Ставропольский текст: Описания, очерки, исследования

ÔÅÄÅÐÀËÜÍÎÅ ÀÃÅÍÒÑÒÂÎ ÏÎ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈÞ ÑÒÀÂÐÎÏÎËÜÑÊÈÉ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÛÉ ÓÍÈÂÅÐÑÈÒÅÒ Филологическая книга СГУ Õðåñòîìàòèÿ Посвящается 75-летию Ставропольского государственного университета и нашему ректору доктору социологических наук профессору Владимиру Александровичу Шаповалову Ñòàâðîïîëüñêèé òåêñò: Îïèñàíèÿ, î÷åðêè, èññëåäîâàíèÿ. È.Â. Áåíòêîâñêèé. Ê. Áàõóòîâ. Ã.Í. Ïðîçðèòåëåâ. Ñ. Ïîâîëîöêèé. Á.Ì. Ðîçåíôåëüä. À.Å. Ñîêîëåíêî. Хрестоматия к учебному пособию «Язык современной исторической науки. Семиотический анализ исторического текста» Издательство Ставропольского государственного университета Ставрополь, 2006 ÁÁÊ 81: 63.3(2) ÓÄÊ 801+947 Ø 87 Ñòàâðîïîëüñêèé òåêñò: Îïèñàíèÿ, î÷åðêè, èññëåäîâàíèÿ. Õðåñòîìàòèÿ / Ïîä ðåä. äîö. Ëàâðèê Ý.Ï. — Ñòàâðîïîëü: Èçä-âî ÑÃÓ, 2006. — 717 ñ. ISBN 5-88648-498-1 Ñîñòàâèòåëè: Ê.Ý. Øòàéí, Ñ.Ô. Áîáûëåâ, Ä.È. Ïåòðåíêî  õðåñòîìàòèþ âîøëè èññëåäîâàíèÿ, ýññå, î÷åðêè ñòàâðîïîëüñêèõ ó÷åíûõ, êóëüòóðíûõ äåÿòåëåé î Ñòàâðîïîëå è ãîðîäàõ ÊÌÂ. Ýòî èëè ïîëíîñòüþ âûøåäøèå èç íàó÷íîãî îáèõîäà (È.Â. Áåíòêîâñêèé «Ñòàâðîïîëü â ãåîãðàôè÷åñêîì, èñòîðè÷åñêîì, òîïîãðàôè÷åñêîì è ñòàòèñòè÷åñêîì îòíîøåíèÿõ» (1854), Ê. Áàõóòîâ «Ìåäèêî-òîïîãðàôèÿ è ñàíèòàðíîå ñîñòîÿíèå ãîðîäà Ñòàâðîïîëÿ» (1881)), èëè âîîáùå íå ïóáëèêîâàâøèåñÿ òåêñòû (Ã.Í. Ïðîçðèòåëåâ «Èñòîðèêî-àðõåîëîãè÷åñêèé ïóòåâîäèòåëü ïî ãîðîäó Ñòàâðîïîëþ-íà-Êàâêàçå è åãî îêðåñòíîñòÿì» (1921), Ñ. Ïîâîëîöêèé «×òî î÷è ìîè âèäåëè» (1996), «Ñåìüÿ Ñîêîëåíêî: Ïàìÿòü» À.Å. Ñîêîëåíêî (2005)). Ïóáëèêóþòñÿ ãëàâû èç êíèãè Á.Ì. Ðîçåíôåëüäà «Ìîè äðóçüÿ — ìîå áîãàòñòâî» (2003), ðàññêàçûâàþùèå î êîëëåêöèîíåðàõ, ñîáèðàòåëÿõ, ìóçåéíûõ ðàáîòíèêàõ. Ïðåäíàçíà÷åíà ñòóäåíòàì, áàêàëàâðàì, ìàãèñòðàì, à òàêæå àñïèðàíòàì, îáó÷àþùèõñÿ íà èñòîðè÷åñêîì è ôèëîëîãè÷åñêîì ôàêóëüòåòàõ. Êíèãà áóäåò ïîëåçíà øèðîêîìó êðóãó ÷èòàòåëåé, èíòåðåñóþùèõñÿ ïðîáëåìàìè èñòîðèè, ñåìèîòèêè, ôèëîëîãèè. Ðóêîâîäèòåëü ïðîåêòà «Ôèëîëîãè÷åñêàÿ êíèãà ÑÃÓ»: äîêòîð ñîöèîëîãè÷åñêèõ íàóê ïðîôåññîð, ðåêòîð Ñòàâðîïîëüñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî óíèâåðñèòåòà Â.À. Øàïîâàëîâ Ðåöåíçåíòû: äîêòîð ôèëîëîãè÷åñêèõ íàóê ïðîôåññîð Ìîñêîâñêîãî ïåäàãîãè÷åñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî óíèâåðñèòåòà Â.Â. Áàáàéöåâà, äîêòîð ôèëîëîãè÷åñêèõ íàóê ïðîôåññîð Ðîñòîâñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî ïåäàãîãè÷åñêîãî óíèâåðñèòåòà Ñ.Ã. Àãàïîâà, äîêòîð èñòîðè÷åñêèõ íàóê ïðîôåññîð Ñòàâðîïîëüñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî óíèâåðñèòåòà À.À. Àíèêååâ Ïîäãîòîâêà òåêñòà: Ê.Ý. Øòàéí, Ñ.Ô. Áîáûëåâ, Ä.È. Ïåòðåíêî, Å.Í. Ñîðî÷åíêî, Í.À. Ñíåãèðåâà, Å.Í. Çîëîòîðåâà, Î.Ñ. Ñàëî, Å.À. Ìåäâåäåâà, Å.À. Íàéäåíîâà, À.È. Ñóíäèåâ, Ì.Â. Óøåíêî Êîððåêòîðû: Á.ß. Àëüòóñ, Ð.Ð. Áóíüêîâñêàÿ Äèçàéí: Ñ.Ô. Áîáûëåâ Âåðñòêà: Ä.È. Ïåòðåíêî ISBN 5-88648-498-1 © Ê.Ý. Øòàéí, Ñ.Ô. Áîáûëåâ, Ä.È. Ïåòðåíêî, ñîñòàâëåíèå, 2006 © Ñ.Ô. Áîáûëåâ, îáëîæêà, äèçàéí, 2006 Îãëàâëåíèå Предисловие (8) I. И.В. Бентковский. «Ставрополь в географическом, историческом, топографическом и статистическом отношениях» (11) II. К. Бахутов. «Медико-топография и санитарное состояние города Ставрополя» (99) III. Г.Н. Прозрителев. «Историко-археологический путеводитель по городу Ставрополю-наКавказе и его окрестностям» (369) IV. С. Поволоцкий. «Что очи мои видели» (441) V. Б.М. Розенфельд. «Мои друзья — мое богатство». Избранные главы (551) VI. А.Е. Соколенко. «Семья Соколенко: Память» (625) VII. А.Е. Соколенко «Страсть. Одержимый грибник Федор Иванович Перетятько» (706) VIII. А.Е. Соколенко «Михаил Григорьевич Ройтер» (712) IX. А.Е. Соколенко «Раймонд Сурвилло» (714) Ïðåäèñëîâèå Учебное пособие «Язык современной исторической науки. Семиотический анализ исторического текста» дополняется хрестоматией, включающей тексты, которые предназначены для ознакомления аспирантов, магистров, студентов с историей, культурой города Ставрополя и Ставропольского края. Они положены в основу исследований и составления общих (Ставрополь, Пятигорск) и частных (известные деятели культуры Ставропольского края) семиотических портретов данного учебного пособия и могут быть использованы на семинарах, практических занятиях, коллоквиумах в качестве материала для анализа языка исторической науки, а также в процессе написания курсовых, дипломных работ, кандидатских и докторских диссертаций. Книга может быть рассмотрена и как самостоятельная публикация вышедших из читательского обихода редких изданий исторических описаний Ставрополя, выполненных известными краеведами И.В. Бентковским, Г.Н. Прозрителевым. Уникальное исследование о Ставрополе К. Бахутова (1881) давно ждет нового издания. С большим интересом могут быть прочитаны мемуары С. Поволоцкого о пребывании в Пятигорске с 1915 по 1921 год, изданные на польском языке в Лодзи в 1996 году. Представить историю Ставрополя и Ставропольского края «в лицах» помогут очерки Заслуженного деятеля культуры России Б.М. Розенфельда и Заслуженного художника России А.Е. Соколенко. Очерк И.В. Бентковского «Ставрополь в географическом, историческом, топографическом и статистическом отношениях» (Тифлис, 1854) и диссертация К. Бахутова «Медико-топография и санитарное состояние губернского города Ставрополя» (Санкт-Петербург, 1881) пред8 ставляют комплексные исследования, самые значительные описания города, проведенные еще в XIX веке. Они до настоящего времени не переиздавались, хотя активно используются в процессе написания современных исследований. Рукопись Г.Н. Прозрителева «Историко-археологический путеводитель по городу Ставрополю-на-Кавказе и его окрестностям» (1921) не издана, хранится в фондах Ставропольского государственного краеведческого музея (Ф.2, дд. 44, 45, 74, 75). Она подготовлена к публикации и предоставлена нам специалистом Комитета Ставропольского края по делам архивов В.В. Белоконь. Рукопись С. Поволоцкого «Что мои очи видели» издана в Польше (1996), передана нам старшим научным сотрудником Музея-заповедника М.Ю. Лермонтова А.Н. Коваленко и родственниками С. Поволоцкого В.С. и Н.И. Поволоцкими. На русском языке печатается впервые. Рукопись А.Е. Соколенко «Семья Соколенко: Память» предоставлена автором, печатается впервые. Так как в процессе семиотического анализа портретов семьи Заслуженного художника России А.Е. Соколенко используется два типа текста: вербальный и живописные произведения, — в хрестоматию включется альбом репродукций картин А.Е. Соколенко с целью ознакомления с творчеством известного художника, а также как материал для семиотического анализа. В альбом включены также работы Ф.И. Перетятько, Р. Сурвилло, М.Г. Ройтера (коллег А.Е. Соколенко, о которых он пишет). Главы из книги Б.М. Розенфельда «Мои друзья — мое богатство» дают представление о коллекционерах, собирателях, музейных работниках. Печатаются по изданию: Б.М. Розенфельд. «Мои друзья — мое богатство». — Пятигорск — Кисловодск: Северо-Кавказское издательство «МИЛ», 2003. Архивные фотоматериалы и тексты предоставлены сотрудниками Ставропольского краеведческого музея им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве, Музея-заповедника 9 М.Ю. Лермонтова, Ставропольской краевой научной библиотеки имени М.Ю. Лермонтова. Авторский коллектив выражает благодарность Виктору Степановичу и Неониле Ильиничне Поволоцким за предоставленную рукопись мемуаров С. Поволоцкого «Что мои очи видели». Благодарим директора Ставропольского краеведческого музея им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве Николая Анатольевича Охонько, директора Музеязаповедника М.Ю. Лермонтова Светлану Гавриловну Сафарову за помощь в работе, возможность работать с фондами музеев. Спасибо заведующему отделом краеведения Ставропольской краевой научной библиотеки имени М.Ю. Лермонтова Тамаре Юрьевне Кравцовой за предоставленные материалы, за консультации и помощь. Спасибо главному хранителю музея-заповедника М.Ю. Лермонтова Николаю Васильевичу Маркелову, старшему научному сотруднику Александре Николаевне Коваленко за помощь и консультации, а также за предоставленные материалы. Благодарим декана факультета филологии и журналистики Ставропольского государственного университета Анатолия Алексеевича Серебрякова и заведующего кафедрой современного русского языка Эльвиру Петровну Лаврик за помощь в организации работы. Благодарим преподавателей и студентов факультета филологии и журналистики Ставропольского государственного университета, принимавших участие в подготовке текста хрестоматии. Они отнеслись к этой работе с большой ответственностью, с любовью к нашему городу и краю. Спасибо Сороченко Елене Николаевне, Снегиревой Наталье Александровне, Золоторевой Елене Николаевне, Сало Оксане Сергеевне, Медведевой Елене Александровне, Найденовой Евгении Александровне, Сундиеву Алексею Ивановичу, Ушенко Михаилу Викторовичу. Благодарим наших корректоров Белу Яковлевну Альтус и Римму Рэмовну Буньковскую за помощь в подготовке текста. 10 È.Â. Áåíòêîâñêèé. Ñòàâðîïîëü â ãåîãðàôè÷åñêîì, èñòîðè÷åñêîì, òîïîãðàôè÷åñêîì è ñòàòèñòè÷åñêîì îòíîøåíèÿõ (1854 год) È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ Ãåîãðàôè÷åñêîå ïîëîæåíèå* Ставрополь, губернский город Ставропольской губернии, лежит под 45°3’ северной широты и 59°39’ восточной долготы от острова Ферро. Местность города, к которой мы уже присмотрелись, не так сильно действует на нас, но на всякого заезжего гостя, не знакомого еще с богатствами и красотами Кавказского края, она может произвести довольно приятное впечатление. Раскидываясь живописно по горе и ее покатостям, Ставрополь представляет в настоящее время богатую картину и в этом отношении удовлетворяет требованиям вкуса не одного только простого наблюдателя, но даже требованиям самого разборчивого художника. В прежнее время, когда Ставрополь не пользовался еще известностью, некоторые путешественники и туристы присваивали ему название красивого города; но теперь, мы уверены, они совершенно не узнают его, если кто из них не видел Ставрополя с 1837 года. В течение последних 16 лет в нем возникло столько перемен и благодетельных учреждений, что невольно удивляешься быстроте, с какою Ставрополь строился, и как скоро успел перещеголять своею наружностью многие из наших губернских городов. Что споспешествовало успеху, быстрому распространению и украшению Ставрополя, мы скажем в своем месте, а теперь бросим беглый исторический взгляд вообще на его развитие со времени основания. Èñòîðèÿ ãîðîäà Ставрополь не принадлежит к числу древних русских городов; в окрестностях его и в самом городе нет никаких развалин и памятников, которые свидетельствовали бы нам о его прежнем существовании; все сохранившееся о нем не восходит далее второй половины прошлого столетия; только названия некоторых родников и речек, как например: Ташла, Мамайка, дают нам знать, что местность, на которой он теперь расположен, принадлежала некогда тюркским племенам. Племена эти не имели прочного жилища и не оставили после себя воспоминания, потому что часто подвергались нападениям как со стороны своих соседей, так и других народов, стремившихся для своего успокоения *  èçäàíèè 1854 ãîäà (Òèôëèñ) àâòîðñòâî íå îáîçíà÷åíî. Ïî äàííûì Í.À. Îõîíüêî, àâòîðîì î÷åðêà ÿâëÿåòñÿ È.Â. Áåíòêîâñêèé 12 * Çäåñü è äàëåå ñîêðàùåíèÿ àâòîðà. 13 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ на Кавказ. Но мы должны заметить здесь, что на Кавказе, до основания настоящего города, название Ставрополь встречалось еще в двух местах, именно: в Кумыкском владении и в Пятигорском уезде, близ Маджарских развалин. В Кумыкском владении Ставрополем называлась целая область, заключавшая в себе, по словам Гербера, Эндери с небольшим участком владений Шамхала-Тарковского до устьев реки Койсу. Хотя названия этого теперь и не существует, но земля Ставрополь сохранилась в исторических актах. Сверх того, в 1722 году, во время похода Петра Великого чрез эту землю в Персию для удержания кумыков от разбоев и грабежей, на Сулаке, рукаве р.* Койсу, построена была крепость и названа по имени страны также Ставрополем или Крестовым Градом. Некоторые из путешественников и ученых, посвящавших свои труды Кавказу, замечают, что встречаемое в Кумыкском владении название Ставрополя достойно внимания потому, что оно означает древнее поселение там греков; эта догадка может подтверждаться еще тем, что кумыки до сих пор называют реку Койсу «Учь», т.е. Крестом. Крепость Св. Креста на Сулаке существовала недолго; в 1735 году, по заключении с персидским Шахом Аббасом III в Ганже мирного трактата, она была упразднена и гарнизон ее переведен в Кизляр. В настоящее время на месте этой крепости находится редут, оставивший, впрочем, за собою название Ставрополя. Относительно же заштатного города Св. Креста, или Ставрополя, находящегося в Пятигорском уезде, при впадении речки Тумузловки в Куму, близ Маджарских развалин, в летописях сохранились такие сведения: во время господства ханов Золотой Орды Маджары были самым выгодным местом для торговли: сюда наезжали с товарами купцы из Хивы, Бухары, Самарканда и других земель и городов, вели торговлю с кавказскими племенами, а чрез них и с Византией. После место это было, как говорят, летним местопребыванием ханов. Когда же, по преданию, близ Маджар в 1319 году был убит благоверный великий князь Михаил Ярославич Тверской, над его могилой христиане поставили крест и назвали, в память этого È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ события, самую местность Ставрополем. На основании этого же самого предания, блаженной памяти император Павел I, желая упрочить его в памяти народа, в 1799 году дал карабагским и дербентским армянам грамоту с тем, чтобы они, если желают поселиться в России, основали бы близ Можар город Св. Креста. Таким образом мы видим, что до основания губернского города Ставрополя название это встречалось уже на Кавказе; но имело ли оно какое-либо соотношение с нашим городом, мы не знаем, и наверно можем сказать, что Ставрополь, хотя и носит греческое название, но существованием своим нисколько не обязан древнему народу. Вот истинные причины основания его. По назначении князя Потемкина Астраханским, Новороссийским и Азовским генерал-губернатором обращено было императрицей Екатериной II главное внимание на укрепление наших границ со стороны Кавказа. Князь Потемкин, по прибытии на Кавказ, прежде всего старался удостовериться в возможности осуществления предположений своей государыни. Для этого он поручил Астраханскому губернатору, генерал-майору Якобию, лично осмотреть положение нашей границы от Моздока до Азова. Якобий в 1776 году, по обозрении местности, нашел, что для точного определения границы и удержания горцев от грабежей необходимо учредить военную линию между этими двумя городами. Князь Потемкин согласился с этим предположением и представил его на утверждение императрицы Екатерины II, которая также изволила его одобрить и 24 апреля 1777 года повелела привести в исполнение. По предположению Якобия, вся линия от Моздока до Азова должна была состоять из десяти укреплений, постройка которых начата в 1777 и окончена в 1778 году. В числе этих-то укреплений находился и наш Ставрополь. О нем в донесении князя Потемкина к Екатерине II сказано так: «Под №8 крепость на вершине Егорлыка, называемой Ташлою, как ближайшая к Черному лесу, прикрывает обще с крепостью под №7 проход между Калаусскими вершинами и Черным лесом».1 14 15 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Из этих слов ясно видно, что главная цель назначения Ставропольской крепости состояла первоначально в том, чтобы ногайцам и черкесам (адыгским племенам) преградить дорогу из Черного леса, нынешнего Темнолесска, и тем остановить их в разбоях. Сведений о нападениях горцев когда-либо на крепость ни в народных преданиях, ни в старых делах не сохранилось; следовательно, Ставрополь с самого своего начала пользовался спокойствием. Крепость, построенная в 1777 году на горе в виде пятиугольника, сохранила почти прежний свой вид и название до настоящего времени. В некоторых из ее зданий, обращенных фасом к югу, заметны еще следы амбразур, а назад тому несколько лет, до сооружения Казанского собора и преобразований, около него сделанных, легко было заметить следы вала; но теперь все это сглажено и не напоминает нам ничего о существовании укрепленного места; разве только по двум старым зданиям, занятым теперь Комиссариатской комиссией, можно догадываться, что они построены не для обыкновенных жилищ, а по военным обстоятельствам. Что послужило поводом к названию этой крепости Ставрополем? Некоторые старожилы рассказывают теперь следующее предание: когда местность, на которой предполагалось воздвигнуть новое укрепление, была занята и приступлено к работам, на ней найден был крест, неизвестно кем поставленный. Эта неожиданная находка, ободрившая русских переселенцев к преодолению препятствий и давшая им надежду на будущее успокоение, была будто бы главною причиною, почему крепость, означенная прежде просто под №8, переименована в Ставрополь. Отказать в основательности этому преданию нет никакого повода, так как оно существует. Сверх того, на горе постоянно прежде стоял каменный крест, поставленный в 1817 году купцом Плотниковым, по рассказам одних, в память проезда чрез город Ставрополь бывшего главнокомандующим в Грузии генерала Ртищева; а по рассказам других, в знак избавления Ставрополя от чумы. Крест этот находится теперь во дворе Комиссариатской комиссии; по наружному виду он принадлежит к числу обыкновенных христианских памятников; надпи- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ си на нем никакой нет, и потому он не может иметь для Ставрополя в археологическом отношении никакого особенного значения. В том же самом году, когда приступлено было к устройству линии от Моздока до Азова, для поселения на ней явились с Дону хоперские казаки. О них в наказе, данном на имя Князя Потемкина, упомянуто таким образом: «Хоперскому казачьему полку, расположенному в 27 верстах от Донских станиц, и следовательно, в ненужном месте, велено в этом же году (1778) перейти на линю наступающею весною, под командою войскового старшины (потом подполковника) Конона Устинова, деда нынешних Устиновых; а для содержания форпостов нарядить из Донского войска пристойное прикрытие». По прибытии казаков к Ставрополю, для них тотчас же под поселение отведен был участок земли к востоку от крепости, по горному скату. Здесь-то собственно началось первое население настоящего города, постепенно распространявшегося далее и далее к востоку по равнине. Все постройки, сделанные тогда казаками, были деревянные и не отличались своей красотою. Военным людям, пришедшим на Кавказ для укрепления границ, некогда было думать о красоте и удобстве своих жилищ, они старались только, как бы скорее заложить их основание и потом приняться за свое главное дело — оружие. В течение первых десяти лет станица строилась, хотя и в беспорядочном виде, но довольно быстро, потому что казаки не имели недостатка в материалах и свободно пользовались лежавшими вокруг них лесами. После же того, как и донцы обзавелись необходимым на первый раз домохозяйством, они обратили внимание и на внутреннее устройство своей станицы. Общими силами построили для себя деревянную церковь во имя Казанской Божьей Матери, огородили свои жилища и начали заниматься садоводством, составлявшим, как кажется, главный предмет тогдашней их хозяйственной деятельности. B 1785 году учреждено было Кавказское наместничество,состоявшееизуездов:Екатериноградского,Кизлярского, Моздокского, Александровского и Ставропольского; но Ставрополь еще не пользовался в это время правами уезд16 17 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ного города, и как ему не представлялось ничего в будущем, то переселенцы, которые начали являться тогда на Кавказ из внутренних губерний, неохотно основывали в нем свои жилища и старались строить для себя дома несколько вдали от станицы, которая, по рассказам стариков, смотрела на новых своих гостей не совсем дружелюбно. Но, невзирая на это, с каждым годом народонаселение Ставрополя понемногу увеличивалось, и из домов переселенцев образовалась уже целая улица, носившая после название Большой Черкасской, что теперь Николаевская. Казаки, видя возрастающее близ них поселение и не желая слиться с ним, отделили, говорят, свою станицу от будущего города плетневым забором, проведенным от старой базарной площади к востоку до конца возникавшей улицы. Забор этот существовал до тех пор, пока Хоперскому полку велено было перейти из Ставрополя на Кубань; но воспоминание о пребывании его твердо сохранилось у граждан. Местность, где жил полк, носит у них до сих пор название станицы, хотя она давно уже слилась с городом и не имеет ничего общего с прежним поселением. В 1802 г., с преобразованием Кавказского наместничества в губернию, Ставрополю предоставлено было пользоваться правами уездного города. Это новое назначение, надобно было думать, послужит к быстрому оживлению его; но подобная надежда не могла скоро вполне осуществиться. Почти все жители Ставрополя были выходцы из внутренних губерний, не имевшие у себя достаточного состояния для каких-нибудь значительных предприятий и спешившие сюда единственно за тем только, чтобы воспользоваться льготою для поправления своего незавидного положения; следовательно, им всем надобно было вновь начинать свое существование, для поддержания которого очень мало представлялось тогда еще средств. Торговля их с горцами и с некоторыми казачьими станицами, по большей части, шла меновая и ограничивалась мелочными предметами. Получаемые от торговли выгоды употреблялись почти все на постройку незавидных домов, из которых не многие имели у себя деревянные крыши, остальные все были покрыты камышом и соломой. Вот какой жалкий вид представляла в то время È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ большая улица; а лежавшее за нею пространство, занимаемое теперь Архиерейским мостом и Александровскою улицею, покрыто было, по рассказам, водою и густым камышом. Наконец, когда все места на главной улице были заняты, жители принялись за расчистку лежавшего близ них болота и общими усилиями осушили его в три или четыре года. Тогда город начал немного подвигаться на юг, но все это, по бедности жителей, делалось медленно, как бы нехотя. После этого спустя несколько лет, а именно в 1808 и 1809 годах, в Ставрополь прибыло около 50 армянских семейств. Поселение в городе этого промышленного народа усилило торговлю между жителями и тем открыло им главный источник богатства. Прежняя меновая торговля стала заменяться торговлей правильной и принимать более обширные размеры. Армяне, имея у себя комиссионеров в Нахичевани, Таганроге и других местах, успели в короткое время сблизить ставропольских граждан с своими товарищами и распространить между ними деятельность, которая состояла первоначально в разъездах по станицам и мирным аулам для закупки пшеницы и рогатого скота. Пшеница, чрез посредство армян, отправлялась в Ростов и Таганрог для заграничной торговли, а рогатый скот назначался для внутренних губерний. Эта последняя отрасль промышленности особенно споспешествовала к обогащению ставропольских жителей и дала некоторым из них возможность приобрести в короткое время даже значительные капиталы. Ставрополь, богатея незаметно, начал обращать внимание на свою наружность. Прежние ветхие постройки на большой улице постепенно уничтожались и были заменяемы домами, хотя и не весьма значительными, но по крайней мере такими, которые достойны были сколько-нибудь своего названия и могли на первый раз удовлетворить местным требованиям. Армяне, поселившиеся в Ставрополе, составили из своих жилищ почти отдельный квартал, который долгое время известен был под именем Армянской улицы. От этого квартала, распространявшегося по горе к югу от старого базара, теперь осталось лишь несколько полураз18 19 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ валившихся построек, ожидающих сломки для замены их новыми домами. Зато с 1810 года, в течение 25 лет, квартал этот был главным торговым пунктом Ставрополя, потому что каждый армянин имел при своем доме лавку, чрез что из их улицы образовался, на первый раз, гостиный ряд. Казаки, в это время отделенные совершенно от города, начали селиться по течению речек Ташлы и Мамайки, и из прежде заведенных здесь ими небольших хуторов образовались почти две новых станицы: одна — к северу, а другая — к югу от крепости. Места по Ташле и Мамайке, самые привольные и удобные для садоводства и огородничества, невольно вызывали казаков из старого тесного их жилища на свободное и никем не занятое еще пространство. В 1822 году, по обозрении Кавказской губернии сенаторами Гермесом и Мертваго, найдено было, что настоящее ее устройство не свойственно местоположению и роду населения. По сему поручено было главноуправлявшему тогда в Грузии генералу от инфантерии А.П. Ермолову составить предположение о более удобном, по местным обстоятельствам, управлении. По проекту А.П. Ермолова велено было сделать следующее распоряжение относительно Кавказской губернии: «Переименовать ее в область, учредив областным городом Ставрополь и поручив вновь назначенному областному начальнику составить сметы на постройку необходимых там помещений». После такого неожиданного преобразования Ставрополь начинает новую для себя жизнь и быстро идет к совершенствованию. В то самое время, как проект А.П. Ермолова был утвержден, в Ставрополе, вместе со станицей, считалось едва ли около 5000 жителей, у которых, кроме двух церквей и трех или четырех каменных домов, не было ничего более порядочного, на что стоило бы тогда обратить внимание. Принимая все это в расчет, местное начальство распорядилось оставить Ставрополь еще на два года уездным городом, чтобы он сколько-нибудь успел в это время приготовиться к принятию нового назначения. Наконец 4-го октября 1824 года совершено окончательное перенесение областного города из Георгиевска в Ставрополь. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ Генерал-майор князь Петр Дмитриевич Горчаков был первым начальником Кавказской области. При нем Ставрополь мог служить довольно сносным убежищем для некоторых только губернских учреждений; самый ощутительный недостаток был в квартирах, между тем как народонаселение увеличивалось с каждым месяцем все более и более, потому что многие георгиевские граждане изъявили желание перейти в Ставрополь. Князь Горчаков, заботясь устранить как-нибудь этот недостаток и привести в порядок возникавший город, успел возбудить соревнование в ставропольских гражданах к улучшению его. Граждане увидели тогда и сами, что сооружение капитальных строений не может обессилить их материальные средства, но даст им еще скорее возможность подвинуться вперед. Так как в это время не было еще казенных построек для помещения правительственных мест и заведений, жители города спешили воспользоваться этим случаем. Некоторые из них, хотя употребили тогда на постройки последние свои капиталы, но потом вскоре были вознаграждены вдвойне. Город распространялся теперь по горе на запад и к северу от крепости по крутому горному скату. Князь Горчаков, ознакомясь со Ставрополем, заметил, что между его жителями не было той общежительности и доверия, при каких город мог бы скорее совершенствоваться; поэтому князь старался сблизить между собою общество, чтобы оно совокупными своими силами шло по указанной ему правительством дороге. Далее он увидел, что армяне, прибывшие в 1808 и 1810 годах, развили первоначально торговую деятельность в Ставрополе, предложил еще нескольким семействам этого промышленного народа переселиться из Георгиевска в наш город. Армяне, из любви к генералу, беспрекословно исполнили его желание, и в начале 1826 года в Ставрополе явилось их еще около 30 семейств. Затем князю Горчакову поручено было для окончательного образования областного города переселить казаков на Кубань. Это новое поручение, возложенное на генерала Горчакова, вполне знакомого с тогдашнею жизнью и характером казаков, было исполнено им не вдруг. Он ста20 21 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ рался прежде приготовить их сколько-нибудь к этому переселению и для того давал им время и возможность продавать понемногу свои дома и угодья жителям города, которые при посредстве самого князя платили казакам довольно выгодные цены за их имения. Но при всех стараниях оставить казачьи постройки в городе и окрестностях нетронутыми и не заставить казаков ломать дома и везти их за собою, князь Горчаков не мог успеть в этом. Причина, отчего это желание не осуществилось, заключалась в том, что население станицы против города было тогда почти вдвое более. Наконец, в июле месяце 1826 года, князь Горчаков сдал управление Кавказской области генералу от кавалерии Эммануэлю и вместе с тем окончательные заботы о переселении казаков и об устройстве города Ставрополя. Много бы можно было сказать о служебной деятельности генерала Эммануэля, но как главная цель нашей статьи — представить только картину постепенного развития Ставрополя, то мы и должны ограничиться здесь теми распоряжениями и заботами Эммануэля, которые предприняты были им в отношении областного города. Генерал Эммануэль по прибытии в Ставрополь прежде всего занялся окончанием начатого князем Горчаковым дела, то есть переселением казаков. Казаки, как мы видели, были уже несколько приготовлены к этому; генералу Эммануэлю оставалось только окончательно побудить Хоперский полк к переселению или, лучше сказать, расшевелить его, чтобы он, не мешкая, искал бы скорее для себя нового счастья и славы не в мирной станице, а вблизи врагов, от набегов которых вверялась ему защита земледельца, не привыкшего носить оружие. В один весенний день 1827 г. казаки потянулись из Ставрополя длинной вереницей к берегам Кубани, оставив за собою в городе некоторых товарищей, не успевших приготовиться к переселению. В следующем же году и остальные донцы по протоптанной дороге двинулись в новую станицу, которая приветливо встретила и приютила их у себя и не смотрела на этих пришельцев враждебно, как смотрели на первых выходцев в Ставрополе. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ Ставрополь после этого переселения мог свободно развиваться и распространяться во все стороны; гражданам не с кем было теперь вести споров за земли и усадьбы: казаки все оставили в полное их владение. Одним словом, Ставрополь должен был с этого времени изменять свою наружность и стараться придать ей несколько более щеголеватости и красоты, чем прежде. Об этом именно заботился генерал Эммануэль. Первый шаг, сделанный им к усовершенствованию Ставрополя, была забота водворить в нем чистоту и опрятность, на которые до того мало обращали внимания. Каждому домохозяину велено было около своего жилища сделать тротуары и устроить для стока воды канавы и другие необходимые при доме учреждения. За чистотою улиц и жилищ предписано было полиции иметь строгое наблюдение; а чтобы она сильнее могла действовать и побуждать граждан к соблюдению опрятности и ему самому обо всем этом иметь верные сведения, Эммануэль назначил полицейским чиновником одного из своих родственников, о котором у граждан до сих пор сохранилось воспоминание, что он действовал и наблюдал за работами по городу без устали и тем успел завести в нем сколько-нибудь желаемую опрятность. В это же время Эммануэль, чтобы оставить по себе в Ставрополе память, задумал соорудить в нем какоенибудь капитальное здание, которое послужило бы на общую пользу гражданам. Здесь же надобно кстати заметить, что дом командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории начал строиться также при Эммануэле. Место, где он теперь расположен, и все идущее от него пространство, занятое в настоящую минуту частью Александровской и Театральной улицами, составляло площадь, известную под именем Татарского базара. Сюда по понедельникам съезжались ногайцы и другие горцы из-за Кубани с лесом и мелочными статьями домашнего хозяйства: здесь шла у них, выражаясь словами граждан, деятельная сатовка, или торговля; но татары, сбыв свои произведения в городе, очень редко отправлялись с полною выручкою в аулы, а по большей части оставляли ее снова в Ставрополе, потому что нуждались 22 23 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ для домашнего своего быта во многих необходимых предметах. По сбыте товара они тотчас же отправлялись в русские или армянские лавки и закупали там железные и стальные вещи, бумажные и другие изделия. Несмотря на то, что ставропольские купцы с подобными товарами разъезжали по аулам, ногайцы и вообще горцы предпочитали нужные для них предметы покупать в самом городе. Эти небольшие, по-видимому, обороты также много содействовали к обогащению жителей и вместе с тем к расширению торговли. Купцы начали приобретать на значительных русских ярмарках, против прежних лет, гораздо более товаров; но тут они опять встретили небольшое для себя затруднение. В Ставрополе не было прочных, хороших мест и лавок, где бы могли сохраняться запасные товары. Это обстоятельство сделалось известно Эммануэлю и осуществило давно задуманный им план о сооружении на общую пользу в городе капитального здания. Однажды в Собрании ставропольского общества генерал, изложив пред гражданами настоящую их торговую деятельность и указав на недостатки складочных магазинов, начал убеждать к постройке каменного гостиного ряда на большой улице, обещая им со своей стороны всевозможное содействие. Эта неожиданность и заботливость генерала о нуждах жителей была принята с живейшею признательностью гражданами, которые не стали много думать о благом предложении и тут же спросили Эммануэля, когда они могут начать сооружение гостиного ряда. Эммануэль, довольный таким ответом, чтобы не откладывать полезного дела, открыл тотчас же подписку, кто именно из граждан желает участвовать в этом, и между тем поручил архитектору своему составить план. Когда подписка была окончена и представлена Эммануэлю, генерал, увидев из нее, что исчисленные архитектором расходы совершенно покрываются пожертвованиями, велел тогда же приступить к постройке, которая была окончена в 1828 году. Об этом свидетельствует и надпись, сохранившаяся до сих пор в гостином ряду. Содержание надписи следующее: «Сей гостиной рядъ выстроенъ попечениемъ областного начальника, генерала отъ кавалерiи Еммануеля, иждивенiемъ Ставропольскихъ È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ купцовъ, в 1828 году». Таким образом генерал достигнул своей цели и вместе с тем доставил гражданам удобное место для хранения запасных товаров. Ряд этот существует до настоящего времени почти в том самом виде, каким был в 1828 году. Если в нем и сделаны были после какие перемены, то совершенно незначительные. Разница против прежнего времени состоит в том, что три складочных магазина, из которых два расположены по углам гостиного ряда, а один в средине, теперь служат совершенно для другой цели. В среднем помещается церковь, известная под названием Гостинорядской, а крайние обращены в торговые лавки; но об этом подробнее мы расскажем в своем месте. Эммануэль, окончив свое главное дело, обратил еще внимание на расположение как самого города, так и его окрестностей. До сих пор мы видели, что Ставрополь строился по всем правилам архитектурного искусства, особенно станица, а теперь ни один из граждан не мог начинать ни одной постройки без совета архитектора; предоставлялось только некоторым бедным мещанам, селившимся по речкам Ташле, Мутнянке и Мамайке, где они по большей части занимались садоводством и огородничеством, производить для себя постройки сообразно с местностью, которая мало представляла возможности к устройству правильных улиц. В 1829 и 1830 годах в Ставрополе образовалось несколько новых улиц, хотя и незначительных, но не менее того служивших неким доказательством, что народонаселение города увеличилось; город распространялся теперь более и более к югу и именно в верхней своей части, известной ныне под именем Солдатской слободки. Эта часть города была в то время самой беднейшей по своим постройкам, но превосходила несколько своей опрятностью жилища граждан, селившихся по северному горному скату от нынешних присутственных мест и бывшей крепости. Зато поселения по Ташле и Мамайке вполне могли называться богатейшими по хозяйственным заведениям и служить своими садами и рощами украшением городу. Эммануэлю так сильно понравилось Ташлинское поселение, что он устроил там для себя загородный дом и дачу. 24 25 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Дача эта существует до сих пор, и хотя давно уже принадлежит почетному гражданину Волобуеву, но в народе носит название Эммануэлевской. Она расположена по обеим сторонам речки Ташлы и составляет как в прежнее, так и в настоящее время крайнее население Ставрополя на северо-востоке. Вот все, что мы успели собрать о деятельности генерала Эммануэля в отношении нашего города. Что же касается до жизни и военных подвигов его, то мы советуем обратиться к сочинению князя Голицына: «Жизнеопiсание генерала отъ кавалерiи Эммануэля. Санктъ–Петербургъ. 1851 г.». Автор, приступая к своему труду, начинает его такими словами: «Молодой венгерский дворянин, без всякого покровительства, кроме мужества своего, твердой воли, прямодушия и непоколебимой привязанности ко всему тому, чего требуют долг чести и долг службы, приезжает в Россию, и по истечении лет тридцати является генералом от кавалерии и начальником Кавказской области». Князь Голицын, находясь в близких отношениях к Эммануэлю, изобразил своего бывшего начальника в настоящем виде, поэтому составленная им биография не ограничивается одним послужным списком, а представляет двойную занимательность, как материал для военной истории и как прекрасная характеристика человека, замечательного во многих отношениях. В 1831 году Эммануэль, по военным обстоятельствам, мало обращал внимания на Ставрополь и почти все это время провел на левом фланге Кавказской линии и в Дагестане. Наконец, в августе этого же года, преследуя фанатика Кази-Муллу от крепости Внезапной, был жестоко ранен в сражении при селении Акташ-Аухе и, не могши продолжать службу, сдал командование войсками и управление Кавказской областью генерал-лейтенанту Вельяминову. Алексей Александрович Вельяминов принадлежал к числу тех решительных людей, которые, если захотят, все могут делать. Когда известие о назначении его пронеслось по Ставрополю, думали, что город совершенно будет изменен в отношении его администрации и общественного быта; но, пока граждане составляли планы в воображении, È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ с чего начнутся преобразования, Вельяминов прибыл в город и, к общему всех удивлению, мало обратил внимания на его наружность. Занятый, по большей части, военными делами, Вельяминов на первый раз почти не входил в общественную жизнь Ставрополя и не старался вникать в ее заповедные тайны, которые, по справедливости можно сказать, и не заключали тогда в себе ничего любопытного. При том жители Ставрополя едва только начали оправляться от боязни, нанесенной городу холерой, которая причинила ему довольно чувствительный удар относительно народонаселения. Все это Вельяминову было очень хорошо известно, и хотя он не действовал наперекор обществу, но держал себя от него в отдалении. Bсе, знавшие Вельяминова лично, отзываются о нем таким образом: «Алексей Александрович выказывал себя только при стечении чрезвычайных обстоятельств. От его необыкновенной проницательности ускользало разве только то, чем он пренебрегал. Перед железной силой его воли преклонялось все, исчезали все трудности. Он не терял слов по-пустому; речь его была ясна и сильна, повеление коротко и убедительно, так что никто не смел и думать о невозможности или медленности исполнения. Редко видели его улыбающимся или сердитым. Спокойная осанка и речь прямая, без всяких изворотов, означали довольство и доброжелательство; но упорное молчание, привычка выдергивать себе волосы из бакенбардов и сдувать их с ладони означали противное, и кто был принят Вельяминовым в таком расположении духа, тому не доводилось похвалиться хорошим его приемом... Таков был постоянно Вельяминов и в кабинете, и перед войском, в походах чрез леса и горы, и на поле сражения. Всякий больше смерти боялся его молчаливой немилости, его безмолвного презрения; зато лестное слово от Вельяминова было лучшей наградой за исправность. Любовь к отдельным лицам в сердце его поглощалась любовью к Отечеству, в обширном смысле этого слова. Русские высоко его ценили; а сыны гор видели в нем силу неодолимую. Когда, бывало, слышали они: «Вельяминов хочет», тогда всякое сопротивление казалось для них невозможным. «Вельяминов идет» значило: нет никакого спасения».2 26 27 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ В 1832 году Вельяминов для Ставрополя также ничего не сделал; но вся деятельность его устремлена была в это время на организацию Кавказского линейного казачьего войска, которое увеличилось тогда обращением в состав его нескольких казенных селений. Ставропольские граждане, не видя со стороны начальника поощрений к улучшению и к украшению своего города, оставались в этом отношении в совершенном бездействии. Наконец 1833 год, год неурожая, еще более обессилил материальные средства многих жителей. Город ни в каком случае не мог подвигаться вперед и совершенствоваться: каждый заботился только о сохранении своей личности. Общественная жизнь находилась в совершенном упадке: все ограничивалось тогда, безошибочно можно сказать, одним домашним очагом. Зато некоторым гражданам этот неурожайный год дал средства удвоить, утроить и даже учетверить свои капиталы; мы лично спрашивали несколько раз у теперешних первостатейных купцов-старожилов, что именно помогло им более к обогащению, и большая часть из них отзывалась, что капиталы нажиты ими от торговли в 1833 г. хлебом, который они постоянно имели у себя в запасе весьма в значительном количестве, потому что хлеб, как мы видели и прежде, постоянно заготовлялся ими для заграничной торговли. Между тем неурожайный год прошел, все оживилось и начало жить попрежнему, а город все-таки не двигался вперед. Мы не станем теперь искать причины этому и объясним ее после. Выше замечено нами, что главная деятельность генерала Вельяминова была устремлена на военные дела и что он мало обращал внимания на наружность Ставрополя. Мы не ставим последнего случая в упрек генералу и не можем этого сделать потому, что Алексей Александрович проводил в Ставрополе самую малую часть года: начиная с весны и до глубинной осени он жил или на правом или на левом фланге Кавказской линии. Таким образом город, в то самое время, когда легко и удобно было заметить и исправить его наружные недостатки, оставался без руководителя. Это обстоятельство, впрочем, с самого начала не ускользало от соображений генерала Вельяминова; он видел и понимал его хорошо, но думал вознаградить È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ все недостающее для областного города одним разом, по окончании своих обыкновенных военных занятий. Между тем занятия по гражданскому и особенно по военному ведомству увеличивались все более и более; тогда Алексей Александрович счел необходимым просить себе помощника в гражданском управлении. Просьба эта государем была уважена, и в Ставрополь в помощь областному начальнику назначен гражданский губернатор. Первым губернатором в Ставрополе был действительный статский советник Семенов; но он пробыл в нем несколько месяцев, не успев ничего сделать. Место его занял генерал-майор Таубе, который очень мало действовал самостоятельно и на большую часть своих, даже незначительных, распоряжений по городу предварительно испрашивал разрешения у генерала Вельяминова. Эта неуверенность Таубе в своих действиях очень много замедляла развитие Ставрополя, в особенности в то время, когда он оставался один в городе и был полным его хозяином и руководителем во всех благоразумных и полезных для общества предприятиях. В течение 1834 и 1835 годов в Ставрополе к прежним незначительным постройкам прибавилось очень немного новых зданий, из которых более заслуживало тогда внимания помещение для штаба войск Кавказской линии и Черномории, расположенное на Александровской улице; но теперь оно не имеет никакого значения и между капитальными зданиями совершенно почти незаметно. В доме командующего войсками также сделано было несколько перемен и пристроек; особенное же внимание А.А. Вельяминова обращено было на усовершенствование находящегося при доме сада, который служил тогда единственным местом для общественных гуляний, но только не во всякое время, а в известные праздничные дни. Иногда гулянья были и в Бабиной роще (нынешнем Воронцовском саду); но роща эта находилась в самом жалком состоянии и мало доставляла удовольствия и развлечения посетителям. А.А. Вельяминов, ознакомившись наконец со ставропольской жизнью и желая сблизиться с обществом, во время пребывания своего в городе начал в торжественные дни давать в доме своем балы, но сам 28 29 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ никогда не участвовал в них и был только холодным наблюдателем всего происходившего. Иногда, чтобы ближе увидеть городскую толпу, генерал пред своим домом, на площади, приказывал пускать фейерверки, а в саду заставлял играть полковую музыку. Вот чем в эти патриархальные времена ограничивались общественные удовольствия. Перейдем теперь к другому, более материальному предмету — торговле, и посмотрим, в каком находилась она состоянии. Из отчетов, доставлявшихся тогда лицами, следившими за успехами торговли, заметно, что обороты капиталов значительно увеличились и что класс промышленных людей с каждым годом также умножался. Успех этот приписывают выгодному положению Ставрополя, хотя он и стоит в таком месте, которое лишено совершенно водяных сообщений. Знатоки дела говорят, что Ставрополь, находясь между двумя морями, Каспийским и Черным, землею Войска Донского и Закавказьем, и на главном почтовом тракте, по необходимости должен был сделаться одним из выгодных рынков для обмена произведений севера и юга; что такое положение дало торгующему сословию удобства к быстрым оборотам и скорому обогащению; но главные обороты в то время, о котором мы теперь пишем, производились на ярмарках Троицкой и Ивановской 12 октября; срок ярмаркам назначался обыкновенно недельный. Хотя этот срок, при худом пути, мог быть несколько стеснительным для приезжих купцов и своевременной доставки товаров, но промышленники распоряжались своими делами в этом отношении так, чтобы успеть прибыть в Ставрополь до начала ярмарки за несколько дней. Это делается и теперь: большая часть хозяйственных произведений сбывается постоянно в самом начале ярмарки, или, по крайней мере, до настоящего разгара ее. Впрочем, несмотря на значительность в тридцатых годах коммерческих оборотов и невзирая на изобилие товаров, ставропольские жители по миновании ярмарок не могли похвалиться дешевизной, особенно тех предметов, которые удовлетворяли нуждам не первой необходимости. А что торговля действительно увеличилась и сословие коммерческих людей умножи- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ лось, тому лучше всего служили доказательством вновь выстроенные к северу от гостиного ряда каменные лавки, которые своим числом превзошли даже самый гостиный ряд. В лавках этих, разделенных на четыре довольно значительных корпуса, помещаются теперь по большей части торговцы армяне, поэтому многие жители называют их армянскими лавками. Нужно еще упомянуть здесь, что открытие города Пятигорска с его минеральными источниками усилило в Ставрополе движение и доставило ему несколько материальных средств от проезжавших из внутренних губерний во время курса. Число посетителей Пятигорска в управление генерала Вельяминова было самое значительное, и большая часть из них принадлежала к людям богатым. Эти праздные туристы, стремившиеся ежегодно к минеральным источникам не столько для облегчения себя от недугов, сколько из любви к кавказской природе, не жалели денег и щедро оделяли во время своего проезда Ставрополь и особенно Пятигорск, в котором проживали по три и четыре месяца. В 1836 году Ставрополь, при быстром увеличении народонаселения, весьма много строился в верхней своей части, известной под именем Воробьёвки. Эта часть города, расположенная на возвышенной равнине и признанная в климатическом отношении самой здоровой, состояла из одной улицы, которая простиралась в длину более нежели на целую версту. Здесь в это время в нескольких домах, довольно красиво расположенных, помещался Ставропольский военный госпиталь, остальные незначительные постройки также приносили жителям значительный доход, будучи отдаваемы внаём медикам и другим лицам, искавшим во время лета успокоения от городского шума и от жары, которая для приезжих из внутренних губерний казалась на первый раз невыносимой. В этом же году Ставрополь подвигался на юго-запад от Воробьевского поселения, к тому самому месту, где теперь стоят капитальные здания военного госпиталя. Bсе начальные постройки были здесь деревянные, но довольно красивой архитектуры. Одно неудобство их состояло в том, что они слишком были удалены от города, так что со стороны площади, что перед домом командующего 30 31 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ войсками на Кавказской линии, постройки эти казались совершенно отдельным поселением, или, лучше сказать, загородными домами, но теперь, напротив, мы видим совсем другое, и это незначительное городское предместье величаем новым городом. 1837 год для Ставрополя служит одним из самых примечательных, почему именно — это мы увидим. Еще в начале нашей статьи замечено, что если кто с 1837 г. не был в Ставрополе, то в настоящее время совершенно его не узнает; этим мы старались напомнить ставропольским гражданам тот незабвенный день, в который они удостоились предстать пред лицом своего августейшего монарха и, оживленные посещением Его Императорского Величества, быстро после того начали подвигать свой город вперед на пути к улучшению. В начале этого года в Ставрополе все было спокойно, тишина не нарушалась никакими новыми занятиями и преобразованиями со стороны граждан. С наступлением весны начаты были постройки, по большей части незначительные. В июне месяце пронесся слух, что в Ставрополь в конце этого года пожалует государь. Известие это более всего озаботило граждан потому, что они ничего не успели сделать замечательного в своем городе, тогда как Ставрополь, считаясь главою области, должен был сколько-нибудь равняться по своей наружности с прочими центральными городами внутренних губерний, а в это время едва ли он своей красотой мог перещеголять некоторые наши уездные города. Граждане, не желая уронить значение Ставрополя, постарались свои жилища, не могшие похвалиться громадностью и изяществом, привести в такой вид, чтобы они заслужили внимание хотя за свою наружную опрятность. Эта забота много содействовала к большему водворению в городе чистоты, устройству тротуаров и других полезных учреждений. Сверх того граждане задумали в это время вымостить главную улицу, которая во время дождей делалась для езды весьма затруднительной. При содействии генерала Вельяминова задуманная мостовая к октябрю месяцу совершенно была готова. Она простиралась от Тифлисской заставы до дома командующего войсками. Следов этой мостовой теперь уже не су- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ ществует; она заменена впоследствии новой, более прочной и удобной. В день 17-го октября жители Ставрополя толпились по улицам своего города и с минуты на минуту ожидали прибытия августейшего монарха; наконец, пред вечером этого дня, вдруг раздались между народом слова: «Царь, Царь!». Толпа раздвинулась, и по вновь устроенной мостовой пронеслось несколько экипажей к дому командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории, куда вслед за тем потянулась вся масса народа и оставалась там до поздней, глубокой ночи. На следующий день, т.е. 18 октября, самая большая масса народа сосредоточилась у гостиного ряда, где устроена была небольшая выставка произведений Кавказского края. Выставка эта удостоилась посещения Государя Императора, и здесь-то ставропольские жители в первый раз имели счастье увидеть своего августейшего монарха. По осмотре выставки Государь с генералом Вельяминовым в сопровождении своей свиты отправился в дом комиссионера Серова взглянуть там на воспитанников уездного и приходского училищ и подарить их открытием гимназии. Этот день, достопамятный для ставропольского юношества, губернская гимназия празднует теперь постоянно каждый год; в чем состоит празднество, будет нами подробно объяснено в своем месте. Государь Император, по открытии гимназии, прибыл снова в дом командующего войсками, где вечером дан был блестящий бал. На другой день, 19 октября, Государь рано утром изволил выехать из Ставрополя по тракту к Новочеркасску в сопровождении многочисленной толпы народа. Вскоре по отъезде Государя Императора граждане на общественных сходках повели речь о том, что пора заняться им устройством города и перестать скрывать свои капиталы в неизвестности. Они согласились лично просить генерала Вельяминова исходатайствовать им для этого какие-либо льготы и преимущества; но такое благоразумное предприятие их в это время было остановлено болезнью генерала. А.А. Вельяминов с января месяца 1838 г. сильно занемог, и болезнь его с каждым днем усиливалась; медицина истощила все свои усилия, 32 33 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ но спасти генерала не оставалось никакой возможности. 27 марта он оставил свет, успев только высказать приближенным свое желание о погребении его на родине. 6-го апреля тело покойного генерала при многочисленном стечении жителей и войска торжественно было предано земле. Погребальная процессия печально тянулась от старого Троицкого собора до госпитальных кладбищ, пред которыми, на площади, войска отдали последний долг своему доблестному начальнику и возвестили громом орудий, что его более не существует. За этим вскоре (чрез 12 дней) от военного министра дано было знать генерал-майору Таубе, что Государь Император Высочайше повелеть соизволил: тело покойного генерал-лейтенанта Вельяминова, находящееся в Ставрополе, согласно последней его воле, перевезти для погребения Тульской губернии, Алексинского уезда в село Медведку, принадлежавшее сему генералу. Таким образом последнее желание А.А. Вельяминова исполнилось, и прах его 19 апреля увезен был из Ставрополя, в котором этот отличный генерал не оставил после себя никакого памятника своего управления, кроме одного воспоминания и непритворного уважения к своим личным достоинствам. После Вельяминова командующим войсками на Кавказской линии и в Черномории назначен был генерал-лейтенант Павел Христофорович Граббе, вступивший в отправление своих обязанностей 30 мая 1838 г. с истинным желанием трудиться для общественной пользы и спокойствия Кавказского края. Ставрополь должен был ожидать теперь многого, и долг справедливости требует сказать, что с этого собственно времени он начал свою настоящую жизнь. Генерал Граббе, по осмотре Ставрополя и всех бывших в нем правительственных и частных заведений, нашел много недостающего для губернского города. Грустное впечатление, произведенное этими недостатками, долго беспокоило генерала, и только деятельный труд с твердою надеждою на успех доставили ему некоторую уверенность, что он достигнет своего желания и невнятное чувство будет вскоре рассеяно. Необходимо здесь нам вспомнить, в каком положении находился тогда город и È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ что в нем было. Начнем прежде всего с духовных учреждений. Ставрополь по своему народонаселению и званию областного города не должен бы был иметь недостатка в Божьих храмах; а в это время в нем было только две церкви: во имя Св. Троицы и Казанской Божией Матери. Последняя была деревянная и довольно ветхая, и та принадлежала не гражданам, а бывшим некогда в городе казакам Хоперского полка. Казаки долго хлопотали, чтобы перенести свою церковь в новую их станицу, и хотя им жители Ставрополя предлагали за нее воздаяние, но они не согласились. Церковь эта в апреле месяце 1839 г. была сломана и увезена казаками на Кубань в Суворовскую станицу. Ставрополь остался тогда с одним храмом. Далее правительственные заведения, под которыми мы разумеем здесь собственно присутственные места, рассеяны были по всему городу, чрез что представлялось большое неудобство в сношениях их между собой. Некоторые же места, получавшие довольно ограниченное содержание на расходы, находились в самых отдаленных частях Ставрополя и имели для себя весьма неудобные помещения; а в дождливое время года и в начале весны к ним совершенно невозможно было ни пройти, ни проехать. Это прежде всего бросилось в глаза генерал-лейтенанту Граббе. Общественная жизнь после князя Горчакова нисколько не подвинулась вперед; граждане жили в своих тесных домах, не заботясь о взаимных между собою связях и развлечениях. Каждый думал только о себе и поневоле мог наконец очерстветь в нравственном отношении. О воспитании юношества также мало заботились. Гимназия только что начинала возникать, и для поддержания ее надобно было много труда и усилия со стороны главного начальства. О женском поле и говорить нечего — он предоставлен был самому себе. Слово «пансион», можно смело сказать, было незнакомо тогда Ставрополю. Наконец взглянем теперь вообще на Ставрополь: отчего он был так беден постройками? Неужели жители его не имели достаточных средств, чтобы свои жалкие помещения заменить порядочными зданиями, тогда как чувствительного недостатка в материалах, особенно в камне, город не мог тогда иметь? 34 35 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Вот главные вопросы, на разрешение которых П.Х. Граббе обратил свои усиленные труды после обозрения Ставрополя. По собрании точных сведений о городских средствах и доходах и о состоянии самих граждан, он увидел, что все неудобства могут быть мало-помалу устранены, лишь бы только со стороны жителей было принято живое участие в этом деле. Для того он лично старался узнать от них о причинах медленного развития города. Призвав однажды к себе почетных ставропольских граждан, Павел Христофорович представил им тогдашнюю картину города, его жизнь, потом сличил его с прочими губернскими городами, указал на главные его недостатки и наконец спросил их: неужели они не имеют достаточных средств к улучшению своих жилищ, прося вместе с тем говорить ему обо всем откровенно. Тогда граждане объяснили, что они и сами постоянно думали и думают об украшении своего города; но главное затруднение, останавливающее их предприятие, состоит в том, что они, убив на постройку свои капиталы, не предвидят после от того никаких для себя материальных выгод, а только один убыток, и невольно должны будут терпеть недостатки, ибо, соорудив какое-либо капитальное здание, они обязывались половину его покоев отдать под постой, так что выручка употребленного на постройку капитала оставалась явно безнадежной. П.X. Граббе, узнав теперь истинные причины медленного развития Ставрополя и не сомневаясь нисколько в содействии граждан к исполнению задуманных им планов, принял живое участие в областном городе. Он тогда же убедил жителей приступать немедля к постройкам с твердою уверенностью, что для новых зданий им непременно будет исходатайствована на несколько лет льгота от постоя и других повинностей. Павел Христофорович при этом изложил пред гражданами, что капиталы их нисколько не пострадают, если будут употреблены на постройку, но, напротив, доставят им всегда выгоду, во-первых, потому, что здания, пользующиеся льготой, принесут верный доход от найма; во-вторых, потому, что граждане, занимающиеся подрядами и поставками, будут иметь возможность представлять строения в залоги, a те, которые промышляют È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ другими предметами, также отдавать свои дома в залоги другим благонадежным лицам и пользоваться процентами. Таким образом от капитального здания каждый хозяин получит всегда двойную выгоду — от найма и залога, а чрез то капитал может в короткое время еще более увеличиться. С убеждением этим ставропольские граждане вполне согласились, и с твердою надеждой на верный успех в будущем многие из них в конце 1837 года начали запасаться материалами и готовить планы на новые здания. Между тем генерал-адъютант Граббе вошел с представлением о даровании жителям Ставрополя льготы для новых построек. Представление это увенчалось полным успехом. Всем выстроенным каменным домам предоставлено было пользоваться свободою от найма и других повинностей в течение десяти лет. В 1839 году генерал Граббе, по военным обстоятельствам, не мог исключительно посвятить свои труды Ставрополю. Самое лучшее время этого года он провел на левом фланге Кавказской линии и ознаменовал себя там новым подвигом, доставившим ему немалую известность, а именно поражением скопищ Шамиля и взятием штурмом замка Ахульго, служившего убежищем этому герою-фанатику. Впрочем, настоящее отсутствие начальника области не остановило наших граждан в предприятиях: в городе вдруг во многих частях, особенно на большой Черкасской улице воздвигнуто было несколько новых каменных двухэтажных домов и повсюду теперь оказывались приготовления к сломке старых хижин и обнаруживалась забота об изяществе выстроенных и вновь предполагаемых зданий. Генерал Граббе по возвращении из экспедиции, заметив, что главное дело кончено и приносит уже свои плоды, обратил внимание на другой заданный им себе прежде вопрос: об общественной жизни и о воспитании юношества. Для развития общественной жизни П.X. Граббе употребил со своей стороны большие усилия. Чтобы соединить теснее общество и упрочить связь его навсегда, он придумывал всевозможные средства для побуждения почетных жителей Ставрополя как можно чаще видеться между собой; словом, он хотел вызвать всех из закулис36 37 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ной жизни на свежий воздух и познакомить с удобствами европейского быта. Для того очень часто устраивал он в своем доме балы и подавал собою пример другим подражать ему в этом по возможности и силам. Тогда же каждый из почетных сочленов ставропольского общества, чтобы не уронить себя пред ним, занялся меблировкою своих покоев и начал обзаводиться приличным экипажем. Шаг был сделан вперед, оставалось только поддержать стремление. В это же время явилась мысль об устройстве в Ставрополе бульвара на нынешней Николаевской улице. Заботу об этом генерал Граббе возложил на тогдашнего коменданта, полковника Масловского, который благое намерение своего начальника вскоре привел в действительное исполнение. Пространство, где теперь раскидывается часть нынешнего бульвара от Градской Думы к театру, тогда находилось в запустении, зарастало бурьяном и наводило собою грустное впечатление на гуляющих; а теперь это же место, спустя каких-нибудь 16 лет, служит богатым убежищем от зноя и вместе с тем украшением городу. Относительно воспитания юношества, как главного и необходимого условия в общественной жизни, генерал Граббе, по мере возможности, старался вникать в тогдашнее положение гимназии, состоявшей в ведении Харьковского учебного округа. Хотя попечение об этом заведении и не относилось к непосредственным его обязанностям, но забота о благосостоянии Ставрополя не давала ему покоя; он везде и во всем хотел оставить после себя память. В свободные от занятий часы П.X. Граббе очень часто посещал гимназию и нередко лучших из ее воспитанников вместе с преподавателями приглашал к себе на обеды и балы и там, видимо, хотел в одних возбудить соревнование, а других заставить вести молодых людей к истинной цели просвещения. С другой стороны, при содействии Граббе бывший учитель гимназии Крупье основал в Ставрополе первый женский пансион, который служил долгое время единственным заведением для воспитания прекрасного пола и существовал бы, может быть, до сих пор, если бы дряхлость не заставила старика Крупье сложить с себя это бремя в 1849 г. на дру- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ гого. Мы должны также заметить, что пансион этот для Ставрополя принес много существенной пользы и особенно в том отношении, что жители города вместо прежнего небрежения о воспитании своих дочерей стали уже чувствовать для себя необходимым и даже почитали самым главным делом в домашней жизни дать своим детям хотя какое-нибудь понятие oб окружающем и указать им истинный путь к просвещению. Бывшие во время управления П.X. Граббе Кавказской областью гражданские губернаторы генерал-майор Хомутов, действительный статский советник Семенов и генерал-майор Сотников также принимали участие в общеполезных делах и старались помогать своему главному начальнику в скорейшем осуществлении его намерений, но не могли оказать больших услуг Ставрополю потому, что, пробыв в нем по нескольку месяцев, они получали вскоре новые для себя назначения. Представив по возможности главный переворот, совершавшийся теперь внутри Ставрополя, перейдем снова к его наружности. В течение 1840, 1841 и 1842 годов постройки шли чрезвычайно быстро, так что следить за постепенным возникновением их, как делали мы это прежде, весьма затруднительно; город строился во всех своих частях и предместьях и расширялся незаметно. Мы здесь укажем на те только здания, на которые преимущественно обращено было внимание генерала Граббе. Одно из них принадлежит войску — это казармы, устроенные на площади к юго-западу от дома командующего войсками. Прежде, во время лета, находившийся в Ставрополе батальон располагался в этом самом месте лагерем, а теперь получил для себя всегдашнее верное убежище от зноя и холода. Перевод батальона на постоянные квартиры послужил некоторым образом и к распространению Ставрополя. Это вполне мы видим в настоящее время: расстилавшееся до того времени вокруг казарм пустое пространство представляет теперь хотя и небольшое, но довольно чистое и опрятное поселение, мы могли бы сказать собственно военное поселение, если бы тут не было построек, принадлежащих ставропольским гражданам. 38 39 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ К числу других капитальных зданий, обязанных своим существованием генералу Граббе, принадлежат присутственные места. Выше еще заметили мы, что Павел Христофорович имел сильное желание разбросанные до того времени по городу правительственные учреждения собрать в одно место; но на первых порах успеть в этом было очень трудно. Когда же граждане начали безостановочно заниматься украшением своего города и строиться, генерал Граббе, собрав сведения о сумме, которая употребляется присутственными местами на наём частных домов, нашел, что в общей своей сложности она может вполне удовлетворить за труды того из граждан, кто решился бы принять на себя постройку отдельного здания для помещения всех правительственных мест. Вследствие этого намерение генерала было передано ставропольскому купечеству, из среды которого почетный гражданин Волобуев первый вызвался привести его в исполнение, и это теперь мы видим на самом деле. Военный госпиталь, первое капитальное здание, бросающееся в глаза въезжающему в город из внутренних губерний чрез Черкасскую заставу, также выстроен под наблюдением П.X. Граббе. Радуясь успеху своих предприятий и оживлению Ставрополя, генерал Граббе не остановился и постоянно переходил от одного предмета к другому. Заключенные, имевшие до настоящего времени весьма неудобное и тесное помещение, были также приняты им под свое покровительство. Рассчитывая с истинно христианской заботливостью, что между преступниками могут быть очень легко и совершенно невинные, Павел Христофорович думал устроить такое для тюремного замка помещение, где заключенные прежде своего осуждения были бы сколько-нибудь изъяты от страданий. Для этого, по проекту его, у Гремучего родника воздвигнут, хотя и грустный по своему назначению, но прекрасный по наружности корпус; по крайней мере мы смело можем сказать, что с устройством замка судьба заключенных многим улучшилась, особенно же в теперешнее время. В довершение всех своих распоряжений к усовершенствованию Ставрополя П.Х. Граббе не хотел оставить È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ без внимания религиозной и нравственной стороны города как главных оснований к его будущему благоденствию и процветанию. Но как это трудное дело не могло быть им исполнено без содействия духовного архипастыря, который бы преимущественно обязан был следить за нравственностью и религией, П.Х. Граббе принял на себя ходатайство об учреждении в Ставрополе Епископской кафедры и отдельной Кавказской епархии. Расчет генерала был верен в том его предположении, что граждане, воодушевленные пастырским словом, непременно займутся постройкой церквей, которые, кроме высокой духовной цели, много послужат к украшению города и поднимут его в глазах простого народа, удивлявшегося прежде, что в Ставрополе один только Божий храм, и очень часто иронически выражавшегося об этом словами: «Уж и видно, что Кавказ». Наконец 4 апреля 1842 г., вследствие ходатайства генерала Граббе, последовало Высочайшее повеление об учреждении Кавказской и Черноморской епархии; но Павел Христофорович не дождался прибытия архипастыря и в конце этого года выехал из Ставрополя, желая ему успеха в дальнейшем развитии. По отъезде П.Х. Граббе, в январе месяце 1843 года в Ставрополь прибыл новый начальник Кавказской области и командующий войсками генерал-лейтенант Владимир Осипович Гурко. Ставрополь, стряхнувши с себя покрывавшую его прежде пыль, в это время много поюнел и во всем представлял живые следы деятельных трудов и полезных преобразований. Все это генерал Гурко хорошо видел при обозрении города и постановил себе обязанностью продолжать начатое. В этом же году, как мы помним, вечером в Великую Субботу перед Пасхой наш город был оживлен приездом Преосвященного Иеремии, первого Епископа Кавказского и Черноморского, по справедливости достойного воспоминания и уважения за свои заслуги, оказанные городу в нравственном и религиозном отношениях. Все, что мы видим теперь хорошего и полезного в духовных учреждениях, принадлежит именно ему. Граждане до приезда Преосвященного Иеремии приняли на себя труд приготовить помещение для своего ду40 41 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ховного пастыря, но долго у них шли толки о месте, на котором предполагали устроить это помещение, и чрез это к приезду Преосвященного оно не было окончательно отделано. Затем почетный гражданин Волобуев, движимый чувством христианского благочестия, приняв в том деле весь труд на себя, приобрел на Кузнечной улице уютное с домом место и в несколько месяцев привел все там в порядок и устроил домашнюю церковь. С переходом сюда владыки Кузнечная улица получила название Архиерейской, а бывшие невдалеке отсюда, в небольшой лощине, городские кузницы перенесены за город к ярмарочной площади. Новая эта улица, до того заброшенная и мало населенная, быстро начала застраиваться, особенно средним классом ставропольского народонаселения. Пространство за архиерейским домом было занято только старыми городскими кладбищами, а на восток от них разбросано несколько мещанских хижин; теперь же, в течение каких-нибудь 11 лет, из этого пустопорожнего места образовалось целое новое предместье города с правильными улицами, ясно свидетельствующее, что народонаселение Ставрополя значительно увеличилось. Преосвященный Иеремия, знакомясь понемногу со ставропольским обществом и стараясь понять его с той точки зрения, которая относилась непосредственно к обязанностям архипастыря, увидел, что общество расположено к благим предприятиям и что с помощью его можно много сделать полезного для города. С этой мыслью Иеремия обратился к генерал-лейтенанту Гурко и просил его содействия, которое генерал всегда готов был оказать ему, потому что необходимость в духовных учреждениях была очевидна и отчасти также лежала на обязанности главного начальника. Предоставив теперь заботиться о духовных учреждениях архипастырю, В.О. Гурко желал, по примеру своего предшественника, заняться дальнейшим усовершенствованием города, но по военным делам не мог предпринять многого и решительного. Вторую половину 1843 г. он провел на левом фланге Кавказской линии, следя за волнением горцев, которое наконец было прекращено поражением скопищ Шамиля при селении Большие Казанищи. В следующем È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ году после этого удачного предприятия Гурко вновь отправился в экспедицию и все почти летнее время находился в Чечне, занимаясь там учреждением Сунженской линии, где тогда же им заложено было и Воздвиженское укрепление. Однако Ставрополь, несмотря на эти частые отсутствия начальника области, не переставал распространяться; пустопорожние места быстро застраивались и не какими-нибудь хижинами, как это было прежде, а по большей части каменными домами. Преосвященный Иеремия, со своей стороны, успел привести в порядок заброшенные городские кладбища и убедил граждан приступить к постройке нескольких церквей и к доставлению необходимых для них украшений. По назначении графа Михаила Семеновича Воронцова (ныне светлейшего князя) наместником кавказским (27 декабря 1844 г.) и по прибытии его на Кавказ, страна эта встрепенулась от долгого сна, ожила, и схороненное в ней несколько веков золотое руно вызвано наружу. Генерал-лейтенант Гурко в это время по Высочайшему повелению переведен в Тифлис начальником главного штаба войск, на Кавказе находящихся, а в исправление его прежней должности вступил генераллейтенант Николай Степанович Завадовский 21 февраля 1845 года. Все, что было сделано для Ставрополя в течение последних девяти лет, совершилось пред нашими глазами; но вдаваться в подробности, считая здесь излишним, мы объясним в точности все полезные преобразования далее, при обозрении каждой части города отдельно, а теперь укажем только на главные изменения, сделанные в Ставрополе во время управления Кавказским краем генерала Завадовского при содействии Преосвященного Иеремии и гражданских губернаторов, генерал-майоров Ольшевского, Норденстама и Волоцкого. О постройках, производившихся во все это время, можно бы было написать целую статью, если бы мы стали следить за ними таким же образом, как и прежде; но достаточно сказать, что с 1838 г. выстроено в городе более 280 каменных домов, за исключением церквей. Одна эта цифра может свидетельствовать о быстроте и успехе, с каким производились ставропольские постройки 42 43 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ в последнее время. Из более замечательных зданий, заслуживающих по своей массивности быть упомянутыми, воздвигнуты: Казанский кафедральный собор, театр, дом купца Плотникова для гимназии, и проч. и проч. Все эти постройки, ясно показывающие благосостояние города, заставляли начальство содействовать гражданам в их предприятиях, и пока они так горячо принимались за благое дело, стараться воспользоваться этим всеобщим рвением. Преосвященный Иеремия при содействии командующего войсками, достигнув главной своей цели — устройства церквей, обратился потом с просьбой в Святейший правительствующий Синод об учреждении в Ставрополе духовной семинарии. Просьба эта Святейшим Синодом была принята благосклонно и в конце 1846 г. (13 ноября) осуществилась на самом деле. Затем было открыто особое отделение для бедных воспитанников. Между тем как Ставрополь постепенно совершенствовался и расширялся более и более, наместник кавказский ходатайствовал о переименовании Кавказской области в губернию. Новое назначение, готовившееся Ставрополю, по-видимому, не должно было произвести влияния на его развитие; но когда 2 мая 1847 года последовало Высочайшее повеление о переименовании области в Ставропольскую губернию, наш город поднял свою голову несколько выше. Жители начали гораздо внимательнее всматриваться во всё принадлежавшее им и, конечно, много бы сделали хорошего в это время для общественной пользы, если бы, к несчастью, не помешала тому явившаяся тогда холера; однако, несмотря и на этот страшный бич, граждане не жалели денег и приносили огромные пожертвования на разные благотворительные заведения. В этом же году, вскоре после того, как Ставрополь получил название губернского города, положено было основать каменное двухэтажное здание для присутственных мест городового управления. Так как купеческое и мещанское общества постоянно умножались, прежде же выстроенные ими деревянные дома для городских мест сделались весьма тесны, особенно во время выборов или значительных торгов, то сама необходимость È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ указывала, в отвращение неудобств в будущем, построить новое, просторное и во всех отношениях приличное здание, где можно бы было поместить думу, магистрат и другие городские управления. Об этом особенно заботился гражданский губернатор генерал-майор Норденстам; но когда план и смета были составлены, оказалось, что, по недостатку сумм, на счет городских доходов нельзя предпринять всей постройки. При таком затруднении, по убеждению И.И. Норденстама, 1-й гильдии купец Иван Ганиловский, из усердия к общественной пользе, постройку здания принял на себя, а вместе и все расходы, которые не могли покрыться городскими доходами, решился обеспечить своей собственностью. Городское здание было заложено 29 мая3. И.И. Норденстам, много старавшийся об устройстве этого здания, не дождался его окончания и дальнейшие заботы о нем передал своему преемнику, генерал-майору Александру Алексеевичу Волоцкому. Площадь, на которой расположены теперь городские места, занята была до того времени базаром, много вредившим чистоте и опрятности города. Когда же Кафедральный собор был воздвигнут на горе близ этой площади, тогда место это в особенности не соответствовало уже цели своего назначения, а потому базар, согласно Высочайше утвержденному плану, по распоряжению генерала Завадовского переведен был к Воробьевскому предместью. Это перенесение мелочной торговли в верхнюю часть города побудило многих жителей поспешить занять для себя выгодные места и устроить заблаговременно удобные помещения. Кроме того, что граждане начали поспешно воздвигать на Воробьёвке каменные здания, Н.С. Завадовский, чтобы еще скорее подвинуть это дело вперед, много старался об устройстве там нового гостиного ряда. Это предприятие увенчалось полным успехом. При обозрении городских мест генерал-майором Волоцким в 1848 и 1849 годах замечено было, что квартирная повинность особенно обременительна для жителей города Ставрополя по значительности воинского постоя и что назначение этой повинности хотя делается по возможности уравнительно, но жалобы от обыва44 45 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ телей на тягость ее, а от постояльцев — на неудобство квартир, повторялись беспрестанно. Для облегчения в этом случае жителей и вместе с тем для предоставления им средств поправить свое состояние обращена была большая забота на приведение в порядок проекта о замене в Ставрополе натуральной квартирной повинности денежной посредством сбора денег с обывательских недвижимых имуществ. Проект этот, представленный от генерала Завадовского князю-наместнику, был утвержден Государем Императором 13 декабря 1850 г., и вследствие того обыватели Ставрополя освобождены теперь от постоя. Но 1850 год особенно останется достопамятным в летописях наших граждан по пребыванию в Ставрополе государя наследника цесаревича Александра Николаевича. А дабы сохранить на вечные времена в сердцах жителей благоговейную память как о пребывании в Ставрополе в 1837 г. Государя Императора, так и о посещении этого города в 1850 г. государем наследником, испрошено разрешение: главную улицу города, совершенно теперь вымощенную плитным камнем и украшенную во всю свою длину новым бульваром, именовать Николаевской; вторую же улицу и большую площадь, на которой его императорскому высочеству были представлены генералом от кавалерии Завадовским некоторые части войск, называть Александровской. Для доставления жителям города Ставрополя развлечений принято было со стороны командующего войсками и гражданского губернатора деятельное участие в устройстве нового бульвара, Воронцовского сада, общеполезного рассадника, тутового сада и проч. Кроме того, по предложению генерал-майора Волоцкого коллежский советник П.Н. Нечмиров занялся разведением парка по горе вокруг Казанского собора и устроил близ Варваринской церкви рассадник для обучения воспитанников духовных училищ. В 1850 году А.А. Волоцкой с вице-губернатором А.А. Борзенко много прилагали старания об учреждении в городе Ставрополе дворянского клуба, который служит теперь лучшим местом для препровождения времени. Более правильное устройство тротуаров, канав для стока воды и È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ освещение трех главных улиц спиртовым газом также начато с 1850 года. Последнему, т.е. введению в нашем городе освещения улиц спирто-скипидарной жидкостью, много содействовал один из содержателей питейного откупа по губернии коммерции советник Кокарев, который, по приглашению г. гражданского губернатора, кроме того, что принял на себя безвозмездно в течение года освещать Николаевскую улицу от самых Тифлисских ворот до госпиталей, а также часть улиц Театральной и Александровской и Александровскую площадь, распорядился еще переделать на свой счет и городские фонари. Превосходство газового освещения явно было признано гражданами, так что многие из них изъявили готовность устроить пред своими домами фонари и освещать их своими средствами. Кроме того, это нововведение вполне было одобрено г. кавказским наместником во время пребывания его светлости в нашем городе в октябре месяце 1851 г.; и тогда же, для введения подобного освещения в Тифлисе, по воле князя Михаила Семеновича переслано было туда из Ставрополя для образца двенадцать фонарей. Князь-наместник, заботясь о благосостоянии вверенного ему края, не оставлял без внимания нашего города, в котором большая часть преобразований, сделанных в наше время, совершена с разрешения или лично по указанию его светлости. В особенности учебные заведения в Ставрополе должны быть много обязаны попечению и участию, которое принял в них князь Михаил Семенович. Женский пол также не может жаловаться в этом отношении; на него обратила внимание супруга наместника, княгиня Елизавета Ксавериевна: ее светлости принадлежит мысль учреждения в Ставрополе Женского благотворительного общества и учебного заведения для воспитания бедных девиц жителей Ставропольской губернии, по образцу Заведения Св. Нины в г. Тифлисе. Теперь цель эта, при самом живом участии и особенной заботливости княгини Воронцовой, достигнута, и заведение с учреждения своего приютило много сирот, а вместе с тем дало возможность недостаточным гражданам предоставить своим дочерям приличное воспитание. За всеми заботами об украшении города, о доставлении гражданам развлечений и о проч., местное началь46 47 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ство обратило особенное внимание на заключенных и бедных. Для улучшения сколько-нибудь судьбы тех и других сделано уже много полезных учреждений, — мы не объясняем здесь, каких именно, так как обо всем этом скажем подробно далее, при взгляде вообще на статистику или нынешнее положение Ставрополя; теперь же перейдем к его топографии. Ставрополь, взятый в настоящую минуту со всеми своими окрестностями, занимает довольно обширное пространство, которое представляет из себя местность, усеянную несколькими холмами и небольшими оврагами. По этим-то холмам и оврагам расположена большая часть Ставрополя, местами довольно живописного, а местами грязного и скучного. Центральная улица города, известная прежде под именами Большой и Черкасской, а теперь Николаевская, разделяет Ставрополь в административном отношении на две части: одна из них тянется к югу, а другая к северу; но указать с точностью естественные границы нашему городу не представляется возможности: у нас нет таких рек и гор, которые большей частью служат кавказским местностям пределами, далее которых они не могут двигаться. Границы Ставрополя у нас обыкновенно определяют мерой; жители очень хорошо знают, что земли, принадлежащей городу, считается 17772 десятины 669 квадр. сажень, и им нет никакого дела, где и как она расположена и где естественный ее предел. Определяют еще некоторые таким образом границы Ставрополя, что он окружен со всех почти сторон казачьими землями. Не отделяя Ставрополя от его хуторов и предместий, можно сказать, что границей ему на юг служит речка Мамайка, к западу — небольшой лес, состоящий из кустарника, к северу — Ташла, со своими двумя притоками, а на востоке беспредельная степь, покрытая по местам небольшими холмами и курганами. Впрочем, границы эти определены нами приблизительно для знакомых с нашим городом, а незнакомые с ним, конечно, не многое узнают из такого топографического определения положения города. Мы обыкновенно привыкли определять положение каждой местности по течению рек, у È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ берегов морей и озер или у подошв замечательных гор; Ставрополь же хотя и расположен на горе и ее покатостях, но гора эта, к несчастью, безымянна и никому не известна. Речки и ручейки, орошающие наш город, также не имеют никакого значения; но во всяком случае мы должны сказать, что Ставрополь находится у верховьев Ташлы, Мамайки, Мутнянки и их притоков, а сказавши это, нам необходимо следует сколько-нибудь объяснить, что это за названия и из чего именно состоят наши речки, между которыми первое место занимает Ташла. «Ташла» — слово тюркское, значащее собственно каменистый. Название это вполне верно дано нашей речке потому, что ложе, по которому она протекает, действительно каменисто, как и у всех кавказских горных речек. Ташла образуется на северо-западе от Ставрополя, в лесу, из нескольких родников, между которыми более известен так называемый холодный источник. Направление от своего начала Ташла имеет к в.-с.-в., потом, приняв в себя два небольших ручейка на городской земле, из которых один называется Березовкой, другой Третьей речкой, катит медленно свои воды в подарок Калаусу. По всему течению этих ручейков и самой Ташлы разбросано в разных местах множество прекрасных родников; некоторые из них, расположенные в глубоких оврагах, имеют много привлекательного и живописного. Березовка и Третья речка вообще бедны водой; в жаркое время они едва только струятся. Ташла хотя также не может похвалиться обилием своих вод, но иногда, во время дождей и таянья снегов, делается очень шумной и наносит большой вред жителям, срывая устроенные по течению ее мельницы и ломая мостики, так что иногда во многих местах переправа чрез нее становится весьма затруднительной и даже совершенно невозможной. Доказательством тому может служить несколько примеров, из которых мы долгом считаем привести здесь хоть один, случившийся назад тому года три. Ташла, хорошо известная жителям Ставрополя и окрестных селений и станиц, обыкновенно не представляла преград к переезду; во всякое время и везде можно было найти на ней удобный брод; но однажды весной 48 49 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ два казака, нисколько не подозревая разгула речки, отправились из Ставрополя в станицу Михайловскую, и как Ташла не представляла им прежде препятствий при переезде, пустились чрез нее на троеконной своей телеге, но в это самое время быстротой воды были снесены, телега их опрокинута, один казак утонул, а другой едва спасся, телега же их была найдена изломанной и без колес. Впрочем, старожилы рассказывают, что такого разгула Ташлы они и не запомнят, хотя она каждый год весной наносит коегде своим прибрежным поселенцам вред, но в то время, когда утонул казак, Ташла из речки превратилась в настоящую шумную горную реку. После Ташлы речка Мамайка занимает у нас второе место. Она образуется на ю.-з. от города из шести родников, из которых три в лесу, а три близ каменных ломок. Все ручьи, служащие началом Мамайки, сливаются между собою в версте, не более, от Карабина колодца; потом Мамайка, обогнув наш город с южной стороны, принимает направление на в.-с.-в. до слияния с речкой Мутнянкой. Эта последняя речка вытекает также из родника, находящегося во рву, близ тюремного замка. По величине своей она гораздо менее Мамайки и в жаркое летнее время иногда во многих местах пересыхает. Наконец остается еще нам сказать об одной так называемой речке Желобовке, находящейся почти в самом центре города: она течет из Воронцовского сада и впадает в Мутнянку в полуверсте от ярмарочных зданий. Итак мы видим, что Ставрополь орошается пятью речками и, как кажется, не должен бы иметь недостатка в хорошей воде, а между тем жители прежде очень часто жаловались на это, особенно в грязное время года, когда сообщение по городу делалось весьма затруднительным. Конечно, те из граждан, которые имели свои дома по речкам или невдалеке от них, не могли чувствовать недостатка в хорошей воде; но ощутительно было это для тех жителей, которые находились в самом городе. Вода доставлялась сюда, как и теперь, из Карабина источника, изобилующего прекрасной ключевой водой. А так как не все жители имели и имеют средства доставать для себя воду из этого колодца или источника, находящегося в трех È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ верстах от центра главного населения, то вследствие того в Ставрополе образовался особый класс промышленных людей, известный под именем водовозов. Они снабжают город водою, и некоторые из них имеют значительные от того выгоды. Впрочем, с 1840 года водовозы эти упали очень много, причина же тому — устройство бассейна. Мысль снабдить Ставрополь хорошей ключевой водой долго занимала граждан, но не находилось между ними человека, который взялся бы за это трудное дело. Почетный гражданин Гавриил Иванович Тамамшев в 1838 г. предложил наконец на свой счёт провести в город воду из родника, служащего началом р. Мутнянки. Предприятие это жителями было принято с благодарностью и одобрено генералом Граббе. Бассейн, окончательно устроенный Тамамшевым в 1840 г., дал средство бедным гражданам безденежно пользоваться хорошей водой, а вместе с тем служил тогда одним из главных украшений города. Воды из бассейна вытекает в продолжение суток до 12 т. ведер. В последствии времени бывший содержатель питейного откупа Ставропольской губернии пятигорский купец Якунчиков также изъявил готовность устроить на свой счет новый бассейн на ярмарочной площади, который служил бы продолжением водопровода Тамамшева. Такая благородная цель Якунчикова не осталась для него без поощрения и благодарности со стороны начальства и со стороны жителей, особенно в то время, когда многочисленная толпа народа присутствовала при освящении прекрасного и обширного бассейна (1850 г. июня 11). Во все время бывших после сего ярмарок, на которые стекается иногда более 20 т. народа, никто не мог пожаловаться на недостаток воды, как это бывало прежде. Мы забыли еще сказать, что при бассейне Якунчикова устроен также и водопой для скота, который для продажи на ярмарках пригоняется большими табунами и гуртами. За всем этим, большая часть ставропольских жителей имеет при домах своих особые колодцы, которых считается в городе 510. Вода в них, в верхних частях города, большей частью очень хороша, а в низменных солонцевата, местами с горечью и может годиться только для мытья различных при доме мелочей. 50 51 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Город Ставрополь в административном отношении, как мы сказали, разделяется Николаевской улицей на две части; но в народе, со всеми своими предместьями, носит он несколько названий. Названия эти следующие: старый город, новый город (форштадт), Воробьёвка, Подгорная слободка, Солдатская слободка, Станица, Мутнянка, Мамайка, Ташлинское поселение, Скомороховы хутора. Старый город, расположенный частью по незначительному горному склону, а частью на ровном месте, составляет лучшее и самое богатое население Ставрополя; особенно отличаются хорошими постройками улицы Николаевская, Александровская, Театральная и улица присутственных мест. В этой части города сосредоточиваются все более замечательные правительственные, общественные и частные заведения. Самый вид Старого города имеет много живописного при взгляде на него с северной и восточной стороны; он также занимаете первое место и по богатству капитальных зданий, из которых более обращают на себя внимание дом купца Плотникова, присутственные места, Градская Дума, полиция, дома купца Ганиловского и почетных граждан Волобуевых и проч. Пересчитать всё хорошее не достанет и времени; одним словом, вместо прежней бедной Черкасской улицы мы теперь видим улицу, усеянную домами и лавками красивой архитектуры и на каждом шагу встречаем вывески с надписями: магазин такого-то, или продажа таких-то товаров, или, наконец, вывески разного рода ремесленников. Между этими последними вывесками, как и во всяком городе, есть много оригинальных, особенно по своим рисункам, смотря на которые, нельзя иногда не улыбнуться. К западу от Старого города по равнине тянется Воробьёвка, получившая, как говорят, свое название назад тому лет за 60 от бывшего здесь хутора однодворца Воробьева. Эта часть города, лучшая в климатическом отношении и богатая своими садами и огородами, не может только похвалиться постройками; но в последнее время, с перенесением сюда базара и с устройством нового гостиного ряда на прилегающей к ней площади, Воробьёвка значительно улучшилась и сделается, может быть, со вре- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ менем одной из лучших частей Ставрополя. Это доказывается тем, что жители нашего города постоянно стараются сбывать теперь свои старые дома и переселяться на новую площадь. Другое доказательство будущего процветания Воробьёвки то, что отводимые на ней вновь под поселение места и те, которые принадлежат ее обывателям, весьма вздорожали против прежнего времени. Новый город разъединён со старым огромной площадью; на ней теперь устраивается, на ю.-з. от дома командующего войсками, аллея из акаций, лип, тополей и других деревьев. Новый город, начавший возникать собственно после постройки военного госпиталя, состоит почти весь из каменных двух- и одноэтажных домов и совершенно слился с Воробьёвским предместьем в верхней части. К ю.-в. от нового города расположены казармы Кавказского линейного батальона, а за ними несколько турлучных, деревянных и из мелкого камня домиков, принадлежащих женатым солдатам этого батальона и ставропольским мещанам. Эта местность известна вообще под именем Форштадта; некоторые же название это распространяют и на Новый город. Солдатская слободка, примыкающая к Старому городу с южной стороны, составляет не слишком богатое население, хотя местами попадаются здесь каменные, довольно порядочные дома, но они в общей сложности своей относительно прочих частей города за исключением, разумеется, предместий, нисколько не придают красоты слободке и даже теряют свое значение против того, если бы они были помещены где-либо в другом месте города или на лучшей улице. Впрочем, надобно сказать, что Солдатская слободка вообще много улучшилась и тянется всё далее и далее к югу, так что площадей и пустопорожних мест, разделявших её прежде с Мутнянским поселением, теперь совершенно почти не существует. Мы как-то года два не посещали этой части города и, посетив её недавно, были поражены обилием домов и правильным устройством новых улиц, о существовании которых совестно было бы не знать, живя в Ставрополе. В небольшом расстоянии от Солдатской слободки к востоку встречается еще новое поселение, известное ког52 53 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ да-то под именем Кузнечной улицы, а теперь, как сказано выше, переименованное в Архиерейскую улицу. Если живущего в этой части города спрашивают о его квартире, то обыкновенно он отвечает словами: «за Архиерейским мостом». Отчего так скоро заселилась эта местность, также упомянуто выше. К югу, параллельно с этой частью города и с Солдатской слободкой, по речке тянется Мутнянское поселение, не заключающее в себе ничего такого, о чем бы стоило поговорить подробнее. Далее, к югу от Мутнянки, за небольшой возвышенностью, находится предместье Мамайка, славящееся своими садами, которые расположены по обоим берегам речки, начиная от Карабина источника к востоку, по крайней мере, на пространстве около трех верст. Перейдем снова в Старый город и, став на его главном возвышении, взглянем на север. Здесь прежде всего бросается в глаза Подгорная слободка, усеянная по крутому горному скату небольшими домиками, в которых, как видно, не принимала своего участия архитектура и предоставляла право каждому поселенцу производить постройку дома по его собственному плану. В этой части улицы кривы, темны, грязны и местами так узки, что двое гуляющих не могут пройти рядом. Некоторые из жителей справедливо говорят, что Подгорная слободка — лабиринт города Ставрополя. К с.-з. отсюда виднеются на крутой горе так называемые Скомороховы хутора, составляющие из себя хотя небольшое, но чистое и опрятное поселение, которое особенно начало улучшаться с учреждением там женской обители. В обители этой в настоящее время приняли большое участие преосвященный Иоанникий и гражданский губернатор в отношении наделения ее землей и другими угодьями, от которых много зависит окончательное устройство женского монастыря. В лощине, идущей от запада к востоку, между двумя горными скатами, из которых на одном частью расположены Скомороховы хутора, а на другом Подгорная слободка, тянется по речке Ташле одноименное с нею предместье до Эммануэлевской дачи, которая служит пределом Ставрополя на востоке. В Ташлинском предместье È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ находятся: тутовый сад, школа для образования шелководов и много прекрасных рощ; тут же по речке устроены мельницы, кирпичные, кожевенные и мыльные заводы. Теперь остается нам упомянуть еще о последней части города — о Станице. Так как положение Станицы известно уже нам из очерков, представленных в начале статьи, то мы ограничимся здесь общим взглядом на настоящее ее состояние и скажем, что вид прежней Станицы совершенно изменился и редко где теперь можно встретить старую казачью хижину с плетневым забором; все почти перестроилось и заменилось домами красивой архитектуры, между которыми есть несколько каменных зданий. При описании всех этих местностей мы не входили в подробности относительно различных заведений, а упомянули о некоторых из них только слегка, потому что при взгляде на жизнь и занятия ставропольских граждан необходимо пришлось бы снова говорить об этих полезных учреждениях нашего города. Климат Ставрополя с его поселениями и предместьями весьма умеренный и в общем его состоянии, особливо по результатам физических наблюдений, подходит несколько к климату Астрахани и северной части Тавриды. Десятилетние метеорологические наблюдения показали, что ранняя зима здесь наступает во второй половине ноября, а поздняя — в половине декабря; снега, несмотря на долгие и сильные метели, не очень обильны; зима 1849 г. была редким исключением по своим метелям и снегу, выпавшему до пяти футов глубины. Вообще в начале зимы холода почти всегда бывают жестокие, до 22°, но это ненадолго; за сильными морозами внезапно наступает оттепель, а за нею опять холод с вьюгою и метелью; поэтому весьма часто в январе и феврале месяцах случаются дни, похожие на весенние. При таких быстрых и частых переменах погоды в течение марта и апреля весна наступает и продолжается почти незаметно; но зато лето бывает продолжительно, сопровождается умеренными жарами, не более 24° в тени, и дождями, достаточными для орошения почвы; сильные грозы бывают только в окрестностях, а в самом городе редко, причем собравшиеся тучи частью скоро разряжаются вершинами горных возвышенностей, 54 55 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ частью при быстром охлаждении на этих высотах, обращаются в ливень. Продолжительная засуха в течение целого лета была здесь в 1833 и 1848 годах; а сильные и продолжительные дожди в 1846, 1850, 1851 и 1854 годах. Осень в Ставрополе дает нам иногда прекрасную погоду, а иногда, в октябре и ноябре месяцах, сопровождается густыми туманами, образующимися из наносимых сюда морских испарений и от низко опустившихся облаков. Господствующих ветров в Ставрополе два: юго-восточный и северо-западный от Черного моря; первый всегда холодный, а второй теплый и влажный, летом приносит дождь, а зимою снег. Часто ветры эти дуют в течение трехсеми дней, иногда продолжаются и более двух недель, как, например, в 1847 г., с особенно сильными порывами, причем, судя по возвышенной местности города, можно бы опасаться разрушительных действий, подобных свирепствованию бурь и ураганов, но этого не бывает, а ежели и бывает, то весьма редко, потому что сила ветра ослабевает и рассекается, встречаясь на пути своем с горными вершинами. Не мешает, впрочем, привести здесь образец случающихся в Ставрополе бурь. В 1853 г., 10 июля, пред вечером сильный западный ветер, подняв облака пыли, покрыл ими весь город так, что сделалось темно. Потом начал накрапывать дождь, перешедший в ливень, наконец разразилась буря с градом, немного менее голубиного яйца. Чрез 12 минут все стихло; небо прояснилось. Между тем в эти 12 минут во многих местах вырвало с корнями до 20 штук дерев толщиной в 11/2 обхвата, снесло с некоторых домов части железных крыш и рассеяло их в разные стороны. В Воронцовском саду сломано несколько деревьев; акации, стоявшие на главной аллее, частью вырваны с корнями, а частью изломаны; фруктовые же деревья попорчены градом. На бульваре Завадовского очень много деревьев расколото и сломано бурей. В медицинском отношении, судя по избытку довольно хороших гигиенических условий, здоровье жителей Ставрополя должно, по-видимому, быть постоянно в лучшем, добром и цветущем состоянии; однако ж под влиянием климатических перемен и других причин здесь возникают и свирепствуют весьма многие эпидемические болезни, È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ которых вид, течение и свойство различаются по времени года и по особенным местным условиям. Эти болезни суть: катар, лихорадки простудные и перемежающиеся, часто и быстро переходящие в желчную и нервную горячку; воспаление грудных органов, поносы и воспаление глаз.4 1) Катар (Catarrhus narium, bronchitis et laryngitis), насморк с кашлем и нередко с опухолью глотки (жаба), а чаще с зубной болью, есть весьма обыкновенная болезнь, появляющаяся в Ставрополе осенью, а наичаще весною от простуды ног; болезнь эта хотя весьма незначительна, но у людей полнокровных и слабогрудных может перейти в страдание грудных органов или же произвести хроническое воспаление с изъязвлением гортани и носовых хрящей (ulcera cavifavcium et ozoena) и таким образом, при застарелости болезни, подает повод к весьма ошибочному лечению, или же хотя и к очень рациональному, но продолжительному. Но самый несносный и мучительный припадок катара, или простуды, есть зубная боль, которая при костоеде, опухлости десен и возвышенной чувствительности организма иногда подвергает больного такому отчаянию, что он просит вырвать у него один, два и более зубов, лишь бы только избавиться от тяжкой пытки. 2) Лихорадка (febris) в нашем городе господствует более осенью и бывает двух родов: простудная и перемежающаяся. а) Простудная лихорадка (febris catarrhalis rheumatica), которой причина явствует уже из ее названия, появляется при тех быстрых и частых переменах здешней температуры воздуха, какие объяснены в описании климата. Болезнь эта, сопровождаемая головной болью, потерей аппетита, чувством легкого озноба и последующего за тем жара во всем теле, усталостью и ломотою в руках и ногах, поражает преимущественно тех, кои по образу своего утонченного, нежного воспитания не привыкли к климатическим суровым переменам; впрочем, и другие не чужды этой болезни, которая при обыкновенном ее течении совершенно не опасна, так что в три, пять, редко в семь дней, при соблюдении строгой диеты и теплого содержания, при употреблении домашних или медицинских потогонных и других средств оканчивается выздоровлением; но иногда, и притом большей частию, 56 57 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ болезнь эта, при постепенном усилении или ожесточении ее припадков, на третий, пятый и чаще на седьмой день переходит или в лихорадку перемежающуюся, или в желчную и нервную горячку. 3) Перемежающаяся лихорадка (febris intermittens) появляется во всякое время года, более же осенью и притом не столько от простуды или погрешностей в диете, сколько от особенного эпидемического свойства этой болезни для всего Кавказского края. Она равно поражает людей всякого сословия, пола и возраста. Лихорадка эта большей частью бывает здесь трехдневная (tertiana) с правильным течением пароксизмов (constans) и почти всегда сопровождается гастрическими припадками. Воспаление грудных органов — легких и плевры (pneumonia et pleuritis) — поражает здешних жителей наиболее в зимнее, малоснежное время, при сильных морозах, и зависит не столько от холода, сколько от избытка кислородного газа в сухой атмосфере на возвышенной местности города при влиянии северо-восточного ветра; кроме того, предрасположением к этой болезни служит армяно-грузинская привычка жителей к частым кровопусканиям. Болезнь эта свойственна преимущественно людям среднего сословия и военным нижним чинам. Поносы гастрические, желчные и кровавые (diarrhea gastrica, biliosa et dyssenteria) появляются в течение лета и в начале осени от излишнего употребления зелени, овощей и плодов и от простуды. Болезнь эта обнаруживается наиболее у людей рабочего класса и у солдат, скоро усиливается и упорно продолжается при обильном употреблении колодезной щелочно-солоноватой воды. Наконец, частое появление здесь глазной болезни между людьми рабочего класса бывает в летнее время и зависит от сильных продолжительных ветров. По обозрении господствующих в городе Ставрополе болезней следует показать число умирающих в течение года, чтобы яснее видеть, каким образом и на кого действуют описанные нами болезни. Но прежде этого должно познакомить читателя вообще с народонаселением Ставрополя, в котором к концу 1853 года считалось жителей 17 623 чел. В числе жителей показано (cм. таблицу). È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ I. Äóõîâåíñòâà Äóõîâåíñòâà ìóæ.. ìóæ æåí. îá. îá. ïîëà Ìîíàøåñòâóþùèõ Àðõèåðåéñêèõ ñëóæèòåëåé Ñâÿùåííîñëóæèòåëåé Öåðêîâíîñëóæèòåëåé Âäîâñòâóþùåãî äóõîâåíñòâà Äåòåé äóõîâíîãî çâàíèÿ Èíîâåð÷åñêîãî äóõîâåíñòâà äóõîâåíñòâà 9 44 22 16 7 21 5 — — 14 6 9 34 2 9 44 36 22 16 55 7 417 343 341 132 95 296 271 253 40 53 713 614 594 172 148 Âîåííîãî âåäîìñòâà: ãåíåðàëîâ, øòàá- è îáåð-îôèöåðîâ, æåí è äåòåé èõ Ãðàæäàíñêîãî âåäîìñòâà: îò IV äî XIV êë. 47 37 36 59 83 96 IV. Ïî÷åòíûõ ãðàæäàí 12 11 23 V. Ðàçíî÷èíöåâ 10 8 18 VI. Àêòåðîâ è òåàòðàëüíûõ ñëóæèòåëåé ñëóæèòåëåé 22 15 37 VII. Êóïå÷åñòâà: 1-é ãèëüäèè 2-é ãèëüäèè 3-é ãèëüäèè Èíîãîðîäíîãî êóïå÷åñòâà Èíîãîðîäíûõ êóïå÷åñêèõ äåòåé, ïðèó÷àþùèõñÿ òîðãîâëå 26 17 554 67 17 29 7 277 29 — 55 19 1131 96 17 VIII. Ìåùàí, ïðèíàäëåæàùèõ ãîðîäó Èíîãîðîäíûõ 2383 267 2214 193 4597 460 IX. Âå÷íî-öåõîâûõ 1 1 2 X. Èíîñòðàíöåâ 22 7 29 XI. Íèæíèõ âîèíñêèõ ÷èíîâ: ñëóæàùèõ Äåòåé èõ Îòñòàâíûõ Êàíòîíèñòîâ Êàçàêîâ 2615 397 297 1117 63 593 409 317 — 47 3208 816 614 1117 110 II. Ñëóæàùèõ à) Âîåííîãî âåäîìñòâà: ãåíåðàëîâ, øòàá- è îáåð-îôèöåðîâ, æåí è äåòåé èõ Ïèñàðåé èç êàíòîíèñòîâ, æåí è äåòåé èõ á) Ãðàæäàíñêîãî âåäîìñòâà: îò IV äî XIV êë. Íå èìåþùèõ XIV êëàññà Ïèñàðåé èç êàíòîíèñòîâ III. Îòñòàâíûõ 58 26 7 33 XII. Âîëüíîîòïóùåííûõ, íî íå ïðè÷èñëåííûõ íè ê êàêîìó çâàíèþ 17 9 26 XIII. Äâîðîâûõ ëþäåé: æèâóùèõ ïðè äîìàõ ñâîèõ ãîñïîä Ïî ïàñïîðòàì 257 147 216 63 503 210 XIV. Êðåñòüÿí: êàçåííûõ êðåñòüÿí óäåëüíûõ êðåñòüÿí ïîìåùè÷üèõ 437 3 139 389 1 94 826 4 233 XV. Êîëîíèñòîâ 13 5 18 XVI. Âîñïèòûâàþùèõñÿ â ðàçíûõ çàâåäåíèÿõ 740 100 840 Èòîãî 11183 6444 17623 В течение 1853 года заключено 183 брака, из них: холостых с девицами 124, со вдовами 34, вдовцов с девицами 8, со вдовами 17.  1853 ãîäó: ìóæ÷èí Ðîäèëîñü æåíùèí îáîåãî ïîëà ìóæ÷èí Óìåðëî æåíùèí îáîåãî ïîëà  ÿíâàðå - ôåâðàëå - ìàðòå - àïðåëå - ìàå - èþíå - èþëå - àâãóñòå - ñåíòÿáðå - îêòÿáðå - íîÿáðå - äåêàáðå 40 41 35 41 41 35 31 36 41 39 41 37 36 33 38 43 43 39 33 33 36 39 37 42 76 74 73 84 84 74 64 69 77 78 78 79 33 28 40 34 28 29 29 26 29 30 34 33 21 22 20 18 23 31 23 20 22 21 16 22 54 50 60 52 51 60 52 46 51 51 50 55 Èòîãî 458 452 910 373 259 632 В числе родившихся за 1853 год считалось: законнорожденных 429 м., 424 ж., незаконнорожденных 27 м., 25 ж. и подкидышей 2 м. и 3 ж. Таким образом, из представленных нами трех таблиц о народонаселении, о числе родившихся и умерших 59 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Ñîëäàò, ïðîæèâàþùèõ â áåññðî÷íîì îòïóñêå È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ в течение года мы видим, что число жителей Ставрополя постоянно увеличивается, а вместе с тем увеличивается и объем города, в котором в настоящее время находится: улиц и переулков — 44, из них мощеных плитами — 2, камнем — 5, площадей — 3, мостов каменных — 4, деревянных — 2, церквей православных — 13, армяно-григорианская — 1, римско-католическая — 1, мечеть — 1, кладбищ — 6. Домов, принадлежащих разным ведомствам и сословиям: êàìåííûõ äåðåâÿííûõ âîîáùå Ïðàâèòåëüñòâó Öåðêâàì Ðàçíûì îáùåñòâàì Äâîðÿíàì, ÷èíîâíèê. è èõ æåíàì Äóõîâåíñòâó Êóïöàì Ìåùàíàì Âîèíñêèì ÷èíàì Êðåñòüÿíàì ïîìåùè÷üèì Êðåñòüÿíàì ãîñóäàðñòâåííûì 10 3 3 63 9 120 66 6 — 1 8 1 2 283 36 213 432 744 6 76 18 4 5 346 45 333 498 750 6 77 Èòîãî 281 1801 2082 Приступая к обозрению духовных учреждений Ставрополя, мы необходимо должны снова упомянуть, что успех в построении Божьих храмов много зависел от основания на Кавказе архиерейской кафедры, как этого всегда и следовало ожидать. В присутствии архипастыря нашлись между гражданами люди богатые верою и готовые жертвовать своим достоянием для славы Бога и для общей пользы. Всё духовные учреждения, которые мы теперь видим в нашем городe, обязаны по большей части преосвященному Иеремии, а именно: I. Казанский кафедральный собор сооружен в 1847 г. иждивением городского общества, по плану архитектора Дурново, в русско-византийском стиле. Стоя на горе, собор этот господствует над целым Ставрополем и по своему значению, и по своему положению. На его месте еще в 1817 г. предположено было построить церковь во имя св. Николая, и хотя с этой целью делались сборы, но намерение, как видим, осуществилось только спустя тридцать лет. 60 61 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Предположение или, лучше сказать, желание воздвигнуть на горе храм явилось вследствие избавления Ставрополя от чумы. Кавказский край до 1818 года нередко постигала чума, вероятно, заносимая со стороны Грузии от горских племен, имевших беспрерывные сношения с Оттоманской Портой. В 1816 г. два зачумленных дезертира, скитавшиеся в горах, были пойманы зимой около Ставрополя и заключены в тюрьму, где жители имели с ними сообщение; от этого зараза быстро разнеслась по городу и далее по области, но вскоре прекращена благоразумными мерами, принятыми со стороны бывшего гражданского губернатора Малинского и его главного сотрудника, ставропольского градского главы, 1-й гильдии купца Никиты Плотникова, который, после прекращения чумы, первый предложил гражданам об устройстве на горе храма. А чтобы жители не забыли своего обещания, в память этого в 1817 году поставлен был на горе Плотниковым небольшой каменный крест. Некоторые из старожилов, не уверенные хорошо в предании, которое передано было их дедами, о находке каменного креста во время сооружения Ставропольской крепости, думают, что крест, о котором гласит предание, и крест, поставленный купцом Плотниковым, один и тот же. После сооружения Казанского собора нынешний губернатор обратил свое внимание на расстилавшееся вокруг церкви совершенно обнаженное пространство, не представлявшее никаких следов и признаков растительности, и теперь от собора, по горе, вниз к бассейну, устроена широкая каменная лестница, обсаженная по бокам высокими тополями, а по всей горе разбиты тропинки, также обсаженные молодыми деревьями, которые спустя несколько лет примут под свою тень утомленных богомольцев. Смотря от бассейна на соборную гору, особенно в то время, когда народ толпами стремится из церкви по вновь устроенной лестнице и дорожкам парка, мы уверены, что каждый признает живописность настоящего местоположения. Вид собора преимущественно хорош, если на него смотреть издали, с восточной или северной стороны. II. Старый Троицкий собор сооружен в 1817 г., а в последствии времени к нему пристроено было два при- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ дела во имя св. Сергия и св. Николая. Этот храм до приезда преосв. Иеремии был единственным в городе и стоял до 1843 г. без ограды. Хотя преосв. Иеремия не был основателем этой церкви, но оставил в ней память тем, что устроил ограду, a внутри ее развел из акаций и других деревьев небольшой сад. III. Церковь во имя Нерукотворного Образа, с двумя приделами, находится в старом гостином ряду. Она также отделана до приезда Иеремии, но до этого времени в наружном ее виде не было ничего замечательного, и трудно было даже заметить, что в этом месте между лавками существует Божий храм. Для устранения этого преосвященный внушил гражданам приделать к церкви купол и снабдить её другими необходимыми принадлежностями, так что в настоящее время всякий видит, что на сем месте господствует присутствие Божие. IV. Приходская церковь во имя св. великомученицы Варвары построена на старом городском кладбище почетным гражданином Федором Стасенковым, по плану архитектора Воскресенского. Церковь эта, хотя и не так обширна, но по внутренней своей отделке и наружной красоте занимает видное место. В ней есть замечательный образ великомученицы Варвары во весь рост, украшенный богатой серебряной ризой работы известного московского художника Сазикова; тут же устроен по воле наместника кавказского общеполезный рассадник для воспитанников духовных училищ. Князь Михаил Семенович, желая развить между крестьянами Ставропольской губернии садоводство и другие полезные в этом крае отрасли сельского хозяйства и принимая за самое лучшее действовать на них в этом случае чрез посредство духовных пастырей, по предварительному соглашению А.А. Волоцкого с преосвященным Иоанникием, счел необходимым завести в Ставрополе образцовый рассадник для практических занятий воспитанников семинарии, приготовляемых в священнослужители; при этом имелось в виду, что молодые люди вместе с посвящением их в пастырский сан, перенося в свой приход хозяйственные познания, собственным примером будут приохочивать крестьян к полезным занятиям. С этой целью, в про62 63 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ должение осени 1851 и весны 1852 г., под руководством действительного члена Кавказского общества сельского хозяйства П.И. Нечмирова на месте бывших кладбищенских памятников устроено: а) рассадник плодоносных, лесных и тутовых дерев; б) образцовые плантации марены и кунжута и с) посевы огородных растений, кормовых и аптечных трав. Каждый из воспитанников имеет у себя особую грядку, на которой под наблюдением наставников занимается посевом и ухаживанием за вверенными ему растениями. Этот новый рассадник при осмотре его еще в 1852 г., 27 июня, непременным секретарем Московского общества сельского хозяйства С.А. Масловым и членом того общества А.Ф. Ребровым, найден ими в полной мере соответствующим благодетельной цели князя наместника кавказского. Образцовая посадка всех известных пород дерев и шелковицы, огород и плантации красильных растений и кормовых трав особенно изумили г. Реброва, который назад тому несколько лет видел на месте нынешнего рассадника одни только развалины памятников, поросшие бурьяном. V. Кладбищенская Успенская церковь выстроена в 1847 г. 1-й гильдии купцом Ив. Ганиловским почти в том же виде и вкусе, как и наш главный Казанский кафедральный собор, только гораздо меньшего размера. До устройства этого храма городские кладбища находились в весьма незавидном состоянии: без ограды и без всякой заботы о приведении их сколько-нибудь в такое положение, чтобы благочестивый христианин не скорбел душевно при взгляде на заброшенные памятники. Теперь устроено на кладбище все как следует, и никто не станет сожалеть о прежнем запустении. В настоящее время есть еще предположение: разделить находящееся под кладбищем место на квадраты и умерших погребать по нумерам, с записыванием в особую книгу, так что родственники каждого покойника могут спустя несколько десятков лет отыскать могилу своею ближнего, хотя бы на ней не было и никакого памятника. Кладбище, по новому способу устроенное, должно быть обсажено деревьями и образовать вокруг четырехугольной ограды тенистую аллею, а посредине заключать в себе английский сад. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ VI. Приходская церковь во имя cв. Андрея Первозванного находится в верхней части г. Ставрополя, в начале Воробьевского предместья. Она выстроена на общественный счет, под наблюдением преосвященного Иеремии, с той целью, чтобы основать здесь со временем архиерейский дом и мужеский монастырь; от этого она известна гражданам и теперь не иначе, как под именем обители, для которой от города отведено значительное пространство земли с лесом и другими угодьями. VII. Церковь cв. Иоанна Предтечи сооружена также под непосредственным наблюдением преосвященного Иеремии для устраивающейся ныне женской обители. Находясь верстах в трех от города, церковь эта с устроенными при ней домами может по своей местности вполне служить убежищем для тех, кто пожелает отречься от мирских сует и жить вдали от городского шума. VIII. В отдаленной части Ставрополя, так называемой Мамайке, в 1849 г., по совету преосвященного Иеремии, тоже выстроена небольшая церковь во имя св. великомученика Георгия старанием и участием купца Прокопия Леденева. Таким образом, каждая часть нашего города имеет теперь для себя свою собственную церковь, жители не могут жаловаться на недостаток в этом случае и имеют всегда возможность слушать слово Божие. Кроме всех этих храмов в Ставрополе устроено еще несколько домашних церквей для заключенных, страждущих недугами и учащихся. IX. Крестовая — трехпрестольная церковь при архиерейском доме; мы об ней сказали уже выше, при взгляде на развитие Ставрополя. X. Во имя Скорбящей Божией Матери, при военном госпитале. Церковь эта прежде помещалась поочередно во многих местах, она была устроена сначала в 1838—39 годах на горе, в деревянном доме бывшего уездного училища, потом отсюда переведена на Воробьёвку, где, смотря по удобству в размещении больных, очень часто переносилась из одного дома в другой; наконец, уже с 1842 года находится на нынешнем своем месте. XI. При тюремном замке, во имя св. апостолов Петра и Павла. Заключенные, долгое время не имевшие возмож64 65 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ности часто слышать пастырские наставления, не могут теперь пожаловался на это и имеют все средства к успокоению и познаванию себя в духовном отношении. XII. При губернской гимназии, во имя архистратига Михаила. Церковь эта устроена довольно уютно, красиво, и хотя не может похвалиться своим богатством по недавнему ее существованию, зато приносит много пользы юному поколению в религиозном отношении. ХIII. Церковь при среднеучебном заведении св. Александры, во имя св. Елисаветы, устроена в 1852 г. с разрешения ее светлости княгини Елизаветы Ксавериевны Воронцовой, по плану архитектора Красевича, под непосредственным наблюдением попечителя этого храма Я.И. Булычева. За всем этим в Ставрополе находятся еще: XIV. Церковь римско-католическая, построенная в 1844 году на счет пожертвований, принесенных проживающими в нашем городе лицами католического исповедания. Она считается в числе приходских церквей и хотя во внутреннем своем составе во многом улучшилась против прежнего, но не имеет до сих пор некоторых принадлежностей, требуемых обрядами западной церкви. XV. Церковь армяно-григорианская начала строиться в 1810 г., но, выстроенная до половины, по недостатку материальных средств, была оставлена и находилась в таком положении до 1830 г., в котором армяне при посредничестве генерала Эммануэля вновь принялись за это дело и с успехом тогда же окончили. Церковь была воздвигнута с двумя куполами, но впоследствии, года три или четыре назад, один из куполов, по ветхости грозивший падением, сломан. XVI. Теперь остается еще нам сказать о мечети. В Ставрополе в числе жителей нет мусульман; те же из них, которые временно пребывают в городе по делам торговым, промышленным или другого рода, весьма немногочисленны и никогда не думали об основании мечети. Мечеть же, о которой мы упомянули, находится при гимназии собственно для воспитанников мусульманского исповедания из горцев, которых в настоящее время, кроме 15, предположено иметь в пансионе еще 50 человек. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ Переходя от духовных учреждений к правительственным заведениям, находящимся в г. Ставрополе, мы не станем входить в подробности некоторых из них, особенно же в подробности таких заведений, которые должны быть известны каждому. К числу правительственных заведений мы относим: I. Присутственные места, губернские и уездные; все они помещаются в отдельном здании, состоящем из четырех корпусов. По переименовании Кавказской области в Ставропольскую губернию места эти действуют на основании общих губернских учреждений с некоторыми только изменениями, а потому объяснять здесь цель и назначение каждого места отдельно мы считаем излишним и даже не поименовываем их, так как штат губернского учреждения должен быть известен всякому. II. Городские места: Дума, Магистрат, Сиротский суд, Словесный суд и Ремесленная управа также имеют для себя отдельное здание, о котором было уже сказано прежде. III. Полиция помещается тоже в особом доме, на горе, близ Казанского кафедрального собора. Она состоит из полицмейстера, следственного пристава, двух частных приставов, четырех квартальных надзирателей и 46 нижних воинских чинов. Разбирать здесь действия полиции в отношении города не наше дело; скажем только, что по обширности в настоящее время Ставрополя необходимо в административном управлении разделить его на несколько отделов. Это предположение местное начальство имеет в виду, но по недостатку городских доходов оно остается не приведенным в исполнение. Пожарная часть с 1851 года во многом улучшилась, особенно по доставлении из С.-Петербурга необходимых для нее инструментов, и по возвращении оттуда же людей, посылавшихся для обучения, как действовать пожарными инструментами и исправлять их. Вообще мы должны заметить еще, что значительных пожаров в Ставрополе не было и не бывает; если случится в год два-три пожара, то и те редко в самом городе, а где-либо в отдаленных предместьях его. 66 67 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Из военных управлений в Ставрополе расположены: a) Генеральный штаб и Штаб войск при командующем войсками на Кавказской линии и в Черномории; b) Штаб 19-й пехотной дивизии; c) Штаб 2-й бригады кавказских линейных батальонов; d) Штаб резервной дивизии Отдельного кавказского корпуса, переведенный из Таганрога; e) Штаб 19-й артиллерийской бригады; f) Войсковой штаб, при наказном атамане Кавказского линейного казачьего войска; g) Войсковое правление, основанное в 1844 году. До этого же времени дела казаков Кавказского линейного войска производились в общих губернских присутственных местах. Об открытии войскового правления особенно старался наказной атаман генерал-лейтенант Николаев. До него казаками управлял генерал-майор Верзилин — первый их атаман; он имел пребывание свое в Пятигорске. По смерти Николаева, в 1850 г., наказным атаманом назначен был генерал-майор Круковской, принимавший с своей стороны самое живое участие в судьбе казаков и деятельно заботившийся об улучшении войскового и полковых правлений, и, может быть, он успел бы сделать в этом отношении многое, если бы Чечня не похитила его у казаков в 1852 году; h) Управление VII округа корпуса инженеров военных поселений, i) Комендантское управление с ордонанс-гаузом. j) Межевая комиссия Кавказского линейного казачьего войска, открытая еще при наказном атамане генерал-майоре Верзилине. Главная цель ее занятий — размежевка казачьих земель; k) Комиссариатская комиссия. Она помещается в нескольких корпусах, на месте бывшего Ставропольского укрепления; l) Полевое провиантское комиссионерство. В 1830 г. в Ставрополе была открыта еще Счетная комиссия Отдельного кавказского корпуса, для ревизии книги отчетов провиантского ведомства после военных действий, бывших с Персией и Оттоманской Портой. Она суще- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ ствовала до 1840 г., в котором одна часть eе присоединена к комиссионерству, a другая переведена в Тифлис. Обращаясь теперь к благотворительным заведениям Ставропольского Приказа общественного призрения, необходимо прежде всего указать на средства самого приказа и обороты его капиталов. В течение 1853 г. в приказе общественного призрения состояло сумм: 1) Ïðèíàäëåæàùèõ ïðèêàçó 139245 ð. 90 1/2 ê. Ñâåðõ òîãî :  äîëãó íà êàïèòàëå 5-ãî ðàçðÿäà, îò÷èñëåííûõ äëÿ îòïóñêà â ïîñîáèå ãîðîäàì Ïðîöåíòîâ çà ãîñóäàðñòâåííûì çàåìíûì áàíêîì 8350 ð. 25 3/4 ê. 12919 ð. 9 ê. Èòîãî 160515 ð. 25 1/4 ê. 2) Íà ïðåäíàçíà÷åííîå óïîòðåáëåíèå 3) Àïåëëÿöèîííûõ 4) Ïî èñêîâûì äåëàì (â òîì ÷èñëå áèëåòàìè íà 285 ð. 71 1/4 ê.) 5) Âçíåñåííûõ îò ÷àñòíûõ ëèö, ïðèñóòñòâåííûõ ìåñò è äîëæíîñòíûõ ëèö äëÿ îáðàùåíèÿ íà ïðàâå ÷àñòíûõ âêëàäîâ 6) Ïåðåñûëî÷íûõ 15644 ð. 11 1/2 ê. 3214 p. 6 3/4 ê. 205703 ð. 82 ê. 582964 ð. 30 1/2 ê. 274 ð. 72 1/2 ê. В числе доходов 1853 г. по суммам, принадлежащим Приказу, заключаются: а) процентов 50236 р. 97 1/2 к.; б) приобретено пользы от хозяйственных заведений 901 р. 40 3/4 к.; в) кружечного сбора в пользу нищих и убогих 9 р. 52 1/2 к.; г) разных пожертвований 250 p. 17 1/2 к.; д) получено от разных статей, в пользу Приказа предоставленных 1000 p. 52 1/2 к. Расходы собственных сумм Приказа были следующие: а) перечислено на не взятые вкладчиками капиталы процентов 27683 р. 96 к.; б) употреблено на содержание приказа и его заведений 7493 р. 75 к.; в) перечислено в 5-й разряд из чистого остатка доходов за 1853 год, на основании положения Комитета гг. министров, Высочайше утвержденного 23 декабря 1843 г., для заимообразного отпуска в пособие городам 351 р, 4 1/2 к.; г) употреблено на разные издержки, падающие на счет сумм приказа 2446 р. 1/4 к. и д) употреблено на постройку каменной 68 Íà çàåìùèêàõ Íàëèöî Âñåãî 42395 ð. 25 1/4 ê. 955 ð. 1/4 ê. 917046 ð. 93 3/4 ê В числе заведений Приказа общественного призрения считаются: А. Больница, в которой ежегодно средним числом призревается около 300 человек муж. и женского пола. Б. Дом умалишенных, помещается в одном дворе с больницей. Заведение это, сообразно с своими средствами, находится в должной исправности; на содержание его и больницы употребляется в течение года около 3000 р. сер. В. Богадельня имеет для себя отдельный дом, хотя и не так обширный, но довольно чистый и опрятный. В 1853 году в ней призрено 72 человека. Для успокоения заслуженных воинов приняты со стороны начальства всевозможные меры, а для развлечения некоторых из них в 69 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ стены около сада, принадлежащего заведениям Приказа 197 р. 40 к. Сумма прихода 2-го, 3-го, 4-го, 5-го и 6-го разрядов состоит из 174087 р. 78 к. вновь внесенных вкладов и 27683 р. 96 к. процентов, перечисленных из 1-го на 2-й, 4-й и 5-й разряды. Сумма расхода 2-го, 3-го, 4-го, 5-го и 6-го разрядов состоит из 87782 р. 2 к. капитальных и билетами 11693 р. 17 ¾ к. на вклады 2, 4 и 5 разрядов процентов, и 126 р. 32 ½ к., перечисленных в доход Приказа. Капиталы сии находятся: В Государственной комиссии погашения долгов 18685 р. 71 ¼ к., по распоряжению Министерства внутренних дел, от 27-го января 1819 г. В Государственном заемном банке 836439 р. 53 ½ к., на основании 334 и 362 ст. ХIII т. Св. зак. гр. учр. и Уст. обществ. призрения. В бывшем Временном совете для управления Департаментом государственных имуществ 28571 р. 42 ¾ к., по распоряжению Министерства внутренних дел от 27 июня 1837 г. В Херсонском приказе 20000 р. ¾ к., по распоряжению Министерства внутренних дел от 8 ноября 1838 года. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ 1848 году, по распоряжению преосвященного Иеремии, при больнице учреждена небольшая библиотека из назидательных сочинений. Заговорив о благотворительных заведениях города Ставрополя, считаем долгом упомянуть, что общество купцов и почетных граждан нашего города, желая выразить чувства своей благодарности за благодетельное управление краем наместника кавказского князя Михаила Семеновича Воронцова и ознаменовать свою к нему признательность каким-либо полезным делом, на общественном собрании в 1851 г. единодушно предположило устроить еще особую больницу на 20-ть кроватей во имя св. архистратига Михаила, поместив ее в двух принадлежащих городу домах, которые, за переходом из них в новое здание всех городских управлений, сделались свободными. При этом почетный гражданин И. Стасенков и 1-й гильдии купец С. Деревщиков приняли на себя снабдить предположенную обществом больницу всем нужным по госпитальному положению на 3 года и в продолжении означенного срока доставлять съестные припасы для продовольствия 20-ти больных, а дабы обеспечить существование больницы на дальнейшее время, общество составило из добровольных пожертвований сумму в 2000 р. сер. и сверх того обязалось вносить ежегодно при объявлении капиталов: от 1-й гильдии по 5 р., 2-й — по 3 р. и 3-й — по 1 р. 59 к., что составило бы в год более 300 р. сер. Но как назначенные для этого обществом средства не могут покрывать издержек, необходимых на содержание больницы, то, по приказанию князя М.С. Воронцова, жертвуемые обществом суммы переданы в Приказ общественного призрения для содержания на них нескольких больных в богоугодных заведениях Приказа или для приращения процентами, впредь до усиления средств, могущих обеспечить содержание предполагаемой больницы. Для пособия бедным г. Ставрополя очень часто от граждан и неизвестных лиц приносятся денежные и другого рода пожертвования. Местное начальство, желая возбудить еще более сострадание к бедным и ближе познакомить ставропольских жителей, расположенных к благотворительности, с горестным состоянием многих 70 71 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ несчастных и указать им тесные их жилища, поручило некоторым лицам посещать бедных и затем, по тщательному дознанию о поведении подвергнувшихся нищете, печатались по временам в губернских ведомостях краткие биографические очерки таких лиц и семейств, жалкое положение которых заслуживает особенного внимания. Эта мера имела свои благодетельные последствия, и многие из бедных семейств получали вспомоществования деньгами, припасами, платьем и обувью от неизвестных им лиц. Со временем может чрез это образоваться в Ставрополе, по примеру столицы, общество посещения бедных, число которых в нашем городе весьма велико; и главная тому причина заключается в довольно частых здесь случаях, что недостаточные чиновники, приезжая на Кавказ для выгод служебных, от неосторожности, или подвергаясь климатическим болезням, или по другим причинам, умирали, оставляя свои семейства на произвол судьбы. В 1852 году депутация, отправленная ставропольскими гражданами для поздравления г. наместника кавказского с монаршею милостью — пожалованием князю Михаилу Семеновичу титула Светлости, посетив в Тифлисе в числе разных благотворительных заведений столовую для бедных, пожелала подобное заведение устроить и в Ставрополе. Вследствие этого, с дозволения князя Михаила Семеновича Воронцова учрежден в нашем городе, по примеру Тифлиса, стол для 40 человек бедных, который почетные граждане Василий и Илья Федоровичи Стасенковы, Василий Игнатьевич Волобуев и 1-й гильдии купец Сергей Федотович Деревщиков обязались содержать на собственный счет в течение трех лет. Открытие стола происходило 9-го ноября 1852 года. Ознакомясь с судьбою бедных и участием, принятым в них, следует теперь нам перейти к заключенным и взглянуть на исправительные заведения в нашем городе, как то: тюремный замок, особое отделение тюрьмы и арестантские роты гражданского и военного ведомств. Тюремный замок помещается в каменном двухэтажном доме, оконченном постройкой в 1843 году. Состояние заключенных, против прежних лет, постепен- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ но улучшается, и им предоставлена полная свобода заниматься в своих камерах полезными трудами. Чтобы не оставить в совершенном бездействии и других, особенно в весеннее и летнее время, как самое тягостное для заключенного, в 1848 году, по распоряжению г. гражданского губернатора, при тюрьме устроен огород, обработкой которого должны заниматься ожидающие с беспокойством решения своей судьбы. За этим, по ходатайству г. наместника кавказского, в г. Ставрополе учрежден Тюремный комитет, открывший свои действия в начале 1849 года. Заключенные вскоре почувствовали благотворную попечительность комитета и при посещениях наших всегда отзывались, что стеснений и недостатка ни в чем никогда не видели. Внимание комитета особенно обращено на нравственность содержащихся, которые вследствие этого распределены в камерах по роду преступлений, и к ним назначается священник для духовного назидания. Таким образом, члены Тюремного комитета, при своем похвальном соревновании и внимательности, доставили заключенным выгодное содержание, и полезные советы, и упражнения для исправления нравственности. Особое отделение тюрьмы, которое жители называют часто рабочим домом, назначено собственно для содержания женского пола и осужденных по судебным приговорам к заключению под стражу на срок. Отделение это открыто с разрешения г. наместника кавказского в 1849 году. Из содержащихся здесь: мужчины занимаются столярной работой, шитьем обуви и платья; а женщины — вязанием перчаток, чулок, пряжею и шитьем белья; кроме того, те и другие обрабатывают устроенный и при отделении огород. В течение 1853 года в тюремном замке и отделении содержалось 1308 человек муж. и 265 женск. пола, из этого числа умерло 10 муж. и 6 жен. и выбыло 1137 муж. и 210 жен.5 Арестантская рота гражданского ведомства существует в Ставрополе с 1840 года; число содержащихся в ней штатом не ограничено; их положено иметь 200 челов. и более. По вступлении А.А. Волоцкого в должность гражданского губернатора на роту эту обращено было особенное внимание, и главное на недостаток и неудоб72 73 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ство ее помещения. Рота помещалась в тесных деревянных зданиях бывшего тюремного замка, пришедших от времени в совершенную ветхость и во многом не удовлетворявших требованиям, какие определены положением о сформировании роты. Арестанты не были распределены на разряды, так что закоренелые в пороках нередко содержались с людьми совершенно невинными, попавшими в роту за неимение письменного вида или утрату билета. Поэтому генерал-майор Волоцкой прежде всего позаботился о возведении для роты нового здания. В 1849 г. для нее выстроена хозяйственными средствами казенная казарма на 80 человек, и арестанты тогда были распределены на разряды. В следующем, 1850 году воздвигнута еще одна обширная казарма на 160 человек; а в настоящее время для этой роты строится новое здание в два этажа, из которых в верхнем будет помещена церковь, а в нижнем — мастерская. Арестанты приносят городу огромную пользу; они постоянно занимаются поправкой бульваров, бассейнов, устройством улиц, площадей, разработкою торфа на Кравцовом озере и т.п. Плата за городские работы положена каждому арестанту по 5 к. сер. в сутки. Военно-арестантская рота имеет для себя особые казармы, выстроенные в 1844 году по распоряжению генерал-лейтенанта Гурко. Арестанты этой роты занимаются разным мастерством и употребляются на работы собственно в тех местах и зданиях, которые принадлежат военному ведомству. Вообще, всматриваясь во внутреннее состояние Ставрополя, везде в нем виднеются следы преобразований и благодетельных учреждений, начатых после счастливого 1837 г., который оживил граждан и дал им почувствовать, что труд и деятельность никогда не остаются без вознаграждения. В этот же самый год ставропольские граждане поняли, что для полного счастья их города и для продолжения его в будущем нужно было дать и молодому поколению возможность идти вперед по пути саморазвития. Для достижения этого следовало учредить такое заведение, где бы юношество могло образовать свои понятия. До 1837 г. в Ставрополе было два учили- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ ща — уездное и приходское: одно из них помещалось в небольшом деревянном здании, занятом теперь частью Комиссариатской комиссии, а другое — на старой базарной площади в каменном доме, в нижнем этаже которого помещались тогда арестанты, содержавшиеся при полиции. Нахождение дома в таком невыгодном месте не могло соответствовать назначению училища и давало детям возможность предаваться разным шалостям. В настоящее время для образования юношества в Ставрополе состоят следующие заведения: 1) Гимназия, лично основанная Государем Императором 18 октября 1837 года. Одно это ставит её высоко пред прочими подобными заведениями, которые не всегда могут удостоиться такой высокой чести. В первое время гимназия не имела у себя ни достаточных средств, ни хороших наставников; воспитанников в ней считалось около 30 человек, классов только четыре. Впоследствии, хотя она и совершенствовалась, но чрезвычайно медленно и не скоро, может быть, достигла бы вполне своего значения, если бы в 1846 г. не была изъята из ведомства Харьковского учебного округа и не подчинена непосредственному влиянию наместника кавказского. С этих пор особенная попечительная заботливость как высшего, так и непосредственного начальства гимназии была обращена на состоящий при ней благородный пансион, на нравственное, умственное и физическое развитие юношей и детей, в нем воспитываемых. Потом, когда успех во всем этом был ясно видим, в гимназии открыты еще два специальных класса; затем, чтобы навсегда сохранить в памяти воспитанников день 18-е октября, в этот день с 1852 года учрежден конкурс лучших сочинений на русском языке для соискания наград. Конкурс 1853 г. не только оправдал, по даже далеко превзошел самые смелые предположения. Беспристрастный суд уже решил, что сочинения, читанные на нем, отличались такими достоинствами, каких от учеников гимназии даже и требовать нельзя; сочинения учеников специального класса стоят настолько выше собственно гимназического конкурса и назначенной для него премии, что директор училища по всей спра74 75 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ ведливости нашел себя вынужденным ходатайствовать у высшего начальства об установлении и для специалистов особой, более приличной премии: одной золотой и одной серебряной медалей. Далее, считая занятие музыкой одним из лучших средств для достижения эстетического образования детей, гимназия npиoбрела для пансиона фортепиано. Таким образом воспитанники имеют теперь возможность учиться музыке в самом заведении у частных учителей, за условленную с родителями плату; занятия эти принесли уже желаемые плоды. Не совсем также неудачны попытки воспитанников пансиона в драматическом искусстве; по крайней мере представления их театра удостаивались всегда внимания многочисленных посетителей, ловкость и искусство, с которыми воспитанники пансиона выполняют не только общеупотребительные, но и некоторые балетные танцы, заслужили одобрение и г. попечителя кавказского учебного округа, и посетителей. Для развитая и укрепления физических сил устроены при благородном пансионе гимнастические игры и упражнения, которые уже успели оказать благодетельное свое влияние как на развитие сил, так и на здоровье детей. Библиотека гимназии и физический кабинет находятся в удовлетворительном состоянии. Первая заключает в себе 1765 названий книг, из них 53 сочинения весьма ценные, как напр: «Всемирная история» Канта. Последний состоит из 83 аппаратов и машин, по большей части годных к употреблению. Число учеников гимназии в исходе истекшего 1852 г. было 236; из них в течение 1853 г. по разным причинам выбыло 91, вновь поступило 114, за тем остается налицо 278, след. 42 более против прошлого года. Из них 98 суть пансионеры благородного пансиона, воспитывающиеся: 29 из детей русских чиновников и 15 из детей почетных горцев, на счет государственного казначейства; 15 на счет правления Кавказского линейного казачьего войска; 2 на счет почетного попечителя, 9 из остатков сумм, ассигнуемых по смете на содержание пансиона; 28 своекоштных пансионеров. Остальные за тем 180 живут частью у родителей и родственников своих, частью на частных квартирах. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ 2) Духовная семинария открыта 13 ноября 1846 г.; цель учреждения ее как духовного заведения преимущественно состоит в том, чтобы приготовлять достойных пастырей для православного русского народа. Кроме того, в Ставропольской семинарии обращено особенное внимание на науки, имеющие практическое приложение к жизни, как то: медицину и сельское хозяйство. В 1853 г. в семинарии считалось воспитанников 219, учителей 12. 3) Духовное училище. С какого именно времени оно существует в Ставрополе, мы не могли найти верных и точных сведений. В 1847 г., при бывшем епископе Иеремии, училище значительно увеличилось в своем объеме, особенно когда при нем иждивением 1-й гильдии купца Ивана Ганиловского построен был дом для бедных сирот духовного звания, которые имеют теперь для пропитания и образования своего удобный приют. В настоящее время в Ставропольском духовном училище находятся 240 воспитанников, из которых около 100 человек пользуются казенным содержанием. 4) Армянское училище существует с 1851 года. До основания его дети армян, живущих в Ставрополе, оставались без всякого попечения и никто не заботился о первоначальном их образовании. Некоторые из армян, хотя и отдавали своих детей в приходское училище, но вскоре, как только они выучивались читать и писать порусски, выходили оттуда по воле родителей и поступали в лавки мальчиками или прислужниками. Но странно было видеть то, что природный армянин, выучившись читать и писать по-русски, часто не знал и не имел понятия о письменах своего родного языка. Это бросалось многим армянам в глаза, но никто не хотел позаботиться об устранении такого недостатка, пока наконец протоиерей П.С. Патканов не предложил небольшому армянскому обществу устроить при церкви училище, где бы дети их могли узнать сколько-нибудь свой язык. Предложение это было принято, и общество тогда же построило при церкви небольшой каменный дом для училища, в котором теперь считается около 30 человек. В училище дети учатся по-армянски и по-русски; священную историю и другие религиозные предметы они 76 1)  Ìîñêîâñêîì îïåêóíñêîì ñîâåòå 2) Òàì æå, ïîëó÷åííûå îò Ãðàäñêîé Äóìû íà ãîðîäñêèõ âîñïèòàííèö 3)  Ñ.-Ïåòåðáóðãñêîì îïåêóíñêîì ñîâåòå. 4)  Ñòàâðîïîëüñêîì ïðèêàçå îáùåñòâåííîãî ïðèçðåíèÿ 4000 ð. 1440 ð. 10000 ð. 309 ð. Этот наличный капитал и самое состояние учебного заведения оправдывают теперь ту цель его и ту заботливость об его учреждении, которыми оно вполне обязано княгине Елизавете Ксавериевне и князю Михаилу Семеновичу Воронцовым, давшим таким образом нашему краю постоянную возможность для образования детей женского пола недостаточных родителей. Íûíå âîñïèòàííèö íàëèöî: Ñîäåðæàùèõñÿ áëàãîòâîðèòåëÿìè Ñâîåêîøòíûõ Ëèíåéíîãî êàçà÷üåãî âîéñêà Îò ãðàæäàí ã. Ñòàâðîïîëÿ Îò ñàìîãî çàâåäåíèÿ Ïîëóïàíñèîíåðîê Íà ñ÷åò âîñïèòàííèö çàâåäåíèÿ 48 21 17 9 2 2 1 Èòîãî 100 77 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ слушают на армянском, а грамматику и арифметику на русском языке. Для воспитания женского пола в Ставрополе открыто с конца 1849 г. среднеучебное заведение св. Александры, обязанное существованием своим попечению и заботам ее светлости княгини Е.К. Воронцовой. Княгиня Воронцова, два раза посещавшая это заведение: в 1851 и 1854 г., лично сделала многие распоряжения, которые послужили к его улучшению. Заведение обязано также много в своем усовершенствовании бывшей вице-председательнице, супруге покойного генерала от кавалерии Анне Павловне Завадовской. Состоя под Высочайшим покровительством всеавгустейшей монархини, оно в настоящее время получило уже довольно значительный состав. После 5-летнего существования заведение имеет теперь все необходимое: имущество, капитал, церковь и больницу. К 1854 г. капитал заведения состоял из 15749 р., из коих: È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ Ïðè çàâåäåíèè ñîñòîÿò: Çàâåäóþùàÿ çàâåäåíèåì Ïîìîùíèöà Êëàññíûõ íàäçèðàòåëüíèö Êàñòåëÿíøà Äàìà ïðè áîëüíèöå Ïðåïîäàâàòåëåé íàóê, âðåìåííî ïðèõîäÿùèõ Ëåêàðü, òîæå âðåìåííûé 1 1 6 1 1 5 1 Èòîãî Èòîã î 16 Не касаясь упомянутого выше сего капитала, заведете св. Александры в течение минувшего года содержалось из сумм поступивших из следующих источников: I. Îò áëàãîòâîðèòåëåé, îò ëèíåéíîãî êàçà÷üåãî âîéñêà, îò îáùåñòâà ãîðîäà Ñòàâðîïîëÿ è îò ðîäèòåëåé íà ñîäåðæàíèå äåòåé II. Åäèíîâðåìåííûõ ïîæåðòâîâàíèé III. Îò ëîòåðåè IV. Äåíüãàìè, âçíåñåííûìè ïî çâàíèþ ÷ëåíîâ Èòîãî 6871 ð. 13 ê 1461 ð. 3 ê. 1190 ð. 610 ð. 10132 ð. 16 Содержание воспитанниц со всем штатом и прислугою, всего 147 душ, обошлось в следующем виде: à) Íà ïðîäîâîëüñòâèå ïðîäîâîëüñòâèå á) Íà ñàõàð è ÷àé â) Çà íàåì îäíîé ïîëîâèíû äîìà ã) Íà îäåÿíèå è îáóâü ä) Íà æàëîâàíüå å) Íà îòîïëåíèå è îñâåùåíèå æ) Íà ðàçíûå ðàñõîäû ïî ñîäåðæàíèþ äîìà 2666 ð. 83 ê. 741 ð. 51 ê. 600 ð. 1138 ð. 45 ê. 2756 ð. 26 ê. 937 ð. 30 ê. 1240 ð. 89 1/2 ê. Èòîãî 10081 ð. 24 1/2 ê. В заключение всего этого надобно сказать, что с распространением образования должна развиваться и общественная жизнь Ставрополя. Мы видели, как постоянно совершенствовался наш город, что в нем было прежде и что есть теперь. Относительно общественных удовольствий в Ставрополе существуют различные толки и мнения. Одни из граждан скучают, но это по большой части молодые, отъявленные львы, показывающие вид, что они много видели, много знают, но на самом деле ничего не знающие и жалующиеся на скуку единствен78 79 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ но вследствие своей праздной жизни. Напротив того, большая часть ставропольских граждан (мы не включаем, впрочем, сюда средние сословия) очень довольна своею жизнью, которую легко можно разнообразить и в которой много есть средств для развлечения. Положим, что наш город не имеет еще тех средств и удобств, какими пользуются некоторые другие города России, но во всяком случае мы смело можем сказать, что многим губернским городам, судя по сведениям, какие мы иногда встречаем о них в журналах и газетах, еще далеко в этом отношении до настоящего состояния Ставрополя. У нас на Кавказе шесть губернских городов: Тифлис, Кутаис, Эривань, Шамаха, Дербент и Ставрополь, но из них, в отношении общественных удовольствий, преимущество только остается за Тифлисом и Ставрополем. Один господствует за Кавказом, а другой на Кавказе. Молодые люди, жаловавшиеся прежде на скуку, проводят теперь время довольно приятно в дворянском клубе, помещенном в доме бывшего Благородного собрания. Открытие клуба доставило многим возможность иметь во всякое время полезное и приятное развлечение. Здесь каждый из членов может, по своему вкусу и желанию, избрать для себя занятия и подчас послушать умную беседу, которая всегда доставит более удовольствия, чем бесполезные, щепетильные игры. Вскоре после открытия дворянского клуба в Ставрополе учреждена публичная библиотека, обязанная своим существованием нынешнему гражданскому губернатору. До 1851 г. никто из наших граждан не подумал об этом полезном учреждении. Впрочем, в 1839 г. была еще небольшая частная библиотека у купца Челахова, которому за право чтения любители платили по 8 р. сер. в год, но в библиотеке этой мало было полезных и интересных книг: она состояла большей частью из одних устарелых романов. По смерти Челахова часть этой библиотеки была подарена губернской гимназии, а другая, как говорят, зачитана. А.А. Волоцкой, желая доставить бедным чиновникам и другим недостаточным людям средства к образованию, а всем вообще ставропольским жите- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ лям — приятное развлечение, еще в 1850 г. хотел осуществить свое предприятие, но библиотека по некоторым обстоятельствам не могла тогда устроиться. По собрании же предварительных сведений о средствах и о тех лицах, которые могли быть полезны в этом деле, библиотека, с разрешения князя наместника кавказского, была наконец открыта 29 декабря 1852 года. Под помещение ее назначен казенный дом бывшей Строительной и дорожном комиссии. При открытии библиотека имела 546 томов разных сочинений, из которых 481 том приобретен был покупкою, а остальные пожертвованы: г. гражданским губернатором, пятигорским купцом Якунчиковым и другими лицами; сверх того ожидались из С.-Петербурга до 240 т., за которые деньги книгопродавцу были уже заплачены; в настоящее же время в ней считается 523 названия, составляющих вместе с периодическими изданиями 1203 тома. Для составления на будущее время постоянного дохода публичной библиотеки, кроме добровольных пожертвований, принято правилом, по примеру библиотек: Севастопольской морской офицерской и Публичной Керченской, чтобы действительные члены библиотеки вносили: состоящие на службе — по одному проценту из получаемого ими жалованья, а купцы и другие частные лица — по семи р. сер. в год. Библиотека открыта ежедневно утром и после обеда, каждый член свободно пользуется книгами и может читать в библиотеке новые журналы и газеты, а по получении следующих за ними номеров брать к себе и на дом. Кроме всех лучших периодических изданий библиотека получает несколько газет и журналов, французских и немецких, всего на сумму до 240 руб. сер. Кто хочет искать других развлечений, вне библиотеки и клуба, тот может найти их в театре, который в последнее время посещен был многими талантливыми артистами, приобретшими себе уже громкую известность в столицах. Но прежде нежели мы приступим к описанию настоящего состояния ставропольского театра, взглянем на его прошедшее положение и на причины, вследствие которых возникло в нашем городе это общественное учреждение. До 1837 г. лучшие удовольствия нашего го80 81 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ рода состояли в мелочных забавах; потом, когда ставропольские граждане начали становиться зажиточнее, прежние развлечения показались им скучными и однообразными. На этом основании в 1840 г. заговорили о театре; но решительного ничего еще не было сделано, вследствие споров и затруднений, откуда выписать актеров, где и в каком объеме построить театральное здание. Наконец явился человек, который принял на себя обязанность основать в Ставрополе театр. Это был некто Яценко, без вести исчезнувший потом из нашего города. В 1841 г. он отправился набирать труппу, а граждане принялись за постройку незатейливого театра, который был окончен к 1842 г. и походил во многом на лубочный балаган. После того явился с актерами и Яценко; начались спектакли; публика с какою-то особенною энергией стремилась в театр, смотрела на все со вниманием, но мало вникала в игру актеров; на первый раз игра нравилась; во взглядах и вкусах не заметно было разнообразия; немногие только не одобряли игру наших лицедеев, зато остальные все стояли за них горой. Казалось бы, чего же более и желать ставропольским артистам, если к ним так горячо была привязана большая часть граждан? Не тут-то было — вкусы начали изменяться. Что это значит, спрашивали, что в театре так мало народа и публика так хладнокровно начала смотреть на игру актеров? Однообразие, одноо6разие, было ответом, не стоит смотреть и тратить деньги на какие-нибудь пустые водевили, к тому же еще неудачно разыгрываемые; да и на самую наружность театра и на внутреннее его устройство стало как-то приторно глядеть. Требование публики было в этом отношении совершенно справедливо, потому что город богател и у многих граждан были средства для постройки театра в лучшем виде. Публика предлагала им приступить к делу, но все почти отказались строить для театра каменное здание, кроме одного только 1-й гильдии купца И. Ганиловского, принявшего это предложение. Наконец в 1845 г. явился в Ставрополе новый каменный театр, удовлетворивший на первый раз требованиям публики. Действительно, по наружному и внутреннему устройству ставропольский театр может поспорить со многими театрами наших луч- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ ших губернских городов, но не в состоянии был тогда поддержать себя относительно искусства и похвалиться хорошими артистами. По окончательном, в 1845 году, устройстве театра учреждена была дирекция над прежде бывшими актерами. Граждане сначала не жалели денег, но скоро снова посетители театра начали редеть; наружность не привлекала их. Наконец дирекция уничтожена и ставропольские актеры разбрелись. Город остался опять без театра; но так как общественных развлечений лет семь тому назад в Ставрополе было не слишком много, граждане начали скучать, пустое театральное здание наводило какое-то уныние. Скучавшие непритворно о театре увидели наконец в 1846 г. на сцене ставропольского театра труппу Зелинского. В первый раз Зелинский блеснул своими артистами, из числа которых действительно заслуживали внимания и уважения: комик Алексеев, трагик Рыбаков и г-жа Рыбакова. С 1846 по 1849 год, пока эти артисты держались на ставропольской сцене, дано было довольно много дельных представлений. Мы видели игру Алексеева в «Горе от ума», «Ревизоре» и проч. и восхищались ею; хвалили Рыбакова в «Гамлете», «Разбойниках» Шиллера и других замечательных драмах и трагедиях. Даже пустые водевили было приятно смотреть. По отъезде этих двух талантливых актеров труппа Зелинского постепенно начала клониться к упадку. С 1-го декабря 1852 года ставропольский театр вновь поступил в ведение дирекции и с этих пор, под наблюдением директоров: генерал-майора А.X. Капгера, А.Е. Лазарева и гр. С. Иванова, начался в нем ряд многочисленных преобразований во внутреннем его составе. Прежняя меблировка заменена новой, старые декорации вместе с ветхими лицедеями исчезли. Дирекция постаралась приобрести теперь несколько новых талантливых артистов и артисток, которые, как заметно, стараются понять значение своих ролей, а чрез это и игра в театре идет живее. Театральная музыка также может доставить более полное эстетическое удовольствие. За все это публика должна быть благодарна дирекции, которая не щадит ни трудов, ни денег на усовершенствование театра, для поддержания которого светлейший князь Михаил Семенович Воронцов со 82 83 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ своей стороны изволил назначать ежегодно 1200 р. сер. К числу музыкальных знаменитостей, посетивших наш город, мы относим: г-жу Кристиани — виолончелистку Короля Датского, пианиста Сеймур-Шифа и Апполинария Контского, которым дано было два концерта: 23 и 30 октября 1853 г.; в последнее время известный русский артист Живокини 1-й, игра которого давно уже оценена, также дал на ставропольском театре несколько представлений. Между нашими артистами первое место принадлежит г-ну Швану. Для общественных гуляний в Ставрополе находятся три сада и бульвар. Бульвар в настоящее время составляет главное место для прогулок ставропольской публики. Он расположен во всю длину Николаевской улицы, почти на полторы версты. В хорошую погоду на нем каждый день можно встретить весь цвет ставропольского общества; бывают иногда и такие случаи, что бульвар не в состоянии поместить своих посетителей, и это лучше всего свидетельствует о его красоте. Первая мысль об устройстве бульвара была еще подана гражданскому губернатору барону Таубе членами Строительной комиссии, но тогдашний градоначальник не привел ее в исполнение, и она дожидалась генерала Граббе. П.X. Граббе, по устройстве небольшой части бульвара, имел намерение протянуть его во всю длину улицы, но вскоре сам выехал из Ставрополя, и это благое намерение оставалось в забвении до генерал-майора Норденстама, который, по согласию с С. Завадовским, возобновил старую мысль; но за переводом его в Финляндию гражданским губернатором Нюландской губернии он успел только положить начало нового бульвара и дальнейшие заботы о нем передал А.А. Волоцкому. В 1849 году бульвар достиг полного своего значения и размера. В настоящее время его разделяют на две части: на бульвар верхний и нижний; первый из них простирается от театральной улицы до бассейна; а второй — от бассейна до Тифлисских ворот. Нижний бульвар состоит из одной средней довольно широкой аллеи и двух боковых поуже; аллеи состоят из молодых лип, чинар, акаций и разных других деревьев. Верхний È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ бульвар имеет несколько тропинок и аллей, из которых одна главная вполне достойна этого названия; гуляющий защищен здесь от солнечных лучей и на каждом шагу может отдохнуть под тенью густой липы или акации. Господин наместник кавказский во время своего пребывания в Ставрополе, еще в 1851 г., вполне остался доволен устройством нового бульвара — такого богатого приобретения, каким не многие из наших губернских городов могут похвалиться. Князь Михаил Семенович сверх того приказал, в память управления Кавказским краем генерала от кавалерии Завадовского, нижний бульвар назвать его именем, вследствие чего пред началом нашего общественного гулянья на двух каменных столбах сделана следующая надпись: «Бульвар Завадовского. Устроен в 1849 году». Отправляясь с бульвара в Воронцовский сад, бывшую Бабину рощу, опять видим новое устройство и невольно вспоминаем, каким образом достигла она своего цветущего состояния. Роща эта, по рассказам старожилов, принадлежала когда-то поручику Бабину, а по смерти его перешла в ведение города, сохранив за собою имя своего прежнего хозяина. Князь Михаил Семенович, обратив особенное свое внимание на рощу, поручил местному начальству привести её в более удовлетворительное состояние, чего она и заслуживала по своим вековым деревьям. По отъезде князя-наместника тотчас же приступлено было к работам и роща, вызванная из запустения, приведена на первый раз в должный порядок. Затем вызвано было также из запустения пустопорожнее место, прилегающее к роще близ арестантской роты; на нем предполагалось прежде выстроить гимназию. Место это, занятое арестантским огородом, было обращено в общеполезный рассадник, о котором мы теперь слышим лестные и справедливые отзывы. В Воронцовском саду выстроен павильон, где иногда танцуют, а в общеполезном рассаднике устроена оранжерея и дом для садовника и учеников. Bсе эти работы производились под наблюдением статского советника А.И. Полянского, любителя садоводства, который вообще деятельно трудился как в устройстве самого сада, так и принадлежащего к нему 84 85 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ рассадника. Когда светлейший князь в последние два раза, в 1851 и в 1854 году, посетил Ставрополь, то нашел этот сад прекраснейшим местом для гулянья; но всего более удостоился одобрения рассадник, служащий питомником многим редким растениям и начавший снабжать губернию молодыми лучших сортов фруктовыми и другими деревьями, которые первоначально доставлены были, по распоряжению наместника, из крымских имений его светлости. Князь Михаил Семенович со своей супругой осматривал деревья, куртины и благодарил начальство за устройство сада; особенно понравились тогда князю выращенные здесь бельбекские тополи. Дорогие посетители Ставрополя, гуляя по главной аллее сада, любовались обширным прудом, чрез который перекинут мост, и устройством павильона, стиль коего и избранная для него местность заслужили особенное одобрение. В заключение всего светлейший князь изволил сказать, что ставропольский рассадник есть лучший из находящихся в черте управления его, и потом приказал из здешнего сада переслать двести тополей в Кисловодск — для тамошней аллеи, и сверх того, особо, в Баку и другие места. За тем тополи доставлены были по просьбам в укрепление Хасав-Юрт, штаб-квартиру егерского генерал-адъютанта князя Чернышева полка и в Алагирский серебро-свинцовый завод. В настоящее время в Воронцовском саду фруктовые деревья продаются жителям Ставрополя и окрестных мест по следующим ценам: однолетнее деревцо — по 20 к., двухлетнее — 30, трехлетнее — 50 к., а виноградные лозы — по 1 к. за штуку. До сих пор мы, прогуливаясь с нашими читателями по городу, указали по возможности на общественные наши заведения и гульбища. Теперь мы посмотрим, нет ли каких еще мест для препровождения времени вдали от города. Если кому угодно последовать за нами, мы, без дальних затей и околичностей, предлагаем отправиться в тутовый сад, расположенный к северо-западу от Подгорной слободки, на гористой покатости, по левую сторону речки Ташлы. Мы уверены, что одно путешествие за город к этому саду доставит много удовольствия. Кто, проходя беспрестанно чрез зеленеющие сады и рощи, утомится долгим путем, тот может È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ везде свободно отдохнуть под тенью, а потом, пройдясь по аллеям тутового сада, посмотреть на развитие шелковицы, кормление червей и наконец на размотку коконов. Ставропольский тутовый сад должен гордиться своими деревьями потому, что они привезены для разведения в нем из дальних земель. Покойный граф Е. Фр. Канкрин, заботясь о расширении и улучшении кавказского шелководства, в 1842 г. купил в Тарасконе, во Франции, у братьев Филибер, более тысячи шелковичных деревьев и на свой счет нанял корабль для перевозки их из Марсели в Одессу. Из Одессы деревца эти доставлены были к почтенному патриарху русских шелководов А.Ф. Реброву и разведены в деревне его Владимировке и в Ставрополе в значительном количестве. Они имеют свои особенности: листья их отличаются величиной и прекрасным темнозеленым цветом. С 1850 года при тутовом саде, по воле г. наместника кавказского, учреждена практическая школа шелководства, состоящая в ведении члена Кавказского общества сельского хозяйства П.Н. Нечмирова. Главная цель ее — образовать шелководов для распространения этой важной промышленности в Ставропольской губернии и приготовлять в запас, для безденежной раздачи жителям, яички шелковичных червей, семена шелковицы и молодые тутовые деревья. Из числа учеников, находящихся теперь в школе, одни принадлежат к обществу мещан гг. Ставрополя и Георгиевска, а другие из государственных крестьян. Ученики эти, кроме прямого своего назначения — занятия шелководством, в свободное время упражняются в разведении разных фруктовых и дикорастущих дерев. Приготовляемый же учениками в течение года шелк (для получения одного фунта коего употребляется до 2400 коконов) продается по распоряжению местного начальства в Москве, и вырученные за то деньги обращаются на наем учителя для обучения учеников грамоте, на покупку книг и прочих учебных пособий, а также и на поправку зданий. Из городских доходов, для поддержания школы шелководства, отпускается ежегодно от 450 до 500 р. сер., из которых 300 назначается в жалованье шелководу, а остальные на исправление инструментов и строений. В 1851 г. секретарь Кавказского 86 87 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ общества сельского хозяйства И.Ф. Золотарев прислал для нашей школы несколько яичек особого рода червей. Черви эти, по словам заведывающего школой П.Н. Нечмирова, хотя и не отличаются от обыкновенных итальянских, и притом менее последних, но зато коконы их по густоте нитей несравненно прочнее. Шелк из них выходит превосходного качества, самые коконы особенно удобны к прессованию для пересылки в дальние места. Покойный Н.А. Райко, в проезд свой чрез Ставрополь, 31 марта 1852 г. посетив наш казенный тутовый сад и практическую школу, отозвался, что рассадка молодых деревьев произведена в самой правильной пропорции и одобрил шпалерные аллеи из тутовника, расположенные в 16 линий с целью разводить шелковицу посредством отводков, заметив притом, что деревца, оставленные расти кустарником в аллеях, т.е. без очистки нижних ветвей, будут чрезвычайно полезны для первоначального кормления червей ранним листом. Заведения шелководства, шелкомотальные машины, образцы шелка с 1849 г., т.е. со времени учреждения школы, коконы, опыты размотки шелка в хорошую погоду и во время ненастья, равно весь шелк, полученный в 1851 г., заслужили полное одобрение знаменитого шелковода, который присовокупил, что коконы и шелк находит он весьма хорошего качества и что размотка последнего правильна, будучи производима именно так, как это требуется для фабрикации. Осмотрев бульвары, рощи, сады для гуляния, не мешает сказать что-нибудь и вообще о садоводстве Ставрополя. Садоводство составляет одну из важнейших отраслей хозяйства в нашем городе; обширные, роскошные сады раскинуты всюду и в самом городе, и по течению речек Мамайки и Ташлы; особенного внимания заслуживают последние, пользующиеся по своему местоположению всеми удобствами и привольями к успешному их разведению. Садоводство в Ставрополе началось с самого почти его основания и на первых порах находилось, по словам старожилов, в таком цветущем состоянии, до которого далеко теперь дойти настоящим нашим садам. Но как старина хвалит всегда свое прошедшее, то мы и не даем полной веры ее рассказам и смело говорим, что садовод- È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ ство в Ставрополе нисколько не упало против прежнего, а напротив, постепенно совершенствуется. Есть много у нас и таких людей, которые ухаживают за своими садами по всем правилам науки и предоставляют потом другим пользоваться своими наблюдениями и трудами. Кроме разведения в Ставрополе обыкновенных фруктовых деревьев, жители начинают понемногу заниматься также разведением и винограда, лозы которого можно теперь приобресть во всякое время в общеполезном рассаднике при Воронцовском саде. В газете «Кавказ» за 1849 год было напечатано, что купец Н.Н. Плотников сделал весьма удачный опыт разведения в нашем городе винограда и что им задача в отношении того, что виноград может расти в окрестностях Ставрополя, разрешена удачно. Мы должны объяснить, что задача о возможности разводить виноград в окрестности Ставрополя разрешена гораздо ранее купца Плотникова известным любителем садоводства Ф.Я. Макаровским. Сад г. Макаровского находится на северной стороне Ставрополя, в лощине Ташлинского предместья и так же, как сад Н.Н. Плотникова, защищен местностью от непогоды. Впрочем, надо сказать, что виноград не может повсюду вполне созревать в Ставрополе по причине возвышенной местности нашего города, и если он созревает в садах гг. Макаровского и Плотникова, то тому споспешествует низменность места, которая, как мы сейчас видели, защищена от ветров. Вообще должно заметить, что городское садоводство находится в хорошем состоянии и многим приносит в урожайные годы большие выгоды. Сверх того 1851 год доказал многим, что по климату своему Ставрополь способен иногда производить в садоводстве редкие явления. В том году после продолжительного и сухого лета в некоторых садах, по снятии фруктов, деревья вновь цвели в сентябре месяце и завязали плод; в саду же П.Н. Нечмирова из числа этих вторичных плодов яблоки, снятые в начале ноября месяца, получили форму и цвет совершенно созревших, и только по величине своей уступали первым плодам. Во время урожайных годов, к числу которых можно отнести и нынешний 1854 г., в Ставрополе бывает такое обилие в плодах и овощах, что, за удовлетворением городских 88 89 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ жителей, снабжаются ими соседние селения и станицы. Жаль, что в Ставрополе, при всем богатстве фруктовых деревьев, жители не займутся приготовлением впрок своих плодов и обработкой их, напр., из одного чернослива, который в лавках покупается у нас по 10 к. фунт и дороже, жители могли бы извлечь для себя огромную пользу, так как ставропольская черная слива ни в чем не уступает закавказской и в величине, и в своем приятном вкусе. Другой пример нерадения наших садоводов о сбережении и извлечении из плодов материальной выгоды доказывается еще тем, что во время зимы в Ставрополь привозят из Крыму в значительном количестве яблоки и продают их по 15 и 20 к. сер. за фунт, тогда как в яблоках, при тщательном занятии жителей сбережением их, Ставрополь никогда не мог бы иметь недостатка. Всех садов в городе считается около 160; из них особенного внимания заслуживают сады гг. А.