ÝÒÍÎÃÐÀÔÈß DOI: 10.17746/1563-0102.2020.48.4.125-134 УДК 7.04+746+391 Е.Ф. Фурсова1, М.В. Васеха2 Институт археологии и этнографии СО РАН пр. Академика Лаврентьева, 17, Новосибирск, 630090, Россия E-mail: mf11@mail.ru 2 Институт этнологии и антропологии РАН Ленинский пр., 32А, Москва, 119334, Россия E-mail: maria.vasekha@gmail.com 1 Растительные мотивы в собрании жертвенных полотенец старообрядческой моленной В работе представлена реконструкция смыслового содержания орнаментальных композиций на женских рукоделиях – поминальных полотенцах из собрания общины старообрядцев, не приемлющих священство (беспоповцев) и отрицающих браки, г. Новосибирска. Подробно рассматривается воплощенный в вышивке образ виноградной лозы, связанный с погребальным культом. Прослежено, что на изучаемых поминальных полотенцах он передавался в трансформированном виде: православные мастерицы заменяли в вышивках виноградные плоды привычными для себя цветами, ягодами, бутонами и т.д. Некоторые орнаменты проявляют сходство с оформлением на вышивках, которые во второй половине XIX – начале ХХ в. печатались в пособиях по рукоделию, а также на обертках дешевого мыла фабрик Ралле, Брокара и др., но обычно не находят прямых аналогов среди этих изображений. Выявлены оригинальные растительные композиции с «вазами» в виде завитков, которые напоминают монограммы начальных букв имени Иисуса Христа, а также «вазы», трансформированные в буквы, изображенные на иконах «Спасителя». На основе анализа техники исполнения и стилистики рисунков установлено, что большая часть жертвенных полотенец была оформлена в конце XIX – начале ХХ в., меньшая – в 1940– 1950-е гг., отдельные изделия были вышиты, скорее всего, еще в период пребывания владельцев в местах выхода (Русский Север, Центральная Россия). Сделаны выводы о том, что рассмотренные растительные орнаменты в виде фризов или центральных композиционных фигур с включением крестов, крестообразных форм, «ваз» или домов-«гробниц» отражали базовые ценности старообрядцев; оформление поздних полотенец свидетельствует о творческой переработке носителями старообрядческой традиции образов, характерных для городских вышивок, в соответствии с мировоззрением и традициями своей группы. Ключевые слова: растительный орнамент, жертвенные полотенца, русские старообрядцы беспоповского согласия, Западная Сибирь. E.F. Fursova1 and M.V. Vasekha2 1 Institute of Archaeology and Ethnography, Siberian Branch, Russian Academy of Sciences, Pr. Akademika Lavrentieva 17, Novosibirsk, 630090, Russia E-mail: mf11@mail.ru 2 Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences, Leninsky pr. 32A, Moscow, 119334, Russia E-mail: maria.vasekha@gmail.com Floral Designs on Sacrificial Towels from an Old Believers’ Prayer House We reconstruct the semantics of floral compositions on commemorative towels, embroidered by women, members of the Old Believers Bespopovtsy (priestless worship community rejecting marriage) in Novosibirsk. The original vine motif, associated with the funerary cult, was transformed by replacing vines with more familiar motifs, such as flowers, berries, buds, etc. Certain designs resemble those found in late 19th to early 20th century embroidery manuals and on wrappers of cheap soap manufactured by Rallet, Brocard, etc. No Археология, этнография и антропология Евразии Том 48, № 4, 2020 © Фурсова Е.Ф., Васеха М.В., 2020 125 E-mail: eurasia@archaeology.nsc.ru 126 Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 exact parallels are known, though. Some floral compositions are original: for instance, those showing vases with scrolls reminiscent of Jesus Christ’s monogram, and “vases” turned into letters on Our Savior’s icons. Results of the technological and stylistic analyses suggest that most sacrificial towels were made in the late 1800s and early 1900s, some in the 1940s and 1950s, and some may have been manufactured in places of the Old Believers’ former residence in northern and central Russia. Designs arranged in friezes or central figures, such