Юлия Крылова Порядки и беспорядки при дворе бургундских герцогов и не только doi:10.17323/978-5-7598-2362-9_175-189 Позднесредневековый придворный церемониал давно является одним из излюбленных сюжетов нашего глубокоуважаемого юбиляра. Испытывая почтение перед трудами Михаила Анатольевича Бойцова, хотелось бы порадовать его небольшим французским «оммажем» на эту тему, поскольку эти сюжеты пока что не становились предметом его исследований, хотя он неоднократно приближался к ним, изучая Тирольских Габсбургов или апеллируя к образцу французского двора Нового времени. Текст, о котором пойдет речь, занимает особое место среди средневековых источников по истории придворных церемоний. Это не ордонанс и не распорядок двора, но, скорее, воспоминания о былом церемониале, воспроизводившемся или нарушавшемся при дворе бургундских герцогов периода его расцвета. Он был написан женщиной — придворной дамой — и выбран мной совсем не случайно: уверена, что сюжет не сможет оставить юбиляра равнодушным1. Когда заходит речь о придворном церемониале, помпезном и строго регламентирующем каждое движение праздничного или повседневного ритуала, неизменно всплывает в памяти образ версальского двора Короля-Солнца. Однако урегулирование подобных церемоний не было нововведением стремившегося к порядку Людовика XIV (1643–1715), а лишь заимствованием практически без изменений церемониала его предшественника Генриха III (1574–1589)2. Но и эти тщательно продуманные установления были результатом длительного процесса. Создание административного окружения правителя уходит корнями в раннее Средневековье, когда возник «Дворец» (Palatium) и потребность определить функции его служителей. На протяжении веков двор развивался, 1 См., в частности: Бойцов М.А. Порядки и беспорядки при дворе графа Тирольского // Двор средневекового монарха: явление, модель, среда / под ред. Н.А. Хачатурян. М., 2001. С. 93–120; Бойцов М.А. Сладкая жизнь. Распорядки женской половины Тирольского двора // Многоликая повседневность: микроисторические подходы к изучению прошлого. Материалы конференции памяти Ю.Л. Бессмертного (1923– 2000) / под ред. О.И. Тогоевой. М., 2014. С. 217–245. 2 Блюш Ф. Людовик XIV. М., 1998. С. 215, 220, 414. юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 175 трансформировалась его структура, он наполнялся новыми людьми. Правители, и в частности герцоги Бургундские, издавали специальные ордонансы, фиксирующие функции придворных служб3. Однако, несмотря на все попытки благоустройства, со стороны казалось, что вокруг того или иного государя постоянно царит хаос, как о том свидетельствовали иностранные посланники4. За наведение порядка лишь во второй половине XVI в. взялась супруга Генриха II Екатерина Медичи. В царствование ее сына Карла IX (1560–1574) появилась новая форма актов (Ordre-Réglement) — не только регулирующих должностные обязанности служащих, но и прописывающих конкретные нормы повседневных церемоний5. Четвертый сын Екатерины, король Генрих III, довел начатое его предшественниками до идеала: его последний «Всеобщий регламент» 1585 г. был призван поставить точку в институциональной и церемониальной эволюции королевского окружения6. Дворы знати брали пример с королевских, перенимая их порядки, а заодно и беспорядки. Однако один из них был совершенно особенным. Под влиянием королевских установлений герцоги Бургундские заложили основы нового пышного двора, перенятые впоследствии и испанским, и самим французским королевским двором. Период его расцвета — вторую половину XV в. — исследователи считают временем активного развития придворного церемониала7. Именно в этой среде возник текст, считающийся на сегодняшний день самым ранним из сохранившихся на территории королевства источников о французском повседневном церемониале8. 3 Носова Е.И. Бургундский двор XV века: структура, организация, социальный состав: дис. ... к.и.н. СПб., 2011 (на правах рукописи). 4 Поражается «беспорядку» испанский секретарь Карла V в 1539 г.: Шишкин В.В. Французский королевский двор в XVI в. История института. СПб., 2018. С. 111. Венецианский посланник М. Барбаро в 1563 г. называл французский двор «миром беспорядка» (Там же. С. 185). Его соотечественник Дж. Липпомано в 1577 г. описывал королевский двор как «мешанину без порядка и какого-либо правила»: Solnon J.-F. La Cour de France. P., 1987. P. 13–14. 5 Шишкин В.В. Указ. соч. С. 232. 6 Там же. С. 369. 7 Paviot J. Ordonnances de l’hôtel et cérémonial de cour aux XVe et XVIe siècles, d’après l’exemple bourguignon // Höfe und Hofordnungen. 