Polish-Russian Cultural Relationships

In this paper the author investigates the structure and genesis of Polish text in poetry works by Boris Slutsky whose writing career was unfolding during the Soviet era and was deeply influenced by censorship and communistic ideology. The expression of views different from the official policy was extremely difficult at this period; moreover, some topics and motives (such as relationship between the Soviet Union and Poland) were determined and controlled in a particular manner. Consequently, the creative manner of Boris Slutsky in verses about Poland was featured with cryptic character. The poet sympathized to Polish people and the tragic history of the country, but could not publish some creative works without censorship edits. Despite this he was able to create common cultural code for all «polonophils» of the generation in 60-s and renewed Polish text and traditional stereotypes of the Poles in Russian literature after World War II.

Аннотация. В статье на основании широкого круга письменных источни-ков (литературные произведения, дневники, лекции, переписка) рассматривает-ся место истории Древней Руси в творчестве самых выдающихся польских ро-мантиков-Адама Мицкевича и Юлиуша Словацкого. Проанализирована связь отдельных исторических сюжетов с кругом литературных интересов романти-ков, их начитанностью, но тоже самостоятельными попытками создать свою личную историософию общности судеб славянских народов. Благодаря анали-зу средневековых польских и русских источников внесены многие коррективы в интерпретации отдельных сюжетов и их исторического контекста. Отдельно проанализирован вопрос зависимости исторических представлений авторов от культуры и традиции «руских» земель бывшей Речи Посполитой, и характеризу-ющей ее многовековой антиномии: Русь (Ruthenia) vs Россия (Moscovia). Ключевые слова: Древняя Русь, А. Мицкевич, Ю. Словацкий, славяне, поль-ский романтизм, русско-польские отношения Ссылка для цитирования: Граля Х. Древняя Русь польских романтиков // Философические письма. Русско-европейский диалог.
https://doi.org/10.17323/2658-5413-2021-4-1-159-189

Идентичность в русской и польской культурах: Сборник статей. Тверь: Издательство Марины Батасовой, 2015. — 192 с.
В основе сборника – материалы летней школы, проходившей в Тверской области с 26 по 30 июня 2015 года. На ней рассматривались вопросы русско-польских литературных связей, обсуждались проблемы репрезентации и идентичности. В издание включены не только статьи лекторов, но и лучшие работы студентов, магистрантов и аспирантов – участников школы.

W roku 2013 ukazały się dwie niezwykle interesujące książki na podobny temat, poświęcone mianowicie doświadczeniom polskich turystów na terenach byłego ZSRR, a w szczególności Rosji. Ich pojawienie się można uznać za do-wód wykształcania się polskiej szkoły systematycznych studiów nad turystką do krajów byłego ZSRR i próbę wpisania jej w kilka nurtów współczesnych nauk społecznych, na czele z socjologią turystyki i podróży, analizą dyskursu oraz badaniami postkolonialnymi. Jako pierwsza ukazała się praca Anny Horolets pt. Konformizm, bunt, nostalgia. Turystyka niszowa do krajów byłego ZSRR, wydana w Wydawnictwie Universitas (273 s.). Wkrótce po niej pojawiła się znacznie obszerniejsza (341 s.) książka Agaty Bachórz Rosja w tekście i doświadczeniu. Analiza współczesnych polskich relacji z podróży, wydana podobnie jak poprzednia w Krakowie, ale przez wydawnictwo Nomos. Obie książki znakomicie się uzu-pełniają, a wspólnota tematu powoduje, że możemy porównać dwa spojrzenia na wcześniej systematycznie nie eksplorowane, a ważne, pole badawcze. Autorki posługują się bardzo podobnymi metodami badawczymi, jednak proponują znacząco odmienne strategie interpretacyjne.

«Не то беда, что ты поляк…». (Два примера читательской рецепции) В статье анализируются два частные случая рецепции текста, зафиксированные в комплексах маргиналий на полях печатных изданий. Анонимный автор первого комплекса дал таким образом свои оценки мемуарам известного цензора и журналиста XIX в. Осипа Пржецлавского «Калейдоскоп воспоминаний». Автор второго комплекса доцент Виленского университета Станислав Цивинский, известный исследователь литературы польского романтизма, делал пометки в книге А.Л. Погодина «Адам Мицкевич» (М., 1912–1913). В обоих случаях читательская рецепция отличается крайне националистическим подходом, и реакция читателей на прочитанный текст совпадает, несмотря на формальное их противостояние: анонимный читатель мемуаров Пржецлавского предстает явным полонофобом, Ст. Цивинский настроен резко критически против России.

PDF z pełną wersją książki dostępny pod linkiem powyżej (URL).

Książka jest propozycją przepisania historii Polski oraz opisania jej społeczno-kulturowej tożsamości przy pomocy narzędzi teoretycznych, które albo w ogóle albo w niewielkim tylko stopniu wykorzystano kiedykolwiek w tym celu – teologii politycznej, Lacanowskiej psychoanalizy, teorii systemów-światów, studiów postkolonialnych, ontologii wydarzenia Alaina Badiou czy teorii hegemonii. Tytułowa figura „fantomowego ciała króla” nawiązuje do koncepcji „dwóch ciał króla” przedstawionej niegdyś błyskotliwie przez Ernsta Kantorowicza w książce pod takim samym tytułem. Poprzez metaforę fantomowego ciała Sowa opisuje I Rzeczpospolitą, której kondycję determinował przede wszystkim szereg braków. Pokazuje, że począwszy od śmierci Zygmunta II Augusta, ostatniego dziedzicznego króla Polski i Litwy, Rzeczpospolita nie istniała jako państwo w ścisłym tego słowa znaczeniu, ale była raczej fantomem, urojeniem, wyobrażeniem, uroszczeniem. Owo nieistnienie położyło się cieniem na losach Polski od wczesnej nowoczesności wieków XVI i XVII, przez rozbiory aż po czasy współczesne. Fantomowe ciało króla nie jest jednak typową pracą historyczną. Jej przedmiot to przede wszystkim współczesna Polska i jej problemy z nowoczesnością. Na kartach książki w zaskakujący i – jak się okazuje – inspirujący sposób Wallerstein spotyka się z Gombrowiczem, Brzozowski z Lacanem, Lefort z Andersonem a Gramsci i Laclau ze staropolskimi sarmatami, aby wyjaśnić zagadkę, jaką była i jest Polska.

