разницу между поводом и причинами подобного противостояния. Последними были территориальные претензии Российской империи и Крымского ханства на приграничные земли и собственно владения соперника. Существенно дополняют и расширяют диапазон знаний по истории ногайцев опубликованные источники, касающиеся положения дел между Российской империей, Крымским ханством и Османской империей на протяжении ХV–ХVIII веков, характеризующие взаи220 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. моотношения народов Северного Кавказа, освещающие процесс включения этого региона в состав Российской империи. Мощный пласт фактического материала содержится в Посольских книгах, которые отражают картину взаимодействия ногайцев с русскими и крымцами. Документальные свидетельства показывают причины и обстоятельства, вызвавшие раскол ногайского народа на Больших и Малых Ногаев, а так же их разную политическую направленность. Содержание нескольких Посольских книг было опубликовано в издании «Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой 1489–1508 гг.» [72]. Опубликованные в издании «Путешествия русских послов ХVI–ХVII вв.» статейные списки И.П. Новосильцева, Г.И. Микулина, позволяют почерпнуть дипломатические сведения о ногайцах, представленные в Англии и Турции [77; 78]. Для восстановления картины российско-крымских отношений, и в частности какую роль в них играли ногайцы важными являются «Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в ХV–ХVII вв., хранящиеся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел» (изданные Ф.Ф. Лашковым) [51]. Помещенные в двухтомном издании «Кабардино-русские отношения в ХVI – ХVIII вв.» архивные документы: письма, грамоты, указы, протоколы, донесения, рапорты, журналы переговоров, документы коллегии иностранных дел, – прекрасная фундаментальная база фактологических сведений для изучения истории, в частности ногайцев [41]. Некоторые ценные документы по поводу приведения ногайцев на Кубани в российское подданство под руководством А.В. Суворова в 1783 году содержатся в издании «А.В. Суворов» [79]. Интерес представляют так же опубликованные «Новые документы Суворова, Ушакова, Потемкина-Таврического, Кутузова» [57]. «Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального Штаба» [54]. Для изучения военно-политической истории ногайцев интерес представляют документы, вошедшие в издания «Крымские дела 1775–1776 г. Московское отделение общего архива Главного Штаба», «Перевод двух писем некоторого татарского мурзы к знакомому ему Россиянину, написанные из полуострова Крымского 1777 г.», в работу Ф.Ф. Лашкова «Архивные данные о бейликах в Крымском ханстве» [46; 69; 52]. Весомое значение имеют документы, извлеченные из архивов и вошедшие в двухтомник Н. Дубровина под названием «Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции и донесения» [23]. Особое место занимают архивные материалы, подобранные Е.Д. Фелицыным в «Сборник архивных документов, относящихся к истории Кубанского казачьего войска и Кубанской Области, собранных почетным членом областного статистического комитета Е.Д. Фелицыным» [75]. Конкретизируют и детально дополняют картину военно-политической жизнедеятельности ногайцев на Кавказе второй половины ХVIII века, показывают место ногайцев во внешней политике Российской империи, раскрывают страницы боевой истории ногайцев документы, вошедшие в издание «Высочайшие рескрипты императрицы Екатерины II и Министерская переписка по делам Крымским из Семейного архива графа Виктора Никитича Панина» (Части I, II) [17]. Ситуацию в регионе несколько иллюстрирует собранная и опубликованная переписка государственных сановников и видных лиц, вышедшая под названием «Татищев В.Н. 1717– 1750 гг.», [81] «Письма правителя Таврической Области Василия Васильевича Каховского правителю канцелярии В.С. Попову, для доклада его светлости князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому» [70], «Письма с Кавказа к Редактору Московских ведомостей Р.Фадеева» [83], «Погром Батал-паши на берегах Кубани 30 сентября 1790 года. Журнал кампании по Кавказской линии покойного генерала от инфантерии и кавалерии Ивана Ивановича Германа, 1790 г.» [71], а так же в издание «Пятидесятилетие покорения Западного Кавказа и окончания Кавказской войны» [2], составленного по материалам журналов «Военный сборник», «Русская старина», «Кавказский сборник» и Н.Ф. Дубровина. При написании данной работы было использовано большое количество периодической печати: сборников, газет и журналов досоветского периода, таких как «Кубанский сборник» [50], «Сборник для описания местностей и племен Кавказа» [18, c. 149–166; 19], «Памятная книжка Кубанской Области» [65; 66], «Записки императорского Одесского общества истории 221 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ и древностей» [33; 34; 35; 36; 37; 39; 56; 58; 61; 63; 64], «Записки Кавказского отдела Русского географического общества» [84], «Русский архив» [20], «Записки императорского русского географического общества» [13; 14], «Кубанские областные ведомости», «Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба», «Северный Архив», «Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии», «Русский Вестник», «Записки Ростовского на Дону Общества истории, древностей и природы» [6; 15; 16; 28; 31; 32; 38; 47; 48; 49; 54] и др. В них опубликованы материалы, освещающие историю региона и в той или иной степени затрагивающие историю пребывания ногайцев на Северном Кавказе. Уникальные сведения об истории ногайцев сообщаются в сочинениях путешественников, исследователей, воспоминаниях военачальников и офицеров русской армии. Они дают яркое представление о многих сторонах прошлого изучаемого народа. В этом плане большую ценность имеют сочинения Джилса Флетчера, Николая Варкоча, Оруджбек Баята, А.Дженкинсона, М.Меховского (ХVI), Рейнгоут ван Бредероде, Дидерих Баса, Альберта Иоакими, Жака Маржерета, Адама Олеария, Жана де Люка, Жан Батиста Тавернье, Эмиддио Дортелли д`Асколи, Эвлии Челеби, Корнелия де Бруина (ХVII), Феррана, Сайид Гирей-хана, Абулгази, Иоганна Густава Гербера, Я.Я.Стрейса, Ксаверио Главани, Обри де ла Мотрэ, Шарля Пейсоннеля, Джевдет-паши, Иоганна Готлиба Георги, Иогана Антона Гюльденштедта, Джованни де Лукка, Якоба Рейнеггса, Андрея Лызлова, Сегюра, Штедера, Клеемана, Самуйла Георга Гмелина, Тотто, П.С. Палласа, А. Нарушевича, П.Г. Буткова, Яна Потоцкого (ХVIII), Э. Спенсера, И. Дебу, Семена Броневского, Ф.Ф. Торнау, Боплан, Г.И. Филипсона, Генриха-Юлиуса Клапрота, Леонтия Яковлевича Люлье, Султана Хан-Гирея, Султана Казы-Гирея, Иогана Якоба Мейера, Шоры Бекмурзина Ногмова, С.В. Фарфоровского, Е.А.Головина, А.Воейкова, Осман-бея, А.Скальковского, Иоганна (Жан-Море) Бларамберга, А.Берже, Иосифа Бентковского, М. Венюкова, Н. Дубровина, В. Бруна, М. Бережкова, Н. Веселовского, А.Л. Зисермана, Ф. Лашкова, В.Х. Кондараки, П.П. Надеждина, А. Андриевского, Е.Д. Фелицына, В.Д. Смирнова, А. Накко, Семена Эсадзе (XIX). Их труды освещают широкий круг вопросов, связанных с различными сторонами жизни ногайских тюрков. Лучше представить военно-политическую обстановку в регионе, международную канву событий и в целом развитие исторических явлений, имеющих отношение к прошлому ногайцев, позволяют издания общего плана: «История о казаках запорожских...» [39], «Родословная история о татарах...» [1], «Обзор военных действий на Кавказе в 1845 году. Составлен с Высочайшего разрешения, при Генеральном Штабе Отдельного Кавказского корпуса» [59], «Таврида с Крымским полуостровом. В географическом, историческом и статистическом отношениях, с самых древних времен» [80], «История турецкого государства от самого основания оного до новейших времен» [40], «Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г.» [68], «Казачьи войска (хроники гвардейских казачьих частей, помещены в книге Императорская Гвардия)» [42], «Описание всех в российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей» [60] и др. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. Абулгази. Родословная история о татарах, переведенная на французский язык, с рукописной татарской книги, сочиненная Абулгачи Байдуром-ханом, и дополненная великим числом примечаний достоверных и любопытственных о прямом нынешнем состоянии Северной Азии с потребными географическими ландкартами, а с французского на российский в АН. Т. 1, 2. СПб., 1768. Башенев Н. Пятидесятилетие покорения Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Тифлис, 1914. Бентковский И. Два века Терского казачества (1577–1801). Т. I. Владикавказ, 1912. Бентковский И. Заселение Черномории с 1792 по 1825 год // Памятная книжка Кубанской Области. 1881. Екатеринодар, 1881. Берже Ад. Краткий обзор горских племен на Кавказе. Нальчик, 1992. Бруин К. Путешествие через Московию. Москва, 1873. Брун Ф. Крым в половине XVIII столетия. Одесса, 1867. Брун Ф. Черноморье. Сборник исследований по исторической географии Южной России (1852–1877). Ч. I–II. Одесса, 1879. Брун. Ф. Путешествие турецкого туриста вдоль по восточному берегу Черного моря// ЗИООИД. Т. 9. Одесса, 1875. 222 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 10. Бутков П.Г. Материалы для Новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год П.Г. Буткова. Ч. 1, 2. СПб., 1869. 11. Бэнистер Т., Дэкет Т. Пятое путешествие в Персию// Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Москва, 1937. 12. Бэрроу Х. 1579–1581 гг.// Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Москва, 1937. 13. Венюков М. Население Северо-Западного Кавказа в три эпохи его колонизации в 1841, 1860 и 1863 гг. Б.м., б.г. 14. Венюков М. Очерк пространства между реками Кубанью и Белой, составленный Венюковым, 1862. Кн. 2. СПб., 1863. 15. Веселовский Н. Благословительная халифская грамота 1778 года// Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии. Симферополь, 1913. 16. Воейков А. Взгляд на Кавказскую линию (из № 62 Северного Архива). СПб., 1822; 17. Высочайшие рескрипты императрицы Екатерины II и Министерская переписка по делам Крымским из Семейного архива графа Виктора Никитича Панина. Ч. 1. Москва, 1872. 18. Главани К. Описание Черкесии// Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 17. Тифлис, 1893. 19. Главани К. Описание Черкесии// Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII – XIX вв. Нальчик, 1974 (далее – АБКИЕА). 20. Джевдет-паша. Описание событий в Грузии и Черкесии по отношению к Оттоманской империи от 1192 года по 1202 год хиджры (1775–1784) // Русский архив, 1888. Кн. 3. М., 1888. 21. Дженкинсон. Путешествие в Среднюю Азию Азию 1558–1560 гг.// Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Москва, 1937. 22. Дневник в южную Россию академика Санкт-Петербургской Академии наук Гильденштедта в 1773–1774 г.// Записки императорского Одесского общества истории и древностей (далее – ЗИООИД). Одесса, 1879. 23. Дубровин Н. Присоединение Крыма к России. Т. 1, 2. СПб., 1885. 24. Записки Вебера// Русский архив. Москва, 1872. 25. Записки Графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. СПб., 1865. Записки Кавказского отдела Русского географического общества… 26. Записки Ростовского на Дону Общества истории, древностей и природы. Т. 1. Ростов-н/Д., 1912. 27. Записки фельдмаршала Миниха // Русский Вестник. Т. 5. СПб., 1842. 28. Зденка Весела. Турецкий трактат об османских крепостях Северного Причерноморья в начале XVIII в. // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной Европы. Вып. 2. М., 1969. 29. ЗИООИД. Т. 13. Одесса, 1880. 30. Зиссерман А.Л. История 88-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала Князя Барятинского полка (1726–1880). Т. I. СПб., 1881. 31. Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь А.И. Барятинский// Русский архив. 1888. Кн. 1, 2, 4. М., 1888. 32. ЗООИД. Одесса, 1868. 33. ЗООИД. Т. 1. Одесса, 1844. 34. ЗООИД. Т. 18. Одесса, 1872. 35. ЗООИД. Т. 2. Одесса, 1848. 36. ЗООИД. Т. 3. Одесса, 1853. 37. Измаил Алиев. Князь Мангитовских нагайцов (Отрывок письма из Прочно-Окопской крепости)// Московский телеграф, 1829. № 12. 38. История о казаках запорожских, как оные изревле зачалися, и откуда свое происхождение имеют, и в каком состоянии ныне находятся, сочиненная от инженерной команды. Одесса, 1851. 39. История турецкого государства от самого основания онаго до новейших времен. Ч. 2. Москва, 1828. 40. Кабардино-русские отношения в XVI – XVIII вв. В 2-х томах. Москва, 1957. 41. Казин В.Х. Казачьи войска. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1912. Москва, 1993. 42. Клееманово путешествие из Вены в Белград и Новую Килию, також в земли Буджатских и Ногайских татар и во весь Крым, с возвратом через Константинополь, Смирну и Триест в Австрию в 1768, 1769 и 1770 годах, с приобщением описания достопримечательностей крымских. СПб., 1783. 43. Колли Л. Хаджи-Гирей и его политика (по генуэзским источникам). Взгляд на политические отношения Кафы к татарам в XV веке. Симферополь, 1913. 44. Короленко П.П. Атаманы бывшего Черноморского (ныне Кубанского) Казачьего войска// Кубанский сборник. Т. 2. Екатеринодар, 1891. Крымские дела 1775–1776 г. Московское отделение общего архива Главного Штаба// ЗООИД. Т. 18. Одесса, 1895. 45. Кубанские областные ведомости. Екатеринодар, 1896, 20 февраля. 46. Кубанские областные ведомости. Екатеринодар, 1896, 22 февраля. 47. Кубанские областные ведомости. Екатеринодар, 1891, 19 января. 48. Кубанский сборник на 1913 год. Екатеринодар, 1913. 49. Лашков Ф. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XV и XVII вв. Симферополь, 1891. 50. Лашков Ф.Ф. Архивные данные о бейликах в Крымском ханстве. Б.м., б.г. Маржерет Ж. Состояние Российской империи и великого княжества Московии// Россия XV – XVII вв. глазами иностранцев. Ленинград, 1986. 223 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 51. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Бессарабская область. Ч. 1. СПб., 1862. 56. Мухамедьяров Ш.Ф. Крымско-татарская хроника «Тарихи-Сайид Гирей-Хан» как источник по истории и этнографии ногайцев// Основные аспекты историко-географического развития Ногайской Орды. Москва – Терекли-Мектеб, 1991. 57. Накко А. Очерк Гражданского Управления в Бессарабии, Молдавии и Валахии во время русско-турецкой войны 1806–1812 гг. // ЗИООИД. Т. 11. Одесса, 1879. 58. Новые документы Суворова, Ушакова, Потемкина-Таврического, Кутузова. Симферополь, 1947. 59. О трудах Дюка Ришелье по части управления в полуденной России // ЗИООИД. Т. 10. Одесса, 1877; Бурачков П. Опыт исследования о куманах и половцах // ЗИООИД. Т. 10. Одесса, 1877. 60. Обзор военных действий на Кавказе в 1845 году. Тифлис, 1846. 61. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, так же их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. Ч. 2. О народах Татарского племени. СПб., 1776. 62. Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и грузин Жана де Люка// ЗИООИД. Т. 11. Одесса, 1879. 63. Паллас П.С. Описание народов, населяющих Кавказ, преимущественно черкесов // В.М. Аталиков. Страницы истории. Нальчик, 1987. 64. Паллас П.С. Путешествие по Крыму академика Палласа в 1793 и 1794 гг. // ЗООИД. Т. 12. Одесса, 1881. 65. Паллас П.С. Путешествие по южным провинциям Российской империи в 1793 г. – 1794 г. Т. I.// Аталиков В.М. Страницы истории. Нальчик, 1987. 66. Памятная книжка Кубанской Области 1881 год. Т. 10. Екатеринодар, 1881. 67. Памятная книжка Кубанской области на 1874 год. Т. 6. Екатеринодар, 1873. 68. Пейсонель Ш. Исследование торговли на черкеско-абхазском берегу Черного моря в 1750 – 1762 г. Майкоп, 1990. 69. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897. Кубанская область. Т. 65. СПб., 1905. 70. Перевод двух писем некоторого татарского мурзы к знакомому ему Россиянину, написанные из полуострова Крымского 1777 года. Б.м., б.г. 71. Письма правителя Таврической Области Василия Васильевича Коховского правителю канцелярии В.С. Попову, для доклада его светлости князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому// ЗИООИД. Т. 10. Одесса, 1877. 72. Погром Батал-паши на берегах Кубани 30 сентября 1790 года. Журнал кампании по Кавказской линии покойного генерала от инфантерии и кавалерии Ивана Ивановича Германа, 1790 г., 22 сентября по 30 число. Екатеринодар, 1896. 73. Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой 1489 – 1549 гг. Махачкала, 1995. 74. Потто В.А. Кавказская война. Ставрополь, 1994. Т. 1, 2, 5. 75. Ричард Ченслор (1553–1554 гг.) // Английские путешественники в Московском государстве. Москва, 1937. 76. Сборник архивных документов, относящихся к истории Кубанского казачьего войска и Кубанской Области. Т. 1. Екатеринодар, 1904. 77. Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887; Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты в XVIII столетии. Одесса, 1886. 78. Статейный список Г.И. Микулина (Англия)// Путешествия русских послов XVI–XVII вв. Статейные списки. Москва, 1954. 79. Статейный список И.П. Новосильцева (Турция)// Путешествия русских послов XVI – XVII вв. Статейные списки. Москва, 1954. 80. Суворов А.В. Т. I. Москва, 1949. 81. Таврида с Крымским полуостровом. В географическом, историческом и статистическом отношениях, с самых древнейших времен. СПб., 1855. 82. Татищев В.Н. 1717–1750 гг. Т. 14. Москва, 1990. 83. Тунманн. Крымское ханство. Б.м., 1936. 84. Фадеев Р. Письма с Кавказа к Редактору Московских ведомостей. СПб., 1865. 85. Фарфоровский С.В. Ногайцы Ставропольской губернии. Историко-этнографический очерк из кн. 26, вып. 7. Русского Географического Общества. Тифлис, 1909. 86. Флетчер Дж. О государстве русском// Проезжая по Московии (Россия XVI–XVIII веков глазами дипломатов). Москва, 1991. 87. Щеглов И.Л. Трухмены и ногайцы Ставропольской губернии. Т. I. 1910. 88. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. I–2. Екатеринодар, 1910. 89. Щербина Ф.А. Очерки борьбы русских с черкесами. Вып. I. Екатеринодар, 1912. 90. Эвлия Челеби. Книга путешествия. Москва, 1979. 91. Эсадзе Д. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Исторический очерк Кавказскогорской войны в Закубанском крае и Черноморском побережье. Майкоп, 1993. 92. Якобий А.И. Тюрки степей Северного Кавказа. На правах рукописи. СПб., 1901. 224 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Бадмаева Е.Н. Калмыцкий государственный университет им. Б.Б. Городовикова г. Элиста, Россия МАТЕРИАЛЫ ИЗ ФОНДА СТАВРОПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОГО И ПРИРОДНО-ЛАНДШАФТНОГО МУЗЕЯЗАПОВЕДНИКА ИМ. Г.Н. ПРОЗРИТЕЛЕВА И Г.К. ПРАВЕ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ НОГАЙЦЕВ Аннотация: В статье представлен краткий обзор некоторых источников по истории ногайцев, включаю� щий в основном письменные источники, хранящиеся в фондах Ставропольского государственного историко-куль� турного и природно-ландшафтного музея заповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве. Тем не менее, автором показан ряд историко-этнографических аспектов, приведены статистические данные, проанализировано адми� нистративно-правовое положение ногайского народа, проживающего на Северном Кавказе. В заключении при� водятся следующие выводы: история формирования ногайского народа прошла длительный путь, отмеченный бесконечными миграциями, принудительным и добровольным расселением, завоеванием одних локальных этни� ческих групп другими. И выявленные в музее материалы позволят реконструировать процесс развития ногайской историографической традиции. Ключевые слова: история ногайцев, кочевые народы, Ставропольский государственный музей-заповедник, историко-этнографические аспекты. Ногайцы являются одним из ярчайших представителей кочевых народов Ставропольской губернии. Ногайское население, по сути, представляет собой древнейшее этническое формирование и в настоящее время составляет неотъемлемую составную часть многонациональной культуры Ставропольского края. Многовековая история этноса стала объектом изучения со стороны кавказоведов, в различных российских и зарубежных архивах имеются весьма разнообразные материалы по «ногайской тематике». Краткий обзор источников по истории ногайцев, привлекаемый в данной работе, включает в основном письменные источники, хранящиеся в фондах Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея заповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве. Одним из основных источников по истории Кавказа, в частности, изучению истории ногайцев, является публикация И.В. Бентковского «Историкостатистическое обозрение инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии. Ногайцы» [1, л. 1]. В этой работе затрагивается целый ряд историко-этнографических аспектов, приводятся ценные статистические данные, анализируются материалы по административно-правовому положению ногайцев, обитающих на Северном Кавказе, в приманычских и прикумских степях. И.В. Бентковский подробно описывает активную колонизацию казачьим населением лучших земель на Кавказе с целью их реквизиции в пользу русских земледельцев. Местные власти в рамках проводимой общероссийской политики в 1850-е гг. усилили действия по переводу ногайцев на оседлый образ жизни. В мае 1858 г. губернское руководство приступило к реализации плана «по утверждению границ земель Кавказского линейного казачьего войска и магометанских народов», что послужило толчком к началу массовой волны эмиграции ногайцев в Турцию. Уже в июле 1858 г., как отмечал в своем донесении в вышестоящие органы управления пристав «Калаусо-Саблинского и БештовоКумских народов» (ногайцев) Ставропольской губернии коллежский асессор Д.С. Кодзоков (до крещения Лукман Магометович), «ко мне обратились ногайцы с просьбой исходатайствовать им разрешение отправиться с семействами на богомоления в пределы Турции. Желающих уехать оказалось до 200 душ» [2, л. 5]. По сведениям И. Бентковского, только в 1859 г. из Калаусо-Джембулуковского приставства эмигрировало 2067 чел., на месте осталось 18586 чел.; Калаусо-Саблинского и Бештово-Кумского приставства покинуло родные места почти половина населения 8046 чел. и осталось 9428 чел. [3, л. 6]. Правительство России не было заинтересовано в массовом переселении ногайцев и всячески препятствовало их выезду: «Ногайцы в Ставропольской губернии необходимое звено в цепи народного благосостояния от самого Пятигорского уезда до Кизляра с его уездом включительно. Вся почти сухопутная казенная и частная перевозка тяжестей на всем 225 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ этом пространстве, и вся черная работа производится ими <…> Все скотоводство, начиная от Моздока до Кизляра, находится в руках ногайцев <…> Из всего этого следует, что если ногайцы переселятся из настоящего места жительства, то решительно неким заменять их» [4, л. 8, 9]. Однако спустя некоторое время ногайцы стали возвращаться обратно и им стали определять новые места поселения, поскольку их земли перешли в собственность генералам и чиновникам: аул Найманова – Харитонову, аул Песчаный – князю Орбелиани, аул Саблинский – Фадееву, аул Мангит – графу Евдокимову и др. Так, в 1870 г. только в аул Канглы возвратилось 113 мужчин и 77 женщин. По сведениям И.В. Бентковского, из 25363 тыс. чел., эмигрировавших в 1859–1860 гг. кумских ногайцев – сумели вернуться в родные края 3223 чел. Ногайцы поселились оседло на правах государственных крестьян в аулах Канглы и Крымско-Кевсалинский. Кроме того, они поселились на частных землях Султанов Тохтамыш-Гирея и Джанибек-Гирея. Всего вновь обосновалось в Ставропольской губернии более 2576 чел. [5, л. 10]. Как сложилась судьба остальных ногайцев, нами не установлено. Кроме работ И.В. Бентковского, немаловажное значение в изучении жизни ногайцев Ставропольской губернии, их материальной и духовной культуры, имеют изыскания и других дореволюционных ученых-историков. Анализируемое нами исследование С.В. Фарфоровского, находящееся в фондах музея, охватывает обширный круг по истории и культуре ногайцев [6]. В центре внимания автора – описание особенностей бытовой культуры ногайцев, куда были включены материальная (скотоводство, земледелие, жилище, одежда и пища) и духовная культура (язык, литература, искусство, фольклор). С.В. Фарфоровским интересно представлен материал о переходе ногайцев от кочевого быта к оседлому, в частности, о свадебной обрядности. По мнению исследователя, свадебный цикл народа сохранял свою логичность и состоял из сватовства (кыз айттырув); бракосочетания (неке кыюв); привода невесты в дом жениха (кыз узатар той у степных ногайцев); обряда открытия лица невесты (бет ашар той). Как иллюстрирует текст, «после выбора невесты назначали сватов (кудалар) из трех-пяти человек. В состав сватов входили уважаемый и знающий порядки сватовства старик и родственники. У степных ногайцев сватать ездил и отец жениха [6, с. 27]. Бракосочетание (неке кыюв) у степных ногайцев происходило в доме невесты. Для этого «выбираются со стороны жениха знакомые мужчины, а со стороны невесты – женщины для расспроса обоих о согласии вступить в брак. При этом жених и невеста говорят: «Атай эткен куллыкка разыман» («Что отец сделает, я согласен (согласна)»), а после мулла читает известную молитву перед родителями молодых... Обряд венчания исполняется обязательно в кибитке невесты» [6, с. 28]. Несмотря на многообразие локальных вариантов этого обряда, исторически сформирован определенный тип ногайской свадьбы с устойчивой структурой, которую можно рассматривать как целостную систему. Например, музыкальное сопровождение занимает главенствующее место, поскольку звучит во время всего обряда и поэтому считается наиболее благоприятным компонентом к его основным этапам. В ногайской свадьбе непременным атрибутом является обязательное присутствие изделий народного искусства, допустим, вышитое золотом свадебное платье невесты или войлок с рисунком, также деревянные чаши для кумыса, предметы личного и домашнего обихода; на всех изделиях имелась красивая и значимая трактовка наиболее лучших образцов орнамента. Как видим из вышесказанного, С. Фарфоровский дал подробную характеристику и конкретное описание основных черт ногайского свадебного процесса, а также сопряженных с ним комплексов обычно-правовых норм. Автору, на примере свадебной обрядности субэтноса, удалось показать не только существующие тогда социально-экономические отношения, но и тактично отобразить бытовавшие в ногайском обществе патриархально-родовые традиции. Еще один источник из фондов музея – Отчет о работе историко-этнографической экспедиции в Нефтекумский район Ставропольского края и приграничные районы Дагестана по сбору материалов о коренном кочевом населении края, туркменах и ногайцах, проходившей в октябре 1990 г. Обследованы села Каясула, Абдул-Газы, Абрам-Тюбе, Карагас и др. Приведенные в отчете этнографические материалы представляют научный интерес для исследователей. Так, по данным исследователей, в Ставропольском крае проживает 22006 ногайцев, из них сельское население составляет 18249 чел., проживающие в г. Нефтекум226 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ске – 949 чел., Нефтекумском – 13110 чел., Минераловодском – 2929 чел., Степновском – 1 567 чел. и Кочубеевском районах Ставропольского края [7, л. 8]. При этом, как отмечается в Отчете, ногайцы делятся на следующие этнические группы: кумские ногайцы (Минераловодский район Ставропольского края), ачикулакские ембойлуки, етишкульцы, етисанцы (Нефтекумский и Степновский районы Ставропольского края), астраханские или поволжские ногайцы – кундровские, юртовские, карагаши» [8, л. 5]. Территориальная разобщенность ногайцев (на юге России – часть проживает в республиках Чечня, Дагестан, Карачаево-Черкессия, небольшая часть в Астраханской области, Республике Калмыкия и Волгоградской области) в определенной степени негативно влияет на этническое единство. Во многом это печальный результат частой и не всегда обоснованной передачи в годы советской власти органов управления Ногайской степи из Терской области в Дагестан; из Дагестана в Ставропольский край и в 1944 г. – в Грозненскую область. После восстановления национальной автономии чеченцев и ингушей, Ногайскую степь разделили между Ставропольским краем, Дагестаном и Чечено-Ингушетией. В 1990-е гг. ногайский народ расселен в четырех административных единицах Северного Кавказа: Ставропольском крае, Карачаево-Черкесской Республике, Республике Дагестан и Республике Чечня [9, л. 13]. Как отмечали исследователи этнографической экспедиции, касаясь хозяйственной специфики ногайцев, представители этноса в прошлом в основном занимались кочевым скотоводством. Очевидно поэтому с. Каясула – экономический и культурный центр ногайцев в юго-восточной части Ставропольского края, в переводе с ногайского означает: Кой – овца, асл (сула) – разведение. Разведение животных составляло основу всего скотоводства ногайцев, как и степных калмыков, кочевавших в сопредельных территориях. Основные четыре вида скота, которые издавна разводили ногайцы – овцы, лошади, крупный рогатый скот и верблюды. В начале XX в. всего в Ногайской степи в Ачикулакском и Караногайском приставствах общая численность скота составляла 320045 голов. Из них овец – 224577, лошадей – 49082, верблюдов – 1305, КРС – 45081 [10, л. 14]. Из приведенных статистических данных видно, что у кочевых ногайцев достаточно сильно было развито коневодство. Низкорослые ногайские лошади служили им исключительно для верховой езды, а также привлекались для нужд царской армии. Члены экспедиции определили, что многолетний процесс этногенеза и этнической истории ногайского народа во многом повлиял на характер его культуры. Природно-климатические, социально-экономические условия, кроме того, тесные контакты с соседями, предопределили общность многих видов искусства ногайского народа с разнообразной культурой их соседей. Так, народный орнамент ногайцев впитал многие элементы рисунка кочевых народов, в том числе монголоязычных. В приграничном районе Дагестана в с. Кунбатар ногайские женщины изготавливают войлоки, вяжут чулки, прядут шерсть. «Ковры из войлока называются – киизами, которые украшаются орнаментом из крученой шерстяной нити <…> Так, Айтманбетова Ашик Сентинияз занимается изготовлением войлока. Она передала в дар музею настенную сумку для рукоделий – «Бокша» и заготовку к чулкам из войлока – «Уюк». Подробно, с наглядным показом изделий из войлока, рассказала о традициях в орнаменте киизов. В орнаменте используются рисунки – верблюжья шея, куриный коготь, край войлочного ковра – кииза обработан рисунком в виде телячьяго зуба» [11, л. 15]. Нам представляется, что изучение самобытного декоративно-прикладного искусства ногайцев, в том числе народного орнамента, даст возможность исследователям впоследствии провести широкие параллели с народным творчеством других кочевых горских и степных народов. В целом, в результате изучения некоторых письменных источников, хранящихся в фондах Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея заповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве, мы приходим к выводу, что история формирования ногайского народа прошла длительный путь бесконечной миграции, принудительного и добровольного расселения, завоевания одних локальных этнических групп другими. И выявленные в музее материалы позволят реконструировать процесс развития ногайской историографической традиции. 227 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 1. Ставропольский государственный историко-культурный и природно-ландшафтный музей заповедник им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве (далее СГМЗ). Ф. 54. Оп. 1. Д. 23. Л. 1. 2. СГМЗ. Ф. 54. Оп.1.Д. 23. Л. 5. 3. СГМЗ. Ф .54. Оп.1.Д. 23. Л. 6. 4. СГМЗ. Ф. 54. Оп.1.Д. 23. Л. 8, 9. 5. СГМЗ. Ф. 54. Оп.1. Д. 23. Л. 10 6. Фарфоровский С.В. Ногайцы Ставропольской губернии. Историко-этнографический очерк. Записки Кавказского отдела Императорского русского географического общества. Кн. XXVI. Вып. 7. Тифлис: типография Козловского, 1909. 34 с. 7. СГМЗ. Ф. 54. Ф. 54. Оп. 1. Д. 84. Л. 8. 8. СГМЗ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 84. Л. 5. 9. СГМЗ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 84. Л. 13. 10. СГМЗ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 84. Л. 14. 11. СГМЗ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 84. Л. 15. ЛИДЖИЕВА И.В. Южный научный центр Российской академии наук г. Ростов-на-Дону, Россия ФОТОГРАФИИ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ ПРОСВЕЩЕНИЯ НОГАЙЦЕВ В XIX В. Аннотация: Предметом исследования данной статьи является коллекция фотографий из фонда Ставро� польского историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Пра� ве, посвященная инородческим школам Ставропольской губернии, в том числе ногайским. Несмотря на наличие видового разнообразия исторических источников по истории просвещения инородцев, фотография представляет собой особый источник, позволяющий реконструировать события с учетом сохранивших камерой объектива фо� тоаппарата мельчайших деталей из реальной действительности, в том числе школьной жизни XIX в. Ключевые слова: Ставропольская губерния, ногайцы, кочевые народы, фотография, исторический источ� ник, просвещение. Согласно материалам Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. в Ставропольской губернии проживало кочевых инородцев 47780 человек, из них ногайцев – 19651, что составляло 2,25% от всего населения губернии [7]. Исходя из способа хозяйствования автохтонного населения, степени его включенности в общероссийские процессы и государственной политики на данной территории, следует предположить, что элементарные учреждения социальной сферы, в современном их понимании, явно отсутствуют. Во многом это было обусловлено теми задачами, которые ставило правительство для первостепенного разрешения, к которым образование и медицинская помощь явно не относились. Прежде всего, на первоначальном этапе, т. е. в конце XVIII – начале XIX века, государство интересовали задачи фискального характера, для пополнения казны. Кроме того преследовались цели стратегического плана, небезынтересен этот регион и в сырьевом отношении, так что социальные проблемы кочевников стояли далеко не на первом месте. В связи с этим к решению вопросов социальной направленности органы исполнительной власти в рамках имперской политики приступают только в начале второй половины XIX в., и к этому их подтолкнули проблемы дефицита управленческих кадров. Целью данной статьи является изучение на основе анализа монографических исследований дореволюционного периода, а также документов из фондов Государственного архива Ставропольского края, коллекции фотографий как источник по истории просвещения ногайцев в XIX в. В фонде 54 «Население Ставропольской (Кавказской) губернии» Ставропольского историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве хранится фотоальбом «Школы Ставропольских кочевых инородцев (калмыки, ногайцы и трухмены)» [8]. Данный альбом в приемной книге значится под № 181 и был принят в дар от Главного пристава кочующих инородцев Ставропольской губернии Афанасия Алексеевича Польского (1909–1913 гг.), к сожалению, без указания даты приема, но 228 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. предположительно в первые годы XX века. Альбом включает всего 20 фотографий, из них 10 отображают образовательные учреждения Большедербетовского улуса, 5 – трухменские и 5 – ногайские. К процессу воспитания и просвещения в ногайском обществе в своей работе обращается С.В. Фарфоровский, который пишет: «Грамоте обучаются только дети мужского пола, а девочки остаются безграмотными. Хотя у ногайцев и разрешается женское образование, но оно не применяется на деле, потому что малолетние девочки уже считаются невестами и почти все время заняты шитьем и прочими работами. На обязанности отца, конечно, более или менее зажиточного, лежит хотя бы один год обучать ребенка грамоте: по истечении года он освобождается от этой повинности, и дальнейшее образование зависит уже от желания мальчика и его способностей. Возраст, с которого начинается обучение детей, преимущественно 7–8 лет. Обучаются дети или отдельным учителем, нанятым для одного мальчика, или же нанимают учителя родители нескольких учеников и, таким образом, образуется мусульманская школа; отдельно нанимают учителя богачи, а бедные сообща» [10, с. 31]. Современный исследователь Д.С. Кидирниязов отметил, что «Российские власти на Северном Кавказе, понимая роль ислама в жизни местных народов, использовали это обстоятельство в интересах империи» [5, с. 80]. Фотография 1 «Три лучших ученика I, II и III отделения» по своему содержанию и характеру относится к портретному виду, на ней изображены ученики начального ногайского училища первого, второго и третьего годов обучения на фоне саманного здания школы с камышовым покрытием. На следующей фотографии 2 «Вид кибитки, сакли, где живут ученики и их родители» представлена ногайская семья, чьи дети посещают школу. Внешний вид помещения школы сходен с жильем ногайцев, перешедших к оседлости или просто имеющих стационарные постройки. Надписи комментирующего характера на рассматриваемых фотографиях, как и на последующих сделаны на французском и русском языках. Анализ делопроизводственной документации органов местного самоуправления ногайских обществ показывает их заинтересованность в организации школьного образования. Так, общество караногайцев Ставропольской губернии приговором, составленным 25 сентября 1866 г., определило: «устраиваемую ими при ставке Терекли школу для обучения ногайских мальчиков русской грамоте назвать именем Его Императорского Величества Государя Императора Александра Николаевича, в память чудесного избавления Его Величества от покушения злодея» [2, л. 34]. В рапорте пристава АчикулакДжемболуковского приставства, коллежского асессора Ивана Михайловича Десятова (1867–1868 гг.) на имя Главного пристава от 25 ноября 1867 г. за № 1188 отмечается, что 4 октября 1865 г. общество Ачикулак-Джембойлуковского народа единогласно приняло приговор о ежегодном ассигновании по 360 руб. на устройство школы. Между тем к концу 1867 г., несмотря на ежегодные отчисления из общественного капитала обозначенной суммы, заня229 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ тия не проводились, «за неимением при ставке помещения для школы на 10 мальчиков, а также для учителя и прислуги», при этом 780 руб. серебром были уже собраны [4, л. 41–43]. Следует отметить, что на строительство приставской ставки со всеми хозяйственными постройками по приговору Калаусо-Джембойлуковского общества было выделено 765 руб. 14 коп. серебром [3, л. 1], и в течение одного года необходимые сооружения были воздвигнуты. Вопрос же с помещением для детей решился путем аренды в соседнем от ставки ауле кибитки или сакли, которые описывает С. В. Фарфоровский следующим образом: «Школы грамоты (мектебе) помещаются часто в кибитках, представляя собою, что-то ужасное по своей антигигиенической обстановке» [10, с. 32]. Открытие начальных школ стало следствием предписания исправлявшего должность Главного пристава кочующих инородцев коллежского советника Петра Захаровича Ланко (1866–1867 гг.) от 19 августа 1865 г. за № 1655 «об учреждении школы для обучения в оной русской грамоте десяти ногайских мальчиков» [4, л. 3]. Следует отметить, деятельность на посту, как Главного пристава, так и улусного попечителя, коим П.З. Ланко был Большедербетовском улусе, отличается преобразовательным характером, направленным на улучшение качества жизни кочевников. К сожалению, в своем большинстве это не является нормой. Так, по пути организации системы просвещения, несмотря на решения родовых обществ о желании народа открыть школы, со стороны чиновников зачастую выдвигались препятствия, обусловленные отвлечением средств населения от несения налогового бремени. Контингентирование просвещения, т. е. ограничение числа образовательных учреждений и учащихся местными властями обусловлено желанием подготовки кадров для нужд управления, не более. В условиях необходимости инкорпорирования национальных окраин Российской империи на первый план выдвигалась необходимость в квалифицированных кадрах, способных участвовать в управлении территорией в рамках имперского законодательства. С этой целью, по данным приведенным А. Твалчрелидзе, в 1826 г. на Молочных водах Таврической губернии состоялось открытие русско-татарской (ногайской) школы. Выпускники школы из числа ногайцев заступали на службу в качестве канцелярских служащих. Если открытие образовательного учреждения в Таврической губернии было обусловлено дефицитом кадров в органах управления, то решение вопроса о светской школе для ногайских детей в Ставропольской губернии состоялось только в 1868 г. в ауле Канглы. В 1897 г. в нем обучалось 21 мальчика и 4 девочки [9, с. 53]. В новостной части официального периодического издания «Ставропольские губернские ведомости» от 28 июня 1880 г. за № 26 сообщалось о том, что «…по ходатайству Главного пристава кочующих народов в Ставропольской губернии и состоявшихся приговоров обществ кочующих народов, губернатора разрешило отрыть в текущем году два инородческих начальных училища. Затем предположено учредить одно центральное двухклассное училище на 45 учеников, общее для всех кочующих народностей, которое будет иметь целью приготовление переводчиков, писарей и учителей для татарских начальных школ» [6, с. 3]. Фотография 3 «Вид училищного здания, группа учеников и учителей» также относится к портретному виду. Двадцать семь учеников и два учителя по центру на фоне расположились у здания деревянной двухэтажной школы, наглядно иллюстрирующей возможности магометанского общественного капитала, на средства которого обычно строились такого рода здания. Данные приведенные на рис. 1. показывают состояние грамотности на родном языке среди ногайского населения по результатам переписи 1897 г. При этом опрос проводился по двум показателям: грамотные по-русски и грамотные на других языках. Показатель грамотности по-русски составляет всего 0,3% от всего населения, тогда как на других языках – 2,7%. 230 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Рисунок 1. Сведения о грамотности среди ногайского населения Ставропольской губернии [8] Анализ данных, приведенных на рисунке 1, показывает, что наибольший показатель грамотных на русском языке приходится на возрастную группу от 20 до 29 лет и наименьший от 60 лет и старше. Наименьшая доля владеющих грамотой на родном языке также приходится на лиц, достигших 60 лет и старше, тогда как наибольшая доля, равная 0,5% от всего населения кочевых инородцев Ставропольской губернии, приходится на возрастную группу от 20 до 29 лет. Так, люди, рожденные в период с 1868 по 1877 год, показали наибольший процент грамотности, что позволяет сделать вывод об увеличении числа грамотных среди ногайского населения, как и во многих других регионах Российской империи, приходится на период либеральных реформ императора Александра II. На фотографии 4 «Занятия учеников в классе» представлена просторная классная комната, оборудованная школьной мебелью, наглядными методическими материалами и другими необходимыми для образовательного процесса принадлежностями, которые приобретались на средства общественного капитала по решению обществ. Современниками отмечалось, что среди ногайцев во второй половине XIX в. наблюдалось стремление «… дать своим детям и русское образование и некоторые из них даже просят давать им частные уроки» [1; 10, с. 34]. Фотография 5 «Игры и гимнастические упражнения учеников» свидетельствует о заинтересованности родовых обществ в организации школьного образования для детей. Кроме того в семейных бюджетах ногайцев в конце XIX – начале XX в. в строке издержки по хозяйству наряду с расходами на строение, питание, отопление, одежду, на благотворительность и духовные потребности появляется новая статья – издержки на образование. Так, например, в хозяйстве Идриса Хасанова из аула Ильяс Кишлау на эти цели было выделено 3 руб. [11, с. 238], что составило около 3% от всех расходов. 231 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Таким образом, несмотря на описательный характер, исследования дореволюционных авторов, как и документальные материалы из архивных фондов являются основными источниками по истории просвещения кочевых народов Ставропольской губернии в XIX в. Между тем небольшая по количеству коллекция фотографий, на которых были запечатлены факты реальной действительности из школьной жизни в ногайских приставствах, позволяет исследователям реконструировать событие с учетом зафиксированных камерой мельчайших деталей. 1. Ананьев Г. Караногайцы, их быт и образ жизни // Сборник сведений о Северном Кавказе. Т. 2. – Ставрополь-Кавказский: Типо-Литография Т.М. Тимофеева, 1909. – 229 с. 2. Государственный архив Ставропольского края (далее ГА СК). – Ф. 101. – Оп. 1. – Д. 5074. 3. ГА СК. – Ф. 101. – Оп. 1. – Д. 3876. 4. ГА СК. – Ф. 249. – Оп. 2. – Д. 220. 5. Кидирниязов Д.С. Торгово-экономические и культурные взаимоотношения народов Дагестана и Северного Кавказа (XVIII–XIX вв.). – Махачкала: ГАУ РД «Дагестанское книжное издательство», 2018. – 168 с. 6. Народное образование // Ставропольские губернские ведомости. 1880. 28 июня. № 26. 7. Первая Всеобщая перепись Российской империи 1897 г. Под ред. Н. А. Тройницкого. Вып. 67. Ставропольская губерния. Тетрадь II (последняя). – СПб.: Изд-во Центр. Стат. ком-та, 1904. – 190 с. 8. Ставропольский историко-культурный и природно-ландшафтный музей-заповедник им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве. – Ф. № 54. – Ед. хр. 1860. 9. Твалчрелидзе А. Ставропольская губерния в статистическом, географическом, историческом и сельскохозяйственном отношениях. Репринтное издание. – Ставрополь: Кавказская библиотека, 1991. – 750 с. 10. Фарфоровский С.В. Ногайцы Ставропольской губернии. Историко-этнографический очерк. – Тифлис: Типография К.П. Козловского, 1909. – 34 с. 11. Щеглов И.Л. Трухмены и ногайцы Ставропольской губернии. Материалы по исследованию полевого и скотоводческого хозяйства в Трухменской и Ачикулакской степи. Т. IV. Бюджеты трухмен и ногайцев. Издание Департамента Государственных Земельных Имуществ. – Ставрополь: Типография Губернского правления, 1911. – 483 с. МИШКИНЕНЕ Г.А. Вильнюсский университет г. Вильнюс, Литва ТРАДИЦИОННАЯ ОБРЯДОВОСТЬ ЛИТОВСКИХ ТАТАР В СВЕТЕ НОГАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ: ИМЯНАРЕЧЕНИЕ Аннотация: Данная статья посвящена традиционной обрядовости литовских татар в свете ногайской культуры. Опираясь на письменные источники, а именно на тексты арабографичных славяноязычных рукописей литовских татар, и живую традицию, рассматривается один из компонентов родильного обряда – имянарече� ние. Наряду со свадебным и погребальным обрядами, имянаречение остается наиболее распространенным, хоро� шо сохранившимся и менее всего претерпевшим изменения обрядом. Несмотря на общетюркские и общемусуль� манские корни родильного обряда у литовских татар и ногайцев, со временем обычай начинает розниться между собой. Утрачиваются некоторые старые элементы и появляются новые. Ключевые слова: литовские татары, ногайцы, обрядовость, традиция, имянаречение. По мнению Р.Н. Мусиной, обрядовость представляет собой «систему обычаев и обрядов, условно-символическим образом знаменующих определенные события и этапы жизни людей, – складывается под влиянием целого ряда факторов социально-экономического, историко-культурного, политико-идеологического характера» [1, с. 135]. Обрядовость, как 232 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. и традиционные праздники религиозного и календарного характера на протяжении веков претерпевают изменения. Особенно, начиная со второй половины XX в. в процессе развития политического государства и идеологических установок формируется появление сакрального и светского времени в праздничные дни [2, с. 13]. Как утверждает Ж. Шакнис, процессе секуляризации обрядовости и праздников уменьшается дистанция между государственным и этническим календарем. Аналогичные тенденции просматриваются в обрядовости и в праздничном календаре литовских татар. Благодаря исламу суннитского толка в обрядовости литовских татар сохранились элементы обычаев и традиций тюркских народов. К наиболее распространенным и хорошо сохранившимся обрядам литовских татар следует отнести обряд имянаречения, свадебный и погребальный обряды. Они же остались и наиболее консервативными в традиции литовских татар. Среди традиционных праздников, во-первых, следует выделить праздники религиозного характера – Рамадан байрам, Курбан байрам, Ашуре байрам (день памяти мученической смерти Хусейна – внука пророка Мухаммеда), Раджаб байрам (Мирадж – о чудесном вознесении пророка Мухаммеда на небеса) и Мевлюд (рождение пророка Мухаммеда), во-вторых, праздники календарного цикла – Навруз и Сабантуй. В данной статье будут рассмотрены особенности обрядовости у литовских татар в свете ногайской традиционной культуры. Более подробно остановимся на одном из религиозных обрядов жизненного цикла – имянаречении. Литовские татары – уникальная этническая группа, проживающая на территории Литвы уже более 620 лет. Выходцы из Золотой Орды на территории Великого княжества Литовского появились в XIV веке. Прибывшие из кыпчакских степей, а позже и Крыма, татары, в чьих жилах могла течь кровь греков, генуэзских итальянцев, конечно, были и ногайцы, принесли с собой особую обрядовость и традиционные праздники, которые, несмотря на общемусульманские корни, под влиянием христианского окружения видоизменялись и приобретали новые черты. В обрядах также присутствуют следы остатков шаманизма. Обрядовость литовских татар наиболее полно описана в монографии Станислава Кричинского «Литовские татары» [3], несмотря на то, что прошло почти сто лет после публикации монографии, значение ее не утрачено до сих пор. Небольшие разделы об обрядовости у литовских татар находим в публикациях белорусских и польских исследователей [4, s. 187–207; 5, c. 41–52]. Другим важным источником являются опубликованные транслитерированные тексты рукописей литовских татар. Для исследователей доступными являются тексты пяти рукописей, в том числе древнейший из сохранившихся Казанский китаб (1645), хранящийся в библиотеке Казанского (Приволжского) федерального университета [6, с. 108–170]. И если погребальный обряд довольно неплохо освещен в литературе, то таким обрядам как никах – религиозному оформлению брака, азан – религиозному имянаречению, суннат – обрезанию, а также ахирет – обряду побратимства отведено очень скромное место во всех исследованиях. Погребальный обряд и его элементы были рассмотрены на примере текстов из трех рукописей в статьях Г. Мишкинене «О текстологии рукописных китабов литовских татар: погребальный обряд (на материале рукописных источников)» [7, c. 301–324] и «О китабе Абрагама Карицкого (особенности языка и композиции, текст погребального обряда)» [8, c. 325–364]. Об одном из составных элементов никаха, а именно проповеди перед обрядом венчания и возложением венца на голову невесты, как об одном из ярчайших примеров проникновения местных традиций христианского окружения в обрядовость литовских татар писали А. Дрозд, Г. Мишкинене, И. Радзишевска [9]. Не менее интересными для исследователя являются сопоставительные исследования обрядовости среди родственных тюркских народов. Так в небольшой статье Д. Дединаса и П. Роговича «Обрядовость у татар и турок. Рождение, свадьба, похороны» [10, p. 14–15] были описаны элементы совершаемых обрядов при рождении, во время свадьбы и похорон у литовских татар и турок. Такое сопоставление наглядно показало какие из элементов обрядовости бесследно исчезли из традиции литовских татар, а какие сохранились. Обряд имянаречения Очень важным моментом, сопровождавшимся целым рядом религиозно-материнских обрядов, было рождение ребенка (нифас). Родильные обряды могли состоять из разных самобытных частей, многим из которых сопутствовали магические действия. Используя их, 233 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ стремились оградить новорожденного от враждебных мистических сил, а также предполагали благополучие младенца в жизни. Совершалось ритуальное омовение новорожденного, здоровье младенца заговаривалось различными приговорами. Одной из составных частей родильного обряда является и имянаречение. Обратимся к проведению этого обряда у литовских татар и ногайцев. В данной работе обряд имянаречения у литовских татар и его элементы рассмотрены на примере текста из рукописи Лейпцигский хамаил (2-я половина XVII в., с. 138б–140б). Для сопоставительного анализа и описания элементов аналогичного обряда у ногайцев в качестве источника была использована монография P.X. Керейтова «Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры» [11]. Текст обряда имянаречения из рукописей литовских татар был доступен нам в тринадцати списках. Ниже они перечисляются в хронологическом порядке написания рукописей с указанием листов, на которых представлен интересующий нас текст, а также приведены ссылки на новейшие печатные описания рукописей: 1. Лейпцигский хамаил, 2-я половина XVII в.: Лейпциг, библиотека Лейпцигского университета, B. OR. 280, c. 138б–140б [13, c. 71–72]; 2. Хамаил Яна Езуфовича, 1765 г.: Вильнюс, Национальный музей Литвы, R-13.029, с. 280а–282а [14, c. 72–77]; 3. Хамаил, кон. XVIII в.: Вильнюс, Национальный музей Литвы, R-13.030, с. 45–47 [14, c. 80–83]; 4. Хамаил Амурата Соболевского, нач. XIX в.: Вильнюс, Национальный музей Литвы, R-13.031, с. 84–86 [15, c. 83–85]; 5. Хамаил, 1-я половина XIX в.: Санкт-Петербург, библиотека С.- Петербургского университета, № 869, с. 12а–13б [16, c. 85–87]; 6. Хамаил Асановича, 1-я половина XIX в.: Молодечно (Беларусь), с. 13б–17а [17, c. 90–91]; 7. Хамаил Зофии Родкевич, кон. XIX – нач. XX в.: Мелагенай, Игналинский район (Литва), с. 218–221 [18, c. 97–99]; 8. Хамаил Якубовского, нач. XX в.: дер. Милькунай, Швенченский район (Литва), с. 101–104 [19, c. 101–103]; 9. Хамаил, 1854: Минск, Центральная научная библиотека им. Я. Коласа НАН Беларуси, Р402, с. 12а–14а [20, c. 39–43]; 10. Хамаил, 1882: Гродно (Беларусь), Гродненский государственный музей истории и религии, КП 9234/КС-21, с. 95а–97а [21, c. 121–128]; 11. Хамаил, 1-я половина XIX в.: Гродно (Беларусь), Гродненский государственный музей истории и религии, ЧЗ 1815, с. 161а–163б [22, c. 115–121]; 12. Хамаил, 1872 г.: Минск, Центральная научная библиотека им. Я. Коласа НАН Беларуси, П19-20/Hp 27, с. 57а–58б [23, c. 27–35]; 13. Хамаил, 2-я половина XIX в.: Ошмяны (Беларусь), Молельный дом в Ошмянах, с. 49а–50б [24, c. 123–125]. Интересующий нас текст обряда имянаречения находится в хамаилах (молитвенниках) XVII–XX вв., которые получили названия по имени переписчика (когда он известен) либо последнего владельца, а при отсутствии этих сведений – по месту хранения или датировке. Обряд имянаречения у литовских татар называется азан (у казанских татар – исем кушу). Он проходит в доме родителей после полудня. В нем принимают участие имам, двое свидетелей и приглашенные гости. Младенца в белом наряде кладут на подушку, лежащую на столе. Головкой в направлении мусульманских святынь. На столе находятся – Коран, горящие две свечи, хлеб, соль и вода. Иногда на столе мог быть мед и творожный (белый) сыр. Имам читает нийет (намерение) и называет имя, которое будет дано младенцу: тōйест дō азану малōму децаци абраканйō (рус. это обращение к азану маленького ребенка). Потом имам берет малыша за указательный палец правой руки и семь раз повторяет шахаду (свидетельство о вере в Единого Бога (Аллаха) и посланническую миссию пророка Мухаммеда): за ūманний палец у|завши пей |сем раз (рус. взяв за указательный палец, семь раз читай). Держа младенца за правое ухо, прочитывает азан (т.н. призыв на молитву): пōтōм за правоȏйȏ ȳхō ȳземши āзан уве|с пей (рус. потом взяв за правое ухо, читай весь азан). Коснувшись левого уха, имам читает икамат (второй, после азана, призыв на молитву): 234 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. пōтōм за левȏйе хō ȳзōмши каме|т пей (рус. потом взяв за левое ухо, читай икамат). После этого ребенку в ухо трижды повторяют его имя. Обряд заканчивается специальной молитвой, обязательной при имянаречении: ã пōтōм дуʻа пей [...] | пōтōм дрȳгий кле|к пей (рус. потом дуʻа читай, потом во втором клеке (поклоне) читай). Наречь ребенка может имам, отец или дед ребенка, если знают наизусть азан. После завершения обряда родители новорожденного одаривают имама отрезом ткани и всех присутствующих на торжестве приглашают к столу. В начале всех угощают медом с творожным (белым) сыром, потом чаем и традиционным перекачевником с мясной начинкой и другими блюдами. В монографии P.X. Керейтова в разделе «Родильные обряды и воспитание детей» узнаем, что «выбору имени придавали большое значение. Это событие происходило в разное время, но обязательно в доме отца новорожденного. С именем связывалось будущее ребенка. Поэтому к его выбору подходили очень серьезно. В доме собирались умудренные жизнью старики. Первое слово предоставлялось самому уважаемому из них. Если с его предложением соглашались, имя давалось сразу же. После этого бабка или тетка вносила ребенка в комнату, и мулла благословлял имя, читая молитву. Потом он брал ребенка на руки и вслух произносил имя, причем голова ребенка должна была лежать на его правой руке – старики поочередно брали ребенка на руки и произносили имя вслух. Затем ребенка уносили, стариков угощали, давший имя получал подарок. Во время этой церемонии родители ребенка в комнату не входили» [25]. В ногайской традиции именем могли наречь и во время обряда торжественного укладывания ребенка в люльку «бесик» через неделю после рождения. Обычно имя, заранее одобренное семейным советом, кричали в ухо ребенка [26, с. 112]. Под влиянием мусульманской религии, как у литовских татар, так и у ногайцев имена выбирались преимущественно из мусульманского именника. У ногайцев в основном были имена народного происхождения. По традиции ногайцы часто дают детям и имена своих покойных предков [27, с. 113]. У литовских татар наблюдается несколько иная картина. В первой половине XVII в. активно используемые у литовских татар кыпчакские имена постепенно заменяются на общемусульманские. Как отмечает С. Кричинский, кыпчакские имена уступили место арабским по двум причинам. Во-первых, литовские татары в силу ряда причин утратили свой родной тюркский язык, а, во-вторых, усилившаяся связь с османами, чьи традиции и обычаи, находящиеся под влиянием арабской и персидской культуры, со временем лишились многих тюркских элементов [28, с. 95]. Выводы Анализ обряда имянаречения у литовских татар и ногайцев показывает нам, что, сравнивая две традиции можем увидеть не только их общетюркские корни, но и различия, которые сформировались по определенным не зависящим друг от друга причинам. Литовские татары по сравнению со своими соплеменниками – ногайцами, очень рано соприкоснулись с немусульманской культурой. Это одни из первых мусульман, переселившиеся на территорию Восточной Европы в XIV в. И, хотя три главных момента в жизни человека – рождение, свадьба, смерть – и сопутствующая им обрядовость у литовских татар иная, нежели у местного населения, обряды литовских татар в основном имеют общемусульманские корни, однако в них также присутствуют следы остатков шаманизма и местного христианского влияния. Здесь уместно говорить о религиозном синкретизме, когда имеет место объединение разнородных вероучительных и культовых положений в процессе взаимовлияния религий в их историческом развитии [29, с. 7]. Одним из распространенных методов этнологии и религиоведения является исследование конкретных форм синкретизма. Исследования синкретических образований и попытка установить, когда и при каких обстоятельствах появился тот или иной элемент культуры или религии, связанный с обрядовостью, ежедневными ритуалами, мировоззрением, являются очень важными для этнологии. Благодаря таким исследованиям появляется возможность проследить историю тех или иных культурных или религиозных тенденций в общине, отметить связи с другими общинами и увидеть общину такой, какой ее мы видим сегодня. В дальнейшем имело бы смысл, опираясь на письменные источники и живую тради235 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ цию, сравнить все части родильного обряда у литовских татар и ногайцев, обращая особое внимание на религиозно-магическую сторону обряда. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. Мусина Р.Н. Современные тенденции развития семейной обрядовости у татар / Р.Н. Мусина // Праздники и обряды в Урало-Поволжье: традиции и новации в современной культуре. – Самара: СГСПУ, 2016. С. 135–139. Шакнис Ж. Проблемы функционирования традиционных праздников в современном многонациональном городе / Ж. Шакнис // Праздники и обряды в Урало-Поволжье: традиции и новации в современной культуре. – Самара: СГСПУ, 2016. С. 12–17. Kryczyński S. Tatarzy Litewscy. Próba monografii historyczno-etnograficznej. –Warszawa, 1938 – Gdańsk, 2000 – 278 s. Borawski P., Dubiński A. Tatarzy Polscy. Dzieje, obrzćdy, legendy, tradycja. –Warszawa, 1986 – 270 s. Канапацкi I.Б., Смолiк А.I. Гiсторыя i культура беларускiх татар. – Мiнск, 2000 – 258 с. Мишкинене Г. Древнейшие рукописи литовских татар. Графика. Транслитерация. Перевод. Структура и содержание текстов. – Вильнюс, 2001 – 262 c. Мишкинене Г. О текстологии рукописных китабов литовских татар: погребальный обряд (на материале рукописных источников) / Г. Мишкинене // Славянская письменность Великого княжества Литовского: характерные черты и специфические особенности [сборник статей / составитель Надежда Морозова]. – Вильнюс: Институт литовского языка, 2014. C. 301–324. Мишкинене Г. О китабе Абрагама Карицкого (особенности языка и композиции, текст погребального обряда) / Г. Мишкинене // Славянская письменность Великого княжества Литовского: характерные черты и специфические особенности [сборник статей / составитель Надежда Морозова]. – Вильнюс: Институт литовского языка, 2014. C. 325–364. Drozd A. Z badań nad staropolskimi zapoýyczeniami w literaturze Tatarów / A. Drozd // Orient w kulturze polskiej. – Warszawa: Dialog, 2000. S. 145–154; Radziszewska I. Elementy obyczajowości Wielkiego Księstwa Litewskiego na przykůadzie oracji weselnych w tatarskim rćkopiúmiennictwie / I. Radziszewska // Lietuvos Didţiosios Kunigaikđtystës kalbos, kultűros ir rađtijos tradicijos. „Bibliotheca Archivi Lithuanici 7”. – Vilnius: Lietuviř kalbos institutas, 2009. S. 346–356; Мишкинене Г. Особенности традиционной обрядности литовских татар в первой половине XX века: свадебный обряд (на материале арабографичных рукописей литовских татар) / Г. Мишкинене // Tatarica (в печати). Dedinas D., Rogovič P. Totoriř ir turkř papročiai. Gimimas, vedybos ir mirtis / D. Dedinas, P. Rogovič // Lietuvos totoriai. – 2005 m. liepos–rugpjűčio mën. – Nr. 4 (87) – P. 14–15. Керейтов P.X. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры: монография / науч. ред. Ю.Ю. Клычников; Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009 – 464 с. Мишкинене Г., Намавичюте С., Покровская Е. Каталог арабскоалфавитных рукописей литовских татар. – Вильнюс, 2005. Там же, с. 72–77. Там же, с. 80–83. Там же, с. 83–85. Там же, с. 85–87. Там же, с. 90–91. Там же, с. 97–99. Там же, с. 101–103. Рукапiсы татараў Беларусi конца XVII – пачатку XX ст. з дзяржаўных кнiгазбораў краiны. Каталог / Складальнiкi М.У. Тарэлка, А.I. Цiтавец. – Мiнск: Беларуская навука, 2011. Там же, с. 121–128. Там же, с. 115–121. Рукапiсы татараў Беларусi XVIII – пачатку XXI стагоддзя з дзяржаўных i грамадскiх кнiгазбораў краiны. Каталог / Складальнiк М.У. Тарэлка. – Мiнск: Беларуская навука, 2015. Там же, с. 123–125. Керейтов P.X. Ногайцы. Особенности этнической истории и бытовой культуры: монография / науч. ред. Ю.Ю. Клычников; Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований. – Ставрополь: Сервисшкола, 2009 – 464 с. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://uchebnikfree.com/etnografiyaetnologiya-uchebnik/rodilnyie-obryadyi-vospitanie-29845.html – (Дата обращения: 30.05.2019). Гаджиева С.Ш. Очерки истории семьи и брака у ногайцев в XIX-нач. ХХ вв. – Москва: Издательство «Наука», 1979. –173 с. Там же, с. 113. Kryczyński S. Tatarzy Litewscy. Próba monografii historyczno-etnograficznej. –Warszawa, 1938 – Gdańsk, 2000 – 278 s. Капустин Н. С. Особенности эволюции религии (на материалах древних верований и христианства). – Москва: Мысль, 1984. – 222 с. 236 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ПЫЛЕВ А.И. Санкт-Петербургский государственный университет г. Санкт-Петербург, Россия К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЗАПИСЕЙ ПРОИЗВЕДЕНИЙ НОГАЙСКОГО ФОЛЬКЛОРА П.А. ФАЛЕВА, ХРАНЯЩИХСЯ В АРХИВНЫХ ФОНДАХ ИНСТИТУТА ВОСТОЧНЫХ РУКОПИСЕЙ РАН Аннотация: Настоящая статья посвящена жизни и научной деятельности выдающегося русского и совет� ского тюрколога, исследователя ногайского фольклора П. А. Фалева (1888–1922) и содержит обзор части его не� опубликованного рукописного наследия, хранящейся в Архиве востоковедов ИВР РАН в Санкт-Петербурге. Автор приходит к выводу о том, что рукописные исследования П. А. Фалева, содержащие оригинальные полевые записи ногайского эпоса и их всесторонний анализ, достойны тщательного изучения с целью их дальнейшей публикации. Ключевые слова: тюркский фольклор, тюркские языки, ногайский эпос, народная литература, версии и варианты народных сказаний. Выдающийся русский и советский тюрколог, исследователь языков и фольклора огузских и кыпчакских народов Павел Александрович Фалев (1888–1922) родился в Петербурге, в семье, происходившей из крестьян. В 1900–1907 гг. обучался в Санкт-Петербургском 3-м реальном училище, бывшим одним из наиболее современных и передовых средних учебных заведений России в то время [2, с. 234]. В 1912 г. П.А. Фалев закончил Факультет восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета по разряду арабо-персидскотурецко-татарской словесности, обнаружив в годы своего обучения «уклон в сторону изучения тюркского фольклора» [3, с. 415]. Дипломное сочинение П.А. Фалева на тему «Ногайские сказания об Едигее и Тохтамыше» было, по представлению А.Н. Самойловича, удостоено золотой медали, и его автор был оставлен при факультете для приготовления к профессорскому званию. Совершив в 1913 г. поездку с научной целью в университеты Германии, П.А. Фалев в апреле 1914 г. выдержал экзамен на степень магистра и в том же году участвовал в работе научной экспедиции к крымским татарам и ногайцам Ставропольской губернии [2, с. 234]. Возможно, именно к этому времени относятся его первые полевые записи произведений ногайского фольклора – прежде всего, ногайской версии «Сказания о Едигее (Эдиге)», ныне хранящиеся в Архиве востоковедов Института восточных рукописей Российской Академии наук (далее – ИВР РАН). С начала 1915 г. молодой исследователь принимал активное участие в работе Русского географического общества (РГО) и Восточного отделения Императорского Русского археологического общества (ВОРАО). 26 февраля 1915 г. на заседании ВОРАО П.А. Фалев сделал доклад об итогах своей поездки, в котором впервые представил результаты собственных изысканий по содержанию и языку произведений ногайского фольклора, записанных им лично. Содержание доклада впоследствии было опубликовано [5]. С 1915–1916 учебного года П.А. Фалев начал свою преподавательскую деятельность на кафедре османской словесности Факультета восточных языков в должности приват-доцента. Согласно своему официальному положению и учебным планам, П.А. Фалев преподавал на кафедре в основном османский язык и литературу Турции, однако, как отмечал В.А. Гордлевский, «внутренние симпатии лежали у него к фольклору тюркских народов, населяющих СССР» [3, с. 415]. В 1916 г. П.А. Фалев участвовал в работе экспедиции Академии наук, снаряженной на Кавказский фронт для регистрации и охраны памятников восточной древности [2, с. 234; 3, с. 416]. В ходе экспедиции исследователь посетил Тбилиси и Баку, где изучал азербайджанский язык и занимался описанием турецких рукописей, поступивших в распоряжение Академии наук, а также вновь побывал в районах расселения ногайцев на Северном Кавказе и, возможно, в Крыму, где записывал эпические произведения, посНыне Гимназия № 155 г. Санкт-Петербурга. Академик В.А. Гордлевский приводит несколько иное, расширенное название дипломной работы П.А. Фалева: «Сравнить известные версии сказания об Эдигее и Тохтамыше со стороны языка, поэтической формы и содержания и дать сводный текст сказания на русском языке» [3, с. 415].  В. А. Гордлевский имел в виду тюркские народы, населявшие в то время Российскую империю, и позднее, ко времени написания его статьи, вошедшие в состав СССР.   237 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ловицы, поговорки и приметы тюркских народов. В 1915–1917 гг. П.А. Фалев опубликовал ряд статей, в которых сделал достоянием науки «большой народно-словесный материал», состоящий из фрагментов фольклорных произведений, записанных у ногайцев [3, с. 415]. В 1919 г. П.А. Фалев был утвержден в звании профессора, а после реорганизации Факультета восточных языков был приглашен в Центральный (позднее – Петроградский) институт живых восточных языков преподавать «киргизский» (казахский) язык [2, с. 234]. Этот институт стал последним местом работы ученого в Петрограде. В 1921 г. (не ранее маяиюня) П.А. Фалев был командирован Институтом в Туркестан в качестве руководителя студенческой экспедиции, и осенью того же года был приглашен в Туркестанский Восточный институт преподавать тюркские языки и курс «Введение в изучение тюркских литератур и народов» [2, с. 234; 3, с. 416]. Важное место в данном курсе занимало «обозрение фольклора» тюркских народов [3, с. 415]. Одновременно с преподавательской деятельностью в Туркестанском Восточном институте в 1921–1922 учебном году П.А. Фалев вел работу в Отделе научного библиографирования Туркестанского отдела Государственной Публичной библиотеки. В это время ученый проявляет интерес к фольклору тюркских народов Средней Азии и, опираясь на свой предшествующий исследовательский опыт, предпринимает перевод части кыргызского эпоса «Манас», оставшийся, к сожалению, неопубликованным [3, с. 415]. В феврале 1922 г. П.А. Фалев принимает приглашение Совнаркома Туркестанской АССР занять профессорскую должность во вновь образованном Туркестанском университете и решает навсегда связать свою жизнь и научную деятельность со Средней Азией [2, с. 234; 3, с. 415]. Вскоре П.А. Фалев отправился в Петроград, чтобы перевезти в Туркестан свою семью, но по пути заразился сыпным тифом и умер от последствий этой болезни уже в Петрограде, 3 июля 1922 г., не успев завершить главное дело своей жизни – сводную публикацию различных версий и вариантов «Сказания о Едигее». Ранняя кончина П.А. Фалева и небольшое число работ, которые ученый успел опубликовать за свою короткую активную творческую жизнь (менее 9 лет), дало повод В. А. Гордлевскому характеризовать его наследие «в области изучения южнотюркских языков и литератур» как «незначительное» [3, с. 416]. Однако, как справедливо отмечает современный московский исследователь-тюрколог Т.А. Аникеева, «на момент написания этих слов было известно лишь о нескольких опубликованных при жизни и посмертно работах П.А. Фалева» [1, с. 6]. В настоящее время исследователям стала доступна значительная неопубликованная часть наследия ученого – рукописные материалы, представляющие собой тетради, связки листов и отдельные листы, содержащие записи и анализ эпических произведений ногайского и, отчасти, огузского фольклора. Эти материалы ныне собраны в папку (дело) под названием «Фалев П.А. Ногайское сказание об Едигее», хранящуюся в Архиве востоковедов ИВР РАН в СанктПетербурге (Шифр: Раздел II, опись 4, единица хранения № 34/926) [6]. Основная часть рукописного наследия П.А. Фалева, хранящаяся в архиве востоковедов, это 15 школьных тетрадей «в линейку», размер листа – 170х215 мм. В картуше посредине каждой тетради рукой П.А. Фалева вписано авторское заглавие материала: «П.А. Фалев. Ногайское сказание об Едигее». Каждая тетрадь имеет порядковый номер от 1 до 15, тетради от 1 до 13-й содержат от 15 до 17 листов каждая, в тетради № 14 – 7, и в тетради № 15–12 листов (далее – лл.). Таким образом, общий объем тетрадей – 226 лл., на каждой странице – от 20 до 25 строк, листы исписаны с одной – лицевой стороны, чернила – черные, изредка красные. Все записи в тетрадях сделаны на русском языке, не содержат сколько-нибудь значительных по объему примеров из тюркских текстов. Записи выполнены в современной русской орфографии, то есть не ранее 1918 г. и значительно позже времени собирания устных народных рассказов. Возможно, записи в тетрадях сделаны П.А. Фалевым почти единовременно и представляют собой уже готовые к публикации материалы. Первая тетрадь и первые 4 листа второй тетради содержат «Введение» – общую характеристику «Сказания о Едигее» и некоторых огузских сказаний, изучавСведения о последних месяцах жизни П.А. Фалева почерпнуты из рукописи неопубликованного «Био-библиографического словаря русских и советских арабистов» советского арабиста, научного сотрудника Института востоковедения АН СССР Г.Г. Гульбина (1892 – ок. 1942) [Архив востоковедов ИВР РАН. Шифр: Фонд 78, опись 1, ед. хр. № 9. Л. 578].  Т.А. Аникеева указывает на наличие в тетрадях П.А. Фалева, содержащих материалы к публикации исследования «Сказания о Едигее», частей, повествующих «о «Книге моего деде Коркута» и турецком газават-наме о Сеййиде Баттале – то есть, о традиции огузского тюркского эпоса» [1, с. 6].  238 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. шихся ранее В.В. Радловым и В.В. Бартольдом. Довольно подробная характеристика записей П.А. Фалева в тетрадях под номерами 2–15 содержится в статье Л.В. Дмитриевой о рукописных материалах П.А. Фалева об эпосе «Едигей», опубликованной в «Тюркологическом сборнике» в 1973 г. [4, с. 214–215]. По этой причине автор настоящей статьи избрал предметом своего описания остальные рукописные материалы ученого, хранящиеся в Архиве востоковедов ИВР РАН. Они также содержатся в деле под вышеприведенным шифром и представляют собой шесть связок тетрадных листов, скреплённых скрепками, один комплект из 19 не скреплённых листов и 24 отдельных листа, относящихся к разному времени. Связка № I содержит 27 отдельных тетрадных листов в линейку, сложенных вдвое и исписанных черными чернилами, по правилам дореволюционной орфографии, только с лицевой стороны. Размер листов: 130х210 мм. Первые 12 листов содержат фрагмент «Сказания», озаглавленный «Iтiгä». Этот текст, как и другие фрагменты тюркских текстов в записях П.А. Фалева, представлен в транскрипции академика В.В. Радлова (так называемой «радловской»), использованной в труде ученого «Образцы народной литературы тюркских племен, живущих в Южной Сибири и Джунгарской степи» (т. I–VII. Санкт-Петербург, 1866–1897). Текст начинается словами: «Бурун заманда бiр kан болқан. Аның бiр wазiрi болқан, аты Кутлуқыjа. Ол Тоiқуџа kаның тӱкlаjак kусу болқан. Шол кус hер jылда äкi jымыртка табақан болқан…» (л. 1). Перевод П. А. Фалева: «В прежние времена был хан. У него был визирь по имени Кутлукыя. У того Тойгуджа-хана была мохноногая птица. Та птица каждый год приносила по два яйца» (лл. 12–13). На последующих листах (лл. 12–23) содержится перевод указанного фрагмента, а на лл. 23–27 – текст и перевод поэтического отрывка «Iтiгä и Нур-Адil». Данный отрывок содержит 32 поэтические строки, в строке от 7 до 12 слогов, что соответствует традициям народного тюркского стихосложения, порядок рифм свободный: иногда рифмуются до 4-х строк подряд, иногда – через одну (по типу АВАВ). Лл. 25–27 содержат полный прозаический перевод отрывка, представляющего собой диалог Едигея (Итиге) и Нур-Адиля. Едигей рассказывает сыну о его чудесном рождении и порицает за Нур-Адиля за то, что тот решается покинуть отца. На лл. 3, 6, 8–11 имеются примечания, относящиеся к прозаическому ногайскому тексту, по поводу толкования отдельных слов и словоформ. На лл. 22–23 имеется единственное примечание П.А. Фалева, относящееся к переводу, после следующих слов «Сказания»: «Приехал Джембай и лошадь свою привязал в закуте. У него при этом стремя осталось не подвязанным («Џамбаi мiнiп кäлгäн атын бiр тасақа баiлап öзӱңӱ бау кäсilмäi kалқан»). И хан пришел в тот дом. Итиге сделали чашником (кöрӱгöџӱ), он подносил съехавшемуся народу мед и бузу. Тут хан закричал: “Сообщите мне о происхождении Итиге, который будет моим зятем!”» П.А. Фалев отмечает; «Данное сообщение рассказчика совпало с рассказом в сборнике М. Османова (стр. 33 и пр.)». Весь текст, содержащийся в данной папке, переписан начисто, почти не содержит исправлений и, возможно, предназначался для публикации. Связка № II имеет заглавие: «Записки по языку тюрко-татарских народов». Первые три листа, размером до 100·160 мм, исписаны карандашом, неразборчиво, но в записях можно различить дату: 19–20.Х.1916 г. По всей видимости, все листы в связке относятся к этому году и по характеру записей представляют собой черновики (предварительные наброски к статье). Всего в данной связке 18 листов, размером 168х214 и 177х224 мм (лл. 5, 9 и 10). Листы имеют сплошную нумерацию карандашом, включая первые три, четвертый лист, по-видимому, утерян. Записи сделаны по правилам «старой» орфографии, черными и красными чернилами, а также карандашом. Бумага не линованная, содержит записи в основном на обеих сторонах листа. На лл. 6–10 содержатся преимущественно заметки о метрической системе «поэзии тюркских племён» (то есть тюркской народной поэзии) с примерами из османского и кыпчакского, в частности, ногайского фольклора. На л. 8 приведено четверостишие османского поэта Бакы (Махмуда Абдулбакы, 1526–1600) в «радловской» транскрипции, с переводом на русский язык. Лл. 11–18 содержат сравнительную характеристику фрагментов «Сказания о Едигее», записанных П.А. Фалевым, а также содержащихся в трудах М. Османова, В.В. Радлова (в т. VII «Образцов народной литературы тюркских племён») и Чоккана Валиханова. Различные версии эпоса сравниваются по содержанию ми Ногайский текст цитаты содержится на л. 12. Имеется в виду известный труд ученого: Османов М. [Хрестоматия ногайская и кумыцкая]. СПб.: Тип. Императорской Акад. наук, 1883.   239 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ особенностям языка, а также имеются критические замечания по переводу отрывков на русский и немецкий языки. В записях имеются примеры значительных поэтических фрагментов «Сказания», выполненные «радловской» транскрипцией, они даны без перевода (лл. 16–17). В целом листы, содержащиеся в данной связке, переписаны скорописью, местами неразборчиво, с исправлениями и приписками на полях. Связка «Группировка версий» содержит 13 листов. Первые 4 листа, размером 177х224 мм, переписаны черными чернилами, по правилам дореволюционной орфографии, на л. 4 часть текста перечеркнута карандашом. Текст имеется только на лицевой стороне листа, кроме л. 3, на обороте которого имеются примечания карандашом. Лл. 5–13, линованные в клетку, размером 172х214 мм, содержат записи красными чернилами, с лицевой стороны, по новым правилам орфографии. Содержание записей – сравнение различных эпизодов разных версий и вариантов «Сказания о Едигее», собранных и исследованных в разное время А.Н. Самойловичем, П.М. Мелиоранским, Ч. Валихановым, М. Османовым и И.Н. Березиным, а также записанных самим П.А. Фалевым. На основе сравнительного анализа различных эпизодов «Сказания» и образов персонажей исследователь предлагает собственную «группировку» близких друг другу версий, в частности, «киргизской» и ногайской. Рассуждения П.А. Фалева об отношениях друг к другу различных версий эпоса, а также о возможном влиянии ногайского сказания на эпическое творчество других тюркских народов, несомненно, свидетельствуют о глубине и зрелости его анализа произведений тюркского фольклора, а также о том, что данные записи (лл. 5–13) сделаны в последние годы жизни ученого и подводят своеобразный итог его изысканиям. В записях на листах данной связки отсутствуют значительные цитаты из текста эпоса, имеются только примеры отдельных слов и кратких высказываний (лл. 3, 11–12). Связка «Стихи и проза в сказании» содержит 12 листов, нумерация которых продолжает нумерацию листов предыдущей связки. Первые 11 листов нелинованные, размером 177х222 мм, исписаны с обеих сторон черными чернилами по правилам дореволюционной орфографии. Последний лист (№ 25) – в линейку, размером 172х214 мм, содержит записи красными чернилами по правилам новой орфографии, на его оборотной стороне – две кратких цитаты из эпоса арабской графикой. Первоначально данный раздел имел название «Техническая сторона в строении сказания», затем автор исправил его на вышеприведенное. Вероятно, записи, содержащиеся в данной связке (кроме последнего листа), относятся преимущественно к периоду ногайских экспедиций П.А. Фалева 1914–1916 гг. Данные записи представляют собой анализ соотношения поэтических и прозаических частей «Сказания» в сравнении его версий, приводимых в своих трудах М. Османовым, В.В. Радловым и И.Н. Березиным, а также записанных самим П.А. Фалевым. Имеется опыт диахронического анализа поэтических и прозаических частей (отрывков) в разных версиях: автор выносит предположения о времени возникновения и, напротив, исчезновения некоторых поэтических фрагментов «Сказания о Едигее». Записи местами неразборчивы, содержат ряд исправлений и зачеркнутых фрагментов, а также приписок на полях. В тексте имеется ряд кратких цитат из эпоса, приводимых «радловской» транскрипцией на основе кириллицы и арабицей. На л. 22 автором помещены два фрагмента «Сказания» (4 и 5 поэтических строк) с собственным переводом. Связка под названием «Сюжеты в сказании об Едигее» (лл. 26–31) содержит 6 листов, переписанных только с лицевой стороны, размером 186х233 мм. Первые 4 листа содержат записи красными чернилами по правилам новой орфографии, остальные – черными чернилами «старой» орфографией. По содержанию со связкой можно объединить последующие лл. 32–33. Записи содержат анализ некоторых сюжетов в «Сказании» в сравнении с другими произведениями тюркского эпоса. При этом автор опирается, в частности, на исследования П.М. Мелиоранского. Далее в папке содержатся отдельные листы (лл. 34–38), из них лл. 34–35 – «в клетку», размером 173х214 мм, переписанные красными чернилами по правилам новой орфографии. Начало записи отсутствует, но тематически лл. 34–35 могут быть объединены с предыдущей связкой. Лл. 36–38 имеют записи черными чернилами по правилам дореволюционной   Под этим названием, по всей видимости, подразумевается казахская версия. Далее все последующие листы дела, в том числе и объединённые в связки, имеют сплошную нумерацию. 240 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. орфографии, текст – на лицевой стороне листа. Лист 38 содержит небольшую цитату из эпоса, приведенную арабской графикой. Далее в деле имеется комплект не скрепленных скрепкой листов (лл. 39–57). Лл. 39 и 52–57, размером 173х214 мм, «в клетку», переписаны красными чернилами, с лицевой стороны листа, по правилам новой орфографии. Листы содержат заметки о сюжетах и стихотворных частях в различных версиях сказания, предположения о времени их возникновения. Имеются ценные замечания о характере мусульманских мотивов в сказании (л. 54). К сожалению, на л. 57 записи обрываются, последнее предложение незакончено. В комплект входят также лл. 40–41 и 45–51, размером 177х222 мм, нелинованные, переписанные черными чернилами по правилам «старой» орфографии, с лицевой стороны листа. В записях на этих листах, в частности, содержится сравнение раздела «Сказания» о взаимоотношениях Едигея и Тохтамыша с некоторыми мотивами библейско-коранического сказания о Йусуфе и Зулейхе и русской былины о князе Владимире и Чуриле Пленковиче. На лл. 46–48 имеются цитаты из упомянутой былины. Небольшая выдержка из текста самого «Сказания о Едигее» имеется на л. 49, приводится также перевод П.А. Фалева и немецкий перевод В.В. Радлова. В своем анализе сюжета о Едигее и Тохтамыше автор опирается, отчасти, на сочинения М. Османова, В. В. Радлова (т. VII «Образцов народной литературы тюркских племён») и на сборник «Онежские былины» А. Гильфердинга. Одиннадцать отдельных листов в деле (лл. 58–70) представляют собой черновики и записи некоторых фрагментов текста эпоса. На л. 58 содержится заметка: «Начать с новой страницы». Лл. 59–60 переписаны красными чернилами, по правилам новой орфографии, имеют размер 177х222 мм. Эти листы содержат заметки о мусульманских, в частности, суфийских мотивах в эпизоде о певце Джанбае (Джамбае). Лл. 61–70, размером 177х223 мм, переписаны по правилам «старой» орфографии, черными чернилами, не имеют начала. Лл. 61-63 содержат заметки о суфийском влиянии на современные исследователю варианты сказания. Имеются ссылки на «сборник г. Умерова» ̵έϻήΟ ̵ΎϏϮϧ («Ногайские песни»), (« вышедший в Астрахани в 1912 г. и содержащий тексты произведений, записанных у астраханских ногайцев. В качестве примера «падения старых эпических традиций, проникнутых враждой к мусульманско-суфийскому песнетворчеству» (л. 63) П. А. Фалев приводит далее отрывки из поэмы «Қызыл гӱл ве Караiдар». Текст воспроизведен «радловской» кириллицей на лл. 64–70, заканчивается на л. 71, который относится уже к следующей связке. Далее в папке находится безымянная связка нелинованных листов (лл. 71-86), размером 177х·223 мм. Лл. 71–81 и 86 переписаны черными чернилами по правилам дореволюционной орфографии, а лл. 82–85 – согласно новым правилам орфографии, красными чернилами, текст содержится на лицевой стороне листа. Л. 85 имеет в конце подпись «П. Фалев» и отметку: «Петроград, 19–20 / V 21, то есть 19–20 мая 1921 г. Эти листы содержат заметки о сцене пира в рассказе о встрече Едигея с Кабардином. На лл. 84–85 исследователь подводит итоги собственного обзора сюжетов сказания. Возможно, записи на лл. 82–85 предназначались непосредственно для публикации в виде статьи или главы (вступительного раздела) монографии, посвященной «Сказанию о Едигее». На листе 70 имеется заметка: «Начать с новой страницы». Лл. 71–79 содержат окончание текста и перевод поэмы «Қызыл гӱл ве Караiдар», выполненный П.А. Фалевым. На лл. 79–81 содержатся заметки автора о характере поэмы, её взаимосвязи с другими произведениями ногайского и татарского фольклора, а также об особенностях арабских и персидских заимствований в лексике поэмы (л. 80). Папка «Фалев П.А. Ногайское сказание о Едигее» содержит также 4 разрозненных листа (лл. 86–89), размером 170х215 мм, переписанных черными чернилами, по правилам «старой» орфографии, с обеих сторон. Листы содержат заметки исследователя о поэтических размерах «Сказания», о чередовании «долгих и кратких слогов» в поэтических строках. На лл. 88–89 имеются соображения П.А. Фалева о прозаическом или поэтическом характере «Песни о том, как Сыпра-джирау собирается извести Эдигея». При этом ученый сравнивает между собой тексты крымской версии, собственной записанной версии и версии, приводимой М. Османовым. Подводя итог обзору части рукописного наследия П.А. Фалева, следует отметить, что В традиционной поэзии на тюркских языках, не имеющих первичной долготы гласных, закрытые слоги, как правило, принимались за долгие, а открытые – чаще всего за краткие.  241 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ значительные его фрагменты относятся непосредственно к периоду экспедиций исследователя к ногайцам Северного Кавказа (возможно, и Крыма) в 1914–1916 гг. Этим, в частности, обусловлена исключительная научная ценность его записей, большая часть которых пригодна для публикации и достойна того, чтобы ввести её в научный оборот. Невозможно согласиться с недостаточно обоснованным утверждением Л.В. Дмитриевой о том, что более поздние публикации А.Н. Самойловича и В.М. Жирмунского умаляют значение неопубликованных трудов безвременно ушедшего из жизни П.А. Фалева [4, с. 217]. Опубликование записей П.А Фалева произведений ногайского фольклора и его исследования «Сказания о Едигее» может стать неоценимым вкладом в изучение народного поэтического творчества ногайцев и всей культуры ногайского народа. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Аникеева Т.А. Тюркский фольклор в неизданных исследованиях П.А. Фалева // ХХХ Международный конгресс по источниковедению и историографии стран Азии и Африки: К 150-летию академика В.В. Бартольда (1869–1930). 19–21 июня 2019 г.: Материалы конгресса / Отв. ред.: Н.Н. Дьяков, А.С. Матвеев. – СПб.: Издво Студия «НП-Принт», 2019. – Т. 1. – С. 5–6. Биобиблиографический словарь отечественных тюркологов. Дооктябрьский период. / Изд. второе, переработанное, подготовил А.Н. Кононов. – М.: Наука, 1989. – 300 с. Гордлевский В.А. Памяти П.А. Фалева (1888–1922) // Гордлевский В.А. Избранные сочинения. – Т. 4. – М.: Наука, 1968. – С. 415–416. Дмитриева Л.В. Рукопись работы П.А. Фалева об эпосе «Едигей» в Архиве востоковедов Института востоковедения АН СССР // Тюркологический сборник. 1972 / Ред. коллегия: А.Н. Кононов и др. – М.: Наука, 1973. – С. 213–217. Фалев П.А. Записи произведений народной словесности у ногайцев Ставропольской губернии в связи с ранее опубликованным материалом // Записки Восточного отделения Императорского Русского Археологического общества. Том XXIII. 1915. – Пг.: Тип. Императорской Акад. наук, 1916. – С. V–VI. Фалев П.А. Ногайское сказание об Едигее. – Архив востоковедов ИВР РАН: Раздел II, оп. 4, ед. хр. 34/926. – 360 лл. [226 + 27 + 18 + 89]. ХАНМУРЗАЕВ И.И., ИДРИСОВ Ю.М. Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН г. Махачкала, Россия «ПРОШЕНИЕ НАЙМАНОВА КУБА 1816 ГОДА» КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК ПО СВЯЗЯМ НАРОДОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО КАВКАЗА И СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII – НАЧАЛЕ XIX ВВ. Аннотация: Авторами статьи на основе вновь вводимого в научный оборот источника, озаглавленного как «Про� шение Найманова куба» проясняется этническое происхождение, точное имя и основные вехи судьбы ученого второй половины XVIII в. ахуна Казакай-кади Алиева, внёсшего большой вклад в возрождение арабоязычного образования у мусульманских народов Поволжья и Приуралья. Авторам удается выяснить обстоятельства переезда ахуна Каза� кай-кади в Оренбургскую губернию, а также факт слияния в поздней биографической литературе имён ахуна Ка� закая-кади и его сына Мухамметджана в имени и образе ученого Мухаммада ибн Али ал-Дагистани. Помимо этого, «Прошение Найманова куба» является ценным источником по антропонимике ногайцев и развитию языка «северокав� казский тюрки», оказавшего влияние на формирование современных тюркских языков Северного Кавказа. Ключевые слова: Мухаммад ибн Али ал-Дагистани, Казакай-Кади Алиев, Музамметджан Казакай-Казы� ев, «Прошение Найманова куба», 1816 год, северокавказский тюрки. В январе 2018 года в фонде 350 («Главное приставство караногайского народа») Центрального государственного архива Республики Дагестан нами было обнаружено крайне интересное, на наш взгляд, дело, озаглавленное как «Предписание генерала Ермолова, отношения Астраханского губернатора и др. о переселении ногайца Казыева с 7 семействами из Киргиз-Кайсацкой орды в Кизлярский уезд» (на 20 листах), начатое 4 августа 1816 года и завершённое 27 апреля 1819 года [2, л. 1]. Из дела вытекает, что 14 августа 1816 года (по старому стилю) караногайский пристав асессор П.В. Балуев сообщает в донесении на имя генерала от инфантерии И.Р. Ртищева о желании прибывшего из Оренбургской губернии 242 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Мухамметджан-ахуна Казакай-Казыева поселиться в подведомственном ему приставстве. В связи с тем, что текст донесения уже ранее был опубликован одним из соавторов данной статьи [4, с. 49–50], в данной публикации мы обратим внимание на другой содержащийся в деле источник, а именно составленное по данному случаю прошение Найманова куба Караногайского приставства о разрешении вышеупомянутому Мухамметджан-ахуну КазакайКазыеву присоединиться к их общине, которое мы решились привести полностью. Текст оригинала: ϪϨϳήϠΗήπΣ ϑϮϳϮϟΎΑ ήϴΛΎΛ΍ ϪϜγ΍ Ϫϴϛϼϛ ϑϮΘγήϓ ϲϧϮϠϛ ϪϣΎϧ νήϋ ϥΪϨϘϠΧ ϩήϗ ή΋Ύγϭ ϥΪϨϳήϟ ϪϨηήΘγ΍ϭ ϥ΍ΪϨϳήϟ ϱΪϨϓ΍ Ϛϴϧ ΏϮϛ ϥΎϤϴϧ ϪϨϳήϬη ΥέϮΒϧέϭ΍ ϩΪϠϳ ˺̀̌̌ ϪϟήΑ ΐΒγ ϮϟέϮΗ ήΑ ϲϠϏϭ΍ ϲϠϋ ϲοΎϗ ϱΎϗ΍ΰϗ ϥΎϜΗϭ΍ ΏϮϟϮΑ ϩΪϳΎϏϮϧ ϩήϗ ϮΑ ϚϨϳΰΑ ϢϛέϭΪϴδϳΎϗ έΎηϭΩ ϪϨϳήϠϴϣ΍ήΣϭ ϱήϏϭ΍ Ϛϴϧ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ϩΪϨΘϗϭ ΩΎδϓ Ϛϴϧ ϑϮ̩ΎϛϮ̡ ϥ΍Ω ΥέϮΒϧέϭ΍ ϩήϜϨλ ϥΎϜϳ΍ ϥΎϜΘϛ ΏϮϧϼΘΒδϧ ϝ΍ήϨϳ ϮϠΒΗήϣ ϼϋ΍ ϝϭ΍ ϲϠϏϭ΍ ϲϠϋ έϮϛάϣ ΏϮ̪ϛ έΎϛίϭέ ϩΪϨ̪ϳ΍ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ϥΎϜϳ΍ ϥΎϜΘϛ ϪϨΘϳϻϭ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ΏϮϟ΁ Ύ˱ϫήϛ ΏϮϟϭ΍ ΏέϮΘϠϛ ϪϘϴϓϮΗ ϪΑϮΗ ϦϳήϠϴθϛ ϥΎϤϳ Ϛϴϧ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ϩΪϧΎϣί ϥΎϏέϮΗ ΏϮϟϭ΍ ϢϛΎΣ εΎΑ ϩΪϨϳήϬη ΥέϮΒϧέϭ΍ ϚϴϧήϠΗήπΣ ϡϭήΘδϠϜϳ΍ ϒθϧ΍ Ϫ̪ϧ ήΑ ΏϮϗϮϟϮϳ Ϣϫ ϥΎδΣ΍ϭ ϡΎόϧ΍ ϪϨϠΑΎϘΗ Ϛϴϧ ϲΘϣΪΧ ΏϮΗΎγέϮϛ ϦϴλϼΧ΍ ΩΎϘΘϋ΍ ϪϨϳήϠΗήπΣ ϩΎηΩΎΑ ϢψϏ΍ έϮρ΍ή̢Ϥϳ΍ ύϮϟϭ΍ ϝϭ΍ ϲϠϋ έϮϛάϣ ϩήϜϨλ ϥ΍Ϊϧ... ϪϏΎϘΒϟ΍ έ΍Ω ΏϮηϭήϳ΍ ϲΘϗϭ ϞΟ΍ ϪϠϳ΍ ϲΌϴθϣϭ ϱήϳΪϘΗ Ϛϴϧ ϰϟΎόΗ ௌ ϥΎθϟ΍ Ϣϴψϋ ϝϭ΍ ϩήϜϨλ ϥ΍ΪϜϜϳΪ̪ϛ ΕΎϗϭ΍ ϲϠϏϭ΍ ϪϨϴΗήπΣ ϡϭήΘδϠϜϳ΍ ϒθϧ΍ ϝ΍ήϨϳ έϮϛάϣ ΏϮΗΎγέϮϛ ϦϴΘϣάΧ ϮϠλϼΧ΍ ϪϨϳήϠΗήπΣ Ϣψϋ΍ έϮρ΍ή̢Ϥϳ΍ ϩΎηΩΎ̡ ϥϮΧ΁ ϥΎΟ ΪϤΤϣ ϲγΪϧ΍ίήϓ Ϛϴϧ ϪϨϳίϭ΍ Ϣϫ ΏϮϟϭέΎΗϮϛ ϪϨϴγ ϪΟέΩ ϖϴϟ ϥϮΧ΁ ΏϮϟϭ΍ ϩΪϨϤϜΣ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ϪϠϳ΍ ϲϧΎΤΘϣ΍ Ϛϴϧ ϲΗήπΣ ϲΘϔϣ ϮϠΘϣήΣϭ ϮϠΗΰϋ ΏϮϟϮΘϳ΍ ΪϴϬθΗ ϲΠϧ΍Ϊϳ΍ ϞϴϤϜΗϭ ΃Ω΍ ϦϳήϠθϳ΍ ... Ϛϴϧ ΥέϮΒϧέϭ΍ ϱήϠΘϣάΧ ϥΎϜϳ΍ έϭέϮϳ ΏϮϳΎϤϠϴϗ ϥΎμϘϧ ΪϳήϏϮΗ ήϫ Ϧϴϣί΍Ϯϟ ΖϣάΧ ϥΎϐϧϻ... ζϣ ϕϮϳ ϱήϠϧΎϐϟΎϗ Γ΍ϮϴΣ ϥΩήϠϣΩ΁ ζϤΘϛ ϥΪϧϮϣ ϪϠϳ΍ ϲϠϏϭ΍ ϰϠϋ έϮϛάϣ ϱΪϤϳ΍ ϙήϛ Ϫδϟϭ΍ ζϤϟϭίΎϳ ΪϧϭέϻήΘϓΩ ϚϴϨγ ϪϤϜΤϣ ϲγ ϪϣΎϛ ϲϏέ΍ Ϛϴϧ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ϲϠϏϭ΍ ϲοΎϗ ϥΎΟ ΪϤΤϣ ϥϮΧ΍ ... ϲϧήϠϴθϛ ϲϠϳϭ΍ ϱΪ˷ ϳ ϥΪϳήϟΩϻϭ΍ ϥΎϏϮΗ ϩΩ ϕ΍ΰϗ ΰϏήϗ ϥΩέϻ΍ ... ίΎϨϛ ήρΎϧήΑϮϛ ϱΎϨϧΎϳϮ̡ ζϣέϮΗ ΏϮϟϭ΍ ϢϛΎΣ εΎΑ ϪΟ ΥέϮΒϧέϭ΍ ΏϮϠϛ ϪϨΑήϗ Ϛϴϧ ϱϮλ ϝ΍έϭ΍ ΏϮ̪ϛ ϥ΍ΪϨϴηΎϗ ϱήϬη ϡίέ΍ϮΧ ϥ΍ΪϨϴη ΰϏήϗ ϲϏ΍ΪϨϓ˷ήμΗ ΖγΩ Ϛϴϧ ϲϠϏϭ΍ ϲϠϋ έϮϧ ϥΎΧ ϱΎϛϮΑ ϡϮΣήϣ ΏϮΗϭ΍ ϪϨϓήρ ϲϜ̪ϳ΍ ϚϴϧΎϴϨϴϟ ϪϠϳ΍ ςΧ ϖϴϟέΎϳίΎϛϭ΍ ϥ΍Ω ϱϮϜγ΍ ϥϮϜϟϮ̡ Ϛϴϧέϻ ϕ΍ΰϗ ϱΪϟϮΑ ... ϪϨϴϘϠΧ ϱΎϏϮϧ ϩήϗ ϚϨϳΰΑ ΏϮϠϛ ϪϠϳ΍ ϲη΍ΪϟϮϳ ̧ϭ΍ ϲϠϏϭ΍ ϲοΎϗ ϥϮΧ΁ έϮϛάϣ έϭΪΑϼθϴϗ ϩΪϧϭέϻήϳ ϥΎϏέϮΘϟϭ΍ ΏϮϧϮϗϭ ΏϮ̩Ϯϛ έΎ‫ס‬Ϯ̩ ϪϏέϮϟϮηϮϗ ϪϨϳήϠη΍Ϊϧήϗ ϲϏ΍ΪϧϮϣ ϪϠϳ΍ ϱήϟ ϊΑ΍ϮΗ ϢϛέϭΩϼϴϗ ΐϠρ ϥϮΧ΍ έϮϛάϣ ϙήϛ ϪϠϳ΍ ΍ήϬυ΍ ϲϧήϠΑΎΘϛ Ώϭήϛ Ϣϫ ϲϧ ΰϜϴϨϳίϭ΍ Ϊϴη ϦϴγϮϐϳΎϗ Ϛϴϧ ΰϴϣ Ϫοήϋ ϡϭΰΑ ϮΒηϭ΍ ΰϤϳϼϴΗ ϱήϠϣΩ΁ Ϛ̩Ϯϛϭ ύϮϟϭ΍ ϪϠϤΟ Ϛϴϧ Ζϳϻϭ ϥΎϤϴϧ ΏϭΪϳ΍ αΎϤΘϟ΍ϭ ΄Οέ ϥΩ ϢϛΎΣ ϮϠΘϤΣήϣϭ ... ΄ϨΑ Ϛϴϧ ΰϣ Ϫοήϋ ϮΒηϭ΍ .... ϲϗΎΑ ... ... .... ϥΎϛ ϩΪϳ΍ ϪϏέϻ΃ήϘϓ ...έΎϘ̩έϭΩέϭ΍ ΐϳέΪϠΑ ϪϨϳήϟήϳ ϲϠθϴΗ ΏϭέϮϛ έϼϳΪϟΎλ ϝϮϗ ϱήϠϘϠΧ ϱήϴϏϭ ϱήϠΗέΎϗϭ ϱέϻ ϱΪϨϓ΍ Ϛϴϧ ϥΎϤϴϧ Ϫϧ ϲϐϟ Ζγ΍έ ϩΪϠϳ ˺́˺̌ ϩΪϨϧϮϛ ϲΠϨθΑ ϲϣήϜϳ Ϛϴϧ΁ήΧϻ΍ ϯΩΎϤΟ ϡϭΪϟΎλ ϝϮϗ ϲϠϏϭ΍ ϲΟΎΣ ϩήϗ ϱΪϨϓ΍ ϒγϮϳ ϦΑ ϥϮ̪ϳ΍ ϲΘΑΎϧ΍ ϚϴϧϮΒηϭ΍ ϡϭΪϟΎλ ϝϮϗ ϲϠϏϭ΍ ήϤϋ ϥΎϤΜϋ ϥΎϤϴΠΗ ϦΑ ϥϮ̪ϳ΍ ϲΘΑΎϧ΍ ϚϴϧϮΒηϭ΍ ϢϳΪϠλ ϝϮϗ ΏϮϟϮΑ ϝϮΒϗ ϰγϮϣ ϲϠϏϭ΍ ϱΎϗ΍ ϝϮΗ ϲοΎϗ ϦΑ Ϫϐοήϋ ϮΒηϭ΍ ΏϮϟϭ΍ ϝϮΒϗ ϡϭΪϟΎλ ϝϮϗ ϲϠϏϭ΍ ϝϮΒϗ ΝΎΣ ϱΎϗ΍ ϝϮΗ ϲοΎϗ ϦΑ Ϫϐοήϋ ϮΒηϭ΍ Ɍɪɚɧɫɥɢɬɟɪɚɰɢɹ ɬɟɤɫɬɚ ɩɪɨɲɟɧɢɹ: Транслитерация текста прошения: «Алишан ал-маали би-л-макан сахиб ал-фадли ва-л-ихсан Кулавни фристуф калакийаски асасир Балуйуф хадратларына Найман кубнын афандилариндан ва истаршиналарындан ва саир къара халкъындан арз-наме Къайсудурким бизин бу Къара Ногъайда болуп оьтген Къазакъай-къади Али оглы бир тюрлю себеб бирле 1766 йылда Оренбурх шахарына нисбатлануб кеткен икан. Сонгра Уринбурхдан Пукачуфну фасад вактинде кыргыз казакны огры ва харамилерине душер олуб кархан алуб кыргыз вилаятына кеткен экен. Кыргыз-казак ичинде рузгар кичуб мазкур Али оглы ол, аʻла мартаблу йанарал Игелструм гьадратлеринин Оринбурх шахарында баш хаким олуб тураган заманда, Кыргыз-казакнын яман кишилерин тавба-тавфика келтируб, ол улуг импиратур аʻзам падишах хадретлерине иʻтикъад ихласын кёрсетуб хидматынын такабулуна инʻам ва ихсан хам юлукуб бир ничи авкат кечдикдан сонгра о лазим аш-шан Аллаху Тааланы такдыры ва машиаты ийле ажал вакти айыруб дар ал-бакага … андан сонгра мазкур Али оглыны фарзандасы Мухаммадджан-ахун Шах Император аʻзам хадратларина ихласлу хизметин керсатуб мазкур йанарал инсаф Игелструм хадретлерине ташхид этулуп ʻиззатлу ва хурматлу муфтини хадретинин имтиханийле кыргызказак хукмунда олуп ахунлык даражасына кутарулуб хам озине …ланган хизмет лавазимин хар бир тугрида, нуксан кылмаюб юрюрайкан хизматлары Оренбурхнун … такмил эдинче ……. камеси махкамасыны дафтарларунда язулмуш олса керек. Эмди мазкур Али оглыйла мундан гетмиш адамлардан хаят калганлары ёкъ имиш лакин аларда кыргыз казакда тувган авладларидан едди Игельстром Осип Андреевич, барон, генерал от инфантерии в 1784–1792 и 1795–1798 гг. замещал должность военного губернатора Оренбурга.  243 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ уйлю кишилерни … Ахун Мухаммад джан Кади оглу кыргыз казакны аргысындан Хаварезм шахары кашындан гечуб Урал сувны курбына Оренбурхда баш хаким олуб турмыш пуяннай кубернатур киназ Болкунскуйдан оказиярлык хазийле линиянын ички тарафына отуп мархум Букай-хан Нур Али оглуну дест тасарруфундагы кыргыз казакларынын гечюп ва конуб олтурган ерлерунда кышлабдур мазкур Ахун Кади оглы уч ёлдашы йле келуб бизин Караногай халкына хаман болду шайды узуникизни хам кируб китапларны изхар ийле керек мазкур ахун талаб кыладур ким тавабиʻлары ийле мундагы карындашларына кошулурга чунгар бинагиз давлатлу вам мархаматлу хакимден рижа ва илтимас эдуп Найман вилаятынын жумла улуг ва кючюк адамлары тилеймиз. ошбу бизум арзымызны кайгусын кёрюп тийишли ерлерине билдирип ордур чыкарскыз фукараларга эдеген бир дюрлю мархаматыкыз олур. ... баки амр сизинкидур. Ошбу арзымызнын растлыгына Найманны афандилары ва картлары ва гайры халклары кол салдылар. джумада ал-ахир айны йигирма бешинчи кюнюнде 1816 йылда ошбуну инабаты ичун бен тержиман Усман Умар оглы кол салдум. Ошбуну инабаты ичун бен тержиман Усман Умар огълы къол салдум; Ошбу арзгъа бен Кади Тавлу Акъай огълы Муса къабул болуп къол салдым; Ошбу арзгъа бен кади Тавлу Акъай хаджи къабул огълу къол салдум къабул олуб; Ошбу кагъызгъа бен …гьажи Уркаши огълу къол салдым; Кене Хусайн джаджи Мамат оглы къол салдым; Кене бен Исмаил Мулла Арслан джаджи огълы къол салдым; Кене Кувватуллагь Бр… огълы къолу салдым; Кене Курман Али афанди Мкли бай огълы къол салдым; Кене Ткркъ (?) Аллагьберди огълы къол салдым; Кене Атай Хаджи оглы Абдулла къол салдым; Кене Абдулгъани Атай Хаджи огълы къол салдым; Кене Мустафа Ибрахим агъа огълы къол салдым; Кене Юсуф Атай хаджи огълы къол салдым; Ва дахы Хасан огълы Юнус къол салдым; Ва дахи Хасан огълы Косгъа (?) къол салдым; Ва дахи Даут Хусайн хаджи огълы къол салдым; Иса Изамит огълы къол салдым; Кене Авбакар истаршина …кай огълы къол салдым; Ва дахы Умар Усман огълы къол салдым; Ва дахы Юнус мулла … огълы къол салдым; Ва дахы Абдулла Ко… огълы къол салдым; Ва дахы Токътар Къурман огълы къол салдым; Ва дахы Салман Хусайн молла огълы къол салдым; Ва дахы Хусайн къол салдым; Ва дахы Абдуррахман Атай хаджи огълы къол салдым; Ва дахы Тавсолтан Мурза Темирхан Мурза огълы къол салдым; Ва дахы Аракъ хаджи огълы Мухаммад молла къол салдым; Ва дахы …. Джумагиши оглы къол салдым; Ва дахы Мингли бай Хаджикай Хаджи огълы къол салдым; Кене Тункъатар хаджи кай хаджи огълы къол салдым; Ва дахы Бек… хаджи огълы къол салдым; Ва дахы Иманкъул хаджи кай хаджи оглы къол салдым; Ва дахы Иса Хасан огълы къол салдым; Ва дахы Джанболат огълы Ильяс къол салдым; Ва дахы Джан… огълы Мингли Али къол салдым; Ва дахы Темир Батырбек огълы къол салдым; Ва дахы Байгази Тлк … къол салдым; Ва дахы Абдуллах Кокай огълы къол салдым; Ва дахы Юсуф Шавай огълы къол салдым; Кене Джумагъази Къутлу огълы къол салдым; Кене Абубакар молла … огълы къол салдым; (неразборчиво)…. Ахмад Тавлу (?) огълы къол салдым; Бен Хасан Али Афанди … хаджи … огълы къол салдым; Байгукер хаджи … Абдулгани молла къол салдым; Иса Абакар огълы къол салдым; Къазан агъа Асанболат огълы. Алиш Абу огълы. Дандик Байтуллах огълы. Дж.й.н Али Кусиб огълы. Асав ва Джанай Газихаджи огъланлары. Атай Джыйын Гази Молла огълы. Тилек Джыйынболат Хаджи огълы. Джыйын Гази Кулай огълы. Хидри … Акъай огълы. Абдулкарим Къусай огълы. Ахмад Душанбе молла огълы. Нуруллах Къара огълы. Бу мазкур адамлар къол салды. Ва хем хат билмедуклары ичун илтимаслары ийлан бен Юсу Къара Хаджи огълы хатт яздум ва хем къол салдым. (Эти упомянутые люди подписались. По причине того, что они не могут писать по их просьбе я, Юсуф Къара хаджи огълы [за них] написал и подписался); Къус.м Бийгелди огълы. Асан Дуниш хаджи огълы. Абдулхаликъ Юнус огълы. Бавбек Темир огълы. Ошбу мазкур адамлар хат билмедуклери ичунлери ийлан бен Мухаммад Муса Хаджи огълы яздум ва хем къол салдым». Перевод: «Достославному, высокосановному обладателю достоинства и благодеяния (милости) главному приставу, коллежскому асессору господину Балуеву Прошение от эфендиев, старшин и другого черного люда (кара халк) Найманова куба Проживавший в нашем Кара Ногае Казакай-кади Али оглы по определенной причине в 1766 году уехал город Оренбург. Затем из Оренбурга в смутное время Пугачева будучи захвачен в плен киргиз-казакскими разбойниками насильно был увезен в вилаят киргизов-казаков. Проживая среди кыргыз-казаков, когда главным правителем Оренбурга был высокостепенный генерал-аншеф господин Игелструм, упомянутый сын Али (Али оглы) киргиз-казакских плохих людей привел к покаянию, проявив Великому Императору и Великому Царю ис Военный. 244 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. креннюю верность, и за свою службу встретив награды и благодеяние. Затем некоторое время спустя он предопределению и воле Всевышнего Аллаха переселился в обитель вечности. После этого сын упомянутого Али оглы Мухаммаджан-ахун, показав свою преданную службу Великому Императору, был представлен упомянутому генерал-аншефу Игелструму. Затем он, сдав экзамен достопочтенному и уважаемому муфтию, взошел на степень ахуна у киргиз-казаков. Возложенные на него служебные обязанности он выполнял исправно, без недочетов. Сведения о его службе должны быть записаны в книге записей комиссии суда Оренбурга. Сейчас же людей ушедших с упомянутым Али оглы в живых не осталось. Однако с семью домами людей, родившихся от них в Киргиз-казаке детей, ... Мухаммадджан Кади оглы переехав со стороны киргиз-казака, со стороны города Хаварезм (Хорезм?- И.Х.; Ю.И.) прибыл близь реки Урал с письмом-оказией от военного губернатора князя Болконского, главного правителя Оренбурга. Он, переехав во внутреннюю сторону линии, перезимовав в местах кочевий и стоянок киргиз-казаков, находящихся под правлением покойного Букай-хана сына Нурали. Упомянутый Ахун Кади оглы прибыв вместе с тремя своими спутниками к народу Караногая. Упомянутый Ахун просит [разрешения] присоединиться, вместе со своими подвластным, к тутошним своим родственникам. Основываясь на этом, обращаясь к нашему милосердному правителю (хаким) и мы, все, большие и малые люди вилаята Найман, обращаемся к могущественному и милосердному правителю просим, поставив в известность необходимые инстанции, рассмотреть это наше прошение и издать приказ, что было бы своего рода милостью оказанной вами [этим] беднякам. Для заверения этого нашего прошения эфендии, старейшины и другой люд Наймана подписались. 