ǬǸǭǪǵȇȇǸǻǹȄ ПАЛЕОРОСИЯ. ДРЕВНЯЯ РУСЬ: ȊȖȊȘȍȔȍȕȐȊȓȐȟȕȖșȚȧȝȊȐȌȍȧȝ во времени, в личностях, в идеях ǬǸǭǪǵȇȇǸǻǹȄ ǬǸǭǪǵȇȇǸǻǹȄ ȊȖȊȘȍȔȍȕȐȊȓȐȟȕȖșȚȧȝȊȐȌȍȧȝ Palaiorwsia ȊȖȊȘȍȔȍȕȐȊȓȐȟȕȖșȚȧȝȊȐȌȍȧȝ en cronw, en proswpw, en eidei Palaiorwsia nwa , elnapiroor sw wpswi,aen eidei en croP ʤ̵̣̥̦̽̌̌ en cronw,Научный en prosжурнал wpw, en eidei ʦ̡̼̪̱̭ 8 2020 ʤ̵̣̥̦̽̌̌ ʦ̡̼̪̱̭ 8 ʤ̵̣̥̦̽̌̌ №1 (12) ʦ̡̼̪̱̭ 8 Св. Александр Невский и его эпоха в духовной культуре России ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ Санкт-Петербург 2017 СПбПДА Издательство 2020 год УДК 94(47)+281.93(060.55) ББК 63.3(2)4+86.372.24-3я5 П 14 Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р20-017-0416 Рекомендовано к публикации Научным советом Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви Выписка из Журнала № 12 от 14.09.2020 г. Издание журнала осуществлено при поддержке фонда «История Отечества». Редакционная коллегия: Гайденко П. И., д.и.н. (Казань) (председатель); Костромин К. А., прот., к.и.н., к.б. (Санкт-Петербург) (секретарь); Буланин Д. М., д.филол.н. (Санкт-Петербург); Гладков А. К., к.и.н. (Москва); Громов М. Н., д.филос.н. (Москва); Мильков В. В., д.филос.н. (Москва); Петров А. В., д.и.н. (Санкт-Петербург); Петров Н. И., к.и.н. (Санкт-Петербург); Почекаев Р. Ю., к.ю.н. (Санкт-Петербург); Симонов Р. А., д.и.н. (Москва); Шапошник В. В., д.и.н. (Санкт-Петербург) Журнал включен в Российский индекс научного цитирования (РИНЦ) и в Электронную библиотеку («КиберЛенинка») Главный редактор: прот. К. А. Костромин, к.и.н., к.б. П 14 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях : научный журнал. — СПб. : Изд-во СПбПДА, 2014 — . Выпуск № 1 (12) ) : Св. Александр Невский и его эпоха в духовной культуре России. — 2020. — 272 с. Научный журнал Санкт-Петербургской духовной академии Русской Православной Церкви «Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях» посвящен проблемам изучения древнерусского прошлого: истории государственных и общественных институтов, богословско-философской проблематики древнерусской книжности, различных аспектов устройства и деятельности Русской Церкви, жизни и творчества выдающихся деятелей отечественного Средневековья, истории идей и повседневности. Ранее журнал издавался как альманах, основанный независимыми исследователями. Журнал рассчитан на специалистов в области истории, права, богословия, филологии, а также студентов и всех интересующихся историей Отечества. ISSN 2618-9674 (Print) ISSN 2686-9063 (Online) УДК 94(47)+281.93(060.55) ББК 63.3(2)4+86.372.24-3я5 © Авторы cтатей, 2020 © Издательство Санкт-Петербургской Православной Духовной Академии, 2020 СОДЕРЖАНИЕ От редакции..................................................................................................................................5 Александр Невский как феномен А. Я. Дегтярев Первый подвиг Александра Ярославича (К 780-летию Невской битвы) ................6 А. П. Богданов Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства ........................................................................................................14 А. В. Петров Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории .............................................................................................30 Жизнь и святость князя Александра К. А. Аверьянов Когда родился Александр Невский?..................................................................................46 Священник Дмитрий Пономарев Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря................54 О. Г. Ульянов Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики ...............................................................70 П. И. Гайденко Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости древнерусских князей XI–XIII вв. ............................................81 Св. Александр в агиографии Е. Б. Грузнова Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского ...............95 Д. А. Ляпин О чем молился Александр Невский: эволюция житийного сюжета предыстории Невской битвы ................................112 Протоиерей Константин Костромин Св. Александр Невский и латинский Запад глазами древнерусских агиографов ................................................................................124 Россия в ХIII–XVI вв. Л. С. Невес Создание (и разрушение) Русской церкви согласно Серапиону Владимирскому .............................................................................131 А. Б. Мазуров Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? .................................................................................140 Е. А. Шишка Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь в книжных миниатюрах XIV–XVII вв. ........159 Н. В. Белов Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. ...... 174 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени П. В. Еремеев Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании первой половины XIX в. ..............................................187 Р. А. Соколов Александр Невский и евразийцы ....................................................................................209 А. А. Кузнецов Противоречия нижегородского обретения Александра Невского .......................219 Л. В. Мининкова Исследователь исторической мысли Древней Руси: к столетию со дня рождения В. Г. Мирзоева ................................................................231 В. И. Мусаев Память святого благоверного князя Александра Невского: Александро-Невский собор в Ревеле (Таллине) — история и судьба храма .....240 М. В. Шкаровский Судьба мощей святого князя Александра Невского в XVIII–XX веках ..............247 В. О. Гусакова «Самсон, Веспасиан и Соломон…»: образ Александра Невского в парадигме традиции духовно-нравственного воспитания ................................256 Список сокращений.....................................................................................................................267 Правила оформления статей ....................................................................................................268 ОТ РЕДАКЦИИ Дорогие друзья! Новый номер журнала «Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях», который вы держите в руках, продолжает традицию публикации материалов научных конференций, начатую в ряде номеров альманаха и журнала «Палеоросия». Номер целиком посвящен 800-летнему юбилею со дня рождения святого благоверного князя Александра Ярославича Невского и содержит материалы научной конференции «Св. Александр Невский и его эпоха в духовной культуре России». Эта конференция должна была пройти традиционно в июне, однако из-за неблагополучной эпидемиологической ситуации, связанной с распространением COVID-19, ее пришлось перенести на 19–20 октября 2020 г. Конференция проводится и издание осуществлено при поддержке Фонда «История Отечества». Редакция благодарит за помощь в подготовке издания председателя Программного комитета конференции Романа Александровича Соколова и участника наших научных мероприятий Викторию Олеговну Гусакову. Так получилось, что этот тематический номер опередил номера «Палеоросии», которые должны были выйти раньше, в том числе с материалами конференции, прошедшей в 2019 году. Редакция приносит авторам извинения. В ближайших номерах журнала все материалы будут обязательно опубликованы. В заключение традиционно выражаем уверенность, что журнал востребован авторами и читателями, и надеемся, что публикуемые материалы вызовут интерес у читателей, а потенциальные авторы захотят продолжить или начать сотрудничество с журналом. 5 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 А. Я. Дегтярев Первый подвиг Александра Ярославича (К 780-летию Невской битвы) DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10001 Аннотация: В статье рассмотрены обстоятельства Невской битвы. На основании анализа источников и исторического контекста автор приходит к выводу, что Александр Ярославич вынужден был вести сражение сразу на обоих берегах реки Ижоры. Целью шведов было — окопаться на берегах реки и построить крепость. Перспективный обзор показал, что шведы планомерно пытались добиться контроля над Невой и Финским заливом в течение нескольких столетий. Невская битва положила конец первой подобной попытке шведов, дав возможность русской государственности осуществиться после снятия ордынского ига. Ключевые слова: Александр Невский, история России, Невская битва, шведская экспансия, русская государственность, река Ижора. Об авторе: Александр Якимович Дегтярев Доктор исторических наук, ведущий эксперт Совета Федерации Федерального Собрания РФ. E-mail: aydegtyarev@senat.gov.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1896-9030 Ссылка на статью: Дегтярев А. Я. Первый подвиг Александра Ярославича (к 780летию Невской битвы) // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 6–13. 6 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 A. Degtyarev The First Feat of Alexander Yaroslavich (To the 780th Anniversary of the Battle of the Neva) DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10001 Abstract: The article examines the circumstances of the Battle of the Neva. Based on the analysis of sources and historical context, the author comes to the conclusion that Alexander Yaroslavich was forced to fight on both banks of the Izhora River at once. The goal of the Swedes was to dig in on the banks of the river and build a fortress. A prospective survey showed that the Swedes had been systematically trying to gain control of the Neva and the Gulf of Finland for several centuries. The Battle of the Neva put an end to the first such attempt by the Swedes, making it possible for Russian statehood to come true after the Horde yoke was lifted. Keywords: Alexander Nevsky, Russian History, Battle of the Neva, Swedish Expansion, Russian Statehood, Izhora River. About the author: Alexander Yakimovich Degtyarev Doctor of Historical Sciences, Leading Expert at the Federation Council of the Federal Assembly of the Russian Federation. E-mail: aydegtyarev@senat.gov.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1896-9030 Article link: Degtyarev A. Ya. The First Feat of Alexander Yaroslavich (to the 780th Anniversary of the Battle of the Neva). Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 6–13. 7 В оенные и политические испытания сопровождали Александра Ярославича на протяжении всей его сравнительно недолгой жизни (1221–1263 гг.) жизни. И первым из них стала Невская битва. Она занимает особое место среди сражений глубокой русской древности, ибо в отличие от других подобных событий с точностью известна географическая точка, в которой она произошла, а также день и даже час столкновения. Представление об этом событии дают нам два главных исторических документа, имеющих неоспоримый статус первоисточников. Первый — «Повесть о битве на Неве» из Жития великого князя Александра Ярославича. Текст, относящийся к 80-м годам XIII века, реконструирован одним из крупнейших знатоков русского летописания Ю. К. Бегуновым1. Особая ценность этого документа состоит в том, что автор его строил повествование на свидетельствах участников битвы: «Си вся слышахомъ от господина своего Олександра и от инех, иже в то время обретошася в той сечи». Второе известие относится к более позднему периоду (XIV век), но восходит к древним временам и не менее ценно, тем более что оно, по мнению исследователей, не пересекается с текстом из Жития2. Указанные источники содержат множество ярких деталей, которые безоговорочно убеждают непредвзятого читателя в том, что сражение действительно было и носило ожесточенный характер. Историографическая традиция в лице многочисленных исследователей и популяризаторов ХХ века единогласно определяет полем битвы правый берег Ижоры — в любом учебнике, трудах по истории военного искусства можно найти именно такое, более того, только такое утверждение. Во многих статьях, книгах, а ныне и в интернете таких карт многие сотни, если не тысячи. Вот одна из них. КАРТА 1. Традиционная схема Невской битвы Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. С. 188-190. 2 Новгородская первая летопись старшего и младшего извода / предисл. и ред. А. Н. Насонова; отв. ред. М. Н. Тихомиров. М.; Л., 1950. С. 77. 1 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первый подвиг Александра Ярославича (К 780-летию Невской битвы) Не все исследователи были согласны с такой реконструкцией. Серьезные сомнения высказывал, например, один из крупнейших знатоков русско-скандинавских отношений средневековья И. П. Шаскольский3. Объяснение такой конфигурации битвы нуждается в тщательном анализе и серьезных уточнениях. Скорее всего, решающей предпосылкой возникновения версии о том, что и лагерь шведов, и сражение связываются с правым берегом Ижоры, является следующее обстоятельство. Новгородское войско, возглавляемое князем Александром, шло к шведскому лагерю со стороны Ладоги. Гипотетический путь его, выстроенный усилиями многих исследователей, рисуется следующим образом. Большую часть пути от Ладоги до устья впадавшей в Неву выше, чем Ижора, реки Тосны русские прошли на ладьях. Дальше двигаться по Неве было нельзя — шведы наверняка обнаружили бы приближение войска и тогда расчет на внезапность нападения, а это было одним из главных условий в тактическом плане новгородцев, был бы неминуемо утрачен. Поэтому суда свернули в реку Тосну, поднялись на несколько километров вверх по ней и здесь, в месте наибольшего сближения Тосны с одним из притоков Ижоры, произошла высадка войска. Дальше путь лежал по суше вдоль плавно извивавшихся мелких рек прямо к лагерю шведов. Проделав его, войско князя Александра, так и не замеченное шведами, которые почему-то не обеспечили выставления боевого охранения, ударило из приречного леса по шведскому лагерю. Рассуждения создателей традиционной схемы были не лишены внешне убедительных резонов: удар новгородской дружины был нанесен из глубины приневских лесов, сообщений о форсировании водных преград в устье Ижоры нет, иначе о факторе внезапности говорить не приходится. Эти общие рассуждения о направлении подхода русского войска со стороны Ладоги и привели в итоге к выводу о расположении лагеря шведов на правом берегу. Его помещение именно в этой точке явилось, скорее, следствием логических рассуждений, а не исторических свидетельств. Однако есть прямое, коренным образом меняющее эти построения свидетельство о том, что невское сражение шло на обоих берегах Ижоры. Об этом говорит помещенное в конце житийной повести о битве и приписанное автором Жития вмешательству высших сил известие о том, что битва шла «обонъ полъ реки Ижеры, идеже бе непроходно полку Олександрову. Здесь же обретошася многое множество избъенных от аггела Божия». «Многое множество избъенных», во-первых, серьезно корректирует расхожие представления о скромном масштабе столкновения. А во-вторых, оно заставляет предположить, что речь идет явно не о рыцарской профессиональной части шведского войска, а о слабо вооруженном вспомогательном составе, который был занят строительством укреплений на мысу при впадении Ижоры в Неву. Отсюда и большие потери. А фраза ключевая фраза «идеже непроходно полку Олександрову» указывает на то, что в этой части сражения не участвовала наиболее боеспособная конная дружина князя Александра. Она действовала на другом берегу против рыцарей шведского войска, где в одном из «соступов» русский князь ранил копьем в лицо предводителя шведов. Сообщения житийной повести решительно меняют всю конфигурацию битвы, а главное, дают новое представление о ее масштабе. Она шла на обоих берегах Ижоры, имела два крупных очага. Стратегический замысел Александра был более сложным, 3 Шаскольский И. П. Невская битва (к 750-летию) — Восточная Европа в древности и средневековье // Проблемы источниковедения. Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто: тезисы докладов М., 1990. Александр Невский как феномен 9 А. Я. Дегтярев чем это представлялось ранее. Противник был согласованно атакован с двух направлений — вдоль левого и правого берегов Ижоры. Кто же тогда, если не Божий Промысел, обеспечил успех на правом берегу? Таких действующих сил может быть названо, по крайней мере, две, а то и три. Это пешие «ладожаны» и «ижорская стража морская», которые почти наверняка были направлены Александром, подробно знавшим дислокацию войск противника, для атаки с этой стороны. Это могли быть и новгородцы, которые — по свидетельству житийного рассказа в самом Новгороде — «не совокупилися бяху, понеже ускори князь поити», то есть не успели по разным причинам присоединиться, но могли подоспеть ко времени сражения. С учетом вышеприведенных свидетельств конфигурация битвы приобретает иной характер. КАРТА 2. Схема Невской битвы, учитывающая свидетельства «Жития великого князя Александра» Считается, что потери русских в битве были невелики, а это является для скептиков главным основанием считать Невскую битву незначительным столкновением. Летопись упоминает 20 человек, из них несколько героев названы по имени. Но в списке летописи конца XIV века при описании русских потерь присутствует одна загадочная фраза. Скорее всего, мы имеем дело с текстом, случайно искаженном при одном из многих переложений. Это фраза: «а всехь 20 мужь с ладожаны, или мне, Бог весть». В ней все понятно, кроме таинственного выражения переписчика «или мне». Видимо, здесь имеет место искажение. Слова, содержащие большинство букв из этого короткого замечания, присутствуют несколькими строками выше в сообщении о раненых шведах: «а инии мнози язвьни быша». Скорее всего «инии мнози», о которых ведает только Бог, присутствовали и в описании новгородских потерь. Но в течение многих, растянувшихся на столетие с лишним переписываний текста, «инии мнози» превратились в непонятное «или мне». Подобные случаи в истории летописания отнюдь не редкость. Обратимся, чтобы глубже понять смысл связанных с невской битвой событий, к анализу целей шведского похода. Новгородская летопись прямо говорит что шведы 10 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первый подвиг Александра Ярославича (К 780-летию Невской битвы) хотели «восприять Ладогу, просто же реку и Новгород и всю область Новгородскую». Столь грандиозная цель была заведомо не по силам вторгшемуся войску, что, собственно, и показала Невская битва. В житийном рассказе цель шведского похода формулируется скромнее: «Пойду и пленю землю Олександрову». Но пленить можно по-разному — тотальным захватом, к чему и склонялся позднейший летописец, или нанеся противнику иной существенный ущерб, перекрыв, например, важные торговые пути и т. п. Чтобы понять, существовало ли у шведов подобное намерение, стоит обратить внимание на сообщение Жития о том, что ижорский старейшина Пелгусий сообщил Александру про «станы их и обрытья их». Употребление множественного числа в сообщении о «станах» прямо указывает, что их было больше одного, по крайней мере, два. Рассуждение об их дислокации имеет одно важное ограничение — в условиях только-только начавшегося вторжения рассредоточение сил на значительных расстояниях друг от друга не имело военной логики. На наш взгляд, станы располагались на двух берегах в устье Ижоры. В пользу такого расположения косвенно свидетельствуют внушительные размеры шведского флота. Большое количество шнек были пришвартованы вдоль Невы с двух сторон от устья Ижоры. Лишь небольшая их часть, возможно, даже сомкнутая в виде моста, располагалась в этой малой реке. Мост этот соединял берега и таким образом объединял обе части войска. Стоит обратить особое внимание и на второе, уже давно забытое слово «обрытья» из донесения Пелгусия. Термин «обрытья» практически не привлекал внимания исследователей. «Обрытья» — рвы и валы, которыми окружали военный лагерь, рассчитанный на длительное пребывание войска на вражеской территории. Часто они выступали как первые фазы создания постоянной крепости. Как правило, при их сооружении проводились внушительные древо-земляные строительные работы. Средневековые крепости чаще всего возводились на мысах при слиянии рек или впадении их в озера. Весьма вероятно, что целью шведов был не банальный грабительский набег, а основание крепости, перекрывающей путь по Неве. Наличие «обрытий» позволяет внятно объяснить и сообщение летописи о ночном погребении погибших шведов — «а прок их, ископавшее яму, вметаша в ню бещисла» (это, кстати, еще одно свидетельство масштаба сражения, особенно если учесть, что несколько шнек с телами знатных рыцарей были отправлены вниз по Неве в сторону Швеции). Может показаться странным, но ни один из исследователей битвы не задался естественным вопросом — как потерпевшая сокрушительное поражение армия, зная, что противник отошел совсем недалеко и угроза нового нападения весьма реальна, занимается ночью (шведы «не дождавше света понедельника, посрамлены отъидоша») рытьем огромной братской могилы? Сколько для этого нужно времени и сил? Но все становится на свои места, если предположить, что братской могилой для погибших в сражении шведов послужили в данном случае те самые рвы-«обрытья», которые должны были стать элементами будущей крепости. «Вметать» в них погибших «бещисла» и наскоро засыпать землей, извлеченной до этого, много времени не потребовалось. Итак, можно с достаточным основанием утверждать, что главной целью шведского вторжения 1240 года, получившего благословение папы Григория IX, было намерение основать на Неве береговую крепость, которая позволила бы контролировать активные торговые маршруты между Новгородом и европейскими странами. Это стремление на века стало важным фактором шведской политики. Стоит кратко напомнить об этом. В 1293 году, захватив основанный за полтора века до этого русско-карельский город Выборг, шведский маршал Торгильс Кнутсон построил там мощный замок-крепость, существующий до сих пор. Это позволило Александр Невский как феномен 11 А. Я. Дегтярев шведам перерезать важный торговый путь из Ладожского озера через Вуоксу в Финский залив. А всего через семь лет — в 1300 году в устье реки Охты, на территории современного Санкт-Петербурга, шведам удалось основать крепость с пышным и характерным названием Ландскрона — «Венец земли». Появление её перекрывало главную торговую артерию — Неву. Учитывая предыдущий горький опыт, шведы сооружали крепость под прикрытием большого сторожевого отряда, расположившегося на Ореховом острове. Главной задачей этого форпоста являлось отслеживание возможных передвижений новгородского войска в сторону только что отстроенной крепости. Ответ новгородцев, сразу понявших эту угрозу, был, как и в 1240 году, твердым и решительным. Против шведов были двинуты лучшие воинские силы средневековой республики. Но мощный гарнизон уже успевшей хорошо отстроиться Ландскроны, выстоял. Сокрушить этот опасный шведский форпост удалось лишь в следующем году, призвав на помощь сына Александра Невского Андрея, княжившего во Владимире. Ландскрона была сожжена и срыта с лица земли. А новгородцы, поняв стратегическую ценность небольшого островка в истоке Невы, спустя два десятилетия основали там легендарный Орешек. Шведы не забыли про Ландскрону и спустя три (!) столетия, когда во времена Смуты им удалось захватить невские берега, на месте Ландскроны была воздвигнута новая шведская твердыня Ниеншанц. Потребовалось целое столетие, пока неукротимая энергия Петра позволила вернуть эти земли в лоно России. Таким образом, «крепостное» противостояние длилось почти пять столетий! Петр со свойственной ему решимостью прекратил его навсегда — вплоть до наших дней, основав на острове Котлин военно-морскую крепость Кронштадт. Эта оборонительная система целеустремленно развивалась в течение трех с лишним веков. К началу ХХ века она включала в себя более 20 фортов, больше 100 километров ряжевых, каменных и свайных преград. Швеция к этому времени уже выпала из разряда великих европейских держав, но Кронштадт не потерял, а увеличил свое значение для обороны России. В годы первой мировой войны Кронштадтская крепость сыграла исключительную роль, вынудив германское командование отказаться от идеи морского прорыва к столице Российской империи. А в годы Великой Отечественной войны мощные орудия крепости на весь период блокады обозначили непреодолимую для врага дугу Ораниенбаумского пятачка, ставшего одним из главных плацдармов во время освобождения Ленинграда. За три с лишним столетия Кронштадт не пропустил к северной столице ни одного вражеского корабля! Осуществись захватнические планы Швеции и Ордена в отношении Новгорода, и у конунгов появилась бы реальная возможность (сильные финские племена уже были покорены) создания «великой Швеции» — от Балтики до Белого моря. Новгород был в то время единственным барьером, сдерживавшим эту экспансию. Это означало бы утрату Русского севера, одного из важнейших источников роста экономического могущества русских земель, собирания сил для борьбы с ордынским игом. Горделивая Тверь и подымавшаяся Москва оказались бы в жестоких жерновах — с юга Орда, с запада Орден, с севера Швеция… Возможность рождения Русского централизованного государства в таких условиях превратилась бы в практически невероятную цель или исчезла бы совсем. Православный храм, воздвигнутый на месте битвы в конце XVIII века (до этого здесь стояла скромная часовня), был разрушен в годы Великой Отечественной войны. В руинированном состоянии он простоял до конца 1980-х годов. Возникшее в преддверии 750-летия битвы самодеятельное объединение «Невская битва» выступило с инициативой восстановления храма-памятника. Конечно, одного задора 12 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первый подвиг Александра Ярославича (К 780-летию Невской битвы) не хватало для решения такой задачи, поэтому энтузиасты настойчиво добивались поддержки со стороны городских властей. И нашли ее. Постановление о восстановлении храма было подготовлено Валентиной Матвиенко, будущим губернатором Санкт-Петербурга, а тогда она работала заместителем председателя Ленгорисполкома. 4 ноября 1988 года решение вступило в силу. После этого в работу включились десятки организаций — проектных, строительных, реставрационных… Ныне в устье Ижоры воздвигнут достойный мемориальный комплекс — исторический храм, музей Невской битвы и памятник ее главному герою — святому и благоверному великому кгнязю Александру Невскому. Источники и литература 1. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. 2. Новгородская первая летопись старшего и младшего извода / предисл. и ред. А. Н. Насонова; отв. ред. М. Н. Тихомиров. М.; Л., 1950. 3. Шаскольский И. П. Невская битва (к 750-летию) — Восточная Европа в древности и средневековье // Проблемы источниковедения. Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В. Т. Пашуто: тезисы докладов М., 1990. Александр Невский как феномен 13 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 А. П. Богданов Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10002 Аннотация: Статья посвящена выявлению нравственного основания для действий князя Александра Ярославича. Автор исходит из того, что Прародителем Московского царства, которое в 1612 г. получило от «Совета всея земли» название «Великая Россия», князь Александр Ярославич Невский являлся династически. Но в еще большей мере — нравственно. Именно его пример был и остается фундаментальным для русского государственного самосознания. Ключевые слова: Александр Невский, русское самосознание, нравственность, российская государственность. Об авторе: Андрей Петрович Богданов Доктор исторический наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, Москва. E-mail: bogdanovap@mail.ru Ссылка на статью: Богданов А. П. Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 14–29. 14 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 A. Bogdanov Alexander Nevsky as a Progenitor and Moral Foundation of the Russian State DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10002 Abstract: The article is devoted to identifying the moral basis for the actions of Prince Alexander Yaroslavich. The author proceeds from the fact that Prince Alexander Yaroslavich Nevsky was the ancestor in dynasty of the Moscow kingdom, which in 1612 received the name “Great Russia” from the “Council of All the Earth”. But even more he was the ancestor morally. It was his example that was and remains fundamental for the Russian state consciousness. Keywords: Alexander Nevsky, Russian Identity, Morality, Russian Statehood About the author: Andrey Petrovich Bogdanov Doctor of Historical Sciences, Leading Researcher at the Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences, Moscow. E-mail: bogdanovap@mail.ru Article link: Bogdanov A. P. Alexander Nevsky as a Progenitor and Moral Foundation of the Russian State. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 14–29. 15 П рародителем Московского царства, которое в 1612 г. получило от «Совета всея земли» название «Великая Россия»1, князь Александр Ярославич Невский являлся династически. Но в еще большей мере — нравственно. Именно его пример был и остается фундаментальным для русского государственного самосознания. В 2008 г. многих удивили итоги «всенародных выборов», проведённых телеканалом «Россия» и Фондом «Общественное мнение» при участии ведущих политиков и учёных. Среди исторических личностей, оказавших наибольшее влияние на судьбу нашей страны, россияне уверенно остановили выбор на Александре, князе далекого XIII в. Самой ценимой и символичной личностью российской истории оказался не один из великих правителей, не мыслитель, не учёный, даже не наш любимейший поэт А. С. Пушкин, стихи которого уже 150 лет учат наизусть в каждой школе России. Имя «Александр Ярославич Невский» было избрано первым именем России, с которым мои сограждане связывают представления о своей стране2. На Западе почтение и восторженное отношение россиян к святому князю-воину объясняют исключительно упорной государственной и церковной пропагандой, которая веками велась по воле правящей династии его потомков. Немецкий историк Ф. Б. Шенк не поленился исписать 600 страниц, обосновывая этот тезис3. Он отлично выразил мнение Запада, что если убрать из здания русской истории и культуры этот закладной камень, то Россия рухнет, и вороны будут виться над ее развалинами. Однако в научном плане упорный немец не преуспел. Прославление князя Александра, объявленного святым сразу после смерти, действительно способствовало поддержанию его славы. Но оно не было определяющим фактором исторической памяти о нём. Так же, как не увенчались успехом попытки «свергнуть» Александра с пьедестала, предпринятые коммунистами после революции 1917 г. и прозападными публицистами в конце XX в. На самом деле, Александр Невский выразил в своей жизни и решениях те идеалы и взгляд на мир, которые до сих пор остаются главными в самосознании русского народа. Попытка объяснить мировоззрение россиян тем, какие указания даёт очередная власть или как велит мыслить вошедший в моду автор, вызывает у наших соотечественников лишь удивление. Образ святого князя выражает уверенность россиян в их способности в любых, самых тяжёлых условиях принимать решения на основе идеалов справедливости и добра. Он отрицает саму возможность национальной или религиозной нетерпимости в России, утверждает идею её принципиальной открытости во взаимодействии народов и культур. Именно это свойство русской культуры, выраженной образом святого князя Александра, закономерно стало объектом новой, хорошо организованной атаки. В Историко-культурный стандарт, на котором построена новая (с 2015 г.) концепция учебно-методического комплекса по отечественной истории, включен «Примерный перечень «Трудных вопросов истории России». В нем 20 проблем, и одна из них обозначена как «Исторический выбор Александра Невского». Смысл его прост: оказывается, князь сделал для Восточной Руси выбор в пользу дикого некультурного Востока, в то время как мог предпочесть просвещенный Запад. Это утверждение опирается на немалую серию научных статей, утверждающих реальное существование такого «выбора». Подробнее: Богданов А. П. 1612. Рождение Великой России. М., 2013. Богданов А. П. Главное имя России: Александр Невский // Наука в России. 2010. № 6. С. 49–56. 3 Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007. 1 2 16 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства В исторической литературе конца XX — начала XXI в. действительно (и закономерно) много писали о драме Александра Ярославича, который якобы разрывался в выборе между Западом (что оценивалось положительно) и Востоком (как будто против Орды он мог воевать). В реальности противостоять военной силе Орды князь, как и все владыки Европы того времени, не мог. А попытки обратить его в католицизм являлись обманом, рассчитанным на завоевание крестоносцами опустошенных татарами русских земель. Именно на такой обман поддались великий князь Даниил Галицкий, литовский вождь Миндовг и братья Александра — Андрей и Ярослав. Спасая свои земли от неизбежного разорения Ордой, Александр смог сохранить мир с татарами. В отместку историки обвинили его за то, что он якобы «навел» Орду на Русь. Рассмотрев все имеющиеся факты и прочтя источники, можно убедиться, что это обвинение ложно. Александр не колебался в выборе между гибелью Русского государства, которую готовил Запад, и его спасением. А главное — нравственный авторитет был на его стороне. Рассмотрим события по порядку. Завязка произошла в 1246 г. Великий князь Михаил Черниговский был убит в Орде, в ставке Батыя. Великий князь Ярослав Владимирский отравлен в Каракоруме, столице великого хана Монгольской империи Гуюка. Оба они являлись политическими соперниками великого князя Даниила Галицкого. Склоняясь принять католичество, он оказал покровительство послу римского папы Плано Карпини, отправленного к татарам с Лионского собора (1245 г.). До приезда Карпини в Орду Батый мирно принимал всех русских князей — своих вассалов. После появления папского посла убит был только Михаил, в глубокой тайне пославший митрополита Петра на Лионский собор. Петр призывал к объединению всех христианских сил против татар. «Они сильнее и подвижнее нас», правдиво говорил митрополит, и «намерены они весь мир себе подчинить»4. Вместо этого собор объявил крестовый поход против германского императора Фридриха II Штауфена, а в Орду направил посла5. Расплатившись головой Михаила, Карпини расчистил будущему католическому королю Даниилу лишь половину пути к власти на Руси. Еще более бурную деятельность он, согласно отчету в папскую курию6, развернул в Каракоруме. Властная мать Гуюк-хана не только отравила Ярослава, но и потребовала к себе его старшего сына Александра. Александр не захотел принять бесславную смерть от яда, а Батый не отправил знаменитого воина к великому хану. Узнав об этом на обратном пути, Карпини вернулся к папе Иннокентию IV уже с новой агентурной разработкой. Представившись другом покойного Ярослава Всеволодовича, не отходившим от ложа умирающего великого князя, он выдвинул версию, что отец Александра на смертном одре склонился к покорности папе. 22 января 1248 г. римский папа положил эту версию в основу грамоты, адресованной Александру, с целью склонить его в католицизм. Смесь наглости и лицемерия этого текста такова, что читатель не поверит, если не привести текст этого документа целиком. Протокол «Расследования о татарах» на Лионском соборе сохранился в Анналах Бёртонского монастыря. См.: Матузова В. И. Английские средневековые источники IX–XIII вв. М., 1979. С. 180–182. 5 Подробнее: Богданов А. П. Ледовое побоище или союз Европы? // Клио. Журнал для учёных. 2004. № 2 (25). С. 97–103; Он же. Ледовое побоище или союз Европы? // Воин. Военно-исторический журнал. 2004. № 17. С. 26–35 (иная редакция статьи). 6 Джиованни дель Плано Карпини. История Монголов. Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. / Перевод А. И. Малеина. М., 1957. 4 Александр Невский как феномен 17 А. П. Богданов Послание Александру Невскому от римского папы «Благородному мужу Александру, герцогу Суздальскому, Иннокентий епископ, раб рабов Божиих. Отец грядущего века, князь мира, сеятель благочестивых помыслов, Спаситель наш Господь Иисус Христос окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава и, с дивной щедростью явив ему милость познать себя, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям господним, подобно овце, долго блуждавшей в пустыне. Ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из Ордена миноритов, поверенного нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, в присутствии Емера, военного советника. И вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и счастливо не вырвала его из жизни. Поелику он столь счастливо завершил свой жизненный путь, то надобно благочестиво и твердо уверовать в то, что, причисленный к сонму праведников, он покоится в вечном блаженстве там, где сияет немеркнущий свет бесконечный, где разливается благоухание, не исчезающее от дуновения ветра, и где постоянно пребывает он в объятиях любви, в которой несть пресыщения. Итак, желая, чтобы ты, как законный наследник отца своего, подобно ему обрел блаженство, мы, вроде той женщины из Евангелия, зажегшей светильник, дабы разыскать утерянную драхму, разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы ты смог последовать спасительной стезей по стопам своего отца, достойного подражания во все времена, и с такой же чистотою в сердце и правдивостью в уме предаться исполнению заветов и поучений Римской церкви, чтобы ты, покинув путь греха, ведущего к вечному проклятию, смиренно воссоединился с той церковью, которая тех, кто ее чтит, несомненно, ведет к спасению прямой стезей своих наставлений. Да не будет тобою разом отвергнута просьба наша (с которой обращаемся к тебе), исполняя наш долг, которая служит твоей же пользе; ибо весь спрос с тебя: чтобы убоялся ты Бога и всем сердцем своим его любил, соблюдая заветы его. Но, конечно, не останется сокрытым, что ты смысла здравого лишен, коль скоро откажешь в своем повиновении нам, мало того — Богу, чье место мы, недостойные, занимаем на земле. При повиновении же этом никто, каким бы могущественным он ни был, не поступится своею честью, напротив, всяческая мощь и независимость со временем умножаются, ибо во главе государств стоят те достойные, кто не только других превосходить желает, но и величию служить стремится. Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и ревностно увещеваем, дабы ты матерь Римскую церковь признал и ее папе повиновался, а также со рвением поощрял твоих подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блаженства. Да будет тебе ведомо, что, коль скоро пристанешь ты к людям, угодным нам, более того — Богу, тебя среди других католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей неусыпно радеть будем. Ведомо, что от опасностей легче бежать, прикрывшись щитом мудрости. Потому просим тебя об особой услуге: как только проведаешь, что татарское войско на христиан поднялось, чтоб не преминул ты немедля известить об этом братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы, как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией, сим татарам мужественное сопротивление оказать. 18 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства За то же, что не пожелал ты подставить выю твою под ярмо татарских дикарей, мы будем воздавать хвалу мудрости твоей к вящей славе Господней. Писано в Лионе X дня февральских календ, в год V»7. Солгав об обращении умирающего Ярослава в католичество, Рим требовал от Александра, «дабы ты матерь Римскую церковь признал и ее папе повиновался, а также со рвением поощрял твоих подданных к повиновению апостольскому престолу». Не разделавшись с православной Русью руками крестоносцев, папа теперь мечтал о том, чтобы её добили татары. Он хвалил князя Александра за то, «что не пожелал ты подставить выю твою под ярмо татарских дикарей». Так что теперь доноси о намерениях татар Тевтонскому ордену, а мы уж подумаем, «каким образом, с помощью Божией, сим татарам мужественное сопротивление оказать». В своих расчетах папа ошибся. Приняв двух легатов с этим посланием летом 1248 г., Александр Невский уже решил свои проблемы с татарами. Прежде всего, он под благовидным предлогом уклонился от поездки в Каракорум. Великим князем стал не Александр, а его дядя Святослав Всеволодович: такова была традиция, на Руси нередко нарушаемая, но для татар приемлемая. «В 1247 г., слышав Александр про смерть отца своего,– пишет Лаврентьевская летопись, — приехал из Новгорода во Владимир и плакал по отце своём с дядей своим Святославом и с братьями своими. Того же лета Святослав князь сын Всеволода сел во Владимире на столе отца своего, а племянников своих посадил по городам, как им урядил Ярослав». Александр не получил великого княжения, но сохранил за собой Переяславль, Великий Новгород и ряд других городов. В конце года Батый вызвал Андрея, а затем и Александра Ярославичей к себе. В Лаврентьевской летописи сказано: «Того же (1247) лета поехал Андрей князь Ярославич в татары к Батыю и Александр князь поехал за братом к Батыю, Батый же почтив их послал их к ханевичам»8. Историки нередко толкуют это известие как попытку Андрея обойти брата в их предполагаемой борьбе за великокняжеский стол. На самом деле оба были вовлечены в события неволей. Батыю нужен был мир в тылу и войска: Гуюк-хан готовил против него поход. В начале 1248 г. армия великого хана выступила на восток. Батый, заблаговременно предупреждённый вдовой его брата Толуя, выступил навстречу врагу. Не исключено, что в рядах его войск шли и дружины Ярославичей. Однако в районе Мавераннахра (Северный Иран) Гуюк внезапно умер. В Каракоруме влиятельнейшей фигурой осталась вдова Толуя Соркуктани-бэги. Она была способна не дать в обиду вассалов своего союзника Бату. Обычно историки считают, что формально правившая в Каракоруме вдова Гуюк-хана Огуль-Гаймыш из вредности перераспределила между братьями великие княжения: Владимирское дала Андрею, в Киевское — более почётное, но номинальное — Александру. Поводом для рассуждений является текст Лаврентьевской летописи: «Той же зимы (1249 г.) приехали Александр и Андрей от ханович, и приказали Александру Киев и всю Русскую землю, а Андрей сел во Владимире на столе»9. Оснований винить братьев в ссоре и интригах этот текст не даёт. Александр, получив высший титул «великого князя Киевского и Русского», согласно той же летописной статье, продолжал владеть Новгородом, (согласно новгородскому летописцу, он вернулся туда «из Орды и была радость великая в Новгороде)10, и 1249 г. дважды хоронил своих родственников во Владимире (заметим, в отсутствие Андрея). 7 Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. М., 2002. С. 262–265 (латинский оригинал и перевод). 8 ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 471. 9 ПСРЛ. Т. I. Стб. 472. 10 ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 80. Александр Невский как феномен 19 А. П. Богданов Семья, терявшая родственников, которые умирали именно в столице (только Михаил Ярославич погиб в бою с литовцами), старалась укрепить связи с другими влиятельными Рюриковичами. Осенью 1250 г. Андрей Ярославич женился на дочери Даниила Галицкого. Эта свадьба, которую историки тоже пытались изобразить выходкой Андрея против Александра, была сыграна, согласно летописи, во Владимире, «и много веселья было», а венчал молодых митрополит Киевский и всея Руси Кирилл. Затем владыка отправился в Новгород, погостить у князя Александра. Тот после путешествия в Орду тяжко заболел, но выздоровел, по мнению летописца, «молитвой отца его Ярослава, и блаженного митрополита, и епископа Кирилла (Ростовского. — А. Б.)»11. То есть новгородский летописец считал Ярослава святым, в сохранении им православия нимало не сомневаясь. Но как быть с папской грамотой Александру? Ее князь должен был получить, находясь в походе с ханом Бату. Если он не покорится Риму, можно было довести до хана приписанное Александру в грамоте нежелание «подставить выю… под ярмо татарских дикарей». Послал ли князь ответ, неизвестно. Однако историки предположили, что Александр согласился принять покровительство Римской церкви. Повод для этого дал якобы очень «неудобный» для Александра Невского документ: вторая грамота папы Иннокентия IV от 15 ноября 1248 г., посланная, когда Александр был уже на пути в Каракорум. Во избежание кривотолков приведем и ее целиком, без всяких изъятий. Второе послание Александру Невскому от римского папы «Александру, сиятельному королю Новгорода. Господь отверз очи души твоей и наполнил тебя сиянием света своего, ибо, как узнали мы от нашего благословенного брата, архиепископа Прусского, легата Апостольского престола (Альберта фон Зуербеера. — А. Б.), ты преданно искал и прозорливо обрел путь, который позволит тебе весьма легко и весьма быстро достичь врат райских. Однако ключи от этих врат Господь вверил блаженному Петру и его преемникам, Римским папам, дабы они не впускали не признающих Римскую церковь, как Матерь нашей веры, и не почитающих Папу — наместника Христа, с сердцем, исполненным послушанием и радости. А потому ты, дабы не быть удаленным им от врат, не угодив Богу, всячески высказывал рвение, чтобы путем истинного послушания приобщиться к единой главе Церкви. В знак этого ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян. За это намерение твое мы воздаем искреннейшую хвалу Спасителю всех людей, который, никому не желая погибели, искупил грехи наши, пожертвовав собой, и смертью своей подарил нам жизнь, а множеством своих унижений даровал нам защиту от несправедливости. Мы, нежно заключая тебя как избранного сына Церкви в объятия наши, испытываем чувство умиления, равное тому чувству сладости Церкви, что ощутил ты, обретающийся в столь отдаленных краях, там, где множество людей смогут по примеру твоему достичь того же единения. Итак, мужайся, дражайший сын наш. Забудь прошлое, устреми все помыслы к цели более совершенной, дабы, непоколебимо и решительно храня верность Церкви, о чем мы уже говорили, и, усердствуя в лоне ее, ты взрастил бы цветы сладостные, кои принесут плоды, навеки избавленные от тлена. И не думай, что подобное послушание чем-то принудительным для тебя будет. Ведь требуя его, мы ждем от человека одной только любви к Богу и возрастания праведности. Ибо, покинув тело, 11 20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 472–473. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства он, по заслугам своим, будет причислен к лику праведных и внидет туда, где сияет свет неземной и где яства сладкие, коими нельзя пресытиться, и где крепки объятия милосердной любви, коей нельзя насытиться. Кроме того, вышеупомянутый архиепископ желает навестить тебя. Поэтому мы обращаемся к твоему Королевскому величеству с молениями, предостережениями и настойчивыми просьбами, дабы ты подобающим образом принял его как выдающегося члена Церкви, дабы ты отнесся к нему благосклонно и с уважением воспринял то, что он посоветует тебе ради спасения твоего и твоих подданных. Мы же, следуя совету того же архиепископа, позволяем тебе воздвигнуть упомянутый храм. Писано в Лионе, в XVII календы октября, года VI»12. Из текста видно, что восторги папы об обращении князя в католичество породил не ответ Александра на первую грамоту (намека на ответ вообще нет), а отчёт честолюбивого папского легата в Пруссии и Ливонии Альберта фон Зуербеера по поводу согласия Александра построить католический храм во Пскове. Ничего нового в такой практике не было. Русские имели православные храмы на своих торговых дворах в Германии и по всей Балтике, а немцы, готландцы и иные заморские гости — в Великом Новгороде. Возможно, такой храм существовал и в Пскове, но в ходе освобождения города от оккупантов в 1242 г. пострадал. А легат Альберт выдал согласие Александра на его обновление за «обращение» князя в католицизм. Судя по папской булле Альберту от 7 сентября 1247 г., легат в ещё более восторженных выражениях рапортовал о готовности Даниила Галицкого, его бояр и даже православного священства Галицко-Волынской земли принять католичество. Относительно Даниила это было оправдано. Но в отношении Александра нельзя даже утверждать, что он одно или оба послания получил. Дело с храмом в Пскове мог решить княжеский наместник (как было положено по «Судной грамоте» Александра — с посадником и сотскими). В этом случае разрешительная грамота наместника была бы написана от имени князя, что и могло ввести в заблуждение Альберта. Папе Иннокентию, переживавшему трудные годы войны с императором сидя в полузаточении у французов в Лионе, любые подобные известия были в радость. Легат и архиепископ Альберт даже получил от него авансом разрешение носить на Руси архиепископскую мантию, что означало согласие Иннокентия IV на включение русских земель в границы архиепископских владений. Только это были пустые мечтания. Как отнёсся к возможной инициативе своего наместника Александр, торжественно вернувшись в Великий Новгород с митрополитом Кириллом и епископом Кириллом Ростовским в 1251 г., мы можем судить по тому, что археологами следов католического храма XIII в. в Пскове не найдено. А генеральный ответ князя на притязания католиков был однозначен. Во второй грамоте папа просил пустить в гости своего легата, отнестись к нему «благосклонно и с уважением воспринять то, что он посоветует». Согласно «Житию» Александра, в составлении которого принимал участие митрополит Кирилл, князь выслушал папских посланцев с должным вниманием, посоветовался с мудрыми людьми и решил, что священную историю знает не хуже католиков, а вера их Руси не подходит: «От вас учения не примем!». Житие Александра Невского о приёме папских послов «Однажды пришли к нему послы от папы из великого Рима с такими словами: «Папа наш так говорит: “Слышали мы, что ты князь достойный и славный и земля 12 Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. С. 268 (латинский оригинал и перевод). Александр Невский как феномен 21 А. П. Богданов твоя велика. Потому и прислали к тебе из двенадцати кардиналов двух умнейших — Агалдада и Гемонта, чтобы послушал ты речи их о законе Божьем”». Князь же Александр, подумав с мудрецами своими, написал ему такой ответ: «От Адама до потопа, от потопа до разделения народов, от смешения народов до начала Авраама, от Авраама до прохождения израильтян сквозь море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида царя, от начала царствования Соломона до Августа и до Христова рождества, от рождества Христова и до распятия Его и воскресения, от воскресения же Его и вознесения на небеса и до царствования Константинова, от начала царствования Константинова до первого собора и седьмого — обо всем этом хорошо знаем, а от вас учения не примем». Они же возвратились восвояси»13. Столь же критично следует судить о высказываниях католических авторов о якобы готовности властей Западной Руси признать власть папы. Карпини первым написал об этом желании Даниила Галицкого, его брата Василька и даже «епископов» Галицко-Волынской Руси, которые «единодушно ответили нам, говоря, что желают иметь Господина Папу своим преимущественным господином и отцом, а святую Римскую Церковь владычицей и учительницей, причем подтвердили все то, о чем раньше сообщали по этому поводу чрез своего аббата, и послали также с нами касательно этого к Господину Папе свою грамоту и послов»14. Неизвестно, насколько Карпини, а затем Зуербеер преувеличивали слова галицких князей. Князь Даниил всерьёз хотел использовать влияние папы для того, чтобы получить военную помощь в борьбе с татарами. Но его образ несгибаемого борца против татар несколько тускнеет при ближайшем рассмотрении. В 1246 г., когда он тайно (абсолютно незаметно для всех русских летописцев, записывавших поездки в Орду даже не очень видных князей) ездил к Батыю, его брат Василёк усиленно опекал Карпини и его людей. Те должны были или дать компромат на Михаила Черниговского, или сами оговорить его перед ханом. В результате главный и старейший соперник галицко-волынских князей в борьбе за Западную Русь был казнен. Но можно ли бросать столь тяжкое обвинение Даниилу Галицкому лишь потому, что с ним теснейшим образом общался в 1246 г. в Сарай-Бату и затем на обратном пути в Лион папский посланник Карпини? Увы, Галицкая летопись (в составе Ипатьевской летописи) подтверждает это обвинение вполне определённо. Пытаясь защитить своего князя, летописец не только описал его визит в Орду в 1250 г. как первый, но и с излишним усердием подчеркнул отвращение, которое якобы питал к татарским обычаям князь Даниил. В летописи этот рассказ — целая эпопея, апофеоз правой веры, противостоящей язычеству (как будто православные русские князья давно это всё не прошли). И всё для того, чтобы отделить Даниила от реальной трагедии Михаила, показать, что он был не причастен к событиям 1246 г.15. Эта поездка на поклон в Орду не изменила намерений князя. Римский папа вновь обещал крестовый поход на татар, и Даниил выступал перед Западом как покорный папе «король Руси». В надежде на объединение сил против общего врага, князь породнился с венгерским королем, австрийскими и польскими герцогами, литовскими князьями, принимал участие в их усобицах и убедился, что надежды на «помощь Запада» тщетны. Вступая в войну с татарами, король Даниил имел союз лишь с литовским князем Миндовгом, как и он, принявшим королевское звание от католиков. Результатом стал полный разгром земель обоих «королей». Цит. по: Житие Александра Невского // Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. С. 437. 14 Джиованни дель Плано Карпини. История Монголов. Глава последняя. Пункт II. 15 ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. Стб. 806–808. 13 22 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства Даниил бежал в Венгрию. Галицко-волынские дружины участвовали сначала в разорении татарами Литвы, а потом в уничтожении собственных крепостей. Татарам и князьям не покорился лишь Холм. Когда татары ушли, Даниил вернулся в Холм, где и скончался. Галицко-Волынская Русь распалась на мелкие княжества и сделалась легкой добычей соседей. Галичем овладела Польша, а Волынью — вскоре превратившаяся в могучую силу Литва. Иная судьба ждала государство, в правление которым вступил Александр Невский. Князь не поддался на искушения татар и добился того, чтобы русские войска не участвовали в ордынских походах, невзирая на возможные завоевания и богатую добычу. Не прельстился он и речами посланцев римского папы, усердно обольщавших грозного для крестоносцев князя после того, как его не удалось убить руками татар. Но оставался ещё один, наиболее сильный искус: верховная власть. Именно властолюбие, уверяют нас современные историки, толкало Александра к союзу с Ордой и даже к наведению их войск на Русь. Речь идет о событиях, начавшихся в 1250 г., когда Даниил Галицкий вернулся из Орды убеждённым противником татар, а Александр уехал в Великий Новгород с Кириллом, митрополитом Киевским, и Кириллом, архиепископом Ростовским, чтобы поставить на престол архиепископа Долмата или Далмата. Митрополит Кирилл являлся сподвижником Даниила Галицкого16. Канцлер и воевода, просвещенный книжник, он был в 1243 г. именно по воле Даниила поставлен на митрополию «всея Руси». В 1250 г. его сан утвердил православный патриарх, живший тогда в Никее с императором Византии, сражавшимся с крестоносцами, захватившими Константинополь. По пути Кирилл убедил венгерского короля выдать дочь замуж за сына Даниила. Его позиция резко изменилась сразу по возвращении на Русь. Осенью 1250 г. Кирилл венчал во Владимире великого князя Андрея Ярославича с Устиньей Даниловной Галицкой. Он узнал, что Даниил Галицкий и младшие братья Александра, Андрей Владимирский и Ярослав Тверской, вступили в союз против татар. И решительно встал на сторону Александра. В 1250 г. оставленный родственниками Александр и отвергший своего сюзерена Кирилл понимали: ценой войны было бы уничтожение Руси. Обоим было ясно, что дай только повод, чтобы в Каракоруме вернулась к власти партия «старой школы» Чингисхана, и от враждебных татарам стран останется только выжженная земля. По сравнению с этими фанатиками (к которым принадлежал, например, автор «Тайной истории монголов») сам хан Батый, склонный договариваться с побеждёнными, выглядел милосердным. Знали они и то, что «принять помощь Запада» означало: поступиться православной верой. Более мягких условий Запад никогда и не выдвигал. Но даже принятие католичества не означало, что Русь будет введена, как модно выражаться, «в европейскую семью». У католиков крещённые их миссионерами «варвары» обозначались как люди второго сорта, рабы своих крестителей. Значит, родные братья Александра готовы были предать веру только для того, чтобы выжившие после истребления татарами были бы порабощены крестоносцами. А то, что с Запада, опираясь на окатоличенных князей, на опустевшую и ненужную татарам Русь придут крестоносцы, сомнений не было: это уже показал опыт. К Кириллу и Александру примкнул и третий столп православия на Руси XIII в.: Кирилл II, епископ ростовский с 1230 г. по свою кончину 21 мая 1262 г. Лаврентьевская Творогов О. В. Кирилл, митрополит Киевский // СККДР. Вып. I. (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. С. 225–227. 16 Александр Невский как феномен 23 А. П. Богданов летопись подчёркивает высочайший авторитет владыки у князей, бояр и народа. Летописец не раз восторгался его глубокой «книжностью», не замкнутой в тиши библиотеки, но воплощённой в поучения: краткие и ёмкие проповеди, послушать которые собирались жители Ростова и паломники со всей Руси17. Действительно, восемь дошедших до нас проповедей, которые произнёс владыка Кирилл, преисполнены любви к Богу, к ближнему и глубокой учёности18. Они вошли в такие популярные в Древней Руси сборники, как «Измарагд» и Златоуст»19. Далёкий от политики, не замешанный в княжеских интригах, епископ Кирилл решительно встал в споре на сторону князя Александра, и в то время, когда Андрей и Ярослав заправляли во Владимиро-Суздальской Руси, уехал с Александром в Новгород. Он оставался с ним и в 1251 г., когда стараниями ретивых братьев у Александра был отнят даже Переяславль. На следующий год последовала расплата: Батый послал на непокорных владимиро-суздальских князей войско под командой воеводы Неврюя. Из-за того, что в Лавреньевской летописи, рассказывающей о событиях 1252 г., посольство Александра к Батыю описано перед рассказом о деяниях его братьев, историки заключили, что именно Александр, выпросив себе у Батыя ярлык на великое княжение, «навёл» на Русь орду Неврюя. Дескать, почему бы любившему власть Александру не пожертвовать Русью в борьбе с братьями за великокняжеский стол!? — Давайте полностью прочтём текст летописи и сделаем собственные выводы о том, как его понимать. Лаврентьевская летопись о событиях 1252 г. «В 1252 г. пошёл Александр князь Новгородский Ярославич в татары, и отпустили его с великой честью, дав ему старшинство над всей братией его. В то же лето надумал Андрей князь Ярославич со своими боярами: (Лучше) бежать, нежели царям (татарским) служить.– И побежал на неведомую землю с княгиней своей и боярами своими. И погнались татары по следу его, и настигли у города Переяславля. (Князя) же Бог сохранил и молитва его отца. Татары же разлетелись («рассунушася») по всей земле, и княгиню Ярослава взяли, и детей захватили, и воеводу Жидослава тут убили, и княгиню убили, а детей Ярослава в план послали и людей без числа повели, коней и скота, и много зла сотворив, ушли. Того же года отпустили татары Олега князя Рязанского в его землю. Того же года пришёл Александр князь великий ис татар в град Владимир, и встретили его у ворот митрополит (Кирилл.– А. Б.) и все игумены и граждане, и посадили его на стол отца его Ярослава, тысячу придержащу Роману Михайловичу и весь ряд. И была радость великая в граде Владимире и во всей земле Суздальской. В то же лето преставился христолюбивый князь Святослав Всеволодович»20. Очевидно, что летописец и жители Владимиро-Суздальской земли не видели оснований винить Александра Ярославича в нашествии на Русь татар. Наоборот, летописцу не нравится позиция князя Андрея, который разозлил татар и «побежал на неведомую землю», подставив своего брата Ярослава, потерявшего жену и детей, и мирных жителей Руси, ограбленных и угнанных в рабство. И описание отъезда ПСРЛ. Т. I. Стб. 453, 456–459, 465, 471–476. См.: Творогов О. В. Кирилл, епископ Ростовский // СККДР. Вып. I. С. 223–225. 19 Поучения Кирилла, митрополита Ростовского // Православный собеседник. 1859. Ч. 1. С. 244–258. 20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 473. 17 18 24 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства Александра в Орду перед рассказом о выходке его братьев не случайно. Младшие братья воспользовались отсутствием старшего, который мог бы удержать их от бессмысленного и губительного для Руси бунта. И не хочется предполагать, что они его ставили под удар. Историк В. Т. Пашуто свидетельствует, что Андрей через Новгород и Псков бежал в датский Ревель, а оттуда в Швецию к ярлу Биргеру: «Итак, Андрей оказался при дворе врага Александра и вместе с Биргером участвовал в войне против Норвегии»21,– заметим, союзной Новгороду державы. Однако братолюбивый Александр сумел вернуть Андрея на Русь, дав ему почётное и доходное Суздальское княжение. Примирившись с татарами, Андрей в 1257 г. ездил с Александром к хану Улагчи. Не менее Андрея замешанный в нашествии татар Ярослав Ярославич в 1254 г. тоже бежал, бросив семью — в Ладогу, а оттуда во Псков, где с согласия своего брата Александра был принят в князья22. Впоследствии он, вновь с согласия старшего брата, вернулся на свой стол в Тверь, а вскоре после его кончины, заметно помудрев, стал великим князем владимирским. Не винил Александра Невского за Неврюеву рать и митрополит Кирилл, содействовавший написанию его «Жития». Там поведение великого князя в 1252 г. оценивается в высшей мере похвально: Житие Александра Невского о Неврюевой рати 1252 г. «Решил князь Александр пойти к царю в Орду, и благословил его епископ Кирилл. И увидел его царь Батый, и поразился, и сказал вельможам своим: «Истину мне сказали, что нет князя, подобного ему». Почтив же его достойно, он отпустил Александра. После этого разгневался царь Батый на меньшего брата его Андрея и послал воеводу своего Неврюя разорить землю Суздальскую. После разорения Неврюем земли Суздальской князь великий Александр воздвиг церкви, города отстроил, людей разогнанных собрал в дома их. О таких сказал Исаия-пророк: «Князь хороший в странах — тих, приветлив, кроток, смиренен — и тем подобен Богу». Не прельщаясь богатством, не забывая о крови праведников, сирот и вдов по правде судит, милостив, добр для домочадцев своих и радушен к приходящим из чужих стран. Таким и Бог помогает, ибо Бог не ангелов любит, но людей, в щедрости своей щедро одаривает и являет в мире милосердие свое». Итак, можно ли считать, что Батый не послал бы на Русь Неврюеву рать, если бы Александр е приехал к нему в Сарай-Бату за великокняжеским ярлыком? Историки давно обратили внимание, что удар по Андрею был нанесён Батыем сразу после свержения власти ханши Огуль-Гаймыш, выдавшей тому великокняжеский ярлык в 1249 г. К этой смене власти Батый готовился давно, направив в Каракорум своего брата Берке и сына Сартака с войском в 30 тыс. человек23. В начале 1251 г. операция, в которой принимали участие Соркуктани-беги и ветераны Западного похода, завершилась успехом. На великом курултае сын Соркуктани-беги Менгу (Мункэ) стал великим ханом, а Батый был признан старшим рода — акой. Он не только обогатился, но и получил свободные руки для расправы над своими противниками на Руси, на которых, разобравшись с делами империи, и двинул войско. Последний вопрос: мог ли Александр Невский, пребывая во время набега Неврюя в Орде, остановить удар по братьям и разорение Руси? Современники понимали: 21 22 23 Пашуто В. Т. Александр Невский. М., 1974. С. 114. ПСРЛ. Т. I. Стлб. 473–474; Т. III. М., 2000. С. 80. Рашид ад-дин. Сборник летописей. Т. II. М.; Л., 1952. C. 80–81. Александр Невский как феномен 25 А. П. Богданов не только не мог, но сделал всё, что было в его силах, чтобы избежать катастрофы. Став великим князем, Александр Ярославич смог ограничить войну одним набегом, задобрил Батыя и принялся за восстановление хозяйства Владимиро-Суздальской Руси. В. Т. Пашуто считает, что по Даниилу Галицкому Батый нанёс удар «одновременно с Неврюевой ратью». На самом деле это не так: Даниил был хитрее братьев Александра, и столкнулся с новым нашествием татар лишь после того, как римский папа Иннокентий IV в январе 1253 г. объявил против них крестовый поход. Первый удар крестоносцев был нанесен с большим промедлением и… по разоренным татарами и галицкими дружинами землям «католического короля» Миндовга. Для Александра Невского было не удивительно, что католические страны, к которым папа римский относил теперь и Литву, «поддержали» Русь ровно через год после Неврюевой рати (надеясь опять на её разорение татарами), и сделали это так, как он и подозревал: внезапным нападением. Но князь хорошо знал своего врага и к нападению готовился. Вторгшаяся в 1254 г. в новгородские земли литовская рать была настигнута сыном Александра Невского Василием у Торопца и разгромлена. «Так отомстила им кровь христианская»,– пишет новгородский летописец. Русские же воины, освободив всех взятых врагом пленных, «пришли в Новгород здоровы», без потерь24. Новгородская летопись о новом нашествии крестоносцев «Того же лета,– продолжает летописец,– пришли немцы под Псков и сожгли посад, но самих их много псковичи убили. И пришли новгородцы полком к ним из Новгорода, и они (крестоносцы. — А. Б.) побежали прочь. И пришли новгородцы в Новгород, и повернув, пошли за (реку) Нарову, и опустошили их (немцев. — А. Б.) волость. И карелы тоже много зла сотворили волости их. Того же лета пошли (новгородцы) с псковичами воевать их (немцев. — А. Б.), и (немцы) против них поставили полк. И победили их псковичи силою Креста честнаго: сами на себя начали (войну) окаянные преступники правды. И прислали (немцы) в Псков и Новгород, прося мира на всей воле новгородской и псковской. И так умирились»25. Проще говоря, координировано атаковавшие северную Русь слуги римского папы (к которым теперь присоединилась Литва) получили в 1254 г. такой отпор, какого не ждали. На следующее лето, удовлетворённо отметил новгородский летописец, «добро было христианам»26. В 1256 г. соединившие усилия шведы, датчане и западные наемники вновь понесли на Русь знамя с черным крестом. Александр гнал их так, что в Финляндии, судя по горестной булле римского папы, не осталось католиков. Урок был понят. Крестоносцы не нападали на Русь 25 лет. Они бросились грабить разоренные татарами и галицкими дружинами земли «католического короля» Миндовга. Великий воин сбросил корону, принес миссионеров в жертву богам, повинился перед дружиной и спас Литву. В 1260 г. крестоносцы были разбиты литовскими язычниками, а в 1262 г. Миндовг заключил союз с Александром Невским. Нравственного выбора между Западом и Востоком у Александра Невского не было. Предать свою веру означало погибнуть. Все государства, добровольно принявшие 24 25 26 26 ПСРЛ. Т. III. С. 80. Там же. Там же. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства власть Запада, были растоптаны. Потомки Александра и Миндовга, встречавших крестоносцев мечами, создали могучие державы, объединившие Восточную и Западную Русь. Именно то, что Александр Невский спас Русь, а его потомки построили великую Российскую державу, Запад князю не простил и никогда не сможет простить. Но был безнравственный выбор: принять чужую веру, предать свой род и бежать к чужеземцам. Таких людей Александр Невский жалел, прощал и давал право спасти душу в бою27. Это не значит, что такой выбор был возможен для него. Все источники о «выборе» князя приведены выше. Судите сами о справедливости возведенных на него наветов. Не тексты врагов православия и не рассуждения досужих «историков» позволяют нам судить о нравственном облике прародителя нашего государства, великого князя Александра Невского, но его поступки мнение о нем его православных современников. Не случайно митрополит всея Руси привязался к нему и не покидал до самой смерти великого князя, тело которого лично отпевал. Полагают, что именно Кирилл возрождал переяславское летописание, что он был инициатором создания Жития Александра Невского и заложил основу почитания святого князя. Кому, как ни мудрому Кириллу было знать, достойна ли душа Александра Ярославича святости! Сознавал владыка и соответствие деяний великого князя праву — ведь Кирилл, помимо прочего, был великий для своего времени правовед. Он провёл во Владимире церковный собор для устранения разногласий в вопросах права, обобщив его решения в «Правиле Кирилла, митрополита Русского», и заложил основу свода церковного права — Русской Кормчей28, еще одного краеугольного камня в фундаменте нашей страны. Именно митрополиту Кириллу принадлежат прочувствованные слова, сказанные над гробом великого князя. Вот как рассказывают те, кто знал Александра очень хорошо, о его последнем подвиге и кончине, лучше всего характеризующей православного христианина. «Было в те времена насилие великое от иноверных, гнали они христиан, заставляя их воевать на своей стороне. Князь же великий Александр пошел к царю, чтобы отмолить людей своих от этой беды»,– сообщает Житие Александра. «В 1263 году,– продолжает новгородский летописец,– пришёл князь Александр от татар очень нездоровым, осенью, и пришёл на Городец, и постригся в (монахи) 14 ноября, на память святого апостола Филиппа. Той же ночи и преставился. И отвезли его во Владимир, и положили его в монастыре Рождества святой Богородицы. И собравшиеся епископы и игумены с митрополитом Кириллом29, и со всем иерейским чином, и с монахами и со всеми суздальцами, погребли его честно месяца того же в 23 (день), на (память) святого Амфилохия, в пятницу. Дай, Господи милостивый, видеть ему лицо Твоё в будущий век, иже потрудился за Новгород и за всю Русскую землю!»30. Составитель Лаврентьевской летописи написал: «Преставился великий князь Александр: скажем же мужество и житие его»,– и поместил далее Житие Александра Невского31. Житие святого князя, почившего от тяжких трудов за Русь, когда ему не исполнилось и 43-х лет, вошло и в новгородские, и в другие русские летописи. Подробнее: Богданов А. П. Александр Невский. М., 2009 (переизд.: М., 2014, 2017). См.: Правило Кирилла митрополита русьскаго // Русские достопамятности, издание Общества истории и древностей российских. Ч. 1. М., 1815. С. 104–118; Розов А. Кирилла философа слово на собор архистратига Михаила // Чтения Общества истории и древностей российских. 1847, № 8, отд. IV; Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI– XIII вв. М., 1978. С. 146–152, 181–184, 243. 29 Епископ Ростовский Кирилл умер чуть прежде Александра Невского. 30 НПЛ. С. 83–84. Выделено мной — А. Б. 31 ПСРЛ. Т. I. Стлб. 477–481. 27 28 Александр Невский как феномен 27 А. П. Богданов Московское государство, из которого выросла современная Россия, было построено по его заветам его прямыми потомками. Как сказано в Житии: «И прославилось имя его во всех странах, от моря Египетского и до гор Араратских, и по ту сторону моря Варяжского и до великого Рима». «Наполнил же Бог землю Александра богатством и славою». «И умножились дни жизни его в великой славе, ибо любил священников, и монахов, и нищих, митрополитов же и епископов почитал и внимал им, как самому Христу». Житие Александра Невского о завершении его земного пути «Александр, возвратился из Орды от царя и дошел до Нижнего Новгорода, и там занемог, и, прибыв в Городец, разболелся. О горе тебе, бедный человек! Как можешь описать кончину господина своего! Как не выпадут зеницы твои вместе со слезами! Как не вырвется сердце твое с корнем! Ибо отца оставить человек может, но доброго господина нельзя оставить; если бы можно было, то в гроб бы сошел с ним. Много потрудившись Богу, он оставил царство земное и стал монахом, ибо имел безмерное желание принять ангельский образ. Сподобил же его Бог и больший чин принять — схиму. И так с миром Богу дух свой предал месяца ноября в четырнадцатый день, на память святого апостола Филиппа. Митрополит же Кирилл говорил: “Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской”. Иереи и диаконы, черноризцы, нищие и богатые и все люди восклицали: “Уже погибаем!”. Святое же тело Александра понесли к городу Владимиру. Митрополит же, князья и бояре, и весь народ, малые и большие, встречали его в Боголюбове со свечами и кадилами. Люди же толпились, стремясь прикоснуться к святому телу его на честном одре. Стояли же вопль, и стон, и плач, каких никогда не было, даже земля содрогнулась. Положено же было тело его в церкви Рождества святой Богородицы, в великой архимандритье, месяца ноября в 24 день, на память святого отца Амфилохия. Было же тогда чудо дивное и памяти достойное. Когда было положено святое тело его в гробницу, тогда Севастьян-эконом и Кирилл-митрополит хотели разжать его руку, чтобы вложить грамоту духовную. Он же, будто живой, простер руку свою и принял грамоту из руки митрополита. И смятение охватило их, и едва отступили они от гробницы его. Об этом возвестили всем митрополит и эконом Севастьян. Кто не удивится тому чуду, ведь тело его было мертво, и везли его из дальних краев в зимнее время. И так прославил Бог угодника своего». Великий князь Александр Ярославич Невский навеки вошёл в историю как спаситель Руси, а в народное сознание — как её святой защитник и небесный покровитель. Источники и литература 1. Богданов А. П. 1612. Рождение Великой России. М., 2013. 2. Богданов А. П. Александр Невский. М., 2009 (переизд.: М., 2014, 2017). 3. Богданов А. П. Главное имя России: Александр Невский // Наука в России. 2010. № 6. С. 49–56. 28 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский — прародитель и нравственный фундамент Российского государства 4. Богданов А. П. Ледовое побоище или союз Европы? // Воин. Военно-исторический журнал. 2004. № 17. С. 26–35. 5. Богданов А. П. Ледовое побоище или союз Европы? // Клио. Журнал для учёных. 2004. № 2 (25). С. 97–103. 6. Джиованни дель Плано Карпини. История Монголов. Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. / Перевод А. И. Малеина. М., 1957. 7. Житие Александра Невского // Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М., 1981. С. 426-439. 8. Матузова В. И. Английские средневековые источники IX–XIII вв. М., 1979. 9. Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. М., 2002. 10. Пашуто В. Т. Александр Невский. М., 1974. 11. Поучения Кирилла, митрополита Ростовского // Православный собеседник. 1859. Ч. 1. С. 244–258. 12. Правило Кирилла митрополита русьскаго // Русские достопамятности, издание Общества истории и древностей российских. Ч. 1. М., 1815. С. 104–118. 13. ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. 14. ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. 15. ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. 16. Рашид ад-дин. Сборник летописей. Т. II. М.; Л., 1952. 17. Розов А. Кирилла философа слово на собор архистратига Михаила // Чтения Общества истории и древностей российских. 1847, № 8, отд. IV. 18. Творогов О. В. Кирилл, епископ Ростовский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. С. 223–225. 19. Творогов О. В. Кирилл, митрополит Киевский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. С. 225–227. 20. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007. 21. Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI– XIII вв. М., 1978. Александр Невский как феномен 29 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 А. В. Петров Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10003 Аннотация: Статья посвящена обсуждению характера и итогов социально-политического развития Великого Новгорода X–XV вв., периода существования вечевого строя. Автор характеризует историографию проблемы и даёт панораму своих исследований в контексте современной историографической ситуации. Ключевые слова: Великий Новгород, «одиначество», «усобицы», вече, вечевой уклад, городские стороны, городские концы, вечевой город-земля, «волость». Об авторе: Алексей Владимирович Петров Доктор исторических наук, профессор кафедры церковной истории Санкт-Петербургской Духовной Академии, научный редактор журнала «Христианское чтение». E-mail: a.v.petrov@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5479-8087 Ссылка на статью: Петров А. В. Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 30–45. 30 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 A. Petrov Veche’s Novgorod as the City of St. Alexander Nevsky as a Phenomenon of Russian History DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10003 Abstract: The article is devoted to the discussion on the nature and results of the sociopolitical development of Veliky Novgorod in the 10th — 15th centuries, the period of the veche system. The author characterizes the historiography of the problem and gives a panorama of his research in the context of the modern historiographic situation. Keywords: Veliky Novgorod, “Unanimity”, “Strife”, Veche, Veche Way of Life, City Sides, City Ends, Veche City-land, “Volost”. About the author: Alexey Vladimirovich Petrov Doctor of Historical Sciences, Professor at the Department of Church History in the St. Petersburg Theological Academy, scientific editor of the journal “Christian Reading”. E-mail: a.v.petrov@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5479-8087 Article link: Petrov A. V. Veche’s Novgorod as the City of St. Alexander Nevsky as a Phenomenon of Russian History. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 30–45. 31 С огласно наиболее распространённой в русской науке точке зрения, Новгородская республика олицетворяла более архаичный этап государственного строительства, чем московско-владимирская монархия, поскольку политическая централизация Руси XIV–XV вв. была объективно обусловлена прежде всего факторами внутреннего социально-экономического развития. А коль так, то к чему напрасные вздохи по новгородской «вольности»? И перо выдающегося нашего исследователя и вдохновенного мастера исторического рассказа в данном случае бесстрастно констатирует: «Упрямая старуха Марфа Борецкая, стремившаяся передать Новгород под власть Литвы, мало похожа на романтическую героиню Карамзина»1. Предполагается, что в вечевом Новгороде, — чем ближе к концу его независимой истории, тем всё более, — разрастались разъедавшие государственный порядок общественные противоречия, и исчерпывались возможности политического развития на основе вечевого народоправства. Данному мнению может быть противопоставлена другая концепция. Не имею возможности здесь подробно излагать содержание своих опубликованных исследований. Но важнейшие, на мой взгляд, выводы хотелось бы обозначить. Ни в историографическом, ни в собственно историческом анализе никак не обойтись без чёткого осознания особого значения научной преемственности. Можно сказать, что само существование науки проявляется в традиции, ибо «трансляция, передача — неотторжимый предикат существования; если угодно, существование есть трансляция. Транслируется всё — всё сущее, от лептонов в космических лучах до нежных чувств, продовольственных товаров, великих идей и духовных ценностей. Что не транслируется — не сохраняется, исчезает; всё же, что сохраняется, имеет свой способ транслировать себя или быть транслируемым, и может быть вполне охарактеризовано этим своим способом»2. Основное правило и одновременно важнейшее условие овладения научной традицией состоит в её восприятии как целого, в полном её объёме. По известному определению Томаса Стернза Элиота (относящемуся, прежде всего, к миру искусства, но вполне применимому и в области науки), следовать традиции в творчестве — это не значит слепо и робко цепляться за нее. Следовать традиции — это значит овладеть всей историей, начиная с Гомера и кончая современностью, и определить в этой истории своё место. Овладевать традицией — значит внутренне проникнуться не только прошлым, но и настоящим и в известном смысле синхронизировать их в своём сознании, чувствах. Чтобы опереться на традицию, надо много потрудиться3. Говоря о поэзии, Т. С. Элиот со свойственной ему глубиной мысли заметил, что «самое индивидуальное» в авторском произведении «открывается там, где всего более непосредственно сказывается бессмертие поэтов давнего времени, литературных предков автора ... Если бы единственной формой традиции, этого движения по цепочке, было следование по стопам поколения, непосредственно нам предшествовавшего, и слепая, робкая приверженность к им достигнутому, такой «традиции», вне сомнения, нужно было бы противодействовать. Немало перевидали мы этих мелких потоков, чей след быстро теряется в песке; новизна лучше подражания. Но традиция — понятие гораздо более широкое. Ее нельзя унаследовать, и, если она вам нужна, обрести ее можно лишь путем серьезных усилий. Она прежде всего Алексеев Ю. Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991. С. 150. Хоружий С. С. Школа — традиция — трансляция: эстетическая проблема в антропологическом освещении // www.synergia-isa.ru/lib/download/lib/011_Horuzhy_Shkola_Tradicia.doc (дата обращения: 1.09.2020). 3 Плахов В. Д. Традиции и общество: опыт философско-социологического исследования. М., 1982. С. 179. 1 2 32 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории предполагает чувство истории...»4. И уж ежели это чувство так необходимо художнику, ученому-историку, оно надобно, во всяком случае, не в меньшей мере. У каждого историка-исследователя — своё представление о путях, формах и результатах приращения знаний в интересующей данного специалиста области и, соответственно, своё видение отправного пункта и задач собственного труда. Поэтому особенно важно корректно определять сущность и место в науке той или иной исследовательской традиции. В современной русской исторической литературе выделение направлений в историографии иногда подчиняется определённым конъюнктурным соображениям. В некоторых оценках присутствует либо апологетический, либо, напротив, «разоблачительный» пафос. В свою очередь выделение историографических направлений нередко бывает лишено масштабного видения процесса накопления исторических знаний. Традиция изучения вечевых городов-земель, народовластия и общинной самодеятельности Древней Руси, «земского начала» русского средневековья возникла в отечественной историографии ещё в XIX в. Развивавшие в разное время данную традицию историки были едины в ряде важных концептуальных положений. Достаточно сказать, что политический строй древней Киево-Новгородской Руси с близких позиций оценивали: В. И. Сергеевич, М. Ф. Владимирский-Буданов, М. А. Дьяконов, А. Е. Пресняков, Г. В. Вернадский (перечень далеко неполон), а из современных ученых — И. Я. Фроянов5, А. Ю. Дворниченко, Ю. В. Кривошеев, А. В. Петров, А. В. Майоров, В. В. Пузанов, В. В. Долгов, другие специалисты. У этих авторов по отдельным вопросам есть единомышленники среди широкого круга историков. Для новейшей историографии характерно не полное осознание научной преемственности и концептуальной близости и даже вольное или невольное их затушёвывание. Надлежит отдельно отметить, что в области изучения древненовгородского вечевого народоправства важнейшее значения для науки имеют суждения Сергея Федоровича Платонова, находящиеся в несомненном консонансе с выводами указанных выше учёных. (Вообще говоря, многие черты устройства древнерусского веча в силу состояния источников восстанавливаются именно по новгородским материалам.) Наблюдения за тем, как возникали и протекали на берегах Волхова междоусобия, позволяют вскрыть многие черты данного института, механику его деятельности. Проанализированный мною летописный материал ведет к выводам, в какой-то мере созвучным наблюдениям, изложенным в двух малоизвестных (сравнительно с другими трудами историка), лекциях С. Ф. Платонова. В моменты наивысшего обострения внутригородской обстановки в середине и второй половине XII в. Новгород делился «не на случайные толпы враждебных лиц, а на определенные организации или корпорации, из которых слагался город в целом или его отдельные концы»6. 4 Элиот Т. Традиция и индивидуальный талант (статья 1919 г.) // NOBLIT.RU: Лауреаты Нобелевской премии по литературе. 2006. URL: http://noblit.ru/node/1169 (дата обращения: 1.09.2020). 5 См.: Сергеевич В. И. Вече и князь. М., 1867; Сергеевич В. И. Русские юридические древности: В 2 т. СПб., 1900–1902; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995; Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. М.; Л., 1926; Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории: Киевская Русь. М., 1993; Вернадский Г. В. Киевская Русь. Тверь; М., 1996; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990; Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988; Фроянов И. Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999; Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. М., 2001; Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. Ижевск, 2003. 6 Платонов С. Ф. Вече в Великом Новгороде. Новгород, 1916. С. 1–9. Александр Невский как феномен 33 А. В. Петров Как подчеркнул еще А. Д. Градовский, «вече соответствует не личной свободе, а общинному быту. Поэтому оно было выражением не личной, а общественной свободы, было правом не каждого лица, а целой общины»7. В конечном итоге, общегородское вече в Волховской столице — это совещание сторон или развившихся вследствие их трансформации кончанских общин, руководимых местными боярами, и отдельное лицо, каким бы знатным оно не являлось, «поглощено той средой, к которой принадлежит, тем общественным союзом, который определяет положение его в городе. Ссорятся не лица, а эти союзы, — и на вече идут не лица, а союзы; голосуют там не лица, а союзы». Вече «слагается не из отдельных лиц, а представляет собою сумму организаций, составляющих политическую общину “Великий Новгород” (своего рода “союзное государство”)»8. Когда возникали разногласия, вече «...делилось на концы. Междоусобия Новгорода открывают нам его внутреннюю организацию»9. В этой связи напомню давно доказанные положения. Ходить на вече не обязанность, а право. «Собрание всех наличных граждан главного города... не необходимо. Сходятся вовсе не все, а желающие, и переклички не делают». Вече «считалось состоявшимся при всяком наличном числе, достаточно многочисленном, чтобы настоять на осуществлении своего решения»10. Решение же могло быть принято только единогласно, «т. к. невозможно было провести в жизнь решение большинства против сильного и упорного меньшинства». Но «и для современника невозможно было отличить единогласное мнение от мнения подавляющего большинства в народной толпе. Присутствующих поименно не переписывали и голосов не считали. Если предложенное решение одобрялось многими, и не было возражающих, то это принималось как согласное мнение всех. Немногие несогласные не решались выступить против решительного большинства, а последнее считало себя вправе принудить отдельных присоединиться к принятому решению»11. Какой конец в большем числе явится на вечевую площадь, тот может и перекричать других жителей Новгорода, и решение будет принято в его духе. Если же перекричать сразу не удастся и голоса кончанских организаций противоречат друг другу, то «начинается борьба составных частей сложного политического тела»12, которая разгорается тем ожесточенней, чем большую важность представляет предмет разногласий. Какова судьба исследовательской традиции изучения древнерусских вечевых городов-земель в самом новейшем историографическом контексте? Во-первых, в последние два десятилетия продолжились древнерусские исследования И. Я. Фроянова13. Во-вторых, появилась серия монографий, весьма разных, 7 Градовский А. Д. Государственный строй Древней России // Собр. соч. В 9-ти т. СПб., 1899. Т. I. С. 348. 8 Платонов С. Ф. Вече в Великом Новгороде. С. 4–9. Курсив в цитате мой — А. П. 9 Платонов С. Ф. Великий Новгород до его подчинения Москве в 1478 году и после подчинения до Ништадтского мира 1721 г. Новгород, 1916. 10 Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 52, 57–58; Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1893. Т. II. Вып. 1. С. 60, 101–102. 11 Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. С. 96–98, 100–102; Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 54-55; Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. II. Вып. 1. С. 63–64; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 80. 12 Платонов С. Ф. Вече в Великом Новгороде. С. 1–9. 13 См.: Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992; Фроянов И. Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. СПб., 1995; Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI–Х вв.). СПб., 1996; Фроянов И. Я., 34 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории но несомненно характеризующихся определенной концептуальной общностью14. В 1970–1980-е гг. восстановление «связи времён» в исследованиях русского средневековья осуществлялось в рамках марксистской методологической парадигмы. Когда И. Я. Фроянова в советское время пытались обвинять в отходе от теоретических принципов марксизма — это был не более, чем нечистый на руку полемический приём, воплощавший нелучшие черты советской эпохи. Не формальные ссылки на «классиков», но реальная координация своих выводов с их высказываниями характеризовала работы названного историка, убеждённого в справедливости известных теоретических положений. В свою очередь, для исследователей, в полной мере не разделяющих этих положений, 1990-е гг. принесли возможность объяснять явления древнерусской истории без оглядки на методологическую ферулу. Историографическое направление, о котором идёт речь, не имеет строгих рамок, что совершенно естественно для бытия «школ» в историографии. Его сторонники характеризуются разными профессионально-стилевыми особенностями, могут быть далеко не во всём согласны друг с другом15 и даже могут вступать в полемику между собой16. Оно не является сейчас и, вероятно, не будет в обозримом будущем, единственным в науке о русском средневековье; выходят в свет и многочисленные исследования оппонентов. Когда не соглашающиеся друг с другом авторы соблюдают правила и нормы академической корректности (во всех аспектах этого ёмкого понятия), различные точки зрения следует только приветствовать: современная историографическая культура плюралистична. Вместе с тем, условием плодотворной дискуссии является точное представление оппонентов о научных взглядах друг друга. «Основная идея И. Я. Фроянова, — читаем в одном новейшем исследовании, — разделяемая, как представляется, его учениками Юдин Ю. И. Былинная история (работы разных лет). СПб., 1997; Фроянов И. Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. 14 См.: Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского: Очерки истории общины, сословий, государственности (до начала XVI в.). СПб., 1993; Дворниченко А. Ю. Российская история с древнейших времен до падения самодержавия. М., 2010; Дворниченко А. Ю. Городская община верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV веках. М., 2013; Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI века). Очерки истории общины, сословий и государственности. М., 2013; Дворниченко А. Ю. Зеркала и химеры. О возникновении древнерусского государства. СПб.; М., 2014; Пузанов В. В. Княжеское и государственное хозяйство на Руси Х–ХII вв. в отечественной историографии XVIII — начала ХХ в. Ижевск, 1995; Пузанов В. В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты. Ижевск, 2007; Пашин С. С. Червонорусские акты XIV–XV вв. и грамоты князя Льва Даниловича. Тюмень, 1996; Пашин С. С. Перемышльская шляхта второй половины XIV — начала XVI века. Тюмень, 2001; Кривошеев Ю. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII– XIV вв. СПб., 2003; Кривошеев Ю. В. Гибель Андрея Боголюбского: Историческое расследование. СПб., 2003; Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь: Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001; Петров А. В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003; Долгов В. В. Очерки истории общественного сознания Древней Руси XI–XIII веков. Ижевск, 1999; Долгов В. В. Древняя Русь: мозаика эпохи. Очерки социальной антропологии общественных отношений XI–XVI вв. Ижевск, 2004; Долгов В. В. Быт и нравы Древней Руси. М., 2007; Долгов В. В., Котляров Д. А., Кривошеев Ю. В., Пузанов В. В. Формирование российской государственности: разнообразие взаимодействий «центр — периферия» (этнокультурный и социально-политический аспекты). Екатеринбург, 2003; Дербин Е. Н. Институт княжеской власти на Руси IX — начала XIII века в дореволюционной отечественной историографии. Ижевск, 2007; Соколов Р. А. Русская церковь во второй половине XIII — первой половине XIV в. СПб., 2010. 15 Cр., например, концепции древнерусского политогенеза А. Ю. Дворниченко и В. В. Пузанова. 16 Дворниченко А. Ю. Зеркала и химеры. С. 296–299. Александр Невский как феномен 35 А. В. Петров (во всяком случае, теми из них, кто эксплицитно высказывается на сей счёт) остаётся прежней: русский средневековый общественный строй представлял собой нечто совершенно особое на общеевропейском фоне»17. Ни в одном из своих сочинений И. Я. Фроянов такого не говорил и так вопроса не ставил, хотя и писал о своеобразии русской истории, но какая «местная» история не своеобразна? Более того, И. Я. Фроянов, учитывая и поддерживая концепцию А. И. Неусыхина — А. Я. Гуревича о «дофеодальном периоде», «варварском обществе», как раз и стремился осмыслить древнерусский социум на «общеевропейском фоне», в контексте раннесредневековой европейской архаики. «Причины такой специфики, — продолжает уважаемый оппонент, — И. Я. Фроянов усматривает во внешнем факторе (“военные вторжения следовали одно за другим на протяжении фактически всей истории России”) и в “общинной сути государственных образований Древней Руси”. В первом случае не объясняется, почему в других странах «внешний фактор» не привёл к образованию подобных структур, во втором — одно неизвестное объясняется через другое»18. И. Я. Фроянов никогда не считал, что древнерусские города-земли XI — первой трети XIII в. были порождением внешнего фактора. О значительной роли последнего в отечественной истории учёный рассуждал, имея в виду прежде всего «московский» период. Это согласно концепции А. Е. Преснякова, земельно-волостной уклад XI–XII вв. есть результат «организационной работы» князей-Рюриковичей19. Разделяя многие, ставшие классическими, тезисы А. Е. Преснякова, в данном случае позволю себе заключить, что маститый историк придал неимоверно большое значение «варяжской» княжеской власти в создании «Киевского государства» и строя земельволостей20. «Общинная суть государственных образований Древней Руси» доказывается распространением веча во всех её областях до Батыева нашествия. Там, где зафиксирована вечевая сходка, там, в той или иной форме, должна предполагаться община. Причём, говоря о «городской общине» и «общинности», не следует связывать себя представлениями об одном из типов общинных государственных образований — античными полисами, но стоит иметь в виду город-государство как универсальный тип политической организации, встречавшийся у разных народов в разные периоды древней и средневековой истории. «Сам И. Я. Фроянов и его ученик А. В. Петров (с определёнными модификациями) применили этот подход к изучению новгородского веча», — заключает своё изложение наших научных взглядов московский коллега21. Такое изложение задачам научного обсуждения проблем древнерусской истории не отвечает. Очередным творческим прорывом, заслуживающим исключительного внимания, ознаменовались исследования средневекового Новгорода последнего времени. С опорой на новейшие археологические открытия проводится положение о «коренном отличии новгородской государственности от монархической государственности Смоленска и Киева»22. Несомненно, важное пополнение источниковой базы обогащает наши представления о политическом строе столицы на Волхове. Однако новые материалы, обогащая интеллектуальный контекст дискуссии, не устраняют её. Что следует из новейших данных, если их обобщить? Князь в Новгороде изначально не являлся всесильным монархом. «Новгородская аристократия», как и положено «лидерской прослойке» общества, контролировала Лукин П. В. Новгородское вече. М., 2014. С. 26. Курсив в цитате мой — А. П. Там же. 19 Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. С. 306, 372, 407. 20 Петров А. В. От язычества к Святой Руси. С. 111. 21 Лукин П. В. Новгородское вече. С. 26. 22 Янин В. Л. У истоков новгородской государственности // Вестник РАН. 2000. Т. 70. № 8. С. 681; Янин В. Л. У истоков Новгородской государственности. В. Новгород, 2001; Янин В. Л. Как устроен «вечевой строй». Становление новгородской государственности // Родина. 2002. № 11–12. С. 79. 17 18 36 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории «государственные» доходы чуть ли не с IX в. «Смесной суд» князя и посадника — одно из проявлений «одиначества» княжеской власти с общиной — существовал до событий 1136–1137 гг. Мнение о монархии в раннем Новгороде («раннефеодальной» или какой-иной) может считаться окончательно похороненным. Но достижения Новгородской экспедиции и исследования В. Л. Янина, на мой взгляд, вскрыли не столько новгородское исключение, сколько высветили со всей возможной на сегодняшний день конкретностью общерусское правило. Особенные черты государственного устройства различных древнерусских земель не были заданы изначально, проявлялись постепенно и в период до монголо-татарского нашествия оставались именно своеобразием отдельных регионов, вариантом общей нормы, не заключая в себе различных политических укладов. «Справедливо можно усматривать первичные зачатки единовластия в Ростово-Суздальской земле уже в XII в., но они, без сомнения, не пустили бы таких ростков, если бы не явилось на содействие их развитию иноплеменное завоевание»23. При всех своих местных особенностях, «в целом древнерусские земли-волости демонстрируют принципиальное тождество исторических судеб вплоть до Батыева нашествия»24. Общинно-вечевой строй, требовавший политического согласия всех форм власти и «одиначества» самого веча, в той или иной форме определял жизнь всей Древней Руси. Тезис о повсеместности веча как органа народовластия, задававшего тон социально-политической системе «домонгольской» Руси, получил всестороннюю аргументацию в трудах В. И. Сергеевича25, Н. И. Костомарова, М. А. Дьяконова26. А. Д. Градовский подчеркивал, что право вечевых собраний было одинаковым для всех русских городов27. По существу близкую позицию занимал М. Ф. ВладимирскийБуданов, который хотя и говорил о преобладании с конца XII в. над вечем боярской власти (на Юго-Западе) и княжеской власти (на Северо-Востоке), но располагал все эти явления в рамках одного «земского периода» IX–XIII вв., характеризовавшегося тройственностью форм верховной власти (в виде веча, князя и боярской думы)28. Не преувеличивал значения «монархического начала» для «домонгольского» периода и А. Е. Пресняков, согласно которому «ни о единоличной, ни о коллективной государственной верховной власти древнерусских князей говорить не приходится, если не злоупотреблять словами». Не только в Новгороде и Пскове, но по всей Руси именно вече держало в своих руках «дела высшей политики» земель-волостей29. Г. В. Вернадский, утверждавший, что «русские политические институты киевского периода основывались на свободном обществе», также защищал положение, согласно которому вече существовало в каждой из древнерусских земель до монгольского вторжения30. Наконец, сравнительно недавние исследования ряда сотрудников Института истории 23 Костомаров Н. И. Старинные Земские соборы // Костомаров Н. И. Земские соборы. М., 1995. С. 6–7. 24 Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. С. 265. 25 Сергеевич В. И. Вече и князь. С. 2, 20; Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. II. Вып. 1. С. 1–50. По справедливой оценке Н. И. Костомарова, превосходная книга В. И. Сергеевича «Вече и князь», «будучи лучшим исследованием в нашей науке, должна надолго остаться настольною книгою для всякого желающего уразуметь нашу древнюю жизнь» (Костомаров Н. И. Старинные Земские соборы. С. 6). 26 Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси // Костомаров Н. И. Раскол. М., 1994. С. 145–146 и др.; Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. 27 Градовский А. Д. Государственный строй Древней России. С. 345. 28 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 39, 62, 76–90. 29 Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. С. 132, 427. 30 Вернадский Г. В. Киевская Русь. С. 195; Вернадский Г. В. Русская история. М., 1997. С. 51-54. Александр Невский как феномен 37 А. В. Петров СПбГУ (Исторического факультета) не обнаруживают монархию в строгом смысле этого слова ни на Юге, ни на Юго-западе, ни даже на Северо-Востоке Руси «домонгольской» эпохи, всюду отдавая должное немалому политическому значению демократических народных собраний31. Максимум, на что в данном смысле дают полномочия источники, — это использовать в наших объяснениях древнерусского государственного устройства идею о своеобразном, плохо схватываемом современными политико-юридическими дефинициями «дуализме князя и веча», с «более независимым положением князя на киевском юге»32. На мой взгляд, специфика этого «дуализма» проясняется под углом зрения древнерусского политического принципа «одиначества» — нераздельности всех форм власти (и единодушия самого веча как такового)33. Принцип политического «одиначества», впервые в отечественной истории записанный в грамотах Ярослава, сам по себе не был изобретением Новгорода. Он составлял важнейшую сущностную черту древнерусского вечевого уклада. Без единодушия веча и нераздельности форм власти как нормы и правила этот уклад функционировать не мог. Выросшее из древности, «русское начало единомыслия» характеризовало политико-юридический быт и Московского государства34. Строй Великорусского государства, ставшего историческим «ответом» на «вызов» внешней угрозы, нельзя мыслить лишенным предпосылок в предыдущем развитии. «Мирская» традиция никогда не прерывалась в русской истории.35 Неизменно возрождалось в России и земское самоуправление. Уничтожение новгородского веча «...не означало уничтожения Москвой северного народоправства как местного устройства. «Собирая» русские земли, Москва «собирала» и их уклады, включая их в уклад общегосударственный»36. Эпоху вечевого народовластия, высший взлет которого — в Великом Новгороде, и времена Московского самодержавия прочно связывает древнерусское начало «одиначества», неделимости власти. Вне учета данного принципа не получают адекватного объяснения ни характер самой московской монархии и ее религиозно-нравственное значение, ни характер Земских Соборов и Боярской Думы, ни взаимные отношения этих форм власти. Возвращаясь же к «домонгольскому» периоду, напомню слова А. Е. Преснякова: «рядом с вечем и народными общинами стоит князь — вождь и организатор народного ополчения, глава общего управления земли, охранитель внешней безопасности и внутреннего «наряда». В этой двойной роли своей он стоит во главе земских сил народного полка, во главе того союза общин, какой представляется внутренняя организация земли-волости, — он, а не вече. Правда, высшая решающая власть для народного войска и народных общин — вече, а не князь. Правда, полк тысячи земской идет См. выше перечисленные работы А. Ю. Дворниченко, Ю. В. Кривошеева, А. В. Майорова, В. В. Пузанова, В. В. Долгова, Е. Н. Дербина. 32 Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. С. 428. 33 Петров А. В. От язычества к Святой Руси; Петров А. В. Несколько замечаний о древнерусском «одиначестве» // Русские древности. Труды исторического факультета СПбГУ. Т. 6. СПб., 2011. С. 71–83. 34 Ермошин В. В., Ефремова Н. Н., Исаев И. А., Карпец В. И. и др. Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. М., 1986. С. 88-109. 35 Замечательно об этом написал акад. Н. Н. Покровский (Покровский Н. Н. Мирская и монархическая традиции в истории российского крестьянства // Новый мир. 1989. № 9), не теряет своего научного значения широко известная книга С. Г. Пушкарёва (Пушкарёв С. Г. Самоуправление и свобода в России. Франкфурт, 1985). 36 Ермошин В. В., Ефремова Н. Н., Исаев И. А., Карпец В. И. и др. Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. С. 109. 