as crosses, cruciate motifs, “vases”, or “vaults”, allude to the Old Believers’ fundamental values. Ritual towels evidence motifs on commercial embroideries creatively transformed by Old Believers according to their beliefs and traditions. Keywords: Floral design, sacrificial towels, Russian Old Believers, Priestless Old Belief, Western Siberia. Введение Исследования современной материальной культуры, в частности, сохранившихся ее проявлений в виде реликтов, позволяет расширить наше понимание внутренней нематериальной жизни человека. Пока культура сохраняет «глубоко интимную, сокровенную связь» с духовной жизнью, т.е. всем комплексом религиозных, нравственных, эстетических переживаний, она жива и у нее есть «душа». По О. Шпенглеру, «душа культуры» есть нечто нематериальное, но запечатленное в особенностях живописи, музыки, архитектуры, поэзии, научном мышлении [1993, с. 262]. В каждой культуре, в т.ч. в ее материализованной части, проявляются отношение к прошлому, смерти, миру, представление о месте человека в нем [Казаков, 2014, с. 137]. На наш взгляд, орнамент на полотенцах и других рукоделиях можно рассматривать как самовыражение «души» народа, который посредством изобразительного творчества и ручных технологий транслирует понятные ему символы и знаки. Как было показано во многих искусствоведческих и этнографических исследованиях, в орнаментальных сюжетах сосуществуют разновременные традиции, раскрытие содержания которых помогает понять глубинные основы миропонимания их носителей (см., напр.: [Воронов, 1972, с. 36; Маслова, 1978, с. 31]). Мы придерживаемся мнения о том, что оценивать даже несложные на первый взгляд и распространенные фигуры орнамента следует осторожно и с учетом этнокультурного контекста. Принцип вариативности народной культуры, масштабным воплощением которого явилось издание этнографических и др. атласов, может успешно использоваться при исследовании народных орнаментов [Васильев, 2017, с. 124]. Он позволяет рассмотреть различные аспекты общего и особенного в традиционной орнаменталистике русских крестьян Сибири конца XIX – начала ХХ в., не сосредотачиваясь только на общем (как принято у сторонников мифологической школы) или исключительно локальном, особенном (как принято в краеведении). Большое влияние на изобразительное творчество русских оказало старообрядчество, наполнившее его религиозным смыслом. Именно старообрядчество манифестировало мировоззренческое содержание, в котором «единый обрядовый смысл находил выражение во множестве форм – от рукописей до вышивки и молитвы», отвечая принципам взаимодополняемости и взаимозаменяемости «предметного, вербального и акционального культурных кодов» [Сурво, 2014, с. 194]. В годы «воинствующего атеизма» старообрядческая община (федосеевского согласия) г. Новосибирска была для ее членов своеобразным «целостным микрокосмом» с тайной религиозной жизнью, островком «истинной веры». К сожалению, в поле этнографических исследований авторов община попала только в последние три года своего существования. Теперь немного об ее истории. Старопоморское согласие как одно из сообществ беспоповцев, не приемлющих брака, зародилось в конце XVII в. в Псковской и Новгородской губ. и было названо «федосеевским» по имени своего основателя Феодосия Васильева, который проповедовал и среди старообрядцев, бежавших в Польшу [Характеристика учения…, 1902, с. 552; Кожурин, 2014, с. 158–163]. В начале ХХ в. раскиданные по деревням Томской губ. и другим населенным пунктам Западной Сибири старообрядцы стали активно переселяться в Новониколаевск (с 1926 г. Новосибирск). В 1970–1990-х гг. руководителем федосеевской общины был духовный отец Ф.В. Губарев (1908 г.р.), семья которого переехала в 1930-е гг. в Новосибирск из дер. Коровка Сапожковского р-на Рязанской обл. – известного центра ручного узорного ткачества и вышивки [Панкова, Сахарова, 2011, с. 67]. По воспоминаниям Ф.В. Губарева, в общине были выходцы из разных частей Центральной России, в т.