25 дня джумада ал-ахир 1816 года (23 мая 1816 года)…» Чтение и перевод прошения представляли серьёзную проблему в связи с тем, что язык текста представлял сложную комбинацию письменного «северокавказского тюрки», хорошо известного по работам Г.М.-Р. Оразаева [8,с. 64] и разговорного ногайского с вкраплениями отдельных русских и казанско-татарских заимствований. Обращаясь к персонам Казакая-кади и Мухамметджана-ахуна, следует указать, что их биографии обнаруживают много прямых и косвенных параллелей с судьбой алима второй половины XVIII в. Мухаммад ибн Али ад-Дагистани, согласно Назиру ад-Доргели известному также под именем Кади Акай [7, с. 60], а по словам Шигабутдина Марджани еще и под прозвищем Димкала-ака [6, с. 54]. Обратим внимание на тот факт, что в арабографическом тексте имя Казакая пишется точно также как в сочинении Назира ад-Доргели. Оба названных автора указывают, что названный кадий был ссыльным. Небольшие расхождения между текстом прошения и сведениями о нём из сочинений Назира ад-Доргели и Шигабутдина Марджани, мы склонны объяснять, тем обстоятельством, что спустя сто лет в памяти людей, ориентировавшихся в лучшем случае на рассказы пожилых учеников ногайского кадия и разрозненные письменные свидетельства, судьба, а также отчество отца (Казакая сына Али) и имя сына (Мухамметджан), продолжившего его дело, соединились в образе Мухаммада ибн Али. Еще в 2012 году о ногайских корнях Мухаммеда бин Али писал Айдар Хабутдинов, указывая и его прозвище среди современников – «ахун Казакай»[9], однако, допустил некоторые хронологические неточности и неверно указал причину, по которой Казакай-Кади попал к казахам. Примечательным фактом является то обстоятельство, что согласно сведениям Назира ад-Доргели Мухаммад ибн Али преподавал в деревне Кондуров на реке Сакмар [7, С. 60], этнически связанной с переселёнными с Северного Кавказа кундровскими ногайцами. Видимо, в связи с этим, Ю.Н. Гусева ошибочно связывает и самого Казакая-кади с кундровскими ногаями, якобы переселёнными «из равнинного Дагестана» (в действительности выходцы из Малой Ногайской (Кубанской) Орды) в Оренбуржье в 1745 г. Вместе с тем, Ю.Н. Гусева указывает датой смерти Казакая-кади 1796 год [3, с. 175], который вполне коррелирует с данными источника. Следует отметить огромную роль Мухаммада сына Али в деле просвещения башкир, казахов, татар. По словам Айдара Хабутдинова под началом ахуна Казакая в Поволжье Волконский Григорий Семёнович – Оренбургский военный губернатор в 1803–1817 гг. В документе дата приведена в смешанном виде. Приводится арабо-мусульманское название месяца (25 джумада ал-ахира) и год по григорианскому летоисчислению (1816 ������������������������������������������������������� год). 1816 год соответствует 1231 году по хиджре.   245 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ «впервые после падения Казанского ханства началось преподавание морфологии и синтаксиса арабского языка». Его учеником, к примеру, являлся первый муфтий Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (ОМДС) татарин Мухамметзян Хазрат Хусаинов (1756–1824). Учеником Мухаммада являлся и религиозный деятель, педагог Абдрахман сын Мухаммедшарифа аль-Кирмани. Религиозное образование у него получил также шейх суфийского братства накшбандийа-муджаддидийа, педагог, поэт Валид сын Мухаммедамина сын Сулеймана аль-Кайбычи аль-Каргали (Валид-ишан, 1753–1802) [9]. Большим уважением имя Ахуна Казакая пользуется в современном Казахстане. В частности, в честь него названа одна из улиц города Актюбе [5]. Впервые вводимый нами в научный оборот документ представляет интерес как с точки зрения истории взаимоотношения ногайцев Северо-Западного Прикаспия с народами Поволжья, так и в качестве источника по генеалогии ногайских найманов. Помимо того, содержащиеся в нём имена собственные могут дополнить, ранее накопленный фонд ногайских антропонимов [1]. Но прежде всего, анализ Прошения «Найманова куба» позволяет заполнить имевшиеся пробелы в биографии, несомненно, выдающегося педагога. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. Булгарова М. Ногайские имена собственные. Черкесск: Карачаево-Черкесское республиканское книжное издательство, 2016. – 255 с. ГКУ «ЦГА РД». Ф. 350. Оп. 1. Д. 240. Гусева Ю.Н. Ишанизм как суфийская традиция Средней Волги в XX веке: формы, смыслы, значение – список персоналий. М.: Издательский дом Медина, 2013. – 213 с. Идрисов Ю.М. Ногайско-русские отношения на степном фронтире и в Северо-Западном Прикаспие в XVIII – первой половине XIX вв. // Социализация тюркоязычной молодежи России в условиях глобализации и формирования российской нации. М., 2019. С. 49–52. Каратаев Абат. Улица имени ахуна [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://avestnik.kz/sdelano-vkargalinskom-sdelano-s-umom (дата обращения 3.08.2019). Марджани о татарской элите (1789–1889) / А.Н. Юзеев, И.Ф. Гимадеев. М.: Издательский дом «Марджани», 2009. – 128 с. Назир ад-Дургели. Услада умов в биографиях дагестанских ученых. М.: Издательский дом «Марджани», 2012. –213 с. Оразаев Г. М.-Р. Тюркоязычная деловая переписка на Северном Кавказе XVII-XIX вв. Исследования, тексты, комментарии. Махачкала, 2007. – 322 с. Хабутдинов А. Абдуррахман бин Мухаммедшариф аль­ Кирмани: от Касимова к Каргале [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.islamrf.ru/news/culture/legacy/20577/(дата обращения 3. 08. 2019). ЯРЛЫКАПОВ А.А. МГИМО МИД России г. Москва, Россия ДОКУМЕНТ О СОСТОЯНИИ АЧИКУЛАКСКОГО РАЙОНА ПОСЛЕ ПРИСОЕДИНЕНИЯ К ДАГЕСТАНСКОЙ АССР В 1922 ГОДУ Аннотация: Публикуемый документ представляет собой протокол заседания Малого Президиума Дагес� танского Центрального Исполнительного Комитета, на котором обсуждались итоги работы Комиссии по об� следованию Ачикулакского района, созданной постановлением Президиума ЦИК Дагестанской АССР от 27 июня 1925 г. вскоре после передачи его в состав республики. Ключевые слова: протокол, Ачикулакский район, съезд ногайцев, заселение Ногайской степи, земли отгон� ного животноводства. Документ хранится в Центральном государственном архиве Республики Дагестан (ЦГА РД), Фонд р-37 (Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Дагестанской АССР ЦИК ДАССР), г. Махачкала), оп. №20 (Президиум), ед. хр. 73. В 1920-е годы, когда в Ногайской степи окончательно была установлена Советская власть, здесь, в отличие от других национальных регионов, не была создана советская авто246 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. номия. На объединенном съезде ногайцев, караногайцев и туркмен (все три группы называли в то время «ногайскими народами»), который состоялся 11 апреля 1922 года в ставке Ачикулак, было принято решение войти в состав Дагестанской ССР. В отличие от Караногайского района, Ачикулакский район был передан в состав Дагестана на два года позже, в 1924 году [Уйсенбаев 1992, 43–44]. Глубинные причины, почему на съезде делегаты отказались от автономии, еще предстоит изучить. Немаловажную роль сыграло, конечно, то, что в Дагестане на тот момент официальным языком был тюркский, а также то, что на равнинной территории бывшего Темир-Хан-Шуринского округа Дагестанской области, а также вошедшего в состав Дагестана бывшего Хасав-Юртовского округа Терской губернии рядом с родственными кумыками проживали костекские и таркинские ногайцы. Состояние ногайского народа после революционных событий, террора Гражданской войны и начала седентеризации, которые сопровождались гибелью множества людей, потерей земель, которые были заняты под кочевья, и активной колонизацией степи, было крайне плачевным. Буквально за несколько лет ногайцы стали превращаться в меньшинство, в ходе процесса перевода на оседлость их стали сгонять в укрупненные аулы, в которые собиралось население аулов, кочевавших в радиусе многих десятков километров. Конечно, в такой ситуации никто не гарантировал ногайскому населению сохранения их земель. Сегодня довольно активно обсуждается ситуация в Нефтекумском районе Ставропольского края, который основан в основном на территории бывшего Ачикулакского района ДАССР. Демографы отмечают, что в конце XX – начале XXI в. в восточных районах Ставропольского края наблюдается миграционный отток русского населения [Белозеров и др. 2014, 63–65], что стало для некоторых авторов поводом для алармистских настроений. Однако русское население, все время бывшее здесь редким и представлявшее изначально в основном представителей управленческого аппарата, стало активно заселять эти районы относительно недавно. Например, русские на территории кочующих народов в 1897 г., составляли всего 2,9 тысяч человек из 47,8 тысяч общего населения [Белозеров и др. 2014, 59]. Представляемый вниманию читателя документ прекрасно показывает, как происходило заселение Ногайской степи переселенцами из других районов, и как советская власть, на которую так надеялись ногайцы, была не в силах их защитить. Крайне интересный проект переселения всего ногайского населения Дагестанской АССР на территорию Кизлярского национального округа, с которым выступили ногайцы, также не был осуществлен. В значительной мере власти Дагестанской АССР не были заинтересованы в том, чтобы защищать интересы коренного населения Ногайской степи, особенно земельные. Понятно, что перевод на оседлость кочевников-ногайцев «высвобождал» большое количество земель, которые было необходимо быстрее освоить. Именно поэтому декларативные заявления о том, что следует прекратить «дальнейшее переселение граждан извне», так и остались декларациями и не были выполнены. Напротив, дагестанские власти ссылались на якобы возникавший между ногайцами и переселенцами «национальный антагонизм», который, якобы, следовало разрешить скорейшим землеустройством и разведением ногайцев с переселенцами (т.е. передачей земель, бывших в пользовании у ногайцев, переселенцам). В дальнейшем это привело к тому, что большинство земель в Караногайском районе, например, превратились в земли отгонного животноводства и были переданы горным хозяйствам [подробнее об этом см.: Насыров, Акманбетов 2019], а Ногайскую степь именовали не иначе, как «Кизлярские пастбища». Дальнейшие события, которые сопровождались передачей районов бывшего Кизлярского национального округа в состав разных административных образований, с окончательным его разделом в 1957 году, еще более обострило проблемы ногайского народа. Сегодня очень остро стоят вопросы статуса бывших земель отгонного животноводства в Республике Дагестан, которые тесно связаны с проблемами развития местных муниципалитетов и решения экологических проблем. 1. 2. 3. Уйсенбаев 1992 – Уйсенбаев А. Вопросы государственного строительства, этнокультурной и этносоциальной ситуации у Ногайцев Ногайской степи // Половецкая луна. 1992. №1. С. 42–49. Белозеров и др. 2014 – Белозеров В.С., Панин А.Н., Приходько Р.А., Чихичин В.В., Черкасов А.А. Этнический атлас Ставропольского края. Ставрополь: ФОК-Юг, 2014. Насыров, Акманбетов 2019 – Насыров Р., Акманбетов А. Об отгонных пастбищах Республики Дагестан на примере Ногайского района. Б.м., б. г. (2019). 247 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ (Л. 80) *** Протокол №42 Заседания Малого Президиума ДЦИК”а 4 марта 1926 г. гор. Махач-Кала Слушали: 1. Доклад Комиссии по обследованию Ачикулакского района, созданной постановлением Президиума ДЦИК”а от 27 июня 1925 г. (прот. №13 §5), и заключение по этому докладу Комиссии, созданной постановлением Президиума ДЦИК”а от 28 февраля 1926 года (прот. №41 §1). Постановили: 1. Доклад принять к сведению. В целях установления в районе нормальной жизни, обеспечивающей правильное экономическое развитие, переходящего от кочевого к оседлому образу жизни, ногайского народа и устранения ненормальностей, выявленных Комиссией на месте обследования, принять следующие решения по отдельным вопросам: [Слушали]: а). Ачикулакский район до Октябрьской Революции был заселен в большинстве ногайским народом, занимавшимся, главным образом, скотоводством при кочевом образе жизни. С 1918 г. началось стихийное самовольное переселение в район граждан Ставропольской губ. и Терского округа, в большинстве кулацкого элемента, скрывавшегося от продналога и политического преследования соввласти. Эти переселенцы, пользуясь культурной отсталостью ногайского населения и тем, что хозяйство ногайцев в период бандитизма ослабло, начали расширять свои хозяйства, занимая лучшие хлебородные земли и стесняя ногайцев. Имея целью прекращения дальнейшего самовольного переселения Наркомземом ДССР вскоре после присоединения Ачикулакского района к ДССР было отдано распоряжение Ач.РИК”у об объявлении всему населению о том, что дальнейшее переселение граждан извне прекращается, и что по отношению к переселившимся после этого распоряжения будут приняты меры к выселению. (Л. 80 об.) Несмотря на это переселенцы продолжают прибывать и до настоящего времени. (Л. 80 – продолжение) [Постановили]: а). В целях защиты вымирающего, культурно-отсталого и экономически слабого, переходящего от кочевого к оседлому образу жизни ногайского населения и в целях нормального их землеустройства, считать необходимым – граждан, самовольно переселившихся в Ачикулакский район после и, вопреки изданного Наркомземом ДССР распоряжения от 18 марта 1924 года о запрещении переселения в район, переселить из Ачикулакского района, придерживаясь классового подхода. НКЗему в развитие этого постановления представить Президиуму ДЦИК”а список лиц, подлежащих переселению, план и свои соображения о порядке их переселения. Срок – 15 мая 1926 г. (Л. 80 об. – продолжение) [Слушали]: б). Переселенцы иногда приходят в Ачикулакский район под видом ремесленников – сапожников, плотников, различных мастеров, оседают, возводят в дальнейшем постройки и, получив в арендное пользование на короткий срок землю, обзаводятся хозяйством. [Постановили]: б). Предложить всем сельским обществам Ачикулакского района впредь до проведения землеустройства категорически запретить всякий прием новых членов общества из пришлого элемента и наделение их землей. [Слушали]: в). Наиболее интенсивно шло переселение в 1919, 20, 21 гг. в годы голода и разрухи, когда ногайское население, находясь в тяжелом материальном положении вынуждено было свои дома продавать на кабальных условиях пришлым гражданам. [Постановили]: в). Куплю и продажу усадебных мест в сельских обществах Ачикулакского района категорически запретить, как в отношении коренного населения между собою, так и в отношении пришлого населения. В отношении кабальных сделок совершенных до настоящего момента и без разрешения обществ, предложить НКЮ, на основании существующих по этому вопросу законоположений, принять меры к их расторжению в судебном порядке. [Слушали]: г). Особенности бытовых условий, различия, как в культурном, так и в эко248 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. номическом отношении ногайского и русского населения порождают между ними национальный антагонизм, особенно обострившийся на почве земельного вопроса. [Постановили]: г). Предложить НКЗему ускорить землеустроительные работы в Ачикулакском районе. При землеустроительных работах иметь в виду выделение в самостоятельные земельные общества ногайцев отдельно, русских отдельно; если же это не представляется возможным, то в черте данного землеустраиваемого земельного общества установить для каждой нации отдельно цельную земельную площадь и установить точные границы в землепользовании, чтобы на этой почве между ногайцами и русскими не было столкновения. Одновременно НКЗему предложить – при землеустройстве ногайского и русского населения учесть отсталость и кочевой образ жизни первых и тенденцию их к переходу к оседлым формам жизни, но т.к. последнее сопряжено с продолжительным временем, земельная норма, устанавливаемая по отношению к ногайцам должна быть значительно выше, чем земельная норма устанавливаемая по отношению к гражданам ДССР других районов и, в частности, для русского населения Ачикулакского района. По вопросу очередности наделения землей, НКЗему предложить руководствоваться указаниями примечания ст. 6 Земельного Кодекса. [Слушали]: д). О районировании. [Постановили]: д). Принимая во внимание настойчивые просьбы ногайского населения Ачикулакского района и кара-ногайцев Кизлярского (Л. 81) округа о переселении к ним ногайцев из других районов ДССР, предложить НКЗему заняться обследованием и выяснением возможности концентрации в Ачикулакском и Кара-Ногайском районах всего ногайского населения ДССР, путем переселения тарки-ногайцев и костек-ногайцев, войдя по этому вопросу со специальным докладом в Президиум ДЦИК”а. [Слушали]: е). О сельсоветах. Различие бытовых условий, неравенство культурного уровня, национальный антогонизм и т.д., создают препятствие к развитию общественности в селах смешанного населения. [Постановили]: е). Предложить Орготделу ДЦИК”а изучить этот вопрос и свои соображения по нему представить Президиуму ДЦИК”а. [Слушали]: ж). О свиноводстве. [Постановили]: ж). Предложить Ачикулакскому Райисполкому издать обязательное постановление регулирующее свиноводство в районе, а также обязательное постановление, регулирующее пользование водой из артезианских колодцев. [Слушали]: з). О ремонте разрушенных зданий ногайского населения. [Постановили]: з). Предложить НКЗему выяснить потребность в необходимости для ремонта домов ногайцев материале и предоставить Президиуму ДЦИК”а свои соображения о порядке удовлетворения ногайцев лесоматериалом. [Слушали]: и). О поднятии сельского хозяйства ногайцев. [Постановили]: и). Предложить НКЗему представить план и сметные предположения перевода ногайцев на оседлый образ жизни на предмет исходотайствования в Центре потребных на эту цель кредитов. […] [Слушали]: м). О вымирании ногайского населения. [Постановили]: м). Предложить НКЗдраву организовать специальную комиссию по обследованию причин вымирания ногайского народа и представить свои соображения о мероприятиях по борьбе с этим явлением. [Слушали]: н). О просьбах граждан Ачрайона русской национальности. [Постановили]: н). Вопросы экономического и культурно-социального характера, принятые в отношении ногайского народа, распространить и на русское население Ачикулакского района. [ЦГА РД, Фонд р-37, оп. №20, ед. хр. 73] 249 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ЯЗЫКОЗНАНИЕ БУЛГАРОВА М.А. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия ПРОБЛЕМЫ ФУНКЦИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ НОГАЙСКОГО ЯЗЫКА НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ Аннотация: Язык живет и развивается при условии активного функционирования в различных сферах де� ятельности: общественно-административной, культурно-образовательной, научной и т.п. Наряду с внутри� семейной передачей языка от поколения к поколению, бережным, уважительным отношением самого народа к своему языку, приоритетной государственной сферой функционирования остается сфера образования. Как из� вестно, непременным условием сохранения и развития национальной культуры является реализация образова� тельной функции родных языков, а также система полилингвального образования, когда в качестве языков обуче� ния выступают два или более языков, начиная с дошкольного образовательного учреждения, важнейшей ступени в изучении родного языка. Ключевые слова: ногайский язык, ногайская культура, сохранение языка, социальные функции языка, язык малочисленного народа, разделенный народ, ревитализация. Ногайский язык сегодня является национальным и родным языком для ногайцев, проживающих в разных регионах Российской Федерации, а также за пределами России – в Румынии, Болгарии, Германии, Голландии, Турции, Украине, республиках Средней Азии. Ногайский язык является одним из государственных языков Карачаево-Черкесской Республики и Республики Дагестан. В настоящее время ногайский язык изучается в научных, научно-образовательных центрах – в Карачаево-Черкесском институте гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, Карачаево-Черкесском государственном университете им. У.Д.Алиева, академических центрах РФ и за рубежом (Германия, Швеция, Турция и др.). Труды и научные исследования ученых РФ, Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований, Карачаево-Черкесского государственного университета вывели ногайскую лингвистику на уровень российского и общетюркского языкознания, в научный оборот введен ногайский фонетический, морфологический, лексический материал, значительные исследования, посвященные фонетике, морфологии, лексикологии, лексикографии ногайского языка. В этом мы видим результат упорного, кропотливого труда нескольких поколений исследователей-ногаеведов. Становление и развитие ногайской лингвистики связано с именами Н.А. Баскакова, автора академической грамматики «Ногайский язык и его диалекты», с подробным описанием диалектов ногайского языка, их фонетических, лексических и грамматических особенностей, с текстами, словарем, списком личных имен, этнических названий [1], и С.А. Джанибековой-Калмыковой, автора первых специальных изысканий по диалектологии ногайского языка [6, 7], составителя первых двуязычных словарей, изданных под редакцией Н.А. Баскакова («Русско-ногайский словарь», «Ногайшаорысша соьзлик. Ногайско-русский словарь». [16, 13]. Заметным вкладом в тюркологию стала нормативная «Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология», написанная С.А. Калмыковой в соавторстве с М.Ф. Саруевой [8]. Участие языковедов в международных лингвистических проектах способствовали популяризации ногайского языка и введению его материалов в широкий научный оборот. С.А. Калмыкова, будучи членом группы сектора тюркских языков Института языкознания АН 250 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. СССР, принимала участие в составлении «Диалектологического Атласа тюркских языков». В 80-е годы XX века сотрудники института С.А. Калмыкова и Е.С. Айбазова участвовали в международном проекте «Лингвистический атлас Европы» (Нидерланды). М.А. Булгарова принимала участие в проектах Института турецкого языка (Турция): «Сравнительная грамматика тюркских языков», «Общетюркский словарь». В Турции издана «Антология ногайской литературы», составители: М.А. Булгарова, Н.Х. Суюнова, А.Х. Курмансеитова. Большую роль в нормализации ногайской общественно-политической терминологии сыграл «Русско-ногайский словарь общественно-политических терминов»[17]. Исследованы ногайская топонимия и антропонимия, составлены топонимический и антропонимический словари [2]. Отраслевая лексика успешно исследуется С.А. Кукаевой [10]. В первые годы советского языкового строительства ногайский язык был отнесен к младописьменным языкам, что не могло не отразиться негативно на становлении и развитии ногайской лингвистической мысли. В 60-70-ые годы XX века, благодаря основополагающим трудам отечественных ученых-тюркологов: В. Радлова, А.Н. Самойловича, С.Е. Малова, А.Н. Кононова, Н.К. Дмитриева, В.М. Жирмунского, Э.Н. Наджипа, Н.А. Баскакова, К.М. Мусаева и др., а также исследованиям старшего поколения научных сотрудников Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института (позже института гуманитарных исследований) С.А. Калмыковой, А.И.-М. Сикалиева, Р.Х. Керейтова, Ш.А. Курмангуловой, а затем последующих поколений ученых-ногаеведов: Б.Б. Кочекаева, Л.Ш. Арсланова, Д.С. Кидирниязова, В.В. Викторина, В.В. Трепавлова, А.Х. Курмансеитовой, Н.Х. Суюновой, Ю.И. Каракаева и др. стало возможным вплотную подойти к вопросам истории языка, определению места ногайского языка среди других тюркских языков, отношения ногайского языка к древнетюркским памятникам. Следует при этом подчеркнуть, что приоритет в изучении истории ногайского языка и места его в системе тюркских языков принадлежит А.И.-М. Сикалиеву [18]. В настоящее время в области ногайской филологии успешно трудятся: Ю.И. Каракаев (архаическая лексика ногайского языка, диалектология, лексикография), М.А. Булгарова (топонимия, антропонимия, лексикография, социолингвистика), С.А. Кукаева (отраслевая лексика, лексикография, социолингвистика, этнолингвистика), М.Кидирниязова (лексикология, лексикография), М.А. Бирабасова (синтаксис), Ф.Атакаева (лексикология, грамматика) и др. В рамках последовательного решения актуальных проблем ногаеведения в последние годы были осуществлены значимые издания. Не будет преувеличением назвать их историческими, эпохальными: 1) подготовлена и издана многовариантная героико-эпическая поэма «Эдиге», являющаяся достоянием и фундаментальной ценностью ногайской духовности [19]. 2) Ногайско-русский словарь. (Составители: Калмыкова С.А., Булгарова М.А., Кукаева С.А.). Изданием «Ногайско-русского словаря», значительного по количественному отбору и роли становления языковой системы лексикологического труда – выразителя национального самосознания носителей языка была решена одна из актуальных задач ногайской лингвистики [12]. 3) Джанибеков А.Ш. «Соьз казнасы» – первое научное издание наследия выдающегося ногайского просветителя, педагога, собирателя, издателя и исследователя ногайского фольклора А.-Х.Ш. Джанибекова. Включает в себя главный труд просветителя – одноименный рукописный сборник текстов многожанрового фольклора и авторской поэзии ногайцев, записанных им более ста лет назад во время экспедиций в разные регионы проживания ногайцев. Книга является результатом труда ученых-ногаеведов [5]. 4) Материалы I и II конференций «Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему» – результат научных изысканий ученых-гуманитариев Северного Кавказа, других регионов России, академических институтов Москвы, стран центральноазиатского и восточно-европейского регионов, посвященные проблемам изучения историко-культурного, социально-экономического и политического развития ногайского общества в историческом и современном аспектах, во взаимосвязи с историей и культурой множества народов, в тесных контактах с которыми вершилась полная триумфов и потерь многовековая историческая судьба этноса. Изданы два тома – материалы двух конференций [14, 15]. 251 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Настоящий краткий обзор свидетельствует о том, что ногайскими лингвистами проделана значительная работа по изучению ногайского языка, его диалектов, в области лексикологии, лексикографии, грамматической структуры, функционирования и развития ногайского языка. Ногайская лингвистика, опираясь на достижения российской и мировой тюркологии, ставит целью дальнейшее исследование актуальных вопросов ногайского языкознания, в числе которых: – изучение истории ногайского языка, определение места ногайского языка в системе тюркских языков; – вопросы отношения ногайского языка к древнетюркским памятникам; – разработка этнолингвистических, социолингвистических исследований; – современные процессы в фонетике ногайского языка; – языковая картина мира ногайского этноса, язык и мифология, исследования менталь� ного лексикона; – создание русско-ногайского словаря; – создание академического словаря ногайского языка; – создание электронной версии ногайского языка. Но, говоря о достижениях в изучении ногайского языка, ногайской культуры в целом и, определяя задачи на перспективу, мы сегодня не можем игнорировать актуальную проблему сохранения языка, а значит, и самого этноса. Приоритеты ногайской лингвистики определяются именно этими вызовами современности. Мы становимся свидетелями угасания языков, языковых процессов, утраты значительной частью населения навыков владения и пользования родными языками. При такой динамике в недалеком будущем перед последующими поколениями может стать вопрос о ревитализации языков, как это случалось и продолжает иметь место в истории человечества и сегодня. Ногайский язык социолингвистами отнесен к исчезающим языкам, как язык малочисленного и разделенного народа. Неразрешенность языковых проблем разделенных народов отнесена современными социолингвистами к наиболее значительным проблемам в соотношении языка и общества в начале XXI века. Язык живет и развивается при условии активного функционирования в различных сферах деятельности общества. Наряду с внутрисемейной передачей языка от поколения к поколению, бережным, уважительным отношением самого народа к своему языку, приоритетной государственной сферой функционирования остается сфера образования. Это признанная во всем мире аксиома. Язык есть средство интеллектуального развития человека, инструмент формирования самосознания народа, и это – одна из его важнейших функций. От уровня образования зависит уровень абстрактного мышления народа, формирующийся веками. Никакие общественные мероприятия, масштабные представления, посвященные народным праздникам, традициям, родным языкам не смогут перевесить эффект от системного образования – занятий в детских дошкольных учреждениях и обязательных каждодневных уроков родного языка и литературы в общеобразовательных учреждениях. Ногайский язык, как было отмечено выше, является одним из государственных языков Карачаево-Черкесской Республики и Республики Дагестан. Согласно Конституции КЧР (статья 11) государственными языками являются: абазинский, карачаевский, ногайский, русский и черкесский. Законом о языках народов КЧР, принятым Народным Собранием (Парламентом) КЧР от 29 мая 1996 года (изменения: Закон КЧР от 28.12.2001) определены условия для сохранения, равноправного и самобытного развития языков народов КЧР. В законе подчеркивается, что язык – это духовная основа существования любой нации, сохранение и развитие нации, прежде всего, связано с сохранением и функционированием ее языка. Закон закрепляет также изучение государственных языков народов на уровне среднего образования в образовательных учреждениях: начального общего, основного общего, среднего общего образования. В соответствии с Законом КЧР «Об отдельных вопросах в сфере образования на территории Карачаево-Черкесской Республики» (от 6 декабря 2013) и Законом «О закреплении отдельных вопросов местного значения за сельскими поселениями в Карачаево-Черкесской Республике» (27 декабря 2015) декларируется введение в качестве обязательного учебного предмета государственных языков КЧР, начиная с первого класса, а также сохранение и развитие языков и культуры народов РФ, создание оптимальной язы252 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ковой среды. Государственные органы всех уровней и их руководители в разных регионах несут основную ответственность за реализацию государственного статуса, в частности, ногайского языка. Существенным упущением в перечисленных документах, следует отметить, отсутствие в перечне образовательных учреждений самой главной и определяющей ступени в образовательной системе – учреждения дошкольного образования и воспитания. Как известно, овладение родной речью именно в дошкольном возрасте важно для умственного и психологического развития ребенка, так как процесс овладения родным языком формирует психику малыша, активизирует его мыслительный потенциал, становясь основой познания мира. Согласно Конституции Республики Дагестан государственными языками являются русский и языки всех народов, населяющих республику. Среди них ногайский язык, наряду с 12 другими языками, имеет письменность и официальный статус государственного. Вышеперечисленные документы создали правовую базу для расширения социальных функций ногайского языка, как государственного. Но на практике, к сожалению, социальные функции родных языков в регионах (КЧР, РД, Нефтекумский район Ставропольского края), с компактным проживанием ногайского населения, продолжают сужаться. Социологические исследования свидетельствуют о том, что представители национальной интеллигенции в КЧР, РД (Ногайский район), Нефтекумском районе в настоящее время озабочены положением родных языков и считают приоритетной проблему их сохранения. По итогам проведенных опросов, состояние преподавания и изучения ногайского языка, как государственного языка в КЧР, оценивается негативно [9, с. 534–538]. Положение дел с ногайским языком в Республике Дагестан социологами, учеными-лингвистами оценивается аналогично. Проблемы функционирования ногайского языка в республике Дагестан подробно освещены в статье М.И. Магомедова, который отмечает: «Несмотря на принимаемые меры, государственный статус языков народов Дагестана не удается пока реализовать в полной мере. Основная причина заключается в том, этот статус до сих пор лишь декларирован, но не подкреплен в достаточной мере механизмом, который обеспечил бы его повсеместное изучение и использование. Делопроизводство и служебное общение на родном языке носит вторичный характер [11, с. 226–229]. Хасавюртовский педагогический колледж еще в 2013 году закрыл свой филиал в районном центре Терекли-Мектеб Ногайского района РД. Последние годы перестало функционировать ногайское отделение на филологическом факультете Дагестанского государственного университета и на факультете дагестанской филологии Дагестанского государственного педагогического университета. Практически не издается детская литература на языках народов Дагестана. В школах отсутствуют школьные учебники нового поколения. В Карачаево-Черкесском государственном университете – недобор студентов в отделение национальных языков, особенно ногайского. В регионах проживания ногайцев на Северном Кавказе нет возможности решить проблему с лицензированием учебников на ногайском языке. Уж слишком сложна сама процедура, а нелицензированные учебники, как известно, не могут быть допущены к использованию в учебном процессе в общеобразовательных учреждениях. В Нефтекумском районе Ставропольского края, где в школах ногайских населенных пунктов с момента временного восстановления преподавания родного языка в 90-х годах XX века, испытывают многочисленные проблемы, начиная с дефицита учебников, методических пособий, до нехватки учительских кадров, издержек с финансированием. Те же проблемы актуальны и поныне. Более того, их усугубил фон – дети почти не говорят на своем родном языке. Выход из замкнутого круга, видимо, требует внимания федерального правительства, как вариант: упрощение процедуры лицензирования учебников родного языка для народов РФ. В Астраханской области ногайцы (самоназвание – карагаш-ногайлар, численность по переписи 2010 года – 7589 чел.), пережившие в первые десятилетия советского периода в своей истории запрет на изучение родного языка, когда целые поколения носителей языка вместо своего родного изучали татарский язык. Астраханские ногайцы сохраняют карагашский диалект ногайского языка (условное название диалекта ногайского языка, на котором говорят карагаши). В городах используют русский язык, в сельской местности – также и казахский. В регионе лишь в некоторых школах карагашских сёл ведётся факультативное 253 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ преподавание литературного ногайского языка по учебникам, выписанным из КарачаевоЧеркесии. Конечно, свою роль в сохранении идентичности ногайцев Астрахани с начала 90-х годов XX века играла целенаправленная деятельность областного общества ногайской культуры «Бирлик» («Единство») под руководством Р.У. Джуманова. Тогда же и стало закладываться начало возрождению и развитию языка и культуры астраханских ногайцев. С этой целью активисты общества проводили краеведческую работу по изучению истории и культуры своего народа, результаты которой регулярно публиковались в местной прессе и научных сборниках при активном сотрудничестве с общественными и научными организациями Ставрополья, Дагестана и Карачаево-Черкесии. Стали традиционными ежегодные «Джанибековские чтения», посвящённые деятельности известного ногайского учёного и просветителя, уроженца Астраханского края А.-Х. Джанибекова (1879–1955). В ряде школ Астраханской области (в местах компактного проживания карагашей) были введены уроки ногайского языка и литературы, а в Астраханском филиале Волгоградской государственной академии государственной службы с 2005 г. был введен спецкурс по ногайскому языку. В 2003 г. был основан Молодежный центр ногайской культуры «Эдиге». В практику вошли кружки по родному языку, вечера ногайской культуры «Ногайские джиин», конкурс ногайской песни «Эдил давысы» (Голос Поволжья) и фестиваль культуры «Эдил бойында» (На берегах Волги). В наши дни при центре ногайской культуры «Эдиге» создан проект «Karagashnogay project», ориентированный именно на астраханских ногайцев – карагашей. Вся работа по сохранению и развитию культуры и языка ногайцев Астраханской области, таким образом, проводится подвижниками-общественниками, а также неравнодушными к проблемам астраханских ногайцев учеными-ногаеведами. Однако, нужна государственная поддержка для решения этих проблем в комплексе. На современном этапе одной из важных особенностей национального вопроса ногайского народа является интенсивность трудовой миграции. С 70-х годов XX века в поисках работы ногайская молодежь стала уезжать на север страны, где уже образовалась ногайская «трудовая» автономия. По данным Всероссийской переписи населения 2010 года, численность ногайцев в Ханты-Мансийском автономном округе составляет 5323 чел., в Ямало-Ненецком автономном округе – 3504 чел., Красноярском крае – 950 чел, крупные ногайские землячества образованы в городах Якутск, Москва, Санкт-Петербург. Высокий уровень миграции ведет к нарушению этнодемографического баланса, деформации культурной идентичности, потере языка, разрушению коренных этнических традиций и ценностей. Одним из важных параметров, определяющих витальность любого языка, является демографическая мощь языка, определяемая числом лиц, владеющих им, а не количеством лиц, входящих в этническую группу. Ногайцы, проживающие в иноэтничной среде малыми группами, быстро ассимилируются, начинают забывать свой язык уже во втором поколении, что приводит к деформации этнокультурного самосознания и разрушению этнических социокультурных традиций. Думается, что создание условий для полноценного социально-экономического и культурного развития на своей исконной, малой родине, в частности, для ногайцев, – с целью сокращения потоков миграции, должно реально стать одной из важных направлений региональной политики Правительства РФ. Традиционно издание художественной и учебной литературы на ногайском языке сосредоточено в Карачаево-Черкесии. С просьбой помочь учебниками и художественной литературой обращаются ногайские землячества: Москвы, Санкт-Петербурга, Нового Уренгоя, Дагестана, Чеченской Республики, Астрахани. В этом же ряду – представители ногайской диаспоры Турции, проявляют сейчас большой интерес к исторической родине. Турецкие ученые-лингвисты проводят экспедиции в ногайских населенных пунктах своей страны, публикуют результаты исследований. Общественная организация ногайцев Турции в Министерстве образования страны добивается введения уроков ногайского языка и литературы в школах в местах компактного проживания ногайцев. При этом они рассчитывают на помощь ученых Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований, методистов и работников кабинета учебников (который, увы, уже закрыт!) Республиканского 254 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. института повышения квалификации учителей, преподавателей Карачаево-Черкесского государственного университета. Книгоиздание на национальных языках художественной литературы и для детей, и для взрослых, к сожалению, количественно и качественно (особенно литература для детей) не в состоянии обеспечить потребности системы образования ни в КЧР, ни в Дагестане. В других же регионах РФ оно просто отсутствует. Недавно Госдумой РФ был принят получивший разную оценку общественного мнения «Закон об изучении родных языков РФ» (от 03.08. 2018). Суть его уже всем ясна: в образовательных учреждениях России, программа которых включает в себя предмет «родной язык», изучение его остается обязательным, но в то же время за обучающимися остается право выбора конкретного родного языка, в том числе русского, при соответствующем заявлении родителей или уполномоченных лиц. Остроту реакции в обществе на иные Положения этого Закона несколько сгладил учрежденный почти сразу Минпросвещением РФ и Федеральным агентством по делам национальностей РФ «Фонд сохранения и изучения родных языков народов Российской Федерации». Предполагается, что Фонд будет помогать академическому, научному изучению языков народов РФ, заниматься подготовкой учебников и учебных пособий по родной речи и родной литературе, подготовкой и экспертизой образовательных программ для изучения родных языков, а также кадровым обеспечением сферы. Сегодня в регионах РФ, где проживают ногайцы, кроме КЧР, не издается детская художественная и учебная литература на ногайском языке. Пропаганда народной культуры, национальных языков, проведение соответствующих культурных мероприятий, конечно же, имеют свой эффект. К тому же, укрепляют чувство общего культурного пространства, чувства уважения и любви к родине, к народам, проживающим рядом, к их культуре. Однако ничто не может заменить систему образования на родном языке, ничто не может быть надежнее государственной поддержки этого важного дела. Поэтому, исходя не из идеальных, а реальных условий, когда уже действует «Закон об изучении родных языков РФ», можно рассчитывать только на потенциал «Фонда сохранения и изучения родных языков народов Российской Федерации», а также на активную роль действующих национально-культурных автономий. Ногайский язык длительное время, даже в I половине XIX века, в некоторых районах Северного Кавказа выполнял функции лингва франка [3, с. 80]. С тех пор ситуация изменилась, но в лексике народов – наших соседей остался мощный пласт ногаизмов. Целый ряд работ по лексикологии народов Северного Кавказа иллюстрирует этот факт. Уровень развития языка, как известно, показатель культурного развития народа в целом. И он высок только при условии, когда язык активно используется во всех сферах жизни народа. Конечно, надо стремиться сделать так, чтобы социальные функции, в частности, ногайского языка, расширялись. Регионы, субъекты РФ, где в настоящее время проживают ногайцы, обладают достаточным ресурсом для того, чтобы своими силами обеспечивать реализацию грамотной языковой политики. Ситуация диктует необходимость объективного изучения состояния ногайского языка в регионах страны, где компактно проживает народ, и разработки именно системы мер для спасения ногайского языка от исчезновения, а не ограничиваться разовыми мероприятиями. «Успешное решение всех предусмотренных Законом о языках проблем невозможно путем разовых краткосрочных планов и кампаний. Нужна повседневная, направленная на долгосрочную перспективу, серьезная, кропотливая подвижническая работа» [4, с. 37]. Все это должно быть частью системы полилингвального образования, когда в качестве языков обучения выступают два или более языков, начиная с дошкольного образовательного учреждения. Русский язык, как государственный, как язык российской нации, язык межнационального общения народов России, все свои функции должен, конечно же, сохранить. В школах с преподаванием родного языка и литературы в регионах РФ, где проживают ногайцы, безусловно, необходимо увеличивать количество часов для уроков родного языка и литературы в неделю, однако, начальным этапом системного образования на родном языке следует однозначно признать дошкольное образование. Иначе бессмысленно и неэффек255 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ тивно увеличение количества часов на последующих ступенях системы. Современные дети практически не слышат устную родную речь, не испытывают острой потребности говорить на родном языке: компьютеры, телевидение, телефоны и другие гаджеты поставляют информацию только на русском языке. Изучение и укрепление социолингвистического статуса ногайского языка в регионах компактного проживания народа, на наш взгляд, возможны только при эффективной помощи государства и общества, тем более, что для решения важнейших инициатив в этой сфере немаловажное значение имеет не только оказываемая им моральная защита и поддержка, но и материальное обеспечение. Первоочередные меры заключаются: – в укреплении статуса ногайского языка как языка обучения и воспитания в дошколь� ных образовательных учреждениях. – в укреплении социального статуса и активизации школьного преподавания ногайского языка, с достаточным количеством часов ногайского языка и литературы в неделю; – в пропаганде социального престижа и воспитания уважения к родному языку; куль� тивировании традиции передачи языка от одного поколения к другому; поощрении исполь� зования родного языка в повседневной жизни и быту; финансовой поддержке специальных грантов и премий для воспитателей, учителей образовательных учреждений; – в сохранении научного потенциала и подготовке национальных кадров, молодых уче� ных, подготовке учителей и преподавателей ногайского языка; направлении и агитации мо� лодых ученых работать и заниматься изучением ногайского языка, одного из миноритарных и исчезающих (по определению социолингвистов и ЮНЕСКО) языков мира; – в издании учебников, художественной литературы, журналов, газет, средств массовой информации и межнационального общения: средства массовой информации оказывают огром� ное влияние на становление орфоэпических, орфографических норм языка, на совершенствова� ние литературной нормы ногайского языка (практически художественная литература сегод� ня утратила свое влияние и определяющую свою функцию при стандартизации языка); – в создании условий для повышения статуса ногайского языка в регионах компактного проживания ногайцев в РФ, укреплении единого ногайского культурного и языкового этноп� ространства; – в планомерной подготовке абитуриентов для поступления в Карачаево-Черкесский го� сударственный университет, Черкесский педагогический колледж, готовящие педагогические кадры для национальных общеобразовательных учреждений. Сегодня мы все понимаем, что сохранение и развитие родного языка зависит не только от законов, судьба языка зависит от каждого из нас, его носителей. Надо овладевать им, использовать его для общения, исследовать его в рамках специальной науки – лингвистики, гордиться им, повышать его престиж, насколько возможно, расширять сферу его практического применения. Пока существует язык – будет национальная культура, а пока будет жива культура – будет народ. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Баскаков Н.А. Ногайский язык и его диалекты. Грамматика, тексты и словарь. – М. – Л., 1940. – 270 с. Булгарова М.А. Ногайская топонимия Ставрополья и Дагестана. Ставрополь.: Ставропольсервисшкола. 1999.– 317 с.; Булгарова М.А. Ногайдынъ байыр атлары. Карачаево-Черкесское книжное издательство. Черкесск, 2016.– 253 с. Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа.– М.: Наука, 1974. – С. 80. Габуниа З.М., Гусман Тирадо Р. Миноритарные языки в XXI веке. Кавказские языки / Институт языкознания РАН; КБГУ. М., 2002. – С. 37. Джанибеков А. – Х.Ш. Сокровищница слов. Сост. Н.Х. Суюнова, Ф.А. Кусегенова, Т.Х. Джемакулов; отв. ред. С.А. Кукаева; Ин-т языка, лит-ры и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН; Карачаево-Черкесский ин-т гум. исследований при Правительстве КЧР. – М.: Наука, 2019. – 709 с. Калмыкова С.А. Акногайский диалект ногайского языка. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. – М., 1965. Калмыкова С.А. (с участием Булгаровой М.А.) Диалекты ногайского языка // Диалекты тюркских языков: очерки / Ин-т языкознания РАН. – М.: Вост. лит., 2010. – 533 с. Калмыкова С.А., Саруева М.Ф. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. Черкесск, 1973. С. 262–284. 256 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. Кубанова Л.В., Щербина Е.А. Государственное регулирование языковой ситуации в Карачаево-Черкесской республике: политологический анализ// Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы Первой Международной научно-практической конференции. – Черкесск, 2016.– С. 534–538. Кукаева С.А. Лексика земледелия в ногайском языке: Автореф. дис. ... канд. филолог. наук. – Махачкала, 2005. – 26 с.; Кукаева С.А. Продуктивные аффиксы отыменного образования в ногайском языке. // Вестник / КЧИГИ. – Вып. I. – Черкесск; Ставрополь, 1999. – С. 213–219; Кукаева С.А.Русские заимствования в лексической системе ногайского языка. // Теоретические и методические проблемы двуязычия: Мат-лы межд. науч.-практ. конф. /ДГПУ; ИЯЛ им. Цадаса ДНЦ РАН. – Махачкала, 2009. – С. 215–218; Кукаева С.А. Общеалтайский пласт лексики ногайского языка // Основные тенденции развития алтаистики: Материалы международной научно-практической конференции. – Республика Алтай, г. Горно-Алтайск, 2012. С. 204–212. Магомедов М.И. Проблемы функционирования ногайского языка в Республике Дагестан // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы Первой Международной научнопрактической конференции. – Черкесск, 2016. – С. 226–229. Ногайско-русский словарь. Составители: Калмыкова С.А., Булгарова М.А., Кукаева С.А. / под ред. К.М. Мусаева; Ин-т языкознания РАН; КЧИГИ.– М.: Наука – Вост. лит., 2018.– 895 с. Ногайша-орысша соьзлик. Ногайско-русский словарь. Около 15 000 слов. Под ред. Н.А. Баскакова. С приложением грамматического очерка, составленного Н.А. Баскаковым. [сост.: Калмыкова С.А.]. КЧНИИ. М.: Госиздат иностр. и нац-х словарей. 1963.– 562 с. Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы Второй Международной научно-практической конференции. – Черкесск, 2014.– Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы Первой Международной научно-практической конференции. – Черкесск, 2016.– 600 с. Русско-ногайский словарь. Около 20000 слов. Под ред. Н.А. Баскакова. М. 1957. – 734 с. Русско-ногайский словарь общественно-политической терминологии. Черкесск. 1981. Сикалиев А.И.-.М. Древнетюркские письменные памятники и ногайцы // Советская тюркология. 1970. № 4. – С. 131–135. Эдиге: Ногайская эпическая поэма./ Под ред. доктора филологических наук Н.Х. Суюновой; КЧИГИ. – Москва.: Наука, 2016.– 512 с. АЙБАЗОВА (Огурлиева) Е.С. г. Черкесск, Россия КАЧЕСТВЕННАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГЛАСНЫХ ЗВУКОВ НОГАЙСКОГО ЯЗЫКА (на основе спектрограмм) (Печатается по тексту одноименной статьи Айбазовой Е.С. См.: Сб. // Проблемы историко-сравнительного изучения языков народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск. – 1983. – С. 55–60) Аннотация: В данной статье на основе спектрограмм дается качественная характеристика ногайских гласных. Материалом для исследования особенностей ногайских гласных послужили односложные слова типа ГС (гласный + согласный), а также слова типа СГС (согласный+гласный+согласный), в которых гласные находятся в абсолютном начале слова под ударением, что обеспечивает независимость артикуляции. Гласные современного ногайского языка имеют отличительные фонетические особенности, изучение которых представляет практи� ческий интерес. Ключевые слова: ногайский язык, система вокализма, экспериментальная фонетика, звуки, акустическая характеристика, спектрограммы, качественная характеристика. Система вокализма ногайского языка рассмотрена в трудах Баскакова Н.А. [2], Джанибекова А.III. [5], Калмыковой С.А. [4], но ногайские гласные еще не были предметом экспериментального исследования. Следует отметить, что за последние годы в лингвистике заметно возрос интерес к экспериментальной фонетике. «Экспериментальная фонетика (или, точнее, экспериментально-фонетические методы в фонетике) занимается исследованием звуков речи, обычно путем применения той или иной аппаратуры, используемой в акустике или физиологии» [6]. Интересные работы в этой области появились и в тюркском языкознании [1]. Гласные современного ногайского языка имеют отличительные фонетические осо257 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ бенности, изучение которых представляет практический интерес. Несомненно, экспериментальные исследования могли бы дать объективные сведения об акустических характеристиках гласных, которые могут дополнить или уточнить артикуляционную их классификацию. В экспериментальной работе над речевым материалом нами была использована методика, принятая в ряде отечественных лабораторий. Подробное описание экспериментальных методов, в частности, спектрографического, и описание аппаратуры, применяемой при спектрографировании, дается в работах Матусевич М.И. [6], Бондарко Л.В. [3]. В данной статье на основе спектрограмм дается качественная характеристика ногайских гласных. Материалом для исследования особенностей ногайских гласных послужили односложные слова типа ГС (гласный+согласный), в которых гласные находятся в абсолютном начале слова под ударением: ак, аьл, оьр, эк, эл. А также были использованы слова типа СГС (согла сный+гласный+согласный): кар, кир, коьр, кыр, каьр. Такой подбор слов для исследования, по мнению многих лингвистов, удачен, т. к. «...положение гласного в абсолютном начале слова под ударением обеспечивает ему известную независимость артикуляции» [8, с. 40]. Все слова были записаны на магнитофонную ленту от трех дикторов-мужчин, носителей современного ногайского языка. Спектры слов снимались на спектрометре звуковых частот (СЗЧ) в лаборатории экспериментальной фонетики Казанского государственного университета. Для снятия спектрограмм ногайских гласных был использован способ регистрации выходного напряжения при помощи вольтметра. Затем на специальных бланках были вычерчены «...так называемые огибающие спектры, т. е. линии, соединяющие на графике точки, соответствующие амплитудам каждой частотной составляющей» [3, с. 59]. Для исследования качества девяти гласных были определены частоты формант 300 слов от трех дикторов. Заметим, что «в спектре гласных различают несколько формант, особенно важными для их лингвистического различия являются две форманты: первая и вторая» [6, с. 65–66]. Необходимо также напомнить, что в научной литературе по экспериментальной фонетике принято «...несколько упрощенное, но вполне применимое практическое правило, связывающее частоты формант с характером артикуляции гласных звуков...» [3, с. 27] F1 (частота первой форманты) соотносится с высоким или низким положением языка или с открытостью-закрытостью звука, a F2 (частота второй форманты) – с переднезадним положением языка. Из общего количества спектрограмм было выбрано и исследовано около ста, из которых получены данные: 1. Значения формант F1 и F2 для конкретного звука; 2. значения (F1) n; (F2) n для того же звука в n-случаях у одного диктора; 3. (F1) nN; (F2) nN для того же звука в n-случаях у трех дикторов. Затем была определена область значений Fn общая для всех трех дикторов, а в последующем значение Fn в гц., где (—) знак наверху Fn указывает арифметическое среднее числовых значений формант, гц – единица измерения, n – общее количество. По данным спектрограмм составлены таблицы 1, 2. Таблица 1 Форманты гласных в гц. Звуки Fn �� а аь у уь оь о э(е) ы и F1 540 – 950 450 – 890 330 – 500 330 – 450 340 – 540 380 – 600 340 – 530 360 – 550 350 – 510 258 F2 1000 – 1590 1370 – 1890 640 – 870 1000 – 1870 1000 – 1660 670 – 990 1690 – 2610 1050 – 1690 1290 – 2020 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Таблица 2 Форманты гласных в гц. Звуки Fn �� а аь у уь оь о э(е) ы и F1 750 700 420 390 440 490 440 460 430 F2 1300 1640 770 1440 1330 830 2150 1370 1660 Данные спектрографического анализа позволяют сделать следующую качественную характеристику гласных: (а) гласный заднего ряда, нижнего подъема, повышение частот формант F1 и F2 говорит о неогубленности гласного. Средними частотами формант гласного (а), как показывают данные таблиц 1, 2, являются F1 = 540 – 950 гц (Ḟ1 = 750 гц); F2=1000–1590 гц (Ḟ2=1300 гц). Близкое расположение F1 и F2 говорит о широком растворе рта или о низком подъеме гласного. Довольно низкое расположение F2 по сравнению с F2 (аь) является признаком более задней артикуляции этого гласного. Звук (а) имеет более глубокую заднеязычную артикуляцию, чем соответствующий русский гласный (а); (аь) гласный переднего ряда, нижнего подъёма, неогубленный. Его формантная структура: F1=450–890 гц (Ḟ1 = 700 гц); F2= 1370–1890 гц (Ḟ2= 1640 гц). Спектр гласного (аь) отличается от спектра (а) меньшей компактностью, обусловленной повышением F2. Это говорит о передней артикуляции звука (аь). F1 расположена ниже по сравнению с первой формантой звука (а), а вторая форманта расположена довольно высоко на шкале частот. Все это говорит о передней и несколько оттянутой к середине языка артикуляции гласного (аь). Обычно этот звук называют «мягкой парой» (а) [7, с. 26], спектральный анализ подтверждает это. (аь) при произношении напоминает звук (а) в словах: ряд, рябина; (о) гласный заднего ряда, лабиализованный, средне-верхнего подъема, соответствует русскому (о) в более задней артикуляции. Формантная структура гласного: F1 = 330 – 600 гц (Ḟ1 = 480 гц); F2 = 670 – 990 гц ( Ḟ1 = 830 гц). Звук (о) по расположению формант отличается от (а) более низкой F1 и F2 Это говорит об огубленности [3, с. 81] и более верхнем подъеме звука (о); (оь) гласный переднего ряда, лабиализованный, средне-верхнего подъема. Звук (оь) не имеет соответствия в звуках русского языка. Формантная структура гласного: F1 = 340 – 540 гц (Ḟ1 =440 гц); F2 = 1000 – 1660 гц (Ḟ2 =1330 гц). Это подтверждает мнение, что звук (оь) отличается от (о) более передней и узкой артикуляцией; (у) гласный заднего ряда, огубленный, краткий, верхнего подъема. Формантная структура звука (у): F1 = 330–500 г (Ḟ1 = 420 гц); F2 = 640–870 гц (Ḟ2 = 770 гц). Самая низкая F1 и довольно низкая F2 звука говорят, с одной стороны, о сильной огубленности, с другой, о глубокой заднерядности и высоком подъеме по сравнению с (уь). Гласный заднего ряда (у) произносится короче, чем русский звук (у); (уь) гласный переднего ряда, верхнего подъема, лабиализованный. Спектр гласного показывает: F1 = 330–450 гц (Ḟ1 = 390 гц); F2 = 1000–1870 гц (Ḟ2 = 1440 гц). Формантная структура отличается от структуры звука (у) несколько низкой F1 и смещением F2 вверх, что говорит о сильной огубленности (уь) и передней, несколько отодвинутой назад, артикуляции гласного по сравнению с (у). Не имеет аналога в звуках русского языка, но напоминает несколько звук (у) в слове «чуть»; (э) краткий гласный нижне-среднего подъема, нелабиализованный, переднего ряда. Артикуляционно ногайский гласный является более задним и узким, чем (э) в русском языке. Формантная структура соответствует его качеству: F1 = 340–530 гц (Ḟ1 = 440 гц); F2 = 259 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 1690–2610 гц (Ḟ2 = 2150 гц). Этот звук в начале слова обозначается через (э), а в середине и в конце через (е); например эл «родина», эс «память», берекет «изобилие», терезе «окно»; (ы) гласный заднего ряда, но более переднего образования, чем (а), краткий, неогубленный сердне-верхнего подъема. Спектр гласного (ы): F1 = 360–550 гц (Ḟ1 = 460 гц); F2 = 1050–1690 гц (Ḟ2 = 1370 гц). Такая формантная структура характеризует гласный (ы) как звук узкий, заднего ряда, но переднего образования, чем звук (а). Понижение F1 (ы) по сравнению с F1 (a) говорит об узости гласного (ы). Краткий, узкий гласный (ы) произносится глуше русского (ы); (и) гласный переднего ряда, верхнего подъема, неогубленный, средний звук между (э) и (ы). Формантная структура гласного: F1 = 350–510 гц (Ḟ1 = 430 гц); F2= 1290–2020 гц (Ḟ2 = 1160 гц). Самый узкий и краткий переднеязычный гласный ногайского языка характеризуется низкой F1 и высокой F2. Отсюда следует, что гласный (и) передней и узкой артикуляции и высокого подъема. Краткий гласный переднего ряда (и) произносится как русский редуцированный (и) в слове «виноград». Исходя из вышеизложенного, можно сделать некоторые выводы об артикуляционных различиях ногайских гласных: а) по ряду: (э) является гласным переднего ряда; (уь), (и), (аь), (оь) являются гласными переднего, но несколько отодвинутого к середине ряда; (а), (о), (ы), (у) – гласные заднего ряда; б) по подъему языка: (и), (у), (уь) являются гласными верхнего подъема; (а), (аь) – гласные низкого подъема; (о), (оь), (ы) – гласные средне-верхнего подъема; (э) – нижне-среднего подъема. По степени подъема (ы) занимает промежуточное положение между гласными (о) и (у): F1 (y) = 420 гц, F2 = 770 гц; F1 (ы) = 460 гц, F2 = 1370 гц; F1 (о) = 490 гц, F2 = 830 гц; в) по участию губ: (о), (оь), (у), (уь) являются губными гласными; (а), (аь), (э), (и), (ы) – негубные гласные. Эти артикуляционные различия гласных выражаются акустически: a) F2 переднего гласного – высокая: (аъ), (э), (ик (оь), (уь), а задних гласных – низкая: (а), (у), (о), (ы), б) F2 высоких гласных – низкая: (у), (уь), (оь), (э), (и), a F1 низких гласных – высокая: (а), (аь), (о), (ы); в) F2 губных гласных ниже по сравнению с F2 негубных: (у), (уь), (о), (оь). Более глубокое и детальное изучение гласных в дальнейшем позволит внести новые уточнения в существующую классификацию гласных современного ногайского языка. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Аралбаев Ж.А. Вокализм казахского языка. Алма-Ата, 1970, Даулетов А. Вокализм современного каракалпакского литературного языка (экспериментально-фонетическое исследование). Автореф. канд. дисс., Л., 1971; Байчура У.Ш. Звуковой строй татарского языка. Часть I. Казань, 1959; Салимов X.X. Спектральный анализ татарских гласных. Автореф. канд. дисс., Казань, 1975. Баскаков Н.А. Очерк грамматики ногайского языка (фонетика, морфология, синтаксис). – Ногайско-русский словарь. М., 1963, с. 501. Бондарко Л.В. Звуковой строй современного русского языка. М, 1977. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. Черкесск, 1973, с. 22–28. Джанибеков А.Ш. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. Черкесск, 1960, с. 12. Матусевич М.И. Современный русский язык. Фонетика. М., 1976, с. 52. Ногай тил. Фонетика эм морфология. Черкесск, 1978, с. 26. Оглоблин И.А. Артикуляционные и акустические характеристики гласных (i) и (1). Советская тюркология, 1970, № 6, с. 40. Алиева Т.К., Киикова З.А. Карачаево-Черкесский государственный университет имени У.Д. Алиева г. Карачаевск, Россия ВКЛАД М.Ф. САРУЕВОЙ В РАЗВИТИЕ НОГАЙСКОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ Аннотация: Статья посвящена научной деятельности кандидата филологических наук доцента Марии Федоровны Саруевой, внёсшей значительный вклад в развитие ногайского языкознания. Она является соавтором 260 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. грамматики ногайского языка, изданной в 1973 году, автором ряда работ по проблемам ногайского глагола, прила� гательного, наречия, ногайско-русского двуязычия, терминологии и др. Ключевые слова: Мария Федоровна Саруева, ногайский язык, вклад в ногайское языкознание, тюркология, Н.А. Баскаков, научно-педагогическая деятельность, научное сообщество. Мария Федоровна Саруева занимает достойное место среди исследователей ногайского языка. Она родилась в 1911 году на Алтае, в селе Онгудай. Целеустремленная, любознательная, трудолюбивая, природой наделенная исследовательским талантом, языковым чутьем, Мария Федоровна всю свою жизнь посвятила филологии. Чувство любви к слову (филологии) пробудило в ней исследовательский интерес к лингвистике. В начале было родное слово – алтайское. С детства она задавалась вопросами этимологии родного слова, его структуры. Откуда берутся слова, как и каким образом системно выстраиваются законы фонетики, словообразования, почему разные языки имеют разные структуры? Уже в школьные годы, зная одинаково хорошо родной и русский языки, она проводила их сопоставительный анализ. После окончания школы, выбрав профессию учителя русского языка, Мария Федоровна уехала в Ленинград (ныне Санкт-Петербург), где поступила на филологический факультет Ленинградского педагогического института имени Герцена. Однако вскоре началась Великая Отечественная война. Молодая, хрупкая девушка оказалась патриотом своей Родины и её мужественной защитницей. Вступив в ряды коммунистической партии, вместе с подругами-однокурсницами она записывается в народное ополчение и участвует при защите Ленинграда от врага. В 1942 году было решено вывезти студентов из Ленинграда, Мария уезжает в родной край. В Горно-Алтайской области впервые вступает на учительскую стезю. Одновременно учится в Московском педагогическом институте им. В.И. Ленина, который оканчивает 1946 году. Великая любовь к слову мотивирует молодую учительницу учиться дальше. В 1952 году она поступает в аспирантуру при Институте языкознания Академии наук СССР. К счастью Марии Федоровны, научным руководителем был назначен известный тюрколог, профессор Н.А. Баскаков, о котором она знала по его научным трудам. «Еще в 1934 г. Н.А. Баскаков, будучи сотрудником Центрального Комитета нового алфавита (ЦКНА) РСФСР, был командирован в Ойротскую (Горно-Алтайскую) автономную область для изучения проблем языкового строительства и преподавания родных языков в национальной школе. Позднее был командирован «во все места проживания ногайцев (Астраханская область, Дагестанская АССР, Краснодарский край, Крымско-татарская АССР) для решения вопроса о создании ногайского литературного языка на новой графической основе» [13]. Встреча с исследователем многих тюркских языков, в том числе и ойротского (алтайского) и ногайского, для Марии Федоровны была судьбоносной. Талантливая, трудолюбивая и исполнительная аспирантка показывала незаурядные способности. К тому же, как носительница алтайского языка, для ученых Института языкознания она была «ценным кадром». В 1955 году Саруева М.Ф. успешно защищает кандидатскую диссертацию на тему «Категория обстоятельства в алтайском языке». Горно-Алтайский педагогический институт, где Мария Федоровна начала свою научно-педагогическую деятельность и проработала до 1957 года, до сих пор чтит её память. В июне 2019 года в рамках Всероссийской с международным участием научно-практической конференции «Алтайское языкознание: проблемы и исследования», посвященной 150-летию первой «Грамматики алтайского языка», был проведен круглый стол «Языки и культура народов Республики Алтай и сопредельных регионов», посвященный Международному году языков коренных народов. Один из докладов был посвящен жизни и деятельности М.Ф. Саруевой. По просьбе оргкомитета конференции кафедрой карачаевской и ногайской филологии КЧГУ имени У.Д. Алиева были отправлены некоторые материалы о жизни и деятельности Саруевой М.Ф. и видеообращение её дочери – Сакиевой С.М. После проведения конференции руководитель научно-исследовательской группы алтайского языка НИИ алтаистики им. С.С. Суразакова, координатор конференции А.Н. Майзина поблагодарила за предоставленные материалы и выразила готовность к взаимному сотрудничеству во благо тюркологии. 261 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Дальнейшую жизнь Марии Федоровны судьба связала с Карачаево-Черкесией. Вместе с супругом Мусой Макаовичем Сакиевым несколько лет она работает сотрудником Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института (ныне КЧИГИ). В 1962 году Сакиевы-Саруевы переезжают в г. Карачаевск, где начинают научно-педагогическую деятельность в Карачаево-Черкесском государственном пединституте (ныне КЧГУ им. У.Д. Алиева). Как настоящему коммунисту, которому были присущи глубокое чувство ответственности и требовательность к себе и другим, Марии Федоровне руководство вуза доверяло высокие должности: она работала заведующей кафедрой русского языка, деканом филологического факультета, проректором отделения заочного обучения. При этом своей основной профессии – профессии педагога-лингвиста Мария Федоровна всегда была предана. Она работала доцентом кафедры русского языка и на высоком профессиональном уровне читала лекции по курсам «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «История русского литературного языка». Одновременно занималась научной деятельностью, в контексте которой исследовательский интерес привел её к изучению ногайского языка. В Карачаево-Черкесии языковое строительство активизировалось и получило второе дыхание только в 60-годы, после возвращения карачаевского народа на историческую родину. Научно-исследовательская деятельность возобновилась в стенах Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института и Карачаево-Черкесского педагогического института. Так совпало, что это были также годы бурного развития тюркологии. Баскаков Н.А., который постоянно ориентировал своих учеников на изучение отдельных тюркских языков сквозь призму проблем общей тюркологии, занимался типологическим изучением тюркских языков, определял задачи их дальнейшего исследования. Для точного определения того универсального и того специфичного, что характеризует каждый язык или каждую группу родственных языков, он считал необходимым замещение существующих концепций «новыми концепциями, исходящими непосредственно из специфики изучаемых языков». [1, с. 60]. При этом он считал, что специалист по тюркологии обязан знать, как минимум, два тюркских языка. По всей вероятности, именно Н.А. Баскаков, как исследователь тюркских языков, заложивший основы нескольких тюркских языков в очерках, словарях, грамматиках [3] и убедил Марию Федоровну в целесообразности исследования второго тюркского языка – ногайского. Работа Баскакова «Ногайский язык и его диалекты», опубликованная еще в 1940 году [2], работы отца С.А. Калмыковой – основоположника ногайской филологии – Джанибекова А.Ш. [6], а также большой опыт работы в разработке школьных учебников и словарей и научные исследования по диалектологии, фонетике, лексике и морфологии ногайского языка С.А. Калмыковой [9], обстоятельные исследования Саруевой М.Ф. по морфологии [10] послужили основой для составления научной грамматики ногайского языка. Созданию данного труда способствовал также симбиоз знаний и устремлений авторов, которых связывали не только научные интересы, но и искренняя женская дружба и взаимная симпатия. Соавтором научной грамматики Калмыкова С.А. выбрала тюрколога Саруеву М.Ф., по всей вероятности, еще и по той причине, что она была приверженцем исследования тюркских языков в контексте исторического развития общей тюркологии. Она была последовательницей Баскакова в вопросе историко-типологического подхода к изучению тюркских языков, который утверждал, что «в каждом конкретном тюркском языке есть то общее, что имеет идеальная структура, установленная для определенного этапа развития всех тюркских языков, и то различное, те отклонения в структуре, которые возникли в процессе формирования данного конкретного языка под воздействием внутрилингвистических и внешнелингвистических факторов» [1, с. 57]. Соавторство с С.А. Калмыковой одним «из первых высококвалифицированных специалистов Карачаево-Черкесии в области ногайского языкознания» [4, с, 257] в таком серьезном научном издании, как функциональная грамматика ногайского языка, накладывало высокую ответственность. Ответственность увеличивало то обстоятельство, что ногайский язык для Марии Федоровны являлся не родным, хотя и близкородственным алтайскому. Проблема описания грамматики ногайского языка представляла сложность с точки зре262 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ния территориальных особенностей ногайского языка, так как «Создание грамматик языков народов Советского Союза во многих случаях было осложнено необходимостью предварительно решать вопрос о языковой норме для данного языка, т. е. о выборе диалекта, который лег бы в основу грамматики. Территориально изолированное проживание этнических ногайцев (Ставропольский край, Астраханская область, Чечено-Ингушетия, Дагестан, Карачаево-Черкесия), а также разделение по диалектам (диалект кубанских ногайцев и диалект дагестанских ногайцев) отрицательно отражались на развитии ногайского литературного языка. Вопрос диалектной базы, на основе которой должен был в дальнейшем развиваться единый литературный язык, был вопросом спорным (до сих пор остается спорным). Тем не менее, изучение каждого диалекта (акногайского, караногайского) и собственно-ногайского говора, описание их фонетических, морфологических и лексических особенностей дали возможность установить черты, сближающие их. Общность лексики, восходящая к древнетюркскому языку-основе, единство грамматического строя этих трех диалектов и другие факторы, подтверждающие единство ногайского языка, позволили создать научную грамматику единого ногайского языка. Поскольку описательной грамматике должно предшествовать описание фонетической системы данного языка, авторы грамматики учли взаимоотношения между грамматикой и фонетикой. Как пишут М. Булгарова и С.Кукаева, «Фонетика и морфология ногайского языка анализируются в работе с привлечением богатого фактического материала на уровне передовой лингвистической мысли» [4, с. 259]. Таким образом, в 1973 году Карачаево-Черкесское отделение Ставропольского книжного издательства выпускает Грамматику ногайского языка. Часть I. Фонетика и морфология (под редакцией профессора Н.А. Баскакова). Разделы книги были написаны С.А. Калмыковой (Введение, Фонетика, Морфологическая структура слова, Имя Числительное, Местоимение, Глагол, Послелоги, Союзы, Частицы, Модальные слова, Междометия, Звукоподражательные слова и М.Ф. Саруевой (Существительное, Прилагательное, Наречие) [5]. Это был первый опыт систематического описания фонетической системы и грамматического строя ногайского литературного языка. По словам старшего преподавателя кафедры литературы и журналистики КарачаевоЧеркесского государственного университета имени У.Д. Алиева Светланы Мусовны Сакиевой – дочери М.Ф. Саруевой – ученые-тюркологи высоко оценили этот труд. Со всех концов страны приходили отзывы и письма-благодарности. В письме из Японии авторы приглашались в один из вузов для чтения лекций о ногайском языке. Данное научное издание, хотя это была только первая часть грамматики, имело большое значение для дальнейшего развития ногайского литературного языка, его изучения в системе школьного и вузовского национального образования. Авторы в нем дали полное описание грамматического строя литературного языка с учетом его развития. Оно было призвано выполнять задачи развития и совершенствования языка. Большим подспорьем при составлении грамматики ногайского языка послужили развёрнутые, корпусные статьи М.Ф. Саруевой, посвященные проблемам частей речи, терминообразования в ногайском языке и др. [10]. В 80-е годы М.Ф. Саруева занималась проблемами русско-ногайского языкового взаимодействия. В работе «Влияние русского языка на обогащение и развитие современного ногайского языка», которая вошла в сборник «Прогрессивная роль русского языка и русской культуры в духовном обогащении народов Карачаево-Черкесии», М.Ф. Саруева описывает процессы взаимообогащения и взаимовлияния языков народов страны, которые активизировались благодаря русскому языку, как языку межнационального общения. В статье, говоря о роли русского языка в развитии ногайского языка, Мария Саруева подчеркивает, что древний ногайский язык имеет собственные способы развития языка: «Современный ногайский язык имеет свои внутренние ресурсы, средства и способы развития и обогащения словарного состава» [11, с.70]. До сих пор не теряют актуальности работы М.Ф. Саруевой о роли билингвизма в развитии национальных языков. В глубоких и содержательных статьях она отмечает роль билингвизма как языкового, так и социального явления. Прежде чем описать явления ногайско-русской интерференции в синтаксисе ногайского языка, как представитель академической науки, она тщательно анализирует сам синтаксический строй ногайского языка, предлагает пути устранения интерференции при помощи «эффективных 263 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ методов и приемов обучения при изучении, как русского, так и родного языков». При этом она подчеркивает роль русско-ногайского билингвизма в сохранении и развитии родного языка, что считается актуальным и сегодня. В целом концепция исследований Саруевой М.Ф. отвечала требованиям общей советской тюркологии, которая бурно развивалась в 60–80 годы. Мария Федоровна Саруева, посвятившая всю сознательную жизнь лингвистике, находилась в орбите большой советской тюркологии. Прочные научные связи, дружбу и сотрудничество, начавшиеся во времена учебы в аспирантуре Института языкознания, она сохранила до конца своих дней. Она установила научные контакты с учеными Москвы, Санкт-Петербурга (Ленинграда), Казани, Баку, Тюмени, Алтая и других регионов. Поддерживала научные связи с тюркологами Н.А. Баскаковым, Б.А. Серебренниковым, Н.З. Гаджиевой, Э.Р.Тенишевыми, М.Ш. Ширалиевым, К.М. Мусаевым, М.В. Закиевым и другими. С большим уважением относилась к ученым, которые занимались ногайским (С.А. Калмыкова-Джанибекова, Е.С. Айбазова, Л.Ш. Арсланов, К.К Джанбидаева.) и карачаево-балкарским языкознанием (У. Алиев, И.Х. Ахматов, Ж.М. Гузеев, М.А. Хабичев, Х.И. Суюнчев, Х.-М. И. Хаджилаев, Ш.Х. Акбаев, С.А. Гочияева) и др. Мы, молодое поколение ученых, чувствовали доброжелательное отношение и поддержку Марии Федоровны всегда. С Н.А. Баскаковым ей удалось сохранить дружеские, коллегиальные отношения до конца своей жизни. В 80-е годы научное сообщество под руководством Н.А. Баскакова проводило научные конференции в регионах по самым актуальным вопросам тюркологии. Московские ученые иногда останавливались в гостеприимном доме Сакиевых-Саруевых. Одухотворенная, доброжелательная атмосфера, царившая в дни работы конференций, как нельзя лучше способствовала интеграции столичной научной и культурной жизни в региональную. 1. Баскаков Н.А. К проблеме историко-типологического изучения грамматики тюркских языков. – Вопросы языкознания. – М., 1969. – № 4. – С. 56–64. 2. Баскаков Н.А. Ногайский язык и его диалекты: Грамматика, тексты и словарь / Н.А. Баскаков; Отв. ред. проф. Н.К. Дмитриев; Институт языка и письменности АН СССР. – М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. – 272 с. 3. Баскаков Н.А. (ред.). Каракалпакский язык. Т.II. Фонетика и морфология. – М., 1952; Баскаков Н.А. (ред.). Русско-каракалпакский словарь. – М., 1967., Баскаков Н.А. Ногайский язык и его диалекты: Грамматика, тексты и словарь / Н.А. Баскаков; Отв. ред. проф. Н.К. Дмитриев; Институт языка и письменности АН СССР. – М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. – 272 с., Грамматика ойротского (алтайского) Баскаков Н.А. Алтайский язык. М., 1958. Баскаков Н.А., Тощакова Т.М. Ойротско-русский словарь. С приложением краткого грамматического очерка ойротского языка Н.А. Баскакова. М., 1947., Баскаков Н.А. (ред.). Грамматика карачаево-балкарского языка, Нальчик, 1996 (на карачаево-балкарском языке), Грамматика карачаево-балкарского языка, Нальчик, 1976 (на русском языке). 4. Булгарова М.А., Кукаева С.А. Гордость ногайского языкознания. – Вестник КЧГУ, №24, Карачаевск, 2008, с. 257. 5. Грамматика ногайского языка / Под ред. проф. Н.А. Баскакова; Карачаево-Черкес. науч.-исслед. ин-т экономики, истории, яз. и литературы. – Черкесск: Ставроп. кн. изд-во. Карачаево-Черкес. отд-ние, 1973 г. Ч. 1: Фонетика и морфология / Авт. С.А. Калмыкова и М.Ф. Саруева. – 1973. – 320 с. 6. Джанибеков А.Ш. Ногай тили (Грамматика, учебник для начальной школы). Махачкала, 1935 г.; Грамматика. Ногай тили (Грамматика ногайского языка для 7-летней и средней школы), ч. 1, Фонетика и Морфология. – Ворошиловск, 1939 г. 7. Кукаева С.А. Языки народов КЧР: перспективы сохранения и развития в полилингвальной среде // Вопросы тюркологии, 2015. №10. С 46–49. 8. Ногайско-русский словарь / под ред. К.М. Мусаева, Ин-т языкознания РАН; Карачаево-Черкесский ин-т гуманитарных исследований. – М.: Наука – Вост. лит., 2018. – 895 с. 9. Калмыкова С.А. Акногайский диалект ногайского языка. Автореферат кандидатской диссертации. Черкесск, 1965; Калмыкова С.А. Лексические заимствования в акногайском диалекте. – сб статей КЧГПИ. Вып. III. Черкесск, 1959 г., – С. 167–181.; Калмыкова С.А. Ногай литература тилининг оьсуьви эм нормаланувы. – Ленин йолы. – №10–11. – 18–20 январь 1972 й.; Калмыкова С.А. Диалекты ногайского языка (при участии Булгаровой М.А.); Калмыкова С.А. Диалекты тюркских языков. – М., 2010. – С. 262–283 и др. 10. Саруева М.Ф. Наречие в ногайском языке / Труды КЧНИИ, вып. III. Черкесск, 1959 г.; Саруева М.Ф. Некоторые приемы образования терминов в современном ногайском языке. – Сборник трудов государственного педагогического института. – Вып. II. – Черкесск, 1959. – С. 161–169; Саруева М.Ф. Глагольные словосочетания с наречием в ногайском языке – Вопросы изучения языков и литератур народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск, 1967 г. – С. 89–97; Саруева М.Ф. глагольные словосочетания с именем существительным в ногайском языке. «Труды КЧНИИ», вып. V. Серия филологическая, – Черкесск, 1968 г. – С. 346–358; 89–97 и др. 264 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 11. Саруева М.Ф. Влияние русского языка на обогащение и развитие современного ногайского языка/Прогрессивная роль русского языка и русской культуры в духовном обогащении народов Карачаево-Черкесии. – Ставрополь, 1985, с. 65–72. 12. Саруева М.Ф. О роли двуязычия в становлении и развитии ногайского языка. – Вопросы теории и практики преподавания лингвистических дисциплин. Сборник научных трудов. – Карачаевск, 1991. – С. 3–11. 13. Тенишев Э.Р. Николай Александрович Баскаков – один из крупнейших тюркологов 20 века http://altaica. ru/LIBRARY/baskakov.htm -дата обращения 12 июня 2019 г. АЛИЕВА Т.К., ХАПАЕВА С.М. Карачаево-Черкесский государственный университет имени У.Д. Алиева г. Карачаевск, Россия Проблемы сохранения и развития языков народов КЧР в современной языковой ситуации (на примере карачаево-балкарского и ногайского языков) Аннотация: В работе анализируется языковая ситуация, сложившаяся в настоящее время в КарачаевоЧеркесской Республике. Анализ проводится на основании данных, касающихся карачаево-балкарского и ногайского языков. Исследуя проблемы сохранения и альтернативы развития национальных языков, авторы приходят к вы� воду о необходимости вырабатывания целенаправленной государственной политики, направленной не только на сохранение карачаево-балкарского и ногайского языков, но и на расширение их социокультурных функций. Ключевые слова: закон о языках, государственный язык, языковая ситуация, будущность языков, альтер� нативы развития, язык автохтонного населения, реализация языковой политики, целевые программы развития языков. Сегодня очевидно, что проблема сохранения и развития языков мира актуальна для всего человечества. Мир осознал, что разрушение разнообразия языков подорвало естественный баланс. Утрата лингвистического генофонда означает безвозвратную утрату уникальных исторических, антропологических, этнографических и культурных информационных компонентов научной картины мира. Поэтому борьба за сохранение языков имеет двойную мотивацию: сохраняя родной язык, мы поддерживаем естественный баланс. Между тем тенденции глобализации сегодня усложняют положение языков и культур малых народов. В этом контексте этническая самобытность народов Карачаево-Черкесской Республики претерпевает серьезные деформации в духовной, культурной и языковой сфере. Язык является одной из основных форм сохранения культуры любой нации, поэтому отмирание языка ведет к прекращению передачи культурных традиций. Потеряв язык, люди постепенно теряют все остальные опознавательные знаки. А люди без языка и культуры – это просто толпа людей без традиций, без символов, без имени и веры. Люди, которые теряют свои этнические особенности, находятся на пути ассимиляции [5, c. 49–50]. Но полная ассимиляция, как доказано, невозможна. Поэтому таких людей оставляют «висеть» в маргинальном состоянии. Система мер, направленных на восстановление и упрочение позиций языков автохтонного населения Карачаево-Черкесской Республики, в данном случае – карачаево-балкарского и ногайского языков, предпринимающихся и оплачиваемых абсолютно не властными структурами, а стараниями отдельных людей и социальных объединений, неиндифферентных к ситуации, сложившейся в сфере национальных языков, даёт определенные результаты (к примеру, Фонд содействия развитию карачаево-балкарской молодежи «Эльбрусоид», издает на родном языке журнал для молодежи, осуществляет перевод на карачаево-балкарский язык анимационных фильмов, спонсирует проведение различных мероприятий, направленных на формирование чувства национальной и языковой идентичности и т.д.). Тем не менее, обстоятельства, сложившиеся в области карачаево-балкарского и ногайского языков на нынешней фазе функционирования этих языков такова, что, несмотря на то, что языки изучаются в школе и вузе, они остаются предметами преподавания на уровне уроков по второстепенным дисциплинам. Лингвисты Карачаево-Черкесии, занимающиеся проблемами ногайского и карачаево-балкарского языков, поднимают актуальнейшие вопросы со265 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ хранения языков малочисленных народов республики в своих публикациях, выступлениях на научных форумах [1]. Языки наших народов не используются в официальных, деловых, научных, юридических и иных сферах. Мы не испытываем потребности в наших языках в нашей повседневной деятельности. Следовательно, вероятность их постепенного незаметного «ухода из жизни» делается все более очевидной. На сегодняшний день функции карачаево-балкарского и ногайского языков в основном ограничиваются использованием его в качестве разговорного языка, обслуживающего хозяйственно-бытовую сферу. Каковы пути вероятного языкового развития в нашей республике, какова языковая политика, принимаются ли меры по сохранению государственных языков в нашей республике? Остановимся только на самых критических моментах. Если языковая политика – это комплекс мер, предпринимаемых для создания процветающей среды в стихийном языковом процессе, то данные о языковой ситуации в КЧР свидетельствуют о том, что наши народы медленно движутся к маргинализации. Основным фактором, способствующим такой динамике, является неуклонное сужение областей функционирования родных языков. Для полноценного функционирования языки должны быть востребованы во всех сферах общения: в нашем случае – в сферах экономической деятельности, общественной жизни, науки, культуры и искусства, традиций и ритуалов, религии, СМИ, семьи, жизни и особенно – в сфере образования и книгоиздания [3, c. 315]. Степень функционирования языков во всех этих областях во многом зависит от этнической самобытности и уровня организации самих народов. Однако образование, культура и книгоиздание нуждаются в особой поддержке со стороны государства. Лингвистическая ситуация в КЧР как негативная характеризуется рядом следующих факторов: В КЧР нет специальных центров поддержки, защиты и развития языков, нет государственной службы по языкам народов КЧР, которая должна осуществлять контроль за их функционированием; Не ведется работа по кодификации литературных и орфографических норм; КЧР не проводит компьютеризацию языковых данных; социолингвистические исследования не проводятся: данные, приведенные в «Социолингвистической энциклопедии письменных языков мира», устарели; За исключением Фонда Эльбрусоид, никто не использует интернет-ресурсы для распространения, пропаганды и документирования родного языка, его интеграции в современные информационные системы; Не издается учебно-методическая, справочная, наглядная продукция, художественная литература высокого качества, детская литература. Вузовская учебная литература требует обновления; Не существует специальных структур, обеспечивающих сбор, сохранение и распространение фольклора. Материалы, отражающие историю, традиции и обычаи народов, их духовные и нравственные ценности, не публикуются и не переиздаются; В средствах массовой информации, в системе образования, в профессиональных сферах культуры и искусства плохо организована структура пропаганды родного языка и ценностей, которые передаются через язык; Сокращается количество часов в учебных планах, в том числе за счет слияния групп. В учебном процессе не используются компьютерные технологии, позволяющие модернизировать методические приемы, интегрировать родные языки в современные информационные системы и т. д. И это не все «факторы риска», которые ведут наши языки к пропасти! Между тем лингвистическое законодательство на федеральном уровне защищает культурные и языковые потребности и интересы народов: в Законе РФ «О языках народов Российской Федерации», принятом в 1998 году, отмечается, что «языки народов Российской Федерации являются национальным достоянием российского государства [5, c. 397]. Языки народов находятся под защитой государства...». В соответствии с этим законом государство обязано: – содействовать публикации литературы на языках автохтонных малочисленных народов; 266 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. – финансировать научные исследования в области сохранения, изучения и развития языков; – создавать условия для распространения через средства массовой информации сообщений на языке малочисленных народов; – проводить языковое обучение; – совершенствовать систему образования для развития языков и культур. В статье 2 Закона Российской Федерации «Об образовании», чётко обозначен принцип единства федерального культурно-образовательного пространства, защиты и развития в системе образования национальных культур, региональных культурных традиций в многонациональном государстве. В статье 6 устанавливается, что граждане Российской Федерации имеют право на получение основного общего образования на родном языке. Это должно обеспечивается созданием необходимого количества соответствующих учебных заведений, классов, групп, а также условий их функционирования. Право граждан на получение базового общего образования на родном языке, гарантированное Законом Российской Федерации «Об образовании», также закреплено в законах об образовании субъектов Российской Федерации. В национальных республиках языки титульных наций были провозглашены государственными наравне с русским. На основании Федерального закона «О языках народов Российской Федерации» были приняты соответствующие республиканские законы о языках, в которых закреплено право на свободное использование и национального, и русского языков, преподавание и обучение на них [8, c. 69–70]. Таким образом, нормативно-правовая база развития национального образования охватывает практически все вопросы сохранения народов России, их языков, культур и самобытности. Таким образом, важнейшую группу правовых актов, регулирующих сферу этнолингвистической жизни отдельного человека и народа, составляют законы, указы к законам, концепциям и программам, принятые на региональном (республиканском) уровне. Закон «О языках народов КЧР» является логическим продолжением Федерального закона «О языках народов Российской Федерации», однако вышеперечисленные статьи Закона не реализуются в нашей республике в полной мере. В связи с этим современное состояние государственных языков народов КЧР характеризуется ограниченными возможностями социального функционирования, несовместимостью коммуникативных возможностей с требованиями сегодняшнего дня и низким уровнем социального престижа. Таким образом, статус «государственный» не соответствует корпусу языков народов КЧР. В результате эти языки были включены в число 136 языков Российской Федерации, которые, по мнению ЮНЕСКО, находятся под угрозой исчезновения [7, c. 271]. Мы считаем, что основным генератором проблем, ошибок и недоразумений является отсутствие механизмов реализации нормативных документов республиканского, российского и международного законодательства в сфере национальных языков. Так, в нашей республике не разрабатываются долгосрочные документы по развитию языков: нет программ для реализации закона «О языках народов КЧР», нет специальных программ в концепции развития каждого из государственных языков, отсутствуют ведомственные, целевые программы развития с установленными сроками. Получается, что действующие законы носят декларативный характер. Обеспечить функционирование языков народов КЧР как государственных, повысить статус этих языков в современном образовательном пространстве, укрепить позиции государственных языков КЧР в общественной жизни, расширить их социокультурные функции, – все эти задачи невыполнимы без совершенствования и дополнения законодательных документов КЧР в языковой сфере. Наряду с этим правовое регулирование языковых проблем и определение приоритетов в реализации языковой политики не могут быть решены без поддержки государства и общественности. Для правильного решения вышеперечисленных вопросов необходимо создание в республике грамотной нормативно-правовой базы языковой политики, необходимо консолидировать все интеллектуальные ресурсы республики. Актуальными вопросами языкового конструирования являются создание национальной школы в современной многоязычной и многокультурной форме, способной обеспечить формирование российской гражданской идентичности, что предполагает: 267 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ – внедрение в школах стабильного преподавания языков народов КЧР как учебного предмета с увеличением количества часов; – издание учебников нового поколения, отражающих культурное наследие и нравственные идеалы народов; – внедрение системы обучения на родных языках в детских дошкольных и начальных классах общеобразовательных учреждений. Это абсолютно необходимо в связи с тем, что ученые доказали: формирование личности должно проводиться до пяти лет на их родном языке, чтобы ребенок мог далее различать две языковые (а затем и три, пять) системы, поскольку родной язык является основным инструментом познания мира, средством социализации мировоззрения [2, 6–9]. В качестве положительного и интересного подтверждения сказанному можно продемонстрировать опыт работы дошкольного учреждения «Солнышко» в г. Карачаевске. Концепция мультикультурного образования должна быть разработана с учетом этнокультурных потребностей всех автохтонных народов КЧР. Говоря о защите языков народов КЧР и их языковых прав, нельзя забывать о роли русского языка в развитии общественной жизни [4, c. 140–141]. На русском языке представители народов Российской Федерации, в том числе наших народов, осваивают основные достижения мировой науки, культуры и техники. Между тем негативные явления в самом русском языке, проявляющиеся в нарушении, несоблюдении его фонетических, грамматических, стилистических норм, а также в засорении неоправданными заимствованиями, также заставляют задуматься о принятии мер по защите языка международного общения в КЧР. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Алиева Т.К. Языки народов КЧР: социолингвистический аспект // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. – Черкесск, 2014. – С. 177–183; Алиева Т.К. Кафедра карачаево-балкарской и ногайской филологии как научный и образовательный центр // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. – Черкесск, –2016. – С. 240–244; Булгарова М.А. О проблемах функционирования современного ногайского языка // Тезисы Международной конференции «Язык и общество на пороге нового тысячелетия: итоги и перспективы». Москва, 2001. – С. 33–35; Булгарова М.А. Современный ногайский язык: социальные функции и перспективы динамики // Современное положение и перспективы развития ногайского народа в XXI веке. Материалы международной научно-практической конференции. Санкт-Петербург: СПбГУ, 2007. – С. 121–125; Кукаева С.А. К проблеме этнолингвистической витальности ногайского языка. // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. – Черкесск, 2014. – С. 235; Кукаева С.А. Ногайский язык: проблемы функционирования и сохранения // Филология и культура. Philology and culture. – 2014. № 4(38). – С. 141–145; Хапаева С.М. Ана тилни сакълауда селешиу культураны магъанасы // Ногайцы:XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. – Черкесск, 2014. // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. – Черкесск, 2014. – С. 257–258. Баскаков А.Н. Социально-демографические и социолингвистические факторы языковых ситуаций в национальных регионах России // Родной язык: Эксмо. – М., 1994. – №1. – С. 6–9. Государственные и титульные языки России: Энцикл. слов.-справ. / Рос. акад. наук. Ин-т языкознания, Моск. гос. лингвист, ун-т и др.; гл. ред. В.П. Нерознак. – М.: Изд-во Акад. наук, 2002. – 615 с. Губогло М.Н. Может ли двуглавый орел лететь с одним крылом? // Размышления о законотворчестве в сфере этногосударственных отношений. – М.: «Русский язык», 2000. – С. 140–141. Красная книга языков Российской Федерации. – М.: Изд-во Талан Групп, 2000. – 750 с. Кривошапкин, А.В. Развивая родные языки, мы не исчезнем в третьем тысячелетии // Образование как фактор развития языков и культур этнических меньшинств. – СПб.: РГПУ, 1998. – С. 49–50. Письменные языки мира. Языки Российской Федерации: Социолингвистическая энциклопедия. – М.: URSS, 2003. 594 с. Урусилов, А.У. О языке обучения в полиэтническом регионе // Юбилейные герценовские чтения, посвященные 200-летию университета (12–17 мая 1997 г.). ФНКС: традиции и современность. – Якутск: Изд-во Якутского госуниверситета, 1998. – С. 69–70. 268 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. АТАКАЕВА Ф.Ш. Карачаево-Черкесский государственный университет имени У.Д. Алиева г. Карачаевск, Россия СТРУКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РЕДУПЛИКАЦИЙ (ПОВТОРОВ) В НОГАЙСКОМ ЯЗЫКЕ Аннотация: Статья посвящена вопросам образования новых лексических единиц путем повторения. На основе проведенного анализа автором установлены структурные и семантические особенности повторов. Ма� териалы исследования могут быть использованы в практике преподавания ногайского языка в школе и вузе (в спецкурсах и спецсеминарах по морфологии), при составлении учебников и учебных пособий для студентов по ногайскому языку. Ключевые слова: ногайский язык, образование новых слов, повторы, имя существительное, имя прилага� тельное, наречие. Исследование системы повторов в ногайском языке представляет собой актуальную лингвистическую проблему, связанную с лексическими, морфологическими и синтаксическими аспектами языка. По этой проблеме отсутствуют специальные работы, что обуславливает необходимость исследования темы. Но, следует отметить, в ногайском языке редупликации обозначены в работах Н.А. Баскакова, С.А. Калмыковой, а также в учебниках по ногайскому языку для общеобразовательных учреждений. Разнообразные структурно-семантические типы повторов широко используются в системе современного ногайского языка: в разговорной речи, в фольклоре, в различных жанрах художественных произведений. Повторы выступают как продуктивный способ образования новых лексических единиц и выражения различных грамматических значений. В системе грамматических средств, а именно в аффиксации, служебных словах, интонации, порядке слов, повторы (редупликации) занимают значительное место. Известный тюрколог Н.А. Баскаков в своей работе «Ногайский язык и его диалекты», называя данные единицы «парно-повторными словами», выделил следующие структурные разряды: ♦ слова, состоящие из одного корня или основы, но повторяющейся дважды; ♦ парные усилительные слова по своей семантике близки к предыдущим, но отличаются от последних некоторой фонетической деформацией одного из компонентов; ♦ парные собирательно-уничижительные слова состоят обычно из основного слова и повторения его с изменением начального согласного; ♦ парные звукоподражательные слова, которые состоят или из двух повторных слов без их фонетического изменения [2, с. 40–42]. В тюркологии традиционно повторы рассматриваются в общей системе парных слов. Некоторые тюркологи, рассматривая их в одном плане, учитывая структурные и семантические сходства повторов и парных слов, не считают их одинаковым языковым явлением [1; 3; 4]. Сегодня их изучение является актуальным для обозначения всех грамматических средств и включения их в типологическую или сравнительную грамматики ногайского языка, для описания структурных и семантических особенностей редупликации. Повторение в ногайском языке широко и регулярно используется в словопроизводстве – при образовании слов и их форм. Путем редупликации образуются от различных частей речи имена существительные, прилагательные, наречия, междометия и подражательные слова. Редупликация особенно активно используется в образовании наречий, которые образуются по различным моделям почти от всех частей речи. Образование существительных. От звукоподражательных слов в древности образовались многие названия птиц, обозначенных по их крику: коькек «кукушка», пытпылдык «перепел», карга «ворона» и др. О происхождении названий птиц от звукоподражательных слов свидетельствуют следующие примеры: Как-как каргалар канаты ман йоргалар. Яман сувда балык бар, ягасында йылкы бар. – Вороны, крича кар-кар, машут крыльями, в мутной воде рыба водится, на берегу кони пасутся. Абыз билгенин окыр, карга коьргенин шокыр. – Мулла читает (в проповеди) то, что знает, ворона клюет то, что видит. (фольк). 269 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Вышеназванные слова относятся к диахронному словообразованию. Они когда-то были повторными, а в современном состоянии языка превратились в простые. Слова по этой модели могут образоваться только в языке детей, однако такие редупликации не имеют широкого употребления. Например: какак «курица», туту «машина», маьмей «на языке детей грудь матери» и др. Сюда же можно отнести так называемые детские слова и слова, образованные путем подражания детям. Большинство из них является односложным: папай «любое съедобное», аф-аф «собака». Эти слова активны не только в детском языке, многие из них употребляются и в речи взрослых. Образование имен прилагательных. Имена прилагательные путем идентичной редупликации образуются от имен существительных: йолак-йолак «полосатый», сызык-сызык «полосатый» и т.