31 38 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории в поход по решению веча, а не по княжому приказу; и «пригороды станут» на том, на чем старшие города «положат», а не на том, что князь решит. Но как войско народное требовало для своих выступлений организующей деятельности князя, так же значительна была его роль в судебно-административной и финансовой организации земли-волости. Если правы историки права, что вече, а не князь должно быть признано носителем верховной власти древнерусской политии-волости, то, с другой стороны, элементарные нити древнерусской волостной администрации сходились в руках князя, а не веча или каких-либо его органов. В этом оригинальная черта древнерусской государственности». При всем при том, «правительственная власть князя не доросла за изучаемый период до государственного властвования»37. Говоря о вечевом Новгороде, с. Ф. Платонов подчёркивал, что «вече обладало большим внутреннем благоустройством», а «историческая наука имела ранее об этом другое представление»38. В свою очередь, замечу, что «обладать благоустройством» оно могло именно как политический институт — орган власти древненовгородского народоправства, а не как «просто собрание жителей города»39 или, по меньшей мере, как «не столько институт власти, сколько одно из понятий, которые применялись в источниках для характеристики социально-политической активности новгородцев»40. В новейшей историографии наметилась тенденция в некотором смысле возвратиться к отвергнутому ещё С. Ф. Платоновым «представлению». В источниковедческом отношении эта тенденция тяготеет к неоправданному отказу привлекать в данном случае всю совокупность показаний источников, говорящих о вече. Считают возможным прислушиваться только к т. н. «прямым» свидетельствам (упоминающим само слово «вече») и игнорировать «косвенные» известия (данного слова не содержащие, но свидетельствующие о фактах, характерных для названного явления). Парадоксальным образом такой сомнительный метод объявляется наименее «рискованным путём» исследования41. Примечательно, что этого метода сторонятся не только историки, определённо высказывающиеся о новгородском вече как об органе власти в первую очередь42. В историографическом же отношении тенденция, о которой идёт речь, отражает вольное или невольное невнимание к трудам как старинных, так и современных авторов, предлагавших решения соответствующих вопросов. Изучение «новгородских усобиц», открывающих нам внутреннюю организацию вечевого Новгорода43, показывает, что кульминация внутригородской сословной розни связана с событиями 1342 г. В дальнейшем она явно идет на спад. Всю вторую половину XIV в. о ней ничего не слышно. В событиях 1418 г. рознь между знатью и «плебсом» сказалась лишь косвенным образом. Эти события представляли собой ярчайший пример перерастания личнобытового конфликта в городскую усобицу на фоне традиционных отношений вражды и соперничества между древними частями Новгорода. Обращает на себя внимание Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. С. 427–428, 437–438. Платонов С. Ф. Великий Новгород до его подчинения Москве... С. 5. 39 Гранберг Ю. Вече в древнерусских письменных источниках: функции и терминология // Древнейшие государства Восточной Европы. 2004 год. Политические институты Древней Руси. М., 2006. С. 147. 40 Лукин П. В. О социальном составе новгородского веча XII–XIII вв. по летописным данным // Древнейшие государства Восточной Европы. 2004 год. Политические институты Древней Руси. М., 2006. С. 167. 41 Гранберг Ю. Вече в древнерусских письменных источниках. С. 146. 42 Лукин П. В. О социальном составе новгородского веча XII–XIII вв. по летописным данным. С. 167. 43 Платонов С. Ф. Великий Новгород до его подчинения Москве... С. 5. 37 38 Александр Невский как феномен 39 А. В. Петров роль элементов языческого сознания в развитии внутренних коллизий в XIV — начале XV в. Языческое в своей основе понимание пожаров и стихийных бедствий, отношение к представителям соседних общин, традиции вражды и соперничества придавали социальной борьбе на берегах Волхова черты выраженного своеобразия. На рубеже XIV и XV вв. линия развития внутриновгородских конфликтов, обусловленная противостоянием знати и «плебса» была блокирована стабилизацией общества и государства Великого Новгорода. Эта стабилизация связана с достигнутыми к указанному времени успехами в регламентации посадничества и с превращением новгородских бояр в крупных землевладельцев-феодалов. Новгородская земля стала феодальной республикой. Но победа боярской олигархии не означала ни фактической ликвидации, ни вырождения вечевого народовластия. Имея перед собой пример событий 1418 г., трудно говорить о том, что бояре «подмяли» под себя вече. Изобильная парадоксами новгородская история не делала исключающими друг друга понятия «вече» и «боярская олигархия». На вершинах городской власти бояре являлись представителями своих общин-корпораций, в которые они входили вместе с рядовыми горожанами, и боярское влияние в которых во многом зависело от традиции. Установлением боярской олигархии, конституировавшейся в форме территориально-представительной структуры, решалась давняя и важнейшая проблема вечевой общины как целого. Посадничество перестало быть «яблоком раздора» между древними частями города. Поэтому важно подчеркнуть общегородскую заинтересованность в реформах посадничества, при анализе которых акцент обычно делается на их олигархической составляющей. Политическая эволюция Новгорода была эволюцией древнерусской городской общины, успешно изживавшей недостатки своей «дофеодальной демократии» со слабо выраженной дифференциацией правительственных функций и успешно приспосабливавшейся к новым условиям, создаваемым процессом феодализации. В затронутом аспекте внутриполитическое развитие не подтачивало жизненные силы республики, приближая ее к краху, но стабилизировало ситуацию на берегах Волхова. К московскому взятию вечевой Новгород приближался, не исчерпав своего исторического потенциала. Роковой и последний удар ему был нанесен не изнутри, а извне. К началу XV в. в Новгородской земле сложился особый тип феодального государства, сохранявшего не одну только видимость вечевого народовластия. Вместе с тем традиционное для отечественной историографии последних десятилетий понимание феодализма по-прежнему, на мой взгляд, остаётся наиболее удачным в том смысле, что трудно всё же представить себе феодальные отношения без крупного, прежде всего частного землевладения, без класса земельных собственников и зависимых от них крестьян. Нельзя любые средневековые отношения господства — подчинения интерпретировать как феодальные44. Являются принципиально верными наблюдения, согласно которым феодальное землевладение на Руси стало складываться сравнительно поздно45, и в Новгородской земле оно широко распространяется только к началу XV в.46 Полезно вспомнить эту мысль, высказанную в ходе одной из минувших дискуссий, важных для русской историографии (Шапиро А. Л. О природе феодальной собственности на землю // Вопросы истории. 1969. № 12). 45 Данилова Л. В. Дискуссионные проблемы теории докапиталистических обществ // Проблемы истории докапиталистических обществ. Кн. 1. М., 1968. С. 42–43; Фроянов И. Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. С. 292–294 и др.; Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. С. 32–47. 46 Алексеев Ю. Г. Под знаменами Москвы: Борьба за единство Руси. М., 1992. С. 99; Андреев В. Ф. О генезисе феодальных отношений в Новгородской земле // Вестник Новгородского государственного ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. 1995. № 2. С. 30. 44 40 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории Изучение социально-политической истории Новгорода XI — первой половины XV в. показывает, сколь видную роль играли в ней малые общины внутри городской общины Новгорода. Исследование «союзного государства Великого Новгорода» — федерации общин-концов позволяет предполагать особую роль этих общин и в процессе генезиса феодализма. В современной историографии всё более укореняется идея, согласно которой одним из путей феодализации было преобразование власти в собственность, растянувшееся на долгое время. Применяя эту идею к историческим реалиям вечевого Новгорода, в первую очередь отметим, что в условиях древнерусского вечевого строя городская община занимала правящее положение в своей волости. Это положение не было раз и навсегда установленной системой. На протяжении XI–XV вв. данная система эволюционировала от политического верховенства города в земле в домонгольский период к его отчётливому привилегированному статусу в XV в., статусу, не исключавшему тех или иных противоречий с сельской округой и расхождений интересов между городской общиной и общинными структурами земли. по материалам XI–XV вв., в плане внутриполитического развития Новгорода видно, как городская община развивалась от борьбы сторон и концов к их относительному политическому единству, достигнутому на основе нараставшей регламентации общегородского политического устройства. Изученные материалы показывают также и то, что территориальные боярские кланы консолидировались в общегородскую корпорацию постепенно, к XV в. В связи с этим позволительно предположить, что изначально и фактический контроль за новгородскими землями, по крайне мере известной их частью, принадлежал не князю, не боярской корпорации как «верховным собственникам» и даже не Новгородской общине как целому, а отдельным малым общинам Новгорода — сторонам, затем концам. Издревле бояре управляли определёнными территориями Новгородской земли как в первую очередь представители своих малых общин. В результате многовекового процесса, вполне проявившегося к рубежу XIV и XV вв., данные земли стали восприниматься и самими боярами, и рядовыми общинниками-новгородцами, и крестьянами-волощанами как боярская собственность. Процессы генезиса феодализма начинаются, на мой взгляд, ещё в XI–XII вв., в недрах той социальной структуры, которую А. И. Неусыхин удачно назвал «общинной без первобытности». Эти процессы, активизируясь в послемонгольское время, к рубежу XIV и XV вв. приводят к победе феодального землевладения в Новгородской земле. Завершение процессов генезиса феодализма происходит уже в рамках феодальной общественной системы. Распространение феодальных отношений в Новгородской земле послужило одним из факторов стабилизации государства вечевого Новгорода к началу XV века. На мой взгляд, намечаются объективные основания для сближения — в известных пределах, конечно, — различных концепций, существующих сегодня в отечественной историографии средневекового Новгорода. Если В. Л. Янин и его школа говорят о боярской корпорации, обладавшей к тому же правом «верховной собственности» на землю, а И. Я. Фроянов пишет о новгородском вече вообще, то мои исследования привлекают внимание к статусу и историческому значению малой общины внутри Новгорода, со всеми вытекающими отсюда следствиями. Новейшие исследования П. В. Лукина — специалиста, хорошо знающего источники и зарубежную историографию, убеждают меня в правильности занятых научных позиций. Настойчиво заявляя о несогласии с подходами и взглядами «И. Я. Фроянова и его учеников», П. В. Лукин в то же время в ходе собственного анализа проблемы, тщательной работы с источниками объективно подтверждает целый ряд принципиальных положений, сформулированных в трудах своих предшественников. Александр Невский как феномен 41 А. В. Петров Уже в X–XI вв., — пишет П. В. Лукин, — «определяется главная социальная черта новгородского веча — участие на нём почти исключительно горожан». «В XII–XIII вв., особенно после событий 1130-х гг., вече становится важнейшей площадкой для реализации политической воли новгородских горожан. Определяется состав веча — вечниками являются свободные полноправные горожане мужского пола, входившие в кончанские и уличанские организации, разного социального статуса, при лидирующей роли знати — бояр»47. К аналогичному выводу я пришёл в работе 1988 г., сопроводив его ссылкой на малоизвестные тогда лекции С. Ф. Платонова48. До сих пор для меня новгородское вече — это прежде всего собрание городских концов49. С полным основанием, объективно следуя историографической традиции, находясь под её защитой, П. В. Лукин пишет о новгородском вече как о политическом институте, как о высшем политическом органе Новгорода, отмечает архаические черты этого органа. Говоря о вече как о «важнейшем элементе новгородской политической системы», П. В. Лукин считает необходимым, для XIV–XV вв., сделать существенную оговорку о «политическом коллективе полноправных новгородцев, который назывался в источниках “Великим Новгородом” <...> Этот коллектив и был высшим органом власти Новгородской республики, а вечевые собрания были наиболее адекватным выражением его полномочий»50. Мои суждения о «дуализме князя и веча», суть которого проясняется под углом зрения «одиначества» — древнерусского представления о неделимости власти и нераздельности действий её форм, перекликаются с этим выводом. «Не стоит ли всё-таки рассматривать политические структуры Новгорода, как структуры коммунальные, но при этом развившиеся не на базе античной традиции или “немецкого права”, а на базе собственно древнерусских политико-правовых отношений, породивших в сходных хозяйственно-культурных условиях схожие в определённой степени с западными организационные формы?» — задаёт вопрос П. В. Лукин, подводя итоги своего исследования51. В русской исторической литературе нет работ, авторы которых рассматривали бы политические структуры Новгорода, как «развившиеся на базе античной традиции», а история вечевого Новгорода давно уже изучается именно под тем углом зрения, который имел в виду в процитированных словах П. В. Лукин. От подобной констатации научное значение серьёзных новейших исследований не только не умаляется, но повышается. Мы все делаем одно общее дело, и будущее здесь — за поиском оригинальных методов работы с источниками, учётом всех высказанных мнений, синтезом положительного содержания различных подходов и концепций. При всей долгой истории изучения в русской науке вечевого Новгорода, при всех выявившихся разногласиях, историографическая современность настолько обогатила интеллектуальный контекст дискуссии, что приблизила наше осмысление политического уклада Великого Новгорода эпохи веча к новому важному качественному рубежу. Лукин П. В. Новгородское вече. С. 501. Петров А. В. Социально-политическая борьба в Новгороде в середине и второй половине ХII в. // Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы истории города / Отв. редактор И. Я. Фроянов. Л., 1988. С. 40. 49 Петров А. В. От язычества к Святой Руси. С. 157-160. 50 Лукин П. В. Новгородское вече. С. 502–504. 51 Там же. С. 517. 47 48 42 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории Источники и литература 1. Алексеев Ю. Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991. 2. Алексеев Ю. Г. Под знаменами Москвы: Борьба за единство Руси. М., 1992. 3. Андреев В. Ф. О генезисе феодальных отношений в Новгородской земле // Вестник Новгородского государственного ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. 1995. № 2. 4. Вернадский Г. В. Киевская Русь. Тверь; М., 1996. 5. Вернадский Г. В. Русская история. М., 1997. 6. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995. 7. Градовский А. Д. Государственный строй Древней России // Собр. соч. В 9-ти т. СПб., 1899. Т. I. 8. Гранберг Ю. Вече в древнерусских письменных источниках: функции и терминология // Древнейшие государства Восточной Европы. 2004 год. Политические институты Древней Руси. М., 2006. 9. Данилова Л. В. Дискуссионные проблемы теории докапиталистических обществ // Проблемы истории докапиталистических обществ. Кн. 1. М., 1968. 10. Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского: Очерки истории общины, сословий, государственности (до начала XVI в.). СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. 11. Дворниченко А. Ю. Российская история с древнейших времен до падения самодержавия. М.: Изд-во «Весь мир», 2010. 944 с. 12. Дворниченко А. Ю. Городская община верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV веках. М.: Изд-во «Весь мир», 2013. 232 с. 13. Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI века). Очерки истории общины, сословий и государственности. М.: Изд-во «Аргамак-Медиа», 2013. 14. Дворниченко А. Ю. Зеркала и химеры. О возникновении древнерусского государства. СПб.; М., 2014. 15. Дербин Е. Н. Институт княжеской власти на Руси IX — начала XIII века в дореволюционной отечественной историографии. Ижевск, 2007. 16. Долгов В. В. Очерки истории общественного сознания Древней Руси XI–XIII веков. Ижевск, 1999. 17. Долгов В. В. Древняя Русь: мозаика эпохи. Очерки социальной антропологии общественных отношений XI–XVI вв. Ижевск, 2004. 18. Долгов В. В. Быт и нравы Древней Руси. М., 2007. 19. Долгов В. В., Котляров Д. А., Кривошеев Ю. В., Пузанов В. В. Формирование российской государственности: разнообразие взаимодействий «центр — периферия» (этнокультурный и социально-политический аспекты). Екатеринбург, 2003. 20. Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. М.; Л., 1926. 21. Ермошин В. В., Ефремова Н. Н., Исаев И. А., Карпец В. И. и др. Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. М., 1986. 22. Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. 23. Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси // Костомаров Н. И. Раскол. М., 1994. 24. Костомаров Н. И. Старинные Земские соборы // Костомаров Н. И. Земские соборы. М., 1995. 25. Кривошеев Ю. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв. 2-е изд. СПб., 2003. 26. Кривошеев Ю. В. Гибель Андрея Боголюбского: Историческое расследование. СПб., 2003. Александр Невский как феномен 43 А. В. Петров 27. Лукин П. В. О социальном составе новгородского веча XII–XIII вв. по летописным данным // Древнейшие государства Восточной Европы. 2004 год. Политические институты Древней Руси. М., 2006. 28. Лукин П. В. Новгородское вече. М., 2014. 29. Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь: Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001. 30. Пашин С. С. Червонорусские акты XIV–XV вв. и грамоты князя Льва Даниловича. Тюмень, 1996. 31. Пашин С. С. Перемышльская шляхта второй половины XIV — начала XVI века. Тюмень, 2001. 32. Петров А. В. Социально-политическая борьба в Новгороде в середине и второй половине ХII в. // Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы истории города / Отв. редактор И. Я. Фроянов. Л., 1988. С. 25–41. 33. Петров А. В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003. 352 с. 34. Петров А. В. Несколько замечаний о древнерусском «одиначестве» // Русские древности. Труды исторического факультета СПбГУ. Т. 6. СПб., 2011. С. 71–83. 35. Платонов С. Ф. Великий Новгород до его подчинения Москве в 1478 году и после подчинения до Ништадтского мира 1721 г. Изд. 2-е. Новгород, 1916. 36. Платонов С. Ф. Вече в Великом Новгороде. Новгород, 1916. 37. Плахов В. Д. Традиции и общество: опыт философско-социологического исследования. М., 1982. 220 с. 38. Покровский Н. Н. Мирская и монархическая традиции в истории российского крестьянства // Новый мир. 1989. № 9. 39. Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории: Киевская Русь. М., 1993. 40. Пузанов В. В. Княжеское и государственное хозяйство на Руси Х–ХII вв. в отечественной историографии XVIII — начала ХХ в. Ижевск, 1995. 41. Пузанов В. В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты. Ижевск, 2007. 42. Пушкарёв С. Г. Самоуправление и свобода в России. Франкфурт: Посев, 1985. 43. Сергеевич В. И. Вече и князь. М., 1867. 44. Сергеевич В. И. Русские юридические древности. 1-е изд. СПб., 1893. Т. II. Вып. 1. 45. Сергеевич В. И. Русские юридические древности: В 2 т. 2-е. изд. СПб., 1900–1902. 46. Соколов Р. А. Русская церковь во второй половине XIII — первой половине XIV в. СПб., 2010. 47. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. 48. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. 49. Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. 50. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990. 51. Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. 52. Фроянов И. Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. СПб., 1995. 53. Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI–Х вв.). СПб., 1996. 54. Фроянов И. Я., Юдин Ю. И. Былинная история. (Работы разных лет). СПб., 1997. 55. Фроянов И. Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999. 56. Фроянов И. Я. Начала русской истории. Избранное. М., 2001. 57. Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. 2-е изд. Ижевск, 2003. 44 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Вечевой Новгород — город св. Александра Невского как феномен русской истории 58. Фроянов И. Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. 59. Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. 60. Хоружий С. С. Школа — традиция — трансляция: эстетическая проблема в антропологическом освещении // www.synergia-isa.ru/lib/download/lib/011_Horuzhy_Shkola_Tradicia. doc (дата обращения: 1.09.2020). 61. Шапиро А. Л. О природе феодальной собственности на землю // Вопросы истории. 1969. № 12. 62. Элиот Т. Традиция и индивидуальный талант (статья 1919 г.) // NOBLIT.RU: Лауреаты Нобелевской премии по литературе. 2006. URL: http://noblit.ru/node/1169 (дата обращения: 1.09.2020). 63. Янин В. Л. У истоков новгородской государственности // Вестник РАН. 2000. Т. 70. № 8. 64. Янин В. Л. У истоков Новгородской государственности. В. Новгород, 2001. 65. Янин В. Л. Как устроен «вечевой строй». Становление новгородской государственности // Родина. 2002. № 11–12. Александр Невский как феномен 45 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 К. А. Аверьянов Когда родился Александр Невский? DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10004 Аннотация: Русские летописи не содержат прямого известия о дате рождения Александра Невского. Исследователи предполагают, что он был вторым сыном князя Ярослава Всеволодовича и появился на свет вскоре после рождения его первенца Федора, которое было отмечено летописцами. Было высказано мнение, что Александр Невский родился в 1220 г. В. А. Кучкин, исходя из мнения Н. Г. Бережкова о мартовском стиле статьи 6727 г. в Первой новгородской летописи, считает, что Александр родился в следующем 1221 г. Выяснить его год рождения позволяет анализ традиции «постригов» княжичей, проводившихся в трехлетнем возрасте. Исходя из первого косвенного упоминания Александра в летописи под 1223 г., приходим к выводу о его рождении в 1220 г. Ключевые слова: Александр Ярославич Невский, Ярослав Всеволодович, Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, княжеские «постриги», Н. Г. Бережков, В. А. Кучкин, мартовский календарный стиль. Об авторе: Константин Александрович Аверьянов Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН. E-mail: histgeogr@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6843-8581 Ссылка на статью: Аверьянов К. А. Когда родился Александр Невский? // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 46–53. 46 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 K. Averyanov When was Alexander Nevsky born? DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10004 Abstract: Russian chronicles do not contain the direct information about the date of birth of Alexander Nevsky. Researchers suggest that he was the second son of Prince Yaroslav Vsevolodovich and was born shortly after the birth of his first-born Fyodor, which was noted by chroniclers. It was suggested that Alexander Nevsky was born in 1220. Proceeding from the opinion of N. G. Berezhkov about the March style of article 6727 in the First Novgorod Chronicle, V. A. Kuchkin believes that Alexander was born in the next 1221. The year of birth allows the analysis of the tradition of princes “tonsure”, carried out at the age of three. Based on the first indirect mention of Alexander in the annals under 1223, we come to the conclusion about his birth in 1220. Keywords: Alexander Yaroslavich Nevsky, Yaroslav Vsevolodovich, Vsevolod Yurievich the Big Nest, princely “tonsure”, N. G. Berezhkov, V. A. Kuchkin, March calendar style. About the author: Konstantin Alexandrovich Averyanov Doctor of Historical Sciences, Leading Researcher at the Institute of Russian History of the Russian Academy of Sciences. E-mail: histgeogr@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6843-8581 Article link: Averyanov K. A. When was Alexander Nevsky born? Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 46–53. 47 К ак это не может показаться странным, но летописцы не заметили факта рождения Александра Невского, пожалуй, самого знаменитого князя в русской истории. В летописях он начинает упоминаться с 1228 г., когда его отец, Ярослав Всеволодович, после похода на финское племя емь, отправился со своей женой в Переяславль-Залесский, оставив в Новгороде своих сыновей, Федора и Александра. Княжичи были очень молоды, и поэтому Ярослав приставил к ним боярина Федора Даниловича и тиуна Якима: «Тъгда же Ярослав поиде съ княгынею из Новагорода Переяславлю, а Новегороде остави 2 сына своя, Феодора и Александра, съ Федоромъ Даниловицемъ, съ тиуномъ Якимомь»1. Таким образом, дату рождения Александра Невского, являвшегося вторым сыном Ярослава Всеволодовича, приходится выяснять косвенным путем. Первым попытался это сделать В. Н. Татищев. Судя по тому, что княжичи Федор и Александр княжили в Новгороде, хоть и номинально, вместе, возрастная разница между ними была очень небольшой, и они являлись погодками. Факт рождения первенца князя Ярослава Всеволодовича отмечен летописцами. В частности, Никоновская летопись под 6726 г. («от сотворения мира») отметила: «Того же лета родися князю Ярославу Всеволодичю сынъ Феодоръ»2. Как известно, разница между тогдашним и современным летоисчислениями составляет 5508 лет. Вычитая эту цифру из 6726, исследователи получили 1218 год, как время рождения Федора Ярославича. Если Александр Невский был моложе своего брата всего на год, то датой его рождения является следующий 1219 год. Поэтому в своей «Истории российской» В. Н. Татищев при описании событий 1219 г. отметил: «Маиа 30 родися князю Ярославу сын и наречен во святом крещении Александр»3. Правда, последующие историки XVIII–XIX вв. изменили год его рождения на 1220. Основанием для этого послужило то, что Никоновская летопись является памятником XVI в. Между тем в более ранней Лаврентьевской летописи, составленной в 1377 г., о рождении старшего брата Александра — Федора сообщается под следующим 6727 годом: «того же лета родися Ярославу сынъ, и нарекоша имя ему Феодоръ»4. Воскресенская летопись по этому поводу дает тот же год, что и Лаврентьевская, и дает важное уточнение: «Тоя жъ зимы родися у Ярослава сынъ Феодоръ»5. Действительно, в Древней Руси существовал обычай имянаречения по празднованию памяти того или иного святого, приходившегося на день крещения младенца, у нас имеется возможность определить более точно дату рождения княжича. Старший сын Ярослава Всеволодовича получил свое имя в честь святого великомученика Федора Стратилата, память которого совершается 8(21) февраля, а, следовательно, он родился в феврале 1219 г. Александра Невского назвали в честь христианского мученика начала IV в. Александра Римского, днем памяти которого является 13(26) мая. Отсюда делаем вывод, что Александр Невский родился в мае. Поскольку Федор и Александр не являлись близнецами, но были примерно одного возраста (на это указывает известие 1228 г.), исследователи предположили, что если Федор родился в феврале 1219 г., то Александр ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 66. ПСРЛ. Т. X. Никоновская летопись. М., 2000. С. 82. 3 Татищев В. Н. История российская с самых древнейших времен неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Василием Никитичем Татищевым. Кн. III. М., 1774. С. 423. 4 ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. С. 188. 5 ПСРЛ. Т. VII. Летопись по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 126. 1 2 48 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда родился Александр Невский? появился на свет в мае следующего 1220 г.6 Эта дата прочно вошла в последующую историографию. Так в каком же году родился старший брат Александра Федор — в 1218 г., как полагает Никоновская летопись, или же в 1219 г., согласно Лаврентьевской и Воскресенской летописям? В поисках ответа на данный вопрос, исследователи отметили, что датировка одних и тех же событий в разных летописных сводах нередко отличается на один — два года. Это особенно характерно для наиболее ранних летописей — Лаврентьевской, Ипатьевской, Первой Новгородской. В начале XX в. специалист в области хронологии Н. В. Степанов (1857–1914) предположил, что указанные расхождения в датировках — не ошибки, а следствие использования двух различных календарных стилей. Если византийский календарь отсчитывал год с 1 сентября, то на Руси даже после принятия христианства сохранялось существовавшее еще в пору язычества начало года с марта. Полагают, что подобная ситуация сохранялось примерно до конца XIV в., когда на Руси происходит постепенный переход с мартовского счисления на сентябрьское, просуществовавшее вплоть до эпохи Петра I. Именно от этого времени до нас дошли древнейшие летописные своды. Как известно, Лаврентьевская летопись сохранилась в списке последней четверти XIV в., Ипатьевская датируется концом 1420-х годов. При их создании летописцы, несомненно, должны были учитывать переход с одного календарного стиля на другой. Но в целом ряде случаев это было сделано не без ошибок. При переводе дат на другой календарный стиль возможны только два варианта: мартовский год по отношению к сентябрьскому с тем же порядковым номером может начинаться или на полгода позже сентябрьского, или на полгода раньше. Поэтому Н. В. Степанов предложил мартовский год, начинающийся на полгода позже сентябрьского назвать мартовским, а тот который начинался на полгода раньше сентябрьского — ультрамартовским (от лат. ultra — по ту сторону). Тем самым вполне удовлетворительно объяснялась небольшая (в один-два года) хронологическая разница в описании одних и тех же событий различными летописями. Позднее эту тематику развил Н. Г. Бережков (1886–1956), предпринявший попытку научного обоснования датировок летописных событий. В своей работе «Хронология русского летописания» он проанализировал Лаврентьевскую, Ипатьевскую и Первую Новгородскую летописи, и на их основе дал хронологическую «привязку» всех упоминаемых в них событий. Изданная посмертно книга Н. Г. Бережкова быстро получила признание большинства исследователей Древней Руси7. Идя вслед за Н. Г. Бережковым, В. А. Кучкин высказал мысль, что если 6727 год Лаврентьевской летописи является мартовским, то, следовательно, он охватывает период с 1 марта 1219 г. по 29 февраля 1220 г. современного летоисчисления. Соответственно первенец Ярослава Всеволодовича должен был родиться в феврале 1220 г., и тогда следующий за ним Александр появился на свет в мае 1221 г.8 Эти разногласия специалистов в дате появления на свет Александра Невского нашли отражение в указах президентов современной России, вышедших с интервалом в 19 лет. 6 января 1995 г. был опубликован указ № 16 Президента России Б. Н. Ельцина о проведении в июне 1995 г. праздника, посвященного 775-летию со дня рождения Александра Невского. Однако 23 июня 2014 г. Президентом России В. В. Путиным Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. Биографические очерки. Т. I. СПб., 1889. С. 29. 7 Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. 8 Кучкин В. А. О дате рождения Александра Невского // Вопросы истории. 1986. № 2. С. 174– 176; Его же. Александр Невский — государственный деятель и полководец Средневековой Руси // Отечественная история. 1996. № 5. С. 18–33. 6 Жизнь и святость князя Александра 49 К. А. Аверьянов был подписан указ за № 448 о праздновании 800-летия со дня рождения Александра Невского. Правда, годом празднования юбилея был определен 2021 г., а не 2020 г., как определялось ранее. Перемена даты объясняется просто. Начиная с 2008 г. сложился порядок определения дат различных юбилеев лишь после того, как в администрацию Президента должно поступить письмо от президента Российской академии наук, подтверждающее ее правильность. Как правило, оно направляется из администрации Президента России в Академию наук, откуда «спускается» в профильный научноисследовательский институт, и уже там специалистами готовится соответствующее заключение, которое служит основанием для соответствующего решения. Именно таким образом оно попало к В. А. Кучкину, предложившему свою трактовку даты рождения Александра Невского. Но прав ли В. А. Кучкин, пересмотревший традиционную дату рождения Александра Невского? Его версия целиком строится на положениях книги Н. Г. Бережкова. Однако многие из построений Н. Г. Бережкова носят искусственный характер. Поясним это на конкретном примере. Лаврентьевская летопись, созданная в Северо-Восточной Руси, и Ипатьевская, происходящая из Южной Руси, рассказывают о событиях в семье деда Александра Невского — великого князя Всеволода Большое Гнездо. При этом разница в датировке этих событий в данных летописных сводах составляет два года. Н. Г. Бережков и его последователи полагали, что временной разрыв в два года возник из-за сочетания мартовского и ультрамартовского календарных стилей. Но разгадка оказывается гораздо проще. Оказалось, что составитель Ипатьевской летописи продублировал дважды одно и то же событие семейной жизни Всеволода. Под 1182 г. она сообщает о том, что свояченица (сестра жены) Всеволода была выдана замуж за младшего сына киевского князя Святослава Всеволодовича Мстислава: «Князь кыевьскыи Стославъ Всеволодичь ожени 2 сна. За Глеба поя Рюриковноу, а за Мьстислава ясыню из Володимеря Соуждальского Всеволожю свесть, бысть же бракъ велик»9. Однако двумя годами ранее тот же источник в статье 1180 г., рассказывая о борьбе Рюрика Ростиславича со Святославом Всеволодичем за киевский стол, их последующем примирении, помещает известие о том, что Всеволод Большое Гнездо освободил из заключения Глеба, сына Святослава и выдал за него свою племянницу: «Всеволод же Соуждальский поусти Глеба Святославича из оковъ, прия великоую любовь со Святославомъ и сватася с нимъ и да за сына его меншаго свесть свою»10. Тем самым выясняется, что летописец фактически продублировал информацию о браках Святославичей, в результате чего она оказалась разнесенной по двум разным годам. Отсюда и возникла разница в два года в датировках последующих событий семейной жизни Всеволода11. Отсюда вытекает основной вывод: говоря о дате рождения Александра Невского нельзя применять догадку Н. Г. Бережкова о мартовском и ультрамартовском календарных стилях ранних русских летописей, а следовательно, говоря о датах рождения детей Всеволода, необходимо опираться на данные Лаврентьевской летописи. Для ответа на интересующий нас вопрос о времени появления Александра Невского на свет, следует сделать небольшое отступление, связанное с проблемой возраста совершеннолетия в Древней Руси. В современной России, по общему правилу, изложенному в статье 21 Гражданского кодекса, совершеннолетие наступает с 18 лет. Именно с этого возраста гражданин вправе вступать в брак, управлять автомобилем, занимать должности ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1998. Стб. 624–625. ПСРЛ. Т. II. Стб. 624. 11 Подробнее см.: Аверьянов К. А. О датах рождения детей владимиро-суздальских князей XII в. // Суздальский сборник за 2019 год. Владимир, 2020. С. 3–13. 9 10 50 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда родился Александр Невский? на государственной службе, участвовать в выборах в качестве избирателя. Таким образом, — указывают юристы, — совершеннолетие означает полную способность реализовывать свои права, а также отвечать за свои действия и их последствия. При этом закон разделяет, казалось бы, схожие понятия: совершеннолетие и дееспособность. Даже достигший 18-летнего возраста гражданин не имеет активного избирательного права: баллотироваться в депутаты любого уровня он может только начиная с 21 года, а быть кандидатом на президентских выборах разрешается только с 35 лет. Вместе с тем частичная дееспособность наступает еще до возраста совершеннолетия. Статья 28 Гражданского кодекса предусматривает, что дети младше 6 лет считаются абсолютно недееспособными, с 6 до 14 лет — в целом недееспособными, но имеющими право совершать мелкие сделки бытового характера, с 14 до 18 лет — частично дееспособными. С этого времени они, в дополнение к дозволенным в более раннем возрасте действиям могут самостоятельно открывать и закрывать банковские вклады, распоряжаться собственными денежными поступлениями из любых источников, осуществлять авторские права. С 16 лет они имеют право вступать в кооперативы, с этого же возраста наступает и уголовная ответственность, правда с определенными послаблениями и ограничениями. Полная дееспособность может наступить и до 18-летнего возраста в случае, если гражданин вступил в брак, когда это дозволено законом. Подобная практика существовала и в Древней Руси. Летописи упоминают «постриги» княжеских детей. Данным термином обозначался обряд первой стрижки волос. Обыкновенно он совершался в возрасте 3 лет и происходил в церкви с чтением особой молитвы, для чего ребенка приводил туда его крестный отец. После пострига дети переходили из женских рук в мужские. Как знак этого, мальчика сажали на коня в присутствии епископа, бояр и народа12. Так, к примеру, под 1192 г. Лаврентьевская летопись сообщает о «постригах» княжича Юрия (Георгия), сына великого князя Всеволода Большое Гнездо: «В лето 6700, месяца иоуля въ 28 день, на память святаго мученика Евъстафья въ Анкюре Галастийстей. Быша постригы оу великаго князя Всеволода, сына Гeоргева, внука Володимеря Мономаха, сыну его Георгеви, в граде Суждали; того же дни и на конь его всади; и бысть радость велика в граде Суждали, ту сущю блаженому епископу Иоану»13. Под 1194 г. тот же источник сообщает о «постригах» другого сына Всеволода Ярослава: «В лето 6701. Быша постригы оу благовернаго и христолюбивого князя Всеволода, сына Георгева, сыну его Ярославу месяца априля въ 27 день, на память Семеона, сродника Господня при блаженемь епископе Иоане, и бысть радость велика в граде Володимери»14. Точные даты рождения сыновей Всеволода известны. Юрий появился на свет 26 ноября 1189 г., Ярослав — 8 февраля 1191 г. «Постриги» у них прошли соответственно в 2 года и 8 месяцев, 3 года и 2 месяца. Традиция княжеских «постригов» дожила до начала XIV в. Под 1302 г. встречаем в летописи их последнее упоминание: «Того же лета быша постриги у князя Михаила Ярославичя Тверскаго сыну его Дмитрею»15. Относительно Дмитрия Тверского мы знаем только годы его рождения и «постригов»: 1299 и 1302 г. Но и они укладываются в трехлетний возраст проведения данного обряда. Исследователи, говоря о княжеских «постригах», указывали на чрезвычайную древность этого обряда, возводя его к языческим инициациям или средневековым 12 13 14 15 См.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II–III. М., 1991. С. 430. ПСРЛ. Т. I. Стб. 409. Там же. Стб. 411. Там же. Т. X. С. 174. Жизнь и святость князя Александра 51 К. А. Аверьянов рыцарским посвящениям16. При этом непонятной оставался вопрос: «почему Церковь Древней Руси освящала своим авторитетом такой языческий обычай, как «постриги»»? Ответ на него, как правило, искали в ситуации «двоеверия», обычной для домонгольского периода истории русского общества17. С этим предположением можно было бы согласиться, если бы не одно «но»: выясняется, что высшие церковные иерархи не только мирились с этим обычаем, присутствуя при его проведении, но и активно участвовали в нем. В 1230 г. князь Михаил Черниговский провел в Новгороде «постриги» своего сына Ростислава: «Въ то же лето князь Михаилъ створи пострегы сынове своему Ростиславу Новегороде у святеи Софии и уя влас архепископъ Спиридон; и посади его на столе, а самъ поиде въ Цьрниговъ»18. В данной ситуации надо искать смысл «постригов» не во внешней обрядности, а в их более глубоком значении. История Древней Руси — история сурового времени, когда человеческая жизнь, даже княжеская, могла оборваться внезапно. Если учесть, что тогдашние взаимоотношения строились исключительно на личных связях, неожиданная гибель князя могла стать катастрофой для целого княжества. В подобных условиях князья предпринимали усилия по предотвращению подобных коллизий. В первую очередь это отразилось на крестоцеловальных записях, составлявшихся при клятве бояр к новому сюзерену. Ее формуляр, сохранившийся в одном из сборников митрополичьего архива, свидетельствует, что боярин приносил присягу князю и его детям не только от себя лично, но и от имени своих детей: «А мне, имярек, и детей своих болших к своему государю, к великому князю имярек, привести, и к его детем»19. Обряд «постригов» служил гранью, обозначавшей дееспособность (разумеется, ограниченную) юного княжича. В ходе него он объявлялся наследником своего отца, формальным субъектом взаимоотношений, а значит, ему можно было приносить присягу. Именно это видим на примере старшего сына Всеволода Большое Гнездо Константина, когда летописец, рассказывая об освящении соборной церкви во Владимире 15 августа 1189 г., специально подчеркнул, что это происходило «при князе великом Всеволоде и сыне его Костянтине», которому на тот момент исполнилось три года: «Того же лета священна бысть церкы сборная пречистая Богородица великым священьем блаженым епископомъ Лукою при князи великом Всеволоде и сыне его Костянтине и Ярославичи Ростиславе зяти его и бысть радость велика в граде Володимери и священна бысть накануне пречистое Богородицы Оуспенья»20. В условиях тогдашней высокой младенческой смертности трехлетний возраст княжича был определенной гарантией того, что он впоследствии доживет до полного совершеннолетия. Именно в этом заключалось главное значение «постригов», и княжич начинал упоминаться летописцем. Ситуация порой складывалась так, что трехлетний ребенок формально оказывался главой целого княжения. В подобном положении оказался черниговский княжич Ростислав, когда сразу после «постригов» был посажен на новгородский стол, а его отец 16 Балушок В. Г. Инициации древних славян: попытка реконструкции // Этнографическое обозрение. 1993. № 4. С. 57–66; Его же. Инициации древнерусских дружинников // Этнографическое обозрение. 1995. № 1. С. 35–45. 17 Лисюченко И. В. «Постриги» в восточнославянской княжеской среде как один из аспектов обоснования права на верховную власть // Культурная жизнь Юга России. 2010. № 3(37). С. 43–45. 18 ПСРЛ. Т. III. С. 69. К сожалению, сказать о возрасте Ростислава на тот момент невозможно, поскольку это первое его упоминание летописцем. 19 Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI в. Ч. 1. М., 1986. № 46. С. 175. 20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 407. 52 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда родился Александр Невский? вернулся в Чернигов. Разумеется, все понимали, что вряд ли княжич может предпринимать какие-то самостоятельные действия. Но их от него и не требовали — для этого существовали придворные советники. Именно это видим в летописном известии 1228 г., когда великий князь Ярослав Всеволодович посадил на новгородском столе своих сыновей Федора и Александра, дав им опытных помощников. Применительно к главной теме нашего исследования важным является то, что помимо первого прямого упоминания Александра в 1228 г., Первая новгородская летопись пятью годами ранее косвенно говорит о нем, когда под 1223 г. сообщает: «Поиде князь Ярослав съ княгинею и съ детми Переяславлю»21. Упоминание детей Ярослава во множественном числе прямо свидетельствует, что речь здесь идет о его старших сыновьях Федоре и Александре. С учетом вышесказанного, это означает, что к тому времени Александру уже исполнилось три года, и он прошел обряд «постригов». Отсюда со всей очевидностью вытекает, что будущий герой Невской битвы и Ледового побоища родился в 1220 г., а не годом позже, как полагают некоторые исследователи. Источники и литература 1. Аверьянов К. А. О датах рождения детей владимиро-суздальских князей XII в. // Суздальский сборник за 2019 год. Владимир, 2020. С. 3–13. 2. Балушок В. Г. Инициации древних славян: попытка реконструкции // Этнографическое обозрение. 1993. № 4. С. 57–66. 3. Балушок В. Г. Инициации древнерусских дружинников // Этнографическое обозрение. 1995. № 1. С. 35–45. 4. Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. 5. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II–III. М., 1991. 6. Кучкин В. А. О дате рождения Александра Невского // Вопросы истории. 1986. № 2. С. 174–176. 7. Кучкин В. А. Александр Невский — государственный деятель и полководец Средневековой Руси // Отечественная история. 1996. № 5. С. 18–33. 8. Лисюченко И. В. «Постриги» в восточнославянской княжеской среде как один из аспектов обоснования права на верховную власть // Культурная жизнь Юга России. 2010. № 3(37). С. 43–45. 9. Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. 10. Полное собрание русских летописей. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1998. 11. Полное собрание русских летописей. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. 12. Полное собрание русских летописей. Т. VII. Летопись по Воскресенскому списку. М., 2001. 13. Полное собрание русских летописей. Т. X. Никоновская летопись. М., 2000. 14. Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI в. Ч. 1. М., 1986. 15. Татищев В. Н. История российская с самых древнейших времен неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Василием Никитичем Татищевым. Кн. III. М., 1774. 16. Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. Биографические очерки. Т. I. СПб., 1889. 21 ПСРЛ. Т. III. С. 61. Жизнь и святость князя Александра 53 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Священник Дмитрий Пономарев Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10005 Аннотация: В статье предпринята попытка проанализировать полученные на основе текстологического анализа данные текста жития преподобного Антония о даче святым благоверным князем Александром Невским жалованной грамоты на учреждение в середине XIII века на северо-востоке Новгородской земли вблизи современного Тихвина пустынного Антониево-Дымского монастыря. А также высказано предположение о возможных временных рамках совершения данного пожалования. Ключевые слова: Александр Ярославич Невский, преподобный Антоний Дымский, преподобный Варлаам Хутынский, жалованная грамота, Онтоньевский погост, Новгород, Новгородская земля, митрополит Кирилл, архиепископ Спиридон, архиепископ Далмат, пустынный монастырь. Об авторе: Дмитрий Анатольевич Пономарев, священник Кандидат богословия, штатный священник храма свт. Петра, митрополита Московского на ул. Роменской, Санкт-Петербург. E-mail: blagoveschenie@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3940-534X Ссылка на статью: Пономарев Д., свящ. Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 54–69. 54 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 D. Ponomarev St. Alexander Nevskiy as the Churchwarden of the Antony Dymsky Monastery DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10005 Abstract: This article includes an attempt to analyze the patent for the founding AntoniyDyimskiy monastery wich was located nearby Tihvin in the north-east of Novgorod region. This based on the textual analysis of the Saint Antony’s life. The patent was issued by the holy noble prince (knyaz) Alexander Nevskiy in the middle of thirteenth century. There is the modern monastery close to this place. Also the author makes an assumption about dating of the creation this patent in the article. Keywords: Alexander Nevskiy, Saint Antony Dimskiy, Saint Varlaam Khutinskiy, Foundation Patent, Antony Churchyard, Novgorod, Novgorod Area, Novgorod Region, Metropolitan Kirill, Archbishop Spiridon, Archbishop Dalmat, Poustinia. About the author: Dmitriy Anatolievich Ponomarev PhD in Theology, staff priest at the St. Peter’s Church Moscow Metropolitan on the Romenskaya street, St. Peterburg. E-mail: blagoveschenie@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3940-534X Article link: Ponomarev D. A. St. Alexander Nevskiy as the Churchwarden of the Antony Dymsky Monastery. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 54–69. 55 О событиях, связанных с основанием Антониево-Дымского монастыря, сообщает нам только Житие первоначальника обители преподобного Антония Дымского. Вместе с тем, оно также может выступать как один из источников для реконструкции некоторых событий биографии Александра Невского, так как учреждение этой пустыни неразрывно связано с именем святого благоверного князя. На сегодняшний день существуют тридцать пять списков жития преподобного Антония Дымского, которые подразделяются на две редакции: краткую и пространную. При сопоставлении списков, О. А. Белоброва пришла к выводу, что тексты редакций существенно отличаются друг от друга и по содержанию, и по времени составления. Текст краткой редакции составлен в XVII в., а пространной — в конце XVIII в., после восстановления деятельности обители в 1794 году, упраздненной ранее по сокращению штатов1. Проведя подробный текстологический анализ рукописей пространной и краткой редакций, мы не можем согласиться с большей частью выводов О. А. Белобровой, которая считала ряд сообщений жития недостоверными. Вне общих мест, библейских, святоотеческих цитат и топосов в пространной редакции содержится достаточно большой объем индивидуальной информации о преподобном Антонии Дымском. Например, по отношению к общему объему пространной редакции она составляет не менее трети текста Жития, и эти сведения могут быть в большинстве своем верифицированы. Следует согласиться с тем, что, как и в большинстве монашеских житий, Житие преподобного Антония Дымского содержит массу общих для произведений этого жанра обобщающих мест, типических черт, клише, повторяющихся мотивов, устойчивых (трафаретных) литературных формул. Среди последних точно определяются: рассказ о рождении преподобного от благочестивых родителей; воспитание ими сына в добром наказании; отказ будущего святого от детских игр; рассказ о том, что святой в юности обладал мудростью старца; любовь святого к Богу более всего в мире; намерение идти тесным путем в Царство Небесное; уход отрока, объятого Божественной любовью и услышавшего в церкви отрывок из Евангелия, в монастырь; первоначальный отказ игумена в постриге пришедшему к нему юноше; прозорливость игумена, увидевшего перед пострижением послушника «во святый ангельский образ», что перед ним тот, кто «хощет быти сосуд избран духа»; труды святого в обители на монастырскую братию; желание святого первым приходить на церковные службы и последним покидать храм; нежелание терпеть славы от людей и стремление уйти из монастыря в пустыню и т. д. В Житии Антония Дымского, как и в прочих житиях преподобных, присутствует мотив бессонного жития; утруждения тела постом и молитвой; собирание братии и монастырское строительство; знание часа своей кончины; мотив чадолюбивого отца по отношению к монахам своего монастыря; желание в предсмертный час причаститься Святых Христовых Таин и поскорее разлучиться с телом; мотив с молитвой на устах и с миром в душе отойти ко Господу; мотив скорби братии о умершем учителе и т. д.2 В значительной степени как в краткой, так и в полной редакциях, Жития преподобного Антония Дымского присутствуют прямые и видоизменные цитаты из Священного Писания и из святых отцов. Правда, цитация Священного Писания в обеих редакциях, кроме двух случаев, практически не совпадает3. По ряду признаков Белоброва О. А. Две редакции жития Антония Дымского // ТОДРЛ. 1997. Т. 50. С. 283. Руди Т. Р. О композиции и топике житий преподобных // ТОДРЛ. 2006. Т. 57. С. 431–500. 3 В тексте краткой редакции содержится 6 цитат из Священного Писания, в пространной — 13. Причем все цитаты пространной редакции содержатся в первой ее части. 1 2 56 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря редакцию, списки которой датируются в основном XIX веком, некорректно считать поздней. Более справедливо ее называть пространной. Сравнение «индивидуальных», вне топосов, цитат и общих мест, сообщений текстов двух редакций жития Антония Дымского приводит к следующему результату. Сообщение о годе (1206) и месте (Великий Новгород) рождения Антония содержится только в пространной редакции. В краткой редакции, в отличие от более пространной, известий о месте и дате рождения, детстве, о месте и времени пострига и преставления святого, о времени обретения его мощей — нет4. Автору-составителю краткой редакции эта информация была не известна5. Краткая редакция в отличие от пространной сразу начинается с изложения событий, связанных с кончиной преподобного Варлаама6 и возвращением из Византии Антония Дымского. Правда, о том, когда любимый ученик хутынского чудотворца отправился в свое путешествие к патриарху Афанасию, данный источник ничего не сообщает. Обе редакции солидарны в известиях о передаче преподобным Варлаамом Антонию управления Хутынским монастырем и о смерти Варлаама 6 ноября 1242 (3) года7. Также они единогласно сообщают о вступлении Антония в управление обителью после смерти Варлаама8. В пространной редакции есть уточнение. Согласно ему, приняв власть над монастырем, Антоний «нача со всею тщатливостию добре пасти врученное ему словесное Христово стадо»9. В отличие от пространной редакции, краткая редакция сохранила одну примечательную и неприятную сторону из жизни Хутынской обители. Часть братии не приняла Антония, была недовольна его кандидатурой и начала творить по отношению к нему «крамолы» и «прекословия»10. Вместе с тем об уходе Антония с Хутыни сообщают обе редакции с той лишь разницей, что пространная говорит о тайном уходе (никому ничего не сказав11) преподобного из Спасо-Преображенского монастыря. Дата прибытия подвижника на Дымское озеро указывается только в краткой редакции: «Понеже до славного пришествия чудотворным и аггелы говейныя иконы Пресвятая Богородицы на Тихфину, преподобный Антоний за сто четыредесять лет прииде»12. Описанное событие произошло за 140 лет до явления Тихвинской иконы Божией Матери, т. е. в 1243 году. При этом в пространную редакцию внесено еще одно уточнение: Антоний обрел необходимое для поселения место в 15 верстах от будущего Тихвина13. Краткая же редакция говорит о характере местности вокруг места поселения дымского чудотворца: «…от Тихфины же за блатная и непроходимая места Белоброва О. А. Антоний Дымский // Православная энциклопедия. Т. II. М., 2001. С. 664. Возможно, после очередного запустения монастыря, когда братия покинула обитель ввиду военных действий или мора, прервалась передача предания об основателе обители. Об этом мы читаем в сообщении одной из писцовых книг: «В лете 7080-м (1572) году от Божья поветрия, от мору, от голоду, — крестьяне розошлись безвестно… А живота и хлеба на тех деревнях не осталось никакова… А попа и игумена в Онтоновском погосте нет» (Самоквасов Д. Я. Архивный материал: в 2 т. М., 1905–1909. Т. 2. С. 321). 6 «Сему же преподобному игумену к кончине жития пришедшу, уразуме преподобный ко Господу Богу свое отхождение» (БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 125). 7 См.: БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 126 об.–127; РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3. 8 См.: БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 127; РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3. 9 См.: РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3–3 об. 10 БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 127 об. 11 «изыдѣ из мн҃cтыря, никомуже ѡ немъ сведущу» (РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3 об.). 12 БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 128. 13 РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. XIX в. Л. 3 об. 4 5 Жизнь и святость князя Александра 57 Священник Дмитрий Пономарев забежа»14, и добавляет, что там уже был погост. Данная ремарка позволяет заключить, что упомянутую местность вряд ли можно назвать «ненаселенной», на чем настаивает пространная редакция Жития15. Хорошо известно, что во время создания краткой редакции16 вблизи обители погост не только существовал, но и имел свое наименование — «Онтоньевский»17. Однако есть основания полагать, что в период составления первоначальной версии пространной редакции такого погоста еще не существовало. Освоение земель БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 128. РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3 об. 16 Бумага самой ранней рукописи краткой редакции Жития Антония Дымского (БАН. Собр. Мордвинова. № 11) с филигранью “голова шута” датируется 1681–1700 г. Клепиков. Шут тип IV. А. А. Амосов допускает датировку сборника последним десятилетием XVII века» (Белоброва О. А. Две редакции жития Антония Дымского. С. 282). «В XVII в. бумажное производство в Голландии бурно развивается. Сюжеты голландских филиграней немногочисленны: для 40– 80-х гг. XVII в. это в основном голова шута шести разновидностей» (Сиренов А. В. Датировка рукописей по маркировочным знакам бумаги: Учебное пособие к курсу «Русская палеография». М.; СПб., 2006. С. 24). 17 Упоминание об Онтоньевской погосте мы встречаем в выписке из валовой переписи 7004 (1496) года в деле 1639 года об отделении поместья Федору Михайлову сыну Харламову, где читаем: «И в писцовых книгах Обонежския пятины Юрья Сабурова лета 7004-го написано: В Обонежской пятине в Онтоньевском погосте в Дымском великого князя деревни Васюковские Исаковские Федосьина за помещики за Фомкою да за Васюком за Яковлевыми детми Харламова. (Дрв.) Большая Селга, а в ней 4 обжи бес трети, а четвертные пашни 37 чети бес третника» (РГАДА. Ф. 1209. Столбцы по Новгороду. № 1630/43382. Д. 2. Л. 3. Из дела НПИ 1639 г. об отделении поместья Федору Михайлову, сыну Харламову. Опубликовано: Писцовые книги Новгородской земли. Т. I: Новгородские писцовые книги 1490-х гг. и отписные и оброчные книги пригородных пожен Новгородского дворца 1530-х гг. М., 1999. С. 307). Научная литература о том, что называлось погостом, обширна. По мнению Н. И. Платоновой, под «погостом» можно понимать гнездо поселений, объединение нескольких сельских общин, «корпорацию» смердов, отчетливо отделенных от остальных лесами и болотами, полосой незаселенной земли с неким центром всей округи, т. е. это некое территориальное объединение окрестных крестьян, где собираются налоги или дань и производится суд. В дальнейшем на основе таких общностей и складывались погостские округа. «Известия о погостах с выраженными чертами общинного уклада на территории новгородского Северо-Востока выступают в источниках с XIV века» (Платонова Н. И. Древнерусские погосты — новая старая проблема // Древнейшие государства Восточной Европы. 2010: Предпосылки и пути образования Древнерусского государства. М., 2012. С. 352, 372). Анализ названий погостов, которые вошли затем в новгородские пятины, позволяет заключить, что часть из них связаны с географическими названиями («на Ракуле», «в Пинезе», «в Кегреле», «устье Емце», «устье Ваг», «у Пуите», «у Вели», «у Векшензе», «в Тоиме», «в Тошме» (Тотьме), «на волоци в Мощи»); другая часть — с именами их основателей, представителей местной знати или с именами непосредственных плательщиков («на Волдутове погосте», «на Тудорове погосте», «на Ивани погосте», «на Спиркове», «у Вихтуя», «у Чюдина», «у Лигуя», «у Вавдита», «у Пененича», «у Валдита») (Янин В. Л. Новгородские акты XI–XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991. С. 140). Н. И. Платонова считает, что за этими названиями могут скрываться имена старейшин, возглавлявших тогда сельские общины (Платонова Н. И. Древнерусские погосты — новая старая проблема. С. 372). Следовательно, с большой долей уверенности можно предположить, что Онтоньевский погост получил свое наименование именно благодаря начальнику основанного на его землях Дымского монастыря преподобному Антонию или же благодаря Антонию Великому, в честь которого был построен первый в монастыре храм, а по храму Онтоньевским стал именоваться и весь монастырь (Дозорная книга Обонежской пятины нагорные половины письма и дозора Андрея Васильевича Плещеева и подъячего Семена (Семейки) Кузьмина лета 7091 (1583). РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 965. Л. 441–446 об.). 14 15 58 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря по берегам реки Тихвинки произошло только в XIV–XV вв.18 А погост там сформировался значительно позже. Наконец, заслуживают внимания еще две существенных особенности пространной редакции. Во-первых, она содержит известие о том, что придя на Дымское озеро, Антоний «постави кущу малую хврастием огражденну»19, выкапывает себе пешеру и строит свою келью, изнуряя плоть ношением тяжелой железной шляпы20. Во-вторых, по мере того как вокруг Антония собралась братия, на общем совете было принято решение послать к князю Александру с просьбой дать жалованную грамоту на землю для основания монастыря. Князь соответствующую грамоту дал, а бывший тогда в Великом Новгороде архиепископ Исайя благословил строительство в обители храма во имя Антония Великого с приделом Покрова Пресвятой Богородицы и келий для проживания братии21. Сопоставление между собой краткой и пространной редакции Жития Антония Дымского подтверждает некоторые хотя далеко и не все наблюдения О. А. Белобровой22. Исследовательница считала вымышленными известия о даче князем Александром Антонию жалованной грамоты на устроение обители и о благословении Исайей строительства первой церкви23. Логично задать вопрос: а мог ли вообще святой благоверный князь Александр Невский быть ктитором Антониево-Дымского монастыря? Итак, Житие позволяют констатировать, что Антоний обрел место подвига Тихвина у озера. По мнению краеведа И. П. Мордвинова, оно было названо Дымским из-за случавшихся над водой густых туманов24. Было Антонию тридцать семь лет от роду. Вторую половину жизни, следующие 30 лет, он провел на Дымском озере, созидая собственный монастырь. Днем, как повествует его Житие, он трудился, а ночью молился, избегая телесного покоя. Для большего изнурения своей плоти он носил на теле тяжелые вериги, а со времени путешествия в Царьград покрывал главу шестикилограммовой железной шляпой с широкими полями. Поля были прибиты к тулье По мнению Л. В. Корольковой, «территория, где был основан Дымский монастырь начала осваиваться в конце X–XI вв. В курганное время это был один из наиболее плотно заселенных районов. Здесь, на 20 км участке Тихвинки, зафиксировано 90 курганов X/XI–XII веков… В XIV–XV вв. были освоены практически все земли по течению Тихвинки (жальники с каменными крестами известны только в данном месте рассматриваемого погоста» (Королькова Л. В. Северо-восточные районы Новгородской земли Х–ХVII веков. Формирование сети расселения и этнокультурные взаимодействия: дис. … канд. истор. наук: 07.00.06. СПб., 1999. С. 126–127). 19 РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3 об. 20 Там же. Л. 3 об.–4. 21 См.: РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. XIX в. Л. 4–4 об. 22 «Общим в обеих редакциях, — замечает О. А. Белоброва, — остается отнесение жизни Антония Дымского к домонгольскому времени: Антоний назван более молодым сверстником Варлаама Хутынского. По воле хутынского игумена Антоний якобы совершает хождение к константинопольскому патриарху Афанасию (имя недостоверно) “некиих ради церковных вин” или “потреб”. Варлаам перед смертью обращается с речью к братии и оставляет Антония игуменом Хутынского монастыря; вместо действительной даты смерти Варлаама (1193) в обеих редакциях приведена более поздняя — 1243 г. Из Хутынского монастыря Антоний удаляется в уединенные и глухие места близ Тихвина — при Дымском озере… Здесь Антоний проводит конец жизни и умирает, а затем у его гроба совершаются различные чудеса и исцеления» (Белоброва О. А. Две редакции жития Антония Дымского. С. 283). 23 Белоброва О. А. Две редакции жития Антония Дымского. С. 284. 24 Мордвинов И. П. Выписки и заметки по истории Тихвина // РО НА ИИМК. Ф. 35. Оп. 2. Д. 724. Л. 4. 18 Жизнь и святость князя Александра 59 Священник Дмитрий Пономарев толстыми гвоздями, шляпки которых врезались в голову так, что с течением времени от постоянного ее ношения образовывались незаживающие язвы25. Из текста Жития известно, что по мере того как распространялся слух о подвижничестве преподобного Антония, вокруг него начала собираться братия. Пространная редакция уточняет, что среди приходивших были монашествующие из других монастырей26. Сколько времени необходимо для того, чтобы собралось достаточное число братии для основания монастыря? Когда в 2001 году были в третий раз обретены мощи преподобного Антония Дымского, именно это упоминание в Житии о ношении им тяжелой шляпы явилось одним из решающих факторов для определения подлинности его останков. В заключении 14 июня 2001 г. № 1001/2001 МК судебно-медицинской экспертизы говорилось, что обнаруженные археологической экспедицией НИИКСИ СПбГУ на месте центральной части Казанского собора Антониево-Дымского монастыря в обретенном саркофаге кости принадлежат человеку мужского пола, возраст которого определяется в пределах 60–70 лет. Предполагаемая длина тела при жизни находилась в интервале средней ростовой группы и, наиболее вероятно, составляла около 164–169 см. В процессе осмотра сохранившихся костей черепа было выявлено «резко выраженное уплощение естественной выпуклости чешуи сохранившейся правой височной кости», что «указывает на имевшую место при жизни покойного деформацию правой боковой стенки свода черепа в виде ее выраженного уплощения… Имевшая место при жизни покойного выраженная деформация боковых стенок свода черепа могла быть обусловлена длительным ношением на голове какого-либо сдавливающего ее головного убора относительно большой массы, возможно, железной шляпы (куколя) массой около 3–6 кг, как это указано в имеющихся историко-церковных и архивных документах…» (Заключение № 1001/2001 МК комиссионной судебно-медицинской экспертизы / Бюро судебно-медицинской экспертизы Комитета по здравоохранению Ленинградской области // Архив Антониево-Дымского мужского монастыря. 3 сентября 2001 г. — 26 октября 2001 г. Л. 32). В ходе проведения исследования также была выявлена «прижизненная деформация передне-верхней поверхности тела обеих ключиц в виде четко ограниченных участков уплощения и остеосклероза», с «наплывами» компактного костного вещества по их краям, протяженность около 60–70 мм. «Указанные прижизненные изменения ключиц в виде их протяженной ограниченной деформации и остеосклероза могут быть расценены как результат длительного (многие годы, даже десятилетия) травматического воздействия на передне-верхнюю поверхность ключиц (в месте их естественного изгиба и выступания) твердых тупых предметов с ограниченной уплощенной травмирующей поверхностью размерами не менее 60 мм, возможно, в результате длительного ношения покойным при жизни вериг» (Заключение № 1001/2001… Л. 20, 33). Вывод, который сделали медики в ходе экспертизы, говорил о том, что «выявленные в процессе проведения исследования индивидуальные особенности строения костей указывают на то, что покойный при жизни имел гиперстенический конституциональный тип (“крепкое” телосложение) и, возможно, в течение длительного времени (многие годы и даже десятилетия) занимался тяжелым физическим трудом» (Заключение № 1001/2001. Л. 32). Характеризуя по особенностям «строения сохранившихся костей черепа, посткраниального скелета и зубов» внешний облик преподобного, эксперты пришли к выводу, что это был человек среднего роста, крепкого телосложения, с широким, близким к округлой форме лицом. Лицо имело «средней ширины и высоты подбородок, закругленный (в фас), со слабо выраженными наружными бугорками, умеренно выступающими (в профиль)» (Заключение № 1001/2001… Л. 33). Отсюда закономерно следует, что исторические данные Жития пространной редакции достоверно говорят о внешности дымского чудотворца и о совершенном им подвиге. Как записано в отчете проводившего в 2001 году раскопки в Антониево-Дымском монастыре Д. Н. Григорьева, «…общий портрет погребенного полностью соответствует известному по историческим документам облику Антония Дымского» (Григорьев Д. Н. Некрополь Троицкого собора Антониево-Дымского монастыря // Новгород и Новгородская земля. История и Археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 27–29 января 2004 года). Вып. 18. Великий Новгород, 2004. С. 74). 26 См.: БАН. Собр. М. И. Успенского. № 116. Л. 5; ИРЛИ. Древлехранилище. Оп. 23. № 195. Л. 6 об.; РНБ. Собр. ОЛДП. Q. 189. Л. 6. По поводу перехода монахов из других монастырей 25 60 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря Предположительно это событие произошло около 1250 года, в то время, когда Александр Невский вернулся в Новгород из поездки в Каракорум. Какие мы находим для этого основания? Во-первых, если согласиться с поздней датировкой Жития преподобного Антония (1206–1273 гг.), а не с той, которая до сих пор присутствует в официальном календаре Русской Православной Церкви (1157–1224 гг.) то, являясь игуменом на Хутыни с осени 1242-го27 по лето 1243 года28, преподобный наверняка лично знал княжившего в Новгороде князя29. Во-вторых, в Житии указано имя некоего бывшего тогда в Новгороде архиепископа Исайи, который благословил поставить в обители деревянную соборную церковь преподобного Антония Великого30, в честь ангела первоначальника Дымской пустыни, с приделом в ней Покрова Пресвятой Богородицы и кельи для проживания монашествующих31. Однако источники архиепископа Великого Новгорода с таким именем не знают. В 1249 году преставился и был похоронен на Корсунской паперти архиепископ Спиридон32, благословивший Александра Невского перед битвой со шведами. Об этом сообщает нам «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра», автором которой, вероятно, был митрополит Кирилл33. Хотя однозначного мнения об авторстве этого письменного памятника у исследователей до сих пор нет. Впрочем, хорошо известно, что митрополит Кирилл прибыл в Новгород уже после смерти Спиридона, в 1251 году, для поставления нового архиерея: «Приеха Кюрилл митрополит в Новгород, и Ростовскыи епископ, Кюрилл же именем, и поставиша архиепископа новгородского Далмата»34. НПЛ уточняет, что к этому времени И. И. Соколов замечает, что в византийской практике такой переход был возможен только с согласия их прежних игуменов. Но при этом «постриженики чужих монастырей обычно не принимались в другие братства», так как при пострижении монах «обязывался никогда не удаляться из своего монастыря в другой монастырь» (Соколов И. И. Византийской церкви с половины IX до начала XIII века (842–1204). СПб., 2003. С. 269, 277). Следовательно, слава о преподобном должна была быть столь экстраординарного порядка, что братия из других обителей стремилась попасть в его монашескую общину. 27 БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 127. 28 БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 128; РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 3 об. 29 Уже в 1223 году, еще будучи младенцем, Александр Ярославич побывал вместе с матерью и старшим братом в Новгороде (ПСРЛ. Т. III. М., 2000. С. 61, 263). С этого времени вся его жизнь была тесно связана с этим городом. В 1228 году он и его старший брат Феодор были оставлены здесь в качестве наместников отца. Княжичам Феодору (восьми лет) и Александру (семи лет от роду) помогали боярин Федор Данилович и тиун Яким (ПСРЛ. Т. III. С. 67). Впоследствии святой благоверный князь на протяжении всей своей жизни неоднократно вынужден был покидать Новгород, но всегда в него возвращался, и всегда находил компромисс в отношениях с новгородцами. 30 См.: РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 4 об.; Научная б-ка СПб духовной академии. № 20. Л. 43 об.; РНБ. Собр. ОЛДП, Q. 189. XIX в. Л. 6. 31 См.: РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 4 об.; БАН. Собр. М. И. Успенского. № 116. Л. 5 об.; ИРЛИ. Древлехранилище. Оп. 23. № 195. Л. 7; РНБ. Собр. ОЛДП. Q. 189. Л. 6. Впоследствии, когда эта церковь пришла в ветхое состояние, на ее месте был построен деревянный двухэтажный храм с приделами: внизу преподобного Антония Великого, а на втором этаже святителя Николая Чудотворца. Немного погодя, после построения первого храма, «во общее же eпокоенiе братiи» была поставлена теплая церковь с трапезою во имя Рождества святого Предтечи и Крестителя Господня Иоанна (БАН. Собр. Мордвинова. № 11. Л. 129). 32 НПЛ сообщает: «В лето 6757. Преставися архиепископ новгородскыи Спиридон, и положен бысть честно в Святой Софии» (ПСРЛ. Т. III. С. 80). 33 Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1997. Т. 5: XIII век. С. 360. 34 ПСРЛ. Т. III. С. 80, 304. Жизнь и святость князя Александра 61 Священник Дмитрий Пономарев отправившийся к татарам князь Александр Невский вернулся: «в лето 6758 (1250). …из орды, и бысть радость велика в Новегороде»35. Джон Феннел, ссылаясь на сообщение Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку36, уточняет, что зимой 1249 года Александр уже был во Владимире37. Зимой 1250 года состоялась свадьба его брата Андрея, которого «и венча митрополит в Володимери у святое Богородицы с епископом Кириллом и много веселья бысть». Только после этого «поеха митрополит в Новгород ко Олександру с епископом Кириллом…»38. По всей видимости, Александр Ярославич оказался в Новгороде несколько раньше, чем туда прибыл митрополит Кирилл, служение которого в Новгороде хорошо восстанавливается на основе известия о времени хиротонии Далмата. Согласно летописным известиям, она состоялась на память Обретения главы святого Иоанна Предтечи, 24 мая 1251 года. Поставление Далмата, как известно, совершилось в присутствии князя. Под этим годом в летописи сообщается и о болезни Александра: «бысть болезнь тяжка князю Олександру, но Бог помиловал…» его39. Теперь еще раз обратим внимание на текст пространной редакции Жития преподобного Антония. В нем четко указано, что дымские монахи, посовещавшись, послали «моленiе къ великому кнѧзю новгородскому Алеѯандру Ѩрославичу Невскому, дабы пожаловалъ граммату на созданiе м҃нcтыря… и побл҃гословенiю тогда бывшаго въ Великомъ Новѣ Граде архиепcкопа Iсаiи поставиша ц҃рковь древянную…»40. Собственно говоря, Житие и не утверждает, что Исайя был архиепископом Великого Новгорода. Он мог быть в Новгороде временно или проездом. Как уже отмечалось, Александр возвратился из Орды в 1249 году. До его прибытия грамоту на владение землей и благословение на устройство монастыря получить не представлялось возможным, поскольку князь был в Орде, а архиепископ Спиридон уже умер. Антоний был знаком с князем, и потому надеялся на его помощь после возвращения того из Каракорума в решении вопроса об учреждении своей обители41. Не нужно сбрасывать со счетов сообщение летописи о болезни князя. Возможно, пожертвования церквям и монастырям, в том числе монашеской общине, собравшейся вокруг Антония, были сделаны в благодарность за исцеление от тяжкого недуга. Кроме того, как мы знаем, и ранее в Новгороде князья жертвовали обителям села «с данями, и с вирами, и с продажами»42, как это сделал в 1130 году князь Всеволод Мстиславич, передав Юрьеву монастырю село Буйцы. По мнению А. А. Горского, «суть пожалования заключалась в том, что подати [собираемые с этой территории], ранее Там же. ПСРЛ. Т. I. Вып. 2. Л., 1927. Стб. 472. 37 Джон Феннел пишет, что «Александр был во Владимире в то время, когда умер его двоюродный брат Владимир Константинович Угличский (27 декабря 1249 г.) и сын другого двоюродного брата, Василий Всеволодович Ярославский (8 февраля 1250 г.) (Феннел Д. Кризис средневековой Руси, 1200–1304. М., 1989. С. 147; см. также: Кучкин В. А. Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси // Отечественная история. 1995. № 5. С. 18–33). 38 ПСРЛ. Т. I. Стб. 472. 39 ПСРЛ. Т. I. Стб. 472. 40 См.: РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 4–4 об; ИРЛИ. Древлехранилище. Оп. 23. № 195. Л. 7. 41 Кроме того, ни для кого не было секретом, что, как писал автор одной из редакций Жития благоверного князя, псковский пресвитер Василий, Александр «повелику же чтяше иерейскiй чинъ, ѧко слуги б҃жiя, и мнихи велми любляше» (Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития (Обзор редакций и тексты) // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. Кн. III. М., 1915. С. 125). 42 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. № 81. С. 140–141. 35 36 62 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря бывшие государственными», начинал взымать в свою пользу монастырь43. Но уже в договорной грамоте 1264 года новгородцев с тверским князем Ярославом Ярославичем мы видим, как они оговаривают следующее условие: «А волостии ти, княже, новгородьскых своими мужи не держати, но держати мужи новгородьскыми»44. Из тех же текстов договорных грамот Новгорода с младшим братом Александра Невского мы знаем: когда новгородцы, звали его к себе князем, то кроме непременного условия, чтобы новый князь, его родственники и его слуги не имели бы в новгородских пределах собственности, они требовали, чтобы Ярослав земель, как это делал его старший брат, не раздавал и грамот никому не давал45. Следовательно, такие дачи при нем случались. Вероятнее всего, Александр Невский испросил разрешение на пожалование земель для Дымского монастыря у веча. Подобные случаи известны. В в 1134 году46 князь Изяслав (в крещении Пантелеймон) Мстисловович, даже не будучи новгородским князем, а лишь союзником Новгорода, просил у веча землю для устроения обители святого великомученика Пантелеймона. «Се аз, князь великий Изяслав Мстиславич, — читаем мы в жалованной грамоте, — по благословению епископа Нифонта, испрошал есмь у Новагорода святому Пантелемону землю село Витославицы и смерды, и поля Ушкого и до Прости… И устроил святому Пантелемону монастырь и посадил есми игумена Аркадия. А боле в тую землю, ни в пожни, ни в тони не вступатися ни князю, ни епискупу, ни болярину, ни кому. А хто ловит рыбу, доложа игумена. А смердам витославцам не потянути им ни ко князю, ни к епископу, ни к гороцкии потуги, ни к смердам ни в какие потуги, ни иною вивирицою, а потянути им ко святому Пантелемону в монастырь к игумену и к братьи. А хто почнет вступатися в тую землю, и в воду, и в пожни, или князь, или епискуп, или кто имеет силу деяти, и он во второе пришествие станет тяжатися со святым Пантелемоном»47. Кстати здесь стоит упомянуть о том, что дату пожалования этой грамоты в свое время В. Л. Янин также реконструировал по ряду имевшихся у него данных48. Кроме того, некоторые исследователи полагают, что Изяслав основал монастырь в честь своего небесного покровителя именно потому, что его отец Мстислав Великий, раненный на охоте медведем, получил исцеление благодаря помощи явившегося к его одру св. вмч. и целителя Пантелеймона. Поэтому в знак благодарности за спасение «родившегося в 90-ые годы XI в. (около 1098 г.) сына Изяслава отец крестил с именем Пантелеймон»49. Изяслав, так же как и Александр Невский, ранее проживал Горский А. А. «Бещисленыя рати и великия труды…»: проблемы русской истории X–XV вв. СПб., 2018. С. 70. 44 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. № 1. С. 9. 45 См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 9–12; Памятники русского права. Вып. 2. Памятники права феодально-раздробленной Руси XII–XV вв. М., 1953. С. 135–141. 46 Первый издатель грамоты Г. Е. Кочин датировал ее 1147 г. В издании грамот Новгорода и Пскова (1949 г.) она была датирована более широко: 1146–1155 гг. Б. Д. Греков предложил датировать ее 1136–1154 гг. В. Л. Янин предложил дату 1134 г. С. М. Каштанов считал в качестве даты выдачи грамоты 1148 г. В. В. Седов также согласился с этой датировкой (Седов В. В. О ранней истории новгородского Пантелеймонова монастыря // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 4 (46). С. 28). 47 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. № 82. С. 141. См. также: Корецкий В. И. Новый список грамоты великого князя Изяслава Мстиславича Новгородскому Пантелеймонову монастырю // Исторический архив. М., 1955. № 5. С. 204–207. 48 Янин В. Л. Из истории землевладения в Новгороде XII в. // Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 77. 49 Седов В. В. О ранней истории новгородского Пантелеймонова монастыря // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 4 (46). С. 27. 43 Жизнь и святость князя Александра 63 Священник Дмитрий Пономарев в Новгороде. В грамоте на основание Пантелеймонова монастыря названо имя его игумена и упомянуто, что она выдана по благословению архиерея. Мы можем полагать, что подобную грамоту Александр Невский дал и Дымскому игумену Антонию. У нас нет оснований сомневаться в том, что новгородцы могли отказать Александру Невскому в его просьбе о выделении земли. Он был заслуженным50, «великим… новгородским»51, как подчеркивает составитель жития Антония52, полноправным князем. Влияние его и правоспособность в Новгороде были настолько велики, что он мог, например, потребовать в 1255 году выдачи посадника Ананьи Феофилактовича и посажения на его место своего ставленника Михалко Степановича53. А в 1259 году заставил новгородцев признать власть великого хана и принять его численников для проведения татарской переписи54. Тогда же около 1259–1260 гг.55 Александр заключил от своего имени и от имени своего сына Димитрия, правда, при участии посадника Михаила и тысяцкого Жирослава, договор с Готландом, Любеком и другими немецкими городами о мире и торговле. В «Договорной грамоте Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле» содержится примечательная формула: «Се аз князь Олександр и сын мои Дмитрии, с посадником Михаилом, и с тысяцким Жирославом, и со всеми новгородци докончахом мир с послом немецким Шивордом, и с любыцкым послом Ольстеном, и со всем латинским языком. Что ся учинило тяже межи новгороци ти межю немци… и со всем латиньским языком, то все отложихом, а мир докончахом на сеи правде…»56 Этот договор, по мнению ряда исследователей, был составлен еще при жизни князя в Новгороде, когда он находился там вместе со своим сыном Димитрием. Однако ратификация соглашения состоялась только в 1265 году57. Каков был размер пожертвования князем Александром Дымскому монастырю, не известно. Но закрепление земли за иноческой общиной было насущной необходимостью, так как в Великом Новгороде, как писал еще И. Д. Беляев, правоспособными могли быть только те граждане, которые имели «частную собственность» — либо дом, По подсчетам А. Н. Кирпичникова, Александр провел не менее двенадцати битв со шведами, немцами и Литвой, защищая интересы Новгорода (Кирпичников А. Н. Александр Невский: между Западом и Востоком // Вопросы истории. М., 1996. № 11–12. С. 116). 51 РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 4. 52 Правом называться «великим князем всея Руси», по мнению С. Н. Кистерева, вначале обладали князья, занимавшие киевский великокняжеский престол, а «с середины XIII в., представители Всеволодова “гнезда”– Александр Невский и его преемники на владимирском престоле…» (Кистерев С. Н. «Великий князь всея Руси» в XI–XV веках // Очерки Феодальной России. Вып. 6. М., 2002. С. 84). А. П. Толочко, уточняя значение титула «великий», писал, что «великим» прозывался князь, обладавший правом на «старейшенство», старшинство в династии (он являлся главным, старшим по возрасту. См. например: ПСРЛ. Т. I. Стб. 470, 472), которое давало право на столичный, главный стол «и большую власть над сородичами» (Толочко А. П. Князь в древней Руси. Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 132–133). А. А. Горский обращает внимание на то, что вплоть до первых лет XIV в. новгородцы такое титулование владимирских князей не признавали (Горский А. А. «Бещисленыя рати и великия труды…». С. 92). 53 ПСРЛ. Т. III. С. 308. 54 Там же. С. 310. 55 Хорошкевич А. Л. О происхождении текста древнейших новгородско-готландско-немецких договоров конца XII и середины XIII в. // Новгородский исторический сборник. Вып. 6 (16), СПб., 1997. С. 129. 56 Договорная грамота Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. С. 56–57. 57 Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Политика Александра Невского в балтийско-скандинавском регионе // Труды кафедры истории России с древнейших времен до XX века. СПб, 2012. С. 282. 50 64 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря либо землевладение. По мнению этого историка, «частные землевладельцы получали от новгородского веча особые грамоты на суд и управу в своих владениях»58. Самовольное же занятие земель грозило поселенцам изгнанием59. Итак, в связи с дарением земель Александр Ярославич мог стать ктитором60 Дымской обители. Следует обратить внимание на то, что с 1249 и на протяжении 1250 гг. Новгородская кафедра не имела своего архиерея. Его просто некому было рукоположить. В итоге место владыки Новгорода оставалось вакантным. Следовательно, благословить дымскую братию мог бывший тогда проездом «въ Великомъ Новҍ Граде» некий архиепископ Исайя. Участие епископа в устройстве нового монастыря четко регламентируется 4 правилом IV Вселенского Халкидонского собора61, а также правилом Двукратного собора 861 г.: «Да не будет позволено никому создавать монастырь без ведения епископа, но с его ведения и разрешения и с совершением подобающей молитвы… И да не имеет дерзновения без воли епископа жертвователь ставить себя самого или кого другого игуменом»62. Кем был этот Исайя — неизвестно. Но его имя в Житии Антония может не только указывать на отсутствие тогда в Новгороде своего архиерея, но и на то время, когда могла быть дана Антонию Дымскому и его братии жалованная грамота на учреждение монастыря. Следует учитывать, что Русь к этому времени пережила татарский погром и после побега (возможно, в Византию) или смерти своего главы Иосифа Русская церковь вообще долгое время была лишена митрополита (Кирилл был поставлен только в 1250 году). Многие архиереи погибли во время осады городов или бежали, оставив свои кафедры. Возможно, Исайя приехал вместе с князем или без него, бежав из какого-либо разоренного города. В том, что Антония Дымского мог благословить заезжий епископ и дать для монастырского храма антиминс, не было ничего странного. История подобные прецеденты знает63. Вывод напрашивается следующий. Возможно, в условиях отсутствия новгородского архиерея, а именно в 1250 году в Новгороде появился некий заезжий епископ. Он и благословил Антония на основание монастыря, а вернувшийся из орды князь передал преподобному жалованную грамоту на землю, дав монашеской братии в пользование либо собственные владения, либо испросив для этого земельное пожалование у веча. Кстати сказать, В. Ф. Андреев оспаривал наличие княжеских землевладений в Новгороде в XIII веке, однако В. Л. Янин допускал такую возможность64. 58 Беляев И. Д. Рассказы из русской истории: в 4 т. М., 1864. Т. 2.: История Новгорода Великого от древнейших времен до падения. С. 25. 59 Там же. С. 83. 60 κτίτορ — с греч. основатель. 61 Никодим (Милаш), еп. Правила Православной церкви с толкованиями Никодима епископа Далматинско-Истрийского. М., 2001. Т. 1. С. 337. 62 Цит по кн.: Морозов М. А. Монастыри средневековой Византии: Хозяйство, социальный и правовой статусы. СПб., 2005. С. 114. 63 Когда, например, преподобный Александр Свирский приступил к построению деревянной церкви, то послал в Новгород своих учеников Феодора и Тихона, чтобы просить себе антиминс и все необходимое для ее освящения. «Но… владыка Серапион находился тогда в Москве, а в Великом Новгороде случился епископ Коломенский Митрофан, который сопутствовал великому князю Василию Иоанновичу, покорившему Псков, и от сего святителя получили посланные нужную утварь» (Муравьев А. Н. Жития святых Российской церкви, также Иверских и Славянских и местно чтимых подвижников благочестия: в 12 т. СПб., 1859–1867. Месяц август. С. 229). 64 В. Ф. Андреев писал, что «княжеские земельные владения… уже в XII веке стали собственностью республики в лице веча…» Он также ссылался на условия новгородско-княжеских договоров XIII века и предполагал, что договора с подобными же условиями, где Жизнь и святость князя Александра 65 Священник Дмитрий Пономарев Здесь необходимо еще раз вернуться к проблеме дат жизни преподобного Антония Дымского. Если допустить, что преподобный Антоний преставился в 1224 году, как это принято считать согласно ныне действующему календарю Русской Православной Церкви, тогда встает вопрос: каким образом благоверный князь мог дать ему жалованную грамоту на землю, если на момент преставления Антония ему было всего три-четыре года от роду? Князь родился, по мнению ряда исследователей, около 1220 или (что более вероятно) в 1221 году65. Но в таком случае дата смерти преподобного Антония, зафиксированная в официальном календаре Русской православной церкви, входит в противоречие с текстами всех 35 ныне существующих списков обеих редакций его Жития. Здесь же стоит обратить внимание на еще одно сообщение пространной редакции Жития преподобного Антония. Еще до построения первого храма, до официального учреждения монастыря «начаша к нему по малу от иных монастырей приходити, и не мало братии собранней бывшей, пустыня распространися…»66. Какую же форму организации имели собравшиеся ученики Антония? Это было общежитие, скит или иноки были келлиотами? Из текста Жития следует — речь идет о пустыни («пустыня распространися»)67, не обладавшей некоторое время официальным статусом. Кроме того, вначале монашеская община на Дымском озере не имела и церкви. История XIII века опять же подобные примеры знает. Так, 23 старца Спасо-Каменного монастыря, которых нашел в 1260 году на острове Кубенского озера белозерский князь Глеб Василькович, молились в часовне. Церкви у них не было68. Храм на острове появился как знак благодарности князя за его спасение от бури на Кубенском озере69. содержалось запрещение князьям владеть селами во всей Новгородской земле, существовали и ранее и восходят ко времени «отцов и дедов», так как в договоре Ярослава Ярославича 1266 года сказано: «На семь, княже, целуи хрест к всему Новугороду, на цемь то целовали деди, и отци, и отець твои Ярослав» (Андреев В. Ф. Существовал ли княжеский домен в Новгородской земле XII–XV веков // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы. СПб., 1995. С. 106). 65 Джон Феннел отмечает, что В. Н. Татищев называл дату рождения Александра Невского под 30 мая 1220 года (Феннел Д. Кризис средневековой Руси. С. 164; см. также: Соколов Ю. Ф. Александр Невский: формирование личности и традиции // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы. СПб., 1995. С. 36). В. Н. Кучкин, однако, считал, что старший сын князя Ярослава Федор родился в феврале 1220 года, так как сообщения Лаврентьевской летописи под 6727 годом охватывают период «с 1 марта 1219 года по 29 февраля 1220 года современного летоисчисления», а запись «того же лета родися Ярославу сын и нарекоша имя ему Феодор» (ПСРЛ. Т. I. Вып. 2. Л., 1927. Стб. 444) стоит в конце сообщений под 6727 годом. К тому же память обоих святых Феодоров празднуется опять же в феврале (8 февраля Федора Стратилата и 17 февраля Федора Тирона). Поэтому второй его сын Александр никак не мог родиться в мае 1220 года. Исходя из того, что память св. мч. Александра Римского празднуется 13 мая, он называет «наиболее вероятной датой его рождения… 13 мая 1221 года» (Кучкин В. А. О дате рождения Александра Невского // Вопросы истории. 1986. № 2. С. 176. см. также: Зиборов В. К. О новом экземпляре печати Александра Невского // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы. СПб., 1995. С. 149–150). 66 См.: РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. Л. 4; РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 3871. Л. 22. 67 Следует отметить, что в древнем кондаке об Антонии читаем: «при эзэрҍ дымскомъ пустыни пэрвоначальникъ бывъ» (РГИА Ф. 834. Оп. 3. Д. 3871. Л. 12–12 об.) 68 Суворов Н. И. Описание Спасокаменного, что на Кубенском озере, монастыря. Вологда, 1893. С. 3–4. 69 Из летописи по Воскресенскому списку известно, что Белозерский князь Глеб Василькович (согласно Никоновской летописи князь Глеб Василькович сел на Белоозере в 1238 году (ПСРЛ. Т. X. СПб., 1885. С. 113), по обету за спасение во время бури на озере, выстроил на Спасо-Каменном острове первый деревянный храм во имя Спаса-Преображения. Здесь 66 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря Церковь в Дымской пустыни также была построена только после получения жалованной грамоты от князя Александра и благословения епископа. Заслуживает внимания и то, что Житие ничего не говорит о наличии на пожалованных землях зависимых крестьян. «Дымская пустыня», скорее всего, представляла собой скит, где монахи трудились и содержали себя собственными руками. Ведь преподобный собственными руками возвел церковь и кельи для братии70. Все перечисленное позволяет прийти к следующим выводам. Прежде всего, устойчивое предание о пожаловании Александром Невским пустыни Антония Дымского земель для ее основания вполне вписывается в практику предоставления землевладений монастырям Новгорода в XIII веке. Что касается данного монастырю архиерейского благословения на строительство храма и келий для проживания братии, безотносительно того, насколько достоверным является сообщение о личности сделавшего это архиерея, совершенное в полной мере соответствует принятым в Византии и на Руси каноническим нормам утверждения новых иноческих поселений. А сам факт наличия в Житии имени архиепископа Исайи, бывшего в Великом Новгороде в то время, когда там не было своего собственного архиерея, указывает на возможные временные рамки дачи жалованной грамоты Антониево-Дымскому монастырю. Источники и литература 1. Андреев В. Ф. Существовал ли княжеский домен в Новгородской земле XII–XV веков // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы / под ред. Ю. К. Бегунова и А. Н. Кирпичникова. СПб., 1995. С. 100–107. 2. Белоброва О. А. Антоний Дымский // Православная энциклопедия. М., 2000. Т. II. С. 664–665. 3. Белоброва О. А. Две редакции жития Антония Дымского // ТОДРЛ. 1997. Т. 50. С. 281–292. 4. Беляев И. Д. Рассказы из русской истории: в 4 т. М., 1861–1872. Т. 2: История Новгорода Великого от древнейших времен до падения. 1864. 5. Библиотека литературы Древней Руси / Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1997. Т. 5: XIII век. 6. Горский А. А. «Бещисленыя рати и великия труды…»: проблемы русской истории X–XV вв. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2018. 7. Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С. Н. Валка. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1949. 8. Григорьев Д. Н. Некрополь Троицкого собора Антониево-Дымского монастыря // Новгород и Новгородская земля. История и Археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 27–29 января 2004 года). Вып. 18. Великий Новгород, 2004. С. 67–76. 9. Дозорная книга Обонежской пятины Нагорной половины письма и дозора Андрея Васильевича Плещеева и подьячего Семена (Семейки) Кузьмина лета 7091 (1583). РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 965. 1049 л. он уже застал 23 пустынножителя, которые, занимаясь обращением в христианскую веру чудских и корельских язычников, собирались на молитву в часовне и не имели церкви (Остроумов И. Святыни нашего Севера: (Путешествие по Соловкам, Валааму и другим обителям Северной России): очерки и рассказы. СПб., 1897. С. 137–139). Глеб Василькович умер в возрасте 42 лет 13 декабря 1278 года (ПСРЛ. Т. VII: Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856. С. 174). 70 В рукописи РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. на Л. 5 читаем: «въ созидаемҍй у него ц҃ркви». Жизнь и святость князя Александра 67 Священник Дмитрий Пономарев 10. Житие преподобного Антония Дымского. ИРЛИ. Древлехранилище. Оп. 23. № 232. XIX в. Л. 1–8 об. 11. Житие преподобного и богоносного отца нашего Антония, Дымския обители начальника. БАН. Собр. М. И. Успенского. № 116. XIX в. Полуустав. 14 л. 12. Житие преподобного и богоносного отца нашего Антония, Дымския обители начальника. РНБ. Собр. ОСРК. Q. I. 1354. XIX в. Полуустав.10 л. 13. Заключение № 1001/2001 МК комиссионной судебно-медицинской экспертизы / Бюро судебно-медицинской экспертизы Комитета по здравоохранению Ленинградской области. Архив Антониево-Дымского мужского монастыря. 3 сентября 2001 г. — 26 октября 2001 г. 34 л., 15 табл. 14. Зиборов В. К. О новом экземпляре печати Александра Невского // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы / под ред. Ю. К. Бегунова и А. Н. Кирпичникова. СПб., 1995. С. 149–150. 15. Кирпичников А. Н. Александр Невский: между Западом и Востоком // Вопросы истории. М., 1996. № 11–12. С. 115–118. 16. Кистерев С. Н. «Великий князь всея Руси» в XI–XV веках // Очерки Феодальной России. Вып. 6. М., 2002. С. 47–85. 17. Корецкий В. И. Новый список грамоты великого князя Изяслава Мстиславича Новгородскому Пантелеймонову монастырю // Исторический архив. М., 1955. № 5. С. 204–207. 18. Королькова Л. В. Северо-восточные районы Новгородской земли Х–ХVII веков. Формирование сети расселения и этнокультурные взаимодействия: дис. … канд. истор. наук. СПб., 1999. 19. Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Политика Александра невского в Балтийско-скандинавском регионе // Труды кафедры истории России с древнейших времен до XX века. СПб, 2012. С. 265–295. 20. Кучкин В. А. Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси // Отечественная история. 1995. № 5. С. 18–33. 21. Кучкин В. А. О дате рождения Александра Невского // Вопросы истории. 1986. № 2. С. 174–176. 22. Месяца иануария в 17 день. Житие преподобного и богоносного отца нашего Антония, Дымския обители начальника. РНБ. Собр. ОЛДП. Q. 189. XIX в. Полуустав. 16 л. 23. Месяца иануария в 17 день. Служба и житие преподобного и богоносного отца нашего Антония Дымския обители начальника. РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 3871. 1854 г. Полуустав. 32 л. 24. Мордвинов И. П. Выписки и заметки по истории Тихвина // РО НА ИИМК. Ф. 35. Оп. 2. Д. 724. 73 л. 25. Морозов М. А. Монастыри средневековой Византии: Хозяйство, социальный и правовой статусы. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005.174 с. 26. Муравьев А. Н. Жития святых Российской церкви, также Иверских и Славянских и местно чтимых подвижников благочестия: в 12 т. СПб., 1859–1867. Месяц август. 1867. 27. Никодим (Милаш), еп. Правила Православной церкви с толкованиями Никодима епископа Далматинско-Истрийского [Репр. изд.]. М.: Отчий дом, 2001. Т. 1. 28. Остроумов И. Святыни нашего Севера: (Путешествие по Соловкам, Валааму и другим обителям Северной России): очерки и рассказы. СПб., 1897. 29. Памятники русского права. Вып. 2. Памятники права феодально-раздробленной Руси. ХII–ХV вв. / Сост. А. А. Зимин; под ред. С. В. Юшкова. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1953. 30. Писцовые книги Новгородской земли. Т. I: Новгородские писцовые книги 1490-х гг. и отписные и оброчные книги пригородных пожен Новгородского дворца 1530-х гг. / Сост. К. В. Баранов. М.: Древлехранилище, Археографический центр, 1999. 68 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский как ктитор Антониево-Дымского монастыря 31. Платонова Н. И. Древнерусские погосты — новая старая проблема // Древнейшие государства Восточной Европы. 2010: Предпосылки и пути образования Древнерусского государства / Отв. ред. сер. Е. А. Мельникова. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012. С. 328–388. 32. ПСРЛ. Т. I. Вып. 2. Суздальская летопись по Лаврентьевскому списку. Л.: Изд-во АН СССР, 1927. 33. ПСРЛ. Т. III: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.: Языки русской культуры, 2000. 34. ПСРЛ. Т. VII: Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856. 35. ПСРЛ. Т. X: Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновскою летописью. СПб., 1885. 36. Руди Т. Р. О композиции и топике житий преподобных // ТОДРЛ. 2006. Т. 57. С. 431–500. 37. Самоквасов Д. Я. Архивный материал: в 2 т. М., 1905–1909. Т. 2: Новооткрытые документы поместно-вотчинных учреждений Московского царства. 1909. 38. Седов В. В. О ранней истории новгородского Пантелеймонова монастыря // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 4 (46). С. 13–31. 39. Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития: обзор редакций и тексты // Чтения в обществе истории и древностей Российских. Кн. 3. (254). М., 1915. 40. Сиренов А. В. Датировка рукописей по маркировочным знакам бумаги: Учебное пособие к курсу «Русская палеография». М.; СПб.: Альянс-Архео, 2006. 41. Соколов И. И. Состояние монашества в Византийской церкви с половины IX до начала XIII века (842–1204). СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2003. 464 с. 42. Соколов Ю. Ф. Александр Невский: формирование личности и традиции // Князь Александр Невский и его эпоха: исследования и материалы / под ред. Ю. К. Бегунова и А. Н. Кирпичникова. СПб., 1995. С. 36–43. 43. Суворов Н. И. Описание Спасокаменного, что на Кубенском озере, монастыря. Вологда, 1893. 44. Толочко А. П. Князь в древней Руси. Власть, собственность, идеология. Киев: Наукова думка, 1992. 45. Феннел Д. Кризис средневековой Руси, 1200–1304. М.: Прогресс, 1989. 46. Хорошкевич А. Л. О происхождении текста древнейших новгородско-готландсконемецких договоров конца XII и середины XIII в. // Новгородский исторический сборник. Вып. 6(16). СПб., 1997. С. 128–134. 47. Янин В. Л. Из истории землевладения в Новгороде XII в. // Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород: [Учеб. пособие для ист. фак. ун-тов] / В. Л. Янин. М.: Высшая школа, 1977. С. 60–79. 48. Янин В. Л. Новгородские акты XI–XV вв. Хронологический комментарий. М.: Наука, 1991. Жизнь и святость князя Александра 69 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 О. Г. Ульянов Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10006 Аннотация: В статье впервые в исторической науке осуществлена верификация агиографических и летописных сведений о захоронении св. блгв. кн. Александра Невского в сопоставлении с археологическими данными. Критическому разбору подвергнуто расхожее мнение, которое прочно утвердилось в литературе, что первое посмертное чудо касается именно т. н. «прощальной» грамоты с текстом «разрешительной» молитвы. Как разобрано на примере большинства списков «Повести житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра Ярославича», речь в древнерусских источниках идет о «душевной грамоте», но никак не о «прощальной» («разрешительной»). Привлеченные в статье результаты археологических исследований позволили впервые точно установить, что вел. кн. Александр Ярославич был погребен 23 ноября 1263 г. в белокаменном саркофаге, занявшем княжеский аркосолий на южной стене (в западной трети под хорами) собора Рождества Богородицы Богородице-Рождественского монастыря во Владимире. Ключевые слова: агиография, Александр Невский, Древняя Русь, древнерусская архитектура, историческая наука, погребальный обряд. Об авторе: Олег Германович Ульянов Доктор исторических наук, профессор, академик РАХ и РАЕ, заведующий сектором ФГБУК «Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева». E-mail: professor.ulyanov@yandex.com ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2330-4763 Ссылка на статью: Ульянов О. Г. Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 70–80. 70 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 O. Ulyanov The first Miracle of Alexander Nevsky: the Collision of Hagiography and Church Practice DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10006 Abstract: The article, for the first time in historical science, verifies the hagiographic and chronicle information about the burial of St. Alexander Nevsky in comparison with archaeological data. The widespread opinion, which is firmly established in the literature, that the first posthumous miracle concerns precisely the so-called. “Farewell” letter with the text of “permission” prayer, is subjected to critical analysis. As analyzed using the example of most of the copies of “The Tale of the Life and of the Bravery of the Blessed and Great Prince Alexander Yaroslavich”, ancient Russian sources speak of “spiritual reading”, but not “farewell” (“permissive”). The results of archeological research, drawn in the article, made it possible to establish for the first time that the great prince Aleksander Yaroslavich was buried on November 23, 1263 in a white-stone sarcophagus that occupied the prince’s arkosolium on the southern wall (in the western third under the choirs) of the Cathedral of the Nativity of the Theotokos-Rozhdestvensky monastery in Vladimir. Keywords: Hagiography, Alexander Nevsky, Ancient Russia, Old Russian Architecture, Historical Science, Burial Rite. About the author: Oleg Germanovich Ulyanov Doctor of Historical Sciences, Professor, Head of Department at the Central Museum of Old Russian Culture and Art named after Andrei Rublev, Academician of the Russian Academy of Arts & the Russian Academy of Natural History. E-mail: professor.ulyanov@yandex.com ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2330-4763 Article link: Ulyanov O. G. The first Miracle of Alexander Nevsky: the Collision of Hagiography and Church Practice. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 70–80. 