ч. с территорий Рязанской, Тульской и Липецкой обл. (об истории общины см.: [Фурсова, Голомянов, Фурсова (Васеха), 2003, с. 27]). В 1996–1998 гг., в период нашего общения с этими старообрядцами, в службе по субботам и воскресеньям участвовали не более пяти-шести пожилых женщин старше 80 лет, две из них жили постоянно в моленном доме. В праздничные и поминальные (родительские) дни на службе присутствовали до 15–20 чел., в т.ч. люди среднего возраста; как «живущие в блуде» (т.е. в браке), они стояли позади группы молящихся (ПМА (здесь и далее указаны полевые материалы Е.Ф. Фурсовой) 1996). Поминальные практики включали не только службу с чтением молитв и поименным произнесением имен усопших («поминанием сродников»), но и совместный обед с принесенным угощением, раздачу «на помин души» печения и конфет, а также жертво- Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 вание в моленную полотенец. Полотенца жертвовали не только общинники, но и дети умерших общинников: они приносили рукоделия своих бабушек и матерей. Как отмечали Елена Ивановна Рыбина и Клавдия Андреевна Болдырева*, так «велось от века», полотенца всегда «подавали» как угодную для Бога милостыню (считалось, что «на том свете» это может облегчить участь души усопшего). До сих пор у старообрядцев на похоронах принято повязывать полотенца на кресты, раздавать их присутствующим «на помин» (ПМА 1996, наблюдение на похоронах Ф.В. Губарева в 1998 г.). Основой для исследования послужили жертвенные полотенца домашнего изготовления (всего 37 шт.), которые хранились в моленном доме новосибирских старообрядцев-федосеевцев (некоторые образцы ранее привлекались для разработки типологии полотенец Барабы [Фурсова, 2006]). Собрание формировалось в предвоенные и послевоенные годы до конца 1990-х гг. [Там же]. В качестве источников использовались также материалы музейных коллекций (к сожалению, в справке об этих рукоделиях указаны, как правило, только место сбора и фамилия сдатчика или мастера). Привлечены полотенца из полевых сборов авторов, находящиеся на хранении в Музее истории и культуры народов Сибири и Дальнего Востока ИАЭТ СО РАН, и фото рукоделий из семейных коллекций населения Западной Сибири. Источником важной информации явились полевые материалы, собранные в 1980–2010 гг. Восточно-славянским этнографическим отрядом Института археологии и этнографии СО РАН. Целью настоящего исследования является реконструкция смыслового содержания орнаментальных композиций поминальных (жертвенных) полотенец из собрания общины новосибирских старообрядцев. Растительные орнаменты «лоза» Основой большинства традиционных русских узоров является сравнительно немного образов и композиций. Внимание отечественных исследователей привлекают, как правило, геометрический орнамент, а также зоо-, антропо- и орнитоморфные сюжеты [Маслова, 1978; Русакова, 1985; Фурсова, 2005, 2006; Грибанова, 2013; Сурво, 2014; и др.]. «Травные» орнаменты рассматриваются реже, хотя они часто встречаются в древнерусском прикладном искусстве и архитектуре Х–XIII вв., в оформлении заглавных букв *Е.И. Рыбина (дев. Бородина) родилась в 1913 г. в дер. Тычкино Венгеровского р-на Новосибирской обл., умерла в 2003 г. в Новосибирске. К.А. Болдырева родилась в 1925 г. в дер. Заячье Чановского р-на Новосибирской обл., умерла в 2005 г. в Новосибирске. 127 рукописей XII–XIV вв. [Маслова, 1978, с. 95]. Растительные узоры представлены на более 90 % жертвенных полотенец старообрядческой общины Новосибирска. Подобное фиксируется и по материалам больших музейных собраний Алтая [Грибанова, 2013, с. 167], а также Русского Севера [Сурво, 2014, с. 71]. В оформлении полотенец, предназначенных для помина души умерших христиан, оправданно используется мотив виноградной лозы. Образ винограда, виноградной лозы в Библии является символом духовного плода, благословенного Богом (напр., Лк. XXII:18), райского сада и связан с погребальным культом. Первое символическое значение виноградной лозы относилось к самому Христу и ученикам, второе – к христианской церкви [Уваров, 1908, с. 173]. В книгах Ветхого Завета