д. При этом повтор равен аффиксу -лы: йолаклы, сызыклы и др. Имена прилагательные часто образуются путем повторения от существительных, прилагательных, модальных слов и др.: первый компонент с аффиксом обладания, а второй – отсутствия. Особенности смысловой характеристики таких повторов определяются, в основном, семантикой второго компонента, который противопоставляется первому. Например: керекли-керексиз «нужное и ненужное», янлы-янсыз «без признаков жизни» и др. Образование наречий. Наречия, образованные путем редупликации, составляют довольно значительную часть производных наречий. С точки словообразовательной структуры можно выделить следующие их типы: ♦ наречия, образованные путем редупликации на основе сочинительной связи; ♦ наречия, образованные путем редупликации на основе подчинительной связи. У наречий, образованных путем редупликации на основе сочинительной связи, оба компонента идентичны по форме. По этому способу образуются наречия от следующих частей речи. От имен существительных путем редупликации образуются: а) наречия времени, которые выражают периодичность совершения действия: заманзаман и др.; б) количественные наречия: шерет-шерет тизилип «по очереди», шомака-шомака ас «еда черпаками», шорга-шорга шай «чай кастрюлями», шувал-шувал ун «мешками мука» и др.; Последовательность в развитии действия обозначают следующие наречия образа действия: кабат «слой» – кабат-кабат «неоднократно», кат «слой» – кат-кат «неоднократно» и др. Последовательность совершения действия выражает и наречие бирем-бирем «по одному». Путем идентичного повторения числительного бир «один» образуется наречие бир-бир артыннан «один за другим», «один после другого». Данное наречие выражает также последовательность. Некоторые деепричастные формы полностью утратили глагольные признаки и превратились в наречия образа действия. Они выражают: а) повторность: кайта-кайта сорады «неоднократно спросил», турып-турып аьжейип� синемен «временами удивляюсь» и др.; б) длительность: бара-бара «временами» и др. Наречия, образованные путем повторения существительных: первый компонент с аффиксом обладания, а второй – отсутствия. Значение таких повторов определяется семантикой второго компонента, который противопоставляется первому. По этой модели образуются наречия времени (заманлы-замансыз «не вовремя») и образа действия (орынлы-орынсыз «неуместно»). Наречия типа атлар-атламас, кутылар-кутылмас образуются от многих глаголов, валентность которых не ограничена. Компоненты при этом употребляются только контактно, инверсия их не допускается. Наречия данного типа выражают слабое, неполное совершение действия. Наречия, образованные путем рифмованного удвоения от местоимения анда «там» – анда-мунда «иногда; изредка», выражают нерегулярное совершение действия. 270 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Наречия, образованные путем редупликации на основе подчинительной связи, характеризуются тем, что при этом компоненты могут застыть в каком-то определенном падеже или числе. Установление таких структурных типов имеет целью выявить наиболее распространенные модели, которые служат образцом для образования новых единиц. В целом выявлены наречия, образованные путем повторения в форме исходного и винительного падежей: – от существительных: куьннен-куьнге «день ото дня», йылдан-йылга «год от года» и др. Такие наречия времени образуются от существительных с семантикой времени и выражают периодичность, последовательность совершения действия; – от имен прилагательных путем повторения обычно образуются наречия образа действия: ашыктан-ашык «откровенно», туврадан-тувра «откровенно, прямолинейно» и др.; – от числительных путем повторения образуются количественные наречия: экисерэкисер «попарно, парами», уьшер-уьшер «по трое» и др.; – от местоимения оьзи «сам» путем неидентичной редупликации образуется наречие оьзиннен-оьзи «сам по себе, произвольно»; оьзиннен-оьзи анълавлы «само собой понятно, само собой разумеется». Это наречие выражает самопроизвольное совершение действия. Образование подражательных слов. Редупликация в ногайском языке активна в образовании звукоподражательных слов. Они, в основном, употребляются в удвоенной форме с фонетическим видоизменением одного из компонентов и без него, являясь средством выражения многократности, ритмичного повторения звуков и движения: ялп-ялп «шлеп-шлеп», «бряк-бряк», кыт-кыт «звукоподражание кудахтанью курицы», лап-лап «звукоподражание шлепанью босыми ногами», мыр-мыр «звукоподражание мурлыканью», данъыр-дуьнъир // дуьмбир-дуьмбир «звукоподражание шуму, грохоту при разбрасывании твердых предметов» и др. Звукоподражательные слова, вступая в предложении с другими словами в синтаксическую связь, в большинстве случаев, являются обстоятельствами образа действия. Деформированные редупликации подражательных слов помимо многократности и повторности выражают разнообразие подражаемого звука или действия: данъ-дунъ «звукоподражание грохота», карт-курт «звукоподражание хрусту чего-либо твердого во рту, например, сахара, сухарей», дамп-домп «звукоподражание глухим звукам» и др. Большинство образоподражательных слов в ногайском языке употребляются в удвоенном виде. Они выражают интенсивность действия: дир-дир этуьв «дрожать от холода или испуга», йылт-йылт этуьв «мигать (о свете)», аякты манъ-манъ басув «важно шагать» и др. Образование междометий. Значительную роль играет также редупликация в образовании междометий. Они образуются как с фонетическим изменением, так и без него. Повторы междометий служат для выражения высоких чувств, особых эмоций. Например: 1) ай-ай выражает восхищение, восторг, удивление: Ай-ай, кайдай аьруьв кыз; 2) вай-вай выражает боль, удивление, испуг: «Вай-вай, начальствога шамгалмага, при� шин азба, табатаган олар соьз», – деди оьзининъ юрегин оьзи авлап (С.К.); 3) у-у служит для выражения чувства огорчения и сетования: «У-у, онавга кире койып� ты экен!» – деди ол оьзи-оьзине эм аянълап клуб бетке йол алып йоьнеди (Ф.А.); 4) айхай выражает сомнение: Айхай, солай мекен?; «Айхай, куллыктан босай койсалар, этер эдилер», – дедим мен. (С.К.) Следует отметить также, что удвоенные междометия, кроме выражения различных субъективно-модальных значений, характеризуются усилением чувства. В ногайском языке звательные слова употребляются либо в удвоенном, либо в утроенном виде. Имеются и одинарные. Удвоенные и утроенные звательные слова, в отличие от одинарных, выражают не короткие сигналы или команды, а длительные. Звательные слова по своей структуре сходны с междометиями, но по значению и функции отличаются от них. Звательные слова употребляются для того, чтобы подозвать или отогнать животных. По значению различаются два вида звательных слов: 1) слова, употребляемые для того, чтобы подозвать животных: тип-тип «возглас, которым подзывают цыплят», каз-каз «возглас, которым подзывают гусей», поьт-поьт «возглас, 271 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ которым подзывают кур», пиш-пиш «возглас, которым подзывают кошек», ток-ток «возглас, которым подзывают ягнят» и др; 2) слова, употребляемые для того, чтобы отогнать животных: куьш-куьш «возглас, которым отгоняют домашних птиц: кур, индюков, цыплят»; куьшт-куьшт «возглас, которым отгоняют овец, коз, ягнят», айт-айт «возглас, которым отгоняют коров», айда-айда «возглас, которым погоняют лошадей, коров» и др. Таким образом, в процессе нашего исследования было выявлено, что путем редупликации образуются существительные, прилагательные, наречия, междометия и подражательные слова. Наречия образуются по самым разнообразным моделям неидентичного повторения различных частей речи. А числительные, глаголы, частицы, послелоги и союзы этим способом не образуются, имеют лишь редуплицированные формы. Повторы представляют собой интерес не только в плане словообразования, но и в лексико-семантическом отношении, их следует рассматривать как один из источников пополнения и обогащения словарного состава языка и его смысловых сфер. 1. 2 3. 4. Аганин Р.А. Повторы и однокоренные парные сочетания в современном турецком языке. – М.: Изд-во вост. лит., 1959. – 145 с. Баскаков Н.А. Ногайский язык и его диалекты: Монография. – М.-Л.: ИАН СССР, 1940. Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. – 446 с. Сергеев, В.И. Из наблюдений над редупликацией в чувашском языке // Учен. зап. НИИ при Сов. Мин. Чуваш. АССР. Чувашский язык, литература и фольклор. – Вып. 2. – Чебоксары, 1973. – С. 451–462. БИРАБАСОВА М.А. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований г. Черкесск, Россия СИНТАКСИЧЕСКИЕ КОНСТРУКЦИИ С ИНТОНАЦИОННОЙ СВЯЗЬЮ В НОГАЙСКОМ ЯЗЫКЕ Аннотация: Интонация по своему функциональному значению бывает сочинительной и подчинительной, поэтому в ногайском языке выделяем бессоюзные сложные предложения со следующими смысловыми отношения� ми: одновременность действий, последовательность действий, пояснительными отношениями, сопоставитель� ными отношениями, отношениями обусловленности. Ключевые слова: бессоюзное сложное предложение, синтаксические сложные конструкции, интонацион� ная связь. Первые сведения о синтаксисе ногайского языка мы встречаем в книге Н.А. Баскакова «Ногайский язык и его диалекты» [1, 270 с.]. Ряд статей и очерков синтаксическому строю ногайского языка посвятила профессор М.К. Милых [2, с. 20-35]. Ногайским просветителем А.-Х.Ш. Джанибековым в 1950 году был издан школьный учебник по синтаксису ногайского языка [3, 74 с.]. Далее появились научные статьи ряда ученых-лингвистов, посвященные вопросам ногайского синтаксиса [4, с. 199–211; 5, с. 246–259; 6, c. 275–281]. В 2000 году увидел свет учебное пособие, где описывается синтаксический строй ногайского языка [7, 145 с.]. Данная статья посвящена бессоюзным сложным предложениям ногайского синтаксиса. В ногайском языке конструкции с интонационной связью употребляются чаще, чем союзные. Известно, что помимо интонации предупреждения связь осуществляется еще при помощи структурных средств: порядка частей сложного предложения, опущение или повторения определенных членов, замена их указательными элементами, использования лексического состава. Отдельные простые предложения в составе сложного теряют свою самостоятельность и оказываются взаимосвязанными частями бессоюзного сложного предложения, например: 272 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Ол оьзин сав дуныяда яппа-ялгыз калган аьдемдей этип сезеди: энди оны баьри де таслаган� лар, энди ога сав дуныя юзинде эш бир аьдем танъ шырайы ман карамас, энди ога сав дуныяда эш бир аьдем йылы эм танъ соьзин айтпас (Ф.А.) «Он чувствовал себя так, словно во всем мире остался один: теперь его все бросили, теперь на него никто ласково не посмотрит, теперь никто ему в мире не скажет добрых и ласковых слов». Последние три простых предложения соединены между собой интонацией перечисления и ни один из них не может являться отдельным самостоятельным предложением в составе данной конструкции. Интонация перечисления здесь передается формой сказуемых простых предложений: будущее время изъявительного наклонения отрицательного аспекта и наличием слова энди «теперь». Приведем другой пример: Яхшы аьдемнен ат калар – яман аьдемнен тот калар (ф.) «От хорошего человека останется имя – от плохого человека останется (букв.) ржавчина». В этом сложном предложении простые предложения взаимообусловлены, они связаны между собой интонацией противопоставления. Мы знаем, что интонация по своему функциональному значению бывает сочинительной и подчинительной, поэтому в ногайском языке выделяем бессоюзные сложные предложения со следующими смысловыми отношениями: 1) одновременность действий; 2) последовательность действий; 3) пояснительными отношениями; 4) сопоставительными отношениями; 5) отношениями обусловленности. Рассмотрим их по отдельности: 1. Бессоюзные сложные предложения, выражающие одновременность действий. Простые предложения в составе сложного целого указывают на время, совершающееся одновременно. Одновременность действий передается формой сказуемых простых предложений и перечислительной интонацией. В ногайском языке сказуемые простых предложений, объединенных в бессоюзные сложные, которые указывают на одновременно совершающиеся действия, могут выражаться: а) глаголом изъявительного наклонения, например: Ялгыз соьйлеп соьз болмас, ялгыз агаш кос болмас, ясырып ишкен ас болмас (ф.) «Голос одного не составит разговор, из одного бревна жилье не построишь, не наешься тем, что от людей прячешь» (буд. времени). б) одновременность действий передается предложениями, когда сказуемые простых предложений выражаются причастиями настоящего и прошедшего времен, выступающих в предложениях в функции изъявительного наклонения: Мылтыгымды колыма алып, экеви� нинъ ортасына тускап, аттым: биреви калынлык ортасына киреятыр, ана биреви, йыгылып, кайтара тураятыр (Ю.А.) «Схватив винтовку, прицелился между ними: один уходил в чащу, другой же, упав, быстро вскочил». в) в бессоюзных сложных предложениях простые предложения указывают на одновременность совершающихся действий, если сказуемые выражены – повелительной формой глагола, именами существительными и именами прилагательными: Саьбий юзи яйнасын, каза-кайгы билмесин, халк коьнъили кувнак болсын, янын кайгы тилмесин (Ф.А.) «Пусть лица детей будут радостными, не знают горя и печали, пусть настроение людей будет веселым, пусть душу печаль не омрачит». Бийик сенинъ тавларынъ, савдырайды бавларынъ, ери� нъ – еннет, сувынъ – бал, кешенъ таза, танъынъ ал (Ф.А.) «Высоки твои горы, наливаются сады, земля – рай, вода – мед, ночи чисты, зори алы». г) сказуемые бессоюзных сложных предложений, обозначающих одновременность действий, могут быть и составными. Именная (значимая) часть составного сказуемого выражается именами и деепричастиями: Тоьгерек як сол кадер бир тыныш эди, коьнъил сол ка� дер бир коьтеринки эди – Азрет бир зат акында да кайгыргысы келмеди (Ф.А.) «Вокруг было так хорошо, на душе было так спокойно, настроение было приподнятое – Азрет ни о чем не хотел беспокоиться». д) сказуемое простых предложений также могут выражаться словами «бар», «йок», например: Аткан танъга уьлги йок, озган куьнге белги йок»(ф.) «Нет ничего подобного взошедшей заре, нет следа прошедшего дня». е) в ногайском языке сложные бессоюзные предложения включают в свой состав простые предложения, которые описывают одновременно происходящие события, факты. На273 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ пример: Юреги телезиди, яны бир ятак таппады, акылына кирмеген зат та калмады (С.К.) «Сердце забеспокоилось, душа не находила покоя, в голову лезли разные мысли». 2. Бессоюзные сложные предложения, выражающие последовательность действий. В современном ногайском языке бессоюзные сложные предложения, выражающие последовательность действий состоят из двух и более простых предложений. Простые предложения в составе бессоюзных сложных конструкций сообщают о действиях, фактах и явлениях, которые происходят один за другим. Такие простые предложения произносятся с перечислительной интонацией. Сказуемые простых предложений выражаются: а) изъявительным наклонением глагола настоящего, прошедшего и будущего времени, например: 1. Кеш болады, танъ атады, куллыкшы аьдемнинъ такаты да таьвесиледи (С.К.) «Наступает вечер, приходит следующий день, силы человека иссякают». б) глаголами повелительного наклонения, например: Мен атты иерлейим, койдынъ этин агаштан узак болмаган ерге аькетейим, сиз сол ерде кеше анъылып олтырынъыз (Ю.А.) «Я оседлаю лошадь, тушу барана отвезу ближе к лесу, вы ночью затаитесь в этом месте и наблюдайте». в) сказуемое одного из простых предложений выражается глаголом настоящего, а другого – глаголом прошедшего времени изъявительного наклонения, например: Яс ога суьюв акында соьйлеп баслайды, кыз тагы да аьжейипсинди, кене де ога бармага разылыгын бил� дирди (ф.) «Юноша начинает ей говорить о любви, девушка удивлена этим, но все же дала согласие выйти за него». г) сказуемое одного предложения выражается глаголом желательного наклонения, а сказуемое второго – глаголом изъявительного наклонения или наоборот, например: Сиз би� лет алып кутылган боларсыз, энди мен де ала кояйым (Ф.А.) «Вы уже, наверное, купили билеты, теперь пойду-ка и я куплю». д) последовательность действий передаются такими простыми предложениями в составе бессоюзных сложных предложений, если сказуемые выражены составным сказуемым со словом экен в значении «оказывается», «значит», «желательно». Например: Эрте-эрте заманда, эшки боьрте заманда, ханнынъ кызы кады экен, кайкалаган яды экен, шымшыктор� гай сувда экен, бозторгай сувдай йорга экен (ф.) «Давным-давно в старину, оказывается, ханская дочь была судьей, заносчивой колдуньей, маленькая птичка, оказывается, плавала в воде, жаворонок, оказывается, был проворным, как ручей». е) бессоюзные сложные предложения с временным значением включают в свой состав такие простые предложения, где запятые уже использованы внутри этих предложений. Между такими простыми предложениями ставится точка с запятой. Точка с запятой ставится и тогда, когда её можно было бы заменить точкой, но от этого теряется целостность картины, описания. Например: Кешеги каранъа акырын туьсеятыр, янъы тувган ай яркыра� майды, куьнтувар беттен ел акырын эседи; кешединъ салкын сувыгы келип баслайды (Х.Б.) «Медленно опускается вечерняя мгла, ещё не светит молодая луна, с запада тихо веет ветерок; наступает вечерняя прохлада». 3. Бессоюзные сложные предложения, где вторая часть раскрывает, поясняет содержание первой части. В современной ногайской художественной литературе много примеров бессоюзных сложных предложений, когда вторая часть сложной конструкции раскрывает содержание первой части. Между такими частями сложного предложения ставится двоеточие. Постановку двоеточия в бессоюзных сложных предложениях можно свести к следующим случаям: а) когда вторая часть сложной конструкции указывает на причину действия первой части. Вторая часть сложного предложения может состоять из одного простого предложения или нескольких простых предложений. Например: Мунда олтырып не этсинлер: ак ба� вырсак йок, кой эт кувырылаяк тувыл, эртен уьлескендей зат йок (С.К.) «Зачем им здесь сидеть: ведь не будет жареных лепешек (бавырсак), не будет жариться баранина, завтра делиться нечем». б) когда во второй части сложного предложения указывается на следствие того, о чем говорится в первой части. Например: Мен тилеймен: шырылдап ак шокырак аксын, тавлар� 274 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. да эм кырларда гуьл шешекей атсын (А. Кир.) «Я прошу: пусть бурно течет белый ручей, в горах и в степи расцветают цветы». в) когда вторая часть сложного предложения конкретизирует, поясняет содержание сказанного в первой части. Во второй, поясняющей части сложной конструкции, может быть одно простое или несколько простых предложений. Например: Малектинъ юреги бос тувыл эди: ол Межитти суьетаган эди (Ф.А.) «Сердце Малек было несвободным: она любила Межита». г) когда второе предложение дополняет содержание первого предложения. В таких конструкциях вторая часть обычно состоит из одного простого предложения. Например: Сырынъды айтпа досынъа: досынънынъ да досы бар (ф.) «Тайну не раскрывай другу: и у друга есть свой друг». д) когда какой-либо член одного из компонентов сложного предложения опущен. Могут быть опущенными: 1) сказуемое первого предложения, а второе предложение – личное. Например: Куьн� тувар бетте, бираз эректе, эки уьйкен эм узын котанлар: биревинде атлар, биревинде оьгиз� лер турадылар (Х.Б.) «С западной стороны, чуть поодаль, два длинных больших сарая: в одном лошади, в другом волы находятся». Первую часть этого бессоюзного сложного предложения считаем предложением, в котором сказуемое (бар или салынган) опущено, но не назывным, так как в нем есть обстоятельства места: куьнтувар бетте, бираз эректе; 2) хотя сказуемое первого предложения не опущено, есть, но по смыслу второе предложение требует другое сказуемое, дополняющее первое. Например: Кырым бурылып кара� ды: мунынъ касында, шалга оранып, Тотай туры (Ф.А.) «Кырым, повернувшись, посмотрел: около него, завернувшись в шаль, стояла Тотай». После слова карады предполагается слово коьрди «посмотрел и увидел»; 3) одно из простых предложений может быть назывным. Например: Эне сол: халк пан бир болмага керек, Алибек (Ф.А.) «Вот что: нужно быть вместе с народом, Алибек». 4. Бессоюзные сложные предложения, в которых вторая часть обозначает сопоставительные отношения. В ногайском языке широко распространены сложные предложения с сопоставительным значением во второй части. Такие конструкции по смыслу обозначают время действия, и действия противоположные друг другу: 1) бессоюзные предложения с временным значением по структуре аналогичны со сложноподчиненными предложениями, соединяющимися союзами или союзными словами. На месте опущения этих связок между простыми предложениями ставится тире. Например: Срав. Баьриси де бирге варылдастылар да, уьйкен бакырык-кышкырык коьтерилди. Баьриси де бирге варылдастылар – уьйкен бакырык-кышкырык коьтерилди (Ф.А.) «Все разом загалдели – поднялся большой шум-гам». 2) предложения, обозначающие противоположные друг другу действия, обычно двучленны. В предложениях с противоположным значением наличествуют лексические антонимы, т.е. одна часть содержит утверждение, а другая – отрицание. Например: Ток ярастырар – аш таластырар (ф.) «Сытость примиряет – голод ссорит». Кел демек бар – кет демек йок (ф.) «Приходу – да – уходу – нет». 5. Бессоюзные предложения обусловленности. Характерной особенностью бессоюзных предложений, которые указывают на обусловленность действий, является интонация и форма сказуемого: вместо глагола условного наклонения сказуемым в первом предложении выступает глагол изъявительного наклонения с обобщенно-личным значением. Первое предложение произносится повышенным тоном и паузой. Например: Яхшыга йолдас болдынъ – еттинъ мыратка, яманга йолдас болдынъ – калдынъ уятка (ф.) «С добрым поведешься – достигнешь цели, с дурным поведешься – позора не оберешься». 1. 2. Баскаков Н.А. Ногайский язык и его диалекты. – М.-Л., 1940. – 270 с. Милых М.К. Очерки по ногайскому синтаксису// Уч. записки Ростовского-на-Дону государственного университета. Т. V. Вып. 2. – Таганрог. 1947. С. 20–35. 275 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 3. 4. 5. 6. 7. Джанибеков А-Х.Ш. Ногай тилининъ грамматикасы. Синтаксис. 6-7 кл. – Черкесск, 1950. – 74 с. Джанбидаева К.К. Личные аффиксы ногайского языка» Черкесск, Труды КЧНИИ, 1968.., вып. 5. С. 199–211. Саруева М.Ф. «Глагольные словосочетания с именем существительным в ногайском языке». Черкесск, Труды КЧНИИ, вып. 5, 1968.., с. 246–259. Шихмурзаев Д.М. Йыйма членлерин табув йосыклары // Топыракта ыз – Махачкала, 1998, С. 275–281. Бирабасова М.А. Синтаксис ногайского языка. – Ставрополь, 2000. – 144 с. ДУБРОВИНА М.Э. Санкт-Петербургский государственный университет г. Санкт-Петербург, Россия ТРУД Н.А. БАСКАКОВА «НОГАЙСКИЙ ЯЗЫК И ЕГО ДИАЛЕКТЫ» И ПЕРСПЕКТИВЫ ФУНКЦИОНАЛЬНОГО ПОДХОДА К МОРФОЛОГИИ НОГАЙСКОГО ЯЗЫКА Аннотация: Монография Н.А. Баскакова представляет собой одну из первых обобщающих грамматик но� гайского языка с учетом его диалектальных различий. Она является результатом научных экспедиций ученого по сбору и описанию фактического материала малоизученного на тот момент языка одного из тюркских народов – ногайцев (самоназвание – ногай). Под влиянием тенденций в современном языкознании весьма перспективными выглядят исследования зарегистрированного Н.А. Баскаковым материала с позиций функционального подхода, при котором многие аспекты ногайского языка получат более глубокое как теоретическое, так и практическое осмысление. Ключевые слова: ногайский язык, Н.А. Баскаков, тюркология, тюркские языки, грамматика тюркских язы� ков. Ногайский язык входит в кыпчакскую группу тюркских языков. Из тюркских языков наиболее близкими к ногайскому по фонетическим, морфологическим, лексическим и синтаксическим признакам признаются казахский, каракалпакский, северные степные диалекты крымско-татарского языка и некоторые диалекты узбекского. По классификации Н.А. Баскакова ногайский язык образует вместе с казахским и каракалпакским языками кыпчакско-ногайскую подгруппу [1, с. 280]. Николай Александрович Баскаков с подростковых лет мечтал о деятельности, связанной с Востоком. Но в силу разных обстоятельств только в 1929 году ему удалось поступить на этнографическое отделение историко-этнологического факультета МГУ, где он смог не только учиться и получать академические знания, но и участвовать в практических экспедициях, целью которых было знакомство с тюркскими языками и народами. В дальнейшем материалы этих экспедиций легли в основу серьезных исследований языков и культуры тюркских народов, населявших нашу страну. Так, после окончания первого курса Николай Александрович был направлен на практику в Каракалпакию, а уже на втором курсе – в Казахстан, Киргизию, Хорезмскую область. В 1930-31 гг. молодой ученый участвовал в организации Каракалпакского музея и комплексного научно-исследовательского института. В 1931-33 гг. он работал научным сотрудником лингвистической комиссии по национальным и колониальным проблемам при Коммунистическом университете трудящихся Востока. С 1932 по 1934 гг. вновь был командирован в Казахстан, в Киргизию, Ойротскую автономную области, где изучал методы преподавания тюркских языков в национальных школах и собирал полевой лингвистический материал. Именно с 1934 г. Баскаков приступает к планомерным исследованиям диалектов ногайского языка. Командировка 1934 г. рассматривалась самим ученым в качестве «рекогносцировочной поездки», в течение которой были определены и сформулированы основные задачи по исследованию фонетических и морфологических вопросов ногайского языка. Следующая поездка состоялась в 1936 г., в ходе которой был собран необходимый для наблюдений и сравнений ногайских диалектов фактический материал, результаты анализа которого были опубликованы в вышедшей в 1940 г. монографии «Ногайский язык и его диалекты» (М.; Л.: Изд-во АН СССР. 270 с.). В последующие годы, начиная с 1950-х годов XX в. проблемами ногайского языка: составлением двуязыч276 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ных словарей (1956 г. и 1963 г.), описанием диалектов также занималась С.А. ДжанибековаКалмыкова (1965 г.). Она в соавторстве с М.Ф. Саруевой издала в 1973 г. книгу «Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология». Работа Н.А. Баскакова представляет собой уникальный труд по описанию основных ее разделов, причем с указанием имеющихся различий по ногайским диалектам. Центральными темами научного исследования, по словам самого ученого, были, прежде всего, фонетика и морфология, которые подробным образом представлены в монографии, но для более детального освещения языкового строя, по решению автора, были также введены дополнительные сведения по его синтаксису и лексике. Необыкновенно ценным как на момент выхода книги, так и на сегодняшний день являются собранные Н.А. Баскаковым тексты на ногайском языке. Хочется отметить, что глава, содержащая в себе тексты различного стилистического и жанрового содержания: сказки, загадки, пословицы, стихи, рассказы, автобиографии, составляет практически третью часть всей книги. Эти тексты были записаны в процессе полевых исследований записанные со слов 60 носителей ногайского языка, чье место проживания, возраст, социальный статус и уровень образования были различны, что также очень ценно для полномасштабного охвата многообразия конкретных речевых особенностей. Различная жанровая характеристика имеющихся текстов также дает представление о разнообразии стилистических приемов, лексических и морфологических средств, применяемых в живой речи носителей ногайских диалектов. В конце нее находится словарь ногайского языка, который был составлен в ходе экспедиций и который также представляет собой важное и весьма нужное завершение данного лингвистического описания. Как было уже сказано выше, основная часть рассматриваемого труда состоит из четырех глав: фонетика, сведения о лексике, морфология и краткие сведения о синтаксисе ногайского языка. По мнению Н.А. Баскакова в ногайском языке можно выделить три основных диалекта: ак-ногайский (название условное), собственно-ногайский (название условное) и кара-ногайский (по самоназванию носителей языка). По многим грамматическим сведениям, представленным в монографии, даны диалектальные варианты, что имеет самостоятельную ценность, так как в разделе, посвященном ногайскому языку, в энциклопедическом издании «Языки мира. Тюркские языки», вышедшем в свет позднее, в 1966, никакой информации о диалектальных различиях уже не дается. В главе по морфологии материал подразделяется на описание форм и категорий присущим разным частям речи. Здесь приводятся сведения об имени существительном, прилагательном, наречии, глаголе, а также о незнаменательных частях речи (союзах, послелогах, частицах и междометиях). Особый интерес вызывает раздел, посвящённый глагольным категориям. Как известно, в тюркских языках глагол имеет весьма развитую сеть словообразовательных и особенно словоизменительных категорий. Надо отметить, что, несмотря на огромный вклад Н.А. Баскакова в дело изучения тюркских языков, его позиция по многим вопросам тюркской грамматики до сих пор остается спорной. В этом отношении тот материал, который был собран ученым и прекрасно представлен в рассматриваемой монографии, может послужить ядром для дальнейших исследований. Необходимо остановиться на том факте, что в труде Н.А. Баскакова, как и во многих других сравнительно-исторических грамматиках [9, 10, 11, 12, 13] и исследованиях, посвященных изучению грамматического строя того или иного тюркского языка, наблюдается преобладание описательного подхода, как к анализу отдельных морфологических форм, так и к определению сущности собственно самих морфологических категорий. Описательный подход характеризуется, как представляется, исходными установками, выработанными традиционной грамматикой, где четко выражена «системно-структурная» [10, с. 5] доминанта научного исследования [4, с. 30]. Нет сомнения в том, что традиционный описательный подход к фактам тюркских языков изначально определялся задачами, которые стояли в течение многих десятилетий перед исследователями. Прежде всего, необходимо было собрать материал малоизученных или попросту неизвестных в то время языков, первично его систематизировать, создать первые учебники для начальных и средних школ. Поэтому даже подготовленные в то время первые обобщающие грамматики, к числу которых, бесспорно, можно отнести и монографию Николая Александровича, в основном, представляли собой результат первичной систематизации языкового материала [3]. 277 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ На современном этапе развития лингвистики вообще, и тюркского языкознания, в частности, все чаще начали применяться иные подходы к анализу и осмыслению языковых фактов, среди которых можно отметить весьма перспективный функционально-семантический подход. Именно функционально-семантический подход предполагает в качестве основы функциональную направленность грамматики и принцип, согласно которому объективное познание языка и его составляющих осуществимо не путем формального описания, а посредством изучения языка как функциональной системы. При таком подходе к языковым фактам на первый план выходит изучение функций единиц строя языка и закономерности их функционирования. Путем выявления функции каждой конкретной единицы языка становится возможным определить место этой единицы, ее «относительную значимость» внутри всей языковой системы [8, с. 227]. При описании языкового материала в рамках функциональной грамматики были выработаны две взаимодополняющие методологические установки: «от семантики к ее форме» («от функций к средствам») и «от формы к семантике» («от средств к функциям») [2, с. 5]. Подобный двусторонний подход к описанию языковых средств обусловлен, прежде всего, тем, что определенная функция может быть реализована разными языковыми средствами и, с другой стороны, одно и то же средство может обладать и обычно обладает разными функциями. Исходя из чего, абсолютно оправданно рассматривать в единой системе средства, относящиеся к разным языковым уровням, но объединенные на основе общности их семантических задач. В грамматиках, построенных на основе функционально-семантического подхода, читатель находит не только изложение того, что имеется в грамматике данного языка (форма множественности, категория склонения, категория принадлежности, залоги, наклонения и т.д. и т.п.), но информацию о том, как пользоваться тем или иным языковым средством, каково его коммуникативное предназначение. Именно с позиций указанного подхода предлагается подойти и к материалу ногайского языка. Среди интересных моментов морфологии и синтаксиса, анализ и переосмысление которых выглядит важным и перспективным для современной тюркологии вообще, и для ногайского языкознания, в частности, можно отметить несколько. Так, например, Николай Александрович относит залоговые показатели к числу словообразовательных форм. Ученый пишет: «В ногайском языке существуют следующие аффиксы образования глагола от глагола: -ын, -ыл, -ыс, -дыр» [С. 86]. Бесспорно, тезис о том, являются ли формы залога словообразовательными или словоизменительными долгое время был дискуссионным. Но стоит отметить, что в своем отношении к этой проблеме Николай Александрович не был одинок. Многие тюркологи того времени относили категорию залога к словообразованию (Н.К. Дмитриев, С.Н. Иванов) [5, 7]. По мнению многих петербургских тюркологов, категория залога принадлежит к числу словоизменительных, каждый из показателей которой добавляет к значению исходного действия лишь служебную информацию, а именно: о той связи, в которую вступает действие. В некоторых случаях, когда глагол с аффиксом залога передает иную семантику, например, такие характеристики глагола как многократность, интенсивность, длительность, что явно не входит в круг собственно залоговых значений, надо говорить о процессе лексикализации. На наш взгляд, необходимо проводить разделение синхронных явлений, отражающих «настоящую» картину языка, и явлений диахронических, пребывающих в языке уже в качестве рудиментов предшествующих стадий развития и не являющихся продуктивными на «настоящий» момент. Что касается залога, то при изучении синхронии языка следует различать продуктивные залоговые формы, добавляющие к значению исходного глагола информацию о связях, в которые вступает это действие, и лексикализовавшиеся формы, которые уже не правомерно относить к залоговым, так как на определенном синхронном срезе они представляют собой «застывшие», самостоятельные глагольные основы, а не словоизменительные образования [6, с. 167]. Бесспорно, не менее интересной для анализа не только ногайского языка, но и всего строя тюркских языков можно признать вопрос о глагольно-именных формах, среди которых Николай Александрович выделяет имена действия, причастия и деепричастия. Тем не менее, те формы, которые ученым включены в категорию причастий, едва ли так однозначны 278 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. в теоретическом отношении. Сам Н.А. Баскаков указывает на то, что «все причастные формы имеют общую с именами существительными и прилагательными систему словообразования (т.е. изменяются по числам, лицам и падежам)». (С. 91) Это замечание заставляет задуматься над следующими моментами. Дело в том, что причастные формы в синтаксическом отношении сближаются с именами прилагательными, так как причастные формы сочетают в себе признаки глагола и прилагательного. Но, как известно, тюркские прилагательные не изменятся по числам, лицам и падежам. В системе грамматики любого тюркского языка отсутствует согласовательная связь между прилагательными и существительными. По-турецки в словосочетании güzel kýz ‘красивая девочка’ и güzel kýzlar ‘красивые девочки’ информация о числе в прилагательном никак не передается. Чем же мотивировано указанное выше замечание? По мнению некоторых тюркологов, способность причастий присоединять к себе аффиксы принадлежности, множественного числа или падежей мотивирована тем, что это не чистые причастия. Многие формы в речи выступают не только в атрибутивной функции, но и в функции субстантивной. Среди примеров употреблений, которые приводит Николай Александрович, неоднократно встречаются подобные случаи. 1. Бил+ген+им+ди мен айттым къоджа дийди. ‘Я сказал то, что я знал, – сказал ходжа’. (С. 223) 2. Мен билмеймен сенинъ къайсы авул екен+инъ+ди. ‘Я не знаю, из какого ты аула’. 3. Мен сенинъ кет+ейег+инъ+ди билемен. ‘Я не знаю о том, что ты должен уйти’. 4. Къалай сен къуллукъ ет+пейег+инъ+ди неге етесинъ? ‘Как? Почему ты делаешь работу, которую не должна делать?’ В приведенных высказываниях так называемые причастные формы ведут себя совсем не как европейские причастия, которые представляют действие в виде признака и выступают исключительно в позиции определения. Однако подобное использование причастных форм сплошь и рядом возможно встретить в естественной речи. С позиций функционального подхода подобные формы едва ли являются причастиями. Эти формы, обладая специфическими чертами, не свойственными европейским причастиям, должны получить самостоятельный статус и самостоятельное название. Во-первых, как писал С.Н. Иванов о турецких формах, что соответствует и ногайским формам, определяемое при таких формах может обозначать не только субъект или объект действия, (как это имеет место у причастий русского языка), но также место и время действия. Кроме того, текстовой материал и теоретические изыскания подводят нас к выводу о том, что такие формы в других тюркских языках представляют собой не аналоги европейских причастий, а особые двуфункциональные морфологические средства, в задачу которых входит выступать не только в роли глагольных атрибутивов, но и в роли глагольных субстантивов. Профессор СПбГУ В.Г. Гузев предложил для обозначения таких форм использовать термин субстантивно-адъективные формы, что представляется весьма перспективным. Таким образом, те несколько примеров, которые удалось рассмотреть в настоящей статье, позволяют высказать идею о том, что настоящая значимость монографии Н.А. Баскакова еще не оценена в достаточной мере. Кроме того, современные лингвистические методы позволяют обратиться к имеющемуся фактическому материалу ногайского языка с новых позиций, что позволит более адекватно описать языковую систему и конкретные языковые формы этого очень интересного в теоретическом отношении тюркского языка. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Баскаков Н.А. Ногайский язык // Языки народов СССР. Т. 2. Тюркские языки. – М.: Изд-во Наука, 1966. – С. 280–300. Бондарко А.В. Направления функционально-грамматического описания «от формы» и «от семантики» // Функциональный анализ грамматических форм и конструкций: Межвузовский сборник научных трудов. – Л.: ЛГПИ им. А.И Герцена, 1988. – С. 5–11. Гузев В.Г. А.Н. Кононов – педагог, ученый, историк науки // Востоковедение. Филологические исследования. Вып. 27. – СПб.: Издательство С.-Петербургского ун-та, 2006. – С. 3–15. Гузев В.Г., Насилов Д.М. Словоизменительные категории в тюркских языках и понятие «грамматическая категория» // Советская Тюркология. – Баку, 1981, № 3. – С. 21–35. Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. – М.; Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1948. – 276 с. Дубровина М.Э. Категория залога языка древнетюркских рунических памятников //Очерки по теорети279 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. ческой грамматике восточных языков / под ред. В.Г. Гузева. – СПб: Издательский дом СПбГУ, 2011. – С. 159–178. Иванов С.Н. О соотношении грамматического и лексического в узбекских залогах //Ученые записки ЛГУ, № 294, серия востоковедческих наук, вып. 12. – Л., 1961. – С. 3–11. Матезиус В. О системном грамматическом анализе //Пражский лингвистический кружок. – М.: Издательство «Прогресс», 1967. – С. 226–238. Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Издание 2-е, исправленное и дополненное. – М.: Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1986. – 302 с. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Морфология. – М.: «Наука», 1988. – 560 с. Теория функциональной грамматики. – М.: «Наука, Ленинградское отделение», 1987. – 347 с. Щербак А.М. Введение в сравнительное изучение тюркских языков. – СПб.: Наука, 1994. – 192 с. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. (Имя). – Л.: Издательство «Наука». Ленинградское отделение, 1977. – 191 с. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Глагол). – Л.: Издательство «Наука». Ленинградское отделение, 1981. – 183 с. Ишмухамбетов Р.В. Астраханский Государственный Университет г. Астрахань, Россия ПУТИ СОХРАНЕНИЯ НЕМАТЕРИАЛЬНОГО НАСЛЕДИЯ НОГАЙЦЕВ-КАРАГАШЕЙ Аннотация: В настоящее время весьма актуально использование новых форм взаимодействия с обществом, с целью сохранения нематериального наследия. В качестве такового предлагается опыт проекта Karagash Nogay project, направленного на сохранение нематериального наследия астраханских ногайцев-карагашей. С целью рас� ширения работы проекта, кроме использования традиционных методов сбора полевых материалов, привлека� ется дополнительно метод ведения страниц в соцсетях, групп в мессенджерах фото- и видеозаписи, а также проведение лекций с размещением на видео-хостинге Youtube. Проект стремится использовать региональные осо� бенности ногайцев-карагашей для активизации этнокультурного возрождения в русле общеногайского движения, предотвращения дезинтеграции разных этнических групп ногайского народа. Ключевые слова: ногайцы-карагаши, нематериальное наследие, проект, этнокультурное возрождение. Несомненен тот факт, что проблема сохранения нематериального наследия народов нашего региона и России в целом, в условиях глобализации и повсеместной утраты традиционной культуры, стоит достаточно остро. В нашем случае, хотелось бы специально заострить внимание на «астраханской ногайской региональной традиции» вполне самобытной, аутентичной у ногайцев-карагашей. С целью оптимизировать работу по сохранению и возрождению нематериального наследия ногайцев-карагашей при центре ногайской культуры «Эдиге» был создан проект «Karagashnogay project” ориентированный именно на астраханских ногайцев-карагашей. Надеемся, что опыт, приобретенный нами, будет полезен и прочим исследователям и подвижникам сохранения традиционной национальной культуры. Для удобства изложения данную статью мы представим в форме доклада о проделанной и осуществляемой работе в рамках нашего авторского проекта «Karagash Nogay project”, и разобьем наш доклад на несколько блоков. Говоря о наследии ногайцев-карагашей, иначе карагаш-ногаев, считаем нужным прежде затронуть вопрос о происхождении и содержании этнонима карагаш-ногай. Версия, которую поддерживает знаток карагашногайского фольклора Л.З. Иргалиева, связывает происхождение субэтнонима Карагаш с названием реки Темная в местности Темнолесье вблизи ст. Темнолесской [1, с. 89]. Так в песне, зафиксированной Л.Ш. Арслановым от А.Е. Шамукова поется – Карагаш атак тагылган кара орман коьлиннен – прозвище Карагаш закрепилось от названия Темного озера перевод наш – Р.И.). Тем более что И.В. Торопицын приводит ценные архивные данные о пребывании ногайцев – салтанаульцев у урочища Караагат (Карагаш) в 1743 г. [18, с. 6], в которых видит предков ногайцев-карагашей [19, с. 111]. Однако, важно здесь для нас наличие многих 280 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. таких мест с названием Карагаш в северокавказской топонимии [11, с. 15; 10, с. 119–120] , ногайские названия современного в прошлом города Ставрополь: Ашыл, Ташлы/Таслы, Кара-агаш (так назывался и лес под Ставрополем) [3], в Адыгее Къэрагъэщ – название леса в Шовгеновском районе [15 ] например, Карагас-обау (тюрк. Карагаш-оба т.е. карагашский курган) в Осетии в местах бывшего проживания ногайцев [и таковых же на Кумыкской плоскости в Дагестане, по сведениям кумыкского просветителя Девлет-мирзы Шейхалиева [20]. В личной беседе ведущий российский ногаевед В.В. Трепавлов упомянул о наличии в архивных документах этнонима карагаш-кипчак, и выдвинул гипотезу о возможной связи его с ногайцами-карагашами. Наша же версия происхождения этнонима представляет собой синтез всех предыдущих. Мы считаем, что видимо исходное еще кыпчакское – половецкое субэтническое именование карагаш отложилось в топонимах, а не наоборот, тем более что карагач-вяз называется в качестве онгона у башкир племени кыпсак (кыпчак) согласно Дафтар-и-Чингиз намэ [9, с. 10]. Хотя и данная версия нуждается в дальнейшем изучении и подкреплении. Так или иначе, ногайцы-карагаши по мнению почти всех исследователей, это потомки двух орд Малого Ногая (касай-улу и каспулат-улу), переселенные в первой половине XVIII в. в Нижнее Поволжье, сохранившие наиболее всех прочих ногайских групп ногайский язык, культуру и традиции, преобразовав и развив их в особый региональный карагашногайский вариант таковых. Весьма ценна для нас в этом отношении арабографичная (на тюрки) «рукопись об основании Сеитовки» [21], явно имевшая ранний прототип и многочисленные списки. В ɢɦɟɧɨɜɚɧɢɟ тексте рукописи неоднократно встречается этническое именование ÃƢǣȂǻ ³Ƣǣ¦ǂǫ – карагаш ногай либо просто ÃƢǣȂǻ – ɩɪɨɫɬɨ - ногай, и нигде нам не удалось встретить этноним «татар», либо «татарин» вопреки утверждениям некоторых татарских и прочих исследователей о якобы основной татарской самоидентичности у карагашей [4, 2, с. 27–28]. Аналогично и в эпиграфике XIX в. на кладбище с. Хан-Ордасы в ЗКО [14, с. 75–78] и в тексте «Ногай джырлары» 1908 г. Изд. Абдрахманом Умеровым» этноним татар °ƢƫƢƫ ɥɢɛɨ либо не встречается вовсе, либо встречается единожды и интерпретируется как навязанный извне экзоэтноним. Вообще же, в целом, несомненно, что имеющее место быть ошибочное и устаревшее соотнесение ногайцев-карагашей с татарским этносом, никак не способствует сохранению особого диалекта, истории, культуры и материального наследия ногайцев-карагашей. Важным считаем сохранение эпической и литературной традиции у ногайцев-карагашей. Примером фиксации такого наследия являются арабописьменные тексты на тюрки, в частности упомянутая выше «рукопись об основании Сеитовки». Первая публикация, содержащая материалы, аналогичные материалам рукописи была дана А.И. Умеровым в его книге «Ногай джырлары» [13, с. 123]. Частично были опубликованы они и А.В. Сызрановым совместно с О.Б. Каплановой [17], по сути, фрагменты перевода списка этой же рукописи из личного архива Р.У. Джуманова. У нас имеется информация и о других списках рукописи, имевших хождение и находившихся на руках. Несомненно, что все имеющиеся материалы и фрагменты рукописи являются списками с более раннего оригинала, вероятно конца XIX–XX в. который был фиксацией на тюрки устного эпического материала ногайцев-карагашей. Однако, имеем основания считать наш список «Рукописи» более полным, так как он содержит помимо толгав Казтувгана [21, л. 1, 1 об, 2] и сведений об основании ногайских сел [21, л. 18], еще и фрагменты общеногайских дестанов (эпосов) Арю-Амет сын Айсыла [21, л. 3] и Орак эм Мамай [21, л. 7]. Другим таким же памятником является шеджере Сеит-Баба и его потомки [7], о котором мы уже писали ранее. Добавим только, что воспринимать его верно будет не только и не столько, как генеалогическое древо, но и как сильсиля (ар. Сильсилят- цепочка) – линию духовной преемственности. Отметим также важность для нас полевых материалов и записей, переданных нам В.М. Викториным и Т.А. Акманбетовым по этнографии и фольклору ногайцев-карагашей. Располагаем мы и нашими собственными полевыми материалами, которые вкупе с упомянутыми выше намерены ввести в научный оборот. Беседа эта состоялась во время международной научно-практической конференции «Ногайцы XXI век» в г. Черкесск 15 мая 2014 г.  281 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Еще одна особая традиция – сохраняемая, но нуждающаяся в поддержке, это традиция нанесения тамг у карагашногаев, которая бытует при похоронных обрядах (тамги наносятся на надгробия). В рамках нашего авторского проекта совместно с его участниками Р. Утегуловым, Р. Айтмамбетовым, Р. Утешевым нами были собраны тамги на ногайских кладбищах с. Мошаик, с. Сеитовка, с. Ходжетаевка [24, 25, 26]. Результаты наших исследований мы привели в Приложении, в сводной таблице на рис.1 (см. Приложение 1). Отметим также сходство тамг и названий родов (ног. ырув) карагашногаев с таковыми у кубанских ногайцев [10, л. 141, 26]. К важным направлением здесь причислим сохранение и возрождение карагашногайского диалекта ногайского языка. Язык ногайцев-карагашей на данный момент является бесписьменным и, находящимся под угрозой исчезновения [1, 16], так как в городских условиях используется государственный русский язык, а в сельской местности – более распространенный и активно используемый казахский язык, а потому карагашногайский язык, несомненно, нуждается во внедрении собственной письменности на основе общеногайской и прочих скорейших мерах по сохранению. За прошедший небольшой период Д.С. Сатановой уже зафиксирована утрата некоторых характерных для карагашногайского диалекта ногайских особенностей грамматики с заменой их аналогичными казахскими [15]. Здесь нам ногайцам-карагашам некого винить кроме самих себя, с нашим беспечным и равнодушным отношением к драгоценному наследию предков. Закрепление особенностей диалекта с созданием местной «промежуточной» литературной нормы (с введением фонем «дж» и «ч» и учетом особенностей диалекта) для фиксации языка, мы видим как необходимую меру. Такую «реформу» уже одобрили ногайский филолог Ю.Ю. Каракаев и известный ногайский фольклорист Т.А. Акманбетов. Опрос нами носителей диалекта, включая уважаемых ветеранов ногайского этнокультурного движения в Астраханской области (разговор с Г.Х. Давлеталиевой, Р.Р. Исаналиевой, Р.У. Тельмамбетовой и др.), показал, что такие меры ими всячески поддерживаются и чтение текстов на общеногайской графике, но с характерным карагашногайским «джоканьем» не вызывает никаких затруднений. В связи с этим приведем в качестве образца такого «нововведения» текст легенды [23] на карагашногайском диалекте на общеногайской графике (и, заодно, вернемся к теме происхождения и сохранения фольклора): КАРАГАШ БОЙЛЫ КАЗТУВГАН Кубайдулла Ашигалиев, алтаяк ырувыннан (Сеитлер авылдан, хабар айткан): Топырагы алтын Кобаннынъ Экпей шыгар алмасы Колын джайып дува этсенъ, Шырын келер алмасы. Аьвелгиде биз Кобаннан келген халк. Ата- бабаларымыз карагай- карагаш биткен, калын орманда яшаганлар. Карагаштай бойлы Казтувган баьтир болган. Кызыл яр оннан калган джурт. Суьюниш улы Казтувган элдинъ басы эди, джырдынъ касы эди- деп те айтадылар. Карагай баслы кара орман Кара орманнан не пайда? Каскарып булан кашпаса? Аргымак аттынъ не пайда Каскарып кашкан буланды Кайтарып коска йыкпаса? Бизим Казтувган яхшы касиетли киси эди. Кашкан булан кайтарган эр эди. Кара орманда отав салганы уьшин бизим аталарымызды карагаш ногайлар деп атаганлар. Перевод. Кубайдулла Ашигалиев, из рода алтаяк (из с. Сеитовка сообщил) : С золотой почвою Кубань Без посевов яблоки родит 282 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Помолись Кудаю руки подняв – Сладким яблоком угостит Изначально мы народ, пришедший с Кубани, наши отцы и деды в заполненном соснами и вязами, дремучем лесу жили. Высотой с вяз Казтувган батыр некогда жил. Кызыл яр – Красный яр был местом его проживания. Казтуган сын Суюныша возглавлял народ, исполнял песни – будучи вершиной мастерства – так говорили о нем. Соснами глав осененный Черный Лес Что за польза мне от него Если в нем олень не пробежит? Что за польза от жеребца – аргамака, Если сбежавшего оленя Снова в уделы не возвратит? Наш Казтуган был благонравен. Такой муж, что сбежавшего оленя поймал бы. По причине того, что в том Черном Лесу мы ставили отау (кибитки) наших предков прозвали карагаш ногай (чернолесные ногайцы) (перевод наш. – Р.И.). Предпринимаются нами меры и по сохранению традиционного карагашногайского мужского костюма как образца и концепта для ногайских фольклорных коллективов. Для этого мы обратились к работам кандидата искусствоведения Каноковой Ф.Ю., перу которой принадлежат работы статьи по истории традиционной ногайской одежды [9]. Осуществлена демонстрация карагашногайского мужского костюма, флага и выставки репродукций гравюр и фото с изображением ногайцев прошлого на дне Приволжского района в с. Началово (21.10.2018). Проект ведет страницы в соцсетях: в группе проекта https://vk.com/karagashnogay в группе «Астраханские ногайцы» https://vk.com/nogayastr; в группе посв. карагашногайскому диалекту «Ахтуба сувы бойында» («На берегу Ахтубы») https://vk.com/club14499017; так же курирует группы в мессенджере Whatsapp, собственно группа проекта и группа Ногайская кухня (Кадырбердиева А.Р.) Проект ведет запись старожилов из числа ногайцев- карагашей с целью фиксации языка, с тем чтобы материалы были доступны специалистам через облачное хранилище в (Кадралиева С.С., Иргалиева Р.Х.) Также нами на видео-хостинге Youtube размещена лекция, посвященная истории и культуре ногайцев-карагашей [28]. Полезной считаем и нашу совместную с В.М. Викториным экспедицию в с. Хан-Ордасы Западно-Казахстанской области и надеемся на активизацию отношений с нашими родичами – урдинскими карагашногаями. Эта небольшая этническая группа ногайского происхождения (Всего примерно 15–20 семей) проживает в поселке Урда Западно-Казахстанской области Республики Казахстан. Они являются потомками ногайцев-карагашей, переселилившихся в ханскую ставку по приглашению хана Букеевской Орды Джангира в 20-е годы XIX в. для помощи в постройке домов. Хан приблизил к себе и присвоил туленгутскую тамгу [14, с. 75–78]. Традиционно занимаются плотницким и кузнечным делом, считаются более трудолюбивыми и умелыми нежели их соседи. Сохранили они и некоторые особенности – отличия в антропологии, некоторые блюда кухни, отдельные ногайские слова. Однако не сохранили память о родовых подразделениях, считаются единым родом «карагаш». Считают они себя казахами, однако помнят о своем неказахском происхождении [8, с. 97–117]. Живой интерес у карагашногаев Урды вызвало общение с нами и вести о вновь найденных родственниках, астраханских ногайцах-карагашах. Таким образом, нами и участниками проекта предпринимаются разнообразные меры для сохранения нематериального наследия ногайцев-карагашей. Автор сердечно благодарит знатока ногайского языка, Т.Х. Джемакулова за помощь в переводе. В легенде речь идет о реальном историческом лице, жившем на астраханской земле в XVII в. ногайском князе (мурзе) Тогане сыне мурзы Суюнчи Абдулова (ног. Казтувган-йырав Суьйиниш улы), который жил в подданстве калмыков, затем увел свой народ на Кубань. См. Тепкеев В.Т. Некоторые исторические сведения XVII в. о ногайском поэте Казы-Тугане // Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему. Материалы Первой Международной научно-практической конференции. Черкесск, 2014.   283 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 1. 2. 3. 4. Арсланов Л.Ш. Язык карагашей-ногайцев Астраханской области. Набережные Челны. 1992. 162 с. Астраханские татары. Сборник статей, коллектив авторов. Казань, 1992 Булгарова М.А. Ногайская топонимия. Ставрополь. 1999. – С. 15. Джуманова Г.У. К вопросу об этногенезе астраханских (нугайских) татар // Проблема этногенеза народов Волго-Камского региона в свете данных фольклористики (Материалы научного семинара, 16–20 сентября, 1989, г. Астрахань). Астрахань. 1989. С. 66–68. 5. Заметки по истории населенных пунктов Северной Осетии – КОРА-УРСДОН URL: http://osetia.kvaisa. ru/1-rubriki/10-istoriya-i-sovremennost/zametki-po-istorii-naselennyx-punktov-severnoj-osetii -–-koraursdon/ 6. Ишмухамбетов Р.В. Служилые букеевцы: карагашногаи и калпаки из сборника М/н. научно-практич. конф., к 20-летию образования столицы Республики Казахстан на тему «Роль Астаны в модернизации глобального мира» (в печати). 7. Ишмухамбетов Р.В. К описанию шеджере «Сеит-Баба и его потомки», изданной в типографии Абдрахмана Умерова» // Ногаеведческий сборник: сборник научных статей. Вып. Материалы «Джанибековских чтений». – Астрахань: Color, 2013 8. Ишмухамбетов Р.В. «Этнографические группы в составе западных казахов» / сборник, посв. юбилею Букеевской Орды, Уральск, 2016. 9. История башкирских родов. Каршин. Том 15. Коллектив авторов. Уфа. 2015. 228 с. 10. Канокова Ф.Ю. Комплексы традиционного мужского и женского костюма ногайцев URL: http://e-notabene. ru/ca/article_21521.html 11. Кокиев Г.А. Кабардино-осетинские отношения в XVII. Кокиев Г.А. Сборник статей и документов. М.: 1938 г. 12. Керейтов Р.Х. Ногайцы. – Ставрополь, 2009. 13. Курмансеитова А.Х. У истоков ногайской книги. – Черкесск, 2009. 14. Курумбаев А.Ш. Этнические группы Букеевской Орды // Ногаеведческий сборник. Актуальные вопросы истории и культуры ногайцев Выпуск 1. Астрахань: Молодежный центр ногайской культуры «Эдиге», 2013. 15. Меретуков К.Х. Об иноязычной языковой параллели в адыгейской топонимии // Топонимика и ономастика Северного Кавказа (тезисы I общекавказской конференции 16–18 апреля. Пятигорск, 1997.) 16. Сатанова Д.С. Язык ногайцев-карагашей (астраханско-ногайский язык): краткий обзор социолингвистической ситуации // Малые языки. 2015. № 1. С. 17–34. 17. Сызранов А.В., Капланова О.Б. Материалы по ногайскому фольклору из архива Астраханского областного научно-методического центра народной культуры/Ногаеведческий сборник: сборник научный статей. Вып. 3. С. 156–161. 18. Торопицын И.В. Салтанаульцы, проблема геополитического выбора в контексте международных отношений на Северном Кавказе в XVIII веке / URL: http://www.cossackdom.com/doc/toropitsin_saltanaul.pdf 19. Торопицын И.В. Эрс Магомет мулла – агент российского влияния в среде ногайцев (к вопросу о поселении салтанаульцев в Астраханской губернии в 1740-х гг.) 20. Ногаеведческий сборник. – Астрахань, Изд-во «Color» . – 2012, том 1, C. 106–112 21. Шихалиев Девлет-Мирза. Рассказ кумыка о кумыках http://dargo.ru/publ/16-1-0-699 22. Рукопись об основании Сеитовки, передана в дар В.М. Викторину жителем с. Сеитовка Галиевым Х.Я. в 1973 г. из личного архива Викторина В.М. 23. ПМ Викторина В.М. 2 Экспедиция в с. Сеитовка 1973 г. 24. ПМ Акманбетова Т.А. Экспедиция в с. Сеитовка 1987 г. 25. ПМА. 1 Экспедиция на кладбище с. Мошаик. 26. ПМА. 2 Экспедиция на кладбище с. Сеитовка. 27. ПМА. 3 Экспедиция на кладбище Коьк Джете с. Ходжетаевка (Р. Айтмамбетов и Р. Екшембеев). 28. ПМА 4 Экспедиция в Ногайский район КЧР, аулы Эркин-юрт (Орак-эли), Икон-Халк (Тохтамыс), ЭркинШахар 29. URL: https://www.youtube.com/watch?v=p8ALw46IZaw ПРИЛОЖЕНИЕ 1 Список карагашногайских родов (ног. ырув) с названиями тамг: 1) Аджимбет – шоьмиш ( ковш); 2) Алтаяк – шоьмиш; 3) Аннай – шоьмиш 4) Ас – квадрат или / алип тамга, либо коьсев – тамга в виде кочерги; 5) Баганалы найман – багана тамга или шоьмиш; 6) Байгонды – шоьмиш; 7) Боран – шоьмиш, кара мыйык – то же 8) Денъгиз (тенъгиз) – / алип тамга, 9) Джалмамбет – шоьмиш с крючком, 10) Джагалбайылы найман – шоькиш (молот, молоток). 11) Калпак – шоькиш тамга; 284 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 12) Карас – алип-тамга, шоьмиш 13) Керейт алтаяк – тамга в виде косого креста; 14) Колтас – алип тамга 15) Коьгис – ай (или шоьмиш); 16) Мангыт – шоьмиш 17) Найман – шоькиш тамга Т 18) Сейт алтаяк – шоьмиш (3) ашамай (косой крест X-вьючное седло) и круг 19) Серкели – серке тамга, сходна с буквой F; 20) Темирходжа – кылыш (тамга в виде сабли); 21) Тергенчи – кылыш; 22) Тойырмалы – шоьмиш, шоьмиш с крючком; 23) Ток – шоьмиш с крючком,или шоьмиш исходно дува тамга (в виде треугольника). 24) Тоьбетпес – тарак тамга ( тамга в виде гребня); 25) Туьркмен (туьркпен) – шоьмиш с крючком; 26) Отегулы – шоьмиш; 27) Шидживут (салджугут) – шоьмиш с крючком; 28) Шобалатшы найман – обратная алип тамга \ 29) Шотык – коьсев тамга (кочерга); 30) Эргенекли – шоьмиш тамга и эршенек тамга (тамга в виде изгороди). Тамги были собраны в ходе двух эпиграфических экспедиций. Выражаем благодарность всем участникам проекта и, особенно, Утегулову Р., Айтмамбетову Р., Утешеву Р. и Ибрагимову Р. за помощь в сборе информации и полевого материала. КОЧАКАЕВА З.К. Институт языкознания РАН г. Москва, Россия ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ ПО ФОНЕТИКЕ НЕКОТОРЫХ ГОВОРОВ КАРАНОГАЙСКОГО ДИАЛЕКТА НОГАЙСКОГО ЯЗЫКА Аннотация: статья представляет собой одну из работ, посвященных по экспериментальной фонетике ка� раногайского диалекта ногайского языка. Ключевые слова: экспериментальная фонетика, консонантизм, ногайский язык, ногайская диалектология, Кунбатарский говор, Нариманский говор, Терекли-Мектебский говор, караногайский диалект, редукция, глот� тальные согласные, ларингальные согласные, вокализм. Со времён кумыкско-ногайской экспедиции, предпринятой под руководством Константина Николаевича Дмитриева в 1939 году, в области исследования фонетики тюркских языков Дагестана не было сколько-нибудь заметного прогресса. Особенно сильно недостаток внимания языковедов чувствуется в сфере диалектологической фонетики кумыкского и ногайского языков. За прошедшие 70 лет в самой республике Дагестан наблюдается некоторый прогресс в области изучения грамматики и лексики, вопросы диалектной фонологии и фонетики караногайского диалекта ногайского языка поднимались в исследованиях Калмыковой С.А., Айбазовой Е.С. [1]. На сегодняшний день по прежнему отсутствует полный корпус данных по караногайскому диалекту ногайского языка. Для того чтобы уточнить положение ногайского языка среди окружающих его других языков и понять фонетическую систему нужно обследовать диалектную систему ногайского языка с применением инструментальных методов, т. е. аудио и видео файлов. Чтобы восполнить пробел в этой области знания, мы проводим сбор информации по различным ногайским и кумыкским говорам. В прошлом году нами была организована экспедиция в Ногайский район Республики Дагестан. Необходимость экспедиции была обусловлена отсутствием современных записей качественного мультимедийного лингвистического материала по диалектам и говорам ногайского языка. 285 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Цель экспедиции – документация и лингвистическое обследование говоров караногайского диалекта ногайского языка и социолингвистическое обследование данных населённых пунктов – Терекли-Мектеб, Ортатюбе, Нариман, Кунбатар и Карагас. Экспедиция оплачивалась из средств гранта РНФ № 18-18-00501 «Создание электронного диалектологического атласа тюркских языков России». Нам удалось собрать урожай по караногайскому диалекту ногайского языка. Материал собирали по населённым пунктам: Терекли-Мектеб, Ортатюбе, Нариман, Кунбатар и Карагас. К настоящему моменту по результатам экспедиции 70% материала удалось пока обработать с помощью программы Audasity т.е. (первичная обработка). Подготовленный материал с помощью программы Audasity положен в основу диалектологических словарей ногайского языка в проекте: http://lingvodoc.ispras.ru Словари пока в скрытой форме, так как нуждаются в редактировании и доработке. Планируется к осени этого года доработать и дополнить диалектные словари ногайского языка для общего доступа. В данной статье рассматривается часть собранного материала по трём говорам – Нариманскому (НГ), Кунбатарскому (КУ) по программе Audasity и некоторые экспериментальные данные Терекли-Мектебского говора (ТМГ) по программе Praat. Ниже в таблице дан небольшой отрывок анализа лексических примеров из стословника М. Сводеша. 100-словник с контекстами (русский) Караногайский диалект ногайского языка Июль 2018, Маликова Мунъойлык Индирбаевна 15 ноября 1950 года рожд; Р. Дагестан, Ногайский район, село Кунбатар. Июль 2018, Кишибаева Аминат Курпаевна, Р. Дагестан Ногайский район, село Нариман № RU 1а все барин де, бариси RU contexts Кунбатар RU contexts Нариман Перевод МФА Он срубил все деревья Он срубил дерево. Он убил всех животных. Все эти люди – братья Ол пышды тереклерди. Ол пышды терекни. Ол оьл� тюрдю бар айванларды Ол адем� лер бариси агаyнили – инили . oɫ pɯʃtɯ tʲeɾekʲleɾʲdɪ; oɫ pɯʃtɯ tʲeɾekdɪ oɫ ølʲtɪɾʲdɪ baɾ ajwanɫaɾdɯ oɫ adɛmlɛɾ baɾisʲi aɡalʲilʲi inilʲi Он срубил Ол бышган все деревья. тереклерди Он убил всех животных. Все эти люди – братья. Ол оьлтюр� дю айван� ларды. Олар бизим дослар. Всё село собралось на площади. Бар авул джыйылды орталыкда bʲæɾʲ awul ʤɯjɯldɯ oɾtalɯqda Все село собралось на площади. Баьри де йийылды. Орта мектепге йыйылды баьриси де. 286 Перевод МФА Комментарии чередов. п/б пышды /бышды/ срубил/; лексика: агаyнили – инили /дослар/ братья/; переход фонемы /а/ в передн. вокал /аь/; а/аь бар/баьр/ всё/; чередование дж/й в начальной позиции: джыйылды/ йыйылды; и/ы йийылди/ йыйылды/ собралось; Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 1b весь (totus) Вся вода в бариси озере высохла. Вся вода в луже высохла. Бари сув да коьлде куруган. Шандакда сув бари де куруган. Bʲæɾʲ ssuv da kølʲdɛ quɾuɡan ʃandaqda suw baɾʲi dɛ quɾuɡan Вся вода заледенела. Он выпил всё молоко. Бар сув да бузлапды. Ол ишди бар сютдю де. baɾʲ suw da buzlapdtɯ oɫ iʃʲdʲi bʲæɾʲ sytʲdʲy dʲɛ Он съел все мясо. Он всю ночь ходил по комнате. Ол ашады бар этди де. Ол сав кеше йуьрдуь уьйде. oɫ aʃadɯ bʲæɾʲ ɛtʲdʲi dɛ oɫ saw kɛʃɛ juɾʲdy yjdɛ Он съел все мясо. Он всю ночь ходил по комнате. О коп эт ашады. Сав геше уьйдуьнуь ишинде йуьруьдуь. Сав геше уьйде йуьруьген. От костра осталась только зола. Ветер развеял золу Отдан калды куру куьл. Otdan qaldɯ quɾu kylʲ От костра осталась зола. Оттан калган куьл. Йэл уьпюр� jɛlʲ ypyɾdy дю куьлдуь. kyldy Ветер развеял золу. Ел акетеди куьлдуь. Он взял в горсть золу. Ол алды куьлдуь. oɫ aldɯ kyldy Он взял в горсть золу. Увусуна куьлдуь алады. В печке светятся угли. Стряхнул пепел с сигареты. Потолок покрыт копотью. В трубе сажа. Он содрал с дерева кору. Пешде от йаркырай� ды. Сигаретни ушгунун ушуртду. Уьйню тё� веси курум басган. Турвада курум. Ол терекдин кавыгын йыртды. pɛʃdɛ ot jaɾqɯɾajdɯ 2. 3. ashes зола кюл кора кавык Вся вода в Йылгады озере высо- сувлары хла. куруган. лексика: коьл/йылга/ озеро; выпадение фонемы /ы/ в (КГ) конечной позиции: бар/бары/ вся/; Он выпил Баьри де всё молоко. сютю де ишген. переход фонемы /а/ в передн. вокал /аь/; а/аь бар/баьр/ всё/; выпадение фонемы /д/ в (НГ): тд/т сютдю/сютю/ молоко/; sigaɾɛtni uʃqunun uʃuɾtdu yjuny tøvɛsi quɾym basqan tuɾvada quɾum Oɫ tɛɾekdin Он содрал с Терекни дерева кору. кабыгын qavɯɡɯn jɯɾtdw йыртыв алды. 287 выпадение /ю/ йуьрдуь/ йуьруьдуь/ ходил/; к/г кеше/геше/ ночь; тд/тт отдан/оттан/ от костра; лексика: уьпюрдю/ акетеди/ развеял; а-выпадение алды/алады /взял/ чередов. во втором слоге /в/б/ кавыг/кабыг/ кора; НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ От дерева Терекден отвалился тюстю ке� кусок коры. сек кавыгы. tɛɾɛkdɛn tysty kesek qavɯqɯ Шалаш пок- Кос явыллы рыт корой. кавык бунан. Кора береБэроьзадын зы. кавыгы. Кора елки. Йолкадын кавыгы. qos javɯlːɯ qavɯq bunan bɛɾwozadɯn qavɯɡɯ jolkadɯn qavɯɡɯ Кора липы. 4. живот курсак Он ударил его по животу. У него большой живот. 6. большой уьйкоьн птица кушс, кус Ону курса� гы уьйкоьн. Кора яблони. Кора абрикосового дерева. lipadɯ qavɯɡɯ Oɫ uɾdu onu Он в драке qyɾsaɡɯna ударил его по животу. ony У него qyɾsaɡɯ большой yjkɛn живот. Алмадыкы кабыгы. Кюреге терекнин кабыгы. Тёвелесген� де ишине урду. Ону эши уьйкоьн. mɛnim iʃiim avɾujdu Застегнул пряжку на животе. Меним ишим авруйду. Курсагында белвев тюймеледим. Большой камень Уьйкоьн тас. Yjkøn tas Большой камень Уькон тас. Большое озеро. У него большой живот. У него большой нос. У неё большой рот. Уьйкоьн коьл. Ону курса� гы уьйкоьн. Yjkøn køl Большое озеро. Большое дерево. Уьйкоьн коьл. Икоьн терек. Ону уьйкоьн onu yjkøn авзу. avzu Большой лист гофрокартона Эйкоьн тахта. В кустах что-то шевелится, я не понимаю, это птица или зверь. Терекни арасында бир зат йывырдайды, билмеймин не зат гайванмы, кусбы. tɛɾɛkni aɾasɯnda biɾ zat jɯvɯɾdajdɯ bilmejmin nɛ zat hajvanmɯ qusbɯ В камышах что-то шуршит, я не понимаю, это человек или зверь. Камысны арасында высылдайды камыс. Мен билмеймен бу адэмми, айванмы. Птицы несут яйца, а звери и люди рожают. Куслар йымырткалайды, а айванлар балалайды, адамлар тавадылар. quslaɾ jɯmɯɾqalajdɯ a ajvanlaɾ balalajdɯ adamlaɾ tavadɯlaɾ Птицы несут яйца, а звери рожают. Куслар йымырткалайды, адемлер бала тавады. У меня болит живот. 5. Липады кавыгы. Ол урду ону курсагына. От дерева Терекден отвалился дюсдю кусок коры. бир гесек кабыгы. Ону бурну уьйкоьн. У меня болит живот. quɾsaɡɯnda Застегнул ремень на belvɛv животе. tyjmɛlɛdim onu quɾsaɡɯ yjkøn onu buɾnu yjkøn 288 Мени курсагым авруйды Курсагында белвевун тюймоледу. т/д тюстю/ дюсдю/; к/г кесек/гесек/ кусок/; в/б кавыг/ кабыг, кора; в/б кавыг/ кабыг, кора; лексика: курсаг/иш/ эш/ живот; у/ы авруйду/ авруйды е/о тюймеледим/ тюймоледу/ застегнул/; выпадение фонемы /й/: уьйкоьн/уь� коьн/ большой уь/и уьйкоьн/ икоьн У неё боль- Ону коьзле� шие глаза. ри уьйкоьн. уь/э уьйкоьн/эйкоьн/большой; лексика: йывырдайды/ высылдайды/шевелиться; и/е билмеймин/ билмеймен/ не понимаю/; г/а гайван/айван/ зверь/; Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Предварительные данные по списку М. Сводеша позволяют сделать следующие выводы – для Кунбатарского и Нариманского говоров караногайского диалекта ногайского языка характерны чередования фонем: /к/г/ кеше/геше/ночь; кесек/гесек/кусок/; гол/кол/рука/; /горесен/коьремисен/видишь/; чередование начальных позициях слова /ы/и/ ысбайы/ис� байы/красивый; в конечной позиции /ы/и/ итди/итды/собаку/; чередование /ш/с/ куш/ кус/ птица; ташлады/таслады/бросил/; яшыл/ясыл/зелёный Предварительный анализ некоторых данных по Praat. Ногайский район Р. Дагестан Терекли-Мектебского говора караногайского диалекта ногайского языка. Информант – Ярлыкапов Ахмед Аминович 1970 года рождения. Предварительные результаты нашей работы с носителями Кунбатарского, Нариманского и Терекли-Мектебского говоров караногайского диалекта указывают на ряд примечательных фонетических черт. В частности, были выявлены несколько типов реализации увулярной фонемы /q/ и глоттальной /ɦ/, которые до настоящего момента не были описаны. Также стоит отметить такие явления, как редукция неударных задних гласных верхнего подъёма между глухим смычным и /r/, наличие нескольких типов начальных протез (гортанная смычка – «твёрдый приступ», эпиглоттальный смычный, фарингальный глайд), позиционная фарингализация (распространяется сразу на несколько слогов), позиционное озвончение согласных (внутри синтагм, на стыке лексем) и расподобление гласного в сочетаниях типа /uw/ . 289 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Фонема /къ/ не имеет среди своих реализаций фарингальные, только поствелярные и увулярные. Все сонорные фонемы (м, н, нъ, л, й) в конце слога реализуются как слоговые согласные; фонема /р/ не имеет сильно шумных реализаций, следовательно её уместно причислить к списку сонорных. Те одноударные, что мы имели возможность наблюдать, почти всегда имеют слабую смычку. мы предполагаем, что при пополнении корпуса окажется, что /р/ корректнее считать кратким корональным глайдом. фонема /нъ/ не обнаруживает велярных реализаций, как и в случае фонемы /къ/ все они более глубокого места образования /нъ/ – увулярная фонема. Работа над сегментной фонетикой ногайских говоров обещает пролить свет на многие вопросы, например, о влиянии языковых контактов на фонетику и фонологию ногайских диалектов. 1. Айбазова Е.С. Качественная характеристика гласных ногайского языка // Проблемы историко-сравнительного изучения языков языков народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск, 1983. – С. 55–60; Калмыкова С.А., Саруева М.Ф. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. Черкесск, 1973. – 320 с.; Калмыкова С.А. О фонетической системе акногайского диалекта ногайского языка // Труды/ КЧНИИ – Черкесск. 1959. – Вып. 3. – С. 44–104; Калмыкова С.А. Особенности караногайского диалекта ногайского языка // Труды КЧНИИ. – Черкесск, 1968. – Вып. 5.– Вып. 5. – С. 158–198. 2. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> Terekli-Mekteb >> диалект с. Терекли-Мектеб, караногайский язык. Информант: Муратова Назира Шарабутдиновна год, рожд. 1974. запись и составление 2018 >> Lexical entries; http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/1372/10381/perspective/1372/10386/edit 3. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> Terekli-Mekteb >> диалект с. Терекли-Мектеб, караногайский язык. Информант: Муратова Назира Шарабутдиновна, рожд. 1974. запись и составление 2018 >> Paradigmatic forms http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/1372/10381/perspective/1372/10387/edit 4. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> Terekli-Mekteb >> диалект села Терекли-Мектеб. Информант: Ярлыкапов Ахмет Аминович, год рожд. 1970. запись и составление 2018 >> Lexical entries http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/1401/11745/perspective/1401/11750/edit 5. З.К.Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> Terekli-Mekteb >> диалект села Терекли-Мектеб. Информант: Ярлыкапов Ахмет Аминович, год рожд. 1970. Запись, обработка и составление 2018 >> Paradigmatic forms http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/1401/11745/ perspective/1401/11751/edit 6. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> диалект села Кунбатар Ногайского района Р. Дагестан. Информант: Маликова Мунъкойлык Индирбаевна 15.11.1950 года рожд. Запись и обработка 2018 >> лексические входы http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/2443/3026/perspective/2443/3031/edit 7. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> диалект села Кунбатар Ногайского района Р. Дагестан. Информант – Маликова Мунъкойлык Индирбаевна 15.11.1950 года рожд. Запись и обработка 2018 >> парадигматические входы http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/2443/3026/perspective/2443/3032/edit 8. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> диалект села Терекли-Мектеб Ногайского района Р. Дагестан. Информант – Шакаева Курманбийке Крымхановна 16.05.1963 года рожд. Запись и обработка 2018 >> лексические входы http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/2542/128/perspective/2542/133/edit 9. З.К. Кочакаева Altaic family >> Turkic languages >> Nogay >> Qara-Nogay >> диалект села Терекли-Мектеб Ногайского района Р. Дагестан. Информант – Шакаева Курманбийке Крымхановна 16.05.1963 года рожд. Запись и обработка 2018 >> парадигматические входы http://old.lingvodoc.at.ispras.ru/#/dictionary/2542/128/perspective/2542/134/edit 290 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. КУКАЕВА С.А. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия Названия традиционных МУЧНЫХ БЛЮД в ногайском языке Аннотация: Статья посвящена исследованию важного пласта этнографической лексики ногайского языка – названий мучных изделий. Исследуемые лексические единицы рассматриваются в диахронном и синхронном аспектах. Ключевые слова: ногайский язык, тюркские языки, традиционная пища, культура питания, мучные изделия. Земледелие – один из древнейших и важнейших видов хозяйственной деятельности человека. С развитием земледелия связано появление многих важных элементов материальной и духовной культуры, целых систем обычаев и обрядов, религиозных верований. Значимость земледелия как отрасли хозяйства отчетливо прослеживается в системе питания ногайцев. В повседневной, праздничной и обрядовой пище ногайцев продукты земледелия издавна находят применение, как в чистом виде, так и в переработанном в крупу «ярма» или смолотым на муку «ун». Пища «ас» – важная составная часть материальной культуры народа и одна из основных жизнеобеспечивающих систем – в традиционной этнографии рассматривается, как правило, как один из компонентов «этнографической триады» – пища, одежда, жилище – и является одним из непременных элементов классического этнографического описания [4, с. 3]. Этнолингвистика – комплексная область исследования на стыке лингвистики, этнологии, фольклористики, мифологии, культурологии, связанная с изучением языкового компонента традиционной культуры и языкового отражения (выражения) этнического миросозерцания. Этнолингвистика в нашей гуманитарной науке сравнительно новая дисциплина и среди различных направлений языкознания находится ближе всего к современному прикладному языкознанию [14, с. 182–183]. В отечественной исторической науке различным проблемам истории и этнографии ногайцев посвящено немало этнографических исследований и специальной литературы. Ценную информацию и огромный фактический материал по различным аспектам традиционно-бытовой культуры ногайцев можно извлечь из трудов русских и зарубежных авторов XIV–XVIII вв (Эль-Омари, И. Барбаро, А.Контарини, М. Меховский, М. Броневский, Жан де Люк, Дортелли де Асколи, Э. Челеби, В.А. Потто, А. Олеарий, Я. Стрейс, П.С. Паллас, К. Пейсонель, И.Г. Георги и др.). Из сообщений русских и иностранных авторов мы узнаем и о некоторых блюдах, приготовляемых из продуктов земледелия: «Очень любят вареное в молоке просо. Получается густая масса, её кладут на тарелку, посередине массы кладут свежее масло. Это называется боткъа», – писал Д. Шлаттер [5, с. 144]. Еще в конце XIV века арабский ученый Эль-Омари писал, что «чаще всего встречается у них (ногайцев) просо, им они и питаются, и по части произведений земли в нем заключается главная еда их» [8, с. 30]. Характеризуя пищу поволжских ногайцев, С.Г. Гмелин отмечал: «Пекут хлеб и приготовляют мучное кушанье, как вареное, так и жареное, азиатскую кашу, плов называемую, мучное кушанье, попросту лапша именуемое, тонкий пшеничный хлеб, чурек называемый, а особливо любят чай» [2, с. 176]. А. Павлов пишет о ногайцах: «Во время обеда они не торопливы в еде, умеренны в употреблении пищи, чистоплотны» [11, с. 28]. Уникальный этнографический материал о хозяйстве и хозяйственном быте ногайцев в дореволюционный период содержится в работах А. Павлова, А.О. Рудановского, Н.Ф. Дубровина, Г. Малявкина, Г.Б. Ананьева, Н. Семенова, C.B. Фарфоровского, Ф.О. Капельгородского, А.Х.-Ш. Джанибекова и др. Огромный вклад в изучение этнографии ногайцев внесли ученые С.Ш. Гаджиева, А.И.М. Сикалиев, Р.Х. Керейтов, М.Б. Б. Гимбатова, Б.М. Алимова и др. Несмотря на достаточную изученность этнографии ногайцев, в ногайском языкозна291 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ нии тематическая группа лексики со значением «пища» как единица лексической системы языка специально не рассматривалась. Семантическая структура лексики данной тематической группы, общеупотребительность, разнообразие происхождения, этимология, широта смыслового объема, проницаемость, принципы номинации представляют несомненный интерес для лингвистического исследования. Названия пищи нами условно разделены на следующие тематические группы: 1. мясные «эт ас»; 2. мучные «ун ас»; 3. молочные «суьт ас». Согласно существующей структурно-типологической классификации, в данной статье мы рассматриваем блюда из зерновых в порядке исторической последовательности возникновения термической и механической обработки зерна: жарение – варение – печение и цельное зерно – крупа – мука, тесто. Блюда из жареного зерна и муки: соьк «блюдо из предварительно распаренного, затем прожаренного зерна, залитое сметаной, молоком», талкан «блюдо из жареной просяной или кукурузной муки», ент «талкан, заправленный медом» и др. Блюда из вареного зерна и муки: уьйре «суп из пшена или муки»; наьртуьк уьйре «суп с кукурузной крупой»; ботка «каша», быламык «похлебка», диал. «мясной суп с нарезанной домашней лапшой (лакса)»; баста «крутая каша из пшена или кукурузной муки», мамырса «мамалыга», алпама «вареные кукурузные лепешки» и др. «Очень любят вареное в молоке просо. Получается густая масса, её кладут на тарелку, посередине массы кладут свежее масло. Это называется боткъа», – писал Д. Шлаттер [5, с. 144]. Распаренное зерно использовалось для приготовления напитков: боза «буза», бал боза «медовая буза», сыра «пиво» и др. Блюда из теста, сваренного в воде, молоке или бульоне: увмаша «клецки», лакса (сал� ма) «лапша», яйма «блюдо из раскатанного теста, нарезанного квадратиками», бесбармак «бешбармак», уьзбе «вид галушек», калжа «вид лапши, обрядовое блюдо для роженицы», инъкал «хинкали» и др. Кисиге лакса кескеннен, оьзинъе увмаша ув (посл.) «Чем другим резать лапшу, лучше сделай похлёбку для себя». Из теста с начинкой: боьрек а) «вареник», б) «пирожок»; касык боьрек пельмени, иримшик боьрек «вареники с творогом», ералма боьрек «вареники с картошкой»; таба боь� рек «пирог»; эт боьрек «пирожок с мясом»; ший боьрек «чебурек» и др. Мучные изделия из жареного и печеного теста: оьтпек «хлеб», калакай «лепешка», ма� лакай «хлеб из просяной муки», алпама //атык «жареные кукурузные лепешки», бавырсак «круглые, жаренные в масле лепешки из кислого теста»; катлама «жаренная в масле слоёная лепёшка из сдобного теста», йыпатак «жареный, сладкий хворост», куйма «блины», ло� кым «локумы», шырлама «оладьи» и др. Рассмотрим более подробно некоторые наименования исследуемой тематической группы. Ун «мука» – общетюркское слово. Оно бытовало и в древнетюркском языке. Возводят к глаголу ув- «растирать» [3, с. 471, 612]. Бийдай ун «пшеничная мука», наьртуьк ун «кукурузная мука», тары ун «просяная мука», ийленген ун «тесто»; эленген ун «просеянная мука»; ун ийле- «месить тесто»; ун тарт- «молоть муку; унга тойган шышкандай (ФЕ) «об ожиревшем человеке (букв.: словно мышь, наевшаяся муки)». Тесто (ун, диал. камыр) обычно ставили на закваске «ашыткы», использовали также кусок теста «мая», оставшийся от предыдущей выпечки. В качестве закваски реже применяли сыворотку «пыслаксув», хмель «куьпелек», позднее стали использовать дрожжи. В различных фонетических вариантах лексема ашыткы «закваска» встречается во всех тюркских языках: казах., к-калп. ашыткы, башк. асетке, к.-балк., тат., хак. ачытхы, уйг. ечитку «закваска, дрожжи»; тув. ажыткы «закваска (для теста), дрожжи». Термени яман, уны ийги, атасы яман, улы ийги (посл.) «Мельница плоха, но мука хороша, отец плох, да сын хорош». Туьй «пшено». В памятниках зафиксирован в форме tög. Не вызывает сомнений связь с глаголом туьй- «толочь», «бить». Позднее это слово параллельно с пшеном стало связываться с рисом, и это последнее значение затем в ряде языков осталось единственным [13, с. 459]. Из пшена готовят густой суп «уьйре»; крутые каши «мамырса», «баста». 292 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Уьйим баска, уьйрем баска «я совершенно независим» (букв. дом отдельно, пшенный суп «уьйре» – отдельно). Уьйи шашылды, уьйреси тоьгилди (погов.) «Остался ни с чем, семья распалась». Оьтпек «хлеб». Зафиксирован в древнетюркских памятниках в форме etmäk, ötmäk [3, с. 188, 393]. В различных фонетических вариантах встречается во всех тюркских языках: к.балк. ётмек, тур., кумык. екмек, тат., башк. икмек . Оьтпек возводят к глаголу эт- «делать» [12, с. 312]. Гильом де Боплан отмечал: «Они приготовляют из муки лепешки, которые пекут в золе: вообще же обычную их пищу составляют: пшено, ячменная и гречневая крупа, каковые сорта хлеба они сами возделывают» [7, с. 223]. Об этом же писал С.В. Фарфоровский: «Хлеб-пышку ногаянки приготовляют самым простым способом. Они готовят из муки тесто, положив вместо дрожжей сыворотку от кислого молока» [15, с. 10]. Ак оьтпек «белый хлеб», кара оьтпек «черный хлеб», оьтпек сал – «печь хлеб». Куллыгынъ каты болса, оьтпегинъ таьтли болар (посл.) «Если работаешь от души, хлеб будет вкуснее». Тилинген оьтпектинъ япсары бирикпес (посл.) «Разрезанный хлеб вновь не соединяется (о необратимости разлада в отношениях)». У ногайцев распространено множество разновидностей хлеба – лепешек (по размерам, форме, сорту муки, рецептам приготовления теста): малакай «просяная лепешка», калакай «лепешка», кысыр оьтпек «хлеб из пресного теста», кабат оьтпек «слоеный хлеб», увыз оь� тпек «хлеб из молозива и муки», шоьрек диал. «хлеб» и т.д. Такое разнообразие хлебных изделий свидетельствует о древних традициях земледельческой культуры у ногайцев [9]. Эриншектинъ калакайы куьлден шыкпас (посл.) «Лепешка лентяя всё время в золе». Яхшыдынъ колында топырак шоьрекке айланар «В руках хорошего человека даже горсть земли превратится в хлеб». Среди тюркских языков встречаются и некоторые другие названия хлеба / лепешки: к.-балк. гырджын, каз., кирг. нан , узб. нон, тат., башк., чув. кабартма, чаг., аз. лаваш, аз., туркм. шоьрек. Многоаспектное понятие оьтпек «хлеб» служит этнокультурным ценностным эталоном, отражающим специфику национального менталитета и мировосприятия, традиций, обычаев и верований, характерных для ногайского этноса. Привлекает внимание использование зерна, хлеба и хлебных изделий в различных обрядах (свадебной, родильной, похоронно-поминальной): тыгыртпа «обряд, посвящённый первым шагам ребёнка»; кырклама «жареные лепёшки (в мусульманской традиции в течение сорока дней в знак поминовения усопшего жарятся лепёшки из пресного теста)»; шашув «осыпание невесты зернами, конфетами, монетами в день свадьбы с пожеланиями благоденствия и изобилия»; шетенас (сан� дыгас) «подарки, сладости, жареные в масле баурсаки, катлама, которыми обмениваются в день свадьбы и в последующие дни родственники жениха и невесты» и др. Демонстрация отношения к пище является одним из основных способов изображения отношений между людьми в том или ином социуме. Как и другие народы, ногайцы во все времена очень бережно и почтительно относились к хлебу как символу достатка, изобилия и материального благополучия. Хлеб – наиболее сакральный вид пищи: считалось святотатством наступить на хлеб, повернуть хлеб вниз лицевой стороной, оставлять недоеденным или выбрасывать остатки хлеба. Оьтпекти корлама, киеси урар (посл.) «Не наступай на хлеб, его святость покарает тебя». Локым «локум». Широко распространенным кушаньем является локым «локум (раскатанное тесто, нарезанное квадратиками и жаренное в масле)». «Локум подается к чаю и берется в путешествие», – отмечал Д. Шлаттер [5, с. 144]. Блюдо распространено у кавказских народов: к.-балк. локъум, каб.-черк. лэкIуым, абаз. льакъвым, чеч., инг. локъам, груз. ликъани [10, с. 43]. Считается арабским заимствованием. Катлама «слоеная лепешка, жаренная в масле» (от катла – «слоить» + афф. -ма.). Блюдо распространено у тюркских народов: к.-балк. къатлама, кирг., караим. каттама и т.д. Заимствовано и кавказскими народами: каб.-черк. къэлътамэ, абаз. къальтама. Бавырсак «жаренные в масле лепешки из кислого теста». Распространенное и популяр293 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ное среди тюрских и монгольских народов изделие из жареного теста: монг., калм. борцог, алт. порсох, кирг. боорсок, казах., ккалп. баурсак. Бавырсакка майы йок, байлап сояр малы йок (посл.) «Нет масла, чтобы пожарить баурсак, нет скотины – чтобы зарезать (о бедном, нищем человеке)». Шырлама «оладьи». Вероятно, имеет звукоподражательный характер: от «шыр»- звук, издаваемый при кипячении масла [10, с. 19]. Яйма «мучное блюдо» (яй- «раскатывать» + афф. -ма). Раскатанное тесто нарезают квадратиками, отваривают. Подают со сметаной, кислым молоком. Увмаша «клецки» (от ув- «мять, тереть» + афф.-ма + афф. -ша). Блюдо распространено в национальной кухне татар и башкир, входит в число обрядовых блюд у узбеков, уйгуров [16, с. 101]. У ногайцев увмаша являлся одним из повседневных блюд. Кисиге лакса кескеннен, оьзинъе увмаша ув (посл.) «Чем чужим резать лапшу, лучше сделай для себя клецки». Боза «буза». Древний напиток, готовили из просяной муки. В настоящее время готовят также из пшеничной, кукурузной муки. Тур., гаг., караим., к.-балк., кум., казах., кирг., уйг. боза, тат., узб., башк. буза. Русс. буза «напиток из гречихи и овсяной муки» считается тюркским заимствованием. Предположительно, и реалия, и слово были принесены в Восточную, Центральную и Южную Европу с передвижением гуннов в IV в. [13, с. 463]. Знаменитый турецкий путешественник Эвлия Челеби вспоминал, как он гостил в доме ногайского мурзы: «В просторном доме Арсланбека мы насладились кониной, бузой и талканом» [7, с. 266]. Процесс изготовления данного напитка ногайцами подробно описал немецкий исследователь Д. Шлаттер: «Просо очищают от кожуры, слегка мелят на специальных мельницах. Варят в большом котле. Получалась каша коричневого цвета. Перед варкой заливали водой и оставляли для брожения на несколько дней. Варили после брожения. После варки кашу пропускали через сито, остатки на сите собирали и вновь делали бузу» [5, с. 145]. Уьйинде боза куймаган, кисиге сыра куяр (погов.) «У кого дома нет бузы, тот нальет гостю пиво». Соьк «сладкое блюдо из жареного пшена» – прямое наследие кочевнического мира. Блюдо из отваренного, слегка подсушенного и прожаренного пшена «туьй», залитое молоком «суьт», сметаной «каймак» и сахаром «секер». По распространению и значению кушанье занимало одно из первых мест в рационе питания ногайцев. Подобное блюдо готовили казахи, каракалпаки, башкиры, тувинцы, буряты. В настоящее время соьк – обрядовое ритуальное блюдо. Талкан болса да, соьктей коьр, аз болса да, коьптей коьр (посл.) «Хоть и талкан, считай как соьк, хоть и мало, принимай как много (досл.)». Талкан «жареная кукурузная мука» (от талкы – «толочь», «мять» + афф. -кан). Исторические источники указывают на бытование талкана у тюрков в глубокой древности. В XI в. жареная мука под названием talqan упоминается в словаре М. Кашгари со ссылкой на уйгурские тексты IX в., которые в свою очередь являлись переводами более ранних китайских документов о тюрских племенах Алтая [МК II: 189]. «Каждый из наездников берет с собой небольшой мешок, наполненный мукой из проса, размятой в тесто с небольшим количеством меда» [7, с. 86]. Продукт широко распространен у тюркских народов, особенно в качестве дорожной провизии. Слово талкан широко употребляется в ногайском фольклоре: Авызы йок, бурны йок, бир тос� такай суьт ишер (загадка) «Нет ни рта, ни носа, выпьет плошку молока» (отгадка: талкан). Авызына талкан сугынгандай «молчит, будто в рот набрал талкан»; талкантоьк «расточительный человек». Талкан ашаган йолда талмас (посл.) «Съевший талкан не устанет в пути». «Пища и культура питания связаны с особенностями социально-экономической структуры общества, с исторически сложившимися традиционными формами хозяйства, с природными и экономическими условиями, обычаями, традициями народа» [1, с. 86]. Именно в пище, а в целом, в культуре питания, наиболее ярко отражены национальная самобытность народа, этническая специфика, культурные традиции, эстетические вкусы. Она складывалась на протяжении веков и отразила историю народа с его традиционными и своеобразными формами жизнедеятельности. Изучение современных особенностей культуры питания 294 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ногайцев показывает, с одной стороны, высокий уровень сохранности традиционных элементов в повседневной пище, а с другой стороны, существенную трансформацию системы питания, чему способствуют иноэтнические заимствования, ассортимент предлагаемых в сфере торговли продуктов и готовых изделий. Несмотря на трансформационные процессы в культуре питания ногайцев, народные традиции в приготовлении, употреблении и хранении пищи, ассортименте блюд, особенно в празднично-обрядовой трапезе, сохраняются и в наши дни. Отраслевая лексика, связанная с названиями пищи, является неотделимой частью словарного богатства ногайского языка, многоаспектное исследование которого может дать ценный материал для исторической лексикологии и этнолингвистики. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. Алимова Б.М. Пища и культура питания тюркоязычных народов Дагестана в ХIХ – нач. ХХ в. – Махачкала, 2003. – 122 с. Гмелин С.Г. Путешествие по России. Ч. II. СПб.: Имп. Акад. наук, 1777. Древнетюркский словарь. – Л. ,1969. – 678 с. Кабицкий М.Е. Введение в тему: антропология пищи и питания сегодня // Этнографическое обозрение. 2011. № 1. С. 3–7. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. Историко-этнографический очерк. – Черкесск, 1988. – 231 с. Керейтов Р.Х. Орда пашню пахала на Куме. – Минводы, 1996. – 70 с. Кидирниязов Д.С. Ногайцы в известиях русских, западноевропейских и восточных авторов 15–18 вв. – Махачкала, 1999. – 415 с. Кочекаев Б.Б. Социально-экономическое и политическое развитие ногайского общества в ХIХ – начале ХХ века. – Алма-Ата, 1973. – 185 с. Кукаева С.А. Названия мучных изделий в ногайском языке // Материалы международной научной конференции «Ингушетия в контексте научных проблем и перспектив изучения Кавказа» – Магас, 14–16 ноября 2016 г. – С. 199–201. Отаров И.М. Очерки карачаево-балкарской терминологии. – Нальчик: Эльбрус, 1987. – 95 с. Павлов А. О ногайцах, кочующих по Кизлярской степи. – СПб., 1842. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. Т. I–III. – М., 1974–1980. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Т. V. Лексика. – М.: Наука, 2001. – 821 с. Толстой, Н.И. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка и этноса // Актуальные исследования в языкознании и этнографии. Язык и этнос / Толстой Н. – Л.: Наука, 1983. – С. 182–183. Фарфоровский С.В. Ногайцы Ставропольской губернии. Историко-этнографический очерк. – Тифлис, 1909. – 34 с. Шитова С.Н., Гаделгареева Р.Г. Злаки в повседневной, праздничной и обрядовой пище башкир в конце XIX – начале XX в. // Хозяйство и культура башкир в XIX – начале XX в. – М.: Наука, 1979. МУСАКАЕВ И.Б. г. Кизляр, Дагестан, РФ ЛЕКСИКА РЫБОЛОВСТВА В НОГАЙСКОМ ЯЗЫКЕ Аннотация: В настоящей статье представлена лексика рыболовства в ногайском языке, собранная автором пу� тем полевой фронтальной записи в ходе этнолингвистических экспедиций в ногайских аулах Республики Дагестан и Астраханской области. В статье дан краткий исторический обзор рыболовства ногайцев в прошлом и настоящем. Ключевые слова: ногайцы, термины рыболовства, ногайский язык, названия рыб, способы лова, орудия лова. Данная статья посвящена богатейшей лексике рыболовства в ногайском языке. Фактологический лексический материал для написания данной работы собран автором путем полевой фронтальной записи во время этнографических экспедиций в Астраханскую область и Республику Дагестан. Сбор материала (названий рыб, способах лова и снастей лова), проводился в тех регионах, где основным населением являются ногайцы: в Харабалинском и Красноярском районах Астраханской области, Кизлярском, Бабаюртовском районе, Ленинском районе г. Махачкалы, поселке Главсулак Республики Дагестан, населенных пунктах Волжско-Терско-Сулакского региона, Каспийского побережья. В ходе полевых работ 295 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ставилась задача изучить особенности каждого региона, промысловые территории, в связи с хозяйственной деятельностью жителей этих поселений. Нам представляется важным изучение локальных названий рыб и орудий лова в отдельных населенных пунктах, традиционно занимающихся рыболовством. Названия рыб и орудия лова в разных регионах имеют несколько вариантов, разнящиеся фонетическими особенностями носителей местного диалекта, говора, а также варианты названий для одной и той же рыбы. Исследование данных районов, прилегающими к ним хозяйственными и промысловыми угодьями в сочетании с природными особенностями этих местностей, оказалось весьма эффективным. Рыболовство является одним из древнейших занятий человека на земле. Ногайцы, как и многие народы, проживая вдоль морских берегов и водоёмов, не являлись исключением. Рыбное занятие у ногайцев не занимало доминирующего положения в хозяйстве. Рыбной ловлей занимались в основном те жители, которые проживали вдоль водоемов полуоседло и оседло. Жить у водоема и не ловить рыбу невозможно. Рыболовство у ногайцев носило характер домашнего промысла. Оно играло важную роль в снабжении населения продуктами питания. В течение нескольких столетий ногайцы выработали определенный уклад. Рыбные блюда стали составной частью рациона, это определило особенности кухни, особенно это отражается у Астраханских и Терско-Сулакских ногайцев, у которых и по сей день рыба является доминирующей в рационе. Этим и объясняется достаточно богатый пласт рыболовецкой терминологии в лексике ногайского языка. Нами проведена первичная систематизация рыболовецкой терминологии ногайского языка. В многочисленных водоемах в границах расселения ногайцев водились такие рыбы, как белуга «кортпа», осётр «бекре, топалбурын, оьгизбалык», севрюга «суьйрикбалык, шиберек, бекрен», сазан «сазан», щука «шортан балык», судак «сыла, ботакай, отакай», лещь «курбанбалык, тыран, шабак, шеребалык», белый амур «амур», толстолобик «койбалык», кутум «кутум», сом «яйын», окунь «алабуга, алабалык», карась «табанбалык», вобла «шабак, шоьре», шамайка «шамайка, майбалык», лосось «ыргай, оьгизбалык, кызылбалык», сельдь «майшабак, майбалык», головаль «тонъка, коьнек, бертас, кусбас», гольян «камысбалык», жерех «койбалык», красноперка «кызыл канат балык», линь «карабалык», пескарь «бокай, тас бас, кумгабар», плотва «шабак, яркай, асыл балык, безгек», стерлядь «суьйрикбалык», угорь «суьйрикбалык, йыланбалык», уклейка «майбалык», усач «суьйрикбалык, ийткутунь», форель «майбалык, алашоргай, мырзабалык», «ийтбалык», язь «упта, опта, ясь, каргыма», дельфин «юнусбалык», топорик (рыба) «балтабалык», меч рыба «кылыш балык», головастик «ийтбалык», рыба бекас «бекас», рак «енъеш, шаян», камбала «камбала», соменок «лака» и другие рыбы. В ногайском языке названия отдельным видам рыб давалось по внешней окраске, окраске частей тела, по месту обитания и по вкусовым качествам. Такое разнообразие ихтиофауны, безусловно, использовалось коренным ногайским населением. Орудия лова, применявшиеся при рыбном промысле. Какая рыболовная снасть появилась у первобытного человека первой, сказать трудно. Возможно, это была примитивная удочка, что и находит отражение в лексике языка народа. Удочка состояла из самого удилища «кармаксап», поплавка «йоьке, калкам, калкувыш, шелше, шертик», лески «кармакбав, кармакйип, кармактынъ кылы», прототипом современной лески могли стать волокна растений, конские волосы или жилы животных. Грузилом для удочки служили кусочки свинца «коргай», меди «ез», олова «кола», удочка с грузило «таскармак», крючка «кармак, илмек». Многие орудия и способы лова дошли до наших дней практически без изменений от наших предков. Одним из таких орудий лова является вентерь – древнейшая стационарная ловушка, которой облавливаются практически все виды рыб. Вентерь, он же верша, мордушка довольно распространенный вид рыболовной снасти. Верша, вентерь в ногайской лексике имеет несколько региональных названий: терских ногайцев «капкыр», «шыкпас», «шетен», у сулакских ногайцев «пентир». В ногайском языке слово «кап» означает мешок, «капак» – ворота, «капкаш» – крышка, «капа» – загонять; закрывать, «капкан» – капкан, ловушка, западня – это все однокоренные слова с корнем «кап». Соответственно, и «капкыр» так же относится к этой семье слов. Рыболовное орудие «шыкпас» буквально означает «который не выйдет из западни», «шетен» – букв. плетень. Все эти вершевидные снаряды изначально плелись из прутьев ивняка, тальника (аморфия), имели размеры от 80 см до 2 метров. Так же из ивняка плели кубырь «коьдеш», своеообразный плетеный снаряд в виде 296 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. бочки «баспы» (букв. накрывать), плетеную изгородь для крылена вентерей «шал», корзины для выловленной рыбы и т.д. Основными местами установки вершевидных снарядов, как в речных, так и в морских зонах промысла, являются прибрежное мелководье. В прудах и на озерах вентеря устанавливают среди камышей, это связано с тем, что во время икрометания рыбы вынуждены скапливаться, к тому же им необходимо тереться о какие-либо твердые предметы, например, камыши и т.д. Вентеря устанавливают на длительное время, принцип действия вентеря – попавшая в ловушку рыба просто в ней живет. Вентеря у ногайцев бывают как однокрылые «бир канатлы», так и двукрылые «эки канатлы». Двукрылые вентеря устанавливаются и растягиваются на трех кольях «казык», два на концах крыльев, и одно крепится за кутец (сетчатый мешок вентера). Лов вентерем позволяет ловить рыбу как пассивным методом, просто установив ловушку, так и активным способом, применяя метод загона рыбы. Сетные ловушки у ногайцев представлены сетью «ав, тузак», невод, котел «йылым», бредень «йылма», накидка для ловли рыбы «йылым». Кроме сетных ловушек, ногайцы применяли плетеные изгороди из тальника, с помощью которого устраивали импровизированные загоны для рыб. Такие загоны применяли весной и осенью, особой популярностью запорное рыболовство пользовалось глубокой осенью, когда вода спадала в Тереке, возле коряг образовывались глубокие ямы, где рыба залегала на зиму. Тогда с помощью плетеных изгородей на мелководье устраивали загоны, изгородь держалась за счет вбитых в дно водоема длинных кольев, а с помощью вил «сенек, айыр», багра «сапалдас», пиковидного копья «суьлше», сандоль «сунъги», острога «шанышкы» и т.д., с криком и шумом выгоняли из-под коряг и ям рыбу и загоняли в импровизированные загоны. После чего спокойно вылавливали рыбу. Описанное запорное сооружение имело локальный характер. Кроме названных выше орудий лова, ногайцы в прошлом применяли также лук «ок» со стрелами и ружья. Другим видом лова рыбы является самоловная снасть. Самоловная снасть «илмекли алат» состояло из длинного поводка и ряда очень острых наточенных крючков. Крючки привязывались к поводку небольшими бечевками, по длине бечевки были около 50–60 см, которые, в свою очередь, привязывались к основному поводку на расстоянии 10–15 см друг от друга. Длина самоловной снасти зависела от количества крючков, иногда достигали до сотен и более крючков. Самоловная снасть «илмекли алат» устанавливали следующим образом: забивался деревянный колышек «казык», к деревянному колышку привязывали один конец поводка, и распускали крючки поочередно, на определенном расстоянии подвязывали поплавки «йоьке, калкын» к основному поводку, либо забивали деревянный колышек. Поводок при этом натягивают и привязывают к колышку. Процесс этот повторялось многократно, пока не распустятся все крючки. Крючки эти посредством поплавков и камней (если течение сильное) удерживаются на расстоянии от дна около 10–15 см, чтобы проходящая рыба, проходя между крючками, зацепилась за какой-либо из крючков, обычно это хвостовая часть рыбы. Такими самоловными снастями ловили рыбу осетровых пород, но иногда на такую снасть попадалась крупная рыба и других видов. Плавучие средства ногайцев. Лов рыбы плавучими средствами ногайцы производили в реках, озерах, особенно прибрежной морской зоне. К плавучим средствам можно отнести «кайык» – небольшая плоскодонная лодка с двумя веслами «эскек, кушпен, калак», «елкенли кеме» – парусник, «елкен» – парус, «кетен»– парусина, «кеме» – судно, корабль, кеме курыгы – корабельная мачта. Название частей рыбы на ногайском языке. Названия частей рыбы у ногайцев представлены следующим образом: голова рыбы «балыктынъ басы», плавник «бас канат», передний спинной плавник «арка канат», хвостовой плавник «балыктынъ куйрыгы», рыбий пузырь «торсылдак»», рыбья чешуя «балык кабыгы, кыршын», икра «увылдык», молоки «шогал», кость рыбы «балыктынъ суьеги», мелкая рыбья кость «шоькир, кылав», рыбья слизь «шылым», жабры «сагак, йырнак», жабровая кость рыбы «айгулак», хрящ у осетровых рыб «киркилдевик», хвостовой хрящ у осетровых рыб «бекре», яичная пленка осетровых рыб, у которой нет идеальной зрелости, «ястык, букв. подушка», хвостовая часть сома «елбек». Когда рыба нерестится, говорят «ойнак», во время метания икры «увылдык шашув», рыба плескается – «балык сувда шоршып туры». 