71 И сторическая значимость св. блгв. кн. Александра Невского (1220–1263) в полной мере осознавалась уже его современниками, что нашло своё отражение в появлении вскоре после его кончины 14 ноября 1263 г. в Городце первой светской биографии знаменитого вел. кн. владимирского — «Повести житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра Ярославича» (другое название — «Житие блаженнаго великаго князя Александра Ярославичя всеа Русии Невскаго»). Первоначальная редакция «Повести» была составлена, по мнению ряда ученых, в 80-х гг. XIII в. в Богородице-Рождественском монастыре («архимандритье великой») во Владимире, где был погребен 23 ноября 1263 г. вел. кн. Александр Ярославич, принявший перед кончиной монашеский постриг (в схиме — Алексий). В Первоначальной редакции «Повести», созданной владимирским иноком по благословению митр. Киевского Кирилла II (1247–1281) и по воле вел. кн. Владимирского Димитрия Александровича — сына св. блгв. кн. Александра Ярославича, присутствует рассказ очевидца о погребении князя и первом посмертном чуде с «прощальной» грамотой. Данное известие рассматривается как несомненный авторский текст и важнейший критерий Первоначальной редакции1. В древнейших списках «Повести» (всего их 13) первое чудо св. блгв. кн. Александра Невского зафиксировано достаточно подробно: «Святое же тѣло его понесоша къ граду Володимерю. Митрополитъ же, князи и бояре и весь народ, малии, велиции, срѣтоша и въ Боголюбивѣмъ съ свѣщами и с кандилы. Народи же съгнатахутся, хотяще прикоснутися честнѣмь одрѣ святаго тѣла его. Бысть же вопль, и кричание, и туга, яка же нѣсть была, яко и земли потрястися. Положено же бысть тѣло его въ Рожестве святыя Богородица, въ архимандритьи велицѣи, месяца ноябриа, въ 24, на память святаго отца Амфилохия. Бысть же тогда чюдо дивно и памяти достойно. Егда убо положено бысть святое тѣло его в раку, тогда Савастиян икономъ и Кирилъ митрополит хотя розьяти ему руку, да вложат ему грамоту душевную. Он же, акы живъ сущи, распростеръ руку свою и взят грамоту от рукы митрополита. И приятъ же я ужасть, и одва отступиша от ракы его. Се же бысть слышано всѣмъ от господина митрополита и от иконома его Савастияна. Кто не удивится о семъ, яко тѣлу, бездушну сущю и везому от далних градъ в зимное время! И тако прослави Богъ угодника своего» (здесь и далее выделено нами)2. Причем, если древнейшая редакция «Повести» заканчивает описание эпизода на том, как вел. кн. Александр Ярославич сам взял «прощальную» грамоту из рук митрополита Кирилла II, другие добавляют к этому, что после принятия грамоты недавно почивший князь снова согнул руку3. Характерна интерпретация вологодским епископом Ионою Думиным, современником Царя Ивана IV Грозного, первого чуда св. блгв. кн. Александра Ярославича с «прощальной» грамотой. По его словам, последний «сам к нему (митрополиту Кириллу. — авт.) свою руку простре, аки жив, Мансикка В. И. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. СПб., 1913. Бегунов Ю. К. К вопросу об изучении Жития Александра Невского // ТОДРЛ. Т. 17. М.; Л., 1961. С. 348–357. 2 Псковская вторая летопись (ГИМ. Син. 154. Л. 162 об.) (Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955. С. 16, разночтения): «Понесено же бысть честное тело его к граду Владимерю. Митрополит и весь причет сретоша его в Боголюбове с свещами и с кандилы, певше же над ним песнь многу. И по скончании же честныа службы над честныим его телом приступле митрополит Кирил, хотя дати ему грамоту духовную в руку. Он же, яко жив, разверзе. Бысть же страх и трепет велми зело» (РНБ. Q.I.321. Л. 15 об.). 3 Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Стб. 3257; ПСРЛ. Т. XXI. Ч. 1. СПб., 1908. С. 293; Мансикка В. И. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. С. 101–102. 1 72 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики взем от руки его хартию сию разрешительную и паки согбе руки си, держа хартию на персех си…»4. Столь подробный стиль изложения конкретных обстоятельств первого чуда св. блгв. кн. Александра Невского с «прощальной» грамотой обнаруживает разительное сходство с известием об обретении в 1091 г. честных мощей прп. Феодосия Печерского, вошедшим в состав его «Жития» и Киево-Печерский Патерик. При обретении был составлен своего рода первый «полевой отчет» инока Киево-Печерского монастыря Нестора, в котором особо подчеркивалось, что «все части тела целы, и тление не тронуло их»5. Ранее исследователями также отмечалась текстологическая близость Первоначальной редакции «Повести» с Галицкой летописью, особенно в той части летописи, где читается биография кн. Даниила Галицкого. По мнению Д. С. Лихачева, уточнившего наблюдения предыдущих исследователей (А. С. Орлова, Н. К. Гудзия и др.), митр. Киевский Кирилл II имел самое непосредственное отношение к составлению жизнеописания св. блгв. кн. Александра Невского, заказав написать его Житие одному из проживавших на севере галицких книжников6. На митрополита Кирилла автор ссылается, в частности, описывая чудо с «душевной грамотой», он передает и слова митр. Киевского при известии о смерти князя: «Чада мои, разумейте, яко уже зайде солнце земли Суздальской». Начало прочных личных взаимоотношений митр. Киевского Кирилла II с вел. кн. Александром Ярославичем можно датировать временем первого архипастырского посещения Суздальской и Владимирской епархии, когда митр. Кирилл II зимой 1250/1251 г. венчал вел. кн. Владимирского Андрея Ярославича, получившего в конце 1249 г. ярлык на «Кыев и всю Русьскую землю», с дочерью кн. Даниила Галицкого. С 1250 по 1274 гг. митр. Киевский Кирилл II избрал монастырь Рождества Богородицы во Владимире местом своего постоянного пребывания, управляя отсюда всей митрополией. Ведая делами вакантной владимирской кафедры, он долгое время не ставил сюда епископа, и на место еп. Митрофана, убитого монголами при взятии Владимира в 1238 г., митр. Кирилл II поставил нового владимирского епископа только в 1274 г., когда был хиротонисан архим. Киево-Печерский Серапион. Отнюдь не случайно Богородице-Рождественский монастырь, почитавшийся в то время как «архимандритья великая» среди всех обителей митрополии, был избран местом упокоения вел. кн. Александра Ярославича после его внезапной кончины в Городце. Именно эта чтимая владимирская обитель, которой суждено было стать первым временным «седалищем» (κάθισμα) митр. Киевского, сыграла столь значительную роль в прославлении св. блгв. кн. Александра Невского. Ктитором Богородице-Рождественского монастыря был вел. кн. Владимирский Димитрий Александрович, которому автор Первоначальной редакции «Повести» уделяет особое внимание, изображая его достойным преемником власти знаменитого отца. Составление «Повести» по воле вел. кн. Владимирского Димитрия Александровича свидетельствует о том, что уже в это время в монастыре Рождества Богородицы во Владимире возникло местное почитание св. блгв. кн. Александра Невского, погребенного в Ю-З части собора Рождества Богородицы, под княжескими хорами, где в 1380 г. были обретены Мансикка В. И. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. С. 101–102. Ульянов О. Г. Вопросы церковно-археологического освидетельствования мощей на современном этапе // Церковная археология. Вып. 4 / Мат-лы II Всеросс. церковно-археологической конф. СПбДА, посвященной 150-летию со дня рождения Н. В. Покровского 1–3 ноября 1998 г. СПб., 1998. С. 301. 6 Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского // ТОДРЛ. Т. V. М.; Л., 1947. С. 52. 4 5 Жизнь и святость князя Александра 73 О. Г. Ульянов его честные мощи, которые были положены «на вскрытии» в той же самой раке и на том же месте7. Более подробно обретение мощей отражено в одной их поздних редакций Жития: «Архиерей великий… самодержца великого раскопавше место, идеше многоцелебныя всесвятыя мощи святаго положены быша, обретоша их нетленны и целы от мног лет… положиша в раце верху земли в церкви Пречистыя Богородицы, в ней же положен бысть прежде»8. Локализация первоначального погребения может быть достаточно точно установлена благодаря записям Вкладной книги Богородице-Рождественского монастыря, которая сохранила указание на расположение княжеской раки «за правым столпом, в темном месте»9. Согласно предположению архитекторов Н. А. Артлебена и Д. А. Корицкого, сделавших обмеры собора Рождества Богородицы до его реконструкции в 1858–1868 гг., рака располагалась «вероятно, в юго-западном углу под хорами»10. Традиция устройства княжеских захоронений в отдельно стоящих саркофагах восходит ко времени св. равноап. Царя Владимира († 1015), который устроил в Десятинной церкви раку для св. равноап. кн. Ольги († 969) особым образом: «И на верху честнаго гроба того оконце сотворено бяше, и ту видят тело блаженный великиа княгине Олги лежаще цело и тлению непричастно и благодатию Святаго Духа светяшеся яко солнце. Да иже кто с великою верою придет к честному гробу святыя, и оконце то, иже на гробе святыя, само себе отверзется, и видят честное тело цело, и мнози приемлют нескудно исцеление, а цем же кто недугом одержим бяше, и вси равно исцеляхуся от священных мощей святых, и отходят в домы своя радующеся и славляху Бога и Пречистую Богородицу и святую великую княгиню Олгу. О дивное и страшное и преславное чюдо, братие, и похвалы всякиа достойно: тело честное и святое во гробе цело, аки спя, почивает! Поистинне дивен Бог во святых своих, Бог Израилев. То видяще человецы вернии прославляют Бога, прославляющаго рабы своя. А другим, иже не с верою приходящим к честному ковчегу святыя, не отворится оконце гробное, и не видят святаго и честнаго ея тела, но токмо гроб видяху святыя. Тако бо Бог прославляет рабу свою великую княгиню Олгу Рускую, нареченную во святом крещении Елену»11. Во Владимиро-Суздальском княжестве известен целый ряд саркофагов XII–XIII вв., вытесанных из цельного блока белого камня: в кафедральном Успенском соборе во Владимире (датируются второй половиной XII — началом XIII в.), в Георгиевской церкви, два саркофага в церкви Бориса и Глеба в Кидекше, два саркофага в Ростове, несколько саркофагов в Успенском соборе Княгинина монастыря, в соборе Рождества Богородицы в Суздале и в соборе Рождества Богородицы Рождественского монастыря Владимирский Рождественский монастырь XII в. Владимир, 1869. С. 12. Рукопись полууставом на церковнославянском языке происходит из Владимира с датирующей надписью: «Списано с экземпляра, имеющегося во Владимирской семинарской библиотеке. Принадлежит Владимирскому Архиерейскому дому. 1853 г.». Собрание Владимиро-Суздальского музея-заповедника. В-30564. Житие благоверного князя Александра Невского. Рукопись. Л. 42. 9 Вкладная книга Владимирского Рождественского монастыря // Труды Владимирского губернского статистического комитета. Вып. III. Вл., 1864. С. 34. 10 Артлебен Н. А.; Корицкий Д. А. Пояснительная записка к проекту возобновления в древнем виде церкви Рождества Пресвятой Богородицы при Владимирском Архиерейском доме // Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси. Т. II. М., 1962. С. 478; Тимофеева Т. П. Владимирские гробницы и раки Александра Невского // Князь-Владимирское кладбище / Владимирский Некрополь. Вып. 5. Владимир, 2002. С. 90–95. 11 «Похвала блаженныя и великия княгини Олги, нареченныя во святом крещении Елены, списано вкратце»; РГАДА. Ф. 187. Oп. 1. № 41. Л. 473 об.-474. 7 8 74 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики во Владимире. Крышки таких саркофагов сразу погребения обычно замазывались известью, судя по летописному известию под 1289 г., что тело волынского князя Владимира Васильковича лежало в гробу «не замазано» несколько месяцев, потому что вдова никак не могла утолить своё горе12. По данным исследований 1900 г., в Георгиевской церкви были устроены раки из белокаменных плит для брата св. блгв. кн. Александра Невского и его матери (?)13. В Успенском соборе Княгинина монастыря в северном приделе располагались белокаменные раки для двух жен вел. кн. Всеволода III, а в южном — для двух жен и дочери св. блгв. кн. Александра Невского: «в алтаре Благовещенского придела (современного храму) во впадине (нише) покоятся в каменных гробах тела княгини Марии, в иноцех схимницы Марфы, Шварновны, и Анны, второй супруги великого князя Всеволода III. В Христорождественском приделе (XVII в.) на правом клиросе у стены к самому иконостасу на деревянном надгробии надпись: «Мощи благоверной великой княгини Александры, святого благоверного великого князя Александра Невского супруги, мощи благоверной великой княжны Евдокии, святого благоверного великого князя дщери». На левой стороне у северной алтарной двери на таком же надгробии надпись: «Мощи благоверной великой княгини Вассы, супруги св. блгв. князя Александра Невского»14. Исторические свидетельства указывают на то, что два белокаменных саркофага были помещены в княжеские аркосолии северного Благовещенского придела Успенского собора Княгинина монастыря15. Два белокаменных саркофага середины XII в. в церкви Бориса и Глеба в Кидекше располагались прямо под княжескими хорами, как и в соборе Рождества Богородицы Богородице-Рождественского монастыря во Владимире. Для их размещения также были устроены особые аркосолии — арочные ниши из блоков белого камня на известковом растворе в толще стен, глубина которых была рассчитана таким образом, чтобы в каждую такую нишу полностью поместился белокаменный саркофаг16. Оба белокаменных саркофага в Кидекше возвышались над уровнем пола, будучи установленными прямо на известковой заливке его основания. Указанные аналогии позволяют впервые точно установить, что вел. кн. Александр Ярославич был погребен 23 ноября 1263 г. в белокаменном саркофаге, занявшем княжеский аркосолий на южной стене (в западной трети под хорами) собора Рождества Богородицы Богородице-Рождественского монастыря во Владимире. В летописных статьях сообщается о закладке (1192) и об освящении 27 октября (1197) Рождественского собора, однако в 1219 г. состоялось еще одно «великое священие», что могло быть связано с пристройкой галерей, которые имели с южной и, по-видимому, северной сторон небольшие круглые «певницы»17. Для нашей темы существенно, что княжеские аркосолии в кафедральном Успенском соборе во Владимире, построенном в 1158–1160 гг., появились также во время пристройки в 1186–1189 гг. обходной галереи, где они заняли северную и южную стены. ПСРЛ. Т. II. Стб. 927. Сперанский М. А. Древние гробницы Георгиевской церкви в губернском городе Владимире // Труды Владимирской учёной архивной комиссии. Кн. IV. Владимир, 1902. 14 Тихонравов К. Н. Княгинин Успенский девичий монастырь. Владимир, 1869. С. 18. 15 По данным Н. Н. Воронина, «так размещены погребения и в существующем соборе» (Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси. Т. I. М., 1961. С. 422). 16 Kollwitz J. Arcosolium. Reallexikons für Antike und Christentum. 1950. Bd. 1. S. 643–645. 17 «В лето 6727 освящена бысть церковь Святой Богородицы Рожество в монастыри Великим священьем Епископом Симоном, месяца Сентября в 7-й день на память Святаго мученика Созона при Князи Георгии и сыне его Всеволоде и брату его сущу Ярославу Князю Переславскому, а игуменство держащу Митрофану» (ПСРЛ. Т. I. Стлб. 444). 12 13 Жизнь и святость князя Александра 75 О. Г. Ульянов Как ни странно, вплоть до настоящего времени в исторической науке не было предпринято ни одной попытки по должной верификации агиографических и летописных сведений о захоронении св. блгв. кн. Александра Невского в сопоставлении с археологическими данными. Более того, в литературе прочно утвердилось мнение, что первое посмертное чудо касается именно т. н. «прощальной» грамоты с текстом «разрешительной» молитвы, которую эконом Севастьян и митрополит Кирилл II якобы хотели вложить в руку недавно почившего князя после того, как «положено бысть святое тѣло его в раку» (sic!). На самом деле в большинстве списков «Повести» речь идет о «душевной грамоте», но никак не о «прощальной» («разрешительной»)18. В отличие от «прощальных» грамот «душевные» грамоты нередко включали в себя «наказы» о месте погребения, примером чему служит распоряжение св. равноап. кн. Ольги, которая просит при погребении не сыпать над ней могилы19. В настоящее время принято считать, что «разрешительные» грамоты были известны в Древней Руси уже с XI в., и их древние церковнославянские тексты сохранились от XIV–XV вв.20 Не меньшую путаницу внесло и предание, что традиция вкладывать в правую руку усопшему текста «разрешительной» молитвы связана с Киево-Печерской Лаврой и её родоначальником будто бы стал прп. Феодосий Печерский. Это представление восходит к тексту Киево-Печерского Патерика: «Принужен же бывь любве его ради преподобный, и пишет тако, глаголя: «Въ имя Отца и Сына и Святаго Духа», иже и донынѣ влагаются умершему в руку таковую молитву. И оттоле утвердися таковое написание пологати умерьшимь, прѣжде бо сего инъ не сотвори сицевыа вещи в Руси. Пишет же и сие въ молитвѣ: «Помяни мя, Господи, егда приидеши въ царствии си и въздати хотя комуждо по дѣлом его, тогда убо, Владыко, и раба своего Симона и Георгиа сподоби одесную тебе стати въ славе твоей и слышати благы твой глас: “Приидѣте, благословении Отца моего, наслѣдуйте уготованное вам царство искони мира” (Мф. 25, 34)»21. Примечательно, что сам прп. Феодосий Печерский († 1074), по свидетельству составителя его Жития Нестора, «опрятався и нозе простер и руце на персех крестообразно положь, продасть святую ту душю в руце Божии»22. На одной из миниатюр О «разрешительных» грамотах см.: Лихачев Н. П. О разрешительных грамотах Восточных патриархов // Древности. Труды имп. Московского Археологического общества. М., 1894. Т. 15. Вып. 2. С. 77–88; Кобеко Д. Ф. Разрешительные грамоты иерусалимских патриархов // Журнал Министерства народного просвещения. 1896 г., июнь. Ч. CCCV. С. 270–279; Vaporis N. M. A study of the Ziskind Ms. № 22 of the Yale University library. The Greek Orthodox Theological Revue, vol. XIV, № 1. Spring. Supplement. Brookline, Massachusetts, 1969, p. 17; Παπαστράτου Ντ. Χάρτινες εικ ό νες. Ορθόδοξα θρησκευτικά χαρακτικά 1665–1899. Αθήνα, 1986. Τ. II. Σ. 559–579; Chrissidis N. Between forgiveness and indulgence: funerary prayers of absolution in Russia. The Tapestry of Russian Christianity: Studies in history and culture. Ohio, 2016 (Ohio Slavic Papers, vol. 10, Eastern Christian Studies, vol. 2), p. 261–293; Idem. Edification through the Memory of Sins: The Practical Uses of Eastern Orthodox Indulgences. Canadian-American Slavic studies. Revue canadienne-américaine d’études slaves, 2018, vol. 52 (2–3), p. 181–192; Хриссидис Н. Между прощением и индульгенцией: погребальные разрешительные молитвы в России // Исследования по истории русской мысли. [Т. 14]. Ежегодник за 2018 год. М., 2018. С. 7–46. 19 ПСРЛ. Т. 37. С. 21. 20 Chrissidis N. Edification through the Memory of Sins, p. 182; Гугуев Ю. К. Обычай класть разрешительные документы в могилу умершего в Древней Руси, на Балканах и в Западной Европе (X–XV вв.) // Факты и знаки. Исследования по семиотике истории. М., 2020. Вып. 4. С. 130–136. 21 В «Житии Феодосия Печерского» данный сюжет отсутствует: Киево-Печерский Патерик. Слово 1 // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 4: XII век. СПб., 1997. 22 Шахматов А. А., Лавров П. А. Сборник XII века московского Успенского собора. I. М., 1899. С. 92–93; Шахматов А. А. Повесть Временных лет. I. СПб., 1916. С. XXVII. 18 76 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики Радзивилловской летописи, датируемой концом XV в., с изображением лежащего в гробу прп. Феодосия Печерского, отчетливо видны руки, крестообразно сложенные под схимой23. В то же время в Киево-Печерской Лавре, среди мощей святых подвижников, находились честные мощи прп. Спиридона, «просфорника» печерского XІІ в., чья десница была воздета для крестного знамения. В Псалтири (1904 года) так говорится об этом: «Желающий несомненного древняго свидетеля собственными очами видети, да идет во святую Киево-Печерскую Лавру в пещеры, к святым мощам преподобного Спиридона просфорника и оузрит десницу его, яже якоже в час кончины своея троеперстно сложи ю для крестного знамения, тако сложенною пребывает и до ныне близ седми сот лет». Тем не менее, по археологическим данным, в погребальном обряде Древней Руси наблюдаются захоронения с необычным положением правой руки, которое подчас связывают с «прощальной» грамотой с текстом «разрешительной молитвы». Древнерусские миниатюры со сценами похорон епископа в большинстве случаев представляют владыку на смертном одре с поднятой в благословляющем жесте десницой (см., например, погребение в 1121 г. киевского митрополита Никифора в миниатюрах Лицевого летописного свода). Между тем, на многих монастырских некрополях (Высокопетровский монастырь в Москве и др.) присутствуют ненарушенные захоронения именно с такой особенностью24. Помимо «прощальной грамоты», причиной воздетой в архиерейских погребениях десницы могла послужить агничная просфора, которую, как трактовал в XII в. Федор Вальсамон в своём толковании на 83-е правило: «А что архиереям по кончине влагают в руки святый хлеб и таким образом погребают, это делается, думаю, для отгнания злых духов и дабы напутствуем был им к небесам удостоенный великого и апостольского обетования». В данном случае отцы Трулльского Собора повторили 26 (18) канон Карфагенского Собора, где находится запрет крестить усопших: «Такожде да не подвигнется невежество пресвитеров крестити скончавшихся уже». Помимо этого, известно, что в трех погребениях в грунтовом могильнике IX–X вв. под фундаментом Десятинной церкви в Киеве была согнута к плечу или подбородку только правая рука, а левая лежала на животе. В целом ряде курганных погребений XI–XIII вв. в Московской области также наблюдалась характерная особенность, что правая рука была согнута в локте кистью к подбородку, а левая — под прямым углом к плечу25. Такое положение правой руки было выявлено также в Суздале при вскрытии гробницы сына вел. кн. Юрия Долгорукого — князя Юрьевского Святослава, умершего в 1174 г. В данной связи заслуживает внимания необычное положение рук Царя Ивана IV Грозного, захороненного в схиме в приделе св. Иоанна Предтечи Архангельского собора Московского Кремля. При вскрытии его раки 23 апреля 1963 г. было обнаружено, что «правая рука круто согнута в локте, обращена фалангами к лицу»26. По воспоминаниям М. М. Герасимова, правая рука «не покоилась, как положено по христианскому обычаю, на груди, окрещенная с другой рукой, а была приподнята к правому плечу. Левая же рука сохраняла свое обычное положение. Случайность? Нет. Через несколько дней, вскрыв гробницу М. В. Скопина-Шуйского, мы увидели точно такую же картину. Время тут не могло оказать своего влияния: погребенные Радзивилловская, или Кенигсбергская, летопись. 1. СПб., 1902. Л. 110. Ульянов О. Г. Вопросы церковно-археологического освидетельствования мощей на современном этапе. С. 300. 25 Близкие аналогии в средневековых грунтовых некрополях Сербии XII–XIII вв. 26 ОРПГФ Музеев Московского Кремля. Ф. № 20. 1966 г. Д. № 9. Материалы по вскрытиям гробниц Царей Ивана Грозного и Федора Иоанновича, Царевича Ивана и князя Скопина-Шуйского в Архангельском соборе Московского Кремля. Л. 16–17. 23 24 Жизнь и святость князя Александра 77 О. Г. Ульянов были плотно спеленуты покровом и поверх повязаны жгутом. Нельзя объяснить это и анатомическими особенностями. Рука Ивана при жизни совершенно свободно сгибалась в локте, в полную меру работала в плече. Между тем никто из ученых никогда не встречался с таким обрядом погребения. Очевидно, это какой-то особый обряд, до сих пор нам неведомый, и историкам еще предстоит разобраться в нем»27. Загадочное для исследователей того времени положение десницы Царя Ивана IV Грозного было сразу же увязано с традицией вложения в правую руку «разрешительной или прощальной грамоты»28. Почти сразу же данная трактовка встретила яростную критику В. А. Кучкина, который безапелляционно заявил, что «положение правой руки Царя Ивана на правом плече объясняется просто механическим сползанием ее вправо. Замеры, произведенные сотрудником музеев Московского Кремля Е. С. Сизовым, показали наличие легкого наклона вправо поверхности гробницы Грозного. В свете рассмотренных фактов говорить о каком-то не известном нам обряде погребения, будто бы произведенном над Иваном Грозным, нет оснований»29. Однако точка зрения В. А. Кучкина не получила поддержки в исторической науке и была полностью опровергнута специалистами в данной области. В критическом отклике Т. Д. Пановой было указано, что В. А. Кучкин полностью проигнорировал аналогичное явление в захоронении князя Скопина-Шуйского, что «не позволяет уже объяснить это явление, например, случайным сползанием рук вправо, тем более что в археологическом материале подобные факты отмечены неоднократно. При вскрытии погребения первой жены Царевича Ивана Евдокии Сабуровой (1620 г., Покровский монастырь г. Суздаля) также было отмечено, что лучевые кости образовывали единую линию с плечевыми, т. е. ее руки были полностью согнуты к плечам. Как видим положение рук, зафиксированное при изучении захоронении Ивана IV и князя Скопина-Шуйского, встречается в археологическом материале довольно широко во времени и пространстве … Пока трудно объяснить, с чем был связан и насколько широко был распространен такой способ положения рук в средневековых захоронениях»30. Как показывает верификация агиографических и летописных сведений о первом чуде с «прощальной» грамотой св. блгв. кн. Александра Невского в сопоставлении с археологическими данными древняя традиция вкладывания в правую руку почивших «душевных» грамот с «наказами» о месте их погребения вполне могла послужить объективной причиной для распространения в Древней Руси захоронений с поднятой десницей. Источники и литература 1. Артлебен Н. А., Корицкий Д. А. Пояснительная записка к проекту возобновления в древнем виде церкви Рождества Пресвятой Богородицы при Владимирском Архиерейском доме // Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси. Т. II. М., 1962. Герасимов М. М. Лицо Ивана // Неделя. 1964. № 14. С. 16. Белецкая В., Андреев А. Загадки гробницы Ивана Грозного // Огонек. 1964. № 12. С. 31; Волский М. Десница Грозного // Огонёк. 1964. № 36. С. 17. 29 Кучкин В. А. Захоронение Ивана Грозного и русский средневековый погребальный обряд // Советская археология. 1967. № 1. С. 295. 30 Панова Т. Д. Средневековый погребальный обряд по материалам некрополя Архангельского Собора Московского Кремля // Советская археология. 1987. № 4. С. 118–119. 27 28 78 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Первое чудо Александра Невского: коллизия агиографии и церковной практики 2. Бегунов Ю. К. К вопросу об изучении Жития Александра Невского // ТОДРЛ. Т. 17. М.; Л., 1961. 3. Белецкая В., Андреев А. Загадки гробницы Ивана Грозного // Огонек. 1964. № 12. 4. Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием / Изд. Археограф. комиссией. Великия Минеи Четии, собранные Всероссийским митрополитом Макарием. М., 1868–1917. 5. Вкладная книга Владимирского Рождественского монастыря // Труды Владимирского губернского статистического комитета. Вып. III. Владимир, 1864. 6. Владимирский Рождественский монастырь XII в. Владимир, 1869. 7. Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси. Т. I. М., 1961. 8. Герасимов М. М. Лицо Ивана // Неделя. 1964. № 14. 9. Гугуев Ю. К. Обычай класть разрешительные документы в могилу умершего в Древней Руси, на Балканах и в Западной Европе (X–XV вв.) // Факты и знаки. Исследования по семиотике истории. М., 2020. Вып. 4. 10. Десница Грозного // Огонёк. 1964. № 36. 11. Житие благоверного князя Александра Невского. Рукопись // Собрание Владимиро-Суздальского музея-заповедника. В-30564. 12. Киево-Печерский Патерик. Слово 1 // Библиотека литературы Древней Руси СПб., 1997. Т. 4: XII век. 13. Кобеко Д. Ф. Разрешительные грамоты иерусалимских патриархов // Журнал Министерства народного просвещения. 1896 г., июнь. Ч. CCCV. 14. Кучкин В. А. Захоронение Ивана Грозного и русский средневековый погребальный обряд // Советская археология. 1967. № 1. 15. Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского // ТОДРЛ. Т. V. М.; Л., 1947. 16. Лихачев Н. П. О разрешительных грамотах Восточных патриархов // Древности. Труды имп. Московского Археологического общества. М., 1894. Т. 15. Вып. 2. 17. Мансикка В. И. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. СПб., 1913. 18. Материалы по вскрытиям гробниц Царей Ивана Грозного и Федора Иоанновича, Царевича Ивана и князя Скопина-Шуйского в Архангельском соборе Московского Кремля // ОРПГФ Музеев Московского Кремля. Ф. № 20. 1966 г. Д. № 9. 19. Панова Т. Д. Средневековый погребальный обряд по материалам некрополя Архангельского Собора Московского Кремля // Советская археология. 1987. № 4. 20. «Похвала блаженныя и великия княгини Олги, нареченныя во святом крещении Елены, списано вкратце» // РГАДА. Ф. 187. Oп. 1. № 41. 21. Псковская вторая летопись // Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955. 22. ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 23. ПСРЛ. Т. 2: Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 24. ПСРЛ. Т. 21: Книга Степенная царского родословия (1–10 степени грани). СПб., 1908. 25. ПСРЛ. Т. 37: Устюжские и вологодские летописи XVI–XVIII вв. Л., Наука. 1982. 26. Радзивилловская, или Кенигсбергская, летопись. Т. 1: Фотомеханическое воспроизведение рукописи. СПб., 1902. 27. Сперанский М. А. Древние гробницы Георгиевской церкви в губернском городе Владимире // Труды Владимирской учёной архивной комиссии. Кн. IV. Владимир, 1902. 28. Тимофеева Т. П. Владимирские гробницы и раки Александра Невского // КнязьВладимирское кладбище / Владимирский Некрополь. Вып. 5. Владимир, 2002. 29. Тихонравов К. Н. Княгинин Успенский девичий монастырь. Владимир, 1869. 30. Ульянов О. Г. Вопросы церковно-археологического освидетельствования мощей на современном этапе // Церковная археология. Вып. 4 / Материалы Второй Всероссийской Жизнь и святость князя Александра 79 О. Г. Ульянов церковно-археологической конференции СПбДА, посвященной 150-летию со дня рождения Н. В. Покровского 1–3 ноября 1998 г. СПб., 1998. 31. Хриссидис Н. Между прощением и индульгенцией: погребальные разрешительные молитвы в России // Исследования по истории русской мысли. [Т. 14]. Ежегодник за 2018 год. М., 2018. 32. Шахматов А. А. Повесть Временных лет. I. СПб., 1916. Летопись занятий археографической комиссии. XXIX. 33. Шахматов А. А., Лавров П. А. Сборник XII века московского Успенского собора. I, М., 1899. 34. Chrissidis N. Between forgiveness and indulgence: funerary prayers of absolution in Russia. The Tapestry of Russian Christianity: Studies in history and culture. Ohio, 2016 (Ohio Slavic Papers, vol. 10, Eastern Christian Studies, vol. 2). 35. Chrissidis N. Edification through the Memory of Sins: The Practical Uses of Eastern Orthodox Indulgences. Canadian-American Slavic studies. Revue canadienne-américaine d’études slaves, 2018, vol. 52 (2–3). 36. Kollwitz J. Arcosolium. Reallexikons für Antike und Christentum. 1950. Bd.1. 37. Παπαστράτου Ντ. Χάρτινες εικ ό νες. Ορθόδοξα θρησκευτικά χαρακτικά 1665–1899. Αθήνα, 1986. Τ. II. 38. Vaporis N. M. A study of the Ziskind Ms. № 22 of the Yale University library. The Greek Orthodox Theological Revue, vol. XIV, № 1. Spring. Supplement. Brookline, Massachusetts, 1969. 80 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 П. И. Гайденко Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости древнерусских князей XI–XIII вв. DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10007 Аннотация: Интерес исследователей к феномену святых князей имеет продолжительную богатую именами и работами историю. Его устойчивое существование в кругу учёных на протяжении многих десятилетий объясняется как объективными обстоятельствами, порождёнными факторами религиозного сознания древнерусского общества, так и традиционными интересами самой российской исторической науки. Проблема начала почитания и прославления русских князей в качестве святых опирается на значительный пласт статей и очерков. И всё же едва ли она может считаться исчерпанной, а полученные ответы обезоруживающими любые сомнения и возражения в обозначенной плоскости. Исследования последних двух десятилетий в области иеротропии древнерусских храмов и храмового искусства, а также в плоскости проблем канонизации святых убеждают в том, что вопросы о принципах и формах прославления христианских праведников в условиях церковно-политических и культурно-религиозных реалий домосковской Руси ещё не получили исчерпывающего ответа. Предложенный доклад, по мнению автора, призван обозначить некоторые неразрешённые проблемы княжеской канонизации на Руси и предлагает читателям иначе посмотреть на проблему церковного прославления святых князей XI — начала XIV вв. Ключевые слова: Древняя Русь, домосковская Русь, святые князья, канонизация в Русской православной церкви, история Русской церкви, святые Древней Руси. Об авторе: Павел Иванович Гайденко Доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института украинской археографии и источниковедения им. М. С. Грушевского НАНУ. E-mail: prof.gaydenko@rambler.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2104-362X Ссылка на статью: Гайденко П. И. Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости древнерусских князей XI–XIII вв. // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 81–94. 81 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 P. Gaidenko When did the Prince become a Saint? Several Observations about the Phenomenon of the Holiness of the Ancient Russian Princes of the 11–13 Centuries DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10007 Abstract: Researchers’ interest in the phenomenon of holy princes has a long history rich in names and works. Its stable existence in the circle of scientists for many decades is explained both by objective circumstances generated by factors of the religious consciousness of ancient Russian society, and by the traditional interests of Russian historical science itself. The problem of the beginning of the veneration and glorification of Russian princes as saints is based on a significant layer of articles and essays. And yet it can hardly be considered exhausted, and the answers received disarming any doubts and objections in the indicated plane. Studies of the last two decades in the field of hierotropy of ancient Russian churches and temple art, as well as in the plane of the problems of canonization of saints, convince that questions about the principles and forms of glorifying Christian righteous in the conditions of the church-political and cultural-religious realities of pre-Moscow Russia have not yet received an exhaustive answer. The proposed report, according to the author, is intended to identify some unresolved problems of princely canonization in Russia and invites readers to look differently at the problem of church glorification of the holy princes of the 11th — early 14th centuries. Key words: Ancient Russia, Pre-Mongol Russia, Holy Princes, Canonization in the Russian Orthodox Church, History of the Russian Church, Saints of Ancient Russia. About the author: Pavel Ivanovich Gaidenko Doctor of Historical Sciences, Senior Researcher in Institute of Ukrainian Archeography and Sourse Study. E-mail: prof.gaydenko@rambler.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2104-362X Article link: Gaidenko P. I. When did the Prince become a Saint? Several Observations about the Phenomenon of the Holiness of the Ancient Russian Princes of the 11–13 Centuries. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 81–94. 82 С реди многочисленного собора древнерусских святых особо выделяются правители Древней Руси. Сегодня число таковых князей, пользующихся неформальным почитанием или же уже прославленных в лике общерусских святых, крайне велико. Как это ни странно, но среди них можно встретить личности, легендарный характер которых заставляет усомниться не только в их принадлежности к христианству, но и в самом факте существования, по крайней мере, в том виде и в тех образах, в которых они представлены в источниках1. О количестве князей, официально прославленных церковью или же пользующихся местным или каким-либо иным, например, частным религиозным почитанием, можно судить по соответствующей небесспорной, но заслуживающей внимания статье в российском секторе Wikipedia2. В результате можно говорить о наличии проблемы, суть которой выражается во внутреннем противоречии, существующем между официальным календарным перечнем прославленных церковью князей и действительным числом тех правителей Руси, которые пользовались, а порой и по сей день пользуются почитанием в христианской среде. Продолжительный период отмеченная особенность русских святцев не вызывала особого интереса у исследователей, находя объяснение и оправдание своего существования в концепции, предложенной в XIX в. и исходившей из практики синодальной церкви. Её можно обозначить следующим образом. Не все, почитаемые народом Божиим почившие прославлены в лике святых, что объясняется отсутствием церковных определений о таковом официальном чествовании, поскольку прерогатива о признании святости и «официального причисления» к лику святых является исключительным правом высшей церковной иерархии. Однако содержание источников таково, что позволяет усомниться в общепринятом подходе. И для этого имеются определённые основания. Предварительные замечания Применение к князьям Древней Руси эпитетов «святой»3 и во многом синонимичных ему «блаженный»4 и «благоверный»5 не было редкостью, служа выражением 1 Подобным примеров не так много, но они показательны. Например, крайне дискуссионными смотрятся попытки рассмотреть в качестве первого святого русского мученика легендарного князя Аскольда (см. подробнее: Шумило С. В. Князь Оскольд и христианизация Руси. Киев, 2010). 2 Список канонизированных русских князей и княгинь // https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1 %D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%BA_%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B 7%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D1%85_%D1%80%D1%83%D1%81 %D1%81%D0%BA%D0%B8%D1%85_%D0%BA%D0%BD%D1%8F%D0%B7%D0%B5%D0%B9_%D0%B8_%D0%B A%D0%BD%D1%8F%D0%B3%D0%B8%D0%BD%D1%8C#cite_note-vladkan-1 (дата обращения: 21.03.2020). 3 Федотов Г. П. Собрание сочинений: в 12 т.: Т. 8: Святые Древней Руси / примеч. С. С. Бычкова. М., 2000. С. 62–80. 4 О синонимичности «святой» и «блаженный» в древнерусской литературе (см. словарь, «блаженикъ»: Словарь старославянского языка: В 4-х т. Репр. изд. СПб., 2006. Т. 1. 2006. С. 109). Впрочем, «блаженные» — это не только один из ликов святых, но и те усопшие, какие почили праведными в Боге и пребывают на пути к Нему, как об этом воспевается в стихах 118 псалма, активно использующихся на заупокойных службах: «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем. Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Его» [Пс. 118: 1–2]. В этом смысле древнерусские «блаженные» XI-XIII вв. в чем-то близки к «блаженным» Католической церкви, под которыми понимались не только лица, официально беатифицированные церковью в лице епископа, а с XVII в. папы, но и усопшие, лицезреющие Господа (Лупандин И. Беатификация // Католическая энциклопедия: В 4 т.: Т. 1: А-З. М., 2002. С. 484; Е. К. Блаженный // Там же. Т. 1. С. 613). 5 Андроник (Трубачёв), игум. Благоверный // Православная энциклопедия. М., 2002. Т. 5. С. 251–252. Жизнь и святость князя Александра 83 П. И. Гайденко благоговения перед ратными, повседневными и духовными трудами отдельных Рюриковичей, чья деятельность была отмечена печатью христианской добродетели. Примечательно, что подобное именование применялось не только к представителям мужской части княжеского рода, но и к женщинам6. Почитанию князей способствовало множество обстоятельств и первым из них видится соотнесение княжеского служения с царским и Божественным. Отмеченное отождествление обнаруживается, например, в книжных образах князей Владимира Святославича7 и Андрея Юрьевича Боголюбского8. Примечательно, что это исполнение князьями их обязанностей рассматривалось книжниками как священная функция. В природе власти усматривалась двойственность, рождаемая тем, что, неся высшее послушание перед Богом, князь, как и царь оставался смертным человеком. В итоге, говоря о владимирском самовластце и цитируя византийца Агапита, древнерусский летописец воздыхал: «власти бо ѿ Ба҃ оучинены суть . естествомъ бо цс̑рь земнымъ . подобенъ есть всѧкому члв҃коу . властью же сана вышьши . ӕко Бъ҃ . реч̑ великии»9. Что же касается действительного признания святости тех или иных князей церковью, то таковое, согласно утвердившемуся в историографии мнению, происходило только по прошествии значительного времени после смерти представителя правящего рода. Так, например, принято считать, что князь Владимир был прославлен в лике святых не ранее чем во второй половине XIII в.10, а Александр Ярославич Невский 6 Например, такое именование применялось не только к княгине Ольге, бабке Владимира Святославича, которая помимо этого называется ещё и «блаженной», но и к иным княгиням. Так, под 1183 г. Лаврентьевская летопись сообщает: «В лѣт̑ . ҂s҃ . х҃ . ч҃а . [1183] Престависѧ блг҃овѣрнаӕ кнѧгъıни Ѡлга . нареченаӕ чернечьскъı Ѥоуѳросиньӕ . мс̑ца . иоулиӕ въ . д . дн҃ь . И положена бъıс̑ в ст҃ѣи Бц҃и в Володимери» (Память и похвала Иакова мниха князю Владимиру Святославичу // Памятники общественной мысли Древней Руси: Т. 1: Домонгольский период / сост, авт. вступ. ст. и коммент. И. Н. Данилевский. М., 2010. С. 287; Похвала княгине Ольге // Там же... С. 288–290; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 389). 7 Наиболее последовательно царственный образ Владимира, как и его сына Ярослава представлен в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона. Если Владимир сопоставлен с «великим Константином» и «Давилом», то Ярослав соотнесен с «Соломоном» (Слово о Законе и Благодати митрополита Илариона // Памятники общественной мысли Древней Руси: Т. 1: Домонгольский период / сост, авт. вступ. ст. и коммент. И. Н. Данилевский. М., 2010. С. 288). При этом, конечно же, образы этих князей, как показало исследование И. Н. Данилевского, более глубоки и многоплановы (Данилевский И. Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы изучения летописных текстов. М., 2004. С. 167–177). 8 Сообщая о добродетелях князя Андрея, летописец прибег к примечательному сравнению Андрея Юрьевича с древними царями Израиля: «оуподобисѧ цс̑рю Соломану ӕко домъ Гу҃ Бгу . и цр҃квь преславну ст҃ыӕ Бц҃а ржс̑тва . посредѣ города камену создавъ» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 581). В таком же нравственном контексте владимирский князь сравнивался и с царём Давидим (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 583). 9 Комментируя приведённую цитату, Б. А. Успенский обратил внимание на дуальность положения царя, его «тленность» и одновременную «нетленность» (Успенский Б. А. Избранные труды. Т. 1: Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1996. С. 208–209; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 592). 10 Данную точку зрения наиболее аргументированно обосновали А. Поппэ и А. В. Назаренко, чья позиция нашла своё отражение у большинства исследователей и была закреплена на страницах «Православной энциклопедии», приобретя церковный авторитет (Поппэ А. В. Становление почитания Владимира Великого // Спорные вопросы отечественной истории XI–XVIII вв. Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посвященных памяти А. А. Зимина. Москва, 13–18 мая 1990 г. М., 1990. Ч. 2. С. 230–231; Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX–XII вв. М., 2001. С. 435; Назаренко А. В. Владимир (Василий) Святославич // Православная энциклопедия. М., 2004. Т. 8. С. 690–703). 84 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости... в 1380 г.11 Не стали исключением даже самые любимые святые Древней Руси Борис и Глеб, прославление которых произошло только через несколько десятилетий после их мученической кончины12. Наиболее полно и обосновано эта специфика в истории канонизации конкретных персоналий присутствует в работах А. В. Назаренко, А. Поппэ, П. П. Толочко и иных. При этом в случае князя Владимира и царевны Анны, скорее всего, приходится иметь дело с культом, условия для возникновения которого начали осознанно закладываться ещё при жизни крестителя Руси, найдя своё выражение в том, как было устроено место великокняжеского захоронения13. В итоге чествование Владимира родилось едва ли ни сразу с его погребением. Захоронение великого князя в Десятинном храме во многом напоминало императорский некрополь в храме Святых Апостолов в Константинополе14, и погребение Карла Великого15. Таковые смысловые отсылки не могут быть сведены к амбициям варвара. Судя по всему, Владимир Святославич обладал царским титулом. Следовательно, погребение князя, не только указывало на его сакральный статус, как правителя Руси, но и на его личную святость, что было характерно для византийской традиции почтения почивших императоров16. И это весьма примечательно, поскольку далеко не все современники подобно мниху Иакову, отстаивавшему святость жизни почившего князя17, считали Владимира образцом христианской нравственности18. Казалось бы, агиографические тексты, нарративные известия панегирического свойства и пышные некрополи должны были бы поставить точку в подобных спорах. Однако весьма успешный и предельно аккуратный в своих замечаниях московский исследователь А. В. Лаушкин вполне резонно заметил, что агиографические и гимнографические «опыты», «сами по себе не являются доказательствами того, что прославление уже непременно произошло или вышло за стены отдельного храма или монастыря»19. Впрочем, в последнем случае возникает вопрос: являлось ли общерусское прославление обязательной нормой для признания почившего святым? Отвечая на него, А. Поппэ, высказался за то, что домонгольская Русь не знала такой Е. Е. Голубинский высказался за то, что прославление Александра Ярославича произошло в 1380 г. при открытии его мощей, хотя, «почитание его памяти началось с самой минуты его погребения» (Голубинский Е. Е. История канонизации святых в Русской церкви. М., 1903. С. 65). 12 Например, А. Поппэ относил начало зарождения культа святых братьев к середине 50-х годов XI в., что в целом отражало господствующее мнение в современной российской историографии (Поппэ А. О времени зарождения культа Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis, Bd. 1. München, 1973. S. 6–29). 13 «<...> и похоронен в большом городе Киеве (Cuiewa) в церкви мученика Христова папы Климента рядом с упомянутой своей супруго, саркофаги их стоят на виду посреди храма» (Титмар Мерзебургский. Хроника // Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова. Т. 4: Западноевропейские источники. Сост., пер. и коммент. А. В. Назаренко. М., 2010. С. 76–77). 14 Дагрон Ж. Император и священник: этюд о византийском «цезарепапизме». СПб., 2010. С. 176–193; Василик В. В. Святой равноапостольный князь Владимир как новый Константин // Русин. 2015. № 4 (42). С. 327. 15 Поппэ A. B. Владимир Святой: У истоков церковного прославления // Факты и знаки: исследования по семиотике истории. Вып. 1. / Под ред. Б. А. Успенского и Ф. Б. Успенского. М., 2008. С. 40–107. 16 Warmind M. The Cult of the Roman Emperor before and after Christianity’. Temenos, 1993, vol. 15, p. 211–220. 17 Память и похвала Иакова мниха князю Владимиру Святославичу... С. 282–288. 18 Титмар Мерзебургский. Хроника... С. 76. 19 Лаушкин А. В. К проблеме почитания княгини Ольги и князя Владимира в домонгольское время // ТОДРЛ. СПб., 2014. Т. 63. С. 46. 11 Жизнь и святость князя Александра 85 П. И. Гайденко практики20. Есть все основания полагать, что признание и поминание святых продолжительный период определялось выбором местных церковно-политических элит21. Если считать, что внесение имени в Синодик отождествлялось с прославлением в лике святых, то казус преп. Феодосия, имя которого было вписано по воле великого князя в синодик22, видится чем-то большим, поскольку произошедшее, во-первых, осталось единичным и, во-вторых, вступало в противоречие с византийской практикой, в которой правом причисления к лику святых наравне с епископатом обладал только император. Таким образом, возражение А. В. Лаушкина, как это видится, смешивает два обстоятельства: факт прославления и размах почитания. Ограниченность последнего не отвергает первого. Подтверждение этому обнаруживается уже в практике почтения князьями своих родителей и предков. Сообщения источников позволяют заключить, что именование князей «святыми» или «благоверными», если и не часты, то едва ли не регулярны. Например, в созданной в эпоху Ярослава Мудрого «Похвале» мниха Иакова доказывается святость Владимира, ибо «по делам узнаём святого»23. В преамбуле, а точнее во второй статье Уставной жалованной грамоты об учреждении Смоленской епископии Ростислав Мстиславич, не встречая возражений со стороны архиерея и церкви, князь отзывается о своём отце, не иначе как о святом: «Приведох епископа Смоленску, здоумав с людми своими, по повелению отца своего святого, еже хотев при животе своем сътворити, ино есть зде первее сего не бывало епископьи, да яз недостойныи, грешныи се оуставляю епископью, о немъ же епископу быти живу и с клиросом своим въ свои дни и въ свое княженье, еже ми бог дал и отча молитва»24. С неменьшей искренностью летописное известие под 1237 г. говорит о священных одеждах князей: «Татарове же силою ѡтвориша двери црк҃внъıӕ . и видѣша ѡвъı ѡгнем̑ скончавшас̑ . ѡвъı же ѡружьем̑ до конца смр҃ти предаша . ст҃ую Бц҃ю разграбиша . чюдную икону ѡдраша оукрашену златом̑ и серебром̑ и каменьємь драгъıм̑ . и манастъıрѣ всѣ и иконъı ѡдраша . а инъıѣ исѣкоша . а инъı поимаша . и крс̑тъı чс̑тнъıӕ . и ссудъı сщ҃еннъıӕ . и книгъı ѡдраша . и портъı блж҃нъıх̑ первъıх̑ кнѧзии»25. Столь же показательны известия о молитвенной помощи почивших князей своим потомка. Поппэ А. Студиты на Руси. Истоки и начальная история Киево-Печерского монастыря. Київ, 2011. С. 16–17. 21 В данном отношении показательны древнерусские месяцесловы и синодики, отражавшие не только общепринятые перечни принятых для общецерковного поминовения имён, но и метсные реалии (Лосева О. В. Русские месяцесловы XI-XIV веков / под ред. акад. Л. В. Милова. М., 2001. С. 5–11; Дергачева И. В. Древнерусский Синодик: исследования и тексты / Памятники древнерусской мысли: исследования и тексты. Вып. VI. М., 2011. С. 9–20; Костромин К. А., свящ. Развитие антилатинской полемики в Киевской Руси (XI — сер. XII вв.): Страницы истории межцерковных отношений. Saarbrüken, 2013. С. 207–210). 22 «того же лѣта вложи Бъ҃ въ срд̑це аньхимандриту . игумену Печерьскому . нача понужати Феѡктистъ Ст҃ополка кн҃зѧ . вопсати Федосьӕ . в синаникъ . Бо҃у тако изволшю . Ст҃ополкъ же радъ быс̑ воѡбѣщасѧ створити се . и се вѣды житье его . и нача Ст҃ополкъ оузвѣщати житье Федосьево . и велѣ и вписати в сѣнаникъ . еже створи митрополитъ вписа его в сѣнаникъ . повелѣ же митрополитъ по всѣмъ епискупьӕмъ вписати Федосьӕ в сѣнаникъ . вси же епс̑пи с радостью вписаша . и поминають его во всѣхъ сборѣхъ .» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 259–260). 23 Память и похвала Иакова мниха князю Владимиру Святославичу... С. 286. 24 Уставная жалованная грамота смоленского князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу, связанная с учреждением епископии в Смоленске // Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. / сост. Я. Н. Щапов, отв. ред. Л. В. Черепнин. М., 1976. С. 141 [ст. 2]. 25 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 463; Толочко А. П. «Порты блаженных первых князей»: к вопросу о византийских политических теориях на Руси // Южная Русь и Византия: сб. науч. тр. (к XVIII конгрессу византинистов). Киев. 1991. С. 34–42. 20 86 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости... Под 1169 г. в сообщении об обстоятельствах падения Киева Лаврентьевская летопись доносит: «и стоӕша оу города . г҃ . дн҃и . и поможе Бъ҃ . и ст҃аӕ Бц҃а . и ѡтнѧ и дѣднѧ мл҃тва . кнѧзю Мстиславу Андрѣєвичю»26. Не менее показательно известие 1294 г., повествующее о чудесном спасении князя Андрея: «И тако заступи Б(ог)ъ кн(я)зя м(о)л(и)твою деднею и отнею»27. Впрочем, в силу своего положения князь мог в глазах книжника обладать сакральной силой ещё при жизни. Именно так обнаруживается священная сила князей, с которыми беседует и на поступки которых реагирует сама природа28. В понимании книжников, личные несовершенства князей не умаляли высоты служения, к которому те были призваны от рождения. Однако это не приводило к полной идеализации святого князя, рождая своего рода двойственность, следы которой, например, обнаруживаются в противоречии между почтительным и даже умилительным отношении митрополита Кирилла к князю Александру Ярославичу Невскому29 и формулой договора новгородцев с преемником Александра, Ярославом, родным братом почившего князя (1266). В этом договоре новгородцев (новгородской знати) к «закатившемуся Солнцу земли Суздальской» нельзя найти какой бы то ни было трогательной религиозной сентиментальности. Напротив, в отличие от духовенства Владимира и суздальской знати в требованиях городского нобилитета и горожан Новгорода к Ярославу усматривается нескрываемое эмоциональное раздражение правлением Александра30. Впрочем, нельзя не признать, что описанное почти никак не сказалось на высоком посмертном статусе победителя шведов и тевтонцев. Столь же неоднозначными видятся мотивы и процедуры канонизации. При всём высоком статусе князя в древнерусском обществе стало бы большим преувеличением приписывать князю положение подобное императорам Византии. Нет достаточных оснований для этого ни в отношении первых русских князей-язычников31, не всегда достаточно их и для оценки статуса князей-христиан. Пытаясь понять мотивы и цели христианского прославления, выдающийся историк церковного права Е. Н. Темниковский предельно точно заметил, что в канонизации необходимо различать два момента: во-первых, она являет собой суждение о признании умершего члена церкви святым, а во-вторых, представляет акт, допускающий или предписывающий ПСРЛ. Т. 1. Стб. 354. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 483. 28 О природных явлениях и их связи с князьями см. подробнее: Пузанов Д. В. Солнечные и лунные гало в сакральной картине мира восточных славян XI-XIII вв. // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2015. Т. 157. № 3. С. 201–210. 29 «Митрополит же Кирилл говорил: ”Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской! Уже не найдется ни один подобный ему князь в земле Суздальский!“ Иереи и дьяконы, черноризцы, нищие и богатые — и все люди говорили: ”Уже погибаем!“» (Малышев В. И. Житие Александра Невского (По рукописи середины XVI в., Гребенщиковской старообрядческой общины в г. Риге) // ТОДРЛ. М., Л., 1947. Т. 5. C. 192–193). 30 Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Ярославичем // Грамоты Великого Новгорода и Пскова / под ред. С. Н. Валка. М.; Л., 1949. С. 10–11. 31 Например, характеризуя статус князя Святослава Игоревича, М. Б. Свердлов вполне оправданно обратил внимание на то, что истоки своей власти Святослав видел не в сакральной сфере, а в «наследственной преемственности княжеского рода» (Свердлов М. Б. Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII в. СПб., 2003. С. 227). Впрочем, и в более позднее время при вынесении оценки того, как осознавалась княжеская власть современниками в условиях, когда род Рюриковичей был крещён, источники далеко не всегда позволяют увидеть в отношениях правителей и населения избыточные формы сакрализации и мифологизации княжеской власти как таковой. Но в ряде случаев, безусловно, усилиями книжников отдельные образы праведных князей наделялись чертами «причастности к сакральному». 26 27 Жизнь и святость князя Александра 87 П. И. Гайденко чествование почившего32. По сути — это установление культа святого33. Однако, как писал об этом учёный, — возникавший культ мог быть объявлен, как обязательный и предписанный ко всеобщему исполнению, что придавало ему большую торжественность и значимость. В некоторых случаях почитание культа оставлялось на частное усмотрение отдельных христиан и христианских общин. Именно в этой вариативности выбора можно усматривать истоки того обилия т. н. местночтимых святых в восточно-христианской и в её рамках в русской церковной традиции. В этом смысле ситуация на Руси, где обнаруживается многочисленность подобных культов, очень близка к положению в церкви I тысячелетия, где, как заметил И. В. Семененко-Басин, роль епископа в акте канонизации сводилась к тому, что архиерей лишь гарантировал, «что в данном культе не обнаружено ничего ошибочного»34. Более того, отмеченная вариативность, кажется, позволяет понять и объяснить причины дальнейшего исчезновения целого ряда культов, неясные следы которых обнаруживались в последующих эпохах. Неупорядоченность многочисленных культов вынуждала церковные власти, а в последующем и историков35 к настороженному отношению к подобным святым, к регламентации их списков и почитания, как, например, это впервые было сделано в эпоха Макарьевских соборов36, и даже в некоторых случаях к отказу от практики их литургического празднования. Понимание канонизации Понимание канонизации затруднено, поскольку неоднозначными видятся сами процедуры признания святости и прославления почившего христианина. Кому принадлежит право поставить точку в таких решениях? Какие процедуры способны и удостоверить, что прославленный христианин действительно свят, а обращение к нему действенно? Исследования в данной области позволяют заключить, что церковная практика в этой сфере продолжительное время не знала жёстких правил. Судя по всему, инициатива канонизации (сам термин позднего происхождения) исходила от христианских общин (сельских, городских, монашеских) или же частных лиц, а последнее слово в организации этого чествования оставалось за епископом области, в которой совершалось прославление. При этом древние практики канонизации как в западной, так и в восточной христианских традициях продолжительное время принципиально не различались и сводились к следующим действиям. Во-первых, праведность и святость почившего засвидетельствовались публично. Во-вторых, его Темниковский Е. Н. К вопросу о канонизации святых. Ярославль, 1903. С. 4. См. подробнее: Ткачев Е. В. Канонизация // Православная энциклопедия. М., 2012. Т. 30, С. 269–359. 34 Семененко-Басин И. В. Святость в русской православной культуре ХХ века: История персонификации. М., 2010. С. 13. 35 В данном отношении показательная критичность Е. Е. Голубинского, В. П. Васильева и даже В. О. Ключевского, находивших в житиях и истории прославления ранних русских святых множество слепых пятен и сомнительных свидетельств (Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 1–22; Голубинский Е. Е. История канонизации святых в Русской церкви. М., 1903. С. 40–91; Васильев В. П. История канонизации русских святых // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1893. Кн. 3. С. 62–115). 36 См. подробнее: Мусин А. Е. Соборы св. митрополита Макария 1547–1549 гг.: Факт истории или факт историографии? // Сообщения Ростовского музея. Вып. 13. Ростов, 2013. С. 74–86; Костромин К., прот. Прославление священномученика Исидора в ХVI веке // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2018. № 2(10). С. 194–195. 32 33 88 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости... останки торжественно переносились в храм, где, как правило, полагались под Престолом или в ином месте, которое особым образом отмечалось и украшалось. В-третьих, имя нового святого вносилось в специальный список для поминовения с установлением даты чествования новопрославленного праведника37. На каком-то этапе для канонизации стали требовать приложения дополнительных усилий: написание иконы (изображения) святого, текстов жития и службы38. В условиях Византии правом прославления святого помимо епископов обладали патриарх и император, что во многом объяснялось статусом басилевса в церковно-политической организации империи39. В западной традиции подобными преимуществами был наделён Римский Престол, что в итоге было узаконено в период понтификата Григория VII в виде «папской привилегии». Однако основные институциональные формы этой процедуры в Западной Европе складывались постепенно и окончательно сформировались только к XIII в., когда получили своё закрепление в ходе канонизации Франциска Ассизского40. Пытаясь понять и реконструировать порядок канонизации в Византии, Е. Е. Голубинский и В. П. Васильев рассматривали этот процесс в контексте местного и общецерковного прославления. Однако, как это представляется, продолжительное время ни Восточное, ни Западное христианство не знало подобного деления. Степень почитания святого определялась не тем, на каком уровне провозглашалось о его святости, а множеством иных обстоятельств: личной «популярностью» святого (насколько такая оценка приемлема); политическим и каноническим влиянием его почитателей, прикладывавших усилия в деле прославления своего Небесного покровителя; политическими, морально-этическими и каноническими потребностями христианского сообщества, просившего церковь о прославлении подвижника; интересами священной и политической иерархии и т. д. Если же дело касалось правителей разнообразных варварских и иных христианских государств, находившихся в орбите Константинополя или Рима, то их интересы в деле канонизации своих святых оказывались не менее значимыми. В таком случае провозглашение святости того или иного «национального» подвижника папой или патриархом представлялось выражением особой чести для самого просителя. Усилия Ярослава Мудрого и его потомков, по прославлению Владимира Святославича и его погибших сыновей, Бориса и Глеба видятся одним из примеров подобного отношения к святости41, что между тем не мешало почитать их в качестве святых и до событий 1072 г. Необходимо заметить, что в Риме и в Константинополе осознавали значимость участиях вселенских первоиерархов в деле канонизации, что придавало событиям особую силу, авторитетность и престижность. Такая санкция в деле прославления святых виделась предельно ценной. К тому же участие папы или патриархов в подобных торжествах позволяло тем оставаться в курсе церковно-политических событий, влияя на умонастроения носителей высшей власти и окружившие их элиты. Всё же за теми или иными культами стояли определённые более или менее влиятельные силы и почитатели, а само участие Вселенских иерархов придавало в глазах верующих торжествам и выносимому суждению безусловную религиозную, культурную и политическую ценность. Одобрение в пользу святого автоматически распространялось и на выдвинувших его почитателей, влиятельных сторонников и их эпигонов. В результате канонизация Васильев В. П. История канонизации русских святых... С. 23–24. Голубинский Е. Е. История канонизации святых в Русской Церкви... С. 41–42. 39 См. подробнее: Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском «цезарепапизме». М., 2010. 40 Каприо С. Канонизация // Католическая энциклопедия: В 5 т.: Т. 2: И-Л. М., 2005. Стб. 753. 41 Присёлков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. СПб., 2003. С. 29, 43–47. 37 38 Жизнь и святость князя Александра 89 П. И. Гайденко в обществе, в котором Небесное и земное не были разделены непреодолимой стеной, становилась мощным ресурсом идейного влияния, инструментом политической манипуляции волей просителей и фактором влияния на поступки властей42. В различных «национальных» традициях и в государственных образованиях, отождествлявшихся с какими-либо народами Византийского или Латинского миров, канонизация могла приобретать и, в конце концов, приобретала свои особенности, придававшие этому процессу и венчавшим его событиям и празднествам свой особый колорит. В равной мере это касается и Руси. Здесь церковная организация хоть и ориентировалась на византийские канонические традиции, однако обладала собственными чертами. Наиболее наглядно это проявилось именно в культе святых князей, развитие которого и представляет предмет данного исследования. Здесь, правда, необходимо заметить, что особое религиозное церковное почитание обладателей высшей власти, выражавшееся, в том числе в их прославлении, было хорошо известно и в Византии, и в Европе. В значительной мере такое отношение к представителям власти было обусловлено античным христианским наследием, особенно ярко выраженным в том, что «Byzantines (and subsequently Orthodox theology more generally) identify power with divinity, describe this divine power as paradoxical in nature, and construct hierarchy as the appropriate means of mediating and participating in true power»43. Тем не менее, культ святых императоров в царстве ромеев никогда не затмевал собой иные культы: святых мучеников44, монахов45, жен (дев)46, св. воинов47 и т. д. Даже В данном отношении примечательно то, как оценивал преимущества и цели папского участия в деле канонизации святых Donald S. Prudlo. Исследователь вполне обоснованно указывал, что вовлечение в этот процесс пап, во-первых, позволяло создавать и усиливать в новом провозглашаемом культе образцы желаемого христианского поведения; во-вторых, выражать через акт прославления безусловные достижения и преимущества церкви; в-третьих, укреплять власть пап. Именно поэтому на каком-то этапе канонизации всё более приобретали всё большую политическую значимость (Prudlo D. S. Certain Sainthood: Canonization and the Origins of Papal Infallibility in the Medieval Church. Ithaca; London, 2015, р. 15). 43 Purpura A. M. God, Hierarchy, and Power: Orthodox Theologies of Authority from Byzantium. New York, 2017. P. 132. 44 См. подробнее: Caridi C. Making Martyrs East And West: Canonization in the Catholic and Russian Orthodox Churches. Northern Illinois University Press, 2016. 45 См. подробнее: Talbot A.-M. Varieties of Monastic Experience in Byzantium, 800–1453. Notre Dame, 2029; Maribel D. Wandering Monks, Virgins, and Pilgrims: Ascetic Travel in the Mediterranean World, A. D. 300–800. Pennsylvania, 2005, p. 69–106. 46 Здесь можно в полной мере согласиться с наблюдениями и выводами Дианы Ангеловой о месте женщин в закладке культурных и религиозно-политических основ Византии. Здесь, благодаря античному наследию, отношение между полами и в целом к женщине обладало паритетностью даже в области святости (см. подробнее: Angelova D. N. Sacred Founders: Women, Men, and Gods in the Discourse of Imperial Founding, Rome through Early Byzantium. Oacland, 2015, p. 261–276). Впрочем, необходимо согласиться и с Lynda L. Coon, высказавшейся об этих процессах более осторожно. Созданный в Византии образ женщины, в том числе святой женщины не более чем фикция: «The sacred fictions of late antiquity and the early Middle Ages cannot be read at face value for the history of women in the church any more than the Christian gospels can be taken as factual depictions of Jesus’ mission and destiny». Однако эта фикция, нашедшая своё высшее выражение в агиографии, имела у современников огромную популярность, едва ли не большую, чем у потомков и историков (Coon L. L. Sacred Fictions: Holy Women and Hagiography in Late Antiquity. Philadelphia, 1997, p. 143–152). 47 При оценке отношения византийцев к воинам весьма показательной видится твёрдая решимость императора Никифора, которая, правда, так и не была реализована, канонизировать воинов, погибших за защиту империи (Riede M. Nikephoros II Phokas and Orthodox Military Martyrs. The Journal of Medieval Religious Cultures, 2015, № 2, vol. 41, p. 121–147). 42 90 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости... в Европе, с её особым отношением к носителям высшей власти почитание королей и императоров48 не обладало тем авторитетом, каким был наделён культ княжеской власти на Руси XI-XIV вв., где он приобрел наибольшее почитание и долгое время затмевал собой даже авторитет иночества49. Признание правителя святым наделяло того определённым равенством со святыми императорами Византии, преодолевая ущербность варварского состояния и комплекс церковно-политической неполноценности в иерархии государств, закреплённой в образах, ритуалах, законах и нарративах империи50. В результате, вероятно, ничто так не роднило правящие дома Европы как прижизненная и посмертная причастность национальных правителей к харизме священной власти и их возможность через посредство дарованной им власти стать причастниками Божественного провидения, являвшегося через их руки и поступки. Такая возможность открывалось перед христианизированными варварами только благодаря христианскому универсализму империи. Нередко разделённые между собой и Константинополем политически и культурно, они могли оказываться на равном или почти равном положении с императорами и со святыми, предстоящими Богу, на ктиторских портретах росписей соборов, в роскошных захоронениях, не уступавших по своему богатству с погребениями басилевсов и раками святых, а также в символических ритуалах своей собственной саморепрезентации. Источники и литература 1. Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Ярославичем // Грамоты Великого Новгорода и Пскова / под ред. С. Н. Валка. М.; Л.: АН СССР, 1949. С. 10–11. 2. Слово о Законе и Благодати митрополита Илариона // Памятники общественной мысли Древней Руси: Т. 1: Домонгольский период / сост, авт. вступ. ст. и коммент. И. Н. Данилевский. М.: Российская политическая энциклопедия, 2010. С. 174–190. 48 См. подробнее: Канторович Э. Х. Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии / Пер. с англ. М. А. Бойцова и А. Ю. Серегиной. М., 2015. 752 с.· 49 В данном случае заслуживает внимания тот факт, что всероссийское и общее православное почитание Печерских святых, воспринимаемое в современной церкви как древнее, в известных формах в действительности сложилось только в XVII-XVIII вв., став результатом целенаправленной политики митр. Петра Могилы и последующих поколений братии Печерского монастыря по привлечению в древнюю обитель паломников (см. подробнее: Кабанець Є. П. Історія печерської канонізації та стислі відомості про Печерських святих // Дива печер лаврських. Київ, 1997. С. 47–71; Дятлов В. Святой князь Владимир в истории Десятинной церкви и Киево-Печерского монастыря // Opus mixtum: № 3. Київ, 2015. С. 110–118). 50 Хорошо известно, что в державе Ромеев сумели сформироваться представления о сложной иерархичности народов и государств, с которыми империя вступала в отношения (подробнее см.: Острогорский Г. А. Византийский император и иерархическое мироустройство // РусскоВизантийский вестник. 2018. № 1. С. 16–25; Долгов В. В. Древняя Русь: мозаика эпохи. Очерки социальной антропологии общественных отношений XI — XVI вв. Ижевск, 2004. С. 17–23). Примечательно, что на Западе долгое время не удавалось создать подобной гибкой системы. Однако понимание статусных различий даже между королевскими титулами, которые щедро и вместе с тем осмотрительно раздаривал папский престол, здесь тоже присутствовало (см. наблюдения А. В. Мартынюка об отношениях Даниила Галицкого и Беллы IV. Невзирая на по военнополитическую мощь Даниила и королевский титул, король Венгрии продолжал рассматривать Даниила в качестве своего вассала, а свои отношения со «схизматиком» как вынужденные и неравноправные: Мартынюк А. В. До Герберштейна: Австрия и Восточная Европа в системе персональных связей и культурных контактов (XIII — начало XVI века). М., 2019. С. 92–97). Жизнь и святость князя Александра 91 П. И. Гайденко 3. Память и похвала Иакова мниха князю Владимиру Святославичу // Памятники общественной мысли Древней Руси: Т. 1: Домонгольский период / сост, авт. вступ. ст. и коммент. И. Н. Данилевский. М.: Российская политическая энциклопедия, 2010. С. 282–288. 4. Похвала княгине Ольге // Памятники общественной мысли Древней Руси: Т. 1: Домонгольский период / сост, авт. вступ. ст. и коммент. И. Н. Данилевский. М.: Российская политическая энциклопедия, 2010. С. 288–290. 5. Полное собрание русских летописей. Т. 1: Лаврентьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 496 с. 6. Полное собрание русских летописей. Т. 2: Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 648 с. 7. Титмар Мерзебургский. Хроника // Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова. Т. 4: Западноевропейские источники. Сост., пер. и коммент. А. В. Назаренко. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. C. 63–89. 8. Уставная жалованная грамота смоленского князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу, связанная с учреждением епископии в Смоленске // Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. / сост. Я. Н. Щапов, отв. ред. Л. В. Черепнин. М.: Наука, 1976. С. 141–145. 9. Андроник (Трубачёв), игум. Благоверный // Православная энциклопедия. М., 2002. Т. 5. С. 251–252. 10. Василик В. В. Святой равноапостольный князь Владимир как новый Константин // Русин. 2015. № 4 (42). С. 321–333. 11. Васильев В. П. История канонизации русских святых // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1893. Кн. 3. С. I-VIII; 1–256. 12. Голубинский Е. Е. История канонизации святых в Русской церкви. М., 1903. 597 с. 13. Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском «цезарепапизме» / ред., пер. А. Е. Мусина. СПб.: Изд-во: Филологический факультет СПбГУ, 2010. 480 с. 14. Данилевский И. Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы изучения летописных текстов. М.: «Аспект-Пресс», 2004. 383 с. 15. Дергачева И. В. Древнерусский Синодик: исследования и тексты / Памятники древнерусской мысли: исследования и тексты. Вып. VI. М.: Издательство «Кругъ», 2011. 404 с. 16. Долгов В. В. Древняя Русь: мозаика эпохи. Очерки социальной антропологии общественных отношений XI — XVI вв. Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2004. 218 с. 17. Дятлов В. Святой князь Владимир в истории Десятинной церкви и Киево-Печерского монастыря // Opus mixtum: № 3. Київ, 2015. С. 110–118. 18. Е. К. Блаженный // Католическая энциклопедия: В 4 т.: Т. 1: А-З. М.: Изд-во францисканцев, 2002. С. 613. 19. Кабанець Є. П. Історія печерської канонізації та стислі відомості про Печерських святих // Дива печер лаврських. К., 1997. С. 47–71. 20. Канторович Э. Х. Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии. Изд. второе, испр. / Пер. с англ. М. А. Бойцова и А. Ю. Серегиной. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. 752 с. 21. Каприо С. Канонизация // Католическая энциклопедия: В 5 т.: Т. 2: И-Л. М.: Изд-во францисканцев, 2005. Стб. 751–758. 22. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. III, 465, IV, III с. 23. Костромин К. А., прот. Прославление священномученика Исидора в ХVI веке // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2018. 2(10). С. 192–200. 92 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Когда князь становился святым? Несколько наблюдений о феномене святости... 24. Костромин К. А., свящ. Развитие антилатинской полемики в Киевской Руси (XI — сер. XII вв.): Страницы истории межцерковных отношений. Saarbrüken: Sanktum, 2013. 149 с. 25. Лаушкин А. В. К проблеме почитания княгини Ольги и князя Владимира в домонгольское время // ТОДРЛ. СПб.: Дмитрий Буланин, 2014. Т. 63. С. 45–57. 26. Лосева О. В. Русские месяцесловы XI-XIV веков. М.: Памятники исторической мысли, 2001. 420 с. 27. Лупандин И. Беатификация // Католическая энциклопедия: В 4 т.: Т. 1: А-З. М.: Изд-во францисканцев, 2002. С. 484. 28. Малышев В. И. Житие Александра Невского (По рукописи середины XVI в., Гребенщиковской старообрядческой общины в г. Риге) // ТОДРЛ. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Т. 5. C. 185–193. 29. Мартынюк А. В. До Герберштейна: Австрия и Восточная Европа в системе персональных связей и культурных контактов (XIII — начало XVI века). М.: Квадрига, 2019. 560 с. 30. Мусин А. Е. Соборы св. митрополита Макария 1547–1549 гг.: Факт истории или факт историографии? // Сообщения Ростовского музея. Вып. 13. Ростов, 2013. С. 74–86. 31. Назаренко А. В. Владимир (Василий) Святославич // Православная энциклопедия. М., 2004. Т. 8. С. 690–703. 32. Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX–XII вв. М.: Языки русской культуры, 2001. 784 с. 33. Острогорский Г. А. Византийский император и иерархическое мироустройство // Русско-Византийский вестник. 2018. № 1. С. 16–25. 34. Поппэ А. В. О времени зарождения культа Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis, Bd. 1. München: Wilhelm Fink Verlag, 1973. S. 6–29. 35. Поппэ А. В. Становление почитания Владимира Великого // Спорные вопросы отечественной истории XI–XVIII вв. Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посвященных памяти А. А. Зимина. Москва, 13–18 мая 1990 г. М., 1990. Ч. 2. С. 228–231. 36. Поппэ А. Студиты на Руси. Истоки и начальная история Киево-Печерского монастыря. Київ: Iнстiтут iсторii НАН України, 2011. 150 с. (Ruthenica. Supplimentum 3) 37. Присёлков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X-XII вв. СПб.: Наука, 2003. 246 с. 38. Пузанов Д. В. Солнечные и лунные гало в сакральной картине мира восточных славян XI-XIII вв. // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2015. Т. 157. № 3. С. 201–210. 39. Свердлов М. Б. Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII в. СПб.: Академический проект, 2003. 736 с. 40. Семененко-Басин И. В. Cвятость в русской православной культуре ХХ века: История персонификации. М.: РГГУ, 2010. 291 с. 41. Словарь старославянского языка: в 4-х тт. Репр. изд. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. Т. 1. 2006. 950 с. 42. Список канонизированных русских князей и княгинь // https://ru.wikipedia.org/wik i/%D0%A1%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%BA_%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B D%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D1%85_ %D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D1%85_%D0%BA%D0%BD%D1%8F%D0%B7%D 0%B5%D0%B9_%D0%B8_%D0%BA%D0%BD%D1%8F%D0%B3%D0%B8%D0%BD%D1%8C#cite_notevladkan-1 (дата обращения — 21.03.2020). 43. Темниковский Е. Н. К вопросу о канонизации святых. Ярославль, 1903. 77 с. 44. Ткачев Е. В. Канонизация // Православная энциклопедия. М., 2012. Т. 30. С. 269–359. 45. Толочко А. П. «Порты блаженных первых князей»: к вопросу о византийских политических теориях на Руси // Южная Русь и Византия: сб. науч. тр. (к XVIII конгрессу византинистов). Киев. 1991. С. 34–42. Жизнь и святость князя Александра 93 П. И. Гайденко 46. Успенский Б. А. Избранные труды. Т. 1: Семиотика истории. Семиотика культуры. М.: Языки русской культуры, 1996. 608 с. 47. Федотов Г. П. Собрание сочинений: в 12 т.: Т. 8: Святые Древней Руси / примеч. С. С. Бычкова. М.: «Мартис», 2000. 269 с. 48. Шумило С. В. Князь Оскольд и христианизация Руси. Киев: Дух і літера, 2010. 117 с. 49. Angelova D. N. Sacred Founders: Women, Men, and Gods in the Discourse of Imperial Founding, Rome through Early Byzantium. Oacland: University of California Press, 2015. 464 p. 50. Caridi C. Making Martyrs East And West: Canonization in the Catholic and Russian Orthodox Churches. DeKalb: Northern Illinois University Press, 2016. Pp. viii + 200. 51. Coon L. L. Sacred Fictions: Holy Women and Hagiography in Late Antiquity. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1997. 256 p. 52. Maribel D. Wandering Monks, Virgins, and Pilgrims: Ascetic Travel in the Mediterranean World, A. D. 300–800. Pennsylvania: Penn State University Press, 2005. 280 p. 53. Prudlo D. S. Certain Sainthood: Canonization and the Origins of Papal Infallibility in the Medieval Church. Ithaca; London: Cornell University Press, 2015. 232 p. 54. Purpura A. M. God, Hierarchy, and Power: Orthodox Theologies of Authority from Byzantium. New York: Fordham University Press, 2017. 240 p. 55. Riede M. Nikephoros II Phokas and Orthodox Military Martyrs. The Journal of Medieval Religious Cultures, 2015, No 2, vol. 41, p. 121–147. 56. Talbot A.-M. Varieties of Monastic Experience in Byzantium, 800–1453. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 2029. 310 p. 57. Warmind M. The Cult of the Roman Emperor before and after Christianity’. Temenos, 1993, vol. 15, p. 211–220. 94 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Е. Б. Грузнова Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10008 Аннотация: Исследование посвящено анализу сюжетов Жития Александра Невского о визите в Новгород слуги Божия Андреяша, видении старейшины Ижорской земли Пелгусия и ответе князя папским послам Галду и Гемонту на основе разных списков произведения, за исключением так называемой Особой редакции, где они отсутствуют. Несмотря на общепринятую характеристику этих фрагментов как литературных, хотя и имеющих под собой историческую основу, они являются ключевыми как для понимания оценки связанных с Невской битвой событий автором памятника, так и для датировки произведения в целом и составляющих его частей. Показана возможность выделения прижизненной части повести о князе, положенной в основу его Жития. Выявлена основная идея произведения — утверждение православного выбора князя Александра в условиях конфессиональной полемики православной и католической церкви в период переговоров об унии. Ключевые слова: история России; XIII век; Житие Александра Невского; летописи; Александр Невский; Андреяш; Андреас фон Вельвен; Пелгусий; Галд и Гемонт; Невская битва; Ледовое побоище; православие; уния. Об авторе: Елена Борисовна Грузнова Кандидат исторических наук, ответственный секретарь Регионального отделения Российского исторического общества в Санкт-Петербурге. E-mail: egruznova@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0873-4389 Ссылка на статью: Грузнова Е. Б. Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 95–111. 95 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 E. Gruznova Pivotal Stories of the main Editions of the Alexander Nevsky Life DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10008 Abstract: The Alexander Nevsky Life is in the focus of research. It is based on different lists of this work, except of the so-called Special edition, where it isn’t. Pivotal stories are analyzed: the visit to Novgorod the servant of God Andreas, the vision of the ingrian elders Pilguse and Prince Alexander’s reply to the Pope’s ambassadors Gald and Hemont. It is generally assumed that these stories are literary works, but have a historical basis. But they are key both for understanding the assessment of events related to the battle of the Neva-river by the author of the monument, and for Dating the work as a whole and its constituent parts. It is shown the possibility of selecting the lifetime part of the story about the Prince, which is the basis of The Alexander Nevsky Life. The author identifies the main idea of the work, which is the statement of the Orthodox choice of Prince Alexander in the context of confessional polemics between the Orthodox and Catholic churches during the negotiations on the Union. Keywords: History of Russia; XIII century; Alexander Nevsky; The Alexander Nevsky Life; Chronicles; Andreyash; Andreas von Velven; Pelgusiy; Gald and Hemont; battle of the Nevariver; battle of the Ice; Orthodoxy; Union. About the author: Elena Borisovna Gruznova Ph. D. in History, Executive Secretary of the Russian Historical Association Saint Petersburg Regional branch. E-mail: egruznova@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0873-4389 Article link: Gruznova E. B. Pivotal Stories of the main Editions of the Alexander Nevsky Life. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 95–111. 96 Н есмотря на продолжающиеся уже не первое столетие дискуссии о степени исторической достоверности рассказа Жития Александра Невского о битве в устье Ижоры, он остаётся одним из основных источников информации об этом сражении. Наиболее сложными с точки зрения критики источника оказались сюжеты со слугой Божиим Андреяшем и старейшиной Ижорской земли Пелгусием. Даже те исследователи, которые признают историчность и этих персонажей, и связанных с ними событий, обычно делают оговорку относительно литературного характера их описания1. Вместе с тем, сюжеты с Андреяшем и Пелгусием тесно взаимосвязаны друг с другом и, вкупе с характеризуемым таким же образом сюжетом о папских послах Галде и Гемонте, являются ключевыми как для понимания оценки связанных с Невской битвой событий составителем памятника, так и для датировки произведения в целом и составляющих его частей. В данном исследовании сделана попытка рассмотреть эти фрагменты в контексте основной сюжетной линии произведения, связанной с утверждением новгородского князя в своём православном выборе. Поскольку все три рассматриваемых сюжета одновременно присутствуют далеко не во всех списках Жития, либо при их наличии допущены смысловые ошибки или пропущены другие важные элементы, за основу для данного анализа взяты варианты не Лаврентьевской, Псковской II или Софийской I летописи, которые считаются наиболее близко передающими первоначальный вид Жития, а Новгородской I младшего извода. На наш взгляд, именно он наряду с текстом Тверского сборника, даёт наиболее целостную картину задумки автора, хотя, по наблюдению В. Мансикки, последующие летописцы и не использовали эту версию памятника, ориентируясь как раз на редакцию Софийской I летописи и связанного с ней Московского свода 1480 г.2 Однако лингвистический и источниковедческий анализ летописных текстов, широко проводимый в последние десятилетия, показывает, что младший извод Новгородской I летописи восходит к общему источнику с летописями Новгородско-Софийской группы первой половины XV в., соединяющими новгородский и общерусский материал (Софийской I, Новгородской Карамзинской, Новгородской IV). Этот источник, в свою очередь, имеет общий протограф с текстом, нашедшим впоследствии отражение в Тверском сборнике. По мнению специалистов, именно в этом протографе, восходящем, как и единственный Синодальный список старшего извода Новгородской I летописи, к реконструируемому Новгородскому владычному своду, и появились житийные повести об Александре Невском и Михаиле Черниговском3. А значит, при их рассмотрении нет причин отдавать первенство летописям Новгородско-Софийской группы и их производным. Отрицание историчности описанных в Житии событий можно встретить в работах Дж. Феннела (Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200–1304. М., 1989. С. 142 и далее). Попытка разделить исторический и литературный образ князя и его деяний предпринята И. Н. Данилевским (Данилевский И. Н. Современные российские дискуссии о князе Александре Невском // Труды по Россиеведению. 2010. № 2. С. 225–236). 2 Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. СПб., 1913. С. 98–99. 3 Гимон Т. В. 1) Редактирование летописей в XIII–XV вв.: 2) Новгородское летописание XI — середины XIV в. как социокультурное явление: Дисс… доктора ист. наук. М., 2014. Л. 58, 66. А. А. Гиппиус продолжает придерживаться точки зрения на старшинство НовгородскоСофийского свода и заимствование Жития во владычный свод именно оттуда: Гиппиус А. А. 1) К истории сложения текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. СПб., 1997. Вып. 6 (16). С. 12–19, 68–72; 2) Новгородская владычная летопись XII–XIV вв. и ее авторы (История и структура текста в лингвистическом освещении) // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. <2004–2005>. М., 2006. С. 123. 1 Св. Александр в агиографии 97 Е. Б. Грузнова Ещё В. О. Ключевский, один из первых исследователей Жития Александра Невского, обнаружил, что оно не даёт полной, обстоятельной биографии князя и не включает многого из того, что известно по другим источникам. Произведение показалось учёному рядом не связанных друг с другом коротких отрывочных эпизодов, поскольку, по его мнению, для автора важнее было передать не реальные факты, а отражение образа Александра и его деяний в умах современников4. Эти представления о несвязности текста и конечной цели его создателя, как мы попытаемся показать далее, не соответствуют действительности и в значительной степени обусловлены погодным распределением составляющих его сюжетов в большинстве летописных списков. Исключение составляют Лаврентьевская летопись, где сохранившаяся часть памятника (до возвращения Александра в Новгород после победы на Неве) полностью помещена под 1263 г. в связи с сообщением о кончине князя, и Псковская II летопись, в которой «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра» вставлены единым текстом сразу после кратких фрагментов о начале летописца Псковского и начале княжения Владимира Святого5. Кроме того, существует ряд отдельных списков произведения вроде относящихся к первоначальной редакции «Сказания о мужестве и житии» из Сборника Московской духовной академии (№ 208 из библиотеки Троице-Сергиевой лавры), датируемого серединой XVI в., и близкой к тексту Лаврентьевской летописи повести из житийного сборника Архангельского областного архива начала того же столетия6. Сопоставление целостных и разбитых на фрагменты текстов памятника позволяет не только выявить его изначальную сюжетную линию, но и выделить в его составе часть, появившуюся ещё при жизни князя. Дело в том, что в отмеченной В. О. Ключевским фрагментарности биографии Александра в Житии прослеживается определённая закономерность. Все отобранные составителем сюжеты связаны либо с самостоятельными воинскими победами князя над крестоносцами и язычниками на новгородских рубежах (на Неве и Чудском озере и ряд успешных походов на литву в новгородско-тверском пограничье), либо с утверждением превосходства православия (во время битв и при ответе послам папы), либо с признанием мужества и мудрости прославляемого зарубежными властителями (Андрияшем, Батыем и «по всѣм странамъ, и до моря Хупожьскаго, и до горъ Аравитьскыхъ, и об ону страну моря Варяжьскаго, и до самаго Рима»7). Существенно, что и воинские достоинства, и мудрость князя показываются в контексте вероисповедного дискурса, доходящего местами до мистицизма (фрагменты с видением Пелгусия и ангельской помощью в Невской и Ледовой битвах). По сути дела, через всё произведение красной нитью проводится идея богоизбранности Александра как защитника правой веры, прежде всего, от посягательств Рима. В том числе и по причине выпадения из этого контекста представляется недоразумением отнесение к первоначальным редакциям Жития пространного летописного фрагмента 1251 г. о Неврюевой рати Софийской I летописи. Он связан с главным героем только воспроизводимым и в других списках утверждением, что «по плѣненiи же Неврюевѣ великый князь Александръ церкви въздвигнувъ и градъ людiй исполнивъ, разбѣгшаася люди собра въ домы своя», за которым следует цитата из пророка Исайи и пояснение, что за добродетели князя Бог даровал ему продление жизни Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 68–69. ПСРЛ. Т. 1. СПб., 1846. С. 204–206; Т. 5. СПб.,1851. С. 2–6. 6 Сказание о подвигах и жизни святого благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского (по списку XIII века). С. 4–12; Моисеева Г. Н. Новый список повести об Александре Невском // Русская литература. 1964. № 1. С. 94–97. 7 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 297. 4 5 98 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского и богатство его земле8. Эта цитата с продолжением есть и в других редакциях, в том числе в Новгородской I и Псковской II летописях, но её нет в Московском своде, Тверском сборнике, Новгородской Карамзинской, Новгородской IV летописях, а сама фраза о восстановлении нормальной жизни после похода Неврюя там минимизировна и помещена под 1252 г., на что обратил внимание Т. В. Гимон, предположив для них другой источник данного текста9. И в этом другом источнике, видимо, не было рассказа Жития о папских послах Галде и Гемонте, который из возводимых к нему списков знает только Тверской сборник. А сюжет с почестями от Батыя, вероятно, не имел там красочного описания страха перед князем «жён моавитских», как видно из тех же Московского свода и Тверского сборника, либо вообще был представлен кратким сообщением об успешном визите Александра в Орду, сохранённым, например, Новгородской IV летописью10. Это даёт основание предположить дополняющий характер последних двух сюжетов по отношению к начальной части памятника, связанной с событиями 1240–1242 гг., а не отказ от них при создании некоторых из дошедших до нас списков, как обычно считается. И такое дополнение, судя по всему, появилось уже после 1251 г., о чём речь пойдёт ниже. Здесь же отметим ещё один эпизод деяний князя Александра, попавший только в так называемую Особую редакцию Жития, в которой, по наблюдению Н. С. Серебрянского, как раз опущены интересующие нас сюжеты с Андреяшем, Батыем, Пелгусием, шестью удальцами, случаями ангельской помощи в битвах, послами папы, чудом при погребении и походами на литву11. Это яркая летописная зарисовка похода на подвластные шведам земли еми зимой 1256 г. Она-то как раз полностью соответствует логике героической повести, схожа по своей структуре с описанием событий 1242 г. (военная операция как реакция на попытку иноземцев закрепиться в новгородских владениях путём строительства крепости — Копорья тогда и Нарвы теперь) и включает указание на связь с религиозно-политическими процессами того времени. Ведь Александр приехал в Новгород для организации этого предприятия не один, а с митрополитом, который сопровождал княжескую и новгородскую дружины вплоть до Копорья, а после тяжёлого перехода уже в Емской земле русские воины «овыхъ избиша, а другых изима силою честнаго креста и святыя Софѣя»12. Правда, столь настойчиво религиозный характер кампании подчёркивается только в младшем изводе Новгородской I летописи, в других списках (и новгородской, и софийской группы, и в Московском летописном своде) указано лишь участие митрополита, но сила креста и Софии не упоминаются. А в Псковской II летописи и Тверском сборнике сообщение об этой операции вообще отсутствует, что можно было бы понять для псковского летописца, сосредоточенного на событиях, имевших отношение к его земле, но не для тверского, старательно воспроизводившего и менее значимые моменты новгородской жизни. Поход 1256 г. был результативным не только для князя и его дружины, но и для новгородцев, так как они успешно преодолели испытания зимнего пути и вернулись «вси здрави» и с полоном. Тем не менее, остальные редакции Жития эти события проигнорировали, что особенно явственно видно из Новгородской I ПСРЛ. Т. 5. С. 186–187. Гимон Т. В. Новгородское летописание XI — середины XIV в. как социокультурное явление. Л. 66–67. 10 ПСРЛ. Т. 4. Вып. 1. СПб., 1915. С. 229; Т. 15. СПб., 1863. Стб. 393–394 и 397; Т. 25. М.; Л., 1949. С. 139. 11 Серебрянский Н. С. Древне-русские княжеские жития. (Обзор редакций и тексты). Ч. 1. М., 1915. С. 94–98. 12 НПЛ. С. 309. 8 9 Св. Александр в агиографии 99 Е. Б. Грузнова летописи младшего извода, где заключительная часть произведения вплоть до погребения князя полностью помещена под 1251 г., но Александр продолжает упоминаться под соответствующими погодными статьями, в том числе при описании похода на емь и в рассказе о смерти и погребении под 1263 г. А это значит, что положенное в основу Жития сказание было составлено ещё до 1256 г. На такую датировку указывает и отсутствие сведений о походе на емь в Тверском сборнике, протограф которого, ставший первоисточником и для списков Новгородской и Новгородско-Софийской группы, видимо, о них ещё ничего не знал. Существенно и то, что источниковедческий анализ показывает перерыв новгородского летописания в 1246–1250 гг. с последующим кратким восполнением сведений за пропущенные годы, что А. А. Гиппиус и Т. В. Гимон сопоставляют с аналогичным периодом поездки Александра Ярославича в Орду и считают возможным отъезд и возвращение вместе с ним новгородского владычного летописца13. В этом случае становится понятно отсутствие сюжета о Галде и Гемонте в ряде списков — он, для начала, должен был появиться в их протографе, а значит, создание данного фрагмента, как и результирующего поездку Александра в Орду и Каракорум, относится к периоду между 1251 и 1256 гг. О той же датировке этой части Жития говорит и сама структура заключительной части повествования в списках младшего извода Новгородской I летописи — вслед за рассказом об ответе папским послам без всякого перехода следует фрагмент под заголовком «Преставление князя Александра», заканчивающийся словами: «много трудися за Новъградъ и за Пьсковъ и за всю силу [вариант: землю] Рускую живот свои отдавая». Эта фраза почти дословно — «за Новъградъ и за всю Рускую землю живот свои отдавая» — повторена в статье 1263 г., где вновь, но уже сухим языком без философско-богословских рассуждений, рассказывается о болезни, смерти и погребении Александра14. Таким образом, часть Жития, помещённая в этой группе списков, как и в двух списках Софийской I летописи (Карамзинском и Оболенского)15, под 1251 г., включает два самостоятельных фрагмента, один из которых был создан до второй половины 1256 г., другой — в конце 1263 г. или позже. Отметим, что выделение фрагмента о смерти и погребении Александра Невского заголовком характерно и для других списков произведения с погодным распределением, кроме версии Тверского сборника, где как раз эта заключительная часть просто отсутствует и есть лишь общее обозначение всего текста: «Повѣсть о блаженнѣмъ князи Александрѣ Ярославичи». В Софийской I летописи встречаются следующие заголовки: «О вѣлицѣмъ князѣ Александрѣ» в списках Карамзинском и Оболенского (относится и к предваряющему пояснению, что «сице бысть повѣсть о немъ»), «Невское побоище» (кроме списка Оболенского), «О Пелгусии Ижерянине» и «О шести мужь храбрыхъ» с отделением этой части Жития от других записей статьи 1240 г. словом «аминь»; «Преставленіе великого князя Александра Ярославича, внука великого князя Всеволода» с вариациями в разных списках и пропуском самого текста в списках Карамзинском и Оболенского, где он перенесён в статью 1251 г. Новгородская IV летопись из всего Жития содержит лишь фрагмент «Невское побоище» без вступительной части о детстве Александра и приходе Андреяша. А в Московском летописном своде выделены только сюжеты начальной части: «О Невоском побоищи», «О Пелгуси Ижирянине» и «О шести мужь храбрыхъ», но там вообще 13 Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи. С. 8–12; Гимон Т. В. Новгородское летописание XI — середины XIV в. как социокультурное явление. Л. 234–235 и 241, прим. 888. 14 НПЛ. С. 306, 313. 15 ПСРЛ. Т. 5. С. 187, прим. к); Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. М., 2000. Стб. 328–330. 100 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского отсутствует текст памятника после Ледового побоища16. Разнообразие названий и рубрикации и показательное слово «аминь» в конце фрагмента, основа которого была создана до 1246 г., говорит о том, что сборка всех частей произведения произошла только после смерти князя. Тогда же, видимо, появилось и вступление от первого лица, поясняющее источник сведений — «понеже бо слышахомъ от отець своих и самовидець есмь възраста его»17, которого нет в Тверском сборнике, не знавшем окончательного варианта текста. Вопрос о датировках имеет принципиальное значение для нашего исследования, поскольку мы придерживаемся точки зрения на историчность всех событий, нашедших отражение в Житии. Их передача с использованием образов и цитат из Священного Писания и литературных произведений Античности и Средневековья никак не умаляет их реальную основу. Поэтому само распределение частей произведения по погодным статьям представляется вовсе не случайным. Следует обратить внимание на начальную часть повествования вплоть до завершения Невской битвы, которая в списках младшего извода Новгородской I летописи не сопровождает в качестве параллельного текста, как в других летописях и в других фрагментах этих списков, а полностью заменяет первое сообщение статьи 1240 г. Затем следуют летописные записи о других событиях того же года — захвате немцами Изборска и Пскова, уходе Александра в Переяславль, немецком продвижении в Полужье, строительстве Копорья и просьбах к князю вернуться в Новгород. В Житии же, если судить по его целостным текстам, как, например, в Псковской II летописи, следующий сюжет связан с Ледовым побоищем. Это означает не только то, что летописец воспринимал рассказ Жития о битве на Неве как абсолютно достоверный, но и то, что именно события 1240 г. послужили отправной точкой всей повести об Александре. Собственно событийный ряд Жития начинается не с Невской битвы, а с рождения князя и прославления его достоинств (там, где эта часть есть), а затем следует сюжет о визите в Новгород Андреяша. Он есть во всех вариантах повести, и даже там, где имя визитёра не названо (во всех списках Никоновской летописи, кроме Лаптевского18), обозначена его принадлежность к слугам Божиим от западных стран, в которых исследователи, вслед за И. П. Шаскольским19 обычно видят членов Ордена меченосцев, существовавшего до 12 мая 1237 г., а затем влившегося в Тевтонский Орден. Практически во всех списках отсутствует какое-либо указание на конкретную дату данного события, оно просто помещается перед описанием сражения в устье Ижоры с пояснением, что именно благодаря Андреяшу слава Александра дошла до короля «части Римьскы, отъ полунощьныя страны», решившего испытать его мужество и пленить его землю. И только в Тверском сборнике однозначно указано, что, поскольку «Александръ побѣждаа, и непобѣдем. Сего ради, в лѣто 6749, прiиде нѣкто отъ западныхъ странъ, именемъ Андрѣяшъ, иже нарыцаются Слугы Божiя». Но под тем же, а не как в большинстве списков, 6748 г., выше описан и захват Батыем Волынской земли, а ниже — Невская битва и последующий, «зимѣ», уход Александра к отцу в Переяславль20. То есть все эти события отнесены не к 1240-му, а к 1241 году. Такая же сдвижка вперёд на один год наблюдается в этой летописи и с сюжетом 16 ПСРЛ. Т. 4. Вып. 1. С. 223; Т. 5. С. 176–177, 191; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 304, 307–308; Т. 15. Стб. 375–376; Т. 25. С. 132–133. 17 НПЛ. С. 290. 18 ПСРЛ. Т. 10. СПб., 1885. С. 118. 19 Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII– XIII вв. Л., 1978. С. 155, прим. 39. 20 ПСРЛ. Т. 15. Стб. 375–380. Св. Александр в агиографии 101 Е. Б. Грузнова о Галде и Гемонте, что, видимо, объясняется спецификой датировки в данном конкретном списке или его протографе. Уже один из первых исследователей памятника, А. Энгельман, увидел в Андреяше Андреаса фон Фельвена (Вельвена, Вильвена), названного комтуром Ливонского отделения Тевтонского Ордена и рижским магистром в двух грамотах 1241 г., связанных с завоёванными русскими землями. По его мнению, сохранение в разных редакциях Жития Александра Невского имени только этого предводителя крестоносцев говорит о его главенствующей роли в тех событиях. Более того, учёный предположил, что в 1240 г. шведы и ливонцы готовили одновременное нападение на Русь как отклик на неоднократные буллы папы с призывом к крестовому походу на языческих финнов и эстонцев и их союзников21. И хотя позже И. П. Шаскольский пытался обосновать поздний и чисто литературный характер рассказа об Андреяше22, большинство исследователей по сей день придерживается точки зрения Энгельмана, но ведутся дискуссии вокруг даты и цели этого визита. Ю. В. Кривошеев и Р. А. Соколов отмечают его маловероятность, если исходить из малоправдоподобного желания Андреяша просто увидеть Александра. Они считают логичным предположение В. А. Кучкина о возможной связи визита с подготовкой орденского похода 1236 г. на литовские племена, в котором, согласно летописным сообщениям, приняли участие 200 псковичей. То есть относят посольство по этому вопросу ко времени до сентября 1236 г., хотя Кучкин осторожно предложил более широкий диапазон дат между 1236 г., когда Александр был посажен отцом на новгородский стол, и июлем 1240 г, когда шведы пришли в устье Ижоры23. Другие исследователи также отмечают крайнюю гипотетичность привязки к литовскому походу, в частности, из-за отсутствия единства Новгорода и Пскова того времени в вопросах внешней политики, а также из-за того, что фон Вельвен мог нанести визит в Новгород в период лишь с осени 1237 по апрель 1239 г., когда ещё не занимал ведущих должностей в Ордене, а позже такая небывалая для магистра поездка обязательно была бы упомянута источниками24. Правда, выражение «нѣкто силенъ», использованное по отношению к Андрияшу в Лаврентьевской и Псковской II летописях, при такой же характеристике «царь силен» применительно к хану в вариантах Псковской II и Софийской I летописей и отдельных списках Московской духовной академии № 208 и Архангельского областного архива25, заставляет предполагать как раз самый высокий статус визитёра в понимании автора Жития. Какой бы статус не имел прототип Андреяша и когда бы именно он не посетил Новгород, обращает на себя внимание подчёркнуто нейтральный, если не уважительный по отношению к нему тон повествования. Само сравнение визита слуги 21 Энгельман А. Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII и XIV столетиях. СПб., 1858. С. 131–134. 22 Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII– XIII вв. С. 155, прим. 39; 185–186, прим. 165. 23 Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский. Эпоха и память: исторические очерки. 2-е изд. СПб., 2018. С. 82–84; Кучкин В. А. 1) Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси // Отечественная история. 1996. № 5. С. 22; 2) Борьба Александра Невского против Тевтонского ордена // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто / Под ред. Т. Н. Джаксон, Е. А. Мельниковой. М., 1999. С. 134. 24 Валеров А. В. Новгород и Псков. Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков. СПб., 2004. С. 167; Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике ХII–XIII вв. СПб., 2009. Т. 1. С. 251–252. 25 ПСРЛ. Т. 1. С. 205; Т. 5. С. 3, 186; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 326; Сказание о подвигах и жизни святого благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского (по списку XIII века). С. 9; Моисеева Г. Н. Новый список повести об Александре Невском. С. 96. 