можно найти много примеров толкования этого символа, например, в книге пророка Исайи есть слова: «Воспою ныне… возлюбленного моего винограду моему, виноград бысть возлюбленному в розе… и ограждением оградих и окопах и насадих лозу избранну» (Ис. V:1–3; LXV:8). В узоре на рассматриваемых старообрядческих полотенцах кисти винограда, которые иногда напоминают ягоды, чередуются с листьями или цветами в виде розеток и пр. (рис. 1). По цветовой гамме они соответствуют общерусской традиции, основанной на сочетании белого полотна, красных и черных нитей узора. Встречаются также полихромные варианты. Вышивки на жертвенных полотенцах выполнялись преимущественно крестом. Заметим, что в других этнокультурных группах русских крестьян Сибири этот мотив воплощался с использованием привычных для них техник, например, старожилы-чалдоны выполняли его традиционным петельчатым швом, тамбуром (рис. 2). Чалдонские вышивки можно представить как двухцветную (красно-белую) графику с причудливо извилистыми линиями; в них нет заполненных пространств. Виноградные кисти и листья в узоре, выполняющем функцию фриза, изображены условно; виноградные лозы переданы мелкими петлями. В центральной части вышивки в кроне извилистых линий можно увидеть распластанную антропоморфную фигуру (рис. 3). Синкретизм, сочетание фитои антропоморфных образов – в целом, явление, скорее типичное, характерное для архаических изображений [Маслова, 1978, с. 94; Русакова, 1985, с. 133]. Русский археолог, член-корреспондент Петербургской академии наук А.С. Уваров отмечал, что христиане только воспользовались теми изображениями языческих памятников, которые как бы были освящены толкованиями церковных писателей первых двух-трех веков нашей эры [1908, с. 103]. При выборе символических изображений христиане опирались на творения св. Климента Александрийского и других современных ему писателей. В число дозволенных 128 Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 Рис. 1. Концы полотенца, вышитые в технике крест, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. Рис. 2. Концы полотенца, вышитые в технике тамбур («в петельку»), конец XIX в., Новосибирская обл. Музей истории и культуры народов Сибири и Дальнего Востока ИАЭТ СО РАН. ражение в орнаментах одежд вотивных статуй эллинизированного Востока II в. н.э. (Парфянское искусство, Ашур и Хатра) [Шлюмберже, 1985, с. 124]. Деревенские мастерицы могли видеть этот образ в оформлении иконостасов, икон, книг. О винограде как реальном растении они знали, вероятно, по рассказам паломников, возвращавшихся из Палестины [Беляев, Чехановец, 2020, с. 98]. В процессе творческого освоения образ виноградной лозы мастерицы наполняли соответствующим содержанием и воплощали в новых формах, например, заменяя виноград более привычными и знакомыми им предметами из окружающего мира природы (рис. 4, 5). Рис. 3. Концы полотенца, вышитые в технике «тамбур» («в петельку»), коНекоторые орнаменты обнаруживают нец XIX в., Новосибирская обл. Музей истории и культуры народов Сибисходство с образцами вышивок, котори и Дальнего Востока ИАЭТ СО РАН. рые во второй половине XIX – начале ХХ в. печатали в пособиях по рукодевходили символы «голубь», «рыба», «лира», «якорь». лию, на обертках дешевого мыла фирм Ралле, БроСо временем к ним добавились символы, заимствокар; они известны в литературе как «брокаровские» ванные из священного писания и сочинений других [Маслова, 1978, с. 54]. Однако большинство вышитых церковных писателей [Там же, с. 104]. О древности сельскими мастерицами орнаментов не находит пряобраза виноградной лозы свидетельствует его изобмых аналогов в печатных образцах. Это свидетель- Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 129 Рис. 4. Концы полотенца, вышитые в технике крест, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. ствует о том, что занесенный извне в крестьянскую культуру художественный орнаментальный язык соответствовал традиционным образам, всей совокупности базовых ценностей старообрядцев. Таким образом, преобладание в