297 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Рыболовство играло немаловажную роль в жизни ногайцев, что нашло отражение во многих образцах устного народного творчества – пословицах, поговорках, песнях. Например: Балык яшай сув мынан, аьдем яшай куллыгы мынан. Балык оьлсе суьеги калар, аьдем оьлсе ойы калар. Балык бастан сасыр. Суьйрик балыктынъ басы таска тиймей кайтпас. Алабуга – окунь «оькин». Есенъ де оькинерсинъ, емесенъ де оькинерсинъ: кабыгы каты, сорпасы таьтли. Кеме шайкалганда, кайыкшы кашады. Кемеге олтырганлардынъ яны бир. Балык суьйген этегин сувга малар. Алгасаган сув тенъизге етпес. Эки кемединъ куйрыгын ыслаган тенъизге кетер. *** Айландырып ав салдык, Али казган тамакка, Бес кеше, бес куьн турып. Бес кеме толтырып. Ялан коьк шабакка. Исследование названий рыб и рыболовецких снастей, способов ловли рыб, передвижения по воде, в комплексном виде будет определенным вкладом в лексикологию ногайского языка. Кроме того, глубокое изучение терминов рыболовства и в целом рыболовства у ногайцев, может вызвать интерес у историков, этнографов и ихтиологов, так как в лексике рыболовства, как одного из древнейших промыслов, отражается история ногайцев. Список информаторов: Астраханская область: 1. Джуманов Равиль 1937 г.р. 2. с. Сеитовка, Красноярский район: Ашигалиев Абайдула 1908 г.р. Мухтарова Байрамбике 1910 г.р. Раматалиев Каюм 3. с. Лапас, Харабалинский район: Кинжалиев Хисамеддин 4. с. Сангиши, Кизлярский район, РД: Янбулатов Рамазан 1910 г.р. Мусакаев Батыр 1936 г.р. Мусалов Умарали 1937 г.р. Искендиров Рамазан 1950 г.р. Янбулатов Юсупажи 1951 г.р. Мурагишиев Елманбет 1954 г.р. Юнкашиев Махмат 1954 г.р. Салыбаев Оразманбет 1957 г.р. 5. с. Крайновка, Кизлярский район, РД: Мельдикаев Язманбет 1953 г.р. Абдулаев Абакар 1957 г.р. 6. с. Мангулаул, Кизлярский район, РД: Сангишиев Курманбай 1936 г.р. Имандыков Алибек 1965 г.р. 7. с. Татаюрт, Бабаюртовский район, РД: Абидулаев Бийсолтан 1956 г.р. 8. п. Главсулак, Ленинский район, г. Махачкала, РД: Джанбулатов Расул 1934 г.р. Гаджиев Абдулганип 1936 г.р. 298 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. НОВГОРОДОВ И.Н. Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова г. Якутск, Россия КУКАЕВА С.А. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия УСТОЙЧИВЫЙ СЛОВАРНЫЙ ФОНД И ПЕРСПЕКТИВЫ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОРИИ НОГАЙСКОГО НАРОДА Аннотация: В настоящее время в тюркологии стоит задача написания истории конкретного тюркского народа и его языка. В этой связи представляется важным рассмотрение двух основных вопросов: I. Отношение к алтайской гипотезе; II. Классификация тюркских языков. Для ответа на вопросы, на наш взгляд, может быть применен комплек� сный междисциплинарный подход с использованием достижений лингвистики и генетики. В статье представлен опыт междисциплинарного исследования происхождения якутов и их языка, который целесообразно распространить для междисциплинарного исследования истории тюркских народов, в том числе ногайского. Для этого необходимо предва� рительно изучить устойчивый словарный фонд в диалектах ногайского языка и памятниках XV-XX вв. северокавказс� кого тюрки, генетический материал носителей современных идиомов и народов их окружающих. Ключевые слова: история, лингвистика, генетика, устойчивый словарный фонд, междисциплинарное ис� следование, якуты, якутский язык, ногайцы, ногайский язык. В настоящее время в тюркологии стоит задача написания истории конкретного тюркского народа и его языка. В этой связи представляется важным рассмотрение двух основных вопросов: I. Отношение к алтайской гипотезе; II. Классификация тюркских языков. Для ответа на вопросы, на наш взгляд, может быть применен комплексный междисциплинарный подход с использованием достижений лингвистики и генетики. В современной алтаистике данный подход был реализован в отношении якутов и их языка [14]. Междисциплинарным исследованием (генетика, лингвистика) и с учетом достижений коллег в области археологии было установлено, что якуты образовались не в результате перехода на тюркский язык и культуру первоначально неизвестного народа (В.В. Радлов), монголов и эвенков (Е.И. Убрятова), а в результате распада пратюркского этноса и его языка [2]. С точки зрения устойчивого словарного фонда (The Leipzig-Jakarta list) якутский язык оказался наиболее близок к кыпчакским языкам [2, с. 131]. Было также обосновано отрицательное отношение к алтайской гипотезе (G. Ramstedt, N. Poppe), поскольку “родство” алтайских языков выходило за приемлемые хронологические рамки, а алтаистическая бинарная классификация тюркских языков А.Н. Самойловича не подтвердилась. В последней связи подтвердилась правота О.Н. Бётлингка о том, что якутский язык выделился первым из пратюркского языка, а не чувашский [1, с. 44; 2, с. 138]. Междисциплинарный подход в отношении алтайских народов и их языков в настоящее время развивает Мартина Роббитс. Методологически она поддерживает родство алтайских языков и находится в поиске общего этнического субстрата алтайских народов [16]. На наш взгляд, положительный опыт междисциплинарного исследования якутов и их языка нужно распространить на всю современную тюркскую общность. Прежде всего, необходимо детально изучить устойчивый словарный фонд и на этой базе установить соотношение различных идиомов. На следующем этапе изучить происхождение конкретного тюркского языка. В последнем случае важно установить конвергентное или дивергентное происхождение идиома на основе генетических исследований. Устойчивый словарный фонд – это инструмент, состоящий из списка 100 наиболее устойчивых к заимствованию слов, используемый в целях установления соотношения языков мира по такому признаку, как схожесть (resp. расхождение). Устойчивый словарный фонд был выделен лингвистами на основе изучения 41 языка мира в рамках проекта «Типология заимствования» (The Loanword Typology Project) [8]. 299 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Стословный устойчивый словарный фонд выявлен из 18 тематических групп: 1) the physical world/физический мир, 2) kinship/родство, 3) animals/животный мир, 4) the body/ части тела, 5) food and drink/еда и питье, 7) the house/дом, 8) agriculture and vegetation/с/ х и растительность, 9) basic actions and technology/ основные действия и технология, 10) motion/движение, 11) possession/обладание, 12) spatial relations/пространственные отношения, 13) quantity/количествo, 14) time/время, 15) sense perception/чувственное восприятие, 16) emotions and values/эмоции и ценности, 17) cognition/познание, 18) speech and language/ язык и речь, 24) miscellaneous function words / pазличные функциональные слова. Как пишут авторы в книге «Loanwords in the World’s languages», при создании этого списка слова выделялись по критериям: устойчивость к заимствованию (unborrowed score), всеобщность (representation score), доступность для восприятия (simplicity score), степень архаичности (age score), совокупность указанных данных (composite score) [8, с. 68]. В целом этот список из ста слов представлен в виде таблицы с учетом указанных критериев [8, с. 69–70]. Применительно к ногайскому языку установлен его устойчивый словарный фонд. Впервые устойчивый словарный фонд ногайского языка был опубликован в статье «Об устойчивом словарном фонде ногайского языка» в журнале «Philology» [3]. Статья доступна в базе данных РИНЦ. В последующем, в связи с установлением классификационного статуса чулымского языка был изучен устойчивый словарный фонд всех современных кыпчакских языков. Классификация кыпчакских языков была дана согласно взглядам А.М. Щербака [7, с. 12– 42]. А.М. Щербак выделяет современные тюркские типы: чувашский, огузский, кыпчакский, карлукский, урянхайский, смешанный и якутский [7, с. 27–42]. Необходимо иметь в виду, что кыпчакский тип обнаруживает различные подтипы: периферийный: алтайский, телеутский [10], киргизский; уральский (татаро-башкирский): башкирский, татарский, сибирскотатарский [9], чулымский [12]; канглыйский (арало-каспийский): казахский, каракалпакский, ногайский; куманский (понто-каспийский): карачаево-балкарский, кумыкский, караимский языки. В связи с работой над проектом «A relationship of Chulym Turkic to the Kangly (AraloCaspian) Kipchak languages according to the Leipzig–Jakarta list» [11], а также «Chulym Turkic is a Uralian Kipchak language according to the Leipzig–Jakarta list» [12] данные по канглыйскому (арало-каспийскому) устойчивому словарному фонду, в том числе по ногайскому языку, были уточнены. Ниже даны уточнения в статью «Об устойчивом словарном фонде ногайского языка» [3]: 5 ‘big’ (12.55) ног. [НРС, 2018: 702] uʹyken ‘большой’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 630]; 7 ‘to bite’ (4.58) ног. [НРС, 2018: 647] tisle – ‘кусать; брать в зубы, хватать зубами’< тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 242]; ног. [НРС 2018: 293] kap – ‘кусать, откусывать’, ‘кусать, хватать (зубами)’< тюрк. [ЭСТЯ, 1997: 264]; 14 ‘to burn (intransitive)’ (1.852) ног. [НРС, 2018: 819] yan – ‘гореть’, ‘горение’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 112]; ног. [НРС, 2018: 405] kuʹy – ‘пригорать’, ‘загорать’ (< tu. [ЭСТЯ, 1997: 88]); ног. [Кукаева] kuʹy – ‘гореть’ (<tu.); 15 ‘to carry’ (10.61) ног. [НРС, 2018: 60] alïp baruv – ‘нести’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 127, ЭСТЯ, 1978: 64]; ног. [Кукаева] elt – ‘нести’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 267]; 16 ‘child (kin term)’ (2.43) ног. [НРС, 2018: 129] bala – ‘ребенок’< тюрк. [ЭСТЯ, 1978: 47]; ног. [НРС, 2018: 110] aʹvlet – ‘дитя, ребёнок’, ‘потомство’ < ар. awlet [Räs, 1969: 52b]; nog. [Кукаева] saʹbiy – ‘дитя, младенец, ребёнок’ < ар. sòabîy [Räs, 1969: 391b]; 17 ‘to come’ (10.48) ног. [НРС, 2018: 319] kel-, ног. [Кукаева] kel – ‘приходить; приезжать; прибывать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 14]; 19 ‘to cry/to weep’ (16.37) ног. [НРС, 2018: 249] yïla – ‘плакать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 79]; ног. [НРС, 2018: 501] oʹksi – ‘рыдать, всхлипывать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 79]; 20 ‘to do/to make’ (9.11) ног. [НРС, 2018: 416] kïl – ‘делать; совершать, исполнять, совершать’ <тюрк. [ЭСТЯ, 2000: 205] (значение ‘выполнять, совершать’ более развито, чем значение ‘делать’ в современном ног. kïl-), ног. [НРС, 2018: 789; Суюндуков] et – ‘делать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 2000: 205]; ног. [НРС, 2018: 829] yasa – ‘делать, творить, создавать, строить’ < мо.: ср.-монг. ǯasa – ‘строить, устраивать; приводить в порядок, исправлять; улучшать’, монг. zasa- id. [ЭСТЯ, 1989: 150]; 21 ‘dog’ (3.61) ног. [НРС, 2018: 227] iyt – ‘собака; собачий’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 385]; ног. [Кукаева] koʹbek – ‘собака’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1997: 111]; 24 ‘to eat’ (5.11) ног. [НРС, 2018: 104] aša – ‘есть, кушать, принимать 300 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. пищу’< тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 210], ног. [НРС, 2018: 202] ye – ног. [Суюндуков] že – ‘есть, кушать, употреблять в пищу’, ‘точить, подтачивать (о червях)’, ‘размывать, подмывать (о воде)’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 333]; 28 ‘far (adverb)’ ног. [НРС, 2018: 70] alïs – ‘далекий, дальний; далеко’ < монг. alus [Räs, 1969: 17b], ног. [НРС, 2018: 687] uzak – ‘долгий, длинный, продолжительный; долго, продолжительно’, ‘даль; далекий, дальний; далеко’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 570]; ног. [НРС, 2018: 782] erek – ‘дальше, подальше’, ног. [Кукаева] erek – ‘далеко’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 286]; 35 ‘good’ (16.71) ног. [НРС, 2018: 833] yaxšï – ‘хороший’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 63], ног. [НРС, 2018: 119] aʹruʹv – ‘хороший’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 184], ног. [Суюндуков] aru – ‘хороший’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 184]; ног. [НРС, 2018: 224] iygi – ‘хороший’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 245]; 42 ‘to hit/to beat’ (9.21) ног. [НРС, 2018: 569] sok – ‘ударять, бить’ < тюрк. [ЭСТЯ 2003: 286], ног. [НРС, 2018: 383] urdïr- понуд. от ur- ‘велеть (заставлять) ударять, бить, колотить’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 599]; ног. [НРС, 2018: 693]; toʹbele – ‘бить, колотить’, ср. кар. tӧpele – k ‘бить, колотить, избивать’ (< тюрк. [Räs, 1969: 492a]); 62 ‘not’ (24.06) ног. [НРС, 2018: 656]; yok, ног. [Суюндуков] žok – ‘нет, не имеется, отсутствует; не существует’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 211]; 63 ‘old’ (14.15) ног. [НРС, 2018: 239]; qart – ‘старый’, ‘старик старец’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1997: 314–316], ног. [РНС, 1956: 595] kartaygan – ‘старый’ < ног. [НРС, 2018: 305], kartay- ‘стареть’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1997: 314-316]; ног. [Кукаева] karï – ‘старый’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1997: 314–316]; 69 ‘to run’ (intransitive) (10.46) ног. [НРС, 2018: 729] šap – ‘скакать (на лошади); ехать вскачь’, ‘бежать’, ‘скачка’, ‘бег’ < тюрк. *čap – ‘скакать’ [5, с. 198], ног. [НРС, 2018: 314] kaš – ‘бежать, убегать, обращаться в бегство, ускользать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1997: 340]; ног. [НРС, 2018: 794] yuvïr – ‘бежать, бегать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 258]; 72 ‘to say’ (18.22) ног. [НРС, 2018: 50] ayt – ‘говорить, высказывать, высказываться’, ног. [РНС, 1956: 131] ‘(выражать мысли, сообщать)’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 111], ног. [НРС, 2018: 576] soʹle – ‘говорить, разговаривать; рассказывать’, ‘разговор’, ног. [РНС, 1956: 131] ‘(владеть устной речью)’, ‘(выражать мысли, сообщать)’ < тюрк. [ЭСТЯ, 2003: 318]; ног. [НРС, 2018: 186 de – ‘говорить, молвить’, ног. [Кукаева] de – ‘сказать’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 221]; 75 ‘skin/hide’ (4.12) ног. [НРС, 2018: 639] teri, ног. [Суюндуков] ter – ‘кожа, шкура, шкурка’ < и.-е. [15, с. 561; ЭСТЯ, 1980: 207]; ног. [НРС, 2018: 364] koʹn – ‘кожа’, ног. koʹn [Кукаева] ‘шкура крупного рогатого скота’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 72]; 77 ‘smoke’ (1.83) ног. [НРС, 2018: 677] tuʹtin, ног. [Суюндуков] tutun – ‘дым; дымовой’ < тюрк. [Räs, 1969: 507b]; 78 ‘soil’ (1.212) ног. [НРС, 2018: 654] topïrak – ‘почва’ < тюрк. [Räs, 1969: 489b], ног. [НРС, 2018: 208, Суюндуков] yer – ‘почва’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 191]; 84 ‘tail’ (4.18) ног. [НРС, 2018: 378] kuyrïk, ног. [Суюндуков] kuyruk – ‘хвост’ < тюрк. [ЭСТЯ, 2000: 114]; 87 ‘thigh’ (4.351) ног. [НРС, 2018: 168] but ‘бедро, ляжка’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1978: 280], ног. [НРС, 2018: 820] yanbas – анат. ‘бедро’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 116]; ног. [НРС, 1963: 287] san – ‘бедро, ляжка’ < тюрк. [ЭСТЯ, 2003: 188]; 88 ‘this’ (24.07) ног. [НРС, 2018: 162] bu мест. указ. ‘этот, эта, это’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1978: 225-228]; 95 ‘wide’ (12.61) ног. [НРС, 2018: 322] keŋ – ‘широкий; широко’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 46], ног. [НРС, 780] enli ‘широкий (о материи)’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 352]; ног. [НРС, 2018: 815] yalpak – ‘широкий; плоский’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 100]; 96 ‘wind’ (1.72) ног. [НРС, 2018: 203] yel, ног. [Суюндуков] žel – ‘ветер; ветряной’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1989: 174]. Обнаружено одно расхождение внутри канглыйской подгруппы кыпчакской группы тюркской языковой семьи: 99 ‘yesterday’ (14.49) каз. keše – ‘вчера’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 40]; ккал. keše – ‘вчера’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 40]; ног. [НРС, 2018: 673] tuʹneguʹn – ‘вчера’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 315], ср. куманское: кбал. тюнене, кум. тюнегюн, кар. тӱнэгин k, тӱнэгӱн k, дунгун k, тӱнэн k, тюнягюнь t, тюня t, кинэгин h ‘вчера’. Очевидно здесь в ногайском языке наряду с куманской подгруппой обнаруживается огузское влияние, ср. тур. dün, гаг. дӱн, ктат. дюн, тюневин ‘вчера’, аз. дүнəн ‘вчера’, хор. dü̸näŋ, tüna-kün, турк. дүйн ‘вчера’ < тюрк. [6, с. : 29, ЭСТЯ, 1980: 315]; хал. äŋgür ‘вчера’, ср. чув. ӗнер ‘вчера’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1974: 354]. В кыпчакских языках значение ‘вчера’ развилось из праформы *тюрк. кǟч ‘вечер’ [5, с. 195] ср. уральская подгруппа: чул. кäчä, тат. кичә, стат. кицә, баш. кисә, периферийная подгруппа: кирг. кечээ, алт. кече, тел. кече. В целом, с точки зрения устойчивого словарного фонда обнаруживается гомогенность кыпчакских языков [12, с. 416]. Только одно расхождение может быть обнаружено между уральскими и куманскими языками, и, периферийными и куманскими языками (пункт 99). 301 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Также обнаруживается одно расхождение среди куманских языков (пункт 47): кбал. то� букъ, кум. тобукъ ‘колено’ < тюрк. *топ ‘шар’ [5, с. 197], кар. тиз th, киз h, тӱз k ‘колено’ < тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 336]. В дальнейшем необходимо изучить характер происхождения (конвергентный/дивергентный) кыпчакских (тюркских) народов и их языков с точки зрения генетических исследований. Здесь отразилась точка зрения Баязита Юнусбаева, который указал на общий компонент, сохранившийся в ядерном геноме у всех древних тюрок и доказывающий общий источник их расселения. Но исходный компонент является минимальным, а основное приобретено за тысячелетия кочевничества и взаимодействия с окружающими популяциями [17, с. 12]. Данное обстоятельство свидетельствует, в пользу конвергентного происхождения современных тюркских народов Анатолии, Ирана, Кавказа и Восточной Европы [17, с. 12], но не относится к якутам, а имеет отношение к долганам. В последнем случае необходимо отметить, что якуты и долганы имеют почти буквальное сходство в устойчивом словарном фонде. Исключение составляет пункт 18 ‘to crush/to grind ‘давить; дробить/молоть’ 5.56’. Здесь в якутском обнаруживаются глаголы тарт – ‘молоть’ (< тюрк. [ЭСТЯ, 1980: 154]) и мэлий – ‘молоть’ (< рус. мели < рус. мелить, ср. рус. молоть); в долганском в этом значении представлен глагол илбирит- ‘молоть’, который соотносится с якутским глаголом илбирит – ‘измелять, издерать, расслаивать’, образованному от наречия илби, ибили ‘в прах’, ‘в кашу’, ‘в клочья’ при помощи аффиксов глаголообразования -рый (ср. илбирий – ‘истрепаться, износиться’, ‘превратиться в прах, в кашу’) и побудительного залога -т. Если обнаруживается сходство якутского и долганского устойчивого словарного фонда, то должно ожидаться и сходство в генетическом содержании якутов и долган, поскольку культура передается через прямые этнические взаимосвязи или контакты. И такое сходство было обнаружено. Генетически долганы и якуты имеют один тот же гаплотип (N1c1) в Y хромосоме, но в разных пропорциях 17% – 36% (долганы) [4, сс. 140, 185] и 94% (якуты) [13]. Однако различие заключается и в том, что у долган обнаруживается существенная доля (24–44%) эвенкийского гаплотипа (С3с) в Y хромосоме, в то время как его доля отсутствует у центральных и вилюйских якутов (0%) или она незначительна у северо-восточных якутов (3%). Различное соотношение гаплотипа N1c1 у долган и якутов, а также наличие гаплотипа С3с у долган позволяет сделать вывод о том, что происхождение долган связано, в основном, с конвергенцией (схождением) эвенков и якутов, а не с дивергенцией (распадом) якутов. Для дальнейшего изучения устойчивого словарного фонда и междисциплинарного исследования истории ногайского народа целесообразно рассмотреть: а) устойчивый словарный фонд в диалектах и памятниках XV–XX вв. северокавказского тюрки (филология, языкознание); б) ногайский генетический материал носителей современных идиомов и народов их окружающих (генетика). Сокращения: идиомы аз. – азербайджанский язык алт. – алтайский язык ар. – арабский язык баш. – башкирский язык гаг. – гагаузский язык и.-е. – индоевропейская языковая семья каз. – казахский язык кар. – караимский язык кирг. – киргизский язык кбал. – карачаево-балкарский язык ккал. – каракалпакский язык ктат. – крымско-татарский язык кум. – кумыкский язык мо. – монгольская языковая семья монг. – монгольский 302 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ног. – ногайский рус. – русский язык ср.-монг. – среднемонгольский язык стат. – сибирско-татарский язык тат. – татарский язык тел. – телеутский язык тур. – турецкий турк. – туркменский язык тюрк. – тюркская языковая семья хал. – халаджский язык хор. – хоросанский язык чув. – чувашский язык чул. – чулымский язык Носители ногайского языка Кукаева – Кукаева Сафият Алиевна, ногайка, 1957 г.р., КЧР, г. Черкесск. Суюндуков – Суюндуков Виталий Абдуллаевич, ногаец, 1965 г.р., Казахская ССР, г. Караганда. Словари: НРС, 2018 – Ногайско-русский словарь. Около 35000 слов. Москва: Наука – Восточная литература, 2018 г. Под редакцией К.М. Мусаева. 896 с. РНС, 1956 – Русско-ногайский словарь. Под редакцией проф. Баскакова Н.А., около 20 000 слов. Государственное издательство иностранных и национальных словарей. Москва, 1956 г. Составители словаря Абдулжалилов Ф.А., Джанбидаева К.К., Калмыкова (Джанибекова) С.А., Курманалиев М.К. 734 с. ЭСТЯ 1974 – Севортян Э.В., (1974), Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на гласные. – Москва: Наука. – 767 с. ЭСТЯ 1978 – Севортян Э.В., (1978), Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на букву «Б», под редакцией Н.З. Гаджиевой. – Москва: Наука. – 349 с. ЭСТЯ 1980 – Севортян Э.В., (1980), Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на букву «И», «Г», «Д», под редакцией Н.З. Гаджиевой. – Москва: Наука. – 395 с. ЭСТЯ 1989 – Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на букву «Җ», «Ж», «Й», (1989), под редакцией Л.С. Левитской. – Москва: Наука. 293 с. ЭСТЯ 1997 – Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на букву «К», «Қ», (1997). – Москва: Языки русской культуры. – 368 с. ЭСТЯ 2000 – Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на букву «К», (2000). – Москва: Языки русской культуры. – 265 с. ЭСТЯ 2003 – Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на букву «Л», «М», «Н2, «П», «С» (2003). – Москва: Восточная литература, РАН. – 446 с. Räs 1969 – Räsäsnen, M. Versuch einen etymologischen Wörterbuchs der Türksprachen, Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1969. – 533 S. 1. 2. 3. 4. Бётлингк О.Н. О языке якутов. – Новосибирск: Наука, 1990. – 644 с. Новгородов И.Н. Устойчивый словарный фонд тюркских языков. Якутск, типография «Смик», 2016. – 144 с. Новгородов И.Н. Об устойчивом словарном фонде ногайского языка. – Philology. 2016. № 2 (2). С. 48–52. Федорова С.А. Генетические портреты народов Республики Саха (Якутия): анализ линий митохондриальной ДНК и Y-хромосомы. – Якутск, издательство ЯНЦ СО РАН, 2008. – 235 с. 303 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 5. Щербак А. М. Сравнительная фонетика тюркских языков, под редакцией А.Н. Кононова. – Ленинград, Наука, 1970. – 204c. 6. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Наречие, служебные части речи, изобразительные слова. Ответственный редактор Л.А. Покровская. – Ленинград, Наука, 1987. – 151 c. 7. Щербак А.М. Введение в сравнительное изучение тюркских языков. Ответственный редактор Л.А. Покровская. – СПб, Наука, 1994 – 192 с. 8. Loanwords in the world’s languages: a comparative handbook / editaed by Martin Haspelmath, Uri Tadmor. Walter de Gruyter GmbH & Co. – Berlin, 2009. – 1081 p. 9. Innokentiy N. Novgorodov, Nikolay N. Efremov, Spiridon A. Ivanov, and Valeriya M. Lemskaya. A Relationship of Chulym Turkic to the Peripheral and Uralian Kipchak Languages According to the Leipzig–Jakarta List. Linguistic and Cultural Studies: Traditions and Innovations. Proceedings of the XVIIth International Conference on Linguistic and Cultural Studies (LKTI 2017), October 11–13, 2017, Tomsk, Russia. A. Filchenko and Z. Anikina (eds.). Advances in Intelligent Systems and Computing 677, 2018, pp. 286–295. 10. Novgorodov, I.N., Gainutdinova, A.F., Ishkildina, L.K., Tokmashev, D.M. The teleut language is of the kipchak turkic language origin according to the Leipzig–Jakarta list. 17th International Conference on Traditions and Innovations in Linguistic and Cultural Studies, LKTI 2017; Tomsk; Russian Federation; 11 October 2017 до 13 October 2017 Advances in Intelligent Systems and Computing. Volume 677, 2018. Pages 296–302. 11. Novgorodov, I., Efremov, N., Gainutdinova, A., Ishkildina, L., Kukaeva, S., Tazhibayeva, S., Erezhepova, D., Lemskaya, V.: A relationship of Chulym Turkic to the Kangly (Aralo-Caspian) Kipchak languages according to the Leipzig–Jakarta list. In: Harry Zhang (ed.) Proceedings of 2018 4th Education and Education Research International Conference on Social Sciences and Interdisciplinary Studies. Advances in Education Sciences, vol. 20, pp. 115–120. Singapore Management and Sports Science Institute, Singapore (2018). 12. Innokentiy N. Novgorodov, Nurmagomed E. Gadzhiakhmedov, Mussa B. Ketenchiev, Natalya V. Kropotova, and Valeriya M. Lemskaya. Chulym Turkic is a Uralian Kipchak language, according to the Leipzig–Jakarta list. In: Zhanna Anikina (ed.). Proceedings of the 2nd international conference Going Global through Social Sciences and Humanities, held in Tomsk, Russia, 27–28 February 2019. Advances in Intelligent Systems and Computing, vol. 907, pp. 411–419. Springer Nature Switzerland AG (2019). 13. Pakendorf, B.; Novgorodov, I.N.; Osakovskij, V.L.; Danilova, A.P.; Protod’jakonov, A.P.; Stoneking, M. (2006): Investigating the effects of prehistoric migrations in Siberia: genetic variation and the origins of Yakuts // Human Genetics. 120. – P. 334–353. 14. Pakendorf, B., Novgorodov, I.N. Loanwords in Sakha (Yakut), A turkic language of Siberia. Loanwords in the world’s language: A Comparative Handbook. 22 December 2009, Pages 496–524. 15. Pedersen H. Türkische Lautgesetze, in ZDMG, 1903, LVII. 16. Martine Robbeets. «Millet and beans, language and genes. The origin and dispersal of the Transeurasian family. Eurasia3angle». Реализуемый проект в научном обществе им. М. Планка (Германия). 17. Yunusbayev et al. The Genetic Legacy of the Expansion of Turkic-Speaking Nomads across Eurasia. PLoS Genetics. Volume 11, Issue 4, 1 April 2015, 24p. ФОМЕНКО В.А. Институт гуманитарных исследований – филиал «Федерального научного центра «Кабардино-Балкарский научный центр РАН» г. Нальчик, Россия О НЕКОТОРЫХ НОГАЙСКИХ ТОПОНИМАХ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПРЕДКАВКАЗЬЯ Аннотация: В статье рассмотрены некоторые топонимы (Кишпек, Куба-Таба, Кызбурун, Герменчик, Эль� быдз, Малка), сохранившиеся на территории современной Кабардино-Балкарии. Эти топонимы автор связыва� ет с историей ногайского населения Центрального Предкавказья. Сделан вывод о том, что разнообразие и устой� чивость ряда названий свидетельствуют о былом пребывании в Кабарде значительного ногайского населения. Ключевые слова: Северный Кавказ, ногайцы, топонимы, Кишпек, Куба-Таба, Кызбурун, Герменчик. Приоритет в исследовании топонимов тюркского или тюрко-монгольского происхождения в пределах нынешней Кабардино-Балкарии принадлежит Дж. Н. Кокову, С.А. Хапаеву, С.О. Шахмурзаеву [9]. Однако тюркская и конкретно ногайская топонимия на Северном Кавказе исследовалась географически значительно шире [3; 4]. Мощный пласт ногайской топонимики выявлен в соседнем с КБР районе Кавказских Минеральных Вод или Пятигорья [20]. 304 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. С территорией Предкавказья, видимо, связаны ранние этапы формирования ногайского этноса [4]. Продвижение кипчаков (половцев) в степи юга Восточной Европы произошло в XI в. [16, рис. 50]. В монгольскую эпоху процессы этногенеза ногайцев продолжились. На Северном Кавказе находились городские центры Золотой Орды: Маджар, Верхний и Нижний Джулат [12; 13]. Этногенетические связи ногайцев были достаточно широки [7]. Присутствовавшее в Предкавказье монголо-татарское население [14; 17], вероятно, также принимало участие в сложении этноса ногайцев. По данным И.В. Волкова в окрестностях селения Лечинкай в предгорьях КабардиноБалкарии была найдена каменная плита с упоминанием имени Науруза Короткого. Ученый предположил, что плита могла принадлежать золотоордынскому хану времен великой замятни или кому-то из его приближенных [7, с. 20]. В эпоху Нового времени развивались ногайско-кабардинские культурные, социальноэкономические и политические взаимоотношения [1; 18; 19; 8]. Примером такого добрососедства может служить история аула Каррас. Аул располагался в Пятигорье до 1811 г. у восточного подножия горы Бештау. Его образование, вероятно, связано с переселением в этот район в 1787-1790 гг. абазин и ногайцев из Закубанья. Согласно запискам одного из шотландских миссионеров, проживавших в Каррасе, это селение состояло из нескольких частей (поселков). Исходя из описания Карраса видно, что здесь отдельными «кварталами» жили ногайцы, абазины и кабардинцы. Жители Карраса находились под властью султанов Садык-Гирея, Ислам-Гирея и Кобут-Гирея. Наиболее уважаемым был султан Ислам-Гирей. Возможно, в основе названия аула лежит ногайский этноним карас, отсюда и название Каррас. Население Карраса в 1802 г. составляло более 300 человек [21, с. 179]. По данным Дж.Н. Кокова на юге современного Ставропольского края у нынешнего ногайского селения Канглы существовало поселение Черкеш Коколар (ног.шеркеш «черкесы Коковы»), основанное в ХIХ в. группой переселенцев из Кабарды, спасавшихся от эпидемии [10, с. 425]. Охарактеризуем наиболее известные и интересные на наш взгляд названия местностей и гидронимы ногайского происхождения, сохранившиеся в предгорной части КабардиноБалкарии. Кишпек (каб. Кышбэч, Чышбэч) название реки (правый приток Баксана) и современного населенного пункта Кишпек (ранее Тыжево). Личное имя КIыщбэч упоминается в песне о Кулькуджинской битве (вероятно ХVII в.). Состоит из двух корней – кIыщ (каб. кузня) и бэч/бек (тюрк. бек, господин) [10, с. 59, 121, 327–328]. Куба-Таба (каб. Къуэбэ-Тэбэ) название возвышенности и кабардинского селения в долине реки Куркужин. Дж.Н. Коков считает, что топонимы происходят от къубба (араб. купол) (по мавзолеям с куполами, которые находились здесь еще в ХVIII в. и тёбе (тюрк. курган, гора) [10, с. 237, 67, 59]. В первой части кроме ног. куьмпез/куьмбез «купол», можно предположить еще: куба «серый»; куьби «ручная маслобойка»; куьбе «панцирь,кольчуга». Герменчик (каб. Джэрмэншыч) название местности и кабардинского селения. Топоним происходит от кермен (ног. крепость) и уменьшительного суффикса – чик/шик. Дж.Н. Коков приводит данные, что современное селение получило название по кургану (ЗэкIэшIэуэ Джэрмэншыч, Джэрмэншычыжь). Исследователь также считает, что «герменчиками» именуются курганы, группы курганов и остатки крепостных сооружений в различных местностях республики. Восточнее селения Исламей (ранее Кызбрун II) местным населением курганы именуются «герменчиками» и ногайскими могильниками [10, с. 50–51]. Кызбурун (каб. Кызбрун) – возвышенность над юго-восточной частью села Исламей (бывший Кызбурун II). По мнению Дж.Н. Кокова первоначальное название местности Къызыл бурун переводится, с кбалк. «красный нос» или «красный мыс» [10, с. 66–67]. Однако дословный перевод Къыз бурун означает «девичий мыс». В ногайском языке слово бу� рын «нос» имеет следующие географические значения 1) «утес, выступ на скале»; 2) мыс. От топонима Кызбурун в советское время получили название 3 соседних кабардинских села (современные Атажукино, Исламей и Дыгулыбгъуей. Эльбыдз – возвышенность у селения Жемтала [24]. Название местная легенда связы305 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ вает с выражением эл босады (ног. 1. родина; 2. население, народ; 3. аул, населенный пункт + босады «опустела») [15, с. 85, 433]. Рядом расположены остатки старинного ногайского кладбища. Малка и Кичмалка. Гидроним Малка (каб. Балъкъ) трактуется как Балыкъ суу – рыбная вода (река). Название реки Кичмалка часто переводится с карачаево-балкарского языка «малая Малка», где кичи – «малый, младший». Также переводится название здешнего селения Кичибалык [11, с. 38–39, 76]. Слово балыкъ, в тюркских языках, в т. ч. в карачаевобалкарском и в ногайском языках, имеет значение рыба. С кабардино-черкесского КIыщ Балъкъ переводится дословно как «кузница Малка» или «малкинская кузница» [22, с. 56– 59]. Название реки, а ранее видимо и прилегающей местности, КIыщ Балъкъ, вероятно, свидетельствует о расположении здесь древнего производства металла (меди, а затем железа). Месторождения медных, полиметаллических и железных руд в верховьях реки Малки и на некоторых ее притоках известны. Но, вероятнее всего, в основе гидронима термин балык с семантикой «вода», «река», который встречается во многих тюркских языках [23, 119 с.]. В ногайском языке булак «источник, родничок, речка». Мною перечислены далеко не все ногайские топонимы республики. Важно также упомянуть о существовавшем некогда селе Дударыкъуей, имевшем второе название Нэгъуей (каб. ногаец) [10, с. 49]. В прошлом при характеристике некоторых знатных фамилий Кабарды указывалось на их ногайское происхождение [2; 10]. В наши дни распространены адыгские фамилии Нагоевы, Нагаевы, Хажнагоевы и другие. Таким образом, на территории современной Кабардино-Балкарии сохранился ряд топонимов ногайского происхождения. Некоторые из этих объектов местным населением связываются со старинными ногайскими кладбищами (Эльбыдз, Герменчик восточнее селения Исламей). Разнообразие и устойчивость названных топонимов свидетельствуют о былом пребывании в Кабарде значительного ногайского населения. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. Альтудова З.А., Таов Х.Т. Фонетические изменения ногайских слов в адыгских языках // Приоритетные научные направления: от теории к практике. – Новосибирск: Центр развития научного сотрудничества, 2015. – № 17. – С. 132–135. Бейтуганов С.Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. – Нальчик: Эльбрус, 1989. – 184 с. Булгарова М.А. Ногайская топонимия Ставрополья и Дагестана. – Ставрополь: Сервисшкола, 1999. – 320 с. Виноградов В.Б. Мавзолей Борга-Каш и ранняя история ногайцев // Проблемы этнической истории народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск, 1980. – С. 6–13. Волков И.В. Степной погребальный обряд золотоордынской знати // Вторая Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов / отв. ред. И.И. Марченко. Краснодар: Кубанский государственный университет, 1993. С. 19–20. Гулиева Л.Г. Опыт исследования гидронимии Кубани: Авторефер. дис. …канд.филол.наук. – М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1969. Керейтов Р.Х. Этническая история ногайцев: (к проблеме этногенетических связей ногайцев). – Ставрополь: Сервисшкола, 1999. – 175 с. Кидирниязов Д.С. Ногайско-кабардинские взаимоотношения в XVI – в первой половине XVII в. // Исторический вестник / гл. ред. В.Х. Кажаров. – Нальчик: Институт гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН, 2009. – № 8. – С. 98–107. Коков Дж.Н. Вопросы адыгской (черкесской) антропонимии. – Нальчик: Эльбрус, 1973. – 191 с.; Хапаев С.А. Географические названия Карачая и Балкарии. М., 2013 . – 576 с.; Коков Дж.Н., Шахмурзаев С.О. Балкарский топонимический словарь. Нальчик:Эльбрус. 1970. – 171 с. Коков Дж.Н. Избранные труды: в 2 т. – Нальчик: Эльбрус, 2000, – Т. 1. Адыгская топонимия. – 486 с. Коков Дж.Н., Шахмурзаев С.О. Балкарский топонимический словарь. – Нальчик: Эльбрус, 1970. – 171 с. Кузнецов В.А. К истории золотоордынских городов Северного Кавказа / ответственный редактор Б.Х. Бгажноков. – Нальчик: Издательский отдел КБИГИ РАН, 2014. – 160 с. Маджар и Нижний Джулат. Из истории золотоордынских городов Северного Кавказа / автор научного проекта Э.Д. Зиливинская. – Нальчик: Издательский отдел КБИГИ РАН, 2015. – 184 с. Нарожный Е.И., Охонько Н.А. Новопавловский могильник XIV века в системе евразийских древностей // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа / ред. С.Н. Савенко. Армавир-Ставрополь: Центр археологических исследований Армавирского государственного педагогического университета, 2007. Вып. 7. 173 с. Ногайско-русский словарь / под ред. К.М. Мусаева; Ин-т языкознания РАН; Карачаево-Черкесский ин-т гуманитарных исследований. – М.: Наука – Вост. лит., 2018. – 895 с. 306 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 16. Плетнёва С.А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья (IV–XIII вв.): учеб. пособие / отв. ред. А.З. Винников – Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 2003. – 248 с. 17. Рунич А.П., Палимпсестова Т.Б. О ессентукских мавзолеях и ставке Узбек-хана // Советская археология. – М.: Наука, 1974. – № 2. – С. 229–238. 18. Темирова Р.Х. Об адыгизмах в лексике ногайского языка // Проблемы историко-сравнительного изучения языков народов Карачаево-Черкесии. – Черкесск, 1983. – С. 50–54. 19. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды / отв. ред. М.А. Усманов. – Казань: Издательский дом «Казанская недвижимость», 2016. – 764 с. 20. Фоменко В.А. Археологические памятники Пятигорья и ранняя история ногайцев Предкавказья // Половецкая луна / гл. ред. И. Капаев. – Черкесск, 1994. – С. 112–119. 21. Фоменко В.А. Об адыго-абазинском и ногайском населении Пятигорья в период Кавказской войны // Кавказская война: события, факты, уроки. Материалы международной научной конференции (г. Нальчик 15–19 октября 2014 г.). – Нальчик: Издательский отдел Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований, 2014. – С. 175–186 с. 22. Фоменко В.А., Шаов А.Р. Каменномостский могильник предскифского и раннескифского времени в долине реки Малки // Общество: философия, история, культура. – Краснодар: Издательский дом «Хорс», 2016. – Вып. 8. – С. 56–59. 23. Хапаев С.А. Географические названия Карачая и Балкарии. М., 2013. – 119. 24. Эльбузд. URL: http://budetinteresno.info/toponim/el_buzd.htm (дата обращения 29.05.2019). 307 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. ФОЛЬКЛОРИСТИКА КАРАЕВА З.Б. Карачаево-Черкесский филиал Университета «Синергия» г. Черкесск, Россия ТЕКСТЫ И СМЫСЛЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ИСЫ КАПАЕВА Аннотация: Творчество ногайского писателя Исы Капаева анализируется как глобальный текст, вопло� щающий основные художественные и мировоззренческие позиции писателя. Рассматриваются художествен� ный, публицистический, фольклорно-этнографический и документально-исторический уровни текста в рамках структурно-семантического анализа, анализа образной системы, жанровых особенностей. Ключевые слова: уровни текста, смысловой центр, нация, личность, история, традиция. Диапазон жанров, стилей, а также структура и логика образов и сюжетов произведений Исы Капаева и в целом всего его творчества дают основания говорить о едином тексте, как отражении и воплощении многообразия жизни. Смысловыми центрами его художественной прозы (повестей, рассказов), его поэзии, его исторических исследований, статей, воспоминаний и дневников являются категории нации и личности в их взаимосвязи. Эти ценностно-смысловые центры, выявляются, реконструируются и оцениваются как этапы национальной духовности в ее исторической перспективе от мифа, эпоса, до современности. Писатель остро ощущает потребность осознания исторического прошлого, формирования на новом историческом этапе ценностных ориентиров и иного уровня национального самосознания, последовательно демонстрирует глубочайшую потребность этноса в восстановлении утраченной национальной идентичности. Жанр исторического эссе дает возможность И. Капаеву подвергнуть анализу исторические этапы, формы и истоки национальной идентичности в историческом, социальном, этногенетическом контекстах. Как отмечает Н.Х. Суюнова, анализируя исторические исследования И. Капаева «История и современность – эти два мощных полюса в новейшей эссеистической прозе Исы Капаева составили неразрывный философский симбиоз, продуктивный, плодотворный, и творческий потенциал писателя в таком поле неисчерпаем» [3, с. 259]. Исса Капаев в книге «Меч судьбы», включающей исторические эссе «От Чингиз-хана до Эдиге» и «Меч судьбы (исследование о Малой Ногайской Орде)», не будучи историком, проделывает титаническую работу по восстановлению исторической памяти народа и для народа. Писатель, рассматривает вопросы происхождения, этнической и социальной структуры, временной и географической локализации государственного образования Ногайская Орда, привлекая историографические и исторические источники, архивные материалы, описания и заметки авторов начиная с XIII��������������������������������������������� ������������������������������������������������� века. Неизбежно возникает вопрос: почему писатель сосредоточивается и углубляется в исторические исследования, перенося творческие усилия с создания национальных образов и художественного текста к созданию документированной картины национального прошлого? Прежде чем ответить на этот вопрос процитируем знаменитую «формулу Ренана», определяющую условия формирования народа: «Героическое прошлое, великие люди, слава (но истинная), – вот главный капитал, на котором основывается национальная идея! Иметь 308 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. общую славу в прошлом, общие желания в будущем, совершать вместе великие поступки, желать их в будущем – вот главные условия для того, чтобы быть народом!» [5, с. 97]. Ответ же самого писателя представлен на одном из уровней капаевского документального текста, в характеристике работы Н. Сычева, данной в эссе «Меч судьбы»: «В 2006 году в Москве был издан замечательный труд Николая Сычева «Книга династий», в которой представлен огромный материал о правителях всех государств мира. На 684–685 страницах даются сведения о ногайских государствах… Хотя ученые знали о существовании этих государственных образований, книга их немного шокировала. Не ожидали, что ногаи воспрянут из праха. Сведения о ногайских государствах попали в жизнь энциклопедических изданий, которые будут затребованы многие годы… Чтобы снять депрессивное состояние в сознании моих современников мне пришлось отобрать опубликованные в разных трудах историков материалы и более последовательно рассказать о Малой Ногайской Орде и о ногаях того далекого времени» [7, с. 344.]. Основной посыл И. Капаева – показать народу его собственное прошлое, его историю, восстановить в сознании современников генетическую связь с далекими предками и их жизнью, возродить представление о самих себе, как о духовных наследниках великой цивилизации. В соответствии с этой задачей формируется, как уже сказано, единый текст с несколькими смысловыми центрами, реализуемыми параллельно и одновременно на разных уровнях анализа и обобщения – в художественных образах, (повести, рассказы, стихи), в анализе документов и фактов (исторические эссе), в классификации и обобщении национального культурологического фонда (мифологический словарь, этимология топонимики, генезис отдельных фамилий). И, конечно, один из значимых уровней текста – это взгляд вглубь себя, предельно откровенные мысль и чувство, прямое обращение к читателю, слушателю, собеседнику, не трансформированное в соответствии с требованиями жанра, стиля, регламента, исторической и лингвистической обоснованности. Это, прежде всего, фрагменты дневниковых записей И. Капаева разных лет и выступления писателя на форумах различного уровня. Определяющими в приведенной выше цитате являются слова «…чтобы снять депрессивное состояние в сознании моих современников». Переключившись из исторического контекста на уровень художественного текста, рассмотрим образы современников, отыскивая приметы духовного разлада, усталости, равнодушия, входящих в понятие депрессивности. Отметим творческую установку писателя, предваряющую рассказ «Окно в будущее»: «Я часто задумываюсь: нельзя ли просто рассказать о том, чем живешь и что чувствуешь?» [9, с. 627]. Вот «простая» характеристика Асана из этого рассказа. «А что такое Асан? Вор, дебошир, многоженец, пьяница…». [9, с. 630]. Но тогда откуда эта щемящая тоска по несбывшемуся? И никакого простого рассказа не получается. Простота, как фотография Асана, сделанная автором, переводит все в одномерную плоскость, а жизнь и истина не исчерпывается фотографической точностью. За рамками фотографической простоты остается Асан – солдат с боевыми наградами, Асан – артист ансамбля, танцор, Асан – отец дочери, которая живет в Риге и шлет ему подарки. «Я смотрю на фотографию и ощущаю радость Асана. По глазам видно, что у него осталась одна только радость в жизни и одна единственная мечта – иметь каждый день драгоценную бутылку «черного вина». Я смотрю на фотографию и не понимаю: куда же подевалась остальная жизнь Асана? А ведь на фотографии вроде бы отпечаталась что ни на есть истина»! [9, с. 632] Неизбежно возникает вопрос – так на каком же этапе и почему происходит надлом в судьбе человека, почему он не выдерживает сложности жизни. В какой-то мере отвечает на этот вопрос К. Султанов: «Ситуация «между» в условиях переоценки ценностей, экспансии всеядной массовой культуры, особенно затрагивает самосознание маргинальной личности, порывающей с корнями и не интегрированной в новую среду» [4, с. 117]. Отсутствие представления о самом себе как о представителе значимого сообщества, о своем народе и его истории, о своем месте в мире влечет за собой отпадение людей от устойчивых систем коллективных этических представлений, порождает падение нравов, порождает аутсайдеров, маргиналов, таких как Асан, его жена, с полным равнодушием к гражданской, духовной или хотя бы просто упорядоченной жизни. Вот непрямые, неявные, 309 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ очень опосредованные последствия того, что И. Капаев определяет как национальную депрессивность. Формы и проявления этой депрессивности, могут быть очень разными, и иногда герои И. Капаева предстают просто как люди с неудачно сложившейся судьбой, или особенностями характера. Но настойчивое сосредоточение писателя именно на таком человеческом типе – это попытка определить корни и причины внутреннего разлада, духовной и материальной дисгармонии. Наблюдательный и аналитичный художник густо заселяет свою прозу узнаваемыми героями, деталями быта. В каждом рассказе или повести представлена часть повседневной жизни в ее обыденности. И в каждом сюжете происходит столкновение привычного, размеренного порядка в жизни героя с новым и непонятным. Открывая для себя иной мир, иные горизонты герои И. Капаева чаще всего оказываются в растерянности, предпринимая мучительные попытки совместить и уравновесить локальное национальное бытие с необъятностью мира и жизни в целом. Очень зримо раскрывается эта коллизия в повести «Салам, Михаил Андреевич»: «Перед Мухтаром лежало море. Оно было беспредельно и, теряясь вдали, сливалось с небом, отчего казалось, что этот зеленовато-серый простор, переходящий в голубое, поднимается ввысь нависает над землей и нет ему конца… Мухтар перевел взгляд на огромный, лениво приближающийся белый теплоход и подумал о тех, кто на противоположном, неведомом берегу провожал этого исполинского красавца, и вдруг, сразу, полностью, ощутил всю огромность пространства, которое раскинулось перед глазами, вслед за этим представил города, народы, страны, разделенные – объединенные морями и океанами. Конечно, он и раньше знал, что мир велик, что в нем множество людей и государств, но знания эти ничего не добавляли к пониманию им, Мухтаром, и себя и своего места в жизни. Сейчас же пришло чувство необъяснимого единства, сопричастности и общности, слитности со всем окружающим: и с морем, и с небом, и с кипарисами, и с теплоходом, и даже с теми незнакомыми, непредставимыми людьми на другом берегу; пришло чувство, что он, Мухтар, частичка и часть некоего единства, в котором все взаимосвязано и взаимозависимо. Это потрясло Мухтара» [9, с. 280]. Как вписаться в эту другую реальность, другое пространство, физическое и духовное? Как ощутить себя в единстве с другими, непохожими на тебя людьми? Стремление Мухтара к единению, к общности и, в то же время, неуверенность в себе и своей индивидуальной и национальной значимости выражается в трогательном и наивном внешнем подражании и адаптации к окружающему – в переодевании в стандартный современный костюм, в трансформацию своего имени Мухтар Алим-Гиреевич в Михаила Андреевича. При этом, глубоко укорененные нравственные традиции остаются в Мухтаре неизменными, и не поддаются внешним воздействиям, что формулируется автором и устами другого его героя Тенгиза. «Для согласия люди устанавливают нормы поведения, наиболее главные возводя в обычай. Обычай сковывает и освобождает людей одновременно, освобождает волю и сковывает своеволие» [9, с. 141]. Устоявшиеся порядки аула в большой степени предопределяют и поступки героя повести «Сказание о Сынтаслы» Тенгиза, но в отличие от других героев И. Капаева эта предопределенность не окончательная, как у Нурхан, героини повести «Гармонистка», Асана, из рассказа «Окно в будущее», Мухтара Карамова, а некий этап в поиске пути. Если Мухтар как бы останавливается перед огромностью моря и мира, то Тенгиз перед бесконечностью неба и звезд ищет точку опоры и утверждения своего «Я». Здесь еще очень приближенно возникает мысль, общая для многих произведений И. Капаева о соотношении индивидуальности и обобщенности, о потребности и умении осознать себя как личность во времени и пространстве. Такое осознание требует усилий и духовной работы. В основе его вопросы, которые должен задать себе человек. Тенгиз слышит громоподобный смех над ночным аулом. Кто смеется и над чем? В «Сказании о Сынтаслы» вопросы эти поставлены, но не разрешены, ведь отвечать на них автор предоставляет учителю Сарзаману, а он не авторитет для односельчан. И только Тенгиз вслушивается в его слова: «Чтобы знать себе цену, надо знать свое прошлое… И ко всему с пренебрежением относимся, – продолжал бывший учитель. И все смеемся над прошлым, а прошлое смеется над нами и смеется так, что земля наша дрожит… 310 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. А вы слышали? – вырвалось у Тенгиза – он вспомнил предрассветный хохот. Все сидящие в комнате отдыха засмеялись, думая, что Тенгиз пошутил. – Знаю! Вскрикнул Сарзаман, и смех умолк. Знаю, что прошлое смеется над нами. И смех прекратится, как только мы узнаем свое прошлое… А как же это сделать? – опять вырвалось у Тенгиза, но сейчас никто не засмеялся» [9, с. 127]. Показательно, как автор демонстрирует трудности обретения личностной индивидуальности, которой так жаждет Тенгиз. Пока герой находится в ауле, в своем маленьком самодостаточном мире, он – личность, со своими индивидуальными чертами и особенностями, вне его он лишь представитель некоего сообщества, теряющий все индивидуальные черты и приобретающий взамен имени (вспомним «отказ» от своего имени Мухтара Карамова) и индивидуальности один родовой признак. В восприятии горожан он не Тенгиз, а некий обобщенный и потому обезличенный «сынтаслынец» или даже еще обобщенней «неизвестный». С другой стороны, обретение индивидуальности героем повести совершается мгновенно, стоит лишь вернуться в свою замкнутую общность. Но как быть личностями остальным, живущим в громадном незамкнутом мире? И где масштабнее и активнее происходит обезличивание? В неразрешенном виде этот вопрос достается герою повести «Вокзал» – Истэму, который живет в мире не только незамкнутом, но скорее бесконечно открытом в прошлое и будущее. Потому, наверное, столь важным становится для Истэма вопрос-альтернатива: прошлое – настоящее. И. Капаев, вместе со своим героем, пристально вглядывается в окружающее, вскрывая в этой диалектической взаимосвязи множество смыслов, внутренних взаимосвязей. Для того, чтобы разрешить один, но жизненно важный для себя вопрос, Истэму неожиданно приходится задуматься о множестве других. Чтобы понять себя и верно определить свой путь, он должен понять других, близких и стать счастливым не вопреки им, а вместе и согласно с ними, находя единство в переплетении традиционных и современных ценностей. Истэм, главный герой «Вокзала», вместе с категоричностью и безапелляционностью юности утратил то ощущение слитности и согласия с окружающим миром, которое в какой-то степени было присуще Тенгизу. В повести» Вокзал» происходит изменение масштабов повествования, что не означает количественного изменения времени и пространства текста, а определяет качественные изменения в художественном сознании, в эстетическом освоении мира. И потому, когда Истэм говорит о своей позиции между городом и селом, мы понимаем это не упрощенно социологически, а как ситуацию неопределенности мировоззренческой позиции, как ситуацию, толкающую на поиски духовного, нравственного эстетического абсолюта. «За моей спиной тысячи лет жизни, давно отшумевшей. Нынешнее мое вызывает целый поток ассоциаций из прошлого, но я никогда, наверное, не смогу разобраться ни в том, ни в другом… Во мне вековые боль и печаль. Я попал в середину книги жизни, в которой нет ни начала, ни предисловия, и не знаю, есть ли в ней конец» [6, с. 243]. «Время, сиюминутность, жизнь. Что все это такое? Где начало времени? В каком из его бесчисленных мгновений я нахожусь? Если бы я мог сориентировать себя относительно времени» [6, с. 272]. Галерея героев капаевской прозы – это воплощение нарастающей концентрации смыслов в их противоречивом единстве: связи прошлого и настоящего, замкнутости и всеобщности, индивидуальности и обезличенности, одиночества и массовости, равнодушия и эмоциональности. Если бы все герои Капаева были в состоянии выразить в слове свою тоску, метания, неудовлетворенность и порывы к счастью, то монолог Истэма принадлежал бы каждому из них. Проза И. Капаева имеет четкую структурную заданность. Объединение в единой смысловой парадигме четырех произведений: «Сказание о «Сынтаслы», «Вокзал», «Салам, Михаил Андреевич!», «Синие снега» как бы разворачивает во времени и пространстве некую обобщенную историю жизни одного человека, не случайно во всех четырех текстах у героя одна фамилия – Карамов. «Сказание о Сынтаслы», «Вокзал», «Синие снега» во многом звучат как три монолога одного и того же героя, первый из которых произнесен в двадцать, второй – в тридцать, а третий – в 40 лет. Но при внимательном анализе обнаруживается, что Тенгиз Карамов, Истэм Карамов, Мухтар Карамов, Айдар Карамов это не обобщенные этапы жизни героя, а скорее ее возможные варианты, сконструированные автором. Тенгиз может стать личностью, такой как Истэм, отстаивающей свою истину и гармонию через сомнения и муки, может обрести смысл в размеренном и устоявшемся течении жизни в родном ауле, как Мухтар, или прийти к полной пустоте, духовному краху и творческому бессилию, как Айдар. В этом ряду особенно интересен образ Айдара. На каких жизненных изломах талант311 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ливый и стремившийся к идеалу сельский мальчик теряет волю, талант, жизненные цели и, в конечном счете, себя как личность? Может быть, начало этому в равнодушии к людям и полном выпадении из любого сообщества; семейного, национального, профессионального. Даже смерть матери, которую он так и не удосужился навестить за годы учебы в Москве и жизни в городе, почти не трогает его: «Обиду матери он понимал, только эта обида не трогала его душу, поэтому он отогнал от себя эти вопросы» [9, с. 384]. Но главное, что резко отличает Айдара и от Тенгиза, и от Истэма, и от Мухтара – это равнодушие к прошлому, к корням, даже скорее не равнодушие, а отрицание какой-либо значимости этого прошлого. «Нет, никакой гордости за прошлое своего народа Айдар, как ни старался внушить себе это чувство, не испытывал, и жить в те времена, легендарные для каждого ногайца, когда они были свободными, заставляли себя уважать, и даже бояться, он не хотел [(9, с. 326]. Чем плотнее этнографический фон, чем тщательнее, материальнее выписана будничная жизнь героев, тем пронзительнее звучат прорывы из этой будничности к некоему отстраненнофилософскому вопросу «А зачем все это?». Каждый герой Капаева – человек, в котором этот вопрос, желание понять что-то самое главное в жизни, выходящее за пределы круга, очерченного обстоятельствами, средой, традициями, звучит особенно сильно. Иса Капаев пытается обнаружить в запутанном рисунке каждой отдельной человеческой судьбы – проявление высшего замысла и общего смысла, предопределенного историей, временем, народной судьбой. Одна из неявных параллелей, проводимых писателем между прошлым и настоящим прослеживается на наш взгляд в рассказе «Пожалейте старую клячу Актуяк! Говоря об отпадении людей от устойчивых систем коллективных этических представлений, нельзя не отметить очень показательное явление. В исторических текстах ногайцев времен Золотой и Ногайской Орды часто называют народ-войско (это определение неоднократно приводит И. Капаев в своих исторических эссе), что подразумевает особое отношение и связь воинаногайца с главным его спутником, лошадью на всем его жизненном пути. Это отношение на протяжении веков закреплялось в генетическом коде народа. В одном из самых пронзительных своих рассказов «Пожалейте старую клячу Актуяк» И. Капаев рисует такое равнодушие жителей аула к несчастной старой и обезумевшей от боли лошади, что это выглядит как диагноз, как болезнь, распространяющаяся на все сферы жизни. Утрачивается преемственная связь, исчезает что-то важное в отношениях с миром, природой, друг с другом, что отличает и делает неповторимыми и человека, и народ. Как уже отмечалось выше, важные для Капаева смыслы транслируются и через художественные образы, (в данном случае через образы всех четырех Карамовых в большей или меньшей степени автобиографичных), и через прямой самоанализ в дневниковых записях. В каждом уровне текста: прозаическом («Пожалейте старую клячу Актуяк»), поэтическом, документальном, дневниковом выражен страх писателя перед «болезнью» равнодушия: «Очень боюсь безразличия и равнодушия в душе. Люди перестают меня интересовать» [8, с. 232]. Потребность в анализе и осмыслении пережитого приводит И. Капаева к созданию особой формы универсального поликультурного текста, объединяющего эпическое и лирическое, документальное и художественное, фольклорное и авторское отображение действительности. Это сборник «Мониста». Ценность его в предельной искренности, в способности писателя, будучи предельно субъективным формулировать объективные истины. Сам И. Капаев достаточно точно характеризует книгу: «Вы держите в руках сборник моих личных переживаний. Это и мой оберег» [8, с. 5]. Одно из «переживаний», стихотворение, предпосланное сборнику, требует отдельного анализа, поскольку определяет представление автора о роли и позиции творца, писателя, художника. Коль ты хозяин этой высоты, Храни ее и чистоту души, И знай, что здесь живешь один лишь ты, И на земле собрата не ищи. Поэтов пристань – гордая гора. Здесь только туча – твой нечастый гость. Закутавшись в туман, с дождем играя, Друзей себе ищи средь дальних звезд. [8, с. 2] 312 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Мысль об обособленности, отделенности поэта, художника от массы, от толпы не нова, но, исповедально выраженная в дневниках И. Капаева, приобретает особую остроту: «Я всегда был одинок. Это из-за того, что я изучал себя, разбирался сам с собой. В свою душу я старался никого не допускать, даже домочадцев. Хотя и не задавался целью, такое происходило интуитивно. Когда сосредотачивался – я писал. В последнее время, наверное, из-за возраста, мое одиночество болезненно обнажается…» [8, с. 231]. Чем независимее «Я», чем большую степень индивидуальности отвоевывает у мира личность, тем более одинока, тем более «наедине» она с трагическими противоречиями бытия, которые обнажаются перед ней в полной мере. Среди героев И. Капаева, как бы пессимистически это не звучало, нет счастливых людей. Есть более или менее благополучные, есть не задумывающиеся, есть успокоившиеся, смирившиеся. Вероятно, именно трагизм бытия, который остро ощущает писатель, определяет именно такую тональность и смысл творчества И. Капаева. Но основа жизненной позиции писателя – это всегда поиск выхода, поиск путей духовного выживания. Иса Капаев в своем творчестве как бы находится внутри своего времени и, при этом, постоянно абстрагируется от сиюминутного и поверхностного, к вечному и глубинному, чтобы прозреть высший смысл. Базовый уровень капаевского глобального текста, предстает как целостное и упорядоченное пространство, где формируются смыслы и их материализация в художественных образах и сюжетах. Чем плотнее исторический и этнографический фон, чем тщательнее, материальнее выписана будничная жизнь героев, тем пронзительнее звучат прорывы из этой будничности к некоему отстраненно-философскому вопросу: – «А зачем все это?». Каждый герой Капаева – человек, в котором этот вопрос, желание понять что-то самое главное, в жизни, выходящее за пределы круга, очерченного обстоятельствами, средой, традициями, звучит особенно сильно. Писатель пытается обнаружить в запутанном рисунке каждой отдельной человеческой судьбы – проявление высшего замысла и общего смысла, предопределенного историей, временем, народной судьбой. 1. �������������������������������������������������� Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Институт национальной модели экономики. 1994. – 267 с. 2. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Суюнова Н.Х. И жизнь продлится… Художественный мир Исы Капаева. – Ставрополь: Ставроппольсервисшкола. – 1999 г. 152 с. 3. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� Суюнова Н.Х. Историческое эссе в новейшей ногайской литературе (на материале прозы Исы Капаева) // Мемлекет тарихы. История государства, №1. – Астана. – 2015, с. 247–259. 4. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Суюнова Н.Х. Ногайская поэзия ХХ века в национальном и общетюркском историко-культурном контексте. – М.: ИМЛИ РАН. 2006. – 254 с. 5. ������������������������������������������������������������������������������������������������ Султанов К.К. Национальное самосознание и ценностные ориентации литературы. М.: ИМЛИ РАН. 2001. – 196 с. 6. �������������������������������������������������������������������������� Ренан Э. Что такое нация. / Собрание сочинений в 12 т, т. V��������������� ���������������� . – Киев: 1902. 7. ������������������������������������������������������������� Капаев Иса. Вокзал. – М.: Советский писатель. 1982. – 278 с. 8. ���������������������������������������������������������� Капаев Иса. Меч судьбы. – М.: Голос-Пресс, 2008. – 456 с. 9. ������������������������������������������������������ Капаев Иса. Мониста. – М.: Голос-Пресс, 2008. – 264 с. 10. ���������������������������������������������������������� Капаев Иса. Синие снега. – М.: Голос-Пресс, 2008. – 704 с. Керим И.А. Крымский инженерно-педагогический университет г. Симферополь, Россия НОГАЙСКИЕ БЕИТЫ В ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ ДОВОЕННОГО КРЫМА Аннотация: В статье представлены результаты исследования крымскотатарской довоенной периодичес� кой печати Крыма на предмет выявления публикаций, связанных с фольклором северной части Крыма с целью выявления материалов с ногайскими беитами. Отражен частично проанализированный текстовой материал из 313 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ редких арабографичных журналов таких, как «Ешиль ада» (1920), «Бильги» (1921) и «Эмель» (1930 – 1940). В библиографию статьи дополнительно включен список различных источников, которые могут явиться опорой для дальнейших исследований данной темы. Ключевые слова: Ногайские беиты, фольклор северного Крыма, периодическая печать довоенного Крыма. Образцы крымского фольклора и степной (ногайской) лексики в письменном виде впервые зафиксированы в известном источнике 1292 года «Кодексе Куманикусе», составленном итальянскими торговцами в городе Кафе (Феодосии). В так называемой «немецкой части» Кодекса Куманикуса, составленной чуть позже (в 1330-х годах), имеются даже 47 загадок из местного устного народного творчества [1]. Приведём несколько примеров: Сенде, менде йох Сенгир тавда йох Утьлю ташта йох Къыпчакъта йох (ол къуш сютюдир) Ичер, йер Инине кирер (ол бычакъдыр) Сыйыр сырты, Къой къоначы (ол этик) Нет ни у тебя, ни у меня, Ни на выступах гор, ни в щелях среди камней, ни в дуплах деревьев, ни у кыпчыков. (это птичье молоко). Поест, попьёт – к себе в нору идёт. (это нож). Спина коровы, голень барана. (это сапог). Важным источником крымской степной лексики являются словари арабского лексикографа Асириддина Эбу-Хайяна, составленные в самом начале ХIII века: «Китабу-ль ид� рак ли-лисан аль-атрак» («Книга для изучения тюркской речи») и «Эд-дуррету-ль мудийе фи-ль лугъати-т тюркие» («Жемчуг излучения тюркской речи»). По утверждению каирского ученого-тюрколога ХVII века Муллы Салиха, данные словари отражают язык на котором разговаривают татары Кафы (Кефе) [2, с. 85]. Эту же мысль подтверждает и известная турецкая исследовательница профессор Мелек Озьеткин [3, с. 302]. Примерами могут послужить следующие лексемы, отраженные в данных словарях: «тугуль» (лит. «дегиль»), «отын» (лит. «одун»), «этик» (лит. «чызма»), «барча» (лит. «хэпси»), «огъры» (лит. «хыр� сыз»), «алшакъ» (лит. «алчакъ»), «шурюк» (лит. «чюрюк»), «къамшы» (лит. «къамчы») и др. Весьма показательным в этом плане является и лексикографическая работа голландского путешественника и ученого Николаса Витсена, опубликованная в 1692 году в Амстердаме. «Крымскотатарско-голландский словарь», составленный Н. Витсеном и содержащий 530 крымскотатарских лексем, включен в сборник «Северная и Восточная Тартария» [4]. И здесь мы встречаем небольшой словник северного (ногайского) диалекта крымскотатарского языка: «ит» (лит. «копек»), «джарар» (лит. «арманташ»), «кем» (лит. «аз»), «тюе» (лит. «деве»), «сыйыр» (лит. «тувар»), «аракъ» (лит. «ракъы») и т. д. Естественно, северный (ногайский) диалект крымскотатарского языка достаточно объемно отражен и в десятках переводных (изданных и неизданных) словарей крымскотатарского языка ХIХ и начала ХХ века. Отдельными книгами в дореволюционный период изданы такие фольклорные сборники, как «Невадир нефисе» («Редкое искусство» – сборник анекдотов, 1897 г.) [5] и «Пословицы и поговорки крымских татар…» (1914 г.) [6], также включающие ногайские варианты различных крылатых слов и выражений. Историография данной проблематики наиболее объемно отражена в публикациях послереволюционного периода. Десятки книг, статей, сборников, отчетов фольклорно-диалектологических экспедиций по Крыму и других материалов изданных в довоенный период, являются в буквальном смысле слова кладезем ногайского устного народного творчества. Даже беглый взгляд по опубликованным источникам проявляет весьма интересную и пространную картину ногайского фольклора в Крыму. В помощь исследователям ногайской лексики и фольклора Крыма приводим небольшую часть библиографического материала довоенного периода, собранного нами в течение последних лет. Названия книг переведены на русский язык, статьи же указаны только на языке оригинала [10]. 314 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Специальная рубрика «Ногъай бейитлери» («Ногайские беиты») в крымскотатарской печати, по нашим данным, впервые появилась в 1921 году в литературном журнале «Биль� ги» («Знание») [7]. Автором рубрики выступил известный крымскотатарский писатель, ученый и общественный деятель Шевки Бектуре (1888–1961). Ш. Бектуре родился в дер. Кавлаклар (сегодня территория Румынии). В 1893 году семья переехала в местечко КараКая (Турция). Учился в Стамбуле. В совершенстве владел родным крымскотатарским и турецким языками. В 1918 году преподавал в крымскотатарской школе села Куру-Озен, затем в Тотайкойском учительском техникуме. Именно в это время активно сотрудничал с известным литературным деятелем Крыма Абибуллой Одабашем, который являлся главным редактором журнала «Бильги». Тщательное изучение всего содержания сохранившихся номеров данного журнала, позволяет нам сделать вывод о том, что Ш. Бектуре не только собирал и представлял для печати в журнале фольклорный материал, но и организовывал сбор материала другими авторами. Опубликованные Ш. Бектуре «Ногайские беиты» разделены на две части. Первая часть двухстрочные, а вторая – четырёхстрочные беиты. К сожалению, в публикации не указано в какой деревне или районе Крыма был собран данный материал. По тексту видно только то, что материал относится к диалекту степной части Крыма. Опубликованные по схеме двухстрочные и четырёхстрочные беиты содержательно практически ничем не отличаются. Даже повтор лексемы «ав, игилер» как стилистической фигуры используется одинаково для придания экспрессивности всему мыслительному и образному ходу текста. Бытовые, философские, семейные и любовные мотивы, отраженные в данных беитах относятся, скорее всего, к прошлым векам крымской жизни.. В них ясно видна и поэтическая импровизация и специально заученные наизусть «заготовки», которые при необходимости плавно «встраиваются» в текст беита. Здесь мы видим, что в отличие от чинов («чынъ»), обычный диалог народных поэтов-импровизаторов заменен монологом сказителя. По этому же принципу составлен и послевоенный сборник «Манелер ве чынълар», где ногайские беиты также выделены в отдельную рубрику [8, с. 307–337]. Коротко оценивая художественность всего объёма текста, можно выделить афористичность, насыщенность необычными метафорами и определённую ритмичность. Айт, десенъиз, мен айтайым, бильгенден сонъ, Тилим-тишим корюнер, ав игилер, кульгенден сонъ. Дюньяларны девр эткен эки аягъым топракъта чюрюп къалыр, Ав игилер, ольгенден сонъ. Айт, десенъиз, мен айтайым, эввель Аллах, Сувдай агъып окъугъаным, ав игилер, келям Аллах. Джумурткъадай чайкъап тапкъан гъарип ана, Огъа да не къылынып – не къылынмаз, ав игилер, залым бала. Биз ольген сонъ усьтюмизге отлар битер, Чарыкъ авуз ол хайванлар, ав игилер, отлап да кетер. Бильгенлер къолын джайып дуа этер, Бильмегенлер шол дживандай, ав игилер, таптап да кетер. Секиз тёвбе берип алгъан бабайнынъ къызы, Сорасанъыз, мен айтайым, ав игилер, бизге нетер? Ольген куни Танърыдан къоркъуп ибесин этер, Учюнджи куни кишиден ялып сейисин этер. Дёрдинджи кунь дувадакъынынъ атасындай чадырланып, Ав игилер, байгъа да кетер. 315 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Бир чинар, эки чинар чынълы бойлы бар, Чынъ туладан кельмеген бар – дженлери тар. Бир куньде бинъ корюнген севгили яр, Бинъ куньлерде бир корюнмез, ав игилер, болуп да турар. Дюньянынъ усьтюнде бир пияламан, Ич дертимни айтмагъа, ав игилер, уяламан. Къолундагъы ярын алдырып оксюз къалгъан Хэм дертли, хэм хасретли, ав игилер, бир баламан. Дерьянынъ усьтюнде бир бай терек Бири учуп бинъи къонар бубуль ирек, Огъа да къарап отурмагъа сабыр керек, Къолундагъы ярын алдыргъан талийсизге, ав игилер, яр не керек? Сары атымнынъ саврысына салдым иер (эгер) Иеримни сала ятып, ав игилер, ичим куер. Ичимде бир дертим бар, ичкиден бетер, Бу ашыкълыкъ къыйын шийдир, ав игилер, диване этер! Как видно, в беитах обычные бытовые, семейные темы перемежаются с рассуждениями о тленности мира, о слишком короткой по времени молодости, непостоянстве красоты и чувств любви, о силе природы и малой ценности самой человеческой жизни… Блестящий знаток крымскотатарского фольклора Ю. Болат, в одной из своих статей заметил, что чины, мане и беиты иногда являлись ценными «кирпичиками» для сложения народных песен. Именно такие песни, отличающиеся четкой ритмичностью, применялись по всему Крыму не только на свадьбах и других празднествах, но и при сборе табачных листьев, в сезоны сбора винограда и фруктов. Отдельно говорится о беитах исполняемых во время коллективного взбивания войлока, где требовались ритмичные действия нескольких человек. При анализе библиографического материала довоенного периода, мы наблюдаем, что термин «бейитлер» после 1921 года применен единожды в 1934 году при издании небольшого сборника с текстами для сценических постановок. Авторами сборника явились Юсуф Болат (1909–1986) и Ибраим Бахшиш (1907–1951) – оба уроженцы города Алушты. Ю. Болат в 1931 году поступил в Крымский педагогический институт на факультет крымскотатарского языка и литературы, где затем учился и в аспирантуре. И. Бахшиш учился в Ялтинском педтехникуме с 1928 года учительствовал, с 1936 года член Союза писателей СССР [9]. То есть двое профессиональных литераторов, усвоив технику беитов, сами стали их творить и даже выпустили отдельный сборник. С 1 января 1930 года в местечке Пазарджик (на то время территория Румынии) начал издаваться крымскотатарский журнал «Эмель». Главным редактором журнала выступил известный общественный и политический деятель Мюстеджип Улькюсал. В отличие от других крымскотатарских изданий, которые в 1928–1929 годах перешли на латинскую графику, «Эмель» практически до 1940 года издавался на арабской графике. Всего за время издания данного журнала было выпущено 154 номера. Изучение и анализ всего издания ясно показывает, что жемчужины фольклора степной (ногайской) части Крыма буквально вживую фонтанировали и в 1930-е годы. Отметим публикации, привлекшие наше внимание обилием лексики северного диалекта крымскотатарского языка «Сувукъ Сув мухаджирлер тюркюси» («Песня мигрантов из деревни Сувукъ-Сув»), «Чорабатыр дестаны» («Дестан о Чорабатыре»), «Къырым дестанлары» («Дестаны Крыма»), «Къырымджа айтымлар» («Крымские поговорки»), «Ногъайлар» («Ногайцы». Публикация: «Эмель». – 1933 – №8), «Тюркю ве чынълар» («Чины и песни»), «Фольклор топлама меселеси» («Вопросы сбора фольклора»), «Къырым халкъ эдебияты ве саз шаирлери» («Крымское устное народное творчество и поэты-сазисты»), «Чынъ ве чынъдаки макъсат» («Чины и их цель»), «Халкъ эдебияты» («Народная литература»), «Аталар сёзлери» («Пословицы»), «Басылмаян ата� 316 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. лар сёзлери» («Неопубликованные пословицы»), «Эдиге батыр», «Чынъларнынъ лугъатче� си» («Словарь чинов»). Заметим также, что многие из этих публикаций имеют продолжение в нескольких номерах. Подводя итог вышеизложенному, можно сделать следующие выводы: В довоенной крымскотатарской печати зафиксирован большой пласт фольклорного материала степной (ногайской) части Крыма. То же самое можно сказать и о крымскотатарской печати в пределах бывшей Османской империи – Румынии, Болгарии и самой Турции конца ХIХ и первой четверти ХХ века. Многие из этих источников практически не исследованы. Нет ни единой объёмной монографической работы в данной области. В дальнейшем всестороннем и глубоком изучении темы имеется насущная необходимость. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. Гаркавец А.Н. Codex cumanicus. Половецкие молитвы, гимны и загадки ХIII–ХIV веков. Алматы: Баур. – 2014. – 132 с.; Кононов А.Н. История изучения тюркских языков в России (дооктябрьский период). Ленинград. – 1982. – 360 с. – С. 250–251. Наджип Э.Н. Исследования по истории тюркских языков ХI–ХIV вв. Москва: Наука. – 1989. – 283 с. Özyetkin M. «Kitabu-l´ idrak li-lisani-l´ etrak» Fiil: Tarihiy-karþýlaştýrmalý bir gramer ve sözlük denemesi. Ankara: Koksay. – 2001. – 798 s. Витсен Н. Северная и Восточная Тартария / Перевод с голландского В.Г. Трисман. [Вильгельмина Герардовна Трисман] Amsterdam: Pegasus. – 2010. В 3-х томах. – Том I, II. 1225 с.; Том III. – 579 с. (Книга подготовлена к изданию российскими и нидерландскими учеными. Научные руководители проекта: проф. Брюно Наарден /Амстердам/, проф. Н.М. Рогожин (Москва), проф Н.П. Копанева (Санкт-Петербург). Невадир нефисе. (Лятифелер джыйынтыгъы). [Редкое искусство. Сборник анекдотов]. М. Акъчурин ве «Терджиман» газетеси идареси тарафындан нешир олунмыштыр. – Багъчасарай: «Терджиман» газетеси таш ве хуруфат басмаханесинде басылмыштыр. – 1897. – 22 с. Боданинский А., Мартино Э.Л., Мурасов О. «Пословицы, поговорки и приметы крымских татар». Под редакцией А.Н. Самойловича и П.А. Фалева. Симферополь: Типография Таврического Губернского Земства. – 1914. – 69 с. Бектуре Ш. Халкъ эдебияты орьнеклери. Ногъай бейитлери // Бильги. – 1921. – № 2. – С. 30–31. Манелер ве чынълар. Топлагъан ве ишлеген Риза Фазыл. Ташкент: Гъ. Гъулам адына эдебият ве санат нешрияты. – 1975. – 372 с. Деятели крымскотатарской культуры (1921–1944 гг.). Биобиблиографический словарь. Сост.: Урсу Д.П. Симферополь: Доля. – 240 с. Библиография по теме: (составлена без учета хронологии и алфавитного порядка источников): Алиев А. Халкъ агъыз яратыджылыгъынынъ чичекленюви огърунда. (Исмаил Салет ве Джангъазы Шерфединнинъ иджадындан нумюнелер ве портретлери булунмакъта) // Къызыл Къырым. – 1941. – март 28. Фетислямов А. Совет деври къырымтатар халкъ агъыз яратыджылыгъы // Совет эдебияты. – 1941. – № 2. – С. 14–19. Фетислямов А. «Къозукурпеч ве Баянсулу» хакъкъында // Совет эдебияты. – 1941. – № 4. Абляй Ф., Болат Ю. Эдебият. Там олмагъан орта мектеплер ичюн дерслик. [Хрестоматия по литературе. Учебник для неполных средних школ]. (Къырымтатар ве рус бедий эдебиятларындан нумюнелер. Э. Шемьи-заде, М. Сулейман, Ибр. Бахшыш, Ю. Болат, Ш. Алядин ве С. Абдурешитнинъ эсерлери ве къырымтатар фольклорындан парчалар кирсетильгендир). – Акъмесджит: Къырымдевнешир. – 1940. – 292 с. «Азат Къырым». (Чешит тюркюлер ве халкъ яратыджылыгъы топламы). [Сборник фольклорных произведений]. А.С. Пушкин адына Къырым тиль ве эдебият ильмий-тешкерюв институты эдебият ве фольклор секторы тарафындан азырлангъандыр. – Акъмесджит: Къырымдевнешир. – 1940. – 56 с. Бахшыш Ибр. (Тертип этиджи). Тапмаджалар. Къырымтатар фольклорындан балалар ичюн тапмаджалар. [«Загадки». Из крымскотатарского детского фольклора]. А.С. Пушкин 317 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ адына Къырым тиль ве эдебият ильмий-тешкерюв институты. Ресимли нешир. – Акъмесджит: Къырымдевнешир. – 1937. – 30 с. Болат Ю., Бахшыш Ибр. Колхозлашкъан койге. Кой сахналары ичюн колхоз бейитлери. [Частушки о колхозе. Для сельских клубов]. – Акъмесджит: Къырымдевнешир. – 1934. – 26 с. Болат Ю. Эдебият. Там олмагъан орта ве орта мектеплернинъ V сынфы ичюн дерслик. [Литература. Учебник для неполных средних и для V классов средних школ]. (Дерсликте къырымтатар фольклорындан: аталар сёзлери, тапмаджалар, чынъ ве манелер, йырлар ве масаллар акъкъында малюмат берилип мисаллер кетириле). Къырым АССР Маариф Халкъ Комиссариаты тарафындан тасдыкъ олунды. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1938. – 288 с. Болат Ю., Абляй Ф. Эдебият. Там олмагъан орта мектеплер ичюн дерслик. [Литература. Учебник для неполных средних и средних школ]. (Къырымтатар ве рус бедий эдебиятларындан нумюнелер. Э. Шемьи-заде, М. Сулейман, Ибр. Бахшыш, Ю. Болат, Ш. Алядин ве С. Абдурешитнинъ эсерлери ве къырымтатар фольклорындан парчалар кирсетильгендир). – Акъмесджит: Къырымдевнешир. – 1940. – 292 с. Гирайбай А(бдуль-Эзель). Тилькичик. (Халкъ эдебиятындан). Ресимли нешир. [«Лисенок». Фольклор. Иллюстрированное издание]. – Акъмесджит: Къырым Хукюмет нешрияты. – 1924. – 9 с. Гирайбай А(бдуль-Эзель). Торгъайчыкъ. (Халкъ эдебиятындан). Ресимли нешир. [«Воробушек». Фольклор. Иллюстрированное издание]. – Акъмесджит: Къырым Хукюмет нешрияты. – 1924. – 10 с. Ипчи У. Масаллар. Къырымтатар фольклорынынъ экинджи джыйынтыгъы. [Сказки. Второй сборник крымскотатарского фольклора]. Къырым АССР Маариф Халкъ Комиссарлыгъы. Къырым Миллий Медениет Япыджылыгъы Ильмий-тешкерюв институты. (У. Ипчининъ 18 сахифеден ибарет къырымтатар масаллары акъкъында кириш сёзю иле). – Акъмесджит: Къырым АССР Девлет нешрияты. – 1936. – 120 с. Усеинов А. Масаллар. Балалар ичюн. [Сказки для детей]. А.С. Пушкин адына Къырым тиль ве эдебият ильмий-тешкерюв институты эдебият ве фольклор секторы тарафындан азырлангъандыр. Ресимлери А. Варфоломеевнинъ. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1939. – 64 с. (Тираж: 10.000). Усеинов А. Масаллар. Балалар ичюн. [Сказки для детей]. А.С. Пушкин адына Къырым тиль ве эдебият ильмий-тешкерюв институты эдебият ве фольклор секторы тарафындан азырлангъандыр. Ресимлери А. Варфоломеевнинъ. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1941. Усеинов А. Алим хакъкъында йыр, легенда ве хатырлавлар джыйынтыгъы. А.С. Пушкин адына Къырым тиль ве эдебият ильмий-тешкерюв институты эдебият ве фольклор секторы тарафындан хазырлангъандыр. Ресимли нешир. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1941. – 132 с. Тынчеров Р., Болат Ю. Эдебият дерслиги. Орта мектепнинъ VIII–IX сыныфлары ичюн. [Учебник по литературе. Для VIII–IX классов средних школ]. (Меджмуанынъ башында къырымтатар фольклоры акъкъында ве къырымтатар эпос эсерлери болюгинде «Эдиге», «Чорабатыр», «Кёр огълу» ве «Алим» киби эсерлер хусусында малюмат берильмекте. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1940. – 210 с. (Тираж: 1.500). Джаманакълы К. Чынълар ве манелер. Къырымтатар фольклорынынъ биринджи джыйынтыгъы. [Частушки и Мане. Первый сборник крымскотатарского фольклора]. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1936. – 188 с. Джаманакълы К. Чынъ ве манелер. (Джыйынтыкъ). [«Частушки и мане». Сборник]. А.С. Пушкин адына къырымтатар тили ве эдебияты ильмий-тешкерюв институты. – Акъмесджит: Къырым АССР Девлет нешрияты. – 1940. – 160 с. Джаманакълы К., Усеин А. Масаллар. [Сказки. Том 1]. А.С. Пушкин адына Къырым тиль ве эдебият ильмий-тешкерюв институты. Том 1. – Акъмесджит: Къырым АССР Девлет нешрияты. – 1941. – 375 с. Джангъазы Шерфедин. Кедайнынъ чынълары. [«Частушки сказителя»]. – Акъмесджит: Къырым Девлет нешрияты. – 1939. – 24 с. 318 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Акъджар Б(екир). Чынълар. (Къырымтатар фольклорындан. Макъале, мисаллер ве лугъатче) // Эмель. – 1940. – № 5–6 (150-151). – С. 6 – 23. Усеинов А. Фольклор акъкъында // Къызыл Къырым. – 1938. – июнь 24. Болат Ю. Халкъ эдебиятына джиддий дикъкъат керек. (Миллий фольклорнынъ топланмасы, ишленмеси ве нешир этильмеси хусусында) // Къызыл Къырым. – 1939. – 4 апр. Джаманакълы К. Фольклорымыз // Енъи дюнья. – 1934. – 18 сент. Джаманакълы К. (III-нджи Бутюнкъырым тиль ве имля конференциясындаки марузасы) // Енъи дюнья. – 1934. – 22 окт. Джаманакълы К. Фольклорны огренемиз // Енъи дюнья. – 1934. – 12 нояб. Джаманакълы К. Къырымтатар фольклорыны топлама хакъкъында // Эмель. – 1935. – № 6. – С. 31–36. Джаманакълы К. Чынъ ве манелеримиз хакъкъында // Большевик ёлу. – 1935. – № 2. – С. 30–33; № 4. – С. 27–29. Джаманакълы К. Къырымтатар фольклорыны топлав хакъкъында // Енъи дюнья. – 1935. – 11 март. Джаманакълы К. Масал текерлемелери хакъкъында // Большевик ёлу. – 1935. – № 3. – С. 24–26. Дмитриев Н.К. О методике изучения крымскотатарских диалектов и фольклора // Экономика и культура Крыма. – 1934. – № 9–12. Абдулькъадыр. Орта тюрк дестанлары ве Къырым // Эмель. – 1930. – № 22. – С. 242– 245; № 23. – С. 256–258; 1931. – № 5 (29). – С. 326–329; 11 (35). – С. 397–399. Амирлан С.Е. г. Нукус, Каракалпакстан, Республика Узбекистан ОБ ЭТНОНИМЕ «НОГАЙ» В КАРАКАЛПАКСКОЙ ПОЭЗИИ ПЕСТОВАНИЯ Аннотация: В статье рассмотрена одна из отраслей каракалпакского фольклора, неизученная в специаль� ном виде до настоящих дней – жанры поэзии пестования. Образцы каракалпакской поэзии пестования, охва� тывающие многовековые периоды, состоят из более десяти жанров и жанровых видов. Поэзия пестования – ох� ватывает успокоительные, игровые, радостные и поучительные слова родителей, которые с трепетом и любовью произносятся младенцу, с момента его появления на свет, вплоть до перехода из младенчества в юношество, а также другие художественные образцы устного народного творчества. Они не ограничиваются колыбельными, которые исполняют матери и мудрилками, которые рассказывают отцы (деды), в их состав входят разного рода интересные образцы, состоящие из вопросов и ответов, напоминающие золотую пору детства. Исследователь, который дает общую характеристику образцам каракалпакской поэзии пестования, приво� дя в основном отрывки из текстов, связанных с каждым жанром, обращает внимание на своеобразие использова� ния в них этнонима «ногай». В результате выявлено, что название «ногай» часто встречается в образцах поэзии пестования, созданных специально для детей каракалпакским народом. Ключевые слова: каракалпак, ногай, поэзия пестования, баюшки, мудрилки, пестушки, потешки, закалян� ки. Фольклор – источник творчества и духовности человечества. В нём сосредоточен многовековой опыт и кладезь богатых слов народа. Устное творчество – имеет важное место не только в описании образцов художественного слова, но и в описании памятников прошлого. В этом вопросе поэзия пестования, которая является начальным руслом фольклора, имеет отдельное место. Мы более близко стали свидетелями фольклорных историй, в процессе собирания устного наследия представителей каракалпакского народа, проживающих в многих краях Центральной Азии. Среди них, сохранение в большом количестве источников, связанных с названием «ногай» в каракалпакской поэзии пестования, стало толчком для вызывания нашего интереса. Ряд ученых (Ч. Валиханов, П. Рычков, А. Беляев и др.) в свое время уделили внимание тому, что понятия связанные с названием «ногай» в каракалпакском фольклоре и воспоминаниях, встречаются очень часто, и связывали причины этого с Ногайским периодом [6, с. 65–66; 18, с. 55–61]. Ученым, проводившим широкомасштабные исследования в этом направлении, в каракалпакской науке был К. Мамбетов. [11; 12; 13; 14]. 319 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Но в трудах, исследованных до сегодняшнего дня, говорится о встречающихся названиях «ногай», «ногайлы» только в составе крупных жанров (дастан, толгау), а виды более мелких жанров остались в стороне. А то, что поэзия пестования входит в цикл мелких жанров нам известно. [21; 3, с. 147–150]. Поэтому, в нашей статье главное внимание уделяется в основном, использованию этнонима «ногай» в образцах поэзии пестования каракалпакского народа предназначенных для детей. Большое количество материалов, представляемых в статье, взяты из полевых записей разных лет, автора этих строк и они хранятся в фольклорных фондах нашей республики и зарубежных стран (Франция, Канада, Германия, Венгрия, Швеция и др.), а также в руках у фольклороведов [17; 22; 24; 9, с. 14]. Не смотря на то, что каракалпакская поэзия пестования, считается представителем мелких жанров, она составляет целый комплекс состоящий из нескольких видов [3, с. 147– 150]. Но здесь мы хотим остановится не на всех, а только на отдельных видах. В качестве основных жанров будем рассматривать: баюшки, мудрилки, пестушки, потешки, закалянки, заговоры. Баюшки или колыбельные (хаьййувлер) – один из широкораспространенных видов поэзии пестования каракалпакского фольклора. В колыбельных, которые поются детям с рождения и до конца младенчества, описаны желания и мечты, чувства матерей. В строках колыбельных, понятие «ногай» повествуется в качестве добротного края: Аллай, аллай – ай болсын, Айданағым тай болсын, Алты ордалы ноғайда, Айдыны асқан бай болсын! [4, с. 11]. В воспоминаниях каракалпаков говорится о том, что в Ногайский период народ орды жил хорошо и был добродушным. В колыбельной из нашего примера, также видно, что мать желает своему ребенку жить в достатке в крае «алты ордалы ногай». Потому, что в народе слова: «Бай болсанъ – халкынъа пайданъ тийсин, баьтир болсанъ – явынъа найзанъ тийсин» говорятся ребенку с младенчества. Мать, которая поэт колыбельную, мечтает о том, чтобы её ребенок вырос большим, добрым человеком, стал главой своей семьи и помогал народу. В другом образце колыбельной, к нашему взгляду приходят другие сцены состояния Ногайского народа: Ҳәйя, ҳәйя – ҳәй қуслар, Уйқың қайда байғуслар, Қалың ноғай қозғалды-ай, Ноғайлар қайларды қыслар? [20, с. 3]. В этих строках описывается, как народ лишился летних зеленых лугов и прочных зимних запасов, и сравнивается с птицами, потерявшими покой. Нижеприведенные строки колыбельной сравниваются неспроста, в них упоминаются исторические события, связанные с личностью Ормамбет бий: Ормамбет бий өлгенде, Он сан ноғай бүлгенде… [8, с. 300]. В строках колыбельной говорится не только о «алты ордалы ногай», а также и о «къалын ногай» или «сан мынъ ногай», то есть о родственном улусе. То, что Ногайский улус был многонародным, описывается и в мудрилках. Мудрилки (термишлер или дана соьзлер) – образец каракалпакской поэзии пестования, предназначенный для мальчиков. Обычно, если колыбельные поются матерями, то мудрилки исполняются отцами. Если К.Максетов, отмечавший, что такие образцы поэзии пестования присущи только репертуарам старцев, рассматривает их одним из образцов колыбельной песни, то собиравший источники связанные с этнопедагогикой каракалпакского народа О. Алеуов, останавливает свое внимание на том, что это фольклорное творчество исполнялось жырауами и в их припевах повторяется редиф «хьаьнанай» [10, 86; 2, 79 б.]. В мудрилках, которые являются традиционным жанром каракалпакской поэзии повествования, часто упоминается Ногайский период и народ ногайцев: Сыпсың, сыпсың қарағай, Қарағайлы көп тоғай, Көп тоғайды аралай, Келе берди көп ноғай, 320 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Кәмбил пирлер яр болып, Тилегин берди бир қудай, Ҳәңңай, ҳәңңай, ҳәң-а-ңай... [1, с. 462]. В мудрилках, которые исполняюся сидя на скрестившихся ногах и с мальчиком который сидит на них, название «толы ногай» или «коьп ногай» характеризуются так. Этим мальчику объясняется, что «ногайский сын» («ногай увлы») совсем не одинок, что он никогда не должен считать себя ниже другого, что за ним стоит многочисленный и сильный народ, даже, что этот ученый народ поддерживает сам создатель. В некоторых случаях такие строки, которые исполняются в виде мудрилок, берутся из отрывков дастанов и это делаятся исходя из того как их слушает мальчик.В свою очередь и это наверное является одним из опытов, методов обучения мальчика истоии своих предков!? Такие одушевляющие, восхваляющие великих предков строки, встречаются и в пестушках. Пестушки (суьймишлер) – один из старых образцов устного народного творчества. Мать, кочающая колыбель, сначала доводила свои внутренние чувства до своего ребенка через колыбельные, а когда она брала его на руки, чувствовала радость от его действий, ласкала его посредством исполнения пестушек. Отличием пестушек от баюшек и мудрилок, является то, что они смотря на возрастные особенности ребенка, исполняются в хорошим настроении, играючими и подбадривающими словами. Например, в нижеприведенных строчках мы чувствуем такой дух: Айлансын-ай айдан, Алла берди қайдан? Ата-тегин сорасаң, Аты белли ноғайдан! [21, с. 12]. В пестушках говорится о том, что род в котором родился ребенок, не простой, что он из великого рода ногайцев (����� «Аты белли ����� ногайдан»). Потому, что среди каракалпакского народа понятие “ногай” говорится в качестве одного из исторических названий этого народа. Оно говорится не в простом виде, а с восхвалением. В потешках, действие связанное с привлечением внимания ребенка, осуществляется в игровой форме. Потешки (айдырмашлар) – вид одного из устного народного творчества, возникший в связи с заниманием, развлечением ребенка. Если обычно баюшки поются с целью укладывания спать ребенка и привитию ему музыкального слуха, то потешки поются с целью привлечения внимания непоседливого ребенка и осуществляется в игровой форме. Многие из потешек начинаются словами «жылама, боьпем, жылама» или «жылама, боькем, жылама» (не плачь мой ребенок): Жылама, бөкем, жылама, Жилик шағып берейин, Таўыс қустың пәринен, Тағыншақ тағып берейин, Алты ордалы ноғайдан, Алғыншақ таўып берейин, Айдыр-а, айдыр, айдырмаш! [5, с. 10]. В приведенных строках мать привлекает внимание плачущего ребенка, то костным мозгом из вареной кости, то пером жар птицы, а также напоминает ему, что он вырастет большим человеком ему надо искать невесту из рода улуса “алты ордалы ногай”. Потешки посвящаются и мальчикам и девочкам, и их исполнители забавляют детей постредством занятия их в игру слов. Доведение до ребенка разных важных слов, с помощью игры применяется и в закалянках. Закалянки (завыкъламалар) – своеобразный жанр исполнения каракалпакского детского фольклора. Закалянки, известные среди народа как «каракалпак» или «игра отца и ребенка» – фольклорное творчество исполняемое при игре отца с ребенком в виде лошадки скачущей на коленках, придерживании ребенка верх тормашками, кружении держась за руки, сажании ребенка на шею и др. действий. Главной целью закалянок, является физическая закалка мальчиков, через разные действия: Алп, алп, Ҳап, ҳап, Атты мин,   таўыс ус – жар-птица. ал ыншақ – невестка. 321 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Шақа-шақ, Аты ноғай Ал-ҳа, шап! [15, с. 7]. В таких коротких строках, которые говорятся при сидении мальчика на коленках отца и подскакивании как на коне, названия «ногай» и «каракалпак» говорятся по очереди, но последнее все равно исполняет роль заменителя. Одним из примеров этого, является наличие нижеприведенных строк, которые отец выговаривает при игре, когда он сам лежит на спине и поднимает-опускает ребенка своими ногами, положив их на живот ребенка: Қара, қара, Қара алпақ, Қара ноғай – Қарақалпақ! [16, с. 10]. В закалянках также упоминаются такие этнонимы как «канъгар», «созакъ», «азак» (азаулы) и др., встречающиеся только в народных родословных. Конечно, это отдельный вопрос для рассмотрения. Заговоры (дарымлар) – жанр, связанный с народной медициной, возникший при лечении ребенка и сохранении его от сглаза. В исполнении заговоров участвуют и родители, и нородные целители, лечащие силой слова, и случайные путники, а также сами дети. В прошлые времена такие виды заговоров как «баьдик», «гуьлапсан» исполняли и девушки с парнями, разделившись на две стороны. В заговорах, кроме действий сохранения ребенка, имеют место и меры по переносу болезни с одного места на другое, изгнании болезни, направлении силы слова в это русло. Заговоры, возникшие в целях исцеления ребенка, состоят из разных видов и в их исполнении используются разные действия, в них и название «ногай» также используется как переселитель болезни. Метод «баьдик айтув» используемый в лечении таких видов болезней, как сыпь, крапивница, корь, сукровица, сотавляют один вид заговоров. Такой вид заговора начинается при заходе солнца и в некоторых случаях продолжается до восхода солнца. Один из его образцов выглядит следующим образом: Көш, бәдик, көш, Жийекке көш, Шетке көш, Шеткери көш, Шетлей көш, Шет ноғайға, Тет ноғайға, Көш-ә, көш, көш! [7, с. 7]. По объяснениям источников сведений название «шет ногай» является наименованием групп отделившихся от великой орды, а название «тет ногай» является наименованием племен, которые подчинялись Ногайскому государству. По источникам родословной они в общем названии назывались «сырт ногай», а представители шести улусов (муьйтен, конъырат, къытай, къыпшакъ, кенегес, мангъыт) назывались «иш ногай» [19, с. 23]. Также, в фольклорных материалах встречаются такие этнонимы как, «аз ногай», «акъ ногай», «аркъа ногай», «сары ногай», «къыян ногай» и др. По этой причине мы видим, что в образцах поэзии пестования, название «ногай» используется в разных понятиях. В общем, название (этноним) «ногай» в жанрах каракалпакской поэзии пестования повторяется очень часто и такие фольклорные образцы в основном исполняются с младенчества ребенка до достижения им юношеского возраста. Такое, очень частое упоминание названия «ногай» в образцах поэзии пестования, заставляет задуматься ребенка когда он начинает взрослеть, у него появляются множество разных вопросов и он начинает сам искать на них ответы. Это процесс, заставляет ребенка думать об истории, о чем мечтали его предки, а также открывает знания о том, откуда он происходид и кем является. Наверное, это и является азбукой могущества народной поэзии?! 1. 2. Аялаў поэзиясы / Қарақалпақ фольклоры. – Нөкис: Илим, 2015. – 486 б. Əлеўов Ө. Халық педагогикасы ҳəм перзент туўылғандағы дəстүрлер / Қарақалпақ халқының этнопедагогикасы. – Нөкис, Билим. 1995. – 108 б. ша а-ша – быстро-быстро. аты но ай – весь ногай.  ал- а – давай.   322 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Əмирлан С.Е. Қарақалпақ халқының аялаў поэзиясы ҳаққында // Қарақалпақ мəмлекетлик университетиниң Хабаршысы. – Нөкис, 2017. – №2. – 180 б. 4. Бесик жыры / Инф.: Гүлистан Аллай қызы. 1953 ж.т., қарақалпақ (қытай~қайшылы). ҚР., Әмиўдәрья р/ны, Бердақ ш/х., Хожа аўылы. – 12 б. 5. Бөпе, бөпе – бөпелек... / Инф.: Ҳәсенбай Бекнияз улы. 1947 ж.т., қарақалпақ (қоңырат~қазаяқлы). ҚР., Қараөзек р/ны, Қыят аўылы. – 12 б. 6. Дәўқараев Н. Шығармаларының толық жыйнағы. IΙ том. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1977. – 356 б. 7. Көш, көш бәдик! / Инф.: Базарбийке Мәтжан қызы. 1918 ж.т., қарақалпақ (қоңырат~тийекли). ҚР., Хожели қаласы, Қ.Әўезов көшеси, 22-жай. – 12 б. 8. Қарақалпақ халық қосықлары / Басп. таярл.: Ə.Тəжимуратов. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1965. – 400 б. 9. Леотар Ф. Наследия, соединяющее века // Вести Каракалпакстана. – Нукус, 2012. – №37. – 16 б. 10. Мақсетов Қ. Қарақалпақ халқының көркем аўызеки дөретпелери. – Нөкис: Билим, 1996. – 340 б. 11. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ Мамбетов К. Истоки становления и формирования каракалпакской литературы (Х���������������������������� IV�������������������������� -Х������������������������ VII��������������������� вв.). Дис. ... д-ра филол. наук. – Нукус, 1983. – 324 с. 12. Мәмбетов К. Әййемги қарақалпақ әдебияты. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1976. – 204 б. 13. � Мәмбетов К. Тарийх төркинлери. – Нөкис: Билим, 1999. – 160 б. 14. � Мәмбетов К. Фольклор ҳәм жазба әдебият. – Нөкис: НМУ, 1978. – 152 б. 15. ��������������������������� Миллий ойынлар / Жолдасбай Қыдырбай улы. 1965 ж.т., қарақалпақ (қоңырат~теристамғалы). ҚР., Қаңлыкөл р/ны, Баймақлы аўылы. – 24 б. 16. �� Ноғайлы / Инф.: Атаназар Қабыл улы. 1940 ж.т., қарақалпақ (қытай~қаңлы). ҚР., Нөкис қаласы, Бухарий көшеси, 6-жай. – 12 б. 17. ӨзРИА ҚБ Фундаменталь китапханасының қолжазбалар қоры; Қарақалпақ гуманитар пәнлер илим-изертлеў институтының фольклор кабинети. 18. Сағитов И. Қарақалпақ халқының қаҳарманлық эпосы. – Нөкис: Қарақалпақ мəмлекет баспасы, 1963. – 352 б. 19. Сырт ноғай / Исмайыл Қурбанбай улы. 1929 ж.т., қарақалпақ (қыпшақ~қанжығалы). ҚР., Нөкис қаласы, Әжинияз көшеси, 7-жай. – 24 б. 20. Ҳәййиўлер / Ығылымхан Абат қызы. 1941 ж.т., қарақалпақ (қоңырат~қолдаўлы). ҚР., Шымбай қаласы, Ш.Муўсаев көшеси, 47-жай. – 24 б. 21. Ҳүшт-ҳүшт… / Инф.: Арыўхан Сәдир қызы. 1916 ж.т., қарақалпақ (қоңырат~ырғақлы). ҚР., Нөкис қаласы, Төрткүл гүзары, 40-жай, 8-үй. – 12 б. 22. «Халық даналығы» фольклор клубы // Қарақалпақстан Жазыўшылар аўқамы. – Нөкис, 2018. – 100 б. 23. Эл.-ресурс – http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1376735 24. ����������� Этнологиялық экспедиция материаллары // IFEA��������������������������������������������������� ������������������������������������������������������� С – Орта Азияны изертлеў бойынша Француз институты архиви. – Ташкент, 2008. – 96 б. 3. Гусейнов М.