1200–1600 / hrsg. von H. Kruse, W. Paravicini. Bd. 10. Sigmaringen, 1999. S. 174. 8 Idem. Les marques de distance dans les “Honneurs de la Cour” d’Aliénor de Poitiers // Residenzenforschung / hrsg. von der Residenzen-Kommission der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Bd. 6: Zeremoniell und Raum / 4. Symp. der 176 государи и подданные Рукопись Fr. 14353 из Национальной библиотеки Франции содержит переписанный рукой XVII в. текст, из вступления к которому мы узнаем, что перед нами — воспоминания Элеоноры де Пуатье о знаках уважения (honneurs), которые должны были оказывать друг другу придворные согласно их рангу9. Что это за текст, кто его автор и чем он может быть интересен исследователю, не считая того, что до наших дней не дошли более ранние источники, посвященные церемониалу10? Элеонора родилась между 1444 и 1446 гг. Она была дочерью Жана де Пуатье, сеньора д’Арси, и Изабеллы де Суза, фрейлины бургундской герцогини Изабеллы Португальской. В семь лет она попала ко двору, а в 1458 г. стала фрейлиной (damoiselle d’honneur) Изабеллы Бурбонской, графини де Шароле, первой жены наследника герцога Бургундского — Карла. После ее кончины Элеонора оставалась на своем посту и при дочери Изабеллы Марии Бургундской, и при ее невестке Хуане Кастильской, по-видимому, вплоть до собственной смерти в 1509 г. 11 В своих «Мемуарах» автор упоминает множество исторических событий, по которым можно датировать текст. Так, она называет «Карла, сына Людовика» «нынешним» королем (à present), а дочь Марии Бургундской и эрцгерцога Австрийского Маргариту «нынешней» королевой12. Карл VIII (1483–1498) вступил на престол после смерти своего отца 30 августа 1483 г. Двумя месяцами раньше была отпразднована его свадьба с трехлетней Маргаритой13. Эти события позволяют Residenzen-Kommiss / hrsg. von W. Paravicini. Sigmaringen, 1997. S. 91. Я благодарю М.А. Бойцова, любезно предоставившего мне копию этой статьи, не подозревая, надеюсь, о цели моей просьбы. 9 Текст не имеет заглавия. В дальнейшем он издавался под разными названиями. См. новейшее издание: Paviot J. Éléonore de Poitiers. Les États de France (Les honneurs de la cour) // Annuaire Bulletin de la Société d’Histoire de France. 1996. Vol. 109. P. 75– 136 (текст: P. 84–118). Здесь: P. 84 (далее ссылки на вступительную статью Ж. Павьо даются с указанием его фамилии, ссылки на текст источника — с именем автора). 10 Некоторую информацию о придворных распорядках и церемониях можно почерпнуть у Кристины Пизанской в ее «Книге деяний и добрых нравов мудрого короля Карла V» (1404 г.), однако ее свидетельствам, впрочем довольно кратким, не вполне можно доверять, поскольку поэтесса родилась уже после смерти короля и не могла видеть происходящего, а само сочинение создавалось с целью прославления монарха. 11 Paviot J. Éléonore de Poitiers. P. 75–77. Отец Изабеллы де Суза был потомком бастарда короля Португалии Альфонса III (1248–1279). 12 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 88, 92–94, 98, 106. 13 Подробнее о политическом контексте «свадьбы» и о том, состоялась ли она на самом деле, см.: Labande-Mailfret Y. Charles VIII et son milieu (1470–1498). La jeunesse юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 177 определить terminus a quo, когда Элеонора работала над своим трудом14. Завершила она его предположительно не позднее 23 августа 1487 г., поскольку в тексте она упоминает как «ныне здравствующую» герцогиню Орлеанскую Марию Клевскую, умершую в этот день15. Оригинальная рукопись «Мемуаров» не сохранилась. Текст известен по двум манускриптам XVII в., хранящимся ныне в Париже и Безансоне. Впервые они были изданы в следующем столетии и не раз переиздавались16. По утверждению Ж. Павьо, рукописи мало отличаются друг от друга, хотя, судя по орфографии, парижская копия старше по времени. Безансонский список или, скорее, еще один существовавший список, близкий к нему, был издан раньше парижского с интересным заглавием: «Церемониал Бургундского двора. Извлечение из рукописи Эскориала»17. Благодаря этому упоминанию, можно представить, какой путь проделала некогда рукопись Элеоноры де Пуатье, и предположить, что записи, скорее всего, не хранились в семейных архивах, а распространялись среди заинтересованных лиц. При этом, учитывая проблематику сочинения, заказчиком определенно выступала дама. Смерть последней герцогини Марии Бургундской и переход владений к ее детям и мужу эрцгерцогу Австрийскому Максимилиану au pouvoir. P., 1975. P. 27–28; Foret Ch. La répudiation de Marguerite d’Autriche: les échos d’un scandale. Louvain, 2018. P. 12. 