102 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского Божия с приходом царицы Южской к Соломону ради испытания его мудрости, представленное во всех списках Жития, кроме Новгородской IV летописи, отсылает к текстам Библии: «Царица Савская, услышав о славе Соломона во имя Господа, пришла испытать его загадками» (3 Цар 10:1); «Царица Савская, услышав о славе Соломона, пришла испытать Соломона загадками в Иерусалим, с весьма большим богатством, и с верблюдами, навьюченными благовониями и множеством золота и драгоценных камней. И пришла к Соломону и беседовала с ним обо всем, что было на сердце у нее. И объяснил ей Соломон все слова ее, и не нашлось ничего незнакомого Соломону, чего он не объяснил бы ей. … И сказала царю: верно то, что я слышала в земле моей о делах твоих и о мудрости твоей, но я не верила словам о них, доколе не пришла и не увидела глазами своими. И вот, мне и вполовину не сказано о множестве мудрости твоей: ты превосходишь молву, какую я слышала. … Царь же Соломон дал царице Савской все, чего она желала и чего она просила, кроме таких вещей, какие она привезла царю. И она отправилась обратно в землю свою, она и слуги ее» (2 Пар 9:1–12); «Царица южная восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона» (Мф 12:2). Поскольку в Житии царица названа Южской, его составитель явно указывал именно на новозаветный фрагмент. То есть Андреяш рассматривался в качестве свидетеля достоинств Александра, подобно тому как царица Савская была свидетельницей и восприемницей мудрости Соломона и могла поведать об этом на суде с фарисеями. В этом контексте визит Андрияша приобретает миссионерский, а не просто дипломатический или даже разведывательный характер, как принято считать26. Это миссионерское назначение поездки подчёркивает и однозначно указанная связь между рассказом Андрияша об Александре своим соотечественникам и последующим приходом в Неву шведского войска, и обозначение его главы как короля Римской части, которая в данном случае, по справедливому замечанию Д. С. Лихачёва и В. В. Василика, означает латинскую, т. е. зависимую от папы, а возможно, учитывая толкование Ипполита Римского на Даниила, и антихристову, поскольку Антихриста называли «Λατεινος»27. Не говоря уже об указании в большинстве вариантов Жития (кроме Лаврентьевской и Псковской II летописи и отдельных списков) на участие в походе одного или нескольких католических епископов и даже убиение одного (в младшем изводе Новгородской I, Софийской I, Новгородской IV, Никоновской летописях и Московском своде) или двух из них (в Тверском сборнике)28. Само участие епископов в походе воспринимается как показатель его религиозного назначения. Правда, исследователи отвергают достоверность информации об убийстве хотя бы одного из семи шведских иерархов, поскольку все они обнаруживаются живыми после этих событий29, но ведь не исключена гибель каких-то менее О гипотетичности последней идеи см.: Соколов Р. А. Александр. Невская битва (режиссер Игорь Каленов, «Никола-фильм», 2008). Комментарий-послесловие к фильму // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2009. № 3. С. 177. 27 Василик В. В. Личность Св. Александра Невского в контексте цивилизационного противостояния Руси и Запада. Опыт прочтения его жития // Александр Невский и Ледовое побоище: Материалы научной конференции, посвященной 770-летию Ледового побоища. СПб.: Академия исследования культуры, 2014. С. 24–25; Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского // ТОДРЛ. М.; Л., 1947. Т. 5. С. 52–53. 28 НПЛ. С. 293; ПСРЛ. Т. 4. Вып. 1. С. 223; Т. 5. С. 178; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 304; Т. 10. С. 122; Т. 15. Стб. 376; Т. 25. С. 133. 29 Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII– XIII вв. С. 157–159; Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Т. 1. С. 239 и 388–389, прим. 883. 26 Св. Александр в агиографии 103 Е. Б. Грузнова высокопоставленных представителей католического духовенства, сан которых не опознал или сознательно преувеличил свидетель боя. Миссионерский характер визита Андреяша и похода 1240 г. гораздо лучше, чем традиционные ссылки на гипотетическую договорённость о совместных действиях шведов и ливонцев, необходимость пополнения припасов или строительства укрепления, объясняет и причину столь длительной (не менее недели) задержки шведского войска в средней части Невы, где как раз обнаруживаются археологические памятники всё ещё языческой тогда по преимуществу ижоры30. Собственно, именно для реализации миссии нужны были и крепости, что хорошо видно из событий, произошедших после отъезда Александра осенью 1240 г. из Новгорода. Тогда рыцари захватили Псков и часть новгородских владений по Луге, а на невском направлении выстроили крепость Копорье, назначение которой хорошо видно из послания епископа Поморского и Эзельского Генриха от 13 апреля 1241 г. Там сообщалось о включении в его епархию по договорённости с Тевтонским Орденом и с согласия папы земель «между Эстонией, уже крещеной, и Рутией, а именно: земли Ватланд, Нуова, Ингрия и Карела, которые, как ожидается, примут веру Христову и которые уже заняты братьями и [ими] построен замок с согласия многих в этих землях»31. Хотя, по мнению Д. Г. Хрусталёва, орденских братьев в водских, ижорских, карельских владениях и в Приневье тогда ещё не было, но претензии на проповедь в них уже открыто декларировались как противовес претензиям Швеции32. Но такой противовес мог появиться как раз из-за разгрома на Неве шведских крестоносцев, не справившихся со своей задачей. Для того чтобы её не смогли реализовать и ливонцы, вернувшийся по призыву Новгорода князь сначала вместе «с новгородци, и с ладожаны, и с Корѣлою, и съ Ижеряны» взял Копорье и «извѣша» переметнувшихся на сторону противника вожан и чудь, а в следующем, 1240 г. разгромил рыцарей на льду Чудского озера33. Немаловажно, что в большинстве текстов Жития нашли отражение оба эти события, хотя первое и без особых подробностей и религиозного акцента, который можно увидеть разве что в словах по поводу помилования князем части пленённых в Копорье «бѣ бо милостивъ паче мѣры», читаемых в Псковской II, Софийской I летописи, Московском своде, отдельных списках34. Указание на сверхъестественное для обычного человека милосердие Александра представляется вовсе не случайным, если иметь в виду цель его церковного прославления. Но есть один нюанс — эта милость проявлялась по отношению к представителям католического мира, руководство которого совсем недавно если и не призывало открыто к крестовому походу на Русь, то провоцировало его. Об этом свидетельствуют буллы Григория IX рижскому епископу, пробсту рижской соборной церкви и аббату Дюнамунде от 23 января и епископу Любекскому, шведскому епископу Линчёпингскому, аббату римского цистерцианского аббатства на Готланде и пробсту соборной церкви в Висбю от 27 января 1229 г. с запретом продавать русским оружие, медь, свинец, лошадей и продовольствие, меченосцам от 24 ноября 1232 г. и архиепископу О разных подходах к вопросу об остановке в устье Ижоры и локализации поселений этого региона см.: Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский. Эпоха и память. С. 85–89, 107 и далее. 31 Матузова В. И., Назаренко Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 257–259. 32 Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Т. 1. С. 266–269. 33 НПЛ. С. 295 и далее. 34 ПСРЛ. Т. 5. С. 4, 179–180; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 311; Т. 25. С. 134; Сказание о подвигах и жизни святого благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского (по списку XIII века). С. 8; Моисеева Г. Н. Новый список повести об Александре Невском. С. 95. 30 104 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского Упсальскому Ярлеру от 9 декабря 1237 г. с обличением вредящих молодой финской церкви язычников тавастов и потворствующих им русских соседей, а также предоставление 3 февраля 1232 г. папскому легату в Прибалтийских странах Балдуину Альнскому права запрещать всем христианам вести переговоры и заключать мир или перемирие с русскими или язычниками без его разрешения35. Однако прямое объявление крестового похода последовало лишь 11 марта 1256 г., когда папа Александр IV призвал к нему Швецию, Норвегию, Данию, Готланд, Пруссию, восточную Германию и Польшу36, что привело к попытке шведов основать Нарву и уже рассмотренной выше ответной зимней операции Александра Ярославича в районе Або. Обратим внимание, что все сюжеты Жития Александра Невского, за исключением связанного с преставлением князя, отражают события, происходившие как раз в период с 1237 по 1256 гг. Это то самое время, которое А. В. Майоров, вслед за В. Т. Пашуто и Б. Н. Флорей, предлагает рассматривать в контексте шедших с конца 1230-х годов переговоров об унии между папским Римом, германским императором Фридрихом II и наследницей Византии Никеей, интересы которой представляли император Иоанн III Ватац и Константинопольский патриарх, являвшийся главой и для Русской православной церкви. Поэтому русские князья и митрополиты по неизбежности должны были учитывать в своих международных делах политические приоритеты Никеи, которые постоянно трансформировались под влиянием изменений международной обстановки. В 1247 г. появились реальные предпосылки объединения церквей под началом папы, но с учётом условий, выдвигавшихся греками. Именно этой ситуацией исследователь объясняет переговоры занимавшего папский престол с 1243 по 1254 гг. Иннокентия IV с Даниилом Галицким и Ярославом Суздальским (Владимирским), а после смерти последнего — с его сыном Александром37. Такой подход позволяет, на наш взгляд, без всяких натяжек объяснить ссылку Иннокентия IV в письме «благородному мужу Александру, герцогу Суздальскому» от 23 января 1248 г. на сообщение «брата Иоанна де Плано Карпини из Ордена миноритов, поверенного нашего, отправленного к народу татарскому», о признании Ярославом Всеволодовичем незадолго до смерти в монгольских степях власти папы как главы христианской церкви. Равно как и выраженную им в следующем послании от 15 сентября того же года благодарность «Александру, сиятельному королю Новгорода» за готовность «воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян», о которой известил Рим архиепископ прусский38. Другое дело, что иерархи католической церкви зачастую могли выдавать желаемое за действительное, преувеличивая глубину предварительного сближения позиций, на что обратил внимание А. А. Горский39. В любом случае, после смерти Фридриха II в 1250 г. и Ватаца и Иннокентия в 1254 г. переговоры между Западом и Востоком зашли в тупик, открытое противостояние, в том числе и на русских границах, возобновилось, а принявший корону от папы Даниил Галицкий отказался от унии, так и не получив оговоренной помощи против татар. Вот на таком фоне и разворачивалась борьба за сохранение православия на Руси, выражавшаяся как в отражении атак крестоносцев, так и в отстаивании своей веры в ходе богословских диспутов. И если до интронизации Иннокентия IV и после его На это обратил внимание ещё И. П. Шаскольский: Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. С. 146–154. 36 Там же. С. 207–213. 37 Майоров А. В. Первая уния Руси с Римом // Вопросы истории. 2012. № 4. C. 33–52. 38 Матузова В. И., Назаренко Е. Л. Крестоносцы и Русь. С. 262–265, 268–270. 39 Горский А. А. Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского // Александр Невский и история России (Материалы научно-практ. конф. 26–28 сент. 1995 г.). Новгород, 1996. С. 66–68. 35 Св. Александр в агиографии 105 Е. Б. Грузнова смерти Александру пришлось несколько раз защищать православные святыни с оружием в руках, то при этом папе противостояние было перенесено в другую плоскость, что и нашло отражение в сюжете Жития о папских послах Галде и Гемонте. Выше уже было показано, что последний мог попасть в летописи не ранее 1251 г. вместе со сведениями о событиях, произошедших после отъезда Александра в Орду в 1246 г., но не позднее 1256 г., что противоречит мнению о составлении Жития чутьли не через сорок лет после смерти князя40. При этом во всех летописных списках Жития, кроме Московского свода и Никоновской летописи, которые вообще ничего не знают о приходе послов, рассказ помещён после сообщений о приезде в Новгород митрополита Кирилла и ростовского епископа Кирилла для поставления архиепископа Далмата, о Неврюевой рати, бегстве Андрея Ярославича и умирении земли Александром. Причём в Новгородской I летописи младшего извода перед ним, а в Псковской II и Софийской I летописях, как и в отдельных списках, перед и за ним следует указание на умножение Богом дней Александровых за его благочестие41. Такой порядок сохраняется независимо от того, записаны ли все эти события под 1251 г., или разделены между 1251 и 1252 гг., как в Тверском сборнике. В последнем случае к 1251 г. отнесено только сообщение о поставлении Далмата42. А это значит, что начальную фразу данного сюжета «некогда же» следует отнести к концу 1251 — началу 1252 г., до очередной поездки Александра в Орду — возможно, как раз в период его вынужденного, из-за болезни, пребывания вместе с митрополитом в Новгороде43. Временем до Неврюевой рати датируют визит Галда и Гемонта и В. И. Матузова и Е. Л. Назаренко, предположившие, что именно это посольство могло доставить великому князю папскую грамоту от 15 сентября 1248 г. Не обнаружив имён Галда и Гемонта в предполагаемых формах Halt (Holt) и Helmoldus среди двенадцати кардиналов того времени, исследовательницы выдвинули гипотезу, что они были посланы не от папы, а от архиепископа Прусского и Ливонского Альберта фон Зуербеера, о приезде которого папа и предупреждал Александра в этом послании44. Предложенная транскрипция представляется неоднозначной, тем более что в списках Жития встречается написание Галдад и Агалдад, а в словарях можно обнаружить и другие близкие по написанию и звучанию варианты вроде фр. Galdernar (Галд(е)ма́р) с уменьшительным Галд, связанного с именем Вальдемар45. Кроме того, учитывая возможность сильного искажения слов при передаче и настойчивое называние послов в Житии хитрейшими из двенадцати кардиналов, стоит также обратить внимание на присутствие среди как раз двенадцати кардиналов, возведённых Иннокентием IV на Консистории 28 мая 1244 г., Октавиана Убальдини (Octavianus Ubaldini), исполнявшего свои обязанности до 1268 г., и трёх иерархов с именем Guilelmus — Вильгельма Сабинского (бывшего Моденского), Гийома де Талльянте и Гульельмо Фиески, служивших, соответственно, до 17 февраля 1251 г., 17 сентября 1249 г. и 28 августа 1255 г.46 Однако искать См., напр.: Данилевский И. Н. Современные российские дискуссии о князе Александре Невском // Труды по Россиеведению. 2010. № 2. С. 228. 41 НПЛ. С. 305; ПСРЛ. Т. 5. С. 5, 187; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 328–330; Сказание о подвигах и жизни святого благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского (по списку XIII века). С. 10; Моисеева Г. Н. Новый список повести об Александре Невском. С. 96–97. 42 ПСРЛ. Т. 15. Стб. 396–397. 43 ПСРЛ. Т. 1. С. 202. 44 Матузова В. И., Назаренко Е. Л. Крестносцы и Русь. С. 329–330, прим. 1–2. 45 Вальдемар // Современный онлайн-словарь личных имён А. В. Суперанской. 2020. URL: https://lexicography.online/onomastics/superanskaya/в/вальдемар (Дата просмотра: 01.09.2020). 46 Hierarchia Catholica Medii Aevi, sive Summorum pontificum, S. R.E. cardinalium, ecclesiarum antistitum series ab anno 1198 usque ad annum 1431 perducta e documentis tabularii praesertim Vaticani 40 106 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского реальных людей с такими именами, возможно, вообще не стоит. Ведь имена Галда и Гемонта в этом фрагменте могут быть не реальными, а нарицательными. Например, в «Мифологической библиотеке» Аполлодора (III. V.8 и III. VIII.1) упоминается сразу два Гемона — сын фиванского царя Креона, погибший последним из пытавшихся разгадать загадку Сфинкса о человеке, и один из пятидесяти нечестивых сыновей царя Аркадии Ликаона, поражённых Зевсом за угощение из мяса жертвенного животного вперемешку с внутренностями заколотого ими юноши47. А в Ветхом Завете во владениях колена Рувимова упомянут Галаад как спокойно живущий в эпоху разногласий к востоку от Иордана на границе колен Рувима и Гада (Суд 5:16–17 и Иис. Н. 13:8–11), при этом известен случай отождествления Галаада с Гадом, в котором Кирилл Александрийский видел образ искушающих Христа фарисеев48. А ведь посланники папы пришли именно что искушать Александра преимуществами перехода в латинство. В этом контексте может оказаться вовсе не случайной привязка визита ко времени сбора в Новгороде наиболее авторитетных иерархов русской церкви в летописных списках Жития. Александр пишет ответ папе с отказом от латинской веры после совета со своими «мудреци», как в Псковской II и Софийской I летописях, или «хытреци», как в Новгородской I и Тверском сборнике49. Этими мудрецами-хитрецами исследователи обычно считают именно митрополита Кирилла, ростовского епископа Кирилла и поставленного новгородским архиепископом 25 мая 1251 г. Далмата (или его предшественника Спиридона, умершего в 1249 г., если относить посольство к периоду до поездки князя в Орду)50. Все летописные записи об Александре показывают его постоянное тесное взаимодействие с обоими Кириллами, за благословением к которым он всегда обращался в трудные моменты жизни, что, видимо, и определило практически неотлучное пребывание митрополита с 1249 г. в его владениях, а не в Киеве или землях, контролируемых Даниилом Галицким, который римскому соблазну как раз поддался и даже принял королевскую корону. Но вряд ли стоит, вслед за Д. С. Лихачёвым, предполагать, что отвергнутая Александром грамота папы была одной из тех, которые он разослал 14 мая 1253 г. властителям Богемии, Моравии, Сербии, Померании с призывом поддержать поход Даниила против татар51. Ведь там нет ничего, что могло бы спровоцировать Александра на пространное изложение основных вех истории вероисповедания и борьбы с ересями, представлявшее собой, по наблюдению того же Лихачёва, выборку из хронографического отрывка Никифорова летописца52. Если в этот период у князя было достаточно мудрых советников для отказа от унии и выбора православной веры, то при отражении крестоносной агрессии в 1240–1242 гг. его возможности в этом плане были ограничены в силу разгрома русских земель нашествием Батыя, нарушения привычных социальных связей и необходимости поставления вместо погибших и пропавших епископов и митрополита новых иерархов. Д. Г. Хрусталёв отмечает, что Рим активизировал усилия по привлечению Руси под свою власть как раз тогда, когда рукоположить нового митрополита было некому, поскольку в Никее патриарх Герман умер в 1240 г., сменивший collecta, digesta, edita per Conradum Fubel. Monasterii: Sumptibus et typis librariae Regensbergianae, 1913. P. 7. 47 Аполлодор. Мифологическая библиотека. Л., 1972. С. 55 и 60. 48 Галаад // Православная энциклопедия. Т. 10. М., 2005. С. 253–254. 49 НПЛ. С. 305; ПСРЛ. Т. 5. С. 5, 187; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 328; Т. 15. Стб. 397. 50 Иную точку зрения см.: Серебрянский Н. С. Древне-русские княжеские жития. С. 90–93. 51 Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского. С. 49–51; Матузова В. И., Назаренко Е. Л. Крестоносцы и Русь. С. 360–364. 52 Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского. С. 38–41. Св. Александр в агиографии 107 Е. Б. Грузнова его Мефодий прожил меньше года, а следующего избрали только в 1244 г.53 Так что не случайно в сюжете с Андрияшем рядом с Александром представители духовенства не упоминаются — там важна позиция самого героя. Но при описании Невской битвы автор Жития делает явные акценты на получении князем благословения у архиепископа Спиридона, его собственном проповедничестве среди своей дружины и направляющей и помогающей силе святых Бориса и Глеба, к которым Александр обращается и перед решающим сражением на Чудском озере. Именно в таком контексте следует, на наш взгляд, рассматривать сюжет о видении ижорского старейшины Пелгусия. Как и в период неурядиц после смерти Владимира Святого, братья-мученики должны были сыграть роль ориентира для восстановления целостности и устойчивости государства. Не случайно ещё В. Мансикка в своё время обнаружил, что молитва перед Ледовым побоищем со ссылкой на помощь Ярославу против Святополка заимствована из описания молитвы братьям-мученикам перед сражением Ярослава и Святополка на Альте в паремийном чтении в честь Бориса и Глеба54. В. В. Василик отмечает, что их убийца Святополк навёл на Русь иноплеменников — сначала латинян, потом печенегов, так что «Ярослав Мудрый явился не только отмстителем за невинную кровь своих собратий, но и защитником Руси от иноверного ига, каковым впоследствии стал князь Александр», которому также предстояла отразить натиск римлян. Учёный указывает на значимость даты Невской битвы, поскольку 15 июля отмечается память крестителя Руси, равноапостольного князя Владимира, который через своих сыновей как бы передал благословение Александру, напавшему на врага в шестом часу дня, а это «время литургии, время распятия Господа»55. Но это ещё и день памяти Халкидонского собора, утвердившего православное учение о природе Христа, на чём фиксирует внимание автор Жития. И именно это православное исповедание, к которому принадлежали первые русские святые, и отстаивал Александр и на Неве, и на Чудском озере, «имѣя велику вѣру къ святымъ мучеником Борису и Глѣбу»56. Исследователи совершенно напрасно пытаются связать данный фрагмент с одним из борисоглебских храмов Новгорода57 — памятник однозначно указывает на персональные отношения живого и умерших представителей княжеского рода, которым совместными усилиями предстояло одолеть вражеские силы и отстоять православную веру. Тут, скорее, следовало бы обратить внимание на отмеченное Д. Г. Хрусталёвым усиленное восстановление борисоглебских храмов после Батыева нашествия — например, 24 июля 1239 г. такая церковь была заново освящена в Кидекше, относившейся к переяславским владениям Ярослава Всеволодовича58. Так что почитание этих мучеников вполне ожидаемо и со стороны его сына Александра. Однако перед Невской битвой святые Борис и Глеб явились, согласно Житию, не самому князю, а его новообращённому подданному, заявив о готовности помогать своему сородичу. Некоторые Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике ХII–XIII вв. СПб., 2009. Т. 2. С. 12–14. 54 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 43–44. 55 Василик В. В. Личность Св. Александра Невского в контексте цивилизационного противостояния Руси и Запада. С. 28. 56 НПЛ. С. 292; ПСРЛ. Т. 1. С. 205; Т. 4. Вып. 1. С. 223–224; Т. 5. С. 3; Т. 15. Стб. 378. 57 См., напр.: Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. С. 180–184; Янин В. Л. Церковь Бориса и Глеба в новгородском Детинце: (о новгородском источнике «Жития Александра Невского») // Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 125–135. 58 Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Т. 1. С. 231–232 и 385–386, прим. 831. ПСРЛ. Т. 1. С. 200. 53 108 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского летописи (Софийская I, Московский свод, Никоновская) даже ошибочно приписали веру в них именно Пелгусию, а не князю, искусственно присоединив соответствующую фразу к сюжету о Пелгусии с помощью заголовка59. Действие святых через крещёного ижерянина представляется не случайным — ведь шведы пришли именно в землю ижоры, планируя отдать её под юрисдикцию Рима, на что указывает присутствие епископов. Поэтому важно было показать безосновательность их претензий и способность Руси самостоятельно справиться с миссионерскими задачами, а также праведность её правителей, о чём, по мнению В. В. Василика, свидетельствует сравнение Невской битвы с избавлением Иерусалима от осады ассирийского царя Санахирима и уподобление Александра праведному царю Езекии, Пелгусия-Филиппа — пророку Исаии, а шведов — безбожным и жестоким ассирийцам, поносящим Бога Израилева60. В этой связи стоит обратить внимание и на наблюдение Д. С. Хрусталёва о том, что события на Неве представляются как рыцарский поединок, «Божий суд», на который князь идёт после молитвы и с надеждой на Бога и своих святых покровителей61. Если опираться на Житие, то и Невская, и Ледовое битва разворачивались не просто между войсками Александра и крестоносцами, а между божественными силами, на стороне которых выступал новгородский князь и его воины, и теми неназванными, которые стояли за сторонниками Рима. Но Александр предстаёт здесь вовсе не безынициативным орудием высших сил, как видится А. Мусину62, а их сподвижником. Не случайно, по замечанию В. Ю. Русанова, заключительные слова Жития выражают христианскую идею его героической жизни: «Тако бо Бог прослави угодника своего, яко много тружеся за землю русскую, и за Новгород, и за Псков, и за всю землю русскую, живот свой полагая за православное христианство»63. Эти заключительные слова перекликаются с идеей, проводимой в первом сюжете о свидетельстве Андреяшем доблестей Александра: «безъ Божиа повелѣния не бѣ княжение его»64. Подводя итог, можно сказать, что ключевой темой Жития Александра Невского исходно было утверждение православного выбора князя Александра в условиях конфессиональной полемики православной и католической церкви в период переговоров об унии. Эта идея пронизывает все сюжеты произведения, создававшиеся поэтапно, а после смерти князя объединённые в целостное повествование с добавлением вступления, связок и заключительной части, посвящённой преставлению, погребению и прославлению Александра. К моменту объединения основной состав повести уже был определён и включал в себя помимо описания событий на Неве и Чудском озере признание достоинств русского князя правителями Востока и Запада и обрамляющие сюжеты со слугой Божиим Андреяшем и папскими послами Галдом и Гемонтом, которые перекликаются между собой и придают сказанию законченный вид. Судя по всему, автором этой основы был летописец реконструируемого учёными Новгородского владычного свода. ПСРЛ. Т. 5. С. 177–178; Т. 5. Изд. 2-е. Вып. 1. Л., 1925. С. 223; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. Стб. 306–307; Т. 10. С. 121; Т. 25. С. 132. 60 Василик В. В. Личность Св. Александра Невского в контексте цивилизационного противостояния Руси и Запада. С. 29–30. 61 Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Т. 1. С. 218 и 360–361, прим. 493. 62 Мусин А. Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди средневековья // Княжа доба: iсторiя i культура. 2015. № 9 (9). С. 169–170. 63 Русанов В. Ю. Формирование патриотизма на образах героев Отечества: Русь Х–ХV веков // Социальная политика и социология. 2009. № 5 (47). С. 247. 64 НПЛ. С. 290. 59 Св. Александр в агиографии 109 Е. Б. Грузнова Источники и литература 1. Аполлодор. Мифологическая библиотека. Л.: Наука, 1972. 216 с. 2. Валеров А. В. Новгород и Псков. Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков. СПб.: Алетейя, 2004. 316 с. 3. Вальдемар // Современный онлайн-словарь личных имён А. В. Суперанской. 2020. URL: https://lexicography.online/onomastics/superanskaya/в/вальдемар (дата обращения: 01.09.2020). 4. Василик В. В. Личность Св. Александра Невского в контексте цивилизационного противостояния Руси и Запада. Опыт прочтения его жития // Александр Невский и Ледовое побоище: Материалы научной конференции, посвященной 770-летию Ледового побоища. СПб.: Академия исследования культуры, 2014. С. 24–25. 5. Галаад // Православная энциклопедия. Т. 10. М., 2005. С. 253–254. 6. Гимон Т. В. Новгородское летописание XI — середины XIV в. как социокультурное явление: Дисс. доктора ист. наук. М., 2014. 426 л. 7. Гимон Т. В. Редактирование летописей в XIII–XV вв.: Разночтения между списками Новгородской 1 летописи // ТОДРЛ. СПб., 2006. Т. 57. С. 112–125. 8. Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. СПб., 1997. Вып. 6 (16). С. 3–72. 9. Гиппиус А. А. Новгородская владычная летопись XII–XIV вв. и ее авторы (История и структура текста в лингвистическом освещении) // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. <2004–2005>. М.: Древлехранилище, 2006. С. 114–251. 10. Горский А. А. Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского // Александр Невский и история России (Материалы научно-практ. конф. 26–28 сент. 1995 г.). Новгород, 1996. С. 64–75. 11. Данилевский И. Н. Современные российские дискуссии о князе Александре Невском // Труды по Россиеведению. 2010. № 2. С. 225–236. 12. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М.:, 1871. III, 465, IV, III с. 13. Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский. Эпоха и память: исторические очерки. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2018. 304 с. 14. Кучкин В. А. Александр Невский — государственный деятель и полководец средневековой Руси // Отечественная история. 1996. № 5. С. 18–33. 15. Кучкин В. А. Борьба Александра Невского против Тевтонского ордена // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто / Под ред. Т. Н. Джаксон, Е. А. Мельниковой. М., 1999. С. 130–137. 16. Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского // ТОДРЛ. М.; Л., 1947. Т. 5. С. 36–56. 17. Мусин А. Князь Александр Ярославович и король Даниил Романович как люди средневековья // Княжа доба: iсторiя i культура. 2015. № 9 (9). С. 153–174. 18. Майоров А. В. Первая уния Руси с Римом // Вопросы истории. 2012. № 4. C. 33–52. 19. Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. СПб., 1913. IV, 225, 137 с. (Памятники древней письменности и искусства; 180). 20. Матузова В. И., Назаренко Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М.: Индрик, 2002. 488 с. 21. Моисеева Г. Н. Новый список повести об Александре Невском // Русская литература. 1964. № 1. С. 87–97. 22. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л.: АН СССР, 1950. 564 с. 110 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Ключевые сюжеты основных редакций Жития Александра Невского 23. Русанов В. Ю. Формирование патриотизма на образах героев Отечества: Русь Х–ХV веков // Социальная политика и социология. 2009. № 5 (47). С. 230–249. 24. ПСРЛ. Т. 1. СПб., 1846; Т. 4. Вып. 1. СПб., 1915; Т. 5. СПб.,1851; Т. 5. Изд. 2-е. Вып. 1. Л., 1925; Т. 6. Изд. 2-е. Вып. 1. М., 2000; Т. 10. СПб., 1885; Т. 15. СПб., 1863; Т. 25. М.; Л., 1949. 25. Серебрянский Н. С. Древнерусские княжеские жития. (Обзор редакций и тексты). Ч. 1–2. М., 1915. [5], 165 с. 26. Сказание о подвигах и жизни святого благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского (по списку XIII века). 12 с. 27. Соколов Р. А. Александр. Невская битва (режиссер Игорь Каленов, «Никола-фильм», 2008). Комментарий-послесловие к фильму // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2009. № 3. С. 177–189. 28. Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200–1304. М.: Прогресс, 1989. 296 с. 29. Хрусталёв Д. Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике ХII–XIII вв. СПб.: Евразия, 2009. Т. 1–2. 30. Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII вв. Л.: Наука, 1978. 31. Энгельман А. Хронологические исследования в области русской и ливонской истории в XIII и XIV столетиях. СПб., 1858. 220 с. 32. Янин В. Л. Церковь Бориса и Глеба в новгородском Детинце: (о новгородском источнике «Жития Александра Невского») // Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 125–135. 33. Hierarchia Catholica Medii Aevi, sive Summorum pontificum, S. R.E. cardinalium, ecclesiarum antistitum series ab anno 1198 usque ad annum 1431 perducta e documentis tabularii praesertim Vaticani collecta, digesta, edita per Conradum Fubel. Monasterii: Sumptibus et typis librariae Regensbergianae, 1913. VIII, 560 p. Св. Александр в агиографии 111 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Д. А. Ляпин О чем молился Александр Невский: эволюция житийного сюжета предыстории Невской битвы DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10009 Аннотация: В центре внимания автора статьи — эпизод моления князя Александра Ярославича перед предстоящей Невской битвой 1240 г. и предшествующие ему события, изложенные в «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра». Анализируя этот сюжет по тексту Лаврентьевской летописи 1377 г., который предположительно стал основой для большинства поздних списков, автор приходит к выводу, что в нее вошел уже сильно измененный вариант предыстории Невской битвы. В статье делается предположение о том, каков мог быть смысл эпизода с молением в первоначальной версии жития, а также показан распространенный в древнерусской литературе мотив нарушения сакральных границ Русской земли и неизбежного Божественного возмездия за это деяние. Ключевые слова: Александр Невский, Невская битва, возвышение Москвы, Московское княжество, Житие Александра Невского. Об авторе: Денис Александрович Ляпин Доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории и историко-культурного наследия Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина. E-mail: lyapin-denis@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2078-2404 Ссылка на статью: Ляпин Д. А. О чем молился Александр Невский: эволюция житийного сюжета предыстории Невской битвы // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 112–123. 112 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 D. Lyapin Prayer of Alexander Nevsky DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10009 Abstract: The focus of the article is an episode of the prayer of Alexander Nevsky before the upcoming Neva battle in 1240. This episode is in the “Tale of the Life and Courage of the Righteous and Grand Duke Alexander.” Analyzing this passage from the text of the Lavrentievsky Chronicle of 1377, which became the basis for the most famous subsequent lists, the author comes to the conclusion: the editor substantially changed the original plot. The article makes an assumption about what was the first version of the episode with the prayer of Alexander Nevsky. In the course of the work, the ideas of violating the sacred borders of the country and the inevitable divine retribution for this violation, which are widespread in the literature of the 15th century, are also shown. Keywords: Alexander Nevsky, Battle of Neva, the Exaltation of Moscow, Moscow Principality, Russian Land. About the author: Denis Alexandrovich Lyapin Doctor of Historical Sciences, Head of the Department of History and Historical and Cultural Heritage at the Yelets State University. E-mail: lyapin-denis@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2078-2404 Article link: Lyapin D. A. Prayer of Alexander Nevsky. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 112–123. 113 П ри изучении биографии Александра Невского историки часто опираются на т. н. «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра» (Далее — «Повесть»), которую иногда еще называют житием1. Не вызывают сомнений литературные достоинства этого памятника, удачно сочетающего элементы как светской, так и религиозной средневековой литературы2. Сегодня известно более десяти редакций «Повести» XV–XVII вв., однако, самый ранний из сохранившихся ее вариантов вошел в состав Лаврентьевской летописи 1377 г.3 Обилие редакций указывает на популярность этого произведения, что, конечно же, связано с ростом значения фигуры его главного героя — князя Александра Невского в идеологии Московского государства4. Вопрос об авторе, месте и времени составления «Повести» в настоящий момент является спорным, хотя большинство исследователей согласны с тем, что создателем ее первоначальной версии был человек из окружения митрополита Кирилла (ум. 1281) и написана она была в 80-е годы XIII в.5 По манере изложения и стилистическим приемам «Повесть» очень близка к не менее выдающемуся произведению древнерусской литературы — к т. н. «Галицко-волынской летописи»6. Житие Александра Невского изучалось исследователями в самых различных аспектах7. Разбор его текстов и редакций был осуществлен в книге финского исследователя В. Мансикки в 1913 г., он же опубликовал важнейшие списки этого произведения8. В своих теоретических построениях ученый исходил из того, что текст жития был создан в конце XIII в. и в содержательном плане существенно не менялся9. Отчасти под влиянием труда В. Мансикки сложилась традиция восприятия «Повести» Галко В. И. «Повесть о житии и о храбрости» кн. Александра Невского // Письменные памятники истории Древней Руси. Аннотированный каталог-справочник / под ред. Я. Н. Щапова. СПб., 2003. С. 193–195; Житие Александра Невского / пер. и коммент. В. И. Охотниковой // ПЛДР. М., 1981. Комментарий. С. 602; Бегунов В. И. К вопросу об изучении Жития Александра Невского // ТОДРЛ. Т. 17. М.; Л., 1961. С. 348–357. В статье мы также допускаем употребление термина «житие». 2 Свердлов В. Б. Александр Невский — гений стратегии и тактики // Петербургский исторический журнал. 2017. № 3. С. 7. 3 По данным В. И. Галко существует 13 вариантов (Литература и культура Древней Руси. Словарь-справочник / под ред. В. В. Кускова. М., 1994. С. 42–43). В. И. Бегунов полагал, что имеет место не менее 15 редакций жития (См.: Бегунов В. И. К вопросу об изучении Жития Александра Невского… С. 348). 4 Конявская Е. Л. Образ Александра Невского в ранних летописях // Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2009. № 2 (36). С. 55; Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007. С. 22–23. 5 Ужанков А. Н. Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников XI–XIII веков. М., 2009. С. 287–356, 423–439. А. Н. Нестеренко выдвинул версию о том, что «Повесть» появилась в 1381–1383 гг. См.: Нестеренко А. Н. Время написания Жития Александра Невского // Гуманитарный вестник. 2016. № 3. С. 1–18; Его же. Ложные нарративы биографии Александра Невского в отечественной историографии // Вопросы истории. 2016. № 1. С. 107. 6 Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского // ТОДРЛ. Т. V. М.; Л., 1947. С. 36–56; Гудзий Н. К. История Древней русской литературы. М., 1966. С. 202; Дмитриев Л. А. Повесть о житии Александра Невского // История русской литературы XI–XVII вв. М., 1985. С. 152–156. 7 См. обзор историографии и редакций: Бегунов В. И. К вопросу об изучении Жития Александра Невского…; Галко В. И. «Повесть о житии и о храбрости» кн. Александра Невского. С. 193–195. 8 Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и тексты. СПб., 1913 (Памятники древней письменности и искусства. Т. 180). 9 Там же. С. 18–48. 1 114 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 О чем молился Александр Невский... как памятника, созданного в 1280-е годы и в таком изначальном виде, без существенных изменений сюжета, сохранившегося в более поздних списках. Однако еще В. О. Ключевский отмечал, что «Повесть», созданная в конце XIII в., была плохо известна русским книжникам, а затем оказалась полностью вытесненной из обращения многочисленными поздними редакциями и в своем изначальном виде не сохранилась в древнерусской литературе10. После публикации списков В. Мансиккой, реконструировать первоначальную версию жития попытался С. А. Бугославский11. Однако его версия не была принята исторической наукой12. Большой вклад в изучение «Повести» внес Н. И. Серебрянский, показавший специфику ее бытования в XV–XVI вв. в контексте развития культа Александра Невского13. Ученый пришел к выводу, что понять изначальный смысл жития довольно сложно, так как его текст подвергся позднейшей существенной переработке. То, что «со временем текст первой редакции произведения неоднократно переделывался, дополнялся, изменялся», — справедливо отмечал Ю. К. Бегунов14. Но, несмотря на это, он также, как и В. Мансикка полагал, что «Повесть» была написана во Владимире в начале 1280-х годов «в духе житий светских властителей» и ее сюжетная линия значительно не менялась15. Затем, по мнению ученого, произведение много раз редактировалось, в частности было переработано для включения в Лаврентьевскую летопись, а далее — попало и в другие сборники и летописные тексты, каждый раз получая новую редакцию. Следовательно, вариант Лаврентьевской летописи был только промежуточным этапом в продолжительной эволюции текста «Повести». Не так давно А. Н. Нестеренко выдвинул версию о том, что житие было создано в 1381–1383 гг., а уже затем вставлено отдельными листами в Лаврентьевскую летопись 1377 г. Ученый отказался признать влияние на памятник «Галицко-волынской летописи», а причины его появления видел в конкуренции Рождественского монастыря со стремительно возвышающейся Троице-Сергиевой лаврой. Образцом для «Повести» А. Н. Нестеренко предложил считать житие псковского князя Довмонта16. Как мы видим, вопрос о том, что представляла собой изначальная версия описания жизни Александра Невского и как она изменилась со временем под пером редакторов, до сих пор является дискуссионным. Несмотря на это, «Повесть» много раз издавалась в научных и научно-популярных книгах наряду с другими произведениями литературы XIII в.17 В данной статье мы намереваемся показать вероятную эволюцию 10 Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 65–66. 11 Бугославский С. А. К вопросу о первоначальном тексте жития великого князя Александра Ярославича Невского [Рец. на кн.: В. И. Мансикка. Житие Александра Невского (Разбор редакций и тексты). ПДП. CLXXX. СПб., 1913] // ИОРЯС. Т. XIX. Кн 1. 1915. С. 261–290. 12 Бегунов В. И. К вопросу об изучении Жития Александра Невского… С. 348. См. также: Бегунов Ю. К., Клейненберг И. Э., Шаскольский И. П. Письменные источники о Ледовом побоище 1242 г. // Ледовое побоище 1242 г.: Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища. М.; Л., 1966. С. 169–240. 13 Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития (Обзор редакций и тексты). Ч. 1. М., 1915. С. 82–83. 14 Бегунов Ю. К. Житие Александра Невского в русской литературе XIII—XVIII веков // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы / Под ред. Ю. К. Бегунова, А. Н. Кирпичникова. СПб., 1995. С. 163. 15 Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. С. 187–194. См. также: Карпов А. Ю. Великий князь Александр Невский. М., 2016. С. 238–260. 16 Нестеренко А. Н. Время написания Жития Александра Невского… 17 Житие Александра Невского. С. 426–439. Св. Александр в агиографии 115 Д. А. Ляпин житийного сюжета предыстории Невской битвы, что поможет понять специфику редактирования «Повести» в целом18. Содержание рассматриваемого нами отрывка по тексту Лаврентьевской летописи следующее. Александр Невский был непобедим в битвах. Однажды к нему приехал рыцарь Андреяш, который хотел увидеть своими глазами князя и его «премудрость», «как и древняя царица Ужская приходила к Соломону». После встречи с Александром он стал всем рассказывать, что никогда еще не видел «такого в царях царя, в князьях князя». Когда эти рассказы дошли до «короля части Римской», тот решил испытать храбрость русского князя и «пленить» «землю Александрову». С большим войском «приде в реку Неву», он дал знать своему сопернику, что хочет захватить его землю. Получив это послание, Александр с плачем отправился в храм Святой Софии, где обратился к Богу со словами, что тот повелел каждому народу жить в своей земле и не нарушать чужих границ. Несложно заметить, что данный отрывок не отличается логической стройностью. В частности, здесь говорится, что Александр был великим воином и всегда побеждал в бою. Узнав о том, что князь одерживает победы, к нему отправился рыцарь Андреяш, который затем и рассказал своему сюзерену о храбром русском князе19. Однако в тексте ничего не сообщается о том, какие победы успел одержать молодой полководец к этому времени. Читателю остается только догадываться, где и как именно он успел стяжать себе славу непобедимого воина. Зато в этом месте присутствует отсылка к мудрости Соломона, и можно было бы предположить, что Александр поразил рыцаря своим умом. Однако «король части Римской» решил проверить не ум, а храбрость князя, для чего собрался «пленить землю Александрову». Планы короля пленить землю Александра вызывают особый интерес. Как известно, крестоносцы, воюя с различными языческими племенами Прибалтики, в действительности угрожали новгородским владениям, но они, конечно, никак не могли быть «землей Александровой»20. По действующим правилам, сын владимирского князя Ярослава Всеволодовича выполнял здесь только военные функции. Произошедшая в 1240 г. Невская битва была связана с целой чередой событий развернувшейся в Прибалтике войны между местными племенами, рыцарями-крестоносцами и русскими21. Очевидно, что «Повесть» нисколько не стремится отразить реалии военно-политического конфликта XIII в., а понимает под «землей Александра» Русскую землю вообще, и именно ее якобы хочет «пленить» король, что выглядит не очень вероятным22. Тем более, что к тому времени Русь уже подверглась завоеванию татаро-монгольских войск. В одном из списков жития конца XVI в. переписчик заметил это противоречие и добавил от себя, что «прегордый краль хотел оставшуюся Русь поглатити»23. 18 Вопрос о масштабе Невской битвы и формировании ее образа в дальнейшем, являющийся предметом дискуссий, нами не затрагивается. Нас интересует только текст «Повести», а не реальные события 1240 г. (Ужанков А. Н. Меж двух зол исторический выбор Александра Невского // Россия XXI. 1999. № 2. С. 102–123; Данилевский И. Н. Современные российские дискуссии о князе Александре Невском // Труды по Россиеведению. 2010. № 2. С. 225–236). 19 Житие Александра Невского. С. 426; Мансикка В. Житие Александра Невского. Тексты. С. 2. 20 На это обратил внимание А. Н. Нестеренко: Нестеренко А. Н. Время написания Жития Александра Невского… С. 5. 21 Хрусталев Д. Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII—XIII вв. СПб., 2012. 624 с. 22 О том, что таких планов быть никак не могло см.: Феннел Дж. Кризис Средневековой Руси. 1200–1304. М., 1989. С. 143. 23 См.: Мансикка В. Житие Александра Невского. Тексты. С. 68. 116 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 О чем молился Александр Невский... Таким образом, в тексте Лаврентьевской летописи мы видим искажение реалий эпохи XIII в. Если бы рассматриваемый отрывок создавался в то время, то его автор не называл бы столь прямолинейно Русскую землю владением юного князя Александра Ярославича. Термин «Русская земля» тогда воспринимался как условное обозначение всех самостоятельных и полуавтономных земель обширного дома Рюриковичей24. Даже употребление автором этого термина в метафоричном значении, в контексте защиты русских границ новгородским князем, могло сильно озадачить потенциального читателя конца XIII столетия 25. Перейдем теперь к другому эпизоду предыстории Невской битвы — молению князя Александра в храме Святой Софии, которое он совершает, узнав о нападении рыцарей. Текст этого моления буквально следующий: «Боже хвалный и праведный, Боже великий и крепкий, Боже превечный, создавший небо и землю и установивший пределы народам, ты повелел жить, не преступая чужих границ»26. Как видим, сама по себе эта молитва очень условна, ведь Александр ни о чем не просит Бога, а только упоминает о Его повелении всем народам: «жить, не преступая чужих границ». Создатель данного текста очевидно стремился донести до своего читателя следующую идею: нарушение границ, которое задумал «король страны Римской», не может закончиться успешно потому, что противоречит Божественному закону о святости отведенных Богом для проживания каждого народа границ27. Следовательно, Александр идет в храм Святой Софии, чтобы показать свою готовность стать орудием Божественного наказания за вторжение рыцарей в пределы Русской земли. Об этом он и говорит в своей молитве. Итак, исследуемый отрывок «Повести» из текста Лаврентьевской летописи 1377 г. имеет целый ряд логических нарушений и в построении сюжетной линии, и в отражении реалий эпохи XIII в., что указывает на его вторичное происхождение. Очевидно, что он подвергся редактуре, в результате которой изменилось изложение некогда стройного хода событий и появилась идея о неизбежном Божественном возмездии, ожидающем врага за нарушение русских границ. В таком виде «Повесть» получила наибольшее распространение, но каким же образом она могла попасть в состав летописи 1377 г.? Для того, чтобы ответить на данный вопрос, нужно обратиться к истории возникновения самой Лаврентьевской летописи, связанной с Нижегородско-Суздальским княжеством (оно появилось в 1341 г., Нижний Новгород стал центром княжества с начала 1350-х годов)28. Первое время это, одно из сильнейших княжеств Северо-восточной Насонов А. Н. “Русская земля” и образование территории Древнерусского государства. Историко-географическое исследование. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. СПб., 2006. С. 32. 25 Отметим, что в схожем с рассматриваемой «Повестью» значении понятие «Русская земля» встречается и в Галицко-волынской летописи, дошедшие до нас отредактированные списки которой относятся к XV–XVI вв. (самый ранний в Ипатьевской летописи конца 1420-х гг.). Здесь венгры собираются пойти войной на Даниила Галицкого и завоевать «всю землю Русскую» (Галицко-Волынская летопись / подг. текста, пер. и коммент. О. П. Лихачевой // ПЛДР. XIII в. М., 1981. С. 275). В другой раз князья Даниил и Василько вспоминают как до татар правили всей «Русской землей» (Там же. С. 315). 26 ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская и Троицкая летописи. СПб., 1846. С. 205. См. также список конца XV в. (Житие Александра Невского. С. 429) и первой половины XVI в. (Мансикка В. Житие Александра Невского. Тексты. С. 2–3), где текст повторяется с незначительными изменениями. 27 «Смысл молитвы был прост: раз Бог «повелел жить, не преступая чужих границ», значит, он поможет князю одолеть неправых врагов», — отмечает А. П. Богданов (Богданов А. П. Александр Невский. М., 2009. С. 175). 28 Об этом см.: Насонов А. Н. История русского летописания. XI — XVIII века. Очерки и исследования. М., 1969. С. 168–177; Шахматов А. А. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 511–539. 24 Св. Александр в агиографии 117 Д. А. Ляпин Руси (неслучайно оно именовалось «Великим»), было враждебно Москве, поскольку в нем правил зять литовского князя Ольгерда Борис Константинович29. В конце 1360-х годов Москва приняла ряд мер, направленных на устранение неугодного ей князя, которые закончились установлением власти нового правителя — Дмитрия Константиновича Суздальского30. С 1375 г. он активно включился в общую с Москвой борьбу с Мамаем. Политический контроль Нижнего Новгорода в условиях конкуренции с Литвой должен был сопровождаться появлением новой идеологии. Здесь уже велось свое летописание, а в 1374 г. была восстановлена нижегородско-городецко-суздальская епископия. Новую кафедру возглавил архимандрит местного Печерского монастыря Дионисий, большое знаток («толкователь») рукописных книг31. Во время новых политических реалий нижегородский князь Дмитрий Константинович заказывает архимандриту Дионисию создание полноценного летописного свода32. Поскольку было важно почеркнуть родство местной княжеской династии с владимирскими предками (и с московской княжеской ветвью), то за основу летописи был взят Владимирский великокняжеский свод 1305 г., в основе которого находился другой свод, составленный в том же городе в 1281 г. Монах Лаврентий с помощниками был послан из Нижнего Новгорода в Рождественский монастырь Владимира, где переписал свод 1305 г., чтобы забрать его с собой, но бурные события 1377 г. (поражение московско-нижегородского войска на р. Пьяне 2 августа, разорение Нижнего Новгорода и начало церковной смуты), заставили его оставить сделанную копию во Владимире33. Следует отметить, что Лаврентий не просто копировал свод 1305 г.: описывая события, случившиеся после 237 г., он делал правки и вставлял заимствования из Софийской I летописи34. Именно в ней содержится рассказ о погребении Александра Невского и чудесах, произошедших при этом событии. Может быть, этот сюжет Софийской I летописи заставил переписчика обратиться к дополнительным сведениям о жизни знаменитого князя, или же в самом Владимирском своде 1305 г. содержалась ранняя версия «Повести». Но, так или иначе, в свою летопись Лаврентий включил новый, сильно переработанный вариант жития, основанный и на рассказе Софийской I летописи, и на ранней версии «Повести». Следует добавить, что князь Дмитрий Константинович Суздальский, инициатор создания нового летописного свода, был правнуком младшего брата Александра Невского, князя Андрея Ярославича35. Вполне вероятно, что история жизни его знаменитого предка была особенно актуальна в 1370-е годы, но должна была получить новое содержание с учетом ведения совместной с Москвой борьбы против враждебных Русским землям соседей. Наши размышления о том почему «Повесть» попала в Лаврентьевскую летопись, носят, конечно, гипотетический характер. Конечно, трудно понять, как выглядела предыстория Невской битвы в изначальном замысле автора. Однако следует обратить внимание на то, что один из списков «Повести» (список по рукописи графа Уварова), относящийся к первой половине XVI в., передает события, удивительно стройно выстроив сюжетную линию и при этом во всем соответствуя реалиям эпохи. Это заставляет нас предположить, что данный список, по всей вероятности, восходит к более Коган В. М. История Дома Рюриковичей (опыт историко-генеалогического исследования). СПб., 1993. С. 51. 30 Там же. 31 Насонов А. Н. История русского летописания. С. 175–177. 32 Там же. 33 Там же. С. 177. 34 Там же. С. 181. 35 Коган В. М. История Дома Рюриковичей. С. 51. 29 118 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 О чем молился Александр Невский... ранней версии жития, чем та, что сохранилась в Лаврентьевской летописи, в которой мы видели массу логических нарушений. Итак, в списке «Повести» по рукописи графа Уварова рассказывается, что Александр Невский, будучи на княжении в Новгороде, участвовал в успешных походах на чудь, литовцев и «немцев». Поэтому его военная активность была замечена «королем Римским», который решил бросить ему вызов: «помысли в себе победити Александра и руками яти и Великый Новгород пленити и люди славенскыя к себе в работу (привести)»36. Ни о каком завоевании всей Руси здесь, как видим, речи не идет, а король собирается напасть на Александра потому, что наслышан про его храбрость. Следовательно, причиной нападения является обычное для рыцарей желание сразиться с прославленным молодым воином, а уже затем разграбить Новгород и увести в рабство местных жителей37. Гораздо логичнее в уваровском списке изложен сюжет моления: узнав о вызове на бой, Александр идет в храм и падает на колени перед алтарем, «моляшеся со слезами святой Софии, поминая исправление родителей своих». Очевидно, что князь просил Бога о помощи в своем первом большом сражении. Вслед за тем, получив благословление от новгородского архиепископа, он нападает на врага «в мале дружине» и, словно на рыцарском поединке, ранит бросившего ему вызов «короля» копьем в лицо38. Поздний редактор, как видим, удалил фразу о том, что Александр молился, «поминая исправление (т. е. наставления. — Д. Л.) родителей своих», поскольку она явно не отвечала масштабности его задачи: показать читателю, что князь собирается выступить орудием Божественного возмездия, дав сражение рыцарям, нарушившим границы Русской земли. При этом первоначальный мотив нападения на Новгород — желание предводителя рыцарей сразиться с молодым князем и заодно пограбить новгородские земли, показался ему чересчур незначительным, а эпизод поминания Александром своих родителей, мог быть и вовсе воспринят как проявление слабости великого защитника русских рубежей39. Редакция «Повести» по рукописи графа Уварова почти не получила распространения в XVI–XVII вв.40 Тем не менее, ее текст близок к рассказу о предыстории Невской битвы в изложении В. Н. Татищева41. По его версии, «немцы» приехали в Новгород заключать мир и встретились с князем Александром, который «отпустил я тщи» («тщи» — ни с чем, т. е. не принял условий мира). После этого «король римский» собрался захватить Новгород и Ладогу и пленить местное население вместе с юным князем (что почти повторяет этот сюжет по рукописи графа Уварова). Объявляя войну Александру, король бросает ему вызов: «Аще хощеши противися ми, и се аз пришел есьмь, придии и поклонися, проси милости, и дам ти, елико хочщу. Аще ли же воспротивишися, попленю и разорю всю, и порабочу землю твою, и будеши ми раб и сынове твои»42. Из контекста текста В. Н. Татищева ясно, что «земля» — не волость Александра, а территория, которую он защищает. Далее историк сообщает, что Александр отправился в храм Святой Софии, где молился Богу, чтобы «дати ему помощи» Мансикка В. Житие Александра Невского. Тексты. С. 11–12. На важность мотива поединка указал А. П. Богданов (Богданов А. П. Александр Невский. С. 175). 38 Там же. С. 11–12. 39 Клепинин Н. А. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. М., 1993. С. 95–97. 40 Она сохранилась всего в двух списках (Мансикка В. Житие Александра Невского. Тексты. С. 11). 41 Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен. В 7 т. Т. V. М., 2017. С. 33. 42 Там же. 36 37 Св. Александр в агиографии 119 Д. А. Ляпин перед боем. Обычно детально пересказывающий свои источники В. Н. Татищев ничего не упоминает о рыцаре Андраше, о мудрости юного князя, о желании крестоносцев покорить Русь и о молитве Александра с поминанием Божественного запрета нарушать границы каждого народа. По всей видимости В. Н. Татищев использовал список «Повести», который был во многом тождественен редакции по рукописи графа Уварова, но не совпадал с ней полностью43. Итак, полагаем, что до 1370-х гг. существовало как минимум два варианта истории о жизни Александра Невского, восходящих к первоначальному тексту: тот, что был известен В. Н. Татищеву, и близкий к нему, изданный В. Мансикка по рукописи графа Уварова. В 1370-е годы появился новый, сильно переработанный вариант «Повести», который вошел в состав Лаврентьевской летописи и получил наибольше распространение в книжной среде XV–XVI вв. Если бы «Повесть» была создана изначально в том виде, в каком она наиболее известна и чаще всего издается (по списку ГИМ конца XV в., Синодальное собрание № 154)44, то мы должны были бы допустить, что стройная версия событий «уваровской» редакции — результат существенной переработки первой половины XVI в. В ходе проделанной работы редактор выбросил библейские параллели и устоявшуюся идею о нарушении сакральных границ, снизил значимость невской победы святого предка правящей династии, верно разобрался в исторических реалиях XIII в. и, наконец, переработал ход событий так, чтобы получился согласованный сюжет. Подобная работа представляется нам невероятной, а значит уваровский список предшествовал тому, что оказался в составе Лаврентьевской летописи. Важно обратить внимание на то, что «Повесть» в летописной варианте 1377 г. прекрасно вписывается в общий литературный контекст эпохи конца XIV в. Она, к примеру, в чем-то перекликается со «Сказанием о Довмонте», также защищавшем русские рубежи от рыцарей45. Не вызывает сомнений ее близость к «Слову о житии князя Дмитрия Ивановича», где термин «Русская земля» точно также употреблен в значении территории, подвластной московскому князю, за защиту которой он отвечает перед Богом46. Однако житие Александра Невского в версии Лаврентьевской летописи имело и существенное отличие от произведений этого времени: в ней присутствовал мотив сакральных границ Русской земли. В литературе до XIV в. в чем-то схожий по смыслу сюжет встречаем всего однажды –– в Повести временных лет. Так, согласно содержащемуся в ней тексту, сразу после Потопа сыновья Ноя решили разделить между собой всю землю и поклялись «не преступати никому в жребии братень. И живяхо каждо въ своеи части»47. Любопытная апокрифическая история была необходима книжнику XII в., чтобы осудить вражду сыновей Ярослава Мудрого. Однако в литературе домонгольского времени эта идея дальнейшего развития не получила. Зато она очевидно прослеживается в памятниках литературы XV в. Так, для «Задонщины» пограничный мотив был необходимым для того, чтобы представить победу на Куликовом Кстати, «уваровская» редакция «Повести» привлекалась Н. М. Карамзиным для описания предыстории Невской битвы, хотя ему были известны и другие списки жития Александра Невского (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV. СПб., 1819. С. 25–26. Примечания. С. 12–13). 44 Житие Александра Невского. С. 426–439. Комментарий: С. 603. 45 Сказание о Довмонте / подг. текста, пер., коммент. В. И. Охотниковой // ПЛДР. М., 1981. С. 50–57. 46 Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича / подг. текста, пер., коммент. М. А. Салминой // ПЛДР. М., 1981. С. 211–213. 47 Лаврентьевская и Троицкая летописи. С. 1. 43 120 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 О чем молился Александр Невский... поле в 1380 г. в качестве возмездия татарам за вторжение в русские земли в 1223 г.48 В «Повести о Темир-Аксаке» грозный завоеватель Тамерлан собирается нарушить границы Руси, но трусливо убегает от Божьего гнева, даже не вступив в бой после молитвы Василия I49. В «Летописной повести о Куликовской битве» Дмитрий Донской, узнав о намерении Мамая напасть на Русскую землю, восклицает: «Господи, не велел ты в чужой предел вступать, я же, Господи, не вступил»50. Затем московский князь рассуждает о том, что Мамай сам вторгся в Русскую землю и потому заслуживает сурового Божественного наказания. Таким образом, первоначальный сюжет, связанный с предысторией Невской битвы, получил в 1370-е годы существенную редакторскую обработку (веретено, как и весь текст «Повести»), отразившуюся в Лаврентьевской летописи и в большинстве последующих списков жития Александра Невского. При этом моление знаменитого предка московских князей в храме Святой Софии приобрело новую и очень важную смысловую нагрузку: в нем отразились представления русских книжников XIV–XVI вв. о миропорядке, где каждому народу отведено свое место проживания. Если в ранней версии жития князь Александр молился Богу о помощи в сражении с бросившим ему вызов предводителем крестоносцев, то теперь он выступал орудием Божественного возмездия для задумавших нарушить священные границы Русской земли коварных завоевателей. Источники и литература 1. Бегунов Ю. К. Житие Александра Невского в русской литературе XIII—XVIII веков // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы / Под ред. Ю. К. Бегунова, А. Н. Кирпичникова. СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. С. 163–171. 2. Бегунов Ю. К. К вопросу об изучении Жития Александра Невского // ТОДРЛ. Т. 17. М.; Л.: АН СССР, 1961. С. 348–357. 3. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л.: Наука, 1965. 4. Бегунов Ю. К., Клейненберг И. Э., Шаскольский И. П. Письменные источники о Ледовом побоище 1242 г. // Ледовое побоище 1242 г.: Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища. М.; Л.: Наука, 1966. 5. Богданов А. П. Александр Невский. М.: Вече, 2009. 6. Бугославский С. А. К вопросу о первоначальном тексте жития великого князя Александра Ярославича Невского [Рец. на кн.: В. И. Мансикка. Житие Александра Невского (Разбор редакций и тексты). ПДП, CLXXX. СПб., 1913] // ИОРЯС. Т. XIX. Кн 1. 1915. С. 261–290. 7. Галицко-Волынская летопись / подг. текста, пер. и коммент. О. П. Лихачевой // ПЛДР. XIII в. М.: Художественная литература, 1981. 8. Галко В. И. «Повесть о житии и о храбрости» кн. Александра Невского // Письменные памятники истории Древней Руси. Аннотированный каталог-справочник / под ред. Я. Н. Щапова. СПб., 2003. С. 193–195. 9. Гудзий Н. К. История Древней русской литературы. М.: Просвещение, 1966. Ляпин Д. А. Потомки Иафета: сакральное пограничье и мотив отмщения в «Задонщине» // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Вып. № 1 (11). 2019. С. 74–84. 49 Ляпин Д. А. Семантика образов и чисел «Повести о Темир-Аксаке» // Русский книжник. № 14. 2015. С. 97–113. 50 Летописная повесть о Куликовской битве / подг. текста, пер. и коммент. М. А. Салминой // ПЛДР. М., 1981. С. 121. 48 Св. Александр в агиографии 121 Д. А. Ляпин 10. Данилевский И. Н. Современные российские дискуссии о князе Александре Невском // Труды по Россиеведению. 2010. № 2. С. 225–236. 11. Дмитриев Л. А. Повесть о житии Александра Невского // История русской литературы XI–XVII вв. М.: Просвещение, 1985. С. 152–156. 12. Житие Александра Невского // Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л.: Наука, 1965. С. 185–194. 13. Житие Александра Невского / пер. и коммент. В. И. Охотниковой // ПЛДР. М.: Художественная литература, 1981. 14. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV. СПб., 1819. 15. Карпов А. Ю. Великий князь Александр Невский. М.: Молодая гвардия, 2016. 16. Клепинин Н. А. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. М.: Стрижев, 1993. 17. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. 18. Коган В. М. История Дома Рюриковичей (опыт историко-генеалогического исследования). СПб., 1993. 19. Конявская Е. Л. Образ Александра Невского в ранних летописях // Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2009. № 2 (36). С. 55–63. 20. ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская и Троицкая летописи. СПб., 1846. 21. Летописная повесть о Куликовской битве / подг. текста, пер. и коммент. М. А. Салминой // ПЛДР. М.: Художественная литераутра, 1981. С. 112–131. 22. Литература и культура Древней Руси. Словарь-справочник / под ред. В. В. Кускова. М.: Высшая школа, 1994. 23. Лихачев Д. С. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского // ТОДРЛ. Т. V. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 35–56. 24. Ляпин Д. А. Потомки Иафета: сакральное пограничье и мотив отмщения в «Задонщине» // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Вып. № 1 (11). 2019. С. 74–84. 25. Ляпин Д. А. Семантика образов и чисел «Повести о Темир-Аксаке» // Русский книжник. № 14. 2015. С. 97–113. 26. Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и тексты. СПб., 1913 (Памятники древней письменности и искусства. Т. 180). 27. Насонов А. Н. История русского летописания. XI–XVIII века. Очерки и исследования. М.: Наука, 1969. 28. Насонов А. Н. “Русская земля” и образование территории Древнерусского государства. Историко-географическое исследование. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. СПб.: Наука, 2006. 29. Нестеренко А. Н. Время написания Жития Александра Невского // Гуманитарный вестник. 2016. № 3. С. 1–18. 30. Нестеренко А. Н. Ложные нарративы биографии Александра Невского в отечественной историографии // Вопросы истории. 2016. № 1. С. 103–114. 31. Повесть о Темир Аксаке / подг. текста, пер. и коммент. В. В. Колесова // ПЛДР. XIV– середина XV века. М.: Художественная литература, 1981. 32. Свердлов В. Б. Александр Невский — гений стратегии и тактики // Петербургский исторический журнал. 2017. № 3. С. 7–31. 33. Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития (Обзор редакций и тексты). Ч. 1. М., 1915. 34. Сказание о Довмонте / подг. текста, пер., коммент. В. И. Охотниковой // ПЛДР. М.: Художественная литература, 1981. С. 50–57. 35. Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича / подг. текста, пер., коммент. М. А. Салминой // ПЛДР. М.: Художественная литература 1981. С. 208–229. 122 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 О чем молился Александр Невский... 36. Татищев В. Н. История Российская с самых древнейших времен. В 7 т. Т. V. М.: Академический проект, 2017. 37. Ужанков А. Н. Меж двух зол исторический выбор Александра Невского // Россия XXI. 1999. № 2. С. 102–123. 38. Ужанков А. Н. Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников XI–XIII веков. М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2009. 39. Феннел Дж. Кризис Средневековой Руси. 1200–1304. М.: Прогресс, 1989. 40. Хрусталев Д. Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. СПб.: Евразия, 2012. 41. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М.: Новое литературное обозрение, 2007. Св. Александр в агиографии 123 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Протоиерей Константин Костромин Св. Александр Невский и латинский Запад глазами древнерусских агиографов DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10010 Аннотация: Житие св. Александра Невского, созданное в конце ХIII века, неоднократно перерабатывалось русскими книжниками, создавшими несколько редакций жития. Основное содержание всех их сводится к раскрытию проблемы: Русь между Востоком и Западом, как в военно-политическом, так и конфессиональном смысле. Главная цель статьи — проследить формирование антилатинского полемического содержания агиографических произведений, посвященных Александру Невскому. Детальный анализ различных редакций жития показал, что при наличии сюжетов о контактах с латинским миром, как военных, так и дипломатических, до конца ХV века антилатинский пафос в житии отсутствовал полностью, с исторической биографичностью описания деталей. Тема противопоставления православного Востока и латинского Запада намечается в житии, начиная с «лихачевской редакции». В следующей — редакции Миней Четьих — тема получает заметное развитие и окончательно складывается в редакции Василия-Варлаама, созданной между 1547 и 1555, т. е. незадолго до начала Ливонской войны. Ключевые слова: история Русской церкви, Александр Невский, агиография, антилатинская полемика, Василий-Варлаам. Об авторе: Константин Александрович Костромин, протоиерей Кандидат исторических наук, кандидат богословия, проректор по научной работе, доцент кафедры церковной истории Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви. E-mail: k.a.kostromin@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0001-8511-3431 Ссылка на статью: Костромин К., прот. Св. Александр Невский и латинский Запад глазами древнерусских агиографов // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 124–130. 124 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 K. Kostromin St. Alexander Nevsky and the Latin West in View of Medieval Russian Hagiographers DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10010 Abstract: The biography of St. Alexander Nevsky, written at the end of the 13th century, was repeatedly revised by Russian scribes who created several editions of this text. The main content all of them boils down to disclosing the problem: Russia between East and West, both in the military-political and confessional sense. The main goal of the article is to trace the formation of the anti-Latin polemic content in hagiographic works dedicated to Alexander Nevsky. A detailed analysis of various editions showed that until the end of the 15th century anti-Latin pathos was completely absent in the life in a historical biographical description of the details, in the presence of plots about contacts with the Latin world, both military and diplomatic. The theme of opposition between the Orthodox East and the Latin West is outlined in the hagiography, starting with the “Likhachev edition”. In the next edition — the edition of Minea Chetjy — the theme gets noticeable development and finally takes shape in the edition of Vasily-Varlaam, created between 1547 and 1555, i.e. shortly before the start of the Livonian War. Keywords: History of the Russian Church, Alexander Nevsky, Hagiography, Anti-Latin Polemic, Vasily-Varlaam. About the author: Archpriest Konstantin Kostromin PhD in Theology, PhD in Historical Sciences, Associate Professor at the Department of Church History, Vice-Rector for Scientific and Theological Work in Saint-Petersburg Theological Academy. E-mail: k.a.kostromin@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0001-8511-3431 Article link: Kostromin K. St. Alexander Nevsky and the Latin West in View of Medieval Russian Hagiographers. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 124–130. 125 С вятой благоверный князь Александр Ярославич знаменит своими воинскими подвигами. Историки акцентируют внимание на его политической позиции, сведения о которой они черпают прежде всего из древней Повести о житии Александра Невского и летописных свидетельств. Появление Повести связывают с именами князя Дмитрия Александровича и св. митрополита Кирилла и датируют 80-ми годами ХIII века, которая была вставлена в том числе и в древнейшую из сохранившихся — Лаврентьевскую летопись1. Количество редакций жития точно не установлено (больше десятка), однако интерес представляют те, которые получили наибольшее распространение. В рамках данной работы не ставится задача какого бы то ни было участия в спорах относительно соотношения редакций, времени и обстоятельств их создания. Основное содержание житийных произведений, посвященных св. Александру, сводится к раскрытию указанных выше сюжетов — воинского и политического. Оба они, в свою очередь, сводятся к проблеме: Русь между Востоком и Западом, как в военнополитическом, так и конфессиональном смысле.2 Очень часто эти две темы объединяют, отождествляя немецкую угрозу в Прибалтике и Шведскую в Карелии и Ингерманландии с католической и указывая на формирование некоего симбиоза православной церкви и монгольской империи. Однако представляется, что это отождествление упрощает ситуацию и неверно выставляет как исторический смысл событий ХIII века и мотивацию поступков св. князя, так и восприятия его образа авторами агиографических произведений и их читателей. В самом деле, Александр Ярославич не считал добрые отношения с соседними странами латинской традиции невозможными или подпадающими под церковное осуждение — об этом говорит не только переписка с римским папой, но и договор с остовом Готланд, двор которого с латинским храмом продолжали действовать в Новгороде, наряду с Немецким двором3. Главная цель статьи — проследить формирование антилатинского полемического содержания агиографических произведений, посвященных Александру Невскому. В первоначальной редакции жития, созданной вскоре после смерти князя, антилатинское содержание явно не выражено и практически отсутствует. В самом деле, Рим, который для автора середины ХIII века должен был бы так или иначе ассоциироваться с латинством4, прежде всего выступает как позитивный образ античного города, в котором живут достойные подражания герои — «дал Бог храброство же ему царя Римскаго Евсписиана»5. Первый оппонент св. князя — «краль части Римскиа» — остается конфессионально неопределен. С учетом того, что он описан после Веспасиана, безымянный краль подан как политический антипод античного героя, в отличие от последнего вознамерившийся, «шатаяся безумием», напасть на землю Охотникова В. И. Повесть о житии Александра Невского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. (ХI — первая половина ХIV в.). Л., 1987. С. 357. 2 Гумилев Л. Н. Александр Невский и восточное христианство // Колпица. Князь Александр Невский. Материалы научно-практических конференций 1989 и 1994 гг. / Отв. ред. Ю. К. Бегунов и А. Н. Кирпичников. СПб., 1995. С. 73-78. 3 Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Политика Александра Невского в балтийско-скандинавском регионе // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века / Отв. ред. А. Ю. Дворниченко. СПб., 2012. С. 282; Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде ХII–ХVII вв. М., 1986. С. 31, 33. 4 См.: Костромин К. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины XII в.). Страницы истории межконфессиональных отношений. Saarbrücken, 2013; Флоря Б. Н. У истоков религиозного раскола славянского мира (ХIII в.). СПб., 2004. 5 Мансикка В. Житие Александра Невского. Разбор редакций и текст. б/м, 1913. (Памятники древней письменности и искусства. Т 180). С. 2 (2 паг.). 1 126 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский и латинский запад глазами древнерусских агиографов храброго Александра. Далее враги, ведомые «кралем» названы «силой варяжской»6, которую также трудно идентифицировать как латинскую. Вторая враждебная сила пришла просто от «западныя страны», с намеком на немецкое происхождение, названная просто «иноплеменниками»7. Позднее ему придется еще захватить «град Юрьев Немецкий»8. Единственный фрагмент, который может претендовать на указание межконфессиональных противоречий, это сюжет о посещении Александра Невского папским легатом. Этот текст замечателен своей эмоциональной выдержанностью и отсутствием полемической заостренности. Легат прибыл «от папы из великого Рима», поскольку папа «рече, слышахом тя князя честна и дивна, и земля твоя славна и велика». В ответ на предложение послушать учение католической церкви Александр ответил, на первый взгляд, несколько странно, пересказав периоды ветхозаветной, новозаветной и отчасти церковной истории. Однако аллюзия эта весьма прозрачна. К князю Владимиру, согласно Повести временных лет, тоже «приидоша немцы из Рима», «послани от папежа», который также ссылался на равновеликость земель русского князя и папы: «земля твоя яко и земля наша»9. Сказанное немцами из Рима было опровергнуто греческим Философом, который в пространной речи, приведенной в Повести временных лет, пустился в пересказ Ветхого и Нового Заветов. Там действительно выделяются те темы, которые перечислены в ответе Александра: история Адама, потопа, разделения языков («от Адама же и до потопа лет 2242, а от потопа до разделения язык лет 529»10), Авраама, Моисея и исхода евреев из Египта (о царствовании Давида в Повести временных лет говорится вскользь, но он неоднократно цитируется в Речи Философа и упоминается в связи с родословной Христа), царствования Соломона (император Август в Речи Философа не упомянут), жизни, страданий и воскресения Христа. Упоминание о семи соборах апеллирует к Поучению корсунских попов11. Однако нельзя не обратить внимание: Речь Философа начинается, а Поучение корсунских попов заканчивается резкими антилатинскими пассажами. В Повести о житии Александра Невского нет даже намека на них, хотя он был бы здесь вполне уместен. Таким образом, можно утверждать, что автор этого произведения сознательно уклонялся от возможности написать что-либо, направленное против латинской веры, хотя Александр Ярославич не мог не принимать во внимание общую политику римского Апостольского престола в борьбе с «восточной схизмой» и общего изменения отношения непосредственно к Руси со стороны Католической церкви12. Если верить исследованиям В. Мансикки, Н. Н. Серебрянского и Ю. К. Бегунова (при всем различии их взглядов), с конца ХV века обращение агиографов к жизнеописанию св. Александра Невского становится регулярным13. Это могло быть связано с возобновлением внимания к памяти Александра Ярославича в связи с Куликовской битвой14. Впрочем, датировка создания новых редакций заставляет отнести их Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 3 (2 паг.). Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 5, 7 (2 паг.). 8 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 9 (2 паг.). 9 Повесть временных лет / Подг. текста, перев., статьи и комм. Д. С. Лихачева. Под ред. В. П. Андриановой-Перетц. Изд. 2-е, исправ. и доп. СПб., 1999. С. 39. 10 Повесть временных лет. С. 42. 11 Повесть временных лет. С. 51. 12 Соколов Р. А. Александр Невский в отечественной культуре и исторической памяти. Автореф. дисс. докт. ист. наук. СПб., 2014. С. 15; Костромин К. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой. С. 189–190. 13 Охотникова В. И. Повесть о житии Александра Невского. С. 358–362. 14 Соколов Р. А. Александр Невский в отечественной культуре и исторической памяти. С. 17–18. 6 7 Св. Александр в агиографии 127 Протоиерей Константин Костромин ко времени правления великого князя Ивана III и начала формирования идеологемы «Москва — III Рим», в котором антилатинское содержание стало одним из краеугольных камней, а также ко времени, когда впечатление от Ферраро-Флорентийского собора приобрело законченные смысловые формы15. Первой по времени составления, вероятно, является редакция, которую В. Мансикка называл «второй». Автор этой редакции уже объединил Слово о погибели земли русской и Житие Александра, упомянув «Рим великий» как точку, до которой распространилась слава о великом князе16. При краткости описания князя, автор точно следует тексту первоначальной Повести о житии, однако в рассказе о Чудской битве приводит вставку, которая уже имеет определенный конфессиональный окрас: «местер изыде противу их с всеми пискупы своими…». Форма слова «пискуп» указывает на латинскую принадлежность данных архиереев, поскольку слово приводится без титла, в то время как наименования православных архиереев приводится с титлом, указывающим на более возвышенный смысл17. Однако непосредственного антилатинского выпада здесь также нет, и при этом полностью выпущен пассаж о приходе папского легата. Тема «пискупов» оказалась усилена автором «лихачевской редакции», явно знакомым с редакцией жития конца ХV века, но писавшего до собора 1547 года. Он помещает неких «пискупов» в число участников похода на Неву18. Кроме того, для него уже поход на Псков и Чудское сражение князь начинал, «хотя отмстити кровь крестьянску»19. Противопоставление немцев и христиан — явление достаточно позднее, сформировавшееся не ранее конца ХV века, однако и здесь антилатинское содержание как таковое не прослеживается. Редактор жития, переделывавший его для Миней Четьих, пошел еще дальше. В уста священников, воспевающих князя Александра, возвращавшегося с Ледового побоища, он вложил эпитет, существенно изменивший отношение к побежденным: Пособивыи, Господи,… верному князю нашему Александру оружием крестным свободити град Псков от поганых иноплеменник»20. Погаными (язычниками) называть ливонских немцев было странно, однако тенденция такова, что спустя еще полтора десятилетия псковский писатель Василий-Варлаам описал гибель священномученика Исидора Юрьевского в той же Ливонии как гибель христианина от рук язычников-латинян21. Таким же незначительно текстуально, но весьма заметно по содержанию оказался изменен и пассаж, посвященный посещению князя послом римского папы. Теперь описание кончалось апостольской проповедью, а вселенские соборы характеризовались как наследие сугубо восточное: «по сих же предания святых отец седми собор известн храним, словес же ваших не слушаем и учениа вашего не требуем»22. В этой редакции литва вообще не упоминается, местами заменена термином «поганые», что делает применение этого термина неоднозначным. Впрочем, здесь 15 См.: Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (ХV–ХVI вв.). М., 1998; Синицына Н. В. Автокефалия Русской церкви и учреждение Московского патриархата // Церковь, общество и государство в феодальной России / Отв. ред. А. И. Клибанов. М., 1990. С. 128–152. 16 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 11 (2 паг). 17 Ср.: ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Софийская первая летопись старшего извода. М., 2000. Стб. 306, 311, 313, 326, 327. 18 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 127. 19 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 131. 20 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 23. 21 Костромин К., прот. Антилатинская полемика в древнерусском богослужении // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2018. Вып. 1 (9). С. 304. 22 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 25. 128 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Св. Александр Невский и латинский запад глазами древнерусских агиографов важен факт распространения понятия «язычник» на народы, которые таковыми в годы жизни св. Александра не были, но в глазах читателя становились чем-то более чуждым, чем понятная литва. Похвала же, стоящая в конце текста, позволяет сделать определенные выводы о времени и обстоятельствах появления службы св. князю, поскольку здесь стоит испорченное заимствование из 3 стихиры на стиховне: «Не от Рима бо, ни от Синая провозсиял еси, но в Рустей земли явися, чудотворец преславен»23. Наконец, редактором, который более существенно вторгся в текст жития и окончательно превратил его в антилатинский памфлет, стал Василий-Варлаам. Он начал с того, что «краль части римския» (названный теперь по имени — «Нестером Велгером») пошел походом на Александра с «местеры и бискупы своя». Причиной похода его на Неву агиограф посчитал переход в атеизм: «возвысився высокоумием без Бога»24. С момента, когда послы Биргера пришли в Новгород, он получает от Василия-Варлаама эпитет «безбожный», который мгновенно переходит на всех, кто нападает с запада на русские земли — просто «безбожные», безбожные римляне, безбожные немцы и, наконец, безбожные латиняне25. Этот эпитет он мог заимствовать из летописи или, напротив, повлиять на переписчика летописи (в Тихановском списке (ХVII века) Первой Псковской летописи встречается эпитет «безбожные немцы», хотя отсутствует в других опубликованных А. Н. Насоновым псковских летописях, равно как и в других списках этой редакции26). Впоследствии в житии постоянно поминаются «безбожные и поганые немцы», «погании латына», «окаяннии немцы», «злодеи», равно как и «безбожные и поганые татары» и «окаянныи злоимянитыи царь Батыи» (в этом житие принципиально расходится с первоначальной редакцией, где «царь Батый» подан как человек, подивившийся силе и славе Александра, отпустивший его «с великой честью»27. Использование данных эпитетов применительно к католикам со стороны Василия-Варлаама было нормой, что, впрочем, позволяет достаточно точно датировать время окончательной адаптации жития к антилатинской пропаганде — между 1547 и 1555 годами, т. е. незадолго до начала Ливонской войны28. Именно в эти годы складываются и определенные принципы составления богослужебных текстов святым, чей жизненный путь пересекался с латинским миром29. К началу ХVII века Александр Невский уже прочно ассоциировался с антилатинской тематикой в самых резких ее формах30. 23 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 30; Ср.: Костромин К., прот. Антилатинская полемика в древнерусском богослужении. С. 302. 24 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 35. 25 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 36–37. 26 Псковские летописи. Вып. 1 / Подг. А. Н. Насонов. М.; Л., 1941. С. 13. 27 Мансикка В. Житие Александра Невского. С. 7, 43. 28 Дмитриева Р. П. Василий (в иноках Варлаам) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина ХIV — XVI в.). Ч. 1. Л., 1988. С. 113. 29 Костромин К., прот. Антилатинская полемика в древнерусском богослужении. С. 302–305. 30 Ковалев А. Н. Западная агрессия в начале ХVII в. в изображении Авраамия Палицына // Древняя Русь и Запад: Научная конференция. Книга резюме. М., 1996. С. 157. Св. Александр в агиографии 129 Протоиерей Константин Костромин Источники и литература 1. Гумилев Л. Н. Александр Невский и восточное христианство // Колпица. Князь Александр Невский. Материалы научно-практических конференций 1989 и 1994 гг. / Отв. ред. Ю. К. Бегунов и А. Н. Кирпичников. СПб., 1995. С. 73–78. 2. Дмитриева Р. П. Василий (в иноках Варлаам) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина ХIV — XVI в.). Ч. 1. Л.: Наука, 1988. С. 112–116. 3. Ковалев А. Н. Западная агрессия в начале ХVII в. в изображении Авраамия Палицына // Древняя Русь и Запад: Научная конференция. Книга резюме. М.: Наследие, 1996. С. 157–159. 4. Костромин К. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины XII в.). Страницы истории межконфессиональных отношений. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing, 2013. 5. Костромин К., прот. Антилатинская полемика в древнерусском богослужении // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2018. Вып. 1 (9). С. 298–320. 6. Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Политика Александра Невского в балтийско-скандинавском регионе // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века / Отв. ред. А. Ю. Дворниченко. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2012. С. 265–295. 7. Мансикка В. Житие Александра Невского. Разбор редакций и текст. б/м, 1913. (Памятники древней письменности и искусства. Т 180). 8. Охотникова В. И. Повесть о житии Александра Невского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. (ХI — первая половина ХIV в.). Л.: Наука, 1987. С. 354–363. 9. Повесть временных лет / Подг. текста, перев., статьи и комм. Д. С. Лихачева. Под ред. В. П. Андриановой-Перетц. Изд. 2-е, исправ. и доп. СПб.: Наука, 1999. 10. Псковские летописи. Вып. 1 / Подг. А. Н. Насонов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. С. 13. 11. ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Софийская первая летопись старшего извода. М.: Языки русской культуры, 2000. 12. Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде ХII-ХVII вв. М.: Изд-во МГУ, 1986. 13. Синицына Н. В. Автокефалия Русской церкви и учреждение Московского патриархата // Церковь, общество и государство в феодальной России / Отв. ред. А. И. Клибанов. М.: Наука, 1990. С. 128–152. 14. Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (ХV–ХVI вв.). М.: Индрик, 1998. 15. Соколов Р. А. Александр Невский в отечественной культуре и исторической памяти. Автореф. дисс. докт. ист. наук. СПб., 2014. 16. Флоря Б. Н. У истоков религиозного раскола славянского мира (ХIII в.). СПб.: Алетейя, 2004. 130 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Л. С. Невес Создание (и разрушение) Русской церкви согласно Серапиону Владимирскому DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10011 Аннотация: В данной статье мы стремимся исследовать значение Русской церкви (понимаемой нами здесь как община христианской веры, а не как иерархическая структура) согласно Серапиону, епископу Владимирскому, в ХIII веке. Святитель за свою жизнь написал несколько проповедей, пять из которых сохранились до наших дней, и все они посвящены катастрофам, случившимся с Русью по вине русских. Характер источника и его риторика позволяют выделить экклезиологические элементы, которые, по мнению Серапиона, составляли идею религиозного сообщества, которое подверглось нападению и серьезно пострадало. Таким образом, действия членов, которые несут ответственность за указанное разрушение, являются действиями против «узаконенного священного», связывающего все сообщество. Ключевые слова: Русь, Русская Церковь, Серапион Владимирский, проповеди, экклезиология, Церковь в Монгольской Руси. Об авторе: Леандро Сезар Сантана Невес Аспирант социальной истории Федерального университета Рио-де-Жанейро, Бразилия, со стипендией CNPq. E-mail: lcneves.clio@ufrj.br ORCID: https://orcid.org/0000-0002-8829-313X Ссылка на статью: Невес Л. С. С. Создание (и разрушение) Русской церкви согласно Серапиону Владимирскому // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 131–139. 131 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 L. C. S. Neves The Construction (and Destruction) of the Rusian Church according to Serapion of Vladimir DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10011 Abstract: In the following article, we aim to examine the meaning of a Rusian church (understood by us here as the community of Christian faith rather than the sacerdotal body) according to Serapion, bishop of Vladimir during the 13th century. The prelate wrote several sermons during his life, five of which managed to survive until the present times, and all being about catastrophes that happened to Rus by the Rusians’ own fault. By the source’s nature and rhetoric, it is possible to identify ecclesiological elements that, in Serapion’s mind, would constitute the idea of a community of faith that was attacked and severely damaged. The practices of the members that were responsible for said destruction, therefore, are practices against the “institutionalized sacred” that binds the entire community. Keywords: Rus, Rusian Church, Serapion of Vladimir, Sermons, Ecclesiology, Church in Mongol Rus. About the author: Leandro César Santana Neves PhD student in Social History at Federal University of Rio de Janeiro, Rio de Janeiro, Brazil, with a scholarship from CNPq. E-mail: lcneves.clio@ufrj.br ORCID: https://orcid.org/0000-0002-8829-313X Article link: Neves L. C. S. The Construction (and Destruction) of the Rusian Church according to Serapion of Vladimir. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 131–139. 132 S erapion of Vladimir (†1275) is at the same time one of the most fascinating and yet understudied ecclesiastical authors of Ancient Rus1. Writing during the Mongol conquest and administration in Rus2, and seldomly mentioned in annalistic literature, this prolific once-monk from the Kievan Caves Monastery and then bishop left five sermons ‒ or as V. V. Milkov arguments, an accusatory literature3 ‒ dealing with troubles that afflicted his flock and how they could be avoided by fixing the congregation’s allegedly misbehavior. According to V. A. Kolobanov, it’s possible that Serapion participated in the Synod of Vladimir in 1274, a key moment in the institutional development of the Rusian Church, and also influenced the writing style of the rule of metropolitan Kirill II (1242‒1280)4, solidifying even more the bishop’s importance in Russian’s literary pantheon. In this brief article, we attempt to investigate how Serapion perceived his community of faith and the relation sacred-mundane present in his sermons5. We believe that, by examining the circumstances in which the community of faith lost its connection to the sacred, it’s possible to reach a new and unexplored chapter in Rusian Church history in its institutionalization; understanding “institution” not as petrified regulatory power, but as an authority that justifies itself on its importance for a common good6. In that case, institutionalization means the justification over the monopoly of said regulatory power. While it can happen through a variety of ways such as bureaucracy or violence, in this particular case we’ll be analyzing how the Rusian Church as an institution discursively and rhetorically. Thus, we consider that a socio-intellectual reading of Serapion’s oeuvre focused on his ecclesiology can help understand ecclesiastical instances of power and legitimation during what are considered to be adverse times, namely natural catastrophes and Mongol subjugation. Before we briefly describe each of sermon and their relationship with the Church, it’s important to address what we comprehend as said word in this article. When confronting authors from Sociology7, Anthropology8, and Theology9 that tackled the subject, although useful to help delimitate a concept of Church, their approaches often forget the historicity of both the congregation and the sacred component. As such, along with the academic The most authoritative work on Serapion’s life continues to be: Петухов Е. В. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII в. СПб., 1888. A smaller but still useful biography is present in: Творогов О. В. Серапион, епископ Владимирский // СККДР. Вып. 1. (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. С. 387‒390. In western languages, arguably the best survey on his life and works is found in: Romoli F. Predicatori nelle terre slavo-orientali (XI-XIII sec.): Retorica e strategie comunicative (Kindle version). Florence, 2009, loc. 1136‒2702. 2 On Rus under Mongols’ control, see: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 201. С. 221– 396. For the original English version, see: Vernadsky G. The Mongols and Russia. New Haven, 1953, p. 214‒396; Halperin Ch. J. Russia and the Golden Horde: The Mongol Impact on Medieval Russian History. Bloomington, 1985. 3 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона // Памятники древнерусской мысли: исследования и тексты. Вып. IX. М., 2016. C. 348. 4 Колобанов В. А. Обличение княжеских междоусобий в поучениях Серапиона Владимирского // ТОДРЛ. М., 1961. Т. 17. С. 333. On Kirill II, see: Флоря Б. Н. Кирилл II // Православная Энциклопедия. Т. 34. М., 2014. С. 547‒551. 5 On the transmission of Serapion’s literary oeuvre, see: «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 353‒358. 6 Rust L. D. “Colunas de São Pedro”: a política papal na Idade Média Central. São Paulo, 2011, p. 520‒524 7 Weber M. Economia e Sociedade: Fundamentos da Sociologia Compreensiva. Vol. 1. Brasília, 2000, p. 34. 8 Durkheim É. As Formas Elementares da Vida Religiosa. São Paulo, 2008, p. 76‒77. 9 Florovsky G. The Church: Her Nature and Task. In: Bible, Church, Tradition: An Eastern Orthodox View (Collected Works of George Florovsky, Volume I). Belmont, 1972, p. 57. See also: Kehl M. A Igreja: uma eclesiologia católica. São Paulo, 1997, especially p. 97‒148. 1 Россия в ХIII–XVI вв. 133 L. C. S. Neves disciplines mentioned above, History can help giving the ecclesiastic term human and temporal elements that help understand its role in shaping, as well as being shaped, by society at a given time, particularly the studies of French historian Dominique Iogna-Prat10. Hence, borrowing, whenever we use the word “Church”, it means a community of faith that organizes itself around a Christian notion of sacred; said notion being constructed by the upper echelons of the ecclesiastic hierarchy (and to a lesser extent, the lay people too) via the authority to consecrate, often in dispute with non-dominant conceptions of wouldn’t be profane. So, when Serapion makes reference to sacred being the common denominator of his community, he’s employing an ecclesiological discourse ‒ that is, the Church talking about “itself”11, and there’s where our hypothesis can be found. The first of Serapion’s works, known as “Sermon of our venerable father Serapion (Слово преподобного отца нашего Серапиона)”12, is possibly the earliest one written by the bishop, either in the decade of 1230 or 1250 due to references regarding “recent omens”13. Said omens (earthquake, eclipses, erratic movement of the stars, and famine) are, according to Serapion, signs of punishment for the increasing disdain towards the Christian way by the Rusians. They have abandoned the teachings of the Bible as well as the Church Fathers ‒ mentioned there are Basil the Great (330‒379), Gregory of (329‒390), and John Chrysostom, (347‒407) ‒ and thus many calamities happened. Serapion interprets this as a message urging for a change of heart from his community, or else God’s wrath may be invoked once more. The second work, titled “Teaching on the Tuesday of Lent’s first week” (Поучение вторникa первой недели поста) or “Teaching of the venerable Serapion” (Поучение преподобного Серапиона), is more introspective than the others in the dealing with the audience’s guilt. Here, Serapion is much more active as he inserts himself in the discourse and expresses all of his sadness and disappointment for his flock, for they supposedly didn’t changed their bad behavior despite the prelate’s constant admonitions, and for that the community has brought the wrath of God upon itself. It must be noted, however, that just like in the case of the inhabitants of Nineveh who regretted their wickedness and calmed God, so can the Rusians if they abandon their troublesome practices. It’s also in this work that the menace of the pagans (поганы), most likely the Mongols14, is first documented by the bishop, saying that for almost forty years the Rusians have been captive and endured famine and pestilence. A harsher description of consequences regarding the low faith of the Rusians can be seen in the third work, often called “Sermon of the holy venerable Serapion (Слово святаго преподобного Серапиона)15”. Said homily has Serapion describing the horrible deeds done by the Golden Horde, especially to the sacred patrimony ‒ temples were destroyed, sacred objects were broken, clergymen were murdered ‒ as well as other atrocities. The supposed ravaging of Rus by the Mongols was already dealt with by other scholars much better than For example, see: Iogna-Prat D. Iglesia y Sociedad en la Edad Media. México, 2013, p. 14. Iogna-Prat D. La «substance» de l’Église (XIIe -XVe siècle). Bulletin du centre d’études médiévales d’Auxerre [En ligne], Hors-série n° 7, 2013, p. 1. 12 It should be noticed that the English translation by Serge Zenkovsky calls it “Sermon on Omens”, cf. Zenkovsky S. A. Medieval Russia’s Epics, Chronicles and Tales. New York, 1974, p. 246. 13 Gorlin M. Sérapion de Vladimir, prédicateur de Kiev. Révue des études slaves, t. 24, fasc. 1-4, 1948. p. 24. Francesca Romoli, however, argues that dating the work after the earthquake of 1252 is as valid, especially with references to his audience as “sons”, indicating his position as a bishop, cf. Romoli F. Predicatori nelle terre slavo-orientali..., loc. 2545-2551. 14 Charles Halperin rightfully points out that Serapion never attributed to the supposed menace any ethnonym or specific denomination aside from “foreigners” (иноплеменик) and the aforementioned “pagans”. See: Halperin Ch. J. The Tatar Yoke: The Image of the Mongols in Medieval Russia. Bloomington, 2009, p. 79. 15 Zenkovsky translates it as “Sermon on the merciless heathens”, cf. Zenkovsky S. A. Medieval Russia’s Epics..., p. 243. 10 11 134 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 The Construction (and Destruction) of the Rusian Church according to Serapion of Vladimir we could in this article16, however the destruction’s description will be talked below as it’s important for understanding Serapion’s ecclesiology. The bishop makes sure that his audience is the one to blame for the scourge due to their bad behavior, and lists prophylactic measures against possible future punishments: love, charity, cleanliness. The fourth work, known as “Teaching of the venerable Serapion (Поучение преподобного Серапиона)”, is much more direct with practical accusations than the previous sermons. In that, the prelate condemns his listeners for punishing17 sorcerers by fire and drowning. Even worse, Serapion admonishes his flock for believing in sorcery and attributing divine punishment to the work of magic, which is an indicative that the Rusians have not completely forgotten the old pagan ways. Therefore, the community is still castigated by natural disasters and the foreign scourge that, in Serapion’s view, brought slavery and death. Finally, the greatly concerned bishop of Vladimir, as he sees the evil of his flock as his own failure, urges his audience to prefer consulting the Scriptures rather than random words, and that he can see some Rusians happily going to the church. We will focus on this admonition later. Oddly enough, the only work with a title ‒ “Sermon of the venerable Serapion on the incredulity” (Слово блаженнoго Серапиона о маловерии), the final homiletic product is by far the most passionate and accusatory one. Serapion admonishes his audience, whom he constantly calls what could be translated to English “incredulous” or “with little faith”, and charges with accusations regarding rejection of the word of Lord and following pagan customs, such as burning people. These misbehaviors, in consonance with the rest of his oeuvre, is the reason why so many disasters and divine punishments were sent to the Rusian community of faith. This sermon shares some similarities with the previous one18, and unless more works by Serapion are discovered, it ends his literary cycle19. Kolobanov points out that the sermons are not exclusively theological, containing some hints on the social climate of their time20, and we agree with his hypothesis. After all, homiletic literature cannot be separated from their audience, as the rhetoric needs to resonate with them to achieve a desired interpretation by the preacher21. There is a clear sense of belonging and some sort of ties between the bishop and his target audience. However, it Halperin Ch. J. The Tatar Yoke..., passim. Referred in the document as вълхвъ, but translated as колдун, [citar as traduções]. On sorcerers and sorcery in Russia, both вълхвъ and колдун, as well other denominations, see Ryan W. F. The Bathhouse at Midnight: An Historical Survey of Magic and Divination in Russia. University Park Pennsylvania, 1999, p. 70‒86. 18 According to Gorlin, the differences between the fourth and fifth sermon are due to different audiences, as the former would’ve been written in Kiev and the latter in Vladimir: Gorlin M. Sérapion de Vladimir..., p. 26‒27. 19 V. A. Kolobanov believes that a 13th century instruction known as “Teachings to the priests” (Поучения к попам) was penned by Serapion: Колобанов В. А. О Серапионе Владимирском как возможном авторе «Поучения к попом» // ТОДРЛ. М., 1958. Т. 14. С. 159‒162. However, more recente works consider the author to be anonymous, for example: Мелентьев Ф. И. «Правило» митрополита Кирилла и «Поучение к попом» // Макариевские чтения: Русь исконная — Русь крещеная. Материалы XIX Российской научной конференции, посвященной памяти святителя Макария. 2012. Вып. 19. C. 197‒205 (the list of possible candidates appears in p. 198). 20 Kolobanov argues that Serapion hints at princely conflicts (as he could not directly talk about them) in his sermons when talking about the misdeeds, cf. Колобанов В. А. Обличение княжеских междоусобий в поучениях Серапиона Владимирского // ТОДРЛ. М., 1961. Т. 17. С. 331‒332. 21 This article offers a more discursive approach to Serapion’s sermons. For a rhetorical analysis, see Bogert R. On the rhetorical style of Serapion Vladimirskij. In: Birnbaum Henrik; Flier Michael S. (Ed.). Medieval Russian Culture: California Slavic Studies XII. Los Angeles, 1984, p. 280‒310 (the fourth sermon only); Romoli F. Predicatori nelle terre slavo-orientali..., loc. 1200‒2517 (the first three sermons). 