А. Институт языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН г. Махачкала, Россия ПОЭТИЧЕСКИЙ МИР КАДРИИ ТЕМИРБУЛАТОВОЙ: К ПРОБЛЕМЕ ТВОРЧЕСКОГО СВОЕОБРАЗИЯ Аннотация: В статье рассмотрены отдельные аспекты творчества известной ногайской, дагестанской по� этессы Кадрии Темирбулатовой: тематика и проблематика, основные мотивы ее поэзии, особенности поэтики, обозначена значимость ее художественного мира в развитии ногайской словесности второй половины XX�������� ���������� века в контексте дагестанской женской поэзии. Ключевые слова: ногайская поэзия, дагестанская литература, Кадрия, мотивы, женская поэзия, гендер, поэтика. Ногайская поэтесса Кадрия Уразбаевна Темирбулатова, избравшая своим псевдонимом – Кадрия (1948–1978 гг.), своим незаурядным, оригинальным поэтическим творчеством внесла весомый вклад в развитие родной, национальной словесности, также заняв особое место в истории дагестанской литературы второй половины �������������������������� XX������������������������ века. Кадрия при жизни и спустя много десятилетий после трагической гибели имела большую популярность в Дагестане, имела своих читателей и по всей стране, будучи переведенной на русский язык. Кадрия – дочь ногайской степи, родилась и выросла в селе Терекли-Мектеб. Затем последовали годы учебы в педагогическом институте в Махачкале, в Литературном институте им. М. Горького в Москве, куда порекомендовал ей поступить Расул Гамзатов. Именно учеба 323 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ в литературном вузе стала фактором ее стремительного роста как художника слова. Кроме того, знакомство с известными во всей стране поэтами, литераторами способствовало выходу ее творчества на новый уровень, обретя контекст общероссийской литературы. В лице своих коллег по Литинституту Кадрия нашла и своих переводчиков, открывших ее художественный мир всесоюзному читателю. Новая литературная среда, творческое общение с признанными мастерами поэтического слова существенно расширило ее кругозор, горизонты ее поэзии. Несмотря на короткий во временном плане творческий путь, Кадрия, земная жизнь которой оборвалась в тридцатилетнем возрасте, оставила яркий след в литературе ногайцев, всего Дагестана, тюркского мира в целом. Образно сказать, Кадрия сверкнула кометой на небосклоне национальной поэзии, внеся в нее новые краски, свежее дыхание, оригинальное звучание. Прежде всего, обращает внимание публикационная активность поэтессы. Так, при жизни Кадрии было издано три поэтических книги на родном языке, в частности, «Горы начинаются с равнин» («Тав данъылдан басланады», 1971), «Песни юности» («Яслык йырлары», 1972), «Удивление» («Хайран», 1978). Интенсивно публиковались и ее книги переводов на русский язык, увидевшие свет в московских издательствах: «Улыбка Луны» (1975), «Спасенные звезды» (1977). Кроме того, посмертно были изданы «Мосты» (1979), «Дочь степей» (1984) и др. Последний фактор (публикация книг в центральных издательствах страны) служил доказательством признания ее таланта в поздний советский период. Если ограничиваться дагестанской литературой, то в этот период в женской поэзии авторов уровня Кадрии было единицы. Ее имя называлось в ряду таких величин, как: русскоязычная поэтесса и прозаик Марьям Ибрагимова, табасаранка Ханбиче Хаметова, кумычка Шейит-Ханум Алишева и др., которые следовали за народной поэтессой Дагестана Фазу Алиевой. Рассмотрение наследия Кадрии в русле женской поэзии нам представляется обоснованным, так как гендерный аспект в ее творчестве выражен наиболее ярко в ряду современных ей поэтесс. В этой связи важным видится то, что Кадрия представляется продолжателем традиций женской поэзии Дагестана, берущей истоки в литературе дореволюционного, досоветского периода. Принято считать (замечу, что ошибочно), что до революции права женщин были ограничены, замыкались домашним хозяйством. Непредвзятое осмысление прошлой истории Дагестана выявляет множество примеров для противоположных выводов, позволяя обозначить целую плеяду женщин -творческих деятелей в истории многонационального региона. Это Парту Патима – лакская воительница, Анхил Марин – аварская поэтесса, лачка Щаза, лезгинка Саяд Стальская, кумычка Эчив Гаджиева. Достижения советской женской поэзии Дагестана по праву связываются с именем Ф. Алиевой, утверждавшей своим неустанным творчеством в течение многих лет права женщин в искусстве и в жизни. Пришедшая в дагестанскую литературу на рубеже 60–70-х гг. ХХ века Кадрия, будучи представителем новой литературной эпохи, определяемой «оттепелью», обновила многонациональную поэтическую палитру необычной образностью, поэтикой, мировоззренческими новациями, свойственному молодому поколению. Поэзия Кадрии своими основными мотивами органично вписывается в контекст литературы периода ее дебюта, отразившей процессы демократизации общественной жизни, характеризующейся отходом от соцреалистических клише, идеологической заданности. Свойственные творчеству поэтов поколения Кадрии выражение искренних чувств, любви к своему родному очагу, малой родине, отчей земле, апелляция к традиционным нормам нравственности, национальным этическим ценностям, усиление лиризма – все это сильно проявляется в поэзии Кадрии. Так, значительное место в ее творчестве занимает образ родной земли – ногайской степи. Кадрия пишет о родине с тонкой проникновенностью, дочерними чувствами, с любовью и тревогой. Неоднократно обращается поэтесса и к образу своей матери. При этом образы матери и матери-земли у нее перекликаются, обнаруживают близость, родство. Это выражается и в мотивной структуре произведений. Мать и родная степь для Кадрии служат базовыми символами, нравственными константами, составляющими основу категории вечного. Это высшие ценности для каждого индивида. Неповторимое своеобразие поэзии Кадрии Темирбулатовой заключается в том, что о чем бы она ни писала, о родном ли ауле, ногайской степи, своей любви, через родное национальное, этноментальное высвечивается связь со всем миром. Через частное, сугубо инди324 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. видуальное отражается общечеловеческое. Глубокомысленные метафоры, символика, оригинальные художественные образы являются характерными приметами поэтики Кадрии. Почти каждое ее произведение ведет к поэтическим обобщениям, что дает основание говорить о философичности ее лирики. Поэтика Кадрии, базируясь, прежде всего на ногайских традициях, литературных, нравственных, обнаруживает общность с восточной, арабской классической поэзией. Подтверждением этого являются метафоры, скрытые смыслы, символы, сентенции, имеющие философское звучание. Данные суждения наглядно выражаются в одном из значительных пластов творчества Кадрии, посвященных проблеме неразделенной любви. При сопоставительном рассмотрении с современными авторами, тема неразделенности чувств в лирике Кадрии занимает значительное место. Это обстоятельство также представляется символичным: автор, делясь с читателем самым сокровенным, вызывает в его душе отклик, сопереживание. Предельное обнажение глубоко личных чувств, наблюдающееся в этого рода произведениях, свидетельствует об открытости, максимальной лиризации внутреннего мира героини. И это было ново в дагестанской женской поэзии периода творчества Кадрии. В то же время в этом аспекте прослеживается связь с национальными поэтическими традициями досоветского периода. Ведь названные выше дагестанские поэтессы Анхил Марин, Щаза, Саяд Стальская также писали о наболевшем, о своей любви, часто неразделенной. Можно однозначно констатировать, что каждое произведение Кадрии – это образ-переживание, это ее боль. Как пишет сама поэтесса в одном из своих стихов, если бы ее пером водила радость, то она бы не писала вовсе; писать ее заставляет ее боль. Взять, например, стихотворение «Эта осень» («Бу куьз»). Осень роняет на лирическую героиню свои желтые листья, и она задается риторическим вопросом: «Почему мне свои тайны раскрывает даже осень?» (Неге мага куьз де айта сырларын?») Первое четверостишие, являющее собой зарисовку осенней природы, завершается сентенцией: Ни один лист, упавший с дерева, не узнал, что этой осенью я полюбила тебя… Сени бу куьз суьйгенимди бир япырак та билмеди… [1, c������� �������� . 123] Далее идут строфы – зарисовки лунной звездной ночи, очертаний гор, которые завершаются строкой-рефреном, в каждом случае переиначивающимся: «Ни одна звезда не узнала, что этой осенью я полюбила тебя…» («Сени бу куьз суьйгенимди бир юлдыз да билмеди…»), «Ни один камень не узнал, что этой осенью я полюбила тебя…» («Сени бу куьз суьйгенимди эш бир тас та билмеди…»). Или, например, стихотворение «Поспешила я к тебе» («Алгъасадым мен сага»): героиня желает увидеть близкого ей человека и в мыслях решает ему вверить свою судьбу, выражаясь образно: Я протянула тебе в ладонях свое сердце, И тут потекла теплая кровь по моей руке. Создым сага уьзип алып юректи, Саркты сонда исси каным колымнан [1, с. 99]. Но встреча оказывается прохладной, и героиня риторически вопрошает: Почему же в руках не бьется сердце, Почему твой взгляд леденит кровь? Ама неге колда юрек урмайды, Неге колда кан бузлата каравынъ? [1, с. 99–100] 325 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ В этих и других примерах можно заметить непрямое высказывание своих чувств, ретуширование суждений, идущее от народных, национальных этических представлений. И в то же время желание как можно точнее и более емко выразить свой внутренний мир порождает многозначные метафоры, яркие поэтические образы. В этой же связи хочется отметить, что присущие лучшим произведениям женской поэзии – проникновенность, искренность, теплота, пронзительность звучания (крик души) определяют поэтический облик Кадрии Темирбулатовой. К. Темирбулатова, вне сомнения, является одним из выдающихся дагестанских поэтов ХХ века. Поражает то, что за неполных 30 лет поэтесса успела создать столько неординарных, талантливых произведений, которые затрагивают самые потаенные струны человеческой души, притягивают читателей, самого разного возраста и мировоззрения. Художественный, поэтический мир, созданный Кадриёй, обладает завораживающей, притягательной силой. В этом мире доминирует лиризация субъектно-объектных отношений, искренность, проникновенность чувств. Глубоко личные, сокровенные чувства органично детерминируются явлениями социальными, этнонациональными. Внутренний мир лирической героини Кадрии оказывается насыщенным тревогой и болью за судьбы родной земли, ногайской степи, за традиционные нравственные ценности, которые девальвируются в результате бурно развивающихся социальных, технологических процессов. В результате этого актуализируются общечеловеческие нравственные, этические понятия, которые выводят поэзию Кадрии на новый, наднациональный, общезначимый уровень. Актуальные мотивы, проблематика лирики Кадрии обретают оригинальное звучание благодаря оригинальной тональности ее произведений. В этом сказывается самобытная образность, стилистика, экспрессия авторской речи. В одном из своих стихов Кадрия Темирбулатова («Дорогой мой аул» – «Асыл юртым»), приводя слова своего отца, который обращался к ней: «Возвращайся-ка, дочка, домой, в родной аул из дальних своих краев» («Кайтшы, кызым, канъып юрген яклардан»), писала: Родная земля, – моя дорогая родина, Как только послышатся мне звуки эти. Я вернусь и из ада, выломав его врата! Азиз аьел – меним азиз ватаным, Бу авазлар кулагыма шалынса Яханнемнен капы бузып кайтарман! [3, с. 162] Современное прочтение поэтического наследия Кадрии служит очевидным подтверждением того, что поэзия, вдохновленная вечными, общечеловеческими ценностями, остается востребованной, актуальной во все времена. Она волнует и дает успокоение душе, одновременно будоражит умы и устанавливает гармонию. В этом и заключается тайна и величие истинного поэтического слова. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Кадрия. Блеск молнии (Айындырык ярыгы). – Махачкала: Дагкнигоиздат, 1990. – 176 с. На ног. яз. Кадрия. Горы начинаются со степи (Тав данъылдан басланады). – Махачкала: Дагкнигоиздат, 1971. – 28 с. На ног. яз. Кадрия. Мир вашему дому (Уьйинъизге яхшылык). – Махачкала: Дагкнигоиздат, 2008. – 264 с. На ног. яз. Кадрия. Песни юности (Яслык йырлары). – Махачкала: Дагучпедгиз, 1972. – 47 с. На ног. яз. Спасенные звезды. – М.: Современник, 1977. –79 с. Удивление (Хайран). – Махачкала: Дагкнигоиздат, 1978. – 72 с. На ног. яз. Улыбка Луны. – М.: Молодая гвардия, 1975. – 32 с. Суюнова Н.Х. Ногайская поэзия ХХ века в национальном и общетюркском историко-культурном контексте. – М.: ИМЛИ РАН. – 2006 г. – 235 с. 326 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ERGÖNENÇ Dilek (Эргененч Дилек) Gazi Universitesi г. Анкара, Турция ТУРКИЯДА НОГАЙ АДАБИЯТЫ Аннотация: В последние десятилетия в Турции наблюдается увеличение количества изданий о ногайцах, одного из тюркских народов, живущих на Северном Кавказе. Это время ознаменовалось также повышением национального самосознания ногайцев, в недавнем прошлом известные в Турции больше как татары, осознающие себя и называющие себя ногайцами, являются, как известно, наследниками богатейшей фольклорной традиции своего народа. Письменная литература ногайцев, развивавшаяся успешно в советское время и продолжающая развиваться в постсоветское время в различных жанрах прозы и поэзии, известна своими талантливыми писателями и поэтами. В Турции на материале этих изданий интенсивно ведутся научно-исследовательские изыскания по творчеству ногайских писателей, их про� изведения переводятся на турецкий язык, переводятся также и издаются древние памятники ногайской словесности. В настоящей статье дается полный список литературных произведений ногайских писателей, переведенных на ту� рецкий язык, а также список исследований турецких ученых, посвященных ногайской литературе. Ключевые слова: ногайцы, живущие в Турции; ногайский фольклор; ногайская литература; тюркский мир; переводы ногайских произведений; изучение творчества ногайских писателей в Турции. Керуьв Кавказда яшаган Туьрк халкларынынъ бири болган Ногайлар акында Туркияда язылган куллыклар сонъ йылларда артып барадылар. Оьмирлер бойы Туьрк оькиметинде, коьбисинше Татарлар деп билинген, сонъ заманларда миллет сезими коьтерилген Ногайлар бай соьзли, куьшли тамырлы, негизли ногай адабиятынынъ асабасы болып келедилер. Советлер Бирлиги заманларда да эм сонъ, 90-ншы йылларда да, эм буьгуьнге дейим де Ногайлардынъ язувлы адабияты оьрленип куьшейип барганы коьринеди. Роман, хабар, шайирлик аланында белгили зегин язувшылар, адабиятшылар белгиленедилер. Туьрк Оькиметинде Ногайлардынъ эм халк адабияты, эм язувлы адабияты акында номай илми ислер язылдылар, сонынъ арасында илми тергевге туспарланган янъы илми-тергев куллыклар да турмаганлай бардырыладылар, китаплар аьзирленеделер, шыгарыладылар. Ногай халкы аьвелгиден буьгуьнге дейим оьмирлердинъ теренининнен келген бай авызлама халк яратувшыгынынъ, язувлы адабиятынынъ бай эм шебер шыгармаларынынъ иеси болады. Оькимет мажаларынынъ ашылувы ман ногай адабияты акында Туркияда ногай адабияты уьстинде илми-тергев ислери басланады. 90-ншы йылларда басланган бу ислер буьгуьн артып оьрленип барады. Ногай халкынынъ адабияты болган дестанлар, эртегилер, халк таварыхлар, хабарлар, хикаетлер, йырлар, айтувлар, такпаклар Туьрк тилине коьширилип, китап баспалардан шыгарылып басланган. Буьгуьнги ногай адабияты ортак Туьрк дуныясы адабият тарихинде оьзининъ орнын алып барады. Соьйтип те бунынъ янында ногай адабиятшылар акында эм билдируьвлер, эм макалалар язылады, сонынъ арасында язувшыларды, адабиятшыларды сыйлав, эске алув куьнлер де озгарыладылар. Мысалыга, бу йылдынъ басында (24.01. 2019) белгили ногай шайири Кадриядынъ 70 йыллык мерекесине багысланган «Тувганлы 70. йылында Кадрия Темирбулатова» деп аталып, эскеруьв йыйыны озгарылды. Аьлиги заманда Туьрк дуныясы адабиятларына багысланган антологияларда ногай шыгармалары да оьз орнын табып барады. Сол шыгармалар уьстинде илми куллыклар юргистиледи, китаплар аьзирленедилер эм баспаланадылар, университетлердинъ тюркология боьликлеринде аспирантлар ногай адабиятына багысланган диссертацияларды язадылар, илми ислеринде бек керекли болган ногай тилине де уьйренендилер. Бизим ойымызша, бу исте аьлиги заманда ногай адабиятын дуныялык эм Туьрк дуныясынынъ адабият илмисинде кенъ яйып эм танытып келген Карашай-Шеркеш гуманитарлык тергев институтынынъ адабиятшылары доцент Шахидат Курмангуловадынъ, профессор доктор Насипхан Суюновадынъ шыгармалары, илми ислери уьйкен ярдам этееклер. КарашайШеркеш гуманитарлык тергевлер институтынынъ баспадан шыккан илмилик адабият китаплары туьрк тилине коьширилип, кенъ яйылганы заман ман талапланады. Ногай адабияты бириншилей бас деп Туьрк дуныясы адабиятына багысланган макалаларда, топламалы антологияларда орын алган. Сонъ сол уьйкен баспа шыгармалар оьз алдыларына да да айырым-айырым илми ислерге боьлинип шыгарылганлар. Бу макалада 327 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Туьрк оькиметинде Ногай адабияты уьстинде язылган, юргистилген илми ислердинъ, шыгармалардынъ, китаплардынъ толы тизбеси бериледи. Бу тизбеде Ногай тилине, тарихине, социал эм ямагатшылык яшавына багысланган китаплар, туьрли шыгармалар берилмейди. Тек бу соравларга багысланган шыгармалар, китаплар Туркияда бек коьп болганын айтып кетпеге тийисли. Ногай адабиятына Турцияда шыккан шыгармалардынъ толы тизбеси: Ногай адабиятыннан Туьркшеге коьширилген шыгармалар: DOöAN, øsmail, Nesrin Güllüdað Nesrin Güllüda÷ (Haz.) (2014), Destanlar, Ankara: Dil DOÐAN, Ýsmail, (Haz.) (2014), NogayNogay Destanlarý, Ankara: Türk DilTürk Kurumu Kurumu Yaynlar. Yayýnlarý. KALENDEROöLU, øhsan (2010), Trklerinin Kahramanlýk Kahramanlk Destaný, Destan, KALENDEROÐLU, Ýhsan (2010), Mamay� Mamay- Nogay Nogay Türklerinin Ankara: Ankara: TÜRKSOY. TÜRKSOY. KAZAKOV, ValeriySeperoviç Seperoviç(2014), (2014), Murat Sütbaú), KAZAKOV, Valeriy SonSon Yaz,Yaz, (Çev.(Çev. Murat KâmilKâmil Sütbaþ), Ankara:Ankara: Özyurt Özyurt Matbaaclk. Matbaacýlýk. NUKOVA, Maylbayeva (2014), NUKOVA, Salimet Salimet Maylýbayeva (2014), Kpir, Köpir, (Red.Cem (Red.Cem Arslan, Arslan, M.Aziz M.Aziz Sütbaú), Sütbaþ), Ankara: Ankara: Sage Matbaaclk. Sage Matbaacýlýk. SÜTBAù, Murat Kâmil Kâmil (Derleyen) (Derleyen)(2017), (2017),Çaðdaþ a÷daúNogay NogayÖyküsü, yks,Ankara: Ankara:Hece HeceYayýnlarý. Yaynlar. SÜTBAÞ, Murat Ногай адабияты акында язылган билдирилер: Ногай адабияты акында язылган билдирилер: ERGÖNENÇ, Dilek (2008), “Nogay Kadn Edebiyatçlarn Toplumsal Konulara Bakú”, ERGÖNENÇ, Dilek (2008), “NogaySempozyumu, Kadýn Edebiyatçýlarýn Toplumsal Konulara Bakýþý”, IV. Uluslararas Balkanlarda Trk Kadn Köstence �Romanya. IV. Uluslararasý Balkanlarda Türk Kadýný Sempozyumu, Köstence -Romanya. ERGÖNENÇ, Dilek (2011), “Sovyet Döneminde Nogay Edebiyatndaki Geliúmeler ve ERGÖNENÇ, (2011), “Sovyet Edebiyatýndaki Geliþmeler Nogaylarýn Nogaylarn BüyükDilek Edebiyatçs SuyunDöneminde Kapayev”,Nogay 2. Uluslararas Nogay TrkleriveBilgi ùleni, Büyük Edebiyatçýsý Suyun Kapayev”, 2. Uluslararasý Nogay Türkleri Bilgi Þöleni, Ankara. Ankara. KALENDEROÐLU, Ýhsan (2011),Nogay Nogay Türklerinin Türklerinin Karaydar Gül Destaný, Türk KALENDEROöLU, øhsan (2011), Karaydar ile ileKýzýl Kzl Gül Destan, Türk Lehçeleri Arasýndaki Aktarma Çalýþmalarýnýn Bugünkü Durumu ve Karþýlaþýlan Sorunlar, Lehçeleri Arasndaki Aktarma Çalúmalarnn Bugünkü Durumu ve Karúlaúlan Sorunlar, UluslararasýSempozyum Sempozyumve veUygulama UygulamaAtlyesi, Atölyesi,østanbul. Ýstanbul. Uluslararas KALENDEROÐLU, Ýhsan, (2010), Sözlü Nogay KALENDEROöLU, øhsan, (2010), Sözlü Tarih-Destan Tarih�Destan Ýliþkisi øliúkisi Açýsýndan Açsndan Nogay Türklerinin Edige ve Mamay Destanlarý, Uluslararasý Dede Korkut ve Geçmiþten Geleceðe Türk Destanlar, Uluslararas Dede Korkut Gemiúten Gelece÷e Trk Destanlarý Sempozyumu, Kýbrýs. Destanlar Sempozyumu, Kbrs. KALENDEROÐLU, øhsan Ýhsan(2008), (2008),Nogay NogayTrklerinin Türklerinin Folkloru, Folkloru, Milli Milli Kütüphane Kütüphane Konferans KALENDEROöLU, Salonu. MAHMUT Nedret Nedret(1986) (1986)“Dobruca “Dobruca ve Kuzey Kafkas Nogaylarnn Folkloru Üzerine ve Kuzey Kafkas Nogaylarýnýn Folkloru Üzerine Genel Genel Bir Bakú” III. Milletleraras Folklor Kongresi Bildirileri 1, Ankara s. 187�194. Bir Bakýþ” III. Milletlerarasý Türk Türk Folklor Kongresi Bildirileri C. 1, C. Ankara s. 187–194. Ногай адабияты акында язылган макалалар: ATAY, Ayten (2006), “Nogay “Nogay Masallarýnda Masallarnda Formeller”, Türk Trk Dünyasý Dnyas Dil ve Edebiyatý Edebiyat Dergisi, Say: Sayý:21, 21,Ankara: Ankara:Türk TürkDil DilKurumu KurumuYaynlar. Yayýnlarý. ATAY, Ayten (2010), (2010), “Nogay “Nogay Masallarýnda Masallarnda Yarýþ”, Yarú”, Acta Kltr Tarihimizde Tarihimizde Yarýþ Yarú ATAY, Ayten Acta Turcica, Turcica, Kültür (Editörler: (Editörler: E.Gürsoy E.Gürsoy Naskali, Naskali, H. H. Oytun Oytun Altun) Altun) Yl Yýl2,2,Say: Sayý:1,1,Ocak Ocak2010. 2010. AZAR, Bir Toplum: Toplum: Nogaylar Nogaylar ve ve Halk Halk Edebiyatý Edebiyat Ürünlerinden AZAR, Birol Birol (2009) (2009) “Yitik “Yitik Bir Ürünlerinden (Masal) (Masal) Seçmeler”, Seçmeler”, Turkish Turkish Studies, Studies, Volume Volume 4/8, 4/8, Fall, Fall, s. s. 598�622. 598–622. BORANBAYEVA, (2003) “Kazak “Kazak ve ve Nogaylarýn Nogaylarn Ortak Trk Dünyasý Dnyas Dil BORANBAYEVA, Gülnur Gülnur (2003) Ortak ùairleri”, Þairleri”, Türk Dil ve Edebiyat Dergisi, Say: 16, Ankara: Türk Dil Kurumu Yaynlar. ve Edebiyatý Dergisi, Sayý: 16, Ankara: Türk Dil Kurumu Yayýnlarý. BULGAROVA, Mariya, Eminat Eminat KURMANSEYÝTOVA, KURMANSEYøTOVA, Nasiphan BULGAROVA, Mariya, Nasiphan SUYUNOVA SUYUNOVA (2001) (2001) Baúlangcndan Gnmze Kadar Trkiye Dúndaki Trk Edebiyatlar Antolojisi, Baþlangýcýndan Günümüze Kadar Türkiye Dýþýndaki Türk Edebiyatlarý Antolojisi, Ankara: Ankara: Kültür Kültür Bakanl÷ Yaynlar. Bakanlýðý Yayýnlarý. ÇAöATAY, Saadet (1961) "Nogay Atasözlerinden Birkaç Örnek", TDAY Belleten, Ankara, ÇAÐATAY, Saadet (1961) “Nogay Atasözlerinden Birkaç Örnek”, TDAY Belleten, Ankara, s. 47–51. s. 47�51. ÇENELÝ,ølhan Ýlhan(1985) (1985)“Nogay “NogayAtasözleri”, Atasözleri”, Trklk Türklük Araútrmalar AraþtýrmalarýDergisi, Dergisi, Marmara Marmara Ünv. Ünv. ÇENELø, Fen-Ed. Fak. Yay., Ýstanbul, s. 11–54. Fen�Ed. Fak. Yay., østanbul, s. 11�54. ERGÖNENÇ, Dilek Dilek (1998), El Kitabý, 158, s. s. ERGÖNENÇ, (1998), “Nogay “Nogay Türkleri Türkleri Edebiyatý”, Edebiyat”, Türk Trk Dünyasý Dnyas El Kitab, 158, 341-365, Ankara: Türk Kültürünü Araþtýrma Enstitüsü Yayýnlarý. 341�365, Ankara: Türk Kültürünü Araútrma Enstitüsü Yaynlar. ERGÖNENÇ, Dilek Dilek (2007), (2007),“Nogay “NogayTürk TürkEdebiyat”, Edebiyatý”, Türk Dünyasý Edebiyatý, ERGÖNENÇ, Trk Dnyas OrtakOrtak Edebiyat, Trk Türk Dünyasý Edebiyat Tarihi, Cilt IX, s. 360–371, Ankara: Atatürk Kültür Dil ve Tarih Yüksek Dnyas Edebiyat Tarihi, Cilt IX, s. 360�371, Ankara: Atatürk Kültür Dil ve Tarih Yüksek Kurumu, Atatürk Kültür Merkezi Baþkanlýðý Yayýnlarý. Baúkanl÷ Yaynlar. ERGÖNENÇ, Dilek (2007), “Nogay Türklerinin Edebiyatlarýna Bir Bakýþ”, ERGÖNENÇ, Dilek (2007), “Nogay Türklerinin Edebiyatlarna GenelGenel Bir Bakú”, Nogay Nogay Dergisi, Yýl: 1, Sayý: 2, Nisan-Mayýs-Haziran, s. 8–17. Dergisi, Yl: 1, Say: 2, Nisan�Mays�Haziran, s. 8�17. ERGÖNENÇ, Dilek (2008), (2008), “Eski “Eski Nogay Nogay Destanlarý Destanlar ve ve Yýrlarý”, Yrlar”, Sabantoy Dergisi, Yýl: Yl: 2, Sayý: 2, Mayýs, s. 3–5, Konya. Say: 2, Mays, s. 3�5, Konya. 328 4 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ERGÖNENÇ, Dilek Dilek (2018), ve ERGÖNENÇ, (2018), “Sovyet “Sovyet Dönemi Dönemi Nogay Nogay Türk TürkEdebiyatýna Edebiyatna Genel Genel Bir Bir Bakýþ Bakú ve Nogay Türklerinin Tanýnmýþ Edebiyatçýsý Suyun Kapayev”, Prof. Dr. Alemdar Yalçýn Armaðaný, Tannmú Edebiyatçs Suyun Kapayev”, Prof. Yaln Arma÷an, Cilt 1, (Editörler: Gyasettin GýyasettinAytaú, Aytaþ,Aliye AliyeUslu UsluÜstten), Üstten),Ankara: Ankara:Akça÷ AkçaðYaynlar. Yayýnlarý. ERGÖNENÇ, Dilek, Birsel KARAKOÇ, OsmanOsman UYANIK (2001) “Nogay Edebiyatý” ERGÖNENÇ, Dilek, Birsel KARAKOÇ, UYANIK (2001) “Nogay(Aktarmalar) Edebiyat” Türkiye Dýþýndaki Türk Edebiyatlarý Antolojisi, C. 21, Ankara: Kültür Bakanlýðý Yayýnlarý. (Aktarmalar) Trkiye Dúndaki Trk Edebiyatlar Antolojisi, C. 21, Ankara: Kültür Bakanl÷ GÜLLÜDAÐ, Nesrin (1997), “Nogay Türkleri ve Edebiyatý”, Yeni Türkiye Türk Dünyasý Özel Yaynlar. Sayýsý, Aðustos, yýl:3, sayý:(1997), 16, 1989–2003. GÜLLÜDAö, Nesrin “Nogay Türkleri ve Edebiyat”, Yeni Trkiye Trk Dnyas zel Says, A÷ustos,Nesrin yl:3, say: 16, 1989�2003. GÜLLÜDAÐ, (1997) 20.yy. Nogay Edip ve Þairleri”, Celal Bayar Üniversitesi FenGÜLLÜDAö, NesrinBilimler (1997)Dergisi, 20.yy. Nogay ùairleri”, Celal Bayar niversitesi Fen� Edebiyat Fakültesi Sosyal Manisa,Edip sayýve 1, 294–301. Edebiyat Fakltesi Sosyal Bilimler Manisa, say 1, Diriözler 294�301. Armaðaný, Prof. Dr. Meserret GÜLLÜDAÐ, Nesrin (2003)Dergisi, “Nogay Atasözleri”, GÜLLÜDAö, (2003) Kitabý, “NogayAnkara, Atasözleri”, Dirizler Arma÷an, Prof. Dr. Meserret Diriöz ve Haydar AliNesrin Diriöz Hatýra s. 329–352. DirizGÜLLÜDAÐ, ve Haydar AliNesrin Diriz(2003) Hatra “Nogay Kitab, Ankara, s.329�352. Halk Edebiyatý Üzerine Yapýlan Araþtýrmalar ve Þora NesrinArmaðaný, (2003) “Nogay Halk Edebiyat Üzerine Yaplan ùora BatýrGÜLLÜDAö, Destaný”, Diriözler Prof. Dr. Meserret Diriöz ve Haydar Ali Araútrmalar Diriöz Hatýrave Kitabý, Batr Destan”, Dirizler Arma÷an, Prof. Dr. Meserret Diriz ve Haydar Ali Diriz Hatra Kitab, Ankara, s. 415–436. Ankara, s. 415�436. Nesrin, Mustafa Þenel (2004), “Nogay Edebiyatýnýn Tarihi Seyri”, Karadeniz GÜLLÜDAÐ, GÜLLÜDAö, Nesrin, ùenel (2004), “Nogay Edebiyatnn Tarihi Seyri”, Karadeniz Araþtýrmalarý, 2004, Cilt 1,Mustafa sayý: 1, 58–81. Araútrmalar, 2004, Cilt 1, Ýhsan say: 1,(2009), 58� 81. “Nogay Destanlarýnda At Motifi”, Türk Dünyasý Dil ve KALENDEROÐLU, KALENDEROöLU, Edebiyat Dergisi, Bahar , s. øhsan 55-76.(2009), “Nogay Destanlarnda At Motifi”, Trk Dnyas Dil ve Edebiyat Dergisi, Bahar , s. 55�76. KARAKOÇ, Birsel (2007), “Kuzey Kafkasya Türk Halklarýndan Nogaylar: Dil, Edebiyat ve KARAKOÇ, (2007), Nogaylar: Edebiyat ve Kültürleri ÜzerineBirsel Notlar” (Yay.:“Kuzey Eker, S.Kafkasya & Ýslam,Türk A.), Halklarndan Edebiyat ve Dil Yazýlarý:Dil, Mustafa Ýsen’e Kültürleri Üzerine Notlar” (Yay.: Eker, S. & øslam, A.), Edebiyat ve Dil Yazlar: Mustafa øsen'e Armaðan, Ankara, 345–356. Arma÷an, Ankara, 345�356. KÖSE, Nerin (1997), “Kýzcibek Destaný’nýn Nogay Varyantý Üzerine”, Türk Dünyasý KÖSE, Nerin (1997), “Kzcibek Destan’nn Nogay Varyant Üzerine”, Trk Dnyas Ýncelemeleri Dergisi,øzmir. Ýzmir. øncelemeleri Dergisi, Ногай адабияты акында энциклопедиялык энциклопедиялык белгилер: белгилер: Ногай адабияты акында Türk Dünyasý Edebiyatçýlarý Ansiklopedisi’nde Nogay edebiyatçlar edebiyatçýlar ile ile ilgili ilgili úu þu madde madde Türk Dünyas Edebiyatçlar Ansiklopedisi’nde Nogay baþlarý yer almýþtýr: baúlar yer almútr: ERGÖNENÇ, Dilek ERGÖNENÇ, Dilek “Abdulcalilov, “Abdulcalilov, Fazil Fazil Apasoviç”, Apasoviç”, Türk Trk Dünyasý Dnyas Edebiyatçýlarý Edebiyatlar Ansiklopedisi, Atatürk Kültür Merkezi Baþkanlýðý Yayýnlarý, C. I., s. 33–34 (madde baþý). Ansiklopedisi, Atatürk Kültür Merkezi Baúkanl÷ Yaynlar, C. I., s. 33�34 (madde baú). ERGÖNENÇ, Dilek “Abdullin, Basir”, Türk Dünyasý Edebiyatçýlarý Ansiklopedisi, Atatürk ERGÖNENÇ, Dilek “Abdullin, Basir”, Trk Dnyas Edebiyatlar Ansiklopedisi, Atatürk Kültür Merkezi Başkanlýðý Yayýnlarý, C. I., s. 60 (madde baþý).tktkü Kültür Merkezi Baúkanl÷ Yaynlar, C. I., s. 60 (madde baú).tktkü ERGÖNENÇ, Dilek “Acigeldiyev, Gamzat”, Gamzat”, Türk Trk Dünyasý Dnyas Edebiyatçýlarý Edebiyatlar Ansiklopedisi, Atatürk Kültür Merkezi Baúkanl÷ BaþkanlýðýYaynlar, Yayýnlarý, C. I., s. 101 (madde baþý). C. I., s. 101 (madde baú). ERGÖNENÇ, Dilek “Acikov, Soltahan Akimoviç”, Türk Dünyasý Edebiyatçýlarý Ansiklopedisi, Dilek “Acikov, Soltahan Akimoviç”, Trk Dnyas Edebiyatlar Atatürk Kültür Merkezi Baþkanlýðý Yayýnlarý, C. I., s. 101 (madde baþý). Ansiklopedisi, Atatürk Kültür Merkezi Baúkanl÷ Yaynlar, C. I., s. 101 (madde baú). ERGÖNENÇ, Dilek “Avezov, Murat Murat Alibekoviç”, Alibekoviç”,Türk TrkDünyasý DnyasEdebiyatçýlarý Edebiyatlar Ansiklopedisi, BaþkanlýðýYaynlar, Yayýnlarý, s. 41–42 (madde baþý). Atatürk Kültür Merkezi Baúkanl÷ C. C. II.,II., s. 41�42 (madde baú). КАНААТОВ Е.Е. Нукусский государственный педагогический институт им. Ажинияза г. Нукус, Каракалпакстан, Республика Узбекистан ТЕМА ЕДИЛ-ЖАЙЫКА В КАРАКАЛПАКСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ (на примере народной поэзии, относящейся к ногайскому периоду) Аннотация: В статье представлен пласт каракалпакского фольклора, являющийся наследием ногайского периода в истории и культуре каракалпаков. Автор обращается к генезису, эволюции народной литературы и, ос� новываясь на текстах, бытующих и ныне в каракалпакском словесном искусстве, отмечает признаки ногайского влияния, имея в виду тематику, поэтику этих произведений. Ключевые слова: Едил, Жайык, ногай, каракалпак, Золотая Орда, историческое сознание, народная поэзия, исторические песни. Сколько бы периодов времени ни прожил народ, всё это не сохраняется в истории во всей полноте взаимосвязей. Однако, естественно то, что какие-либо значимые пласты эво329 5 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ люции оставляют свой след в исторической памяти народа, отражением чего является национальный фольклор. Каракалпакская народная поэзия воплотила множество исторических свидетельств и до настоящего времени передает их от поколения к поколению. Конечно, они дошли до нас в основном не в письменном, а в устном виде. Известный ученый, одним из первых проводивший широкомасштабные филологические исследования среди народов Средней Азии и первым защитивший докторскую диссертацию, д.ф.н. Нажим Даукараев писал: «Каракалпакская устная литература – кладезь, восходящая к очень давним временам. Она создавалась, изменялась, прибавлялась, сокращалась, исправлялась на протяжении многих веков, в разных исторических, политических и экономических обстоятельствах, к ним прибавились вновь созданные произведения, и они дошли до наших дней» [4, с. 343]. Ученый, основоположник каракалпакской фольклористики д.ф.н. Каллы Айымбетов, показывая главные особенности фольклорных жанров, писал: «Несмотря на то, что устное народное творчество переживало разные изменения по велению времени, в ней можно определить период создания и вклад конкретных людей» [1, с. 3]. Один из больших пластов фольклорных образцов каракалпакского народа – это поэтические творения, созданные в ногайский период. Одной из особенностей является то, что произведения, созданные в ногайский период, то есть поэтические образцы очень хорошо сохранились среди народа и в некоторых случаях исполнения они связываются с известными историческими личностями, великими биями и известными жырау. Например, среди народа известно название “Едилжурт”. Нижеприведенные напоминания, которые были написаны в целях предотвращения междоусобных распрей между ногайскими биями, профессор К. Мамбетов относит к ряду произведений Соппаслы Сыпыра жырау [7, с. 54].: Көп ноғайдың баласы, Көзлеримниң қарасы, Жер жетпесе – ҳеш саған, Жериң тур ғой алдыңда, Көл жетпесе – ҳеш саған, Көлиң тур ғой алдыңда, Ел жетпесе – ҳеш саған, Елиң тур ғой алдыңда, Қырғый болып қутырып, Қызыл етти аңсама, Қаршыға болып қутырып, Қасқыр етин аңсама, Туйғын болып қутырып, Түлки етин аңсама... Среди народа такие исторические песни, как «Едилжурт», «Едил-Жайык», «Ногайлы», «Уллы Ногай», «Коп ногай», «Ай, Едил!», «Замана», «Алты орда», «Каракалпак», «Айралық» и др. до сих пор исполняются под своими названиями. Известный фольклорист К. Максетов очень уместно придает значение, тому, что в Ногайский период было много каракалпакских жырау, но имена многих из них забылись [11, с. 50]. Наверное, по этой причине некоторые из них превратились в народные произведения. В произведениях, где поётся о периоде Едил-Жайыка в каракалпакском фольклоре такие поэтические образцы, как «Монке бийдин айтканы» или «Сарыша айымнын сози» имели очень большую вариативность. Их дополняли и исполнители последующих периодов. Если один из этих циклов известен под названием «Ормамбет бий», то некоторые встречаются в виде отрывков «исторических песен». Ещё один вариант образца нижеприведенной песни был включен в цикл «исторические песни» сборника «Каракалпак халык косыклары» выпущенного в 1965 году [10, с. 300]. Ормамбет бий өлгенде, Он сан ноғай бүлгенде, Ормамбеттей бийлерден, Ул қалмады, қыз қалды, Уллы ноғай қозғалды... Едилден берман өткенде, 330 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Елеўли кеңес қурмадың, Жайықтан берман өткенде, Жырғалы кеңес қурмадың, Саратаўға жеткенде, Сарғалы кеңес қурмадың..., Отрывки, которые мы вспомнили, К.Айымбетов называет «тарийхый жырлар (исторические песни)» и напоминает о том, что среди каракалпакских исполнителей все жырау исполняли эти произведения [1, с. 136–137]. Состояние таких больших проблем Ногайского края в метериалах, записанных среди каракалпаков Тауелибай (Северная Бухара), исполняются нижеследующим образом: Едил-Жайық бойынан, Егилип көшти бул ноғай, Ырғыз-Торғай бойынан, Ығылып көшти бул ноғай, Сыр суўының бойынан, Сырнығып көшти бул ноғай... [6, с. 4]. Известный каракалпакский литератор А.Каримов представил отрывок из еще одного образца этой песни, широкораспространенной среди народа: – Ҳә, ноғайым, ноғайым, Кетти сениң оңайың, Яр болмады қудайың, Саразбанлы Сарытаў,  Тәўке ханның журты еди, Қоқан деген уллы журт, Ислам ханның журты еди... Исследователь в продолжении этой песни пиводит и такие сведения: «Майқы бийден соңғы Мөңке бийдиң айтқан нәсияты деген қатарлар бериледи»[8, с. 70–71]. По источникам родословного древа личностей с именем Майкы, Монке было несколько. Например, взять только Майкы биев, их двое. Среди народа их различали как «Косем майкы» и «Шешен Майкы». Один из них был из рода Муйтен, а другой выходец из племени Кытай. Например о Косем Майкы среди каракалпаков говорят такую поговорку: «Түмен ноғай – түби бир, түп атасы – Майқы бий» [9, с. 3; 17, с. 27, 107]. Этих двух личностей народ называет «Әўел Мөңке» ҳәм «Соң Мөңке» [15, с. 4–5]. Нижеприведенные строчки связывают с именем «Әўел Мөңке» [15, с.���� 6]. Оралайдың бойында�, Ормамбеттей бий болды, Ормамбеттей бий өлди, Он сан ноғай бүлинди, Ормамбеттей бийлерден, Үштейин бир қыз қалды, Үш қызының ишинде, Үйирген журтты базында, Үлгили сөзи аўзында, Шынасыл айым – Сарыша, Шын ўәлийден көз қалды, Көп ноғайдың тилинде: Көз қалды, – деген сөз қалды..., жырғалы кеңес – консультация. Саратаў –историческое место на окраинах Желтого острова «Сары атау» рядом с нынешним Саратовым.  сарғалы – великое совещание.  егилиў – сеять-сожать, плакать.  ығылыў – быть отвергнутым.  Сыр суўы – Сырдарья.  сырнығыў – быть обиженным.  Сарытаў – басқа үзиндилерде «Саратаў» деп те айтылады.   331 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Еще одно название на языке народа реки Оралай-Жайык и Верхнего Жайыкского побережья повторяются в таких отрывках песен. Состояние Сарыша айыма, беспокоившегося о состоянии Ногайского края, появившегося перед народом повествуется в отрывках песен (Сыбай абыз): – Ноғайлым, – деп жылады, Көзиниң жасын булады, Көп ноғайдың алдында, Көреси истиң барлығын, Көзгиден  көрген секилли, Сәўе  айтып сөйледи, Сөйлегенде не деди: – Ҳа, ноғайым, ноғайым, Ҳағын гәптиң айтайын, Енди бир кетти ыңғайың, Едил-Жайық – еки суў, Еншиң еди толайым, Едил – елдиң есиги, Едилде кеңес салмадың, Жайық – үйдиң жапсары, Жайықта кеңес салмадың, Он сан ноғай жыйылып, Ордада кеңес салмадың, Ортаға алдың бизлерди, Онда да кеңес салмадың, Белгили беглер болса да, Билгенниң тилин алмадың, Бир билгеннен қалмадың, Бириңди-бириң тыңламай, Бөридейин шуўладың, Бөрликкен қойдай ығылдың, Бөлек-бөлек шубырдың, Бөлингенди бөри жер, Бөлинбей енди неғылдың?! Такое содержание песни демонстрирует, что её исполняет другой жырау. Каждый исполнитель вкладывал свое индивидуальное видение событий в произведение, отчего песни обретали многовариативность. К. Мамбетов изучавший множество образцов, исполняющихся среди народа песен Сарыша айыма, приводит такие мысли: «В середине ������������������������������������ XVI��������������������������������� умер хан Орды Ормамбет. Ногайцы переселяются частями. Шалкийиз посвятил этому событию и написал свое произведение «Ормамбет бий өлген күн» деген толғаўын шығарған» [12, с. 142]. В произведении «Өтти дүньядан», принадлежащему перу каракалпакского поэта Отеша Алшынбая живущего в XIX������������������������� ���������������������������� веке есть такие строки: Бүлинип қарақалпақ еллер азған, Бели болмай, қолы менен жер қазған, Ормамбет бий нәсийҳатын шығарып жазған, Туўры айтып, бабам өтти дүньядан, в которых сказано, что в написании образцов песен, исполняемых Сарыша айымом и в их распространении среди народа, есть вклад известного исполнителя Жийен Жырауа [16, с. 130 б]. И в правду, обрушившиеся на головы Ногайцев несчастья, часто воспевались, и было много мастеров, которые воспевали их заново. Такое заключение мы даем исходя из образцов произведений этого цикла, написанных не в Приаралье, а в других регионах, таких местах как Бухара, Самарканд, Жетисуу, Туркистан и каракалпакская степь (Ферганская долина). В народной родословной, большая часть каракалпаков именуется как «Ногайцы из   көзги – карманное зеркальце. сәўе – толкование. 332 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Золотой Орды» (Ургенчские ногайцы-авт.) [3, с. 16–21]. В период притеснения Ногайского края, некоторые из «Ногайцев из Золотой Орды» желали переправится в земли своих предков, Туранскую низменность. Н.Даукараев, ссылаясь на труды ученого Ш. Уалиханова приводит мысли : «В этот период казахи стали политически сильными и совершали набеги на ногайцев. В это же время стало известно, что пройти через Казахскую степь (Аркажурт. – Е.К.) в Хорезм было очень трудно. Так как, было очень много людей из народа, которые не хотели оставлять свои родные земли – Едил, Жайык, и переезжать в чужие края» [4, с. 65]. И вправду, караклпаки принявшие политическое название «ногайцы», на протяжении нескольких веков хорошо жили на территории Едил-Жайыка. Во времена Едиге и Нуратдина они знали эти места, как свою родину. Это можно заметить из строк дастана «Едиге» в каракалпакской версии: Едил, – деген аўзыңнан, Жайықты айтқан тилиңнен, Ноғайды көрген көзиңнен, Мендей атаң айлансын, Жалғызым, айтып келген сөзиңнен! [5, с. 61]. К. Мамбетов подтверждает мысли про этот период: «Переселение каракалпаков на территории Едил, Жайыка поисходило после периода нашествия Чингизхана. Так как до этого они жили на берегах реки Дон. После переселились на берега Едил и Жайыка. Поэтому тема Едил и Жайыка имеет значимую роль в истории культуры каракалпаков» [13, с. 198]. Каракалпакский ученый К. Алламбергенов, глубоко исследовавший дастан «Едиге», говорил, что исторические наименования земель и вод Едил-Жайык, Ойыл и Кыйыл, Каргалы, Елек, полный край Ногайцев и другие одинаково используются в этом эпосе [2, с. 75]. И вправду, сохранение этих названий в версиях дастана, говорит о том, что народы входившие в Ногайский союз, в том числе каракалпаки на протяжении долгого времени не забывали места в которых жили их предки. Факт того, что такие исторические названия, предки, названия земель не были забыты, говорит о верховенстве исторического сознания. В заключении можно сказать, что тема Едил-Жайыка, напоминающая Ногайский период, среди исторических песен, являющихся одножанровым видом каракалпакской народной поэзии, имеет своё отдельное место. Такие поэтические произведения, известные среди народа в виде цикла «Едил-Жайыка» до настоящего времени не собраны полностью. Даже если и так, мы понимаем, что даже тот материал, который есть на руках в настоящее время и издавался, играет роль ценного источника в изучении литературы нашего народа, и мы чувствуем, что надо более глубже изучать названный вопрос. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. Аймбетов Қ. Қарақалпақ фольклоры. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1977. – 224 б. Алламбергенов К. Ер Едиге, «Едиге» дәстаны, Алтын Орда ҳәм Маўараннаҳр дәўири тарийхының гейпара мәселелери. – Нөкис: Билим, 2017. – 128 б. Әмірлан С. Ер Едіге жайлы халық аңыздары және алты ордалы ноғайлар // «Едіге батыр» эпосы және ұлттық руханият» тақырыбындағы Халықаралық конференцияның материалдары. – Ақтөбе, 18-19 сәуір, 2019. – 106 б. Дәўқараев Н. Шығармаларының толық жыйнағы. IΙ том. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1977. – 356 б. Едиге (қарақалпақ халық дәстаны). – Нөкис: Қарақалпақстан, 1990. – 400 б. Едил-Жайық жырлары // «Әмир Едиге сарайы» этнокәрханасы архиви. – Нөкис, 2007. Ерте дәўирдиң әдебий естеликлери // Дүзген: К.Мәмбетов. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1986. – 72 б. Каримов А. Әдебиятымыздың гейпара мәселелери. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1988. – 100 б. Қанаатов Т. Бийлер тәғдири биймәлим қала бере ме? // Қарақалпақстан жаслары. – Нөкис, 2001. – №40. – 4 б. Қарақалпақ халық қосықлары / Басп. таярл.: Ə.Тəжимуратов. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1965. – 400 б. Мақсетов Қ. Қарақалпақ қаҳарманлық дәстанларының поэтикасы. – Ташкент: Илим, 1965. – 336 б. Мәмбетов К. Әййемги қарақалпақ әдебияты. – Нөкис: Қарақалпақстан, 1976. – 204б. Мәмбетов К. Ерте дәўирдеги қарақалпақ әдебияты. – Нөкис: Билим, 1992. – 248 б. Ноғай Е. Саратов деген – Сарыатаў... // Қарақалпақстан. – Нөкис, 2002. – №5–6. – 64 б. Өрис улы Мөңке бийдиң сөзлери // Қарақалпақ гуманитар пәнлер илим-изертлеў институты фольклор кабинети. – Нөкис, 8 п., 4 д. – 12 б. Өтеш Алшынбай улы. Таңламалы шығармалары. – Нөкис: Қарақалпақ мәмлекет баспасы, 1962. – 172 б. Рейимов А. Түркилер мүлки. – Нөкис: Қарақалпақстан, 2009. – 128 б. Таўелибай материаллары // Изертлеўшиниң дала жазыўлары. – Тамды, 2011. – 44б. 333 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ КАРАЕВА Л.Б. Карачаево-Черкесский филиал университета «Синергия» г. Черкесск, Россия «ДИВАН-И-ХИКМЕТ» («КНИГА МУДРОСТИ») – ДУХОВНАЯ АВТОБИОГРАФИЯ ХОДЖИ АХМЕДА ЯСАВИ Аннотация: В статье на материале «Диван и-хикмет» Ходжи Ахмеда Ясави рассматривается феномен духовной автобиографии в словесной культуре тюркоязычных народов. В центре внимания характерные черты «суфийской парадигмы духовной автобиографии в сравнении с метаструктурой обращения в христианской ду� ховной автобиографии. Ключевые слова: духовная автобиография, тюркский суфийский путь, хикмет, метаструктура обраще� ния, европоцентризм. В работах большинства западных исследователей жанра автобиографии её история начинается с «Исповеди» Августина, затем в неё включаются как самые выдающиеся образцы «Исповедь» Руссо, «Поэзия и правда» Гете, «Замогильные записки» Шатобриана и «Апология» Ньюмена. Серьезное теоретическое и критическое осмысление жанра автобиографии на Западе началось довольно поздно. Оно было отмечено выходом в 1956 году основополагающей статьи философа Жоржа Гусдорфа «Условия и границы автобиографии» [2]. В своей работе Ж. Гусдорф опирался на фундаментальный многотомный труд Георга Миша «История автобиографии» (Misch G. Geschichte der Autobiografie. Leipzig; Frankfurt a. M., 1907–1969. 4 Bd.) [5], не потерявший своего значения и по сей день. Г. Миш рассматривает автобиографию как универсальный историко-культурный феномен, сопровождающий всю культурную историю человечества и использующий все формы самовыражения, от надписей на древних захоронениях Вавилонии, Ассирии и Египта до европейских автобиографий Нового времени. Вслед за Мишем, Ж. Гусдорф определяет специфическую цель автобиографии и ее антропологическую значимость как литературного жанра исходя из того, что автобиография, воссоздавая и интерпретируя жизнь во всей ее полноте и цельности, являет собой одно из средств самопознания. Ж. Гусдорф видит специфическую цель автобиографии и ее антропологическую значимость в воссоздании и интерпретации жизни через призму рефлектирующего «я». В акте самопознания Ж. Гусдорф выделяет три составляющих автобиографии: во-первых, «это, несомненно, документальное свидетельство о жизни»; во-вторых, «это также произведение, относящееся к области художественного творчества», причем отмечается, что ее литературная, художественная функция более важна, чем историческая и объективная. Но и литературная функция уступает по своей значимости третьей – антропологической функции автобиографии, «влекущей за собой необходимость ее еще одного критического прочтения, при котором верификация фактического содержания или демонстрация художественных достоинств повествования должны смениться его рассмотрением в качестве своего рода символа или аллегории сознания в поиске его собственной истины, для того, чтобы выявить его внутренний, сокровенный смысл» [2, c. 44]. Р. Паскаль в своем труде “Design and Truth in Autobiography” («Замысел и правда в автобиографии») пишет, что автобиография превратилась в одну из главных форм литературного самовыражения в литературе Нового времени с появлением «Исповеди» Руссо, открывшей новую страницу в истории жанра. Прослеживая исторические корни и развитие автобиографии начиная с «Исповеди» Августина, Паскаль увязывает второе рождение жанра с той ролью, которую сыграл романтизм в изменении духовного климата эпохи, с его поиском нового идеала человека. Эти изменения нашли свое выражение в жанровых сдвигах романтической и пост-романтической автобиографии: отныне в ней «утверждаются требования отдельной личности, но одновременно учитываются конкретные обстоятельства окружающей действительности» [6, c. 51]. Несмотря на то, что историю автобиографии отсчитывают с «Исповеди» Августина, 334 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. четкой и единой концепции данного жанра не существует. Часть исследователей, придерживающихся традиционного понимания, в их числе Рой Паскаль, считают, что наличие биографического материала, идентичность автора, рассказчика и героя, повествование от первого лица, линейная хронология являются обязательными для жанра автобиографии. Сторонники же свободного толкования: Ж. Гусдорф, У. Спенджемен, Дж. Олни, У. Шумейкер – считают, что автобиограф имеет право представлять себя в любой форме, которую он сочтет уместной и удобной; для них любое произведение, осуществляющее воссоздание личности автора, есть автобиография. Таковы две крайности в определении жанра: с одной стороны – попытки втиснуть его в жесткие рамки, с другой стороны – размывание жанровых границ. Компромиссным представляется подход к автобиографии представительницы англоамериканского постструктурализма Элизабет Брасс, считающей ложными или наивными попытки ограничить автобиографию только определенными формами и стилем (повествование от первого лица, линейная хронология). Отмечая определенную соотнесенность между жанром и функциями композиции или стиля, Э. Брасс полагает, что стремление руководствоваться ими в определении жанра автобиографии обречено на неудачу. Единственно ценным, на ее взгляд, было бы определение, «отражающее действительно существующую литературную категорию, в том смысле, что с его помощью можно ограничивать или руководить процессами чтения и письма, или, по крайней мере, объяснять читателям и писателям их действия» [1, с. 7]. Э. Брасс рассматривает автобиографию как коммуникативный акт, как акт творческий, способный воссоздать идентичность или субъективность писателя. Жанр изменяется, и поэтому он не может быть втиснут раз и навсегда в застывшие рамки одного и того же определения. Она предлагает руководствоваться правилами, отражающими главные отличительные черты автобиографии как коммуникативного акта, которые сохранились до сегодняшнего дня и будут прослеживаться и в дальнейшем. Правило первое обусловливает идентичность автора, повествователя и героя. Их взаимодействие и противоречия, налагаясь друг на друга, в итоге создают личность, «я», индивидуальность. Правило второе предполагает, что информация и события, касающиеся автора, действительно имели, имеют или, возможно, будут иметь место. От автобиографии требуется правдивое изложение событий, независимо от того, касаются ли они частной жизни автора или же имеют общественную значимость. Читатели вправе удостовериться в правдивости изложенных событий. Правило третье: автобиограф должен верить в то, что он утверждает, независимо от того, верят ему или нет. При всех различиях в толковании феномена автобиографии всех западных исследователей, вплоть до недавнего времени, объединяла европоцентристская концепция этого жанра. И Гусдорф, и Олни, и Паскаль рассматривали автобиографию как явление, присущее исключительно «пост-классическому миру Европы», как феномен, который мог возникнуть лишь в рамках европейской цивилизации, поскольку только в ней, с возникновением христианства, стало возможно появление нового человека, осознающего себя как отдельную, самоценную личность. Современные исследования жанра автобиографии демонстрируют несостоятельность европоцентристской концепции, знакомя читателей со всё большим национальным разнообразием образцов этого жанра [8, 13, 14]. Юрий Зарецкий отмечает наличие подобных работ, анализирующих «свидетельства личного характера в арабской, японской, византийской и др. письменных традициях» [3, 4, 7], и приходит к справедливому выводу о том, что: «Модель «линейного» развития автобиографии, у истоков которой лежат западноевропейские тексты эпохи Возрождения (варианты – «Исповедь» Августина, «протестантская автобиография» или «Исповедь» Руссо), в этих условиях становится непригодной для разностороннего осмысления всего многообразия личных свидетельств. Некоторые современные исследователи все чаще настаивают на необходимости рассмотрения автобиографий как специфических социальных и культурных практик, существующих в конкретных исторических контекстах» [11]. Автобиографическим феноменом, развенчивающим пафос европоцентризма и подтверждающим современный взгляд на автобиографию является духовная автобиография великого суфия, основателя суфийского братства «Йасавийя» Ахмада Йасави «Диван и335 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ хикмет» [17]. Ахмад Йасави – тюрок из г. Сайрам (территория современного Казахстана), точная дата рождения неизвестна, умер в 1166 году. Первым учителем был его отец Ибрагим, известный шейх. В семь лет он осиротел был отдан в ученики тюркскому шейху Арслан-Бабу, затем стал учеником Йусуфа ал-Хамадани в Бухаре, после смерти Хамадани возглавил в итоге его кружок, но ненадолго. Вскоре он покидает Бухару и возвращается в Туркестан, где, как пишет Тримингем, он «положил начало ветви шейхов тюркской атрибуции (сар-и силсила-йи машаих-и турк) [15, с.���������������������������������������� ��������������������������������������� 93]. Тримингем отмечает: «Длинная цепь тюркских мистиков берет начало от его учения, которое после миграции странствующих проповедников (баба) распространилось среди тюрков Малой Азии [����������� ������������ 15, с. 37�� ]�. Ахмад Йасави считается основателем «тюркского» суфийского пути . Но он также и великий поэт и один из основоположников тюркской литературы, писавший на кипчакском диалекте, до сих пор доступном всем тюркам. Насколько велик и обширен ареал влияния этого поэта, философа, суфия можно судить по творчеству современных тюркоязычных поэтов, писателей, культурологов, философов, в их числе такие знаковые фигуры как Олжас Сулейменов и, конечно, Иса Капаев. Но труды Йасави – это духовное достояние не только тюркоязычных народов. Его вклад в развитие суфизма не ограничивается тюркским миром. Крупнейший специалист по суфизму Девин ДиУис пишет, что дифференциация орденов Йасавийа и Накшбандийа как, соответственно, тюркского и иранского религиозных течений носит упрощенческий характер и ошибочна в корне, и отмечает, что «некоторые специалисты по анатолийскому суфизму, начиная с Кёпрюлю, придали обратное направление связи между Йасавийа и Накшбандийа, явно или неявно определив последней роль отростка от первой» [10, с. 218]. В Диван и-Хикмет в поэтической форме излагается жизненный и духовный путь великого суфия, даются правила ислама, основные положения йасавийского пути, хроника жизни автора. Книга содержит 149 хикметов, написана на тюрки, о чём сам Йасави пишет в 147 хикмете как о сознательном выборе: «Знаю язык фарси, но предпочитаю язык тюрки». Путь мистического познания у Йасави подразделяется на четыре ступени: шариат, тарикат, хакикат и маарифат, что в какой-то мере напоминает, как отмечает А. Шиммель, «христианское трёхчастное деление мистического опыта на via purgativa (путь очищения), via contemplativa (путь созерцания), via illuminative (путь просветления) [16, с. 83]. Каждая ступень включает в себя по десять стоянок, макамов, продвижение от одной стоянки к другой, переживание каждого состояния образует свой собственный путь познания Всевышнего и создаёт к концу жизни и текста то, что мы называем духовной автобиографией суфия. Каждая стоянка находит выражение в хикметах. При анализе используются основные обозначения стоянок, перечисленные Е.А. Бертельсом [9, с. 36–37]: В первых двенадцати хикметах отражена первая стоянка – тауба («покаяние»): Дожил вот я до шестидесяти трех лет, не оставив следа, He внимая велению Всевышнего, был беспечным. He читая намаз, не соблюдая ораза, стал неверным, Ища Иман, пришел к премудрому О, Всевышний, поставь меня на свой праведный путь. Погряз я совсем в земных грехах. Мои дурные дела и поступки вышли через край. В негодных деяниях потонул, как в реке. Богатство – навоз, а я, как пес, ходил за ним, Гонялся я в поисках его и днем, и ночью. He выполнял повеления Всевышнего, теперь умираю. Куда я пойду, друзья, что теперь мне делать? Вожделения и шайтан завладели человеческим сыном. Как верблюда, связали меня по рукам. Поэтому кругом невезение — и справа, и слева. О, сожаление! Теперь вот я страдаю и мучаюсь Вторая стоянка – вара («осмотрительность»), ведущая к третьей – зухд («воздержанность»), которая, в свою очередь, связана с четвёртой – факр («нищета»), означающей не только материальную бедность, но «сознание неимения ничего своего, что не проистекало 336 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. бы от Бога, до психических состояний включительно». В 36 хикмете отражены раздумья суфия, после того, как он раздал скот, оставил своих учеников, он находится на распутье, не знает, что делать дальше. Требование аскезы получает продолжение в 103 и в 130 хикметах, где Йасави укрепляет себя и своих последователей, приводя в пример пророка: Ахмед, если хочешь стать суфийем, знай – это нелегко. Божий пророк был суфийем, ему не нужны были богатство и скот. Тот, кто сильно любит свое богатство, можешь не сомневаться, он не человек. Снаружи ты – суфий, но внутри ты не всегда бываешь мусульманином В Шариате говорится, что от богатства надо бежать. А если от богатства не избавится, пусть не думает, что очистил тело и душу. В Тарикате отречься от тела и души – нелегкая забота. Если не отречешься от тела и души, не думай, что Богом избран. Истина то, что кроме Аллаха нет ничего безупречного. Если это не так, то влюбленные не увидят Божественный лик. Пророк Мустафа никогда не любил богатство и скот. Если хотите быть последователями пророка, не дорожите богатством и скотом. Пятая стоянка – сабр («терпение») – главная добродетель суфия. Шестая – таваккул («упование на бога»). Седьмая – рида’ («покорность»), находящая отражение в 29, 30, 31 хикметах: В Судный день твои дела предстанут пред тобой, Земные радости будут тебе испытанием. В Судный день семьдесят тысяч людей останутся в огне. Смиренность – защитная сила от огня Каждый, кто считает себя божьим рабом, – должен гореть ради Аллаха. Гордецы, не желающие жертвовать ради Аллаха, пусть идут подальше. За то, что всегда был смиренным, Ходжа Ахмед нашел свое достойное место Далее следует переход на третью стадию – хакикат. Этот термин обозначает «реальное, подлинное бытие». Достигнув хакика, путник, конечно интуитивно, познает истинную природу божества и свою сопричастность ей» [9, с. 38]. Последние стоянки на мистическом Пути – любовь и гносис, махабба и ма’рифа. В 32 хикмете Йасави обращается к Аллаху и молит его о том, чтобы он, Йасави, был облагодетельствован чувством любви к Аллаху, что возможно только если прежде Аллах полюбит своего раба: Пусть вознаградит единственный Создатель. О, Всевышний, сделай так, чтобы я полюбил, Заливаясь слезами, молю Аллаха. О, Создатель, сделай так, чтобы я полюбил. Нет человека, не знавшего нежности любви. Можно по ветру пустить все состояние, Но не полюбив Аллаха, нельзя Его познать. О, Создатель, сделай так, чтобы я полюбил. Очень важными структурными элементами духовной автобиографии, организующими хронику жизненных этапов и мистического пути, являются 27 и 124 хикметы. В 27, 114, 124 хикметах содержится объяснение уходу Йасави в подземелье. По легенде, Яссави, в возрасте шестидесяти трёх лет, поселился в подземной келье, в Яссах для служения Всевышнему и пробыл там до дня смерти. По суннату ты должен проститься с жизнью в шестьдесят три года Посланнику из двух миров будет озарение. Живые должны понять, что нет бессмертия. Сосредоточив свое внимание, вошел Ходжа Ахмед в подземелье. И ты спрячь свой облик в подземелье, Если ты раб божий, отдай свою жизнь Мустафе. 337 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Разве ты не пожертвуешь душой и благонравием? Сосредоточив свое внимание, вошел Ходжа Ахмед в подземелье. Раб божий Ходжа Ахмед, в шестьдесят три года исчез бесследно. Нашел подходящий путь рядом с Аллахом. Он был и султаном, и простолюдином, простирая руки к небесам. Сосредоточив свое внимание, вошел Ходжа Ахмед в подземелье. Возможно в 131 хикмете Йасави передаёт переживание единения со Всевышним, то, к чему он стремился: Открылся сосуд единства, приходите отведать, Выпью пиалу напитка, душу успокою. Чье-то беспокойство ранит мне тяжко душу. Истекая кровью, пойду к возлюбленному Аллаху. Затруднилось каждое мое дыхание, но это шербет наслаждения. В тот момент, опьяненный, если я закричу что есть сил, To пламя любви захватит, сжигая всю душу. Поискать бы в этот миг море одинокого величия, Богатства того моря сможет достать нырялыцик. Отказавшись от жизни, может, мне опуститься на дно моря. Мысли Ходжа Ахмеда наполнены нектаром любви. Я хотел бы этим нектаром досыта напоить всех влюбленных. В отличие от мусульманской парадигмы духовной автобиографии, очень подробно прописывающей все этапы, стоянки, состояния ищущего на пути к единению со всевышним, метаструктура обращения, реализуемая в традиционной духовной автобиографии Запада, от Августина дл Ньюмена, неизбежно включает в себя следующие этапы: невежество или греховность, период борьбы, пробуждение и обращение. Парадоксальным образом в английских автобиографиях второй половины XX, написанных Кэтлин Рейн и Дорис Лессинг, авторы модифицируют традицию христианской духовной автобиографии, обращаясь к суфийскому мистическому пути, к суфийской поэзии, как его выражению, к наставникам в лице Идрис Шаха [12]. «Восточная», как её называют на Западе, автобиография, ещё ждёт своих исследователей, но уже сейчас мы можем сказать, что духовная автобиография Ахмада Йасави «Диван и-хикмет» – это отнюдь не локальное литературное явление, имеющее ценность только для мусульман, тюркоязычных народов и. в целом, для восточной культуры. Она имеет мировое значение и заслуживает не меньшего, если не большего внимания, чем та же «Исповедь» Августина. 1. Bruss E.W. Autobiographical Acts: The Changing Situation of a Literary Genre / E. W. Bruss. – Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1976. 184 p. 2. Gusdorf G. Conditions and Limits of Autobiography/ G. Gusdorf // Autobiography: Essays Theoretical and Critical. Ed. by J. Olney. – New Jersey: Princeton University Press, 1980. P. 27–48. 3. Hinterberger M. Autobiographische Traditionen in Byzanz. Wien, 1999. 4. Interpreting the Self: autobiography in the Arabic literary tradition / Ed. D. Reynolds. Berkeley, 2001��.� 5. Misch Georg. A history of autobiography in antiquity: Part I / Georg Misch. – London: Routledge, 2003. 368 p. 6. Pascal Roy. Design and Truth in Autobiography / Roy Pascal. – London: Routledge & Kegan Paul, 1960. 202 p. 7. Shoichi S., Craig T. The Autobiography in Japan // Journal of Japanese Studies. ���������������������������������� 1985. Vol. 11, No. 2. P. 357–368; 8. Автобиографические сочинения в междисципоинарном исследовательском пространстве: Люди, тексты, практики/ ред. Ю.П. Зарецкий, Е.К. Карпенко, З.В. Шушпанова; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.: «БИБЛИО- ГЛОБУС», 2017. – 560 с. 9. Бертельс Е. Э. Избранные труды. Суфизм и суфийская литература. – М.: Наука, 1965. – 524 с. 10. ДиУис, Девин. Маша’их-и турк и Хваджаган: переосмысление связей между суфийскими традициями Йасавийа и Накшбандийа / Суфизм в центральной Азии.– СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001. – 394 с. 11. Зарецкий Ю. Историки и автобиографии. М.: РГГУ. Центр визуальной истории и антропологии. URL: http://visantrop.rsuh.ru/article.html?id=1167090) 12. Караева Л.Б. Английская литературная автобиография: трансформация жанра в XX веке / Ин-т мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Нальчик, изд-во М. и В. Котляровых, 2009. – 276 с. 13. Курако Ю.С. Генезис жанра китайской литературной автобиографии в работах современных исследовате338 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 14. 15. 16. 17. лей / Филологические науки, вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2019. Том 12. Выпуск 1. – C. 251–255. Сидорова И.Н. Жанр автобиографии в литературах Восточной Африки 30–60-х годов XX века. – автореф. канд фил. н. – Москва, 1990 г. – 24.с. Тримингэм Дж.С. Суфийские ордены в исламе / Пер. с англ. А.А.Ставиской, под ред. и с предисл. О.Ф. Акимушкина. – М.: «София», ИД «Гелиос», 2002. – 480 c. URL: https://www.jagannath.ru/users_files/books/ Sufiiskie_ordeny_v_islame.pdf Шиммель, А. Мир исламского мистицизма. – М.: Алетейа, Энигма, 2000. – 416 с. Яссави Ходжа Ахмед. Хикметы / Общ. ред. и предисл. М.X. Абусеитовой; Излож. пер. на каз. яз. А.И. Ибатова, 3. Жаңдарбека, А.Ш. Нурмановой; Излож. пер. на рус. яз. Н.Ж. Сагаңдыковой; Коммент. 3. Жандарбека. – Алматы: Дайк-Пресс, 2004. – 208 с. КУРМАНГУЛОВА Ш.А. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований г. Черкесск, Россия ЭТНИЧЕСКАЯ СИМВОЛИКА В ПРОЗЕ СУЮНА КАПАЕВА (на материале повестей «Тандыр» (Очаг), «Ювсан» (Полынь) Аннотация: В статье рассматриваются отдельные аспекты этносимволики на примере творчества вид� ного ногайского писателя Суюна Капаева. В качестве объекта исследования выбраны повести «Тандыр» («Очаг») и «Ювсан» («Полынь»), в которых автор наиболее ярко раскрывает национальный характер этноса. В этих про� изведениях рассматриваются символы-образы: дом, очаг, степь, полынь, способствующие раскрытию нравствен� ных и духовных ценностей народа. Ключевые слова: этносимволика, дом, земля, очаг, старец, степь, полынь, домбра. В условиях нынешней глобализации, кардинальных процессов, происходящих в мире, все острее чувствуется стремление народов узнать свои исконные корни, национальные истоки для того, чтобы избежать ассимиляции и унификации, ведущих к реэтнизации культуры. В связи с этим на данном этапе исследования, как российских, так и зарубежных ученых, направлены на изучение символов этнокультур, близко связанных с мифологией и фольклором народа. В этой связи, нам представляется возможным обратиться к творчеству ногайского писателя С. И. Капаева, автора более тридцати художественных книг. Название почти каждого из его произведений несет в себе образ-символ, которому подчиняется сюжет произведения: «Бекболат», «Конец старого дома», «Очаг», «Это помнит Шокалы», «Тепло земли», «Старики Казкулака», «Песня Тазасу», «Ювсан», «Ногайский дом», в этом же ряду – поэтические сборники: «Сияние», «Перекати-поле», «Голос веков» и другие. В поэзии Капаева образы-символы выражают этническую ментальность ногайцев: «Дым кизяка», «Ювсан», «Конь», «Два пути», «Родник», «Очаг», «Капля», «Борозда», «Сыбызгы», «Домбра», «Шолпан – юлдуз» и другие. Поскольку наша задача состоит в том, чтобы показать использование С.Капаевым образов-символов в повестях «Очаг» («Тандыр») (1969) и «Ювсан» («Полынь»), (1977), обратимся к его прозе. Суюн Имамалиевич Капаев (1927–2002) – один из самых признанных художников слова в истории ногайской литературы, сумевших выразить суть национального образа мышления и национального характера. Поскольку большая часть его творчества пришлась на 60–80-е годы ХХ века, он, в ряду других писателей – мастеров многонациональной советской литературы, глубоко изучал историю, этнографию, фольклор, традиции своего народа, активно используя этот материал в своем творчестве [1]. Именно в это время стало актуальным в многонациональной творческой среде обращение к мифологии, фольклору, истории, чтобы посредством этого большого материала двигаться к постижению сути своего соплеменника-современника. В своем творчестве С. Капаев отражает особенности национального мирочувствия, обусловленного различными факторами психологического, нравственно-этического харак339 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ тера. В большей степени именно его проза отражает сложную творческую эволюцию писателя в постижении ментальности своего героя – соплеменника. И символика здесь несет одну из главных нагрузок. «К концу 60-х годов в творчестве молодых тогда еще С. Капаева, К. Оразбаева появились повести…, в которых национальные символы – полынь, очаг, вынесенные в заголовок, … свидетельствовали о том, что национальное чувство, вопреки всему, начинало пробиваться сквозь заданную идеологическую схему…» [2, 12]. Стилевое новаторство произведений С. Капаева заключается в том, что он сумел синтезировать мифоэпические традиции с литературными. В его поэзии и прозе выражается художественная индивидуальность писателя, выявляется философская значимость символики, мифа, народных преданий, которые ярко передают индивидуальность этноса. В своем творчестве писатель использует этнографические зарисовки, контаминированный фольклор, книжные реминисценции и образы-символы. По мнению А. Лосева, «символ не есть художественная образность, хоть в литературе весьма возможны и очень часты художественные символы. Также и художественная образность не есть обязательно символизация, хотя ничто не мешает писателю нагрузить свои художественные образы той или иной символикой» [3, с. 160]. Символика [символ], по данным «Новейшего словаря иностранных слов и выражений», – «это выражение идей, понятий или чувств с помощью условных знаков» [4, с. 734]. На сегодняшний день наукой накоплен большой материал по изучению символики в художественном творчестве. Это труды: К. Юнга, А. Лосева, Д. Лихачева, А. Афанасьева, Ю. Лотмана, В. Топорова, Г. Гачева, С. Аверинцева. Символом в литературе может служить любой предмет, понятие, но писатель разрабатывает свою систему символов, исходя из собственных художественных задач, дает свою интерпретацию их значения. Это мы наблюдаем в творчестве С. Капаева (повести «Очаг» и «Полынь»). Основными образами – символами в указанных произведениях автора являются такие константы, как: очаг, земля, степь, дом, вода, огонь. Они, так же, как и у многих тюркских у народов, сакрализованы в культуре ногайцев. В повести «Тандыр» («Очаг») одноименный символ является одним из центральных образов. Образ – символ очага в повести С. Капаева модифицируется, прежде всего, как сакральный центр Вселенной, дома, жилища, семьи, олицетворяет этноэтическую концепцию культуры, объединяющей человека и природу. «Очаг – это корень дома, это семья, род», – говорят ногайцы. Нет очага, нет и жизни. Очаг – один из весомых, центральных образов в произведениях многих народов, отображающий начало каждого дома, каждой семьи и представляющий сущность микромира человека. Архетип очага-дома многие поэты и писатели используют в своих произведениях, но каждый из них вкладывает свое понимание в этот образ, исходя из замысла создаваемого произведения. В повести С. Капаева, «охватывающей события со времени становления новой власти 1917 года, Великой Отечественной войны послевоенного периода, символизировано бессмертие народа в его порыве к лучшему будущему. Подобно тому, как вечен очаг в ногайском доме, (ему не дадут погаснуть!), так же вечен народ, у которого есть будущее. Учительница Рабият, открытая новому, – персонифицированный образ народа, который, по убеждению писателя, через знания приобщится к духовным достижениям человечества [2; с. 13]. У С. Капаева «Очаг – это дом, в котором начинается жизнь, это – символ родины, отчего края. Пока горит огонь в очаге, жизнь не заканчивается. Самое дорогое для человека – дом, земля, аул. Это и есть истоки, родина и прародина человека. Таким образом, очаг перерастает в символ самой жизни, народной жизни», – пишет Л. Бекизова [5, с. 108]. О том же говорит в стихотворении «Очаг» С. Капаева строками: «Дед умирая, губами сухими Мне повторял: «Свой очаг береги! Пусть его даже и в годы лихие Не разорят, не затопчут враги» (Пер. Б. Сиротина) [6, 24]. Мудрость деда, знающего цену очага, родного дома, вокруг которого проходит жизнь нескольких поколений, имеет сакральные свойства. В то же время – это связующий элемент между мудростью предков и жизненной энергией молодых, символ единения и преемственности поколений. Хранительницей очага традиционно является женщина, продолжательница рода человеческого. И в повести «Очаг» С. Капаева хранительницей рода, очага является старая Аружан, тщательно поддерживающая его тепло. Вечером она оставляет огонь в очаге, чтобы 340 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. утром он разгорелся с новой силой. «Лишь однажды потух огонь в очаге Аружан. Незадолго перед тем, как похоронили Арслана» [7, с. 36]. Вот уже десять лет она встаёт, чтобы увидеть звёзды и спросить, где же его (сына – Ш.К.) звезда, затем идёт к очагу, чтобы убедиться в том, что огонь не погас. И вот как автор описывает волнение Аружан, когда ей показалось, что погас огонь в очаге: «Она торопливо вернулась в кухню, опустилась на корточки, и уже не кыскыш (кочерга) искал в очаге огонь, а ее пальцы. Она ощупывала каждую частичку золы. Вдруг вздрогнула, ощутив тепло в маленьком кусочке кизяка. Схватила его, поднесла к глазам и увидела тлеющий огонек. О, как она обрадовалась. Потухший уголёк ожил, покраснел … Нет, не потух очаг у Аружан. … Из маленького уголька возродился большой от (огонь)! Раз в очаге горит огонь, разве может погаснуть жизнь!» [7; с. 37]. Уголек, найденный Аружан в очаге, символизирует жизненную силу, продолжение рода. С очагом у ногайцев связано много табу. Один из древнейших запретов – это гасить огонь в очаге, заливая её водой. Погасший огонь в очаге – это символ распада семьи, рода. Поэтому Аружан так бережно хранила его. Традиционное доброе пожелание у ногайцев: «Да не погаснет в твоем очаге огонь». В противовес доброму пожеланию есть и проклятие: «да потухнет в твоем очаге огонь», что сродни пожеланию прекращения истории рода, разрушения семьи и дома. В доме Аружан жизнь продолжается в детях: ушел из жизни Арслан, но осталась дочь Рабиат, погиб Юсуп, но остался его сын Сослан, и дерево, посаженное Юсупом перед уходом на фронт. Весной «от невысокого пенька яблони, срубленной немцем, потянулся к солнцу маленький зеленый росток» [7, с. 156]. Дерево у писателя – это символ источника жизни, счастья, радости и надежды. В данном случае росток от сломанного дерева символ торжества жизни над смертью. Другой символ – подснежники, которые оповещают о наступлении весны, обновлении природы, жизни. Так Рабиат с учениками нашла первые подснежники: «Пришла весна, ребята, – сказала Рабият ученикам, – самая хорошая пора года. Проснулись звери, поют птицы, пробуждаются и тянутся к солнцу цветы и травы. И люди тянутся к солнцу» [7; с. 74]. Магическая сила солнца дает жизнь и имеет сакральное свойство. Образ Аружан вобрал в себя черты ногайской женщины, которая хранит свой очаг, почитает древние обычаи и традиции своего народа. Сам очаг и огонь ассоциируются с образом женщины – матери, бабушки и молодой Рабият. «Образ очага – святыня каждого ногайца. Утилитарная функция–источник тепла, света, огня для приготовления пищи – жизненной значимости обретает действие символа первоосновы человеческой жизни. Если даже очаг погаснет, будет жить тамыз – негасимая искорка на лучинке, которая даст жизнь новому очагу, объединяющему род, семью, поколение» [10, ���������������������������������������������������������������������� c��������������������������������������������������������������������� . 147–148]. «В связи с огнем у ногайцев сохранилось немало преданий. В народе традиционно бережно относились к огню и считали священным домашний очаг. Одна из распространенных просьб домашних хозяек к высшим силам сохранилась доныне. Каждое утро, разводя огонь в очаге, ногайская женщина привычно произносила: «От – ана, Умай-ана бизди ярылка!» («Мать огня, Мать Умай, благослови нас!») [11, с. 298]. Символика очага, прошедшая через призму художественного сознания С.Капаева, ассоциируется с представлением о человеческой жизни. Мифологичность, сакральность огня, очага все еще живы и не забыты народом. Не менее символична повесть С. Капаева «Ювсан» («Полынь»). «Полынь (ног. – ювсан) – это символ ногайской степи, дух ее. Запах пучка этой травы, присланного отцом, по кипчаскому преданию, вернул домой разбогатевшего на чужбине и забывшего родную степь хана Артыка. Такую же притягательную силу имеет полынь и для героев повести С. Капаева, вся жизнь которых неотделима от степи, лишена смысла без работы на родной земле. Связь поколений символизирована в повести во взаимоотношениях её центрального героя Отемис-агая и усыновленного им сироты Йолмамбета. Дедами и прадедами завещана новым поколениями любовь к своей земле. И именно об этой любви, чистой и прекрасной, между Йолмамбетом и юной Базархан повесть «Полынь» [2: 12]. Герои повести через всю свою жизнь проносят традиционное для ногайцев бережное отношение к природе, к родной земле. Писатель использует в повести такие символы, как: степь, земля, родина, дом, ювсан, домбра, свирель, журавли и др., чтобы красочно и вдохновенно передать неразрывную связь человека и природы, бережное отношение к земле. 341 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ «Без полыни степь – не степь! Она, полынь, – красота степи, и самая полезная трава. Овцам – корм, людям – и топливо, и лекарство…». В повести «Полынь» образ степи наполнен особым смыслом: для ногайца – это целый мир, Вселенная, традиционное лоно обитания. Именно такова степь для юного Йолмамбета, героя повести. В сакральном пространстве степи ногаец не чувствует себя одиноким, он интуитивно связан с духом своих предков, образ-символ степи воскрешает память. В описание степи С. Капаев вложил все характеристики степи: ее бескрайность, запах полыни – ювсан, травы ногайской: «Как интересно, с утра в нос ударяет запах ювсан. Благоухает. Как крепко заваренный ногайский чай, благоухает. Йолмамбет пристально смотрит в степь. Смотрит, словно хочет увидеть край степи. В нос ударяет этот чудный запах. Но, как доска, ровная степь, свободно растянувшаяся и широко лежащая степь, ее невозможно охватить взором. Йолмамбет хорошо знает, что невозможно дойти до конца степи. Но все же он с завистью смотрит вдаль, и этот чудесный запах ударяет в нос». Как пишет Ю. М. Лотман, «появились два типа героев: герои пути и герои степи». Цель героя степи заключается в том, «чтобы переходить границы, непреодолимые для других…» [9, с. 257]. Йолмамбет настроен на преодоление пути. Он любит степь, но он хорошо понимает и то, что настало время перейти «границу степи» и начать другую жизнь. Над этим он еще думает. Степь для ногайца – открытое пространство. Здесь он получает свободу, защиту, это – его дом, пристанище. Ногаец не представляет степь без терпкого запаха ювсана. Где бы ни оказывался ногаец волею судьбы, ювсан для него – символ родины, запах родины. В степи растет много разных трав: как белоснежные волосы старухи, тонкий седой ковыль, перекати-поле, чернобыльник, чабрец и другие травы. Они растут в ногайской степи, зная, каждая трава свое место, но ювсан – трава занимает особое место. О ювсане ногайцы слагают песни, рассказывают сказки и легенды. Герой повести «Ювсан» Йолмамбет рос в степи, возмужал, в степи, он вдыхает запах сладостно-горькой полыни, вспоминает старинную песню о ювсан, которую пел ему его отец: «Степь широкая, бескрайняя, белополынная и ковыльная. Её пел и старик Отемис. И Йолмамбет поет – песня не умирает, – а теперь поют его дети. И их потомки будут петь о бескрайней ковыльной степи…» [8, с. 161]. В этом небольшом отрывке представлены образы – символы: степь, полынь, песня, старик Отемис, являющиеся сакральными понятиями для ногайца, свидетельством преемственности традиции, связывающей поколения, как песня, в данном случае. С. Капаев в одноименном стихотворении траву ювсан ассоциирует с символом родной земли, родиной: «Смешайте запахи земли, Средь них один я распознаю: Ювсан из степи принесли, – Я запах степи вспоминаю» (Перевод В. Краснопольского) [7, с. 9]. С. Капаев, для усиления значимости образов–символов, часто обращается к фольклору. Так, ассоциируя ювсан с родиной, с родным домом, семьей приводит легенду о кипчакском хане Артык, воевавшем в Грузии против ее врагов. В знак благодарности он оставлен там жить, наделен землей, обзавелся семьей и забыл о родине. Отец Артыка скучает по сыну и посылает гонцов, чтобы вернуть его, но тот не возвращается. Отец повелел йырау – певцу спеть сыну ногайские песни, чтобы он, услышав, их, вернулся. Песня не помогла. Тогда привезли ему пучок пахучего ювсана с родной степи. Как только Артык взял в руки ювсан и понюхал, слезы полились из его глаз. Он целует, нюхает ювсан и шепчет: «Чем в чужом краю быть султаном, лучше быть у себя дома простым смертным». Так трава степи, горький ювсан вернул хана Артыка на родину [8, с. 19]. Ювсан, родина, земля, степь – сопоставимые по значимости понятия для ногайца. Символом степи, хранителем традиций ногайской степи является герой повести – почтенный старец Отемис – акай. Он представлен писателем как хозяин степи. «…Курыктай узын бойлы карт койшы ыргак таякка оьткир, юка шал сакаллы иегин таяп, кара кумар коьзлерин шуькирейтип, бийик коькке карайды. Сак болып кулак салады» («Высокий, как шест, старый чабан, опираясь седым подбородком, на посох, прищурив свои серые глаза, смотрит высоко в небо») [8, с. 21]. Он услышал крик журавлей. Они – еще один символ степи, олицетворяющий жизнь степи, приход весны, обновление. Каждый год они возвращаются в одно и то же место. Мудрый Отемис-агай хорошо изучил их жизнь, повадки. «Думаешь, они в нашу степь прилетают только за едой. Нет, Йолмамбет, они делают большую работу: несут яйца, высиживают их, птенцов каждый день воспитывают, учат летать… Но342 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. гайцы журавлей очень любят и ни один человек не смеет трогать их» [8, с. 21]. Журавли передают свой опыт птенцам, оберегают их на земле и в полете. В рассказе Отемис-акай о журавлях писатель символизировал преемственность поколений, долг старших перед молодыми, необходимость передачи жизненного опыта. Отемис-акай мудрый, справедливый, добрый, знаток и носитель традиционных народных знаний. Отемис-акай хорошо знает ногайскую степь. Степь для него дом, земля, друг, с которым можно поделиться горем и радостью. Когда погиб сын, он ушел в степь: «И долго смотрел на запад, туда, где садилось кровавое солнце. В той стороне погиб его сын. Старик разговаривал со степью, а потом запел, выплакивая в песне свою тоску» [8, с. 186]. Он вырос здесь, возмужал, на войну отсюда ушел, после войны не захотел стать главой аула, пошел пасти овец, потому что хотел заниматься тем, что умеет и любит. Так, всю жизнь он посвятил овцеводству. Ему была знакома разная степь: степь – его дом, земля, родина, степь для него жгучая трава ювсан, полынный ветер, трель кузнечиков, высокое голубое небо, шалаш – кос, где они отдыхают, и, конечно, ночной костер – потрескивание сухих веток и Отемис-акай, сидящий у костра, поджав ноги. В руках его сыбызгы – свирель и он поет о своей трудной жизни, о прошедшей войне, о сыне, погибшем на войне. Сыбызгы то навевает грусть, то веселит. Отемис-акай поет: «Степь. Ты видела все, – И горе безмолвное, И счастье безбрежное…». Сыбызгы и домбра всегда были неотъемлемой атрибутикой ногайца. Эти символы есть у многих тюркских народов. Еще один символ неразрывно связан с этими народными инструментами – песня. Отемис – акай, на просьбу Йолмамбет спеть песню, отвечает так: «Э-э, инилер (братья), – отзывается старик,– песня как жизнь. Разве у песни конец бывает? Одна другую за собой ведет, одна умирает – другая нарождается…» [8, с. 173]. Песня как неиссякаемый родник «звучит, звенит, льется. Где вода, там жизнь, где человек, там и песня» [8, c. 187]. Так и человеческая жизнь, одно поколение уходит, другое рождается, продолжая традиции своего народа. «Издревле считалось, что песня служила магическим средством защиты от злых духов, средством достижения победы на войне» [8, c. 193]. Другой важный символ в повести – это вода. В знойной, безводной степи каждая капля воды дорога. В бескрайней степи чабаны с отарой располагаются ближе к колодцу. Колодец с водой, который дает жизнь и людям, и животным. Вода, река у ногайцев – сакральные понятия. Вода имеет свой дух, своего хозяина – это Су – Иеси (Хозяин Воды). Она очищает, вливает в человека живительную силу. Чтобы очиститься, следует три раза за лето искупаться в реке – это издревле принято у ногайцев. Без воды все живое может погибнуть, поэтому Отемис–акай так бережно относится к ней, ведрами доставая ее из колодца, при этом боясь расплескать ее, уронить хотя бы каплю. Образ – символ воды, реки, колодца в прозе С. Капаева представлен, как источник жизни, как очищающая, живительная сакральная сила. В создании общей картины мира в повестях С. Капаева весомую роль сыграл образсимвол звезд – юлдызлар. Ногайцы, в прошлом кочевой народ, хорошо знали звездный небосвод, и воспринимали космос персонифицированным, настоящим зеркальным отображением жизни на земле. Свои движения, сопоставляя с перемещением звезд на небосводе, ногайцы, как и многие кочевые народы, научились читать небесный календарь и черпали из него себе пользу. «Звезды – очи Вселенной. Звезды ведут человека по степи ночью, – говорил Отемис-акай. – По звездам путник найдет дорогу, узнает время, подскажет погоду» [8, с. 184]. Для ногайцев, как и для других народов мира, звезды являются сакральными. Существует большое количество названий звезд: Темирказык – Полярная звезда, Аьжи-йол – Млечный путь, Уьлкер – Созвездие Плеяды, Шолпан – Венера, Кызыл Юлдыз – Марс, Етеген – Большая Медведица и другие. Наблюдая движение звезд, ногайцы знали и приметы: Етеген ети айланмай танъ атпас – Пока Большая Медведица не обернется семь раз, утро не настанет, Шолпан тувмай, ай батпас – Пока не взойдет Венера, не жди заката Луны и др. [11, с. 210, 744]. Таким образом, Суюн Капаев в своей прозе, повестях «Ювсан» («Полынь»), «Тандыр» («Очаг»), используя образы-символы очаг, вода, дом, полынь, огонь, домбра, свирель и другие, сумел показать национальную картину мира, и, связав их с жизнью людей – своих соплеменников, выразил духовную сущность человека степи, его связь с предками, его завет потомкам. 343 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 1. Курмангулова Ш.А. Ногайская советская литература: динамика формирования и развития. – Автореф. канд. дисс. филолог наук. – Махачкала, 1986.; Капланова-Шутукова А.И. Проза Суюна Капаева: национальные особенности и новаторские искания. – Карачаевск, 2004. 128 с. 2. Суюнова Н.Х. И жизнь продлится… Художественный мир Исы Капаева. – Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 1999. – 152 с. 3. Лосев А.Ф. Проблемы символа и реалистическое искусство. – М.: Искусство, 1995. – 320 с. 4. Новейший словарь иностранных слов и выражений.– Минск: Современный литератор, 2006.– 975 с. 5. Бекизова Л.А. Слово о ногайской литературе.– Черкесск: Ставрополь. кн. изд-во, 1971. – 167 с. 6. Капаев С.И. Перекати- поле. Сб. стихов. – М.: Современник, 1975. – 95 с. 7. Капаев С.И. Очаг. Повести и рассказы. – М.: Советский писатель, 1969. – 392 с. 8. Капаев С.И. Сайламлар. Ставрополь книгоиздательствосы. Карашай-Шеркеш боьлик. 1977. – 276 с. Ног. яз. 9. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь.– М.: Просвещение, – 1988. – 349 с. 10. Суюнова Н.Х. Ногайская поэзия ХХ века в национальном и общетюркском историко-культурном контексте. – М.: ИМЛИ РАН, 2006. – С. 147–148. 11. Капаев И. С. Ногайские мифы, легенды и поверья. Опыт мифологического словаря. – М.: «Голос-Пресс», 2012. – 424 с. 12. Ногайско-русский словарь. М.: Наука – Восточная литература, 2018. – 894 с. КУСЕГЕНОВА Ф.А. Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики им. А.А. Тахо-Годи г. Махачкала, Россия КОМПОЗИЦИОННО-СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА СЕМЕЙНО-БЫТОВЫХ ПЕСЕН В ФОЛЬКЛОРЕ НОГАЙЦЕВ Аннотация: В статье рассматриваются особенности семейно-бытовых песен ногайцев, их композиция, своеобразие сюжетов, персонажей, конфликтов, раскрывается их социальная функция. Предпринята попытка прояснить происхождение семейно-бытовых песен, определить их сюжетно-тематическое своеобразие, охарак� теризовать художественную структуру, раскрыть связь данных песен с другими жанрами. Ключевые слова: фольклористика, ногайский фольклор, жанр, песенная лирика, семейно-бытовые песни, лирический герой, композиция, поэтика. Семейная жизнь, отношения в быту являлись основным источником народной поэзии. В условиях феодально-патриархального общества в семье наблюдалась деспотическая власть мужчины. Девушка в отцовском доме была самой опекаемой и зависимой личностью, а мать – главным авторитетом для нее. Но «в системе патриархально-родовых и феодальных отношений, адатов старины на долю женщины выпадало самое тяжкое бремя, самой бесправной личностью в этой системе отношений была женщина» [5, с. 203], зависимая от воли мужчины – отца, брата, мужа, которые решали за нее все. Зачастую именно женщина – грустная, тоскующая, одинокая в чужой семье – является главной героиней семейно-бытовых песен, в которых отражены чувства и мысли человека, связанные с его переживаниями. Ногайскую семейно-бытовую лирику тематически можно разделить на несколько групп: 1) любовные песни, в которых отражены отношения молодых людей до вступления в брак, мысли о замужестве; 2) семейные песни, где раскрываются отношения родственников, содержится жалоба девушки на несчастное замужество; 3) песни о трагических обстоятель� ствах в семье, связанные с потерей одного из его членов; 4) юмористически-сатирические песни, в которых реальная действительность и личные чувства героя даются в форме иронии и шутки. Среди лирических песен самая большая и популярная группа – ашыклык (суьюв) йыр� лары (любовные песни), воспевающие красоту человека, благородство джигитов, изящество степных красавиц, чистые, возвышенные чувства любящих. В них счастье любви и горечь разлуки часто сменяют друг друга. «Красной нитью проходит через эти песни тема неравенства. 344 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Часто это неравенство одновременно материальное и возрастное: молодую девушку насильно берет богач-старик («Сары-кыз», «Девушка без имени», «Ручеек» и др.)» [2, с. 208]. В любовных песнях («Каныке», «Балгыз» и др.) выражен идеал человека, которого можно любить и уважать, заложено отрицание всего, что мешает влюбленным быть вместе. В них также максимально обобщен образ лирического героя. Девушка названа «розой», «звездой», «жемчужиной», «луной», «красным маком», «цветущим садом», «лебедью», «ласточкой» и др. Любовные песни ногайцев отличаются своеобразием тематики и поэтики. Чувства влюбленных в них переплетаются с отношениями к ним родителей, родственников, соседей, друзей и др. В песнях о любви отражены мечты молодых о будущем, их желание любить и быть любимыми, предательство и разлука, и т. д. Основными мотивами любовных песен являются радость любви и горечь вынужденной разлуки: Саргаяман ойынънан, Таьвесемен этимди. Коьрсем экен бир керен Сенинъ алма бетинъди. …………………………… Ал айваным аргымак, Сылай-сыйпай етейим. Коьгилдир, сени алмасам, Абрек шыгып кетейим [1, с. 168]. («Коьгилдир») Пожелтел весь, в думах о тебе, Исхудал я совсем. Увидеть хотя бы раз Румяный, как яблоко, твой лик. …………………………………… Дорогой мой аргамак, Поглаживая тебя, доеду. Когилдир, если на тебе не женюсь, То стану я абреком. («Когилдир») (Здесь и далее подстрочный перевод наш. – Ф.К.) Или в другой песне: Мен бир кызды суьйген эдим Кишкенекей баладан, Суьйгенимнен пайда йок, Байдынъ улы турганлай. [3, с. 127]. («Яс йыры») Я полюбил одну девушку Еще с детства, Но нет проку от моей любви, Пока есть сын богача. («Песня парня») В этих песнях, наряду с мотивами грусти, отражаются и светлые чувства. Основными персонажами являются влюбленные, чьи поступки изображаются в романтической манере. Лирическим героем всегда выступает простой человек, чье мировоззрение и чувства составляют основное содержание произведений.  Аргамак – порода быстроногих верховых лошадей. 345 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ В роли недоброжелателей или, напротив, тех, кто помогает организовать свидание влюбленных, выступают братья, сестры, соседи, друзья и соперники. Образ матери амбивалентен: она может быть советчицей, которая предостерегает свое дитя от необдуманных поступков, или разлучницей, которая не желает понять чувства своего взрослого ребенка. В ногайском песенном фольклоре встречаются и такие произведения, в которых влюбленным не суждено быть вместе из-за несогласия родственников или социального неравенства между их семьями. Тематически эти песни близки к дестанам, в которых показан протест против устоявшихся феодально-патриархальных взглядов. От народных лиро-эпических поэм такие песни отличаются отсутствием сюжета. Основное внимание уделяется эмоциональному состоянию лирического героя в одном конкретном жизненном эпизоде. Ногайские семейные песни, разнообразные по содержанию, освещают бытовые обстоятельства, отношения, конфликты и др. На переднем плане в них картина реальной действительности без прикрас и преувеличений. Эти песни отражают протест лишенной права на счастье ногайки. «Ее судьбой может распоряжаться всякий: отец, братья, муж, мать, свекор, свекровь, золовки, мулла, – всякий, кроме нее самой» [5, с. 204]. На молодую женщину в семье мужа возлагали всю тяжелую работу по дому. Она превращалась в служанку. Измученная непосильным трудом, обозленная несправедливыми упреками членов семьи женщина выражала свое недовольство в песне: Басымды ювдым бал мынан, Белимди бувдым тал мынан, Ал шешектей кыз эдим, Алдап алды мал мынан. Сув ишинде суьлик бар, Шынатай сыймас юзик бар. Сен яманга мен келдим – Коьз алдымда куьйик бар [4, с. 199]. («Тенъсизине берилген кыздынъ йыры») Голову мыла медом, Поясницу затягивала ремешком, Алому цветку подобна была, Обманом взял меня за богатый выкуп. В воде имеется пиявка, На мизинец не налезает колечко. К тебе плохому я пришла – В глазах моих печаль. («Песня девушки, отданной замуж за старика») Жизнь женщины в доме мужа противопоставляется безмятежной молодости, счастливому времени, проведенному под родительским кровом. Жизненную правдивость семейно-бытовым песням придает изображение событий на фоне трудовой жизни. Тяжелая домашняя работа не позволяла героине даже присесть, чтобы отдохнуть. Несправедливое отношение мужа и его родни наполняет песню сожалением, грустью и тоской. «Унижение, понукание порождают протест и озлобление, стремление отстоять свою честь, достоинство. Женщина выступает против рабского подчинения, слепого повиновения» [5, с. 207]. Отсюда неслучайно звучат жалобы и проклятия. В ногайском фольклоре встречаются и такие песни о семейной жизни, в которых девушка проклинает родителей, продавших ее замуж: Теке муьйиз тенъ мекен? Тентекте акыл бар мекен? Тенъим тавып, бермеген Акамда акыл бар мекен? [4, с. 199] («Тенъсизине берилген кыздынъ йыры») 346 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. У козла рога одинаковые ли? У глупца ум есть ли? Не отдавшего меня моему сверстнику У отца моего ум есть ли? («Песня девушки, отданной замуж за старика») Или в другой песне: Такталы куйы тар мекен? Тартылып шыккан ай мекен? Тенъимди тавып бермеген Акамда акыл бар мекен? Тостуьймем бавы тоькпели, Мен акайга оьпкели. Оьпкели болмай кайтейим Бир йыл турсам, коьппе эди? [3, с. 114] («Узатылаяк кыздынъ зары») Деревянный колодец тесный ли? Медленно взошедшая из-за облака луна ли? Не отдавшего меня за сверстника У отца моего ум есть ли? У украшения нагрудного замки раскрылись, Я обижена на отца. А как не обижаться, Если я еще на год осталась бы в его доме, что в этом плохого? («Скорбь девушки, далеко отданной замуж») По обычаю младший брат обязан был взять в жены вдову своего старшего брата. Поэтому в ногайском фольклоре можно встретить и такие песни: Тоьгерек коьлдинъ уьйреги, Тоьл козыдынъ буьйреги. Агасы оьлип, енъге алып, Айры мекен юреги? Шепкен тыслап, тон кийип, Тонъарынъды билдинъме? Пише уьстине кыз алып, Онъарынъды билдинъме? [4, с. 207] («Куьндес йыры») Круглого озера – утка, Ягненка – почка. Когда брат умер, женившись на невестке, Раздвоилось ли сердце его? Поверх чекменя надев шубу, Знал ли, что замерзнешь? Имея жену, взяв еще одну, Знал ли, что доволен будешь? («Песня соперницы»)  Чекмень – суконная верхняя мужская одежда халатообразного покроя. 347 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Как было отмечено выше, одной из основных тем песен о семейной жизни является нелегкая женская доля. Авторами их в большинстве случаев являются женщины, которые не нашли счастья в семейной жизни. В песнях показаны тяжелый домашний труд, усталость героини, тоска по родительскому дому, где прошло счастливое детство, а также жестокость мужа и недоброжелательность его родни. Поэтому пейзаж здесь призван выразить сочувствие лирической героине, в отличие от любовных песен, где он помогает раскрыть внутренний мир героев: Айланайым куват элинънен, Ак кув ушсын коьлинънен. Ак кувлайын занъырап, Кеттим куват элиннен [3, с. 114]. …………………………… Эсигим алды татавыл, Ойлаганым ят авыл. Ак буьркеншек ер суьйреп, Мен де болдым ят авыл. («Узатылаяк кыздынъ йыры») Обойду могущественную твою родину, Белая лебедь пусть взлетит с твоего озера. Подобно этой белой лебеди, звеня, Я покину могущественную твою родину. …………………………… Перед домом моим – канал, Думы мои – о чужом ауле. Белую накидку по земле волоча, Я и стала теперь жить в чужом ауле. («Песня девушки, далеко отданной замуж») Ногайские песни семейно-бытовой тематики отражают отношения между членами патриархальной семьи. Зависимое, угнетенное положение женщины порождает протест, стремление освободиться от гнета («Эрин суьймеген пишединъ йыры» – «Песня женщины, не любящей своего мужа»). Реже встречаются песни, в которых воспет идеал семейной жизни («Эрин суьйген пишединъ йыры» – «Песня женщины, любящей своего мужа»). В произведениях о трагических обстоятельствах, связанных с потерей одного из членов семьи, реальная действительность изображена с большим драматизмом. В песнях сирот, вдов и др. народ оплакивает нелегкую судьбу ребенка, оставшегося без родителей, девушкисироты, которая, не имея приданого, не может выйти замуж за любимого, юноши-сироты, который не может жениться без калыма. В песнях этой группы отражена также жизнь сына вдовы, который с раннего возраста вынужден работать, чтобы помочь матери обеспечить семью. Такую же структуру имеют песни вдовы, тяжелая судьба которой заставляет браться за любую работу, чтобы вырастить и воспитать детей. Также среди песен этой группы встречаются произведения о сиротах, воспитываемых мачехой: Оьз улына тавык алды, Юмырткасын есин деп, Мен каьрипке кораз алды, Кышкырганда, турсын деп. Оьз улына сыйыр алды, Савып суьтин ишсин деп, Мен каьрипке оьгиз алды, Егип куллык этсин деп [3, с. 128]. («Оьксиз йыры») 348 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Своему сыну курицу купила, Чтобы яйцо ее он ел, Мне бедному петуха купила, Чтобы от крика его просыпался. Своему сыну корову купила, Чтобы молоко ее пил, Мне бедному быка купила, Чтобы я запрягал его и работал. («Песня сироты») Еще одна группа семейно-бытовых песен – сатирически-юмористическая – отличается от других групп песен не столько тематикой, сколько способом отображения реальной действительности. В них виден веселый нрав ногайцев, с юмором воспринимающих неожиданные повороты судьбы. Здесь поднимаются самые разные проблемы. Авторы стараются смотреть на все происходящее, даже на нищету, с иронией. Большое количество шуточных песен посвящено теме любви. Создатели этих произведений с юмором повествуют об ухаживаниях парня за девушкой, высмеивают ухажеровнеудачников, мужей и др.: От ортасы ойылды, Отка таба койылды. Ездем берген шал явлык, Уьйге етпей, йойылды. Шымылдыгым бавында Шубар-ала конъыз бар. Анав авылдынъ ишинде Абамды алган донъыз бар [4, с. 207]. («Езде йыры») Середина очага углубилась, На огонь сковороду поместили. Светлый платок, подаренный зятем, Потерялся, пока шла домой. На веревке занавески – Пестрый жук. В том ауле живет Женатый на моей сестре кабан. («Песня зятя») В основе композиции семейно-бытовых песен лежат две формы: монолог и диалог. С помощью монолога лирический герой выражает свои мысли и чувства. Диалогом передаются разговоры героев (девушки с возлюбленным, подругами, родителями, мужем; сватов и др.): – Кет дегенде, кетейим, Кел дегенде, келейим. Койсана, кудам, етекти, Он бес тувар берейим. – Когда скажешь уходи, уйду, Когда скажешь приходи, приду. Оставь, сват, верблюда, Пятнадцать голов скота дам. («Песня Кыз-аьруьв») 349 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ В произведениях диалогической композиции зачастую речь первого героя содержит вопросы, а ответы второго персонажа (лирического героя) отражают основное содержание песни. Обращение как одна из стилистических фигур широко используется в семейно-бытовых песнях ногайцев, что содействует более эмоциональному выражению чувств и мыслей героев. В большинстве случаев песни начинаются с обращений за помощью или советом к людям (родителям, любимому и т. д.), различным природным явлениям (небу, солнцу, звездам и т. д.). Таким образом, ногайские семейно-бытовые песни отражают почти все стороны жизни. В них изображается отношение простого человека к различным жизненным явлениям, человеческим порокам, выражается сочувствие обездоленным. Ногайские семейно-бытовые песни передают отношение народа к устоям феодально-патриархального общества. В них воплощается народная мудрость, показан взгляд людей на семью, брак, материальные и духовные ценности. 1. 2. 3. 4. 5. Джанибеков А.-Х.Ш. Сокровищница слов / Сост. Р.К. Рахмедов. – Махачкала: ГУП «Даг. кн. изд-во», 2001.– 208 с. – На ног. яз. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. – Черкесск: Ставропольское кн. изд-во, 1988. – 232 с. Ногайские народные песни / Сост. С.А. Калмыкова. – М., 1969. – 216 с. – На ног. яз. Сокровищница слов. Соьз казнасы: на ног. и рус. яз. / А.-Х.Ш. Джанибеков; Сост. Н.Х. Суюнова, Ф.А. Кусегенова, Т.Х. Джемакулов. – М.: Наука, 2019. – 709 с. Традиционный фольклор народов Дагестана. – М.: Наука, 1991. – 496 с. СУЛТАНМУРАДОВ А.М. Дагестанский государственный университет г. Махачкала, Россия «НОГАЙСКАЯ ТЕМА» В КУМЫКСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ И ЛИТЕРАТУРЕ Аннотация: В статье исследуется проблема, связанная с созданием образа ногайской поэтессы Кадрии в творчестве кумыкских писателей. Автором отмечается, что между ногайцами и кумыками, двумя северокавказ� скими издавна сложились тесные литературные связи. Проблема, обозначенная в названии статьи, раскрывает� ся через идейно-художественный анализ произведений ряда кумыкских авторов. Ключевые слова: ногайский, кумыкский, поэзия, стихотворение, образ, история, своеобразие, трагизм. Общеизвестно, что в силу установившейся языковой, духовной, религиозной, географической, культурной, ментальной, историко-политической близости между кумыками и ногайцами, двумя тюркскими народами, проживающими на Северном Кавказе, между ними издавна сложились и тесные литературные связи. Причем связи эти своими корнями уходят в глубь истории. Так, известный кумыкский поэт, просветитель, ученый и общественный деятель Магомед-Эфенди Османов, работая преподавателем восточного факультета Санкт-Петербургского университета, в 1883 году издал книгу под названием «Песни ногайцев и кумыков» («Ногъайланы ва къумукъланы йырлары»). Обращает на себя внимание то, что составитель книги, сам являясь этническим кумыком, в ее названии первым обозначает не кумыков, а ногайцев, тем самым подчеркивая уважение к родственному народу. В книгу М.-Э. Османова вошли: «Песни», «Предание о Нарике и Чуре Батыр», «Предание о Тохтамыш хане», «Предание о Мирза Мамае», «Предание об Адиль Султане Крымском», «Предание об Эрго Ахмеде, сыне Айсулу», «Предание об Эсен-булате», пословицы, поговорки, исторические и современные на тот период песни ногайцев. По словам исследователя А.И.М. Сикалиева, М.-Э. Османов собрал «полные и лучшие варианты ногайских дастанов» и ему принадлежит «выдающееся место в ногайской фольклористике», а его труд «оказал заметное влияние на последующих исследователей ногайского фольклора» [10]. Составите350 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ля «Песен ногайцев и кумыков» по праву можно считать основоположником ногайской и кумыкской фольклористической науки. В последующем, особенно в советский период нашей истории, ногайско-кумыкские литературные связи значительно укрепляются, выходят на более качественный уровень. Одно простое перечисление имен кумыкских авторов и названий их произведений на тему ногайско-кумыкских отношений говорит сам за себя: Абдул-Вагаб Сулейманов «Ногайская девушка» («Ногъай къыз»); Аткай «Хранителю ногайской песни Джанибекову» («Ногъай йырны хазначысы Жаныбековгъа»), «В ногайском стиле» («Ногъай къайдада»), «Эх, бедолага» («Ай, пакъыр»), «Сломанная сабля» («Сынгъан шёшге»), «Ногайские трехстишия» («Но� гъай уьчлюклер»), «Кадрии» («Къадриягъа»), «Ногайская поэтесса Кадрия…» («Ногъайланы шаир къызы Къадрия…»); Анвар Аджиев «Ногаец, поющий речитативом» («Толгъуйгъан но� гъайлы»); Магомед Атабаев «Ногайской девушке» («Ногъай къызгъа»); Шейит-Ханум Алишева «…Кадрия моя!» («…Къадриям!»); Джаминат Керимова «Кадрия» («Къадрия»); Зарият Умаева «Словно полевой цветок» («Чечегидей тогъайны») и др. Названия вышеперечисленных произведений свидетельствуют о том, что, кумыкские писатели, развивая в своем творчестве «ногайскую» тему, часто обращаются к созданию образа талантливой ногайской поэтессы Кадрии (Кадрии Темирбулатовой – 1948–1978 гг.), оставившей в истории ногайской художественной словесности яркий, заметный след, чья жизнь трагически оборвалась в расцвете творческих сил. Оценивая талант поэтессы, ее поэтическое своеобразие, тот вклад, который она внесла в развитие ногайской литературы, исследователь Н.