14 Издатель Ж. Павьо полагает, что работа началась не ранее 5 июля 1484 г. (упоминаемый Элеонорой день торжественного въезда Карла VIII в Париж). Таким образом, свою датировку он основывает на описании одного конкретного события, где король назван «ныне правящим», что представляется излишне ригористичным. 15 Однако нельзя сбрасывать со счетов и то, что о “Madame d’Orleans à present” она рассказывает практически в начале своего сочинения, которое, скорее всего, не предполагало впоследствии редакторской правки. Так что гипотетически она могла продолжать работу над текстом еще некоторое время. 16 Это уже упоминавшаяся BNF Ms. fr. 14353, а также Besançon, Bibliothèque municipale, coll. Chiflet. Ms. 65. До появления издания Ж. Павьо исследователи обычно ссылались на первую публикацию парижской рукописи: Les Honneurs de la Cour // Mémoires sur l’ancienne chevalerie, considérée comme un établissement politique et militaire. T. II / ed. par La Curne de Sainte-Palaye. P., 1759. P. 169–267. Безансонская рукопись дошла до нас в составе одного из сборников коллекции Ж. Шиффле, собранных по инициативе короля Филиппа IV Габсбурга (1621–1665) и посвященных придворному церемониалу его предков. 17 Cérémonial de la cour de Bourgogne, tiré d’un manuscrit de l’Escurial // Mémoires pour servir à l’histoire du comté de Bourgogne / ed. par F.I. Dunod de Charnage. Besançon, 1740. P. 744–783 (цит. по: Paviot J. Éléonore de Poitiers. P. 78). 178 государи и подданные Габсбургу, а впоследствии слияние бургундского двора с испанским королевским домом объясняет, почему рукопись попала в Эскориал. Рассказ Элеоноры касается традиций поведения при дворе, в первую очередь дам, хотя не может обойти стороной и поступки мужчин, в частности нарушения принятых норм. Ее повествование охватывает практически 100 лет. Первым по времени из затрагиваемых ею событий стало упоминание о введенной королевой Изабеллой Баварской традиции драпировать комнату роженицы зелеными тканями18, а последним — торжественный въезд в Париж короля Карла VIII. Переписчик XVII в. разделил сочинение на несколько глав. По затрагиваемым сюжетам текст можно было бы, как мне представляется, условно разделить на три смысловые части. Вначале автор вспоминает, кого она застала при бургундском дворе (или о ком слышала от матери — первой дамы герцогини Изабеллы Португальской) и какие знаки почтения они оказывали друг другу согласно их знатности и положению. Это касается ритуалов выстраиваний для повседневных и праздничных шествий, мытья рук и рассаживания за столом для трапезы, приема гостей, церемонии поднесения лакомств (épices) после застолья, торжественных встреч и въездов в город. Подобные мероприятия зачастую служили поводом для спора о рангах. Принятые в том или ином случае формы поведения могли нарушаться, о чем еще пойдет речь дальше, а их инициатором нередко становился любой придворный или гость, начиная с короля Франции и заканчивая излишне высокомерной дамой не самого высокого положения. Второй блок «воспоминаний» Элеоноры де Пуатье посвящен скрытой жизни женской половины двора. Она повествует о том, какой должна быть комната знатной роженицы и обстановка в ней. Важнейшими условиями является выбор и расстановка мебели, цвет и ткань драпировок. Особый акцент автор делает на описании непременного атрибута комнаты роженицы — буфета (dressoir) с драгоценнейшей посудой, причем количество «этажей» этого буфета зависело от знатности дамы. Логичным продолжением является переход повествования к церемонии крестин высокородных младенцев. Заканчивается тема на описании этих же событий у женщин рангом ниже принцесс. 18 Изабелла Баварская, супруга короля Карла VI, родила первого ребенка в 1386 г. юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 179 Последние же несколько глав сочинения касаются разнородных сюжетов: как носится траур по родственникам, как сервируется стол у высокородных представителей знати, какое обращение дозволительно друг к другу при дворе, какому рангу дамы соответствует какой вид одежды и кто имеет право нести ее шлейф. Несмотря на условно очерченные нами группы сюжетов, сочинение не имеет четкой структуры, которой бы автор неукоснительно следовал. Это позволило Ж. Павьо предположить, что автору был предложен какой-то устный вопросник, на который она давала соответствующие ответы19. Поддерживая это предположение, хотелось бы расширить гипотезу и добавить, что текст Элеоноры де Пуатье написан неофициальным стилем и больше похож на письмо адресату, интересовавшемуся придворным церемониалом прошлых времен, нежели на трактат, заказанный вышестоящими персонами и