Russian chant, Old believers

Центр Восточнославянских исследований Варминско-Мазурского университета в Ольштыне и Центр по изучению церковнославянского языка Института русского языка имени В. В. Виноградова Российской академии наук предлагают вниманию читателей второй том из новой серии монографий «Fontes Slavia Orthodoxa». В этой серии мы планируем  публиковать оригинальные научные труды, проблематика которых касается истории и культуры православия в славянских странах, контактов православия с другими христианскими конфессиями и другими религиями, а также истории и современного состояния церковнославянского языка, поэтики и стилистики религиозных текстов. Небезынтересна для наших читателей также будет та область междисциплинарных исследований, объектом которой является изучение религиозного дискурса, а именно: исследование функционирования религиозного языка в коммуникационной прак-тике религиозных общин, сущность внутриконфессиональной и межконфессиональной полемики, а также условия и результаты мис-сионерской деятельности в иноверческой и атеистической среде.
Второй том серии представляет собой сборник статей, объеди-ненных идеей исторической ретроспективы, что следует из заглавия монографии: «Православная культура вчера и сегодня».
Монография состоит из шести разделов.
Первый раздел монографии открывается обзорной программ-ной статьей А. Мироновича, посвященной роли православной куль-туры в Великом княжестве Литовском и в Речи Посполитой. Мате-риал статьи охватывает исторические рамки от середины XIII до конца XVIII вв. Известный польский историк Православной Церкви отмечает, что православие на литовских и польских землях было не только постоянным элементом религиозной структуры государства, но — в некоторых его регионах —  и доминирующим вероисповеданием. Представленный в статье образ истории культуры православия в былой Речи Посполитой имеет существенное значение в понимании ее специфичности в вероисповедальной структуре современной Европы. В этом же разделе мы поместили две статьи, связанные тематически с культурой Великого Новгорода. Г. С. Баранкова представляет запреты и предписания, содержащиеся в Новгородских Кормчих и связанные с древними крещенскими обрядами. Многократный участник новгородских археологических экспедиций историк древнерусской архитектуры Д. А. Петров в своей статье коммен-тирует упоминания о рыбе и рыбных продуктах в Новгородских берестяных грамотах и их переводы в работах российских ученых.
Во втором разделе публикуются две работы, посвященные проблемам становления орфографических норм церковнославянско-го (С. М. Кусмауль) и русского языка (М. Э. Давыденкова).
Очередной раздел посвящен поэтике и стилистике православ-ной литургии. Во втором томе мы уделяем внимание проблемам изучения традиций и новаторства в наиболее популярных гимногра-фических текстах, в текстах акафистов. Статья Ф. Б. Людоговского посвящена традициям Великого акафиста Богородице и открывает серию публикаций, посвященных хайретизмам в церковнославян-ских акафистах, тогда как М. Е. Плякин замечает в новонаписанных акафистах черты новой литургической нормы, обусловленные влия-нием современного русского языка.
Четвертый раздел включает работы, посвященные истории и книжной культуре древлеправославия. Статьи ольштынских, екате-ринбургских и томских исследователей затрагивают методологиче-ские проблемы описания изменений в социальной структуре старо-обрядческих общин (С. А. Белобородов, Е. Е. Дутчак с соавторами), вопросы описания и публикации книжных коллекций (Н. В. Аноф-риева, А. Вонсевска) и интерпретации содержания паралитургиче-ских текстов (И. Ожеховска, Е. Потехина). М.-Л. Паавер и Г. Пота-шенко в своей статье продолжают исследовать историю иконопис-ных традиций старообрядцев Прибалтики.
В разделе «Личности» мы публикуем воспоминания профессо-ра Университета в Дебрецене, слависта Шандора Фелдвари о все-мирно известной исследовательнице старопечатных книг Эстер Ой-този, скончавшейся десять лет назад. Несколько в ином ракурсе представлена личность священника И. С. Белюстина (1819-1890), известного русского публициста, священника.  Обе публикации свя-зывает активная общественная позиция и трудная судьба их героев.
Начиная со второго тома мы будем публиковать рецензии на интересующие нас издания. В данном томе публикуется рецензия Ю. А. Бирюковой на книгу А. А. Кострюкова «Русская Зарубежная Церковь в 1939-1964 гг. Административное устройство и отношения с Церковью в Отечестве», изданную  Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом (Москва, 2015).