Х. Суюнова пишет: «Вычертить творческую траекторию такого художника, как Кадрия, трудно. Представление о том, что ее искусство развивалось от какой-то низшей ступени к высшей, по меньшей мере, неточно» [11]. В творчестве Народного поэта Дагестана Аткая (Аткая Аджаматова – 1910–1998 гг.) «ногайская» тема занимает значительное место. Данной теме кумыкский автор посвятил не одно, а целый цикл своих произведений. Это такие произведения, как «Хранителю ногайской песни Джанибекову» («Ногъай йырны хазначысы Жаныбековгъа»), «В ногайском стиле» («Ногъай къайдада»), «Эх, бедолага» («Ай, пакъыр»), «Сломанная сабля» («Сынгъан шёшге»), «Ногайские трехстишия» («Ногъай уьчлюклер»), «Ногайская поэтесса Кадрия…» («Ногъайланы шаир къызы Къадрия…»), «Кадрии («Къадриягъа»). Не выходя за рамки нашей заявленной темы, обратимся к последним из вышеназванных произведений Аткая, а именно стихотворениям «Ногайская поэтесса Кадрия…», «Кадрии». «Ногайская поэтесса Кадрия…» состоит из шести строк (четверостишие и двустишие), представляющее собою эпиграмму, и, скорее, написанное при жизни поэтессы. Интересно отметить, что во второй строке анализируемого стихотворения автор умело обыгрывает название первого опубликованного поэтического сборника Кадрии – «Горы начинаются с равнин» (1971 г.): Ногъайланы шаир къызы Къадрия. Башлап чёллер яралгъан деп гёрсете, Къызлардагъы балыкъчы къыз Мария Башлап кёллер яралгъан деп гёрсете. Тувгъан юртдан башлана дей бу дюнья, Шогъар къаршы ким турса да, терс эте. Ногайская поэтесса Кадрия Утверждает, что сначала равнины сотворены. Кизлярская рыбачка Мария Утверждает, что сначала озера сотворены. Говорят, что с родины малой начинается этот мир. И не прав тот, кто противостоит этому. (Подстрочный перевод здесь и далее наш.) 351 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Стихотворение «Кадрии», как становится ясным из его содержания, написано после трагической гибели ногайской поэтессы и передает всеобщее горе народа, всех тех, кто знал ее, в связи с этой тяжелой утратой. Произведение это изобилует оригинальными изобразительно-выразительными средствами (параллелизмы, метафоры, эпитеты, символы, сравнения, олицетворения, повторы, аллитерации, ассонансы, градация), и все они подчинены усилению передачи в связи с огромной утратой. В системе художественных средств анализируемого стихотворения обращает на себя внимание пейзажные зарисовки, окрашенные в печальные, грустные, унылые, мрачные тона: Ногъай чёл, пашман тёбе, Тёбе башда тюльпан гюл. Илбис гесгендей тёре, Гюлю яллап, къалды кюл. Ногайская степь, грустный холм, Тюльпан – на вершине холма. Будто Дьявол вынес вердикт, Сгорел цветок, остался пепел. В последнем четверостишии автор еще раз высказывается по поводу великой утраты, по поводу того, что не все творческие замыслы Кадрии оказались осуществленными. Но в то же время проскальзывают и нотки оптимистического характера, связанные с тем, что ногайская поэтесса оставила после себя ценное литературное наследие, тем самым обессмертив свое имя. Кроме того, читателю сразу же бросается в глаза последнее слово в стихотворении – имя поэтессы, данное целиком заглавными буквами (конечно же, не без вмешательства в типографскую «кухню» самого Аткая). Йырав оьлюп, йыр къалды, Тынглар йимик къарт дюнья, Чечилмеген сыр къалды Чечегингден, КЪАДРИЯ. Погибла поэтесса, но осталась песня, Да такая, чтобы мир старый слушал ее, Остались нераскрытые тайны С цветка твоего, КАДРИЯ. Народная поэтесса Дагестана Шейит-Ханум Алишева (1947 г.), являющаяся ровесницей Кадрии и прекрасно знавшая ее, посвятила своей коллеге по перу стихотворение «…Кадрия моя». Рассматриваемое стихотворение изобилует словоформами с аффиксом принадлежности, как в единственном, так и во множественном числе. Тем самым автор как бы подчеркивает близость, языковую, духовную, географическую общность двух тюркских народов – ногайцев и кумыков, а также самой себя с лирической героиней произведения – Кадрией. Сырыбыз бир – Йырыбыз бир, Торгъай англы ногъайым! Сёзюбюз бир – Оьзюбюз бир, Туран танглы ногъайым! Единая у нас тайна – Единая у нас песня, Ногай мой с трелью жаворонка! Единое у нас слово – Сами мы едины, Ногай мой с рассветом Турана! В анализируемом стихотворении Ш.-Х. Алишевой упоминаются два антропонима – Сраждин и Кошманбет. Речь идет о двух талантливых деятелях культуры ногайского народа: художнике Сраждине Батырове и композиторе и певце Кошманбете Зарманбетове, чьи жизни, как и у Кадрии, оборвались в расцвете творческих сил. Даже простое упоминание их имен способствует усилению трагического накала анализируемого стихотворения. Полно трагизма, печальных ноток, минорного настроения и стихотворение поэтессы Д. Керимовой (1949–2010 гг.) «Кадрия». Данное стихотворение, состоящее из 28 строк, разбито на три восьмистишия и одно замыкающее четверостишие. В первом восьмистишии на первый план выдвигается художественный прием аллегории: кюйленген къомузну («настроенного кумуза»), юлкъуп къылларын («оборвав струны»). Нетрудно догадаться, что названные аллегорические образы имеют непосредственное отношение к Кадрии. 352 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Во втором восьмистишии Д. Керимова, прибегая к различным оригинальным изобразительно-выразительным средствам (олицетворение, гипербола, антитеза, аллитерации, повторы и т. д.), акцент делает на значимости поэзии Кадрии, невероятной ее популярности среди ногайцев, и не только. Художественному осмыслению великой потери – трагической гибели Кадрии посвящено третье восьмистишие анализируемого стихотворения. Песни ногайской поэтессы кумыкский автор уподобляет «детям, оставшимся без матери», ее «жизнь, подобную цветку» – «погасшей звезде»: Анасыз къалгъан Яшлардай йырлар, Сен эсге тюшсенг, Юрекни тырнай. Юрекни чартлатды Чакъсыз оьлюмюнг, Юлдуздай батды Гюлдей оьмюрюнг. Песни, словно дети, Оставшиеся без матери, При воспоминании о тебе – Сердце ранят. Сердце разбила Безвременная смерть твоя, Словно звезда погасла Жизнь твоя, подобная цветку. Последняя часть стихотворения Д. Керимовой – четверостишие носит оптимистический характер, вызванный тем, что гибель Кадрии не привела к забвению ее творчества, наоборот, ее песни живут среди народа, их популярность с каждым годом растет. Тек сёнмей бир де Йырларынг яшай, Ногъай чёллерде Йыл сайын яшай. Но не гаснут, Песни твои живут, В ногайских степях Все звонче они раздаются. По глубокому убеждению автора стихотворения «Словно полевой цветок» – молодой кумыкской поэтессы З. Умаевой, в силу объективных высоких идейно-художественных особенностей, актуальности поднимаемых проблем, поэзия Кадрии обречена на бессмертие: Нет! Твой свет Не смогли погасить! Крылатое слово твое Не превратится в прах. Ёкъ! Сени ярыгъынгны Болмадылар сёндюрме! Къанатлы сёзлерингни Болмас кюлге дёндюрме! Следует отметить, что на кумыкский язык осуществлен перевод ряда произведений Кадрии: Сраждином Токбулатовым – «Слова ногайской девушки» («Ногъай къызны сёзле� ри»), «Отцовское моё село» («Ата юртум»), «Ветры дуют» («Еллер эше»), «Мир вашему дому» («Уьюгюзге яхшылыкъ»), «Я виновата» («Айыплыман»); Абдул-Кадыром Абдуллатиповым – «Когда я родилась» («Мен тувгъанда»), «Что значит человек не ошибается…» («Янгылмай инсан деген не хабар»), «Песня героев» («Игитлени йыры»), «Что толку говорить…» («Сёйлегенден не пайда»); Магомедом Атабаевым – «Ногай мой» («Ногъайым»), «Мой народ» («Халкъым мени»); Бадрутдином Магомедовым» – «Смерть матери» («Ананы оьлюмю»); Супиянат Мамаевой – «Торопилась я к тебе» («Алгъасадым мен сагъа»), «Тебя жду» («Сени гёзлеймен»), «Почему так спешишь…» («Неге булай алгъасадынг…»), «Я тебя жду…» («Мен сени гёзлеймен»), «Когда любовь, словно солнышко, улыбнулась с неба…» («Сююв магъа кёкден гюндей кюлегенде…»). Кроме того, несколько вышеприведенных переводов произведений Кадрии вошло в хрестоматии по кумыкской и дагестанской литературам: стихотворения «Мой Ногай» (8 класс), «Когда я родился», «Что значит человек не ошибается», «Песня героев», «Какой толк говорить» (11 класс) и баллада «Смерть матери» (7 класс). Резюмируя вышеизложенное, отметим: 1) между кумыками и ногайцами – двумя родственными тюркскими народами, имею353 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ щими языковую, духовную, религиозную, географическую, культурную, ментальную, историко-политическую общность, издавна сложились и успешно развиваются и литературные связи; 2) «ногайская» тема занимает заметное место в истории кумыкской литературы, к данной теме в разные годы обращались многие кумыкские писатели; 3) кумыкские авторы, развивая в своем творчестве «ногайскую» тему, часто обращаются к созданию образа талантливой ногайской поэтессы Кадрии; 4) в произведениях, посвященных Кадрии, отмечается, с одной стороны, величие таланта, невероятная популярность ее произведений, с другой стороны – трагическая гибель, огромная утрата для ногайской национальной художественной словесности; 5) на кумыкский язык переведен ряд произведений ногайской поэтессы. 1. Абдуллатипов А.Ю., Султанмурадов А.М. Кумыкская литература. Учебное пособие-хрестоматия для 7 кл. – Махачкала, 2013. (На кум. яз.) 2. Акбиев С.Х., Султанов К.Д. Кумыкская литература. Хрестоматия для 8 кл. – Махачкала, 2000. (На кум. яз.) 3. Аткай. Тропою надежды. – Махачкала, 1991.– 328 с. (На кум. яз.) 4. Алишева Ш.-Х. Жажда. – Махачкала, 2008. – 424 с. (На кум. яз.) 5. Керимова Д. Избранные произведения. – Махачкала, 2008. – 556 с. (На кум. яз.) 6. Кумыкский энциклопедический словарь. – Махачкала, 2012. – 400 с. 7. Литературы народов России. ХХ век. Словарь. – М., 2005. – 368 с. 8. Мамаева С. Бессмертник. – Махачкала, 2012. –288 с. 9. Писатели Дагестана. ХХ век. – Махачкала, 2004. – 336 с. 10. Сикалиев А.И.-М. Фольклор ногайцев // Очерки истории Карачаево-Черкесии. – Ставрополь, 1967. – Т. 1. – 546 с. 11. Суюнова Н.Х. Ногайская поэзия XX века в национальном и общетюркском историко-культурном контексте. – М., 2006. – 323 с. СУЮНОВА Н.Х. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия КАДРИЯ ТЕМИРБУЛАТОВА: НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ТВОРЧЕСТВА Аннотация: В контексте многожанрового поэтического творчества известной ногайской поэтессы второй половины ХХ века К.Темирбулатовой анализируются малоизвестные, а также ранее не публиковавшиеся текс� ты произведений, написанные в жанре лирической прозы, автобиографического эссе, очерков, сохранившиеся в ее личном архиве. Введение в научный и культурный оборот этих произведений позволит высветить новые грани творческой личности Кадрии, переосмыслить тексты, в наибольшей степени воплотившие ее философию и миро� видение в сложный период 70-х годов прошлого века. Ключевые слова: ногайская поэзия второй половины ХХ века, неопубликованные произведения, лирическая проза, автобиографическое эссе, очерк. Творчество ногайской поэтессы Кадрии Темирбулатовой (1948 – 1978) – уникальный мир, в котором воплощены многовековая этнохудожественная традиция, мировоззренческий опыт многих поколений, органично связанные с новым для времени 70-х годов пониманием мира и человека. Ряд литературоведческих работ, посвященных творчеству поэтессы, отмечает специфичность ее мирочувствия, зрелость художественной мысли, неповторимость образов, новации в жанровых решениях. [1] Творческая судьба Кадрии Темирбулатовой (литературный псевдоним – Кадрия), сложилась гораздо более удачно, чем ее личная. (Если можно так характеризовать творчество, продлившееся лишь чуть более десяти лет). Поэтесса ушла из жизни в возрасте 29 лет, став жертвой чудовищного преступления (ее убили и сожгли в собственном доме, при так и не 354 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. выясненных обстоятельствах). Характерно, что в последние, предшествовавшие трагедии годы ее не покидало ощущение катастрофичности собственного бытия, и оно находило выражение в предчувствиях, отразившихся в заголовках стихов: «Мен янган от» («Огонь, в котором я горела…»), в текстах ее лирической прозы: « … надо мною с самого моего рождения горят две звезды – звезда моего страха и звезда моей надежды... Погаснут эти звезды – кончится моя жизнь… Я страшусь потерять все…», «Мой дом угрюм и неприветлив, как предвестник неизвестной кары…» а также в пометках на полях ее тетрадей – черновиков: «Мало времени, нужно писать…». [2; 56] Хотя Кадрия ушла из жизни на творческом подъеме, даже не достигнув его пика, полная ярких замыслов, она успела оставить значимое наследие. Мощный старт ее творческой биографии был обусловлен рядом факторов, и прежде всего, тем, что поэтический дар и мироощущение поэтессы взращивались и формировались на плодотворной почве – в лоне родной, бесконечно любимой ею ногайской степи, отцовского дома, в дагестанском селе Терекли. Из воспоминаний поэтессы: «Не помню, когда и кто натолкнул меня на мысль написать стихотворение. Но когда я сейчас перечитываю первые строки, вспоминаю бабушку, ее чудесные песни и сказки, и себя девчонку, которая вечно где-то забывала куклы и игрушки; вспоминаю дядю – он вечерами молча садился у огня и играл на кобузе грустные мелодии...» [3; 349–351]. Только спустя годы, по мере взросления, обретения знаний и творческого опыта, Кадрия сможет осознать влияние главного фактора – историко-культурной традиции своего народа (героический эпос и поэзия средневековых йырау) на национальную литературу, а значит, – и на свое творчество. Первые публикации в районных и республиканских газетах Дагестана («Шоьллик маягы») и Карачаево-Черкесии («Ленин йолы») окрылили ее, а поступление по рекомендации Р. Гамзатова в московский Литинститут им. Горького, после трех лет обучения в Дагестанском пединституте, укрепило ее веру в свое предназначение. На этом этапе мировоззрение поэтессы продолжила формировать литературная среда – прежде всего – творческий семинар С. Смирнова в Литинституте. Поэтическую мысль и формы ее выражения теперь оттачивал опыт мастеров – поэтов-шестидесятников. Тому свидетельство – первый успех – публикация в начале 70-х в «Литературной России» подборки стихов Кадрии «Глаза в глаза…», в переводах таких мастеров, как Я. Козловский, Н. Гребнев, Т. Кузовлева и др. Затем последовали и другие выходы к всесоюзному читателю: в журналах «Юность», «Молодая гвардия», «Москва», «Дружба народов», в антологии советских поэтесс «Песня, мечта и любовь» (1972). За неполные десять лет, начиная с 1971 г., увидел свет ряд ее поэтических сборников: «Тав данъылдан басланады» (Горы начинаются с равнин) (1971), «Яслык йырлары» (Песни юности) (1973), «Айындырык ярыгы» (Свет молнии) (1973), вышла первая книга на русском языке – «Улыбка луны» (М.: «Молодая гвардия». – 1975, предисл. К. Кулиева), а затем, – «Спасенные звезды» (М.: «Современник» – 1977). Последний прижизненный сборник «Хайран» (Удивление) был опубликован в Махачкале в 1978 г. Кадрия была одной из первых ногайских поэтов – семидесятников, кто возрождал в словесном искусстве оборванные связи с традицией, возвращал историческую память, стирал приверженность художественного творчества конъюнктурным идеологическим установкам, выводил литературу на путь истинно ценностных ориентаций. Поэтому Кадрия, подчеркивая свою связь с этой традицией, говорит: «Мое начало там, в его (народа) началах». Посмертные сборники стихов Кадрии: «Мосты», «Дочь степей» (с предисловием Р.Гамзатова), «Человек и солнце», «Йырланмаган йырлар» (Неспетые песни) и «Мое слово» – опубликованы соответственно в Москве, Алма-Ате, Махачкале. [4] Однако все еще остаются малоизвестные и вовсе не известные читателю страницы творчества Кадрии. Они продолжают выявляться и поныне, и введение их в широкий культурный и научный оборот будет служить восполнению этого яркого творческого мира, высветит новые грани мирочувствия поэтессы, ее таланта. Рассматривая малоизвестные произведения Кадрии, следует исходить из того, что она получила признание, прежде всего, как поэт, хотя к неполным тридцати годам успела попробовать себя и в разных других жанрах литературы, проявив себя при этом еще и как 355 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ писатель-билингв. Ее очерки, новеллы, рассказы, лирические монологи, написанные на ногайском и русском языках не получили такую широкую известность, как ее стихи, однако, в разное время они печатались в газетах «Советский Дагестан», ногайских – «Шоьллик маягы» (Степной маяк), «Ленин йолы» (Путь Ленина), в альманахе «Тувган ерим» (Родная земля), а впоследствии – в ее посмертных сборниках, в частности, «Йырланмаган йырлар» (Неспетые песни) (1999) и «Мое слово» (1999). Кадрии было тесно в рамках стереотипных жанров, ей претил привычно эксплуатируемый в поэзии тех лет устоявшийся набор образов, не привлекала палитра одноцветных изобразительно-выразительных средств, поэтому она не ограничивала свой творческий порыв, варьировала выразительные возможности своего искусства, нарушала границы жанров, облекая свои мысли в самые неожиданные, изысканные формы, создавая яркие запоминающиеся образы. В основе такой ее неистовости в поиске нового отчетливо проглядывала безграничная любовь к миру, жизни, искренность ее чувств, честный взгляд на вещи. Все это привлекало читателя, вызывало в нем ощущение присутствия в ее мире, прикосновения к созданным ею реалиям и чувство сопричастности к ее переживаниям. Успех ее первых поэтических сборников объясняется именно этим. А дальше – читатель уже привычно доверял и творческой, и личностной позиции Кадрии, – ее просто любили читать. В ряду таких вызывающих особое доверие читателя произведений Кадрии (если говорить о малоизвестных страницах ее прозаического творчества): автобиографическое эссе, позже получившее название «Монолог», новелла «Одно мгновение любви», рассказы «Прости меня», «Встреча с Шарлем Бодлером». [3, 5: 292–304] В «Монологе», предпосланном подборке своих стихов в антологии «Песня, мечта и любовь» (поэтессы Советского Союза) [3: 349], Кадрия в жанре автобиографического эссе излагает яркие моменты истории своего рождения, раннего детства, юности и начала творческого пути. «Я должна была появиться на свет первым ребенком в семье и многие «предсказывали», что непременно будет сын.., родственникам нашим особенно хотелось, чтобы родился мальчик… Но... женщина, сообщившая о новорожденном, сказала, «Да будет богат калым, что принесет за себя родившаяся». Мужчины, говорят, при этом известии надвинули папахи на самые брови. Тогда встала моя бабушка и сказала: « Я – старейшая в роду. Волосы мои давно поседели от прожитых дней и невзгод. К нам пришел гость, пусть совсем еще крошечный, но гость! С каких это пор вы непочтительны к гостям?.. Бабушка сама дала мне имя Кадрия, что в переводе означает «достойная уважения». [3: 350] Важнейшая в содержании «Монолога» часть – это отношение автора к своему творчеству, ее ожидания от встреч со своим читателем. «Я принесла в этот сборник горсточку стихов – несмелых цветов моих мечтаний и дум. И, если в стихотворениях этих есть хоть одна хорошая строчка, то это заслуга моих настойчивых учителей, моих мудрых земляков, моих преданных друзей… Я стою на пороге удивительной страны – Поэзии…» [3: 351]. В одном из писем, адресованных в 1972 году своей коллеге, литературоведу Ш.Курмангуловой, Кадрия пишет: «Читаю Шарля Бодлера…» [6]. Насколько осознанным было ее обращение к классику французской литературы XIX�������������������������������� ����������������������������������� века, создателю, в том числе и афористичного в своей сути поэтического творчества, – неизвестно, однако, именно после знакомства с его наследием, появился рассказ Кадрии с сюрреалистичным сюжетом «Встреча с Шарлем Бодлером». «Я шла по берегу моря… сумерки … сопровождали меня, … мои размышления. Мне было хорошо, и древнее бормотание моря не отвлекало меня. Неожиданно вдали показалась одинокая фигура… мужчина в длинном плаще…». [5: 299-304]. Это был Бодлер, или ... видение в его облике. И он увлек героиню рассказа за собой, чтобы привести к неким людям, которые были дороги поэту. Потребность в познании жизни, клокочущей за пределами микромира Кадрии, знакомого ей и в деталях понятного, стремление к познанию реалий большого мира, через корреляцию сути собственной жизни и жизни созданных ею героев, сделали для нее интересным образ мысли, возможно, случайно открытого ею французского классика. И далее именно с ним на берегу того тихого моря продолжилось виртуальное общение. Имея в виду созданных им героев, Он говорил о том, что «любит всех этих людей, потому что выдумал их… теперь, когда они живые, с ними уже нельзя ничего сделать… И страшно от того, что я умру, а они будут жить, у них нет возраста, они – вне времени. Они – не боятся смерти». Когда лирическая героиня ему тихо сказала: «А я боюсь 356 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. смерти…», Он ответил, что «человеку, прошедшему жизнь, смерть не так страшна, потому что в жизни бывают вещи, страшнее смерти…» [5: 302]. Но напоследок, как бы напутствуя, добавил: «Живите, любите мир. Я тоже очень люблю жизнь… И я прошу Вас, не ходите в те сумерки, откуда шел я. Не ходите…» [ 5: 304]. Но лирическая героиня, пошла, потому что ей «очень хотелось в те сумерки, откуда вышел он…», «узнать, откуда же все-таки шел господин Шарль Бодлер». [5:304] Такого рода «встречи» обогащали мир Кадрии, размыкали его в иное измерение, способствовали обретению творческого опыта, помогали осознавать меру ответственности за плоды своего творчества, за то, о чем она скажет миру, что предложит ему. Тема поэта и поэзии в творчестве Кадрии – одна из важных для нее. В прозаической сказке-притче «Сказка, которая мне приснилась» [7: 73–75], также одном из малоизвестных произведений Кадрии, все та же «встреча» – на этот раз – Солнца и Девочки. Солнце дарит свой луч, и только ей одной, да так, чтобы она одна могла держать его в руках и не обжигаться. А другие обычные люди, что вокруг девочки, живущие своими повседневными заботами, – прикасаясь к подарку Солнца, обжигались. Девочка стала даже уставать от луча, который все время был с ней, пыталась от него освободиться, потому что все вокруг или смеялись над ней, или советовали избавиться от подарка Солнца. Но когда однажды лучик проявил свою чудодейственную силу, девочка решила оставить его у себя, чтобы помогать людям. Люди же, смеявшиеся над ее лучом, узнав о его волшебных свойствах, теперь сами всячески пытались завладеть им. Защищаясь от них, Девочка превратилась в далекую, недосягаемую звезду. Метафоричность сюжета очевидна: богоизбранность поэта, творчества – как дара свыше – вне сомнений, и нелегко поэту защитить свой внутренний мир от обыденности и обывателей, от тех, кому нужны от луча свыше какая-то ощутимая выгода, слава, наконец. В стихах Кадрии «Илхам» («Вдохновение»), «Мое слово» мы видим развитие этой темы, воплощение авторской мысли в запоминающихся, ярких поэтических образах. В особом ряду, как уже было сказано, – неопубликованные и неоконченные произведения Кадрии. Возможность ознакомиться с этой группой текстов предоставляет личный архив поэтессы, который бережно хранит ее семья, младшая сестра София Уразбаевна Язлыбаева (Темирбулатова), проживающая ныне в родном для Кадрии Терекли-Мектебе – центре Ногайского района, в Дагестане. Наше внимание было обращено к текстам, литературным произведениям, хотя сохранилось еще и значительное количество фотоматериалов, запечатлевших Кадрию с ранних лет ее жизни до самой трагедии 1978 года. [8] Неопубликованные произведения Кадрии представляют собой хотя и не значительные по объему, но бесценные по значимости тексты. Обнаружить их удалось, разбирая большое количество папок из ее архива, перелистывая страницы тетрадей в клетку и линейку, исписанных как чернилами, так и шариковой ручкой, с пометками на полях, перебирая стопки пожелтевших от времени бумаг с машинописными текстами. Здесь же – записные книжки, и – вызывающие запредельно тяжелые эмоции, – листы, по краям обгоревшие, спасенные от того самого адского пламени, которое вырвало Кадрию из мира ногайской поэзии [8]. Это все – черновики ее опубликованных произведений, а также подготовленные, возможно, для переводчиков – подстрочные переводы стихов. В этом множестве папок, тетрадей, стопок бумаги – черновиков и находились эти тексты, по жанру, в основном, – лирическая проза, наполненная невероятно пронзительными чувствами, эмоциями. «Моя молитва, произнесенная перед тем, как начать эту Книгу» – так называется одно из ее необнародованных произведений, написанных на русском языке в жанре стихотворения в прозе или лирического эссе. [8] Причем книга, о которой говорит автор, – это Книга, то есть все ее творчество в целом. Тема произведения – назначение поэта и поэзии, – очень важна для Кадрии. «Никогда не завидовала поэтам, без устали пишущим и печатающимся. Всегда завидую поэтам, без устали думающим и честно пишущим только то, что подсказано сердцем и великой правдой жизни», – писала она в своем «Монологе» [3: 351]. Молитвенный слог ее обращения к высшим силам, даровавшим ей творческий талант, лишь подчеркивает значимость, которую автор придает ниспосланному ей дару свыше, какую ответственность за Слово она чувствует. «О, бог мой, моя Поэзия! То, что я избрана среди многих, – мука моя и мое счастье… Не каждый смертный удостаивается увидеть явление твое. Обращаюсь к тебе в этот нежданный час вдохновения… Будь же со мной, пока завершу то, что задумала 357 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ я в час вдохновения. Не карай меня тем, чтобы утратив ощущение твоего присутствия, я выдумала тебя. Более тягостной кары я не знаю, чем то, когда я буду знать, что мир поэзии выдуманный..., и я, отвернув лицо, буду лгать себе. Будь великодушна, не карай меня этою смертельною карою…». [8] В этом двухстраничном молитвенном тексте Кадрия излагает свои желания, ожидания, опасения, просьбы, в связи с тем, что ей даровано Слово. «Явись и будь со мной, – просит она, – И эту высокую муку, называемую вдохновением, я у тебя прошу». Но при этом она точно знает, что время не властно над ней: «Не во власти времени, а во власти твоей, живя во времени, хочу писать». [8] Это произведение, отражающее концепцию, принципы творчества Кадрии, есть своего рода программирование ею собственного сознания перед тем, как она начнет писать свою Книгу. Рукопись неопубликованного эссе «Молитва, прочитанная мною перед тем, как начать эту Книгу» Из архива Кадрии Темирбулатовой. Конечно, тексты «Моей молитвы…» и других неопубликованных произведений представляют большой интерес для исследователя. Прежде всего, они побуждают задаться вопросами: задумывались ли эти произведения как самостоятельные произведения или как наброски, своего рода эскизы, контуры, подходы, настрой для будущих полноценных 358 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. произведений? Поскольку по смыслу, главное – по духу и возвышенности слога «Моей молитве…» абсолютно идентичны, к примеру, известные стихотворения Кадрии «Илхам» (Вдохновение), «Мое слово», и можно предположить, что изначально складывавшаяся как набросок, «Моя молитва…» вдруг зажила своей отдельной жизнью и, вопреки воле автора, вдруг отлилась в собственную форму. В стопках бумаги, архивных тетрадях поэтессы есть еще немало интересных текстов, не опубликованных ею произведений. В жанре автобиографической прозы написан рассказ под названием «Как начиналась эта книга». Образ Книги в этом произведении выступает как история, символ рождения ее семьи, когда после войны познакомились и поженились родители, как символ рождения самой Кадрии, а вместе с ней – и ее Книги – творческой судьбы. Ее появление на свет, как она пишет в «Книге…», «стало знаком покоя и мира» в семье. Именно весть о ее приходе в этот мир заставила ее бабушку сменить гнев на милость, поскольку та, гордясь знатностью своего рода, вначале не приняла брак своей дочери (матери Кадрии) и «нищего солдата» (ее отца). «Так пришло примирение.., об этом потом часто говорила мне моя любимая и незабвенная бабушка. Может быть, поэтому с самого начала своей жизни мне отвратительны никчемные ссоры, ничтожные разговоры, порождающие вражду», – пишет Кадрия в «Книге…». [8] Рукопись неопубликованного рассказа « Как начиналась эта книга». Из архива Кадрии Темирбулатовой. 359 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Лучшими страницами «Книги…», возможно, следует признать рассказ Кадрии о бабушкином влиянии на формирование мира будущей поэтессы: «Нескончаемые рассказы о своей жизни, легенды и песни, умение показать в самых обыкновенных вещах чарующую детское воображение сказку пробудили во мне желание самой искать эти сказки. Я могла часами сидеть где-нибудь в укромном уголке и рассказывать себе то, что я придумывала, смеяться и плакать над судьбами вымышленных героев. Эти герои шли рядом». [8] И вновь – самые трогательные эмоции, глубочайшая ответная нежность, обращенная к бабушке, изложенные в жанре лирической прозы, нашли отражение в ее поэзии, в частности, известном стихотворении «Энеме» (Бабушке). Очень важной опорой для духовного мира Кадрии, которую она обрела, благодаря бабушке, явились жизненная мудрость и смирение. Бабушка принимала безропотно и даже с благодарностью все, что на ее долю посылала судьба. Даже когда тяжело заболела, она сказала: «Я благодарю Бога, Он помнит обо мне и посылает мне болезнь». В коротком прозаическом эссе «Лети, молва!» (еще одном произведении на русском языке из списка неопубликованных) Кадрия пишет, что пример бабушкиного отношения к жизни оказался очень кстати, когда на долю поэтессы выпали тяжелые испытания, и ее «слова, улыбки, жизнь стали мишенью сотен глаз.., маленькое сердце стало мишенью сотен языков». Какова же была ее, Кадрии, реакция, когда стали «прожигать слова, достигшие цели, наотмашь ударять волной молвы»? [8] И вот какова: «Я благодарю людей, помнящих меня и говорящих обо мне. Желаю им не уставать. Свет их глазам и силу языкам! Лети, молва, хваля мою покорность… Лети, молва, стихи мои читай, захлебывайся в красоте моих слов, черни меня, как тебе угодно. Ведь ты не знаешь, как унижена ты моим молчанием». [8] Концепция эссе «Лети, молва!» – также в основе известного стихотворения Кадрии «Айтадылар» (Говорят). Глубоко философское отношение к действительности, к людям, которые появлялись в жизни лирической героини Кадрии, чтобы затем пойти дальше своим путем, – в коротком лирическом эссе на ногайском языке «Ялгыз инсан» (Одинокий человек). Под заголовком этого (также из неопубликованных) произведения – авторское определение жанра – лири� ческая поэма. Герои этой поэмы в прозе – Он, Она и Море. Морю эти двое открывали свои тайны, в их горячих сердцах оно пробуждало идеи, примиряло, снимая обиды. «Как же счастливы были мы! Но затем – Осень. Ветер. Голые деревья. Вечер. Наши сердца стучат размеренно. Пришли к Морю, а оно – холодное, и волны огромные бьются друг об друга. Море, ты не смогло унять их спор. И нас ты остудило своим ветром. Остыли руки, сердца,…чувства… Остыло к нам и ты». [8] Неоконченные произведения Кадрии – это следующая группа произведений из ее архива: поэма «Аьсирет» (Печаль), а также – около десяти страниц начатого ею драматургического произведения «Карайдар эм Кемал-ян» (на ногайском языке), задуманного по мотивам ногайского лирического эпоса («Бозйигит», «Карайдар эм Кызыл-Гуль»). Судя по приведенному в начале количеству действующих лиц, заявленной экспозиции, оно планировалось как довольно масштабное и предназначалось, как она писала в своих черновиках, – для включения в репертуар тогда еще народного театра родного села Терекли-Мектеб. В письме Ш.Курмангуловой [6] Кадрия пишет о том, что «закончила работу над поэмой «Карайдар и Кызылгуль», спрашивает о «возможности опубликовать ее в Черкесске». Судя по всему, поэма представляла собой современный лирический эпос, написанный по мотивам одноименного произведения ногайских поэтов XIX�������������������������� ����������������������������� века Арслана Шабан улы и Фахретдина Абушахман улы. Однако, среди опубликованных этого произведения Кадрии нет. Как нет и завершенного большого произведения об истории ее семьи, судя по всему, – полной версии истории «Как начиналась эта книга». 360 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Рукопись неопубликованной лирической поэмы в прозе « Ялгыз инсан» (Одинокий человек). Из архива Кадрии Темирбулатовой. По словам сестры Кадрии Софии Язлыбаевой (Темирбулатовой), это произведение было уже завершено, и отрывки из него Кадрия зачитывала ей вслух. А поскольку в роковой день гибели поэтессы эта рукопись, наверняка, находилась на ее рабочем столе, где всегда лежали ее готовые вещи, то она, несомненно, сгорела со всем тем, что было на столе. Осталось другое – поэма «Сказание о любви» – лирическое повествование о Кемале и Саибджамал, опубликованное в посмертном сборнике Кадрии «Мое слово». [5] Как бы то ни было, эти тексты – фрагменты неоконченных, а также неопубликованные произведения Кадрии – имеют отчетливо выраженные признаки произведений, задуманных как самостоятельные, перекликающихся содержательно и эмоционально с опубликованными, известными стихами Кадрии. Более глубокое изучение и анализ неизвестных страниц творчества поэтессы, несомненно, усилит и без того очень высокий интерес читателя к ее личности и творчеству и существенно дополнит исследовательскую часть готовящегося нами к изданию двухтомника «Кадрия Темирбулатова». 1. ���������������������������������������������������������������������������������������������������� См. о поэзии К. Темирбулатовой: Кулиев К. О Кадрии // Кадрия. Улыбка луны. – Сб. стихов. – М.: Молодая гвардия. – 1975. – С. 3; Гамзатов Р. Утренняя звезда // Кадрия. Дочь степей. Сб. стихов. – М.: Современник. – 1984. – С. 3–4; Султанов К.К. Преодоление как путь // Молодые о молодых. – М. – 1981. – С. 361 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 105–110; Дементьев В. «Жизнь- то радость, то боль…» // Пламя поэзии. – М. – 1982. – С. 134–152; Суюнова Н. Х. «Драма творческого сознания» (Гамзат Аджигельдиев, Кадрия Темирбулатова) // Ногайская поэзия ХХ века в национальном и общетюркском историко-культурном контексте. – М.: ИМЛИ РАН. – 2006. – С. 85–140. 2. ��������������������������������������������������������� К. Темирбулатова Йырланмаган йырлар. – Махачкала. – 1999. 3. ��������������������������������������������������������������������������������������������������� К. Темирбулатова. Предисловие к подборке собственных стихов. // Песня, Мечта и Любовь (поэтессы Советского Союза). Антология. – М.: Детская литература. – 1972 г. – С. 349–351. 4. ������������������������������������������������������������������������������������������������������ К. Темирбулатова. Мосты. – М.: Советский писатель. – 1979; К. Темирбулатова. Дочь степей. – М.: Современник. – 1984 (предисл. Р. Гамзатова); К. Темирбулатова. Человек и солнце. – Алма-Ата: Жазушы – 1998; К. Темирбулатова. «Йырланмаган йырлар» (Неспетые песни). – Махачкала. – 1999; К. Темирбулатова. Мое слово. – Махачкала. – 1999. 5. ������������������������������������������������ К. Темирбулатова. Мое слово. – Махачкала. –1999. 6. ����������������������������������������������������������������� Архив Ш.А. Курмангуловой. Письма от К. Темирбулатовой: 1972–1973. 7. �������������������������������������������������������������������������������������������������������� К. Темирбулатова. Сказка, которая мне приснилась // Советский Дагестан. 1975. – (№ 2) март. – С. 73–75. 8. ����������������������������������������������������������������������������������������������� Архив Кадрии Темирбулатовой. Тексты неопубликованных произведений. Предоставлены С. Язлыбаевой (Темирбулатовой). 362 ПОЛИТОЛОГИЯ ИДРИСОВ Э.Ш. Астраханский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ г. Астрахань, Россия ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ И ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ КОНТУРЫ ВОСПРОИЗВОДСТВА НОГАЙЦЕВ В СОВРЕМЕННОСТИ В условиях современного общества этничность народов России переживает новый этап воспроизводства, сравнимый, пожалуй, с периодом середины XIX века, когда обозначились процессы нацстроительства. Факторами этих изменений с одной стороны были социальноэкономическое развитие (рост частных капиталов), видоизменение традиционного образа жизни, урбанизация, а с другой, развитие образования и печатного дела на национальных языках. В тот период появились выразители идей, которые ухватывали сущность происходящего, ставили вопросы и занимались сохранением традиционного (фольклорного) наследия. Для ногайского народа центром притяжения таких идей в то время стал город Астрахань. У истоков этих процессов, породивших целую плеяду просветителей, стоял Абдрахман Умеров (1867–1933). Здесь хочется отметить, что во многом направленность его мировоззрения в этнокультурном плане была задана видным татарским деятелем Шагабутдином Марджани (1818–1889). По сути именно Умеров был одним из первых выразителей единого ногайского этнокультурного самосознания, как для татар им был его учитель Марджани. Среди учеников Умерова хочется отметить, прежде всего, Абдул-Хамида Джанибекова (1879–1955) – собирателя ногайского фольклора, автора и составителя первых ногайских букварей в период языковых реформ 20–30-х гг. ХХ века. А-Х. Джанибеков не только внес большой вклад в сохранение и развитие ногайской этнокультуры в советский период, по сути, он стал символом возрождения ногайцев в современности [2]. Начавшийся советский период породил определенные противоречия в развитии этнокультурной целостности ногайцев. В основном, официально ногайская этничность получила воспроизводственный потенциал в регионах Северного Кавказа. В Нижневолжском регионе местные группы ногайцев подпали через систему образования и культуры под политику татаризации. По многим причинам потеряли свою этническую «ногайскость» представители крымских ногайцев, у которых стали преобладать процессы консолидации с общностью крымских татар. В частности, по этнокультурной целостности ногайцев Северного Кавказа ударила административно-территориальная реформа 1957 г. Положение кардинальным образом стало меняться начиная с 60–70-х, а еще больше с 1980-х гг. ХХ века. Начавшиеся в это время демографические процессы роста и урбанизационные изменения поставили на повестку вопрос о сохранении этнического наследия, усилили интерес к исконным традициям. Все это выплеснулось в «этнокультурный ренессанс» периода перестройки и распада СССР. Основные события этих процессов не раз рассматривались нами и другими авторами на примере всех регионов проживания ногайцев. Неким примером, характеризующим тот период, стала реанимация этнического ногайского самосознания у представителей нижневолжской территориальной группы. Еще 363 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ одним проявлением этих процессов стало проведение множества ярких межрегиональных этнокультурных мероприятий. Например, отправной точкой этих событий стало празднование в 1991 г. 600-летия эпоса «Эдиге», основные мероприятия которого прошли в с. Терекли-Мектеб Ногайского района Республики Дагестан. Новыми условиями, которые значительно повлияли на этнокультурное воспроизводство ногайцев, стало развитие современных информационных технологий. В начале 2000-х гг. возник интернет-портал «Ногай Эл», который сыграл свою роль в этнокультурной консолидации ногайской молодежи разных регионов России, а также установлению контактов с зарубежной ногайской диаспорой. Здесь хочется отметить знаковые события 2000-х гг., которые отразили направленность процессов усиления межрегиональных и международных контактов внутри ногайского этноса – международный фестиваль «Ногай Эл» в г. Махачкала в 2004 г. и международная научно-практическая конференция «Современное положение и перспективы развития ногайского народа в XXI веке» в г. Санкт-Петербург в 2006 г. Характеризуя современную этнокультурную инфраструктуру ногайцев России, необходимо отметить, что она неравномерна. Основными центрами воспроизводства этничности на уровне государственной и муниципальной поддержки являются Ногайские районы Республики Дагестан и Карачаево-Черкесии. Здесь, особенно, в Дагестане, есть специализированные учреждения, которые непосредственно занимаются ногайской культурой. В этих же муниципалитетах наиболее полно реализуется право на преподавание родного языка и литературы в образовательных учреждениях. Карачаево-Черкесия условно для общего ногайского воспроизводства является еще научным центром по изучению истории, этнографии, языкознания, литературоведения и фолькористики. С 2014 года здесь проводится Международная научно-практическая конференция «Ногайцы XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему», которая стала признанным среди ученых-ногаеведов России и зарубежных стран форумом. Столь же большое значение конференция имеет для всех групп ногайцев, проживающих в России и за рубежом. В других регионах ногайская культура воспроизводится в рамках клубных учреждений муниципального уровня, а основная ноша в представлении этничности ложится на общественные организации. Отдельные практики, со своими специфическими особенностями, сложились в регионах выезда ногайцев на место работы и учебы: Москва, Санкт-Петербург, а также ЯНАО и ХМАО. Формы межрегиональной консолидации в формате федеральной национально-культурной автономии у ногайцев пока не получили должного развития. Другие форматы, имели временный характер и были подчинены конкретным политическим задачам. Отдельно можно отметить ногайское молодежное движение. Оно развивается в крупных городах, начиная от Москвы, Астрахани, до Уренгоя и Сургута. Существует такая форма объединения как Союз ногайской молодежи, также надо отдать должное активности молодежи в Интернете, в инициировании различных проектов в современном формате – перевод и озвучивание мультфильмов на ногайском языке, съемка документальных или короткометражных художественных фильмов. Отдельную нишу заняли спортивные мероприятия – Всеногайский турнир по вольной борьбе «Степные богатыри» и Международная ногайская лига по футболу. Сегодня ногайская этничность подвергается и политизации. Начиная с 1980-х гг. периодически в формате общенациональных съездов ставится вопрос о создании территориальной автономии. Опорой для оправдания отдельного административно-территориального статуса в некоторых случаях является героизация прошлого исторического наследия, связанного с периодом существования Ногайской Орды, а также «историческая обида» в связи с несправедливой имперской политикой России в XVIII–XIX вв. и перекосами советской политики. В последнее время наиболее острые социальные противоречия в ногайской среде складываются в Дагестане. Это связано со статусом земель отгонного животноводства в Ногайском районе, а в последнее время вопросы квотирования вылова рыбы в поселке Сулак Кировского района Махачкалы. В обоих случаях этничность выступает инструментом от364 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. стаивания коллективных прав, политической мобилизации, а также и манипулирования в угоду более узким интересам [1, 4, 5]. Определенную политическую нагрузку несет вопрос о переписи населения. Так, в Астраханской области в этот период усиливается общественный дискурс по татаро-ногайскому вопросу. Исторически получилось, что все группы астраханских ногайцев численностью до 35–40 тыс. в советский период были записаны татарами [2]. В период реализации в стране в начале ХХ века политики укрупнения народов была проведена татаризация ногайцев. В период перестройки, когда начался процесс «этнокультурного ренессанса» в 1989 г., 3 678 человек лиц ногайского происхождения записались как ногайцы, в перепись 2002 года – 4570 человек, а в перепись 2010 года – 7589 человек. В предстоящей переписи также возможен рост этого числа до 10 тыс. человек. Это связано как с этнической самоидентификацией астраханских ногайцев, так и с притоком ногайцев Северного Кавказа на постоянное место жительство в Астраханскую область. Если вспомнить о времени переписи 2002 года, то в тот период дискуссия выходила в публичную сферу, появлялись различные публикации в федеральной и региональной прессе с оценками по татаро-ногайскому вопросу со стороны представителей татарского и ногайского этнокультурного движения, а также академического сообщества. В период переписи 2010 года острота спала, но все равно представители национального движения Татарстана наблюдали за процессами в Астраханской области. Во время самой переписи журналисты канала «Татарстан. Новый Век» приезжали в Астраханскую область, брали интервью у местных лидеров ногайского движения, выясняя позицию по татаро-ногайскому вопросу, и соответственно выпустили в эфир программу с осуждением процессов отделения ногайцев от татарской нации. В последнее время на воспроизводство этничности ногайцев России стремятся повлиять представители национальной элиты Республики Казахстан. Через Интернет и в общественном дискурсе через мероприятия, а также отдельные публикации, особенно в социальных сетях, активно продвигается концепция «ногайцы и казахи – единый народ». Оценивая ее с позиции современных реалий, необходимо отметить, что внутреннее ее содержание и направленность последствий трудно прогнозировать, ведь речь идет, по сути, не об отношении двух этносов, а о попытках национальной элиты Казахстана формировать дополнительную этнокультурную опору на территории РФ наряду с общественными объединениями российских казахов. В контексте определения вектора этнокультурного воспроизводства ногайцев сегодня представителям этого народа необходимо приложить усилия к формированию единой, объединяющей все регионы проживания этноса «высокой культуры». По сути, каждый регион сегодня – это одна из моделей воспроизводства ногайской этничности, обусловленная особенностями процессов седентаризации после распада Ногайской Орды. Для обеспечения этого направления развития необходимо развивать формы межрегиональной координации в этнокультурном движении, но строго соотносить эту деятельность со стратегическими постулатами национальной политики РФ в районах компактного проживания ногайцев. 1. 2. 3. 4. 5. Адиев А.З., Цибенко В.В. Муниципалитет vs регион: борьба за власть и самоуправление в Ногайском районе Дагестана // Полис. Политические исследования. 2018. №6. С. 112–126. Джанибеков А.-Х. Ш. Соьз казнасы. Сокровищница слов / Под ред. Н.Х.Суюновой. – М: Наука. – 2019. Идрисов Э.Ш. Этносоциокультурное пространство ногайских групп Нижнего Поволжья: конкретность и дискретность традиции // Границы и приграничье в южнорусской истории: Материалы Всероссийской научной конференции. Ростов-на-Дону, 2014. C. 274–278. Идрисов Э.Ш. Этнопотестарные аспекты воспроизводства этничности у ногайцев // Материалы международной научно-практической конференции «Империи, монархии, республики, конфедерации как формы осуществления власти на Северном Кавказе» Нальчик-Ростов-на-Дону, 2018. С. 351–355. Насыров Р., Акмамбетов А. От отгонных пастбищах Республики Дагестан на примере Ногайского района. Ростов на Дону, 2019. 365 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ АДИЕВ А.З. Региональный центр этнополитических исследований ДНЦ РАН г. Махачкала, Россия СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ПОСЕЛКА СУЛАК РЕСПУБЛИКИ ДАГЕСТАН Аннотация: В статье описываются и анализируются социальные проблемы преимущественно ногайского поселка Сулак, расположенного на берегу Каспийского моря и некогда процветавшего за счет рыбного промысла, но превращающегося с момента развала СССР в экономически депрессивный населенный пункт. Нехватка земель� ных ресурсов, как для ведения сельского хозяйства, так и для индивидуального жилищного строительства; ужес� точение правил рыболовства; массовая безработица; отсутствие статуса муниципального образования и многие другие социальные проблемы поселка вынуждают молодежь покидать поселок в поисках работы в другие регионы страны. Неразвитость и ветхость социальной инфраструктуры поселка, вкупе с географической отдаленностью от города, обостряют социальные проблемы в населенном пункте. Ключевые слова: поселок Сулак, Дагестан, земельный вопрос, отток населения, сход местных жителей, статус муниципального образования, вопросы местного значения. Поселок Сулак был образован на месте бывшей русской артели Сулакской, осуществлявшей рыбный промысел на берегу Каспийского моря. В 1930-е годы он назывался Хизроевка, затем – Главный Сулак. Статус поселка городского типа присвоен Сулаку с 1949 года. По данным Всероссийской переписи населения 2010 года из 8565 чел., проживавших тогда в поселке, 5016 (или 59%) составляли старожилы – этнические ногайцы, которые и сегодня составляют большинство местного населения. Кроме ногайцев в поселке проживают кумыки, русские, лакцы, аварцы, даргинцы, лезгины и представители других этносов. По официальным данным, на начало 2019 г. в поселке проживает 8655 чел. [6], т.е. население за девять лет выросло только на 90 чел. (или на 1%), что, вероятно, связано с отрицательным миграционным сальдо. По роду хозяйственной деятельности экономически активной части его жителей поселок является рыбацким, что обусловлено его географическим расположением в устье одноименной реки Сулак, впадающей в Каспийское море в 35 км к северу от Махачкалы. Кроме того здесь сохранились давние традиции рыбного промысла. В советские времена поселок Сулак был центром рыболовства в Дагестане. Здесь располагался рыболовецкий колхоз им. Чапаева, функционировал рыбоконсервный комбинат, и работы хватало для большинства жителей поселка. Но с развалом СССР развалился и колхоз, а рыбоконсервный комбинат постепенно пришел в упадок и обанкротился. Сегодня, по оценкам бывшего главы поселка, половина трудоспособного населения постоянной работы не имеет, и люди уезжают на Север страны, работают вахтовым методом [5]. Основное занятие местных жителей поселка и сегодня составляет рыболовство, хотя прежних крупных предприятий, связанных с этой отраслью, в Сулаке уже не осталось. Поэтому пойманную рыбу жители поселка реализуют самостоятельно. Но условия рыболовства в Каспийском море, по утверждению сулакцев, с каждым годом ухудшаются и за «большой» рыбой им приходится уходить далеко в море, вплоть до побережья Казахстана. Временами на море случаются трагедии и рыбаки тонут. Почти в каждой рыбацкой семье поселка есть те, кто не вернулись с моря. Кроме того, правила рыболовства постепенно законодательно ужесточились и теперь на ловлю рыб выделяются определенные квоты. Инспектора надзорного ведомства штрафуют рыбаков за прилов, т.е. за пойманную рыбу, не обозначенную в лицензии. «Нас переселяли сюда, чтобы мы занимались рыболовством, но сейчас квоты не дают. Можно ловить лещей, но они стоят ко� пейки и не оправдывают даже расходы на их ловлю»; «С ужесточением правил рыболовства у нас в поселке сложилось катастрофическое положение. Как альтернатива рыболовству, можно заняться скотоводством, но и с этим проблемы. Вокруг поселка скудные пастбища, растет только солончак, но и эти земли со скудной растительностью распределены между сторонними лицами», – сетуют журналистам местные жители [2]. Рыболовство, хоть и становится с каждым годом все менее прибыльным делом, по-прежнему остается основным видом деятельности сулакцев, поскольку у поселка нет достаточных сельскохозяйственных 366 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. угодий, способных переориентировать молодежь на скотоводство или другие виды хозяйственной деятельности. Развитию сельского хозяйства мешает отсутствие статуса муниципального образования у поселка Сулак. Из-за функционировавшего некогда рыбоконсервного комбината поселок Сулак в советский период был включен в состав городского округа «город Махачкала», хотя находится от него на расстоянии в 35 км. Отсутствие статуса муниципального образования обернулось для поселка отсутствием местного самоуправления, бюджета, хозяйства и собственных ресурсов. Номинально существующая в поселке администрация не имеет функционала, достаточного для решения вопросов местного значения, которые по подчиненности должны решать власти города Махачкала. В Сулаке изношены электрические и водопроводные сети, отсутствует централизованная канализация, нет своего спортзала, Дома культуры. Десятилетиями, ориентируясь исключительно на рыбный промысел, жители поселка не обращали внимания на земельные ресурсы, которых теперь им остро не хватает. Эти и другие социальные проблемы поселка периодически обостряются и становятся причинами социальных протестов в виде митингов и сходов жителей поселка. Так, в 2014 г. актив поселка Сулак добился встречи с руководством города Махачкалы, озвучив перед муниципальными чиновниками проблемы поселка. Сулакцы жаловались на нехватку в поселке земельных участков под индивидуальное жилищное строительство; необходимость капитального ремонта школы; перебои с подачей в поселок природного газа; отсутствие централизованной канализации и оборудованного мусорного полигона; изношенность водопроводных труб; массовую безработицу, особенно среди молодежи; аварийное состояние моста, соединяющего две части поселка. Глава города признал, что озвученные проблемы поселка быстро решить не удастся, но заверил сулакцев, что им будут даны соответствующие поручения ответственным работникам администрации [4]. Однако большинство этих социальных проблем вновь и вновь становятся причиной протестных сходов жителей поселка, требующих внимания со стороны властей. В июне и июле 2019 г. вновь прошли публичные акции сулакцев, где были озвучены проблемы развития поселка, связанные с нехваткой участков под индивидуальное жилищное строительство; аварийным состоянием моста, соединяющего две части поселка; нехваткой пастбищ для скотоводства и массовой безработицей, вынуждающей сельчан выезжать в другие регионы страны в поисках работы. По словам местных жителей, только на Дальний Восток, на Камчатку уехало более 200 сулакских рыбаков заниматься привычным для себя промыслом, так как правила рыболовства в Каспийском море законодательно ужесточились. Как отмечает исследователь М. Бутаев, из-за международной несогласованности по морским границам Каспия, большая часть каспийского побережья Дагестана охраняется пограничной службой. По этой причине рядом с поселком Сулак расположен ряд пограничных постов [1]. Зачастую между рыбаками и пограничниками происходят спорные и конфликтные ситуации. Так, летом 2016 г. в поселке Сулак прошел протестный сход местных жителей, возмущенных действиями пограничников, которые, с их слов, обстреливали их рыболовецкие лодки – байдарки, нанеся тем самым существенный материальный ущерб рыбакам. [3]. Все же основная проблема жителей поселка Сулак – это безземелье. По словам местных жителей, в Сулаке есть только два участка земли, которые более-менее пригодны для выпаса скота. Один расположен в направлении моря, он закреплен за МУП «Сулак-рыба», а второй участок площадью 374 га, имеющий статус земель отгонного животноводства власти республики передали в аренду СПК «Жемчужный». Кроме того, серьезный ущерб экологии местности, по словам активистов поселка, наносит разработка песчаных карьеров, вплотную приблизившихся к населенному пункту. Общественный совет поселка Сулак требует расторжения договоров аренды земли вокруг поселка и ее перераспределения под пастбища для скота местных жителей [2]. По итогам встречи, состоявшейся 5 июля 2019 года с представителями городских властей Махачкалы и руководителями профильных ведомств, в чей адрес были озвучены претензии и вопросы со стороны жителей поселка, чиновники обязались взять на контроль решение вопроса с ремонтом старого моста, соединяющего две части поселка. А все остальные 367 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ социальные и экономические вопросы, в том числе и более важные, остались не проясненными. Ввиду этого, весьма вероятно, что в поселке Сулак периодически будут проходить протестные собрания и митинги с озвучиванием все тех же накопившихся проблем поселка, однако перспективы их разрешения увидеть сложно. Административная подчиненность городу Махачкала, удаленность от него на 35 км, расположенность на солончаках на берегу моря, отсутствие предприятий и рабочих мест, а также острая нехватка сельскохозяйственных угодий являются причиной экономической стагнации поселка. Перспективы развития некогда процветавшего рыбацкого поселка Сулак можно обнаружить только общими усилиями общества и власти, направляя социальную энергию на поиски оптимальных решений каждой конкретной проблемы и конструирование общего видения будущего поселка. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Бутаев М. На Сулаке неспокойно // РИА Дербент. 2019. от 12 июля. Доступ: https://riaderbent.ru/na-sulakenespokojno.html (дата обращения: 13.07.2019). Магомедов Р. Власти Дагестана проигнорировали проблемы жителей Сулака // Кавказский Узел. 2019 от 09 июля. Доступ: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/337656/ (дата обращения: 15.07.2019). Поселок Сулак, пограничники прострелили моторы рыбацких лодок // Видеохостинговый сайт YouTube. 2016. от 17 июня. Доступ: https://www.youtube.com/watch?v=qJ_WfllyBUY (дата обращения: 14.05.2019). Проблемы жителей поселка Главный Сулак и о. Чечень не останутся без внимания // ТВ-Махачкала. 2014. от 06 августа. Доступ: https://www.youtube.com/watch?v=mmfuER5TBq4 (дата обращения: 14.05.2019). Сулак на берегу реки Сулак // Махачкалинские известия. 2015. от 04 сентября. Доступ: http://midag.ru/ news/gorod/sulak_na_beregu_reki_sulak-18181/ (дата обращения: 16.03.2019). Численность постоянного населения Республики Дагестан по состоянию на 01 января 2019 г. // Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики по Республике Дагестан. Доступ: http:// dagstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/dagstat/ru/statistics/population/ (дата обращения: 14.05.2019). АКМАНБЕТОВ А.А. с. Терекли-Мектеб, Республика Дагестан, Россия О ПРАВОВОМ РЕГУЛИРОВАНИИ ПРОБЛЕМЫ ОТГОННОГО ЖИВОТНОВОДСТВА В РЕСПУБЛИКЕ ДАГЕСТАН Аннотация: В статье анализируется комплекс проблем, связанных с непродуманным использованием ре� сурсов так называемых земель отгонного животноводства. Принятие противоречащего федеральным законам комплекса республиканских нормативных актов усугубило кризис не только в экономической составляющей ситу� ации, но и создала напряженную социально-политическую обстановку в регионе. Возможности решения проблемы в правовой плоскости, по мнению автора, не исчерпаны и их необходимо скорейшим образом задействовать для сохранения стабильности в регионе. Ключевые слова: законодательные акты, правовое поле, земли отгонного животноводства, социальная на� пряженность, стабильность в регионе. На рубеже ХХ–ХХI веков в Республике Дагестан остро встала проблема земель, на которых горными хозяйствами ведется отгонное животноводство. Проблему спровоцировала непродуманная политика властей Республики. С 20-х годов ХХ века, с момента становления молодой республики, был взят курс на переселение горцев на равнинные земли Ногайской степи, при этом кочевники-ногайцы переводились на оседлый образ жизни. Хозяйствам гор предоставлялись большие территории для развития отгонного овцеводства. С 70-х годов плановое переселение сменилось стихийным миграционным процессом, и в зоне отгонного животноводства на месте кутанов, при попустительстве властей республики, возникли сотни незаконных сельских поселений. Бесконтрольное переселение горцев на равнину привело к резкому увеличению плотности населения ряда районов, вызвало обострение как земельной, так и этнодемографической и этносоциальной ситуации, экологической и других проблем в этой части республики. Экономическая реформа, начатая в стране в 1992 г., распад совхозов и колхозов, привели к росту количества СПК, КФХ, ЛПХ, ИП которые постепенно стали доминировать 368 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. в сельском хозяйстве. Бывшие совхозы и колхозы, реорганизованные в СПК, фактически стали существовать за счет субарендаторов, что еще более обострило кризис в системе отгонного животноводства. Новые теневые арендаторы, субарендаторы, безусловно, желали сохранения государственной собственности на отгонных пастбищах. Руководство республики, осознавая, что теряет контроль на отгонных территориях, принимает решение изменить ситуацию и издает Закон РД №18 от 09.10.1996 г. «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан», в котором впервые сделана попытка дать новое обоснование землям отгонного животноводства, создать предпосылки для закрепления особого статуса. С принятием этого закона, договора аренды на земельные участки в зоне отгонного животноводства на территории Ногайского района стали заключаться в Министерстве по земельным и имущественным отношениям РД. Затем они направлялись на согласование руководству Ногайского района. Но такой порядок так и не был закреплен. Закон Республики Дагестан «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан», принятый в 1996 г., в первоначальном варианте является не только попыткой создать правовую базу для закрепления новой земельной категории, но и стремлением определить новые приоритеты, игнорирующие интересы муниципалитетов. Так было положено началу завуалированному изъятию республикой земель, подлежащих передаче из государственной собственности в муниципальную собственность, чтобы исключить их из процедуры разграничения. В принятых законах: от 25.10.2001 №136-ФЗ Земельного кодекса Российской Федерации, «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации от 25.10.2001 №137-ФЗ, «О разграничении государственной собственности на землю» от 17 июля 2001 г. №101-ФЗ и «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» от 24.07.2002 г. № 101-ФЗ были определены основные направления земельной реформы в РФ, дана характеристика земельным отношениям, и, в частности, изложен перечень категорий земель, который не подлежит расширительному толкованию. ФЗ №131 от 06.10.2003 г. « Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» определил пределы полномочий субъекта федерации и муниципальных образований в вопросах земельных отношений. В указанных актах дан исчерпывающий перечень земельных категорий, установлен запрет на ограничение оборота земель сельскохозяйственного назначения, закреплены права органов местного самоуправления по распоряжению земельными участками в пределах границ муниципального образования. Совершенствование российского законодательства, реформы в сфере земельных отношений и органов местного самоуправления; разделение полномочий деятельности федеральных органов, субъектов Федерации, органов местного самоуправления; разграничение государственной собственности, определили новые принципы работы и взаимодействия для органов власти всех уровней, обнажили несостоятельность земельной политики руководства РД, которая неизбежно вела ситуацию к социальной нестабильности в ряде равнинных районов республики. Федеральный закон №131 от 06.10.2003 г. «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» в абзац 11 ч. 1 ст. 2, п. 2 ч. 1 ст. 11, ст. 13.2, п. 35 ч. 1 ст. 15, ч. 1.2 ст. 17, п. 5 ч. 10 ст. 35 ч. 2, ст. 15, ст. 56 разъяснил правомочия органов местного самоуправления на межселенных территориях. В то же время установлена обязанность соблюдать положения части 2 ст. 85 №131-ФЗ, в которой указано, что до приведения нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации в соответствие с требованиями №131-ФЗ указанные акты действуют в части, не противоречащей Федеральному закону, в части 3 указанной нормы. Установлено, что на территориях субъектов РФ, в которых исторически сложились традиционные формы отгонного животноводства, территории и границы муниципальных образований устанавливаются в соответствии с положениями статей 10–13 указанного ФЗ, с учетом законодательства субъекта РФ, регулирующего порядок определения территорий отгонного животноводства, и особенностей расселения населения на указанных территориях, то есть с учетом мнения органов местного самоуправления муниципальных районов. Приведенные нормы №131-ФЗ согласуются и с положениями бюджетного, градостро369 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ительного, земельного законодательства, в частности, регулирующими полномочия органов местного самоуправления по распоряжению межселенными территориями. В силу изложенного и соответствии со ст. 6 №131-ФЗ, ограничивающей полномочия органов госвласти субъекта РФ в области местного самоуправления, РД не вправе устанавливать свою собственность на межселенные территории в пределах границ муниципального района, и осуществлять вопросы местного значения по их распоряжению. Руководство республики не устраивала перспектива лишения контроля за землями отгонного животноводства, поэтому после появления ФЗ №131 от 06.10.2003 г. «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации Народным Собранием Республики Дагестан », спешно, за два месяца, готовятся и принимаются Закон РД от 29.12.2003 г. №47, которым вносятся принципиальные изменения в Закон «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан», в частности, земли отгонного животноводства объявляются собственностью республики, определяется порядок распоряжения и пользования, а также Закон РД «О земле» (№ 45) и Закон РД «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения в республике Дагестан» (№46). Позже, 29 марта 2007 г. за №86 постановлением Правительства РД утверждается «Положение о порядке использования и охраны земель отгонного животноводства». Так в короткие сроки возникла целая правовая система о землях отгонного животноводства, основной целью которой было установление собственности и права распоряжения Республики Дагестан на межселенные земли равнинных муниципальных районов, занятые населением гор в результате хозяйственной деятельности и стихийной миграции. Формально Народным Собранием РД принята земельная реформа, но фактически, основная заложенная в ней идея предусматривает не земельные преобразования, а защиту интересов горных районов. В частности, это касается нивелировки прямых предписаний ФЗ, сужения области их применения до пределов РД, с целью получения права на невыполнение ряда обязательных требований ФЗ и при разграничении государственной собственности на землю – передать в собственность земли муниципальным районам в пределах их территориальных границ. Такие манипуляции, в конечном, итоге значительно расширили полномочия государственных органов РД в сфере регулирования земельных отношений, позволив присвоить полномочия органов местного самоуправления в отношении межселенных земель. Власти республики, думается, осознавали незаконность своего нормотворчества в сфере отгонного животноводства, временный характер его действия, неизбежность приведения в соответствие с ФЗ, поэтому торопились изменить категорию земель сельскохозяйственного назначения в зоне отгонных пастбищ, стремясь узаконить результаты хозяйственной и миграционной политики – провести административно-территориальную реформу. То есть, придать возникшим селам, кутанам в зоне отгонного животноводства статус населенного пункта и закрепить за ними земли равнинных районов, чтобы далее передать в муниципальную собственность горных районов. Однако законодательная деятельность РД в сфере отгонного животноводства вошла в серьезное противоречие с ФЗ, явились превышением полномочий субъекта РФ в сфере земельных отношений; вошли в конфликт с нормами Конституции РФ, ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения», «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», «О переводе земель и земельных участков из одной категории в другую» от 21.12.2004 г. 3172-ФЗ, Земельного кодекса РФ, исключением действия их принципиальных положений на территории республики. Достаточно провести сравнительный обзор российского и дагестанского законодательств, чтобы без дополнительного комментария определить основные противоречия между ними. По смыслу пункта «в» части 1 статьи 72, частей 1, 2, 5 статьи 76, статьи 130 Конституции РФ по вопросам совместного ведения, в частности, сфере земельных отношений, субъект Федерации вправе принимать нормативный правовой акт на основе ФЗ, не противоречащий его положениям. В случае противоречия между федеральным законом и иным актом РФ, превалирует ФЗ. Поэтому установление Республикой Дагестан ограничений земель сельскохозяйственного назначения, с ведением понятия «земли отгонного животноводства», не соответствует приведенным положениям. 370 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Поскольку действует правило приоритета акта вышестоящей юридической силы – Конституция РФ и ФЗ имеют верховенство на всей территории РФ, а не закон субъекта Федерации. Поэтому Закон РД «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан» и принятые в соответствии с ним нормативные акты исполнительных органов власти не могут действовать, не должны исполняться на территории республики и порождать правовые последствия. В создавшейся ситуации законодательство РФ предоставляет муниципальным образованиям, интересы которых нарушает Закон РД, руководствоваться конституционным принципом верховенства закона при защите своих прав. Законодательные инициативы Народного Собрания РД 2004–2014 гг. Госдумой Федерального Собрания не были поддержаны. В Пояснительной записке к Постановлению НС РД от 25.04.2012 г. № 305-V НС О внесении в Государственную Думу Федерального Собрания РФ в порядке законодательной инициативы проекта Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» Народное Собрание РД признает, что федеральный закон не имеет норм , которые бы определяли особый статус земель, используемых для ведения отгонного животноводства в субъектах РФ, и норм, предусматривающих их право регулировать использование этих земель. Доводы красноречиво свидетельствуют о том, что парламент республики согласился с тем, что Закон РД «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан» противоречит российскому законодательству. После неоднократного рассмотрения на заседании Госдумы ФС указанный законопроект был отклонен, с мотивировкой «отсутствие в земельном законодательстве РФ категории «земли отгонного животноводства» (стенограмма заседания №145 Госдумы 11.02.2014 г.). При этом подчеркнуто, что данный законопроект не поддерживается Правительством РФ и Государственно-правовым управлением Президента РФ. Имеются замечания и у Правового управления Аппарата Госдумы, и указывается, что ни Земельный кодекс, ни закон «О переводе земель или земельных участков из одной категории в другую» не содержат такой категории, как «земли отгонного животноводства». При таких обстоятельствах республика обязывалась привести правовые акты, регулирующие оборот земель сельскохозяйственного назначения в нормативное соответствие с федеральным законодательством, и в первую очередь, отменить Закон РД «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан». Однако отказ федеральных органов в поддержке не изменил позицию власти РД, которая на основе нелегитимного закона продолжили политику нормативного закрепления за хозяйствами горных муниципальных районов земель плоскостных районов. Правительством РД принимается постановление №288 от 25 июня 2014 г., «О порядке предоставления земельных участков из земель отгонного животноводства, рассмотрения ходатайств о строительстве жилья для работников организаций, осуществляющих деятельность в сфере «отгонного животноводства» производственных построек капитального характера и закладки многолетних насаждений на землях отгонного животноводства», фактически узаконившее индивидуальное жилищное строительство на отгонных пастбищах. 26 августа 2015 г. Правительство РД издает распоряжение №339-р, которым утверждает Программу проведения земельной реформы в РД на 2015-2018 годы, в соответствии с которым, принято решение установить на местности границы вновь образованных 199 населенных пунктов на землях отгонного животноводства и передать в собственность земельные участки, и соответственно внести изменения в Закон «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан» и в Закон РД «О статусе и границах муниципальных образований Республики Дагестан». 11 мая 2017 г. на совещании в Правительстве РД принимается Протокол №11/6-27 по вопросу реализации мероприятий земельной реформы в РД, по сути направленного не на решение земельных вопросов, а на финансирование работ для установления площади и границ населенных образований, появившихся на территории Кизлярского, Тарумовского и Ногайского районов с целью придания статуса населенного пункта и передачи земельных участков в муниципальную собственность Акушинского, Ботлихского, Гергебильского, Гунибского, Цунтинского, Шамильского районов. Из содержания Протокола следует, что 371 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ совещание было инициировано прежним руководителем республики Р. Абдулатиповым, аварцем по национальности, поэтому не кажется случайным то обстоятельство, что из шести перечисленных районов, пять – населены представителями аварской народности. Протокол и предложения по его исполнению, принятые по итогам обсуждения, как известно, стали причиной масштабного по размаху и представительству Всероссийского съезда ногайцев в июне 2017 г. Известный российский журналист, телеведущий и общественный деятель М. Шевченко выразил суть ситуации эмоционально и категорично: «Под видом земельной реформы идет банальный отъем земли», «с ногайцами поступают, как с индейцами, их пытаются загнать в резервации, отнимают у них землю, убивают их вождей и лидеров. На протяжении ряда лет… ногайские земли захватываются, продаются. Весь народ подвергается давлению – психологическому, политическому и экономическому», – утверждает он в своем выступлении. Шевченко назвал сложившееся положение достаточно критическим и тревожным. «Выходом из него может быть то, что ногайцы сейчас будут консолидироваться и выступать перед лицом государства неким единым субъектом». Руководство республики, несмотря на предложение организаторов принять участие в съезде, предпочло проигнорировать столь серьезный форум одной из титульных народностей Дагестана. В отличие от предыдущих съездов, на прошедшем впервые была дана правовая оценка проблеме этих земель. Главное требование съезда, изложенное в Резолюции –передача, в частности, земель в зоне отгонного животноводства в муниципальную собственность Ногайского района. С этим предложением делегаты обратились к руководству РФ, СКФО и Дагестана, и призвали решить проблему в правовом поле. Впоследствии, с целью законного разрешения вопроса для исключения дестабилизации обстановки в Ногайском районе, инициативу в решении указанных проблем взяло на себя Собрание депутатов МР «Ногайский район». Представительный орган неоднократно обсуждал вопросы отгонных пастбищ на своих сессиях, и в соответствии с принятыми решениями, последовательно обращался в Народное Собрание Дагестана, Верховный Суд РД, Конституционный Суд РФ, Прокуратуру РД, Главе РД, исполнительные органы государственной власти республики, в средства массовой информации. Конституционный Суд РФ, Определением от 13 марта 2018 г., отказывая в принятии заявления представительного органа Ногайского района, как это следует из предложенного варианта решения спора, выражает конклюдентное согласие с позицией представительного органа. Полагая необходимым «воздерживаться от рассмотрения дел, в которых преобладают аспекты экономической и политической целесообразности», тем не менее, указывает, что органы государственной власти республики и органы местного самоуправления обязаны находить адекватные и легитимные решения на основе согласительной процедуры. И чтобы обеспечить реализацию положений Определения сторонами, подчеркивает, что «изложенная правовая позиция Конституционного Суда РФ, применима и к вопросу, поставленному в жалобе Собрания депутатов МО «Ногайский район» РД является в соответствии со статьей 6 и частью 1 статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации непосредственно действующей и обязательной для применения всеми органами государственной власти и органами местного самоуправления. Таким образом, Конституционный суд РФ возлагает на законодательные и исполнительные органы власти республики и органы местного самоуправления Ногайского района обязанность сесть за стол переговоров и прийти к общему решению, которое устраивало бы стороны. Однако и такой акт высшего суда РФ остался без внимания органов государственной власти республики, что соответствует избранной ими политике единоличного распоряжения отгонными пастбищами. Не было сомнения в том, что все усилия Собрания депутатов Ногайского района натолкнутся на сильное противодействие определенных кругов в Дагестане, заинтересованных в сохранении существующего положения в отгонном животноводстве. Поэтому было вполне ожидаемо упорное лоббирование своих интересов представителями горских народностей, представленных в законодательной и исполнительной власти республики. С приходом в 2018 г. во власть республики нового руководства появилась надежда найти консенсус. Но отсутствие реакции на все обращения депутатов, адресованные руководителям рес372 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. публики, породило сомнения в возможности решить вопрос через руководство РД. Нежелание высшего руководства республики рассматривать неоднократные, в том числе и коллективные обращения органов местного самоуправления Ногайского района, общественности, обращения Собрания депутатов МР «Ногайский район», проявилось также в том, что некоторые остались без ответа, а другие, поступившие из законодательного органа, полномочного принимать решения по этим обращениям, пройдя различные инстанции, оказывались в исполнительном органе – Правительстве Республики Дагестан, ответы которого предопределены его статусом. Ряд доводов представляют типичный прием юридической казуистики. Безусловно, что все возможности законодательной, исполнительной власти республики, их юридических служб будут направлены на то, чтобы обосновать «статус» земель в зоне отгонного животноводства, сохранить систему отгонного животноводства. Не исключается и новая попытка руководства Дагестана, с использованием преимущества власти субъекта федерации, влияния на уровне федеральных структур, внести в Госдуме выгодные изменения в ФЗ. Только изменив федеральное законодательство, можно что-то противопоставить позиции равнинных районов. На это указывают и предложенные в ходе состоявшейся 24 июля 2018 г. в г. Махачкала научно-практической конференции мероприятия по выходу из сложившейся ситуации. В частности, решение о совершенствовании нормативно-правовой базы путем принятия законов о развитии горных территорий и отгонного животноводства. Все это свидетельствует о том, что лобби горских народностей, окружающее руководство Дагестан удалось не только сохранить свое положение и влияние, но и многого добиться. И главное – повлиять, следует полагать, на мышление и позицию нового руководства. В свое время представитель Института экономической политики им. Е.Т. Гайдара И. Стародубровская жестко высказалась что «различные правовые системы в Дагестане выступают только как прикрытие «права силы». Никакое право не является в Дагестане действенным при разрешении конфликтов, в том числе земельных; там побеждает «правовая система того, кто захватил командные высоты». Категоричная, но достаточно точная, емкая и объективная характеристика особенностей дагестанской действительности. Любые попытки на уровне федеральных органов совершить действия, создающие преимущества одним дагестанским народностям перед другими, во-первых, являются неконституционными; во-вторых, могут привести к обострению ситуации, раскалить и дестабилизировать обстановку, в равнинных районах, в которых население имеет высокую политическую активность, национальные, исторические интересы. Поэтому проблему отгонных пастбищ предлагается урегулировать только в правовом поле на основе положений Конституции РФ. Наименее безболезненно вопрос об отгонных пастбищах можно разрешить на территории Ногайского района, в котором, в отличие от других равнинных районов республики, нет застроенных населенных пунктов, поэтому отсутствуют какие-либо возможные риски, в частности, связанные с изменением этнического баланса или межэтническими конфликтами, то есть имеются благоприятные условия для создания прецедента законного решения проблемы. Во всей России только в Дагестане, из всех субъектов федерации, не проведена земельная реформа, хотя это вопрос актуальный, требующий немедленного разрешения. В этих целях, в порядке первой очереди, необходимо устранить искусственные барьеры, созданные в республике, отменить все незаконные нормативные правовые акты, содержащие дополнительные правила и ограничения оборота земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения, основной из которых Закон РД «О статусе земель отгонного животноводства в республике Дагестан». Следует передать земли, на которых ведется отгонное животноводство, в муниципальную собственность равнинных районов, и в частности, Ногайского района. Причем экономическая ее сторона остается прежней. Изменение собственника земли не отразится на состоянии животноводства в Дагестане, сохранит существующие правовые, экономические связи между участниками договоров аренды неизменными. В системе животноводства на отгонных пастбищах, если и произойдут изменения, то только положительные. Все арендаторы и субарендаторы будут защищены нормами гражданского законодательства, получат возможность выгодно пересмотреть условия договора, к примеру, отказаться от ежегодного перегона. 373 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ В новых условиях работы органы местного самоуправления Ногайского района получат возможность решать все вопросы местного значения без ограничений, будучи при этом в состоянии обеспечить организацию работы на этих землях, наладить учет поголовья, обеспечить соблюдение норм нагрузки на пастбища, осуществлять муниципальный действенный земельный контроль, обеспеченный санкциями собственника муниципальных земель. Бюджет республики сэкономит средства, предназначенные для содержания различных структур в отгонном животноводстве, компенсационные субсидии и другие выплаты. Предложенный порядок решения проблемы позволит восстановить закон, расширит круг вопросов местного значения, полномочия органов местного самоуправления по их осуществлению, повысит ответственность органов местной власти. И, что немаловажно, даст возможность разрешить самую сложную проблему Ногайского района и его населения. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. Миронова Н.И. Доклад на семинаре «Земельные отношения на Северном Кавказе» Дагестанское село: земельные отношения и конфликты. Эл. ресурс: www.dissers.ru. бесплатная электронная библиотека. Рамазанова Д.Ш. Проблемы национального развития разделенного ногайского народа (на материалах Республики Дагестан) Article·March 2018 DOI: 10.24158/fik.2018.3.10. Рамазанова Д.Ш. Ногайцы и территория их расселения в политике государства на Северном Кавказе в конце 19 – первой половине 20 в. Текст научной статьи по специальности «История. Исторические науки» эл. ресурс. www.kunstkamera.ru. Карпов Ю.Ю. Незавидная судьба Кази-юрта. Из истории переселенческого движения в Дагестане. Вопрос о переселении с гор на равнину. Наука Онлайн (UDB-NAU) Этнографическое обозрение №1, 2010 г. Амангулова Р.С. Социально-экономическое развитие и политическое положение ногайцев Дагестана в XIX – начале XX века – Автореф. дисс.канд. ист. наук. Специальность – отечественная история 07.00.02 Махачкала, 2005. Усенбаева А.А.Традиционные и современные этнические и социокульурные процессы и ногайцев. Состояние и проблемы. – Автореферат 07.00.07. – Москва, 1992. – 36 c. Карпов Ю.Ю., Капустина Е.Л. Горцы после гор. Миграционные процессы в Дагестане в XX – начале XXI века: их социальные и этнокультурные последствия и перспективы. СПб., – 2011. Ибрагимов М-Р. Этнокультурные последствия миграционных процессов в Дагестане вторая половина XX – начало XXI в. Вестник Института истории, археологии, этнографии ДНЦ РАН (Махачкала) №2(27) 2011 г. Агаев А. Г. Нажмудин Самурский. – Махачкала, Дагкнигоиздат, 1990 г. Кибер Ленинка: https://cyberleninka.ru/article/n/nogaytsy-i-territoriya-ih-rasseleniya-v-politike-rossiyskogogosudarstva-na-severnom-kavkaze-v-kontse-xix-pervoy-polovine-xx-v. Лысенко Ю.М., Гаджиева З.Н. Политика переселения горцев на равнину – особый фактор экономического развития Дагестана. 1960–1970 гг. Фундаментальные исследования 2013. № 4–3. Архивные материалы администрации МО МР «Ногайский район» Республики Дагестан. Конституция Российской Федерации, Федеральные законодательные акты, законы и иные нормативные правовые Республики Дагестан, материалы Госдумы ФС РФ, Конституционного Суда РФ, документы Собрания депутатов МР «Ногайский район» Республики Дагестан. АСЫЛГУЖИН Р.Р. Институт стратегических исследований Республики Башкортостан г. Уфа, Россия Сведения по истории ногайских сел Саракташского района Оренбургской области. проблема идентичности их жителей Аннотация: На юге исторического Башкортостана, в долине реки Сакмара, в границах (вотчинных землях) расселения башкир родовой группы Кыпсак (Кипчак) было основано несколько поселений, большая часть жителей которых имела ногайское происхождение. Материалы ревизских сказок XIX в. отмечают их как башкир, что было связано с включением ногайцев этого региона в состав Башкирского войска в период существования кантонной системы управления Башкирским краем. Как следует из метрических записей Оренбургского духовного магоме� танского собрания (ОДМС), население основанных ногайцами сел на р. Сакмара не представляло собой однород� ной в этническом отношении массы. При доминировании ногайского компонента в некоторых из них проживала довольно значительная группа башкир, зафиксировано присутствие мишарей, мещан и «войсковых татар». В 374 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. советский период истории среди саракташских ногайцев произошел отказ от своей идентичности в пользу та� тарской, что было связано с культурно-образовательной политикой того времени. Ключевые слова: саракташские ногайцы, кондуровские ногайцы, салтанаульские ногайцы, Оренбуржье, кипчаки, идентичность, ревизские сказки (ревизии), учеты, переписи населения. Долина реки Сакмара в предалах нынешнего Саракташского района Оренбургской области представляет особый интерес с этнографической точки зрения. На провобережье этой реки расположены основанные башкирами родовых групп Усергян и Кипчак деревни – Биктимир, Кабанкина, Райман, Кульчум, Рыскул, Султанбай, Сунарчи, а также татарские села Тат. Саракташ и Нов. Гафар. Также разнородными являются села на левом берегу реки Сакмара, где проживают потомки многих этнических групп – татар, бухарцев, мещеряков, башкир, но большую часть составляют потомки ногайцев. Рассмотрим историю указанных сел. В 1744 г. из степей Предкавказья и Нижневолжья, к Оренбургу были направлены две группы кочевых ногайцев – «салтанаýльцы», бывшие «прямые» крымско-кубанские подданные турецкого «салтана», т.е. султана (из прежней Малой орды), и астраханские «кýндровцы» (до ½ их; после переселения – известные как «кондурÓвцы»), ответвление большеордынских «едисанцев» («джетисанцев»), до того свыше 20 лет бывшие зависимыми в калмыцких улусах [1, с. 24]. Сами ногайцы обозначали проект этой миграции как возвращение «в приуральские степи, к своей старине». На тех и других, с этого момента – служилых мусульман – был распространён Указ императрицы Елизаветы Петровны от 27 июля 1744 г. «О зачислении в Оренбургское казачье войско всех пришельцев, поселившихся в крепостях Оренбургской губернии». Салтанаульские (ногайцы рода Салтанаул) и кондуровские ногайцы были расселены по крепостям, редутам, посёлкам и деревням по левобережью реки Сакмара (преимущественно на территории современного Саракташского р-на): крепость Воздвиженская, редуты Никитинский и Жёлтый, посёлки Шишма и Кондуровка. В селе Кондуровка поселились только кондуровские ногайцы (салтанаульских ногайцев здесь не было). В указанных селах архивные документы, в том числе ревизские сказки XIX столетия, жителей отмечают как «Башкиры из Султанских ногайцев казачьего войска». Здесь необходимо отметить, что значительная часть «салтанаульцев» (25 семей, 100 юрт) во главе с кубанским мирзой Адилем Адилем Темирбулатовым почти что сразу, в 1745 г., бежала со службы как раз именно в казахскую степь, к хану Младшего жуза Нурали Абулхаирову. Вместе с сыном Нурали, султаном Букеем, а уже их дети и внуки перешли в 1801 г. р. Жайек (Урал) и вошли в состав новой приволжской, Внутренней (Букеевской) орды казахов. Начали вступать они в браки с собственно казахами – и в итоге составили основу современного субэтносоциума «нугай-казаки» (букеевско-казахские роды ногайско-кубанской основы: «уйсен», «кояс», «костанбалы», «козан-кола») [2, с. 52–69]. В ходе экспедиционных выездов в июле 1985 г., астраханский исследователь Виктор Викторин отметил, что, оставшиеся под Оренбургом казаки-«салтанаульцы» (не менее 3–4 тыс. чел.) проживают по р. Сакмара, в сёлах-станицах Жёлтое, Никитино и др. нынешнего Саракташского р-на Оренбургской обл. В их исторической памяти ясно прослеживается и военная служба России, и более ранняя «связь с Крымом» [1, с. 24]. Название и происхождение села Кондуровка или Кондуровская слобода, связано с такой этно-территориальной (родовой) группой ногайского народа как кондуровские ногайцы (род Кондавур, Кондур, Кондуровский род). По сведениям Б.А. Моисеева, после покорения Пётром I Кондуровских ногайских орд (Джейбулацкую и Джисакскую) и «учинил их подвластными Российскому престолу», кондуровским ногайцам назначена была для кочевья территория по реке Ахтубе в низовьях Волги в Астраханской губернии. Однако через некоторое время кондуровские ногайцы покинули Астраханскую губернию и откочевали к Кубани, вступили в сношение с народами Прикубанья, что вызвало у царского правительства подозрение в возможной измене ногайцев. Поэтому они были насильно выселены отсюда в Казанскую губернию, вскоре затем кондуровцы были препровождены на Оренбургскую пограничную линию для поселения [3]. О связи села Кондуровска с указанной этнической группой ногайцев пишет и астрахан375 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ский историк Виктор Викторин: «Что касается «кундровцев» («кондуровцев») с Нижней Волги, то они были ещё менее многочисленны (приблизит. до 1 тыс. чел.), нежели их кубанские сородичи, поселились за Оренбургом восточнее них – в с. Кондурóвка Саракташского р-на и при одноимённой ж.д. станции, вблизи нынешней границы с Башкортостаном», по его сведениям под Астраханью, осталась такая небольшая группа карагашских ногайцев – кундровцев или «тулугановцев, они проживают ныне в ногае-татаро-казахском селе Тулугановка (Кушкары-Кундрау) Красноярского района Астраханской области [1, с. 24]. Первоначально Кондуровка называлась слободой, потому что жители её были освобождены на первые три года от всех повинностей, сборов и податей [3]. Кондуровские ногайцы «были поселены особою слободою, названною по их имени Кондуровкою, и где им даны многие угодия» [4]. По прошествии трёх лет кондуровские татары (ногайцы) были зачислены в казаки. «Летнею порою употребляются они по форпостам с прочими нерегулярными людьми (то есть с казаками); службу свою, пользуясь угодиями и не платя никаких податей, отправляют без жалованья. Людства их около 60-ти домов» [5]. Кондуровцы поддержали восстание под предводительством Емельяна Пугачева, за что были жестоко наказаны комендантом Верхеозерской крепости полковником Демариным, который приказал 100 солдатам и 50 калмыкам Кондуровскую слободу «употребить все способы оную разорить», как отметил и оренбургский исследователь Б. Моисеев: «Мужчины-кондуровцы вступили в сражение с прибывшими отрядами, а всё население слободы, побросав дома и своё имущество, кинулись к Сакмаре, с тем чтобы переправиться на ту сторону и найти спасение в поселениях на противоположной стороне. Но переправа оказалась тяжёлой и для многих смертельной. Дело было зимой, Сакмара в этом месте, на крутом повороте, имела очень быстрое течение, и вода не замерзала. Многие старики, женщины и дети оказались в воде и утонули. Сопротивление кондуровцев было сломлено, и слобода подверглась полному разорению...» [3]. Тем не менее, VII ревизиская сказка (Ревизия 1816 г.) обнаружила ногайцев (башкир ногайского происхождения) и в этом селе. В команды старшины Искендера Юсупова – была 16-дворная деревня Слобода Кондуровская, здесь проживало 165 (88 душ мужского и 77 душ женского пола) жителей (по ревизии – башкирцев) [6, л. 571–577]; была еще одна, более крупная деревня – Кондуровская слобода, которая подчинялась команде Тархана Чюрина, здесь в 30 дворах проживали башкирцы (т.е. ногайцы) и в 16 дворах причисленные из киргизцев (т.е. казахов), всего – 471 житель (248 душ мужского и 223 души женского пола) [7, л. 144–155]. Ныне село Кондуровка населено русскими, а здешние ногайцы «в голодные 20-е гг. XX в. перебрались по р. Сакмаре ещё чуть восточнее, в небольшой пос. Чулпан (ж.д. станц. Дубиновка), Юлгутла соседнего Кувандыкского района Оренбургской области». В ходе своих этнографических экспедиций астраханский исследователь Виктор Михайлович Викторин отметил, что и в Володарском р-не Астраханской области, и в Кувандыкском р-не Оренбургской области «..термин «кундровцы», «кондуровцы» у самих жителей малоупотребим, но памятен им. Жители Чулпана помнят о прежнем своём селе и его названии, а тулугановцы иногда обозначают себя «кундраусцами». Но все потомки данного населения (и в Нижневоложье, и в Приуралье) этнотопоним «конд(у)р-ау» одинаково переводят как выражение «пусти на ночлег» [1, с. 25]. На наличие 2 мечетей в с. Кондуровский указал Учет населения 1866 г., здесь в 151 дворе проживало 909 жителей-казаков Оренбургского войска [8, с. 170]. В конце XIX века Кондуровка стала посёлком. Казачий посёлок Кондуровский входил в Воздвиженский станичный юрт. Перепись населения в 1926 г. отметил это село как посёлок Кондуровский со 145 дворами, где проживали 664 жителя, по национальности татары и великороссы, село ноходилось в составе Гирьялской волости [9, с. 4]. Оренбургский исследователь Борис Моисеев выяснил, что после одного из сильного пожаров в станице Кундровка, его жители – ногайцы решили отселиться и “С согласия начальства они выселились на соседний участок, находящийся в трёх верстах от старого поселения. Здесь на высоком берегу долины реки Сакмары, около небольшой речки, ногайцы построили свои дома, образовали посёлок, дав ему название Шишма. Всё это происходило, как свидетельствуют источники, в 70-х годах XIX в. По этой причине, Учет населения 1866 г. 376 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ее еще не зафиксировал. Название Шишма дано по природным особенностям. В то время в этих краях было много родников, даже протекала небольшая родниковая речка. Эту речку ногайцы стали называть Шишмой, а по речке и новое село получило такое название. ...Старожилы Шишмы вспоминают, что ещё до переезда ногайцев в эти места здесь уже была небольшая деревня или хутор, а может быть, маленький аул, в котором жили несколько семей татар, переселившихся сюда из Татарской Каргалы, что под Оренбургом. Переселенцы обосновались около большого озера (Олы Кул). Может быть, и аул назывался по этому озеру – Олы Кул. Когда же недалеко от Большого озера вблизи Родниковой речки застроились ногайцы и появилось новое село Шишма, то татарский аул вошёл в состав этого поселения в качестве одной из его частей. В дальнейшем Шишма стала делиться на части: часть, где жили каргалинцы, – Биргенавыл (Ближняя деревня), а для части, населённой ногайцами, закрепилось название Аргыавыл – Дальняя деревня. Каждая часть имела свою мечеть. Была и самая большая улица – Мечётная, на которой находилась одна из мечетей” [3]. Далее исследоветль задается вопросом – “почему Шишма, а не Чишма, ведь в татарском языке со значением «источник, родник» употребляется слово чишма. И в разных районах Оренбургской области вcтречаются татарские сёла (а также речки, родники) под названием Чишма. А саракташское название почему-то звучит как Шишма. Некоторые даже пытаются объяснить постепенное изменение звука [ч] в [ш]. Но это объяснение неверно. Надо помнить, что село основали ногайцы, они и дали ему название. Произношение Шишма соответствует звуковым особенностям ногайского языка” [3]. Действительно, языковед Н. А. Баскаков в своей книге «Ногайский язык и его диалекты» [10] пишет, что согласный [ч] не характерен для ногайского языка, его в прошлом не было. Фонетическая система ногайского языка почти полностью совпадает с фонетическими особенностями казахского языка, а не татарского. Следовательно, Шишма – это ногайское произношение, которое утвердилось на данной территории и отразилось на письме. Ещё одно название для Шишмы, а именно Крыккукай – «сорок яиц». В ногайском и других тюркских языках для обозначения количества 40 имеются слова кырк, кырык. В прошлом употреблялся (возможен и сейчас) вариант Кырккукай, который ближе к первоначальному. Под влиянием русского языка в 1-й части названия произошла перестановка звуков, появился второй вариант Крыккукай, который получил широкое распространение и даже попал в официальные материалы. По сведениям советской переписи населения 1926 г. приводится название посёлка Крык-Кукай и Шишминский, а название сельсовет – Шишминский, здесь в тот период насчитывалось 224 двора, в которых проживал 941 человек, их национальность указана как татары [9, с. 20]. Выше мы упоминали, что часть жителей Кондуровской слободы отселились в другие поселения, в том числе в деревню башкир рода Усерган на р. Сакмара, известную как Юлгутлина. Дадим информацию о деревне из Кувандыкской энциклопедии: «В преданиях говорится, что деревня является выселком из Зианчурино. Татарское население Юлгутлы считает себя потомками астраханских ногайцев. Ногайцы перешли в Ю. уже в сов. время из с. Кондуровка Саракташского р-на» [16, с. 619–620]. По записанным нами в ходе собственных экспедиций в Саракташский р-н данным, жители д. Рыскулово считают жителей, расположенной недалеко от них д. Юлгутлина, башкирами, но почему-то разговаривающих на говоре, немного отличающемся от говора жителей дд. Султанбаевой и Рыскуловой (записано у Флюры Сайфуллиной Ярышевой (Рыскуловой), уроженка д. Султанбаево, 1938 г.р.)). Ревизия 1834 г. учла в д. Юлгутлина 106 башкир 1-й юрты Усерганской волости, Апандовой тюбы, причем все ее жители – собственники земли – в летнее время выходили на кочевку. X ревизия населения (1859 г.) обнаружила почти 3-кратное увеличение этой деревни, что было связано с переселением сюда в 1854 г. большой группы ногайцев из Кондуровской слободы. По указанной ревизии здесь проживало 275 жителей, учтенных как башкиры (137 душ мужского и 138 душ женского пола) при 41 дворе. Номера дворов с 18 по 41 прибыли в Юлгутлину в 1854 г. из Кондуровской слободы, затем небольшая их часть позже была отчислена в состав Оренбургского казачьего войска. Материалы указанной ревизии хранят сведения об основателе деревни – это Юлгутла Кутлучурин Куватов, чиновник 14-го класса (1800–1852). [11, л. 441-459]. По материалам Учета населения 1866 г. в д. Юлгутнина (Юлгутлина, Утараул) проживало 260 жителей-башкир при 47 дворах, имелась мечеть. 377 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Интересные сведения о деревне дают материалы Учета 1892 г., выделяющие в составе 2-й Усерганской волости 14-дворную отдельную д. Юлгутанка (вотчинники), в ней проживал 61 чел., и 58-дворную Юлгутанка (припущен.) с 303 жителями [12, с. XI]. Видимо, в первой из них проживали башкиры, во второй – ногайцы. Здесь имелись мечеть и медресе. В 1901 г. проживало 458 жителей при 71 дворе. Всероссийская сельскохозяйственная и поземельная перепись обнаружила во 2-й Усерганской волости 78-дворную д. Юлгушина с 443 жителями-башкирами и 22-дворную д. Юлгушина, где проживало 127 жителей-башкир [13, с. 22]. Всесоюзная перепись населения 1920 г. обнаружила эту деревню в составе Утягуловской волости Зилаирского кантона Башкирской республики, где в 97 дворах проживало 470 жителей (211 мужчин и 259 женщин), учтенных уже как татары [14, с. 251]. К моменту проведения VII ревизии (1816 г.) в деревне команды старшины Мамая Мусалова в Никитинском Рядуте было 49 дворов и 401 житель (203 души мужского и 198 душ женского пола) [7, л. 186–196]. Старшина Мамай Мусаллов, в отличии от остальных старшин, не учтен в своем селе (в Никитинском редуте), но материалы о и его семье имеются в отдельном списке, который содержит сведения за 1816 г. о высших должностных лицах Башкирского войска – о кантонном начальнике, о походных старшинах и кантонных памошниках [16, л. 12–16]. В частности, здесь содержатся сведения о Кантонном начальнике Бурангуле Куватове и его большой семье (он учтен с 4 женами и сыновьями – походными старшинами Мухаметом, Ахмером и другими). Здесь же, за дворами под №22 и №23 сведения о семьях «Изѣ астраханских князей мурзов Солтанаульские нагайцы», перечислим их: 22-й двор. Юртовой старшина Мамай Мусалъ Мурзин 54 лет (жена его Махуба), сыновья его Мурза Арасланбаев – 14, Мурза Узумбет – 4, Мурза Музамша – 1, Мурза Нурадин – 23, сотник Мурза Мунсур – 32 (жена Сахибзямала), сын его Зямараслан – 5, у Мамая брат Хорунжа Бикмурза Назмурзин – 42 (жены его Биксултана и Махуба), сын его Изюга – 1. 23-й двор. Походный старшинский помошник Акмурза Кубек Мурзин – 36 (его жены Мигурбану, Сагида и Замиля), братья его Мурзагали – 35 (жена Фатима), у Мурзагалия сыновья Канмирза – 3, Хасан – 1, брат Шанмурза – 25, сын у него Зянмирза – 3 [16, л. 15–16]. VIII ревизия населения (1834 г.) обнаружила в деревне Никитинского редута 72 двора, где проживало 254 душ мужского и 225 душ женского пола – все учтены как башкиры [17, л. 827–849]. Сохранились материалы и ревизии 1850 г. (IX ревизия) по деревне Рядута Никитинского 15 юрты 10 Башкирского кантона. Здесь в 70 дворах было взято на учет 647 жителей (341 душа мужского и 306 душ женского пола). Материалы указанной ревизии дают немало интересных сведений, в том числе о генетических связях с другими деревнями. Так семья Абдулгафара Абулвахитова в 1843 г. была перечислена в д. Карагузину, семья Мухаметшаирфа Мухаметаминова – в 1847 г. в д. Новые Чебеньки. Несколько мужчин села практиковали полигиамный брак – это 43 летий урядник Тазитдин Токтамышев (жены Назык 41 года и Махупьямал 32 лет) и еще 10 его односельчан [18, л. 681–714.]. 218 дворов, в которых проживало 1208 жителей обнаружил Учет населения 1866 г. в этом селе, здесь также отмечено существование 2 мечетей [8, с. 170]. Материалы советской переписи населения 1926 г. содержат сведения о поселке Никитинский Ст.Черкасской волости, в котором насчитывалось 303 двора и 1385 жителей (2/3 которых татары) [9, с. 19]. Село Воздвиженка первоначально было основано как крепость на Сакмарской пограничной (сторожевой) линии на левом берегу р. Сакмара в 106 верстах от Оренбурга. Основателем крепости был И. И. Неплюев, который на обратном пути из Оренбурга выбрал место для крепости и принимал самое непосредственное участие в ее застройке. В статье о Пречистенке упоминается, что И.И. Неплюев, вступив в свою должность, весной 1742 г. выехал из г. Самары по рр. Самара, Яик (Урал), Сакмара для обозрения подвластной ему территории, при этом он выбирал места для новых крепостей и редутов. Первыми жителями Воздвиженской крепости были солдаты и драгуны (кавалеристы) ландмилицких полков (Шешминского и Алексеевского), переведенных на р. Сакмара с упраздненной Закамской пограничной линии. Если говорить конкретно – в Воздвиженской крепости поселились три роты драгун Шешминского полка и одна рота солдат Алексеевского полка. С течением времени, когда у драгунов и солдат заканчивался срок военной службы, их переводили в 378 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. оренбургские казаки, и они оставались жить в Воздвиженской крепости. Следовательно, в первые десятилетия истории крепости ее население составляли оренбургские казаки, преимущественно русские. Через 26 лет после основания Воздвиженской крепости, в 1768 г., из Казанского края прибыли на Сакмару или были присланы сюда ногайские татары, по другим источникам – «салтанаульские ногаи». Ногайцы приехали на своих подводах в количестве 110 семейств во главе с мурзою Мизамом. Прибывшие люди поселились преимущественно в Воздвиженской крепости, а также частично в Никитинском и Жёлтом редутах. По рассказам старожилов, в Воздвиженскую крепость переселились кроме ногайцев также «татары» из населенных пунктов так называемого «Икского устья», т. е. устья р. Ик. В данном случае имеется в виду р. Ик, которая течет по территории Башкортостана, Татарстана и впадает в р. Каму. «Здесь, – как пишет Б.