собрании жертвенных полотенец орнамента в виде вьющегося побега с цветами как типичного и распространенного неслучайно [Жилина, 2018, с. 33]. «Цветочная лоза» часто встречается в орнаментации старых икон, книг и более прозаичных вещей, например, праздничных и свадебных мужских рубах-косовороток (Чарышский р-н Алтайского края) (ПМА 1988). Приведем описание некоторых полотенец с указанным орнаментом из новосибирской моленной (25 предметов). В вышивке часто представлены две лозы: верхняя показана в декоративно-геометрическом стиле в виде чередующихся цветов-розеток и веточек, нижняя – с реалистично изображенными листьями и цветами (см. рис. 4). В орнаменте на одном полотенце волнистая линия, объединяющая цветы и листья, ритмично прерывается, тем не менее она читается как лоза, хотя и не обвита вокруг дерева. «Цветочные лозы» часто усложняли бутонами, цветами и листьями разных размеров, поэтому орнамент получался богатым, «ветвистым». В рассматриваемом собрании имеется полотенце с ясно читаемой лозой «брокарского» вида; она с желудями, которые чередуются с листьями, обвивает стержень (ствол дерева ?) (рис. 6). В орнаменте на другом полотенце сочетаются изображения лозы и расположенных ниже двух больших квадратов с вписанными восьмилепестковыми розетками и крестами (рис. 7). С учетом сибирских мате- Рис. 5. Концы полотенца, вышитые в технике крест. Чарышский краеведческий музей Алтайского края. Фото Е.Ф. Фурсовой. Рис. 6. Концы полотенца, вышитые в технике крест, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. 130 Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 риалов к орнаментальному мотиву цветочной лозы можно отнести геометрические зигзаги с обрамляющими их цветами или с гроздями винограда. Волнистая лоза в данном случае заменена ломаной линией (рис. 8). Композиции, выполненные крестом (на трех изделиях) в 1940–1950-е гг., включают несимметрич- ные сложные реалистические изображения конкретных цветов (красные лилии, розы и пр.) и могут быть отнесены к «брокаровским». Описанные орнаменты имеют много общего с узорами на полотенцах сельского населения Русского Севера, однако у северян мотив цветочной лозы обычно соединен с геометрическими орнаментами, вытканными в браной технике (ПМА 2010; рис. 9). Такой орнамент получил широкое распространение на территории Восточной Европы. Он представлен, например, на рукоделиях XIX – начала ХХ в., созданных польскими, румынскими и др. сельскими мастерицами. Рис. 7. Концы полотенца, вышитые в технике счетной глади, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. Рис. 8. Концы полотенца, вышитые в технике крест. Чистоозерный краеведческий музей Новосибирской обл. Фото Е.Ф. Фурсовой. Рис. 9. Концы полотенца, вышитые в технике крест, г. Тотьма Вологодской обл. Фото Е.Ф. Фурсовой. Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 131 Растительные орнаменты с «вазами»/«домами» С образом виноградной лозы, по мнению А.С. Уварова, был тесно связан образ чаши [1908, с. 104]. Растительные узоры в сочетании с чашей/вазой (вазами) встречаются примерно на 10 % композиций полотенец старообрядческой моленной. Они выполнены в счетных техниках: крест, гладь, белая перевить (по разреженной ткани). В вышивках ваза не всегда показана в своем реальном обличии, например, на двух полотенцах рассматриваемого собрания она изображена в виде завитой буквы «Х» (греч. «хи») (рис. 10). В этом случае соцветие между завитками может быть ассоциировано с буквой «I» («иота») греческого алфавита. Такие монограммы с перекрестным совмещением начальных букв имени Иисуса Христа встречаются на надгробных камнях первых веков христианства, на сводах Архиепископской капеллы V в. в Равенне [Как выбрать…, 2003, с. 23]. На одном полотенце ваза изображена с обращенными внутрь завитками, как греческая буква «Ω» («омега») (рис. 11). Буквы греческого алфавита иконописцы изображали на иконах Спасителя, например, Спаса Нерукотворного (Святый Убрусъ); на венце можно прочесть «Ѿ» [Русские иконы, 2004, с. 65, 67]. В вышивках образ «ваза» передавался в виде небольшого домика, из которого вверх тянется крупное растение; его ветви, расположенные на среднем уровне, направлены вверх и вниз (исходят из углов квадрата в центре растения), а на верхнем – только вверх. Очевидно, что нижние и верхние ветви разделены горизонталью (рис. 12). Верхушка растения – трилистник, обрамленный небольшими V-образными фигурами (птицами ?). Подобные вышивки на полотенцах изредка встречаются в разных районах Новосибирского Приобья, Васюганья, Северного Алтая. Например, композиция из растительных узоров, вазонов и домиков с «проросшими» крышами, представлена на полотенцах из фондов Ордынского краеведческого музея, а также на вышивках, зафиксированных во время экспедиции в дер. Ярки Черепановского р-на Новосибирской обл. (рис. 13, 14) (ПМА 1993). Полотенце с орнаментом в виде разветвленного дерева с поднятыми вверх ветвями и многочисленными включениями фитоантропоморфных фигур, крестов, домов-ваз из дер. Ярки обнаруживает сходство с украинскими вышиванками Подолии [Динцес, 1941, с. 31]. У русских старообрядцев Васюганья, потомков выходцев из Глубоковского у. Виленской губ. начала ХХ в., сохранилось полотенце с фигурами, которые можно считать типологически ранним прототипом рассматриваемого образа растения с вазоном (рис. 15). Орнамент выполнен в технике набора, поэтому вазоны- Рис. 10. Концы полотенца, вышитые в технике счетной глади, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. Рис. 11. Концы полотенца, вышитые в технике счетной глади, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. дома, из которых растут деревья с поднятыми вверх ветвями, выглядят схематичными. Фитоморфные изображения заканчиваются ромбовидными фигурами, которые являются продолжением трех крестов, исходящих из ствола растения. Крупные и раскидистые деревья вышиты по бокам от менее раскидисто- 132 Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 Рис. 13. Концы полотенца, вышитые в технике крест. Ордынский краеведческий музей Новосибирской обл. Фото Е.Ф. Фурсовой. Рис. 12. Концы полотенца, вышитые в технике крест, из собрания моленного дома старообрядцев Новосибирска. Фото С.И. Зеленского. Рис. 14. Концы полотенца, вышитые в технике крест, дер. Ярки Черепановского р-на Новосибирской обл. Фото Е.Ф. Фурсовой. Рис. 15. Концы полотенца, вышитые в технике набор, дер. Бергуль Северного р-на Новосибирской обл. Фото Е.Ф. Фурсовой. Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 го дерева или кустика в центре. В трехчастных композициях с растениями разного вида проявляется связь между зелеными, плодоносящими деревьями и сухими, не дающими плодов; подобные изображения можно увидеть на ранних христианских памятниках [Уваров, 1908, с. 193]. Некоторые исследователи предполагают, что описанные композиции с растительной и антропоморфной символикой были призваны показать предназначение вышитых изделий, подчеркнуть их связь с женским пространством, с периодами девичьего совершеннолетия, свадебным, молодичным [Бернштам, 1992, с. 237; Сурво, 2014, с. 73]. Представляется, что такое объяснение более подходит для раскрытия смыслового содержания композиций на рукоделиях сторонников официальной церкви или старообрядцев, приемлющих брак. Существует мнение об изображении в типологически подобной иконографии вышивок Великой Матери, властвующей над всеми мирами [Русакова, 1985, с. 133–134]. Убедительно дешифровать такие композиции не представляется возможным и вряд ли это удастся сделать в будущем: уже не будет носителей этой художественной традиции, которая давно ушла из жизни многих поколений русских и славянских народов в целом. Символику подобных образов необходимо рассматривать на обширном материале, тем более, что аналогии обнаруживаются не столько в общерусском фонде, сколько в индоевропейском. Символ течения жизни – дом – христиане также заимствовали у древних, в частности, у греков и римлян [Уваров, 1908, с. 170]. У первых христиан он толковался как гробница или церковь. В тех орнаментах с домами, из которых растут мифические растения, дома логично трактовать как гробницы. Возможно, когда-то вышивальщицы стремились передать в произведении смысл «непреходящей жизни», вечности бытия, связи прошлого и настоящего. В орнаментах полотенец украинских переселенцев Сибири (имеются ввиду «кролевецкие», т.