составленный ради служебных целей. Она пишет от первого лица и сообщает источник своей информации: «я видела», «как я слышала от своей матери», «как говорят». В то же время издатель считает своим долгом отметить, что язык источника является, возможно, более современным, нежели тот, что знаком нам по текстам конца XV в., и сообщает о двух выявленных им ошибках20. Павьо полагает, что сочинение Элеоноры претерпело позднейшую редактуру, хотя описанные «ошибки» этого, на мой взгляд, не доказывают. Произведений, написанных женщинами того времени, известно не так много. Скорее, данный текст следовало сравнить 19 20 Paviot J. Éléonore de Poitiers. P. 79. Ibid. Ж. Павьо ссылается на мнение, высказанное Жаком Монфреном. Однако исследование языка сочинения никем пока не проводилось. Что касается «ошибок», то они могут иметь свое объяснение. Так, в одном случае вместо frère в тексте значится père. Разумеется, Элеонора не могла спутать отца и брата, но столь похожие по написанию слова мог с легкостью перепутать позднейший переписчик. Другая ошибка более существенна. Элеонора сообщает, что Изабелла Бурбонская, будучи графиней де Шароле, никогда не ходила под руку со своей матерью (сестрой герцога Бургундского Филиппа Доброго), а когда сама стала герцогиней, шла впереди нее. Однако Изабелла Бурбонская никогда не являлась герцогиней Бургундской, поскольку скончалась на два года раньше своего свекра (25 сентября 1465 г.). По прошествии двух десятков лет эти обстоятельства вполне могли сместиться в памяти составительницы текста, когда ей надо было описать выстраивание по рангу всех многочисленных великосветских сеньоров и дам давних времен. Более того, такая нелепая «ошибка» скорее говорит в пользу ее авторства, поскольку мнимый «фальсификатор», зная в точности сложнейшие придворные связи, вряд ли мог ошибиться при описании столь известных событий. 180 государи и подданные с еще одним дамским сочинением, авторство которого также приписывают Элеоноре де Пуатье. Речь идет о так называемой «Реляции Дюпюи-Годфруа» 1501 г., анонимном описании визита эрцгерцога и эрцгерцогини Австрийских Филиппа Красивого и Хуаны Безумной в королевскую резиденцию в Блуа. Написанная женщиной, реляция детально фиксирует подробности дамских одеяний и обстановки21. Так что в любом случае требуется тщательное языковое и стилистическое исследование, чтобы выявить следы позднейшей редакторской правки, которой теоретически могло и не быть, если копию с утраченного оригинала делал специально нанятый переписчик, а не коллекционер или будущий издатель. *** Придворное пространство функционировало по своим особым правилам, основанным на соблюдении принятой иерархии. Изначальная схема градаций положения в обществе была довольно проста и на первый взгляд понятна: во главе всех располагался король, за ним шли герцоги, графы и т.д. Однако в реальности эта простая схема обрастала неисчислимым количеством нюансов, создавая впечатление, по меткому выражению Фанни Козандей, что существовало «сколько ситуаций, столько и правил»22. И любая такая ситуация, не имеющая прецедента, грозила вылиться в конфликт иерархий. XVII столетие с его, казалось бы, упорядоченным и отточенным церемониалом знало грандиозное количество споров на эту тему. Век XV в меньшем масштабе, но, похоже, тоже был недалек от этого. С раннего Средневековья существовали представления о старшинстве или первоочередности при дворе, развивавшиеся со временем, однако о наличии четкой фиксации этих повседневных правил в окружении правителя на французском материале нам неизвестно. Между тем, вероятно, какие-то попытки записи подобных установлений все же предпринимались. 21 См. подробнее: Chatenet M., Girault P.-G. Fastes de cour. Les enjeux d’un voyage princier à Blois en 1501. Rennes, 2010; Крылова Ю.П. Двор Людовика XII глазами женщины. Рец. на: Chatenet M., Girault P.-G. Fastes de cour // Средние века. Вып. 73 (1–2). М., 2012. С. 370–374. 22 Козандей Ф. Церемониальная политика во Франции XVI–XVII вв. // Французский ежегодник — 2014: Жизнь двора во Франции от Карла Великого до Людовика XIV / под ред. А.В. Чудинова и Ю.