Адекватность понимания текста читателями, обращающимися к нему спустя многие десятилетия, зачастую затруднена тем, что степень нашей информированности об эпохе, в которую жил и писал автор, не совпадает с информированностью самого автора. Нам трудно бывает понять, что он имел в виду. Зато читатели-современники легко разгадывали самые сложные «кроссворды». В первую очередь это касается вопроса о прототипах конкретных персонажей. И если прототипы героев произведений «первого ряда» русской классики давно уже разгаданы и описаны, то тексты третьеразрядных беллетристов иногда преподносят сюрпризы.

На рубеже XIX–XX вв. наиболее прямой путь к мировой литературной славе пролегал через формирование писательской репутации в культурной столице тогдашнего Запада, во Франции. В это время здесь сложились благоприятные социально-политические обстоятельства для усвоения образцов русской
словесности. Весьма существенную роль в формирования рецепции русской литературы в этой стране сыграли франкоязычные выходцы из Российской империи польского происхождения. Заданная ими модель культурного посредничества во многом была обусловлена комплексом «причастной отчужденности» по отношению к культуре имперской «метрополии». В роли культурных медиаторов они способствовали завоеванию парижского литературного рынка отечественными писателями и одновременно, в частности, исполняли функцию адаптирования экзотичной литературной «рускости» к привычным матрицам «латинского сознания». В статье в качестве репрезентативного примера культурной модели подобного рода анализируется работа поляка Т. Выжевского (французское лите-
ратурное имя — Теодор де Визева) как переводчика и критика с трактатом «Что такое искусство?» и романом «Воскресение» Л. Н. Толстого. Исследование эстетических предпосылок редактирования и купирования толстовского текста Визева подводит к выводу, что в данном случае славянский автор, снискавший себе репутацию респектабельного парижского литератора, пытается адаптировать русский материал под традиционный французский эстетический канон — и невольно
способствует преодолению консервативной инерции этого канона со стороны не принявших данный эксперимент собственно французских писателей. Тем самым польская модель культурного посредничества невольно укрепляет тенденции во французской литературной среде к преодолению самозамкнутости и адаптированию аутентичных образов «инонационального».

At the turn of the XX century highroad to the worldwide literary fame run
through the forging of writer`s reputation in cultural capital of the then West, France. Favorable socio-political circumstances for acculturation of the Russian literature emerged there at this time. Francophone Polish immigrants from Russian Empire played vital part in facilitating of the reception of Russian literature in this country. Cultural mediation`s model they informed was to a large extent determined by the complex of “concerned alienation” towards imperial metropolitan culture. Acting as cultural mediators they came to be instrumental in penetration into Parisian literary market by Russian writers simultaneously contributing to the adapting of exotic literary “Russianness” towards conventional matrix of the “Latin conscience”. The paper looks at the study of a Polish author T. Wyżewski (French pen-name — Téodore de Wyzewa), critic, writer of the treatise “What is Art?” and translator of Tolstoy`s novel “Resurrection” as a representative example of cultural sample of this kind. The article explores aesthetic prerequisites of reduction of Tolstoy`s text by Wyzewa, bringing to the conclusion, that the Slavic author, with the reputation of respectable Parisian man of letters, seeks to attune Russian material to traditional French aesthetic canon — involuntarily contributing to the overcoming of the conservative inertia of the given canon on the part of the French writers that discarded such an experiment. Thus Polish model of the cultural mediation unintentionally reinforces tendencies of the French literary environment towards overcoming of the insularity and adapting authentic images of another nations` culture.

The history of Smolensk has so far been presented mainly by political historiography, with scholars failing to study the visual history of this medieval city, described as the gate to Russia or Lithuania. A significant point in the political history of Smolensk was the year 1514 and the seizure of the city by Muscovy. An important visualisation ot the event was presented around 1530 by an artist influenced by Lucas Cranach and then by the Polish painter Jan Matejko in his 1862 painting. Smolensk returned to the Polish-Lithuanian Commonwealth in 1611, which became an impulse for memoir writing, minting of a medal as well as an inspiration for fine arts. The succesfull defence of Smolensk during the Smolensk War od 1632-1634 was noto only echoed in the arts but also became an inspiration for one of the mission in the computer game Cossacks: European Wars from 2000. The role played by Smolensk in the war between the Polish-Lithuanian Commonwealth and Muscovy in 1654-1667 found its reflection in another computer game, Mount&Blade: With Fire and Sword. Wild fields. The 17th-century battles over Smolensk were described by the Kosciuszko general and diarist Józef Kopeć. Themost recent history of Smolensk is complicated and deserves a separate study. Both the visual history of the city and the wars between the Polish-Lithuanian Commonwealth and Russia deserve more extensive research.