женщины в истории

Альбом представляет двенадцать художниц, работавших в 17-20 веках в регионе белорусско-польско-литовского пограничья и относивших себя к различным культурам региона: польской, русской, татарской, белорусской, католической, православной, мусульманской.

Вопрос о месте женщины в Церкви, ее функциях или ролях – один из самых острых и тяжелых для разрешения. Его сложность проистекает даже не из очевидного недостатка фактологического материала, а из значительной политизированности этого вопроса в настоящее время. Феминистское движение проявило себя в гуманитарной науке подчас не совсем научно добросовестным стремлением исторически обосновать справедливость своей политической и социальной программы. Правда, это имело и определенную пользу. Она состоит в том, что гуманитарная наука впервые обратила серьезное внимание на целый ряд проблем, ранее рассматривавшихся как не вполне в научном смысле полноценных и не заслуживающих внимания серьезного ученого. К ним относятся проблемы таких социально-культурных явлений как брак, отношение к женщине, «мужественность» и «женственность» в истории, место женщины в различных социальных, политических, экономических, культурных и религиозных системах.

Оваа книга е предвидена како "студија на случаи", бидејќи предмет на истражување се конкретни случаи преземени од правните папируси пронајдени во Египет во текот на XIX век, кои припаѓаат на птолемајскиот и на римскиот период. Имено, направен е избор на папируси напишани на грчки и на латински јазик, кои се однесуваат на жената и нејзината положба во антиката во сите области од живеењето, особено од областа на брачното и на имотното право. Оттука, најголемиот дел од папирусите според содржината се: (пред)брачни договори, договори за развод на брак, потоа документи со кои се потврдува деловната (не)способност на жената, документи што претставуваат тестаменти во кои жената е завештател и во кои таа е наследник, барања упатени до официјални лица во врска со насилство врз жената, судски спорови во врска со наследство, законски одредби кои илустрираат одредени правила во договорите, цензорски списоци, кои даваат статистички податоци за склучување и разведување на бракови, за раѓањето на деца, итн.

В статье раскрываются причины актуализации практик плодоизгнания (легальные и нелегальные аборты) среди сибирячек в связи с реализацией государственной семейной политики в Сибири в 1920-е гг. Автор рассматривает особенности внедрения политики в области медицинских абортов в Сибири, показывает отсутствие альтернативных аборту предложений планирования семьи. В статье приводятся новые данные о состоянии этого вопроса среди крестьянок-сибирячек и «адаптации» этих медицинских практик у деревенских «бабушек». Автор статьи показывает, все лицемерие политики советской власти по отношению к населению страны, ведь декларируя свободу женщины в распоряжении собственным телом, в том числе и в принятии решения по планированию семьи, государство пыталось решить вопросы восстановления народного хозяйства и перехода к курсу индустриализации. Иллюзорная свобода прокреативного выбора, практически без альтернативных вариантов, сформировала тактику планирования семьи в Сибири и России в целом на протяжении ХХ в. На фоне общей дезорганизации семейной жизни, падения морально-нравственных установок все же довольно незначительная часть сибирских крестьянок, по сравнению с горожанками, обращались к новому для них способу регулирования рождаемости, при этом предпочитая «бабушек». Сельское население в 1920-х гг. не было готово активно пользоваться новыми законодательными возможностями, все еще придерживаясь традиционных взглядов на этот вопрос.
Legal and illegal abortion practices actualization
in terms of demographic modernization in the
1920s (based on the Western Siberia materials)
The article describes the reasons for actualization
of practices of fetus expulsion (legal and illegal abortions)
among Siberian women in connection with the
implementation of the state family policy in the 1920s.
The author examines the particular implementation
of policy in the field of medical abortion in Siberia,
shows a shortage of alternative methods to abortion
in family planning. The paper presents new data on
the status of this issue among Siberian peasant women
and “adaptation” of these medical practices among village
midwives. Illusory freedom of procreative choice,
with little or no alternatives, has formed the tactics
of family planning in Siberia and Russia as a whole
throughout the 20th century. Against the background of
the overall disruption of family life, of the fall of moral
attitudes, still quite a small part of the Siberian peasant
women, as compared to urban female citizens turned
to this way of birth control, which was new to them,
but if they did, they preferred midwives. The rural
population in the 1920s was not prepared to actively
use the new legislative opportunities still adhering to
traditional views on this issue.