16 17 Россия в ХIII–XVI вв. 135 L. C. S. Neves seems ingenuous to agree on a so called “patriotism”22 that guided the words of Serapion. Rather than that, we believe that the bishop comprehends his listeners and himself as a community of faith ‒ a Church. What presumably unites Serapion and his audience, and all of those who became victims of the Mongols, is not ethnicity or place of living. Instead, the Rusians are bound by a certain element of sacredness, with the prelate being the keeper of that adjective. Knowing that his role in the soteriological plan is to guide the community towards salvation, and feeling that he is not accomplishing his goal, the bishop feels the necessity of fixing what’s wrong and establishing order. Hence, we have the hypothesis that the destruction of the Rus referred by Serapion is a direct result of the desacralization of the congregation, which has taken out the sacred quality of the community. Let us elaborate further on the relationship between the sacred and the community. All the sermons share similarities regarding their messages and ideas conveyed, mainly in relation to the orthopraxy or, in the case of Serapion’s audience, their lack thereof. The prelate argues that his community is suffering and will probably suffer much more, all thanks to their behavior. The misconducts, both practical and emotional, are listed: disobedience, theft, involvement in quarrels, envy, anger, among others. It should be clear that what unites the Serapion’s community is the orthopraxy, both on how to act and how to control certain emotions. This correct behavior has an impact in the relationship between earthly and divine plan as that’s what characterizes a Christian, having a direct relation with the soteriological logic. The prelate complains that even among the infidels “who do not know God’s law23” some of the misbehaviors are not present, implying that Serapion’s community does not differ itself from non-Christian communities and, as rightfully points out A. S. Abramyan, puts the enemies in a moral place above Serapion’s community24. The comparison between the Mongols and the audience goes even further because Serapion accuses his flock of killing those with the same faith25, something that even the supposedly godless pagans do not practice, meaning that the community is broken within because of its members condemnable actions. As such, those misbehave should be purged as David once did in Jerusalem in order to return the audience to the salvation. One point we should make clear is that Serapion sees the manifestation of the sacred bond between God and humanity mainly in the community’s orthopraxy. Hence, the occurrence of omens as highlighted by the prelate can be interpreted as signs of not only impending doom, but also of disruption between the congregation and the supernatural that is occurring during the supposed end of times, as well as punishments for the bad behavior. The bishop quotes Mt 24, 7 in the exordium of the first sermon and then reminds the listeners of similar events in his recent memory26. The disasters, as Serapion continues, are also a pedagogical tool to remind his listeners that they are not acting according to orthopraxy and it’s the only “instructive” way that God can communicate with the sinners27. A Church, as we pointed out at the start, is a community that recognizes of a (correct) Christian notion of sacred and its worshipping as a common social denominator. 22 Колобанов В. А. Обличение княжеских междоусобий..., p. 333. A similar idea of Serapion as a nationalistic writer is also present in: Vodoff V. Naissance de la Chrétienté Russe: La conversion du prince Vladimir de Kiev (988) et ses consequences (XIe-XIIIe siecles). Paris, 1988, p. 359‒360. 23 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 399; 401. 24 Абрамян А. С. «Русский Мессианизм»: Предыстория (XI–XIV века) // Тетради по консерватизму. 2018. № 2. C. 212. 25 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 399; 401. 26 Там же. C. 361; 365. 27 Там же. C. 362; 365. 136 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 The Construction (and Destruction) of the Rusian Church according to Serapion of Vladimir Theologically speaking, the church will be saved, however if the community doesn’t have its ties it’s not safe. The allusion to Nineveh in the second sermon was not simply empty rhetoric, as it represents a group that abandoned their evil ways and repented, presumably reconnecting themselves with the divine plane28. Serapion’s ecclesiology leads us to infer that the catastrophes are happening because God, in His infinite mercy, needs to punish the community so that the bond between both is reaffirmed and that the congregation returns to its status as a Church. At first glance, the pagans could also be considered as a divine reminder to the Rusians to correct themselves, but they also constitute as a special kind of interaction within the soteriological dynamic. The community, after all, is responsible for the Mongol attack and subjugation with their bad practices29. However, such is the evil of Serapion’s listeners that they allowed the pagans to completely devastate the manifestations of the sacred as well as the saintly30. Enumerating the damage of ecclesiastic property, the bishop talks about destroyed churches, desecrated (сквернени) vessels, and murdered ecclesiastic personnel before damage done to the mundane aspect31. In fact, the devastation suffered by the sacred and by those that can consecrate drove away the secular authorities and enslaved the flock. While the full destruction is far from the true extent of the Church-Mongol relations, as its complexity is shown by the historiography32, the damage done by the pagans needs to be tremendous to emphasize the consequences of misbehaving. Again, based on Serapion’s comprehension of his community of faith, the sacred that held all together was weakened enough by the abandonment of orthopraxy to allow massive destruction his congregation and its subsequent expelling from the soteriological plane. The bond between sacred and community was not only severed by the Mongols in Serapion’s ecclesiology, however. Something that also needs to be considered are the allusions to sorcerers and sorcery, present mostly in the fourth and fifth sermons. It’s not our objective to talk about the persecution of practitioners of magic in Rus, or who was perceived and punished as such33. What’s more important is that Serapion condemns the accusation, subsequent verdicts, and even methodology, being pagan34, of the persecutions, for these people shouldn’t be condemned at all in the prelate’s words. Punishing supposed sorcerers shows that the community actually believes in their magical way and is replacing the sacred authority of the clergy for them, both in the trust on sorcerers by some people as the bishop argues35, or, the more evident case, that a connection between the earthly and divine plan can be done outside the hands of supposed specialists. This also leads the flock to attack each other in the search of a pariah for they believe one can be found36, Там же. C. 372‒373; 375. Там же. C. 372; 374. 30 Sociologically speaking, we differ “saintly” / “saint” from “sacred” based on how an object/person got its characteristic. “Saintly” has its status intrinsically, while the “sacred” can only be “sacred” by means of human intervention, that is, consecrated. 31 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 380‒381; 384. 32 For an overview on the historiography of Rusian Church and the Mongols, see: Галимов Т. Р. Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.). Казань, 2019, C. 11‒43. A work that was not cited by Galimov’s masterful balance but is worth taking a look is: Fennell J. A History of Russian Church to 1488. Essex, 1995, p. 132‒239. 33 This aspect in the very sermons were already studied in Петухов Е. В. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII в. СПб., 1888. C. 56‒142. 34 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 388; 391. 35 Там же. C. 388; 391. 36 For an anthropological view of “scapegoating”, see Girard R. O Bode Expiatório. São Paulo, 2004. 28 29 Россия в ХIII–XVI вв. 137 L. C. S. Neves whereas the only culprit for disasters are their own misbehaviors. Serapion even remarks that since the audience believes in sorcery, they should pray for the sorcerers instead37. In other words, Serapion postulates that the community is substituting an official, “tamed” and institutionalized sacred for a “savage” (and non-Christian!) one38, which contradicts the idea of a congregation soteriologically set. The community is accused of still holding out some pre-Christian practices, specified in trusting in those with no true authority on the sacred and also believing that sorcerers’ magic works and thus burning any suspect. By the same premise, the listeners swapped their confidence on a priest for the believing on sorcerers’ trickery. We do not believe this is a case of the famous “dual faith” expressed in Serapion’s sermons39, but rather a lack of institutionalized control of the supernatural by the Church and, without the control, the community of faith has no reason to exist or to be saved. More than disobeying the Scriptures, the Rusians are ignoring the very authority of the ecclesiastic hierarchy itself, and therefore the community is losing its status of being a church, and it means that Serapion is “afflicted with great sadness40” for not being able to legitimate the authority of God, and as a result he can’t put the community back in its salvation tracks. No matter how many seeds he throws, the bishop can’t seem to get any fruits41. If there are any minor clergymen as part of Serapion’s audience, it is implied that they lost the ability to consecrate, as they are also part of the listeners accused of misbehaving. We conclude this article with the thesis that Serapion wrote guided mainly by an ecclesiological point of view. In his sermons, the bishop tries to convince his community that the destruction is entirely their fault for not adhering to the orthopraxy. This misbehavior caused the desecration of the sacred that binds the congregation with God’s plan. In turn, not acting correctly according the Scriptures, by committing sins and believing in sorcery, the official sacred was broke and the Rusian Church cannot be considered as an ecclesiastic community while there’s no repentance. Under these circumstances, both sociohistorical and intellectual, the Church under Serapion (and, to a lesser extent, the whole Rusian metropolitanate) cannot be considered an institution, as the hierarchs are failing to affirm themselves. Sources and References 1. Абрамян А. С. «Русский Мессианизм»: Предыстория (XI–XIV века) // Тетради по консерватизму. 2018. № 2. С. 207‒218. 2. Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь: Леан; М.: Аграф, 1997. 3. Галимов Т. Р. Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.). Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2019. 4. Колобанов В. А. К вопросу об участии Серапиона Владимирского в соборных «деяниях» 1274 г. // ТОДРЛ. М., 1960. Т. 16. С. 442–445. «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 388; 391. Borrowing the terms from Bastide R. O Sagrado Selvagem. Cadernos De Campo (São Paulo 1991), No 2 (2), p. 143–157. 39 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 348‒349. For rather convincing arguments against “dual-faith” as well as an academic trajectory of the concept, see: Rock S. Popular Religion in Russia: ‘Double belief’ and the Making of an Academic Myth. Oxon, 2007. 40 A motif repeated across multiple sermons: «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 371; 374 (second); 398; 400 (fifth). 41 «Поучения» Владимирского епископа Серапиона... C. 371; 374. 37 38 138 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 The Construction (and Destruction) of the Rusian Church according to Serapion of Vladimir 5. Колобанов В. А. О Серапионе Владимирском как возможном авторе «Поучения к попом» // ТОДРЛ. М., 1958. Т. 14. С. 159–162. 6. Колобанов В. А. Обличение княжеских междоусобий в поучениях Серапиона Владимирского // ТОДРЛ. М., 1961. Т. 17. С. 329–333. 7. Мелентьев Ф. И. «Правило» митрополита Кирилла и «Поучение к попом» // Макариевские чтения: Русь исконная — Русь крещеная. Материалы XIX Российской научной конференции, посвященной памяти святителя Макария. 2012. Вып. 19. C. 197–205. 8. «Поучения» Владимирского епископа Серапиона // Памятники древнерусской мысли: исследования и тексты. Вып. IX. М.: Мир философии, 2016. C. 346–405. 9. Петухов Е. В. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII в. СПб., 1888. 10. Творогов О. В. Серапион, епископ Владимирский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. С. 387–390. 11. Флоря Б. Н. Кирилл II // Православная Энциклопедия. Т. 34. М., 2014. С. 547–551. 12. Bastide R. O Sagrado Selvagem. Cadernos De Campo (São Paulo 1991), No. 2 (2), p. 143–157. 13. Bogert R. On the rhetorical style of Serapion Vladimirskij. In: Birnbaum Henrik; Flier Michael S. (Ed.). Medieval Russian Culture: California Slavic Studies XII. Los Angeles: University of California Press, 1984, p. 280–310. 14. Durkheim É. As Formas Elementares da Vida Religiosa. 3ª Edição. São Paulo: Paulus, 2008. 15. Fennell J. A History of Russian Church to 1488. Essex: Longman, 1995. 16. Florovsky G. The Church: Her Nature and Task. In: Bible, Church, Tradition: An Eastern Orthodox View (Collected Works of George Florovsky, vol. I). Belmont: Nordland, 1972, p. 57–73. 17. Girard R. O Bode Expiatório. São Paulo: Paulus, 2004. 18. Gorlin M. Sérapion de Vladimir, prédicateur de Kiev. Révue des études slaves, t. 24, fasc. 1–4, 1948, p. 21–28. 19. Halperin Ch. J. Russia and the Golden Horde: The Mongol Impact on Medieval Russian History. Bloomington: Indiana University Press, 1985. 20. Halperin Ch. J. The Tatar Yoke: The Image of the Mongols in Medieval Russia: Corrected Edition. Bloomington: Slavica, 2009. 21. Iogna-Prat D. Iglesia y Sociedad en la Edad Media. México: Universidad Nacional Autónoma de México, 2013. 22. Iogna-Prat D. La «substance» de l’Église (XIIe–XVe siècle). Bulletin du centre d’études médiévales d’Auxerre [En ligne], Hors-série n° 7, 2013, p. 1–16. 23. Kehl M. A Igreja: uma eclesiologia católica. São Paulo: Loyola, 1997. 24. Romoli F. Predicatori nelle terre slavo-orientali (XI-XIII sec.): Retorica e strategie comunicative (Kindle version). Florence: Firenze University Press, 2009. 25. Rock S. Popular Religion in Russia: ‘Double belief’ and the Making of an Academic Myth. Oxon: Routledge, 2007. 26. Rust L. D. “Colunas de São Pedro”: a política papal na Idade Média Central. São Paulo: Annablume, 2011. 27. Ryan W. F. The Bathhouse at Midnight: An Historical Survey of Magic and Divination in Russia. University Park: The Pennsylvania State University Press, 1999. 28. Vernadsky G. The Mongols and Russia. New Haven: Yale University Press, 1953. 29. Vodoff V. Naissance de la Chrétienté Russe: La conversion du prince Vladimir de Kiev (988) et ses consequences (XIe–XIIIe siecles). Paris: Fayard, 1988. 30. Weber M. Economia e Sociedade: Fundamentos da Sociologia Compreensiva. 3ª Edição. Vol. 1. Brasília: Editora UNB, 2000. 31. Zenkovsky S. A. Medieval Russia’s Epics, Chronicles and Tales. New York: E. P. Dutton & co, 1974. Россия в ХIII–XVI вв. 139 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 А. Б. Мазуров Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10012 Аннотация: Среди историков и искусствоведов дебатируется вопрос о происхождении иконографии Николы Зарайского, являющейся национальной приметой древнерусского искусства. Одни исследователи считают, что она восходит к реально существовавшему прототипу (византийской иконе первой четверти XIII в., принесенной из Херсонеса). Другие полагают, что почитаемой с рубежа XV–XVI вв. стала одна из многих реально существовавших икон типа Николы Зарайского. Основанием для скептических взглядов является поздняя датировка текста Повестей о Николе Заразском (созданных в целостном виде ок. 1560 г.), легендарность почти всех «корсунских древностей» и отсутствие подлинника, утраченного в XVI–XVII вв. На материалах сфрагистики (вислая свинцовая печать 1210-х годов из Новгорода), литых энколпионов (6 экземпляров, представляющих два типа) и двусторонней каменной резной иконки («Богоматерь Одигитрия с Николой Зарайским») доказывается почитание образа Николы Корсунского уже в предмонгольские десятилетия и в середине — второй половине XIII в. Реальность существования в Рязанском княжестве погоста Николы Заразского с чудотворной иконой подтверждается выявленными ранними вкладами, дошедшими в составе ризницы Никольского собора г. Зарайска. Это двусторонняя резная каменная иконка «Деисус с Вознесением Александра Македонского» предмонгольского времени, Евангелие 1410 г., сударь середины — третьей четверти XV в. и створки киота конца XV в. Проанализированные в комплексе данные позволяют утверждать, что в основе Повести о перенесении чудотворного образа Николы Заразского, несмотря на ее позднее происхождение и наличие недостоверных деталей, лежат реальные факты. Они сохранились благодаря существовавшему устно преданию священнического рода потомков Евстафия Корсунского, служивших при почитаемой иконе. Ключевые слова: древнерусское искусство, комплексное источниковедение, икона, иконографический тип, Никола Зарайский, Зарайск. Об авторе: Алексей Борисович Мазуров Доктор исторических наук, профессор, президент Государственного социально-гуманитарного университета (г. Коломна), ректор Свято-Филаретовского православно-христианского института (г. Москва). E-mail: mazurov.ab.1970@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6359-872X Ссылка на статью: Мазуров А. Б. Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 140–158. 140 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 A. Mazurov There was the Miraculous Icon of Nikola Korsunsky (Zaraisky) in the 13-15 Centuries, wasn’t it? DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10012 Abstract: The historians and art critics discuss the question of the origin of the Nikola Zaraisky iconography, which is a national sign of old Russian art. Some researchers believe that it goes back to a real prototype (a Byzantine icon of the first quarter of the 13th century, brought from Chersonesos). Others believe that one of the many icons of really existed Nikola Zaraisky type became revered from the turn of the 15-16 centuries. The basis for skeptical views is the late dating of the Tale of Nicholas Zarazsky (created in its entirety around 1560), the legendary character of almost all the “Korsun antiquities” and the absence of the original, lost in the 16th-17th centuries. On the basis of sphragistics materials (a hanging lead seal of the 1210s from Novgorod), cast encolpions (6 copies representing two types) and a two-sided stone carved icon (“Our Lady of Hodegetria with Nikolai Zaraisky”), the veneration of the image of Nikola Korsunsky is proved already in the pre-Mongolian decades middle — second half of the 13 century. The reality of the existence in the Ryazan principality of the churchyard of St. Nicholas Zarazsky with the miraculous icon is confirmed by the identified early contributions that have come down to the sacristy of the Nikolsky Cathedral in Zaraysk. This is a two-sided carved stone icon “Deesis with the Ascension of Alexander the Great” of the pre-Mongol period, the Gospel of 1410, fascia of the mid — third quarter of the 15th century and the casement of the icon case at the end of the 15th century. The data analyzed in the complex allows us to assert that the Tale of the miraculous image of Nikola Zarazsky transfer, despite its late origin and the presence of unreliable details, is based on real facts. They were preserved thanks to the oral tradition of the priestly family of the descendants of Eustathius of Korsun, who served with the revered icon. Keywords: Old Russian Art, Integrated Source Study, Icon, Iconographic Type, Nikola Zaraisky, Zaraysk. About the author: Alexey Borisovich Mazurov Doctor of Historical Sciences, Professor, President of the State Social and Humanitarian University (Kolomna), Rector of the St. Philaret Orthodox Christian Institute (Moscow). E-mail: mazurov.ab.1970@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6359-872X Article link: Mazurov A. B. There was the Miraculous Icon of Nikola Korsunsky (Zaraisky) in the 13-15 Centuries, wasn’t it? Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 140–158. 141 Е ще в конце XIX века Е. Е. Голубинский выяснил, что применительно к домонгольскому времени на Руси сохранились сведения источников примерно о десятке чудотворных и почитаемых икон1. Среди них — Богородичных (Успения Божией Матери Киево-Печерская, Пирогощая, Смоленская, Владимирская, ПолоцкаяЕфросиниевская, новгородская Знамения), одна Спасителя (Спаса Избавника Мельницкая) и несколько — Николая Чудотворца (киевская Николы Мокрого, новгородская Николы-Дворищенского, Жидичинская). В их числе находился и один из популярных иконографических изводов святителя Николая Мирликийского, получивший позднее (в послемонгольское время) название Николы Зарайского. О появлении этого чудотворного образа на Руси рассказывается в Цикле повестей о перенесении чудотворного образа Николы Зарайского (далее — Цикл)2. В первой повести Цикла (о перенесении иконы Николы Заразского из Корсуня, далее — Повесть о перенесении) указывается, что появление иконы Николы Корсунского на Руси произошло при жизни целого ряда князей, в том числе и Александра Ярославича Невского. Впервые князь был так (с прозванием Невский) поименован во внелетописной статье «А се князи русьстии» Комиссионного списка Новгородской первой летописи. Как отметил А. В. Сиренов, статья была составлена в начале XV в. Причем одновременно князь там назван также Храбрым, что может свидетельствовать еще о неустойчивости прозвания. Официально же Александр Ярославич назван Невским в Никоновской летописи конца 1520-х годов. Широкое распространение сопряжения имени Александра с прозванием Невским произошло с конца 1540-х годов после общерусской канонизации князя3. Уже это указывает на достаточно позднее происхождение Повести о перенесении. А. В. Поппэ считал, что Повесть о перенесении была создана после 1531 г. Как единое целое, по его мнению, Цикл был оформлен в 1560 г.4 Последнюю датировку вполне аргументировано, на основании изучения большого количества списков памятника, обосновал в более позднее время Б. М. Клосс5. Как бы то ни было, тексты Цикла относятся к XVI столетию и многие историки и искусствоведы отрицают достоверность переданных в них фактов XIII века. А. В. Поппэ, несмотря на наличие среди русских икон XIV–XV вв. иконографического типа, позднее получившего название Заразского, отрицал доказательность предположений о существовании возникшего с XIII столетия культа Зарайской иконы святителя. Основанием для такого резко критического взгляда послужила поздняя датировка Повести о перенесении и отсутствие в других источниках каких-либо сведений о данном культе6. В действительности, по его мнению, почитание иконы Николы Заразского началось с 1515 г. в Коломне, а новый масштаб этому культу придал Василий III, возведя икону в разряд государственных палладиев. После окончания 1 Голубинский Е. Е. История русской церкви. Т. 1. Период первый, киевский или домонгольский. Вторая половина тома. М., 1997. С. 410–417, особенно 416. 2 Лихачев Д. С. Повести о Николе Заразском (тексты) // ТОДРЛ. Т. 7. М.; Л., 1949. С. 257–406. Первое произведение Цикла, — Повесть о перенесении чудотворного образа Николы Корсунского, — Д. С. Лихачев датировал серединой XIII века. 3 Сиренов А. В. О прозвищах древнерусских князей // Петербургский исторический журнал. 2017. № 2(14). С. 186–188; Клосс Б. М. Избранные труды. Т. II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. М., 2001. С. 409–463. 4 Поппэ А. В. К начальной истории культа св. Николы Заразского // Essays to Honor of A. A. Zimin. Columbus, 1983. С. 289, 296. 5 Клосс Б. М.: 1) Избранные труды. Т. II. Глава VIII. С. 409–463; 2) История создания Повести о Николе Заразском // Зарайск. Т. 1: Исторические реалии и легенды. М., 2002. С. 114–177. 6 Поппэ А. В. К начальной истории культа св. Николы Заразского. С. 294. 142 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? постройки Зарайского кремля в 1531 г. задним числом конкретной, но одной из многих (представлявших распространенный не менее двух веков иконографический тип) икон была приписана корсунская родословная. Это могло быть инициировано последними самостоятельными рязанскими князьями (до 1521 г.) под влиянием обострения интереса в Новгороде к корсунским святыням в последней четверти XV века. Точка зрения А. В. Поппэ была подкреплена Т. В. Толстой и Е. В. Ухановой, рассмотревших «корсунские реликвии», доказавших их позднее происхождение и легендарность почти всех подобных атрибуций7. В этот своего рода «исторический мираж» оказалась вписана и исчезнувшая еще в древности корсунская икона Николы Заразского8. Весомый отрицательный аргумент для суждений по указанным проблемам дали исследования вопроРис. 1. Икона Николы Зарайского, долгое са о происхождении самого города время (в XVII — начале XX вв.) почитаемая Зарайска. Выяснилось, что о городе как подлинник утраченного образа XIII века. (причем называвшемся на протяжеСписок около 1513 года. Ныне возвращен нии всего XVI века Никола Заразиз Музея древнерусского искусства им. Андрея ский) можно вести речь не ранее Рублева (г. Москва) в Иоанно-Предтеченский окончания строительства Зарайского собор г. Зарайска кремля в 1531 г. До того существовало лишь сельское поселение (погост), впервые упомянутое в письменных источниках в 1509/1510 гг. (недошедшая до нас, но упомянутая в документах XVII века жалованная Толстая Т. В., Уханова Е. В. «Корсунские реликвии» и крещение Руси // Христианские реликвии в Московском Кремле. М., 2000. С. 147–161, особенно С. 155–156. См. также научно-популярный вариант: Толстая Т. В., Уханова Е. В. Корсунские древности // Древняя Русь. Кн. 1 / История Родины: Серия книг по российской истории / Отв. ред. Ю. А. Борисенок. М., 2012. С. 240–241. 8 Когда это случилось, остается только догадываться. Подлинник был еще в Коломне в 1510-х годах (Коломенский эпизод // ТОДРЛ. Т. VI. М.; Л., 1949. С. 343–349). Можно думать, что это произошло в пожаре Никольского храма в 1527 г. (ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853. С. 283), когда с третьей попытки крымский князь Алай все же сжег церковь. Однако древние Евангелие, киот, произведения шитья сохранились (см. об этом ниже). По-видимому, сама икона и основная утварь храма были спасены. Нельзя исключать, что чтимая корсунская икона была оставлена в прежнем деревянном Никольском храме на Заразах, а в новый каменный храм на территории Зарайского кремля был написан сохранившийся сейчас список. Со временем древняя икона затерялась или сгорела в пожаре, а подлинником стал считаться список начала XVI века (рис. 1). По крайней мере, золотой оклад царя Василия Шуйского при нем вполне свидетельствует об изменении статуса последнего. 7 Россия в ХIII–XVI вв. 143 А. Б. Мазуров грамота Никольскому храму)9. По археологическим данным, это поселение существовало в XII–XIV вв. и возродилось в конце XV — начале XVI вв.10 Как будто поселение, куда теоретически могла быть перенесена икона Николы Корсунского, обнаружилось. Однако можно констатировать почти вековой разрыв в его существовании. Почти все XV столетие не имеет подтверждения в виде выраженного археологического слоя и/ или находок. Что же было с иконой Николы Зарайского в это время, и где она находилась? Эти пока не разрешенные вопросы добавляли сторонников в лагерь скептиков. Вместе с тем целая группа искусствоведов (В. И. Антонова, Э. С. Смирнова, А. В. Рындина, А. А. Рыбаков, И. А. Шалина, Т. В. Нечаева, Е. В. Гладышева и др.) как придерживалась, так и продолжает придерживаться другого мнения. Распространение подобной иконографии в иконописании Новгорода, Северо-Восточной Руси, Ростова и Рязани в XIV — начале XVI вв., а также ее устойчивость на протяжении более двух столетий свидетельствуют о существовании чтимого прототипа таких изображений — т. е. иконы Николы Корсунского (Заразского). Такой сильный теоретический аргумент, тем не менее, был слабо подтвержден источниками. В частности, выпадал весь XIII век, икон типа Николы Заразского от которого не сохранилось. Особую (промежуточную между обозначенными сторонами) позицию занял А. С. Преображенский. Он считает, что «Повесть о Николе Зарайском может в легендарном виде отражать какие-то реальные события XIII века». Однако все древнерусские иконы Николы Зарайского не могут быть надежно возведены к древнему образу предмонгольского времени. Исследователь обращает внимание, что предположение о существовании единого прототипа всех икон Николы «Зарайского» базируется на двух предпосылках: 1) поздних данных о почитании образа из Зарайска; 2) стереотипных представлениях о том, что «чуть ли не всякий иконографический извод повторяет определенный чтимый образец» (в реальности ситуация была сложнее). По мнению А. С. Преображенского, «чтимая зарайская икона, когда бы она не появилась, была именно частным примером, а отнюдь не источником универсального по смыслу иконографического типа»11. Многие проблемы, поставленные А. С. Преображенским, нуждаются в детальном конкретно-историческом и методологическом обсуждении. В настоящей работе мы хотели бы разобрать вопрос о реальности древнего образа Николы Зарайского с XIII столетия. Уверенности сторонникам существования реальной иконы Николы Заразского в XIII веке добавили топонимические разыскания профессора И. Г. Добродомова, который четко разъяснил историю топонима Зарайск в связи с эволюцией названия знаменитой иконы12. Очень трудно было объяснить переименование Николы Корсунского в Зарайского. Выяснилось, что свое первоначальное название («Никола Корсунский») 9 Водарский Я. Е. Основание Зарайска // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии… С. 251 (1683/1684 — Выпись из писцовых и межевых книг Перевицкого стана Зарайского уезда 1628–1630 г. и переписной книги 1677/78 г. этого же стана на вотчину собора Николая Чудотворца Зарайского (извлечение). 10 Зайцева И. Е. 1) Средневековый культурный слой Зарайска // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии… С. 14; 2) Средневековый Зарайск: археологический комментарий // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. C. 331–332; Стрикалов И. Ю. Керамика Зарайска // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии… С. 29. 11 Преображенский А. С. О происхождении и смысле иконографического типа св. Николы «Зарайского» // Лазаревские чтения. Искусство Византии, Древней Руси, Западной Европы. Вып. 4 (XXXV). Материалы научной конференции. 2011. М., 2012. С. 216–217. Работа ценна обширной историографией и широким кругом аналогий, обнаруживаемых как в византийской, так и в романской традиции. 12 Добродомов И. Г. 1) Происхождение названия Зарайск в свете языковедческих данных // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии… С. 254–286; 2) Никола Корсунский — Заразский — Зараский — 144 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? она получила по месту, откуда была привезена. Храм, который был для нее построен на берегу реки Осетр, располагался в урочище Заразы (по В. И. Далю, «изрытое или самое неровное овражистое место»). Никольская церковь и чтимая икона в ней получили названия Заразских по месту своего нахождения (расположенная в непосредственной близости близ Зараз), впервые зафиксированные в источниках 1509/1510 и в рассказах о чудесах 1510-х годов. Существовал и другой реальный ориентир — река Осетр, по которой также мог называться населенный пункт (Никола на Осетре). Заслуга И. Г. Добродомова состоит в том, что он продемонстрировал историческую эволюцию названия конкретного иконного образа, совершенно не исключающую (более того, предполагающую) наличия древней чтимой иконы. Итак, налицо наличие двух полярных точек зрения на саму возможность существования древнего чудотворного образа Николы Заразского. Одни признают такую возможность, другие — отрицают. Вопрос в доказательствах, причем на сегодняшний день аргументы сторон примерно равны. Скептики опираются на отсутствие подлинника, источниковедческие разыскания, общие выводы относительно «корсунских древностей». Сторонники взывают к общей логике (есть следствие — значит должна быть и причина) и аналогиям. От доказательства реальности событий XIII столетия зависит и оценка общей фактологической канвы Повести о перенесении иконы Николы Зарайского из Корсуни. Иначе говоря, всё ли абсолютно является домыслом зарайских книжников времен Ивана Грозного? Или в ней все же имеются какие-то крупицы (например, в виде семейного предания священнического рода Евстафия Корсунского) достоверных исторических фактов? Какие пути решения спорных вопросов могут быть предложены? Это, во-первых, расширение источниковой базы за счет искусства «малых форм»: сфрагистики, археологических находок (энколпионов) и каменных резных иконок. Во-вторых, привлечение новых данных о почитании древнего образа за счет находившихся при ней вкладов. Прежде всего стоит уточнить вопрос, какое самое древнее изображение Николы Заразского в русском искусстве до нас дошло? В памятниках иконописания таковой предложено считать икону киевского происхождения с датировкой около 1304 г. (согласно родовой легенде Самариных) или (более осторожно) — начала XIV века13. Однако, самый древний артефакт по состоянию на сегодняшний день — свинцовая печать из Новгорода диаметром 2,8–3,1 см (рис. 2:1). На л. с.: Никола по типу Зарайского с надписью «Никола», на о. с.: четырехстрочная надпись «Твердисла(в)ля печ(а)т(ь)»14. Наиболее вероятным владельцем печати является известное историческое лицо — новгородский посадник Твердислав Михалкович. Он был сыном посадника Михалки Степановича, а сам посадничал четыре раза — в 1207–1211 гг., около 1214–1215 гг., Зарайский // Правило веры и образ кротости… Образ свт. Николая, архиепископа Мирликийского, в византийской и славянской агиографии, гимнографии и иконографии. М., 2004. С. 182–196. 13 Антонова В. И. Московская икона начала XIV в. из Киева и «Повесть о Николе Заразском» // ТОДРЛ. Т. XIII. М.; Л., 1957. С. 375–392. Думается, что все-таки датировка этой конкретной иконы ближе к второй половине — концу этого столетия. См. об этом: Преображенский А. С. О происхождении и смысле иконографического типа св. Николы «Зарайского». С. 248, примеч. 8 (произведение создано не ранее конца XIV в. и вряд ли имеет отношение к Киеву). В новейшем фундаментальном издании (История русского искусства. Т. 4. Искусство середины XIII — середины XIV века. М., 2019) среди достоверных памятников послемонгольского периода образ не фигурирует. 14 Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. II. Новгородские печати XIII–XV вв. М., 1970. С. 118–119, 217 (№ 689), 288 (табл.34), 348 (табл.94). Россия в ХIII–XVI вв. 145 А. Б. Мазуров 1216–1219 гг. и в 1219–1220 гг., в 1220 г. принял монашество15. Помещение изображения Николы 1 Заразского, скорее всего, связано с тем, что Твердислав носил христианское имя Николай16. 2 Сам по себе факт обнаружения в Новгороде (а не в Рязанской земле, например) древнейшего 3 и достаточно узко датированного изображения Николы Заразского весьма примечателен. С одной стороны, это хорошо соответству5 ет одному из свидетельств Повести о перенесении чудотворного образа. Из Корсуни священник Евстафий с супругой Феодосией и сыном (также Евстафием) совершил путешествие из Понтийского 4 6 (Черного) моря в Варяжское (Балтийское), высадился в Прибалтике в г. Кесь (совр. Цесис), и отправился в Новгород. Собственно говоря, именно Новгород, согласно Повести, и стал первым местом пре7 бывания иконы Николы Корсунского, где были явлены многие Рис. 2. Материальные свидетельства раннего чудеса. Супруге Евстафия Феодопочитания иконы Николы Корсунского сии такой крупный и известный в XIII — начале XIV веков: 1 — свинцовая печать город как Новгород приглянулся, из Новгорода 1210-х гг.; 2 — оборотная сторона и она решила там остаться, убежав каменной резной иконки в оправе с Николой Зарайским; 3 — лицевая сторона энколпиона от мужа. Наказанием за непослуиз окрестностей г. Тула (?), частная коллекция; шание воле Николая Чудотворца 4-6 — оборотные створки энколпионов с Николой (его повеление состояло в слеЗарайским с эмалью; 7 — оборотная створка довании в Рязанское княжество) четырехконечного энколпиона с Николой Зарайским стал полный паралич. Лишь после молитв Евстафия перед иконой Феодосия получила исцеление, а семья херсонеского священника решила все же идти на Рязань. Новгородская печать фиксирует начало бытования иконографии Николы Заразского на Руси под впечатлением произошедших тут чудотворений. Если путешествие «из грек в варяги» является явно книжным домыслом, то остановка путешественников с чтимой иконой в столице Северной Руси обретает статус подтвержденного факта. Вместе с тем, следует обратить внимание на явную нестыковку в хронологии. Согласно Повести, описанные события происходили в 6732 (1224) году, после побоища на Калке. Но печать, скорее всего, датируется 1210-ми (самое позднее — 1220-м годом) годами. Таким образом, выясняется, что хронологические Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 2003. С. 181–193, 227, 509. Такое предположение выдвинул Н. И. Петров и с ним следует согласиться: Петров Н. И. Николаи домонгольской Руси. СПб., 2019. С. 213. Рис. 17. 15 16 146 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? указания Повести весьма приблизительны, хотя и близки указанным датам. Скорее всего, в период нахождения иконы Николы Корсунского в Новгороде с нее были изготовлены один или даже несколько списков, которые дали начало целой серии севернорусских иконных изображений Николы Заразского. Вторая по древности находка происходит из Рязанской земли. Это дошедшая в собрании Троице-Сергиевой лавры двусторонняя трапециевидная иконка из талькового сланца (рис. 2:2). На лицевой стороне Богоматерь Одигитрия в рост, на оборотной — Никола Зарайский. Относительно ее датировки мнения искусствоведов разнятся. Т. В. Николаева поначалу датировала ее XIII веком, затем она уточнила свою точку зрения в пользу первой половины этого столетия17. В. Г. Пуцко склонялся к отнесению ее ко второй половине столетия18. Вне зависимости от нюансов хронологии, этот образок достоверно раньше всех иконописных изображений Николы Заразского. Как отметила Т. В. Николаева, здесь «представлена самая ранняя иконография Николы Зарайского, связанная с киевской художественной школой» (последнее утверждение является следствием зависимости от концепции В. И. Антоновой). Особенности резьбы позволили определить иконку как «произведение рязанского происхождения». Предметы личного благочестия (а благоговейное отношение владельца к этому предмету выражено, в том числе через серебряную позолоченную сканную оправу) могли перемещаться на значительные расстояния. Каковы же основания атрибуции этой иконки как происходящей из Рязанской земли? Дело в том, что Богоматерь Одигитрия — одна из чтимых домонгольских святынь Рязанского княжества. По преданию, она была принесена епископом Ефросином Святогорцем с Афона в Рязань и первоначально размещена в Успенском соборе Старой Рязани, а затем перенесена в Успенский собор Переяславля-Рязанского. Икона сохранилась до наших дней и представляет собой единственный сохранившийся памятник домонгольского иконописания Рязанской земли. Реставратору Г. С. Клоковой удалось выяснить, что первоначальный фон иконы — серебряный19. Никола Зарайский также, согласно Повести, представлял уже в предмонгольские годы чтимую святыню Рязанского княжества20. Тщательно и подробно проработанный образ Николы на каменной иконке отличается резко выраженным своеобразием. Укороченная большеголовая ростовая фигура анфас с трудом помещается в небольшой прямоугольник средника. Евангелие в левой руке неестественно удерживается за угол, а не за среднюю нижнюю часть. Вокруг головы нимб, украшенный орнаментом из завитков. Вполне возможно, что он отражает появившийся уже в первые десятилетия бытования на Руси басменный нимб Николаева Т. В. Древнерусская мелкая пластика из камня. XI–XV вв. // Свод археологических источников. Вып. Е1–60. М., 1983. С. 39, 129. Табл. 55, 1. № 310. 18 Пуцко В. Г. Из истории русской каменной пластики XIII в.: рязанские иконы с изображением Деисуса // Великое княжество Рязанское. C. 575. 19 Искусство Рязанских земель. М., 1993. С. 11, 18 (каталог, № 1), 25. В новейшем издании (История русского искусства. Т. 4. С. 272–273) Э. С. Смирнова относит «Богоматерь Одигитрию» к концу XIII столетия, но отмечает, что она сходна с византийскими произведениями XII в. Является ли она тем образом, который принес Ефросин Святогорец (Г. С. Клокова), или его ранней копией (мнение О. Е. Этингоф), или копией конца XIII в. — для целей настоящей статьи не принципиально. Для нас важно лишь то, что такая почитаемая икона в предмонгольское время существовала и этот тезис вполне поддается верификации. 20 А. К. Зайцев высказал предположение, что культ Николы Заразского на самом деле зародился в Переяславле-Рязанском. Такой взгляд основан на неверной оценке источников (Зайцев А. К. «Повести о Николе Заразском» и некоторые вопросы истории Рязанской земли накануне монгольского завоевания // Великое княжество Рязанское. C. 533–546). Разбору аргументации исследователя мы планируем посвятить отдельную работу. 17 Россия в ХIII–XVI вв. 147 А. Б. Мазуров на реальном прототипе. Особенности оригинала проступают и в трактовке малого омофора святителя. Нижняя часть омофора закинута на левую руку, так что видно его окончание под запястьем левой руки. Под фелонью центральную ось композиции ниже пояса образует епитрахиль. Ни на одном более позднем изображении Николы Заразского мы не видим подобных деталей. На наш взгляд, это несомненно авторская трактовка образа Николы Заразского в указанных случаях сохранила черты раннего оригинала. Почитание Николы Заразского было тесно связано с Рязанской землей. Отсюда, к большому сожалению, сохранилось очень ограниченное количество памятников иконописания. В XIII-XVI вв. Рязанщина неоднократно разорялась в ходе набегов ордынцев, что сделало условия сохранности древних памятников здесь крайне неблагоприятными. Тем не менее, имеется непрерывная цепочка достаточно древних икон, свидетельствующих о становлении культа Николы Заразского именно тут, на юго-востоке Руси. XIII век представляет описанная выше двусторонняя каменная иконка. Два памятника более позднего времени сохранились из ПереяславляРязанского (совр. Рязань). XIV столетием датируется «Никола Зарайский в житии» (с 14 клеймами), дошедший составе собрания Успенского кафедрального собора Рязанского кремля21. К XV (может быть, началу XVI столетия) относится «Никола Зарайский в житии» (18 клейм) из Никольской церкви Ямской слободы Переяславля-Рязанского22. Поэтому приуроченность почитания иконы Николы Корсунского (Зарайского) с самого древнего времени к Рязанскому краю не может быть подвергнута сомнению. Продолжим обзор ранних свидетельств почитания чтимого образа Николы Заразского. Здесь мы должны обратиться к древнерусским энколпионам. Энколпионами (это название применяется к крестам XII-XIII вв., для более позднего времени употребляется термин мощевики-складни) называются нагрудные раскладные кресты на основе медных сплавов. Они были достаточно широко распространены в домонгольское время. Раньше считалось, что энколпионы характерны в основном для состоятельных слоев общества. Теперь же выяснено, что их носили не только знатные и богатые люди. Это была массовая продукция, выпускавшаяся из недорогого материала и достаточно большими сериями. А потребителями ее были люди разного социального статуса. Особенностью энколпионов является то, что внутри них находились вложения сакрального статуса. Ранее считалось, что это были частички мощей. Последние исследования группы под руководством акад. Н. А. Макарова позволили внести ясность в данный вопрос23. Оказалось, что внутри целых древних энколпионов находятся частички тканей (лен, хлопок, шерсть, шелк, конопля) и нити, человеческий волос, части растений, древесная щепа (сосна), костные останки в воскомастичной смеси, ладан, смола, грунт. Ведь в ранний период истории Русской православной церкви у нее практически не было возможности как-либо обеспечить свою паству мощами национальных святых по причине их крайне малого количества и недоступности. Предполагается, что в этих весьма распространенных находках (т. е. в энколпионах) содержались реликвии из паломничества в ближайший храм с чудотворной (почитаемой) иконой. С этой точки зрения представляют большой интерес энколпионы с изображением Николы Зарайского. Как отметили С. В. Гнутова Искусство Рязанских земель. С. 18 (каталог, № 2), С. 26. Там же. С. 18 (каталог, № 3), С. 29. 23 Макаров Н. А., Грешников Э. А., Зайцева И. Е., Подурец К. М., Коваленко Е. С., Мурашев М. М. Невидимые святыни. Вложения в средневековых крестах-энколпионах по данным комплексных аналитических исследований // Краткие сообщения Института археологии РАН. Вып. 258. М., 2020. С. 25–45, особенно С. 39–42. 21 22 148 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? и Е. Я. Зотова24, а также В. Г. Пуцко25, последний иконографический извод в медном литье и в мелкой каменной пластике встречается крайне редко. Тем более ценны имеющиеся на сегодняшний день в распоряжении науки данные. Благодаря исследованию А. А. Песковой мы знаем о двух типах подобных находок: I тип — литые энколпионы медного сплава с выемчатой эмалью с закругленными концами и скругленными углами в средокрестии. На л. с.: Распятие с предстоящими и 2 архангела; на о. с.: святитель Николай (по типу Зарайского) и 4 святых. А. А. Пескова в соответствии со своей классификацией отнесла их к типу VI. 226. В целом это одни из самых поздних типов древнерусских энколпионов, датируются они серединой — второй половиной XIII века, с возможным заходом некоторых экземпляров в XIV век. Эта датировка показательна, она полностью соответствует контексту Повести о перенесении. Ведь после перенесения иконы Николы Корсунского в 1220-х годах в Рязанское княжество требовалось некоторое время для становления и укрепления нового культа. Он явно уже существовал в середине XIII века, хотя находки и представлены небольшой серией. Стоит обратить внимание на то, сколь широка география находок, по-видимому, произведенных в одном центре и разошедшихся по Руси и за ее пределы. Перечислим эти находки: 1. г. Торопец. Сохранилось две створки с множеством повреждений (рис. 2:4). Размеры 7,5х6,3 см. Происходит из археологических раскопок 1960 г. Это единственная достаточно точно датированная находка. Она происходит из слоя пожара, датируемого не позднее середины — второй половины XIII века27. 2. Великие Болгары. Случайная находка вне основной территории города, но близ валов (рис. 2:5). Размеры 5,0х6,1 см. Это фрагментированная оборотная створка без нижнего медальона. Сохранилась выемчатая эмаль белого, красного, зеленовато-желтого и бирюзового цвета28. Датируется по аналогиям второй половиной XIII — началом XIV века, скорее всего, второй половиной XIII в. Входит в число находок, маркирующих пребывание русских людей в Золотой Орде29. 3. Место находки неизвестно (из коллекции Государственного Русского музея). Оборотная створка энколпиона с утраченными обоими парами петель (рис. 2:6). Размеры 7,3х6,0 см. В верхнем медальоне сохранилось вторичное отверстие для прибивания. Оно говорит о том, что после окончания использования как энколпиона и удаления петель-ушек, створка использовалась как накладка (например, на книжный переплет). Датируется по аналогиям XIII веком30. 4. г. Тула (?), из частной коллекции. Уникальный экземпляр, в котором Никола Зарайский помещен на лицевую створку (что опознается по ушкам — на лицевых их всегда по одному сверху и снизу) вместо Распятия (рис. 2:3). Это явное выполнение пожелания заказчика, захотевшего видеть именно на лицевой, а не на оборотной створке Николая Чудотворца. Однако при этом сохранена Голгофская композиция Гнутова С. В., Зотова Е. Я. Кресты, иконы, складни. Медное художественное литье XI — начала XX // Из собрания Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. М., 2000. С. 62, № 91 (литая медная иконка XVI в. (?) по иконографии XIV в.). 25 Пуцко В. Г. Русские иконы святителя Николая по данным мелкой каменной пластики XIII– XV вв. // Почитание святителя Николая Чудотворца и его отражение в фольклоре, письменности и искусстве. М., 2007. С. 125. 26 Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. Нагрудные кресты-реликварии XI-XIII вв. СПб., 2003. С. 186–187. 27 Там же. С. 187 (датировка), С. 188 (№ 5 — описание), табл. 113 (два верхних). 28 Там же. С. 188 (№ 1), табл. 113:VI.2/1. 29 Полубояринова М. Д. Русь и Волжская Болгария в X–XV вв. М., 1993. С. 14–17, рис. 2, 10. 30 Там же. С. 189–190 (№ 14), табл. 113:VI.2/14. 24 Россия в ХIII–XVI вв. 149 А. Б. Мазуров (слева в клейме — Богородица, справа — Иоанн Богослов), и даже надписи у центральной фигуры не подверглись корректировке: четко читаются ХС и НК. Отливка, вероятно, была невысокого качества. Рельеф ее плоский, сильно потертый от использования. Детали изображения св. Николая неразличимы. Размеры 8,8х6,3 (с петлями). Датируется второй половиной XIII — началом XIV вв.31 II тип — литые энколпионы медного сплава, четырехконечные с расширяющимися концами, с бортиком по периметру; две петли на верхнем конце, одна — на нижнем. Рельеф низкий. Этот тип представлен двумя аналогичными отливками: 1. Югский монастырь (основан в 1615 г.), ныне в собрании Рыбинского Государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника) (рис. 2:7). Вероятный ареал исходного бытования — Северо-Восточная Русь. Размеры 4,8х3,8 см (с петлями 5,9х3,8 см). Датирован А. А. Песковой XIII веком32. 2. Псков, раскопки в Кремле 1954 г. Г. П. Гроздилова. Размеры 4,9х3,7 см. Датируется XIII–XIV веками33. Итак, перед нами 6 находок середины — второй воловины XIII (с возможным заходом в XIV век), которые свидетельствуют о раннем почитании иконы Николы Корсунского. Почти невозможно предполагать, что они изготовлены в разных точках Руси (если не считать отливок по оттиску с оригинала). Скорее другое — они были приобретены паломниками в конкретной точке Рязанского княжества и разнесены по территории страны и за ее пределы. Поскольку скептики будут утверждать, что и это со стопроцентной гарантией не доказывает наличия подлинника почитаемой уже с 1220-х годов иконы, обратимся к аргументам другого плана. Почитание Николы Корсунского должно было выразиться в целой серии вкладов благоговейных почитателей корсунского образа «скорого поспешника». К сохранившимся свидетельствам о вкладах к чудотворцу Николе Заразскому мы и обратимся. Оказывается, есть данные о наличии таковых уже с XIII столетия. 1. Наиболее древняя вещь из ризницы Никольского собора в Зарайске — сланцевая резная двусторонняя иконка. На л. с.: Деисус, на о. с.: Вознесение Александра Македонского (рис. 3:1). Размеры: 6,2х5,5х1,1 см, в оправе, диаметр 5,5 см. Оправа более позднего изготовления, гладкая, с узкой рельефной рамкой с лицевой стороны и загнутая зубчиками на оборотную. В верхней части оправы петля с колечком соединялись с оглавием, которое не сохранилось. Указание на принадлежность Никольскому храму г. Зарайска обнаруживается в статье А. С. Уварова, в которой опубликована прорись одной стороны иконки с изображением Александра Македонского34. Ныне этот выдающийся памятник мелкой каменной пластики находится в коллекции Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника. Опубликовавшая и подробно проанализировавшая иконку Т. М. Панкова35 постаралась провести архивные поиски Станюкович А. К., Осипов И. Н., Соловьев Н. М. Тысячелетие креста. Произведения русской христианской металлопластики X-XX вв. из частных собраний. М., 2003. С. 42–43. Публикаторами центральная фигура неправильно интерпретирована как Христос Пантократор. Этому противоречит как отсутствие крестчатого нимба и узнаваемая фелонь, так и отсутствие аналогий среди синхронных энколпионов. Общий абрис лика также несомненно принадлежит св. Николаю Мирликийскому. Вне всяких сомнений перед нами иконография Николы Зарайского. 32 Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 193 (№ 10), табл. 116:VI.6/10. 33 Там же. С. 193 (№ 9). 34 Уваров А. С. Взгляд на архитектуру XII века в Суздальском княжестве // Христианские древности и зодчество. М., 1910. Т. I. С. 306–311. 35 Панкова Т. М. О двух произведениях мелкой каменной пластики XII — начала XIII в. (об иконах домонгольского периода с сюжетами «Деисус. Вознесение Александра Македонского», «Апостол 31 150 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? для выяснения времени попадания иконки в собор и в музей, не давшие, однако никаких результатов. Исследовательница предполагает, что к иконе Николы Зарайского она попала в качества вклада, как святыня. Характеризуя памятник как незаурядную ремесленную работу выдающегося ма1 стера, Т. М. Панкова отмечает его художественное совершенство. Она видит в изготовителе мастера греческого происхождения, ориентировавшегося на высокие византийские образцы так называемой группы «1200 г.». Палеография надписей позволила отнести иконку к раннему XIII веку, т. е. к домонгольскому времени. Заказчиком иконки она считает одного из великих князей, а саму ее трактует как «апотропей великих Рязанских князей, которые могли носить ее в пути, походах, боях, политических предприятиях». А. В. Чернецов отметил, что при всех высоких достоинствах иконки существуют особенности, позволяющие более точно интерпретировать памятник. Композиция «Вознесение Александра Македонского» отличается несовпадением вертикальных осей симметрии фигуры Александра и пары грифонов, запряженных в колесницу (фигура полководца 2 незначительно, но заметно смеРис. 3. Вклады к образу Николы Корсунского (1): щена влево). По его мнению, это 1 — Каменная двусторонняя иконка «Деисус. свидетельствует о вторичном, коВознесение Александра Македонского» в оправе; пийном характере изделия. Мастер 2 — страница Зарайского Евангелия 1401 г. изготовлял подражание на глаз, с миниатюрой (Иоанн Богослов диктует надеясь на сноровку, но не добилсвоему ученику Прохору) ся зеркальной симметрии, характерной для оригинальных изображений подобного рода36. Однако общее смысловое значение сюжетов, связанных с темой власти, и отточенная техника исполнения не лишают это произведение статуса выдающегося памятника искусства. Петр») // Великое княжество Рязанское. C. 554–566 (о памятнике — С. 555–563, рис. 1 на С. 555 и рис. 3 на С. 569). 36 Там же. С. 557, примеч. ответственного редактора сборника. Россия в ХIII–XVI вв. 151 А. Б. Мазуров Вопрос состоит в том, когда и при каких обстоятельствах иконка попала в качестве вклада к чудотворному образу Николы Заразского? В принципе, это могло произойти на протяжении всего допетровского времени. Очень соблазнительно думать, что «Деисус с Вознесением Александра Македонского» мог быть одним из первых вкладов-привесов к иконе, сделанных одним из рязанских князей еще в домонгольское время. В этом случае мы получаем объяснение и соответствующих мест Повести о перенесении (о прибытии на поклонение иконе великого князя Рязанского с епископом Ефросином Святогорцем, освятившим построенный Никольский храм), и самого факта владения священническим родом Евстафия Корсунского до конца XVI столетия храмом и окрестностями, а с постройкой кремля и городским посадом (князь пожаловал право собственности на земли в окрестностях храма в качестве вклада к иконе). Конечно, мы не можем ничем подтвердить эти предположения. Но и совершенно отметать их, по нашему мнению, было бы ошибкой. 2. Вторым по древности вкладом может быть так называемое «Зарайское Евангелие» (рис. 3:2). Этот манускрипт писался в 1401 г., с 2 февраля по 10 июня37. Как считают крупнейшие исследователи, рукопись имеет московское происхождение. В 1825 году К. Ф. Калайдович приобрел у зарайского купца К. И. Аверина Евангелие для графа Н. П. Румянцева. На л.156 об. имеется рисунок церкви с остатками надписи скорописью XVII в., упоминающими Николая Чудотворца. Это дает основание думать, что рукопись находилась библиотеке Никольского собора г. Зарайска. Вероятно, в первой четверти XIX в. К. И. Аверин купил Евангелие у причта последнего. Таким образом, пергаменное Евангелие также было вложено к церкви Николы Зарайского. Можно предположить, что вклад был связан с одним из нескольких описанных в летописи событий — либо 1401, либо 1408 годов. В 1401 г. военная экспедиция во главе с московскими боярами-воеводами отправилась в Мордву. Она должна была найти и пленить супругу мятежного нижегородского князя Александру. Поймать ее удалось в Мордовской земле у Никольского храма, построенного крещеным татарином Хази-бабой, в местечке Цибирца (возможно, на левом притоке р. Суры — современной р. Чеберчинка, на востоке Мордовии)38. Маршрут движения воинского отряда москвичей мог проходить через Коломну, Оку и далее по р. Осетр на Пронск и затем — в земли мордвы. В этом случае миновать погост с храмом Николы Заразского на пути туда и обратно воеводы не могли. В благодарность за помощь Николе Чудотворцу в исполнении целей похода и мог быть сделан вклад. Еще одно примечательное событие 1401 года — брак внучки вел. князя Рязанского Олега Ивановича Василисы (родившейся в браке его сына Федора и дочери Дмитрия Донского Софьи) с сыном серпуховско-боровского князя Владимира Храброго Иваном39. Активизация московско-рязанских контактов, поездки бояр для переговоров, путешествие молодоженов из Москвы и Серпухова в Рязань вполне могли сопровождаться вкладом к чудотворной иконе. В 1408 г. разразился конфликт рязанского и пронского князей. В усобице на стороне первого приняли участие полки великого князя Московского Василия I. Путь на Пронск также лежал через Коломну, и далее, через переправу на Оке — по р. Осетр и р. Проне. И здесь военные отряды не могли миновать Николу Заразского. Однако пронский князь долгое время уклонялся от сражения. Решающая битва состоялась в низовьях реки Смедвы (к югу от совр. г. Озеры) и закончилась разгромом рязанско-московской Вздорнов Г. И. Искусство книги в Древней Руси: Рукописные книги Северо-Восточной Руси XII-XV вв. М., 1980. Каталог, № 50. 38 ПСРЛ. Т. XVIII. СПб., 1913. С. 149. 39 ПСРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1949. С. 231. 37 152 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? коалиции40. В благодарность о спасении кем-то из участников московской рати также мог быть сделан вклад Николе Заразскому. 3. Вклады в Никольский собор г. Зарайска были частично описаны священником этого же собора И. В. Добролюбовым (1838– 1905 гг.)41. К числу «древностей» XV столетия им отнесена шитая золотом и серебром по голубой материи, наложенной на крашенину, и украшенная жемчугом плащаница. Плащаница «Оплакивание Христа» сохранилась до наших дней в собрании Сергиево-Посадского государствен1 ного историко-художественного музея42. Т. Н. Манушина выясниРис. 4. Вклады к образу Николы Корсунского (2): ла, что это произведение лицево1 — сударь «Распятие с предстоящими го шитья относится уже к XVI в.43 и избранными святыми» Уровень научных знаний не по(середина — третья четверть XV в.) зволил тогда правильно атрибутировать и датировать многие предметы. Зато до наших дней сохранился сударь «Распятие. Избранные святые» действительно XV столетия44, шитый золотыми и серебряными нитями по тафте и холсту (рис. 4:1). Среди 8 святых и праотцев имеется поясное изображение Николая Чудотворца. Сударь был обнаружен в фондах Зарайского краеведческого музея (куда попал, несомненно, из ризницы Никольского собора) и в 1970 г. передан в собрание Загорского (ныне Сергиево-Посадского) музея. Посвятившая специальное исследование этому памятнику Т. Н. Манушина предположила, что «исключительное мастерство исполнения», «прекрасный рисунок и изысканная цветовая гамма» позволяют видеть в изделии продукцию хорошей московской мастерской45. Она вписала зарайский сударь в круг памятников лицевого шитья середины — второй половины XV, по форме же креста и характеру начертания надписей датировала серединой этого столетия46. Аналогичный по своей композиции и цвету сударь Т. Н. Манушина обнаружила в описании 1577/78 гг. Воскресенской церкви на государевом дворе в Коломенском кремле, что подтверждает мнение о происхождении зарайского сударя из московской ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Пг., 1922. Стлб. 480–481. Добролюбов И. В., свящ. Историко-статистическое описание церквей и монастырей Рязанской епархии. Т. 1. Зарайск, 1884. 42 Древности Зарайского кремля. К 100-летию Государственного музея-заповедника «Зарайский кремль». Каталог выставки. Зарайск, 2018. С. 18–19, 20. 43 Манушина Т. Н. Плащаница из Никольского собора Зарайска // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность, Искусство, археология. Ежегодник. 1976. М., 1977. С. 215–219. 44 Древности Зарайского кремля. С. 14 (общий вид), 15 (центральная часть), 16–17 (детали с изображениями святителей и праотцов). 45 Манушина Т. Н. Произведение древнерусского лицевого шитья XV в. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1974 год. М., 1975. С. 267. 46 Там же. С. 267, 270. 40 41 Россия в ХIII–XVI вв. 153 А. Б. Мазуров 1 золотошвейной мастерской47. Можно предположить, что перед нами статусный вклад к чудотворной иконе Николы Заразского последних лет правления Василия Темного или первых десятилетий Ивана III, когда усилилось влияние Московского княжества на Рязанское. Подобное внимание к местным святыням шло рука об руку с политическим давлением и должно было поднять авторитет сильнейшей стороны. 4. После создания в 1918 году Художественно-Исторического музея в Зарайске и передачи Никольского собора музею в 1921 г. соборная ризница составила одну из основ музейного фонда (всего здесь числилось 248 предметов). В целом собрание датировалось XV-XIX вв., однако действительно ранний предмет XV века числился один. В Описи древних и художественно-исторических предметов 2 музейного значения Древнего Зарайского Николаевского собора отРис. 4. Вклады к образу Николы Корсунского (2): мечены два киота. Один из них, от2 — створки киота несенный к XV веку, был украшен с избранными святыми (XV век) серебряной басмой, другой описан как «киот с древней панагией сканной работы XVII в., латинским крестом XVII в., басменными панагийками XVI– XVII вв., древними нательными крестиками … и прочими привесками и приношениями»48. Атрибуция и датировка панагий и нательных крестов тогда были разработаны еще недостаточно. Приходится только сожалеть о том, что у нас нет возможности оценить это собрание. Ведь в его составе, как говорилось выше, были несомненные предметы XIII столетия (№ 1). Что же касается древнего киота к чудотворной иконе Николы Заразского XV века, то в ОПИ ГИМ разыскано лишь фото 1923–1924 гг. этого интереснейшего артефакта49. Сам предмет, по-видимому, не сохранился. Две створки (рис. 4:2), подобно дверцам, закрывали и открывали для паломников чудотворную икону Николы Заразского. Каждая половина состояла из трех клейм с изображением 3 святых (в нижнем левом клейме — двух), состав которых полностью не определяется. По стилю они очень напоминают так называемые «новгородские таблетки» конца 47 Там же. С. 270. Совершенно не оправдано предположение исследовательницы о том, что зарайский сударь происходит из Коломны и связан с кругом местно чтимых святых. Храм великокняжеского двора, несомненно, комплектовался утварью из мастерских самой Москвы. Также лишено всяких оснований предположение о том, что в Зарайск сударь мог попасть в новое время при комплектовании коллекций музея. 48 Древности Зарайского кремля. С. 8–9. 49 Там же. С. 42 (сень над древним киотом в интерьере собора), 43 (боковые створки). 154 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? XV в. — первых лет XVI в.50 Фон украшен гладкой серебряной фольгой, венцы у святых также серебряные. Края створок и разделительные планки клейм — из серебряной басмы. Если верно отнесение описанного киота к XV столетию51, то мы получаем еще один важный штрих к истории бытования иконы Николы Заразского. Сохранившийся ее список начала XVI века был равен по размеру древнему оригиналу (по меньше мере такая ситуация фиксируется для XV века), ибо ныне сохранившаяся икона помещалась именно в данный киот. С другой стороны, само наличие древнего киота подтверждает существование чтимой иконы XIII в. Как показала И. А. Стерлигова, подобные киоты — характерная черта драгоценного убора древнерусских икон конца XIV–XV вв.52 Для нас кажется важным подчеркнуть, что в середине — второй половине XV столетия сама древняя икона Николы Корсунского (ставшая уже называться Заразской) одевается в драгоценный оклад53, благотворители устраивают украшенный серебряной басмой киот, а к литургическим сосудам Никольского храма вкладывается сударь, изготовленный в московских золотошвейных мастерских. Приведенные в настоящей статье факты, как представляется, достаточно однозначно решают спор о существовании иконы Николы Корсунского (Заразского) в XIII-XV вв. Ее бесспорное существование отражено в многообразных памятниках сфрагистики, предметах личного благочестия (каменных резных иконках, литых энколпионах) уже XIII века, а также довольно многочисленных иконах XIV-XV вв. Существование конкретного образа засвидетельствовано четырьмя вкладами к нему, один из которых (резная каменная двусторонняя иконка «Деисус. Вознесение Александра Македонского») относится к княжескому кругу XIII в., а еще три («Зарайское Евангелие», киот с серебряной басмой и сударь «Распятие с избранными святыми») отмечают вклады уже XV века (причем равномерно распределенные: начало столетия, середина — третья четверть и конец XV в.). Последнее важно подчеркнуть, ибо археологических данных о существовании поселения в историческом центре Зарайска именно XV столетия пока не имеется. Вклады середины — второй половины XV столетия очень хорошо соответствуют политической ситуации в отношениях Московского и Рязанского княжеств. В 1456 году вел. князь Рязанский Иван Федорович, умирая, поручил своего малолетнего сына Василия и управление княжеством Василию Темному. Целых 8 лет московские наместники были хозяевами Рязанской земли. В 16 лет, в 1464 г. вел. князь рязанский Василий Иванович сыграл свадьбу с дочерью Василия II и сестрой Ивана III Анной. Хорошо известно, что подобные династические браки решали вопросы обеспечения политического влияния. Рязанское княжество полностью контролировалось Москвой. После внезапной смерти своего супруга в 1483 г. Анна Васильевна вплоть до 1497 г. фактически управляла своим государством. Таким образом, политическое доминирование Московского княжества См. о них: Вздорнов Г. И. Иконы-таблетки Великого Новгорода Софийские святцы. М., 2007; Трифонова А. Н. Икона в собрании Новгородского музея. Новгород, 2013. 51 По-видимому, эта атрибуция принадлежит выпускнику Императорского археологического института, накануне революции — сотруднику Императорской Археологической комиссии, а в дальнейшем первому директору и хранителю Художественно-Исторического музея в Зарайске К. В. Морозову (Древности Зарайского кремля… С. 7–8). Благодарю за консультацию директора ГМЗ «Зарайский кремль» К. В. Кондратьева. 52 Стерлигова И. А. Драгоценный убор древнерусских икон XI-XIV веков: Происхождение, символика, художественный образ. М., 2000. С. 57, 238. 53 Он упомянут как «приклад» в сказании о Коломенских чудесах. Именно басменный оклад с венцом ободрал и украл серебряных дел мастер Козлок в период пребывания иконы в Коломне в 1513–1515 гг. 50 Россия в ХIII–XVI вв. 155 А. Б. Мазуров отразилось и на положении чудотворной иконы Николы Заразского, к которой стали поступать вклады от московской знати. Как же можно оценить, с учетом полученных данных, фактологические указания Повести о перенесении чудотворного образа Николы Заразского? На наш взгляд, весьма недалек от истины был акад. Е. Е. Голубинский. Еще в конце XIX века он писал: «В своих подробностях повесть есть очевидная легенда; но нет оснований сомневаться в том немногом, что икона действительно принесена из Корсуни священником Евстафием. На конце повести сообщается, что при церкви Николая Чудотворца, созданной для иконы, в продолжение 335 лет служил «не переменяяся» род священника Евстафия. Это дает знать, что церковь св. Николая была ктиторскою в роде Евстафия, составлявшую родовую наследственную собственность… На сем основании дело о принесении иконы может быть представлено так, что священник Евстафий (родом, подразумевается, грек), которому не было удачи в своей Корсуни, приобрел хорошую икону Николая Чудотворца и с нею отправился на Русь, чтобы создать, где придется, церковь в честь святого, которая бы составляла его ктиторию (так как потомки Евстафия, одному из которых принадлежит составление повести, были заинтересованы в том, чтобы придать истории прибытия иконы на Русь характер необычайности, то этим легко объясняется и легендарность повести)»54. Интуиция не подвела этого весьма критически настроенного к источникам выдающегося историка церкви. Более того, подтверждается факт краткосрочного пребывания иконы в Новгороде. Несомненным, с точки зрения современных научных данных, оказывается и ее почитание уже с XIII столетия. Источники и литература 1. Антонова В. И. Московская икона начала XIV в. из Киева и «Повесть о Николе Заразском» // ТОДРЛ. Т. XIII. М.; Л., 1957. С. 375–392. 2. Вздорнов Г. И. Искусство книги в Древней Руси: Рукописные книги Северо-Восточной Руси XII-XV вв. М., 1980. 3. Вздорнов Г. И. Иконы-таблетки Великого Новгорода. Софийские святцы. М., 2007 4. Водарский Я. Е. Основание Зарайска // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии и легенды. М., 2002. 5. Гнутова С. В., Зотова Е. Я. Кресты, иконы, складни. Медное художественное литье XI — начала XX. Из собрания Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. М., 2000. 6. Голубинский Е. Е. История русской церкви. Т. 1. Период первый, киевский или домонгольский. Вторая половина тома. М., 1997. 7. Добродомов И. Г. Происхождение названия Зарайск в свете языковедческих данных // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии и легенды. М., 2002. С. 254–286. 8. Добродомов И. Г. Никола Корсунский — Заразский — Зараский — Зарайский // Правило веры и образ кротости… Образ свт. Николая, архиепископа Мирликийского, в византийской и славянской агиографии, гимнографии и иконографии. М., 2004. С. 182–196. 9. Добролюбов И. В., свящ. Историко-статистическое описание церквей и монастырей Рязанской епархии. Т. 1. Зарайск, 1884. 10. Древности Зарайского кремля. К 100-летию Государственного музея-заповедника «Зарайский кремль». Каталог выставки. Зарайск, 2018. 54 156 Голубинский Е. Е. История Русской церкви. Т. 1. Вторая половина тома. С. 416. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Существовала ли в XIII–XV вв. чудотворная икона Николы Корсунского (Зарайского)? 11. Зайцев А. К. «Повести о Николе Заразском» и некоторые вопросы истории Рязанской земли накануне монгольского завоевания // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. C. 533–546. 12. Зайцева И. Е. Средневековый культурный слой Зарайска // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии и легенды. М., 2002. 13. Зайцева И. Е. Средневековый Зарайск: археологический комментарий // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. C. 331–332. 14. Искусство Рязанских земель. М., 1993. 15. История русского искусства. Т. 4. Искусство середины XIII — середины XIV века / Отв. ред. Э. С. Смирнова. М.: ГИИ, 2019. 16. Клосс Б. М. Избранные труды. Т. II. Очерки по истории русской агиографии XIVXVI вв. М., 2001. С. 409–463. 17. Клосс Б. М. История создания Повести о Николе Заразском // Зарайск. Т. 1: Исторические реалии и легенды. М., 2002. С. 114–177. 18. Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. Нагрудные кресты-реликварии XI-XIII вв. СПб., 2003. 19. Лихачев Д. С. Повести о Николе Заразском (тексты) // ТОДРЛ. Т. 7. М.; Л., 1949. С. 257–406. 20. Макаров Н. А., Грешников Э. А., Зайцева И. Е., Подурец К. М., Коваленко Е. С., Мурашев М. М. Невидимые святыни. Вложения в средневековых крестах-энколпионах по данным комплексных аналитических исследований // Краткие сообщения Института археологии РАН. Вып. 258. М., 2020. С. 25–45. 21. Манушина Т. Н. Произведение древнерусского лицевого шитья XV в. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1974 год. М., 1975. 22. Манушина Т. Н. Плащаница из Никольского собора Зарайска // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность, Искусство, археология. Ежегодник. 1976. М., 1977. С. 215–219. 23. Николаева Т. В. Древнерусская мелкая пластика из камня. XI–XV вв. // Свод археологических источников. Вып. Е1–60. М., 1983. 24. Панкова Т. М. О двух произведениях мелкой каменной пластики XII — начала XIII в. (об иконах домонгольского периода с сюжетами «Деисус. Вознесение Александра Македонского». «Апостол Петр») // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. C. 554–566. 25. Петров Н. И. Николаи домонгольской Руси. СПб., 2019. 26. ПСРЛ. Т. VI. Софийские летописи. СПб., 1853. 27. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Рогожский летописец. Пг., 1922. 28. ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. СПб., 1913. 29. ПСРЛ. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. 30. Полубояринова М. Д. Русь и Волжская Болгария в X-XV вв. М., 1993. 31. Поппэ А. В. К начальной истории культа св. Николы Заразского // Essays to Honor of A. A. Zimin. Columbus, 1983. 32. Преображенский А. С. О происхождении и смысле иконографического типа св. Николы «Зарайского» // Лазаревские чтения. Искусство Византии, Древней Руси, Западной Европы. Вып. 4 (XXXV). Материалы научной конференции. 2011. М.: МГУ, 2012. С. 215–264. 33. Пуцко В. Г. Из истории русской каменной пластики XIII в.: рязанские иконы с изображением Деисуса // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. Россия в ХIII–XVI вв. 157 А. Б. Мазуров 34. Пуцко В. Г. Русские иконы святителя Николая по данным мелкой каменной пластики XIII–XV вв. // Почитание святителя Николая Чудотворца и его отражение в фольклоре, письменности и искусстве. М., 2007. 35. Сиренов А. В. О прозвищах древнерусских князей // Петербургский исторический журнал. 2017. № 2(14). С. 186–188. 36. Станюкович А. К., Осипов И. Н., Соловьев Н. М. Тысячелетие креста. Произведения русской христианской металлопластики X–XX вв. из частных собраний. М., 2003. 37. Стерлигова И. А. Драгоценный убор древнерусских икон XI–XIV веков: Происхождение, символика, художественный образ. М., 2000. 38. Стрикалов И. Ю. Керамика Зарайска // Зарайск. Т. 1. Исторические реалии и легенды. М., 2002. 39. Толстая Т. В., Уханова Е. В. «Корсунские реликвии» и крещение Руси // Христианские реликвии в Московском Кремле. М., 200. С. 147–161. 40. Толстая Т. В., Уханова Е. В. Корсунские древности // Древняя Русь. Кн. 1 / История Родины: Серия книг по российской истории / Отв. ред. Ю. А. Борисенок. М.: ООО «Родина медиа», 2012. 41. Трифонова А. Н. Икона в собрании Новгородского музея. Новгород, 2013. 42. Уваров А. С. Взгляд на архитектуру XII века в Суздальском княжестве // Христианские древности и зодчество. М., 1910. Т. I. С. 306–311. 43. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. II. Новгородские печати XIII– XV вв. М., 1970. 44. Янин В. Л. Новгородские посадники. Изд. 2-ое, перераб. и доп. М., 2003. 158 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Е. А. Шишка Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь в книжных миниатюрах XIV–XVII вв. DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10013 Аннотация: В статье рассматриваются портреты русских князей Александра Невского и его отца Ярослава Всеволодовича, монгольского великого хана Угэдэя, предводителя монгольских войск Бату и одного из наиболее выдающихся монгольских военачальников Менгу в книжной миниатюре. На основе анализа древнерусских, западноевропейских, персидских и китайских книжных миниатюр предпринимается попытка реконструировать образ современников монгольского нашествия на Русь в глазах потомков, сравниваются системы опознавания «свой — чужой» в отношении главных участников военного конфликта между Русью и Монгольской империи. Ключевые слова: книжные миниатюры, монгольское нашествие, Русь, Монгольская империя, Александр Невский, рукописи, Средневековье. Об авторе: Евгений Александрович Шишка Магистрант Института истории Санкт-Петербургского государственного университета. E-mail: zhenyashishka@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6381-9289 Ссылка на статью: Шишка Е. А. Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь в книжных миниатюрах XIV–XVII вв. // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 159–173. 159 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 E. Shishka Five Historical Portraits: the Contemporaries of the Mongol Invasion of Russia in Book Miniatures of the 14–17 Centuries DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10013 Abstract: This article examines five historical portraits — Russian princes Alexander Nevsky and his father Yaroslav Vsevolodovich, the Mongol great Khan Ogedei, who announced the beginning of the campaign to the West, the leader of the Mongol troops Batu and one of the most prominent Mongol military leaders Mengu — in book miniatures. Based on the analysis of ancient Russian, Western European, Persian and Chinese book miniatures, it is attemped to reconstruct the image of contemporaries of the Mongol invasion of Russia in the eyes of descendants, compared the systems of identification “friend and foe” in relation to the main participants in the military conflict between Russia and the Mongol Empire. Keywords: Book Miniatures, Mongol Invasion, Rus, Mongol Empire, Alexander Nevsky, Manuscripts, Middle Ages. About the author: Evgeny Alexandrovich Shishka Master’s degree student at the Institute of History, St. Petersburg State University. E-mail: zhenyashishka@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6381-9289 Article link: Shishka E. A. Five Historical Portraits: the Contemporaries of the Mongol Invasion of Russia in Book Miniatures of the 14-17 Centuries. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 159–173. 160 И зображения исторических деятелей, которые можно встретить и интерпретировать в книжной миниатюре, нечасто становятся предметом исследования. Представляется, что изучение книжных миниатюр и других видов и типов изображений может способствовать формированию новых направлений исследования, в первую очередь, связанных с изучением особенностей самопрезентаций, спецификой восприятия «себя» и «других», формирования образов «своих» и «чужих» в эпоху позднего Средневековья. В данной статье речь пойдет о изображениях князя Александра Невского и его современников — участников русско-монгольского конфликта: его отца Ярослава Всеволодовича, монгольского великого хана Угэдэя, предводителя монгольских войск Бату и одного из наиболее выдающихся монгольских военачальников Менгу, сохранившихся в миниатюрах позднего средневековья. Александр Невский Князь Александр Невский как историческая личность оценивается учеными по-разному. По мнению одних, Невский сыграл исключительную роль в русской истории конца 30–40-х гг. XIII века, он святой и благоверный князь, талантливый и способный полководец, мудрый политик и стратег (сторонников данного мнения большинство). По мнению других, князь сыграл отрицательную роль в истории России, а его традиционный образ значительно преувеличен1. В отличие, от таких исторических личностей, как основатель Монгольской империи Чингисхан, Юаньский император Хубилай, ордынский хан Узбек и др., изображение Александра Невского дошли до нас только в древнерусской книжности. Наиболее раннее изображение русского князя содержится в Лицевом летописном своде Ивана Грозного, созданном, предположительно, в третьей четверти XVI в. специально для царской библиотеки в единственном экземпляре. «Царь-книга» включает в себя 17 000 красочных миниатюр, из которых около 10 000 относятся к истории Руси2. Большая часть миниатюр с изображением Александра Ярославича расположены в Голицынском томе (Царственный летописец) (РНБ, F.IV.225), Лаптевском томе (РНБ, F.IV.233) и Остермановском первом томе (БАН, 31.7.30–1) Лицевого летописного свода. Сразу стоит отметить, что миниатюры содержат разносюжетные сцены. На одних, рисуется образ благоверного князя-правителя3, на других защитника христианства и «земли русской»4. Практически на всех миниатюрах, Александр Невский изображен положительным персонажем — над его головой ореол (нимб)5, Данилевский И. Н. Александр Невский: Парадоксы исторической памяти // «Цепь времен»: Проблемы исторического сознания. М., 2005. С. 119–132; Данилевский И. Н. Русские земли глазами современников и потомков (ХII-XIV вв.): Курс лекций. М., 2001. С. 182–183. 2 Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII веков. М., 1980. С. 206–265; Мартынюк А. В. Формы и уровни идентичностей в визуальных нарративах Лицевого летописного свода // Нарративы руси конца XV — середины XVIII вв.: в поисках своей истории. М., 2018. С. 190–191. 3 Миниатюра «Александр Ярославич на престоле» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 898. 4 Миниатюра «Невская битва» // Там же. Л. 909 об.; Миниатюра «Русское войско выходит на Чудское озеро» // Там же. Л. 936 об.–937.; Миниатюра «Ледовое побоище» // Там же. Л. 938. 5 Миниатюра «Въезд русских войск в Псков» // Там же. Л. 940; Миниатюра «Встреча войск противников на Чудском озере» // Там же. Л. 937 об.; Миниатюра «Подготовка к сражению на Чудском озере» // Там же. Л. 938. 1 Россия в ХIII–XVI вв. 161 Е. А. Шишка в руках меч6 — символ силы, власти, мужества. В средневековом христианском мире меч также олицетворялся со страстями Господними, мученичеством. Особое место в древнерусской литературе посвящено взаимоотношениям Александра Невского с правителями Монгольской империи и Улуса Джучи. Это было обусловлено рядом причин. В первую очередь, количеством времени, проведенного в Орде. По подсчетам воронежского историка Ю. В. Селезнева: «Александр Ярославович побывал в Орде шесть раз, проведя в степи четыре с половиной года, это составило около 41,7% от времени его удельного правления (шесть лет — три поездки), 18,2 % от великого княжения ( одиннадцать лет — три поездки) и около 10,5% от лет его жизни (43 года)»7. С деятельностью великого князя связаны и первые ордынские переписи на Руси, установления института баскачества и «отмоления» русских людей от «дани кровью (числом)»8. Некоторые обстоятельства взаимоотношений Александра Ярославича с ордынскими правителями отразились и на миниатюрах Лицевого летописного свода, где художником изображен сюжет выкупа русских пленников из Орды9. Ярослав Всеволодович Отец Александра Невского князь Ярослав Всеволодович был одним из первых князей, посетивших Сарай и Каракорум (в 1243 и в 1246 гг. соответственно)10. Автор Лаврентьевской летописи, описывая поездку князя к Батыю в Сарай, не дает негативной оценки его акту покорности перед завоевателем: «Батыи же почти Ярослава великою честью и мужи его, и отпусти и рек ему: “Ярославе, буди ты стареи всем князем в Русском языце”. Ярослав же взъратися в свою землю с великою честью»11. Кроме того, князь был и первым, кому Батый выдал ярлык на великое княжение и направил в столицу Монгольской империи Каракорум, что может указывать на доверительные отношения между чингизидом и князем. Перечисленные сюжеты были запечатлены древнерусским художником на нескольких миниатюрах. На них показано, как князь Ярослав Всеволодович едет в Орду12, получает у хана Батыя право на великое княжение13 и отправляется в Каракорум14. Миниатюра «Ледовое побоище»; Миниатюра «Ответный поход Александра Невского в «немецкую землю»» // Там же. Л. 933. 7 Селезнев Ю. В. Русские князья при дворе ханов Золотой Орды. М., 2017. С. 119. 8 См.: Темушев С. Трансформация налогово-даннической системы древнерусских земель после монгольского нашествия 1237–1241 гг. // Colloquia Russica. Серия I. Т. 3. Русь в эпоху монгольских нашествий / под ред. В. Нагирного. Краков, 2013. С. 52; Маслова С. А. Монгольская администрация на завоеванных землях: даруги и баскаки // Исторический вестник. Т. 10. Монгольские завоевания и Русь / под. общ. ред. А. А. Горского. М., 2014. С. 95; Золотая Орда в мировой истории. Коллективная монография. Казань, 2016. C. 141; Кривошеев Ю. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв. СПб., 2015. C. 204; Рудаков В. Н. Концепция ордынского «Ига» и отношения с Ордой в русском общественном сознании второй половины XIII–XVI вв. // Вестник Университета МГИМО. М., 2012. С. 26; Селезнев Ю. В. Батыева заповедь: картины ордынского плена. Воронеж, 2013. C. 33. 9 Миниатюра «Александр Невский посылает выкуп за русских пленных в Орду» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 900 об. 10 Селезнев Ю. В. Русские князья в составе правящей элиты Джучиева Улуса в XIII–XV веках. Воронеж, 2013. С. 414. 11 Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб, 1872. С. 447. 12 Миниатюра «Князь Ярослав Всеволодович едет в Орду» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 944. 13 Миниатюра «Князь Ярослав Всеволодович получает у хана Батыя право на великое княжение» // Там же. Л. 944 об. 14 Миниатюра «Великий князь Ярослав Всеволодович с князьями Владимиром Константиновичем, Борисом Васильевичем, Глебом Васильевичем, Василием Всеволодовичем едет 6 162 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь... Книжники XVI–XVII веков также не воспринимали негативно князя Ярослава Всеволодовича и его сына Александра Невского, несмотря на их противоречивую политику и поведение, выражавшуюся в подданстве завоевателям и выполнении языческих обрядов при посещении ханской ставки. Положительный образ Ярослава Всеволодовича запечатлен в «Казанском летописце»15, созданном несколькими авторами, предположительно в 1564–1566 гг16. или между 1626 и 1640 гг17. Портрет Ярослава Всеволодовича также содержится в «Царском титулярнике»18. На древнерусских миниатюрах изображение князя соответствует всем общепринятым в то время христианским княжеским канонам иконографии. Ярослав Всеволодович изображается с княжеской шапкой, скипетром и оплечьем или т. н. бармами — символами суверенной власти19. По мнению исследователей, своим происхождением «корона» (как и «княжеская шапка») обязана так называемому венку или венцу и его разновидностям20. Венцы символически передавали, во-первых, честь и славу мученических венцов, во-вторых, они являлись я и венцами Царства Божия. Венец Христа — это символ царской власти, символ богоизбранности и легитимности власти21. Княжеский посох, который обладает типологическим сходством с архипастырским посохом может свидетельствовать о сакральном характере власти русского князя. По мнению большинства исследователей, в России впервые торжественное вручение скипетра царю/князю встречается в чине венчания Федора Иоановича, но, по видимому, он был в употреблении и раньше22. По словам англичанина Горсея, скипетр, служивший при венчании царя Федора Иоанновича был куплен еще Иваном IV23. Это говорит о том, что изображение Ярослава Всеволодовича с посохом (скипетром) в руках, имело исключительно символическое значение. В целом, стоит отметить, что практически все правители, рассматриваемого нами периода, будь-то великий князь Черниговский Михаил Всеволодович24, убитый в Орду» // Там же. Л. 949 об.; Миниатюра «Хан Батый посылает князя Ярослава Всеволодовича в Великую Татарию» // Там же. Л. 950 об. 15 Миниатюра «Возвращение князя Ярослава Всеволодовича во Владимир после нашествия Батыя» // Казанский летописец (Казанская история). URL: http://historik.ru/books/item/f00/s00/ z0000032/pic/st380_01.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 16 Моисеева Г. Н. Автор «Казанской истории» // ТОДРЛ. М.; Л., 1953. Т. 9. С. 272. 17 Keenan E. Coming to Grips with the Kazanskaya Istoriya: Some Observations on Old Answers and New Questions. Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U. S., vol. 11 (1964– 1968), No. 1–2 (31–32), p. 143–183. 18 Миниатюра «Ярослав Всеволодович» // «Большая государева книга или Корень российских государей» («Царский титулярник»). URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/b/ba/ Titulyarnik_-_Yaroslav_Vsevolodovich.png (дата обращения: 08.08.2020). 19 Миниатюра «Новгородцы бьют челом князю Ярославу» // Лицевой летописный свод. Т. 6. URL: http://mmedia.nsu.ru/anbook/DATA/obj329/IMAGE.jpg (дата обращения: 08.08.2020); Миниатюра «Возвращение новгородских послов от князя Ярослава Всеволодича с отказом» // Там же. URL: http://mmedia.nsu.ru/anbook/DATA/obj330/IMAGE.jpg (дата обращения: 08.08.2020); Миниатюра «Новгородцы посылают к князю Ярославу Всеволодовичу архиепископа Спиридона» // Там же. URL: http://mmedia.nsu.ru/anbook/DATA/obj331/IMAGE.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 20 Всеволодов И. В. Беседы о фалеристике. Из истории наградных систем. М., 1990. C. 13. 21 Еремина Т. С. Русский православный храм. История. Символика. Предания. М., 2002. C. 318; Плотникова О. А. Дмитрий Донской. М., 2015. С. 5. 22 Кувиченков Д. Т. Царская коронация. История коронования государей. СПб., 1882. C. 31. 23 Горсей Дж. Записки о России. XVI — начало XVII в. / под. ред. В. Л. Янина; Пер. и сост. А. А. Севастьяновой. М., 1990. С. 85. 24 Миниатюра «Возвращение князя Михаила Черниговского со всем его домом на Русь» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 958; Миниатюра «Михаил Черниговский возвращается в свою вотчину в Чернигов» // Там же. Л. 961 об.; Миниатюра «Михаил Черниговский на престоле» // Там же. Л. 962 об. Россия в ХIII–XVI вв. 163 Е. А. Шишка по приказу Батыя в 1246 году, или галицко-волынский князь Даниил Романович25, исправно плативший дань и ездивший в ханскую ставку, изображены на древнерусских миниатюрах XVI–XVII вв. с теми же этническими и статусными маркерами и символами, что и рассмотренные выше Александр Невский и Ярослав Всеволодович. Данной явление можно объяснить рядом факторов. Во-первых, восхваление подвигов предков, в борьбе против иноверцев и инородцев, имело нравоучительный характер для представителей великокняжеской и царской семьи. Кроме того, подчеркивало некую преемственность праведного правителя в рамках процесса складывания протонационального государства и формирования исторической памяти. Во-вторых, обращение книжников к эпохе монгольского нашествия можно также связать с переоценкой русско-ордынских отношений, начавшейся еще в конце XV века. Распад Большой Орды (а до этого Золотой Орды), Стояния под Алексином 1472 г. и на Угре 1480 г., борьба против Казанского, Астраханского и Крымского ханств — осколками Улуса Джучи, меняла векторы взглядов на события XIII века26. Батый Не вызывает сомнения, что внук Чингисхана Бату сыграл немалую роль в истории Средневековой Руси. Он не только возглавлял поход на Запад, в том числе, на Русские земли в 1237–1240 гг., но и почти 20 лет был тем человеком, с которым русские князья были обязаны считаться, получать ярлыки на княжение, платить дань и т. д. На протяжении веков отношение к нему менялось — от «безбожного Батыя» до «Саин-хана», то есть доброго и справедливого правителя, и наоборот. В XIV–XVI вв. Батый становился объектом внимания древнерусских, европейских, персидских и китайских художников. Одно из наиболее ранних изображений Бату дошло до нас в копии XV века исторического труда персидского ученого Рашид ад-Дин «Джами’ ат-таварих» («Сборник летописей»), созданного по заказу ильхана Газана в начале XIV века27. На миниатюрах Бату восседает на троне, перед ним две золотые посудины, а по сторонам слуги, один из которых приклонил колени. Несмотря на то, что Бату не был ханом, на голове у него изображена корона — символ принадлежности в ханской семье. Образ Батыя соответствует всем канонам изображения правителей, принятым в иранском искусстве того времени. Еще одно изображение Бату сохранилось на китайском рисунке неизвестного художника XIV века28. На нем завоеватель изображён в полный рост в профиль, одетый в традиционную монгольскую одежду. У бедра висит меч и колчан со стрелами — символические атрибуты принадлежности к высшей (ханской) власти, роду Чингисхана. Бату изображен и на ряде европейских миниатюр. В сочинении «Цветник историй земель Востока» армянского автора Хайтона Хетума Патмича, который в конце XIII века был вынужден покинуть Киликию и основаться на Кипре, а оттуда в 1306 году в качестве эмиссара регента Кипрского королевства отправился к папе Клименту V, содержится миниатюра, на которой изображена битва на мосту между татарами во главе с Батыем с одной стороной и армией, облаченной в рыцарские доспехи, 25 Миниатюра «Даниил Галицкий захватывает княжеский стол в Киеве// Лицевой летописный свод. Т. 5. http://deduhova.ru/statesman/wp-content/uploads/2015/08/tmp21.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 26 См.: Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII– XV в. М., 2009. 27 Миниатюра «Батый восседает на троне». Rashid-al-Din History of the World. Bibliothèque nationale de France. Département des Manuscrits. Division orientale. Supplément persan 1113, fol. 91r. 28 Средневековый китайский рисунок «Батый», XIV век. URL: https://upload.wikimedia.org/ wikipedia/commons/b/be/Batu.png (дата обращения: 10.08.2020). 164 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь... олицетворяющей праведное христианское войско, с другой29. У татар красное знамя с 4-х угольным символом по середине. У их противников — красное знамя с изображением полумесяца. По предположению Р. В. Хаутулы, полумесяц здесь может символизировать древний герб Хорватии, части тогдашней Славонии, чьим герцогом был брат Белы IV Кальман/Коломан, успешно отбивший мост через Шайо в начале сражения с монголами. У Патмича, по всей видимости, смешаны два события: начальная фаза битвы при Шайо и последующая неудачная попытка монголов переправиться через Дунай в Нижней Австрии. В каталонской копии этого же произведения есть сюжетное продолжение — на миниатюре изображено легендарное сражение монгольских войск с европейцами на мосту, в котором якобы погиб Батый30. Стоит отметить, что Батый изображен и на ряде древнерусских миниатюр Лицевого летописного свода XVI века. Несмотря на негативную оценку «татар» и «нашествия на Русь», внешний облик Батыя соответствует христианскому канону изображения великих князей. Для создателей миниатюры Батый олицетворял высшую власть, о чем свидетельствует корона на его голове31. Как отмечает А. В. Мартынюк, «с XIII века царская корона становилась неотъемлемым элементом изображения монгольских правителей»32. Изображение Батыя древнерусский книжник сценически связывает с такими историческими сюжетами, как поход на Северо-Восточную Русь 1237–1238 гг.33, осада Киева34, разорение Волыни35, нашествие на Венгерское королевство в 1241 г.36, казнь Михаила Черниговского37, первая перепись населения Руси38. Менгу Согласно «Истории Угедей-каана» эмиссара Багдадского халифа Рашид ад-Дина, среди монгольских военачальников, которые вторглись в пределы Русских княжеств в 1237 г. под предводительством Бату, был чингизид Менгу-каан (Мункэ)39. В целом, в письменных источниках Менгу дается положительная характеристика40. Миниатюра «Бату-хан в битве при Данубе». Hayton, La fleur des histoires de la terre d‘Orient. Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 29r. 30 Миниатюра «Смерть Батыя». Fleur des histoires de la terre d‘Orient, vers 1301–1400. Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 19. 31 Миниатюра «О нашествии Батыя» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 916 об.; Миниатюра «Хан Батый посылает волхвов за Михаилом Черниговским и боярином Федором» // Там же. Л. 966.; Миниатюра «Хан Батый приказывает волхвам провести Михаила Черниговского и боярина Федора через исполнение языческих обрядов» // Там же. Л. 965 об. 32 Мартынюк А. В. Русь и Золотая Орда в миниатюрах Лицевого летописного свода // Российские и славянские исследования. Вып. 1. Минск, 2004. С. 67. 33 Миниатюра «Войска Батыя разоряют русские города» // Лицевой летописный свод. РНБ. F. IV. 233. Л. 952. 34 Миниатюра «Хан Батый захватывает Киев» // Там же. Л. 954 об. 35 Миниатюра «Войска Батыя разоряют русские города в Волыни» // Там же. Л. 955. 36 Миниатюра «Хан Батый с войском на пути в Угорскую землю» // Там же. Л. 955 об. 37 Миниатюра «Хан Батый отдает приказ казнить Михаила Черниговского» // Там же. Л. 975; Миниатюра «Хан Батый приказывает своим людям испытать боярина Феодора» // Там же. Л. 976. 38 Миниатюра «Хан Батый с войском. Перепись татарами населения в русских городах» // Там же. Л. 957 об. 39 Рашид ад-Дин. Сборник летописей в 3-х тт. Т. II / пер. с перс. Ю. П. Верховского. М., 1960. С. 38. 40 Митин В. В. Менгу — последний Великий Хан единой Монгольской империи // Метаморфозы истории. Псков, 2018. С. 74. 29 Россия в ХIII–XVI вв. 165 Е. А. Шишка В персидских источниках говорится, что «из [всех] царевичей [один] Менгу-каан обладает дарованием и способностями, необходимыми для хана, так как он видел добро и зло в этом мире, во всяком деле отведал горького и сладкого, неоднократно водил войска в [разные] стороны на войну и отличается от всех [других] умом и способностями»41. Во время похода на Русь он также проявил себя необычайно храбрым и талантливым полководцем. В китайской хронике XIV века «Юань-ши», составленной на основе тщательной проработки официальных послужных списков, семейных архивов, различной литературы и канцелярской документации, содержится информация о том, что во время осады Рязани Менгу лично вступил в бой, что было большой редкостью среди чингизидов42. Менгу упомянут также как командующий войсками во время взятия Чернигова и начала осады Киева43. Последнее, к слову, стало сюжетной сценой для русского миниатюриста XVI века, изобразившего Менгу монгольским военачальником, выполняющим приказы Бату44. Изображения Менгу, участника военного похода на Русь и последнего правителя Монгольской империи, создавались китайскими, арабо-персидскими, русскими и европейскими средневековыми художниками. Одно из наиболее ранних изображений, созданное в Мастерской Абдуллы Султана в Ширазе в 1438 году, содержится в труде «Тарих-и-джехангуша» персидского государственного деятеля и историка эпохи Хулагуидов Джувейни45. На миниатюре художник изобразил сцену аудиенции. Мункэ сидит на троне, на голове у него корона, а слева от него послы, которых он принимает. Хан изображен так, как было в то время принято изображать иранских правителей, без каких-либо маркеров «чужого». Корона символизирует статус и власть монгольского правителя. До наших дней дошел также портрет Менгу, сделанный неизвестным китайским художником46. Изображение, судя по всему, создавалось в XIV веке, наряду с другими портретами монгольских и юаньских правителей и членов их семей — Шидэбала, Есун-Тэмур, Раджапика, Ашидхэв-хаган и т. д. Менгу одет в синий халат с красным воротником. Лицо монголоидной внешности с типично восточными редкими усами и бородой. На голове у хана юаньская утепленная шапка (шлем) орбелге (örbelge), которую носили знатные люди того времени, преимущественно офицерский корпус, включая царевичей-чингисидов. Подобные головные уборы были найдены в ходе археологических раскопок у деревни Цинлунгоу, близ города Тунляо, во Внутренней Монголии (ныне находка хранится Музее Внутренней Монголии)47. Металлическое навершие шапки орбелге с держателями для трех перьев была также найдена в 1898 году археологом Н. И. Веселовским в одном из курганов Белореченского могильника XIV века48. Рашид ад-Дин. Сборник летописей в 3-х тт. Т. II. С. 129. Храпаческий Р. П. Военная держава Чингисхана. М., 2005. С. 495. 43 Летопись по Ипатьевскому списку. СПб., 1871. С. 520–522. 44 Миниатюра «Хан Батый посылает военачальника Менгу-хана на разведку к Киеву» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 952 об. 45 Миниатюра «Хан Мункэ на троне». Джувейни «Тарих-и-джехангуша». Bibliothèque nationale de France. Département des Manuscrits. Division orientale. Supplément persan 206, fol. 101. 46 Изображение портрета хана Мунке. URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/ thumb/9/98/Mongke.jpg/683px-Mongke.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 47 Изображение железного шлема династии Юань. URL: https://sun9–65.userapi.com/c850420/ v850420259/1abd65/LaFYoy5npHs.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 48 Золотое навершие монгольской «офицерской шапки» из Белореченских курганов. Реконструкция Николая Афонькова. URL: https://sun9–47.userapi.com/c855532/v855532797/250012/ zf75MOfLQBU.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 41 42 166 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь... Образ Менгу-хана попал и в поле зрения европейских миниатюристов. Особого внимания заслуживает сцена крещения монгольского правителя в одной из копий ранее упомянутого произведения Хетума Патмича49. Сюжетная постановка миниатюры представляет собой сцену, в центре которой епископ крестит в купели Менгу-хана, слева царь Армении, а на заднем плане пять «тартаров». Схожая сцена содержится и в другой копии, сделанной в Каталонии50. На некоторых миниатюрах Менгу изображен принимающим армянское посольство51. На одной из них изображен Менгу, справа от него стоит король Армении (Hayton II) с грамотой в руках и свитой52. Оба правителя в царских коронах — символах власти. В другой рукописи, созданной в начале XV века в Париже, содержится также сцена Ильхана Хулагу и великого хана Менгу53. На миниатюре Хулагу, с короной на голове, стоит с поднятыми руками. Правее, с двумя монголами позади, стоит Менгу, в высокой шляпе, со сложенными руками — в закрытой позе, демонстрирующий свое несогласие. Угэдэй Несмотря на то, что третий сын Чингисхана и преемник отца в качестве каана (Великого хана) Монгольской империи Угэдэй правил империей более 10 лет и при нем были покорены Кавказ, Булгария и Русь, миниатюристы уделили ему меньше внимания, чем его родственникам, о которых говорилось выше. Известно его изображение в трактате Рашид ад-Дина. На миниатюре показана сцена возведения Угэдэя на престол54. Монгольский правитель изображен с золотой короной на голове, сидящим в позе лотоса. Перед ним дары — золотые кубки и другая посуда. Золото — символ божественности, божественного промысла, бессмертия, живучести, славы, отличия и духовного озарения. По сторонам от правителя монголы — участники коронации, представители знати. До наших дней дошел также и китайский портрет Угэдэя55. Картина была создана вскоре после смерти императора Хубилая в феврале 1294 года непальским художником и астрономом Аниге. Портрет выполнен в китайском портретном стиле. В одной из копий «Цветника историй земель Востока» Хетума Патмича56, сделанной, предположительно, в 1350 году, содержится миниатюра с изображением великого хана Угедея57. Композиционная постановка изображения представляет собой сцену 49 Миниатюра «Крещение Менгу». Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 30v. 50 Миниатюра «Крещение Менгу». Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 20v. 51 Миниатюра «Менгу-хан и армянское посольство». Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 30r. 52 Миниатюра «Менгу и Хетум I». Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 20. 53 Миниатюра «Хулагу и Менгу». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. France, ca. 1410–1412. MS M.723 fol. 27v. 54 Миниатюра «Возведение Угэдэя на престол». Рашид ад-Дин, Джами’ ат-таварих, XIV век. URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/1/14/CoronationOfOgodei1229. jpg/800px-CoronationOfOgodei1229.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 55 Dschingis Khan und seine Erben (exhibition catalogue). Hsg. Müller C., Ott B. München, 2005. S. 304. 56 Aigle D. The Mongol Empire between Myth and Reality: Studies in Anthropological History. Brill, 2014, р. 60. 57 Миниатюра «Чествование Угэдэя». Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 25v. Россия в ХIII–XVI вв. 167 Е. А. Шишка чествования Угедея. Сам великий хан изображен с короной на голове. Слева от него стоит человек с мечом, а справа — человек с скипетром — основными атрибутами правителя. В другой копии, сделанной, предположительно, в Каталонии в XIV веке, содержится миниатюра со сценой, на которой монгольские войска со знаменем в руках отправляются в поход58. Слева сидит Угедей, рядом с ним воин. Хан обличен в европейское одеяние, а на голове у него золотая корона. В копии, созданной во Франции в XV веке, изображена церемония принятия Угедеем посольства59. Слева стоят монгольские воины, одетые в кольчуги и шлемы, в том числе один держит щит. Все стоят позади Угедей-хана, увенчанного короной и сидящего на троне. Хан обращается к трем мужчинам — посланникам. Монгольский правитель изображен в европейском обличии и с атрибутами королевской власти. К сожалению, Угэдэю, по сравнению со всеми рассмотренными в данной статьи историческими деятелями, уделялось, возможно, наименьшее внимание миниатюристов Европы и Азии. Это могло быть связано с тем, что на фоне Чингисхана и Менгу Угэдэй, не принимавший личного участия в военных походах, выглядел менее интересным, чем его ближайшие родственники. Несмотря на это, в исторических документах XIII-XV века сохранилось немало сведений о его внутренней политике, а расширение территорий Монгольской империи, да и успешный общемонгольский поход на Запад могут указывать на то, что монгольский хан был не самым плохим стратегом и политиком. Средневековые персидские миниатюры являлись «королевским» или даже сакральным (т. е. доступным не для всех) искусством с простыми декоративными элементами60. Через цветовую эстетику и символические коннотации выражались власть, престиж и политическое превосходство того или иного правителя, в том числе Менгу, Бату и Угэдея. Несмотря на стилистическую разницу в изображении, те же идеи присущи и китайской иконографии. Восточные художники ставили перед собой цель легализации завоевателя. Миниатюристы изображали монгольских ханов и чингизидов как своих законных правителей. Это подчеркивалось использованием различных властных атрибутов, таких как корона (или юаньский шлем), одеяние, трон, золотые кубки и т. д. Стоит отметить, что в отличие от христианского изобразительного канона, где золотой цвет символизировал гордыню61, у мусульман это цветовое обозначение указывало на славу, успех, богатство, торжество. Цветовые обозначения были связаны непосредственно с религией. Так, у христиан белый цвет — был цветом чистоты и веры, а китайцы, рисуя белые одежды у ханов, отражали их символическую роль шамана. Большое значение белый цвет играл и в исламском изобразительном искусстве. Европейские и древнерусские миниатюристы не стремились создавать исторически точный портрет, а с помощью языка символов и знаков, выразить общепринятый или личный взгляд на «своих и чужих». Поэтому, изображая князей или ханов, миниатюрист в каждую деталь вкладывал особый смысл. В большинстве случаев монгольские правители изображались как благоверные христиане или покровители христианской веры. Вера в возможный союз с монголами Миниатюра «Отход войск Угэдэя». Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 16v. Миниатюра «Угедей принимает посольство». France, ca. 1410–1412. MS M.723 fol. 23v. 60 Abdollah Z. Aesthetic of Color and Connotations of Spiral Structure (An Assessment of Medieval Persian Miniature). International Journal of Arts, 2014, No. 4(1), p. 17. 61 Волошинов, А. В., Руденко М. А. Образ Востока в изобразительном искусстве Европы эпохи средневековья // Вестник Саратовского государственного технического университета. 2014. № 4. С. 210. 58 59 168 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь... через обращения в христианство приводила к тому, что монгольские правители изображались идентично европейским королям. На их головах важны царские короны, в руках — атрибуты европейских правителей. Сценически миниатюры отражали борьбу с мусульманами, принятие крещения или восседание на троне. Однако, несмотря на установления в середине ХIII в. довольно близких контактов, в изображении монголов часто можно выявить сохранность стереотипов, которые бытовали в европейском средневековом общественном сознании. Например, на многих изображениях монголов нередко можно заметить еврейскую шапку — маркер «чужого». Но стоит отметить, что к изображению ханов это редко применялось. В свою очередь, создание древнерусских миниатюр тесно связано с переоценкой русско-ордынских отношений. В XVI веке консерватизм в оценках тех или иных личностей прошлого значительно ослабел. Некоторые из русских князей эпохи монгольского нашествия, например Юрий Всеволодович или Борис Василькович, получили негативные отзывы потомков62. Однако Александр Невский и его отец Ярослав Всеволодович изображены миниатюристами исключительно позитивно. Как отмечает В. Н. Рудаков, потомки, редактируя и осмысливая тексты предшественников, вписывали новые подробности, которые не передавали реалии, а показывали, как, по мнению тих потомков, князья должны были себя вести с завоевателями63. То же самое можно сказать и в отношении миниатюр, которые создавались в XVI–XVII вв. Князья показаны как защитники христианской веры и мудрые правители. Их статусность и «княжеское достоинство» выражены в отдельных художественных элементах — княжеская шапка, скипетр (посох), ореол, нимб и др. Миниатюристы изображали те сюжеты, в которых вышеупомянутые исторические деятели показаны в наиболее выгодном положении, они героически побеждают и мученически умирают, мудро правят и верно служат. На многих древнерусских миниатюрах изображены монгольские предводители — Батый и Менгу. При анализе доступных нам изображений не представляется возможным обнаружить явные и выразительные этнические маркеры в одежде, доспехах, прическах и т. д. Чингизиды, так же, как и русские князья, изображены в древнерусском доспехе. В свое время этот феномен попытался объяснить известный историк и археолог А. В. Арциховский. По его мнению, схожесть внешнего вида русских и монгольских правителей была связана с тем, что «доспехи были в принципе одинаковые и шлемы-шишаки у русских и татар были похожи»64. Однако А. И. Филюшкин оспорил мнение А. В. Арциховского, поскольку в шишаках и древнерусском доспехе в Лицевом летописном своде изображены также греки, византийцы, персы, «латины», половцы, поляки (ляхи), торки и берендеи, сербы, хорваты, венгры, европейские рыцари, бравшие Константинополь в 1204 г., чудь, емь, литовцы, волжские болгары, мордва, шведы, чехи65. Очевидно, что данный вопрос требует более глубокого исследования. Как и европейские миниатюристы, русские книжники изображали «своих» и «чужих» языком символов. Изображения, на страницах древнерусских книг, иллюстрации — это детально прописанная стилизация в рамках византийской иконописной школы. На таких миниатюрах нет лишних деталей. Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII–XV в. С. 218. Рудаков В. Н. В поисках героев: к вопросу о переосмыслении прошлого русскими книжниками XV-XVI вв. // Вестник славянских культур. 2012. C. 59–60; Рудаков В. Н. Русские книжники XV-XVI вв. в поисках героев борьбы с татарами // Человек читающий: между реальностью и текстом источника: Сб. статей под ред. О. И. Тогоевой и И. Н. Данилевского. М., 2011. С. 194–197. 64 Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944. С. 62. 65 Филюшкин А. И. Этнические образы в лицевом летописном своде // Комплексный подход в изучении Древней Руси. Материалы Х Международной конференции. 9–13 сентября 2019 года (Москва). Приложение к журналу «Древняя Русь: вопросы медиевистики». М., 2019. С. 209. 62 63 Россия в ХIII–XVI вв. 169 Е. А. Шишка Более очевидным является тот факт, что некоторые художественные детали указывают на статус и значимость той или иной исторической личности. Одним из главных таких символов является «корона» или «княжеская шапка». В таком головном уборе изображен внук Чингисхана Бату. Шапка указывает на то, какое место во властной иерархии Руси занимал носивший ее человек. Бату, не будучи ханом, воспринимался древнерусскими книжниками XIII-XVI вв., как «царь», законный и легитимный правитель. С конца XV века, с образованием Московского государства и избавления от политической и даннической зависимости от Орды, «царями» стали называться великие московские князья. А на миниатюрах, «ханская корона» перешла к русским правителям. Стоит также отметить, что в отличие от Батыя, Менгу изображен без короны, что опять-таки, указывает на роль и место в иерархии власти над Русью. Поскольку, как известно, во время нашествия на русские земли Менгу был в подчинении Бату, то через несколько лет он был уже выше по статусу, приняв титул «великого хана». Однако в глазах древнерусских книжников, роль главного злодея и покорителя была сохранена за Батыем, чье имя передавалось из уст одного поколения другому. Источники и литература 1. Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М.: Изд-во МГУ, 1944. 2. Миниатюра «Возведение Угэдэя на престол». Рашид ад-Дин. Джами’ ат-таварих, XIV век. URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/1/14/Coronation OfOgodei1229.jpg/800px-CoronationOfOgodei1229.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 3. Волошинов А. В., Руденко М. А. Образ Востока в изобразительном искусстве Европы эпохи средневековья // Вестник Саратовского государственного технического университета. 2014. № 4. С. 209–212. 4. Всеволодов И. В. Беседы о фалеристике. Из истории наградных систем. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. 5. Горсей Дж. Записки о России. XVI — начало XVII в. / под ред. В. Л. Янина; Пер. и сост. А. А. Севастьяновой. М.: Изд-во МГУ, 1990. 288 с. 6. Данилевский И. Н. Александр Невский: Парадоксы исторической памяти // «Цепь времен»: Проблемы исторического сознания. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2005. С. 119–132. 7. Данилевский И. Н. Русские земли глазами современников и потомков (ХII–XIV вв.): Курс лекций. М.: Аспект Пресс, 2001. 8. Еремина Т. С. Русский православный храм. История. Символика. Предания. М.: Прогресс-Традиция, 2002. 9. Золотая Орда в мировой истории. Коллективная монография / Отв. ред. И. Миргалеев, Р. Хаутала. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2016. 10. Золотое навершие монгольской «офицерской шапки» из Белореченских курганов. Реконструкция Н. Афонькова. URL: https://sun9–47.userapi.com/c855532/v855532797/250012/ zf75MOfLQBU.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 11. Изображение портрета хана Мунке. URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ commons/thumb/9/98/Mongke.jpg/683px-Mongke.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 12. Изображение железного шлема династии Юань. URL: https://sun9–65.userapi.com/ c850420/v850420259/1abd65/LaFYoy5npHs.jpg (дата обращения: 13.08.2020). 13. Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII веков. М.: Наука, 1980. 170 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь... 14. Кривошеев Ю. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. 3-е изд., испр. и доп. СПб.: Академия исследования культуры, 2015. 452 с. 15. Кувиченков Д. Т. Царская коронация. История коронования государей. СПб., 1882. 16. Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1872. 17. Летопись по Ипатьевскому списку. СПб., 1871. 18. Мартынюк А. В. Русь и Золотая Орда в миниатюрах Лицевого летописного свода // Российские и славянские исследования. Вып. 1. Минск: Изд-во БГУ, 2004. С. 61–70. 19. Мартынюк А. В. Формы и уровни идентичностей в визуальных нарративах Лицевого летописного свода // Нарративы руси конца XV — середины XVIII вв.: в поисках своей истории. М.: Политическая энциклопедия, 2018. С. 190–207. 20. Маслова С. А. Монгольская администрация на завоеванных землях: даруги и баскаки // Исторический вестник. Т. 10. Монгольские завоевания и Русь / под общ. ред. А. А. Горского. М.: Руниверс, 2014. С. 80–109. 21. Миниатюра «Александр Ярославович на престоле» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 898. 22. Миниатюра «Александр Невский посылает выкуп за русских пленных в Орду» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 900 об. 23. Миниатюра «Батый восседает на троне». Rashid-al-Din. History of the World. Bibliothèque nationale de France. Département des Manuscrits. Division orientale. Supplément persan 1113. Fol. 91r. 24. Миниатюра «Бату-хан в битве при Данубе». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. Fol. 29r. 25. Миниатюра «Великий князь Ярослав Всеволодович с князьями Владимиром Константиновичем, Борисом Васильевичем, Глебом Васильевичем, Василием Всеволодовичем едет в Орду» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 949 об. 26. Миниатюра «Встреча войск противников на Чудском озере» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 937 об. 27. Миниатюра «Въезд русских войск в Псков» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 940. 28. Миниатюра «Возвращение князя Ярослава Всеволодовича во Владимир после нашествия Батыя» // Казанский летописец (Казанская история). URL: http://historik.ru/books/ item/f00/s00/z0000032/pic/st380_01.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 29. Миниатюра «Возвращение новгородских послов от князя Ярослава Всеволодича с отказом» // Лицевой летописный свод. Т. 6. URL: http://mmedia.nsu.ru/anbook/DATA/ obj330/IMAGE.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 30. Миниатюра «Возвращение князя Михаила Черниговского со всем его домом на Русь» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 958. 31. Миниатюра «Войска Батыя разоряют русские города в Волыни» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 955. 32. Миниатюра «Войска Батыя разоряют русские города» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 952. 33. Миниатюра «Даниил Галицкий захватывает княжеский стол в Киеве // Лицевой летописный свод. Т. 5. http://deduhova.ru/statesman/wp-content/uploads/2015/08/tmp21.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 34. Миниатюра «Князь Ярослав Всеволодович едет в Орду» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 944. 35. Миниатюра «Князь Ярослав Всеволодович получает у хана Батыя право на великое княжение» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 944 об. 36. Миниатюра «Крещение Менгу». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 30v. Россия в ХIII–XVI вв. 171 Е. А. Шишка 37. Миниатюра «Крещение Менгу». Fleur des histoires de la terre d’Orient, vers 1301–1400. Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 20v. 38. Миниатюра «Ледовое побоище» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 938. 39. Миниатюра «Менгу-хан и армянское посольство». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 30r. 40. Миниатюра «Менгу и Хетум I». Fleur des histoires de la terre d‘Orient, vers 1301–1400. Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 20. 41. Миниатюра «Михаил Черниговский возвращается в свою вотчину в Чернигов» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 961 об. 42. Миниатюра «Михаил Черниговский на престоле» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 962 об. 43. Миниатюра «Невская битва» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 909 об. 44. Миниатюра «Новгородцы бьют челом князю Ярославу» // Лицевой летописный свод. Т. 6. URL: http://mmedia.nsu.ru/anbook/DATA/obj329/IMAGE.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 45. Миниатюра «Новгородцы посылают к князю Ярославу Всеволодичу архиепископа Спиридона» // Лицевой летописный свод. Т. 6. URL: http://mmedia.nsu.ru/anbook/DATA/ obj331/IMAGE.jpg (дата обращения: 08.08.2020). 46. Миниатюра «Ответный поход Александра Невского в «немецкую землю»» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 933. 47. Миниатюра «О нашествии Батыя» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 916 об. 48. Миниатюра «Отход войск Угэдэя». Fleur des histoires de la terre d’Orient, vers 1301– 1400. Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 16v. 49. Миниатюра «Подготовка к сражению на Чудском озере» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 938. 50. Миниатюра «Смерть Батыя». Fleur des histoires de la terre d’Orient, vers 1301–1400. Paris, BnF, département des Manuscrits. NAF 886. fol. 19. 51. Миниатюра «Русское войско выходит на Чудское озеро» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 936 об.-937. 52. Миниатюра «Угедей принимает посольство». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. France, ca. 1410–1412. MS M.723 fol. 23v. 53. Миниатюра «Хан Батый посылает князя Ярослава Всеволодовича в Великую Татарию» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 950 об. 54. Миниатюра «Хан Батый посылает волхвов за Михаилом Черниговским и боярином Федором» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 966. 55. Миниатюра «Хан Батый приказывает волхвам провести Михаила Черниговского и боярина Федора через исполнение языческих обрядов» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 965 об. 56. Миниатюра «Хан Батый захватывает Киев» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 954 об. 57. Миниатюра «Хан Батый с войском на пути в Угорскую землю» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 955 об. 58. Миниатюра «Хан Батый отдает приказ казнить Михаила Черниговского» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 975. 59. Миниатюра «Хан Батый приказывает своим людям испытать боярина Феодора»// Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 976. 60. Миниатюра «Хан Батый с войском. Перепись татарами населения в русских городах» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 957 об. 61. Миниатюра «Хан Батый посылает военачальника Менгу-хана на разведку к Киеву» // Лицевой летописный свод. РНБ. F.IV.233. Л. 952 об. 172 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Пять исторических портретов: cовременники монгольского нашествия на Русь... 62. Миниатюра «Хан Мункэ на троне». Джувейни «Тарих-и-джехангуша». BNF. Département des Manuscrits. Division orientale. Supplément persan 206, fol. 101. 63. Миниатюра «Хулагу и Менгу». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. France, ca. 1410–1412. MS M.723 fol. 27v. 64. Миниатюра «ЧествованиеУгэдэя». Hayton, La fleur des histoires de la terre d’Orient. Österreichischen Nationalbibliothek, French Codex HS 2623. fol. 25v. 65. Миниатюра «Ярослав Всеволодович» // «Большая государева книга или Корень российских государей» («Царский титулярник»). URL: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ commons/b/ba/Titulyarnik_-_Yaroslav_Vsevolodovich.png (дата обращения: 08.08.2020). 66. Моисеева Г. Н. Автор «Казанской истории» // ТОДРЛ. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1953. Т. IX. С. 266–288. 67. Плотникова О. А. Дмитрий Донской. М.: Комсомольская правда, 2015. 110 c. 68. Рашид ад-Дин. Сборник летописей в 3-х тт. Т. II / пер. с перс. Ю. П. Верховского. М.: АН СССР, 1960. 69. Рудаков В. Н. В поисках героев: к вопросу о переосмыслении прошлого русскими книжниками XV–XVI вв. // Вестник славянских культур. 2012. № 1 (23). C. 57–61. 70. Рудаков В. Н. Концепция ордынского «Ига» и отношения с Ордой в русском общественном сознании второй половины XIII–XVI вв // Вестник Университета МГИМО. 2012. № 4 (25). С. 24–32. 71. Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIIIXV в. М.: Квадрига. 2009. 72. Рудаков В. Н. Русские книжники XV–XVI вв. в поисках героев борьбы с татарами // Человек читающий: между реальностью и текстом источника: Сб. статей под ред. О. И. Тогоевой и И. Н. Данилевского. М., 2011. С. 194–197. 73. Селезнев Ю. В. Батыева заповедь: картины ордынского плена. Воронеж: ЦентральноЧерноземное книжное издательство, 2013. 74. Селезнев Ю. В. Русские князья при дворе ханов Золотой Орды. М.: Ломоносовъ, 2017. 75. Селезнев Ю. В. Русские князья в составе правящей элиты Джучиева Улуса в XIII–XV веках. Воронеж: Центрально-Черноземное книжное изд-во, 2013. 76. Средневековый китайский рисунок «Батый», XIV век. URL: https://upload.wikimedia. org/wikipedia/commons/b/be/Batu.png (дата обращения: 10.08.2020). 77. Темушев С. Трансформация налогово-даннической системы древнерусских земель после монгольского нашествия1237–1241 гг. // Colloquia Russica. Серия I. Т. 3. Русь в эпоху монгольских нашествий / под ред. В. Нагирного. Краков: Ягеллонский университет, 2013. С. 52–61. 78. Филюшкин А. И. Этнические образы в Лицевом летописном своде // Комплексный подход в изучении Древней Руси. Материалы Х Международной конференции. 9–13 сентября 2019 года (Москва). Приложение к журналу «Древняя Русь: вопросы медиевистики». М.: Индрик, 2019. С. 208–210. 79. Храпаческий Р. П. Военная держава Чингисхана. М.: Acт; Люкс, 2005. 80. Abdollah Z. Aesthetic of Color and Connotations of Spiral Structure (An Assessment of Medieval Persian Miniature). International Journal of Arts, 2014, 4(1), р. 17–23. 81. Aigle D. The Mongol Empire between Myth and Reality: Studies in Anthropological History. Brill: Brill Academic Pub, 2014. 82. Dschingis Khan und seine Erben (exhibition catalogue). Hsg. С. Müller, B. Ott. München: Kunst- und Ausstellungshalle der Bundesrepublik Deutschland Hirme, 2005. 432 S. 83. Keenan E. Coming to Grips with the Kazanskaya Istoriya: Some Observations on Old Answers and New Questions. Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U. S, vol. 11 (1964–1968), No. 1–2 (31–32), p. 143–183. Россия в ХIII–XVI вв. 173 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Н. В. Белов Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10014 Аннотация: В статье рассмотрен один из наиболее ранних памятников частного дворянского летописания. По мнению автора, летописные записи о крымских набегах 1560–1590-х гг. были созданы членами дворянской семьи Извольских. Летописец Извольских содержит ценные сведения по истории русско-крымского военного противостояния второй половины XVI в. Ключевые слова: позднее летописание, крымские набеги, дворяне Извольские, Иван IV Грозный, Девлет-Гирей I, Газы-Гирей II, Михаил Безнин. Об авторе: Никита Васильевич Белов Магистрант Института истории Санкт-Петербургского государственного университета. E-mail: belovnikita1997@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2342-694X Ссылка на статью: Белов Н. В. Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 174–186. 174 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 N. Belov Chronicle Notes of Russian Nobles of the second Half of the 16th Century DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10014 Abstract: The article considers one of the earliest private noble Chronicles. According to the author, the chronicle records of the Crimean raids of the 1560–1590s were created by members of the Izvolsky noble family. The Izvolsky’s Chronicle contains valuable information on the history of the Russian-Crimean military confrontation of the second half of the 16th century. Keywords: Late Chronicles, Crimean Raids, Izvolsky Nobles, Ivan IV the Terrible, Devlet-Giray I, Gazy-Giray II, Mikhail Beznin. About the author: Nikita Vasil’evich Belov Undergraduate of Institute of History by Saint-Petersburg State University. E-mail: belovnikita1997@yandex.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2342-694X Article link: Belov N. V. Chronicle Notes of Russian Nobles of the second Half of the 16th Century. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 174–186. 175 П амятники неофициального дворянского летописания XVI в. крайне малочисленны. Наиболее ранний из известных — летописец думного дворянина Михаила Андреевича Безнина, видного политического и военного деятеля второй половины XVI столетия, опричника, фаворита царя Ивана Грозного. Летописец был составлен М. А. Безниным в конце 1580-х–1590-х гг. после его пострига в ИосифоВолоколамском монастыре1. Вплоть до наших дней Безнинский летописец остается единственным введенным в научный оборот летописным произведением, вышедшим из-под пера служилого человека времени правления Ивана IV2. Еще один памятник — заметки летописного характера, созданные служилыми людьми 60–90-х гг. XVI в., содержится в рукописи РГБ, ф. 310 (Собрание В. М. Ундольского), № 1226 (далее — Унд. 1226). Впервые он был выявлен и описан М. Н. Тихомировым. В «Кратких заметках о летописных произведениях...» Тихомиров упомянул о летописных записях, выполненных пятью почерками XVI в. в сборнике смешанного содержания из собрания Ундольского и воспроизвел их тексты3. Публикация М. Н. Тихомирова выполнена крайне небрежно, вероятно, на основе черновых записей ученого. Помимо многочисленных неточностей в передаче отдельных слов им были допущены пропуски некоторых летописных фрагментов, существенно искажающие смысл написанного. Нет никакого анализа обнаруженных записей: выяснения времени их создания, личности автора, ценности как исторического источника М. Н. Тихомировым произведено не было. Вероятно, именно это обстоятельство стало причиной того, что в последующих работах, посвященных политической истории XVI в. и истории позднего русского летописания, о найденных Тихомировым летописных записях, за редкими исключениями, более не упоминалось4. Рукопись Унд. 1226 представляет собой богослужебный сборник с прибавлениями нравоучительных и апокрифических статей, второй четверти XVI в., 4º, на 387 лл., написанный полууставом нескольких почерков. Состав рукописи: лл. 1–159 об.: Часослов (без начала); лл. 160–245 об.: святцы; лл. 245 об. — 262: последование, канон и молитвы ко Святому Причащению; лл. 262–271 об.: стишный месяцеслов Христофора патрикия и проконсула Митиленского с прибавлениями; лл. 271 об. — 279 об.: служба Иоанну Крестителю; лл. 279 об. — 285 об.: служба общая Господским Праздникам; лл. 285 об. — 297: служба общая Богородичным Праздникам; лл. 297–297 об.: оглавление («В настоящей сей книзе указ всем главам»); лл. 297 об. — 298 об.: летописные заметки; лл. 299–307: отрывки из святоотеческих творений; Честь первооткрывателя Безнинского летописца принадлежит М. Н. Тихомирову. Летописец исследован и опубликован В. И. Корецким и Д. Уо (Тихомиров М. Н. Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы. М., 1962. № 1. С. 10; Корецкий В. И. 1) Безднинский летописец конца XVI в. из собрания С. О. Долгова // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Т. 38. М., 1977. С. 192–203; 2) История русского летописания второй половины XVI — начала XVII в. М., 1986. С. 73–106; Waugh D. Two Unpublished Muscovite Chronicles. Oxford Slavonic Papers. New Series. 1979, vol. 12, p. 13–17, 25–31). 2 Володихин Д. М. Воеводы Ивана Грозного. М., 2014. С. 3. 3 Тихомиров М. Н. Краткие заметки... № 68. С. 72–73. 4 См.: Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». М., 1981. С. 194. Примеч. 12; Зимин А. А. В канун грозных потрясений. Предпосылки первой крестьянской войны в России. М., 1986. С. 281. Примеч. 56, 58. 1 176 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. лл. 307–334: Книга премудростей Соломона (10 глав); лл. 334–352: отрывки из святоотеческих творений; лл. 352 об. — 354 об.: «Слово от книг Еноха праведнаго преже потопа и ныне жив есть» (компилятивный пересказ 41–65 глав Второй книги Еноха, из учительной части «Мерила праведного»); лл. 355–359: Слово Иоанна Златоуста на Псалмы; л. 359: «12 камени имена суть по числу сынов Израилевых»; лл. 359–362: «Галеново на Гиппократа» (апокриф); лл. 362–362 об.: «Сказание о власожельцех»; лл. 363–367: «Написание и Галиново Ипократово к пречестному царю Птолемею, книголюбцу» (апокриф); лл. 367–367 об.: «Яко без Божия благодати ни во что подвиг человечь»; л. 367 об.: «Лаодикийское послание» Федора Карпова, отрывок (нач.: «Душа моя самовластна, заграда ей вера...»); л. 368: «Европейской страны короли»5; л. 368: о семи грехах Каина; лл. 368 об. — 385 об.: «Слово 47 от Никона»; лл. 385 об. — 387 об.: Житие Епифания Кипрского (без конца). Обзор содержания летописца Интересующие нас летописные заметки находятся на двух защитных листах первой части рукописи (лл. 297 об. — 298 об.). Они подразделяются на три отдельных хронологических блока, выполненных четырьмя различными почерками. Первый блок записей содержит три летописные статьи за 1591, 1592 и 1597 гг. Под 29 июня 1591 г. сообщается о приходе к Москве крымского хана Газы-Гирея II6. Известия о крымском набеге лета 1591 г. присутствуют в многих русских летописных памятниках и разрядных книгах7. На их фоне запись летописца Унд. 1226 выгодно отличается своей независимостью. Ряд деталей позволяет установить ее периферийное, тульское или, что более вероятно, дедиловское, происхождение. Прежде всего, 5 Данный список этой статьи упоминается Н. А. Казаковой: Казакова Н. А. «Европейской страны короли» // Труды Ленинградского отделения Института истории СССР. Вып. 7. М.; Л., 1964. С. 419, 425–426. 6 Об этом событии см.: Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». С. 88–91; Зимин А. А. В канун грозных потрясений. С. 177–179; Волков В. А. Основные проблемы военной истории Русского государства конца XV — первой половины XVII вв. Дисс. ... докт. ист. наук. М., 2005. Т. 1. С. 257–261; Володихин Д. М. Царь Федор Иванович. М., 2011. С. 210–216. 7 ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 197 (Московский летописец), 234 (Пискаревский летописец); ПСРЛ. Т. 14. Ч. 1. СПб., 1910. С. 10–15 (Повесть о житии царя Федора Ивановича), 42–43 (Новый летописец); Тихомиров М. Н. Малоизвестные летописные памятники // Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979. С. 201–203 (Соловецкий летописец); Корецкий В. И., Морозов Б. Н. Летописец с новыми известиями XVI — начала XVII в. // Летописи и хроники. Сб. статей. 1984 г. М., 1984. С. 215–216 (Поволжский летописец); Разрядная книга (далее — РК) 1475–1598 гг. М., 1966. С. 440–445; РК 1550–1636 гг. Т. 2. Вып. 1. М., 1976. С. 79–86; РК 1559–1605 гг. М., 1974. С. 266–272; РК 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 2. М., 1984. С. 206–221. Анализ известий летописных источников см.: Солодкин Я. Г. 1) Отражение перипетий военного противостояния и дипломатических контактов России и Крыма (1570-х — 1590-х гг.) в так называемом Московском летописце второй четверти XVII в. // Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. 2015. Вып. 7. С. 230–236; 2) Пискаревский летописец как источник по истории русско-крымских отношений 1570-х — 1590-х гг. // Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. 2017. Вып. 9. С. 388–394. Россия в ХIII–XVI вв. 177 Н. В. Белов обращает на себя внимание обозначенная в источнике дата прихода крымского «царя» — 29 июня. Именно этим днем датируется приезд в Москву тульского станичного головы Алексея Сухотина с вестью о приближении татарского войска8. Внимание автора летописной записи сосредоточено также в первую очередь на боях под Тулой и Дедиловым, а уже затем — у стен Москвы («приступа»)9. Замечание о трехдневном стоянии хана под Москвой тоже косвенно указывает на возникновение летописной статьи в южном пограничье. Согласно записям разрядных книг, Газы-Гирей стоял под стенами русской столицы менее суток: с «третьего часу дни» 4 по раннее утро («за час до свету») 5 июля; на рассвете следующего дня, 6 июля, хан переправился через Оку и «пошол х Туле»10. Крымские татары должны были достичь окрестностей Тулы к вечеру того же дня11. Указанные в летописце Унд. 1226 три дня соответствуют временному промежутку с 3 по 6 июля — от времени форсирования Оки шедшим к Москве татарским войском до его возвращения в тульские пределы. Отмеченное в летописце число крымских всадников — 100 тыс. человек — соответствует зафиксированным в разрядах данным, полученным от дедиловских станичников12 (по сведениям путивльских и тульских станичников, «смеченное» по сакмам войско крымского хана насчитывало 150 тыс. человек и более)13. Последнее обстоятельство не позволяет возвести летописную запись непосредственно к упомянутой выше тульской «памяти» А. Сухотина — вероятно, она была создана на основе «вестей», полученных воеводами Дедилова. В целом же, почти не возникает сомнений в ее возникновении в среде служилых людей одного из городов тульско-дедиловской «украйны». Следующая запись о нашествии крымского «царевича» Фети-Гирея на каширские «места» весной 1592 г. также носит строго документальный характер. Она называет точную дату набега — Троицын день, и число пришедших с «царевичем» воинов — 80 тыс. человек. Эти сведения, почерпнутые, как можно полагать, от местных каширских станичников, отсутствуют в других источниках14. Сообщение летописца о значительном числе пленных, в том числе — «кнегинь и боярынь», перекликается с известием Нового летописца о «поимании» татарами многих «дворян и детей боярских з женами и з детми»15. Летописная статья 1598 г. лаконично сообщает о кончине царя Федор Ивановича «на хрещенья Христова». Второй блок состоит из двух записей личного характера за 1518 и 1545 гг., очевидно относящихся к семейной истории одного из владельцев рукописи. Подробнее об этих записях будет сказано далее. Третий блок летописных статей включает в себя комплекс известий за 1568, 1570 и 1571 гг. Шесть годовых заметок выполнены двумя различными почерками. РК 1475–1598 гг. С. 441. О сражениях с татарами под Тулой и Дедиловым сообщается и в других летописных памятниках, см. напр. известия Московского и Пискаревского летописцев (ПСРЛ. Т. 34. С. 197, 234). 10 РК 1559–1605 гг. С. 271. 11 7 июля Газы-Гирей II «Тулу прошол» (РК 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 2. С. 220–221). 12 Там же. С. 206. 13 РК 1475–1598 гг. С. 440–441. Это же число впоследствии вошло в официальный обиход московского двора и помещалось на страницы посольских документов, см.: Анпилогов Г. Н. Новые документы о России конца XVI — начала XVII в. М., 1967. С. 41 (Выписки из статейного списка посольства Павла Волка и Мартина Сушского 1592 г.); Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI — 30-е годы XVII века). М., 1963. С. 278. 14 ПСРЛ. Т. 14. Ч. 1. С. 45 (Новый летописец); Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа. С. 279; Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.; Л., 1948. С. 433. 15 ПСРЛ. Т. 14. Ч. 1. С. 45. 8 9 178 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. Обладателю первого почерка принадлежат три летописных записи. Первая из них, о пожаре в Тульском кремле 7 июня 1568 г., содержит любопытные подробности о взрыве пороховых запасов на Пятницких воротах и выдает в авторе очевидца произошедших событий. Две последующие статьи написаны другой манерой того же почерка, более жидкими чернилами. Это обстоятельство позволило М. Н. Тихомирову говорить о том, что они исполнены иным почерком, нежели статья о тульском пожаре16. С мнением Тихомирова трудно согласиться: тождественная графика ряда букв («г», «р», «ы» и др.), одинаковое написание выносной контракции «дн(я)», общность наклона, композиции текста убеждают нас в том, что обе манеры принадлежат почерку одного писца. Указанные статьи представляют чрезвычайный интерес. Под 19 июля 1568 г. сообщается о приходе на русские «украйны» трех крымских «царевичей»: Адыл-Гирея, Алп-Гирея и Газы-Гирея. «Царевичи» с «многими людьми» шли широким фронтом: на города Донков, Дедилов, Тулу, Одоев, реки Солову и Плаву (притоки р. Упы). Разрядные книги фиксируют данный набег, однако не предоставляют каких-либо сведений о его ходе, географии и результатах17. Летописная запись содержит четкие указания на дату набега, перечисляет подвергшиеся нападениям приграничные «места», а также говорит об успехе воинского предприятия крымских татар: «полону поимали добре много». Следующая запись, о набеге Шефер-мирзы сентября 1568 г., также позволяет значительно уточнить данные воинских разрядов. В разрядных книгах указано, что мирза нанес удар по одоевским, белевским и чернским «местам»18, в летописце говорится о приходе крымцев «в Одоев» (к городскому посаду?), а также на реки Солову и Плаву. Названное в записи число участников набега — 6 тыс. человек — выглядит весьма реалистично: в походы на Тульскую землю хан обыкновенно отправлял воинские контингенты в 3–10 тыс. всадников19. Последние три летописные статьи выполнены другим почерком. Первая статья посвящена набегу крымских «царевичей» Мухаммед-Гирея и Алп-Гирея мая 1570 г. По замечанию В. В. Пенского, история этого набега «довольно загадочна»20. Согласно русским источникам — записям разрядных книг — большое войско татар пришло на рязанские и каширские «места», однако 21 мая опричный воевода князь Д. И. Хворостинин атаковал один из отрядов противника вблизи Рязани и, в ходе скоротечной ночной сшибки, обратил их в бегство; устрашенные действиями Хворостинина крымские «царевичи» приняли решение не вступать в открытый бой и повернули назад в Степь21. Совсем иную картину рисуют источники иностранного происхождения. После возвращения в Крым хан Девлет-Гирей I начал распространять слухи о грандиозной победе, одержанной его воинством над северным «Московитом» (о чем уже через два месяца после набега писал императору Максимилиану II его Тихомиров М. Н. Краткие заметки... С. 73. РК 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 234. Немногословность источников, не позволяющая сказать о набеге что-либо определенное, неоднократно отмечалась специалистами по русско-крымским отношениям (Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж, 1991. С. 148; Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. М., 2012. С. 159–160). 18 РК 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. С. 238. Подробнее см.: Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. С. 160–161. 19 Многочисленные примеры соответствующих расчетов представлены в вышеназванной монографии В. В. Пенского. 20 Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. С. 169. 21 РК 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. С. 256. О действиях опричного отряда князя Хворостинина см.: Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. С. 169; Володихин Д. М. Полководцы Московского царства. М., 2020. С. 280. 16 17 Россия в ХIII–XVI вв. 179 Н. В. Белов агент в Речи Посполитой, аббат Иоанн Цир)22. Альберт Шлихтинг в своих «Новостях из Московии...» 1570 г. также упоминал майский набег крымцев, утверждая, что ими был причинен «огромный вред» южным рубежам России23. Рассмотрев обе версии случившегося, В. В Пенской вынужденно констатировал, что исследователям остается лишь гадать, «что же произошло на самом деле, сколько было татар на самом деле и каким был ущерб, который они нанесли»24. Известия летописца позволяют пролить дополнительный свет на «загадочный» татарский набег и примирить между собой показания русских и зарубежных источников. По его словам, крымские татары обрушились на окрестности Рязани и Каширы, «и много беды сотворили грех ради наших». Следующая летописная статья — о приходе татар на р. Плаву — открывается фразой «в то же лето», и точно не датирована. По нашему мнению, ее следует отнести к событиям сентябрьского набега 1570 г.: согласно данным официальных разрядов, в ходе этой военной экспедиции татары шли на Тулу и Дедилов, а в 10-х числах сентября их видели на р. Солове — в непосредственной близости от Плавы25. По словам летописца, на берегах Плавы состоялось сражение между русскими и крымскими отрядами, «и побили наших Божьим разгневанием грех ради наших». Эта информация уникальна и не находит подтверждений в других летописях и разрядных книгах. Любопытно указание на точное число пришедших к берегам Плавы крымских воинов — 7300 человек; эта цифра, приведенная, вероятно, по донесениям дедиловских станичников26, отличается куда большим реализмом, чем «сметы» данковских сторожевых людей, заявлявших о движении на Русь 30-тысячного татарского войска27. Предоставляемые летописцем числовые данные находят подтверждение в отписках новосильских воевод, сообщавших о 6–7-тысячной армии неприятеля28. Завершается летописец фрагментарной записью о «великом» голоде на Москве 1571 г., отчасти перекликающейся с сообщениями Краткого Московского летописца конца XVII в. и, в особенности, краткого летописца из собрания Уварова (ГИМ. Увар. 157-8º)29. Следующий лист, содержавший продолжение летописца, вырван и, вероятно, не сохранился до наших дней. Обрывок поля листа позволяет утверждать, что летописные записи занимали обе его стороны и составляли примерно треть от общего объема летописного сочинения. Об авторстве. Особое внимание, уделяемое летописцем событиям русско-крымского противостояния на южных рубежах Московского государства (в районе Тулы, Дедилова, Соловы и Плавы, Рязани, Каширы), практически не оставляет сомнений в его возникновении в среде русских служилых людей «крымской украйны». 22 Лурье Я. С. Донесения агента императора Максимилиана II аббата Цира о переговорах с А. М. Курбским в 1569 году (По материалам Венского архива) // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958. С. 466. 23 Шлихтинг А. Новое известие о времени Ивана Грозного. Л., 1934. С. 59. 24 Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. С. 170. 25 РК 1475–1598 гг. С. 235. 26 См.: Там же. 27 Там же. С. 234. 28 Там же. С. 235. 29 Буганов В. И. Краткий Московский летописец конца XVII в. из Ивановского областного краеведческого музея // Летописи и хроники. 1976 г. М., 1976. С. 291; Тихомиров М. Н. Краткие заметки... № 38. С. 45–46. Основная часть изданного В. И. Бугановым памятника, по наблюдению А. П. Богданова, восходит к Летописцу выбором в редакции 1678 г. (Богданов А. П. Краткий Московский летописец // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1991. С. 143). 180 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. Обратим внимание на второй блок летописных записей, выполненный одной скорописной манерой середины XVI в. и содержащий сведения о матримониальных связях одного из владельцев рукописного сборника. Под 1518 г. говорится о женитьбе Леонтия Васильева Путева у Ивана Скоблева, под 1545 г. — о женитьбе Леонтия Федорова Скоблева у некоего Щибора30. Представители дворянского рода Скоблевых (Кобелевых) известны как землевладельцы Тульского уезда31; по крайней мере один из них, Афанасий Скоблев, в конце правления Ивана Грозного служил осадным головой на Солове и Плаве32. Можно предположить, что в середине XVI в. владельцами сборника Унд. 1226 были члены рода Скоблевых. Появление летописных статей связано уже со следующим этапом истории рукописи. По нижнему краю лл. 1–11 расположена владельческая запись-скрепа. Ее начало утрачено вместе с несколькими первыми листами сборника. Однако, несмотря на неудовлетворительную сохранность, в ее составе все же отчетливо читается фамилия владельца: «...Изволь / сково / а хто сея / книгы / украдетъ / и тотъ / буди / проклятъ / в семъ / вѣце / и впред(ь)». Запись выполнена скорописью второй половины XVI в., имеющей сходные черты с почерком писца финальных статей летописца. Разветвленный род дворян Извольских во второй половине XVI столетия был прочно связан с южным пограничьем Московского государства. Извольские владели поместьями в Тульском, Дедиловском, Каширском уездах, а также дворами в Туле и Дедилове33. Их военная служба на протяжении нескольких десятилетий была неразрывно связана с южным, «крымским», направлением. Некоторые из Извольских упомянуты на страницах разрядных книг как войсковые головы на степном пограничье34. Каким образом рукопись Унд. 1226 перешла к Извольским от ее прежних владельцев Скоблевых? Наиболее вероятный ответ обнаруживается в писцовой книге г. Тулы 1587–1589 гг., упоминающей о совместном дворовладении членов обоих родов: «двор ... Ермолы Кобелева да Внука Игнатьева да вдовы Огафьи Семеновы жены Изволского да сына ее Никиты»35. Вероятно, Скоблевы состояли в каком-то родстве с Извольскими, что, возможно, и стало причиной перемещения исследуемого сборника в книжное собрание дворян Извольских. Есть основания связать составление древнейшей части летописца с записями за конец 1560-х — начало 1570-х гг. с личностью наиболее видного представителя рода Извольских — Булгака Яковлевича. В 1563, 1570–1576 гг. Б. Я. Извольский упомянут в должности осадного головы Дедилова36. Именно с этим пограничным городом связан основной массив летописных статей за данный период. Из текста официального Государева разряда известно, что донесения станиц, несших службу на реках Солове и Плаве, пересылались в Тулу именно через Дедилов. В летописце Солова и Плава упоминаются чрезвычайно часто. Показательна летописная статья о набеге Прозвище Щибра / Шибра неоднократно встречается в среде служилых людей конца XV — XVI вв. (Веселовский С. Б. Ономастикон: древнерусские имена, прозвища и фамилии. М., 1974. С. 377). 31 Писцовые книги XVI века. Отд. 2. Местности губерний Ярославской, Тверской, Витебской, Смоленской, Калужской, Орловской, Тульской. СПб., 1877. С. 1137, 1142–1143, 1152–1153, 1207. 32 Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 148. 33 Писцовые книги XVI века. Отд. 2. С. 1081, 1089, 1093, 1097, 1109, 1134, 1181, 1198, 1262, 1264, 1289, 1292–1293, 1325–1326. 34 РК 1475–1598 гг. С. 218 (Курбат Извольский, сотенный голова на Берегу, 1565 г.), 541 (Иван Извольский, осадный голова Дедилова, 1598 г.). 35 Писцовые книги XVI века. Отд. 2. С. 1083. 36 РК 1475–1598 гг. С. 202, 235, 268. 30 Россия в ХIII–XVI вв. 181 Н. В. Белов крымских татар в сентябре 1570 г., несомненно основанная на сведениях, полученных от плавских сторожей. Известно, что в ходе этого набега вести, приходившие в Дедилов из района Соловы и Плавы, отправлял в Тулу именно дедиловский осадный голова Булгак Извольский37. Связь летописца с Тулой (описание тульского пожара 1568 г.) также не противоречит нашей гипотезе: Б. Я. Извольский владел двором в Туле близ церкви св. Никиты38. Записи за 1590-е гг. были привнесены в летописец после смерти его предполагаемого составителя, Булгака Извольского39. Как уже было сказано ранее, известие о приходе хана Газы-Гирея II в 1591 г. недвусмысленно указывает на тульское или, что вероятнее, дедиловское происхождение его автора. В рассматриваемый период должность осадного головы Дедилова исполнял сын Булгака Извольского, Иван40. Не исключено, что авторство этой части летописного сочинения принадлежало либо самому Ивану Булгакову Извольскому, либо какому-либо лицу из его окружения. Несмотря на то, что летописные записи кодекса Унд. 1226 были сделаны разными людьми на протяжении по меньшей мере трех десятилетий, общность их происхождения и замысла очевидны. Имея в своей основе один и тот же тип источников (в большинстве случаев, вероятнее всего, сообщения станичников и воеводские отписки), содержа информацию по военной истории одного региона — тульско-дедиловской «украйны», а также создаваясь, по всей видимости, членами одной дворянской семьи, разрозненные блоки летописных статей ундольского сборника органично объединяются в единый летописный памятник, который, с нашей точки зрения, может быть назван Летописцем Извольских. Летописец содержит множество уникальных сообщений о русско-крымском противостоянии второй половины XVI в., значительно дополняя показания других летописей, разрядных и посольских книг. Особенную ценность Летописцу придает личность его составителей. По замечанию современного историка Д. М. Володихина, «русские полководцы времен Московского царства безгласны. В подавляющем большинстве случаев неизвестны какие-либо документы, написанные ими, послания, тем более — мемуары. <...> Лишь один из русских военачальников XVI века, Михаил Андреевич Безнин, оказывается за пределами этого ряда»41. Начало составления Летописца Извольских относится к куда более раннему времени, чем написание Безнинского летописца. Между ними — тридцатилетний временной промежуток. Таким образом, первые опыты частного дворянского летописания могут быть отнесены по меньшей мере к периоду опричнины Ивана Грозного. Между двумя названными летописными памятниками есть и еще одна существенная разница. Несмотря на свое сравнительное «худородство», Михаил Безнин занимал высокое положение в военной иерархии: возглавлял самостоятельные полевые соединения, воеводствовал в крупных ливонских городах, в полевой армии — единожды дослужился до второго воеводы Большого полка. Он входил в число военной элиты России, в чине думного дворянина заседал в Боярской думе, тесно общался с первейшими аристократами страны, возможно, имел опыт литературно-редакторской Там же. С. 235. См. также: РК 1550–1636 гг. Т. 1. М., 1975. С. 179. Писцовые книги XVI века. Отд. 2. С. 1089. 39 Последнее упоминание Б. Я. Извольского в разрядах относится к 1576 г. По крайней мере, в 1587 г. Булгака Яковлевича уже не было в живых: владельцами его тульского двора в писцовой книге указаны его сыновья Поспел и Иван, а также племянник Федор Михайлович (РК 1475–1598 гг. С. 268; Писцовые книги XVI века. Отд. 2. С. 1089). 40 РК 1475–1598 гг. С. 541 (1598 г.); Писцовые книги XVI века. Отд. 2. С. 1089, 1262 (1587–1589 гг., упомянут как владелец одного из «осадных дворов князей и детей боярских»). 41 Володихин Д. М. Воеводы Ивана Грозного. С. 3–4. 37 38 182 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. работы в царской канцелярии42. Совсем другое дело — провинциальные тульские дворяне Извольские, «потолком» служебной карьеры которых была должность сотенного или осадного головы на южной границе страны. Летописное творчество Безнина являет собой едва ли не уникальный феномен, однако же — не составляет никакой загадки. Оно стало естественным следствием его предшествующей служебной карьеры, протекавшей в «книжном мире» московского двора. Тяга же к летописному труду дворян Извольских подобных оснований была лишена. Исследователи солидарны в том, что исторические штудии М. А. Безнина имели под собой политическую подоплеку: бывший сторонник опального князя И. П. Шуйского пытался самооправдаться, а заодно и рассказать о собственных воинских заслугах43. Иными словами, Безнин писал свой летописец не для себя, а для стороннего читателя. Летописные заметки Извольских носят совершенно другой характер, являясь прежде всего внутрисемейными записями дневникового образца. Наиболее ранняя запись Летописца — о сильном пожаре в Туле — весьма экспрессивна. Можно полагать, что именно это событие, вероятно, произведшее на автора сильное впечатление, и стало точкой отсчета, положившей начало ведению летописца, своеобразного «личного дневника» служилого человека. В дальнейшем он пополнился заметками о наиболее значительных крымских нашествиях, в отражении которых принимали участие Извольские, о голодном 1570-м годе. Несмотря на свою краткость, «боевая хроника» семьи Извольских представляет большой исследовательский интерес: своей документальной точностью — для специалистов в области политической и военной истории, своим происхождением — для историков позднего русского летописания и дворянского самосознания допетровской эпохи. Текст Летописца Извольских воспроизводится с сохранением букв «ѣ» и «ъ», после выносной согласной в конце слова буква «ъ» не реконструируется. Выносные буквы передаются курсивом. Восстановленные буквы заключены в круглые скобки. Публикация текста. /л. 297 об./ Лѣта 7099-го на Петров д(е)нь44 приходи к Москве лѣта45 неверной ц(а) рь Казы Герѣй а с ним бала собран(ь)я 100 000 и стоял под Москвою три дни. И Бо(г) поручи г(осу)д(а)р(е)вым воеводам ц(а)рь побежал и людей много побили у него на Тулѣ и на Дѣдилове и у приступа. Лѣта 7000 въ 100-м году приходили неверные крымские ц(а)р(е)вичи на Троицын д(е)нь а с ними собран(ь)я 80 тысеч и воевали Коширу и полону много поимали кнег(и)н(ь) и боярын(ь). О служебной биографии М. А. Безнина и его причастности к литературному труду до пострижения в Волоколамском монастыре см.: Кобрин В. Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избр. труды. М., 2008. С. 54–55, 152–155; Володихин Д. М. 1) Лебедевская летопись о взятии Полоцка войсками Ивана IV в 1563 г. (Вопросы атрибуции) // Вестник Московского университета. Сер. 8: История. 1995. № 1. С. 49–62; 2) Опричнина и «псы государевы». М., 2010. С. 223–242; 3) Социальный состав русского воеводского корпуса при Иване IV. СПб., 2011. С. 210–212. См. также: Подчасов Н. А. Роль князей Трубецких и М. А. Безнина в битве на реке Выссе 1584 г.: источниковедческий аспект // Вестник Московского университета. Сер. 8: История. 2018. № 2. С. 3–11; Пенской В. В. «Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. М., 2017. С. 145–148. 43 Корецкий В. И. История русского летописания. С. 101; Дмитриева Р. П. Мисаил (Михаил Андреевич Безнин) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 2. Л., 1989. С. 116. 44 Вписано над строкой, тем же почерком. 45 Вписано над строкой, тем же почерком. 42 Россия в ХIII–XVI вв. 183 Н. В. Белов Лѣта 7106 году на хрещен(ь)я Христова нестало г(осу)д(а)ря ц(а)ря и великого кн(я) зя Федора Ивановича всеа Русии на Москве. /л. 298/ Женился Левонтей Васил(ь)евъ с(ы)нъ Заволи Путева у Ивана у Скоблева лѣта 7000 пятдесят трет(ь)яго. Женился Левонте(й) Федоров с(ы)нъ Скоблева у Щибора лѣта 7000 дватцет(ь) шестаго. Лѣта 7000 семьдесет шестаго июня в 7 д(е)н(ь) загореся город Тула внутри городѣ на Троицын д(е)нь и козну камену з зел(ь)емъ розорвола на Пятницких воротех и людей горела многа. Того жя лѣта июля 19 дн(и) приходили крымския ц(а)р(е)в(и)ч(и) Алды Гирѣй, Алпа Гирѣй, Коса Гирѣй и с ними многие люди ш(ли) в Донков /л. 298 об./ и на Дѣдилов и на Тулу и на Солову и на Плову и в Навасил(ь) и в Одоев и полону поимали добрѣ много. Тото же лѣта приходил Шефер мурза Околешев с(ы)нъ на Плову и на Соло(ву) и в Одоев а с ним было 6000. В лѣта а46 7078 приходили ц(а)р(е)в(и)чи на Резан(ь) и на Коширу и много беды сотворили грѣхъ ради наших. Того же лѣта было дѣло с крымскими люд(ь)ми на рѣке на Пловѣ и побили нашихъ бож(ь)им разгнѣваниемъ грѣхъ ради н(а)шихъ. А з ц(а)р(е)вичеми было [лю] дей 7000 и триста ч(е)л(о)в(е)къ. Лѣта 7079 был [на] Москвѣ глад велий купили четверть ржи на Моск[ве]... Источники и литература 1. РГБ. Ф. 310. Собр. В. М. Ундольского. № 1226. Сборник смешанного содержания, втор. четв. XVI в. 2. Анпилогов Г. Н. Новые документы о России конца XVI — начала XVII в. М.: Изд-во Московского ун-та, 1967. 3. Богданов А. П. Краткий Московский летописец // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1991. С. 140–160. 4. Буганов В. И. Краткий Московский летописец конца XVII в. из Ивановского областного краеведческого музея // Летописи и хроники. 1976 г. М.: Наука, 1976. С. 283–293. 5. Веселовский С. Б. Ономастикон: древнерусские имена, прозвища и фамилии. М.: Наука, 1974. 6. Волков В. А. Основные проблемы военной истории Русского государства конца XV — первой половины XVII вв. Дисс. ... докт. ист. наук. М., 2005. 7. Володихин Д. М. Лебедевская летопись о взятии Полоцка войсками Ивана IV в 1563 г. (Вопросы атрибуции) // Вестник Московского университета. Сер. 8: История. 1995. № 1. С. 49–62. 8. Володихин Д. М. Опричнина и «псы государевы». М.: Вече, 2010. 9. Володихин Д. М. Социальный состав русского воеводского корпуса при Иване IV. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2011. 10. Володихин Д. М. Царь Федор Иванович. М.: Молодая гвардия, 2011. 11. Володихин Д. М. Воеводы Ивана Грозного. М.: Вече, 2014. 12. Володихин Д. М. Полководцы Московского царства. М.: Молодая гвардия, 2020. 46 184 Вписано над строкой, тем же почерком. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Летописные заметки русских служилых людей второй половины XVI в. 13. Дмитриева Р. П. Мисаил (Михаил Андреевич Безнин) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 2. Л.: Наука, 1989. С. 116. 14. Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1991. 15. Зимин А. А. В канун грозных потрясений. Предпосылки первой крестьянской войны в России. М.: Мысль, 1986. 16. Казакова Н. А. «Европейской страны короли» // Труды Ленинградского отделения Института истории СССР. Вып. 7. Исследования по отечественному источниковедению. Сб. статей, посвященный 75-летию проф. С. Н. Валка. М.; Л.: Наука, 1964. С. 418–426. 17. Кобрин В. Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избр. труды. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2008. 18. Корецкий В. И. Безднинский летописец конца XVI в. из собрания С. О. Долгова // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Т. 38. М., 1977. С. 192–208. 19. Корецкий В. И. История русского летописания второй половины XVI — начала XVII в. М.: Наука, 1986. 20. Корецкий В. И., Морозов Б. Н. Летописец с новыми известиями XVI — начала XVII в. // Летописи и хроники. Сб. статей. 1984 г. М.: Наука, 1984. С. 187–218. 21. Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI — 30-е годы XVII века). М.: АН СССР, 1963. 22. Лурье Я. С. Донесения агента императора Максимилиана II аббата Цира о переговорах с А. М. Курбским в 1569 году (По материалам Венского архива) // Археографический ежегодник за 1957 год. М.: АН СССР, 1958. С. 451–466. 23. Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.; Л.: АН СССР, 1948. 24. Пенской В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. М.: Вече, 2012. 25. Пенской В. В. «Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. М.: Центрполиграф, 2017. 26. Писцовые книги XVI века. Отд. 2. Местности губерний Ярославской, Тверской, Витебской, Смоленской, Калужской, Орловской, Тульской. СПб., 1877. 27. Подчасов Н. А. Роль князей Трубецких и М. А. Безнина в битве на реке Выссе 1584 г.: источниковедческий аспект // Вестник Московского университета. Сер. 8: История. 2018. № 2. С. 3–11. 28. Полное собрание русских летописей. Т. 14. Ч. 1. Повесть о честнем житии царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси. Новый летописец. СПб., 1910. 29. Полное собрание русских летописей. Т. 34. Постниковский, Пискаревский, Московский и Бельский летописцы. М.: Наука, 1978. 30. Разрядная книга 1475–1598 гг. М.: Наука, 1966. 31. Разрядная книга 1550–1636 гг. Т. 1. М.: Наука, 1975. 32. Разрядная книга 1550–1636 гг. Т. 2. Вып. 1. М.: Наука, 1976. 33. Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. 34. Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М.: Наука, 1982. 35. Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М.: Наука, 1984. 36. Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 3. Ч. 2. М.: Наука, 1984. 37. Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». М.: Мысль, 1981. 38. Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб.: Наука, 1992. 39. Солодкин Я. Г. Отражение перипетий военного противостояния и дипломатических контактов России и Крыма (1570-х — 1590-х гг.) в так называемом Московском летописце Россия в ХIII–XVI вв. 185 Н. В. Белов второй четверти XVII в. // Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. 2015. Вып. 7. С. 230–236. 40. Солодкин Я. Г. Пискаревский летописец как источник по истории русско-крымских отношений 1570-х — 1590-х гг. // Материалы по археологии и истории античного и средневекового Крыма. 2017. Вып. 9. С. 388–394. 41. Тихомиров М. Н. Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы. М.: АН СССР, 1962. 42. Тихомиров М. Н. Малоизвестные летописные памятники // Тихомиров М. Н. Русское летописание. М.: Наука, 1979. С. 183–220. 43. Шлихтинг А. Новое известие о времени Ивана Грозного. Л., 1934. 44. Waugh D. Two Unpublished Muscovite Chronicles. Oxford Slavonic Papers. New Series, 1979, vol. 12, pp. 1–31. 186 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 П. В. Еремеев Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании первой половины XIX в. DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10015 Аннотация: В статье предпринята попытка выявить, каким образом в светской историографии первой половины XIX в. происходила рецепция церковных представлений об Александре Невском. Выяснено, каким образом личные религиозные и общественнополитические взгляды, а также методологические подходы С. Н. Глинки, Н. М. Карамзина, Н. А. Полевого, Н. Г. Устрялова, Н. С. Арцыбашева и И. Д. Беляева отразились на их отношении к чудесам, о которых содержится информация в источниках. Показано, что под влиянием идей романтизма в русском историописании первой половины XIX в. произошла реактуализация религиозных аспектов образа Александра Невского. Анализируется значение провиденциалисткого понимания эпохи Александра Невского некоторыми русскими историками первой половины XIX в. Выявлена связь процессов формирования русского национального нарратива и трансформаций образа Александра Невского как святого в русской историографии. Ключевые слова: Александр Невский, историография, святость, чудеса, романтизм, провиденциализм, национальный нарратив. Об авторе: Павел Викторович Еремеев Кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории Восточной Европы исторического факультета Харьковского национального университета имени В. Н. Каразина. E-mail: p.v.eremeev@karazin.ua ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0300-2645 Ссылка на статью: Еремеев П. В. Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании первой половины XIX в. // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 187–208. 187 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 P. Yeremieiev Miracles and Sainthood of Alexander Nevsky in Russian Historiography of the First Half of the 19th Century DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10015 Abstract: The paper deals with the reception of the church’s belief about Alexander Nevsky by Russian secular historiography in the first half of the 19th century. The author traces the linkages between personal religious and political views as well as methodological approaches of Sergey Glinka, Nikolay Karamzin, Nikolay Polevoy, Nikolay Ustryalov, Nikolay Arcibashev, Ivan Belyaiev and their attitude to the information about the miracles in primary sources. It is shown that there was a revival of the religious dimensions of Alexander Nevsky’s image in Russian secular historiography of the first half of the 19th century as a result of Romanticism’s influence. The providentialist understanding of the epoch of Alexander Nevsky by some Russian historians of the first half of the 19th century is analyzed. The connection between the processes of Russian national narrative formation and transformation of the image of Alexander Nevsky as a saint is identified. Keywords: Alexander Nevsky, Historiography, Providentialism, National Narrative. Sainthood, Miracles, Romanticism, About the author: Pavlo Yeremieiev PhD, Senior Lecturer of the Historical School at V. N. Karazin Kharkiv National University. E-mail: p.v.eremeev@karazin.ua ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0300-2645 Article link: Yeremieiev P. Miracles and Sainthood of Alexander Nevsky in Russian Historiography of the First Half of the 19th Century. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 187–208. 188 О браз Александра Невского является одним из краеугольных для русской культурной памяти. К нему неоднократно обращались летописцы и иконописцы, писатели и поэты, живописцы и скульпторы, деятельность Александра Невского изучалась и продолжает изучаться профессиональными историками, освещается в публицистике, служит предметом не только научных, но и идеологических споров. В последнее время темой специальных научных исследований стал вопрос о том, как и под влиянием каких факторов трансформировался образ Александра Невского в исторической памяти. В данном контексте стоит упомянуть работы Ф. Б. Шенка, И. О. Сурминой, Ю. В. Кривошеева и Р. А. Соколова1. При этом, до сих пор остается недостаточно изученным вопрос, каким образом происходила рецепция церковных представлений об Александре Невском в светской историографии первой половины XIX в. В какой мере в работах русских историков того времени отражался или игнорировался образ Александра Невского как человека, прославленного в лике святых? С какими коннотациями в историописании первой половины XIX века упоминались связанные с Александром Невским чудеса, сведения о которых содержатся в источниках о великом князе? До сих пор данные вопросы освящались лишь вскользь, при этом, как будут показано ниже, некоторые существующие оценки нуждаются в определенной коррекции. Задачей данной статьи является выяснение, каким образом религиозные аспекты образа Александра Невского освещались в историографии первой половины XIX века, в какой мере на характер осмысления и изложения историками данных вопросов влияли их личные религиозные и общественно-политические взгляды, методологические дискуссии и общие культурные тенденции того времени. В методологическом плане мы исходим из идеи М. Хальбвакса о том, что образ прошлого социально конструируется. При этом, как справедливо отмечает современный методолог истории и историограф Л. П. Репина, нельзя забывать ни о живучести не до конца отрефлексированных ментальных стереотипов у самих историков, ни о социально-политических стимулах их деятельности. Историками той или иной страны постоянно создается обновленный, но при этом имеющий тенденцию к канонизации образ прошлого в форме национального-государственного нарратива2. Следует отметить, что первая половина XIX в. была временем, когда в российской науке активно формировались национально-государственные нарративы отечественной истории. Этот процесс включал попытки очертить границы «русскости», определить, какие события и процессы прошлого могут быть включены в российскую историю. Это было проявлением общеевропейских тенденций. Как отмечает С. Бергер, «современные национальные мастер-нарративы в Европе появились с конца XVIII – начала XIX века, в большой степени, как прямой ответ на политические кризисы, вызванные Французской революцией»3. Таким образом, вопрос о рецепции церковных представлений об Александре Невском в русской светской историографии того времени является частью более широкой научной проблемы: какую роль играла религия в формировании русскими учеными и публицистами образа отечественной истории. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007; Сурмина И. О. Александр Невский в русской дореволюционной историографии // Историографический сборник: Межвузовский сб. науч. трудов. Саратов, 2002. Вып. 20. С. 3–17; Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский. Исследования и исследователи. СПб., 2018. 2 Прошлое для настоящего: История-память и нарративы национальной идентичности: коллективная монография / под общ. ред. Л. П. Репиной. М., 2020. С. 7–8. 3 Цит. по: Прошлое для настоящего. С. 120. 1 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 189 П. В. Еремеев Также следует отметить, что в религиоведении до сих пор дискутируется вопрос о том, исходя из каких методологических позиций ученым подходить к описанию чудесного в источниках, могут ли исследователи в научных текстах допускать наличие неких сверхъестественных явлений и причинно-следственных влияний4. Это обуславливает дополнительную актуальность изучения вопроса о том, как российские историки первой половины XIX века подходили к содержащимся в источниках сообщениям о святости Александра Невского, о чудесах, связанных с князем. В данной статье мы сконцентрируемся на светском историописании, поскольку образ Александра Невского в церковной историографии заслуживает особого рассмотрения5. Как убедительно доказали Ф. Б. Шенк, Ю. В. Кривошеев и Р. А. Соколов, образ Александра Невского был достаточно важен для формирующегося в первой половине XIX века национального нарратива6. При этом, как мы попытаемся показать ниже, нуждается в серьезном уточнении высказанный Ф. Б. Шенком тезис, в соответствии с которым в исторических текстах того времени продолжается характерная для трудов XVIII века «трансформация святых в героев», что находит своё отражение и в репрезентации образа Александра Невского7. Изучение исторических трудов первой половины XIX в. позволяет сделать вывод, что, хотя в целом в описаниях жизни Александра Невского там действительно доминируют светские черты, тем не менее, по сравнению с дискурсом предшествующего столетия историки первой половины XIX в. нередко в большей мере допускали упоминания «потустороннего». В 1808 г. известный русский русский писатель, публицист и историк С. Н. Глинка начал издание журнала «Русский вестник». В этом журнале, среди прочего, немалое внимание было уделено Александру Невскому. В июне 1808 г. в журнале была опубликована статья «Смелость и неустрашимость духа русских богатырей», значительная часть которой посвящена Невской битве, в августе 1808 г. — статья «Князь Александр Невский»8. В обеих статьях деятельность князя рассматривалась в сравнении с политическими процессами начала XIX в. Издаваемый С. Н. Глинкой «Русский вестник» носил явный антинаполеоновский характер, соответственно, память о военных достижениях XIII века в его журнале была средством политической пропаганды, инструментом укрепления воинского духа русских9. В этом контексте вполне понятным является акцент, который в журнале делался на героических чертах образа великого князя. Однако является серьезнейшим упрощением тезис Ф. Б. Шенка, который видит в «Русском вестнике» лишь продолжение «постепенной трансформации святого См., напр: Вжосек В. Історія — Культура — Метафора. Постання некласичної історіографії; Про історичне мислення. Київ, 2012. С. 209–221; Шахов М. О. Научен ли методологический атеизм? // Религиоведение. 2004. № 2. С. 136–141; Бочаров В. А. Методологический атеизм научен // Религиоведение. 2004. № 2. С. 142–144; Бубнов Е. С. Что такое методологический атеизм? // Религиоведческие исследования. 2016. № 14. С. 125–150; Knibbe K., Droogers A. Methodological Ludism and the Academic Study of Religion. Method and Theory in the Study of Religion, 2011, vol. 23, pp. 283–303; Porpora D. Methodological Atheism, Methodological Agnosticism and Religious Experience. Journal for the Theory of Social Behaviour, 2006, vol. 36, no. 1, pp. 57–75. 5 О специфике русской церковной историографии см.: Солнцев Н. И. Провиденциальная историческая концепция в трудах русских историков-клириков XVIII–ХIХ веков. Нижний Новгород, 2005. 6 Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 175–208; Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский. 7 Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 180–181. 8 Смелость и неустрашимость русских богатырей // Русский вестник. 1808. № 6. С. 328–331; Князь Александр Невский // Русский вестник. 1808. № 8. С. 157–183. 9 Лупарева Н. Н. «Отечестволюбец»: общественно-политическая деятельность и взгляды Сергея Николаевича Глинки. Воронеж, 2012. 4 190 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... Александра в национального русского героя»10. Подобная трансформация действительно происходила в XVIII в. (что Ф. Б. Шенк убедительно показал на примере работ В. Н. Татищева, М. М. Щербатова и др.). В «Русском вестнике», скорее, можно видеть осторожный отход от данной тенденции, возвращение религиозной компоненты в описание Александра Невского. Так, в статье «Смелость и неустрашимость духа русских богатырей» указывается: «Русские богатыри всегда были почитателями веры и закона Божьего, вероятно, что они ввели в употребление ратное изречение: «с нами Бог, никто же на ны!». Упование на помощь того, кто смиряет сильных и возносит слабых, есть первая подпора крепости и бесстрашия богатырского»11. Сразу после этого в качестве примера неустрашимости автор пишет о «славной битве князя Александра и богатырей его, происходившей на берегах Невы». Естественно, основной акцент делается на описании героизма русских витязей. Но героизм этот оказывается тесно связан с Божьей помощью. В частности, упоминается следующий эпизод: «Один из сих знаменитых витязей … преследует многочисленный сонм врагов до судов их и бросается вплавь на одной доске. Враги сперва бегут, потом, возвратясь, сталкивают витязя с доски. Бог, заступник богатырей, извлекает его из волн кипящих [курсив в «Русском вестнике» — прим. П. Е.)12. Данная информация восходит к эпизоду о шести храбрецах из «Жития Александра Невского» конца XIII в., в частности, содержатся в тексте жития из Лаврентьевской летописи. Упоминаемый в приведенной выше цитате витязь — это Гаврила Олексич, о котором в Житии Александра сказано: «Се наеха на шнеку, видев королевича, мча под руку, и взъеха по досце и до самогу корабля, по ней же хожаху с королевичем, иже текоша перед ним, а самого, емше, свергоша и с конем в воду з доскы. И божьею милостью неврежен бысть, и пакы наеха, и бися с самем воеводою середи полку их»13. При этом приведенное в «Русском вестнике» описание героизма богатырей сопровождается следующим примечанием: «Кроме подчеркнутых слов, всё приведено мною из Левековой истории. Для чего же не упомянул он о помощи Божьей, оказанной русскому витязю? Для того, что историю свою о России располагал по умствованиям XVIII века»14. В данном примечании автора «Русского вестника» идет речь об «Истории России» французского историка конца XVIII в. Пьера Левека. В ней действительно пересказывается эпизод о шести храбрецах, однако без упоминания Божьей помощи15. Как видим, автор «Русского вестника» прямо полемизирует с таким подходом, считая его порождением «умствований XVIII века». Таким образом, своё видение истории он прямо и осознанно противопоставляет просветительскому рационализму предшествующего столетия, подчёркивая необходимость упоминать о помощи Божьей. Подобная полемичность была проявлением общей направленности «Русского вестника», который стал воплощением идей так называемого консервативного лагеря, сформировавшегося в русском образованном обществе в начале XIX в. Как справедливо отмечает Л. Н. Киселева, военные неудачи 1805–1807 гг. и Тильзитский мир, который многими был воспринят как позорный, привели к стремлению многих представителей русского образованного общества противопоставить либерализму императора Александра и его молодых друзей иные лозунги, иную программу. Представители 10 11 12 13 14 15 Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 218. Смелость и неустрашимость русских богатырей. С. 328. Там же. С. 330. ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская летопись. СПб., 1846. Стлб. 480. Смелость и неустрашимость русских богатырей. С. 330. Левек П.-Ш. История России и основных народов Российской империи. Т. 1. М., 2011. С. 330. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 191 П. В. Еремеев консервативного лагеря, продолжая возникшие в публицистике XVIII в. традиции борьбы с галломанией, противопоставили увлечению дворянского общества иноземными образцами русские образцы. При этом борьба с французскими модами тесно переплеталась с борьбой с французскими идеями, т. е. с просветительской философией. С «пагубным влиянием» этих идей консервативные мыслители связывали, среди прочего, и неуважение к религии. Подобные тенденции были характерны и для развития европейской культуры первой половины XIX в. Якобинский террор и кровавые войны революционной Франции вызвали разочарование многих образованных людей в идеях французского Просвещения16. Все это отразилось на тех характеристиках Александра Невского, которые появились в «Русском вестнике». Специальная статья об Александре Невском, опубликованная в августовском выпуске «Русского вестника», начинается с утверждения: «Вышние судьбы, правящие царствами и народами, среди волнения обществ, среди потрясения держав посылают героев… Таков был князь Александр Невский, сын Ярославов, по подвигам мужества и добродетели воссиявший в сонме героев и в лике святых. Но ужели сии деяния, сии подвиги великой и превосходной души суть плод случайного стечения обстоятельства? Отринем сие пагубное и новое умствование! Бог, вера и любовь к Отечеству руководили русским героем в злополучные времена нашего Отечества: они вписали имя его в летописи бессмертия и святости небесной»17. Никакой «трансформации святого Александра в национального русского героя», о которой пишет Ф. Б. Шенк, в данной статье нет. Образ героя не вытесняет, а тесно переплетается с образом святого. При этом появление героев автор «Русского вестника» объясняет в провиденциалистском ключе, прямо критикует «новое умствование», видящее в подвиге стечение обстоятельств. Автор подчеркивает, что князем руководит Бог и вера, героизм Александра упоминает рядом со святостью. В статье постоянно подчёркиваются вера и благочестие Александра. Описывая Невскую битву, автор очень подробно пишет о молитве князя перед боем (об этой молитве сообщает «Житие Александра Невского» конца XIII века), подчеркивает, что «князь прибегает к Тому, кто смиряет гордыню и возносит смирение»18. В конце статьи указывается, что «в последние дни своей жизни вверил он себя совершенно Царю Царей, моля Его, да спасет он Россию, для которой жил и умирает… Сие солнце [Александр Невский — прим. П. Е.] воссияло из мрака столетий, в деяниях князя и героя, названного Невским по славе ратных подвигов, святым по добродетелям его, отцом России по любви к Россиянам»19. В статье «Князь Александр Невский» очень четко отражена связь антинаполеоновской направленности «Русского вестника», формирующегося русского национального нарратива и религиозных убеждений, которые сам автор прямо противопоставляет просветительскому скептицизму. Так, монгольское нашествие объясняется в статье следующим образом: «Небеса ко благу нашему сохранили сие ужасное и спасительное поучение. Оно вещает, что с нарушением уставов Божества и добродетели всё повергается в смущение, влекущее в челюсти смерти и раздора. И в наше время та держава, которую почитали светилом просвещения, наук и всех совершенств ума, та держава уклонилась от Бога и веры, явила пример неслыханных в мире бедствий и показала мечту высокоумия человеческого. Пред сими определениями вышних Киселева Л. Н. Система взглядов С. Н. Глинки // Проблемы литературной типологии и исторической преемственности: Труды по русской и славянской филологии. Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. 1981. Вып. 513. С. 52–72. 17 Князь Александр Невский // Русский вестник. С. 157–158. 18 Там же. С. 167. 19 Там же. С. 183. 16 192 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... судеб мысль цепенеет, а сердце, возносясь к Царю Царей, молит: да хранят народы закон, веру, и да полагают они счастье в добродетели и правоте»20. Далее в статье ещё более чётко проявляется связь формирующегося национального самосознания с религиозной идентичностью: «От нашествия Батыева опустошилась Россия, но не истребилось Отечество, то есть вера, нравы и любовь русских к России»21. Как видим, вера в данном контексте является важнейшим признаком сохранения Отечества. Ещё сильнее указанная связь веры, этничности и любви к Отечеству в «Русском вестнике» проявляется далее, когда в контексте описания политики Александра Невского обсуждается вопрос о соотношении патриотизма и любви к человечеству в целом. Автор «Русского вестника» задается вопросом: «Справедливо ли, хотели наши предки, чтобы русские любили только свое правительство, свои нравы и веру свою, ибо сии три силы спасли Россию в лице её избавителя и героя [Александра Невского — прим. П. Е.]?»22. Как видим, сама формулировка вопроса связывает воедино любовь к «своей вере», «своим нравам» и «своему правительству». Идея о подобной связи в первой половине XIX в. постепенно входила в русский интеллектуальный дискурс. Позже, в начале 1830-х гг. она была сформулирована в знаменитой «уваровской триаде»: православие, самодержавие и народность. Типологическое сходство между «уваровской триадой» и высказанными в статье «Князь Александр Невский» идеями прослеживается сразу в двух аспектах. Во-первых, в обоих случаях имело место влияние просветительских идей на формирующийся православно-консервативный дискурс. В случае с С. С. Уваровым, как убедительно показал Р. Уортман, православие вполне в духе просветительского утилитаризма XVIII в. интерпретировалось не в терминах божественного откровения, но как «залог счастья общественного и семейного»23. Стоит отметить, что изначальная формулировка графом Уваровым «триады» в качестве первого пункта включала не «православие», а «национальную религию»24. В «Русском вестнике» за 1808 г. влияние просветительского дискурса также прослеживается. Хотя, как было отмечено выше, там прямо критикуется просветительская философия XVIII в. с её недоверием к мистицизму, тем не менее, автор ссылается на Жан-Жака Руссо как на авторитета, отвечая на цитируемый выше вопрос о соотношении любви к Отечеству и человечеству в целом. Указав, что «душа князя Александра неотлучно в России пребывала», автор «Русского вестника» далее цитирует французского просветителя: «Не верьте сим ревностным друзьям рода человеческого: оплакивая бедствия кафров, негров, готтентотов, они равнодушно взирают на скорбь и злополучие соотечественников своих, любя вселенную, они не любят ничего и никого»25. Хотя автор «Русского вестника» постоянно подчёркивает святость Александра Невского, в провиденциалистском ключе объясняет ход исторического процесса, в статье не упоминаются связанные с князем чудеса, информация о которых содержится Там же. С. 165–166. Там же. С. 166. 22 Там же. С. 171. 23 Зорин А. Уваровская триада и самосознание русского интеллигента // Россия / Russia. 1999. Вып. 2 (10): Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. С. 34–44; Вортман Р. «Официальная народность» и национальный миф российской монархии XIX века // Россия / Russia. 1999. Вып. 3 (11): Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII — начало XX века. С. 233–244. 24 Уваров С. С. Письмо Николаю I // Новое литературное обозрение. 1997. № 26. С. 96–100. 25 Князь Александр Невский // Русский вестник. С. 173. 20 21 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 193 П. В. Еремеев в русских источниках26. В частности, в статье не упоминается видение старейшины Пелугия (в котором Борис и Глеб шли на помощь Александру перед битвой на Неве), избиение группы шведских воинов «от ангела господня», чуда с духовной грамотой (автор Жития Александра Невского повествует со слов очевидцев, что, когда митрополит и митрополичий эконом Севастьян подошли к телу умершего Александра, чтобы вложить ему в руку духовную грамоту, рука святого князя согнулась, затем распростерлась и взяла грамоту, после чего снова сжалась). Таким образом, хотя «Русский вестник» и полемизирует с рационализмом XVIII в., однако явные, «материальные» чудеса все же не решается включить в свой нарратив. Как справедливо отмечает Л. Н. Киселева, отношение С. Н. Глинки к идеям XVIII в. гораздо глубже, чем лежащая на поверхности брань в их адрес. Сам Глинка не только прекрасно был знаком с философией XVIII в., но именно она составляла отправную точку его мировосприятия27. Поэтому, критикуя принципы просветительского рационализма28, С. Н. Глинка в какой-то мере продолжал быть под их влиянием. Еще одним аспектом сходства триады Уварова и идей, выраженных в «Русском вестнике» в контексте описания Александра Невского, было постепенное вписывание истории и современности в формирующийся русский национальный нарратив. Следует отметить, что вопрос о понимании Уваровым третьего члена своей формулы («народность») является дискуссионным. Нам представляется вполне обоснованным мнение по данному вопросу Андрея Зорина. Историк увидел в «народности» Уварова «попытку приспособить для поддержания существующих основ николаевской системы категорию «национальность» или «народность», выработанную западноевропейской общественной мыслью начала XIX века для легитимации нового социального порядка, шедшего на смену традиционным конфессионально-династическим принципам государственного устройства… Историческая значимость уваровской триады состояла в том, что краеугольными камнями русской народности объявлялись именно те институты, которые народность были призвана разрушить: господствующая церковь и имперский абсолютизм»29. Как показал А. Зорин, во французских оригиналах текстов Уварова народность фигурирует как nationalité — национальность. Таким образом, традиционный для Российской империи конфессионально-династический принцип легитимации государства Уваров дополняет новым — национальным. Стоит отметить, что до середины XIX в. Романовы легитимизовали себя как иностранная династия30, более того, как отмечает Андреас Каппелер, несмотря на предпринимавшиеся попытки усилить акцент на национальной легитимации, до конца своего существования Российская империя преимущественно осознавалась своей элитой в конфессионально-династических, См., напр.: ПСРЛ. Т. 1. Стлб. 472–481; ПСРЛ. Т. 21: Книга Степенная царского родословия (1–10 степени грани). СПб., 1908. С. 293–294. 27 Киселева Л. Н. Система взглядов С. Н. Глинки. С. 56. 28 Стоит отметить, что представления об антиклерикализме и принципиальной враждебности традиционным конфессиям как неотъемлемой черте Просвещения ныне активно пересматриваются в историографии. См., напр.: Ллойд Г. М. Чому Просвітництво не було добою розуму? (переклад з англ.) // Historians.in.ua — Інтернет-мережа гуманітаріїв в України и світі. 29.04.2019. http://www.historians.in.ua/index.php/en/dyskusiya/2627-genri-martin-llojd-chomu-prosvitnitstvone-bulo-doboyu-rozumu (дата обращения: 01.09.2020); Wirtschafter E. Religion and Enlightenment in Eighteenth-Century Russia: Father Platon at the Court of Catherine II. The Slavonic and East European Review, 2010, vol. 88, no. ½, pp. 180–203. 29 Зорин А. Уваровская триада и самосознание русского интеллигента. С. 34–44. 30 Вортман Р. «Официальная народность» и национальный миф российской монархии XIX века. С. 233–244. 26 194 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... а не национальных смыслах31. Таким образом, выдвигаемая Уваровым идея «народности» была для своего времени новой и необычной. Но элементы подобной «национализации» дискурса мы видим и в «Русском вестнике», в частности, в статье, посвященной Александру Невскому. И в этом смысле можно согласиться с Ф. Шенком, который видит в данной статье «переход от имперского к национальному дискурсу в начале XIX в.»32. Русские там оказываются субъектом исторического действия, Отечество расшифровывается как «вера, нравы и любовь русских к России»33. Таким образом, государство понимается автором «Русского вестника» уже в национальных, а не династических категориях. Безусловно, «русские» в данном контексте могут быть охарактеризованы как воображаемое сообщество (по Бенедикту Андерсону)34. При этом, критериями «русскости» в «Русском вестнике» оказываются нравы и вера35. Таким образом, вера в статье «Князь Александр Невский» оказывается важнейшим фактором русской национальной идентичности. Святость же князя Александра Невского, его благочестие и защита веры неразрывно связывается с защитой понимаемого в национальных категориях Отечества. Стоит отметить, что восприятие православия как символа национальной идентичности было характерным для русских консерваторов первой четверти XIX в.36 Однако, как отмечает А. Ю. Минаков, в русской консервативной мысли того времени удельный вес рассуждений о православной вере и церкви был невелик и в основном сводился к риторическим фразам37. В анализируемой же статье «Русского вестника» вера играет одну из ключевых ролей. И в этом — её особенность по сравнению с общим консервативным дискурсом первой четверти ХІХ в. Скорей всего, это связано с особенностями личности издателя «Русского вестника» — С. Н. Глинки. Человек необычайно пылкий и увлекающийся, он был склонен доводить до крайней точки все свои идеи38. Соответственно, то постепенное усиление роли религиозного фактора, которое проявилось в русском консервативном дискурсе первой половины XIX в., у С. Н. Глинки сразу приобрело более выраженные черты. Кроме того, следует учитывать полемичность текстов С. Н. Глинки: воспринимая философию XVIII в. как материалистическую и атеистическую, именно в этом он видит основное зло и корень всех ее ошибок. Поэтому вера становится краеугольным камнем его собственных Каппелер А. Росія як поліетнічна імперія: виникнення, історія, розпад. Львів, 2005. С. 124. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 218. 33 Князь Александр Невский // Русский вестник. С. 166. 34 Стоит отметить, что в рамках концепции Бенедикта Андерсона «любое сообщество, большее первобытного поселения с непосредственным контактом между жителями (хотя, возможно, и оно) является воображаемым». Воображаемым в том смысле, что её представители никогда не узнают большинства членов этого сообщества и даже не услышат о них. И всё же, в воображении каждого будет жить образ их сопричастности. При этом, «манера представления» сопричастности лица с определенной группой людей в разные периоды была очень разной. См.: Андерсон Б. Уявлені спільноти: Міркування щодо походження й поши-рення націоналізму. Київ, 2001. С. 23. 35 Князь Александр Невский // Русский вестник. С. 166, 171. 36 Подобные тенденции прослеживались и в западноевропейской историографии. Как отмечает С. Маловичко, христианство в национально-государственных нарративах позиционировалось в качестве общеевропейской универсалии. Но, кроме того, христианство — в его православном, католическом и протестантском вариантах — стало одной из самых важных особенностей, определявших в текстах европейских историков национальный дух их народов. Религиозные черты в текстах историков не конкурировали с конструкциями, посвященными национальному и государственному строительству, — они скорее соединялись. См.: Прошлое для настоящего. С. 205.) 37 Минаков А. Ю. Русский консерватизм в первой четверти XIX века. Воронеж, 2011. С. 342. 38 Киселева Л. Н. Система взглядов С. Н. Глинки. С. 54. 31 32 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 195 П. В. Еремеев рассуждений39. Впрочем, как отмечалось выше, критикуя рационализм XVIII в., он все же не избежал его влияния. Это, в частности, проявилось в отсутствии упоминаний о чудесах, связанных с Александром Невским. Неоднозначной является и роль религиозных образов в описании Александра Невского Н. М. Карамзиным. В четвёртом томе его «Истории государства Российского» немалое внимание уделено деятельности князя40. Работа над данным томом была в целом завершена к началу мая 1808 г., хотя некоторую редакционную правку Карамзин продолжал вносить в текст первых восьми томов своего труда до их публикации в 1816–1817 гг.41 В целом, в работе Карамзина основное внимание уделяется светским аспектам деятельности Александра Невского. В этом смысле отчасти можно согласиться со следующей оценкой Ф. Б. Шенка: «отличительной чертой описания Александра Невского у Карамзина является трансформация святого в героя… Карамзин лишь в самом конце рассказа об Александре упоминает, что «добрые россияне» — а не церковь! — признали его ангелом-защитником и почитали святым. Карамзин называет Александра «князем» или «великим князем», однако очень часто и «героем» или «героем Невским». Герои вообще и национальные герои в особенности отличаются от святых прежде всего своим мирским характером. Высшая цель героев в национальную эпоху не христоподобная жизнь, а преданность отечеству… Даже тело покойного Александра лишено у Карамзина святости. Петр у него перемещает в Петербург не «мощи», а просто «останки» князя»42. Тем не менее, «светскость» созданного Карамзиным образа Александра Невского не следует преувеличивать. Историк нередко упоминал о молитвах князя, его вере и уповании на помощь Божью. Так, например, описывая подготовку Александра к Невской битве, Карамзин пишет: «молился с усердием в Софийской церкви, принял благословение Архиепископа Спиридона, отер на праге слезы умиления сердечного, и вышедши к своей малочисленной дружине, с веселым лицем сказал: «нас немного, а враг силен; но Бог не в силе, а в правде: идите с вашим Князем!»43. Конечно, данная молитва описана Карамзиным на основе жития Александра Невского44. Однако важно, что историк посчитал необходимым привести в своём тексте эту информацию. Следует отметить, что историк и публицист второй половины XVIII в. М. М. Щербатов, описывая Невскую битву в третьем томе своей «Истории Российской», не упоминает о молитве Александра перед боем45. Не пишет об этой молитве и упоминаемый выше П.-Ш. Левек в своей «Истории России»46. Таким образом, сам факт того, что Карамзин подробно пишет о молитве князя, даёт возможность несколько скорректировать тезис Шенка об исключительной «светскости» образа Александра Невского в «Истории государства Российского». Сложно согласиться со следующей оценкой Ф. Шенка: «Как и в монументальных трудах компилятивного характера Татищева и Щербатова, в карамзинском эпосе не было места для святых. «Божий люди» выступают в его труде в новом обличье национальных героев. Эта трансформация коснулась и Александра Невского»47. 39 40 41 42 43 44 45 46 47 196 Там же. С. 56. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 4. М., 1991. С. 16–55. Свердлов М. Б. История России в трудах Н. М. Карамзина. СПб., 2018. С. 182, 195, 204–205. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 180–181. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 4. С. 18. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 478–480. Щербатов М. М. История российская от древнейших времен. Т. 3. СПб., 1774. С. 22. Левек П.-Ш. История России и основных народов Российской империи. Т. 1. С. 329. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 179. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... Конечно, по сравнению с теми образами Александра Невского, которые существовал в русской книжности XIII — XVII вв, у Н. М. Карамзина куда менее выражены религиозные аспекты деятельности князя. Однако по сравнению с историками XVIII века у Н. М Карамзина в большей мере и с меньшим скептицизмом описываются даже явные чудеса, о которых пишут источники. У В. Н. Татищева, как справедливо отмечает И. О. Сурмина, «в связи с поворотом русской историографии того времени к чисто светским сюжетам опущены сообщения о чудесах, восходящие к «Житию Александра Невского» и читающиеся во многих летописных сводах»48. Правда, описывая героизм Гаврилы Алексича в Невской битве, Татищев отмечает, что тот, будучи сброшен в воду, «Божиим заступлением от туду изиде неврежден»49. Однако это упоминание Татищевым «Божьей помощи», скорее всего, было связано не с его личной позицией, а с простым некритическим переписыванием летописного текста. Точно так же Татищев после описания Ледового побоища вслед за летописцем повторяет: «Слышах же сие от самовидца, бывшаго тогда тамо и поведаша ми»50. При этом, у Татищев не упоминает о видении старейшины Пелугия (в котором Борис и Глеб идут на помощь Александру), о побиении группы шведов ангелом, о чуде с духовной грамотой во время погребения Александра. У М. М. Щербатова также не упоминаются видение Пелугия и чудо с духовной грамотой, не упоминается и Божья помощь Гавриле Алексичу51. При этом, сообщение летописцев о чудесном побиении шведов ангелом Щербатов пытается объяснить рационально52. У Карамзина иное отношение к чудесам, связанным с Александром Невским. Только при описании подвига Гаврилы Алексича историк не упоминает о помощи Божьей. В остальных же случаях Карамзин включает в своё повествование информацию о чудесах, хотя и сопровождает её оговорками и ссылками на летописцев, как бы перекладывая на них ответственность за достоверность сообщений о чудесном. Например, рассказ о видении Пелугия Карамзин предваряет фразой «здесь современный Летописец рассказывает чудо», а заканчивает замечанием: «По крайней мере, так он [Пелугий — прим. П. Е.] сказывал князю о своем видении, и предзнаменовании столь счастливом»53. Подобные оговорки весьма показательны. Дело в том, что Карамзин в основном тексте своей «Истории государства Российского» как правило избегал текстовых ссылок на источники, перенося их в примечания. Таким образом, тот факт, что при упоминании видения Пелугия он пишет как-бы не от себя, ссылается на летописцев, показывает некий скепсис в отношении данной информации. После описания кончины князя Александра Карамзин пишет: «Добрые Россияне включили Невского в лик своих Ангелов хранителей, и в течение веков приписывали ему, как новому небесному заступнику отечества, разные благоприятные для России случаи: столь потомство верило мнению и чувству современников в рассуждении сего Князя!»54. В данном случае мы снова видим некую отстраненность Карамзина: историк пишет о небесном заступничестве Александра с оговорками, ссылаясь на мнение современников Александра, их веру. Свое отношение к этой вере он как-бы прячет. В то же время, в отличие от историков XVIII в., Карамзин не исключал упоминания о чудесах в своем тексте (как это делал Н. В. Татищев), не пытался дать 48 49 50 51 52 53 54 Сурмина И. О. Александр Невский в русской дореволюционной историографии. С. 3–17. Татищев В. Н. История российская с древнейших времен. Кн. 4. СПб., 1784. С. 8. Там же. С. 11. Щербатов М. М. История российская от древнейших времен. Т. 3. С. 23, 89. Там же. С. 23–24. Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 4. С. 18–19. Там же. С. 55. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 197 П. В. Еремеев им рациональное объяснение (как М. М. Щербатов). В примечаниях к четвертому тому историк пишет: «в описании Александровых дел прибавлено, что «за рекою Ижерою, где совсем не было сражения, нашлось множество мертвых Шведов, убитых без сомнения ангелами»55. В примечаниях Карамзин приводит и сообщение из Жития Александра Невского о чуде с духовной грамотой. Там же историк со ссылкой на Степенную книгу следующим образом пишет об обретении мощей Александра Невского: «Пишут, что в княжение Димитрия Донского однажды ночью загорелись свечи в церкви, где лежало тело Александра, и два старца, вышедшие из алтаря, приблизились к его гробу, говоря: «Александре! востани и спаси правнука твоего, Димитрия, одолеваемого иноплеменными!» Александр встал из гроба и скрылся вместе с двумя старцами. Пономарь, видев сие чудо, сказал о том церковным начальникам; они же, выкопав нетленеые мощи Невского, поставили их в раке. Больные, прикасаясь к оным с верою, получали исцеление, и благочестивый Архимандрит Евфросин видел, как свеча у гроба Александрова сама собою загорелась от небесного огня, и проч. и проч.»56. Таким образом, при описании чудес, связанных с Александром Невским, Карамзин, безусловно, несколько скептичен. Будучи православным христианином и, в принципе, не отрицая возможность чудес и знамений, тем не менее, он крайне осторожно и недоверчиво подходил к подобным описаниям в источниках. Как справедливо отмечает И. З. Серман, Карамзин систематически критикует те объяснения событий летописцами, которые сам он оценивал как суеверные57. Как было показано выше, в описаниях Карамзиным чудес, связанных с Александром Невским, прослеживается влияние характерного для просветительской философии рационализма с его критикой традиционных институтов, обычаев и верований, противоречащих рационалистическим взглядам на мироздание58. Однако по сравнению с дискурсом XVIII в. в описаниях Карамзиным чудес, в том числе и связанных с Александром Невским, проявлялось и некоторое влияние романтизма. Как справедливо отметил М. Б. Свердлов, Карамзин отличался от историков XVIII в., которые под влиянием просвещенческих культурных тенденций даже при публикации летописей стремились вычеркнуть описания чудес и знамений. Карамзин, уже в стиле романтизма, видел в вере людей предшествующих эпох не «варварство», а конкретное историческое содержание59. Карамзин в предисловии к «Истории государства Российского» писал, что «не боялся с важностью говорить о том, что уважалось предками; хотел, не изменяя своему веку, без гордости и насмешек описывать веки душевного младенчества, легковерия, баснословия; хотел представить и характер времени и характер Летописцев»60. Конечно, в этой фразе явно виден характерный для Просвещения скептицизм с его снисходительным отношением к «легковерию» и «баснословию». Но одновременно в стремлении описать особенности времени «без гордости и насмешек», представить характер времени и летописцев, отчётливо видна романтическая установка на исследование развития народной духовной жизни, внутренней жизни народа, его понятий, верований, характера, симпатий Там же. С. 185. Там же. С. 215. Ср.: ПСРЛ. Т. 21. С. 293–294. 57 Серман И. З. «Дела церковные» в исторической концепции Н. М. Карамзина // Вестник Ульяновского государственного технического университета. 2001. № 1. С. 44. 58 Ясь О. В. Традиції великих історичних наративів у світлі культурних епох кінця ХVIII–ХХ ст. // Український історичний журнал. 2012. № 5. С. 7. 59 Свердлов М. Б. История России в трудах Н. М. Карамзина. С. 213. 60 Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 1. / Под ред. А. Н. Сахарова. М., 1989. С. 20. 55 56 198 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... и антипатий, движения его духовно-морального бытия61. При этом, использованная Карамзиным метафора «душевного младенчества» вписывается в романтическую триаду «молодость/зрелость/старость», используя которую историки-романтики описывали историю народов62. Все это проявилось в описаниях Карамзиным тех чудес, которые, по данным источников, были связаны с Александром Невским. Следует также отметить, что при отмеченной осторожности Карамзина в описаниях чудес, связанных с Александром Невским, в описаниях историком событий на Руси прослеживаются элементы провиденциализма. Описывая болезнь князя в начале 1250-х гг., Карамзин пишет: «Бог услышал искреннюю молитву народа, Бояр и Духовенства: Александр выздоровел»63. При этом, в отличие от описания явных чудес, в данном случает Карамзин пишет от себя, не сопровождая указание на Божью волю оговорками типа «летописец рассказывает» или «современники считали». Замечание о помощи Божьей в исцелении Александра вряд ли было простой фигурой речи. В своей «Истории государства Российского Карамзин постоянно упоминает Судьбу, Провидение. Трудно согласиться с мнением М. Б. Свердлова о том, что Карамзин упоминал участие Провидения в историческом прошлом лишь в качестве уступки мистицизму властей предержащих, дани своему времени и «фигуры речи»64. М. Б. Свердлов обращает внимание, что в период подготовки к печати первых восьми томов «Истории государства Российского» в мировоззрении Александра I усиливается мистицизм, причём этот мистицизм начинает оказывать существенное влияние на политику самодержца. На основании этого М. Б. Свердлов, хотя и признаёт, что вера в Провидение была проявлением искренней и глубокой религиозности Карамзина (а также результатом влияния идей романтизма на систему духовных ценностей историка), тем не менее, предполагает, что упоминание Провидения Карамзиным стало данью всё возрастающему послевоенному мистицизму Александра I65. Однако Карамзин упоминал о роли Провидения и в «Записке о древней и новой России66, которая писалась в 1810 — 1811 гг., когда Александр I был ещё далек от мистицизма. Именно на основании религиозной веры в Провидение Карамзин защищает исторический оптимизм в еще более раннем произведении — «Филалет к Мелидору» (1794 г.)67. П. А. Вяземский вспоминал, что «Карамзин проникнут был верою в Провидение высшее, значение этой веры тысячу раз обнаруживалось в действиях его, в разговоре, в письмах»68. В составленных Карамзиным литературных альбомах 1811 и 1821 гг. Провидение является ведущим понятием69. Таким образом, проявляющийся в «Истории государства Российского» провиденциализм Карамзина не стоит 61 Богдашина О. М. Позитивізм в історичній науці в Україні (60-ті рр. ХІХ — 20-ті рр. ХХ ст.). Харків, 2013. С. 246–247. 62 Ясь О. В. Історик і стиль. Визначні постаті українського історіописання у світлі культурних епох (початок ХІХ — 80-ті роки ХХ ст.). Ч. 1. Київ, 2014. С. 189. 63 Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 4. С. 42–43. 64 Свердлов М. Б. История России в трудах Н. М. Карамзина. С. 341. 65 Свердлов М. Б. История России в трудах Н. М. Карамзина. С. 275. 66 Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 16, 41. 67 Карамзин Н. М. Филалет к Мелодору // Карамзин Н. М. Сочинения в двух томах. Т. 2. Л., 1984. С. 185. 68 Цит. по.: Рудковская И. Е. Н. М. Карамзин и П. Я. Чаадаев: историографическое и историософское наследие в контексте проблемы вызова и ответа // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 369. С. 90. 69 Сапченко Л. А. «Мир совести и доверенности к провидению» в альбомах Н. М. Карамзина // Евангельский текст в русской литературе XVIII–XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2008. Вып. 5. С. 74–75. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 199 П. В. Еремеев сводить к простой уступке мистицизму властей и фигуре речи. Упоминание Карамзиным Провидения было проявлением нового, романтического миропонимания, для которого характерен взгляд на историю как на дискретный, фрагментарный процесс, который определяется иррациональными основаниями — волей божественного Провидения или народным духом70. При этом особое внимание следует обратить на тот факт, что описывая выздоровление Александра, Карамзин пишет именно о Боге. Дело в том, что в целом Карамзин очень редко в тексте «от автора» использовал слово «Бог», заменяя его терминами «Небо», «Провидение». Можно предположить, что в данном случае проявилось стремление Карамзина дистанцироваться от слишком антропоморфного, слишком конкретного, как ему могло показаться, представления о Боге. Возможно, тут опять-таки, проявляется характерный для эпохи Просвещения рационализм71. В альбоме Карамзина, составленном в 1811 г., содержится следующая выписка из Руссо с сетованиями на невозможность представить Бога вне его творений: «Я вижу Творца повсюду в Его творениях; я чувствую Его в себе, вижу его повсюду вокруг себя; но как скоро я хочу созерцать Его в нем самом, как только начинаю искать, где Он, кто Он, какая Его сущность, Он скрывается от меня, и мой смущенный ум ничего уже не видит…»72. Однако Карамзин всё же сохранял веру Бога как личность, Бога, который слышит молитвы и отвечает на них. И эта вера, среди прочего, проявлялась в его «Истории государства Российского», в частности, в описаниях жизни Александра Невского. «История русского народа» Н. А. Полевого во многом писалась как антитезис «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Н. А. Полевой критически оценивал труд Карамзина и в своём тексте стремился описать не историю государства и правителей, а историю народа, хотел выявить «органическое» развитие «народного начала»73. При этом, как справедливо отмечали критики, нередко Полевой «сбивался» на традиционную «государственническую» схему изложения74. События, связанные с деятельностью Александра Невского, Н. А. Полевой освещает в четвертом томе своего труда (1833 г.). Как справедливо отмечает Н. О. Сурмина, «по мнению Н. А. Полевого, история Новгорода в период княжения Невского вообще не представляла ничего достопамятного, победы на Неве и на Чудском озере не были значительными, восточная политика Невского сводилась лишь к умилостивлению монголов покорностью, не давшему ощутимых результатов, а народ, по его словам, благословлял и любил Александра лишь за одно старание спасти Русь»75. При этом, в целом оценка Александра Невского Н. А. Полевым является положительной. Историк пишет: «Мы видели Александра князем мужественным, храбрым в бою. Сделавшись главою русских князей, он … понял политику, какую надобно ему было поддержать с монголами»76. Историк признает: «унижение, какое поддерживал во всю жизнь свою Александр, было тогда единственным средством спасения»77. Однако, в отличие Ясь О. В. Традиції великих історичних наративів… С. 11. См. подробнее: Еремеев П. В. Русская религиозная жизнь XV–XVI вв. в освещении Н. М. Карамзина // Novogradia: Международный журнал по истории и исторической географии Средневековой Руси. 2019. № 3. С. 36–61. 72 Сапченко Л. А. «Мир совести и доверенности к провидению» в альбомах Н. М. Карамзина. С. 75–76. 73 Немирович-Данченко М. П. Николай Полевой — забытый русский историк // Вестник Томского государственного университета. Философия, этика, религиоведение. 2004. С. 150. 74 Устрялов Н. Г. О системе прагматической русской истории. СПб., 1836. С. 26–29. 