е. из г. Кролевец Сумской обл.) дома с навершиями в виде крестов, отделенных обычно полосками от растительных и пр. узоров, символизируют культовые сооружения (церкви). В витиевато изогнутых линиях чалдонских рукоделий очертания домов или вазонов не прослеживаются. Заключение В собрании жертвенных (поминальных) полотенец старообрядческой моленной Новосибирска выявлены растительные мотивы, характерные для русской традиции рукоделия в целом, а также специфические для изучаемой группы старообрядцев-федосеевцев. Основой для создания данной коллекции было желание общинников сделать богоугодное дело – пожертвовать 133 в моленный дом дорогую вещь, оставшуюся от предков по женской линии (бабушки, матери, свекрови). Богоугодность орнаментированных полотенец как поминальной жертвы отражена в похоронно-поминальных обычаях, сохранившихся в среде православного населения, в т.ч. в старообрядческих группах Сибири: полотенцами повязывали жерди-носилки, ими поддерживали иконы при выносе умершего, их раздавали копальщикам, повязывали на крест и пр. [Фурсова, 2014, с. 287–288]. Важным результатом работы с материалом – коллекцией полотенец из старообрядческой моленной – является вывод о трансформации старинного христианского образа «виноградная лоза»: православные мастерицы, воплощая его в вышивках, заменяли виноградные плоды привычными и знакомыми им цветами, листьями, бутонами и пр. Замена виноградной лозы лозой цветочной, дубовой, ягодной отмечается и в орнаментации полотенец православного населения тех стран, в которых господствующей религией является православие (например, Румыния) или проживают русские старообрядцы (например, Польша). Выявлены оригинальные композиции с «вазой» в виде монограмм начальных букв имени Иисуса Христа. В собрании присутствует полотенце с изображением «домика», из которого устремлено вверх крупное растение, возможно, т.н. Мировое дерево, исстари известное в искусстве народов Восточной Европы [Маслова, 1978, с. 95], но без характерных для такого сюжета фигур животных, птиц, всадников по бокам, а также антропоморфных черт. Встроенные в иерархию этнокультурной идентичности, а именно такой ее формы, как конфессиональная идентичность, создаваемые растительные узоры в «своей истинной сущности» способствовали сплочению старообрядцев в единую общность. Полотенца передавали друг другу только члены общины, на этом же, вероятно, уровне происходил отбор сюжетов орнамента. Варианты сюжетов, представленных в вышивках на полотенцах собрания из старообрядческой моленной Новосибирска, можно считать результатом адаптации известных христиано-византийских образов для выражения «праздничного чувства мира», появившихся на Руси на рубеже I–II тыс. По мнению М.А. Некрасовой «с принятием православной веры христианские элементы влились в традиционный народный строй, найдя основу в общности более древних традиций», что свидетельствует о творческом потенциале русских крестьянок, их «духовной одаренности» [2006, с. 13]. Узор с виноградными кистями и листьями как в близком к реальному изображении, так и условном, графическом, имеется в материальной культуре представителей практически всех восточно-славянских 134 Е.Ф. Фурсова, М.В. Васеха / Археология, этнография и антропология Евразии, т. 48, № 4, 2020, с. 125–134 групп Сибири – русских старообрядцев, чалдонов, украинцев и пр. Орнамент в виде разветвленного дерева с поднятыми вверх ветвями и многочисленными включениями фитоантропоморфных фигур, крестов, домов-ваз встречается значительно реже. На наш взгляд, он обнаруживает аналогии с западно-русскими традициями. Анализ техники исполнения, стилистики рисунков позволяет предположить, что большая часть жертвенных полотенец из собрания новосибирской моленной была выполнена в конце XIX – начале ХХ в., меньшая – в 1940–1950-е гг., а некоторые были привезены, вероятно, еще из мест выхода старообрядцев (Русский Север, Центральная Россия). Благодарности Исследование выполнено в рамках НИР ИАЭТ СО РАН № 0329-2018-0006 «Символ и знак в культуре народов Сибири XVII–XXI вв.: актуализация и стратегии сохранения». Список литературы Беляев Л.