This essay analyzes alternative approaches to “official” Belarusian history. It investigates “unconventional” resources which address women’s everyday history, such as memoirs, commentaries, and wall calendars. The paper looks into the “Other” history that represents women’s life experiences and ways of knowing that are usually overlooked in school textbooks, intellectual and academic discourses. The author argues that such alternative knowledge speaks to the core of the nationalist crisis of present-day Belarus. It highlights what common people of Belarus related to throughout the twentieth century; what identities, nations, and states they identified with in spite of dominant political and nationalist regimes. The article points to the disruptions between nationalist, intellectual and academic framing of Belarusian history and what Belarusians related to and reflected on in the memoirs and social commentaries. The author suggests considering alternative resources that represent everyday experiences and histories in order to grasp the complexity of transitions in contemporary Belarus.

Keywords: Belarus, Belarusian nationalist discourse, everyday history of Belarus, alternative histories, women’s memoirs, wall calendars, popular ethnography.

Статья предлагает рассматривать историю Беларуси вне ее "традиционного" понимания истории как собрания «важных» дат, битв, границ, статистических данных и известных имен и обращает внимание на повседневность, т.е. на то, что в каноническом смысле «историей» не считается, но, тем не менее, самым непосредственным образом составляет «ткань» жизни беларусского населения. Текст рассматривает, каким образом можно «пересоздавать» национальную историю через «альтернативные» проекты: воспоминания, очерки, эссе, дневники и т.п., написанные в разное время женщинами как особым типом авторов, часто ориентированным на повседневность. В качестве примера «другой» национальной истории рассматриваются три разных, но связанных по смыслу проекта: посмертный сборник газетных очерков погибшей беларусской журналистки Вероники Черкасовой «Красным по белому», «Воспоминания»  скульптора Ольги Бембель-Дедок и серию настенных календарей «Женщины Беларуси: история в повседневности» под редакцией Елены Гаповой.

Ставится задача раскрыть вопросы взаимопомощи и взаимовыручки женщин в моменты сложных жизненных ситуаций (преодоление трудностей, связанных с запретом родителей выйти замуж по любви, тяжелые жизненные обстоятельства) на основе историй, собранных во время полевых этнографических работ в разных районах Сибири (англ. case study method). По времени событийности эти рассказы или записи в виде интервью, дневников, воспоминаний относятся к первой трети ХХ в., т. е. к периоду, предшествующему государственному реформированию образа жизни российской, и в конкретном случае сибирской, деревни в 1930-х гг.
The author sets the task of revealing the issues of mutual assistance of women in times
of difficult life situations (difficulties associated with the parents prohibition of marrying for
love, cases of difficult life circumstances) based on the stories collected during field ethnographic work in different regions of Siberia (using case study method). Timewise these stories or records (interviews, memoirs) refer to the first third of the XX c., before the period of state
reform of the way of life of the Russian and, in a particular case, Siberian village in the 1930s.
The family atmosphere in the Siberian families was supported by traditional rules of behavior
and decency, largely determined by the Orthodox faith. The mechanism of mutual aid
was clearly manifested in relation to children left without parental care, as well as to
the elderly. Such people were taken to the family for maintenance and the main burden was placed on the female staff, as the participation in the fate of orphans was mainly for young and old women. The study showed that Siberian peasant women, being in economic, psychological and other dependencies from men throughout their lives, developed traditions of mutual assistance and mutual support in difficult life situations. The forms of women’s mutual assistance were diverse and covered many aspects of everyday culture.