И. Гречанинова, П.Н. Нечмирова, Ф.Я. Макаровского, Н.Н. Плотникова и многих других лиц; здесь всегда с удовольствием можно провести время и полюбоваться правильной рассадкой деревьев и их разведением. Кроме садоводства средний класс ставропольских жителей занимается в окрестностях и предместьях города хлебопашеством, огородничеством и вообще разведением разных овощей, и всегда труд его вознаграждается с избытком. Места по р. Ташле и ее притокам Березовке и Третьей речке все почти заняты хлебом, гречихой, кукурузой, капустой и другими необходимыми растениями; под сенокос оставлено здесь весьма незначительное пространство; то же самое мы видим и в предмехтьях Мамайки и Мутнянки. Растительность Ставрополя так богата, что жители, пользуясь плодородием почвы, могли бы легко завести обширные плантации для каких-нибудь ценных произведений природы, особенно таких, которые свойственны только теплому климату. Например, они с успехом могли бы разводить табак и красильное растение марену, особенно последнюю, которая в диком состоянии растет на всем пространстве Ставропольской губернии и обещает большое вознаграждение за правильное ее возделывание. В 1850 г. член Кавказского общества сельского хозяйства È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ П.Н. Нечмиров выписал из Закавказского края семена марены, желая развести в окрестностях Ставрополя и во всей губернии плантации этого растения, но, к сожалению, с того времени, как нам известно, немногие занялись усердно этим делом, кроме одного только помещика Пятигорского уезда Шан-Гирея. Свойственная почти каждому нерешимость начинать что-либо новое в хозяйстве, сомнение в успехе, а, может быть, и затруднение в приобретении семян марены, кажется, суть главные причины, удерживающие ставропольских хозяев от этого полезного занятия. Чтобы устранить их по возможности, в 1852 г., по приказанию г. гражданского губернатора в Ставрополе заведены две образцовые плантации марены: одна в казенном тутовом саду, другая при рассаднике, находящемся около Варваринской церкви. В окрестностях Ставрополя находятся еще во множестве фармацевтические растения, из которых, если бы за ними ухаживали как следует, можно собирать обильный запас свежих медикаментов для аптек. В геогностическом отношении почва земли, занимаемая городом, различна: в нижней части его — болотистая и топкая, в подгорной — глинистая, по хуторам — черноземная, а в прочих возвышенных частях — каменистая; последняя состоит из известкового и раковистого камня, который обширными сплошными массами составляет или поверхний слой земли или же, покрытый песчаником и черноземом, лежит не глубже пяти и десяти футов; в этом случае массы его обширнее первых и продолжаются сажени на две в глубину и на несколько сажень в окружности. Из камня сего построены лучшие дома и здания города; но в них сырость и холод уничтожаются только при всевозможных способах и заботах жильцов; причина этого неудобства состоит в том, что доселе не обращено внимания на свойство этого камня, на приготовление его к постройке и на особый способ кладки стен в зданиях, — способ далеко не схож с устройством зданий кирпичных. Кроме этого известкового и раковистого камня, верстах в десяти от города, по дороге к Тифлису, под поверхним слоем чернозема лежат обширные, толщиною в пол-аршина и более, пласты кремнистого камня, которым вымощены Николаевская, Театральная и часть Александровской улицы длиною до двух верст. Кстати на90 91 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ добно еще упомянуть и о произведениях, принадлежащих к категории ископаемых веществ, а именно: о введении в Ставрополе топки каменным углем и торфом, с целью сберечь тем сколько-нибудь лежащие вокруг города небольшие леса. Было время, лет за 40 тому назад, окрестности Ставрополя изобиловали лесами, которые в самом начале вырубались с намерением, чтобы лишить хищных горцев надежных притонов для грабежа, потом же, когда не стало притонов, леса также истреблялись быстро, и в настоящее время не только близ нашего города, но и в пределах самой губернии их осталось весьма незначительное количество и в довольно жалком состоянии. Поэтому все должны быть благодарны, что для восстановления и сбережения лесов в том виде, в каком они были прежде, представляется теперь надежное средство, а именно: заменить дровяное отапливание домов открытым близ укрепления Хумара каменным углем, употребление которого введено уже, по распоряжению г. наместника кавказского, во всех казенных местах и в некоторых частных домах. Сверх того, в 1849 г. присланным от его светлости генерального штаба подполковником Колодеевым разыскивался в окрестностях Ставрополя торф, который найден в весьма значительном количестве на городской земле, в так называемом Кравцовом озере, в расстоянии от Ставрополя около 9 верст. Окружность этого озера имеет 4 версты, масса торфа лежит у берега на ½ аршина, а на средине от 2 ½ до 3-х арш. глубиною; разработка его производится арестантами гражданского ведомства. В 1851 г. князь Михаил Семенович Воронцов, лично осматривая запас и складку торфа, нашел его весьма хорошего качества, но в отношении инструментов для резки его изволил дать указание и приказал заменить их новыми, особого устройства, торфяными лопатами. Это полезное замечание, по распоряжению местного начальства, приведено в исполнение, и разработка торфа идет весьма успешно. Фабричная и заводская промышленность города Ставрополя с каждым годом увеличивается и приняла бы, может быть, обширные размеры, если 6ы наш город имел побольше предприимчивых капиталистов. Теперь в Ставрополе считается семь фабрик, из них 5 табачных и 2 хлопчатобумажных. Табачные фабрики все получили È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ свое начало в наше время; первая из них была основана 1-й гильдии купцом Ф.А. Брациановым. Годовой оборот всех пяти фабрик простирается до 6 т. р. сер. Хлопчатобумажные фабрики, по недавнему их открытию, приносят в год дохода до 2-х т. р. сер. Из заводов, находящихся в Ставрополе, заслуживают внимания следующие: а) Колокольный завод купца И.С. Ефимова находится в предместии Мутнянки. Завод этот, единственный на Кавказе, приносит здешнему краю существенную пользу уже тем, что отлитые на нем колокола обходятся тремя рублями сер. на пуд дешевле против колоколов, привозимых из Великороссийских губерний. Притом теперь есть возможность переливать на этом заводе старые разбитые колокола на новые, как это мы видели уже из того, что разбитый в Троицком соборе 316 пуд. колокол был перелит в 1852 г. на новый. Сверх того, в этом же году, для Казанского кафедрального собора отлит особо колокол в 523 пуда, кроме других маловесных. Средний годовой оборот завода, со времени его существования, составляет около двух тысяч р. сер. b) Шорных заводов в Ставрополе три; все они в год приносят доходу до 11650 р. сер. c) Кожевенные заводы, которых в прошедшем году считалось семь, а в настоящем только шесть, по своим годовым операциям самые значительные. Заводы эти, разбросанные по речкам Ташле, Мамайке, Мутнянке, если бы находились в руках предприимчивых капиталистов, могли бы принести огромную выгоду казне и своим учредителям. Многочисленное скотоводство всегда дает здесь способы к дешевому приобретению весьма большого количества сырых кож, недостаток же дубовой коры легко и с выгодою может заменять растение, называемое кермек, содержащее в себе дубильного вещества 22 процентами еще более той коры. О сбыте кожи думать нечего: кроме жителей, которые большею частью покупают обувь, привозимую из внутренних губерний России, одна поставка сапожного товара для войск могла бы составить огромное требование; но за всем этим настоящие кожевенные заводы сбывают своего товара почти на 18 т. р. ежегодно. 92 93 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ d) Мыльных заводов в Ставрополе три; один из них, принадлежащий купцу Луневу, существует уже более 25 лет, другой — около 20, а последний открыт в нынешнем году, и обороты его хорошо неизвестны. Древесная зола, требуемая на эти заводы в достаточном количестве, покупается у жителей, которые стараются сохранять ее и не бросают зря, как в других местах. Мыла на двух первых заводах выделывается в год почти на 4 т. р. сер. e) Свечных заводов в городе десять, из них два восковых и 8 сальных. По своим оборотам они стоят выше всех ставропольских заводов и никогда не терпят нужды в сбыте выделываемых ими в течение года свечей, ценность которых простирается более нежели на 35 т. р. сер. f) Салотопенные заводы также находятся в хорошем состоянии; в Ставрополе их считается шесть. В течение года они приносят своим заводчикам верных 16 т. р. сер. g) Воскобойный завод. В прошедшем году их в Ставрополе считалось два; причина, почему один из них уничтожился, нам неизвестна. Годовой оборот воскобойного завода простирается до 1600 р. сер. h) Кирпичных заводов в Ставрополе шесть; число их против прежних лет уменьшилось, но зато теперь между ними находится один завод кафельный и черепичный чиновника Крупинского, который приготовляет весьма хорошую и прочную черепицу для покрытия домов, и уже несколько каменных и деревянных зданий в Ставрополе покрыты этим новым несгораемым материалом. Кроме того, г. Крупинский выделывает изразцы, водопроводные трубы и плиты для полов. Годовой доход всех шести заводов можно полагать не более как в 3500 р. сер. По новости черепичных крыш на Кавказе, сбыт изделий чиновника Крупинского теперь еще незначителен; но если в нашем довольно жарком климате жители поймут всю невыгоду железных крыш и преимущество пред ними черепичных, употребляемых в Крыму, за Кавказом и в Италии, то завод г. Крупинского может со временем принести ему значительные выгоды. i) Известковый завод приносит в год до 1500 р. сер. j) Водочный и пивной заводы находятся в предместьях Ставрополя, невдалеке от Карабина источника. На È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ этих заводах выделывается в год пива на 3000 р. и водки на 15000 р. сер. На всех этих заводах работников считается более 200 человек, за исключением прислужников. Здесь надобно сказать кое-что и о ремесленниках города. Вообще заметно, что численность этого класса людей бывает в Ставрополе непостоянна: то увеличивается, то разом уменьшается, так напр., в 1850 г. их было 170 чел., а в 1853 только 141. Приписывать же это уменьшение тому, что нужда в них не ощутительна, было бы совершенно несправедливо, потому что народонаселение с каждым годом увеличивается, а с этим вместе усиливается и требование на ремесленников. Мы заметили, что многие из этого класса людей принадлежат не к постоянным жителям Ставрополя, а к временным гостям его, приезжающим из внутренних губерний России и из других мест. Эти-то гости, поправив сколько-нибудь свое незавидное состояние, а другие получив даже значительные выгоды в нашем городе, оставляют потом его и отправляются к себе на родину. Вот, как мы думаем, истинная причина, отчего иногда ремесленный класс то разом увеличивается, то вдруг уменьшается. В настоящее время в Ставрополе в числе ремесленников считается: Ïîðòíûõ: ìóæåñêèõ Äàìñêèõ Øàïî÷íèêîâ Ñàïîæíèêîâ Áàøìà÷íèêîâ Çîëîòûõ è ñåðåáðÿíûõ äåë ìàñòåðîâ Ýïîëåò÷èê ×àñîâûõ ìàñòåðîâ Êàðåòíûõ ìàñòåðîâ Êóçíå÷íûõ Ìåäíèêîâ Êîëåñíûõ ìàñòåðîâ Ñòîëÿðîâ Áîíäàðåé Ìåõîâùèê Øóáíèêîâ Øîðíèêîâ Êðàñèëüùèê Ïàëî÷íèê Öèðþëüíèêîâ Êîíäèòåðîâ Áóëî÷íèêîâ 31 5 7 18 3 11 1 5 3 12 4 3 10 9 1 2 5 1 1 3 3 3 Èòîãî 141 94 95 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ Торговля г. Ставрополя вообще идет успешно; чтобы получить сколько-нибудь приблизительно верное понятие о движении ее в течение года, мы считаем долгом опереться на цифры, которые лучше всяких умствований будут служить доказательством успеха. Торговля Ставрополя вообще сосредоточивается в ярмарках, которых бывает в году три: Троицкая, Ивановская —12 октября и весенняя — 9 марта. Троицкая ярмарка существует с 1797 года. Она постоянно бывает в день св. Троицы. На нее, кроме торговцев, стекается народ со всех сторон Ставропольской губернии и отчасти Кавказа. За несколько дней до открытия ярмарки, прежде всего на площади близ Успенской церкви, являются шатры цыган — любимцев степи, потом гуртовщики со скотом, затем разного рода русские промышленники и наконец ногайцы и горцы с лесом из-за Кубани. В последнее же время особенно начали стекаться на ярмарки кочующие народы мухаммеданского исповедания; их привлекает сюда, кроме надежды сбыть повыгоднее свои произведения и закупить необходимые в домашнем быту принадлежности, любопытство и вместе с тем желание показать на скачках свою удаль. Скачки, вследствие ходатайства г. наместника кавказского, учреждены в Ставрополе с 1850 г. по Высочайшему разрешению, для распространения и улучшения конских заводов. Лошадь, выигравшая 1-й императорский приз, получает серебряную вазу в 500 р. сер. Вторая лошадь — 150 р. сер. деньгами. На эти призы дозволяется скакать лошадям, родившимся в России, Царстве Польском, сверх того карабагским, кабардинским, трухменским, арабским и вообще лошадям всех пород, водящихся как на Кавказе, так и в соседних с ним землях. Значительность торговых оборотов Троицкой ярмарки 1854 года определяется следующими цифрами: привезено товаров собственно русского изделья: сукна разных сортов на 75000 р., продано на 15000, осталось на 60000 р. непроданного. Привезено бумажных изделий, как-то: коленкору, миткалю, кисеи, холстинки, нанки, демикотону, выбойки и платков на 74000 р. 50 к., продано на 22000, осталось на 52000 р. 50 к. Привезено льняных и È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ пеньковых товаров на 13000 р., продано на 4940 р., осталось на 8060 р. Привезено шелковых и полушелковых изделий на 35000 р., продано на 21145 р., осталось на 13855 р. Привезено кож разного рода на 10500 р., продано на 7650 р., осталось на 2850 р. Привезено мягкой рухляди и изделий из нее на 2680 р., продано на 1100 р., осталось на 1580 р. Привезено металлов и разных изделий из них на 23 т. руб., продано на 4250 р., осталось на 18750 р. Привезено хрусталю, стекол и зеркал на 10000 р., продано на 5000 р. Привезено фарфоровой и фаянсовой посуды на 4300 р., продано на 1550 р. Привезено сахару на 15000 р., продано на 5900 р. Привезено воску на 970, продано на 600 р. Привезено табаку на 1270, продано на 789 р. Привезено белых книг разными мелочными торговцами на 1700 р., продано на 660 р. Привезено писчей бумаги на 5000 р., продано на 2500 р. Привезено товаров европейских на 29120 р., продано на 14180 р. Привезено бухарских товаров на 4760 р., продано на 2465 р. Привезено товаров персидских на 15720 р., продано на 5670 р. Привезено чаю разного рода на 29200 р., продано на 15000 р. Кроме всего этого, привезено и сбыто хлеба разного рода на 32000 р. Привезено рыбы разного рода на 1200 р., продано на 1110 р. Привезено напитков разного рода на 10000 р., продано на 4000 р. Пригнано лошадей, рогатого скота и овец русской, калмыцкой и азиатской пород на 33000, сбыто на 10000 р. А всего привезено товаров и пригнано скота на 426420 р., сбыто на 176909 р. Осенняя, или Ивановская, ярмарка весьма важна для города Ставрополя в том отношении, что в это время жители стараются запастись на ней на зиму разными необходимыми в домашней жизни принадлежностями. Торговые обороты этой ярмарки, бывшей 12 октября 1853 г., уступают немного Троицкой: на неё привезено было товаров и пригнано разных пород скота на 373250 р., продано на 85720 р., за тем осталось не продано на 287530 р. Весенняя ярмарка, 9 марта, открыта только в 1854 году. Так как она еще неизвестна многим торговым сословиям по недавнему ее учреждению и не установилась еще как следует, то определить с точностью бывший в 96 Ïðèìå÷àíèÿ 1. Крепость под № 7 находилась у верховьев Калауса, известных под именем Аджилю. 2. Так характеризует Вельяминова гр. Стейнбок в прекрасном историческом рассказе «Последний вали Большой Кабарды», помещенном в 33 и 35 №№ газеты «Кавказ» за 1854. 3. Во время закладки здания под основу его положена была медная доска с надписью, которую мы считаем за нужное привести здесь для будущих археологов; вот она: «1847 года Мая 29 дня по Р.Х., в XXII лето благополучного царствования Всероссийского Императора Николая Павловича, при Августейшей Супруге Его, Ее Императорском Величестве Александре Федоровне, Наследнике, Великом Князе Цесаревиче Александре Николаевиче и Супруге Его Ее Императорском Вы Марии Александровне, во время главного начальствования в Кавказском крае Наместника Кавказского, ГенералАдъютанта Князя Михаила Семеновича Воронцова, с благословления и освящения места Преосвященным Иеремиею, Епископом Кавказским и Черноморским, в бытность начальником области генерал-лейте- 97 ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÜ Â ÃÅÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ, ÈÑÒÎÐÈ × ÅÑÊÎÌ, ÒÎÏÎÃÐÀÔÈ × ÅÑÊÎÌ È ÑÒÀÒÈÑÒÈ × ÅÑÊÎÌ ÎÒÍÎØÅÍÈßÕ нынешнем году на ней оборот весьма трудно. Вообще заметим, что стечение народа на нее было не так значительно; причиной тому, как кажется, была весьма дурная погода, — погода, какой ставропольские жители давно не запомнят. Вообще в городе Ставрополе считается магазинов и лавок 264, трактиров 5, кондитерских 3, кофейня 1, харчевен 2. Городские доходы ежегодно средним числом простираются до 23000 р., а расходы до 21 т. р. сер. Наконец, в заключение всего нашего обозрения, следовало бы нам сказать что-нибудь о нравах и обычаях жителей Ставрополя на том основании, что он, принадлежа к числу городов Кавказского края, должен бы иметь какие-нибудь резкие особенности в своем характере, и, может быть, имел их в прежнее время; но, как теперь этого не видно и Ставрополь стал похож на наши Великороссийские губернские города, то мы считаем излишним входить в подробности этого отдела. Скажем только, что разнообразия между жителями почти не существует; живущие же в нашем городе армянские семейства совершенно утратили нравы и обычаи своих предков и во всем стараются следовать европейцам. È.Â. ÁÅÍÒÊÎÂÑÊÈÉ нанта Николая Степановича Завадовского, Кавказским гражданским губернатором генерал-майора Ивана Ивановича Норденстама, и в присутствии многих почетных лиц, заложено в городе Ставрополе, на счет городских доходов и содействием Ставропольского 1-й гильдии купца Ивана Григорьевича Ганиловского, здание сие, для помещения городских присутственных мест: Градской Думы, Городового Магистрата и других городских управлений, по плану Архитектора Славянского». 4. Сведения о господствующих в г. Ставрополе болезнях сообщены нам штаб-лекарем Миняевым. 5. По роду преступлений заключенные представляются в таком виде: Çà îòñòóïëåíèå îò ïðàâîñëàâíîé âåðû â ðàñêîë — ñâÿòîòàòñòâî — âñòóïëåíèå âî âòîðîé áðàê ïðè æèçíè ïåðâûõ ñóïðóãîâ — ðàñòðàòó êàçåííûõ äåíåã — âîðîâñòâî — ïîäëîæíóþ ïðîäàæó ëþäåé — óáèéñòâî — ãðàáåæ Çà èìåíèå ôàëüøèâûõ äîêóìåíòîâ — èìåíèå ôàëüøèâûõ ïå÷àòåé — íåïîâèíîâåíèå íà÷àëüñòâó è âëàäåëüöàì — ïîáåã îò âëàäåëüöåâ — ïðåëþáîäåÿíèå — ðàñòëåíèå — äóðíîå ïîâåäåíèå — ïðîñðî÷êó ïàñïîðòîâ — áðîäÿæåñòâî — ðàçíûå ïðîòèâîçàêîííûå ïðîñòóïêè Âûøåäøèõ èç ïëåíà Îñóæäåííûõ ïî ðåøåíèÿì íà ñðîêè Ïåðåñûëî÷íûõ àðåñòàíòîâ áûëî Âñåãî ìóæ. æåí. 2 1 — — 1 2 81 1 9 10 40 1 2 — 6 — 8 — 13 — 29 6 2 1 1 5 198 23 3 22 864 10 1 — — — 4 57 15 — 30 114 1308 263 Ñòàâðîïîëü â ãåîãðàôè÷åñêîì, èñòîðè÷åñêîì, òîïîãðàôè÷åñêîì è ñòàòèñòè÷åñêîì îòíîøåíèÿõ. — Òèôëèñ, 1854. 98 Ê. Áàõóòîâ. Ìåäèêî-òîïîãðàôèÿ è ñàíèòàðíîå ñîñòîÿíèå ãóáåðíñêîãî ãîðîäà Ñòàâðîïîëÿ (1881 год) Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÂâåäåíèå В ряду многих вопросов современной врачебной науки в данное время, конечно, более чем когда-либо выступают на вид вопросы этиологические. Вопросы эти требуют разработки, которая дала бы возможность найти общее отношение между действующими на организм разнообразными вредными влияниями и теми болезнями, которые наблюдаются ежедневно и на каждом шагу, составляя величайшее зло как отдельных личностей, так и целых обществ. Стремясь изучить все разнообразные условия, действующие на наш организм, то есть находясь на этиологической почве, наука в отношении отдельных болезней многое уже выяснила и многое имеет возможность выяснить при появлении их; но если на этом пути мы можем уяснить себе процесс возникновения той или другой болезни, можем определить изменение нормального строя жизни отдельных лиц, то все это частности, которые имеют мало значения, если мы коснемся выяснения условий болезненности не отдельных индивидуумов, а массы, подчиняющейся, по всему вероятию, особым законам жизни и заболевания. Поэтому-то и в деле профилактики, вытекающей всецело из уяснения происхождения болезни, мы в огромном большинстве случаев не в состоянии удовлетворять сразу массе и невольно принуждены ограничиваться все-таки отдельными единицами. Причиной такого явления, главным образом, необходимо считать то, что до сих пор дело изучения физиологии и патологии общественного организма определенного района играет вообще невиданную роль во врачебной деятельности в России и, к сожалению, работ в этом направлении очень мало: врачи скорее стараются отыскивать или новые средства, которые, становясь почти универсальными, скоро погибают в общей массе непригодного аптечного материала, или же преследуют в своих трудах хотя и важные цели, но касающиеся отдельных индивидуумов. Кроме того, медицинское сословие у нас все еще как-то чуждо санитарно-общественной деятельности в широком смысле этого слова: на врачей возлагаются надежды, как на якорь спасения, только в случае появле100 101 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ния грозного бича — какой-либо эпидемии; тогда врачи, перекочевывая с места на место, при условиях чиновничьей жизни и командировки, ограничиваются только куративной деятельностью и «принятием мер для прекращения оной эпидемии», т.е. формальным выполнением казенных требований, предписаний, сообщений и т.п., ибо в разгар эпидемии нет ни места, ни времени, ни возможности изучить подробно район своей деятельности в медицинском отношении. Весьма естественно, что при этих условиях все мероприятия, клонящиеся к прекращению эпидемии, как бы меры эти не казались de jure целесообразными, остаются бесплодными de facto, так как применение научных начал общественной гигиены и медицинской полиции возможно лишь там, где предварительно изучены нормальные проявления жизни населения, а также уклонения жизненных условий и все от них происходящее. Только такое всестороннее знакомство с территорией наших действий гарантирует успех самих мероприятий, — говоря иначе, в деле народной помощи необходима также этиологическая почва. Мы видим, что та или другая местность является или благословенным уголком, где вредные влияния не достигают большой силы, или местом печали и скорби для всего живущего. Вот эти-то отношения местности и условия жизни населения и требуют постоянного изучения со стороны врача в течение его деятельности в известной местности. Выясняя условия жизни населения своего района, врач приносит несомненную и существенную пользу, ибо указаниями ненормальных жизненных сторон он побуждает общество к преследованию своего врага целесообразными мероприятиями, за успех которых в огромном большинстве случаев можно ручаться, помня, что «sublata causa, tollitur effectus». Заботы об изучении с помощью врачей условий жизни и заболевания населения всецело лежит на обязанности земств и городских обществ. Оставляя в стороне деятельность многих земств, преследующих скорее куративные, чем санитарные цели, мы можем с уверенностью сказать, что весьма часто интересы городской кассы далеко расходятся с интересами общественной гигиены и народного Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠздравия. Громадная цифра убытков вследствие заболевания масс и потери отдельных лиц, как рабочей и производительной силы, не так резка и очевидна, не колет глаза, будучи ежедневным, будничным, уже приглядевшимся явлением, а потому и поднятие уровня общественного здоровья не играет важной роли в нашем самоуправлении. Скорее какой-либо экстраординарный случай, вроде самовольной вырубки участка городского леса, растраты незначительной суммы общественных денег, эксплуатации земель и угодий, волнует общество и является вопросом дня. Ввиду всего вышеизложенного всякий труд, касающийся интересов изучения народной жизни и местных условий заболевания массы, является по меньшей мере желательным, и с этой точки зрения предпринята настоящая наша работа. Такая работа по отношению к описываемому городу, кроме того, нам казалась нелишней ввиду следующих соображений: губернскому городу Ставрополю издавна врачи, а за ними и публика, приписывают много особенностей, в силу которых этот город считается здоровым в гигиеническом отношении. По Миняеву1, Ставрополь лучше всех городов кавказского и закавказского края: «Эти преимущества, — по его словам, — заключаются в особенном географическом положении названного города, высоте местности, свойстве почвы, в качестве климата и зависящем от этих местных условий образе жизни, занятиях и состоянии здоровья его жителей». «Похвалы, — продолжает Миняев, — приписываемые городу, могут показаться преувеличенными, но можно быть вполне уверенным, что проживший кто-либо в Ставрополе несколько лет, тот не только останется на весьма долгое время, но сделается постоянным, оседлым жителем». В приводимом им кратком перечне господствующих болезненных форм в городе не встречается ни одной эпидемической или эндемической болезни; простудные же, катаральные и гастрические заболевания хотя и встречаются, но они, по его наблюдениям, легко поддаются лечению и, конечно, могут быть наблюдаемы в любом другом городе, как бы хороша ни была его гигиеническая и санитарная обстановка. 102 * Çäåñü è äàëåå ñîêðàùåíèÿ àâòîðà. 103 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Врач Скаковский2 считает город тоже весьма здоровым и если упоминает о некоторых заразительных болезнях, эпидемически появляющихся в настоящее время, каковы оспа, корь, скарлатина и дифтерит, то болезни эти, по его наблюдению, никогда не приобретают эпидемического характера вследствие отсутствия для этого благоприятных условий. По Торопову3, перемежающаяся лихорадка в Ставрополе почти редкость. Многие врачи различных губерний России, отправляя весною больных на Кавказские минеральные воды, советуют «на зиму не возвращаться в прежние места, а поселиться в соседнем, прекрасном в климатическом и во всех других отношениях г.* Ставрополе и тут дождаться следующего летнего сезона». И немало видели мы больных, выбравших Ставрополь по совету врачей, мало знакомых с гигиеническими условиями жизни в нем, как зимнюю климатическую станцию. Трехлетнее же наблюдение мое (местного городового врача) показывает, что 1) Ставрополь хотя и находится в соседстве с чудной в климатическом отношении группой Кавказских минеральных вод, однако климат его (и санитарное состояние) хуже многих других городов России, из которых к нам нередко отправляют больных на зиму, не говоря уже о том, что ставропольский климат не имеет ничего общего с таковым напр. Кисловодска. 2) Ставрополь в настоящее время представляет центр — рассадник эпидемических болезней: оспа, корь, скарлатина, коклюш и в особенности дифтерит свирепствуют почти постоянно, хотя и с временными колебаниями в интенсивности и экстенсивности. 3) Перемежающаяся лихорадка, ревматизмы, страдания пищеварительных путей и сифилис — наичастые болезни. 4) Вообще, несмотря на множество упоминаемых Миняевым благоприятных условий для жизни и здоровья, заболеваемость и смертность среди городского населения в последние годы ничуть не меньше многих городов европейской России, а из заболевающих эпидемическими болезнями умирает далеко более половины. Да и официальные отчеты губернского статистиче- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠского комитета констатируют факт убыли (вымирания) населения вследствие преобладания числа умерших над родившимися. Таким образом, предлагаемое описание Ставрополя в медико-топографическом и санитарном отношениях имеет целью определение всех тех отклонений в общественной жизни, которые порождают в настоящее время сильную болезненность и смертность, приведение в известность во всех направлениях социальной жизни того зла, которое подтачивает острым и хроническим путем народное здоровье. Взяв на себя такой труд, мы должны несколько оговориться. Мы далеки от того, чтобы представить какоелибо обширное сочинение с новыми взглядами и выводами, чтоб охватить всесторонне интересы народной жизни и представить целесообразные мероприятия к улучшению их; нет, повторяем, что для нас интересен вопрос лишь, так сказать, местного выражения жизненных условий, выяснение с точки зрения врача-гигиениста, как живет наш город, что в нем хорошего и дурного и откуда источники этого последнего. Всякий, кто знаком с трудностью собирания сведений, пригодных для наших целей при отсутствии нередко самых основных статистических данных даже в сыром виде, поймет, что предстоящая работа имеет существенные пробелы и крупные недостатки, не говоря уже о возможных промахах; мы пользовались лишь тем, что могли найти среди бедной обстановки провинциального врача, везде старались лично и из первых рук добывать нужный сырой материал, постоянно указывая в труде источники и способ собирания сведений и степень достоверности приводимых цифр; некоторые главы бедны содержанием и цифрами, которых мы не имели возможности собрать или, добытые с громадным трудом, при оценке оказывались неточными, негодными для статистических целей. В отношении добывания сырого материала нам помогли некоторые врачи и все судебные следователи города, предоставив для выборки одни книги амбулаторных больных, другие настольные реестры; кроме того, секретарь статистического комитета И.В. Бентковский 104 Ãåîãðàôè÷åñêîå ïîëîæåíèå ìåñòíîñòè Губернский город Ставрополь лежит под 45°3’ северной широты и 59°31’ восточной долготы от Гринвича, возвышаясь над уровнем моря на 1929,48 английских футов4; поэтому местность, занимаемая городом, находится немного севернее центра Кавказского перешейка и отстоит от Черного моря (по прямой линии) на 200 верст, от Каспийского на 250, от Эльбруса верст на 150, от реки Кубани на 30 верст и от реки Дона на 200 верст. Êðàòêèé èñòîðè÷åñêèé î÷åðê ã. Ñòàâðîïîëÿ Хотя название некоторых родников и речек (Ташла, Мамайка) и свидетельствуют, что местность, занимаемая в настоящее время городом, принадлежала некогда тюркским племенам, однако племена эти, вероятно, не имели здесь оседлости, так как не оставили никаких памятников или развалин, свидетельствующих об их прежнем существовании. Начало появления оседлого населения история относит к 1776 году. Императрица Екатерина II, 105 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß доставил мне официальные отчеты по губернии и имеющиеся в печати свои и чужие работы, которые имели какое-либо отношение к моему труду. За оказанное содействие этим и другим лицам, упомянутым в труде, считаю своим долгом принести мою благодарность. Литература, которой мы пользовались, была не особенно обширна и местами носит случайный характер, цитировали, что попадало под руку, так как всякий служащий врач на Кавказе и за Кавказом не имеет возможности, по условиям своей службы, долговременно отлучаться в столицу, чтобы пользоваться систематически подобранными сочинениями по тому или другому вопросу. В заключение приношу мою глубокую благодарность профессору А.П. Доброславину, советами и указаниями которого я пользовался при составлении этой работы, и благодаря его же теплому участию я решился представить на суд читающей публике этот посильный труд. К. Бахутов 22 марта 1881 г. г. Ставрополь (Кавказский). Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠзаботясь об укреплении границ со стороны Кавказа, приказала устроить, по предложению Астраханского губернатора генерал-майора Якобия, от Азова до Моздока 10 оборонительных крепостей, в числе которых под №8 находилась и Ставропольская крепость. В 1778 году прибыл сюда Хоперский казачий полк и поселился к востоку от крепости по горному скату. В это же время начали прибывать переселенцы из разных мест России. Казаки и переселенцы, конечно, не беспокоились о красоте и удобствах своих жилищ, а выстраивали себе кое-как, для прикрытия от стихий, деревянные дома и сараи. Назначение в 1802 году города Ставрополя в числе 5 других городов, вошедших в состав новообразованной тогда Кавказской губернии, уездным городом не послужило быстрому украшению и оживлению города, ибо сюда — в неведомый далекий край — переселялись выходцы различных губерний России, бедняки, едва поддерживавшие свое существование. Правда, выходцы эти скоро занялись торговлей, но торговля была меновая и ограничивалась мелочными товарами. Жалкий и дикий вид имел Ставрополь в то время: лучшая теперь улица — Николаевский проспект — представляла пустырь, покрытый водой и камышом, окаймленный кругом дремучим строевым лесом; среди этого-то, почти первобытного, мира виднелось несколько десятков убогих деревянных хат храбрых казаков и предприимчивых выходцев. В 1808 и 1809 годах прибыло в Ставрополь до 50 армянских семейств. Появление этого промышленного народа оживило торговлю; армяне вошли в торговые сношения как с горцами соседних аулов, так и с южными городами России: Таганрогом и Ростовом, сбывая пшеницу и рогатый скот. Вследствие быстрого увеличения переселенцев и обширных размеров торговли по проекту главноуправляющего Грузией А.П. Ермолова Ставрополь в 1822 г. утвержден областным городом, а через два года перенесены сюда все присутственные места из г. Георгиевска. С этих-то пор город стал особенно процветать: выстроено много каменных двухэтажных зданий, воздвигну106 107 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ты храмы и основано несколько фабрик и заводов по р. Ташле. В 1826 году переселились сюда еще 30 армянских семейств из Георгиевска, а Хоперские казаки, которые чуждались всегда мирных граждан, переселены к берегам Кубани. В связи с увеличением населения, размеров города и с развитием промышленности шло рука об руку и ухудшение санитарного состояния его. Влияние плохого санитарного состояния на здоровье жителей хорошо понимал управляющий тогда Кавказскою областью генерал Эммануэль и потому приказал каждому домохозяину устроить около своего дома тротуары и канавы для стока воды, помойные ямы и т. д. Наблюдение за чистотой улиц было поручено полиции, и Эммануэль, зная возможную небрежность последней в исполнении этих поручений, назначил одного из своих родственников контролером образа действий полиции. К этому же времени относится постройка гостиных рядов и многих других зданий. В следующие годы Ставрополь все более и более оживлялся и приобретал большие размеры; этому способствовало, главным образом, счастливое топографическое положение местности. Находясь на главном почтовом тракте, среди морей Черного и Каспийского, Закавказья и России, Ставрополь представлял весьма выгодный пункт для обмена произведений Юга и Севера, что, конечно, не могло не отразиться на состоянии населения, быстром его обогащении и eo ipso увеличении значения Ставрополя среди других мест Кавказа; кроме того, возникшая тогда же ярмарочная торговля, а равно и открытие Пятигорских минеральных вод, куда стекались путешественники и больные со всех концов России и проездом через Ставрополь оставались тут на некоторое время, еще более подняли материальное благосостояние жителей. 18-го октября 1837 года Ставрополь посетил Августейший Монарх Николай 1-й и приказал открыть мужскую гимназию с пансионом, — чем и положено начало правильного воспитания и образования юношества. По распоряжению генерал-майора Граббе в следующие годы раскинутые по всему городу присутственные места переведены в одно, вновь выстроенное здание; улучшен Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠбыт преступников устройством тюрьмы на наиболее правильных началах. В это же время осуществлена мысль некоторых граждан, ввиду недостатка воды и дороговизны доставки ее, устройства водопровода из Карабинского источника, что и окончено в 1840 году. Граббе заботился также о религиозной и нравственной стороне жителей, и благодаря его стараниям в Ставрополе в 1842 году учреждена Епархия и архипастырем назначен Иеремия, инициативе которого принадлежит устройство многих церквей, кладбищ, основание духовной семинарии в 1846 году и т. п. Вследствие постоянного увеличения городских построек и числа жителей Ставрополь, по ходатайству наместника кавказского, 2-го мая следующего года назначен из областного губернским городом; в этом же году построено здание Городской думы. В следующие четыре года отменена квартирная повинность, устроены Воронцовский, тутовый сады, учрежден дворянский клуб, основан приют святой Александры для воспитания дочерей главным образом бедных жителей. Администрация и жители теперь стали обращать внимание на санитарную обстановку: введено правильное освещение, устроены бесплатные народные кухни, общие торговые бани, насажен роскошный бульвар, открыт на ярмарочной площади второй обширный бассейн с карабинской водой и т.д. Фабричная и заводская промышленность развивалась своим чередом: в городе в 1853 году было уже шесть кожевенных заводов, три мыловаренных, десять свечных, шесть салотопенных, два воскобойных, кирпичные, водочные, так что общая производительность всех заводов была более чем на сто тысяч рублей. Общественная жизнь в Ставрополе стала самая широкая: театр с лучшими артистами (иногда даже заглядывали европейские знаменитости), клуб, общественная библиотека, сады для гуляния и проч. В шестидесятых годах Ставрополь еще более увеличился в своих размерах: возникло много каменных домов, церквей; масса переселенцев из России увеличила народонаселение; садоводство, огородничество, фабричная, заводская промышленность и торговля приобрели еще 108 109 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß большие размеры. Путешественники восхищались красотой города, посещающие Пятигорские минеральные воды оставались тут по целым неделям; врачи считали город благословенным, куда редко заглядывает какая-либо эпидемия. Но в конце 60-х и в начале 70-х годов носившийся и прежде зловещий слух о миновании города Ставрополя железной дорогой подтвердился: линия ростово-владикавказской железной дороги оставила Ставрополь в стороне на 60 верст. С этих-то пор собственно и начинается падение города как центра административного и торгового. Некоторые уезды были перечислены к соседней Терской области, многие фабриканты, не видя особой будущности за Ставрополем, перенесли фабрики в города с лучшими условиями жизни, как-то: Владикавказ и Ростов; закрылось также много заводов. Открытие железной дороги (в 1875 г.), способствуя развитию торговли других городов, а также сельских ярмарок, eo ipso убило торговлю в Ставрополе. Заботы об украшении города во всех отношениях отошли на второй план: на чистоту улиц, дворов, помойных ям и городских канав обращали мало внимания. Вообще, как будто сразу все в городе затихло, остановилось, заснуло! Однако и в периоде этого падения администрация и отдельные граждане старались поддержать благосостояние города и действительно во многом успели: были устроены новые бассейны с карабинской водой в различных частях города, для воспитания юношества учреждены женская гимназия, ремесленная школа, основано общество распространения грамотности, общество вспомоществования учащимся и т.д., но обо всем этом хлопотали и устраивали лишь отдельные десятки граждан и, к сожалению, навсегда, по-видимому, исчезла та коллективная, кипучая деятельность ради общественных благ, которой отличались граждане 50-х и 60-х годов. Между тем, вселение крестьян различных губерний России продолжалось (и продолжается до сих пор), но эти переселенцы уже встречали гораздо больше препятствий при устройстве жизненной обстановки: земля в окрестностях города, занимаемая прежде бесплатно, ста- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠла отдаваться с аренды; бесконтрольно вырубаемые леса, незадолго до окончательного своего истощения, нашли себе хозяина в лице городской управы; одновременно возвысились, без особых на то причин, цены на жизненные припасы; словом, жизнь прежняя, привольная и дешевая, стала стесненной, и прежде мало знакомые Ставрополю нищета и бедность получили большее право гражданства, — говоря короче, Ставрополь стал таким, каким мы опишем его на следующих страницах. Переходя к обзору бывших когда-либо в Ставрополе эпидемий, мы должны сказать, что относительно этого сведения наши крайне ограничены: в некоторых отчетах врачебного отделения за старые годы есть кое-какие указания на бывшие в городе эпидемии, но указания эти неполны и отрывочны. Многим старожилам города достоверно известно, что в Ставрополь в 1816 году была занесена чума (двумя дезертирами из других мест Кавказа), но она не достигла больших размеров и была скоро прекращена; далее в 1847 году появилась холера, которая свирепствовала в течение шести месяцев и унесла немалое количество жертв; в 1865 году среди вятских переселенцев распространился тиф (врач Скаковский5 полагает, что тиф был местного происхождения, а не занесенный); в 1873 г. было несколько случаев холеры; далее случаи оспы, кори, скарлатины и дифтерита, которые свирепствовали в губернии, выхватывали отдельные жертвы и из городского населения; но до 1876 г. собственно в городе не появлялось ни одной сильно развитой эпидемии, кроме сказанных выше. В конце 1875 г. появляются в городе эпидемии оспы, кори, скарлатины, а к осени следующего года и эпидемия дифтерита. Эти болезни свирепствуют с некоторыми колебаниями до конца 1879 г. и даже 1880 года. Ãåîëîãè÷åñêèå ñâåäåíèÿ î Ñòàâðîïîëüñêîì ïëîñêîãîðüå6 Город Ставрополь расположен на Темнолесском, или Ставропольском плоскогорье, составляющем продолжение Ташлы-Сырта, отрога Эльбруса. Плоскогорье это, по исследованию Абиха, состоит не из дилувиальных или так называемых арало-каспийских осадков, как полагали 110 111 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß прежде, а исключительно из миоценовых пород; арало-каспийские же образования показываются далеко на север от Ставрополя, при самом окончании плоскогорья. Средне-третичная (миоценовая) фармация описываемого плоскогорья состоит из двух различных по составу и органическим признакам ярусов: нижний ярус образовался из мергелей и темно-серого, чрезвычайно плотного, кремнистого известняка, заключающих в себе преимущественно раковины: Trochus, Carithium и Buccinum. Верхний ярус составляют уже другие породы, а именно: песчаники, глина и пористый известняк (известково-песчанистый слой, по Абиху)7. Скважистый или степной известняк содержит множество органических остатков, почему он называется также раковистым известняком (известковый ракушник, по Барбот-де-Марни8, Müschel-Kalk, немцев9). В этом слое особенно часто встречаются Foraminifera, каковы: Rotalina, Polystomella и Multiloculina. Из раковинных животных Абих упоминает только о тех видах, которые определены по хорошим образцам; самыми характеристичными являются различные виды Mactra (M. ponderosa Eichw., M. podolica Eichw., M. deltoides, M. biangulata ) и Cardium (C. protractum Eichw., C. Fittoni d’Orb, C. exiguum). В раковистом известняке, добываемом на каменоломнях Ставрополя, по Барбот-де-Марни, нам чаще встречается Mactra podolica Eichw., Buccinum dissitum, Paludina exigua и Cardium. Но, кроме всех вышеназванных ископаемых, составляющих главную органическую физиономию миоценовой формации, местами в ней встречаются остатки (разбитые, едва склеенные) Venus, Mediola (M. marginata Eichw., Navicula Dub.), Tellina subcarinata Broc., Bullina usturtensis Eichw и др. Тут же найдены кости одного из китообразных животных. Многие из перечисленных видов до сих пор живут в Каспийском море. Раковистый известняк в некоторых возвышенных местах города прямо выходит на поверхность, в других же, низменных частях, лежит непосредственно под почвой на глубине на 1/3 — 3 аршин; камень этот очень мягок и порозен так, что его весьма легко не только обтесывать, но и распиливать, хотя, впрочем, вследствие примеси большо- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠго количества кремнозема, местами представляет и кремнистые разновидности. Иногда встречаются камни чисто белого цвета, большею же частью, вследствие большего или меньшего содержания водной окиси железа, цвет камня желтоватый, иногда светло-ржаво-бурый, при прокаливании приобретающий красно-бурый цвет вследствие потери воды. Пласты камней совершенно горизонтальны, редко слегка изогнуты. Большая часть родников и ключей вытекают из-под раковистого известняка. Горизонтальность пластов известняка, относительно небольшая толщина каждого пласта (до 1/2 аршина), поверхностное положение, далее мягкость и порозность камня, — все это вместе дает возможность как добывать камень, так и без особо трудной отделки употреблять его для городских построек. Обыкновенно выбираются места (в 3-й и 4-й части города, особенно в местности, называемой каменной ломкой), где пласты имеют одинаковую толщины и горизонтальны; сначала вертикально врубаются клеваки или койла10 на протяжении 6 вершков, потом идет, поперечно к первому ряду, другой ряд вертикальных же врубов, длиной десять вершков; далее горизонтально вбиваемыми клиньями отделяется камень, имеющий форму параллелепипеда с довольно гладкими поверхностями; окончательная же отделка состоит в стесывании камня особым инструментом (киргой), после обработки которым камень является годным для постройки домов, лестниц, тротуаров, заборов и т.д. Этот краткий очерк геологического строения Ставропольского плоскогорья я счел нужным привести потому, что (не говоря уже о влиянии геологии известной местности на весь строй социальной и духовной жизни населения11) им объясняется направление некоторых занятий жителей, свойство воды, качество материала для городских построек и т.п., несомненно имеющих значение в характеристике здоровья населения. Почва местности, на которой расположен Ставрополь, различна: по плоскогорьям, во многих местах за городской чертой — черноземная; в местах подгорных, по склону к речке Ташле, кое-где по берегам рек Мамайки и Мутнянки, глинистая; в самых низменных частях (по Мамайке, Мутнянке 112 Ãèäðîãðàôèÿ Город снабжается водой из речек, родников или источников и прудов. Самая большая речка 1-я Ташла (слово это с тюркского языка значит каменистый). Ташла берет свое начало, образуясь из нескольких родников и между ними из так называемого Холодного источника, в северо-западной окраине города, из-под холма, покрытого лесом; далее она течет по северной окраине города к востоку, принимает на своем пути несколько источников, вытекающих из соседних холмов, и впадает в р. Калаус, приток Маныча. Берега Ташлы вначале каменисты, далее черноземны, местами и болотисты; дно же везде каменисто. 2-я Ташла значительно менее первой, отделяется от нее плоскогорьем, течет параллельно ей, но по направлению к селению Михайловке. По берегам 1-й речки находятся Ташлянское и Заташлянское предместье, по берегам второй — хутора и несколько заводов. Речка Мамайка образуется из слияния шести родников в юго-западной части города на расстоянии одной версты от Карабинского источника; далее, обогнув город с южной стороны, направляется к востоку и с.-в., принимая речку Мутнянку. Последняя вытекает из глубокого рва, около тюремного замка, имеет довольно прямое направление с запада на восток. Наконец речка Желобовка образуется из пруда, находящегося в Воронцовском саду, и, пройдя не более двухверстного расстояния, впадает за ярмарочной площадью в р. Мутнянку. Все перечисленные речки в конце концов катят свои скудные дары в подарок Калаусу. В летнее время речки эти едва струятся, некоторые же, как Желобовка и Мутнянка, пересыхают. Вода этих речек служит только для нужд заводской и фабричной промышленности и орошения соседних полей, и поэтому большинство городских заводов, садов и огородов расположены по берегам их; поэтому же и новые выходцы из России предпочитают селиться тут же, способствуя этим раскидыванию города на громадное пространство. 113 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß и в особенности Ташле) болотистая; попадаются, впрочем, и каменистая, и песчаная, но на небольшом протяжении. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠТак как вода речек не годна для питья, тем более что засоряется различными отбросками с заводов, то жители пользуются водой из колодцев и, главным образом, из Карабинского источника. Последний находится в трех верстах от центра города в юго-западной части его и вытекает прямо из-под каменного пласта; тут устроены два больших чугунных водоема и отсюда проведены глиняные водопроводы, открывающиеся в городские бассейны, частью открытые, с бьющеюся, более сажени вышины, струей, частью закрытые, с кранами; водой их снабжается главным образом центральная часть города. Количество воды, получаемое из Карабинского источника, в сутки равно 12628 ведер (среднее из 6 определений, произведенных мной в различное время у самого источника). Вода этого источника чиста, совершенно прозрачна, безвкусна; из 100000 частей этой воды получено 58 частей твердого остатка, состоящего главным образом из сернокислой извести, магнезии и хлористого натра; органических же веществ и железа — следы. Кроме этого источника, водой которого, по дальности расстояния, не пользуется периферия города, на родниках, вытекающих из-под того же каменного пласта, устроены колодцы, которых в городе около 1100; из колодцев получается вода, годная для употребления только в возвышенных частях города (Воробьевка, Скомороховы хутора и др.), в других же, низменных частях, вода их, содержа много углекислых и сернокислых солей, хлористого натра и органических примесей, не годна для употребления, — таковых колодцев в городе до 700. В общежитии годность для питья воды данного колодца определяется, конечно, во-первых, по физическим ее качествам (прозрачна, бесцветна, без запаха, вкуса и хорошо мылится) и, во-вторых, по расстоянию другого источника, вода которого всеми и всегда признается хорошей; если последняя находится в дальнем расстоянии, то жители, например, по р. Ташле, употребляют ту воду, которая поближе, лишь бы она отчасти удовлетворяла самым невзыскательным требованиям органов чувств простолюдина12. 114 115 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Пруды. Недостаток воды для промышленных и сельскохозяйственных целей во многих частях города принудил жителей устраивать пруды, которых в Ставрополе около 100. Пруды эти образуются частью из дождевой воды, частью из родников; в прудах последнего рода вода относительно чиста, прозрачна и потому на некоторых из них устроены общественные купальни. Вообще, во многих и так называемых родниковых прудах источники и родники, питающие пруд, бывают незначительные, и потому вода, не имея скорого обмена, застаивается и гниет; это еще более относится к прудам, образованным из дождевой воды: вследствие медленного обмена воды и массы растительных гниющих веществ, пруды эти представляются настоящими болотами. Вымачивание льна и сырых кож еще более делают воду прудов зловонной. Во многих местах центра города под именем пруда известны глубокие дождевые лужи, куда выбрасываются, как в помойную яму, всякие домашние нечистоты, падали собак, кошек и птиц. Определить точно число прудов по частям города мы не имели возможности; вообще их очень много и содержатся наиболее грязно в 1-й и 3-й части города, далее во 2-й и весьма немного в 4-й. Ставропольские пруды важны как в санитарном, так и в судебно-медицинском отношении: зловонная вода прудов заражает в летнее и весеннее время воздух, а также путем разложения, под влиянием теплоты, различных растительных веществ превращает местность, занимаемую городом, несмотря на высоту ее, в лихорадочную; кроме того, в городе ни один пруд, обыкновенно находящийся посреди двора, не имеет ограды или забора, и поэтому случаи утопления детей в Ставрополе нередки: за 1878 и 1879 год таких случаев было три. Надзор за чистотой прудов, речек и колодцев хотя и поручен местной полиции и врачу, но они, имея другие служебные занятия, этой отрасли своей сложной деятельности уделяют мало времени, и разве какой-либо случай утопления ребенка обнаруживает в ином дворе ряд таких антигигиенических условий и безобразий, которые поражают даже скромную в своих требованиях полицию и вынуждает ее Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠпринять самые энергические меры «к прекращению оного зла». Упомянем еще о Кравцовом озере, находящемся на земле, принадлежащей городу, верстах в двенадцати от последнего. Площадь, занимаемая этим озером, по сведениям управы, равна 61 дес. 1480 саж. Царство растительное. В лесах и на полях окрестностей города Ставрополя (верст на 8 в окружности), а также в городских садах произрастают до 700 различных видов растений, свойственных умеренно-теплой полосе России (полоса винограда и кукурузы географов). Из этих растений я перечислю наиболее часто встречающиеся и характеризующие местную флору, а также растения, употребляющиеся в медицине13. Леса окрестностей города состоят исключительно из лиственных пород (чернолесье); из хвойных деревьев весьма редко встречается (и то в городских садах) сосна (Pinus strobus L) и ель (Abies pectinata L). Из лиственных деревьев произрастают: дуб (Quercus pedunculata Ehrh.), вяз (Ulmus campestris L), бук (Fagus silvatica L), клен (Acer ceamprestre L), липа (Tilia europaea L), ясень (Fraxinus excelsior L), ива, верба (Salix alba et S. caprea L), кровяно-красный кизил (Cornus sanguinea L), граб (Caprinus Betulus L), тополь (Populus pyramidalis Rozier). Из кустарных и дикорастущих плодовитых деревьев встречается: груша (Pyrus communis L), яблоня (Pyrus malus L), ежевика (Rubus caesius L), калина (Viburnum opulus L), гордовина (Viburnum Lantana L), бузина (Sambucus niger L), жимолость (Lonicera caprifolium L), терновник (Prunus Spinosa L), береклест (Evonymus europaeus L), шиповник (Rosa canina L) и др. К группе культивированных и фруктовых деревьев относятся: желтая и белая акация (Caragana arborescens Lam. et Robinia pseudoacatia L), береза (Betula alba L) и греческий или воложский орех (Iuglans regia L); далее в садах, кроме грушевых, сливовых и вишневых деревьев различных сортов, разводится кизил (Cornus mascula L), айва (Сydonia vulgaris L), каштан (Aesculus hippocastanum L), из кустарных: малина, смородина, крыжовник и виноградная лоза (Vitis vinifera L.). 116 117 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Из растений лекарственных произрастают: Achillea millifolium L (тысячелистник), Adonis vernalis L (черногорка), Anisum vulgare L (анис), Artemisia Absinthium L (полынь), Bidens tripartita L (череда), Betonica officinalis L (вуквица), Cichorium Intybus (цикорий), Centaurea Cyanus L (василек), Cynoglossum officinale (чернокорень), Chelidonium majus L (чистотел), Conium maculatum L (болиголов), Datura stramonium L (дурман), Dictamnus Fraxinella Pers. (золототысячник), Foeniculum vulgare Gärtn. (укроп), Genistra tinctoria L (дрок), Geum urbanum L (гравилат), Glycyrriza Glandulifera Waldst. et Kit. (солодка), Glechoma hederacea (будра), Hypericum perforatum L (зверобой), Humulus lupulus L (хмель), Hyosciamns niger L (белена), Jnula Helenium L (девясил), Lappa tomentosa Lam (лопух), Lithospermum оfficinale L (воробейник), Linum usitatissimum L (лен), Matricaria chamomilla L (ромашка), Malva rotundifolia L (просвирняк), Melilotus officinalis Lam. (донник), Medicago falcata (сереповидная медунка), Mentha (различные виды мяты), Origonum vulgare (душица), Papaver somniferum L (мак), Plantago major, media, lanceolata L (подорожник), Petroselinum sativum Hoffm. (петрушка), Petasites officinalis (белокопытник), Rosa gallica (роза), Ramnus cathartica L (крушина), Saponaria officinalis L (мыльнянка), Claviceps purpurea Tulasne (спорынья), Sinapis arvensis (горчица), Tanacetum vulgare L (дикая рябина), Thymus serpillum L (тмин, или богородская трава), Taraxacum officinale Wigg. (одуванчик), Triticum repens (пырей), Viola tricolor L (анютины глазки), Tilia europaea (липа), Tussilago farfara L (мать-и-мачеха) и некоторые другие. Многие из перечисленных растений употребляются в народной медицине. Весьма разнообразна и флора сенокосных полей, а также трав, растущих в лесах, садах, около заборов и т. д., таковы: аржанец (Pheleum pratense L), белокуренник (Ballota nigra L), бородавник (Lampsana communis), водяной перец (Poligonum hydropiper L), гречиха птичья (Polygonum aviculare L), горошек (Vicia Sepium et V. Gracca L), герань (Geranium Sanguineum), гулявник (Sisymbrium Loёselli L. et S. alliaria Scop), дурнишник (Xanthium spinosum L), клевер (Trifolium arvense L et T. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠRepens L), костер (Bromus mollis L), ковыль (Stipa pennata L), коровяк (Verbascum Iychnitis L), кипрей (Epilobium hirsutum), куколь (Githago Segetum), клоповник (Lepidium ruderale L), лускач (Vincetoxicum officinale Moёnch., весьма ядовит, употребляется в народной медицине), лютик ядовитый (Ranunculus Sсeleratus L), мятлик луковичный и однолетний (Poa bulbosa L et Poa annua L), марь белая (Chenopodium album L), мокричник (Stellaria media Villars), осока (Carex digitata L et G. silvatica L), пролеска (Scilla ceruua Red), паслен (Solanum nigrum L), петрушка собачья (Aethusa Cynapium L), солянка (Salsola Kali L), латук полевой (Lactuca Scariola L), сумочник (Capsella bursa pastoris Moёnch), чистяк (Ranunculus Ficaria L), щавель (Rumex acetosa), ярушка (Thlaspi arvense L) и т. д. Из хлебных и масляничных растений произрастают: озимая пшеница (белая, усатка, Triticum vulgare Villars), яровая (арнаутка, по местному названию — кубанка, Triticum durum Desf), рожь (Secale sereale L), лен, конопля (Canabis sativa L), горох (Pisum sativum L et P. saccharatum Host), фасоль (Phaseolus vulgaris L), просо (Panicum miliaceum L), гречиха (Fagopyrum aesculentum Maench), кукуруза (Zea mays L), картофель (Solanum tuberosum L), далее на полях и огородах по периферии города встречаются: арбуз (Cucumis citrullus L), дыня (Cucumis Melo L), стручковый перец (Capsicum annuum L), бадрижан (Solanum Melongena L), капуста (Brassica oleracea L), лук и чеснок (Alhum Cepa L et A. sativum L), свекла и бурак (Beta vulgaris L), репа (Brassica Rapa L), подсолнечник (Heliantus annuus L) и другие хозяйственные растения. В главе о занятиях жителей я изложу подробно размеры садоводства, хлебопашества и огородничества. Царство животных. Само собой разумеется, что царство животных на земле, принадлежащей собственно городу, не может быть особенно велико, но даже и систематический перечень всех видов животных, водящихся вокруг Ставрополя, завлек бы нас слишком далеко, что, конечно, не входит в программу медико-топографического описания города. Кроме того, не будучи сам специалистом, я не знаком со многими видами, в особенности 118 119 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß из беспозвоночных животных. Поэтому перечислю наиболее часто встречающиеся виды как из домашних, так и водящихся в диком состоянии животных, имеющих влияние на материальное благосостояние жителей в ту или другую сторону.14 Позвоночные животные. Из отряда рукокрылых чаще всего встречается обыкновенная летучая мышь (vespartilio pipistrellus); из насекомоядных: крот (Talpa europea), землеройка (Sorex vulgaris et s. pigmaeus) и ёж (erinaceus europaeus). К хищным плотоядным относятся: волк (Canis lupus), собака (canis), лисица (vulpes vulgaris), барсук (Meles vulgaris), хорек обыкновенный (Foetorius putorius), ласка (mustella vulgaris), перевязка (mustella sarmatica) и изредка норка (mustella lurteola). Дикая кошка (Catus ferus) встречается весьма часто. Из отряда грызунов водятся: обыкновенная мышь (Mus musculus), лесная мышь (M. silvaticus), крыса (M. decumanus), хомяк (Cricetus frumentarius), заяц-русак (Lepus europaeus Pall.), земляной заяц (Alactoga Iaculus Brendt) и кролик (Lepus cuniculus); весьма редко попадаются суслики (Spermofillus musicus) и сони (Myoxus Glis). Из отряда однокопытных: домашние лошади (Equus domesticus) и ослы (Asinus vulgaris); из двухкопытных: обыкновенные овцы, с характерной разновидностью с тонким хвостом, и тонкорунные, мериносовой породы, так называемые «шпанские»; козы, домашняя и дикая (козуля — carpeolus vulgaris), быки (черкасские — серые и калмыцкие — красные); из многокопытных разводятся свиньи (Sus Scrofa). Птицы. Неотъемлемую принадлежность домашнего хозяйства составляют: куры, гуси, индейки, утки, голуби и изредка любителями разводятся цесарки (Numida meleagris) и павлины (Pava cristatus). В диком состоянии из куриных встречаются: куропатки (Starna cinerea) и перепелки (Coturnix communis); из голубиных: горлица (Turtur auritus) и витюшень (Palumbus torquetus); из отряда воробьиных и певчих: воробей (Passer domesticus), в. горный (P. montanus), щегол (Carduelis elegans), зяблик (Fringella coelebs), хохлатый жаворонок (Galerita cristata), сойка (Garulus Krinizkü), сорока, грач и т.д. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠШирокоротые (Hiantes): козодой (Caprimulgus punctatus), ласточка домовая (C. rustica) и городовая (Chelidonium urbica). Хищные птицы: орел-могильник (Aquila imperialis), коршун (Milvus niger), ястреб (Astur palumbarius et Nisus communis), сарыч (Bateo Menetriesi), пустельга (Tinuculus alaudarius) и др. Из голенастых: болотные и водяные птицы в окрестностях Ставрополя гнездятся очень мало, чаще бывают пролетом; к ним принадлежат бекасы, дупеля, валдшнепы, горшнепы, различные виды куликов и т. д.; гнездятся здесь: дергач (Crex pratensis), пигалица, или чибис (Vanellus cristratus), прудовая курица (Gallinula chloropus), водяная курица (Ortygometra porzana), утка кряковая (Anas bochas et A. querquedula). Из отряда лазящих живет один только вид кукушки (Cuculus caronus); дятел (Picus) залетает весьма редко. Пресмыкающиеся. К этому отряду животных относятся: гадюка (Pelias berus), желтопуз (Caluber viridiflavus), уж (Tropidonotus notrix), черепаха (Testudo europaea), зеленая ящерица (Lacetra viridis), лягушка (Rana temporaria), жаба (Bufo viridis). Из ядовитых змей, как сказано, встречается только гадюка, да и то весьма редко, чаще попадается в сухих степях верстах в 30—40 от Ставрополя, избегая места влажные и лесные. Из рыб живут в некоторых прудах карась (Cyprinus carassius), сазан (C. carpio), линь (Tinea vulgaris) и щука (Exox lucius). Животные беспозвоночные. Пчелы (Apis) составляют принадлежность домашнего хозяйства некоторых жителей по р. Ташле и Мамайке. Шелкопряд тутовый (Bombix mori) разводился прежде в значительном количестве в казенном тутовом саду, где и была практическая школа шелководства. Раков (Ascatus leptorimnus) в ставропольских речках нет, но привозятся из окрестных селений. В заключение упомянем о различных видах шпанских мух (Litta), чернильной орехотворке (Cynips Gallae tinctoriae), саранче (Gryllus migratorius), вследствие обиль120 Ìåòåîðîëîãè÷åñêèå íàáëþäåíèÿ Город Ставрополь относится к умеренно-теплой полосе России. Изотерма города (8,9°С) проходит на западе европейской России (Каменец-Подольск) и далее через среднюю Германию (Кетен, Галле, Иена), Австрию (Инсбрук) и Швейцарию (Цюрих и Женеву); в новом свете ей соответствует изотерма восточного берега Северной Америки (Нью-Йорк и Салем). Изотера (19,4°С) значительно уклоняется к югу и проходит через южную Россию (Харьков), Румынию (Бухарест), Венгрию (Будапешт), Южную Германию (Мангейм) и Западную Францию (Ларошель). Изохимена (-1,9°С) соответствует таковой же Бессарабии (Кишинев), Царства Польского (Кельце), Саксонии (Фрейберг), Южной Германии (Аугсбург) и восточному берегу Америки (Ливенворд).15 Гористое положение, занимаемое городом, соседство главного хребта Кавказских гор и многочисленных его отрогов, морей Черного и Каспийского, наконец, обширных ставропольских и астраханских степей — все это, вместе и порознь, не может не влиять так или иначе на качество климата города Ставрополя. Для уяснения этих климатических отношений я разберу прежде метеорологические наблюдения станции, обработав их по данным главной физической обсерватории,16 и потом сделаю выводы как о самом климате города Ставрополя, так и о влиянии его на здоровье жителей. Метеорологическая станция находится в верхней части города в открытом месте на Александровской площади, в здании мужской гимназии. Положение станции по времени 2 часа 45 минут 56 секунд. Психрометр поставлен на ставке перед северным окном и защищен маркизой из парусины от дождя и снега. Поправка разделен121 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ного развития которой 1880 год был одним из самых неурожайных во всей губернии; тарантуле (Licosa tarentula), встречающейся в настоящее время весьма редко, но, по словам старожилов, в старину (1840 — 1849 г.) во время сильных летних засух появлявшейся в обилии в губернии и в Ставрополе. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠного на миллиметры барометра Брюккера № 23, системы Паррота = +0,2 mm. Дождемер находится между восточной стеной и воротами в большом удалении, на высоте 2,5 метра.17 Òåìïåðàòóðà Из I таблицы* видно, что средняя годовая температура города Ставрополя (за 1872—1879 г.) равна 8,94°С, причем за отдельные годы были колебания вниз значительнее (1,04°), чем вверх (0,6°), или, говоря другими словами, разность между средней по 8-летней сложности (8,94°) и наименьшей годовой (1775 г. 7,9°) = 1,04 более разности между наибольшей годовой (1873 года 9,55°) и общей средней (8,94°) = 0,6. Точно так же довольно значительны отклонения средних времен года от общей средней по 8-летней сложности, причем амплитуда колебаний больше весной (5,7°) и зимой (5°), чем летом (3°) и осенью (2,8°); в частности за отдельные месяцы величины этих размахов представляются в следующих цифрах: в декабре 11,3°, в январе 7,6°, в феврале 12,9°, в марте 9,6°, в апреле 6,05° , мае 4,45°, июне 4,4°, июле 5,1°, августе 4,38°, сентябре 4,71°, октябре 4,4° и в ноябре 6,7°. Последняя графа I таблицы показывает, насколько резки переходы от одних месяцев к другим: как видно, переход от холодных месяцев к теплым резче, чем наоборот; разность между мартом и апрелем равна 7,32°, а между августом и сентябрем = 4,9°. Самый холодный месяц в Ставрополе — январь, самый теплый — август, разность между температурами этих месяцев = 23,41°; разность между температурами зимы и лета = 21,3°. Итак, из всего вышесказанного о средних температурах месяцев и времен года заключаем: 1) весна и зима дают наибольшие отклонения от общих средних, а осень и лето — наименьшие и 2) переходы от лета к осени менее резки и заметны, чем от зимы к весне. Эти выводы вполне подтверждаются рассмотрением абсолютных колебаний температур по месяцам; разница та, что абсолютный maximum приходится не на август, а на июль. * Ñì. ïðèëîæåíèÿ 122 Âåòðû Описанные выше колебания температуры находятся в большой зависимости от силы, продолжительности и направления ветров, так как каждый ветер или понижает, или повышает температуру данной местности. В таблице А приложений приведены направления и частота ветров с 1872 г. по 1879 г.; для исключения случайностей (каковых, впрочем, очень мало) возьмем сумму часов наблюдения за все 8 лет и тогда получим цифры IV таблицы. Разберем относительную частоту ветров по временам года и месяцам. Наичастым ветром (см. табл. IV и V) является ветер юго-восточный. Ветер этот есть собственно отраженный восточный ветер других местностей, а именно: восточный ветер, дующий с Каспийского моря, пройдя степи, отражается от многочисленных отрогов Эльбруса и является в 123 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Из II таблицы видно, что наибольший средний maximum приходится на июль, отсюда в обе стороны идут понижения, причем разность между мартом и апрелем (переход от холода к теплу) = 5,8°, между августом и сентябрем (переход от тепла к холоду) = 2,8°. Наименьший средний maximum 7,7° падает на январь. Minimum’ы температур идут в том же порядке, как и maximum’ы: наибольший средний minimum приходится на июль, наименьший — на январь; разность между minimum’ами (средними) марта и апреля = 10,8°, августа и сентября = 7,4°. Сравнивая крайние температуры одного и того же месяца, мы видим, что колебания температур вообще весьма значительны и что наибольшим непостоянством отличаются месяцы весенние (в марте разность доходит до 28,7°) и зимние (23,9° в декабре), а наименьшим — осенние и летние, что еще нагляднее из III-й таблицы, показывающей разности между maximum’ами и minimum’ами температур одного и того же месяца с 1872 по 1879 год. Из отдельных годов наибольшую разность между maximum’ами и minimum’ами т-р имеют 1872 и 1879 годы, наименьшую же 1877 г. Колебания средних месячных температур, а также maximum’ов и minimum’ов, помещены в диаграмме I (см. приложения). Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠСтаврополь в виде юго-восточного; ветер этот сопровождается всегда хорошей погодой, и благодаря именно тому обстоятельству, что он отражается от снежных вершин Кавказа, он не бывает особенно сух, подобно восточному. Юго-восточный ветер дует чаще осенью и зимой, реже весной и летом (в особенности июне и июле). Западный ветер, называемый также черноморским, дует почти одинаково часто в зимние, весенние и летние месяцы (впрочем, в июле вдвое чаще, чем в августе), осенью дует редко. Ветер этот, всегда влажный и сырой, сопровождается соответственно времени года проливным дождем или снегом. С.-з. ветер, вообще редкий, дующий чаще летом и также зимой (осенью и весной одинаково), обыкновенно сопровождается мелким продолжительным дождем. Восточный ветер (степной) дует почти в 4 раза реже юго-восточного и преимущественно весной и летом, в особенности в августе; ветер этот, дующий иногда в августе без перерыва три-четыре дня, до того сушит почву, что местами земля трескается; относительная влажность воздуха достигает minimum,а; поэтому-то и жары в августе бывают весьма сильны. К счастью, как я сказал ранее, восточн. ветер, встречая снежные вершины гор, большей частью врывается в Ставрополь в виде относительно влажного юго-восточного. Остальные ветры — ю., ю.-з., с. и с.-в. — в Ставрополе весьма редки и чаще весной и летом, чем осенью и зимой. Что касается тихой погоды, то, как видно из таблиц, наибольшим безветрием отличаются месяцы осенние, наименьшим — летние; весенние и зимние занимают середину между этими временами года. Чтобы яснее видеть распределение тихой погоды и относительную частоту каждого ветра по месяцам, прилагаем диаграмму II как наглядное изображение V таблицы. Äðóãèå ìåòåîðîëîãè÷åñêèå íàáëþäåíèÿ В таблице В приложений помещены цифры, показывающие число ясных, пасмурных, дождливых и снежных дней, а также число дней, в которых наблюдались град, буря и грозы (гром или молния). Если возьмем из 124 ßíâàðü Ôåâðàëü Ìàðò Àïðåëü Ìàé Èþíü 7,5 7,1 6,4 5,5 4,5 4,5 Èþëü Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü 3,9 3,6 3,8 4,9 5,8 7,1 Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 5,4 7,2 5,5 4,0 4,8 Из этих цифр мы видим, что зимой более 2/3 небесного свода бывает покрыто облаками, весной более, а летом и осенью менее половины. Наиболее дождливых дней бывает летом (июнь и июль), далее весной (апрель и май), затем осенью и наименьшее зимой (январь и февраль). Из летних месяцев в августе, сравнительно с другими летними месяцами, менее дождливых дней. Дожди сопровождаются градом чаще в летние (июнь) и весенние месяцы, иногда и в осенние месяцы, и весьма редко в зимние; наиболее снежных дней приходится, конечно, на зиму, далее весной снежных дней втрое более, чем осенью, так что в сен125 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß этой таблицы сумму за 8 лет всех дней, в которых наблюдалось состояние погоды и вообще атмосферные явления одного рода, и определим среднее за один год, то составится таблица VI, показывающая распределение ясных, пасмурных и т.д. дней по месяцам, а также по временам года. Из VI таблицы видно, что наиболее ясных дней в Ставрополе приходится на лето и осень (август, сентябрь и октябрь), наименьшее на зиму и весну; наоборот, число пасмурных дней наиболее зимой и в начале весны, наименее летом и в начале осени. Эти данные, конечно, вполне подтверждаются рассмотрением таблицы облачности, выраженной, как сказано, в степенях от одной до 10. (Известно, что под именем ясных дней разумеются дни, в которых сумма облачности за все три часа наблюдения, т.е. в 7 часов утра, в 1 час дня и 9 часов вечера, не превышает 5, а под именем пасмурных те дни, в которых сумма облачности за три часа наблюдения не менее 25). Следующие величины выражают среднюю годовую облачность (сред. выводы из таблицы С приложений по 8-летней сложности) по месяцам и временам года: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠтябре за 8-летний период не было ни одного снежного дня, в октябре их было очень мало (4) и почти столько же, сколько и в мае (3). Грозы бывают во все времена года, чаще, конечно, весной и летом. По народным понятиям, первая гроза — признак наступившей весны, но климатическая путаница в г. Ставрополе не подтверждает этого повсеместного наблюдения: грозы бывали и в январе, но после этих дней с грозами выпадал снег и устанавливалась настоящая степная зима. В особенности это было поразительно в 1873 г.; 25 января этого года, вечером, в течение нескольких часов были наблюдаемы дождь, гроза, град и крупа, а в следующие дни пошел обильный снег при значительном понижении температуры; те же явления повторились и 25 января следующего года, хотя в марте этого года установилась настоящая зима с 25° морозами. Бури наблюдаются в зимние и весенние месяцы, летом же, и в особенности осенью, весьма редко. Чтобы нагляднее показать относительную частоту дней с теми или другими атмосферными явлениями, представляем диаграмму III, изображающую средние годовые величины по 8-летней сложности. Количество выпавшей воды в виде дождя и снега выражено в VII таблице. Количество выпадающего водяного осадка в год в Ставрополе равно 718,6 миллиметра; в этом отношении Ставрополь находится в более выгодных условиях, чем некоторые города, удаленные в глубь материка, напр. в 1878 г. в Тифлисе выпало влаги 491,3 мм.18 Колебания количества выпавшей воды в виде дождя и снега отдельно по годам, временам года и месяцам весьма значительны, и эти колебания имеют громадное влияние на урожай растительного царства во всей губернии, бедной другими водяными источниками, т.е. в местности, где качество урожая находится всецело в зависимости от количества своевременно выпавшего атмосферного осадка, как это мы докажем в главе о хлебопашестве. Наибольшее количество влаги в среднем выводе выпадает в летние месяцы (июнь и июль), наименьшее зимой (январь и февраль); впрочем, разница была бы не 126 127 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß так резка, если бы производились наблюдения за январь и февраль 1872 г. Осенью выпадает меньшее количество воды, чем весной. В связи со всеми вышеозначенными атмосферными явлениями (температурой, направлением ветров, числом ясных, пасмурных, дождливых и снежных дней, также с количеством выпавшей атмосферной влаги) находится и влажность воздуха; в таблице VIII приведены цифры относительной влажности (в процентах насыщения) за 8-летний период. Данные, сгруппированные в этой таблице, приводят к следующим заключениям: 1. Наименьшей средней относительной влажностью отличается август (66,3); с этого месяца влажность воздуха увеличивается в обе стороны и потому 2. Наибольшая относительная влажность воздуха бывает в месяцах зимних. 3. Осенью относительная влажность воздуха немного более весны. Выше мы пришли к заключению: а) что весной выпадает более атмосферной влаги, чем осенью; b) что число дождливых дней весной более, чем осенью; большая же относительная влажность воздуха осени как будто противоречит этим заключениям, но это кажущееся противоречие объясняется следующим образом: во-первых, мы видели ранее, что сухие и теплые восточные ветры, низводящие относительную влажность воздуха до minimum’a, весной дуют вдвое чаще, чем осенью, и, вовторых, густые туманы, при которых воздух бывает почти всегда насыщен влагой (85—100%), бывают чаще осенью (рано утром и поздно вечером, часы наблюдений, из которых и получается средний вывод), чем весной. Средние числа относительной влажности в вышеприведенной VIII таблице еще не дают понятия о наибольшей сухости атмосферного воздуха, и потому в следующей таблице приводим minimum’ы относительной влажности, которые наблюдались с 1872 по 1879 год. Из этих чисел видно: 1) что minimum’ы влажности, начиная с августа в обе стороны к зимним месяцам увеличиваются, хотя и неравномерно. Колебания относитель- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠной влажности в некоторые зимние и весенние месяцы (февраль, март, декабрь) весьма значительны и гораздо более, чем колебания в летние и осенние месяцы. Äàâëåíèå âîçäóõà Давление воздуха, выражающееся в высоте барометрического столба, имеет в климатическом отношении второстепенную важность и находится в зависимости главным образом от температуры воздуха. Таблица X-я представляет среднюю высоту барометрического столба в Ставрополе за 8-летний период. Как видно, высота барометра, начиная с января, постепенно падает до июля месяца (minimum средней высоты), далее в августе и в следующие осенние месяцы повышается и достигает maximum’а в октябре, потом к декабрю опять понижается; в сложности, наибольшая высота барометрического столба бывает осенью и зимой, наименьшая — летом и весной. Отклонения от средней высоты барометрического столба отдельно по годам и месяцам представляются в XI таблице. Рассматривая таблицу этих отклонений от средних месячных, можно видеть, что наибольшая амплитуда колебаний барометрического столба принадлежит месяцам зимним (декабрь 6,5, февраль 7,3) и весенним (март 5,5, апрель 4,9); наименьшие разности имеют месяцы летние и осенние. Эти выводы о месячных колебаниях давления воздуха подтверждают вполне температурные данные: мы видели ранее, что наибольшие отклонения от средних месячных температур представляют месяцы зимние (декабрь и февраль) и весенние (март и апрель), наименьшие — летние и осенние. Конечно, важнее средних чисел высот барометрического столба абсолютные колебания (maximum’ы и minimum’ы), которые и представлены в XII таблице (для краткости в этой таблице вместо напр. 702,7 поставлено 0,27 и вместо 724,0 = 24,0 подобно тому, как это сделано в X таблице). XII таблица показывает, что низший maximum (средний и абсолютный) барометрического столба при128 Îáùèå âûâîäû î ñîñòîÿíèè ïîãîäû â ãîðîäå Ñòàâðîïîëå Зима. Если принимать за начало зимы понижение температуры ниже 0°, выпадение снега и установление санного пути, то в этом смысле зима в Ставрополе начинается весьма поздно и далеко не одинаково в различные годы: иной год уже в половине ноября температура понижается до -10 — -15°, другой же год бывает какая-то чахлая зима, в декабре кое-когда выпадает немного снегу и редко поддерживается несколько дней легкими ночными морозами; обыкновенно же в эти годы в декабре, а иногда и в январе следующего года не бывает санного пути (морозов), а большею частью дожди и густые туманы по утрам и вечерам. Определять продолжительность зимы промежутком между первым и последним снегом в Ставрополе невозможно, ибо нередко задолго до последнего снега крестьяне пашут и сеют, а городские жители покидают теплые платья; промежуток этот за 8-летний период был неодинаков, а именно: 1871—72 ã. 1872—73 ã. 1873—74 ã. 1874—75 ã. 1875—76 ã. 1876—77 ã. 1877—78 ã. 1878—79 ã. Ïåðâûé ñíåã Ïîñëåäíèé ñíåã Ïðîìåæóòîê 6 íîÿáðÿ 1871 ã. 7 äåêàáðÿ 1872 ã. 11 íîÿáðÿ 1873 ã. 3 ÿíâàðÿ 1875 ã. 12 îêòÿáðÿ 1875 ã. 4 îêòÿáðÿ 1876 ã. 21 äåêàáðÿ 1877 ã. 25 ÿíâàðÿ 1878 ã. 2 ìàÿ 1872 ã. 16 àïðåëÿ 1873 ã. 20 àïðåëÿ 1874 ã. 21 àïðåëÿ 1875 ã. 21 ìàÿ 1876 ã. 4 àïðåëÿ 1877 ã. 24 àïðåëÿ 1878 ã. 5 àïðåëÿ 1879 ã. 196 äíåé 130 äíåé 160 äíåé 108 äíåé 222 äí äíÿ ÿ 182 äí äíÿ ÿ 124 äí äíÿ ÿ 101 äåíü 129 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ходится на июль, от которого почти постепенно числа увеличиваются и достигают наибольшего maximum’а в осенние и зимние месяцы. Minimum’ы идут в другом порядке: наибольшие minimum’ы бывают в месяцы осенние, наименьшие — в весенние; лето и зима занимают середину между этими временами года. Сравнивая (средние и абсолютные) maximum’ы и minimum’ы колебания барометрического столба, нетрудно заключить, что наибольшие колебания бывают в месяцах зимних и весенних, наименьшие летом и осенью (исключая ноябрь). Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠОбыкновенно среднюю продолжительность зимы нужно считать в три с половиной месяца, а именно: с начала декабря до половины марта (нередко и до конца этого месяца). Зимние месяцы отличаются крайним непостоянством, особенно в декабре (средняя t. -0,06) бывают резкие переходы от тепла к холоду и обратно: вслед за морозами быстро наступает оттепель, температура воздуха поднимается до +10 и +160, а через несколько дней, иногда и в тот же день наступают морозы, выпадает обильный снег, сопровождающийся метелями. Такие же резкие переходы температуры бывают и в следующих месяцах: январе и феврале; таким образом, в течение зимних месяцев нередко бывают целые недели совершенно с такой же погодой, как весной, бывают и осенние, дождливые и туманные дни, и все это чередуется с такими днями, как и следует времени года — зиме. Это непостоянство и быстрые колебания температуры служат главной причиной болезней, свойственных зиме: с конца декабря, в январе и феврале амбулянтные врачей переполняются больными с плевритом, бронхитом (у детей в особенности бронхопневмонией), крупозным воспалением легких, воспалением зева (катаральные и дифтеритные). Весна. Климатическая путаница зимы продолжается и весной, которая имеет неопределенное и всегда резкое начало, обыкновенно с конца марта. Март месяц не без основания всеми жителями Кавказа считается крайне непостоянным (сумасшедшим — гижи), ибо он нередко в одном и том же году совмещает все времена года, средняя разность между maximum’ами и minimum’ами температур доходит до 28,7°С; отдельно по годам эти колебания температуры еще поразительнее, напр., 3-го марта 1874 года температура воздуха понизилась до -25°, а в середине марта 1877 г. температура воздуха достигала +22°. Вообще март месяц, по сильным морозам и по числу снежных дней, относится скорее к зимним, чем к весенним месяцам. Переходы от марта к апрелю весьма резки: в течение нескольких дней снег быстро тает, температура воздуха достигает до 20°, распускаются многие деревья (липа, акация и друг.). Хотя и в течение весны нередко вы130 131 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß падают снега, но, не поддерживаемые морозами днем, с восходом солнца тают; впрочем, весенние ночные морозы довольно часты, и они влияют отчасти на урожаи растительного царства всей губернии. В это время года особенно часты ветры восточные — сухие, кроме обычных ю.-в. и з. Из болезней, которые появляются в это время года, упомянем о следующих: обострение хронического страдания легких, ревматизмы (суставные и мышечные), жабы, как катаральные, так и дифтеритные; в конце весны появляется и перемежающаяся лихорадка, имеющая характер большею частью злокачественный. Лето. Лето начинается с половины или с конца мая и тянется почти до середины сентября. Первая половина лета резко отличается от второй: до первых чисел июля бывает относительно прохладно, идут частые дожди с грозами и градом. Средняя температура июля (19,9°) почти такая, как и августа (20°). Июльские жары умеряются частыми влажными западными и северо-западными ветрами, которые дуют в этом месяце значительно чаще господствующих во все остальные месяцы года юго-восточных. Со второй половины июля и в августе жары достигают наибольших размеров, дожди идут значительно реже, чем в начале июля, и почва, не орошаемая атмосферной влагой, высыхает до того, что местами трескается, растительность выгорает окончательно, относительная влажность воздуха достигает minimum’а и только в этом месяце мы, ставропольцы, ощущаем соседство обширных степей с их «горячими», сухими восточными ветрами. Что касается болезненности населения в этих месяцах, то в июне и июле западные ветры наносят к нам с берегов р. Кубани малярию; кроме того, сырость и значительные колебания суточной температуры (значительные понижения температуры в июльские ночи, конечно, не отмечаются метеорологической станцией, оканчивающей свои наблюдения в 9 часов вечера) располагают к простудным и ревматическим страданиям; далее с конца июля появляются страдания желудка и кишок (в особенности у детей) разнообразного характера, — эти страдания усиливаются в августе месяце. В этом же месяце особенно свирепствуют эпидемии оспы, кори, скарлатины, а Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠтакже сильны страдания глаз, этиологически связанные с восточными ветрами, несущими клубы пыли по улицам. С конца августа жары немного уменьшаются, чаще перепадают дни с дождями и незаметно, в течение почти 1,5 месяца, наступает осень. Осень. Таким образом, осень отличается от других времен года тем, что наступает в более длинный промежуток времени и, стало быть, переход от тепла к холоду не резок; хотя разность между крайними температурами и довольно велика, однако не достигает тех размеров, как весной. Тихих дней в это время значительно более, чем в другие времена года, восточные ветры осенью дуют вдвое реже, чем весной, и потому воздух не бывает особенно сух; преобладающими ветрами остаются юго-восточные. Число дождливых дней, а также количество атмосферного осадка, выпадающего в виде дождя и снега, осенью менее, чем весной. На основании вышеизложенного, осень, по-видимому, в Ставрополе нужно считать самым здоровым временем года: постепенное его наступление, отсутствие резких колебаний температуры, умеренная влажность воздуха, частые ясные дни, — все это не должно, кажется, вызывать особой болезненности, свойственной этому времени года. Однако осенью в Ставрополе мы наблюдаем болезненность немногим слабее других времен года, что зависит от многих причин, между прочим от того, что осенью развивается эпидемия дифтерита, не имеющая, по-видимому, никакой связи с атмосферными колебаниями. Многие старожилы сообщают, что климат города Ставрополя значительно изменился, что изменение климата стало особенно заметно в последние годы, что, наконец, изменением этим объясняется появление в последние годы эпидемий кори, оспы, скарлатины, дифтерита и т. д., — словом, жители ищут причины эпидемических болезней там, где ее нельзя удалить, да и душе покойнее: эпидемии — результат неотвратимых стихийных сил, и нечего думать, стало быть, о прекращении их разными медико-полицейскими и санитарными мероприятиями. Я глубоко убежден и имею немало оснований для такого убеждения, что в появлении, например, эпиде132 Òèõî Ñ. Ñ.-Â. Â. Þ.-Â. Þ. Þ.-Ç. Ç. Ñ.-Ç. 1872—75 ã. 1876—79 ã. 30,5 1,4 2,3 10,0 23,3 1,9 5,0 13,9 11,7 34,0 1,0 1,8 4,0 29,0 3,2 4,4 15,5 7,1 100 100 Из сравнения этих чисел видно: что 1) «стояние» тихой погоды в последнее 4-летие увеличилось; 2) ветры 133 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß мии дифтерита климат города Ставрополя и изменение его в последнее четырехлетие не играет важной роли, тем более что судить о перемене климата в данной местности возможно лишь на основании метеорологических наблюдений. К сожалению, мы располагаем только 8-летними наблюдениями, но их достаточно для решения вопроса, насколько в последние 4 года, когда стали свирепствовать в городе эпидемии, климат города стал хуже предыдущего четырехлетия. Возьмем поэтому атмосферные явления первостепенной важности, т. е. температуру, направление ветров и количество атмосферного осадка и, разделив имеющиеся наблюдения на две, так сказать, метеорологические олимпиады, сравним их. Относительно температуры и количества атмосферного осадка получим средние числа, помещенные в XIII таблице. Из этих чисел видим, что за последние 4 года температура повысилась на 0,18°; повышение и понижение месячных температур вообще весьма незначительны: зимние месяцы стали немного холоднее (декабрь и январь), весенние теплее, в особенности март; август холоднее, июль теплее, — словом, резких изменений нет и ничто не ручается за то, что если вместо 4-летних периодов взять для сравнения пятилетние, то разность не сгладится окончательно. Среднее на 100 наблюдений в каждом периоде было: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠвосточные, северо-восточные и северо-западные стали дуть реже, а юго-восточные, южные и западные — чаще. Случайные ли эти явления или в самом деле относительная частота ветров изменилась на более прочное время — можно решить только на основании многолетних наблюдений и сравнений. Данные же этой таблицы, а также предыдущей позволяют только заключить, что 1) температура последнего 4-летия повысилась весьма незначительно и 2) так как ветры влажные (з. и ю.-в.) стали дуть чаще и сухие восточные и северо-восточные реже, то количество атмосферного осадка увеличилось на 181 миллиметр (это увеличение выпавшей влаги меньше действительного, так как за январь и февраль 1872 г., как сказано, измерения не производились). Таким образом, резких изменений в главных климатических условиях города Ставрополя за последнее четырехлетие, сравнительно с предыдущим, не произошло, и прежде чем вышеизложенным изменением частоты ветров и увеличением количества атмосферного осадка объяснять причину появления эпидемий в городе и увеличения вообще болезненности и смертности в последнем четырехлетии, нужно доказать следующие положения: 1) что этих колебаний атмосферических явлений не было прежде, в годы, когда не наблюдались в Ставрополе вообще эпидемии. Доказать это, за неимением материала, невозможно. Да если бы это и можно было несомненно констатировать, то все-таки было бы смело поставить в связь развитие эпидемий и большой смертности в городе с изменением климата; и 2) что в экономическом и социальном строе населения, а также в санитарном состоянии города не произошло никаких изменений, могущих хотя косвенно влиять на появление и распространение эпидемии. В пользу 2-го положения, надеюсь, можно найти некоторые указания в нашем труде. Îáùåå îïèñàíèå ãîðîäà Ñòàâðîïîëÿ Город Ставрополь расположен на плоской возвышенности, которая переходит за пределы его лишь с югозападной стороны, тогда как с других сторон возвышен134 135 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ность эта резко понижается непосредственно за городской чертою, переходя в долины, отделяющие ее от других возвышенностей. Общая же возвышенность местности есть терраса отрогов Кавказского хребта, понижающаяся с юга к северо-востоку. Таким образом, положение города резко нагорное; границами его служат: с севера — р. Ташла, с юга — р. Мамайка, а за нею степи и другие мелкие возвышенности, с северо-востока — долины, постепенно переходящие в обширные степи Ставропольской, а далее Астраханской губерний, с запада — Архиерейский лес и ряд плоскогорий. Это положение делает город одним из красивейших: почти с трех сторон открывается роскошная панорама возвышающихся друг над другом построек, утопающих весной и летом в зелени садов, так как вряд ли найдется в городе, исключая центра его, хоть один дом, при котором не было бы сада или просто группы деревьев во дворе. Особенно красив вид с северо-западной стороны, от монастыря на так называемое Подгорное предместье, представляющее собою крутой обрыв, по склону которого лепятся, возвышаясь друг над другом, здания и сады, круто увенчиваясь гребнем, на котором видно расположение больших зданий и храма Казанской Божией Матери, с высокою, красивой архитектуры, колокольнею. С этой стороны панорама города открывается уже верст за 15; с другой стороны, впечатление красоты положения усиливается, если стать на высшую точку города (подножие упомянутого собора): взгляд ласкается здесь не менее красивыми окрестностями, совмещающими в себе долины и холмы и, теряясь в туманной дали, упирается в окружающие села: Михайловское, Надежду, Старомарьевское и Бешпагирское, причем последние два села отстоят более чем на 20—30 верст. В административном отношении город разделяется на 4 полицейские части. Первая часть занимает северную в северо-западную стороны города и, кроме того, заключает в пределах своих Заташлянское, Ташлянское, Подгорное предместье и группы19: Монастырскую, Архиерейскую, Ясеновскую, Апальковскую и Тер-Микеловскую. Местоположение Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠэтой части вообще неровное, холмистое, в предместьях своих несколько глубоких оврагов, по которым протекают реки 1 и 2 Ташла; берега последних круты, обрывисты, усажены садами и очень живописны. Местность начинает понижаться от Казанского собора, образуя довольно крутой склон, оканчивающийся площадью. На последней расположены улицы: Хоперская, 1, 2, 3 и 4 Станичные, 1, 2 и 3 Ясеновские и Казачья; затем площадка ниже 4-й Станичной улицы опять понижается и, ограничиваясь оврагами речек, переходит в Заташлянское предместье, расположенное по склону 2-го холма, который, в свою очередь, возвышается у Скомороховых хуторов и Иоанно-Мариинского женского монастыря. Кроме 2-х церквей, в монастыре находятся множество келий и других хозяйственных принадлежностей обители, а также сад и лес, тянущийся по направлению склона холма к сел. Михайловскому. Таким образом, 1-я часть города в орографическом отношении представляет следующие особенности: исключая 4-х Станичных улиц, Хоперской и Казачьей, остальные (Ташлянское, Заташлянское, Подгорное предместье) расположены между двумя нагорными возвышенностями в долине речки Ташлы. Такое ограничение возвышенностями, в связи с нахождением в этой части города большинства заводов, обрабатывающих животные продукты и распространяющих зловоние, делает эту часть города крайне нездоровой в гигиеническом отношении. Воздух, портящийся от разложения и гниения твердых и жидких органических отбросков с заводов, постоянно насыщен массою влаги и миазмов, происходящих в застоях и затеках ручьев и речек; он не имеет природной вентиляции благодаря замкнутости пространства и как тяжелая, редко движущаяся масса постоянно висит в виде тумана, производя страшную сырость и значительную малярию, отчего контингент лихорадок у живущих здесь самый большой. В этой части города находится, кроме 2-х речек, и много прудов (не менее 30), которые содержатся крайне грязно и редко чистятся. Улицы 1, 2, 3 и 4 Станичные, 1, 2 и 3 Ясеновские, Хоперская и Казачья довольно широки и сравнительно 136 137 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß чисты. На 1-й Ясеновской улице находится шоссе, оканчивающееся площадью, на которой расположен бассейн ключевой воды Карабина; таковой же бассейн находится при слиянии улиц Хоперской, 1-й Станичной и 1-й Ясеновской, с разницею лишь в устройстве, так как последний бассейн устроен без водоема. На этой же площадке помещается красивая, своеобразного стиля армянская церковь. Улицы и переулки предместий и групп узки, кривы и крайне грязны. Дома жителей позажиточней каменные, крытые железом, большею частью одноэтажные; у более же бедных деревянные или турлучные с соломенными крышами. При каждом доме большой двор и непременно сады, из которых очень много больших фруктовых. Население этой части составляет бедный класс чиновников, служащих в разных присутственных местах, мещане и отставные солдаты, занимающиеся садоводством, огородничеством, разного рода ремеслами и поденной работой. Вторая часть города есть лучшая и красивейшая по постройкам; расположена она по покатости, соединяющей верхнюю нагорную возвышенность, идущую с ю.-з., с нижней с.-в. равниной, которая оканчивается так называемою ярмарочною площадью. Длина этой части около 21/2 версты, ширина около 1/4 версты. Часть эта состоит из ровных, длинных улиц, расположенных параллельно длине города с з. на в. Лучшая во всех отношениях Большая улица, или Николаевский проспект, весьма широка, по краям вымощена плитами из кремнистого известняка, по средине местами шоссирована щебнем. Посреди этой улицы, по всему ее протяжению, тянется прекрасная тенистая (из акаций) аллея — городской бульвар, разделяя таким образом улицу на 2 части, правую и левую (в направлении покатости сверху вниз). На правой стороне улицы находится губернаторский дом и ряд больших зданий, верхние этажи которых заняты жителями (купцы, дворяне), нижние же — магазинами и лавками (в месте соединения Николаевской улицы с следующею 2-ю ул. на площади красуется Троицкий собор). По левую сторону проспекта Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠнаходятся также большие дома и здание Городской думы (в стиле немецкой ратуши), в коей помещаются городское управление и городской общественный банк. Эта сторона улицы расширяется в площадь, продолжающуюся параллельно идущей улице нижнего базара. На этой площади находится пред зданием думы бассейн с фонтаном и открывается часть горы с большим, к сожалению, заброшенным парком, среди которого находится каменная терраса, образуя лестницу, ведущую к Казанскому собору. Кроме того, в других местах как Большая улица, так и бульвар еще прерываются небольшими площадками, на которых помещаются прекрасно устроенные бассейны. Южнее, параллельно Большой улице, тянется также красивая большая широкая 2-я, или Александровская улица, в верхней части которой находится общественный сад (Бабина роща), устроенный бывшим наместником Воронцовым и носящий его название. Сад этот, служащий местом общественных гуляний и увеселений, имеет виноградник, цветник, ротондо и два пруда, не чистившихся более 10 лет, с зеленой и зловонной водою. Пониже сада в переулке помещается больница Приказа общественного призрения, сад которой прилегает к городскому саду. Параллельно левой стороне Большой улицы тянется, начинаясь площадью нижнего базара, грязная, хотя и местами шоссированная Поспеловская улица, ничем особенным не замечательная. Все перечисленные улицы пересекаются 2—3 переулками и оканчиваются ярмарочною площадью, по которой расположены до 100 деревянных построек — приспособлений ярмарочной торговли, 3—4 трактира и до 30 кузниц. На эту площадь выходят Станичные улицы 1-й части и основанием их является главное кладбище с храмом во имя Успения Пресвятой Богородицы. Вверху все улицы 2-й части ограничиваются поперечно идущей Театральной улицей (половина которой принадлежит 3-й части) со сплошными почти 2-этажными зданиями. На ней помещаются клуб, театр, Ольгинская женская гимназия и римско-католическая церковь. Перпендикулярно к этой улице идет небольшое продолжение Александровской улицы, оканчивающейся 138 139 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß в 4-й части площадью верхнего базара; параллельно к последней идет продолжение левой стороны Большой улицы (без бульвара), где находятся все присутственные места, как то: казенная палата, казначейство, палата государственных имуществ, губернское правление, уездное полицейское управление, здание Александровской женской гимназии и др. Чрез площадку еще левее к Казанскому собору, на горе, расположены гауптвахта, интендантский склад и городская полиция, а ниже, к зданию думы, — гостиный ряд, ныне пришедший в упадок. Как лучшая, часть эта, понятно, населена лучшими и богатейшими гражданами города и представляет центр торговой и административной жизни его. Третья часть, заключающая в себе и группы Мамайскую, Мутнянскую, Аульную, Каменоломную, Карабинскую и Ново-Форштадтскую, занимает южную оконечность города. Начинаясь «Каменною ломкою» на западной стороне, часть эта оканчивается, сливаясь с хуторами селения Надежды, так что длина этой части самая большая, около 6 верст. Эта часть города расположена параллельно 2-й части по весьма холмистой поверхности, образуя то балки, то горные возвышенности (как в тех, так равно и в других имеются городские поселения). На этом пространстве в балках, довольно глубоких, протекают небольшие речки, а именно: с запада к востоку текут Желобовка, Мутнянка и Мамайка; с юго-западной же стороны к самому городу подходить лес. Вообще вся местность 3-й части обладает обширною роскошною растительностью, и потому редкий из жителей не имеет здесь сада или огорода, в особенности с коммерческою целью при своих обширных (по несколько иногда десятин) усадьбах. Кроме имеющихся здесь вышеупомянутых речек, служащих преимущественно для поливки огородов, водопоя для скота и заводской промышленности, редкий из домохозяев не имеет во дворе колодца с более или менее годной для питья водой; в этой же части города находится и знаменитый Карабинский источник, снабжающий водой, как уже неоднократно упомянуто, через глиняные водопроводные трубы около 2/3 остальной части города. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠМестность этого источника поистине дивная: вдали за огородом, на возвышенной площади, помещается густой тенистый сад, посреди которого находится здание, совмещающее 2 водоема; вода, лес и луга, комбинируясь в различных положениях, производят по своей живописной красоте на всякого наблюдателя чарующее впечатление, — только врач среди этой благодати усматривает и другие картины: обширные пруды в соседних садах, заваленные гниющими растениями, да кучи навоза и других органических остатков в дворах живущих здесь хуторян рождают малярию и ее выражение — интермиттент. В этой части города расположены правильно широкие и длинные, идущие параллельно друг к другу и Николаевскому проспекту улицы: Барятинская, Мариинская и Ольгинская. К недостаткам последней улицы (заметим, кстати, самой лучшей в 3-й части города) нужно отнести находящийся на ней ров, именуемый городской канавой и устроенный с целью ската дождевой воды, но на деле служащий для жителей общей открытой помойной ямой; ров этот несколько раз дума пыталась закрыть, но безуспешно, ибо жалела, кажется, произвести капитальную затрату денег; засыпка же землей и навозом, не говоря уже о гигиеничности, была только паллиативна: при первом проливном дожде все это сносилось в ниже текущие реки Мутнянку и Желобовку. В последнее время ров этот немного поочистили, обложили камнем и, таким образом, превратили в городскую канаву, как сказано выше. Кроме названных улиц, есть еще следующие: Нижнеслободская, Желобовская, Мутнянская, пересеченные 5 переулками и др. Жителей в 3-й части города более 4/5 мещане, притом давние или переселившиеся из разных губерний России и сел Ставропольской губернии в последние годы; далее небольшая часть отставных солдат, приписавшихся также в мещане; только жители Барятинской, Мариинской и Ольгинской улиц имеют в среде своей более или менее зажиточных, на других улицах преимущественно бедные, проживающие в домах, сложенных или из соломы с глиной, или из битого щебня (лома), и живу140 141 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß щие исключительно заработками, доставляемыми огородами и садами. Сельские условия жизни резче выступают на вид в местности, именуемой Новым Форштадтом, так как это место заселилось лишь в последние годы выходцами сел других губерний, не успевшими еще опериться и принять на себя лоска горожан. Четвертая часть находится на западной стороне города, занимая самую возвышенную обширную равнину, называемую Воробьевской, по имени впервые поселившегося здесь лет 80 тому назад однодворца Воробьева. Эта часть города заключает в себе и предместья: Старый Форштадт и часть Подгорной. 4-я часть начинается от дома командующего войсками большою Александровскою площадью и продолжением ее — площадью верхнего базара. Эти площади окружены со всех сторон зданиями и как бы отделяют 4-ю часть — этот относительно недавний новый город — от остальных его частей; правая, северная, сторона Александровской площади ограничена двумя гостиными рядами и другими постройками рынка, южная (левая) окружена красивыми зданиями мужской классической гимназии (пункт метеорологической станции) и женского епархиального училища; на стороне, прилегающей ко 2-й части, находится юнкерское училище, а на противоположной — духовная семинария. На западной стороне площадь эта продолжается в Воробьевскую и Гимназическую улицы, оканчивающиеся у самого Архиерейского леса. Параллельно Гимназической улице к югу идут 4 Форштадтские улицы, получившие после последней турецкой войны громкие названия: Карская, Плевновская, Батумская и Шипкинская и, кроме того, Невынномысская, Батальонная и Госпитальная, на которой находится здание военного госпиталя, когда-то образцовое на всем Кавказе; на этой же улице помещается главная гауптвахта и соляная контора. Все улицы с турецкими названиями20 выходят на другую большую площадь, уже выходящую за черту города и оканчивающуюся тюремным замком, за которым начинается 3 часть города. Жители 4-й части города по преимуществу отставные солдаты, главный промысел которых составляет, как Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠи в 3-й части, садоводство и огородничество. Эта часть города населена относительно состоятельными (большею частью военными), хотя и тут иногда встречается население бедное, ничем не отличающееся от сельских обывателей губернии. Из всех частей города 4-я, по моему мнению, самая лучшая в гигиеническом отношении, и если Ставрополю рок сулит порядочное будущее, то оно всецело будет принадлежать этой части: открытое местоположение, свободный доступ чистого воздуха, не заражаемый органическими отбросками, о которых мы говорили и скажем более в главе о фабриках и заводах, находящихся только в 1-й и 3-й части города, далее высокое положение и ровность местности, близость значительного водяного источника, широкие улицы — все это вместе при возможном в будущем старании думы о чистоте и правильности улиц и построек достаточно гарантируют гигиеническую доброкачественность этой части города. В заключении мы приводим XIV таблицу распределения улиц, площадей, зданий и др. Гористое положение города делает его трудно сообщаемым с другими местностями Кавказа, пока нет шоссейных дорог, не говоря уже о железной, что имеет несомненное влияние на благосостояние города, так как промышленная жизнь его с каждым годом все более и более падает; упадок же промышленности, понятно, косвенно влияет на санитарную обстановку города. Чтобы показать всю неприглядную сторону санитарного состояния города, остановимся несколько подробнее на описании улиц, дворов, помойных ям, мест общественных собраний, заводов и пр.21 Óëèöû, äâîðû, ïîìîéíûå ÿìû, îáùåñòâåííûå êàíàâû, ïëîùàäè, îòõîæèå ìåñòà, ñïîñîá è ìåñòà äëÿ âûâîçà ãîðîäñêèõ íå÷èñòîò Обозрение санитарного состояния улиц и переулков, сообразно описанию города, мы произведем также по частям административного его разделения. Самыми лучшими в санитарном отношении являются улицы 2-й (центральной) части города, в которой, 142 143 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß как видно из предыдущей таблицы, находится 14 улиц и 3 переулка. Улицы эти прямы, широки, имеют по обеим сторонам уклон для стока дождевой воды и по краям ограничены тротуарами из местного плитняка; местами посреди улиц замечаются остатки когда-то бывшего шоссе из щебня, местами же самородный плитняк; улицы покрыты в летнее время густым слоем пыли, образующейся от стирания плитняка. Значительный слой этой пыли, доходящий на Николаевском проспекте местами до 3-х вершков толщины, вздымаясь при ветре в сухое время, клубами несется по улицам, так как последние летом поливаются редко и лишь в некоторых только местах, что, конечно, не может не влиять вредно на здоровье жителей, пользующихся воздухом с примесью громадного количества пыли; этим, может быть, отчасти объясняется и множество случаев заболевания в летнее время конъюнктивитами и кератитами. Улиц в 3-й части — 8, переулков — 7. Улицы этой части также довольно прямы, широки, но все, кроме Барятинской, немощеные, тротуаров здесь нет; в летнее время на средине этих улиц, особенно же переулков, большая часть которых узкая, вырастает сорная трава; осенью же и весной, вследствие дождей, образуется непроездная и непроходимая грязь. Кроме того, дождевая вода, скопляясь на улицах этой части, не имеющих боковых стоков, образует обширные и глубокие промоины (рытвины), служащие для жителей иногда местом для выбрасывания различного сора, падали животных (птиц) и других органических остатков, которые, разлагаясь, издают в летнее время сильное зловоние. При сильном проливном дожде эта гнилая вода с промоин со всякими нечистотами несется потоками с юго-запада к северо-востоку, по направлению склона улиц, к низлежащим частям предместий Мутнянки, Мамайки и Желобовки и вливается в протекающие здесь одноименные речки, заражая их и без того недоброкачественную воду. Улицы 4-й части города (их 15) несколько лучше предыдущих: они очень широки, прямы, но также немощены, сообразно времени года покрыты или невылазною грязью, или таким же громадным слоем пыли, как и в других частях города. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠСамыми плохими в гигиеническом отношении являются улицы первой части города, в особенности по склону к речке Ташле, в предместье Подгорном — этом ставропольском лабиринте, где улицы кривы, узки, не мощены и пересекаются шестью такими же извилистыми переулками. Сточных канав вовсе нет и все нечистоты выбрасываются в такие же, как и на улицах 3-й части города, образованные дождем рытвины. Летом громадные камни из природного плитняка выстоят среди улиц и делают очень трудным проезд по ним. Осенью же и весной, вследствие сильной грязи, а зимой — снежных раскатов по ямам и оврагам, проезд окончательно невозможен и городские извозчики не соглашаются подчас ни за какие деньги везти туда, где экипажу грозит верная гибель; поэтому-то всякий врач, зная, какое видное положение занимает Подгорная в этиологии ставропольских вывихов и переломов, неохотно решается экспериментировать над выносливостью своего скелета и навещать больных этой части города. Четыре Станичные улицы, Ясеновская и Хоперская устроены относительно лучше; улицы Ташлянская и Заташлянская ничем не отличаются от улиц любой деревни: та же грязь весной и осенью, те же кучи гниющего навоза, падаль животных и ряд других нечистот летом. Водосточные канавы существуют лишь в одной второй части города, да и здесь они устроены весьма плохо, не имеют правильного стока и иногда загрязняются всякими отбросками домашнего обихода: помои, внутренности птиц, падаль и т.п., и весь этот балласт, разлагаясь, дает богатый материал для порчи воздуха. В особенности редко чистятся и весьма грязно содержатся открытые водосточные канавы по второй улице и около Архиерейского моста. Указав недостатки улиц в гигиеническом отношении, следовало бы указать средства, как исправить эти недостатки, но труд этот считаю излишним: всем думским деятелям прекрасно известно, что следовало бы мостить все улицы, устроить хорошо и везде водосточные канавы и содержать их в надлежащей чистоте, что следовало бы в летние ночи сметать пыль с улиц, а днем поливать их все, а 144 145 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß не исключительно перед некоторыми домами; что недурно было бы ограничить это бесцеремонное выбрасывание в городские канавы всего ненужного хлама; не мешало бы устроить и общественные мочевики, ради избавления в летнее время от аммиачного запаха, раздающегося у всех угловых домов, — все это не раз уже было предложено, сообщено, указано полицией и нами, но благочестивые пожелания нередко остаются гласом вопиющего, только не в пустыне, а среди населенного города. Ночное освещение производится посредством фотогенных ламп (в фонарях), и с этой стороны мы видим самую широкую эксплуатацию городской кассы антрепренером. Не говоря уже о том, что количества фонарей (всех 337) весьма недостаточно для известной улицы, — так на самой бойкой улице (Николаевском проспекте) расстояние между фонарями 50 сажень, а есть улицы, где расстояние около 100 сажень, — фонари эти горят не всю ночь, а зажигаются весьма поздно и тушатся далеко до зари (около трех часов ночи); яркость каждой фотогенной лампы (размер фитиля по контракту с антрепренером 10 линий) уменьшается еще более от того, что свет, ради экономии, пускается весьма незначительный, так что лампы едва освещают фонарные столбы и не более четырех саженей вокруг. В летние (хотя бы только de jure) лунные вечера, если даже тучи заволокли все небо и шел бы проливной дождь, фонари не горят. Площади. Больших площадей в различных частях города 5. Из них 3 содержатся относительно чисто (хотя не мощены) и кругом обсажены деревьями. Две же другие площади, имеющие значение как места собрания множества людей, содержатся крайне грязно, а именно: Александровская площадь, находящаяся на верхнем базаре, среди весьма населенной местности и окруженная зданиями, в которых почти все учебные заведения города с множеством учащихся; здания эти суть духовная семинария, мужская гимназия, казачье юнкерское училище и женское епархиальное училище. Скученность учащихся тем самым требует большого количества чистого окружающего воздуха, между тем площадь эта (несколько углубленная в середине) содержится весьма грязно, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠтак как сюда съезжаются два раза в неделю более чем по 200 крестьянских подвод; конечно, после базарных дней остается на этой площади масса навоза, который редко убирается, несмотря на то, что городской управой установлен трехкопеечный сбор с каждого воза; специальное назначение этого сбора для очищения площади после базарных дней, тем не менее чистится эта площадь очень и очень нечасто, хотя сумма трехкопеечного сбора достигает 2-х тысяч руб. в год. Понятно, что воздух на этой площади иногда удушлив и тяжел. В последнее время дума, дабы дать сток нечистотам с площади, обрыла ее с трех сторон широкой канавой, но это приспособление ни с технической, ни с гигиенической стороны не может считаться целесообразным, ибо редко очищающаяся канава во время дождей наполняется гнилой водой и органическими остатками, не имея правильного стока в низлежащие части, да если бы такой и был, то канава снабжала бы только остальные части города гнилью и вонью при отсутствии целесообразно устроенных городских канав в других частях. Таким образом, эта открытая канализация, как устроенная в одной местности, не приносит пользы, а только вред. Другая площадь — Ярмарочная — находится в восточной части города. Три раза в год сюда съезжаются со всех концов губернии жители на осеннюю и весеннюю ярмарки. Масса остающихся нечистот по окончании ярмарок и вывозимые недалеко от этой площади экскременты гниют и заражают воздух, так что летом, во время жаров, площадь становится непроходимой вследствие сильного зловония. Помойные ямы. Даже в центре города половина дворов не имеет помойных ям, в периферии же ямы эти встречаются в виде редкого исключения; там, где они существуют, просто «вырыта заступом яма глубокая», куда сваливаются все жидкие и твердые кухонные отброски. Изредка ямы эти выложены плитняком и на поверхности устроена жестяная сетка, разделяющая твердые и жидкие нечистоты, причем жидкие части стекают в нижний резервуар, а оттуда по сточной, большой частью весьма узкой канаве идут или в общую городскую канаву, или (там, где ее нет) в соседний двор, или, наконец, просто 146 147 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß на улицу. Чаще, однако, ямы ничем не выложены и разделения на жидкие и твердые части помоев не существует. Вообще редко можно встретить помойную яму, которая была бы хорошо цементирована и чистилась бы часто, не говоря уже о дезинфекции ее. Там, где нет сточных канав, жидкие нечистоты просачиваются в почву,22 заражая ее и близлежащие колодцы; если же где и чистятся эти ямы, то никогда не дезинфицируются и потому, после очистки, стены и дно ямы только увеличивают испаряющую зловонные газы поверхность. Чтобы не быть голословным, мы опишем устройство помойной ямы во дворе дома С… на Александровской, весьма населенной улице, тем более что устройство этой ямы (и гигиеническая обстановка двора) может служить типом многих других помойных ям. Яма эта неглубокая, находится на дворе у восточной стены здания; железная сетка на ее поверхности служит для разделения твердых и жидких частей; последние по сточной, имеющей весьма небольшое падение канаве текут к северной части двора и далее направляются на поверхность соседних ниже лежащих дворов домовладельцев З. Е. и Н. В эту же канаву выбрасываются различные остатки, образующиеся от содержания во дворе свиней и боя их (во дворе находится колбасное и пивоваренное заведение). Насколько вредно влияют эти нечистоты на органическую жизнь вообще, можно судить по тому, что деревья в соседнем саду Г. Е. засохли и роскошный пруд (когда-то со множеством рыбы) превратился в гниющее болото, — словом, вместо прежнего тенистого фруктового сада теперь имеется пустопорожнее место, заваленное всякими нечистотами и издающее летом зловоние. Неоднократно особой комиссией, свидетельствовавшей этот двор, при участии врача, предлагался ряд целесообразных мер, напр. устройство двух резервуаров, разделенных между собой фильтром из толстого слоя камыша и угля, дабы жидкие нечистоты, проходя сквозь этот слой, очищались; но все эти фильтры хороши, если они часто меняются, а резервуары чистятся, устроенные же, вследствие требования полиции, во дворе С… резервуары не чистятся и потому сами стали источником заражения почвы и воздуха. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠКонечно, полное отсутствие помойных ям, выбрасывание и выливание нечистот прямо во двор (как в периферии города) гораздо менее должно считаться вредным в гигиеническом отношении, чем устройство вечно зловонного очага среди самой населенной части города. Дворы. Если некоторые дворы и мощены плитняком, то камни расположены крайне неправильно, с промежутками, с углублениями и возвышениями; обыкновенно же дворы не мостятся и содержатся крайне грязно; хоть редко, но встречаются дворы, в которых масса навоза и мусора, сваливаемого обыкновенно в углах дворов, далее падаль животных, экскременты и т.д. Величина дворов, сравнительно с числом жителей, живущих во дворах, весьма незначительна; в центральной части города, например, в доме Щ., имеющем длину не более 13 саженей и в ширину 21/2, живет 22 еврейских семейства, состоящих из 85 взрослых, 123 детей; кроме того, в этом же дворе одна еврейская школа, куда собираются дети утром. Двор этот, как и все соседние еврейские дворы, содержится весьма грязно, не имея помойной ямы и сточной канавы; помои, мыльная вода, экскременты и т.п., иногда все это выбрасывается на поверхность двора, который к тому же служит еще местом детских игр. Понятно, такой небольшой двор при скученности населения, не имея хорошей естественной вентиляции, вследствие высоких соседних домов, при массе гниющих органических остатков во дворе, представляет скорее клоаку нечистот, чем резервуар чистого воздуха, каким должен быть всякий двор. Я не стану долго останавливаться на описании санитарного состояния отдельных дворов, упомяну только, что двор одного из богатых домовладельцев был настолько занавожен, что, когда полиция принудила очистить домовладельца двор, рабочие были едва наняты за 120 руб. Эти факты могут показаться слишком мелкими и не стоящими описания, но они были бы таковыми, если бы это явление не было общею принадлежностью многих дворов. Санитарное состояние дворов в периферии города ничем не отличается от дворов любой деревни: те же базы для загона скота, склады навоза для выделки ки148 149 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß зяка и т.д. Дворников, поддерживающих чистоту, нет и в трех десятках дворов города. Отхожие места. В периферии города отхожих мест не строят, а нужды отправляются на дворе, в огородах, садах; впрочем, некоторые дома и в центре города не имеют отхожих мест и вследствие этого в этих дворах встречаются экскременты; таковы в особенности места жительства бедных еврейских семейств. Большинство центральных дворов хотя и имеют отхожие места, но устраиваются они самым примитивным образом, по системе выгребных ям: ямы обыкновенно довольно глубоки, не цементированы, весьма редко чистятся и никогда не дезинфицируются; досчатые будки тесны, большею частью стары и едва защищают от дождя. В 1879 г. при осмотре мной всех отхожих мест города, деревянные полы, там, где они есть, оказались стары, пропитаны мочою, издавали острый аммиачный запах; некоторые отхожие места никогда не чистились (а многие не чистились по 15—20 лет) и были переполнены экскрементами. Расстояние от колодцев, из которых употребляли воду, во многих дворах не превышало и двух метров. Понятно, что при этих условиях экскременты просачиваются в почву, заражают ее и близлежащие колодцы. Насколько это просачивание сильно, можно судить по тому факту, что мы видели отхожие места, которые со дня устройства не чистились (около трех лет) и количество попадающих туда экскрементов должно было бы переполнить небольшие ямы, однако экскрементов было весьма немного — все они просачивались в почву; вообще, по отзыву многих хозяев, отхожие места в первый год их устройства редко чистятся. Кроме того, благодаря отсутствию дезинфекции и плохо устроенным навесам, испарение с экскрементов и заражение воздуха в летнее время весьма значительно. Во многих дворах отхожие места находятся рядом с жилыми помещениями и, не говоря уже о проникании вредных газов в последние, нечистоты эти впитываются в стены здания, которые становятся вечным источником, распространяющим зловоние; так, например, в Европейском переулке, в доме под № 2, высокая стена, на протяжении 7 метров вышины и Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ3 1/2 ширины, вся пропитана экскрементами и в летнее время издает сильное зловоние. Что касается способа вывоза нечистот, то они также допотопны, как и устройство отхожих мест: вывозят нечистоты обыкновенно в теплое время года в простых, не смоленых и не закрывающихся герметически бочках, и эта операция производится нередко с 11 часов вечера. Часто гуляющим приходится быть свидетелями, как медленно, вереницею тянутся по улицам города эти зловонные бочки с исхудалыми клячами; убийственно тяжелый и зловонный воздух в летнее время проникает и через растворенные окна любителей свежего воздуха. Мне не известно, чем руководились при указании мест вывоза нечистот на восточную, юго-восточную и западную окраины города, т.е. за Тифлисскими воротами к Полковничьему яру и сейчас за Воробьевкой, по окончании жилых строений и несколько других (смотри план города); в таком выборе мест нет даже и экономических соображений в смысле удобрения полей, ибо эти места редко возделываются (да наша земля еще не нуждается в таком искусственном удобрении), в гигиеническом же отношении это вредно, ибо, при господствующих юговосточных и западных ветрах, зловонные испарения приносятся ими обратно в город. Гораздо было бы целесообразнее вывозить экскременты в северные и южные окраины, подальше от городской черты, тем более что со временем, с истощением почвы, экскременты пригодились бы как удобрительный материал для множества огородов, находящихся в этих частях города. Канализации города не существует, — чему нельзя, впрочем, не порадоваться, ибо у нас и без того весьма много источников, заражающих почву и воду. Я не описываю устройства подвижных бочек и ватерклозетов, находящихся у некоторых, известных чуть ли не наперечет домовладельцев. Ìåñòà îáùåñòâåííûõ ñîáðàíèé â ñàíèòàðíîì îòíîøåíèè Из краткого исторического обзора жизнедеятельности Ставрополя мы видели, что город этот возник как 150 151 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß центр чисто русского движения, что этот русский характер его не был почти извращен примесями чужестранного элемента в дальнейшей жизни и потому понятно, что характерные особенности и недостатки в гигиеническом отношении мест общественных собраний принадлежат в равной мере и Ставрополю: грязь, теснота и отвратительная вода в общественных банях, недостаток света и воздуха в ночлежных домах, теснота, давка и грязь в харчевнях и трактирах, отсутствие вентиляции и недостаток вообще гигиенических приспособлений в клубах, гостиницах, церквах, театре и других местах общественных собраний. Все, как нарочно, приспособлено к возможности заболевания населения, и понятно, что больных в городе, как увидим ниже, очень много. Постоялые и ночлежные дома. Уже само понятие слов «постоялый двор», «ночлежный дом» дает ясное представление о существе дела. Невольно зарождается мысль о том, что это суть убежища разнокалиберного мелкого люда, ищущего притона и отдыха или после всевозможных дорожных передряг, или изнурения поденной работой в городе, и эта мысль сама собой создает картину неприглядного существования человека. Если обыкновенные постройки жилищ людей относительно достаточных, приспособленные к малому числу лиц, к постоянному их пребыванию, являются неудовлетворяющими условиям нормальной жизни, то, понятно, чего можно ожидать от домов, куда стекаются лишь на время люди, ничем не связанные с этим определенным местом, люди нищеты и бедствий. Литература (беллетристика), нисходя до обзора этих мрачных закоулков, подчас ярко очерчивает всю неприглядную сторону бытия, обрисовывая черными красками нравственный облик горемычного бедного люда; она разбирает условия, как создаются отвратительные типичные черты характеров, низводящие личность человека до степени животного и как бы подсказывает: «смотрите и бойтесь — вот продукт ваших ненормальных условий жизни»; но ей (литературе) нет дела до рассмотрения всех этих ненормальных условий, она их ищет главным образом в духовной сфере человека, а между тем эта-то Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠдуховная сфера в своих бесчисленных вариантах от добродетели к пороку прямо пропорциональна состоянию тела. «Mens sana in corpore sano» — древнее изречение, но оно в наше время, более чем когда либо, должно иметь значение, ибо мы знаем почти все условия, которые необходимы для того, чтобы тело наше было здорово. Если современные требования гигиены предписывают, имея в виду улучшение народного здравия, павильонную систему построек вообще и общественных учреждений в частности (госпитали, тюрьмы и т.д.), то тем курьезнее, тем парадоксальнее выступают на вид существования этих ночлежных домов, где ни одно из примитивных требований гигиены в большинстве случаев не выполняется. Сознавая вполне роковую необходимость разъединения бедных людей в их жилищах, наиболее просвещенные страны, Франция и Англия давно уже озабочиваются отдельными узаконениями относительно жилья; так в Лондоне, дом, в котором живет более одного семейства, должен быть записан в полицию, как наемный дом, который признается таковым лишь после специального исследования по отношению емкости (до 300 куб. ф. пространства на взрослого человека), чистоты и других условий и затем определяется число жильцов.23 В России же жизнь наших больших городов имеет в подобных местах (ночлежных домах) свою мрачную летопись, неизгладимы пока темные пятна; чем меньше города и чем лучше условия жизни населения, тем менее этих нор и трущоб. Если же последние кое-где и попадаются в провинциальных городах, то они своей грязью и сыростью не уступят любому столичному притону подобного рода. В городе Ставрополе, как видно из таблицы XV, сравнительно немного «ces pauvres coins inconnus» (maximum 350 мест для всего кочующего населения) и значение их в городской жизни то же, т.е. что и те и другие бывают переполнены людьми: постоялые дворы — приезжающими в город на ярмарки и базары, а ночлежные дома — городскими рабочими, нищими и, главным образом, той частью населения, которая приобрела местное характеристическое название «голой и босой команды». 152 153 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Ночлежные дома. За все время своей службы я неоднократно, почти ежемесячно, обходил эти постоялые дворы и особенно ночлежные дома. Я посещал их и зимой, после полуночи, когда собрались уже все, могущие придти ночевать; говорю не без умысла «могущие придти», ибо в городе нередко можно встретить людей, ночующих в городских садах или где-нибудь под забором, а иногда и, никем не замечаемые, на крыльце какого-нибудь домовладельца. Люди эти, пролетарии в полном смысле слова, не имеют возможности даже заплатить за ночлег. Тяжелое, грустное впечатление производит осмотр таких приютов ночлега, особенно поздно ночью зимой: люди битком набиты в небольшой сырой и грязной подвальной комнате; на печках, окнах, нарах и под нарами — везде лежат, плотно прижавшись друг к другу, без различия пола, возраста и семейного состояния. Слабый свет сального огарка, распространяющий копоть и вонь, еле мерцает в удушливой сырой атмосфере, освещая темножелтым оттенком изнуренные, хилые лица, придавая им зловещее выражение. Но вот в полночь этот огарок затушен и тут начинается ряд весьма разнообразных сцен, начиная от нежного излияния чувств до взаимного обкрадывания. Обкрадывают обыкновенно таких же голых и босых, как они сами, и редко поиски какого-либо ночного туриста увенчиваются успехом, ибо они совершаются ночью в карманах людей, которые и сами, даже днем, не могут, при всем старании, отыскать что-либо годное на пропой. Итог — ссора, драки, а на другой день израненные, избитые, эти парии бегут к врачу с просьбой освидетельствовать нанесенные в ночлежном доме побои. Возмутительно видеть (к счастью, это бывает редко) среди этих ночлежников детей от 8—10 летнего возраста, которые, находясь постоянно в компании голодных, безродных, воров и разбойников, сами теряют в раннем детстве вместе с нравственностью и здоровье: бледные, хилые, они рано становятся жертвой всех эпидемических болезней в городе. Воздух в домах этих, при отсутствии вентиляции, удушливый и зловонный, не редко за ночь, как видно из таблицы, на каждого едва приходится два кубических метра, и удивляешься, как люди, проводя- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠщие в этой убийственной атмосфере 9—10 часов, к утру не задыхаются. Отхожих мест в некоторых ночлежных домах нет, или, весьма грязно содержимые, они находятся вдали от ночлежной комнаты, а потому иногда нужды отправляются тут же в комнатах, в коридорах, на окнах. Состоятельный класс населения с презрением смотрит на все эти притоны нищеты, разврата и кочующего населения, и никто не поднимает вопроса об улучшении если не быта, то хоть бы приюта для этих бедняков. Есть ведь у нас пустые лавки (гостиные ряды, в которых когда-то кипела торговля); нехитрые и недорогие приспособления сделали бы эти дома обитаемыми; устройство нар, печей и окон не обошлось бы дороже 200—300 руб., а на наем лавок и прислуги, отопление и освещение с избытком хватило бы и суммы тех пятаков, которые собираются с посетителей. Причем необходимо обязательное городовое постановление об известном числе людей, могущих ночевать в одном помещении (что могла бы выяснить врачебная управа), с установлением штрафов, если бы при проверке оказалось больше нормы людей, штрафа, который заставил бы эксплуатирующих заведение отказываться от впускания лишних экземпляров. Да наконец, городская управа пока еще не обращает внимание на улучшение ночлежных домов и этот «вопиющий вопрос» вместе с многими такими же вопросами, как увидим ниже, ждет (?) своего решения в отдаленном будущем.24 Постоялые дворы. Первое, что бросается в глаза на постоялых дворах, это грязные дворы, кучи гниющего, редко вывозимого навоза, лужи скопившейся мочи с остропронзительным аммиачным запахом. Отхожих мест в постоялых дворах или вовсе нет, или они, плохо устроенные, переполнены экскрементами и редко чистятся. В особенности грязно содержатся постоялые дворы на Поспеловской улице № 2 и 24. Через последний двор проходит открытая городская канава, по которой текут всякие нечистоты, и в эту же канаву выбрасывается падаль животных; навоз не только никогда не вывозится, но, наоборот, свозится сюда со многих других постоялых дворов, так как содержательница этого двора занимается в то же время выделкой и продажей кизяка. 154 155 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß При постоялом дворе № 36 существует обширный задний двор (баз), куда в осеннюю ярмарку многие из приезжающих загоняют скот, и потому двор этот тоже переполнен навозом. Описывать грязь, навоз, отсутствие отхожих мест или кое-какое приспособление, так именующееся, в каждом дворе считаю излишним; в приведенной таблице приведены некоторые наблюдения во время обхода дворов. Вообще можно сказать, что большинство постоялых дворов служит источником для заражения почвы, воды и воздуха. Гигиеническая обстановка комнат, в которых проводят ночь приезжающие крестьяне, в некоторых дворах относительно хороша: комнаты чисты, сухи, с деревянным полом, с достаточным количеством света, но так как постоялых дворов в городе, сравнительно с потребностью в них, очень мало, то все они нередко, в особенности в ярмарочное время и накануне базарных дней, переполнены людьми и количество воздуха, приходящееся на каждого, понятно, не отвечает даже самым скромным требованиям гигиены. Бани. В Ставрополе общественных бань 5, так что одна баня приходится более чем на 6000 человек. Конечно, число бань было бы вполне достаточно, принимая во внимание возможность ежедневной топки и существования до 120 (по сведениям однодневной переписи 1872 г.) домовых бань при учебных заведениях и при домах частных домовладельцев; но общественные бани топятся лишь два раза в неделю, размеры каждой из них весьма малы, а потому становится ясным, что числа торговых бань в городе очень недостаточно, даже при условии пользования ими половины городского населения; благодаря этой недостаточности, в банях, особенно в простонародных, бывает такая толкотня, давка, грязь, нечистота и испорченный воздух, что трудно, не видавши, составить себе понятие, — не знаешь, чему удивляться: тому ли, как решаются ходить туда люди, или же тому, как они выходят оттуда здоровыми (?) и не задыхаются. Я ограничусь описанием санитарного состояния персидской бани, находящейся в Европейском переулке, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠтак как по ней можно составить приблизительное понятие о санитарном состоянии вообще всех городских бань. Персидская баня. Персидской она называется потому только, что содержатель бани, а также все банщики — персияне. Баня эта состоит из одного общего мужского, одного женского отделений и одного номера. Мужская25 раздевальная с сырыми грязными стенами, потолком и полом; вентиляции нет, и лишь через открываемые постоянно входные двери врывается струя чистого воздуха, обдавая холодом раздевающихся или вышедших из парильной. Отапливается раздевальная железной печью и то непостоянно, а потому температура воздуха колеблется от +26 градусов до +10, смотря по температуре внешнего воздуха. Простыни, которыми закрывают лавки, щетки, гребенки — весьма грязны и сальны. Раздевальная ведет в мыльную с холодным, устланным каменными плитами полом и не менее грязными стенами и окнами, в которых к тому же стекла иногда разбиты, рамы стары и гнилы; три длинные лавки для сидения ветхи, грязны; под ними почти постоянно (даже в дни, когда баня не топится) стоят грязные, мыльные лужи. Шайки грязны и стары. В небольшой темной парильной — единственное окно с такой же рамой и разбитыми стеклами, как и в мыльной. При входе в одном из углов замечается наваленная груда камней, раскаливаемых при топке и служащих для добывания пара, в другом углу — полки для обмывания и парения. Полки эти почти постоянно покрыты слизью, состоящей из мыльной пены, эпидермиса, волос и грязи. Обстановка номера еще хуже: вход в него идет через узкий, постоянно мокрый и скользкий мостик, раскинутый над небольшим прудом, служащим резервуаром воды для бани, и нужно быть осторожным, дабы не упасть в пруд подчас с возможностью утонуть в нем. В раздевальной номера стоит печь с вмазанным в ней котлом для нагревания воды; вдоль стены же короткая, узкая, весьма грязно содержимая лавка, на которой едва ли в состоянии поместиться два человека. Печь занимает более половины раздевальной, в которой температура доходит до 35 градусов. Мыльная (парильной нет), в которой устроен наподобие персидских бань 156 157 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß бассейн четырехугольной формы, не отапливается, а теплота проникает туда из раздевальной, вследствие чего стены сыры и пол холоден. Теплая вода пускается в бассейн по желобку из крана и меняется относительно редко, чаще же при новых посетителях только прибавляется около 2-3 ведер новой горячей воды; от этого вода бассейна постоянно грязная и заставляет посетителей избегать купания в этой грязной луже, что хозяином бани объясняется «нелюбовью» русских к персидским баням. Вода для бани получается из пруда, находящегося во дворе больницы; источником этого пруда служат вышерасположенные пруды Воронцовского сада, а также дождевая вода. Кажется, без химического анализа, по одному виду этого пруда, находящегося, к сожалению, среди больничного двора, со множеством гниющих в нем веществ и просачивающихся нечистот из соседних отхожих мест, не трудно придти к заключению о положительном вреде воды этого пруда. В гигиеническом отношении интересен способ мытья, практикуемый персидскими банщиками: до предварительного обливания водой банщик, обыкновенно, туземцу предлагает «таро», т.е. смазывание мест, покрытых волосами, кроме головы и лица (подмышечную, лобковую область, промежность, грудь и т.д.) грязью, состоящею, кажется, преимущественно из щелочей и щелочных земель (грязь эта привозится из Персии). Намазываются густым слоем этой грязи вышесказанные места и по истечении 5-8 минут волоса у корней легко отделяются, что, вероятно, неоднократно наблюдали и тифлисские врачи. Эта операция повторяется через два-три месяца, так как с сохраняемым корнем волос они вырастают вновь. При более продолжительном прикосновении кожи с этой грязью начинает растворяться уже эпидермис кожи, и я наблюдал в Ставрополе острые экцематозные поражения кожи, происшедшие этим путем (чаще экзему мошонки), хотя при опытности банщиков эти случаи вообще редки. При обмытии тела от этой грязи банщик приступает к разминанию. Разминание начинает с нижних конечностей, далее переходит к верхним, к спине, к животу, к шее, к лицу. При разминании спины банщик стано- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠвится на посетителя, который лежит на груди и животе, всей своей тяжестью, опираясь руками на плечи, причем скользит по спине, начиная от нижних углов лопатки до поясницы и обратно. При разминании верхних конечностей, боковых частей груди, живота и т.д. употребляет круговое разминание члена, постепенное поглаживание от периферии к центру, поколачивание полной или полой рукой. Говоря короче, персидские банщики в Ставрополе употребляют почти все приемы, хотя и без определенного показания, какие употребляются в обыкновенном врачебном массаже, т.е. massage á friction, pétrisage, tapotement simple, t. á l`air comprimé et cet. Разминание это, по мнению банщиков, значительно укрепляет организм и излечивает болезни мышц и костей. По окончании разминания банщик вытирает посетителя надеваемой на кисть правой руки «кисой» (род рукавицы из персидской ковровой материи). При довольно сильном натирании без мыла с кожи, действительно, отделяется грязь местами с эпидермисом, — так вытирается вся поверхность тела. Последняя особенность мытья персидских банщиков состоит в способе образования мыльной пены: для этого употребляется продолговатый из миткаля 4-угольный мешок («липа»). Мешок этот банщик предварительно хорошо намыливает и, слегка смочив горячей водой, вдувает туда воздух, который, проходя сквозь поры миткаля (чему способствует банщик постепенным надавливанием), образует обильную мыльную пену.26 Таким образом, натирание мыльной мочалкой, практикуемое русскими банщиками, персиянами разделяется на натирание предварительно «кисой» и последовательное намыливание «липой». Имея в виду, что санитарное состояние остальных торговых бань ничуть не лучше описанной персидской, мы заключаем, что ставропольские бани не удовлетворяют основным назначениям бань вообще: 1) как средства для чистоты и опрятности, так и 2) медицинского пособия. Трудно вообще утверждать, чтобы простолюдин выходил из грязных бань чище, чем он туда вошел. Что касается до значения бань в медицинском отношении (бани, как известно, для бедных жителей города считаются хо158 Çàâîäû â ñàíèòàðíîì îòíîøåíèè Между городскими промыслами важное место занимает промышленность продуктивная, главным образом заводская. В настоящей главе я опишу заводы, обрабатывающие животные продукты (кожевенные, мыловаренные, салотопленные, клееваренные и т.п.) и коснусь несколько подробнее самой техники обработки их; из рассмотрения ее само собой выяснится и тот вред, который приносят заводы здоровью жителей города Ставрополя; при этом заводы эти будут описаны настолько, насколько они способствуют порче воды, воздуха и почвы, не касаясь гигиенической обстановки рабочих, болезненности между ними, смертности.27 Врачи-гигиенисты, излагая болезни рабочих, обыкновенно говорят, что обработка продуктов животного царства не вредит здоровью рабочих, что «кожевники, клеевары, живодеры, мясники и рабочие на мыловаренных заводах, несмотря на постоянное вдыхание гнилостных и зловонных газов, в общем пользуются цветущим здоровьем и что средняя продолжительность жизни их равна 56—61 году».28 Таким образом, на заводы нужно смотреть, по-видимому, как на явление отрадное, увеличивающее обыкновенную среднюю продолжительность жизни и как бы способствующее оздоровлению рабочих. Но если зловонные газы, развивающиеся при обработке сырых животных материалов, считаются безвредными для здоровья рабочих, то отсюда, конечно, не следует, что заводы эти в районе своей деятельности не могут вредить здоровью жителей другим путем. Мы думаем, что жидкие отстои от животных тканей, шерсть, внутренности 159 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß рошим средством для лечения хронических суставных и мышечных ревматизмов), то и в этом отношении наши бани, с холодными полами раздевальной и мыльной, с резкими колебаниями температуры в различных местах одной и той же комнаты и т.д., скорее вредят и вызывают ревматические страдания, чем излечивают их, и, конечно, врачи города видели случаи острого и хронического воспаления суставов, этиологически связанные с купанием в наших банях. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠживотных и экскременты их (так как, кроме скотобоен, бой скота производится также и при салотопенных, мыловаренных и сыромятно-шубных заводах), выбрасываемые около заводов, разлагаясь под влиянием влаги и теплоты, заражают путем просачивания почву и воду близлежащих колодцев и речек, а вследствие испарения, под влиянием той же теплоты, портят и окружающий воздух. При описании города было сказано, что большинство заводов расположены в первой части города, в долине реки Ташлы, в местности низкой, не имеющей естественной природной вентиляции, и потому все эти зловредные испарения не развеваются и стоят густым туманом в долине Ташлы; эту порчу воздуха в связи с засорением почвы и воды нужно считать главной причиной, почему первая часть города Ставрополя всегда являлась очагом эпидемических болезней. В самом деле, не простое же случайное совпадение следующих обстоятельств: эпидемия холеры в 1847 г., по свидетельству старожилов, особенно была сильна в первой части города; эпидемия тифа в 1865 г.29 началась в этой части города и была там особенно экстензивна, холера в 1873 году выхватила больше жертв из первой части города; эпидемии оспы, кори, скарлатины начинались отсюда почти всегда и редко с других частей города. Приведенных фактов нам кажется достаточно, чтобы сказать, что засорение почвы и воды имеет, coeteris paribus, некоторое влияние на появление эпидемических болезней, но, при существовании этих благоприятных внешних условий, достаточно бывает заноса одного случая, чтобы вызвать тяжелую эпидемию. (Либермейстер30). Кроме этого острого отравления (путем эпидемии) общественного организма, мы наблюдаем еще хроническое и имеем несомненные доказательства, что вообще болезненность среди жителей 1-й части города гораздо сильнее, чем, например, в 4-й, и подобные сравнительностатистические данные приведем в главе о болезненности и там же оценим цифры. Теперь перейдем к описанию этих заводов и производства в них, заранее попросив извинения у читателей за некоторые, может быть излишние, подробности. 160 161 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß На вред для здоровья городских обывателей от помещения заводов и фабрик примитивного устройства среди населенных мест уже давно обращала внимание ставропольская городская администрация. В 1867 г. губернское правление своим постановлением определило: 1) новых заводов в центре города не строить, 2) значительных поправок существующих заводов не производить, дабы, когда таковые придут в ветхость, переносить их за черту города, 3) обязать хозяев заводов устроить особые бассейны для мочки и промывания кож, 4) устроить при заводах, развивающих зловонные газы, высокие трубы, отводящие эти газы в верхние слои атмосферы и т.д.31 На немногих заводах исполнены были эти легальные требования власти, но большинство заводов и до сих пор функционирует среди самых населенных мест, не имеет отводных труб и бассейнов для мочки кож. Кроме того, благодаря недостаточности полицейского надзора, производились не только поправки существующих заводов, но были выстроены даже в центре города новые заводы с такой же гигиенической обстановкой, как и старые. Крайний срок для прихода в ветхость заводов для самых устойчивых из них определен 1878 г. и потому в этом году «особая комиссия», под председательством губернского врача Зелинского, свидетельствовала заводы в санитарном отношении и составила весьма обстоятельный доклад, с изложением целого ряда необходимых целесообразных мероприятий.32 Прошло около 3-х лет со времени последнего освидетельствования заводов, но видно, комиссия сама по себе, а заводы тоже сами по себе; первая констатирует факты зловония и порчи почвы и воды, а вторые дают материалы для донесений, рапортов относительно смрада и чада, развиваемых заводами, загрязнения воды и засорения почвы. Насколько нам известно, благодаря постановлению комиссии и настоянию полиции, пока переносится за городскую черту только завод М.; остальные же заводы, как сказано, продолжают действовать по-прежнему, и даже построены новые заводы в местностях, которые считаются самыми населенными (мыловаренный завод Г. на верхнем базаре). Заводы, обрабатывающие животные продукты, устраивались в Ставрополе с 1810 г., и вначале они стро- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠились по периферии города, чтобы все органические остатки могли удобно выбрасываться недалеко от фабрик и заводов, не причиняя вреда здоровью жителей; понятно, что с увеличением городского населения, а следовательно и построек, заводы становились все ближе и ближе к жилым помещениям и наконец стали почти в центре их. Заводы, выделывающие овчины. Заводов, выделывающих овчины, три, все они находятся в первой части города. Кроме выделки овчин, при этих заводах производится и бой овец, причем остатки от боя (кровь, внутренности, экскременты, рога и др.) выбрасываются тут же поблизости. Техника обработки овчин следующая: сырые овчины предварительно вымачиваются в воде в течение 1—5 суток, для чего на заводе М. иногда делается запруда овчинами же в речке Ташле; на других заводах мочка производится в прудах или особом бассейне. Далее овчины кладутся для кваски в чаны, содержащие воду с примесью золы и ржаной муки; кваска эта совершается в летнее и осеннее время в течение 15—25 дней. После кваски овчины или перекладываются в другие чаны для вторичной кваски (к воде вторых чанов примешана зола, ржаная мука и серная кислота), или же прямо просушиваются на открытом воздухе. Запах, распространяемый чанами, в высшей степени зловонный и удушливый. Негодные отстои от кож наравне с твердыми остатками выливаются тут же около заводов. На заводе М. жидкие отстои выливаются по склону к речке Ташле, затопляя соседние огороды и заражая воду р. Ташлы. Кроме того, на этом заводе масса выброшенной шерсти, начиная с основания завода (с 1833 г.), образовала по склону р. Ташлы кучу вышиной более 3 аршин. Жалобы соседних жителей летом на зловоние, исходящее из завода, ежедневны. Такое же зловоние и на заводе для выделки овчин Р., двор которого завален всякими отбросками и нечистотами. Способ обработки кож 6-ю находящимися исключительно в 1-й и 3-й части города кожевенными заводами немногим отличается от выделки сыромятных овчин: сырые кожи, предварительно вымоченные в воде (в немно162 163 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß гих заводах в особо устроенных бассейнах около речек, в других прямо в р. Ташле), кладутся в большие резервуары (зольники), наполняемые водой, насыщенной известью. Кожи, часто переворачиваемые, очищаются от шерсти и вторично кладутся в зольники на неделю, после чего уже выполаскиваются в речке или бассейне, стружатся для отделения мелких негодных частей и переносятся сначала на 3 суток в гущу из ржаной муки, потом на двое суток в воду с серной кислотой; окончательная отделка кож состоит в дублении их в особых чанах в течение месяца; после этой весьма длинной процедуры кожи провяливаются и сушатся. Заражающие атмосферу удушливо-зловонные газы зольников на некоторых заводах выходят в наружную атмосферу через весьма невысокие трубы, в других — проникают сквозь щели в потолке, наконец, в третьих — сквозь растворяемые по временам двери или через поры каменных стен. Кроме того, различные отброски от выделки кож: стружки, шерсть, мягкие гниющие органические остатки, зловонная вода с резервуаров и остатки от боя овец, — все это выбрасывается тут же, около заводов, заражая почву и, просачиваясь сквозь нее, также воду близлежащих колодцев; или же прямо жидкие отстои выливаются в речку (Ташлу и Мамайку) и заражают уже непосредственно их воду. Салотопенные заводы (их три, два в 1-й и один во 2-й части) по качеству отбросков и зловонным развивающимся газам должны относиться тоже к вредным в санитарном отношении; на это указывает техника производства: в бурт, поставленный на железном котле, вмазанном в печь, закладывают до 300 пудов сала, которое растапливается и сливается в особые чаны. Органические остатки от салотопления выбрасываются во дворе заводов. Кроме того, один только завод (во 2-й части) имеет высокую газоотводную трубу, в остальных же газы выходят через щели в потолке. Во дворе этих заводов (все они среди населенных местностей) производится бой овец, причем в один сеанс убивается более чем 5000 голов (как, например, на заводе Колесникова); конечно, и остатки от боя овец дают богатый материал для гниения и порчи воздуха, воды и почвы. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠСпособ производства мыла на четырех городских мыловаренных заводах, находящихся тоже среди весьма населенной местности в 1-й части города, заключается в следующем: сало и канифоль смешиваются с раствором едкого натра и смесь эта сливается в бурт, стоящий на железном казане, вмазанном в печь, и варится на огне три дня, потом по желобку жидкое мыло стекает в особые станки, где и формируются куски. Отстои от мыловарения, содержащие минеральные соли и животные перепонки, или выливаются, как на заводе Б., в канаву, направляющуюся к речке Ташле, или, как на заводе же Г., в глухую помойную яму (во дворе этом до 15 еврейских семейств), и нечистоты эти редко вывозятся, а на заводе Р. подчас в ночное время направляются в общую городскую канаву. Количество негодных отстоев после мыловарения зависит, конечно, от количества сырого материала: при обыкновенной закладке сырого материала 500 пудов отстоев получается до 30 ведер. Мыльный запах, распространяющийся при мыловарении, весьма сильный, ибо только на заводе Р. существует труба, отводящая эти газы в верхние слои атмосферы. При описанных выше салотопенных и мыловаренных заводах существуют и сальносвечные заводы (их три). Точно так же, как и на салотопенных заводах, сало растапливается в железном котле и потом выливается в особые предварительно приготовленные формы с фитилями. Качество отстоев и отбросов на этих заводах одинаково с салотопенными заводами, воздух так же удушлив и зловонен. Единственный клееваренный завод находится на 4-й (Мещанской) улице, в ветхом турлучном здании, при отсутствии каких-либо технических приспособлений и в крайне нечистом дворе, окруженном многими жилыми строениями. Клей вываривается из костей животных, и значительная масса органических остатков выбрасывается тут же во дворе. Как при клееварении, так и при сушке клея распространяется, sui generis, чрезвычайно неприятный, вызывающий у непривычных спазматический кашель запах. 164 165 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Краска курпеев производится армянами в течение летних месяцев и в санитарном отношении интересна потому, что р. Ташлу в течение нескольких дней запружают сырыми овчинами; самая краска производится в чанах, куда примешиваются различные красящие, неизвестного состава, вещества, и вода из этих чанов выливается в ту же речку. Городские бойни находятся как среди населенных мест (еврейская) и при описанных выше заводах, так и на периферии, в восточной части города, за ярмарочной площадью. Каждая бойня состоит из деревянного здания со старыми, издающими сильное зловоние, деревянными полами; многие из них без надлежащих стоков для крови. Последняя на многих бойнях проникает в промежутки между отдельными досками пола и пропитывает почву. (Заметим мимоходом, что быки и коровы, прежде чем зарезать их, оглушаются двумя-тремя ударами обухом топора). На огороженные дворы боен выбрасываются все нечистоты, негодные для продажи — рога, копыта, экскременты; с некоторых боен по желобам направляется туда и кровь, — все это в летнее время гниет и распространяет сильное зловоние. Заводы, обрабатывающие растительные и ископаемые продукты, которые будут перечислены в главе о занятиях жителей, не могут считаться вредными для здоровья соседних жителей (но не рабочих). Резюмируя все сказанное о заводах, обрабатывающих животные продукты в городе Ставрополе, мы приходим к следующему заключению: заводы сыромятноовчинные, кожевенные, салотопенные, мыльные, свечесальные и клееваренный, как находящиеся среди жилых строений, вредят здоровью жителей путем порчи воздуха, воды и почвы, поэтому необходимо: 1) перенести эти заводы за городскую черту, пониже всех жилых помещений, при выборе нового места для заводов необходимо иметь в виду направление господствующих ветров, дабы зловония не приносились обратно в город; 2) устроить при этих заводах для мочки, промывания и краски кож особые бассейны и воду этих бассейнов Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠпеременять только в ночное время, при сильном дожде или во время полноводия; 3) животные остатки, по предварительной дезинфекции их, зарывать поглубже в землю, подальше от речек и колодцев. Конечно, ряд экономических соображений относительно возможного упадка заводской промышленности, вследствие необходимых затрат на новые постройки и приспособления, долго будут тормозить приведение в исполнение мероприятий, указанных как особой комиссией, так и неоднократно мной, и таким образом, вероятно, зло это будет еще терпеться до поры до времени. В настоящее же время настоятельно необходимо перенести за городскую черту хоть скотобойные заведения, а при мыловаренных, салотопенных и кожевенных устроить, кроме сказанных выше резервуаров для воды, высокие заводские трубы; отстои от животных тканей (от мыловарения, салотопления и т.д.) должны вывозиться далеко за черту города в герметически закрытых бочках, а не выливаться в речки и канавы. Также и всю посуду, употребляющуюся для производства, должно содержать в надлежащей чистоте и опрятности. В заключение считаю нужным еще раз повторить, что хотя я, по убогой обстановке провинциального врача, не мог исследовать воздуха, циркулирующего в районе деятельности заводов, не исследовал и степень засорения воды речек, однако, основываясь на реакции этих агентов на человеческие организмы, т.е. на болезненности населения той части города, в которой находятся эти заводы, признаю их соседство с жилыми строениями весьма вредными для здоровья жителей. Ãèãèåíè÷åñêàÿ îáñòàíîâêà ïîìåùåíèÿ äëÿ áîëüíèöû ñòàâðîïîëüñêîãî ïðèêàçà îáùåñòâåííîãî ïðèçðåíèÿ. (Из отчета врача больницы А.Траппа) Больница приказа помещается с 1867 года в здании, принадлежащем частному лицу, а так как это здание при постройке своей не предназначалось для больницы, то и не имеет ровно никаких приспособлений, необходимых для подобного рода помещений. 166 167 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Здание больницы обращено своим фасадом, т.е. восточною стороною, на улицу, остальные же три стороны его (с., ю. и з.) обращены внутрь во двор и окружены садами, в которых находятся жилые помещения. Кроме того, рядом с больницею и против нее находятся две так называемые торговые общественные бани, устроенные самым первобытным образом. Грязная и мыльная вода от моющихся в этих банях, а равно и мытья белья, стекает прямо в расположенные по бокам улиц открытые каменные канавки, и вода эта, будучи насыщена разными органическими остатками, под влиянием солнечных лучей разлагается и издает зловоние, особенно в летнее время. Почва, на которой стоит здание больницы, черноземная, в обилии пропитанная водою и представляет наклонную плоскость, которая обращена в сторону улицы. Под всем зданием проходят каменные канавки, служащие для стока воды и покрытые сверху досками, служащими в то же время полом для подвального этажа. Здание больницы состоит из двух этажей и антресолей. На северной стороне здания, обращенной во двор, находится парадный ход с лестницей, ведущей в первый этаж, возле него другой ход, ведущий в подвальный этаж, а с западной стороны находится третий ход — черный. Вдоль всей западной стороны здания тянется стеклянный коридор, простирающийся в вышину от основания здания до антресолей. С южной же стороны расположены отхожие места для каждого этажа, кроме подвального, по одному. Отхожие места прилегают плотно к одной из капитальных стен здания. Внутреннее помещение больницы устроено следующим образом: 1. Подвальный этаж. Спустившись по лестнице в подвальный этаж, посетитель входит в темный, мокрый, покрытый местами плесенью и с затхлым воздухом коридор. В коридоре находятся двое дверей, из них одна ведет в кухню, а другая — в темную маленькую переднюю, перед помещением богадельни для лиц женского пола. Кухня состоит из двух (третья для прислуги) весьма маленьких комнат; в первой находится плита для приготовления пищи и отчасти лекарства для больных; вторая комната Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠслужит для распределения больным уже приготовленной пищи, т.е. разрезки мяса, разливки горячей пищи в посуду и проч. Вторая дверь из коридора ведет в небольшую и темную переднюю, а за нею расположены комнаты для помещения призреваемых женского пола. Комнаты эти полутемны, весьма сыры и в общем представляют собой подвал со сводами. В этих-то трех комнатах помещается до 10, а иногда и более, призреваемых душ. Так как к этим комнатам с одной стороны прилегает кухня, отделяющаяся от них лишь тонкой деревянной перегородкой, а с другой стороны — совершенно мокрый подвал, одна из стен которого прилегает к расположенным возле нее отхожим местам, вследствие чего насквозь пропиталась жидкими экскрементами, то понятно, что, кроме страшной сырости, воздух в этих комнатах до того удушлив, дурно пахуч и переполнен дымом и чадом из кухни, что свежему, только что вошедшему человеку буквально нет никакой возможности переносить его. 2. Первый этаж. В нем помещаются больные женского пола. Этаж этот состоит из 7-ми комнат, из коих одна темная передняя, затем следует полутемная комната — приемная для вновь поступающих больных, вместе с тем служит для помещения прислуги; далее следует 5 больничных палат (размеры см. в конце описания). Палаты эти, сообщаясь между собой посредством дверей, имеют один общий вход из передней и один выход из приемной комнаты; от невозможности разобщения комнат между собою, разделение больных по роду болезней немыслимо, а потому все больные перемешаны друг с другом, так что рядом с больными горячкой помещаются больные с воспалением легких, гангреной, разными наружными болезнями, сифилисом и проч. Только для одних оспенных больных существует отдельная комнатка и притом такая маленькая, что в ней с трудом можно поместить три кровати, но без столиков к ним. Такое смешение больных отзывается весьма вредно на лечении некоторых болезней, например, у больных, поступивших с поранениями, и у оперируемых нередки осложнения ран рожистыми или другими какими-либо процессами, или гнойным заражением крови и проч.; с другой стороны, больные, посту168 169 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß пившие с каким-нибудь легким страданием, рискуют получить тиф, рожу и т.п. В женском отделении полагается 15 больных, но, благодаря крайней несоответственности количества поступающих больных с числом имеющихся мест, сплошь и рядом бывает более чем двойное количество их, так что нередко, за недостатком мест для кроватей, больных приходится размещать на полу. 3. Во втором этаже помещаются больные мужского пола. Тут 6 комнат: первая из них служит для помещения аптеки с медикаментам и инструментами для операций, во 2-й комнате, полутемной, — приемная для вновь поступающих больных; эта же комната служит и для помещения прислуги; в остальных четырех комнатах помещаются больные. Расположение этих комнат вполне соответствует расположению комнат для женского отделения; здесь такое же смешение больных всякого рода и такие же неблагоприятные условия для лечения их, особенно оперируемых и раненых. Вследствие этого смешения больных нередки и осложнения самых легких ранений и операций весьма тяжелыми болезненными процессами и подчас летальный исход в таких случаях, где, при целесообразном ходе дела и правильном размещении больных, другого исхода, как выздоровление, и быть бы, по-видимому, не могло. Устроено это отделение на 15 больных, но и в нем почти круглый год такое же необычайное переполнение больных, как и в женском отделении; больным также приходится размещаться на полу, за недостатком мест для кроватей. Антресоли (3-й этаж) состоят из четырех маленьких, весьма низких и сообщающихся между собою комнат. В этих четырех комнатках помещаются сифилитические больные, а во время существования эпидемий в городе, например, оспенных и проч., сюда же помещаются и больные этого рода. Антресоли эти посредством лестниц сообщаются с мужским и женским отделениями, а потому отделение этих больных от других только кажущееся, и они легко сообщаются с этими последними. Воздух во всех комнатах больницы, благодаря постоянному переполнению их большим числом больных, почти полному отсутствию вентиляции, за исключением Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠтопки печей, а летом выставления зимних рам и открытия окон, далее вследствие долговременного помещения больницы в этом здании, которое все насквозь пропитано всякого рода миазмами, — чрезвычайно тяжелый, удушливый, зловонный и для всякого только что вошедшего в больницу человека едва выносимый. Несмотря на самую тщательную дезинфекцию всякого рода дезинфицирующими веществами, на приобретение которых денег не жалелось, воздух в больнице, после даже самой тщательной дезинфекции, кажется чище и несколько сноснее только некоторое время после нее, а затем опять делается таким же тяжелым, «промозглым», поражающим обоняние, как и прежде. Порче воздуха значительно способствуют отхожие места, устроенные самым первобытным образом, и благодаря этому устройству они не представляют никакой почти возможности тщательного очищения и дезинфекции, а вследствие этого распространяют страшное зловоние по всей больнице. В холодное время, при постоянном сквозном ветре, больной рискует получить, кроме существующей уже у него болезни, еще какую-нибудь другую простудную, или же ухудшить эту, уже существующую. Не говоря уже о плохом и вполне антигигиеническом устройстве больницы, она совершенно лишена самых необходимых приспособлений, как то: ванной, припарочной, операционной комнаты и проч. Что касается дома для умалишенных, то он во всех отношениях устроен и находится еще в худшем состоянии, чем больница. Дом этот принадлежит приказу общественного призрения и расположен недалеко от больницы, также в очень бойкой местности города Ставрополя. Передняя сторона этой местности выходит на весьма бойкую и оживленную улицу (Александровскую), с восточной стороны ее находится Европейский переулок, в прежнее время совершенно глухой, а теперь понемногу застраивающийся и все более оживляющийся. С западной стороны находится общественный сад, в котором в летнее время бывают многолюдные собрания с музыкой, фейерверками и проч. С южной же стороны сад, принадлежащий частному лицу. В центре этой местности и рас170 171 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß положен дом для умалишенных. Таким образом, необходимые для успешного лечения душевнобольных тишина и спокойствие отсутствуют в данном случае вполне. Дом построен в 1832 году из дерева, на каменном фундаменте. Все здание состоит из 2 коридоров и 7 комнат. Один коридор — наружный — совершенно открытый, окружающий здание; с трех сторон его находится по одному отхожему месту; устройство этих отхожих мест совершенно одинаково с устройством таковых же в больнице, и потому здесь существуют те же условия, т.е. невозможность тщательного их очищения и дезинфекции, а вследствие этого зловоние, особенно в зимнее время. Второй коридор расположен внутри здания. В коридор этот выходят 6 дверей, ведущих в комнаты для больных; 4 из этих дверей расположены по длине коридора и две на боковых его концах. Двери эти деревянные с небольшими четырехугольными отверстиями в верхней их части для наблюдения за больными. Между четырьмя первыми дверями помещается одна печь, которая топится из коридора, а остальные две комнаты отапливаются печами, в них же расположенными. Отдельных комнат 7, и все они разделяются между собою досчатыми тонкими перегородками. Так как в некоторых из комнат находятся печи, занимающие немало пространства, и, кроме того, поставлены койки для больных, которые еще больше уменьшают свободное пространство, то больные стеснены в такой степени, что едва могут сделать несколько шагов по комнате и большую часть дня принуждены сидеть или лежать на койках. Вся вентиляция помещения для умалишенных заключается в одних только оконных форточках и небольшом люке, выходящем на чердак из теплого коридора. Помещение для умалишенных, назначенное всего лишь для пяти человек, вмещает в себя почти круглый год по 10—15 человек, из коих многие весьма нечистоплотны, т.