П. Крыловой. М., 2014. С. 242. юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 181 Элеонора де Пуатье упоминает, как она неоднократно слышала, что мадам де Намюр, двоюродная сестра Карла VI (1380–1422), владела большой книгой, где были записаны все ранги Франции (estats de France), отчего она считалась самой сведущей в данном вопросе дамой во Французском королевстве23. При жизни самой Элеоноры об этой книге больше не вспоминали, хотя само ее существование свидетельствовало о том, что система иерархической очередности была сложна и вызывала разногласия в придворных кругах, а потому требовалось вести соответствующие записи. К тому же французские états были весьма туманны для иностранцев. Например, герцогиня Изабелла Португальская, по свидетельству Элеоноры, всегда советовалась с графиней Намюрской по этим вопросам, поскольку états на ее родине отличались от французских24. Таким образом, своим текстом сочинительница как бы продолжила традицию, выступив преемницей графини Намюрской25. Используя текст Элеоноры, мы можем вычленить несколько главных принципов, лежавших в основе организации церемониального порядка и принятых окружающими по умолчанию. Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что бургундский двор, несмотря на огромные, как принято считать, амбиции последних герцогов, не отделял себя от королевского церемониального пространства. Общественное положение сеньора или дамы определялось по отношению к Дому Франции и близости к короне. Эта ситуация никак не была связана с тем, что Бургундского государства в 1480-е годы уже не существовало, поскольку большинство описываемых событий относилось к прошлому. Элеонора объясняет некоторые ситуации, которые могли бы показаться нелогичными с точки зрения принятой иерархии, тем, что кто-то из участников происходил из Дома Франции26. Герцоги могли препираться и уступать друг другу место «ради чести короны, к 23 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 89, 106. Жанна д’Аркур, графиня Намюрская (1372 — после 1439), была племянницей жены короля Карла V, Жанны де Бурбон. 24 Ibid. P. 106. 25 Broomhall S. Gendering the Culture of Honour at the Fifteenth-Century Burgundian Court // Women, Identities and Communities in Early Modern Europe / S. Tarbin, S. Broomhall (eds). Aldershot, 2008. P. 186. 26 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 86, 87. 182 государи и подданные которой один был ближе, чем другой»27. Так, например, произошло после свадьбы герцога и герцогини Орлеанских в 1440 г. Жена Карла Орлеанского Мария Клевская должна была идти перед Изабеллой Португальской, поскольку Карл оказывался ближе к короне, чем герцог Филипп Добрый. Но поскольку Мария являлась племянницей герцога Бургундского и была намного моложе герцогини Бургундской (дочери португальского короля), Карл запрещал своей супруге шествовать перед Изабеллой. Однако и сам герцог Филипп Добрый не хотел, чтобы его жена шла перед герцогиней Орлеанской, подчеркивая тем самым близость Карла к короне Франции28. Представления об иерархии лежали в основе не только шествий и плана рассадки за столом, но и всех возможных действий повседневной жизни. Например, способы несения шлейфа платья высокородной дамы были также регламентированы. В момент встречи с дофином (будущим Людовиком XI) шлейф герцогини Бургундской должна была нести одна из ее дам, а у ее невестки, графини де Шароле, — один из рыцарей. Завидев дофина, им следовало самим подобрать и нести свои шлейфы, однако один из почетных рыцарей Изабеллы Португальской мог немного помочь ей, хотя «она всегда держит его в руке», отмечает Элеонора29. В связи с чрезвычайной важностью придворной иерархии принципиальное значение обретало доскональное знание собственного родового древа со всеми его ответвлениями, уходящими в глубь веков. При дворе было необходимо четкое понимание своего положения по сравнению с такими же разветвленными генеалогиями прочих 27 28 Ibid. P. 93. Ibid. P. 92. Необходимо отметить, что особый сюжет в изучении сочинения Элеоноры — это термины, обозначающие место того или иного лица при передвижении, и их смысловое наполнение (au dessus, au dessous, au devant, l’un devant l’autre, à la main, main à main и др.). Они сложны для понимания, поскольку непонятно, как сами эти передвижения выглядели, не говоря уже о том, что и «правила» менялись. Элеонора рассказывает, что раньше, как она слышала от старших, почетное место было слева (au dessous), хотя «в ее время», оказывая честь, определяют место справа (au dessus). В этом пытался разобраться Ж. Павьо (Paviot J. Les marques de distance), однако очевидно, что проблема требует дальнейшего углубленного исследования. 