75 Сурмина И. О. Александр Невский в русской дореволюционной историографии. С. 3–7. 76 Полевой Н. А. История русского народа. Т. 4. М., 1833. С. 183. 77 Там же. С. 186. 70 71 200 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... от Карамзина, Полевой не критикует и брата Александра Невского Андрея, который пытался бороться с монгольским владычеством. Критикуя Н. М. Карамзина, Н. А. Полевой отмечает: «Странная система возвышать одного, унижая всех других, и тем обезображивая историю, была постоянною системою Карамзина… Неужели историку нельзя было похвалить Александра, не унижая Андрея, когда притом об Александре повторяет он без разбора все сказки?»78. Отношение Н. А. Полевого к чудесам, связанным с Александром Невским, — более чем скептическое. Характеризуя военную деятельность Александра, историк пишет, что «смелые подвиги его казались чудом современникам, которые описывали их великолепными словами, и уверяли, … что в битвах сходили ангелы и поражали за него врагов»79. По мнению Н. А. Полевого, подобные известия «любопытны только тем, что показывают дух письменности тогдашней»80. В примечании историк отмечает, Житие Александра Невского — это род поэмы, которую «невежды-переписчики» помещали в летопись вместе с историческими известиями. Н. А. Полевой критикует Карамзина за то, что тот «внес всю эту повесть в историю, не смотря на явные сказки и чудеса, в ней прибавленные»81. Как видим, для Н. А. Полевого само упоминание в источнике чудес служит аргументом против достоверности информации, которая в этом источнике содержится. Описывая смерть Александра Невского, Н. А. Полевой лишь в примечании кратко упоминает о постриге князя перед смертью, а также замечает, что в «Степенной книге» упомянуты «чудеса, при его погребении бывшие»82. При этом, в труде Н. А. Полевого подобный скептицизм в отношении чудесного не является всеобщим. Например, историк без оговорок и сомнений пишет о чудотворстве митрополитов Петра и Алексия, а также Сергия Радонежского. Оценивая их деятельность, Н. А. Полевой замечает: «к их священным гробницам должны привлекать поклонение наше не одна святость, не один дар чудотворения, коими Бог прославил бренные телеса их. Нет! Преклонимся пред мощами Алексия и Сергия как пред останками спасителей русских земель»83. Как видим, святые в данном случае приобретают черты, характерные для образа национального героя. Но при этом их чудотворство не ставится под сомнение. Соответственно, возникает вопрос, почему Н. А. Полевой сомневается в реальности чудес, которые связаны с князем Александром. Тут возможны два объяснения. Во-первых, не исключено, что для Н. А. Полевого связанные с Александром Невским чудеса было слишком «материальными», слишком явно нарушающими естественный порядок вещей (особенно это актуально в случае с побиением шведских воинов «от ангела»). Во-вторых, мог сказаться тот факт, что Н. А. Полевой, полемизируя с Карамзиным, изначально отказывался признавать Житие Александра Невского достойным доверия источником. Наконец, само стремление Н. А. Полевого оценивать значение действий Александра Невского как малозначимых могло вызвать сомнение в достоверности эпичных сообщений о чудесах, связанных с его военной деятельностью. При этом, скептически относясь к чудесам, связанным с Александром Невским, Н. А. Полевой постоянно упоминает о Провидении, описывая деятельность князя и его эпоху. Например, характеризуя события в Орде, историк пишет, что хан Гуюк «хотел вести главные дружины на запад, и в то же время приказал готовиться к походу. 78 79 80 81 82 83 Там же. С. 185. Там же. С. 120–121. Там же. С. 121. Там же. С. 122. Там же. С. 193. Там же. С. 178. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 201 П. В. Еремеев Европе грозила погибель — Провидение определило иначе: дни гордого Гуюка были уже изочтены перстом Божиим»84. Рассматривая дальнейшую судьбу Монгольской империи, Н. А. Полевой пишет: «Случайные обстоятельства — лучше сказать, верные определения таинственного Промысла (ибо перед ним нет случаев: они существуют только для близорукости человеческой), способствовали тому, что само по себе, неминуемо, долженствовало произойти из политической и нравственной сущности монгольской силы»85. Подобный провиденциализм вообще был характерен для его «Истории русского народа», что было обусловлено общими интеллектуальными тенденциями той поры и личными религиозно-философскими взглядами Н. А. Полевого. Лично он был глубоко религиозным человеком86. В статье «О романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах» Н. А. Полевой, излагая свои историософские представления, пишет: «святая религия сказала вечное Слово Истины на обломках языческих мифов, и указала на судьбу человека вне мира»87. В статье «Несколько слов о современной русской критике» Н. А. Полевой предрекает наступление нового классицизма, который «пагубное безбожие энциклопедистов уничтожает перед божественным светом религии; находит условия мира между верою и умом, классицизмом и романтизмом»88. При этом, в философском плане Н. А. Полевой находился под влиянием идей Шеллинга, тесно контактировал с кружком любомудров, в частности, с такими его теоретиками как Д. В. Веневитинов, В. Ф. Одоевский, И. В. Киреевский. Литературно-философский кружок любомудрия, собиравшийся в Москве в 1823 — 1825 гг., ориентировался на немецкий идеализм, в частности, на философию Шеллинга, при этом максимально дистанцируясь от рационалистической философии французских просветителей. Любомудрами были восприняты и идеи Шеллинга о том, что миром управляет всепроникающее духовное начало, которое воплощается в конкретных реалиях, и что при этом совершающиеся изменения не произвольны, они проходят определенные этапы и имеют собственную логику89. В этом контексте становится понятным характерное для Н. А. Полевого сочетание веры в Провидение и стремление выявить «органические начала» народной жизни. При этом, как вспоминает один из членов «Общества любомудров» Александр Кошелёв, христианское учение им казалось пригодным только для народных масс90. Стоит также отметить, что и философские построения Шеллинга, при всех трансформациях идей философа, содержали в себе достаточно спорные с христианской точки зрения взгляды. Тимофей Буткевич, комментируя изданную в 1800 г. «Систему трансцендентального идеализма» Шеллинга, отмечает: «Абсолютное у него не есть живой и личный Бог, с которым человек мог бы вступить в живое и личное взаимоотношение… Развитие жизни природы, как и всего человечества, по его учению, есть только постепенно обнаруживающееся откровение абсолютного, исключающее всякую возможность непосредственного вмешательства Божества в виде чудес или пророчеств, ибо в таком случае Божество (будто бы) разделилось бы в самом себе и уничтожало Там же. С. 139. Там же. С. 157. 86 Козмин Н. К. Полевой, Николай Алексеевич // Русский биографический словарь А. А. Половцова. Т. 14. СПб., 1910. С. 295–303. 87 Полевой Н., Полевой Кс. Литературная критика: Статьи, рецензии 1825 — 1842. Л., 1990. С. 101. 88 Там же. С. 333. 89 Сухов А. Д. Н. А. Полевой — философ истории // Философия и общество. 2015. Вып. 3–4. С. 181–199. 90 Кошелев А. И. Записки Александра Ивановича Кошелева (1812–1883 годы) / Подгот. и послесл. Т. Ф. Пирожкова. М., 2002. С. 42. 84 85 202 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... бы само себя» 91. В философии Шеллинга Бог был понятием абстрактным и тем самым противопоставлялся конкретному, догматическому пониманию Бога92. Нуждается в дополнительных исследованиях вопрос о том, в какой мере Н. А. Полевой на момент написания четвертого тома своей «Истории русского народа» принимал подобное умонастроение, как оно сочеталось с его личной религиозностью. Но представляется вероятным, что указанные идеи повлияли на описанный выше скептицизм Полевого относительно чудес, связанных с Александром Невским. При этом следует отметить, что роль Русской Православной Церкви эпохи Александра Невского Н. А. Полевой оценивает исключительно позитивно. По мнению историка, после монгольского нашествия «русские сохранили неизменно только два спасительные залога гражданского бытия — язык и религию»93. Далее Н. А. Полевой отмечает, что «религия питала мысль о спасении отчизны, утешала надеждою освобождения, и до того слила мысль об Отчизне и Церкви в понятии русса, что они не различались более: умирая за князя и отчизну, он умирал за Церковь Божию, с надеждою венца мученического. Мысль сия достигла даже до нашего времени»94. В этом смысле можно увидеть сходство во взглядах Полевого и проанализированными выше идеями С. Глинки: для обоих авторов православная вера была важным фактором сохранения русской народности. Таким образом, у Н. А. Полевого уважение к православию также оказывалось вписано в формирующийся русский национальный нарратив. Деятельность Александра Невского рассматривается в ряде работ Н. Г. Устрялова95. Историк с большой симпатией оценивает князя, однако не упоминает о каких-либо чудесах, с ним связанных. О святости Александра Н. Г. Устрялов очень кратко упоминает только в «Руководстве к первоначальному изучению русской истории» (1840 г.), отмечая, что «потомство признало его Святым»96. В отличие от Н. М. Карамзина и Н. А. Полевого, Н. Г. Устрялов не ссылается на Провидение или Божью волю, описывая обстоятельства правления Александра. Нам представляется, что подобные акценты Н. Г. Устрялова на «светских» аспектах деятельности князя были связаны с методологическими установками историка. Н. Г. Устрялов в работе «О системе прагматической русской истории» (1836 г.), среди прочего, выступал против включения философских рассуждений в исторический текст97. Очевидно, он стремился дисциплинарно выделить историю среди прочих наук. В результате, хотя Н. Г. Устрялов считал православную веру «одним из главнейших условий народности»98, при этом описывая историю России как нации, а не государства или царской династии99, в его описаниях действий Александра Невского религиозные коннотации практически отсутствуют. Деятельности князя Александра Невского уделено внимание во втором томе «Повествования о России» Н. С. Арцыбашева, изданного московским Обществом 91 Буткевич Т. И. Религия, ее сущность и происхождение: Обзор философских гипотез. Кн. 2. Харьков, 1902. С. 100–119. 92 Солнцев Н. И. Провиденциальная историческая концепция в трудах русских историков-клириков XVIII–ХIХ веков. С. 125. 93 Полевой Н. А. История русского народа. Т. 4. С. 174. 94 Там же. С. 180. 95 Устрялов Н. Г. Руководство к первоначальному изучению русской истории. СПб, 1840. С. 24; Устрялов Н. Г. Начертание русской истории, для средних учебных заведений. СПб., 1842. С. 216; Устрялов Н. Г. Русская история до 1855 года, в двух частях. Петрозаводск, 1997. С. 136–143. 96 Устрялов Н. Г. Руководство к первоначальному изучению русской истории. С. 24. 97 Устрялов Н. Г. О системе прагматической русской истории. С. 39. 98 Там же. С. 19. 99 Прошлое для настоящего. С. 47. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 203 П. В. Еремеев истории и древностей под наблюдением Погодина. Описывая Невскую битву, Н. С. Арцыбашев даже не упоминает о чудесах, информация о которых содержится в источниках100. Точно так же, не упоминает он о чуде с духовной грамотой. После сообщения о кончине князя Н. С. Арцыбашев отмечает: «Этот государь (проименнованный Невским) трудился для России, не щадя жизни своей». И только в небольшом примечании приводятся цитаты из летописей, в которых Александр назван «угодником Божьим» 101. Отсутствие у Арцыбашева упоминаний о чудесах, связанных с Александром Невским, может быть объяснено тем, что историк принадлежал к так называемой «скептической школе» в русской историографии, для которой было характерно сомнение по поводу фольклорных сюжетов в русском летописании, стремление очистить историю от того, что представителям данной школы казалось баснями и сомнительными преданиями102. Очевидно, под влиянием рационалистических идей, берущих начало еще в XVIII в., в качестве басен были восприняты и сообщения о чудесах, связанных с Александром Невским. В 1849 г. была опубликована И. Д. Беляева «Великий князь Александр Ярославич Невский». К тому времени И. Д. Беляев был избран секретарем Общества истории и древностей, членом Одесского Общества истории и древностей. Следует отметить, что историк отличался глубокой религиозностью (он ежедневно ходил к церковной службе) и славянофильскими взглядами103. Это отразилось и в его работе, посвященной Александру Невскому. И. Д. Беляев неоднократно ссылается на Божью волю. Так, например, характеризуя первые годы княжения Александра в Новгороде, историк отмечает: «Богу не угодно было предать неминуемому разорению Новгород: по словам летописей за новгородцев заступилась Святая София и святый Кирилл Александрийский»104. Рассказывая о рождении у Александра Невского сына, будущего родоначальника династии московских князей Даниила, историк пишет, что «Бог обрадовал князя рождением сына», что новорожденному «благой Промысел судил возвеличить Россию»105. Огромный акцент историк делает на описании личного благочестия князя, его молитв и упование на помощь Божью. В частности, подробно описывается молитва Александра перед Невской битвой (со ссылкой на Лаврентьевскую летопись и Софийский временник)106. После Невской битвы, по словам И. Д. Беляева, «Александр Ярославич, возвратясь в Новгород, спешил принести благодарение Господу за дарованную победу; он, как истинный христианин, молчал о своих подвигах и только славил и величал милость Божью»107. Точно так же, описывая предысторию битвы на Чудском озере, И. Д. Беляев отмечает: «Прибывши в Новгород, он [Александр — прим. П. Е.] первым долгом почел явиться в храм св. Софии, и принесши пред алтарем теплые молитвы со слезами, тут же объявил поход на немцев»108. Арцыбашев Н. С. Повествование о России. Т. 3. М., 1843. С. 3–4. Там же. С. 34–35. 102 См.: Умбрашко К. Б. Н. С. Арцыбашев: забытый историк и педагог XIX в. // Сибирский педагогический журнал. 2015. № 5. С. 111–118; Умбрашко К. Б. «Скептическая школа» в исторической науке России первой половины XIX в. : автореф. дис. … доктора истор. наук. М., 2002. 103 Каплин А. Д. Предисловие // Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 2011. С. 5–30. 104 Беляев И. Д. Великий князь Александр Ярославич Невский. М., 1849. С. 3. 105 Там же. С. 36–37. 106 Там же. С. 7. 107 Там же. С. 8. 108 Там же. С. 11. 100 101 204 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... Без отстраненности и скепсиса И. Д. Беляев описывает видение Пелугия перед Невской битвой (со ссылкой на Лаврентьевскую летопись)109. Описывая тяжелую болезнь Александра в начале 1250-х гг, И. Д. Беляев отмечает: «Народ и духовенство обратились с теплыми молитвами к подателю здравия, и Господь услышал моление рабов своих: Александр выздоровел»110. Подводя итого правлению Александра Невского, И. Д. Беляев указывает, что «церковь Русская причислила его к лику святых молитвенников за русскую землю, и Бог прославил гроб его многими чудесами»111. Впрочем, рационализм, присутствующий в русском интеллектуальном дискурсе с XVIII в., всё же не был полностью преодолен И. Д. Беляевым. Сообщение жития о побиении шведов «от ангела» он описывает осторожнее: «Победа новгородцев так была велика и чрезвычайна, что они, в чувстве благочестивого истинно христианского смирения, даже не осмеливались приписать её себе и, зная малочисленность своей дружины и великую силу врагов, говорили, что за них и с ними вместе сражались ангелы Божии, и, указывая на противоположный берег Ижоры, покрытый неприятельскими трупами, утверждали, что полки Александровы там не были и даже не могли пройти туда, что силы небесные поражали здесь неприятеля»112. Рассказывая же о чуде с духовной грамотой при погребении Александра, И. Д. Беляев предваряет описание чуда фразой «современники рассказывают». Далее историк характеризует описание данного чуда как «простодушный рассказ летописца», который «служит лучшим свидетельством тому, с каким благоговением современники чтил память Александра»113. Следует отметить, что, хотя говорить о каком-либо утилитаризме в отношении И. Д. Беляева к религии нельзя (в отличие от С. С. Уварова, для И. Д. Беляева вера в Бога действительно была ценностью сама по себе), тем не менее, и в тексте историка-славянофила религия оказывается тесно вписана в русский национальный нарратив. Описывая последствия монгольского правления, И. Д. Беляев отмечает: «за Россиею осталась её народность, эта душа и жизнь государства». Как видим, именно народ оказывается системообразующим элементом государственности, что роднит его с теми элементами национального понимания истории, которое, как было отмечено выше, мы находим уже в «Русском вестнике» С. Н. Глинки. При этом, как и у С. Н. Глинки, у И. Д. Беляева религия вписывается в этот национальный нарратив: историк подчёркивает, что Руси под монгольским владычеством «предоставлена была неприкосновенность не только религиозных верований, но даже и церковного устройства, что преимущественно питало чувство народной самостоятельности и привязанности к своему родному»114. Можно сделать вывод, что в русском историописании первой половины XIX в. продолжается трансформация образа Александра Невского, причём эту трансформацию некорректно характеризовать как продолжение начавшегося в XVIII в. превращения святого в героя. Скорее, можно говорить, что под влиянием романтизма в русском историописании первой половины XIX в. произошла реактуализация религиозных аспектов образа Александра Невского. Безусловно, рационалистические идеи XVIII в. продолжали влиять и на историков первой половины XIX в., даже тех из них, которые на сознательном уровне эти идеи критиковали (например, С. Н. Глинку). В частности, это отразилось в скептическом или, по крайней мере, осторожном отношении большинства из них к сообщениям источников о чудесах, связанных с Александром 109 110 111 112 113 114 Там же. С. 7–8. Там же. С. 17. Там же. С. 41. Там же. С. 8. Там же. С. 42. Там же. С. 28. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 205 П. В. Еремеев Невским (это, в частности, проявилось в текстах С. Н. Глинки, Н. М. Карамзина и, в намного меньшей мере, И. Д. Беляева). Но даже в описаниях некоторыми историками первой половины XIX в. явных чудес мы видим серьёзные изменения по сравнению с рационализмом XVIII в. Н. М. Карамзин под влиянием романтических тенденций пишет о связанных с Александром Невским чудесах пусть и с некоторым недоверием, но без явной рационалистической надменности. И. Д. Беляев вообще некоторые чудеса (например, видение Пелугия перед Невской битвой, чудеса над гробом Александра) описывает как факт наряду с другими фактами. При этом, многие историки первой половины XIX в. (С. Н. Глинка, Н. М. Карамзин, Н. А. Полевой, И. Д. Беляев), описывая эпоху Александра Невского, включали в свой текст провиденциалистские объяснения. Эти объяснения были проявлением личных историософских взглядов историков, а не простой фигурой речи или уступки перед мистицизмом властей (как это утверждает Свердлов, характеризуя постоянные упоминания Карамзиным «Провидения»). Безусловно, огромное влияние на рецепцию церковных представлений об Александре Невском в светской историографии оказывали личные религиозно-философские взгляды различных историков: вера Н. М. Карамзина в Провидение, личная религиозность Н. А. Полевого, сочетающаяся с его увлечением немецкой классической философией, глубокая православная религиозность и славянофильские убеждения И. Д. Беляева. Наконец, методологические представления историков первой половины XIX в. также влияли на специфику освещения или игнорирования ими содержащихся в источниках сведений о чудесах и святости Александра Невского. Так, Н. Г. Устрялов исключает из своих текстов упоминания о чудесах, связанных с Александром Невским под влиянием своих идей о «прагматической системе русской истории», Н. С. Арцыбашев — в соответствие с принципами «скептической школы», к которой он принадлежал. Источники и литература 1. Андерсон Б. Уявлені спільноти: Міркування щодо походження й поширення націоналізму / Пер. з англ. Київ: Критика, 2001. 2. Арцыбашев Н. С. Повествование о России. Т. 3. М., 1843. 3. Беляев И. Д. Великий князь Александр Ярославич Невский. М., 1849. 4. Богдашина О. М. Позитивізм в історичній науці в Україні (60-ті рр. ХІХ — 20-ті рр. ХХ ст.). 2-е вид., доп. та переробл. Харків: ХНУ імені В. Н. Каразіна, 2013. 5. Бочаров В. А. Методологический атеизм научен // Религиоведение. 2004. № 2. С. 142–144. 6. Бубнов Е. С. Что такое методологический атеизм? // Религиоведческие исследования. 2016. № 14. С. 125–150. 7. Буткевич Т. И. Религия, ее сущность и происхождение: Обзор философских гипотез. Кн. 2. Харьков, 1904. 451 с. 8. Вжосек В. Історія — Культура — Метафора. Постання некласичної історіографії; Про історичне мислення. Київ: Ніка-Центр, 2012. 9. Вортман Р. «Официальная народность» и национальный миф российской монархии XIX века // Россия / Russia. 1999. Вып. 3 (11): Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII — начало XX века. С. 233–244. 10. Еремеев П. В. Русская религиозная жизнь XV–XVI вв. в освещении Н. М. Карамзина // Novogradia: Международный журнал по истории и исторической географии Средневековой Руси. 2019. № 3. С. 36–61. 206 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Чудеса и святость Александра Невского в русском историописании... 11. Зорин А. Уваровская триада и самосознание русского интеллигента // Россия / Russia. 1999. Вып. 2 (10): Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. С. 34–44. 12. История-память и нарративы национальной идентичности: коллективная монография / Под общ. ред. Л. П. Репиной. М.: Аквилон, 2020. С. 120. 13. Каплин А. Д. Предисловие // Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М.: Институт русской цивилизации, 2011. С. 5–30. 14. Каппелер А. Росія як поліетнічна імперія: виникнення, історія, розпад. Львів: Вид-во Католицького Українського університету, 2005. 15. Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991. 16. Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 1 / Под ред. А. Н. Сахарова. М.: Наука, 1989. 17. Карамзин Н. М. История государства Российского в 12-ти томах. Т. 4 / Под ред. А. Н. Сахарова. М.: Наука, 1991. 18. Карамзин Н. М. Филалет к Мелодору // Карамзин Н. М. Сочинения в двух томах. Т. 2. Ленинград, 1984. 19. Киселева Л. Н. Система взглядов С. Н. Глинки // Проблемы литературной типологии и исторической преемственности: Труды по русской и славянской филологии. Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. 1981. Вып. 513. С. 52–72. 20. Князь Александр Невский // Русский вестник. 1808. № 8. С. 157–183. 21. Козмин Н. К. Полевой, Николай Алексеевич // Русский биографический словарь А. А. Половцова. Т. 14: Плавильщиков–Примо. СПб., 1910. С. 295–303. 22. Кошелев А. И. Записки Александра Ивановича Кошелева (1812–1883 годы) / Подгот. и послесл. Т. Ф. Пирожкова. М.: Наука, 2002. 23. Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский. Исследования и исследователи. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2018. 24. Левек П.-Ш. История России и основных народов Российской империи. Т. 1. М.: «Ламартис», 2011. 25. Ллойд Г. М. Чому Просвітництво не було добою розуму? / переклад з англ. // Historians. in.ua — Інтернет-мережа гуманітаріїв в України и світі. 29.04.2019. http://www.historians. in.ua/index.php/en/dyskusiya/2627-genri-martin-llojd-chomu-prosvitnitstvo-ne-bulo-doboyurozumu (дата обращения: 01.09.2020). 26. Лупарева Н. Н. «Отечестволюбец»: общественно-политическая деятельность и взгляды Сергея Николаевича Глинки. Воронеж: Новый взгляд, 2012. 27. Минаков А. Ю. Русский консерватизм в первой четверти XIX века. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2011. 28. Немирович-Данченко М. П. Николай Полевой — забытый русский историк // Вестник Томского государственного университета. Философия, этика, религиоведение. 2004. С. 149–154. 29. Полевой Н., Полевой Кс. Литературная критика: Статьи, рецензии 1825–1842 / Сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. В. Березиной, И. Сухих. Л.: Художественная литература, 1990. 30. Полевой Н. А. История русского народа. Т. 4. М., 1833. 31. Прошлое для настоящего: История-память и нарративы национальной идентичности: коллективная монография / Под общ. ред. Л. П. Репиной. М.: Аквилон, 2020. 32. ПСРЛ. Т. 21: Книга Степенная царского родословия (1–10 степени грани). СПб., 1908. С. 293–294. 33. ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская летопись. СПб., 1846. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 207 П. В. Еремеев 34. Рудковская И. Е. Н. М. Карамзин и П. Я. Чаадаев: историографическое и историософское наследие в контексте проблемы вызова и ответа // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 369. С. 90. 35. Сапченко Л. А. «Мир совести и доверенности к провидению» в альбомах Н. М. Карамзина // Евангельский текст в русской литературе XVIII–XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 2008. Вып. 5. С. 72–82. 36. Свердлов М. Б. История России в трудах Н. М. Карамзина. СПб.: Нестор-История, 2018. 37. Серман И. З. «Дела церковные» в исторической концепции Н. М. Карамзина // Вестник Ульяновского государственного технического университета. 2001. № 1. С. 39–47. 38. Смелость и неустрашимость русских богатырей // Русский вестник. 1808. № 6. С. 328–331. 39. Солнцев Н. И. Провиденциальная историческая концепция в трудах русских историков-клириков XVIII-ХIХ веков. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 2005. 40. Сурмина И. О. Александр Невский в русской дореволюционной историографии // Историографический сборник: Межвузовский сб. науч. трудов. Саратов, 2002. Вып. 20. С. 3–17. 41. Сухов А. Д. Н. А. Полевой — философ истории // Философия и общество. 2015. Вып. 3–4. С. 181–199. 42. Татищев В. Н. История российская с древнейших времен. Кн. 4. СПб., 1784. 43. Уваров С. С. Письмо Николаю I // Новое литературное обозрение. 1997. № 26. С. 96–100. 44. Умбрашко К. Б. «Скептическая школа» в исторической науке России первой половины XIX в. : автореф. дис. … доктора истор. наук. М., 2002. 45. Умбрашко К. Б. Н. С. Арцыбашев: забытый историк и педагог XIX в. // Сибирский педагогический журнал. 2015. № 5. С. 111–118. 46. Устраялов Н. Г. Руководство к первоначальному изучению русской истории. СПб., 1840. 47. Устрялов Н. Г. Русская история до 1855 года, в двух частях. Петрозаводск: Корпорация «Фолиум», 1997. 48. Устрялов Н. Г. О системе прагматической русской истории. СПб., 1836. 49. Устрялов Н. Г. Начертание русской истории, для средних учебных заведений. СПб., 1842. 50. Шахов М. О. Научен ли методологический атеизм? // Религиоведение. 2004. № 2. С. 136–141. 51. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263—2000) / Пер. с нем. Е. Земсковой и М. Лавринович. М.: Новое литературное обозрение, 2007. 52. Щербатов М. М. История российская от древнейших времен. Т. 3. СПб., 1774. 53. Ясь О. В. Історик і стиль. Визначні постаті українського історіописання у світлі культурних епох (початок ХІХ — 80-ті роки ХХ ст.). Ч. 1. Київ, 2014. 54. Ясь О. В. Традиції великих історичних наративів у світлі культурних епох кінця ХVIII–ХХ ст. // Український історичний журнал. 2012. № 5. С. 6–38. 55. Knibbe K., Droogers A. Methodological Ludism and the Academic Study of Religion. Method and Theory in the Study of Religion, 2011, vol. 23, pp. 283–303. 56. Porpora D. Methodological Atheism, Methodological Agnosticism and Religious Experience. Journal for the Theory of Social Behaviour, 2006, vol. 36, no. 1, pp. 57–75. 57. Wirtschafter E. Religion and Enlightenment in Eighteenth-Century Russia: Father Platon at the Court of Catherine II. The Slavonic and East European Review, 2010, vol. 88, no. ½, pp. 180–203. 208 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Р. А. Соколов Александр Невский и евразийцы DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10016 Аннотация: После революционных событий 1917 г. имя Александра Невского в течение двадцати лет практически не встречалось на страницах научных изданий, выходивших в Советской России. Напротив, в эмиграции его политическая деятельность и биография привлекали внимание исследователей, среди которых особенно выделались Г. В. Вернадский и Н. А. Клепинин. Их выводы и трактовки оказались во многом сходными, на что оказало влияние увлеченность обоих историков евразийскими идеями. На данное обстоятельство обращали внимание и современники — Г. П. Федотов и В. Н. Ильин. Ключевые слова: История России, российская эмиграция, Г. В. Вернадский, Александр Невский, Н. А. Клепинин. Об авторе: Роман Александрович Соколов Доктор исторических наук, директор Института истории и социальных наук Российского государственного педагогического института им. А. И. Герцена. E-mail: romansokolow@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-3206-7635 Ссылка на статью: Соколов Р. А. Александр Невский и евразийцы // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 209–218. 209 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 R. Sokolov Alexander Nevsky and “Eurasians” DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10016 Abstract: Since the Revolution developments of 1917 the name of Alexander Nevsky was scarсely mentioned in academic publications in Soviet Russia. On the contrary his political activities and biography occupied attention of émigré scholars likes of G. V. Vernadsky and N. A. Klepinin. Their takes and conclusions were mostly similar cause of common avocation called Eurasianism. The circumstances mentioned above were observed by some contemporaries (G. P. Fedotov, V. N. Ilyin). Keywords: History of Russian, Russian émigré, G. V. Vernadsky, Eurasianism, Alexander Nevsky, N. A. Klepinin. About the author: Poman Alexandrovich Sokolov Doctor of Historical Sciences, Director of the Institute of History and Social Sciences in the Russian State Pedagogical Institute. E-mail: romansokolow@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-3206-7635 Article link: Sokolov R. A. Alexander Nevsky and “Eurasians”. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 209–218. 210 Д ля Александра Невского первые два десятилетия Советской эпохи оказались периодом забвения. Причины для этого заключались как в общем отношении новой власти к истории «старой», дореволюционной России и ее национальным героям, так и в том, что Ярославич оказывался вдвойне «неудобной» для идеологи тех лет фигурой, поскольку он, во-первых, был князем-правителем (т. е. эксплуататором), а во-вторых, имел статус святого, культ которого оказался тесно связанным с династией Романовых1. Связь эта установилась, начиная с XVIII в., после переноса мощей героя Ледовой битвы в Санкт-Петербург, но еще больше она укрепилась в XIX в., когда из шести царствовавших императоров трое праздновали именины в день его памяти, заново установленный в 1724 г. по воле Петра I на 30 августа — годовщину заключения Ништадтского мира2. В эмиграции образ князя, напротив, не раз оказывался в центре внимания. Оказавшиеся на чужбине ученые переосмысляли исторический опыт национальных героев и святых подвижников, деятельность которых была часть исторического опыта потерянной ими страны. Примером такого исследования стала посвященная истории русской святости книга Г. П. Федотова3, в которой должное место было отведено и Александру. Стоит отметить, что ее автор несколько позже, во второй половине 1930-х годов (совсем незадолго до выхода на экраны известной картины С. М. Эйзенштейна, о подготовке к съемкам которой ему, разумеется, было неизвестно) в одной из публицистических работ обратился к анализу причин длительного отказа советской идеологией от использования исторической памяти о русском князе4. С точки зрения комплексного изучения биографии Ярославича в среде эмигрантов «первой волны» наиболее важным стал опубликованный в Париже в 1927 г. труд «Святой и благоверный великий князь Александр Невский», принадлежавший перу Николая Андреевича Клепинина (1899–1941). О жизни этого человека с крайне сложной судьбой, историка, таланту которого в силу определенных причин не было суждено раскрыться, не так просто найти сколько-нибудь подробные сведения, даже приложив для этого определенные усилия. К тому же и те информация о нем, что имеется в библиографических изданиях и справочниках, далеко не всегда заслуживает полного доверия5. Между тем его книга об Александре Невском, впервые вышедшая в свет почти столетие назад, достаточно известна и в последние десятилетия выдержала не одно переиздание. Этот труд имеет все необходимые признаки монографии: научно-библиографический аппарат, надлежащим образом обусловленную доказательную базу и т. д. Однако стиль изложения все же несколько необычен, поскольку Н. А. Клепинин по сути создавал новое житие князя, которое могло бы заслуживать доверие у современного читателя, а потому все аргументы здесь приводились с опорой на источники. Такая работа оказалась кстати в среде русской эмиграции, в частности, тот же Г. П. Федотов, 1 Соколов Р. А. Александр Невский в советской довоенной историографии // Александр Невский и Ледовое побоище. Материалы научной конференции, посвященной 770-летию Ледового побоища. Санкт-Петербург, 7 апреля 2012 г. / Отв. ред. Ю. В. Кривошеев, Р. А. Соколов. СПб., 2014. С. 160–202. С. 162–163. 2 Шенк Ф. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007. С. 130–237. 3 Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1991. — первое издание вышло в 1931 г. в издательстве YMCA-PRESS. 4 Федотов Г. П. Карл Маркс и Александр Невский // Вопросы философии. 1990. № 8. С. 154. — Первая публикация — 1937 г. в газете «Новая Россия». 5 В библиографическом справочнике А. Фостер отчество Н. А. Клепинина названо неточно — Александрович (см. Библиография русской зарубежной литературы 1918–1968 / Сост. А. Фостер. Т. I: А-К. Boston, 1970. С. 622). Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 211 Р. А. Соколов которому, как мы видели, данная тематика была достаточно близка, отмечал, что эта скромная по объему книжка — «талантливый исторический очерк» о нашем великом предке Александре Невском6. Попытаемся прояснить основные моменты биографии автора этого труда, написанного уже девяносто с лишним лет назад. Н. А. Клепинин родился 17 января 1899 г. в городе Пятигорске в семье архитектора7, его мать состояла в родстве состояла в родстве с Зинаидой Гиппиус8. Он принимал участие в Гражданской войне на стороне Добровольческой армии. Подобно другим сотням тысяч (или даже миллионам) русских изгнанников Н. А. Клепинин вынужден был эмигрировать из России в 1920 г. Сначала он обосновался в Белграде9. Участвовал в РСХД (Русском студенческом христианском движении)10 — организации, начало которой было положено в 1921 г. в Югославии. Спустя еще два года (в 1923 г.) в Чехословакии прошел ее первый съезд. Председателем движения стал В. В. Зеньковский11, который еще до этого входил вместе с Н. А. Клепининым в сформировавшийся в 1922 г. в Белграде религиозно-философский кружок12. В сентябре 1925 г. в Хопове состоялась Третья общая конференция РСХД. На ней с докладом выступал и Н. А. Клепинин как представитель Белградского кружка. Он затронул проблему православных братств. Доклад «вызвал чрезвычайно оживленный обмен мнений и много серьезных возражений», по поводу возможных форм братств13. Однако центр, вокруг которого была сосредоточена жизнь русской эмиграции, находился в столице Франции, потому в 1926 г. Н. А. Клепинин, как и многие другие представители отечественного «рассеянья», переезжает в Париж14. Здесь сразу началось сотрудничество Н. А. Клепинина с журналом «Путь». Уже в третьем номере за тот же 1926 г. была помещена его статья «Братство и пути православного студенческого движения»15; в следующем — четвертом — публикуется еще одна — «Светлой памяти игумении Екатерины»16. Отметим, что вторая из статей была подписана лишь инициалами — Н. К. Однако на авторство как ее стиль, так и информация, содержащаяся в справочнике Н. Зернова, в котором, впрочем, ее название приводится несколько отлично от оригинала — «Памяти игуменьи Екатерины (Ефимовской)17. Вероятно, сразу по приезду Н. А. Клепинин стал работать над книгой, поскольку уже в 1927 г. она вышла в свет в издательстве YMCA-PRESS под названием «Святой Федотов Г. П. Н. А. Клепинин. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. YMCA PRESS, Paris // Современные записки. Т. 36. Париж, 1928. С. 546. 7 Русские писатели эмиграции. Биографические сведения и библиография их книг по богословию, религиозной философии, церковной истории и православной культуре 1921–1972 / Сост. Н. Зернов. Boston, 1973. С. 67. 8 Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. 1904-1944. М., 2004. С. 10. 9 Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992. С. 140. 10 Русские писатели эмиграции. С. 67. 11 Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье... Пути и судьбы русской эмиграции. М., 1990. С. 249. 12 Зеньковский В. В. Мои воспоминания об о. Дмитрии Клепинине // Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. 1904-1944. М., 2004. С. 165. 13 Зандер Л. Из религиозной жизни русской молодежи. II. Съезд в Хопове // Путь. Орган русской религиозной мысли. Кн. 1. М., 1992. С. 233–234. 14 Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. С. 140. 15 Клепинин Н. А. Братство и пути православного студенческого движения // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1926. № 3. С. 127–133. 16 Н. К. [Клепинин Н. А.] Светлой памяти игумении Екатерины // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1926. № 4. С. 166–171. 17 Русские писатели эмиграции. С. 67. 6 212 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский и евразийцы и благоверный великий князь Александр Невский». Примечательно, что издание не содержит указания на год его выхода в свет. Но время появления этого труда возможно установить с помощью «Каталога русских книг зарубежных изданий 1990 — 1991» — рекламного проспекта YMCA-PRESS18. Чисто внешне работа выглядела очень скромно: невзрачная мягкая обложка серого цвета под которой были страницы с некачественной печатью на желтой бумаге. Однако несмотря на столь непрезентабельный вид издание заставило обратить на себя внимание. Определенную роль в этом сыграло то, что Н. А. Клепинин на тот момент примкнул к движению евразийцев19 и даже стал одним из его активных участников. Само собой, в рамках данной статьи было бы излишним стремиться раскрыть идеи и сущность евразийского движения, поэтому укажем лишь, что евразийцы не считали большевизм страшным злом, находили историческую закономерность в русской революции, чем навлекали на себя гнев «непримиримой» эмиграции. Что касается самого Н. А. Клепинина, то принадлежность к этому течению, конечно, отложила отпечаток на его труд. Особенно чувствуется на автора влияние в то время уже сложившегося ученого-историка Георгия Владимировича Вернадского, также сочувствовавшего идеям евразийства. Жизнь и труды последнего обычно сопоставляют с другим корифеем исторической науки — Б. Д. Грековым, волею судьбы долгие годы имевшего неформальный статус главы советских историков. Это вполне справедливо, поскольку судьба обоих складывалась сходным образом, и в общем, это фигуры по значимости собственного вклада в науку вполне соотносимые. Разумеется, сравнения по тому же показателю творческого наследия Г. В. Вернадского и Н. А. Клепинина невозможны. В то же время, говоря о трактовке ими роли Александра Невского для русской истории, невольно обращаешь внимание на явную схожесть в их суждениях, которая была следствием, во-первых, схожестью мировоззрения, а во-вторых, тем, что второй из них взял за основу точку зрения первого. Действительно, оба принадлежали к евразийцам, оба были склонны к религиозным исканиям20, более того, Г. В. Вернадский точно знал Н. А. Клепинина как квалифицированного исследователя, поскольку имя последнего упоминалось в 1930 г. в его переписке как одного из возможных авторов (наряду с П. Н. Савицким, Н. А. Бердяевым, Г. П. Федотовым, В. Н. Ильиным и др.) планировавшегося (но так и не собранного) сборника «Церковь и социальный строй», задуманного в поддержку Церкви в Советской России21. Подчеркнем, что в письмах Д. А. Клепинина, брата историка, имеются данные о сборе им в этот период материалов по притеснениям верующих в СССР22. В 1925 г. в «Евразийском временнике» была опубликована статья Г. В. Вернадского «Два подвига Александра Невского»23, в которой он сопоставил деятельность этого князя с его современником Даниилом Галицким и пришел к выводу единственно правильном решении Александра: признать подчинение перед Востоком с тем, чтобы дать отпор Западу24. Значение этого небольшого труда и для науки, Каталог русских книг зарубежных изданий 1990–1991. Paris, 1991. С. 14. Русские писатели эмиграции. С. 67. 20 О религиозности Г. В. Вернадского см.: Дворниченко А. Ю. Русский историк Георгий Вернадский. Путешествие в мире людей, идей, событий. СПб., 2017. С. 129–131. 21 Там же. С. 228. 22 Клепинин Д. А. Письма Дмитрия Клепинина к С. С. Шидловской 1 июля 1930 г. — 25 марта 1931 г. // Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. С. 94-95, 141, прим. 2. 23 См. одно из современных переизданий: Вернадский Г. В. Два подвига Александра Невского // Наш современник. 1992. № 3. С. 151–164. 24 См. подробный разбор статьи: Дворниченко А. Ю. Русский историк Георгий Вернадский. С. 129. 18 19 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 213 Р. А. Соколов и для последующего восприятия деятельности князя обществом было очень велико. Свидетельством тому служат, с одной стороны, многочисленные современные переиздания статьи (печатные и в интернет-версиях), а с другой — то, что в наши дни ученые продолжают использовать предложенную Г. В. Вернадским концептуальную модель этой проблематики25, которую он развивал и использовал в других работах, посвященных истории Руси этого периода. Вернемся к работе Н. А. Клепинина, и проанализируем, в чем конкретно заключалась сходство ее положений с подходом, предложенным его маститым коллегой, и для примера приведем несколько высказываний обоих исследователей. «Вхождение Северной Руси в татарское царство приобщило ее к мировой истории», — категорично утверждал Н. А. Клепинин26. «“Монгольское иго” поставило русскую землю в теснейшую связь со степным центром и азиатскими перифериями материка»,— писал Г. В. Вернадский в «Евразийском временнике в 1927 г.27. Николай Андреевич придавал огромное значение влиянию церкви на ход истории в Древней Руси. И мысль о том проходит через всю его книгу. Но Г. В. Вернадский также придерживался схожего мнения: «Православие — своеобразие русской культуры», — утверждал он в одной из статей28. Впрочем, можно резонно возразить, что евразийцы вообще считали очень большим влияние татар на ход исторического процесса в нашей стране, причем влияние это виделось им почти исключительно в положительном ключе. Также огромную роль в истории России идеологи движения отводили Православию29. Таким образом, высказывания Г. В. Вернадского и Н. А. Клепинина по этому поводу не являются чем-то исключительным. Однако мы укажем и на сходство мнений этих двух исследователей по ряду спорных вопросов более частного характера. Например, они оба, в противовес советскому ученому А. Н. Насонову, считают, что летописный Котлубей, упомянутый в источнике в связи с вечевыми восстаниями на Северо-Востоке Руси в 1262 г.30, — сборщик налогов, а вовсе не хан Хубилай31; кроме того, историки не признавали организаторской роли Александра Ярославича в подготовке этих восстании32. Как было сказано выше, выход книги Н. А. Клепинина об Александре Невском не остался незамеченным. На нее появились две рецензии весьма маститых авторов, примечательно, что и в них также прямо указывалось на влияние Г. В. Вернадского. Г. П. Федотов в «Современных записках», в целом, благоприятно отозвался о работе, подвергнув, однако, критике чрезмерное, по его мнению, внимание, уделенное Н. А. Клепининым личности Чингисхана. Кроме того, Г. П. Федотов отметил Бегунов Ю. К. Выбор Александра Невского и значение Выбора для судеб русской государственности цивилизации // Святой Александр Невский / Сб. статей к 760-летию Невской битвы, исполняющемуся в 2000 году. Усть-Ижора, 1999. С. 6–17. 26 Клепинин Н. А. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. М., 1993. С. 7. 27 Вернадский Г. В. Монгольское иго в русской истории // Наш современник. 1992. № 3. С. 160. 28 Вернадский Г. В. Два подвига Александра Невского // Наш современник. 1992. № 3. С. 154. 29 См. напр.: Савицкий П. Н. Континент Евразия. М., 1997. С. 27–36, 51, 82–83, 92–93, 125, 195, 281, 282, 332–334. 30 ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 476. 31 Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 1997. С. 167; Клепинин Н. А. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. С. 92. — Ср. напр.: Насонов А. Н. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси // Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Историко-географическое исследование. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. СПб., 2006. С. 254–256. 32 Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 167–168; Клепинин Н. А. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. С. 92. 25 214 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский и евразийцы желание автора вслед за Г. В. Вернадским сделать из Александра Невского ни много, ни мало «евразийского героя»33. Еще одна рецензия, написанная В. Н. Ильиным, была помещена в журнале «Путь» № 8 за 1927 г.34. Ее автор подчеркивал, что не планирует входить «в разбор книги с историко-критической точки зрения», поскольку «задание ее явно историософское, что и выполнено с успехом». Но при этом В. Н. Ильин особо обратил внимание на главное достоинство труда: «правильно почувствованная и верно решенная проблема национального святого». В рецензии вновь был упомянут Г. В. Вернадский, точнее его статья «Два подвига Александра Невского». Н. А. Клепинина, как считал В. Н. Ильин, «очень хорошо оттенил... три стихии: ярко враждебный Православию Запад..., могучую стихию Востока, включившего в себя на время русскую стихию..., и пробивавшуюся сквозь них Россию, ревностно оберегавшую и Православие, и свой великодержавный замысел»35. На книгу Н. А. Клепинина «Святой и благоверный великий князь Александр Невский», как и на труд Г. В. Вернадского «Начертание русской истории» (Прага, 1927), ссылался один из ведущих идеологов евразийства П. Н. Савицкий, утверждая о существовании ряда положительных моментов для истории России в монголо-татарской зависимости36. Склонялся Н. А. Клепинин и к философским изысканиям, о чем свидетельствует опубликованная им в 1927 г. в «Пути» весьма объемная статья «Мысли о религиозном смысле национализма», в которой он рассуждал о возможности наполнения религией национальной идеи37. Однако сближение с евразийцами чем дальше, тем больше заставляла Н. А. Клепинин активно участвовать в их движении и задумываться о политических вопросах. Он ходил на заседания Парижского евразийского общества, готовил для них доклады, информацию о которых публиковали евразийские издания38, для которых и сам изредка давал статьи. Так, в 10-м выпуске «Евразийской хроники», вышедшем в Париже в 1928 г., имеется статья «Работа парижской группы евразийцев», подписанная инициалом некоего К.39. Существует вероятность того, что автором этого отчета о работе группы был Н. А. Клепинин, хотя, безусловно, здесь мы становимся на зыбкую почву предположений. Зато бесспорно присутствие его фамилии среди списка редакторов шестого сборника статей евразийцев40. В 1937 г. Н. А. Клепинин вернулся на Родину. Обстоятельства этого возвращения были крайне драматичными, поскольку он к этому времени оказался тесно связан с советскими спецслужбами, которыми, как считается, был завербован еще в 1933 г. Последствием этой вербовки стала причастность Н. А. Клепинина к спецоперациям, результатом которых в 1937 г. стало убийство советского разведчика-невозвращенца 33 Федотов Г. П. Н. А. Клепинин. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. С. 548. 34 В справочнике А. Фостер не точно указан год издания данного номера журнала «Путь» — 1928 г. (Библиография русской зарубежной литературы 1918–1968. С. 579–580). 35 Ильин В. Н. Н. А. Клепинин «Св. и благоверный великий князь Александр Невский». YMCA PRESS. Paris. стр. 202 // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1927. № 8. С. 158. 36 Савицкий П. Н. Континент Евразия. М., 1997. С. 195, 213. 37 Клепинин Н. А. Мысли о религиозном смысле национализма // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1927. № 6. С. 69–80. 38 Иванов В. Д. К проблеме дня // Евразийская хроника. Вып. X. Париж, 1928. С. 31. 39 К. Работа парижской группы евразийцев // Евразийская хроника. Вып. X. Париж, 1928. С. 70–73. 40 Струве Г. П. Русская литература в изгнании. Париж, 1984. С. 44. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 215 Р. А. Соколов И. С. Рейсса и похищение главы Российского общевоинского союза (РОВС) Е. К. Миллера. Во втором случае, скрыть следы не удалось, и организаторам, среди которых были и Н. А. Клепинин с супругой, срочно пришлось скрыться41. Спецслужбы СССР быстро поняли пользу, которую можно было извлечь из евразийства, в ряды его сторонников проникли люди из организации «Трест» — детища ЧК-ОГПУ еще в 1923 г.42 С 1928 г. С. Я. Эфрон — близкий знакомый семьи Н. А. Клепинина, участвовавший в будущем и в убийстве И. С. Рейсса, и в похищение Е. К. Миллера, становится одним из редакторов газеты «Евразия»43. И не удивительно, что кто-то из людей НКВД смог войти в контакт с Н. А. Клепининым и завербовать его. «Волна возвращений» в Советскую Россию была инспирирована НКВД, сумевшим проникнуть в эмиграцию, и, в частности, в среду евразийцев. Однако многих возвращавшихся на Родине ждали новые испытания — ужасы ГУЛАГа или смерть. К сожалению, это относилось даже к тем, кто, находясь в эмиграции, пытался вновь обрести Родину, помогая власти, которая ныне управляла государственной жизнью на ее просторах. Именно так случалось и с С. Я. Эфроном, и с главным участником похищения Е. К. Миллера генералом Н. В. Скоблиным. Не стал исключением и Н. А. Клепинин, расстрелянный в 1941 г. уже после начала Великой Отечественной войны вместе с женой в Орле44. Сейчас, спустя более чем полвека, испытываешь особую грусть, держа в руках книгу об Александре Невском, написанную Николаем Андреевичем еще в довольно молодом возрасте. Ведь ее автор мог стать крупным исследователем, известным ученым... А вместо этого печальная участь эмигранта и реэмигранта, казненного в итоге по ложному обвинению в шпионаже в пользу... Франции45. Н. А. Клепинин стал одной из жертв кровавой драмы, расколовшей нашу страну на два враждебных лагеря еще в начале века. Гражданская война продолжалась и после поражения белых в России: РОВС держал советскую власть под угрозой точечных терактов, а власть, помимо репрессий, направленных против врагов (истинных и мнимых) внутри страны, отвечала спецоперациями и интригами, способствующими расколу эмиграции. Найти правильный путь в этом водовороте вражды и ненависти было крайне сложно: ведь врагом были свои же соотечественники, а главным изначальным предметом вражды — лишь разность во взглядах на общественное устройство. Тем не менее, определить этот путь было возможно. Именно так поступил истинный сторонник евразийства как философского направления Г. В. Вернадский, выступавший резко против придания этому течению какой-либо политической окраски. По этому поводу в 1930 г. он писал в одном из писем, адресованных П. Н. Савицкому: «Евразийство как историко-философское направление, как продолжение Славянофильства, — мне представляется делом значительным [...]. Но евразийство как политическая партия мне всегда было чуждо, а теперь я убеждаюсь, что это политическое евразийство (я готов сказать — лже евразийство) лишь вредит большой идее подлинного евразийства...»46. 41 Бобровска Л. Братья Клепинины // Студия. 2008. № 12. URL: http://magazines.russ.ru/studio/ 2008/12/bob22.html#_ednref3 (дата обращения: 15.09.2019). 42 Кривошеева Е. Г. Пореволюционное эмигрантское течение евразийство (1921–1932). Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. М., 1995. С. 21. 43 Бросса А. Групповой портрет с дамой // Иностранная литература. 1989. № 12. С. 239. 44 Бобровска Л. Братья Клепинины // Студия. 2008. № 12. URL: http://magazines.russ.ru/studio/ 2008/12/bob22.html#_ednref3 (дата обращения: 15.09.2019). 45 Там же. 46 Цит. по: Дворниченко А. Ю. Русский историк Георгий Вернадский. С. 229–230. 216 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Александр Невский и евразийцы Будет правильным сказать, что отказ от политических игр в пользу науки позволил Г. В. Вернадскому не отвлекаться от главного и выполнить великую миссию: создать собственную историческую школу, пусть даже не на Родине, где его труды пришли к читателю много позже, а в США. Еще одним примером может служить судьба младшего брата Н. А. Клепинина — священника отца Дмитрия, служившего в оккупированной Франции и заключенного в концлагерь за предоставление убежища евреям. Находясь в концлагере «Дора», он тоже принял решение примкнуть к советскому обществу, но сделал это иначе: отказался от «французской» нашивки на арестантской робе, приняв вместо нее знак советского военнопленного, имевшийся у его соотечественников и суливший много более жесткие условия содержания, которые в итоги и убили его47. Печально, но до сих пор, уже в новом столетии и в новом тысячелетии мы так и не смогли преодолеть этот раскол единой нации, единой страны, единой культуры на «красных» и «белых», нам так и не удалось изжить остатки братоубийственного безумия, охватившего наших предков сто лет назад... Тем не менее, возвращаясь к работе Н. А. Клепинина, необходимо подчеркнуть, что в наше время книга «Святой и благоверный великий князь Александр Невский» переиздавалась неоднократно, а значит интерес к ней у читателей, несмотря на большое количество литературы о Ярославиче, появляющейся ежегодно, сохраняется. Следовательно, правы оказались те рецензенты, что во второй половине 1920-х годов обратили внимание на скромную книгу и на талант ее автора, которому была уготована столь тяжкая судьба... Источники и литература 1. Бегунов Ю. К. Выбор Александра Невского и значение Выбора для судеб русской государственности цивилизации // Святой Александр Невский. Сб. статей к 760-летию Невской битвы, исполняющемуся в 2000 году / Под ред. Ю. К. Бегунова. Усть-Ижора, 1999. С. 6–17. 2. Библиография русской зарубежной литературы 1918–1968 / Сост. А. Фостер. Т. I: А-К. Boston: G. K. Holland and Co, 1970. 681 с. 3. Бросса А. Групповой портрет с дамой // Иностранная литература. 1989. № 12. С. 226–249. 4. В. С. [Н. А. Клепинин] // Златоуст. 1992. № 1. С. 187. 5. Вернадский Г. В. Два подвига Александра Невского // Наш современник. 1992. № 3. С. 151–164. 6. Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь: Леан; М.: Аграф, 1997. 7. Вернадский Г. В. Монгольское иго в русской истории // Наш современник. 1992. № 3. С. 157–164. 8. Дворниченко А. Ю. Русский историк Георгий Вернадский. Путешествие в мире людей, идей, событий. СПб.: Евразия, 2017. 9. Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. 1904–1944. М.: Русский путь, 2004. 10. Зандер Л. Из религиозной жизни русской молодежи. II. Съезд в Хопове // Путь. Орган русской религиозной мысли. Кн. 1. М., 1992. С. 233–234. 11. Зеньковский В. В. Мои воспоминания об о. Дмитрии Клепинине // Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. 1904-1944. М.: Русский путь, 2004. С. 165–170. 12. Иванов В. Д. К проблеме дня // Евразийская хроника. Вып. X. Париж, 1928. С. 31. 47 Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. С. 29-30. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 217 Р. А. Соколов 13. Ильин В. Н. Н. А. Клепинин «Св. и благоверный великий князь Александр Невский». YMCA PRESS. Paris. стр. 202 // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1927. № 8. С. 158. 14. К. Работа парижской группы евразийцев // Евразийская хроника. Вып. X. Париж, 1928. С. 70–73. 15. Каталог русских книг зарубежных изданий 1990–1991. Paris: YMCA PRESS, 1991. 16. Клепинин Д. А. Письма Дмитрия Клепинина к С. С. Шидловской 1 июля 1930 г. — 25 марта 1931 г. // Жизнь и житие священника Дмитрия Клепинина. 1904–1944. М.: Русский путь, 2004. С. 93–111. 17. Клепинин Н. А. Братство и пути православного студенческого движения // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1926. № 3. С. 127–133. 18. Клепинин Н. А. Мысли о религиозном смысле национализма // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1927. № 6. С. 69–80. 19. Клепинин Н. А. Светлой памяти игумении Екатерины // Путь. Орган русской религиозной мысли. 1926. № 4. С. 166–171. 20. Клепинин Н. А. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. М.: Стрижев, 1993. 21. Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье... Пути и судьбы русской эмиграции. М.: Международные отношения, 1990. 22. Кривошеева Е. Г. Пореволюционное эмигрантское течение евразийство (1921–1932). Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1995. 23. Насонов А. Н. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси // Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Историкогеографическое исследование. Монголы и Русь. История татарской политики на Руси. СПб.: Наука, 2006. С. 213–345. 24. Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М.: Наука, 1992. 25. Русские писатели эмиграции. Биографические сведения и библиография их книг по богословию, религиозной философии, церковной истории и православной культуре 1921 — 1972 / Сост. Н. Зернов. Boston: G. K. Holland and Co, 1973. 26. Савицкий П. Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. 27. Соколов Р. А. Александр Невский в советской довоенной историографии // Александр Невский и Ледовое побоище. Материалы научной конференции, посвященной 770-летию Ледового побоища. Санкт-Петербург, 7 апреля 2012 г. / Отв. ред. Ю. В. Кривошеев, Р. А. Соколов. СПб.: Академия исследований культуры, 2014. С. 160–202. 28. Струве Г. П. Русская литература в изгнании. Париж: YMCA PRESS, 1984. 29. Федотов Г. П. Н. А. Клепинин. Святой и благоверный великий князь Александр Невский. YMCA PRESS, Paris // Современные записки. Т. 36. Париж, 1928. С. 546–549. 30. Федотов Г. П. Карл Маркс и Александр Невский // Вопросы философии. 1990. № 8. С. 154–156. 31. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М.: Московский рабочий, 1991. 32. Шенк Ф. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М.: Новое литературное обозрение, 2007. 218 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 А. А. Кузнецов Противоречия нижегородского обретения Александра Невского DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10017 Аннотация: В статье рассматривается процесс освоение образа Александра Невского в контексте истории Нижнего Новгорода и Городца. Процесс прослеживается по научной и научно-популярной литературе, истории архитектуры и скульптуры. Князь Александр Невский не имел прямого отношения к Нижнему Новгороду в 1221 — 1263 гг. Только его смерть в Городце связывает князя с Нижегородским регионом. Это событие сыграло особую роль в почитании князя в Городце. В статье прослеживается, как в Нижнем Новгороде/Горьком только с 1940-х гг. начинается целенаправленное укоренение князя. Этот процесс усилился в постсоветское время. Важным этапом стал 2009 г., когда Александр Невский стал «Именем России». Итоги голосования были подведены в Нижнем Новгороде в 2009 г. В 2021 г. будут отмечаться 800-летние юбилеи Нижнего Новгорода и Александра Невского. Власти Нижегородской области особый акцент ставят на юбилее Александра Невского. В Нижнем Новгороде будет установлен памятник князю Александру Невскому. Этот акт станет финалом обретения Александра Невского в Нижнем Новгороде. Ключевые слова: Александр Невский, Георгий (Юрий) Всеволодович, великий владимирский князь, С. Н. Чернов, памятник, собор, храм, Нижний Новгород, Городец, Новгород, юбилей. Об авторе: Андрей Александрович Кузнецов Доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры культуры и психологии предпринимательства Института экономики и предпринимательства Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. E-mail: nalbuz@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3914-301X Ссылка на статью: Кузнецов А. А. Противоречия нижегородского обретения Александра Невского // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 219–230. 219 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 A. Kuznetsov Contradictions of the Nizhny Novgorod Acquisition of Alexander Nevsky DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10017 Abstract: The article considers the process of mastering the image of Alexander Nevsky in the context of the history of Nizhny Novgorod and Gorodets. The process can be traced through scientific and popular science literature, the history of architecture and sculpture. Prince Alexander Nevsky was not directly related to Nizhny Novgorod in 1221-1263. Only his death in Gorodets connects the Prince with the Nizhny Novgorod region. This event played a special role in honoring the Prince in Gorodets. The article traces how in Nizhny Novgorod/Gorky only since the 1940s does the Prince’s purposeful rooting begin. This process intensified in the post-Soviet period. An important stage was 2009, when Alexander Nevsky became the “Name of Russia”. The results of voting were summed up in Nizhny Novgorod in 2009. In 2021, the 800th anniversary of Nizhny Novgorod and Alexander Nevsky will be celebrated. The authorities of the Nizhny Novgorod region place special emphasis on the anniversary of Alexander Nevsky. A monument to Prince Alexander Nevsky will be erected in Nizhny Novgorod. This act will be the final finding of Alexander Nevsky in Nizhny Novgorod. Keywords: Alexander Nevsky, George (Yuri) Vsevolodovich, Grand Prince of Vladimir, S. N. Chernov, Monument, Cathedral, Temple, Nizhny Novgorod, Gorodets, Novgorod, Anniversary. About the author: Andrey Aleksandrovich Kuznetsov Doctor of Historical Sciences, Professor at the Department of Culture and Psychology of Entrepreneurship in the Institute of Economics and Entrepreneurship, Nizhny Novgorod State University. E-mail: nalbuz@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3914-301X Article link: Kuznetsov A. A. Contradictions of the Nizhny Novgorod Acquisition of Alexander Nevsky. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 219–230. 220 А лександр Ярославич Невский связан с Нижним Новгородом опосредованно и символически1. Небесным покровителем князя стал воин Александр Римский, и дата рождения Александра Ярославича, согласно расчётам В. А. Кучкина, приходится на 13 мая — день памяти святого. И это обстоятельство усиливает сближение биографии князя с историей Нижнего Новгорода. Ведь его основание пришлось на период поздней весны–начала лета. Такая датировка проистекает из соотнесения событий 1221 г. Закладка «града на устье Оки» в «земле незнаемой», чужой и далёкой, которая была заманчивой для волжских булгар, где рядом проживала недружественная мордва, была крупной военной акцией. Для неё требовались значительные войска со всей Северо-Восточной Руси. Они должны были находиться продолжительное время там, где возводились валы и стены города. Уже в августе 1221 г. все полки были отправлены владимирским князем, основателем Нижнего Новгорода, Георгием (Юрием) Всеволодовичем на Новгород. Командовал ими его младший брат Святослав. Он возглавил крупный новгородско-владимирский поход на Орден меченосцев. Это обстоятельство позволяет сузить время основания Нижнего Новгорода. Оно произошло до августа — в весенне-летний период 1221 г. — вероятнее всего, май — июнь 1221 г. (хотя сейчас по инициативе местных властей под перенос дня города и дату грядущих празднеств «Нижний Новгород-800» в 2021 г. использована гипотеза о закладке города в августе в связи со Спасом, так как в 1225 г. был заложен на 7 веков главный храм города — Спасо-Преображенский). И в этом смысле Александр Ярославич и Нижний Новгород связываются временем рождения — май 1221 г. 1221 год связывает и Нижний Новгород с Новгородом на Волхове. Со вторым сопряжены многие факты биографии Александра Невского, в том числе, через державную политику великого владимирского князя Георгия (Юрия) Всеволодовича (1188–1238). Именно в его правление в 1220-е гг. наблюдается бурная военно-политическая деятельность на непосредственных рубежах княжества на востоке, в Поволжье — войны с булгарами, основание Нижнего Новгорода и походы на мордву; и по защите новгородских, псковских, а значит и общерусских интересов от крестоносцев, шведов, датчан и литовцев. Войска Владимирского княжества почти каждый год перемещались из Поволжья в Юго-Восточную Прибалтику и обратно. Продвижением на востоке руководил и принимал непосредственное участие великий князь Георгий Всеволодович, а на северо-западе Руси (Новгород, Псков, Прибалтика) его курс творчески воплощал в жизнь отец Александра Невского — Ярослав Всеволодович. Ярослав и Георгий Всеволодовичи обозначили границы Новгорода и Пскова, защитив их от посягательств с Запада. Впоследствии эти рубежи стали государственными границами современной Российской Федерации. Противодействуя распространению католичества, Георгий и Ярослав впервые после крещения Руси Владимиром, обратили в Православие целый народ — карелов, тем самым обеспечив 1 Первая часть статьи представляет популярное изложение научных публикаций: Кузнецов А. А. Политическая деятельность владимирских князей Георгия Всеволодовича и Александра Невского: опыт сравнения // Георгиевские чтения 2004-2009: Материалы научно-практической региональной конференции. Нижний Новгород, 2009. С. 28–44; Кузнецов А. А. Исторический контекст первого летописного упоминания Александра Невского // Городецкие чтения: Материалы научно-практических конференций VI Городецкие чтения (6 декабря 2008 г.) и II Александро-Невские чтения (27 февраля 2009 г.) Городец, 2009. С. 121–129; Кузнецов А. А. Новгородская политика владимирских князей в 1220-е гг. // Новгородский исторический сборник. Вып. 15 (25). Великий Новгород, 2015. С. 69–87; Кузнецов А. А. Александр Невский и Георгий (Юрий) Всеволодович: сближения и пересечения // «Моя специальность, древняя Русь…». Сборник статей к 100-летию со дня рождения И. П. Шаскольского. СПб., 2018. С. 21–28. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 221 А. А. Кузнецов сохранение Карелии в орбите будущей российской цивилизации. В одной из битв с крестоносцами в 1234 г. Ярослав Всеволодович, командуя войсками Владимирского княжества, предвосхитил полководческий приём Александра Невского — заманил противника на тонкий лёд Амовыжи. Всему свидетелем и, порой, участником был юный Александр Ярославич. Так он постигал азы военного искусства и политической мудрости. Именно он в трудную для Руси годину Батыева погрома оборонял то, что завоевали и утвердили его дядя Георгий и отец Ярослав. Можно сказать, что они заложили основы будущей Российской государственности, а Александр Невский их сохранил. Не дал врагу нарушить рубежи, боролся за сохранения Православной веры среди восточных славян и их давних соседей. Восточное направление деятельности владимирского князя Георгия Всеволодовича выразилось в основании Нижнего Новгорода в 1221 г. Оно позволило замкнуть Оку за Русью и Владимирским княжеством наметить будущее освоение мордовских земель, вывело его из живописных перелесков и пойм тихих речушек на захватывающий дух географический простор Заволжья и на державную перспективу расширения вниз по Волге и за Волгу. Эти начинания будут реализованы позже. А основанный за 17 лет до нашествия монголов Нижний Новгород очертил границы Руси на востоке. Дело в том, что монголы (ордынцы) не заходили на Руси за границы её городов. И не будь Нижнего Новгорода, Владимирская Русь не смогла выстоять, а потом и расшириться до Московского царства и Российского государства. И знаменательно, что Александр Невский последние свои дни и свою последнюю осень 1263 г. провёл в Нижегородской земле, возвращаясь из Орды. Там он как дипломат отстаивал перед лицом сильного противника интересы Руси. И в данном случае князь предстаёт талантливым хранителем военно-политического наследия владимирского князя Георгия Всеволодовича перед лицом страшного врага. Стратегический курс Георгия и Ярослава Всеволодовичей позволил закрепить за Новгородом (а, значит, в будущем и за Россией) выход к Балтийскому морю. Именно эти достижения детей Всеволода Большое Гнездо потом оборонялись Александром Невским. Отстаивание Всеволодовичами интересов Новгорода и Пскова способствовали тому, что эти два севернорусских народоправства подпали под политическое влияние Владимиро-Суздальского княжества. Окончательно его утвердил Александр Невский. Оборотной стороной такого подчинения Новгорода и Пскова стало распространение на них режима «ордынского ига». Однако поскольку в Северо-Восточной Руси сложилась идеология и определились основные практики освобождения от ордынского владычества и собирания русских земель, Владимирское, Московское, Тверское, Ростовское, Ярославское, Нижегородско-Суздальское, Рязанское и др. княжества, систематически платя дань, надорвались бы и не состоялись бы в роли ядра Российского централизованного государства. Лишь ресурсы Новгорода, прежде всего в виде торгового серебра, позволили сохраниться ядру будущей России. Эти «сближения» владимирского Георгия Всеволодовича и его племянника, продолжение вторым стратегического курса дяди замыкаются обстоятельствами кончины Александра Невского. Нижний Новгород на устье Оки, Городец на левобережье Волги были теми последними картинами, что видел осенью 1263 г. умиравший Александр Невский. Такие «сцепления» Александра Невского с детищем Георгия Всеволодовича — Нижним Новгородом — оказалось возможным заметить лишь на нынешнем этапе развития историографии. До этого два дискурса — биографии Александра Невского и истории Нижнего Новгорода в XIII в. — даже на нижегородском любительско-краеведческом уровне Александр Невский до недавнего не входил в ряд значимых персон. 222 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Противоречия нижегородского обретения Александра Невского *** «Летописец о Нижнем Новгороде» и «Нижегородский летописец» — памятники XVII в., в которых прослеживались история с момента основания Нижнего Новгорода. Практически до 1840-х гг. они удовлетворяли потребности нижегородской публики в истории своей земли. Любознательные нижегородцы ничего там не могли прочитать об Александре Невском2. Нижегородская историческая мысль с середины XIX в. до 1940-х гг. почти не подступалась к проблемам, связанным с Александром Ярославичем. Как исключение можно упомянуть П. И. Мельникова-Печерского, который отстаивал право Городца на Волге, Фёдоровского монастыря в этом населённом пункте, считаться местом кончины князя в 1263 г.3 Этот тезис происходит из письменной традиции почитания Фёдоровской иконы Богоматери. Она позволяет удревнить до XIII в. Фёдоровский монастырь Городца, первое достоверное упоминание которого относится к 1700 г.4 Не исключено, что данная тенденция идёт из старообрядческой среды вокруг Городца, так как Александр Невский был канонизирован до церковной реформы Никона. Однако данную идею подхватило уже никонианское духовенство в начале XXI в., обосновывая древнюю историю Фёдоровского монастыря как место смерти князя. Тем не менее, образ князя так и сохранялся он именно в городецком локусе, практически не выходя за его пределы. В первых краеведческих текстах Н. И. Храмцовского («Краткий очерк истории и описания Нижнего Новгорода» — 1857) и А. С. Гациского («Нижегородка» — 1870-е гг.), Александра Невского упоминали лишь в связи со смертью в Городце, не придавая этому большого значения, кроме, как сейчас её отнесли в рубрику «интересные факты» нижегородского прошлого. В 1887 г. А. С. Гациский, обосновывая большой, так до сих и не выполненный проект «Люди Нижегородского Поволжья», составил список деятелей, чью биографию в связи с нижегородским прошлым надо было составить, включил туда Александра Невского. В пояснении А. С. Гациский написал, что в 1875 г. П. И. Мельников помог составить этот список. Вероятно, с его подачи, даже опосредованной, и был вписан туда Александр Невский (впрочем, биографии князя в Нижнем Новгороде так и не было составлено до второй половины XX в.). На это могла повлиять и постройка на ключевом месте Нижнего Новгорода — Стрелке (мысу при впадении Оки) — собора Александра Невскому в 1855–1881 г. Архитектурная визуализация князя создавала фактор его присутствия в Нижнем Новгороде. Затем нижегородские краеведы-архивисты, первые советские исследователи прошлого Нижегородского Поволжья не повышали градус внимания к Александру Невскому. Его смерть в Городце не была весомой причиной для разработки нижегородцами биографии князя. Это явление логично увязывалось с общим восприятием значения Александра Невского в историко-культурной памяти Российской империи: он не принадлежал к первому рангу героев России, уступая места в дискурсе «Россия и Европа» Петру I, «Россия и монголы» — Дмитрию Донскому, победителями католиков позиционировались Минин, Пожарский, Сусанин5. А для нижегородцев важны Тексты (Летописец о Нижнем Новгороде, Нижегородский летописец). Тексты // Шайдакова М. Я. Нижегородские летописные памятники XVII века. Нижний Новгород, 2006. С. 127–266. 3 Мельников-Печерский П. И. Исторические заметки // Полное собрание сочинений. Т. 7. СПб., 1909. С. 496–498. 4 Бахарева Н. Н. Городецкий в честь Феодоровской Иконы Божией Матери мужской монастырь // Православная энциклопедия. Т. 12. М., 2006. С. 134. 5 Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М., 2007. С. 199–200. 2 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 223 А. А. Кузнецов были другие темы: «владимирский князь Георгий Всеволодович как основатель Нижнего Новгорода», «Нижегородское ополчение 1612 г. под руководством Минина и Пожарского»6. Последняя органично вписывалась в имперский дискурс7, связанный с утверждением династии Романовых, а в советское (сталинское) время была равновесной теме Александра Невского (художественные фильмы 1930-х гг., военные речи И. В. Сталина). В связи с долгим игнорированием Александра Невского в Нижнем Новгороде/ Горьком нельзя не затронуть лекцию об Александре Невском, прочитанную 24 октября 1938 г. С. Н. Черновым (1887–1941)8. Значимость этого исследователя, чьи труды о декабризме, вышедшие в 1960 г. и 2004 г., произвели сенсацию, его трагическая судьба вынуждают остановиться на этом сюжете. Машинописная стенограмма лекции на 33 страницах, без авторской правки, упоминается в списке работ С. Н. Чернова в посмертно изданной (1960 г.) его книге «У истоков русского освободительного движения: избранные статьи по истории декабризма»9. С. Н. Чернов, в 1937–1939 гг. преподававший в Горьковском пединституте, 24 октября 1938 г. прочитал лекцию «Александр Ярославич Невский и битва на Чудском озере». Список трудов С. Н. Чернова, в том числе и неизданных, составил И. В. Порох. Его указание, что машинописная стенограмма не содержит авторской правки, свидетельствует, что он видел этот документ. Однако на сегодняшний день его местонахождение неизвестно, как неизвестна судьба интересных научных текстов С. Н. Чернова о Нижегородском княжестве и Нижегородском крае 1606–1611 гг., упомянутых в списке (благодарю за консультацию по этому вопросу биографа С. Н. Чернова — саратовского коллегу В. А. Соломонова). Поэтому говорить о стенограмме лекции и о ней самой приходится лишь предположительно. Не преувеличивая научной или просветительской значимости этой лекции, можно предположить, что она была составлена в ходе партийных «проверок» С. Н. Чернова в Горьковском пединституте. Очень мало было тогда в пединституте профессиональных историков, имевших солидную школу. Ученик великого С. Ф. Платонова С. Н. Чернов смотрелся чужим среди коллег-историков, ставивших во главу угла своеобразно понятую методологию Маркса–Ленина–Сталина. Подобные деятели изгнали С. Н. Чернова из Саратовского университета, обставив дело филиппиками из-за якобы пропаганды великорусского шовинизма10. На партийном собрании Горьковского пединститута 21.10.1937 г. коммунисты сигнализировали об отсутствии политико-идеологической назидательности в лекциях по истории СССР: «Некоторые преподаватели политически не воспитывают студентов. Так, например, проф. Чернов, характеризуя Бенкендорфа, говорил о нем в лекции как о передовом, культурном и талантливом человеке своего времени»; студенты-коммунисты усугубляли виновность Чернова: «О лекциях Чернова. Мы не получаем того, что надо. Нет в лекциях политически заостренного»; «Он не может дать материал политически остро. Но это не значит, что его нельзя использовать. Мы изучаем его работу. Он игнорирует новый учебник по Истории СССР… Стенографированные лекции Чернова нельзя брать в основу при подготовке к государственным экзаменам… Неправильное Кузнецов А. А. История конференции «Мининские чтения» // Мининские чтения: Труды научной конференции. Нижний Новгород, 2007. С. 3–4. 7 Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти. С. 198–200. 8 Андреева Т. В., Соломонов В. А. Историк и власть: Сергей Николаевич Чернов. 1887–1941. Саратов, 2006. 9 Список научных трудов Сергея Николаевича Чернова // Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения: избранные статьи по истории декабризма. Саратов, 1960. С. 414–415. 10 Андреева Т. В., Соломонов В. А. Историк и власть: Сергей Николаевич Чернов. С. 234–250. 6 224 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Противоречия нижегородского обретения Александра Невского поведение дирекции и деканата, которые искусственно создают авторитет Чернову. На Литфаке… пришлось слышать тезис, что реформы Петра I носят ограниченный характер и по причине дикости и отсталости масс. Это троцкистский тезис. К таким вещам надо присматриваться и на них необходимо реагировать. Он просто рассказывает, но не делает политических выводов»11. А потому в парткоме пединститута решили заняться С. Н. Черновым: «Чернов…, о котором говорят, что политически неправильно строит свои лекции, должен быть изучен»; «Лекции Чернова не марксистские. Надо решить вопрос: может ли Чернов перестроиться. После этого с ним нужно проститься»; «В лекциях проф. Чернова есть чисто буржуазные высказывания, как напр., развитие взгляда о призвании варягов, момент, трактовавшийся буржуазными историками в целях необходимости доказать надклассовый характер государства»; «О проф. Чернове нужно сказать, что если у него в лекциях есть целый ряд не марксистских положений, положений, идущих в разрез с установками учебника Шестакова. После этого следует ли оставлять его в нашем ВУЗе?». В итоге постановили: «… на основе глубокого изучения лекций проф. Чернова обсудить на кафедре истории СССР вопрос о дальнейшей работе проф. Чернова в ГГПИ»12. В связи с этими обстоятельствами возможны две историографические трактовки лекции С. Н. Чернова о победе Александра Ярославича на Чудском озере. Стенограмма могла сохраниться из всего стенографированного курса лекций С. Н. Чернова в Горьковском пединституте после голодной смерти историка в оккупированном Пушкине. Другое объяснение: эта лекция была объектом проверки со стороны бдительных партийных преподавателей. В любом случае этот текст ничем знаменательным в деле просвещения горьковской публики в биографии и политической деятельности Александра Невского не является. Важность его заключается в другом. Эта лекция читалась профессиональным историком студентам-историкам, которые потом пошли в школы, и в переотложенном виде идеи, суждения С. Н. Чернова об Александре Невском и его значимости в истории России/СССР в 1940–1970-е гг. звучали в школах Горьковской области. Индифферентное отношение к князю, которому суждено было стать Именем России, сохранялось в Нижнем Новгороде (Горьком) и до Великой Отечественной войны. Тогда образу Александра Невского суждено было донести воевавшему народу идею Победы над немецко-фашистской агрессией, что незначительно повлияло и на горьковскую историческую мысль. Речь идёт о лекциях, которые читались горьковскими историками рабочим, отправляющимся на фронт солдатам. Ещё в 1939 г. началась лекционная работа кафедры истории народов СССР Горьковского пединститута «среди трудящихся». Она заключалась в курсе «Героическое прошлое русского народа». Читался он и в военные годы13, и конечно, Александр Невский занимал в лекциях важное место, особенно после его упоминаний в военных речах И. В. Сталина. Но и они были, что называется, в общем тренде. Тем не менее, первый явный сигнал увязывания славного имени Александра Ярославича с историей Нижегородчины через место кончины князя произошел в годы Великой Отечественной войны. Речь идёт о записи в дневнике горьковского историка Н. М. Добротвора (сыгравшего немалую роль в «натиске» на С. Н. Чернова в Горьковском пединституте14) от 3 апреля 1942 г. (накануне 700-летнего юбилея Государственный общественно-политический архив Нижегородской области (ГОПАНО). Ф. 932 оп. 1 а. Д. 8. Л. 40 об. 12 ГОПАНО. Ф. 932. Оп. 1. Д. 144. Л. 90–91. 13 Центральный архив Нижегородской области (далее — ЦАНО). Ф. Р-2734. Оп. 9а. Д. 32. Л. 159. 14 Кузнецов А. А. «Признаюсь, что я любил и люблю Горький и его славное, замечательное студенчество, его институт и моих по нему товарищей»: материалы к биографии С. Н. Чернова 11 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 225 А. А. Кузнецов Ледового побоища): «Идея возникла в связи с 700-летием Ледового побоища. Переименовать г. Городец в г. Александроневск. Поддержат ли меня вышестоящие инстанции?»15. Видимо, идея или не была донесена до них, или её не поддержали. У самого Н. М. Добротвора не хватило навыков, чтобы начать «раскрутку» Александра Невского в Горьковской области. В обзорном очерке об истории Горького Добротвор смог только указать на кончину князя в Городце, поскольку тот возвращался из Орды именно через Нижний Новгород, поскольку Александр Ярославич хотел «урегулировать здесь какие-то вопросы, связанные с волжскими городами — Нижним Новгородом и Городцом»16. Последнее никак не поддерживается источниками и объясняется тем, что князь, наверное, возвращался по Волге. Всё же 1947 году суждено было стать важной вехой в нижегородском прославлении Александра Невского, что оказалось связанным с послевоенной юбилейной кампанией. В 1947 г. был отпразднован 800-летний юбилей Москвы, а в 1952 г. — такая же дата Городца. С этого момента из двух дат основания и основателей Городца — «1152 г. — Юрий Долгорукий» и «1164–1171 гг. — Андрей Боголюбский» соответственно — первая возобладала в Городце. Возможно, в связи с ней вспомнилось о том, что к истории этого города причастен Александр Невский. Эти два импульса — Великая Отечественная война и Городецкий юбилей — обусловили и первый местный опыт научной биографии Александра Невского. Его можно связать с текстом, принадлежащим перу горьковской исследовательницы Н. И. Приваловой (1900–1987). В силу того, что за последнее время о ней и ее научном наследии написан довольно много17, надо только отметить, что она, являясь по научной «родословной» «внучкой» В. О. Ключевского (ученица его учеников), преподавала на Историческом факультете Горьковского пединститута и на Историко-Филологическом Факультете Горьковского государственного университета. В Центральном архиве Нижегородской области хранится её статья, посвященная Александру Невскому. Она была написана в 1953 г. (Н. И. Привалова преподавала в Горьковском университете) и, как следует из текста, приурочена к 690-летней годовщине со дня смерти князя, которую «Вся страна, отдельные научные учреждения и учебные заведения отмечали 14 ноября 1953 г.»18. Источниками при написании статьи послужили летописи, «Житие» Александра Невского (составленное, по её мнению, митрополитом Кириллом), «отдельные юридические памятники» и иностранные тексты, в которых содержится информация о жизни и славной деятельности Александра Невского. «Житие» и стало основным источником при написании Н. И. Приваловой статьи. Статья состоит из двух почти равных частей. Первая часть статьи посвящена политическому положению Русской земли среди соседей в XII–XIII вв. и построена по повторению «Слова о погибели Руская земли» Говорится, что период величия и силы Русской земли заканчивается с правлением Владимира Мономаха, заканчивается время, когда половцы «…устрашали в колыбели своих детей его именем. в 1937–1941 годы // Русское средневековье: Сб. ст. в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012. С. 38–54. 15 Из дневниковых записей Н. М. Добротвора 19 июня 1941 г. — 9 мая 1945 г. // Забвению не подлежит: Страницы нижегородской истории (1941–1945 годы). Кн. 3. Нижний Новгород, 1995. С. 525. 16 Добротвор Н. М. История города Горького. Краткий очерк. Горький, 1947. С. 13. 17 См. последнюю крупную работу о Н. И. Приваловой: Кузнецов А. А., Уткина Н. А., Кучерова Т. В. Надежда Ивановна Привалова и её Максим Горький // Привалова Н. И. Биографическая хроника М. Горького. Материалы и исследования нижегородского периода жизни писателя. Нижний Новгород, 2017. С. 5–38. 18 ЦАНО. Ф. Р-885. Оп. 1. Д. 145. Л. 1. 226 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Противоречия нижегородского обретения Александра Невского При нем литовцы не показывались из своих болот. Различные соседние племена платили дань Владимиру медом, византийский царь посылал ему свои дары, опасаясь, как бы он не взял Царьград». При преемниках Мономаха: Юрии Долгоруком, его сыне Всеволоде Большое Гнездо ситуация меняется не в лучшую сторону: «Прошли те времена, когда соседние государства трепетали от одного ее [авт. Русской земли] имени, теперь все они грозят Руси. Да и в самой Русской земле неспокойно, ибо приключилась русская «болезнь»». В середине XII в. былое государственное единство Руси ушло в прошлое. Киев уступил свое экономическое и политическое значение Владимиру на Клязьме, Галичу на Днестре и Новгороду. А Новгородская феодальная боярская республика привлекала к себе взоры князей и бояр древнейших русских городов. Давалось традиционное для советской историографии описание раздробленности. Вторая часть статьи Н. И. Приваловой посвящена Александру Невскому в Новгороде. Автор показал причины увековечивания князя Александра как великого полководца под именем Невского. Для этого Н. И. Привалова, как было принято в советской историографии, остановилась на Невской битве и Ледовом побоище. В заключение рассказа о подвигах Александра Невского Привалова писала: «полководческий гений Александра Невского и его военное искусство были бы бессильны, если бы под знамя Невского не сошлись простые русские люди, начавшие создавать свое национальное единство, свою непоколебимою народную мощь. Пробуждающееся самосознание народа создало несокрушимую силу и обеспечило победу». В конце работы Привалова отмечает, что Невский умер 14 ноября 1263 г., возвращаясь из Орды. Умер он в Городце на Волге в Федоровском монастыре, перед смертью приняв схиму с именем Алексей. Эта статья не была опубликована. Она показательна в отношении, того на каком уровне находилось горьковское/нижегородское познание Александра Невского. В таком виде оно дожило до 1991 г. С этого времени, когда пошёл распад советского культурного наследия, начались поиски региональной исторической идентичности. В Городце длительное, почти что герменевтическое, существование памяти об Александре Невском разорвало свои рамки, что выразилось в установление в 1993 г. памятнику князю-воителю и дипломату. Этот акт определил дальнейшее особое бытование найденной в Городце вислой печати Александра Невского, называние обретённого в Городце воинского шлема шлемом Александра Невского и развитие народных представлений о его кончине в Фёдоровском монастыре. Последнее привело к тому, что Александр Невский в сопряжении с монастырём к началу 2000-х гг. стал историко-культурным и туристическим брендом Городца, получил властную поддержку. В «Городецких чтениях», проводившихся с 1988 г., всё более в 1990-е гг. — 2000-е гг. набирала обороты проблематика, связанная с Александром Невским. В самом Нижнем Новгороде в 1990-е гг. был восстановлен храм Александра Невского на Стрелке. А в 1993 г. вышла небольшая книга профессора В. П. Макарихина об Александре Невском19, в которой были повторены устоявшиеся в науке факты биографии князя. Автор, специализировавшийся на истории нижегородского летописания и Нижегородской губернской ученой архивной комиссии, написал очерк о князе, исходя из желания обрести моральную точку опору в первой половине смутных 1990-х гг. Подобным образом В. П. Макарихин организовал научно-практическую конференцию «Мининские чтения», чтобы напомнить обществу об ответственности за наследие предков20. Макарихин В. П. Витязь Северной Руси: Повествование об Александре Невском. М.; Нижний Новгород, 1993. 31, [1] с. 20 Кузнецов А. А. История конференции «Мининские чтения» // Мининские чтения: Труды научной конференции. Нижний Новгород, 2007. С. 4–5. 19 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 227 А. А. Кузнецов Городецкий и слабый нижегородский вектор сошлись и усилились в 2009 г., когда подводились итоги конкурса «Имя России». Признание граждан России получил Александр Невский. Торжественное объявление того, кто стал «Именем России», произошло осенью в 2009 г. в Нижнем Новгороде. Значимость момента определялась участием в торжествах Патриарха Кирилла, его обращением к молодёжи. В преддверии, во время и сразу после этих событий местные СМИ, радио, телевидение провели ряд «круглых столов», ток-шоу, обсуждений. Всё это вызвало всплеск интереса к князю в Нижегородской области. А в Городце, уже предчувствуя исход голосования, с 2008 г. начались обсуждения о прошлом города и роли в нём князя. Важными акторами здесь стали областное руководство, городецкие власти и митрополия. Такая сильная поддержка привела к тому, что было решено вернуть остатки зданий Фёдоровского монастыря, где располагалась ЦРБ, церкви и восстановить обитель. Монастырь не только возобновился, но в нём нашлось место историко-культурной экспозиции. В ней чудесным образом оказались соединены основание Городца Юрием Долгоруким в 1152 г. (не подтверждённый источниками факт), история Фёдоровского монастыря с XII в. и Фёдоровской иконы Богородицы, биографий Ярослава Всеволодовича и его сына Александра Невского. Последний оказался вплетён в неподтверждаемый источниками нарратив об истории Городца. И этот текст стал чуть ли не официальным. Он транслируется заезжим туристам, расходится на всю Россию. Работники Городецкого краеведческого музея в своих брошюрах отстаивали истину, но не были услышаны. Неоднократные предложения автора этих строк признать основателем Городца канонизированного Андрея Боголюбского, назвать его негласным покровителем города, что вписывается в контекст достоверных летописных сообщений Лаврентьевской летописи, наталкивается на отпор. Причина тому, как кажется, что следование корректным научным представлениям повлечёт за собой и разрушение представлений о кончине Александра Невского в Фёдоровском монастыре. Следующий этап нижегородского освоения Александра Невского идёт ныне с 2019 г. В основе его два указа Президента РФ от 2015 г. о праздновании на федеральном уровне 800-летия Нижнего Новгорода и 800-летия Александра Невского. До сентября 2017 г. власти Нижегородской области и Нижнего Новгорода готовились к юбилею города. С приходом губернатора Г. С. Никитина и его команды приоритеты в историко-культурном аспекте сместились на Александра Невского и его победы. Принято решение об установке конной статуи князя, который в Нижнем Новгороде был несколько раз. И это притом, что памятник основателя города великого князя Георгия Всеволодовичу (2008 г.) пеший, несмотря на то, что автор этих строк в 2006 — 2007 гг. на встречах со скульпторами и властными лицами убеждал, что князь-соверен должен быть на коне. Кроме того, к 2020 г. ситуация с памятниками в Нижнем Новгороде осложнилась в монументальный ландшафт, сформированный в советское время (Ленин, Свердлов, Добролюбов, Революция 1905 г., Горький, Минин, Нестеров, моряки-краснофлотцы, Великая Отечественная война), втиснуты контактные скульптуры на пешеходной улице, реплика красноплощадного памятника Минину и Пожарскому, Сергий Радонежский, Пётр и Феврония, Пётр I, Александр II, трудовой доблести, большое количество мемориальных досок. Всё это ведёт к ценностной девальции памятников 2000-х гг., многие из которых сомнительного или банального свойства. И эта угрозы нависают над Александром Невским. Открывшемуся поездному сообщению между Нижним Новгородом и Новгородом Великим нижегородские власти предложили дать имя «Александр Невский», хотя принудительное сколачивание владимирско-новгородского союза принадлежит Георгию Всеволодовичу, да и Александр Невский был связан с Новгородом не так сильно. 228 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Противоречия нижегородского обретения Александра Невского Можно констатировать, что к 2021 г. дискретное, непоследовательное приземление Александра на нижегородскую землю будет максимальным. При этом оно несёт себе массу издержек для памяти самого князя и нижегородской историко-культурной среды. Источники и литература 1. Андреева Т. В., Соломонов В. А. Историк и власть: Сергей Николаевич Чернов. 1887– 1941. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2006. 376 с. 2. Бахарева Н. Н. Городецкий в честь Феодоровской Иконы Божией Матери мужской монастырь // Православная энциклопедия. Т. 12. М., 2006. С. 134. 3. Государственный общественно-политический архив Нижегородской области. Ф. 932 оп. 1 а. Д. 8, 144. 4. Добротвор Н. М. История города Горького. Краткий очерк. Горький: Горьковское областное издательство, ОГИЗ, 1947. 168 с. 5. Из дневниковых записей Н. М. Добротвора 19 июня 1941 г. — 9 мая 1945 г. // Забвению не подлежит: Страницы нижегородской истории (1941–1945 годы). Кн. 3. Нижний Новгород, 1995. С. 512–536. 6. Кузнецов А. А. Александр Невский и Георгий (Юрий) Всеволодович: сближения и пересечения // «Моя специальность, древняя Русь…». Сборник статей к 100-летию со дня рождения И. П. Шаскольского. СПб., 2018. С. 21–28. 7. Кузнецов А. А. Исторический контекст первого летописного упоминания Александра Невского // Городецкие чтения: Материалы научно-практических конференций VI Городецкие чтения (6 декабря 2008 г.) и II Александро-Невские чтения (27 февраля 2009 г. Городец, 2009. С. 121–129. 8. Кузнецов А. А. История конференции «Мининские чтения» (вместо Предисловия) // Мининские чтения: Труды научной конференции. Нижний Новгород, 2007. С. 3–10. 9. Кузнецов А. А. Новгородская политика владимирских князей в 1220-е гг. // Новгородский исторический сборник. Вып. 15 (25). Великий Новгород, 2015. С. 69–87. 10. Кузнецов А. А. Политическая деятельность владимирских князей Георгия Всеволодовича и Александра Невского: опыт сравнения // Георгиевские чтения 2004-2009: Материалы научно-практической региональной конференции. Нижний Новгород, 2009. С. 28–44. 11. Кузнецов А. А. «Признаюсь, что я любил и люблю Горький и его славное, замечательное студенчество, его институт и моих по нему товарищей»: материалы к биографии С. Н. Чернова в 1937–1941 годы // Русское средневековье: Сборник статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М., 2012. С. 38–54. 12. Кузнецов А. А., Уткина Н. А., Кучерова Т. В. Надежда Ивановна Привалова и её Максим Горький // Привалова Н. И. Биографическая хроника М. Горького. Материалы и исследования нижегородского периода жизни писателя. Нижний Новгород, 2017. С. 5–38. 13. Макарихин В. П. Витязь Северной Руси: Повествование об Александре Невском. М.: Профиздат; Нижний Новгород: «Книга», 1993. 31,[1] с. 14. Мельников-Печерский П. И. Исторические заметки // Полное собрание сочинений. Т. 7. СПб., 1909. С. 496–498. 15. Список научных трудов Сергея Николаевича Чернова // Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения: избранные статьи по истории декабризма. Саратов, 1960. С. 414–415. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 229 А. А. Кузнецов 16. Тексты (Летописец о Нижнем Новгороде, Нижегородский летописец). Тексты // Шайдакова М. Я. Нижегородские летописные памятники XVII века. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета, 2006. С. 127–266. 17. Центральный архив Нижегородской области. Ф. 885. Оп. 1. Д. 145; Ф. Р-2734. Оп. 9а. Д. 32. 18. Шенк Ф. Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой (1263–2000). М.: Новое литературное обозрение, 2007. 532 с. 230 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 Л. В. Мининкова Исследователь исторической мысли Древней Руси: к столетию со дня рождения В. Г. Мирзоева DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10018 Аннотация: В нынешнем году исполняется сто лет со дня рождения известного исследователя исторической мысли и отечественной историографии В. Г. Мирзоева. В 1978 г. вышла в свет его монография «Былины и летописи. Памятники русской исторической мысли». Он выделил три стадии в становлении русской исторической мысли: мифологический, эпический в былинах и летописный, причем с появления летописи он видел начало историографии как особой отрасли знания и культуры. Он отметил характерные черты исторической мысли в русских былинах, подчеркнул особенности летописей как явления историографии, поставил задачу понимания текстов этих произведений. Труд его представлял собой явление поздней советской историографии, когда отечественная историческая наука стремилась найти новые подходы к исследованию. Ключевые слова: история России, историография, былины, эпос, летописи, В. Мерзоев. Об авторе: Людмила Владимировна Мининкова Доктор исторических наук, профессор Института истории и международных отношений Южного федерального университета. E-mail: lyudmila_mininkova@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6116-0513 Ссылка на статью: Мининкова Л. В. Исследователь исторической мысли Древней Руси: к столетию со дня рождения В. Г. Мирзоева // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 231–239. 231 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 L. Mininkova Researcher of Historical Thought of Ancient Rus: on the Centenary of V. G. Mirzoev Birth DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10018 Abstract: This year marks the 100th anniversary of the birth the famous historican and national historiographer V. G. Mirzoev. In 1978 his monograph “Epics and Chronicles. Monuments of Russian Historical Thought ” was published. He identified three stages in the formation of Russian historical thought: mythological, epic and chronicle, and the appearance of the chronicles he saw as the beginning of historiography as a special branch of knowledge and culture. He noted the characteristic features of historical thought in Russian epics, emphasized the peculiarities of chronicles as a phenomenon of historiography, set the task of understanding the texts of these works. His work was a phenomenon of late Soviet historiography, when Russian historical science sought to find new approaches to research. Keywords: History of Russia, Historiography, Epics, Chronicles, V. Merzoev. About the author: Lyudmila Vladimirovna Mininkova Doctor of Historical Sciences, Professor at the Institute of History and International Relations of the Southern Federal University. E-mail: lyudmila_mininkova@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6116-0513 Article link: Mininkova L. V. Researcher of Historical Thought of Ancient Rus: on the Centenary of V. G. Mirzoev Birth. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 231–239. 232 В нынешнем году исполняется столетие со дня рождения Владимира Григорьевича Мирзоева, известного отечественного исследователя историографии Сибири и исторической мысли раннего русского средневековья, доктора исторических наук, профессора Ростовского педагогического института. Ко времени начала своей работы в Ростове В. Г. Мирзоев прошел большой жизненный путь. Он окончил исторический факультет Азербайджанского университета у себя на родине в Баку. Во время Великой Отечественной войны воевал на младших командных должностях на Воронежском и Южном фронте. Имел два тяжелых ранения. После второго ранения как историк он был назначен заместителем начальника госпиталя по политической части. Затем он был переведен на должность преподавателя исторических дисциплин в Новосибирское военное училище, а поcле демобилизации из рядов Советской Армии в 1946 г. работал преподавателем на кафедре истории СССР Кемеровского пединститута. В начале шестидесятых годов он после защиты докторской диссертации получил должность заведующего кафедрой истории СССР Ростовского пединститута. За время работы на кафедре он многое сделал для развития исторического образования в институте. Им был создан кабинет истории, где постепенно была сформирована библиотека исторической литературы и собрано множество наглядных пособий, а также техника того времени для визуального сопровождения лекционных курсов. Скончался В. Г. Мирзоев в 1980 г., в возрасте 60 лет, сказались фронтовые ранения. Еще в первые годы его работы в Сибири он занимался проблемами гражданской войны на этой большой территории и историей краснопартизанского движения против колчаковцев. Тема, конечно, находилась в русле проблематики того времени, ей соответствовала и подготовленная по этой теме монография1, которая не выходила за традиционные теоретические и методологические рамки советской исторической науки. Но и работа над этой темой дала ему как историку немало. Она привлекла его внимание к более общим вопросам сибирской истории. Это было заселение и освоение Сибири, культура местного населения. Но постепенно интерес В. Г. Мирзоева стала вызывать история исследования Сибири, в том числе ее исторического изучения. Через несколько лет после выхода в свет его книги о гражданской войне был опубликован первый из трудов задуманной им серии об изучении Сибири в российской историографии. Он был посвящен присоединению и освоению Сибири в исторической литературе XVII в.2 Всего до своей кончины он успел выпустить, работая уже в Ростове, еще четыре монографии. Они охватывали изучение Сибири в XVIII–XIX вв. и в домарксистский период3, причем последняя из них вышла в год его кончины. Также значительный интерес В. Г. Мирзоева вызывал выдающийся исследователь Сибири, академик Петр Андреевич Словцов. Этот ученый в целом в советское время не был широко известен. Посвященная ему монография В. Г. Мирзоева4 привлекала внимания к его трудам, касавшимся самого широкого круга вопросов прошлого Сибири и положения ее в дореформенный период, когда протекала научная деятельность академика. Вклад В. Г. Мирзоева в исследование вопросов, относящихся к сибирской историографии, получил признание историков. По оценке Л. М. Горюшкина и Н. А. Миненко, В. Г. Мирзоев «сумел показать развитие исторической мысли См.: Мирзоев В. Г. Партизанское движение в Западной Сибири (1918–1919 гг.). Кемерово, 1957. См.: Мирзоев В. Г. Присоединение и освоение Сибири в исторической литературе XVII века. М., 1960. 3 См.: Мирзоев В. Г. Историография Сибири. XVIII век. Кемерово, 1963; Мирзоев В. Г. Историография Сибири 1-й половины XIX в. Кемерово, 1965; Мирзоев В. Г. Историография Сибири (домарксистский период). М., 1980. 4 См.: Мирзоев В. Г. П. А. Словцов (1767–1843). Очерк из истории культуры Сибири первой половины XIX в. Кемерово, 1964. 1 2 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 233 Л. В. Мининкова с XVII в. до начала марксистского направления в изучении Сибири — 90-х годов XIX столетия»5. Исследование развития исторической мысли и исторической науки в Сибири и чтение курса историографии истории СССР в Ростовском пединституте и в Ростовском университете предопределили возникновение у В. Г. Мирзоева интереса к истокам русской историографической традиции. Поэтому наряду с темой его фундаментальных исследований по историографии Сибири у него возник другой большой научный проект, который был направлен в древнерусский период и относился к изучению важнейших источников по истории исторической мысли Древней Руси. К таким источникам относились, безусловно, летописи, и в этом отношении объект исследования был традиционным. Но вместе с тем В. Г. Мирзоев не считал возможным ограничиться только летописями как источником по истории воззрений общества того времени на свое прошлое. Поэтому наряду с летописями в качестве другого объекта его исследования выдвинулись былины, в которых он также видел выражение отношения к событиям далекого и близкого времени. Этот объект особенно сложен для понимания. Объясняется такая сложность длительностью бытования былин в устной традиции, переходом их из поколения в поколение в течение нескольких столетий. Отсюда не случайно, что новые поколения понимают устный былинный текст уже в соответствии со своими культурными особенностями, вносят в него что-то новое, теряя при этом некоторые смыслы, которые закладывались в этот текст изначально. Поэтому уже само по себе привлечение былинных текстов в качестве источника по истории исторической мысли восточнославянского и древнерусского общества, в котором эти былины зародились и передавались, требовало несомненной исследовательской смелости и прозорливости. На закате его жизни, в 1978 г., ему удалось издать монографию, посвященную былинам и летописям как памятникам русской исторической мысли6. Во введении при этом он поставил вопросы теоретического значения. Относились они к уяснению сущности понятия об исторической мысли, которое было широко распространено в литературе. Указывая на важность вопроса о появлении исторического знания вообще, он подчеркивал, что его изучение должно быть направлено на то, как происходило «расширение идей, накопление фактов и связей между ними», на «пути познания прошлого». Он обращал внимание на мало исследованные понятия, необходимые для уяснения того, чем является «специфика исторического исследования». К ней он отнес «исторические абстракции, конкретно-исторические понятия, исторический образ»7. Все это он раскрывал в ходе исследования древнерусских былин и летописей. Как внимательный исследователь процесса становления русской исторической мысли, В. Г. Мирзоев обратил внимание на то, что это был сложный процесс. И, как всякий подобный процесс, он прошел этапы своего развития и имел свою несомненную предысторию. Это, считал он, позволяло говорить о наличии «предысторической» мысли, или особой стадии, благодаря которой возникало историческое сознание и историческая мысль. Для древнерусской культуры он видел различие двух этих стадий вполне конкретно. На Руси в качестве такой «предыстории» он выделял мифологию и эпос, тогда как проявление исторической мысли он видел в летописи. По существу, близкая по своему содержанию идея выражалась выдающимся исследователем философии истории Р. Дж. Коллингвудом, к которой он пришел на основании анализа Горюшкин Л. М., Миненко Н. А. Историография Сибири дооктябрьского периода (конец XVI — начало XX в.). Новосибирск, 1984. С. 6. 