е. мочатся и испражняются под себя. Отопление здания производится каменным углем и притом без всяких к тому приспособлений печей. Понятно, что образующиеся при сгорании угля газообразные продукты примешиваются к атмосфере и портят ее; а при нечистоплотности Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠумалишенных воздух в помещении становится в высшей степени испорченным и негодным для дыхания. Вечером и ночью помещение освещается только одною лампою, которая висит в коридоре из опасения, чтобы больные не нанесли себе или самому зданию какого-либо вреда. Таким образом, больные, особенно зимою и осенью, находятся в темноте почти с 5-ти часов пополудни до 71/2 утра. Это не может не отзываться вредно на тщательности надзора за больными вообще, не говоря уже о возможности весьма вредного действия темноты на некоторые формы болезней. Все описанные здания существуют около 46-ти лет и в течение этого времени не очищались и не освежались радикально ни разу. Всякая же дезинфекция различного рода веществами, побелка стен, проветривание и проч., как и в больнице, равно ни к чему не ведут и не более, не менее как паллиативные меры, действующие лишь на короткое время и только замаскировывающие зло, но отнюдь не уничтожающие его. Вследствие постоянного переполнения помещения для умалишенных приходится часть из них, именно тех, которых болезнь более тихого характера, помещать в больничное здание, исключительно предназначенное для больных не психических, а в описываемом здании оставлять только буйных и нечистоплотных душевнобольных. Результатом такой гигиенической обстановки помещения для психических больных является, во-1-х, полная невозможность разделять больных не только по роду их болезней, что имеет громадное значение для лечения их, но даже и по полу; во-2-х, больные, будучи скучены вместе в столь незначительном помещении, отдельные комнаты которого вдобавок разделяются друг от друга лишь тонкими перегородками, постоянно раздражают своими криками и буйством друг друга; в-3-х, пребывание несколько лет в столь тесных помещениях, в которых почти невозможно какое-либо усиленное активное движение, например, ходьба и пр., лишение притом необходимого количества воздуха, не говоря уже о его чистоте (чего, благодаря отсутствию вентиляции, нечистоплотности больных и проч. и требовать невозможно), производит, особенно в 172 Ïåðâûé ýòàæ Ïåðâûé 1-ÿ ïàëàòà (äëÿ îñïåííûõ) 2-ÿ ïàëàòà (äëÿ âíîâü ïîñòóïàþùèõ)* 3-ÿ ïàëàòà 4-ÿ ïàëàòà 5-ÿ ïàëàòà 6-ÿ ïàëàòà Âòîðîé ýòàæ 1-ÿ ïàëàòà (àïòåêà) 2-ÿ ïàëàòà (äëÿ âíîâü ïîñòóïàþùèõ)* 3-ÿ ïàëàòà 4-ÿ «ïàëàòà «ïàëàòà 5-ÿ ïàëàòà 6-ÿ ïàëàòà Òðåòèé ýòàæ 1-ÿ ïàëàòà 2-ÿ ïàëàòà 3-ÿ ïàëàòà 4-ÿ ïàëàòà Ñóììà 15 (áåç àïòåêè) Ðàçìåðû â ìåòðàõ Äëèíà Øèðèíà Âûøèíà Îáúåì âîçäóõà Íàèáîëüøåå ÷èñëî áîëüíûõ çèìîé 4,5 3 2,7 35,4 2 4,7 4,8 4,9 5,7 7,3 4,5 4,0 4,3 4,6 5,6 idem id. id. id. id. 57,1 51,8 56,8 70,7 110,3 1 2 3 4 6 4,5 6,0 5,0 5,5 7,3 4,3 5,0 4,5 4,5 5,6 2,5 id. 3,3 id. id. 48,3 75,0 72,0 75,0 134,9 1 4 3 5 8 5,0 4,0 4,5 id. 4,5 id. 3,2 id. 2,1 id. id. id. 47,2 37,8 30,2 30,2 5 3 3 1 — — — 932,7 51 * Òóò æå ïîìåùàåòñÿ ïðèñëóãà 173 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß зимнее время, явления малокровия, быстро развивающегося упадка сил и скорбута; самая же обстановка больных и вид помещения, напоминая собою скорее какую-нибудь тюрьму средних веков, нежели дом умалишенных в настоящем смысле этого слова, производят на всякого приходящего буквально потрясающее впечатление и не только не способствуют излечению больных, а, напротив, усиливают болезнь и из форм болезни, быть может, излечимых, делают неизлечимыми. Все изложенное выше заимствовано почти целиком из официального отчета врача больницы А.Н. Траппа, а в ниже напечатанной таблице приведено измерение, произведенное мною, больничных палат. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠМы видим, что наибольшее число больных в день в зимнее время равно 51 чел. (среднее за год ежедневное число больных равно 32); стало быть, на каждого больного приходится в зимнее время 18,2 куб.метра воздуха, а если исключать из этого валового числа пространство, занимаемое больным, его постелью, табуретами и т.д., то на каждого больного останется не более 16 куб. м пространства. (По Морэну33 необходимо доставлять в больницах в час для обыкновенного больного 60—70 куб.м, а для раненых 100 куб. м). Íàðîäîíàñåëåíèå Ðàñïðåäåëåíèå åãî ïî ïîëó, âîçðàñòó, ñåìåéíîìó ñîñòîÿíèþ è âåðîèñïîâåäàíèþ. Êîëîíèçàöèÿ Численность населения и состав его в данной местности определяются, как известно, более или менее точно через известные сроки (в России неопределенные) путем народных, по возможности однодневных, переписей. Последняя однодневная перепись в Ставрополе была 18 декабря 1872 года, и данные этой переписи могут быть годны в настоящее время только отчасти; все другие источники народоисчисления не дают даже приблизительного понятия о валовой цифре населения, не говоря уже о том, что из других источников, по крайней мере в Ставрополе, нельзя получить сведений, например, о возрастном составе населения, семейном положении и т.д. Сведения, ежегодно доставляемые статистическому комитету городской полицией, не точны, ибо численность населения, с подразделением на пол, вероисповедание и сословие, определяется не всегда путем кропотливой выборки из разного рода хранящихся в полицейских частях списков; при выполнении же требования статистического комитета полиция придерживается цифры последней однодневной переписи и в различные годы то уменьшает, то увеличивает эту цифру, будто ради правдоподобия, напр., по сведениям полиции, в одном году число жителей в Ставрополе = 25000, в другом 34000, там опять 25000 и т.д. Столь значительные колебания объясняются, как и следовало ожидать, вселением и выселением, — объяснения, 174  1-é ÷àñòè « 2-é « « 3-é « « 4-é « Ìóæ÷èí Æåíùèí Îáîåãî ïîëà 3545 3951 3039 6117 3674 3224 2822 3245 7219 7175 5861 9362 Из этих цифр видно, что число мужчин преобладает там, где сосредоточены все учебные заведения, казармы и лавки (2 и 4 ч.). В 3-й части города мужчин немногим более женщин, а в 1-й ч. последних даже более, чем первых. Сведения о возрастном составе населения составляют важную рубрику статистики вообще и медицинской в особенности: они дают верное понятие о рабочих про175 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß конечно, заслуживающие мало доверия, ибо такие ежегодные колебания были бы в пору разве большим губернским городам, а не Ставрополю, в котором в настоящее время нет особого движения торговли и населения. Как бы то ни было, полицейские сведения, повторяю, не годны для статистических целей, как это и констатируется местным статистическим комитетом. Церковные исповедные книги, которыми пользуются некоторые, еще меньше годны для народоисчисления, так как в эти книги вносится ежегодно немногим более половины населения; остальная же часть, как не приобщающаяся ежегодно, ускользает от церковной статистики. Таким образом, чтобы дать хотя приблизительное понятие о численности и составе населения, приходится довольствоваться цифрами однодневной переписи 1872 года — сведениями, которыми, впрочем, мы постараемся пользоваться при дальнейшем изложении по возможности реже и с надлежащими оговорками. По последней однодневной переписи34 всех жителей в Ставрополе было 29617, из них 16652 мужчины и 12965 женщин, или на 100 мужчин приходится 77,8 женщин. Столь сильное преобладание мужского пола объясняется пребыванием в городе войск, множества учащихся мужского пола, крестьян, являющихся сюда на заработки, приказчиков и т.д., что и подтверждается распределением жителей по полицейским частям города, а именно: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠизводящих силах населения и, кроме того, дают возможность судить о заболеваемости в отдельных возрастах. В следующей таблице представлены сведения о числе жителей по возрастам. ÂÎÇÐÀÑÒÛ Ìóæ÷èíû Æåíùèíû Îáà ïîëà Ïðîöåíòû Îò 1 äíÿ äî 1 ãîäà « 1 ãîäà « 2 ëåò « 2 ëåò « 3 « « 3 « «4 « «4««5« «5««6« «6««7« «7««8« «8««9« « 9 « « 10 « « 10 « « 11 « « 11 « « 12 « « 12 « « 13 « « 13 « « 14 « « 14 « « 15 « 666 413 363 364 355 294 269 298 259 341 324 368 339 311 350 580 405 315 330 292 301 305 281 283 369 280 318 284 321 306 1246 818 678 694 647 595 574 579 542 710 604 686 623 632 656 4,20 2,76 2,29 2,34 2,18 2,01 1,94 1,95 1,83 2,4 2,04 2,32 2,1 2,14 2,22 34,72 « 15 « « 20 « 1549 1486 3035 10,25 10,25 « 20 « « 25 « « 25 « « 30 « « 30 « « 40 « « 40 « « 50« « 50 « « 60 « 2075 1738 2114 1946 1024 1052 1162 1780 1291 675 3127 2900 3894 3237 1699 10,56 9,79 13,15 10,92 5,74 50,16 « 60 « « 70 « 435 371 806 2,72 2,72 « 70 « « 80 « « 80 « « 90 « Ñâûøå 90 ëåò 145 36 9 139 25 7 284 61 16 — — — 1,22 Íå ïîêàçàâøèõ ñâîåãî âîçðàñòà 267 7 274 0,93 0,93 Èòîãî 16652 12965 29617 100 100 Эта таблица показывает, что дети до 5-ти лет составляют 13,8 % общего числа жителей, притом в этом возрасте мальчиков больше, чем девочек; в следующем пятилетии, наоборот, число девочек превалирует над мальчиками, что зависит от большой смертности послед176 Âîçðàñòû Àáñîëþòíûå ÷èñëà Ñòàâðîïîëü íà 100 íàñåëåíèÿ îáîåãî ïîëà Ðîññèè ïî ßíñîíó35 íà 100 íàñåëåíèÿ îáîåãî ïîëà Îò 0 äî 15 ëåò « 15 « 20 « « 20 « 60 « « 60 « 70 « Ñâûøå 70 « Íåèçâåñòíîãî âîçðàñòà 10284 3035 14857 806 361 274 34,72 10,25 50,16 2,72 1,22 0,93 37,97 10,16 45,95 4,37 1,55 — Èòîãî 29617 100 100 Отсюда заключаем, что в Ставрополе возраст непроизводительный в экономическом смысле слова, т.е. от 0 до 15 и свыше 70 лет, не могущий обеспечить свое существование личным трудом и потому требующий, за малыми исключениями, за собой ухода и очень больших затрат со стороны общества, составляет 37 % всего населения; возраст полупроизводительный (от 15 до 20 и от 60 до 70 лет) = 13 % и производительный (от 20 до 60 лет) = 50 %. Взаимные отношения этих цифр немного изменятся, если число лиц неизвест177 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß них в первые годы жизни. В сложности, детский возраст, от 0 до 15 лет (34,72%), немногим более обыкновенной нормы — трети всего населения. В возрасте от 10 до 20 лет перевес на стороне мужского пола, что находится в связи с большим числом учащихся мальчиков; такое же преобладание мужского пола видим в последующие возрасты (от 20 до 40 лет), что объясняется квартирующими в городе войсками, пребыванием взрослой учащейся молодежи и т.д. Если исключить из населения обоего пола, находящегося в возрасте от 20 до 60 лет, собственно военных с их семействами, то получим тогда другие отношения полов, а именно: (5927 — 3357) на 4850 мужчин 4940 женщин, т.е. в этом возрасте, собственно из коренных жителей, женщин более, чем мужчин. В возрасте от 60 и выше число женщин и мужчин почти одинаково. Располагая возрастной состав населения по рабочим силам, придерживаясь деления, принятого Янсоном, получим следующие цифры: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠного возраста распределить равномерно по группам, соответственно, напр., числу пятилеток в каждой группе. Сравнивая возрастной состав населения в России и Ставрополе, для последнего получаем большую цифру для возраста производительного, что зависит от квартирующего в городе войска и пришлого рабочего люда; если же исключить военных (11,33 %), то на возраст производительный останется лишь 38,8 % всего населения. По семейному состоянию, однодневная перепись распределила городское население следующим образом: Ìóæ÷èí Æåíùèí Õîëîñòûõ.......................................9800 Æåíàòûõ.......................................5864 Âäîâöîâ..........................................587 Íå îòâåòèâøèõ íà âîïðîñ..............401 Äåâèö.............................................6605 Çàìóæíèõ.......................................4723 Âäîâ...............................................1526 Íå îòâåòèâøèõ íà âîïðîñ...............111 Таким образом, в Ставрополе, как и в любом большом городе России, холостых почти вдвое более, чем женатых, точно так же число девиц превалирует над замужними, вдов над вдовцами. Если для сравнения распределения жителей по семейному состоянию разделим число лиц, не давших показания о своем семейном состоянии, на три и прибавим это частное (для мужчин 134, для женщин 37) к отдельным рубрикам каждого пола и вычислим отношение на 1000 мужчин и на 1000 женщин, то получим нижеследующие цифры. Рядом приведено распределение жителей по семейному состоянию в городах Бельгии по Кетле.36 Ñòàâðîïîëü Ãîðîäà Áåëüãèè Íà 1000 ìóæ÷èí Õîëîñò. Æåíàò. Âäîâö. Íà 1000 æåíùèí Äåâèö Çàìóæ. Âäîâ 597 652 512 643 360 311 43 37 367 281 121 76 Из этого сравнения видно, что в Ставрополе более замужних и женатых, также вдов и вдовцов, чем в городах Бельгии; наоборот, холостых и девиц значительно менее. По вероисповеданию однодневная перепись разделила городское население на следующие группы: 178 Æåíùèí Îáîåãî Îáîåã î ïîëà Ïðîöåíò 14527 11862 26389 88,75 Ïðàâîñëàâíûõ Ïðèåìëþùèõ ñâÿùåíñòâî (cåêòàíòîâ) Àðìÿíî-ãðèãîðèàíñêîãî Ðèìñêî-êàòîëè÷åñêîãî Ïðîòåñòàíòñêîãî Åâðåéñêî Åâðå éñêîãî ãî 91 62 153 0,56 390 830 299 334 276 269 195 255 666 1072 494 589 2,24 3,66 1,68 1,98 Ìàãîìåòàíñêîãî: Ìàãîìåòàíñêîãî: à) øèèòîâ á) ñóííèòîâ Áóääèñòñêîãî 65 141 2 8 35 3 73 176 5 1,13 Èòîãî: 16652 12965 29617 100 Следовательно, большинство жителей принадлежит к населению православного вероисповедания (88,75 %), меньшинство же приходится на другие вероисповедания, из которых католики и армяне многочисленнее остальных. При распределении жителей по народностям (племенам) вышеприведенные цифры достигают следующих величин: Ìóæ÷èí ïîëà Æåíùèí Îáîåãî Ïðîöåíò Ðóññêèõ 14560 11801 26451 89,31 Íåìöåâ Ýñòîíöåâ 281 18 169 26 450 44 1,68 Ïîëÿêîâ Àðìÿí 803 390 269 276 1072 666 3,62 2,28 Ãðåêîâ Öûãàí Ãðóçèí Êàëìûêîâ 36 4 18 2 19 5 9 3 55 9 27 5 0,32 Åâðååâ 334 255 589 1,95 Òðóõìÿí è íàãàéöåâ Ïåðñèÿí 141 65 35 8 176 73 0,84 Èòîãî 16652 12965 29617 100 179 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Ìóæ÷èí Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠИтак, главное население относится к русским, остальное состоит главным образом из поляков, армян и евреев. Наконец, по сословиям жители города разделяются на следующие рубрики: Ìóæ÷èíû Æåíùèíû Îáîåãî ïîëà % Äâîðÿí ïîòîìñòâåííûõ, ñëóæàùèõ è èõ ñåìåéñòâ Äâîðÿí ïîòîìñòâåííûõ â îòñòàâêå Äâîðÿí ëè÷íûõ ñëóæàùèõ Äâîðÿí ëè÷íûõ â îòñòàâêå Ïî÷åòíûõ ãðàæäàí ïîòîìñòâåííûõ Ïî÷åòíûõ ãðàæäàí ëè÷íûõ Äóõîâåíñòâà ÷åðíîãî Äóõîâåíñòâà áåëîãî Êóïöîâ ìåñòíûõ Êóïöîâ èíîãîðîäíèõ 654 201 830 295 34 23 18 367 639 92 698 125 803 184 20 16 331 342 610 70 1352 326 1633 479 54 39 349 709 1249 162 4,57 1,10 5,51 1,61 0,18 0,13 1,18 2,39 4,22 0,54 Ìåùàí ìåñòíûõ Ìåùàí èíîãîðîäíèõ 4,662 384 4711 274 9373 658 33,9 Êðåñòüÿí Êîëîíèñòîâ Âîåííûõ ñîñëîâèé (âîéñêà) Ðàçíî÷èíöåâ Îòñòàâíûõ, áåññðî÷íî-îòïóñêíûõ è èõ ñåìåéñòâ Èíîñòðàííûõ ïîääàííûõ Èíîðîäöåâ Íå èçáðàâøèõ ðîäà ñëóæáû è íå äàâøèõ ïîêàçàíèé î ñâîåì çâàíèè 1,842 72 2,971 1,511 1609 69 386 921 3451 141 3557 2432 11,65 0,48 11,33 8,21 1,752 242 36 1684 92 11 3436 334 47 11,6 1,12 0,16 27 9 36 0,12 Èòîãî: 16652 12965 29617 100 Стало быть, более 1/3 городского населения (33,9 %) состоит из мещан, затем следуют сословия дворян и крестьян. Бессрочно-отпускные и отставные с их семействами, составляющие 11,6%, почти все в настоящее время приписаны к мещанам. Имея это в виду, а также и то обстоятельство, что с 1872 года до сих пор продолжается колонизация из различных губерний России крестьян, приписывающихся вскоре по прибытии к сословию мещан, не трудно заключить, что число мещан в насто180 181 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ящее время в городе весьма значительно и равно почти половине всего городского населения. Собственно войско (военных мужского пола) составляет 10 % населения; хотя эта цифра и имеет колебания в различные годы, но колебания эти весьма незначительны. Мы разобрали, таким образом, все данные однодневной переписи 1872 года (о распределении жителей по занятиям скажем в соответствующем месте). Приводя эти сведения, мы хотели дать только приблизительное понятие о числе жителей и распределении его в политическом, социальном и религиозном отношениях, а также по физическим качествам. Отсутствие точных сведений о числе жителей по годам после 1872 года составляет громадное неудобство при определении движения населения. Чтобы отчасти пополнить этот пробел, я поступил следующим образом: данные о рождениях, смертности и браках обработаны мной только для населения православного вероисповедания, поэтому я хотел определить и число лиц православного вероисповедания отдельно по годам с 1872 по 1879 год. Число жителей православного вероисповедания по переписи известно (обозначим его буквой Р); если бы нам можно было за следующие годы определить число родившихся (N) и число умерших (D), а также ежегодное число вселившихся и выселившихся из города (S и E), то, подставляя эти величины в следующую формулу Янсона: P’ = P+(N+S) — (D+E), получим валовую цифру ежегодного населения (P’). Рассмотрим теперь, насколько необходимые для этой формулы величины могут быть точно определены для Ставрополя: 1) величину P нужно считать настолько точной, насколько вообще возможна точность в статистике; 2) ежегодное число родившихся и умерших с 1872 года по 1879 год выбраны мной непосредственно из метрических книг, следовательно, величины безусловно точные; 3) размеры выселения православного населения из Ставрополя, в котором в особенности в последние годы нет особого движения торговли, не могут быть весьма значительны, и стало быть, не особенно изменят валовой цифры населения. Цифра же вселившихся крестьян в город довольно значительна и она, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠотдельно по годам, определена мной. Всякий крестьянин, поселившийся в Ставрополе, в первый же год прибытия приписывается к мещанам, а потому о нем, равно как и о жене и детях (если он женат) в мещанской управе имеются сведения; из последних-то сведений мною выбрано число ежегодно прибывающих в годы, следующие за переписью, крестьян с их женами и детьми. Таким образом (см. ниже таблицу) определено число жителей отдельно по годам. Ìåõàíè÷åñêàÿ ïðèáûëü (ïóòåì âñåëåíèÿ) Åñòåñòâåííàÿ ïðèáûëü èëè óáûëü íàñåëåíèÿ 1872 ã. 1873 « 1874 « 1875 « 1876 « 1877 « 1878 « 1879 « à î 139 154 146 57 90 123 18 Èòîãî 445 188 166 219 135 241 -43 -44 ä í 327 320 365 192 331 -166 -62 862 1307 î ä Æ. Ì. Îá.ï. Æ. Ì. î ä í 96 147 103 62 52 120 616 1196 å â í 37 92 122 65 46 82 411 855 íàñå Îá.ï. î é 133 239 225 127 98 202 1027 2051 Конечно, определенные этим путем цифры, вероятно, разнятся от действительных на десятки или многие сотни, что, впрочем, не может иметь особого значения при почти тридцатитысячном населении, и во всяком случае, цифры эти точнее, чем ежегодно сообщаемые городской полицией статистическому комитету. Что касается до остальной, не православной, части населения, то о движении ее нет никаких сведений и потому численность не может быть точно определена никаким другим путем, кроме однодневной переписи. Приблизительно же можно определить численность ее отдельно по годам с 1872 по 1879 год следующим образом: прибавляя к данным однодневной переписи ежегодно естественную прибыль или убыль населения неправославного вероисповедания, по сведениям статистического комитета, получим цифры, выражающие приблизи182 ×èñëî æèòåëåé ïðàâîñëàâíîãî âåðîèñïîâåäàíèÿ Îáùàÿ ïðèáûëü íàñåëåíèÿ ïðàâîñëàâíîãî âåðîèñïîâåäíèÿ Æ. Ì. ï å 235 301 249 119 142 -3 598 1641 ð å ï 225 258 341 200 287 39 367 1717 è ñ Îá.ï. Ì. Æ. Îá.ï. è 460 559 590 319 429 36 965 14527 14762 15063 15312 15431 15573 15570 16168 11882 12087 12345 12686 12886 13173 13212 13579 26389 26849 27408 27998 28317 28746 28782 29747 3358 — — — ле жителей за 1879 год, — оказалась разница незначительная, а именно: по семейным спискам в Ставрополе в 1879 году считалось 18447 мужчин и 15012 женщин. Поэтому нужно полагать, что размеры вселений и выселений в Ставрополе по другим вероисповеданиям незначительны37 или друг друга уравновешивают и, стало быть, валовая цифра населения города определена мной относительно точно; этими цифрами, за неимением лучших, и будем пользоваться при статистике болезненности населения. В заключение этой главы скажем несколько слов о колонизации крестьян, размеры которой приведены в графе о механической прибыли населения. Колонизация, начавшаяся с 1777 года, продолжается до сих пор; переселяются исключительно русские крестьяне, великорусы и, главным образом, малорусы разных губерний России, 183 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ï. тельную численность населения неправославного вероисповедания, а прибавив эти цифры к соответствующим величинам XV таблицы погодно, определим валовую цифру городского населения (см. таблицу на следующей странице). Чтобы проверить, насколько близка к действительности вычисленная мной этими окольными путями валовая цифра населения, я сделал выборку из семейных списков, хранящихся в полицейском управлении, о чис- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÂàëîâûå öèôðû ãîðîäñêîãî íà÷åëåíèÿ 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. Ìóæ÷èíû Æåíùèíû Îáà ïîëà 16652 16892 17133 17342 17493 17686 17681 18292 18 292 12965 13239 13559 13933 14197 14528 14592 14980 29617 30131 30962 31275 31690 32214 32273 33278 чаще Московской, Рязанской, Вятской, Харьковской, Полтавской, земли Войска Донского, Воронежской и Курской. Причины переселений общеизвестны: с одной стороны, теснота, недостаток земли, неурожаи, дороговизна на родине, а с другой — малозаселенные, богатые естественными произведениями места в Ставропольской губернии. Первые выходцы, поселившиеся в Ставропольской губернии, скоро оперились, занялись скотоводством и хлебопашеством там, где к последнему предстояла возможность; вообще разбогатели настолько, что им позавидовал бы любой богач-крестьянин на родине. С течением времени земли были разобраны и уже не представлялось возможности так легко «зашибить копейку» и устроить свою жизненную обстановку, как это удалось пришедшим ранее. Понятно поэтому, многие переселившиеся в последние годы скоро убедились, что в Ставропольской губернии не так легко устроиться, как об этом говорили разбогатевшие крестьяне, что и тут завелись такие же порядки, как и на всей Руси, и, понятно, пришлось тоже испытывать нужду, ради которой они переменили местожительство. Переселение в Ставрополь выходцев из других губерний важно в отношении проявления болезненности, так как выходцы, например, с Полтавской губернии, в которой около 4-х лет свирепствует дифтерит, несомненно могут занести с собой заразу и, приходя в постоянное соприкосновение с другими жителями (чему способствуют ярмарки и базары), распространить ее. 184 Die Bewegung der Bevölkerung, d.h. das Verbältniss ihrer Zu — oder Abnahme gibt uns einen noch ungleich wichtigeren Masstab für deren öffentliche Zustände und Gesundheitsverhältnisse (Fr. Oesterlen. Handbuch der medic. Statistic. Tübingen. 1874 г., т. I, стр. 114) Статистика рождений, смертности и взаимных отношений между ними (естественный прирост или убыль населения), отражающая в себе, как в зеркале, состояние общественного здоровья и всей суммы экономических, санитарных и гигиенических условий жизни населения, имеет громадное значение при характеристике сказанных условий и потому этому отделу, не без основания, придается громадное значение как на Западе, так и в последнее время у нас, в России. Понятно в силу вышесказанного, что только статистические цифры, главным образом смертности населения, как собранные, конечно, без предвзятой мысли и критически разобранные, должны служить исходной точкой и основанием всякого правительственного или общественного здоровья; отсюда же следует, что чем вернее и точнее источники и метод собирания этих цифр, тем вытекающие из цифровых данных заключения и основанные на последних мероприятия скорее и безошибочнее приведут к желаемым результатам. Считаю нелишним распространиться немного о тех источниках движения населения, которыми я пользовался, а из этого само собой выяснится годность и степень достоверности приводимых ниже цифр. Обыкновенно цифры браков, рождений и смертности заимствуются из сведений губернского статистического комитета, куда должны стекаться данные со всех учреждений, стало быть, и церковных приходов. Уже не раз было высказано авторами в медицинской литературе о негодности многих цифр губернских статистических комитетов как цифр, которые собираются и группируются канцелярским путем. Такой упрек был сделан, между прочим, и ставропольскому статистическому комитету д-ром 185 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Äâèæåíèå íàñåëåíèÿ Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠСнигиревым в его диссертации.38 Эти упреки по отношению к ставропольскому статистическому комитету справедливы только наполовину: несмотря на то, что собранные цифры в настоящее время группируются далеко не канцелярским путем и комитет никогда не имеет целью показать в своих отчетах, что «в губернии-де все обстоит благополучно», ибо статистикой у нас руководит в настоящее время не прежний «счетный чиновник», а научно-образованный статистик ex professo, творец многих образцовых по статистике губернии работ, однако сведения собираются не лично им, следовательно, исходят не из первых рук, а представляют сырой материал, как плод все-таки официального требования и «канцелярского отбывания ежегодной повинности». Поэтому я не имею ни повода, ни основания брать на себя ответственность за точность добывания этого сырого материала.39 Не доверяя такому сырому материалу (а не способу его обработки), я принужден был обратиться к самым источникам, т.е к метрическим книгам, еще и потому, что статистическому комитету сообщается только годичная валовая цифра родившихся (без распределения их по месяцам) и умерших (по месяцам и возрасту). Я ограничился исследованием вопроса о движении населения православного вероисповедания по двум причинам: 1) мы видели ранее, что число православных составляет почти 90% всего населения, и цифра эта определена мной точнее, чем таковая же других вероисповеданий; поэтому и взятые отношения родившихся и умерших к населению будет относительно точны и 2) я имел возможность пользоваться только метрическими книгами консистории православного исповедания, другие же вероисповедания или не ведут точных записей (раскольники), или метрические записи их, по различным причинам, не были мной добыты. Полагаю, впрочем, что движения населения православного вероисповедания, как цифры значительно превалирующей, достаточно для характеристики этого отдела, тем более что православная часть населения, из которого большинство бедных и вообще плохо материально обеспеченных, наиболее реагирует на все ухудшения или улучшения социального и санитарного строя. 186 187 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Браки. Статистика браков как выражение суммы благоприятных или неблагоприятных условий, при которых существует данное население, имеет вообще мало значения, в особенности это относится к колебаниям в различные годы; влияние, например, урожая хлеба, дешевизны и обилия жизненных продуктов, эпидемий, войн и т.д. отражается на числе заключенных браков, а потому и рождений более на сельском населении, чем на городском, где эти колебания могут стушевываться отчасти высшим, более обеспеченным классом населения и, кроме того, зависят от многих случайностей, например, ухода или прихода войск. Из XVI таблицы видно, что средним числом за 8 лет один брак приходится на 158 человек, — число значительно меньшее, чем во всей Ставропольской губернии, где, например, в 1879 году 1 брак приходился на 86 человек, и также всех городов Европы, не исключая и городов России (на Западе наименьшее число браков, по Гауснеру,40 заключается в Мюнхене, где 1 брак приходится на 148 населения; в 72 городах России, имеющих более чем 30000 жителей, один брак приходится на 127 человек41). В отдельные годы в Ставрополе были довольно значительные колебания, а именно: наибольшее число браков было заключено в 1872 году, наименьшее в 1877 г., что зависело от ухода в Турцию военных, дающих всегда большой процент брачных союзов. По месяцам: наибольшее число браков в Ставрополе заключается в январе и в ноябре, наименьшее — летом и в начале осени; эти январские и ноябрьские maximum’ы браков зависят, конечно, от образа жизни жителей: в январе и ноябре почти все сословия горожан более свободны, чем в остальные месяцы года. Обыкновенный октябрьский maximum, столь типичный для многих местностей Европейской России, в Ставрополе отодвигается на ноябрь, февральский максимум переходит на январь; мартовские и декабрьские minimum’ы браков объясняются рождественским и великим постами, летние минимумы — занятием жителей: мещане заняты полевыми работами, купцы и приказчики разъезжаются по ярмаркам, военные выходят в лагерь. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÒàáëèöà ðàñïðåäåëåíèÿ 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. ßíâàðü Ôåâðàëü Ìàðò Àïðåëü Ìàé Èþíü Èþëü Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü 59 32 — 18 19 3 14 4 6 26 36 — 39 21 — 17 13 10 9 7 8 15 33 — 57 24 — 18 16 10 4 6 9 20 25 — 68 34 — 10 11 5 12 7 8 21 41 — 40 21 — 19 14 2 4 8 12 11 30 — Ãîä 217 172 189 217 161 XVI таблица показывает абсолютные возрасты брачующихся. Мы видим, что в Ставрополе браки по абсолютным брачным возрастам распределяются следующим образом: Íà 100 áðàêîâ ïðèõîäèòñÿ: Áðàêîâ ïðåæäåâðåìåííûõ (äî 20 ëåò) Ðàííèõ (îò 20 äî 25 ëåò) Ñâîåâðåìåííûõ (îò 25 äî 35 ëåò) Íåñâîåâðåìåííûõ (îò 35 äî 50 ëåò) Ïîçäíèõ (ñâûøå 50 ëåò) Ìóæ÷èí Æåíùèí Ñðåäíåå 18,8 64,3 41,5 37,2 21,9 29,5 29,0 8,1 18,5 13,2 4,9 9,0 1,8 0,7 1,2 Эти цифры показывают, что наибольшее число браков в Ставрополе заключается преждевременных и ранних: для мужчин абсолютный брачный возраст приходится на 20—25 лет, для женщин до 20 лет. Такое распределение возрастов брачующихся как бы приближает Ставрополь к сельскому населению России, что зависит от двух причин: 1) от преобладания купеческого и мещанского сословия, 188 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. Ñóììà Íà 100 áðàêîâ 52 16 — 12 8 — 5 2 6 16 25 — 43 20 — 10 9 6 8 5 8 15 35 — 60 26 — 14 13 2 6 3 10 18 41 — 418 194 — 118 103 38 62 42 67 142 266 — 25,8 13,3 — 8,1 7,1 2,6 4,2 2,8 4,6 9,7 18,3 — 142 159 193 1450 99,5 между которыми и заключаются, главным образом, ранние браки и 2) от раннего физического развития как мужчин, так и женщин, как и вообще на юге. Число поздних браков весьма незначительно (1,2 %). Наконец, по семейному состоянию браки заключаются в Ставрополе главным образом между холостыми и девицами, далее между холостыми и вдовами, между вдовцами и девицами, между вдовцами и вдовами, что видно из XVII таблицы. Рождаемость. Из таблицы D приложений (см. в конце книги) имеем следующие цифры: Íà 1000 ìóæ÷èí è 1000 æåíùèí íàñåëåíèÿ ðîäèëîñü ïî ãîäàì Ìóæ÷èí Æåíùèí Ñðåäíåå Îäèí ðîäèâøèéñÿ ïðèõîäèòñÿ íà (æèòåëåé) 1872 ãîä 1873 « 1874 « 1875 « 1876 « 1877 « 1878 « 1879 « 38,6 36,4 36,3 37,1 37,4 37,2 37,3 39,6 42,1 41,7 43,9 42,9 43,3 45,3 38,6 43,6 40,3 39,0 40,1 40,0 40,3 41,2 37,9 41,6 24,8 25,7 25,1 25,1 24,6 24,4 26,3 24,1 Ñðåäíåå 37,4 42,6 40,0 25,0 189 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß áðàêîâ ïî ìåñÿöàì Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠСредняя рождаемость в Ставрополе среди православного населения (40о/оо) значительно менее рождаемости всей губернии (55,2о/оо) и Европейской России (50,0о/оо)*. Колебания рождаемости (37,9—41, 6о/оо) не очень значительны за взятый 8-летний период (см. диагр. IV). Годовые колебания рождаемости, как известно, находятся в зависимости от различных причин, как показали исследования Мalthus42, Кетле43, Виллерме44, Ваппеуса45 и друг., например, неурожаи, дороговизна жизненных продуктов, войны, эпидемии уменьшают число рождений; наоборот, урожаи, обилие и дешевизна жизненных продуктов, возвышая благосостояние жителей, повышают и рождаемость. Определить влияние вышесказанных агентов на рождаемость населения Ставрополя не представляется возможным не только потому, что городское население мало чувствительно к этим влияниям, но потому, что за 8-летий период трудно выбрать год, в котором можно было бы отделить какой-либо один фактор в каком бы то ни было одном смысле. Единственный за 8 лет урожайный год 1877 был годом эпидемии, годом, когда городская торговля, по отчетам статистического комитета, значительно сократилась вследствие ухода на поле сражения военного сословия как потребителей. Затем остальные годы были годами неурожайными или свирепствовали эпидемии. Поэтому-то и отклонения рождаемости за отдельные годы от средней незначительны; понижение рождаемости в 1878 году находится в прямой зависимости от уменьшения числа браков в предыдущем году вследствие того же ухода военных. Оживленная торговля в 1878 году вследствие урожая предыдущего года и возвращения войск с поля сражения улучшила экономическое состояние населения и подняла цифру браков, что отразилось и на рождаемости следующего 1879 года. Впрочем, при незнании точного числа жителей с одной стороны и при недостаточности взятого 8-летнего периода с другой, невозможно подробно судить о влиянии суммы благоприятных и неблагоприятных условий жизни населения на рождаемость. * Ñðàâíèòåëüíàÿ ñòàòèñòèêà ßíñîíà, ò. 1, ñòð. 160 190 191 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Рождаемость по полу. За 8 лет заметно преобладание рождаемости мальчиков над девочками; на 4598 мальчиков родилась 4361 девочка, или на 100 девочек родилось 105,4 мальчиков — отношение почти такое же, как и в Москве46; во всей Ставропольской губернии на 100 род. девочек приходится 103,5 мальчиков. Причины такого превалирования рождаемости одного пола над другим до сих пор в науке не выяснены положительно: одни исследователи47, как Гофакер, Садлер, Гёлерт, Легуа (Legoyt), приписывают это перевесу в браке лет мужа над летами жены, наоборот, Нуаро, Бреслау, Платтер опровергают это мнение, приходя, на основании своих исследований, к противоположным результатам. Данные рождаемости по полу в Ставрополе отчасти подтверждают наблюдения Гофакера и др. Как сказано выше, абсолютный брачный возраст для мужчин приходится между 20—25 годами, а женщины выходят замуж моложе 20 лет; при этих брачных возрастах, и по Янсону48, бывает перевес мужских рождений; только данные 1877 года не согласуются с этими выводами; несмотря на то, что абсолютные брачные возрасты для женщин и мужчин не изменились, однако в этом году девочек родилось более, чем мальчиков. Что касается рождаемости по месяцам, то в этом отношении среди православного населения города мы видим довольно типичные возвышения и падения, находящиеся в связи с образом жизни и занятиями населения. Рассматривая V диаграмму (см. приложения) рождаемости по месяцам, мы видим, что с января (наименьший максимум) кривая рождаемости падает довольно отвесно до мая, затем, возвышаясь, достигает наибольшего максимума в августе, и, после падения в сентябре, в октябре опять возвышается с тем, чтобы упасть в следующие два месяца. Таким образом, кривая рождаемости имеет три поднятия и три падения, а именно (см. таблицу на следующей странице). Рассматривая эти колебания в связи с месяцами зачатия, мы видим, что на ноябрь и январь приходится наибольшее число зачатий; в эти месяцы заключаются большое число браков и, вообще, все городское население Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠнаходится дома; с наступлением весны и, в особенности, лета, как сказано в главе о браках, купечество разъезжается по ярмаркам, мещане выходят на полевые работы, военные — в лагерь, наконец, и все учащее тоже оставляет город во время летних вакаций. Обыкновенный в России июльский максимум рождений в Ставрополе переходит на август, rеsр. октябрьский максимум браков и зачатий — на ноябрь. Это обстоятельство, мне кажется, тоже объясняется занятием жителей: наибольшее число ярмарок в губернии49, куда уезжают купцы, мещане и т.д., приходится на октябрь, а в ноябре их очень мало. Январский максимум рождений rеsр. апрельский max. зачатий зависит от наступавшей весны (возрождения природы по Виллерме) и праздника Пасхи. Ìåñÿöû íàèáîëüøåé ðîæäàåìîñòè Ìåñÿöû çà÷àòèÿ ßíâàðü (íàèìåíüøèé màõimum) Àâãóñò (íàèáîëüøèé màõimum) Îêòÿáðü (ñðåäíèé màõimum) àïðåëü íîÿáðü ÿíâàðü Ìåñÿöû íàèìåíüøåé ðîæäàåìîñòè Àïðåëü è ìàé (íàèìåíüøèé minimum) Ñåíòÿáðü (íàèáîëüøèé minimum) Íîÿáðü è äåêàáðü (ñðåäíèé minimum) èþëü è àâãóñò äåêàáðü ôåâðàëü è ìàðò Таким образом, рождаемость в Ставрополе вполне подтверждает исследование о влиянии времен года на колебания рождаемости. Хотя первый наблюдатель этих месячных колебаний Виллерме говорит, «что рождения, а следовательно, и зачатия распределены в городах равномернее, чем в деревнях, или, другими словами, месячные колебания рождаемости менее заметны в городах, чем в деревнях50, тем не менее в Ставрополе эти космические и бытовые maximum’ы и minimum’ы весьма типичны и заметны в каждом году, что зависит, конечно, от совпадения времен занятий и отдыха хотя и различных сословий населения православного вероисповедания. Может быть, эти колебания наблюдаются исключительно у православных и, стало быть, будут менее заметны, если определить месячную рождаемость среди других вероисповеданий, каковых сведений, к сожалению, у меня нет. 192 1872 ã...................................................................................................................6,41 1873 ã...................................................................................................................5,78 1874 ã...................................................................................................................4,91 1875 ã...................................................................................................................5,39 1876 ã...................................................................................................................5,40 1877 ã...................................................................................................................3,60 1878 ã...................................................................................................................6,12 1879 ã...................................................................................................................8,24 Ñðåäíåå................................................................................................................5,73 Средний % незаконнорожденных (5,73) более % внебрачных рождений губернии без города (около 2%) и значительно менее всех городов Европейской России. Этот ничтожный % незаконнорожденных приходится исключительно на население православного вероисповедания, так как, напр., в 1879 году статистический комитет отмечает отсутствие незаконнорожденных среди католиков, армян, раскольников, магометан и буддистов. Это преобладание незаконнорожденных среди православного вероисповедания зависит, не говоря о возможной неправильной регистрации рождаемых вне брака духовенством других вероисповеданий, от того, что в городе главный контингент рождающих вне брака (горничные, швеи и проститутки) принадлежит к населению православного вероисповедания. Колебания чисел незаконных рождений за отдельные годы взятого восьмилетнего периода довольно значительны; в последние два года заметно увеличение незаконнорожденных; увеличение в 1878 году, может быть, находится в зависимости от уменьшения браков в предыдущем году, увеличение же в 1879 году прямо объясняется приходом с поля сражения войск в предыдущем году и также оживленной ярморочной торговлей того же года. В обоих случаях военные и множество приказчиков, прибывающих на ярмарки, внося в город проституциональный элемент, тем самым увеличивают число незаконнорожденных. Этот вывод еще более подтверждается рассмотрением незаконнорожденных по временам года. Из таблицы D рождаемости мы ви193 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß На 100 законнорожденных приходится по годам незаконнорожденных: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠдим, что внебрачные рождения особенно сильны в феврале и июле, т.е. зачатие происходит в мае и октябре — месяцы, когда в Ставрополе бывают осенняя и весенняя ярмарки. Между незаконнорожденными заметно еще большее преобладание мужского пола над женским, а именно: на 266 мальчиков родилось 220 девочек, или на 100 девочек 120,9 мальчиков; эти числа весьма незначительны для каких бы то ни было выводов. Плодовитость браков. Если взять отношение числа законнорожденных в известном году к числу заключенных браков в том же году, то полученные частные выразят условленную в статистике плодовитость браков. 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 4,5 5,7 5,4 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 4,8 6,1 8,0 1878 ã. 1879 ã. Ñðåäíåå 6,4 5,9 5,8 Цифра 5,8 не выражает, собственно говоря, истинной брачной плодовитости; для этой последней необходимо было бы знать ежегодное число женщин замужних, находящихся в периоде деторождения, и, сопоставив с этой цифрой число законнорожденных детей, получим настоящую плодовитость браков; нужных для этого данных у меня нет, да вряд ли в каком государстве существуют эти данные, кроме разве годов однодневной переписи. Ñìåðòíîñòü Выше было сказано о важности статистики смертности среди городского населения, показывающей, как живется населению известной местности. Сравнительная же статистика разных годов в одной и той же местности укажет на ухудшение или улучшение всех жизненных условий населения и, таким образом, определит приблизительно и ту сумму убытка или прибыли, которую испытывает общество от увеличения или уменьшения смертности. Взяв абсолютные цифры итогов из таблицы смертности (см. приложения) и вычислив отношение умерших на 1000 мужчин и 1000 женщин населения, получим следующие числа умерших по годам. 194 Íà 1000 æåíùèí Ñðåäíåå Îáùåå ñðåäíåå äëÿ îáîèõ ïîëîâ Îäèí óìåðøèé íà (æèòåëåé) 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 27,9 27,0 26,0 27,6 33,8 31,4 45,2 40,7 23,4 26,2 30,0 25,6 33,6 27,0 41,8 46,9 25,6 26,6 28,0 26,6 33,7 29,2 43,5 43,8 25,9 26,6 28,0 26,7 33,7 29,4 43,6 43,5 38,5 37,4 35,5 36,7 29,5 33,9 22,5 22,9 Ñðåäíåå 32,4 31,8 32,1 32,1 32,1 Средняя смертность населения города Ставрополя (32,1 рго mille) слабее смертности Ставропольской губернии (средняя за 1876—1879 г. 44о/оо) и 72 городов Европейской России, средняя смертность населения которых определена Янсоном52 в 37,4 о/оо; впрочем, многие из последних «важнейших городов» России, находящихся довольно близко к Ставрополю, напр: Ростов, Таганрог (26о/оо), Новочеркасск (25о/оо), имеют меньшую смертность, чем гор. Ставрополь. Далее в Москве смертность в 1867—1876 годах была менее, чем в Ставрополе, а именно: 30,5 на 1000 населения.53 Что касается других городов Европы, то, конечно, в Ставрополе коэффициент смертности значительно более, а именно54: 51 Íà 1000 ÷åë. íàñåëåíèÿ óìåðëî  Ïàðèæå  Ëîíäîíå  Áðþññåëå  Âåíå  Êîïåíãàãåíå  Ðèìå â 1874 ãîäó ——— ——— ——— ——— ——— 22,4 23,6 23,9 24,6 27,0 27,5 Колебания смертности в Ставрополе весьма значительны, как видно из вышеприведенной таблицы (а также из диаграммы VI, построенной на основании цифр общей средней смертности), смертность, начиная с 1872 года по 1879 год, все увеличивалась, хотя и неравномер195 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Íà 1000 ìóæ÷èí Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠно: наибольшая смертность была в 1879 и в особенности 1878 году, наименьшая в 1872 году; разность смертности двух последних годов = 17,8 умершим на 1000 человек населения. Столь значительное увеличение смертности, в особенности в последние два года, зависит от многих причин, и, главным образом, тут играют роль развившиеся эпидемии оспы, кори, скарлатины и дифтерита; на это же увеличение смертности имело несомненное влияние и ухудшение санитарного состояния города, накопление в нем различных нечистот, а вследствие этого, порчи воздуха, воды и почвы, так как статистическими исследованиями в других местностях достаточно доказано, что «смертность в городах увеличивается в той же пропорции, как и порча воздуха и воды».55 Развитие эпидемии, ухудшение материального благосостояния населения, санитарного состояния города (находясь между собой в тесной связи) вместе и порознь усилили болезненность и смертность в последние годы среди городского населения. Смертность по возрасту. Смертность по возрасту, вычисленная на 1000 умерших каждого пола, приведена (см. итоги смертности по годам) в приложении. Возьмем итоги по возрастным группам (на 1000 человек населения обоего пола) и сравним смертность по возрастам в России вообще, по Янсону56, и в Ставрополе. Âîçðàñò Íà 1000 ÷åëîâåê îáîåãî ïîëà Ðîññèÿ Ñòàâðîïîëü Îò 0 äî 3 ëåò — 5 — 10 — — 10 — 15 — — 15 — 20 — — 20 — 25 — — 25 — 30 — 552,4 49,0 20,6 20,8 22,9 24,1 576,2 54,4 20,3 21,3 23,4 29,1 — 30 — 35 — — 35 — 40 — 24,0 28,1 51,9 — 40 — 50 — — 50 — 60 — — 60 — 70 — — 70 — 80 — Ñâûøå 80 — 61,2 67,8 72,4 43,6 13,0 57,5 60,6 50,9 32,2 21,3 196 Ðîäèâøèõñÿ Îáùåå Ðîäèâøèõñÿ îáîåãî ÷èñëî ïîëà óìåðøèõ îáîåãî ïîëà Óìåðøèõ íà 1 ãîäó æèçíè Íà 100 ðîä. ðîäèâøèõñÿ óìåðëî íà 1 ãîäó % óìåðøèõ íà 1 ãîäó ê îáùåìó ÷èñëó óìåðøèõ 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 1 1062 062 1043 1089 1114 1149 1177 1091 1234 684 716 769 749 957 846 1257 1296 282 289 287 239 352 278 394 386 26,5 27,7 26,3 21,3 30,6 24,4 36,1 31,2 41,2 40,3 37,1 32,0 36,7 32,8 31,3 29,7 Ñðåäíåå — — — 28,0 35,1 197 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Из этих цифр видно, что смертность в Ставрополе в детском возрасте, в особенности от 0 до 5 лет, сильнее, чем в России вообще, также как и в возрасте до 30 лет. От 30 до 80 лет в Ставрополе смертность значительно слабее, чем в России, как будто ценой многих жертв в возрасте от 0 до 30 лет покупается большая живучесть взрослых; наконец, в возрасте старческом умирает в Ставрополе более, чем в России, что и понятно, так как в предыдущих взрослых возрастах их умирает менее, стало быть, большая часть людей доживает до глубокой старости. Этот последний вывод как бы противоречит данным о возрастном распределении населения Ставрополя, но возрастной состав населения имеется только за 1872 год и притом для всех вероисповеданий, а не исключительно для православных. Более имеет интерес сравнение смертности по возрастам в одной и той же местности в различные промежутки времени; для этого сравнения недостаточно взятого нами восьмилетнего периода, в течение которого смертность взрослых возрастов подвергалась незначительным колебаниям; колебания же зависят исключительно от смертности в детском возрасте до 15 лет. Вследствие важности вопроса разберем несколько подробнее смертность детей на первом году жизни в Ставрополе.57 В следующей таблице представлена смертность детей на первом году по отношению к рождаемости и к общей смертности. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠИз этих цифр видно, что смертность детей на первом году составляет 35,1% общей смертности (или из 100 родившихся умирает 28 детей); поэтому смертность детей на первом году жизни в Ставрополе значительнее, чем во многих странах Западной Европы, где, по Эстерлену58, смертность на 1 году (без мертворождений, как и у нас) составляет 25,57% общей смертности, или из 100 родившихся умирает на первом году 18,83. В России, по Янсону59, по отношению к общей смертности, смертность детей на первом году равняется 33,9% (на 100 родившихся в «важнейших городах» умирает 26,2). В высокой степени интересен тот факт, что в г. Ставрополе смертность детей до одного года значительно увеличилась в последние 20 лет, ибо, по Снигиреву60, в 1859— 1861 годах в городах Ставропольской губернии из 100 родившихся умирало только 18 или на 100 общего числа умерших приходилось детей на первом году жизни 21.9%. Для выяснения причин столь значительного увеличения детской смертности в Ставрополе я перечислю те моменты, которые, по мнению различных авторов, усиливают смертность вообще и детскую в особенности. Причины сильной смертности весьма разнообразны: одни указывают на возвышенную местность, напр. Sick относительно Вюртемберга, Эшерих — Баварии, Плосс — Саксонии, Гиляровский — Новгородской губернии62; другие винят различие климатов и средней годовой температуры (Эстерлен, Буден63); третьи — национальность (Буден64) Гофман, Снигирев65; далее указывают на бесплодие почвы, скотские падежи (Снигирев66, Гиляровский) и т. д. Конечно, по отношению к Ставрополю нельзя отрицать влияние некоторых перечисленных агентов, но дело в том, что высота местности, производительность почвы и, вероятно, климат города остались в последнее время такими, какими были в конце 50-х и в начале 60-х годов, а между тем смертность детей на первом году, но отношению к общей смертности, увеличилась на 13,2%. Понятно, нужно искать другие, более вероятные причины, способствовавшие увеличению смертности детей. Все авторы67 почти единогласно утверждают о влиянии материального благосостояния на среднюю про198 199 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß должительность жизни. По Виллерме, смертность обратно пропорциональна материальному обеспечению; по Маrс d’Espin, материальное благосостояние увеличивает срок жизни, бедность же сокращает его; о том же говорят Кетле, Vacher, Friedmann, Чадвиг, Грязнов68 и др. По вычислениям Каспера, из 1000 бедных в Берлине треть умерла на 1 году жизни, из 1000 богатых треть умерла только на 40 году жизни — половина бедных пережила 30 год, половина богатых 50 год. В Париже, по вычислениям Шатенёфа, в богатых предместьях города С.-Жермен, С.-Оноре и т.д., на первом году жизни умирает 14%, а в 12 округах в rue de Mouffetard, населенной бедняками, 32%; до 10 лет в первых местностях умирает 32%, а в последнем 59%. Надеюсь, достаточно этих немногих ссылок на авторов, чтобы судить о влиянии материального обеспечения на долголетие. По отношению к Ставрополю мы видим то же несомненное влияние этого могущественного агента — бедности и неразрывных с ней плохих гигиенических и санитарных условий. В исторической части я сказал, что материальное благосостояние жителей значительно ухудшилось в последнее время, что и в нашем городе нищета и бедность стали проявляться в одинаковой степени во многих слоях общества, как и на всей Руси, что класс мещан, почти исключительно бедных, значительно увеличился и т. д.; поэтому понятно, что это ухудшение экономического благосостояния жителей и связанное с ним ухудшение гигиенической и санитарной обстановки, при ограниченности умственного кругозора мещан, отставных солдат и крестьян, — все это вместе повлияло на увеличение смертности вообще и детей на первом году жизни, как возраста, который чувствительнее других реагирует на всякие жизненные невзгоды. Итак, главными причинами увеличения смертности вообще и детей на первом году у нас являются условия бедности, плохих гигиенических и санитарных условий. В связи же с бедностью и отчасти с умственным убожеством родителей находятся и непосредственные причины детской заболеваемости и смертности: оставление детей без присмотра и соответствующей пищи69 в Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠярмарочное и рабочее время, дымная, сырая и удушливая атмосфера, с резкими колебаниями температуры в жилищах (зимой), грязь, нечистоплотность, раннее отнимание от груди и прикармливание посторонней грубой пищей, — все это, вместе и порознь, способно вызвать в организме такие страдания, которые рано сводят в могилу слабый организм новорожденного. Смертность вообще в возрасте от 0 до 5 лет составляет 57,6о/оо общего числа умерших. В этом возрасте дети умирают, главным образом, от эпидемий: оспы, кори, скарлатины и дифтерита; из не эпидемических же болезней — от страданий органов пищеварения и дыхания. Следующий детский возраст, от 5 до 10 лет, дает 54о/оо общей смертности; смертность в этом возрасте особенно усилилась в последние годы, в зависимости от вышеназванных эпидемий, вербующих жертвы часто в этих возрастах. Переходя к взрослому возрасту, мы видим, что смертность уменьшается до 40 лет, а далее возрастает до 70 лет, чтобы упасть до minimum’а в следующие старческие возрасты. Смертность по полу. Из итогов по 8-летней сложности таблиц смертности видно, что мужчин умирает более, чем женщин, а именно: на 100 умерших женщин приходится 116 мужчин, что зависит, конечно, от преобладания мужского пола среди городского населения. Отношения смертности по полу изменяются в различные возрасты, а именно: до 3-х лет умирает более мальчиков, чем девочек, с 3-х до 10 лет смертность мальчиков слабее смертности девочек; во все остальные возрасты смертность мужчин превышает смертность женщин, хотя и неравномерно. Не имея возрастного состава населения православного вероисповедания в Ставрополе, я не мог составить и таблицы смертности по возрасту и полу, — таблицы, показывающей действительную смертность по возрасту и полу; ибо на абсолютные числа умерших в том или другом возрасте влияет, конечно, абсолютное число лиц в данном возрасте. Смертность по месяцам. Рассматривая итоги VIII таблицы смертности по полу, возрасту и месяцам, 200 201 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß мы видим, что смертность в Ставрополе не одинакова в различные годы и в различные месяцы одного и того же года. В первые четыре года (с 1872 по 1875 г.) наибольшая смертность приходится на месяцы летние, июль и август; с последнего месяца идут понижения в обе стороны к зимним месяцам (понижения неравномерные, и в зимние месяцы бывают значительные колебания). Итоги за последние четыре года показывают другое: наибольший абсолютный maximum и падает на август, но, кроме того, существуют и меньшие повышения в зимние (январь), весенние (март) и осенние месяцы (октябрь); особенно заметны эти колебания в последние два года; говоря другими словами, если начертить кривую смертности на основании первых четырех лет, то июль-августовский maximum смертности был бы весьма резок, по кривой же последних четырех лет — повышение смертности одинаковое с зимними. В общей сложности, за 8 лет кривая имеет типичный ход с летним максимумом (см. диагр. VII а). Видоизменение типичной кривой в отдельные годы объясняется развитием в городе различных эпидемий: оспы, кори, скарлатины и дифтерита; иногда эти эпидемии развиваются весной и летом, другой год — осенью и зимой, в особенности это относится к эпидемии дифтерита, которая по 4-летней сложности была сильна в октябре и январе. Для наглядности всего сказанного возьмем сумму по возрастным группам и месяцам за все 8-мь лет и тогда получим следующие абсолютные числа (см. табл. XVIII). Высчитав отношение абсолютных цифр XVIII таблицы к 1000 общего числа умерших отдельно для каждого пола, получим цифры XIX таблицы. Средние числа для общих полов имеем в XX таблице. Из последних двух таблиц можно вывести следующие заключения: (см. диаграмму VII а, построенную на основании последней таблицы): 1. Наибольший максимум смертности всех возрастов приходится на месяцы летние — июль и в особенности на август; но, кроме летнего максимума, есть другие небольшие повышения в январе, марте и октябре. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÈç îáùåãî Ìóæ÷èí ÷èñëà óìåðøèõ ïðèõîäèòñÿ íà Æåíùèí Îáîåãî ïîë ïîëà à Íà 1000 ìóæ÷èí Íà 1000 æåí æåíùèí ùèí Ñðåäíåå Ñðåäí åå Çèìó Âåñíó Ëåòî Îñåíü 966 953 1189 889 783 775 909 810 1749 1728 2098 1699 241,6 238,4 291,3 222,5 238,7 236,3 277,3 246,2 240,1 237,3 287,3 234,9 Èòîãî 3997 3277 7274 999,8 999,5 999,6 Стало быть, смертность по временам года распределена неравномерно: наибольшая — летом и зимой, наименьшая — весной и осенью. Разность между смертностью осенью и весной была бы весьма значительна, если бы осенью с наступлением несильных холодов не ожесточалась эпидемия дифтерита. Исключив же из общего числа цифру умерших от эпидемических болезней, смертность осенью будет незначительна сравнительно с весной. Из этих же цифр видно, что мужчин, кроме летних месяцев, умирает более зимой, чем весной и осенью; наибольшее же число умерших женщин, кроме лета, приходится на осень. 2. Возраст до одного месяца (см. абсолютные числа итогов таблиц смертности по месяцам) имеет небольшие колебания; наибольший максимум смертности приходится на август, октябрь, март и январь, минимум — на сентябрь, ноябрь и июль. Эти колебания смертности объясняются скорее большим числом рождений, напр. в августе и октябре, чем влиянием времен года, — что не трудно было бы доказать, исключив из месяцев с большей рождаемостью пропорционально число умерших на первом месяце жизни, — тогда месячные колебания были бы весьма незначительны. 3. Смертность от одного дня до одного года и от 1 до 5 лет имеет уже весьма значительные и типичные колебания и от них зависит направление кривой общей смертности (см. диагр. VII а и b). Наибольшее число детей до одного года умирает в месяцы летние (июль и ав202 203 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß густ, в особенности в последнем), а также осенью (кроме ноября), наименьшее весной (исключая март) и зимой. Столь значительное увеличение смертности детей в летние месяцы (август) объясняется, кроме климатических влияний, т.е. сильных жаров, также и занятиями жителей: дети в это время имеют весьма плохой уход, получая несоответствующую пищу (зелень, овощи, незрелые фрукты), причем достаточно бывает небольшого расстройства желудка, чтобы, быть может, под влиянием летних жаров развился весьма губительный слизистый или кровавый понос и даже cholera nostras — болезни, уносящие много жертв на первом году жизни. Мы сказали ранее, что максимум рождений (кроме августа) в Ставрополе приходится на январь и октябрь; дети, рожденные в последних месяцах, достигают летом одни 10 месяцев, другие 7; в эти возрасты матери или отнимают ребенка от груди, или прикармливают посторонней, подчас весьма грубой пищей, — моменты, располагающие к заболеванию желудочно-кишечного канала. 4. Кривая смертности возраста от 5 до 10 лет и 10—20 лет70 (см. диагр. VII b.) по месяцам имеет весьма небольшие колебания71, что зависит именно от того, что эпидемии иногда развиваются осенью, иногда весной, летом или зимой и возможные колебания уравновешиваются. Впрочем, в январе и октябре видны небольшие повышения. 5. Взрослый возраст от 20 до 50 лет дает значительные повышения в зимние месяцы и наиболее благоприятными для этого возраста являются июнь и июль месяцы. (Диагр. VII b.) 6) Наконец, в возрасте свыше 50 лет наибольшая смертность падает на зиму, наименьшая — на лето; осенью немного более, чем весной. (Диагр. VII а.) Рассматривая приведенную выше XX таблицу и диаграмму, на ее основаниях построенную, нетрудно заметить, что в возрастах взрослых, даже в старческих, нет особенно резких колебаний смертности по месяцам и временам года, как это наблюдается в других местностях России и как это можно было бы ожидать по рассмотрении климата города Ставрополя. Мы видим, что смертность с наи- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠхудшей погодой в марте месяце немногим более, чем в месяце наилучшей (предполагая, согласно Ваппеусу, что те времена года, в которых бывают наиболее резкие переходы температур, дают наибольшую смертность); это равномерное распределение смертности, напр. осенью и весной, несмотря на громадное различие погоды в эти времена года, объясняется, мне кажется, в Ставрополе следующим образом. Хотя весенние месяцы (март и апрель) отличаются худшей погодой, чем осенние, однако весною большинство населения (приказчики, мещане и крестьяне с их женами и детьми) живут дома, в Ставрополе, и мало подвергаются колебаниям температуры, в особенности ночью; осенью же, в сентябре и октябре, большею частью, все выезжают на полевые работы и ярмарки, где и остаются по ночам, подвергаясь всевозможным температурным и атмосферным колебаниям. Естественный прирост населения. Судить точно о механической прибыли всего населения Ставрополя (путем вселений и выселений) не имеем возможности, за неимением точной цифры вселившихся и выселившихся из города; приблизительные размеры этой прибыли я привел ранее (см. стр. 79). Естественную прибыль населения православного вероисповедания показывают следующие цифры: Ðîäèëîñü îá. ïîëà Óìåðëî îá. ïîëà Ïðèáûëü èëè óáûëü Íà 100 Ïðèðîñò ðîäèâøèõñÿ íà 1000 óìåðëî: íàñåëåíèÿ 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1.062 1.043 1.089 1.114 684 716 769 749 + 378 + 327 + 320 + 365 64,4 68,6 70,6 67,2 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 1.149 1.177 1.191 1.234 957 846 1.257 1.296 + 192 + 331 - 166 - 62 83,2 71,8 115,2 105,0 14,3 12,1 Ñðåäíåå 12,7 11,6 13,0 Ñðåäíåå 7,6 6,7 11,5 Ñðåäíåå 2,6 - 5,7 - 2,0 За взятый нами 8-летний период колебания были весьма значительны: прирост в первые четыре года гораздо значительнее последних и в два последних года мы видим убыль. Эта убыль последних двух лет, в связи с возможной прибылью населения, определяемой средней величиной 204 Çàíÿòèÿ æèòåëåé Топографическое положение местности, климатические и почвенные условия ее, богатство края различными сырыми продуктами из животного, растительного и ископаемого царства всюду дают своеобразное направление занятиям жителей. То же видим и относительно Ставрополя, через который, как сказано ранее, до 1875 года проходил главный и чуть ли не единственный сухопутный тракт из России на Кавказ; вследствие этого Ставрополь был центральным пунктом обмена произведений севера и юга, что способствовало развитию торговли в значительной степени. Богатство Ставропольской губернии разными сырыми продуктами содействовало развитию фабричной и заводской промышленности; обширные степи и луга, благоприятствуя скотоводству, ео ipso создали скотопромышленность и т.д. Остановимся несколько подробнее на каждой отрасли занятий, чтобы судить о степени материального 205 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß прироста предыдущих годов, и указывает на тот убыток, который претерпело общество вследствие потери рабочих производительных сил — отдельных личностей, которые имели полное право на жизнь не в одном статистическом смысле этого слова. Вот эту-то цифру убытка, цифру относительно почтенную, и нужно бы иметь в виду городскому общественному управлению, так как, может быть, достаточно было бы небольших затрат для уменьшения болезненности и смертности населения и ео ipso для увеличения благосостояния страны путем естественного прироста. Поэтому я думаю, что правильная постановка вопроса о здоровье горожан и целесообразная организация самого дела народной помощи важнее других нужд города, резче бросающихся в глаза и возмущающих отдельные слои общества; стало быть, затраты для увеличения здоровья горожан будут производительнее затрат на другие стороны благоустройства города, помня слова Паркса72: «доказано многократно, что ничто так не дорого во всех отношениях, как болезнь, и ничто так не прибыльно, как издержки для умножения здоровья и, следовательно, для увеличения количества и ценности сделанной работы». Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠблагосостояния отдельных классов населения и вообще всего города. Торговля. Местная торговля состоит из продуктов заводской и фабричной промышленности, частью местными, частью же привозными из России товарами; к последним относятся хрустальные, стеклянные, бакалейные, фаянсовые и красные товары. Туземцы-армяне торгуют исключительно галантерейными товарами или занимаются выделкой курпеев различного рода и продажей азиатских шапок, а также красного и белого кахетинского вина; персияне торгуют фруктами (апельсины, лимоны, изюм, яблоки, груши и т.д.), доставляемыми из Персии, Ахалцыха и Крыма. Кроме того, многие жители осенью занимаются ссыпкой овса и пшеницы, выручая (продажей) весной большие барыши. Статистика не имеет никаких точных данных о размерах торговли; но, если судить о ней по числу выбранных в городской думе торговых документов разного рода, то по этим сведениям имеем следующие цифры: 1878 ã. Ñâèäåòåëüñòâ « « « « « « « « « « « « 1-é ãèëüäèè ñîñëîâíûõ âðåìåííûõ 2-é ãèëüäèè 3-ãî êëàññà ñîñëîâíûõ âðåìåííûõ èíîñòðàííûõ ãîñòåé ðàçíûõ ñîñëîâèé 5-ãî êëàññà ñîñëîâíûõ íà ìåëî÷íûé òîðã 3-ãî êëàññà íà ìåëî÷íûé òîðã 5-ãî êëàññà ðåìåñëåííûõ 3-ãî êëàññà íà ðàçíîñíûé òîðã íà ìåùàíñêèå ïðîìûñëû ïðèêàç÷è÷üèõ 1-ãî êëàññà 2-ãî êëàññà Î ïðèíàäëåæíîñòè ê êóïå÷åñêîìó ñîñëîâèþ: Ñâèäåòåëüñòâ « 1-é ãèëüäèè « 2-é ãèëüäèè Áèëåòîâ 1-é ãèëüäèè 3-ãî êëàññà « 2-é ãèëüäèè 3-ãî êëàññà « 5-ãî êëàññà « íà ìåëî÷íîé òîðã 3-ãî êëàññà « íà ìåëî÷íîé òîðã 5-ãî êëàññà 206 1879 ã. 7 3 64 3 38 32 183 94 85 — 92 92 366 6 3 64 4 35 35 162 90 64 20 42 82 348 3 57 23 171 108 251 80 3 55 21 173 91 198 69 207 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Число выбранных всякого рода торговых документов свидетельствует только о числе лиц, посвятивших себя торговой деятельности, а не о ходе торговли и размерах ее. Вообще торговля в городе, по свидетельству городской управы, с каждым годом более и более падает, что обусловливается дальностью расстояния Ставрополя от железной дороги и уменьшением наличного числа потребителей (проезжающих). Кроме того, городские торговцы лишены возможности расширять свою торговлю, так как сельские торговцы стали лично приобретать товары в Ростове и других городах России. Пустые в настоящее время гостиные ряды свидетельствуют, что здесь были обширные торговые дома, банкирские конторы и т. д. «Ярмарки, — говорит Соколовский73, — составляют необходимость для стран, в которых число городов, по сравнению с пространством и народонаселением страны, невелико и, следовательно, точки соприкосновения между производителями и потребителями, облегчающие взаимный обмен их произведений, немногочисленны». Во всей Ставропольской губернии, занимающей 603074 квадратных верст74 при 574798 населении, — единственный город Ставрополь, а потому, понятно, потребность в ярмарках очень велика. Действительно, уже издавна почти каждое село в губернии имеет большую или меньшую ярмарку, куда доставляются товары отчасти и ставропольскими купцами. В городе Ставрополе 3 ярмарки: троицкая ярмарка (существующая с 1797 года и открывающаяся ежегодно в день св. Троицы), осенняя (с 12 октября) и, незначительная по своим оборотам, летняя ярмарка. За неделю до открытия ярмарки стекаются на ярмарочной площади со всех концов губернии и соседних областей жители, одни для сбыта своих произведений, другие для приобретения таковых. В троицкую ярмарку крестьяне и казаки соседних станиц привозят все оставшееся после посевов, пшеницу и овес, и сами запасаются предметами, необходимыми для предстоящего покоса и жатвы: косами, серпами и единственной, кроме хлеба, дневной пищей крестьянина во время покосов — сухой соленой рыбой (таранью), кото- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠрая доставляется огромными партиями из-за Волги. Немаловажную торговлю в эту же ярмарку составляет рогатый скот и лошади, которых пригоняют большими табунами калмыки и трухмяне. В осеннюю ярмарку жители города запасаются на зиму различными съестными продуктами и овощами (капустой, луком, картофелем, виноградом, огурцами, арбузами), а также теплой одеждой; на эту ярмарку пригоняют также рогатый скот и лошадей, хотя менее, чем в троицкую. Кроме того, на ярмарках производится торговля галантерейным, красным и пушным товарами, стеклянной и деревянной посудой и металлическими изделиями. Торговля прасковейским вином (чихирем) занимает тоже видную роль. Вследствие бедности Ставропольской губернии строевым лесом, на ярмарки таковой привозится из Ростова и Царицына. Данные статистики ярмарочной торговли еще менее точны, чем данные постоянной городской. Эта неточность зависит, главным образом, от недостатка методов собирания сведений и неверных данных, сообщаемых торговцами. Полагают приблизительно, что на каждую из этих ярмарок привозится товару на 450000 р., продается на 360000 р. Для удовлетворения пришлого на ярмарки бедного люда существует в ярмарочное время до 20 харчевен, в которых приготовляется горячая пища, которая весьма непитательна и приготовляется в грязных чугунных котлах. На котел, вмещающий в себе до 12 ведер воды, кладется 8—10 фунтов мяса 2-го сорта или внутренности быка (печень, легкие, сердце), общий вес которых не превышает 12—14 фунтов вместе с приправами: капустой, бураками и солеными огурцами; после 3—4-часового варения получается жидкость, скорее похожая на помойную воду, чем на борщ. Нередко приготовленная жидкая пища не продается в один день, а с прибавлением воды, капусты и небольшого количества мяса, после недолгого кипячения, продается за свежую на другой день. Ярмарки в санитарном отношении важны потому, что на ограниченном пространстве ярмарочной площади приходят в соприкосновение жители всей губернии и 208 Çàâîäû, îáðàáàòûâàþùèå æèâîòíûå ïðîäóêòû ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß соседних областей и таким образом переносят эпидемические болезни из города в села и обратно. Заводская промышленность обязана своим существованием и развитием богатству в крае сырых материалов из всех трех царств природы. Обработанные на заводах товары (кожа, сало, льняное масло, табак, сальные свечи и др.) частью сбываются на ярмарках и базарах города и губернии, частью отправляются в г. Ростов (на подводах или по железной дороге) и Таганрог, откуда направляются во внутренние губернии России или за границу. Следующая таблица дает понятие о размерах заводской промышленности (свед. за 1879 г.). ×èñëî çàâîäîâ Ãîä óñòðîéñòâà ïåðâîãî çàâîäà ×èñëî ðàáî÷èõ Ñóììà ïðîèçâîäèòåëüíîñòè. Ðóáëè Ãäå äîáûâàþòñÿ ìàòåðèàëû Ìûëîâàðåííûå 4 1833 17 40600 Ñîäà è êàíè-  Ñòàâðîïîëå ôîëü â Îäåññå, ïðî÷åå íà ìåñòå Ñàëîòîïåííûå 3 1832 41 32000 Îò óáîÿ ñêîòà Íà ìåñòå è â íà ìåñòå Ðîñòîâå-íàÄîíó Êîæåâåííûå 6 1810 26 35140 Òî æå Íà ìåñòå è íà ÿðìàðêàõ Ñòàâð. ãóá. Îâ÷èííî-øóáíûå 3 1850 34 27700 Òî æå Òî æå Ñûðîìÿòíûå 1 1833 2 2000 Òî æå Òî æå Ñêîòîáîéíûå 3(?) ? 120 25000  Ñòàâð. ãóá. Íà ìåñòå Ñâå÷å-ñàëüíûå 2 1833 10 22900 Íà ìåñòå Òî æå è íà ÿðìàðêàõ Ñòàâð. ãóá. Êëååâàðåííûå 1 ? 3 Ñâåäåíèé íåò Òî æå Òî æå 185340 — Èòîãî 23 — 145 Ãäå ñáûâàþòñÿ — 209 Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÇàâîäû, îáðàáàòûâàþùèå èñêîïàåìûå ïðîäóêòû Ãîä ×èñëî óñòðîéñòâà çàâîäîâ ïåðâîãî çàâîäà ×èñëî ðàáî÷èõ Ñóììà ïðîèçâîäèòåëüíîñòè. Ðóáëè Ãäå äîáû- Ãäå âàþòñÿ ñáûâàþòñÿ ìàòåðèàëû Êèðïè÷íûå 1830 13 130 60000  îêðåñòÍà ìåñòå íîñòÿõ Ñòàâðîïîëÿ Êàôåëüíûå 1840 1 5 10000  Ìîñêâå Òî æå, è â îêðåñòí. Âëàäèêàâêàç è Ñòàâðîïîëÿ Òèôëèñ Ãîðøå÷íûå 1820 7 21 Ñâåäåíèé  îêðåñòíîñòÿõ ãîðîäà Íà ìåñòå è ÿðìàðêàõ Èòîãî — 21 156 70000 — — Çàâîäû, îáðàáàòûâàþùèå ðàñòèòåëüíûå ïðîäóêòû Ãîä ×èñëî óñòðîéñòâà óñòð îéñòâà çàâîäîâ ïåðâîãî çàâîäà ×èñëî ðàáî÷èõ Ñóììà ïðîèçâîäèòåëüíîñòè. Ðóáëè Ãäå äîáû- Ãäå âàþòñÿ ñáûâàþòñÿ ìàòåðèàëû Òàáà÷íàÿ 1860? 1 19 12000 Èç Òóðöèè è Êðûìà Íà ìåñòå, â Êóáàíñêîé è Òåðñêîé îáëàñòÿõ Âàòî÷íàÿ 1860 1 6 15000 Õëîïîê â Òèôëèñå, ïðî÷åå íà ìåñòå Íà ìåñòå èëè â îêðåñòíîñòÿõ Ñòàâðîïîëÿ Íà ìåñòå Òî æå Âèíîêóðåííûå è âèíîãðàäíîâîäî÷íûå 1863 2 140 23000  Ñòàâðîïîëüñêîé ãóáåðíèè Âîäî÷íûé 1868 1 8 20000 Òî æå Ïèâî- è ìåäîâàðåííûå 1866 2 20 30000 210  ÑòàâðîÒî æå ïîëüñêîé ãóá. è Êóáàíñêîé îáëàñòè Ãîä ×èñëî óñòðîéñòâà çàâîäîâ ïåðâîãî çàâîäà Ìàñëîáîéíûå ? 2 ×èñëî ðàáî÷èõ Ñóììà ïðîèçâîäèòåëüíîñòè. Ðóáëè Ãäå äîáû- Ãäå âàþòñÿ ñáûâàþòñÿ ìàòåðèàëû 8 12000 Íà ìåñòå è â îêðåñòíîñòÿõ Òî æå Ìóêîìîëüíûå è êðóïîðó÷íûå ? 5 27 84090 Òî æå Òî æå Âîñêîáîéíûå 1840 3 16 21400 Òî æå Òî æå Èòîãî — 17 244 424000 — — Примечание. Сведения составлены по данным статистического комитета. Число заводов довольно точно, кроме скотобойных, которых в городе не 3, а десять. В графе о рабочих обозначено их постоянное число, без поденщиков. Сумму производительности нужно считать ниже действительной цифры, что объясняется сохранением заводчиками тайны и непониманием основных целей собирания статистических сведений Скотопромышленность. Некоторые жители города Ставрополя более 50 лет занимаются отправлением гуртов на столичные рынки. Скот приобретается на ярмарках в пределах губернии и в Кубанской области. Общее среднее количество отправляемого ежегодно скота за последние 8 лет равно 14000 голов, стоимость каждого быка от 40 — 60 руб., среднее 50 руб.; следовательно, ежегодно отправляются в Москву и Петербург на сумму приблизительно 700000 рублей. Скот, главным образом, породы черкасской (серые) и калмыцкой (красные), 8—12 лет, весом 14—20 пудов, отправляется обыкновенно весной. И. Бентковский75, изучив ставропольскую скотопромышленность, пришел к заключению, что она приобрела бы более широкие размеры, если бы эта торговля «живым» товаром не сопряжена была с большими трудностями и риском. Трудности заключаются в покупке скота и в зимовке до отправления гуртов, далее в отсутствии широких скотопрогонных дорог, неумышленных потравах хлебных посевов на пути и в неизбежных задержках гуртов, в отсутствии водопоев 211 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Çàâîäû, îáðàáàòûâàþùèå æèâîòíûå ïðîäóêòû (ïðîäîëæåíèå) Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠна известных расстояниях. Кроме того, высокий тариф за перевозку скота по железным дорогам, произволы арендаторов и землевладельцев на пути следования гуртов, падежи скота — «все это значительно тормозит ставропольскую скотопромышленность, а между тем она имеет важное значение в продовольствии столицы и увеличение размеров ее значительно понизило бы высокие цены на мясо на столичных рынках». В дополнение главы о занятиях жителей приводим число более постоянных ремесленников в городе по сведениям ремесленной управы. Ìàñòå- Ïîäìàñðîâ òåðüåâ Ïîðòíûõ : Åâðîïåéñêèõ Àçèàòñêèõ Ïîðòíèõ Øàïî÷íèêîâ Ñàïîæíèêîâ Áàøìà÷íèêîâ 51 2 6 37 41 11 89 4 12 79 85 27 Ìàñòå- Ïîäìàñðîâ òåðüåâ Ïëîòíèêîâ Îáîéùèêîâ Áîíäàðåé Ñòåêîëüùèêîâ ×àñîâûõ äåë ìàñòåðîâ Çîëîòûõ è ñåðåáðÿíûõ äåë ìàñòåðîâ 79 3 9 ? 6 7 Áóëî÷íèêîâ 21 29 Êîíäèòåðîâ 3 8 Ýïîëåò÷èêîâ 1 Êàðåòíèêîâ 3 8 Øóáíèêîâ 2 Êóçíåöîâ 18 32 Øîðíèêîâ 3 Ìåäíèêîâ 9 11 Êðàñèëüùèêîâ 21 Æåñòÿííèêîâ 2 4 Öèðþëüíèêîâ 4 Îðóæåéíèêîâ 1 — Ïàðèêìàõåðîâ 2 Êîëåñíèêîâ 6 14 Ëèòîãðàôîâ 1 Ñòîëÿðîâ 22 45 Ïåðåïëåò÷èêîâ 3 ×èñëî êàìåíùèêîâ âåñüìà íåïîñòîÿííî, ñìîòðÿ ïî ñïðîñó 100 7 16 ? 4 14 — 12 15 35 9 4 4 8 Садоводство. Как уже сказано ранее, Ставрополь изобилует садами, он весь утопает в их зелени. Садоводство началось в городе одновременно с возникновением в нем гражданской жизни, с приходом первых переселенцев, которые впервые стали разводить сады, отчасти с коммерческою целью. Сады их главным образом были расположены по течению речек Ташлы и Мутнянки, но это садоводство не имело за собой определенности занятий и лишь составляло дополнение хозяйственных приспособлений. С дальнейшим благоустройством города (около 50-х годов) уже появляются отдельные двигатели подобного знания и стараются поставить его на 212 213 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß степень лучшего развития, правильно культивируя разнообразные плодовые деревья. В общем же виде теперь нет ничего особенно выдающегося в ставропольских садах; большинство владетелей их относятся безразлично, не стараясь вводить улучшения и всецело надеясь на мать-природу. Между тем, непостоянство погоды, быстрые возвышения и понижения температуры с резкими в. и ю.-в. ветрами являются тормозом успешного разведения нежных сортов плодовых деревьев; напр., виноград, культивируемый в Воронцовском саду, почти никогда не вызревает, отчего разведение его затормозилось чуть не с самого возникновения и представляет лишь попытку акклиматизации. Груши, яблоки не достигают большой величины и не отличаются нежностью и сочностью. Гораздо успешнее разводятся разные сорта чернослива, алычи и вишен; но и эти плоды нередко погибают от поздних весенних морозов, и население довольствуется привозными из нижележащих селений. Все остальные фруктовые и плодовые растения, хотя и разводятся в некоторых садах, но не достигают степени производства для торговой промышленности. Таким образом, садоводство не представляет правильно организованного занятия жителей и сады скорее разводятся при домах для целей посторонних, дабы летом найти развлечение в тени деревьев. По собранным нами сведениям оказывается, что помимо находящегося при каждом доме небольшого сада, в 1-й части города заключается до 60 больших садов, из которых лучших 15; общая сумма производительности их равна 3400 руб.; особенно выдающихся садов нет, хотя они существовали в былое время. Во 2-й части имеется до 85 садов, из них лучших 6. Общая производительность садов этой части доходит до 1100 руб. При садах Воронцовском и почетного гражданина Стасенко находится школа фруктовых деревьев до 40000 штук, кустарников до 6000 штук и рассадник винограда. В 3 и 4-й частях садов менее других, так как жители по преимуществу занимаются огородничеством, производительность же садов равняется лишь 200—250 рублям. В общей сложности, из всех частей города продается плодов и фруктов приблизительно на 4500 руб. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠОгородничество составляет самое любимое занятие жителей окраин города, как и в любом другом большом городе. С коммерческой стороны это один из главных заработков мещан города. Таким образом, в городе находится до 1200 огородов, занятых по преимуществу картофелем и капустой; добывается с них картофеля до 66000 четвертей, капусты 268000 голов, свеклы 420000 корней, огурцов до 4000 мер и разного рода овощей, упомянутых при обзоре флоры, до 3000 мер. Лиц, специально занимающихся огородничеством, до 600 человек. Хлебопашество. Некоторые переселенцы занимаются хлебопашеством, но в небольших размерах и редко с промышленной целью. Засевают озимую и яровую пшеницу, рожь, овес, ячмень, просо, гречиху и лен. Таблица XXI указывает размеры засеваемых и снимаемых хлебных растений за 8 лет; параллельно приведены сведения о картофеле и льне за это же время76. Известно, что на материальное благосостояние всех сословий горожан имеет несомненное влияние таковое же крестьян губернии, а благосостояние последних всецело находится в зависимости от качества урожая. При хорошем урожае оживляется ярмарочная торговля вследствие имеющегося у крестьянина излишка, на который он может приобрести предметы необходимости, а иногда и роскоши; наоборот, при плохом урожае ярмарочная торговля падает вследствие плохого съезда продающих и покупающих, главный контингент которых состоит из крестьянского сословия. «Будет богат мужик — вдвое разбогатеем мы», — говорят ставропольские купцы — и не без основания. Такую же зависимость материального благосостояния от урожая хлеба и овощей видим среди жителей периферии города Ставрополя: больше родится картофеля, капусты и т.д. — лучше живется данный год мещанину и наоборот. При обилии и дешевизне жизненных продуктов улучшается материальное благосостояние мелких чиновников, имеющих возможность за ничтожное содержание доставлять себе лучшую пищу и улучшить вообще жизненную обстановку; а улучшение или ухудшение материального благосостояния, конечно, влияет на большую или меньшую болезненность и смерт214 Êîëè÷åñòâî âûïàâøåé àòìîñôåðíîé âëàãè âåñíîé â ìèëëèìåòðàõ: Êàêîé áûë ãîä îòíîñèòåëüíî óðîæàÿ 1870 ã…………………... ã…………………... 1871 ã…………………... 1872 ã…………………... 1873 ã…………………... 1874 ã…………………... 1875 ã…………………... 1876 ã…………………... 1877 ã…………………... 1878 ã…………………... 1879 ã…………………... ã…………………...... Íåóðîæàéíûé Âûøå ñðåäíåé Íåóðîæàéíûé Íåóðîæàéíûé Òî æå Òî æå Òî æå Âûøå ñðåäíåé Íèæå ñðåäíåé Íèæå ñðåäíåé 144,8 309,7 122,9 181,0 100,8 122,6 54,5 295,9 254,1 219,1 Из этих цифр мы видим: 1. Что урожаи в Ставропольской губернии вообще редки (по Будену77, во Франции и в государствах средней Европы из 10 лет бывает один неурожайный, в Ставропольской же губернии из 10 лет было два урожайных, шесть неурожайных; в два года урожаи ниже средней). 2. Что урожайными были годы, в которых выпало весной около 300 миллиметров атмосферной влаги; в остальные годы, смотря по количеству выпавшего осадка, был урожай ниже средней или неурожай. Самым неурожайным годом был 1876 г., когда посев едва вернул семена, что, конечно, зависело от небольшого количества своевременно выпавшей влаги (весной всего 54,5 mm), хотя в общей сложности за год выпало и более остальных годов. Лесоводство. Когда-то бывший вокруг Ставрополя строевой лес в настоящее время весь уничтожен и остался исключительно дровяной, в количестве около 1600 десятин, не включая сюда казенного леса. Леса эти находятся частью в хозяйственном распоряжении города, частью отдаются в долговременную аренду с условием расчи215 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ность городского населения. Таким образом, все сводится на урожай растительного царства в губернии (так как почти все крестьяне губернии занимаются земледелием и скотоводством). Урожай же этот находится в зависимости от количества выпавшего атмосферного осадка в форме дождя и снега в местности безводной, степной, какова вся Ставропольская губерния. Зависимость эта видна из следующего сопоставления. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠщать их на шесть аршин дерево от дерева. Арендная годовая плата, смотря по качеству леса, от 1 р. 50 к. до 6 р. По сведениям городской управы, эксплуатируемая городская земля, кроме занятой дворовыми поместьями, распределяется следующим образом: Ñòåïè óäîáíîé ê ïàøíå è ñåíîêîñó Ëåñà äðîâÿíîãî ãîðîäñêîãî Ëåñà äðîâÿíîãî àðõèåðåéñêîãî Ðàññàäêè ëåñà Ïîä êóñòàðíèêîì Ñîëîí÷àêè, ïðèçíàííûå íåóäîáíûìè äëÿ ðàñïàøêè Îòäàííîé æåíñêîìó ìîíàñòûðþ 11433 1390 264 1 109 äåñ. äåñ. äåñ. äåñ. äåñ. 1468 ñàæ. 309 ñàæ. 960 ñàæ. 1600 1600 ñàæ. 1680 ñàæ. 91 220 äåñ. äåñ. 2115 ñàæ. 1320 ñàæ. Èòîãî 1351 13511 1 äåñ. 342 ñàæ. Удобная земля для распашки и сенокоса отдается в трехлетнее арендное содержание; средняя годовая арендная плата с десятины: а) за пахотную землю ..................... 4 р. 40 к. б) за сенокосную землю .............. 1 р. 311/2 к. Скотоводство. Лиц, специально занимающихся скотоводством, в городе нет, но большинство хозяев имеют рабочих лошадей; мещане, занимающееся земледелием, — годных к работе волов. При каждом колбасном заведении (которых в городе 8) содержатся свиньи; дойные коровы и козы служат частью для домашнего обихода, частью для промышленных целей; буйволов и овец имеют весьма немногие хозяева. По сведениям статистического комитета, в 1879 г. в Ставрополе считалось: лошадей 4 лет и старше, могущих работать 1435, жеребцов и жеребят табунных и домашних 56, годных к работе волов 7845, дойных коров 1627, яловок, телят и вообще гулевого скота 1231, коз 23, овец тонкорунных 15, калмыцких и ногайских 10, буйволов 6, свиней 1034. Пчеловодством занимаются некоторые из жителей по р. Ташле и Мамайке, но в незначительных размерах. Кроме того, по р. Ташле находится обширный тутовый сад, где когда-то существовала практическая школа шелководства, и несколько других таких же садов; в настоящее время сады эти в жалком запущенном виде и шелководством почти никто не занимается. 216 Àáñîëþòíûå ÷èñëà % Äóõîâåíñòâà (áåëîãî è ÷åðíîãî) îáîåãî ïîëà Âîåííûõ ×èíîâ ãðàæäàíñêîé ñëóæáû Îòñòàâíûõ ðàçíîãî ðîäà ñëóæáû Çàíèìàþùèõñÿ òîðãîâëåþ è ïðîìûñëàìè Çàíèìàþùèõñÿ ìàñòåðñòâîì è ðåìåñëîì Çàíèìàþùèõñÿ ðàçíûìè ñïåöèàëüíîñòÿìè Çàíèìàþùèõñÿ ñåëüñêèì ïðîìûñëîì Çàíèìàþùèõñÿ ëè÷íîé ïîñëóãîé Ó÷àùèõñÿ Æèâóùèõ â ñâîèõ ñåìåéñòâàõ â êà÷åñòâå èõ ÷ëåíîâ Æèâóùèõ ìèëîñòûíåþ Íå ïîêàçàâøèõ ñâîèõ çàíÿòèé 395 3099 1190 2054 2443 2910 551 1463 2339 2369 1,33 10,42 4,01 6,93 8,24 9,82 1,87 4,93 7,90 8,00 10327 279 195 34,86 0,96 0,65 Èòîãî 29617 99,5 Увеличение (механическое) числа жителей в последнее время падает, главным образом, на лиц, занимающихся сельским промыслом. Продовольствие города. Выше я уже говорил о том, что крестьяне ближайших сел, иногда и отдаленных мест губернии, привозят два раза в неделю на базары разные жизненные продукты для продажи. На базарах жители города запасаются мукой, крупой и другими хлебными товарами. Продажная мука, если не говорить о плохом помоле, всегда хорошего качества, без грубых примесей. Хлеб, продаваемый на базаре и в булочных, равно как и поставляемый в городскую больницу, нередко (в особенности ржаной) бывает совершенно сыр, плохо выпечен и с большим количеством отрубей. Определить количество потребляемого хлеба и муки в городе не представляется возможным; вообще же особенного недостатка в этом продукте, к счастью, не бывает, исключая как у новых переселенцев из России. 217 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Чтобы дать приблизительное понятие о распределении жителей по занятиям, приводим сведения однодневной переписи 1872 года. По этой переписи жители города, по отношению к их занятиям, распределялись на следующие характеристические группы: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠТорговля мясом в мясных лавках весьма значительна: ежедневно на городских бойнях режется от 15 до 25 штук быков и коров, средний вес которых 10 пудов (коровы 8—10 пудов); кроме того, баранов от 50 до 80 штук (вес от 30 ф. до 1 п. 20 ф.), телят от 5—8 штук (средний вес каждого 1 п. 25 ф.) — в сложности продается ежедневно мясниками говядины около 270 пудов, баранины 60 пудов и телятины 14 пуд., всего около 350 пудов. Это число еще не выражает всего количества потребляемого городом мяса, ибо, кроме мясных лавок, мясо продается еще крестьянами ближайших сел во все времена года. Мясо это бывает нередко негодно к употреблению, так как, понятно, крестьяне режут иногда заболевшую скотину и сбывают ее мясо в городе, чем, мне кажется, и возможно объяснить необыкновенную дешевизну мяса в крестьянской продаже сравнительно с продаваемым в мясных лавках. Если исключить из общего числа жителей квартирующее в городе войско (имеющее своего маркитанта) и также еврейское население города (имеющее свою бойню), то количество продаваемого мяса вполне достаточно на остальную часть населения, и приходится ежедневно на каждого жителя более 3/4 фунта. Понятно, что это количество мяса потребляется далеко не равномерно: в то время, как более обеспеченная часть населения потребляет значительно более фунта на человека, бедные мещане периферии города сплошь и рядом, исключая праздничных дней, довольствуются постным борщом, т.е. отваром капусты с прибавлением какого-либо масла (льняного, иногда, впрочем, и свиного сала), и лишь в праздничный день на семью в 6—8 душ для навара кладется в этот борщ 1—2 ф. говядины. Впрочем, факт неравномерного потребления мяса среди городских жителей с неодинаковым материальным благосостоянием слишком известен, чтобы распространяться о нем. В базарные дни приобретаются более зажиточными жителями индейки, гуси, куры, утки, также дичь (козы, фазаны, куропатки, зайцы). В постные дни в большом употреблении рыба, которая летом доставляется из р. Кубани и некоторых ближайших озер и прудов, а зимой из р. Дона и Волги. С Кубани привозят севрюгу, осетра, свежую 218 219 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß икру, из Ростова — тарань, тешку и балык. Особенно недоброкачественна бывает привозимая во все времена года (чаще в ярмарочное время и рождественский пост) тарань; черствая, сухая или зловонная, она редко, впрочем, встречается в торговле, так как недоброкачественность ее замечается скоро ярмарочной и базарной полицией. В таком случае обыкновенно составляется протокол о недоброкачественности рыбы и она уничтожается (в весеннюю ярмарку 1880 года забраковано 985 пудов рыбы, в рождественский пост этого же года 600 пудов). Сельди в большом количестве привозятся из Черномории, немало доставляют из Кизляра. В постные дни жители (а многие бедные и в скоромные дни) употребляют растительную пищу, варьируя различным образом картофель, огурцы, капусту, редьку, свеклу, фасоль, бадрыжаны и т.д. Если не говорить о малой питательности этих продуктов, то в самом способе приготовления пищи я не мог отметить ничего вредно влияющего на здоровье жителей. Бедный рабочий класс населения продовольствуется в харчевнях и на базарах; обыкновенная пища их борщ (скоромный и постный) и каша, приправляемая чаще растительными маслами. О качестве продажного борща мы уже говорили в главе о ярмарках. (стр. 104). К недостаткам приготовления пищи, кроме крайней нечистоты, столь свойственной всем русским базарным торговкам, относится редкая полуда посуды в гостиницах и харчевнях, отчего, к счастью редко, бывали случаи отравления медью. (В 1879 г. было два случая). Чтобы показать, насколько в Ставрополе «жизнь дешевая», о чем говорят весьма многие в Закавказском крае и России только понаслышке, я собрал и в виде приложения привожу цены на жизненные припасы за 1879 и 1880 г. Правда, в недалеком прошлом, в конце шестидесятых годов, жизнь была весьма дешевая и ничтожное содержание, получаемое, напр., канцеляристом, по отзыву старых чиновников, с избытком (?) хватало на удовлетворение всех основных нужд; в настоящее время значительно увеличенные цены на жизненные припасы все еще продолжают постепенно увеличиваться, а содержание слу- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠжащих остается неизменным, и эта возрастающая цифра расхода, при неизменной цифре дохода, служит главной причиной бедствия и почти нищеты многих наших чиновников и вообще получающих ограниченное содержание. В таблице приложения рядом с ценами за 1879—80 г. привожу стоимость жизненных продуктов за 1868 год; из сравнения цен видно, что только цены на сахар и фотоген немного понизились, а на многие остальные продукты повысились, нередко вдвое и втрое.78 Напитки. Из спиртных напитков, кроме водки, наиболее распространены чихирь и кахетинское вино. Любовь к чихирю мещан и крестьян города объясняется обилием и дешевизной его. В 1879 г. привезено торговцами79 117 сороковых бочек вина и продано почти все; ведро чихиря, смотря по достоинству, стоит от 2 до 6 рублей. Чихирь привозится из Новогригорьевского уезда, селения Прасковеи и соседних к нему сел, расположенных по р. Куме, родине ставропольских виноградников. В с. Прасковее различают три сорта вин; лучшее вино первого спуска: оно чисто, довольно сладко, без вяжущего вкуса, содержит около 8—10% алкоголя — этот сорт в продаже не встречается; второй сорт, содержащий мало сахара и много винно-каменной кислоты и алкоголя, грубее и крепче предыдущего и получается петиотизацией, т.е. настаиванием виноградных выжимок на воде; 3 сорт — самое дешевое, грубое, кислое и терпкое на вкус вино. Последние два сорта и привозятся исключительно в Ставрополь. Подмеси к вину весьма различны: для крепости прибавляется спирт, для цвета — сушеная черника, свежая бузина, подсолнечные семена и другие неизвестные красящие вещества, смотря по изобретательности чихирника; для уменьшения кислоты прибавляют виноградный сахар, для увеличения количества — воду. Не стоило бы распространяться об этих способах коррекции вина и увеличения его количества, если бы это не могло хотя отчасти вредно влиять на здоровье потребителей; если бы наши виноторговцы имели хоть малейшее понятие о лучших методах увеличения количества и качества вина и придерживались практикуемых опытными заграничными виноделами способов нейтрализации кислоты, 220 221 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß добавления тростникового сахара (шаптализации), чистого винного спирта (алкоголизации) и соразмерного добавления даже воды (галлизации).80 Но в Ставрополе производители работают тайно, в отдаленных закоулках Подгорной или в сокровенных углах своих погребов; прибавляют вместо чистого спирта, для крепости, дешевую простую водку с значительным содержанием сивушного масла, вместо тростникового сахара — грубый сахарный песок и все это без меры, веса, наудачу. Количество прибавляемой воды бывает весьма значительно особенно к вину, которое продается крестьянам и мещанам, так что, по сознанию виноторговцев, нередко на одну часть чихиря прибавляют две части воды, различные красящие вещества и мед, «лишь бы сладко, да красно», говорят они, так как крестьянин не разбирает других достоинств. Есть даже в Ставрополе фальсификаторы, приготовляющие чихирь на месте: в Подгорной в небольшом турлучном здании находится котел, в котором готовится чихирь, как уверял хозяин дома, без чихиря, т.е. смешивается вода, сахар, спирт и сок подсолнечных семян (красных); все это варится некоторое время, и затем, когда остынет, становится весьма похожим на чихирь, т.е. похожим по цвету, незначительному вяжущему вкусу и содержанию спирта. Случайное отравление хозяйки этого дома чихирем, содержащим громадное количество сулемы, открыло это место приготовления искусственного чихиря. Таким образом, большая часть привозимого вина, а равно и местная фальсификация его, представляет бурду, которую нельзя назвать ни вином, ни уксусом, ни квасом, кроме характеристического названия чихиря. Напиток этот, повторяю, весьма распространен среди низшего класса народа и в устах его нередко слышится слово «чихирнуть, чихировать» — глаголы, не требующие объяснения.81 Другое, более распространенное в высшем слое общества вино — кахетинское, доставляемое армянами-виноторговцами из Телавского и Сигнахского уездов Тифлисской губернии. Стоимость ведра вина, смотря по качеству, от 7 до 11 руб. Среднее количество ежегодно потребляемого вина горожанами выражается в следующих Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠприблизительных цифрах, доставленных мне самими виноторговцами: Ïîãðåá Ïîãðåá Ïîãðåá Ïîãðåá Ïîãðåá Ïîãðåá Ïîãðåá Ïîãðåá Ìàð. Õ. Àð. Ã. Àì. Ìàì. Ò. Ìåõ. 300 700 400 640 800 500 640 500 âåäåð âåäåð âåäåð âåäåð âåäåð âåäåð âåäåð âåäåð Èòîãî Èòîã î âî âñåõ ïîãðåáàõ 4480 âåäåð (âåäðî — 16—20 áóòûëåé) Кахетинское вино, приготовляемое самым примитивным образом из местного винограда в Кахетии, даже на месте не отличается особыми достоинствами относительно цвета, вкуса, аромата и крепости. Прессование винограда производится в каменных закромах тяжестью тела (босыми ногами); виноградный сок стекает из отверстия нижней части давильни по желобку в большие, врытые в землю, глиняные кувшины, в которых вино подвергается брожению в течение целого года. Сквозь порозные стенки кувшина, конечно, происходит фильтрация почвенной воды.82 Большая часть подобным образом приготовленных и сохраняемых вин уже на месте, через год, портится, становится весьма слабым и безвкусным, мутнеет, киснет, что произошло почти со всеми винами кахетинских помещиков, напр., в 1880 г. И такое-то «натуральное кахетинское вино» покупается виноторговцами в Кахетии и провозится в Ставрополь до Тифлиса в бурдюках, а далее в спиртных 40-ведерных бочках, причем бурдюк сообщает вину вкус и запах дегтя, а бочка — спирта. В Ставрополе производится исправление вкуса, цвета, придание букета и аромата, для чего виноторговцами употребляются весьма разнообразные (секретные) вещества, и такое вино продается исключительно горожанам Ставрополя. Таким образом, хотя «пурпуровый напиток Грузии составил себе славу еще во времена Гомера» и lege artis приготовленное «кахетинское вино ничем не уступает бургундскому, мадере, хересу и обладает всеми свойствами вин Шампани»,83 однако, при настоящей допотопной 222 Æèëèùà, îñâåùåíèå è îòîïëåíèå èõ Гигиеническая обстановка городских построек и жилищ различна, смотря по материальному благосостоянию, умственному развитию жителей и сознанию несомненного влияния устройства домов и обстановки жилищ на здоровье. Дома купцов и некоторых мещан строятся из местного плитняка; камень этот весьма порозен, и потому он впитывает в себя много влаги, чем объясняется сырость почти во всех городских каменных домах. Правда, с наступлением весны (вследствие ветров и возвышенной температуры) камни выветриваются, но вообще, если раз развилась в доме сырость (особенно в нижних этажах), ее трудно уничтожить, несмотря на то, что жители нередко прибегают к искусственным способам осушения. Удаляясь на время из квартиры, они осушают стены приставлением к ним больших разогретых камней, но осушение не достигает цели, ибо вряд ли теплота может проникнуть далеко в толщу камня. Далее, иногда стены эти цементируются или обиваются войлоком, картонами, но и эти меры паллиативны и лишь временно маскируют сырость. С выпа223 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß технике производства, патриархальных способах содержания и перевозки, в связи с различными подмесями для исправления цвета, вкуса и придания букета виноторговцами, большая часть этих вин никуда не годна, а иногда и вредна. У нас нет сведений относительно количества пива и водки, потребляемого горожанами. Судя по общей сумме производительности пивных и винокуренных заводов, количество это довольно значительно, если даже предполагать, что 2/3 приготовляемого пива и водки потребляет не городское, а сельское население губернии. Из других напитков упомяну о весьма распространенном среди низшего класса народа квасе и кислых щах. Кроме того, различные искусственные минеральные воды употребляются, главным образом, сословиями купцов и дворян. Чай составляет напиток общераспространенный среди всех классов населения, исключая тех, которые не имеют даже крова. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠдением снега и закрытием наружных отдушин, устроенных внизу стен для свободного тока воздуха, сырость еще более усиливается и в некоторых нижних этажах стены и пол становятся буквально мокрыми. Если же отдушины не закрывать на зиму, то ветер, имея свободный доступ к основанию здания, хотя несколько и выветривает камни, но зато в таких квартирах очень холодно. Вентиляция в домах, за немногими исключениями, самая примитивная и редко достигающая цели. Хотя в городе много деревянных построек, но в последнее время вследствие дороговизны леса их вообще мало строят. Эти постройки должны считаться в Ставрополе лучшими. Кирпичных домов немного. Жилища по окраинам города строят из битого щебня (лома) или из земли, смешанного с саманом, и обмазывают глиной. И в этих домах с наступлением осени постоянная сырость, поддерживаемая еще тем, что бедные жители держат при себе также и домашних животных: кур, гусей, ягнят и т.д.; у некоторых в сенях помещается и лошадь из опасения кражи ее. Отсутствие вентиляции, скученность людей и вследствие этого удушливо-зловонный воздух дает о себе знать зимой, особенно с тех пор, как начинают топить. Таким образом, и топка не является у нас спасительной природной вентиляцией, а еще более способствует порче воздуха, вероятно, потому, что теплый комнатный воздух, как среда разреженная, аспирирует почвенный, проходящий через слой земли с массой гниющих органических остатков, переполняющих почву около заводов, да и в любом дворе (базы для загона скота). Что касается до распределения дневного света, то ставропольские жилые строения находятся в этом отношении в довольно выгодных условиях, за малыми исключениями, как, напр., в некоторых присутственных местах (казначействе, окружном суде). В главе о ночлежных и постоялых дворах я привел отношение площади окна к вместимости комнаты; там отношения эти значительно меньше требований гигиены; но постоялые дворы устроены хуже всех других помещений, в которых дневной свет путем оконного освещения вполне достаточен. Во многих измеренных мной домах во всех частях города 224 225 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß отношение площади окна к объему комнат было как 1:40 и не более 1:60. Исключением служит Подгорная, где отношение хотя тоже во многих домах не превышает 1/60, однако вследствие скученности домов яркость оконного света незначительна, так что во многих комнатах вследствие недостатка света трудно производить более мелкую работу и, напр., мне для прописывания рецепта приходилось подходить или к окну, или же, в некоторых квартирах бедных жильцов, зажигать свечу. Этот недостаток света в жилых помещениях в Подгорной имеет большое значение, так как эти помещения заняты большею частью бедными чиновниками, которым приходится по три-четыре часа в сутки после обеда заниматься переписыванием бумаг. Число окон, смотря по величине домов, неодинаково. В общей сумме, по однодневной переписи 1872 г., на 15023 жилых помещений насчитано 32727 окон, не включая сюда окон в галереях и коридорах. Искусственное освещение жилых помещений производится плошками, сальными и стеариновыми свечами и фотогеном. Плошки и лучины очень мало распространены, и то только среди бедных переселенцев окраин города. Устройство плошек и лучин, яркость света их и вообще недостатки этого примитивного освещения очевидны и известны, чтоб распространяться о них. Немногим лучше сальные свечи, которые до сих пор в употреблении в бедных мещанских семействах, ремесленных заведениях, мастерских и даже во многих домах состоятельных купцов, так как сальные свечи, как местное произведение, употреблять выгоднее. Непостоянный, дрожащий от малейшего колыхания воздуха свет, копоть и неприятный запах, постоянное уменьшение и без того небольшой яркости света вследствие сгорания и быстрое увеличение этой яркости после снимания со свечи сгоревшего фитиля, — все это, без сомнения, не может не влиять на здоровье, в особенности на зрение жителей. Фунт сальных свечей стоит 15 коп., сумма производительности двух сально-свечных заводов равна, по сведениям статистического комитета, 22900 руб. Конечно, не на такую сумму тратится в Ставрополе сальных свечей, а часть их продается в различные села губернии; определить же Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠколичество сальных свечей, потребляемых городскими жителями, нет возможности; однако, по отзыву хозяев, около трети всех свечей, приготовленных заводами, потребляется городом. В меньшем употреблении стеариновые свечи и больше всего в употреблении фотоген, так как в настоящее время иногда даже и в бедной мещанской семье можно встретить фотогенные лампы. В домах богатых устроены голландские печи, редко камины. Мещане и крестьяне строят обыкновенно русские печи. В Подгорной нередко встречаются железные печи; последние быстро нагревают комнату, которая также быстро охлаждается. Обыкновенно эти печи топят 3 раза в день: утром в 9 час., к обеду и около 7 часов вечера. Во время топки в комнате очень жарко, но за ночь комната остывает настолько, что разница вечерней температуры от утренней доходит до 16° Р., и утром вследствие сильного холода весьма трудно до новой топки вставать с постели. Отопление в домах состоятельных производится дровами (сажень которых, смотря по качеству, стоит от 18—35 руб., трехполенная), иногда кизяками, сажень которых стоит 8 руб. В некоторых домах существуют печи, приспособленные для топки каменным углем. Курных изб немного, и попадаются они лишь среди бедного населения, вновь прибывших в город и поселившихся за ярмарочною площадью, или на Новом Форштадте. Что касается до влияния построек на здоровье, то нетрудно заключить, что сырость многих домов (и также отопление железными печами) располагает к разнообразным страданиям простудного характера, о которых скажем в главе о болезненности. Áûò íàñåëåíèÿ В этиологии многих болезненных форм имеет несомненное значение быт отдельных слоев населения, образ жизни, пища, одежда, жилище в связи с материальным благосостоянием, умственным развитием и т.п. В этой главе я укажу на те моменты из образа жизни населения, которые прямо или косвенно влияют на заболевание, не 226 227 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß касаясь многих сторон весьма интересных в этнографическом, но не в медицинском отношении. Мещанство, населяющее окраины города, в бытовой стороне не представляет ничего особенного, выдающегося, — оно таково, как и повсеместно в России; впрочем, по жизненным условиям и материальному благосостоянию можно выделить несколько категорий. Первая категория мещан — новые выходцы из сел Ставропольской и других губерний России — отличается от крестьян, кроме звания, еще большею бедностью; оно и понятно, ибо новые переселенцы встречают много неблагоприятных условий при начале устройства своей жизненной обстановки: неимение собственной земли, сравнительно высокая арендная плата городских угодий, дороговизна жизненных продуктов — все это заставляет новых выходцев нанимать у других, давно переселившихся мещан, грязные, сырые и темные углы, в которых помещается нередко семья, состоящая из 4—6 душ. Конечно, плохая наемная квартира, пища, одежда — все располагает к целому ряду заболеваний, о которых скажем в главе о болезненности. С течением времени переселенец оперяется мало-помалу, арендует в городе землю, строит себе убогую хату (нередко и землянку), начинает, по примеру соседей, заниматься огородничеством и мелкой торговлей; но все-таки много лет он не имеет возможности устроить свою жизненную обстановку так, чтобы хотя отчасти удовлетворить основным нуждам семьи. В итоге, как бы ни улучшалась обстановка переселенца, он прежде всего русский крестьянин, и потому нередко и до конца жизни ему не чуждо многое, составляющее неотъемлемую принадлежность простолюдина: теснота и грязь в хате с убийственно затхлым воздухом в зимнее время, нецелесообразная пища, плохой уход за детьми, суеверия, умственное убожество и т. д. И в нравственном отношении такой преобразованный городской крестьянин значительно хуже сельского: если в сельском быту крестьянина сдерживают от проявления тех или других дурных наклонностей общество, старики, круговая порука и общинное землевладение, то в среде городской мещанин является совершенно свободной и самостоятельной личностью. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠНемногим лучше жизненная обстановка мещан другой категории, отставных солдат, приписавшихся к сословию мещан. Эта часть городского населения составляет что-то неопределенное и промежуточное: «от мужиков отстали и к барам не пристали». Одежда этих двух категорий мещан не отличается от обыкновенной крестьянской: холщовое белье (сменяемое чуть не в годовые праздники), поддевка, армяк, тулуп и полушубок, — все это различных качеств, смотря по относительному материальному благосостоянию. О жилищах их я сказал ранее. Некоторые занимаются, кроме огородничества, хлебопашества и мелкой торговли, еще отхожим промыслом. С наступлением весны и лета уходят на заработки в соседние села и станицы, хотя этот контингент рабочих, в особенности из отставных солдат, весьма плохой. Воспитание детей в мещанской среде — самое плачевное, вырабатывающее, кроме нравственных и умственных калек, хилое и чахлое поколение. С первых дней ребенка встречает самая неприветливая обстановка, целый ряд недостатков в пище, одежде, обуви и жилищах, и я сказал уже, что более 2/3 родившихся детей погибают в раннем детстве благодаря плохой аккомодации организма дитяти к этим жизненным неблагоприятным условиям. С 10-ти лет ребенка отдают для обучения в какуюлибо мастерскую (редко в школу), и в этих мастерских протекают детские и юношеские годы ребенка — точно в каком-то заточении: теснота, сырость и нечистота от скученности мальчиков в мастерских,84 малопитательная пища при непосильной работе, связанной с побоями и пытками, составляющими чуть ли не ежедневную принадлежность обучения какому-либо мастерству, — все это составляет тяжелую школу и, в то же время, как бы пробу здоровья мещанского дитяти. Многие дети, конечно, не выносят этого систематического нарушения всех правил гигиены и диететики и рано становятся жертвами изнурительных или простудных болезней, а иногда и тяжелых хирургических заболеваний, вследствие нанесенных побоев хозяевами. Выдержавшие однако эту 228 229 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß 6—8-летнюю пытку ученики переходят в разряд подмастерья и через несколько лет, за малыми исключениями, сами становятся хозяевами-инквизиторами, т.е. нисколько не стараются об улучшении быта своих учеников, что казалось бы необходимым, лично испытав все тяжести ученической жизни в мастерских; стереотипность проглядывает всюду, и не хотят нисколько изменять порядка, веками установленного. Много лет существуют всевозможные мастерские в русских городах, много писали и говорили в литературе о злоупотреблениях во всех отношениях хозяевами этих мастерских, но до сих пор зло не раскрыто в разнообразных его проявлениях и для улучшения быта учеников очень мало сделано; только изредка случай явного нарушения здоровья чисто острым и хирургическим путем, как выдающееся зло, выплывает наружу и преследуется законом; а постепенное подтачивание здоровья учащихся плохими помещениями мастерских, непитательной пищей и т.д. редко когда доходит до правосудия, администрации, общества. Это тем парадоксальнее, что другие всякого рода филантропические общества, напр., покровительства животных, приобретают все широкие размеры. Мещане 3-й категории — потомки основателей города и давно переселившихся — составляют действительно класс горожан в тесном смысле слова. Дома этих мещан уже более подходят к типу городских построек: две-три комнаты с приличной к тому обстановкой, носящей характер уютности и даже комфортабельности. И в одежде этого разряда мещан проглядывает стремление к щегольству: у мужчин сюртук с неизменной ярко-полосатой жилеткой, у женщин — шерстяное и шелковое платье; верхние зимние платья — меховые шубы и шубки, непременно крытые. Об этом классе мещанства не стоит долго распространяться, ибо относительно хорошая гигиеническая обстановка их не вызывает особой болезненности, свойственной именно образу жизни. Перейдем к другим сословиям горожан. Я не буду распространяться об образе жизни чиновников, получающих сравнительно хорошее содержание, имеющих богатую обстановку и сытный стол, также о духовенстве, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠвоенных, не потому, что врачу-гигиенисту не было бы на чем остановить свое внимание в этих слоях общества и что их жизнь не оставляет ничего желать лучшего в гигиеническом смысле, нет, но потому, что все это известно, сходно с другими городами России и не раз уже описано и в литературе, и в науке, хотя, конечно, из ставропольского быта многие факты можно было бы и более пояснить... Поговорим об образе жизни бедных чиновников, канцеляристов, которые наполняют все наши правления, управления, канцелярии, суды, палаты и т.д., они составляют массу служащих и считаются чиновниками-пролетариями в полном смысле слова: большинство из них получает содержания от 10 и не более 25 руб. в месяц. В тяжелом, усидчивом, хотя и механическом труде (от 9 до 2—3-х часов дня) при согбенном положении тела, иногда в сырых, холодных, тесных и полутемных зданиях проходит утро канцеляриста; выходя из канцелярии, он отправляется домой, иногда в ненадежной обуви, в далекие закоулки города и, не подкрепляемый сытной пищей, проводит вечер опять в переписывании бумаг, встречая наступающее утро следующего дня с таким же малым запасом сил, как и вчера. И тянутся бесцветно дни в этой нужде безысходной, сырости, холоде и голоде, не видя впереди ничего отрадного в смысле улучшения быта, если не говорить о неопределенной надежде награды в случае остатка в концу года канцелярских сумм, да отдаленной мечте о возможности дослужиться до пенсии. «Вот дослужусь до пенсии», — утешает он себя, хотя прекрасно знает, что 8—10 рублевая пенсия его семью не обеспечит, и он опять на старости лет должен тянуть ту же лямку, в которую впрягается нередко с 13—14 лет. Небольшое содержание не позволяет канцеляристу доставать себе хороший обед, теплую одежду и обстановку, пользоваться удовольствиями и развлечениями (клуб, библиотека, театр), и он нередко прибегает к искусственному, более дешевому веселию — начинает пить. Замеченные в этом многие теряют место службы и идут «с сумой по миру». Другие торопятся жениться, «женюсь, будет веселее, удобнее и экономнее...». Вот женился он, пошла куча детей, 230 231 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß вечно голых, голодных и больных, нужда дает себя знать сильнее, и многие стараются заглушить эту неудавшуюся перспективу веселой семейной жизни вином. Не дай бог, надолго расхворается канцелярист: лишается службы, припасти-то на черный день не из чего было, дети голодны, не говоря уже о воспитании их. Позовет врача, но где взять лекарства, а ничтожное жалованье едва хватает на пропитание, болезнь же, может быть, «и так пройдет»; поэтому-то между ними часто встречаются хронические ревматизмы, чахотка, у детей упорные катары кишок, страдание глаз, легких; редкую жену бедного чиновника можно встретить без расстройств в половой сфере. Необеспеченный кусок хлеба заставляет многих канцеляристов искать занятий на стороне: и сидит бедняга опять вечер и ночь, надрывая грудь, где-нибудь до зари, дабы заработать лишние гроши85, а там, где это возможно, ищет и косвенных доходов; таких доходов в настоящее время при правильной организации административной деятельности во всей губернии почти нет, и вот почему чиновники, в прежнее время нажившие капиталы, дома, имения, теперь бедствуют, голодают, болеют и преждевременно умирают.86 Советы врача об улучшении гигиенической обстановки бесцельны, смешны, не врачу нужно подать им первую помощь, а обществу и администрации, которая уже давно обратила свое должное внимание, и новые штаты с увеличением содержания — вопрос дня. Живут эти чиновники в Подгорной, по Ташле, Мутнянке, большею частью в холодных, сырых и темных квартирах, отапливаемых железными или чугунными печами; обед редко состоит из двух блюд. О купцах, имеющих обеспеченное состояние, скажу немного. Некоторые купцы, несмотря на свое богатство, живут так же, как жили до приобретения этого богатства, которое многим хотя и доставалось относительно легко, но они помнят то время, когда с трудом добывалась копейка, дорожат ею, и потому гигиеническая обстановка их мало отличается от обстановки мещан: дом, роскошно меблированный, часто ничем не занят и только открывается в воскресные или праздничные дни с появлением Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠгостей, обыкновенно же они живут в нижнем этаже, большею частью сыром. Пища, сравнительно с состоянием, хотя не роскошная и без соблюдения основных правил кулинарного искусства, но здоровая; за столом, кроме постных дней, всегда подается мясо, рыба и вообще довольно питательные вещества. Кухарка, хотя и имеется, но чаще готовит сама хозяйка и невестки: и нужно видеть томление хозяйки или недовольство хозяина, когда первая не имеет возможности (вследствие родов, болезни) быть постоянно в кухне; вот чем, мне кажется, отчасти объясняется частота заболеваний женскими болезнями среди этого сословия: по окончании родов она через четыре-пять дней встает с постели и отправляется, обыкновенно через двор, в кухню, подвергаясь всем превратностям погоды. Двух купчих, страдающих parametritide в 1879 г., я никак не мог убедить временно оставить это хождение в кухню и таскание горшков, чугунов, стирку белья; обыкновенный ответ: «мы привычны, без работы хуже разболеешься, да и хозяин будет недоволен». Армянская часть купечества живет относительно лучше: тут женщина мало работает, более обращает внимание на свое здоровье, доходя иногда до мнительности и ипохондрии; пища здоровая, квартиры большею частью хорошие. Женщины бедного класса армянского населения (бедных вообще очень немного) избавлены от тяжелых работ, многие занимаются шитьем, торговлею, и чаще всего ничего не делают. Что касается еврейской части населения, то она вообще очень бедна, живет в весьма тесных, грязных помещениях в Подгорной, в группе Шатского и на Еврейской улице. Плохая пища, сырая квартира, теснота с убийственно тяжелым и затхлым воздухом, бедность — все это располагает их к большой заболеваемости и смертности. Ведут они тесную, замкнутую в своей, исключительно еврейской среде, жизнь. Обычаи их общеизвестны, упомяну только об одном, весьма вредном в смысле распространения эпидемических болезней: по смерти все вещи умершего от какой бы то ни было болезни раздаются бедным евреям знакомым, и этим путем распространяли дифтеритную заразу в 1877—1880 г., источник занесения 232 233 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß которой почти всегда можно было доказать у евреев. Этот обычай, впрочем, практикуется у всех, кажется, евреев в России; по крайней мере, в Москве, Кутаиси и Тифлисе я постоянно наблюдал подобные примеры. Католическая и лютеранская часть населения весьма немногочисленна, большею частью состоятельна, живет и выполняет все правила гигиены и диететики с немецкой аккуратностью. То же нужно сказать о небольшой группе старообрядцев, живущих в 1-й части города; чистотой в комнатах, удобной и комфортабельной обстановкой с здоровым и сытным столом они резко отличаются от своих соседей — православной братии. Хотя староверы живут в местности низменной, болотистой, с зараженной почвой, водой и воздухом, соседством заводов, однако между ними редко наблюдаются заболевания эпидемическими болезнями — так велика сила материального благосостояния и хорошей гигиенической обстановки жителей! Бедных между ними нет, нравственность безукоризненна, проституции и сифилиса не встречается, потребление спиртных напитков незначительно; социальное положение женщины лучше, от тяжелых полевых работ, в особенности во время беременности, она избавлена; народ развитой и грамотный. Под именем грузин в Ставрополе чаще известны армяне, прибывшие сюда из Телави и Тифлиса и занимающиеся торговлей кахетинским вином. Эта часть населения, несмотря на свое относительное богатство, живет плохо и единственно, что у грузин в изобилии — это кахетинское вино. Живут они или в тех же подвалах, где темнота и сырость круглый год весьма значительны, или нанимают плохие комнаты для семейства около подвалов же. Главный контингент заболеваний между ними острый сочленовный ревматизм, находящийся отчасти в связи с жилищами. В таких же сырых, темных, грязных подвалах живут персияне, торгующие фруктами. Преступления. Статистика преступлений, выражая собой состояние нравственности, умственного развития и материального благосостояния населения, составляет один из важных отделов социальной науки. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒÎÂ К сожалению, отдел этот наиболее беден цифрами, ибо, напр., ведомости прокурорского надзора, прилагаемые ежегодно к Всеподданнейшему отчету о числе и роде преступлений и осужденных, выражают скорее размеры деятельности окружного суда, чем действительный коэффициент текущей преступности населения. Много преступлений, где виновные не открыты, конечно, не вносится в число дел, решенных окружным судом, и, следовательно, de facto совершенные преступления, характеризующие направление злой воли населения известной местности, ускользают от официальной статистики. Я уже не говорю о том, что в этих ведомостях помещаются только дела решенные, а потому дело о преступлении, напр., совершенное к 1872 г., как решенное в 1875 г., помещается в этом отчетном году. Если к сказанному прибавить то обстоятельство, что масса дел, где нарушается «чужое право», имеющих тоже характер преступлений, оканчивается миром и, стало быть, остается неизвестными прокурорскому надзору, мы легко поймем, что вышесказанная статистика преступлений дает весьма ограниченное понятие об общественной нравственности. Число заключенных арестантов в местной тюрьме тоже не может характеризовать преступные наклонности горожан, ибо, во-1-х, в тюрьму попадают арестанты со всех концов губернии, и, во-2-х, туда заключается небольшое число из всех преступников, а не заключенные под стражу ускользают от тюремной статистики. Для пополнения этого существенного пробела я воспользовался настольными книгами всех городских судебных следователей87 — книгами, в которые вносятся все преступления данного участка, конечно, те, которые становятся известными. Правда, производство следствий по многим делам, внесенным в эти реестры, прекращено за не отысканием виновных; но, мне кажется, для характеристики нравственности населения решительно все равно, совершил ли преступление тот или другой из городских жителей; факт в том, что преступление совершено, злая воля выразилась и дала повод возникнуть следствию (см. таблицу на страницах 234—237) 234 235 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß В этой таблице приведено число совершенных преступлений в г. Ставрополе с 1872 по 1879 г. Мы видим, что всех преступлений за 8 лет было 3.576 или среднее в год 447, т. е. одно преступление приходится (среднее за 8 лет) на 75 чел. населения. Такое отношение доказывает, что число преступлений в Ставрополе вообще весьма сильно, имея в виду, что, напр., в Берлине одно преступление приходится на 357 жителей, в Лондоне одно на 432, в Париже — на 2180.88 Отдельно по годам наибольше число преступлений было в 1872 году и потом число преступлений уменьшается до 1877 г.; в 1878 и 1879 году опять увеличивается, хотя и немного. По свидетельству судебных следователей, число преступлений постоянно возрастало с 1868 г. по 1872 г., что, конечно, зависело от введения в губернию реформ и новых судебных учреждений и, следовательно, лучшей инспекции. Понятно, что это увеличение числа преступлений могло идти прогрессивно, при прочих равных условиях, из года в год до поры до времени (по нашей статистике, как сказано, до 1872 г.), а потом также лучшая инспекция и обнаружение большинства преступлений должно было сдерживать население и, так сказать, обуздать его преступные наклонности. В общем число преступлений за взятый восьмилетний период уменьшилось на 7,63%. Наибольшее число преступлений приходится на кражу (40.47%), далее на грабежи и разбои (12.1%), нанесение ран и увечий (7.13%), мошенничество (4.79%). Кражи, грабежи и мошенничество составляют вместе 57% общего числа преступлений, именно тех преступлений, которые зависят, главным образом, от материальных недостатков, лишений и жажды поэтому легкой наживы, что доказывается еще значительным числом нарушения уставов монетных (3.16%). Личные обиды и клевета (4.14%), бродяжничество (5.79%) и также нарушение уставов о лесах (3.86%), дающие сравнительно большой % общего числа преступлений, достаточно характеризуют сами себя и не нуждаются в объяснении. Как весьма отрадное явление отмечаем небольшое число вообще смертоубийств (2.4%) и, что важнее, умень- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ¹¹ Ðîä ïðåñòóïëåíèé 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 236 Ñîïðîòèâëåíèå ðàñïîðÿæåíèÿì ïðàâèòåëüñòâà è íåïîâèíîâåíèå âëàñòè (Ñò. 262—275 Óëîæ.) Ïðåñòóïëåíèå ïî ñëóæáå ãîñóäàðñòâåííîé è îáùåñòâåííîé (Ñò. 351—505) Íàðóøåíèå óñòàâîâ ìîíåòíûõ (Ñò. 1140—1168) Íàðóøåíèå ïîñòàíîâëåíèé î ïèòåéíîì ñáîðå (Ñò. 665—717) Íàðóøåíèå ïîñòàíîâëåíèé àêöèçíîãî ñáîðà ñ òàáàêà (Ñò. 718—735) Íàðóøåíèå ïîñòàíîâëåíèé î ëåñàõ (Ñò. 822—830) Áóéñòâî (Ñò. 922—992) Âçëîì òþðåì, óâîä è ïîáåã àðåñòàíòîâ (Ñò. 308—317) Áðîäÿæíè÷åñòâî Èñòðåáëåíèå ÷óæîãî èìóùåñòâà ïîäæîãîì è äðóãèì îáðàçîì (Ñò. 1606—1625) Ïîêóøåíèå íà óáèéñòâî Íàíåñåíèå ðàí, óâå÷èé è äðóãèõ ïîâðåæäåíèé çäîðîâüÿ (Ñò. 1477—1496) Ñàìîóáèéñòâî Ñìåðòîóáèéñòâî (Ñò. 1444—1471) Îòðàâëåíèå Äåòîóáèéñòâî Îñêîðáëåíèå ÷åñòè è öåëîìóäðèÿ æåíùèí (ðàñòëåíèå è èçíàñèëîâàíèå) 1872 1873 1874 5 6 — 10 7 3 29 30 21 8 11 5 — — — 47 11 9 4 31 6 12 39 5 48 4 23 9 7 8 9 10 9 47 3 31 3 31 1 21 1 — 11 2 1 21 — 1 5 12 7 1876 1877 1878 1879 Èòîãî Ïðîöåíòû 2 — 2 — 1 16 0,44 6 20 5 6 8 65 1,82 13 2 4 4 10 113 3,16 1 1 5 1 1 33 0,28 2 1 2 3 2 10 0,92 12 1 8 4 7 5 9 3 15 3 138 37 3,86 1,03 2 22 3 12 2 19 4 26 5 18 37 207 1,03 5,79 8 8 8 8 3 5 6 1 8 5 60 52 1,68 1,45 38 — 28 7 31 5 27 — 22 3 255 22 7,13 0,61 6 — — 10 2 2 12 1 2 9 1 1 4 — 2 85 7 9 2,40 0,19 0,25 7 4 8 4 3 50 1,40 237 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß 1875 Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ¹¹ Ðîä ïðåñòóïëåíèé 1872 1873 1874 7 29 3 22 7 9 89 67 59 211 148 186 48 — 1 23 — 2 22 — 1 3 2 1 22 6 13 3 19 12 670 530 480 Íà ñêîëüêî æèòåëåé ïðèõîäèòñÿ 1 ïðåñòóïëåíèå 44 57 67 Íà 100 îáùåãî ÷èñëà ïðåñòóïëåíèé ñîâåðøåíî ïî ãîäàì 18,74 14,82 13,42 18 19 20 21 22 23 24 25 Ïðåñòóïëåíèå ïðîòèâ áðà÷íîãî ñîþçà (Ñò. 1549—1585) Ëè÷íûå îáèäû è êëåâåòà Ïîõèùåíèå ÷óæîãî èìóùåñòâà à) ðàçáîè è ãðàáåæè (Ñò. 1627—1636) á) êðàæè (Ñò. 1644—1664) â) ìîøåííè÷åñòâî (Ñò. 1665—1667) Êðîâîñìåøåíèå Ìóæåëîæñòâî Ðàñòðàòà êàçåííûõ äåíåã è èìóùåñòâà Ïîäëîãè è ñîñòàâëåíèå ôàëüøèâûõ äîêóìåíòîâ Äðóãèå ïðåñòóïëåíèÿ Èòîãî шение этого преступления в последние годы, также как и уменьшение числа растлений и изнасилований. Затем все остальные преступления составляют вообще ничтожный % и за отдельные годы имеют небольшие колебания. По временам года, по словам следователей, преступления распределяются неравномерно, а именно: наибольшее число их приходится на весну (май) и осень (октябрь и ноябрь), из зимних (декабрь и январь). Повышение числа преступлений в этих месяцах находит себе объяснение в бывающих в октябре и мае ярмарках, дающих громадный % краж, грабежей и мошенничеств; в ноябре, декабре и январе увеличиваются вообще преступления потому, что в эти месяцы большинство лиц муж238 1876 1877 1878 1879 Èòîãî Ïðîöåíòû 1 11 — 23 2 16 — 18 1 20 21 148 0,59 4,14 59 42 36 31 50 433 12,10 195 131 159 192 175 1447 40,47 8 — — 37 — — 8 2 1 8 1 — 17 3 — 171 6 5 4,79 0,17 0,14 — 3 3 1 1 14 0,39 2 9 8 5 5 5 4 2 14 6 87 48 2,43 1,34 413 369 355 362 397 3576 100 76 86 90 89 84 — — 11,55 10,31 9,92 10,13 11,11 100 — ского пола живет дома (в Ставрополе), с наступлением же лета многие разъезжаются по ярмаркам губернии, а также выходят на полевые работы. Настольные книги судебных следователей не дают материала о возрастном составе преступников. Грамотность и образование. Охарактеризовав нравственность населения насколько позволили добытые мной сведения, перейду к умственному развитию; для характеристики этой стороны психической жизни мы имеем мало цифровых данных. Указателем умственного развития населения служит 1-е) отношение числа грамотных к всему населению; относительно этого нет никаких сведений, кроме записей во время приема новобранцев, что, конечно, по не239 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß 1875 значительности данных, не может даже отчасти характеризовать грамотность населения. Данные эти представляются в следующих цифрах: 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 1880 ã. Ñðåäåå Áûëî ïðèíÿòî íà ñëóæáó íîâîáðàíöåâ Ìåæäó íèìè ãðàìîòíûõ 67 96 100 86 66 79 73 81 20 25 18 37 23 29 23 25 Итак, по данным наборов 38% грамотных, а остальные безграмотные. Нужно полагать вообще, что число неграмотных в Ставрополе весьма значительно, главным образом, конечно, из мещанского и крестьянского сословия.89 Кроме грамотности, об умственном развитии населения мы можем судить 2-е) по числу учебных заведений и по числу учащихся в них. Приводим сведения за 1879 год. Íàçâàíèÿ ó÷åáíûõ çàâåäåíèé ×èñëî ó÷åáíûõ çàâåäåíèé ×èñëî ó÷àùèõñÿ Ìóæ÷èí Æåíùèí 1 619 — Ñòàâðîïîëüñêàÿ ìóæñêàÿ ãèìíàçèÿ ñ ïðèãîòîâèòåëüíûì ïðè íåé îòäåëåíèåì è ïàíñèîíîì Ïðè ãèìíàçèè ñóùåñòâóþò ïàðàëëåëüíûå îòäåëåíèÿ, îäíî äëÿ ïðèãîòîâèòåëüíîãî êëàññà è ïî îäíîìó äëÿ íèçøèõ êëàññîâ................ Ñòàâðîïîëüñêàÿ Îëüãèíñêàÿ æåíñêàÿ ãèìíàçèÿ.................................... ãèìíàçèÿ........................................ Æåíñêîå ó÷åáíîå çàâåäåíèå ñâ. Àëåêñàíäðû (íûíå 2-ÿ æåíñêàÿ ãèìíàçèÿ)..................... Êàâêàçñêàÿ äóõîâíàÿ ñåìèíàðèÿ............. ñåìèíàðèÿ............... Ñòàâðîïîëüñêîå äóõîâíîå ó÷èëèùå.......... ó÷èëèùå.......... . Åïàðõèàëüíîå æåíñêîå ó÷èëèùå................ Ñòàâðîïîëüñêîå þíêåðñêîå ó÷èëèùå........ 1 — 431 1 1 1 1 1 — 127 248 — 96 244 — — 242 —  âåäåíèè äèðåêöèè íàðîäíûõ ó÷èëèù Ìèõàéëîâñêîå ðåìåñëåííîå ó÷èëèùå..... Îäíîêëàññíûå íàðîäíûå ó÷èëèùà.......... Äâóõêëàññíûå íàðîäíûå.......................... Öåðêîâíî-ïðèõîäñêèå.............................. 1 2 1 1 50 96 152 118 — 36 — — 240 Íàçâàíèÿ ó÷åáíûõ çàâåäåíèé ×èñëî ó÷åáíûõ çàâåäåíèé ×èñëî ó÷àùèõñÿ Ìóæ÷èí Æåíùèí ×àñòíûå ×àñ òíûå ó÷åáíûå çàâåäåíèÿ..................... 9 80 54 Èíîðîä÷åñêèå Àðìÿíî-ãðèãîðèàíñêèå............................. Àðìÿíî-ãðèãîðèàíñêèå............................. . Åâðåéñêèå................................................... 2 3 17 38 13 2 Èòîãî....................................................... ..... Èòîãî..................................................... 26 1611 1022 Одно учебное заведение в Ставрополе приходится на 1279 населения обоего пола, один учащийся на 10 мужчин, одна учащаяся на 14 женщин, среднее для обоих полов 12. Наконец, 3) число выписываемых изданий журналов и газет представляем в особом списке в приложении (табл. H). Полагаем, что наибольшее число того или другого периодического издания, и при этом характер и литературное достоинство каждого получаемого в Ставрополе издания, могут отчасти характеризовать интеллектуальное направление населения. Комментарии едва ли нужны. Ïðîñòèòóöèÿ Вопрос о правильной организации и регулировании проституции, о мерах к прекращению сифилиса между проститутками, о точной регистрации их и т.д. в Западной Европе давно занимает врачей и администрацию. Во всех больших городах устроено санитарное бюро, врачебно-полицейские комитеты; организована более или менее правильно инспекция и контроль над проституцией, изданы уставы для содержательниц и для самих проституток, — словом, везде придумываются и нередко реализуются меры, чтобы проституция не отзывалась вредно на общественной нравственности и здоровье. Но Ставрополь, подобно многим русским городам, и в этом отношении, равно как в других мероприятиях, обеспечивающих здоровье жителей, далеко отстал от Европы. Надзор за проституцией находится исключительно в руках полиции, которая действительно обременена многими другими 241 Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠслужебными занятиями и потому не имеет возможности строго следить за проституцией; понятно, надзор за последней носит совершенно случайный характер: попадается какая-либо проститутка, ее отправляют к городовому врачу для освидетельствования. Всякое же требование врача по этому поводу выполняется по известной «мере возможности», к сожалению, редко представляющейся. Итак, правильного надзора со стороны полиции нет вовсе и проститутки даже не приведены в известность.90 Нужно сожалеть об отсутствии этого надзора в деле проституции не потому, что при добросовестном отношении полиции к своим обязанностям91 не осталось бы более ничего желать и надзор за проституцией был бы поставлен в Ставрополе в самых лучших началах, а лишь потому, что до сих пор полиция у нас единственное учреждение, при помощи которого возможно кое-как следить за проституцией и оградить общество от некоторых вредных влияний этого зла, так как городское управление не интересуется этим вопросом, хотя, как сейчас увидим, проституция занимает важное место среди других зол общественного здоровья. Даже по тем далеко не полным сведениям, которые приведу ниже, можно видеть, что число проституток в Ставрополе относительно более, чем в других городах Европы, и что некоторые виды проституции (соразмерно величине города в меньшем количестве), которые были бы впору только центрам проституции, существуют и у нас, несмотря на то, что Ставрополь в настоящее время далеко отстоит от железной дороги и стал глухим закоулком обширной России, каковой, как известно, всегда отличается более высокой нравственностью. Преобладание мужского элемента над женским, вследствие квартирующего в городе войска, взрослой учащейся молодежи мужеского пола (казачье юнкерское училище, семинария и т.д.), рабочих и множества приказчиков, прибывающих в город во время осенней и весенней ярмарок, — все это порождает в городе существование проституции в значительной степени и неразрывного ее спутника — сифилиса. 242 ×èñëî ïðîñòèòóòîê Ïðîñòèòóöèÿ â ïóáëè÷íûõ äîìàõ Ïðîñòèòóöèÿ âîîáùå ÿâíàÿ Çàâåäåíèå âî 2-é ÷àñòè ãîðîäà............... 5—10 (ñðåä. 7) Çàâåäåíèå â 3-é ÷àñòè ãîðîäà................. 4—8 (ñðåä. 6) Ïðîñòèòóòîê áèëåòíûõ........... 64 Áåçáèëåòíûõ, âíåñåííûõ â ðàçíîå âðåìÿ â ñïèñêè îäèíî÷åê................. 83 îäèíî÷íàÿ òàéíàÿ Ïðîñòèòóòîê, èìåíóþùèõ ñåáÿ ãîðíè÷íûìè, øâåÿìè è ò.ä.... 300 Àðôÿíîê.................................. 42 Из этих цифр видим, что явных проституток в 1879 г. в городе было 150 и тайных 342. Если взять отношение только явных проституток к числу жителей 1879 г., то одна проститутка приходится на 221 чел. населения обоего пола и поэтому Ставрополь относится к 3-й категории городов Европы, где, по Гауснеру92, проституция значительна, напр., в Париже одна проститутка приходится на 247 жителей, в Дрездене — одна на 236, в Риме — одна на 288. Публичные дома. Официально разрешенных заведений, именующихся публичными домами, в Ставрополе два, причем одно из них (в 3-й части города) не есть собственно публичный дом, а лишь собрание проститутокодиночек, не подчиняющихся никакому уставу и живущих вместе потому только, что получаемого заработка не хватает на удовлетворение всех нужд. Хозяйка этого дома за 17—20 рублей в месяц отдает каждой проститутке внаем комнату, стол, освещение, отопление и прислугу. Проститутки сами получают плату с посетителей и совершенно свободны в своих действиях: вздумалось уйти из этого заведения, т.е. как бы переменить квартиру, проститутка совершает это очень легко и редко заявляет полиции. Поэтому о наличном числе проституток 243 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Следующая таблица дает приблизительное понятие о размерах и видах проституции в Ставрополе за 1879 год. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠназванного заведения полиция не имеет сведений, ибо число их постоянно колеблется: сегодня 8, завтра останутся только 4, куда и в какую часть города переехали остальные четыре — неизвестно. Встречаются нередко случаи, что проститутка, заболев венерическою болезнью, вскоре после врачебного осмотра продолжает жить у хозяйки, а накануне следующего дня осмотра изза боязни быть отправленной в больницу переезжает на другую квартиру, и редко проститутка попадает в руки полиции, не имеющей возможности постоянно отыскивать их. Понятно, что, живя вне заведения и не подвергаясь врачебному освидетельствованию, больная проститутка заражает посетителей, которых нередко зазывает с бульваров, с улиц и т.д. Другое публичное заведение (во 2-й части города) устроено несколько лучше, но, во всяком случае, далеко не удовлетворяет требованиям уставов о публичных домах. Дом сырой, каменный, имеет два входа, с ворот и с парадного подъезда. Приемных зала два: первый весьма грязный, сырой, плохо освещенный днем и ночью, служит для приема чернорабочих и мастеровых; второй зал меблирован и вообще чище и лучше первого — для приема более состоятельных гостей. У каждой проститутки особая комната (комнат отдельных 5), которая так же сыра и холодна в зимнее время, как и залы; в этой комнате довольно чистая постель, рукомойник, таз, мыло и полотенце. Так как проституток в зимнее время бывает больше, чем число комнат, то и приходится помещаться в одной комнате двум и даже трем. Общее число проституток в этом заведении не всегда одинаково: максимум 10, минимум 5, и эти колебания зависят от времен года. Летом многие уходят из заведения и считаются проститутками-одиночками, зимой же, когда холодно и неудобно путем долговременного гуляния отыскивать себе ангажемент на бульваре, число проституток увеличивается. Значительно также возрастает число их в ярмарочное время, когда содержательница назначает от себя проституткам небольшую плату, чем и привлекает большое число их. В обыкновенное же время проститутки являются полными пансионерками, не получающими жа244 245 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß лованья от хозяйки, но только квартиру, стол, отопление, освещение, прислугу, одежду, белье и обувь. Из белья полагается по 4 смены верхнего, нижнего и постельного белья, 4 полотенца и столько же платков. Стол (обед и ужин) состоит большею частью из двух блюд; пища в достаточном количестве и хорошего качества; кроме того, из напитков чай и, по праздничным дням, водка, которую все проститутки пьют весьма охотно. Врачебный осмотр проституток производится городовым врачом раз в неделю, по субботам; результаты осмотра вносятся в особый билет, и всякая заболевшая немедленно удаляется полицией в больницу. Проститутке публичного заведения вменяется в обязанность: 1) Спринцевать влагалище два раза в день тепловатой водой (для спринцевания в заведении имеется две маточные двухрукавные спринцовки). 2) Во время регул не принимать посетителей. 3) Post coitum переменять белье. 4) Осматривать penis посетителя ante coitum и, в случае язвы, истечения из уретры ила сыпи на теле (явный уретрит и шанкерную язву проститутки легко диагностируют), не допускать посетителя до coitus’a. Подобный осмотр, правда, несколько стесняет стыдливых посетителей, но польза его несомненна. Хотя нередко проститутка и встречает протест со стороны мужчин, однако чаще протестуют именно те, которые действительно больны какой-либо венерической болезнью и не обращают ни малейшего внимания на возможность заражения других. Почти 3-летняя практика такого осмотра мужчин проститутками показала, что число видимо больных мужчин, являющихся в публичное заведение, становится все менее и менее, а в последние шесть месяцев таковых и не было, что подтверждается еще тем, что ни одна проститутка в этом заведении за это время не заболевала. Конечно, нельзя отрицать возможности заражения проституток посетителями при этом осмотре; заражение будет встречаться до тех пор, пока всех посетителей не будут подробно исследовать врачи, что в настоящее время пока pium desiderium. В 1878 году в виде опыта были Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠназначаемы в заведение в базарные дни дежурные фельдшера, которые должны были осматривать посетителей публичного дома; но тот же опыт показал, что эта мера крайне стеснительна и пока неудобоисполнима, ибо редко какой посетитель соглашается на такой осмотр, не говоря уже о том, что некоторые разудалые посетители вступают в ссору и драку с фельдшерами. Точно наблюдать за умственным развитием, нравственностью и заболеваемостью проституток нет никакой возможности, так как общее число их в этом заведении слишком незначительно и каждая живет относительно короткое время. С сентября 1878 года по январь 1831 года всех проституток в заведении перебывало 56. По возрасту они распределялись следующим образом: 14 лет — 1, 15 лет — 2, от 16 до 20 лет — 38, от 20 до 25 лет — 12, от 25 до 30 лет — 3. Проживали в заведении непрерывно в течение двух лет — 1, одного года — 4, 6 месяцев — 21, 3-х месяцев — 27 и 1 месяца — 3. Из общего числа проституток было замужних — 2, вдов — 1, девушек — 53. По вероисповеданию — все православные. Ïî ñîñëîâèÿì: Êàçà÷åê ñîñåäíèõ ñòàíèö Äî÷åðåé ñîëäàò Ìåùàíîê Êðåñòüÿíîê Äî÷åðåé ÷èíîâíèêîâ Äî÷åðåé îôèöåðîâ Ïî ïðåæíèì çàíÿòèÿì: 7 19 23 4 2 1 Ãîðíè÷íûõ Øâåé Áàøìà÷íèö Öâåòî÷íèö Íå èìåâøèõ îïðåäåëåííûõ çàíÿòèé 10 9 2 1 34 Ãðàìîòíûõ 8, îñòàëüíûå âñå íåãðàìîòíû. Заболеваемость венерическими болезнями, вследствие вышеуказанных предосторожностей, весьма незначительна, а именно: за 1879 год были отправлены в больницу для излечения от белей 4 и от мягкого шанкра 2. Может быть, впрочем, заболевших было и гораздо больше среди тех, которые уходили временно или навсегда из заведения в промежуток времени между двумя днями освидетельствования. В своей частной практике я редко встречал (одного семинариста и одного ученика юнкерской школы) мужчин, которые бы указали на это публичное заведение, как 246 247 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß на источник заражения. Следовательно, это небольшое заведение, в смысле гарантии от заражения, имеет большое преимущество, как увидим ниже, пред другими родами проституции, главным же образом перед одиночной и явной. Ввиду этих-то преимуществ нельзя не пожелать изыскать средства для привлечения в публичные дома большего числа проституток-одиночек, живущих в различных частях города и трудно поддающихся медицинскому контролю. Средствами для привлечения одиночек могут служить между прочим: 1) устройство публичного дома с большим числом комнат, при хороших условиях и 2) назначение известного, определенного содержания проститутке. Приведенного только можно желать, настоятельной же необходимостью, по отношению к данному дому, являются следующие мероприятия: 1. Обязать содержательницу дома немедленно сообщать полиции о прибытии и выбытии проститутки и о месте её нового жительства, причем тотчас же подвергать медицинскому осмотру как поступающую, так и выбывающую. 2. Число посетителей в ярмарочное время в сутки на каждую проститутку не должно быть более трех (а в настоящее время доходит до 8 и более). 3. Существенной и необходимой мерой по отношению к здоровью проституток должно быть строгое воспрещение содержательнице продажи спиртных напитков посетителям, что практикуется в настоящее время. Проститутки-одиночки разделяются на явных и тайных, или секретных. Число явных проституток, известных полиции, а потому имеющих билеты и являющихся для врачебного осмотра, весьма непостоянно. Многие из них нередко уезжают в селения на ярмарки, вновь же приезжающие, конечно, не заявляют себя явными проститутками, а считаются секретными. Чтоб из явной проститутки стать секретной, как сказано выше, стоит только переехать в другую часть города и там в полицейской части заявить себя горничной, что совершенно достаточно, так как полиции некогда узнавать о прежней жизни ее и занятиях. Число проституток, снабженных билетами, или просто записками, в 1879 году было 64. Из этого числа яв- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠлялись еженедельно для освидетельствования до 8 человек. Гигиеническая обстановка жизни этих проституток весьма плоха: сырые, холодные квартиры на Желобовке, Мутнянке и в солдатских слободках, плохая пища, грязная обстановка, — все зависит от слишком незначительной платы: каждый coitus дает от 25 до 75 коп.; посещающие их — бедные мещане, фабричные, мастеровые и чернорабочие.93 Болезненность между проститутками этого рода весьма сильна: из 54, осматриваемых в течение 1879 года, 41 в разное время записаны больными: частью отправлены в больницу, частью же пользовались на дому. Некоторые из них болели два и три раза в год. Наичастая форма заболевания между ними — мягкий шанкр, далее бели, твердый шанкр и весьма редки — застарелые формы сифилиса. Все эти проститутки живут в 3-й части города, осматриваются врачом раз, в ярмарочное время три раза в неделю, и заболевающие, по возможности, отправляются в больницу, как сказано выше. К этому же разряду относится и самый низший разряд проституток — «голая или босая команда», — род несчастных, погибших существ, в оборванных платьях, с распухшими лицами, с синяками, безголосых и не имеющих постоянного пристанища. Живут они в разных частях города и каждый вечер являются для промысла в кабаки на нижний и верхний базары, где находят много поклонников в лице спившихся отставных солдат, чернорабочих и мастеровых. Зимой они ночуют на постоялых и ночлежных дворах, весной на дворе, в траве, по скату к речке Ташле или около нового собора, осенью — где попадется, под навесом. Некоторые из этих проституток, нарушающие ночную тишину, забираются ночным обходом в полицию, где они, конечно, зимой рады бесплатно переночевать в теплой комнате, в которой ежедневно утром осматриваются врачом. В 1879 году осмотрено 83 женщины, из которых более 40, в разное время, найдены были больными разными формами венерической болезни. Тайные проститутки Ставрополя находятся, как и везде, вне врачебного контроля и статистики. Я думаю, что число их достигает цифры 300 и вот на каких основани248 249 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ях: в Ставрополе, осенью и зимой, устраиваются два раза в неделю вечерние собрания тайных проституток в залах различных гостиниц. Собрания эти, носящие скромные названия «семейных вечеров», в сущности, те же maisons de passe où maisons de rendez-vоus, которые описываются авторами в городах Франции и носят вполне характер танцклассов других городов России. Ни одна порядочная женщина, конечно, не решится посещать эти «семейные вечера», а собираются туда исключительно женщины низшего слоя, именующие себя швейками, горничными, башмачницами и т.д., и большинство из них относится к проституткам, т.е. «женщинам, отдающим свое тело на совершение любострастного акта за плату» (Жаннель94). Так как женщины, посещающие подобные увеселительные вечера, при входе записываются в особо заведенные книги, то мы воспользовались ими для того, чтобы приблизительно определить цифру тайных проституток: в 1879 году было записано в этих книгах 348 женщин. Если из этого числа исключить 48 женщин, которые собственно не могут подойди под строгое определение понятия проституции (хотя, судя по словам пользованной мной от венерических болезней молодежи, вряд ли таковые бывают на этих вечерах), то останутся 300 лиц, которые, по моему мнению, всецело относятся к проституткам. Этим, конечно, не исчерпывается тайная проституция города: есть много отдаленных от центра города местностей, где в редком доме, по словам молодежи и городских извозчиков, лиц, более компетентных в этом деле, чем городская полиция, не живет тайная проститутка. Собрать какие-либо сведения о заболеваемости венерическими болезнями между тайными проститутками мы не имели возможности; очевидно, больных между ними очень много и они, главным образом, заражают различными видами шанкра ставропольскую молодежь. Примечание: К тайным же проституткам относятся так называемые «арфянки», которые стали непременной принадлежностью почти всех ставропольских гостиниц. «Арфянки» отчасти пением и музыкой, а главное своим присутствием привлекали в гостиницы посетителей. Мы неоднократно получали заявления от местной молодежи, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠчто та или другая «арфянка» (следует адрес) страдает венерической болезнью и распространяет ее среди молодежи. На основании донесения городового врача95, общее присутствие губернского правления, признав «арфянок» действительно проститутками, т.е. женщинами, обратившими разврат в ремесло, постановило: с 15 августа 1881 г. безусловно воспретить содержателям ставропольских гостиниц держать при гостиницах «арфянок». Áîëåçíåííîñòü Ïðåîáëàäàþùèå îñòðûå è õðîíè÷åñêèå áîëåçíè Описав на предыдущих страницах медико-топографические особенности местности, санитарные и гигиенические условия быта населения Ставрополя, мы указали наиболее важные моменты, могущие вредно влиять на здоровье горожан. Теперь мы переходим к обозрению самого существа дела — к изложению патологии общественного организма как проявления уклонений нормальных жизненных явлений, — уклонений, зависящих от вредно влияющих моментов. Хотя в каждом отделе нашего труда мы по возможности обращали внимание на все ненормальные условия жизни, однако без подробного указания последствий их, иначе говоря, мы не подчеркивали особенно вредных агентов и не обращали внимания на эффекты, производимые ими. Понятно, что мерилом вреда, приносимого или со стороны действия общих субстратов, или частных жизненных отклонений от нормы, должно служить проявление ненормального функционирования организма, выражающееся в его болезненности и, как печальный исход последней, — вымирание больных индивидуумов. Но прежде чем разбирать в частности, по проявлениям болезненных форм, то или другое влияние вредных агентов на сумму заболеваний, мы должны оценить, насколько собранные нами цифры болезненности в состоянии быть выразителем настоящего коэффициента её и указать самый источник получения этих цифр, чтобы сложить с себя ответственность за могущую встретиться неточность в смысле выражения коэффициента болезненности — его уменьшения. 250 251 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Достоинство статистических выводов болезненности населения заключается в том, что выводы эти должны быть основаны на большом числе наблюдений, собранных при разных условиях, многими лицами, в течение долгого времени. Этими-то достоинствами и обладают не вполне приводимые ниже цифры. Врачи, практикующие в Ставрополе, не доставляют врачебному отделению никаких отчетов о своей частной практике, следовательно, некоторая часть больных более привилегированных сословий для нас ускользает от наблюдения. Официальные же отчеты городового врача и врача тюремной больницы по всевозможного рода случайностям и незначительности данных негодны для наших целей; далее, единственная в Ставрополе больница приказа общественного призрения также не доставляет годного материала, так как она слишком мала и по высокой относительно плате доступна лишь очень незначительной части населения; отчеты этой больницы, хотя и не слишком официальны, но составлены по устарелой казенной номенклатуре. Об остальных больницах при разных учебных заведениях нечего и говорить, так как они носят вполне характер домашних лечебниц, без всякой определенной системы. Можно было бы характеризовать болезненность выборкой из метрических книг по числу умерших от той или другой болезни, но и этот путь является непригодным: врачи, выдавая записки на погребение, редко (исключая эпидемических болезней, для которых собственно и установлена эта мера) обозначают точный диагноз болезни96, а лишь констатируют факт действительной смерти и отсутствие знаков насилия, обозначая, для записи полиции, или симптом какой-либо болезни (напр., отек легких, паралич и т.д.), или просто «со стороны моей препятствий на погребение нет». Священники же в графе, от какой болезни последовала смерть, обозначают свою диагностику, вроде: умер от боли в «животе, в груди, от сильного кашля», чаще же — «от младенческой или волей Божьей». Таким образом, для оценки болезненности населения в Ставрополе, собственно говоря, почти нет никако- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠго источника. Для того, однако, чтобы хоть сколько-нибудь пополнить этот существенный отдел нашего труда, я воспользовался нижеследующими данными, которые, по моему мнению, дают хотя неполное, но все же ясное и приблизительное представление об интересующем нас вопросе. В 1879 г., во время развития в городе дифтеритной эпидемии, в числе других мер, принятых к прекращению ее, были устроены лечебницы для приходящих больных, с бесплатным отпуском при них врачебных средств; на эти-то пункты (числом 4) стекались больные действительно со всех концов города и во время амбулаторного приема записывались врачами с обозначением диагноза и лечения в заведенные для этой цели казенные шнуровые книги.97 Я и воспользовался этими книгами, заключающими в себе сведения с октября месяца 1879 г. по 1-е января 1880 года; кроме того, для характеристики болезненности 1879 г. я взял сведения за этот год из записных книг больных — своей и двух врачей-товарищей.98 Вот единственное мерило болезненности, возможное для меня. Можно возразить, пожалуй, что эти цифры, характеризуя болезненность 1879 года и известной части населения, а также размеры деятельности лечебниц для приходящих и 3 врачей, не исчерпывают собою вообще болезненности в городе; но этот упрек был бы возможен тогда, если бы при богатстве материала была мною избрана подобная оценка. Ввиду же некоторых ценных результатов мы не сочли себя вправе игнорировать и эти незначительные данные, тем более что надеемся главу о болезненности горожан Ставрополя пополнять в будущем ежегодно. Во время прекращения эпидемии дифтерита было произведено врачами санитарно-статистическое исследование с обозначением больных из наличного числа жителей. Таким образом, казалось, возможно было бы определить коэффициент текущей болезненности, но, к сожалению, эта перепись тянулась значительно продолжительное время (около 3-х месяц.), а потому, естественно, полученные цифры нужно считать также неточными, так как в промежуток этого времени многое могло изме252 253 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ниться: часть больных выздороветь, часть здоровых заболеть, к тому же сюда не вошло среднее ежедневное число больных разного рода лечебниц (больниц тюремной и при учебных заведениях, госпиталя, больницы приказа и др.). Подвести эти цифры под известные болезненные формы невозможно, так как врачи не обозначили в заметках о больных форм болезней. Таким образом, полученные цифры пригодны лишь отчасти для характеристики текущей болезненности и позволяют делать только приблизительные выводы. По этой переписи найдено наличное число больных равным 6246 человекам. Если к этому прибавить не вошедшее в эту цифру среднее ежедневное число больных в тюремной больнице 19, больнице приказа общ. призрения 32, госпитале 175, местных войсках 15, больницах при учебных заведениях 46, итого 387, то получим цифру 6533, т.е. один больной в 1879 г. приходился на 5 чел. населения или из 100 чел. населения было 19 больных. Такой коэффициент текущей болезненности (понимая слово «текущая» в условном смысле), если даже, предполагая неточность, сократить эту цифру наполовину, нужно считать весьма большим по сравнению с другими местностями, ибо, напр., по Эстерлену, на Западе вообще из 100 жителей постоянно больных 4—6%.99 Можно приблизительно определить и общее число больных в течение 1879 г. Из добытых мною цифр (см. ниже таблицу) находим, что общее число больных, обращавшихся в лечебницы и к помощи трех врачей, равно 5489 человекам; если к этому прибавить валовую годовую цифру больных разных больниц, где уже, конечно, один и тот же больной мог быть показан несколько раз, а именно больных учебных заведения и госпиталя 1835 ч. и больницы приказа общественного призрения 1472 ч., то получим приблизительную цифру всех болевших в 1879 г. — 8796. Эта цифра скорее менее, чем более действительной, ибо сюда не входят больные в частной практике других врачей в городе, кроме 3-х врачей, больные в войсках, которые не были отправлены в госпиталь, и т. д.; таким образом, в течение 1879 г. один больной в Ставрополе приходился на 38 человек населения, или 26,4% больных. Èòîãî 2840 2649 5489100 246 132 148 93 123 89 151 75 99,9 619 438 1.057 369 221 299 168 Íà 100 áîëåâøèõ äåòåé äî îäíîãî ãîäà 32,8 24,6 27,2 15,3 Îáîåãî ïîëà Æåíùèí 1800 1354 1493 842 962 685 783 410  òîì ÷èñëå äåòåé äî îäíîãî ãîäà Ìóæ÷èí Îáîåãî ïîëà 838 669 710 432 1-ÿ ÷àñòü 2-ÿ ÷àñòü 3-ÿ ÷àñòü 4-ÿ ÷àñòü Íà 100 áîëåâøèõ Æåíùèí Áîëüíûõ âñåõ âîçðàñòîâ Ìóæ÷èí Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠВо всяком случае цифры эти, хотя и приблизительные, указывают, однако, на тот факт, что более 1/4 населения переболело в 1879 году, а если исключить отсюда случайности и проявление особенной экстенсивности эпидемий в 1879 г., можно полагать ежегодное количество больных равным от 1/5 — 1/6 части населения. Общее число больных 4-х санитарных пунктов, а также встречавшиеся в практике 3 врачей, распределялись по полицейским частям следующим образом: 34,9 20,9 28,2 15,9 99,9 Из 100 общего числа больных 32,8% падает на долю 1-й части, 24,62% — второй, 27,2% — третьей и, наконец, 15,3% — четвертой. Сопоставляя эти данные с высказанным ранее о материальном благосостоянии и гигиенической обстановке жителей по частям города, мы видим, как отчетливо отражается на здоровье вредное действие бедности, плохой гигиенической и санитарной обстановки жителей. Там, где народ беднее, где почва и вода засорена всякими отбросками и нечистотами заводов, где улицы грязны, с кучами гниющего навоза (1 и 3 часть города), там и болезненность сильнее, и наоборот: где жители состоятельнее (2 часть), почва и вода не засорены (4 часть), болезненность далеко слабее. Мы убеждены, что разница гигиенической обстановки жителей и материального их благосостояния еще резче отразилась бы на смертности, но, к сожалению, для доказательства это254 Ñîñëîâèÿ Ìóæ÷èí Æåíùèí Îáîåãî ïîëà % Äâîðÿí è ÷èíîâíèêîâ Äóõîâíîãî çâàíèÿ Êóïöîâ Îòñòàâíûõ íèæíèõ ÷èíîâ Ìåùàí Êðåñòüÿí Êàçàêîâ 257 77 142 374 1540 415 23 264 59 115 238 1521 427 37 521 136 257 612 3061 842 60 9,4 2,4 4,6 11,1 55,7 15,7 1,0 Èòîãî 2828 2661 5489 99,9 Из таблицы видно, что наибольший % (55,7%) заболеваний приходится на долю мещан, как самого большого по числу класса; второе место (15,7%) занимают крестьяне, частью рабочие, приходящие в город на заработки, частью выходцы, не успевшие еще приноровиться к условиям городской жизни, 3-е место (11%) занимают отслужившие отечеству ветераны, представляющие, понятно, а priori уже вечно больной контингент населения, 4-е дворяне и чиновники; последние, по преимуществу, вследствие непосильного труда, соединенного со скудным питанием тела, благодаря незначительному размеру содержания, условиям постоянного сидения и т.п. незавидной обстановке. Отношение между заболеваниями обоих полов и разных возрастов почти сводится к тождеству, которое 255 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß го в высокой степени вероятного заключения у меня нет данных, так как мертвых не всегда хоронят и записывают в пределах и церквах той части, в которых они жили; например, живущие в 1-й части хоронятся священниками старого (Троицкого) и нового (Казанского) соборов и вписываются в метрические книги обеих церквей без обозначения места жительства, следовательно, разделить по частям города умерших нет возможности. Таким образом, я считаю 4-ю часть города во всех отношениях наиболее выгодной для здоровья горожан, и уже высказался, что будущее принадлежит этой части. Из этой же таблицы видно, что и цифры заболеваний детей на первом году жизни также идут параллельно цифрам заболевания взрослых. % ê îáùåìó ÷èñëó áîëüíûõ Îòíîøåíèå çàáîëåâàíèé ì. ê æ. Äî 1 ã. 619 438 1057 19,3 1:0,7 34,0 Îò 1 ã. äî 5 ë. 572 540 1112 20,2 1:0,7 39,1 Îò 5 äî 10 ë. 239 223 462 8,4 1:0,7 15,4 Îò 10 äî 15 ë. 331 260 591 10,8 1:0,7 18,4 Îò 15 äî 20 ë. 245 196 441 8,0 1:0,8 13,4 Îò 20 äî 30 ë. 268 487 755 13,7 1:1,8 12,5 Âîçðàñò Îáîåãî ïîëà Æåíñêîãî ïîëà Ðàñïðåäåëåíèå áîëüíûõ ïî ïîëó è âîçðàñòó Ìóæñ ïîëà Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠпредставляет в частности относительно большие колебания, как видно из следующей таблицы: Íà 100 íàñåëåíèÿ äàííîãî âîçðàñòà101 Îò 30 äî 40 ë. 180 248 428 7,8 1:1,3 10,9 Îò 40 äî 50 ë. 172 125 297 5,4 1:0,8 9,1 Ñâûøå 50 ë. 202 144 346 6,3 1:0,7 11,0 2828 2661 5,489 99,9 1:09 26,4 Èòîãî Из таблицы видно, что самый большой % заболевания дают дети от 0 до 5 лет, средний % от 10 до 15 и от 20 до 30; такие отношения вполне справедливы, если припоминать, что в течение более 4-х лет у нас постоянно свирепствуют эпидемии, поражая по преимуществу детей от 1-го до 5-ти лет, и что, кроме того, много детей заболевает на 1-м году жизни от слишком сурового и неправильного вскармливания и ухода. Возраст от 10 до 15 и от 15 до 20 лет дает также значительный % заболеваний, представляя большое число больных среди молодого учащегося поколения, изнуряемого непомерным трудом, с плохим вознаграждением убыли питанием. В возрасте от 20 до 30 лет общую цифру заболеваний повышают, главным образом, болезни женщин, при условиях половой зрелости, родов, послеродового периода и изнурений; в последнем возрасте (а также от 30 до 40 лет) общее число больных 256 257 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß женщин даже превышает число мужчин почти вдвое. В следующие годы мужской пол остается преобладающим. В общем же, как сказано, количество заболеваний по полам почти одинаково. Большая часть больных принадлежит к населению православного вероисповедания (около 80%), далее следуют евреи, и менее всего больных среди армяно-григорян, католиков и сектантов. Абсолютная большая болезненность среди православных объясняется, конечно, многочисленностью их, относительная же — бедностью и слишком плохими гигиеническими условиями быта. Большее относительное заболевание среди евреев зависит от бедности и, главным образом, от скученности их, так как нередко 10 и более семейств живут в одном дворе и часто в одном доме, с кучей детей, занимая небольшие конурки, причем грязь от домашнего обихода при нечистоплотности евреев достигает ужасающих размеров. При этих условиях всякий болезненный процесс, могущий передаваться, действительно принимает характер повального заболевания. Впрочем, значительное число евреев в амбулаторной практике объясняется также любовью их лечиться, доверием к врачам и верой в медицину. Вот все, что касается болезненности по отношению к субъективной ее стороне — к населению. Посмотрим теперь на другую сторону вопроса — характер самих заболеваний в связи с теми вредными агентами, которые способствуют болезненности. В приложенной в конце труда таблице К я привел распределение всех больных по группам болезней. Из таблицы видно, что самый большой % заболеваний (24,74%) падает на органы пищеварения, причем наиболее частою болезнью является катар кишок [острый (7,9%) и хронический (3,1%)]. Эта болезнь со всеми сопровождающими ее явлениями главным образом поражает детей преимущественно летом. Причинами её являются у грудных детей диспепсические явления, происходящие, в свою очередь, от ненормального вскармливания. Матери, чтобы освободить себя во время полевых работ и ярмарок, очень рано ребенка отнимают от груди и прикармливают посторонней грубой пищей; оставляют его Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠна продолжительное время дня на попечение старух и малолетних братьев и сестер, которые, чтобы успокоить плачущее дитя, нередко «затыкают» ему рот морковью, огурцами, картофелем или просто грязной, прокисшей соской. В более позднем возрасте детей поносы возникают при прорезывании зубов и поддерживаются плохой диететикой, а у 2—3 летних, главным образом, возникают вследствие употребления недозрелой зелени, плодов и фруктов; поэтому цифра больных детей, как видно из возрастного распределения больных, весьма велика. Катары кишок у детей, затягиваясь, нередко принимают то характер cholera nostras, то дизентерии, сильно истощающих детей. Плохой аппетит, боли в животе, частые испражнения (25—30 раз в сутки), быстрое исчезание подкожного жирного слоя и, наконец, упадок сил с финальной эклампсией — все это ведет, в большинстве случаев, ребенка к гибели. Эта болезнь господствует в летние месяцы, в июле и особенно в августе. На частоту её появления, помимо чисто диететических погрешностей, по моему мнению, имеет влияние также и самая местность, так как чаще болеют дети тех, которые живут в низменных, сырых местностях предместий города: Ташлы, Мутнянки, Мамайки, тогда как болезнь реже встречается у детей, живущих на возвышенных местах (Воробьевке). В этом мнении меня еще укрепляет неоднократно наблюдаемое явление, что детские поносы, не уступающие никаким врачебным средствам, проходили сами собой, без лечения, если ребенка переводили на жительство в более высокие места. Второе место по частоте из этой группы болезней принадлежит воспалению зева (6,4%), — обстоятельство это мне кажется случайным и исключительным, так как, благодаря существованию в городе дифтерита, очень может быть, число жаб увеличилось вследствие «genii ерidemiсi», и эта болезнь обусловливалась лишь меньшею степенью восприимчивости к дифтеритной заразе. По крайней мере, по отзывам врачей, в предыдущее годы число катаральных воспалений зева было не так значительно. Жаба эта и носит несколько иной, отличающийся от обыкновенной характер: краснота зева гораздо насы258 259 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß щеннее, глотание не очень затруднительно, общие лихорадочные явление часты, подчелюстные железы нередко припухают и, кроме того, часто замечается тонкий, в виде флёра, налет на миндалях и задней стенке глотки. При последнем явлении жаба считалась врачами как слабая катаральная форма дифтерита. Таким же эпидемическим напряжением я объясняю и появление значительного числа идиопатического воспаления околоушной железы. Обе рассматриваемые болезни почти всегда оканчивались выздоровлением. Третье место в этой группе занимает катар желудка у взрослых (см. 3-е примеч. табл. К.). Нечего и говорить, что эти болезни составляют почти неотъемлемую принадлежность простолюдина и мещанина; пища и питье их, как будто нарочно, приспособлены к тому, чтобы вызывать и поддерживать катары желудка и кишок; впрочем, нередко эти заболевания встречаются и у купцов, употребляющих жирную и не всегда удобоваримую пищу, а также у женщин рядом с расстройством в половой сфере. Другие расстройства пищеварительных путей не часты и носят случайный характер. Вторую наиболее частую группу болезней составляют эпидемии (16%); из них наибольшие цифры дает дифтерит (10,25%), корь (2,4%) и оспа (1,3%). Эпидемии почти постоянно присущи городу и как явление, заслуживающее большого внимания, дают мне право рассматривать их подробнее (см. ниже). Третье место занимают эндемии и, главным образом, перемежающаяся лихорадка (11,62%). Лихорадка, как уже давно замечено врачами, в Ставрополе проявляется в двух формах: первая форма, которой приписывается местное происхождение, господствует преимущественно осенью, хотя иногда встречается и весной, имеет правильный тип, редко сопровождается гастрическими явлениями; другая же — злокачественная (Febris intermettens perniciosa), с неправильным типом, нередко маскированная (Feb. inter. larvata), господствует летом и весной и влечет за собой явления кахексии (Сасhexia раludosa). Первая форма лихорадки является продуктом развития миазматических начал в самом городе, так как высота Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠположения его (1929 футов над уровнем Черного моря) еще не исключает этой возможности, ибо, по Торопову102, самостоятельное развитие миазмов возможно во всех местах, лежащих ниже 4000 фут. Действительно, местная миазма является весьма значительной вследствие перечисленных ненормальностей в гидрографическом и санитарном отношениях. Застои воды речек, протекающих в городе, искусственные запруды их для технических целей, с массою выбрасываемых в воду заводских отбросков, навоза и нечистот, плохосодержимые пруды и колодцы, масса поверхностно лежащих органических остатков и навоза как вблизи городской черты, так и в самом городе, при условиях ограниченного движения воздуха в некоторых участках (как по Ташле, Мутнянке и др.), грязно содержимые улицы и особенно дворы, богатая растительность в городе, летние жары и неравномерное распределение, в силу орографических особенностей местности, занимаемой городом, выпадающего водяного осадка, — все это вместе взятое порождает гниль, способствующую развитию миазмы.103 Тип этой формы лихорадки чаще однодневный, хотя довольно часто наблюдается и трехдневный; больные не сильно изнуряются и относительно скоро вылечиваются употреблением хинина, даже суррогатов его или мышьяка. Вторая форма лихорадки заносная, существованием своим обязанная господствующим в Ставрополе ветрам — юго-восточному и западному, особенно последнему. Юго-восточный ветер, дующий с устьев Терека, хотя и сильно лихорадочной местности104, прежде чем достигнет Ставрополя, проходит чрез обширные степи Ставропольской губернии (Караногайские, Джамбулакские, Трухмянские, Ачикулакские и др.) и, теряя в них забираемую с Терека влагу вместе с болотной миазмой, является в Ставрополь не особенно зловредным; западный же ветер, дующий с берегов Кубани, проходит более короткий путь и большую часть захватываемой миазмы доносит до города. Связь заболеваний лихорадкой с ветрами можно было бы видеть из сопоставления частоты западного ветра и заболеваний лихорадкой по месяцам, если бы город был свободен от местного происхождения миазма. 260 261 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Заболевания заносной лихорадкой отличаются атипическим течением. Нередко температура тела достигает до 40 1/2 — 41° С, держится на этой высоте без значительных колебания 2—3 дня, напоминая картину тифозного заболевания. Иной раз в один день наблюдается нисколько повторных пароксизмов со всеми критическими явлениями. Из скрытых форм, кроме часто встречающейся Neur. supraorbitalis, наблюдалась и гастралгия малярийного происхождения.105 В зависимости от заболеваний такой формой лихорадки наблюдался мной и другими врачами (Соколов) артериосклероз в раннем возрасте (от 20 до 25 лет), выражающийся жесткостью и извитостью артерий, плечевых и височных, наряду с соответствующими изменениями со стороны сердца. Это были те случаи, где anamnesis и st. praesens больного вполне исключал другие этиологические моменты (старость, злоупотребление спиртными напитками, сифилис).106 Заболевания заносной формой лихорадки имеют постоянно изнурительный характер и влекут за собой расстройство кроветворения, «завалы» паренхиматозных органов, водянки, маразм и т.п. явления кахексии, трудно уступающие лечению. Нередко весь арсенал противолихорадочных средств не оказывает никакого действия и больной принужден переменить местожительство. Насколько вообще сильно развита в Ставрополе аяся лихорадка, можно отчасти судить по числу больных этой болезнью в местных войсках. По сведению дивизионного врача, в крымском полку из среднего наличного числа 2267 нижних чинов переболело лихорадкой в разное время 1879 г. 2732 человека. 638 человек больных лихорадкой распределяются по полицейским участкам так: в 1-й части — 258 чел., или 40,4%; во 2-й части — 107 чел., или 16,6%; в 3-й части — 190 чел., или около 30% и в 4-й части — 83 чел., или 13%. Итак, опять большие цифры падают на самые плохие в санитарном состоянии участки города (1 и 3 его части). 4-е место по частоте проявления (9,47%) принадлежит группе болезней дыхательных органов, а из них чаще всего (4,32°/о) встречаются заболевания бронхов. Последние болезни наблюдаются также чаще среди детей Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠбедного класса населения периферии города как последствие так называемой простуды, т.