Old Believers of Bessarabia: book culture and church singing.
Catalog of manuscripts and a study.
Old Believers--Bessarabia (Moldova and Ukraine)--History.
Manuscripts, Russian--Bessarabia (Moldova and Ukraine)--Catalogs.
Church music--Bessarabia (Moldova and Ukraine)--Catalogs.
Bessarabia (Moldova and Ukraine)--Church history.

В древнерусских певческих текстах, записанных крюковой нотацией, встречается буква Э,
вставленная в текст песнопения. Вместе с тем, в русских списках Библии мы наблюдаем устой-
чивую традицию использования «э оборотного» при передаче еврейских фраз, относящихся к
имени Бога (где Э оказывается на месте еврейского алефа). Автор приходит к выводу, что оба эти
явления связаны: предполагается, что певческое Э восходит к гебраизмам со значением имени
Бога. Исследуется происхождение буквы Э и история ее развития (до нач. XVIII в.).
Ключевые слова: сакральная филология, алфавит, глоссолалия, церковное пение, имя Бога,
Библия, гебраизмы, палееография

This paper explores the spiritual geography of the Upper Kolyma region, Sakha Republic (Yakutia), Russia through the songs of shamans and others recorded in the field by the author at the turn of the 21st century. The historic near-extinction of the Yukaghir, demographically one of the smallest of the “Small Peoples of the North,” contrasts with their adaptation and perseverance through the Soviet era. The role of the Yukaghir shaman suggests a spiritual parallel to the secular authority of the state. The masters of the earth—local animal and nature spirits—perform surveillance and act as informants, telling the shaman about the people and their activities while acting as guardians and enforcers. Shamans communicate with their spirits by means of sounds, musically mediating between the worlds of nature and supernature. But the source of the Yukaghir shaman's power is ecological, residing in sacred elements of the environment beyond the reach of bureaucrats and apparatchiks. Like the people themselves, the spirits belong to the land and are thus inalienable.
    In their magical otherness, shamans acted as historical conduits for resistance and provided a secret counternarrative to Soviet domination. The militant wave of atheism following collectivization brought public ceremonies to a halt. Despite the fierce anti-shaman repression campaigns, well-known Sakha (Yakut) singers preserved sacred vocal knowledge in the north by performing and recording as secular folk artists. Shamans' songs were also presenced in outbreaks of involuntary singing diseases which periodically swept through the native settlements, triggered in part by the imposing presence of Russian authorities. The psychopathology and behaviors of these echolalic nervous afflictions are documented in rare eyewitness accounts by a Soviet doctor in Kolyma during the 1920s, and in contemporary oral testimony from the author's field research. Soviet medical policies focused on collectivization and re-education as therapeutic tools to cure the singing diseases linked in native consciousness to ancestor spirits haunting and inhabiting the landscape.
    In the acoustemology of place, certain forest zones thick with trees are known as deep or "deaf" taiga. Sounds are muted in such densely wooded areas; their deathly silence is a source of fear in the popular imaginary. Because of their remoteness, they became sites of prisons and death camps in the Stalinist gulag. Songs rooted in historic Russian melodies tell of doomed souls and the return of the dead encountered in these far-off places. In later Yukaghir songs the stark landscape serves as a metaphor of love and loss, geopoetically marking the spatial and temporal distance between souls through lyrical images of distance and longing. The members of what Nikolai Vakhtin has called the "rupture generation" suffered the erasures of tradition and identity, undergoing the displacements of collectivization, purges, famine, and war. Through these deeply personal songs resonating with the collective memory of deprivation and persecution, the narratives of their experiences survived the Soviet epoch. At once autobiographical and rooted in folkloric motifs, they incorporate distinct influences from Russian, Sakha (Yakut), Tunguso-Manchurian, and ancient Kolymian tales and melodies in a fluid style unique to the region. The presentation includes excerpts and analysis of melodies and texts, recorded in the field by the author, showing how spiritual power was encoded in music to modulate secular Soviet authority.