А. Моисеев, – вблизи устья Ика, в то время находились татарские поселения, некоторые их жители и переселились на Сакмару». На самом деле, долина р. Ик исторически была зоной расселения башкирского населения, относившегося ко многим родовым подразделениям (Елан, Байлар, Юрми, Буляр, Еней, Кыргыз, Гирей). Именно в этом регионе располагались многочисленные башкирские тарханские волости (Табынская, Бурзянская, Кыпчакская, Мингская, Иректинская, Тангаурская и др.), именовавшиеся в источниках «Икскими» волостями. Таким образом, переселенцы из «Икского устья», скорее всего, были башкирами. Наш вывод подтверждается материалами метрических книг ОДМС, согласно которым жители Воздвиженской крепости подразделялись на две махалли (общины), одна из которых состояла из ногайцев, а другая – из башкир. Б.А. Моисеев пишет: «Когда Сакмарская сторожевая линия, крепости и редуты на ней были упразднены, Воздвиженка стала называться станицей. Был образован Воздвиженский станичный юрт, в который входили в 1884 году (в период переписи казаков) следующие населённые пункты: станица Воздвиженская и посёлки Жёлтый, Кондуровский, Александровский 1-й, Новочеркасский (сейчас с. Черкассы около Сакмары)... В 70-е годы XIX века (по другим данным – в 80-х годах того же века) Воздвиженку постигло большое несчастье: в станице случился сильный пожар. От огня особенно пострадала ногайская часть села. Ногайцы не захотели вновь застраиваться на старых усадьбах, на пепелищах, они с разрешения начальства выселились из Воздвиженки на новый участок, находящийся в трёх верстах от станицы, и образовали отдельный посёлок Шишму (Чишму)» [3]. Ревизская сказка 1816 г. учла в деревне команды старшины Салавата Сахитдинова в Воздвиженской крепости 77 дворов с 782 жителями (380 душ мужского и 402 души женского пола). Как и в соседних ногайских селах на реке Сакмара, ее жители отмечены как башкиры [7, л. 167–185]. Учет населения от 1866 г. в станице Воздвиженская обнаружил 317 дворов, в которых проживало 1039 жителей мужского пола и 987 жителей женского пола. В этом большом поселении имелась школа, еженедельно по вторникам проходил базар. Полиэтничный его состав подтверждает и наличие в тот период здесь православной церкви и 2 мечетей. Перепись населения в 1926 г. отметил ее как поселок Воздвиженский с 1422 жителями – великороссами, здесь насчитывалось 295 дворов [9, с. 19]. Село Жёлтое было основано вначале как военное укрепление – редут (Жёлтый или Желтинский) на Сакмарской сторожевой линии. Сооружение Жёлтого редута началось в тот же год — 1742-й (осенью), что и постройка крепости Воздвиженской, а также редута Никитинского. Строительством крепостей и редутов на Сакмарской линии (см. очерк «Сакмарская пограничная линия») руководил начальник Оренбургского края И.И. Неплюев, первый оренбургский губернатор (см. очерк «И.И. Неплюев»). В Жёлтом редуте поселились для несения сторожевой службы на Сакмарской линии драгуны (кавалеристы) Шешминского полка, переведённого на Сакмару с упразднённой Закамской пограничной линии (см. очерк «Закамская пограничная линия»). Впоследствии драгуны были зачислены в оренбургские казаки, которые и были первыми обитателями редута Жёлтого. В 1768 г. из Казанской губернии были присланы астраханские ногайцы (их второе название – салтанаульские ногайцы, или ногайцы рода Салтанаул), которые поселились около редута вблизи озера. В результате образовалась деревня Жёлтый Редут. В архивных документах конца XVIII и начала XIX века говорится, что в деревне Жёлтый Редут жили также крымские ногайцы и даже кондуровские ногайцы (рода Кондур). 379 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Ревизская сказка 1816 г. (VII ревизия) в деревне Желтом Рядуте команды старшины Абика Кильмаметева насчитала 59 дворов с 401 жителем (199 душ мужского и 202 души женского пол) [7, л. 155–166]. Позже, как видно из материалов Б. Моисеева, в поселение Жёлтый Редут пришли татары, русские и мордва. Татары обосновались около того озера, где жили ногайцы, но только на противоположной стороне. Ногайская часть села стала называться нугай йагы (ногайская сторона), которая была отделена небольшим озером от татарской части, получившей наименование куляйляр (приозёрные). Сейчас озеро, которое разделяло ногайцев и татар, высохло. Выделялась также часть, где жили русские и мордва. Все эти поселения (части), расположенные вблизи, составляли деревню Жёлтый Редут, затем — посёлок Жёлтый. Своё наименование редут Жёлтый (с. Жёлтое) получил по особенностям почвы данной местности. Здесь во многих местах выступает жёлтая глина. Недалеко находился жёлтый обрыв, или жёлтый яр. И в других местах по соседству под тонким слоем чернозёма начинается мощный пласт жёлтой глины. Вот эта особенность данной местности и отразилась в названии” [3]. Учет населения 1866 г. в станице казаков Желтый обнаружил часовню и 2 мечети, что свидетельствует о полиэтничном и полтконфеесиональном составе его жителей, коих было 1416 при 204 дворах [8, с. 170]. Советская перепись населения 1926 г. жителей учел как мишарей и татар, которых было 1253 человека, дворов насчитывалось 297 [9, с. 19]. Таким образом, население этнически смешанных поселений левобережья р. Сакмара, в пределах современного Саракташского района Оренбуржья, где исторически преобладали ногайцы, в материалах ревизских сказок (1816, 1834, 1850 гг.) учтены как башкиры. Более поздние учеты населения показывают жителей этих же сел как татар, в ряде случаев как мищарей или русскими. В этой связи наиболее достоверную информацию об этническом составе сел нынешнего Саракташского района могут предоставить так называемые метрические книги Оренбургского духовного магометанского собрания (ОДМС), являющиеся уникальным фондом документов о мусульманском населении дореволюционной России. Именно метрические книги ОДМС являются наиболее важным источником относительно национального состава и, главное, самоидентификации мусульманского населения Башкирии дореволюционной эпохи, так как они более точно фиксируют этнонациональную и этносословную идентичность, чем материалы переписных кампаний. Несколько слов о населенных пунктах Оренбуржья, в которых были расселены ногайцы. Как следует из метрических записей ОДМС, население многих из них не представляло собой однородной в этническом отношении массы. При доминировании ногайского компонента в некоторых из них, например в Воздвиженской крепости в 1832 г., проживала довольно значительная группа башкир (2-я махалля). В Никитинском редуте в 1832 г. также зафиксировано присутствие башкир, а в 1835 г. – мишарей, мещан и «войсковых татар». Последние представляли собой смешанную группу, состоявшую из лиц различного происхождения (ногайцы, казанские татары, туркмены, башкиры и др.). В селении Желтого редута в 1835 г. мы также видим довольно крупную группу башкир (ногайцы в указанный год почему-то не внесены в метрическую книгу либо она утрачена). Зато в 1891 г. 2-я махалля полностью состояла из ногайцев, тогда как первая – из представителей этнографической группы башкир, которая именовалась «казачий башкорттар». В советский период истории произошла деформация этнического самосознания ногайцев в долине реки Сакмара, что было связано с целым рядом факторов, это и совместное проживание с казанскими татарами в одних селах, но, самое главное, данному процессу способствовала культурно-языковая и образовательная политика. Учитывая расположение поселений с преобладавшим в прошлом ногайским населением на р. Сакмара, а именно в пределах кипчакских и усерганских волостей башкир, будет не лишними здесь упомянуть тот факт, что «наиболее близкими генетическими родственниками таких родовых подразделений башкирских кыпчаков как Карагай- и Гирей-Кыпчак по линии R1b-Y14051 являются тамъянцы, а более дальними – ногайские и каракалпакские кыпчаки. Они вместе с тамъянцами, ногайскими, каракалпакскими кыпчаками входят в одну генетическую подгруппу, маркируемую SNP-мутацией BY17657. Особенно следует 380 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. отметить генетическую связь башкирских кыпчаков с ногайскими кыпчаками. Кыпчаки, наряду с мангытами и кунгратами, являлись одним из главных родовых объединений Ногайской Орды. В середине XVI в. часть ногайцев переселилась в Приазовье и Кубань. Это привело к образованию Малой Ногайской Орды. В XVII в. другие группы ногайцев также переселяются на Северный Кавказ, а затем на территорию Дагестана, где образовалась группа, называемая кара-ногайцы. Именно здесь проживают кыпчаки, родственные башкирским кыпчакам и тамъянцам» [19, с. 294]. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. Викторин В.М. Тюркские переселенческо-служилые группы на Южном Урале в XVIII – нач. XX веков: нагайбаки (низовые и верховые) и ногайские татары (салтанаульцы и кондуровцы). К 450-летию регионов в составе России («История, археология, этнография») // Панорама Евразии. Научн. и обществ.- политич. ежеквартал. журнал Ин-та гуманитар. иссл. АН Респ. Башкортостан. № 3 (3). Уфа: [ИГИ АН РБ]. 2008. Викторин В.М. Субэтносоциум «нугай-казак» на границе Западного Казахстана с Нижнем Поволжьем и родственные группы юга России: парадоксы межтюркских взаимодействия // Сарепта. Историко-этнографич. вестник. Научн. изд. Вып. 2 – XI М/н. фестиваль нац. культур «Сарептские встречи» и научн. конф. 10 сентября 2005 г. Волгоград: ГОК ИЭ и АМЗ «Ст. Сарепта». 2006б». Б.А. Моисеев. Местные названия Оренбургской области. Историко-топонимические очерки. Оренбург. Издательство ОГПУ.2013. [Электронный ресурс]. URL: http://doc.knigi-x.ru/22istoriya/522541-6-b-moiseevmestnie-nazvaniya-orenburgskoy-oblasti-istoriko-toponimicheskie-ocherki-orenburg-izdatelstvo-ogpu-udk81373214.php Форпосты на солевозной дороге (1845 г.). ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 12 121. Щекатов А. Словарь географический Российского государства. Ч. 3. М., 1804. Национальный архив Республики Башкортостан. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 145б. Национальный архив Республики Башкортостан. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 161. Список населенных мест. Часть II. Оренбургская губерния. 1866. Китап. Уфа. 2006. Список населённых мест 1926 года по Оренбургской губернии. Оренбург, 1926. Баскаков, Н.А. Ногайский язык и его диалекты / Н.А. Баскаков. М., 1940. Национальный архив Республики Башкортостан. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 706. Список населенных мест Оренбургской губернии, с общими об ней сведениями. Оренбург, 1892. Алфавитный список населенных мест Оренбургской губернии по данным сельско-хозяйственной и поземельной переписи 1917 г. Оренбургское губернское статистическое бюро. 1917 г. Населенные пункты Башкортостана. Часть III / Башреспублика. 1926. Уфа: Китап, 2002. Национальный архив Республики Башкортостан. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 170. Кувандыкская энциклопедия. Изд. 2-е, перераб. и доп. / гл. ред.-сост. С.М. Стрельников. Челябинск: Челябинский Дом печати, 2013. Национальный архив Республики Башкортостан. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 430. Национальный архив Республики Башкортостан. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 596б. История башкирских родов. Кыпчак. Том 34. Ч. 2 / С.И. Хамидуллин, Б.А. Азнабаев, И.Р. Саитбатталов, И.З. Султанмуратов, Р.Р. Шайхеев, Р.Р. Асылгужин, В.Г. Волков, А.А. Каримов, А.М. Зайнуллин, М.Г. Акиров. – Уфа: НОЦ «История башкирского народа» ИИГУ БашГУ; Китап, 2019. БЕРДИН А.Т. Институт стратегических исследований Республики Башкортостан г. Уфа, Россия ОБ АССОЦИАЦИИ УЧЕНЫХ И ОБЩЕСТВЕННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ ПО СОХРАНЕНИЮ ИДЕНТИЧНОСТИ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ РОССИИ (В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ НОГАЙСКОГО ОБЩЕСТВА) Аннотация: Статья посвящена учреждению Ассоциации ученых и общественных деятелей по сохранению идентичности тюркских народов России в г. Уфе в 2019 г. Констатируется, что ногайская идентичность ока� залась объектом ассимиляционных претензий со стороны национального проектирования прежде всего, казахов и казанских татар. Ногайская история стала также материалом и полем борьбы национальных исторических идеологем башкирской и татарской интеллигенции. Перспективным подходом для бесконфликтного развития на� циональной идентичности тюркских народов представляются проекты, во-первых, ориентированные на диалог Статья написана при поддержке Гранта Главы РБ по развитию государственных языков РБ и родных языков народов РБ за 2018–2019 гг.  381 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ученых и общественников, т.е. самих творцов интерпретаций, определяющих направления развития (и демонта� жа) современных национальных образований. Во-вторых, свободные от подозрений в пантюркизме и представля� ющие ему адекватную альтернативу, основанную на комплиментарности местной этнонациональной и россий� ской гражданской идентичности, концепте российской гражданской нации как «нации наций». Пример подобной проектности представляет данная Ассоциация. Ключевые слова: ассоциация, Орда, ногайцы, башкиры, татары, казахи. Основной комплекс проблем ногайского национального проектирования заключается в том, что в силу ряда исторических обстоятельств он оказался лишен собственной национально-территориальной институализации. Проще говоря, отсутствие своего национально-территориального образования, своей автономии, поскольку районы их компактного проживания разделены между анклавом в Астраханской области и Ногайской Степью на Северном Кавказе, в свою очередь, поделенной между четырьмя субъектами РФ: Чечней, Дагестаном и Ставропольским краем, а также, на Северо-Западном Кавказе – Карачаево-Черкесской Республикой, причем ногайцы везде составляют очевидное национальное меньшинство [6, с. 16, 21]. Соответственно, попытки добиться собственной автономии были затруднены тем, что вступают в противоречие с интересами достаточно сильных национальных республик РФ, поэтому возможности апелляции напрямую к центру проблематичны [1, с. 41]. Между тем развитие идентичности родственных ногайцам тюркских народов: казахов, башкир, (более сложный случай – крымские татары, и, по несколько иным причинам – карачайбалкарцы), казанских татар, прошло через 70-летнюю стадию советской модернизации и, соответственно, «советской социалистической нации» в формате собственных автономий с действительно активным и творческим развитием всех ее атрибутов: национальной высокой культуры (литература, СМИ, театр, образование), академической и гражданской историей, легитимированной всей мощью государства, и, соответственно, фундированной современной историко-идеологической традицией. В этих условиях вполне естественно, что при «перестройке» и развале СССР и смены советской идеологии коммунизма и «дружбы народов» на всплеск политизированной этничности, сама ногайская идентичность оказалась объектом ассимиляционных претензий не только со стороны русифицированной общегражданской среды, но и родственных народов, а именно казахов и казанских татар [10, с. 175, 1, с. 58]. Наконец, выросла актуальность проблемы кавказского автохтонизма в исторической самопрезентации кавказских ногайцев, носителей, возможно, наиболее четко выраженной собственно ногайской этнонациональной идентичности. Все данные факторы на ногайскую идентичность повлияли несколько парадоксально: в сочетании с чрезвычайно богатым историческим наследием Ногайской Орды, оказавшем хорошо прослеженное в историографии влияние на историю и этногенез целого ряда тюркских народов, включая перечисленные, они привели к тому, что ногайская история стала материалом и, более того, полем борьбы между собой национальных исторических идеологем, например, башкир и татар, татар и казахов. Суть такого подхода, например, татарстанской историографии хорошо выразил в своих работах татарский филолог Марсель Ахметзянов: «…народ Казанского ханства в этническом плане составлял единое целое с населением Крымского ханства и Ногайской Орды; та целостность особенно просматривается на примере татарских племен, образовавших Ногайскую Орду; население Ногайской Орды состояло из тюрко-татар, объединивших в это государственное образование племена «кырык угыз», «канглы», «кыпчак», которые жили в Поволжье и Южном Урале с ХI–ХII веков» [2]. Однако столь радикальный отказ ногайцам в собственной идентичности и приписывания ее татарам (точнее, загадочным «тюрко-татарам», которых автор, однако, без сомнений отождествляет с современными татарами как народом) на самом деле направлен не столько против ногайской, поскольку вопросы современной ногайской жизни в данном мэйнстриме просто неактуальны, сколько против башкирской идентичности, особенно на северо-западе Башкортостана и востоке Татарстана, где распространен феномен двойственной башкиро-татарской этнической идентичности [3, с. 684]. Это ясно и из продолжения данного пассажа: «…основным народом современного Башкортостана являются потомки татар Ногайской Орды, которые никогда не были этническими башкирами, не меняли своего языка. Башкирские (иштякские) племена пришли сюда после завоевания татарских государств с Верхней Камы и верховьев Яика вместе с русскими воеводами, как 382 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. их союзники. Опустевшие земли Ногайской Орды были заняты ими в виде платы за оказанную услугу. А с Запада на земли поверженного государства прибывали перешедшие на русскую службу тюменские, касимовские, алатырские татары. Таким образом, татары современного Башкортостана живут на древних территориях своих бывших государств – Золотой Орды, Ногайской Орды и Казанского ханства» [2]. Аргументация всей данной концепции данным, ставшей (особенно в более академическом изложении Д.М. Исхакова и более политизированном – Р.С. Хакимова), мэйнстримом исторической идеологии РТ, проста, но весьма экстравагантна и оригинальна: Ахметзянов просто переименовывает башкирские шежере (историко-генеалогические летописи), в подавляющем большинстве давно введенные в научный оборот и фундаментально изученные П.С. Палласом, И.И. Лепехиным, С.И. Руденко, Р.Г. Кузеевым, А.З. Асфандияровым [11; 13] именно как бесспорно башкирские, включая шежере столь известных башкирских кланов как Бурзян, Табын, Усерген, Тамьян, Юрматы, Юрми), в татарские. Известно, что особенностью, сближающей башкир и ногайцев и достаточно явно отличающих оба этих народа от казанских татар, является именно клановое (родоплеменное) деление как структурообразующий и этноидентифицирующий элемент этнической идентичности – исторической, а зачастую, в случае ногайцев, и современной. Проще говоря, деление на кланы, хорошо прослеженное поколениями этнографов до ХХ в. включительно у башкир [11; 13] и ногайцев [9, с. 67–70; 7, с. 97], у татар просто не зафиксировано. (Если не смешивать их с племенной дружиной хана Улуг-Муххамеда XV, к которым собственно население Булгарского вилайета, по крайней мере XVI в., от основного населения края – тяглой «ясачной чуваши» до казанского поэта Мухамедьяра относилась как к враждебному Иному, употребляя термин «татар» именно в самой негативной коннотации [12, с. 41]). И тем более не является составляющей татарской национальной идентичности в XX-XXI вв. Но именно ретроспективное присвоение этого ногайского и башкирского маркера татарам служит одной из основ концепции татаризма Дамира Исхакова и Рафаэля Хакимова [8; 14]. До сих пор в науке считалось бесспорным, что ногайцы – кочевой, а башкиры – полукочевой, как минимум до ХХ века этносы, что не отрицалось никем даже при наличии зафиксированных фактов массового перехода к оседлости ногайцев на Северном Кавказе, а башкир – в Башкирии начиная еще с XVIII в. И факт присутствия номадизма как минимум в культуре данных народов бесспорно отличал их от казанских татар – народа столь же безусловно оседлого, потомков ясачного земледельческого и торгового населения Казанского ханства и одноименного уезда России. Соответственно, не всегда просто отделять ногайский и башкирский элемент в период существования Ногайской Орды друг от друга, например, в случае с кланом Юрматы, как это и отражено в шежере башкир-юрматынцев. Но, разумеется, никак не от оседлого населения Казанского ханства («ясачной чуваши», с конца XVII в. – «ясачных татар»), субстрата современных татар, социокультурная дистанция которых с кочевниками и полукочевниками была очевидной. Однако все это никак не мешает не только эпатажным экскурсам в историю Марселя Ахметзянова и Рафаэля Хакимова, но и позиции действительно авторитетного источниковеда и этнолога Дамира Исхакова, повествующего о «татарских племенах» Бурзян, Юрматы, Тамьян, Кыпчак, Табын и т.д. [8]. Правда, тогда к татарам логично приписать весь башкирский и ногайский народы, поскольку они целиком из этих кланов и состояли – но и столь абсурдное с точки зрения и истории и социологии следствие вполне в духе официального курса РТ, многократно подтвержденного Рафаэлем Хакимовым в его бытность советником Президента РТ [14]. Более серьезными является ассимиляционные претензии казахстанской историографии и идеологии на ногайцев как часть своего народа через монопольное притязание на историческое наследие Великой половецкой Степи, Золотой Орды и Ногайской Орды. Причем более подкрепленной как физически (ресурсами весьма респектабельного в масштабах СНГ независимого государства), так и исторически – Младший жуз казахов действительно был тесно связан в своем развитии с Ногайской Ордой, и, в отличии от татар, исторически социокультурная и антропологическая близость ногайцев с казахами значительна. Следовательно, перспективным подходом для бесконфликтного развития национальной идентичности тюркских народов, являются проекты, во-первых, ориентированные на диалог ученых и общественников, т.е. самих творцов исторических и обществоведческих 383 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ интерпретаций, определяющих, с точки зрения господствующей ныне парадигмы конструктивизма, основные направления развития (и демонтажа) современных национальных образований. Именно в этой среде работа в русле Просвещения позволяет купировать необоснованные ассимиляционные притязания и попытки демонтажа этнической идентичности таких народов как ногайцы, сибирские и астраханские татары. Во-вторых, неинституциализированные собственными мощными национальными автономиями национальные движения вызывали шаблонные подозрения в радикализации и склонности к панисламизму и пантюркизму [1, с. 51]. При этом среди самих ногайцев, включая их национальный актив, наблюдатели фиксируют достаточно массовую и искреннюю лояльность общероссийской гражданской идентичности [10, с. 179]. Следовательно, вторым условием успешности являются проекты, по самой сути свободные от подозрений в пантюркизме и представляющие ему адекватную альтернативу, основанную на комплиментарности местной этнонациональной и российской гражданской идентичности, концепте российской гражданской нации как «нации наций». Примером подобного проекта представляется Ассоциация ученых и общественных деятелей по сохранению идентичности тюркских народов России. Она была учреждена 14–15 июня в Уфе в рамках комплекса мероприятий «Тюрки России» [4; 5]. Инициатором и организатором выступила автономная некоммерческая организация по развитию общественных и гуманитарных наук «Центр социокультурного моделирования» (директор А.Т. Бердин, член Экспертного Совета ФАДН России) в рамках реализации гранта Главы РБ по развитию родных и государственных языков РБ. на Круглом столе «Тюрки России: проблемы исторической и современной идентичности», который состоялся 14 июня 2019 г. в Национальной библиотеке Республики Башкортостан имени Ахмет-Заки Валиди, были обсуждены следующие вопросы: 1. Проблема формирования тюркской культурно-языковой идентичности в средневековье. 2. Золотая Орда и постордынские государства (Ногайская Орда, Сибирское, Астраханское, Казанское ханства и т.д.) в идентичности тюркских народов России. 3. Трансформации идентичностей тюркоязычных народов России в Новое и Новейшее время. 4. Сохранение и развитие культурно-языкового, исторического наследия тюрков Урало-Поволжья, Сибири и Северного Кавказа. В научно-практической конференции приняли участие ученые и общественники из Москвы (МГИМО), Республики Башкортостан, Астрахани, Сибири. Так, Ю.Н. Квашнин и Г.Т. Бакиева, выступили с анализом языковых, демографических и идентификационных проблем поволжских и сибирских татар в Западной Сибири (сектор этнологии Института проблем освоения Севера Тюменского научного центра Сибирского отделения РАН, г. Тюмень), Э.Ш. Идрисов (зам.директора по научной работе и территориальному отделению ВШГУ Астраханского филиала РАНХиГС, руководитель Центра ногайской культуры «Эдиге», г. Астрахань) проанализировал этнопотестарные аспекты воспроизводства идентичности ногайцев в истории и современности, Ю.М. Юсупов (начальник Центра социокультурного анализа Института стратегических исследований РБ, г. Уфа) говорил о трансформации этносоциальной идентичности тюркомусульманcкого населения Урало-Поволжья XV–XVII вв. Постордынской проблематике был посвящен и доклад Ш.Н. Исянгулова (Институт истории, языка и литературы УФИЦ РАН, г. Уфа). А.В. Сызранов (зав. кафедрой философии, социологии и лингвистики Астраханского государственного архитектурно-строительного университета, г. Астрахань), прочел доклад о трансформации идентичности астраханских ногайских татар. М.М. Имашева (д.и.н., ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) Федеральный университет, г. Казань), рассказала о тюрко-мусульманской общине Астрахани. Проф. Б.А. Азнабаев (зав. кафедрой истории РБ БашГУ, г. Уфа), обратился в своем докладе к вопросу о политической субъектности башкир XVII–XIX вв., Р.Р. Асылгужин (Институт стратегических исследований Республики Башкортостан, г. Уфа), – к проблемам культурно-языкового, исторического наследия тюрков Урало-Поволжья. Историческим и диалектным вопросам башкирского языка и проблемам их политизации посвящены выступления к. филос. н. З.Г. Аминева (Институт стратегических исследований РБ, г. Уфа) и к.ф.н. И.Р. Саитбатталова (зав. отделением теологии БашГУ, г. Уфа). А.А. Ярлыкапов (МГИМО, г. Москва), предложил две модели национальной идентичности современных ногайцев. Ф.А. Шамурадов (исполнительный директор Тюменской областной общественной организации «Национально-культурная 384 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. автономия сибирских татар», г. Тюмень), Р.В. Ишмухамбетов (представитель ФНКА ногайцев России «Ногай Эл», г. Астрахань), обозначивший основные проблемы сохранения идентичности астраханских ногайцев; Г.В. Баймурзина, (зам. директора Центра сэсэнов Республики Башкортостан, главный специалист по фольклору Республиканского центра народного творчества, г. Уфа); А.Т. Бердин (директор Центра социокультурного моделирования, г. Уфа), проанализировал сюжеты и символы современной идентичности тюркских народов на материале РБ. Отдельно с большим успехом в широкой аудитории прошел научно-популярный лекторий «Культура Степи», лекторами выступили Р.В. Ишмухамбетов, рассказавший башкирской аудитории об истории, культуре, языке и современности ногайцев, и Г.Т. Бакиева – сибирских татар. 15 июня мероприятие было дополнено выездным семинаром по развитию краеведения на межрегиональном пространстве, совмещенном с празднованием Сабантуя в Кушнаренковском районе РБ. Итогом комплекса мероприятий стало учреждение Ассоциации ученых и общественных деятелей по сохранению идентичности тюркских народов России. Цель данного комплекса мероприятий – установка и оформление на постоянном, концептуальном уровне научно обоснованных трендов тюркской солидарности в контексте именно российской цивилизации и российской истории. Это подход, позиционирующий именно Россию (а не Турцию, Казахстан и т.д.) центром, цивилизационным очагом для тюркских народов России/Евразии. На уровне РФ поставленный в этих рамках диалог со знаковыми учеными и общественниками из ногайцев и сибирских татар в расширяющейся перспективе выбивает почву из-под ассимиляционных претензий пантюркизма и его провинциальных изводов наподобие татаризма (концепции татарского национализма, обоснованный в постсоветский период проф. Р.С. Хакимовым и Д.М. Исхаковым) в РБ и РФ, одновременно предоставляя площадку для формирования учеными и общественниками перспективных моделей общетюркской солидарности. Образно говоря, Ассоциация придерживается принципа «пусть расцветают все цветы» – в этнонациональном плане, что ведет к укреплению российской гражданской идентичности в плане гражданском, поскольку каждая из этнонаций: башкиры, сибирские татары, ногайцы и т.д. апеллирует не к альтернативному общетюркскому центру, будь то Турция или РТ, – а к России, полноправной частью которой является тюркский мир РФ. Согласно Положению об Ассоциации, официально ее целью объявлено укрепление и повышение престижа уникальной идентичности тюркских народов России, основанной на их многовековом культурно-историческом наследии; содействие языковому и культурному многообразию тюркских народов России; осмысление и популяризация особой роли тюркских народов России в формировании культурного пространства Евразии; укрепление корпоративного единства научных и общественных деятелей в сфере изучения и популяризации исторического и культурного наследия тюркских народов России. Соответственно определены задачи Ассоциации: содействие развитию научно-исследовательских и общественных институтов, направленных на сохранение и развитие идентичности тюркских народов России; создание благоприятных условий для кооперации ученых и общественных деятелей тюркских народов России в рамках конкретных научно-исследовательских и просветительских проектов; работа по организации встреч и взаимодействию между учеными и общественными деятелями тюркских народов России в различных форматах (форумы, конференции, симпозиумы, круглые столы, семинары); создание, постоянное пополнение общедоступной в сети Интернет-базы данных об ученых, общественных деятелях и общественных организаций тюркских народов России; содействие в работе по сохранению тюркской идентичности среди молодежи; взаимодействие Ассоциации с общественными институтами регионального и федерального уровней; взаимодействие Ассоциации с международными организациями. Руководящим органом Ассоциации является Совет Ассоциации (далее Совет), который избирается на Общем Собрании Ассоциации раз в 2 года и собирается не реже 1 раза в полугодие. Эксперты Федерального агентства по делам национальностей А.Т. Бердин и Ю.М. Юсупов отметили позитивное значение подобной Ассоциации для текущего процесса формирования российской гражданской нации, поскольку она отражает высокий запрос на работающие модели солидарности российского общества. Ныне российский социум расколот 385 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ целым рядом противоречий на всех уровнях. Некоторые из них удается купировать, некоторые расширяются. Находить и развивать линии, которые нас объединяют по разным направлениям – необходимая и постоянная работа. Одним из таких, объединяющих проектов, представляется основанная Ассоциация, которая развивает солидарность и самобытность тюркских народов России, их защиту от ассимиляции, будь то русификация, татаризация или обезличивающий космополитизм. Показательно, что Ассоциация учреждена учеными, занимающимися тюркской тематикой и общественниками разных тюркских народов (ногайцев, сибирских и астраханских татар, якутов, башкир) именно в столице Башкортостана. Башкиры отличались тем, что, с одной стороны, успешно осуществили достаточно крупный независимый национальный проект, с другой стороны, он не основан на ассимиляции в себя других народов в смысле отказа их от своей идентичности. В башкирской среде не сложились концепции, подобные идеям пантатаризма или пантюркизма с гротескным зачислением в «татарские племена» башкирских и ногайских кланов. Башкортостану исторически выгодно именно сохранение и развитие братских тюркских народов России – ногайцев, сибирских и крымских татар, также, конечно, как и казанских татар, именно такими, каковы они были и есть – так же, как развиваются сами башкиры. Башкирский национальный проект является в определенной мере эталонным в этом плане: он показывает, как можно развивать идентичность достаточно крупного этноса (более полутора миллиона человек уровня современной нации, стоявшей у истоков советского и современного федерализма России), не ассимилируясь, и в то же время органично входя в более обширные миры и цивилизации – Россию, тюркский и мусульманский мир. Этот опыт также может быть творчески развит и востребован в диалоге культур, в том числе тюркских народов России, и позитивным проектом в этом направлении представляется учрежденная Ассоциация ученых и общественных деятелей по сохранению идентичности тюркских народов России. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. Аджиев Я.Б. Этноязыковая, этнодемографическая, этноэкологическая ситуация в Ногайской степи (история и современность) // Современное положение и перспективы развития ногайского народа в XXI веке. – СПб.: ИД «Петрополис», 2007. С.43–71. Ахметзянов М. Ногайская Орда: историческое наследие татарского народа // АН РТ «Цивилизованные, этнокультурные и политические аспекты единства татарской нации» (Казань, 7–8 июля 2002 г.). – Казань: «Фэн», 2002. URL.: http://tatarica.narod.ru/history/tarih/nogai.htm. Дата доступа 14.07.2019. Бердин А.Т. Башкиро-татарский этносоциальный симбиоз с точки зрения историософии // Вестник БашГУ. 2015. Т. 20. №2. С. 681–685. URL.: https://cyberleninka.ru/article/v/bashkiro-tatarskiy-etnosotsialnyysimbioz-s-tochki-zreniya-istoriosofii. Дата доступа 08.07.2019. В Уфе учреждена Российская ассоциация по сохранению тюркских народов // Республика Башкортостан. 19.06.2019. URL.: https://resbash.ru/stat_m/2/21111. Дата доступа 08.07.2019. В Уфе учреждена Ассоциация по сохранению идентичности тюркских народов России // Всемирный конгресс татар. 19.08.2019. URL.: http://tatar-congress.org/ru/yanalyklar/v-ufe-uchrezhdena-assotsiatsiya-posohraneniyu-identichnosti-tyurkskih-narodov-rossii/. Дата доступа 08.07.2019. Дзидзоев В.Д. Разделенность народов Кавказа как предмет теоретического осмысления в региональной политике (на примере ногайцев) // Современное положение и перспективы развития ногайского народа в XXI веке. – СПб.: ИД «Петрополис», 2007. С. 14–42. Идрисов Э.Ш., Казалиева К.Н. Этнокультурное воспроизводство астраханских ногайцев: состояние и перспективы // Современное положение и перспективы развития ногайского народа в XXI веке. – СПб.: ИД «Петрополис», 2007. С. 14–42. Исхаков Д.М. Татары: перепись и политика. – Казань: Татарское книжное изд-во, 2010. Казалиева К.Н. Этническая идентичность ногайцев России. Дис. канд. социол. наук. – СПб., 2006. Казалиева К.Н. Межэтнические отношения ногайцев на Юге России // Журнал социологии и социальной антропологии. 2006. №1. Т.9. С. 171–180. Кузеев Р.Г. Башкирские шежере. – Уфа, Башкнижиздат, 1960. Мухамедъяр. Тухваи-Мардан. Нури Содур. – Казань: Таткнигоиздат, 1966. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. – Уфа: Китап, 2006; Хакимов Р.С. Кто ты татарин // Восточный экспресс. 2002. № 17–18. 26 апреля – 2 мая 2002. URL: http:// www.tatar-history.narod.ru/mif.htm. Дата доступа 08.07.2019. 386 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ДЖУМАЕВА Д.К. Карачаево-Черкесский государственный университет имени У.Д. Алиева г. Карачаевск, Россия О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НОГАЙСКОГО ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ «БИРЛИК» В ХХ–ХХI вв. Аннотация: В статье анализируется деятельность на рубеже веков ногайской общественно-политической организации «Бирлик», которая пытается координировать в местах компактного проживания ногайцев работу по этнокультурному развитию народа, сохранению идентичности, традиций, обычаев, языка и культуры. Ключевые слова: ногайцы, общественно-политическая организация «Бирлик», Федеральная национальнокультурная автономия, этнокультурные проблемы. Сегодня на всем постсоветском пространстве этносы бывшего СССР переживают качественно новый этап своего развития, называемый «этническим ренессансом». Для данного этапа характерны рост этнического самосознания и обостренное внимание к проблемам сохранения и развития национальных культур, языков, традиций, обычаев и прочих атрибутов этничности. В конце 1980-х годов, вследствие структурных изменений в Советском Союзе, страну захлестнула волна национальных движений. Демократизация общества привела к появлению множества политических и общественных объединений. Значительная часть из них действует на этнокультурной или национально-политической основе. Тема «этнического возрождения» очень актуальна сейчас и, вероятно, в ближайшее время останется таковой. Мировое сообщество столкнулось с массовым подъемом национального самосознания еще в 60–70-е годы ХХ века (распад последних колониальных империй, движение против расизма и дискриминации и т.д.). В результате были пересмотрены взгляды на решение проблем национальных меньшинств – от предпочтения ассимиляции и аккультурации как универсальной панацеи к принятию положений, поддерживающих стремление коренных народов сохранить национальные особенности и управлять собственной судьбой. Россия столкнулась с подъемом национального самосознания на 30 лет позже мирового сообщества [1]. Ногайцы – один из тюркоязычных народов, которые проживают в Российской Федерации. Согласно данным Всероссийской переписи населения 2010 года ногайцы проживают в Республике Дагестан – 40407 человек; Ставропольском крае – 22006; Карачаево-Черкесской Республике – 15654; Чеченской Республике – 3400; в Астраханской области – 7589 человек. На сегодняшний день образовались общины ногайцев в городе Москва, ХантыМансийском и Ямало-Ненецком автономных округах. Ногайские диаспоры проживают за пределами России: Турции и в целом ряде европейских стран. Так, в конце 80-х и в начале 90-х годов XX века усиливается национально-культурное движение у этнических организаций ростом национального самосознания, значительные усиления интереса этносов к своему прошлому, национальной истории, традициям, культуре. В этой ситуации представители ногайской интеллигенции создали общественно-политическое объединение ногайского народа «Бирлик» («Единство»), которое попыталось решить наболевшие вопросы. 5 марта 1992 года в Министерстве юстиции РСФСР за №774 зарегистрировано межрегиональное общество «Бирлик» ногайского народа с руководящим органом «Исполком» по адресу: село Терекли-Мектеб Ногайского района Республики Дагестан. Устав общества «Бирлик», принятый на II объединенном съезде ногайского народа 23 декабря 1989 года, из которого следует, что «Бирлик» со дня регистрации приобретает право юридического лица, имеет печать, штамп, бланки со своими наименованиями и символикой. Подобные объединения были созданы и в других регионах, где проживают ногайцы – в Астраханской области, Карачаево-Черкесской и Чеченской республиках, Ставропольском крае. Основные задачи, поставленные перед «Бирлик», определялись его Уставом и решениями съездов. В Уставе общества: «Бирлик» ставит целью демократическими методами способствовать единению ногайского народа и созданию своего национального образования в составе Российской Федерации» [2, с. 14]. Основной целью ОО «Бирлик» была поддержка и консолидация стремлений ногайского народа к демократизации общества, его морально387 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ му обновлению, созданию своего национального образования в составе Российской Федерации. Конечной целью ОО «Бирлик» было объединение районов проживания ногайцев в Ногайской Степи, разделенной административными границами между Северо-Кавказскими субъектами РФ, в одном государственном образовании и представление ногайцам самоуправляемой автономии на этой территории. При всей этнологической спорности понятий, которыми оперировали активисты «Бирлик», при всей сложности поставленной ими задачи воссоединения разорванных между разными субъектами Федерации земель, программа ОО «Бирлик» не была абсолютно утопичной. В ней не было речи о моноэтничной ногайской автономии, это была программа объединения сопредельных земель, на которых компактно проживало преобладающее ногайское население [3, с. 54]. Так, на IV Курултае ногайского народа в Нефтекумском районе Ставропольского края перед 243 делегатами, избранными из всех регионов, где проживают ногайцы и приглашенными гостями с отчетным докладом исполкома за период с декабря 1989 года по август 1992 года выступил председатель межрегионального общества «Бирлик» Кельдасов Б.А. Особое внимание представлял доклад «Ногайский вопрос и политическая ситуация на Северном Кавказе», с которым выступил народный депутат РФ М. Заргишиев. Участники курултая утвердили редактора газеты «Ногайстан» ОО «Бирлик» и состав ее редакционной коллегии. На высшем форуме представителей Ногайского народа делегаты обсудили вопрос об учреждении премий имени Эдиге, Шал Кийиз и Сраждина Батырова в области культуры, искусства и общественно-политической деятельности (газета Ногайстан, №1 от 7.08.1992). Одним из крупных мероприятий на межрегиональном уровне, с участием делегаций из других районов проживания ногайцев Астраханской области, Карачаево-Черкесской Республики, Чечни и Ставропольского края стало празднования знаменательного события – 600-летие героического эпоса «Эдиге». Как отметил в своем выступлении Кельдасов Б.А., «Благодаря празднику 600-летия Ногайской Орды, мы увидели часть многолетнего труда собирателя народного фольклора, ученого-филолога Ашима Сикалиева. Лежат готовые к изданию материалы, несущие значительную ценностную нагрузку в этическом, эстетическом, философском плане, собранные Т. Акманбетовым, З. Саитовым, С. Рахмедовым и др. Последующие события в Республике Дагестан еще раз подтвердили, что национальные движения действительно отошли от своих основных целей и культурологических задач и оказались политизированными. Так, проблема разделенного ногайского народа также негативно сказывалась на этнополитической стабильности в Дагестане. В начале 1990-х годов обществом «Бирлик» на Третьем съезде была провозглашена Ногайская республика в составе Российской Федерации. Однако эти планы не были реализованы из-за категорического нежелания Дагестана, Ставропольского края и Чечни предоставить ногайцам право на отделение и образование самостоятельной области или республики. На последнем 5-ом съезде было решено обратиться в Конституционный суд Российской Федерации на предмет правомочности Указа 1957 г. в части касающейся ногайцев. В Дагестане ногайское движение «Бирлик» претендовала на возврат себе тех территорий Ногайской степи, которые были заселены аварцами и даргинцами. Эта проблема вполне могла стать детонаторам возможного этнополитического взрыва и дестабилизирующим фактором в Дагестане [4 с. 47]. В Астраханской области общество «Бирлик» под председательством Р.У. Джуманова было создано в 1990 году и официально просуществовало до мая 2006 года. Именно в этот период началось развитие этнокультурного движения ногайцев Астраханской области. Было инициировано преподавание ногайского языка в общеобразовательных учреждениях, начата подготовка кадров – учителей ногайского языка и литературы при педагогическом колледже, а также работа по воссозданию памятников культуры, организации музеев, теле- и радиопередач на региональном канале. Традиция проведения «Джанибековских чтений» также принадлежит председателю общества ногайской культуры «Бирлик» Р.У. Джуманову. Другой проблемой, имеющей большое социальное значение, является проблема переселения из санитарно-защитной зоны Астраханского газоперерабатывающего предприятия, промышленные разработки которого велись в районе расположения центральных ногайских сел (прежде всего, в с. Сеитовка Красноярского района), имевших значение не только как хозяйственных населенных пунктов, но и своеобразных этнических анклавов, центров ногайской культуры и функционирования ногайского языка. [5, с. 92]. В рамках межрегиональных договоров 388 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. в 1994–1995 годах между Главой Красноярского района Астраханской области Савкина В.Ф. и Главой Аджиевым А.М. Ногайского района Республики Дагестан подписан договор «О дружбе и сотрудничестве». Как отмечал Р.У. Джуманов – лидер ОО «Бирлик» в Астраханской области, «в наше время свободы личности выдвинуто поколение новых руководителей районов, продвинулось и само ногайское сообщество России. Время требует другой формы консолидации. Эту объективную необходимость инициировали лидеры старшего поколения о необходимости договора «О дружбе и сотрудничестве между всеми муниципальными объединениями, где компактно проживают ногайцы». Проект договора, его идеи и структура были представлены главам Красноярского, Володарского районов Астраханской области, Ногайского района Дагестана, Нефтекумского района Ставропольского края. Предварительно главы подписали «Договор о намерениях». С учетом полиэтничности и поликонфессиональности регионов комиссия выработала обращение к жителям районов: «Межрайонный договор «О дружбе и сотрудничестве позволит ногайскому народу, проживающему в пяти регионах, территориально разделенных друг от друга, не имеющему в России и за рубежом национально-территориального образования, тесно общаться между собой, развивать общими усилиями родной язык и культуру, единое информационное поле. Договор не ставит цели выделить и замкнуться на социально-культурных проблемах ногайцев» [6, с. 29]. В мае 2006 года Р.У. Джуманов закрыл общество ногайской культуры «Бирлик». Как было отмечено в заявлении: «в связи с выполнением уставных задач по переселению ногайцев из санитарно-защитной зоны» [7, с. 11]. В Карачаево-Черкесии ногайцы являются одним из пяти субъектоообразующих этносов. Позиции регионального отделения «Бирлик» здесь достаточно сильны как в районных структурах органов власти, так и в республиканских, где ногайцы представлены практически на всех уровнях. Если исходить из показателей, характеризующих собственно состояние этноса, то положение кубанских ногайцев по сравнению с другими регионами всегда было предпочтительным. На протяжении десятков лет здесь в г. Карачаевске имелось единственное в стране учебное заведение по подготовке учителей ногайского языка и литературы, выпускаются газеты и журналы, издаются учебники, книги, а также ведутся теле- и радиопередачи на ногайском языке. Здесь проживает большая часть ногайских писателей, ученых. Как общественно-политическая организация, местное региональное отделение «Бирлик» участвует в избирательных компаниях, проводимых в Республике, разрабатывает и реализует социально-экономические программы [8]. Знаменательным событием в жизни кубанских ногайцев стало образование в 2007 году Ногайского района в КЧР. Создания национального района долго добивались кубанские ногайцы, особенно региональное движение ногайцев «Бирлик» [9, с. 101]. Хотя структурные подразделения ОО «Бирлик» на сегодняшний момент не проявляют особой активности, но продолжает свою работу по консолидации ногайцев в КарачаевоЧеркесской республике под председательством Катаганова И.Я. Сложность реализации задачи территориального объединения ногайцев компенсировалась принятием в 1996 году Закона РФ «О национально-культурной автономии». В Законе предусмотрены самые широкие возможности для создания программ по сохранению и развитию национальной культуры, языка, традиции при непосредственном участии государственных органов. 8 сентября 2015 года в Министерстве юстиции РФ зарегистрирована Федеральная национально-культурная автономия ногайцев России (ФНКА). Ее учредителями стали региональные отделения Дагестана, Ставропольского края и Карачаево-Черкесии. Одним из значимых мероприятий, инициированных Региональной ногайской национально-культурной автономией «Ногай Эл КЧР» (Казаков В.С.) является Международная научнопрактическая конференция «Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему», которая проводится один раз в три года силами ученых-ногаеведов, и при соучредительстве двух научных центров КЧР: Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований и Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева. В ноябре 2018 года случилось знаменательное событие, которое ногаеведы и тюркологи ждали не одно десятилетие: в Москве, в издательстве «Наука» увидел свет «Ногайско-русский словарь» (35000 слов), подготовленный учеными-ногаеведами Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований на средства гранта Президента РФ, который получила на эти цели Региональная ногайская национально-культурная автономия «Ногай Эл КЧР». 389 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Есть надежда, что создание экстерриториального объединения ногайцев – Федеральной национально-культурной автономии – позволит разделенному народу решить многие проблемы своего национального развития, постепенно станет важной платформой национального развития этнического сообщества, нуждающегося в единстве». [10, с. 54]. 1. Кошелева Е.Ю. Этнические движения коренных малочисленных народов Севера на рубеже XX–XXI веков. – Автореф. … канд. ист. наук. – Томск, 2003. С. 264. 2. Устав Межрегиональной общественной организации «Бирлик» («Единство») ногайцев // Половецкая луна. 1993 №3. С. 10–18. 3. Аджиев Я.Б. Этноязыковая, этнодемографическая, этноэкологическая ситуация в Ногайской степи (история и современность) / Материалы Международной научно-практической конференции 2-4 ноября 2006 года. – СПб., 2007. – С. 54. 4. Эмирова М.Н., Умалатова Т.Х. Роль национальных движений в политических процессах Дагестана в 90-х гг. XX в. // Известия ДГПУ. 2011. №4. – С. 47. 5. Идрисов Э.Ш., Казалиева К.Н. Этнокультурное воспроизводство астраханских ногайцев: состояние и перспективы // Современное положение и перспективы развития ногайского народа в XXI веке / Материалы Международной научно-практической конференции Санкт-Петербург 2-4 ноября 2006 года. – СПб., 2007. – С. 92–98. 6. Джуманов Р.У. Вопросы консолидации ногайских этно-территориальных дисперсных групп России на современном этапе // Ногаеведческий сборник. Сборник научных статей. – Астрахань, 2013. Вып.2. С. 29–30. 7. Идрисов Э.Ш. Р.У. Джуманов – первый лидер современного этнокультурного движения ногайцев АО // Ногаеведческий сборник. Сборник научных статей.– Астрахань, 2015. Вып. 3. С. 11. 8. Аджиниязов Б. Современные национальные интересы ногайцев. [Электронный ресурс] URL: http://nogaici. ucoz.ru/ [дата обращения: 02.05.2016]. 9. Адиев А.З. Национальные движение ногайцев на Северном Кавказе. // Научная мысль Кавказа, 2015. №2. С. 101. 10. Рамазанова Д.Ш. Проблемы национального развития разделенного ногайского народа (на материалах Республики Дагестан) // Общество: философия, история, культура. 2018. №3. С. 54. КАЗЕНИН К.И. Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Центр региональных исследований и урбанистики г. Москва, Россия ИДРИСОВ Э.Ш. Астраханский филиал Российской академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ г. Астрахань, Россия ИМАШЕВА М.М. Казанский (Приволжский) Федеральный университет г. Казань, Россия ДЖУМАЕВА Д.К. Карачаево-Черкесский государственный университет им. У.Д. Алиева г. Карачаевск, Россия ВЛИЯНИЕ МИГРАЦИИ НА РЕПРОДУКТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЖЕНЩИН НОГАЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ ИЗ РЕСПУБЛИКИ ДАГЕСТАН Аннтотация: В статье рассматривается влияние миграции на репродуктивное поведение женщин на при� мере миграции ногайцев из Дагестана в другие регионы России. На основе проведенного авторами количественного В статье отражены результаты исследования по НИР РАНХиГС 2017 г. «Демографические процессы и динамика рождаемости среди мигрантов-мусульман Северного Кавказа».  390 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. полевого исследования в Дагестане и в регионах миграции делается одна из первых попыток оценить роль миг� рации как фактора рождаемости на примере внутренней миграции в России. В статье представлены основные гипотезы о возможном влиянии миграции на рождаемость, которые затем статистическими методами проверя� ются на исследуемом примере миграции. Результаты позволяют утверждать, что миграция ведет к принятию новой модели брачно-репродуктивного поведения, связанной с более поздним вступлением в брак и рождением первого ребенка, а также с меньшим количеством детей. Ключевые слова: рождаемость, миграция, ногайцы, Северный Кавказ, Дагестан, этничность, адаптация мигрантов. Влияние миграции на характеристики репродуктивного поведения женщин является одной из наиболее интенсивно исследуемых тем в мировой демографии последних десятилетий. Интерес к этой теме объясним увеличением масштабов миграционных потоков и актуальностью для исследования взаимосвязи рождаемости и брачности с социокультурными характеристиками среды (о связи внутренней миграции и репродуктивного поведения населения РФ см. [2, 2009]; обзор зарубежных исследований данной тематики см. в [4, 2017]. В данной статье мы сосредоточились на оценке гипотез социализации и адаптации на характер рождаемости в среде мигрантов. Такой выбор связан с тем, что условия реализации сценариев, задаваемых именно этими гипотезами, в настоящее время наиболее активно обсуждаются в демографии, что представляется вполне оправданным, ведь гипотеза социализации предполагает сохранение контрастов между мигрантами и жителями принимающей территории, а гипотеза адаптации – их стирание. Наличие подобных контрастов и приводит к необходимости исследовать вопрос о том, что может влиять на выбор между двумя этими сценариями брачно-репродуктивного поведения мигрантов. Очевидно, что без удовлетворительного ответа на этот вопрос невозможно прогнозирование динамики рождаемости в переселенческих сообществах. Такое прогнозирование, в свою очередь, важно далеко не только для расчетов будущего количества населения территорий, на которые совершается миграция. Хорошо известно, что контрасты между мигрантами и коренным населением по возрасту вступления женщин в брак, по уровню репродуктивной активности нередко становится одним из важных индикаторов более общих социокультурных различий. В нашем исследовании рассматривается ногайская миграция из Республики Дагестан. Основным источником данных являются результаты опроса женщин ногайской национальности репродуктивного возраста, проведенного в 2017 году в Дагестане и в двух регионах, куда идет интенсивная миграция данного этноса из Дагестана – в Астраханской и Тюменской областях. Активная миграция ногайцев из Дагестана началась в середине 1990-х гг. В основном она была связана с экономическими причинами. Наиболее привлекательной для ногайцев оказались северные регионы РФ. По данным Всероссийской переписи 2010 года, в Ханты-Мансийском АО проживало 5,3 тыс. ногайцев, в Ямало-Ненецком 3,5 тыс. ногайцев, в Красноярском крае – около 1 тыс. Реальное количество ногайцев Северного Кавказа (среди которых явно доминируют выходцы из Дагестана), проживающих на севере, оцениваются более впечатляющими цифрами до 20–30 тыс. человек [9, с. 129]. Исследователь А.А. Ярлыкапов отмечает: «Если в 1990-е гг. мигрировали, только те, кто не имел работы и средств к существованию на родине, то в 2000-е гг. появляется пусть не преобладающая, но заметная группа мигрантов, которые переезжают на Север уже в поисках более высоких, чем на родине, заработков» [8, с. 79]. По нашим наблюдениям, в 2010-е гг. усилилась молодежная миграция в этом направления, практически задан основной карьерный вектор для молодых ногайцев – после получения профессионального образования уехать на север на заработки. Астраханская область стала также местом принятия ногайцев из Дагестана. На первом этапе доминировала образовательная миграция – переезд на время обучения в профессиональном учебном заведении. Но постепенно по причине успешной адаптации определенное количество молодых людей стало оставаться здесь на постоянное место жительства. Выходцы из Дагестана ногайской национальности уступают по количеству выходцам из Чечни, но вместе они входят в этнокультурный конгломерат ногайцев Астраханской области, так как 391 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ на этой территории проживают также представители нижневолжской группы ногайцев, с которой у приезжей части после распада СССР установились тесные взаимоотношения. По данным последней переписи населения, всего в регионе проживает 7589 ногайцев, из них до 1000 человек – это переселенцы из субъектов Северного Кавказа [3]. Город Астрахань является образовательным центром, и многие молодые ногайцы из Дагестана, получив там профессиональное образование, в основном медицинского или технического профиля, уезжают на заработки в северные регионы, прежде всего в города Сургут и Уренгой. С другой стороны, можно отметить тенденцию, состоящую в том, что после заработков на севере некоторые ногайцы возвращаются не на родину к себе в Дагестан, а строят дома или покупают жилье в Астраханской области, чтобы дать возможность своим детям получить хорошее профессиональное образование и сделать карьеру в этом регионе. Для нашего исследования интересно оценить разницу в процессах этнокультурной адаптации ногайцев из Дагестана в разных регионах, куда идет их миграция. На севере ногайцы попадают в среду, где преобладают иноэтничные мигранты. При этом там меньше времени остается для занятий с детьми, так как многие работают в жестком графике. В Астраханской области ногайцам проживать и адаптироваться комфортней, поскольку там есть, во-первых, представители нижневолжских ногайцев, а во-вторых, большие группы близкородственных народов тюркской группы – татар и казахов [3]. Интересно наблюдение А.А. Ярлыкапова, о том, что на севере РФ северокавказские ногайцы интегрируются с представителями землячеств других народов Северного Кавказа [9, с. 133–134]. В Астраханской области такого отметить нельзя. Там ногайцы Дагестана в социокультурном плане тяготеют к представителям тюркских народов и сохраняют дистанцию с переселенцами из горских народов Кавказа. Это отражается, в частности, на межэтнических браках. На севере, кроме браков между ногайцами одного региона, распространены браки между ногайцами Дагестана и Карачаево-Черкесии, имеются и случаи заключения браков с представителями дагестанских народов, например, лезгинами. В Астраханской области при сохранении наибольшей распространенности браков между ногайцами, прибывшими с Северного Кавказа, распространены и их браки с представителями местных ногайцев, а также с казахами (возможно, даже чаще, чем с местными ногайцами) и с татарами [3]. Можно констатировать, что ногайская миграция из Дагестана носит системный характер. Она не может не сказаться в целом на дальнейших возможностях этнического воспроизводства. Это становится особенно заметно в отношении Ногайского района Дагестана, в котором по причине выезда на заработки количество людей среднего возраста заметно убавилось. Также в демографическом плане обостряется проблема неполных семей, когда женщина воспитывает детей одна по причине более высокой миграционной активности мужчин. В мае-декабре 2017 года нами было проведено анкетирование женщин ногайской национальности 16–40 лет, проживающих в местах компактного расселения ногайцев в Дагестане (Ногайский, Кизлярский, Бабаюртовский районы), а также проживающих в Астраханской области (г. Астрахань) и в Тюменской области (г. Сургут, поселок Новая Федоровка). В Дагестане отбор интервьюируемых проводился по двуступенчатой методике случайного выбора (выбор населенных пунктов и выбор респондентов внутри населенных пунктов). В Астраханской и Тюменской областях выборка респондентов была составлена методом «снежного кома» с использованием местных землячеств. Общее число ответивших на вопросы анкеты в Дагестане – 271, в двух других регионах – 201 (из них в Тюменской области – 126, в Астраханской области – 75). И в Дагестане, и за его пределами в выборку включались только женщины, которые родились в Дагестане. Вопросы в анкете делились на два блока. Вопросы первого блока касались биографии женщины (ее даты и места рождения, миграционной истории, образования, брачного статуса и возраста вступления в брак, количества детей и возраста при рождении каждого ребенка). Вопросы второго блока касались тех социокультурных характеристик, которые, как показали наши предшествующие исследования (см. [5]), могут быть значимы для брачнорепродуктивного поведения женщин в Дагестане (для возраста вступления в первый брак и рождения первого ребенка, для числа детей к тому или иному возрасту). Некоторые из этих характеристик отражают уклад семьи, членом которой является респондентка. На выявле392 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ние таких характеристик были направлены вопросы о том, училась ли и работала ли женщина после вступления в брак, была ли знакома с будущим супругом до свадьбы, сама ли с ним познакомилась или была познакомлена родственниками, самостоятельно ли приняла решение о вступлении в брак или сделала это по совету родителей и др. В совокупности эти вопросы позволяли определить, насколько жестко в семье респондентки действует гендерная иерархия, предписывающая женщине концентрироваться в основном на домашнем хозяйстве и ставящая ее в зависимость от родственников при принятии ключевых жизненных решений. Другие социокультурные характеристики, на выявление которых были направлены вопросы анкеты, касались личной религиозности женщины. Анкетирование позволяет утверждать, что между женщинами ногайской национальности, родившимися и проживающими в Дагестане, и теми, кто, родившись в Дагестане, постоянно проживал за его пределами, имеются статистически значимые различия по основным характеристикам брачно-репродуктивного поведения. В Таблице 1 даны средние значения возраста при вступлении в (первый) брак, возраста при рождении первого ребенка, а также средние количества детей, рожденных к 25, 30 и 35 годам для обеих групп женщин. Для всех пяти показателей доверительные интервалы на 95-процентном уровне значимости не пересекались, что указывает на статистическую значимость обнаруженных различий между двумя подвыборками. При этом у проживающих в Дагестане средний возраст вступления в брак и рождения первого ребенка оказались ниже, чем у переехавших в другие регионы, а среднее число детей к указанным возрастным рубежам – выше. Можно отметить, что к 35 годам у проживающих в Дагестане среднее число детей (2,51) выше уровня простого воспроизводства населения (2,2 на одну женщину). Снижение рождаемости до уровня простого воспроизводства рассматривается исследователями как важный индикатор так называемого Первого демографического перехода (см. [1]), модернизационного изменения семьи, характерного для эпохи первоначальной урбанизации, индустриальных преобразований и т.д. Следовательно, данные в Таблице 1 позволяют говорить о том, что репродуктивное поведение респонденток, выехавших со своей исторической родины в другие регионы страны, в большей степени соответствует «модернизированным» образцам рождаемости. Таблица 1 Средние значения характеристик брачно-репродуктивного поведения для респонденток, проживающих в Дагестане, и респонденток, переехавших в другие регионы Характеристика рождаемости Возраст при вступлении в брак Возраст при рождении первого ребенка Число детей к 25 годам Число детей к 30 годам Число детей к 35 годам Значимость Проживающие Проживающие различий на 95%-ном в Дагестане в других регионах уровне значимости 20,85 21,45 + 22,31 23,02 + 1,17 1,85 2,51 0,84 1,58 1,61 + + + Указанные результаты лучше соотносятся с гипотезой адаптации, чем с гипотезой социализации, поскольку указывают на контраст между жителями «отправляющей» территории и теми, кто совершил с нее миграцию. Однако твердых оснований утверждать, что в данном случае реализуется сценарий, соответствующий гипотезе адаптации, эти результаты, очевидно, не дают. Действительно, в Таблице 1 не различаются мигранты с разным возрастом переселения. Если окажется, что большинство опрошенных женщин совершило миграцию в детском возрасте (до 15 лет), то контрасты, представленные в Таблице 1, хорошо согласуются с гипотезой социализации: можно будет предположить, что контраст между мигрантами и оставшимися на «исторической родине» в наибольшей степени связан с тем, 393 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ что основная часть мигрантов усвоила в детстве репродуктивные установки «принимающей» территории. В действительности, однако, среди респонденток, опрошенных за пределами Дагестана, лишь четверть (49 человек) совершили миграцию в возрасте до 15 лет. Это дает преимущество гипотезе адаптации. В качестве инструмента для более надежной проверки двух гипотез мы использовали регрессионные модели с различными характеристиками брачно-репродуктивного поведения в качестве зависимого элемента. В Таблице 1 представлены модели, в которых зависимое – возраст при рождении первого ребенка. В модели (1)—(2) по одному включаются параметры места жительства от 0 до 15 лет и места жительства на момент опроса (во все модели в качестве контрольного параметра включен возраст женщины на момент опроса). Значимая отрицательная связь возраста при рождении первого ребенка с проживанием на исторической родине до 15 лет согласуется с гипотезой социализации, а такая же связь с проживанием на исторической родине на момент опроса – с гипотезой адаптации. Тот факт, что при включении в модель обоих параметров места жительства значимость сохраняет только место проживания в детстве (модель 3), говорит в пользу гипотезы социализации. Таблица 2 Взаимосвязь параметров миграционной истории женщины и ее возраста при рождении первого ребенка (модели с линейной регрессией; в скобках – стандартные ошибки) Независимый параметр Возраст Проживание на исторической родине на момент опроса (0 – нет, 1 – да) Постоянное проживание на исторической родине в возрасте от 0 до 15 лет (0 – нет, 1 – да) R2 N (1) (2) (3) 0,221*** (0,028) –�������� 0,783*** (0,327) 0,225*** (0,028) 0,225*** (0,028) –����� 0,572 (0,350) –������ 1,403* (0,761) 0,190 306 0,180 311 –�������� 1,813*** (0,720) 0,182 306 ***p<0,01, *p<0,1 Несколько иная картина наблюдается, когда зависимый параметр – число детей у женщины на момент опроса. В Таблице 2 представлены соответствующие модели с регрессией Пуассона (в качестве контрольного параметра в модели также включен возраст женщины на момент опроса; в таблице не отражен). Видно, что общее количество детей у женщины значимо отрицательно связано с проживанием вне Дагестана на момент опроса, а место проживания женщины в детстве для количества детей не значимо. Таблица 3 Взаимосвязь параметров миграционной истории женщины и числа детей у женщины на момент опроса (модели с регрессией Пуассона; в скобках – стандартные ошибки) Характеристика респондентки (1) (2) –0,310*** (0,1167) Проживает не на исторической родине Не проживала на исторической родине в возрасте от 0 до 15 лет N ***p<0,01 394 456 –����� 0,136 (0,2697) 456 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Таким образом, попытки найти статистическую связь между параметрами репродуктивного поведения респонденток и их миграционной историей лучше согласуются с гипотезой социализации для возраста при рождении первого ребенка, но с гипотезой адаптации – для количества детей на момент опроса. Более ранний возраст вступления в брак и «старта» материнства, а также большее количество детей для жительниц Дагестана в целом сегодня связаны с более «традиционной» организацией семьи женщины и с более высоким уровнем ее личной религиозности (см. [5]). Исходя из этого, наблюдаемое значимое повышение указанных возрастных значений и снижение количества детей у женщин, совершивших миграцию, позволяют предположить, что в среде переселенцев указанные социокультурные явления присутствуют менее концентрированно. Однако результаты нашего опроса противоречат такому предположению. В Таблице 4 показаны некоторые результаты опроса женщин по второму блоку анкеты. Видно, что степень личной религиозности среди женщин, переехавших из Дагестана, даже выше. По параметрам, сигнализирующим традиционность семейного уклада, переселенцы и оставшиеся на исторической родине весьма близки друг другу. Поэтому объяснять разницу брачно-репродуктивного поведения различием двух групп респонденток по этим параметрам вряд ли возможно. Таблица 4 Некоторые результаты ответов респонденток на вопросы социокультурного блока Категория респонденток Продолжавшие образование после окончания школы Имеющие работу на момент опроса Замужем за человеком той же национальности (доля среди замужних) Самостоятельно принявшие решение о замужестве (доля среди замужних) Считающие важным дать детям знания о традициях своего народа Считающие важным дать детям религиозное образование Считающие недопустимым аборт Доля среди проживающих в Дагестане Доля среди проживающих в других регионах 75,3% 87,6% 57,7% 58,3% 90,4% 92,6% 96,5% 96,1% 45,0% 65,0% 33,2% 64,0% 75,9% 82,4% Следовательно, результаты проведенного на данный момент исследования не позволяют определить возможные социокультурные причины изменения брачно-репродуктивного поведения у женщин ногайской национальности, совершивших миграцию из Дагестана в другие регионы, по сравнению с женщинами той же национальности, проживающими в Дагестане. Результаты лишь позволяют утверждать, что миграция ведет к принятию новой модели брачно-репродуктивного поведения, связанной с более поздним вступлением в брак и рождением первого ребенка, а также с меньшим количеством детей. При этом для изменения возрастных характеристик рождаемости статистически наиболее значимо проживание женщины вне исторической родины до 15 лет, а для количества детей – проживание вне Дагестана на момент опроса. Такой контраст позволяет предположить, что установки, связанные с возрастом вступления в брак и «старта» материнства, у женщин исследуемой группы переселенцев в значительной мере формируются в молодом возрасте, а установки, связанные с количеством детей, более «подвижны» и меняются под действием миграции, даже если она совершена во взрослом возрасте. Чтобы предложить возможные объяснения этому контрасту, полезным будет углубленное качественное исследование брачно-репродуктивных установок у женщинмигрантов разных возрастных групп и разного возраста совершения миграции. Проведенное количественное исследование показало, что миграция исследуемой группы северокавказского населения оказывает влияние на брачно-репродуктивное поведе395 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ ние женщин, повышая возраст женщины при вступлении в брак и при рождении первого ребенка и понижая число рожденных детей. Сам по себе этот результат иллюстрирует несостоятельность распространенных алармистских суждений о сохраняющихся больших контрастах между переселенцами с Северного Кавказа и «принимающих» регионов по демографическим характеристикам, об отсутствии адаптации переселенцев к поведенческим нормам новых для них регионов. Вместе с тем, выявление факторов, предопределяющих такую адаптацию, во многом остается задачей будущих исследований. Мы обнаружили, что изменение брачно-репродуктивного у женщин-мигрантов по сравнению с женщинами, проживающими на «отправляющей» территории, не может быть объяснено контрастами между по степени традиционности организации семьи и по степени религиозности. Выявление других возможных механизмов влияния миграции на брачно-репродуктивное поведение является задачей будущего исследования. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. Вишневский А.Г. (ред.) Демографическая модернизация России, 1900–2000. М.: Новое издательство, 2006. 601 c. Захаров С.В., Сурков С.В. Миграционный опыт и рождаемость в послевоенных поколениях россиян // Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. / Под ред. С.В. Захарова, Т.М. Малевой, О.В. Синявской. М.: НИСП, 2009. С. 45–118. Идрисов Э.Ш. Ногайцы в современной урбанистике города Астрахани // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2014. №2 (39). С. 119–125. Казенин К.И. Рождаемость в семьях мигрантов: данные, гипотезы, модели (обзор зарубежных исследований) // Демографическое обозрение. 2017. 4(4).С.6:79.URL:https://demreview.hse.ru/data/2018/02/08/116 2209467/DemRev_4_4_2017_6-79.pdf (дата обращения 21.02.2018). Казенин К.И., Козлов В.А. Возраст материнства в Дагестане: значимость этнического фактора в условиях модернизации // Народонаселение. 2017. 21(1). С. 46–58. Казенин К.И., Козлов В.А. Особенности брачно-репродуктивного поведения в Республике Дагестан: их причины и социально-экономические последствия // Вестник Института экономики РАН. 2017. 11(2). С. 65–81. Карпов Ю.Ю., Капустина Е.Л. Горцы после гор, Санкт-Петербург: Петербургское востоковедение, 2011. 439 c. Ярлыкапов А.А. Нефть и миграция ногайцев на север // Этнографическое обозрение. 2008. № 3. С. 78–81. Ярлыкапов А.А. Российский север в судьбах ногайцев: постановка проблемы // Этнокультрные ландшафты на постсоветском пространстве: проблемы и особенности формирования дагестанского компонента. Коллективная монография. Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2014. С. 127–137. ЛЯУ М.М. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ НОГАЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ В КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕССКОЙ РЕСПУБЛИКЕ Аннотация: В статье предпринята попытка определения системы ценностей и ценностных ориентаций ногайской молодежи КЧР на основе проведенного социологического исследования. Ключевые слова: ценности, ценностные ориентации, модернизирующееся общество, современная моло� дежь Юга России, традиции, традиционная культура, субъекты ценностного взаимодействия. Актуальность исследования ценностей современной российской молодежи подтверждается многими факторам. Во-первых, в любые исторические периоды молодежь выступает в качестве движущей силы развития общества в целом, то же самое мы можем сказать и о современной молодежи. Во-вторых, в современном российском обществе происходит процесс поляризации среди молодежи, что требует более глубокого изучения позиции молодых людей, в частности, изучения ценностей молодежи, мотивов, которые лежат в основе их поведенческой активности. В-третьих, молодежи присуща динамичность с точки зрения подверженности влиянию политических и экономических факторов [1]. Понятие «ценность» всегда являлось объектом интереса философов, социологов, психологов, что нашло отражение во множестве концепций и теории ценностей. 396 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Анализ классических и современных социологических, философских и социальнопсихологических концепций исследования ценностей и ценностных ориентаций позволяет выделить множество подходов к интерпретации данных понятий. Однако независимо от специфики фокуса анализа в современных социально – исторических условиях, социальные ценности исследуются как важнейшие компоненты индивидуального и общественного сознания. Они влияют на формирование жизненных стратегий и основных средств их реализации, регулирующих социальное поведение и обуславливающих характер взаимодействия социальных субъектов [2]. В современном мире, когда одни ценности разрушаются, а другие едва выдерживают испытание временем, очень важен анализ жизненных планов и установок молодежи. Возникает вопрос: ради чего живет молодежь, каковы жизненные ориентиры, к чему они стремимся. И в этих условиях очень важно дать молодым людям ориентир в поиске самореализации. Молодежь занимает значительное место в системе социально политических отношений СКФО. Это связано с социально-демографическими особенностями региона, где доля молодежи в населении составляет 25–28% [3]. Молодежь – наиболее социально активная часть населения, она наследует духовные, моральные и социальные ценности, которые формируют развитие общества в целом, образ будущего. Вот почему молодые люди рассматриваются как инновационный ресурс, роль которого растет во всех сферах жизни общества. Изучение традиций народов Северного Кавказа предполагает, прежде всего, идентификацию и научное обоснование тех элементов традиционной культуры, которые для них характерны. Культуре каждого этноса присущ свой, уникальный, набор ценностей. При этом в разных культурах одно и то же явление может иметь разную и даже противоположную ценностную окраску. Это вызвано тем, что явление получает в культуре ценностную нагрузку не само по себе, а во взаимосвязи с другими явлениями, в рамках определенной картины мира. У каждого народа, этноса, социальной группы и индивида складывается собственная картина мира, сквозь призму которой воспринимается реальный мир. Ценности при этом оказываются необходимым условием и одновременно результатом формировании картины мира. Социологические опросы «Ценностные ориентации молодежи Северного Кавказа и Республики Абхазия» были проведены в период с 2010 по 2017 годы, ежегодно объектом исследования выступали молодые люди в возрасте от 16 до 22 лет. Объем выборки 2000 человек. Выборка случайная. Квотирование по национальности. Из них ногайцев – 200 человек. Опросы были направлены на выявление приоритетных нравственных ценностей молодежи Северного Кавказа и Республики Абхазия в контексте современных культурных, социально-экономических и политических процессов. Молодежь, как особая социально-демографическая группа, постоянно находится в фокусе исследований социологов, поскольку именно она является чутким индикатором изменений, которые происходят, и определяет в целом потенциал развития общества. От того, насколько изучен мир ценностей современной молодежи, ее установки, жизненные планы, во многом зависит эффективность мероприятий, которые разрабатываются в области образования, в сфере работы и занятости. В качестве субъекта ценностных ориентаций в данной статье мы рассматриваем ногайскую молодежь КЧР. 1В. Что для Вас означает хорошо жить? (не более 3-х ответов) В. 1 1. Быть материально обеспеченным 2. Иметь хорошую работу 3. Иметь хорошую семью 4. Совсем не работать 5. Иметь связи, власть, занимать высокое положение в обществе. 6. Жить не для себя, а для людей 7. Иметь хорошее образование 8. Быть независимым свободным 397 2010 85,0% 65,0% 54,0% 12,0% 28,0% 1,9% 53,0% 0,0% 2017 87,0% 55,0% 49,0% 26,0% 9,0% 3,2% 42,0% 0,0% НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Представленные в первой таблице ответы респондентов на первый вопрос, показывают, что для ногайской молодежи в структуре ценностных ориентаций преобладают такие ценности, как быть материально обеспеченным, иметь хорошую работу, иметь хорошую семью, хорошее образование. То есть, молодёжь демонстрирует свое желание ориентироваться в первую очередь на себя при достижении поставленных целей, и лишь незначительная часть отвечает, что для достижения успеха необходимы связи – 9%. Исходя из логики ответов, для достижения высокого положения в обществе необходимо сочетание целого ряда факторов. В традиционном обществе труд всегда является показателем нравственного смысла участия человека в общем деле, значимым средством стремления быть признанным. 2В. Чем Вы, как гражданин страны, прежде всего, можете гордиться? (не менее 3 вариантов ответа) В.2. 1. Свершениями российского народа в прошлом и настоящем 2. Победой в ВОВ 3. Культурным наследием 4. Принадлежностью к народу России. 5. Природным богатством страны 6. Великодержавностью России 7. Сегодня гордиться нечем 8. Только историческим прошлым 9. Изменениями в политической жизни России 10. Затрудняюсь ответить 11. Другое 2010 39,0% 69,0% 25,0% 28,0% 16,0% 26,0% 12,0% 50,0% 10,0% 12,0% 0,0% 2017 58,4% 72,0% 18,0% 19,0% 12,0% 37,0% 9,0% 24,0% 16,0% 18% 0,0% Второй вопрос: «Чем Вы, как гражданин страны, прежде всего, можете гордиться?» направлен на выяснение того, что лежит в основе ценностных ориентаций ногайской молодежи. В опросе 2017 года ногайская молодежь в большинстве своем (72,0%) ответила – победой в ВОВ. Этот ответ является маркером формирования единых объединительных образов, лежащих в основе единой общероссийской идентичности. Значительное число – 58,4% респондентов ответили, что гордятся свершениями российского народа в прошлом и настоящем; 37,5% гордятся великодержавностью России. 3В. Что Вы считаете важным для достижения успеха в жизни? (не более 2-х ответов) В.3 1. Хорошее образование 2. Интеллектуальные способности 3. Целеустремленность, трудолюбие 4. Сильная воля 5. Удачное стечение обстоятельств 6. Деньги 7. Необходимое знакомство, связи 8. Коммуникабельность, обаяние 9. Навыки работы в условиях рыночной экономики 10. Правовая подготовка 11. Достижение цели любыми средствами 12. Другое 2010 57,0% 9,0% 10,9% 8,4% 10,0% 35,0% 37,9% 6,0% 10,9% 10,0% 12,0% 0,0% 2017 53,0% 40,0% 12,0% 6,6% 12,0% 19,0% 29,0% 12,0% 6,0% 0,6% 2,4% 0,0% При ответе на вопрос о том, что молодежь считает важным для достижения успеха в жизни, в 2017 году 53,0% ногайской молодежи отметили, что это хорошее образование; 40,0% – интеллектуальные способности, 29,0% – необходимое знакомство, связи. Из отве398 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. тов респондентов следует, что среди базовых ценностей, актуальных для ногайской молодежи, образование сегодня оказывается на верхних ступенях иерархии, занимая 1-е место. Очевидно, что у молодежи есть понимание важности и необходимости активного характера самосовершенствования и саморазвития человека в современном обществе. 4В. Как Вы считаете, можно ли сегодня достичь высокого положения в обществе благодаря честному, добросовестному труду? (один вариант ответа)% В.4 2010 60,0% 10,0% 30,0% 1. Да 2. Нет 3. Трудно сказать 2017 48,0% 20,0% 32,0% Ориентация на собственный труд и собственные способности ногайской молодежи в КЧР проявляется при ответе на вопрос: «Как Вы считаете, можно ли сегодня достичь высокого положения в обществе благодаря честному, добросовестному труду?» Большинство респондентов в 2010 году ответили «да» – 60,0%, «нет» – 10%, и «трудно сказать» – 30%. 5В. Является ли сегодня высшее образование гарантией жизненного успеха? (один вариант ответа) В.5 2010 55,0% 30,0% 15,0% 1. Да 2. Нет 3. Трудно сказать 2017 69,0% 18,0% 13,0% Распределение ответов на этот вопрос показывает, что в собственных оценочных суждениях, мнениях молодежь раскрывается как стремящаяся получить хорошее образование, ориентированная на развитие интеллектуальных способностей. 6В. Что, на Ваш взгляд, необходимо для того, чтобы принадлежать к элите? (не более 2-х ответов) В.6. 1. Связи в деловых и правительственных кругах 2. Деньги 3. Образование 4. Принадлежность к определенной семье 2010 50,0% 39,0% 84,0% 26,0% 2017 60,0% 40,0% 34,0% 46,0% Приоритетными для ногайской молодежи оказались элитарные взгляды: связи в определённых кругах и принадлежность к определенной семье. Деньги и образование оказались вторичными факторами. 7В. Что Вы понимаете под национальной культурой? В.7. 2010 45,0% 35,% 20% 1. Культура моих предков 2. Культура моего народа 3. Лично моя культура 2017 48,2% 34,0% 18,0% В системе ценностей ногайской молодежи значимое место занимает национальная культура. Наиболее значимыми для респондентов оказались культура моих предков – 48 %, культура моего народа – 35%. Российский культуролог В. Давидович полагал, что на Кавказе есть реальные исторические основания для определения культурной зоны Кавказа как самостоятельной цивилизации безотносительно к вероисповеданию составляющих её народов и из-за таких идентичных моментов национальной психологии, как свободолюбивый дух, горячность, признание авторитета старейшин, скрупулёзное соблюдение этикетных норм [4]. 399 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Важно отметить, что культура есть среда, растящая и питающая личность. Формирование интегральных качеств личности: толерантности, творческой активности, самостоятельности, стремление найти смысл жизни, стремление к получению образования основываются на освоении культуры человечества, общества, индивидуальной культуры. 8В. «Нужны ли вообще патриоты стране сегодня»? В.8. 2010 63,3% 12,6% 9,1% 1. Да 2. Нет 3. Затрудняюсь ответить 2017 88,6% 10,0% 2,0% Большинство опрошенных считают, что патриоты стране нужны, их число увеличилось в 2017 году. 9В. Каким вы видите будущее России? В.9. 2010 34,3% 59,6% 9,1% 1. Высокоразвитой державой 2. Страной со средним уровнем развития 3. Затрудняюсь с ответом 2017 37,0% 56, 0% 6,0% Ногайская молодежь в своем большинстве в перспективе видит Россию страной со средним уровнем развития, немногим более трети – великодержавной державой. 10В. Что для Вас главное в Вашей будущей работе? В.10. 1. Получать большую заработную плату 2. Получать удовольствие от деятельности 3. Затрудняюсь с ответом 2010 41,�� 3� % 39,0,% 19,1% 2017 58,0% 32,0% 10,0% Анализ представленных результатов социологических исследований позволяет сделать следующие выводы: – у ногайской молодежи, как части северокавказского сегмента российской молодежи, много общего в системе ценностных ориентаций; – для ногайской молодежи, как и для молодежи Юга России, характерно сочетание ценностей традиционного и модернизирующегося общества; – приоритетными ценностями для ногайской молодежи являются: здоровье, образование, честь и свобода; – система ценностных ориентаций ногайской молодежи в целом определяется жизненной средой, социально-политическими, экономическими, социокультурными факторами; – ногайская молодежь Карачаево-Черкесии, для которой характерны все перечисленные ценности и ценностные ориентации, отличаются высоким уровнем политической толерантности, повышение которого в значительной степени зависит от образовательного уровня. 1. 2. 3. 4. 5. Аналитический отчет МГУ им. Ломоносова по итогам социологического исследования по теме: «Особенности процесса формирования ценностных ориентаций современной российской молодежи и осуществление молодежной политики в Российской Федерации» М.: 2015. – 276 с. Ильин В.В. Аксиология. – М.: Изд-во МГУ, 2005. – 216 с. Алексеев В.Г. Ценностные ориентации личности и проблема их формирования. М., 1979. Молодежь в полиэтичных регионах Северо-Кавказского Федерального округа: экспертный доклад / под общей ред. В.А. Тишкова. М., Пятигорск; Ставрополь, 2014. Давидович В.Е. Существует ли Кавказская цивилизация? // Научная мысль Кавказа 2000 №2. С. 28–30. 400 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. ЩЕРБИНА Е.А., КУБАНОВА Л.В. Карачаево-Черкесский институт гуманитарных исследований при Правительстве КЧР г. Черкесск, Россия Ногайцы Карачаево-Черкесской Республики в региональных политических процессах Аннотация: в статье представлен анализ участия ногайцев Карачаево-Черкесской Республики в региональ� ных политических процессах. Одним из элементов политического участия является представленность народа в органах власти регионального и федерального уровня. Поэтому важным является изучение мнения экспертного сообщества о принципе этнического квотирования во власти, отношение к нему со стороны ногайских экспертов, его роль и значение в политической жизни народа. Статья основа на результатах экспертного опроса, проведен� ного в Карачаево-Черкесской Республике. Ключевые слова: принцип негласного этнического квотирования, представленность народов в органах власти, экспертное сообщество, политическое участие. Региональные политические процессы в любом полиэтничном обществе в значительной степени определены субъектами этого процесса – народами, проживающими в том или ином регионе, их интересами, способами и механизмами реализации их политических целей и интересов. Решение социально-экономических и политических вопросов в таких обществах связывается с возможностью осуществления властных полномочий представителями всех этнических групп, с имеющимися у них политическими ресурсами. Проблемы этнического представительства во власти являются тем инвариантом, с которым как первичные, так и вторичные субъекты политического процесса связывают политический статус, политическую активность, реализацию этнополитических потребностей и интересов. Политический бэкграунд в Карачаево-Черкесской Республике показывает, что проблема этнического представительства во власти всегда связывается с возможностью повышения политического статуса народа, с доступом к финансовым, материальным и иным ресурсам. В Основном Законе Карачаево-Черкесской Республики закреплен субъектообразующий статус пяти народов КЧР, утвержден порядок формирования органов исполнительной и законодательной власти, определены некоторые элементы национального представительства без конкретизации и институционализации его принципов. Согласно 83 и 92 статьям Конституции КЧР, органы государственной власти должны формироваться с учетом национального представительства народов. Так, в статье 83 пункт 2 отмечено, что «Персональный состав Президиума Народного Собрания (Парламента) Карачаево-Черкесской Республики формируется с учетом национального представительства». В статье 92 пункте 3 определено, что «Президиум Правительства Карачаево-Черкесской Республики формируется из Председателя Правительства, его заместителей, членов Правительства с учетом национального представительства». Ногайцы, согласно Конституции Карачаево-Черкесской Республики, являются субъектообразующим народом. В 2007 году был образован Ногайский муниципальный район КЧР (Постановление Правительства Российской Федерации от 12.10.2007 года №667), в котором компактно проживают ногайцы региона. Этнический состав населения КЧР в сопоставлении 1989, 2002 и 2010 годов, выглядит следующим образом (таб. 1) [3, c. 325] Таблица 1. Год переписи абазины карачаевцы ногайцы русские черкесы другие 1989 6,6% 31% 3,1% 42,3% 9,6% –2002 7,4 % 38,5% 3,4% 33,6% 11,3% 5,8% 2010 7,8% 41% 3,3% 31,6% 11,9% 4,4% В Конституции Карачаево-Черкесской Республики с 1996 года неизменным остается положение о субъектообразующем статусе пяти народов, так в статье 11 пункта 1 отмечено: «Государственными языками в КарачаевоЧеркесской Республике являются абазинский, карачаевский, ногайский, русский и черкесский».  401 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Ногайцы являются активными акторами региональных политических процессов. Так, в конце декабря 2018 года в ауле Эркен-Халк Ногайского района Карачаево-Черкесии состоялось учредительное собрание Конгресса ногайского народа республики. Эта организация, по замыслу ее учредителей, займется защитой прав проживающих в регионе ногайцев. Среди проблем, обозначенных на учредительном собрании Конгресса ногайского народа республики, были обозначены: нарушение прав социально незащищенных граждан, предпринимателей, безработица в районе, миграция в северные районы страны (Новый Уренгой), потеря родного языка и культуры. Для обеспечения прав всех ногайцев КЧР в правление организации был избран 21 человек – по 2–3 человека из каждого населенного пункта Ногайского района (всего в районе 7 аулов) и города Черкесска [4]. Политическая активность ногайского населения республики находит свое проявление на местном уровне, при выборе глав сельских поселений. Так, в 2017-2018 годах конфликтная ситуация сложилась вокруг выборов главы сельского поселения в ногайском ауле Адиль-Халк Ногайского района республики. Центральной проблемой выступила кандидатура главы сельского поселения, с которой не могли определиться десять депутатов совета аула. При этом, некоторые депутаты подчеркивали, что основой конфликта была земельная проблема [1]. Вопросы этнического представительства во власти с начала 90-ых годов превратились в первоочередные для народов, проживающих в субъектах РФ. Политический статус народов связывается не только с возможностью официально участвовать в принятии государственных решений, но и с возможностью доступа к материальным ресурсам, финансам, реализации демографической политики, адекватной запросам народов образовательной политики и многое другое. Являясь одним из субъектообразующих народов Карачаево-Черкесской Республики, ногайцы все это время ставят вопросы представительства своего народа в органах власти республиканского и федерального уровней. Так, на Собрании представителей общественности и интеллигенции ногайского народа, состоявшегося в п. Эркин-Шахар 1 декабря 2012 года, обсуждались проблемы ногайцев, среди которых была обозначена практика выдавливания национальных ногайских кадров из руководства республики, МВД и прокуратуры КЧР [2]. В 2017 году в КЧР был реализован научный проект РГНФ «Распределение властных позиций в Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Северной Осетии-Алании: сравнительное исследование функционирования института неформального этнического квотирования в полиэтничных регионах России» в Карачаево-Черкесской Республике. В рамках опроса были опрошены представители ногайского истеблишмента, общественности, науки и образования в рамках поставленных перед ними вопросов, связанных с представительством ногайского народа в органах власти федерального и регионального уровней. Мнение экспертов всегда отражает существующие в обществе представления о тех или иных вопросах, они в значительной степени формируют общественные установки. Именно этим определяется их научная значимость. Так, все эксперты-ногайцы считают, что в Карачаево-Черкесии соблюдается негласная система пропорционального этнического представительства при распределении властных позиций. Анализ ответов показывает, что все представители ногайского народа (ученые, общественные деятели, представители власти) связывают формирование этой системы с началом перестройки – 90-ми годами ХХ века. Поводом для её формирования, по мнению экспертов, стало «обсуждение будущей Конституции КЧР», «сложные этнополитические потрясения в начале 90-х годов ХХ века, при дележе власти между местными этнократическими группировками». Один из экспертов подчеркнул, что аналогичная система «существовала и в советское время. В том числе при выдвижении в высшие органы власти – в Верховный Совет СССР. В то время представительство ногайцев было обязательным». Все эксперты считают, что система негласного этнического представительства в оргаНаучный проект «Распределение властных позиций в Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Северной Осетии – Алании: сравнительное исследование функционирования института неформального этнического квотирования в полиэтничных регионах России» № 16-03-00440.  402 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. нах власти действует, в основном, на уровне руководящих постов республиканских органов исполнительной и законодательной власти. В меньшей степени касается должностей в территориальных подразделениях федеральных органов власти. Мнение общественников затрагивает и вопрос желаемого для ногайцев представительства: «…мы должны быть представлены в федеральных органах законодательной власти, чтобы мы могли заявить о своих правах. Абазины и ногайцы должны быть представлены или в СФ, или в ГД». Таким образом, представители народов, в количественном отношении уступающие титульным этносам и русским в КЧР, ставят вопросы о своих политических правах и возможности их реализации не только на республиканском, но и федеральном уровне. Все эксперты убеждены в реальности и действенности существующей системы этнического квотирования как неформального политического института, считая, что эта система была и будет на Северном Кавказе, «что она является одним из действенных инструментов политического влияния в решении межнациональных споров». Один из экспертов отметил, что «принцип этнического представительства в органах власти должен быть основан на паритете и ротации, вплоть до руководителя республики. Пусть пять лет будет карачаевец, следующие пять – русский и т.д. Тогда нетитульные народы получат возможность реально выдвигать своего представителя во власть». Эксперты считают, что если система этнического квотирования дает сбой, то это вызывает недовольство народа, политическую напряженность. В качестве примера был приведен случай назначения на пост Председателя Правительства грека по национальности В. Кайшева, которое привело «к активизации черкесского общественного движения, рассматривающего этот факт как снижение политического статуса народа, ущемление его прав». Обобщенное мнение выразил один из экспертов «любые назначения вне национального квотирования становятся объектом активного обсуждения внутри этнических групп, и в некоторых ситуациях имеют негативные последствия». Некоторое расхождение в ответах экспертах наблюдалось при оценке того или тех политических персон или представителей институтов гражданского общества, кто следит за исполнением принципа этнического квотирования, который законодательно нигде не прописан. Так, ученые полагают, что «эту систему неформально поддерживает, в первую очередь, Глава республики, который заинтересован в межнациональной стабильности, составной частью которой является вопрос этнического квотирования». Представители органов власти и общественных организаций приоритетную роль отводят общественным организациям, «ревностно следящим за соблюдением принципа этнического квотирования в органах власти республики». При этом представители органов власти подчеркивают: «истеблишмент всех субъектообразующих народов республики активно пользуется этим инструментом для продвижения во властные структуры своих креатур». Оценивая деятельность сегодняшней кадровой политики руководства республики в контексте ориентации на профессионализм или принцип этнического квотирования, эксперты-ученые и общественники отмечают, что кадровая политика ориентирована на профессионализм назначенца, а представители органов власти убеждены, что в основе кадровой политики лежит принцип национального квотирования. При этом первые две категории экспертов, называя в качестве приоритета профессионализм, все же оговаривают «…но с учетом этнического квотирования». Оценивая систему этнического квотирования с точки зрения справедливости (считаете ли Вы её справедливой и почему?) эксперты, в основном, ответили, что «она несправедлива. Но она реальна и будет сохраняться на Северном Кавказе». «Она несправедлива, но сбалансирована для КЧР, для сохранения мира и стабильности». «…система квотирования на этнической основе показала свою состоятельность в решении межнациональных конфликтов. Но при этом прослеживается тенденция уменьшения национальной квоты для ногайцев и абазин, которые являются самыми малочисленными из субъектообразующих народов республики». Эксперты – представители ногайцев также высказали мнение, что необходим не подбор кадров, а их «отбор – лучших представителей народа с согласия общественных организаций, что позволит избежать клановости в реализации принципов этнического представительства во власти». 403 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Проанализированные экспертные мнения в целом коррелируют с мнениями экспертов – представителей других этносов, проживающих к Карачаево-Черкесской Республике, что позволяет нам представить некоторые выводы по всему опросу, соответствующие мнениям экспертов – ногайцев: – большинство региональных экспертов считает, что система неформального этнического представительства во власти реально существует, сформирована еще с советских времен, в настоящее время выступает механизмом защиты интересов народов, отражает интересы этнических элит; – большинство экспертов отмечают, что она действует на уровне первых лиц и, в целом, распространяется на всю систему республиканской власти; – большинство экспертов считают систему этнического квотирования уже сложившимся политическим институтом, носящим неформальный характер. Главная задача этого института – обеспечение межэтнического мира и политической стабильности через реализацию представительства всех народов в органах власти; – все эксперты приводили примеры сбоя системы и влияния лидеров общественных организаций на политические назначения. Эти примеры показывают, что принцип этнического представительства – реально действующий формальный механизм, основанный на определенных числовых пропорциях. Его нарушение вызывает мобилизацию этносов, в которых функции мобилизаторов выполняют общественные организации. Эксперты отметили, что общественные организации выполняют также функции контроля за соблюдением этого принципа; – соблюдение принципа этнического квотирования, по мнению экспертов, контролируется Главой КЧР, должностными лицами, общественными организациями этнической направленности. По мнению части экспертов, система неформального этнического представительства во власти эффективна, так как выступает в качестве регулятора межэтнических отношений, её соблюдение способствует сохранению спокойной общественно-политической обстановки; – большинство экспертов полагают, что принцип этнического представительства при политических назначениях в современной политике в настоящее время сочетается с принципом профессионализма. Вместе с тем, эксперты в беседе подчеркивали, что без учета этнического представительства во власти стабильности в республике не будет. Получается, что система настолько укоренена, что ей отводится значительная роль в сохранении общественно-политической стабильности; – независимо от признания системы справедливой или нет, большинство экспертов подчеркивают её регулирующую и контролирующую роль при политических назначениях. Часть экспертов, определяя систему этнического представительства как справедливую, в основу обоснования кладут межэтническую стабильность. Другие, считая систему несправедливой, основываются на низком политическом статусе своих народов, представленность которых в первом эшелоне власти невысока. 1. 2. 3. 