е. действия холодного и сырого воздуха, ибо дети, не имея наблюдения со стороны взрослых, голые и босые, подвергаются всем вредным колебаниям температуры как на дворах, улицах, так и в домах, плохо приспособленных для жизни. Особенно бронхит превалирует в зимние и весенние месяцы, во время наибольших воздушных и температурных колебаний. У взрослых болезнь наблюдается реже и причина ее — недостатки правильного регулирования чистоты воздуха в общественных местах, домах, присутственных местах и учебных заведениях. Из страданий собственно легких чаще (2,7%) встречаются крупозное и катаральное воспаление, особенно зимой, и отчасти чахотка (1,11%) во все времена года. Воспалением легких страдают часто учащиеся гимназисты, гимназистки, семинаристы, дети юношеского возраста в бедных семьях вследствие тех же моментов, располагающих к простуде, что и при бронхитах. Чахоточные обыкновенно в Ставрополе вследствие крайнего непостоянства погоды чувствуют себя плохо и погибают обыкновенно в начале весны. Климатическая же путаница и сырость в домах, особенно в низших этажах, служат причиной частого появление ревматического страдания суставов и мышц (6,1%) среди небогатого класса людей. Женщины в крестьянской и мещанской среде, изнуряющиеся домашними, а летом и полевыми работами, при условиях заболевания лихорадкой и при плохом питании представляются часто истощенными и малокровными, а девушки — хлоротическими и дают значительный % (2,35%) этих болезней, а равно и болезней маточной сферы и зависящих от расстройства последней страданий нервной системы и общих неврозов. Поэтому и новорожденные дети в этой среде нередко слабы, золотушны (1,8%) и не могут противостоять всем внешним вредным влияниям, которые они встречают в мещанской и бедной еврейской среде. Из остальных групп накожные болезни встречаются вследствие грязи, плохой одежды и нечистоплотности детей мещан и крестьян. 262 Âåíåðè÷åñêèå áîëåçíè Изложив все виды тайной и явной проституции и указав, благодаря развитию ее, на возможность заболевания местного населения венерическими болезнями, мы, однако, далеко не исчерпали всех источников возникновения этих болезней, так как они в частностях, к сожале263 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Из глазных болезней (3,53%) чаще встречаются страдания наружных сред глаза, кератиты и конъюнктивиты, — болезни, обусловливаемые пылью, несущейся летом по улицам порывами восточного ветра (в августе). Легкие воспалительные страдания наружных частей глаза, вследствие небрежности больных, нередко вовлекают в страдание и внутренние среды глаза, или переходят в формы тяжелые и хронические (трахомы). Впрочем, трахоматозные воспаления конъюнктивы чаще встречаются у нижних чинов местных войск, и причинами появления, иногда и повального распространения трахомы, служат, главным образом, плохо устроенные казармы, скученность солдат, масса органической пыли в помещениях, недостаток белья (полотенец), нечистоплотность и т.д. (В крымском полку в 1879 г. болело глазными болезнями нижних чинов 1302 чел.) Болезни сердца и его оболочек встречаются чаще как осложнение ревматических страданий. Из хирургических болезней превалируют язвы (1,56%) и воспаления клетчатки (1,43%). Язвы обыкновенно составляют последствие травматических насилий, так как эти повреждения у простолюдинов или подвергаются лечению знахарок, буквально растравляющих раны сулемой, купоросом и друг. лекарствами, или остаются без всякого лечения, будучи перевязываемы грязным тряпьем. И долго ходит бедняк от знахарки к знахарке, выслушивая ряд их нашептываний и перебирая арсенал мазей, наконец, с надеждой обращается в аптеку то за «вытяжным», то за «затяжным» пластырями, а язва идет далее и далее, пока не заставит его слечь и обратиться к врачу. Воспаление клетчатки и нарывы также последствия случайной травмы при работе. Понятно, что большая часть этих болезненных форм теряется у знахарей и знахарок. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠнию, редко могут быть выяснены; можно лишь с уверенностью сказать, что эти источники заражения попадаются весьма часто. Но и это в высшей степени вероятное заключение подтвердить точной цифрой заболевания при отсутствии лечебниц для приходящих, неудовлетворительности городской больницы приказа общественного призрения, при невозможности пользования больных бесплатными медикаментами и т.п. не представляется возможности. Многие больные в силу этого или не прибегают к врачебной помощи, а скорее и охотнее обращаются к знахаркам и цирюльникам106, или же остаются без всякого лечения. Таким образом, приводимые ниже цифры, собранные за 1879 год, менее действительных и лишь отчасти характеризуют напряжение венерических болезней в городе. Цифры эти заимствованы из книг санитарных пунктов, из книг амбулаторных больных трех врачей, из записной книги городового врача (книги, в которую вносятся все больные проститутки) и из истории болезней местной больницы. Примечание. Из XXII таблицы видно, что наибольшее число больных обращалось в частные амбулаторные врачей (49,7% общего числа больных), в то время как на санитарные пункты всего 22,4% обоего пола. Это обстоятельство как будто противоречит тому наблюдению, что устройство бесплатных лечебниц для приходящих больных при бесплатных медикаментах (как это было на санитарных пунктах) привлекает большое число больных венерическими болезнями; кажущееся противоречие объясняется тем, что больные с венерическими болезнями стеснялись обращаться к врачам санитарных пунктов, так как больных врачи принимали в единственной комнате при участии акушерки (не старше 23-летнего возраста), сестры милосердия и фельдшеров, которым во время приема этих больных деваться было некуда, а потому, понятно, больные предпочитали искать помощи там, где не было этой официальности и где болезнь действительно оставалась секретной. Следовательно, из небольшого числа венерических больных санитарных пунктов (устроенных почти исключительно для дифтеритных) нельзя еще выводить заключение, что в Ставрополе 264 Ìóæ÷èí Æåíùèí Ïðèêàç÷èêîâ Ðàáî÷èõ è ìàñòåðîâûõ Çàíèìàþùèõñÿ ïîëåâûìè ðàáîòàìè, ìåëêîé òîðãîâëåé (è äåòåé èõ) Ó÷àùèõñÿ Íåèçâåñòíûõ çàíÿòèé 124 69 45 24 28 Èòîãî 290 Ãîðíè÷íûõ Êóõàðîê Íÿíåê Êîðìèëèö Ïðà÷åê Øâåé Äåòåé è æåí êóïöîâ, ïðèêàç÷èêîâ è ÷èíîâíèêîâ Æåí è äåòåé ìåùàí è êðåñòüÿí Íåèçâåñòíûõ çàíÿòèé 32 9 6 3 8 25 Èòîãî 105 12 14 6 265 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß нет надобности в устройстве бесплатной лечебницы для приходящих больных венерическими болезнями. Из общего числа заболевших больных мужчин пользовалось в местной гражданской больнице 59 человек (16,9%), но и эту цифру нужно считать весьма почтенной при небольшом числе кроватей для сифилитиков в больнице приказа, при высокой месячной плате (67 коп. в сутки) и весьма дурной обстановке самой больницы. Мы убеждены, что число больных венерическими болезнями в больнице было бы гораздо более, если бы улучшить гигиеническую обстановку и увеличить число кроватей в ней. Кроме того, мне кажется, что большее число больных венерическими болезнями будет обращаться за помощью в больницу, когда общество, а следовательно и больничная прислуга, будет смотреть на сифилитиков как на обыкновенных больных, а не на каких-то прокаженных, развратников и чуть ли не преступников, но до этого гуманного взгляда мы, провинциалы, еще не дошли. Из общего числа больных женщин пользовалось в больнице 42 (21,2%). Это число падает почти исключительно на проституток-одиночек, отправленных для излечения в больницу полицией. Все больные венерическими болезнями, обратившиеся на санитарные пункты и в амбулаторные врачей, по занятиям распределялись следующим образом: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠТаким образом, 43% больных мужчин приходится на приказчиков, 23,7% мастеровых и рабочих, а остальные 33,3% распределяются между земледельцами, учащими и др. Из женщин наибольший % дают горничные и швеи (после проституток). Из всего числа больных венерическими болезнями на возраст взрослый приходится 85%, остальные 15% на детей до 10 летнего возраста. На перелойные страдания приходится 49,3%, на мягкий шанкр 19,3% и на сифилис 31,2%. С перелоем ищут врачебной помощи почти исключительно приказчики и учащиеся с явлениями мягкого шанкра, те же и мастеровые. Общие явления сифилиса встречаются чаще среди мастеровых, крестьян и мещан; с застарелыми формами сифилиса (поражением костей и внутренних органов) обращаются, главным образом, крестьяне, переселившиеся из разных губерний России (Вятской, Рязанской, Воронежской и Донской области) и заразившиеся вне Ставрополя. Редко можно встретить проститутку-одиночку (тайную или явную), не страдающую белями; между ними же иногда встречаются значительно развитые припадки сифилитического поражения, тогда как среди проституток публичных домов было всего 4 страдающих белями и 2 мягким шанкром (у одной с нагноением паховых желез левой стороны). Итак, как видно из собранной мной цифры болевших венерическими болезнями, цифры, вероятно, выражающей не более 2/3 действительного числа больных (так как сюда не выключены больные тюрьмы, госпиталя и случаи, попадающиеся в частной практике других врачей), общее число всех больных за год было 547. На 1000 жителей приходится 16,4 человека больных, или 1 больной на 60 чел. населения. Столь относительно сильное развитие венерических болезней в Ставрополе зависит: 1. От значительного числа тайных проституток, маскирующих себя именами горничных, швей, прачек и т. д., находящихся вне врачебно-полицейского контроля. 2. От сильного развития явной одиночной проституции в ущерб проституции в публичных домах. 266 Ýïèäåìèè Дифтеритную эпидемию, существующую в Ставрополе до последних дней моего наблюдения, т.е. до конца 1880 года, я считаю не лишним описать подробнее, исходя из того убеждения, что как бы ни была незначительна та или другая эпидемия в различных местностях России, описание её заслуживает полного внимания врачей, так как одни и те же эпидемии, имея между собой много общего, в деталях разнятся до бесконечности, сообразно 267 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Немногие наши данные о проституции и заболеваниях венерическими болезнями подтверждают статистически выработанное положение108, что проституция в публичных домах имеет громадные преимущества пред проституцией одиночной, более гарантируя общественную нравственность, здоровье и безопасность, так как несравненно легче поддается врачебному и полицейскому надзору. Правда, и проституция в публичных домах есть зло, но зло, которое должно сознательно терпеть, как неизбежное, при настоящих нравах общества, зло, все-таки менее вредное, чем сильная одиночная проституция, а потому, в интересах здоровья населенья, следовало бы всеми мерами препятствовать последнему виду проституции, сводя его к систематическому и целесообразному устройству проституции первого вида. 3. От отсутствия периодического свидетельствования рабочих и ремесленных заведений, нижних чинов полицейской команды и местного войска и т.д. 4. От неразвития населения окраин города, отсутствия правильно организованной врачебной, бесплатной и неофициально обставленной помощи, от небольшого числа кроватей для венерических больных в местной гражданской больнице, а вследствие этого пользования иногда одиночных проституток на дому. Всякое мероприятие (будет ли это со стороны правительства, городского общественного управления или общества), имеющее целью уменьшить одно из перечисленных в этих четырех пунктах безотрадных явлений, сократит источники распространения венерических болезней, следовательно, и число больных ими. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠусловиям местности и населения, организации борьбы и т.д. Но, описывая дифтерит в Ставрополе, я, конечно, не думаю сказать что-либо новое, не сказанное до сих пор в науке; для меня важна не столько эпидемия дифтерита вообще, сколько таковая на Ставропольской почве: занесение и источники распространения заразы, борьба с эпидемией силами местной администрации, врачей и городского управления. Правда, эпидемия дифтерита в Ставрополе, по сравнению, напр., с полтавской, ничтожна, но из множества описаний хотя и небольших эпидемий будущий эпидемиолог дифтерита в России, может быть, почерпнет что-либо годное. Êðàòêàÿ èñòîðèÿ ýïèäåìèè äèôòåðèòà è áîðüáû ñ íåé Вопрос, когда и откуда занесена дифтеритная зараза в г. Ставрополь, не решен положительно: некоторые старожилы-врачи уверяют, что до сентября 1876 года не было случаев заболевания самостоятельной формой дифтерита, но иногда попадались случаи скарлатины, осложненные дифтеритом. Другие врачи Ставрополя думают, что дифтерит с ослаблением скарлатинной эпидемии принял самостоятельный характер злокачественной жабы с конца 1876 года. Однако, есть некоторые данные предполагать, что дифтеритная зараза занесена в город (и губернию вообще) с южных губерний России. Доктор Скаковский, десятки лет практиковавший в Ставрополе, в своей статье, появившейся в 1868 году109, писал: «Оспа, скарлатина и дифтерит в Ставрополе не доходят до таких размеров, чтобы их можно было бы назвать эпидемическими». Таким образом, несомненно, что спорадические случаи дифтерита попадались в Ставрополе в 1868 г., и, по всей вероятности, зараза была занесена сюда с соседних зараженных местностей, т.е. с земли Войска Донского, где, как известно110, в конце 1868 года и в начале 1869 г. была эпидемия дифтерита. Возможность этого переноса подтверждается отчасти и тем фактом, что в этих годах было переселение в Ставрополь, по сведениям мещанской управы, нескольких семейств из округов Хоперского и Усть-Медведицкого. 268 269 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Эпидемическое появление дифтерита в 1876 году заставило искать новый источник занесения заразы, и хотя с положительностью не найдено семьи, в которой впервые появился дифтерит, однако, по тем же сведениям медицинской управы, известно, что колонизация с южных зараженных губерний России не прекращалась до сих пор, и нет ничего невероятного в предположении занесения заразы этими переселенцами, приписавшимися к мещанам г. Ставрополя. Как бы то ни было, эпидемия дифтерита в 1876 г., несмотря на свою интенсивность, не была особенно экстенсивна, также как и в следующем 1877 г. Болезнь выхватывала отдельные жертвы, чаще из бедного класса населения, с чем мирились, как с карой Божьей, жители, не принимая никаких мер. Внимание же администрации было обращено на более сильную эпидемию дифтерита в губернии, а именно в селах Урожайном и Владимировке, где, по сведению врача Сергеенко, смертность доходила до 581/2%.111 Осенью 1877 года дифтерит усилился. Несмотря на близость опасности, городское общественное управление, занятое другими нуждами города, оставалось глухим к воплям отдельных горожан и не предпринимало мер для ассенизации города и дезинфекции зараженных домов. Администрация же, конечно, без содействия городского управления не имела никаких средств предпринять что-нибудь положительное и ограничилась предписанием городовому врачу и полиции о возможном принятии мер к прекращению эпидемии. В первой половине 1878 г. заболевания в центре города стали появляться чаще: смерть подкосила десятки детей из богатого и интеллигентного класса населения. «Гром не грянет — мужик не перекрестится», говорит русская пословица. Хотя и долго гремел гром и предвещал развитие эпидемии, однако и образованные жители Ставрополя креститься не думали. Пресечь распространение эпидемии, когда она была в начале своего развития, было бы легко и недорого, стоило, быть может, только строго изолировать и дезинфицировать все зараженные дома и принять рациональные меры к ассенизации города для уничтожения тех источников, которые, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠхотя бы даже теоретически, могли способствовать распространению дифтеритной заразы. Когда же эпидемия приняла большие размеры, даже самое искреннее желание помочь беде нередко не приводит к желаемым результатам, но и это искреннее желание являлось лишь у отдельных личностей. По крайней мере, попытки администрации призвать общество действовать сообща, сохраняя свои же собственные интересы, и дать дружный энергический отпор эпидемии остались почти бесплодными. Администрация и врачи сами по себе не могли сделать особенно многого, хотя они распинались в отыскивании средств для пресечения зла. В сентябре 1878 года начальником губернии были созваны все врачи города с целью привести в известность число существующих больных, а главное — выработать меры для прекращения эпидемии. Врачи, по предложению начальника губернии, разделили город на участки с целью в известные часы дня являться в данный участок для подания медицинской помощи заболевшим по указанию санитарных попечителей, имеющих быть назначенными городскою думою. Кроме того, последняя должна была дать средства для бесплатной раздачи медикаментов и приобретения дезинфицирующих средств. Врачебным отделением губ. правления изданы наставления о предохранении от заражения дифтеритом и розданы жителям города. Предписано полиции следить, чтобы не хоронили умерших в открытых гробах, не провожали покойников или прощались с ними и т.д. Опыт, однако, показал, что подобные мероприятия не привели к желанным результатам. Городская дума не имела возможности ассигновать большую сумму для приобретения дезинфицирующих средств; санитарные попечители, назначенные из купеческого сословия, были заняты своими торговыми делами и редко сообщали о вновь заболевших врачу. Врачи вначале весьма добросовестно являлись в свои участки, сами отыскивали больных, советовали окружающим изолировать их, назначали нужные медикаменты, гигиеническое и диететическое содержание больного, но потом, видя бесцельность этих объездов, оставили их. При делении города на 270 271 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß участки врачи имели в виду подачу бесплатного врачебного пособия бедному сословию горожан, но эта часть населения не имела возможности следовать советам врачей, которые предлагали, напр., отделить заболевшего от здорового, что было невозможно, так как хата была одна. Лекарство и дезинфицирующие средства не покупались, т.к. не на что было их купить (дело идет о большинстве, а не о возможных исключениях). Наконец, предположим, что пользование отдельных случаев дифтерита и было бы обставлено прекрасно, да разве этим мы могли бы ослабить эпидемию, не говоря уже о прекращения её? Неоднократно доказано, что в разгар эпидемии лечение больных отходит на второй план, и считается необходимой паллиативой и, наоборот, строгая изоляция больных, дезинфекция зараженных участков и ассенизация города выступают на первый план. Хотя врачи и обращали внимание отдельных весьма зажиточных жителей на те или другие антигигиенические условия их жилищ, дворов, отхожих мест, но редко кто слушал врача. Многие успокаивали себя мыслью, что «если вот уже 3-й год Бог милует их, то авось и на 4-й пощадит». Вот в этой-то ужасной апатии отдельных членов общества и непонимании своих собственных интересов, в этом подавляющем индифферентизме городского управления по отношению к здоровью горожан и заключалась, главным образом, причина, почему эпидемия вообще приняла значительные размеры и почему самопожертвованные усилия местной администрации и врачей остались бесплодными. Полиция исполняла все предписания начальника губернии по прекращению эпидемии дифтерита, но исполняла все это по мере возможности, так как она не успевала помогать деятельности врачей; например, на обширном протяжении речки Ташлы (включая сюда Монастырную улицу, Скомороховы хутора и группы) были назначены из 1-й части города только два полиц. солдата, с тем, чтобы они следили, дабы дифтеритных больных не хоронили в открытых гробах, не провожали их и не целовали, а также указывали бы врачу о вновь заболевающих. Наставления о дифтерите разбирались охотно народом, но масса значения и цели их не понимала, примиряясь с тем, что «не Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠпро нас все это писано»; другие же, грамотные, не вычитав в наставлении откуда можно получать бесплатные лекарства, карболовую кислоту, чтобы расставлять ее по углам хат, и уксус, чтобы окуриванием очистить воздух, подшучивали над нашими полумерами; неоднократно можно было слышать на нижнем базаре, после раздачи наставлений, шутки простолюдина: «Приказано из этих бумажек сигарки крутить, чтобы дифтерит не пристал». Полумеры при прекращении эпидемии не ведут даже к полууспехам, а вредят делу, подрывая доверие населения к врачам, к их лечению, дезинфекции и ассенизации. В конце 1878 года мы как-то успокоились, как бы привыкли к эпидемии дифтерита, как к неизбежному злу. Врачи, не имея возможности и средств бороться с эпидемией, возложили надежду (?) на зимний холод, на распространение наставления. В это же время узнали о чуме, появившейся на границе Ставропольской губернии. Представление о более сильном враге, чуме, сменило будничное представление о дифтерите, кори и т. д. Но с минованием страха о чуме в конце февраля 1879 года снова заговорили о дифтерите, который был особенно силен в январе этого года. Снова врачебным отделением даны были новые предписания городовому врачу в том же смысле, как и все прежние: врач с утра до вечера двигался по улицам города и ограничивался грустным констатированием факта вымирания подрастающего поколения, стона и плача периферии города. Администрация еще раз обратилась к городской думе с просьбой оказать материальное содействие; но дума ответила, что у неё не хватает средств, что у города есть и другие более важные (!?) нужды.112 В течение летних месяцев 1879 года дифтеритная эпидемия в Ставрополе значительно ослабела и, казалось, все клонилось к прекращению, хотя в губернии эпидемия продолжала свирепствовать с прежней силой, в особенности в Медвеженском уезде. Понятно, что если сравнительно интеллигентный класс городского населения относился так индифферентно к развитию и распространению эпидемии, то тем менее можно было ждать содействия от крестьянского сословия. Видя такое весьма упорное и прогрессивное распространение эпиде272 273 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß мии и безуспешность принимаемых мер, объясняя наше бессилие в борьбе с эпидемиями отсутствием строго выработанного плана борьбы, недостатком медицинского персонала, денежных средств, апатией общества и т.д., начальник губернии (вице-губернатор К.Л. Зиссерман) 2-го августа 1879 г. обратился к главному кавказскому начальству с просьбой «о принятии каких-либо исключительных и чрезвычайных мер, чтобы наложить, наконец, железную руку на зло, угрожающее истреблением целого поколения детей».113 На основании этого ходатайства управляющим медицинской частью на Кавказе и за Кавказом А.А. Реммертом был составлен особый доклад, который был одобрен и утвержден 3-го сентября 1879 г. 19-го сентября на общем заседании врачей Ставрополя управляющий медицинской частью на Кавказе и за Кавказом изложил приблизительно следующее: «По донесениям, существующим в медицинском управлении, констатируется факт, что Ставропольская губерния представляет собой в высшей степени благоприятную почву для возникновения и развития как эпидемии, так и эндемии до ужасающих размеров. Не говоря уже о дифтерите, более легкие виды эпидемии, как корь и скарлатина, приобретают более жестокий характер, поражая своей интенсивностью и экстенсивностью, например, эпидемия кори года четыре назад давала 56% смертности, что, конечно, зависит главным образом от плохих гигиенических и санитарных условий населения. Поэтому полумеры в настоящее время неуместны, а необходимо организовать правильный, рациональный способ борьбы с эпидемией по всей губернии; с этой целью последнюю необходимо разделить на три отдела: а) северный, состоящий из Медвеженского и Ставропольского уездов; б) южный — из Александровского и Новогригорьевского уездов и в) средний — из города Ставрополя и соседних селений (двух). Каждый из отделов, в свою очередь, делится на санитарные участки по числу станов, а в городе смотря по необходимости. Каждый участок вверяется особому врачу, который при содействии назначенных в его распоряжение лекарских помощниц114 и фельдшеров действует в двух направ- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠлениях: 1) способствует прекращению существующей эпидемии и 2) изыскивает средства для предупреждения их, развития и возникновения вновь. Меры первого рода состоят: а) в лечении больных; б) в дезинфекции жилых помещений, а также предметов и вещей, находящихся в домах, где были пораженные дифтеритом; и с) в изолировании здоровых детей от больных в особо устроенные для этого общественные пансионы. Что же касается мер второго рода, то они будут изысканы путем подробного санитарного исследования участников в экономическом, гигиеническом и статистическом отношениях. Последнее будет относиться к констатированию за последние четыре года всех господствовавших в участках эпидемий вообще и дифтерита в особенности, по отношению к числу заболеваний и смертности. Изучив эти вопросы, возможно будет, может быть, выяснить и необходимые меры к предупреждению нового возникновения эпидемии». Далее А.А. Реммерт сообщил подробно организацию санитарных отрядов, выбор попечителей, права и обязанности их; устройство пансионов для выделения здоровых детей из зараженной семьи, а также, если будет надобность, и особых больниц для дифтеритных больных, устройство дезинфекционной камеры и санитарного пункта и т.д. На основании этих указаний и были составлены впоследствии местными врачами весьма толковые инструкции, где подробно излагались обязанности и взаимные отношения врачей отделов и участков, санитарных попечителей, сестер милосердия. По ходатайству г. вице-губернатора местный дамский комитет Красного Креста принял участие в деле прекращения эпидемии и назначил на свой счет сестер милосердия, также снабдил бельем и другими необходимыми принадлежностями.115 Êðèòè÷åñêàÿ îöåíêà ìåòîäà ñàíèòàðíîñòàòèñòè÷åñêîãî èññëåäîâàíèÿ è ðåçóëüòàòîâ ïîñëåäíåãî Перейдем к разбору цифр заболевших и умерших от дифтерита и к критической оценке самого метода добывания этих цифр, т. е. «санитарно-статистического» 274 275 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß исследования. Этим исследованием предполагалось выяснить все условия, способствующие распространению и развитию эпидемии дифтерита, а также определить, какая роль в распространении и развитии этой болезни принадлежит топографическим особенностям местности, экономическому и социальному быту населения, умственному развитию, занятиям, обычаям и т.д. Кроме того, предполагалось констатировать все случаи заболевания эпидемическими болезнями за последние годы по отношению к оспе, кори, скарлатине и дифтериту. Широкая программа деятельности и богатый материал для исследования: изучить основательно все стороны быта населения, условия его заболевания, причины развития и распространения эпидемии и все это подтвердить статистическими цифрами. Опишу вкратце, насколько на практике была выполнена эта обширная программа, чем и выяснится степень годности и достоверности приводимых ниже цифр. Предложение санитарно-статистического исследования основывалось на том верном положении, что нельзя выяснить вполне болезненных явлений общественного организма, не зная основательно его физиологической функции. К сожалению, исследование жизни населения и условий его заболевания производилось в разгар эпидемии наряду с целым рядом других мероприятий, и врачи, обремененные другой работой (лечением больных, дезинфекцией, ассенизацией, отчетностью), не имели возможности уделить этой существенной отрасли своей деятельности времени, тем более что назначен был 3- месячный срок для окончания исследований. Итак, хотя изучение всех проявлений физиологической и патологической жизни населения имеет громадное значение116, но это изучение всегда должно предшествовать (отнюдь не идти наряду) всякому мероприятию и не должно быть стесняемо рамками известного определенного срока. Для однообразного характера всех исследований были составлены врачами бланки, по которым должны были собираться сведения. Äåòåé Óìåðøèå îò äèôòåðèòà Âçðîñëûõ Äåòåé Áîëåâøèå äèôòåðèòîì Âçðîñëûõ Äåòåé Âçðîñëûõ Ãîäà ×èñëî ëèö â äîìå Íàðîäíîñòü Äîì Âåðîèñïîâåäàíèå ¹ äâîðà Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠПосмотрим, насколько собранные подобным путем сведения оказались годными. Áëàíê 76 77 78 79 1. Определение числа жителей с 1876 по 1879 г. не могло быть точным, ибо народная перепись, производимая наличными силами 4-х врачей, тянулась более 3-х месяцев. Известно, что непременным условием всякой переписи, имеющей целью определить более или менее точно число жителей, должна быть кратковременность. По нашей переписи число жителей в Ставрополе в 1879 г. определено в 28543 человека, в то время как по однодневной переписи 1872 г. насчитывалось 29617 чел. населения обоего пола, и эта цифра за последние 8 лет значительно увеличилась путем механической и естественной прибыли. Уменьшение числа жителей (по переписи врачей) зависит от того, что в эту цифру не вошли пребывающие в учебных заведениях, тюрьме, госпитале, казармах и т.д.; пропущены были и некоторые дома. На основании вышесказанного я не считал годным для статистики такое народоисчисление, хотя подведение итогов 6 и 7 граф четырех толстых томов статистических сведений стоило немало усидчивого и кропотливого труда; еще менее точна цифра населения за предыдущие годы, ибо жители легко могли забыть год смерти того или другого члена семьи. 276 врачебной помощи, могли не знать о характере болезни, а давно болевшие — забыть. Точно так же невозможно было определить первые и последние случаи заболевания дифтеритом; эти графы неизвестно с какою целью были помещены в бланках. Если они были помещены для выводов о распределении дифтеритных больных по месяцам, то редко в какой-либо графе исследования врачей были отмечены месяцы заболевания, ибо трудно было на основании, напр., таких ответов: «кажется, болели о весеннюю ярмарку, а может быть, и об осеннюю», определить месяц заболевания. Если же сведениями, помещенными в этих графах, требовалось узнать, «откуда пошел еси дифтерит», то из добытых сведений явствует только, что дифтерит был одновременно в 1876 г. во всех частях города, кроме 4-й части. 3. При таком мимолетном опросе жителей трудно было определить и источник заразы, и редко обозначены в графах исследования «от соседа или родственника». Таким образом, источник занесения заразы (ход дифтерита) оставался часто неизвестным вследствие обыкновенного ответа жителей: «кто его знает, как будто никуда не ходили, должно с простуды». Хотя путем неоднократных и подробных расспросов часто и обнаруживался несомненный источник занесения заразы, но это узнава277 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Ñêàðëàòèíà Êîðü Îñïà Ñàíèòàðíûå óñëîâèÿ ïîìåùåíèÿ è äâîðà Ìàòåðèàëüíîå áëàãîñîñòîÿíèå æèâóùèõ Ïîñëåäíèé ñëó÷àé Çàáîëåâàíèå äèôòåðèòîì Ïåðâûé ñëó÷àé Äåòåé Âçðîñëûõ Óìåðøèå îò ïðî÷èõ áîëåçíåé Èñòî÷íèê çàíåñåíèÿ 2. Число больных дифтеритом (итоги 8 и 9 граф) должно быть тоже менее действительного, так как многие больные с легкими формами дифтерита, не искавшие Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠлось не при обходе дворов и не за прошлое время, а при пользовании врачом заболевшего члена семьи. 4. Что касается исследования быта населения, его материального благосостояния, гигиенической и санитарной обстановки, то определение этих сторон жизни оказалось на деле невыполненным: врач, мало знакомый с участком, является в дом на 8-10 минут, и тут требуется решить ряд вопросов, решение которых возможно только путем долговременного наблюдения и знакомства с населением. Понятно, редко кто передавал точно о своем материальном благосостоянии, видя в этих расспросах что-то нехорошее, фискальное, а врачу же, обремененному работой по текущей болезненности населения, некогда было подробно объяснять каждому жителю, что в этих расспросах нет никаких полицейских или финансовых целей; да, наконец, не зная хорошо врача, ему вы и не верили. Нередко можно было слышать от мещан, живущих по окраинам города: «сперва опишут все подробно, а там пойдут назначать новые какие-либо городские повинности». Врачи прекрасно сознавали невозможность собирания в столь короткое время при малом знакомстве с бытом населения даже приблизительных сведений, а потому в графе о материальном благосостоянии, гигиенической обстановке жителей и т.д. отмечали неопределенно: «удовлетворительное, плохое, среднее», желая чем-нибудь наполнить графу. 5. Наибольшею неточностью отличаются сведения об оспе, кори и скарлатине (обозначалось только число болевших), так как, кроме сказанного во 2-м пункте, жители могли смешивать одни болезни с другими, редко прибегая при этих циклических болезнях к медицинской помощи. И если даже врач нередко не решается дифференциально диагностировать у постели больного корь и скарлатину, называя болезнь ничего не выражающим термином «skarlatina morbillosa», то тем менее можно было ожидать правильного диагноза от простого народа, который всякую сыпь красного цвета называет корью. Неточность добытых сведений доходит до того, что, по сведениям врачей, общее число болевших скар278 279 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß латиной по всем вероисповеданиям менее, чем число умерших от этой болезни только среди православных, как увидим ниже. 6. Некоторая точность принадлежит цифрам наличного числа больных, так как тяжелобольных врачи при обходе участков видели сами, а скрывать случаи легкие и хронические не было оснований; понятно, что и полученный таким путем коэффициент текущей (?) болезненности должен быть менее действительного, так как в сведения не вошли больные учебных заведений, городской больницы, войск, госпиталя и т.д. 7. Точно так же немногим менее действительной и цифра умерших от дифтерита, соразмерно полученным меньшим цифрам населения и текущей болезненности. При поверке сведений врачей об умерших от дифтерита среди населения православного вероисповедания по метрическим книгам духовной консистории оказалась разница весьма незначительная.117 Из всего вышесказанного, мне кажется, можно заключить, что санитарно-статистические сведения не дали тех результатов, которых нужно было ожидать, что назначенный срок для собирания одних сведений, напр., числа жителей и текущей болезненности, был слишком велик и не по силам 4 врачам, для других же сведений слишком короток, так как, обозревая участки, à vol d’oiseau врачи не могли познакомиться с бытом населения в экономическом, санитарном и гигиеническом отношениях, не могли даже точно констатировать всех бывших случаев заболевания эпидемическими болезнями за последние 4 года. Некоторые врачи, зная а priori, что потраченный труд далеко не окупится ценностью добытых результатов, или не собирали никаких сведений, как, напр., многие врачи губернии, или поручали это дело фельдшерам. Из огромной массы сведений, собранных врачами и мною обработанных, я рассмотрю в этом труде цифры болевших и умерших от дифтерита, цифры относительно годные и более других близкие к действительным. Взяв итоги из таблицы L, получим следующее распределение дифтеритных больных по частям города (см. таблицу на следующей странице) Çàáîëåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Óìåðëî 1879 ã. Óìåðëî 1878 ã. Çàáîëåëî 1877 ã. Óìåðëî 1876 ã. Çàáîëåëî Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠКак видно из этой таблицы, эпидемия дифтерита, начавшаяся в 1876 г., не была особенно экстенсивна в этом году, также как и в 1877 г. В 1878 г., и в особенности 1879 г., эпидемия дифтерита достигла наибольшего напряжения, а в начале 1880 г. уменьшилась экстенсивность и интенсивность эпидемии. Постепенное уменьшение интенсивности, начиная с 1876 г. (предполагая, что отно- 1-ÿ ÷àñòü 8 6 36 23 106 88 100 51 2-ÿ ÷àñòü 10 9 21 13 149 52 163 46 3-ÿ ÷àñòü 5 4 19 13 75 49 145 51 4-ÿ ÷àñòü — — 27 21 120 47 217 88 Èòîãî 23 19 103 70 450 236 625 236 шение умерших к заболевшим более или менее точно), свидетельствует об ослаблении губительной силы той заразы, которая в начале эпидемии уносила более половины жертв, уменьшение же экстенсивности в 1880 г. еще не говорит за прочное уничтожение эпидемии и невероятность возобновления её при благоприятных для этого не известных нам условиях, так как временные колебания, иногда почти до полного (кажущегося) прекращения, наблюдались при этой эпидемии всегда и везде. Из распределения дифтеритных больных по частям города мы видим, что наибольшее число заболевших приходится на 2-ю часть, что, вероятно, зависит от относительной скученности населения в этой местности, а потому и легкой возможности прийти в соприкосновение с дифтеритной заразой; в остальных частях города заболе280 Óìåðëî Çàáîëåëî Óìåðëî Ïðîöåíò ñìåðòíîñòè ê çàáîëåâàíèþ Ïðîöåíò çàáîëåâàíèÿ ê íàñåëåíèþ 1872 ã. Ïðîöåíò ñìåðòíîñòè ê íàñåëåíèþ 1872 ã. 73 7 323 175 54,2 4,47 2,28 73 7 416 127 30,5 5,79 1,77 31 7 275 124 45,1 4,67 2,11 14 3 378 159 44,7 4,03 1,69 191 24 1392 585 42,0 — — 1880 ã. Èòîãî ное ранее о материальном благосостоянии жителей по частям города, мы видим, что среди населения 2-й части города, более обеспеченного, заболеваемость дифтеритом ничуть не меньше, чем среди бедных жителей (1-й и 3-й части города); наоборот, смертность, по отношению к населенно и заболеванию, более среди бедных. Что касается влияния санитарных условий местности, то в этом отношении дифтеритная зараза не придерживалась строго местностей с наихудшим санитарным состоянием: из карты мы видим, что в 1-й и 3-й части города встречается много кварталов, совершено свободных от заболевания дифтеритом, напр., по окраинам Солдатско-слободского предместья и Ташлянской группы. Дифтерит придерживался скорее хороших путей сообщения, чем санитарного состояния кварталов: те 281 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Çàáîëåëî ваемость почти одинакова. Смертность, по отношению к заболеванию, идет в другом порядке: более всего из заболевших умерло в 1-й и 3-й части города, далее во 2-й и наименьшее в 4-й. Процент смертности к населению следует проценту смертности к заболеванию: из известного числа жителей наиболее умерло в 1-й и 3-й, наименее во 2-й и 4-й части. Сопоставляя с этими данными сказан- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠместа города, которые отделяются оврагами, ярами и т.д., дают minimum заболеваний (бывали, конечно, и сюда заносы заразы); те же места, где пути сообщения хороши (2-я и 4-я части), заболевания наблюдаются почти в каждом квартале. Низко лежащие места не оказывали заметного влияния на экстенсивность эпидемии: на самой возвышенной местности, Воробьевке, болевших более, чем в оврагах и балках по реке Ташле и Мамайке. Итак, наблюдения эпидемии дифтерита в Ставрополе вполне подтверждают факты, давно добытые, что, хотя санитарная обстановка населения, его материальное благосостояние не имеют резкого влияния на экстенсивность эпидемии, однако бедность и в связи с этим находящийся, быть может, недостаток медицинской помощи и т. д. имеют несомненное влияние на течение самой болезни в смысле большей опасности её (интенсивность заразы). По вероисповеданию больные распределяются следующим образом: Çàáîëåëî Óìåðëî % ñìåðòíîñòè ê çàáîëåâàíèþ Ïðàâîñëàâíîãî Ðèìñêî-êàòîëè÷åñêîãî 1190 46 513 21 43,1 Ëþòåðàíñêîãî Àðìÿíî-ãðèãîðèàíñêîãî Èóäåéñêîãî Ñåêòàíòîâ 33 29 93 1 11 10 29 1 35,6 Èòîãî 1392 585 42 Из этих чисел видно, что среди православного населения заболевали абсолютно больше других вероисповеданий. Общее наблюдение почти всех врачей в городе говорит о том, что среди населения неправославного вероисповедания (исключая евреев) заболевало и относительно менее. Из наших же цифр видно, что смертность по отношению к заболеванию более в населении православного вероисповедания, чем среди населения других вероисповеданий. За все время существования эпидемии среди сектантов был только один случай заболевания, а среди пер282 Âçðîñëûõ îò 15 ëåò Äåòåé äî 15 ëåò Çàáîëåëî Óìåðëî % ñìåðòíîñòè ê çàáîëåâàíèþ 124 1268 7 578 5,6 45,5 Таким образом, из общего числа заболевших 91% приходится на детей, а 9% — на взрослых. В исследовании врачей не помещено распределение больных по месяцам и временам года; поэтому приводим общее наблюдение: несомненно, был констатирован врачами факт, что с наступлением весенних и в особенности летних месяцев при наименьшей относительной влажности воздуха, в июле и августе, эпидемия значительно ослабевала и казалось даже, что окончательно прекратилась, так было летом в 1878, 1879 и 1880 г. Если же появлялось несколько случаев заболевания летом, то 283 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß сиян, трухмян, ногайцев, калмыков и эстонцев не было ни одного случая. Из сказанного, конечно, не следует, что население нерусское и неправославное менее восприимчиво или прикосновенно (Immunität) к заразе.118 Мне кажется, эта кажущаяся невосприимчивость достаточно объясняется умственным развитием, образом жизни и тем страхом, который чувствуют неправославные или туземцы при появлении какой-либо эпидемической болезни. Староверы, например, живя по реке Ташле, совершенно обособлены от остальной православной болеющей братии, и при первом заболевании они, зная возможность распространения болезни, тщательно изолируют заболевшего и, по выздоровлении или смерти, принимают самые строгие меры для дезинфекции всего зараженного. Во время эпидемии мы неоднократно наблюдали, что, напр., армянка или грузинка не пускала своего ребенка и не шла сама навестить соседку армянку, у которой ребенок заболел дифтеритом, хотя бы этим нарушалась самая искренняя дружба.119 Меньшая же смертность по отношению к заболеванию среди населения неправославного вероисповедания объясняется, может быть, лучшим материальным благосостоянием. По возрастам больные распределялись следующим образом: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠэто удивляло даже жителей, напр., в 1879 г. появилась в местной прессе следующая заметка: дифтерит, окончательно прекратившийся было, вдруг опять выхватывает жертвы в июле месяце, когда при жаре в 25° эпидемию дифтерита можно было менее всего ожидать.120 С наступлением осени (с половины октября или ноября) при относительной влажности воздуха 68—80% и умеренных холодах эпидемия опять временно ожесточалась; с наступлением же сильных холодов в январе эпидемия достигала своего асmе с тем, чтобы к весне и к лету уменьшится до minimum’а. Жители настолько привыкли к этим колебаниям эпидемии (осенним её ожесточениям), что всегда осень ожидали не без страха. Исключением из повторяющегося в течение 3-х лет месячного распределения заболеваний дифтеритом был 1879— 1880 год, что видно из XXIII таблицы (цифры выбраны из книг санитарных пунктов и отчетов врача среднего отдела). Наибольшее число заболевших было в октябре, с этого месяца экстенсивность эпидемии постепенно уменьшается (без обычного повышения в январе), так что к концу весны и в начале лета не было почти ни одного случая заболевания. Этот исключительный ход дифтерита и служил основой предположения, что эпидемия дифтерита в Ставрополе окончательно прекратилась в зависимости, главным образом, от санитарно-ассенизационной деятельности. В самом деле, роковое совпадение асmе эпидемии с началом этой деятельности (с 1-го октября 1879 г.), постепенное уменьшение экстенсивности и интенсивности эпидемии, без типичной эксацербации в январе в связи с тем фактом, что эпидемия существует в городе более 4-х лет (срок средней продолжительности дифтеритной эпидемии, по Ахшарумову),121 — все это давало некоторое право предполагать, что эпидемия в Ставрополе прекратилась; но, к сожалению, с наступлением осени опять стали попадаться случаи заболевания, а в октябре 1880 года они были очень часты; иначе говоря, летнее ослабление эпидемии было принято за полное прекращение. На этом основании и были закрыты санитарные пункты и вообще прекращена вся санитарно-ассенизационная деятельность в городе. 284 Îò 1 ìåñÿöà äî 1 ãîäà Îò 1 ãîäà äî 3-õ ëåò Îò 3 äî 5 ëåò Îò 5 äî 8 ëåò Îò 8 äî 12 ëåò Îò 12 äî 16 ëåò Îò 16 äî 20 ëåò Ñâûøå 20 ëåò Çàáîëåëî Óìåðëî % ñìåðòíîñòè ê çàáîëåâàíèþ 19 93 48 103 80 55 40 54 8 37 19 15 9 1 — 2 42,1 39,7 37,5 14,1 11,2 1,8 — 3,7 492 91 9 76 15 26 244 1 15 2 4 50 54 8 68 11 492 91 Ïî ñîñëîâèþ Äâîðÿí ×èíîâíèêîâ Äóõîâíîãî çâàíèÿ Êóïöîâ Ìåùàí Êðåñòüÿí (è êàçàêîâ) Âîåííûõ (è îòñòàâíûõ ñîëäàò) Мы привели все цифровые данные, заимствованные нами из массы статистических сведений, собранных врачами в городе, а также из амбулаторных книг санитарных пунктов. На основании этих источников, хранящихся во врачебном отделении Ставроп. губ. правления, обозначены мною на прилагаемой карте места, пораженные дифтеритом. На карте мы обозначили только абсолютное число болевших и умерших, а не относительное, так как не известно число жителей по кварталам. Èñòî÷íèêè ðàñïðîñòðàíåíèÿ ýïèäåìèè äèôòåðèòà Оставляя в стороне вопрос о сущности дифтеритного яда, причине его зарождения и т.д., мы опишем вкратце источники и пути распространения в Ставрополе раз 285 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß По возрасту вышеприведенные цифры (XXII табл.) больных распределялись следующим образом: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠпоявившейся дифтеритной заразы. В сущности, все сводится к плохой изоляции дифтеритных больных и дезинфекции всего зараженного. Эпидемия дифтерита благодаря невежеству населения, суевериям, обычаям и апатии к собственному здоровью сама брала дань, без борьбы, добровольно. Общеизвестное убеждение всего русского крестьянства, что «всякая эпидемия — кара Божья, кому суждено заболеть, наверное заболеет, что бы не предпринять», присуще и многим жителям Ставрополя, и мы видели, как на постели дифтеритного сидели его братья, сестры, дети соседей, сверстники больного для развлечения последнего, видели, как этим путем зараза распространялась из дома в дом, из улицы в улицу; от одного заражались многие другие, и, в огромном большинстве случаев, передача заразы совершалась путем соприкосновения: умирает ребенок от дифтерита, являются соседки обмывать труп и, возвращаясь домой, переносят заразу к своим детям; является женщина с Мамайки на базар, заходит по дороге к знакомым (ярмарочная площадь, дом Р.), где дифтеритный больной, посидит около него два-три часа и потом заносит к себе дифтеритную заразу, от которой гибнут трое детей. Играют вместе пятеро детей, один принадлежит семье, где был дифтеритный больной, к вечеру того же дня заболевает один из играющих (дочь офицера Ш.) и через три дня умирает от септической формы дифтерита. Немного спустя заболевают трое из остальных играющих детей (купца М.) и через три дня все умирают; ухаживающие за детьми бабушки, не принимая никаких мер предосторожности, вскоре сами заболевают и одна из них (г-жа Паль, 58 лет) умирает. Не всегда, конечно, легко было узнать источник занесение заразы в данный дом, но путем подробного и тщательного расспроса почти всегда можно было доказать, что за несколько дней кто-нибудь из членов вновь заболевшего навещал дифтеритного больного, иногда в очень отдаленной части города. Перечислением фактов передачи заразы путем причастия, отпевания и похорон в открытом гробу, проводов и поцелуев трупа, 286 287 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß поминок, детских игр и т.д. можно было бы наполнить целые страницы. Школы, особенно первоначальные, нередко тоже служили источником распространения заразы. В школы приходили дети, по-видимому, совершенно здоровые или с небольшим затруднением глотания (дети из семьи, в которой дифтеритные больные) и, проводя несколько часов между своими сверстниками, распространяли заразу. Действительно, в Ольгинской женской гимназии иногда можно было доказать, как зараза передавалась от одной ученицы (из зараженной семьи) рядом сидящей.122 Далее, в октябре 1879 года было замечено, что одновременно заболело 5 детей-армян. Отыскивая причину столь усиленной болезненности среди армянских детей, вообще редко болеющих дифтеритом, мы убедились, что дети все почти заразились одновременно в армянской школе, учительница которой, незадолго до заболевания детей, сама перенесла дифтерит; вещи, платья, постель и мебель её, по выздоровлении, не были дезинфицированы. Бывающие в Ставрополе ярмарки и базары, куда стекается множество людей со всех концов губернии, также много способствовали переносу всех эпидемических болезней из города в села и обратно, как об этом сказано ранее. В некоторые села Медвеженского уезда дифтерит был занесен из Ставрополя, после осенней ярмарки 1877 года; относительно же ближайших к Ставрополю сел: Татарки (12 верст), Надежды (11 в.), Московского (28 в.) — перенос заразы был весьма резок, очевиден и не раз мной несомненно констатирован.123 Наконец, бесплатные лечебницы для приходящих, устроенные во время эпидемии дифтерита, санитарные пункты, куда стекались дифтеритные больные, служили отчасти и рассадником эпидемии. Дифтеритные, в единственной для больных комнате, сообщались с другими больными и, таким образом, иногда заражали их. Мы собрали несколько случаев, где больные бронхитом или интермиттентом заболевали дифтеритом, и на другой источник занесения заразы нельзя было указать, как только на «санитарный» пункт. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÎñîáåííîñòè òå÷åíèÿ è ëå÷åíèÿ äèôòåðèòà â îòäåëüíûõ ñëó÷àÿõ Изложив на предыдущих страницах особенности течения эпидемии по отношению к временам года, к возрасту и материальному благосостоянию, перейдем теперь к краткому описанию особенностей отдельных случаев на основании личных наблюдений более чем 400 больных. Продолжительность инкубационного периода в тех случаях, где можно было прямо и непосредственно доказать соприкосновение с дифтеритными больными и с зараженными вещами, была maximum четыре дня; в других случаях от начала возможности заражения до появления периода предвестников проходило 10—16 часов. Конечно, точно определить начало инкубации в разгар эпидемии было почти невозможно, с ослаблением же эпидемии в начале лета или с новым ожесточением осенью, когда число новых заболеваний было немного, источник и время занесения заразы поддавались определению гораздо легче. Период предвестников в некоторых случаях выражался сильным лихорадочным явлением, с потрясающим ознобом, общей слабостью, сильной головной болью и редко — гастрическими явлениями; в трех случаях — кровохарканием, без наклонности к ним и объективных изменений в легких; у детей до 3-х лет иногда период предвестников сопровождался рвотой и эклампсическими припадками. По этим продромальным явлениям, продолжающимся 5—20 часов, трудно было, конечно, диагностировать болезнь, тем более что одинаковые явления, кроме кровохаркания, предшествовали и другим свирепствующим единовременно в городе болезням: оспе, кори, скарлатине и др. Во многих случаях (около 1/3 виденных мной) предвестники были не резки и первое, что обращало внимание больного, это затрудненное глотание resp. местное поражение зева. Резкие продромальные явления не всегда указывали на степень тяжести развивающейся формы, так как нередко вслед за сильным ознобом и поднятием 288 289 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß температуры тела до 40° С развивалась легкая катаральная форма дифтерита, и наоборот. Описывать отдельные формы дифтерита и местные изменения при них считаю излишним, ибо случаи, наблюдаемые в Ставрополе, ничем особенным не отличались от давно описанных в различных эпидемиях России и Европы и установившихся в науке форм катаральной, крупозной, септической и гангренозной.124 Времена года имели несомненное влияние на частоту тех или других форм: в начале осени и зимой чаще встречались случаи крупозные и септические, весной и летом — катаральные. Об особенностях катаральной формы дифтерита мы уже говорили. Температура тела при крупозной форме повышалась до 39—40° С. и держалась на этой высоте (с небольшими утренними послаблениями) 4—5 дней, далее понижалась до нормы, по временам немного поднимаясь, с отложением новых дифтеритических масс в зеве. При ограничении местного процесса (это доказывалось образованием демаркационной линии на границе с здоровыми частями) и по отделении дифтеритных пленок, температура была нормальна. В случаях септических, оканчивающихся летально, температура тела, доходящая в первые дни до 40—41° С, к концу второго и на третий день понижалась даже ниже нормы, редко с кратковременными значительными повышениями. При исходе в выздоровление постепенно улучшались местные и общие явления, хотя поправление шло вообще весьма долго. Смерть следовала в крупозных формах болезни от задушения, вследствие перехода процесса на гортань, или же от истощения, в периоде отделения пленок, вследствие сильных кровотечений: больные обыкновенно умирали на 7—10 день от начала болезни. В случаях септических и гангренозных смерть зависела, конечно, от отравления крови гнилостными продуктами: при этом особенно была сильна инфильтрация подчелюстных и шейных желез, появляющаяся обыкновенно на 2 день от начала болезни. Вообще при этих формах смерть, при явлениях адинамии, следовала на 3-4-5 день. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒÎÂ В 46 случаях мы имели возможность исследовать мочу: из них в 29 (степень тяжести болезни была различна) мы могли констатировать в моче белок, в одних случаях следы его, в других (17) довольно значительное количество. При микроскопическом исследовании, кроме редко встречающихся жирно-перерожденных эпителиальных клеток, мы никогда не находили мочевых цилиндров (гиалиновых или фибринозных, свидетельствующих о глубоком паренхиматозном поражения почек), исключая двух случаев, в которых до заболевания дифтеритом существовала Брайтова болезнь; поэтому присутствие в моче белка мы объясняли сильной гиперемией почечной ткани.125 Только один раз мы видели случай переноса дифтерита на другие слизистые оболочки; в этом случае дифтерита зева развилась conjunctivitis diphterica и последовательно keratitis parenchimatosa, irido-choroiditis и полная картина панофтальмита, — случай, окончившийся потерею зрения на правый глаз; сочувственное страдание левого глаза ограничилось гиперемией сред его. Из последовательных болезней чаще всего наблюдался паралич мышц мягкого неба и зева и зависящее от этих страданий расстройство функции глотания. В четырех случаях (еврейских семействах) мы видели паралич нижних и верхних конечностей и в двух случаях (ребенок Сумбатова и Чебанова) функциональное расстройство зрения (паралич аккомодации?); дети жаловались на скорое утомление зрения и при чтении печатные буквы сливались в одну сплошную серую массу. Все эти параличи, с улучшением питания организма, проходили сами собой и иногда с помощью железа, ванн и электричества. Об особенностях лечения различных форм дифтерита скажу немного.126 После более чем 4-летнего перебора почти всех в старое и новое время предложенных средств большинство врачей города пришло к тому убеждению, что ни одно из прославленных quasi-специфических средств в тяжелых формах дифтерита не приносит ощутительной пользы в смысле улучшения общих и местных явлений. Из местных средств чаще всего употреблялись крепкие растворы карболовой кислоты127 (Acidi 290 Àïðåëü Ìàé Èþíü Èþëü Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü Èòîãî: 1 3 2 3 3 4 6 5 2 1 3 33 1877 ã. 4 2 5 1 2 2 8 15 2 2 5 3 51 1878 ã. 3 8 5 6 6 11 16 24 16 10 8 3 116 1879 ã. 1 3 2 3 — 2 7 5 3 3 6 2 37 Èòîãî: 14 15 12 11 18 35 50 26 17 20 11 237 8 Из этих цифр видно, что эпидемия оспы постепенно увеличивалась с 1876—1878 г.; наибольшее число умерших приходится на летние месяцы (август). По отзыву старожилов — местных врачей, эпидемия оспы в Ставрополе до 1878 г. не была особенно развита, и она в течение многих десятков лет поражала не столько 291 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Ìàðò 1876 ã. — ßíâàðü Ôåâðàëü carbolici crist. 3j-jv, glycerini, spir. aromatici ana ξβ S. Помазывание зева через два-три часа) и влажная теплота (вдыхание теплых паров из аппарата Siegl’я). Механическое лечение (грубое стирание кисточкой или пальцем, обернутым в полотенце), вопреки наблюдениям Шаховского128 и Viart (de Montbard)129 и др. оказались вредными. Часто и охотно назначались врачами внутрь противолихорадочные средства: хинин (Oertel, Seitz, Покровский и др.) и салициловокислый натрий (Вагнер).130 Пользование бензойно-кислым натром не дало тех блестящих результатов, о которых писали другие врачи (Летцерих131, Богуш132 и др.). Питательная и укрепляющая пища занимала самую видную роль в лечении больных (бульон, молоко и вино различных сортов, чаще всего портвейн и коньяк). Лечение осложнений и последовательных болезней велось по общим правилам. Оспа. По санитарно-статистическим исследованиям болевших оспой было в 1876 году 39, в 1877 году 57, 1878 году 302 и 1879 году 105 чел. По метрическим записям, умершие от оспы распределились по месяцам следующим образом: Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠсвоей силой, сколько постоянством. Поэтому нечего говорить о каком-либо заносе заразы и искать пути её распространения; болезнь эта в Ставрополе существовала давно, народ с ней свыкся, как с корью и скарлатиной, считая оспу почти неизбежной болезнью детского возраста. Те случаи, которые мы наблюдали в 1878-80 гг., ничем не отличались от течения оспы средней интенсивности; почти в 2/3 случаев (всех больных, виденных мною в 1878-80 годах, было 231) можно было доказать соприкосновение с больным оспой или с его платьем (еврейских семьях). Заболевали преимущественно дети, которым не была привита предохранительная оспа, хотя я видел и два летальных случая от сливной оспы, где годом раньше была привита успешно (?) гуманзированая лимфа. Оспопрививание, имеющее в большинстве случаев несомненное, по моему убеждению, предохранительное влияние, в Ставрополе находится в зачаточном состоянии. Городовой фельдшер, обремененный многими другими занятиями, единственный оспопрививатель в городе, если не говорить о другом оспеннике, получившем «патент» на право этой операции лет сорок тому назад и редко кому прививающем по старости своей. Из ведомостей об оспопрививании, представляемых этими деятелями, можно видеть, насколько неудовлетворительно ведется у нас оспопрививание: средним числом в год (за 3 последние года) привита предохранительная оспа 350 детям, следовательно, из рождающихся в Ставрополе 1100 детей остаются не привитыми более 700. Большинство детей населения окраин города остаются без прививки, а группа же сектантов-староверов, живущих по реке Ташле, безусловно, отказывается от этой операции, называя её «чертовою печатью».133 Оспенная лимфа (в последнее время детрит) получается в Ставрополе из Петербурга и Тифлиса. Предполагать какие-либо улучшения в деле оспопрививания в настоящее время, при массе других зол общественного здоровья, хотя и возможно, но вряд ли исполнимо. Корь. По статистическим сведениям, собранным врачами, болевшие корью по годам распределялись следующим образом134: 292 51 114 809 268 Корь существует в Ставрополе, по свидетельству старожилов, чуть ли не с основания города, но эпидемические болезни стали свирепствовать в последние 2-3 года, в особенности в летние месяцы (август). Корь, по понятиям жителей, болезнь обязательная для детского возраста, и я неоднократно видел среди населения по р. Ташле, как сердобольные родители даже приносили своего ребенка в дом, где был коревой, чтобы «отбыть эту повинность» зимой, во время года, более свободное от занятий. Наибольшее число болевших корью, по сведениям врачей, приходится на и 1 и 3-ю часть города, далее 4-ю и самое незначительное — 2-ю. Из осложнений кори мы встречали круп гортани, бронхопневмонию и катар кишок, в особенности в летние месяцы; от этих осложнений и зависели смертельные исходы.  1876 ãîäó  1877 ãîäó  1878 ãîäó  1879 ãîäó Ñêàðëàòèíîé áîëåëî ïî ñâåäåíèÿì âðà÷åé Óìåðëî ïî ìåòðè÷åñêèì êíèãàì ïðàâîñëàâíîé äóõîâíîé êîíñèñòîðèè 71 44 16 13 89 54 33 13 144 192 Из виденных мною 42 случаев скарлатины в 1877— 79 годах 8 осложнялись дифтеритной жабой.135 Из других эпидемических болезней встречаются: коклюш (зимой 1879 г.), поражая исключительно детей до 4-летнего возраста. Рожа, осложняющаяся как травматическими повреждениями (и операционной раны в местной больнице), так и развивающаяся самостоятельно; далее, тиф сыпной (летом 1878 года), реже брюшной. Возвратной горячки в Ставрополе я не наблюдал. 293 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Â 1875 ãîäó.................................................................................................  1877 ãîäó.................................................................................................  1878 ãîäó.................................................................................................  1879 ãîäó................................................................................................. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÐàçìåðû âðà÷åáíîé ïîìîùè. Íàðîäíàÿ ìåäèöèíà Перейду теперь к обзору тех наличных сил и средств, какими располагает город для того, чтобы сколько-нибудь помочь своему населению при появлении болезни, как явления, нарушающего нормальный строй жизни отдельных и коллективных единиц. Всех врачей в городе 21 (8 военных, 7 гражданских, 3 вольнопрактикующих и 3 отставных); следовательно, один врач приходится на 1535 человек. Если примем во внимание, что некоторые врачи (более 4) не практикуют, что состав военных врачей постоянно меняется, не давая возможности отдельным лицам заниматься практикой, в силу чего можно исключить еще 3 человека (младших врачей, постоянно командируемых), то останется занимающихся практикой 14 человек, т. е. один врач на 2374 человека. Если к сказанному прибавить, что все врачи живут в центре города и что у них не хватает времени на посещение всех больных, то станет понятным, что все жители окраин города почти не получают медицинской помощи. Лечебницы для приходящих, куда бы могла приютиться бедная больная часть населения, в Ставрополе пока нет, единственная же больница приказа общественного призрения настолько плоха, что если бы и не существовало её, то город потерял бы очень немногое. В силу вышесказанного ясно, что 1/3 населения города совершенно почти лишена какого бы то ни было врачебного пособия и что тем самым создается основа возникновению народной медицины. С другой стороны, основа эта получает большее подтверждение в силу ограниченности умственного кругозора населения бедного класса. Населяющие окраины города мещане, отставные солдаты и рабочие крестьяне довольствуются помощью знахарей и знахарок, целителей, поддерживаемых невежеством, суевериями и любовью русского народа лечиться у своих же собратьев, более поживших на белом свете и более опытных. Насколько жители верят этим целителям, видно из часто наблюдаемого факта, что, в громадном большинстве случаев, к врачу обращаются после долгого лечения у знахаря, зна294 295 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß харки или цирюльника. Весьма нередко образ действий врача контролируют больные этими представителями народных медицинских сведений, и результатом этих совещаний является превратное понятие о враче, окончательно подрывающее его значение. Чаще всего народ прибегает для кровопускания к цирюльникам, которые не отказывают в этом решительно никому, и к тому же, по окончании кровопускания, снабжают иногда различными мазями, каплями своего приготовления, нередко содержащими сильнодействующие вещества (сулему). Некоторые цирюльники считаются костоправами, хотя имеют очень ограниченное понятие о переломах и вывихах. Накладываемые повязки при переломах весьма грубы, состоящие из лубков, которыми обкладывается переломленная конечность, и туго связывается обводами бинта. Мне не раз приходилось видеть образовавшиеся под влиянием подобных перевязок экскориации, омертвения кожи, отеки конечностей и т.д. Некоторые цирюльники лечат венерические болезни по рецептам, когда-либо прописанным врачами. Цирюльники занимаются также лечением свирепствующего в городе дифтерита. Лечение хирургическое: указательный палец правой руки, при фиксации головы ребёнка левой, вводят в глотку, подводят под миндалевидные железы и быстрыми, энергическими движениями «выдавливают, раздавливают или поднимают подвалившее под глотку, причем иногда удается вытащить беленького червяка», т.е. содранную дифтеритную пленку. В итоге такого насилия появляются большие ссадины, царапины от ногтей или от сдирания пленок и быстрое ухудшение местных и общих явлений. Вера в «выдавливание червяка» настолько велика, что в 1878 году 3/4 дифтеритных больных жители периферии города водили к этим цирюльникам и, между прочим, к одному печнику, жившему около нового собора и составившему громкую известность в 1-й части города. Цирюльники сами глубоко убеждены в пользе такого лечения; иначе я не могу объяснить лечение собственных детей подобным образом: дочери цирюльника Д. первая помощь была подана отцом, помощь вышеописанная, но больная умерла от тяжелой Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠформы дифтерита в 3-й день, в июле месяце 1880 г., когда вообще дифтерита в городе не было и в предыдущие месяцы попадались исключительно легкие формы. Из других деятелей народной медицины упомяну о глазном операторе, который прославился, кроме Ставропольской губернии, еще в Кубанской и отчасти в Терской области; он производит все операции на веках, на слезных путях и операцию катаракты, что, главным образом, и доставляло ему известность. Этот народный оператор сам рассказывает, что лечение о способе производства операции катаракты передается из рода в род, и в настоящее время обучает тому же искусству своего сына. Операция катаракты состоит в низдавливании ее в область зрачка (Reclinatio). Укрепив блефарастатом веки больного и фиксировав весьма грубым, кажется, местной работы пинцетом глазное яблоко, оператор вводит трехгранную иглу длиной 3/4 вершка на границе между роговой и белочной оболочкой, ротаторными движениями разрывает (?) сумку хрусталика и той же иглой низдавливает хрусталик сверху, снаружи книзу и внутри так, что задняя поверхность хрусталика становится нижнею, а передняя верхнею. Далее, после удаления иглы, накладывается легкая, давящая повязка, которая снимается через 4-5 дней. Понятно, что эта операция в первый момент имеет результат и слепой вдруг становится видящим, но впоследствии он опять нередко теряет зрение потому, что хрусталик, став инородным телом, способствует воспалительным процессам других сред глаза. Другие операции на веках, редко приносящие несомненную пользу, считаю излишним описывать.136 Кроме оперативных пособий оператор назначает своим пациентам различные мази, капли и порошки неизвестного состава. Очевидно, «глазной порошок» содержит весьма раздражающее вещество, ибо я знаю больного, который, после вдувания этого порошка, заболел паренхиматозным кератитом и панофтальмитом, окончившимся атрофией глазного яблока. Существование такого народного оператора и слава его зависели от отсутствия в прежнее время врачей-спе296 297 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß циалистов в таком отдаленном городе, как Ставрополь. Известно, что глазная хирургия до последнего времени среди провинциальных врачей не пользовалась любовью: «оперировать глаза — дело трудное», — говорили врачи, — «тут нельзя отрезать вершком больше, вершком меньше, как, например, при ампутации». Врач обыкновенно вырабатывал несколько приемов и далее их в диагностике и терапии глазных болезней не шел: процесс острый, конъюнктива красна, слезотечение и блефароспазм, — стало быть, необходимы ледяные примочки и капля раствора атропина; если же представлялось хроническое страдание конъюнктивы и роговой оболочки, назначались цинковые капли и редко ляпис. Если представлялось страдание внутренних сред глаза, сопряженных с функциональными расстройствами, требующими для диагностики офтальмоскопического исследования, то в этих случаях болезнь окрещивалась или темной водой, катарактой, или общим именем «amaurosis» и больной, смотря по материальному благосостоянию, признавался или неизлечимым, или отправлялся в университетские города снять «катаракту», которой нередко и не было. Что же удивительного, если при существовании таких врачей лет 20 тому назад явился человек «ех рорulо», которому хотя бы из 100 оперированных случаев выпадал один удачный, а 99 — неудачных; понятно, что один удачный случай доставлял ему громкую известность среди народа. С появлением же врачей, знакомых с глазною хирургиею и вообще с офтальмологией, слава народного оператора быстро упала, вследствие чего последний, имея мало работы в городе, часто объезжает губернию и соседние области, разыскивая больных. Врачебное отделение губернского правления, конечно, давно запретило ему практиковать. Кроме глазного, в Ставрополе есть и мозольный оператор-персиянин, который заостренной костяной пластинкой после предварительной ножной ванны и пятиминутного накладывания на мозоль неизвестного состава «мягчительной мази» выковыривает внедрившиеся в кожу эпидермоидальные массы без особой боли; этим приемом персиянин приносит гораздо меньше вреда, Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠчем банщики, которые отрезают послойно мозоли и иногда доходят до обнажения сустава. О всевозможных оперативных приемах повитух считаю лишним говорить. Почти все повитухи из русского крестьянского сословия, приемы их общеизвестны и не раз описаны русскими врачами. Скажу вкратце только о некоторых, весьма курьезных приемах. При слабых родовых потугах повитуха втискивает роженице что-нибудь в рот, чаще всего её же косу. Вследствие затрудненного и тяжелого дыхания напрягается брюшной пресс и усиливаются (?) потуги. Раскрытие рта вследствие вталкивания туда инородных тел настолько сильно, что местный почтенный практикант А.Н. Трапп видел даже случай вывиха нежней челюсти. В других случаях, если почему-либо роды замедляются, повитуха обыкновенно «тащит» ребенка за что попало, и если только показалась в половой щели ручка, то отказывается от дальнейших попыток, должно быть, по опыту зная невозможность окончания родов таким путем. В таком случае предлагается обратиться к врачу, ибо «силушки моей не хватает», по их выражению. Иногда при черепных положениях середину длинного холщевого полотенца силой закидывают за шейку ребенка и потягиванием за концы полотенца ускоряют (?) роды. 3àêëþ÷åíèå Оценивая вкратце все сказанное в этом труде, мы видим, что г. Ставрополь далеко не такой благословенный уголок, каким его рисуют другие врачи, и что в нем как материальная жизнь, так и здоровье горожан не особенно блестящи, ибо существует масса условий, способствующих развитию вредно действующих начал, вызывающих сильную болезненность и смертность. Если в этой работе нам не удалось выяснить с надлежащею яркостью количественные отношения, которые обрисовали бы вполне точно зависимость между зловредными факторами, с одной стороны, и болезненностью населения, с другой, если приводимые мною сведения и цифры не представляют собою отчетливой картины гигиенической обстановки города, а также физио298 Ïîëîæåíèÿ 1. Успешная борьба с эпидемиями возможна лишь в районах, предварительно всесторонне исследованных с гигиенической точки зрения. В отсутствии такого знакомства с условиями жизни и заболевания населения заключалась, главным образом, причина неполного успеха санитарно-ассенизационной деятельности в Ставропольской губернии во время эпидемии дифтерита в 1879 и 1880 гг. 2. Полумеры в борьбе с эпидемиями бесполезны и вредны, так как они (полумеры) дискредитируют в глазах населения санитарно-ассенизационную деятельность. 3. Смертность детей на первом году жизни служит лучшим показателем гигиенических условий жизни населения. 4. Болезненность и смертность жителей города Ставрополя будут уменьшаться пропорционально улучшению благосостояния населения и санитарной обстановки города. 299 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß логической и в особенности патологической жизни горожан, то я могу высказать только, что все заключения и выводы, помещенные в отдельных главах этого труда, по крайней мере для меня лично, составляют глубокое убеждение, малая доказательность которого всецело вытекла из недостатков самого материала. Много лет существует Ставрополь, а подобные вопросы жизни его населения до сих пор, к сожалению, мало разрабатывались. Если существуют врачебные наблюдения, то они частичны, не обнародованы137 и недоступны к оценке. Но каковы бы ни были недостатки и пробелы нашей работы, нами вполне осознаваемые, нужно иметь в виду, что основой всего труда служило лишь искреннее желание помочь населению моего района деятельности в борьбе с постоянными недугам и болезнями, и потому я позволю себе в заключение повторить слова грузинского поэта: «Не бесследно же пройдут эти порывы истомленной души, и стезя, с таким трудом протоптанная, все же останется, чтобы облегчать путь собратам моим» (Н. Бараташвили). Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ5. Затрата городских общественных средств на улучшение санитарного состояния города производительнее всех других расходов городского бюджета. 6. Лечение дифтерита зева (общей инфекционной болезни) в настоящее время должно быть симптоматическим и выжидательным, аналогично другим острым инфекционным болезням. 7. Оперативное лечение (прокол реr гесtum) haematocele retrouterina intraperitonealis, и по моему наблюдению, дает лучшие результаты, чем лечение выжидательное. 8. Рассеивание больных (реконвалесцентов и одержимых хроническими наружными и внутренними болезнями) нижних воинских чинов по духоборским деревням Тифлисской губернии в последнюю турецкую войну было существенным подспорьем госпитального лечения и немало содействовало успехам военно-врачебной деятельности. Ïðèìå÷àíèÿ 1. Описание губернского города Ставрополя штаб-лекаря Миняева. Москва, 1851 г. 2. «Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии», 1868 г. 3. Опыт медицинской географии Кавказа относительно перемежающейся лихорадки. СПб. 1864 г., стр. 92 и друг. 4. По триангуляции Северного Кавказа, произведенной генералом Ходзько с 1860 по 1864 год (Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии 1876 г., стр. 66) 5. «Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии», 1868 г. 6. Сведения эти заимствованы из прекрасной компилятивной статьи Щуровского «Геологический очерк Кавказа». Русский вестник 1862 г., апрель, а также из статьи Барбот-де-Марни «Геологическое описание калмыцких степей и прилежащих к ним земель. Кумо-Манычская экспедиция». СПб. 1868 г. 7. «Отчет по исследованию месторождения нефти в Закубанском крае и Таманском полуострове». Тифлис. 1867 г. 8. Ор. cit., стр. 62. 9. «J. Leunis. Oryktognosie und Geognosie». Hannower. 1861 г. Ч. 3, стр. 97. 10. Клевак — железный брус, на одном заостренном конце которого наваривается сталь. 11. Геология настоящего времени Котта. СПб. 1874 г., стр. 162. 300 301 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß 12. Чтобы показать, насколько годность для питья колодезной воды понятие относительное, приведу результаты химического исследования воды одного из находящихся на Ташле колодцев, на даче Салмина. Вода этого колодца, по отзыву всех вокруг живущих поселян, употребляющих эту воду для питья, «прекрасная и здоровая». 100000 частей воды этого колодца содержали сухого остатка 148 частей. Сухой остаток этот состоит из: Сернокислой извести….………..63,750 Сернокислой магнезии .………22,070 Хлористого натра……….……..........60,675 (?) Органических веществ…….…...1,505 Аммиачных соединений……...следы. Если сравнить состав воды этого колодца с химическим составом хорошей воды, напр., по Рейхардту (Grundlagen zur Beurtheilung des Trinkwassers, Iena 1875 г. стр. 31) или по Hager’у (Untersuchungen. Leipzig. 1874 г.), то увидим, что твердого остатка вода этого колодца содержит втрое больше нормы; такое же обилие в этой воде солей, извести и магнезии (анализ произведен по поручению городской управы в аптеке Лалиенкампфа, и подробный ход анализа и способ получения выше приведенных цифр изложен в акте от 15—26 мая 1880 г., представленном управе). Вследствие отсутствия самых необходимых приспособлений (напр., химических весов и подозрительной чистоты реактивов в местных аптеках) мы не могли произвести анализа вод других колодцев, что особенно было бы интересно по отношению к колодцам, находящимся вблизи кожевенных заводов, так как вообще вода этих колодцев содержит кроме минеральных солей и большое количество органических нелетучих и летучих примесей: цвет воды многих колодцев желтоватый, от прибавления хлористого олота получается осадок фиолетового или даже черного цвета, так, например, в воде колодца во дворе кожевенного завода Щербина. 13. Подробности смотри в сочинении A. Normann. Florula Stavropolensis. Enumeratio plantarum propre Stavropol sponte nascentium. Тифлис. 1881. 14. Большая часть сведений сообщена мне учителем зоологии Н. Я. Динником. 15. Буден. «Руководство к изучению медицинской географии, статистики и эпидемических болезней». СПб. 1864 г. 16. Летописи главной физической обсерватории, издаваемые г. Вильдом с 1872 по 1879 г. включительно. 17. Я ограничусь разбором метеорологических наблюдений станции за 8 лет, ибо до конца шестидесятых годов наблюдения производились (начиная с 1854 г.) с помощью кое-каких имеющихся под рукой не выверенных инструментов (флюгер малой величины, с показанием силы ветра, получен станцией из главной физической обсерватории только в конце 1876 г.), не были обработаны научно и были отрывочны; понятно, основывать на них какие-либо заключения было бы ошибочно или, по крайней мере, сомнительно; полагаю, что взято- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠго мною 8-летнего периода достаточно для исключения случайностей отдельных годов. В показаниях времени принят новый стиль; температура выражена в градусах Цельсия; количество выпавших осадков в виде дождя и снега, а также высота барометра, приведенная к 0°, выражены в миллиметрах; относительная влажность в процентах насыщения. Направление ветра обозначено условленными знаками, определенными постановлениями международного метеорологического конгресса. Облачность выражена в степенях от 1—10, причем 10 обозначает, что небесный свод был вполне покрыт облаками. Из всех годов наблюдения неполны за 1872 г. (не измерялось количество выпавшего атмосферного осадка в январе и феврале) и за 1874 г. (наблюдения вовсе не производились в конце июня и в начале июля, всего 11 дней). При вычислении в некоторых сложных таблицах десятые и сотые доли, для избежания пестроты таблицы, откинуты; поэтому местами годичные итоги разнятся от суммы месячных именно на эти не принятые в расчет доли. 18. Летописи главной физической обсерватории 1878 г., стр. 454. По Веселовскому (О климате России. 1857 г., стр. 322), в Тифлисе выпадает в год 20 дюймов атмосферной влаги. 19. Последние так называются потому, что собственно не имеют улиц, а представляют беспорядочную группу домов. 20. Систематический перечень улиц, переулков и групп города помещен в «Табели домов и дворовых мест в губернском городе Ставрополе». Ставрополь. 1881 г. 21. Описываемое мной ниже санитарное состояние улиц, дворов и т.д. относится к 1879 и к началу 1880 года. Эта глава, также глава о заводах, почти целиком взята из моего официального отчета об эпидемии дифтерита в 1879—80 гг. в городе Ставрополе. 22. О препятствии этому просачиванию посредством выкладки ямы рыхлым и порозным плитняком не может быть речи, так как камень этот допускает свободно фильтрацию воды. 23. Гигиена Эрисмана. Т. II., стр.70. 24. Надеемся, что вновь учреждаемое общество пособия бедным города Ставрополя обратит должное внимание на устройство ночлежных домов; помощь общества в данном случае необходима, и чем скорее таковая будет подана, тем плодотворнее получатся результаты. 25. Женское отделение устроено лучше и содержится гораздо чище. 26. Этот способ образования мыльной пены нужно предпочесть образованию ее с помощью мочалки, которых, по крайней мере в Ставрополе, я никогда не видал чистыми. 27. Хотя подобного рода сведения и важны сами по себе, однако мы не могли собрать достаточного числа их потому, что число рабочих весьма незначительно и больные из них редко пользуются врачебным советом, а ограничиваются или употреблением домашних средств, или, в случае более серьезного заболевания, они отправляются на поправку в села (главный контингент рабочих из сельского сословия) и таким образом ускользают от врачебного наблюдения. 302 303 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß 28. Профессиональная гигиена Эрисмана. СПб. 1877 г., стр. 350. 29. Статистические сведения о Ставропольской губернии, выпуск I, 1868 г. 30. Руководство к частной патологии и терапии Цимсена, т. II, ч. I, стр. 43. 31. Ставропольские губернские ведомости. 1867 г. №№ 33 и 34. 32. Из этого доклада и заимствуем некоторые нижеприведенные сведения. 33. Очерк основ санитарной деятельности А. Доброславина. СПб. 1874 г., стр. 78. 34. Результаты однодневной переписи помещены в протокол общего заседания Ставропольского губернского статистического комитета 15 января 1875 года. Смотри также «Ставропольская губерния. Списки населенных мест по сведениям 1873 г.». Ставрополь. 1874 г. Из этих двух источников и заимствованы мной, с надлежащей проверкой, абсолютные цифры переписи 1872 г. 35. Сравнительная статистика России и западно-европейских государств. СПб. 1878 г., т. I, стр. 64. 36. Essai de physique sociale. Paris. 1835 г., стр. 297. 37. Исключением служит еврейское население, которое, по меньшей мере, удвоилось после 1872 г., по словам местного раввина. 38. О смертности детей на первом году жизни. СПб. 1863 г. 39. Хотя наш статистический комитет благодаря стараниям секретаря его теряет постепенно характер бюрократически-официального учреждения, однако я думаю, что он до тех пор не будет ученоадминистративным и душой местной администрации, пока все учреждения, от которых собираются сведения комитетом, не проникнутся убеждением в необходимости сообщения точных цифр, хотя бы для этого требовалось производить громадные и кропотливые выборки. 40. Vergleichende Statistik von Europa. Von Otto Gausner. Eemberg. 1865 г., т. I, стр. 193. 41. Янсон. Русские данные о браках. Знание. 1873 г., № 8, стр. 227. 42. Oesterlen. loc. cit. 43. Op. cit. т. I, стр. 37 и 116 и др. 44. Naissances par mois (подр. цит. ниже) 45. Allgemeine Bevölkerungsstatistic. Leipzig. 1859 г. 46. Материалы для акушерской статистики г. Москвы. Дисс. Муратова. 1879 г., cтр. 63. 47. Все ниженазванные авторы цитированы Янсоном (Сравнительная статистика, стр. 174) и Oesterlen, Т. I, стр. 169. 48. Т. I, стр. 177. 49. Ставропольские губернские ведомости. 1879 г. № 4. 50. «Naissanсes par mois» Annales d’Hygiene publique et med. leg. 1833 г. Том V, часть 1-я, стр. 82. 51. В цифры смертности Ставрополя не входят «мертворожденные», ибо таковые не подлежат церковной статистике. 52. Сравнительная статистика Янсона, стр. 264 и след. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ53. Таблица смертности для города Москвы, составленная Матвеевым, 1878 г., №№ 14, 15 и 16, неофициальная часть губернских ведомостей. 54. Ibid. 55. Аrсhiv des vereins für wissenschaftliche Heilkunde. 1866 г., 2-я книга, стр. 113. 56. «Русские данные о смертности» // Знание, 1873 г., № IV, стр. 79. 57. Мы не выбирали цифр по отдельным месяцам и дням первого года жизни по двум причинам: 1) наши цифры незначительны для какихлибо подробных заключений и выводов и 2) нам кажется, что в показании возраста умершего на первом году жизни в среде мещанской и крестьянской не может быть особой точности, ибо в амбулаторной практике мы замечали, что многие крестьяне и мещане не могли точно определить возраст больного ребенка. 58. Op. cit., стр. 141. 59. Знание 1873 г., № 4. «Русские данные о смертности», стр. 80 и 84. 60. О смертности детей на первом году жизни. Диссертация. СПб., 1863 г., стр. 29. 61. Цитированы Эстерленом, т. I, стр. 148. 62. Архив судебной медицины. 1866 г., № 4. «О причинах прибыли и убыли народонаселения». А. Малаксианова. 63. Op. cit., т. II, стр. 77. 64. Ibid. 65. Ор. cit., стр.17. 66. Взгляд на условия смертности детей на первом году жизни. Архив судебной медицины и общей гигиены. 1867 г. 67. Многие нижепоименованные авторы цитированы Снигиревым и Малаксиановым в вышеназванных трудах. 68. Опыт сравнительного изучения гигиенич. условий крестьянского быта и т.д. Диссертация. СПб. 1880 г. 69. Снигирев, отыскивая причины меньшей смертности детей на первом году жизни в первые три дня, говорит: «При самой беднейшей обстановке, при самом незавидном общественном положении и материальном обеспечении ребенок пользуется наилучшим присмотром. Время и заботы матери принадлежат исключительно ему, он сыт и получает надлежащую пищу». Несомненно, что уход за ребенком в первые дни по рождении гораздо лучше, чем в последующие, но пища, получаемая им в эти дни, по крайней мере в Ставрополе, условно «надлежащая»; мы знаем десятки матерей и даже из высшего интеллигентного класса населения (жен врачей), которые первые два, иногда и три дня не прикладывают ребенка к грудям, объясняя это нагрубанием их и, вследствие этого, незначительным количеством отдаваемого молока, имеющего слабительные свойства, «а раз появится понос, в особенности летом, ни одно лекарство не спасет ребенка». Таково убеждение многих ставропольских матерей, акушерок и повитух, этих руководительниц кормления детей в первые дни и недели; кроме того, по мнению многих повитух, причи- 304 305 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß ной заболевания грудницей служит именно кормление грудью детей в первый день, поэтому ограничиваются назначением сахарной и розовой воды или настоя ромашки. 70. Мы не отделили возраста от 10 до 15 лет, так как среди городского населения эти два возраста, обыкновенно учащихся, ничуть не разнятся в условиях жизни; с 20 лет одни оканчивают курс в учебных заведениях, другие переходят в разряд подмастерьев, стало быть, становятся вполне взрослыми и самостоятельными. 71. Для кривых возрастов от 1 года до 50 лет, для большей наглядности, взяты большие квадраты в диагр. VII b. 72. Руководство к практической гигиене. СПб. 1869 г., стр. 9. 73. Руководство статистики России, стр. 201. 74. Исчисление поверхности Российской Империи И. Стреблицкого. СПб. 1874 г., стр. 83. 75. Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии 1876 г. Вып. VII, стр. 56. 76. Я не без умысла привел здесь сведения за 8 лет и вывел из них средние величины, будучи глубоко убежден, что все эти сведения не собираются подворно ежегодно, а сообщаются статистическому комитету из года в год, придерживаясь цифр, раз когда-либо собранных. Внимательное рассмотрение этих цифр еще более подтвердит уже неоднократно высказанное мной ранее, что некоторый цифры, сообщаемые статистическому комитету, только приблизительны и не всегда годны для статистических целей. Первое, что заметно в этих цифрах — это в разные годы совершенно одинаковое количество четвертей как засеваемого, так и снимаемого, напр., в 1876 и за 1877 гг. В 1876 году засеяно 93 четверти озимой пшеницы, снято 372, в 1877 г. посеяно столько же, сколько в 1876 г. и, что интереснее, уродилось совершенно такое же количество, сколько и в предыдущем году, а между тем эти два года относительно урожая были совершенно различны: в то время как 1876 г. был самым неурожайным, урожай 1877 г. был одним из лучших за последние 10 лет. Далее известно, что и 1875 г. был неурожайным, что однако не видно из XXI таблицы, так как 1875 г. оказывается урожайным, а в следующий год посев не вернул даже посеянного (посеяно 38 четвертей ржи, а снято 19). Не доверяя особенно вследствие вышесказанного этим цифрам, ниже я привожу качество урожая за последний 10-летний период по наблюдениям сельских хозяев губернии. 77. Op. cit. т. I, стр. 277. 78. Цены за 1868 г. взяты из Сборника статистических сведений о Ставропольской губернии, стр. 53; цены за 1879—80 г. собраны мной лично и неоднократно проверены; и те и другие цифры нужно считать относительно точными, ибо нет никаких данных предполагать, чтобы торговцы в показаниях не покупателю могли уменьшить или увеличить цены. 79. Сведения доставлены самими виноторговцами. 80. Die Weinbereitung. Von D-r J. Bersch. Wien. 1871 г. 81. См. статью И. Бентковского в Сборнике статистических сведений о Ставропольской губернии. 1876 г., стр. 51. 82. Что таковая фильтрация существует, это доказывается, например, наполнением по истечении года до края кувшина, первона- Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠчально наполненного вином только до 3/4 вместимости; иногда же, наоборот, уменьшением количества. Кувшины, прибавляющие и убавляющие вино, хорошо известны туземцам, и первые особенно ценятся, если с прибавлением количества воды вино не особенно портится, что происходит вследствие содержания в почвенной воде солей щелочных земель. 83. Природа и люди на Кавказе. П. Надеждина, стр. 190. 84. Во многих мастерских учащиеся не имеют даже постели, спят где попало и как попало: на земляном полу, верстаках, едва прикрывшись лохмотьями; в особенности этой бедностью отличаются небольшие мастерские небогатых хозяев (портных и сапожников) во всех частях города. 85. Некоторые лишены и этой возможности, так как обязаны ходить на вечерние занятия в свои канцелярии, где по вечерам «дела не делают, а от дела не бегают». 86. Понятно, что вся сумма жизненных условий значительно сокращает жизнь этих канцеляристов и между ними редко можно встретить доживших до преклонных лет. Если и встречаются в некоторых правлениях чиновники с сединами, согбенными спинами, вечно с озабоченным лицом, с примесью некоторого испуга, то все эти добрые старички — остатки доброго, старого времени, когда чиновникам вообще жилось лучше, чем теперь. 87. Гг. судебные следователи Бучен, Воскресенский и Евдокимов были настолько любезны, что охотно предоставили в мое распоряжение свои настольные реестры. 88. Hausner. Ор. сit. Т. I. стр. 132. 89. В последнее время благодаря деятельному участию многих частных лиц основано общество распространения грамотности. Общество открыло уже две бесплатные первоначальные школы, и общее число учащихся в конце 1880 года было около 150. 90. По официальному отзыву пристава 3 ч. г. Ставрополя в 1879 г. на мое отношение, в котором просилось прислать список всех проституток, живущих в 3-й части города Ставрополя, оказалось, что там проституток нет вовсе, хотя в то же время существует общеизвестный факт, что именно в этой-то части города сосредоточились все проститутки. 91. Относиться добросовестно полиция при ее наличных средствах и занятиях не может при самом искреннем желании. 92. Op. cit. Т. I, стр. 181. 93. Упомянем кстати, что ни один завод в городе не имеет своего врача, который бы свидетельствовал состояние здоровья рабочих, вследствие чего заболевания венерическими болезнями между рабочими, вероятно, нередки. 94. De la prostitution publique et cet. 2-me edit. Paris. 1863 г. 95. Рапорт от 16 апреля 1881 г. за № 49. 96. Да и трудно было требовать без секции распознавания болезни, часто не видавши больного. 97. Диагностику болезней, означенную в книгах, нужно считать настолько точной, насколько вообще возможна точность при амбу- 306 307 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß латорном приеме больных. Исходя же из того убеждения, что при характеристике болезненности массы нет надобности и возможности идеально точной и детальной диагностики отдельных болезней, я распределил их по большим группам, по системам органов, т.е. обозначил болезни как общие заболевания одного какого-либо органа, исключая эпидемических болезней. 98. Н.С. Сергеенко и А.И. Соколова. Некоторые сведения о болезненности в местных войсках мне сообщил д-р А.И. Маковский. 99. Oesterlen. Handbuch der medicin. Statistik. Tübingen. 1874 г. Том 2, стр. 994 и др. 100. В эту цифру не вошли 152 больных венерическими болезнями: проститутки и пользованные мужчины в больнице. Все больные с неточной диагностикой или не дождавшиеся врачебного совета исключены. 101. Отношение числа больных по возрасту взято к возрастному составу населения 1872 года при произвольном предположении, что возрастной состав остается постоянным; во всяком случае, отношения эти должны быть несколько менее действительных. 102. Op. cit., стр. 54. 103. По р. Ташле, на винокуренном заводе Тер-Микелова, по отзыву живущих там, по наблюдениям моим и врача Сергеенко, ни одно лицо как среди рабочих, так и хозяев и приказчиков, не было свободно от заболевания инмермиттентом, и выздоровление их следовало вскоре после переселения в другие, возвышенные части города. То же нужно сказать о многих других местностях отчасти в центре города, а главное по окраинам его. Места сильно и слабо лихорадочные отмечены на прилагаемой карте зеленой краской различной насыщенности. 104. На карте распространения лихорадки на Кавказе, составленной Н.И. Тороповым, берега Терека и Кубани обозначены зеленой краской. 105. К. Бахутов. «Два случая гастралгии малярийного происхождения». Протокол Кавказского медицинского общества, 2-го мая 1881 г. 106. Историю болезней этих больных сообщим по накоплении материала. В имеющейся у меня под рукой литературе я встретил лишь в положениях диссертации д-ра Ретивцева намек о связи болотной кахесии с хроническим воспалением сосудов. А. Ретивцев. «К вопросу о нормальной и патологической гистологии гиалинового хряща». СПб. 1881 г. 107. В Ставрополе, как и на всей Руси, терапевтические приемы знахарок нехитры: при одном предположении о существовании у данного субъекта дурной (французской) болезни, знахарки назначают внутрь сулему или окуривают киноварью и т.д. В амбулаторной практике иногда встречаются больные с поражением десен, слюнотечением, язвами на внутренней поверхности щек и др. явлениями меркуриализма, при отсутствии припадков сифилиса. 108. Hügel. Zur Geschichte, Statistik und Regelung der Prostitution. Wien. 1865 г., с. 167. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ109. Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. 1868 г. 110. Приложение к Архиву судебной медицины 1870 г. Эпидемиологический листок. Январь и февраль. 111. Протокол заседания губернского комитета общественного здравия 8 декабря 1877 года. 112. Если даже признать факт, что у ставропольской думы в то время действительно, вследствие многих неблагоприятных, хотя и случайных обстоятельств, средства были весьма ограничены, то и тогда трудно все-таки согласиться, чтобы у города были какие-либо другие настоятельные нужды выше здоровья отдельных членов его, т.е. горожан. 113. Протокол заседания Общего присутствия Ставропольского губернского правления и Губернского комитета общ. здравия, 19 сентября 1879 г. 114. Бабок Закавказского повивального института, где они изучают весьма основательно фельдшерский курс. 115. Подробное изложение организации санитарных участков и отделов, затруднений санитарной деятельности, отношения к делу самих деятелей (врачей, фельдшеров, повивальных бабок, сестер милосердия, санитарных попечителей, местной полиции, высшей администрации) и населения, с критической оценкой всех санитарных мероприятий и ассенизационной деятельности, — все это вместе составит предмет другого моего труда, большая часть которого у меня уже готова к печати. В том же труде я, на основании имеющихся данных, постараюсь ответить на вопрос, почему, несмотря на самые, по-видимому, рациональные меры, принятые в Ставрополе в 1879 и 1880 годах, эпидемия дифтерита, по-видимому, прекратившаяся в июле 1880 г., снова вспыхнула осенью (в октябре), хотя и значительно слабее, чем в предыдущих годах, и почему, стало быть, мероприятия не принесли той пользы, которой от них можно было ожидать. 116. Без этого предварительного изучения жизни населения и условий его заболевания всякое мероприятие, имеющее целью прекратить какую-либо эпидемию, нередко останется мерой бумажной, кабинетной, не приносящей, конечно, никакой пользы. 117. Цифра умерших от дифтерита среди православного населения, выбранная мной из метрических книг с распределением умерших по полу, возрасту и месяцам, будет помещена в моем другом труде «Санитарно-ассенизационная деятельность в г. Ставрополе 1879—80 гг. и результаты ее». 118. Мой товарищ д-р А.Ф. Умисса («Эпидемия дифтерита в южном санитарном отделе Ставропольской губернии в 1879 и 1880 гг.». Тифлис. 1881 г.) пришел к заключению, что мусульманское население неприкосновенно к дифтеритной заразе, и виной этому автор склонен считать отчасти и отсутствие у мусульман культуры свиней, как носительниц заразы. Трудно согласиться с этим предположением почтенного автора, ибо, по его же наблюдению, эстонцы тоже неприкосновенны к заразе и не заболевали дифтеритом, однако культура свиней у 308 309 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß них значительна. Кроме того, заболевания среди еврейского населения Ставрополя довольно часты. Неприкосновенность же в смысле полной неспособности тканей организма мусульманина к восприятию дифтеритной заразы, конечно, невозможна и непонятна. 119. У туземцев же Закавказского края страх к заражению так велик, что «те части деревни, где больные эпидемической болезнью (тиф, кровавый понос и др.), становятся безлюдными, страшными для жителей; ни любовь, ни родство, ни дружба не удержат здорового около больного: муж бросает больную жену, брат сестру, дети родителей, а родители убегают даже от своего единственного ребенка… Положение этих больных самое жалкое: во дворе тишина и в доме не слышно признаков человеческого существования — только с дальнего угла доносятся оханья и стоны брошенных больных, около которых можно найти все, кроме необходимого…». А.С. Бахутов. «Эпидемия кровавого поноса в Кутаисском уезде летом 1873 г.». Протокол Кавказского медицинского общества. 1874—1875 г., № 9. 120. Ставропольские губернские ведомости. 1879 г. Июль. 121. Дифтерит Полтавской губернии в 1879 г. Полтава. 1880 г., стр. 37. 122. Меры, которые принимались для ограничения распространения дифтеритной заразы среди учениц Ольгинской женской гимназии, изложены в циркуляре по управлению Кавказского учебного округа. 1881 г., № 1, стр. 51. 123. См. рапорты врачебному отделению о ходе дифтеритной эпидемии в г. Ставрополе и ближайших к нему селах в октябре и ноябре 1879 г. 124. Seitz, Diphterie und Croup. Berlin. 1877 г., стр. 302 и след. — Эртель: «Эпидемический дифтерит». Руководство к частной патологии и терапии Цисмена, стр. 504. 125. Часто мы находили белок у интермиттентных во время пароксизма. 126. Лечение, употребляемое Ставропольскими врачами, мной изложено подробно в другой работе, представленной Кавказскому медицинскому обществу (протокол Кавказского медицинского общества 1880 г., № 11). 127. Впервые предложенная Kempester’ом (American Journal of Medical Sciences. 1868 г.) и впоследствии расхваливаемая Рот (Berlin, klin. Wochenschrift. 1870 г., стр. 291) и Браш (там же, 1871, № 46). 128. Врачебные ведомости. 1880 г., № 42. 129. Le courrier médical. 1880 г., № 46. 130. Journal für practiche Chemie. 1875 г. 2-я кн., стр. 60. 131. Berlin. klin. Woch. 1879 г., № 7, стр. 93. 132. Медицинский обзор. 1879 г. Март, стр. 403. 133. Не зависит ли это обстоятельство от того, что первыми популяризаторами оспопрививания среди сектантов были доморощенные оспенники, прививающие вместе с оспой, быть может, и сифилис? 134. Я не выбирал цифр умерших от кори, так как диагностику болезни, при которой очень часто не обращаются к врачебной помощи, нельзя считать точной. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ135. Цифра больных скарлатиной, по сведениям врачей, очевидно, не верна, ибо умерших от скарлатины по метрическим книгам более. Многие случаи скарлатины, не пользованные врачами, жители относили, вероятно, к кори и так вносили в метрические записи. 136. Этот оператор ездил в С.-Петербург в медицинский департамент за получением права медицинской практики, но, конечно, права этого он не получил, ибо требовалось сдать экзамен по анатомии и физиологии глаза, о чем он не имеет понятия. Инструментов, употребляемых в офтальмологической практике, у оператора достаточно, имеются также учебники Брауна и Мейера, которых он не читает, плохо владея русским языком. Оперативные приемы описаны мной со слов самого оператора. 137. Исключая двух цитированных мною трудов врачей Миняева (1851 г.) и Скаковского (1868 г.). 310 Ïðèëîæåíèÿ Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ1872 ã. 1872 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. ßíâàðü -3,05 -0,3 -2,6 -3,3 -7,3 -2,4 Ôåâðàëü -9,59 3,3 -3,7 -1,4 -2,9 -4,1 Ìàðò 3,07 1,0 -2,7 -3,9 5,5 5,7 Àïðåëü 11,65 8,3 8,7 5,6 10,8 9,0 Ìàé 17,55 15,7 13,7 13,4 15,3 13,1 Èþíü 16,9 17,6 16,6 21,0 20,5 17,8 Èþëü 20,06 20,0 17,3 20,9 20,1 20,0 Àâãóñò 22,48 20,2 20,0 21,1 19,5 19,9 Ñåíòÿáðü 16,69 14,8 14,3 13,0 17,7 14,8 Îêòÿáðü 9,6 10,9 8,8 9,9 6,5 8,3 Íîÿáðü 7,44 3,4 6,2 4,3 2,1 3,8 Äåêàáðü 0,28 -0,3 5,7 -5,6 1,7 -2,8 Ãîä 9,42 9,55 8,52 7,9 9,1 8,6 Çèìà -4,1 0,9 -0,2 -3,4 -2,8 -3,1 Âåñíà 10,7 8,3 6,6 5,0 10,5 9,2 Ëåòî 19,8 19,2 18,0 21,0 20,0 19,2 Îñåíü 11,2 9,7 9,7 9,0 8,7 8,9 * äàííîì èçäàíèè íå ïðèâîäÿòñÿ ïðèâîäÿòñÿ òàáëèöû òàáëèöû A A,, B, C, D è E èç-çà èõ íåñòàíäàðòíîãî ôîðìàòà 312 1878 ã. 1879 ã. Ñðåäíåå çíà÷åíèå Íàèáîëüøàÿ Ðàçíîñòü ìåæäó ñðåäíèìè è íàèìåíüøàÿ òåìïåðàòóðàìè òåìïåðàòóðà çà 8 ëåò -5,9 -2,0 -3,35 -0,3 (-7,3) ßíâàðÿ è ôåâðàëÿ 1,04° -3,5 3,4 -2,31 3,4 (-9,59) Ôåâðàëÿ è ìàðòà 3,84° 1,9 1,7 1,53 5,7 (-3,9) Ìàðòà è àïðåëÿ 7,32° 6,9 9,9 8,85 11,65 (5,6) Àïðåëÿ è ìàÿ 5,91° 13,7 15,7 14,76 17,55 (13,1) Ìàÿ è èþíÿ 3,59° 19,2 17,2 18,35 21,0 (16,6) Èþíÿ è èþëÿ 1,55° 18,5 22,4 19,90 22,4 (17,3) Èþëÿ è àâãóñòà 0,16° 19,2 18,1 20,06 22,48 (18,1) Àâãóñòà è ñåíòÿáðÿ 4,91° 15,8 14,2 15,15 17,7 (13,0) Ñåíòÿáðÿ è îêòÿáðÿ 5,72° 9,9 10,8 9,33 10,9 (6,5) Îêòÿáðÿ è íîÿáðÿ 4,27° 8,8 4,5 5,06 8,8 (2,1) Íîÿáðÿ è äåêàáðÿ 5,12° 3,6 -3,1 -0,06 5,7 (-5,6) Äåêàáðÿ è ÿíâàðÿ 3,29° 21,3° 9,0 9,4 8,94 9,55 (7,9) Çèìû è ëåòà -1,9 -0,5 -1,9 0,9 (-4,1) Ñàìîãî õîëîäíîãî 7,5 9,1 8,4 10,7 (5,0) è ñàìîãî òåïëîãî 18,9 19,2 19,4 21,0 (18,0) ìåñÿöà 11,5 9,8 9,8 11,5 (8,7) 23,41° 313 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà I, ïîêàçûâàþùàÿ ñðåäíèå òåìïåðàòóðû òåìïåðàòóðû* Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠMax. ßíâàðü Min. Ôåâðàëü Max. Min. Ìàðò Max. Min. 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 7,8 8,6 6 9,7 4,3 10,1 6,1 9 -12,8 -6,4 -9,6 -19,2 -17,9 -18,8 -15,2 -13,6 5 9,2 6,6 8,9 8,8 7,8 7 14,6 -24 -14,6 -14,6 -6,5 -15,3 -12,1 -10,8 -5,3 14,4 15,4 12,8 12,5 19,7 22,2 13,1 14,3 -14 -11,4 -25 -21,4 -8,8 -5,6 -11,5 -7,6 Ñðåäí. 7,7 -14,1 8,4 -12,9 15,5 -13,2 Èþëü Min. Max. Min. Ñåíòÿáðü Max. Min. Îêòÿáðü Max. 12,7 14,4 11,9 14,9 12,7 13,8 13,6 14,8 13,6 31,8 27,8 28,3 29,7 28,7 29,4 28,4 26,6 28,9 12,4 12,7 14,7 13,3 11,4 10,4 13,3 11 12,4 28 27,4 22,9 26,9 27,1 26,6 23,1 26,9 26,1 22,6 19,3 19,1 24 22,6 21,1 18 18,8 20,7 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. Ñðåäí. 314 Àâãóñò 5,3 2,2 7,3 2,2 6,5 3 10,1 3,8 5 Àïðåëü Max. Min. Max. Ìàé Min. Max. Min. Èþëü Max. 21,7 21 21,3 17,5 26 21,4 18,3 23,7 0,8 -2,3 -2,5 -4,6 -1,5 -0,7 -3,3 -5,1 29,4 29,3 27 23,1 26,5 22,4 25 26,6 3,2 4,9 1 5,6 -0,7 4,6 3,2 8,2 29,4 27,6 25,1 28,9 29,7 29,3 25,7 26,7 10,6 11,8 10,1 14,6 12,5 8,8 13,8 11,6 30,4 31,8 24,5 30,3 27,8 30 27,5 31,8 21,3 -2,4 26,1 3,7 27,8 11,7 29,2 Îêòÿáðü Min. Íîÿáðü Max. Min. Äåêàáðü Max. Min. Max. Min. -0,8 2 -3,3 0,4 -8,5 -2,9 2,8 1,4 -1,1 22 16,2 18,6 12,8 15,7 13,8 22 12 16,6 16,4 9,9 13,3 8,2 11,7 5,9 14,4 15,2 11,8 31,8 31,8 28,3 30,3 29,7 30 28,4 31,8 30,2 -24 -14,6 -25 -21,4 -17,9 -18,8 -15,2 -13,6 -18,8 -7,4 -7,8 -4,9 -3,8 -13,3 -7,6 -0,6 -3,4 -6,1 Èþíü -18,4 -10,4 -4,4 -19,3 -8,7 -11,4 -10,8 -13,5 -12,1 Ãîä 315 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà II, II, ïîêàçûâàþùàÿ íàèáîëüøèå è íàèìåíüøèå òåìïåðàòóðû òåìïåðàòóðû Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠßíâ. Ôåâð. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 20,6 15,0 15,6 28,9 22,2 28,9 21,3 22,6 29,0 23,8 21,2 15,4 24,1 19,9 17,8 19,9 28,4 26,8 37,8 33,9 28,5 27,8 24,6 21,9 20,9 23,3 23,8 22,1 27,5 22,1 21,6 28,8 26,2 24,4 26,0 17,5 27,2 17,8 21,8 18,4 18,8 15,8 15,0 14,3 17,2 20,5 11,9 1,51 Ñðåäíÿÿ ðàçíîñòü 21,8 21,3 28,7 23,7 22,4 16,1 Òèõî N NE E SE S SW W NW ßíâ. Ôåâ. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. 230 1 6 29 264 18 41 126 27 239 4 6 17 208 23 37 108 34 231 5 22 85 183 25 40 113 40 222 12 15 70 194 19 25 82 81 213 15 19 70 177 14 20 124 92 198 24 37 56 141 11 38 132 75 249 8 15 105 166 12 29 92 68 179 15 23 42 114 15 45 166 121 ×òîáû âèäåòü íàãëÿäíåå ðàñïðåäåëåíèå òèõîé ïîãîäû è âåòðîâ, â V òàáëèöå âû÷èñëåíî ÷èñëî ÷àñîâ íàáëþäåíèÿ ñ âåòðàìè è òèõîé ïîãîäîé ïî îòíîøåíèþ ê 100 îáùåãî ÷èñëà êàæäîãî ìåñÿöà è âðåìåíè ãîäà. 316 Ðàçíîñòü íàèáîëüøåé è íàèìåíüøåé òåìïåðàòóðû â ãîäó Èþëü Àâã. Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. 17,7 17,4 12,6 15,4 15,1 16,2 13,9 17,0 19,4 15,1 13,6 16,4 17,3 19,0 15,1 15,6 22,7 25,2 15,6 24,7 20,6 23,6 13,0 23,1 23,4 17,3 22,4 23,6 31,1 24,0 15,2 17,4 29,4 24,0 23,5 16,6 29,0 21,4 22,6 15,4 34,8 20,3 17,7 27,5 20,4 17,3 25,2 28,7 55,8 46,4 53,3 51,7 47,6 38,8 43,6 55,4 15,6 16,5 21,1 21,8 22,7 23,9 49,0 Òàáëèöà IV IV Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 254 9 11 38 189 20 29 86 84 277 5 12 43 243 13 25 60 66 278 6 9 29 229 19 24 71 55 249 3 5 28 174 35 50 123 77 2819 107 180 612 2282 224 403 1283 820 718 8 17 74 646 76 128 357 138 666 32 56 225 554 58 85 319 213 626 47 75 203 421 38 112 390 264 809 20 32 110 661 52 78 217 205 317 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß þíü Òàáëèöà III, III, ïîêàçûâàþùàÿ ðàçíîñòè íàèáîëüøèõ è íàèìåíüøèõ òåìïåðàòóð Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÒèõî N NE E SE S SW W NW ßíâ. Ôåâ. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. 30,9 0,1 0,8 3,9 35,4 2,4 5,5 16,9 3,6 35,3 0,5 0,8 2,5 30,7 3,4 5,4 15,9 5,0 31,0 0,6 2,9 11,4 24,5 3,3 5,3 15,1 5,3 30,8 1,6 2,0 9,7 26,9 2,6 3,4 11,3 11,2 28,6 2,0 2,5 9,4 23,7 1,8 2,6 16,6 12,3 27,8 3,3 5,1 7,8 19,8 1,5 5,3 18,5 10,5 24,8 2,0 3,1 5,8 15,8 2,0 6,2 23,0 16,8 33,4 1,0 2,0 14,1 22,3 1,6 3,8 12,3 9,1 Èç ýòèõ äâóõ òàáëèö âèäíî, ÷òî ïðåîáëàäàþùèå â Ñòàâðîïîëå âåòðû Þ è çàïàäíûå, äàëåå ïî ÷àñòîòå ñëåäóþò ÑÇ, Â, ÞÇ, Þ, Ñ è Ñ, à èìåííî: Îòíîøåíèÿ Þ ê 318 Ç ÑÇ Â ÞÇ Þ Ñ 1:0,56 1:0,35 1:0,27 1:0,17 1:0,09 1:0,07 . Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 35,2 1,2 1,5 5,2 26,2 2,7 4,0 11,9 11,6 37,2 0,6 1,6 5,7 32,6 1,7 3,3 8,0 8,8 38,6 0,8 1,2 4,0 31,8 2,6 3,3 9,8 7,6 33,4 0,4 0,6 3,7 23,3 4,7 6,7 16,5 10,3 32,2 1,2 2,0 7,0 26,1 2,5 4,6 14,6 9,3 32,2 0,4 0,7 3,4 29,8 3,5 5,9 16,4 6,3 30,1 1,4 2,5 10,2 25,0 2,6 3,8 14,4 9,6 28,7 2,1 3,4 9,3 19,3 1,7 5,1 17,9 12,1 37,0 0,9 1,5 5,0 30,2 2,3 3,5 9,9 9,3 319 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà V Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ×èñëî ÿñíûõ äíåé Ñóììà çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä Ïàñìóð- Ñóììà íûõ çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä Äîæäëèâûõ Ñíåæíûõ Äíåé ñ ãðîçàìè Ãðàäîì Áóðåé 320 Ñóììà çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä Ñóììà çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä Ñóììà çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä Ñóììà çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä Ñóììà çà 8 ëåò Ñðåäíåå â ãîä ßíâ. Ôåâ. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. 15 12 32 39 49 47 54 82 1,9 1,5 4,0 4,9 6,1 5,9 6,8 10,2 122 85 79 51 31 18 16 17 15,2 10,6 9,9 6,4 3,9 2,2 2,0 2,1 11 11 28 91 94 111 97 74 1,4 1,4 3,5 11,4 11,7 13,9 12,1 9,2 56 57 46 16 3 — — — 7,0 7,1 5,8 2,0 0,4 — — — 2 1 1 20 26 56 43 31 0,2 0,1 0,1 2,5 3,2 7,0 5,4 3,8 1 — — 4 5 8 4 3 0,1 — — 0,5 0,6 1,0 0,5 0,4 5 5 7 3 4 3 1 3 0,6 0,6 0,9 0,4 0,5 0,4 0,1 0,4 Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 84 56 40 21 531 48 120 183 180 10,5 7,0 5,0 2,6 66,4 6,0 15,0 22,9 22,5 22 40 72 119 672 326 161 51 134 2,8 5,0 9,0 14,9 84,0 40,7 20,2 6,3 16,8 72 77 46 43 755 65 213 282 195 9,0 9,6 5,7 5,4 94,3 8,1 26,6 35,2 24,4 — 4 18 57 257 170 65 — 22 — 0,5 2,2 7,1 32,1 21,2 8,1 — 2,8 16 4 — 1 201 4 47 130 20 2,0 0,5 — 0,1 25,1 0,5 5,9 16,2 2,5 1 — — — 26 1 9 15 1 0,1 — — — 3,2 0,1 1,1 1,9 0,1 4 1 — 7 43 17 14 7 5 0,5 0,1 — 0,9 5,4 2,1 1,8 0,9 0,6 321 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà VI Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠßíâàðü Ôåâðàëü Ìàðò Àïðåëü Ìàé Èþíü Èþëü Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876ã. 1877 ã. Íàáë. íå ïðîèçâ. 14,1 65,1 43,7 100,3 76,1 13,0 24,1 71,5 59,5 88,3 555,7 88,3 122,9 189,4 155,1 96,7 31,0 36,2 79,5 65,3 157,4 27,5 67,1 38,2 74,5 39,1 59,5 772,0 187,2 181,0 252,0 151,8 84,4 18,3 19,2 34,7 46,9 144,5 124,7 79,3 19,9 13,1 1,9 4,8 591,7 107,5 100,8 348,5 34,9 36,6 18,2 38,4 44,0 40,2 25,4 44,3 50,8 104,5 59,9 27,6 103,3 593,2 158,1 122,6 120,5 192,0 30,4 25,6 0,7 8,6 45,2 145,3 206,1 46,8 78,8 102,1 71,1 131,0 891,7 187,0 54,5 398,2 252,0 18,7 68,5 41,5 168,4 86,0 27,5 133,0 80,6 130,4 64,1 10,3 25,4 854,4 112,6 295,9 241,1 204,8 ßíâ. Ôåâ. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 87,8 87 88 79 79 88 83 87 79, 84 88 89 82 88 88 71 83,3 89 85 80 75 83 76 76 78,8 74 72 75 58 87 83 74 63,2 72 72 75 64 82 75 70 74,2 72 78 56 62 65 78 75 68,5 64 83 74 73 74 72 57 60,6 60 70 69 65 66 67 74 Ñðåäí. 84,8 83,6 80,8 75,2 71,6 70 70,6 66,3 322 7,5 95,9 04,8 1878 ã. 1879 ã. Ñðåäíåå çíà÷åíèå Àáñîëþòíûå êîëåáàíèÿ 33,0 38,1 44,7 88,0 121,4 109,2 52,4 47,3 49,9 23,3 11,0 23,9 642,2 95,0 254,1 208,9 84,2 15,0 23,5 40,8 123,8 54,5 168,8 28,1 68,1 35,1 67,9 65,5 157,2 848,3 195,7 219,1 265,0 168,5 39,4 27,9 29,5 76,5 62,9 109,8 86,5 56,6 60,1 59,6 35,7 74,1 718,6 141,4 168,9 252,9 155,4 96, 7 (15,0) 68,5 (18,2) 44,7 (0,7) 168,4 (8,6) 121,4 (40,2) 168,8 (25,4) 206,1 (28,1) 80,6 (13,0) 130,4 (24,1) 102,1 (13,1) 71,1 (1,9) 157,2 (4,8) 891,7 (555, 7) 195,7 (88,3) 295,9 (54,5) 398,5 (120,5) 252,0 (34,9) Òàáëèöà VIII . Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 66,5 72 69 75 67 77 70 69 86,3 83 78 80 84 86 74 80 78,5 81 77 85 89 85 67 85 73,5 81 82 80 86 93 79 83 80,1 84 86 83 82 89 83 80 75,1 78 76 77 66 84 78 73 67,6 65 77 66 67 68 72 69 77,2 79 75 80 80 83 70 78 75,0 77 78 76 74 81 76 75 70,6 81,4 80,9 82,1 83,5 19,5 68,9 77,6 76,5 323 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà VII VII Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠßíâ. Ôåâð. Ìàðò Àïð. Ìàé 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 33 36 41 41 27 39 36 52 12 52 40 73 48 53 85 24 48 15 47 14 29 40 33 32 41 28 27 23 19 48 43 21 22 35 28 45 29 49 43 32 Ñðåäíåå 38 44 32 31 35 ßíâ. Ôåâ. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 715,0 12,7 13,0 10,5 15,2 14,6 10,8 13,7 715,8 13,0 12,4 11,5 11,8 8,5 9,7 10,9 712,4 11,2 14,1 9,0 10,1 9,6 8,6 8,7 709,3 10,5 11,3 9,8 12,5 7,6 9,7 10,3 711,2 10,8 8,9 12,1 11,1 9,6 11,0 10,5 708,6 9,1 10,8 10,7 9,1 12,0 9,2 9,6 708,3 8,8 9,2 7,9 9,1 10,2 7,9 9,1 708,8 11,5 10,5 10,6 10,4 11,4 9,3 9,5 Ñðåäí. 713,1 711,7 710,4 710,1 710,6 709,8 708,8 710,2 324 Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. 35 43 30 27 20 29 53 33 33 41 23 35 35 28 45 28 23 34 25 29 30 27 27 42 27 31 33 41 28 46 35 30 42 35 40 31 42 44 32 40 21 41 40 53 53 27 19 52 17 38 42 40 45 77 35 26 33 33 29 30 38 38 40 Òàáëèöà X . Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 711,3 11,5 13,9 13,3 11,2 11,5 11,2 12,9 714,5 14,3 15,8 11,7 14,2 14,6 15,0 12,7 714,9 11,7 11,8 11,0 11,3 13,4 15,3 12,3 713,7 10,9 12,0 8,7 9,5 15,2 10,4 11,6 711,9 11,3 11,9 10,5 11,2 11,5 10,6 10,9 714,8 12,2 12,4 10,2 12,2 12,8 10,3 12,1 710,9 10,8 11,4 10,3 11,2 8,9 9,8 9,8 708,6 9,8 10,2 9,7 9,5 11,2 8,8 9,4 713,6 12,5 13,8 12,0 12,2 13,2 13,8 12,6 712,1 714,1 712,7 711,5 711,2 712,1 710,4 709,6 712,9 325 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà IX Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÑðåäíåå çà 8 ëåò 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. Íàèáîëü-Íàèáîëü øèå ñ «-» îòêëîíåíèÿ ñ «-» Ñóììà îòêëîíåíèé 326 ßíâ. Ôåâ. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü Àâã. 713,1 1,9 -0,4 -0,1 -2,6 2,1 1,5 -2,3 0,6 711,7 4,1 1,3 0,7 -0,2 0,1 -3,2 -2 -0,8 710,4 2 0,8 3,7 -1,4 -0,3 -0,8 -1,8 -1,7 710,1 -0,8 0,4 1,2 -0,3 2,4 -2,5 -0,4 0,2 710,6 0,6 0,2 -1,7 1,5 0,5 -1 0,4 -0,1 709,8 -1,2 -0,7 1 0,9 -0,7 2,2 -0,6 -0,2 708,8 -0,5 0 0,4 -0,9 0,3 1,4 -0,9 0,3 710,2 -1,4 1,3 0,3 0,4 0,2 1,2 -0,9 -0,7 2,1 4,1 3,7 2,4 1,5 2,2 1,4 1,3 -2,6 -3,2 -1,8 -2,5 -1,7 -1,2 -0,9 -1,4 4,7 7,3 5,5 4,9 3,2 3,4 2,3 2,7 . Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 712,1 -0,8 -0,6 1,8 1,2 -0,9 -0,6 -0,9 0,8 714,1 0,4 0,2 1,7 -2,4 0,1 0,5 0,9 -1,4 712,7 2,2 -1 -0,9 -1,7 -1,4 0,7 2,6 -0,4 711,5 2,2 -0,6 0,5 -2,8 -2 3,7 -1,1 -0,1 711,2 0,7 0,1 0,7 -0,7 0 0,3 -0,6 -0,3 712,1 2,7 0,1 0,3 -1,9 0,1 0,7 -1,8 0 710,4 0,5 0,4 1 -0,1 0,8 -1,5 -0,6 -0,6 709,6 -1 0,2 0,4 0,1 -1 1,6 -0,8 -0,2 712,9 0,6 -0,4 0,9 -0,9 -0,7 0,3 0,9 -0,3 1,8 1,7 2,6 3,7 0,7 2,7 1 1,6 0,9 -0,9 -1,4 -1,7 -2,8 -0,7 -1,9 -1,5 -1 -0,9 2,7 3,1 4,3 6,5 1,4 4,6 2,5 2,6 1,8 327 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XI Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠMax Mini Max 1873 ã. Min Max 1874 ã. Min Max 1875 ã. Min Max 1876 ã. Min Max 1877 ã. Min Max 1878 ã. Min Max 1879 ã. Min Ñðåäí. Max çà 8 ëåò Min Ðàçíîñòü ñðåäíèõ ìèíèìóìîâ è ìàêñèìóìîâ ÀáñîMax ëþòû Min Ðàçíîñòü àáñîëþòîâ 1872 ã. 328 ßíâ. Ôåâð. Ìàðò Àïð. Ìàé Èþíü Èþëü 722,3 9,2 20,7 2,2 21,5 695,4 723 1,3 22,9 3,9 21 6,8 21,3 0,1 22,4 6,4 721,8 703,1 24 0 24,1 699,4 721,4 694,6 718,4 4,3 20,9 4,4 17,8 694,8 719,2 697,7 722,2 697,8 721 699,1 22,7 2,7 23,9 4,8 24 698,2 717,4 698,1 715,3 2,1 17,1 699,5 716,6 689,9 716,2 697,8 719,1 698,8 14,8 0 18,9 3,6 18,4 697,6 716,8 3,1 19,9 697,9 713,4 698,1 716,6 1,7 15,1 3,2 716,6 700,6 16,1 0,41 18 4,3 15,4 2,5 18,4 7,9 16,2 699,7 718 2,8 15,7 6,7 17 3,4 716,8 703,9 13,5 3,4 12,9 5,2 17,5 4,1 14,9 4,6 14,9 3,3 18 6,3 14,5 3,8 16 5,5 715,2 704,5 13 1,7 13 2,4 15,9 5,4 13,6 1,7 11,8 4,6 14,3 5,6 14 1 14,8 4,7 713,8 703,3 18,7 723 695,4 21,9 724,1 694,6 20,3 724 689,9 16 719,9 697,6 12,9 718,4 699,7 10,7 718 703,3 10,5 715,9 701 27,6 29,5 34,1 22,3 18,7 14,7 14,9 Àâã. Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. Ñðåäíèé ãîäîâîé 14,1 2,8 16,6 6,4 14,5 4,7 16,5 1,5 13,8 3,9 17,2 4,7 14,2 2,1 16 4,9 715,3 703,8 18,5 2,9 16,8 2,5 18,7 10,1 19,8 3 14,9 6,9 17,9 5,9 15,5 5 19,1 8,3 717,6 705,5 22 7,5 20,5 8,3 23,7 9,9 17,7 4,6 21,5 5,5 21,9 7,2 21,6 9,5 18,4 6,4 720,9 707,3 21,2 4,8 19 2,5 22,2 696,5 718,3 1,7 20,6 2,7 24,8 1,9 21,5 6,6 22,5 699,1 721,2 701,9 21,4 5,4 21,8 1,6 18,2 5,4 20,9 694,8 714,8 3,2 23,9 5,6 16,6 2,4 23 3,4 720 702,7 18,6 3,6 18,8 3,6 19,2 2 17,9 2,2 17,2 3 18,9 3,2 17,2 2,2 19,3 2,5 718,2 28 11,5 717,2 1,5 12,1 719,8 702,5 13,6 723,7 704,6 19,3 724,8 696,5 17,3 723,9 694,8 15,4 — — 15,7 17,3 19,1 28,3 29,1 — Ðàçíîñòü àáñîëþòíûõ ìàêñèìóìîâ è ìèíèìóìîâ 24 24,7 29,1 28,2 25 30 30,7 25,2 34,9 329 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß þëü Òàáëèöà XII Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÑðåäíÿÿ òåìïåðàòóðà ßíâàðü Ôåâðàëü Ìàðò Àïðåëü Ìàé Èþíü Èþëü Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü Ãîä Çèìà Âåñíà Ëåòî Îñåíü 1872—1875 ã. 1876—1879 ã. Ðàçíîñòü ñðåäíèõ òåìïåðàòóð -2,31 -2,84 -0,63 8,56 15,08 18,02 19,56 20,94 14,69 9,8 5,32 0,02 8,85 -1,71 7,67 19,51 9,94 4,6 -1,77 3,7 9,15 14,45 18,67 20,25 19,17 15,62 8,87 4,8 0,15 9,03 -2,1 9,1 19,36 9,76 -2,09 1,07 4,33 0,56 -0,53 0,65 0,69 -1,77 0,93 -0,93 -0,53 -0,17 0,18 -0,39 1,43 -0,15 -0,18 Ïðèìå÷àíèå: «+» è «-» ïåðåä ðàçíîñòÿìè îçíà÷àþò, íàñêîëüêî îäíè ìåñÿöû ïîñëåäíåãî ÷åòûðåõëåòèÿ ñòàëè òåïëåå èëè õîëîäíåå, à â êàêèå ìåñÿöû âûïàëî áîëåå èëè ìåíåå àòìîñôåðíîé âëàãè. 330 Ñðåäíåå ìåñÿ÷íîå êîëè÷åñòâî àòìîñôåðíîãî îñàäêà 1872—1875 ã. 1876—1879 ã. Ðàçíîñòü 54,4 16,8 26,9 55,8 49 106,9 68,1 52,5 46,6 54,7 32 63,9 627,6 135,1 131,7 227,5 133,3 24,2 38,9 31,9 97,2 76,8 112,7 104,9 60,7 73,5 64,3 39,4 84,3 808,8 147,4 205,9 278,3 172,2 -30,2 22,1 5 41,4 27,8 5,8 36,8 8,2 26,9 9,6 7,4 20,4 181,2 12,3 74,2 50,8 43,9 òóð 331 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XIII Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÑâåäåíèÿ ïåðåïèñè 1872 ã. Æèòåëåé Óëèö Ïåðåóëêîâ Ãðóïï Ïëîùàäåé Áàçàðîâ Ìóæ÷èí Æåíùèí Îáîåãî ïîëà Ïîëèöåéñêèå ÷àñòè ãîðîäà Ïåðâàÿ 12 7 6 — — 3545 3674 7219 Âòîðàÿ 14 3 3 3 1 3951 3224 7175 Òðåòüÿ 8 7 5 1 — 3039 2822 5861 ×åòâåðòàÿ 15 4 1 3 2 6117 3245 9362 Âî âñåõ ÷àñòÿõ 49 21 15 7 3 16652 12965 29617 Ïðèìå÷àíèå: Íà îñíîâàíèè ýòîé òàáëèöû Ïðèìå÷àíèå: òàáëèöû ëåãêî âû÷èñëèòü, ÷òî íà êàæäîãî êàæäîãî æèòåëÿ â 1872 ã. â ïåðâîé ÷àñòè ïðèõîäèëîñü 148 êâàäð. ñàæ. ìåñòà, çàíèìàåìîãî ãîðîäîì, âî âòîðîé — 27, â òðåòüåé — 203 è â ÷åòâåðòîé — 61 êâàäð. ñàæ., íî òàêîå âû÷èñëåíèå äàåò òîëüêî ïðèáëèçèòåëüíîå ïîíÿòèå î ñêó÷åííîñòè ñêó÷åííîñòè íàñåëåíèÿ ïî ÷àñòÿì ãîðîäà, òàê êàê êàê íàñåëåíèå íàñåëåíèå 1-é è 3-é ÷àñòè ÷àñòè æèâåò íåðåäêî â ïåðå÷èñëåííûõ âûøå ãðóïïàõ äîìîâ, äîìîâ, êàêîâûå ãðóïïû îòäåëÿþòñÿ äðóã îò äðóãà äðóãà îáøèðíûìè îáøèðíûìè îãîðîäàìè, îãîðîäàìè, áàëêàìè è îâðàãàìè, ìåæäó òåì êàê âî 2-é è 4-é ÷àñòè ÷àñòè ãîðîäà ðàñïðåäåëåíèå äîìîâ ðàâíîìåðíåå. Ñóäèòü î ñêó÷åííîñòè íàñåëåíèÿ ïî ÷èñëó æèòåëåé íà îäèí äîì òî òîæå æå íåâî íåâîçìîæíî çìîæíî,, èáî äîìà ïî ñâîåé âìåñòèìîñòè â ðàçëè÷íûõ ÷àñò ÷àñòÿõ ÿõ ãîðîäà äà äàëåêî ëåêî íå î îäèíàêîâû äèíàêîâû.. 332 Êàìåííûõ (èç ïëèòíÿêà, áèòîãî ùåáíÿ èëè ëîìà) Äåðåâÿííûõ Èç äðóãèõ ìàòåðèàëîâ (çåìëåáèòíîãî ñàìàíà è òóðëó÷íûõ) Ïèòåéíûõ äîìîâ, òðàêòèðîâ, âèííûõ ïîãðåáîâ, ãîñòèíèö Ïîñòîÿëûõ äâîðîâ, íî÷ëåæíûõ äîìîâ è äð. Îáùåñòâåííûõ òîðãîâûõ áàíü Çàâîäîâ Ïðîñòðàíñòâî çàíèìàåìîå äâîðîâûìè ïîìåñòüÿìè Ñàæåíü Ñâåäåíèÿ ïåðåïèñè 1872 ã. Äåñÿòèí 445 1504 138 773 201 12 2 1 31 83 249 349 548 38 46 7 3 9 496 1173 28 703 192 16 — 1 15 245 122 584 403 177 50 4 — 5 1270 1648 1099 2.427 608 124 13 5 60 Äîìîâ 333 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XIV Ðàçìåðû â ìåòðàõ Äëèíà Øèðèíà Âûøèíà Äëèíà Øèðèíà Îáúåì âîçäóõà â êîìíàòå Îáúåì ïå÷êè, êîòîðûé èñêëþ÷åí èç îáùåãî îáúåìà êîìíàòû Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÍàçâàíèå ìåñòíîñòè, ¹ äîìà, èìÿ è ôàìèëèÿ ñîäåðæàòåëÿ Íèêîëàåâñêèé ïðîñïåêò, ¹ 47., Ñ.Ê. Ïîñòîÿëûé è íî÷ëåæíûé äîì 6,6 4,3 2,4 0,7 0,5 65,8 2,2 Òàì æå ¹ 51 6,4 Ïîñòîÿëûé è íî÷ëåæíûé äîì È. Àõï. 3,7 2,2 0,8 0,7 46 6 Òàì æå È.Ñ. Ïîñòîÿëûé äîì, ¹ 98 5,3 3,4 2,3 1,2 0,5 41,4 ___ 1-ÿ êîìíàòà 4,7 4,6 2,5 0,9 0,8 46,8 2-ÿ êîìíàòà 4,8 3,5 2,4 1,0 0,6 34,2 6,1 Òàì æå Ïîñòîÿëûé äâîð À.Ô., ¹ 24 4,5 4,1 2,5 1,0 0,6 46,1 ____ Êîìíàòû íî÷ëåæíîãî äîìà Îêîí Ïîñïåëîâñêàÿ óë. Ïîñòîÿëûé è íî÷ëåæíûé äîì, Ï.Ê.¹ 2-é 334 7,2 1:97 16 40 Äâîð çàâàëåí íàâîçîì, ìåñòàìè ëóæè, èçäàþùèå îñòðûé àììèà÷íûé çàïàõ. Îòõîæèå ìåñòà íå ÷èñòèëèñü áîëåå 8 ìåñÿöåâ.  íî÷ëåæíîé êîìíàòå ñòåíû è çåìëÿíîé ïîë ñûðû. Âîçäóõ ïðè ñêîïëåíèè ëþäåé óäóøëèâî-çëîâîííûé, t=16-21 ãðàäóñ. Âåíòèëÿöèè íåò. Äîñ÷àòûå íàðû, íî ñïÿò è ïîä íàðàìè, íà ïå÷êàõ, èíîãäà æå íà îêíå, áåç ðàçëè÷èÿ ïîëà, âîçðàñòà è ñåìåéíîãî ñîñòîÿíèÿ. Öåíà íà íî÷ëåã 5 êîï., íî÷óþò èñêëþ÷èòåëüíî ãîðîäñêèå. 1:93 12 38 Ñûðîñòü â êîìíàòàõ âåñüìà çíà÷èòåëüíàÿ. Ãðÿçü è íå÷èñòîòû ïîä íàðàìè. Ö. 5 êîï., ïðè ýòîì ïîñòîÿëîì äâîðå åñòü è íåáîëüøàÿ ÷èñòàÿ êîìíàòà äëÿ ïðîåçæàþùèõ êðåñòüÿí. Ö. 10 êîï. 1:69 5 12 Ñîäåðæèòñÿ êîìíàòà ÷èñòî, âåíòèëÿöèè íåò. Îñòàíàâëèâàþòñÿ èñêëþ÷èòåëüíî ïðèåçæèå â ãîðîä êðåñòüÿíå. Ö. 5-10 êîï. 1:75 13 25 1:672 8 20 1:768 5 10 Äâîð çàíàâîæåí. Îòõîæèå ìåñòà ïåðåïîëíåíû. Ïîìîéíîé ÿìû íåò. 1-ÿ êîìíàòà ñûðàÿ è ãðÿçíàÿ áåç íàð, ñïÿò íà çåìëÿíîì ïîëó. 2-ÿ — ÷èùå è ñâåòëåå ñ äåðåâÿííûì ïîëîì.  îáåèõ êîìíàòàõ íåò âåíòèëÿöèè. Ö. 5 êîï. ×åðåç äâîð èäåò ãëóáîêèé ðîâ (ãîðîäñêàÿ êàíàâà), â êîòîðûé êðîìå íàâîçà âûáðàñûâàåòñÿ è ïàäàëü æèâîòíûõ. Îòõîæåãî ìåñòà è ïîìîéíîé ÿìû íåò.  ýòîò äâîð ñâîçèòñÿ íàâîç ñ ñîñåäíèõ äâîðîâ è ñ ïîñòîÿëîãî äâîðà ¹ 51 è òóò æå âûäåëûâàåòñÿ êèçÿê. Ö. 10 êîï. 335 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Íàèáîëüøåå è íàèìåíüøåå ÷èñëî íî÷ëåæíèêîâ Îòíîøåíèå ïëîùàäè îêíà ê îáúåìó êîìíàòû Òàáëèöà XV Íàáëþäåíèÿ âî âðåìÿ îáõîäîâ äîìîâ Ðàçìåðû â ìåòðàõ Äëèíà Øèðèíà Âûøèíà Äëèíà Øèðèíà Îáúåì âîçäóõà â êîìíàòå Îáúåì ïå÷êè, êîòîðûé èñêëþ÷åí èç îáùåãî îáúåìà êîìíàòû Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÍàçâàíèå ìåñòíîñòè, ¹ äîìà, èìÿ è ôàìèëèÿ ñîäåðæàòåëÿ Òàì æå Ïîñòîÿëûé äâîð Â.Ê., ¹ 33 4,5 3,5 2,3 1,1 0,4 36,2 — Òàì æå Ïîñòîÿëûé äâîð Ì.Å., ¹ 36 5,2 3,6 2,0 0,7 0,5 32,6 4,8 1-ÿ êîìíàòà 4,8 4,2 2,3 1,2 0,7 46,3 — 2-ÿ êîìíàòà Ðàçìåðû ïî÷òè îäèíàêîâûå ñ ïðåäûäóùåé êîìíàòîé Òàì æå Ïîñòîÿëûé äâîð À.Â., ¹5 8,4 Òàì æå Íî÷ëåæíûé äîì Ì.Ò., ¹6 Ðàçìåðû êîìíàòû áëèçêî ïîäõîäÿò ê ïðåäûäóùåé Êîìíàòû íî÷ëåæíîãî äîìà Îêîí Âåðõíå-Áàçàðíàÿ óëèöà Ïîñòîÿëûé è íî÷ëåæíûé äîì À.Ò., ¹ 9 336 4,5 2,6 1,3 0,7 93,7 4,5 1:823 8 12 1:1069 4 8 1:651 35 40 Êîìíàòà ñûðàÿ è ãðÿçíàÿ. Îñòàíàâëèâàþòñÿ èñêëþ÷èòåëüíî ãðåêè. Îòõîæèõ ìåñò íåò. Ö. 10 êîï.  ïåðåäíåì äâîðå êó÷è íàâîçà, çàäíèé äâîð ïðåäñòàâëÿåò áàç. Êîìíàòà ÷èñòàÿ ñ äåðåâÿííûì ïîëîì. Ö. 10 êîï. Ñî äâîðà íàâîç ðåäêî âûâîçèòñÿ. Îòõîæèå ìåñòà íå ÷èñòÿòñÿ. Íî÷ëåæíèêè — èñêëþ÷èòåëüíî ãîðîäñêèå ðàáî÷èå è íèùèå, âîçäóõ çëîâîíåí, t — 20 ãðàäóñîâ R 1:108 27 50  íî÷ü ïîä áàçàðíûå äíè ïîñòîÿííî êîìíàòû ïîëíû, ïðè÷åì âîçäóõ óäóøëèâûé è çëîâîííûé. Äâîð ðåäêî î÷èùàåòñÿ. 17 29  ýòîì æå äâîðå çäàíèå ñåìèíàðñêîé áîëüíèöû. Ïîìîéíûõ ÿì íåò, îêîëî âîðîò ðÿäîì ñ êîëîäöåì âûáðàñûâàþòñÿ îòáðîñêè èç êóõíè. 337 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Íàáëþäåíèÿ âî âðåìÿ îáõîäîâ äîìîâ Íàèáîëüøåå è íàèìåíüøåå ÷èñëî íî÷ëåæíèêîâ Îòíîøåíèå ïëîùàäè îêíà ê îáúåìó êîìíàòû Òàáëèöà XV (ïðîäîëæåíèå) Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÌîëîæå 20 ëåò Ì Æ 20-25 ëåò 25-30 ëåò 30-35 ëåò 35-40 ëåò Ì Æ Ì Æ Ì Æ Ì Æ 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. 42 33 34 37 15 28 39 45 141 117 126 142 96 83 111 116 89 50 74 93 68 55 63 47 37 28 35 57 48 33 35 44 34 27 31 45 41 35 22 49 16 9 11 3 8 10 6 12 17 21 23 17 12 8 14 24 9 9 6 5 5 5 2 3 16 22 12 10 10 5 10 9 9 5 7 3 2 2 2 7 Èòîãî 273 932 539 317 284 75 136 44 94 37 Íà 100 áðàêîâ 18,8 64,3 37,2 21,9 19,6 5,1 9,4 3,0 6,5 2,6 Ñðåäíåå äëÿ îáîèõ ïîëîâ 41,5 29,5 12,3 6,2 4,5 Çàêëþ÷åíî áðàêîâ 1872 ã. 1873 ã. 1874 ã. 1875 ã. Õîëîñòûõ ñ äåâèöàìè Õîëîñòûõ ñ âäîâàìè Âäîâöîâ ñ äåâèöàìè Âäîâöîâ ñ âäîâàìè 177 14 14 12 124 19 14 15 154 18 10 7 183 14 8 12 Èòîãî 217 172 189 217 338 40-45 ëåò 45-50 ëåò Íà 100 áðàêîâ ñîâåðøåíî ïî ãîäàì ×èñëî æèòåëåé íà îäèí áðàê Æ Ñâûøå 50 ëåò Ì Æ Ì Æ Ì 15 8 8 10 4 6 3 8 5 1 4 4 1 4 3 3 6 3 4 5 4 6 4 — 2 — 2 — 1 3 4 1 5 4 1 6 4 2 7 — 1 — 1 1 4 — 4 14,9 11,8 13,0 14,0 11,1 9,7 10,9 13,3 121 156 145 129 175 202 181 154 62 22 35 12 27 11 99,6 — 4,3 1,5 2,4 0,8 1,8 0,7 — — — 158 2,9 1,6 1,2 Òàáëèöà XVI XVIII 1876 ã. 1877 ã. 1878 ã. 1879 ã. Ñóììà Íà 100 áðàêîâ 121 18 9 13 110 10 16 6 128 11 17 3 155 6 19 13 1152 110 107 81 79,4 7,6 7,4 5,6 161 142 159 193 1450 100 339 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XVI Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÌåñÿöû Ïîë ßíâàðü Ôåâðàëü Ìàðò Ì Æ Ì Æ Ì Æ 84 78 90 73 126 92 82 70 55 52 79 79 23 22 18 16 18 20 9 15 13 4 23 13 75 58 56 45 54 54 69 60 50 39 81 45 Èòîãî 342 303 282 229 381 303 Ìåñÿöû Èþëü Ïîë Æ Ì Æ Ì Æ M 152 239 195 102 99 89 69 106 103 75 76 71 15 17 13 20 11 20 8 15 16 6 15 14 26 59 39 54 34 49 27 52 38 47 56 66 297 488 404 304 291 309 Âîçðàñò Îò 1 äíÿ äî 1 ãîäà Îò 1 ãîäà äî 5 ëåò Îò 5 ëåò äî 10 ëåò Îò 10 ëåò äî 20 ëåò Îò 20 ëåò äî 50 ëåò Îò 50 ëåò äî 100 ëåò Âîçðàñò Îò 1 äíÿ äî 1 ãîäà Îò 1 ãîäà äî 5 ëåò Îò 5 ëåò äî 10 ëåò Îò 10 ëåò äî 20 ëåò Îò 20 ëåò äî 50 ëåò Îò 50 ëåò äî 100 ëåò Èòîãî 340 Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Àïðåëü Ìàé Èþíü Èþëü Ì Æ Ì Æ Ì Æ Ì 85 59 98 78 124 90 180 60 68 51 50 59 43 94 12 16 10 20 14 10 14 13 16 16 4 15 6 9 58 45 68 37 45 31 40 54 40 47 39 54 28 53 282 244 290 228 311 208 390 Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü Ãîä Æ M Æ M Æ M Æ 84 71 63 92 64 1380 1127 83 64 57 59 69 855 819 26 11 12 14 19 191 200 13 13 11 25 12 171 133 42 55 40 80 44 693 495 54 62 34 72 43 707 503 302 276 217 342 251 3997 3277 341 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XVIII Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÌåñÿöû Ïîë ßíâàðü Ôåâðàëü Ìàðò Ì Æ Ì Æ Ì Æ 21,0 23,8 22,5 22,2 31,5 28,0 20,5 21,3 13,8 15,9 19,8 24,1 5,8 6,7 4,5 4,9 4,5 6,1 2,3 4,6 3,2 1,2 5,7 3,9 18,7 17,6 14,0 13,7 13,4 16,5 17,1 18,3 12,5 11,9 20,3 13,7 Èòîãî 85,4 92,3 70,5 69,8 95,2 92,3 Ìåñÿöû Èþëü Ïîë Æ Ì Æ Ì Æ M 46,4 59,8 59,5 25,5 30,2 22,2 21,1 26,5 31,4 18,8 23,2 17,8 4,6 4,3 4,0 5,0 3,3 5,0 2,4 3,7 4,9 1,5 4,6 3,5 7,9 14,7 11,9 13,5 10,3 12,3 8,2 13,0 11,6 11,8 17,3 16,5 90,4 122,0 123,3 76,1 88,9 77,3 Âîçðàñò Îò 1 äíÿ äî 1 ãîäà Îò 1 ãîäà äî 5 ëåò Îò 5 ëåò äî 10 ëåò Îò 10 ëåò äî 20 ëåò Îò 20 ëåò äî 50 ëåò Îò 50 ëåò äî 100 ëåò Âîçðàñò Îò 1 äíÿ äî 1 ãîäà Îò 1 ãîäà äî 5 ëåò Îò 5 ëåò äî 10 ëåò Îò 10 ëåò äî 20 ëåò Îò 20 ëåò äî 50 ëåò Îò 50 ëåò äî 100 ëåò Èòîãî 342 Àâãóñò Ñåíòÿáðü Îêòÿáðü Àïðåëü Ìàé Èþíü Èþëü Ì Æ Ì Æ Ì Æ Ì 21,3 18,0 24,5 23,8 31,1 27,5 45,0 15,0 20,7 12,7 15,2 14,8 13,1 23,5 3,0 4,9 2,5 6,1 3,5 3,0 3,5 3,3 4,9 4,0 1,2 3,7 1,8 2,3 14,5 13,7 17,0 11,3 11,2 9,5 10,0 13,4 12,2 11,8 11,9 13,4 8,5 13,3 70,5 74,4 72,5 69,5 77,7 63,4 97,6 Îêòÿáðü Íîÿáðü Äåêàáðü Ãîä Æ M Æ M Æ M Æ 25,6 17,8 19,3 23,0 19,5 345,2 342,8 25,4 16,0 17,4 14,8 21,0 214,0 249,8 7,9 2,7 3,7 3,5 5,8 47,8 61,0 4,0 3,2 3,3 6,3 3,7 42,7 40,5 12,7 13,9 12,2 20,0 13,4 173,2 150,9 16,5 15,5 10,3 18,0 13,1 176,6 153,5 92,1 69,1 66,2 85,6 76,5 999,5 999,5 343 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XIX XIX Ôåâð. Ìàðò Àïð. Ìàé Îò 1 äíÿ äî 1 ãîäà Îò 1 ãîäà äî 5 ëåò Îò 5 ëåò äî 10 ëåò Îò 10 ëåò äî 20 ëåò Îò 20 ëåò äî 50 ëåò Îò 50 ëåò äî 100 ëåò 22,4 20,9 6,2 3,4 18,1 17,7 22,3 14,8 4,7 2,2 13,8 12,2 29,7 21,9 5,3 4,8 14,9 17,0 19,6 17,7 3,9 4,1 14,1 12,8 24,1 13,9 4,3 2,6 14,3 11,8 Èòîãî 88,8 70,1 93,7 72,4 71,0 Ðæè ßðîâîé ïøåíèöû Îâñà ß÷ìåíÿ Ãðå÷èõè Îñòàëüíûõ ÿðîâûõ õëåáîâ Êàðòîôåëÿ Ëüíà Ïîñåÿíî ÷åòâåðòåé Îçèìîé ïøåíèöû Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠßíâ. 1872 ã. 110 15 — 25 10 12 13 16000 20 1873 ã. 148 25 — 65 10 12 36 16000 20 1874 ã. 92 38 — 44 18 20 9 11000 4 1875 ã. 90 126 — 60 32 47 28 20000 20 1876 ã. 93 118 — 48 29 60 23 19500 22 1877 ã. 93 — 118 48 29 60 23 19500 22 1878 ã. 102 144 5 74 27 63 33 18000 36 1879 ã. 110 140 7 80 30 70 36 19000 38 Ñðåäíåå çà ãîä 104 63 — 55 23 43 25 17375 22 344 Èþëü Àâã. Ñåíò. Îêò. Íîÿá. Äåê. 29,3 13,9 3,2 2,7 10,3 10,9 45,7 22,3 4,0 2,3 8,9 10,7 59,6 28,9 4,1 4,3 13,3 12,1 27,8 21,0 4,1 3,0 11,9 14,5 23,8 21,6 6,4 3,9 12,5 16,5 18,5 16,7 3,2 3,2 13,0 12,9 21,2 17,9 4,6 5,0 16,7 15,5 70,5 94,1 122,5 82,5 84,7 67,6 81,1 Òàáëèöà XXI Ðæè ßðîâîé ïøåíèöû Îâñà ß÷ìåíÿ Ãðå÷èõè Îñòàëüíûõ ÿðîâûõ õëåáîâ Êàðòîôåëÿ Ëüíà Ñíÿòî ÷åòâåðòåé 330 45 — 75 30 48 75 48000 150 740 150 — 520 60 48 360 80000 180 450 19 — 220 90 100 45 42000 40 360 504 — 120 96 470 280 60000 100 372 — — 144 87 600 23 58500 88 372 — 472 144 87 600 23 58500 88 416 590 23 317 120 598 310 90400 182 441 581 22 320 118 615 306 96500 180 446 238 — 232 86 384 177 66737 126 345 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Èþíü Îçèìîé ïøåíèöû Ìàé Òàáëèöà XX Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÏåðåëîé 346 Ìóæ÷èí Æåíùèí Îá. ïîëà Ìóæ÷èí Æåíùèí Îá. ïîëà Ïðîñòèòóöèÿ Êóäà îáðàùàëèñü áîëüíûå çà âðà÷åáíîé ïîìîùüþ Ìÿãêèé øàíêð Ñàíèòàðíûå ïóíêòû 38 26 64 14 9 23  ïóáëè÷íûõ äîìàõ — 4 4 — 2 2 Îäèíî÷êè è àðôÿíêè — 48 48 — 13 13 Àìáóëàòîðíûå âðà÷åé (è áîëüíûå â ÷àñòíîé ïðàêòèêå) 127 8 135 35 6 41  áîëüíèöó Ïðèêàçà îáùåñòâåííîãî ïðèçðåíèÿ 19 — 19 27 — 27 Èòîãî 184 86 270 76 30 106 Èç óêàçàííîãî ÷èñëà ïðîñòèòóòîê ïîëüçîâàëîñü â áîëüíèöå Ïðèêàçà — 17 — — 14 — Ìóæ÷èí Æåíùèí Îá. ïîëà Ìóæ÷èí Æåíùèí Îá. ïîëà Íà 100 îáùåãî ÷èñëà áîëüíûõ ìóæ÷èí Íà 100 áîëüíûõ æåíùèí Íà 100 áîëüíûõ îáîåãî ïîëà Òâåðäûé øàíêð è ñèôèëèñ 19 17 36 71 52 123 20,3 26,2 22,4 — — — — 6 6 — 3,0 1,0 — 26 26 — 87 87 — 43,9 15,9 57 39 96 219 53 272 62,7 26,7 49,7 13 — 13 59 — 59 16,9 — 10,7 89 82 171 349 198 547 99,9 99,8 99,7 — 11 — — 42 — — 21,2 — Âñåãî 347 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà XXII Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠ1879 ãîä Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî ßíâàðü Óìåðëî Äåêàáðü Âûçäîðîâåëî Íîÿáðü Çàáîëåëî Îêòÿáðü 1880 ãîä  1-é ÷àñòè 31 23 8 36 30 6 17 12 5 26 23 3 Âî 2-é ÷àñòè 44 41 3 20 19 1 18 17 1 10 9 1  3-é ÷àñòè 28 10 18 17 14 3 31 23 8 16 15 1  4-é ÷àñòè 26 17 9 18 16 2 15 12 3 8 6 2 Èòîãî 129 91 38 91 79 12 81 64 17 60 53 7 348 Âûçäîðîâåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî Çàáîëåëî Âûçäîðîâåëî Óìåðëî 1880 ãîä Ôåâðàëü Ìàðò Àïðåëü Ìàé Èòîãî 33 31 2 6 5 1 8 7 1 — — — 157 131 26 25 24 1 18 16 2 11 9 2 9 8 1 155 143 12 7 6 1 5 1 4 3 2 1 — — — 107 71 36 3 2 1 3 3 — — — — — — — 73 56 17 68 63 5 32 25 7 22 18 4 9 8 1 492 401 91 349 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Çàáîëåëî Òàáëèöà XXIII Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÒàáëèöà H Ñïèñîê âûïèñûâàåìûõ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé (æóðíàëîâ è ãàçåò) â 1880 ã. (Ñîñòàâëåíî íà îñíîâàíèè äàííûõ Ñòàâðîïîëüñêîãî ïî÷òîâîãî óïðàâëåíèÿ) Íàçâàíèÿ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé ×èñëî ×èñëî ïîäïèñ ïîäï èñ÷èêîâ ÷èêîâ Àðòèëëåðèéñêèé æóðíàë 1 Àðõèâ âåòåðèíàðíûõ íàóê 2 Áèáëèîòåêà äëÿ ÷òåíèÿ 5 Áóäèëüíèê 9 Âñåîáùàÿ ãàçåòà (Ãàòöóêà) 42 Âîñïèòàíèå è îáó÷åíèå (áûâøèé Äåòñêèé ñàä) 6 Âûñî÷àéøèå ïðèêàçû î ãðàæäàíñêèõ ÷èíàõ 2 Âå÷åðíÿÿ ãàçåòà 3 Âàçà 6 Âñåìèðíàÿ èëëþñòðàöèÿ 8 Âåñòíèê îáùåñòâà ñàäîâîäñòâà 1 Âåñòíèê íàðîäíîé ïîìîùè 3 Âåñòíèê Åâðîïû 10 Âîåííûé ñáîðíèê 8 Âåäîìîñòè ñïðàâîê î ñóäèìîñòè 22 Ãëàñíîñòü 4 Ãîëîñ 22 Ãàìåëèö (íà åâðåéñêîì ÿçûêå) 1 Äîñóã è äåëî 2 Äðåâíÿÿ è íîâàÿ Ðîññèÿ 3 Äåòñêîå ÷òåíèå 4 Äóøåïîëåçíîå ÷òåíèå 11 Äðîýáà (íà ãðóçèíñêîì ÿçûêå) 4 Äåëî 25 Æåëåçíîäîðîæíûé ëèñòîê 1 Æèâîïèñíîå îáîçðåíèå 30 Æåíñêîå îáðàçîâàíèå 1 Æóðíàë êîííîçàâîäñòâà 2 350 ×èñëî ïîäïèñ÷èêîâ Æóðíàë Ì-âà íàðîäíîãî ïðîñâåùåíèÿ 5 Æóðíàë óãîëîâíîãî è ãðàæäàíñêîãî ïðàâà 3 Çåìëåäåëü÷åñêàÿ ãàçåòà 2 Çîä÷èé 4 Çàäóøåâíîå ñëîâî 1 Çàïèñêè ðóññêîãî õèìè÷åñêîãî îáùåñòâà 1 Çàïèñêè ðóññêîãî òåõíè÷åñêîãî îáùåñòâà 1 Èãðóøå÷êà 6 Èëëþñòðèðîâàííûé ìèð 32 Èëëþñòðèðîâàííûé âåñòíèê 4 Èçâåñòèÿ ðóññêîãî ãåîãðàôè÷åñêîãî îáùåñòâà 2 Èíæåíåðíûé æóðíàë 2 Èñòîðè÷åñêèé âåñòíèê 1 Èâåðèÿ 1 Êàâêàç 25 Ëó÷ 16 Ëåñíîé æóðíàë 4 Ìøàê (íà àðìÿíñêîì ÿçûêå) 4 Ìîñêîâñêèå âåäîìîñòè 14 Ìîëâà 15 Ìîäíûé ñâåò 74 Ìîäíûå âûêðîéêè 6 Ìîäíûé ìàãàçèí 13 Íîâîå âðåìÿ (æóðíàë) 11 Íîâîå âðåìÿ (ãàçåòà) 40 Íåäåëÿ 31 Íîâîñòè 40 Íåâà 40 Íèâà 98 Íóâåëèñò 4 351 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Íàçâàíèÿ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÍàçâàíèÿ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé ×èñëî ïîäïèñ÷èêîâ Íàðîäíàÿ øêîëà 8 Íîâûé ðóññêèé áàçàð 13 Îðóæåéíûé ñáîðíèê 7 Îòå÷åñòâåííûå çàïèñêè 20 Ïðèðîäà è ëþäè 3 Ïðàâèòåëüñòâåííûé âåñòíèê 30 Ïîëèöåéñêèå âåäîìîñòè ÑÏá. 1 Ïåòåðáóðãñêàÿ ãàçåòà 2 Ïåòåðáóðãñêèé ëèñòîê 4 Ïåòåðáóðãñêèå âåäîìîñòè 12 Ï÷åëà Àðìåíèè (Ìåãó-ãàÿ-ñòàíè) 6 Ïåäàãîãè÷åñêàÿ õðîíèêà 3 Ïåäàãîãè÷åñêèé ñáîðíèê 1 Ïåðåâîäû îòäåëüíûõ ðîìàíîâ 5 Ïðàâîñëàâíîå îáîçðåíèå 6 Ïðèðîäà è îõîòà 9 Ðàññâåò 3 Ðóññêàÿ ãàçåòà 5 Ðóññêèå âåäîìîñòè 11 Ðîäèíà 1 Ðóññêîå áîãàòñòâî 1 Ðóññêàÿ ðå÷ü 4 Ðóññêàÿ ñòàðèíà 6 Ðóññêàÿ ìûñëü 3 Ðóññêèé êóðüåð 24 Ðóññêèé èíâàëèä 27 Ðóññêèé âåñòíèê 6 Ðóññêèé åâðåé 3 Ðåøåíèÿ ãëàâíîãî âîåííîãî ñóäà 6 Ðàçâëå÷åíèå 1 352 ×èñëî ïîäïèñ÷èêîâ Ñåëüñêîå õîçÿéñòâî è ëåñîâîäñòâî 1 Ñåìåéíûå âå÷åðà 10 St.-Petersburg Herold 2 Ñåíàòñêèå âåäîìîñòè (áåç ðåøåí.) 25 Ñåíàòñêèå âåäîìîñòè (ñ ðåøåí.) 18 Ñåíàòñêèå âåäîìîñòè êàññàöèîííîãî äåïàðòàìåíòà 2 Ñåíàòñêèå îáúÿâëåíèÿ ïî ñóä. äåëàì 10 Ñåìüÿ è øêîëà 5 Ñëîâî 6 Ñîáðàíèå èíîñòðàííûõ ðîìàíîâ 5 Ñòðàííèê 4 Ñîâðåìåííûå èçâåñòèÿ 14 Ñîâðåìåííîñòü 9 Ñóôëåð 2 Ñûí Îòå÷åñòâà 47 Ñâåò è òåíè 18 Ñáîðíèê òåëåãðàôíîãî äåïàðòàìåíòà 1 Ñåëüñêàÿ áåñåäà 6 Ñòðåêîçà 8 Òðóäû Èìïåð. âîëüí. ýêîí. îáù. 2 Òåàòðàëüíàÿ áèáëèîòåêà 2 Òèôëèññêèå îáúÿâëåíèÿ 5 Óêàçàòåëü ìèíèñòåðñòâó ôèíàíñîâ 6 Õðèñòèàíñêîå ÷òåíèå 1 Öåðêîâíûé âåñòíèê 26 Öåðêîâíûå âåäîìîñòè 13 ×òåíèå äëÿ ñîëäàò 18 ×òåíèå â îáùåñòâå ëþáèòåëåé äóõîâíîãî ïðîñâåùåíèÿ 3 Øóò 6 Þðèäè÷åñêèé âåñòíèê 4 353 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Íàçâàíèÿ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÃàçåò íà íåìåöêîì, ôðàíöóçñêîì, ïîëüñêîì è ýñòîíñêîì ÿçûêàõ, âûõîäÿùèõ â Ðîññèè è çà ãðàíèöåé, âûïèñûâàåòñÿ 20 íàçâàíèé 28 ïîäïèñ÷èêàìè. Ãóáåðíñêèå è Åïàðõèàëüíûå âåäîìîñòè ïîëó÷àþòñÿ ñî âñåõ ãóáåðíèé Ðîññèè ïî îäíîìó ýêçåìïëÿðó. Êðîìå âûøåïåð âûøåïåðå÷èñëåííûõ å÷èñëåííûõ ãàçåò è æóðíàëîâ, â 1881 ã. âûïèñûâàþòñÿ: Íàçâàíèÿ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé ×èñëî ïîäïèñ÷èêîâ Íàçâàíèÿ ïåðèîäè÷åñêèõ èçäàíèé ×èñëî ïîäïèñ÷èêîâ Ïîëÿðíàÿ çâåçäà 3 Ñòðàíà 4 Þæíûé êðàé 5 Æèçíü 8 Ðóñü 3 Îñêîëêè 1 Ìîñêîâñêèé òåëåãðàô 5 Îòãîëîñêè 2 Óëåé 4 Ôàëàíãà 1 Ìèíóòà 2 ×èñëî ïîäïèñ÷èêîâ ìåäèöèíñêèõ èçäàíèé ïðåäñòàâëÿåì â ñëåäóþùåì ñïèñêå (1880 ãîä) Âîåííî-ìåäèöèíñêèé æóðíàë ñ ïðèë. 7 St. Petersburger Medic. Wochenschr. Âîåííî-ìåäèöèíñêèé æóðíàë áåç ïðèë. 5 Âðà÷åáíûå âåäîìîñòè 2 Âðà÷ 4 Âåíñêàÿ êëèíèêà 2 5 Centralblatt. f. d. medic. Wissenschaften 1 Çäîðîâüå Ìåäèöèíñêîå îáîçðåíèå 6 Gesundheit 1 Ìåäèöèíñêèé âåñòíèê 2 Mediciniche Neuigkeiten 1 Annales d’Hygiène publique et de mèd. lég Berlin Klinische Wochenschrift 2 1 3 Schmidt’s Jrbücher d. Med. 1 Ïðîòîêîëû è æóðíàëû Êàâêàçñê. ìåäèöèíñê. îáùåñòâà 8 Courrier médicale 1 Ñáîðíèê ñóäåá. ìåäèöèí. è ò.ä. 4 Gazzette médicale de Paris 1 Ïðèìå÷àíèå. Çà áåçóñëîâíóþ òî÷íîñòü îáùåãî ÷èñëà ïîäïèñ÷èêîâ òðóäíî ðó÷àòüñÿ. Ìû ïðèâåëè òîëüêî íàì èçâåñòíîå ÷èñëî ïîäïèñ÷èêîâ ìåäèöèíñêèõ èçäàíèé. 354 Öåíû çà 1879 1879—1880 —1880 ãã. Ìóêè çà 1 ï ïóä óä Ðæàíîé Ïøåíè÷íîé ëó÷øèé ñîðò Ïîñðåäñòâåííûé Êðóï÷àòîé Ñîëîäà Ãîðîõà ñóøåíîãî Ôàñîëè Õëåáà ïå÷åíîãî çà 1 ôóíò Ðæàíîãî Ïøåíè÷íîãî ñàìîãî áåëîãî Ïøåíè÷íîãî ïîñðåäñòâåííîãî Ñèòíîãî Êðóï÷àòîãî Êðóï çà 1 ôóíò Ãðå÷íåâûõ êðàñíûõ Ãðå÷íåâûõ áåëûõ Ïøåííûõ Ñîðî÷èíñêîãî ïøåíà Èíäèéñêîãî ðèñà Ìàííîé Ïåðëîâîé Ìàêàðîí ëó÷øèõ Ìàêàðîí ïîñðåäñòâåííûõ Âåðìèøåëè Ìÿñà çà ôóíò Ãîâÿäèíû ëó÷øåé Ãîâÿäèíû îáðåçíîé Ãîâÿæüè íîãè ñ ÷àñòüþ ãîëîâû ßçûê ãîâÿæèé îäèí Ñîëîíèíû ëó÷øåé Ñîëîíèíû ïîñðåäñòâåííîé Áàðàíèíû ëó÷øåé Áàðàíèíû îáðåçíîé Öåíû çà 1868 ã. Íèçøàÿ öåíà â ëåòíåå âðåìÿ èë èëè è â ÿðìàðî÷íûå è áàçàðíûå ïðèâîçû Âûñøàÿ öåíà â çèìíåå âðåìÿ èëè âîîáùå â íåòîðãîâûå ìåÿöû Íèçøàÿ öåíà Âûñøàÿ öåíà ð. ê. ð. ê. ð ð.. ê. ð. ê. 1 1 1 4 2 3 1 — 50 40 — — 50 60 1 1 1 4 2 3 1 10 60 50 60 40 60 70 — — — 2 1 2 1 40 90 70 40 60 — 60 — 1 — 2 1 2 1 60 5 90 40 60 — 60 — — — — — 3 4,5 4 4 10 — — — — — 3 4,5 4 4 10 — — — — — 1,5 3 2,5 1,5 8 — — — — — 1,5 3,5 3 2 8 — — — — — — — — — — 7 6 5 10 12 12 12 12 10 12 — — — — — — — — — — 8 6 6 10 12 12 15 12 12 12 — — — — — — — — — — 4,5 3,5 1,5 7 15 8 12 8 7 8 — — — — — — — — — — 5 3,5 2 7 15 8 12 8 7 8 — — — — — — — — 7 4 50 15 6 4 6 4 — — — — — — — — 8 5 60 20 7 5 7 5 — — — — — — — — 4 2 25 15 3,5 3 4 2 — — — — — — — — 5 2 30 15 3,5 3 5 2 355 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà I Ñâåäåíèÿ î ñòîèìîñòè ïðîäóêòîâ åæåäíåâíîãî óïîòðåáëåíèÿ ïðè ðîçíè÷íîé ïðîäàæå â ãîðîäå Ñòàâðîïîëå Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÖåíû çà 1879 1879—1880 —1880 ãã. Áàðàíèé ãóñàê è ãîëîâà Êóðäþ÷íîãî ñàëà Ñâèíèíû Ñàëà ñâèíîãî Âåò÷èíû êîï÷åíîé Ñîëåíûõ ïåðåïåëîê Æèâíîñòü çà øòóêó Èíäåéêà Ãóñü Óòêà Êóðèöà Ïàðà öûïëÿò ßèö ñîòíÿ Ðûáû çà ôóíò Ñòåðëÿäè çàìîðîæåííîé Îñåòðèíû ñâåæåé Îñåòðèíû ïðîñîëåííîé Ñåâðþæèíû ñâåæåé Ñåâðþæèíû ïðîñîëåííîé Ëîñîñèíû ñîëåíîé Ëåùåé ñâåæèõ Êàðàñåé Ñóäàêà ïðîñîëåííîãî Òàðàíè ñóõîé ñîòíÿ Òåøêè îñåòðîâîé Áàëûêó îñåòðîâîãî Èêðû çåðíèñòîé Èêðû ïàþñíîé Ïàðà ãîëëàíäñêèõ ñåëüäåé Ïàðà êîï÷åíîé øåìàè Ñîòíÿ ðàêîâ áîëüøèõ Ñîòíÿ ðàêîâ ìàëûõ Ìîëîêà Íåñíÿòîãî 1 êóâ. (áîëüøîé øòîô) Ñíÿòîãî Ñëèâîê ñòàêàí Òâîðîãà 1 ôóíò 356 Öåíû çà 1868 ã. Íèçøàÿ öåíà â ëåòíåå âðåìÿ èë èëè è â ÿðìàðî÷íûå è áàçàðíûå ïðèâîçû Âûñøàÿ öåíà â çèìíåå âðåìÿ èëè âîîáùå â íåòîðãîâûå ìåÿöû Íèçøàÿ öåíà Âûñøàÿ öåíà ð. ê. ð. ê. ð ð.. ê. ð. ê. — — — — — — 10 10 9 15 20 30 — — — — — — 12 15 10 20 25 35 — — — — — — 8 10 8 15 20 20 — — — — — — 10 10 8 20 25 25 — — — — — 1 70 50 40 30 25 — 1 1 — — — 2 40 10 60 50 30 — — — — — — — 30 40 20 15 15 60 — — — — — 1 60 60 25 20 20 50 — — — — — — — — — — — 1 2 1 — — — — 30 30 30 35 20 20 10 8 8 50 70 20 — — — 40 70 50 — — — — — — — — — — — 1 2 1 — — 1 — 50 50 30 40 25 25 20 10 15 60 75 30 50 40 — 50 — 75 — — — — — — — — — 1 — — — — — — — — 8 12 11 10 10 10 10 6 8 — 15 35 40 40 30 15 50 20 — — — — — — — — — 3 — — — — — — — — 10 20 12 15 12 12 12 8 15 — 20 60 60 60 30 20 70 20 — — — — 20 15 15 10 — — — — 30 18 20 15 — — — — 10 8 6 2 — — — — 25 15 10 5 Ñìåòàíû ñòàêàí Ìàñëà ñëèâî÷íîãî ôóíò Ìàñëà êîðîâüåãî ôóíò Çåëåíè çà ñîòíþ Êàïóñòû Áóðàêîâ Îãóðöîâ ñâåæèõ ëåòîì Îãóðöîâ ñîëåíûõ çèìîé Àðáóçîâ Äûíü Êàðòîôåëÿ êðóïíîãî Êàðòîôåëÿ ìåëêîãî Ëóêà ßáëîê Âèøåí âåäðî ×åðíîñëèâà çà ôóíò Âèíîãðàäà çà ôóíò Ïðî÷èõ ïðåäìåòîâ çà ôóíò Ñàõàðà 1 ïóä 1-ãî ñîðòà Ñàõàðà 1 ïóä 2-ãî ñîðòà Ñàõàðíîãî ïåñêà çà ôóíò Ìåäà áåëîãî Ìåäà æåëòîãî Êîôå ëó÷øåãî Êîôå ïîñðåäñòâåííîãî Áåëûõ ñóøåíûõ ãðèáîâ Ìàñëà ïîñòíîãî ãîð÷è÷íîãî Ìàñëà ïîñòíîãî ïîäñîëíå÷íîãî Ìàñëà ïîñòíîãî äåðåâÿííîãî Ìèíäàëÿ Ëàâðîâîãî ëèñòà Çåðíèñòîãî ïåðöà Êîðèöû Ãâîçäèêè Ñàíäàëà Ìûëà êàçàíñêîãî ïóä Ìûëà áåëîãî ðóññêîãî ïóä Öåíû çà 1868 ã. Íèçøàÿ öåíà â ëåòíåå âðåìÿ èë èëè è â ÿðìàðî÷íûå è áàçàðíûå ïðèâîçû Âûñøàÿ öåíà â çèìíåå âðåìÿ èëè âîîáùå â íåòîðãîâûå ìåÿöû Íèçøàÿ öåíà Âûñøàÿ öåíà ð. ê. ð. ê. ð ð.. ê. ð. — — — 15 40 30 — — — 20 45 35 — — — 4 20 18 — 10 — 35 — 22 3 — — 1 3 2 — — 1 1 — — — — 75 40 — — — 75 35 — — 60 17 5 5 1 — 1 5 2 — — 1 1 1 — — — 20 50 10 — 50 80 40 20 40 50 20 7 2 1 — — 1 1 — — — 1 — — — 50 50 8 50 50 50 25 20 60 — 50 15 4 5 3 — — 2 2 — — 1 1 — — — — — 10 80 — — 30 25 — 20 80 15 6 7 7 — — — — — — — 20 10 17 20 18 70 60 80 25 8 8 — — — — — — — 20 10 18 20 18 70 60 90 30 8 8 — — — — — — — 20 — 18 20 15 50 40 50 25 9 8 — — — — — — — 60 50 20 20 15 60 45 65 30 — — — — — — 1 — 5 5 18 30 50 30 35 80 — 20 60 20 — — — — — — 1 — 6 5 20 32 50 30 35 80 — 20 — 50 — — — — — — — — 4 4 13 28 30 30 28 80 60 20 40 — — — — — — — — — 4 4 15 30 30 30 28 80 60 20 80 80 ê. 357 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Öåíû çà 1879 1879—1880 —1880 ãã. Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÖåíû çà 1879 1879—1880 —1880 ãã. Öåíû çà 1868 ã. Íèçøàÿ öåíà â ëåòíåå âðåìÿ èë èëè è â ÿðìàðî÷íûå è áàçàðíûå ïðèâîçû Âûñøàÿ öåíà â çèìíåå âðåìÿ èëè âîîáùå â íåòîðãîâûå ìåÿöû Íèçøàÿ öåíà Âûñøàÿ öåíà ð. ê. ð. ê. ð ð.. ê. ð. ê. Ìûëà æåëòîãî ðóññêîãî ïóä Ñâå÷åé ñòåàðèíîâûõ ôóíò Ñàëüíûõ ëó÷ø. ñîðòà Ñàëüíûõ ïîñðåäñòâåííûõ Ôîòîãåíà çà ïóä Êðàõìàëà ôóíò Ñèíüêè ôóíò Çà âåäðî Ñïèðòó Âîäêè õëåáíîé Êðàñíîãî ìåñòíîãî âèíà Ïèâà Ìåäà Êâàñà Çà êóá. ñàæ. 3-õ ïîëåíí. Äðîâ òîëñòûõ 1-ãî ñîðòà Äðîâ òîíêèõ 2-ãî ñîðòà Çà ïóä Êàìåííîãî óãëÿ Äîíñêîãî àíòðàöèòà Óãëåé êóëü 4 — — — 3 — — 50 30 16 15 20 15 20 4 — — — 4 — — 80 30 16 15 — 15 20 3 — — — 4 — — 60 30 12 11 80 12 20 3 — — — 4 — — 60 30 13 12 80 12 20 ? 5 2 1 3 — ? — — 80 — 15 ? 6 6 2 — — ? — — — — 20 7 3 2 1 1 — 60 80 — 20 20 30 9 5 2 1 1 — — — 50 80 80 40 25 18 — — 35 19 — — 20 14 — — 22 — 16 — — — 1 40 40 80 — — 2 50 50 — — — 1 20 20 20 — 27 — 25 1 50 Ñåíà ïóä Áîëüøîé âîç Êàìûøà âîç Ñîëîìû âîç Îâñà ÷åòâåðòü Âîäû âåäðî Âîäû áî÷êà — 4 2 2 2 — — 15 — — — — 1 30 — 8 2 2 4 — — 35 — 50 50 50 1,5 50 — 2 1 1 1 — — 10 90 50 50 70 1,5 25 — 5 2 2 2 — — 358 20 — 50 — 50 2 30 149 61 17 24 2,71 1,11 0,31 0,44 48 26 68 0,87 0,47 1,24 48 0,87 78 1,42 356 189 435 172 12 4 31 27 6,49 3,44 7,93 3,13 0,22 0,07 0,56 0,49 6 0,10 8 14 0,15 0,25 Îòíîøåíèå ê íàñåëåíèþ 1879 ãîäà â ïðîöåíòàõ 0,16 0,42 4,32 Ïðîöåíòû Îòíîøåíèå ê îáùåìó ÷èñëó áîëüíûõ â ïðîöåíòàõ 9 23 257 Èòîãè àáñîëþòíûõ ÷èñåë Àáñîëþòíîå ÷èñëî Áîëåçíè îðãàíîâ äûõàíèÿ Áîëåçíè íîñîâîé ïîëîñòè Áîëåçíè ãîðòàíè Áîëåçíè áðîíõîâ Âîñïàëåíèå ëåãêèõ (êðóïîçíîå è êàòàðàëüíîå) ×àõîòêà Äðóãèå áîëåçíè ëåãêèõ Áîëåçíè ïëåâðû Áîëåçíè îðãàíîâ êðîâîîáðàùåíèÿ Âîñïàëåíèå ïåðèè ýíäîêàðäèÿ Îðãàíè÷åñêèå áîëåçíè ñåðäöà Áîëåçíè ñîñóäîâ Áîëåçíè îðãàíîâ ïèùåâàðåíèÿ Áîëåçíè ïîëîñòè ðòà Âîñïàëåíèå îêîëîóøíîé æåëåçû (Parotisis idiopatica) Âîñïàëåíèå çåâà (Angina catarrhalis et phlegmonosa) Êàòàð æåëóäêà Êàòàð êèøîê îñòðûé Êàòàð êèøîê õðîíè÷åñêèé Êðîâàâûé ïîíîñ Âîñïàëåíèå áðþøèíû Áîëåçíè ïå÷åíè è æåë÷íûõ ïóòåé Ãëèñòû Äðóãèå áîëåçíè îðãàíîâ ïèùåâàðåíèÿ Áîëåçíè ìî÷åâûõ îðãàíîâ Áîëåçíè ïî÷åê Áîëåçíè ìî÷åâûõ ïóòåé 520 9,47 1,56 142 2,58 0,42 1358 24,74 4,08 22 0,40 0,66 359 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Òàáëèöà K Áîëåçíè, íàáëþäàâøèåñÿ â ã. Ñòàâðîïîëå â àìáóëàòîðíîé è ÷àñòíîé ïðàêòèêå â 1879 ã. Îòíîøåíèå ê íàñåëåíèþ 1879 ãîäà â ïðîöåíòàõ Ïðîöåíòû Èòîãè àáñîëþòíûõ ÷èñåë Îòíîøåíèå ê îáùåìó ÷èñëó áîëüíûõ â ïðîöåíòàõ Àáñîëþòíîå ÷èñëî Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÁîëåçíè æåíñêèõ ïîëîâûõ îðãàíîâ Áîëåçíè ìàòêè è ïîêðîâîâ åå 80 1,46 Áîëåçíè ÿè÷íèêîâ 12 0,22 Áîëåçíè âëàãàëèùà 26 0,47 141 2,56 0,42 Áîëåçíè áåðåìåííûõ 7 0,12 Áîëåçíè ïîñëåðîäîâûå 16 0,29 Áîëåçíè íåðâíîé ñèñòåìû Âîñïàëåíèå ìîçãà è åãî îáîëî÷åê 38 0,69 Àïîïëåêñèÿ, îïóõîëè è äðóãèå áîëåçíè ãîëîâíîãî ìîçãà 8 0,14 Áîëåçíè ñïèííîãî ìîçãà è åãî îáîëî÷åê 5 0,09 145 2,64 0,43 Íåâðàëãèÿ 51 0,91 Ïàðàëè÷è 22 0,40 Îáùèå íåâðîçû 21 0,38 Áîëåçíè êîæè, ïîäêîæíîé êëåò÷àòêè, ìûøö, ñóñòàâîâ è êîñòåé Îñòðûå íàêîæíûå ñûïè 27 0,49 Õðîíè÷åñêèå 64 1,16 Ïàðàçèòè÷åñêèå áîëåçíè êîæè 17 0,31 Ðàíû 24 0,43 ßçâû 86 1,56 Âîñïàëåíèå ïîäêîæíîé êëåò÷àòêè è íàðûâû 79 1,43 Îáìîðîæåíèÿ 12 0,22 Îæîãè 15 0,27 751 13,68 1,93 Äîáðîêà÷åñòâåííûå îïóõîëè 9 0,16 Çëîêà÷åñòâåííûå 13 0,23 Ðåâìàòèçì (ñóñòàâíîé è ìûøå÷íûé) 335 6,10 Ïåðåëîìû êîñòåé 23 0,43 Âûâèõè 11 0,20 Êîñòîåäà è íåêðîç 17 0,30 Äðóãèå áîëåçíè êîñòåé è ñóñòàâîâ 19 0,34 Èíôåêöèîííûå áîëåçíè Ðîæà 29 0,52 Îñïà 73 1,33 Êîðü 135 2,45 360 2,35 1,80 0,22 0,42 0,18 0,27 Áîëåçíè âåê, ñëåçíûõ ïóòåé, êîíúþíêòèâû è ðîãîâîé îáîëî÷êè Äðóãèå áîëåçíè ãëàç Áîëåçíè óõà 147 47 14 Âñåãî 5489 16,05 2,64 638 395 11,62 1,91 7,19 — 263 4,79 25 0,45 2,67 0,85 0,25 194 3,53 14 0,25 — — 99,95 Îòíîøåíèå ê íàñåëåíèþ 1879 ãîäà â ïðîöåíòàõ 881 Ïðèìå÷àíèÿ. 1. Áîëüíûå ñ íåòî÷íîé äèàãíîñòèêîé áîëåçíåé èëè íåäîæäàâøèåñÿ ñîâåòà èñêëþ÷åíû èç ÷èñåë ýòîé òàáëèöû. 2. ×èñëà òàáëèöû ïîêàçûâàþò ÷èñëî áîëüíûõ, à íå èõ ïîñåùåíèé. 3.  îáùóþ ãðóïïó «êàòàð êèøîê» âíåñåíû âñå áîëåçíè, ãëàâíûì îáðàçîì, äåòåé, äèàãíîñòèðîâàííûå êàê enteritis catarrhalis, dyspepsia, ëåòíèé äåòñêèé ïîíîñ, cholera nostras, infantum, tabes mesaraica, ñëèçèñòûé ïîíîñ è ò.ä., à â ãðóïïó áîëåçíåé «êàòàð æåëóäêà» îòíåñåíû îñòðûå è õðîíè÷åñêèå êàòàðû æåëóäêà (è 27 ñëó÷àåâ êàòàðà êèøîê) ó âçðîñëûõ. 4.  4-õ ñëó÷àÿõ âîñïàëåíèÿ áðþøèíû â 3-õ äèàãíîñòèðîâàí ïåðèòèôëèò, â îäíîì peritonitis acutissima âñëåäñòâèå ïðîáîäàþùåé êðóãëîé ÿçâû æåëóäêà. Âñå äðóãèå âèäû âîñïàëåíèÿ áðþøèíû è ïàðàìåòðèòû îòíåñåíû ê áîëåçíÿì ïîêðîâîâ ìàòêè.  ðóáðèêó «áîëåçíè áåðåìåííûõ è ïîñëåðîäîâûå» âõîäÿò âûêèäûøè, âîñïàëåíèÿ ãðóäíûõ æåëåç, îäèí ñëó÷àé ýêëàìïñèè áåðåìåííûõ è ïîñëåðîäîâûå ýíäîìåòðèòû. 361 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß 129 99 12 23 10 15 Ïðîöåíòû Îòíîøåíèå ê îáùåìó ÷èñëó áîëüíûõ â ïðîöåíòàõ 0,15 10,25 0,54 0,78 11,62 7,19 Èòîãè àáñîëþòíûõ ÷èñåë Àáñîëþòíîå ÷èñëî 8 (?) 563 30 43 638 395 Òèô Äèôòåðèò Ñêàðëàòèíà Êîêëþø Ïåðåìåæàþùàÿñÿ ëèõîðàäêà Âåíåðè÷åñêèå áîëåçíè Îáùèå ðàññòðîéñòâà ïèòàíèÿ Àíåìèÿ è õëîðîç Çîëîòóõà Öèíãà Ìàðàçì Îòðàâëåíèå Çàïîé Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÄèàãðàììà I êðèâàÿ ñðåäíåìåñÿ÷íûõ òåìïåðàòóð êðèâàÿ ñðåäíåìåñÿ÷íûõ ìàêñèìóìîâ êðèâàÿ ñðåäíåìåñÿ÷íûõ ìèíèìóìîâ 362 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Äèàãðàììà II òèõî þãî-âîñòî÷íûé þãîâîñòî÷íûé âåòåð ñåâåðíûé ñåâåðî-âîñòî÷íûé þæíûé þãî-çàïàäíûé âîñòî÷íûé ñåâåðî-çàïàäíûé çàïàäíûé 363 Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÄèàãðàììà III ÿñíî ïàñìóðíî äîæäü äîæ äü ñíåã ãðîçà 364 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Äèàãðàììà IV Íà 100 Íà 1000 10000 ÷åëîâåê 1000 ÷åëîâåê ðîäèëîñü ðîä ðî äèëîñü ïî ïî ãîäàì ãîäàì (ñðåäí. (ñðåäí . äëÿ îáîèõ ïîëîâ) ïîëîâ). . . (îáù. ñðåäí ñðåäí. . äëÿ îáîèõ ïîëîâ) ïîëîâ). Äèàãðàììà V Ðîæäàåìîñòü ïî ìåñÿöàì íà 1000 1000 ÷åëîâåê ðîäèâøèõñÿ (ñðåäí.. äëÿ îáîèõ ïîëîâ ïî (ñðåäí ïî 8-ëåòíåé 8-ëåòíåé ñëîæíîñòè) 365 Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÄèàãðàììà VI Íà 1000 1000 ÷åëîâåê óìåðëî ïî ãîäàì (îáù. ñðåäí. ñðåäí. äëÿ îáîèõ ïîëîâ). ïîëîâ). 366 ÌÅ ÄÈÊÎ -ÒÎÏÎÃÐÀÔÈß È ÑÀÍÈÒÀÐÍÎÅ ÑÎÑÒÎßÍÈÅ Ã ÓÁÅÐÍÑÊÎÃÎ ÃÎÐ ÎÄ À ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËß Äèàãðàììà VII IIa a Ñìåðòíîñòü ïî ìåñÿöàì è âîçðàñòàì âîçðàñòàì íà 1000 ÷åëîâåê óìåðøèõ 1000 óìåðøèõ (ñðåäí. (ñðåäí. äëÿ îáîèõ ïîëîâ ïî ïî 8-ëåòíåé 8-ëåòíåé ñëîæíîñòè). Ñìåðòü âçðîñëûõ îò 50 ë. è áîëåå Ñìåðòü äåòåé äî 1 ãîäà Ñìåðòü âñåõ âîçðàñòîâ 367 Ê . ÁÀ Õ Ó ÒΠÄèàãðàììà VIIb Ñìåðòü îò 10 äî 20 ë. Ñìåðòü Ñìåðò ü îò 5 äî 10 ë. Ñìåðòü Ñìåð òü îò 20 äî 50 ë. Ñìåðòü îò 1 äî 5 ë. Ìåäèêî-òîïîãðàôèÿ è ñàíèòàðíîå ñîñòîÿíèå ãóáåðíñêîãî ãîðîäà Ñòàâðîïîëÿ. Äèññåðòàöèÿ íà ñòåïåíü äîêòîðà ìåäèöèíû Êîíñòàíòèíà Áàõóòîâà. — Ñ.-Ïåòåðáóðã, 1881. 368 Ã.Í. Ïðîçðèòåëåâ. Èñòîðèêî-àðõåîëîãè÷åñêèé ïóòåâîäèòåëü ïî ãîðîäó Ñòàâðîïîëþ-íà-Êàâêàçå è åãî îêðåñòíîñòÿì (1921 год) Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ ×àñòü I Краткие исторические сведения о городе Ставрополе. Географическое положение и геогнозия местности. Соборная гора. Каменный крест на Соборной горе. Каменные столбы на Соборной горе. Крест во дворе интендантства. Могилы у креста во дворе интендантства. Двор интендантства и постройки на его площади. Военная гауптвахта. Ставропольская крепость. Кафедральный собор. Соборная колокольня. Постройки соборного причта. Фонарная. Барятинский сквер. Соборная лестница. Могилы у кафедрального собора. Пожарная каланча. Дом Главного штаба. Магистрат. Городская дума. Городской архив. Александровская гимназия. Николаевский проспект (Красная улица). Бульвар верхний. Площадка у старого бассейна против кафедрального собора. Курган на ярмарочной площади за Тифлисскими воротами. Бульвар нижний. Старая гимназия. Лавочная церковь. Часовня на Нижнем базаре. Тифлисские ворота. Дом юнкерского училища. Павлова дача. Карабин. Каменные ломки, или лавы. Гремучка. Виды на окрестности. Êðàòêèå ñâåäåíèÿ î ãîðîäå Ñòàâðîïîëå Точных сведений о времени возникновения поселения на месте, где ныне стоит г. Ставрополь со своими окрестностями, нет. Но тем не менее необходимо признать, что в самую отдаленную эпоху нашей истории и даже далеко до возникновения русского государства здесь кипела жизнь, жил какой-то культурный народ, который и оставил следы своего существования на нашем плоскогорье. Об этой прошлой жизни, бесспорно, сви детельствуют развалины построек, остатки жительства, укрепленные пункты, могильни ки, расположенные вокруг Ставрополя, не в далеком от него расстоянии. 370 371 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Такими свидетельствами далеко минувших лет являются у нас Русский городок, развалины большой постройки в урочище Валик в Казенном лесу, городок на спуске к селению Татарка, целый ряд курганов по речкам Ташла и Мамайка с остатками древних жительств и могильники с кирпичными в них склепами. К той же отдаленной эпохе относятся и каменные бабы, которые были найдены здесь, на месте Ставрополя, в значительном числе и которые частью сохранились ещё и до настоящего времени. Археология дает нам указания для определения времени, к которому можно отнести все эти остатки прошлого, и мы смело можем утверждать, что еще до нашей эры здесь, на нашем плоскогорье, на месте нашего города, шла бойкая жизнь. Но кроме этих остатков далекого прошлого, о нем нам говорят с полной достоверностью разные предметы домашней утвари, оружия, монеты и украшения. На месте Ставрополя найдены бронзовые топоры, бронзовые и железные стрелы, копья, древние металлические зеркала, ожерелья, бусы и, как уже сказано, каменные бабы, которые являются первыми памятниками культуры после каменных орудий. Из всех этих свидетелей минувших веков монеты с большей точностью говорят о прошлом; и монеты Парфянского царства и Босфорского, найденные здесь, ясно свидетельствуют о том, что и наше место принимало участие в мировой жизни этих отдаленных от нас эпох. Серьезное значение нашего плоскогорья в то отдаленное от нас вермя обусловливалось тем, что в восточной части Северного Кавказа, нынешней нашей губернии, был центр могучего влияния той исторической эпохи — город Великие Мажары, столица Хазарского царства, а на западе развивалась греческая культура в тех греческих колониях, которые очень рано возникли по берегам Черного и Азовского морей, и далее — Босфорское царство на теперешнем Крымском полуострове. Общение Великих Мажар, бывших центром всего тогдашнего культурного мира, с греческим западом шло именно чрез нынешнюю Ставропольскую губернию, и наше плоскогорье было одним из видных этапных пунктов того движения. Находимые предметы свидетельствуют об этом общении Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ и распространении влияния как того, так и другого народа. Последние археологические работы у нас на Северном Кавказе с положительностью удостоверяют широкое и могущественное влияние жившего здесь народа, хотя и исчезнувшего, но оставившего, несомненно, глубокий след в истории нашего края. Но вот настают времена христианства, и оно широкой волной идет с запада на восток, прорезывает горы до самого Каспийского моря и оставляет следы на Северном Кавказе в виде древних церквей, крестов, намогильных плит с надписями, целого ряда гробниц и построек; и как свидетельство этого периода у нас, на нашей горе, ныне называемой Соборной, находят каменный крест, доказательство жизни первых христиан, может быть, спасавшихся от гонения и искавших убежища в этих отдаленных от Греции и Рима местах. Само название Ставрополь происходит именно от этой находки здесь креста. Но наступившее затем движение народов, их уклад, сопровождавшийся страшными войнами, отодвигает историю Северного Кавказа в сторону, сметает бывшие здесь народы, делает его как бы временной стоянкой этих грозных военных лагерей, и мы только к IX веку снова видим нашу страну среди общей жизни народов, снова здесь развивается жизнь. Но новый натиск с востока в виде нашествия монгольских орд в XIII веке опять низводит страну к полному упадку. Северный Кавказ делается достоянием кочевых полчищ, их взаимных войн, военных передвижений целых народностей, и только к концу XVII века резко обозначается русское влияние, и русский человек все в большем и большем числе водворяется среди широких пространств Северного Кавказа. Когда возник Ставрополь, точно неизвестно, но правительство Екатерины II, желая обеспечить границу государства от Турции, решило построить ряд укреплений от Азова до Моздока, и среди намеченных пунктов была крепость №8, которая и основана затем именно на нашей нынешней Соборной горе, где теперь стоит двор интендантства. Найденный здесь каменный крест дал название крепости, которое потом перешло к казачьей станице, а потом и к самому городу. В 1777 году полковник 372 373 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Ладыженский приступил к устройству крепости, расположившись здесь с Владимирским драгунским полком. Этот день надо считать днем возникновения поселения на месте Ставрополя как военного пункта. В 1778 году пришли казаки с р. Хопра и расположились под горой с северной стороны. Скоро вокруг крепости и под защитой её возникла слободка, вольное поселение из зашедших сюда крестьян, отставных солдат, их семейств, и стала развиваться жизнь вне крепости, но все же подчиняясь военному управлению и входя в общий строй военной жизни без собственного управления. Ныне существующие у нас улицы Михайловская, Мавринская и Барятинская — это и были солдатские слободки первая, вторая, третья. Жизнь населения слободки всецело стояла в зависимости от крепости, от её потребностей и её положения в данное время. Господствующее положение крепости, благодаря возвышенной местности, значительный гарнизон и близость казачьей станицы делали место это вполне безопасным, и потому сюда потянулась значительная часть поселенцев, и слободки росли. Явилась необходимость создать другие условия для жизни этой части поселения при крепости, и в 1785 году 5 мая последовал указ Екатерины II об учреждении Кавказского наместничества, причем образованы были в Кавказской губернии три уезда: Георгиевский, Моздокский и Ставропольский — и Ставрополь был назначен уездным городом. День 5 мая и надо считать началом существования Ставрополя как города. В следующем году открыты были присутственные места. В это время Ставрополь представлял из себя ряд домов, довольно неправильно разбросанных по юговосточной и юго-западной стороне от крепости; на северной стороне была расположена станица, где теперь Хоперская улица и Станичные улицы, с церковью на Нижнем базаре, где теперь часовня, а на нашем нынешнем Николаевском проспекте рос лес, в нескольких местах были топкие места от родников, вытекавших из Крепостной горы, и один из этих ручьев пересекал его в том месте, где на площадке между бульварами ныне стоит бассейн, и тут шла глубокая водомоина по направле- Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ нию к нынешнему дому Меснянкина (старая гимназия). Население в это время было весьма невелико: всего 467 дворов и 27 лавок к 1780 году. Новый город не имел своей церкви и составлял приход казачьей церкви. Эта церковь построена в 1780 году, а первою церковью надо считать походную церковь Владимирского полка, помещавшуюся внутри крепости в плохом деревянном здании. Надо полагать, что церковь эта стояла на том месте, где ныне во дворе интендантства стоит крест. Впоследствии церковь эта (за уходом Владимирского полка) была оставлена и долго стояла без всякого призора, пока не была наконец продана и перевезена, кажется, в станицу Успенскую. В это время город не имел собственной отдельной земли, а земля была в общем владении с казаками, вернее жители-горожане пользовались казачьей землей и теми угодьями, которые составляли казенную землю. С переводом казаков в станицу Суворовскую в 1825 году казачьи земли остались в исключительном пользовании горожан; и наши архивы содержат много дел, возникших по поводу положения и способа пользования этим земельным казачьим имуществом. Этой земли осталось 16267 дес. 57 кв. саж. Таким образом, благодаря указу Екатерины II от 5 мая 1785 года Ставрополь из слободки при крепости обратился в город со значительной уездной территорией, жители из бесправных, подчиненных всецело суровому военно-крепостному управлению, обратились в горожан, права которых покоились на знаменитой «Грамоте на права и выгоды городам Российской империи», данной 21 апреля 1785 года. А потому день 5 мая и должен быть признан днем рождения нашего города и праздником ставропольцев. Ãåîãðàôè÷åñêîå ïîëîæåíèå Ñòàâðîïîëÿ Ставрополь находится под 450 с.ш. и 59,390 в.д. от острова Ферро и над уровнем моря стоит на 1790 футов. По тригонометрической нивелировке, произведенной Фуссом и другими, положение его определяется над уровнем моря на 1996 футов. 374 Ставрополь расположен на Темнолесском плоскогорье, идущем от Ташлы-Сырта, высшую точку которого составляет Чишгур-Ахчиш. Хотя горная цепь ТашлыСырта по-видимому, кажется, составляет продолжение кристаллической формации, основанием которой служит Эльборус, однако же при исследовании оказывается, что эта цепь состоит из эруптивных пород и более давнего происхождения, чем Эльборус, Казбек и Арарат; доказательством этому служат трахиты и лава последних гор, между тем, этих геологических элементов нет в Ташле-Сырте. Темнолесское (Ставропольское) плоскогорье состоит из двух ярусов третичной (молассовой) формации: нижнего и верхнего. Первый образовался из мергелий и темно-серого кремнистого известняка, заключающего в себе раковины. Верхний ярус составляют песчаники, в которых находится множество органических остатков, кораллов, раковин и проч.; и кроме сего в этой же формации находят кости китообразных животных и других крупных млекопитающих. Раковистый камень, на котором расположен Ставрополь, составляет верхний слой высшего яруса молассовой формации и состоит из песчаника, связанного известняковым цементом, преимущественно из мактра и венус. Камень этот на возвышенных местах города находится в обнаженном состоянии и добывается в глубоких лавах, а в низменных частях покрыт почвою от фута до сажени и более толщиною. Почва в Ставрополе в низменных местах болотистая, в местах подгорных — глинистая, по плоскогорьям — черноземная, она вообще состоит приблизительно из 24 частей песку, 40 частей глины и 26 частей чернозема с незначительной примесью извести. Кроме того, во многих местах имеются залежи кварцевого песка и по Тифлисской дороге, за ярмарочной площадью — твердый камень, состоящий из темно-серого кремнистого известняка. Наконец, на Кравцовом озере, на Грушевой имеются залежи торфа. 375 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Ãåîãíîçèÿ ìåñòíîñòè Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ Ñîáîðíàÿ ãîðà Самым интересным и достопримечательным местом в Ставрополе является Соборная гора, названная так потому, что здесь стоит Кафедральный собор во имя Казанской Божией Матери. Горя эта, составляя конец мыса, разделяющего две балки: справа — выемка бульвара и Николаевского проспекта, а слева — спуск в Подгорное — заканчивается спуском в долину и низменность, занятую нижней частью города и далее идущую к Надежде и Старой Марьевке. Здесь, на этой горе, все прошлое Ставрополя, его колыбель, вся его история. С этой горы открывается чудный вид на долину р. Ташлы с её чудной зеленью садов, огородов, длинных улиц и огромным пространством между Ташлой и Мутнянкой на 20 и 30 верст на восток. Как широкий горизонт открывается стоящему на этой горе, так и начинания, возникшие здесь, открывали широкие перспективы зарождавшемуся здесь поселению, предсказывая ему блестящее будущее. Каждый шаг на этой горе связан с воспоминаниями о далеком прошлом, тяжелых, бурных, кровавых днях долгой войны, этой величественной эпохи из жизни Кавказа. Маленькая по пространству, но сильная по значению, по занимаемой местности, гора эта символически знаменовала будущее маленького укрепленного пункта, никогда не мечтавшего стать шумным, многолюдным городом, центром всего края, каким стал Ставрополь. Покрытая вековым лесом, охваченная глубокими балками с пробегающими по ним ручьями и речками (Мутнянка, Ташла), гора эта с древних времен служила надежным убежищем и защитным пунктом для всех, кто искал укромного и безопасного места. Здесь возникло в древности маленькое укрепление, и сюда укрылись преследуемые в Римской империи христиане для создания своей общины — церкви и дальнейшей проповеди великого учения. Им, этим изгнанникам, и принадлежат первые просветительные шаги, и они ознаменовали свое вступление в чуждой им до того стране своим знаменем, символом распятого, поставивши на этой горе крест. Везде, где проходили гонимые христиане, спасаясь от 376 377 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ жестоких мучений, которым они подвергались в своей стране, они ставили кресты, знаменуя путь свой символом страдания, готовые на всякие лишения, какие пошлет им судьба в новой, дикой стране. Гора эта — излюбленное место гулянья для горожан, и ежедневно до поздней ночи можно встретить по ней гуляющих, зорко всматривающихся в окружающую даль расстилающейся перед ними низменности. Здесь и воркующие парочки, наслаждающиеся обворожительным видом и счастливые в эту минуту своей любовью. Сидя у подножия креста, невольно отдаешься прошлому, и мелькающие внизу огоньки кажутся бивуачными огнями военных отрядов, которые проходили здесь с великими и малыми завоевателями, делавшими нашу страну ареной своих подвигов. Все изменения в жизни Северного Кавказа и переживаемые события отражались на этой горе и оставляли на ней тот или другой след. Здесь мы видим остатки древнего доисторического нашествия на Северный Кавказ какогото народа восточного происхождения, который оставил нам величественный памятник — каменные бабы — древний памятник культуры. Каменные бабы разбросаны по всей нынешней губернии, и здесь они стояли группой. Статуи сделаны из грубого песчаника, но, видимо, выработаны прекрасно художником, который сохранил все особенности быта, и ясно видно, что народ переживал бронзовую эпоху и носил бронзовое оружие и предметы домашнего обихода На статуях изображены: зеркальце, нож, отвертка, меч, боевой топор и гребень для расчесывания волос. Видны воины: женщины и мужчины. На воинах на голове металлический шлем, металлический воротник, цепочка, на которой прикреплен спрятанный в карман на груди знак или часы, справа у бедра меч и боевой топор. На женщинах видны ожерелья, одежда с опушкой меховой и каемкой по краю, видны груди. На некоторых головной убор — большие шляпы. Несмотря на протекшие тысячелетия, статуи сохранились хорошо, за исключением тех, которые разбиты и испорчены безжалостной рукой последнего времени. Наша гора была свидетельницей пребывания этого народа... Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ Но вот идут христиане... Водружается крест. С севера движутся новые полки, идет русский человек... Крест на горе указывает на место, освященное молитвами изгнанников, и русский отряд обосновывается здесь, как и древний укрепленный пункт. Создается крепость. Идут битвы... Но время уносит противника, уносит и крепость, возникает город, и от прошлого остаются только небольшие остатки. Êàìåííûé êðåñò íà Ñîáîðíîé ãîðå Крест на Соборной горе сзади собора стоит на пьедестале, и под ним имеется на металлической доске надпись: «Крест по преданию поставлен Суворовым в 1780 году». Надпись эта не соответствует действительности, так как Суворов в этом году в Ставропольской крепости и не был, да и не было надобности ставить крест, так как крепость была закончена, была в ней церковь. В это время уже была построена тут же, под горой, в станице, церковь хоперскими казаками. Крест же этот имеет более древнее происхождение, он был найден здесь, на горе, при закладке крепости и поставлен христианами первых веков, укрывавшимися в наших пределах от гонений. Как известно, римские императоры делали Кавказ местом ссылки для христиан. План крепости 1809 года имеет важное значение, так как на нем обозначено место крепостной церкви, что и служило основанием при обследовании и промерах в отношении каменных столбов, стоящих тут же на горе, указанных ниже, и местонахождение крепостной церкви. Что касается этого последнего креста, то положительно известно, что он долгое время стоял в часовне, бывшей сзади собора, и пред ним постоянно горела лампада. Точных сведений о том, когда была сооружена эта часовня нет, но она тщательно поддерживалась до 1884 года, и в ней зажигалась лампада. Несомненно, если бы этот крест служил обозначением места, выбранного для постройки собора, то при сооружении собора он уже утерял свое значение, и место, где он стоял, должно было 378 Êàìåííûå ñòîëáû íà ñîáîðíîé ãîðå Каменные столбы, стоящие на Соборной горе справа от собора, составляют остаток ворот внутреннего двора бывшей Ставропольской крепости. Столбы сложены на цементе из тесаного местного камня, прочной постройки и сохранились хорошо. Но, к сожалению, и их коснулась разрушительная рука, и две плиты с правого 379 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ войти в пространство, занятое зданием собора, и не было смысла так тщательно его хранить. Точно так же, если бы он был поставлен Суворовым, он терял смысл при постройке крепостной церкви на другом месте. После 1886 году часовня была сломана и крест, вынутый из неё, оставался открытым. Но в 1889 году, ввиду объявленного чествования памяти Суворова, наше городское управление по совету гласного И.П. Кувшинского оцементировало этот крест и поставило на пьедестал как крест, поставленный Суворовым, сделав указанную надпись. Основанием для такой ошибки послужило то, что в городской управе, в присутственной комнате, висела картина, на которой изображен Суворов с подзорной трубой в руке, стоящий у развалин крепости или постройки, служившей ей началом. Картина, как говорили, кисти художника Лагорио, бывшего учеником ставропольской гимназии. С другой стороны, у Бентковского имеется небольшая статья «Суворов встречает 1780 год в Ставропольской крепости». В отношении этого креста у старожилов вовсе не было в памяти, и о постановке его Суворовым, наоборот, было мнение, и прочно сложившееся, что крест поставлен на горе жителями, добивавшимися постройки церкви во имя Св. Николая, приурочивая это благое дело к памятному для Ставрополя 1810 году, когда прекратилась чума, свирепствовавшая в Ставрополе и унесшая много жертв. Называли даже купца Чернова, который и хлопотал об этой постройке. Но если б это было так, то постройка собора делала крест ненужным, и его не стали бы хранить. Нахождение этого креста при основании крепости и послужило основанием для названия крепости и города — Ставрополь: Ставрос — крест, поль — город. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ столба сброшены и лежат тут же, а другие две такие же карнизные плиты унесены, в остальном столбы в прежнем положении, как в 1916 г. Размер столбов: вышина __, толщина __1; в столбах — крюки железные для ворот, которые отворялись наружу. Несомненность столбов, как остатков бывшей крепости, установлена промерами всего пространства бывшей крепости согласно плану крепости 1809 года, найденному Г.Н. Прозрителевым, о чем и был составлен протокол ученой архивной комиссии при участии инженера Маньковского в 1916 году, который и производил промер и обследование. В 1886 году была ещё видна часть стены каменной, идущей от левого столба сзади собора по направлению к постройкам причта. Стена была сложена из штучного тесаного камня, но в настоящее время нет и следов этой стены, хотя фундамент её, очевидно, остался. Êðåñò âî äâîðå èíòåíäàíòñòâà Крест во дворе интендантства, находящегося на этой же Соборной горе, на Соборной улице, обнесен железной решеткой и сохранился хорошо. При посредстве плана 1809 года выяснено, что этот крест стоит именно на том месте, которое обозначено на плане как место нахождения крепостной церкви. Этими данными установлено положение каменных столбов и существование в крепости церкви и устраняется предположение о постановке Суворовым креста в 1780 году на Соборной горе. Крест этот старинной формы и напоминает тот, который поставлен древними христианами. Он обнесен решеткою, конечно, после, но поставлен на том месте, где приходился алтарь бывшей здесь крепостной церкви и когда она была снесена. Такие кресты обычно ставятся после упразднений церкви и на том месте, какое соответствует нахождению престола. Ìîãèëû ó êðåñòà âî äâîðå èíòåíäàíòñòâà Обычно лиц почетных погребают у церкви и именно впереди алтаря, а, следовательно, и данные могилы у креста должны были находиться впереди стоявшей церкви, обращенной алтарем на восток; и крест, стоящий за 380 381 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ могилами, несомненно, указывает расположение алтаря. Над могилами была каменная плита без всякой надписи, очевидно, положенная впоследствии. При вскрытии могил там оказались два каменных склепа. Как председатель ученой архивной комиссии Г.