А., Чехановец Я. Этноархеология русских в Сиро-Палестинском регионе. XVIII–XIX века // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2020. – Т. 48, № 2. – С. 97–105. Бернштам Т.А. Совершеннолетие девушки в метафорах игрового фольклора (традиционный аспект русской культуры) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. – СПб.: Наука, 1992. – С. 234–257. Васильев М.И. Тема вариативности русской народной праздничной обрядности в отечественной этнографии // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2017. – Т. 45, № 2. – С. 123–131. Воронов В.С. О крестьянском искусстве. – М.: Сов. художник, 1972. – 350 с. Грибанова Н.С. Полотенце в культуре русского сельского населения Алтая в конце XIX – начале XXI века. – Барнаул: Алт. гос. пед. академия, 2013. – 256 с. Динцес Л.А. Историческая общность русского и украинского народного искусства // СЭ. – 1941. – [Вып.] V. – С. 21–58. Жилина Н.В. Ранние формы византийского орнамента и их роль в христианском искусстве // III Свято-Владимирские чтения: мат-лы междунар. науч. конф., посвящ. 1030-летию Крещения Руси. – Севастополь, 2018. – С. 32–35. Как выбрать нательный крест. – М.: Ковчег, 2003. – 48 с. Казаков Е.Ф. «Душа» русской культуры // Актуальные вопросы гуманитарных наук: мат-лы Всерос. науч.-практич. конф. – Кемерово, 2014. – С. 137–145. Кожурин К.Я. Повседневная жизнь старообрядцев. – М.: Мол. гвардия, 2014. – 555 с. Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки. – М.: Наука, 1978. – 207 с. Некрасова М.А. Народное искусство и православие. Целокупность образа мира. Методология исследования // Традиции и современность. – 2006. – № 5. – С. 3–15. Панкова Т.М., Сахарова О.М. «По обычаю дедову»: путеводитель по экспозиции Певческого корпуса Рязанского кремля. – М.: Северный паломник, 2011. – 111 с. Русакова Л.М. Архаический мотив ромба с крючками в узорах полотенец сибирских крестьянок // Культурно-бытовые процессы у русских Сибири. XVIII – начало ХХ в. – Новосибирск: Наука, 1985. – С. 121–138. Русские иконы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004. – 319 с. Сурво В. Образы вышивки и обрядовая семантика текстиля в традициях Карелии. – Хельсинки: Unigrafia, 2014. – 238 c. Уваров А.С. Христианская символика. – М.: [Тип. Г. Лисснера], 1908. – Ч. 1: Символика древнехристианского периода. – 212 с. Фурсова Е.Ф. Орнаментальные традиции рукоделий крестьянок Барабы и Васюганья как результат межкультурных взаимодействий // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2005. – № 1. – С. 128–140. Фурсова Е.Ф. Орнитоморфная символика в традиционной культуре крестьян Приобья, Барабы, Кулунды и Алтая конца XIX – начала XX века // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2006. – № 2. – С. 126–136. Фурсова Е.Ф. Похоронно-поминальная обрядность старообрядцев-переселенцев из Белоруссии как этнографический источник (по материалам ХХ – начала XXI века) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Сер.: История, филология. – 2014. – Т. 13. – Вып. 5: Археология и этнография. – С. 284– 296. Фурсова Е.Ф., Голомянов А.И., Фурсова (Васеха) М.В. Старообрядцы Васюганья: опыт исследования межкультурных взаимодействий конфессионально-этнографической группы. – Новосибирск: АГРО-СИБИРЬ, 2003. – 190 c. Характеристика учения раскольнических толков или согласий // Миссионерский спутник. – СПб.: [Тип. Э.Л. Пороховщиковой], 1902. – С. 530–553. Шлюмберже Д. Эллинизированный Восток. Греческое искусство и его наследники в несредиземноморской Азии. – М.: Искусство, 1985. – 206 с. Шпенглер О. Закат Европы. – Новосибирск: Наука, 1993. – 592 с. Материал поступил в редколлегию 30.04.20 г., в окончательном варианте – 15.07.20 г.