4. Выборы в Адиль-Халке опять сорваны. Депутаты винят чиновника из администрации Главы КЧР. 01.02.2018. https://kchr-inform.ru/politika/vybory-v-adil-halke-opyat-sorvany-deputaty-vinyat-chinovnika-izadministratsii-glavy-kchr.html. Из письма представителей ногайской общественности от 27 февраля 2013 года Главе КЧР Р. Темрезову. Население Карачаево-Черкесской Республики» // Статистический сборник по материалам Всероссийской переписи населения 2002года. Книга 1 – Черкесск, 2005. – С. 325. Сайт министерства по делам национальностей, массовым коммуникациям и печати КЧР. Раздел «Этнический состав населения Карачаево-Черкесской республики». // http://wiki.zarinsk.ru/wiki/Население_Карачаево-Черкесии. Ногайцы Карачаево-Черкесии объединились для защиты своих прав. Электр. ресурс. http://www.kavkazuzel.eu/articles/314484/. 404 ТЕОРИЯ И МЕТОДИКА ОБУЧЕНИЯ НОГАЙСКОМУ ЯЗЫКУ И ЛИТЕРАТУРЕ АЮБОВА С.А. Карачаево-Черкесский республиканский институт повышения квалификации работников образования г. Черкесск, Россия ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЭТНОКУЛЬТУРОВЕДЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ В ОБУЧЕНИИ РОДНОМУ ЯЗЫКУ Аннотация: В данной статье этнокультуроведческая работа рассматривается как понимание связи ис� тории языка и истории народа и реализуется в обучении с помощью использования текстов этнокультурной направленности. Предлагается методика ее использования в процессе преподавания родного языка, делается вы� вод о необходимости проведения специальной работы над этнокультуроведческой лексикой; определяются опти� мальные пути и методы реализации на уроках родного языка. Ключевые слова: этнокультуроведческая лексика, лексическая система языка, тематические группы слов, образовательный процесс, воспитание этнического сознания, духовные ценности, словарная работа, работа над художественным текстом. Известно, что языковым уровнем, на котором наиболее ярко выражаются особенности национальной культуры, является лексическая система языка. Лексика является проводником в историю, этнографию и в культуру народа; она открывает широкую картину прошлого и настоящего, определяет понимание уклада, эстетические вкусы и взгляды данного народа. Этнокультуроведческий подход в обучении является главным направлением, которое определяет все стороны системы образовательного процесса: его цели, задачи и содержание, пути и методы их достижения, критерии эффективности образовательного процесса. Использование этнокультуроведческой лексики в обучении нацелено на овладение учащимися основ народной культуры на специальном материале. Это может происходить разными способами, в том числе и на основе усвоения школьниками этнокультуроведческой лексики родного языка. Цель статьи – рассмотреть такую группу лексики ногайского языка как этнокультуроведческая, выделить в ней тематические группы, показать ее роль в этнокультуроведческом образовании учащихся. Приобщение учащихся к духовному богатству и красоте родного слова, постижение языка через всю систему нравственных и духовных ценностей, развитие познавательных способностей является главной задачей обучения родному языку. Нами предпринята попытка классификации этнокультуроведческой лексики по следующим тематическим группам: 1. Наименование домашней утвари (куьен, табак, ошак, шара, шоьмиш и др.). 2. Наименования продуктов питания и традиционных национальных блюд (казы, бу� рыж, кувырдак, бесбармак, как эт и др.). 3. Названия сословий и чинов (бай, кул, ярлы, мырза и др.). 405 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ 4. Названия музыкальных инструментов (домбыра, давылбаз, кылгобыз, карнай, сарнай, кобыз и др.). 5. Названия музыкальных форм, исполнителей и танцев (бозлав, сарын, дияр, сынъсып айтув, йырав, бахшы, биюв, кадав, узын и др.). 6. Жанры устного народного творчества (айтув, такпак, юмак, эртеги и др.). 7. Названия праздников и связанных с ними обычаев и обрядов (Шарамазан, Оразабайрам, Курман-байрам, Навруз и др.). 8. Названия национальных игр (атшабыс, куьрес, таяк ойын, шаькуьш ойын, аркан тартув, асык и др.). Безусловно, такая классификация условная, некоторые слова могут пересекаться, в разных контекстах выражать дифференцированные понятия. При изучении этих слов, а они чаще встречаются в текстах художественной литературы, следует обращать основное внимание на исторические факты. Читая произведения художественной литературы, учащиеся не вникают в значения некоторых слов или не понимают их совсем. И это объясняется тем, что слова иногда крайне отдалены от нынешнего времени. Здесь необходимо объяснение, которое раскроет перед детьми жизнь и быт наших предков. Изучение этнокультуроведческой лексики позволяет повысить речевую культуру школьников, создает условия для выработки навыков самостоятельной работы, отбора и употребления языковых средств в письменной и устной речи, прививает интерес к своему языку. При проведении словарной работы необходимо, чтобы слово было правильно воспринято в тексте, т.е. уместно использовалось в нужных случаях. Анализ готового материала дает возможность выделять лексемы этнокультуроведческой направленности, систематизировать и классифицировать их по тематическим группам, над которыми требуется специальная работа и в плане определения семантики, и в целях активизации или, наоборот, нейтрализации их в речи. Например, учащимся может быть предложено задание составить словарь этнокультуроведческой лексики по тематическому признаку: предметы быта – тактамет, кыскыш, тыйгыш, сыпыра; одежда – каптал, шонтык, такыя, ока боьрк; обувь – шарык, коьншарык, тавалдырык, баьпиш; национальные блюда – атык, бавырсак, кудыр, аьсуьвре, кыйма и т.д. Проведение специальной работы с учащимися по изучению этнокультуроведческой лексики дает возможность не только обогатить словарь школьника новыми словами и понятиями, но и познакомить его с историей и культурой народа. Именно в целях отработки этого подхода можно предложить учащимся посетить краеведческий музей. Опишем фрагмент внеклассного мероприятия «Экскурсия в музей», где школьники знакомятся с национальной одеждой ногайцев (предварительно учащиеся рассматривают иллюстративные картинки с изображением мужской и женской национальной одежды). На первом этапе словарной работы учащимся предлагается назвать предметы одежды, изображенные на картине и увиденные ими в музее. Учащимся задаются вопросы: 1. Как называются головные уборы у мужчин? У женщин? 2. Назовите названия и разновидности одежды. 3. Какую обувь носили мужчины и женщины? Как она называется? 4. Для каких целей носили ту или иную одежду? 5. Как изготавливали их? 6. Из какой ткани шились эти вещи? 7. Как раньше одевались старики, молодежь? После рассказов учащихся предлагается художественный текст с описанием элементов одежды. При этом внимание учащихся обращается на слова, употребляемые писателем в тексте (зыбын, буьркеншек, шалвар, ямышы, шалма, тавалдырык, кусак, шилле, ока, тоь� стуьйме) [4, с. 252–256], выясняется их значение, записываются в тетради. Далее даются следующие вопросы и задания к тексту: 1. Прочитай текст и перескажи его. Что ты узнал из текста о национальной одежде? 2. Опишите мужскую и женскую одежду. 3. Какие имена прилагательные можно употреблять при описании одежды? 4. Объясни значение слов тоьстуьйме, буьркеншек. 406 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. 5. Чем отличается слово (соьз) от словосочетания (соьз биригуьв)? Что мы называем словосочетанием? 6. Выпиши из текста два словосочетания. В результате анализа текста учащиеся отмечают, что новые, незнакомые слова в тексте использованы для создания представления о материальной культуре ногайцев, для передачи национального колорита. На этом этапе результативным окажется предварительная беседа учителя о роли этнокультуроведческой лексики в художественных произведениях. Именно специальные тексты, содержащие сведения о традициях и обычаях, обрядах, устном народном творчестве, служат эффективным средством усвоения лексики культуроведческой направленности и воспитания этнического сознания. Подобные тексты являются той основой, той структурой, которая объединяет воедино познание системы языка и духовной культуры народа. Такая работа позволит учащимся более свободно излагать свои мысли в собственных сочинениях-описаниях, использовать разнообразные языковые средства для описания, бытовые термины, элементы сравнения, употреблять разные определения (куьндей йылтырайды, алтынсувдай тигилген, юзиктинъ касындай и др.). Именно сочинение способно показать, насколько усвоен лексический материал и упрочился навык связной речи. В заключение учащимся предлагается подумать над вопросом: «Что мы узнали о нашей истории и о материальной культуре народа при помощи этнокультуроведческих слов и понятий, с которыми ознакомились на уроке»? В качестве домашнего задания предлагается написать сочинение на тему «Национальная одежда ногайцев». Работу по целесообразному использованию этнокультуроведческой лексики можно продолжать и на других уроках. Учащимся можно предложить различные письменные работы с такими заданиями, как: – объясните значение данных слов и составьте с ними предложения (слова должны носить этнокультуроведческий характер); – придумайте предложение о музыкальных инструментах и назовите в нем главные и второстепенные члены; – выделите в тексте лексику, относящуюся к домашней утвари и т.д. Использование лексики этнокультуроведческой направленности должно быть систематическим и целенаправленным. На материале специальных этнокультуроведческих текстов решаются лингвистические, воспитательные и развивающие задачи. Через художественные тексты необходимо ввести грамматический материал, который должен быть направлен на формирование лингвистических навыков учащихся, на ознакомление детей с традиционной культурой своего народа. Но анализ текста не должен сводиться лишь к выявлению его национального колорита. Образный строй и мироощущения всегда шире и богаче национальной определенности. Реализация названных положений возможна при обеспечении учителя родного языка такой методикой, которая способствовала бы наиболее полной реализации возможностей лексического материала имеющихся учебников за счет совершенствования форм и методов работы. 1. 2. 3. 4. 5. 6. Булгарова М.А. Ногай байыр атлары. – Черкесск, 2016. – 256 б. Быстрова Е.А. Новые тенденции в преподавании русского языка и школьный учебник // Русская словесность. 1996. №4. Капаев С. И. Ногайдынъ уьйи. – Махачкала, 2011. – 230 б. Кукаева С.А. «Названия одежды в ногайском языке (этнолингвистический аспект)» // Материалы Второй международной научно-практической конференции «Ногайцы: ХХI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему». – Черкесск, 2016. С. 251–256. Ногайско-русский словарь. – Москва: Наука – Вост. литература, 2018. – 896 с. Шанский Н.М. Концепция образования по русскому (родному) языку в 12-летней школе // Русский язык в школе. 2000. №2. 407 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ АКМАНБЕТОВ Т.А. с. Терекли-Мектеб, Россия АНЪШЫДЫНЪ АТКАН ОГЫ ДА БИР, АЙТКАН СОЬЗИ ДЕ БИР (Дерислерде кулланув уьшин материал) Бу макалада анъшылыктынъ эм анъшыдынъ акында соьз бардырамыз. Ногай халк авызлама яратувшылыгында анъшылав ман байланыслы юмаклар, бейитлер, сарынлар, айтувлар, ырымлар айлак коьп. Бас деп ногайда анъшылык болган, сонъ доьрт туьлик мал болган. «Анъшы сокпак пан юрмес, ыз бан юрер», «Аьр ыздынъ оьз ийиси бар», «Авадагы оьрдекке алданып, колынъдагы кояннан айырылма», «Коян теридинъ оьзи де бир йылга да даянады», «Коркак коян коркканлыктан бийимес», «Шоьлдинъ тавысы йок, анъшыдынъ явы йок», «Баьпий артына юзмейди, анъшы соьзиннен таймайды», «Анъшыдынъ аткан огы да бир, айткан соьзи де бир» деген асыл соьзлер ногайда буьгуьнге дейим айтылады. Коькте шатыр коьпке дейим турса, куьн йылы болар, маьметекей басын йыйса, ямгыр болар», «Аккув коьлдинъ коьрки, кийик даладынъ коьрки», – депти анъшылар. Бизим халкта мунавдай юмак бар: Авызы даьмди билер, Бурны ийисти сезер. Аягы талувды билмес, Коьзи алыстаганын коьрер, Анъды коьрсе – йибермес, Аьели аштан оьлмес (Анъшы). Солай ок, мунавдай бейит те сакланган: Куьн коьзи бейитте бийикте, Кызыл тастарлы. Ногай хатын шоьлликте, Ап-ак тастарлы. Койшы сары яйлакта, Арша таяклы. Анъшы кенъ авлакта Мылтыклы. Солай ок, мынавдай сарын да йырланады: Аьдиллик коьрсем яшавда, Юрек ярдам эмленер. Баьпий коьрсем толкында, Шыбын яным суьйинер. Шык пан бет-колын ювмай, Анъшы яйын артпас. Эртеги тынъламай, Анъшы анъга шыкпас. Аьвелгиде анъшылар, анъга шыгаяктан алдын, каранъа аксамнан алып, эртенъги танъга дейим бир-бирине эртеги айтып юбанатаган эдилер. «Анъшы эртеги айтып, тамырда уйыган канды йибитер, анъшы эртеги айтып, ер-иесин эсиннен састыртып бийитер», – деп ногай шоьлде айтылады. «Ер-иеси анъшыды бийип уьйреткен», – деп те айтадылар. Согыс ветераны Абу Бекмурзаевтинъ кундагында мунавдай язув бар эди. Куйыга кавга тасладым, Сувга батырайым. Ногай эртеги айтып, Шекенъди катырайым. 408 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Тоьмендеги бала йыры айткан соьзимизге шаат болады: Аьдемге бас берилген, Эртеги ойламага. Аьдемге тил берилген, Эртеги айтпага. Аьдемге ийин берилген, Туьбек артпага. Аьдемге канжыга берилген, Кус анъ салмага. Шоьлге кыр айван берилген, Таьнъри аьмири мен. Анъшыга биюв берилген, Кара ер-иесиннен. «Ырымсыздынъ ырысы кесилер», деп ногайда айтылады. Сога коьре, анъшылар ырымга ынанатаган эдилер. Анъшыламага бараяк болсалар, басын йыланнынъ терисининъ кабыгы ман юватаган эдилер. Яйын яде мылтыгын боьридинъ терисине ораганлар. Анъшылар, анъшыламага бараяк болсалар, куьни-бурын соьйлеспейдилер. Олар анъшыламага дайым да аьзир болып туратаган эдилер. Анъшыламага бараяк болсалар, эски куйыды тазалайдылар, яде ялгыз терекке сув куядылар, яде мысыкка суьт бередилер. Анъшы, анъга бараякта, бармагын сувга малып, киндигин уйкаласа, канжыгасы бос болмас, дейдилер. Анъшылар, анъшыламага бараяк болсалар, анъ, кыр айван этин ашамайдылар. Анъшылар, анъшыламага бараяк болсалар, савыт-садагына, аршады туьтетип, туьтинин синъдиргенлер; мылтык авызына кийиздинъ кесегин салып, ийнине артканлар, кайтып келгенде, мылтык кундагын босагага каратканлар. Анъшылар, йолыкканда, кайсы якка анъшыламага бараягын, сыбырдасып соьйлегенлер. Анъшылардынъ ян косаклары, каншыды, авызын ашып, мыкка илгенлер. Артпагына тандыр калакай, курт, какланган куйрык салатаган болганлар. Анъшы, эки колына оьгиз майын ягып, колына туьбекти алып: Таьнъри курытпасын пусымды, Оравсыз этсин йолымды, Ийнимде болса туьбек, Йинлер болар эрек. Колымда болса шокпар, Йин яшавы болар тар, – деп, туьбегин ийнине артып, онъ аягы ман босагадан абытлайды. Анъшы шыкты анъшыламага, Анъшыбай ак йол берсин. Канжыгасы толы болсын анъга, Казаны ошактан туьспесин, – деп конъысы айтатаган эди. Анъшыдынъ анасы, онынъ ызына уьш увырт суьт севип, тепси уьстине аякка сув куйып, уьстине оьтпек салады экен. Берекет анъшыды артына аман-эсен кайтарар деген ниет пен, соьйтип озгаратаган болган: Кыр айван атасы Анъшыбай, Юмарт, бавырмалы Аккувдай. Хайыр болса ата Анъшыбайдан, Кыр айван кашпас анъшыдан. «Шоьлден кайтса анъшылар, суьт пен йолыгар хатынлар», – деп те ногайда айтылады. Агайлар анъшыларды ылав атларга миндиртип, шаптыртып: «Ылавга минип шапсынлар, аькелген анълары алал болсын», – дегенлер. Анъшыдынъ карындасы, онынъ тоьс кисесине ишибой салады экен: 409 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Термеди сыпырмадым, Сол кепте турсын деп. Анъшыбайга ялбырадым, Акам бос кайтпасын. «Анъшыдан шыкса ишибой ийиси, бийикте коьзинъе туьскен анъды, мергин анъшы яны ман урмай болмас», – деп айтылады ногайда. Алгыншагы, анъшыламага анъшы шыгаякта: Ак эшкидинъ улпасы, Кара койдынъ юни. Йылы сув буьркейим, Куьйгет себейим. Таьнъриге бас иейим, Юрегим мен тилек тилейим. Ай коькте агарып турсын, Анъ шоьлде коьбейип турсын, – деп, коьсев мен тезек кызувын булгап: От-анады алгыслайман, Ошакты сувдан саклайман. От-ана, ерди ясыноктан сакла, От-ана, эрди сувдан сакла, – деп, бетине куье ягады, эри анъшылап келгенде, куьеди тайдырып: От-ана тилеги мен кабыл этти, Ярык мырадыма еткерди, – деп, отка кырк шоьп таслайды. Ерде биринши оьлен коьтерилип басласа, ногайда ога «коьк от» дейди. Хайырлы коьк от Коьбейип турсын. Хайырлы коьк от Коьгерип турсын. Хайырлы коьк от Анъды ток этсин, Хайырлы коьк от Казады йок этсин, – деп анъшы айтпага керек болады. Туьбек аткан анъшы бир колын коьтереди, йыгылып яткан айванды таба калса, анъшы эки колын коьтереди. Боьриди урган анъшы боьркин йогарга таслайды. Каза, баьле, авырув болмасын деп, анъшылар уьйде буланнынъ муьйизин саклайдылар. Йылан анъшыдынъ яшавында уьйкен орын тутатаган болыпты экен. «Анъшыдынъ перистеси сув йылан, кыр айваннынъ сырын ашкан», – деп те ногайда айтылады. Бу куьнлерде йылан уьйге кирсе, оьлтирмейдилер, алдына суьт салып коядылар. Караногайда анъшы Муса Абубекеровтан «Анъшыдынъ тилеги» деген йырды язып алдык. Анъшылап шыктык биз, Таьнъри, йолымызды ашык эт. Анъшылап шыктык биз, Анъшыбай, ниетимизди кабыл эт. Таьнъри, буланды бизге буйырттагы, Буланды коьп коьретаган болсанъ, Таьнъри, кийикти бизге буйырттагы, Кийикти коьп коьретаган болсанъ, Таьнъри, коянды бизге буйырттагы. Буйырганынъа биз ыразымыз, 410 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Ыразы болмай, не этип болармыз? Бос болмасын канжыгамыз. Огым оьткир, колым туьз, Буйырганыннан айырылмасын. Таьнъри, тилегимизди кабыл эт, Казанда кайнасын буйырган эт. Эгер анъшыдынъ йолында будыр таяк кесе яткан болса, ога «шубар таяк», дейдилер. Онынъ уьстиннен абытламага ярамайды. Бисмилла бир Алла, Бисмилахи-рахмани-рахим. Таьнъри, йолымды онъгар, Тысав болмасын шубар таягы, – деп, ерден таякты алып: «Аса, Муса, Хайыр, Шер», – дейди, эгер таяктынъ ызы «Шер» деп кутылса, анъшы таякты йолдынъ шетине таслайды. Эгер анъшыдынъ йолында будыр таяк алдыга созылып яткан болса, «сокпак таяк», дейдилер. Онъ ятыр «сокпак таягым», Кене тувыл «шубар таяк». Талувды билмес аягым, Мырадына еткерсин сокпагым. Я, Алла, я кудиретли Алла, Берметагы юрегиме шер. Я, Алла, я кудиретли Алла, Берекетли болсын ногай ер,– деп анъшы, ерден таякты алып: «Бисмилла», – деп, белиннен уьш кере айландырады. Туман ерге туьскенде, анъшылар тоьмендеги соьзлерди айтатаган эдилер: Калын туман, Ярык куьним каранъа болды. Калын туман, Алдымдагы сокпагым йок болды. Калын туман, Авлактан таркап кеттагы. Калын туман, Тезек туьтининдей яйылтагы. Таьнърим, Тилегимди кабыл эттагы. Калын туман, Сары камысты кушакка алматагы. Калын туман, Ак кувга айланып ушып кеттагы, Коьлдеги баьпийди ясырматагы. Эгер анъшыга анъ карсы шыга калса: Куьнам майшырактай ирисин, Урганым казанга туьсип писсин, – деп айтып, туьбегин онълап атады. Авада туьрли-туьрли ян бар, Ерде анъшы урган анъ бар – деп, ол ерде яткан анъды алады. Анъшылар урган анъларды тоьбединъ касында уьйип: Тири янды оьлтирдик, Кара куьнага киристик, – деп, тоьбе тоьгерегинде ойланып ювырып, кавмакты ягып, оттынъ уьстиннен каргып: 411 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Алас-алас, анънан алас, Алас-алас, анъшыдан алас. Киели оттан каргыдык, Кара куьнадан тазаландык,– деп айтканлар. Байтув Кельдасовтынъ кундагында: Ак ниетли, туьз коллы Атса, коьзсиз калар тыйын да. Акыр янлы, оьткир коьзли Атса, кулаксыз калар туйгын да, – деген язув бар эди. Танъатар Кошеровтынъ туьбек куьндагында: Коьк ети кабат, Ер ети кабат. Куьн коьзи ети туьсли, Коьктинъ аьр кабатында, Коьктинъ оьз туьси бар. Ердинъ оьз туьси бар, Ердинъ аьр кабатында, Коьктинъ аьр кабатында, Коьктинъ оьз ийиси бар. Ердинъ аьр кабатында, Ердинъ оьз ийиси бар. Тек толы ярык ай, Коьктинъ аьр кабатында, Бир туьсли ак суьттей болады. Тек толы ярык ай, Ердинъ аьр кабатында, Бир туьсли ак суьттей болады. Шайыт ога тек анъшы болады, – деген язув бар эди. Сарайдар Акбердиевтинъ айтувына коьре, анъшылардынъ туьбегининъ кундагында мунавдай язувлар бар эди: Айлана турып мезарды, Шаштым кызыл тарыды. Ана боьри каргысын Торгай тарылай шоьплесин. *** Бирев оьлип, бирев тувып, Яшав солай оьтеди. Аьжел етсе, оьлермиз, Камыр бизди куьтеди. *** Мергиннинъ колы туьз, Мергин непсинъди уьз. Куьн коьзининъ нурларыннан аьдемнинъ денсавлыгына пайда тиетаганнынъ анъшылар бек аьруьв билгенлер. Анъшылап шыккан ногай, Куьн коьзининъ нурына коьмиледи. Куьн коьзининъ нурына коьмилген Авыр мараздан эрек кетеди. 412 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Анъшыбайдынъ атын анъшылар авызыннан туьсирмейтаган эдилер. Анъшыбай анъшыларга рахметли, каьмбилли, бавырмалы эди. Сога коьре ногайда мунавдай асыл соьзлер сакланган: «Анъшыбай онъ коьзи мен караса, анъшыдынъ йолы ашык болар; «Туьлки тазы ийттинъ ийисин сезсе, туьлки иннен турып кашар»; «Анъшыбай рахметсиз болмас, туьлки аьйлежисиз болмас»; «Анъшыбай анъга корлыкты яратпас, юкли анъды анъшы урса, Анъшыбай ушатпас». Анъшы ман байланыслы бир кесек йырлар да ногай шоьлде сакланганлар: Анъшы тыйын коьзиннен Ок оьткерер. Анъшы боьри кулагыннан Ок оьткерер. Анъшы казаны анъ этине Толы болар. Анъшы аьелинде саьбийлер Толы болар. *** Кус пан анъга Анъшылаган ногай, Тазы ийт пен Коян туткан ногай. *** Кенъ даладынъ авлагында, Анъшылап юрген ногай. Арша терек салкынында, Кийик этин еген ногай. *** Анъшыдынъ урган биринши анъы Баа дуныя малыннан. Анъшыдынъ урган биринши анъы Оьлеекте кетеди коьз алдыннан. *** Ярык туьн, ярык туьн, Толы айга бас иемен. Ярык туьн, ярык туьн, Ызга коьз салып юремен. Эгер анъшы куьн коьзининъ тувганын коьрсе, басын иетаган эди. Анъшы, анъшыламага бараятырганда, алдына кыз шыкса: Касларынъ канат кимик, Коьзлеринъ бота кимик. Авызынънан шыккан соьзинъ, Булан эттинъ ийиси кимик. Кыз: Шоьлде буланга куьн береди ювсан, Шоьлде буланды урады анъшы инсан. Булан эти казанда даьмли болар, Булан эттинъ сорпасы эмли болар. Эгер яс анъшы анъшылап келеятырганда, ога карт анъшы йолыга калса, яс анъшы, канжыгасыннан алып, урган бир анъын ога берип: Анъшылык кызыклы шоьлде, Атай, тыншай тоьрде. Завыклы тур юртынъда, Рахатлык болсын яшавынъда, – дейди. Карт анъшы: 413 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Буланнынъ мыйына коьзлеп ат, Тыйыннынъ коьзине тускалап ат. Карагустай оьткир коьзли бол, Капландай куьшли юрекли бол. Халк аьдетин тутсанъ, Йолынъ дайым да ашык болар. Таьнъриге юрегинъди каратсанъ, Тилегинъ кабыл болар. Шоьлде камырга карсы болсанъ, Уьш увыс топырак тасла, Камырга ятаяк куьнинъди Анъшы-йигит, ойла. Коьнъилинъ коьк-тавдай болсын, Коьк-тавдан да бийик болсын. Булан, даьмли оьлен ашаса, Эти татувлы болар. Буланды анъшы урса, Юрт халкы шатлы болар, – дейди. Эгер йолавшы, анъшылап бараятырган анъшыды коьрсе: Таьнъриге таян, куьнге даян, Анъга аькелсин табанынъ. Анъшыбай арттырсын ырызкынъды, Боркырасын, тасысын казанынъ, – дейди. Эгер анъшыдынъ алдыннан кыякта ясырынып яткан коян турып кашып кете калса, анъшы, уьш кере камшы ман ерге шарылдатып урып: «Аш боьриге йолыккыр, таьтли азыгы болгыр», – деп айтады, неге десе ногайда, коян алдыдан оьтсе, каза болар деген ырым бар. Амал тавып, ногайлар коянга йолын кестирмегенлер. Ырым бойынша, кедеге ети ясына дейим коян боьрк кийдиретаган эдилер. Коян боьрк кийгенге коьз тиймейди. Бели авырган анъшы белине коян терисин байлайтаган эди. Он эки йылдынъ бир йылына «Коян йылы» деп атаганлар. Анъшылап юрген анъшылар бир-бирин коьре калса, кушакласып, уьш кере бир ийиннен баска ийинге, бир-бирине басларын тийдиредилер. Сондай кушакласувга «Анъшы ийис» дейдилер. Эгер анъшы эки анъ урган болса, шоьлде йолавшы йолыга калса, ырым бойынша, эки анънынъ бирисин сол кисиге бермеге керек болады. «Алал боьлисуьв» дейди ногайда. Эгер анъшы боьриди коьре калса, яралы кояндай болып кышкырады. Боьри кулагын салып тынълайды, тавыс шыккан якка карап юрмей болмайды. Таьнъри буйыртсын Даьмли ас, йылы ошак. Менде урайым карыскыр, Юртым болсын кувнак, – деп анъшы тилек этеди. Эгер анъшы яшавында биринши кере боьриди оьлтирсе, ол, боьридинъ терисин сыдырып алып, белине орап, боьридинъ басын артына артып, боьридинъ яны кеширсин деп, авылдынъ тоьгерегин улый берип айланып шыккан. Эгер ана боьриди оьлтирип, иннен буьлдириклерин алса, боьридинъ терисин сыдырып алып, сол териди кырк оьлен мен толтырады экен. Ата боьри анъшыдынъ ийисин алып болмайды. Ийисин алмаса, боьри оьшин алмас, боьридинъ каргысы анъшыга етпес. Эгер боьридинъ каргысы етсе, «Кызы эрге шыкпас, кедеси уьйленмес», дейди ногайда. Боьридинъ инине курыган оьленди ягып, туьтинин йиберсе, боьри каргамайды, дейдилер. Боьридинъ этин, ырым этип, оьпкеси авырган аьдемге ашаттырадылар, боьридинъ тисин, балага йин тиймесин деп, бесикке саладылар. Эгер аьелде бала оьлип турса, тувган бала оьлмей калсын деп, боьридинъ басын сувга салып, кенъейтедилер, балады боьри авызыннан оьткередилер. 414 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Эгер анъшы яшавында биринши кере буланды урса, буланнынъ терисин сыдырып алып, терекке илетаган эди. Анъшы буланды урмаса, Мат болар. Ата юртына оьз ырувына, Уят болар. Анъшы анъга шыкса, Болмас селеке. Анъшы булан терисин, Илер терекке, – деп ногайда айтылады. Эгер анъшы бугыды оьлтирсе, ырым бойынша, ийги кесегин нагаш юртына йиберетаган эди. «Бугыдынъ ийги кесеги нагаштыкы, эгер нагашка бермесенъ, торгайга муьйиз битер» деп, анъшылар маскаралайтаган эди. Терекли-Мектеб авылдынъ яшавшысы Фазиль Черкесов, Бажыган бойында анъшылап юргенде, суьектен этилген октынъ ушын табып алады. Оны белгили археолог, этнолог, тарих илмилерининъ кандидаты Владимир Александр улы Кореняко Москвада тергетеди. Дуныя юзинде темир мен пайдаланмайтаган йылларында, атайларымыз октынъ ушын кыр айваннынъ оьткир суьегиннен ясапты экен. Макалады ногай айтув ман тамамлайман: Балыкшы шоьлде болар, Коьзи коьлде болар. Анъшы термеде болар, Ойы шоьлде болар. Акыйкатлайында, анъшы тоьрде аягын созып ятса да, коьзи де, ойы да сары авлакта, кулак басып ятканда, туьси де анъшылык пан байланыслы болады экен. ДЖУМАЕВА Н.З. МКОУ «Нариманская СОШ имени Асанова А.Б.» с. Нариман, Ногайский район, Республика Дагестан ФОЛЬКЛОРНЫЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ С. БАТЫРОВА (материалы для урока-лекции в 10 классе) Сраждин Батыров – художник, фольклорист, этнограф, поэт, прозаик, танцор, хореограф, дизайнер – разносторонне одаренная личность, жил и творил в 70-е годы XX века. В литературном наследии Батырова – стихи «Язлык шыктан», «Ашим Сикалиевке», «Туьс», «Йолыгысув», «Эки арамыз», «Сенинъ атынъ», «Меним йолым», «Йорык коьзле», «Ямгыр ман биюв», «Ана йыры», «Куьз», «Язаман десем де» и др., повесть «Албаслы акында толгав», авторская сказка «Юлдызлар эм бака», неопубликованный рассказ «Йылга бойында». Ряд стихотворений Сраждина Батырова переведены на русский и каракалпакский языки. Переводом его стихотворений занимались Ф. Сидахметова, С. Лаевский, Н. Гаджиева. На сегодняшний день нет ни одного сборника литературных произведений С. Батырова, но, благодаря подвижничеству А. Култаева, Б. Кулунчаковой, С. Аджикова, М. Авезова, И. Капаева, К. Кумратовой, ряд стихотворений вышли в сборниках молодых поэтов, в литературных альманахах. Сраждин Батыров родился в ауле Выше-Таловка Тарумовского района в 1951 году, учился в средней школе, далее продолжил обучение в художественном училище им. М.А. Джемала в г. Махачкале. Владел русским и ногайским языками, интересовался литературой родственных народов. Сраждин работал в школе учителем ИЗО, оформителем журнала «Соколенок». В 1990 415 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ году выпустил книгу «Ай, Айданак», в которой собран разножанровый ногайский детский фольклор. Его авторское стихотворение «Ана йыры», не вошедшее в этот сборник, относится к колыбельным песням. Читая и анализируя данное стихотворение, можно сделать вывод, что автор первостепенное значение в жизни отводит служению своему народу: «Куьн саьвлесин аявлап, Кол аянъа сен салшы. Сол саьвледи сен алып, Халкка, балам, пайлашы». С. Батыров, как и многие авторы, одушевлял такие природные явления, как «солнце», «ветер», «дождь». В этом же стихотворении это видно по образу ветра: «…сосы йырды ел аькетти алыска, баласына аьйдиявлап сарнарга». В своем творчестве Сраждин не выделял отдельных циклов, фольклорные мотивы както незаметно вливаются во все его творчество, оно практически пропитано духом старины. Повесть «Сказание об Албаслы» – яркое подтверждение тому, что фольклор занимал огромное место в творчестве автора. Официальной и точной даты написания повести нет, известно лишь то, что автор несколько раз ее переписывал, меняя названия. Сначала автор назвал ее «Албаслы. Халк эстелигине ырым», «Албаслы акында айтув». Окончательный вариант повести под названием «Албаслы акында толгав» был опубликован в газете «Ленин йолы», №32–33, 1982 г. Повесть словно соткана из ногайских легенд, поверий, пословиц. Здесь, «возникает особый мир «поэтической действительности, в которой никак не узнаешь, что в ней быль, что в ней сказка, все поневоле принимаешь за быль» (Белинский). В повести говорится о любви молодого человека и мифологического существа «Албаслы». «Албаслы, – по описанию И. Капаева, которое он приводит в своей книге «Ногайские мифы, легенды и поверья», – мифологическое существо в облике женщины крупного телосложения, с длинными распущенными волосами и вывернутыми назад ступнями. Ее груди свисают до колен, при ходьбе она закидывает их за спину. Это существо присутствует в фольклоре всех тюркских народов. В дошедших до нас преданиях, в основном, Албаслы – злой персонаж: она часто крадет и убивает маленьких детей, также, если долго смотреть на нее, то можно заболеть психическими расстройствами». Образ Албаслы Сраждина Батырова отличается своей непосредственностью, и, несмотря, на свою мифологичность, она несет в себе обычные человеческие черты. С самого детства нас пугали образом Албаслы, но Батыров первым делает попытку показать ее совершенно с другой стороны: нежной и изящной, приводя абсолютно противоположную характеристику. «Ак кар бойлап, ак шашын яйып, ак яювга оранып, яланъаяк, яланъбас бир кыз, сувда юзген аккувдай, созылып шыкты». В этом эпизоде автор сравнивает Албаслы с лебедью. Из диалога между Айдаром (главным героем) и Албаслы можно сделать вывод, что Албаслы мудрая и внимательная: «Сен кыйналма, кейфинъди де бузба, сенинъ куьнанъ йок». Конечно, автор добавляет и достаточно точные мифологические черты: «Говорят, у нее в подмышках дыра, туда нельзя смотреть, говорят. Оттуда видно все ее нутро, и легкие, и сердце видно, говорят…» Или: «Албаслы потихонечку освободила руку из руки Айдара и погладила его по лбу. Сорвала один волос из пряди на виске и протянула юноше…» «Не успеет заняться рассвет, двор перед юртой уже выметен, скотный двор убран, бочонок для масла вымыт и приготовлен… Кто этим занимается, может, Албаслы?!», а также «…Албаслы вошла в юрту, где лежала роженица. Свет лампы хорошо освещал фигурку Албаслы. Не решаясь сделать шаг, она остановилась. Роженица от боли даже не заметила вошедшую. Албаслы подошла к роженице со стороны головы и опустилась на колени. Свои холодные руки она положила на раскаленный лоб страдалицы, вытерла пот». Все эти описания сходятся с описанием Албаслы, которые приведены в различных преданиях и легендах тюркских народностей. Повесть «Албаслы», по некоторым источникам, является автобиографической, и есть все основания считать эту версию правдивой. Во-первых, Сраждин и его творчество не принимались обществом и подвергались большой критике. Об этом он пишет в своем дневнике. Опираясь, на другие дневниковые записи, можно говорить о том, что Сраждин переживал неразделенную любовь и, возможно, это тоже послужило предпосылкой для написания повести. 416 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Вся повесть – это признание любви к своему народу. Она начинается с описания природы, свадебных обычаев, национальных инструментов, т.е. всего того, что в суммарном счете может дать представление о жизни ногайского аула, его переживаниях. Думаю, будет немного ошибочно утверждать, что повесть полностью о любви. В первую очередь, в основу повести положены философские суждения автора о добре и зле, разрушении стереотипов и т.д. Повесть «Сказание об Албаслы» включена в учебную программу 10 класса. Все в этой повести взаимосвязано и переплетено. На уроке при изучении темы можно задать вопросы: «С чего начинается повесть. Какое время суток описывается? С кем мы встречаемся, с какими героями? Какие они, как относятся друг к другу?» Очевидно, учащиеся ответят, что они любят друг друга, потому что это видно по их словам. Нужно обратить внимание на то, что речь их поэтична. «Суьйгеним, сен ме? Ягым, сен кайда юресинъ? Мен сени излеп бастан акыл йойдым, эки коьзим талды, , ойдан юрегим арыды, шаркыма мараз туьсти, каравымды оьксиз эттинъ», «Юрегимнинъ салкыны, тамырымнынъ оьзеги, ойларымнынъ ярыгы» и т.д. Одним из трагических моментов повести можно считать тот, когда Айдар слышит разговоры сельчан о том, что они прогнали Албаслы. В этот момент он начинает кричать, словно сошел с ума: «Сиз не эткенсиз? Сиз не эткенсиз? Алланъыз кайда?! Ол инсаннынъ сизге не зыяны тийген? Сиз кимге колынъызды коьтердинъиз? Кимге? Кимге?». Батыров часто обращался именно к образу Албаслы, который никогда не стирается в памяти людей, а также к тем темам, которые остаются насущными, живыми и актуальными во все времена – преданная и благородная любовь (стихотворение «Сказка»), уважение к своим корням и истории («Ашиму Сикалиеву»), природа, самобытно-национальные характеры, история народа. Все предания и легенды, связанные с образом Албаслы неразделимы от Природы. Автор огромное внимание уделяет описанию природы во всех своих произведениях. В одном из стихотворений «Ак коьринис» он описывает природу и опять же обращается к образу Албаслы. «…Ак кийимли, шийкенгендей, Албаслы шыкты, Албаслы шыкты, Сыпаты ша – сеники». Фольклорные мотивы в произведениях С. Батырова переплетаются с мотивами философскими. С. Батыров пришел в этот мир на стыке эпох и потому стал одновременно и первопроходцем, и охранителем. И ему выпала уникальная историческая честь – хранить прошлое для будущего. 1. 2. 3. Капаев И. Ногайские мифы, легенды и поверья. Опыт мифологического словаря. – Москва: Голос-Пресс, 2012. – 424 с. Петенина Т.П. Творчество Сраждина Батырова. Реконструкция традиционного ногайского костюма // Сборник Материалов II Международной научно-практической конференции «Ногайцы XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему». – г. Черкесск, 2016. – С. 469–472. Халипаева И.А. Сравнительный анализ мифологического персонажа Албаслы в кумыкском и ногайском фольклоре // Сборник Материалов II Международной научно-практической конференции «Ногайцы XXI век. История. Язык. Культура. От истоков – к грядущему». – Черкесск, 2016 – С. 330–335. ЗАРМАНБЕТОВА Н.З. МКОУ «Карагасская СОШ им. К.К. Кидирниязова» с. Карагас, Ногайского района Республики Дагестан, Россия АДАБИАТ ДЕРИСЛЕРДЕ БАЬТИР ЙЫРЛАРДЫ ОКУВ ЙОСЫКЛАРЫ («Аьдил-Солтан» йыр бойынша) Ногай халк авызлама яратувшылыгында йырлар уьйкен орынды аладылар. Бир оьмирден алып, баска оьмирдинъ кенълигиннен оьтип, йырлар бу куьнлерге дейим еттилер. 417 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Эм бу куьнлерде фольклор, онынъ ишине кирген йырлар куьби – халкымыздынъ байлык сандыгында баалы казнасы болады. Мектепте адабиат дерислерде йырлар жанры ман окувшылар бесинши, алтыншы класста танысадылар. Олар – бесик, бала, аьдет йырлар. Оннан баска халкымызда сарынлар, диярлар, куллык, ашык эм баьтир йырлар да, бозлавлар да бар. Йырлар арасында айырым эс баьтир йырлар акында айтпага суьемен. Эм оьзимнинъ исимде сосы темады оьткенде, адабиат дерислерде окувшылар ман кайдай ислер озгаратаганым акында боьлиским келеди. «Ногайда юзге ювык тарихли баьтирлер акында йыр шыгарылган, – деп белгилейди белгили язувшымыз Иса Капаев. – Боьтен де айлак данъклы ногайдынъ кырк баьтири», – деп косады язувшы «Эл баьтирлери» деген халк баьтир йырларга багысланган макаласында. Баьтир йырларды халк суьйип йырлаган эм буьгуьнге дейим де йырларды мутпай саклаган. Баьтир йырлары айлак куьшли иштелиги мен кызыксындырады окувшыды: Шора баьтир мен бирге явлар ман айкасамыз, яралы баьтир, аты ман есирге туьспес уьшин, сувга кетип оьлуьви юрекке яра салады. Кумга биткен терекпен, Мен де бир куьн керекпен! – деген баьтирдинъ соьзлери йырды окыганнан сонъ коьпке дейим куллагымызга шалынып турады. Аьдил-Солтан баьтирдинъ анасы ман бирге кайгырамыз, акыллы Мамай ман Эдил сувдынъ бойында коьп кыйынлыктан оьтемиз… Баьтир эм ашык йырлар тогызыншы класстынъ окув китабынынъ иштелигине кирген: «Эдиге», «Эр Шобан», «Айсылдынъ улы Амет баьтир», «Шора баьтир», «Аьдил-Солтан», «Тоьлеген эм Кыз-Йибек». Баьтир эм ашык йырлардынъ оьлшеми уьйкен, туьзилиси туьрли: мунда кара соьз де, ятлав тексти де кирген. Йырларды тек окып калмай, калай йырланады экени акында да окувшыларга хабарламага тийисли деп, ойлайман. Бурынгы йыр усталары – йыравлар – кара соьз бен язылган йыр уьзигин авызлама айтканлар, мысалы этип «Эр Шобан» баьтир йырдан уьзикти алып карайык: …Эр Шобан ети йолдасын эректе калдырады да, Бийгазыдынъ касына ялгыз оьзи етип келеди. Келеди де: «Сен, яным-ав, йылкымызды калдыр да, йорыгынъа кет. Ол болмаса, эне анав ерде меним аьскерим туры, сизинъ коьтеренъизди де кырармыз», – деген ди. Каптаулыдынъ Бийгазы онда булай толгайды, толгайды да сорайды… Йырдынъ ишине кирген ятлав текстти йыравлар йырлаганлар: Яркыраган ат минген, Орталар коьшип шет конган, Яв алдында дерт салган, Явларыннан кек алган, Ногайлыдынъ, Эр Шобан… Дериске, авылымызда, районымызда баьтир йырларды усташа йырлап болатаган аьдемлер бар болса, конак этип шакырмага боламыз. Орыс, ногай тил дерислерде окувшылар соьзликлер кулланатаган болса, адабиат дерислерде йыр тептерин юритпеге болады. Тек йыр тептердинъ юритуьв мырады – программага кирген йырларды язув тувыл, ясы уьйкенлерден йыйган йырлардынъ туьрли вариантлары тептерде орынласады. Оны уьй борышы этип бермеге болады. Аьр бир халк асардынъ (баьтир йырдынъ) тарихи акында ашыклап хабарламага болады дерислерде. Окувшы йыр кашан тувган, йырдагы бас келбет эм оны ман катнаскан аьдемлер ким экени деген билимлерин теренлетеди. Баьтир йырлар бири-бирисине усамайдылар, аьр бириси оьзининъ сюжети мен баскаланады. Мысалы: «Эдиге» йыры, Иса Капаевтынъ айтувына коьре, XIV-нши оьмирде болган оьзгерислер акында хабарлайды. Йыр тарихте биринши ногай патшалык калай туьзилгени акында. Алтын Ордада уьйкен алыс-куьреслер болып, бир неше хан авысканнан сонъ, такты Токтамыс хан алады. Катнаскан келбетлер йырда бек коьп. Энъ де яркын – Эдигединъ келбети. «Эдиге» йырынынъ коьп вариантлары бар. Солардынъ бирисинде булай айтылады: 418 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Эдиге анавдай эр экен, Ногай юртта бирев экен. Кайратлы кис йол болып, Элди туткан ол экен. А «Айсылдынъ улы Амет баьтир» йырда XIV-нши оьмирдинъ ортасы суьвретленеди. Мунда бас келбеттинъ аьели уьшин куьресуьви, аьдемнинъ яшавда орны, залымлыкка карсы шыгувы акында хабарланады. Йырлардынъ текстин окымага, маьнесин шешпеге бек кыйын, сол себептен соьзлик ис аьр деристе озгарамага керек. «Аьдил-Солтан» йыр бойынша соьзлердинъ маьнесин шешпеге туьседи: Кызылбас – Персия, иелик суьруьви – басшы болув, есир –биревдинъ колына туьсуьв, абаданлы – дана аьдем, тоьре – бурын тоьрди бийлеп турган аьдем, басшы –етекши, косшы – кул. Аьр окытувшы оьзининъ исинде туьрли амаллар кулланмага, янъылыклар коспага суьеди. Буьгуьнги ФГОС бойынша туьзилген ногай тил эм адабиаттан дерислердинъ бас мырады – окувшыларды оьз алдына ислеп уьйретуьв, деристе талаплы балаларга эс беруьв, оьз тилине суьйим эндируьв. Баьтир йырлар боьлигин кутарганнан сонъ, тамалав дерис озгармага болады. Сол тамамлав деристе озгаратаган шаклары акында хабарламага суьемен. Оьз куллыгымда деристе окувшылар арасында куьплер мен ислевди хош коьрип аламан. Аьр куьп оьз борышын толтырады. Куьплерге берилген борыш – калай бир, солай ок баскаланмага болады. Аьр куьпте «етекши», «спикер», «заман тергевши» болады. Бу истинъ бас мырады: калай окувшылардынъ оьзлерининъ арасында, солай ок окытувшы ман окувшыдынъ арасында тар байланыслар тутув. Окувшылар оьз ойларын айтадылар, эриседилер… «Аьдил-Солтан» йыр бойынша окувшыларга мунавдай борышлар аьзирлемеге болады. Биринши борыш – йырдынъ тарихи акында хабарланъыз. Окувшылар оьз ойларын айтадылар. Дурыс явап – оьмирлер бойы Кырым ханлыгы Туьрк патшаларына бойсынып келген (компьтерлык презентация кепте интерактивли тактадынъ ярдамы ман экранда коьрсетиледи). Туьрк патшалары Кырымнынъ тагына хан этип тек оьзлерине яравлы аьдемди олтыртканлар. Кырымшыларга эм Крым ногайларына ол зат ярамаган эм аьр дайым туьрклерге карсы болып турганлар. Сол себептен Кырымда яшап, туьрклерге карсы соьйлеген йигитлерди Туьрк патшалары йок этип турганлар. Кырымда Аьдил-Солтан деген йигерли яс белгили болады. Соны оьлтиреек мырат пан Туьрк патшалары Кызылбаска кавгага йибередилер. Аьдил-Солтан кавгада есирге туьсип, оьлтирилген. Онынъ йигитлиги акында Кырым ногайлары сосы йырды шыгарганлар. Экинши борыш – интерактивли тактада йырдан уьзигин коьрсетуьв: …Он бир ясына келгенде Билев тастай ойнаган. Он эки ясына келгенде, Болаттан эгев оклар сайлаган. Он уьш ясына келгенде, Уядагы ушаяк кустай талпынган. Он доьрт ясына келгенде, Тоьрели ханлардынъ Соьзин алып соьйлеген. Он бес ясына келгенде, Бедевден бедев сайлап ат минген… Кайсы баьтир йырдан уьзик? Йырдынъ текстинде баьтирдинъ неше ясына дейим оьнершилигин коьрсетеди? Дурыс явапты компьютер ман коьрсетуьв – «Аьдил-Солтан» йырдан уьзик: Йырма ясына келгенде, Коьнъкердей уллы 419 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Тюрк патшадан Катар-катар ат келген… Уьшинши борыш: «йырав», «бакшы» соьзлердинъ маьнелерин анълатынъыз. Окувшылардынъ ойларын тынълаган сонъ, дурыс явапты коьрсетпеге: «йырав» – баьтир йырларды йырлайтаган аьдем, «бахшы» – ашык йырларды йырлайтаган аьдем. Доьртинши борыш: халкымызда эки белгили фольклористтинъ тукымын белгилемеге. Олар «Аьдил-Солтан» йырдынъ вариантларын йыйган. Йыйынтыклардынъ атлары. Тактада явап шыгарылады эм окувшылардынъ явабы ман тенълестириледи: А. Сикалиев «Ногайдынъ кырк баьтири. Эдиге» [3] эм Т. Акманбетов «Ялын эм кенълик» [2]. Бесинши борыш: «Аьдил-Солтаннынъ оьлими кайдай болады?». Дурыс явап: «Согысып арыган Аьдил-Солтан йолда бираз тыншаяяк болып, ятып уйклайды. Сол арада кызылбаслар муны курсап аладылар эм оьлтиредилер». Алтыншы борыш: «Анадынъ коьрген туьси» (кыскаша хабарламага). Дурыс явап: «Аьвлети дуныядан тайганда, Аьдил-Солтаннынъ анасы яман, авыр туьс коьреди. Азбары куврай басып, ишинде баьпийлер юреди. Баласынынъ эки коьзи юмывлы, эки аяк созылган, эки кол буьгуьлген. Тув биелер сойылып, авыр казанлар асылады, егинсиз коьйлеклер пишиледи». Коьрген туьсине авара болып, баьтирдинъ анасы балшыга барады эм туьсимди шешси деп, тилек салады. Уьйине кайтып келгенде, балшыдынъ йорувы эситилипти: Aьдилдинъ ак шал аты Киси астында коьринуьви – Ак шал атты кызылбаслар Тартып алыпты. Aьдил Солтанды терен ызанга атыпты. Aьдилдинъ колларынынъ Буьгуьлинъки коьринуьви – Эки колын шыганактан кесипти. Аяклары созылынъкы коьринуьви – Тизлериннен эки аягын кесипти. Коьзлери йымылынъкы коьринуьви – Aьдилдинъ эки де коьзин тесипти. Окувшылар ман тагы да неше туьрли яратувшылык ислер озгармага болады: йырларды рольлер мен окув, туьрли темаларга: «Суьйикли баьтир йырым», «Эсте калган баьтир йыр» ой язбалар озгарув. Суьйикли баьтир йырын окувшылар туьрли бояклар ман кетенде коьрсетпеге болады. Баьтир йырлар боьлик бойынша йыйылган материаллар ман яратувшылык альбом шыгармага болады. Окувшылардынъ суьвретлерин, ойязбаларын, яс уьйкенлерден йыйган материалларын орынластырмага болады. Оьзим коьп йылдынъ узагына «Тарихшилер-краеведлер» куьбин етекшилегеннен себеп, тема бойынша йыйылган материаллардан уьйкен болмаган яратувшылык илми ислер тувдырмага болады. Баьтир йырлардагы бас келбетлер оьсип келеяткан яс несилге уьлги, неге десе Мамай, Эдиге, Аьдил-Солтан, Шора баьтир, Амет баьтир, Эр Шобан оьз Аталыкларын явдан коршалаганлар, тенъсизликке, залымлыкка карсы турганлар. Олардынъ аьр бириси оьз заманынынъ баьтири. 1. 2. 3. 4. Акманбетов Т.А. Ялын эм кенълик. Махачкала, 2016. Джанибеков А.-Х. Ш. Соьз казнасы / Сокровищница слов / под редакцией Суюновой Н.Х. – Москва: Наука, 2019. – 710 с. Сикалиев А.И.-М. Ногайдынъ кырк баьтири. Эдиге. – Махачкала, 1991. Эдиге. Ногайская эпическая поэма / под редакцией Суюновой Н.Х. – Москва: Наука, 2016. – 510 с. 420 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. КАРАСОВА Р.А., ЭМЗЕЕВА С.Э. МКОУ «СОШ а. Кызыл-Тогай» а. Кызыл-Тогай, Ногайский район, КЧР, Россия ЭЛ БОЛГАН ЕРДЕ БАЬТИР ДЕ БАР (Енъуьв куьнине багысланган мектеп амалламасы) Уллы Аталык кавга йыллары (1941–1945) бизден эрекке кетедилер, эм фашизм кастасынынъ савлай авырлыгын басыннан кешкен, кавыфлы эм намартлы явды енъмеге оьзинде куьш тапкан совет халкларынынъ баьтирлиги заманнынъ бийиклигиннен тагы да бек яркын коьринеди. Замандасларымыздынъ куьш салувлары аркалы кан туьтеген йыллардынъ белгисиз яклары ашыкланадылар, белгисизликке кеткен йигит аьскершилердинъ атлары токтастырыладылар, кабырлары табыладылар, берилмей калган савгалар иелерин табадылар яде олардынъ асабаларына бериледилер. Олардынъ баьтирликлери, йигитликлери акында коьп йырлар, ятлавлар, китаплар, терен илмилик куллыклар язылганлар, документальли йыйынтыклар эм фильмлер шыкканлар. Аталык кавга уьйкен сынав болды, эм сол сынавды халк тийислише оьтти. Кавга! Яшавда энъ коркынышлы соьз. Онынъ акында бирев де эситпесе экен, онынъ канлы юзин бирев де коьрмесе экен! Канлы кавга кимнинъ атасын, Кимнинъ улын, не аданасын, Ялмап юткан суьйген ян-досын, Еткен кызын эм карындасын. Аьдем йойтсанъ, мутып боларма? Ол коьзясты ютып боларма? Кавга – юректеги битпес яра, ашы ыз, мутылмас тарих. Уллы Аталык кавга неше яслардынъ яшавын кескен, неше балаларды оьксиз эткен, аналардынъ басларын кара явлык пан ораган, аталардынъ шашларын замансыз агарткан. Керек тувыл, болмасын кавга, Озган кавга эстен кетпеген, Янъырмасын эскирген яра, Эскирсе де, яра битпеген. Ол азапты мутып боларма? Эстен оны йойып боларма? (Т. Керейтова). Заман озады эм Уллы Аталык кавгасы бизден эрек бола береди. Ама биз халкымыз не зат шеккенин эш мутпаякпыз. Кавга аьр аьелде битпес яраларды калдырган, кавгадынъ канлы колы тиймеген бир аьел болмаган. Соннан бери неше йыллар озса да, Солкылдайды яралары олардынъ, Каарлы яв енъуьв билмей калса да, Мунъга толган юреклери савлардынъ. Мутып болмас халкка келген казады, Капилестен бузлы сувдай куйылган. Битпейдилер юреклерде яралар, Солкылдайды, олар энди уйыган (Асан Найманов). Бизим нур яшавымыз уьшин яс янын аямады он уьш ясындагы партизан кыз Мижева Кырымхан. Калды кыздынъ шыктай таза суьюви Кырлувларда, каяларда, кырларда, Бизим яслар кеше-куьндиз йырлаган Занъыраган оьлмес яшав йырларда. 421 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Калды кыздынъ оьмир оьлмес суьюви Яннан суьйген оьз халкында, еринде. Шетсиз болып, шешек атып, мол яткан, Дерия-тенъиз Элинде (С. Капаев). «Кишкенекей, арыкай, ак алмадай бетли кызалак сувяга бойлап шабады, ол оьзининъ Мойнала атлы улагы ман завыкланып ойнайды. Таьтли бала шагы… Тек таьтли шакты кавгадынъ коркынышлы давазы бузды. Анасы Минат кайгырса да, кишкенекей кызы партизан болмага шалысты. Ога отрядта «партизан конъравы» деп ат тактылар. Энди Кырлувдынъ борышы – немецлер туратаган ерлерге барып, олардынъ нешев экенин билип, партизанларга айтып турув эди. Кырлув Марух тавдынъ касында халкы уьшин ян берген. Кишкей кызалактынъ аты оьмирлерге эстелик болып калаяк. Бизим, кишкенекей Крымханга багыслап, «Кырлув» йырын тынълаягынъыз: Мага коьре, коьп солдатлар, Канлы кырлардан келмей калганлар, Бизим ерге кайтып ян таппаганлар, Ап-ак кырлувларга айланганлар. Соннан бери эректеги ерлерден Давыс берип, коькте сиз ушасыз, Сонынъ уьшин болар, бирерде биз, Коькке карап, уьндемей каламыз. (Расул Гамзатов. Ногай тилине коьширген Р. Утемисова). Уллы Аталык кавгасы, соьзсиз де, кыралымыздынъ тарихининъ эстеликли эм кайгылы бетлерининъ бириси. Совет аьскершилерининъ эм кыралдынъ яшавшыларынынъ баьтирлиги явды саскынлыкка аькелди. Биз халкымыздынъ йигитлиги мен тек оьктемсимеге боламыз! «Йигит оьлсе де, данъкы калар» – дегенлер ата-бабаларымыз. Сондай данъклы бизим Калмырза Кумуков. Ол Александр Матросовтынъ баьтирлигин кайтаралаган. «Калмырза Кумуков 1913 йылда Кишкей Йилиншик бойында орынласкан Токтамыс (Икон-Халк) авылда тувган. Тенълери арасында йигерлиги мен баскаланган. 7-йыллык мектепти кутылган, дуныяды кезбеге мырады болган. Куллыксуьер Калмырза МТС-те тракторист болып, тувган авылынынъ кырларында ислеп юрген. Усть-Джегута кырларында да кыйыны калган. Мине сосы ис ерлерден ол кавгага кеткен. Туьрли ерлерде согыскан. 1943 йылда Совет аьскери Донбасстынъ Сухая Каменка авылынынъ янында фашистлерди каты согадылар. 24-нши августта батальонлар коьп солдатларын йойып, алдыга бара эдилер. Сосындай авыр аьлде аьдемлерди коьтермеге куьш табылмастай мезгилде, алдыга рядовой коммунист Калмурза Кумуков йылысты. Колындагы граната ман, воронкадан воронкага коьшип, йылысты, сонъ бирден турагалды да, дотка карап ювырды, амбразурага карап, гранаталарды таслады. Душпаннынъ пулеметлары тындылар. Экинши рота, онынъ артыннан батальон, турдылар, ама сол мезгилде дот тагы да янланды… Сол заманда Калмырза, автоматтынъ атылувыннан телеме-тесик болып, коькиреги мен душпаннынъ амбразурасын япты. Оьзининъ яшавы ман Калмырза Кумуков енъуьвге йол ашты. Сосы йигитлиги уьшин ога Совет Союзынынъ Баьтири деген ат берилди. Икон-Халк авылында баьтирге эстелик салынган, онынъ аты ман совхоз, мектеп аталган. Душпан йолды бувганда, Явга карсы сен шыктынъ. Аталыкты саклавга Юрек янып асыктынъ. Явдынъ оты янганда, Отка карап сен шаптынъ. Душпанлардынъ дзотын Яс кевденъ мен сен яптынъ. Аямадынъ оьзинъди, Тоьгип исси канынъды. Халкынъ уьшин, Халмурза, 422 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. Бердинъ яслай янынъды. Ана суьтин акладынъ, Сен йолынънан шыкпадынъ. Ногай улы Халмурза, Яв отыннан коркпадынъ. Халкынъ сага ыразы, Эсте саклап сыйлайды, Дав ясымыз сенсинъ деп, Сени айтып йырлайды (Д.И. Туркменов). Кавга акында, йигитлик акында билген ятлавларынъызды, такпакларды эсимизге туьсиреек. Топ атылып, ядыра Увылдап келип, ярылса, Увылдап келип ярылып, Кан тоьгилип шашылса, Ога айтар кавга деп. Бомба туьсип, ер казса, Кулак ярып атылса, Кулак ярып атылып, Уьйлер янып ятысса, Ога айтар кавга деп (Ф.А. Абдулжалилов). *** * Эр йигит эли уьшин тувады. * Эл болган ерде баьтир де бар. * Коркак мынъ оьледи, баьтир бир оьледи. * Баьтир оьлер, данъкы калар. * Баьтир оьзи уьшин тувар, Эли уьшин оьлер. * Коркак болып яшаганнан, баьтир болып оьлгенинъ колай. Бизим кишкей Кызыл-Тогай авылымыздан сексеннен артык аьдем, эли уьшин янын кызганмай, Уьйкен Аталык кавгага кеткенлер. Тувган юртын, халкын, аьелин куьшли суьйген авылдасларымыз, кавгадынъ биринши куьнлериннен баслап, военкоматка фронтка бармага деп тилек салып, язганлар. Отыздан артык ердесимиз канлы кавгадан кайтпаганлар. Польшада, Чехославакияда, Венгрияда, Германияда, халкымыздынъ эркинлиги уьшин душпан ман согысып, ян бергенлер. Олар биревдинъ атасы, кардашы, улы болган. Оьзлерининъ алал балаларын, аталарын, кардашларын Алакаевлердинъ, Баисовлардынъ, Докшоровлардынъ, Карасовлардынъ, Кумратовлардынъ, Мижевлердинъ, Наймановлардынъ, Сеитовлардынъ, Тлекеевлердинъ, Урмановлардынъ, Эмзеевлердинъ, Итляшевлердинъ аьеллери йойганлар. Йигит оьлсе, оьмирлерге ат калар. Йигитлердинъ кабырында нур янар! Уллы Аталык кавгасында Элимизди коршалаганлардынъ эм енъгенлердинъ аьр кайсысын да эсте тутаякпыз. Енъуьвшилер бизге берген энъ баалы затты – тынышлыкты саклаякпыз. Йигит ердеслеримиздинъ яшавларынынъ баасы ман табылган Енъуьв уьшин биз олардынъ ярык эстелиги алдында басымызды тоьмен иемиз. (Эскеруьв такыйкасы). Тек олардынъ баьтирлиги, Тувган Эллерин берк суьювлери аркалы биз буьгуьнлерде эркин эм уллы кыралда яшамага амал тапканмыз. Уллы Аталык кавгасында Енъуьвди ювыклатып, Элимизди явлардан босатув уьшин янларын, куьшлерин аямай, юртта калган ясы уьйкенлер, кыскаяклылар, балалар ислегенлер: Кумратова Айсахан Биарслановна, Кумратова Таужан Асанбиевна, Сеитова Батай Умаровна, Карасова Хаджа Хамидовна, Халилова Зулика Магомедовна, Кумратова Каншок Абубекировна, Кумратова Фатима Яхьяевна, Найманова Муслимат Зекерьяевна, Кумукова Мекехан Союновна эм баскалар. 423 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Мине соьле соьз бергим келеди тылда ислеген ветеранларга (Кумукова Мекехан Союновна, Баисов Асан Баталович). – Сав болынъыз куьшинъизди аямай куллык эткенинъизге. Биз сизге ден савлыктысагынамыз эм эстеликке савга беремиз. Аьдем дуныяга наьсипли болмага тувады. Кан тоьгисли кавга савлай халкымызга уьйкен сынав болган. Енъуьв куьни халклар ара бирликтинъ, миллет оьктемлигининъ, аьскершилик данъктынъ уьлгиси болады. Сол баьтирлик йыллар акында тарихлик дурыслыкты эсимизде саклаякпыз. Йигитлик эш мутылмаяк! Эр йигит деп, эстеликке карайман, Эл ыслаткан савыт онынъ колында. Неше ана келген мунда, ойлайман, Неше ана улын йойган кавгада. Ян бергенше, эл баьтири согыскан, Саклар уьшин кулшылыктан халкымды. Неше ана буьгуьнлерде ян-якта Наьлетлейди кан тоьктирген кавгады. «Мутпанъыз!» – деп туры эне эстелик, Шешекейлер алып ога келемиз. Оьмирлерде мутылмаяк йигитлик, Йигитлерге биз басларды иемиз. Сосы байрам куьнинде сизге, баалы бизим тылда ислеген сыйлы ясы уьйкенлерге, баьри конакларга, балаларга ден савлыкты, наьсипти эм берекетти сагынамыз. Болмасынлар дуныяда кавгалар, Энмесинлер балалардынъ туьсине. Май гуьлиндей болып дайым яйнасын, Халкым меним Уллы Енъуьв куьнинде. МАВЛИМБЕРДИЕВА З.У. МКОУ «Терекли-Мектебская СОШ им. А.-Х.Ш. Джанибекова» с. Терекли-Метеб, Ногайского района Республики Дагестан, Россия Б.Я. АДЖИГЕЛЬДИЕВТИНЪ ХАБАРЛАРЫНЫНЪ ТЕРБИЯЛАВ МАЬНЕСИ «Аьдет болмаган ерде намыс турмас, тербия йогалган ерде нызам болмас» деген акыл соьз бар ногайда. Бизим ногай адабиятымызда сосы уьйкен маьселеди коьтерип язылган коьплеген шыгармалар бар. Бадий Явланович Аджигельдиев ногайдынъ эртеден калган аьдетлерине эс берген шыгармалары ман белгили болган язувшыларымыздынъ бириси. Б. Аджигельдиев Ногай районынынъ Орта-Тоьбе авылында 1922 йылда кырк кийик айдынъ 19-нда тувган. Ол, бириншилерден болып, ногай язувшыларынынъ биринши ортак йыйынтыгын туьзип, «Карлыгаш» [1] деп атаган, кирис соьзин де оьзи язган. Бадий Явланович адабиатяратувшылык исине оьзининъ бас куллыгыннан калган заманын беретаган болган. Кеспили язувшы болмаса да, ол оьзининъ шыгармаларында ногайдынъ коьп маьнели аьдетлери мен байланыслы соравларды коьтерген эм, анълаганындай этип, явап бермеге шалыскан. Сондай маьселелердинъ бири болып эм аьр заманда да керекли болып коьтерилген сорав – ол яс несилдинъ ишки дуныясынынъ кепленуьви, яшавда туткан орны, ясы уьйкенлер мен айкасувда олардынъ турысы, аьдемди аяп билуьв, оьзинше суьюв болады. Бу соравлар язувшыдынъ яратувшылыгында орын табады, эм язувшы оларды анълавлы эм ашык кепте шешкени коьринеди. Бадий Явлановичтинъ яшав йолы, ямагат аьрекетшилиги, аьдемлиги баьрине де, айырым да, яс несилге ийги коьрим болып келеди. Ол кайдай куллыкта ислесе де, иси мен 424 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. оьзин сыйлаткан, аьдемлигин бир де йоймаган. Халкына колыннан келген коьмегин эткен, онынъ яшавын ийгилендирмеге, байлыгын оьстирмеге шалыскан сыйлы аьдемлердинъ бири болып халктынъ эсинде калады. Программа бойынша. Б.Я. Аджигельдиевтинъ «Алиме» эм «Шынъ аяк» деген шыгармалары 7 класста окылады [2]. Сосы шыгармаларды окыганда, балалардынъ эсин аьвелден калган ийги, коьримли аьдетлерге каратамыз. Аьлиги заманда яс несил сол аьдетлердинъ коьбисин билмейди. «Алиме» деген хабарында автор аьдемшилик, ясы уьйкенди сыйлав, оьрметлев, уьйкен эм яс несилдинъ арасында айкасув темасын ашыктан ашык коьрсетеди. Бу хабарда Б.Я. Аджигельдиев ялгызлыкта калган Алиме деген анайдынъ акыл-кылыгын, онынъ туьрленуьвининъ себебин де коьрсетеди. «Эй, меники не, халкка косылып не этейим, меники буьгуьн – танълалык», – деп яшаган Алиме оьзин «сум куртка» деп санаган, неге десе яслай эки увылын эм ялгыз кызыннан айырылган. Белки, ол келеекте де соьйтип, элге-куьнге косылмай: «Буьгуьн оьлермен, танъла оьлермен», – деп яшар эди, эгер онынъ куьнин-аьлин билмеге деп парторганизациядынъ секретари келмеген болса, яшав аьлин туьрлендирмеген болса. «Алдынгы ойсыз яшав муны таслады, Казбийдинъ келуьви бизим калгып юрген Алимемизди уянтып кетти», – дейди автор. Акыйкатлай да, мектептен окувшылардынъ келуьви, олардынъ соьйлеген соьзлери, эткен куллыклары куьннинъ ярык саьвлелерин шашып, картайган Алимеди ясартып кеттилер. Аьлимединъ яшавын, ишки дуныясынынъ туьрленуьвин коьрсетер уьшин, автор оны терек пен тенълестиреди: «Муннан сонъ Алиме-анай да бутаклары буталган терек кепте ясарып, курып баратаган тамырларыннан кан ювырып куванды». Алиме келген балаларды оьзининъ уныкларындай коьрип, басларын сыйпап, ийги соьзин айтады. Бос колым ман йолыкпайым, коьнъиллерин табайым деп, оларга туькеннен каьмпет, калаш аькеледи. Шыгармада эки несилдинъ айкасувын, сол айкасувда шынты аьдемликти коьрсетеди автор. Сосы хабарды балалар ман окыганда, оьзимнинъ бала шагымды эске туьсирип, хабарлайман: биз, пионерлер болып, ялгыз яшайтаган атайлар ман анайлардынъ уьйлерине барып, йыйыстырып, азбарын сыпырып, кеделер болса, отын шабып, кораларын туьзетип кететаган эдик. Окып билмеген анайга барып, кужырлы китап окыганым аьлиге дейим де эсимде. Ийги аьдетлердинъ баьриси де сакланмаган бу куьнге дейим: анамыз ас асса, ясы уьйкен авылдаска сол асылган астынъ уьстиннен алып йиберетаган эди. Ясы уьйкенди сыйлав, оьрметлев, оларга ярдамласув – бизим бас борышымыз эди. «Авылдас – аданас» – деген соьзлердинъ уьйкен маьнеси бар эди. Аьлиги заманда ясы уьйкенлер мен яс оьспирдинъ айкасувы – бек оьткир маьселе. «Аманатка кыянат этпеге ярамайды», «Оьсиет – борыштан да кыйын» деген соьзлер де бар ногайда. Оьсиетти ерине еткеруьв эртеден алып ногайдынъ уьйкен борышларынынъ энъ сыйлысы, еткермесенъ – уьйкен куьна болады. «Шынъ аяк» – деген шыгармада Б.Я. Аджигельдиев аманат, намыс, уьйкен аьдемлик деген темаларды коьтереди эм оьзинше анълатады. Хабардынъ басында ок авылдасларынынъ аьдемлигин коьремиз: «Бу авырувдан, онынъ куьшлилигиннен кетеяткан болса ярайды», – деп, Рамазанды йолга шыгувдан буваяк боладылар: «Рамазан, сенде шырай да йок, туьс те йок! Сен кайда бараяк боласынъ, авырган шаркынъ ман? Оьлсенъ де уьйде оьл, кырга кетип оьлме! Бизди даьвметке калдырма», – дейдилер авылдынъ ясы уьйкенлери. Рамазан да элине, авылдасларына сенимин билдирип: «Оьлсем – эл кояр», – деп яваплайды. Сол тувылма халктынъ уьйкен таьвесилмес аьдемшилиги. Коьп йыллар коьриспеген авылдасы Муталлап пан йолыгысканда, суьйиниши койнына сыймай, кушакластылар, йыладылар, ашлык йылларды да эске алдылар, мунъайдылар, уьй аьллердинъ, бала- шагалардынъ аманшылыгын сорасып та коьп калдылар. Балалай эки авылдас, байдынъ койларын багып, яшавында коьрген кыйынлыкларын эскерип туьнъилдилер. Авылда болган туьрленислер, тоьгеректеги бавлар сейирсиндирмей болмадылар Рамазанды. Болса да, аманатка кыянат этпей, энъ уьйкен борышын толтырмага келген эди Рамазан Кос-Тоьбе авылына: Баска авылга коьшип кеткенде, Болатты бесикке салган куьн, ырымлап берген шынъ аякты, алгасавлык пан, оьзлери мен алып кеткенлер. Болдыбийке, муьскин, оьлген заманда, аякты элтерсинъ деп, оьсиет эткен эди. Сол оьсиетти толтырмай, Рамазаннынъ юреги тыныш таппайды. Куьшли авырганына да карамай, оьлуьвден де бек курткасынынъ оьсиетин толтырмай каламан деп коркты. Б.Я. Аджигельдиевтинъ хабарларынынъ окувшыларды тербиялавда уьйкен 425 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ маьнеси бар. Йогарда айтылган хабарларды оьткенде, окувшылар туьрли яратувшылык ислер толтырадылар: 1. Автордынъ яшав йолы, яратувшылыгы, шыгармалары (слайд – презентация). 2. Автор шыгармаларда фольклордынъ кайсы жанрларын кулланады эм не мырат пан кулланады деп, айырым, оьз алдына ис толтырадылар. 3. «Ногайымыздынъ ийги аьдетлери» деп атап, проектли куллык аьзирлейдилер. 4. Туье-Тоьбе авылынынъ балалары кайтип тербияланган? – деген соравга авызлама явап аьзирлейдилер. 5. Эки де шыгармадан тил ярасыклав амалларын айырып алып язадылар. 6. Соьзлик иссиз бир дерис те оьтпейди: ойпат, бавырайы, обыр, сум, оькимет, аьким, кенже, йоьнъкип, оьсиет, даьвмет, кыздырма, сандыраклав, маьливен, шынъ аяк, ырым – деген соьзлердинъ маьнеси анълатылады эм соьзликлерге язылады. Б.Я. Аджигельдиев оьзининъ шыгармаларында коьтерген соравлары ман бизди оьз аьдетлеримизди, ийги касиетлеримизди сакламага шакырады. 1. 2. Айбазова (Огурлиева.) Е.С. Ногай адабияты.7 класс. – Черкесск, 2006. Карлыгаш / Туьзген Б.Я. Аджигельдиев. – Махачкала, 1964. НУКОВА (МАЙЛЫБАЕВА)С.А. МБОУ «Карагасская СОШ» с. Карагас, Дагестан, Россия ОРТА МЕКТЕПТЕ СОЬЙЛЕМ КЕСЕКЛЕРИН ОКЫТУВ АМАЛЛАРЫ Тувган тил окытувшысы, оьз дерислерин кызыклы эм эстеликли этер уьшин, дерислерде неше туьрли амаллар кулланады. Тилди ярасык этетаган соьйлем кесеклердинъ бириси – сыпатларды анълатканда, окувшыдынъ тилин байытпага, бизим ногай тилимиздинъ шеберлигин коьрсетпеге, тил мен тербияламага, суьйим эндирмеге шалысув керек. «Сыпат» деген темады айырганда, деристе кайдай амаллар кулланатаганым акында ис сулыбым ман боьлиспеге суьемен. Бас деп, дериске мырат саламан: сыпат акында баслапкы классларда алган билимлерин бегитуьв; окувшыга «белги», «сапат» деген соьзлердинъ маьнесин анълатув; сыпатлардынъ тилдеги орнын коьрсетуьв; деристинъ баска предметлер мен байланысын белгилев; окылган текстлерден сыпатларды тавып билуьв; оьз ойларын айтып, тенълестирип, ой-токтас этип уьйретуьв. Бу темага багысланган деристи ойын, излев, элгезерлик, базлас-ойын, КВН кепте озгармага болады. Деристи йылы соьзлер мен баслайман: – Амансызба, аявлы окувшыларым, олтырынъыз. Бир-биримизге карайык, куьлемсирейик. Дерисимиз бизге куваныш аькелсин, эсимизде саклансын. Айтынъызшы, сизинъ коьнъилинъиз буьгуьн кайдай? (Аьруьв, ярык) – Бизим сосы аьлимизди кайдай соьйлем кесеклер белгилейдилер? (Оьзекте, сыпат� лар). Сондай соьзлерден басланган дерис бир тыныста озады, окувшылар оьзлерин излевшилер, тынълавшылар, уьйретуьвшилер этип сезедилер. Окувшылардынъ коьз алдыларына проектордынъ ярдамы ман «Ногай тилининъ грамматикасы. Фонетика эм морфология» деген китаптан эм Д. Шихмурзаевтинъ кулыгыннан алынган эки уьзикти аькелемиз. Предметтинъ белгисин анълататаган соьзлер сыпат деп аталады. Белги деген туьсинуьв ишине тоьмендегилер киредилер: предметтинъ туьси: кызыл байрак, ясыл оьлен, сары шешекей эм с.б.; предметтинъ карары: уьйкен уьй, кенъ орам эм с.б.; 426 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. предметтинъ кылыгы (характери): ювас киси, йырткыш айван, ийги бала эм с.б.; предметтинъ даьми: таьтли алма, тузлы эт эм с.б.; предметтинъ неден этилгени: темир сенек, агаш касык, тас коьпир эм с.б.; предметтинъ кеби: тымалак топ, юван агаш, узын таяк эм с.б. Мундай белгилерди анълаткан эм кайдай? кайсы? деген соравларга явап болган соьзлер сыпатлардынъ санына киредилер [3, б. 64-65]. Белгили аьлим Д. Шихмурзаев «Ногай тилинде айыргышлар» деген макаласында булай язады: «Айыргышлар йыймада асыл эм ясалма сыпатлар ман эм сыпатларга коьшкен баска соьйлем кесеклер мен айтылады. Сыпатлар ман айтылган айыргышлар, айырылма соьзлердинъ алдында эм ога янаса келип, тоьмендеги маьнелерди билдиредилер: туьсти: кара шаш, ак каптал, коьк шешекей; тыскы кепти: ыспайы коьйлек, йылтыравык кар; карарды, оьлшемди, кадерди: кишкей уьй, узын ок, кенъ яй; даьмди: таьтли алма, туршы куьреге; касиетти, кылыкты: акыллы яс, йигерли кыз, кабакай ийт, уялшанъ кыскаяклы; тыскы белгилерди: яс киси, аксак карга; аьлди: ашык эсик, ябык терезе; предметте бар яде оныкы деп саналатаган кайдай ды бир белгиди: оьрнекли кийиз, саб� даклы юзим; белгидинъ йоклыгын: сувсыз куйы, суьтсиз шай; толылыкты яде бослыкты: толы шелек, бос уьй; баалыкты яде ушсызлыкты: баа белбав, колай этик, ушшыз явлык; аьлди: ярлы хатын, мадарлы аьдем; табиат коьринислерининъ белгилерин: исси яз, сувык ел, кув тал; орынды: коьктеги юлдыз, колындагы касык; заманды: куьзги алма, язлык от» [2, б. 259]. Сосы материалларды аьр бир окытувшы, тешкерип, оьз исинде толысынша кулланса, бек аьруьв деп, ойлайман. Берилген уьлгилерди кулланып, окувшылар оьз мысалларын келтирип уьйренмеге боладылар. Яде окытувшы бир сыпат айтады, окувшы онынъ кайсы белгиди, сапатты белгилейтаганын айтады. Мысалы: юлдызсыз кеше (белгидинъ йоклыгын), туншык ава (табиат коьринисининъ белгисин), увтатык емис (даьмди), иргедеги бияла (орынды), кенъ майдан (оьлшемди), кызганыш аьдем (касиетти) эм с.б. Окувшылар сыпатлардынъ йыймада туьрли йыйма муьшелери болатаганын аьруьв билмеге тийислилер. «Кызыл сарыдан аьруьв» деген йыймада «кызыл» деген сыпат подлежащее болады, Табиат аьруьв дегенде, аьруьв деген сыпат – сказуемое; Алмадынъ кызылын бер дегенде кызылын деген сыпат, ат орнына коьшип, тартым ман, келислер мен туьрленип келип, йыймадынъ иершен муьшеси – толтыргыш болады. Сосы мысалыларга карап, олар оьзлерининъ йыймаларын ойламага кереклер. Мысалы: Кызыллар акларды енъдилер. Кыз акыллы. Коьйлектинъ ыспайысын алдым. Сыпатлар соьйлем кесегин айырганда, неше туьрли грамматикалык, лексикалык ойынлар уйгынламага болады. Сол амаллар ишинде уьйкен маьне соьзлик пен ислевге беремен. «Ногайша-орысша» соьзликти кулланып, «К» аьриптен басланатаган, аьдемнинъ кылыгын, касиетин билдиретаган соьзлерди тавып, оларды эки баганага боьлип, соьзлик тептерлерге язамыз. Кувнак, кайгылы, коьнъилли, куьшли, куллыксуьер, каты, кайратлы, канагатсыз, копар, кадирли [4, б. 257–428]. Сосы сыпатлардынъ кайсылары сизге ярадылар? Сиз бу соьзлер ишиннен оьзинъиздинъ кылыгынъызга келисли болганларын коьресизбе? Аьр бир бала оьзининъ ийги кылыкларын коьрсететаган сыпатларды язады. Аьр бир аьдем де сондай ийги болмага керек, деген ой-токтаска келедилер. «Берилген атларга ким коьп сыпатлар косар?» деген борыш окувшылардынъ тил байлыгын оьстиреди. Китап – кызыклы, маьнели, калын, йинъишке, янъы, аьруьв. Дос – шынты, ийги, намарт, алал, туврашыл. Ямгыр – сувык, куьшли, куьзги, увак, сокыр. 427 НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК. ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Оьлен – ясыл, яс, калын, сувлы, шоькирли. Шоьл – кенъ, исси, ярасык, шет-кыйырсыз. «Аьдемнинъ суьврети» деген борыш. Оьзинъиз таныйтаган аьдемнинъ юзин суьвретленъиз, тоьменде берилген соьзлер сизге коьмекши болсынлар. Юзи: ак, суслы, караборан, юмсак, сылув, ярасык. Коьзлери: коьк, куьлтуьс, кара, ойшанъ, аьйлежи, бадырак, кысык, ойлы. Манълайы: бийик, маштак, ашык, сыланъ. Куьлкиси: куванышлы, танъ, наьсипли, ашык, юмсак. Баска предметлер мен байланыс. «Кулаклары кара, манълайы ак, куйрыгы ак пан кара аралас. Коьзлери коьк туьсли. Бир затка разы болмаса, ол мыйыкларын йыбырдатып, коьзлерин шуькирейтеди. Мага коьре, сол аьсерде онынъ коьзлерининъ коьк туьси баска туьске айлангандай боладылар. Онынъ коьнъили аьруьв болса, меним алдыма келип ятады, а мен онынъ юмсак туьклерин сыйпап, курылдаганын тынъламага суьемен». – Кайсы айван акында хабар барады? (Мысык). – Оны кайдай белгилерге коьре билдинъиз? – Ой-токтас этинъиз, сыпат не затты билдиреди? География ман байланыс. Сосы кесекте окувшыларга кызыклы соравлар бермеге боламыз. Энъ де уьйкен материк – Евразия. Онынъ оьлшеми 54427000 ш. Энъ де уьйкен дерия-тенъизи – Тынык дерия тенъизи. Энъ терен коьл – Байкал. Энъ узын йылга – Нил. Энъ бийик тавлар – Евразиядагы Гималаи тавлары. Энъ коьп халк – кытай халкы (1 млрд. 400 млн. аьдемге ювык). Энъ уьйкен кумлы ер – Сахара. Энъ сувык ер – Антарктида. Сыпатлар: уьйкен, терен, бийик, коьп, сувык, кумлы. Деристи кызыклы эм эстеликли этер уьшин «А сиз билесизбе?» деген боьликти де йыйы кулланаман. Ол темады халк тарихи, аьдетлери мен, байрамлары ман байланыстырмага шалысаман. Айтпага, бурын бизим ата-бабаларымыз тесик тасты бугадынъ муьйизине, эсиктинъ йогарына эм баска затка илгенлер. Ол тас баьле-казадан, коьз тиювден саклайды, деп санаганлар олар. Сосы зат халк ислам динин алгышай болган, ол заманларда аьдемлер таска, агашка, юлдызга кылынып яшаганлар. Куьшли корккан балады, ясы уьйкен аьдемди янып турган отка каратканлар. Ол зат коркынышты аькетеди, деп санаганлар. Солай ок, деристе, туьрли соьйлем кесеклерди кулланып, кроссворд, чайнворд туьзип уьйренемиз. «Ятлавдан сыпатларды табынъыз» деген боьликте авызлама халк яратувшылык шыгармаларын алмага шалысаман: Бака, бака, балпак, басынъ неден ялпак? Коьзинъ неден батлак? Бутынъ неден шалкак? Темир телпек коьп кийип, басым соннан ялпак. Каравылда коьп карап, коьзим соннан батлак! Коьп коьсилип уямда, бутым соннан шалкак! [1, б. 46] Сыпатларды табамыз: ялпак, батлак, шалкак, темир. Соьзлердинъ маьнелерин шешемиз. «Такпакларда сыпатлар» деген боьликте туьрли темаларга багысланган такпакларды аламыз. Коркак мынъ оьлер, баьтир бир оьлер. Коьп соьздинъ азы яхшы, аз соьздинъ оьзи яхшы. Тувган ердинъ ери – еннет, сувы – сербет. Янъы айды коьргенде, эски айды мутпа. Ишинде сыпат соьйлем кесеги болган такпакларды ким коьп айтар эм маьнесин дурыс шешер, деп базласамыз. И. Мусакаевтинъ «Войлок. Ногайский народный орнамент» деп аталган, тек янъыларда баспаланган шыгармасыннан оьрнеклердинъ атларын язып аламыз, сыпатларды белги428 Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. леп уьйренемиз. Мысалы, туье оьркеш, бузав тис, кулын кулак, шыбын канат, карга тырнак, казан кулак эм с.б. Соны ман, аьр бир янъы шыккан китап, соьзлик, методикалык кулланма ногай тил эм адабият окытувшысынынъ авыр исин енъиллетеди. Сол китаплардан биз, аьр бир деристе оьзимизге керек затларды тавып, белсен кулланамыз эм оларды дуныяга эндирген аьлимлерге, язувшыларга, окытувшыларга уьйкен разылыгымызды билдиремиз. Меним де «Сыпат – тилди ярасыклайтаган соьйлем кесек» деген тема бойынша дерислерим сосы шыгармаларды кулланув аркалы кызыклы эм пайдалы озадылар. 1. 2. 3. 4. Ай, Айданак. Народные колыбельные и детские песни. – Махачкала: Дагучпедгиз, 1990. Атакаева Ф.Ш., Каракаев Ю.И., Тенчуринская Е.И. Современный ногайский язык. Хрестоматия. – Карачаевск, 2014. Калмыкова С.А.-Х., Саруева М.Ф. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. – Черкесск, 1973. Ногайско-русский словарь. – Москва: Наука – Вост. литература, 2018. – 896 с. 429 СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Dilek Ergönenç Akbaba – Doç. Dr., Gazi Üniversitesi, Ankara, Türkiye, akbaba.dilek@gmail.com. Turan Ömer – professor, Middle East Technical University, History Department, Ankara, Turkey, omert@metu.edu.tr. Абдулвахабова Бирлант Борз-Алиевна – кандидат исторических наук, доцент, Чеченский государственный университет, г. Грозный, Россия Адиев Асланбек Залимханович – кандидат политических наук, ученый секретарь РЦЭИ ДНЦ РАН, г. Махачкала, Дагестан, РФ, khalid_84@mail.ru. Азнабаев Булат Ахмерович – доктор исторических наук, зав.кафедрой истории РБ, археологии и этнологии, г.Уфа, Республика Башкортостан, РФ, azbulattt@ramble.ru. Айбазова (Огурлиева) Елена Сидахметовна – лингвист-тюрколог, г. Черкесск, РФ. Акбердиева Алтынбийке Умерзаковна – преподаватель школы искусств им. С. Батырова, с. Терекли-Мектеб, Дагестан, РФ, mdilyana93@mail.ru. Акманбетов Амирхан Ажакаевич – с. Терекли-Мектеб, Дагестан, РФ, akmanbetov55@ mail.ru Акманбетов Тагир Ажакаевич – фольклорист, с. Терекли-Мектеб, Дагестан, РФ, maga.mago2012@yandex.ru. Алиев Багомед Гадаевич – доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии ДФИЦ РАН, г. Махачкала, Россия Алиева Севиндж Исрафиловна – доктор исторических наук, доцент, зав. отделом «История азербайджано-российских отношений» Института Истории Национальной академии наук Азербайджана, г. Баку, Азербайджан, a.sevemin.i@mail.ru. Алиева Тамара Казиевна – доктор филологических наук, профессор, зав.кафедрой карачаевской и ногайской филологии Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева, г. Карачаевск, КЧР, РФ, tamali09@mail.ru. Амирлан Сейдин Елсуйер улы – кандидат филологических наук, г.Нукус, Караклпакстан, Узбекистан, s_amirlan@mail.ru; seydin1972@gmail.com Амирханова Аида Киясбековна – кандидат исторических наук, научный сотрудник Института ИАЭ ДФИЦ РАН, г. Махачкала, Дагестан, РФ, aida-amirkhanova@mail.ru Анчабадзе Юрий Дмитриевич – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, г. Москва, РФ, anchabadze@list.ru Асылгужин Рафиль Рифгатович – кандидат философских наук, старший научный сотрудник ГАНУ Института стратегических исследований Республики Башкортостан, г. Уфа, Башкортостан, РФ, asrafil@yandex.ru 430 Сведения об авторах Атакаева Фарида Шатемировна – кандидат филологических наук, доцент, Карачаево-Черкесскоий государственный университет им. У.Д. Алиева, г. Карачаевск, КЧР, РФ, farida.atakaeva@mail.ru Аюбова Сафият Аскербиевна – кандидат педагогических наук, доцент КарачаевоЧеркесского института повышения квалификации работников образования, г. Черкесск, КЧР, РФ, faridaayubova@mail.ru Аяган Буркитбай Гелманулы – доктор исторических наук, профессор, директор Института истории государства МОН РК, г. Нур-Султан, Республика Казахстан, b.ayagan@mail.ru Бадмаева Екатерина Николаевна – доктор исторических наук, доцент, Директор Международного научно-исследовательского центра «Ойраты и калмыки на евразийском пространстве», г. Элиста, Республика Калмыкия, РФ, en-badmaeva@yandex.ru Батчаев Шамиль Мухтарович – кандидат исторических наук, начальник отдела использования и публикации документов Государственного архива КЧР, г. Черкесск, КЧР, РФ, sbatcha@mail.ru Бердин Азат Тагирович – каНдидат философских наук, ведущий научный сотрудник ГАНУ Института стратегических исследований Республики Башкортостан, г. Уфа, Башкортостан, РФ, azat_berdin@mail.ru Бирабасова Мурзият Аскербиевна – кандидат филологических наук, доцент, старший научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, РФ, laranayman@ mail.ru Бобровников Владимир Олегович – кандидат исторических наук, зав.сектором Кавказа Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН, г. Москва, РФ, vladimir_bobrovn@mail.ru Буканова Роза Гафаровна – доктор исторических наук, профессор, Башкирский государственный университет, г. Уфа, Башкортостан, РФ, brg777/550@mail.ru Булатов Айдер Аметович – кандидат философских наук, директор Крымского научного центра этносоциальных исследований, г. Симферополь, Республика Крым, РФ, bulatov-07@mail.ru Булгарова Мария Амербиевна – кандидат филологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, РФ, mbulgarova@yandex.ru Викторин Виктор Михайлович – кандидат исторических наук, доцент кафедры восточных языков, Астраханский государственный университет, г. Астрахань, РФ, victvic@ mail.ru; vignitor@gmail.com. Грибовский Владислав Владимирович – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института украинской археографии и источниковедения им. М.С. Грушевского Национальной академии наук Украины, г. Киев, Украина, nuradyn@ukr.net. Гусейнов Малик Алиевич – доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, Дагестанский научный центр РАН, г. Махачкала, Дагестан, РФ, malik60@list.ru 431 Сведения об авторах Даутов Идрис Наурбекович – аспирант очного обучения Российского Университета дружбы народов, г. Москва, РФ, dautov.idris@yandex.ru Джумагулова Айгуль Темерхановна – кандидат исторических наук, доцент кафедры истории, права и общественных дисциплин ГБОУ ВО «Ставропольский государственный педагогический институт», г. Ессентуки, РФ, аigul-men@mail.ru Джумаева Дженетхан Каирбековна – аспирант ФГБОУ ВО «Карачаево-Черкесский государственный университет им. У.Д. Алиева», г. Карачаевск, РФ, dagestan-577@mail.ru Джумаева Насипхан Заурбековна – учитель родного языка и литературы МКОУ «Нариманская СОШ им. А.Б. Асанова», dzhumaeva.tm@bk.ru Дубровина Маргарита Эмильевна – кандидат филологических наук, доцент кафедры тюркской филологии Восточного факультета СПбГУ, г.Санкт-Петербург, РФ, maggydu@rambler.ru Зарманбетова Нурсият Зиявдиновна – учитель родного языка и литературы, педагог дополнительного образования МКОУ «Карагасская СОШ им.К.Ш. Кидирниязова», с. Карагас, Ногайский район, Дагестан, РФ, zarmanbetova73@mail.ru Идрисов Эльдар Шамигуллович – кандидат политических наук, доцент, заместитель директора по научной работе Астраханского филиала РАНХиГС при Президенте РФ, г. Астрахань, РФ, idrisel@mail.ru Идрисов Юсуп Магомедович – кандидат исторических наук, лектор-экскурсовод Исторического парка «Россия – моя история», г. Махачкала, Дагестан, РФ, markes06@mail.ru Имашева Марина Маратовна – доктор исторических наук, доцент кафедры регионоведения и евразийских исследований Института международных отношений ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) Федеральный университет», г. Казань, РФ, imaschewa@yandex.ru Ишмухамбетов Рамиль Валитович – аспирант кафедры истории России Астраханского государственного университета, г. Астрахань, РФ, ramil_0186@mail.ru Казенин Константин Игоревич – кандидат филологических наук, директор Центра региональных исследований и урбанистики Института прикладных экономических исследований РАНХиГС, г. Москва, РФ, kz@ranepa.ru Канаатов Есимкан Елсуйер улы – начальник отдела международного сотрудничества Нукусского государственного педагогического института им. Ажинияза, г. Нукус, Каракалпакстан, Узбекистан, awada@mail.ru Канокова (Карасова) Фатима Юрьевна – кандидат искусствоведения, доцент кафедры «Архитектурное проектирование, дизайн и ДПИ», ФГБОУ ВО «КабардиноБалкарский государственный университет» им. Х.М. Бербекова, г. Нальчик, КБР, РФ, f.kanokova@mail.ru Караева Зухра Басхануковна – доктор филологических наук, доцент, зам. директора по научной работе Карачаево-Черкесского филиала Университета «Синергия», г. Черкесск, КЧР, РФ, zukhrakaraeva@rambler.ru Караева Лейля Басхануковна – доктор филологических наук, зав. кафедрой западноевропейской филологии Карачаево-Черкесского филиала Университета «Синергия», г. Черкесск, КЧР, РФ, karaeval@mail.ru 432 Сведения об авторах Карасова Рабият Алиевна – учитель начальных классов МКОУ «СОШ а. Кызыл-Тогай», Карачаево-Черкесская Республика, РФ, rabijat.karasova@mail.ru Керимов Исмаил Асанович – директор НИИ крымско-татарской филологии, истории и культуры этносов Крыма при Крымском инженерно-педагогическом университете, г. Симферополь, Республика Крым, РФ, alimes@mail.ru Керейтов Рамазан Хусинович – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, РФ Кидирниязов Даниял Сайдахмедович – доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН, г. Махачкала, Россия, daniyal 2006@rambler.ru Киикова Зарима Аскербиевна – аспирант Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева Кипкеева Зарема Борисовна – доктор исторических наук, Юридический институт Северо-Кавказской государственной академии, г. Черкесск, КЧР, РФ, zaremakipkeeva@mail.ru Кочакаева Зарема Калабзаровна – кандидат филологических наук, научный сотрудник отдела урало-алтайских языков Института языкознания РАН г. Москва z.tarkovskaya@gmail.com Кубанова Лиана Владимировна – кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник отдела социально-политических исследований Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, КЧР, РФ, lianakubanova@mail.ru Кузеева Зухра Залимхановна – младший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, г. Махачкала, РФ, kuzeeva-zuhra@mail.ru Кукаева Сафият Алиевна – кандидат филологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, КЧР, РФ, kukaeva5@mail.ru Курмангулова Шахидат Азаматовна – кандидат филологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, Россия, shahidat_s@mail.ru Курмансеитова Аминат Хасановна – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, Россия, akseit@yandex.ru Кусегенова Фания Анварбековна – кандидат филологических наук, доцент, старший научный сотрудник ГБУ «Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики им. А.А. Тахо-Годи», г. Махачкала, Дагестан, РФ, faniyak@yandex.ru Кушкумбаев Айболат Кайрслямович – доктор исторических наук, профессор, факультет международных отношений, Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева, Казахстан, г. Нур-Султан, , aibolat7@mail.ru 433 Сведения об авторах Лиджиева Ирина Владимировна – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ФГБУН «Федеральный исследовательский центр Южный научный центр РАН», г. Ростов-на-Дону, РФ, irina-lg@yandex.ru. Ляу Маржанат Мухамедовна – кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник отдела социально-политических исследований Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, КЧР, РФ Мавлимбердиева Зухра Умаровна – учитель родного языка и литературы МКОУ «Терекли-Мектебская СОШ им. А.-Х.Ш. Джанибекова», с. Терекли-Мектеб, Ногайский район, Дагестан, РФ, zukhrammm@mail.ru Махсутов Алим Касимович – главный редактор научно-популярного проекта «Nogayology – Ногаеведение», Турция, Стамбул, nogaybirlik@gmail.com Мишкинене Галина Антоновна – доктор гуманитарных наук, доцент филологического факультета Вильнюсского университета, г. Вильнюс, Литовская Республика, galina.miskiniene@flf.vu.lt Муртазаев Арсен Омарович – кандидат исторических наук, Институт истории археологии и этнографии ДФИЦ РАН, г. Махачкала, Россия Мусакаев Исмаил Батырович – г. Кизляр, Республика Дагестан, РФ, musakaev1964@ gmail.com. Мухамадеева Лилия Абдулахатовна – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан, г. Казань, Республика Татарстан, РФ, zgel21@mail.ru Новгородов Иннокентий Николаевич – доктор филологических наук, профессор-исследователь Института зарубежной филологии и регионоведения ФГАОУ ВО «СевероВосточный федеральный университет им. М.К. Аммосова», г. Якутск, Республика Якутия, РФ, i.n.novgorodov@mail.ru. Нукова (Майлыбаева) Салимет Ахматовна – учитель ногайского языка и литературы Карагасской СОШ им. Кидирниязова, а. Карагас, Ногайский район, Дагестан, РФ, msalimet@mail.ru Нурманова Айтжан Шаймерденовна – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела восточного источниковедения, истории и культуры народов Востока Института востоковедения им. Р.Б. Сулейменова, г. Алматы, Республика Казахстан. Озова Фатима Анатольевна – доктор исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник черкесского отдела Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, РФ. Панеш Аскербий Дзепшевич – доктор исторических наук, доцент, главный научный сотрудник отдела истории Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т.М. Керашевой, г. Майкоп, Адыгея, РФ, askerpanesh@mail.ru Пчелинцева Наталья Дмитриевна – кандидат исторических наук, научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, г. Москва, РФ, pchelin.nd@gmail.com 434 Сведения об авторах Пылев Алексей Игоревич – кандидат филологических наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, РФ, pylev_aleksey@mail.ru Рахно Константин Юрьевич – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела современной керамики Национального музея-заповедника украинского гончарства в Опошном (Украина), старший научный сотрудник Института керамологии – отделения Института народоведения Национальной академии наук Украины, г. Киев, Украина, krakhno@ukr.net Селезнёв Юрий Васильевич – доктор исторических наук, доцент кафедры истории России Воронежского государственного университета, г. Воронеж, РФ, orda1359@mail.ru Соловьева Любовь Тимофеевна – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, г. Москва, РФ, lubsolov@gmail.com Султанмурадов Агарагим Магомедович – кандидат филологических наук, доцент, заведующий кафедрой литератур народов Дагестана Дагестанского государственного университета, г. Махачкала, РФ, ansaraga@mail.ru. Сураганова Зубайда Кабиевна – ведущий эксперт научно-исследовательского центра развития краеведения «Сакральный Казахстан» Национального музея Республики Казахстан, г. Нур-Султан, Республика Казахстан, suraganova_zk@mail.ru Суюнова Насипхан Хусиновна – доктор филологических наук, зав. ногайским отделом Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, РФ, soyunen@yandex.ru. Трепавлов Вадим Винцерович – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН, руководитель Центра истории народов России и межэтнических отношений, г. Москва, РФ, trepavlov@yandex.ru Тюрин Анатолий Матвеевич – заведующий лабораторией геофизики, кандидат геолого-минералогических наук, ООО «ВолгоУралНИПИгаз», Россия, Оренбург, tiurin2007@ rambler.ru Фоменко Владимир Александрович – кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник сектора древней истории и археологии Института гуманитарных исследований – филиала ФГБУ «Федеральный научный центр «Кабардино-Балкарский научный центр РАН», г. Нальчик, КБР, РФ, fva2005@gmail.com Хабутдинов Айдар Юрьевич – доктор исторических наук, профессор, Казанский филиал Российского государственного университета правосудия, г. Казань, Республика Татарстан, РФ, aihabutdinov@mail.ru Ханмурзаев Исмаил Ибрагимович – младший научный сотрудник отдела востоковедения Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, г. Махачкала, Дагестан, РФ, xanmurzaev@yandex.ru Хапаева Светлана Магометовна – кандидат филологических наук, доцент кафедры карачаевской и ногайской филологии Карачаево-Черкесского государственного университета им. У.Д. Алиева, г. Карачаевск, РФ. 435 Сведения об авторах Чекулаев Николай Дмитриевич – кандидат исторических наук, научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии Дагестанского Федерального исследовательского центра РАН, г.Махачкала, Дагестан, РФ, bratzikow1974@mail.ru Черкесова Айна Аджиисламовна – кандидат искусствоведения, Москва, РФ, aynanai@bk.ru. Чимпоеш Любовь Степановна – доктор филологии, доцент, зав. сектором этнологии гагаузов Института культурного наследия АН Молдовы, г. Кишинев, Молдова, зав. сектором Этнологии гагаузов Хитит Университета, Чорум, Турция, lchimpoesh@mail.ru. Щербина Елена Анатольевна – кандидат политических наук, доцент, заместитель директора по научной работе Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований при Правительстве КЧР, г. Черкесск, РФ, adenas@list.ru. Эмзеева Сафият Эреджеповна – учитель ногайского языка и литературы МКОУ «СОШ а. Кызыл-Тогай», Карачаево-Черкесская Республика, РФ Юсупов Юлдаш Мухамматович – кандидат исторических наук, начальник Центра социокультурного анализа Института стратегических исследований Республики Башкортостан, г. Уфа, Республика Башкортостан, РФ, ufa1980@yandex.ru Ярлыкапов Ахмет Аминович – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Московского государственного института международных отношений МИД РФ, г. Москва, РФ, itbal@mail.ru 436 СОДЕРЖАНИЕ ИСТОРИЯ Трепавлов В.В. Ногайский вариант державы Тамерлана..................................................................................................3 Грибовский В.В. Концепция волшебной сказки В.Я. Проппа и проблема историзма ногайского эпоса............7 Буканова Р.Г. Ногайский фактор в оборонительной стратегии Российского государства в XVI–XVII вв.............................................................................................. 21 Хабутдинов А.Ю. Место Абдуррахмана Умерова в концепциях автономии российских мусульман-тюрок Волго-Уральского региона и Северного Кавказа в 1910–1920-х гг. ................................................................................................. 26 Абдулвахабова Б.Б.-А. Тюркские народы в истории и культуре Чечни.................................................................................. 30 Азнабаев Б.А. Ногайское происхождение уфимских князей Ураковых ............................................................... 34 Амирханова А.К. О занятиях ногайцев в известиях русских и иностранных путешественников XV – первой половины XIX вв.......................................................................... 38 Аяган Б.Г. О взаимоотношениях хана Абулхаира и ногайских властителей (XV в.)................................ 44 Батчаев Ш.М. Магомет-Гирей Мансуров – первый юрист народов Верхней Кубани....................................... 49 Буканова Р.Г., Кидирниязов Д.С. «Город на Увеке». План его возрождения в конце XVI века в контексте российско-ногайских отношений . .................................................................................. 54 Булатов А.А. Крымские татары – крымские степные татары – ногаи. История, этнология и современные социально-культурные дискурсы .................................... 58 Даутов И.Н., Чекулаев Н.Д. Взаимоотношения ногайцев с терскими казаками в XVI–XIX вв............................................... 61 Джумагулова А.Т. Традиционные институты обычного права ногайцев в конце XVIII–XIX веках................... 66 Идрисов Э.Ш. Ногайцы-карагаши в административно-политическом управлении Астраханской губернии конца XVIII – начала XIХ веков.............................................................. 72 437 Содержание Имашева М.М. Роль Абдрахмана Умерова в становлении и развитии новометодного образования в Астраханской губернии в начале ХХ века .............................................................. 77 Кидирниязов Д.С. Ногайско-калмыцкие отношения (вторая треть XVII – конец 30-х гг. XVIII в.)................... 80 Кипкеева З.Б. Миграции ставропольских ногайцев в Османскую империю........................................................ 87 Курмансеитова А.Х. Судьбы ногайской интеллигенции в годы репрессий (1920–1930 гг.) ...................................... 92 Кушкумбаев А.К., Нурманова А.Ш. Казахские эпиграфические памятники как источник по генеалогии джучидской элиты................................................................................ 95 Мухамадеева Л.А. К вопросу о происхождении нагайбаков............................................................................................. 104 Озова Ф.А. Институт аманатства в ногайской внешней политике (1586–1740)......................................... 108 Панеш А.Д. Ногайский фактор в истории адыгов . ................................................................................................. 112 Рахно К.Ю. Каменные изваяния кочевников Приазовья в народных верованиях украинцев................. 119 Селезнев Ю.В. Половецкий князь Котян и память о нем в ногайской эпической традиции ........................ 123 Сураганова З.К. Ногайский след в сакральной географии Казахстана..................................................................... 126 Тюрин А.М. Ногаи Большой орды: путь от Приуралья до Стамбула (по данным популяционной генетики)................................................................................................ 130 Чимпоеш Л.С. Ногайская Буджакская Орда: страницы истории ногайцев Бессарабии................................. 133 Юсупов Ю.М. О некоторых направлениях исследований ногайского генофонда............................................ 137 ЭТНОГРАФИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ Керейтов Р.Х. Кыпчакский компонент в этногенезе ногайцев................................................................................. 143 Акбердиева А.У. Аппликационная вышивка ногайцев.................................................................................................... 148 438 Содержание Басирова К.К. Особенности традиционных ногайских женских украшений (конец Xix – начало Xx вв.).......................................................................... 154 Бобровников В.О., Ярлыкапов А.А. Эпиграфика Ногайской степи ................................................................................................................ 159 Викторин В.М. Фамилии служилых татар-мишарей с истоками среди ногайцев, «выезжих» с Кубани и осевших в войнах (от Мордовии до Тамбовщины и Нижневолжья, с середины XVI в. и поныне)................................................................................ 167 Канокова (Карасова) Ф.Ю. Символ птицы в изделиях декоративно-прикладного искусства ногайцев............................ 172 Канокова (Карасова) Ф.Ю. Трансформация кафтанчика и его рудиментов в традиционном женском костюмном комплексе кубанских ногайцев . .................................................................. 177 Кузеева З.З. Фотография как этнографический источник в изучении традиционного костюма ногайцев ................................................................................. 181 Махсутов А.К. Полигамия в традиционном институте семьи у ногайцев............................................................. 185 Пчелинцева Н.Д., Соловьева Л.Т. Детская обрядность ногайцев в контексте семейно-бытовой культуры тюркских народов Кавказа................................................................ 190 Тюрин А.М. Элементы этногенеза караногайцев и кубанских ногайцев (по данным популяционной генетики)............................................................................. 194 Черкесова А.А. Современное состояние свадебного музыкального фольклора кубанских ногайцев . .................................................................................................................................. 198 НОГАЙЦЫ В ИСТОЧНИКАХ Анчабадзе Ю.Д. «Ногайский» профессор П.А. Фалев и его рукопись «Сказание об Едигее»......................... 204 Turan Ömer (Туран Омер) Исследования о ногайцах Турции......................................................................................................... 209 Алиев Б.Г., Муртазаев А.О. Ногайцы Дагестана в источниках (XVIII в.)..................................................................................... 213 Алиева С.И. Ногайцы Северо-Западного Кавказа в источниковедении........................................................... 218 439 Содержание Бадмаева Е.Н. Материалы из фонда Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музеязаповедника им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве как источник по истории ногайцев........................................................................................................ 225 Лиджиева И.В. Фотографии как источник по истории просвещения ногайцев в XIX в.................................. 228 Мишкинене Г.А. Традиционная обрядовость литовских татар в свете ногайской культуры: имянаречение ...................................................................................... 232 Пылёв А.И. К характеристике записей произведений ногайского фольклора П.А. Фалева, хранящихся в архивных фондах Института восточных рукописей РАН................................ 237 Ханмурзаев И.И., Идрисов Ю.М. «Прошение Найманова куба 1816 года» как исторический источник по связям народов Северо-Восточного Кавказа и Среднего Поволжья во второй половине XVIII – начале XIX вв. ..................................................................................... 242 Ярлыкапов А.А. Документ о состоянии Ачикулакского района после присоединения к Дагестанской АССР в 1922 году............................................................. 246 ЯЗЫКОЗНАНИЕ Булгарова М.А. Вопросы функционального развития ногайского языка на современном этапе................... 250 Айбазова (Огурлиева) Е.С. Качественная характеристика гласных звуков ногайского языка (на основе спектрограмм)..................................................................................... 257 Алиева Т.К., Киикова З.А. Вклад М.Ф. Саруевой в развитие ногайского языкознания......................................................... 260 Алиева Т.К., Хапаева С.М. Проблемы сохранения и развития языков народов КЧР в современной языковой ситуации (на примере карачаево-балкарского и ногайского языков).................. 265 Атакаева Ф.Ш. Структурные особенности редупликаций (повторов) в ногайском языке.............................. 269 Бирабасова М.А. Синтаксические конструкции с интонационной связью в ногайском языке......................... 272 Дубровина М.Э. Труд Н.А. Баскакова «Ногайский язык и его диалекты» и перспективы функционального подхода к морфологии ногайского языка......................... 276 440 Содержание Ишмухамбетов Р.В. Пути сохранения нематериального наследия ногайцев-карагашей ......................................... 280 Кочакаева З.К. Экспериментальные данные по фонетике некоторых говоров караногайского диалекта ногайского языка....................................................................................... 285 Кукаева С.А. Названия традиционных мучных блюд в ногайском языке........................................................ 291 Мусакаев И.Б. Лексика рыболовства в ногайском языке............................................................................................ 295 Новгородов И.Н., Кукаева С.А. Устойчивый словарный фонд и перспективы междисциплинарного исследования истории ногайского народа . ........................................... 299 Фоменко В.А. О некоторых ногайских топонимах Центрального Предкавказья............................................. 304 ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. ФОЛЬКЛОРИСТИКА Караева З.Б. Тексты и смыслы в творчестве Исы Капаева..................................................................................... 308 Керим И.А. Ногайские беиты в периодической печати довоенного Крыма................................................. 313 Амирлан С.Е. Об этнониме «ногай» в каракалпакской поэзии пестования....................................................... 319 Гусейнов М.А. Поэтический мир Кадрии Темирбулатовой: к проблеме творческого своеобразия ................................................................................................... 323 Ergönenç Dilek (Эргененч Дилек) (Дилек Эргененч ) Туркияда ногай адабияты......................................................................................................................... 327 Канаатов Е.Е. Тема Едил-Жайыка в каракалпакском фольклоре (на примере народной поэзии, относящейся к ногайскому периоду)....................................... 329 Караева Л.Б. «Диван-и-хикмет» («Книга мудрости») – духовная автобиография Ходжи Ахмеда Ясави................................................................................................... 334 Курмангулова Ш.А. Этническая символика в прозе Суюна Капаева (на материале повестей «Тандыр» (Очаг) и «Ювсан» (Полынь)............................................... 339 441 Содержание Кусегенова Ф.А. Композиционно-смысловая структура семейно-бытовых песен в фольклоре ногайцев ............................................................................... 344 Султанмурадов А.М. «Ногайская тема» в кумыкском фольклоре и литературе............................................................. 350 Суюнова Н.Х. Кадрия Темирбулатова: неизвестные страницы творчества........................................................ 354 ПОЛИТОЛОГИЯ Идрисов Э.Ш. Этнополитические и этнокультурные контуры воспроизводства ногайцев в современности ..................................................................................... 363 Адиев А.З. Социальные проблемы и перспективы развития поселка Сулак Республики Дагестан... 366 Акманбетов А.А. О правовом регулировании проблемы отгонного животноводства в Республике Дагестан . ........................................................................................... 368 Асылгужин Р.Р. Сведения по истории ногайских сел Саракташского района Оренбургской области. Проблема идентичности их жителей..................................................... 374 Бердин А.Т. Об Ассоциации ученых и общественных деятелей по сохранению идентичности тюркских народов России (в контексте развития ногайского общества)................................ 381 Джумаева Д.К. О деятельности ногайского общественно-политического движения «Бирлик» в ХХ–ХХI вв........................................................................................................ 387 Казенин К.И., Идрисов Э.Ш., Имашева М.М., Джумаева Д.К. Влияние миграции на репродуктивное поведение женщин ногайской национальности из Республики Дагестан........................................................................................... 390 Ляу М.М. Ценностные ориентации ногайской молодежи в Карачаево-Черкесской Республике................................................................................................... 396 Щербина Е.А., Кубанова Л.В. Ногайцы Карачаево-Черкесской Республики в региональных политических процессах........................................................................................... 401 ТЕОРИЯ И МЕТОДИКА ОБУЧЕНИЯ НОГАЙСКОМУ ЯЗЫКУ И ЛИТЕРАТУРЕ Аюбова С.А. Использование этнокультуроведческой лексики в обучении родному языку...................... 406 442 Содержание Акманбетов Т.А. Анъшыдынъ аткан огы да бир, айткан соьзи де бир (дерислерде кулланув уьшин материал)............................................................................................. 408 Джумаева Н.З. Фольклорные мотивы в творчестве С. Батырова (материал для урока-лекции в 10 классе)........................................................................................... 415 Зарманбетова Н.З. Адабиат дерислерде баьтир йырларды окув йосыклары («Аьдил-Солтан» йыр бойынша»)................................................................................. 417 Карасова Р.А., Эмзеева С.Э. Эл болган ерде баьтир де бар (Енъуьв куьнине багысланган мектеп амалламасы) . .......... 421 Мавлимбердиева З.У. Б.Я. Аджигельдиевтинъ хабарларынынъ тербиялав маьнеси...................................................... 424 Нукова (Майлыбаева) С.А. Орта мектепте соьйлем кесеклерин окытув амаллары.................................................................. 426 Сведения об авторах................................................................................................................... 430 443 НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ НОГАЙЦЫ: XXI ВЕК ИСТОРИЯ. ЯЗЫК. КУЛЬТУРА. ОТ ИСТОКОВ – К ГРЯДУЩЕМУ Материалы Третьей Международной научно-практической конференции г. Черкесск, 2–3 октября 2019 г. НОГАЙЛАР: XXI ОЬМИР ТАРИХ. ТИЛ. МАДАНИЯТ. АЬВЕЛГИДЕН – КЕЛЕЕККЕ Уьшинши Халкаралык илми-практикалык конференциядынъ йыйынтыгы Черкесск, 2–3 казан айы, 2019 й. N������������ О����������� GHAIS������ : XXI� ���� CENTURY ������� HISTORY. LANGUAGE. CULTURE. FROM SOURCE TO THE FUTURE Proceedings of the 1st International Scientific and Practical conference Cherkessk������������������� , October���������� ����������������� 2–3, 2019 Технический редактор — Семенова А.Б. Подписано к печати 29.08.2019. Формат 60х84/8. Бумага офсетная. Гарнитура «PetersburqC». Печать офсетная. Усл. печ. л. 51,61. Тираж 300 экз. Заказ № 2045 Отпечатано с готового оригинал-макета в ООО «РИА-КМВ» 357500, г. Пятигорск, ул. Козлова, 19. УДК 902.7 ББК 63.3(2Р37) Н 76 Ногайцы: XXI век. История. Язык. Культура. От истоков — к грядущему. —Черкесск: КЧИГИ; Карачаевск: КЧГУ. — 2019. — 444 с. ISBN 978-5-85183-052-5 ISBN 978-5-85183-052-5