Н. Прозрителев приступил к вскрытию благодаря тому, что служащие в интендантстве сделали попытку разрыть могилы. В склепе была вода, проступившая, очевидно, из почвы через нижнюю часть, через швы в камнях, бока же были хорошо промазаны известью и воды не пропускали; верх склепов был сложен из камней, положенных под углом и образовавших ребро. В обоих склепах лежали костяки покойников, на одном из них уцелели сапоги: кожа прекрасно выделана, черного цвета, дратва сгнила. Остатки остальной одежды свидетельствовали, что покойник был положен в форме полковника XVIII века. В памяти старожилов сохранилось воспоминание, что похоронен здесь командир крепости, убитый во время набегов горцев. Бывший окружной начальник палаты государственных имуществ Василий Степанович, умерший в 90 лет, человек, интересовавшийся стариной, развитой и о многом осведомленный из местной жизни, утвердительно говорил об этом. Первым комендантом и строителем крепости был капитан-полковник Ладыженский. Но когда именно он был убит, сведений нет, хотя надо полагать, что во время первого нападения кабардинцев на крепость в 1780 г., так как к 1800 г. был уже другой комендант. Во втором склепе покойник был в гражданской одежде, судя по простой черной пуговице (костяной) на его одежде. Покойник был небольшого роста, с небольшой головой. К сожалению, взятые из склепов черепа в мое отсутствие были снова брошены в могилу по распоряжению начальника вещевого склада и склепы зарыты, что и не дало возможности дополнить исследование и произвести измерение. Возможно, что второй покойник был женщиной и предполагают, что это была жена коменданта. Необходимо было снова произвести раскопки и сделать более тщательные исследования, но этому помешал в то время мой переезд в Тифлис в 1916 году. Перед моим отъездом, ввиду установления места нахож- Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ дения крепостной церкви, был отслужен молебен у этого креста в присутствии властей и всего состава ученой архивной комиссии и снята фотография, хранящаяся в Музее Северного Кавказа. Äâîð Èíòåíäàíòñòâà è ïîñòðîéêè íà åãî ïëîùàäè Нынешний двор интендантства, находящийся на Соборной улице, составляет часть того пространства, которое занимала Ставропольская крепость. Двор имеет трое ворот: двое — на Соборной улице (западные и восточные) и одни с площади от Александровской гимназии, — [и] обнесен каменной стеной из штучного тесаного камня, которая упирается в имеющиеся постройки и соединяет их. Здание, стоящее направо от входа во двор через восточные ворота, построено еще в 1790 года; со двора оно имеет колонны при входе. Это здание приемочной комиссии (провиантмейстерская комиссия), окна его с решетками железными выходят на Соборную улицу, постройка одноэтажная, каменная. Главный корпус (двухэтажный, с подъездом на Соборную улицу) построен позже, в 1820 году. Тогда была комиссариатская комиссия, и в 1864 году учреждено интендантство, вещевой склад и ставропольский кубанский продовольственный отдел. Складочные, вещевые магазины каменные, обращенные к собору, существовали еще во времена крепости, и в них были сделаны амбразуры, как вверху, так и внизу. Это длинная, очень прочная постройка с открытыми коридорами со стороны двора. На одном из этих магазинов была прибита чугунная доска в память посещения в 1837 г. Николаем I. Доска эта, по словам заведующего вещевым складом А.Д. Дядченко, была снята смотрителем вещевого склада Гиршем и, как он слышал, отправлена им в Петроград2 в конце 90-х годов. До 1864 году в главном корпусе в нижнем этаже помещалось казначейство и в выступе каменном во двор была кладовая, железные двери уцелели до настоящего времени. С учреждением вещевого склада был назначен смотритель склада, и был первым Фон-Вах, за ним Колобов, Росицкий, Гирш, Ахвердов, Яхнопольский, Ховренко, Васильев. Аким 382 Âîåííàÿ ãàóïòâàõòà Около двора интендантства, на площади между двором и Александровской гимназией, стояло небольшое каменное здание о четырех комнатах, с открытым коридором на каменных колоннах; в нем помещалась гауптвахта, и перед ней стояла пушка, из которой обыкновенно в 12 часов дня делали выстрел. Затем гауптвахта была переведена на Госпитальную улицу в новое здание, и старое здание было оставлено. Оно оставалось до 1886-88 годов, когда было передано городу и затем сломано. Гауптвахта эта связана с судьбой известного революционера Германа Лопатина. Он был арестован после сделанного у него жандармами обыска и содержался на этой гауптвахте, откуда и бежал. По другим рассказам, так как военный надзор был строг, то Лопатин, задумав бежать, просил перевести его в тюрьму, хотя здесь содержались привилегированные лица. Друзьям его удалось добиться этого перемещения в Ставропольский тюремный замок, откуда и состоялся его побег. На этой же гауптвахте содержались в 50-х и 40-х годах все бывшие тогда юнкерами впоследствии генералы и видные военные деятели, составлявшие высшие чины кавказского управления. Эти юнкера были сынками очень богатых помещиков (это была «золотая молодежь»), которых посылали на Кавказ для отличий и чтобы выслужиться и скорее получить офицерский чин. Проживая в Ставрополе, удаленные от военных действий с горцами, они предавались кутежам и вели кар383 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Данилович Дядченко был сначала помощником делопроизводителя, затем чиновником особых поручений, смотрителем магазина и, наконец, заведующим складом. В делах комиссариатской комиссии Дядченко видел указ Екатерины II о даровании каких-то милостей, но точного содержания не помнит. Что касается архива, то он был перенесен в главную гауптвахту в 1885 году на бывшей Госпитальной улице, где помещался военный архив, а часть была отправлена в Тифлис; оставшуюся часть в интендантстве разграбили в 1918 году, а остатки были проданы в 1919 году. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ тежную игру. Проигрывая большие суммы, они входили в долги, за которые должны были расплачиваться мамаши, жившие в своих имениях «на крепостных душах», как тогда говорили. Постоянные просьбы о высылке больших сумм для уплаты «долгов чести» становились для некоторых состояний не по силам, и вот те, кто победнее, обратились с просьбой в Петроград3, указывая на непомерную картежную игру. Голос их был услышан высшим начальством, и приказано было прекратить игру. Местное начальство точно исполнило приказ и виновных подвергло аресту на гауптвахте, где конечно, при военном надзоре карты никак не могли быть допущены. Исполнив приказание, начальство донесло в Петербург. Но, к удивлению всех, вскоре опять полетели жалобы родителей на большие проигрыши их сынков, хотя в указанное время виновные содержались под арестом. Снова последовала расправа, а начальство, предполагая плохой надзор, задумало внезапно проверить, как содержаться юнкера… Юнкера чинно сидели за столом, о картах и помину не было. Начальство было довольно и донесло в Петербург о результатах своего посещения. На самом же деле оказалось, что в это самое время велась самая азартная игра... Юнкера играли «на мух». Перед каждым сидящим за столом лежала небольшая крупника сахару, и все наблюдали, на чей сахар муха раньше сядет, тот считался выигравшим. Ставки были огромные. На этой же гауптвахте содержались пленные польские и французские офицеры из наполеоновских войск 1812 года и сосланные на Кавказ декабристы. Ñòàâðîïîëüñêàÿ êðåïîñòü Она занимала все пространство на горе от нынешнего Приютского переулка до спуска к Ясеновской улице. Эта возвышенность представляет мыс, образуемый балками: с одной стороны, с южной — бывший Николаевский проспект, а с другой — нынешние улицы Подгорного. Крепость была обнесена валом и стеной, на которой стояли пушки. Вокруг крепости рос большой строевой лес. Крепость господствовала над всей располагающейся перед ней на восток долиной ниж384 Êàôåäðàëüíûé ñîáîð Собор заложен в 1843 году, а окончен в 1847 году, византийского стиля о пяти куполах, план составлен архитектором Тоном по повелению Николая I, постройка производилась под наблюдением местного архитектора Ткаченко. История собора изложена в брошюре Г.Н. Прозрителева «Казанский кафедральный собор в Ставрополе-на-Кавказе». Собор имеет калориферное отопление, и пол вымощен чугунными плитами. Под всем собором имеется интересное высокое подвальное помещение, хорошо освещенное с южной стороны, с несколькими отделениями. В одном из них погребен епископ Ставропольский Феофилакт, а в другом — Александр Федорович Нестеров. Вход в этот этаж с северной стороны; из него есть ход в собор. Собор построен очень прочно, и главным его недостатком служат массивные пилоны, поддерживающие тяжелый купол, затесняющие собор и мешающие как размещению молящихся, так и общему виду храма и богослужению. Хоры устроены над притвором и, находясь вне пространства самого храма, не делают пение звучным, и вообще для проповедника собор не представляет удобств. В общем постройка красивая, и собор эффектно высится на возвышенности, издалека видный при подъезде к городу с северной и восточной стороны. С постройкой колокольни, при ее исключительной вышине, собор потерял много в своем величии, но на картине местного художника, изображающей Ставрополь 1848 года, собор величественно увенчивает возвышенность, 385 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ ней части нынешнего города и далее к селам: Надежде и Старой Марьевке, всем пространством правого и левого берегов р. Ташлы и Мутнянки. В ширину крепость занимала от спуска в Подгорное до нынешнего бульвара по Николаевскому проспекту (ныне Красная улица), и стена шла по нижней границе нынешней усадьбы Прозрителева. В соседней балке протекал ручей с хорошей водой, и сюда ходили из крепости по воду под прикрытием военной команды. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ высоко поднимаясь над рядом остальных зданий, расположенных по краю ее. Ризница собора содержит богатые священнические облачения и хорошей работы воздухи и другие предметы алтарной утвари. Из архиерейского облачения достойны внимания митры первых епископов Иеремии и Иоанникия. Интересна художественной работы серебряная вызолоченная массивная модель собора, вес ее около двух пудов. Из икон обращают на себя внимание в художественном отношении: «Снятие со Креста» — большое полотно в алтаре за престолом; Николая Чудотворца — в правом приделе с правой стороны; «Успение», писано на доске по золоту, оригинальная работа. На канунном столе — икона 1832 года, в центре — «Троица». На правом пилоне от входа — «Христос в багрянице и терновом венце», там же икона Божьей Матери. И обе хорошей работы. На переднем правом пилоне — икона Казанской Божией Матери XVIII века. Икона эта перешла из церкви станицы Ставропольской, когда она была упразднена и казаки вселились в станицу Суворовскую. Церковь ещё оставалась, из-за неё шел спор, и икона была взята из церкви, а казакам при переносе церкви досталась копия ее. Работа хорошего мастера и заслуживает внимания знатоков. Но в описи церковного имущества по поводу этой иконы говорится следующее: «Икона храмовая Казанской Божьей Матери написана в 1838 году в Москве взамен тако вой же иконы, бывшей в Ставропольской станичной Казанской церкви, перенесенной казаками со всем своим имуществом и утварью в станицу Суворовскую; так как все жители Ставрополя питали к сей иконе особенное почтение и благоговение и проводи ли ее с особенным сожалением и горестию, то бывший в то время церковным старо стою купеческий сын Иван Волобуев употребил свое старание как можно скорее и луч ше устроить и украсить настоящую икону, которая действительно заменила преж нюю». В правом приделе с левой стороны — икона Иоанна Крестителя, у которого на груди в чаше Спаситель. В ризнице хранятся: саккос Павла Тобольского, посох Игнатия из слоновой кости и серебряной оправы по дереву, две 386 Ñîáîðíàÿ êîëîêîëüíÿ Это трехъярусное каменное здание, сделанное из местного камня, по своей красоте, прочности и выдающейся высоте является единственным на всем Кавказе. Построена по плану губернского архитектора Воскресного, под его руководством и надзором, оконче387 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ главы змия. Облачение ар хиерейское пожертвовано из Киево-Печерской лавры и привезено епископом Иеремией, а также икона Антония и Феодосия Печерских и Божией Матери с надписью 15 августа 1844 года. Дарохранительница из серебра пожертвована купцом Михаилом Ртищевым в 1886 году, вес 30 фунтов (работа Хлебникова). Крест серебряный, пожертвованный в память примирения поссорившихся друзей Дмитрия Афанасьевича Венецианова и ректора семинарии. Евангелие, «бывшее в плену у Кази-муллы», доставленное епископом Иеремией, с надписью: «Сие Евангилие сколь достопримечательно по своей древности, сколько и по бедственному приключению. В 1831 году 1 ноября в утреннее время Кази-мулла, коему преемствовал нынешний изувер Шамиль, напал со своими полчищами на богоспасаемый град Кизляр и многих из граждан ограбил, многих предал мечу своему, многих увел в плен. Не пощажены и обитель сия Крестовоздвиженская, и церковь Свято-Троицкая; все почти, что имели сии храмы ценного: ризы, кресты, Евангелия среброкованые, — унес он. Тогда и сия священная книга похищена была из церкви, обнажена от всего, что было на ней из серебра вызолоченного, и брошена подле дома Мицкевича. Вновь оправлено оно строителем иеромонахом, ныне назначенным в сан игумена Вениамином, который рассказывал мне о сем. Иеремия, недостойный епископ Кавказский, мая 19-го дня 1845 года. Тому же подверглось и другое Евангелие, печатанное в царствование Елизаветы Петровны. 23 декабря 1848 года принесено в кафедральную ризницу как памятник древности. Другое Евангелие печатано при Петре I — 1713 года. Оправлено в переплет в 1881 году протоиереем Яковенко». Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ на с водружением креста 14 сентября 1867 году на средства собора (около 17 тысяч рублей) и средства городских обывателей; имеет высоту до креста 46 саженей, шар под крестом — 2 аршина 10 вершков и сам крест — 5 аршин 6 вершков. Крест железный, обтянут медной латунью и через огонь вызолочен. Цепи, укрепляющие крест, железные, оцинкованные, длиною 13 аршин. Глава колокольни луковичная, покрыта железом в виде чешуйчатых шашек и окрашена цветными красками. На колокольне колокола: первый колокол, весом 525 пудов, отлит в городе Ставрополе в 1852 г. на заводе купца Ефимова иждивением временного первой гильдии купца, коллежского регистратора Лавра Ермолаевича Павлова; второй, весом 104 пуда 23 фунта, устроен в 1844 году иждивением ставропольского мещанина Сергея Лунева; всех же колоколов семь. Со второго яруса колокольни открывается чудесный вид на все окрестности города Ставрополя и на цепь гор с двумя ее великанами — Эльборусом и Казбеком. Особенно хорошо наблюдать пред восходом солнца, когда это величественное светило восходит как будто из-под земли. Весь Ставрополь, с его пересеченной местностью и балками, кажется точно изображенным на карте; все здания умаляются, и улицы кажутся ленточками. Экскурсия на колокольню представляет громадный интерес, и с этой именно высоты всего лучше возможно изучение подробностей Ставропольской возвышенности. К сожалению, церковное и городское управления не обращали внимания на внутреннюю каменную лестницу, по которой приходится подниматься в ярусы колокольни, а в некоторых местах она делается небезопасной для поднимающихся по ней — ступеньки стерты от ходьбы. Ïîñòðîéêè ñîáîðíîãî ïðè÷òà Постройки эти представляют длинное здание, одноэтажное, где устроено несколько квартир. Здание это расположено внизу под горою, окружено садом и составляет часть Подгорного. Здание это — дом бывшего комиссионера Тамамшева, которому принадлежал и прекрасный сад с хорошими фруктовыми деревьями, 388 Ôîíàðíàÿ Это старинное полуразвалившееся деревянное здание составляет остаток того торгового ряда, который шел у крепостной стены на базарчике. Постройка оригинальная, в полтора этажа с балкончиком, уцелела до сих пор, несмотря на все произошедшие разрушения. Она прим389 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ уцелевшими частью и до настоящего времени. Здесь проходила крепостная наружная стена. Ворота двора причта выходят на площадку у подножья горы, где был расположен базар и шел ряд торговых лавок, до пересечения с Армянским рядом, ныне улицей, спускающейся к Нижнему базару. Угол Армянского ряда составляет двухэтажный дом Топоркова, где помещалась первая гостиница, под домом устроены прекрасные теплые подвалы. На другом углу этого здания помещался в 40-х—50-х годах бакалейный магазин Александра Федоровича Нестерова, известного своим даром городу 2500 десятин земли в Ставропольском уезде для нужд бедных горожан. Торговые лавки были расположены выше площади, и к ним были устроены каменные ступеньки во всю ширину спуска. В 1888 году в доме Топоркова помещалось убежище для бесприютных детей братства Св. Владимира, которое было основано Г.Н. Прозрителевым в 1888 году, и бесплатная столовая для бедных. Дом этот в то время принадлежал Приказу Общественного призрения и был затем куплен братством. В 1912 году убежище было переведено в новый дом, построенный братством на усадьбе бывшего инвалидного двора на Нижеслободской улице, а бесплатная столовая закрыта. Впоследствии усадьба причта была увеличена присоединением от площади, где стоит собор, участка земли, уступленного городским управлением по дарственной, совершенной в 1883 году, в количестве 578 кв. саженей для постройки причта. При постройке дома был проведен каменный забор и усадьба отделена от площади. До этого же на уступленном участке пожарная команда сваливала навоз и накоплялись целые горы его; навозные лужи текли и образовывали целые озера во время дождей, несмотря на близость церкви. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ кнута к горе и кажется, что это начало подземного хода. До устройства электрического освещения улиц здесь помещались фонарщики, зажигавшие уличные фонари на центральных улицах. Áàðÿòèíñêèé ñêâåð Сквер расположен по южному склону Соборной горы и представляет драгоценное достояние прошлого. Сквер засажен Нечмировым в память приезда князя Барятинского по взятии Шамиля в 1859 году. При господствующих северо-восточных ветрах сквер несет большую службу для городя он хорошо распланирован и прекрасно разросся. Богатейшие кленовые деревья своей могучей кроной дают тень и прохладу во время жаров и защищают от пыли. Лужайки между деревьев всегда располагают к отдыху и, к сожалению, за отсутствием надзора зеленая сочная трава их привлекает бродячий скот, который пасется наряду с детьми и нянями, ищущими прохлады и тени. Здесь же располагаются и влюбленные парочки на широких каменных скамейках. Благодаря заботам бывшего городского главы Розанова сквер отделен от площади каменною стеною и в настоящее время представляет хорошее место для гулянья. Один состав гласных думы предполагал в этом сквере произвести большую постройку и часть его вырубить. К счастью, более благоразумная часть под влиянием протеста некоторых лиц воспротивилась этому святотатству, и сквер уцелел. Положение сквера в центре города и на таком доступном для ветров месте обязывает всемерно оберегать его и поручить заботу о нем садовнику, чтобы не оправдалась русская пословица: «Глупому сыну не в помощь отцовское наследство». Уцелело одно дерево от прежнего леса. Здесь насажены: дуб, клен, акация. Ñîáîðíàÿ ëåñòíèöà Это прекрасное сооружение служит для спуска с соборной горы на Николаевский проспект. Лестница имеет 97 ступеней, 8 площадок, ширина ее __4. Сделана она из местного камня, очень прочного, и является украшением города среди всех построек. Это монумен390 Ìîãèëû ó êàôåäðàëüíîãî ñîáîðà Забытые могилы!.. Время пощадило вас, но люди щадят вас только потому, что слишком на видном месте покоятся останки, скрытые в ваших недрах. Но они, люди, и не принимают никаких мер к сбережению. И могила Варпаховского осела, пьедестал под мраморной колонной треснул, колонна наклонилась. И только собор спасает тебя, немого свидетеля погребения хранимого тобою покойника, в свое время отдавшего много труда и сил на служение краю, и теперь лишь надпись на твоей колонне напоминает о его существовании. Еще пройдут годы, колонна упадет, и безжалостная рука гробовщика поставит ее на другую могилу неведомого для тебя нового покойника, а надпись тщательно уничтожится. Могила Дарьи Кусаковой и её сына, генерал-майора Льва Ивановича Кусакова. Видное место в городе занимали эти мать и сын, и крупную роль играли они в истории нашего края. Судьба привлекла Кусакова на Кавказ. Из мелких чинов пробил он себе дорогу и, сделавшись дежурным штаб-офицером и помощником начальника области, был вершителем всех дел, восходивших на решение властей. Всё зависело от него, от его доклада. Весь Северный Кавказ был в его руках. Правда говорили, что и он сам был в руках у другого более хитрого и умного, у грека Посполитаки, обделывавшего за его спиной свои крупные дела. И ходила по рукам карикатура под названием «Бандура». Был изображен си391 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ тальное сооружение является выдающимся в архитектурном отношении. Окончена постройка в 1851 году, и по ней шел в городскую думу Александр II, в то время наследник, во время его приезда в Ставрополь. Очень красивый вид на эту лестницу от старого бассейна, стоящего на площадке между бульварами. Вверху лестницы устроено небольшое здание, служившее для помещения сторожа. В 1886 году при сооружении огра ды сделаны в конце лестницы каменные колонны с пирамидальными верхушками. К со жалению, каменные барьеры лестницы (стены) расхищаются, и лестнице грозит то же самое. Необходимо принять меры по охране. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ дящий на стуле Кусаков, изо рта его до ног через его большой живот натянуты струны, а сбоку стоит Посполитаки с смычком в руках и водит по струнам. Надпись гласит: «Яку знаю, таку граю». Деятельность Посполитаки широко развивалась в Екатеринодаре вообще в Черномории, среди кубанских казаков по аренде очень крупных рыбных заводов, дававших весьма крупные барыши, а также и по другим оброчным статьям. Кусаков имел крепостных крестьян, привезенных из России и поселенных им на своей собственной земле в Ставропольской губернии. Как с той, так и с другой стороны возникали постоянно жалобы, т.е. со стороны помещика — за неповиновение, за сопротивление и побеги, так и со стороны крестьянина — за притеснения от помещика. Наиболее строптивые из крестьян были даже сосланы в Сибирь по требованию помещика. Известен следующий случай. По жалобе помещика была сослана в Сибирь «за развратное поведение и другие нетерпимые поступки», как сказано в прошении самого Кусакова, девица, крепостная его Екатерина Кузнецова. За что именно была сослана Кузнецова, точных сведений нет, но в том же прошении Кусакова говорится, что из писем её, полученных из места ссылки, попавших к нему в руки, он узнает, что она делала много воровства в доме его, находясь в услужении у его матери и сестры и, передавала будто бы другим, и в письмах поименовывала участников и поручала им кланяться, и припоминала некоторые случаи воровства, и делала внушение матери, выхваляла жизнь в Сибири. Ввиду таких данных Касаков, узнав, что на почте получено страховое письмо на имя её матери, обратился в почтовую контору с просьбой о выдаче этого письма, но контора на точном основании почтдиректорской инструкции отказала в выдаче письма постороннему лицу. Принимая во внимание условия того времени и влияние Кусакова, нельзя не отметить гражданского мужества небольшого чиновника, почтмейстера, осмелившегося оказать сопротивление требованию такого влиятельного лица Дело это происходило в 1859 году. Кусаков подал жалобу губернатору и, ссылаясь на то, что требование было основано «по причине», чтобы 392 393 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ обнаружить преступление крепостных людей против владельца, просит о вскрытии письма и предъявлении его ему, «ибо если оно заключает неблагонамеренные внушения, то могут выйти вредные последствия от других моих крестьян». По распоряжению губернатора письмо было вскрыто и предъявлено Кусакову. В письме Екатерина в самых нежных выражениях шлет матери своей поклон и говорит, что она прибыла в город Томск и живет в услужении у чиновника, который, видя её старание и заслугу, выдал её замуж за хорошего человека, сапожника, и просит выслать ей на обзаведение денег и писать ей. Никаких угроз или преступных указании в письме не оказалось. Наконец, в феврале 1860 году. Кусаков выдал письмо матери Кузнецовой, прислав его из Екатеринодара (ныне Краснодар), где он состоял в это время начальником Штаба Черноморского казачьего войска. Вообще владение крестьянами на Кавказе не удавалось, и, ступив на кавказскую почву и видя свободную казачью жизнь и свободных переселенцев, крепостные при первой возможности разбегались в разные стороны и уклонялись от работ на помещиков. Кусаков был хорошим хозяином и уже в 50-х годах завел образцовое хозяйство и имел усовершенствованные земледельческие орудия и машины. Таких хозяйств в Ставропольской губернии было немного: Реброва, Юрьева и Скаржинского в Прасковейском (Святокрестовском) уезде, тяжело жилось крепостным. Дарья Кусакова была матерью Кусакова. Это старая дворянка из Тверской губернии, имевшая там ещё в 1812 году своих крепостных, которые частью и перешли в ставропольское имение Кусакова. Женщина она была с большим характером, властная, энергичная и с недюжинным умом. Она близко принимала участие в делах сына, и говорили, что областью правит не сын, а она. В какой мере это было справедливо, с точностью сказать нельзя, но во всяком случае, несомненно, что она имела огромное влияние на сына, а через него и на направление дел, которые проходили через его руки, а этим и на дела области, конечно, вероятно, в отношении разных назначений и хозяйственных дел. Сын относился к матери с боль- Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ шим почтением и дорожил её советами. Со смертью их прекратился в Ставрополе род Кусаковых, и дом их, находящийся на Верхнем базаре, был продан и приобретен дворянским депутатским собранием. Оба памятника [на могилах] чугунные, сохранились хорошо. Могила Гливенко. Он был протоиереем кафедрального собора и в то время имел большое значение: «Соборный протопоп». Могила Успенского. Дмитрий Успенский был ключарем, хотя он получил только семинарское образование, но был человек отзывчивый, просвещенный и интересовался стариной Ставрополя. Состоял председателем церковного археологического общества, но мало уделял внимания церковному музею. Когда в среде общества возникла мысль написать историю Ставропольской епархии, то он вошел в состав избранной комиссии и взял для разработки некоторые дела из консистории и успел написать несколько очерков из жизни духовенства в епархиальных ведомостях, но к дальнейшей работе не приступал. Участвуя в поездках архиерея по епархии, он вел дневник поездок и составлял интересные отчеты, но они не были напечатаны и остались в делах консистории. И к этой могиле заросла тропа, как и к остальным покойникам, рядом с ним лежащим. Ïîæàðíàÿ êàëàí÷à Мысль о постройке каланчи возникла еще в 1837 году вследствие представления городничего. Начальник области поручил строительной комиссии составить план постройки и смету. 3 февраля 1838 года общее управление кавказской области сообщило об этом окружному начальнику. Строительная комиссия составила план и отправила его в Градскую думу для указания места места постройки и способа, каким она может произвести постройку. Но Дума уведомила, что средств она не имеет, и общее управление просит окружного начальника высказать его мнение по этому вопросу. Окружной начальник, соглашаясь с мнением Думы, прибавляет, что есть более неотложные и важные нужды, как то: постройка помещения для пожарных инструментов, дома для аре394 Äîì Ãëàâíîãî øòàáà Главный штаб войск Кавказской линии. Дом этот остался без изменений до настоящего времени. Двухэтажное здание, хорошо построенное, оно и теперь принадлежит к лучшим домам города. Это первый дом, который суждено было посетить знаменитому Шамилю после его пленения в 1859 году при въезде в Ставрополь. Ìàãèñòðàò Здание, стоящее по линии верхней части Николаевского проспекта (ныне Красной улицы), в полтора этажа, 395 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ стованных женщин, — но они не удовлетворяются по недостатку средств города, и притом полицейское управление стоит на таком возвышенном месте, что почти весь город виден. Вследствие такого заключения окружного начальства исполняющий обязанности начальника области генерал-лейтенант барон Таубе предложил строительной комиссии отложить постройку каланчи до более благоприятного состояния городских средств. На этом и заканчивается дело о постройке каланчи. Но в апреле 1839 года строительная комиссия снова предлагает окружному начальнику избрать удобное место, так как предположено построить съезжий дом с каланчою близ сарая, где помещаются пожарные инструменты. Сообщение это подписал гражданский губернатор Семенов. Сама форма бумаги не оставляет сомнения, что вопрос о постройке уже решен и требовалось только исполнение формальностей. Полицейское управление в то время находилось на том самом месте на Соборной горе, где стоит и теперь, и, действительно, по своему местоположению оно господствовало над всей прилегающей низменностью, на которой были расположены станица и город, и с этого места, действительно, был виден почти весь город благодаря отсутствию построек, ниже расположенных по Соборной улице, Николаевскому проспекту, поэтому надобности в каланче большой не было. С каланчи хороший вид на Ставрополь. Но пожарная команда возникла еще в 1820 году, и служителями были полицейские солдаты. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ смешанной постройки, служило первоначально для помещения первого присутственного места магистрата, открытого в 1786 году. В нижнем этаже помещался архив. Вся история Ставрополя до 1848 году прошла здесь, в стенах этого здания. Ныне помещается в нем амбулатория для городских больных. От улицы здание отделено теперь каменной стеной, вследствие чего оно с улицы видно только вполовину. Тип постройки — обыкновенный дом с небольшими окнами и частыми переплетами в оконных рамах. Внутри оно переделывалось, но снаружи сделан только легкий ремонт. Ãîðîäñêàÿ äóìà Здание Думы расположено на спуске с Соборной горы, но все-таки настолько высоко в отношении окружающей местности, сильно понижающейся к востоку, что оно господствует над остальной местностью и при своем двухэтажном строении очень эффектно высится среди остальных строений. От самого восточного конца города и даже с прилегающей к городским (Тифлисским) воротам площади оно прекрасно видно и величественно венчает возвышенность, резко выделяясь на горизонте своими двумя башенками. Построено оно по плану архитектора Славянского, и, несмотря на простоту положенного в основание его мотива, оно очень красиво, легко и, благодаря соразмерности частей, нарядно и всегда имеет праздничный вид, хотя чуждо наружных украшений. Талантливый строитель с расчетом выбрал место для постройки и кокетливо набросил на башенки легкую крышу — опрокинутые тюльпаны, уперев в них шпили, как стебельки от цветочной чашечки. Построено оно в 1848 году. Низ здания был укреплен контрфорсами, составлявшими глухие боковые балконы, но в 30-х годах городская управа решила, упразднить эти балконы, считая их излишними и рассчитывая использовать нижнее помещение. После этой переделки через год здание дало трещину: южная сторона обнаружила сползание. Предполагая, что это неожиданное явление проис396 397 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ ходит от просачивания почвенных вод, решено было но проекту архитектора Бржезицкого обнести здание дренажной канавой, но разрушение не остановилось. Тогда убедились, что бывшие балконы имели свое значение, и снова их восстановили, хотя и в меньшем размере. Наконец, с назначением в 1910 году городским архитектором инженера Булыгина решено было переделать южную половину здания, углубив фундамент и осветив нижний (третий) этаж, сделав его жилым. Но эта крупная переделка в здании едва не повела к полному уничтожению всего здания и не лишила город этой красивой, оригинальной и ценной в историческом отношении постройки, служащей украшением центральной части города. Бывший в то время городским головою Поярков, не связанный с прошлым города воспоминаниями и совершенно чуждый ему, выдвинул проект снести до основания это здание и построить новое, хотя и на этом месте, но в новейшем стиле — муниципалитет. Ставропольская ученая архивная комиссия в лице председателя Прозрителева в видах охраны памятников местной старины настаивала на сохранении здания в прежнем его виде, допуская переделки, необходимые для укрепления, но без изменения внешнего его вида. Городская управа поддерживала проект городского головы и даже в своем докладе ссылалась на заключение академика Суслова, заявившего будто бы, что здание не имеет никакого стиля и может быть сломано. Но, несмотря на такой авторитет, архивная комиссия не отступала от своего настояния, и, к счастью, в думе нашлось большинство, ставшее на историческую точку зрения, и принят был первый проект. И таким образом здание уцелело. С балкона второго этажа этого здания открывается чудный вид на всю нижнюю часть города и раскидывающуюся даль с восточной стороны. Окаймляющие низменность горы, поднимающиеся террасами к югу, красиво выделяются на горизонте за 34 версты от города, видны села Надежда, Старомарьевка, белеют хатки села Бешпагира, прижавшегося в глубоком изгибе горы. А с крыши здания и его башни открывается прелестная панорама всей волнистой поверхности общей возвышенности с далеким Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ предгорьем и величавым гигантом Эльборусом, который высится над всеми горными исполинами, гордо подняв две свои головы. План Булыгина был выполнен вполне удачно. Внутри сделаны большие переделки, расположение комнат изменено благодаря прибавлению здания во двор, увеличению боковых крыльев, получились лишние комнаты и возможность сделать хорошую внутреннюю бетонную лестницу вместо прежней деревянной. Прежде это здание имело в главной зале хоры (в западной стороне его), и из них был ход в башню, из которой обыкновенно приезжавшие в Ставрополь любовались дивным видом гор. Вся история Ставрополя с 1848 года до последних дней связана с этой залой: в ней проходили и тяжелые, и радостные дни города. Сюда прибегали жители и в скорбные дни холеры сорок восьмого года; здесь ликовали и по случаю приезда в 1851 году наследника, будущего Александра II, с которым так много соединялось надежд; здесь город чествовал и Барятинского, сломившего упорство знаменитого Шамиля, которого он вез через Ставрополь в Петроград.5 Гроза Кавказа, Шамиль ехал пленником и все праздновали это огромное событие, так как с этим проездом было связано прекращение грозного военного времени, в котором и город нес большие тяготы и утраты. Все начинания для города исходили из этой залы и все выдающиеся кавказские деятели проходили здесь, связанные с тем или иным событием кавказской жизни. Здесь же, в этом зале, закончила свое существование и Городская дума городового положения, уступив место городскому Совету в 1918 году, как в 1870 году. Покончила свои дни шестигласная дума, созданная по указу 1785 года, в свое время бывшая громадным шагом вперед по пути гражданского развития страны. Почти половина всей истории нашего города связана со зданием городской думы. Все радости и неудачи город встречал в этом здании. Величественно оглядывает оно всю нижнюю часть города, колыбель его, из которой он постепенно вырастал, как дитя из колыбельки, рос, ширился быстро и уходил во все стороны. 398 399 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Красивое и приветливое здание это было первым украшением, да и теперь оно не потеряло в художественном отношении и не видит себе соперников в новом городе. Глинистый спуск, изборожденный рытвинами от потоков воды, густой бурьян и торчащие среди него камни — такой вид представляла из себя возвышенность, отделяющая ныне Николаевский проспект от Соборной улицы. У подошвы этой возвышенности был пустырь, и здесь собирался базар. Трудно было Ставрополю тягаться с другими городами России; развитие его сильно задерживалось военным управлением в крае, и, являясь областным центром, Ставрополь почти не знал гражданской жизни. Но вот 2 мая 1847 года состоялось высочайшее положение, и область была переименована в Ставропольскую губернию, а Ставрополь стал губернским городом. Жители встрепенулись. «Граждане не жалели денег и приносили огромные пожертвования на разные благотворительные учреждения», — пишет современник. В ознаменование этого перехода к новой жизни решено было основать каменное двухэтажное здание для присутственных мест городового управления. 29 мая 1847 г. была совершена закладка здания нынешней Городской думы. Постройка эта скоро изменила вид местности, и бурьян, и рытвины на глинистом спуске исчезли и перестали пугать местных жителей, служа прежде убежищем для темного люда. В новом здании должны были поместиться магистрат и Дума, помещавшиеся прежде в тесном и плохом деревянном здании. Граждане с любовью и энергией относились к новой постройке, и так как городских сумм на постройку по выработанному плану и смете не хватало, то первой гильдии купец Иван Ганиловский «из усердия к общественной пользе» постройку здания принял на себя и произвел на свои средства. Граждане видели в этом здании «свой дом», центр городской жизни, и все симпатии населения были направлены сюда. При закладке здания под основы его была положена медная доска со следующей надписью: «1847 года мая 29-го дня по Р.Х., в 22ое лето благополучного царствования Всероссийского императора Николая Павловича, при августейшей су- Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ пруге его, ее императорском величестве Александре Федоровне, наследнике, великом князе цесаревиче Александре Николаевиче и супруге его, ее императорском высочестве Марии Александровне, во время главного начальствования в Кавказском крае наместника Кавказского генерал-адъютанта князя Михаила Семеновича Воронцова, с благословения и освящения места Просвещенным Иеремиею, епископом Кавказским и Черноморским, в бытность начальником области генерал-лейтенанта Николая Степановича Завадовского, Кавказским гражданским губернатором генерал-майора Ивана Ивановича Норденстама и в присутствии многих почетных лиц заложено в городе Ставрополе на счет городских доходов и содействием ставропольского первой гильдии купца Ивана Григорьевича Ганиловского здание сие для помещения городовых присутственных мест: градской думы, городового магистрата и других городских управлений, по плану архитектора Славянского». С устройством здания думы явилась необходимость упорядочить и место вокруг него, и потому базар, согласно высочайше утвержденному плану города, перенесен к Воробьевскому предместью, т.е. на нынешнюю Александровскую площадь, называвшуюся тогда Татарским базарчиком. Это обстоятельство, стоявшее в связи с постройкой здания городской думы, имело огромное влияние на развитие города. С переводом базара и мелкой торговли на верхнюю часть города многие из жителей поспешили занять в этой местности места и возвели прочные каменные постройки. Город сразу двинулся на запад, скученность внизу уменьшилась и санитарное состояние города значительно улучшилось. Ранее возник там новый гостиный ряд (старые каменные ряды), и положение этой части города упрочилось. Около этого времени в нижней части города проведен был новый бульвар старанием командующего войсками генерала Завадского (от нынешнего бассейна до Тифлисских ворот), разработана Бабина роща (до того запущенная и крайне сырая) и названа Воронцовской, устроен общественный рассадник, тутовый сад, и, наконец, коллежский советник Нечмиров занялся разведением парка на 400 Ãîðîäñêîé àðõèâ А между тем, архив этот хранил дела от самых первых дней Ставрополя до последних знаменательных событий и составлял весьма ценный в научном отношении материал для истории всего края. Военное и гражданское управление краем отлилось в нем во все подробностях, 401 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ горе вокруг кафедрального собора, и был создан близ Варваринской церкви питомник для обучения воспитанников духовных училищ. Город сам стряхнул с себя спячку6, появились тротуары, мостики, канавы, преходы; жители стараются украсить и старые дома. Наконец в 1850 году появился дворянский клуб и возникает освещение улиц спиртовым газом (спирто-скипидарной жидкостью). Были освещены: Николаевская улица от госпиталей до Тифлисских ворот, Театральная, Александровская улицы и Александровская площадь. «Видя превосходство этого освещения, многие жители поставили у себя такие фонари», — говорит современник. А наместник Кавказа граф Воронцов, посетивший Ставрополь в 1851 году, распорядился ввести такое освещение в Тифлисе, для чего было послано туда из Ставрополя 12 фонарей для образца. К этому надо прибавить и возникновение у нас женского учебного заведения Св. Александры (ныне гимназия). И все это было сделано за три года. Таким образом, с возникновением здания городской думы связан целый ряд весьма светлых воспоминаний, оно как бы было толчком развития города, и мы вправе считать его памятником местной старины и дорожить по самим условиям его возникновения и той роли, какую оно сыграло в развитии самосознания граждан города Ставрополя. Безусловно, необходимо сохранить прежний внешний вид этого здания и в расширении держаться того же стиля. К этому обязывает наше прошлое. К сожалению, бывшие гласные всех составов интеллигентной думы не озаботились не только написать историю городского управления, но даже собрать материал для написания и допустили городской архив до самого плачевного состояния и даже до расхищения из него дел. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ так как жители-горожане своими обычаями и постоем глубоко вливались в огромный водоворот общей кавказской жизни, сплошь проникнутой неотложными требованиями великой Кавказской войны. Жители стонали от постоя, т.е. бесплатного предоставления квартир для военных команд и отдельных чинов, в громадном количестве проходивших через город и расположенных в нем. Только приезд Александра II в 1851 году принес жителям избавление, и постой был заменен денежным взносом в квартирную комиссию в удовлетворение неоднократных ходатайств жителей. И крепость со своим особым управлением для поселившихся под ее покровом обывателей, и первые домики пришельцев, боязливо приткнувшиеся к оврагам, и первый форштадт, а за ним и слободки, где солдатские жены и окончившие долгую службу солдаты и инвалиды повели хозяйство. Все нашло место себе в этом архиве, с яркостью отразив бытовые черты в своих ходатайствах. А вот и начало муниципалитета..,7 первый бургомистр, крупная личность — Яковлев, а за ним и магистрат. В высшей степени характерны первые шаги городских деятелей, ощупью шедших среди массы нахлынувших на них разнообразных дел и велений и твердо отстаивавших права и привилегии своих новых граждан. «А что, разумеется, до прав и привилегий граждан, то таковых мещане не имеют», — писали городские власти в ответ на строгие бумаги начальства. Тут и указы Кавказского наместнического правления, учрежденного в 1785 году. А вот и городская ратуша, и ее голова, и ратманы. И, наконец, городская шестигласная дума. Постепенно выдвигалось выборное начало, и городское управление все более и боле становилось на свои ноги, освобождаясь постепенно от административной опеки. Скромно, но устойчиво маленькая горсточка представителей города ведет свое хозяйственное дело, «обороняется» от властолюбивых губернаторов, власть которых была велика. А кроме губернатора была еще власть начальника области, а там главнокомандующего и наместника. Трудно было вести маленькое суденышко городскому кормчему, не имея ещё ни знаний, ни законов, 402 403 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ которые (указы) не всегда согласно давали указания, да и достать их было трудно. И господа, присутствовавшие по субботам, занимались чтением законов, как говорится в журнале магистрата. 1861-1864 годы принесли новые порядки, а с ними и светлые мечты на будущее. Сошел со сцены целый ряд упраздненных правительственных учреждений, и вся их длинная работа, целая эпопея нужд, горя и домогательств, без просвета нудных обывательских потемок8 спустилась в архив и ждала себе работника. Но вот и новая городская дума по городовому положению. Вот и городской голова Розанов и секретарь К.А. Росляков... Начинается широкое школьное строительство, народное образование в руках города... А вместе с этим и широкая борьба со старыми порядками и деятелями. Отбираются участки городского леса у долгосрочных арендаторов, которые завели в лесу целые хозяйства, пасеки. Возбуждается громкое дело по обвинению бывшего городского головы Деревщикова в растрате и хищениях. Долго С.Ф. Деревщиков стоял у кормила города, много отдал ему сил, построил огромные корпуса торговых лавок на Верхнем и Нижнем базарах, напоил город свежей ключевой водой из знаменитого источника Карабина, устроил водопровод и открыл бассейны в городе. Но новым деятелям казалось, что не обошлось без того, чтобы городские деньги не остались в кармане Деревщикова, и возникло обвинение. Пропали прежние заслуги, и вместо покойной, почетной старости — тюрьма... Но смерть распутала дело, и Деревщиков оказался не «хищником», а действительно общественным деятелем, оставившим городу крупное достояние в виде водопровода, торговых рядов, и не собравшим себе ничего. Умный, энергичный, с огромной практической сметкой, Деревщиков из крестьянских мальчиков вырос в общественного деятеля (без образования). Старые деятели ушли. Мещанство и купечество стояло у городских дел. Новые выборы дали думе чиновников, прежде не принимавших участия в городском управлении. Идет борьба с мещанским обществом. Но вот и скандальный процесс по обвинению казначея новой Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ городской управы Ермолова в растрате крупной суммы общественных городских денег. Ермолов приговорен к заключению в арестантские роты. Снова идет борьба между старыми и новыми: одни не жалеют денег на новые начи нания, опытные поля, постройку школ, устройство освещения; старые указывают на по вышение налогов, обеднение мещанства, безрезультатность начинаний, их большую стоимость — окраины во мраке и тонут в грязи, а все делается для центра. А вот длин ный ряд годов мучительных ходатайств, чтобы пробиться городу к железной дороге. Бурно заседает Дума, решая вопрос, оставить ли город в стороне от линии железной до роги или сделать его упорным пунктом. Вопрос, с которым связаны крупные интересы города. Настают и последние дни Думы. Снова борьба, но уже с новой властью — народной, выдвинутой переворотом 1917 года. Снова бурные заседания, но видно, что это конвульсии умирающего организма, не находящего себе поддержки в остальных частях тела: население не на стороне думы. Вот и власть Совета — большевики. Дума сошла со сцены... Не озаботились за свое длинное существование городские деятели собрать и портреты крупных своих сочленов. Никто не думал о завтрашнем дне и слишком отдавались интересам данного дня. Не сохранили и зеркало своей души — архив, который нелицеприятно учит, и в будущем историк с горечью и грустью будет собирать клочки разрозненных дел, не имея возможности дочитать до конца интересное дело. До 1848 года Дума помещалась в старом здании ратуши, которое впоследствии, с упразднением ратуши, было переделано внутри. В 1827 году дума помещалась там вместе со словесным судом. Здание это то самое, которое стоит по линии забора усадьбы нынешней думы. Архив первоначально помещался в нижнем этаже этого домика, затем в нижнем этаже нового здания, в северной его половине. Долгие годы хранил архив и любовно смотрел за ним архивариус Зенин, а за смертью его управа не имела постоянного архивариуса, и архив пришел в упадок. 404 Училище Св. Александры с пансионом для благородных девиц основано в 1848 году. Инициатором открытия этого заведения, второго в Ставрополе женского учебного заведения, была княгиня Е.К. Воронцова. Было образовано женское благотворительное общество Св. Александры, и из него выделен попечительный совет, который и заведовал делами. Открыто училище 12 октября 1849 года. В числе членов общества числилась и Евдокия Прозрителева, жена бывшего в то время секретарем городской думы Николая Прозрителева, мать Григория Николаевича Прозрителева. Место для постройки здания было подарено обществу Л.Е. Павловым, и само здание построено на средства его в 1862 году. Первоначальное здание занимало угол площади и нынешней Нестеровской улицы. Эта улица называлась Александрийской по имени училища. Впоследствии, в конце 80-х годов, к нему был пристроен по улице длинный корпус по плану и под руководством инженера Савицкого с подвальным этажом, в старой половине которого были расширены окна и помещение сделано светлым, удобным для жилья. В 1900 году в угловой части здания устроено помещение для церкви и над крышей сделан купол по плану инженера Кускова. Церковь светла, красива и имеет хорошую живость9. Постройка произведена на средства потомственного почетного гражданина Федора Александровича Леонидова. При здании хороший сад, а вся усадьба занимает целый квартал. В 1867 году преобразовано в шестиклассное училище и открыт педагогический класс. Затем оно переименовано в гимназию. Здание имеет хорошие большие залы, но старая часть темна, и нижний этаж сырой. Íèêîëàåâñêèé ïðîñïåêò (Êðàñíàÿ óëèöà) Центральная часть города всегда обращала на себя внимание как городского управления, так и властей. Особенно заботились о главной улице, которая называлась Черкасской, в силу того, что по ней шел тракт 405 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Àëåêñàíäðîâñêàÿ ãèìíàçèÿ Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ на Черкасск. Улица эта была самая проездная, и по ней шло официальное сообщение, приезд в Ставрополь и из России, и из Закавказья, и из губернии. Другого въезда в Ставрополь не было. Шла дорога из крепости на крепость Московскую, но эта дорога не была безопасна, «сообщение по ней шло с оказией». Обыкновенно раз в неделю из крепости до ближайшей крепости снаряжался целый транспорт с провиантом и другими принадлежностями для военных надобностей, и к нему присоединялись все приехавшие к тому времени и горожане, имевшие надобность выехать, и под прикрытием пушки в сопровождении команды обоз двигался в путь. Такие передвижения назывались оказией. С устройством Черкасского тракта, когда стало более безопасным движение на север, такие оказии остались в более глухих местах, как на Кубани. Ближайшая станица к Ставрополю Кубанской области Барсуки была под угрозой нападения горцев, и путь этот на Ставрополь был небезопасен. Чркасская улица представляла собой широкое пространство, разрезанное во всю длину с запада на восток ручьем, который размыл небольшой яр, наполнявшийся водою до краев, с быстротой пробегавшей по возвышенности, особенно во время дождей. От Соборной горы также протекал ручей в том месте, где теперь между концами бульваров стоит бассейн. Другой ручей протекал несколько выше, где в настоящее время сад губернаторского дома. Часть воды из ручья вытекала по нынешней Варваринской улице, которая от невылазной грязи называлась Грязной улицей. В грязи здесь еще в 50-х годах застревали подводы, и легковые извозчики избегали проезжать по ней даже в 80-х годах. В таком положении Черкасская улица оставалась до 1837 году. В этом году призжал в Ставрополь Николай I. Хотя были приняты все меры к благополучному проследованию государя, но на беду погода осенью была плохая, шел дождь и ямщик, вероятно, по неопытности, при въезде на Черкасскую улицу влетел в водомоину и экипаж застрял. Несмотря на все усилия, лошади не могли вытащить экипаж государя, и пришлось его высаживать и препровождать на извозчике. Уверяют, что даже некоторое рас406 407 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ стояние государь шел пешком под дождем. Крайне раздосадованный и больной лихорадкой, государь неприветливо встретил начальника области Вельяминова и, посылая прокляться тому, кто расположил город в таком месте, тут же заявил, что город надо упразднить и перенести на Кубань, где ныне стоит Армавир. Несмотря на все доводы Вельяминова, Николай стоял на своем и был не в духе. На другой день, как говорят, государь чувствовал себя лучше, и Вельяминов возобновил разговор о Ставрополе в защиту его, но успеха не имел. Случилось так, что государь после приступа пароксизма лихорадки захотел пить и потребовал холодной воды. Ему был подан стакан воды, обыкновенно употребляемой ставропольцами. Выпив залпом поданную воду, государь за обедом спросил Вельяминова, откуда такая вкусная вода. Вельяминов объяснил, что вода из местного городского источника Карабина, очень богатого водоема. Это обстоятельство в связи с тем, что государь после выпитого стакана воды почувствовал себя лучше, совершенно смягчило его, и заступничество Вельяминова увенчалось успехом. Город был спасен. Осмотр города также оказался в пользу его, и Николай согласился быть на открытии в Ставрополе гимназии и был на самом открытии. Говорят даже, что он сам высказал мысль о необходимости гимназии. Хотя ещё в 1812-1814 годах дворяне приглашались к пожертвованию на устройство гимназии, но дело не подвигалось. К отъезду государя погода улучшилась, и он уехал в хорошем расположении духа. В память этого приезда Черкасская улица переименована была в Николаевский проспект, но долго еще она продолжала называться просто Большой улицей. С этого времени стали заботиться о засыпке яра, отводе воды в русло ручья, где губернаторский дом, и, наконец, о замощении улицы. Вид города сразу изменился с устройством этой улицы, но упорядочена была главным образом верхняя часть. В 1844—1845 годах улица была замощена огромными каменными плитами, и во время грязи это представляло большое удобство, но зимою во время гололедки лошади скользили и падали. И случилось, что лошадь одного из высокопоставленных Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ лиц на большом ходу поскользнулась, упала и сломала ногу. Лошадь была дорогая, породистая, и владелец негодовал на городскую думу, приписывая вину ей. Вследствие этого приказано было перемостить улицу. С приездом Николая I в Ставрополь связано несколько анекдотов, хотя за достоверность событий можно ручаться. Николай I любил быструю езду на лошадях и не терпел промедления в запряжке и выезде на станциях. Погода также не останавливала его. На одной из станций близ Ставрополя служил почтовый чиновник Зленко, которому и пришлось провожать Николая. После отъезда Николая из Ставрополя этот Зленко подал по начальству рапорт, в котором просил занести в его формулярный список, что он удостоился высочайшего разговора, а именно: государь сказал: «Ты дурак», — на его замечание о погоде, что и было исполнено начальством. Другой случай был на станции Русской (первая станция от Ставрополя). Почтовую гоньбу содержал Ставропольский городской голова. Зная, что Николай любит бешеную езду, он запряг в его коляску четверых самых лучших, сильных и строгих лошадей и, не доверяя ямщикам, сам сел на козлы править лошадьми, и лихо пронесся по хорошей дороге. Коляска катилась, плавно покачивалась, и Николай был доволен. Но вот, когда подъезжали уже к станции, надо было подняться на пригорок, и ямщик-голова, боясь, чтобы лошади не замялись в тяжелом экипаже, прикрикнул на лошадей и лихо влетел на возвышенность, причем ловко обогнув косогор. Лошади взяли в карьер. Коляска раскачалась, и задремавший Николай испугался, опасаясь опрокинуться, и крикнул: «Дурак, держи!». Но ямщик-голова, не обращая внимания, лихо подъехал к станции, и лошади стали как вкопанные. Николай был доволен и, выходя из коляски, сказал, обращаясь к ямщику-голове: «Нет, ты не дурак!». Николай не знал, что беседует с головой. Плотников (голова), возвратясь в Ставрополь, доложил о случившемся городской думе и просил занести эти слова в аттестат, что и было исполнено. Черкасская улица входила в Черкасский тракт. Черкасский тракт возник сам собой в 1777 году благода408 409 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ ря постройке крепостей, через которые и шло первоначальное сообщение. В 1785 году было велено открыть почтовое сообщение с Царицына до Кавказской линии и до Черкасска, а селение обнести земляным валом. О состоянии этого тракта заботились ввиду большого проезда и единственного пути из России. В 1803 году князь Цицианов предписал ставропольскому исправнику Бабину сделать по дороге от Черкасска до Донской крепости туры, оплести их хворостом, «буде же того нельзя, то из земли сделать на каждой полуверсте по обеим сторонам дороги курганы вышиною сажень, а внизу поперечь две сажени, и буде можно было, осенью посадить на верхушках оных тополевые деревья». Распоряжение это имело громадное значение ввиду совершенно отрытой степи, где разгуливали страшные ветры, и во время зимних метелей при отсутствии близкого жилья проезжающие и путники попадали в самое ужасное положение, сбиваясь с дороги. Нередки были случаи замерзаний блуждающих в степи проезжавших и сбившихся с пути. О размерах снежных метелей во время зимы и страшной опасности от них для движения можно было судить по тому, что в настоящее время останавливается движение поездов из-за снежных заносов по линии Владикавказской железной дороги и по Ставропольской ветке. Распоряжение это стояло в связи с представлением Цицианова почт-директору от 15 января того же года о необходимости открыть почтовый тракт от Черкасска до Георгиевска, так как почта в Георгиевск получается через Астрахань и делает этим путем 500 верст кругу. Впоследствии по сторонам дороги были сделаны каменные, сложенные из тесаных камней столбы, причем по гладкой стороне, обращенной к дороге, можно было ощупью ночью узнать направление пути. Столбы эти уцелели частью до настоящего времени. Гнев Николая I и его раздражение против Ставрополя были, конечно, неосновательны, тем более, что лица, знакомые с условиями, всегда высказывались в пользу Ставрополя. Так, сенатор Мертваго, ревизовавший Кавказскую губернию [в] 1818 году, высказал мнение, что следует переименовать губернию в звание области, учредя су- Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ дебные и правительственные места в Ставрополе, «яко в единственном месте, на город похожий, и он всегда будет центром торговли и лучшим для жительства местом». То же писал и Ермолов, бывший в Ставрополе в 1821 году, настаивая на переводе представительных учреждений из Георгиевска по нездоровому его климату в Ставрополь. В 1802 году Кавказская губерния была образована из пяти уездов: Кизлярского, Моздокского, Георгиевского, Александровского и Ставропольского, губернским городом был назначен Георгиевск. Кавказская губерния была переименована в область 24 июля 1822 года, областным городом назначен Ставрополь. В 1847 года 2 мая Кавказская область переименована в Ставропольскую губернию. В 1860 году ноября 9-го образованы Терское и Кубанское войска из бывших Черноморского и линейного войска казачьих станиц, и часть Ставропольской губернии отделена от нее. Ставрополь к этому времени был уже настоящим городом, оправдав мнение сенатора Мертваго и Ермолова. Несмотря на тяжелые условия заселения, в Ставрополе было еще в июле 1806 году купцов — 247, мещан — 408, дворовых — 69, но уже существовал форштадт (близ Троицкого собора). В 1811 году было: ìóæñêîãî ïîëà æåíñêîãî ïîëà äîìîâ Äâîðÿí 64 61 27 Äóõîâíûõ 11 11 4 Êóïöîâ 175 157 44 Ìåùàí 446 450 171 Îòñòàâíûõ ñîëäàò 82 79 42 Êàíöåëÿðñêèõ ñëóæàùèõ 8 7 3 Âîåííîñëóæàùèõ 69 38 68 Âäîâûõ ñîëäàòîê 10 33 19 Êðåñòüÿí 17 22 — Îäíîäâîðöåâ 155 122 50 Àðìÿí 45 5 19 Èòîãî: 1081 1016 417 А 5 ноября 1811 года открыто в Ставрополе всенародное училище. В 1812 году возникал вопрос о постройке купцами за свой счет торговых лавок. В 1829 410 *** Другой тракт издавна шел по Кавказской области через село покойное (основано в 1784 году) до Астрахани (400 верст). По сведениям архива села Покойного 10 февраля 1820 года шел из Астрахани транспорт — 450 верблюдов казенных — и старосте с. Покойного выдана начальником отряда квитанция, что им было дано 2 проводника до села Благодарного, 21 февраля было дано 10 проводников для сопровождения транспорта военных вещей, 23 апреля дано 6 человек проводников до Маслова Кута для сопровождения 5 артиллеристов. Ставрополь был центром, и от него шли тракты на Россию: [станции] Русская, Московская, Донская, Безопасная, Преградная, Медвежье, Летник, Песчанокопская, Ср. Егорлык. На Владикавказ: Старая Марьевка, Базовая, Сергиевка, Калиновка, Александров, Саблинская, Сухопадинская, Александрийская, Георгиевск, Старопавловская, Солдатская, Прохладная, Пришибская, Александровская, Змейская, Ардонская, Владикавказ. 411 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ году были устроены кана вы для стока воды и поставлены фонари. В 1836 году открыта гостинца Ганиловского, где ныне окружной суд. В 1833 году было позаимствовано из Приказа общественного призре ния 70 тысяч рублей на постройку ярмарочных лавок. В 1835 году открыта ремесленная управа. Интересно, между прочим, распоряжение о неоштукатуривании домов в том году, когда они выстроены, для избежания сырости. Поднимался в 1837 году вопрос о пере воде базара на Александровскую площадь. Базар помещался на площадке, которая ныне находится у подножия спуска с Соборной горы к Армянской улице и Нижнему базару, занимая и улицу, идущую к Ясеновскому бассейну; тут были торговые лавки, остаток ко торых составляет фонарная. Словом, город, видимо, жил здоровой жизнью людей, же лавших благоустройства и порядка в общественных делах. Собирали горожане между собою деньги и на окончательную отделку Троицкого собора, и на постройку в будущем церкви во имя Св. Николая на горе. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ На Екатеринодар: Русская, Рождественка, Егорлыкская, Камышеватская, Григорополисская, Промежуточная, Темижбекская, Кавказская, Казанская, Тифлисская, Ладожская, Усть Лаба. Áóëüâàð âåðõíèé Верхний бульвар, идущий от старого бассейна до пересечения Николаевского проспекта Театральной улицей, частью еще остаток того леса, который когда-то рос по этой части города и составлял сплошную заросль с садом губернаторского дома. Впоследствии посажены были деревья. Тополи посажены в 1848 году по распоряжению князя Воронцова. Старые деревья, достигавшие значительной толщины, вырублены. В 50-х годах эта часть бульвара (верхняя) настолько была густа, что вечером небезопасно было ходить. Площадка против окружного суда образована в 80-х годах, и здесь предполагалось устроить кофейную и одно время производилась довольно бойко торговля чаем, молоком, пирожным, но затем в 1907 году еврей Гликштейн, занимавшийся жестяным промыслом, выпросил себе разрешение построить киоск ниже этого места, рядом с площадкой, устроенной городским головой Ивановым для игр детей (против губернаторского дома), и открыл там торговлю в своей кофейне. Особенно бойко он торговал вафлями (парижскими), и публика вся повалила к нему. Эта часть бульвара, разделяясь на три аллеи, является прекрасным местом для отдыха, благодаря своей тенистости, а вечером и ночью скамейки верхней его части все заняты воркующими парочками, и это любимое место любовных свиданий. Бульвар этот — богатое украшение города и требует особенного внимания для его сбережения. Ïëîùàäêà ó ñòàðîãî áàññåéíà ïðîòèâ Êàôåäðàëüíîãî ñîáîðà Площадка, в которую упирается этот бульвар, с устроенным на ней бассейном — самое бойкое место в городе ныне, но в старые годы место это было довольно глухое. Бассейн устроен здесь в 1840 году на средства купца Тамамшева, и вода взята из источника при тюрьме. 412 413 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Между прочим, с ней связано одно трагикомичное событие начала 50-х годов. В то время Ставрополь был военным центром, здесь сосредоточено было все управление, была масса войск, и сюда из внутренней России направлялись все жаждущие отличий в военных действиях, которые в широком масштабе шли в эти годы против горцев. Сюда стекалась молодежь богатых и знатных фамилий, крупных помещиков в надежде путем отличий в боях получить офицерский чин и открыть себе путь к дальнейшему повышению. Много юнкеров проживало в Ставрополе в ожидании назначения в отряд и проводило жизнь в кутежах, попойках и развлекалось разными скандалами по ночам. Бульвар верхний служил для них излюбленным местом. Переворачивание скамеек бульварных, ломка скамеек у ворот дворов, на которых обыкновенно сидели обыватели во время праздничного отдыха, перемена вывесок над магазинами с одного на другой — все это было делом рук юнкеров. Богатство и связи давали возможность всем участникам дебошей оставаться безнаказанными даже в более крупных дебошах. Начальство, несмотря на жалобы, не могло справиться с этой «золотой молодежью», хотя и принимало меры. Но арест на гауптвахте для них был своего рода развлечением. Жаловались на своих сынков из России и мамаши в том, что они проигрывают в карты большие суммы, и начальство применяло даже арест в случае обнаружения азартной игры. Начальство не могло сладить с разнузданностью юнкеров. И вот эта молодежь, бродя ночью под Рождество по городу (в то время не было еще обычая устраивать елки), встретила на площади перед бульваром идущего в кафедральный собор к заутрене протоиерея Гремяченского. Протоиерей шел снизу, где он имел свой дом. Недолго думая, компания окружила протоиерея и начала чинно подходить под благословление. Не спеша производили эту церемонию, а протоиерею надо было поспешить к архиерейскому служению. Окончив это глумление, юнкера, оцепив кружком батюшку, распрашивали, куда и зачем он спешит. Наконец, потребовали, чтобы он проплясал здесь же, на морозе, трепака. Ошеломленный, Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ батюшка протестовал, ссылаясь на греховность требования, на святость праздника, на звон колокола и т.п., но ничего не помогло, — компания настаивала на своем. В соборе уже тревога: почему нет протоиерея, архиерей уже приехал. А протоиерей, подняв рясу, усердно отплясывает трепака, подбадриваемый понуканиями и угрозами злых шутников. Вспотел и устал батюшка, и взмолился к своим мучителям. Смиловались, наконец, отпустили. Изумлению и удивлению от такого нахальства не было конца, когда прибежавший протоиерей рассказал архиерею о постигшем его несчастии. Наутро весь город уже говорил о событии. Начальство было возмущено таким поступком, но в результате — та же безнаказанность, так как виновных не оказалось. История эта была замята и до Петрограда10 дошла только в рассказах, но не в донесениях. В городе говорили, что будто бы это глумление над протоиереем было местью ему за то, что он, ссужая проигравшихся картежников деньгами, брал большие проценты, и многие снисходительно относились к поступку юнкеров. Другая проделка, более злая, жестокая и преступная, имела своей жертвой девушку. Это было уже злодеяние. Êóðãàí íà ßðìàðî÷íîé ïëîùàäè çà Òèôëèññêèìè âîðîòàìè Вблизи Ставрополя, за Тифлисскими воротами, на кургане в трех верстах от города, стояла казачья вышка. Это был казачий пикет — наблюдательный пункт для безопасности от нападения горцев. В 50-х уже не было нужды в этом наблюдении, и казачий надзор в этом месте был снят, но вышка осталась. Это было деревянное сооружение на четырех столбах, вышиною аршин 6-9, с полом, крышею и барьерными стенками. Для входа на эту площадку приставлялась лестница. На этой площадке (на вышке) дежурил казак, наблюдавший за появлением неприятеля в прилегающих к городу балках и ложбинах, а внизу, в землянке, находились остальные казаки, составлявшие пикет в случае надобности, дававшие знать об опасности в город или другой укрепленный пункт. Опасность Ставрополю в это время с этой стороны уже не гро414 Áóëüâàð íèæíèé Бульвар этот, начинающийся от площадки и идущий до Тифлисских ворот, насажден по распоряжению начальника области Завадовского в 40-х годах и носил название Завадовского, о чем гласила доска с надписью на одной из каменных колонн, высеченных в виде пирамиды и поставленных при начале бульвара: «Бульвар Завадовского». После смерти Завадовского доска была снята, и постепенно все забыли, кому город обязан этим прекрасным насаждением. Оба бульвара разделяют Николаевский проспект на две части или улицы и являют ся украшением города. Эта прекрасная тенистая аллея служит главной дорогой для сооб щения с нижней частью города и с вокзалом, давая в то же время отдых идущим и место для прогулки и игр детей. Здесь до устройства бульвара была промытая водой ложбина с грязными берегами, и переходили ее по плохоньким деревянным мостикам. Сюда же втекал и ручей из Соборной горы, начинаясь от угла второго ряда лавок старого гостиного ряда за лавочной церковью. Родник забили и обра415 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ зила. Такие вышки были по дороге к монастырю, где постовой пункт, и на дороге в Татарку, где разрытый курган. И вот на такой вышке, стоявшей за Тифлисскими воротами, было совершено злодеяние в одну из ночей 1852 года. Наутро проезжавшие из ближайших станиц жители заметили, что на вышке висит что-то странное. Прибывшие из города власти увидели висящую на вышке вниз головой женщину, одетую в бальное платье, причем опустившиеся юбки и платье закрывали голову, а ноги и нижняя часть тела были обнажены. Дознанием установлено было, что девушка эта накануне была на балу в городской ротонде и весело танцевала. Когда она уехала с бала, никто не заметил, но больше не возвращалась. За что погибла эта несчастная и такой ужасной смертью, осталось неизвестным, точно так же остались неизвестными и виновники этого возмутительного преступления, но все называли юнкеров и говорили даже, что были известны имена участников. Дело заглохло. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ зовали колодец, который существо вал до настоящего времени. Вода в нем очень хорошая. Ручьи, вытекавшие с противопо ложной стороны улицы, тогда ещё не застроенной, протекали по уклону на юг и восток, и здесь была невылазная грязь, трясина до самой площади, и сама улица называлась Грязной. Извозчики застревали в этой грязи, и улица была в дождливое время непрохо димой. Ныне она называется Варваринской, и вымощена только в конце 90-х годов XIX столетия. Ñòàðàÿ ãèìíàçèÿ Здание это, стоящее на углу Николаевского проспекта и Варваринской (Грязной) улицы, является очень интересным в архитектурном отношении. Воздвигнуто оно в конце XVIII столетия и относится к самым старым зданиям Ставрополя, и до постройки зданий в соседстве с ним оно эффектно выдвигалось среди невзрачных строений старого города, составляя лучшее его украшение. Здесь были первые лучшие магазины. Название старой гимназии оно носит потому, что в нем помещалась мужская гимназия, открытая в 1837 году, в год приезда в Ставрополь Николая I. В закругленной части здания была устроена церковь. До 70-х годов гимназия находилась в этом здании, затем переведена была в новое здание, воздвигнутое на Александровской площади. Ëàâî÷íàÿ öåðêîâü На нынешнем Николаевском проспекте (Красная улица), на левой его стороне, считая от верхней части города, стоит среди домов и старого корпуса лавок церковь во имя Нерукотворного Спаса. Церковь построена в 1828 году на средства купцов, которые участвовали в постройке гостиного ряда. По общему соглашению было решено две средние лавки оставить для церкви, и для устройства ее подняли купол выше корпуса, а на уровне крыши остальных лавок соорудили пол и передний фасад украсили колоннами в дорическом стиле с треугольниками на них, в церковь вела широкая деревянная лестница. До перестройки церкви в 1915 году и рядом стоящего здания мещанской управы на этом здании была доска 416 417 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ с надписью: «Сей гостиный ряд выстроен попечением областного начальника, генерала от кавалерии Емануеля иждивением ставропольских купцов в 1828 году». Второй ряд лавок построен позже, при областном начальнике Вельяминове. Фасад церкви, как и передняя часть корпуса, обращенные к площади, оригинальны и имеют особенности той эпохи. В архитектурном отношении здание церкви и корпус лавок, как здания, относящиеся к Александровской эпохе, заслуживали внимания и охраны, имея все характерные черты известного стиля. К сожалению, местное городское управление не было на высоте сознания важности исторических памятников и допустило частные лица сделать переделки в наружных стенах и в окнах того и другого корпуса, чем совершенно искажен внешний вид всего здания. Также непростительна и переделка здания церкви, совершенно уничтожившая старый (характерно скромный) вид церкви вместе со стенной живописью, которая была в куполе и в фасадном треугольнике крыши. Бывшие лепные (штукатурные) украшения по карнизу также погибли. До переделки под церковью был широкий проход с Николаевского проспекта на противоположную сторону к бывшему тогда базару, и корпус имел оригинальный вид. Строители при переделке в 1915 году опустили пол церкви до уровня улицы и уничтожили бывший проход. На колоннах сделали фигурные пояски и вместо живописи в треугольнике над колоннами выставили лепное изображение Нерукотворного Спаса. Церковь ныне имеет удобный вход, и внутри она благодаря стенной живописи в новейшем стиле имеет веселый нарядный вид и хорошо освещена. Все переделки (в сущности, построена новая церковь) сделаны на средства частных лиц по подписке и главным образом на средства старожилов-купцов Мокина, Ртищева и Демьянова. Среда уцелевших старых икон обращают на себя внимание в притворе «Снятие со Креста», «Проповедь на море», «Святителя Николая». Внутри церкви на правой стене — старинная икона Нерукотворного Спаса, хорошей работы, а на аналое пред алтарем — небольшая икона Спаса, принесенная в дар первым епископом Иеремией с его надписью, отличается своеобразностью изображения. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ ×àñîâíÿ íà Íèæíåì áàçàðå Место, где стоит ныне часовня, было занято церковью, построенною в 1780 году казаками Ставропольской станцы, которая и была расположена в этой местности и далее, где ныне Станичные улицы, Казачья и Хоперская улицы, составляющие память прошлой истории Ставрополя. После упразднения станицы и перевода казаков на Кубань (в станицу Суворовскую) церковь их оставалась, и только в 1838 году после долгих споров с горожанами была взята казаками и перевезена в станицу Суворовскую, а на месте бывшего алтаря этой церкви поставлен был казаками крест, и в том же году на этом месте Игнатием Волобуевым была сооружена часовня. Ныне часовня находится в ведении женского монастыря и в ней имеются старинные иконы хорошей живописи. В архитектурном отношении часовня имеет интерес как здание первой четверти XIX века. Òèôëèññêèå âîðîòà Красивое сооружение, имеющее вид крепостных ворот с амбразурами на верхней площадке, на которой можно было устанавливать пушки. По высоте своей оно господствует над всей местностью заярмарочной площади и служит лучшим наблюдательным пунктом за возможными подступами «хищников» по Мутнянской и Ташлянской балкам, особенно при существовании вышки-пикета на кургане. С верхней площадки открывается прекрасный вид на всю низменность и окрестные возвышенности. При воротах были устроены кордегардия, плацформа и шлагбаум, и въезд был только после удостоверения личности проезжающих. Построены ворота в память Отечественной войны 1812 года и свое название получили от того, что отсюда шел тракт на Тифлис, так как проезда через западную часть в то время не было. С верхней площадки можно видеть весь город, вид которого производит прекрасное впечатление. Раскидывающийся живописно по возвышенности и покатостям Ставрополь представляет богатую картину, могущую удовлетворить самого разборчивого художника. При хорошей погоде 418 Äîì þíêåðñêîãî ó÷èëèùà На углу Александровской площади и Вельяминовской улицы расположено длинное одноэтажное здание, идущее главной своей частью по Вельяминовской улице и службами по Александровской площади. Первая часть его, считая от ворот, составляла дом главнокомандующего, отчего улица называлась Генеральскою. Дом этот начат постройкою при Эммануэле (1826) и в то время стоял одиноко в местности незастроенной и глухой, называемой Татарским базарчиком, что ныне Александровская площадь (Верхний базар), куда съезжались татары из аулов в базарные дни. При этом доме огромное усадебное место, на котором был разведен сад, прекрасно распланированный, с хорошими плодовыми деревьями, который вместе с дикорастущими огромными деревьями, остатками бывшего здесь леса, представлял превосходное место для гулянья и в санитарном отношении имеет большое значение для города. К сожалению, в 1918—1919 годы деревья были вырублены. В саду уцелело здание-беседка в виде башни старинной постройки, в архитектурном отношении представляющее большой интерес. С верхней площадки его открывается богатый вид на окружающую местность, а в то время при отсутствии построек вид открывался до Холодного родника, и здание это служило и для военных целей. Впоследствии в доме бывшего главнокомандующего было размещено Кубанское казачье юнкерское училище и были сделаны переделки и пристройки по Александровской площади, где помещалось 100 лошадей для обучения юнкеров, почему и здание удержало это название. Ïàâëîâà äà÷à В южной части города, на спуске к Мамайке, расположена прекрасная роща. Занимая большое пространство как по спуску, так и внизу, в балке, эта роща представляет богатейшее насаждение и [со] своими двумя прудами и бассейнами является чудным уголком для отдыха и гулянья в летнее время. Обилие прекрасной воды, тень и про419 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ вся эта картина делается еще более восхитительной, так как венчается величественным Эльборусом. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ хлада делают это место в высокой степени ценным, так и в лечебном отношении оно является благодетельным, укрытое от господствующих в городе ветров и совершенно лишенное пыли. Место это прекрасно разделано покойным Павловым, соорудившим здесь бассейны, пруды, мостики, аллеи, каменные лестницы, скамейки, столы, каменную ограду и все приспособления для гулянья. Создав этот чудный уголок из обыкновенного дикорастущего леса, Павлов устроил здесь часовню, в которой и погребен вместе со своей женой. Дачу эту пожертвовал он городу, обязав в своем завещании устроить дом для призрения престарелых горожан и школу для обучения детей садоводству, оставив на расходы некоторый капитал. Пожертвование весьма ценное. В часовне стоят две гробницы. Место это и в хозяйственном отношении имеет большое значение, так как, благодаря орошению (при обилии воды и легкости его устройства при нахождении источников в верхней части) здесь могут быть прекрасные огороды. Место это всегда было излюбленным [для] гулянья, и сюда приезжали со своими самоварами целые семьи с детворой, располагаясь под развесистыми деревьями. С возвышенности в левой части дачи открывается чудный вид на предместье Мамайку и окружающие горы. Чудный воздух, ароматы цветов и разные деревья, растущие по спуску, и сильный пригрев южного солнца создают в этом месте санитарную стоянку для грудных больных и малокровных детей. К сожалению, городом мало обращено внимания на это богатейшее наследство, и за отсутствием надзора этот чудный уголок в последнее время делался малодоступным из-за хулиганских выходок форштадтской молодежи, являющейся сюда целыми шайками. Êàðàáèí Ниже Павловой дачи расположен знаменитый источник Карабин. Водой этого источника питается весь город. Прекрасная вода проведена по чугунным трубам в бассейны в город, и ей обязан город прекращением заболеваний, 420 421 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ сопряженных с употреблением колодезной загрязненной воды. Здесь, в головище источника, устроен огромный резервуар, и напором вода из него идет в город. Источник этот питается ключами и осадками, выпадающими на прилегающей возвышенности, и потому требует охраны от загрязнения всей местности, называемой Каменоломкой, и песочного яра; но, к сожалению, на это не обращено должного внимания и даже допущена была сплошная вырубка леса в головище верхней Мамайки и вырубка леса, растущего на спуске. Устройство водопровода и резервуара совершено городским головой Деревенщиковым, но память о котором совсем не чтится городом. До устройства водопровода на Карабине горожане ездили со своими бочками за водой, наливая ее из открытых желобов. Место это было разделано: имело столы, скамейки, каменные корыта, как для стирки белья, так и для водопоя, — и сюда в праздничные дни приезжали горожане с самоварами и едой на целый день для гулянья. Находясь в соседстве с Павловой дачей, урочище это обладает теми же качествами и требует к себе особенного внимания, которого, к сожалению, ему не уделяется. Источник этот известен с древних времен, у горцев он назывался «Здоровая вода». Первоначально урочище это было занято еще в конце XVIII века полковником Таганрогского драгунского полка, расположенного в Ставропольской крепости, Карабиным, а затем, по выходе полка в 1805 году из крепости и по отъезде Карабина, место это было отведено для постройки пол-пивного завода, который и существовал там до 1840 года. По имени этого первого владельца источник и носит свое название. В течение всего времени существования города четыре лица покушались присвоить это богатейшее урочище с богатырским источником в собственность, но городская дума, несмотря на трудные времена, твердо стояла на исключительном праве города на это урочище. Палата уголовного и гражданского суда 29 октября 1847 года решением своим утвердила источник Карабин за городом Ставрополем. В решении этом, между прочим, приводится следующий довод в пользу домогательства города: «Колодезь сей почти Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ единственный в Ставрополе, из которого берется вода для питья и употребляется в пищу, внутри же города вода, будучи горько-кисловатой и солонцеватой, к употреблению не удобна». Таким образом источник Карабин был спасен для будущего городского водопровода. Êàìåííûå ëîìêè èëè ëàâû На всем пространстве, какое занимает Ставрополь, залегает мощный слой камня верхнетретичного отложения, но особенно он обнажается на склонах и в западной части города, поблизости источника Карабина. Здесь бьют камень для построек, и весь Ставрополь построен из этого камня. Все нынешние улицы Каменоломская, Карабинская, Аульчик, Ловушка (или Лавушка) и расположенные по ним обывательские дворы, дома и разные постройки стоят на местах, где выбран камень и образовавшиеся ямы засыпаны навозом и разными отбросами. Ямы эти, проникая вглубь на несколько сажень, представляют большой интерес и дают прекрасный материал в научном отношении. Уцелевшие ямы в виде глубоких колодцев дают разрез этого сарматского яруса и залегавшей в нем глины с массою прекрасно сохранившихся не только ракушек, но и костей вымерших животных (дельфинов, китоообразных) и даже целых скелетов. Во дворце Румянцева особенно интересна такая лава (яма), в которой можно наблюдать 12 рядов вынутого камня и с различными позвонками, ребрами и прочим живших некогда в бывшем Сарматском море животных. Там же в глине найден мною целый скелет такого животного, хранящийся в Музее Северного Кавказа. В геологическом отношении лавы, особенно лава Румянцева, представляют громадный интерес и содержат богатый палеонтологический материал. Безусловно, было бы необходимо устроить надзор за теми находками, которые попадаются рубщикам камня и которые они по невежеству бросают и разбивают. Здесь же можно видеть слои глинистых отложений, между которыми особенно важна зеленая глина (мыльная) и серая (пишущая). Вообще ставропольская глина высокого качества, и ниже этого места, близ завода Меснянкина, есть залежи красной огнеупорной глины. 422 В глубине Мамайского леса из возвышенности вытекает источник прекрасной воды. Необыкновенно холодная, очень вкусная вода обращает на себя внимание. При выходе на поверхность вода производит шум, «гремит», отчего источник и получил свое название. Прогулка в это урочище доставляет большое удовольствие, тем более, что здесь можно собрать богатый ботанический, геологический и палеонтологический материал. В воде этого источника, в старом русле его, вы можете найти довольно больших размеров куски окаменелых деревьев. Собранные мною куски хранятся в Музее Северного Кавказа. Особенно интересен один дубовый, в котором ясно видно, что дерево уже подверглось порче (стало гнить) и в этом виде окаменело. Урочище это не обследовано, и если углубиться в почву, то можно иметь хорошие находки. Âèäû íà îêðåñòíîñòü Ставрополь, благодаря своему высокому положению, обладает возможностью дать наблюдателю превосходные виды на большое расстояние. Эльборус и цепь гор видны не только с колокольни, но и с Ярмарочной площади, с террасы дома Прозрителева, Соборной улицы, с площадки Тифлисских ворот. Но и ближайшие окрестности и предместья Ставрополя не уступают по красоте отдаленным местам, хотя другого характера. Чарующий вид открывается на всю Ташлу и заташлянскую часть города из окон северной стороны Музея Северного Кавказа. Прелестная местность с массою разнообразных домиков, с огородами и садами получает чисто волшебный вид, в зависимости от освещения в то или другое время дня. Смотришь и не хочется оторваться от восхитительной картины: богатый сюжет для художника. Близ дома Ермакова, за зданием синагоги, надо остановиться у низкого каменного забора и вам откроется восхитительный вид на Подгорное и всю заташлянскую часть. Эта долина реки Ташлы так хороша и богата разнообразной растительностью, что, любуясь расстилающейся перед вами местностью, удивляешься, как много дает эта небольшая речка обитателям своею влагою, 423 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Ãðåìó÷êà Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ орошая почву и в то же время умеряя жар и холод и делая климат этой долины мягче и теплее сравнительно с нагорною частью в то же время года. У самой синагоги, на краю спуска на Первую Подгорную улицу, тот же вид, но несколько западнее. Здесь же можно наблюдать следы геологических переворотов, бывших некогда на нашем плоскогорье. Здесь же видна необыкновенно мощная, толстая глыба камня (сарматского слоя), часть которого как ножом отрезана. Это ее излом под давлением необычайной тяжести, давившей на эту глыбу. Глыба эта составляет край общего слоя камня на этой площади и висела, очевидно, над оврагом, образовавшимся благодаря постепенному вымыванию почвы (глины) протекавшей водой. Река Ташла — это остаток некогда бывшего здесь огромного водоема, в котором собиралась вся вода на площади вокруг Холодного родника и прилегающего леса. *** Станьте на пересечение улиц Воронцовской (Пролетарской) и Госпитальной (Ленинской) — и вам откроется прекрасный вид на долину реки Мутнянки. Вдали видно селение Надежда, протянувшееся по этой речке, и её нагорный берег, белеющие обнажения которого так и манят к себе исследователя: в них еще много остатков вымерших животных (гигантов), некогда живших в данной местности. Там найдены кости китообразных, черепа дельфинов, череп и зубы носорога, отпечатки рыб и под дном р. Мутнянки — скелет дельфина. Все эти находки доставлены мною в Музей Северного Кавказа и хранятся там как свидетели минувшего, далекого от нас прошлого нашего края. В том же кряже и далее по нему к селу Старой Марьевке встречаются растительные окаменелости и целые стволы деревьев. Найденные мною куски хранятся в Музее Северного Кавказа. *** Видеть образцы изменений, какие происходили в нашей местности, действуя постоянно на изменения ее наружного вида, можно на спуске на Флоринку, направляясь с Верхнего базара мимо дома Меснянкина. Здесь 424 *** Вид на долину р. Мутнянки с красиво протянувшимся селом Надежда оживляется белеющей на первом плане церковью (новой). Построена эта церковь на пожертвования, собранные по обету одним частным лицом, и место выбрано очень удачно. Старая церковь (казачья) стоит внутри села, она невысока и потому теряется среди массы построек, но она имеет историческое значение, и с ней связано много воспоминаний. 425 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ целые слои земли сползают сверху вниз, подмываемые почвенной водой и рядом мелких источников, пробивающихся с возвышенности. Все это идет в Ташлу и постепенно уносится ею в долину, отлагая там плодородный слой, служащий огородникам для посева и сбора урожая, особенно помидоров и капусы. Точно так же наблюдения эти можно сделать на берегу реки Мутнянки, где обнажается первобытная серая глина. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ ×àñòü 2 Îêðåñòíîñòè Ñòàâðîïîëÿ Виды с возвышенности. Леса и охота. Лысая гора. Полковничий яр. Долина реки Мутнянки. Лазоревые цветы. Дорога на Новую Марьевку. Русские хутора. Постовая ка раулка. Богатый родник. Женский монастырь. Землянка отшельника. Урочище Валик. Столбик. Вишневая. Грушевая. Озера Сенгилеевское и Кравцово. Татарка. Вшивое озе ро. Бударка. Стрижамент. Развалины на Татарской дороге. Холодный родник. Архиерейский лес. Дом отдыха. Стойбище. Начало реки Мамайки. Âèäû ñ âîçâûøåííîñòè Ставрополь расположен на возвышенности до 2 тыс. футов, и потому ему открывается богатейший вид на всю долину и низменность, которая тянется с восточной стороны, а также на кряж, который тянется по краю этой низменности, по берегу Мутнянки и Мамайки, и идет далее на Спицевку и Кононовку. С Соборной горы видны села: Надежда, Старая Марьевка (теперь эта часть заслонена поднявшимися деревьями Барятинского сквера), а с балкона и окон дома Прозрителева видно село Бешпагир (34 версты), красиво вьющаяся дорога от Нового Форштадта и чудный вид на Эльборус, который в хорошую погоду открывается для глаз не только своею шапкою, но и до самых «плеч». Кстати сказать, такой ясный облик Эльборуса всегда предвещает дождь. Также хорошо виден Эльборус и с Ярмарочной площади, если стать в ста саженях за Тифлисскими воротами. С той же соборной горы чудный вид на реку Ташлу и всю ее долину, и на нижнюю часть города. 426 Ставрополь с западной, частью с северной и южной сторон окружен лесами. Лес некогда рос по всей возвышенности в изобилии, и где идут ныне улицы, там росли вековые дубы, карагач, белолистка, а вдоль рек — верба в два обхвата. Лес этот вырубался как в военных соображениях, так и по мере застройки города и долго служил материалом для построек. Старые дома строились из цельных, нераспиленных бревен, и некоторые в Подгорном уцелели до настоящего времени. Монастырский, Архиерейский и Мещанский леса представляли некогда почти непроходимую чащу и были небезопасны в своих балках от зверей. До конца 70-х годов около Ставрополя в лесах водились кабаны и медведи, и для охоты за ними снаряжались целые команды охотников по распоряжению военных властей. Были рыси, козы, дикие кошки, забегали олени. Обилие зверя и птицы способствовало развитию охоты, и почти каждый чиновник был охотником, имел хороших собак и после занятий отправлялся в лес, а в субботу уезжали на дальние места для охоты. Среди мещан были известные охотники. Но большей частью охотились поблизости: обилие перепелов, куропаток благодаря большим посевам проса вполне удовлетворяло охотников. Перепела заготовлялись впрок, солились, и с ними пекли превосходные пироги. Пуд соленых перепелов можно было купить в 60-х годах за 5-10 рублей. Были в лесу и фазаны, но они являлись некоторую роскошью для охотников. В 80-х годах, в начале, еще можно было иметь хорошую охоту в окрестных лесах по перу и зверю. Казенный лес, занимая большое пространство, оберегаемый от порубок, представлял непроходимую чащу. Необыкновенно глубокие балки в Казенном лесу (как на Валике, Вишневой и др.) служили прекрасным местом для зверей, а близость лесов Кубанской области к Новой Марьевке и станице Темнолесской (Темный лес), куда дальше примыкает низменность и долина реки Кубани и рек Барсуков, служила весьма благоприятным условием для зверей и всякой дичи. 427 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Ëåñ è îõîòà Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ Ëûñàÿ ãîðà Переехав реку Ташлу через Ясеновский переезд и поднявшись на монастырскую гору, вы можете любоваться видом на всю южную и восточную часть, в особенности поднявшись на Лысую гору, которая дает возможность видеть во всей красе Ставрополь, а за ним и кряж Стрижамента. Для проезда к этой горе надо ехать за Тифлисские ворота и чрез Михайловский переезд направиться по дороге, которая пролегает левее Михайловской дороги. Трудно оторваться от этого восхитительного вида. Постоянно чистый и прозрачный воздух на этой отдельно стоящей «лысой макушке», открывает большой кругозор и дает эстетическое наслаждение, действуя необыкновенно бодрящим образом. Беспокоит только иногда сильный ветер. Ïîëêîâíè÷èé ÿð Совсем иную картину дает ближайшее к городу урочище Полковничий яр. Это чудесный ковер цветов, богатейшее разнотравье. Спустившись в глубину этого яра, вы вдыхаете чудный аромат богатой степной растительности и совершенно защищены от ветра, который часто на верху города гуляет с особенной силой. Значительно испорчено это чудное место устройством здесь свалок нечистот и боен, тем более, что канавы с нечистотами остаются незакрытыми, а отсутствие должного надзора дает возможность «отходникам», особенно ночным, разливать нечистоты в беспорядке и, не доезжая до свалок, по дороге и по сторонам ее. Место это сильно занавоживается, и при западном ветре страшное зловоние делает крайне тяжелым проезд по дороге в Полковничий яр. Это — излюбленное место прогулок ставропольцев. Здесь в мае и июне масса тюльпанов (лазоревые цветы) — adonis vernalis. Название это урочище получило от того, что место это было при заселении Ставрополя предоставлено полковнику Конону Устинову для сенокоса, а некоторые уверяют, что там была убита жена полковника. Äîëèíà ðåêè Ìóòíÿíêè. Ëàçîðåâûå öâåòû Так же хороша и другая часть долины по правую сторону мыса, который ее разделяет. Здесь идет крутой 428 Äîðîãà íà Íîâóþ Ìàðüåâêó Хороша дорога лесом на Новую Марьевку, где вы любуетесь озером, и тут же остатки старого редута, древнего городища с черепками глиняной посуды. Ðóññêèå õóòîðà Дорога мимо монастыря на Русские хутора открывает вам богатейший вид на долину речки Русской с ее садами, рощами и богатыми хуторами, а охватывающие ее холмы и балки делают местность необыкновенно красивой, с мягким, сильно нагретым воздухом, лишенным всякой пыли, и вы невольно глубоко и сильно дышите, упиваясь в то же время ароматом степи. Имея своих хороших лошадей, я мог посещать эти отдаленные от города места и, наслаждаясь их прелестями, отдавался в то же время изучению края. Но и ближайшие места к городу не менее хороши. Ïîñòîâàÿ êàðàóëêà Дорога из города через Ясеновский переезд и через монастырь далее по опушке казенного леса мимо постовой караулки, вдоль Архиерейско-Мещанского леса на Холодный родник необыкновенно хороша для прогулок благодаря полной защищенности от западных и северных ветров и прекрасной растительности. Обыкновенно на постовой караулке делался привал, здесь можно было всегда иметь превосходное молоко, хороший хлеб и чай. Áîãàòûé ðîäíèê Хороша поездка и на Богатый родник или Расставанье (ныне отсюда взят водопровод в нижнюю часть города). Дорога идет от монастыря. В прежнее время, когда дорога из Ставрополя на Черкасский тракт проходила здесь, то обыкновенно провожающие с отъезжав429 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ спуск к речке Мутнянке, и дно долины бывает усеяно лазоревыми цветами, тюльпанами ярко красного цвета. А левая сторона мыса за Полковничьим яром, спуск к реке Ташле изобилуют желтыми тюльпанами. Такой же ковер цветов и на горе за монастырем, по дороге к Михайловскому лесу. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ шими из города прощались у этого родника, устраивая закуску и выпивку, и затем расставались, почему родник получил название Расставанье. Æåíñêèé ìîíàñòûðü. Çåìëÿíêà îòøåëüíèêà Монастырь основан в 1847 году епископом Иеремией, первым епископом Ставропольской епархии, в память его отца и матери и назван по имени их ИоанноМариинским. Монастырь занимает красивое местоположение, имеет большое количество леса, разделенного глубокой балкой. В балке этой в 1858 году была открыта пещера, вырытая под большим ветвистым дубом, вход в которую был завален камнем и засыпан землей. Отец мой, Николай Григорьевич Прозрителев, при участии молодых чиновников Матвея Жовнера и учителя уездного училища Звоницкого обследовали эту пещеру. Она оказалась землянкой в одну комнату, по стене углубление небольшое, как бы для иконы. В землянку вела дверь, которая была полуоткрыта, а вход в эту дверь, как бы небольшие сени, сделан был в земле, которая обрушилась. Мне было 9 лет, и я хорошо помню, как совершалось это обследование. Проникали в нее с большим страхом, с зажженными свечами, но интерес подогревался существовавшим преданием, что здесь жил какой-то известный разбойник и зарыл большой клад. В землянке ничего не найдено, и кому принадлежала она, не установлено. Думают, что здесь жил отшельник, ушедший после основания монастыря. В то же время, но позже, в монастыре и, кажется, в том же месте был найден древний бронзовый топор, который и был отослан в Петроград11, в Эрмитаж. Уверяют, что топор был золотой. Монастырь всегда пользовался вниманием горожан, служил местом для прогулок в летнее время. Около него стали постепенно поселятся жители и образовались Монастырские улицы. Из монастыря прекрасный вид на город, а с противоположной стороны — на дорогу, которая вела к почтовой станции Русской, первой от города по Черкасскому тракту. При гостеприимстве и радушии обитавших там монахинь посещенье монастыря составляло большое развлечение, и большинство эту прогулку совершало пешком через Ясеновский спуск. 430 431 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Дорога идет по переходе р. Ташлы по довольно отлогому подъему и в жаркий день утомительна до вершины возвышенности, но усталость совсем не чувствуется, когда вы обернетесь назад, остановясь на своем пути; чудный вид на Ставрополь с его колокольней, собором и прочими постройками, протянутыми по краю возвышенности, а по скло ну сады Подгорного и масса разнообразной постройки домиков, террас, расположенных улицами, поднимают ваши силы, и вы неизменно проходите эту длинную дорогу. Примыкающий слева Архиерейский лес дополняет картину богатого зеленого ковра садов Подгорного и той мощной растительности, которая охватывает весь спуск к реке Ташле. На полугоре расположено армянское кладбище, где всегда можно отдохнуть, присев на камнях забора. Но во время грязи эта дорога крайне тяжела. В монастыре в глубине леса лежит родник, называемый «Криничка», с очень холодной и прекрасной вкусной водой. Уверяют, вода этого родника укрепляющим образом действует на глаза, и его называют «глазным источником». Многие подтверждают, что вода имеет целебные свойства. До последнего времени там проживало до семьсот монахинь, и у них было обширное хозяйство. В настоящее время там основано пригородное хозяйство, прекрасно обставленное, с большим наличием удойных коров, и ведется большая распашка. Продукты доставляются для нужд городских столовых. В монастыре две церкви (одна в трапезной), где иконы работы самих монахинь. Монахини занимались золотошвейными работами и живописью, некоторые работы по художественности и исполнению достойны были серьезного внимания. Монастырь известен как место заключения (ссылки) урожденной баронессы Розен, впоследствии игуменьи Митрофании, присланной сюда после ее процесса в Петрограде12. Ферма монастыря также интересна своим обширным хозяйством: в прудах водилось много рыбы. На монастырском кладбище имеются памятники художественной работы. Разросшийся монастырь теперь известен под именем Скомороховых хуторов, названных так по имени первого поселившегося там...13 Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ Óðî÷èùå Âàëèê Урочище Валик с его глубочайшей балкой, прекрасным лесом и чудной поляной — превосходное место для прогулок. В глубине леса имеются развалины древней каменной постройки, по-видимому, древней церкви или башни. Недавно здесь сделаны посадки хвойных деревьев. Валик интересен в историко-археологическом отношении. К какому времени оно относится, сказать с точностью нельзя, но, во всяком случае, ранее эпохи занятия Северного Кавказа русскими войсками и образования крепости Ставрополя. Этот вал находится в связи с той древней постройкой в лесу, о которой было упомянуто раньше. Постройка представляла, вероятно, башню, и последнее предположение вероятнее, так как в развалинах этой постройки мне удалось в 80-х годах найти куски черепков очень большого сосуда и следы подземного помещения внутри самого здания. Здание было обнесено стеной, следы которой сохранились в ряде камней между большими деревьями, которые выросли на этом месте. С того места, где стояло это здание, открывается прекрасный вид на глубокую долину. Возвышенность эта господствует над всей низменностью, которая тянется по спуску к станице Новомарьевской. Если пройти влево от караулки, минуя ее, то вы станете спускаться по тропинке и придете к началу глубочайшей балки, поросшей лесом, в которой вы не увидите и солнца. Это необыкновенно интересная дорога и приведет вас к Каменнобродской дороге и к Сенгилеевскому озеру. В четыре часа в балке уже темно. Ñòîëáèê От Валика, идя по опушке леса на юг, вы попадете в урочище Столбик. Почему это место носит такое название, не известно. Но столб каменный действительно стоит на некотором расстоянии от опушки, а значение его не установлено. Некоторые старожилы уверяли что здесь в прежнее время расстреливали приговоренных к смертной казни военным судом, но подтверждения документального не удалось найти. 432 Далее этой балки идет балка Вишневая. Вся дорога по опушке леса хороша, особенно в знойные дни; справа — густой лес, а слева кустарник и «загоны» разных посевов представляют очень красивую картину. Ãðóøåâàÿ. Îçåðà Ñåíãèëååâñêîå è Êðàâöîâî Продолжая путь той же Грушевой опушкой леса, вы доходите до спуска к озерам: Кравцова и Сенгилеевскому. Балка эта носит название Грушевая: здесь в большом количе стве росли грушевые деревья, и обыкновенно жители отправлялись сюда для сбора груш. Насаждения эти — остатки прежних садов бывших некогда здесь жительств. Дорога к Сенгилеевскому озеру идет правее, а к Кравцову — левее. Обе дороги пролегают по спуску, и первая тянется на протяжении семи верст до озера. Дорога эта крайне утомительна на обратном пути от озера, но прогулка туда очень интересна по тем видам, которые открываются при поворотах по спуску. Этой же дорогой можно пройти и в колонию немецкую Иогансдорф или Молочную, где можно получить молоко, масло и прочие молочные продукты хорошего качества. Озеро очень интересно как по своему положению, так и по происхождению. Вода в озере горько-соленая, напоминающая мор скую воду, и полезна в лечебном отношении. Озеро очень глубоко в середине и, как уверяют, имеет водовороты, почему плаванье по нему для купающихся небезопасно. Существует мнение, что озеро сообщается с каким-то другим водоемом подземным проходом. Берега его пологи, в особенности у колонки. В озеро впадает р. Земзюлька. Уровень воды в озере не понижается, несмотря на большое испарение. Озеро это называется еще Рыбным, и водящаяся в нем рыба очень вкусна, но некрупных размеров и не разнообразна. Если стать на вершине кургана с левой стороны дороги при начале спуска, то вы будете любоваться необыкновенно красивой горной картиной, в которой особенную прелесть составляют блестящие ручьи, протекающие на дне очень глубоких балок, и три озера: Кравцово, Сенгилеевское и Новомарьевское, открывающиеся для 433 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Âèøíåâàÿ Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ глаз. Балки окружены высоким кряжем с очень причудливыми обрушениями. Обе балки разделяются каменной грядой с остроконечными возвышенностями. Левая балка Кравцова озера собственно и носит название Грушевая. На дне ее расположены огороды и сады жителей, дающие ей очень веселый, нарядный вид. Открывающийся с упомянутого кургана вид на эти глубоко расстилающиеся пред вашими глазами низины не уступит по красоте швейцарским видам, и как дачное место, низменность левая (Кравцово озеро) превосходна, будучи совершенно защищена от ветров благодаря своему низкому положению и окружающим горам. В климатическом отношении низменности эти также хороши: нет в них сырости и лихорадок, благодаря хорошей ключевой воде и тому обстоятельству, что верхние слои воздуха переменяются от сильных ветров, дующих на возвышенность и с быстротой срывающихся с нее в балку, а также и тому, что из самой нижней части балки идет отвершек на юг и выходит на самое плоскогорье, к шоссе, идущему на Татарку, и служит как бы вентиляционной трубой, проходя между возвышенностями, поросшими лесом. Прогулка сюда особенно хороша и полезна: воздух необыкновенно бодрящий, мягкий, с чудным ароматом цветов и богатой степной растительности. Если спуститься только до первого поворота дороги, то вы уже будете наслаждаться всеми прелестями этой местности и с удовольствием проведете день, не чувствуя зноя палящего наверху солнца и сильных порывов дующего наверху ветра. Долина эта по справедливости может быть названа долиной очарования. В геологическом и ботаническом отношениях местность эта представляет большой интерес, а потому научные экскурсии сюда будут иметь богатый материал для исследований. Надо еще добавить, что по дну балки вьется дорога, служащая для сообщения с Татаркой и другими селениями, и придает общей картине какой-то волшебный вид с бесшумно двигающимися по ней подводами. Возвратиться в город надо по дороге, идущей по краю возвышенности, и вы будете все время любоваться справа видами этой балки, выглядывающими на вас, как из окон, по прогалинам в лесу, растущему по краю возвышенности, в слева — распашка и посевы горожан на огромном простран434 Òàòàðêà Село Татарка лежит в десяти верстах от Ставрополя в глубокой долине, в которую ведет дорога по шоссе. Спуск по этому шоссе идет по краю возвышенности, постепенно понижаясь, и потому для проходящих здесь открывается чудный вид на все пространство долины, лежащей внизу и простирающейся на десятки верст с её холмами и речками. Само село расположено внизу по речке и частью по спуску и отличается красивым местоположением. Прогулка эта во всех отношениях интересна, давая богатый материал для наблюдения и бесед, а чудный воздух, лишенный пыли, действует животворно и целительно. В лесу, прилегающему к селу, по возвышенности лежит родник, называемый «Криничкой», и пещера, имеющая продолжение (ход) в гору. Осмотр этого урочища очень интересен, тем более, что существует предание о подземных ходах на большое расстояние и о зарытых в глубине кладах. Âøèâîå îçåðî В пяти верстах от города на юге лежит довольно обширное озеро, поросшее камышом, и потому некоторые части его представляют трясину (болото); вода удерживается только на средине, особенно в жаркое лето. При дождях озеро наполняется водой, и в нем появляется рыба; озеро это — самое излюбленное место охоты для ставропольцев. Здесь по преимуществу мелкая дичь — кулики разных видов, но при воде оседает и крупная птица: можно встретить журавлей, гусей, цапель, чипуру и др. Озеро до сих пор не обследовано в научном отношении. К сожалению, даже до сих пор остается за ним это некрасивое название, а между тем, это невежественная переделка слова «уч». В переводе с татарского это слово означает «три», и этим словом татары называют крест. 435 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ стве. Дорога из города на Грушевую идет мимо Холодного родника, огибает Кругленький лес и от Столбика поворачивает налево, проходя между посевами картофеля, пшеницы и прочего. На хороших лошадях поездка эта доставит особенное удовольствие, и я часто посещал этот прелестный уголок. В Кравцовом озере имеются залежи торфа. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ Здесь найден был крест, поставленный древними христианами, как на ставропольской Соборной горе. «Уч» переделали в «уши», а затем — «вши», и получилось вшивое озеро. Другая такая же переделка произошла в названии села Овощи, где также был найден крест, по-татарски — «уч», а прибывшие в край русские переделали слово «уч» в Овощи. Áóäàðêà На юг от Ставрополя видна среди общей возвышенности интересная по своей форме гора, называемая Бударка. Гора издали кажется крепостью, и с нее открывается прекрасный вид на Ставрополь. Прогулка пешком к этой горе дает богатейший материал в ботаническом и геологическом отношении. Ñòðèæàìåíò На юг от города видна плоская возвышенность, среди которой выделяется гора, покрытая лесом, называемым Темным лесом. От Ставрополя дорога сюда идет по шоссе и от второй станции поворачивает налево через степь. На горе этой имеется поселок отставных солдат, названный Стрижамент, что составляет искаженное слов «ретраншемент». Поселок расположен на противоположной стороне, и от него открывается чудный вид на долину р. Кубани и всю прилегающую местность. Видна река Зеленчук, ее впадение в р. Кубань, а при хорошей погоде виден Армавир, и вся картина заканчивается Кавказским хребтом. Хотя гора эта лежит от Ставрополя на 35 верст, но прогулка туда вознаградит усталость обворожительными своими видами и необыкновенно грандиозными обрушениями на северной стороне этой горы, где каменные нагромождения представляют положительно хаос. В образовавшихся среди них пещерах водятся дикие кошки, очень опасные при входе в пещеру. Здесь же растет интересное растение лох, достигающее огромных размеров. Место это имеет значение в историческом отношении, и здесь сохранились развалины — остатки древнего укрепления, построенного при проведении АзовоМоздокской линии. Со Стрижамента открывается прекрасный вид на Ставрополь и всю его возвышенность. 436 На старой дороге на Татарку, где проходил до постройки шоссе почтовый тракт, шедший чрез Карятинскую станцию (первую от Ставрополя), вблизи спуска видны остатки стены, окружавшей укрепление довольно значительного размера, где видны насыпи, бывшие в самом укреплении. Этот городок очень древний, и кем был создан, сведений нет, так как исследований и раскопок не было произведено. Õîëîäíûé ðîäíèê Самым ближайшим местом прогулок для ставропольцев служит Холодный родник, лежащий в трех верстах от города. Родник этот дает начало реке Ташле и имеет прекрасную холодную воду, вкусную и очень здоровую благодаря отсутствию загрязнения. Громадное значение реки Ташлы в хозяйственном отношении для губернии придает особый интерес к этому роднику и требует тщательной охраны его. Àðõèåðåéñêèé ëåñ Другим самым ближайшим местом для прогулок и ученических экскурсий является Архиерейский лес. Удобный проход в него через Андреевское архиерейское подворье с Лермонтовской улицы делает его весьма доступным для пешеходов. В ботаническом отношении это насаждение представляет огромный интерес, и работы в прохладной тени под обширными кронами столетних деревьев составляют одно удовольствие. Через весь лес проложена по распоряжению бывшего епископа Владимира мосто вая, и проезд на гору с выходом из леса на монастырскую дорогу очень удобен. В верх ней части леса были устроены дача архиерея и церковь, при даче была хорошая пасека. Лес этот составляет часть общего леса, росшего на Ставропольской возвышенности, на резан архиерейскому дому по распоряжению наместника Воронцова от 8 июня 1846 г., и план утвержден Палатою государственных имуществ 17 ноября 1852 г. Лес все время со держался в порядке, и в нем производилась правильная порубка, отчего лес разрастался и улучшался. В настоящее время значительная часть леса этого вырублена без всякого порядка и 437 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ Ðàçâàëèíû íà Òàòàðñêîé äîðîãå Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ возвышенность оголена, а лес имел защитный характер и сдерживал почвен ный песок от напора ветров. Äîì îòäûõà В последнее время, при советском правительстве, в целях доставления отдыха утомленным работой рабочим и служащим создано прекрасное учреждение, называемое Дом отдыха, где выздоравливающие больные получают все содержание, врачебный надзор и пользуются прекрасными условиями местности среди лесной растительности и прилегающей к ней степи. Место здоровое, и проживание здесь в течение двух-трех недель и даже месяца крайне благотворно действует на ослабленных тружеников, возвращая их вполне способными к продолжению работы. При доме имеется библиотека и полная культурная обстановка. Учреждение это культурно-просветительное, заслуга медико-санитарного отклика советского правительства, не оставляющего без помощи своих обессиленных работою служащих и рабочих. Ставрополь может гордиться этим учреждением, и больные с глубокой благодарностью оставляют Дом, где оправились и набрались сил для новой своей работы. По устройству и всей обстановке этот дом является единственным благотворительным учреждением по сравнению с учреждениями подобного рода за рубежом. Советское правительство, создавая это учреждение, стало далеко впереди просвещенных стран Европы в отношении благотворительности, как и вообще в отношении социального строительства. Ñòîéáèùå. Íà÷àëî ðåêè Ìàìàéêè По выезде из Ставрополя, направляясь по Невинномысской улице, вы выезжаете на так называемый выгон или дорогу, по которой ежедневно утром и вечером проходит городское стадо коров и прочего скота. Невообразимая пыль, поднимаемая тысячами животных, и затесненный постройками конец этой дороги производят неприятное впечатление унылого сбитого пространства, лишенного всякой растительности и привлекательности, тем более, что господствующий здесь западный ветер бьет со всех сторон и с двух смежных улиц из города, и с широкого выгона, обдавая вас тучами нагретой, жгучей 438 Êîììåíòàðèè Текст публикуется по рукописи, хранящейся в фондах Ставропольского государственного краеведческого музея (Ф.2, дд. 44, 45, 74, 75). Датировка отсутствует. Предположительно работа была написана в 1920—1921 годах. Первые упоминания о ней встречаются в архивных документах за 1921—1922 годы. Впоследствии Г.Н. Прозрителев возвращался к ней, вносил дополнения, уточнения. В частности последние два описания во второй части («Дом отдыха» и «Стойбище. Начало реки Мамайки») были дополнены после 1925 года. Имеются комментарии, внесенные в рукопись в 1929 году. Путеводитель состоит из 62 описаний мест города и его окрестностей, которые снабжены авторскими заголовками. «Краткие исторические сведения о Ставрополе» даны по статье, изданной отдельной брошюрой, а также опубликованной во втором выпуске Трудов Ставропольской ученой архивной комиссии в 1910 году. Из сохранившихся двух вариантов рукописи в основу данной публикации положен второй — доработанный. В отличие от первого варианта он имеет оглавление, уточненную систематизацию описаний, и два новых описания: «Дом отдыха» и «Стойбище. Начало реки Мамай- 439 ÈÑÒÎÐÈÊÎ - ÀÐÕÅÎËÎÃÈ × ÅÑÊÈÉ ÏÓ ÒÅÂÎÄÈÒÅ ËÜ ÏÎ ÃÎÐ ÎÄÓ ÑÒÀÂÐ ÎÏÎËÞ - ÍÀ - Ê ÀÂÊ ÀÇÅ È ÅÃÎ ÎÊÐÅÑÒÍÎÑÒßÌ пыли. Вы направляетесь влево по дороге и начинаете спускаться в небольшую выемку, образованную сильным потоком воды с окрестных возвышенностей. Выемка эта представляет чудный уголок, прелести которого и картинность его только и может воспроизвести талантливый художник на полотне яркими, живыми, многоцветными красками. С правой стороны выходит обильный ключ прекрасной холодной воды, захваченный в бассейн, под которым стоит огромное корыто с желобами для водопоя скота и лошадей. Здесь место отдыха каждого проезжающего в город и из города. Слева спуск в глубокую балку, покрытую лесом, и из скалы, скрывающейся в лесу, стена которой отвесно спускается вниз, также бьет обильная вода, дающая начало реке Мамайке. Прямо пред вами возвышенность, также покрытая лесом, охватывает эту выемку, давая небольшой подъем для дороги, которая идет чрез эту возвышенность и выводит вас на плоскость, где расположен мелкий лес. Все это вместе взятое составляет весьма живописный, картинный вид, доставляющий удовольствие и отдых утомленному путнику. Выемка открыта в сторону течения реки Мамайки и защищена от западных ветров. По краю возвышенности, образующей долину реки Мамайка, беленькие домики мамайских улиц дополняют пейзаж этого уголка. Ã.Í. ÏÐ ÎÇÐÈÒÅ ËÅ ки». Первоначально оглавление к первой части путеводителя включало также описания: «Дача Ртищева», «Дача Бибердова (тутовый сад)», «Станица», «Периодические издания», «Типографии», «Присутственные места», «Окружной суд», «Убежище Братства Св. Владимира», «Народные глашатаи», «События в Ставрополе». Затем Г.Н. Прозрителев исключил их. Однако не известно, были ли они написаны или работа над ними только предполагалась. Как отмечается на первом листе рукописи, Прозрителев предусматривал публикацию иллюстраций к путеводителю (одиннадцати рисунков, плана города и карты Ставропольской губернии). В рукописи они, к сожалению, отсутствуют. Текст рукописи легко читается, за исключением отдельных листов, написанных автором: в первом варианте — «Геогнозия местности», «Казанский кафедральный собор» (окончание) в первой части, «Грушевая. Озера Сенгилеевское и Кравцова», «Татарка», «Вшивое озеро», «Бударка», «Стрижамент», «Развалины на Татарской дороге», «Холодный родник» во второй части; во втором варианте — «Дом отдыха» и «Стойбище. Начало реки Мамайки» во второй части. В описание Иоанно-Мариинского женского монастыря (последние три абзаца) автором в начале 20-х годов была внесена правка, которая учтена в публикации. Часть из них сделана рукой Г.Н. Прозрителева, другая записана под его диктовку кем-то из окружения. В рукописи имеются незначительные исправления, уточнения автора, сделанные чернилами и простым карандашом. Пометы и подчеркивания цветными карандашами принадлежат, очевидно, Г. Краснову, изучавшему и использовавшему работу при написании исторического очерка «Ставрополь-на-Кавказе». Листы сброшюрованы в четыре тетради при жизни Г.Н. Прозрителева. На первом листе второго варианта приклеен фотопортрет краеведа за 20—30-е годы размером 3,5х3,5. Предпринимавшиеся Григорием Николаевичем попытки издать рукопись успеха не имели. Впервые она была опубликована к 220-летию города в газете «Вечерний Ставрополь» в 1997 году с небольшими сокращениями. Ïðèìå÷àíèÿ Цифры в тексте не указаны Так в тексте, нужно — Петербург. 3 Так в тексте, нужно — Петерберг. 4 Размер не указан. 5 Так в тексте, нужно — Петербург. 6 Так в тексте. 7 Так в тексте. 8 Так в тексте. 9 Так в тексте. 10 Так в тексте, нужно — Петербург. 11 Так в тексте, нужно — Петербург. 12 Так в тексте, нужно — Петербурге. 13 Предложение не окончено. 1 2 В.В. Белоконь 440 Ñ. Ïîâîëîöêèé. ×òî ìîè î÷è âèäåëè (1996 год) Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Îò àâòîðà «Что мои очи видели» – это воспоминания детства. Глаза эти были глазами ребенка, который почти 7 лет своего детства провел в Пятигорске. По вполне понятным причинам воспоминания эти носят несколько хаотичный и отрывистый характер. В сущности говоря, это ряд отдельных картинок прошлого, врезавшихся в память ребенка, а затем подростка, каким их автор был в те далекие годы. Попал он с семьей в Пятигорск в 1915 году, а выехал оттуда поздней осенью 1921 года. Навсегда он сохранил в своей памяти воспоминания детских лет, проведенных им в Пятигорске среди запомнившихся ему людей, которых давно уже нет в живых. 1915 год. Мне минуло семь лет. Эвакуация – это слово впер вые я услышал, когда наша семья выезжала из города Вильно, где мы проживали. В городе была паника. Говорили о том, что город вскоре займут немцы. Помню суматоху, царившую у нас в доме. Мать поспешно укладывала вещи. Отчим перевозил мебель и более громоздкие вещи на квартиру бабушки. Бабушки не было в Вильно. Она ежегодно выезжала лечиться в Пятигорск. Незадолго до выезда один из ее знакомых, занимавший видный пост в действующей армии, уверил ее, что «городу не грозит и не может грозить никакая опа сность». Поверив ему, бабушка выехала, захватив с собой только те вещи, которые ей были необходимы на время шестинедельного пребывания на курорте. Буквально в последнюю минуту перед отъез дом моя мать высылала ей почтой в Пятигорск котиковую шубу и другие зимние вещи. Бабушкина квартира оставалась под присмотром друга нашей семьи и моего крестного отца, отставного военного интенданта Казимира Козеровского. Ему уже было за семьдесят, и он решил остаться в городе. «Мы едем к бабушке, в Пятигорск, – сказала мне моя мать, – папа (т.е. мой отчим, которого я считал своим отцом, так как мой отец умер, когда мне было немногим больше года) едет в Могилев, он приедет к нам потом!» 442 443 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Помню, как по сразу опустевшей квартире печально бродил наш пес, мой любимец и друг – Каро. Слоняясь из угла в угол, он вопросительно и тоскливо заглядывал всем в глаза, но в суматохе никто не обращал на него внимания, даже я. Говоря по правде, мне очень нравилась вся эта непривычная суета и переполох. Я также радовался тому, что скоро увижу бабушку, которую я очень любил, и Пятигорск, а главное, Кавказские горы. О них я много слышал от бабушки, очень любившей Кавказ. И только тогда, когда мы с матерью и моей нянькой, молодой, необычайно привязанной к нашей семье девушкой Стасей, не без труда погрузились в извозчичью пролетку, чтобы ехать на вокзал, понял, что случилось что-то большое и важное... Наш пес, выскользнув из квартиры, с визгом старался вскочить в пролетку и втиснуться между чемоданами. Подоспевший дворник оттащил его и запер во дворе. Помню до сих пор его протяжный и грустный вой… Запомнилась мне также огромная, метавшаяся по всему вокзалу толпа. Горы чемоданов на перронах ... К вагону трудно было пробиться. Меня на руках нес мой отчим. За ним шли моя мать и Стася. Дорогу для нас пробивал высокий, немолодой уже мужчина в военном мундире. Это был наш хороший знакомый, занимавший какой-то пост в так называемом «военном передвижении», он ехал с нами до Харькова в одном купе, и именно благодаря ему нам удалось получить это купе. В дороге он очень опекался моей матерью, Стасей и мной. Помню, что предметом его особых забот была небольшая, круглая коробка из коричневой кожи, в которой женщины укладывали модные в то время шляпы с пышными перьями. Мою мать очень смущала эта заботливость. Она боялась, чтобы коробка случайно не открылась. В ней вместо дамской шляпки покоился ... мой детский ночной горшочек... Подробности этой поездки ускользнули из моей памяти. Мы ненадолго остановились в Харькове. Да и то эта остановка запомнилась мне потому, что мать мне купила очень вкусные шоколадные конфеты с начинкой из орехов и сладких каштанов. «Это конфеты от Покка!» – сказала моя мать, кстати, сама очень любившая сладости. «А Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ кто такой Покк?» – спросил я. — «Это лучшая кондитерская в Харькове. Конфеты Покка знают всюду!». Конфеты были в красивых фантиках с картинкой, на которой был изображен охотник с собакой. Она мне напомнила моего Каро... Мы приехали в Пятигорск утром. На перроне нас ожидала бабушка. Мое внимание, прежде всего, привлекла гора, которая сразу бросилась мне в глаза, когда я вышел из вагона. На верхушке горы виднелся маленький домик. «Бабушка, это Машук?» – спросил я, зная это название из рассказов бабушки и стихов Лермонтова, с которыми был уже знаком, так как их часто мне декламировала мать, очень любившая этого поэта. «Да! — ответила бабушка. – А сейчас я тебе покажу Бештау и много других гор!»… Помню, что мне очень понравился трамвай, который отходил в город с остановки, почти вплотную примыкавшей к вокзальному перрону. В город, однако, мы поехали на извозчике. Мы остановились в Казенной гостинице. В этой гостинице в продолжение ряда лет останавливалась неизменно моя бабушка, приезжая ежегодно лечиться в Пятигорск. В нижнем «подвальном» этаже этой гостиницы находились серные и даже грязевые ванны. Это было очень удобно для гостей, приезжавших в Пятигорск лечиться. Я хорошо помню большое четырехэтажное здание Казенной гостиницы. Напротив гостиницы был главный вход в Цветник и находилась кондитерская и кафе Гукасова. Это здание сохранилось до сих юр. Мне хорошо запомнились ряды длинных столов на первом этаже кондитерской. На этих столах, на специальных металлических подносах, были красиво уложены груды всевозможных пирожных, небольших тортов и сдобных булочек. Мне особенно нравились пирожные «Наполеон», а главное, чудесные, специальной выпечки, так называемые «английские» небольшие булочки. Этими булочками Гукасов славился не только в Пятигорске, но и во всех остальных курортах минераловодской группы. Бабушка часто приводила меня в кафе, где я лакомился пирожными. В особенности мне нравилось сидеть за столиками, которые были расставлены на узкой и длинной веранде 444 445 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ кондитерской вдоль начала главной аллеи Цветника. Здание Казенной гостиницы выходило одной своей стороной на Романовский проспект (нынешняя улица Кирова), а другой – на Теплосерную улицу (нынешняя улица – Сакко). В моей памяти удержалось еще одно название – Царская улица. Некоторые именно так называли Романовский проспект. Запомнился мне обширный, но темноватый вестибюль гостиницы, лифт, на котором я очень любил кататься с первого этажа на четвертый и обратно. Лифт обслуживал молодой веселый осетин по имени Серафим. Каждое утро он, широко улыбаясь, говорил мне: «Доброе утро!» и катал меня в лифте. Казенная гостиница сгорела в 1918 году. Пожар, насколько помню, продолжался несколько дней. Мне тогда уже было десять лет, и я помню, что в городе поговаривали о поджоге… Мы, мальчишки, бегали смотреть на пожар, хотя нас не подпускали близко к горящему зданию. Часть гостиницы со стороны Теплосерной улицы хоть и пострадала, но все же в какой-то степени уцелела. Почти напротив гостиницы, со стороны тогдашней Теплосерной улицы, рядом с кинематографом «Феномен», находились магазины, над которыми возвышались обширные здания и сад-цветник популярного в городе пансиона-гостиницы, принадлежавшего некоей Уптон. Кажется, это была вдова известного в Пятигорске архитектора, полная, небольшого роста, пожилая женщина, которую в городе упорно называли «Уптонша» и, насколько мне запомнилось, не очень-то любили. Я часто ее видел в Лермонтовском сквере, она любила подолгу сидеть на скамейке около каменной балюстрады, беседуя со знакомыми. Знакома с ней была и моя бабушка. Именно от нее я узнал, что эта старуха с широким лицом, усеянным бородавками, с «тройным» подбородком, с неизменным белым зонтиком в руках и в большой шляпе, украшенной стеклярусом и перьями на голове, и есть «старая Уптонша». Ныне на месте, где находились магазины, о которых я упомянул выше, разбит небольшой цветник. Почти рядом с популярной в городе дамской парикмахерской, в которой причесывались моя мать и бабушка, а также стригли меня, находились цветочный магазин и молоч- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ ная. Парикмахерская называлась «Грегуар», по имени хозяина, толстого, неповоротливого человека, которого звали, как теперь помню, Григорий Иванович. Мне почему-то казалось, что ему всегда хочется спать. Он пользовался, однако, необычайной популярностью у тогдашних пятигорских модниц. В особенности хорошо мне запомнилась молочная. Она находилась по соседству с кинематографом «Феномен». Молочная эта принадлежала нашей землячке, польке из Вильно, проживавшей в Пятигорске уже много лет, Юлии Львовне Вержбицкой. В небольшом помещении этой молочной ежедневно, по вечерам, собирались поляки, проживавшие в те годы в Пятигорске. А было их тогда, насколько помнится, немало. Среди них было также много беженцев; подобно нам, приехавших на Кавказ из местностей, занятых немцами. В Пятигорске в те годы был даже католический костел, при котором в небольшом домике жил ксендз, справлявший богослужения. За домиком находился большой фруктовый сад. Здание этого костела существует до сих пор. Оно находится тут же, за Лермонтовским сквером, по нынешней улице Анисимова. У ксендза была чудесная кухарка, которая готовила и, как тогда говорилось, «выдавала» очень вкусные домашние обеды; она готовила также и такие популярные блюда польской национальной кухни, как «колдуны» (род пельменей), бигос и литовский холодник. Вход в эту «костельную» кухмастерскую был на углу нынешней улицы Анджиевского и Анисимова. Гости обедали в саду за столиками, разбросанными среди тенистых фруктовых деревьев. Зимой кухмистерская была закрыта. Мы ежедневно приходили по вечерам с бабушкой и мамой пить молоко с очень вкусными «черными» и «белыми» коржиками в молочную Вержбицкой. Эти вкусные коржики пекла сама Юлия Львовна. Помню, что мать всегда поражалась не только кулинарным способностям Вержбицкой, но также и ее храбрости. Юлия Львовна жила одиноко, в небольшой комнатке без окон, в которой всегда горел свет. В этой комнатке, находившейся за помещением молочной, она на маленькой печурке и пекла 446 447 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ свои замечательные коржики. Из комнатки дверь выходила прямо на крошечный темный дворик, над которым мрачно нависла обрывистая скала. На верхушке этой скалы находились многочисленные строения пансиона-гостиницы «старой Уптонши». Юлия Львовна Вержбицкая скончалась от сыпного тифа зимой 1918 года, когда «сыпняк» в Пятигорске скосил немало людей. Вероятно, потому, что в детстве я был лакомкой, в мою память особенно сильно врезались «кулинарнокондитерские» воспоминания. Запомнились мне многие вкусные сладости, которые можно было купить в магазине Пахомова. Этот магазин помещался почти рядом с кинематографом «Сплендид», неподалеку от Казенной гостиницы и Цветника, приблизительно там, где ныне находится кафе «Юность». Этот магазин в особенности славился восточными сладостями, которые я очень любил. У Пахомова можно было купить чудесную фруктовую, фисташковую и ореховую халву, виноградные «чурчхелы» с ореховой начинкой, ароматный в красивых деревянных коробках рахат-лукум, персиковый, ореховый и фисташковый шербеты в причудливых стеклянных баночках, по своей форме напоминавших минареты. Я даже старательно собирал и подолгу сохранял эти баночки. Рядом с магазином Пахомова находился громадный, как мне тогда казалось, магазин, в котором продавались восточные ковры. Я до сих пор хорошо помню хозяина этого магазина, тучного, пожилого брюнета, одетого неизменно в темную черкеску, опоясанную кавказским ремешком, но почему-то без кинжала. На толстых пальцах его рук поблескивало множество перстней и колец, он неподвижно сидел на стуле у входа в свой магазин и медленно перебирал крупные янтарные четки, которые держал в руках. Я не помню его фамилии. Называли его все Мамедом. Впоследствии мне довелось познакомиться с ним несколько ближе... Незадолго до нашего приезда в Пятигорск мне сшили военный мундирчик, которым я очень гордился и щеголял в нем по улицам. В этом мундире я чувствовал себя настоящим боевым офицером, одним из тех, о которых тогда столько говорили и писали. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ В Пятигорске в то время было немало военных. Это были раненые, лечившиеся в санаториях и госпиталях. Между прочим, офицеры пользовались привилегией бесплатного прохода в Цветник. В этот парк пропускали только тех, кто приобретал разовый билет в кассе у входа либо имел постоянный так называемый сезонный билет. Надев мундир, я гордо и независимо проходил мимо контролера, указывая на свои штабс-капитанские погончики. Старательно козыряя всем проходившим военным, я, вытягиваясь в струнку, согласно уставу, становился во фронт перед генералами и старшими чинами... Всем этим военным премудростям меня научила моя бабушка. Она родилась и выросла в военной среде; была женою и вдовою военного врача, дочерью и внучкой боевых офицеров. Ее отец был участником Севастопольской кампании и Русско-турецкой войны 1877—78 годов, а дед — ветераном Отечественной войны 1812 года. Брат моей бабушки, будучи молодым офицером, подпоручиком, был убит на Шипке 12 августа 1877 года. Много лет спустя, в 1967 году, я был в Болгарии и посетил Шипку. На стене церкви, выстроенной в память погибших русских воинов, золотыми буквами выгравированы фамилии тех, кто погиб в боях на Шипке. Среди них я нашел и фамилию мужа моей бабушки — подпоручика Всеволода Януариевича Кобылянского... Вероятно, в силу военных традиций своей семьи моя бабушка поощряла мою любовь к мундиру. До сих пор помню наши поездки в соседние с Пятигорском курорты – Кисловодск и Ессентуки. В Ессентуках бабушка бывала два или три раза в неделю, проходя там какой-то курс лечения. Облеченный в мой мундирчик, я важно проходил с бабушкой по перрону и, садясь в вагон, негромко говорил кондуктору: «Прошу пропустить! Я с дамой!». До сих пор помню желтые вагончики второго класса и темно-синие первого класса этого дачного поезда, который курсировал между Минеральными Водами и Кисловодском. В вагоне первого класса не было отдельных купе. Весь вагон представлял собой небольшой салон. Посередине стоял круглый стол, на котором лежали газеты, журналы и стояли пепельницы. Вокруг стола и около 448 449 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ окон – мягкие стулья и кресла. На них сидели пассажиры. Поездка из Пятигорска в Кисловодск занимала час. Запомнилось мне посещение северокавказских курортов французским генералом По. Оно привлекло к себе тогда общее внимание и вызвало много разговоров. Почему-то торжественная встреча генерала По должна была состояться в Ессентуках. Я упросил бабушку и маму поехать в Ессентуки. Мне очень хотелось увидеть французского генерала. Само собой разумеется, что на мне был мой военный мундирчик. День был, как теперь помню, солнечный, огромная толпа буквально залила все перроны и вокзал в Ессентуках. Мы с бабушкой и мамой стояли у входа с первого перрона на вокзал. Помню оркестр на перроне, много военных, нарядных дам с букетами цветов в руках. Когда подкатил поезд, раздались крики «Ура!» и заиграл оркестр. Запомнилась мне группа военных в незнакомых мундирах. Это французские офицеры, сопровождавшие генерала. Сам По, насколько помню, был небольшого роста, с черными усиками, в темном мундире и в белых перчатках. Он улыбался и прикладывал руку к козырьку своей небольшой, круглой фуражки. Я старательно вытягивался в струнку, держа руку под козырек и тоже что-то кричал. Мне очень хотелось, чтобы французский генерал меня заметил... Я очень рано научился читать. В особенности полюбились мне стихи. Я их очень быстро заучивал наизусть, так как память у меня была хорошая. Мне не было еще и семи лет, когда я, что называется, «шпарил» наизусть многие стихотворения Пушкина и Лермонтова. В особенности полюбились мне стихи Лермонтова. Кстати, это был также любимый поэт моей бабушки и мамы. Знал я буквально наизусть «Измаил-Бея», «Демона», «Мцыри» и много мелких стихотворений Лермонтова. В особенности нравился мне «Хаджи Абрек», а из стихотворений – «Спор». Вероятно, именно поэтому мне так понравился Пятигорск, Кавказские горы, любовь к которым во мне пробудили эти произведения Лермонтова. Я помню, как уже в первые же дни после нашего приезда в Пятигорск Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ я бегал в Лермонтовский сквер и смотрел часами на блестевший в солнечных лучах снеговой хребет и особенно пленявший меня Эльбрус. В этом же сквере, стоя около памятника поэту, я декламировал моей бабушке, матери, а также нашим знакомым и друзьям, которые приходили по утрам к нам в этот сквер любоваться Эльбрусом, «Спор» и отрывки из «Демона»... Вид открывался отсюда, как и теперь, чудесный. В мое время около сквера, на углу тогдашней Елизаветинской (ныне Красноармейской) улицы и улиц Анджиевского (в те годы она называлась – Церковной) и Кирова возвышалось большое, чересчур, может, громоздкое для Пятигорска тех лет здание несуществующего теперь собора. На месте, где находился этот собор, ныне разбит сквер. Я хорошо запомнил нашу первую большую прогулку в Пятигорске вокруг Машука и к месту дуэли Лермонтова. Мы поехали в большом и вместительном фаэтоне на дутых рессорах, запряженном парой лошадей. На облучке сидел кучер. На нем был синий армяк, подпоясанный широким кожаным поясом, украшенным большой золоченой бляхой, на которой виднелась надпись: «Москвич». На голове у кучера была фуражка с лакированным козырьком. Это был специальный прогулочный экипаж. Он принадлежал экскурсионному бюро «Москвич», которое ведало в те годы организацией прогулок и экскурсий по окрестностям Пятигорска и всему Северному Кавказу. Экипаж можно было заказать в небольшом киоске бюро «Москвич», находившемся около Цветника, либо в вестибюле Казенной гостиницы у портьер. Эта прогулка запомнилась мне надолго. По дороге мы заехали в так называемый в то время «Перкальский питомник». Там мы напились чудесного, холодного и очень вкусного молока, а также подкрепились бутербродами с сыром и яйцами. Насколько помню, место дуэли выглядело почти так же, как и теперь, но, кажется, не было там тогда вблизи ни кафе, ни ресторана. Помню только довольно много извозчичьих пролеток, которые дежурили неподалеку от места дуэли, ожидая желающих воспользоваться их услугами. 450 451 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ В экипаже «Москвича» ездили мы также в Новоафонский монастырь, который был расположен почти у подножия Бештау где-то в районе нынешнего города Лермонтова. Этот монастырь очень охотно посещался туристами и отдыхающими в Пятигорске. Сидя за небольшими столиками в обширном саду, примыкавшем непосредственно к монастырским строениям, можно было закусить, любуясь чудесными видами на окрестные горы и степь, покрытую цветущими мальвами. Гостям прислуживали монахи в черных подрясниках и так называемых «скуфейках» на головах. Смотря на них, я воображал, что так должен был выглядеть герой лермонтовской поэмы «Мцыри», многие отрывки из которой я знал на память. Очень полюбились мне поездки трамваем на Провал. В то время в Пятигорске существовали две трамвайные линии, одна из них вела с вокзала в город и доходила вплоть до красивой лестницы, по которой поднимались те, кто хотел посетить Елизаветинскую (ныне Академическую) галерею, находившиеся там ванны и источник. Около самой остановки были так называемые «Сабанеевские» ванны. Это красивое здание, хорошо запомнившееся мне с детства, существует до сих пор. Другая трамвайная линия вела на Провал. Она начиналась напротив Цветника на углу Дворянской улицы (ныне Карла Маркса) и Романовского проспекта (ул. Кирова), трамвай доходил почти вплоть до Провала. Его конечная остановка находилась напротив большого здания кафе-ресторана «Провал», кстати, оно существует до сих пор. В годы моего детства я часто бывал там с бабушкой и мамой. Мы сидели обыкновенно за одним из столиков, стоявших на большой открытой веранде, с которой открывался замечательный вид на весь снеговой хребет, лежавшую внизу, несколько правее, станицу Горячеводскую и ближайшие окрестности. В зале ресторана, помню, на небольшой эстраде помещался оркестр, и на веранду через открытые широкие двери долетала музыка… Непосредственно за этой конечной остановкой трамвая начиналась довольно широкая, но несколько крутая тропинка. Идя этой тропинкой, которую я очень любил, так как по дороге, карабкаясь в гору, собирал кизил, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ дозревавший на невысоких, росших буквально на камнях деревьях, мы попадали на широкую, открытую площадку, на которой был разбит цветник. Среди цветочных клумб были разбросаны скамейки и лавки, выкрашенные в белую краску. С площадки открывался чудесный вид на Эльбрус. В ясные дни был виден весь снеговой хребет. Сюда приезжали любоваться видами. Отсюда, собственно, и начиналась дорога вокруг Машука, к Перкальскому питомнику и месту дуэли Лермонтова. Здесь же находился в те годы небольшой летний павильон экскурсионного бюро «Москвич», а также кафе на открытом воздухе, в котором можно было купить мороженое, прохладительные напитки и пирожные. Как на «Провал», так и на вокзал можно было доехать в небольших, удобных вагончиках. Вагончики были закрытые и открытые. Я очень любил ездить именно в этих открытых вагонах, конечно, в теплую погоду. Сидя на широкой скамейке такого вагончика, можно было глазеть по сторонам, любуясь видами. Ветерок чуть колебал белые полотняные занавески, которые охраняли пассажиров от дождя и непогоды, а в случае нужды распахивались. Рядом с кафе-рестораном «Провал» находилась небольшая вилла, которая сохранилась до настоящего времени. Ее внешний вид, со стороны улицы, остался точно таким, каким я его запомнил с детства. Она принадлежала хорошему знакомому моей бабушки и матери, отставному капитану Петру Елисеевичу Русанову. Его жена (звали ее, кажется, Клавдия Николаевна) приходилась какой-то дальней родственницей владелице старейшей в Пятигорске частной библиотеки Варваре Ивановне Каргер. Библиотеку Каргер и ее пожилую уже в те годы хозяйку знал весь Пятигорск. Она помещалась на Свистуновской (ныне Буачидзе) улице, недалеко от дома Верзилиных. В этой библиотеке было немало редких и старинных книг, так как отец Варвары Ивановны был известным библиофилом. Варвара Ивановна часто давала мне просматривать старые журналы и альбомы. В доме Русановых бывало очень много народа. К числу их близких друзей принадлежали все старые и коренные пятигорчане. Русанов был сыном и внуком старых, 452 453 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ как он сам выражался, «кавказцев», боевых офицеров, служивших на Кавказе чуть ли не с лермонтовских времен. Я до сих пор помню старого и бравого капитана. Уж очень нравилась мне его выправка и манера держаться. Коренастый, небольшого роста, с седым «ежиком» на голове и маленькими, тщательно подстриженными усиками, он казался мне живым воплощением старого, боевого офицера. Именно таким я воображал себе лермонтовского Максима Максимыча. Русанов одевался даже дома повоенному. Был всегда в мундире, но почему-то без погон, в длинных, офицерских брюках со «штрипками». Словом, что называется, настоящая «военная косточка», как образно выражалась моя бабушка. Он был неразговорчив и оживлялся только тогда, когда речь заходила о том, что его больше всего в жизни интересовало. А был Русанов страстным коллекционером старинного кавказского оружия. Я хорошо помню его кабинет, на стенах которого были развешаны старинные кавказские шашки, кинжалы, пистолеты и пр. В особенности привлекала мое внимание висевшая в особом стеклянном шкафчике старая коричневая черкеска. Русанов говорил, что эта черкеска принадлежала его деду, погибшему в стычке с горцами. Старый капитан показывал на две небольшие тщательно заштопанные черными нитками дырки на спине черкески. «Это следы пуль, которыми был смертельно ранен мой дед подполковник Иван Петрович Русанов», – пояснял старый капитан. Я не очень ему верил. Мне почемуто казалось, что эта черкеска принадлежала не русскому офицеру, а какому-то храброму горцу, одному из героев любимых мною произведений Лермонтова. У Русановых было также множество очень интересных и редких фотографий красивейших уголков Пятигорска, Кисловодска, Железноводска и окрестностей. Эти фотографии также собирал Петр Елисеевич, который, кстати, сам прекрасно фотографировал. Он очень любил заниматься этим делом. В его доме была даже специальная фотолаборатория, в которой он сам проявлял и увеличивал снимки. В доме Русановых, считавшихся старыми и коренными пятигорчанами, часто бывала близкая знакомая Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ и приятельница моей бабушки Евгения Акимовна ШанГирей (троюродная племянница Лермонтова). Кажется, именно она и познакомила нас с Русановыми. У Русановых имелось немало снимков Евгении Акимовны, которая, как я помню, очень любила сниматься. Несколько ее снимков было у моей бабушки. Один из них с собачкой Русановых на руках я хорошо запомнил, так как это именно я упросил Евгению Акимовну взять на руки Кадошку (так звали собачку) и сняться с ней. Когда в 1922 году умерла в Пятигорске моя бабушка, Евгения Акимовна приняла самое деятельное участие в ее похоронах. Мы в то время были уже в Польше, вернувшись на родину зимой 1921 года, когда началась первая репатриация поляков. Бабушка должна была выехать несколько позже, но ей уже не суждено было вернуться в родные места. Она похоронена на пятигорском кладбище. Мы получили письмо от Евгении Акимовны, в котором она подробно описывала место захоронения бабушки. Письмо это шло очень долго. Моя мать бережно его хранила. Во время последней войны оно затерялось и погибло вместе со многими нашими книгами и документами. К сожалению, могилы бабушки, которую по прошествии многих лет, приехав в Пятигорск, я тщательно искал, мне так и не удалось найти. Я до сих пор хорошо помню Евгению Акимовну, часто встречавшуюся с бабушкой. Меня в особенности удивляла ее необычайно быстрая в те годы, стремительная походка. За ней даже мне, мальчишке, трудно было угнаться. Одевалась Евгения Акимовна почти всегда одинаково — во все темное. Запомнилась мне черная с кружевными «рюшками» кофта и необычайно широкая, длинная, в складках юбка. Эту юбку она неизменно, при ходьбе, левой рукой слегка поддерживала, подварачивая, как шлейф. В правой руке у нее был большой черный ридикюль, с которым она буквально ни на минуту не расставалась; даже сидя в гостях за столом и обедая, ставила его около своего стула. На голове у Евгении Акимовны была высокая черная соломенная шляпа, слегка напоминавшая перевернутый котелок. Шляпка была украшена черной блестящей лентой, на которой виднелся стеклярус тоже черного цвета. 454 455 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Кстати, такие шляпки носили тогда почти все женщины более пожилого возраста, не исключая и моей бабушки. Но шляпка Евгении Акимовны была более высокой, и почему-то мне казалось, что именно так должен выглядеть головной убор знатного турецкого паши или бея. Я даже украдкой примерял эту шляпу, когда Евгения Акимовна приходила к нам. В те годы я как-то никак не мог увязать образ горячо любимого мною Лермонтова с казавшейся мне немного комичной и недостаточно, по-моему, серьезной внешностью Евгении Акимовны. О родстве ее с Лермонтовым я узнал от бабушки и мамы, но мне она казалась далекой от того Лермонтова, каким я его себе воображал и видел на портретах и памятнике. Кстати, этому, вероятно, способствовало и то, что Евгению Акимовну в Пятигорске звали почему-то не очень-то почтительно «старой Верзилихой», хотя ее фамилия была Шан-Гирей. У Евгении Акимовны, в ее квартире в доме Верзилиных, мне приходилось часто бывать. Приходил я туда с бабушкой. По воскресеньям Евгения Акимовна обязательно угощала нас превосходным рассыпчатым пирогом с малиновым вареньем. Приготовлением этого пирога она славилась на весь Пятигорск и очень этим гордилась. Она угощала пирогом в комнате, где, как известно, произошла ссора Лермонтова с Мартыновым. Это была гостиная, в которой Евгения Акимовна принимала гостей и проводила большую часть дня, сидя в мягком кресле с высокой спинкой. «Это мое любимое, – говорила она, – оно такое же старое, как и я!» Говоря откровенно, подробности обстановки этой комнаты стерлись в моей памяти. Но хорошо только запомнилось, что стол, сидя за которым я уписывал пирог с вареньем, был не четырехугольный, как теперь, а круглый. Диван, стоявший около стола, тоже полукруглый с высокой спинкой. На нем лежало несколько вышитых подушек работы самой Евгении Акимовны. В комнате был также небольшой столик у окна, на котором лежал большой альбом. Его я очень любил рассматривать. В нем были семейные фотографии и так называемые «дагерротипы». Это название я впервые услышал от самой Евгении Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Акимовны... Кстати, как теперь помню, она хотела мне как-то подарить детский фотографический аппарат, но когда она мне об этом сказала, я попросил ее купить мне лучше кавказскую шашку или кинжал. Бредил я в то время кавказским оружием. Евгения Акимовна подарила мне, к моему великому разочарованию, не шашку, а ... детскую сабельку в блестящих ножнах. Я эту сабельку немедленно куда-то забросил, и, когда моя бабушка напомнила мне о том, чтобы я поблагодарил Евгению Акимовну за ее подарок, я с негодованием сказал: «Пусть она эту сабельку сама и носит!»... Большим другом нашей семьи был старый отставной офицер так называемой Дикой дивизии, кажется, осетин или кабардинец. Ни фамилии его, ни имени и отчества я не помню, да и звали его у нас в семье не иначе, как «кунаком». Он очень забавно говорил по-русски. Семьи у него не было, и он сильно привязался к нам. Он приходил ежедневно и нередко просиживал у нас до позднего вечера. Это именно он настоял на том, чтобы мне сшили белую черкеску, темно-малиновый бешмет, купили белую бурку и белую же папаху с красным верхом. Шили мне черкеску и бешмет в специальной кавказской мастерской, в которую привел меня кунак. Хозяином был его хороший знакомый и земляк. Эта мастерская помещалась рядом с тогдашней гостиницей «Эрмитаж» возле так называемого «Нижнего» базара. Черкеску и бешмет шили согласно указаниям кунака. Он же заказал для меня горские сафьяновые сапожки у мастера рядом с пошивочной, где мне шили черкеску. «Кунак» пошел также вместе со мной и бабушкой покупать для меня кавказский ремешок-поясок (кстати, каким-то чудом он сохранился у меня до сих пор), башлык, небольшой кинжал и кавказскую шашку, о которой я так мечтал. Все эти покупки, которыми я очень гордился, были сделаны в маленьких, магазинчиках, где продавались кавказские сувениры, оружие, изделия из серебра, мягкие «чувяки» и прочие безделушки. Эти магазины были на бульваре, который, как и теперь, пролегает вдоль «вокзальной» трамвайной линии по улице Кирова. Они находились на небольшом отрезке бульвара, который начи456 457 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ нался у трамвайной остановки на углу нынешней улицы Кирова и Теплосерной, почти рядом с тогдашней громадой пятигорского собора, а кончался на следующем углу у трамвайной остановки, находившейся рядом с известным в те годы в Пятигорске большим текстильным магазином Ройхеля. Магазинчики находились по одной стороне бульвара. По другой был сквер с фонтаном и так называемыми «дедами», существующий и теперь. Но тогда эти «деды», украшающие фонтан, которых я помню с детства, назывались «нептунами». У входа в сквер была будка, в которой продавались старые книги. Хозяйкой этой крошечной букинистической лавки была необычайно толстая, добродушная женщина, кстати, прекрасно разбиравшаяся в книгах и великолепно знавшая вкусы своих многочисленных покупателей, у нее моя мать часто приобретала небольшие желтые книжечки «Универсальной библиотеки», которая выпускала в свет по дешевой цене произведения русских и иностранных классиков, а также современных писателей. В этих торговых рядах на бульваре можно было также приобрести у уличных продавцов модные тогда палки из кизилового, крепкого, как железо, дерева и нарядные «стеки». Ими обзаводились все тогдашние модники и, конечно, мы, мальчишки, им подражавшие. Тут же можно было украсить палку или стек серебряной монограммой, изображавшей вид Эльбруса, или собственными инициалами. Всю эту «операцию» за небольшую цену делали продавцы стеков и палок. У них также имелся выбор различных более дорогих монограмм из кавказского серебра. Там, где кончались эти торговые ряды, напротив магазина Ройхеля, о котором я уже упомянул, находился особенно памятный мне с детства кинематограф «Бомер». Это был, несомненно, один из самых красивых и оригинальных по своему внешнему виду кинематографов в городе. Дело в том, что все это небольшое, но весьма вместительное здание было украшено изображениями обитателей подводного морского царства, как бы «перекликаясь» с фонтаном «нептунов», находившимся в сквере на противоположной стороне. Фойе и зал этого кинематографа также украшали картины и рельефные изображения русалок, различных рыб, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ бога морей Нептуна и пр. В этом кинематографе я впервые увидел, как тогда говорилось, кинокартину, которая произвела на меня такое сильное впечатление, что я запомнил ее до сих пор. Это была «Пиковая дама». В особенности меня поразил Германн, вернее артист, игравший эту роль. До сих пор помню эту жутковатую фигуру в черном мундире, его огромные, казавшиеся мне тогда очень страшными глаза... Я очень часто изображал потом поразившего меня Германна. Пиковую даму я заставлял изображать мою бабушку. Усадив ее в кресло и укутав в белую простыню, я медленно приближался к ней, держа в руках игрушечный пистолет… Много лет спустя, будучи уже журналистом и сотрудником популярного в Польше киножурнала «Кино для всех», я узнал, что роль Германна в этом фильме играл популярный в то время артист И.И. Мозжухин. Когда в Париже мне довелось познакомиться с Мозжухиным, который был тогда признанным любимцем всей Европы, я, проводя с прославленным артистом беседу для моего журнала, напомнил ему об этой картине. Он сказал: «Роль Германна – одна из самых моих любимых. Если вы, видя меня в детстве в этом фильме, запомнили моего Германна, то это большой комплимент для артиста. Ведь дети – это самая строгая и требовательная публика!». Пожалуй, всего больше моих детских воспоминаний о первых двух годах нашего пребывания в Пятигорске связаны, главным образом, с «кунаком», о котором я уже упомянул. Ведь это именно он старался о том, чтобы я в моей черкеске походил на «настоящего» горца. Он учил меня закидывать полы черкески, носить «по-горски» папаху и пр. Он много рассказывал мне о жизни и привычках жителей горных аулов и даже часто напевал своим хрипловатым и гортанным голосом осетинские или кабардинские народные песни, учил танцевать лезгинку. Однажды «кунак», не сказав моей матери ни слова о том, куда мы пойдем, повел меня в небольшой, но весьма в те годы популярный в Пятигорске «духан». Он помещался в подвальчике по нынешней улице Кирова, где и теперь находится закусочная. По словам «кунака», только в этом «духане» можно было съесть «настоящий кавказский 458 459 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ шашлык» и другие блюда национальной кухни. Помню хозяина этого «духанчика», полного, небольшого роста старика с седоватой бородкой. Он был одет в черный бешмет с серебряным ремешком. С «кунаком» был он в приятельских отношениях и шумно приветствовал его. Они говорили между собой по-осетински или по-кабардински. Мне было очень приятно, когда хозяин духана, осмотрев меня с ног до головы, одобрительно чмокнув, сказал: «Настоящий джигит! Садись, дорогой, гостем будешь». Когда мы уселась за одним из столиков, разбросанных в небольшом полутемном, освещенном только одной стоящей под абажуром лампой, нам подали салат из помидоров, сыр и на тарелке какие-то травки. Молодой официант в темном бешмете принес «шампуры» с дымящимся шашлыком. «С шампура сам снимай ножом шашлык и бросай себе на тарелку! – скомандовал «кунак». – Так у нас делают все мужчины!». Хозяин из большого бурдючка нацедил нам в стаканы красного вина. «Пей! – снова скомандовал «кунак». – У нас все мужчины пьют!» И, улыбнувшись, добавил: «Только матэри нэ говоры, а бабушке – можно». Водил меня «кунак» еще в один «духанчик», который помещался тоже в подвальчике в доме по улице Нижегородской (ныне – Дзержинского), против Теплосерной. Здесь, по его словам, можно было «хорошо покушать». Напротив этого духана находилась чуречная. Хозяин этой чуречной, толстый, неизменно улыбавшийся армянин, был известен всему городу и также принадлежал к друзьям «кунака». Я очень любил наблюдать, как в огромной, глубокой, уходящей вниз печи пеклись чуреки. Веселые, молодые пекари под присмотром хозяина быстро на большом столе раскатывали тесто на тонкие лепешки. Этим лепешкам придавали форму чурека и молниеносным движением «пришлепывали» сырой еще чурек к раскаленной стенке пышущей жаром печи. Через несколько минут специальным шестом, увенчанным крючком, вынимали испеченный уже чурек и кидали в большую корзину. Чуречная работала с раннего утра до позднего вечера, и покупателей было всегда много. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ В моей памяти сохранилось воспоминание, как это ни странно, связанное с ... Распутиным, а, вернее, с убийством «святого старца». Конечно, я в то время не знал, кто такой Распутин, да и мало меня это интересовало. Однако эта фамилия так часто упоминалась в разговорах взрослых, что мы, мальчишки, прекрасно ее знали. Знали также и то, что Распутина зовут Гришкой, Григорием Ефимовичем... Помню, зимой мы узнали также и о том, что «Гришку убили»… Об этом много говорили и шептались взрослые. По всему городу ходили, как говорится, «по рукам» стихи по этому поводу. Я до сих пор помню начало этого популярного в то время стихотворения: «Ветер воет, словно бешеный, снег метет, несет, как град... Весь кипит неуравновешенный, беспокойный Петроград...». Стихотворение было длинное. Но, кроме начала, в моей памяти остались только следующие, особенно почему-то понравившиеся мне строки: «...О, кого хороним, братья! — молвил слово Питирим...». Я без конца громко про себя повторял эти строки, чем доводил мою мать буквально до исступления. Много лет спустя, будучи уже журналистом, я узнал, что автором этого злободневного в те годы стихотворения был якобы В.М. Пуришкевич, известный «черносотенец», депутат Государственной Думы и активный участник убийства Распутина. Толком, конечно, я тогда не знал, кто такой Питирим. Называли его «другом Гришки». Но вскоре мне довелось увидеть этого загадочного для меня Питирима. Это был, как известно, один из видных в царской России иерархов православной церкви, близких к «святому старцу» и царской семье. Это именно он отпевал Распутина, когда его выловленное из Невы тело тайком хоронили в Царском Селе. Вскоре после отречения Николая от престола Питирим был сослан «на покаяние» в Новоафонский монастырь под Пятигорском, о котором я уже упомянул. Все эти подробности, разумеется, я узнал значительно позже. Питирим проживал не в монастыре, а в городском «монастырском подворье» в Пятигорске. Оно находилось недалеко от вокзала в небольшом домике по нынешней улице Кирова. Это здание существует до сих пор, но теперь это жилой дом. Там также помещалась «домашняя 460 461 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ церковь», вход в которую был со стороны улицы. Каждое воскресенье на богослужениях в этой небольшой церквушке присутствовал опальный Питирим. На него сбегался смотреть буквально весь город. Мы с матерью тоже приходили посмотреть на этого «друга убитого Гришки». В церковь трудно было пробиться. Неподалеку от алтаря, у большой иконы Божьей Матери обычно стоял сосланный и опальный епископ. Мне запомнилась его высокая, худощавая, во всем черном, фигура, в белом клобуке на голове и с большим золотым крестом на груди. Помню также его продолговатое с небольшой бородкой и слегка крючковатым носом бледное лицо, а также поясные поклоны, которые он время от времени отвешивал, усердно крестясь и не обращая внимания на глазевшую на него толпу. Куда он потом делся из Пятигорска, не знаю. Яркое воспоминание сохранилось в моей памяти о Цветнике. В первые годы нашего пребывания в Пятигорске Цветник был средоточием всей курортной жизни. На аллеях всегда толпился на род. Особенно запомнился мне морской песок с множеством ракушек, которым были посыпаны не только главная, но и все боковые аллеи. Я тщательно собирал эти ракушки. Утром и вечером в так называемой «раковине» играл оркестр. Ребята, приходившие с родителями на эти концерты, обыкно венно стремились занять места в первых рядах лавок, уставленных перед раковиной. Помню, как я важно рассаживался в первом ряду, вынимал из кармашка моей курточки взятый тайком у матери лорнет и, подражая взрослым и, главное, матери, «лорнировал» публику. Сохранились в памяти также фамилии двух дирижеров, под управле нием которых играл оркестр: Асланов и Сук... Этим последним осо бенно восторгалась моя бабушка, очень любившая музыку и часто бывавшая на концертах в Цветнике. Знал я и о том, что Сук при ехал из Петрограда и что он «очень известный». Помню его высокую фигуру во фраке (кстати, во фраках были и все музыканты) за дирижерским пультом, копну черных с проседью волос, которые падали ему на лоб, когда он взмахивал палочкой... Дирижировал он очень энергично и живо. Нравился он мне настолько, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ что я дома нередко, стоя перед зеркалом и взяв в руку палочку, подражал ему. Неподалеку от бокового входа в Цветник в парке находился небольшой павильон, в котором можно было получить разные минеральные воды. В основном, тут пили «нарзан», сдобренный всевозможными соками, а также коньяком или вином. В ненастную погоду курортники прогуливались в Лермонтовской галерее, куда, в случае дождя и ненастья, переносился и оркестр. Эти обязательные для многих прогулки по аллеям Цветника или Лермонтовской галерее назывались в те годы «променадом». Из Лермонтовской галереи, часть которой, как и теперь, была отведена под летний театр, перейдя по легкому изящному мостику, можно было попасть в крытый павильон летнего ресторана. Столики были расставлены на веранде павильона, а также непосредственно на аллее, примыкавшей к ресторану, в те годы многие из отдыхающих очень любили тут завтракать. Как мне в то время почемуто казалось, все официанты, облеченные в неизменный фрак с белоснежной салфеткой, перекинутой через левую руку, были пожилыми и очень строгими на вид. Неподалеку от ресторана помещалась курортная библиотека. Заведующей этой библиотекой была жена тогдашнего директора местной гимназии, известного в городе преподавателя математики Фукса. Это была молодая и, как мне тогда казалось, необычайно нарядная и элегантная женщина, хорошая знакомая моей матери. Ее мужа, высокого с черной бородкой и усиками мужчину с глазами навыкате и резким голосом, я немного боялся. В особенности после того, как, поступая в тогдашний «младший приготовительный класс», увидел его в стенах гимназии в зеленоватом учительском мундире с золотыми пуговицами. Кроме упомянутого уже мною кинематографа «Бомер», запомнились еще и другие пятигорские кинотеатры: «Сплендид», помещавшийся в нижнем подвальном этаже дома, рядом с Казенной гостиницей, и «Феномен». В особенности запомнился мне «Феномен». В этом кинематографе время от времени перед началом очередных киносеансов бывали выступления артистов, фокусников и исполнительниц модных в те 462 463 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ годы «песенок улицы». Запомнилась мне почему-то фамилия одной из них — Загорская... Это была высокая блондинка, обладавшая громадным, чуть хрипловатым голосом. Помню, что взрослые удивлялись ее почти «мужскому» голосу. Бабушка говорила, что это настоящий «панинский» голос (Варя Панина была в свое время известной исполнительницей цыганских и старых русских романсов. Эта была цыганка, голос которой был почти мужским по своему тембру и звуку). Мы, ребята, называли Загорскую «мужиком в юбке». В особенности публике нравились в исполнении Загорской «фабричные» частушки. Их распевал весь Пятигорск, и даже мы, мальчишки, горланили во все горло запомнившиеся мне до сих пор слова одной из этих частушек: «За две настоящие «катеринки» купил мне мой миленочек ботинки»... И в жизни, и на сцене Загорская неизменно повязывала голову красной косынкой. Нередко также в «Феномене» выступали борцы «чемпионата французской борьбы». На борцов сбегался весь город и, конечно, в первую очередь мы, мальчишки. Громадным успехом в Пятигорске тех лет пользовались и выступления «восточного» мага, факира и гипнотизера Бен-Али. «Чудесами», которые он показывал, что называется, «бредил» буквально весь город. Одно из них я хорошо запомнил, так как был в «Феномене» с матерью. В этот вечер небольшой зал кинотеатра был, как, впрочем, и всегда, переполнен. Картины, как тогда назывались фильмы, я не запомнил. Но выступление «мага и чародея» врезалось мне в память надолго. Его появление перед публикой было чрезвычайно эффектным. На мгновение в зале погас свет. Это было настолько неожиданным, что зрители слегка разволновались. Но через несколько секунд вспыхнул ослепительный свет, осветив не только зал, но и небольшую сценическую площадку. На фоне белого экрана, скрестив на груди руки, стоял высокий человек в причудливом малиновом бархатном халате с широким зеленым поясом, украшенным большой золотой пряжкой. На голове у него была белая чалма, на ней сиял громадный зеленый камень в золотой оправе. В особенности меня поразили его ноги. На них были Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ зеленые с золотом сафьяновые туфли, «чувяки», с загнутыми вверх носами. Мне хорошо запомнилось его продолговатое, необычайно бледное лицо, напоминавшее безжизненную маску, зеленоватые большие глаза с расширенными зрачками, в упор глядевшими на публику... Я уже не помню фокусов, которые Бен-Али показывал в тот вечер. Меня значительно больше заинтересовал его внешний вид, а главное то, что он говорил зрителям, задававшим ему всевозможные вопросы. Впрочем, именно в задаваемых ему вопросах и ответах «мага», по-видимому, и заключалось то «главное и основное», ради чего публика ежевечерне наполняла до отказа зал «Феномена» когда там выступал Бен-Али. Ему задавали самые неожиданные, нередко весьма интимного и «каверзного» характера, вопросы. Спрашивали «мага» о своих близких, о пропажах, о судьбе и здоровье родных, знакомых. Многие вопросы задавались «с подходцем». Так, например, «мага» некоторые спрашивали, как зовут их родителей, бабушку, дедушку и в каком году они родились. Бен-Али, выслушав вопрос и немного подумав, отвечал необычайно тихим голосом, подойдя вплотную к тому, кто задал ему вопрос, и положив ему на плечо свою руку. Его взгляд был при этом устремлен куда-то в пространство. Моя мать также задала ему вопрос, спросив, как зовут ее мужа (т.е. моего отчима, находившегося в то время в Могилеве) и сможет ли он описать, как он теперь выглядит. Бен-Али пристально посмотрел на нее и, положив руку на плечо матери, тихо сказал несколько слов. Он правильно назвал имя отчима и верно описал его наружность. Помню, как разволновалась моя мать, пораженная его словами. Этого загадочного для многих человека я часто видел в Цветнике, где он прохаживался в утренние часы по главной аллее, привлекая к себе общее и почтительное внимание. Очень высокий и худой, он был всегда в темном элегантном костюме, на фоне которого ярким пятном выделялся необычайно пестрый галстук. На голове у него неизменно красовалась белая чалма, та самая, в которой он выступал по вечерам перед публикой. Носил он ее, вероятно, для рекламы. 