29 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 95. К этому можно добавить, что не менее сложными и не до конца ясными представляются вопросы сервировки (couvert) и обслуживания каждого лица за трапезой и церемонии поднесения лакомств — épices, на чем мы не будем останавливаться за отсутствием места. юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 183 сеньоров и дам, живущих, гостящих или ненадолго появившихся при дворе, например на праздник. Немаловажной была и память о собственных и чужих заслугах и достижениях, что могло также повлиять на соответствующее место в шествии или за трапезой. Для любой дамы ситуация усугублялась дополнительными трудностями, поскольку ей нужно было также помнить положение родственников собственного мужа в сравнении с генеалогией мужей прочих претенденток на более почетное положение. Придворные дамы занимали место в иерархии в соответствии с рангом мужчины, к которому они «относились»: незамужние рассматривались по положению отца, замужние — супруга. На это указывала и графиня Намюрская, о чем Элеонора знала со слов своей матери: «По рангам Франции, все женщины, какими бы высокородными они ни были, соответствуют своим мужьям (allassent selon les marys), за исключением дочерей короля»30. Заведенный порядок предписывал равным по рангу передвигаться вместе, если такое положение не вызывало возражений у кого-либо из них. Так, в один ряд шествовали три племянницы Бургундской герцогской четы: родная племянница Филиппа Доброго Изабелла де Бурбон, его двоюродная племянница Елизавета д’Этамп и племянница Изабеллы Португальской Беатрис де Коимбра. При возникновении спора мог быть предложен компромисс, когда шествующие по очереди менялись местами. К такому варианту, по-видимому, прибегли и поссорившиеся маршалы Франции и Бургундии во время торжественного въезда Карла VIII в Париж в 1484 г. Элеонора слышала, что маршал Бургундии должен был идти впереди, поскольку герцог Бургундии являлся первым пэром Франции и во время коронации водружал корону на голову наследника престола обеими руками, тогда как остальные дотрагивались до нее лишь одним пальцем31. Возможно, личные связи Филиппа де Хохберга, маршала Бургундии, также играли в данной ситуации важную роль, поскольку он был женат на двоюродной сестре Карла VIII и состоял в Королевском совете. Его соперник, 30 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 88. В высших слоях знати все, по-видимому, знали родословие друг друга, поскольку Элеонора несколько раз упоминает, как при дворе обсуждают, что с кем-то поступили несправедливо, определив место, не соответствующее положению: Ibid. P. 85, 93. 31 Ibid. P. 93. 184 государи и подданные маршал Франции Филипп де Кревкёр, по всей видимости, не обладал подобным влиянием, однако дело происходило в Париже, куда торжественно въезжал новый король Франции, а потому первым в процессии оказался все же именно его маршал. Однако подобных компромиссов в повествовании Элеоноры немного. Заведенные распорядки не могли включать все возможные варианты старшинства и расположения по рангу. Не все случаи были ясны даже сведущим в этом вопросе людям, а потому затруднительные ситуации могли обсуждаться заранее. Элеонора наблюдала приезд Жанны де Лален, графини де Пантьевр, к графине де Шароле: «Я помню, что собрался совет, чтобы решить, какую честь мадам де Шароле следовало бы ей оказать»32. При этом существовавшая в сознании людей система постоянно становилась благодатной почвой для всевозможных нарушений и отступлений от нее. Из текста Элеоноры де Пуатье со всей очевидностью следует, что один и тот же титул не гарантировал одинакового положения в той или иной церемонии и что «положение» зачастую означало «отношение», поскольку выраженная честь во многом зависела от того конкретного лица, которому она оказывалась. Причин для отхода от традиций и выбора определенной модели поведения было множество, и все они, судя по всему, зависели от конкретной ситуации, не становясь правилом. Прежде всего, по своей воле могли нарушить принятые устои высочайшие персоны: короли, дофин, герцоги. В воспоминаниях Элеоноры это обычно связано с их желанием оказать бóльшую, чем положено, честь кому-либо из присутствующих. Так, на своей свадебной трапезе Карл VII (1422–1461) велел пересадить графиню Намюрскую за стол королевы, сказав, что «она уже достаточно насиделась как жена графа Намюрского и оставшуюся часть обеда будет сидеть как его кузина»33. В другом эпизоде «воспоминаний» Элеоноры сбежавший после ссоры с отцом дофин Людовик вопиющим образом нарушил все возможные правила при герцогском 32 Жанна де Лален, дочь сеньора де Кьеврена, была замужем за Оливье де Блуа, графом де Пантьевр, происходившим из семьи герцогов Бретонских. Первым браком он был женат на сестре Филиппа Доброго. 