6 См.: Мирзоев В. Г. Былины и летописи. Памятники русской исторической мысли. М., 1979. 7 Там же. С. 7. 5 234 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Исследователь исторической мысли Древней Руси... становления исторической мысли в античной Греции8. Но в СССР его труд вышел в свет через два года после выхода книги В. Г. Мирзоева, посвященной былинам и летописям. В. Г. Мирзоев четко разделял вопросы изучения былин и летописей в дореволюционной и советской историографии, которым уделялось самое значительное внимание, и которые не были должным образом поставлены в качестве исследовательской проблематики. К последним относился вопрос о способах реконструкции прошлого в этих источниках. Они, как он указывал, заслуживали более пристального внимания в качестве историографического источника. В. Г. Мирзоев подчеркивал, что взгляд на эти явления культуры и произведения устной и письменной литературы представляет интерес для понимания «того первоначального фундамента, который был заложен для будущего здания исторической теории»9. Мысль соответствует современному уровню исторической науки. Воззрение на историю как на феномен духовной культуры, прошедший сложный путь своего становления и утвердившийся в сознании, позволяет уяснить общий характер культуры, которая с неизбежностью опирается на опыт прошлого, принимая или отвергая его. Исторические знания концентрируют этот опыт, дают о нем целостное представление на уровне своего времени, хотя и не вполне точное. И в этом значение их для культуры разных эпох, в том числе раннего русского средневековья. По существу, стремление понять процесс становления и первые шаги исторической мысли в восточнославянском сообществе и на Руси составляло заметную часть для такого подхода к историческому познанию, который предполагает понимание прошлого. И в этом отношении мысль, высказывавшаяся В. Г. Мирзоевым, может быть прията современной исторической наукой. Но вместе с тем обращение его к анализу былин и летописей как к выражению исторической мысли на разных стадиях ее развития дает возможность более сознательно использовать этот источник при изучении ряда конкретных проблем древнерусской истории. Вместе с тем подобная постановка вопроса давала исследователям конкретных таких проблем отойти от нередко встречающегося в трудах историков так называемого «потребительского отношения» к древнерусским источникам. На такое отношение обращал внимание И. Н. Данилевский10. Она означала, что анализ былин и летописей как источника историографического дает возможность сделать еще один шаг от «потребительского отношения» в сторону их понимания. Совершенно справедливо В. Г. Мирзоев связывал задачу понимания этих текстов с установлением целей, которые ставил их автор, как в летописи, или коллективный автор, как в фольклоре. По поводу былин он говорил, что «главной идеей», а по существу целью таких сказаний, являлась «передача общественно полезного опыта, накопленного в прошлом». Он объяснял, что в былинном эпосе «нет ничего случайного, а есть только то, что мы еще не познали, не умеем объяснить». В былинах, указывал В. Г. Мирзоев, почти нет частных фактов, событий, явлений, за небольшим исключением имен. Но, как и во всяком тексте письменной или устной культуры, в нем заключены факты, но факты свои. Это «макрофакты», или «обобщение, достигающее как правило, общенародных масштабов»11. Особенностями исторической мысли в былинах В. Г. Мирзоев считал ярко выраженный героический «стиль» и «гиперболизм». Историческое в нем совмещалось с чудесным, имело место фантастическое и сверхъестественное. Характерная черта былин, по его мнению, типизация и символика. Он указал на существенное отличие былин как эпоса и фольклора и исторических Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 16–21. Мирзоев В. Г. Былины и летописи. С. 8. 10 Данилевский И. Н. Повесть временных лет. Герменевтические основы изучения летописных текстов. М., 2004. С. 40–42. 11 Мирзоев В. Г. Былины и летописи. С. 18. 8 9 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 235 Л. В. Мининкова сочинений по цели воздействия на сознание, которая прослеживается в них. По его словам, для былин была характерна «не столько задача реконструкции прошлого, сколько этическая функция»12. Вероятно, можно сказать больше: в былинах такая «задача реконструкции» вообще не прослеживается. И даже наличие в них известных имен вроде князя Владимира Красное Солнышко, или городов вроде стольного Киева, едва ли что-то в этом отношении меняет. Представляет особый интерес замечание В. Г. Мирзоева о позднейших наслоениях в былинах. Он соглашался с тем, что наслоения были «велики». Но при этом они касаются только «имен и деталей». Они нисколько не меняют «сущность русского героического эпоса — уровень сознания, достигнутый в эпоху Древней Руси и близкого к ней времени»13. Поэтому, считал он, невозможно связывать былину с конкретными историческими событиями. Четкая событийная и хронологическая привязка при изучении былин поэтому невозможна, она будет искусственной. Даже при выявлении хронологии появления разных слоев в былинном тексте она может быть относительной и только лишь указывать, «какой слой древнее относительно другого», но при этом «не датируя его»14. По-своему В. Г. Мирзоев объяснил исторически преходящий характер былин. Это был героический эпос, создававшийся, чтобы «“петь славу” героям». Поэтому «обличительная роль была ему несвойственна по самому его существу». Поэтому «эпос не находил в истории удельной Руси предмета для своих былин». И поэтому также в эпосе «еще нет сложных натур, людей с «двойным дном», сложного сплетения характеров», что вообще-то было типичным признаком позднейшей исторической мысли и находило свое проявление уже в летописях. В развитии былин В. Г. Мирзоев первой стадией выделял мифологию, второй — эпос. Он считал, что в переходе от одной стадии к другой произошел шаг вперед по пути формирования исторического мышления. Это было, по его словам, освобождение «от целой вереницы ложно понятых явлений природы и общества». Восприятие же действительного мира «по сравнению с мифологическим стало гораздо объективнее, приближено к реальности»15. Конечно же, говорить об объективности и приближении к пониманию реальности для человека раннего средневековья с точки зрения современного понимания проблематично. Тем не менее, в становлении исторического мышления было определенное продвижение, и в этом можно согласиться с В. Г. Мирзоевым. В самом былинном эпосе он выделял несколько слоев. Самый архаичный слой эпоса он видел в былине о Волхе Всеславьевиче. Он указывал на ее сходство с греческим эпосом времени Гомера. От былины, писал он, «веет духом, которым проникнут героический «гомеровский» эпос, для которого война — почетное и прибыльное занятие, достойное «лучших мужей»»16. Более поздним был цикл былин об Илье Муромце. Этот былинный богатырь нес в себе, согласно В. Г. Мирзоеву, образ нарождавшегося государства. Илья устанавливал в этом государстве порядок, на пути которого стоял Соловей-разбойник. В нем также был образ защитника русской земли. Согласно В. Г. Мирзоеву, былины о богатыре Алеше Поповиче отражали несколько более позднюю стадию исторического мышления. Так, в былине об Алеше и Тугарине Змеевиче отражалась борьба с внешним врагом, в образе которого выступал Тугарин. Это было время, когда, как отмечал В. Г. Мирзоев, в образе врага выступали степные соседи. Как советский историк, он видел переосмысление в былине о Микуле и Вольге классовой борьбы, или противостояния крестьянства феодальной дружине князя Вольги Святославича. 12 13 14 15 16 236 Там же. С. 116. Там же. С. 122. Там же. С. 23. Там же. С. 79. Там же. С. 26. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Исследователь исторической мысли Древней Руси... Справедливо В. Г. Мирзоев выделял киевскую основу былин. Для него было совершенно очевидно, что в былинное время «Киев — материальных, духовный и территориальный центр Древней Руси»17. К третьей стадии в развитии познания прошлого, но в то же время сосуществовавшей со второй, В. Г. Мирзоев отнес летописи. Наступление этой стадии объяснялось им социальными изменениями. Былины, или «героический эпос», стали «духовной принадлежностью народа». Но летописи «с самого начала своего существования выражали интересы господствующего меньшинства»18. Отсюда он видел своеобразную полемику между былинами и летописями. Отличие летописи от былин как формы выражения исторической мысли В. Г. Мирзоев видел в том, что письменная подача исторического материала в летописи «теснейшим образом связана с рациональным мышлением». Поэтому, указывал он, с появлением летописи произошло «выделение истории как самостоятельной отрасли знания»19 и культуры. По его словам, летопись — «последняя ступень, ведущая к рациональному познанию мира»20. Но рациональность летописца он не преувеличивал. «Историческое познание летописца затемнено верой в божественное провидение», — писал он несколько ниже. «Божество и его воля непознаваемы, поэтому к ним можно приобщиться только с помощью веры»21, — говорил он о характерной для летописца черте мышления. По-своему он понимал роль источников для летописных текстов. По его словам, летописцы «обобщали материал», и умели это делать. Но они при этом «часто следуют Библии и византийским хроникам»22, а также сочинениям, созданным «еще античным миром»23. В. Г. Мирзоев был современником культуры постмодернизма, развивавшейся в странах Западной Европы в то время, когда он работал над «Былинами и летописями». В рамках этой культуры на первый план входила идея текста, а «сами тексты», по замечанию А. В. Лубского, в постмодернизме «соотносятся только с другими текстами», а постмодернисты «свели идею диалога М. М. Бахтина до диалога между текстами»24. В таком исследовании были свои положительные стороны. По крайней мере, на базе «интертекстуального» диалога возможно выявления характера и особенностей мышления автора более поздних текстов путем выявления в позднейшем тексте образов и сюжетов из текстов раннего времени. Очевидно, что в этом своем замечании В. Г. Мирзоев подошел вплотную к такому методу исследования, но остановился перед ним. Причина в том, что в поздней советской историографии сведения о постмодернизме были отрывочные, а сам по себе постмодернистский подход не казался перспективным. Поэтому В. Г. Мирзоев, справедливо отметив влияние более ранних текстов на русские летописи, не стал углубляться в этот вопрос, но видел в летописном тексте описания исторических событий русского прошлого, признавая влияния на этот текст более ранних текстов библейской, античной и византийской культуры. Что касается содержания летописей, то, как отмечал В. Г. Мирзоев, «Повесть временных лет» «своими исходными позициями берет интересы государства в целом, не разменивая своего внимания на выгоды или невыгоды отдельных групп». Не вдаваясь в существо вопроса о наличии государства в Киевской Руси, есть основание обратить 17 18 19 20 21 22 23 24 Там же. С. 84. Там же. С. 119. Там же. С. 123. Там же. С. 127. Там же. С. 183. Там же. С. 190. Там же. С. 131. Лубский А. В. Альтернативные модели исторического исследования. М., 2005. С. 219. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 237 Л. В. Мининкова внимание на то, что это положение расходилось с классовым подходом, типичным для советской историографии. Оно отражало стремление В. Г. Мирзоева выделить в летописи более глубокие смыслы, чем позволял узкий классовый подход. Но, поскольку оно слишком явно расходилось с этим подходом, В. Г. Мирзоев попытался смягчить его, говоря, что летопись «выражала интересы класса феодалов в первую очередь», но при этом летописец «обращается ко всем членам общества без изъятия»25. Тем самым он ставил проблему читателя летописи и по-своему пытался решить ее. Расходился В. Г. Мирзоев с историографической традицией также в том, что допускал выход летописца за пределы политических и классовых позиций. Хорошо известны слова А. А. Шахматова, что «рукой летописца управляли политические страсти и мирские интересы»26, они писались в 1916 г. в предисловии к изданию «Повести временных лет». В связи с этим И. Н. Данилевский отмечал, что «признание политической «партийности» авторов и редакторов противоречит представлению о единстве, целостности этого произведения»27. В советской историографии было распространено представление о классовом характере летописи. В этой связи В. Г. Мирзоев замечал: «Классовые позиции летописца не всегда точно уловимы, а подчас даже противоречивы»28. Это было расхождением с классовым подходом советской историографии. Но, не отказываясь полностью от классовых позиций, В. Г. Мирзоев пришел к выводу, что летописец мог иметь комплекс «самостоятельных, независимых взглядов … на внутреннюю, внешнюю политику, перспективы развития, настоящее и прошлое Киевского государства»29. Этот вывод представляется вместе с тем шагом по направлению исследования в сторону понимания летописного текста. Труд В. Г. Мирзоева стал заметным явлением в историографии отечественной исторической мысли Древней Руси. Он получил ряд положительных откликов. Как подчеркивал А. П. Пронштейн, в нем закладывались основы взгляда на летопись как на историографическое явление30. Рецензент книги В. Г. Мирзоева Ю. А. Кизилов указывал, что в ней получили развитие и конкретизацию идеи известных советских исследователей летописания. Ей предшествовала «большая работа по составлению отдельных повестей о важнейших событиях прошлого». В то же время Ю. А. Кизилов отметил, что в книге не был достаточно использован метод послойного изучения текстов, восходящих к разным жанрам и историографическим традициям»31. В целом вывод В. Г. Мирзоева о постепенном становлении исторической мысли на Руси и о трех его стадиях Ю. А. Кизилов считал обоснованным. Книга В. Г. Мирзоева о былинах и летописях представляет собой в чем-то типичное явление для поздней советской историографии. В ней еще сохраняются традиционные подходы. В то же время по постановке проблемы исследования, по общей его направленности на понимание текста этих источников как историографических заметно стремление историка выйти за узкие рамки классовых характеристик историографических явлений. И в этом отношении она особенно интересна для изучения вопроса о становлении в России исторической науки постсоветского времени. Там же. С. 157. Цит. по: Пронштейн А. П. Источниковедение в России. Эпоха капитализма. Ростов-наДону, 1991. С. 272. 27 Данилеввский И. Н. Повесть временных лет. С. 86. 28 Мирзоев В. Г. Былины и летописи. С. 148. 29 Там же. С. 178. 30 Пронштейн А. П. Летописный период русской историографии и накопление практических навыков работы с источниками // История СССР. 1981. № 3. С. 129–136. 31 История СССР. 1981. № 8. С. 143, 145. 25 26 238 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Исследователь исторической мысли Древней Руси... Источники и литература 1. Мирзоев В. Г. Партизанское движение в Западной Сибири (1918–1919 гг.). Кемерово, 1957. 2. Мирзоев В. Г. Присоединение и освоение Сибири в исторической литературе XVII века. М., 1960. 3. Мирзоев В. Г. Историография Сибири. XVIII век. Кемерово, 1963. 4. Мирзоев В. Г. Историография Сибири 1-й половины XIX в. Кемерово, 1965. 5. Мирзоев В. Г. Историография Сибири (домарксистский период). М., 1980. 6. Мирзоев В. Г. П. А. Словцов (1767–1843). Очерк из истории культуры Сибири первой половины XIX в. Кемерово, 1964. 7. Горюшкин Л. М., Миненко Н. А. Историография Сибири дооктябрьского периода (конец XVI — начало XX в.). Новосибирск: Наука (Сибирское отделение), 1984. 8. Мирзоев В. Г. Былины и летописи. Памятники русской исторической мысли. М.: Мысль, 1979. 9. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Мысль, 1980. 10. Данилевский И. Н. Повесть временных лет. Герменевтические основы изучения летописных текстов. М.: Аспект Пресс, 2004. 11. Лубский А. В. Альтернативные модели исторического исследования. М.: Социально-гуманитарные знания, 2005. 12. Пронштейн А. П. Источниковедение в России. Эпоха капитализма. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1991. 13. Пронштейн А. П. Летописный период русской историографии и накопление практических навыков работы с источниками // История СССР. 1981. № 3. С. 129–136. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 239 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 В. И. Мусаев Память святого благоверного князя Александра Невского: Александро-Невский собор в Ревеле (Таллине) — история и судьба храма DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10019 Аннотация: Одним из русских православных храмов, названных в честь святого благоверного князя Александра Невского, был кафедральный собор в Ревеле, возведенный в конце XIX в. Строительство собора в центре города на холме Тоомпеа было приурочено к чудесному спасению императорской семьи при железнодорожной катастрофе на станции Борки в октябре 1888. Большую роль в возведении собора сыграли эстляндский губернатор князь С. В. Шаховской, предстоятели Рижской православной епархии архиепископы Арсений (Брянцев) и Агафангел (Преображенский). Строительство собора было завершено в 1900 г. На протяжении ХХ в. собор неоднократно подвергался угрозам закрытия и даже сноса, однако ему удалось пережить эти сложные времена. Ключевые слова: Рижская епархия, Ревель/Таллин, православие в Эстонии, кафедральный собор. Об авторе: Вадим Ибрагимович Мусаев Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН. E-mail: vmusaev62@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2641-5231 Ссылка на статью: Мусаев В. И. Память святого благоверного князя Александра Невского: Александро-Невский собор в Ревеле (Таллине) — история и судьба храма // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 240–246. 240 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 V. Musaev Memory of Holy Venerable Prince Alexander Nevsky: The Alexander Nevsky Cathedral in Reval (Tallinn) — History and Fortunes of the Temple DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10019 Abstract: The article deals with the history of the main cathedral in Reval, which was one of the Russian Orthodox temples, named in honor of holy venerable prince Alexander Nevsky, constructed in the late nineteenth century. Construction of the cathedral in the downtown on Toompea hill was timed with miraculous salvation of the imperial family in the railway disaster at Borki station in October 1888. Major part in implementing the project of construction was played by the governor of Estland prince Sergey Shakhovskoy and the archbishops of Riga Arsenius (Bryantsev) and Agathangelos (Preobrazhensky). Construction works were completed in 1900. During the twentieth century the cathedral was more than once threatened by closure or even demolition, but it managed to survive until nowadays. Keywords: The diocese of Riga, Reval/Tallinn, Orthodoxy in Estonia, the Cathedral. About the author: Vadim Ibragimovich Musaev Doctor of History, leading researcher of the St. Petersburg History Institute of the Russian Academy of Science. E-mail: vmusaev62@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2641-5231 Article link: Musaev V. I. Memory of Holy Venerable Prince Alexander Nevsky: The Alexander Nevsky Cathedral in Reval (Tallinn) — History and Fortunes of the Temple. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 240–246. 241 С троительство нового кафедрального собора в Ревеле, названного во имя святого благоверного князя Александра Невского, было крайне важным событием в истории Рижской православной епархии второй половины XIX в. Проектирование и строительство собора было одной из многочисленных мер по защите и развитию православного дела в Прибалтике, к которым приложил руку эстляндский губернатор С. В. Шаховской, занимавший этот пост с 1885 по 1894 годы. Потребность в возведении нового собора была вполне очевидной. До этого главным православным храмом Ревеля был Преображенский собор, перестроенный из бывшей полковой церкви св. Феодора Стратилата и освященный в 1734 г.1 Как отмечал священник собора К. А. Тизик, «Ревельский Преображенский собор, бывший прежде католической церковью Михайловского монастыря, а потом лютеранской для шведского войска и при Петре I обращенный в православную церковь, рассчитанный только на 800 человек молящихся, находится в одном из глухих переулков Ревеля, едва виден между обывательскими домами, не соответствует как по своему внешнему виду, так и по внутреннему устройству достоинству православного собора»2. 19 февраля 1887 г. ревельское православное духовенство подало губернатору докладную записку о необходимости строительства нового собора. Князь С. В. Шаховской сочувственно отнёсся к поданной ему докладной записке и представил её министру внутренних дел, вместе с ходатайством о разрешении на сбор пожертвований в пределах империи на строительство собора и об учреждении особого комитета по сбору пожертвований и по сооружению самого храма. Император Александр III 2 апреля 1888 г. «утвердил определение Синода об открытии повсеместно в империи сбора пожертвований, с тем, чтобы для сбора пожертвований и постройки храма был учреждён под председательством эстляндского губернатора князя Шаховского особый комитет с участием в нем членов от духовного ведомства по усмотрению местного епархиального архиерея»3. Комитет был учреждён и открыл свою работу в августе 1888 г. В его состав вошли, наряду с рядом гражданских лиц, протоиерей Ревельского собора С. И. Попов, священник Ревельского собора К. А. Тизик, священник Николаевской церкви М. Т. Иконников. После железнодорожной катастрофы 17 октября 1888 г. с императорским поездом у станции Борки возведение собора было приурочено к чудесному спасению императорской фамилии в этой катастрофе. Долго и тщательно выбиралось место для будущего строительства. Рассматривалось несколько вариантов. Как сообщал С. В. Шаховской в отчёте о состоянии Эстляндской губернии за 1891 г., место было выбрано в возвышенной части города под названием Дотвид, это решение также поддержал министр внутренних дел И. Н. Дурново. Заминка, однако, возникла из-за того, что владельцы находившихся на выбранном участке трёх домов отказывались их продать, в результате чего, как сообщал губернатор, дело постройки собора оказалось отложенным4. В конечном итоге комитет на заседании 17 апреля 1893 г. большинством голосов склонился к тому мнению, что из всех исследованных для постройки собора местностей следовало бы отдать предпочтение участку на Вышгороде. 30 августа того же года архиепископ Рижский и Митавский Арсений (Брянцев) освятил место постройки5. Князь В. С. Шаховской и секретарь особого комитета А. Ширинский-Шихматов рассылали от имени комитета письма 1 Тизик К. А. История Ревельского Преображенского собора. Историко-статистическое описание. Ревель, 1896. С. 19–29. 2 Тизик К. Князь Шаховской как радетель православия // Венок на могилу. Статьи, посвящённые памяти бывшего эстляндского губернатора князя С. В. Шаховского. Ревель, 1896. С. 32. 3 Там же. 4 РГИА. Ф. 1284. Оп. 223. 1892 г. Д. 205. Л. 35–38. 5 Там же. 1893 г. Д. 234. Л. 31. 242 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Память святого благоверного князя Александра Невского... с призывом жертвовать на строительство соборного храма в Ревеле. К 1 августа 1895 г. по подписным листам было собрано 392 621 руб. пожертвований6. При составлении проекта собора комитет не стал прибегать к конкурсу и обратился к адъюнкт-профессору Академии Художеств академику архитектуры М. Т. Преображенскому7. Одобрив 17 апреля 1892 г. представленный им эскиз храма, комитет в мае 1893 г. поручил ему составить проект пятиглавого соборного храма, трёхпрестольного, с подвалом для помещения камеры парового отопления. 28 марта 1894 г. архиепископом Арсением был одобрен представленный академиком М. Т. Преображенским проект собора вместимостью на 1500 человек, представлявший «монументальное патиглавое здание т. н. русско-византийского или московского типа». Одним из помощников архитектора был приглашён архитектор-художник А. А. Полещук, по проекту которого позднее возводилась эстонская православная церковь св. Исидора в Петербурге. 4 июня проект собора получил высочайшее утверждение. Наконец, 11 августа 1894 г. комитет заключил контракт с петербургским купцом И. Д. Гордеевым, по которому последний обязался построить в Ревеле пятиглавый соборный храм без внутренней отделки за 282 000 рублей и закончить работы в 1897 г. В связи с тем, однако, что пришлось израсходовать значительные суммы на снос зданий, производившийся в мае–июле 1894 г., и расчистку участка, а также на непредусмотренные сметой земляные работы, возникло опасение, что средств может не хватить, и сбор пожертвований был продолжен8. В дополнение к собранным пожертвованиям на постройку собора из казны было отпущено 150 000 рублей. Общая же стоимость нового собора обошлась в 550 000 рублей. Работы по возведению собора начались в мае 1895 г., когда была произведена закладка фундамента. Архиепископ Арсений освятил закладку храма 20 августа того же года9. Строительство было завершено уже при новом епархиальном архиерее, епископе Агафангеле (Преображенском), который возглавил епархию с 1897 г. 11 колоколов, изготовленных для собора на петербургском колокольном заводе купца В. М. Орлова, были подняты на звонницы собора в 1898 г. В том же году было налажено отопление храма: контракт на изготовление и установку батарейных печей был заключён с директором Компании С.-Петербургского Металлического завода инженер-механиком Ф. И. Венцелидесом. Заказ на постройку деревянного позолоченного иконостаса был передан петербургскому позолоченных дел мастеру П. С. Абросимову, который выполнил его к 1 августа 1899 г. Иконы были написаны в мастерской академика живописи Александра Новоскольцева. По его же проектам петербургским мастером Эмилем Штейнке были изготовлены витражи, которые затем были установлены в окнах алтаря. Фасады собора были украшены мозаичными панно, выполненными в мозаичной мастерской Александра Фролова в Санкт-Петербурге. Высота собора – около 58 метров10. Работы были полностью завершены в марте 1900 г. Торжественное освящение собора состоялось 30 апреля того же года. В качестве гостей присутствовали Тизик К. А. Ревельский Александро-Невский собор на Вышгороде. Ревель, 1900. С. 13–17. Преображенский Михаил Тимофеевич (1856–1930) — уроженец Поневежского уезда Ковенской губернии. Выпускник Императорской Академии Художеств (1879 г.). В 1887 г. был избран академиком архитектуры. Известные работы, помимо храмов Рижской епархии: церкви Преображения Господня за Московской заставой и Пресвятой Троицы на Смоленском кладбище в Петербурге, торговые ряды Заиконоспасского монастыря в Москве, церковь Смоленской Божией Матери в Богоявленском монастыре в Костроме, посольские храмы во Флоренции, Софии, Бухаресте и Буэнос-Айресе, Свято-Николаевский собор в Ницце. 8 Тизик К. А. Ревельский Александро-Невский собор на Вышгороде. С. 16–48. 9 РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1860. Л. 3 об. 10 Тизик К. А. Ревельский Александро-Невский собор на Вышгороде. С. 63–68. 6 7 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 243 В. И. Мусаев великий князь Владимир Александрович, его сын Кирилл Владимирович, товарищ обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблер, товарищ министра внутренних дел А. А. Стишинский. К новому собору перешёл русский приход из Преображенского собора. Последний же был передан эстонскому православному приходу, который был переведён в собор из приписного к Преображенскому собору храма во имя Владимирской иконы Божией Матери. В начале 1910-х гг. к эстонскому православному приходу в Ревеле принадлежали около 6000 человек11. До середины 1930-х гг. Александро-Невский собор оставался главным русским православным храмом Ревеля (Таллина). 31 декабря 1917 г. (13 января 1918 г. н. ст.), по решению Святейшего Патриарха Тихона, в ревельском Александро-Невском соборе состоялась хиротония бывшего настоятеля Свято-Исидоровского прихода в С.-Петербурге/Петрограде Павла Кульбуша, который в декабре 1917 г. принял монашеский постриг под именем Платона и на тот момент имел сан архимандрита, во епископа Ревельского, викария Рижской епархии. Хиротонию совершали митрополит Петроградский и Ладожский Вениамин (Казанский) и епископ Лужский Артемий (Ильинский)12. На протяжении 1918 г. епископ Платон руководил всей Рижской епархией в сложнейший период её истории во время немецкой оккупации и гражданской войны в Прибалтике. В январе 1919 г., находясь в Тарту (Юрьеве), он был взят заложники занимавшими город красными. Перед оставлением города красные зверски перебили заложников, среди которых был и епископ Платон. Проблемы и сложности, переживаемые Православной церковью в независимой Эстонии в 1920-е гг., не обошли и Александро-Невский собор. Синод Эстонский Православной церкви намеревался сделать собор епископальным. В феврале 1923 г. прихожане собора на своём собрании отказались передавать собор епископальным властям. В ответ архиепископ Александр (Паулус) запретил служить настоятелю собора протоиерею А. Аристову и распустил приходской совет13. Антиправославные акции властей в Эстонии не отличались такой жёсткостью, как в Польше, Латвии или Финляндии. Конфискация церковных зданий и прочего имущества православных учреждений, тем более снос православных церквей и часовен в Эстонии не имели широкого распространения, но всё же отдельные действия подобного рода имели место и здесь. В 1923 г. в Таллинне были снесены две русские часовни — у вокзала и на площади Русского рынка. С 1922 г. националистическими кругами была начата кампания в пользу сноса кафедрального собора во имя св. князя Александра Невского и памятника Петру I в Таллине. В одной из статей в журнале, посвящённом литературе, искусству и культуре, собор был назван символом «надменности и насилия», который «является для нашей самостоятельности как бы живой памятью о прошлых рабских временах». Далее излагался план перестройки Тоомпеа и помещался проект «Пантеона независимости» архитектора К. Бурмана. Это сооружение должно было символизировать независимость Эстонии. Газета ”Vaba Maa” даже объявила сбор средств среди населения для соответствующих целей. Из-за недостатка средств и протестов со стороны православных русских и эстонцев (официальный протест был заявлен и руководством Эстонской Апостольской Православной Церкви) поход против собора был временно прекращён14. Новая волна нападок на Александро-Невский собор началась в 1928 г. 11 октября четверо депутатов парламента от правительственной Коалиционной партии подали на обсуждение проект сноса собора как памятника русского насилия. Сторонники 11 12 13 14 244 РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1860. Л. 3 об., 8–8 об.; Д. 2477. Л. 12. Алексий II, Патр. Православие в Эстонии. М., 1999. С. 374. Saard R. Eesti Apostolik-Õigeusu Kiriku algusaastad. Akadeemia. 20/7. 2008. L. 1568–1571. Алексий II, Патр. Православие в Эстонии. С. 393–395. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Память святого благоверного князя Александра Невского... сноса собора выступали с призывами действовать по польскому образцу. Одним из аргументов, выдвигаемых ими, помимо мотивов национально-политического и религиозного характера, было утверждение, что по своей архитектуре собор якобы не соответствует общему стилю города. 23 октября 1928 г. главе государства и председателю Государственного собрания было передано обращение представителей русского населения Эстонии в защиту Александро-Невского собора за подписью архиепископа Нарвского и Изборского Евсевия (Гроздова), епископа Печерского Иоанна (Булина), членов русской фракции Государственного собрания, Нарвского епархиального совета и других русских организаций15. На защиту собора встали не только православные эстонцы и русские, но и некоторые представители левых оппозиционных партий в парламенте, многие лютеранские пасторы и прихожане. Своё неприятие намерений эстонских властей обозначила также конференция Международного Союза Мира, заседавшая в Тарту (в резолюции от 28 октября 1928 г.). В результате собор удалось отстоять, дело ограничилось лишь снятием позолоты с его куполов. С конца 1935 г. настоятелем собора стал протоиерей Николай Пятс, браг президента Эстонской республики Константина Пятса. В 1936 г. службы в соборе Александра Невского стали вестись по-эстонски, русский же приход был переведён в Симеоновскую церковь, где раньше располагался эстонский приход16. Таким образом, ревельский (таллинский) собор во имя святого благоверного князя Александра Невского не постигла судьба одноименного храма в Варшаве, самого крупного православного собора в зарубежной Европе, снесённого польскими властями в 1926 г. В тот же период подобным нападкам подвергался кафедральный собор во имя Рождества Христова в Риге, но и там замыслы противников православия не были реализованы. Непростые времена Александро-Невский собор переживал и в дальнейшем. Во время немецкой оккупации Прибалтики в 1941–1944 г. храм был закрыт. В советские время также велись разговоры о его сносе. В начале 1960-х гг. обсуждался проект о переделке собора в планетарий (подобно тому, как было сделано с православным кафедральным собором в Риге), однако этому решительно воспротивились прихожане во главе с архиепископом Таллинским и Эстонским Алексием (Ридигером), будущим патриархом Московским и всея Руси (именно в Александро-Невском соборе 3 сентября 1961 г. состоялась его архиерейская хиротония), благодаря чему собор и на этот раз удалось отстоять. В 1990-х годах в соборе была проведена масштабная реконструкция. Были восстановлены фасады, обновлена облицовка куполов, заменены металлические элементы наружной отделки на основном барабане купола. Полностью проржавевшие кресты на куполах были заменены новыми, изготовленными в Санкт-Петербурге в полном соответствии со старыми крестами. В 1995 г. здание храма внесено в список памятников культуры Эстонии. 16 марта 1999 года в Министерстве внутренних дел Эстонии был зарегистрирован устав прихода. Собор получил статус ставропигиального; приход был наделён статусом официального представительства Московского Патриархата в Эстонии с сохранением в нём кафедры предстоятеля ЭПЦ Московского Патриархата. Настоятель собора – Митрополит Таллинский и всея Эстонии Евгений17. 15 Православие в Эстонии. Исследования и документы в двух томах. Т. 2. Документы / Ред. Н. В. Балашов и С. Л. Кравец. М., 2010. С. 69–73. 16 Ketola M. Tallinnan ortodoksisen katedraalin purkuhanke vuonna 1928 — uskonnollista sortoa vai ”kansallista terapiaa”? Ortodoksia. 45. 1996. S. 150–158. 17 https://pitbus.ru/articles/estonia/tallin/sobor-aleksandra-nevskogo/ (дата обращения: 2.09.2020). Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 245 В. И. Мусаев Источники и литература 1. Алексий II, Патр. Православие в Эстонии. М., 1999. 2. Православие в Эстонии. Исследования и документы в двух томах. Т. 2. Документы / Ред. Н. В. Балашов и С. Л. Кравец. М., 2010. 3. РГИА. Ф. 1284. Оп. 223. 1892 г. Д. 205. 4. РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1860; Д. 2477; Д. 234. 5. Тизик К. А. История Ревельского Преображенского собора. Историко-статистическое описание. Ревель, 1896. 6. Тизик К. А. Ревельский Александро-Невский собор на Вышгороде. Ревель, 1900. 7. Тизик К. Князь Шаховской как радетель православия // Венок на могилу. Статьи, посвящённые памяти бывшего эстляндского губернатора князя С. В. Шаховского. Ревель, 1896. 8. Ketola M. Tallinnan ortodoksisen katedraalin purkuhanke vuonna 1928 — uskonnollista sortoa vai ”kansallista terapiaa”? Ortodoksia. 45. 1996. S. 150–158. 9. Saard R. Eesti Apostolik-Õigeusu Kiriku algusaastad. Akadeemia. 20/7. 2008. L. 1568–1571. 10. https://pitbus.ru/articles/estonia/tallin/sobor-aleksandra-nevskogo/ (дата обращения: 2.09.2020). 246 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 М. В. Шкаровский Судьба мощей святого князя Александра Невского в XVIII–XX веках DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10020 Аннотация: В 1723-1724 гг., по указанию Петра I, в два этапа мощи св. князя Александра Невского перенесли из Владимира в Петербург. Раку с мощами поместили в освященную к этому событию монастырскую церковь во имя святого князя. В 1743 г. императрица Елизавета Петровна учредила в день перенесения мощей крестный ход из столичного кафедрального собора в Александро-Невский монастырь. Летом 1917 г. специальной церковной комиссией рака была вскрыта, хранившаяся там кукла с восковой головой князя уничтожена, а сами мощи помещены в кипарисовый ларец, установленный в раке. В мае 1922 г. советские власти провели операцию по вскрытию мощей и изъятию серебряной раки. Однако сами мощи духовенству удалось отстоять и поместить в алтаре Свято-Троицкого собора Александро-Невской Лавры. После расстрела митрополита Вениамина и захвата обновленцами Лавры — в ноябре 1922 г. мощи вывезли в Наркомат юстиции в Москву и далее поместили в Центральный антирелигиозный музей. В 1948 г. их перевезли в Музей истории религии в Ленинград. Здесь мощи пребывали в том же ларце до возвращения Церкви в 1989 г. Статья подготовлена на основе архивных документов. Ключевые слова: Русская Православная Церковь, святой князь Александр Невский, мощи, Санкт-Петербург, Александро-Невская Лавра. Об авторе: Михаил Витальевич Шкаровский Доктор исторических наук, главный архивист Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, профессор кафедры церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии. E-mail: shkarovs@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1918-5319 Ссылка на статью: Шкаровский М. В. Судьба мощей святого князя Александра Невского в XVIII–XX веках // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 247–255. 247 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 M. Shkarovsky The Fate of the Relics of the Holy Prince Alexander Nevsky in the 18–20 Centuries DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10020 Abstract: In 1723–1724, on the instructions of Peter I, the relics of St. Alexander Nevsky were moved from Vladimir to St. Petersburg in two stages. The Shrine with the relics was placed in the monastery Church consecrated for this event in the name of the Holy Prince. In 1743, Empress Elizabeth established a procession from the Metropolitan Cathedral to the Alexander Nevsky monastery on the day of the transfer of the relics. In the summer of 1917, a special ecclesiastical Commission of cancer opened the doll with the wax head of the Prince that was stored there, destroyed, and the relics themselves were placed in a cypress casket installed in the cancer. In may 1922 the Soviet authorities conducted an operation to open the relics and remove the silver crayfish. However, the clergy managed to defend the relics themselves and place them in the altar of the Holy Trinity Cathedral of the Alexander Nevsky Lavra. After the execution of Metropolitan Veniamin and the capture of the Lavra by the Renovationists in November 1922, the relics were taken to the people’s Commissariat of justice in Moscow and then placed in the Central anti-religious Museum. In 1948, they were moved to the Museum of the history of religion in Leningrad. Here the relics remained in the same casket until the return of the Church in 1989. The article is based on archival documents. Keywords: The Russian Orthodox Church, the Holy Prince Alexander Nevsky’s, the Relics, Saint Petersburg, Alexander Nevsky Lavra. About the author: Mikhail Vitalievich Shkarovsky Doctor of historical Sciences, chief archivist of the Central state archive of Saint Petersburg, Professor of the Department of Church history of the Saint Petersburg theological Academy. E-mail: shkarovs@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1918-5319 Article link: Shkarovsky М. The Fate of the Relics of the Holy Prince Alexander Nevsky in the 18–20 Centuries. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 247–255. 248 Н а протяжении многих веков мощи святого князя Александра Невского пользовались большим почитанием верующих, но особенно важное значение они имели в XVIII — XX веках. Князь Александр Ярославич Невский прославился как защитник русских земель от шведских и немецких завоевателей. Возвращаясь из очередной поездки в Орду, князь тяжело заболел. Перед смертью он принял иноческий постриг с именем Алексий, скончался в схиме в 1263 г. и был погребен в Рождественском монастыре г. Владимира. Собором 1547 г. князь был причислен к лику святых, в 1697 г. его мощи переложили в новую раку. Вскоре после основания новой столицы России Петр Великий устроил в нем монастырь (датой основания считается 25 марта 1713 г.), посвященный св. кн. Александру Невскому, который стал небесным покровителем Санкт-Петербурга. Через два года после окончания Северной войны, 29 мая 1723 г., Петр I посетил Александро-Невский монастырь и распорядился перенести туда мощи святого князя. 30 июня 1723 г. Святейший Синод постановил совершить перенесение мощей св. Александра Невского из Владимира в Петербург. За всю историю Православия Русская Церковь только однажды знала подобное: при Патриархе Никоне из Соловецкого монастыря в Москву доставили останки митрополита Филиппа. Ковчег с мощами св. Александра Невского вынесли с великими почестями из Владимира 11 августа 1723 г. Весь путь святыню, которую поочередно несли на руках 150 человек, сопровождал настоятель Богородице-Рождественского монастыря архимандрит Сергий. 17 августа мощи были встречены в Москве, 9 сентября на судне из Боровичей вывезены на озеро Ильмень к Новгороду, встречены епископом Иоакимом в Юрьевском, а затем в Антониевом монастырях, и по Волхову отправлены до Ладоги. На всем пути следования толпы народа стремились поклониться святыне, служились молебны. Царь решил приурочить церковное торжество к светскому — дню заключения Ништадтского мирного договора между Россией и побежденной Швецией (30 августа 1721 г.). Поэтому он повелел почти на год поставить ковчег с мощами в Благовещенском соборе Шлиссельбургской крепости1. В Усть-Ижоре процессию на корабле встречал царь. Затем к нему присоединились галеры свиты во главе с «ботиком Петра Великого». Сам Петр встал у руля галеры, на которую был возложен ковчег с мощами. С берега Невы священную ношу государь, сановники и духовенство крестным ходом перенесли в монастырь. Члены Святейшего Синода во главе с Новгородским архиепископом Феодосием встретили крестный ход у ворот обители. Петр I сам внес мощи святого князя в верхний храм Благовещенской церкви, освященный в тот же день во имя св. Александра Невского. Здесь мощи князя покоились до 1790 г. (открывать его гробницу запрещалось). Так Петр I подвел итог многовековой борьбы за выход в Балтийское море. Заключительным аккордом прозвучало повеление государя: отныне и во веки веков считать 30 августа днем памяти святого благоверного князя Александра Невского «вместо прежде бывшей этому святому ноября 23-го числа службе»2. Восприятию святого, прежде всего, как воина-покровителя российских царей содействовало распоряжение Святейшего Синода от 15 июня 1724 г. «благоверного великого князя Александра Невского в монашеской персоне никому отнюдь не писать, а писать тот святой образ в одеждах великокняжеских». Таким образом, в титул святого также было добавлено слово «великий». В 1725 г. архимандрит Гавриил (Бужинский) составил службу на день перенесения мощей, празднование Судьба мощей и раки святого благоверного князя Александра Невского // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 23. С. 28–30. 2 Перенесение мощей Александра Невского // Вестник Александро-Невской Лавры. 2007. № 7–8. С. 9. 1 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 249 М. В. Шкаровский св. кн. Александра Невского в ней совмещалось с благодарением Богу в день заключения мира со Швецией3. В 1743 г. императрица Елизавета Петровна учредила в день перенесения мощей крестный ход из столичного кафедрального собора в Александро-Невский монастырь. С тех пор ежегодно, 30 августа по окончании литургии, все столичное духовенство во главе с Владыкой в белых облачениях крестным ходом направлялось по Невскому проспекту к Лавре. Этот праздник был более значим для города, чем день кончины святого князя Александра4. В 1752–1753 гг. пребывавшие в верхнем Александро-Невском храме Благовещенской церкви мощи св. Александра Невского поместили в новую великолепную раку в стиле барокко, ставшую лучшим и самым прославленным произведением серебряных дел мастеров России XVIII в. В 1750 г. на раку по указу императрицы Елизаветы были пожалованы первые 90 пудов серебра, добытые за год на Колыванских рудниках на Алтае, а общий ее вес составил 300 пудов. Это уникальное произведение было изготовлено на петербургском Монетном дворе по эскизу Г. Х. Грота при участии скульптора И. Ф. Дункера, живописца Л. Каравакка, лепщика А. Мартелли и др. Длина раки составила около 3 метров, ширина — 1, 3 метра. Справа по кругу были вырезаны стихи знаменитого ученого и поэта М. В. Ломоносова. По сторонам надписи находились ангелы (один трубил, другой указывал на надпись) и женские фигуры, которые держали книгу, факел, меч и весы. Рака со святыми мощами находилась в Александро-Невском храме до 1790 г.5 30 августа 1774 г., в присутствии императрицы Екатерины II, была совершена закладка монастырского собора Пресвятой Троицы, а ровно через 16 лет, 30 августа 1790 г., торжественное освящение храма и перенесение в него мощей святого князя. Шедший во главе процессии духовник императрицы держал великокняжескую корону св. Александра, а архимандрит Юрьева монастыря — его жезл. Мощи несли кавалеры ордена св. кн. Александра, а балдахин над ними — кавалеры ордена св. кн. Владимира. За мощами шла Екатерина II, а по сторонам ее — кавалергарды под начальством генерал — майора Зубова. Освящение собора и литургию совершил митрополит СанктПетербургский Гавриил (Петров) в сослужении с известными деятелями Церкви, архиепископами Псковским Иннокентием и Херсонским Евгением (Булгаром). Слово произнес настоятель новгородского Юрьева монастыря архимандрит Ириней. В тот же день праздновался недавно заключенный мир между Россией и Швецией6. Серебряную раку с мощами св. кн. Александра Невского установили в полукруглой нише за правым клиросом. На верхней доске раки был помещен образ святого князя, написанный И. Г. Адольским по атласу, над ракой — серебряный балдахин и на нем подушка с царскими регалиями; позади раки, в углублении, — пирамида с чеканными изображениями святого князя и его супруги, по сторонам пирамиды размещались трофеи князя и старинное оружие. Перед ракой горела серебряная позолоченная лампада, дар императора Александра II7. Справа от раки на столбе в металлической раме помещался ключ от турецкого города Адрианополя, врученный 3 Назаренко А. В. Александр Ярославич Невский // Православная энциклопедия. Т. 1. М., 2000. С. 543. 4 Рункевич С. Г. Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. 1713-1913. Т. 1. СПб., 2001. С. 295–297. 5 «Святый и храбрый князь здесь телом почивает…» // Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра. Православные монастыри. Путешествие по святым местам. 2009. № 36. С. 22–23; Исторические кладбища Петербурга. СПб., 2005. С. 169. 6 Судьба мощей и раки святого благоверного князя Александра Невского. С. 31. 7 31 декабря 1851 г. 250 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Судьба мощей святого князя Александра Невского в XVIII–XX веках императором Николаем I8. Также справа от раки находилась икона Нерукотворного Спаса с частицей ризы Господней, а слева — Владимирский образ Божией Матери, принадлежавший, по преданию, самому князю. В начале июня 1917 г. в связи с возникшей угрозой Петрограду из-за возможности немецкого наступления в Святейшем Синоде был поднят вопрос о вывозе мощей св. Александра Невского из города, и епископ Серафим (Лукьянов) внес предложение о предварительном вскрытии раки и освидетельствовании мощей князя. Это предложение было принято, и 12 июня состоялся предварительный осмотр раки, а 28 июня в соответствии с секретным словесным определением Синода — вскрытие саркофага и осмотр самих мощей. По поручению Синода его проводили в обстановке строгой секретности свмч. архиепископ Петроградский Вениамин (Казанский), епископ Серафим (Лукьянов) и наместник Лавры свмч. епископ Прокопий (Титов), пригласившие себе в помощь архимандрита Авраамия (Чурилина) и слесаря из мирян. Под крышкой раки они обнаружили открытый кипарисовый гроб с восковой головой и «чучелом» князя (изготовленном из ваты, зашитой в шелковые мешки), в которое были помещены подлинные мощи — часть черепа, кости рук и ног и два ребра. На бумаге, лежащей в мешочке с мелкими костями, указывалось, что мощи были собраны «после церковного горения», когда сгорели все имевшиеся в храме иконы9. Известно, что обретенные в 1380 г. нетленные мощи князя дважды пострадали от пожара — в 1491 г. в Рождественском монастыре во Владимире и в 1723 г. во время перенесения по указу Петра Великого в Санкт-Петербург, когда их оставили по пути зимовать в Шлиссельбурге в специальном павильоне, а тот в это время сгорел. Член лаврской ревизионной комиссии 1917 г. С. П. Каблуков в своем дневнике записал, что, по его мнению, чучело мощей делали «с ведома и разрешения Петра I, знавшего и скрывавшего правду, хотя возможно, что повреждение мощей от пожара заставило других лиц прибегнуть к обману, и Петр I также был обманут ими». Узнав о результатах осмотра, Синод 27 июня постановил произвести «переоблачение мощей», то есть отделить подлинные мощи от инородных предметов, поручив это синодальным членам — Владыкам Сергию и Платону. Само «переоблачение» было проведено 24 июля архиепископами Сергием (Страгородским), Вениамином (Казанским) и архимандритом Артемием (Ильинским) при участии архимандрита Авраамия (Чурилина) и двух слесарей. Все посторонние предметы из раки удалили, а части мощей собрали вместе и положили в кипарисовый ларец, изготовленный на средства отца Авраамия, который позднее растопил восковую голову князя. О проведении 24 июля осмотра мощей и помещении их в «новоустроенный» ларец был составлен сохранившийся официальный акт10. Дневник С. П. Каблукова и архивные документы не оставляют сомнения в том, что после осмотра 1917 г. в раке остались подлинные мощи, которые были изъяты из Александро-Невской Лавры в 1922 г. по указанию советских властей и вновь возвращены в Свято-Троицкий собор в 1989 г. из Музея истории религии и атеизма. Таким образом, лишены всяких оснований имеющиеся в литературе версии, что «в период революционных страстей 1905 г., опасаясь осквернения святыни, некие монахи куда-то скрыли мощи великого князя» или, что летом 1917 г. в «период кризиса власти» архиепископ Петроградский Вениамин подменил или частично изъял святыню11. Одна из причин помещения мощей в новый ящичек заключалась в обеспечении удобства их транспортировки при возможной эвакуации Лавры в случае 29 августа 1829 г. К истории освидетельствования мощей св. Александра Невского // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 23. С. 32–34. 10 Там же. С. 34–35. 11 Васильева О. Ю., Кнышевский П. Н. Красные конкистадоры. М., 1994. С. 186. 8 9 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 251 М. В. Шкаровский возникновения угрозы захвата столицы немцами. Так, вскоре после взятия германскими войсками Риги, Святейший Синод 23 августа издал указ о подготовке вывоза лаврской ризницы и размещения ее в Екатеринбургском Архиерейском доме. К счастью, намеченная эвакуация не состоялась. В 1919 г. верующим удалось спасти мощи св. кн. Александра Невского от поругания. Это был фактически единственный случай, когда советские власти вняли в этом вопросе увещеваниям со стороны Церкви. Кампания вскрытия мощей началась осенью 1918 г., и особенно активно занимался ей руководитель VIII («церковного») отдела Наркомата юстиции П. А. Красиков, личное участие в ней принял и В. И. Ленин. 16 февраля 1919 г. коллегия Наркомата приняла первое постановление об организованном вскрытии мощей, и уже в феврале-апреле их было 47. 24 марта и 24 апреля Комиссариат юстиции Союза коммун Северной области дважды просил разрешение президиума Петроградского совета на вскрытие останков св. Александра Невского12. Тогда в разрешении было отказано из-за опасения массового протеста верующих. Сыграло свою роль и обращение в апреле 1919 г. митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина к председателю Петросовета Г. Е. Зиновьеву с письмом, в котором выражались надежды, что «мощи святого благоверного князя Александра Невского не будут потревожены». Вскоре после появления этого обращения в журнале «Революция и церковь» была опубликована статья П. А. Красикова со злобными выпадами против митрополита и святого князя. Занимавший достаточно крупный пост старый большевик открыто лгал, утверждая, что никаких останков князя не сохранилось, и призывал вскрыть «пустой ящик якобы с мощами Александра Невского». В этой же статье Красиков первым из советских руководителей выдвинул задачу «утилизации огромных серебряных рак»13. «Вдохновленный» проведенным вскрытием мощей св. Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой Лавре Красиков и его сторонники в сентябре 1919 г. вновь подняли вопрос о мощах св. князя Александра Невского. Вторично возникшая угроза была предотвращена посланием митрополита Вениамина Г. Е. Зиновьеву от 15 сентября, в котором Владыка призывал не проводить намеченного вскрытия и изъятия из Свято-Троицкого собора Лавры мощей святого князя Александра Невского. В послании говорилось: «В первых числах текущего сентября на лекции «О коммунизме и религии» члена ВЦИК Красикова и М. В. Галкина была поставлена на голосование резолюция, предлагающая все мощи изъять из церквей и сконцентрировать в особом музее, в частности так поступить и с находящими в Петрограде мощами св. Александра Невского. Слухи об этом весьма взволновали православное население Петрограда… Желая успокоить верующих и выяснить положение вопроса о вскрытии раки благоверного князя, обращаюсь в Вам, гражданин Зиновьев, как стоящему во главе Петроградского правительства, с просьбой от лица многих тысяч верующих, в числе которых не мало рабочих и крестьян, приведенной в начале резолюции не придавать значения и не приводить ее в исполнение и этим дать мне возможность успокоить многие тысячи взволнованных людей»14. Это обращение оказали свое воздействие, в условиях наступления Белой армии Юденича на Петроград советские власти не решились проводить акцию, грозившую массовыми волнениями населения. В тот период митрополиту Вениамину постепенно 12 Подробнее см.: Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде / Публ. М. В. Шкаровского // Звенья. Исторический альманах. Вып. 2. М.; СПб., 1992. С. 560–563. 13 Красиков П. Религиозная хитрость (письмо в редакцию) // Революция и церковь. 1919. № 1. С. 23–25. 14 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 79. Д. 24. Л. 14–15. 252 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Судьба мощей святого князя Александра Невского в XVIII–XX веках удалось несколько нормализовать отношения с городскими властями, придерживаясь нейтралитета в будущей гражданской войне. Весной 1922 г. во время проведения кампании изъятия церковных ценностей для подрыва авторитета Русской Православной Церкви было решено использовать и такой, казавшийся беспроигрышным советским властям метод, как вскрытие мощей св. Александра Невского, действительное состояние которых было хорошо известно петроградскому руководству. 8 мая 1922 г. Большой президиум Петроградского губисполкома, заслушав вопрос о вскрытии раки с мощами св. князя Александра Невского, постановил: «а). Вскрытие мощей произвести во время изъятия серебряной раки Александра Невского. б). Организацию вскрытия мощей поручить председателю губкомиссии по изъятию церковных ценностей в Петрограде. в). Считать необходимым присутствие представителей верующих, рабочих организаций и красноармейских частей во время вскрытия мощей. г). Ответственными представителями Петроградского губисполкома во время вскрытия мощей назначить тт. Комарова Николая Павловича и Кондратьева Ивана Ивановича»15. Само вскрытие было намечено на 12 часов 12 мая. В обстановке разворачивающегося террора митрополит Вениамин уже не смог воспрепятствовать этому. В советских газетах того времени писали: «Хотя за красным Петроградом установилась прочная репутация самого революционного во всем мире города, — писал газетный репортер, — но есть одна область, в которой он сильно отстал от многих других городов Советской Республики. Как известно, вскрытие мощей уже два года назад было произведено по всей России, в Петрограде же к этому приступили только вчера»16. Акции сопутствовала широкая разоблачительная кампания. На вскрытии присутствовали несколько сот представителей от воинских частей, предприятий и, в значительной степени, от райкомов и укомов РКП(б), причем все они регистрировались по специальным удостоверениям в Смольном и получали мандаты на присутствие. Газеты тех дней пестрели статьями: «Вскрыты мощи Александра Невского — раскрыт новый обман спекулянтов в позолоченных ризах»; «Еще один дурман обмана трудового народа рассеян в Петрограде…»17 и т. д. Проведенное вскрытие мощей имело ярко выраженную антирелигиозную направленность. Митрополит и лаврское духовенство вынуждены были наблюдать за этой акцией. Вот как описывал репортер «Петроградской правды» результаты вскрытия: «На дне гроба лежит лиловый атласный покров, в изголовье новенькая подушка из оранжевого атласа, а посередине небольшая шкатулка из светлого дерева, как бы накануне от мастера. Открывают шкатулку, под крышкой оказывается застекленная рамка, затем вынимают оттуда кусок какой-то материи, затем истлевшие остатки от схимы великого князя, а на самом дне бурые истлевшие кости…»18. Серебряный саркофаг князя был изъят и по частям на грузовиках перевезен в Эрмитаж, где находится и в настоящее время. Сами мощи духовенство во главе с митрополитом Вениамином тогда все же отстояли — ящичек с ними после осмотра был снова запечатан и, вопреки циркуляру Наркомата юстиции, помещен на хранение в алтаре Свято-Троицкого собора Лавры. Часть изъятого церковного серебра обратили в лом, в том числе барельефную облицовку стены. Бесследно исчез, вероятно, также превращенный в лом, малый или внутренний серебряный саркофаг. 15 16 17 18 Там же. Оп. 1. Д. 320. Л. 33. Коняев Н. Митрополит Петроградский Вениамин. СПб., 1996. С. 126. ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 6. Д. 60. Л. 167; Петроградская правда. 1922. 14 мая. Петроградская правда. 1922. 13 мая. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 253 М. В. Шкаровский 12 мая 1922 г. начался и организованный советским властями обновленческий раскол, породивший длительную смуту среди духовенства и верующих, которая самым непосредственным образом затронула Александро-Невскую Лавру. Оказавший решительное сопротивление обновленцам и отлучивший их руководителей от Церкви митрополит Вениамин был 31 мая арестован и через два с половиной месяца расстрелян. Репрессиям подверглись и многие насельники Лавры, после чего обитель временно захватили обновленцы. Казнив митрополита, петроградские власти решились и на изъятие из Лавры главной святыни — мощей святого князя Александра Невского, чего от них давно требовали из Москвы. В ответ на многочисленные ходатайства верующих об открытии находившихся в алтаре Свято-Троицкого собора мощей для поклонения, Малый Президиум губисполкома 10 октября постановил: «Материал предать губпрокурору для расследования, каким образом производилось собирание подписей»19. Вскоре было решено произвести и само изъятие. Согласно сохранившемуся в архиве акту от 15 ноября 1922 г., в этот день состоялся осмотр мощей в присутствии представителей обновленческого Петроградского Епархиального управления, губисполкома, ГПУ, прокуратуры, милиции, настоятеля и ризничего Лавры, после окончания которого мощи были уложены в деревянный ковчег, перевязанный затем веревками и опечатанный двумя печатями: «РПЦ. Петроградский Епархиальный Совет» и «Отдел юстиции Петроградского Совета рабочих и крестьянских депутатов». После окончания этой процедуры мощи увезли из Лавры. Акцию изъятия по мандату Президиума губисполкома провели члены Петросовета Ильин, Илларионов, Шибов, Лялин и Розенберг20. Дальнейшую судьбу мощей святого князя частично проясняет составленная уполномоченным ГПУ крайне тенденциозная «Сводка о деятельности религиозных культов по городу Петрограду и губернии за время с 1 по 15 ноября 1922 года», в которой говорится: «14 ноября было произведено изъятие так называемых мощей Александра Невского из Лавры, каковые до сего времени еще не были ликвидированы и находились в соборе, при изъятии мощей никаких сопротивлений, агитации и т. п. не было, духовенство бесспорно выдало части гнилых костей, которые 16/XI отправлены в Москву в Наркомюст»21. Таким образом, с ноября 1922 г. мощи находились в Москве, сначала в Наркомате юстиции, затем в Центральном антирелигиозном музее. После его ликвидации в 1948 г. мощи святого князя были переданы в созданный в 1930-е гг. в закрытом Казанском соборе на Невском проспекте Музей истории религии. Возвращение верующим мощей св. кн. Александра Невского, которые более 40 лет находились в запасниках Музея истории религии и атеизма, стало важнейшим событием для всей Русской Православной Церкви. 5 апреля 1989 г. в присутствии представителей Ленинградской епархии во главе с митрополитом Алексием (Ридигером) и дирекции музея было произведено вскрытие и осмотр ларца с мощами. К началу лета переговоры митрополита с Министерством культуры РСФСР (принявшим специальное решение) и руководством музея о возвращении Церкви мощей небесного покровителя города успешно завершились. Утром 3 июня Владыка Алексий и министр культуры РСФСР Ю. С. Мелентьев прибыли в Казанский собор, где в присутствии представителей городского духовенства, властей и общественности был подписан акт о передаче святых мощей. Приняв ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 6. Д. 71. Л. 298. Архив Санкт-Петербургской епархии. Ф. 2. Оп. 10. Д. 42. Л. 2; РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 165. Л. 115. 21 Архив Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по СанктПетербургу и Ленинградской области. Ф. арх.-след. дел. Д. П-87180. Л. 27. 19 20 254 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Судьба мощей святого князя Александра Невского в XVIII–XX веках ларец со святыней, митрополит поместил его в окропленный святой водой ковчег, поставленный перед гробницей фельдмаршала М. И. Кутузова. Владыка совершил над ковчегом краткий молебен, после которого была возглашена «Вечная память» рабу Божию Михаилу и всем воинам за Отечество положившим жизнь свою. Затем с пением тропаря «Яко благочестивого корене…» ковчег был вынесен из собора и в сопровождении митрополита Алексия перевезен к воротам Александро-Невской Лавры. В это время духовенство митрополии крестным ходом во главе с епископами Ташкентским Львом и Тихвинским Проклом вышло из Свято-Троицкого собора к Святым вратам. Верующие устлали путь от собора до площади Александра Невского ветвями и живыми цветами. При встрече святых мощей на площади начался трезвон в Лавре и 15-минутный колокольный перезвон во всех храмах города. После совершенной в соборе Божественной литургии ларец с мощами был обнесен вокруг храма, затем мощи были установлены в ковчеге на их историческое место под сенью за правым клиросом. Второе перенесение мощей св. кн. Александра Невского широко освещалось в центральных и городских газетах, по радио, телевидению и вызвало значительный резонанс в обществе22. Источники и литература 1. Архив Санкт-Петербургской епархии. Ф. 2. Оп. 7. Д. 13; Оп. 10. Д. 42. 2. Архив Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Ф. архивно-следственных дел. Д. П-87180. 3. Васильева О. Ю., Кнышевский П. Н. Красные конкистадоры. М., 1994. 4. Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде / Публ. М. В. Шкаровского // Звенья. Исторический альманах. Вып. 2. М.-СПб., 1992. С. 558–569. 5. Исторические кладбища Петербурга. СПб., 2005. 6. К истории освидетельствования мощей св. Александра Невского // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 23. С. 32–35. 7. Коняев Н. Митрополит Петроградский Вениамин. СПб., 1996. 8. Красиков П. Религиозная хитрость (письмо в редакцию) // Революция и церковь. 1919. № 1. С. 23–25. 9. Назаренко А. В. Александр Ярославич Невский // Православная энциклопедия. Т. 1. М., 2000. С. 539–543. 10. Перенесение мощей Александра Невского // Вестник Александро-Невской Лавры. 2007. № 7–8. С. 9. 11. Петроградская правда. 1922. 13, 14 мая. 12. Российский государственный исторический архив. Ф. 815. Оп. 14. Д. 165. 13. Рункевич С. Г. Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. 1713–1913. Т. 1. СПб., 2001. 14. Святый и храбрый князь здесь телом почивает…» // Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра. Православные монастыри. Путешествие по святым местам. 2009. № 36. С. 22–23. 15. Судьба мощей и раки святого благоверного князя Александра Невского // СанктПетербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 23. С. 28–31. 16. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 1000. Оп. 1. Д. 320; Оп. 6. Д. 60; Д. 71; Оп. 79. Д. 24. Л. 33. 22 Архив Санкт-Петербургской епархии. Ф. 2. Оп. 7. Д. 13. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 255 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 В. О. Гусакова «Самсон, Веспасиан и Соломон…»: образ Александра Невского в парадигме традиции духовно-нравственного воспитания DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10021 Аннотация: Статья посвящена особенностям духовно-нравственного воспитания подрастающего поколения на примере образа святого Александра Невского, осуществляемого в процессе изучения жития благоверного князя и его иконографии. Такое изучение организуется в парадигме традиции, которая основывается на религиозном миропонимании. Главная идея статьи — показать актуальность обращения к образу святого Александра Невского в современную эпоху и его педагогический потенциал в формировании у подростков ценностных ориентаций и устойчивых представлений о герое, военачальнике, мудром правителе, святом. Ключевые слова: образ Александра Невского, духовно-нравственное воспитание, подрастающей поколение, житие, ценности, жизненный путь. Об авторе: Виктория Олеговна Гусакова Кандидат искусствоведения, преподаватель, методист, ФГКОУ «Санкт-Петербургское суворовское военное училище МО РФ», Отдел религиозного образования и катехизации Санкт-Петербургской епархии. E-mail: Victoryspb78@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2924-6886 Ссылка на статью: Гусакова В. О. «Самсон, Веспасиан и Соломон…» Образ Александра Невского в парадигме традиции духовно-нравственного воспитания // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Научный журнал. 2020. № 1 (12). С. 256–266. 256 ʦ̡̼̪̱̭ 8 Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas Palaiorwsia: en cronw, en proswpw, en eidei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 1 (12) 2020 ˁ̡̦̯̌-ʿ̖̯̖̬̱̬̍̐ 2017 V. Gusakova “Samson, Vespasian and Solomon …”: the Image of Alexander Nevsky in the Paradigm of the Tradition of Spiritual and Moral Education DOI: 10.24411/2618-9674-2020-10021 Abstract: Article is dedicated to the special features of the spiritual and moral education of the growing up generation based on the example of the image of holy Alexander Nevskiy, achieved in the process of studying the life of pious prince and his iconography. This study is organized in the paradigm of tradition, which is based on the religious ideology. The basic idea of article — to show the urgency of turning to image of holy Alexander Nevskiy in the modern era and his pedagogical potential in the formation value orientations and steady ideas about the hero, the military leader, wise ruler, saint. Keywords: Image of Holy Alexander Nevskiy, Spiritual and Moral Education, growing up Generation, Life, Value, Life Path. About the author: Victoria Olegovna Gusakova Ph.D. in art history, teacher in St. Petersburg Suvorov Military School, methodologist in Department of Religious Education and Catechesis in the St. Petersburg Diocese. E-mail: Victoryspb78@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2924-6886 Article link: Gusakova V. O. “Samson, Vespasian and Solomon …”: the Image of Alexander Nevsky in the Paradigm of the Tradition of Spiritual and Moral Education. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2020, No. 1 (12), p. 256–266. 257 П разднуемое в 2021 г. 800-летие со дня рождения благоверного князя Александра Невского заставляет задуматься о долготе лет, которые связаны не только вековой преемственностью событий истории России, но и именем святого героя — князя Александра Ярославича Невского. О таких исторических деятелях говорят, что его почитание началось сразу после кончины и длится непрерывно. Жизненный путь святого благоверного князя Александра Невского был непродолжителен — всего 42 года, но память о нем живет столетия. При этом следует отметить, что каждая эпоха, не зависимо от идеологических веяний, привносила в почитание князя что-то новое, политически и нравственно востребованное в конкретный промежуток времени. Можно сказать, что к началу XXI в. в образе святого Александра Невского воплотился национальный идеал, вобравший в себя многовековые представления народа о герое, который проявил себя в разных сферах служения и деятельности. Сегодня, в виду укрепления России на мировой арене и усиления ее политической позиции в вопросах международных отношений, имя Александра Невского обретает особенно актуальное звучание. Неоспорим факт, что при упоминании имени Александра Невского у человека, не зависимо от возраста, возникает ассоциация с доблестным военачальником. Однако, отечественная культурная традиция усвоила военачальникам гораздо больше достоинств, чем доблесть, непобедимость, сила, мужество, отвага. В «Повести о житии…» его портрет, наряду с абстрактным описанием внешности «И красив он был, как никто другой, и голос его — как труба в народе, лицо его — как лицо Иосифа, которого египетский царь поставил вторым царем в Египте», включает вполне конкретные нравственные характеристики: «Сила же его была частью от силы Самсона, и дал ему бог премудрость Соломона, храбрость же его — как у царя римского Веспасиана, который покорил всю землю Иудейскую». При этом, если понятия «сила Самсона» и «мудрость Соломона» не оспоримы и с течением времени приобрели смысл устойчивых метафор, то «храбрость Веспасиана» требует разъяснения, которое в житии вполне конкретно представлено: «Однажды приготовился тот к осаде города Иоатапаты, и вышли горожане, и разгромили войско его. И остался один Веспасиан, и повернул выступивших против него к городу, к городским воротам, и посмеялся над дружиною своею, и укорил ее, сказав: «Оставили меня одного»1. В конце описания князя резюмируется: «…князь Александр — побеждал, но был непобедим». Портрет святого князя Александра Невского в житии заключает в себе весь воспитательный потенциал его образа. Даже если чтение жития на этом фрагменте ограничить, то представление об идеале у читателя сформируется — это мудрый, сильный и храбрый человек с красивой внешностью. Прием описания героя с использованием сравнений является традиционным в древнерусской литературе и, в частности, летописях, в которых события и поступки людей соизмерялись с позиции Священного Писания и Предания и рассматривались как проявление Божией воли в судьбе народа. Таким образом, подчеркивалась объективность точки зрения автора (нередко анонимного) и незыблемость ценностей и идеала. Следует заметить, что образ военачальника в традициях отечественной культуры усваивает себе целый букет нравственных качеств. Он лидер не только в военном деле, но и в утверждении Истины, просвещении народа, освобождении его от внешних врагов (захватчиков и поработителей) и внутренних (тьмы неверия, сомнения, нерадивости, гордости и лени). Он знает верные пути и ведет по ним свой народ к благу, сознавая всю полноту ответственности за результат. Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра. http://www. pravoslavie.ru/put/39091.htm (дата обращения: 15.06.2020). 1 258 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 «Самсон, Веспасиан и Соломон…»: образ Александра Невского… Древнерусская литература, посвященная святым воинам, помимо воинских подвигов, всегда повествует о просветительской деятельности героя. На миниатюре из «Жития Александра Невского», входящего в Лицевой летописный свод XVI в., князь изображен сидящим в окружении боярами, которых он учит не пьянствовать и не брать взяток, а сама «Повесть о житии и о храбрости великого благоверного Александра Невского», по мнению ряда исследователей (Н. И. Серебрянского, В. О. Ключевского, Д. С. Лихачева) представляет собой исключительный пример произведения Древней Руси, своеобразный светский вариант «повести о мужестве» (Н. И. Серебрянский). Обратимся к ней в контексте актуальных вопросов духовно-нравственного воспитания подрастающего поколения. Учитывая полипарадигмальный взгляд на педагогическую реальность (Ю. Б. Громыко, И. А. Колесникова, Г. Б. Корнетов, Н. С. Ладыжец, О. Г. Прикот) оптимальной для рассмотрения образа святого Александра Невского является парадигма традиции (И. А. Колесникова) как педагогическая модель воспитания. Парадигма традиции базируется на религиозном миропонимании и предусматривает: – рассмотрение традиции как промежуточной субстанции «между миром принципов, духовных идей и миром их воплощения»2; – наличие «абсолюта» — предельного критерия смысла жизни и цели человека; – отношение к Истине как вечной и неизменной. Перечисленные признаки парадигмы традиции не являются исчерпывающими, но именно они определяют вектор духовно-нравственного воспитания в виду: – необходимости использования педагогического потенциала традиций, сохраняющих ценности культуры; – востребования ценностных ориентиров в выработке подростками смысложизненной позиции; – допустимости в качестве нормы плюрализма мнений в стратегии жизненного пути человека. Кроме того, парадигма традиции позволяет интегрировать словесные и изобразительные образы в произведениях древнерусской литературы и живописи (иконописи, книжной миниатюре) в дидактические единицы для формирования у подрастающего поколения устойчивого представления о национальном герое на примере благоверного князя Александра Невского. С древних времен в России семейной традицией, обладающей мощным воспитательным потенциалом, считалось домашнее чтение. Из книг предпочтение отдавалось Священному Писанию и Преданию, а также житиям. Русский историк В. О. Ключевский отмечал, что жития использовались как «назидательная литература», постигая которую, человек обретал примеры для подражания в раннем детстве и образцы для совершенствования по мере взросления. Житийное повествование позволяет человеку последовательно проследить путь обычного, во многом такого же, как и он человека, к идеалу, которым в православной культуре является Христос. Иными словами, житие — это назидание всем и каждому в уподоблении идеалу или в достижении святости через преодоление соблазнов мира и возрастных слабостей, утверждение добра и противостояние злу, раскрытие Богом данных талантов и реализацию их на благо, обнаружение предназначенного пути и выработку стратегии следованию по нему. Чтение житийной литературы помогало людям Древней Руси находить духовно-нравственные ориентиры на каждой Колесникова И. А. Педагогическая реальность в зеркале межпарадигмальной рефлексии. СПб., 1999. С. 28. 2 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 259 В. О. Гусакова возрастной ступени, формировать ценностные ориентиры и выстраивать смысложизненную позицию. В. О. Ключевский справедливо отметил, что «единственный интерес, который привязывал внимание общества, подобного древнерусскому, к судьбам отдельной жизни, был не исторический или психологический, а нравственно-назидательный: он состоял в тех общих типических или нравственных схемах, которые составляют содержание христианского идеала»3. Такая нравственная схема фиксирует «вечные» смыслы жизненных этапов. Среди них, как правило, доминируют: восхваление родины и родителей; чудесное предвозвещение его рождения, примерное поведение в детстве — отказ от озорных игр, тяга к книжности; духовное возрастание; подвиги; кончина и посмертные чудеса. При этом автор жития выступает как «самовидець возраста» — свидетель жизненного пути святого. Современным подросткам, живущим в эпоху постмодернизма, житийная литература зачастую представляется трудночитаемым, несколько наивным и даже мифологизированным жанром литературы. Поэтому с самого начала необходимо объяснить юным читателям, что прочтение жития — это не увлекательно-познавательное занятие, подразумевающее знакомство с событиями из жизни героя, а духовная практика, направленная на открытие смысла своей жизни на данном этапе и жизненного предназначения в перспективе. С первых строк «Повести о житии святого Александра Невского…» читателю передается восхищение автора жития от описываемого героя и его славных предков: «Я, худой и многогрешный, недалекий умом, осмеливаюсь описать житие святого князя Александра, сына Ярославова, внука Всеволодова»4. Используя яркие эпитеты и метафоры, автор убедительно приглашает читателя следовать по жизненному пути героя. Следующий эпизод акцентирует внимание читателя на благочестии родителей Александра Невского: «Сей князь Александр родился от отца милосердного и человеколюбивого, и более всего — кроткого, князя великого Ярослава и от матери Феодосии»5. Впоследствии нравственные качества отца — милосердие, человеколюбие и кротость как проявленную мудрость — мы увидим и у сына, Александра Ярославича. Целесообразно предложить подросткам проследить родословную князя Александра Невского, в роду которого представлены выдающиеся исторические деятели: по линии отца — князья Всеволод Большое Гнездо, Юрий Долгорукий, Владимир Мономах, а по линии матери — Мстислав Удалой, Мстислав Храбрый, святой Ростислав. Такое рассмотрение предков великого князя способствует уяснению подростками исконно русской традиции, согласно которой сын своими деяниями должен продолжить деяния отца и тем самым укрепить славу рода в веках. Эта традиция восходит к словам Иисуса Христа: «Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела. Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне;.. да прославится Отец в Сыне» (Ин. 14: 10–11, 13). Уже упомянутая нами фраза: «князь Александр — побеждал, но был непобедим»6 — поднимает закономерный вопрос, чем побеждал князь? Распространенные среди подростков варианты ответов «силой», «мечом», «храбростью» здесь не подходят, так как эта характеристика использована автором еще до описания победоносных сражений. Князь Александр побеждал «словом», которым владел также совершенно, как и мечом. В подтверждение автор приводит впечатления именитого мужа Андреаша, который пришел, «желая видеть зрелость силы» русского князя, а, увидев, восхитился: «Прошел я страны, народы и не видел такого ни царя среди царей, ни князя среди князей», и хана Батыя, который после встречи с Александром Невским, сказал: 3 4 5 6 260 Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 2003. С. 301. Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра. Там же. Там же. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 «Самсон, Веспасиан и Соломон…»: образ Александра Невского… «Истину мне сказали, что нет князя, подобного ему»7. Просвещая свой народ, князь Александр духовно укреплял его для скорого противостояния «непрошенным гостям» со стороны Ливонского ордена. Понятие «победитель» в житии Александра Невского получает широкое значение: Александр Невский — победитель неправды и зла. Сам же князь черпает духовные силы в общении с Богом. Не случайно, автор не скупится на описания сцен молитв Александра Ярославича накануне Невской битвы и Ледового побоища в Софийском Новгородском и соответственно Троицком Псковском соборах. Во всех молитвах Александр Невский говорит не от себя, но словами Священного Писания, что указывает на образованность князя, показателем которого в Древней Руси было благочестие. То, что молитвы Александра Невского были услышаны, свидетельствуют не столько победы, сколько помощь святых князей Бориса и Глеба, предков Александра Ярославича, и всего небесного воинства. Оба сражения автор описывает эпизодически, акцентируя внимание на духовных различиях праведной (оборонительно-защитительной) и неправедной (захватнической) войны. Принцип изложения событий, в котором фактическая часть умышленно умаляется перед назидательным повествованием, применяется автором целенаправленно. Его цель — рассказать о земном пути воина и правителя, который, согласно цитируемым в житии словам пророка Исайи: «тих, приветлив, кроток, смиренен — и тем подобен Богу»8. Кротость и смирение не мешает князю быть грозным и категоричным в отказе папским легатам, прибывшим к нему с проповедью латинского учения. Такое решение Александр принял не единолично, а соборно с духовенством. Линия сотрудничества и содружества Александра Невского как обладателя светской власти и священников как носителей власти духовной постоянно прослеживается в житии. Она подчеркивает традиционную для Руси симфонию властей — единство «меча и посоха» — государства и Церкви. Ответ Александра Невского папским кардиналам Агалдаду и Гемонту исчерпывающе ясен: «От Адама до потопа, от потопа до разделения народов, от смешения народов до начала Авраама, от Авраама до прохождения израильтян сквозь море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, от начала царствования Соломона до Августа и до Христова Рождества, от Рождества Христова и до распятия Его и Воскресения, от Воскресения же Его и Вознесения на небеса и до царствования Константинова, от начала царствования Константинова до первого Собора и седьмого — обо всем этом хорошо знаем, а от вас учения не примем»9. В нем обозначены значимые для становления христианства события, указывающие на святость и незыблемость сохранения Священного Предания на Руси, а также на преемство Руси от раннехристианского (не языческого) Рима Августа и второго Рима Константина — Византии. Более того, автор отмечает, что Александр не стал встречаться с папскими посланниками и вступать с ними в спор, а свой лаконичный ответ написал в письме. Много внимания уделил автор описанию кончины святого Александра Невского и, в частности, первого его посмертного чуда с духовной грамотой. Сегодня этот эпизод может иметь большое значение в духовно-нравственном воспитании. Духовная грамота на Руси — это завещание правителя, касающееся, как правило, земельного наследия. Историки видят в великокняжеских духовных грамотах источник, отражающий процесс собирания или дробления русских земель, а Русская Православная Церковь причисляла к лику святых тех князей, кто своим земным житием 7 8 9 Там же. Там же. Там же. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 261 В. О. Гусакова заботился о сохранении земного Отечества — православной державы и тем самым являлся исполнителем воли Божией. В частности, святой Андрей Боголюбский и его продолжатель святой Александра Невского почитались покровителями русского самодержавия. В «Повести о житии…» идея власти как исполнения Божьего промысла отражена в цитировании пророка Исайе «Так говорит господь: князей я ставлю, священны ибо они, и я их веду» и последующем выводе: «И воистину — не без Божьего повеления было княжение его»10. Принятие почившим Александром Невским духовной грамоты из рук митрополита Кирилла может рассматриваться как завещание своим потомкам — самодержцам удерживать свои земли от беззакония и неправды и поддерживать в народе духовное единство. Не случайно, фраза митрополита Кирилла «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!» в некоторых редакциях жития святого Александра Невского звучит как «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Русской!». Этим подчеркивалось желание народа обрести в князе Александре Невском небесного попечителя над всей Русской землей и его скорое всероссийское почитание, которое в полноте отразилось в художественном образе благоверного князя. Художественный образ Александра Невского, создаваемый веками, фиксирует основные вехи жизненного пути святого, отражает идеалы времени и обладает богатым потенциалом в духовно-нравственном воспитании. Показателен факт, что на протяжении столетий интерес к личности князя и его подвигам не только не ослабевал, но всегда имел и продолжает иметь дидактический характер. Образ Александра Невского и в былинном прошлом, и в информационном настоящем является олицетворением лучших качеств, усваиваемых гражданину России. Он обладает узнаваемостью и «жизнеподобием», несмотря на то, что конкретных портретных описаний благоверного князя не сохранилось. Иконография благоверного князя Александра Ярославича начала складываться во второй половине XVI в., сразу после официальной канонизации при царе Иоанне Грозном на Московском Соборе в 1547 г. Тогда появились его первые иконы. Уже в этом историческом факте заключен важный воспитательный аспект. Канонизируя сонм русских подвижников, Русская Православная Церковь во главе с митрополитом Макарием давала народу, только что вступившему в новую эпоху государственности России, образцы для совершенствования, определяя тем самым векторы его духовно-нравственного развития. В образе Александра Невского сразу определяются две линии: монаха-схимника и святого правителя. Обе отражали суть подвига князя, которую хорошо сформулировал митрополит Иоанн (Снычев): «Для спасения России он должен был одновременно явить доблесть воителя и смирение инока»11. К сравнительно раннему периоду относят выдающийся памятник древнерусской живописи — житийную икону «Святой благоверный князь Александр Невский с деяниями» (конец XVI — начало XVII вв.) из Покровского собора «что на рву» (храма Василия Блаженного) в Москве. Житийная икона обладает не менее высоким воспитательным потенциалом, чем житийная литература. Дидактическое значение житийной иконографии обнаруживается в последовательном развертывании перед человеком (в данном случае, подростком) жизненного пути человека от рождения к прославлению, где под прославлением подразумевается не популярность и даже не земной почет, а святость; а также в подробном изложении каждого этапа жизненного пути как ступени восхождения к святости. 10 11 262 Там же. Иоанн (Снычев), митр. Русский узел. СПб., 2006. С. 338. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 «Самсон, Веспасиан и Соломон…»: образ Александра Невского… В современной образовательной практике святость можно рассматривать как естественное состояние человека, сообщенное ему Богом при сотворении. В святости человек пребывал до грехопадения. После грехопадения Адама святость достигается не безгрешностью, а последовательным и неуклонным отрешением от греха. «Стремление к святости — это возвращение к норме»12. На иконе «Святой благоверный князь Александр Невский с деяниями» Александр Ярославич представлен не в княжеском облачении, а в схиме. Перед нами не вооруженный мечом князь, а благословляющий схимник. Вместо воинского шлема его голову венчает куколь — монашеский головной убор, символизирующий шлем спасения. Такое изображение имеет глубокий духовный смысл: завершая свой доблестный путь служения земному Отечеству, князь уготовил себя к служению Небесному Отечеству. Средник окружен 36-ю клеймами, подробно в изобразительной форме раскрывающими житие князя: двенадцать из них, в верхнем поле иконы, посвящены земному служению святого; остальные — посмертным чудесам. В их числе следует отметить те, которые непосредственно связаны с утверждением любви к Отечеству и верностью отцовским заветам. «Чудо о душевной грамоте» — духовном завещании отсылает нас к сакральному значению завета отца сыну. Смысл такого завета заключался в сохранении и благоукрашении земного Отечества, а истоки обнаруживаются в начале книги Бытия, когда Господь призвал Адама «возделывать и сохранять рай» (Быт. 2:15). «Чудо о Донской победе» (Александр Невский оказывает помощь благоверному князю Димитрию Донскому в Куликовской битве) и «Чудо в битве на Молодех» (Александр Невский, святые князья Борис и Глеб, князья Андрей, Всеволод, Георгий и Ярослав принимают участие в сражении русского войска с крымским ханом Девлет-Гиреем в 1572 г.) повествуют о славных победах Дмитрия Донского и Михаила Воротынского, т. е. тех, кто исполнил отцовские заветы и потому стяжал небесную помощь прославленных предков. Житийная икона имеет прочную взаимосвязь с литературным источником (Священным Писанием, житием, акафистом), который определяет ее иконографическую программу. И если современный подросток нередко испытывает затруднение в чтении литературного источника, то житийная икона, напротив, привлекает к себе внимание именно повествовательной изобразительностью и иносказательностью. Образ в среднике представляет преображенного человека, а сюжеты клейм демонстрируют его путь к этому преображенному состоянию — святости. Каждое клеймо житийной иконы имеет характер четко определенной и законченной композиции. Начальное клеймо помещается в верхнем левом углу иконы. Далее последовательность клейм развивается слева направо и заканчивается внизу справа так, что при их рассмотрении создается целостное впечатление о житии (подвигах, чудесах) святого. Все вместе, клейма составляет «венок добродетелей» центрального образа. В «венок добродетелей» святого Александра Невского входят: детство без шумных игр и забав, любовь к книжности, послушание отцу, боголюбие, молитвенность, почитание священства, милосердие, мудрость, славные победы, праведная кончина и посмертные чудеса. Житийная икона «Святой благоверный князь Александр Невский с деяниями» заставляет задуматься о путях служения Отечеству, смысле и долготе жизни, суетных желаниях и непреходящих ценностях, тленности земных благ и вечности Бога. Некоторые источники указывают, что один их ранних образов святого князя в доспехах, верхом на коне, запечатлен в нижнем регистре иконы «Чудо от иконы Остапенко А. А. Об инновационности и «относительности» нормы // Духовно-нравственное воспитание. 2016. № 2. С. 77. 12 Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 263 В. О. Гусакова Божией Матери Знамение» или «Битва новгородцев с суздальцами» (конец XV в.). Александр Невский показан вместе с великомучеником Георгием Победоносцем и святыми Борисом и Глебом, сражающимися на стороне новгородцев. Так как на иконе изображено событие 1169 г., а даты жизни Александра Невского — 1221–1263 гг., то можно предположить, что иконописец хотел указать на вневременность и внепространственность святого князя, почившего задолго до создания иконы и еще не канонизированного, но уже глубоко почитавшегося новгородцами. Здесь мы имеем яркий пример «воображаемого бытия» в создании «жизнеподобия» художественного образа. Иконография Александра Невского в монашеском облачении получила распространение в допетровской России. Нередко благоверного князя предпочитали изображать обращенным в молитве к Спасителю или Богородице в небесном сегменте в верхнем углу иконы или фронтально, а иногда с другими преподобными святыми. Например, на иконе-таблетке «Преподобные Иоанн, Авраамий Ростовский, Александр Невский» из Новгородского Софийского собора (середина XVI в.) святой Александр показан со свитком с надписью: «Братие моя, Бога бойтесь и заповеди Его творите». Такие изводы вполне отвечали традициям воспитания в Древней Руси; о нем говорилось в азбуках: «Не ищи, человече, мудрости, ищи кротости; аще обрящеши кротость, то и одолееши мудрость: не тот мудр, кто много грамоте умеет; тот мудр, кто много добра творит»13. Преобразования Петра I внесли яркие изменения в культуру и образование, не обошли они стороной такой частный вопрос, как изображение Александра Невского. Государь считал себя продолжателем славных дел Александра Ярославича, поэтому для него большую значимость имел образ «доблестного воителя», чем «смиренного инока». Петр I сделал значимый вклад в прославление князя. Сразу после переноса в новую столицу в 1724 г. мощей святого князя Святейший Синод постановил писать Александра Невского в воинских доспехах и царской мантии, подбитой горностаем, а к его титулу добавить слово «великий». Синодальное распоряжение акцентировало внимание на воинских заслугах князя перед Отечеством. Лучшим примером может служить икона «Святой благоверный князь Александр Невский» кисти Ивана Гусятникова (1740 г.). На ней князь уподоблен святому императору Константину Великому — основателю Византии — Второго Рима. Александр Невский показан в доспехах римского военачальника и царственной горностаевой мантии. Его десница воздета к Пресвятой Троице, благословляющей Его с небес. В левой руке он держит пернатый шлем, справа от него на столе лежат скипетр и корона — символы царской власти, а слева открывается вид на АлександроНевский монастырь. Этот и последующие изводы XVIII в. демонстрируют нам совсем иной художественный образ: доблестного военачальника и правителя, славного сына Отечества, небесного покровителя воинства и монаршей власти. Такой образ вполне отвечал идеалам молодой Российской империи и соответствовал укреплению государственной идеи «Третьего Рима». Много икон Александра Невского было написано в XIX в., когда на Российском престоле царствовали три самодержца, почитавшие благоверного князя своим Ангелом хранителем. В этих образах наблюдается дальнейшее развитие иконографической линии, синтезирующей мотивы искусства Древней Руси и петровского времени. При императорах Александре III и Николае II в русской живописи сформировалось новое религиозно-национальное направление, в рамках которого сложились новые варианты художественного образа Александра Невского. Среди них 13 264 Иоанн (Снычев), митр. Русский узел. С. 90. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 «Самсон, Веспасиан и Соломон…»: образ Александра Невского… наиболее выдающимися стали монументальные иконы В. М. Васнецова для Владимирского собора в Киеве (1885–1896 гг.) и М. В. Нестерова для храма Воскресения («Спаса на крови») в Санкт-Петербурге (1895–1905 гг.). Каждый из художников выделил характерную черту русского князя и сделал её доминирующей в иконографии: Васнецов изобразил святого Александра былинным богатырем, а Нестеров — смиренным молитвенником. Работы Васнецова и Нестерова объединены стремлением запечатлеть в образе благоверного князя Невского «печальника о Русской земле» и «радетеля о её благе», что было актуально накануне войн и революционных потрясений ХХ столетия. После октябрьской революции интерес художников к образу Александра Невского не иссяк и ярко проявился в период Великой Отечественной войны. В частности, в 1942–1943 гг. по заказу Комитета по делам искусств художник П. Д. Корин написал триптих «Александр Невский». В центре он изобразил монументальную фигуру князя в доспехах и алом плаще, опирающуюся на меч, под развевающимся стягом с ликом Господа Иисуса Христа. После освобождения Великого Новгорода, в феврале 1944 г. новгородцы установили огромную копию полотна П. Д. Корина при въезде в город для поддержания боевого духа фронтовиков и патриотического настроения горожан. На рубеже ХХ–XXI вв. распространение получили разные варианты художественного образа святого Александра Невского. Особенно часто они встречаются в храмах Санкт-Петербургской, Новгородской, Псковской, Владимирский и Нижегородской епархий, там, где пролегал земной путь святого князя. Одним из самых масштабных произведений, посвященных святому Александру Невскому, отражающих духовные и нравственные проблемы осмысления отечественной истории, является диорама художника Е. Ю. Емельянова. На ней зафиксирован тактический момент, когда русское войско прорезает ряды врага, а из-за Вороньего камня молниеносно выскакивает засадный полк. В центре композиции — кульминационная сцена поединка Александра Невского и магистром Тевтонского ордена. Противостояние военачальников усиливается противопоставлением знамен — тевтонского флага с черным, ассоциирующимся со свастикой, крестом, и русской алой хоругвью с распятием, напоминающей и о древнем знамении «Сим победишь!» и красном знамени над Рейхстагом. Диорама богата смысловыми символами: сгущающиеся над врагом тучи и расступившиеся над соотечественниками облака указывают, что на стороне праведного воинства сражается воинство небесное; залитые солнечными лучами золотые шлемы русских воинов напоминают купола церквей и символизируют помощь Господа свыше. Резюмируя вышесказанное, нужно отметить, что духовно-нравственное воспитание подрастающего поколения на примере святого Александра Невского в парадигме традиции позволяет широко и разносторонне использовать педагогический потенциал житийной литературы и иконографии потому что: 1) мотивирует подростков к прочтению исторических и литературных источников и тем самым расширяет их культурный кругозор и обогащает ценностно-смысловую сферу; 2) сосредотачивает их внимание на изучении славного опыта героев и позволяет осмыслить значение подвига вне времени и истории. 3) облегчает процесс самоопределения в утверждении своего жизненного пути. Александр Невский в историографии и культуре Нового времени 265 В. О. Гусакова Источники и литература 1. Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра. http://www.pravoslavie.ru/put/39091.htm (дата обращения: 15.06.2020). 2. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М.: Астрель, АСТ, 2003. 3. Ключевский В. О. О нравственности и русской культуре. М.: Дрофа, 2006. 4. Колесникова И. А. Педагогическая реальность в зеркале межпарадигмальной рефлексии. СПб.: СПБГУПМ, 1999. 5. Иоанн (Снычев), митр. Русский узел. СПб.: Царское дело, 2006. 6. Остапенко А. А. Об инновационности и «относительности» нормы // Духовно-нравственное воспитание. 2016. № 2. С. 74–77. 266 Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. № 1 (12), 2020 Сокращения БАН — Бибилиотека Академии наук ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН НПЛ — Новгородская первая летопись ПЛДР — Памятники литературы Древней Руси ПСРЛ — Полное собрание русских летописей РГАДА — Российский государственный архив древних актов РГИА — Российский государственный исторический архив РК — Разрядная книга РНБ — Российская Национальная Библиотека СККДР — Словарь книжников и книжности Древней Руси СПбДА — Санкт-Петербургская духовная академия ТОДРЛ — Труды отдела древнерусской литературы ЦГА СПб — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга 267 Правила оформления статей Статьи для опубликования в журнале «Палеоросия. Древняя Русь во времени, в личностях, в идеях. Palaiorwsia» высылаются на электронную почту paleorosia@mail.ru Просьба присылать материалы в форматах doc, docx, rtf. Шрифт Times New Roman. В случае использования иноязычных шрифтов необходимо прислать файлы шрифтов и статью в формате pdf. Объем — до 2 авторских листов. Статьи нужно оформлять в следующем виде: Инициалы и фамилия Название статьи (по центру страницы полужирным шрифтом) Аннотация (не менее 3–4 фраз) и ключевые слова (не менее 6) Сведения об авторе: имя, отчество и фамилия автора целиком, научная степень, должность и название учреждения, электронная почта, номер ORCID. Пример: Иван Иванович Иванов доктор исторических наук, профессор кафедры истории России Заалтайского федерального университета E-mail: ivanov@zaagu.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0000-1234-5678 Эти сведения сначала приводятся на русском, а затем — на английском языке. Пример: Ivan Ivanovich Ivanov Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of Russian History at the TransAltai Federal University E-mail: ivanov@zaagu.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0000-1234-5678 Текст статьи (интервал — одинарный, шрифт — 12 кегля, абзац — 1,27 см) Источники и литература Список источников и литературы должен быть пронумерован и упорядочен по алфавиту. Фамилии и инициалы авторов просьба выделять курсивом. В монографиях общее количество страниц приводится только в том случае, когда есть опасность спутать используемое издание с аналогичным (при совпадении года выпуска и издательства). Для изданий после 1945 года необходимо давать название издательства. Пример: Иванов И.°И. Роль крестьян Крайнего Севера в развитии российской государственности XIII-XVII°в. // Вестник Шпицбергенского педагогического института. Серия: история. 2016. №7. С.°34–38. Сидоров С.°С. Крестьянские поселения на Крайнем Севере: страницы истории. М.: Нарвал, 1997. С.°67. Библиографическое описание иностранных публикаций производится следующим образом: Статьи: Автор. Название статьи. Название журнала (дается курсивом), год, номер, страницы. Знаки «//» и «–» для разделения структурных элементов библиографического описания не ставятся. Пример: Smith A. Communications between Elephants and People in Ancient Russia. Indian historical journal, 2005, vol. 10, no. 2, pp. 49–53. 268 В монографиях курсивом дается название книги. Пример: Smith B. Prince Vladimir the Saint in the Japan historiography. Chicago, 2007. Сноски постраничные. Фамилии и инициалы авторов просьба выделять курсивом. В сносках издательства и иные дополнительные данные не указываются. Инициалы и иные буквенные значения можно привязывать к основным словам неразрывными пробелами. Интервал — одинарный, шрифт — 10 кегля, абзац — 0,5 см. Знак сноски в тексте ставится перед знаком препинания. При повторной ссылке ставится фамилия и инициалы, а также название книги или статьи в сокращении. Сокращения «Указ. соч.» не используются. Пример: Иванов И.°И. Роль крестьян Крайнего Севера… С.°34–38. Сидоров С.°С. Крестьянские поселения на Крайнем Севере. С.°67. Сокращенные названия иностранных публикаций в сносках оформляется по сходным принципам, что и русскоязычные. В качестве образца оформления можно использовать статьи в данном номере журнала «Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях». Дорогие коллеги! Ждем ваши статьи в научный журнал «Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях». Проект посвящён проблемам древнерусской истории: истории государственных и общественных институтов, внешнеполитических отношений древнерусского государства, истории христианства на Руси, истории в лицах, истории идей и повседневности. Статьи просим присылать на эл. адрес: paleorosia@mail.ru Журнал издается два раза в год. Материалы рецензируются. Редколлегия оставляет за собой право отклонять присланные статьи. Публикация бесплатная. Автору высылается один авторский экземпляр. Журнал размещен в РИНЦ, Киберленинке и в научной соц.сети Academia.edu. Приобрести издававшийся ранее альманах можно, также обратившись по адресу: paleorosia@mail.ru 269 Для заметок Для заметок Учредители журнала: • Религиозная организация – духовная образовательная организация высшего образования «Санкт-Петербургская Духовная Академия Русской Православной Церкви» • Протоиерей Константин Александрович Костромин, г. Санкт-Петербург • Павел Иванович Гайденко, г. Казань Журнал учрежден 29 марта 2018 года (с 2014 года издавался как альманах) Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях № 1 (12), 2020 Научный журнал ISSN 2618-9674 (Print) ISSN 2686-9063 (Online) Главный редактор: кандидат исторических наук, кандидат богословия, протоиерей Константин Александрович Костромин Корректоры: Виктория Олеговна Гусакова, прот. Константин Костромин Редакторы: Павел Иванович Гайденко, прот. Константин Костромин Адрес Издательства СПбПДА: 191167, Санкт-Петербург, наб. Обводного канала, 17. Тел.: +7 812 612 40 44, доб. 339. Эл. почта: izdatspbda@gmail.com Главный редактор Издательства: Д. В. Волужков Верстка: Н. Н. Пимшина Дизайн обложки: Константин Пешков Подписано в печать: 01.10.2020. Дата выхода в свет: 19.10.2020. Формат 70 x 100 / 16. Гарнитура: Linux Libertine. Объем журнала: 20,15 а.л. Свободная цена. Отпечатано в ООО «Аргус СПб» 198320, Красное Село, ул. Свободы д. 57 Заказ № 94. Тираж 500 экз.