464 465 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Об этом «маге и чародее» в Пятигорске носились разные темные слухи. О них я знал, прислушиваясь к разговорам взрослых. В городе поговаривали о том, что он отнюдь не «восточный человек», перс или индус, за которого он себя выдавал, а ... поляк, беженец из Варшавы. Говорили об этом упорно и в молочной Вержбицкой, где, как я уже упомянул, собиралась по вечерам местная польская колония. Говорили также о том, что этот загадочный БенАли был якобы чьим-то агентом, или попросту шпионом. Ходили также слухи о его связях с местным преступным миром, ворами и бандитами-налетчиками. Поговаривали о том, что благодаря своим несомненным способностям гипнотизера и фокусника ежевечерне общавшегося с широкой публикой, наполнявшей зал «Феномена», БенАли «помогал» своим дружкам из преступного мира находить «подходящие» объекты для ограбления. Насколько правдивы были эти слухи, толком никто не знал. Вскоре Бен-Али как-то незаметно и неожиданно исчез из Пятигорска... О грабежах, воровстве и бандитских налетах говорилось в то время в Пятигорске немало. Особенно популярны были эти рассказы незадолго до Октябрьской революции. Даже мы, мальчишки, наслушавшись этих разговоров, которые вели между собой взрослые, частенько, играя, изображали воров и жуликов. В особенности привлекал к себе наше мальчишеское воображение пресловутый вор и налетчик по прозвищу Колька-грек, о котором по городу ходили самые невероятные слухи. Пятигорские кумушки со страхом шептались о том, что Колька-грек не только грабил квартиры, но также вырывал по вечерам и рано утром у женщин ридикюли из рук, стаскивал с плеч модные тогда меховые боа, которые пятигорские модницы даже летом по вечерам накидывали на платье или костюм. Этот дерзкий и необычайно смелый преступник, по слухам, приехал «на гастроли» в Пятигорск и окрестные курорты из Ростова-на-Дону. Этот город пользовался в те годы дурной славой. Проделки ростовских воров и жуликов были известны во всей России. И недаром сложилась Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ поговорка, что «Ростов всем ворам — папа, а Одесса всем жуликам – мама». Запомнилось необычайно дерзкое ограбление и налет на квартиру популярного в городе в те годы доктора Ивлева. Об этом грабеже, героем которого был Колька-грек, говорил буквально весь город. Доктор Ивлев жил в небольшом домике, который находился за Лермонтовским сквером неподалеку от костела, он, кстати, существует до сих пор, и внешний вид его нисколько не изменился с того времени. Доктор был нашим хорошим знакомым, и поэтому о дерзком грабеже, жертвой которого он стал, у нас дома говорили в особенности подробно. Это было ранней осенью 1917 года. Время было уже беспокойное, и поэтому обыватели шли спать рано и на ночь тщательно запирались. Ночью доктор услышал какой-то подозрительный шум в кухне, окно в которой выходило на казенную, уличную лестницу, по которой прохожие спускались к Нижнему базару, выходя из Лермонтовского сквера. Поднявшись с постели, доктор, не зажигая света, прошел на кухню. Неожиданно кто-то сбил его с ног и накинул мешок на голову. Через несколько секунд он был связан по рукам и ногам, а во рту у него оказался кляп. В одной из комнат обширной квартиры Ивлева спал его знакомый, приехавший погостить к доктору из Владикавказа. Раньше чем он успел проснуться, его тоже связали и засунули кляп в рот. Ограбление произошло молниеносно. По-видимому, преступники хорошо знали, где и что ценного находится в квартире. Знали они также и о том, что прислуга Ивлева, молодая девушка из Горячеводска, уехала на несколько дней к своей сестре на свадьбу. Перед уходом преступники (их было, как оказалось позднее, двое) слегка ослабили веревки, которыми был связан доктор. Все ценные вещи были похищены. В неприкосновенности остался только врачебный кабинет, в котором доктор принимал пациентов, и все находившиеся в нем медицинские инструменты и препараты. На столе красовалась записка. Печатными буквами было написано: «Принимайте, доктор, больных и дерите с них побольше! Вот все и вернете с избытком. А нам срочно деньги нужны. Не взыщите!» Подписи не было. Но все в 466 467 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ городе почему-то сразу решили, что это ограбление дело рук Кольки-грека. Только он был способен на столь дерзкий налет, да и оставленная налетчиками записка была также в «стиле» этого преступника. Впрочем, как уже я упомянул, в те годы воровство и грабежи были в Пятигорске отнюдь не диковинкой. В городе находилось немало не только курортников, но и состоятельных людей, приезжих из разных местностей Центральной России, где уже после недавней Февральской революции чувствовалось беспокойство перед нарастающими событиями. Это беспокойство испытывали в особенности люди, как тогда говорилось, со средствами. Они-то и рассчитывали, приехав на Северный Кавказ, избежать возможных «передряг». Именно они и привлекали к себе внимание местного преступного мира. В «Феномене», как я уже упомянул, устраивался также необычайно в те годы популярный в Пятигорске «чемпионат французской борьбы». Этой борьбой в то время увлекался буквально весь город и, конечно, в первую очередь мы, мальчишки, и молодежь. На небольшой эстраде перед экраном, застланной ковром, ежевечерне в кинотеатре «Феномен» выступали борцы разных национальностей. Арбитром был любимец всей публики Александр Иванович Яковленко. Пожалуй, не было в те годы более популярного человека во всем Пятигорске. Его знал и любил весь город. На улицах его громко приветствовали возгласом: «Здравствуйте, Александр Иванович!» — буквально все прохожие, не только молодежь, но и люди пожилого возраста. Это был высокий, всегда улыбающийся блондин, одетый в неизменную белую рубашку с отложным воротником, с модным в те годы широким поясом с небольшими карманчиками для часов и портмоне. Тщательно наутюженные, кремовые брюки, белые туфли на ногах и соломенная, слегка желтоватого цвета шляпа-панама на голове подчеркивали элегантность спортивного внешнего облика Яковленко. В руках у него был всегда неизменный изящный «стек», украшенный многочисленными монограммами. Мы, мальчишки, бегали за ним буквально толпами. Каждый из нас хорошо знал, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ где живет наш кумир, и мы нередко по утрам бегали на Крайнюю улицу, терпеливо дожидаясь, когда Яковленко выйдет на свою обычную утреннюю прогулку. Проживал он на улице Крайней в доме Гущиной, который, кстати, сохранился до сих пор. Борцов, принимавших участие в чемпионате и выступавших по вечерам в «Феномене», знал буквально весь город. Самой боль шой популярностью и успехом не только у детворы и молодежи пользовался темнокожий мулат Джоэ Мор. Это был необычайно вы сокий, красивый и по-своему обаятельный молодой человек «шоколадного» цвета. К удивлению многих, волосы на его голове не кучерявились, как обычно у мулатов и негров, а укладывались в безукоризненный столь модный в те годы так называемый «англий ский» пробор. Он всегда весело улыбался и шутил с ходившими за ним по пятам восторженными мальчишками. Говорил он по-русски хорошо, но с сильным иностранным акцентом; красавец Джоэ Мор имел очень много не только поклонников, но и поклон ниц. Когда он появлялся по вечерам на эстраде перед очередной схваткой, зал буквально дрожал от гула аплодисментов. Овации длились по нескольку минут. На эстраду летели из зрительного зала букетики цветов. Их бросали поклонницы молодого и краси вого мулата. Помню также, что не только мы, мальчишки, толпи лись часами у входа в гостиницу, где проживал Джоэ Мор. Немало было также в толпе его поклонников девушек и даже более пожилых женщин, жаждавших увидеть и приветствовать своего кумира. Джоэ Мор проживал в Кавказской гостинице, она находилась неподалеку от «Феномена» на нынешней улице Рубина. В этом здании в настоящее время находится Управление милиции. Хотя эта гостиница не считалась первоклассной и не могла соперничать по комфорту и удобствам с Казенной гостиницей или с «Бристолем» (нынешний «Машук»), однако ресторан «Кавказской» славился своей кухней. В особенности хорошо и вкусно в этом ресторане готовили такие, казалось бы, незамысловатые блюда, как бифштекс по-гамбургски с яйцом и 468 469 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ хреном, жаркое из «карачаевского» барашка с гарниром, а главное, караси в сметане. «На карасей» в «Кавказскую» приходили целыми семьями, а любители приезжали даже из Кисловодска и других окрестных местностей, чтобы полакомиться этим блюдом. Именно оно считалось «специальностью» ресторана. О нем упоминалось нередко даже в местной печати и путеводителях. Наиболее «фешенебельной», как тогда говорилось, и дорогой гостиницей в те далекие годы в Пятигорске считался «Бристоль». В этой гостинице останавливались приезжие «тузы», а также известные артисты, приезжавшие в Пятигорск на гастроли. Кухней, однако, «Бристоль» отнюдь не славился. Готовили тут неважно. Приезжих прельщал только уютный и красиво обставленный мягкой мебелью и пальмами ресторанный зал. Он помещался на первом этаже, и непосредственно к нему примыкал небольшой сад, в котором обедали летом. Этот садик, украшенный фонтаном и цветочными клумбами, находился между двумя корпусами гостиницы. Интересно отметить, что номера, находившиеся в корпусе напротив Цветника, были гораздо дороже, чем те, окна которых выходили на Елизаветинскую (ныне Красноармейскую) улицу. Большинство проживавших в «Бристоле» гостей предпочитало питаться не в гостиничном ресторане, а в столовой, которая была почти рядом с «Бристолем» во дворе. В настоящее время там находятся бюветы минеральных вод. Эта столовая принадлежала некоей Ефросинье Николаевне Карасевой и была чрезвычайно популярна среди курортников и отдыхающих, она находилась на длинной, крытой стеклянной веранде и в небольшом прилегавшем к ней садике. Небольшие столики, за которыми сидели посетители, были разбросаны по всей веранде и уютному, полному цветов садику. Обеды у Карасевой были обильные и разнообразные по количеству блюд. Готовила сама и ее две дочки. Это была полная, еще не старая женщина, отличавшаяся необычайно громким голосом и изумительной памятью на лица. Она знала в лицо всех своих многочисленных Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ гостей, запоминала их фамилии и вкусы. Посетителям прислуживали исключительно члены многочисленной семьи Карасевых. Муж Карасевой был отставным банковским чиновником и деятельно помогал своей жене, заведуя «снабжением», закупал провизию на базаре. Кормила Карасева по-домашнему. В особенности славился южный, необычайно ароматный борщ ее приготовления, слоеные пирожки с мясом и отварная осетрина с особым соусом, секрет приготовления которого она тщательно оберегала. Однако случайному посетителю пообедать у Карасевой было нелегко. Все столики были почти всегда заняты, и о желании тут пообедать нужно было предупредить хозяйку заранее. До сих пор помню висевшую над входом во двор, где помещалась столовая Карасевой, большую вывескуплакат. На ней были нарисованы цветы и почему-то какие-то птицы, отдаленно напоминавшие голубей, которых, кстати, в те годы в Пятигорске было множество. Их усердно подкармливали все отдыхающие, в особенности дети. На вывеске красовалась тщательно выписанная большими буквами надпись в стихах, которые я помню до сих пор: «Обед у Карасевой – вкусный и здоровый!» А несколько ниже, славянской вязью, было написано: «Кушайте на здоровье!» В скромной по своим условиям гостинице «Эрмитаж», находившейся неподалеку от Нижнего базара и кинематографа «Бомер», о котором я уже упоминал, находилась пользовавшаяся в городе известностью в те годы кафе-кондитерская. Кафе находилось на первом этаже и называлось «Белая ромашка». В настоящее время в этом помещении находится книжный магазин. В этом кафе можно было получить очень вкусные песочные пирожные с ароматной ореховой начинкой. Эти пирожные славились не только в Пятигорске, но и в других соседних курортах. Говорили, что за ними приезжали чуть ли не из Ростова, благо одним из свойств этих пирожных было то, что они не черствели и могли сохранять свой вкус в продолжение двух недель. Приготавливала их одна из хозяек «Белой ромашки», некая Сеславина. В городе говорили, что это вдова гвардейского офицера-кавале470 471 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ риста, геройски погибшего в первые дни войны в боях с немцами. Говорили также, что и сама Сеславина была на фронте в действующей армии в качестве сестры милосердия в полевом госпитале. Она была ранена и награждена Георгиевской медалью на ленте за то, что под огнем неприятеля выносила раненых. Все это я слышал от моей матери, которая была знакома с Сеславиной. Несколько раз она была у нас в гостях, и я видел какую-то медаль с ленточкой, украшавшую ее темное платье. В «Белой ромашке» прислуживали, как тогда говорилось, так называемые «дамы общества». Это были почти исключительно вдовы офицеров, погибших на фронте, оставшиеся без средств и решившие таким образом зарабатывать на жизнь. Кафе не принадлежало гостинице и было создано на «кооперативных началах». Народу в этом кафе всегда бывало множество, чего нельзя было сказать о ресторане, который существовал в этом помещении до открытия «Белой ромашки». В те годы проблемы кулинарии и вообще вкусной пищи в повседневной жизни как приезжающих сюда больных и отдыхающих, так и местного населения, занимали немалое место. И поэтому не удивительно, что в моих детских воспоминаниях о старом Пятигорске я так подробно рассказываю о том, где и что повкусней можно было съесть. Говорили об этом в то время немало взрослые, к словам которых я всегда внимательно прислушивался, наматывал, как говорится, «на ус» и, по мере своих сил и возможностей, старался следовать их примеру. Уже вскоре, в голодном, бурном и холодном 1918 году я частенько вспоминал о тех вкусных вещах, которыми мне в свое время в Пятигорске довелось лакомиться… До сих пор хорошо помню, какие замечательные по своему вкусу и разнообразию свежие и сухие фрукты продавались в магазинах, которые помещались в темных и казавшихся мне необыкновенно таинственными подвальных помещениях в старом здании (ныне уже не существующем) т. наз. «крытого рынка» на Нижнем базаре. В эти подвалы нужно было спускаться по небольшой каменной лестнице всего, правда, несколько ступеней. Освещались они скудно большими керосиновыми Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ лампами, и в них царил одуряющий и пьянящий аромат фруктов. Тут можно было приобрести действительно все, чем были богаты в смысле фруктов, орехов, миндаля, изюма и всего прочего Кавказ и Закавказье. В особенности чудесны были по вкусу и своему внешнему виду красиво уложенные в особых ящиках, оклеенных синей бумагой, сушеные цельные персики, начиненные орехами и каштанами, золотистый, крупный «урюк» (сушеные абрикосы), изюм разных сортов и другие фрукты. Тут также можно было приобрести соленые и маринованные маслины, хранившиеся в особых бочонках, а зимой чудесные по своему вкусу небольшие соленые арбузики, моченые яблоки, а также необыкновенно сладкие и ароматные порезанные на тонкие ломтики сушеные дыни. Хозяевами этих магазинов были почти исключительно греки и предприимчивые «кавказские люди», грузины и армяне из Закавказья. Из местных жительниц как замечательные хозяйки, познавшие в совершенстве все тайны кулинарии, в кругах коренных пятигорчан, которых знал и почитал в те годы весь город, славились многие, но в особенности была известна Анна Мартыновна Рудковская. Она была популярна среди старожилов в старом Пятигорске не только как чудесная и хлебосольная хозяйка, в гостеприимном доме которой гостей кормили, что называется, «до отвала» редкими, необычайно вкусными и подчас просто-таки изысканными лакомствами. Славилась она также как гадалка, верно предсказывавшая судьбу любого обращавшегося к ней с просьбой «поворожить» человека. Многие всерьез считали ее заправской «колдуньей» и ведьмой, знавшейся, если не с самой нечистой силой, то во всяком случае с чертями «меньшего чина». Этим слухам, которые передавали друг другу «на ушко» многочисленные пятигорские «кумушки», способствовала внешность Анны Мартыновны, ее манера себя держать, а также та таинственность, с которой она приступала к гаданию. Армянка по происхождению, уже довольно пожилая в те годы, когда наша семья познакомилась с ней, она поражала всех своими необыкновенно густыми, иссинячерными волосами, красиво уложенными в виде короны 472 473 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ на голове, огромными черными глазами, ярко блестевшими на совершенно бледном, как бы восковом, лице и «густым», чуть хрипловатым, басовитым голосом. Анна Мартыновна одевалась всегда во все черное. На руках, пальцы которых были украшены перстнями и кольцами, она неизменно даже дома носила «митенки» (нитяные перчатки без пальцев). Гадала Анна Мартыновна охотно и никогда никому не отказывала «поворожить». Гадала не только на картах, но также «по глазам» и «на травках». Гадание «по глазам» и «на травках» происходило только в полночь. В комнате тушился электрический свет и зажигалось семь церковных восковых свечей, стоявших в старинных медных подсвечниках. В полном молчании гадалка пристально и подолгу всматривалась в глаза посетителя, а затем, храня молчание, доставала из ящика небольшого стоявшего перед ней столика черный коленкоровый мешочек и вынимала из него какие-то сушеные травки и цветы. Рассыпав их кучками по столику, Анна Мартыновна молча брала за руку своего посетителя и поочередно клала на несколько секунд его руку, ладонью вниз, на каждую кучку. После этих манипуляций она тушила шесть свечей и при тусклом свете седьмой тихим голосом говорила то, что «сказали» ей глаз гадавшего и травки ... Конечно, вся эта таинственность, о которой рассказывала моя мать, неоднократно гадавшая у очень полюбившей ее Анны Мартыновны, производила огромное впечатление на гадавших и усугубляла непоколебимую веру в правдивость всего того, что предсказывала гадалка. Кстати, за свое гадание Анна Мартыновна никогда ни с кого не брала ни гроша. Жила она в небольшом собственном домике, который находился неподалеку от несуществующей теперь армянской церкви. При доме был садик, в котором росла необыкновенная по своей величине и вкусу малина. Анна Мартыновна приписывала ей целебные свойства и говорила, что семена этой малины дала ей ее бабушка, армянка, знавшая многие старинные рецепты и так же, как и она, гадавшая по руке и на картах. Анна Мартыновна была вдовой прокурора, по происхожде- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ нию поляка, приехавшего в Пятигорск на жительство после выхода на пенсию. В городе говорили о том, что к ней как к гадалке обращалась нередко даже полиция, когда следственные власти становились в тупик, безуспешно стараясь раскрыть преступление и найти его виновников. Как ни странно, но верили ей как гадалке даже широко известные в Пятигорске врачи. Так, например, популярные в те годы доктора Подгорный, Крюков и Радзиевский, бывая у нас, как хорошие знакомые и друзья дома, говорили моей матери, что гадание Анны Мартыновны неоднократно помогало им установить правильный диагноз и назначить соответствующий курс лечения. По слухам, с просьбой «погадать» к ней приезжали даже из Ростова, Владикавказа и других городов. Сама Рудковская, однако, никого никогда не лечила всерьез и никому не давала медицинских советов. Она только гадала и, если по картам и «по глазам» угадывала, чем болен, по ее мнению, обратившийся к ней человек, она рассказывала ему, как советовала поступать в этом случае ее бабка. Особенно большое значение, по ее словам, бабка придавала диете, правильному образу жизни, пребыванию на свежем воздухе и физическим упражнениям. Во всем Пятигорске, а в особенности в соседних станицах и аулах, авторитет Анны Мартыновны, как «исцелительницы», был очень велик. За гадание и советы, как я уже упоминал, она никогда не брала ни копейки, а, наоборот, будучи женщиной одинокой и довольно состоятельной, многим помогала материально. Как хозяйка Рудковская славилась на весь город своим совершенно необыкновенным по вкусу, необычайно сочным и таявшим во рту пирогом с мясной начинкой и грузинским супом-харчо. Как курьез рассказывали, что этим пирогом и супом Анну Мартыновну пятигорские власти упросили угостить членов французской военной миссии, приехавшей в 1916 году на Кавказские Минеральные Воды. Мне частенько приходилось лакомиться этим пирогом, бывая с матерью и бабушкой на обедах у гостеприимной Анны Мартыновны. Интересно также отметить, что она в 1918 году безошибочно пред474 475 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ сказала, сидя с гостями за столом у себя дома, месяц, день и час своей смерти ... Эту по-своему замечательную женщину ярко выраженного восточного типа, но говорившую по-русски без всякого акцента, знал и любил весь город. Она была чрезвычайно популярна, и все, даже торговки на базаре, продававшие всякую снедь, звали ее не иначе, как только по имени и отчеству «наша Анна Мартыновна»... А горцы, приезжавшие из окрестных аулов в Пятигорск в базарные дни с возами, груженными арбузами, дынями, сушеными фруктами и кабардинским копченым, очень вкусным, сухим сыром, завидя Рудковскую, громко ее приветствовали: «Здравствуй! Ходы к нам! Дешево уступать будем!» И, указывая на нее, добавляли: «Хороши человэк! Совсем наш человэк!». Популярный в городе врач, известный психиатр и доктор по нервным болезням, профессор К.С. Агаджанов, хорошо знавший на протяжении многих лет Рудковскую и часто бывавший у нее в доме, уверял, что Анна Мартыновна обладала незаурядными способностями гипнотизера и, пользуясь ими, в какой-то степени, путем внушения, помогала тем, кто к ней обращался как к гадалке. И, действительно, огромные черные глаза Рудковской, которыми она пристально как бы «разглядывала» и «сверлила» собеседника, и впрямь обладали какой-то «притягивающей» силой. Так, по крайней мере, уверяла моя мать, большая поклонница и почитательница Анны Мартыновны как гадалки и человека. Упомянутый мною профессор Агаджанов также принадлежал к числу популярных в те годы людей не только в Пятигорске, но и далеко за его пределами. Это был видный петербургский врач, психиатр по специальности, лечивший модным в то время внушением. Ежегодно он приезжал в Пятигорск на так называемый «летний» курортный сезон. Приехав, как обычно, летом 1915 года, Агаджанов неожиданно для себя, по семейным обстоятельствам, «застрял» в Пятигорске, женившись на родственнице известного в городе доктора Крюкова, одного из пятигорских старожилов. Женившись, Агаджанов, по совету Крюкова, решил, что называется, прочно обосно- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ ваться в Пятигорске, выстроить тут дом и устроить в нем санаторий. Война и последующие события помешали ему реализовать эти планы. Агаджанов был очень популярен как врач среди многочисленных контуженых и раненых на фронте военных чинов, пребывавших на излечении в курортах Кавказских Минеральных Вод. Говорили, что он путем внушения избавляет от жестоких невралгических болей, заикания, бессонницы и других последствий контузии, нервных шоков и ран, полученных на фронте. Принимал Агаджанов больных в самом крупном в то время в Пятигорске санатории «Санитас». Он находился в районе Провала и помещался в самом высоком в те годы чуть ли не во всем Пятигорске здании. Кстати, это здание сохранилось до наших дней. Но теперь этот тогдашний «небоскреб» совершенно «затерялся» и стал незаметным и маленьким по сравнению с монументальными и красивыми постройками, в которых помещаются прекрасно оборудованные санатории наших дней. Следует отметить, что в те далекие времена на Провале, кроме «Санитаса», не было, насколько я помню, ни одного санатория. В этом районе красовались в те годы преимущественно виллы зажиточных людей, нередко из числа чиновной и титулованной петербургской знати либо местных богатеев. Некоторые из этих вилл, в особенности по той стороне бульвара, ведущего к Провалу, где находится старое, сохранившееся до наших дней здание так назывемых в то время «Тиличеевских ванн», существуют до сих пор. В настоящее время в них находятся санаторные павильоны. Санаториев в Пятигорске было мало, и они принадлежали частным лицам. С детства памятен мне санаторий доктора Гуревича. Он помещался неподалеку от источника «Холодного нарзана», по дороге на Провал и считался одним из самых дорогих и комфортабельных. При санатории были различные врачебные кабинеты, обслуживающие санаторных больных. Возле санатория, по просьбе доктора Гуревича, была устроена остановка для трамвая, едущего на Провал. Это было сделано для удобства санаторных постояльцев. Продолговатое и не476 477 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ сколько неуклюжее здание этого санатория сохранилось до сих пор. В нем теперь находятся частные квартиры. Почти напротив санатория Гуревича находился один из самых комфортабельных и дорогих в то время в Пятигорске пансионов. Он назывался по имени хозяйки и владелицы пансиона — «Эльза». Здание «Эльза» прекрасно сохранилось до сих пор. Украшенное изящной башенкой, оно и теперь привлекает к себе внимание. В настоящее время в нем находится санаторий. «Эльза» славилась своими удобствами, чудесной, по желанию, диетической кухней и необыкновенно вежливой и вымуштрованной прислугой. Здесь проживали и отдыхали преимущественно люди со средствами. Всех привлекало к себе в особенности спокойное и живописное местоположение «Эльзы» в двух шагах от источника «Холодного нарзана» и беседки на горе — «Эоловой арфы». Хозяйка «Эльзы» была по национальности немкой из семьи колонистов, проживавших в немецкой колонии «Каррас» неподалеку от Пятигорска. Это была небольшого роста очень полная женщина, опрятно, но скромно одетая, неизменно всегда и всем ласково улыбавшаяся. В пансионе она поддерживала строгий порядок. Предметом ее главных забот была чистота в помещении, а в особенности кухня, которой она заведовала сама. В городе говорили o ее необыкновенной строгости по отношению к прислуге, которая боялась ее как огня. Помню, что Эльза во время войны тщетно пыталась скрыть свое немецкое происхождение, упорно называя себя ... шведкой. В доказательство она даже показывала висевший в ее кабинете портрет какого-то усатого и бородатого мужчины в диковинном мундире… «Это мой дедушка, офицер шведской армии! – говорила она, указывая на портрет. — Его пригласили в Россию как очень талантливого инженера. Он строил дома и железные дороги!» Как я уже упоминал, «Эльза» считалась в те годы не только самым элегантным и дорогим пансионом в городе, но также и самым «аристократическим». В нем проживали даже представители союзнических, как тогда говорилось, военных миссий. Они частенько приезжали в Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ 1915—16 годах отдыхать в Пятигорск, и многие из них предпочитали тихую и спокойную «Эльзу» гостиничной сутолоке дорогого и элегантного «Бристоля». На улицах и в Цветнике часто можно было встретить подтянутых офицеров во французских мундирах, привлекавших к себе особое внимание пятигорских мальчишек. Помню, как меня поразили небольшие стеки, которыми они поигрывали на ходу, весело перемигиваясь с прохожими. На вечерних концертах, происходивших в раковине в Цветнике, публика нередко устраивала появившимся среди слушателей французским офицерам восторженные овации. Слышались отдельные выкрики на русском и французском языках: «Да здравствует Франция!», «Вив ля Франс!» – гремели аплодисменты. Французы вставали, прикладывая руку к козырьку фуражек и, в свою очередь, громко кричали «Вив ля Рюси!» Как правило, в этих случаях все вставали, и оркестр исполнял «Марсельезу». Мы, мальчишки, бегая по улицам, часто распевали (правда, без слов) очень понравившийся нам французский гимн. По улице Карла Маркса, тогдашней Дворянской, по левой стороне, сразу же за углом улиц Дворянской и Елизаветинской (нынешней Красноармейской) в большом, отлично сохранившемся до наших дней доме находился военный госпиталь. Здесь пребывали направленные на излечение в Пятигорск не только офицеры, но также «нижние офицерские военные чины» и раненые рядовые, преимущественно Георгиевские кавалеры. Многие женщины в Пятигорске приходили ежедневно сюда по утрам и приносили кульки с разными фруктами, конфетами, домашними коржиками, пирожками и пирогами собственной выпечки. Кормили раненых в госпитале весьма недурно, и в добавочном питании они, конечно, не нуждались. Но сердобольные пятигорчанки, а в особенности казачки из соседней станицы Горячеводской, считали своей чуть ли не священной обязанностью приносить сюда по утрам домашнюю снедь и, незаметно утирая слезы, просто покалякать с ранеными. Нередко приходил сюда по утрам и я с нашей Стасей. Чаще всего она приносила в тщательно укутанной теплым платком 478 479 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ кастрюле домашние оладьи с яблоками. Эти оладьи почему-то больше всего нравились нашим знакомым раненым. Завидев Стасю еще издали, они, улыбаясь и смеясь, приветствовали нас громкими криками: «А, оладушки! Оладушки-братушки!». С тех пор я называл оладьи не иначе, как «оладушки-братушки». Дарили раненым также неизменные кисеты с табаком и махоркой, а офицерам папиросы. Эти подарки делали уже преимущественно городские жители, главным образом местные «дамы из общества», которые вменяли себе в обязанность заботу о раненых. Особенно энергичной и деятельной в этом смысле была известная в городе, как тогда все ее называли в Пятигорске, купчиха Матрена Васильевна Власова. Это была хорошая знакомая Евгении Акимовны, Анны Мартыновны и других многочисленных пятигорских друзей моей бабушки. Само собой разумеется, что в то время я понятия не имел, какое общественное положение в городе занимала Власова. Знал я только, что она «богатая купчиха» и все ее «очень любят и уважают». Жила она в собственном доме. Он находился на нынешней улице Рубина, против «сквера с Нептунами». Этот дом (№6) прекрасно сохранился до сих пор. Во флигеле, в глубине двора, проживала хорошая наша знакомая, шумная и веселая варшавянка, полька, жившая много лет в России, но так и не научившаяся русскому языку. Звали ее Анна Мартыновна Иваненко (умерший задолго до войны муж ее был русский). Говорила она очень забавно по-русски, вставляя в свою речь то и дело отдельные польские слова. Однако понимали ее все превосходно и очень любили. Славилась она как чудесная хозяйка. Ее пирожками с мясом, с айвой, яйцами и рисом буквально все объедались. Вот именно этими пирожками Анна Мартыновна и угощала раненых из местных госпиталей. Вместе со своей горничной, угрюмой и сварливой, но очень ее любившей Мотей, она ежедневно таскала в госпиталь громадные корзины с пирожками. Впоследствии, в трудные и бурные годы Гражданской войны, эти пирожки сделались основным и единственным источником средств к жизни Анны Мартыновны и деятельно помогавшей ей Моте. Как курьез следует упо- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ мянуть о том, что, по специальному разрешению первых советских властей в городе, Анне Мартыновне разрешили печь пирожки и носить их в госпиталь для раненых красноармейцев. Ей даже за это что-то платили и снабжали мукой, постным маслом, а иногда и мясом. Этими пирожками она, как могла, поддерживала не только Власову, но нередко и нас с бабушкой. Когда в 1919 году Пятигорск был занят «белыми», на Анну Мартыновну кто-то донес, указав как на «пособницу красных». Ее арестовали, несмотря на бурные протесты всех жильцов дома Власовых. Не помогло даже и то обстоятельство, что, как оказалось, Иваненко была вдовой вице-губернатора, занимавшего в свое время этот пост где-то в Привислинском крае. Неизвестно, чем бы это кончилось, так как в городе в то время царил «белый» террор. Но за Анну Мартыновну неожиданно заступилось местное православное духовенство, и ее освободили. Большой и старый друг нашей семьи доктор Николай Михайлович Радзиевский был нашим земляком из Польши, но уже долгие годы он почти безвыездно проживал в Пятигорске. Получив ранение во время Русско-японской войны, Радзиевский тяжко заболел, и ему было предписано длительное лечение пятигорскими водами, ваннами и грязью. Конечно, я в то время не знал, чем, собственно говоря, болел Николай Михайлович, но из разговоров бабушки с мамой понял, что, кажется, это было воспаление нервных корешков. Радзиевский проживал годами, как и бабушка, в Казенной гостинице, столь удобной для прохождения курса лечения. Несмотря на тяжкие страдания, в особенности в дни ненастья, это был необыкновенно жизнерадостный и веселый человек. Был он, к тому же, выдающимся врачом по внутренним и невралгическим болезням, популярность которого в Пятигорске была весьма велика. Многие считали Радзиевского чуть ли не «чудотворцем» и буквально молились на него. Как правило, Николай Михайлович почти не практиковал как врач и никого не принимал, тем более у себя в гостинице. Но когда он чувствовал себя лучше, то изредка принимал немногих больных в кабинете своего друга широко извест480 481 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ного в Пятигорске доктора Крюкова. Радзиевский был настолько популярен как врач в Пятигорске, что многие жаждущие лечиться именно у него буквально осаждали на улице и даже на дому бабушку и маму с просьбами, чтобы Николай Михайлович их принял. Даже меня, мальчишку, несколько раз останавливали на улице с просьбой: «Мальчик! Мы много раз видели тебя с доктором Радзиевским. Попроси его, чтобы он нас принял!». При этом мне совали в руки бумажки, на которых были написаны фамилии и адреса просивших. После пожара Казенной гостиницы, о чем я уже упомянул, бабушка, по совету Евгении Акимовны ШанГирей, поселилась в доме М.В. Власовой, которая сдала ей небольшую комнату в своей квартире. Многие тогда в Пятигорске боялись «уплотнения» и поэтому охотно вселяли к себе в квартиру знакомых. В доме Власовой самым заметным из жильцов был доктор В.И. Фешин с женой Анной Семеновной. Это тоже известный в городе врач. Кстати, во второй половине пятидесятых годов я, приехав в Пятигорск, застал еще в живых Анну Семеновну и Василия Ивановича, помнивших меня как ребенка... Тогда они проживали в доме по той же улице Рубина почти рядом со зданием бывшей Кавказской гостиницы, о которой я уже упомянул. Николай Михайлович после пожара Казенной гостиницы поселился в доме своего друга доктора Крюкова. Этот дом прекрасно сохранился до наших дней. В нем теперь находится санаторный павильон. В то время не существовала красивая каскадная лестница, не было памятника Ленину, украшенной клумбами и декоративными деревьями аллеи, ведущей от нынешней гостиницы «Пятигорск» почти вплоть до бювета источника «Холодного нарзана» и пансиона «Эльза». В те годы по крутой Дворянской улице медленно вползал в гору трамвай. Трамвайная линия проходила с одной стороны неподалеку от дома Крюкова, а с другой – мимо небольшого, угрюмого здания военной тюрьмы местного гарнизона, в которой отсиживали назначенные им сроки провинившиеся, как говорили в то время, нижние воинские чины. Тюремный режим, однако, по-видимому, не был строг, так как около тюрьмы целые Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ дни толпились жены и друзья заключенных. Они приносили им разную снедь, которую передавали через караульных, а также громко переговаривались с арестантами, глазевшими на них через небольшие, решетчатые оконца. Караульные не препятствовали этим патриархальным нравам и, лишь завидя издали идущего по улице офицера, грозно покрикивали: «А, ну, отойди!» С крутой и широкой горки был весьма неудобный спуск к Нижнему базару. По двум сторонам горки тянулся не менее крутой, изобилующий многочисленными ступеньками тротуар. Кстати, он существует до сих пор. Опрятный, чистенький и кокетливый особнячок Крюкова был окружен небольшим садом. Этот сад и крохотный прилегавший к нему огородик составляли предмет особых забот и гордости доктора, который по праву считался в городе обладателем одного из лучших садиков в Пятигорске по разнообразию всего того, что в нем росло. И в самом деле, чего тут только не было! Замечательно крупная и сладкая малина нескольких сортов, смородина, чудесные, редких сортов абрикосы и персики, груши «дюшес», яблоки... Да всего того, что благодаря стараниям и заботам доктора умещалось на этом небольшом участке, и не перечислить. Была даже крохотная оранжерея, в которой Крюков выращивал такие редкости, как артишоки, савойскую спаржу и даже... ананасы. Этими последними доктор особенно гордился. В бурном 1918 году, когда в Пятигорск привезли тяжело раненного в горах в стычке с «белыми» одного из приближенных к небезызвестному «командарму» Сорокину (кстати, оказавшемуся, кажется, предателем) тов. Ильина, то его поместили в доме Крюкова в комнате Николая Михайловича. Под неусыпным надзором лучших в городе врачей во главе с Крюковым и Радзиевским Ильина оперировали, а затем лечили, к сожалению, неудачно. Он лежал в той большой угловой комнате, где проживал Радзиевский. Старушка мать Ильина, бывшая, кажется, из местных жительниц, категорически потребовала, чтобы ее сына лечил только доктор Радзиевский. «Если он ему не поможет, – говорила она, – то, значит, так ему и суждено! От судьбы не уйдешь!» 482 483 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Кстати, об этом нам рассказывал сам Крюков, уже после смерти Ильина. Дом, в котором лежал раненый, был окружен караулом, который никого не выпускал и не впускал в эту виллу без особого разрешения. В город не выпускали даже врачей. Правда, время в городе было неспокойное... Ильина хоронили очень торжественно с воинскими, а по просьбе матери, также и церковными почестями, в сквере прямо против Собора, о котором я уже писал. На похоронах была несметная толпа народа. Было много речей, гремел боевой салют. Мы, мальчишки, наблюдали весь обряд похорон, который произвел на нас большое впечатление. Мы сидели на высокой, существующей и поныне балюстраде Лермонтовского сквера. Помню, как заколачивали перед погребением открытый гроб с прахом Ильина… Хорошо мне запомнилась гора цветов и венков, украсивших могилу, а также громкое рыдание и причитания старушки-матери Ильина. Когда через несколько месяцев городом овладели «белые», они буквально, чуть ли не в первые же дни своего воцарения, уничтожили могилу, сровняв ее с землей. Гроб с телом Ильина куда-то вывезли. Вся эта «операция» из-за боязни возмущения местного населения, а в особенности горячеводских казачек, весьма не сочувствующих «белякам», производилась ночью и в глубокой тайне. Уже наутро на месте могилы красовалась кокетливая цветочная клумба. В городе говорили, что многие приходили к месту захоронения и украдкой приносили с собой цветы. Через несколько недель «белые» власти учредили здесь специальный полицейский пост, якобы для соблюдения порядка на этой центральной площади города. В память мне врезался вечер молодежи, который происходил в продолговатом одноэтажном помещении во дворе дома № 5 на углу Дворянской и Елизаветинской улиц. Как теперь помню, отмечался тогда впервые в Пятигорске День Парижской коммуны. Было очень много народу. Преобладала молодежь, а вернее, подростки. Я попал на этот вечер случайно. Меня привела сюда наша Стася, которую, в свою очередь, пригласил на вечер ухаживавший за ней красноармеец, молодой и веселый Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ осетин. «Только ничего не говори маме!» – предупредила меня Стася, делая страшные глаза. Моя мать не одобряла знакомых Стаси, в особенности «носивших оружие». Попросту она их боялась, как многие из тогдашней интеллигенции в городе. Помню выступление очень понравившегося мне высокого человека в красных гусарских «чакчирах» и в солдатской гимнастерке. Конечно, тогда я даже не поинтересовался, кто это был. Приветствовали его громом аплодисментов, а после произнесенной им короткой речи все в зале запели «Вставай, поднимайся, рабочий народ». Мелодию этой песни я хорошо знал, так как играли и пели ее тогда очень часто. Потом начался концерт. Выступающие выходили на сцену прямо из публики. Пели, плясали. Некоторые играли на балалайке и, кажется, на гармошке. Увлеченная разговором со своим кавалером, Стася не заметила, как я встал и быстрехонько проскользнул к сцене. Выступления мне так понравились, что я решил не отстать от других. Тем более что уже чуть ли не с семилетнего возраста я привык выступать перед нашими знакомыми, декламируя стихи Лермонтова, которые я, как говорится, «шпарил» наизусть. Признаться, я очень любил в детстве выступать, да и моя бабушка охотно поощряла меня в этом отношении. Шепнув молодому красноармейцу в кожаной куртке, украшенной красной звездочкой фуражке, сдвинутой слегка на затылок, который стоял тут же около сцены, о моем желании выступить, я ожидал нетерпеливо ответа, боясь, что Стася заметит мое отсутствие и из моей затеи ничего не выйдет. Парень посмотрел на меня недоверчиво и тихо спросил: «А сумеешь? Да и кто ты, собственно, такой?» — «Сумею, – твердо сказал я, – декламирую я часто, и все меня хвалят!». Он подсадил меня на сцену, как только с нее сошел очередной исполнитель. Увидев мою неказистую фигурку в курточке и коротеньких штанишках, многие в зале зааплодировали. Не растерявшись, я смело подошел к рампе и громко сказал: «Отрывок из «Демона» Лермонтова! — и несколько тише добавил: — Эту поэму он, кажется, писал тут, в Пятигорске!» 484 485 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Я продекламировал, закрыв глаза, чтобы не видеть лиц зрителей, отрывок из «Демона», начинавшийся строфами «... И над вершинами Кавказа изгнанник рая пролетал» и т.д. Грянули аплодисменты, и я не помню, как я сошел со сцены и очутился рядом с испуганной моей смелостью Стасей. «Что ты наделал? – шепнула она мне – Вот увидишь, что будет, если об этом узнает мама!». Ее кавалер, как теперь помню, весело улыбнулся и, слегка цокнув языком, с явным одобрением похвалил меня: «Вот какой молодец будешь! Хорошо читал! Настоящий джигит!» Это было первое в моей жизни публичное выступление, и оно фактически положило начало моей любви к театру, которая – в силу целого ряда обстоятельств – вспыхнула именно в Пятигорске. Именно поэтому мне так запомнился на всю жизнь этот вечер в 1918 году. Отдельные эпизоды трудной осени и зимы 1918 года в Пятигорске почему-то довольно ярко, правда хаотично и сумбурно, сохранились в моей памяти. Еще весной и летом люди не испытывали в городе особых трудностей. На рынке можно было достать даже керосин, за которым я ходил с бидоном чуть ли не каждое утро в лавку на Нижнем базаре. Меня в особенности забавляло то, что, когда я шел на базар, моя мать давала мне огромные листы так называемых «керенок». Их приходилось «стричь» ножницами, которыми меня также снабжали дома. Отрезалось столько «керенок», сколько требовалось заплатить за керосин. В большой цене были в те годы «царские» кредитные деньги — «николаевки». За них все то немногое, что еще можно было купить на базаре, торговки считали много дешевле. К осени появились в городе совсем необыкновенные «деньги». Это были аккуратно нарезанные квадратиками бумажки, на которых от руки было написано: «пять рублей», «десять рублей». Рядом виднелась фиолетовая печать: «Торговый дом Лейзеровича». Эти деньги выпустил известный в городе владелец крупного магазина с обувью Лейзерович. Магазин этот находился против гостиницы «Эрмитаж». Сам Лейзерович, небольшого роста, солидный купец с изрядным брюшком, пользовался большой популярнос- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ тью в Пятигорске. Его «деньгам», за ценность которых он ручался своим фирменным штемпелем и обещанием выплатить номинальную стоимость в «царских» рублях (правда, за пять рублей выдавал он один «николаевский» рубль!), очень доверяли все горцы и казаки из окрестных аулов и станиц, охотно их принимая. Эти деньги назывались в быту «лейзеровки». В обращении было их немного, что еще больше увеличивало к ним доверие. Помню, как я был доволен, когда мне удалось получить на базаре «лейзеровку» достоинством в пять рублей. За нее, как теперь помню, я купил любимое наше мальчишеское лакомство: пять бумажных «фунтиков», с жаренными в сахаре орешками и миндалем. Их жарили в ларьках около Цветника прямо на небольших противнях, под которыми тлели угли. Еще тогда, летом 1918 года, это лакомство не исчезло с лотков, которые были ликвидированы уже ранней осенью. За эти пять «фунтиков», если бы я платил «керенками», мне пришлось бы заплатить сто рублей!.. Осенью жить стало много труднее. Даже мы, дети, почувствовали это. Летом 1916 года мы с матерью и Стасей переехали из гостиницы в усадьбу генерала Николая Павловича Степанова. Этот замечательный по своей красоте, обилию цветов, зелени, фруктовых деревьев уголок старого Пятигорска находился на Церковной улице (ныне улица Анджиевского) №9. Эта усадьба и то, что меня в ней окружало, сыграло огромную роль не только в моем «пятигорском» детстве, но и в какой-то степени повлияло на всю мою будущую сознательную жизнь и предопределило выбранный мною впоследствии путь как человека, на всю жизнь полюбившего театр. Я расскажу об этой усадьбе, ее владельце и обитателях несколько ниже. Теперь мне только хочется отметить, что именно тут, в усадьбе Степанова, в 1918 году в маленьком флигельке, где мы жили, мне впервые пришлось «повзрослеть» в полном смысле этого слова, научиться растапливать небольшую печурку, так называемую в те годы «буржуйку», делать, и даже довольно удачно, к удивлению матери, «коптилки», которые заменяли нам редко зимой в 1918 года «баловавшее» нас электрическое освещение. Топлива поздней осенью и зимой 1918 года нигде в го486 487 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ роде уже не было. Последние дрова мама купила случайно ранней осенью, заплатив большие по тем временам деньги. Их привез нам нанятый на базаре «дрогаль». Так называлась в Пятигорске особая «линейка», на которой можно было не только перевозить разную кладь, но также и ездить, сидя с обеих сторон «линейки», свесив ноги, на широкой скамье. Как большинству жителей Пятигорска, топливо нам приходилось добывать самим. За ним ходили, как тогда говорилось, «на Машук». Там в лесу ломали и собирали, кто сколько может, хворосту, грузили на детские санки и везли домой. На Машуке рос в те годы прекрасный густой лес, в котором, кстати, весной я собирал замечательно пахнувшие, большие и очень красивые, почти черные фиалки. Осенью в этом густом лесу мы, мальчишки, собирали грибы, а также, на более открытых местах «земляные груши». Снабжал нас также лес на Машуке в изобилии крупным, сочным кизилом, не менее вкусным терном и грушами-дичками. За несколько осенних и зимних месяцев холодного 1918 года Машук на глазах почти совершенно «облысел». Исчезли деревья, кустарники. Все пошло на топливо, которого требовалось все больше. По городу «гуляла» испанка (так назывался тогда род злокачественного гриппа). Людей «косил» также сыпной тиф. Все это давно хорошо известно, и, конечно, я писать об этом не собираюсь. Замечу только от себя, вскользь, что Машук с тех пор уже не покрывался столь густой, зеленой лесной шапкой, которой был украшен в далекие годы моего детства. Только отдельные, отрывочные картинки, воскресающие трудные дни повседневной жизни в памятном восемнадцатом году, сохранились в моей памяти. Почемуто запомнились многочисленные выступления с речами в день Первого мая, происходившие в Цветнике в оркестровой «раковине». Народу было множество, и даже нам, мальчишкам, трудно было протолкаться в толпе, чтобы быть поближе к «раковине». День был солнечный и теплый. Следуя примеру взрослых, я украсил свою курточку большим красным бантом. Сделал я его из выкраденной тайком у матери красной ленты, украшавшей одно из ее Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ летних платьев. Возвращаясь домой, я предусмотрительно спрятал этот бант у нас в сарайчике, находившемся за домиком, в котором ми жили. Вообще надо сказать, что бурные события этих лет прошли как-то мимо нас, подростков. По-видимому, сыграли немалую роль с каждым днем увеличивающиеся жизненные трудности, в особенности с продуктами. Даже наши детские игры приняли несколько другой характер и наряду с традиционными «казаками-разбойниками» и «лаптой» мы нередко играли «в очередь» и стычки между белыми и красными. Осенью многие дети в Пятигорске стали получать «талоны усиленного питания». Для получения этих талонов необходимо было пройти врачебную комиссию. Меня на эту комиссию направил наш друг доктор Радзиевский. На талон, который выдавался на месяц, я получал раз в день немного пшенной, реже рисовой каши с небольшим куском мяса, политым каким-то кисловатым и, как мне тогда казалось, очень вкусным, соусом. За этой кашей нужно было каждый вечер ходить в Цветник в помещение бывшего ресторана, о котором я уже упоминал. Там находилась специальная, детская столовая. Иногда вместо каши выдавали горсть конфет — «розовых подушечек», немного паюсной, очень соленой икры и несколько штук печения «Альберт». Тайком от матери я всяческим образом старался «урвать» из полученных мною по талону продуктов хоть сколько-нибудь для моих многочисленных в то время друзей-собак, живших в усадьбе Степанова. Приходилось это делать украдкой, уверяя мать, что мясо я уже съел, возвращаясь домой, пока оно еще было теплым. Событием особенным, врезавшимся мне в память, был, ко нечно, пожар Казенной гостиницы, о котором я уже упоминал. По городу ползли и передавались шепотом друг другу на ушко всевозможные слухи. Даже мы, детвора, жили в постоянном нервном напряжении, как бы инстинктивно ожидая чего-то. Этому немало способствовали выборы в домовые комитеты (домкомы) и организация обязательной для каждого дома, как тогда говорилось, «гражданской самоохраны» по ночам. 488 489 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ В эту само охрану в обязательном порядке, включались все жильцы, как мужчины, так и женщины, проживавшие в данном доме. По двое они дежурили с одиннадцати или десяти часов вечера до утра на улице перед домом. Очередность дежурств определял «домком». Дежурство каждой «двойки» длилось два чеса. Мне очень хотелось попасть в одну из таких «двоек», так как «самоохранникам» выдавалось на время дежурства одно ружье на двоих, правда, без патронов и нередко даже без затвора. К сожалению, в усадьбе Степанова наш председатель домкома учитель латин ского языка в пятигорской гимназии, угрюмый, молчаливый литовец Иосиф Александрович Авижонис, не пожелал органи зовать самоохрану, заявив, что для такого обширного участ ка, как наша усадьба, это затея «пустая и бесполезная». Он посоветовал всем жильцам просто покрепче запирать входные двери на ночь и спать более чутко, чтобы в случае чего успеть подняться на ноги и разбудить соседей. Авижонис был весьма колоритной фигурой, хорошо знакомой во всем Пятигор ске. Говорили, что он был замечательным, но невероятно стро гим педагогом. Он был известен также тем, что, немного подвыпив, выходил из своего дома и, прохаживаясь по тенистой красивой аллее, которая вела от въездных ворот в усадьбу к жилым постройкам, громко и с большим чувством декламировал по-латыни произведения древнеримских поэтов. Из всех жильцов усадьбы он более всего благоволил к моей матери как к своей землячке из города Вильно. Когда прекратились занятия в гимназии, Авижонис купил дрожки и сделался «дрогалем», зарабатывая таким образом на жизнь для себя и своей многочисленной семьи. Как курьез замечу, что впоследствии, уехав вскоре после ухода «белых» из Пятигорска в Москву, Авижонис сделался первым в Советской России литовским послом, а спустя несколько лет был назначен на пост министра иностранных дел в Литовской буржуазной республике. Но об этом я узнал много позже, когда мы уже возвратились в Польшу. Ночные дежурства в самоохране выпали на долю моей бабушки. Председатель домкома в доме Власовой, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ некто Толстиков, был большой формалист и строго соблюдал все предписания новой власти. По-видимому у него были какие-то основания очень бояться этой власти, и поэтому он старался строго соблюдать все предписания. От дежурств была освобождена лишь сама старуха Власова как «буржуазный и ненадежный элемент», по определению Толстикова. Бабушка, как теперь помню, относилась к своим обязанностям «самоохранника» весьма серьезно, но не без юмора. Особенно ее смешило сломанное и совершенно негодное ружье «монте-кристо», которое Толстиков вручал дежурным. Бабушке, по ее просьбе, всегда приходилось дежурить вместе с доктором В.И. Фешиным. Я, часто ночуя у бабушки, видел, как она собиралась на дежурство, забрав ружье, и неизменно говорила мне: «Спи спокойно! Мы сторожим тебя с Василием Ивановичем». В эту зиму, главным образом по утрам, нам, ребятам, приходилось видеть линейки «дрогалей» и возов, на которых вывозили на кладбище совершенно раздетые и закоченевшие трупы умерших от «сыпняка». Зима была суровой, а «испанка» и сыпняк чуть ли не ежедневно «скашивали» множество людей. По совету наших друзей-врачей мы с матерью и Стасей ежедневно, одеваясь, обкладывали себя бумагой, пропитанной керосином. Это считалось в то время не только единственным, но и лучшим предохранительным средством как против простуды, так и против вшей, этих главных распространителей сыпного тифа. Поздней осенью росту беспокойных настроений обитателей Пятигорска в огромной степени способствовал свет прожектора, установленного на вершине Машука. Его «мутные», но в то же время достаточно яркие лучи, как бы «танцуя», прорезывали небо светом, освещая город и его окрестности. В городе шептались о том, что уже неподалеку от Пятигорска идут ожесточенные бои... Благодаря тому, что квартиры во всем городе освещались только самодельными «коптилками», эти «танцующие» лучи прожектора на Машуке казались всем особенно жуткими и тревожными. В городе нарастало беспокойство. Это чувствовали даже мы, подростки, не обращавшие, по правде 490 491 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ говоря, внимания на то, что происходило вокруг нас. Запомнились мне только обыски, к которым приступили поздней осенью. Это было ново, непривычно. Обыски производились в квартирах местной буржуазии, и их целью, в основном, было, как говорилось в то время, «изъятие излишков у буржуазии». Забирали преимущественно лишние теплые вещи, главным образом, одеяла, перины, пледы и т.п. Холода в 1918 году наступили рано. В госпиталях не было топлива, одеял. Раненые жестоко мерзли. Мерзли также и красноармейцы, сражавшиеся с наступающими «белыми» в легких шинелях, а подчас и без них. Раненых в стычках с «беляками» привозили в Пятигорск чуть ли не каждый день, размещая их в нетопленых палатах... Однако к обыскам и реквизициям прибегли лишь тогда, когда не помогли воззвания и обращения к населению – сдавать излишки теплых вещей для мерзнущих раненых и красноармейцев. Обыски производились обыкновенно по ночам. Запомнился мне один такой обыск в усадьбе Степанова, он длился всю ночь с позднего вечера до раннего утра, так как квартир было много. На всем участке усадьбы были расставлены караулы и никого не выпускали из домов. Помню, как трясло от волнения и, что тут скрывать, от страха мою мать, хотя она тщательно старалась сохранить внешнее спокойствие, чтобы не пугать меня. Мне ничуть не было страшно, но, наоборот, очень интересно и любопытно. Я пытался выскользнуть из дому, но мать и Стася категорически этому воспротивились. К нам постучались лишь под утро, когда уже почти рассвело. В комнату вошло трое вооруженных людей. Двое из них были в кожаных куртках, а один в длинной, кавалерийской шинели. Помню, что один из них поздоровался и попросил у матери документы. Мать протянула паспорт — свой и Стаси. Полистав паспорта, чекист посмотрел на мать и сказал: «Вы беженцы?». – Мать кивнула головой. – «Мужчин в квартире нет?» – спросил другой. – «Нет! Мой муж, если он еще жив, находится где-то в России!». – Чекист снова посмотрел на мать и неожиданно сказал по-польски: «Успокойтесь, пани! Не бойтесь! Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Какие там у вас излишки!» – он махнул рукой и, обратившись к Стасе, уже по-русски добавил: «Угостите нас, красавица, чайком! А сахарок у нас свой!». И он вынул из кармана куртки бумажку, в которую было завернуто несколько кусков рафинада. Стася весело посмотрела на него и ответила, но почему-то по-польски: «Зараз, проше пана!» – и поставила кипятить на горевшую всю ночь печурку наш большой чайник ... Сидели они у нас недолго. Уходя, вежливо попрощались, сказав, что через несколько минут можно будет выйти из дому. Стася незаметно выскользнула вместе с ними. Помню, как перекрестилась моя мать и сказала: «Бог нас помиловал!» Впрочем, судя по рассказам взрослых, не только моя мать, но положительно все обитатели города страшно боялись этих ночных обысков. Ведь это было что-то непривычное и жуткое. Опустели пятигорские базары, закрывались магазины, рестораны, кондитерские... Добывать продукты становилось все труднее, причем, как правило, денег за них брать не хотели, а меняли только, на вещи... Описывать все то, что запечатлелось в моей ребяческой памяти о тех трудных временах, я не буду, так как все это давно всем хорошо известно, да и вошло, как говорится, в историю бурных и боевых 1918—1919 годов на Северном Кавказе. Скажу только, что мы, подростки, переносили эти повседневные трудности значительно легче, чем взрослые. Вероятно, потому, что нас очень интересовало все то, что происходило в городе. Все школы закрылись и, несмотря на запреты взрослых и чувство постоянного голода, мы буквально целые дни гоняли по улицам. Помню, сколько радости было у нас в доме, когда моей матери после очередного «похода» за продуктами в станицу Горячеводскую удалось променять свою почти новую каракулевую шубку или, как тогда говорили, «манто», на сало, яйца, немного мяса и несколько булок хлеба. Я не знаю точно, сколько мать получила за свою шубку, но помню, как она была рада этой «сделке», тем более что произошло это почти накануне рождественских праздников. Помогла моей матери провести эту выгодную и 492 493 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ редкую по тем временам «торговую операцию» знакомая, молодая казачка из Горячеводска по имени Маруся. Она была портнихой и в, как тогда говорилось, «лучшие времена» шила моей матери летние платья. В трудные 19181919 годы Маруся часто нам и многим нашим друзьям помогала добывать продукты. Ухудшение жизненных условий принудило мою бабушку покинуть дом М.В. Власовой, а, насколько я помню, этому также способствовал невероятный холод, царивший в этой большой, почти не отапливаемой из-за неимения дров квартире. И снова бабушке пришла на помощь верная ее приятельница Евгения Акимовна ШанГирей. Самой Евгении Акимовне жилось так же тяжело, как и всем в городе. Но я не помню, чтобы, приходя часто к бабушке, она на что-либо жаловалась. Жаловалась она только на «собачий холод», царивший у нее в квартире и портивший, по ее словам, мебель, а также и на то, что ей, как и другим, приходилось ежедневно ходить с санками на Машук за топливом. По совету Евгении Акимовны бабушка переселилась к старой и закадычной приятельнице Шан-Гирей Анне Платоновне Пашутиной. Это была известная и очень уважаемая в городе, уже весьма пожилая, но еще бодрая и подвижная женщина. Ей принадлежал сохранившийся до наших дней небольшой угловой двухэтажный дом №12 по Нижегородской (нынешней Дзержинского) улице. По словам Евгении Акимовны и самой Анны Платоновны, это был один из первых городских и самых старых домов в Пятигорске. Его выстроил отец Анны Платоновны. Он был казачьим есаулом. В этом доме, который знали все старые и коренные пятигорчане, часто в свое время собиралось тогдашнее «пятигорское общество», видные лица и старожилы города. Умерший задолго до начала Первой мировой войны муж Анны Платоновны в старые годы занимал видный пост в местной городской управе и был почетным мировым судьей. Сама Анна Платоновна в молодости была прекрасной музыкантшей, играла на рояле и гитаре и, кажется, недурно пела. Евгения Акимовна рассказывала, что это был один из самых интересных домов в старом Пятигорске. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ «У Анечки была всегда масса друзей и очень весело. Ее также очень любил мой отец и вся наша семья!» – говорила часто бабушке Евгения Акимовна. Я запомнил Анну Платоновну как маленькую, худенькую, очень опрятно одетую, глубокую уже старушку, строго и внимательно посматривавшую на окружающих сквозь большие выпуклые стекла очков в черной оправе. Она была необыкновенно аккуратным человеком, следившим за тем, чтобы в ее доме ни в малейшей степени не нарушался раз навсегда установленный ею порядок. Из всей весьма обширной в былые годы квартиры Анна Платоновна в трудную зиму 1918 года занимала только одну угловую, довольно большую комнату. Эта комната, заставленная всевозможной старинной мебелью, была переделана плотно составленными шкафами на две половины. В одной из этих «половинок» жила сама Анна Платоновна, а в другой поселилась моя бабушка. Комната отапливалась общей печуркой – «буржуйкой», стоявшей посередине между шкафами. Это обстоятельство вначале очень беспокоило мою бабушку, боявшуюся пожара. Но Анна Платоновна уверяла ее, что если топить по ее методу, то никакого пожара не произойдет. Она сама научила бабушку топить печку. Анна Платоновна была необыкновенно интересным человеком. Обладая, несмотря на преклонные годы, прекрасной памятью, она многое знала о прошлом Пятигорска, который рос и застраивался буквально на ее глазах. По вечерам, при тусклом свете «коптилки» Анна Платоновна, приглашая нас с бабушкой на свою «половину», рассказывала о своем отце, который, по ее словам, хорошо знал не только Лермонтова, но также многих его пятигорских друзей. Знал он и будущего убийцу поэта — Мартынова, который, как уверяла Анна Платоновна, был не столь злым, сколь «болезненно завистливым человеком». Мне теперь бесконечно жалко, что многое услышанное от Анны Платоновны прошло как-то мимо моего ребяческого воображения и стерлось с годами в памяти. Вероятно, этому в какой-тo степени также способствовала строгая «учительская» внешность Анны Платоновны и ее типичная «учительская» манера говорить. Запомнилось 494 495 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ только то, что Анна Платоновна неизменно говорила о том, что в дни ее молодости в Пятигорске жилось значительно веселее, чем тогда, когда город начал превращаться в фешенебельный я шумный курорт. «И балов, и танцевальных вечеров было больше. И бывали друг у друга чаще», – говорила Пашутина бабушке, уверяя, что с каждым годом растущая волна курортников и богатых отдыхающих пагубно повлияла на коренное население, заставило его в первую очередь думать о наживе и о том, как бы «урвать побольше», сдавая комнаты, устраивая пансионы и пр. У Анны Платоновны была большая и замечательная коллекция старинных трубок. Ее годами собирал отец Пашутиной. В этой коллекции были замечательные по красоте и богатой отделке экземпляры. Были также восточные кальяны. Анна Платоновна очень дорожила этой коллекцией. Не менее интересны были также многие старинные книги в ее домашней библиотечке. К сожалению, после «уплотнения» квартиры все эти книги пришлось из квартиры перенести в сырой и холодный подвал, в котором стояли бочки с соленой капустой и помидорами. «Уплотнилась» Анна Платоновна «по-домашнему», вселив к себе бабушку и Анну Мартыновну Иваненко с Мотей, о которых я уже писал. Они также перепугались холода, царившего в доме Власовой. В остальных комнатах разместилась небольшая семья известного в городе зубного врача доктора Трумпельдора. Небольшой дворик в доме Пашутиной был чрезвычайно чистым и опрятным. Старушка, несмотря на свои почтенные годы, сама чуть ли не ежедневно заметала двор. Входная дверь во двор и квартиры вела с улицы. Прямо напротив этой двери начиналась по другой стороне Теплосерная улица. Анна Платоновна рассказывала, что в прежние годы прямо против ее дома находился очень красивый сад с клумбами редких цветов. Он, по ее словам, окружал небольшой дом, в котором проживал на покое один из друзей ее отца ветеран Кавказской войны, подполковник Боровенко. «Но после смерти Боровенко сад уничтожили, дом снесли и выстроили на этом месте несколько неказистых «доходных» домиков», – вздыхая, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ говорила Анна Платоновна и показывала небольшой портрет подполковника Боровенко, который, по ее словам, рисовал его сын. Он был художником-самоучкой. Писал не только портреты, но также картины, на которых изображал красивейшие уголки старого Пятигорска. «Эти картины, – говорила Анна Платоновна, – очень охотно раскупали отдыхающие и увозили с собой». Одна из этих картин сохранилась у Пашутиной. Она висела на стене в бабушкиной «половине» комнаты. Как теперь помню, что небольшая эта картина представляла собой полуразрушенный дом какой-то странной архитектуры. Анна Платоновна уверяла, что художник изобразил один из «этапов» сноса старого дома своих родителей. Этот забытый ныне пятигорский художник умер от чахотки еще, кажется, в дни молодости самой Пашутиной. Анну Платоновну, несмотря на трудное и голодное время, посещали друзья и знакомые. Особенно часто бывали у нее Евгения Акимовна и библиотекарша Каргер, о которой я уже писал. Евгения Акимовна приходила к своей приятельнице готовить на ее печурке обед, так как «буржуйка» в ее квартире была чрезвычайно капризной, растапливалась с трудом и, по ее словам, начинала обогревать помещение только ночью. Топливо Анне Платоновне, бабушке и другим жильцам, из которых в особенности хорошо мне запомнились две сестрыучительницы Топорковы, доставлял живший на первом этаже известный в городе хирург доктор Иодкевич. Это топливо ежедневно привозили ему на больших санках очень любившие его санитарки из госпиталя, в котором он работал. Иодкевич был поляком, долгие годы жившим в Пятигорске и игравшим весьма заметную роль в многочисленной польской колонии Пятигорска тех лет. К нему относились с большим уважением новые советские власти, или, как не без страха говорилось в доме Пашутиной, «комиссары». Кстати, когда Иодкевич, пережив сравнительно короткий, но крайне тяжелый период пребывания «белых» в Пятигорске, которые хотели его в качестве врача отправить на фронт, чему он очень противился, скончался в 1920 году, его хоронили с оркестром, отдав на кладбище воинские почести. 496 497 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Мне хорошо запомнились не только сама Анна Платоновна и все жильцы ее дома, но также и крохотный садик при доме, если так можно было назвать клочок земли, на котором росло несколько фруктовых деревьев, пара кустиков малины и красной смородины. Была также и малюсенькая грядка с разной зеленью. За грядкой и всем садиком ухаживала сама Анна Платоновна. Помогали ей также «барышни Топорковы», как все в доме называли сестер-учительниц. У них была замечательно красивая, но дикая и злая по нраву, чрезвычайно пушистая персидской породы кошка. Звали ее Киримоша. Она враждовала и постоянно задиралась с большими моими друзьями, двумя собаками, также жившими в доме Пашутиной. Одну из них, небольшую, по имени Коби, звали «адъютантом» Анны Платоновны. Коби буквально всюду и всегда неизменно ходил за своей хозяйкой, тщательно ее охраняя. Он с ворчанием скалил зубы и угрожающе лаял, если ему казалось, что кто-то хочет обидеть его хозяйку. Это была небольшая собачка — помесь таксы с дворняжкой. Она была чрезвычайно умной и сообразительной. В голодное время Коби охотно ел даже отварную морковь, которую ему за неимением чего-либо другого готовила Анна Платоновна. По ее словам, Коби мог похвастаться самой старой в Пятигорске «собачьей родословной». Его родителей подарил отцу Пашутиной директор Управления Минеральных Вод С.А. Смирнов, очень друживший с семьей Анны Платоновны. Коби был уже очень стар, когда я с ним подружился. Другим моим четвероногим другом в доме Пашутиной был огромный, очень красивой расцветки, длинношерстый пес по кличке Рябчик. Он появился неожиданно во дворе дома Анны Платоновны и, несмотря на неудовольствие Коби, «прижился» там. Рябчика по мере сил и возможностей кормил весь двор, хотя это было не так легко в то время. Но Рябчик был неприхотлив, да к тому же, как оказалось, он научился сам себе добывать пищу, посещая регулярно немногочисленные столовые, в которых в те годы выдавали населению по нескольку ложек жидкой пшенной каши, иногда политой каким-то соусом. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Евгения Акимовна, которая очень полюбила Рябчика, рассказывала, что она сама видела, как Рябчик «служил» и «ходил» на задних лапах, выпрашивая себе подачки в столовках. Спал он во дворе в специально устроенной для него доктором Иодкевичем конуре под лестницей и дом по ночам охранял очень ревностно я старательно. В садике Анны Платоновны росло большое грушевое дерево. Этим деревом, а в особенности его плодами старушка Пашутина очень гордилась. Она говорила, что дерево это посадил еще ее отец, который привез семена, как она выражалась, из «недр Кавказа». Золотистые плоды этого дерева были действительно замечательны по своему вкусу и аромату. Сравнительно небольшие, но чрезвычайно сочные, нежные и сахаристые, они обладали каким-то удивительным запахом. Анна Платоновна никому не позволяла срывать груши с дерева. Уборкой фруктов занималась только сама, осторожно срывая с ветки каждую грушу каким-то особым, едва уловимым движением руки. Все жильцы получали от Анны Платоновны небольшую корзинку с золотистыми плодами. Я украдкой лакомился также «спадками». Украдкой, потому что Анна Платоновна тщательно собирала эти «спадки» и сушила их на крыше сарайчика для дров, находившегося в конце двора. В прежние годы, по рассказам Анны Платоновны, она каждую осень дарила большую корзину этих груш одному из директоров Минеральных Вод С.В. Тиличееву. «Это был большой друг моего мужа, – рассказывала Анна Платоновна, – он очень любил груши с этого дерева и говорил, что лучших груш нет во всем Пятигорске». Тиличеев жил в собственном доме, находившемся на Свистуновской улице (ныне улица Буачидзе). По словам Пашутиной, он взял у нее ростки от этого дерева и посадил в небольшом садике, прилегавшем к его дому. Но эта затея не удалась. Ростки не принялись и завяли... Много лет спустя, приехав в Пятигорск, я посетил так хорошо мне знакомый дом Пашутиной. Благодаря любезности нынешних обитателей этого старинного дома мне удалось побывать даже в комнате, в которой, каждая на своей половине, проживали некогда моя бабуш498 499 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ка и Анна Платоновна. «Стены в этом доме такие крепкие, толстые и массивные, – пожаловалась мне симпатичная нынешняя жилица этой комнаты, – что, когда моему мужу потребовалась сделать в одной из этих стен небольшую нишу, он мучился чуть ли не целую неделю, так ничего в стене и не пробив ...». Тут невольно мне вспомнились слова Анны Платоновны, часто говорившей о том, что этот дом старинной, особой кладки… «Его и пушкой не прошибешь, – говорила Пашутина, – ведь он выстроен так, как строили тогда на Кавказе военные укрепления». От всего садика, столь любимого Анной Платоновной, осталось до сих пор лишь одно то грушевое дерево, о котором я уже упомянул. Оно и поныне одиноко красуется во дворике, совсем одичавшее и уже засыхающее от старости, но это дерево все еще плодоносит. Правда, это уже не те замечательные на вкус и по аромату груши. Они сохранили свой золотистый цвет, но как-то сморщились, стали меньше по объему. Вкус их теперь неважный, и никто их не собирает. Посетил я дом Пашутиной осенью, и двор был усеян падающими с дерева грушами. Я не удержался, поднял одну с земли и попробовал. Плод был жесткий, деревянистый, потерял сочность. И только, как мне показалось, сохранил едва уловимый, чем-то напоминавший былой, неповторимый аромат, легкий запах... Но, возможно, что мне это только показалось... Собиравшиеся по вечерам у Анны Платоновны друзья и знакомые делились друг с другом теми слухами, которыми жил в то бурное время буквально весь город. Даже мы, ребята, с огромным интересом и любопытством прислушивались к этим разговорам взрослых. А разговоры эти были далеко не веселые, да это и не удивительно, так как мало веселого и радостного происходило тогда в притихшем в ожидании надвигающихся событий Пятигорске. Помню, сколько разговоров вызвало зверское убийство и ограбление, которое произошло в квартире над аптекой, помещавшейся в доме на углу Нижегородской улицы и проспекта Свободы, как уже в 1917 году начали называть Романовский проспект, или Царскую улицу. Этот дом сохранился до сих пор, а в по- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ мещении аптеки ныне находится продуктовый магазин. Убили, точно теперь не помню, владельца или провизора аптеки, а также всю его семью, состоявшую из трех человек. Квартира была ограблена. Убийство было весьма зверское, так как всю семью в буквальном смысле этого слова зарезали в кроватях и трупы плавали в лужах крови. Трагедия эта произошла, по-видимому, ночью, в конце ноября 1918 года. Это время было особенно бурное и неспокойное. Самоохрана, дежурившая на улице, ничего подозрительного не заметила. Об этом убийстве жильцам дома Пашутиной рассказывала во всех подробностях жена владельца известных в городе продуктовых магазинов Саратовкина. Один из этих магазинов помещался рядом с домом М.В. Власовой, по улице Рубина, а другой – на Базарной улице против тогдашнего «крытого» рынка. Саратовкины была видная и уважаемая в старом Пятигорске семья, проживавшая по Теплосерной улице в доме почти рядом с «чуречной», о которой я уже упомянул. С моими сверстниками, двумя сыновьями Саратовкина, имена которых, к сожалению, теперь не помню, я даже дружил. Саратовкины хорошо знали погибшую столь трагически се мью и поэтому особенно интересовались подробностями этого жуткого и взбудоражившего весь город преступления. Ходили слухи, что совершили его якобы какие-то приезжавшие в свое время на базар горцы, часто бывавшие в аптеке и хорошо знавшие его владельца. Шептались о том, что, когда наступило голодное время, горцы эти нередко привозили продукты этой семье и, по-видимому, знали, что у ее главы водились деньги. И, Бог ты мой, каких только нередко фантастических слухов и россказней не кружило и не носилось в то время по городу, не передавалось шепотом по вечерам в холодных, тускло освещенных еле мерцающими «коптилками» квартирах! Одна из таких историй, о которой особенно много и долго говорили в городе, хорошо мне запомнилась. Хотя, говоря по правде, нас, подростков, далеко не все, чем жили тогда взрослые, интересовало. Нас больше интересовали слухи о боях, якобы уже происхо500 501 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ дивших неподалеку от города, «танцующий» по ночам на вершине Машука прожектор, отряды красноармейцев, то и дело проходившие по улицам Пятигорска и громко распевавшие очень популярную в то время песню «За власть Советов ...». Пели также еще одну очень понравившуюся мне веселую песню: «Не надо нам монархии, не надо нам царя! Бей буржуазию, бей ее дотла!» и т. д... Песню эту пели с лихим присвистом какие-то конники, которых я увидел утром, проходя мимо Лермонтовского сквера, по Церковной улице к Соборной площади. Один из конников, посмотрев на меня и почему-то подмигнув, бросил к моим ногам большой красный бант, которым была украшена одна из петлиц его длинной кавалерийской шинели. Этот бант я подобрал и принес домой. Историю, о которой я упомянул и которая взбудоражила весь город, я, вероятно, запомнил потому, что одной из главных ее героинь была молоденькая девушка, полька, племянница беженца из Вильно Винцента Павловича Сволькеня. Был это наш хороший знакомый. Это был уже старик, совершенно седой, большого роста, с пышными усами, с необыкновенно большим всегда красным носом и слезящимися глазами. Мы часто встречали его в молочной Ю.Л. Вержбицкой. Девушку звали Кася, а по-русски – Катя. О ней говорили, что она очень болезненна и впечатлительна. Запомнилось мне, что ее многие, а также и моя мать почему-то считали лунатичкой. Именно это меня очень в ней заинтересовало, и я, часто встречаясь с ней, с любопытством на нее поглядывал, воображая про себя, как она по ночам, при свете луны, бродит по крышам домов и карабкается по карнизам. Катя, разумеется, не обращала на меня никакого внимания, да и вообще, к неудовольствию своего дяди, она недолюбливала общества тех людей, среди которых вращался старый Сволькень. Тянуло ее, как говорится у нас дома, к сверстникам, а главное, к военной молодежи. А именно эту молодежь, одетую в красноармейские шинели и увешанную оружием, больше всего боялось окружение ее дяди. Вся эта загадочная история произошла незадолго до прихода «белых» в Пятигорск. И не без основания ее в Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ какой-то степени, как потом упорно говорилось в городе, «увязывали» с их приходом... Веселая компания молодых красноармейцев с девушками, среди которых была якобы и Катя, уже на рассвете возвращалась по домам. Проходя мимо Собора, у ступеней лестницы, ведущей к паперти храма, компания задержалась. И тут якобы Катя, протянув цветок, который держала в руке, сказала, обращаясь к большому изображению Христа, украшавшему паперть с правой стороны (слева было изображение Богоматери): «Если ты существуешь, то возьми у меня цветок!». И произошло «чудо», наделавшее столько шума в городе: цветок очутился в нарисованной руке Христа. Один из спутников Кати, молодой матрос, хотел вырвать цветок из нарисованной руки изображения, но не смог… Его рука безжизненно повисла... Катя упала на ступени паперти в глубоком обмороке. Ее, бесчувственную, принесли домой, и она пришла в себя только лишь через несколько часов... Такова была эта необыкновенная легенда, о которой на другой день заговорил весь город. К Собору повалили толпы народу. В особенности много сбежалось казачек из Горячеводска. Само собой разумеется, что никто из любопытствующих не видел цветка в руке Христа, который потом, согласно кружившим по городу слухам, якобы еще долго лежал на каменных плитах паперти. Его, как шептались пятигорские кумушки, невозможно было оторвать от каменной плиты. В том, что не было ни цветка, ни каких-либо перемен в нарисованном образе Христа (в городе говорили также о глубокой трещине, якобы появившейся в нарисованной руке Христа), лично и воочию убедилась моя мать. Рано утром, как только бесчувственную Катю доставили на квартиру ее дяди (жил он рядом с нами в «костельном» дворе на Суворовской улице), моя мать вместе со Стасей побежали к Собору. Протолкавшись с трудом к паперти, они своими глазами убедились в том, что ничего, о чем «гудел» весь город, там не произошло. Не было ни цветка, ни трещины... Несмотря на это, народ на площади все прибывал. По-видимому, кому-то нужно было усиленно муссировать эти фантастические слухи о «чуде». По крайней мере так полагали 502 503 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ очень многие в городе, трезво скептически относившиеся ко всем «чудесам», о которых толковали так охотно в то неспокойное время. Следует также упомянуть и о том, что, как я слышал у нас дома от взрослых, никому никогда не удалось увидеть никого из компании, в которой якобы пребывала Катя. Никто не видел также матроса, пожелавшего вырвать цветок из рук Христа... А Катю, как рассказывал нам сам Сволькень, принесли случайные, знавшие ее в лицо прохожие. Они подобрали Катю на тротуаре около Собора. Она была в обморочном состоянии. Старик Сволькень, очень обеспокоенный состоянием своей племянницы, вызвал к ней врачей, среди которых были и наши друзья — доктор Радзиевский и доктор Владимирский. Позднее Николай Михайлович Радзиевский, как теперь помню, говорил у нас дома, что Катя больна какой-то душевной болезнью, кажется, эпилепсией. Именно этим врачи объясняли ее повышенную впечатлительность. Помню также, что несколько месяцев позднее Катя заболела и впала в летаргический сон, который был принят ее дядей и ближайшим окружением за внезапно наступившую смерть. Катю собирались уже хоронить. Спасло ее только вмешательство врачей, констатировавших после тщательного осмотра не смерть, а летаргический сон. Катя очнулась лишь по прошествии чуть ли не десяти дней. Об этом случае также говорили многие в городе. Сама Катя не любила говорить о «чудесах», якобы происшедших с ней, и на все расспросы отвечала, что она «ничего не знает и не помнит»… Вскоре, осенью 1919 года, она умерла, а ее дядя в 1921 году, как и мы, вернулся на родину в Польшу. В Пятигорске еще долго шептались об этом «чуде». Богомольные старушки, охая, вздыхая и крестясь, упорно твердили о «божьей каре», которая неминуемо падет на головы неверующих «безбожников». Некоторых из этих старушек мне пришлось видеть и слышать их причитания, бывая с бабушкой у Евгении Акимовны и старухи-библиотекарши Каргер. Вскоре после этого «чуда», фантастических росказней и сплетен о нем «красные» оставили город. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Пятигорском овладели «белые». Думается мне теперь, что все эти «чудеса» и фантастические россказни о них сыграли далеко не последнюю роль своего рода «психологической» подготовки населения к переходу власти в Пятигорске к «белым». В моем детстве, прошедшем в Пятигорске, как я уже неоднократно упомянул, сыграла немалую роль хорошо известная в городе усадьба генерала Николая Павловича Степанова. Мы поселились там по совету большого нашего друга, доктора Подгорного. Это был очень популярный в городе врач, специалист по детским и внутренним болезням. Он часто бывал у нас и считался не только нашим другом, но и «моим» врачом, так как в то время я довольно часто болел. Доктор Подгорный жил неподалеку от усадьбы Степанова в старинном домике на углу Церковной (Анджиевского) и Лермонтовской улиц. Этот дом существует до сих пор. Подгорный утверждал, что именно в этом доме была первая в Пятигорске квартира Лермонтова. Поэт жил в ней, как рассказывал нам доктор, бывший большим поклонником поэзии Лермонтова, вместе со своим будущим убийцей Мартыновым, с которым был тогда в дружеских отношениях. Именно об этой своей первой квартире Лермонтов писал в письмах, что из ее окон хорошо виден весь снеговой хребет и, в особенности, Эльбрус. «Ведь из окон «Домика Лермонтова», – говорил Подгорный, – Эльбруса не было видно». Я внимательно прислушивался к словам доктора, так как все, что касалось Лермонтова и его пребывания в Пятигорске, меня очень интересовало. Помню, с каким интересом я бывал в небольшой уютной квартирке Подгорного и присматривался к комнатам, в которых, по словам доктора, жил когда-то любимый мой поэт. Обстановка у доктора была старинная. Особенно мне нравились ковры, большие мягкие кресла и диваны, большие и широкие с множеством подушек. Мебель у Подгорного очень была похожа на мебель в доме Евгении Акимовны Шан-Гирей, где, как я уже упомянул, мне приходилось часто бывать. На стенах квартиры доктора висело множество картин, на которых были запечатлены различные фрагменты стычек с горцами, а также портре504 505 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ты военных кавказских ветеранов и изображения старых горцев. Пятигорский старожил Подгорный очень гордился этими портретами, изображавшими, как он выражался, «черкесов», как они есть в их живописных черкесках с бурками, накинутыми небрежно на плечи. Горцы эти, по его словам, были зарисованы с натуры, когда они, как подчеркивал Подгорный, были еще непокоренными и сражались с русскими войсками. Доктор рассказывал, что эти зарисовки были сделаны офицерами, участниками стычек с горцами. Подгорный эти рисунки тщательно собирал, разыскивая в семьях кавказских ветеранов, проживавших в Пятигорске и окрестностях. Он собрал весьма большую коллекцию таких картин и зарисовок; доктор даже полагал, как сам не раз об этом говорил, что, возможно, в ней имелись и зарисовки, сделанные рукой самого Лермонтова. «Ведь многие из его рисунков остались неизвестными, – говорил доктор, – так как поэт часто дарил их своим друзьям и знакомым». Однако Анна Платоновна Пашутина говорила бабушке, что, приписывая авторство некоторых зарисовок Лермонтову, Подгорный, несомненно, «фантазирует», хотя, конечно, его коллекция представляет большой не только художественный, но и исторический интерес. По ее словам, эту коллекцию у Подгорного в свое время очень хотел приобрести директор Вод Тиличеев, старательно, хоть и не систематически собиравший все то, что имело непосредственное отношение к прошлому Пятигорска и его истории. Однако доктор ни за что не пожелал расстаться со своей коллекцией. «Вот умру, – говорил он, – тогда и делайте с ней, что пожелаете!». Помню, что в бурном 1918 году часть своей коллекции доктор Подгорный, «уплотняясь» в своей комнате, якобы спрятал где-то в одном из бесчисленных сараев, находившихся во дворе усадьбы его хорошего знакомого генерала Степанова. Говорили также о том, что, уложив свои сокровища в ящик (а среди них, кроме картин, было немало старинных кавказских изделий из серебра), доктор закопал его в одном из садов усадьбы. Насколько было в этом правды, не знаю, но об этом упорно поговаривали многочисленные жильцы усадьбы. Сам доктор в Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ 1918 году заболел сыпным тифом, еле оправился и после болезни сделался очень угрюмым и нелюдимым. Хорошо его знавшая Евгения Акимовна Шан-Гирей говорила моей бабушке, что доктор очень переживал постигшее его горе – гибель и пропажу его коллекции картин и старинных серебряных изделий: «Ведь он забыл то место, в котором спрятал или закопал свои сокровища! – говорила Евгения Акимовна. – А для человека, влюбленного в пятигорскую старину, – это непоправимый удар». Усадьба Степанова, как я уже упомянул, находилась на Церковной улице (ныне Анджиевского). Эта улица в то время протянулась от Соборной площади до самого кладбища. Въезд в усадьбу находился как раз напротив тогдашней Свистуновской (ныне Буачидзе) улицы. Широкие деревянные ворота, всегда закрытые на замок, сложенный из больших камней забор отгораживали от уличного движения и шума обширный участок, на территории которого находилась усадьба. Рядом с воротами была калитка; от ворот к жилым постройкам усадьбы вела замечательно красивая и широкая аллея. По бокам покрытой травой лужайки росли тенистые деревья шелковицы, липы, акации. Под этими деревьями были разбросаны садовые скамейки с высокими спинками. Параллельно главной въездной аллее пролегала крытая асфальтом дорожка для пешеходов. Вдоль этой дорожки тянулся решетчатый красивый забор. Он отгораживал от аллеи так называемый «верхний» фруктовый сад. Кстати, на тер ритории этого весьма обширного сада ныне находится дом, в котором помещаются, кажется, ясли. Этот дом небольшой, очень угрюмый, напоминающий небольшую крепость. Выстроил его в свое время проживавший в Пятигорске писатель С.П. Бабаевский. Этим садом, а особенно росшими в нем редкими сортами груш, персиков, а главное, абрикос Степанов очень гордился. Он говорил, что семена этих деревьев были вывезены еще его отцом из Средней Азии и Дагестана. Дома в усадьбе были разбросаны среди украшенных клумбами цветов палисадников и больших тенистых аллей. На территории усадьбы находились четыре жи506 507 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ лые постройки с многочисленными пристройками. Они буквально тонули в море зелени. Перед каждым из домов был небольшой и тенистый палисадник, в котором росли цветы, а также кусты сортовой сирени, черемухи, алычи, крыжовника, смородины и малины. За жилыми домами, несколько в стороне, находился большой двор. В этом дворе были в специальных сараях устроены конюшни для лошадей, любителем которых и большим знатоком был сам генерал Степанов. До выхода в отставку был он председателем ремонтной военной комиссии. Основным занятием этой комиссии была скупка у горцев лошадей и поставка их для нужд армии. Степанов не только скупал лошадей для армии, будучи большим любителем и знатоком, имел и содержал у себя в усадьбе собственную конюшню скаковых лошадей. За этими его любимцами, бравшими неоднократно призы на скачках не только в Пятигорске, но даже в Ростове-на-Дону и других городах России, ухаживали специальные конюхи. По большей части, это были солдаты, служившие в ремонтной комиссии, возглавляемой Степановым. Мы поселились в усадьбе Степанова в половине 1916 года, когда генерал не был еще в отставке. У него в доме в то время помещалась целая канцелярия, в которой работали несколько военных писарей. Одного из них по фамилии Поспелов я хорошо запомнил, несмотря на то, что, когда я его впервые увидел, мне было немногим более восьми лет от роду. Это была необыкновенно колоритная и весьма комичная фигура. Высокого роста, в тщательно наутюженном мундире и начищенных до блеска сапогах, Поспелов в свободное от занятий время медленно важно прохаживался по дорожкам, проложенным между жилыми постройками усадьбы. Его белокурые волосы были тщательно завиты и взбиты в большой, как тогда говорилось, «кок». Небольшие, но пышные белокурые усы Поспелова тоже были слегка завиты. Сам он буквально был «пропитан» запахом дешевого одеколона и «благоухал» настолько, что около него трудно было дышать. Мы, мальчишки, говорили, что даже многочисленные собаки, обитавшие в усадьбе Степанова, не выдерживали Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ этого запаха и рыча отбегали подальше от Поспелова. По вечерам в руках у этого щеголя появлялась неизменная гитара, струны которой он лениво перебирал, мурлыча мелодию модного романса. По-видимому, он воображал себя абсолютно «неотразимым». Я также хорошо запомнил неестественно длинный, заостренный, специально отращенный ноготь на мизинце его руки, которой он перебирал струны гитары, а также серьгу в левом ухе и лихо сдвинутую набекрень фуражку. Мы, ребята, немилосердно передразнивали Поспелова, подражая его походке, ужимкам и томным взглядам, которыми он окидывал всех обитательниц усадьбы. Своими насмешками мы доводили его буквально до исступления. Он часто жаловался на нас нашим родителям и даже генералу. Запомнил я его на всю жизнь. Между прочим, какой-то шутник нарисовал очень смешную и удачную карикатуру, изображавшую Поспелова на прогулке в Цветнике. Этот рисунок появился в нескольких десятках экземпляров и был расклеен на стенах домов по всей Церковной улице. Он появился даже на каменной балюстраде Лермонтовского сквера. Поспелов «прославился» чуть ли не на весь город и пришел в бешенство. Шутника, однако, ему не удалось разыскать. Под рисунком была надпись в стихах, которую я помню до сих пор, так как мы, мальчишки, дразня Поспелова, громко ее распевали, бегая за ним: «Вова (имя Поспелова было Владимир) – писарь, наш пострел, не умен, но очень смел! Всем понравиться хотел!». Эти стишки знали все мальчишки в городе. Как ни странно, Поспелова очень ценил сам генерал, считая его прекрасным работником. Именно поэтому ему и сходили с рук все его «причуды». Впрочем, Поспелов был неодинок в своем стремлении быть щеголем и «сердцеедом», как его называли в усадьбе. Два других писаря, работавших у Степанова, фамилии которых я не помню, не отставали от него, но все их ухищрения и щегольство бледнели по сравнению с «неотразимостью» Поспелова. В усадьбе Степанова, считавшейся одним из красивейших уголков старого Пятигорска, как я уже упомянул, в конюшнях содержались скаковые лошади. Из много508 509 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ численных ухаживавших за ними конюхов хорошо мне запомнился один. Звали его Николай. Это был необыкновенно забавный, но весьма добродушный человек, очень хорошо относившийся к нам, детям. Он даже позволял иногда кому-нибудь из ребят на несколько минут взобраться на лошадь, когда ее выводили из конюшни и гоняли «для моциона» по кругу. Правда, покрасоваться на лошади мы могли только под присмотром Николая, который, однако, не позволял нам хоть раз проехать верхом по кругу. Николай был необыкновенно важен и всерьез всех уверял, что прекрасно понимает «лошадячий язык». Говорил он, что все лошади по утрам рассказывают ему о том, что видели во сне. Плохой сон, по мнению Николая, вредно влиял на выносливость и настроение лошади. Он каждое утро докладывал приходившему ежедневно в конюшни генералу Степанову об этих «лошадиных снах». Николай очень сердился, если ему не верили, что лошади поверяют ему свои «тайны». К удивлению многих жильцов усадьбы в 1918 году Николай вступил в один из отрядов Красной Армии и сражался против «белых», он был убит в одном из боев, происходивших неподалеку от Пятигорска. Хоронили его с воинскими почестями, и мы, мальчишки, жившие в усадьбе Степанова и хорошо знавшие Николая, были на его похоронах. Степанов особенно гордился одной из своих скаковых лошадей, которую звали Баркарола. Это была замечательно красивая, серая в яблоках, молодая и нервная кобылка. Она взяла немало призов и считалась одной из лучших скаковых лошадей не только во всем Пятигорске, но и далеко за его пределами. Конюхи, ухаживая за этой статной красавицей, переименовали ее не очень почтительно в Барк-корову. Впрочем, обычно все ее называли попросту – Машкой. На эту кличку, кстати, она охотнее всего откликалась. Кроме скаковых любимцев Степанова, в одной из конюшен содержались два скакуна, принадлежащие владельцу магазина восточных ковров Мамедову, о котором я уже писал в начале своих воспоминаний. Закрыв вечером магазин, Мамедов неизменно приходил в усадьбу и Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ любовался, сидя на мягком, небольшом креслице, своими лошадьми. Их специально водили перед ним по кругу. Говорили, что Мамедов был редкостным знатоком лошадей и лучше всякого ветеринара умел лечить их от всех болезней. Лечил он их якобы какими-то известными только ему старинными восточными средствами. Мамедов знал, по мнению конюхов, как надо «подготавливать» к скачкам любую лошадь. Он якобы умел «заговаривать» лошадь и способствовать ее победе на скачках. «Этот перс настоящий колдун! – говорили о нем многие в городе. – Если он захочет, то приз возьмет любая, даже самая «слабая лошадь». Сам Мамедов не протестовал, когда его называли «колдуном». Он, впрочем, был, кажется, не персом, а кавказским татарином. Он говорил, что с детства привык, как он выражался, «жить с лошадьми». Степанов очень ценил его как редкого знатока, до тонкости изучившего все «тайны» ухода за скаковыми лошадьми. Именно благодаря этому обстоятельству Мамедову было позволено содержать своих лошадей в усадьбе генерала. Ведь это было немалой честью по тем временам. В конце 1917 года Мамедов, как бы предчувствуя надвигавшиеся события, угнал своих лошадей куда-то в горы, закрыл магазин, а вскоре и сам куда-то скрылся. Кстати, среди горцев из окрестных аулов он имел много друзей – кунаков и прекрасно говорил на нескольких горских языках. Я сам слышал, как он оживленно беседовал с приезжавшими к генералу сдавать лошадей осетинами, кабардинцами и другими. Главным украшением усадьбы Степанова, считавшейся по занимаемой ею территории самой обширной в Пятигорске, были сады. Кроме «верхнего» фруктового сада, о котором я уже писал, в пределах усадьбы был большой «главный» сад, или «цветник», как его все называли, и весьма обширный «нижний» фруктовый сад». В этом саду также находились оранжереи. В этих оранжереях росли такие редкие южные фрукты, как ананасы разных сортов, необыкновенно вкусные, первые овощи, среди которых преобладала спаржа и артишоки. Их очень любил сам Степанов. Он часто угощал ими своих гостей. Гордился генерал также тем, что в его оранжереях даже зимой всег510 511 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ да была свежая клубника и очень редкая в Пятигорске тех лет садовая крупная земляника. В «нижнем» саду, почти всегда залитом солнцем, росло много фруктовых деревьев. Особенно хороши были чудесные по вкусу редких сортов персики, а также айва и замечательно нежные, сочные груши и сливы всевозможных сортов. В центральном саду, вход в который был устроен непосредственно с веранды в доме, в котором жил сам генерал, не было фруктовых деревьев. Здесь росли преимущественно тенистые тутовые деревья, множество густо разросшихся кустов разнообразных видов сирени, черемухи, всевозможных декоративных растений. Рос даже садовый кизил и несколько очень стройных и красивых, вечнозеленых деревьев, напоминавших кипарисы. В зеленом лабиринте тенистых аллей и дорожек этого сада повсюду были разбросаны цветочные клумбы. В саду было много скамеек, на которых лежали для удобства отдыхающих небольшие мягкие кожаные подушки. В центре сада, на небольшом пригорке, была устроена довольно большая, резного дерева, беседка. Из беседки открывался чудесный вид на южную часть города и снеговой хребет. А сама беседка тонула в гуще кустов сирени. В этой беседке, как теперь помню, генерал обыкновенно в летние вечера пил чай, беседуя со своими дочками. Степанов, один из старейших старожилов старого Пятигорска, слыл в городе нелюдимым. У него редко кто бывал. Только иногда он приглашал к вечернему чаю кого-либо из своих многочисленных жильцов. Почемуто этой чести довольно часто удостаивалась моя мать, а главное, моя бабушка, которая часто к нам приходила. Степанов ее очень уважал, как дочь старого военного и участника Русско-турецкой войны. Он подчеркнуто вежливо и внимательно к ней относился. У генерала было четыре дочери. Как было принято тогда во многих, особенно военных, семьях, они носили имена дочерей последнего царя, Николая II. Звали их – Татьяна, Ольга, Мария, Анастасия. Жена генерала умерла еще до начала Первой мировой войны. Он был «старым вдовцом с причудами», как говорили в Пятигорске. До сих Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ пор помню его худощавую, но отнюдь не по-стариковски стройную фигуру, затянутую в генеральскую тужурку с погонами, строгое лицо с подстриженными седыми небольшими усиками, внимательно глядящими на окружающих сквозь стекла модного тогда пенсне глаза. На голове у генерала зимой и летом красовалась слегка сдвинутая на лоб военная фуражка с большой кокардой и темным бархатным околышем. Генерал ходил медленно, слегка волоча левую поврежденную во время Русско-японской войны ногу. Он всегда на ходу что-то напевал чуть хрипловатым голосом. Мне в особенности нравились его тщательно наутюженные брюки с широкими лампасами и мягкий звон коротких шпор, которыми были украшены его до блеска начищенные сапожки. Степанов был заметной и широко известной, как тогда говорили, «особой». Как я уже упомянул, его усадьба считалась самой обширной, богатой и живописной в городе. Генерал обыкновенно не сдавал комнат и квартир в своих усадебных постройках. Будучи весьма состоятельным человеком, он не нуждался в жильцах, и тех, кому удалось поселиться в этом прелестном уголке старого Пятигорска, генерал выбирал сам. Обыкновенно это были, как говорится, друзья и хорошие знакомые его личных друзей. Среди многочисленных обитателей усадьбы, по понятным причинам, было немало военных и их семей. К ним генерал особенно благоволил, хорошо зная многих из них лично. Это обстоятельство сыграло важную роль в бурном 1918 году, когда усадьба Степанова считалась у первых советских властей не совсем «благополучной» в силу наличия в ней «подозрительного» офицерского элемента. Однако среди обитателей усадьбы было вкраплено немало представителей тогдашнего пятигорского театрального мира, известных в городе артистов местных театров. Генерал имел множество знакомств и связей, так как его умершая жена была, как говорили, до выхода замуж за Степанова опереточной артисткой. Кажется, именно это обстоятельство, как мне приходилось слышать от взрослых, в какой-то степени затормозило карьеру Степанова: ему пришлось довольствоваться сравнительно скромным постом председателя военной 512 513 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ремонтной комиссии по поставке лошадей для нужд армии. Кстати, наличие среди жильцов усадьбы артистов, среди которых были видные представители русской сцены, очутившиеся в Пятигорске в силу разных обстоятельств, связанных с нарастающими в стране событиями, в какой-то степени рассеивало подозрения новых революционных властей по отношению к усадьбе Степанова. У генерала, кроме служащих и писарей возглавляемой им комиссии, проживавших во флигелях усадьбы, был большой штат прислуги. Кроме двух денщиков, кухарки, двух горничных и конюхов, были также садовники, ухаживавшие за садами и цветниками усадьбы. Садовниками, которых было трое, руководил большой специалист по уходу за оранжереями, цветниками и садами, некто Верещагин. Я не помню имени-отчества этого удивительно интересного и примечательного человека. Все в усадьбе, да и во всем городе, где его очень хорошо знали и весьма уважали, – звали ласково и почтительно «дедушкой Верещагиным». Говорили, что он приходится близким родственником знаменитого русского художника-баталиста Верещагина. Да и в самом деле, когда несколько лет спустя мне пришлось увидеть в одном из старых журналов «Нивы» портрет художника Верещагина, я поразился его сходством с лицом и всем обликом нашего пятигорского «дедушки Верещагина» Это был старик большого роста с окладистой седой бородой, делавшей его благообразное лицо с добродушно, но остро глядевшими на окружающих глазами чем-то похожим на так называемый «иконописный лик». Дедушка Верещагин держался с большим достоинством и был, несмотря на скромный занимаемый им «пост» главного садовника в усадьбе Степанова, вполне интеллигентным и образованным человеком. Помню, что моя мать, относившаяся к нему с большим уважением, говорила бабушке, что «дедушка гораздо умнее и начитаннее самого генерала». Сам генерал, впрочем, очень уважал своего старого садовника и относился к нему как к равному себе. Здоровался с ним за руку и нередко подолгу беседовал. Дедушка Верещагин очень любил читать и все свободное от работы в садах усадьбы время посвящал чте- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ нию книг, журналов и газет. Нас, ребят, он очень любил, частенько угощал фруктами из садов и даже из оранжерии, неизменно нам повторяя, что самое главное в жизни, кроме интересной книги, это умение полюбить окружающую нас природу. Именно Верещагин приучил нас, подростков, бережно относиться к каждому цветку, расцветающему на клумбах, к каждому кусту сирени и осыпанным цветами или фруктами деревьям. Называл он деревья «нашими зелеными братьями» и относился к ним как к своим лучшим друзьям. Я хорошо помню, как «дедушка Верещагин» по утрам, обходя сады, останавливался возле некоторых особенно им любимых деревьев и подолгу тихонько о чем-то разговаривал с ними, ласково поглаживая рукой их стволы. К Верещагину за советами, как к необычайно опытному и знающему садовнику, обращался весь город. Говорили, что даже декоративное оформление цветами и клумбами пятигорского Цветника и других скверов и парков в городе проходило при его непосредственном участии. Вероятно, так оно и было на самом деле, ибо мне приходилось весной и летом нередко видеть «дедушку», он о чем-то горячо толковал с садовниками, ухаживавшими за зелеными насаждениями в пятигорских парках и скверах. Говорили также о том, что городские власти неоднократно уговаривали его перейти на службу в Управление Вод, но он неизменно от этого отказывался, предпочитая оставаться на службе у Степанова. Генерал, по слухам, познакомился с Верещагиным еще в действующей армии во время Русско-японской войны. После окончания войны Степанов уговорил его приехать с ним в Пятигорск и работать в его усадьбе. Дедушка Верещагин, как говорили у нас дома, будучи человеком «старого закала», весьма тяжело перенес революционные события тех лет, перемены, с ними сопряженные, «гибель и разорение», как он выражался, любимых им садов. Он умер в декабре 1918 года. Характерно, что, несмотря на хаос и волнение, царившие в то время в городе, хоронили его, как говорили все в усадьбе, «за казенный счет», а вернее, за счет властей города. Помню, что на его похоронах, кроме всех обитателей усадьбы Степанова, было очень много народу. 514 515 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Неподалеку от усадьбы Степанова, на углу Церковной и Суворов ской улиц (ныне Анджиевского и Анисимова), почти рядом с со хранившимся до наших дней домом, в котором в те годы помеща лось пятигорское отделение Государственного банка, высилось большое здание Главного почтамта. Это было одно из самых крупных строений в центре городе. Это здание ныне не существует, но в силу некоторых, связанных с моим детством обстоятельств, я его очень хорошо запомнил. Дело в том, что оно принадлежало бабушке моего сверстника и большого «другая», как я его называл, Лени Белогорцева. Бабушка Лени была очень известным и видным человеком в городе. Фамилия ее была Васильева, и она принадлежала, как тогда говорилось, к «сливкам» пятигорского общества, а главное, к высшим военным и казачьим кругам. Муж ее умер незадолго до начала Первой мировой воины и был, если я не ошибаюсь, казачьим генералом. Многие почему-то называли ее не только генеральшей, но и «атаманшей». Так по крайней мере имено вали ее, как уверяла наша Стася, все торговки на пятигорском базаре. Это была седая, полная, величественного вида старуха, властная и деспотичная по характеру. Прочитав уже тогда комедию Грибоедова «Горе от ума», которая до того мне понравилась, что я чуть ли не все это произведение выучил наизусть, – я почему-то вообразил, что именно так должна была выгля деть старуха Хлестова. Я даже Леню всерьез уверял, что его бабушка, вероятно, близкая родственница Хлестовой, воображая, что этот персонаж грибоедовской комедии существовал на самом деле. Васильеву не очень любили в городе, но в то же время все с ней считались, так как она никому, что называется, не позволяла «наступить себе на ногу». Так, по крайней мере, говорила о ней моя бабушка, которая познакомилась с Васильевой, бывая у Е.А. Шан-Гирей и М.В. Власовой. Не очень жаловала ее и Евгения Акимовна, считавшая Васильеву «вздорной и взбалмошной старухой». Дочь Васильевой, мать моего приятеля, Раиса Николаевна Белогорцева, была «разводкой». С мужем она развелась еще до Февральской революции и свержения царя. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Кстати, для нас, мальчишек, свержение царя прошло как-то незаметно. Удивило нас только исчезновение городовых в городе и усатых жандармов, неизменно дежуривших на вокзале и выходивших на платформы к каждому поезду. Раиса Николаевна, к великому неудовольствию своей матери, увлеклась театром и сделалась драматической актрисой. Леня с матерью жили у бабушки. Васильева занимала сама обширный и красивый флигель, находившийся в большом дворе Главного почтамта. Квартира Васильевой, насчитывавшая множество комнат, была обставлена необычайно красивой старинной мебелью. В городе говорили, что ее мебель имеет прямо-таки музейную ценность. К Васильевой неоднократно обращались из многих, чуть ли даже не столичных музеев с предложением продать им что-либо из мебели. Но Васильева неизменно отказывала, гордо заявляя, что она «не какая-нибудь купчиха или торговка старыми вещами». В бурном 1918 году ей, однако, пришлось расстаться с этими, как тогда выражались, «антиками». Кажется, многие из них были ею променяны «на хлеб», а некоторые чуть ли не сожжены в печках и пошли, как говорится, «прахом». Да и сама Васильева умерла, заболев сыпным тифом еще до прихода «белых». Леня учился вместе со мной сначала в гимназии, а затем, беря частные уроки у замечательного, известного в городе тех лет пятигорского педагога Тимофея Феофановича Гусева. Этому удивительному по доброте и светлому уму человеку, преподавателю и учителю, как говорится, «милостью божьей», великолепно знавшему детскую психологию и очень глубоко и искренне любившему как родных своих учеников, я обязан очень многим. Именно он научил нас, ребят, любить и ценить книги, приучил к чтению, давая книги для прочтения из собственной весьма обширной библиотеки. Уроки у Тимофея Феофановича, которого знал и уважал весь город, мы, все его ученики, считали чем-то очень радостным и интересным для нас. Учил он нас «играючи», беседуя, как со взрослыми, хотя и был весьма взыскателен как преподаватель. Жил 516 517 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Гусев в доме по Лермонтовской улице, рядом с тогдашней кирхой и «немецким» двором, где во флигеле проживал местный пастор. Этот дом, находящийся почти напротив «Лермонтовского домика», существует до сих пор. Мы, дети, ученики Гусева, очень часто, уходя домой после уроков, дрались со своими сверстниками, проживавшими во дворе кирхи, называя их «немцами», на что они очень обижались, заявляя, что они отнюдь не немцы, а ... казаки. Когда закрылась гимназия, мама определила меня к Гусеву, по совету хорошо знавших его библиотекарши Каргер и Пашутиной. Кстати, многие в городе считали Тимофея Феофановича человеком «чересчур либеральным», чуть ли не «красным», как упорно начали называть его в годы, когда он был назначен директором первой советской школы в Пятигорске. Школа эта находилась в здании, расположенном на тогдашней улице неподалеку от «крытого» рынка. Старая Васильева очень недолюбливала Гусева, хотя и считала его прекрасным педагогом, ставила она ему на вид в особенности то, что «он никогда сам в церковь не ходит и не учит своих учеников Закону Божьему». Помню, как Тимофей Феофанович много раз повторял мне, чтобы я, когда вырасту, непременно прочитал «Историю цивилизации» Бокля, бывшую его «настольной» и любимой книгой. Тимофей Феофанович меня очень полюбил. Один из немногих взрослых он очень поощрял мою любовь к театру, которая вспыхнула во мне и зародилась именно в те годы. Немалую роль в этой любви к театру сыграла и моя дружба с Леней Белогорцевым. Благодаря тому, что его мать была актрисой, он дружил с детьми многих артистов местных театров, хороших знакомых и друзей его матери. В особенности он был дружен с Володей Кардиналовым, сыном популярного в те годы в Пятигорске артиста. Вскоре Володя стал и моим большим другом. Он же познакомил меня с Таней Мирской, дочкой одного из опереточных артистов. Таня была на год старше меня с Леней и смотрела на нас несколько свысока, что, однако, не помешало ей вскоре стать нашей закадычной подругой и главной «звездой» наших детских спектаклей. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Колыбелью этих спектаклей была большая застекленная веранда в квартире Васильевой. На этой веранде, почти всегда зимой и летом залитой солнцем, мы с Леней и Володей «выстроили» из составленных сундуков и скамеек сцену. Из старых портьер с помощью Тани, а, главное, матери Лени Раисы Николаевны мы соорудили занавес. На этой «сцене», имевшей несколько аршин в длину и не более двух в ширину, мы и ставили наши первые спектакли. Зрителями были бабушка и мать Лени, а также их знакомые. Спектакли мы ставили днем, так как вечером наша «сцена» не освещалась. Мы настолько увлекались «игрой в театр», что почти перестали интересоваться тем, что окружало нас в жизни и происходило в то время в городе. А события развертывались и шли своим чередом. О них у меня сохранились лишь самые отрывочные и очень сумбурные воспоминания. Когда, собственно, в городе появились «белые», я теперь точно не помню. Виноват, конечно, в этом театр, в который мы самозабвенно «играли». Запомнилось почему-то, что «белые» очень недоброжелательно и подозрительно отнеслись к нашему хозяину генералу Степанову. В усадьбе шептались о том, что ему вменялось в вину то обстоятельство, что он, будучи поздней осенью 1918 года арестован «красными», был выпущен чуть ли не через два дня после ареста. Говорили, что «белые» подозревали Степанова в том, что он чуть ли не согласился сотрудничать с «большевиками». У нас дома считали это глупостью, так как генерал был уже слишком стар и немощен. Степанов вскоре умер, став незадолго до кончины еще более угрюмым и нелюдимым. После его смерти его красивая и живописная усадьба стала буквально на глазах приходить в упадок. Из квартиры генерала куда-то исчезла редкая, музейной ценности, старинная мебель, картины кисти известных художников, которыми не без основания Степанов очень гордился и собирал годами. Впрочем, к сожалению, такова была участь многих старинных вещей, мебели, интересных коллекций и пр., годами хранившихся у пятигорских старожилов. Смерть старого генерала оплакивали все пятигорские старожилы. В особенности горевала близко его 518 519 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ знавшая Е.А. Шан-Гирей. Кстати, именно она занялась похоронами Степанова, так как к тому времени дочери генерала покинули родной дом и куда-то исчезли. «Вместе с Николаем Павловичем (т. е. Степановым), – говорила бабушке Евгения Акимовна, – ушла и частица «старого Пятигорска» – моей молодости». Помню, как весь город в дни недолгого «владычества» «белых» в Пятигорске был взбудоражен известием о том, что «белым» удалось захватить в свои руки одного из виднейших представителей советской власти в Пятигорске Г.Г. Анджиевского. В городе шептались о том, что Анджиевский был якобы схвачен где-то в горах. Вскоре слухи эти подтвердились. Анджиевского, закованного в цепи, привезли в Пятигорск, где его должен был судить «белый» военно-полевой суд. Все это, конечно, хорошо всем известно, и я не намерен описывать эти события, к тому же известные мне, мальчишке, в то время весьма сумбурно, отрывочно и хаотично. Хочется только отметить то, о чем говорил весь город, хорошо знавший и любивший Анджиевского. Говорили об этом и у нас дома. Когда Анджиевского с вокзала под усиленным конвоем везли по городу в тюрьму, он, якобы взглянув на хранившие глубокое молчание толпы народа, громко воскликнул: «Товарищи! Я вас вижу, но не бойтесь! Я вас не выдам!» Анджиевского, как известно, приговорили к повешению. Приговор был приведен в исполнение публично. Виселица была установлена неподалеку от кладбища, под Машуком. Весь город говорил о том, что, несмотря на запреты и преследования «белых», к месту казни в продолжение многих дней приходило множество народу с цветами. Особенно много было женщин, казачек из станицы Горячеводской. У нас в усадьбе шептались о том, что «белым» чуть ли не каждое утро приходилось убирать и вывозить на возах цветы, которыми украшалось место казни... Благодаря моему увлечению театром я начал интересоваться некоторыми жильцами усадьбы Степанова. Это были, несомненно, замечательные люди. В усадьбе, в «главном», как его называли все жильцы, доме, кроме Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Степанова и его семьи, проживал полковник Булахтин со своей женой, которая носила другую фамилию. Ее фамилия была – Финберг. Насколько помню, она была, кажется, одним из доверенных лиц тогдашнего директора многих театров на Кавказе и Кавказских Минеральных Водах П.И. Амираго. Это был, как известно, один из виднейших театральных деятелей не только на Кавказе, но и в России. Финберг была немолодой уже женщиной, всегда элегантно, но скромно одетой, тщательно причесанной, с неизменным лорнетом, который она носила на длинной цепочке. Финберг была близорукой и часто, разго варивая, пользовалась лорнетом. Кстати, внешнюю элегантность она сохранила даже в те нелегкие годы, когда многие в Пятигорске забыли о том, что значит заботиться о своей внеш ности и одежде.У Финберг бывали почти все артисты, работавшие в те годы в местных театрах. Она не только была тесно связана с театром, в силу каких-то своих служебных связей с дирекцией, но также благодаря тому, что большинство артистов были ее большими друзьями и хороший знако мыми. Когда наступили события бурного начала двадцатых годов, Финберг облегчила существование многим артистам, кормя их недорогими домашними обедами, а также поселив некоторых из них в своей обширной квартире. Кстати, благо даря этому она избегла обязательного в те годы «уплотнения» не по собственному выбору и желанию. Финберг в приготовлении обедов деятельно помогая ее муж – полковник Булахтин, очень общительный, всегда веселый и любящий шутить человек. Булахтин своим внешним видом отнюдь не был похож на военного. Небольшого роста, с весьма уже заметным брюшком, он, как шарик, чрезвычайно быстро «катался» не только по сво ей квартире, но и по всей усадьбе. Мы, дети, очень любившие Булахтина, прозвали его «колобок». У нас дома говорили о том, что полковник также выполнял одно время какие-то адми нистративные функции в дирекции местных театров. Одним из первых «нахлебников», а затем и жильцов в обширной квартире Финберг оказался виднейший мастер 520 521 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ русской сцены, артист и режиссер Александринского театра в старом Петербурге Андрей Павлович Петровский. Не помню уже теперь, почему он в те годы очутился в Пятигорске и застрял там на некоторое, правда, непродолжительное, время. По счастливому для меня стечению обстоятельств, Андрей Павлович был в свое время товарищем по гимназии моего родного отца, впоследствии военного врача, участника Русско-японской войны, раненного и взятого в плен в Порт-Артуре. Возвратясь из плена, отец так и не смог оправиться от ран. Он умер вскоре после моего рождения. Петровский, узнав о том, что мы с матерью живем в Пятигорске, и притом в усадьбе, где временно поселялся и он сам, нанес визит матери и познакомился со мной, «сыном друга его детских лет», как несколько высокопарно выразился этот видный, весьма заметный по своей внешности и манере себя держать, сразу понравившийся мне артист. Ведь он был артистом, столичным «корифеем», как тогда говорилось, а я уже прекрасно знал, что значит «корифей», и притом, столичный... Петровский, узнав о моем увлечении театром и наших «спектаклях» на веранде, пришел в восторг и, что мне очень польстило, отнесся к этой «игре в театр» весьма серьезно. Именно благодаря ему я стал бывать на многих спектаклях и даже репетициях в пятигорских театрах и познакомился не только с артистами, бывавшими у Финберг, но и почти со всеми членами местных трупп. Нe могу сказать, чтобы моя мать была очень довольна тем, что я все свободное время начал, как она выражалась, «пропадать в театре», да и мои знакомства в актерской среде не слишком ей нравились. Но уже тогда она работала в Управлении Вод в качестве регистратора и не могла уделять мне много времени. А наша Стася покинула нас и стала сестрой милосердия. Да и бабушка тоже стала работать в Управлении Вод, куда ее, как и мою мать устроили наши друзья – доктора Крюков и Радзиевский. Театральный «мирок» в Пятигорске тех лет был чрезвычайно интересен по своему составу. Необходимо также отметить, что к моменту бегства «белых» из Пятигорска в городе среди местного населения чрезвы- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ чайно возрос интерес к театру. Буйно расцвела, несмотря на повседневные бытовые трудности, театральная жизнь в городе. Увеличилась посещаемость театров, а было их в Пятигорске в то время два: драматическая труппа играла в Народном доме (летом в Лермонтовской галерее – в Цветнике) и оперетка, выступавшая в здании кинематографа «Колизей» (ныне кинотеатр «Родина»). Кстати, в саду, прилегавшем к зданию «Колизея», в 1915—16 годах, правда, очень короткое время, существовала «открытая сцена» и ресторан. На этой сцене выступали многие артисты. А в саду, перед эстрадой, были разбросаны столики, за которыми сидели ресторанные гости. Весь сад по вечерам и до поздней ночи был ярко освещен разноцветными лампионами. Однако уже ранней весною 1917 года этот ночной ресторан прекратил свое существование. Возникли в городе в 1920 году также «театральные студии» и две балетные школы. Одну из них возглавляла известная балерина-классичка Елена Яковлевна Новицкая. Во главе другой существовавшей в рамках опереточной труппы была не менее известная балерина-хореограф Ольга Шпейер. Это была танцовщица и балетмейстер, служившая во многих опереточных театрах России. В частности, в продолжение нескольких лет Шпейер была балетмейстером в опереточных театрах Петербурга. Шпейер, оказавшись случайно в Пятигорске, тоже жила и столовалась у Финберг. Любимцами тогдашней пятигорской публики, как теперь помню, были, в первую очередь, артисты местной опереточной группы. Публика особенно охотно посещала оперетку. А правду сказать, эти спектакли были редкими по составу исполнителей, среди которых было немало «звезд» первой величины, популярных и известных во всей России. Помню, каким огромным успехом пользовался замечательный комик и характерный артист Игнатий Игнатьевич Рафальский. Им, что называется, бредил весь Пятигорск. Я часто его видел, когда он приходил к Финберг на обед. Рафальский очень полюбил чудесный «главный» сад в усадьбе Степанова. Он буквально каждую свободную минуту проводил в беседке, среди цветов, которые очень любил, в особенности 522 523 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ розы. А именно махровыми розами разных сортов и был богат этот сад. Рафальский в то время был уже пожилым человеком, весьма общительным и разговорчивым. Любил он беседовать, и притом подолгу, даже с нами, мальчишками, это был замечательный комик, обогащавший каждую роль разнообразными и яркими сценическими красками. Весь Пятигорск «сбегался» в театр, чтобы увидеть его в необычайно модной тогда оперетте Валентинова «Жрица огня». Рафальский играл Раджу, создавая изумительно яркий и комичный образ. Этот большой артист, один из признанных корифеев лучших петербургских опереточных театров, чрезвычайно любил «отсебятину», которой обильно «оснащал» текст своей роли. Будучи очень остроумным человеком, Рафальский в своих «отсебятинах» отпускал ряд острот на актуальные местные пятигорские темы. Эти остроты повторял потом весь город. Артист очень следил за своим здоровьем и придавал огромное значение целебным, по его мнению, свойствам минеральной воды из источника, который в то время находился чуть ли не напротив театра «Колизей», в котором играла оперетка. Бювет источника (ныне не существующий) прилегал непосредственно к большому зданию Гидропатического заведения, сохранившегося до наших дней на углу Теплосерной улицы. Воду из этого источника тогда многие называли «радиоактивной» и считали ее «чудодейственной», якобы восстанавливавшей организм и предохранявшей его от преждевременной старости. Эта вода пользовалась особым успехом среди актеров местных театров. Ярым ее популяризатором был Рафальский. Он пил эту воду стаканами. Мне приходилось часто по его просьбе приносить в бутылке эту воду в сад «Колизея». В саду артисты отдыхали, сидя на скамеечках в свободные от ежедневных репетиций минуты. Впрочем, радиоактивную воду из этого источника высоко ценил не только Рафальский. Большим ее «пропагандистом» был также один их самых оригинальных и старейших артистов опереточной группы – Добротини. Это был высокий, очень прямо державшийся старик, облеченный неизменно в темно-серую визитку, тщательно Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ наутюженные брюки, кремовый жилет с перламутровыми пуговицами, крахмальный с «рожками», стоячий воротничок, вокруг которого был повязан тщательно вывязанный галстук темно-малинового цвета. На ногах у Добротини были ярко начищенные, чуть ли не лакированные ботинки и кремовые щегольские гетры, а на голове... красная турецкая феска, с которой артист никогда не расставался и не снимал ее даже выступая на сцене. Вполне понятно, что внешний облик Добротини в те годы возбуждал не только интерес, но и общее удивление. Однако вскоре в городе привыкли к необычайному по тем временам костюму старого артиста и даже считали его «местной достопримечательностью». В холодные и пасмурные дни Добротини накидывал на плечи широкий бархатный черного цвета плащ, подбитый атласной белой подкладкой. В глазу артиста неизменно поблескивало стеклышко монокля, который он носил на старомодной широкой черной ленточке. Добротини был «родоначальником» широко известной на русской сцене «династии» известнейших опереточных артистов и актрис. В актерских кругах, как я сам слышал у Финберг, шутили, что старый артист, в жилах которого текла итальянская кровь, был якобы на «дружеской ног» с самим Оффенбахом. Кстати, одной из примадонн пятигорской оперетты была внучка старика Добротини – Добротина. Сам Добротини, некогда блиставший на петербургских сценах, был изумительным по актерскому мастерству и тонкому юмору исполнителем роли губернатора в оперетке Оффенбаха «Птички певчие». Эта оперетта наряду с «Жрицей огня» пользовалась в двадцатых годах в Пятигорске громадным успехом. Мне приходилось видеть ее чуть ли не десяток раз, стоя за кулисами, куда я пробирался благодаря моим театральным знакомствам. Помню, каким громом аплодисментов публика встречала каждый раз появление на сцене своих любимцев – Рафальского и Добротини. В «Птичках певчих» Рафальский играл начальника полиции и, боже мой, что за бездну смешных «отсебятин» этот чудесный артист преподносил публике в этой роли! Громадным успехом у пятигорцев пользовался в те годы также молодой и красивый, как тогда говорилось, 524 525 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ «герой-любовник» местной оперетки, замечательно легко и красиво танцевавший, полный личного обаяния – артист Шхиньянц. Это был, как говорили его поклонницы у нас в усадьбе, куда он ежедневно приходил на обеды к Финберг, интересный мужчина, ярко выраженного восточного типа с живыми, черными глазами, очень подвижный и веселый. Он был прекрасным гимнастом. Умел ходить на руках и очень любил демонстрировать разные гимнастические «фокусы» нам, мальчишкам, с которыми был в большой дружбе. У Шхиньянца был прекрасный голос, и он пел не только в оперетте, но также довольно часто выступал в концертах, исполняя модные тогда цыганские и «сердцещипательные» романсы. Концерты эти чаще всего происходили в зале Лермонтовской галереи в Цветнике. Помню, что на концерты Шхиньянца было попасть нелегко, так как его очень любили и как артиста, и как певца-солиста. С просьбой достать билет на такой концерт обращались нередко на улице даже ко мне, мальчишке, видя меня часто с артистом на улице, когда, возвращаясь с обеда, он шел в театр, то я всегда его провожал. Запомнилось мне также и то, что в особенности полюбилась пятигорской публике в его исполнении необычайно модная тогда, чуть ли не с 1917 года, задорная песенка о «двух парах голубеньких глаз». Даже мы, ребята, распевали эту популярную песенку, которая, если мне не изменяет память, начиналась словами: «По улице, пыль поднимая, проходил полк гусар-усачей» ... Правда, в двадцатых годах многие считали, что в этой шаловливой песенке чувствуется, как тогда говорилось, некий «белогвардейский душок», но это не мешало Шхиньянцу петь ее «на бис» почти в каждом концерте. Большим успехом пользовалась у пятигорской публики в те годы очень забавная и веселая ныне забытая оперетка «Лжемаркиз». Фамилии композитора я не помню, но мелодии из этой оперетки распевал буквально весь город. Главным персонажем был ловкий и дерзкий авантюрист. Когда много лет спустя я прочел «12 стульев» Ильфа и Петрова, то сразу вспомнил «Лжемаркиза», который, несомненно, был сродни Остaпy Бендеру. В этой роли выступал один из любимцев пятигорцев, чудес- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ ный опереточный комик-простак Александр Иванович Ланко-Петровский. Я не ручаюсь, что отчество его было «Иванович», так как весь город и, само собой разумеется, что и мы, мальчишки, называли его не иначе, как «Саша» или попросту «наш Сашок». Это был рослый, не старый еще видный мужчина с крупными чертами лица, громким, баритональным голосом, очень любивший при разговоре помогать себе жестикуляцией. Его густые светлые волосы были расчесаны на безукоризненный, как тогда называлось, «английский» пробор. На пальцах рук поблескивали перстни и кольца, к которым Ланко-Петровский, как и многие в те годы, имел большое пристрастие. Это был актер, обладавший той внутренней теплотой и обаянием, которые, как правило, всегда «подкупают» зрителей. В его актерском мастерстве было много тонкого юмора и полное отсутствие шаржа. Он никогда не нажимал «на педали» безудержного желания любой ценой рассмешить публику, к чему нередко прибегал даже такой большой артист, как упомянутый уже мною Рафальский. Следует также отметить, что Ланко-Петровский обладал очень красивым баритоном и прекрасно пел, что было редкостью для артиста его амплуа – «комик-простак». Я часто его видел у нас в усадьбе Степанова, куда он приходил ежедневно обедать у Финберг. Многие из столовавшихся у нее актеров шутили, что Ланко при желании может в один присест «проглотить» все отпускаемые Финберг обеды. И действительно, аппетитом он обладал завидным и почти всегда что-то жевал. Часто бывал также на базаре, где покупал всякую снедь. Артиста знали и любили все пятигорские торговки, ласково называя его «наш Сашок». Я очень гордился знакомством с этим талантливым артистом и милым, добродушным в жизни человеком. Помню, что, когда созревали фрукты в садах усадьбы, мы, ребята, рвали их вместе с Петровским, не отстававшим от нас в этом отношении. В особенности он любил абрикосы, называя их «райской фруктой». Воображаю, как переживал бы наши «набеги» на сад «дедушка Верещагин», всегда зорко следивший за порядком в своем «садовом хозяйстве». Но в те годы «дедушки Верещагина» уже давно не было в живых.... 526 527 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Из опереточных постановок того времени запомнился мне также имевший шумный успех спектакль «Король веселится» Нельсона. В этой оперетте, долгое время не сходившей с афиш, публике в особенности нравились примадонна труппы Добротина, а главное, два исполнителя роли негритянского короля – Шхиньянц и Ланко-Петровский, игравшие в очередь. Что вытворял на сцене, несмотря на свою крупную и, казалось бы, слегка громоздкую, фигуру Ланко-Петровский, трудно было себе представить. Хорошо мне запомнилось, как он, подражая обезьянам, буквально «повисал» на люстрах, украшавших сцену, перепрыгивал через слегка ошеломленных его гимнастическими «фокусами» партнеров и танцевал какойто дикий, экзотический танец. Шхиньянц играл короля более спокойно, хотя также подчеркивал негритянский темперамент короля прекрасно исполняемым акробатическим танцем, поражал он также зрителей тем, что «ел» свечи, горевшие на сцене в канделябрах. Правда, свечи эти были сделаны из съедобного теста. Огонек мерцал только на кончиках фитилей, пропитанных спиртом. Но публика этого не знала. Я же хорошо знал об этих театральных «хитростях» и трюках, так как бывал неизменно на каждом представлении, да и вообще спектакль «Король веселится» надолго врезался в мою память. Дело в том, что я принимал участие в этом спектакле в качестве одного из танцоров «кордебалета». Увлекаясь театром, я, к удивлению и неудовольствию своей матери, поступил в балетную школу балерины Елены Яковлевны Новицкой, о которой я уже упоминал. Занятия школы происходили в фойе Народного дома. Кстати, силами учащихся этой школы был поставлен Новицкой детский балет «Оловянный солдатик». В этом балете на мою долю выпала мимическая роль Солдатика. Танцевать мне почти не пришлось, но я очень гордился этой ролью. Спектакль наш был показан два раза на сцене Народного дома. Почти одновременно я начал посещать уроки характерных танцев, которые в помещении театра оперетты давала желающим прима-балерина и балетмейстер пятигорской оперетты Ольга Шпейер. Кстати, Шпейер я хорошо знал, встречая ее ежедневно в усадьбе у Финберг. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Занятия в школе Новицкой, которые происходили три раза в неделю в фойе Народного дома, были бесплатными. За уроки у Шпейер, происходившие рано утром в помещении театра «Колизей», тоже не нужно было платить. Единственное условие, которое ставила Шпейер своим ученикам, было участие, если она находила это нужным, в кордебалете оперетты. Кстати, именно эта возможность выступления на «всамделишной» сцене в особенности прельщала и манила меня. Вот таким образом я и оказался в составе исполнителей оперетты «Король веселится». Шпейер включила меня и мою такую же, как и я, юную партнершу из числа своих учениц, в балетную сценку второго акта. Танцевали мы поставленный Шпейер специально для нас модный тогда «танец апашей». Вся соль этого «вставного» номера заключалась в том, что мы исполняли наш танец непосредственно после «взрослой» пары. На требования публики бисировать этот номер вместо «взрослых» апашей появлялась наша детская пара в гриме и костюмах парижских апашей. Наш танец был полной копией танца «взрослой пары». Он неизменно имел шумный успех, конечно, благодаря не столько нашему танцевальному «умению», сколь нашему виду и тщательному подражанию взрослым танцорам. Моей партнершей была очень изящная девочка, точно такого же роста, как и я. Звали ее Таня, и она была на год старше меня, что давало ей, по ее мнению, право смотреть на меня слегка свысока и называть меня, к моему большому неудовольствию, не по имени, а просто – «мальчик». Помню, что после десяти спектаклей «Короля...» мы в кордебалете, как и все остальные исполнители, неожиданно получили «особо ударный паек». В этот паек, который я с торжеством притащил домой, входило, как теперь помню, два или три фунта баранины, несколько кусков сахара-рафинада, горсть леденцов «ландринок» и большая булка белого хлеба. Это было немалым богатством по тем трудным временам. Особенно бурным успехом в Пятигорске тех лет пользовались выступления с концертами артиста местной труппы Симановского. Эти выступления трудно было назвать концертами, так как Симановский не 528 529 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ был певцом, не обладал вообще вокальными способностями. Был он, в основном, драматическим артистом. Но публика, что называется, «валом валила» на его выступления. Они имели небывалый успех. Симановский, выступая на эстраде, исполнял исключительно «песенки печального Пьеро» из репертуара очень модного и популярного в те годы во всей России А.Н. Вертинского. Этими песенками в исполнении Симановского бредил весь город. Выступал он преимущественно в небольшом зале кинематографа, ко торый находился в двадцатых годах на втором этаже кондитерской Гукасова. Мне довелось несколько раз побывать на концертах Симановского в этом, по правде говоря, не очень уютном и привлекательном по сравнению с другими пятигорскими кинематографами помещении. Однако публика наполняла его, что называется, «до отказа». Симановский выступал на небольшой сценической площадке, скудно освещенной голубоватым светом рефлектора, на фоне темных сукон, заслонявших экран. Выступал он всегда одетый в стильный костюм Пьеро, тщательно загримированный и сильно напудренный. Сравнительно небольшого роста, очень изящно державшийся на сцене в гриме и костюме Пьеро, Симановский всем своим обликом производил впечатление чего-то необыкновенного, почти сказочного. Так это казалось, по край ней мере, в то время мне, подростку. Это был, несомненно, большой и очень своеобразный артист. Особенно большим успе хом в исполнении Симановского пользовались такие модные в то время песенки Вертинского, как «Бал Господень», «Ваши пальцы пахнут лада ном» и «Кокаинеточка». Много лет спустя мне пришлось у себя на родине в Польше не только неоднократно слышать самого Вертинского, часто навещавшего Варшаву, но и лично познакомиться с этим выдающимся «большим артистом маленького искусства», как его нередко в те годы называли у нас в Польше. Как-то в разговоре с Вертинским я упомянул о моих детских воспоминаниях, связанных с выступлениями Симановского в Пятигорске. Оказалось, к моему удивлению, что Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Вертинский знал об этих высту плениях, хотя лично ему не приходилось сталкиваться с Симановским. «Ведь я бывал именно в те годы на Кавказе, — сказал мне, между прочим, артист. – Кажется, Симановский не подражал, как многие другие, моему исполнению. Пел он мои песенки по-своему и, как я слышал, очень свое образно». И, действительно, песенки Вертинского «звучали» в его исполнении, насколько я помню, совершенно по-иному, чем у автора. Это я понял, когда мне довелось услышать самого Вертинского в Польше. Каждая песенка у Симановского зву чала как своего рода монолог драматического артиста. Помню, что артист никогда не повышал голоса, а, наоборот, не редко снижал его чуть ли не до «хватавшего за душу» шепота. Впечатление усиливало отсутствие на эстраде рояля аккомпаниатора. Аккомпанировавший Симановскому пианист находился за кулисами, и музыка доносилась как бы издалека... Кстати, акком панировала Симановскому иногда Финберг. Она была прекрасной пианисткой и очень любила играть на рояле модные тогда песенки Изы Крэмер и Вертинского. Помню, что когда она у себя дома иногда играла подолгу на рояле, то у открытых окон квартиры Булахтина и Финберг собирались чуть ли не все обитатели усадьбы Степанова, очень любившие эти своеобразные концерты. Благодаря знакомству с Финберг, относившейся ко мне весьма благосклонно и ласково, и с А.П. Петровским довелось мне познакомиться со всеми артистами, проживавшими в усадьбе или приходившими на обед к Финберг и проводившими тут немало часов. Не скрою, что мне, подростку, уже прочно «отравленному театром и считавшему всех артистов чуть ли не богами, это очень льстило и нравилось. К близким друзьям гостеприимного дома Финберг принадлежали, главным образом, многие артисты местной драматической труппы. Среди них было немало видных корифеев и «тузов» не только провинциальной русской сцены тех лет, но и столичных театров. Ярким метеором промелькнул в Пятигорске А.П. Петровский, сравнительно дольше задержались в местных театрах такие сценические «тузы» и «величи530 531 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ны», как Я. Орлов-Чужбинин, П. Поль, И.И. Рафальский, Добротини, Н.Д. Ланко-Петровский и многие другие. Между прочим, запомнилось мне, что все актеры, приходившие в «нашу» усадьбу к Финберг, называли ее в глаза и за глаза не иначе, как «мать-командирша». Так же называли ее и в театре да, кстати, и все жильцы усадьбы Степанова, отнюдь не причастные к театральному миру. Звали ее также некоторые официально «мадам Финберг». Никто никогда не обращался к ней по имени-отчеству и, вероятно, поэтому я даже его и не запомнил, да вряд ли и знал. Среди драматических артистов, входивших в состав местной труппы, было немало признанных любимцев тогдашней пятигорской публики. Особенно большой любовью и популярностью у пятигорчан пользовались такие чудесные и широко известные во всей России оказавшиеся в те годы в Пятигорске артисты, как Я.И. ОрловЧужбинин, Н.Д. Ланко-Петровский, Ф.И. Дубровский, а в особенности замечательный комик и «характерный простак» П. Поль. Этим высокоталантливым артистом, что называется, бредил тогда весь город. Совершенно невероятный успех Поль имел в забавной комедии «Оболтусы и ветрогоны» (автора, к сожалению, не помню, хотя в те годы я уже прекрасно знал фамилии многих драматургов, равно как и фамилии режиссеров, названия актерских амплуа и т.п.). Поль играл в этой прошедшей на пятигорской сцене много раз комедии бродягу-забулдыгу и бесшабашного кутилу, но, по существу, добрейшего и «в доску» своего парня. Одно его появление на сцене в потертом сером костюмчике с продранными локтями, в грязноватом, но все-таки крахмальном воротничке, в кепке, лихо сдвинутой чуть ли не на нос, вызывало такую бурю оваций, что артист долго не мог заговорить и «войти в образ». Все пятигорские мальчишки подражали специфическим интонациям Поля в этой роли, его неповторимой манере чуть ли не после каждого слова переспрашивать собеседника: «Чего-с? А? Чего-с?», а, главное, невероятно забавной походке артиста. Все мы, подростки, точно так же, как делал это Поль в «Оболтусах и ветрогонах», сдвигали почти на нос свои кепки, покряхтывая и склонив несколько набок голову. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Много лет спустя, когда мне довелось познакомиться с одним из старейших артистов Московского театра сатиры В. Лепко, он, услышав от меня, что когда-то в мои детские годы мне пришлось видеть на сцене Поля, воскликнул: «Да ведь это был один из творцов нашего театра сатиры! Это было в те годы, когда он еще назывался Театром Революционной Сатиры («Теревсат»). С Полем в дни нашей молодости я служил в одном из петербургских театров-миниатюр, столь модных в Петрограде в годы Первой мировой войны. Именно тогда уже шла на сцене комедия, о которой Вы вспомнили, — «Оболтусы и ветрогоны». Мне довелось играть в ней вместе с Полем. В роли Флика (так звали персонаж, которого играл Поль) он имел и в Петербурге громадный успех». Не менее популярен был в Пятигорске и Николай Дмитриевич Ланко-Петровский. В отличие от А.И. ЛанкоПетровского, игравшего в оперетте Николая Дмитриевича, называли в актерской среде «Ланко Маленький», а его опереточного тезку — «Ланко Большой». Это был не только прекрасный артист на характерные роли, но также великолепный и необыкновенно находчивый и «чуткий», как его называли актеры, режиссер. Как актер Ланко-Петровский имел громадный успех у пятигорской публики тех лет в роли доктора фон-Ранкена в модной и нашумевшей тогда пьесе Леонида Андреева «Дни нашей жизни». Эта пьеса прошла на сцене с большим успехом, и играли ее чуть ли не свыше сорока раз, что было тогда, как говорили актеры, «явлением небывалым». Ланко-Петровский был небольшого роста, очень подвижный и весь какой-то, как его называли товарищи-актеры, «стремительный». «Коля, – часто говорил ему очень с ним друживший Поль, – не маши так руками, когда говоришь, а то, не дай Бог, улетишь и поминай, как звали!» Помню, как я был бесконечно горд, когда, к зависти всех знакомых мальчишек, мне довелось возвращаться из театра, куда я бегал, чтобы посмотреть репетиции, на обед домой вместе с Ланко-Петровским и Полем. Я хорошо запомнил, как почти все встречавшиеся нам по дороге прохожие снимали шапки и, улыбаясь, громко приветствовали своих любимцев. 532 533 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ Очень полюбила пятигорская публика тех лет и широко известного в актерском мире прекрасного актера на роли «героев» Якова Ивановича Орлова-Чужбинина. Насколько помню, особенно шумный успех ОрловЧужбинин имел в таких пьесах, как «Рюи Блаз» В. Гюго и «Уриэль Акоста» К. Гуцкова. Мне довелось видеть эти спектакли, притом по нескольку раз. Имея знакомства среди актеров, знавших меня как одного из мальчуганов, постоянно вертевшихся у Финберг, я с легкостью проникал за кулисы и бывал почти ежевечерне в театре. Кстати, не менее усердно посещал я и многие репетиции. Проникнув в зал, я обычно сидел тихонько в одном из последних рядов. В особенности интересовали меня указания, даваемые актерам режиссером, да и вообще роль режиссера в работе над пьесой. Каюсь, что, участвуя в наших детских спектаклях, о которых я уже вскользь упомянул, я без зазрения совести слепо подражал, копируя их жесты, манеру говорить и держать себя на репетиции, таким пятигорским режиссерским «первачам», как Н.Д. Ланко-Петровский, Ф.И. Дубровский и А.П. Петровский. Подражал я, впрочем, не только режиссерам, но и многим понравившимся мне актерам. А к таким относился, в первую очередь, уже упомянутый мною Я.И. Орлов-Чужбинин. До сих пор помню его необыкновенно эффектное и какое-то подлинно волнующее и зажигающее всех, даже наиболее равнодушных, зрителей исполнение роли Рюи Блаза. В моих ушах до сегодняшнего дня звучит низкий, полный волнующих ноток, красивый баритональный голос артиста, который я слышал в мои детские годы в пьесе Гюго: «Я, Рюи Блаз, слуга и раб маркиза де Финляс...» и т.д. Кстати, роль этого маркиза играл такой признанный любимец пятигорчан тех лет, как Ф.И. Дубровский. Орлов-Чужбинин в трагедии Гуцкова «Уриэль Акоста» производил сильное впечатление не только на меня, двенадцатилетнего подростка, но и на театральную публику. Я помню, как в сцене проклятия, происходящей в синагоге, многие в зале плакали, притом не только женщины... Украдкой утирали слезы даже мужчины. Вообще, насколько я помню, публика тогда реагировала необычайно живо и непосредственно на все то, что происхо- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ дило на сцене. Я помню, какие громовые раскаты хохота, веселые выкрики и восклицания раздавались в зрительном зале во время таких спектаклей, как «Ревизор» и уже упомянутая мною комедия «Оболтусы и ветрогоны». Нравился публике также популярный в те годы «Дурак» Фульда. В этой веселой, но в то же время очень умной комедии громадный успех имели П. Поль и его друг H.Д. Ланко-Петровский (Ланко Маленький). Многие ходили на «Дурака» по нескольку раз. Орлов-Чужбинин и его жена, известная артистка Баскакова, были близкими личными друзьями Финберг и Булахтина. Они проводили в садах усадьбы Степанова почти все свободное время. Кстати, Баскакова очень любила возиться в саду и небольшом огородике, который устроила для себя Финберг. Она имела там даже собственную грядку, на которой посадила особенно ею лю бимые небольшие огурчики и сладкий горошек. Я очень гордился тем, что нередко помогал Баскаковой и Якову Ивановичу полоть сорняки и поливать их грядку. Каюсь, что я, участвуя в наших детских спектаклях, неистово подражал ему, главным образом, в таких его ролях, как Рюи Блаз и Уриэль Акоста. Как курьез следует упомянуть о том, что мы, подростки, в «своем театре», слепо подражая взрослым актерам «всамделишного» театра, ставили на своей «сцене» отрывки из особенно понравившихся нам пьес, которые шли в то время в пятигорских театрах. Помню, как, к ужасу моей матери, я изрезал и выкрасил вишневым соком простыню для костюма, в котором, подражая Орлову-Чужбинину, «играл» Уриэля Акосту. Только спустя много лет, когда, уже будучи журналистом и театральным критиком у себя на родине в Польше, я познакомился с одним из старших русских артистов Иваном Игнатьевичем Поплавским и рассказал ему о моих детских «актерских» знакомствах в Пятигорске, я понял, с какими крупными мастерами русской сцены мне посчастливилось встретиться в дни моего детства. Ведь, как я уже писал, в те годы в труппах местных театров было немало «тузов» русской провинциальной сце534 535 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ны, о значении которых для русского театрального искусства поведал мне Иван Игнатьевич. Особенно много интересного услышал я от него об Орлове-Чужбинине, с которым Поплавский служил вместе в ряде антреприз в волжских городах, а главное, о его, как оказалось, лучшем друге Николае Дмитриевиче Ланко-Петровском. «Ланко считался в русской театральной провинции одним из самых талантливых актеров и режиссеров, – говорил мне Иван Игнатьевич, – ему много раз предлагали перейти на императорскую сцену в Петербурге. Это было в те годы большой честью для нашего брата, провинциального актера. Приглашал его в труппу Художественного театра в Москве и хорошо знавший Ланко-Петровского, В.И. Немирович-Данченко. Он очень высоко ценил талант Николая Дмитриевича. Но все эти лестные приглашения Ланко-Петровский решительно отклонял, считая, что его место только в провинциальных театрах. «Артиста этих театров знает вся Россия, – говорил он обычно, – а артиста императорских театров или Художественного театра знают только в Москве и в Петербурге!» Сам Иван Игнатьевич выступал исключительно на провинциальных сценах. В актерских кругах его называли «Несчастливцевым русской сцены», так как он, подобно этому персонажу бессмертной комедии Островского, «исколесил» вдоль и поперек буквально всю Россию. Был он, кстати, одним из лучших в России исполнителей роли Несчастливцева. Его исполнение высоко ценил сам Островский, современником которого он был. Поляк по происхождению, Поплавский на старости лет «осел» в Польше, часто, однако, выступая как почетный гастролер в спектаклях русских драматических трупп, существовавших в Польше. Было ему уже тогда свыше восьмидесяти лет, но держался он необыкновенно бодро. Лучшей у Поплавского была роль Грозного в пьесе Островского «Василиса Мелентьева». Следует отметить, что Грозного Иван Игнатьевич играл, почти не гримируясь. «Вместе с Николаем (т.е. Н.Д. ЛанкоПетровским), – рассказывал мне Поплавский, – частенько в старые годы играли мы в театрах Амираго на Кавказе. Вот Вы напрасно не сказали ему тогда в Пятигорске, что Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ мы с Вами хорошо знакомы!». Тут мне пришлось перебить старика Поплавского, заметив, что, во-первых, было мне тогда всего лишь неполных тринадцать лет, а во-вторых, знаком я с ним еще не был... Небезынтересно также упомянуть и о том, что Поплавский, Ланко-Петровский и Орлов-Чужбинин были одними из первых членов-учредителей Всероссийского театрального общества. Именно в Пятигорске довелось увидеть мне первый в моей жизни спектакль в профессиональном театре. Это было, насколько я помню, осенью или зимой 1915 года. В пятигорском Народном доме играла, как тогда говорилось, «малороссийская» группа. «Малороссы» поставили, между прочим, и «Сорочинскую ярмарку», сценическую переделку произведений Н.В. Гоголя. На этот спектакль я и попал, уговорив мать взять меня в театр, так как я уже знал это произведение Гоголя и очень его любил. Представление было, кажется, дневным. Зал был переполнен. Помню, какое большое впечатление произвело на меня, да и на всю публику появление в сцене на ярмарке живых волов. Помню, как лихо на сцене отплясывали гопак и пели веселые украинские песни. Некоторые из них я потом распевал дома и, подражая актерам, притоптывал и приплясывал. Запомнился мне также и второй «всамделишный» спектакль, на который взяла меня моя мать, уступая моим горячим просьбам. На этот спектакль мы поехали в Кисловодск. Он происходил в театре кисловодского Курзала. Это была опера «Фауст». Насколько помню, это было, кажется, не то весной, не то ранним летом 1916 года. По-видимому, в спектакле участвовали какието приезжие знаменитости, так как моя мать с большим трудом достала билеты. Я не запомнил — да, по-видимому, этим не очень тогда интересовался — ни одной фамилии участников этого спектакля. Легенду о «Фаусте» я уже немного знал, прочитав о ней в сборнике немецких сказок и преданий. Помню, каким громом аплодисментов встретила публика появление на сцене исполнителей партии Фауста и Мефистофеля. Черта я, однако, воображал совершенно иначе, и исполнитель этой роли мне не понравился. У него не было даже хвоста, не говоря уже о козлиных копытцах... 536 537 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ В памяти сохранилась почему-то лишь одна актерская фамилия — Карцева... Кажется, это была фамилия одной из певиц. Самое большое впечатление произвели на меня заключительная сцена в тюрьме и картина-балет «Вальпургиева ночь». Помню ошеломляюще стремительные и бурные танцы в сцене шабаша, фантастические костюмы и гримы чертей и ведьм... Запомнились мне также вспыхивающие на сцене огоньки и «языки» пламени, как бы «танцующие» вместе с исполнителями. В те далекие годы в Пятигорске и соседних курортах были чрезвычайно популярны спектакли, поставленные не в театре, а под открытым небом. В Пятигорске чаще всего они устраивались в оркестровой «раковине» в Цветнике. Эти спектакли были нередко массовыми монументальными постановками, в которых принимали участие не только артисты, но также много статистов. Впрочем, бывали и более «камерные» по своему характеру постановки этого жанра. Большим мастером этих «зрелищных» постановок был Ф.И. Дубровский. Он был не только одним из любимцев пятигорской публики, очень высоко ценившей его как прекрасного артиста, но также великолепным режиссером и организатором массовых постановок и театрализованных монументальных зрелищ под открытым небом. Обычно организовали и ставили эти спектакли, отмечая какие-либо торжества и годовщины революционного характера. Запомнились мне в особенности две такие постановки, вызвавшие большой интерес во всем городе. Одна из них была показанная в «раковине» в Цветнике комедия Шекспира «Укрощение строптивой». Другая, тоже поставленная в Цветнике, причем не только на сценической площадке «раковины», но и почти во всем парке – «зрелищная» пьеса «Великий Коммунар». Я не помню, кто был автором этой очень яркой и эффектной пьесы. Запомнилось только то, что в ней принимало участие много артистов всех местных театров и статистов, одетых в костюмы разных эпох. По ходу действия были показаны в этой пьесе, состоящей из ряда картин, выступления народных масс против тирании в разные периоды истории человечества. Толпы, изображавшие возмущенных тиранией трудящихся, вы- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ ходили из боковых аллей Цветника и при свете разноцветных лучей многочисленных рефлекторов стекались к «раковине», на сценической площадке которой происходило основное действие пьесы. Представление сопровождалось музыкой, вообще игравшей немалую роль в этой постановке. В основном играли духовые оркестры, «спрятанные» в тени боковых аллей парка, необыкновенно эффектен был хорошо мне запомнившийся финал пьесы. Свет многочисленных рефлекторов и яркие вспышки пламени и огней озаряли стоявшую на высоком пьедестале мощную символическую фигуру Великого Коммунара с серпом и молотом в руках. Великого Коммунара окружали победившие рабочие, солдаты и крестьяне. Вся группа, залитая ярким ослепительным светом рефлекторов, являла собой необыкновенно эффектную «живую» картину. Впечатление усиливали звуки гремевшей музыки и пение мощного хора. Хор пел «Гимн труду», специально написанный для этой постановки местным композитором, учителем музыки и рисования в пятигорской гимназии Г.Ф. Игошкиным. Кстати, Игошкин был одним из жильцов усадьбы Степанова и нашим соседом, так как он проживал в том самом флигельке, в котором жили и мы с матерью. Это был очень одаренный человек, весьма популярный в кругах, близких к театральному миру в Пятигорске тех лет. Игошкин был не только прекрасным художником, но также талантливым композитором, поэтом и драматургом. Между прочим, был он автором очень остроумной, эмоционально волнующей и в то же время сатирической поэмы. В этом произведении Игошкин рассказывал о том, что довелось пережить Пятигорску и его жителям в бурные годы Гражданской войны. Кстати, отрывки из этой поэмы очень часто декламировали местные артисты, выступая в концертах. Был он также автором пьесы. Запомнил я, что эта пьеса называлась «Что такое счастие». Ее Григорий Федорович читал у нас дома. H.Д. ЛанкоПетровский очень хотел поставить это произведение и показать его пятигорский публике, но Игошкин этому воспротивился, не считая себя драматургом. Роль Великого Коммунара играл сам режиссер спектакля, Ф.И. Дубровский, человек весьма высокого роста, 538 539 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ обладавший на редкость спортивной внешностью гимнаста и атлета. «Укрощение строптивой» Шекспира ставил также Ф.И. Дубровский. Помню, что эта постановка не только очень понравилась пятигорской публике, но также вызвала немалое одобрение в актерских кругах. О ней, как теперь помню, много и с восторгом говорили у Финберг, а Н.Д. Ланко-Петровский на другой день после спектакля в Цветнике, похвалив Дубровского за ряд «удачных выдумок», громко сказал: «Жалко, Федя, что с твоим Шекспиром нельзя теперь поехать по всей России. Ей-богу, заслуживает он того, чтобы его показать всюду!». Помню, что особенно хвалили Дубровского как режиссера за очень остроумную и в то же время «скупую» по своим сценическим средствам постановку «Театра в театре» в комедии Шекспира. Огромную роль в этом представлении играл специально введенный и выдуманный режиссером хор молодых пажей, помогавших устраивать «сцену» на сцене, и очень красивый балетпантомима. И опять-таки для этого спектакля музыку написал наш сосед Игошкин. На театральной афише он фигурировал, насколько помню, под другой фамилией, которой я, к сожалению, не запомнил. В «Укрощении строптивой» выступили с огромным успехом и ОрловЧужбинин (в роли Петруччо), и Баскакова (Катерина). Спектакль настолько понравился пятигорской публике, что его, вопреки обычаю не повторять постановок под открытым небом, пришлось сыграть чуть ли не пять раз. «Протиснуться» к раковине на каждый из этих спектаклей было отнюдь не легко. В усадьбе Степанова, начиная с 1920 года, появилось наряду с актерской «братией», жившей у Финберг, много новых жильцов. Поселилась в одном из флигелей также и большая семья Беньяминовых, с детьми которых я очень подружился, особенно с моим ровесником, тоже увлекавшимся театром. Звали его Исой. Его двоюродные братья, Саня и Гриша, были уже чуть ли не студентами, но и они наряду с нами были, что называется, «отравлены» театром. Впрочем, этому, конечно, немало способствовала и атмосфера, царившая в усадьбе, благодаря актерам тут жив- Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ шим, а также и то, что в то время увлечение театром во всем городе было, что называется, «поголовным». Велика была в те годы тяга к сценическим зрелищам, и притом не только среди подростков и молодежи. По совету наших старших друзей, Сани и Гриши, мы решили перенести наш «театр» из дома Васильевой в усадьбу Степанова. С их помощью мы собственными силами «соорудили» сцену в большой беседке, находившейся в центральном саду усадьбы. Устраивая сцену, мы использовали доски, которые в большом количестве нашли в бывших конюшнях усадьбы. В многочисленных сараях и хозяйственных пристройках мы разыскали в стоявших там ящиках, к великой нашей радости, много старого тряпья, поношенных платьев, костюмов, а также военных мундиров, военных поясов, погон, кокард и пр. Повидимому, их попрятали осенью восемнадцатого года, опасаясь обысков, военные, проживавшие в свое время у Степанова. Перед беседкой мы уставили рядами садовые скамейки, стащив их со всего сада. Густо разросшиеся кусты сирени и черемухи, окружавшие беседку, скрыли от зрителей «кулисы» нашей сцены и «уборные», в которых мы гримировались и одевались, готовясь к выходу на сцену. Спектакли, однако, пришлось по-прежнему устраивать только днем, так как эта «сцена» наша тоже не освещалась. Следует отметить, что в этих наших работах нам деятельно помогали почти все артисты, бывавшие у Финберг. Особенно большую помощь нам оказали А.П. Петровский, Я.И. Орлов-Чужбинин, П. Поль и, главное, Н.Д. Ланко-Петровский. Они очень интересовались нашей затеей, помогали нам устраивать сцену и даже таскать из сараев доски. Помогали они также выбирать из найденного в ящиках тряпья все то, что могло пригодиться как костюмы для нас. Только благодаря помощи и находчивости Якова Ивановича Орлова-Чужбинина нам удалось сшить из старых тряпок и портьер чудесный занавес, которым мы очень гордились. Кстати, занавес этот украшал большой и очень красивый павлин, изображение которого Орлов-Чужбинин вырезал собственноручно из найденного им в одном из ящиков старого и уже 540 541 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ ветхого восточного ковра. По совету Ланко-Петровского мы решили не устраивать суфлерской будки и вообще обойтись без суфлера. «Привыкайте, коллеги, – сказал нам Николай Дмитриевич, называя нас «коллегами», что нам очень польстило, – работать без суфлера. Роль нужно учить «назубок». Должен сказать, что, насколько я помню, почти все артисты, бывавшие у Финберг, очень интересовались «игрой в театр». Может быть, потому, что дети многих из них тоже принимали уча стие в наших «спектаклях». Ведь к числу постоянных «артистов» принадлежали и Леня Белогорцев, и Таня Мирская, и Во лодя Кардиналов, тесно связанные благодаря своим родителям с жизнью местных театров. А возможно, что живо интересовав шихся нашими театральными затеями артистов забавляло и то, что мы, готовя «спектакли», рабски копировали отдельные сценки из виденных «взрослых» представлений. Как-то мы даже умудрились показать на нашей сцене понравившиеся нам отрывки из таких пьес, как «Дни нашей жизни», «Рюи Блаз» и «Уриэль Акоста». Выступая в этих отдельных, вырванных из текста пьесы эпизодах, мы без зазрения совести подражали взрослым артистам, в особенности нашим любимцам. А к таким любимцам, в первую очередь, относились Я.И. Орлов-Чужбинин, Н.Д. Ланко-Петровский, П. Поль, И.И. Рафальский и многие другие. Как-то само собой получилось, что постоянным «режиссером» нашей «труппы» стал почему-то я. Вероятно, потому, что я тщательно и старательно подражал обоим Петровским (Андрею Павловичу и Николаю Дмитриевичу) и, часто видя их на репетициях в театре, копировал каждый их жест, манеру держаться и даже те интонации голоса, с которыми они, режиссируя, давали указания артистам. Помню, как невероятно мне льстило, когда Николай Дмитриевич, появляясь из гущи кустов сирени, заменявших нам кулисы, во время наших репетиций, вежливо и серьезнейшим образом обращаясь ко мне, говорил: «Извините, коллега! Вы разрешите присутствовать мне на репетиции?» — «Пожалуйста, Николай Дмитриевич!» – важно отвечал я. Скрестив на груди руки, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ как это обыкновенно и часто делал на репетициях сам Ланко-Петровский, я громко и отрывисто говорил своим артистам: «Внимание! Продолжаем!». Как-то на одной из репетиций, видя, что мы еще далеко не все знаем свои роли, вызвался нам просуфлировать Яков Иванович Орлов-Чужбинин. Потом он неоднократно и уже по собственному почину брал на себя роль частенько нам необходимого суфлера во время наших спектаклей, прячась в гуще кустов сирени и черемухи. «Знать роль – это, конечно, прекрасно, – говорил он при этом, – но все-таки иметь суфлера на спектакле тоже очень хорошо. Ведь это та «страховка», которая так необходима для спокойствия артиста на сцене!» Помогали нам друзья артисты и во время наших спектаклей. Занавес, которым мы так гордились, был предметом особых забот Орлова-Чужбинина, помогавшего его сшить. Именно он обычно поднимал и опускал его на представлениях. Гримировал нас неизменно один из наших друзей Петровских. Чаще всего это был Андрей Павлович. Впоследствии, я, будучи уже у себя в Польше, узнал, что наш «гример» А.П. Петровский считался во всей России одним из лучших специалистов и знатоков трудного искусства гримировки. Иногда, но редко гримировал нас также П. Поль, очень любивший посещать наши спектакли. Кстати, именно он указал на необходимость организовать кассу и продавать билеты на наши спектакли, которые очень охотно посещались всеми обитателями усадьбы Степанова. Признаться, нам это и в голову не приходило. Да и трудно было рассчитывать на то, чтобы кто-то захотел платить за право посещения наших представлений. «Нет, друзья мои, – сказал нам Поль, – театр нельзя обесценивать! Плата, хоть и самая маленькая, – это гарантия авторитета и серьезности театра, его права на уважение к нему публики!» Эти слова Поля настолько врезались мне в память, что я запомнил их на всю жизнь. «Кассиром» стал на первых порах сам Поль. Плату за билеты он принимал нередко не только деньгами, но и... сахаром. Потом кассиром сделался один из самых деятельных наших «помощников режиссера», юркий и энергичный Богданка Гули-Шабанов. Кстати, 542 543 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ это именно он, когда у меня во время репетиции возникал какой-либо «конфликт» с кем-либо из «артистов» или «актрис», не желавших слушать и выполнять мои режиссерские указания, шептал мне на ухо: «Хочешь, я ему (или ей) сейчас в морду дам?». Следует, однако, отметить, что до таких «решительных мер» никогда не доходило, деньги за билеты (давал каждый кто сколько хотел, по усмотрению) мы предназначали на покупку грима и париков. В нашей «труппе», как-то так получилось, что «артистов» было больше, чем «актрис». Мальчикам почему-то хотелось играть на сцене больше, чем девочкам. Да девочки были, к тому же, капризнее нас, мальчишек, и не хотели подчиняться всем правилам «актерской дисциплины». В нашу «труппу» я «втянул» даже моего друга Петю Крюкова, младшего сына доктора Крюкова, несмотря на то, что он, будучи немного старше нас, относился к нашей «игре в театр» весьма скептически. Кроме Тани Мирской, одной из первых наших признанных «звезд», была дочь известного в Пятигорске доктора-рентгенолога Таня Бершадская. Это была не по годам серьезная девочка, обладавшая к тому же незаурядными для ее возраста способностями портнихи. Именно она и помогала нам шить костюмы, вдохновенно и с большим вкусом «приспосабливая» для них найденное в сараях тряпье. Студенты, Саня и Гриша, о которых я уже упоминал, деятельно помогали сохранять нашу сцену в садовой беседке в целости и невредимости во время довольно частых летних дождей, они же помогали нам рисовать и «сколачивать» из найденных досок незамысловатые декорации для наших постановок. Особенно деятельно помогал нам Гриша, обладавший большими не только, как потом оказалось, сценическими способностями, но и талантом художника. Именно от него я впервые услышал о так называемой «условности» на сцене. Гриша был также одним из организаторов очень популярной в те годы не только в Пятигорске, но и в соседних курортах, «Студии молодежи». В этой студии, в которой принимали участие не только интересовавшиеся театром, но также поэзией и изобразительным искусством подростки и молодежь, Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Гриша поставил феерию «Лунный человечек». Был он не только постановщиком этой сатирической феерии и художником-оформителем спектакля, но также и автором самой пьесы. Это был очень веселый, яркий по своим краскам спектакль. Он был показан не только в Пятигорске (в зале Лермонтовской галереи в Цветнике), но также и в Кисловодске в театре местного Курзала. Я очень гордился тем, что Гриша «занял» меня в пятигорском спектакле в роли одного из лунных «человечков», неожиданно и, к удивлению всех жителей земли, очутившихся на нашей планете. До сих пор я помню одну-единственную фразу, в которой, в сущности, заключалась вся моя «роль». «После обеда нужен сон, и я пойду исполнить это!» Я был одет в какой-то белый балахон, на котором нарисованы золотые звезды и большая луна. Лицо мое было «украшено» окладистой седой бородой и почему-то черными большими усами. Музыку написал принимавший близкое участие в работах этой «студии» Саня. Он был не только композитором, писавшим музыку для всех студийных постановок, но также и... скульптором. Помню, как он по заказу какой-то организации лепил из глины бюст Карла Маркса в Лермонтовской галерее. Облаченный в белый халат, он с важностью приступал к работе каждое утро, приходя в Лермонтовскую галерею не позднее 8 часов. Работал он, стоя на возвышении, с резцом и лопаточкой в руках. Обычно его окружала толпа зрителей, хранивших почтительное молчание и наблюдавших работу скульптора. Саня оформлял также сатирические рисунки на плакатах и карикатуры, которые делал по заказу разных организаций, а также по случаю революционных праздников и годовщин. Иногда эти карикатуры демонстрировались по вечерам на экране, установленном на полуразрушенном после пожара здании Казенной гостиницы против Цветника. Этот экран был сооружен в те годы специально для передачи вечерних известий «РОСТА», и поэтому каждый вечер перед ним толпилось множество народа. Кажется, что именно от Сани я впервые услышал эту фамилию – Архангельский. Это был в то время один из видных представителей местных властей. Он зани544 545 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ мал, кажется, пост заведующего Наробразом (Отдел народного образования). От него «многое зависело», в особенности в области театра и изобразительного искусства, как неоднократно говорил нам Саня. Да и Гриша, будучи одним из инициаторов и организаторов студии, о которой я уже упомянул, тоже не раз вспоминал фамилию Архангельского. Кстати, студия эта официально называлась почему-то «Первой молодежной студией» теои изоимажинистов. Фамилию Архангельского приходилось мне также часто слышать и в разговорах, которые вели между собой наши друзья-артисты. В то время, а было это, насколько помню, весной 1921 года, мы имели за собой уже несколько спектаклей и считали себя «заправскими» артистами. Тем более что показанные нами постановки шумно одобрялись нашими зрителями, конечно, особенно ценными для нас были похвалы таких наших любимцев, как Н.Д. Ланко-Петровский, П. Поль, Я.И. Орлов-Чужбинин. Ведь мы уже прекрасно знали, какими «величинами» в сценическом мире были эти наши друзья, так энергично помогавшие нам в устройстве наших спектаклей. Посоветовавшись между собой, мы пришли к решению показать наши спектакли широкой публике города, но, как это сделать, мы не знали. И тут именно я вспомнил об Архангельском, фамилию которого хорошо запомнил. Не говоря ни слова своим друзьям о возникшем у меня смелом плане, я в один из солнечных и теплых, как это бывает весной в Пятигорске, дней направился в Наробраз к Архангельскому. К этому посещению я специально приготовился, облачившись в белую рубашку, так называемую «апашку» с отложным воротничком и подпоясавшись широким черным поясом. Именно так в то время одевались многие артисты. Впрочем, за неимением пояса я подпоясался черным маминым чулком. Захватил я с собой и небольшой, сшитый мамой из куска серого полотна портфель. Этим портфелем я очень гордился, так как выглядел он совсем как «настоящий». «Наробраз» помещался в здании, в котором в настоящее время находится Пятигорский педагогический институт на улице Кирова. У входа меня остановил часовой с Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ винтовкой: «Ты куда, мальчик?». Помню, как меня обидело это обращение. Ведь я-то воображал себя не только «взрослым», но и чуть ли не «уполномоченным» нашей «труппы». «Во-первых не мальчик, – ответил я, – а молодой человек, а во-вторых, я к товарищу Архангельскому по важному делу!» — «Ну, раз по важному делу, проходи! – усмехнулся красноармеец. – Его кабинет на втором этаже.» На мое счастье, в комнате, смежной с кабинетом Архангельского, где обыкновенно сидела его секретарша, никого не было. Я решительно постучал в дверь кабинета. «Войдите!» – послышался негромкий, чуть хрипловатый голос. Когда я вошел в кабинет, то увидел сидевшего за большим столом пожилого уже человека с усталым худощавым лицом, обрамленным небольшой остроконечной седой бородкой и усами. Он внимательно посмотрел на меня, слегка привстав, что мне сразу очень понравилось, и спросил: «Чем могу служить, товарищ?» Говорил он со мной, как взрослый со взрослым, чем сразу меня «подкупил». «Я представитель детской труппы! – сказал я. — «Детской труппы? Очень интересно! Садитесь и расскажите об этой труппе!» – указав на стул, стоявший около его стола, сказал Архангельский. Я рассказал ему о наших спектаклях, о том, как мы сами «выстроили» свою сценку, о наших друзьях и помощниках — артистах. «Мы хотели бы показать некоторые наши постановки школьникам и молодежи!» – закончил я свой рассказ. «Прекрасная мысль! – как теперь помню, сказал мне Архангельский. – Вы очень хорошо сделали, что зашли ко мне!». Говорил он со мной, как со взрослым, вежливо обращаясь на «вы», что мне в особенности понравилось. «Мы хотели бы пригласить вас, чтобы вы посмотрели, как мы играем!» – неожиданно даже для себя «выпалил» я, ободренный приемом, который оказал мне Архангельский. «С удовольствием посмотрю, – ответил он. – Сейчас я познакомлю вас с нашим заведующим секцией Тео товарищем Корсаковым. В его ведении находятся все театры!» Приоткрыв дверь в соседнюю комнату, Архангельский негромко сказал: «Попросите ко мне товарища Корсакова!» Корсаков был по сравнению с Архангельским еще молодым человеком. Был он, как теперь помню, в пенс546 547 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ не, по-актерски бритый. «Познакомьтесь! – сказал ему Архангельский, указывая на меня. – Товарищ является представителем и режиссером детской группы, о существовании которой в нашем городе мы и не подозревали. А ведь они поставили уже несколько спектаклей. Товарищ приглашает нас посмотреть один из них. Он хотел бы также показать его пятигорским школьникам и молодежи!» «Прекрасно! – улыбнулся Корсаков и, обращаясь ко мне, спросил. – А что вы хотите нам показать?» — «Сейчас мы подготовили второй акт «Ревизора» Гоголя, – ответил я и почему-то добавил, — я играю Городничего...» — «Вот как? – с некоторым удивлением сказал, глядя на меня, Корсаков. – Ну что же? Мы с удовольствием посмотрим «Ревизора». А где происходят ваши спектакли?» — «В садовой беседке на Церковной улице № 9», – ответил я. — «Товарищи сами выстроили в этой беседке сцену для своих постановок!» – пояснил Корсакову Архангельский. Условившись о дне и часе, когда они придут смотреть наш спектакль, я попрощался и, сам не веря себе, как на крыльях полетел домой. Сказать по правде, выслушав мой рассказ, наши артисты не очень-то были склонны верить тому, что «смотреть» нас действительно приедет кто-то из властей, а тем более сам Архангельский. Однако мы постановили готовиться к неожиданному «просмотру» и постараться не ударить лицом в грязь. Не очень поверили в возможность такого «просмотра» и наши друзья-артисты. Все же в назначенный день и час мы были уже готовы к выходу на сцену, одеты и загримированы. Хлестакова играл Леня Белогорцев, Осипа – Исой Беньяминов, Добчинского – Володя Кардиналов, Бобчинского – Богданка Гули-Шабанов, а трактирного слугу – Петя Крюков. У занавеса «дежурил», как обычно, Я.