33 “Elle avoit esté assez assise comme femme du comte de Namur et qu’il failloit que le demeurant du disner, elle fut assise comme sa cousine germaine” (Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 88). юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 185 дворе ради оказания высочайшей, большей, чем положено по рангу, чести приютившему его Филиппу Доброму. Он намеревался разместить встречавшую его Изабеллу Португальскую слева (au dessous) от себя, что обернулось препирательствами с ней на четверть часа; захотел вести ее под руку, на что она с трудом согласилась; и, наконец, вышел из своей комнаты встречать вернувшегося герцога, дошел до середины двора, и никакие уговоры герцогини не смогли заставить его вернуться, более того, она лишь силой удержала его, чтобы он не пошел дальше34. Короли и герцоги нередко использовали свою власть отцов и мужей, приказывая дочерям и женам в некоторых случаях нарушать заведенные порядки. Это обычно касалось случаев, когда необходимо было выразить соответствующей персоне бóльшую, чем ей положено, честь. Карл VII, выдавая восьмилетнюю дочь Катрин за графа де Шароле, запретил сопровождающим ставить ее в процессии перед свекровью-герцогиней, хотя та имела на это полное право как дочь короля, а герцог Орлеанский, как мы помним, не разрешал жене идти перед ее теткой герцогиней Бургундской, хотя его ранг в отношении короны был выше35. Самые высокородные дамы ради оказания чести персоне высокого ранга вносили свои коррективы в распорядки. Первая жена Филиппа Доброго, дочь Карла VI Мишель, не позволяла свекру Жану Бесстрашному прислуживать ей36. А дочь Карла VII Жанна, жена герцога Жана II де Бурбона, хоть и шла перед свекровью, но всегда брала ее за руку37. Вносили свои поправки в распределение мест и дополнительные обстоятельства. Бóльшая честь могла оказываться человеку старшему по возрасту. Из двух своих сестер, герцогинь Клевской и Бурбонской, Филипп Добрый оказывал большее расположение первой как старшей, хотя, «как всем хорошо известно, — сообщает Элеонора, — впереди должна располагаться герцогиня Бурбонская, так как ее муж из Дома Франции»38. Он же уступил место впереди герцогу Орлеанскому при торжественном въезде в Париж Людовика XI, утверждая, что тот 34 35 36 37 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 95–96. Ibid. P. 92. Ibid. P. 91. “Jeanne de France... alloit tousjours devant madame de Bourbon sa belle mere; mais elle la prenoit tousjours a sa main” (Ibid. P. 92). 38 Ibid. P. 86. 186 государи и подданные старше39. При некоторых обстоятельствах аргументом в пользу более высокого места по рангу могла стать, возможно, и приятная наружность. Уже упоминавшейся Жанне де Лален, графине де Пантьевр, приехавшей к графине де Шароле, «по правде, была оказана высокая честь... поскольку она была красивая дама для своего возраста»40. Упоминает Элеонора де Пуатье и об интереснейших случаях нарушения дамами привычного поведения: ссорах, открытой вражде и завышенном, даже с точки зрения современников, представлении о своем ранге. Исключительно скандальным поведением отличалась Элен де Мелен, графиня д’Э. «Чрезвычайно высокомерная» (fort hautaine), она претендовала на то, чтобы идти под руку с графиней де Шароле, апеллируя, видимо, к тому, что ее муж был сводным братом по материнской линии отца Изабеллы Бурбонской, а заодно и братом второй жены Филиппа Доброго. При этом она не желала идти за руку с племянницей Изабеллы Португальской, мадам Равенштайн (Беатрис де Коимбра), вышедшей замуж за племянника Филиппа Доброго Адольфа Клевского, несмотря на недовольство герцогини, а с мадам де Невер41 она устроила крупную ссору (grand estrif) за место впереди. Но самым вопиющим поступком графини, поистине «безумием» (folie), было другое. Приехав однажды ко двору и оставшись ужинать в одиночестве, она заставила служить себе собственного отца, сеньора д’Антуана, с непокрытой головой кланявшегося ей до земли42. Не менее высокого мнения о себе была и Маргарита Лотарингская, жена всевластного бургундского камергера Антуана де Круи. Скромного происхождения, но добившийся высочайшей власти, тот пользовался авторитетом, переносимым, судя по всему, и на 39 40 Ibid. P. 93. Карл Орлеанский был старше Филиппа Доброго всего на пять лет. Ibid. P. 87–88 (belle dame de son eage). Встреча могла произойти между 1454 г., когда Изабелла Бурбонская вышла замуж и стала графиней де Шароле, и 1465 г., когда она умерла. Жанна де Лален была в это время уже в зрелом возрасте. Известно, что она вышла замуж в 1428 г., а умерла в 1467 г., т.е. родилась она, возможно, около 1410-х годов. Вариант перевода выражения de son eage как «ее возраста» (допускавший, что она — ровесница графини де Шароле) отпадает, поскольку Изабелла Бурбонская родилась в 1436 г. 41 Мари д’Альбре, графиня Неверская, была дочерью Шарля II д’Альбре, троюродного брата Карла VII, и женой двоюродного брата и — одновременно — пасынка Филиппа Доброго. 