В работе анализируется один из аспектов комплексной послереволюционной советской политики по «раскрепощению женщин» — антирелигиозная работа среди женского населения,
которая была теснейшим образом переплетена с общими практиками воинствующего атеизма и антирелигиозной работой среди населения. Однако, по мнению автора, работа с женщинами представляла собой отдельное направление усилий ранних советских культуртрегеров, требующее специального рассмотрения.
Борьба с церковью, верой и верующими занимали в общей политике модернизации страны по советскому типу одно из центральных мест, и именно высокий уровень религиозности, главным образом женского населения, представлялся самым большим препятствием на пути построения безбожного нового общества. Если такая работа, как создание институтов материнства и младенчества, женский ликбез, вовлечение женщин в общественную советскую жизнь, несмотря на массовое сопротивление, находили хоть какой-либо отклик среди определенных слоев населения (Васеха, 2015), то проведение кампании по изъятию церковных ценностей, гонения на священнослужителей, попытки подрыва православной аксиологической  базы существования русского общества вызывали лишь стойкий негативизм и жесткое противостояние со стороны населения, прежде всего, женского. Изначально советские лидеры
недооценивали глубину женской духовной жизни, и считали посещения храмов женщинами данью традиции и формой досуга, которые предполагалось постепенно заменить советскими культурными и социальными мероприятиями. К концу первого десятилетия советской власти стало ясно, что эти методы борьбы не являются сколько-нибудь эффективными, уровень женской вовлеченности в церковную жизнь во время противостояния богоборчеству только возрос и даже породил новые формы участия женщин в деятельности церковных приходов, включая поддержание литургической жизни и массовые явления женского подвижничества.

В статье изложены результаты исследования механизмов конструирования и внед- рения образа «новой советской женщины» в повседневную жизнь крестьян юга Западной Сибири в 1920-е гг. [1]. Проблема рассматривается комплексно: в законодательной плоскости, в аксиологической сфере (новые паттерны поведения), в общественно-политическом поле, в политике ликвидации неграмотности и охраны материнства и младенчества, в рамках антирелигиозной кампании и внедрения новых советских ценностей через «красные» обычаи и обряды. Конструирование образа «новой советской женщины» шло в рамках политики построения «нового быта». Советские идеологи работали сразу в нескольких направлениях, при этом основным объектом, на котором фокусировалось внимание, была женщина. Планируемая «революция в умах» женщин — в особенности, как считалось, у «наиболее отсталых» крестьянок — стала той «высотой», после взятия которой можно было бы говорить о начале изменения культурного кода всего российского общества. В качестве источников привлечены публикации идеологов «женского вопроса», архивные документы, материалы периодической печати, а также интервью с современниками изучаемых событий — женщинами и мужчинами, чья молодость пришлась на 1920-е гг. В работе делается вывод о том, что образ русской сибирской крестьянки в 1920-е гг. ещё во многом соответствовал традиционным представлениям о роли, функциях и месте женщины в жизненном цикле семьи (рода), несмотря на то, что именно в этот период в обществе были запущены многие механизмы конструирования образа «новой женщины», принесшие свои результаты несколько позднее.

ENGLISH version
The article summarizes the research findings about the construction and implementation mechanisms of the image of the “New Soviet Woman” in the everyday life of peasants in the southern part of Western Siberia in the 1920s. The issue is reviewed in complex: from the legal point of view, in terms of axiology (new patterns of behavior), in the socio-political field, from the outlook of illiteracy irradiation and protection of mothers and children, in the framework of the antireligious campaign and the introduction of new Soviet values through the “red” customs and rituals. The construction of the image of “New Soviet Woman” was in line with a “new lifestyle” policy. The Soviet masterminds worked in several directions, and the key focus was on women. The planned “revolution in the minds” of women, particularly among “most backward” peasants, became a “milestone”, after which one could talk about the beginning of cultural change in the code of the entire Russian society. The sources include the publications of masterminds about the “women’s issue”, archival materials, periodicals, as well as interviews with contemporaries — men and women, whose youth coincided with the period of the 1920s. The paper concludes that the image of the Russian Siberian peasant in the 1920s still largely corresponds to the traditional understanding  of the role, functions and place of women in the family lifecycle of the family, despite that during this period the society launched many mechanisms for the construction of the “new woman” image that brought results later.

В статье актуализируется вопрос о необходимости внимания к лицам, составлявшим круг общения М.Е. Салтыкова в губернские периоды его жизни. К ним принадлежала тверская, впоследствии рязанская приятельница писателя Н.С. Ржевская, талантливая певица и композитор, с которой его связывали доверительные отношения.

Положение женщин в Советском Союзе было двойственным, с одной стороны - передовой уровень феминизма, с другой - угнетенное положение в обществе. Все это заставляет женщин не считать советское время золотым веком, к чему склонны многие мужчины.