И. ОрловЧужбинин. Я же, игравший Городничего, еще не одетый и не загримированный, в большом волнении поджидал гостей, стоя у въездных ворот в усадьбу. Мне и самому как-то не больно верилось в то, что они нас не обманут... Однако ровно к пяти часам, т.е. к часу, когда должен был начаться наш спектакль, Архангельский и Корсаков появились у ворот в усадьбу. Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ Поздоровавшись, я провел их в сад и, усадив в первом ряду перед нашей «сценой», извинился за то, что спектакль начнется несколько позже, так как я должен одеться и загримироваться. Появление Архангельского и Корсакова произвело на нашу постоянную публику большое впечатление. Немалое впечатление, впрочем, произвело оно и на нас, «артистов», да и на наших верных помощников – Орлова-Чужбинина, Н.Д. Петровского, Поля и других артистов, решивших, как обычно, посмотреть наш спектакль. Гримировал меня сам А.П. Петровский. Я не знаю, что удалось ему сделать с моим детским лицом, но после спектакля моя мать говорила, что ей было просто как-то жутко смотреть на мое сморщенное, со склеротическими синевато-багровыми жилками старческое лицо Городничего... Волновались мы, конечно, страшно, но спектакль, как сказал нам потом Поль, «прошел на ять!», живо и без «накладок». После спектакля Архангельский и Корсаков пришли к нам «за кулисы», познакомились со всеми нашими артистами и очень сердечно поблагодарили всю «труппу» за интересный и «слаженный» спектакль. Мы чувствовали себя, что называется, на седьмом небе. Уходя, Архангельский сказал мне: «Зайдите ко мне завтра часов в 10 утра. Мы оформим показ ваших спектаклей!» На другой день я был в Наробразе. Пропуск для меня был уже заранее приготовлен, и я на этот раз беспрепятственно прошел в кабинет к Архангельскому. Там я застал уже ждавшего меня высокого блондина в кожаной куртке, фуражке с красной маленькой звездочкой и желтых, поразивших меня своим цветом «крагах» на ногах. Это был Николай Иванович Сердцев, впоследствии опекун и организатор наших спектаклей, показанных вскоре пятигорским школьникам днем в зале Лермонтовской галереи. Сердцева в нашу «труппу» направил заведующий секцией Тео Корсаков. Он же выхлопотал для нас возможность проводить наши репетиции на сцене летней пристройки к Народному дому. Там некогда помещался ресторан с «открытой эстрадой». Запомнился мне в особенности один из таких спектаклей, который мы устроили с помощью нашего 548 549 × ÒÎ ÌÎÈ Î× È ÂÈÄÅ ËÈ опекуна Сердцева не в Пятигорске, а в Кисловодске для кисловодской детворы и молодежи. Спектакль этот прошел в обширном помещении со сравнительно большой эстрадой, которое находилось в парке, почти рядом с Нарзанной галереей. В этом помещении, кажется, в свое время был летний кафешантан. Ныне приблизительно на этом месте находится в Кисловодском парке здание почты. Показали мы тогда сцены из «Скупого рыцаря» Пушкина, а также отрывок из балета «Оловянный солдатик», о котором я уже упоминал. Успех был большой, но в особенности запомнилось мне то, что всем нам, артистам, по окончании представления вручили по большой коробке очень вкусных конфет. Это было большой редкостью по тем далеко еще не легким временам. Между прочим, именно тогда, когда мы после спектакля собирались уже выехать домой в Пятигорск, произошло то, благодаря чему запомнился мне этот наш приезд в Кисловодск особенно ярко и надолго. Буквально через пару часов после нашего выступления Кисловодск пережил памятное очень сильное землетрясение. Как теперь помню, день был солнечный и жаркий. Первый толчок был необычайно сильный. Во многих домах вылетели из окон стекла, потрескались стены. Толчки повторились несколько раз вечером и ночью, но уже с меньшей силой. Однако в продолжение нескольких ночей больные, пребывавшие на лечении в кисловодских санаториях, боясь повторных толчков, ночевали под открытым небом в парке. Под влиянием этих сильных толчков «покраснел» даже знаменитый кисловодский нарзан. Говорили, что это произошло в силу того, что в воду «нарзана» «проникли» и в ней растворились залежи красного песчаника, которым так богата кисловодская почва. Впрочем, нарзан вскоре приобрел вновь свой обычный вкус и цвет. Во время первого толчка я был на улице, выходя из виноградной аллеи, ведущей от вокзала к Нарзанной галерее. Помню этот неповторимый, ни с чем не сравнимый глухой гул, который до сих пор звучит в моих ушах... На моих глазах как-то странно, немного «вбок», накренилось большое здание гостиницы, в которой находился тогда санаторий, со звоном полетели на уличный асфальт Ñ. ÏÎÂÎËÎÖÊÈÉ стекла из окон. Тихая перед этим улица внезапно огласилась криками... Все это, однако, длилось так молниеносно, что я не успел не только испугаться, но даже удивиться... Запомнились мне также те фантастические слухи, которые поползли по городу после землетрясения. Упорно говорили даже о том, что якобы под влиянием подземных толчков начали таять вечные снега, покрывавшие Эльбрус. Многие предсказывали, что уже в самом недалеком будущем Эльбрус превратится снова в действующий вулкан, каким он был некогда... Все это произошло летом 1921 года. А поздней осенью этого же года мы с матерью выехали из Пятигорска к себе на родину в Польшу. Так прервалась моя «театральная» деятельность и карьера. Сохранил, однако, я в своей памяти на всю жизнь воспоминание не только о ней, но, главное, о ставшем для меня навсегда близким и дорогим, горячо мною любимом Пятигорске. 550 Á.Ì. Ðîçåíôåëüä. Ìîè äðóçüÿ — ìîå áîãàòñòâî. Èçáðàííûå ãëàâû (2003 год) Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Êîãäà ÿ áûë ìàëü÷èøêîé… Приходится начинать из далёкого далека. Без него невозможно будет понять — как я выбрал ту дорогу, которая стала моей судьбой и кто формировал этот выбор. Милые, дорогие моему сердцу имена, канувшие в Лету, о которых уже никто и никогда, кроме меня, не скажет... Первый опавший листок памяти с дерева моего довоенного детства. Не помню ничего, кроме синего патефона, танго «Утомлённое солнце» и голосов всеми обожаемых артистов — Утесова, Шульженко, Козина. Хорошо помню то, что близко любому жадному детскому впечатлению, — заводного игрушечного поросёнка. Он был в цилиндре и играл на скрипке... Дедушка мой был скрипач, и я долго думал, что поросёнок — это дедушка в молодости. Меня за это ругали и ставили в угол. Когда мне шёл пятый год, репрессировали, а потом и расстреляли моего отца. Его внешность я помню только по фотографии. Когда в дом приходили гости, я начинал «выступление» — показывал, как папа лежал на диване или танцевал вальс «с чужими тётями». Моё неосознанное копирование жестов папы всегда вызывало смех и аплодисменты. Оттуда, со времен этих маленьких домашних спектаклей, наверное, я и понял, что такое сценический успех... Фамилию свою — Розенфельд — долго не мог выговаривать, и когда с кем-то знакомился, представлялся так: «Боба Адифу». Потом меня так долго называли в доме, во дворе. Так дразнили уличные мальчишки. Я родился на улице Томской, которую переименовали в улицу Салтыкова-Щедрина в городе Новосибирске — или в прошлом — Ново-Николаевске. Улицу Томскую долго считал названной так в честь города Томска, а не члена правительства — Томского. Тем более что соседние улицы назывались — Омская, Красноярская, Енисейская... Помню пору, когда стали продавать все вещи. Это называлось не очень понятным мне именем — «война». Продавали, чтобы выжить, не только платья и жакеты мамы, продавали посуду, одеяла. Продали и замечатель552 553 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ ный наш голубой патефон с пластинками... Надолго замолкли голоса любимых певцов в нашем стремительно пустеющем доме. На базаре, куда меня с собой брал дедушка, я увидел однажды, как мальчишки носили по площади вёдра с водой и кружкой и продавали в жару ледяную колодезную воду. Во мне проснулся азарт «бизнесмена» — я повторил опыт мальчишек. За торговый свой бизнес был дедушкой выпорот. На базар меня больше не брали. Пытаюсь вспомнить — как и с чего я начинался, чтобы стать тем, кем стал. Это трудно. Я всегда надеялся на свою память. И она меня подвела. Сожалею горько, что не вёл дневников, записей встреч, подробностей и многое упустил. Это была ошибка. Ведь я так долго и так интересно живу, что иногда и самому не верится: стольких людей видел, знал, со столькими дружил. Как и все мальчишки, помню, и я мечтал найти клад. Искал его всюду — на дороге, в сараях, на чердаках... И однажды всё-таки нашел! Рядом с домом, где я родился и жил, стоял богатый барский особняк. Почему я решил, что богатый, не знаю, может быть, слышал от старших. Однажды вечером, когда стемнело, я забрался на чердак и... И ахнул от тех богатств, которые предстали перед моим взором! Это были отжившие свой век самовары, утюги, кастрюли, плетёные бельевые корзины, старые чемоданы с какой-то рухлядью. Замирала душа — так что же в них, там, внутри? Но пыль, паутина, грязь, мышиный помёт не давали возможности подобраться к заветному тайнику... И вот, разгребая руками мусор, я увидел... кусок золота! Блестит — огромный, неподвижный... Тряпкой обтёр его. Убедился, что это золото, а стало быть, я теперь сказочно богат! Спустился по приставной чердачной лестнице и отправился за помощью — к Бендерам. Надо же! Соседи наши были именно с такой фамилией! Конечно, я тогда ещё не знал, кто такой Остап Бендер — вечный и неутомимый кладоискатель из знаменитых Ильфа и Петрова. У Бендеров было двое детей — моя ровесница Роза и её младший брат Рудик Бендер. Вот его-то я и вы- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ брал себе в помощники. Мы поднялись с ним на чердак и стали моё золото отдирать от чердачного пола. Оно не поддавалось. Мы крутили его из стороны в сторону — по кругу. Старались работать очень тихо. Нам повезло, что нашей возни никто не слышал — в это раннее вечернее время дом гудел, как улей. И случилось то, что случилось!.. Вдруг на чердак поднимается хозяйка одной из квартир да как закричит: «Вы что делаете? Зачем вы крутите эту медную гайку?.. На ней держится люстра! А ну, брысь отсюда!». Уже потом я представил, что бы случилось, докрути мы гайку до конца... Люстра просто бы «ляпнулась» соседям на голову! Нас «засекли», мы позорно бежали с поля боя. Соседи пожаловались родителям, и вечером мне были от дедушки долгие нравоучения. Я слушал его внушения о порядочности и чести, а сам думал о том, сколько же на чердаке должно быть ценностей которые предстоит ещё найти... И прежде всего — чемоданы! Жестянки и склянки меня не интересовали — они до войны были во всех сараях, чуланах, на всех чердаках. Взбучку получил и Рудик Бендер. Но это не остановило нас, и на следующий же вечер мы снова были на чердаке. В одном из чемоданов были книги — старинные и просто потрепанные старые книги... Они меня заворожили. Как я умудрился тайно пронести целый чемодан с книгами домой, сейчас уже и не помню. Но весь вечер я чистил, отмывал, подклеивал книги, придавал им божеский вид, надеясь получить за них большие деньги. И именно за этими большими деньгами отправился в книжный магазин, который был недалеко от дома. Товаровед букинистического отдела Полина Семёновна была знакомой моей мамы, меня хорошо знала, сказала, что не может принять эти книги, так как на них стоят библиотечные штампы. Огорчение моё было велико. Я хотел уже было всю свою драгоценность выбросить на свалку, но Полина Семёновна меня утешила, дала адрес одного книжника, который может у меня книги эти купить... И вот я — на улице Советской в многоэтажном доме. Звоню к неизвестному мне человеку — Александру Никитичу Нагорных: 554 555 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ — Я от Полины Семёновны. Возможно, вас заинтересуют эти книги. Сняв цепочку, он впустил меня в коридор. — Книги интересные, но у детей я не покупаю. Могу только поменять на те, которые тебя интересуют. Так что тебя интересует? Вопрос был задан по-доброму, по-отечески. — Цирк и эстрада, — не задумываясь, выпалил я. Уже тогда я выступал в самодеятельности, да и книги по этой тематике собирал. Меня покорило то, что со мной этот человек разговаривал уважительно и внимательно — как книжник с книжником... —По цирку ничего нет, а вот «Чтецы-декламаторы», кажется, есть. Приходи в следующий раз, я отыщу их. Из «моих» книг он оставил себе только две, не помню названий и авторов. Помню только, что я очень горевал, что первый в моей жизни бизнес оказался столь неудачным. В тот момент я ещё не знал, что самой большой удачей для меня обернётся эта встреча, это знакомство, а потом и дружба с этим удивительным человеком. Человеком, которому всем добрым и светлым буду обязан всю жизнь. Это он, Александр Никитич Нагорных, открыл мне мир книг, увлёк романтикой собирательства, пристрастил к чтению, привил хороший вкус. Он первый подарил мне поэзию Цветаевой, Ахматовой, Пастернака, Мандельштама. Неслыханными в то время именами и талантами, озарениями и вдохновениями одарил щедро, внятно и безоглядно. Такой библиотеки, какая была у Нагорных, я никогда не видел: это был кабинет с закрытыми стеллажами, шкафами и полками. Книги были везде, свободного пространства не оставалось. Даже скромная кровать хозяина стояла между книгами. Книги были в идеальном состоянии — аккуратно переплетены, некоторые — в старинных переплётах из кожи. Прижизненные издания, портреты писателей в рамках — с автографами, скульптуры... Письменный стол был настоящим полем чудес: подсвечники в виде Дон-Кихота и Мефистофеля — в шляпах... Свечи — огромные, тоже старинные... Красивую люстру я разглядел в последнюю очередь. У стола — удобное кресло для работы и стульчик — для гостей. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ — Я слежу за порядком сам, — говорил Александр Никитич. — Сам и мою, и убираю — как Лев Толстой... Да, главными его писателями были Гёте, Толстой и Брюсов. Он и немецкий язык выучил для того, чтобы любимого Гёте читать в подлиннике... Толстой был в 90 томах, и прижизненный. От себя добавлю, что 90-томное издание он получал по подписке, и все тома были в новеньких суперобложках, в идеальном состоянии. Сердцу Александра Никитича были роднее не парадные издания, а те, что уже побывали в руках, ибо «Толстого нужно читать, как Библию, каждый день... — и добавлял: — Вот где можно всё понять, многому научиться и многое познать. Это высшее моё образование!» Валерия Брюсова он ценил очень. Рассказал мне, что это был первый «живой поэт», которого он слышал и в которого влюбился. Личная эта встреча с Брюсовым произвела на Нагорных сильнейшее впечатление. Маяковского и Есенина же он любил «не очень»: «Возможно, — объяснял, — что-то недопонимаю в них, а может быть, потому, что мало читал — ведь по одному тому, роману или одному стихотворению судить трудно...» А я так и вижу эту комнату Александра Никитича: письменный стол, прижизненные издания Гёте в сафьяновых переплётах, бюстик немецкого классика, литературу о нём... Много книг Толстого, портрет Брюсова... Каждую неделю я обязательно бывал у Нагорных. Здесь и начиналось моё «высшее книжное образование», «мои университеты»... В каждый мой приход он рассказывал мне что-то необыкновенное, что-то показывал, во что-то «влюблял» и делал это с любовью и доброрасположением, не наставнически и поучительно, а раскованно, увлеченно, не боясь обнаружить свои привязанности, пристрастия, которые не вписывались в обязательную программу модного или — точнее — обязательного кодекса строителя коммунизма... Кем же он был «в миру»? Ведь жил в той же эпохе, что и я, что и миллионы таких же строителей коммунизма, и не мог быть свободен от общества. А был он полковником в отставке, закончил в своё время Московскую военную академию, скитался по миру, как и все военнос556 557 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ лужащие. Но и из этих вынужденных скитаний извлекал пользу: по всей стране собирал книги. Хотя делал оговорку, приятную моему сердцу, говоря, что это книги его собирают, а книги — единственное, что может делать из человека интеллигента. Знания приходят из книг. А книг никогда не бывает много, бывают лишь книги полезные и — не очень полезные. «Важно, чтобы ты знал, — говорил он мне, — зачем ты покупаешь ту или иную книгу». В общем, именно там, на улице Советской в Новосибирске, и начинались мои книжные университеты, моё осознанное вхождение в мир книг и знаний. ...Особый раздел его библиотеки, я это очень хорошо помню, был посвящен художникам «Мира искусства». Это были журналы, одетые в кожаные переплёты, слабость Александра Никитича — он любил книги в родных или художественных переплётах. О каждом, будь то Билибин, Сомов, Лансаре, Нарбут, Бенуа и так далее, у него были монографии. Был полный комплект брюсовского журнала «Весы» и в издательских обложках комплект «Аполлона». И я тоже, следуя наставлениям своего старшего друга, всю свою сознательную жизнь пробовал собрать комплекты этих журналов, да так и не смог, хотя иногда они попадались мне целиком. Остались «лакуны», а любой пропуск, любой пробел снижает, как правило, ценность всей подборки, её полноту. В каждой книжной теме есть три компонента: главное, среднее и второстепенное. Так вот, порою на сбор главного уходят годы и едва ли не вся жизнь. Можно искренне позавидовать тем собирателям, у которых «одна, но пламенная страсть»: коллекционируется всё — об одном поэте, писателе, художнике, композиторе. К примеру, Павел Лукницкий был покорен Николаем Гумилёвым всю жизнь, Анна Саакянц — Мариной Цветаевой, Александр Парнис — Велемиром Хлебниковым, Роман Тименчик — Анной Ахматовой и т.д. У других собирателей — поиски многоадресные, и это, естественно, затрудняет работу. Вот к таким, разноплановым собирателям относился и А.Н. Нагорных, и я, пошедший по его стопам. Но собственную разноадресность поисков я оправдывал тем, что живу в Кисловодске, Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ далеко от столицы, и мне под рукой нужен справочный аппарат и те книги, которые в библиотеку не поступают. Да и сам Кисловодск принимал под своё крыло столько удивительных людей, стольких одарил вдохновением, счастьем творчества, что отдать предпочтение кому-то одному просто невозможно... А в Кисловодск я попал на постоянное место жительства осознанно. Этот город мне полюбился однажды — и на всю жизнь. В 1961 году я прощался с Новосибирском. Самым трудным в этом прощании было расставание с Александром Никитичем Нагорных. ...И вот прощальный ужин. Собрались все близкие, друзья, родственники. Пришёл и Нагорных — с пакетом в руках. — Боря!.. Я пришел покаяться. Тогда, в ваш первый визит, я выменял у вас за дешевенькую книжку «Чтец-декламатор» очень редкую книгу, изданную в Лондоне в 1862 году. Это «Полярная звезда» А. Герцена и Н. Огарёва — две книжки — первая и вторая. Меня мучила совесть оттого, что я вас, неопытного, точнее, не знающего, что такое раритетная книга, мальчика, обманул! Теперь я возвращаю ту, редкую, за 1862-й год, книгу... Пусть на ней остаётся мой экслибрис, я её восстановил в первозданном виде, пусть она напоминает обо мне и украсит ваше собрание:.. Дважды ещё потом я приезжал в Новосибирск. Приезжал, чтобы увидеть Нагорных. Потом его не стало, и я навсегда потерял интерес к этому городу. Главное в городе — люди, дорогие твоему сердцу. И если они уходят, исчезает привязанность к городу. Никакой ностальгии... В первые же месяцы нашего пребывания в Кисловодске, который мне, дедушке, моей маме и моей жене ещё только предстояло осваивать, пришло письмо из Ленинграда от семьи букиниста Трусова. Он многие годы работал в букинистическом отделе магазина «Книга — почтой», что на Литейном проспекте. Мы уже много лет дружили с ним. Себе и своим друзьям я часто приобретал у него хорошие книги. По сути дела он не только пополнял, но и формировал периферийные библиотеки. И хотя сам не был библиофилом, но знатоком 558 559 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ книг был отменным, знал вкусы и потребности покупателей, регулярно рассылал списки предлагаемых книг. И вот это грустное письмо из Ленинграда: его не стало... В наследство жене его осталась полочка книг — с альманахами XIX века, всего-то десять томиков, по 500 рублей за каждый, себе на памятник. Но в 1961 году была денежная реформа, и томики стали стоить уже не по 500, а по 50 рублей... Но по тем временам это были неслыханные деньги — да ещё за книги! В связи же с переездом в Кисловодск и неизбежными тратами таких денег у меня не было. Точнее, у меня их не было совсем никаких... Я стал умолять деда одолжить мне хотя бы 250 рублей и выбрал пять альманахов, на мой взгляд, и по совету друзей, — самых что ни на есть редчайших: «Северные цветы» барона Дельвига за 1825 год — с прижизненным Пушкиным; «Муравейник» — первое издание Жуковского; «Русская Талия», где впервые публиковался Грибоедов со своим нетленным «Горем от ума» — да ещё со штампом «Из библиотеки Марии Гавриловны Савиной»; «Утренняя заря» Владиславлева — с прижизненным Лермонтовым, и «Альциона». Получив эти свои драгоценности, долго не мог ими налюбоваться, начитаться, насладиться! Н.П. Смирнов-Сокольский — известный эстрадный артист и не менее известный библиофил — издал каталог всех русских альманахов. У него они были в личном собрании почти все. В каталоге он сообщил, что «Муравейника» издано пять тетрадочек по 32 странички каждая (это один экземпляр!) — а всего тридцать экземпляров — с пометкой «Для немногих». И вот один из этих тридцати экземпляров — у меня! Радость — безмерная. Да, это и есть настоящая гордость — обладать таким раритетом, на зависть другим библиофилам. А все мы немного хвастунишки... И вот был такой забавный случай. В Кисловодск на гастроли приехали Н.П. Смирнов-Сокольский и Илья Набатов с программой «Вместе». С Набатовым я был знаком. Я собирал коллекцию эстрадного репертуара, а он был известный автор-исполнитель куплетов и знал, что у меня есть многое из им написанного. Он шутил: «А есть ли у тебя куплеты о Броз Тито?» — «Нет», — отвечал я. — Так Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ я их ещё не написал, только собираюсь». Ему хотелось посмотреть мою коллекцию, и он уговорил СмирноваСокольского пойти с ним. Тот же — с неохотой, с большим нежеланием — едва согласился, полагая, что ничего нового у меня не найдёт. Набатов утверждал, что у меня прекрасное книжное собрание. Сокольский, поверхностно оглядев мои книжные полки, иронически заметил: «Смотр детского сада закончен». Тут я не вытерпел и, подойдя к заветной полке, достал альманах «Русская Талия» и сказал — как знаток знатоку: «Первое издание Грибоедова, да ещё из библиотеки Савиной». —Ну, а у меня есть то же самое, только с автографом Грибоедова — Пушкину... Он торжествовал, видя моё ошеломление. Я не сдавался. У меня был последний козырь: — У меня, — говорю, — есть «Муравейник» — один экземпляр из изданных тридцати — все пять номеров. Да ещё в переплёте, да ещё с экслибрисом наследника Алексея, у которого Жуковский был наставником. Да ещё в альманахе — большинство сочинений самого Жуковского. — Ну, что ж, спасибо, что Сокольского хорошо прочитали! — это он о себе и о собственном каталоге, где все эти сведения были напечатаны. — У меня тоже есть «Муравейник», но покажи-ка мне твой! Он смотрел на мой экземпляр так долго, так внимательно, чуть ли не нюхал его... — Да, у твоего сохранность лучше, чем у моего... Вот что: я тебе оставлю сто рублей (это был 1961-й год, обмен денег, я сотню ещё и в глаза не видел!), — а ты подумай и завтра или принеси мне «Муравейник», или верни сто рублей. Эта фраза была сказана на прощанье. Других оценок моего собрания, никаких пожеланий более не последовало. С явно недовольным видом, сожалея о потерянном времени, он уходил с Набатовым, отказавшись от чая или кофе. Мне осталось только проводить их. Не скрою, соблазн получить, как говорил Высоцкий, «такие крупные деньжища» у меня был. Переезд съел все наши запасы, мебели не было, одежды — самый 560 561 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ минимум. Перевезли только книги, взяв контейнер. Жена просила: «Продай ты этот «Муравейник!.. Зачем он тебе?.. Ведь он даже не по твоей теме!.. А сто рублей — это тысяча старыми, и как они пригодятся нам!». Я уже стал склоняться к тому, что обойдусь без «Муравейника». Зато потом будет возможность похвастаться, что отдал его самому Смирнову-Сокольскому! Плохого бы он не попросил, да ещё и за такую цену. Вечером того же дня мы пошли на ужин к Израилевичам. Была такая пожилая пара в Кисловодске: Руфина Борисовна и Рувим Филиппович. Приехали они из Риги. Оказались востребованными. Собственно, востребованным был он — по профессии меховщик. В его шубах, манто, палантинах и шапках ходил весь ставропольский крайаппарат, и главное, жёны партийного бомонда. Она же была распространителем билетов в филармонии. Хотя были они люди зажиточные, тут даже и приставка «очень» не стала бы лишней. Мы с ними были хорошо знакомы и часто встречались. Приходим, я рассказываю о визите к нам двух знатных эстрадников. Руфина была у них на концерте в Курзале и отнюдь не в восторге: «У Сокольского много пафоса, гонора, а юмор скучный... Набатов — прелесть. Но он увлечён исключительно политической сатирой — а это пушкой по воробьям! Смеху много, толку мало». Я спрашиваю совета у Изи — так все ласково называли Рувима Филипповича Израилевича, хотя по возрасту мы были 30-летние, а ему за 70! И хотя был Изя человеком малообразованным, но житейски мудр, практичен. Ему до лампочки были и артисты эстрады и кто такой Жуковский он не знал, да и Грибоедова тоже... Но там, где касалось денег, он был мудрый Соломон! Изя сказал: «Надо подумать». И стал думать. Ужин шёл своим чередом. Руфина прекрасно готовила еврейский форшмак, лебер и фиш и вообще была большая гастрономическая искусница. Она была вообще-то родственницей Изи, точнее — племянницей его жены. И стала женой Изи. Его семья была расстреляна фашистами, он чудом остался жив, и взял Руфу себе в жёны. От этого брака был у них сын Филипп — Филиппок — Филиппочек. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Тот случай, когда говорят: «С царём в голове». Мальчик, а потом юноша, молодой человек Филя Израилевич был необычайно умён, даже талантлив. Занимался математикой, физикой и не без нашей помощи оказался в Академгородке в Новосибирске. Потом жил в Чикаго. Я совсем теперь уже потерял их след. Позже они вернулись в Ригу, там Изя умер, а Руфина эмигрировала в Америку — поближе к сыну. ...А в тот вечер, когда мы пришли на ужин, и Изя стал думать, как мне быть с «Муравейником» и предложением Сокольского, он-таки дал мудрый совет. Сказал мне: — Боря!.. Ответь мне, если я остановлю в Кисловодске человека и спрошу его: «Вы знаете Розенфельда, у которого есть сто рублей?» Пауза. Смех. Изя доволен. — А теперь я поставлю вопрос по-другому. Я спрошу у человека, которого остановлю: «Вы знаете Розенфельда, у которого есть один из 30 экземпляров «Муравейника», изданного в 1831 году, причём экземпляр наследника Алексея? С тех пор, скажу я, сохранилось, может быть, пять или шесть экземпляров, и этот, один-единственный, у Розенфельда. Я думаю, Боря, что человек попросит твой адрес. И я решил, — продолжает Изя, — так: вот тебе сто рублей, поноси их, а когда надоест, отдашь. У тебя и «Муравейник» цел, и деньги в кармане. А главное, утром обязательно отнеси ему его деньги пораньше. Он хитрец. Если Сокольский даёт сто рублей за твой «Муравейник», можешь быть уверен, что он стоит тысячу. Он и должен так поступить, потому что он опытный книжник. Отдай ему деньги, здесь его номер не прошёл! Утром я был в гостинице и отдал сто рублей Сокольскому. А тот посмотрел на Набатова и сказал: «Я же тебе говорил: он ничего не понимает ни в книгах, ни в деньгах. А жаль!.. Он сохранился бы надолго и в моей, и в людской памяти. А у тебя он затеряется всуе — среди ненужных книг». Ответ щекотал мне горло. Но я сдержался. Только очень сожалел, что не могу рассказать Сокольскому Изину притчу. Притчу нашего «маленького Соломона»... Ну, а кто прав, рассудило время. 562 ...Именно глава. Нет, не глава книги. Не глава города; не глава администрации. В моём случае глава — это «главный». Таким главным человеком моей жизни и был он — Виктор Андроникович Мануйлов. Могу искренне сожалеть о тех, кто в своей жизни такого человека не встретил. Я встретил и тем безмерно счастлив. Ему мне во всём хотелось подражать, быть на него похожим. Мне даже хотелось ходить и говорить, как это делал он. Мы познакомились в 1967-м. Я знал о нём — и не мог не знать о нём раньше. Слышал. Читал его труды. Когда в 1964 году отмечалось 150-летие М.Ю. Лермонтова, публично — на всю страну! — было заявлено, что лермонтоведение держится на трёх китах: Б.М. Эйхенбауме, В.А. Мануйлове, И.Л. Андроникове. И вот он, первый отсчёт моей радости, 1967-й год. Личное знакомство. Помню своё самое острое чувство при этой встрече: не разочаровать его, заинтересовать, оказаться ему хоть в чём-нибудь нужным. Он знал, что я создал театральный музей, но тогда ещё не видел его. Так и хотелось сказать ему строчками поэта Волошина: «Дверь отперта. Переступи порог! // Мой дом открыт навстречу всех дорог...» Но я тогда ещё не знал, что именно он, Виктор Андроникович Мануйлов, был лично и долго дружен с Максимилианом Александровичем Волошиным, хорошо знал его творчество и моему цитированию известных строчек поэта не удивился бы... И вот он переступает порог музея. Известный лермонтовед, доктор филологических наук, профессор Ленинградского университета... Это всего лишь официальные звания. На самом деле он был пришелец — из прошлого и будущего одновременно. Я до сих пор вижу его: с неповторимым — мануйловским полунаклоном головы, с внимательным взглядом умных — всматривающихся глаз. Доброжелательная, располагающая к себе улыбка. До невероятия, почти до робости смущающийся человек, скромно и опрятно одетый. Скромность — и не только в одежде и в быту, скромность — как генетическая черта характера настолько превалировала над всем остальным, что, по-моему, он просто не понимал, на563 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Ãëàâà æèçíè. Â.À. Ìàíóéëîâ Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ сколько он был знаменит и даже велик — как учёный, исследователь, преподаватель, человек. Он даже не подозревал, сколькими людьми он оценен, сколькими людьми любим. А всё объясняется просто: он жил в полном согласии с собственной совестью и поэтому был счастлив. Да, счастлив. Он говорил об этом много раз. И даже последнюю свою книгу так и назвал: «Записки счастливого человека». Помню, когда он пригласил меня в гостиницу минут на десять, поговорить, мы разговаривали несколько часов! О чём? Сейчас трудно вспомнить, я не вёл дневников и записей тогда, о чём сожалею, как о непростительном шаге. Но по письмам, автографам, черновикам, датам театральных суббот воспроизвожу наши встречи. А, главное, — по живой своей и благодарной памяти о нём, хочу оставить портрет этого человека — Виктора Андрониковича Мануйлова — по первым буквам инициалов — нашего незабвенного ВАМа. Эту аббревиатуру придумала тогда еще маленькая Лерочка, дочь журналиста Галины Ворониной: «ВАМ» — или ласково: «ВАМЧИК», что сам Виктор Андроникович оценил с восторгом и в письмах подписывался так: «И скоро вновь напишет вам — всегда вам преданный Ваш ВАМ». Он часто бывал в Кисловодске — никогда не на отдыхе! — только на лечении. Его донимала жестокая бронхиальная астма, воздух Кисловодска был первым лекарством. А края наши любил ещё с давней, давней поры: — Вы знаете, это нас роднит. Я с Пятигорьем связан с детства. Мой отец — Андроник Семёнович Мануйлов — врач, в летние месяцы вёл приём в Пятигорске. Мы жили на даче «Здоровье», в районе Провала. Я ещё мальчиком бегал на Машук. Здесь влюбился в Лермонтова. Помню этот дивный, чистый летний городок с бульваром, хорошо одетую публику и... ванильные булочки из кондитерской Гукасова... Ах, как быстро пролетели кинокадры жизни! И жаль, ох, как жаль, что плёнку жизни нельзя перемотать и посмотреть всё заново, все сначала. За свою жизнь ВАМ хотел написать три главные книги. 564 565 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Одну — о человеке из прошлого, которого он не знал, но всё о нем знал! С которым не виделся никогда, разделённый временем и пространством — о Лермонтове. Вторую книгу — о современнике, которого видел, знал, быть может, был другом. Это могли бы быть: Сергей Есенин, Всеволод Рождественский, Алексей Толстой. Но остановился он на бесконечно любимом им поэте, философе, художнике — Максимилиане Волошине. Третью книгу и последнюю — автобиографическую, самую трудную. С 11 лет он вёл дневники, где записывал каждый прожитый день. И всю эту словесную руду нужно было переплавить в мемуарную книгу. Ему удалось всё. Все главные книги своей жизни он написал. — Жизнь моя — это целая эпоха. Ведь я так долго — до неприличия долго живу... Я занимался хиромантией. Сколько рук, сколько ладоней я пересмотрел!.. Сколько было предсказаний, точно сбывшихся! Была даже идея опубликовать книгу «Записки старого хироманта». Потом выбросил слово «старого»... Потом вообще отказался от этой идеи. Пусть всё остается тайной, и пусть эта тайна умрёт вместе со мной. Хотя книга была почти готова. Ещё одно жизненное кредо ВАМа: ни одного письма, к нему адресованного, он не уничтожил. Письма — документ эпохи. «Я старался всем ответить... Всем, всем, без исключения — добрым словом, советом, поделиться знаниями и материалами». Писем собралось так много, что они заполонили всё пространство под большим концертным роялем. Письма были от Александра Блока, Макса Волошина, Анны Ахматовой... Я видел книгу Анны Андреевны Ахматовой, подаренную Мануйлову. Она её подписала так: «Дорогому Виктору Андрониковичу — в память о наших общих заботах о людях...» Мешки с письмами ВАМ хотел передать в Пушкинский Дом — ИРЛИ — Институт русской литературы. Но соглашались принять не все, а только письма «великих». Но Мануйлов не хотел разъединять собранное. А по этой коллекции можно было проследить эволюцию эпистолярного жанра XX века. Даже обращения в Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ письмах менялись со временем: «Милостивый государь», «Любезный друг», «Высокочтимый господин»... А заканчивались письма словами: «Низко кланяюсь Вам», «С почтением», «Готовый к услугам», «Преданный Вам»... И вот всё собрание писем оказалось в ЛГАЛИ (Ленинградский госархив литературы), на что откликнулся Виктор Андроникович: Они так много ЛГАЛИ И так меня достали!.. В итоге — уломали И письма все забрали. А рукописный архив хранится в БАНе (это лукавое и любимое сокращение Библиотеки Академии Наук). Огромную свою библиотеку в несколько тысяч томов книг ВАМ передал Лермонтовскому музею в Тарханах. Он мне разъяснил, почему не в Пятигорский Домик Лермонтова: — Там уже хранятся три больших книжных собрания: Л.П. Семёнова, И.М. Саркизо-Саразини и С.И. Недумова. А в Тарханы должны ездить учёные, и там — главным ядром библиотеки — будет моё собрание! Я вспоминаю ленинградскую квартиру этого великого учёного. Помимо него, в этой квартире жили двенадцать семей — с одним туалетом, одной ванной и одним телефоном, к которому днём, вечером и ночью звали только Мануйлова! Ему же принадлежали две комнатки, одна — совсем крошечная, где умещалась только кровать и тумбочка с маленьким шкафом. Другая — побольше. Но этой «большести» совсем не было видно из-за огромных стеллажей — до потолка, заваленного бумагами письменного стола и рояля. Узенькая кровать казалась вообще как бы даже и неуместной в этом святилище духа... А картины, а фотографии дорогих людей... Помню один дивный рисунок «Старый Тифлис» с надписью: «Альберт Бенуа — Антону Кюи (брат — брату)». Так и было: брат Альберта Бенуа был Александр Бенуа, а Антон Кюи — брат Цезаря Кюи. Брат художника — брату композитора. Эта традиция «брат — брату» неожиданно продолжилась. Когда к Мануйлову в гости заглянул замечательный учёный из Тифлиса — профессор 566 567 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Вано Семёнович Шадури, ВАМ снял со стены эту редкую работу и подарил Вано — от Виктора, брату от брата! «Берите, я вам это дарю!» — как часто я слышал эти слова от ВАМа. Я тоже люблю больше дарить, чем получать сам, но и я порой терялся от его невозможной и искренней щедрости. Мы оказались ровесниками в интересах, в увлечениях, в убеждениях, даже в любви... В него влюблялись и совсем юные, и молодые, и женщины в возрасте — он был просто неотразим, всегда почтительный, внимательный, галантный человек бея возраста! Но между нами разница была в тридцать лет. Мне было тридцать, ему — шестьдесят, тогда казалось, что это много. Теперь мне столько же, сколько было ему, и мне страшно подумать, что его уже нет... В моей картотеке стоит только дата рождения. Вторую дату, замыкающую круг земного бытия, не могу поставить до сих пор — не поднимается рука... А разницу в годах он никогда не подчёркивал, и не только со мной, а со всеми, называя всех по имени-отчеству независимо от возраста, и обязательно на «Вы». Две его особенности, которые выделялись: нечеловеческая работоспособность и умение не стареть, хотя был сильно болен. — У меня букет всех существующих болезней, но стараюсь им не поддаваться... Главное — успеть сделать как можно больше... — А давайте-ка с вами пойдем проветрим душу! Поговорим о той встрече, на которую вы меня уже уговорили. А в нашем музее их, мануйловских встреч, было немало. ...3 мая 1971 года: «Воспоминания о Есенине». Поводом послужил мой наивный вопрос: «Виктор Андроникович, вы Есенина знали?» Ответ был мгновенен: «Он меня знал, а это далеко не одно и то же. Хотите, расскажу об этом на вашей субботе?». — Второго мая 1972 года я должен буду читать свой доклад, который подготовил для «Брюсовских чтений». Тема интереснейшая: «Брюсов и Волошин». Значит, у вас будет генеральная репетиция. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ А само главное действие должно было состояться в Ереване. И вот ВАМ летит на «чтения» в Ереван. Этому событию сопутствовала комическая предыстория. Самолёт по погодным условиям посадили не в Ереване, а в Ленинакане, а там всех пересадили с Ленинградского рейса на маленький «кукурузник» АН-2. Его болтало в воздухе во все стороны и сверху вниз. В очередной толчок с багажной полки сверху падает ведерко с айвовым вареньем и, конечно же, на нашего ВАМа!.. И что самое страшное — на единственный его приличный серый костюм, в котором он должен выступать как основной докладчик... — Выхожу я в парадном наряде, залитом янтарным вареньем из айвы... Недоуменные взгляды со стороны меня не волнуют, — рассказывает ВАМ, — главное, от меня шарахаются все таксисты. А до Брюсовских чтений остаётся ровно час. Это сейчас смешно. А тогда мне было не до смеха... Умоляю одну девушку на личной машине, ахти мне, как была хороша! И она, подстелив на сиденье газеты, берется отвезти меня в гостиницу. Перед роскошным отелем я, весь облепленный прилипшими газетами, двигаюсь к администратору... Гомерический хохот. «Прибыл профессор из Ленинграда»... Представляете? Ему заказан номер «люкс»! В номере я сразу становлюсь прямо в костюме под душ, с меня полились сладкие янтарные струи. Я спасаю свой костюм для публичных выступлений! Жаль, что эту картину никто не заснял на плёнку — трагикомическая ситуация! Теперь нужно сохнуть, а чтения уже начались! Спасали в парикмахерской — в дамском зале, где посадили меня под сушку и ускорили мою боевую готовность. Чтения прошли успешно. Но запомнились на всю жизнь именно этим неожиданно пережитым мною казусом. ...Помню, как 17 февраля 1973 года в кисловодской гостинице «Кавказ» он читал только что при мне законченную повесть «Отречение». Эту остросюжетную повесть могли слышать на нашей «субботе», к сожалению, немногие. Но это было незабываемое действо! Потом ВАМ мне сказал: «Подумайте, милейший Борис Матвеевич, ведь «Отречение Наполеона» может стать неплохим сюжетом для фильма. Это вам под силу, переложите на 568 569 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ «экранный язык», может получиться любопытно. Ведь герой повести — музыкант, коллекционер, композитор, общественный деятель, музыкальный писатель — Василий Давыдович Карганов, он вам — сродни...» Жаль, что по разным причинам идея осталась нереализованной. Но я помню, какими аплодисментами встретили Мануйлова в музее перед чтением «Отречения», когда он сказал: — Мне жить было никогда не скучно. Всегда — интересно. И вообще — жизнь — большое счастье! 11 мая 1974 года наша «суббота» называлась «Как работал Пушкин». Год был юбилейный: через месяц готовились праздновать 175 лет со дня рождения поэта. Виктор Андроникович в молодости принимал участие в «Комментариях» к академическому изданию Пушкина, а болел им всю жизнь. В годы войны в блокадном Ленинграде был в числе тех троих, кто пришёл в страшную зиму на Мойку, 12 — в день и час смерти Пушкина... Закончив, как всегда блистательно, ту «субботу», он поведал нам ещё одну трогательную историю. После публичной лекции в Доме учёных на Мойке, где некуда было яблоку упасть, — стояли и в коридоре, и в вестибюле, — он вышел, окрылённый невиданным успехом, прошёл вдоль чугунной ограды, дышал свежим воздухом и первым выпавшим снегом... Было это в конце 20-х годов. «Вдруг меня неожиданно остановил молодой человек с вопросом: «Вы говорили, что Пушкина даже друзья не могли спасти от этого — как его?.. Дантеса?» Я остановился, — продолжал ВАМ, — меня заинтересовал этот любознательный слушатель. Завязалась беседа. И вдруг спутник прерывает разговор: «Простите, профессор, время позднее, вы утомились, я не могу задерживать вас... Кстати, а который час?» — Я протянул руку к жилетке, где в карманчике были дарственные часы фирмы Павла Буре, но обнаружил там только кусочек цепочки... Можно было представить моё удивленное лицо. Спутник же помедлил и нравоучительно произнёс: «Ах, профессор, какие же вы рассеянные!.. Часики ваши я срезал на вешалке в Доме ученых... По всем правилам я должен был тотчас же смыться, но заслушался — как вы рассказываете о гибели Пушкина... Вот, возьмите часики — и счастливого пути!» Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ — Я замер. Быть может, у меня никогда не было такого внимательного и благодарного слушателя... Но заслуга в том — Пушкин». ...25 февраля 1975 года. «Суббота», посвященная воспоминаниям о Павле Елисеевиче Щёголеве, Юрии Николаевиче Тынянове, Анне Андреевне Ахматовой. Народу было не меньше, чем в Доме ученых! После «субботы» пригласил ВАМа в гости. Это всегда было сложно: он не отказывался, но и не шёл: «Жалко рабочего времени, мне его всегда катастрофически не хватает. Но мысль, что будет гречневая каша, очень вдохновляет. Я ведь — кашист, а вы — алкашист. Вы любите выпить, а я пьян от общения с вами!» Это комплимент, а он их говорит особым лексиконом, с подтекстом, но обязательно по-доброму. ...7 февраля 1976 года. Тема «Граф Нулин: замыслы и творческая история». Пересказ этой статьи — дело неблагодарное. Я ещё не сказал, что все эти годы ВАМ был занят ещё одной важнейшей работой: созданием персональной Лермонтовской энциклопедии. Словами героя «Мцыри» Виктор Андроникович Мануйлов мог сказать о себе: Я знал одной лишь думы власть, Одну, но пламенную страсть... Он решил создавать энциклопедию один — при поддержке нескольких энтузиастов. Позже подключились множество одержимых Лермонтовым людей. С участием ВАМа, как главного действующего лица, был создан «Словник», разосланы в разные концы страны и даже в отдельные уголки мира заказы на статьи. Всё осуществлялось за свой счёт: машинистки, телеграммы, бандероли, заказные письма, переводы, телефонные переговоры. Он хранил квитанции. Их скопилось множество за несколько лет. Они так и остались неоплаченными... Заказывая две-три статьи на одну и ту же тему, Мануйлов не боялся конкуренции. Главное требование к любому материалу было безукоснительно: качество, энциклопедическая точность, полнота. — Много написать легко, — говаривал он, — напишите всё и — в малом. В этом ценность. 570 571 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Когда было в основном всё готово, дальнейшую работу в качестве куратора выполнял Пушкинский Дом. Первоначально решили издавать энциклопедию в двух томах. Первый том — это сам Лермонтов, его жизнь и творчество, второй том — все о Лермонтове — в живописи, музыке, кино, театре. Но Ираклий Лаурсабович Андроников уверял: «Первый том выйдет, второй — никогда. Нужно объединить два тома». Однако материалов было так много, что они просто не уместились бы в один том. — Я взял на себя, — говорил ВАМ с нескрываемой горечью, — жуткую миссию: резать по живому, причиняя боль и естественные обиды так самоотверженно трудившихся людей... И всё же главный труд жизни учёного — персональная Лермонтовская энциклопедия, тогда единственная в Советском Союзе — увидела свет тиражом в 100 тысяч экземпляров. Откройте энциклопедию. В реквизитах указано: главный редактор — В.А. Мануйлов. Но за пределами этого фолианта остался огромный пласт неиспользованного материала — в два, в три раза больше напечатанного. К счастью, это сохранилось в издательстве «Советская энциклопедия» и Пушкинском Доме, большую часть этого архива передал в Пятигорский Домик Лермонтова. ...С именем Мануйлова действительно связана целая эпоха в лермонтоведении. Это он составил «Летопись жизни поэта», комментарий к «Герою нашего времени» — по просьбе И.С. Зильберштейна участвовал в «Литературном наследстве», подготовил в двух томах труд «Лермонтов в воспоминаниях современников», написал либретто к опере «Маскарад» на музыку Д.А. Толстого. Самую же первую работу — книгу о Лермонтове (с помощью А.А. Ахматовой) он пристроил к П.Е. Щёголеву, да и вышла она под фамилией Щёголева. И только когда пресса ополчилась на этот нетрадиционный труд, Мануйлов признался, что автор — он, и весь огонь принял на себя. Одновременно ВАМ писал книги о Л.Н. Толстом, Н.В. Гоголе, В.Г. Белинском. А между всеми этими сочинениями — ещё и стихи... Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ — Я подарю вам альманах «Норд», изданный в 1926 году в Баку, где напечатаны мои стихи. За них мне досталось от критиков, ох, как досталось... Я прекратил их печатать, но никогда не прекращал писать. Незадолго до смерти Виктора Андрониковича в издательстве «Советский писатель» вышел небольшой сборник его стихов — к 80-летию. Вот стихотворение, выбранное мною из сборника потому, что оно случайно оказалось датировано числом и годом моего рождения: За глупый разрыв, за открытки мои без картинок, За шпалы и дождь, и рябины в холодном пути. За эти морщинки, за первые прядки сединок — Прости, если можешь... И если не можешь — прости... К этой же дате была издана рукописная — в одном экземпляре «Мануйловская энциклопедия». Он так много и так многих знал, что ни в одной традиционной энциклопедии нельзя было бы увидеть столько имен тех, кто приложил к ней руку: его армия преданных учеников, его соратников, его друзей, его сподвижников, и тех, кто был ему близок и кого он любил... На одной из последних подаренных мне книг он написал: «Таков ли был я, расцветая, спроси фонтан Бахчисарая?» — Борису Матвеевичу Розенфельду — с надеждой на крымские встречи и лермонтовские дискуссии». Встреча в Крыму не состоялась, а лермонтовские продолжались и крепли с каждой новой научной Лермонтовской конференцией. Проходили они в Пятигорске, в здании Ресторации. Председательское место, как правило, занимал ВАМ. Я помню... Я помню его чуть прищуренные, умные с хитрой чёртинкой глаза. Доброту, которая исходила от него волнами почти физически ощущаемого энергетического поля. Я помню его глаза и другими — серьёзными, с суровым взглядом, если кто-то не по делу выступал... Я помню... На одной конференции к нему подошли и спросили: «Вы — Андроников?» Он улыбнулся и привычно пояснил: «Нет, Андроникович. Этот вопрос задают часто. Я разъясняю: Андроников был известный, узнава572 «Óòîïàÿ â äàëüíåì äîðîãîì...». Ã.Ã. Ìåãàåâ Наверное, точнее, чем этими есенинскими строчками, и не определишь собственное ощущение, когда понимаешь, что годы уходят назад, зарастают забвением. Не хочется с этим мириться! Но любой пытливый человек стремится добыть из прошлого хотя бы отдельные обломки былого, хотя бы слабое эхо вчерашнего дня. Моя жизнь в Кисловодске началась с путешествий по приволью края. Так случилось, что в то время наша филармония временно носила статус краевой, и мы, что не совсем привычно для работающих здесь артистов, ездили с концертами по Ставрополью. И везде, куда бы ни приезжали, я продолжаю поиски книг. За этим занятием время не просто бежит, а мгновенно летит. Но теперь я 573 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ емый, популярный артист и исследователь, известный своими прекрасными рассказами по ТВ и радио. А в учёном мире Мануйлову уступали все. В своих мемуарах Светлана Аллилуева назвала Мануйлова «учёным номер один». Я спросил об этом ВАМа: «Вы сами это читали?» Ответил: «Мне говорили об этом, но сам не читал». А вот я с уверенностью скажу: раньше к Толстому в Ясную Поляну приезжали за советом и благословением. Точно так же — в Ленинград к — ВАМу ехали, летели, приходили — отвести душу, получить совет, напутствие. Он заряжал своей энергией. Он мог предугадать то, что и сам ты о себе не знаешь и не предполагаешь. Он делал это щедро. Вот случай. В страшные годы войны — блокаду! — он отдал свою хлебную карточку академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, утерявшему свою собственную, спасая его от голода и смерти. ВАМ всегда повторял: «Делать приятное нелегко, но ради этого стоит жить!» И Виктор Андроникович прожил долгую жизнь — длиною в 83 года, при этом оставаясь работоспособным и молодым. Слышу его голос и до сих пор: — Запомните, молодость не исчезает. Она где-то рядом, за углом... Всё — это лишь эскизы, отдельные зарисовки о дорогом и важном для меня человеке, главе моей жизни, о докторе «сердечных наук». Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ уже знаю главное — что ищу и зачем. В этих своих очерках, рассказах мне ничего не нужно сочинять: главное — зафиксировать события и быть точным не только в датах, но и во впечатлениях от людей и от встреч с ними. Старые города на Ставрополье выросли в своё время из объединения станиц, укреплений, в них мало старой интеллигенции, а иногда и вообще отсутствует этот «культурный слой населения». И уж, конечно, нет букинистических магазинов, даже просто отделов букинистической книги, но книготорговцы подскажут адреса старожилов, где, по их мнению, могли залежаться старые книги. Как правило, это учитель, фельдшер или священнослужитель, или — их семьи, если главы семейств уже отошли в мир иной... Так, в Прикумске, ныне это город Будённовск, я набрёл на семью учительницы школы, но не современной школы, а ещё приходской. В том доме сохранилось немного дореволюционных изданий — малоинтересных, как оказалось, и уж совсем далёких от высоких помыслов моих исканий. На всякий случай я купил несколько книг, имея в виду обмен с каким-нибудь книжником, для чтения — просто хоть что-нибудь взять у людей, которых я потревожил своим посещением. Зайдя на обед в железнодорожный ресторан, устроился за чтением. Подозвав официантку и заказав себе совсем не роскошный обед, стал листать старые книги. Не обращал внимания ни на то, что ел, ни на тех, кто сидел вокруг, входил-выходил. К действительности меня вернул, почти оглушив, вопрос официантки: — А Жора видел у вас эти книги? — Какой Жора? — Ну, наш замдиректора! Он помешан на старых книгах и уже бы отнял их у вас, если б увидел... — Нет, его не знаю, но хотел бы видеть. Позовите, пожалуйста! Мне казалось это забавным: замдиректора ресторана интересуется стариной. Худой, невысокого роста, с сигаретой ко мне подошёл Жора. — Вы эти книги купили у Нины Сергеевны, учительницы начальных классов? Вот зараза! — простодушно возмутился он. — А мне она их не отдала. И дорого заплатили? 574 575 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ — Нет, сущий пустяк. Слово за слово — разговорились. Он пригласил меня на улицу Революционную, к себе домой. Это был большой дом — «Отцовский!» — пояснил Жора. Самая большая комната в доме была Жорина. Вся она была заставлена шкафами с книгами. Да всё в таком идеальном порядке, что мне и не снилось. Зашёл разговор о прижизненных изданиях. — У меня, — говорю я, — есть Пушкин и Достоевский, Есенин и Толстой, и многое-многое другое... Он задаёт вопросы: а этот, а этот, а этот, перечисляя имена. Я — с гордостью: есть, есть, есть... Вижу, что он начинает недоверчиво воспринимать мои откровения: ну, не может быть, чтобы в Кисловодске, у эстрадного артиста была такая, по его мнению, блестящая библиотека! А я тогда собирал модного и очень читаемого поэта Евтушенко. Собирал и Окуджаву. Первый у меня был весь. А вот первой книжки Булата Окуджавы «Лирика», изданной во Владимире, не было. «А у меня есть!» Пришла минута Жориного торжества. Мы договорилась, что ряд книг я ему уступлю, а он отдаст мне столь дорогую для меня книгу Окуджавы. Я уезжаю. Прошло две, нет, скорее всего, одна неделя, и в шесть часов утра звонок в дверь: «Боря, это Жора Мегаев». Я открыл, он — с порога: «Покажи, прижизненного Пушкина!» Я понял, что всем моим рассказам он не поверил. Ведь я говорил тогда с таким спокойствием, такой уверенностью и даже безапелляционностью, что посеял в Жорином воображении явные сомнения. Я тут же кинулся показывать ему книги, предложил вместе позавтракать, поговорить. Но он ничего не видел вокруг, он не ел, не пил, он шарил глазами по моим далеко не идеальным полкам, разыскивая те раритеты, о которых я ему рассказывал и в существование которых он не верил. Нет, он не смотрел, он поедал глазами книги. Показал ему всего Евтушенко, показал Окуджаву, который был, благодаря ему, теперь полным, на булатовской «Лирике» сохранился штамп: «Из книг Георгия Мегаева». Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Ну, в общем-то я показал ему всех своих поэтовшестидесятников — Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, подвёл его к полочке «Серебряный век» — показал прижизненные издания Ахматовой, Цветаевой; даже Гумилева и многих других поэтов, о которых он даже и не слышал: Вячеслава Иванова, Владислава Ходасевича, Осипа Мандельштама, Ирины Одоевцевой. Это были книги «Самиздата», и «Тамиздата»... Всем увиденным Жора был сильно заинтригован. Но ведь прижизненного Пушкина я ему ещё не показал. Я делал вид, что мне его трудно отыскать, но что он обязательно встретится нам при просмотре. Это его всё больше и больше настораживало. И уже где-то часам к двенадцати он не выдержал и сказал мне: «Признайся, у тебя нет Пушкина, ты меня обманул, у тебя нет этих книг...». Я ответил ему: «Жора, ну, конечно, этих книг у меня нет. Сам подумай, ну откуда в Кисловодске могли бы быть прижизненные Пушкин, Некрасов, Есенин?!» — А ты знаешь, я сразу понял это. Ещё в Прикумске понял, что ты просто сболтнул, а потом тебе было неудобно идти на попятную и ты начал темнить... Настроение его было испорчено окончательно. Обман его чуть не доконал. А тут жена пригласила нас к обеденному столу, я откупорил бутылочку водки, мы сели, пообедали. И тут я выдал ему ранее обещанные книги. Мы были в расчёте. Но после первой рюмки он мне сказал: «Ты знаешь, я больше всего в жизни не люблю ложь!..» Я, конечно, не мог не понимать его разочарования. Я видел, как он сник, как досадовал на меня — ведь он предполагал, что наше знакомство перерастет в дружбу. Ну а когда мы выпили по второй, по третьей рюмашечке, я ему сказал: «Жора, посмотри, в каком идеальном состоянии у меня книжки с золотым обрезом, в коже... Это Некрасов, это Жуковский...» Он бережно, я бы даже сказал — с трепетом — берёт в руки эти книги, смотрит на годы издания: 1834, 1841 — настроение у него улучшается. Показываю редкостные альбомы и альманахи XIХ века, рассказываю об их судьбе. Между прочим, говорю, что в таких альманахах впервые 576 577 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ печатались Пушкин, Лермонтов, Грибоедов. И в конце своего послеобеденного «шоу» победоносно извлекаю из папки экземпляр: «А.С. Пушкин. Братья-разбойники» — 1828-й год!.. — Пушкин?! 1828-й год?.. — Да, — подтверждаю я, — неразрезанный экземпляр. Эту тоненькую тетрадочку в 28 страниц Жора, вскочив со стула стал целовать от радости! Ему край как не хотелось во мне разочаровываться. Не хотелось сомневаться в моей честности. Мы проговорили до самой ночи, и как бы даже побратались. Я дал ему слово, что все лучшие книги, которые его интересуют и которые у меня есть, если ещё раз встретятся, будут его, Жорины. И при наличии денег, а у него они, в отличие от меня, всегда были, я достану всё, что он пожелает. В тот же вечер мы с ним заключили принципиальное соглашение: я буду собирать прижизненного Есенина и всё о нём, а Жора — Маяковского. Заключив этот договор, я тут же собрал всё, что у меня было из прижизненных изданий Маяковского, подарил ему, и в тот же вечер он уехал радостный и удовлетворённый. Сам же обещал прислать мне всего своего Есенина. Дружба с Жорой Мегаевым длилась долгие, долгие, долгие годы. Ничем не омраченная дружба. Я, как старший и более опытный, давал ему «книжные» советы. А он, как более состоятельный и в Будённовске, пожалуй, единственный столь увлеченный книгами человек приобретал любые новые книги в магазине, даже если они были в единственном экземпляре. Главным источником пополнения наших собраний оставался всё же букинистический киоск, который стоял рядом с филармонией. Цены по тем временам были огромные, киоск был комиссионным. И если я желал продать книгу, цену назначал сам, двадцать процентов от продажи шли магазину, остальные получал хозяин проданной книги. Такие условия были очень выгодны для желающих продать книги, в других местах условия были не такими, нигде не было практики неконтролируемых первоначальных цен, которые определял только владелец книги, и поэтому — из Москвы, Ленинграда, Киева, Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Ростова, Харькова — рекой поплыли в Кисловодск интересные книги... Так что для приобретения нужны были деньги, и немалые, но и выбор букинистических книг значительно расширился. Увидел я книгу стихов Анны Ахматовой «Белая стая» — 25 рублей. У меня такая книга есть, правда, другое издание. Звоню Жоре. — О чём речь? Конечно, бери! У него помимо увлечения собиранием прижизненных изданий появилась другая страсть: книги с автографами — любые книги, рукописи — всё, написанное авторами, будь они, авторы, первостепенными классиками или нашими современниками. Я заверил Жору, что даже если он пошлёт Ахматовой её сборник, чтобы она на нём поставила автограф, она может не ответить, так как незнакомым людям она книги не подписывает. Это было сугубо моё мнение. Но Жора — человек рисковый, да и 25 рублей для него — не деньги. Послал. И какова же была его радость, когда он получил книгу Ахматовой с дарственной надписью: «Георгию Мегаеву — мою давнюю книгу с благодарностью — Ахматова» и дата — 1965 год. 5 марта 1966 года Анна Андреевна Ахматова умерла в московской больнице после очередного инфаркта. Так что Жорин экземпляр ахматовского сборника, возможно, оказался с одним из последних автографов «королевы Серебряного века»... Радость от получения этого автографа у Жоры была несказанная. Ему хотелось прыгать, кричать, показывать всему миру это своё драгоценное сокровище! Но оказалось, что даже в его родном городе это мало кого интересовало. Только в газете «Советское Прикумье» появилась крошечная заметка об этом событии. В Кисловодск Жора примчался с этой книгой восторженный: — Боря! На, возьми, и подержи эту драгоценность, немножко, подержи!.. А знаешь, что этот автограф у меня уже 68-й по счету? Я искренне разделил с ним эту большую радость. Из других авторских надписей любопытна вот эта: «В век хоккея и футбола приветствую Вас — собирателя книг» — Михаил Шолохов. Корней Иванович Чуковский, как всег578 579 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ да, был блестящ и неповторим: «27-летнему Мегаеву — от 72-летнего Чуковского». ...Старые книги на Кавказе были редкостью, и мы с Жорой нашли поставщиков из Москвы и Ленинграда. Об одном из них — Трусове, служившем на Литейном проспекте в Северной Пальмире, я уже рассказывал. Так вот именно он, Трусов, однажды прислал нам список предложений, даже каталог предложений, и в нём была книга А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». И хотя это было не прижизненное издание, всё равно — очень большая редкость. Книгу Радищева, первое издание, по цензурным соображениям уничтожили — как крамольную, «противугосудареву». Я знал, что уцелело всего 13 экземпляров, известно, где хранится каждый из чих. Трусов прислал нам тоже редкое издание Л.С. Суворина — в отличном состоянии, в футляре — с золотым обрезом, в коже. И — сравнительно недорого. Я позвонил Жоре, он охотно согласился купить — вместе с другими предложенными книгами. Получив свой заказ, был безмерно доволен. Доволен был и я. Мне приятно делать людям Добро, и я чувствую себя более счастливым, когда дарю, чем когда получаю что-то в подарок. На этом, казалось бы, можно бы и поставить точку. Но оказалось, что всё еще только начинается... Я покупаю изданную в те времена книгу Н.П. Смирнова-Сокольского «Рассказы о книгах» и в главе «Грозное оружие» читаю подробно о Радищеве, о печальной судьбе его книги, напечатанной в собственной типографии автора и — запрещённой цензурой. Успели продать только 25 экземпляров, остальной тираж весь пошёл под нож. Из тех, двадцати пяти проданных, только десяток книг сохранился. Одна из них была гордостью Пушкинского собрания, Пушкинской библиотеки. Собственноручная надпись: «Экземпляр, бывший в Тайной Канцелярии. Заплачено 200 рублей» — а на следующем чистом листе — знакомый росчерк: «А. Пушкин». На полях — отчёркнуты красным карандашом — пометы: «Над экземпляром «Путешествия...» работала императрица — Екатерина II». Пометки, сделанные царской рукой, легли в основу обвинительного заключения и приговора Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Радищеву. Неведомыми, странными путями эта книга из строгой канцелярии попала в великолепное собрание Александра Сергеевича Пушкина... Хотя это и описано подробно, но на меня произвело впечатление то обстоятельство, что и переизданная книга А.С. Суворина, напечатанная в количестве ста экземпляров, тоже величайшая редкость, имеет разный формат и разные сорта бумаги. «Самые ценные, — уточняет Смирнов-Сокольский, — это те книги: их всего 25 экземпляров, напечатаны на «слоновой бумаге» большого формата, по очень высокой цене!..» И вот такой редчайший экземпляр я — по незнанию — уступил Жоре Мегаеву. Решаюсь на хитрость: звоню Жоре, говорю, что решил устроить телевизионную передачу о Радищеве. — Уступи мне твой экземпляр, и я расскажу о тебе. Он, ни секунды не задумываясь, отвечает: — Ты думаешь, я не читал Смирнова-Сокольского? Нет уж, сколько буду жить, с Радищевым не расстанусь! Теперь это самая ценная книга, самая ценная в моем собрании. У тебя много, у меня — одна, пусть у меня и хранится. Не обижайся. Все мои надежды немедленно исчезли... Вскоре на работе у Жоры случились неприятности. Как заместитель директора ресторана он производил на рынке закупку. Однажды купил недорогую бочку жира, украденную на мясокомбинате. Пропажу обнаружили, вмешался ОБХСС. Я предупреждал: «Жора, могут быть неприятности. Эти люди книг не читают и могут тебе устроить не «Путешествие из Петербурга в Москву», а путешествие из Прикумска в Сибирь, причём без обратного билета». Жора уверял, что в Прикумске у него все друзья, земляки, всех он угощает, они завсегдатаи в ресторане, а, значит, не подведут. Я вновь увещеваю его: среди них не может быть друзей, и самый злейший твой враг тот «друг», которого ты хорошо знаешь... Ему нравилась шутка Эрнеста Хемингуэя из «Праздника, который всегда с тобой»: «Это просто-напросто — деньги, и если они есть, то всё будет в порядке». Порядка не случилось: Жору посадили, дали огромный срок по статье «За хищение государственного имущества в особо крупных размерах». Директор ресто580 581 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ рана, участник Великой Отечественной войны, как-то открутился, а Жору «закрутили» на полную катушку, да ещё с конфискацией имущества. Прелестная и верная Жоре супруга — Светланочка очень старалась сохранить Жорину библиотеку. Она успела её вывезти в Ессентуки, к родственникам, а остальное спасти не удалось... И хотя дом принадлежал отцу Жоры, всё-таки что-то отняли. Позже стараниями Светочки удалось с помощью адвокатов доказать, что Жора — не злостный вор, что это его первая судимость, что в семье трое детей, и последнего Света родила, когда Жора был под следствием, он даже не мог забрать мать и ребёнка из роддома. Будучи прекрасным семьянином, Жора страшно переживал и за любимую жену, и за детей. А срок был долгим, и для южанина холодная Сибирь — дополнительные муки. Он писал мне почти каждый день, я отвечал.... Любовь к книгам помогла Жоре в лагерях: он возглавил тюремную библиотеку. Заключенных в обязательном порядке заставляли подписываться на газеты и журналы, и Жора таким образом имел возможность выписывать огромное количество интересных изданий, делал вырезки, и ему разрешили высылать их только в адрес музея. Я прислал на музейном бланке благодарственное письмо и в ответ стал получать огромные пакеты с газетно-журнальными вырезками. Жоре же сообщал обо всех литературных новостях, о книжных приобретениях, которые делал и для него, и для себя, писал о друзьях и событиях в жизни театрального музея, которые Жору всегда интересовали. Это было его спасение — читать так много, как он не прочитал за всю жизнь. Всю периодику он штудировал досконально. И даже задумал рукопись «Маяковский шутит, смеётся, издевается». Это он придумал сам — выбрать из всех публикаций и книг, из всего творчества любимого поэта всё самое смешное и остроумное. Я посылал ему издания и публикации о Маяковском, он всё расписывал в ученических тетрадях, страшно увлекся этой работой. Время шло с пользой для Жоры. Да тут ещё Света добилась снижения срока, подоспела амнистия, а если бы полный срок, то Жора бы Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ под эту амнистию не попал. А так — через три года его освободили. Как только он попал домой, в окружение семьи, наслаждался этим счастьем, долго не мог оторваться от своих, чтобы приехать, часто звонил мне по телефону. И только когда поехал в Ессентуки забирать своё сокровище — библиотеку, только тогда заехал и ко мне. Поговорили мы совсем немного, естественно, он торопился, перевозка такого количества книг требовала времени и больших усилий. Я это всё понимал. Был страшно рад за него, за его возвращение, за вновь обретенную свободу. Уже прощаясь, Жора достал книгу Радищева и сказал: — Боря, я тебе её дарю — от всего сердца. Если бы не твоя дружба, если бы не ты, я бы мог всего этого и не пережить. Я бы просто не выжил. Пусть это будет нашей общей радостью. Мы подняли тост, чтобы всегда сосуществовали вместе, никогда не забывали друг о друге. Так мы и жили, деля счастье долгой и верной дружбы. Разве можно было не оценить её полноты, её искренности, если человек, дорожащий любимым, дорогим ему изданием, сдувающий пылинки с него, гордящийся тем, что он владеет таким редким кладом, — этот человек дарит другому этот раритет и сам этому радуется?.. — Я тоже очень люблю дарить, Боря, как и ты... Но ничто не проходит бесследно. И его сердце, так много вынесшее, перестрадавшее, не выдержало: был сначала один инфаркт, потом — второй, и Жоры не стало... Как будто лопнула струна в моём жизненном инструменте, в моей душе. Я не могу набрать знакомый номер телефона, не могу написать по дорогому мне адресу: город Будённовск, улица Революционная, 67, Георгию Григорьевичу Мегаеву. Не могу. И не верю, что не получу ответа. Я остаюсь преданным нашей дружбе. И ещё я очень надеюсь, что в том городе, где жил мой большой друг, на его улице нет больше горя. Есть добрая память в сердце жены, друга и чудесных детей. А теперь уже — и в сердцах внуков, о которых мечтал и очень любил... 582 Секлюцкий приехал из Москвы радостный. У его радости был адрес: музей «Никитинские субботники». Я отлично знал о богатствах этого собрания, знал о его кладовых — с ударением на «а» — комнатах. И тайно завидовал Владимиру Вячеславовичу — ведь ему довелось, а точнее — ему посчастливилось там выступать, демонстрировать свои картины, которые он именовал «маринами», — так любимые им морские сюжеты. Для Секлюцкого это было огромное везение, как, впрочем, и для каждого, кто удостаивался чести побывать в этом интеллектуальном храме. В моих папках было много вырезанных газетных и журнальных статей о редкостном и одном из самых богатых частных литературных музеев и о его владелице — изумительной женщине, умнице и бесспорном таланте — Евдоксии Фёдоровне Никитиной. С этим необычным и легендарным именем — Евдоксия — накрепко связаны не менее легендарные и известные имена — Горького, Луначарского, Пильняка, Булгакова, Есенина, Конёнкова — всех не перечислишь! На каждого было «заведено дело» — биографии, фотоматериалы, рукописи, книги, альбомы. Всё, что читалось, демонстрировалось в этом доме, оставалось здесь навсегда, обратно не отдавалось. Таково было условие, жёстко поставленное Никитиной. Можно ли себе представить, сколько бесценного материала скопилось в этом хранилище, если учесть, что встречи проходили здесь каждую субботу, начиная с 1914 года? Боюсь, что сделать это трудно, даже если прибегнуть к статистике. За пятьдесят лет деятельности Никитиной было собрано несметное количество «единиц хранения». В прессе охотно отражали её подвижничество: она сама собрала 2800 заметок, статей, очерков о «Никитинских субботниках», в АПН (Агентство печати «Новости») насчитали восемь тысяч статей, ей посвященных! Её любили, ей дарили всё и все. Считалось невероятно престижным бывать у неё, дружить с ней, быть вхожим в её дом. Престижно и — небезопасно!.. Срок свой она, несмотря на мощную защиту и поддержку именитых писателей, поэтов, литературных де583 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ «Íèêèòèíñêèå ñóááîòíèêè». Å.Ô. Íèêèòèíà Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ ятелей, всё же отсидела! К счастью, не пострадал архив. Возвращавшиеся после лагерей писатели находили свои рукописи, черновики, письма в Никитинском собрании. А если не суждено было это сделать самим, то жёны, родные или исследователи — все имели доступ к рукописным сокровищам. Секлюцкий сказал мне по секрету, что его выступлению на «Никитинской субботе» содействовал его старый друг, московский журналист Абрам Эммануилович Корнблюм. И вот я узнаю, что Корнблюм отдыхает в Кисловодске, в санатории «Кавказ». Тут же приглашаю его на очередную «театральную субботу» в музей. Абрам Эммануилович подробно рассказал о своей дружбе с Никитиной, о написанной им пьесе, где главным героем выступает директор московского автозавода Лихачёв, и о своей родной сестре Рите Корн, вдове писателя Владимира Михайловича Киршона, чья пьеса «Чудесный сплав» обошла чуть ли не все сценические площадки СССР. Вот оно, чудесное касание времён, имён, событий, истории и — Кисловодска!.. Владимир Киршон в юности жил в Кисловодске, окончил первую мужскую гимназию, где была установлена мемориальная доска, увы, погибшая вместе с разрушенным временем зданием. Пьесы Киршона шли вместе с пьесами Булгакова, Ромашова, и начало его литературной деятельности было связано с Кавминводами. Но основной рассказ Корнблюма все же был о Никитиной. Что ж удивительного в том, что он хотел написать книгу о ней, о Евдоксии Фёдоровне? Книга называлась бы «Я верю в чудеса», была рукопись, увы, так книгой и не ставшая. Судьба рукописи неизвестна. ...Родилась Никитина в Ростове-на-Дону 28 февраля 1895 года в убогой лачуге с глиняным полом. Когда ей было всего два года, мать умерла от тифа. Отец прямо с кладбища ушёл и больше никогда не появлялся, оставив девочку на произвол судьбы. И тут начались чудеса! Самое первое чудо: ребёнок не погиб. Девочку взяла к себе на воспитание соседская девушка, сама жившая в нужде, нищете, голоде. Евдоксия росла хилым, болезненным, слабым ребёнком, но человеческое тепло, сострада584 585 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ ние, готовность защитить чужое дитя сотворили это чудо: выжили в страшные годы обе... Чудо второе: неподалеку от дома, где жили маленькая Евдоксия и её спасительница, была частная гимназия. В заборную щель пролезла девочка, привлечённая гвалтом и смехом учениц, на территорию гимназии — и стала «мячиком» — малышку кидали друг другу расшалившиеся гимназистки. «Мячик» был худосочный — в четыре года Евдоксия весила всего десять килограммов. А когда начались уроки, девчонки спрятали ее под парту. Девочка чихнула и немедленно была обнаружена классной дамой, к счастью, ласковой и доброй. И она разрешила подкидышу сесть за свободную парту. Так продолжалось полтора года, и Евдоксия на слух блестяще освоила начальную программу. Чудо третье: в гимназию приехал инспектор из Харькова, элегантный, в чёрном сюртуке, с тростью, которую венчал серебряный набалдашник, в туфлях из «чёрного золота». Естественно, он обратил внимание на «маленького Мука», побеседовал с ней — и был очарован её памятью и сообразительностью. Инспектор тут же достал записную книжку, сделал себе пометку и на фирменном бланке написал письмо начальнице Ростовской казённой гимназии, чтобы девочку приняли на обучение за его счёт. Оплата была не меньше 120 рублей, и столько же он платил за содержание. Этим благодетелем был отец Василий. Евдоксию мучил вопрос: почему директриса гимназии такая старая, а отец такой молодой? В 1907 году — в свой день рождения — 28 февраля, когда ей исполнилось всего 12 лет, попала она на студенческую конференцию, где зачитывались доклады о Белинском, Добролюбове и Герцене, что считалось противоправным деянием. Её наказали — среди других студентов, и семь месяцев маленькая «революционерка» отсидела в заключении. Выпустили её с волчьим билетом: «политически неблагонадежная». Продолжать учёбу в Ростове с таким документом оказалось невозможным, и в 13 лет Евдоксия перебирается в Москву. Чудо четвёртое: получив отказ во всех гимназиях, куда она обращалась с прошением продолжить образо- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ вание, почти отчаявшись, зашла Евдоксия в последнюю, решив, что это будет, если откажут, конец её хождениям по мукам. В кабинете у начальницы сидел крупный рыжий мужчина. Именно к нему обратилась директриса, просмотрев документы Никитиной: «Посмотрите, посмотрите на неё! От лавки — две булавки, а уже неблагонадёжная!». Рыжий поинтересовался: за что же её так аттестовали. — Ну, мы читали произведения разных авторов... — Евдоксия стала перечислять имена и в числе других назвала труды литературоведа Бродского. — И что же — понравился тебе этот Бродский? — спросил Рыжий. — Да, — ответила неблагонадёжная и стала перечислять его работы, давая при этом толковый и деловой разбор трудов Бродского. И заключила: — Вы знаете, он не поэт, но его слог звучит, как поэзия. И с ходу прочитала наизусть две страницы какой-то его статьи, чем сразила Рыжего. Это и был сам Николай Леонтьевич Бродский, который преподавал литературу в этой гимназии. Он ласково погладил Евдоксию по голове и сказал: — Девочка, посиди в соседней комнате и подожди, пока тебя позовут. Не звали долго, а когда пригласили войти, она увидела, что начальница трёт виски нашатырным спиртом, а Рыжий объявил, что она принята в гимназию. ...Заканчивая своё выступление о «Никитинских субботах», А.Э. Корнблюм сказал, что они продолжаются и до сегодняшних дней. Шёл 1964-й год, исполнялось пятьдесят лет знаменитым субботам. Так вот, к тому юбилею замечательный русский учёный, литературовед Корнелий Люцианович Зелинский передал Никитиной всю свою библиотеку, автографы, рукописи и все материалы, собранные им за долгую прожитую жизнь. А это примерно пять шкафов книг и документов. Из-за границы секретарь Л.Н. Толстого — В.Г. Чертков прислал ей двадцать сундуков, наполненных материалами. И ещё — 52 тысячи карточек, на которых были запи586 587 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ саны мысли Толстого, выбранные Чертковым из писем, дневников, записок писателя — такой своеобразный свод мыслей классика — с 1883-го по 1910-й год. Замечу, что всё это было передано не в главный Толстовский музей — в Ясную Поляну, а именно ей, Е.Ф. Никитиной. И последнее чудо: один из посетителей «субботников» — Николай Петрович, фамилию которого Никитина оставила за скобками, заметив, что её архивам тесно, подарил 150 книжных шкафов — с пожеланием владелице «собирать ещё долгие-долгие годы». ...Закончилась наша «театральная суббота», и Абрам Эммануилович сказал: — Не обещаю, но постараюсь, чтобы вы, Борис Матвеевич, выступили у Никитиной. Постараюсь её убедить, что это нужно сделать поскорее, хотя выступающих записано на много лет вперёд... Теперь в один вечер уже выступают два или три претендента — ведь календарных суббот всего четыре в месяц, в году — 48, а желающих — сотни... И публика там — избранная, и честь вам будет оказана несказанная. Но пока только обещаю поговорить... Вскоре после отъезда Корнблюма в Москву получаю письмо, в котором он сообщил мне с радостью, что на будущий год, в феврале — моё выступление, я — в плане 1971 года, нужно прислать тезисы моего выступления. План таков: в первом отделении я рассказываю, второе отделение — музыкальное. Я был счастлив. Позже я получил персональное приглашение от Евдоксии Фёдоровны. Оно заканчивалось словами: «Прочитанные рукописи не возвращаются и хранятся для потомков благодарных, а порою — и не очень!..» В Москву я приехал специально для этого выступления. Выбрать тему было сложно, так как необходимо соблюсти два условия — рассказать интересно и о неизвестном. Учитывая эрудицию гостей, хозяйки и завсегдатаев таких встреч, я понимал, что задача у меня не из лёгких. Но нет ничего ценнее, чем исполнение заветного желания. А именно таким оно и было — моё желание — утвердиться, точнее — сдать экзамен на зрелость. Волновался, конечно, не спал ночь, выстраивал концепцию выступления. Еле дождался вечера. Было тепло в тот Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ снежный февральский московский день. Договорились, что я приду раньше срока, чтобы осмотреть музей. Это было мне очень необходимо и полезно. И хотя я считал себя уже заправским музейщиком, поучиться было чему. Подходя к дому на Вспольном переулке, жуть как огорчился: чистый снег — и ни единого человеческого следа. Значит, никого нет, и вряд ли кто будет. Звоню. На двери — колокольчик. Длинный коридор-прихожая. Огромных размеров вешалка вся пуста — моё пальто первое. Возле телефона лежит листок бумаги: «Всех пришедших прошу расписаться!» Встречает меня пожилая женщина. Я принимаю её за Никитину, беседую с ней, говорю, что я из Кисловодска, слышу в ответ: «Да, да, я знаю...». И так минут десять, пятнадцать даже. Потом выходит ко мне немолодая женщина с чёрной повязкой на голове типа косынки, в очках, уверенно идёт: — Давайте знакомиться! Я — Евдоксия Фёдоровна. А то, что вы — Розенфедьд, наслышана от многих. Пойдёмте, пока есть до начала минут сорок, покажу вам свои сокровища... А сокровищами заполнены все комнаты, зал, где мне предстоит выступать, и ещё — масса помещений! — Вот эти два шкафа посвящены Пушкину, Лермонтову, Вяземскому, — говорит мне хозяйка острова сокровищ привычно, легко, как привыкла говорить за долгие годы знакомств с разными людьми. А я обращаю внимание на фразу: «Эти шкафы... посвящены...» Сам, может быть, тысячу раз произносил такую же или эту же фразу, а вот обостренно воспринимаю словесный оборот Никитиной как открытие: «Шкафы посвящены...» Потом обращаю внимание на целый пантеон посмертных масок, они на стене: посмертный лик Пушкина, Маяковского, Есенина, Олеши... Под стеклом — в рамке — автограф стихотворения Сергея Есенина «Быть поэтом...» На столе замечаю фолиант — огромный том. Это «Мёртвые души» Гоголя. Книга уникальна: издатель А.Ф. Маркс выпустил её в... одном! — в одном экземпляре — в подарок Николаю II. Дата: 18.XII.1900 год. И иллюстрации тридцати лучших художников — с портретом 588 589 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ автора. Переплёт — из белого муара, тиснённого золотом, золотой орнамент вензеля из инициалов Николая Романова. Книга — красоты неописуемой!.. И тут же — тоненькая книжечка Веры Инбер «Печальное вино», Париж, 1914 год. Никитина мне поясняет: это её первая книжка на русском языке, весь тираж уничтожен, книжечки не было даже в собрании автора, «а я бережно храню...» А вот ещё книга — и тоже в единственном экземпляре! — и лётчика, и поэта, и музыканта Василия Каменского «Мы». Листы книги — поэма из железа, скобки — бронзовые: «Вечное издание в единственном экземпляре». — Мои фонды содержат 160 тысяч различных литературных раритетов, Это письма, фото, рисунки, документы. Вот, видите, — пачка? Это рукописи «Дяди Гиляя» — Гиляровского... А это — уничтоженные авторами... А это — черновики, хранимые мною: Волошин, Рукавишников, Неверов, Пильняк, Иван Катаев... Проходим дальше... Я любуюсь мраморной статуэткой: Анна Павлова, восхищавшая балетным искусством своё поколение. Перевернешь статуэтку — и видишь её знаменитого «Умирающего лебедя». Прозвучал бой старинных часов... Никитина поясняет: эти часы принадлежали Наталье Гончаровой, красавице Натали, жене Пушкина. Эти часы были свидетелями большой любви поэта, по ним следила она за бегом времени, дожидаясь Пушкина. Их увезла из Полотняного завода в Петербург. Часы эти были переданы в Никитинский музей внуком поэта — Григорием Пушкиным. А вот ещё редкость — портрет Александра Сергеевича — работа М. Врубеля, 1909 год. В позах — невыразимая горечь, это акцент портрета, художник назвал картину «Парус одинокий». К тогдашнему юбилею «Никитинских суббот» Кукрыниксы — постоянные посетители почти всех музейных встреч — передали в дар более двухсот работ. Двести листов дружеских шаржей на именинников, участников суббот! В комнате, посвященной Ивану Сергеевичу Тургеневу, — портрет писателя в огромной раме, подсвечник с его письменного стола, мебель дорогого крас- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ ного дерева, сундук-путешественник, сопровождавший Тургенева в его поездках, — все вещи подлинные, как и рояль из квартиры Полины Виардо — с этикеткой: «Ваше — Вам». Стихи Павла Родимова: Я люблю леса России, Дом любезной Евдоксии И заботы Евдоксии — В пользу матушки-России! В этой же комнате — книги издательства «Никитинские субботники» с 1921 года. Книг было издано много — триста названий, — да ещё четыре альманаха «Свиток». На юбилейных торжествах, которые вел Константин Федин, прозвучали его слова: «Здесь собраны нигде и никогда уже неповторимые материалы всей русской культуры — с её возникновения до наших дней». Он заметил, что даже в период «рокового молчания» с 1932-го по 1964-й год, когда не был слышен голос Никитиной, даже тогда, за 32 года — не пропал и не был уничтожен ни один документ. И это — поистине фантастический и легендарный труд, равного ему нет во всём мире, а не только в России. Неумолимо бежит время. Отсчитываются минуты и секунды на часах Натали Гончаровой... Мы с Никитиной заканчиваем осмотр. Обращаю внимание на то, как длинная вешалка в прихожей заполнилась шляпами, шапками, пальто, зонтами. — Скоро здесь будет негде не то что сесть, но и встать, — обращается ко мне Евдоксия Фёдоровна. А сердце моё учащённо бьётся потому, что для меня здесь всё особенное — и атмосфера, и люди, хотя ведь это выступление моё — почти то же, что и привычные мои «театральные субботы» в Кисловодске! Казалось бы, то же самое! Ан, нет: быть хозяином — одно, а званым гостем — совсем другое. Заходим в заполненный зал. Длинный стол, и всё вокруг заполнено сидящими и стоящими людьми — тот случай, когда говорят: «Яблоку негде упасть». Сидят на подоконниках, в проходах на переносных стульчиках, на всём, где можно примоститься. Прямо передо мной — большое полотно художника А. Юона «Никитинские суб590 591 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ ботники». А на нём изображены Анатолий Луначарский, Алексей Толстой, Борис Пастернак, Анна Ахматова, Корней Чуковский, Ираклий Андроников — все потрясающие рассказчики! И здесь должен выступать я. Честно, немного струсил. И начал дрожащим голосом, и никак не могу взять себя в руки. Но очень стараюсь и понимаю, что начинаю заинтересовывать зал. Ведь поэт Дмитрий Ознобишин, герой моего рассказа, известен далеко не всем. Читаю стихи Дмитрия Петровича, увлекаюсь сам: судьба-то очень интересная и стихи прекрасные и незнакомые. А когда стал говорить о собственных разысканиях архива Ознобишина, о его неизданных произведениях, о его связях с Пушкиным и, что для меня особенно важно, с Лермонтовым, о казанском окружении в салоне мадам Фукс, где выступали такие поэты, как Раич, Киреевский, о его фольклорных экспедициях и последних днях, проведённых в Кисловодске, — вот тогда удовлетворенно отмечаю, что слушают меня с большим вниманием. Понимаю, что я этот зал — «взял»! Вздохнул с облегчением. А тут прозвенел «никитинский колокольчик», объявляя об антракте. Так же, как он объявил и о начале моего выступления. В антракте начались знакомства, разговоры, слова благодарности звучали. А слушатели — народ искушённый, правомерно строгий. И тут подходят ко мне довольные — Никитина и Корнблюм. Улыбаются, благодарят и спрашивают: «А что у меня во втором отделении. Как — во втором отделении? Вы обещали второе отделение — музыкальное». У меня — шок! — Но ведь меня не предупредили, что изменился регламент! А как же музыка? — Нет, мы решили вас слушать дальше... Господи, что же делать? Я выдал всё лучшее, я больше не вытяну. Если бы знал заранее, всё бы построил подругому, О чём говорить? Абрам Эммануилович успокаивает: всё будет хорошо, второе отделение — ответы на вопросы. — Вам хорошо, — отвечаю я, — вопросы будут, а где мне брать ответы? — А сам лихорадочно в памяти перебираю возможные варианты построения второго Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ отделения. Главное, надо начать и удачно закончить. Ну и переплёт! Но ведь отказаться никак нельзя. «А как на войне, — мобилизую себя, — разве подвиги планируют заранее? Если нужно — идут и умирают...» И тут мне на память приходит недавнее путешествие за книгами в Ростов. Это будет финал. А начало — пусть будут вопросы. И если не буду знать ответа — честно скажу об этом, никакой околесицы! И посыпались вопросы! Их было много — интересных и, слава Богу, подвластных мне: о кавказской литературе — была ли она в дореволюционной России, существует ли сейчас, если исключить труд переводчиков? В спорах-ответах участвую не я один, подключаются соратники, единомышленники — всё идёт благополучно. Иду к финалу. Рассказываю, что получил письмо от друга из Новочеркасска — музыковеда и коллекционера Павла Павловича Назаревского — с сообщением, — что в Ростове продаётся большая библиотека издателя газеты «Донское слово» Парамонова. — «Донская речь», — поправляет меня Никитина. — Я его прекрасно знала... Благодарю за уточнение и продолжаю. Назаревский выслал мне список предложений, я отметил; что меня интересует и какая для этого приблизительно нужна сумма. Но в тот момент не смог «организовать» деньги, не было времени, и я затянул с поездкой, а когда всё-таки приехал в Ростов и пришёл на квартиру к наследникам Парамонова, увидел скромную обстановку, где всё чисто и — полное отсутствие даже намёка на библиотеку. А где же то, за чем я приехал? — О, вы немного опоздали, — был ответ. — Часть книг приобрёл музей Донского казачества в Новочеркасске, часть подарили областной библиотеке, но большинство книг отдали в макулатуру... — А письма?.. А редакционный архив? — с надеждой спрашиваю хозяев. И мне рассказали: во время войны во дворе дома Парамоновых была выкопана большая яма, её забетонировали изнутри и внутрь этого тайного «саркофага» спрятали книги, многочисленные рукописи, журналы. Потом 592 593 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ сверху закрыли досками и засыпали землёй. Откопали всё не так давно — и увидели: всё сохранилось! Но дальше... Дальше безрассудство людское вновь погребло спасённое — и теперь уже навсегда. Родственник Парамонова простодушно сообщил, что марки с писем он отклеил, а все бумаги, письма и документы просто уничтожил. И, кажется, даже не понял, какое кощунство совершил. Ну, что было делать? Не учить же его любить старину в самом деле? Один шутник очень точно заметил: в наше время число ограниченных людей — не ограничено. В углу комнатки я заметил небольшую этажерку — четыре полочки со старыми книгами. Прошу разрешения прикоснуться к ним. И вижу: издания Бабеля, Булгакова, Пильняка... Потом — стопочка книг для школьной программы — Пушкин, Лермонтов, Кольцов, Фет, Никитин... Все книги — не прижизненные издания, да и, прямо скажем, в состоянии далеко не идеальном. Перебираю книги, сам представляю — какой была, по всей вероятности, та библиотека господина Парамонова, журналиста и издателя. Ведь авторы сами присылали свои книги в редакцию — для рецензии, для отзывов или — в рекламных целях. И каждый автор наверняка книгу свою подписывал именно ему — Парамонову. Он не был библиофилом, но какой издатель, то есть человек, знающий цену писательскому труду, книги не бережет? А я вот стою у осколков некогда богатого собрания, так сказать, у «сухого остатка» и просматриваю — а вдруг пометы на полях сохранились? Вдруг забыто письмо? Нет, все пусто... Захватил с собой всё же книгу Никитина — и она оказалась особой: во-первых, издана в 1919 году в Ростове-на-Дону (о, как отреагировал просвещённый зал!). Гул голосов, встают с мест, пытаясь разглядеть, что же я держу в руках. А, во-вторых, продолжаю я, автор оказался не Никитин, а Никитина! И книга называется «Росы рассветные…». Тут уже со стула встала Евдоксия: «Боже мой!.. Моя книга? Я же уничтожила весь тираж! Это бред моей молодости!.. Ну, вы и проказник!» — И берёт у меня книгу. Это была кульминация моего выступления. Это был заключительный и прекрас- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ ный аккорд финала и... моего маленького торжества: я удивил Никитину! Конечно, идя на эту встречу, я книжечку с собой захватил и думал просто отдать её владелице — в тиши кабинета. Евдоксия Фёдоровна взяла у меня из рук своё давнее творение и подписала: «Через 52 года после выхода этой книги в свет передаю её Вам, неповторимый в веках, дорогой Борис Матвеевич Розенфельд!» И дата — 20 февраля 1971 года. Зал восторженно встретил финал этой «развязки» — такой эмоциональной по накалу, и такой неожиданной. Потом было обязательное чаепитие, и все разошлись по домам. ....Больше я никогда не видел этой удивительной женщины, хотя внимание ко мне она проявляла, интересовалась моими новыми находками и вновь разысканными дорогими адресами... Её книжечка «Росы рассветные...» заняла своё место в моём собрании. Первое стихотворение так и начинается: Росы рассветные, Росы приветные. Полночи час... Жутко травинке, Слеза по тропинке Льётся из глаз... Свидетельства молодой, влюблённой души, пожар чувств, вылившихся пусть неумело, но искренне на страницы первой книги, она сама решила не выносить на суд потомков. Это её право. А я уезжал, ошеломлённый тем богатством, которое увидел. Богатство — это не деньги, которых всё равно никогда не хватает, а тот душевный свет, который ты отдаёшь людям. Душевный и духовный. На улице, когда я вышел от Никитиной, ко мне обратился мужчина: — Вы идёте от Евдокии? — Да, от Евдоксии, — поправил я его. — Какое редкое имя! А я подумал: да разве только имя? Судьба — редкая. И жизнь. И выбранный путь в жизни — тоже необычен. Познакомиться с таким человеком, как Евдоксия Фёдоровна Никитина, — большое счастье. 594 Наверное, каждый человек хоть однажды в жизни убедился в истинности, казалось бы, парадоксального утверждения: «Случайность всегда закономерна». Лично я убеждался в этом не один раз. Подтверждением и служит почти детективная история, эпиграфом к которой ставлю девиз с библейским привкусом: «Ищите да обрящете», или попросту — «Кто ищет, тот всегда найдет». ...Все началось с Кисловодска, дивного города с неповторимыми улочками, старые названия которых отражали историю, имена людей, вписавших в эту историю свои странички. Воронцовский подъем, Галицинский спуск, Шереметевская, Померанцевская, Дундуковская... Эхо ушедших лет, эхо ушедшего времени. Теперь названия иные, в каждом городе повторяемые, — кто мне скажет, где нет улицы Ленина, имени Свердлова, Дзержинского, Карла Маркса и Фридриха Энгельса? Правда, сейчас оглядка на неповторимость всё явственнее, но я пишу о времени, когда ещё был жив Советский Союз, были живы иные традиции и иные законы. Когда я шёл на работу в филармонию по улице Карла Маркса, в памяти звучало: «Галицинский спуск». Этот каждодневный мой маршрут был притягателен для меня уже тем, что я обязательно останавливался около букинистического киоска, куда свозились книги со всего Союза. Я знал работников киоска по именам: Алина Михайловна принимала и оценивала книги, Любовь Павловна продавала и — хотя в книгах мало разбиралась — торговкой была превосходной. О любой книге говорила «редчайшая», «впервые держу в руках», «антиквариат»... Люди, приехавшие на отдых, слушая её, как правило, без покупки не уходили, хотя цены были высокими, именно цены и прельщали книжников — раз редкость, значит, и цена должна соответствовать. Однажды бедную Любовь Павловну нашли убитой — грабители польстились на денежную выручку от продажи книжных раритетов... У киоска я останавливался дважды на дню — по пути на работу и обратно. Книжники — народ коммуникабельный. Обмен информацией, новости, интересы, адреса 595 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ «×àé ñ ìàíäàðèíîâûì âàðåíüåì». Í.Ô. Êîáûëèí Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ для обмена книгами — всё крутилось вокруг киоска. Зная меня, Любовь Павловна давала иногда мне на ночь пролистать интересующую меня книгу. К утру я непременно возвращал её, если не покупал, она знала, что я никогда не подведу её. И вот однажды у киоска знакомлюсь с интеллигентным человеком. «Николай Федорович Кобылин», — отрекомендовался он. В беседе выясняю, что он задумал собрать 90-томного Льва Толстого. Выходить это собрание начало ещё до войны, а закончено в шестидесятые годы. Последние тома — письма, дневники, комментарии были уценены, и их можно было купить по 30 копеек, а полный Толстой тогда, в семидесятые годы, стоил полторыдве тысячи рублей и был недосягаем, или говоря нашим языком — недоставаем. Кобылин пустился в плавание, имея 20-25 томов издания для начала. Я предложил ему те пять-шесть уцененных томов, что у меня были, и мы договорились о встрече на улице Кирова, 46, где у меня была первая квартира в Кисловодске. Он пришёл с цветами и шампанским — красивый, обаятельный, умный и, бесспорно, знающий человек. Толстого я ему, конечно, просто подарил, он обещал мне в будущем «отомстить» тем же. Одним словом, завязалось знакомство, началась переписка, обмен книгами. Его больше интересовала русская история, меня — серебряный век. Сухуми, где жил Кобылин, а также Баку, Тифлис всегда славились множеством выходящих там альманахов, журналов, малотиражными книгами, издаваемыми еще с двадцатых годов. Там печатались А. Ахматова, М. Зинкевич, Г. Евангулов, А. Антоновская, Т. ТолстаяВечерка, А. Крученых, мой любимый С. Есенин. Кобылин присылал мне и старые, и новые книги, которые в ту пору доставались собирателям с большим трудом. Один из наших отпусков мы решили провести в Сочи. Поезд идёт одну ночь, гостиницу нам устроили. Тогда это была главная проблема. Наутро — мы на Черноморском побережье. Все отправились на пляж, восторг, радость, море, солнце. Для всех, кроме меня; мне плохо, донимает жара, духота невыносимая, влажность. Кажется, просто умираю. Что делать? Звоню Кобылину: выручайте, может, в Сухуми будет легче? 596 597 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ — Никаких проблем, — отвечает Кобылин. — Приезжайте теплоходом. Будете жить в гостинице «Абхазия» на берегу моря. А интересные книги, знакомства и увеселения — я обещаю. Хотя ехали мы совсем недолго, но на теплоходе укачало. Спустились на пристань, берём такси. Водитель, услышав адрес, рассмеялся: до гостиницы не только дойти, а доползти можно за пять минут... Подошли к портье, спрашиваем бронь на моё имя. — На ваше имя брони нет! Ответ его меня просто сражает. Прошу разрешения позвонить Кобылину. Портье настораживается: «Бронь Кобылина? Она есть, есть. Не беспокойтесь. Номер освободится в 14 часов. Пока погуляйте!» Номер в гостинице оказался просто роскошным — с огромной верандой, под которой — море, буквально в двух шагах. Стоит эта роскошь пять рублей в сутки, вполне доступно для двоих. Настроение прекрасное, чувствую себя хорошо, несмотря на жару. Вечером звонит Николай Федорович: «Как устроились? Не откажетесь ли поужинать вместе со мной?» В условленный час спускаемся на веранду ресторана. После дневной жары прохлада — как бальзам, веранда на открытом воздухе. Народу много, мы занимаем столик, ждём полчаса, час, уже всё заказали, всё съели, а Кобылина нет. Где-то часов в десять вечера он появляется. Следуют извинения: был крайне занят, срочная работа, не сумел быть пунктуальным, уж простите великодушно... Прощаем. Заказываем новую бастурму, хачапури, вино — все приносится быстро, и ужин — в отличие от заказанного нами — просто великолепен: кинза, брынза, огурцы и помидоры — прямо как с выставки достижений народного хозяйства. Что же за человек Кобылин? Как и чем объяснить его «всё могущество»? Это нескрываемое почтение, уважение, которое оказывается «дорогому гостю»? Задаю Николаю Фёдоровичу вопрос: «А где работаете вы? Чувствую, обо мне вы всё знаете, я тружусь в филармонии, искусствовед, музейщик...» — Вы правильно угадали, — отвечает он. — Я действительно знаю обо всём. Это моя работа. Я тоже в не- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ котором роде искусствовед. В штатском, — и смеётся. — Я работник КГБ. И задержался на свидание с вами потому, что прибыли иностранные туристы, а среди них был интересующий нас человек. Он думал, мы его не заметим, но он ошибся. Так что есть повод выпить и за ваш отдых, и за мой успех, и за благополучие Абхазии... Пусть вам сопутствует удача, хороший книжный улов, и пусть будет памятным отдых на прекрасном черноморском побережье! Выпили. Я лихорадочно соображаю: не наболтал чего лишнего? Кобылин снимает моё напряжение, сказав, что рад знакомству со мной, что научился распознавать людей, к этому обязывает его профессия, и что про книги он не забыл. — Завтра зайдём на книжный склад, ожидается новое поступление, и вы отберёте всё, что вас интересует. Вечером познакомлю вас с удивительной книжницей — Зинаидой Николаевной Кудрявцевой — у неё одна из крупнейших и лучших в Сухуми частных библиотек. Она — юрист, и муж был страстный книжник, вам будет интересно поговорить. ...На книжном складе Кобылина встретили приветливо, показали всё — и из старых запасов, и новинки. Я остался при своём интересе, меня ничто из увиденного не взволновало — мне нужны были старые, дореволюционные книги. Главный книговед посетовала: «Не знаю, где они могут быть... Впрочем, недавно хоронили преподавателя латыни, вот у кого много старых изданий! Только припомнить имени и адреса не могу...» Кобылин меня утешил: она не знает, но я-то узнаю обязательно, можете в этом не сомневаться. Вечером я мечтал о загадочном книжнике, представляя или — точнее — не представляя его богатства. Разочарование пришло наутро: Кобылин сообщил, что почти все преподаватели латыни города Сухуми живы, а те, что умерли, книг не имели. Последняя надежда была на Кудрявцеву: а вдруг она знает? Настал вечер, Зинаида Николаевна поставила самовар. Мы пили чудесно заваренный чай с мандариновым вареньем, беседовали со знающей и эрудированной хозяй598 599 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ кой. Потом она показала мне редкости: годовые комплекты журналов «Мир искусства», «Золотое руно», Лукоморье»... Это было то, что меня интересовало, я мог бы купить у неё то, чего недоставало у меня. Она была удивлена моей осведомленностью о творчестве мирискуссников, рассказом о моём собрании, мне кажется, с каждым словом моим её удивление возрастало, и я готов был поклясться, что не уйду без покупок. Но!.. Хозяйка наотрез отказалась от продажи. Так и осталось у меня предвкушение сладости победы с явной горчинкой её отказа. Как чай с мандариновым вареньем: вкусно, а горчит... И тем более огорчило, что ни о каком книжнике, преподавателе латыни, она не слышала. Я в расстройстве. Срывалось всё задуманное. ...Следующим вечером гуляли по Сухуми. Решили пойти в летний кинотеатр на фильм «Аида». Начало сеанса задерживалось, было ещё светло. Я решил подойти к газетному киоску — взять «Вечерний Тбилиси» — время позволяло. И тут — вот она, запланированная случайность: слышу фразу из разговора покупателя с киоскёром: «Отдал бы старого марксовского Бунина за новый пятитомник...» Я тут же подключаюсь: — Готов поменять! Оба ошарашенно смотрят на меня. Потом мужчина спрашивает: — А вы понимаете, о чем я говорю? — Понимаю, что не о Карле Марксе, а об известном издателе, у вас марксовское издание Бунина?.. Тональность меняется: — Вы здешний? — Нет, — отвечаю, — из Кисловодска. — А как же меняться? — Просто: сначала я пришлю пятитомник вам, а вы мне потом ваш раритет... И, кстати, нет ли помимо Бунина других старых книг? — Есть, и немало. Приходите завтра в храм. Я служу там. Я — священнослужитель. ...Воскресенье. Еле дождался окончания послеобеденной службы. Мой новый знакомец показал мне пятьшесть книг религиозного содержания — на старославянском языке. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ — Простите, это не моя тема. Мне нужна русская классика, литературоведение, мемуары... — Эх, — говорит священник, — знать бы раньше!.. Мы недели две-три назад отпевали одного учителя латыни, вот у него была библиотека — тысяч пять томов! — А где он жил? — Грибоедова, 5. Фамилии не помню, но там осталась матушка, она покажет. Несмотря на сорокаградусную жару, мчусь по адресу. Хозяйки нет. Будет через час. От гостиницы её дом недалеко. Но такая жара стоит, что ждать на улице нет сил. Меня буквально одолевает страсть. Через час снова мчусь на Грибоедова. Отрекомендовался. Матушка поясняет, что в доме более двадцати лет не было ремонта, поэтому все книги свалены в одну большую общую кучу посередине комнаты — перед продажей дома нужно навести порядок. Прошу разрешения выбрать из книг то, что мне нужно. Это был мой час! Книги — потрясающие. Тут Венгеров, Рубакин, Сопиков, Межов, Мезьер, Владиславлев — вся лучшая российская библиография, много прижизненных изданий Лескова, Некрасова, Огарёва, томик-тетрадка Пушкина «Братья-разбойники» не разрезана, 1828-й год... Набираю две неподъемные стопки. Хозяйка говорит: «Дёшево не отдам». Мол, был днями священник, купил пять-шесть книг, отдал десятку... Вспоминаю, что находясь в храме у того священника — в благодарность за адрес — купил одну из религиозных и ненужных мне книг. За десять рублей. Потому и вспомнил. — Вам же, — говорит матушка, — меньше, чем по рублю не отдам. Это были уже послереформенные деньги, то есть каждый рубль — та же десятка по-старому. Не все книги стоили этой цены, но по кругу, если учесть прижизненного Пушкина, сделка была приемлемой. Отдаю сто рублей за сто книг, связанных в две стопки. Еле дотащил до гостиницы. Нёс, не чуя ног от тяжести и от гордости: то, чего не смог всемогущий Кобылин, я смог сам!.. Это была великолепная моя добыча! Радость распирала меня. И тут же — святая жадность, которую сможет понять любой собиратель: а что осталось там, среди неразобранных книг? 600 601 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Что делать? Вечером звонит Николай Фёдорович, сообщает, что не нашел ещё учителя латыни, но обязательно разыщет адрес... Я молчу о своей маленькой победе, надеясь завтра сделать ещё одну ходку, хотя мои денежные ресурсы на исходе, и я надеюсь подзанять у Кобылина, оставив ему в наследство весь основной массив этого книжного богатства, этого сказочного сокровища... Назавтра отобрал ещё штук пятьдесят книг представителей серебряного века. Старуха, видя мою заинтересованность, говорит мне, что продешевила, что за новые покупки нужно добавить и что соседки, видя, сколько я уносил, поругали её. Я тороплюсь, хватаю книги без разбора, без рассудка, забираю еще пятьдесят книг, добавляю ей 25 рублей к основной цене, ухожу. Мне предстоит вечернее блаженство — внимательно разглядеть каждую книгу. Вечером звонит Кобылин. И тут уж я рассказываю ему о своей победе — мол, не будучи детективом, сумел набрести на это уникальное собрание. Приходите, посмотрите!.. Я уже знал, что чекистам заходить в гостиницу к постояльцам, мягко говоря, не рекомендовано, но Кобылин немедленно примчался, презрев все запреты. По тому, как он держал в руках каждую из книг моего приобретения, я видел, что он настоящий любитель, настоящий собиратель, настоящий коллекционер. Он радовался, восхищался, завидовал мне. Я дал ему адрес, сказав, что остальным он может распоряжаться по своему усмотрению. Денег я у него попросил в долг незначительную сумму, чтобы было на что отправить посылки — не таскать же с собой в поезде такую тяжесть! Ради справедливости замечу, что учитель латыни работал не в Сухуми, а в медицинском училище в Гудаутах, вот чего не учёл Николай Федорович. Я был счастлив. Моя сухумская одиссея благополучно завершилась — книги дошли в ценности и сохранности. Пополнилась и коллекция Кобылина. Наше знакомство продолжалось. Однажды он написал мне, что располагает одной книжицей, которая наверняка заинтересует меня... Оказывается, впопыхах отбирая книги, из трёхтомника Н.А. Рубакина «Среди книг» я взял первый и третий тома, а второй прихватил Кобылин, понимая, что обрадует меня. Он и вправду меня обрадовал, дослав кни- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ гу с дорогой для меня надписью: «Борису Матвеевичу в память о чудесной библиотеке учителя латыни Черникова Николая Николаевича и о совместных днях, проведённых в Сухуми». Я рад дружбе с этим удивительным человеком, несмотря на моё скептическое отношение к службе, которую он представлял. Человек, если он настоящий, умеет оставаться и интеллигентным, и внимательным, и культурным, общение с ним может доставлять неподдельную радость. Как чай с мандариновым вареньем — горчинка только придаёт пикантности и вкусового своеобразия. Во всяком случае мандариновое варенье пришлось мне по вкусу... Õðàíèòåëü ïàìÿòè. Å.È. ßêîâêèíà Не исключаю того, что представители молодого поколения, прочитав это имя в книге, недоуменно спросят: «А кто она такая?» Увы, таковы неумолимые законы времени. Память и забвение идут рядом. И никто и никогда этих законов не отменит. Но есть имена и события, которые нужно беречь — как достояние не только государства, но и как достояние человечества, — от поколения к поколению. Елизавета Ивановна Яковкина... Красивая, очаровательная, умная, волевая, настойчивая в молодости, она до глубокой старости сохранила тот Богом данный шарм, который делает из женщины Женщину. Но значение её не только в констатации этих несомненно привлекательных качеств, но в том значении, в том деле, которому она посвятила свою жизнь. И дело это имеет имя: Лермонтов. Мне давно хотелось рассказать о моих встречах с Елизаветой Ивановной. Их было не так уж много. Но каждая из них — памятна и дорога. Кто-то точно подметил: «Воспоминания — роскошь, на которую не хватает времени». Но мой рассказ — это моральный долг перед этим удивительным Человеком. Я повстречал её на первых порах моего собственного увлечения краеведением. Она уже была на пенсии, отдав лучшие годы журналистике и руководству музеем Домик Лермонтова. Директоров музея было много, 602 603 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ но именно она проходит «красной строкой» в этом перечне, хотя возглавляла музей пятнадцать лет. Но каких лет — с 1937-го по 1951-й! За те пятнадцать лет обогатились фонды музея. Были разысканы ценнейшие экспонаты: подлинные вещи поэта, книги, бумаги, письма. Был создан редчайший фонд библиотеки — это бесспорно лучшая лермонтовиана в мире и гордость музея в сегодняшние дни. Стараниями Елизаветы Ивановны были изданы «Временник» музея и книги научных сотрудников. Но главный её подвиг — без оскорбительных кавычек! — подвиг её жизни — это спасение Лермонтовского домика в Пятигорске в страшные годы репрессий, войны и послевоенное время. Очень жаль, что мимо этого факта прошло равнодушное Отечество, никак не отметив труды замечательного старателя и бессребреника, каким была Е.И. Яковкина. Но сама она оставила — как память о тех временах — свою прекрасную книгу «Последний приют поэта», книгу, выдержавшую три издания — 1965, 1968 и 1975 годы. И хотя тираж её издания был немалым — сто тысяч экземпляров, она буквально улетала с прилавков книжных магазинов. ...Мой первый визит на улицу Карла Маркса в Пятигорске состоялся 2 ноября 1963 года. Мне легко датировать каждую встречу, потому что в память о них оставались книги, подписанные Елизаветой Ивановной, письма, дары, беседы. Так и в тот день она подарила мне недавно изданную книгу «Замечательные люди на Кавминводах» с дорогим автографом: «С надеждой на совместное сотрудничество». Тогда ещё не было Музея музыкальной и театральной культуры, я активно собирал для него материалы, был только на подступах к осуществлению своей мечты, и советы Елизаветы Ивановны были для меня бесценным подспорьем. В день нашего первого свидания я был покорён, очарован этой женщиной. Мы сидели за чаем, и она вспоминала былые дни, былые годы... Я уже собирался прощаться, как моя замечательная собеседница сказала: «Я недавно получила очень ценный альбом, изданный в количестве ста экземпляров. Для лиц именитых: «Постройка Кисловодского Курзала», 1895 год». Я смотрел Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ на этот альбом и будто впервые видел все архитектурные подробности залов, фойе, лестниц и все архитектурные прелести этого шедевра. Потом увидел надпись на альбоме: «В руки дорогой Елизавете Ивановне с глубоким уважением передаю альбом, связанный для меня с памятью об отце, одном из участников постройки Курзала», и подпись — Е. Редько, 15 февраля 1963 года. Видя моё ошеломление, Елизавета Ивановна сказала: — Хочу, чтобы этот альбом стал одним из первых экспонатов вашего будущего музея... — И сделала надпись: «Передаю в дар Музею музыкальной и театральной культуры на Кавминводах. 2 ноября 1963 года». Так закончился день первой нашей встречи, а через пару лет альбом с дорогим автографом и благословением Е.И. Яковкиной занял почётное место в фондах музея. Я расставался с надеждой, что наши встречи с Елизаветой Ивановной будут частыми, но, увы!.. Она болела, годы давали о себе знать, но работоспособность её была просто феноменальной. Она сидела за письменным столом утром, днём, вечером, ночью... «Я — журналист, и работаю всегда — сколько и когда надо». В ту пору она завершала редакцию второго издания книги «Последний приют поэта», значит, год был 1968-й... — Я тут добавила, — говорила она мне, — то, что вспомнилось, что я уточнила, разыскала. Такая наша профессия: искать и находить... Хотя могу и вам для поисков подарить тему. Она долгие годы интересовала меня: «Пресса Кавминвод». Сама я не успела, а вам могу отдать. Причём это не библиография того, что издавалось, а обзор содержания, анализ творчества местных писателей и журналистов, а главное — свод фактологии! Эта земля так щедра на события, сколько здесь побывало людей! Я вам помогу... Памятно мне ещё одно свидание с Елизаветою Ивановной. Мой старинный друг, замечательный актёр, чтец Иван Николаевич Русинов, зная о моей приверженности к Есенину, как-то порекомендовал мне своего друга и журналиста — Николая Константиновича Вержбицкого, который в молодости работал в пятигорской прессе, жил в Тифлисе, и там у него на Каджорской улице в своё вре604 605 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ мя останавливался Есенин. «Примите, приютите его в Кисловодске, — писал мне Русинов, — он приедет с женой и наговорит вам массу интересных подробностей. Уже не так много живых свидетелей жизни Есенина, а он — один из них. Жену его зовут Эдда Семёновна Медведовская, она тоже журналистка, хранитель Вержбицкого. Надеюсь на Вашу дружбу, благодарю заранее за заботу...» Я поселил гостей во дворе, где тогда была моя квартира на улице Кирова, и каждый вечер писал «страницы дней минувших». С Вержбицким было приятно бродить по старому Кисловодску, он много вспоминал и рассказывал... Но главной его болью был дореволюционный Пятигорск. Когда мы выпивали рюмашку доброго вина, он мне тихо — без Эдды Семёновны — рассказывал о своих любовных странствиях. — Этот брак у меня — второй, уже после первой отсидки... «Отсидка» — так звучало время, погребённое в заключениях. И сколько же замечательных людей, выдержавших эти испытания, не растеряли своих духовных богатств и талантов, страсти и юмора! — Так вот, ухаживал я тогда здесь, на Водах, за супругой редактора популярной газеты «Пятигорский курьер», или она же называлась «Вечер курортов». Издавалась в 1912 году: её редактором был В.И. Яковкин. Вот его-то супруга и была предметом моих воздыханий — очаровательная, умница, она в газете вела почему-то судебную хронику... Если бы она была жива, ей теперь уж было бы много за восемьдесят... Тут уж я не выдерживаю, перебиваю Николая Константиновича и сам, ошарашенный его рассказом, говорю: «Да жива она, слава Богу, здравствует и пишет книги о Лермонтове!» Он даже остановился: «Неужели жива?! О, как я хочу свидеться с ней, помогите мне!» И вот я снова в Пятигорске. Второй этаж старого дома в заповедном Лермонтовском квартале. У Елизаветы Ивановны воспаление тройничного нерва, она нездорова. Разговор начинаю исподволь: «Вы обещали мне помочь с материалами о прессе Кавминвод...». Она показывает мне юбилейный номер газеты «Вечер курортов», изданный на Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ шелку. Редакторский экземпляр. Я рассматриваю эту реликвию и — по теме! — задаю вопрос, а знакомо ли ей имя одного кавказского журналиста Николая Вержбицкого? Пауза. Это говорит о многом. Она будто переместилась в далекое прошлое. — Я помню. Я знала Колю... Думаю, он погиб в лагерях. Талантливый был человек, хотя и выпивоха... Дружил с Куприным, Есениным... Я тоже их видела. Но только видела, а не знала, поэтому не рассказала о них в книге о замечательных людях на Водах... А почему вы, Борис Матвеевич, задали мне этот вопрос? Вот тогда я сообщил ей, что Вержбицкий жив, гостит у меня в Кисловодске и очень хочет увидеться с ней. — Ну, что ж, пусть приезжает. Мне тоже было бы любопытно свидеться с ним. Через два-три дня пришла открытка от Елизаветы Ивановны: «Уважаемый Борис Матвеевич, я легкомысленно согласилась на встречу. Прошу Вас: известите меня хотя бы за два дня о времени приезда. Не хочу, чтобы свидетель моей молодости застал меня врасплох... Уж я какнибудь постараюсь подбодриться, если только буду предупреждена о вашем приезде». И было автору этих строк в ту пору 84 года! Встреча состоялась. Она была долгой. Я оставил их — ведь это было свидание с молодостью двух немолодых людей. — Когда за вами заехать? — обратился к Вержбицкому. — Нет уж, увольте, я доберусь сам. Я ещё хочу побродить по местам своей «боевой славы»… Осень стояла тёплая, упавшие листья соткали ковёр необычайной красоты. И была тихая и прозрачная, как осенний воздух, грусть двух сердец... О подробностях этой встречи Николай Константинович умолчал, а я решил, что домысливать вроде бы ни к чему. Сразу после празднования Нового, 1974-го, года я готовил телевизионную передачу, посвященную девяностолетию со дня рождения Елизаветы Ивановны. О задумке своей ей не рассказал, а просто беседовал, расспрашивал о прошлом... И разве мог я умолчать о мнении самого известного лермонтоведа в стране, главного редактора 606 607 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ и вдохновителя первой именной — Лермонтовской энциклопедии, профессора Ленинградского университета, моего большого друга — Виктора Андрониковича Мануйлова — о ней, о Елизавете Ивановне Яковкиной: «Это золото самой высшей пробы». Рассказал о том, как высоко ценили её и считали за счастье дружить с ней — и В.А. Мануйлов, и И.Л. Андроников, и Л.Н. Назарова, и А.П. Пахомов. Рассказал о многом другом, случившемся за долгие годы. Эти «долгие годы» мне вылезли боком! Уже наутро раздаётся телефонный звонок: «Борис Матвеевич, как же это вы на весь край прокричали о моём возрасте? Очень жаль!.. Для женщины это не радостно даже в мои годы». И я был посрамлён!.. Так ответить могла только настоящая женщина. Это был точный удар в мои ворота и великое преклонение перед загадочным и прекрасным женским началом, женской душой... Елизавета Ивановна прожила ещё несколько лет. Она рано овдовела, потеряла двух сыновей — Бориса и Романа. И только в очень зрелые годы нашла свой приют в сердце человека, глубоко уважающего её, относящегося с почтением к ней самой, к её делу и при её жизни, и после смерти. Это Вадим Константинович Воробьев. Он признался: «Я любил её любовью внука — уважительно, почтительно, преданно. И сейчас стараюсь, чтобы память об этом дивном человеке не угасла». Так хочется, чтобы было собрано о ней побольше воспоминаний и рассказов. Так хочется, чтобы было издано всё, ею написанное — и работа об архитекторах братьях Бернардацци, и свод материалов «Пресса Кавминвод», и очень ценная рукопись — «Кавказское окружение поэта» — книга любви к Лермонтову, которым она восхищалась всегда. То ли в её архиве, то ли в океане записей, которые велись мною, нашёл строки, отражающие, как мне кажется, суть её жизни: Хватило б сил, любви и вдохновения, Чтоб память — о Поэте на Руси — О Лермонтове — мальчике и гении — Сквозь дым тысячелетий пронести... Этот факел памяти о Лермонтове она, Елизавета Ивановна Яковкина, подняла высоко и гордо. Ей хватило и сил, и любви, и вдохновения, чтобы начать этот путь. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Продолжить этот путь сквозь дым тысячелетий — удел молодых поколений, и может быть, читая эти строки, даже тот, кто спросил вначале: «А кто она такая?» — найдёт ответ и будет пленён этой судьбой — судьбой женщины, которая на литературном небосклоне Кавминвод и сейчас светит яркой и неповторимой звездой. И в сердцах её читателей и почитателей. Äÿäÿ ˸íÿ. Ë.Í. Ïîëüñêîé Дядя Лёня... Так звали его близкие, родные, друзья. В этой домашности обращения не было и намёка на фамильярность — только тепло, человеческая доверчивость и безграничное уважение. Бывало, звонит: «Это Леонид Николаевич...» — «Кто-кто?» — «Дядя Леня...» — «Господи, ну, сразу бы и сказали...» Леонид Николаевич Польской... Для старшего поколения это имя — синоним блестящего ума, энциклопедических знаний, всегда скорой и точнейшей информации. «Спросите у дяди Лени. Если он не знает, не знает никто...» Краеведы, писатели, журналисты, исследователи не раз и не два припадали к нему — источнику таких сведений, что никакой книге, никакому справочнику и не снилось. Живой словарь. Раритет в человеческом обличье. Готовность отдать, отдарить, поделиться... Двумя словами: «дядя Лёня»... Но давайте полистаем подшивки газет и журналов двадцати-тридцатилетней давности и до наших дней. Имени Л.Н. Польского мы не встретим. Его не печатали. Отвергали. Отторгали. Загадка? Тайна? Курьёз? Скажем так: безжалостная мета времени, непростительная схватка общественного уклада и таланта. Нонсенс. И — судьба. А она начиналась со строчки в церковной книге записей о рождении: 24 октября 1907 года. Младенца при крещении нарекли именем Леонид. Его отец был священнослужителем и настоятелем храма Святого Андрея Первозванного. Может быть, поэтому три первых увлечения Леонида Польского сложились сразу и вполне: религия, казачество, революция. 608 609 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Очерк жизненного пути Л.Н. Польского необходим — хотя бы для той части молодого поколения, которое мы зовём пристальным: связать истоки жизненной драмы этого человека с событиями дней давно минувших. Воистину, жизнь тех, кто ушёл, зависит от тех, кто остался. Л.Н. Польской окончил Владикавказский педагогический институт, который возглавлял В.А. Васильев. Стал профессиональным журналистом. Дружил с Николаем Атаровым, Ольгой Берггольц. Знал в совершенстве историю, быт, культуру Кавказа. Был знаком с С.М. Кировым, Серго Орджоникидзе. Уехав в Ленинград, стал специальным корреспондентом газеты «За индустриализацию». Был в первой пятёрке лучших журналистов и под псевдонимом Леонид Леонидов печатался до войны во многих центральных изданиях. В блокадном Ленинграде его настигла болезнь. Был эвакуирован в Ставрополь. В период немецкой оккупации Кавминвод публиковался в газете «Утро Кавказа», материалы были далёкими от политики — они носили чисто познавательный, краеведческий характер: к 30летию музея Домик Лермонтова, подготовил к печати «Исповедальную роспись Скорбящейской церкви». Потом попал в оккупированный Крым. Там стал издавать газету «Казачья лава» и, будучи главным редактором, заполнял её страницы материалами о казачестве. Привлёк к этому изданию казачьих генералов Шкуро, Краснова, Науменко. Естественно, всю эту деятельность оценили «по достоинству»: Л.Н. Польской был осужден на 15 лет. Однако в ГУЛАГе отбыл 12 лет, вернулся в Пятигорск. На Кировском проспекте в газетном киоске встретился с Евгенией Борисовной, своей женой, урожденной Меркуловой — неординарной, образованной, очаровательной женщиной. Пережила она к моменту их встречи немало. В немецкой прессе работала журналистка и поэтесса Вера Меркулова. Это совпадение в фамилиях оказалось для Евгении Борисовны роковым. Именно она, а не Вера Меркулова попала в «круг отверженных», хотя в редакции работала на чисто технической работе — была корректором и своих статей никогда не публиковала. Пока «разобрались», что к чему, отсидела свой лагерный срок. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Возвратившись в Пятигорск, или, как она говорила, «родившись заново», снимала комнату на улице Нижней в Горячеводске. Именно там началось их сотрудничество по изучению и пропаганде литературного краеведения. Началась их новая послелагерная жизнь. В месяц она публиковала от 10 до 15 материалов во всех газетах Северного Кавказа. Если это было новое интересное, Евгения Борисовна подписывалась «Е. Польская». Если писал дядя Лёня, — под псевдонимом «Е. Борисова» и «П. Горская», а иногда — «Е. Леонидова». От последнего пришлось отказаться, потому что таким псевдонимом подписывалась Евгения Леонидовна Стефанеева. В круг литературных изысканий Польских были вовлечены учёные, библиографы, журналисты, в том числе и я. Опубликовав в «Кавказской здравнице» заметку «Забытый певец Кавказских курортов», я впервые ввёл в местный научный обиход поэта XIX века, знакомца Лермонтова Дмитрия Петровича Ознобишина. К моему удивлению, дядя Лёня, знавший всё и обо всех, прочитал об этом впервые. Вот тогда-то и пришла мне открыточка — приглашение встретиться и побеседовать. В то время я начал организацию в Кисловодске Театрального музея, и для меня советы дяди Лёни пришлись как нельзя более кстати. Зародившееся в те далёкие годы наше сотрудничество продолжалось тридцать лет... Совместно мы издали пять книг. Однако на обложке значится только два имени — Е.Б. Польской и моё. Третий был «в запрете», но именно он, дядя Лёня, без преувеличения, был главный из трёх. Его инициатива, его требовательность, постоянное внимание, энергия помогли опубликовать написанные труды. Последняя книга «Здесь каждый шаг — живые письмена» — уже под тремя фамилиями — осталась неизданной. Не опубликовано и много самостоятельных исследований дяди Лёни — это «Булгаковский Владикавказ» и «Главный проспект Пятигорска». А редакция газеты «Кавказская здравница» взяла на себя труд опубликовать материал Л.Н. Польского «Теплосерная улица» сразу в нескольких номерах. Когда-то в блокадном Ленинграде у Л.Н. Польского были утрачены две статьи «Погребение Лермонтова» — 610 611 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ итог многолетних поисков дяди Лёни в церковных архивах — и «Архитектурная энциклопедия Кавминвод». К счастью, черновик первой работы случайно сохранился в архиве Е.И. Яковкиной. Интересные библиографические справочники были изданы стараниями Т.А. Марутовой: «Хетагуров в Пятигорске» (1980), основательный и превосходный труд «Пятигорск в литератере» (1983), «А.С. Пушкин на КМВ в 1820, 1829 годах» (1993) и другие. Уже после смерти Леонида Николаевича вышла «Летопись Пятигорска», и ещё ждёт своего часа библиографический труд «М.Ю. Лермонтов: жизнь, окружение, памятные места...» Сегодня многое из этого наследия требует дополнений — таков удел всех библиографических работ. Теперь уже не он, наш любимый дядя Лёня открывает имена, а мы должны издавать, открывать и публиковать его работы. Ох, как трудно придётся тому, кто будет работать с его рукописями! Читать их — «далеко не подарок», но делать это нужно — они кладезь накопленного, «пролистанного», прочитанного. А сделано им действительно, немало! И для Домика Лермонтова, и для музея Н.А. Ярошенко, и для краеведческих музеев — в Ставрополе, Пятигорске и, конечно, для родной его сердцу пятигорской библиотеки имени Горького. В ней стараниями дядя Лёни пополнялся фонд редкой книги, собрано огромное количество дореволюционной периодики, расписан «Сезонный листок для посетителей КМВ». А уж наш театральный музей мы по праву считаем его дорогим детищем. Каждый день, подходя к каталожным карточкам, а их более двух тысяч — я не могу не вспоминать дядю Лёню. Он во всём: и в фондах Шаляпина, Собинова, Комиссаржевской. Выписки, программы, газеты, рецензии. Именно он, дядя Леня, увлёк и меня собирательством старинных открыток КМВ, которых у него самого было около двух с половиной тысяч. Он называл их «Малой Третьяковкой». В одном письме ко мне писал: «Листаю открытки, и словно хожу по старым улочкам Кавминвод, всматриваюсь в домики, «читаю» архитектурную летопись, будто вижу людей, чьи подошвы касались Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ нашей земли... А сердце — как мостик, который я перебрасываю, из сегодняшнего дня в прошлое...». У него, «патриарха филокартии», было большое собрание видовых открыток, и в наш музей попадали только те, которые уже были в его драгоценной коллекции. Но главной страстью дяди Лёни была библиография, а точнее — источники, сам ход, расшифровка, раскрытие занесённых ветром времени загадок и тайн. Его вклад в лермонтоведение благодарно ценили В.А. Мануйлов, И.Л. Андроников, Т.А. Иванова. Его работой «История религии на Ставрополье» как настольной книгой пользуются священнослужители и сегодня. Высоко оценил этот труд митрополит Ставропольский и Владикавказский Гедеон. Несколько лет назад в театральном музее была суббота, посвященная С.И. Недумову, Д.А. Гирееву и дяде Лёне. Он выступал, говорил юбилейные тосты, поднимал бокал за верность, дружбу и любовь, за свою любимую «бабу Женю», как мы все называли Е.Б. Польскую. Это был удивительный союз — там, где кончался один, начинался другой. В своё время отвергнутые обществом, не выходные, не выездные, оскорбленные, они умели жить в своем прекрасном мире такой насыщенной, такой полнокровной жизнью, духовный эквивалент которой доступен очень немногим. Я часто бывал в их доме, на ул. Хетагурова, 31, и всякий раз уходил обогащенный — хоть на одно, пусть маленькое новое сообщение, информацию, адрес, имя... Евгения Борисовна полушутя, полусерьезно говорила, что у дяди Лёни железная, скажем так, усидчивость... Он мог часами, не вставая, сидеть за пишущей машинкой, за столом, в библиотеках. Без его участия не обходилась ни одна Лермонтовская конференция. Нет, он не делал докладов, но его мнение было непререкаемо, авторитетно. Он легко, щедро, радостно делился всем, чем был богат, что знал... Теперь его архив, его гордость — открытки, труды, самая большая коллекция фотографий Отто Ренара — переданы в Пятигорский государственный музей-заповедник М.Ю. Лермонтова. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречу с этим редким человеком. Я счастлив, что близ612 Êëàäîèñêàòåëü. Â.Â. Ñåêëþöèé Мудрец сказал: «Есть люди, которые умирают при жизни, а есть такие, которые живут после неё». Секлюцкий относится к таким немногочисленным людям. Он много прожил, ещё больше успел. Это не только «посадить дерево, воспитать ребёнка». Это создать прекрасный музей, да ещё какой! Именно такие люди двигают нашу культуру, собирают и берегут её богатства, доставляют огромную радость общения с ними. Именно такой личностью — Человеком с большой буквы — был Владимир Вячеславович Секлюцкий. Родился он в Астрахани, на берегу могучей Волги 24 июля 1907 года. Трудовой путь начал в годы гражданской войны, мальчишкой, кочегаром на пароходе «Сапожников». В 1919—20 годах — маляром. Учился в трудовой школе повышенного типа. В 1924-м поступил в Астраханское профессиональное художественное училище, в 1929-м окончил его у известного астраханского художника П.А. Власова. В 1930-м стал организатором Союза художников в Астрахани, и до войны творчество было главным. С 1941-го по 1946-й — в рядах Советской Армии, а потом, начиная с 1946 года — неразрывная связь с Кисловодском. Здесь он нашёл свой причал, далеко не тихую гавань. Им основан один из самых замечательных художественных музеев страны. Основан — это официально, поистине — рождён. Это он, собирая по крупицам великие творения, создал художественную гордость Ставрополья. Сотни, а точнее тысячи полотен художников-передвижников, рисунки, графику, скульптуру, антиквариат — всё собрал этот подвижник. Двадцать лет был бессменным директорам этого собрания. Он был заслуженным работником культуры и поистине народным любимцем России. 613 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ ко и хорошо знал их обоих — дядю Лёню и бабу Женю Польских, что работал с ними, людьми равновеликого таланта, необыкновенного обаяния, вдохновенной души. Их нет сегодня рядом. Ненадолго пережила Евгения Борисовна своего верного спутника — Леонида Николаевича, своего и нашего «дядю Лёню». Им нет и никогда не будет замены на этой земле... Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Биография этого музея, который только что отметил своё сорокалетие, началась гораздо раньше — с сентября 1948-го, когда демобилизованный матрос заметил в старом сквере заброшенный памятник на могиле Н.А. Ярошенко, возложил к постаменту букетик фиалок и пошёл стучать во все двери высоких инстанций. Стук этот был слышен во всем крае и был услышан в Москве. Многие города имеют отличительные приметы. Эмблемой Кисловодска, вместе с нарзаном и парком, стала Белая вилла Н.А. Ярошенко. Сегодня было бы интересно составить карту, на которой отметить города, где живут люди, передавшие картины в дар музею. Картины, реликвии и всё то многое, что было отыскано старанием Секлюцкого. Дорогие полотна художников-передвижников, их было больше ста. Это российские, зарубежные и близрубежные города, а точнее не города, а люди, пришедшие на подмогу влюблённому в Ярошенко. Лучше всех об этих поисках и удачных находках, конечно, рассказывал сам Владимир Вячеславович. Многие его рассказы в литературной обработке издал книгой Л.И. Бехтерев, многие сохранились в газетных вырезках и рукописных набросках. Лучшим памятником Дон-Кихоту было бы издание книги его похождений и путешествий за кладом. А он-то уж был настоящим кладоискателем. Отказов, отвержений он не понимал и не принимал. Не пускали в дверь, лез в окно, чтобы обязательно заполучить редкую картину, рисунок, письмо. Мне казалось, удача идёт сама в его сети, но нет — это гораздо сложнее. Он, как следопыт-охотник, сначала выискивал, где находится подлинник Ярошенко, потом расставлял сети, уговаривая друзей, знакомых помочь. И только потом навещал владельца картины. Поиск — это была цель всей его жизни. Командировки давали, как правило, неохотно. Он ехал, летел за свой счёт, картины брал в долг, но потом обязательно рассчитывался, понимая, что это ниточка, дорожка, тропинка к новым находкам. Войдите в музей художника и посмотрите, чего только не принёс сюда этот великий труженик. Сегодня сотни подлинников Ярошенко, его современников — ху614 615 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ дожников прошлого и нынешнего века! Бронза, скульптуры, старинные мемориальные вещи в кабинете художника. Нужно было не просто заполнить все эти залы, нужно было всех, кто приходит в музей, обязательно влюбить в Ярошенко. Кто-то в шутку перефразировал: «Когда я говорю — Ярошенко, вспоминаю Секлюцкого, говорю — Секлюцкий, и передо мною — Ярошенко». Он организовывал передвижные выставки с репродукциями картин в сёлах, маленьких городах, на пароходах. Он выезжал с лекциями, телепередачами, создал фильм о Ярошенко и музее, написал книгу и буклеты. Успел так много, что другому бы хватило на две жизни, и что бы он ни делал, он вкладывал всю душу. Открыл художественные салоны в Кисловодске, создал художественную школу, носящую имя Ярошенко, художественный фонд, был главным художником города, но не по должности, а по призванию. Сам писал «марины», устраивал выставки из своих работ: море — где он только находил его в Кисловодске, не знаю, — горы, белый лермонтовский парус. Дарил картины друзьям, без подарков в дом не приходил. Сам был радушным хозяином. «Заходите в мой кубрик, моя каюта в вашем распоряжении. Есть рыбка из Астрахани. Посидим, помечтаем, поговорим». С ним было всегда уютно и интересно. «Лучше любых духов — запах свежей масляной краски. Это запах всей моей жизни». В центре комнаты, среди множества полотен, подаренных ему друзьями-художниками — большой фотопортрет, сделанный Юрием Жванко. В нём схвачен характер, поза, настроение, экспрессия. Он как-то разрешил мне записать часть воспоминаний об общезнакомых людях. «Поймите, — утверждал он, — смысл жизни не в том, чтобы удовлетворять желания, а в том, чтобы их иметь». И добавил: «Жалей чужое в мыслях, изменяй только на словах. Умей вовремя остановить себя». Он себя остановить не сумел. В Кисловодск многие приезжали не только на лечение, но и на свидание с Ярошенко, а наместником Ярошенко на земле был Секлюцкий. Его трудовой день только начинался, но не имел окончания. До последней минуты на мольберте стояли холсты, раскрыта тетрадь, Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ куда он записывал все, что вспомнил для новой книги о музее, болел о других бедах, заглушая собственную боль. Сегодня нет с нами удивительного подвижника, но созданный им музей — его детище, есть память благодарных потомков и последователей. В кабинете, где он раньше сидел, принимал друзей и гостей, мечтал открыть Розовый зал. Сбылась мечта, зал открыт. Есть зал с работами создателя музея, и, как прежде, на очередную «Ярошенковскую субботу» придут «секлюцколюбы», все, кто помнит его и благодарен ему, что он жил, трудился и любил. Он был, он есть, он всегда будет на нашей кисловодской земле. Îòêðîâåíèÿ Кисловодский музей театральной и музыкальной культуры филармонии на Кавказских Минеральных Водах, который в тяге к простоте и удобству произношения люди окрестили просто театральным музеем, — и действительно есть вся моя жизнь. Может быть, и больше, чем жизнь... Это и смысл существования и судьбы — и черновая работа, и праздники встреч, и изнурительные поиски, и восторг находок, это имена и сердца, открытые добру и щедрости, которым нет цены и меры благодарности. Это — и «...размах крыла расправленный, полёта вольное упорство, и — образ мира, в слове явленный, и творчество, и чудотворство». Лучше Бориса Пастернака не скажешь! Уже традиционно сложилась практика: о театральном музее всегда писали друзья, журналисты, писатели, коллеги, артисты, учёные. А сегодня, когда музею уже 37 лет, — а это пора зрелого и самостоятельного возраста! — когда он уже о себе заявил миру, когда его адрес не просто в записных книжках отмечен, а прописан в людских душах, в неутолённой жажде познания истории культурного прошлого родного края, — сегодня я сам, без посторонней помощи решил рассказать о своём детище. Мой рассказ — не подведение итогов, упаси Боже. Надеюсь, что музею уготована долгая-долгая жизнь — дольше и дальше человеческого века. Дольше и дальше пределов неизбежного забвения в рамках одной человеческой жизни. Как и всякий родитель, не могу не думать 616 617 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ о будущем своего детища, о его судьбе и о его благополучии, которое нынче так бережно опекаемо стенами его родного дома — Курзала и филармонией. Что будет завтра? Послезавтра?.. Через двадцать лет?.. Через полвека?.. Ничто не вечно под луной. Всё живое старится. Даже память, которую неосмотрительно называют нетленной. Увы!.. Просто вещи живут дольше хрупкого материала, из которого соткан человек, его эмоции, его мозг, душа, нервы, разум. Именно на человеческий разум уповает моя надежда. Без прошлого нет будущего, простите за расхожую банальность этой фразы, этого суждения. И если в далёком будущем, скажем, середины или конца двадцать первого века появится генерация юных кисловодчан, ничего не знающих о родном городе, о своём малом Отечестве, о своём родном гнезде и начале, — разве не значит это, что мы, музейщики, собиратели и хранители свидетельств истории, прожили жизнь зря? Это касается любого музея — краеведческого, художественного музея Н.А. Ярошенко, театрального!.. Но сохраненные, живые, неисчезнувшие — они и станут тем истоком, к которому должна припасть будущая молодая любознательность, неутоленная духовность и жажда обрести право называться цивилизованным и эрудированным человеком своего времени. К этому не может не подтолкнуть и сам Кисловодск — солнечный, родной нежно и навсегда любимый мною город, который когда-то приютил мою энергию, мою страсть к собирательству, мой первый настоящий музейный экспонат — подаренный основателем Ярошенковского музея — незабвенным Владимиром Вячеславовичем Секлюцким. С тех пор музей театральный обрел популярность, стал своеобразной Меккой, куда сходились тропы известных учёных, литературоведов, артистов писателей, поэтов, художников, музыкантов скульпторов, композиторов. Пишу это не ради собственного тщеславия — оно мне чуждо, как инородное тело! — а с законной гордостью за наш музей, о сохранности которого тревожусь, о котором моя боль, мое беспокойство, мои радости и печали — всё, равное жизни и судьбе. Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ Где тот остряк, который пошутил однажды ради красного словца, назвав любой музей кладбищем экспонатов и ценностей? Возражаю всей силой своего убеждения, веры и любви. Нет! Музей, любой — это собрание экспонатов, открытое для тех, в ком жива страсть познания и знания, знакомства с ушедшим миром талантов прошлого, блеска остроумия, озарений, вдохновений, серьёзных научных исследований или блистательных экспромтов людей, составивших гордость и славу России и не миновавших Кавминводы. Порог театрального музея переступали наши знаменитые современники — лермонтоведы и ученые Виктор Андроникович Мануйлов, Ираклий Луарсабович Андроников, исследователь творчества Пушкина и Лермонтова — Девлет Азаматович Гиреев; неповторимый Вениамин Ефимович Баснер — композитор, таланту которого были подвластны все музыкальные жанры — от симфоний до незабываемых песен, которые и сейчас звучат с эстрады, на радио и телевидении; гордость русской литературы — Александр Исаевич Солженицын; поэт Михаил Исаевич Танич, дружба с которым поддерживается и доныне... Да разве всех перечислишь?.. Музейный климат — особенный, и «погоду в доме» определяет внимание к Его Величеству Посетителю. И как всякий живой организм, музей должен развиваться, пополняться, дышать. Сердце музея — это фонды, главное его богатство. То, что выставлено в экспозиции — это только верхушка айсберга, малая толика того, что собрано за долгие годы. А за экспонатами стоят живые люди, принесшие свои дары в музей, или, как раньше говорили, — из пожертвований. Да и хранителя фондов называли не иначе, как «дарохранитель». И это не просто начальник «инвентаря» — это человек, умеющий разговаривать с любым дарителем, который отдаёт в музей драгоценную семейную реликвию, рукопись, чей-то автограф, дорогую для памяти вещь. А как убедить дарителя, желающего немедленно увидеть в экспозиции свой экспонат на радость людям, что для показа существует свой обязательный первостепенный материал, а есть, хоть и ценный, но для вечного хранения?.. 618 619 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Психологически это бывает трудно. Ведь дарители могут в другой раз просто, как хлам, выбросить что-то ценное, как было, например, с богатейшим фотодокументальным архивом Иосифа Баграмовича Мирзабекова (по сцене — Иосиф Чёрный). Высокий, красивый человек, в прошлом — солист Мариинского театра в Петербурге, последние годы жил в Кисловодске. На наших театральных субботах всегда занимал места в первом ряду, боясь пропустить хоть одно слово. А сам выступать отказывался, хотя ему было что рассказать. Он обучал танцам отдыхающих в санаториях, и никто не знал, какая богатая биография у этого человека. В своё время костюмы для его выступлений изготавливались по эскизам знаменитого театрального художника Жоржа Якулова... Сестра Иосифа Чёрного была замужем за нефтепромышленником Манташевым, жила в Париже, присылала брату материальную помощь, которой хватало ненадолго, несмотря на очень скромные запросы. Продав свой домик с фруктовым садом на Минутке, он переехал в однокомнатную квартиру, куда уже стеснялся приглашать гостей... А потом — болезнь, операция, смерть. Соседи, чтобы занять жилплощадь, в ночь его кончины всё вынесли на свалку — мебель, вещи, бумаги, фотографии. Уцелели лишь две фотографии из ценного собрания. Две фотографии, случайно сохранённые, попали в наш музей. «Только в музее, — мудро заметил академик Д.С. Лихачёв, — человек продолжает жить даже после своей смерти». ...Для меня самая большая награда, самое большое удовлетворение — это неподдельный интерес посетителей к музею. Как приятно бывает слышать, что человек снова и снова возвращается к нам, чтобы что-то досмотреть, разглядеть, узнать, подробнее расспросить. Это самая большая похвала нашему труду. Большой интерес посетителей, как правило, вызывает старинный — с бронзовой трубой — граммофон. Он установлен в центре экспозиции в Шаляпинском зале. Крутится диск старинного механизма, скользит игла по чёрной глади пластинки — и оживают голоса, забытые Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ мелодии и стихи, звучат имена исполнителей... Звучит ушедшая эпоха: Шаляпин, Собинов, Смирнов, Вяльцева, Плевицкая, Панина. Кстати, этих трёх певиц назвали «королевами граммофонной империи». Другие нравы, другие вкусы, другая — ушедшая жизнь. А впечатление — огромное... Будто засохшие цветы, потерявшие свой аромат, вдруг обретают прежние краски... И это волшебство рождено вещью, предметом, экспонатом — маленьким слепком времени, эпохи, жизни, канувшим в Лету. ...В 1916 году за Полярным кругом затонул ледокол «Садко». Подняли его только в 1933-м. В одной из кают нашли пластинку с записью вальса «На сопках Манчжурии». Нам посчастливилось — пластинку передали в наш музей. Позже к этой реликвии прибавились ноты — самое первое издание этого вальса. Ещё позже — биография автора, композитора Ильи Алексеевича Шатрова (1879—1952). Ещё позже — история создания этого любимого в народе музыкального творения, написанного в 1906 году. А потом фонд Шатрова пополнился малоизвестными его сочинениями — вальсами «Дачные грёзы», «Осень настала». И, наконец, наши поиски увенчались находкой совсем неизвестного его романса «Махну на всё рукой». Мы расширили рамки фонда вальсов произведениями и других авторов: материалы о создателях таких шедевров, как «Дунайские волны» (композитор Иванович), «Берёзка» (Беккер), «Амурские волны» (Кюсс) занимают почётное место среди более сотни единиц хранения в разделе «Неизвестные авторы известных вальсов». И всё-таки наш музей — это не только экспонаты, не только «единицы хранения». Огромной популярностью пользуется у наших гостей такой метод общения, как театральные субботы — эти встречи с «живыми экспонатами» Более трёхсот суббот прошли под сводами музея. Сохранились записи о каждой из них. Это — материал для большой книги. Кто и когда сможет написать её, я не знаю... Кто поможет в реализации такой задумки?.. Отказываться от этой идеи нельзя — это живая история культурного «вчера» родных городов. 620 621 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ Где вы, сегодняшние Дягилевы, Мамонтовы, Морозовы, Рябушинские?.. Где вы, пока безымянные, но реально существующие меценаты, бизнесмены и сподвижники культуры?.. Кто откликнется на призыв спонсировать такое уникальное издание — «Говорящие мемуары»? Стоит только вчитаться в имена: Ираклий Андроников, Виктор Мануйлов, Дмитрий Лихачев, Вано Шадури, Девлет Гиреев, братья Вайнеры, композиторы Вениамин Баснер, Дмитрий Кабалевский, поэт Михаил Танич, Александр Солженицын, Мурад Кажлаев, Ширвани Чалаев, Анатолий Бадхен... Трудно остановиться! После таких встреч наши фонды пополняются бесчисленными благодарными отзывами наших постоянных гостей или отдыхающих, а также дарами самих «героев»: это книги, полотна — живописные, графические, акварельные, скульптуры, ноты, афиши, письма. Нам дорого всё — это крупицы нашей истории, нашей культуры, нашего, увы, уходящего времени. Сегодня на помощь музейным работникам приходят компьютеры, видеомагнитофоны, аудиотехника. Мы об этом пока только мечтаем... Но мы — живы! Живы помощью замечательных наших союзников, поставивших во главу угла неискоренимые и незаменимые никакой современной техникой романтику, человечность, доброту, знания, эрудицию. Неоценима помощь директора филармонии Владимира Стефановича Бережного, постоянно уделяющего внимание музею, обновлению экспозиционных залов. Я уверен: не будь его интереса, душевности, доброжелательности, внимания — давно бы не было музея... А экскурсоводы? В моём понимании — экскурсовод — это не должность, не профессия. Это — вдохновение и призвание. Научный работник, сам по цене дорогого алмаза, получает крохи за свои музейный труд. Но он увлечён, он влюблён в свою работу. Он не оставляет своих рубежей, понимая, что именно он и есть связующая нить между экспонатами и посетителями. Вот уже более пятнадцати лет нет в живых нашей дорогой Елены Александровны Лещинской. А посетите- Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ ли до сих пор помнят её. И неудивительно! Её никогда не интересовало количество слушателей. Ей важен был их интерес, их любознательность, их активность. Каждая экскурсия по музею — это маленький шедевр умного и доброжелательного общения с людьми... Уже более десяти лет работает Валентина Ильинична Стёпина. Она рассказывает — и звучит поэзия прошлого — и так доверительно, так самозабвенно, будто каждый; о ком она говорит — писатель ли, ученый, музыкант — лично и дружески ей знаком... Музейный работник не может не быть эрудированным — ведь среди наших гостей встречаются знатоки музыки, балета, эстрады; поэзии, театра, кино. Ведь мы собираем материалы не только о тех знаменитых людях, которые посетили Кавминводы, но и о тех, скажем, чьи произведения исполняются на нашей благословенной земле, но кто никогда не бывал здесь. Вот так и делятся на две части наши фонды. Разве так важно, что, к примеру, Чайковский, Рубинштейн, Крамской, Врубель или Салтыков-Щедрин не посещали наш край? Мы — музей культуры, и материалы, связанные с этой областью нашей жизни, собираем одинаково бережно. Верным моим помощником (и спутником жизни!) судьба послала мне Татьяну Евдокимовну Кутейникову. Она — хранитель музейных фондов, старательный и добросовестный. Дома она — мой ангел-хранитель, добрый друг и берегиня домашнего очага, вокруг которого собираются наши дети и внуки. Её терпения и доброты хватает на всех нас. Моя должность — директор музея — звучит казённо и нисколько не отражает сути моей работы. Себя я тоже называю «хранителем», это и есть смысл моей работы, да и смысл всей моей жизни. Я не только собрал много интересных экспонатов для музея, но и сумел их сохранить. В этом — суть!.. Можно ли было, к примеру, не сохранить маленькую программку с какого-то концерта Василия Ильича Сафонова?.. Или его письмо, случайно залетевшее в адрес музейных интересов?.. А письмо в Ессентуки ве622 623 ÌÎÈ ÄÐÓÇÜß — ÌÎÅ ÁÎÃÀÒÑÒÂÎ ликой русской актрисы А.А. Яблочкиной?.. Рукописи нот П.В. Клочкова, Е.Э. Жарковского?.. Рукописные листы стихов Д.П. Ознобишина, В.Г. Теплякова, В.В. Секлюцкого, Н.В. Пахомова, И.М. Фриденталя, М.Е. Робермана?.. Для меня возможен только один ответ: нельзя! Каждое, даже крошечное свидетельство жизни мастеров культуры, их таланта, их вдохновения, их житейских печалей и радостей — всё ценно, всё хранится, всё продолжает жить. Кажется, совсем ещё недавно записи, черновики, рисунки, письма Владимира Вячеславовича Секлюцкого казались мне обычными листками, исписанными или изрисованными знакомой рукой. Всё было неотъемлемо от повседневной жизни и нашего общения. Но вот его не стало — и те же листки писем, черновиков, рисунков обрели окраску печали и памяти, обрели другой статус, перейдя в разряд «единиц хранения» нашего музея. Если верен постулат «Детство не умирает в человеке», то это в полной мере относится к Секлюцкому. Он сам был — большой ребёнок, восхищённый, одержимый, влюблённый в жизнь — собирал всё: открытки, газетные статьи, иллюстрации, рисунки детей, фотографии друзей. И ещё — любил дарить свои морские этюды, свои «марины», море было его непреходящей страстью, уступающей только другой, еще более пламенной страсти — созданному им музею Н.А. Ярошенко. Не придёт больше записок от Секлюцкого, не появится очередная его «марина»... Я заканчивал книгу, и меня постигло горькое известие — ушёл из жизни Гурген Курегян. Мой большой друг. Друг театрального музея. Талантливейший человек, озарённый каким-то нездешним светом вечного вдохновения, вечного беспокойства, вечной неиссякаемой доброты... Он всегда торопился, будто зная свою судьбу. Торопился уйти от пустых разговоров, от ненужных застолий, даже от друзей. Его влекла работа, его ждали его макеты, мольберты, рисунки, глина... В рабочей мастерской он становился сам собой занятым, думающим, Á.Ì Ð ÎÇÅÍÔÅ ËÜÄ с вечно двигающимися руками, разминавшими пластилин или глину. Я думаю, его талантом водил сам Бог. Столько оставить прекрасных и неповторимых работ, скульптур — в городе, в парке, в нашем музее, в филармонии — кажется, это не под силу одному человеку. Он — смог. Смог невероятно много. И — многого не успел: осиротели не только его дети, семья, друзья, коллеги. Осиротели Пушкин и Лермонтов, Сафонов и Чехов, Егише Чаренц и Рахманинов, Шаляпин, Скрябин и Маяковский — все, кому его очарованная Душа, его руки, его талант отдали свой жар и свою нежность. Осиротел и наш музей. Только теперь он пополнится, может быть, самым большим фондом — фондом Гургена Курегяна, где будет продолжать жить его одухотворенное сердце. Да, музей и память — категории равноценные. Как жизнь и память. Как жизнь и грусть. Как грусть и радость. Все совмещается, сопрягается с человеческой душой. Не хочется ставить точку в этой главе о музее. Поэтому продолжается жизнь, пополняется музей, и приходят новые посетители. 624 À.Å. Ñîêîëåíêî. Ñåìüÿ Ñîêîëåíêî: Ïàìÿòü. Ñòðàñòü. Îäåðæèìûé ãðèáíèê Ôåäîð Èâàíîâè÷ Ïåðåòÿòüêî. Ìèõàèë Ãðèãîðüåâè÷ Ðîéòåð. Ðàéìîíä Ñóðâèëëî. (2005 год) À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Ñåìüÿ Ñîêîëåíêî: Ïàìÿòü Ñîêîëåíêî Àëåêñåé Åãîðîâè÷ — 1938 ãîäà ðîæäåíèÿ Место рождения — село Овощи Туркменского района Ставропольского края. В селе Овощи жили переселенцы из разных областей России, Украины: Московской, Воронежской, Полтавской и др. Татарское (туркменское) название села — Учи. В село приехал грек по фамилии Овочи, и название села народ постепенно переделал в знакомое Овощи. Мы жили на улице Крестьянской, здесь обитали москали и называли этот край села — Тургай, окраина рядом — Сахалин, на западе — Полтава, на востоке — Галушина, между ними Кобелевка, центр села — улица Красная. Ðîäîñëîâíàÿ ïî îòöó Ñîêîëåíêî Ðîäîñëîâíàÿ ïî ìàòåðè Ñåëèâàíîâû Макар — прадед Андрей — дед Ефим — дядька Василий — дядька (комбриг) Иван — дядька Федор — дядька Егор — отец (1904 — 1986) Николай — брат Василий — брат Мария — сестра [Владимир] — брат [Михаил] — брат Федор — брат [Таисия] — сестра [Александр] — брат Степан — прадед Иосиф — Леонтий — дед Лукерия — бабка Игнатий — Ирина — Стефан — Просковия — Таисия — тетя Елена — тетя Дмитрий — дядя Алексей — дядя Надежда — тетя Иван — двоюродный дед (полководец) Михаил — дядя (железнодорожник) Анна — мать (1906 — 1988 гг.) Евдокия — бабушка (мачеха) 626 Ìàêàð — ïðàäåä. Предки — переселенцы из Воронежской области — крестьяне. Àíäðåé Ìàêàðîâè÷ — äåä. Обладал большой физической силой. В село Овощи хорошую, вкусную воду возили из оврага Киричи. Дед жалел лошадей, выпрягал их из подводы с бочкой, сам впрягался и вывозил из оврага бочку с водой, а потом опять впрягал лошадей и ехал в село. Это его и погубило — он умер от «заворота кишок» (надорвал живот). Åôèì — ñòàðøèé áðàò îòöà — умер рано. Âàñèëèé — ñòàðøèé áðàò îòöà — комбриг. Служил в Киевском округе. В первые дни войны (1941 г.) погиб, но успел самолетом У-2 отправить жену Ольгу и сына Вильку к нам, в село Овощи. Самолет приземлился на выгоне, народ сбежался — для села это диковина — все сразу узнали о жене советского офицера. Во время немецкой оккупации села полицаи искали «жену советского офицера», ее спасали, по огородам переводили к соседям и прятали в подвалах. В конце концов ее арестовали, посадили в каталажку. Моя мать, а у нее было шестеро детей — мал мала меньше, — пошла к старосте и сказала: — А ну, выпускай Ольгу. А что ты будешь делать, когда наши придут? Он испугался и выпустил. Èâàí — áðàò îòöà, у него было шестеро детей, в последние годы жили в Анапе. Ôåäîð — áðàò îòöà, болел туберкулезом. Его дочь Вера живет в станице Григорополисской. Åãîð Àíäðååâè÷ (1904 — 1986) — îòåö. Об отце рассказать можно много. Он окончил четыре класса церковно-приходской школы — для села это 627 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Ñîêîëåíêî À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ большое образование. Я помню, в детстве он нам часто читал наизусть «Песнь о вещем Олеге» А.С. Пушкина. Работал заместителем председателя колхоза имени Димитрова (завхозом). В первые дни войны работал председателем колхоза. Он рассказывал, как по мере наступления немцев через село прошло много беженцев, а бывало, организованно переправляли большие партии людей, их приходилось содержать, кормить. Так, прислали евреев, по условиям за содержание они должны были работать, ведь основные силы — мужики — ушли на войну. Отец предложил им работу, все сказались больными: у того голова болит, у того живот и т.д. Тогда отец подогнал подводы, чтобы отвезти их в район, в амбулаторию для лечения. Все нехотя пошли работать, но вскоре все куда-то исчезли — «рассосались». Была партия российских немцев, много семей — целый колхоз. Их передвигали в тыл по мере наступления фашистов. У них был свой председатель, он сам пришел к отцу и попросил для них работу. Была уборка, и они молотили хлеб, работали в несколько смен, по-ударному, дисциплина была образцовая. Осенью пришел в колхоз приказ отправить их дальше в двадцать четыре часа. Шел холодный осенний дождь, а везти их надо было в село Благодарное к железной дороге. В колхозе было много фанеры, и отец отдал ее, чтобы они, согнув, прибили ее к подводам — по типу кибиток. Потом их председатель прислал отцу письмо, благодарил его — их всех это спасло, особенно детей. Настала очередь и отцу идти на войну. Под Макеевкой их полк послали отбить у немцев село. Выдали по винтовке на троих и по нескольку патронов — и вперед. Для безоружных должны были отбить оружие у врага. Подошли к селу — никого, послали разведку в село, те зашли на окраину села — никого нет. Решили занять село. Продвигались в центр села — вдруг немцами был открыт минометный и пулеметный огонь (они все силы сосредоточили как раз в центре). Командир встал, закричал: «За Родину, за Сталина!» — и упал, сраженный. Все залегли, слой пуль был такой, что не высунуть головы. Потихоньку начали отходить. Когда были за селом, осталось уже треть 628 629 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü полка, патронов нет. Спасаясь от пуль, одни скопились в овраге, другие спрятались в кошаре. Из села показались немецкие танки с автоматчиками. Один танк с ходу врезался в кошару и всех, кто был там, привалил. Остальные окружили овраг, соскочили автоматчики и всех взяли в плен, защищаться было нечем. Так отец попал в плен. Гнали по степи долго, было холодно, многие замерзали. У отца руки горели, он даже рукавицы засовывал за пояс. Как-то им выдали махорки и мыла в целях гигиены. Отец не курил и выменял за махорку еще кусок мыла. Порядки в разных лагерях были разные. В одном проверяли содержимое, у отца в кармане нашли мыло, завернутое в тряпицу, начали кричать: «Украл!» — и били палкой по рукам. Затем заставили поднять руки вверх и приставили часового. Если руки опускались, били по локтям палкой и прикладом. Их долго перегоняли с места на место по Украине и Польше. Один немец взял его домой работать, завел кур и заставил отца делать курятники, хотел, чтобы куры по лесенке поднимались на насест. Отец не понимал его, и немец показывал, что он хотел сказать, разбегался в курятник к насесту и квохтал курицей. Выдали им как-то по булке черного хлеба с криком: «На четыре дня!» — и долго гнали. В новом лагере порядки были жестокие, работали тяжело. Охрана по-своему развлекалась. Вечером в бараке выбирали двоих пленных, говорили: «Ты Молотов, а ты Сталин», — заставляли драться. Драка вначале была вялой, не хотелось бить друг друга, их толкали, стравливали. Нечаянно кто-то заденет другого — и начиналась настоящая драка. Затем охрана сталкивала ослабленных пленных в кучу, брали за ноги нижнего и переворачивали эту живую кучу. Хрустели кости, ломались ноги: стоны, крики. Вместе с отцом в плену был земляк Иван, они держались друг друга, это им и помогло выжить. На ночь загоняли в бараки, или сараи, или клубы — так тесно набивали, что можно было только стоять или сидеть. Постепенно все притирались, опускались на пол и сидели. Отец с другом садились — спина к спине — и спали по очереди, откинувшись один к другому на спину. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Когда надо было выйти по нужде, ползли на карачках по плечам и головам сидящих к двери. Те кричали: «Да хоть по головам не становись, сапоги поднимай». Кормили плохо, голод. Один пленный нашел в поле бурак и на отдыхе перочинным ножичком тонко резал его и медленно ел. Другой долго жадно на него смотрел, наконец, не выдержал и сказал: «Ну, дай кусочек, я хоть вкус его вспомню». Часто немцы отбирали пленных по десять человек, выводили работать, а затем в той стороне раздавалась автоматная очередь. В лагерь уже никто не возвращался. Как-то Иван вышел из барака во двор, вернувшись, он сказал: «Там записывали на работу. Чем с голоду помирать, я рискнул и записался». — «Так расстреляют!» — «А вдруг нет. Я и тебя записал». Утром огласили список записавшихся и выдали по булке черного хлеба. Пригнали на станцию. Под усиленным конвоем пленные должны были сопровождать эшелон с лошадьми, ухаживать за ними, кормить, поить. Так из Украины они попали в Тихорецк. Здесь в конвое был пожилой немец. Он по-человечески относился к пленным, у отца спрашивал: «Киндер? Есть?» Отец показал шесть пальцев. Немец удивился, вынул портмоне и показал фотографию с тремя своими детьми. Он часто отцу что-либо давал, подкармливал. В Тихорецке группа работающих пленных была небольшой — человек сто. Когда возвращались с работы, стало недоставать трех человек. Отец с другом тоже надумали бежать. Договорились, когда, назначили день. Утром перед побегом товарищ отказался, сказал: «Ты иди, а я болен, не могу». Днем отец бежал, удачно. Весь день шел по кукурузному полю. Крестьяне в ближайшем селе его переодели. Он шел по тылам немцев домой, ночью, скрываясь днем. На Ставрополье тоже были немцы, но его никто не тронул. После освобождения Ставрополья от немцев наши его забрали и уже как арестованного перегнали в Армавир. Там целый месяц его избивали, ему нечего было сказать. На доследовании, между побоями, отец увидел под конвоем избитого Ивана, видно, он после тоже бежал от немцев. Его вели на очередной допрос. 630 631 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Больше отец его никогда не видел. Потом отца вызвали, сказали: «Ну, за тобой ничего нет. Извини. А то, что били, так надо было». Отца послали служить, но не на фронт, а охранять зеков, которые восстанавливали Сталинградский тракторный завод. Оттуда он нам прислал нарисованный каким-то зеком цветными карандашами свой портрет. Его демобилизовали, в первую очередь, как отца большого семейства. Когда он приехал домой, семья жила в хуторе Индырь. Там был совхоз, где платили натуральными продуктами, и мать, чтобы спасти детей от голода, перевезла семью туда. На следующий день отец взял подводу в родном колхозе имени Димитрова и перевез всех домой. Помню, была зима, и в село Овощи приехали ночью. Отец оторвал доски забитых окон в своем доме, и жизнь закипела. На другой день появилась мука, и мать начала печь пышки и хлеб. Отец, как и прежде, начал работать заместителем председателя колхоза, но коммунистом уже не был. Я много слышал страшных историй о его плене и работе с зеками, которые он рассказывал ночью, за бутылкой водки председателю колхоза по кличке «Куёшка». Мы, дети, спали на печи, и я, затаив дыхание, слушал эти ужасные вещи. Некоторые из них я до сих пор не могу рассказать, настолько они меня поразили и ужаснули. Отец любил выпить, мы, дети, заставали его с друзьями в буфете и просили «на кино». Со своим другом столяром Алхимовым они часто сидели дома и, уже будучи в «хорошем» настроении, пели песню: Над берегом чаечка вьется, Ей негде, бедняжечке, сесть. Лети ты, лети в край далекий, Неси ты печальную весть! Алхим пел высоким голосом, переходящим в дискант, отец вторил, и получалось у них здорово. У меня была обязанность — ходить к Алхиму в мастерскую и в мешке приносить стружки и обрезки дерева для печи. Отец с матерью жили плохо, постоянно ругаясь, несмотря на такое количество детей. Я потом, будучи в воз- À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ расте, часто задумывался, почему это у них происходило, и когда узнал о восточном гороскопе, начал считать: получилось, что отец родился в год Дракона, а мать — в год Огненной лошади, и эта ужасная несовместимость портила им всю жизнь. Они ругались, отец выпивал, говорят, «подгуливал» на стороне. В селе все и всё знали. В 1949 году, в канун Нового года, переехали в село Петровское. В нашем селе никогда не было новогодней елки, и первую елку я увидел перед отъездом в школе, через окно. А рано утром мы со старшим братом Василием повели корову в Петровское по заснеженной и обледенелой дороге. Все семейство перевозил на машине дядя Ваня Воронин, и нас они догнали в Камбулате, когда совсем рассвело. Нас сменил отец и повел корову уже один. В Петровском отец работал разнорабочим, жили на улице Подгорной, где умер самый младший сын Александр, двух с половиной лет. Этот красивый ребенок болел менингитом, а туберкулезной палочкой его наградил дядя Федор (он не мог удержаться, чтобы не сунуть племяннику от себя что-то съестное). Я был нянькой у Саши. Потом жили на улице Бассейной, ходили в колодец за водой по жетонам и прожили в Петровском год. Видно, эта рабочая жизнь отца не устраивала, и мы переехали под Ставрополь в пригородный колхоз на хутор Маслопресс. Он находился в ложбине, у подножия горы. Посреди хутора извивался овраг, промытый сбегающей с гор водой. Здесь властвовали ветры, несло землю и маленькие кусочки камней. Мы с братом Владимиром спали на кровати на улице, а утром выдирали свои подушки, унесенные ветром, из плетеного забора соседей. Рядом, в двух километрах, было Сенгилеевское озеро, левее через километр — хутор Садовый, а к северо-востоку, повыше на плато — хутор Грушевый, раньше в нем жили немцы (немецкий околоток), было идеальное сельское хозяйство. Немцы добывали торф на удобрение в небольшом болотистом озере, заросшем камышом. Сейчас это озеро Кравцово, от землетрясения открылись родники, оно наполнилось водой, появился плавучий остров из камышей, и водится какой-то тритон, которого занесли в Красную книгу. Кравцово и Сенгилеевское озера были 632 633 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü остатками Сарматского моря до того, как Кавказский хребет поднялся из воды. По сути, мы ходим по дну Сарматского моря, Сенгилеевское озеро было соленым и небольшим, были острова, камыши и невероятное количество дичи, особенно цапель. Но появились большие советские планы, решили наполнить озеро пресной кубанской водой с помощью канала и реки Егорлык, сделали водоем пресной воды для города Ставрополя. Думали, что место, где был хутор Маслопресс, должно заполниться водой, и хутор снесли. На Маслопрессе мы прожили год, и это были самые яркие детские воспоминания в моей жизни. Мы переехали в Ставрополь, отец работал в колхозе «Пригородный», затем он стал совхозом «Ставропольский». Отец заболел бруцеллезом. Болел тяжело и долго. Видно, он не уберегся — на Маслопрессе было стадо коров, больное бруцеллезом. Он долго лежал в больнице, ходил на костылях. Ему помог один председатель колхоза, где была Кумагорская больница, — они с ним лежали в больнице в одной палате, — тот тоже болел бруцеллезом. Я, волей случая, тоже лежал в больнице вместе с ними в одной палате. Летом был сильный ливень, и я на Ташле в половодье поплавал, у меня поднялась температура выше 40º. Меня забрали в больницу, думали, тиф, но быстро сообразили, что нет, потому что аппетит у меня был отменный. Врачи подумали, что я болен, как и отец, бруцеллезом, и положили в одну с ним палату. И было, почему: у меня болели ноги, одна была тоньше другой, болела поясница. Вставая, я на секунду терял сознание — прострел в пояснице, темнело и сверкало в глазах. Меня лечили от бруцеллеза, но мой организм не реагировал на все вакцины. Вероятнее всего, это были последствия моих бесконечных купаний в Сенгилеевском озере, где мы руками драли раков из нор, сказалась и простуда в наводнение. Я был в больнице целое лето. Меня выписали с диагнозом «воспаление седалищного нерва». В больнице я и запомнил того председателя, который помог отцу. Там, в библиотеке, я брал книги и много À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ читал. Он тоже со мною пристрастился к чтению, видно, раньше ему было некогда читать, а тут столько времени. Помню, я с ним спорил до хрипоты, кто же предал Овода: он говорил, что Монтанелли, я защищал Монтанелли и говорил, что это другой священник, что остался на время его отъезда. Спустя год или более этот председатель пригласил отца в Кумагорку, где они вместе и вылечились. Но ноги у него были неважные, хотя отец и работал в колхозе на лошадях расформированной конной армии. Я каждые выходные ездил на них верхом на пруд в десятое поле, чтобы искупать лошадей. Плохие сосуды ног у отца — варикоз, эндартериит — привели к плачевным результатам, и уже на семьдесят седьмом году жизни ему ампутировали правую ногу. Долго он, как ветеран войны, находился в реабилитационном центре инвалидов, где ему сделали протез. С ним он так и не научился ходить, и пришлось, в дополнение к нему, пользоваться костылями. Много в жизни пришлось отцу вытерпеть, ничто его не сломило, а вот рак доконал. В последние месяцы лежал, не вставая. Не стонал, обезболивающих лекарств ему врачи не выписывали, ведь было ему восемьдесят два года, да еще у него аллергия на лекарства. Мы и не знали, что его гложет. Врачи сказали о его обреченности в последний день его жизни. Мы понимали, что он умирает, и он это понимал. Все дети, что рядом жили, заходили, шептались. Я поехал в город, купил ему костюм, исподнюю рубашку, кальсоны и тапочки. Зашел к нему, он хотел что-то сказать, шептал. Мы с Марией наклонились к нему, разобрали: «Не оставляйте меня», — ему хотелось умереть при детях. Потом попросил мою руку, и, сильно сжав ее, подтянулся выше на подушке. Я сказал Марии, что у него есть сила, он еще держится, а у меня неотложные дела в Союзе художников — заседание (я был председателем Союза), если что — звоните. Только заскочил в мастерскую, чтоб наконец-то выпить чаю, позвонил Николай: «Отец умер». Я приехал, отец лежал еще с полуоткрытыми глазами, я закрыл их. Мария, плача, белила большую комнату. 