42 Ibid. P. 85–86. юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 187 его супругу. Все, включая герцогиню и ее племянниц, «оказывали ей такую честь, как никому другому в стране», и обращались по-королевски — «Belle cousine». Она не желала идти с графиней Пантьевр и шла принципиально перед ней, хотя говорили, что она ровня графу Пантьевру43. Согласно воспоминаниям Элеоноры де Пуатье, при дворе можно было также игнорировать принятые ритуалы, если оппоненты находились в состоянии вражды. По рассказам ее матери, категорически не переносили друг друга две Изабеллы: Португальская, герцогиня Бургундская, и Лотарингская, королева Сицилии, супруга короля Рене Анжуйского. «Ни одна из них не порвет шнуровки <платья> в желании поклониться», — говорила мадам де Пуатье44. Сочинительница передает ее рассказ о встрече в Шалоне Изабеллы Португальской и королевы Франции Марии Анжуйской в 1445 г.45 Сделав необходимое количество шагов и поклонов и обменявшись поцелуями с королевой и женой дофина, герцогиня отправилась приветствовать королеву Сицилии, но «оказала ей не больше чести, чем та ей», а «из ее дам поцеловала не более, чем своих»46. В комнате Марии Анжуйской две Изабеллы стояли по разные стороны от королевы и никогда не бывали вместе, когда надо было куда-то идти. Изабелла Португальская не желала идти за Изабеллой Лотарингской, несмотря на то что та обладала королевским титулом, а она была лишь герцогиней. Ее доводы не выдерживают критики с точки зрения придворных иерархий, поскольку она утверждала, что «герцог Бургундский ближе к короне Франции, чем король Сицилии, а она сама — дочь короля Португалии, который выше короля Сицилии»47. Для вражды, публично попирающей придворные устои, имелись весьма веские причины, во всяком случае со стороны Изабеллы Лотарингской. Ж. Павьо видит «простое» объяснение в последствиях 43 Éléonore de Poitiers. Les États de France. P. 87–88. Мадам де Круи, дочь графа Водемона, была троюродной племянницей Карла VII. 44 “...il n’y eust nulle d’elle deux qui rompit ses aiguillettes de force de s’agenouiller” (Ibid. P. 90). 45 Мария Анжуйская — супруга Карла VII и родная сестра короля Рене Анжуйского. 46 Ibid. 47 Ibid. 188 государи и подданные битвы при Бюльневиле 2 июля 1431 г. 48, когда Рене Анжуйский был взят в плен его противником — двоюродным братом жены Антуаном де Водемоном — и его союзниками-бургундцами. Однако за этим «простым» объяснением скрывались самые драматические последствия: длительный плен Рене в суровых условиях тюрьмы у герцога Бургундского, его необоснованные претензии на герцогства Лотарингия и Бар, гигантская сумма выкупа (из которой невозможно было собрать даже трети), малолетние сыновья в заложниках в обмен на свободу Рене, ведение дел и управление разбросанными по Европе землями разоренной семьи Изабеллой Лотарингской (в том числе командование войсками и флотом). Подобные, далекие от куртуазных, отношения между ближайшими родственниками — троюродными братьями — вряд ли могли способствовать дружбе их жен и исполнению соответствующих церемониальных процедур при дворе. И даже присутствие королевы Франции не могло прекратить их оппозицию. *** Благодаря сохранившимся свидетельствам Элеоноры де Пуатье, для нас становится очевидным, что церемониальные нормы во французской придворной среде на пороге Нового времени были достаточно подвижны. Несмотря на давние традиции, они при необходимости с легкостью нарушались, нередко оставаясь уникальными казусами. Выбор стратегии поведения определялся существованием обилия критериев, позволяющих претендовать на свое место в иерархии. Инициатором отступлений от традиционных правил мог быть любой представитель правящих верхов, вне зависимости от гендерных различий: от королей до амбициозных графинь. При этом интересно, что высочайшие персоны, даже присутствующие при конфликтной ситуации, не обладали, похоже, достаточным влиянием (а возможно, и желанием) для поддержания заведенных порядков и примирения сторон. Однако нарушение принятых устоев и обсуждение этого вопроса в кулуарах свидетельствуют о существовании определенных утвердившихся норм и о признании их необходимости в обществе. 48 Paviot J. Les honneurs de la cour d’Eléonore de Poitiers // Autour de Marguerite d’Ecosse. Reines, princesses et dames du XVe siècle / dir. G. Contamine, Ph. Contamine. P., 1999. P. 170–171. юлия крылова. порядки и беспорядки при дворе 189