634 В войну и после, подростком, работал в колхозе. У нас был пес Полкан — огромная кавказская овчарка. Когда ходили на волков, он один выходил против стаи, догоняя, сбивал волков грудью и расправлялся с ними. Это был наш любимый пес, мы на нем катались. Во время оккупации он выбегал из подворотни и лаял на проходящих немцев, на него направили пистолет, а он прятался во двор, за стену. Пес не нравился полицаю Ионову, и как-то Ионов застрелил его. Николай в отместку ночью бросил труп Палкана в колодец Ионова. Полицаев в селе было несколько человек. Ионов был известен мародерством. Говорят, он забил весь свой чердак обувью расстрелянных евреев. У него было три дочери: старшая — Дуська, после войны она работала письмоносцем, была веселого нрава — любила потанцевать. Когда нашего Николая проводили в армию, а проводы в армию в селе были большим праздником, Дуська у нас в хате плясала дня три. В это время шли дожди, в хате же были земляные мазаные полы, а от мокрой обуви они настолько раскисли и растолклись, что отец, вычищая грязь, сделал в хате яму. Мать же, посмеиваясь, говорила: «Вот Дуська!! Вот Дуська!!!». Все дочери Ионова были хорошими и веселыми. Средняя Вера и младшая Нина были посерьезнее. С младшей я учился в одном классе, и она мне очень нравилась. Сам Ионов при отступлении немцев сбежал. Лет через двадцать односельчанин как-то был в Сибири и на рынке одного города увидел Ионова, бросился к нему: «Васька!!! Кум!» — Ионов оглянулся и быстро исчез в толпе. Другой полицай — «Жулик», то ли кличка такая, то ли это была фамилия. «Жулики» до революции владели мельницей, и Жулик страшно ненавидел Советскую власть. С одним немцем он приходил к нам в дом, говорил: «У Егора должно быть оружие». Искали. Немец дал очередь из автомата на чердак. Нашли отцовский полушубок и сундук с двумя пудами ячменя. Жулик пытался все забрать. Мать кинулась к нему: «Полушубок забирай! А ячмень оставь! Ты что, хочешь, чтоб они подохли с го635 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Íèêîëàé — 1928 ãîäà ðîæäåíèÿ — ñòàðøèé áðàò. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ лоду?» — махнула в сторону кучи детей. Жулик выругался, полушубок взял, а ячмень оставил. Он любил, напившись, верхом на лошади, вскачь, носиться по улицам села, размахивая шашкой, кричать «Порублю!» разбегающимся во все стороны детям. Он сбежал с немцами. Был еще Ютка — тот остался в селе. После войны трое фронтовиков подъехали к нему на линейке и сказали: «Садись». — Он побледнел, проговорил: «Что вы задумали, ребята? Не надо». Ему сказали строго: «Садись». Он сел, и все уехали за село. Через несколько часов они приехали без Ютки — суд был короток. Милиция всех забрала, продержала три дня и отпустила. Наш сосед дядя Вася Кулешов тоже служил в полиции. Но его никто не тронул, он и после войны жил и работал в селе. С его сыном Колей мы дружили. Говорят, взрослым он влюбился, жил с этой женщиной, она ему изменяла, и он повесился. Отчим дяди Васи (дед Коли) был австрийцем. Он еще в Первую мировую пристал к ним и остался с ними жить. У него было вытянутое лицо с висящими усами, желтыми от самосада. Когда я тащил в ведрах воду на коромысле, коромысло пружинило и гнулось, он, сидя на завалинке, попыхивая самосадом, усмехался и подбадривал меня: «Давай, Лешка, тащи!» У нас была маленькая черная собака Жучка. Он все жаловался, что она портит в их огороде кукурузу. В конце концов он поймал ее железным крючком за ошейник и повесил. После войны Николай работал в колхозе горючевозом. Они ездили на лошадях, запряженных в специально сделанные длинные подводы для железных бочек под бензин, в Летнюю Ставку и в село Петровское в сорока километрах от нас. Перед очередной поездкой в Петровское он приехал домой на бедарке за харчами. Мать собрала ему продукты, и он поехал на культстан к своей горючевозке, взял и меня прокатиться до выгона. На выгоне ссадил с бедарки: «Ну, беги домой», — я тайком уцепился сзади за бедарку, став на ось, и незаметно проехал с ним километра четыре, только в Киричах он заметил меня, за636 Âàñèëèé — 1930 ãîäà ðîæäåíèÿ — ñòàðøèé áðàò. Как и Николай, подростком работал в войну и после. Работал, когда жили в Индыре. Зимой мы ловили воробьев: во дворе ставили деревянное корыто дном вниз, один край был приподнят палочкой, а к палочке привязана веревка и тянулась к нам, в окно. Под корыто сыпали просо и, когда воробьи стаей слетались клевать просо, дергали за веревку, корыто прихлопывало всю стаю. Мы босиком по снегу выбегали к корыту, запускали под корыто руки и ловили воробьев. Ощипывали десятки воробьев и варили с ними лапшу. 637 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü причитал: «Что мне с тобой делать?» — и ничего лучше не придумал, как взять меня с собой в Петровское. Мы проездили два дня. С ним была девушка. Для меня это было целое путешествие. Набрав горючего в Петровском, мы поехали в гору по слякотной дороге, лошади не тянули. Николай злился, бил их кнутом, даже камнями. Это увидел проходящий мужик, сказал: «Ну, что же ты так?!» — взял лошадей под узды и потихоньку, спокойно, поворачивая лошадей то в одну, то в другую сторону, вывел их в гору. Когда мы ехали по улицам, над нами свисали ветки спелых абрикосов. Николай становился на сиденье и рвал их. Девушка тянула его вниз, приговаривая: «Ты что! Ведь рубашку снимут или штаны». По дороге домой я утерял шапку, когда спал ночью. Дома меня искали даже в колодце — ведь мальчишки нет уже два дня. Не думал я о сердце матери. Мать Николая, как старшего, оставляла дома за главного. Николай любил командовать и заставлял младшего, Василия, работать дома по хозяйству и часто его избивал, порой жестоко. После войны армия была в почете, на нее была мода, а Николай любил пофорсить. Ему сшили из хорошей материи гимнастерку и галифе, напоминающие офицерскую форму. С другом Иваном Матвеевым, в такой же форме, они по праздникам выходили погулять. Отслужив в армии, Николай стал хорошим столяром, рано ушел на пенсию по болезни, но всю жизнь работал дома, занимался хозяйством. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ В Овощах после войны было голодно. Весной, как только начинал таять снег, все дети высыпали на выгон с ведрами. Набрав в лужах талой воды, заливали ее в сусличьи норы, суслики выползали, мы хватали их за загривок, чтоб не укусили, ловко свежевали (сдирали шкуры) и жарили на костре на палочках, потом ели это нежное и сладкое мясо. Однажды мы с Володькой принесли домой несколько пойманных сусликов. Мать нас изругала, надавала подзатыльников: грызуны-де переносчики болезней. Когда она ушла, Василий над нами посмеялся, содрал с сусликов шкуры, зажарил и съел. Отслужив в армии, Василий вернулся домой уже в Ставрополь. Он научился фотографии и участвовал в выставках любителей этого искусства. Но сначала попал на работу по увеличению фотографий в подпольную мастерскую, организованную музыкантом Николаем Соколовым. Василий работал агентом-реализатором по привлечению заказов. Я тоже после окончания десятого класса работал там мастером-ретушером, поскольку умел рисовать. Конечно, нам не говорили, что это незарегистрированная организация, но и без того мы об этом догадывались. Процесс был такой: агент выезжал в какой-либо город, ходил по дворам, показывая увеличенные фотографии с маленьких фотографий любого качества, и люди заказывали фотографии своих близких или погибших на войне, или давно уже умерших родственников, фотограф увеличивал их; отпечаток был нечеткий и слабый (так как фотографии были, как правило, плохого качества), затем за работу брался мастер-ретушер, он натирал фотографию пудрой пемзы, чтоб лучше брался соус, и рисовал портрет фетровыми палочками и пальцами, а то и всей ладонью. Мастера были разные, некоторые очень ловко и красиво рисовали, чаще портреты были все на одно лицо, в других больше улавливалось сходство. Часты были отказы со стороны заказчиков — «не похоже!». Я от природы умел рисовать и, делая фотографию, внимательно смотрел, угадывая характер на едва различимой помятой фотографии, и добросовестно делал большой портрет. 638 639 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Фотографии выходили не такие красивые, как у других мастеров, но были похожими, и у меня не было отказов. Реализаторы говорили, что матери часто плакали, глядя на воспроизведенные и восстановленные черты погибшего сына. Агенты это оценили, и меня завалили заказами. За фотографию с одним портретом мне платили 12 рублей, за соединенную пару — 17 рублей. Василий как-то набрал заказов в городе Кокчетаве, наделали сотни портретов, и надо было ехать, чтобы раздать их и собрать деньги. В Кокчетаве жили ссыльные ингуши, чеченцы, коренные казахи и целинники. Это был 1957 год. Василий пригласил меня поехать вместе с ним — он боялся ходить по дворам с «огромной суммой» денег. Я с удовольствием согласился, и мы поехали. Путь был длинным и долгим, надо было перемахнуть через Урал, чтобы добраться до Кокчетава; поезда были забиты пассажирами, билетов не было. Чтобы попасть в вагон, надо было в последний момент, как только начинал двигаться поезд, вскочить в вагон, чемоданом пробивая себе дорогу, и потом уж договариваться с кондуктором, лезть на багажную третью полку. Была глубокая осень, ноябрь. Проезжая Урал, выскакивали на станциях купить горячей картошки, соленых грибов, огурцов. Так я где-то простыл, заболел, с температурой лежал на третьей полке. Василий купил водки, налил мне большой стакан, я выпил и в жáре заснул, обливаясь потом. Утром я проснулся здоровым уже в Кокчетаве. На вокзале мы зашли в парикмахерскую, там нас привели в порядок после долгой дороги, и мы двинулись сбывать заказ в этом интернациональном городе. У каждой национальности был свой уклад, на свой лад выстроенное жилье. Чтобы попасть к казаху в жилье, по-нашему в горницу, надо было пройти скотный двор, мимо овец, коров, через всю живность, а затем можно было попасть в их апартаменты. Ингуши и чеченцы заводили свой порядок, как у себя на родине. Эти две национальности не дружили и в ссылке. Вечно у них были конфликты, кровная вражда. Да и среди своих все время выясняли отношения. К нам относились хорошо, приглашали в дом, усаживали и делились своими невзго- À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ дами. Один чеченец, встретив нас у ворот, зашел в дом, снял плащ, под которым был переломленный обрез: «Не могу выйти без оружия, — сказал. — На днях на грузовой машине ездили отбивать украденную невесту, теперь мне мстят». В другом доме у отца мы видели эту невесту, красивую, худенькую, бледную чеченку. Отец, здоровый, жилистый и крепкий, с бритой головой, махнул в ее сторону: «Вот! После всего с ума сошла». Она же печально смотрела на нас большими красивыми глазами. К вечеру мы шли по улице, впереди шла группа чеченцев, один из них вынул пистолет, выстрелил в землю — проверил. Они и здесь жили по-своему. Мы остановились жить в доме украинца. Добродушная веселая семья. У них была дочь Оксана, девушка на выданье. Дородная чернобровая красавица чаще смеялась, чем говорила. Как-то семьей они налепили вареников. Мы вместе с ними ужинали, они лукаво на нас посматривали и, когда Василию попалась в варенике спичка, весело расхохотались. Целинники жили в вагончиках, по-своему налаживая быт, тянулись к хорошей жизни, но… Первое зерно, которое так щедро отдала целинная земля, было свалено в бурты, элеваторов не было, вывоз не был налажен. Как всегда, к такому богатому урожаю не были готовы: поднять — подняли, да деть некуда. Сгоревшее зерно бульдозерами сваливали в реку. На обратном пути поезда были забиты разочарованными уезжающими целинниками. Дома нас ждал крах нашей фирмы. «Нужные органы» взялись за подпольную деятельность Н. Соколова. Ему грозил суд. То, что его фирма была незаконной, было видно сразу. Когда я приходил к нему домой за зарплатой, он, грузный после перепоя, сидел в своем кресле, долго смотрел на меня, потом посылал за чекушкой для похмелья, наливал в стакан, говорил: «Хочешь?» — и выпивал сам. Затем долго рылся в своей амбарной книге: «Так! Зарплата 800 руб. Налоги… — долго смотрел в стену. — Ну, налоги я с тебя брать не буду», — и отдавал 800 руб. Он нашел меня дома, спрашивал, что я буду говорить в суде, если вызовут. Я ответил, что ничего не знаю, работал мастером, зарплату получал исправно. Он сказал: «Правильно». 640 Ìàðèÿ — ñåñòðà, 1933 ãîäà ðîæäåíèÿ. В детстве, в войну, была нянькой младшего брата Миши. Еще девочкой работала в колхозе. Она была помощницей матери. В Ставрополе, в колхозе «Пригородный», была звеньевой в бригаде из десяти или двенадцати девчат. Летом, на школьных каникулах, она брала меня к себе работать в звено. И хотя у меня болели ноги и поясница, я был рослый и сильный. Работали в огороднической бригаде, выращивали огурцы, помидоры, капусту. Бригада сажала, полола, собирала урожай. Я работал с ними, был у них поливальщиком, выносил с поля огурцы в мешке, которые они собирали в ведра. На бричках урожай везли в город на Нижний рынок и продавали. Из помидоров делали томат, бригадный двор был наполнен его запахом, семенами на щитах, разостланных по всему двору. 641 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü В суд меня не вызвали. Я уехал в Ростов поступать в художественное училище. Соколова осудили лет на 5—6. Он организовал в тюрьме оркестр и вышел досрочно, через 2 года. У Василия незаметно для меня появились какието отношения с Оксаной. Он еще раз поехал в Кокчетав, хотел на ней жениться. Приехав, он попросил меня ее встретить: «Ведь она больше никого здесь не знает». В Ставрополе он дружил с Таей, полукалмычкой, веселой и боевой девкой. Она заподозрила что-то неладное. Начала меня пытать: «Ты все знаешь, расскажи». Я увильнул от ответа. Чуть погодя Василий дал Оксане отбой. Мне признался: «Ну, что я буду с ней делать?! Да, красива, но ни поговорить, ничего… А с Тайкой можно говорить, и все такое». Тайка победила. Василий устроился на завод «Электроавтоматика», стал уникальным специалистом — слесарем-инструментальщиком. Вышел на пенсию. Купил дачу — хату в хуторе Польском, квартиру с Таей оставили сыну Гене. У того две дочери — Таня и Наташа. Таня училась в Детской художественной школе у моей дочери Александры. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ В поле подальше, — километров за семь, — ездили на подводах с песнями, визгом и хохотом. Когда колхоз построил большую птицефабрику, Мария стала работать птичницей. От двух мужей нажила четырех детей, пять внуков. Первый муж — Виктор Серебряков, от него дочери Галя и Таня. Виктор был с гонором, себя любил, паясничал. Разошлись, он где-то мотался, осел у моря, там женился. Мария вышла замуж за Василия Брыкалова. У них дети — Миша и Катя. Василий, хозяйственный, уравновешенный и простой, работал на тракторе. В девяностые годы выкупил своего «Белорусца» и подрабатывал на нем уже на пенсии. Âëàäèìèð (1935 — 1998 ãã.) — ñòàðøèé áðàò. Старше меня на три года, в детстве был худенький, узкоплечий. Мы с ним гуляли, дрались, а пошли в школу вместе, из-за его роста. Впрочем, после войны в одном классе могли учиться дети восьми, девяти, десяти и даже двенадцати лет. Он толкал меня своими острыми худыми локтями, я дразнил его Кощеем. Ко мне прилипла кличка «Шкыргик» за рассказанную мной сказку, вычитанную в книге. В ней был мужик, нашедший клад под березой, и когда он к ней приходил, она скрипела: «Скрип, скрип», — я же говорил: «Шкыргик, шкыргик». У двора соседа росла высокая акация, мы играли, хватали друг у друга фуражки, шапки и бросали на акацию. Моя шапка, брошенная братом, застряла на дереве, и он начал сбивать ее камнями. Брошенный кусок черепицы застрял острым концом у меня в голове — полилась кровь, я заорал. Сбежались взрослые, мать — черепицу вынули, рану залили керосином и завязали мне голову. Брат сбежал, мать ему вслед пригрозила: «Вернешься, убью!». Во дворе в русской печи она пекла пышки и гусиным пером мазала их арбузным медом. Мне, как пострадавшему, в первую очередь доставались вкусные, припеченные, обильно смазанные медом пышки. Володька сидел в канаве и глотал слюни. Я сжалился и тайком от матери отнес ему пару пышек. 642 Òàèñèÿ (1940 — 1942 ãã.) — ìëàäøàÿ ñåñòðà. В войну, весною, вместе с другими детьми играла во дворе, заболела воспалением легких, металась в жару, просила: «Укройте меня Лешкиным пиджаком. А теперь раскройте. Мне жарко». Тоська сгорела за два дня — умерла двух с половиной лет. Ìèõàèë (1942 — 2001 ãã.) — ìëàäøèé áðàò. Родился в январе, была метель и мороз. Когда наступил день его рождения, нас, детей, укутали и отвели к соседке Горюновой. На следующий день мы увидели дома в люльке Мишу. Мария стала его нянькой. 643 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Подростком он косил на лобогрейке сено и сгребал его в копна конными граблями. Ушел в армию, там он вытянулся, вырос и домой вернулся, хотя и узкоплечим, но высоким солдатом. Завербовался в Сибирь лесорубом, на новостройках Сибири ремонтировал доменные печи, залезая в их остывшие жерла. Женился на белоруске Людмиле. У них дочь Света и сын Юра. Уехал на родину Люды в Гомель, но жизнь у них не сложилась. Он приехал домой в Ставрополь, говоря: «Пока она передо мной не извинится, не поеду», — сам же запил. Я говорю ему: «Как же, жди! Дуралей, возвращайся к семье! Наладится. Умрешь под забором», — он закусил удила и пил. Не работал, жил у родителей, рано стал получать пенсию — как работавший на опасных участках. Хотел поехать навестить детей, да денег не было. Я дал ему на дорогу туда и обратно. Он сказал: «А на подарки?». — Я ему: «Ну, ты даешь!». — Он: «Ну, ладно, гитара у меня есть, а Юрка давно хотел гитару». Вернулся. За больными родителями ухаживали все дети, больше близко живущая Мария, и Володьке, как живущему с ними, досталось. Родители завещали хату ему, как самому неустроенному. После их смерти дом наполнился его друзьями-алкоголиками, бомжами. Пенсию они у него забирали, когда он напьется. Он голодал, просил у Марии: «Нет ли у тебя чего-либо съестного?». Пьяным упал в яму котла, обогревающего дом, обжег спину до костей и вскоре умер. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Когда я учился в Ростове, он после семи классов уехал в Херсон, работал на заводе, оттуда его забрали в армию. В армии начал рисовать. По окончании армии он показал мне свои рисунки, в них была мощь, большой объем и весомость. Я только что окончил училище, поехал с ним в Ростов и был там, пока он сдавал вступительные экзамены. В Ставрополе Михаил женился на омской татарке Фариде, которая училась в технологическом техникуме. У них родилась дочь Ира, и она с нею поехала в Ростов к Мише. Жили «на квартирах», чаще в подвальном помещении. Ида болела туберкулезом, стала ходить по советским инстанциям, и после долгой волокиты дали им квартиру. Миша уже отучился, остался в Ростове, поехал на курсы реставраторов Грабаря, открыл в Ростове реставрационную мастерскую Юга России, был там мастеромбригадиром. Ида работала вместе с ним. Они реставрировали в Старочеркасском Соборе живопись — роспись под хорами, нашли в плохом состоянии парсуны (парадные портреты) казацких атаманов, их жен, отреставрировали, сделали много открытий. Миша вникал в историю времен реставрируемых работ, многое изучал и знал свое дело. Был интересным собеседником, рассказывал о времени казацких атаманов, их жизни. Реставрируя портрет атамана Ефремова и портрет Меланьи, говорил: «Это та самая Меланья, которую он полюбил. Да казацкая знать (старшины) не разрешала ему брать жену из бедной семьи. Атаман их не послушал, велел поставить столы по всей улице через всю станицу от дома Меланьи до своего — атаманского, уставил яствами и выпивкой и пригласил на свадьбу весь казацкий народ. Старшины не посмели идти против народа и пришли на свадьбу, тем самым узаконив их брак. Отсюда и пошла пословица: «Напекли да наварили, как на Меланьину свадьбу!». Как-то из Эрмитажа с ним советовались по вопросам о войне 1812 года. В своей области он пользовался несомненным авторитетом. Был знаком с известными в России людьми: Кайдановским, Савелием Ямщиковым, Илларионом Голицыным и др. 644 645 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Много работал как художник, был членом Союза художников России. В Старочеркасске купил большой дом, достроил его. Миша и Фарида были на редкость гостеприимны, люди тянулись к ним, гостили художники Юга России, Москвы и особенно Ростова. С выставкой казацких портретов он ездил в Москву, Польшу. Во время перестройки Михаил поехал в Польшу, работал, пробыл там полгода. В реставрационной мастерской нашлись мастера, воспитанные им, жаждущие власти, воспользовались его отсутствием и сместили его, прибрав к своим рукам мастерскую. Для реставрации наступили черные годы, денег не выделялось. Реставраторы оказались не у дел, а для Миши это был основной заработок. Последнее десятилетие двадцатого века для них было совсем плохим. Новая алчная власть забыла о реставрации. К тому же, Миша ушел от Иды. Новая его подруга искусствовед Ира помогала ему писать статьи для журналов, стала его соавтором. В соавторстве у них родился и сын Егорка, Миша жил у Иры. Она была очень активна, много говорила, ее энергия была утомляющей. Жизнь у Миши была безденежной, Ира требовала что-то зарабатывать. Миша вдруг исчез, пропал, никто не знал, где он. Для Фариды Миша был смыслом ее жизни, она переживала, звонила мне в Ставрополь: «Миша пропал». Я позвонил Ире: «Что случилось?». Та уверяла, что никакого повода для ухода не было. Я просил даже знакомого Миши кагэбэшника, переехавшего из Ростова в Ставрополь, посодействовать, узнать, найти. Немного спустя тот мне позвонил: «Действительно пропал, не найдем». Спустя год Миша появился, стал жить в мастерской. Рядом с ним оказалась подруга Иры. Говорят, она-то его и скрывала, вероятнее всего, много насплетничав ему, чтоде Егорка не его сын. Миша окончательно запутался, свое отсутствие объяснял так: «Уезжал работать». Он всегда не прочь был выпить, гипертония прогрессировала, и вскоре он умер. Похоронами занималась Фарида, ей помогала Людмила Георгиевна — мать зятя À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Игоря — мужа их дочери Иры. Игорь — сын Анатолия Легостаева, с которым мы учились в художественном училище. Мы с братом Федором, с женами Ларисой и Верой приехали в Ростов и все вместе: Анатолий, Игорь, я, Федя, Фарида, Ирочка — забрали Мишу из морга, отвезли в выставочный зал на набережную, где была гражданская панихида при большом стечении художников. Вскоре в этом же выставочном зале на траурном помосте лежал и мой учитель Тимофей Федорович Теряев. Фарида ухаживала за Т.Ф. Теряевым в последние его дни, брала на себя тяжесть похорон. А вскоре и она заняла их место на этом траурном помосте. Ôàðèäà Áàóòîâà (1938 — 2002 ãã.) Она не сменила своей фамилий при замужестве, всегда была рядом с Мишей, научилась реставрации, работала с ним. Их семейный очаг благодаря ей горел полным огнем. Все шесть комнат в их доме в Старочеркасске были приведены ею в идеальный порядок, гостей всегда ждало свежее белье. С сыном Денисом и дочерью Александрой я приезжал к ним, и мы все: с Ирочкой (их дочерью), большим бульдогом Авой — ходили на Дон купаться, отдыхать. Вечером на столе веранды стоял большой поднос с горой красных, вкусно сваренных Мишей раков, пиво и водка. Мы засиживались до глубокой ночи. Здесь же бывали и ребята из казачьего хора, и, выпив, затягивали мы русские песни. И без Миши дом в Старочеркасске не был пуст. Художники из Ростова всегда заходили к Фариде, она их угощала всем, что было в ее огороде. Как всегда, многие уже не имели денег, она давала им на дорогу и на похмелье. Я приехал на ее похороны, и мы с Анатолием Легостаевым, Игорем забирали ее из морга. Их дочь Ирочка, маленькая и худенькая, с ярко выраженными татарскими чертами, но получившая что-то и от Миши, во все глаза молча глядела на все происходящее. Но потом я понял, что она обладает сильным и твердым характером, на ее редкие замечания Игорь моментально реагировал, слушался. На похороны Фариды собралось множество на646 Ôåäîð — 1947 ã. ðîæäåíèÿ — ñàìûé ìëàäøèé áðàò. Мария была его нянькой. Когда он начал бегать, мне надо было следить, чтобы он никуда не ушел. Нас, пацанов, интересовали свои дела, свои игры; когда мы вспоминали о Феде, то его и след простыл. Но именно по следам мы его и находили. У него были своеобразные лапы: большой палец загибался внутрь и смотрел на большой палец другой ноги, — и следы его превращались в своеобразные полумесяцы. Их хорошо можно было узнать на пыльной дороге. Его мы находили за километр, а то и два уже на другой улице. Как легко восприимчивы дети к новому наречию, к новому словообразованию! В Петровском, когда мы шли в гору, он глядя вперед, как истинный петровчанин, кричал: «О-тё-тё!!!». Он, как и старшие братья, учился в художественном училище, вначале в Ростове, а потом в Ставрополе. По направлению попал в город Димитровград Ульяновской области, переехал на Украину и уже потом — в Невинномысск, где был главным художником. Работал 647 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü рода, много говорили о ее доброте, внимании и заботе. На поминках, в той же столовой, где поминали Мишу, художники долго сидели, расчувствовались: «Золотоордынка ты наша! — говорил Миша Демьяненко, скульптор, сосед по мастерской. — Куда же мы теперь пойдем!». Полгода спустя Ирочка с Игорем приехали в Ростов из Москвы, где они сейчас живут, и занялись наследием отца. Мишины работы они передали в Новочеркасский, Старочеркасский, Ростовский музеи, в галерею Таганрога. Я тоже приехал в Ростов с директором Ставропольского музея изобразительных искусств Зоей Белой и искусствоведом Ольгой Бендюк: мы увезли в Ставрополь для музея 20 картин, а я взял 10 работ в свою коллекцию. Ирочка работает в Доме Нащекина, где они устраивают выставки уже известных художников или выставляют картины из других музеев, выпускают каталоги этих выставок и издают журналы об искусстве. Она принимает большое участие во всех этих делах. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ над интерьерами, делал мебель. Преподавал в колледже, разработал свою программу рисования и эстетического воспитания. С женой Верой вырастили двух близнецов и сейчас воспитывают внуков. Ðîäîñëîâíàÿ ïî ìàòåðè Ñåëèâàíîâû Выходцы из Московской области — «москали» Деда Леонтия Степановича помню совсем мало. Он умер, когда я был маленьким. После смерти первой жены Лукерии он женился на Евдокии. У каждого были свои дети, но в ходе их совместной жизни родились Алексей, Надя, Миша. Бабушка Дуня для всех внуков была родной: когда дети приходили, ласково принимала и отводила в их большой вишневый сад. Дед был известным на всю округу портным, его заваливали заказами, комната была заполнена отрезами материи. Старших дочерей Анну и Елену приучал шить — помогать ему. Ему некогда было отдыхать, заказчики не давали покоя. Работая, дед часто выглядывал в окно, видя, как идет очередной заказчик, кричал: «Кум Степка идет! Анна, давай скорее его отрез на стол!» — Кум Степан заходил. «Ну, как?» — спрашивал. — Дед разворачивал его отрез: «Да вот! Кроить начинаю». Степан уходил, дед возвращал его отрез на полку, начинал работать, иногда выглядывая в окно: «Ну, вот! Опять Васька идет!» — и все повторялось. Но когда наступали праздники, Новый год, Рождество Христово, он позволял себе расслабиться. Колядовщиков и василевщиков, бродивших по улицам, он зазывал к себе в дом. Веселая толпа девок и парней вваливалась в большую комнату, дед садился на стул и просил их петь русские песни. После длительного концерта он щедро их одаривал заранее приготовленными подарками, конфетами и выпечкой. Дед шил не только мужскую, но и женскую одежду. В войну — для фронта полушубки, рукавицы, ватные штаны. Каждую неделю приезжали к нему на санях и увозили 648 649 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü воз этого добра. Он бесконечно курил цигарки с самосадом, прикуривая их одну от другой. Читал газеты и говорил больше сам, остальные его слушали. Своего младшего сына Мишу и внука Васю, которые были ровесниками и дружили между собой, он заставлял разжигать утюг: «А ну-ка, ребятки! Надо разжечь утюг! И побыстрее: гладить надо!» Миша и Вася хватали тяжелый красивый утюг с открывающейся крышкой, выскакивали во двор, клали в него маленькие, заранее заготовленные дощечки, зажигали и по очереди дули в него. Дед был разносторонним человеком — он работал шофером, занимался огородничеством, читая по этому поводу много книг, выращивал виноград. Его брат Иван (полководец) был одним из отчаянных генералов Первой конной армии у командарма Семена Буденного. Талантливый самоучка достиг больших высот на своем поприще. До Отечественной войны жил и работал в Москве. В отпуск приезжал в село Овощи, разбивал в вишневом саду деда палатку и отдыхал в ней, вспоминая походную жизнь. Перед самым началом Отечественной войны был расстрелян в застенках Берии. Его дочь Мария навестила мою мать в Ставрополе в шестидесятые годы. Подойдя к нашему дому на Заречной улице, она остановилась, мать моя была в огороде, вдруг всплеснула руками: «Вот я и узнала тебя, Мария!». В возрасте они были похожи, только Мария была высокого роста. Сын деда Дмитрий (брат моей матери) в голодные тридцатые годы завербовался в Моздок и пропал. Вернувшийся товарищ говорил, что он там заболел малярией и умер, таких было много. Когда я уже взрослым как-то зашел в дом, мать, увидев мой силуэт в проеме двери, всплеснула руками: «Митька?! — потом обессиленно опустилась на стул. — Ты так похож на Дмитрия, — боль за несчастную судьбу своего брата не давала ей покоя. — Как я не могла его отговорить, чтоб он не ехал туда?!». À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Åëåíà (1918—2000 ãã.) — ìëàäøàÿ ñåñòðà ìàòåðè. Была замужем за Иваном Петровичем Ворониным. Во время войны дядя Ваня шоферил по фронтовым дорогам, домой вернулся цел и невредим. Он был одним из троих фронтовиков, которые увезли полицая Ютку за село. Выше среднего роста, плотный, здоровый, с чертами яркой мужской красоты, спокоен, говорил мало. После войны увез семью в Сталинград, где шоферил, восстанавливая знаменитый город. У них был сын Владимир 1936 года рождения (мне двоюродный брат). Тетя Лена шила одежду и приторговывала на рынке. Приучала сына Володю помогать ей в спекулятивных операциях. Володя, физически здоровый, плотный, был способным малым; уроки матери он легко усвоил и пошел дальше — в жизни был склонен к мелким аферам и всему, что плохо лежало, старался найти применение. Он верховодил среди сверстников, втягивал их в свои аферы, а когда дело доходило до расплаты, всегда оставался в стороне, друзья же его попадали под суд за мелкие кражи. Дядя Ваня, поработав в Сталинграде пару лет, перевез семью в Петровское и уже потом в Ставрополь. Везде он работал шофером, был надежным кормильцем семьи. И вдруг на вид такой здоровый человек заболел раком и быстро угас. Тете Лене пришлось бороться за жизнь самой. Кроме уже взрослого сына Владимира, у нее была дочь Надя (1948 года рождения) с больными ногами. Ее постоянно клали в больницу, искали «лучших врачей», делали операции, но одна нога так и осталась короче другой, и она всю жизнь проходила с палочкой. Авантюры Владимира всегда кончались крахом, матери приходилось изыскивать деньги, выручать его: он жил легко и весело. Еще подростком он как-то приехал к нам на хутор Маслопресс погостить. Через неделю возвращался домой в Ставрополь со мной. Когда мы подходили к Ставрополю, он вдруг нагнулся: «О, десять рублей нашел!». У кинотеатра «Октябрь» он купил по два мороженого, и на лавочке в тени деревьев мы с удовольствием 650 651 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü его съели. Потом дважды повторили, растягивая удовольствие. Через два дня, когда я был уже дома, мать рылась в сундуке: «Не найду десятку… Куда она пропала?». Я сразу понял, за какую десятку мы съели столько мороженого. С женой Ниной «сотворили» себе дочь Ольгу. Володька жил так же легко, но жены побаивался. Мне говорил: «Надо же! Все твои братья женились: один — на калмычке, другой — на татарке, третий — на белоруске, я — на башкирке — какой-то интернационал! Молодец ты, женился на русской». Я его поправлял: «На казачке. Она из Таганрога». Он много пил, стал грузным, но, когда на каком-либо семейном торжестве начинал танцевать, женщины, глядя на него, говорили: «Ты смотри, а танцует, как перышко!». Как-то зашел ко мне в мастерскую после перепоя, весь мокрый от пота, бурачково-краплачного цвета, закурил, сказал: «Нарисуй меня!». — Я ответил: «Садись». Взял холст и быстро начал писать. С холста смотрел алкоголик красно-краплачного цвета. Он посмотрел: «Это ты меня так видишь?» — встал и ушел. Нажил себе цирроз печени, стал таять, жить ему осталось мало, и вдруг его нашли на балконе мертвого с веревкой на шее. Тетя Лена после смерти мужа училась фотографии, кое-как научилась этому ремеслу. Начала заниматься увеличением фотографий, затем более доходным делом — стала агентом-реализатором по сбору заказов на увеличение портретов. В Ростове, как я уже упоминал, когда я учился в художественном училище, мне приходилось зарабатывать на жизнь ретушером-портретистом. Тетя Лена нашла меня и завалила работой. Она была активна, хотела жить «хорошо», искала способы зарабатывания денег, окружающих втягивала в свои дела — до назойливости. Вечно была в разъездах, свои вещи (ковер, одежду) на время отсутствия разносила по родственникам на сохранение — «чтоб не украли». Дома всегда был беспорядок, все в узлах, как будто она всегда кудато собиралась в надежде, что жить будет «потом». Свою дочь Надю возила по больницам и учила ее на врача лет десять в Одессе. Та выросла большой эгоисткой, работала в Березовке Херсонской области врачом. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Конец жизни у тети Лены был совсем плачевным: к ее безалаберности добавился старческий маразм, всем она надоедала, постоянно просила, чтоб для нее что-то делали, просьбы ее были мелочными, все от нее устали. Надя приезжала к ней в Ставрополь, приторговывала на дорогу, с ней не церемонилась. Тетя Лена и меня выдергивала к себе с нелепыми поручениями, на Надю жаловалась, она-де ее не кормит, бьет палкой, но просила меня не вмешиваться, «а то будет хуже». Настало время, когда за ней нужен был постоянный присмотр. Надю пришлось вызвать из Березовки, сказать, что не получит она квартиру в наследство, перейдет она государству, если дочь не будет ухаживать за матерью. Надя забрала мать в Березовку, где она вскоре умерла. Òàèñèÿ (1922 ãîäà ðîæäåíèÿ) — ìëàäøàÿ ñåñòðà ìàòåðè. Сестра милосердия, вышла замуж за учителя Василия Ивановича Коваленко. В войну, по мере освобождения Украины от фашистов, он был послан туда восстанавливать Советскую власть. Долго работал в Западной Украине секретарем райкома. В лесах, в подполье орудовали бандеровцы. Население, поддерживающее Советскую власть, запугивали, действовали устрашающими методами. Изловив «активистов», мучили их, вырезая на груди и спине звезды, иногда людей находили с содранной в полоску кожей. Семьи работников Советской власти жили за закрытыми ставнями с оружием. Тетя Тося приезжала к нам в Овощи погостить с маленькой дочкой Аллой. Моя мать варила борщ из всего, что было у нас в огороде, в конце бросала зелень, укроп, петрушку, «пустые» цветы тыквы. Алла, наблюдая за этим, говорила: «А шо такое? У нас, на Украине, борщ варят с бураками, а в Овощах с цветками». В последнее время Коваленко жили в Голой Пристани (Гопри) в устье Днепра. Дядя Вася был секретарем обкома на три района. В 1961 году в художественном училище меня перевели в другую группу, и я, приехав в Ростов после каникул, обнаружил, что группа, в которой я должен учиться, уеха652 653 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü ла в Ленинград смотреть музей. У меня было свободных дней десять. Я подумал: «А что, если съездить на Днепр к тете Тосе, где я никогда не был?». Взял билет, этюдник и поехал. Дядя Вася — человек небольшого роста, толстый, с мясистым вытянутым лицом и мясистым же носом, был похож на гоголевского Ивана Никифоровича, только в очках, с умными прищуренными глазками. Он решил в воскресенье устроить отдых. Рано утром районная знать собралась на Днепре, и на катере все отправились по рукавам Днепра, разрезая водную гладь. В условленном месте нас уже ждали рыбаки. Они наловили молодых сомов и варили уху. На траве расстелили громадный брезент, центр был уставлен яствами: арбузами, виноградом, всевозможными фруктами, домашними ароматными винами в графинах. Уху подали так: юшку слили отдельно, пшено отдельно, ломти молодых сомов тоже были поданы отдельно. Пшено, напоенное ухой, таяло во рту, молодые сомы нежно придавливали ее в желудке, потом запивали потрясающей юшкой. Ароматные вина из сортов Лидии наполняли всех блаженством. На десерт — виноград, яблоки, резали большие сахарные арбузы. Дядя Вася возлежал на брезенте, блаженно щурив глазки: «А жаль, что у сомов только один хвост, а не три, они самые вкусные». Алла окончила медицинский институт, вышла замуж за Игоря Пенакен, тоже врача, преподававшего в медицинском институте, доцента. У них — дочь Аня, пошла по их стопам — врач, и у нее уже свои дети. Костя, сын, стал известным математиком, ездил в Америку, там женился и остался жить. У тети Тоси — сын Володя, веселый, умный мальчишка. Я его рисовал в Ставрополе, лучший портрет он схватил, не мог с ним расстаться и увез в Гопри. Учился в медицинском институте, но жизнь сложилась, как у многих детей советских чиновников: он пристрастился к выпивке, женился, то расходился, то работал... Тетя Тося говорила: «Вот! Такой умный! А не сложилось…» Нет уже тети Тоси и дяди Васи. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Àëåêñåé (1926 ãîäà ðîæäåíèÿ) — ìëàäøèé áðàò ìàòåðè. В армию был призван в конце войны, но на фронт не попал — не успел. Служил в Германии. Был простым советским функционером, занимал какие-то небольшие должности. В последние свои годы жил в Левокумке, был районным профсоюзным работником. Íàäåæäà (1928 ãîäà ðîæäåíèÿ) — ìëàäøàÿ ñåñòðà ìàòåðè. Смуглая, вероятно, была красивая, вышла замуж за офицера Погожева. В последние годы они жили в Грозном. Она умерла раньше. Он женился второй раз, но вскоре тоже ушел из жизни. У них дети: Гена и Валя. Гена высокий, под два метра. Жил легкомысленно, не имел специальности, мог заехать к родственникам, пожить, занять деньги и исчезнуть. Где-то пропадал, потом совсем исчез. Валя замужем за Майоровым. У них дети. В девяностые годы, когда чеченцы начали выдавливать русских из Грозного, бежали в Ставрополь. Но статуса беженцев не добились и до сих пор бьются за жизнь, зарабатывая на постройку дома. Валя занимается мелкой торговлей на мини-рынке. Ìèõàèë (1930 ã. ðîæäåíèÿ) — ìëàäøèé áðàò ìàòåðè. В детстве дружил с сыновьями своей сестры Анны — Николаем и Василием. Он был крепкого телосложения, моего старшего брата Николая, который бил Василия, поколачивал: «Если ты хоть раз тронешь Ваську… я тебе!» — и показывал кулак. Михаил работал на железной дороге в Минеральных Водах, стремился выучиться. Выучился заочно, был каким-то бригадиром. Его родная мать Евдокия (нам приемная бабка) всю жизнь прожила у него. Она прожила долго — девяносто лет, пережила многих своих детей. Даже Мишу. 654 В молодости помогала отцу в его портновском деле. Вышла замуж за Егора Андреевича Соколенко. Через каждые два года у них рождался ребенок. Вела домашнее хозяйство. На ее плечах лежала вся семья. Детей она обшивала сама, начиная с раннего возраста. Мальчикам шила короткие штанишки на помочах, и обязательно с прорехой. Бегает такой голопуз по улице, присел и оставил в пыли мокрую дучку или калач и побежал дальше. Удобно!.. Для колхоза она пекла хлеб у себя дома, за что ей начисляли трудодни. Во дворе была выстроена большая русская печка. Заготавливала опару в больших кастрюлях и чашках еще на ночь, опара «подходила», набухала, вылазила из больших кастрюль, мать заталкивала ее обратно. А рано утром затапливала печь и месила тесто на большом деревянном столе. Вымешивала долго, подсыпая муку на стол, тесто становилось тугим, потом делала круглые булки. Из натопленной печи выгребала жар кочергой, затем сковородником засовывала в раскаленную печь большие сковороды с белыми шарами вымешенного теста. За один раз она выпекала с дюжину громадных хлебов — каждый килограмма по три. Это был белый, слоистый, удивительно вкусный хлеб. Ее хлеб славился в колхозе. Не одна она выпекала хлеб для колхоза, но в колхозе многие ждали, когда привезут хлеб от Анны. В 1933 голодном году село Овощи было наполнено беженцами из Украины. Там было еще страшнее, и истощавший голодный люд двинулся на Кавказ в надежде, что здесь лучше. Голодные люди бродили по улицам, жили в ярах. В селе не закрывали дома замком, оставляли так — все свои. Как-то мать зашла в свой дом и увидела худого мужчину, сидящего за столом. Он вытащил из печи большой чугун каши и уже больше половины съел. Мать прислонилась к притолоке и печально глядела на него. Он встал: «Простите, не мог удержаться». Мать дала ему буханку хлеба, и тот, кланяясь, ушел. А наутро его нашли мертвым в канаве — обильная еда после продолжительного голода оказалась смертельной. По селу ходили дети-сироты — девочка шести лет с маленьким братом, она всегда держала его за руку. В каж655 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Àííà Ëåîíòüåâíà (1906 — 1988 ãã.) — ìàòü. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ дом доме сердобольные женщины подкармливали, угощали, одевали их. Они выглядели сытыми, опрятными и вдруг исчезли. Через некоторое время в яру одна женщина уронила в колодец ведро. Начали «кошкой» вылавливать ведро и вытащили из колодца узелок, а в нем головы и руки этих детей. Перед Отечественной войной у матери было шестеро детей. В войну она делала все, чтобы прокормить, сохранить детей. Пошла работать на маслозавод, приносила сыворотку, соленую брынзу, вымачивала ее. Перестал работать завод — перевезла семью в хутор Индырь, там легче прокормить, платили натуральными продуктами, да и старшие дети начали работать в совхозе. В комнате, где жила вся семья, появились цыплята, длинные кормовые арбузы. Арбузы были зеленые и невкусные, ими кормили скот. Их не так легко было разбить, от удара они подпрыгивали, как мячи, и нередко мы начинали играть этими арбузами «в мячи». Подпрыгнув, арбуз попадал в убегающего цыпленка, и раздавливал его. Мы же от матери получали подзатыльники. Много лет спустя, когда я был в Америке со своей выставкой, я увидел такие длинные арбузы, спросил: «Это кормовые?» — на меня недоуменно посмотрели, разрезали — настоящий сладкий арбуз. Сейчас и у нас можно увидеть такие длинные арбузы. В Индыре мы научились ловить воробьев на лапшу. Не помню точно, в войну или после нее, прислали в село Овощи эвакуированных детдомовских детей. Их разбирали по семьям — прокормить. Мать взяла двух мальчиков десяти-двенадцати лет. Где шесть, там и восемь можно прокормить. Сняла с них завшивленную одежду, прожарила в печи, выкинула на черепичную крышу сенцев — прожарить еще на солнце, детей же искупала в корыте в воде с криалином. В нем купали овец для профилактики. И по совету ветеринара мать всем своим детям часто устраивала такую профилактику в те тяжелые годы. Приемные ребята прожили у нас с год-два как члены семьи. Можно было поражаться смелости и находчивости матери: как она выручила тетю Ольгу из каталажки, отбила спасительный ячмень у Жулика! 656 657 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü После войны, когда отец перевез семью снова в село Овощи, у матери дел не убавилось. Старшие дети Николай и Василий работали в колхозе. Мать должна всех собрать в дорогу. Вставала, когда еще было темно, готовила, ведь с рассветом всем надо на работу. Ложилась позже всех — готовила, обшивала, латала. Мы — младшие — Мария, Володька и я — ходили за колосками. До восхода солнца выходили в поле. По пыльной дороге тянулись группы старух, детей. Солнце встречали на выгоне по дороге к Киричам. В скошенном поле, за пять-семь километров от села рассыпались и собирали колоски. У каждого была тряпичная сумка, привязанная к поясу. Собрав несколько колосков, разминали их в сумочке. Острые устюки кололи нежные детские руки, но надо было. Намяв полную сумку, расстилали полотно и веяли на ветру, отделяя зерно от половы. В полдень в жару дети сникали, иногда случались солнечные удары. Обедали, пили из бутылок молоко и воду из кубышек. К вечеру ссыпали добытое чистое зерно в свои сумки. Взрослым удавалось собрать до десяти килограммов, детям по — пяти, а самым маленьким (шести лет) достаточно и трех. Объездчики следили, чтобы собранное зерно сдавали в колхоз, но удавалось миновать объездчиков и приносить зерно домой. Приползали домой, мать кормила нас, мы мыли ноги и ложились спать во дворе под вишней. Во сне мы продолжали собирать колоски под палящим, крутящимся над нашими головами солнцем. Каждую субботу в колхозе топили общую баню. Вначале мылись дети. Маленьких детей — мальчиков и девочек — поручали мыть девкам. Они весело нас мылили хозяйственным мылом, обмывали водой, похлопывали, вытирали полотенцем. К мальчикам наклонялись, говорили: «А ну, дай табачку понюхать! Какой он у тебя? — О, крепкий!» — чихали и с хохотом бежали в парную, хлестая друг друга вениками и обливая водой. Осенью шла заготовка, бабы ходили к подругам помогать. Засолят капусту у одной, идут к другой. Вижу, как сейчас, на большом деревянном столе нарезанную капу- À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ сту и рядом горку оранжевой морковки. Мать с подругой о чем-то говорят, подсаливают капусту, ловко перемешивают и закладывают в кадушки. Очистят белую кочерыжку — дадут тебе, и пошел хрустеть упругой сочной мякотью. В кадушках солили и арбузы. Зимой достанут соленый арбуз, разрежут и дадут тебе ломоть с гибкой красной мякотью. А то созреет хмель, и на столах на клеенке сохнут коричневые дрожжи, сделанные матерью из отрубей и хмеля. Только на своих дрожжах можно испечь настоящий вкусный хлеб. Зимой резали свиней. Во дворе готовили место, зарезанного кабана клали на подогнутые ноги, обкладывали соломой и смолили. Затем покрывали старым одеялом и сажали детей верхом на кабана, чтоб пропарился: «А ну, покатайтесь». Потом разделывали тушу и готовили колбасы: промывали кишки, начиняли их кусочками мяса с чесноком, обваривали и жарили. О, этот вкус свежей домашней колбасы, вареной требухи, кендюха, запеченной крови! Окорока сушили, вялили. К праздникам пекли сдобный хлеб на молоке, простокваше и масле. Мать особенно любила печь караваи, булочки в виде жаворонков, плетенки и катланики. А то примется делать бублики. Сделает крутое тесто, вымесит, выкатает, закрутит в кольца и бросит в большую кастрюлю с кипящей водой, потом запечет в печи на сковородках и помажет гусиным пером белком яйца. Потом, когда у нее были внуки, а их было четырнадцать, она помнила дни рождения каждого и на день рождения приносила сказочно испеченный каравай с рожками да пупырышками, а то и украсит его жаворонками. Настанет время родить корове — особое внимание, особая суета. Ходят в сарай, проверяют, не спят ночами: «Вот-вот!». Ночью у коровы появился теленок, а то и два. Подождут, когда корова его оближет, и заберут в комнату. Пол в комнате устилают пахучим сеном, теленок еще не совсем обсох, а уже старается встать на дрожащие ноги. Вначале он неловко тыкается головой в пол, в лавку, в печку, во все углы, ноги его крепнут, и он уже взбрыкивает по комнате. Мы во все глаза смотрим с печи, соскакиваем с 658 659 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü нее и начинаем играть с ним, он лбом поддевает нас, а мы разбегаемся. Нам поручается и поить его из бутылочки молоком. Окрепнув, освоившись, он начинает жевать все, что ему попадется: занавески, тряпки, рубашки… В долгие зимние вечера мать вязала чулки при керосиновой лампе, а то и при каптушке. Спичек не было, чтобы зажечь, высекали искры кристаллом о кремень на трут (сожженная вата в баночке), и он загорался. Дети постоянно играли, толкались, дрались. Как-то мать увидела тень Василия на беленной известью печи. Она спицей начала обводить его черный профиль. Мы завороженно смотрели, Васька «ушел», а профиль остался, долго просматривался и после последующих побелок. У матери был какой-то дар увидеть красоту в простом. Я учился в художественном училище, а на каникулах, дома, я всегда рисовал детей с улицы, племянников, натюрморты. Мать, глядя на мою работу, шла в огород, срывала цветы, приносила и ставила в кувшин. И натюрморт готов — ни убавить ни прибавить, а я мучился, ставил. Смысл жизни для нее был в детях. Им она отдала все. Сохранить, прокормить, одеть, обуть, потом чтоб учились, а чем заниматься в жизни — сами найдут. Были и потери: в войну простудилась Тоська двух с половиной лет и умерла от воспаления легких. Саша — последыш — умер от менингита, тоже двух с половиной лет. Его она возила по всем больницам. В Ставрополе, в больнице, он скончался. Завернула она его в одеяло и, как живого ребенка, на руках привезла в Петровское, где мы тогда жили. И, когда она вспоминала об умерших детях, то смотрела перед собой невидящим взглядом, думая о чем-то, только ей доступном. Но забота о других детях быстро ставила ее в жизненное русло, и покатилось все, засуетилось, затолкалось: прокормить, одеть, обуть. Мы, все дети, обращались к родителям только на «Вы». Так повелось издревле. Назвать отца или мать «ты» было большим преступлением, оскорблением. Вы — мама, Вы — папа, Ма — ну, что Вы!? Перешагнуть эту черту никак нельзя. Родителей надо было слушаться. Родители детей тоже уважали, во внутренний мир их не лезли, только смотрели и молчали. Прокормить всех — главная À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ задача. Всегда держали корову. Корова — это достаток. Выбирали корову породистую, дойную. В Ставрополе корова Лыська давала в сутки до тридцати литров молока. Всем хватало. Когда Никита Хрущев ввел налоги на домашний скот, птицу, деревья в огороде, люди стали вырубать деревья, быстрее есть птицу, резать и продавать скот. Лыську постигла та же участь. Когда я отучился в Ростове, приехал в Ставрополь, открыли Детскую художественную школу, я несколько лет жил у отца. Отец на пенсии, с больными ногами, говорил: «Вот была бы у нас корова! Было бы мне занятие». Со мной заключили первый договор на картину для Зональной выставки. Я получил 500 рублей аванса — большие деньги по тем временам — и отдал их отцу: «Купите себе корову». Он купил, еще на шкаф и диван осталось. На Ташле, в пригороде Ставрополя, где жили мы в последние годы, жизнь была такой же, как и в селе. Мать раньше всех вставала, готовила. Отец и Мария работали в колхозе, мы с Володькой на каникулах тоже работали в колхозе, да была еще и корова. Всю жизнь в хозяйстве, в домашних делах. Но у нее были и свои принципы. Старший сын Николай женился на Анне из села Михайловского. Отец тяжело болел бруцеллезом, он еле ходил на костылях, лежал худой, часто с температурой. Мать не хотела, чтобы у нас дома было свадебное гулянье. Родственники Ани были другого мнения, и у себя в Михайловском они развернули большую свадьбу. Веселой компанией на машине со своими закусками и выпивкой они приехали и к нам. Начали пить, танцевать, петь, веселиться. Отец лежал в другой комнате с больной головой, поднятыми ногами. Гостям намекнули, что здесь веселье неуместно, танцующие отвечали: «Да пусть себе лежит, подыхает! А у нас свадьба!» Этого мать не могла простить Панковым. Такая бесцеремонность привела к холодным отношениям с невесткой на всю жизнь. Последние годы она стала беспокойной, бесконечно ходила вокруг дома, что-то бормоча, стала странной. Вызвали врача, ее увезли в психиатрическую больницу — старческий склероз. Ее навещали, она молчала, глядя пе660 Î ñåáå Сижу на источенном, облизанном ветрами и временем камне на горе у Волчьих ворот. Здесь везде по горкам торчат вертикальными пластами эти камни — свидетели времен. Со дна ли Сарматского моря подняла их земля, или потом формировала, но дожди, вода, ветры вычистили их, выточили впадины и сквозные дыры, смотрящие с востока на запад. Если окинуть взором землю до горизонта во все стороны, то далекое пространство с холмами, плоскими горами, впадинами, извилистыми оврагами, озерами, смотрящими своим оком в небо, создают впечатление космоса. А все мы, с камнями, покрытыми высохшим ковылем, буграми, — всего лишь частицы, песчинки в мироздании. Жизнь наша — миг в бесконечном времени. 661 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü ред собой, жаловалась, что ее бьют, привязывают. Но ей становилось лучше. Когда я приходил, на нее жалко было смотреть, она говорила: «Забери меня отсюда, только домой не хочу». Я говорил с врачами, забирал мать к себе. На следующий день она говорила: «Как там дома?» — собиралась и уезжала. Дома были больной отец и пьяный Володька. Через несколько месяцев все повторялось. Мать понимала, что больна. Как-то она взяла мокрую тряпку и взялась за сломанную розетку в стене, электрический разряд только отбросил ее в сторону. Больше попыток самоубийства она не предпринимала. Когда умер отец, из больницы ее забрали домой на похороны. Она сидела у гроба, молча, не плакала, глядела невидящими глазами. О чем она думала?! Никто не знает. После смерти отца она прожила еще два года, тяжело болела, дома за ней ухаживали по очереди. Больше всех доставалось Марии. В родительском доме жил Владимир, он хоть и пил, но за матерью следил, по-своему ухаживал. Я уехал работать на Академическую дачу, просил всех: «Если надо, вызывайте». Дней через двадцать ночью позвонила дочь Александра: «Бабушка умирает». Утром я почтовым поездом уехал в Москву, там уговорил, чтобы меня взяли в самолет, билетов не было. Мать я застал уже умершей. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Дымка растворила горизонт, но нижние планы мягко выползали из нее, и впереди, внизу, бисер росы окутал высокие травы и торчащие из них букеты цветов, которые вот-вот вздохнут перезвоном и наполнят душу тихим спокойствием. Солнце поднимается выше, наполняя теплым молочным цветом пейзаж, только голубые длинные тени от холмов сохраняют прохладу свежего утра. Воздух нагревается, все приходит в движение. Ветер теплой струей облизал мои плечи, грудь, щеки, со свистом проскользнул в ухо, взлохматил и потрепал остатки волос, запутался в густой седой бороде, барашками волн пробежал по травам, серебру ковыля, мягкими мазками бросил тени на противоположный склон горы и вылил ручьем поток воздуха по косогору вниз, потрепав фиолетовые шары шалфея и между ними желтые, розовые и белые бубенцы цветов. Часто сижу на этих завораживающих меня камнях. Налево Кравцово озеро, направо — Сенгилеевское, прямо передо мной внизу холмы, а между ними промытые водой от дождей и талых снегов извилистые овраги. Далее хутор Садовый, Заозерское, гора Недреманная. В самом низу, передо мной, тот самый овраг, который притягивает меня, будит во мне воспоминания детства. По его сторонам был хутор Маслопресс в несколько десятков домов. Голое место, почти нет деревьев. Да и откуда им быть? Ветры здесь гуляют постоянно — армавирский ветровой коридор. Иногда ветер достигает такой силы, что несет все — пыль, землю, камни. Кто придумал заложить хутор здесь? Наверное, соблазнили роскошные пастбища вокруг по холмам, во впадинах и по горам сенокосы сочных трав. Недалеко нижняя кошара, выше верхняя кошара. В верхней части хутора, на холме, — маслозавод. В нем из коровьего молока делали масло, прессовали в большие брикеты, которые хранились в подвалах завода, наполненных глыбами льда, привезенными зимой с Сенгилеевского озера на быках. Отсюда и получил свое название хутор Маслопресс. Нет уже Маслопресса — снесли. Надумали люди, напланировали влить пресную кубанскую воду в Сенгилеевское озеро — сделать водо662 663 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü ем для города Ставрополя, и по расчетам хутор должны были затопить. Маслопресс снесли, а вода остановилась в километре от бывшего хутора. Нет сейчас здесь ничего, даже камни увезли — один овраг. А люди здесь рождались, работали, боролись за жизнь, солнце и ветер обтачивал их загорелые, обветренные, коричневые лица. Мы прожили здесь 1951 год. Один год, а столько отложилось в памяти. Когда я сижу на нагретом солнцем камне и гляжу вниз, наплывают воспоминания раннего детства. В моей памяти я опять там, на плоском до горизонта месте, в родном селе Овощи. Какое странное название! Овощей здесь не очень-то, в этой полупустыне Туркменского района. Еще царица разрешила здесь обосноваться туркменам, и столица района — Летняя Ставка. «Татары» звали наше село Учи. Русские называли всех туркменов татарами. Между Летней Ставкой и Учами — аул Чур, левее — Индырь, а за нашим селом, по дороге на Петровское, — село Камбулат. Летом дожди шли редко. Высохнет земля под палящим солнцем, растолкут телегами дороги в мельчайшую пыль. Жара стоит — и вдруг ветерок, а навстречу ему другой, и закружатся они в вихре, поднимут столб пыли до неба, а в нем полова, солома, камешки земли. Говорят, черт с ведьмой венчаются. Если кинуть в него нож, в крови будет. В жару таких пыльных столбов по степи за один раз несколько — от малых до больших. И по селу они гуляют. А то такой силы набежит вихрь, смерч! Разные байки о них были. Говорят, стояли как-то мужики у правления колхоза, а рядом дети кружились, и я там же был, двух с половиной лет. Налетел сильный вихрь и вдруг рванул к правлению, и поднял меня выше крыши, опять сделал рывок в сторону, и шлепнулся бы я о дорогу, да один мужик меня поймал. Мать рассказывала, что, когда я был в детском возрасте, она шила на меня курточку, все сшила, осталось рукава приделать. Решила на мне примерить. Мне так понравилась курточка, что не давал ее снять. Так и сносил ее без рукавов. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Себя же я помню еще до оккупации: привезли к нам в детский садик подводу огурцов, лежали они горкой на полу, а нянечки берут их, режут на две длинные половинки, посыпают солью, трут половинки друг о дружку и дают нам. Помню: пришла к нам бабка Погребнова, схватила меня за уши и давай драть: «Ты что делаешь?! Март уже, а на улице мороз да метель! А еще теплый Алексей». При немцах — играем мы у клуба в пыли на дороге, скачет на лошади пьяный полицай Жулик, размахивая шашкой, и кричит: «Всех порублю!». Жулик с немцем приходил к нам делать обыск. Еще тетю Олю помню, пришла она к нам, матери дома не было, одни дети, глянула она на окно: «Что ж у вас окно вываливается?» — взялась руками за верх рамы, коленом уперлась в нижний и поставила окно на место. Помню, в конце войны пришел к нам человек в гимнастерке. Все думали — отец вернулся, сбежались бабы, а в хате сидит татарин, друг отца, учитель. Когда освободили село от немцев, наши солдаты присели отдохнуть у каменной ограды. Бабы бежали к ним с хлебом, молоком. Они сидели на земле, пили молоко из кувшинов и, улыбаясь, давали детям потрогать свои винтовки. Потом мы находили патроны, разрывные пули, пытались бить по ним, выстрелить. Я тоже притащил домой патрон с пулей и на пороге бил по нему молотком. Раздался выстрел, пуля пролетела между ногами и застряла в глиняной стене. В Овощах в войну и после войны было голодно. Весной, как только начинал таять снег, все дети высыпали на выгон с ведрами. Набрав в лужах талой воды, заливали ее в сусличьи норы, суслики вылезали, мы хватали их за загривок, чтоб не укусили, ловко их свежевали (сдирали шкуры) и жарили на костре на палочках, и ели это нежное и сладкое мясо. У дальнего родственника отца (приемный ему дядька) была рушилка для проса, оставалась шелуха. Эту шелуху он давал матери, из нее нельзя было слепить даже оладьи. Мать засыпала ее на сковородку, заливала водой и 664 665 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü поджаривала, и хотя шелуха застревала в горле, все равно ее приходилось есть. Через улицу напротив нас жили Воронины (Гогузовы), у них было тоже много детей, но они жили беднее нас. Весной, когда пригреет солнышко, старшие выносили маленьких в тряпье на солнце — погреться. С пухлыми от голода животами они сонно сидели, по ним ползали вши. Мы окружали их и, глядя на вшей, говорили: «Смотри, какой танк ползет». Ели всё! Лишь только появится в поле россыпь чешуйчатых грибочков — ели, тонконог выбросил свои метелочки — ели, зацвела акация — ели, появилась у акации молодая поросль — ели; пастушья сумка, заячьи ушки, «козельчики», молочай — всё ели, даже глей (глину) из оврага сосали; жмых или макуха от подсолнечника были роскошью, вместо конфет. Наше село стояло на ровном месте в поле, на выгоне, везде рос курай (верблюжья колючка), осенью эти огромные колючие шары срывал ветер и гнал по полю, забивая ими овраги, лесополосы, огороды. Если выйти в это время на выгон, то кажется, что все поле, весь мир наполнен этими бегущими «стадами» серых шаров. Им топили печи, вспыхивал он, как порох, и горел быстро. Нас, детей, посылали с веревками на выгон, мы собирали колючий курай, утаптывали его, вязали в огромные вязанки и тащили домой. Это было бесконечно — такого топлива хватало ненадолго. Раз мы с Василием — старшим братом — пошли за кураем. На выгоне он начал со мной играть, шутя, связал веревкой и ушел. Я вскоре развязался, но курай пришлось тащить одному. В сорок шестом — сорок седьмом годах стало легче. Урожай. Настрадавшись от голода, народ ценил каждое зернышко. Во время жатвы детей посылали на колоски. До восхода солнца выходили в поле и встречали солнце на выгоне, по дороге к Киричам. Большой красный шар выкатывался из-за темно-фиолетового горизонта, и на его фоне по пыльной дороге тянулись силуэты старух и детей. Шар отрывался от горизонта, некоторое время плыл по-над землей, поднимался выше, превращаясь в ослепительный желто-белый прожектор. От нас по па- À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ хучей полыни бежали длинные глубокие тени, сохраняя прохладу утра. В скошенном поле, за пять-семь километров от села, рассыпались и собирали колоски. Молодежь работала на тракторах и комбайнах. Василий работал вначале на тракторе, в сорок девятом работал на комбайне «Сталинец». В мои обязанности входило носить ему харчи в поле. Мать собирала корзину продуктов. Это была большая с двумя ручками корзина из осоки, она вмещала двух- или трехлитровый кувшин кислого молока, буханку хлеба килограмма три, блины, огурцы, макитру вареников, еще мясо, масло, сметану, лук, чеснок и т.д. Рано утром, до солнца, я выходил с нею из села и тащился до Киричей четыре километра. В Киричах был большой колодец с цибаром (ведром), которым набирали воду. Там я садился на доски и ждал водовоза из культстана, потом вместе с ним наливали холодной водой большую деревянную бочку и на быках ехали в бригаду. Я садился на бочку верхом, водовоз говорил: «Цоб, цобе!» — и поехали. Холодная вода плескалась в бочке, брызгами обливала меня — блаженство и рай. Водовоз знал всегда, кто на каком поле работает, он подвозил меня до нужного перекрестка дорог: «А теперь шпарь два или три километра, там увидишь комбайны». Гусеничный трактор тащил комбайн «Сталинец» — большую бескрылую красную птицу, позади комбайна — тележка для соломы. Завидев меня, весь этот поезд останавливался, команда кричала: «Ленька пришел». Команда состояла из тракториста, комбайнера Василия, штурвального Ивана Винограденко и крепкой девушки Варвары — коптильщика на тележке. У меня забирали тяжелую корзину, хмыкали, лезли в нее. Я быстро взбирался на комбайн, лез в бункер, ложился на зерно, и струя пшеницы из мешка трубы потихоньку засыпала меня. Подъезжала машина, включали шнек — и зерно из бункера текло в кузов машины. Я быстро выскакивал из бункера, чтобы винтом шнека не затянуло в трубу. И было почему: один мальчишка проталкивал ногой в шнек бункера задержавшееся по краям зерно, попал в винт, и тот втянул ногу в трубу, изрезав ее на куски. Он истек кровью, не доехав до больницы. 666 667 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü После этого случая мы все боялись оставаться в бункере, когда работал шнек. Потом я влезал в тележку, которая плохо срабатывала при нажатии на педаль. Стоя на соломе, упираясь в переднюю стену тележки руками, мы заставляли ее открыться, решетка поднималась, задний край дна опускался — и копна соломы вместе с тобой вываливалась из тележки. Надо было только вовремя лечь на копну и пригнуть голову. Однажды из пшеницы выскочил заяц, Варька, кинув в него молотком, побежала за ним, но заяц оказался сильнее ее. В поле я часто оставался ночевать в копне соломы. А утром отправлялся домой с пустой корзиной и тарой, добравшись в село к вечеру. На следующее утро мать собирала корзину харчей, и я вновь отправлялся в путь до Киричей, к колодцу, водовозу и веселой команде Василия. Дальше стало сытнее, лучше и детям свободнее: ходят в школу, гуляют по улицам. Но обязанности по дому, по хозяйству есть. А летом обязательно в колхоз, в поле: помогай зарабатывать трудодни. Когда я в первый раз приехал в поле на работу, меня послали пасти рабочих быков. Их было десятка два, но и выпас был по полосе у дороги, между двумя зелеными полями пшеницы. Быки лезут во вкусную, сладкую пшеницу, выгонишь с одной стороны — лезут в другую. За день я так набегался, намучился с ними, что плакал, но трудодень заработал. Потом стало легче. Дали мне десять капканов, положил их в мешок и пошел я в поле пшеницы ловить сусликов и хомяков. Знакомое дело! Не пыльно, но заработно. Нарежешь из акации палочек, очистишь их от коры, чтобы белыми были. Найдешь нору, зарядишь капкан, посыплешь железный пятачок землей — замаскируешь, а рядом воткнешь белую палочку, по ней потом капкан найдешь в высокой пшенице. Расставишь все капканы, снимешь с себя рубашку и повесишь ее на воткнутые в землю палочки — шатер от солнца! Лежи себе, жди! Через час проверяешь. С пойманных сусликов и хомяков сдираешь шкурки — для отчета. За десять сусликов — трудодень, за À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ пять хомяков — тоже трудодень, так как они больше зерна уносят. Тушки выбрасываешь — уже не голод, а то бы зажарил сусликов и съел. На культстане полно детей: девочки, пацаны, каждому найдут работу. В бригаде поварихи на всю бригаду обед готовят. Пошлют детей в кукурузное поле за пасленом. Кукуруза высокая, а внизу кустики с черными вкусными ягодами. Насобираем их в бидончики, а поварихи наварят вареников с пасленом на всю бригаду. Только бабы следят, как бы Алеха Шкорка не присел к большой чашке вареников в сметане. Алеха Шкорка — особая личность, вроде шута, да не так-то прост. Здоровый мужик, веселый, а работу любил непыльную. Как-то наварили бабы вареников, ссыпали их в эмалированное ведро, помастили сметаной, вся бригада села к ведру с ложками и стали вылавливать вареники да похваливать. Появился Алеха Шкорка, подвинулись, посадили его, он взял вареник в рот, запрокинул голову, поболтал его во рту и выплюнул вареник в ведро. С негодованием все встали и ушли, а Алеха уплел все ведро вареников сам. А то сел за стол и поварихе говорит: «Хочешь, покажу, как эту большую пышку, не отрывая ее ото рта, съесть?» — «Попробуй», — говорит любопытная повариха. Алеха заложил руки за спину, наклонился, взял пышку за край в рот, и пока ее не съел, не выпустил изо рта. Нашел он себе работу непыльную — возить харчи в бригаду. Бабы соберут передачу своим работничкам, составят на бричку. И повез это добро Алеха, а в дороге выпьет чье-либо молоко, съест вареники или мясо, и привезет пустую посуду обратно. Не любили его бабы за это. Баек о нем рассказывали много: то он идет как-то пятками вперед, то в поезде ехал со студентами, возвращающимися с каникул. В купе разложили они поесть, вываливали вареные яйца. Алеха им: «А вы умеете есть яйца со шкорками?». — «Как это?» — удивились студенты. — «А вот так!» — и Алеха начал поедать яйца со шкорками. А ему их много надо! Недаром он Шкорка. Был еще один оригинал — Гришка Зык. Лучше никто не мог резать скот. Зарезать скотину приглашали Зыка — профессионал! Свинью, корову, быка — пожалуй668 669 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü ста. Зарежет легко, освежует, разделает тушу, а себе возьмет потроха, требуху. А с курдючной овцы отрежет курдюк, и пошел домой по улице, откусывая свежее парное сало, а остальное в карман положит. От свиньи отрежет крученый хвост, режет его кружочками — и себе в рот. Дети во все глаза смотрят на него, он сует им в рот хвостик: «Откуси, — затем отдергивает от детского рта. — Ух, ты какой!» — и себе в карман. Пришел достаток, детей не стали заставлять работать в колхозе — пусть учатся. Появилось свободное время для гулянья и забав. На выгоне играли в лапту, улица на улицу. Одна команда «водила», другая «стояла» в поле. Били палкой подброшенный вверх тугой каучуковый мяч в поле и бегали до определенной черты, туда и обратно, пока другая команда не поймает мяч, да не попадет им в тебя. Играли в дучки, в чижика, в коня: одна команда становилась у стены, первый лицом к стене, опираясь на нее руками, остальные друг друга обхватывали сзади за поясницы и, согнувшись, наклоняли головы. Другая команда прыгала на эту вереницу верхом друг за другом. Если те выдерживали или седоки падали, менялись местами. Играли в пожара , в стеночку. На нашей улице жили Лобачевы. У них престарелый дед, ходил с палочкой, плохо слышал. Сидит он на лавочке под деревом у своего дома, а мы всей оравой окружили его, взялись за руки, водим вокруг него хоровод и поем: Ах ты, дедушка, Лабан! Ты получишь шалабан! Он не расслышит, что поем, улыбается, кивает нам. Мы продолжаем петь, до него доходит смысл песенки, он встает, машет палкой: «Ах, вы!» — мы разбегаемся. А то соберемся компанией и пошли в степь в лесополосе драть сорочьи яйца. По пути погоняем выскочившего зайца, залезем на скифский курган, потрогаем там стоящую каменную бабу. Она засижена пометом птиц, но никто ее не трогает. Какой-то древний страх перед могильным курганом. Стоят веками эти стражи, следят за нами, одному даже боязно ходить на курган. Потом археологи начали их рыть, каменных идолов свозить в музей. Местные тоже перестали бояться, увезут к себе на À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ постройку, заложат в фундамент, а то переведут ракушечник в известь. И пусто стало в поле, не сядет уже на голову бабы степной орел, коршун или сокол, не повернет головы осмотреть свои владения. В небе поет свою бесконечную песню жаворонок. Он расплывчатой точкой стоит над нами, иногда чуть уходит в сторону, но мелодия его песни продолжает звенеть ровно, монотонно, завораживающе. Я и позже, взрослым, гуляя в поле сам или с детьми, заслышав трель жаворонка, старался найти эту живую точку в небе и лечь в траву на спину, не отводя от нее глаз, и слушать, слушать… незатейливую его мелодию, забыв все на свете. Делали набеги на колхозную бахчу (у нас называли ее «бакша») за арбузами, за дынями. Придем к скирду соломы, у его стен делаем шалаши на случай дождя. Подроем в соломе стену, а там спрятанное зерно: захотел кто-то поживиться, припрятал колхозную пшеницу для себя. Мы снимаем рубашки, майки, делаем из них сумки, наполняем зерном. А надо еще за арбузами сходить. В колхозе «объездчики» ездят на лошадях верхом — сторожат. Поймают — и секут арапником, или снимут рубашку и штаны — и иди себе домой. Мы снимаем с себя штаны, рубашки, прячем их в скирде и голыми идем за арбузами. На бахче растет мелкий плетущийся сорняк «кавунчики» с маленькими колючими шариками, а мы босиком. Бдительные объездчики нас замечают и летят к нам на конях, посвистывая и размахивая арапниками. Мы по колючим «кавунчикам» бежим к скирду, лезем наверх, чтобы не достали арапником, но кони быстрее нас, и хлещут нас арапники по голым телам, только красные вздутые полосы остаются. Вот и арбузы с дынями! Вечерами девки и парни собирались на выгоне, пели песни, плясали, забавлялись. Мы тут как тут, крутимся между ног, смотрим, набираемся опыта. Иногда среди них возникали ссоры. Был Иван Матвеев, хвастливый парень, с гонором. Стал он приставать к Ваське Горюнову, тихому, спокойному парню. Тот молча на него смотрел, не хотел втягиваться в ссору. Пьяный Иван наглел, глумился. И вдруг Иван кубарем покатился по земле, встал, согнувшись, из носа кровь идет: «Кто ударил?» — «Я», — 670 671 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü сказал Николай Воронин, здоровый спокойный парень, не смог он стерпеть такого глумления. Девки принесли воды, обмыли Ивана. Отрезвленный Матвеев, уходя, говорил: «Вот придет Сокол, мы разберемся!». Иван дружил с моим старшим братом. На нашей улице в землянке жила вдова Изотиха, у нее взрослая дочь, опрятная, всегда хорошо одетая. В выходные дни к вечеру они с подругой открывали окна землянки, ставили патефон, и лились на всю улицу песни в исполнении Руслановой и Шульженко. Соседи выходили, садились на завалинки — слушали. Вечер становился ярким, праздничным. Дети — у окон, вокруг землянки. Не было в селе ни радио, ни электричества. А тут праздник! У меня друзья — Коля Кулешов и Коля Дедов. Дедова никто не называл по имени. Он был Тарас. Плотный, круглолицый и смотрит исподлобья. Бегали босиком, иногда простывали. Выползет у Кольки зеленая сопля из носа, его и называют Бульбой, а за суровый вид — Тарасом Бульбой. Бульбу забыли, а Тарас остался. Вот идем мы по улице втроем, обнявшись за плечи, изображаем из себя моряков, нас поводит из стороны в сторону, а мы упорно, наклонившись вперед, идем, посреди Тарас глядит исподлобья, и поем: На верфи, товарищи, все по местам! Последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает! Бабы смотрят на нас: «Ах, какие ребята! Какие молодцы!» — мы пуще прежнего стараемся. Рядом с Поцелуевыми живут Нефедовы, у них мальчишка — просто Нефед, юркий, хитрый пацан. А дальше живет бабка Волочиха — ведьма, у нее подруга Одарочка. Волочиха суровая, не улыбнется, а в саду у нее яблоки, вишни, груши. Всем хочется залезть к ней в сад за грушами, да заколдует — и через канаву не перелезешь. Идем мы по улице, а на завалинке сидит Нефед с разбитым носом: «Ты что?» — «Бабка Волочиха ушла на колоски, думал, дома нет, полез за грушами, а они с бабкой Одарочкой в канаве сидят. Залез я на грушу, выскочили они, стянули меня за ноги, и носом — о дерево». — «Вот ведьмы!» À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Залезть в чужой сад, набрать за пазуху груш или яблок — это для нас как закон чести, иначе какой ты пацан! У Дедовых, родителей моего друга Тараса, были хорошие груши — «бергамоты». Меня всегда подмывало залезть к ним в сад за грушами. И я решился. Когда стемнело, я к ним в сад — и на дерево. Сижу в темноте, руками шарю, груши ищу. И вдруг идет старший брат Тараса, Иван с девушкой. Остановились под грушей, я замер, а они целуются. Хорошо, что быстро ушли, не заметили меня, а то быть бы мне с расквашенным носом или без рубашки и штанов. А съел я всего три груши. На самом краю в землянке живут Хадеевы — самые бедные. Зайдешь к ним, дети на печи лежат с котятами, а котят столько, сколько Хадеев. Радуются Хадеи, котят целуют. Тогда зимы были суровые, морозы, метели неделями, занесет все сады, канавы. Выйдут люди утром — сугробы вровень с крышами, а землянку Хадеев совсем занесло — одна труба торчит, и идут всей улицей откапывать Хадеев. Сами себе делали лыжи, коньки. Выстрогаешь деревяшку треугольником, обтянешь по углу проволокой — коньки готовы. Все завидовали фабричным конькам. Один подросток — сын бухгалтера — продавал свои фабричные коньки, пришел к нам: «Смотрите, какие стальные кони!». У меня слезы на глазах, прошу мать купить. Ох, и катался я на них! В яру была крутая горка с перепадом, ледяная, и поворот внизу. Не все уже могли кататься — падали, а я, присев, крепко держусь на ногах. И когда я упал, то уже понятно — нельзя кататься, слишком скользко. Ранней весной пошли мы гурьбой к пруду, на нем лед, мы бьем его с краю, раскалываем, берем большую толстую льдину, хотим вытащить. Поскользнулся Иван Погребнов — и головой в воду под лед, и нет его, смотрим мы, раскрыв рты, а он через минуту выныривает из воды, только уже головой к нам. Вытащили, из валенок воду вылили, а Иван: «Мамка побьет, если мокрым приду». Распалили костер и начали Ивана и его одежду сушить. В школу пошли — ни тетрадок, ни книг, ни чернил. Тетрадки из газет делали, чернила из красного бурака (свеклы), а учебники — один на троих. Вот и бегаем друг 672 673 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü к другу: «Ну, ты выучил? Дай мне». Зимой подшитые валенки или калоши, и то по очереди в них в школу ходили, в первую и во вторую смену. В нашем классе училась дочь директора школы, красивая девочка, она мне нравилась, а я как-то ее побил, вероятно, потому, что нравилась. Потом стоял красный, как рак, перед ее матерью. В восьмидесятые годы поехали мы с художником Евгением Биценко в Туркменский район взять социальный заказ, написать портреты лучших людей для краевой художественной выставки. Естественно, мне хотелось работать в селе Овощи. В селе был теперь один колхоз «Путь Ленина», заказали они мне пять портретов лучших людей и картину. Приехал работать, спрашиваю: «А что у вас делает Николай Дедов?». — «А, Тарас! Так он электрик», — говорит парторг. Иду по гребле между двумя прудами, едет навстречу мотоциклист с люлькой, а в ней Тарас, остановился, обнялись. Он здоровый, крепкий мужик, такой же круглолицый, улыбается, смеется. Женился на дородной чернобровой красавице Галине. Она пополнела, у них две дочери. Глядя на мужа, Галина говорит: «Как он подсыпался ко мне! Ну, думаю — на руках будет носить. Куда там!». Я написал их младшую дочь, подарил. Когда приехал в следующий раз, привез к портрету раму. Тарас, улыбаясь, с удовольствием говорил мне: «А ведь думал! Рамочку делал». Вечером мы пошли к товарищу детства «директору», кличка такая пристала к нему с детства. Рыжеватый Владимир, с дородной, тоже рыжей женой, жил в просторном доме на том же месте. Застолье было долгим, пели песни. Поздно ночью сын Владимира отвез на машине уже совсем пьяного Тараса и меня. Я притащил его в дом и бухнул на кровать, под недовольным взглядом Галины. Писал я заказной портрет и водовоза Николая Соколова, мы с ним подружились. Ночью на его машине с цистерной для воды поехали в Киричи и уже насосом, а не цыбаром, набрали воды. Сидели у колодца, смотрели на звездное небо. «А что если нам отвезти À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ воду Петру Власенко?» — сказал он. Портрет чабана Власенко я тоже написал. Поехали на кошару. Николай осветил фарами дом, дал гудок. Заспанный Петр выскочил: «В чем дело? Шо такое?» — он был хохол. — Я его словами: «Матка пивня зарубыла, мабуть буде дождь». — Николай: «Воды тебе киричевской привезли. Открывай бассейн». — «Да мне овечек поить нечем! Завтра чтоб воды им привез! А киричевскую воду мы куму отвезем. У него свадьба — сына женит». Мне приказал: «Ты оставайся за старшего», — и они укатили. Через час приехали с двумя большими круглыми буханками хлеба домашней выпечки и двумя бутылками водки. Петр зажарил лично им сделанную колбасу с ливером, и мы запировали. Возвращаясь в село, Николай говорил: «А хорошо мы отдохнули». Днем мы с ним вышли на окраину села, на противоположной стороне оврага просматривались давно заброшенные фундаменты снесенных домов. «Да… — сказал Николай, — село когда-то было большим. А это, — махнул на старые фундаменты, — последствия тридцать третьего голодного года». В Ставрополе я отцу сказал, что был в Овощах. Он оживленно начал расспрашивать. Я назвал Николая Соколова. «А как его отчество?» — спросил он. — «Григорьевич». — Отец откинул голову: «Так он тебе троюродный брат». — Я засомневался: «Ну, как же? Он Соколов, мы Соколенко». — «Да это Василий, мой старший брат напутал, — ответил отец, — он служил комбригом в Киеве, вот и переписал всех на Соколенко. А мы были Соколовы. Вот так-то!» Память: вижу подробно, в деталях, как в кино, и сижу на своем заветном камне у Волчьих ворот. Луч солнца прорвал серую пелену облаков, прожектором упал на середину Сенгилеевского озера, и его отражение ослепило мне глаза, моя рука потянулась к проеденной мышами соломенной шляпе, и ее тень спасла меня от полного ослепления, я прикрыл глаза, увидел оранжево-горячую пелену, и чем плотнее сжимались мои веки, тем чаще менялись в моих глазах картины, показывая более плотный космос с дрожащими кругами. 674 675 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Постепенно они становились коричневыми, вишневыми, бездонно-темными, и сквозь щели открывающихся глаз я вижу поразительно сказочный пейзаж: ожил Маслопресс моего детства. В хуторе клуб, школа. Малыши с первого по четвертый класс занимаются у одной учительницы, в первом три ученика, во втором — четыре, в третьем — три, в четвертом — два ученика. Все в одном классе сидят. В пятом — седьмом классах — по двадцати и больше. В старшие классы приходят ученики из хуторов Садовый и Грушевый — Маслопресс между ними. Старый учитель Киприан Александрович из Ставрополя живет на квартире, соседка каждое утро приносит ему молоко. Он, с блестящей лысой и бритой головой, играет на скрипке и ведет в школе самодеятельность. Математичка, она же ведет химию, тоже пенсионерка из Ставрополя. В школе учителя пожилые — молодежь в хутор не заманишь. У меня в классе друг Николай Малыхин. Мы с ним ходим на озеро, в горы. Гора у Маслопресса вся в оползнях, по ней растет мелкий кустарник — можжевельник, он стелется между камнями, образуя круги диаметром в полтора-два метра. Если взглянуть на гору со стороны, то темные круги можжевельника делают ее конопатой. В хуторе им топят печи. Я с топором и веревкой иду в гору, рублю стелющиеся коряги и в вязанке тащу домой. С Малыхиным идем по горам, в оползнях находим белый кварцевый песок. Набираем в карманы — и к математичке. Высыпаем песок, мечтательно говорим, что здесь можно построить стекольный завод. Она смотрит на песок: «Дайте мне кастрюлю почистить». Вот тебе и стекольный завод. Летом по горам земляника. Хуторские ребята везде рыщут. Найдут бугорок, красный от земляники, ложатся на живот, рвут землянику губами и едят. Вышли на верх хребта, с другой стороны — Собачий хутор. Между камней находим нору — лиса, наверное. Решили выжечь, набрали хворосту, зажгли у края норы и привалили каменной плитой. На следующий день пошли, отвалили плиту, а у края норы два полосатых барсука — задохнулись от дыма. Подошел чабан, посмотрел и снял с них шкурки. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Хуторские ребята гурьбой идут на Сенгилеевское озеро. Оно разливается, наполняет ближайший луг водой. Мы по щиколотку в воде, в траве плещется рыба — нерест. Белые и серые цапли ходят на длинных ногах, вылавливают рыбку. Дичи здесь полно. Белая цапля оживляет пейзаж, а невидимых уток, нырков, куликов! Вода по лугу для нас то, что надо — мы босоногие. Идем к прогулочным лодкам. Там сторож-смотритель, у него рыжий внук нашего возраста. Дед спит в шалаше, внук подальше ловит рыбу, строгает палочку. Мы подкрадываемся к рыжему внуку, хватаем его, связываем. Нас человек двенадцать, берем три или четыре лодки и плывем сквозь камыши к острову. Там купаемся. Затем плывем дальше к заливу. В заливе прямо из воды бурлит газ из заброшенной скважины. Бросаем зажженные спички, и столб пламени вспыхивает на воде. Теперь его не потушишь, разве только при сильном ветре ураган сорвет пламя. К вечеру плывем обратно под глиняным обрывом к камышам, и на берегу, недалеко от деда, бросаем лодки — чтоб нашел. А то пойдем на пляж, там установлены грибки, натянутые полосатым полотном для отдыхающих из города. Рядом буфет, в нем царствует грузный армянин с толстыми губами. Вокруг буфета столики, отдыхающие пьют пиво, едят красных раков. Мы рядом раздеваемся, лезем в воду. Вода на уровне груди, ногой ищем обрыв, а в нем — норки, ныряем, руками лезем в норки и вытаскиваем раков. Они клещами хватают за пальцы, особенно опасны молодые раки — разрежут до крови. Ныряльщики выбрасывают раков на берег, другие ребята их собирают. Надрав раков, идем к армянину продавать. Он платит мало, маленький рак — 20 копеек, побольше — 30. Мы торгуемся: «А вот эти раки! Да они же по 50 копеек стоят!» — за них он дает по 40 копеек, отдыхающим он продаст этих раков по рублю. Потом у него же покупаем булочки, морс, перекусываем и идем к рыбакам в рыболовецкий совхоз. Нас забирает молодой рыбак. Все садимся в большую плоскодонку и плывем к острову. У рыбака шабашка, надо наловить 300 килограммов рыбы. Он командует 676 677 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü нами, забрасываем сеть, вытаскиваем на берег. Крупную рыбу складываем в большие круглые корзины, мелкую (хамсу) отпускаем, она кишит у наших ног. После нескольких забросов сети рыбак чешет в затылке, глядя на пойманную рыбу: «Мало? Наверное, и ста килограммов не будет. Ладно, забирайте все, ребята!». Мы завязываем майки, накладываем в них рыбу и с добычей идем домой. Хуторские чувствовали себя на озере хозяевами, все здесь знали — берег, обрывы, камыши, заводи — все обследовали. Отдыхающие смотрели на загорелых, обветренных, черных, как чугунок, босоногих ребят с удивлением, опаской и завистью. Мы же не боялись ничего: прыгаем с круч, босиком жмем по колючкам и камням. Я поскальзываюсь на закрученной в круг змее, холодок бежит по спине, но она уже позади. Во время нереста идем на реку Егорлык. Рыба идет вверх по реке, кишит. Некоторые стараются ловить майками, другие — руками, к одному из ребят рыба заскочила в трусы. Мы с младшим Малыхиным занимаемся знакомым делом — ловим раков из нор. Берег здесь зарос камышом, обрыв глинистый. Малыхин ныряет, вытаскивает из норы змею и бросает на берег в толпу ребят — все разбегаются. На хуторе рядом с нами живет колченогий армянин Гоби. Он маленького роста, ноги на коленях сходятся, к ступням разбегаются буквой Х. Всегда с палкой, в старой шапке-ушанке, с отвернутыми вниз ушами. Он единоличник, имеет два-три десятка овец, дом себе выстроил с плоской крышей. Жена у него русская — Мария, сбитая крепкая баба, работает на маслозаводе. Сын Виктор — наш сверстник. Гоби называет его — Вита. Каждый день мы слышим его голос: «Вита, иди горим овца пасть!». Но чаще он сам пасет своих овец. Вот как-то волки с Волчьих ворот сделали набег на овец. Они гоняются за овцами, хватают их за курдюки и отрывают их. Гоби с длинной палкой хочет их отогнать, да куда там колченогому, кричит. Наконец, люди с хутора прогоняют волков. Гоби сидит, схватившись за голову: «Сколько овец попортили…». Задует ветер, Гоби с овцами в горах. Сильный порыв ветра сбивает его с ног и катит под гору. Гоби не может À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ встать, ветер катит его за хутор. Выбегают люди, ловят Гоби, поднимают, он не успокаивается: «Где моя шапка?». — «Да, вот она!» Он хватает ее и привязывает к голове. Говорят, что в шапке у него зашито золото. Мы придумали игру в Гоби: одного из ребят выбирают в «Гоби», тот берет палку, изображает колченогого Гоби, все его дразнят, он их разгоняет, бьет палкой. Вита играет с нами. Ночью он спит на плоской крыше: «Знаешь, как звезды видны?». На краю хутора жили Пучковы. У них пацаны — два брата. Старший сделал лук, прицепил к камышине жестяной наконечник — это стрела. Младший говорит: «Да, ты мне в глаз не попадешь». Старший поставил его к стене, отошел, натянул тетиву и попал в глаз. Так и ходит младший Пучков без глаза. Когда я стал художником, ко мне в мастерскую зашел Балуй с Николаем Малыхиным. Я обрадовался: «Малыхин! Друг! Вот это да!». Малыхин смотрел отчужденно. Я к нему: «Да ты что? Не узнаешь меня?». — Малыхин как-то равнодушно: «Нет…». — «Да, помнишь, как мы на озере? А в горах?..» — «Не помню». Балуй спокойно посмотрел на нас, сказал: «Он ведь служил моряком-подводником. Во время кризиса был под Кубой. Там что-то грохнуло, он ударился головой, с тех пор ничего не помнит». Малыхин равнодушно смотрел на меня. Вот тебе на!.. А если бы Балуй ничего не помнил? Ни Коля Козлитин, ни Колюжный, ни я, и все ничего не помнили? Не было бы Маслопресса. А если вышибить память у всех людей, и не помнили бы, кто, где жил, и не было бы ничего? Память. Что это? Без памяти не было бы меня? Как червь? Но у него тоже какая-то память. Память — это все! Это вся моя жизнь. Наша жизнь. Ведь меня наполняет все то, что рядом: земля, небо, камни, трава, деревья, облака, космос, Малыхин, Тарас, мать, отец, Василий, все люди, их работа, искусство. То, что отложится во мне, в моей памяти, и как отложится, — и есть Я! А пока я сижу на камне и перебираю в своей памяти, что было. После Маслопресса мы жили в Ставрополе 678 679 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü на Ташле, в том же самом колхозе. Из бедности мы не вырвались. Я хожу в школу в фуфайке, в резиновых или кирзовых сапогах. Книги и тетрадки под мышками. Учусь нормально, могу получить 5, могу 4, если сделал уроки, не сделал — 2, за срыв урока — кол (1). Школа расположена в трех одноэтажных домах. Зимой мы устраиваем целые побоища, играя в снежки дом на дом. По рисованию у нас Владимир Петрович Облогин, черненький, лысый, добрый. Устроил кукольный театр. Мы с Колей Козлитиным, тоже из Маслопресса, в театре. Сами делаем кукол: голову лепим из папье-маше, шьем одежду и сами играем. Пьеса — «Никита Кожемяка». Изображая гром, Змея Горыныча — трясем листом жести, громыхаем, наводим страх на зрителей. Я играю царя. Благодаря нашему театру школа получает второе место среди школ города по самодеятельности. Я начал рисовать. У меня друг Юра Тарасов, у него дядя — альфрейщик. Дядя рекомендует делать копии с картин русских художников. Юра усидчивый, старательный, у него уже несколько копий. Я пробую копировать, но мне скучно. Мне бы порисовать кого-либо с натуры или карикатуру на кого-либо сделать, потом повеселиться с ребятами. В 1953 году у нас был по рисованию уже другой учитель. Он приходил в класс, рисовал мелом на доске кувшин или куб и заставлял нас срисовывать. Задал нам на дом натюрморт с предметами на столе. Я нарисовал стол, а по предметам, по кускам хлеба, по тарелкам, по ножкам стола и скатерти нарисовал карабкающихся, лазающих чертей. Думал повеселить класс. А в тот день умер Сталин. В школе траур. Учительница немецкого языка Вера Михайловна Шагинова плачет, ее большие красивые глаза наполнены слезами: «Что теперь будет? Как жить будем?». Я расстроен, мои планы нарушены, показать рисунок нельзя. Смерть Сталина меня не трогает. Мы всегда жили бедно, в глуши, вернее выживали. Для нас отдых в пионерских лагерях, пионерские сборы и вся эта счастливая пионерская жизнь были так далеки, как на другой планете. Я не À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ знал, что это такое. Сталин тоже от нас был так далек, так что его смерть на меня совершенно не подействовала. Мы жили в деревянном домике в колхозной бригаде. Летом работали в колхозе, пасли свою корову. Прошел сильный ливень, речка Ташла разлилась, половодье несло все: кур, поросят, сарайчики, подмывало дома. Я поплавал в наводнение, заболел. Думали, что тиф, затем положили в одну палату с отцом, бруцеллезную. У меня после Маслопресса одна нога начала усыхать, я хромал, бегать уже не мог. Но бруцеллеза у меня не обнаружили. В больнице я пролежал все лето, мне поставили диагноз — воспаление седалищного нерва и выпустили перед школой. Меня освободили от физкультуры — я калека. Дома была бедность, отец болел. Я был сильный, рослый подросток, вот только ноги и поясница… Посидев, а потом разогнувшись, я чувствовал, как у меня темнело в глазах, на секунду я терял сознание, мне было стыдно, что я калека. На следующее лето, чтоб помочь семье, я пошел работать в колхоз. Сестра Мария была звеньевой, забрала меня к себе в звено, в нем были одни девки. Они сажали капусту, огурцы, помидоры; пололи, убирали. Я с ними — с лопатой и с тяпкой. Когда они собирали огурцы, я ходил за ними с мешком, и они высыпали огурцы в мешок из ведер, я выносил огурцы с поля, сыпал в бричку, и извозчик вез их на ближний рынок. Там колхозный магазин — продавали огурцы, помидоры, капусту. В бригаде я был поливщиком. Рано утром выйдешь к Апалькову колодцу, отгородишь с речки Ташлы в колхозную канаву воды, и пошел в поле, через час-два вода придет к тебе. Начинаешь направлять ее по рядам, делая запруды лопатой. Я любил работать за троих и брал всегда три ручки (полоса 15 — 20 на 300 — 400 метров). Весь день на жаре, в трусах, черный, как чугунок, с лопатой, бегаешь от одной ручки к другой, делаешь запруды. Поливщики на особом счету — воду ценили, ее нельзя терять, и обед носили им в поле. Обед приносила Нина Дубинина: борщ в бидончике, котлеты или мясо с картошкой в чашке, хлеб, компот — все в чистой скатерти. Огурцы, помидоры под рукой. 680 681 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Когда привозили зерно в мешках, я разгружал, чувалы килограммов по сто брал в обхват и взваливал себе на плечи, нес в амбар. Я был сильным. Как-то в поле здоровый молодой мужик захотел свою силушку на подростках показать: брал их, борол, бросал на землю. Я не выдержал, сказал: «Что ты с пацанами связался. Попробовал бы на мне, что ли». Он набросился на меня. Я схватился с ним, бросил на землю, придавил к земле, свел ему руки вместе, и, держа за щиколотки одной рукой, вдавливал его в землю, пока он не запросился, чтоб я его отпустил. Нас, рослых подростков, брали мужики скирдовать сено. Мажара (бричка для сена) запряжена лошадьми. Я на мажаре принимаю сено, мне ее подает Михаил Миргородский — крепкий, сильный парень. Он старше меня. Воз готов, и я поехал к скирде. Впереди канава, передние колеса ныряют в канаву, потом задние, воз шатнется — вместе с ним я падаю на землю. Мишка хохочет, накладывают мне сено обратно. Мы в поле, сена навезли, нагребли, надо скирдовать, да ветер не дает, несет сено. Опытные мужики говорят: «Надо скирдовать на заре, вечером и в середине ночи с двенадцати до двух-трех, когда стихает ветер. Днем ветер, мы спим или успеваем на пруд съездить искупаться. К вечеру ветер стихает — мы скирдуем, задул ветер — легли спать, здесь же, в сене, на скирде. Проснется кто-либо — и тебя за пятки тащит вниз, поехал — нет ветра, скирдовать пора. Задул ветер, опять спим. Мужики бдительны, много поспать не дадут — на заре работаем. Когда после такого лета я пошел в школу, обнаружил, что стал рослым, ноги мои выправились, я даже мог немного бегать. Великая сила — труд! Отец болел, на костылях, а корове надо косить сено. Я попросил его научить меня косить. Он нашел метровую косу, отбил ее, наточил, держак подогнал по моему росту: «Веди косу по-над землей, носом не ковыряй землю, и пятка косы чтоб упиралась в землю. Да размахивайся вокруг себя, поворачиваясь с косой, чтоб она скользнула по траве. Тогда будешь косить чисто и широко — брить». Он научил меня хорошо, и я любил косить. Что-то в этом было притягивающее. Тяжело вначале, кажется, уже не À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ можешь тянуть косу, но, если продолжать, не останавливаться — появляется «второе дыхание», как в беге. И пошел вперед: и коса остра, и тебе легко, и от запаха сочных трав получаешь наслаждение. Как-то мужики взяли меня в бригаду косарей. Косили вереницей — друг за другом. Позади меня шел Христин — могучий мужик, он подгонял меня: «Ленька, смотри, пятки подрежу». Я уходил вперед, он опять догонял. На лугу была утренняя тишина, на траве — роса, запахи скошенных трав пряно стояли в воздухе. Меня стошнило, я остановился. Христин понимающе глянул на меня: «Это бывает, отдохни». Мужики втянули меня в работу, и я не ударил в грязь лицом. Авторитет Христина был велик, он улыбался. Когда я учился в училище и приехал на каникулы домой, отец предложил: «Знаешь косяк на Гурьевке, что по-над речкой? Мне его выделили скосить на сено для коровы. Завтра утром туда едет бригада работать. Можешь скосить?» Я с удовольствием согласился. Вспомнить, размяться! На заре с бригадой поехал на Гурьевку, нашел косяк, начал косить. У меня та же метровая коса, отбил и наточил я ее сам. Место ровное, трава густая, сочная. Я иду полосой метров двести. Давно не косил, становится тяжело, но я знаю, что будет «второе дыхание», не останавливаюсь, и оно приходит, а дальше — вперед. Впереди меня вдали косит дед. Он часто останавливается, точит косу, отдыхает, пьет из бутылочки воду, опять косит. Я продолжаю косить, у черты мы встретились. Я наточил косу, сел отдохнуть. Дед посмотрел на мою косу — метр, скошенная полоса шириной два метра. У него коса сантиметров шестьдесят, да и сам он худенький, старый. Он присел ко мне: «Да! Ты косишь! В старину мужики так косили». И стал рассказывать, как косили в старину мужики. Нам построили новую школу № 11. Объединили, перемешали классы. Старший брат Николай сделал мне этюдник. Пошел на этюды, пишу замерзший пруд, а снега еще нет. Подходит ко мне высокий худой и рыжеватый парень, посмотрел и говорит: «А ты учишься рисовать где-либо?» — «Да нет». — «Так иди в Дом пионеров к Родиону Никандровичу». — «Так я вышел из пионерского 682 683 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü возраста», отвечаю. — «У него все учатся». Это был Жора (Георгий) Скоморохов. Он уже окончил Саратовское художественное училище и работал в минском издательстве художником. Мы с Юрой Тарасовым пошли к Родиону Никандровичу, проучились у него год, поехали поступать в художественное училище в Одессу. Провалились. Взяв самые дешевые билеты на теплоход «Грузия», путешествовали по берегам Черного моря, доплыли до Новороссийска, а поездом — в Ставрополь. В то время я много читал: Горького, Гоголя, Лескова, Гаршина, Чехова. В школе больше смотрел в окно, думал о чем-то, учителя меня спрашивали, я не слышал и только на громкий окрик непонимающе отзывался. Я окончил десять классов, в армию меня не взяли — глух на одно ухо (осложнение от скарлатины, перенесенное в детстве). Летом поработал в колхозе, затем ретушером-портретистом в фотомастерской музыканта Николая Соколова. Через год я уехал в Ростов поступать в художественное училище, не прошел по конкурсу и поступил в подготовительную группу. Домой приехал взять вещи. Старшие братья были недовольны: «Родителям помогать надо. А ты уезжаешь». Я молча собрал чемодан и уехал. В подгруппе учился у Петра Павловича. Рисовать-то я умел, а вот как они учили живописи, я совершенно не понимал, очень неопределенно: то как краски надо смешивать, то писать серенько. Но в училище я поступил. На первом же курсе у нас появился новый учитель — Тимофей Федорович Теряев. Он служил в Ереване, был знаком с сыном М. Сарьяна, а тот его как-то привел к отцу показать рисунки. Сарьяну Теряев понравился, и Тимофей стал студентом института, учился на театрально-художественном факультете. Учился вместе с Минасом Аветисяном. Когда приехал в Ростов, ему было 43 года. Мужиковатый, с пронзительными темными зрачками глаз, хрипловатым голосом, он в училище производил разное впечатление: одни считали его мужиком (их было больше), другие — хорошим художником, понимающим толк в искусстве. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Я сразу ему поверил. Глядя на мою заученность, он говорил: «Лешка, ты вот что. Видишь коричневое — мажь коричневым, видишь черное — мажь черным». Вначале мне было трудно переломить себя, отбросить все заученное. Как-то писал очередную постановку, долго и нудно, слоями — работа становилась все хуже и хуже. Надоело. И, воспользовавшись отсутствием Теряева, я взял новый лист и быстро написал натюрморт, как чувствовал, как учил Теряев. Пришел Тимофей Федорович, начал проверять. Я рядом с длительной постановкой выставил новый этюд. Он сразу заметил: «А это кто сделал?». — Я робко сказал: «Я». — «Молодец! Пять», — прохрипел он. Я как будто освободился от тяжелого груза, больше не соскальзывал на старый путь, работал откровенно, ярко, как чувствовал. Тимофей говорил: «Лешка! Ты как переродился!». Летом, на каникулах, писал много, уже маслом. Привез, показал Теряеву. Он был доволен, похвалил. Моему другу Славке Гончарову говорит: «Вот как надо писать отношениями!». Я не думал о себе столь высоко, считал, что Гончаров работает лучше, и стеснялся. Тимофей посмеивался. Он стал ко мне как будто ближе, много говорил об искусстве. Ходили с ним в магазин «Глобус» покупать книги по искусству. Каждая новая книга — открытие. «Как здорово! — хрипел он. — Какие простые отношения и так тонко». Мы покупали Ван Гога, Гогена, Тулуз-Лотрека, Ренуара, Эдуарда Мане, Сезанна. Было время оттепели, снятия «железного занавеса». Рассматривая альбом Марке, Тимофей говорил: «Надо же, как тонко и как просто. Воду как чувствовал: кинешь камень — булькнет». Нам бы с ним было о чем поговорить сейчас. Часто рассказывал о М. Сарьяне, о его требовательности: «Он мне говорил: «Тимка, ты, когда идешь в туалет, бери с собой карандаш и бумагу. Рисовать надо всегда и везде». А потом — Матисс; его свобода пластики, декоративность и мягкость покраски плоскостей. На первый взгляд — грубая покраска, на самом деле — тонкая взаимосвязь всех плоскостей радостного колорита. «Вот что такое большие отношения», — говорит Теряев. А дальше — Пикассо, его голубой, розовый периоды, вырази684 685 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü тельность рисунка: «Да его старуха одним глазом смотрит за два», — говорит Тимофей. Потом Утрилло, Руссо… Интересы, вкусы Теряева были вразрез сложившейся традиционной системы преподавания в училище. Преподаватели, воспитанные на русской академической школе, вернее поверхностном, заученном восприятии этой школы, Теряева не любили. А после разгрома выставки «30 лет МОСХа» вновь началась борьба с формализмом. Тимофея Федоровича стали обвинять в формализме. Сам он писал несколькими отношениями, ища пластику и глубину выражения. В училище студенты делали небольшие персональные выставки. Мои работы, сделанные на каникулах после первого курса, Тимофею нравились, и он предложил мне сделать персональную выставку. В большой аудитории на стене выставил около пятидесяти этюдов. На следующий день я зашел в аудиторию и увидел, что половина моих работ снята. Тимофей раздраженный и хмурый. Я к нему: «Тимофей Федорович, в чем дело?» — «Сними выставку», — буркнул он. — «Но вам нравились эти работы. А где остальные?». Он помрачнел, молчал. Оказывается, возмущенные преподаватели во главе с директором забрали их как «вещественное доказательство формализма». Искали ведьм, нашли Теряева, а я был его любимым учеником и хорошей палкой в его колесах. Теряева от нашей группы отлучили. Дали Безлепкина. В России умели давать фамилии согласно внутреннему содержанию человека. Вот вам Безлепкин, директор Коптев — отставной полковник, потом преподаватель Беда — полное соответствие своей фамилии. Только на четвертом курсе к нам пришел преподаватель Виктор Григорьевич Лень. Я помню хорошую выставку его акварелей «По Болгарии». Он умел рисовать, в живописи маслом был традиционен. Но с Теряевым я продолжал встречаться, носил ему новые работы, показывал, мы дружили. Поддерживал связь с ним я не один — были Гончаров, Скарлупин. После второго курса на летних каникулах я написал на больших картонах «Пацанов», «Девочку за красным столом» и много других этюдов. Теряев увидел, оживился, À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ говорит: «Знаешь что, Лешка, оставь мне этих «Пацанов» и «Девочку», я еду в Ереван, покажу Минасу. А то он говорит, «русаки не колористы». Я ему покажу, кто колорист!» В Ереван он не поехал. Работы я забрал. Но по его просьбе подарил ему три небольших портрета на картоне. В училище преподаватели ко мне относились плохо. Академические задания я выполнял, но моя самостоятельная работа их шокировала. Стипендии мне не давали, работы забирали «как вещественное доказательство формализма». В училище приехал художник из Москвы Юрий Атланов, у него от комсомольского журнала проверочная миссия. Ребята ему сказали обо мне. Атланов попросил меня показать ему работы. Я ко всем официальным людям стал относиться скептически: «Зачем? Чтобы забрать «как вещественное доказательство»?» — Он: «Да ну, что ты так!? Принеси». Я показал, он оживился: «Да их в пример надо ставить!». После этого мне давали полгода стипендию. Борьба с формализмом вспыхнула с новой силой. У Володи Лещенко и Жени Скарлупина тоже выявили элементы формализма. Меня начали выгонять из училища как «апологета формализма». Я позвонил в Москву Атланову. Он ученик Леня, написал ему письмо, процесс был остановлен. Административные гонения только усиливали активную самостоятельную работу над собой. Я не мог считать себя формалистом. Французы-импрессионисты, постимпрессионисты не были формалистами. А я любил и русское искусство — Кустодиева, русское народное искусство, иконы. Когда я начинал писать, то забывал все — только натура, только жизнь, но ярко, декоративно. Мы испытывали голод по хорошим альбомам с картин великих художников, просто по хорошим книгам. Я писал на одной квартире с Юркой Кожухиным, он был старше по курсу, вначале учился на скульптурном отделении, но из-за ревматизма сердца перешел на живописное. Болезненный, худенький. У него большая страсть к книгам, дома он читал постоянно. Еще раньше, в школе, я пристрастился к книгам, читал «запоем». Здесь 686 687 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü наши интересы совпали. Мы читали, шлифовали свой вкус, делились друг с другом, обсуждали альбомы по искусству. От импрессионистов переходили к фовистам, к Дерену, к Дюфи, Леже, Бурделю, общая страсть к иконам. От «Кола Брюньона» Ромен Роллана к греческим трагедиям, к Плутарху. Мир поэзии захватывал: Хлебников, Маяковский, Уитмен, Верлен, Аполлинер, Лорка — возвышенный мир, романтика и потрясающий реализм. Но работали мы с Гончаровым: вместе — на этюды, дома — одна натура, общие картины. Он настырный, фанатик, пишет стихи, трактаты, играет на баяне в самодеятельности, за что и нет на него гонений. К нам в училище приходит старейший художник Аким Карпович Ованесов. В молодости он дружил с М. Сарьяном, в Париже учился в частных академиях. Показывал фотографии своих картин, рассказывал о себе. Мы с Гончаровым и Скарлупиным часто ходили к Акиму Карповичу домой в Нахичевань. Тот показывал свои работы, в основном портреты, много рассказывал о Париже, М. Сарьяне, Мухиной — все там были: «Мухина — гениальный человек. Это же надо сделать такое — «Рабочий и колхозница»! Но матюгалась она…». Нам бросал фразы: «Художник должен выполнить все свои прихоти. Иначе, какой же он художник!». Сам же сидел во дворе на стуле под деревом, грузный, в своей широкой темной кофте, излучая теплоту своего сердца. В мастерской Теряева я познакомился с Сережкой Хатламаджияном. Он уже окончил Ростовское училище, жил в Ереване, учился в институте, пропадал в мастерской М. Сарьяна. Видно, ему нравились мои работы, и он пригласил меня к себе, в Чалтырь, поселок под Ростовом, где жили его родители. Я сказал, что я с другом Гончаровым. Он согласился: «Ладно». И под вечер отправились мы к нему. Уже в темноте, по полю, добрались до Чалтыря. В землянке, где была его мастерская, смотрели его работы. Показывая рисунки, усмехаясь, он говорил: «Смотри, как сделал». Вместо линии он рисовал портрет канвой своей росписи. Он большой, грузный, добрый и талантливый. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Утром мать Сергея пригласила нас к завтраку. В той же землянке, на низком столике, на большом подносе горой выложена всякая зелень, вокруг по краям отварная молодая картошка, лаваши, в чашках — сметана. Просто, вкусно. В Ростове у Сережки было много родственников, их он посещал, меня брал с собой. Все его родственники — армяне. Старики гостеприимны, выходили, подавали руку, представлялись, вели к себе, угощали. Из Ставрополя на один курс с нами поступил Евгений Саврасов, только в другую группу. Он семиклассник, а мы десятиклассники. Познакомились. На каникулах в Ставрополе ходили друг к другу, ездили на Сенгилеевское озеро на этюды. Он небольшого роста, аккуратно одетый, с длинными волосами, зачесанными назад под «Тарзана». Его обшивает мать Екатерина Ивановна. Ходит в узких брюках, в рубашке в крупную яркую клетку красно-зелено-желтую — стиляга. После «железного занавеса» — свобода, танцуют «буги-вуги», «рокн-ролл». Мы все стиляги — яркие галстуки. Мать сшила Саврасову черный костюм. Но бдительные комсомольские работники набирают дружины из рабочих комсомольцев, идут в парк на танцплощадку, там вылавливают «стиляг» и обрезают яркие галстуки. Вечная война старого с новым. В училище я с Гончаровым, Скарлупиным. После третьего курса едем в Ленинград поступать в Мухинское училище. Во время экзаменационной комиссии узнают, что мы студенты училища. От нас требуют разрешения директора Ростовского художественного училища на отчисление, на случай нашего поступления. Даем телеграмму в Ростов, директор Коптев разрешения не дает, и нас снимают с экзаменов. Берем домашние работы, идем к доценту монументального отделения Савицкому, показываем. Он смотрит: «Да, сильно вас ваш Теряев ударил!». Мне говорит: «А ты приезжай на следующий год. Только документы выправь». Походив по музеям, насмотревшись в Эрмитаже импрессионистов, постимпрессионистов, Матисса, 688 689 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Пикассо, старых мастеров, Рембрандта, мы едем в Москву в Строгановское училище. Уже ученые, в Строгановке мы скрываем, что учимся в художественном училище. На консультации наши работы смотрят: Гончарову рекомендуют на металл, Скарлупину — на керамику, мне — на монументальную живопись. Захожу на собеседование, за столом человек двадцать во главе с ректором, спрашивают: «А что ты делал три года после школы? Ты ж, наверное, в художественном училище учишься? Ведь по подготовке видно». — Я вру: «Что вы, я учусь на вечерних курсах при училище». «Но работать ты должен?» — «А я халтурю». Все рассмеялись, ректор сказал: «Ну вот что. Работы у тебя хорошие. На следующий год выправь документы. Как — это твое дело. И приезжай к нам». В Москве — по музеям: Третьяковка, музей Андрея Рублева, Восточный и, конечно, Пушкинский. Опять смакуем Ван Гога, Гогена, Сезанна, Пикассо, Матисса, Дерена, старых мастеров, потрясающего Рембрандта, от него трудно уйти. Потом мы на зимних каникулах ездили в Москву и Ленинград походить по музеям — утолить голод. После четвертого курса я написал «Девочку с цветком», портрет солдата (брата Мишу), картину «Семья» (отца, мать, рядом играют внуки). Показал Виктору Григорьевичу: «Да вот, хочу чем-либо этим защитить диплом». Он другого мнения, посоветовал другую тему — про рабочих. Зимой в Ростовском музее встретил я Бориса Альбертовича Бендика — директора Ставропольского музея изоискусств. Мы с ним договорились, после окончания мной художественного училища откроем в Ставрополе Детскую художественную школу. На защите говорили не о моем дипломе, а обо мне — такой-сякой «формалист», но поставили удовлетворительную оценку, выпустили. На выпускной вечер я не пошел, но вечером почти вся наша группа была у меня на квартире. Надо сказать, что в группе ко мне относились хорошо. Я ходил в красном свитере, в оранжевой вельветовой куртке, в коричневых штанах, лицо с выгоревшими желтыми бровями, и ребята называли меня «Рыжий». À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Бендик постарался, чтобы мне из Ставрополя прислали вызов на распределение. Мы с Саврасовым приехали в Ставрополь, он со свободным дипломом, как единственный кормилец у матери, я для открытия ДХШ. Бендик, директор музея, он же по совместительству — директор ДХШ. Я предлагаю в учителя и Саврасова. Бендик говорит: «У нас пока одна единица преподавателя. Хочешь, бери его, но плати ему из своей зарплаты. Набирайте две смены первого класса, а зимой наберем подгруппу и добьемся для Саврасова единицы. Дали объявление, с Саврасовым провели экзамены, и школа заработала. 1964 год. Восемьдесят рублей, что я получал, делил с Саврасовым, набрали подгруппу в две смены. Через год к нам приехал Гончаров. В художественной школе мы с Саврасовым работали с удовольствием. Дети — откровение. Даешь им лист бумаги, гуашь, и они такое выдают, что мы просто ахали. Летом пленэр. Бендик давал нам музейный автобус «Кубань», мы с детьми выезжали за город на этюды. Возвращаясь, пели песни, девочки с букетами цветов — празднично, красиво, запоминающе. В музее новый главный хранитель Сергей Сергеевич Шефф, он из Ленинграда. Старше меня года на два, такого же роста, с большим добродушным и умным лицом. У него русая борода и широкие усы, похож на Николая II. Курит трубку, табак «Золотое руно». Если зайдешь к нему в кабинет, на столе увидишь гору коробок «Золотое руно», давно уже пустых. Он не торопясь делает опись картин, по его чертежам готовят для них стеллажи. Он открыто на тебя смотрит, веко глаза у него подергивается, в руках трубка, говорит не торопясь только об искусстве, весомо, улыбается. С ним интересно. Шефф ведет в школе историю искусств. С детьми он беседует, рассказывает, показывает альбомы об искусстве. Дети его любят, окружают его сидящего за столом — Сергея Сергеевича не видно. В музее искусствовед Люда Мартынова — прямолинейна, об искусстве судит безапелляционно, всегда активна, с ней тоже интересно. У всех у нас общие интересы — искусство, поэзия, каждый по-своему спорит и соглашается. 690 691 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü Люда во всем активна и впереди, Сергей в ее сетях. Через три отработанных года Сергей уедет в свой Ленинград — нельзя терять там квартиру, Люда с ним. Но пока они здесь, нам всем интересно, мы общаемся, спорим. С Саврасовым работаем, пишем, рисуем. Людка, возбужденная от наших работ, предлагает сделать нашу выставку в музее. Бендик не мешает. Делаем выставку в нижней комнате, под лестницей. Для Ставрополя это неожиданно, многих местных художников она шокирует. В книге отзывов зрители ругают и хвалят экспозицию. Мы заявили о себе, о нас знают. Это был 1965 год. В Москве готовится молодежная республиканская выставка. Мы с Саврасовым посылаем работы. У Саврасова проходят линогравюры, у меня «Девочка с цветком» и «Девочка за красным столом», с выставки они приходят уже в новых рамах. В Союзе художников председатель Казанчан К.Г. Я его попросил помочь в поездке в Дом творчества «Академическая дача». Написал заявление, приложил фотографии с картин — он помог, меня включили в рабочий поток летом на два месяца. Для художников это коммунизм — кормят, есть жилье, мастерская, только холст и краски свои. Художников человек сорок, худрук Анатолий Левитин из Ленинграда с академической школой. В городке живут Юрий Кугач, братья Ткачевы, в потоке известные художники: Гаврилов, Федоров, Токарев и другие, много художников из Ленинграда, Москвы, России — от края до края. Все пишут этюды, маститые пишут картины к выставкам. Мы в мастерской, где Шевандропова писала картину «В сельской библиотеке». Нас трое: Марина Метелкина из Бурятии и Н. Тихонов — ветеран войны из Москвы — и я. Марина привезла копченого омуля с Байкала, угощает. Мы с Тихоновым ходим на этюды, на следующий день он говорит: «Лешка, я твой этюд повторил, написал с того же места, что и ты». Когда ездили в Торжок, он и там повторял, писал с натуры те места, что и я писал, с такой же композицией, и таким же решением. Марина говорила: «Ну, ты и повлиял на него!». После, на выставке московских художников, я видел эти этюды. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ В деревне я захожу в избы, пишу старух на больших холстах. Заходит Левитин, посмотрел на мою стену, среди этюдов «Бабушкина комната», он шокирован: «Да разве можно так красить?! А кота ты написал гениально». Видно, рассказал своей жене Майе Копытцевой. Она хороший, тонкий живописец. Ей любопытно. Приходит к нам в мастерскую, на моей стене уже «Бабушка с внуком» (сидит на лоскутном одеяле): «А мне нравится», — и ушла. В потоке пожилой художник из Москвы Виктор Мидлер, ему за восемьдесят, он с женой. Я с ним в дружбе, часто беседуем. Я люблю слушать стариков. Он много рассказывает, говорит о Бурлюке, показывает журналы, присланные ему из Америки, где тот женился на миллионерше, и теперь выпускает свой журнал с репродукциями своих же картин. Разворачиваю, в каждом журнале дарственная надпись: «Моему другу Виктору Мидлеру от учителя Маяковского. Давид Бурлюк». Мидлер говорит: «Завтра еду в Москву, приезжает с выставкой Бурлюк. Надо встретиться». Через несколько дней приезжает с кипой журналов Бурлюка. Возвращаясь с «академички», в Москве, в музее Пушкина, я встретился со знакомым искусствоведом Ароновым, он говорил: «Привез Бурлюк выставку к нам, картины-то его разошлись, так он с репродукций своих работ наделал копий, краска течет. Все далеко не то. Пришлось отказываться от его выставки». В девяностые годы на Крымском валу в новой Третьяковке на выставке «На рубеже веков» я увидел две картины моего старого знакомого Виктора Мидлера. Из Москвы на «академичку» приезжала тиражная комиссия художественной лотереи. Покупали работы для лотереи. Многие художники знали о ней заранее и готовились, писали пейзажи. Федоров пишет стихи. Про своего собутыльника колченогого Василия Косенкова сочинил: «Он нашел мотив отличный на четыреста кусков. Ай да Вася Косенков!». Князев из Москвы написал для лотереи более ста этюдов. Я тоже показал пять этюдов, к моему удивлению, купили два. Князева журили — «схалтурился». Купили из ста всего один этюд. 692 693 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü В конце потока — просмотр, в комиссии обязательно Юрий Кугач. Все, что не подходит под его систему живописи, он ругает, авторов поучает. Когда на даче был Теряев, Кугач его, совершенно сложившегося художника, начал поучать. Теряев не выдержал: «Да пошел ты! Со своей сопливой живописью». Мимо меня Кугач не прошел стороной и вылил ушат желчи. Я приехал с дачи, в Ставрополе готовятся к Зональному выставкому, который должен проходить в Краснодаре. Я взял два портрета: «Солдат», «Девочка с цветком», картину «Семья» — и со всеми художниками в Краснодар. В Краснодаре Зональная конференция художников, приехал президент Академии художеств Владимир Серов. Он ругает «формалистов» — этих «синюшных художников», говорит: «Я хочу заглянуть в глаза человеку, посмотреть, какого они цвета». Мартынова с трибуны критикует засилье академической живописи и самого Владимира Серова. На следующий день он едет на выставком, а по дороге на беленых домах надписи большим шрифтом: «Серов, вон из Краснодара!». Это художники ночью постарались. Старушки, на чьих домах надписи, спрашивают: «А что это за империалист такой, этот Серов?». Идет выставком, в нем человек тридцать художников Юга России, Москвы. В центре — Владимир Серов. Настал мой черед, я поставил картины и отвернулся, ожидая очередной порции критики. С минуту или две молчание, затем аплодисменты выставкома, от неожиданности я повернулся, пресса фотографирует. Со мной заключили большой договор на картину «Семья». Позже я начал анализировать, как так, всегда ругали, а тут аплодисменты. Потом сообразил, что первым похлопал Серов, остальные из подхалимажа к нему. Когда через два года открылась выставка, все мои работы: «Солдат», «Девочка с цветком» и «Семья» — висели на видных местах. Там я встретил Виктора Григорьевича. Лень поздравил меня — и ему было неловко, и мне. Ко мне приехала Лариса Должанская. Еще в училище я заметил ее. Стоим у здания училища, а она со своими подружками, красавицей Мариной Чернявской À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ и хохотушкой Наташей, смеются. Лариса крепкая, круглолицая, пышет здоровьем. Я, улыбаясь, говорю Кожухину: «А хорошая из нее жена была бы». Года через два перед окончанием ею училища мы с ней несколько раз встречались, не совсем удачно. По окончании училища ее направили в Ханты-Мансийск, я учился еще год. Мы с ней переписывались. Отработав в Ханты-Мансийске, она вернулась в Ростов и работала с Наташей в КБ мебельной фабрики имени Урицкого. В 1965 году летом приехала ко мне в Ставрополь, и мы отправились на неделю на Сенгилеевское озеро. Жили на берегу у «дяди Саши», он сторож базы отдыха одного завода. Никого нет, на лежаки положили матрацы, там и спим на открытом воздухе. Озеро голубое, мы на лодке помогаем дяде Саше, ставим «телевизор» — сеть для мелкой рыбешки, а мелкая рыба — наживка для крупной, проверяем сети, раколовки. Купаемся, загораем. Залив глубокий, заплыв подальше на лодке, я ныряю в глубину и там пью холодную воду. Голубое озеро Ларису поразило. А через год она приехала ко мне совсем, и стали с ней жить — вся жизнь вместе. Жили у отца, домик маленький, народу много, тесно — 33 квадратных метра, а жили отец, мать, Фарида с маленькой Ирочкой, жена Владимира Людмила, мы с Ларисой, и Федя еще должен вернуться из армии. После Зональной выставки первый секретарь крайкома партии Ефремов устроил встречу с художниками в музее. Я попросил председателя Союза художников Герасима Киракозова сказать, что я нуждаюсь в жилье. В президиуме Ефремов (он в Краснодаре поздравлял меня), рядом секретарь горкома М.С. Горбачев. Ефремов наклоняется к Горбачеву: «Запиши себе. Надо дать ему квартиру». Лариса в положении второй раз, первый выкидыш. Она в роддоме на сохранении. Время идет, никто о моих нуждах не вспомнил. В моей группе учится сын И. Брагина — завотделом крайкома партии, я прошу его поговорить с М.С. Горбачевым, объясняю ситуацию. Одновременно записываюсь к М.С. Горбачеву на прием, как к депутату, иду к нему. М.С. Горбачев спрашивает меня: «Объясни, в чем дело?». Я объясняю, что у отца живет на694 695 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü роду много, в тесноте моральная обстановка для молодой семьи ненормальная. Уйти от отца на квартиру не могу, это оскорбит его. Выход один — получить квартиру». М.С. Горбачев спрашивает: «А кто тебе Брагин?». Я говорю: «Его сын у меня учится». Вышла секретарша, Горбачев говорит матерно: «Знаешь, ну его… — больше никуда не ходи. В марте сдается дом, если ты в нем не получишь квартиру, тогда только ко мне». Такие выражения «от народа» меня удивили. Через три дня из горисполкома меня нашли и выдали ордер на двухкомнатную квартиру. Я в роддом, Ларисе в окно показываю ордер: «Получил квартиру». Она не верит. Ищу дом, где будем жить, а он не достроен. Да, боялись тогда секретарей, исполняли их волю. Ларису из роддома я забрал уже в новую квартиру. Гончаров работает над картинами в школе много, фанатично. Во дворе музея привязывает к колонне большой холст, пишет «Клятву красноармейцев» и «Покушение на Ленина». Фанатично хочет признания, считает себя гением. Пишет стихи, трактаты, спорит с шефом, Мартыновой. Я больше слушаю. Саврасов занялся керамикой, инсталляцией, приобрел сварочный аппарат, защитную краску, собирает старые лопаты, детали машин и варит. Из Ростова приезжает Саня Жданов. Остановился вначале у Мушаилова, потом живет у Саврасова. Он циник, нахлебник и нахал. Много говорит, разглагольствует, вещает. С женщинами циничен, использует их как средство к существованию — живет за их счет. Мало пишет, больше говорит. В живописи тяготеет к Древину. С Гончаровым у них бесконечные диспуты. Гончаров: «Знаешь, я пошел дальше Малевича, взял и закрасил весь холст черной краской» — «Нет, я!» — «Нет, я!» Потом Жданов кладет руку на плечо Гончарова: «Ну, ладно. Ты — гений! И я — гений! Пойдем выпьем». Неожиданно появляется Володя Лещенко, в фуфайке, в кирзовых сапогах, с большим рюкзаком: «Да вот еду на Алтай. Думаю, дай по пути заеду к ребятам. В Кропоткине вышел — и в Ставрополь». À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Он еще когда учился в Ростове, несколько раз бросал учебу, уезжал в Сибирь, работал лесорубом, на Черных землях — чабаном, пас сакман (ягнят). Потом был строителем в Туле. С большим рюкзаком излазил Кавказ, и вот собрался на Алтай. Пишет в походах акварелью и маслом на бумаге, разворачивает рулоны; пронзительные по состоянию зимние пейзажи. Наклонив светло-русую голову набок, застенчиво улыбается наивной улыбкой. Женщины его опекают. После очередной поездки, наклонив голову, застенчиво говорит: «Да вот! Сошелся со строительницей» — или «Сошелся с арбичкой». Мы снабжаем его бумагой, красками. Через пару дней он уезжает: «Ну, я заеду еще!». Мы все одержимы искусством, жажда общения, хочется увидеть, что делают другие. После выставки «30 лет МОСХа» новые имена — Павел Никонов, Николай Андронов, Жилинский, Андрей Васнецов, скульптор Э. Неизвестный. Ездим в Москву, на выставки. Гончаров — настойчивый, пробивной, добывает телефоны скандальных художников, договариваемся с ними. И вот мы в мастерских Никонова, маститого колориста Андронова, Андрея Васнецова. Мне особенно нравится А. Васнецов, его скупая черно-белая живопись: «Завтрак», «Разговор». Затем у Оскара Рабина, Олега Целкова. В своей маленькой комнате он ставит большие холсты на кровать, на них изображены крупные, как шары, розовые головы с прорезями глаз, он воодушевлен, активен. Затем идем к искусствоведу Сарабьянову, у него большая комната, вся увешана картинами Р. Фалька. Договариваемся с коллекционером Костаки, встреча вечером в 9 часов. Он работает в дипломатическом корпусе, занят. В больших московских дворах сквозняк, метель, Костаки появляется часов в одиннадцать вечера, милиционеру в подъезде кивает: «Со мной». Квартира — комнат шесть, по стенам работы современных художников: Древин, есть графика Пикассо, Шагала, на листе жести «Распятие» Пирасманишвили. Русский авангард двадцатых — тридцатых годов, на потолке супрематические работы Поповой, по-над стенами в кованых старинных сун696 697 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü дуках иконы. Показывает толстые альбомы художников с дарственными надписями Пикассо, Шагала. Разворачивая альбом Жоржа Руо, говорит: «Французы его любят больше других художников. Вы знакомы с его работами?». Я отвечаю, что уже видел книги о Руо. Он оживляется, дочери своей, лет семнадцати, холеной девице — «кровь с молоком» — говорит: «Принеси нам «Хереса», да поторопись, может, среди этих молодых людей твой жених». Она медленно, в сопровождении большой овчарки приносит «Херес» в оплетенных бутылках. У Костаки усталость проходит, и мы засиживаемся у него до трех ночи. С Саврасовым едем в Ленинград. Б. Бендик дал рекомендацию к искусствоведам Русского музея, чтобы мы посетили запасники. По дороге встречаем Юрия Жульева, он учится в «Мухе» на «стекле». «Ребята, возьмите меня с собой. Это же редкость — пойти в запасники. И такая удача!». В запасниках прикладного искусства смотрим авангард начала двадцатого века, Жульев все узнает, без умолку говорит, с искусствоведами наводит контакты, уши его от удовольствия оттопыриваются. Художественная жизнь в пятидесятые годы в Ставрополе шла спокойно, как в любом заштатном городке. Снятие «железного занавеса» в шестидесятые не только дало толчок бурной художественной жизни в столице — зерна свободной мысли докатились и до Ставрополя и стали потихоньку прорастать. Краевое правление Союза художников находилось в Кисловодске. Председатель правления Корюн Казанчан работал, в основном, на Академической даче и в Ставрополе бывал наездами. Он известен, репродукции с его картин печатаются в журналах. В начале шестидесятых К. Казанчан переехал в Ставрополь, с Кавказских Минеральных Вод с ним приехали художники Г. Каракозов и Л. Гольцева. Краевое правление Союза художников стало располагаться в краевом центре — ближе к власти. Казанчан заложил строительство творческих мастерских на десятых этажах по улице Мира и Дом художника. А пока Союз художников и Художественный фонд находились на улице Артема в помещении, выстроенном под магазин. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Еще в пятидесятых годах я, будучи школьником, видел краевые художественные выставки в Доме офицеров на Ворошиловском проспекте (проспект Октябрьской революции). Первая встреча с живыми картинами! Больше всего запомнились работы П. Гречишкина, его зимние пейзажи: ручьи на Корытах, талый снег у стволов деревьев и натюрморт с ромашками на клетчатой скатерти. Картинная галерея была в Краеведческом музее. Я туда ходил часто, поражался большой картине Мещерского «Зима в Финляндии», «Ледоходу» Мартынова, картинам Дубовского. Когда стоял у копии с картины Веронезе «Похищение Европы», ко мне подошел старичок с круглым лицом и шевелюрой седых волос — директор музея. Он, вероятно, давно заметил мальчишку, часто приходившего в музей, спросил: «Ну как?!» — Я ответил: «Но это же копия». — «Да, копия. Но какое великое искусство!» На всю жизнь я запомнил его восторженный взгляд, его желание передать любовь к тому, что сам боготворил. В Художественный фонд я впервые зашел, будучи студентом, на каникулах. Евгений Биценко и Егор Кузнецов после окончания академии (академии имени Репина) ловко пишут портреты Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса, членов Политбюро — зарабатывают. Е. Биценко всех поучает, картины поправляет своей кистью — он ведь из Академии. Е. Кузнецов — душа художников. Собраться и выпить — к Егору. Я принес этюды, показал. Биценко начал поучать. После его умной критики Егор Кузнецов сказал просто: «А мне нравятся!» — и выпросил у меня на память этюд с изображением куста сирени. Молодой Виктор Чемсо ходил ко мне посмотреть работы. Я — к нему. Он талантлив, писал хорошие этюды. Все только начинали. Чемсо тяготился своей краснодарской школой. Для него мое появление из Ростова, да с необычной школой Теряева, было как глоток свежего воздуха. Мы подружились. Он с женой Валерией и маленькой дочкой Аллой жил на квартирах, часто меняя времянки без удобств. Валерия себе и мужу шьет одежду, одеваются со вкусом. Высокую стройную пару с дочкой часто можно было увидеть в городе. Алла маленькая, быстрая. Стоит 698 699 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü нам присесть на лавочку — Алла сидит у меня на голове. Валерия смеется: «Ну, Леха, тебя так дети любят! Недаром ты их пишешь». Лера любит поговорить. Виктор все время удивляется: «Знаешь — идем по городу, встретила она подругу, задержалась с ней поболтать на пять минут, а мне рассказывала полчаса, о чем они переговорили». Валерия пишет тонкие по живописи натюрморты, но мало — хлопоты по хозяйству. На выставках меня часто ругали: видно, декоративность моих картин, повышенное чувство цвета не соответствовало принятой направленности. Но я стал участником двух республиканских молодежных и зональных выставок, в 1967 году был принят кандидатом в Союз художников. Через два года стал членом Союза художников, был принят в братство художников. Раньше я не мог и думать, что буду разговаривать с ними просто, как с друзьями, выслушивать их мнение о своих работах, говорить свое о творчестве. Владимир Кленов, самый старший художник, пишет пейзажи Ставрополя, влюблен в Сенгилеевское озеро. Он кряжистый, стоит, как дуб, носит сразу двое очков с толстыми линзами. О любимых работах говорит: «Это же живопись!..» Неожиданно может сесть на мотоцикл и уехать на этюды. А ему за восемьдесят. Художники его уважают. Он еще до войны вел художественные студии. Давно на пенсии. Мастерская — одна из комнат в собственной квартире на улице Дзержинского. Во дворе сарайчик, который он рисовал днем и ночью, в нем хранил свои этюды. Управление культуры в конце года выделило «горящие» деньги на закупку картин для Изомузея. Председатель СХ Виктор Чемсо говорит мне (я был тогда главным художником Художественного фонда): «Не знаю, как быть. Предложишь купить у двоих — другие обидятся». — «Да, что тут думать? — говорю. — Давай у старика Кленова купим». — «И верно!». Пошли к Кленову, выбрали десять этюдов, как раз на всю предложенную сумму. Кленов, держа в руках один из своих ранних этюдов, говорит: «Да, это живопись!.. А не выпить ли нам по рюмочке винца по этому случаю? Жена у меня хорошо его делает!» À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Он немного не дожил до девяноста лет. Проводили его в последний путь. Его сын Леонид, отставной офицер, говорит нам: «А что делать с его работами?» Я (уже председатель СХ) вместе с заведующей выставочным залом Верой Васильевной Волковой (Кононовой) пошел к ним на Дзержинского. Зашли в сарайчик — а там горы этюдов. Вытащили мы их на свет божий во двор, вытерли пыль и начали сортировать: двести этюдов для Краевого изомузея, около сотни в Невинномысск (Кленов там родился) для картинной галереи, остальные Леониду: «Это можешь продавать». Помогли сделать рамы, и долго Вера Васильевна их продавала, выдавая деньги часто появлявшемуся Леониду. Павел Гречишкин — любимец народа, его пейзажи всем известны. Некоторые художники из зависти к его популярности делают кислую мину: вышел из «самодеятельности», ведь он не окончил вуза, а сами мечтают о популярности. Мастерство П. Гречишкина не было поразительным, но только он мог написать облака так легко и свободно, что они плавали между гор. Собратьям по кисти говорил: «Было бы небо!.. Землю напишем». Он подарил городу все свои картины, и его галерея была размещена в мечети. И когда ему стало уже за восемьдесят, всеми признанному патриарху из патриархов Ставропольское художественное училище выдало диплом об окончании СХУ, чем Павел Моисеевич очень гордится. К. Казанчан не раз говорил: «Ребята! Вот все мы умрем. Нас не будет, о нас забудут, а имя Павла Гречишкина останется!». Он рассказывал о Гречишкине одну быль: «Как-то приехал ко мне из Ленинграда Анатолий Левитин — академик живописи, повез я его в горы, в Домбай. Забрались мы в горы высоко: снег, камни, земля. Левитин говорит: «Ну, уж здесь ни одного художника не встретишь». Только произнес, а из-за камней выходит Гречишкин с этюдником». Корюн Казанчан по-другому пел о Ставрополье, в его картинах смеялись доярки, на горе початков кукурузы цветным узором сидели бабы, Ленин с фуражкой в руке вещал народу о хорошей жизни. Молодым художником я в 1964 году пошел к нему в мастерскую, которая временно располагалась в строя700 701 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü щемся доме в центре города. К нему можно было попасть по строительным лесам сквозь цемент, песок и известь. Увертываясь от торчащих досок, я попал в идеально чистое помещение, у стены стояла громадная картина «Золотое лето». По скошенному полю шли бабы, освещенные солнцем. Она была написана широкими мазками, но свет солнца, отраженного в стерне пшеницы, шел к зрителю. Вероятно, Казанчан понимал значимость своей картины. Здесь же на диване сидела его жена Заря — тоже художница. Чистота в мастерской была ее заслугой. Он называл ее Зорюшкой, все другие — Зоей. Казанчан дал мне рекомендацию для работы на Академической даче. Летом я работал на «Академичке», Заря писала там свои прекрасные натюрморты. Нас с нею в одно время принимали в Союз художников. К. Казанчана при каждом застолье художники просили: «Коля, спой!». Он вставал, мечтательно смотрел вверх и начинал петь тихим бархатистым голосом «Скажите пехоте…» или «Мне тебя сравнить бы надо с песней соловьиною, с нежным взглядом, с тонкою рябиною…» Он знал всего три-четыре песни, но они в его исполнении были шедеврами застолья. О себе он говорил: «Ребята!.. Ну какой я армянин?! Учился в русской школе, рисовать учился у русских, говорю по-русски, пишу русских баб! Я русский, ребята!». Часто рассказывали о комических случаях из жизни старших художников. Вот некоторые из них. Группа художников на Кавминводах собрались в Иноземцево на пирушку отметить какое-то событие. Среди них Горбунов, Бартаршевич. Вечером надо разъезжаться. Осень, грязь, слякоть. В темноте пошли на станцию. Вдруг Иван Горбунов кричит: «Ребята! Стой! Левую калошу засосало». Тогда многие ходили в сапогах с калошами. Горбунов рукой полез в грязь, ища калошу. Не нашел. «Да, ну ее!» — снял калошу с правого сапога и бросил в грязь. Вышли на перрон, под пучком света у фонарного столба Горбунов глянул на свои сапоги: «Ребята, а левая-то калоша на мне!.. Э…» — снял левую калошу и бросил в темноту, в грязь. Рассказ К. Казанчана: «Молодым я заработал денег, справил себе драповое пальто с бобровым воротником. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Зимой старики пригласили меня на пирушку в Ессентуки. Были Голубев, Горбунов, Свердликов, Скачков. Засиделись допоздна, выпивки не хватило. Горбунов говорит: «Ребята, у меня в Кисловодске в ресторане знакомые — я там возьму». Сбросились. Старик Голубев взял свой портфель: «Что-то на улице холодно. Коля, дай мне свое пальто, чтобы я не замерз». В Кисловодске в ресторане взял выпивку, сложил бутылочки в портфель и сел за столик, чтобы выпить рюмочку-другую. Посидел, выпил хорошо, потом сел в электричку — до Ессентуков. В электричке заснул, проснулся уже в Пятигорске. Подумал, что поедет обратно, и опять заснул, проснулся уже в Кисловодске. Решил все-таки доехать до Ессентуков и опять заснул. Так он ездил, пока кондуктор не сдал его в вытрезвитель. После вытрезвителя утром в помятом и грязном пальто он появился у заждавшихся товарищей. Говорит: «Хорошее, Коля, у тебя пальто, теплое». В шестидесятые годы у власти — особое внимание к культуре. Начальник отдела культуры Владимир Петрович Колодийчук. Он умный, деликатный, все хорошие начинания поддерживает, воспитал большую плеяду толковых работников культуры. С его помощью открыт Музей изобразительных искусств в особняке, где ранее был клуб Гофицкого. В Изомузей были переданы картины Краеведческого музея из собраний ставропольских купцов и сто картин из запасников Эрмитажа, подаренных в честь открытия изомузея. Директор музея — Борис Альбертович Бендик. Б. Бендик был на удивление работящим человеком, везде успевал. Читал лекции в учебных заведениях, в Художественном фонде рисовал стенды, подрабатывал на жизнь, мотался по делам музея. Когда в 1969 году открылось художественное училище, преподавал там историю изоискусств, устраивал в училище капустники, писал к ним юмористические сценарии в стихах. В восьмидесятые годы написал книгу «Художники Ставрополья», которая является пока самым полным историческим изысканием о художественной жизни Ставрополья. В Изомузее молодые искусствоведы: Л. Мартынова, С. Шефф, Л. Камышникова, затем М. Даен, Софья Барер. 702 703 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü В ДХУ приехал Станислав Гончаров, художественную студию для взрослых вел Виктор Чемсо, заходили многие художники, в числе которых Петр Горбань, Александр Муравьев. Разговаривали, спорили, смотрели работы друг друга. Все хотели нового, хотели перемен. Думали, что чему-то непонятно новому мешает официальное, его надо потеснить. А самый официальный К. Казанчан, он признан, он на выставках, он отбирает на выставки картины, он руководит, он лидер! А как хочется самим быть лидерами! Вот и зреет против Казанчана и его окружения заговор. Е. Биценко, П. Горбань, В. Чемсо и меня убедили в том, что смена власти в СХ необходима. Да что там убеждать, я и сам был готов — ведь меня частенько ругали на выставках. В семидесятые годы прошло бурное отчетновыборное собрание с критикой К. Казанчана, председателем был В. Чемсо. Произошла полная смена власти в руководстве СХ. И пошла новая жизнь. Такие изменения происходили по всей стране. В Москве зарождались новые течения. На смену советскому импрессионизму с изображением светлой и беззаботной жизни строителей коммунизма пришел суровый стиль, родоначальником которого был москвич Виктор Иванов. И пошли из картины в картину суровые рубленые лица строителей коммунизма в темном и суровом колорите. Светлая картина на выставке стала казаться странной и выпадала из общей экспозиции. В восьмидесятые годы художники опомнились, «очухались», появились разные художники, появились яркий цвет и свет. Но как тяжело вытаскивать ноги из засосавшей грязи! Я вскоре понял нелепость наших отношений со старшими коллегами, стал защищать П. Гречишкина, К. Казанчана. В. Чемсо не унимался, у нас с ним появились разногласия, начались стычки. Дружеские отношения со «старшими» я сохранял всегда: и когда занимал высокие должности (председатель СХ, секретарь СХ России, член правления СХ СССР, депутат краевого совета), и после. К. Казанчан частенько приглашал меня на дни рождения — свои или жены. Гостей было мало — верный друг В.П. Колодийчук с женой, дочкой Леной и я. Долго засиживались в дружеских беседах. Каждое лето они уезжали À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ к себе на дачу, на «Академичку». Там, в Серебряниках, на холме среди высоких сосен Коля и был похоронен. С Зоей Семеновной мы сохранили дружбу. Я часто заходил к ней, помогал, делал подрамники, рамы. Она собирала на стол, и мы долго сидели, беседовали, ее саркастический ум живо рисовал всякие сценки былых дней. Как-то в мастерской, стоя у окна и глядя вниз на Ставрополь под моросящим дождем, я сказал: «Мряка…». — «Что-что? — спросила она. — Откуда ты взял такое слово?» — «Это у нас в селе Овощи так говорили». — «Вот был бы жив Володя Иванченко, он бы записал это слово!» Их друг Иванченко – конструктор, соратник известного Илюшина, отца самолетов Ил. Они с Зоей частенько засиживались за словарем В. Даля, выискивая редкие словечки. Видно, чувствуя, что жизненный путь подходит к концу, она стала уговаривать меня перейти работать в их мастерскую: «И Коля этого хотел. Мы не хотим, чтобы о наши работы вытирали ноги». Она завещала мне быть душеприказчиком их творческого наследия. Поехала на дачу «Академичку». Нашему общему другу русскому живописцу Вячеславу Шумилову вечером сделала массаж, пошла к себе, заснула и не проснулась. Ее рука лежала на раскрытом томе великорусского словаря В. Даля. Похоронили ее в Серебряниках, рядом с мужем, у высоких сосен. Я выполнил долг: передал работы Корюна и Зари Казанчан в Краевой музей изобразительных искусств и в Пятигорский музей-заповедник М.Ю. Лермонтова. Все художники во все времена искали себя, вырабатывали свой почерк, свое отношение к жизни. Много новых картин по-новому напишут Виктор Чемсо и Петр Горбань. Придет новое поколение, и будут новые песни. А пока неутомимый Петр Горбань заваливает свою мастерскую все новыми и новыми работами, заваривает покруче чай из чабреца и опять сопит у своего мольберта. Его энергии можно удивляться: уже немолодой, он оформляет сотни работ, несколько раз возит свои выставки в Тбилиси, Ленинград, Москву, делает выставки в Ставрополе. В конце жизни обращает704 705 ÑÅÌÜß ÑÎÊÎËÅÍÊÎ : ÏÀÌßÒ Ü ся к Библии и делает сотни черно-белых иллюстраций к ней. Великий труженик. В Краевом музее изоискусств накопились тысячи работ. Благодаря неутомимой энергии директора Зои Александровны Белой фонды музея увеличились в несколько раз. Самоотдача сотрудников под ее руководством удивительна. Бесконечные разнообразные выставки. Музей — настоящий культурный центр всего Северного Кавказа. Но у музея так мало выставочной площади. В его запасниках искусство XX века всего Ставрополья, и есть настоящие шедевры. Как нужна постоянная экспозиция XX века! А новое современное искусство?! Мечты, мечты… Когда это будет? Построят ли новое помещение? XXI век встретил художников по-своему. Новые запросы у богатых покупателей. Им надо украшать свое новое жилье, свои особняки — и не надо в картине ни глубокой мысли, ни эмоций, ни размышлений. Картина должна быть украшательской — стильной в стильном интерьере. Молодые художники стали петь по-новому. Все хотят понравиться покупателю, продать свой труд. Украшательские, легкие картины заполонили салоны. Но я верю, что настанет время — будет у нас образованный покупатель, меценат, будут у нас новые Третьяковы. И не умрет, не зачахнет наше отечественное искусство. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Çàðèñîâêè Ñòðàñòü. Îäåðæèìûé ãðèáíèê Ôåäîð Èâàíîâè÷ Ïåðåòÿòüêî Будучи молодым художником, я впервые приехал на Академическую дачу, там увидел настоящую русскую природу. Хвойные и березовые леса, тихие озера, чистые в кувшинках речки, плавно несущие свои прозрачные воды сквозь сочные травы перелесков. Лужайки, косогоры, опушки, покрытые зеленым ковром, меня поразили. Это не наш выжженный солнцем Юг со знойным небом и пыльным маревом! Впервые я бродил по чистым опушкам березовых и осиновых лесов, переходя в хвойную загадочно настораживающую темноту. На поляне вдруг увидел грибы с оранжевыми шляпками. Я никогда не собирал и не знал грибов. Тяжелые и плотные, с бархатистым оранжевым верхом и трубчатым слоем под шляпками, с серыми синеющими на срезе ножками, грибы меня поразили. Я сделал большой кулек из бумаги моего альбома для рисования, набрал грибов и пришел на дачу. Две маленькие девочки шести и семи лет, дочери художников Бойко, встретили меня. На мой вопросительный взгляд ответили, что это подосиновики — очень хорошие грибы. Оля и Маша были на редкость подвижными детьми, на даче они излазили и обследовали все: лодочную станцию, перила лестницы, спускающейся к речке, мастерские художников, столовую, восьмигранник, где когда-то пел Шаляпин, все мостики, причалы и все близлежащие опушки, перелески и деревеньки. Многие художники хотели их рисовать, но они никому не позировали, их невозможно было уговорить, да и слишком подвижными они были, чтобы позировать. Ко мне они часто приставали: когда я сидел на лавочке, ползали по мне, садились ко мне на плечи, веселились. Они удивились тому, 706 707 ÑÒÐÀÑÒÜ. ÎÄÅÐÆÈÌÛÉ ÃÐÈÁÍÈÊ ÔÅ ÄÎÐ ÈÂÀÍÎÂÈ × ÏÅÐÅ ÒßÒ ÜÊÎ что я не знаю грибов, и начали меня просвещать. Тут же на территории дачи мы собирали грибы, и они мне объясняли: «Это — сыроежки, шляпки у них бывают разные по цвету, кожицу и пластинки надо с них счищать. А это — подберезовики, ой, а это — белый! Но есть и плохие грибы» — и мои учителя все мне растолковывали. Их грибные уроки не прошли даром, зародив во мне страсть к собиранию грибов. Я возвратился в Ставрополь. Наш город на возвышенности, а Запад и Юго-Запад за городом весь в лиственных лесах, изрезанных глубокими оврагами. Я стал чаще в них заходить, изучать их, и, к моему удивлению, мне стали попадаться сыроежки, моховики и незнакомые мне грибы. В Художественном фонде мне сказали, что скульптор Федор Иванович Перетятько всегда собирает здесь грибы: подосиновики, подберезовики и белые. Говорили, что без леса он и жить не может, когда-то болел туберкулезом, и лес для него — дом родной. В то время в Фонде художники часто писали заказные портреты членов Политбюро. Федор Иванович был мастер сухой кисти, и лучше него никто не мог сухой кистью написать портрет. Но он занялся скульптурой, которая стала смыслом его жизни, бросив навсегда свое старое ремесло. Еще молодым он вырубил из серого гранита бюст осетинского поэта Коста Хетагурова, и с бульвара главной улицы нашего города смотрит Коста на свой любимый Юг. Позже многие скульпторы украшали монументами город, но скромный бюст Коста Хетагурова и до сих пор остается лучшим памятником в городе. Посещающие наш город гости-осетины всегда с благоговением молча стоят у памятника своему земляку. Федор Иванович, высокий, сухой и статный, всегда элегантно одет, носит велюровую шляпу, бархатный костюм и бабочку. Он много работал над заказами, устанавливал свои скульптуры по краю. Но и в глуши придерживался своего стиля в одежде, встречая художественный совет в своем элегантном костюме, идя в резиновых сапогах по слякотной дороге. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Впервые я более и менее разглядел его в ресторане «Колос». Как-то я купил билеты в этот ресторан для проведения новогоднего вечера, мы с женой уселись за стол, и вдруг появляется Федор Иванович со своей красавицей женой Эммой, и садятся они напротив нас. Эмма Коровинская, элегантно одетая, с хорошо поставленной речью — диктор Ставропольского радио. Они танцевали, чинно сидели за столом, делая замечания по поводу блюд, вероятно, понимая в этом толк. В то время, когда все хорошее доставали по знакомству, у них на столе всегда была красная и черная икра, крабы. В лес я стал ходить чаще, изучая и ища грибные места. Как-то в маленьком осиннике нашел несколько подосиновиков, встречные грибники, увидев их в моей корзине, стали говорить, что это поганки: «На Пятом километре, в овраге, их столько! Мы их и топтали, а они все лезут». Я сразу смекнул, что надо идти на Пятый километр. Я жил в Ботаническом проезде на окраине города, откуда вела дорога на Пятый километр. Рано утром вышел в путь, дошел до Пятого километра, нашел овраг, спустившись в его пасть, пробираясь сквозь колючие зубы кустарников, попал в осинник, и, боже мой, какие подосиновики! Большие, толстоногие с бархатистыми красно-оранжевыми шляпками без единой червоточины, они нагло смотрели на меня, а я весело укладывал их в корзину. Через два дня я вновь отправился в осинник. Был туман, недалеко от родника, на стволе засохшего дерева увидел грозди маленьких грибов охристо-коричневого цвета. Я отломил куст этих грибов, они были с завернутыми к ножкам шляпками с венчиком. Подумал, что это, наверное, опята, но когда не знаешь грибов, лучше не брать, и я положил их на землю. В осиннике, собрав немного подосиновиков, я вдруг столкнулся с Федором Ивановичем. Его большая корзина, полная подосиновиков, представляла собой замечательное зрелище. Он тоже не ожидал встретить меня в лесу: «Ты, наверное, за мной следил?» — «Да нет, я сам зашел в лес». — «А где ты зашел?» — «От трассы, с начала оврага». — «Ну, пойдем, я тоже посмотрю на эту дорогу». Подойдя к дереву, где я отломил 708 709 ÑÒÐÀÑÒÜ. ÎÄÅÐÆÈÌÛÉ ÃÐÈÁÍÈÊ ÔÅ ÄÎÐ ÈÂÀÍÎÂÈ × ÏÅÐÅ ÒßÒ ÜÊÎ опята, он возмутился: «Какой-то дурак отломил грибы и бросил! А опята уже пошли». Я признался, что я не взял грибов, потому что никогда не видел опят и не знал, что это такое. Он усмехнулся, спокойно срезал грибы и положил в корзину. Ко всем другим грибникам он относился очень ревностно, в лес ходил сам, свои грибные места не показывал. Но иногда брал с собой в лес по грибы тех, кто потом без него вряд ли пойдет в лес и найдет дорогу. Во мне он видел соперника, в грибной период старался попасть в лес раньше, испытывая удовольствие от не тронутой никем первой грибной удачи, наслаждаясь красотой первых молодых грибов. Меня тоже заразил грибной азарт, и я хотел опередить Федора Ивановича, прийти раньше в лес. Выходил, когда еще было темно и шел по асфальтовой дороге до Пятого километра. Но на Пятом километре меня обгоняло такси с зажженными фарами. Пассажир, сидящий в нем, пригибался. Я понимал, что это был Федор Иванович. Действительно, в лесу еще в сумерках я его встречал с набранными первыми подосиновиками. Когда пойдут грибы, он определял по признакам поведения леса: сколько пройдет дождей, тепло или холодно ночью. «Если появились мухоморы — ищи белые. Но подберезовики пойдут раньше. А уж если пошли подосиновики, то будут расти долго, — говорил он громко, гремел. — Из сыроежек я беру только зеленые, они плотные, мясистые и не червивые». У него была большая корзина, в нее входило четыре ведра грибов. Набрав ее полной, он прикрывал грибы листьями папоротника. Своих знакомых щедро одаривал грибами, а рано утром — в другой овраг — за белыми. Белые грибы он считал поштучно, даже если их была полная корзина, их он сушил. Помню, как художники Фонда были в трауре — у Федора Ивановича зачервивело 150 белых грибов. Терпеть не мог грибников, собирающих грибы в ведра, в целлофановые пакеты: «Дилетанты, заготовители», — гремел он. Действительно, я часто встречал грибников с ведром и рюкзаком за плечами, куда они пересыпали грибы, собрав À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ их вначале в ведро. Они всегда торопились, как лавина, скатывающаяся с гор, круша все на своем пути, сбивая ногами мухоморы и сыроежки. Видел несколько раз грибника, быстро идущего, нагнувшегося, с большим ножом, который держал по-над землей, как косу. Заготовитель! Ему не дано, увидев гриб, спокойно полюбоваться этим лесным чудом, поставить корзину, потом рукою провести по бархатистой шляпке к ножке, освободив ее от травы и мягкого слоя земли, срезать, извлечь его, ощущая тяжесть и прохладу, еще раз полюбоваться его ножкой и положить в корзину. А взгляд уже скользит по бугоркам, по траве, ища его меньших и больших собратьев. Они здесь же, в траве, в охристых беретах, прячутся от недостойных, жадных глаз. Придя домой, Федор Иванович сортировал грибы, очищал от земли, перерабатывал: молодые подосиновики — «челыши» — мариновал, белые сушил; подберезовики, крупные подосиновики и белые с добавлением сыроежек жарил. Осенью пойдут опята. Ему по душе были «королевские опята» с толстой пузатой ножкой, с коричневой шляпкой, тронутой посредине как бы зеленым мхом. Брал только молодые грибы, чтобы замариновать, а зимой открыть небольшую баночку чудо-грибов, и на стол — под рюмку крепкой водки. Поздней осенью бродил по лесу, шурша желтой листвой опавшего леса, ища ведьмины круги рядовок. Да и каких только не находил он грибов! Но выбирал всегда лучшие, получая удовольствие от каждого срезанного гриба. Своих соперников-грибников он наделял такими характеристиками, что если бы они слышали его, то их бы корежило от боли: «Этот бешеный пес, я ему как-то показал осинник, так за ним не угонишься. Я ему говорю — что же ты вырезаешь даже зародыши? Расти не даешь! А он все равно каждое утро режет, не дает им вырасти!» Обо мне говорил: «Да разве ему можно показывать места! Он же все вынюхает, и нос у него, как у ежа, так и рыщет». Лес он любил страстно, не мог терпеть в нем мусора: «Загадили весь лес! Машинами, самосвалами везут! — 710 711 ÑÒÐÀÑÒÜ. ÎÄÅÐÆÈÌÛÉ ÃÐÈÁÍÈÊ ÔÅ ÄÎÐ ÈÂÀÍÎÂÈ × ÏÅÐÅ ÒßÒ ÜÊÎ гремел он. — Что за люди! Такой мусор и земля не принимает: пластик, целлофан! А химия?! Весь лес отравят! Я и мэру писал — чтоб приняли меры, и в газету — все бесполезно. Как сбесились! Ничего живого, чистого не осталось!» — страшно переживал, болел от этого. Шли годы, Федор Иванович оставался таким же. Осинник старел, деревья падали, да и люди попилили деревья, побросали, не убрав, грибов в нем стало меньше, ходить труднее. Федор Иванович ругал всех за порчу леса: «Что за люди? Все готовы уничтожить». Ему было уже за восемьдесят, я встретил его в лесу, обрадовался: «Федор Иванович! Вот удача! Я так давно тебя не видел. Хоть в лесу встретил». Пошли с ним, походили по лесу, повздыхали, что стало не то. Но все равно в лесу было хорошо. Выходя из оврага, Федор Иванович часто отдыхал, садился на повалившееся дерево: «Здесь я отдыхаю», — и закуривал. Он все такой же — худощавый, стройный, только ноги дают знать: «Друг, вот! Подарил корзину, решил обновить». В корзине лежало несколько белых, зеленые сыроежки. Федор Иванович — фронтовик, был узником Бухенвальда, но об этих страшных годах он никогда не говорил. Наверное, там-то он и подхватил страшную болезнь — туберкулез. Лес был его доктором, верным другом, излечил его, и Федор Иванович никогда ему не изменял, защищал как мог. Он получал марки от немцев, которые хотели искупить свою вину перед человечеством, выплачивая маленькую мзду таким вот пострадавшим, как Федор Иванович. На открытие выставок или памятные встречи в дни Победы Федор Иванович приходит в новом элегантном черном костюме с тростью. Выпивает пару рюмок, одевает элегантное бежевое пальто, раскланивается с женщинами, целует им ручки и уходит. Мы с ним перезваниваемся, спрашиваем друг друга: «Как в лесу?» Пошли грибы, Федор Иванович переживает, не выдерживает, и, несмотря на больные ноги, делает очередную вылазку в лес. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Ìèõàèë Ãðèãîðüåâè÷ Ðîéòåð Союз художников России организовал выездную группу российских художников. Называлась она «Белые ночи». В июне мы приехали в Ленинград. Нас поместили в гостинице СХ МОСХА на Мойке. Она располагалась на шестом этаже здания, подаренного когда-то Н. Рерихом питерским художникам. По винтовой лестнице взбирались два пожилых художника в беретах с метровыми планшетами в руках: один с большой длинной бородой Евгений Устинов, другой суховатый, сутулый, горбоносый Михаил Ройтер. Миша и Женя, как их называли художники, поселились в одной маленькой комнате, две художницы заняли другую такую же комнату, а мы, все остальные девять художников, расположились в одной большой комнате и начали подкармливать своей кровью на удивление больших голодных комаров. Говорят, что эти гиганты всегда ждали гостей, было ли лето, осень, весна или зима. Миша и Женя никогда не жаловались на неудобства. Рано утром пили чаёк, собирали свои огромные папки и планшеты и спускались в город — рисовать, писать акварелью. Вечером они возвращались, поднимались по винтовой лестнице на шестой этаж, между этажами — четыре с половиной метра. Пили чаёк, а утром — опять в поход рисовать необыкновенный город. Мы часто ездили в пригороды Ленинграда: Петергоф, Гатчину, — особенно любили работать в Павловске и Царском Селе. Старейший художник Звонцов водил нас в Эрмитаж в кабинет графики. Там мы брали своими руками рисунки великих мастеров Европы, рассматривали, нюхали, перекладывали, изучая технику. Затем разбредались по городу, уезжали в Павловск или Царское Село работать. Михаил Григорьевич обо всем, что его привлекало в работах других художников, говорил: «Толково сделано!» В своих произведениях прежде всего искал пластику, выражение образа. Заходим мы с ним в книжный магазин на Невском проспекте, рассматриваем альбомы по искусству, в некоторых случаях он делает замечания: «Есть ход!». Увидел большую репродукцию пейзажа 712 713 ÌÈÕ ÀÈË ÃÐÈÃÎÐÜÅÂÈ × ÐÎÉÒÅÐ с мостом, спрашивает: «А это кто сделал?». — Я поясняю: «Коро». — Он: «Толковый пейзаж». Тут же покупаю только что вышедшую книгу «Ставропольские художники». Мы смотрим: о репродукциях моих работ он говорит: «Есть ход». Обращает внимание на работу другого художника, расположенную рядом: «А это что за нелепая работа?». Иду по набережной Мойки, Михаил Григорьевич расположился писать Конюшенный мост, где когда-то была церковь, в которой отпевали А.С. Пушкина. Мне интересно, как он начинает работать. Смотрю: на метровом листе бумаги он углем проводит плавные линии, намечая набережную, изгибающиеся линии Конюшенного моста, уходящие в пространство, купол постройки. Ладонью смахивает с листа уголь, поправляет, ищет ритмы, пластику, потом большой кистью начинает красить акварелью, соотнося большие отношения плоскостей друг с другом. В Царском Селе пишет пруд с отражением деревьев, небом и летним царским дворцом, говорит: «Я люблю писать на больших листах французского ватмана. Жаль, что дают его нам по разнарядке! Но ничего, ребята, которые не пишут акварелью, отдают его мне, говорят: «Вам он больше пригодится. Вы его хоть не испортите». Михаил Григорьевич в жизни непритязателен, ему достаточно минимального, ко всем он относится по-доброму, рассказывает, объясняет. Рано утром выходим на набережную Мойки, ждем свой автобус, чтобы поехать в Павловск. Дома, стоящие вплотную друг к другу. Во дворе проем арки. Набережную метут дворники. Две бабы в фуфайках, с большими метлами встретились, беседуют, одна на фоне проема арки кажется светлой, другая на фоне светлой стены — темным силуэтом. Чем не мотив?! Я вынимаю из большой папки лист бумаги и куском сланца быстро начинаю изображать эту сцену. Выходит Михаил Григорьевич. Иллюстрируя Достоевского, он в этих местах когда-то искал мотивы. Заглядывая ко мне через плечо, Михаил Григорьевич удивленно спрашивает: «Что это?». — «Бедные люди! Достоевский», — отвечаю. Он хмыкает, улыбается. Подходит автобус, и мы едем в Павловск, наслаждаясь работой там до самой ночи. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Ðàéìîíä Ñóðâèëëî В художественной среде меня считали живописцем. Я любил рисовать, писать акварелью — в поездках, походах, у меня была всегда папка для рисования. Както художник Виктор Чемсо мне говорит: «Леха, а почему ты не выставляешь рисунки? Таких самобытных рисунков у других-то и нет». Я оформил пять листов и подал свои рисунки для Зональной выставки. К моему удивлению, все мои рисунки были приняты к выставке в городе Орджоникидзе (Владикавказ). Иногда я давал их и на республиканские выставки. В 1980 году меня включили в один из рабочих потоков Дома творчества графики «Челюскинская» под Москвой. Я задержался на несколько дней, опоздал к началу работы нашей группы. Выйдя из электрички на станции Челюскинская, я начал присматриваться к идущим пассажирам, чтобы спросить дорогу к Дому творчества. На остановке стоял человек небольшого роста, с бородой, в очках, с удивленными глазками, несколько навыкат, с небольшим животиком. Человек, очень похожий на олимпийского Мишку. Он закурил трубочку, посмотрел на меня и сказал: «А вы, наверное, Соколенко?» — «Да, — говорю. — А вы?» — «А я Раймонд Сурвилло — художественный руководитель этого потока». — «А как вы меня узнали?» — «Так вы единственный опоздавший в группе», — говорил он мягко, лукаво посматривая на меня своими олимпийскими глазками. И мы пошли к Дому творчества. Он не торопясь говорил мне о группе художников и режиме дня на даче. Незаметно мы с ним подружились, иногда заходили в магазин, покупали сухое вино: он белое, а я красное, или наоборот, но всегда разное по цвету, — лукаво посматривали друг на друга и весело шли на дачу, а вечерком сидели у него или у меня в номере не торопясь беседовали за стаканчиком вина. Он попыхивал своей трубочкой с металлической крышкой, которая легко открывалась, приминал пальцем табак, вновь закрывал крышку и попыхивал. «У тебя не трубка, а буржуйка», — смеялся я. Он невозмутимо, весело смотрел своими глазками, говорил: «Да…» — пропускал стаканчик и попы714 715 ÐÀÉÌÎÍÄ ÑÓÐÂÈËËÎ хивал. Позже, бросив курить, я выслал ему свои трубки, а он мне при встрече говорил: «А любопытные у тебя трубочки, Леша». Организовал он нам поездку в Кострому для работы в этом замечательном русском городе. На большом «Икарусе» мы двинулись в путь. Все оживленно разговаривали, поглядывая на леса, поля и перелески, мелькающие за окном. Некоторые совсем развеселились, хохотали, и маленький Коля, похожий на циклопа, с рыжей бородкой, вскакивал, бегал по автобусу, отпуская плоские шутки, стараясь произвести впечатление на женщин. И одна нашлась — хохотала, он на нее падал, она еще больше визжала. Так разошелся, что стал снимать с себя одежду с криком: «Продаю!». Раймонд посматривал на назойливого Циклопа, не выдержал, сказал: «Пиджак покупаю! И рубашку покупаю! И штаны!» — вытащил из них документы. «Это мне не нужно, возьми! Сколько тебе за всё? Двадцать пять рублей хватит?». Услышав утвердительный ответ оставшегося в одних трусах Коли, он отдал ему двадцать пять рублей, затем стал выбрасывать вещи в люк. Женщины закричали: «Как же так? Водитель, останови!» Раймонд же спокойно: «Вещи мои, я их купил. Поехали!». Так и приехал Коля в Кострому в одних трусах. Я потом Раймонду говорю в восторге: «Как это ты додумался до такого? Молодец!». — «Это-то так! Да я остался без денег. Но надо же было проучить хама!» — говорил он. В гостинице заполняли анкеты, в графе «место рождения» он написал «Париж». Я недоуменно посмотрел на него: «Это действительно так. Отец работал в Париже в Торгпредстве». Так вот откуда его экзотичное имя! Он писал акварелью широко, большими плоскими щетинными кистями, сразу схватывая образ и колорит пейзажа, и «по-сырому» приклеивал к пластиковому планшету сначала марлю, сверху мокрый лист бумаги. Мы с ним часто беседовали об искусстве, вкусы наши совпадали. И позже встречались, когда я приезжал на пленумы Союза художников в Москву. Звонил ему, он приходил ко мне в гостиницу, и мы за рюмочкой неторопливо беседовали. À .Å ÑÎÊÎËÅÍÊÎ Или я ехал к нему в мастерскую в Чертаново. Она была в чердачном помещении, окна ее были расположены выше человеческого роста, видно было только небо. Маленькая, четырнадцать квадратных метров, узкая, не совсем уютная: «А я рад, — говорил он. — Иметь в Москве и такую мастерскую — уже хорошо». Он был добр, говорил мягко, как кот, который урчал и мурлыкал. К своей небогатой жизни относился спокойно, невозмутимо, с юмором: «Леша, деньги, они то есть, то их нет. Но если их нет, то они обязательно должны появиться. Вот была моя выставка в Латвии. Денег нет. И вдруг подходит ко мне одна женщина, говорит: «Мне нравятся ваши акварели», — и покупает за сто рублей одну. Послали меня в Норвегию с выставкой. У нас ведь как? Денег не меняют, не дают. Живой обмен: мы их содержим, они — нас. Приехал я — меня никто не встретил. Сижу в гостинице неделю — за мной никто не идет. Так неделю и просидел в гостинице, пока обо мне не вспомнили». — «А как же ты питался?» — спрашиваю. — «У меня была водка, захватил несколько бутылочек «Столичной», так всю и выпил без закуски», — невозмутимо мурлыкал он, попыхивая своей буржуйкой. Раймонд, покуривая трубочку, говаривал, что у него есть мечта — написать в Питере и в Москве известные места, «не мудрствуя лукаво». Мы часто с ним встречались. Когда мы шли к нему в мастерскую в Чертаново, он иногда останавливался: «Сердце». В конце восьмидесятых годов мои дети, сын и дочь, окончили художественное училище. Между ними было решено, что поедут они пробовать поступить в Строгановку. Я позвонил Раймонду (он когда-то учился там), попросил его как-то ввести их в этот круговорот. Он встретил их и повел в Строгановку. В разговоре со мной по телефону говорил: «Знаешь, Леша, мне было приятно сходить в училище, встретить старых учителей, как бы попрощаться». Мои дети остыли к Строгановке, побыв в Москве, вернулись домой. Я позвонил в Москву Раймонду, трубку взяла Ира (жена Раймонда), спросила: «Кто спрашивает?» — Я назвался. — «Раймонда нет. Он умер». От неожиданности я повесил трубку, а когда опомнился, позво716 717 ÐÀÉÌÎÍÄ ÑÓÐÂÈËËÎ нил снова: «Как это произошло?» — «Сердце. Не дошел до кровати, упал. Это произошло дня через три после того, как он ходил в Строгановку с вашими детьми». Через год я был в Москве, с Ирой мы поехали на кладбище в снежное, морозное утро. Нашли могилу, поставили свечи: «Вот, Раймоша, Леша пришел», — говорит она. У них дома в Чертаново посидели, помянули. Его дочери Оля, Катя и Полина удивительно похожи на него — круглолицые, милые, мягкие, тихо улыбаются… Подписано в печать 25.01.06 г. Формат 84х108 1/32. Усл. печ. л. 19, 74. Бумага офсетная. Гарнитура GaramondC. Тираж 300 экз. Заказ 105. Отпечатано с готового оригинал-макета в ОАО «ИПФ Ставрополье», г. Ставрополь, ул. Спартака, 8.